«Врач, который излечивает рак»

6-7

Уильям Келли Эйдем

ВРАЧ,

КОТОРЫЙ

ИЗЛЕЧИВАЕТ

РАК

ББК 55.6 СОЕ

Эзо

Перевод с английского М.ЛУППО

Оформление В. ОСИПЯНА

Эйдем Уильям К.

ЭЗО Врач, который излечивает рак / Пер. с англ. М. Луппо. - М.: КРОН-ПРЕСС, 1998. - 394 с. -Серия «Будьте здоровы».

ISBN 5-232-01024-7

Эта книга — о враче-новаторе, враче-исследователе, намного опередившем свое время. Создав 100 собственных противоопухо­левых препаратов, д-р Эмануэль Ревич эффективно применяет их на практике.

Свидетельства в прошлом безнадежно больных, а ныне ак­тивных жизнерадостных здоровых людей говорят сами за себя.

Познакомившись с ними на страницах этой книги, вы, возможно, почерпнете что-то новое для собственной гшвсе-дневной жизни, заразитесь оптимизмом этого человека и убе­дитесь в том, что не бывает безнадежных ситуаций, — с любой из них в конце концов можно справиться.

© 1997 William Kelley Eidem © Права на русское издание приобрете­ ны через литературное агаггство «Пра­ ва а переволы* © КРОН-ПРЕСС, 1998 52Р(03) - 98 © Перевод, М. Луппо, 1998

Моему сыну Дэниелу

ПРЕДИСЛОВИЕ

Д-р Эмануэль Ревич лечит рак совсем иначе, чем все другие врачи в Америке, да, наверное, и во всем мире. Он использует специальные лекарства собствен­ной разработки. За много лет работы в собственной лаборатории он создал более 100 различных препара­тов. Я не имею представления о принципе их дей­ствия, но зато мне посчастливилось увидеть резуль­таты приема этих уникальных лекарственных средств.

Ваш покорный слуга — онколог-радиолог высо­кой квалификации. Занимаясь лучевой терапией, большую часть своей сознательной жизни я провел на переднем крае в войне против рака. Постепенно я все более утрачивал оптимизм и буквально впадал во фрустрацию, видя, сколь скромны успехи в лечении этой группы заболеваний.

За более чем 40 лет работы мне не довелось уви­деть каких-либо крупных рывков вперед в этой об­ласти медицины, и становилось все тяжелее каждый день общаться с пациентами, чьи шансы на выздо­ровление были ничтожно малы. Я видел их слезы, слезы и отчаяние их родных и близких.

В течение последних 10 лет через мои кабинеты лучевой терапии в Бруклине и Куинсе еженедель­но проходили сотни людей. Их направляли извес­тные, высокоуважаемые врачи, работающие подэгидой Мемориального онкологического центра Слоуна — Каттеринга (медицинского центра при Нью-Йоркском университете, готовящего терапев­тов и хирургов колледжа Колумбийского универ­ситета). Я был членом самой крупной в стране из финансируемых правительством организаций, за­нимающейся исследованиями раковых заболева­ний, — «Cancer and Acute Leukemia Group «В». Наш офис поставлял в эту организацию статистические материалы.

Мой ежегодный доход от частной практики вы­ражался семизначной цифрой. Наши кабинеты были оборудованы по последнему слову техники. Мы тратили миллионы долларов на приобретение са­мого лучшего диагностического и лечебного обо­рудования. Несмотря на это, слишком многие из наших пациентов были обречены на смерть.

Даже имея самое лучшее оборудование и самый высококвалифицированный персонал, мы могли де­лать только то, что могли. К несчастью для наших пациентов, обстоятельства нередко оказывались силь­нее. Больные всегда обращались к нам с надеждой на излечение, но, знакомясь с их историями болез­ни, я видел, у кого из них есть реальные шансы на выживание, а кому следует назначить лишь палли­ативное лечение с целью облегчения болей.

С 1950 года медицина достигла весьма незначи­тельных успехов в терапевтическом лечении рака. Единственно значимым достижением стало увеличе­ние диагностических возможностей и средств. Неко­торые виды опухолей (молочной железы, толстой кишки, матки и предстательной железы), обнару­женные на ранних стадиях, удается излечивать в 90 (и более) процентах случаев.

Однако эти же самые виды рака, обнаруженные на поздних стадиях развития, оказываются неиз­лечимыми. Хотя в среднем шансы победить рак со­ставляют 50 на 50, в каждом конкретном случае это означает, что вероятность излечения или вели­ка (90%), или очень мала, в зависимости от стадии заболевания и вида опухоли. К сожалению, при некоторых видах рака, например при раке подже­лудочной железы, больные редко живут более 5 месяцев после установления диагноза, независимо от того, какое получают лечение. Даже при очень раннем обнаружении болезни за последние 40 лет предельная пятилетняя выживаемость приблизи­лась только к 0,7 %.

Впервые я столкнулся с деятельностью доктора Эмануэля Ревича отнюдь не в связи с публикациями в медицинских изданиях. Я увидел рентгеновские снимки одного своего пациента, которого наблюдал годом раньше. Он страдал раком легкого с метастаза­ми в кости, был безнадежен. После прохождения курса лечения у другого врача состояние больного значи­тельно улучшилось, в этом не было никаких сомне­ний. Судя по снимкам, рак отсутствовал и в костях, и в легком. Мне необходимо было узнать, что же вызвало такое улучшение.

Пациент рассказал, что лечился у д-ра Ревича в Манхэттене. Я связался с этим доктором и догово­рился встретиться с ним в его офисе. Когда я впер­вые увидел Ревича, ему было почти 90 лет. В ту пер­вую встречу он показал мне достаточно сканограмм больных «до» и «после» своего лечения, чтобы я за­хотел увидеться с ним снова.

Несколькими днями позже он представил меня трем своим пациентам, ранее страдавшим неизлечи­мым раком. У двух из них был рак поджелудочной железы, а третьему диагностировали злокачествен­ную опухоль мозга. Д-р Ревич показал мне их сканы* (изображение, полученное при компьютерной (как в данном случае) или ультразвуковой томографии) до и после лечения. На изображениях, полу­ченных таким методом до начала лечения, во всех трех случаях видны подозрительные новообразо­вания. Он показал мне также результаты биопсии, подтверждающие их злокачественность. Внешне все три пациента выглядели здоровыми. Я видел также копии освидетельствования состояния здоровья па­циентов их личными врачами, которые подтверж­дали, что в настоящее время у них нет рака.

Мой врачебный опыт убеждал меня, что совре­менная медицина не в состоянии спасти этих людей. Шанс каждого из них на выздоровление был прак­тически равен нулю. Столь наглядные свидетельства чудесного исцеления заставили меня продолжить изу­чение нетрадиционных методов д-ра Ревича.

Позднее я ознакомился с историями болезни, рентгеновскими снимками, сканами и протоколами биопсий десятков пациентов д-ра Ревича. Достовер­ность полученной от него информации я стремился подтвердить у тех врачей, к которым больные обра­щались ранее, и вскоре убедился в ее подлинности.

Как дипломированный радиолог, я имел возмож­ность оценить многие случаи, когда д-р Ревич изле­чивал практически неизлечимый рак. Должен при­знать, что его результаты не всегда оказывались 100-процентными, но ведь таких результатов и в при­роде не существует.

За годы своей работы я наблюдал десятки тысяч больных, и мне ни разу не приходилось видеть спон­танной ремиссии, за исключением случая ошибочной диагностики рака легкого. Случаи, с которыми озна­комил меня д-р Ревич, не имели никакого отноше­ния к ошибкам диагностики. Мне представляется не­вероятным, чтобы эти положительные результаты были связаны с массовыми спонтанными ремиссиями.

Здесь я должен сделать небольшое отступление. Ког­да я познакомился с д-ром Ревичем, мне было 62 года. Мой показатель PSA (скрининг-теста на рак простаты) равнялся 6,2. Показатели до 5,0 считаются нормой, от 5,0 до 10,0 требуют наблюдения, в некоторых случаях они указывают на наличие рака, при показателях выше 10,0 риск резко возрастает.

Узнав о моих показателях, д-р Ревич предложил мне один из своих препаратов. Я принимал его в течение года, после чего мой показатель скрининг-теста на рак простаты снизился до 1,6. Никаких по­бочных реакций я не заметил. Через несколько лет, в течение которых я уже не принимал препарат, мой показатель PSA едва приблизился к 2,5.

Изучив истории болезней многих пациентов д-ра Ревича, я твердо уверился, что его метод ле­чения заслуживает тщательного клинического ис­следования. Я решил помочь д-ру Ревичу провести крупномасштабное исследование его метода и его препаратов.

В марте 1988 года я выступил на слушаниях в Кон­грессе. К этому времени я подготовил предложения по проведению исследования методики лечения ра­ковой болезни д-ра Ревича. Предусматривалось на­блюдение за 100 раковыми больными, которых про­фессиональные медики признали неизлечимыми. Это были больные раком поджелудочной железы, тол­стой кишки с метастазами в печень, неоперабель­ными опухолями легких и мозга. Пациентов должны были отобрать пять высококвалифицированных он­кологов, представив заключения о том, что каждый из пациентов неизлечим и что ожидаемая продол­жительность их жизни не превышает года.

Онкологический центр Слоуна — Каттеринга, Клиника Майо, Онкологический центр М.Д.Ан­дерсона, больница Джона Хопкинса и многие дру­гие известные исследовательские центры каждый день принимают раковых больных для участия в экспериментальных исследованиях. Эти больные добровольно участвуют в экспериментах в надеж­де получить шанс на выздоровление. Я считаю, что настал момент провести экспериментальное иссле­дование методики д-ра Ревича. Больные ничего не потеряют, участвуя в таком эксперименте. На ос­новании увиденного могу утверждать, что они от этого только выиграют.

Д-р Ревич вылечил многих людей, считавшихся неизлечимыми. Как профессионал, считаю, что его лекарства оказались эффективными для многих боль­ных, чьи истории болезни я изучил. Д-р Ревич сумел помочь столь большому числу людей, что населению Америки пора настоять на клинической проверке его метода.

Сеймур Бреннер, д-р медицины,

действительный член Американской корпорации

врачей-рентгенологов

ВВЕДЕНИЕ

«Врач, который излечивает рак» — это книга для вас. Она повествует о том, что существуют ответы на вопросы, касающиеся реальных проблем здоровья даже очень серьезных. Ответы эти просты, как дыха­ние, Эта книга поможет понять, как функционирует ваш организм. Вы сможете узнать некоторые простые, но важные веши о том, как поправить собственное здо­ровье, даже если бы серьезно больны. Каким бы неве­роятным это ни показалось, в некоторых отноше­ниях вы сможете понять основные механизмы развития болезней и механизмы, обеспечивающие сохранение здоровья, лучше, чем на сегодня их пред­ставляют многие из профессиональных медиков.

Но это также книга и о нашем медицинском сооб­ществе и его способности ассимилировать новую на­учную информацию, которая может принести спасе­ние многим людям. Когда вы будете ее читать, вас поразит использование уникальных лекарственных средств и методов лечения, которые открыл и при­меняет д-р Ревич в лечении своих пациентов, полу­чая замечательные результаты. Вас заворожит необыч­ность рассуждений д-ра Ревича — в их основе лежат незыблемые законы физики, химии и биохимии. Од­нако отношение к нему представителей медицинских кругов не может не вызвать чувство стыда.

Вам следует знать, что некоторые идеи д-ра Ре­вича, сами по себе достаточно значимые, начинают сегодня приобретать определенную известность. Авторы ряда книг, сами того не подозревая, используют в них идеи, выдвинутые д-ром Ревичем задолго до появления этих книг. Так, в бестселлере Барри Сирза «Зона», опубликованном в «Нью-Йорк тайме», речь идет об одном из многих аспектов мно­гочисленных открытий д-ра Ревича (Д-р Барри Сирз в своей монументальной книге «Зона», ставшей бестселлером, проницательно и сам о том не подозревая, использовал некоторые идеи д-ра Ревича. Д-р Сирз указал, что основой для его находок послужила работа Бепгста Самуэдьсона, удостоенного за нее Нобелевской премии, Сирз подчеркнул, что эта работа стала основой его теории правильного питания. По утверждению доктора медицины Салмана, идеи Самуэльсопа, опуб­ликованные в середине 70-х гг., аналогичны идеям д-ра Ревича, опубликованным еще в 40-Х гг., но оставшимся незамеченными. Л-Р Салман неоднократно указывал, что эта работа Ревича «более отчетлива и детальнее разработана», чем труд Самуэльсона).

В другом бестселлере «Нью-Йорк тайме» — «Лече­ние артрита» — в качестве основы программы предла­гает использовать глюкозамин. Автор книги ссылается на ряд исследований глюкозамина, самое раннее из которых датируется 1980 г. Д-р Ревич начал использо­вать в этих целях глюкозамин вместо стероидных гор­монов еще в 1951 г. Спустя 10 лет, в 1961г., он опуб­ликовал эти сведения в специальной медицинской литературе.

Д-р Ревич добился хороших результатов в лече­нии артритов в целом и ревматоидного в частности. Указанные книга при всей их полезности только кос­нулись значительно более глубоких проблем. Насто­ящая книга позволит вам ознакомиться с ними и во многих случаях найти ответы, касающиеся вопросов лечения таких опасных заболеваний, как рак, СПИД, болезни сердиа, артрит, депрессия, алкоголизм и др., — ответы не умозрительные, а основанные на научном знании. Кроме того, вы узнаете о лекарствах, которые не только сдерживают развитие рака и других болезней, но и позволяют избавиться от них, не прибегая к помощи строгой диеты.

Любой специалист мечтал бы иметь в своем арсе­нале противоопухолевые препараты, не вызывающие побочных эффектов, которые убирали бы метастазы из пораженных раком костей и одновременно устра­няли боли. Такие заболевания, как рак или СПИД, артрит, депрессия или бронхиальная астма, эти пре­параты позволяют лечить в домашних условиях.

При появлении головной боли и других рас­стройствах вследствие перемены погоды разве не за­мечательно иметь возможность проверить кислотно-щелочной баланс за несколько секунд лишь с помо­щью выдоха? А группа антивирусных средств, позволяющих успешно справляться не только с про­студными заболеваниями, гриппом, пневмонией, СПИДом и лихорадкой Эбола? И разве не актуаль­ны лекарства, способные снять наркотическую или алкогольную зависимость быстро и эффективно, без побочных действий и синдрома отмены?

Все эти препараты существуют уже почти 30 лет — благодаря д-ру Ревичу.

Вы скажете: весь мир, по крайней мере представи­тели организованной медицины должны были бы знать о них и пользоваться открытиями д-ра Ревича. Из этой книги вы узнаете подробности печальной судьбы этих достижений, в течение половины столе­тия остававшихся недоступными большинству людей.

Интересно, что организованная медицина в те­чение многих лет отчасти использовала открытия д-ра Ревича, даже и не подозревая об этом. Сегодня существует лекарственная терапия, ускоряющая раз­витие легких у недоношенных младенцев и во мно­гих случаях спасающая их жизни; ее используют вра­чи по всей стране. Этот метод развился непосред­ственно из фундаментальных основ, изложенных в учебном пособии д-ра Ревича «Изыскания в области патофизиологии», впервые опубликованном в 1961 г. и недавно переизданном.

Д-ра Джон Клементе и Джулиус Комрэ, выде­лившие липид, ответственный за развитие легких, не знали, что д-р Ревич использует тот же принцип уже в течение многих лет. Они и не подозревали, что предпосылками для их открытия являются работы Ревича. Традиционная медицина все еще не сопри­коснулась с далеко уводящими выводами этого тру­да Ревича, которые позволили создать эффективные методы лечения инвазивного рака. Вполне вероятно, что если бы открытие Клементса — Комрэ связали с именем Ревича, оно никогда не увидело бы света. Почему? Потому что тогда пришлось бы признать и собственно метод Ревича.

В 1996 г. «Журнал Американской медицинской ас­социации» (JAMA) опубликовал данные крупно­масштабного исследования, которое продемонстри­ровало замечательные результаты использования се­лена в лечении рака легких и толстой кишки — благодаря ему смертность снизилась в 2 раза. Д-р Ре­вич начал использовать селен в лечении рака еще в 1954 г., и успешно. Издатели журнала обсуждают проблему токсичности селена, тогда как Ревич легко справился с ней более 40 лет назад. Несмотря на пре­дубеждение к этому человеку, его идеи начинают распространяться ныне среди практикующих врачей. Имя Эмануэля Ревича может по-разному восприни­маться представителями традиционной медицины, но ценность его открытий неоспорима.

Некоторые ученые уже начали ее признавать. Про­фессор Герхард Шраузер из Сан-Диего, ученый с мировым именем, представитель традиционных взгля­дов на проблему рака, в одной из своих работ поста­вил д-ра Ревича в один ряд с Гиппократом и Пара-иельсом. Один из экспертов по стероидным препаратам сказал, что в познании этих веществ л-р Ревич опередил свое время на 50-100 лет. В 1961 г. группа ученых с мировым именем, в составе кото­рой было 14 лауреатов Нобелевской премии, прису­дила л-ру Ревичу свою престижную ежегодную ме­даль. Еще в 1955 г. некий бизнесмен обратился к одному врачу с просьбой дать оценку результатам исследо­ваний. После изучения вопроса д-р Луис Бернз на­писал следующее. «Вы просили меня ознакомиться с тем, как д-р Ревич лечит рак. То, что я обнаружил, превосходит самые смелые ожидания... Получаемые им результаты поражают».

Я попытался изложить некоторые наиболее важ­ные открытия Ревича в доступной для читателя фор­ме. Не являясь профессионалом в этой области, я ис­пользовал минимум технических и научных терми­нов. Тем приятнее мне было услышать мнение одной женщины-врача, неплохо знакомой с работами д-ра Ревича. Прочитав рукопись этой книги, она сказала, что это помогло ей лучше понять подход д-ра Ревича к решению онкологических проблем. Люди часто спра­шивают, как это я, независимый журналист, при­шел к написанию этой книги. Мне пришлось интер­вьюировать конгрессмена Питера Дефазио из Орего­на, который представил в Палату представителей законопроект пол названием «Закон о доступе к ме­дицинскому обслуживанию». Он рассказал мне о слу­шаниях по этому законопроекту. Одним из свидете­лей на слушании в подкомитете Сената был Верной Морин, свидетельствовавший на стороне своей пя­тилетней дочери Исси. Его речь произвела настоящий фурор (мы еще встретимся с историей Исси на страицах этой книги). История получила свое развитие, его я никак не мог предположить.

Моя первая встреча с д-ром Ревичем состоялась 13 сентября 1994 г. Ему тогда было 98 лет. Не забуду, как посреди длинного коридора за огромным столом я увидел крошечного человека, улыбающегося спокойной улыбкой. На стенах висели две периодические таблицы химических элементов, забранные в рам­ки, в углу одной их них был портрет Менделеева.

Другая таблица, присланная студентами-медиками из Германии, была озаглавлена «Периодическая таб­лица Ревича» (см. приложение). В этой книге я попы­тался доступным языком объяснить, что смог увидеть Ревич, по-новому взглянув на привычную таблицу.

Некоторые из тех, с кем я беседовал, предупреж­дали, чтобы я был осторожен и не сделал из Ревича этакого святого. В то же время они уверяли, что это необыкновенно щедрый и добрый человек. По моим собственным наблюдениям, его многочисленные дос­тоинства перевешивали незначительные слабости, на­верное, гораздо существеннее, чем у большинства из нас. Думаю, прочтя книгу, вы с этим согласитесь.

В книге основное внимание уделяется неизмеримо более важным, по крайней мере с медицинской точ­ки зрения, вещам. Она о человеке, который большую часть своей жизни посвятил облегчению бремени че­ловеческих болезней. Это стало главным делом его жизни. Я попытался сконцентрировать внимание чи­тателя на работе и многочисленных открытиях, а так­же изложить некоторые из принципов лечебной так­тики д-ра Ревича таким образом, чтобы при желании он смог извлечь из них пользу для себя.

Я беседовал с д-ром множество раз. Судя по маг­нитофонным записям, которые я вел с середины 80-х годов, с течением времени его лексика упрости­лась, стала доступнее. Поэтому некоторые из приво­димых в книге высказываний отличаются простотой, даже некоторой фрагментарностью, тогда как другие достаточно сложны. Хотя его формулировки не всегда безупречны, сама мысль оказывается выражена точно. В беседах с д-ром Ревичем возникало чувство, что простота изложения часто добавляла значительности сказанному, Поэтому я использовал в книге его соб­ственные слова, не изменяя грамматику. Ревич не знал английского (это шестой из языков, которыми он владел) почти до 60 лет. Однако его письменные рас­поряжения на английском показывают, что он вла­дел языком достаточно хорошо.

Д-р Ревич — человек, энергия которого казалась неисчерпаемой. Многие его труды написаны в ноч­ные часы. Гостя в его сдержанно-изысканной пяти-­комнатной квартире в Манхэттене на Парк-авеню, я видел его погруженным в работу и размышления за полночь. Однажды около 2—3 часов ночи он ска­зал: «Иди поспи, я работаю».

Эту привычку читать, размышлять и писать но­чью он сохранял на протяжении всей своей созна­тельной жизни, кажется, еще с детских лет. Приме­чательно то, что он держал текст на расстоянии шести дюймов от глаз и читал без очков; склады­валось впечатление, что они ему и не нужны. Тогда ему было 98 лет. Сейчас он уже не может без тро­сти и посторонней помощи перемещаться с места на место и считает это последствием серьезного пищевого отравления недоброкачественной свини­ной более полувека назад, разрушительно ска­завшегося на его бедре.

Однако годы, не пощадившие тело великого док­тора, повлияли на его умственные способности в значительно меньшей степени. Даже теперь у изго­ловья его кровати громоздятся сотни, если не тыся­чи маленьких густо исписанных квадратных лист­ков бумаги, стянутых резинками или соединенных скрепками. Средний ящик стола в его офисе также набит заметками по разным медицинским пробле­мам. Показывая мне свою старую, почти пятидеся­тилетней давности, статью о работе с больными шизофренией, он несколько раз возвращался к одной и той же строке в ней со словами: «Это наво­дит меня на мысль о совершенно новом подходе, я должен над этим поработать». Такая преданность делу в течение более чем 80 лет врачебной деятельности в сочетании с блестящим умом и чутким сердцем позволили д-ру Ревичу создать настоящую сокровишницу более чем из 100 лекарственных средств для лечения рака, СПИДа, никотиновой, алкоголь­ной и наркотической зависимости, депрессии, шизофрении, болезней сердца, высокого кровяно­го давления; мигрени, порезов и ожогов, бронхи­альной астмы, задержки развития у детей, герпеса, колита и многих других недугов.

На страницах этой книги вы встретитесь со сви­детельствами некоторых из тех людей, кому он по­мог. Их рассказы — живое подтверждение тому, что лекарства д-ра Ревича не альтернативная, а настоя­щая, действенная медицина.

Существует множество книг о том, как и почему определенное открытие изменило жизнь людей. Эта книга о том, чему еще предстоит произойти. После ее прочтения вы получите уникальную возможность на­блюдать нечто подобное с выигрышного момента. Но что гораздо важнее, вы сможете воспользоваться ре­зультатами исследований д-ра Ревича в случае необ­ходимости.

P.S. В названии книги присутствует слово cure (ле­чить, излечивать).

Д-р Ревич всю свою жизнь не устает повторять, что человек, однажды заболевший раком, никогда не может быть уверен, что после лечения в его организ­ме не осталось ни одной опухолевой клетки. Следова­тельно, никогда нельзя говорить о том, что рак пол­ностью излечен. И ни разу на страницах своей книги д-р Ревич не оговорился, что тот или иной пациент излечился от рака, хотя искушение, учитывая получен­ные им результаты, было велико, независимо от того, в течение скольких лет у его бывшего пациента отсут­ствовали какие-либо признаки рецидива болезни.

В вопросе, что считать излечением, д-р Ревич го­раздо более консервативен, чем Американское он­кологическое общество. По определению последнего, излеченным считается пациент, проживший 5 лет после установления диагноза, независимо от того, каково состояние его здоровья к концу этого срока. Американское онкологическое общество от­носит рак к числу наиболее излечиваемых заболе­ваний из тех, которые ответственны за наиболь­шую смертность. Оно же признает, что механизм развития рака до сих пор не известен. Как можно увязать между собой эти противоречащие друг дру­гу утверждения — оставим на совести общества. Некоторые ученые, занимающиеся проблемами рака, считают, что в человеческом организме всегда присутствует какое-то количество опухолевых кле­ток, размножение которых сдерживает некий не до конца еще понятый механизм. Если это так, мы дол­жны различать бездействующие, «спящие», и ак­тивные раковые клетки.

Понять различие между раковыми клетками вообще и злокачественными раковыми клетками может помочь сравнение с тем, что мы наблюдаем в природе. Дрем­лющий лев с полным желудком не представляет опас­ности для группы пасущихся рядом зубров, но как только лев отправляется на охоту, ситуация кардиналь­ным образом меняется. С учетом всего сказанного, ответ на вопрос, когда можно считать рак излеченным, по всей видимости, лежит где-то между точкой зрения д-ра Ревича и позицией Американского онкологичес­кого общества.

О названии книги (Американское название — «The Doctor Who Cures cancer».. В «Словаре американского куль­турного наследия» приведены следующие значения слова «cure»: «1. Восстановление здоровья; выздоровление после болезни. 2. Метод или курс лечения, использован­ные для восстановления здоровья. 3. Лекарство, сред­ство, которое восстанавливает здоровье». Для глаго­ла словарь дает значения «восстановить здоровье, излечиться, излечивать». В книге не раз встретятся строки, в которых это слово употребляется в значе­нии, совпадающем с нормативным. И хотя д-р Ре-вич всегда возражает против того, чтобы его называ­ли «врачом, который излечивает рак», принимая во внимание определения, приведенные в словаре, ду­маю, мы вправе это делать. Я подумывал также, не назвать ли книгу «Настоящая медицина». Такое на­звание, может быть, больше соответствовало бы ее содержанию, поскольку она не является чисто био­графической, а д-р Ревич успешно лечит не только рак, но и многие другие болезни. Но наиболее акту­альная проблема лечения рака заключается не в от­сутствии эффективных лекарств, а в ошибочной уве­ренности, будто эффективных способов лечения рака еше не существует. Возможно, название, на котором я остановился, будет способствовать искоренению этого заблуждения. Название «Настоящая медицина» в этом смысле мне представляется менее удачным.

Так названа заключительная глава книги. Наде­юсь, что книга вам понравится.

Пролог

ИССИ И ПАУЧЬЯ НОГА

Вы просили меня, чтобы я оз­накомился с тем, как Д-р Рсвич лечит рак. Я сделал это, и то, что я обнаружил, превзошло самые сме­лые ожидания... Полученные им ре­зультаты поражают...

Луис Э. Бернз,

доктор медицины, 1955 г.

Мы сможем излечивать эту бо­лезнь, если мы сможем сосредото­чить усилия нации на решении этой проблемы.

Сэм Допалдсон

в беседе с Ларри Кингом о раке,

«Новости Эй-Би-Си», 1996 г.

За две недели до того как маленькая Исси Морин встретилась с д-ром Эмануэлем Ревичем, врачи из детской больницы в Филадельфии посчитали, что ей осталось жить 2, от силы 3 недели.

Предшествующее лечение стоимостью в 500 тыс. долларов не помогло четырехлетней девочке. Опу­холь величиной с грейпфрут вдавилась в ее толстую кишку и печень. Позднее от опухоли протянулся хищный отросток — метастаз — длиной в 6 футов, похожий на паучью ногу, который обвился вокруг ее позвоночника. Кроме того, в результате химиоте­рапии, которую проводили в детской больнице в Филадельфии, пострадали почки и мочевой пузырь девочки.

Врачи предупредили супругов Морин, что, возмож­но, у девочки появятся сильные боли, чувствитель­ные к наркотикам. Следовало ожидать скорого конца.

Но родители девочки не сдались. Через два дня после того, как д-р Ревич начал ее лечить, боли у Исси прекратились, она больше не нуждаюсь в бо­леутоляющих. Первое посещение д-ра Ревича обо­шлось родителям менее чем в 200 долларов. Лекарства были бесплатными.

Исси провела лето, играя и плавая в реке позади родительского дома. Лечение продолжалось. Девочка набирала вес, росла, начала посещать дошкольные классы и уроки балета. Она снова превратилась в пре­лестного жизнерадостного ребенка.

Через 9 месяцев лечения опухоль значительно умень­шилась в размерах, став меньше, чем мячик для гольфа. Ужасная «паучья нога» отмерла. Если раньше тесты показывали 98% раковых клеток в пробе перифериче­ской крови, теперь они не определялись вовсе.

Тем не менее, когда никто более не мог помочь Исси Морин, штат Нью-Йорк лишил д-ра Ревича права заниматься врачебной практикой.

Исси продолжала бороться за жизнь. Поврежден­ные почки отказывали, у девочки случился шок. Но люди, утверждавшие, что Исси осталось жить всего несколько недель, не направили ее к урологу. Исси могла справиться с раком, но, как и Ревич, она не могла выстоять против медицинского истеблишмен­та. Через пять месяцев после первой комы Исси сда­лась окончательно.

Было ли просто удачей, что опухоль у Исси на­столько уменьшилась? Почему вросшая «паучья нога» съежилась и исчезла? Наконец, вспомните, что 100-летний д-р Ревич в течение 60 лет успешно лечил рак по своему методу. Тем, кого он лечил, везло так же, как и маленькой Исси, они столь же быстро шли к выздоровлению, потому что д-р Ревич — врач, который излечивает рак.

Более 30 лет тому назад Д-р Джон Геллер, кото­рый тогда был директором Мемориального онколо­гического центра Слоуна — Каттеринга, в частной беседе сказал о д-ре Ревиче: «Я знаю его в течение десяти лет. Я не знаю, как он это делает, но люди входят к нему мертвыми, а выходят ожившими». Моя книга рассказывает об этом человеке, о его много­численных счастливых пациентах и о медицинском истеблишменте, который противостоял каждому его шагу в течение всей жизни.

Так кто же такой д-р Ревич, какие открытия он совершил и почему его пациенты считают его чудо­творцем? И как могли представители официальной медицины препятствовать ему в оказании помощи многим таким вот беззащитным Исси?

Может быть, важнее всего то, что означают от­крытия Ревича для будущего медицины — для лече­ния рака, СПИДа, наркотической зависимости, и то, как каждый конкретный пациент может выиг­рать от его открытий?

Часть I

ЕГО ЖИЗНЬ

ГЛАВА 1

ПОД УГРОЗОЙ НАЦИЗМА

Уходите! Бросайте все и бегите!

Начальник полиции Парижа

в телефонном разговоре

с д-ром Ре-вичем

Был Гиппократ, был Гален, потом был Парацельс. Он стоит в одном ряду с ними.

Профессор Герхард Шраузер

о д-ре Ревиче

Эмануэль Ревич родился 100 лет назад, на равнине гористой страны, которая тогда еще называлась ко­ролевством, в которой еще не было ни телефона, ни радио, но была богатая культура. 6 сентября 1896 г. в этой стране простоты и величия, крестьян и ко­ролей, в Бухаресте (Румыния) родился, возмож­но, самый великий ученый-медик, которого ког­да-либо знал мир.

Не все удержалось в памяти за сто лет жизни. Однако сохранились воспоминания о тех давних со­бытиях, которые, по-видимому, повлияли на дальнейшую жизнь д-ра Ревича. Он рассказывал мне о них, когда ему было 98 лет. Его отец, Тул-льюс Ревич, доктор медицины, имел обширную практику. Он лечил как членов знатных семей, так и местных крестьян. Эмануэль рано начал про­являть интерес к тому, чем занимался его отец. «У моего отца был микроскоп. Мы начали с игр», — рассказывал Ревич. Поскольку Эмануэль жило интересовался всем, что касалось медицинской практики отца, Тулльюс нередко делился с сы­ном своими проблемами.

В детстве Эмануэль мало спал; чтобы выспаться, ему требовалось всего несколько часов, поэтому он часто бодрствовал до глубокой ночи. Иногда он ви­дел, как отца поднимали среди ночи к больному. Однажды, когда Эмануэль был еще маленьким, он доедался возвращения отца и спросил, сколько ему заплатили за долгий ночной вызов. Тулльюс сказал сыну, что не взял денег с больного, семья которого бедствует. Это было уроком, который Эмануэль за­помнил и которому следовал всю жизнь.

В 10 лет Эмануэль заявил, что хочет стать врачом. На вопрос отца, почему он хочет пойти по его сто­пам, мальчик ответил: «Хочу помогать людям». Отец продолжил: «И еще потому, что сможешь обеспе­чить себе неплохой доход?» «Нет, хочу помогать людям, и только», — был ответ.

Тулльюс был полностью удовлетворен: «Рад, что ты ответил именно так. Скажи ты, что хочешь также иметь много денег, я бы разочаровался».

Когда Эмануэлю было 12 лет, он решил, что он напишет четыре книги по медицине — о строении тела человека. Почему именно четыре? Потому что пятая должна была бы быть о мозге, а это казалось ему слишком сложным. Отец сказал, что мальчик еще мал, чтобы думать о таких вещах, хотя в душе он был очень доволен.

Однако природная смекалка и интерес к медици­не не могли долго оставаться без применения, В 16 лет он начал посещать Бухарестский медицинский институт, тогда как студентами первого курса были обычно 20-летние молодые люди.

С четвертого курса института Ревича взяли служить в армию в качестве полевого врача — началась Первая мировая война. Он видел много умирающих солдат.

«Траншеи копали по прямой линии, — рассказывал он, — поэтому один снаряд убивал многих».

Спустя 75 лет Ревич рассказывал случай, который многое изменил в его жизни. Однажды он со своей командой ехал по дороге в конной повозке, в которой размещался походный лазарет. Кроме него самого в повозке были еше один медик и раненый солдат. Во время остановки лейтенант Ревич отошел от повозки. Началась атака, во время которой были убиты пасса­жиры повозки, человек, который управлял лошадьми, и обе лошади.

После возвращения в Бухарест Ревича отозвали с передовой и перевели в госпиталь — может быть, учи­тывая молодой возраст, а может, из боязни потерять столь способного доктора.

Почти сразу начались трудности. Ревич, который спе­циализировался в бактериологии, быстро понял, что слишком многие его пациенты умирают от инфекции. В результате вскрытий он обнаружил, что причиной смерти была холера, тогда как считалось, что с ней давно покончено.

Его открытие не понравилось кое-кому из началь­ства. По счастью, Ревич сумел завоевать уважение ряда старших врачей в госпитале, включая профессора Даниелополу, члена Французской Академии, который сказал: «Я знаю д-ра Ревича. Он специалист по бакте­риологии. Если он сказал, что это холера, значит, так оно и есть». Ревич продолжил расследование и нашел вероятную причину вспышки холеры — один из за­болевших контактировал с беженцами из России.

Когда война закончилась, Ревич вернулся в ме­дицинский институт, который блестяще окончил в 1920 г. Как лучшему студенту ему автоматически пред­ложили преподавать в университете. Через несколь­ко лет он стал старшим преподавателем.

Ревич открыл также собственную практику. Прави­ло отца лечить всех, кто в этом нуждается, было для него непреложным. В течение 74 лет врачебной практики он ни одному больному не отказал на том основа­нии, что тот был слишком болен или слишком беден.

Как и клиентура его отца, его собственные паци­енты были представителями самых разных соци­альных слоев. Вначале это были румынские крестья­не и жители деревень. Готовность лечить бедных лю­дей д-р Ревич сумел сохранить на протяжении всей жизни. Однако, как это было и с его отцом, не за­медлил появиться достаток. Годы спустя он будет лечить более 3 тыс. наркоманов, в большинстве сво­ем обитателей Гарлема. У него лечились и знамени­тости, чьи имена известны всему миру, например, обладатели «Оскара» Энтони Куин и Глория Суон-сон, бродвейская звезда Гертруда Лоренс, эфесский архиепископ Лорснцо Микель Дсвалич, Далай-лама, жена русского посла в Мексике и сестра советника президента Франции.

Но д-р Рсвич не только был предан своим пациен­там, Он обладал также пытливым умом. Большую часть своей жизни ночами он спал только 2 — 4 часа. Часы бодрствования он посещал попыткам найти решение не дававших ему покоя научных проблем. Д-р Салман, в прошлом помощник Ревича, а ныне — главный врач больницы Изумрудного берега во Флориде, вспоминает: «Он не ходил ни в кинотеатры, ни на танцы. Семь дней в неделю всю свою жизнь он посвящал сво­им больным, своей семье и своим исследованиям».

Случай, который предопределил его пожизненные исследования в области рака, относится к категории абсолютно неправдоподобных. Занимаясь преподава­тельской деятельностью, Ревич увидел на операцион­ном столе молодую беременную женщину со вскры­той брюшной полостью, забитой опухолевыми массами. Хирург зашил рану, ничего не удалив, по­считав, что жить ей осталось недолго. Д-р Ревич не мог и подумать, что когда-либо снова встретится с ней.

Двумя годами позже, в 1928 г., эта женщина, на вид совершенно здоровая, пришла на прием к Ревичу со своим маленьким ребенком. Ошеломленный старший преподаватель задумался над тем, почему женщина осталась жива. Этот случай не выходил у него из головы. Он все время размышлял над ним — а это ему всегда хорошо удавалось.

Пациенты д-ра Ревича описывали его способность буквально погружаться в изучение их медицинских карт. И на этот раз он заинтересовался тем, мимо чего про­шли все остальные.

Он знал, что ни пробная операция, ни беремен­ность сами по себе не могли оказать на злокачествен­ную опухоль такое воздействие, чтобы излечить жен­щину. Поэтому он предположил, что необыкновенное излечение явилось следствием одновременного воздей­ствия двух этих событий.

Он начал изучать плаценту и обратил внимание на то, что она богата жирорастворимыми веществами — липидами. В экспериментах на животных Ревич пытался выяснить, оказывают ли различные плацентарные липиды какое-либо воздействие на течение рака. Липиды в ряде случаев вызывали некоторое уменьшение опу­холи на короткий срок, но часто рост опухоли затем возобновлялся. В других случаях липиды стимулиро­вали активность опухоли.

Он погрузился в книги, пытаясь расширить свои знания о липидах, но обнаружил, что о них написа­но совсем немного. Однако это его не остановило. Он занимался этой проблемой все свободное время — обычно глубокой ночью, продолжая преподаватель­скую и лечебную деятельность в качестве практикую­щего врача.

Ревич неустанно работал и в других направлени­ях. Он предложил метод очистки моторного масла, который намного превосходил имеющиеся в то вре­мя. Ревич решил бороться за патент. С помощью род­ственников ему удалось запустить небольшую очис­тительную установку, благодаря чему «за литр, обходившийся в 6 лей, удавалось получать 56 лей». Новый продукт был назван «Ревойл». Во время Вто­рой мировой войны Ревич потерял большую часть своих доходов от этого изобретения, а после прихо­да к власти в Румынии коммунистов он перестал их получать вовсе. Метод, разработанный д-ром Ревичем, используется до сих пор для очистки моторных масел в авиации и в автомобилестроении.

Доход от «Ревойла» позволял Ревичу в 1936 г. пе­ребраться в Париж, чтобы продолжить исследова­ния в области рака. На следующий год за ним после­довала его жена Дида; их дочь Нита, которая изучала французский язык в закрытом румынском пансио­нате, присоединилась к ним в 1938 г. Тогда ей было девять лет. Нита, доктор физиологии, которая те­перь занимается изданием медицинской литерату­ры, вспоминает: «Мы жили в одной просторной комнате. Мой отец приходил домой обедать. Он от­водил меня в школу. Это было замечательно. И папа, и мама были со мной».

Еще в Бухаресте д-р Ревич был страстным собира­телем произведений искусства и в начале каждого се­зона менял картины в комнате, где пациенты ожида­ли приема. После отъезда семьи в Париж дом заколотили вместе со всеми ценными вещами, которые были упа­кованы в ящики и оставлены ria хранение. Через год или два они получили сообщение от одного из род­ственников, что в дом проникли и яшики вскрыли. Все ценности, включая картины, были украдены.

Тем временем в Париже, возможно благодаря про­фессору Даниелополу, д-р Ревич получил доступ в не­сколько лабораторий для работы над интересующей его проблемой. Работа эта оказалась плодотворной.

Самым значительным и престижным мировым ме­дицинским центром в то время считался Пастеровс­кий институт, который и ныне остается одним из ве­дущих исследовательских центров. Многие специалисты боролись за право опубликовать свои статьи в сборни­ках института. В 1937 г. Ревич представил в Пастеровский институт 5 статей, посвященных проблемам липидов и рака, в надежде на публикацию хотя бы од­ной из них. Были приняты все 5: 2 из них были опуб­ликованы в 1937 г. и 3 — в 1938 г. Это способствовало росту авторитета молодого доктора, и многие специалисты стали обращаться к нему за консультацией в самых трудных случаях, с которыми они сталкивались.

Следствием перечисленных событий стало награж­дение Ревича орденом Почетного легиона. Награждение последовало после того, как он успешно пролечил жену советника президента Франции, страдавшую раком. Ре­вич отказался от награды, считая, что она имеет под собой политическую основу.

Предложение было повторено. Ревич передал пра­вительству Франции патенты на ряд своих изобре­тений с тем, чтобы они были использованы в борьбе с наступающими нацистами, но снова Ревич отка­зался от награды.

Летом 1939 г., когда Нита была в лагере отдыха, с Ревичем в лаборатории произошел несчастный слу­чай — он поранился иглой, содержащей агрессивный вирус. Вирус поразил часть мозга, контролирующую дыхание. Ревича поместили в аппарат «железные лег­кие», его шансы на полное выздоровление были очень шаткими. Однако ему стало лучше, и он выкарабкался.

Болезнь так никогда полностью и не оставила д-ра Ревича. За последние 20 лет по крайней мере раз в год у него возникала пневмония, вполне возмож­но, как следствие того давнего инцидента в лабора­тории. К счастью, у него всегда были собственные антивирусные средства, которыми он и лечился.

Однажды, когда д-ру Ревичу было уже за 80 и он в очередной раз заболел пневмонией, он настоял, чтобы д-р Салман сделал ему инъекцию одного из липидных препаратов. Через 15 мин его состояние стало улучшаться, через 24 ч он полностью оправил­ся. (Более подробно об антивирусных препаратах Ре­вича будет рассказано в последующих главах.)

В том же 1939 г., пока Нита все еще находилась в летнем лагере, близкие друзья Ревичей, Гастон и Ненетта Мерри, пригласили Диду и приболевшего Эма­нуэля провести лето в их загородном летнем доме в Фонтенбло, надеясь, что чистый свежий воздух пой­дет ему на пользу. Ревичи не хотели, чтобы дочь тре­вожилась из-за здоровья отца, и не стали сообщать ей о своем временном переезде.

В это время до администрации лагеря, в котором находилась Нита, дошли слухи о неизбежности втор­жения немцев, и срочно было принято решение распустить всех учеников по домам. Нита, ничего не зная о болезни отца, послала ему телеграмму с просьбой встре­тить ее на вокзале в Париже. Родители Ниты так ни­когда и не увидели этой телеграммы.

Напрасно Нита ждала их на вокзале. В конце концов ее взяла к себе домой женщина — руководитель лаге­ря, сопровождавшая девочку до Парижа. От нее Нита позвонила отцу по телефону.

Случилось почти невероятное: Ревич ответил на телефонный звонок в последний момент, уже со­бираясь покинуть дом. Он приехал забрать вещи. Это была его первая поездка домой в Париж за те несколько недель, которые они провели за горо­дом. Если бы он не оказался дома именно в этот момент, 11-летняя Нита могла бы потеряться, не зная, где ей искать родителей.

После периода «странной войны» немцы пере­хитрили французские войска и обошли с флангов линию Мажино. Создалась реальная угроза захвата Парижа. Однако супруги Ревич решили на какое-то время остаться в городе. Осенью 1939 г. Ниту вместе с кузиной отослали в Ла-Рошель, город на юго-западе Франции, где, казалось, было безопасно.

По несчастью, в Ла-Рошель были сосредоточены склады оружия и боеприпасов, а также военно-морс­кие силы Франции, поэтому город часто становился мишенью немецкой авиации. Нита рассказывала: «Бомбы падали — бум, бум, бум — каждую ночь. Ночи напролет мы проводили пол землей, прислушиваясь к ужасу, который творился наверху».

Нацисты неминуемо должны были войти в Па­риж, и Ревичи уведомили кузину, что едут в Ла-Ро­шель, после чего предполагалось отправиться в Ниц­цу. Хотя от Парижа до Ла-Рошель можно было добраться за 1—2 дня, и через 10 дней они все еще не появлялись. Девушки видели кадры хроники, запе­чатлевшие немецкие самолеты, которые в бреющем полете расстреливали на дорогах людей, пытавшихся выбраться из Парижа. Поскольку никаких известий от Ревичей не было, девушки предположили, что они могли стать жертвами немецких налетов, и решили самостоятельно поездом добираться до Ниццы.

Но как раз тогда, когда сестры упаковывали вещи, они услышали громкие гудки автомобиля. Выглянув, они увидели целый экскорт автомобилей: запыленные голубой фиат Ревичей и большую машину Мерри с водруженным на ней в виде гигантского шлема мат­расом, за рулем которой сидела Ненетта (ее мужа Гастона призвали во французскую армию), а также машину одной из пациенток д-ра Ревича, которую он лечил от рака. Женщина была полна решимости продолжить лечение. Поездка вместо двух дней про­длилась намного дольше, потому что беглецы стара­лась избегать больших дорог.

Так как наступающие немецкие войска могли уже через день войти в Ла-Рошель, маленький караван той же ночью отправился в путь с выключенными фарами в направлении Сен-Форт-сюр-ле-Не. Когда они доб­рались до него, им рассказали об одной женщине, у которой за городом есть очень большой дом. Ревичам он показался ненамного меньше небольшого замка. Женщина, которая жила в нем, была рада видеть у себя в доме врача. Она предложила Ревичам и де­вушкам занять одно крыло дома. «Удобств не было, но там было замечательно. Был большой камин с котлом, — рассказывает Нита. — Вскоре люди узна­ли, что мой папа врач, он лечил их, а они приноси­ли ему кроликов и цыплят. Заняться было нечем, поэтому папа начал проводить эксперименты на животных, приспособив для этого сарай позади дома. Ему помогала мадам Мерри».

Оба семейства вскоре потеснили нацисты. В городе остановились оккупационные войска, и командова­ние решило использовать дом под штаб. Нита вспо­минает: «Хозяйка дома радушно приветствовала их и предложила им занять этаж над нами. Прямо над нами жили три немецких солдата, мы слышали их тяжелые шаги. Они не знали, что мы евреи, а мы не афиширо­вали этот факт». Через две недели возвратился Гастон, которого демобилизовали из армии.

Так как найти бензин для машин было трудно, Ревичи и Мерри обзавелись велосипедами, чтобы иметь возможность ездить по окрестностям города. Через некоторое время они смогли раздобыть доста­точно топлива для автомобилей, а поскольку воен­ные действия прекратились, они решили вернуться в оккупированный Париж. Ревичи оставались в Пари­же чуть больше года, и д-р Ревич продолжал зани­маться исследованиями, насколько это было возможно. В это время и он и Гастон начали активно уча­ствовать в движении Сопротивления. Ревич намере­вался использовать свои познания в химии, чтобы отравить соль, поставляемую немецким войскам в Париже. Однако возможность отравления мирного населения заставила отказаться от этой идеи.

Перед тем как окончательно покинуть Париж, д-р Ревич сфотографировал позиции немецких войск, с тем чтобы по возможности передать пленку за пре­делы страны. В какой-то момент или сами немцы, или симпатизирующие им французы что-то узнали про это; всех, включая и д-ра Ревича, стали обыс­кивать. Он носил пленку в кармане брюк. Перед на­чалом обыска он засунул руки в карманы. Когда ему приказали вытянуть руки, он спрятал пленку в заг­нутых четвертом и пятом пальцах. Обыскивавшие его солдаты настолько увлеклись осмотром его одежды и карманов, что ни разу не взглянули на вытянутые руки. По словам Ниты, стоило им найти пленку, отца, по всей вероятности, расстреляли бы на месте. Вскоре д-р Ревич смог передать пленку англичанам.

Активно работая во французском подполье, д-р Ревич подружился со многими единомышленниками. Однажды вечером в марте 1941 г. ему неожиданно по­звонил начальник полиции Парижа. «Уходите! Бро­сайте все и бегите! Утром они собираются арестовать вас», — предупредил он. Конечно, Ревичи немедлен­но собрались уходить. Супруги Мерри решили идти с ними. Имея при себе только самое необходимое, они на поезде добрались до места, откуда им предстояло перебраться через опасную ничейную полосу, отде­лявшую оккупированную немцами территорию от свободной Франции. Эта полоса представляла собой сельскую местность, кое-где покрытую лесом, кото­рую часто прочесывали немецкие патрули, готовые стрелять в любого, кто попытается ее пересечь.

Утром в первый день Пасхи нанятый человек по­вел их краем леса вместе с шестью другими мужчина­ми и женщиной с крошечным младенцем. Они уже издали услышали приближение патруля. Нита расска­зывает: «Мы бросились за деревья и спрятались среди листьев. Ребенок начал плакать». По словам Ниты, один из мужчин сказал женщине, чтобы она заставила его замолчать, или они убьют его. К счастью, ребенок начал сосать материнскую грудь и замолк.

Беглецы знали, что им нужно проскочить до по­явления следующего патруля. Но у испуганной 46-летней Диды, не привыкшей бегать, начался при­ступ стенокардии. Ее муж и Гастон подхватили ее под мышки и так проволокли через открытое поле почти 2 мили, прежде чем достигли территории сво­бодной Франции.

Здесь они наняли фермера, который довез их на телеге до станции. В Лионе они пересели на другой по­езд и направились к последнему пункту назначения — в Ниццу. Здесь Дида слегла на несколько месяцев из-за усиления стенокардии, А д-р Ревич и Гастон снова включились в работу движения Сопротивления.

Оба семейства хотели эмигрировать в Америку. Га-стон был служащим компании Дюпон, поэтому у Мерри были американские визы. У Ревичей их не было. В течение следующих 6 месяцев Ревич безус­пешно пытался получить американскую визу. Не по­могло и то, что племянница занимала должность в Американском посольстве. «Одной из моих обязан­ностей было говорить людям, каждый день выстаи­вающим длинные очереди, что у них нет шансов получить право на въезд в Соединенные Штаты, что выехать смогут только те, у кого уже есть визы».

Фортуна еще раз улыбнулась Ревичам. На улице племянница случайно столкнулась с бывшей одно­классницей, ставшей женой мексиканского консула. Она воспользовалась благоприятным случаем, рас­сказала подруге о безуспешных попытках своего дяди получить разрешение на въезд в Америку и просила устроить ему встречу с ее мужем, поведала о важных исследованиях, которые проводит дядя, добавив: «Такой ученый, как он, не должен погибнуть здесь». Встреча состоялась.

Д-р Ревич и консул быстро нашли общий язык: «Он был так обаятелен; консул просто влюбился в него». Итак, с помощью мексиканского консула че­рез несколько месяцев хлопот и бюрократических процедур Ревичи получили визы, но не в США, а в Мексику.

Теперь предстояло купить доступ на океанский лай­нер. По военному времени один билет стоил 1 тыс. долларов золотом — чудовищная сумма для тех лет, но что может сравниться с чудовищностью войны. С ог­ромным трудом Ревичи смогли приобрести билеты.

Чтобы попасть на судно, отплывающее из Лисса­бона (Португалия), Ревичи поехали через Марсель, Барселону и Мадрид. Пока они не добрались до Бар­селоны, их ежедневное меню составляли горячий помидор, брюква и немного хлеба из муки, сме­шанной с древесными опилками. В Ницие их стол дополняло одно яйцо в месяц. «Я запомнила, как один раз, когда я пришла домой из школы, моя мама дала мне маленький кусочек сахара», — вспо­минала Нита.

В Барселоне с едой было полегче, поэтому они пошли в ресторан, чтобы в первый раз относитель­но нормально поесть. Но снаружи ресторана стояли «маленькие голодные дети, приблизив лица к стек­лу, и смотрели, как мы едим». Сострадание переси­лило собственный голод. Нита и ее отец забрали ос­тавшуюся еду и отдали ее детям.

Судно, на которое были куплены дорогие биле­ты, ушло раньше, чем Ревичи успели до него доб­раться. Конечно, они впали в отчаяние, не зная, как быть дальше. В то время они не могли знать, что опоз­дание было еще одной их удачей: позднее стало из­вестно, что судно было потоплено немецкой под­водной лодкой.

По счастью, билеты оказались действительными на другое судно, отплываюшее через несколько дней. «Канза», судно под португальским флагом, шло в Касабланку (Марокко) на северном берегу Афри­ки, чтобы забрать нескольких крупных военных чи­нов и членов кабинета правительства Республикан­ской Испании, которые бежали от Франсиско Франко, новоявленного фашистского диктатора. Несмотря на мольбы тех, кому не удалось попасть на судно, капи­тан наотрез отказывался пускать людей без виз, и му­жья расставались с женами, а родители — с детьми.

Той ночью, когда судно все еще стояло на якоре в гавани, его окружили маленькие лодки, набитые людьми, которых отказались пропустить на него днем. Испанцы, находившиеся на борту, спускали им ле­стницы. К рассвету судно было переполнено. Порту­гальский капитан оказался перед выбором: взять всех или оказаться выброшенным с судна. Учитывая, что среди незаконно проникнувших на корабль было много испанских адмиралов, которые могли его за­менить, капитан отступил.

С верхней палубы, где была их каюта, Ревичи могли видеть всю гавань. Фарватер был густо забит немец­кими судами и подводными лодками. Д-р Ревич опять воспользовался случаем и спокойно сделал серию сним­ков всей гавани.

Предназначенное для перевозки 200 пассажиров, португальское судно имело на борту более 400. Так как правительство фашистской Германии всецело поддер­живало Франко в его гонениях на республиканцев, ис­пуганные пассажиры боялись, что немецкие воен­ные корабли и подводные лодки начнут преследовать их судно. Чтобы защитить себя, во время перехода Атлантики шли зигзагами, ночью без огней. Хотя судовая радиостанция работала, на вызовы не отве­чали из страха обнаружить свое местонахождение, если поблизости окажутся немцы. Во время перехода через океан многочисленные запросы о местонахож­дении судна оставались без ответа. В результате при­нятия всевозможных мер предосторожности путе­шествие вместо 5 дней продлилось более 3 недель.

Из-за большого числа пассажиров и длительнос­ти перехода потребление пищи и воды было огра­ничено. Несмотря на трудности, многие пассажиры, счастливые от того, что остались живыми, станови­лись, по словам д-ра Ревича, как братья. Доктор очень подружился с главным хирургом испанских респуб­ликанцев, а также с несколькими ведущими евро­пейскими терапевтами и учеными, оказавшимися в числе пассажиров. Хотя д-р Ревич и не упоминал об обсуждении своих идей с коллегами, вряд ли он упу­стил такую возможность.

Насколько Нита помнила, первая большая сто­янка была в Гаване, которая тогда находилась под защитой англичан. После проверки документов Ре­вич передал английским солдатам моментальные фо­тографии немецких кораблей в гавани Касабланки. Ревичи не знали английского, а солдаты не говори­ли по-французски. Поначалу солдаты равнодушно отнеслись к снимкам, но двумя часами позже Ревича с семьей пригласили поселиться в Лондоне — такое впечатление произвели эти снимки на военное на­чальство. После всего пережитого в Европе, после всех этих ужасов приглашение не вызвало у Ревичей воодушевления и было отклонено.

Когда судно стояло в Гаване, Ревичи воспользова­лись возможностью позвонить Мерри, которые уже были в Америке и безуспешно пытались связаться с «Канза», пока судно было в море.

Гастон не только стал самым близким другом всех Ревичей, он твердо уверовал в талант доктора и стре­мился помогать ему во всем, в чем только мог. Корпо­рация «Дюпон» предложила Мерри место управля­ющего в Южной Америке. Мерри, знал, что д-р Ревич благополучно выбрался из Европы и собирается обо­сноваться в Мехико, отклонил предложение и ска­зал, что хотел бы работать поблизости от него. Кор­порация пошла навстречу его пожеланиям — его назначили руководить делами компании в Централь­ной Америке. Хотя это назначение считалось менее престижным, Гастон принял его с радостью.

Гастон и Ненетта не только перебрались в Мехико, они поселились в доме, прилегающем к дому Ревичей. Семьи разобрали общую стену между двумя строения­ми и стали жить в одном огромном доме. Так как в то время Ревичи были ограничены в средствах, вначале все расходы взяли на себя супруги Мерри.

Вскоре с помощью д-ра Ступена, терапевта фран­цузско-мексиканского происхождения, Гастон и Ревич сумели на средства семьи Ненетты превратить пустующую гостиницу в больницу. Нита позднее опи­сывала д-ра Ступена как «может быть, самого мило­го человека из всех, кого мне приходилось встречать в своей жизни». Д-р Ступен присоединился к иссле­довательской работе Ревича. Работая бок о бок, вра­чи стали соавторами нескольких научных работ.

С помощью денег Мерри был открыт Институт прикладной биологии (ИПБ). Несколько высококва­лифицированных врачей из числа тех, с которыми Ревич встретился на судне во время совместного бег­ства из оккупированной нацистами Европы, дали согласие работать почти сразу же. «Через две недели у нас был такой штат, который при других обстоя­тельствах можно было бы собрать лет за десять», — рассказывал мне Ревич в одном из первых интервью. Главный хирург испанской республиканской армии одним из первых присоединился к Ревичу.

Имея прекрасных специалистов, лабораторию для проведения опытов на животных, а также больницу, Ревич получил возможность проводить важные иссле­дования в области лечения рака и других болезней.

Результаты, которых добился Ревич в лечении рака, невозможно было скрыть. Хотя он не пытался публиковать свои статьи кроме как в зарубежной медицинской литературе, к 1943 г. молва о его успе­хах достигла США. Первой крупной фигурой из Аме­рики, вышедшей на контакт с Ревичем, стал бан­кир из Уилмингтона, штат Делавэр, Томас Э. Бриттингхем, отец которого был одним из основа­телей Мемориальной лаборатории онкологических исследований Макардла в Висконсинском универ­ситете. В Уилмингтоне находилось также главное уп­равление корпорации «Дюпон», поэтому весьма ве­роятно, что слухи о необыкновенном враче возникли в городе благодаря Гастону Мерри или кому-то из его помощников. Через Бриттингхема на Ревича выш­ли несколько ведущих онкологов из разных концов Америки.

Хотя д-р Ревич никоим образом не стремился до­вести результаты своих исследований до широкой публики, к нему начали понемногу стекаться боль­ные из различных онкологических центров Амери­ки, особенно из тех, чьи представители побывали у Ревича. Вероятно, сами американские врачи, воз­вратившись домой, рассказывали о Ревиче своим пациентам.

Через 3 года впечатляющих успехов в лечении не­которых раковых больных первую атаку на метол Ревича предпринял «Журнал Американской меди­цинской ассоциации» в 1945 г. Выставляющее д-ра Ревича в невыгодном свете письмо, подписанное не­сколькими врачами, которые ранее восхищались ре­зультатами его исследований, было опубликовано под броским заголовком, призывающим врачей не направлять к Ревичу своих пациентов. В IV разделе книги будет подробно рассказано о работах, проде­ланных ИПБ в Мехико и о реакции на них американского медицинского истеблишмента.

Прежде чем приступить к изложению этих собы­тий, необходимо пояснить значение некоторых попу­лярных терминов, помогающих понять сущность мно­гих открытий Ревича. О самих открытиях речь пойдет во II разделе.

Несмотря на выпад «Журнала Американской ме­дицинской ассоциации», направленный на дискре­дитацию деятельности Ревича, уже в следующем году ему предложили продолжить исследования на базе Чикагского университета, во главе медицинского фа­культета которого стоял Джордж Дик. Надо сказать, что на формирование профессиональных пристрас­тий Дж. Дика повлиял Густав Фриман, занимавший профессорское кресло в университете до войны. Д-р Ревич принял приглашение. К сожалению, вскоре после приезда Ревича д-р Дик ушел в отставку. Пред­ставители других университетских кругов были на­строены по отношению к Ревичу недружелюбно, видимо, под влиянием статьи в «Журнале Американс­кой медицинской ассоциации». Еще один фактор ока­зался немаловажен: между возвратившимися с вой­ны учеными началась борьба за территории. «Иногда халат ученого используется для того, чтобы спрятать под ним кинжал». По этим и другим причинам д-р Ревич не мог получить доступ к больнице Чикагско­го университета.

Вскоре Ревич отклонил предложение принять участие в программе исследований в области рака, проводимой Иллинойским университетом, и вме­сто этого решил переехать в Нью-Йорк. Здесь он объединил свои усилия со знаменитым урологом, доктором медицины Абрамом Равичем. Когда док­торов впервые представили друг другу, Равич ожи­дал получения гранта (Грант —субсидия, выдаваемая научному работнику для про­ведения конкретного исследования. (Прим. пер.) от Национального инсти­тута раковых заболеваний на исследования рака предстательной железы. На Равича работы коллеги произвели столь сильное впечатление, что он пе­редал всю полученную сумму в только что создан­ный Ревичем ИПБ. Д-р Равич продолжал долгие годы поддерживать исследования Ревича, в том числе материально.

Репутация Равича открывала ему двери многих из­вестных и богатых домов Нью-Йорка, он был близко знаком с федеральными судьями, известным всему миру философом-католиком и многими другими вли­ятельными людьми. Несмотря на высокий социальный статус, Равич стал главным сторонником Ревича и его правой рукой после основания ИБП. Равич ис­пользовал свои связи, чтобы привлечь Сару Черчилль, дочь сэра Уинстона Черчилля, в ряды сторонников ИПБ. Он также много сделал для того, чтобы обеспе­чить начальную финансовую поддержку встающему на ноги институту.

Когда организовался институт, Роберт, сын Ра­вича, военный врач, убедил свое руководство в важ­ности этих исследований, оставил армию и начал работать под руководством Ревича. Густав Фриман, профессор Чикагского университета, также присо­единился к сотрудникам Ревича, больше года рабо­тая без всякой оплаты.

Несмотря на все атаки со стороны организован­ной медицины, которые продолжались и в последу­ющие годы, некоторые ее представители видели в д-ре Ревиче действительно замечательного и прогрес­сивного специалиста. Профессор Герхард Шраузер, исследователь-онколог с мировым именем, в своем интервью так определил место Ревича в истории ме­дицины: «Был Гиппократ, был Гален, потом был Парацельс. Он стоит в одном ряду с ними».

Д-р Моррис Манн, независимый изобретатель, в прошлом врач, работавший на многие компании по производству пищевых продуктов и косметики, в те­чение 25 лет занимался изучением стероидов. В своем интервью он сказал следующее: «Ревич в знании сте­роидов опередил свое время на 50 — 100 лет. Одни только исследования стероидов способны потрясти существующие основы. Я не достоин завязывать шнур­ки на его туфлях. Лет через 100 люди будут удивляться: «Как можно было так обращаться с Ревичем при жиз­ни?»

Некоторые из пациентов Ревича называли его Эйн­штейном от медицины или новым Альбертом Швей­цером. Известно, что после личной встречи в конце 40-х годов Альберт Эйнштейн написал Ревичу пись­мо, точное содержание которого, однако, остается загадкой. Оно исчезло, когда начальник пожарной команды Нью-Йорка потребовал от Ревича очис­тить забитый бумагами цокольный этаж.

Дошедшие из вторых и третьих рук сведения о его содержании носят легендарный характер. Лора Уитни, секретарь, рассказывая о нем Рут Спектор, сотруднице из числа добровольных помощников, за­метила: «Эйнштейн писал, что Ревич — самый выда­ющийся ум, который он когда-либо встречал в сво­ей жизни». Из воспоминаний самого Ревича следо­вало, что Эйнштейн предлагал ему объединить свои усилия в работе над рядом проектов. Насколько зна­чимость письма возросла в пересказах — судить трудно. Но несомненно то, что ряд выдающихся ученых и врачей, знавших Ревича, отзывались о нем как о са­мом блестящем уме, с которым они когда-либо стал­кивались, как о настоящем гении. Принадлежал ли к ним Эйнштейн? Возможно. Почему Эйнштейн хо­тел работать вместе с Ревичем? И почему Ревич не принял его предложения? Можно строить какие угод­но предположения, но правильный ответ найти не­легко. Племянница считает, что особенности лично­сти д-ра Ревича не позволяют ему работать под ка­ким бы то ни было началом. Плодовитый ум Ревича рождает слишком много для настоящего восприятия идей. Нита говорила, что во время их совместной работы у отца почти ежедневно появлялись новые идеи, над которыми он стремился работать.

Независимо от содержания письма, Ревича всегда более всего интересовало создание лекарств, способных вызывать обратное развитие рака и других заболева­ний. В этой книге я попытался проследить, насколь­ко успешными оказались его усилия.

Во втором разделе книги мы рассмотрим наибо­лее важные открытия и теории д-ра Ревича. Думаю, читатель сможет оценить наиболее значительные из этих открытий, известных современной медицине. В силу их фундаментальности они способны стать ос­новой для отыскания способов лечения других забо­леваний и патологических состояний.

Имея дело с практикующим врачом, проще всего проверить ценность его открытий или теорий по ре­акции больных на лечение. В третьем разделе книги вы встретитесь с пациентами д-ра Ревича, сможете узнать об образе их жизни и сравнить его с тем образом жизни, который вели знакомые вам больные раком. Все мы знаем, что смертны. Задача врача заключается в том, чтобы помочь остаться на протяжении всей нашей жизни как можно более здоровыми, а не про­сто поддерживать жизнь. Встретившись на страницах этой книги с пациентами д-ра Ревича, вы убедитесь, что он успешно справился с этой задачей.

К сожалению, я не мог обойтись без четвертого раздела. Несовершенство, недостатки и даже небла­говидные поступки всегда присущи тому миру, в котором мы живем. Д-р Ревич имел возможность на­смотреться на такие примеры еще до отъезда из Ев­ропы. Вы убедитесь, что неблаговидные поступки свойственны не только политикам-диктаторам.

В четвертом разделе рассказывается об основных моментах противодействия, с которыми Ревич стал­кивался в своих попытках дать больным самые луч­шие лекарства. История Ревича — это история его личного триумфа и трагедии тех, кому требовалось адекватное лечение, история того, как лекарства от рака можно скрывать от безнадежно больных людей долгое время.

В пятом разделе читатель сможет почерпнуть неко­торые сведения, которые он в состоянии применять, чтобы извлечь личную пользу из тех многочисленных даров, которые Ревич преподнес человечеству. В нем можно найти разнообразные сведения — от способов лечения, открытых д-ром Ревичем, до того, как свя­заться с Центром Ревича (Revici Life-Science Center), чтобы получить необходимое лечение. В нем также предлагается план сохранения и пропаганды препа­ратов Ревича.

Итак, вы получили представление о д-ре Ревиче как о человеке. Из следующей главы вы узнаете о том, что значит быть его пациентом.

ГЛАВА 2

МОЙ ДОРОГОЙ... МОЯ ДОРОГАЯ...

Лучший способ показать, что представляет собой д-р Эмануэль Ревич как личность, — это дать возможность самому Ревичу, его друзьям и его пациентам вы­сказаться о нем. Далее автор при­водит рассказы людей, близко знавших Ревича.

Я знала женщину, муж которой оставил ее с двумя маленькими детьми. Ей приходилось так туго, что я часто приносила еду для нее и детей. У девочки была тяжелая астма, но мать не имела денег на врача. «Я обратилась к д-ру Ревичу. Он сказал мне: «Пожалуй­ста, пусть приходит! Никогда не говорите мне о день­гах. Приведите ко мне ребенка. Умоляю вас, приве­дите ко мне ребенка!» Девочке стало лучше, но по­требовался особый аэрозольный ингалятор. Д-р Ревич купил его.

Я узнала об этом через несколько лет. Мать девоч­ки мимоходом упомянула о нем, думая, что мне это известно. Конечно, сам д-р Ревич никогда не говорил мне об этом» (Рут Спектор, из «Добровольцев»*).

«Вы могли позвонить ему домой в любой день, в любое время. На Рождество мы звонили ему трижды: первый раз в 6:40, последний — в 21:14, и еще в 18:30 в Сочельник. Я вела запись всех звонков. Всего их набралось 437» (Пирс и Аллан Хамилтоны).

«Во время всех этих слушаний, когда у него пыта­лись отобрать лицензию, они вели себя так подло. Я посещала эти слушания. Врачи, которые были чле­нами комиссии, никогда не вели никаких записей. Когда пришло время давать показания д-ру Ревичу, ему посоветовали не афишировать свои достижения.

Он сказал: «Мир должен знать об этом». Когда он начал давать показания, все врачи принялись запи­сывать.

Я поговорила об этих записях с представителем государственного учреждения. Он сказал, что при­сяжные понимают, что Ревич нашел решение про­блемы рака, и пытаются ухватить его.

Во время небольшого перерыва, стоя рядом с д-ром Ревичем и возмущаясь действиями присяж­ных, я сказала ему: «Надеюсь, все они заболеют ра­ком и им прийдется обратиться к вам за помощью, а вы не станете их лечить!» Он ответил своим обыч­но мягким и добрым голосом: «Мне 87 лет. За всю свою жизнь я ни разу не отказал в лечении ни одно­му человеку. Хотите, чтобы я начал сейчас?» (Рут Спектор),

«Д-р Ревич лечил мою первую жену, она умерла от рака в 1969 г. Я был очень благодарен ему за все, что он для нее делал. После ее смерти я приехал к нему, чтобы предложить чек на 5 тыс. долларов для покрытия расходов на телефонные звонки и дру­гие траты, но он снова твердо отказался» (Лайл Стюарт.)

Сам Ревич рассказывал следующее: «Начиная ра­ботать, я никогда не назначал плату. Но некоторые пациенты говорили, что не смогут обращаться ко мне при такой постановке вопроса. Поэтому я вы­нужден был назначать плату, чтобы люди могли ле­читься».

«Д-ру Ревичу сделали соблазнительное предложе­ние — практиковать в одной из стран Ближнего Во­стока — лечить семейство монарха и других знатных людей. Ревич сказал, что он согласился бы поехать туда, если бы ему дали возможность лечить всех боль­ных, а не только избранных. Это условие не было принято, и д-р Ревич отказался» (Маркус Коуэн).

«Девочка — пациентка д-ра Ревича была госпита­лизирована в одну из больниц Атланты с тяжелым приступом астмы. В течение 2 недель лечение, кото­рое проводили в больнице, не улучшило состояние девочки. Мать ребенка решилась позвонить д-ру Ре­вичу домой (номер домашнего телефона он давал всем своим пациентам). Была глубокая ночь. Ревич ответил на первый же звонок. Дав указания, он ве­лел матери девочки перезвонить позднее. Звонки закончились около 3 часов ночи. Доктор отвечал на каждый звонок. К утру состояние девочки настолько улучшилось, что ее можно было выписать» (Рут Спектор).

«Когда д-р Ревич работал в Трафалгарской боль­нице в Нью-Йорке, там была проблема с несколь­кими пациентами, которых трудно было заставить принять лекарство. Лечение было полностью бесплат­ным, все расходы оплачивали богатые благотвори­тели. Чтобы заставить больных принимать лекарство, с пациентов потребовали плату — 5 долларов. Это сработало» (Лоренс Лешан, доктор философии).

«Даже Ревичу не всегда удавалось сохранять тер­пение. Однажды к нему обратилась женщина, которая была обречена. Врачи, у которых она раньше лечилась, сказали, что жить ей осталось 2—3 месяца. У Ревича она начала стремительно поправляться и оставила своих прежних врачей.

Три месяца спустя ее врач позвонил, чтобы уз­нать, жива ли она. Он не узнал ее голос — такой уверенный, энергичный. При последнем ее посеще­нии женщина с трудом произносила каждое слово так, будто оно могло стать последним. Когда врач наконец-то понял, что разговаривает со своей па­циенткой, он стал настаивать на встрече с д-ром Ревичем. Ревич отказался встретиться с ним: «Я ни­когда не захочу увидеться с этим человеком после того, что он сделал с вами! Все, что нужно, он мог бы узнать уже после третьего просвечивания на рен­тгеновском аппарате». Врач явно использовал боль­ную в качестве подопытного кролика, каждый раз направляя ее на рентген. Ревич не желал ничему учить того, кто не ценил человеческую жизнь и человечес­кое достоинство. Через 10 лет эта женщина уже рас­поряжалась многомиллионными кредитами «Фэнни Мэй»*. Ревич никогда не встретился с тем врачом» (Рут Спектор).

«Однажды д-ра Ревича обследовали с помощью прибора, определявшего альфа-, бета-, гамма- и дельта- волны головного мозга. Прибор заинтересо­вал Ревича. Судя по результатам измерения, оба по­лушария мозга Ревича дали картину, ранее наблю­давшуюся только у некоторых восточных мистиков» (Элис Лада, доктор педагогики, писательница).

«Д-р Ревич узнал о человеке, который был на­столько болен, что у него не было сил дойти до врача. Ревич оплатил вызов на дом и поднялся по пяти лестничным пролетам. В то время ему было 93 года» (Маркус Коуэн).

«Не забывайте, что это был Нью-Йорк, и не­которым предметом гордости нашей больницы являлось то, что с каждым пациентом разговаривали на его родном языке, а это не такая уж обычная вещь для Нью-Йорка. Однажды к нам поступил один японский монах, не знавший ни одного сло­ва по-английски. Нам было известно, что, хотя д-р Ревич и говорит на шести языках, японского он не знал. В то утро все собрались вокруг, чтобы посмотреть, как он будет выходить из положения. Старый плут держал экзамен по-латыни. Навер­ное, физикальное обследование проводилось на ла­тыни первый раз за тысячи лет» (Лоренс Леша», доктор философии).

«У пациента был СПИД в терминальной стадии. Ему позвонил один из друзей, чтобы узнать, как он себя чувствует. Женщина, взявшая трубку, сказала: «Сожа­лею, его нет». Звонивший захотел узнать, когда скон­чался его друг. Она ответила: «Он не умер. Он отправил­ся за покупками». Этот человек начал лечиться у д-ра Ревича за неделю до звонка» (Норман Кармен).

«У нас была беседа с одной супружеской четой, далекой от медицины. Оба супруга были членами клу­ба, объединяющего людей с очень высоким коэф­фициентом умственного развития. Они провели тес­тирование, но баллы д-ра Ревича оказались настоль­ко высоки, что вывести точные результаты не удавалось» (Аллан Хамилтон).

«Узнав, что состояние моей матери не улучша­ется, д-р Ревич приехал к нам домой. Он провел у постели больной 2 часа. Во второй визит он про­был у нас всю ночь. Я видел его бодрствующим в 3—4 часа ночи. Моя мать скончалась через 3— 4 дня. Я испытывал особое чувство близости к д-ру Ревичу, и уверен, что точно так же он относился ко всем своим пациентам. Даже теперь я испыты­ваю к д-ру Ревичу особую теплоту» (Уильям Розенберг).

«Однажды в приемной Ревича я оказался рядом с молодым мужчиной. Я и сегодня вижу его лицо. Он сказал: «Вы знаете, никто никогда не дал мне ничего за всю мою жизнь. Никто даже ничего не сделал для меня». Он страдал раком легкого и не имел работы. Он обратился к Ревичу. Ревич сказал, что будет лечить его. «Тогда я сказал ему, что у меня совсем нет денег». Ревич сказал: «Ничего, я все рав­но буду лечить вас», Я до сих пор слышу голос того парня. Он сидел вот здесь, и у него был такой вид... «Никто, никто никогда ничего для меня не делал». Он не мог поверить, что этот человек собирается сделать что-то для него. Когда я слушал его, внутри у меня просто что-то разрывалось на части» (Аллан Хамилтон).

«Не проходило и двух минут, чтобы во время обеда не зазвонил телефон. Мы привыкли к этому и отно­сились с пониманием» (Нита Таскье, дочь Ревича}.

«Он всегда говорил: «Мой дорогой... Моя доро­гая...» (Пирс Хамилтон).

«Как-то у нас была пациентка, у которой в боль­нице была отдельная палата с телефоном и видом на парк. После 8 месяцев пребывания в клинике у нее кончились деньги, она не могла больше оплачивать больничные счета. Это означало, что она могла продолжать лечиться на средства штата, но при этом должна была перейти в общую палату. Ее пугала эта перспектива. Я рассказал д-ру Ревичу о проблемах пациентки. Ревич разобрался, и, конечно, женщина оставалась в своей палате до самой смерти, еще 4 месяца.

После ее смерти я узнал, что д-р Ревич сам опла­чивал разницу в счете, чтобы больная могла оста­ваться в привычной обстановке» (Лоренс Лешан, док­тор философии).

«В 80-е годы у нас были финансовые трудности из-за ряда судебных процессов и необходимости пла­тить адвокатам. Мы опасались, что отключат элект­ричество и воду. Д-р Ревич годами не получал жало­ванье. Однажды он сказал секретарше, которая так­же получала плату с пациентов: «Я не хочу знать, кто из пациентов платит, а кто нет. Не хочу, чтобы это влияло на лечение» (Рут Спектор).

«Я имел беседу с врачом, который после работы в центре Слоуна и Каттеринга начал собственные исследования по методу Ревича. Он сказал мне, что результаты многообещающие. Как адвокат Ревича, я предупредил, что ему прийдется выступить свидете­лем на стороне Ревича. Он отказался, и я сказал, что в таком случае его вызовут повесткой.

Врач заплакал, умоляя меня не делать этого пото­му, что у него семья и он может потерять все, если это станет известно в центре Слоуна — Каттеринга. Я объяснил, что мне вовсе не нужно, чтобы он засви­детельствовал свои хорошие результаты, а всего лишь обрисовал ту атмосферу нетерпимости, которая сло­жилась в больнице в отношении всего, что имело отношение к Ревичу.

Несмотря на просьбу врача, мой долг как адвока­та д-ра Ревича был довести до его сведения этот раз­говор. Его свидетельство могло бы наглядно показать, что медики, работающее в привычном русле исследовании, необъективны в оценке метода д-ра Ревича.

Д-р Ревич решил не посылать тому врачу вызов в суд. Он не хотел ставить под удар профессиональную репутацию другого человека — даже если это могло принести ему пользу» (Сэл* А. Абади, лицензирован­ный адвокат).

«Когда д-р Ревич приступал к чтению медицинс­кой карты, он становился похожим на старую муд­рую черепаху. Он как будто погружался в карту все глубже и глубже. Спустя длительное время он мед­ленно выныривал из своих глубин» (Мид Андруз).

«Во время разговора по телефону я записала нуж­ный мне телефонный номер на клочке бумаги. Д-р Ревич присутствовал в комнате во время разговора. Через два дня мне понадобилось перезвонить, но я не нашла листок с записанным номером. Ревич по­просил меня подождать минутку, затем прикрыл глаза и, казалось, глубоко задумался. Минуты через две он вспомнил этот номер. Ему тогда было около 80, может быть, и больше» (А. Р. Салман, доктор медицины).

«У моей матери была тяжелейшая стенокардия. Она заработала ее, когда мы преодолевали эти ужасные поросшие лесом две мили ничейной зем­ли, спасаясь от немецкого патруля. Через 6 месяцев состояние ее настолько ухудшилось, что стоило ей поднять руку — и начинался приступ. Она была прикована к постели, сердечный приступ мог воз­никнуть в любое время.

Отец очень переживал. Он разработал лекарство, которое должно было ей помочь, но в тех обстоя­тельствах, в которых мы оказались, он не мог проверить, насколько оно безопасно. Мы уверили его, что терять нечего, потому что если ничего не пред­принимать, мама наверняка умрет.

Он сделал ей инъекцию, затем другую. Через два дня мама встала. Через неделю она смогла пойти за покупками» (прим. автора: она прожила еще 24 года) (Пита Таскье).

«Он был похож на самого прекрасного европей­ского джентльмена» (Шарлотта Луиз}.

Часть II

ЕГО ОТКРЫТИЯ

ГЛАВА 3

БОЛЬ И РАК: КЛЮЧ К ЛЕЧЕНИЮ

Гений видит то же, что и дру­гие, но думает об этом то, что дру­гим не приходит в голову.

Роберт Фишбейн,

доктор медицины

Ревич не сразу добился успеха, когда начал поиски разгадки, почему у беременной румынки исчез рак в терминальной стадии. Более того, начальные ис­следования, проведенные Ревичем, показали, что введение экстракта из человеческой плаценты дава­ло противоречивые результаты. В некоторых случаях у больных наблюдалось значительное уменьшение болей; иногда боль совершенно исчезала в течение нескольких часов. После ряда инъекций препарата боль могла исчезнуть на несколько дней.

Однако у других пациентов после приема препарата боль почти сразу усиливалась и подчас становилась не­выносимой. Что еще хуже, случалось, что после корот­кого улучшения при продолжении лечения боль снова появлялась и усиливалась. Ревич понимал, что он на правильном пути — ведь организм реагировал, и очень сильно, пусть не всегда в нужном направлении.

Более того, в нескольких случаях был достигнут очень хороший и продолжительный эффект. В одном из них был пролечен мужчина 56 лет с опухолью, захва­тившей половину языка. «Язва во рту была очень бо­лезненной и кровоточила», — писал Ревич в книге «Изыскания в области ф из и о патологи и как основа управляемой химиотерапии применительно к рако­вым заболеваниям», опубликованной n I961 г. Инъ­екции плацентарного экстракта быстро улучшили состояние пациента. Через 2 недели раковая опухоль начала уменьшаться. Но к 6-й неделе лечение при­шлось прекратить из-за усилившихся болей. Несмот­ря на прекращение лечения, опухоль продолжала уменьшаться. После выписки из больницы пациент наблюдался «еще 1,5 года, ухудшения не было. После его отъезда из города мы не имели возможности свя­заться с ним».

В другом случае женщина «поступила с массивной опухолью, заполняющей все влагалище». Биопсия, сделанная 8 месяцами раньше, соответствовала раку III стадии, что означало, что ее шансы на излечение равны нулю. К тому времени, когда она начала ле­читься у Ревича, опухоль «выпячивалась из влагали­ща в виде твердой массы». В результате лечения экст­рактом из плаценты состояние пациентки улучши­лось, боли «полностью исчезли в течение недели». Лечение продолжалось 45 дней, затем было прерва­но. Женщина вернулась через 3 месяца, обследова­ние показало полное исчезновение опухоли. Она на­блюдалась в течение 2 последующих лет. Рецидивов рака не было.

Но в большинстве случаев достичь долговремен­ного успеха не удавалось. Такие противоречивые ре­зультаты ставили Ревича в тупик; это заставило его перебраться в Париж, чтобы заняться изучением воп­роса, не будучи связанным собственной практикой и профессорскими обязанностями.

Решение пришло неожиданно. В те годы раковым больным для облегчения болей наркотики назнача­ли в ограниченных количествах. Это означало, что отливы и приливы болей не полностью снимались за счет медикаментозных средств.

Как и многие другие открытия Ревича, это роди­лось из наблюдения, которое осталось незамеченным для других исследователей. Ревич обнаружил что-то вроде приливов и отливов в картине болей. Под­меченное явление он назвал «дуализмом». Это озна­чает, что у каждого больного может быть один из двух возможных механизмов развития болей.

Ревич заметил, что некоторые онкологические боль­ные просыпаются утром с очень сильными болями, которые после полудня, ближе к вечеру, постепенно уменьшаются. У других пациентов утром сильных бо­лей нет, но по мере приближения к полудню и к вече­ру они прогрессивно нарастают. Ревич предположил, что причина различия болей может быть связана с по­вышенным содержанием кислоты (низкая рН) или щелочи (высокая рН) в месте нахождения опухоли.

Эта гипотеза Ревича согласовывалась с дополни­тельными наблюдениями. Он заметил, что больные, у которых были утренние боли, получали некоторое облегчение после еды. Больные, у которых боли уси­ливались во второй половине дня, ощущали после еды усиление болей. Это наблюдалось независимо от того, на каком расстоянии от пищеварительного тракта находится опухоль.

Поскольку еда обычно вызывает временный сдвиг в сторону повышения щелочности крови, вполне возможно, что после еды боли при высоких рН (по­вышенной щелочности) будут усиливаться. При по­вышенной же кислотности еда может вызвать по крайней мере временное облегчение болей. В ранее упомянутой работе Ревича говорится, что поведе­ние больных подтверждало предположения автора. «Многие пациенты, у которых боли усиливались после приема пищи, отказывались есть из страха перед увеличением своих страданий, тогда как в другой группе пациенты выражали желание есть, когда боли были сильными, с тем чтобы уменьшить их».

Ревич решил провести исследование, чтобы уз­нать, существует ли связь между рН мочи и интен­сивностью болей.

Вначале Ревич установил, что у здоровых людей среднее значение рН мочи равно 6,2, в течение дня оно подвержено колебаниям. Характерно, что у здо­ровых людей изменение рН подчиняется суточному ритму, причем ежедневно значения выше 6,2 появ­ляются где-то около 4 часов утра. Эта фаза продолжа­ется около 12 часов. Приблизительно в 4 часа дня зна­чение рН становится ниже 6,2 и остается ниже этого уровня до 4 часов следующего утра:

Далее нужно было сравнить значения рН здоровых и больных раком людей. Ревич измерял рН мочи па­циентов, собираемой каждый час. Одновременно он просил своих пациентов ежечасно отмечать среднюю интенсивность болей. Результаты оказались в высшей степени значимыми и в отношении показателей рН, и в отношении картины болей. Значения рН больных не были подвержены таким колебаниям, как у здо­ровых.

У ряда больных значение рН всегда было ниже 6,2, тогда как у других — всегда выше этого значения. У большинства пациентов значение рН лишь изредка пересекало граничное значение 6,2.

Цикличность болей также соответствовала описан­ным выше отклонениям. Пациенты, у которых выпа­ла щелочная часть цикла (от 4 до 16 часов), больше страдали от болей утром и в начале дня. Поскольку для них был характерен кислотный цикл, д-р Ревич назвал это явление кислотным характером болей (acid pain pattern).

В отличие от больных первой труппы, больные, у которых отсутствовала кислотная часть цикла колеба­ний рН (от 16 до 4 часов утра), испытывали более сильные боли в конце дня и в вечернее время. Так как у них значения рН все время находились в щелочной Части цикла, это явление было названо щелочным характером болей (alkaline pain pattern).

В обоих случаях боль усиливалась в аномальной фазе цикла колебаний рН. Пик боли обычно приходился на наибольшее отклонение рН от нормы. Часто встре­чались случаи, когда рН больных ни разу не пересе­кало линию 6,2 в течение 50 дней подряд. У этих боль­ных интенсивность болей менялась по 12-часовому циклу. Ревич писал в своей книге; «У многих больных колебания в интенсивности болей имели не случай­ный характер. Хотя эти колебания принято называть «самопроизвольными», мы могли видеть, что они соотносились со временем суток. У больных одной группы боль была сильнее утром и ослабевала к вече­ру, тогда как в другой утром боль отсутствовала или была слабо выражена, а вечером усиливалась».

Более того, у самых тяжелых больных отклонения от нормы были максимальными, с показателем рН постоянно или выше, или ниже 6,2, неважно в ще­лочную или кислотную сторону. Изучая кривые рН, Ревич заметил, что тяжесть состояния больных кор­релировала с величиной его отклонения от нормы на графике рН. По мере ухудшения состояния боль­ных показатели рН у них все значительнее отклоня­лись от нормы.

Эти факты свидетельствуют о том, что аномаль­ные рН не являются просто артефактами, они — неотъемлемые части составляющие самой болезни.

Эти исследования показали также двойственную природу рака, который возникает при нарушении или щелочного, или кислого цикла рН. Отсюда Ре­вич сделал вывод, что успешным будет такой метод лечения рака, который обеспечит нормальное ежед­невное колебание показателя рН от щелочной фазы к кислой.

Ревич провел сходные эксперименты, сопостав­ляя характер болей у онкологических больных с дру­гими биохимическими маркерами, и также обнару­жил ряд зависимостей. Например, повышенное со­держание калия в сыворотке крови соответствовало усилению болей.

Ревич решил проверить, можно ли влиять на ин­тенсивность болей у онкологических больных с по­мощью кислых или щелочных растворов, принимае­мых пероралыю. И снова реакция была очень выра­женной, хотя и временной. Кислые растворы на время ослабляли или полностью снимали «щелочные» боли. Щелочные растворы делали то же самое у пациентов с «кислотными» болями. В тех случаях, когда щелоч­ные растворы давали больным со щелочным характе­ром боли, она усиливалась. Сходное ухудшение про­исходило, когда кислые растворы давали больным с болями кислотного характера.

Следующий шаг Ревича заключался в воздействии соединениями с кислыми и щелочными свойствами непосредственно на опухоли. В предшествующих его опытах на животных нормальные ткани оказались от­носительно невосприимчивы к различным соедине­ниям, тогда как опухоли реагировали гораздо сильнее. Теперь Ревич решил проверить эту реакцию у людей.

Ревич писал: «Для этого эксперимента были ото­браны больные с легко доступными поверхностны­ми новообразованиями, особенно с опухолями, в ко­торых можно было локализовать болезненные участ­ки...» Больным снова предложили ежечасно отмечать интенсивность болей. Тем временем Ревич разработал специальное оборудование и процедуры для изоли­рования и измерения рН опухолей, подвергаемых воз­действию.

Как он и ожидал, рН раковой ткани изменялась под воздействием различных веществ. Боли у пациентов ос­лабевали в соответствии с изменениями рН. Интересно также отметить, что рН на поверхности неопухолевьгх тканей у тех же пациентов после воздействия указан­ными веществами с кислотными или щелочными свойствами менялась незначительно или вообще не менялась. Результаты этого эксперимента дополнитель­но доказали, что причина отклонений показателей рН мочи кроется в изменениях рН самой опухоли.

В нескольких случаях соединение со щелочными свойствами наносили на «щелочную» опухоль. Как пра­вило, боль усиливалась настолько, что эксперимент приходилось моментально видоизменять, заменив ще­лочное соединение кислым. То же самое относилось и к кислотным опухолям — боли сходным образом уси­ливались.

Еще в первые годы работы в Париже Ревич иссле­довал рН у пациентов с другими заболеваниями и симптомами. Он обнаружил сходные взаимосвязи и явление дуализма при целом ряде заболеваний, таких как бронхиальная астма, некоторые типы головокру­жений, потери слуха и маникально-депрессивные расстройства. Одним из наиболее интересных приме­ров дуализма оказался симптом зуда.

Зуд может появляться в результате целого ряда при­чин, например, от укуса насекомого, в результате воздействия внешнего раздражителя или болезни, а иногда причины его неизвестны. Ревич обнаружил, что зуд, вызываемый внешними воздействиями, не имеет двойственной природы. Напротив, он также обнаружил, что зуд, обусловленный патологией, ча­сто имеет такую же двойственную характеристику, как и другие заболевания, которые он изучал, — кар­тина была сходной: выраженность зуда четко корре­лировала с выраженностью нарушения ритма коле­баний рН. В ходе исследований Ревич обнаруживал многочисленные состояния, при которых также наблюдается или двойная, или одинарная картина на­рушений колебаний рН.

Ревич обнаружил, что некоторые состояния все­гда дают щелочную картину боли. Одним из приме­ров может служить любая травма, при которой по­вреждаются ткани, например, переломы костей, ожоги или хирургические вмешательства. Открытие, что хирургическое вмешательство приводит к сдвигу в сторону щелочной реакции, помогло Ревичу уяс­нить, почему после хирургической операции, сделанной пациенту с «щелочным» раком, опухоль снова начинала быстро расти или давала на первый взгляд спонтанные метастазы. Даже сейчас, когда после от­крытий Ревича прошли десятилетия, такая последо­вательность наблюдается очень часто.

Вот пример. Легенде бейсбола Мики Мантлу была сделана операция по поводу рака печени. Ему удалили печень и заменили ее здоровой. Хотя об этом в то время и не говорили, хирургам пришлось оставить позади нее небольшой кусочек опухоли.

Через пару недель агрессивный рак поразил лег­кие Мики. Как писала газета «Вашингтон пост», один из лечивших его врачей, Даниел Демарко, отмечат, что ему никогда не приходилось видеть столь быст­рого распространения заболевания. «Это была самая агрессивная опухоль с самым быстрым ростом, ко­торую нам приходилось встречать». Ничего не знаю­щие о результатах исследований Ревича, начало ко­торых пришлось еще на 30-е годы, врачи, лечившие Мантла, надеялись, что слава Микки Мантла будет способствовать росту популярности трансплантаци­онной хирургии. Если учесть, что врачи продолжали выступать в защиту трансплантации печени, следует понимать, что им никогда и в голову не приходило, что сама хирургическая операция могла способство­вать усилению агрессии опухоли.

Ревич установил влияние хирургического вмеша­тельства на распространение рака 65 лет назад и изложил его в своей книге в 1961 г. Несмотря на давние предостережения Ревича, которые он высказывал еще в то время, когда Мантл находился на вершине сла­вы, играя за «Нью-йоркские янки», использование хирургии не ограничивается даже сегодня. К фактам рецидива рака в месте его хирургического удаления или его метастазирования часто относятся с недо­умением, как если бы речь шла о случайной неудаче, а не как к прямому результату хирургического вме­шательства, приведшего к ощелачиванию организма.Широкие медицинские круги все еще не признают возможность рокового влияния хирургического вме­шательства на опухолевую прогрессию.

Также не получила признания теория, согласно которой любая крупная операция может создать пред­посылки для будущего развития рака вследствие по­вышения щелочности у пациента, у которого ранее уже имелась тенденция к щелочной характеристике дис­баланса. Из этого вовсе не следует, что любая хирурги­ческая операция приводит к развитию рака, но, со­гласно данным д-ра Ревича, полезно было бы до того, как положить пациента под нож, в течение несколь­ких дней исследовать характер кривых рН-метрии.

Исследование того, как хирургическое вмешатель­ство влияет на кислотно-щелочное состояние внутрен­них сред организма конкретного пациента, помогло Ревичу объяснить, почему для большинства онко­логических больных хирургическое лечение несет в себе риск опухолевой прогрессии, особенно когда врач не знает их водородные показатели. Хирурги­ческая операция не всегда показана и пациентам со сдвигом водородного показателя в кислую сторону, поскольку трудно предугадать, насколько сместится рН в щелочную сторону в результате операции.

Ревич считает, что хирургическое вмешательство показано только в ограниченном числе случаев, при четко ограниченных, легко доступных опухолях без метастазов у больных с закислением внутренних сред организма. Однако в подавляющем большинстве случа­ев хирургическое вмешательство связано с гораздо большим риском, чем это принято считать, особен­но если его выполняет хирург, не имеющий пред­ставления о том, что оно вызывает сдвиг водород­ного показателя в сторону увеличения щелочности.

Лучевая терапия — еще один фактор, способству­ющий повышению щелочности. Обычно у больных с кислотными болями после лучевой терапии на­блюдается кратковременное улучшение, за которым следует рецидив заболевания и прогрессивное ухуд­шение. Состояние больных с щелочными болями ухудшается сразу после курса облучении- Так как лучи часто направляют непосредственно на опухоль, сре­да которой может быть щелочной, излучение может также усилить ответную реакцию в окружающих тка­нях. Это может привести к быстрому распростране­нию опухоли или к повышению активности ранее незамеченных метастазов. Поскольку уровни рН ра­диологи обычно не учитывают, больной может по­страдать в любом случае.

Обнаружение Ревичем дуализма в развитии рака и других заболеваний было только началом многих важных открытий. Следующим этапом был поиск путей выведения больных из состояния, при кото­ром сдвиг рН в какую-либо одну сторону относи­тельно среднего значения нормальной картины его колебаний постоянен. Если больные с кислотной ха­рактеристикой положительно реагируют на щелоч­ные соединения, они должны получать некие веще­ства со щелочными свойствами вплоть до полного выздоровления, Больным со щелочной характерис­тикой подобным же образом смогут помочь веще­ства с кислотными свойствами.

Конечно, когда речь заходит о человеческом орга­низме и о раке в особенности, все не так просто. Ве­щества, поступающие перорально или в виде инъек­ций, часто претерпевают в организме многоступен­чатые превращения. Это может привести к тому, что в нужное место поступит очень мало исходного веще­ства; возрастает опасность того, что лекарственные средства или образуемые при их использовании по­бочные продукты вызовут новые проблемы. Необхо­димо найти способ эффективного введения лекар­ственных препаратов, которые могли бы изменить характеристику водородного показателя у больных, не нанося им вреда, В следующей главе мы познако­мимся с новым классом вешеств — липидами.

Глава 4

БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПУСКАНИЕ ПУЗЫРЕЙ

Мне приятно узнать, что его (Ревича) концепция поверхностного натяжения в биологии начала при­носить плоды...

Густав Фриман,

доктор медицины

Как и в случаях с другими открытиями Ревича, раз­работанный им метод эффективной доставки лечеб­ных препаратов к опухоли родился из простого на­блюдения, за которым последовал ряд важных научных выводов. Ревич, как и многие другие иссле­дователи, заметил, что опухоли довольно невосп­риимчивы к воздействию среды. Относительная их стабильность контрастирует с быстротой протекания множества реакций (тысячи в секунду).

В организме человека непрерывно происходит множество различных химических реакций: различ­ные соли вступают в реакцию с разнообразными соединениями; протеины и аминокислоты постоян­но перегруппируются; углеводы быстро расщепля­ются на простые сахара. Характеристики новых ве­ществ могут разительно отличаться от характеристик исходных, У большинства этих веществ имеется одна общая черта — водо-растворимость.

Ревич предположил, что быстрые водо-раствори­мые реакции играют меньшую роль в метаболизме рака, поскольку в опухолях не происходит быстрых изменений. Он предположил, что должно существовать некое вещество, которое обусловливало бы ста­бильность опухолей. Это предположение заставило его приглядеться к липидам в надежде получить по­лезную информацию. Он писал: «Они образуют груп­пу веществ, стоящую поодаль от остальных водо-растворимых участников реакций, а это позволяет им функционировать без непрерывного вмешательства со стороны других составляющих».

В самом начале своих исследований Ревич обнару­жил, что в плаценте содержится множество липидов определенных типов. Однако, как мы уже убедились, плацентарные липиды действуют на опухоли непред­сказуемо. Иногда они помогают, а иногда ускоряют развитие рака. Да и улучшение часто оказывается крат­ковременным, вслед за ним состояние больного может начать ухудшаться.

В своей книге, изданной в 1961 г., Ревич пишет, что на 100 случаев рака в терминальной стадии, пролечен­ного в 1935—1938 гг. в разных больницах Парижа экст­рактами из плаценты, объективное улучшение наблю­далось только в 20% случаев. Под объективным улуч­шением подразумевалось заметное уменьшение или исчезновение опухолей. Эти результаты не так уж пло­хи, если учесть, что контингент направляемых к Ревичу больных был очень тяжел. Кроме того, такие поло­жительные кратковременные сдвиги позволяли думать, что частично решение найдено. Однако только 20% объективно положительных результатов свидетельство­вали о том, что необходим дальнейший поиск.

В конце 30-х годов Ревич отметил, что лечение экстрактами из плаценты часто вызывает стабиль­ный сдвиг в сторону щелочного характера болей у тех пациентов, у которых ранее боли были кислот­ными, а у тех, которые с самого начала страдали щелочными болями, плацентарные препараты вы­зывали значительное их усиление.

Продолжая поиски, Ревич начал изучать научную литературу о липидах, но оказалось, что это настолько непопулярная область, что даже состав этих ве­ществ разные авторы трактовали поразному. Вторг­нувшись на эту неисследованную территорию, он провел собственные эксперименты и выяснил, что некоторые липиды могут повышать кислотность мочи, тогда как другие понижают. Эта находка стала одной из наиболее важных на пути создания метода лечения рака и других заболеваний, характеризующихся тем же дуализмом. Ревич нашел способ атаковать рак, независимо от того, какого рода дисбаланс -- кис­лотный или щелочной — наблюдается у больных.

Вооруженный новыми знаниями, Ревич решил отказаться от плацентарных липидов для создания лекарственных препаратов, поскольку они обладали чрезмерными щелочными свойствами, и заменил их двумя категориями липидов с противоположными свойствами: жирными кислотами и стеролами. Ревич обнаружил, что щелочные боли можно контроли­ровать с помощью ненасыщенных жирных кислот, которые начинают действовать почти немедленно, тогда как стеролы действуют почти так же при кис­лотных болях. «В обоих случаях эффект достигается через несколько минут». Опухоль заметно уменьша­ется уже через несколько дней или недель.

Сначала выбор препарата определялся единственно характером болей у пациентов. В 1938 г. Ревич парал­лельно начал прослеживать рН мочи, контролировать ее удельный вес, содержание кальция в моче и содер­жание калия в крови пациентов.

Так, он обнаружил, что показатели кальция мочи и калии крови можно использовать для определения нарушений баланса на уровне цитоплазмы (неядер­ной части клеточного содержимого). Он обнаружил также, что при болезнях, влияющих на внеклеточ­ные жидкости, плазму крови и лимфу, о наруше­нии баланса можно судить по показателям рН мочи, ее поверхностному натяжению, характеру болей и количеству эозинофилов (один из видов лейкоцитов) крови. Для определения дисбаланса на уровне органа эффективным оказалось применение прин­ципа дуализма в интерпретации удельного веса мочи и температуры тела.

Некоторые критики упрекали Ревича в том, что он в своих расчетах использует удельный вес мочи, а этот показатель зависит от содержания в ней воды. Но Ревич нашел способ рассчитывать концентрацию мочи с помощью математического коэффициента, позволяющего избежать зависимости от содержания воды в образцах мочи.

Возможность определять нарушение баланса по кис­лотно-щелочной характеристике, а также уровень био­логической организации, на котором оно происхо­дит, сослужили ему большую службу в дальнейшем.

Хотя в арсенале Ревича были химические веще­ства для воздействия и на кислотные и на щелочные опухоли уже в конце 30-х голов, вскоре он столк­нулся с еше одной проблемой: у большинства паци­ентов в ходе лечения исследуемые характеристики очень резко смещались в диаметрально противопо­ложную сторону, т. е. кислотная характеристика боли могла смениться на щелочную, соответственно из­менялись результаты лабораторных анализов, и на­оборот. Хотя лечение в таких случаях и прекраща­лось, у некоторых пациентов состояние продолжало ухудшаться, часто они умирали. В своей книге Ревич описывает два случая, относящиехся к концу 30-х годов, которые иллюстрируют всю сложность про­блемы.

В одном случае прикованный к постели больной, страдавший раком обоих легких, начал быстро по­правляться. Менее чем через 2 месяца лечения с помо­щью жирных кислот 66-летний мужчина начал ездить верхом. Он продолжал принимать те же препараты в течение еше 2 месяцев, но внезапно его состояние стало резко ухудшаться. Через 2 недели он умер от отека легких.

У 68-летней женщины был рак молочной железы IV (самой тяжелой) стадии с метастазами в костях, позвоночнике и головном мозге. В таких случаях ме­дицина бессильна, можно только облегчить боли. Од­нако в результате применения липидов боли у жен­щины постепенно уменьшились, а затем исчезли. Через 5 месяцев у нее исчезли метастазы из костей, и она смогла выписаться из больницы. Через 2 года, в течение которых она не получала лечения, ее обсле­довали снова. У нее не было никаких признаков за­болевания. Из-за войны (II мировой войны) Ревич потерял с ней связь.

Приведенный случай можно отнести к разряду не­вероятных удач. Но кости обрели прежнюю проч­ность, а опухоль исчезла в результате необходимых химических воздействий -- этим и объясняется не­вероятная удача. Невероятные вещи легли в основу открытий замечательных ученых -- Пастера, Фле­минга, Семмельвейса и многих других. Игнорирова­ние невероятных событий — основная черта посред­ственного ученого.

Имея возможность контролировать уровни рН, удельный вес и другие показатели, Ревич начал ра­ботать с разными липидами, исходя при их выборе из результатов лабораторных исследований. Из со­общений Ревича не совсем ясно, когда он пришел к мысли использовать переключение с одного типа липида на противоположный ему по действию, ори­ентируясь на изменения лабораторных анализов. Первая история болезни, в которой упоминается об этом, относится к 1942 г., ко времени работы в Мехико. Вполне возможно, что он начал использо­вать этот метод гораздо раньше, потому что в 1938 г. он уже мог контролировать удельный вес, а контро­лировать рН мочи он начал еще раньше.

Случай, наблюдавшийся в 1942 г., представляет собой яркий пример успеха, достигнутого при ис­пользовании контроля и своевременного переключения на другой препарат. Женщина старше 70 лет практически пребывала в коматозном состоянии, ее кожа приобрела бледно-желтый оттенок, что свиде­тельствовало о плохих шансах на выживание. У женшины была опухоль желудка и метастазы в печени, разросшиеся вниз до паховой области. После месяца с лишним непрерывного улучшения в ходе лечения ей внезапно стало хуже. Ревич писал: «Анализ в это время показал наличие противоположного перво­начального дисбаланса». В этот момент ход лечения изменили, и состояние больной снова стало улуч­шаться. Ее печень, невероятно увеличенная прежде, в течение года вернулась в нормальное состояние. Женщина умерла девятью годами позже, в возрасте 83 лет, от сердечного приступа.

Такой подход с многократной сменой препара­тов в соответствии с характером нарушения баланса испробовался многократно. Наблюдение за состоя­нием пациентов и соответствующий подбор препа­ратов зачастую давали хорошие результаты. Индиви­дуальный подход к лечению, который практиковал Ревич, был новшеством для того времени и явился прямым вызовом тем врачам, которые придержива­лись унифицированных схем лечения. Только в пос­леднее время в этом отношении наметились некото­рые сдвиги. Традиционная медицина узрела в его подходе эффект, подобный плацебо; Ревич в при­верженности традиционной медицины унифициро­ванным схемам лекарственного лечения видел от­сутствие научного подхода.

Еще один путь, доказавший свою эффективность, заключался в использовании сочетания различных жир­ных кислот для лечения больных с щелочным дисба­лансом и сочетания стеролов для лечения больных с кислотным дисбалансом.

Примером может служить история женщины со злокачественными опухолями брюшной полости III стадии. Две опухоли по 8 дюймов в диаметре «прида-

вали ее вздутому животу очень странный вид», пи­сал Ревич. После 3 недель лечения холестеролом ни­какого улучшения не произошло. Этот стерол был заменен глицерином, еще одним стеролом. Еще 3 не­дели прошли без заметного улучшения. Тогда было назначено сочетание холестерола с глицерином. Эта комбинация препаратов очень скоро дала ощутимые результаты. Через месяц опухоли уже не определя­лись при пальпации. Была выявлена и удалена хи­рургическим путем доброкачественная киста яични­ка. Во время операции на месте расположения опухолей обнаружились только белые пятна. «Болезнь не возвращалась в течение нескольких последующих лет, после чего мы потеряли связь с пациенткой», -писал Ревич.

По ряду причин, которые будут объяснены ниже, комбинация липидов часто давала хорошие резуль­таты в тех случаях, когда один липид не приносил успеха.

На ежегодной церемонии вручения медали от Об­щества содействия международным научным связям 13 ноября 1961 года д-р Ревич прочел лекцию, в которой изложил основы своих открытий. В частно­сти, он рассказал о лечении одного из пациентов. Случай заслуживает того, чтобы воспроизвести здесь сказанное почти дословно, поскольку позволяет от­четливо проследить связь между устранением дисба­ланса с помощью лекарственных средств и улучше­нием состояния пациента.

«Мы впервые увидели пациентку, миссис М.В., в терминальной стадии опухоли яичника с многочислен­ными метастазами в печень, селезенку, кишечник и обсеменением брюшины, что показала эксплоративная [операция]. Биопсия подтвердила наличие адено-кар-циномы. Анализы выявили нарушение баланса, при котором требуется лечение веществами с отрицатель­но заряженной группой.

Результаты лечения оказались хорошими. Массив­ные опухоли исчезли, и пациентка вернулась к нор­мальной жизни.

Не подозревая характер своего заболевания и воп­реки нашим указаниям, она прекратила лечение. Че­рез 2 года заболевание рецидивировало. Обнаружи­лись 2 большие опухоли -- под диафрагмой и в нижней части живота, которые быстро росли и вско­ре привели к протерминальной стадии заболевания. Биопсия подтвердила наличие прежнего рака. Учи­тывая хорошие результаты первоначального лечения, начали применять те же препараты, несмотря на то что анализы показывали противоположный харак­тер дисбаланса. Это привело к субъективно и объек­тивно неблагоприятному результату. Мы перешли на препараты противоположного действия, на этот раз с положительно заряженной группой, что соответ­ствовало данным анализов. Состояние начало быст­ро улучшаться, опухолевые массы исчезали, боль­ная возобновила нормальную жизнь.

Все еще оставаясь в неведении относительно сво­его диагноза, пациентка продолжала лечение, но крайне нерегулярно. Через несколько месяцев в брюш­ной полости у нес были вновь обнаружены опухоле­вые массы. При диагностической операции, был вы­явлен неоперабельный рак. В биоптате из близлежа­щего лимфоузла определялись те же раковые клетки. Данные анализов теперь показывали дисбаланс, противоположный предшедствующему, т.е. аналогич­ный первоначальному.

После назначения соответствующих препаратов опу­холь исчезла. На этот раз пациентку проинформирова­ли, чем именно она больна, и она отнеслась к лечению более серьезно. В настоящее время, спустя 6 лет после последнего рецидива и 11 лет после первичного об­ращения, она абсолютно здорова.

Этот пример наглядно показывает, насколько важ­но учитывать, в какую именно сторону идет отклонение от равновесия, чтобы подобрать нужный пре­парат. В связи с этим мы также хотим подчеркнуть непосредственную связь между обоснованностью лечения и полученными результатами. Действитель­но, у данной пациентки заболевание возникало трижды, и каждый раз с ним удавалось справиться только тогда, когда подбиралось правильное лече­ние, что исключает вероятность повторных спон­танных рецидивов.

Корреляция между лечением и полученными ре­зультатами столь же отчетливо прослеживается в сот­нях других случаев. Многие наши пациенты с раз­личными формами рака, с первичными новообра­зованиями почти любых локализаций в настоящее время здоровы и ведут нормальный образ жизни, и это после того, как их состояние расценивалось как безнадежное...

В настоящее время претерминальные и терминаль­ные случаи лучше поддаются лечению, т.е. реагируют чаше, быстрее и полнее по субъективным и объек­тивным данным.

Несмотря на все уже полученные интересные ре­зультаты, мы считаем, что сделанное нами является только началом нового подхода к лечению, особенно его применения в терапии... Помимо и сверх того, что его использование уже позволило получить определен­ные результаты, мы с уверенностью можем сказать, что он открывает путь к широкому диапазону исследо­ваний в клинической науке и в особенности в фунда­ментальной науке в целом».

К тому времени, когда Ревич прочитал в Лондоне эту лекцию, он разработал 30 разных способов оп­ределения кислотного или щелочного характера рака у пациентов, включая несколько собственных лабо­раторных тестов. Одним из наиболее интересных изобретенных им приборов является прибор, кото­рый он назвал «уротензиометр» (Urotensiometer), предназначенный для измерения поверхностного на­тяжения мочи. На этот прибор в виде стеклянной трубочки он получил патент. При его расчете потре­бовалось сложное математическое уравнение. Ревич начал использовать уротензиометр по крайней мере с 1948 г. Ко времени опубликования своей книги он применил его более чем 100 тыс. раз для наблюдения за ходом лечения пациентов.

По иронии судьбы медицинская наука наших дней продолжает считать, что в биологии поверх­ностное натяжение почти не играет роли. Почти единственным фактором, противоречащим такой уверенности, явилось открытие доктора медицины Джона Клементса, относящееся к развитию легких у недоношенных младенцев. Пионерская деятель­ность в этой области принесла д-ру Клементсу меж­дународное признание.

Вместе со своими коллегами, возглавляемыми Джулиусом Комрэ из Института заболеваний серд­ца и дыхательных путей Университета Калифорнии в Сан-Франциско, д-р Клементе выделил и иденти­фицировал липид, ответственный за поддержание необходимого поверхностного натяжения на повер­хности легких у недоношенных детей. Сегодня бла­годаря д-ру Клементсу врачи могут определять сте­пень развития легких у недоношенных, используя амниоцентез. Определение поверхностного натяже­ния в легких позволяет врачам предположить нали­чие аномалий. За эту работу Клементе получил еже­годный приз Общества Трюдо и стал почетным профессором Бернского университета.

На открытие д-ра Клементса натолкнул счастли­вый случай. Он заинтересовался «пусканием пузы­рей», которые образовывались на поверхности аль­веол (крошечные, похожие на шарики образования в легких, где кислород смешивается с кровью) у младенцев. Позднее он рассказывал, что ему захотелось узнать, играет ли какую-либо роль в об­разовании этих пузырей поверхностное натяжение. Его помощником был доктор медицины Густав Фриман. Как-то в разговоре с Клементсом Фриман высказал предположение, что поверхностное натяже­ние может найти применение в биологии. Именно это предположение навело на мысль, что поверхностное натяжение может играть роль в образовании пузырь­ков. Фриман же позаимствовал мысль о возможной роли поверхностного натяжения в биологии непос­редственно у Ревича в период совместной работы в Нью-Йорке. В своем письме ко мне д-р Фриман писал: «Мне приятно узнать, что его (Ревича) концепция поверхностного натяжения в биологии начала прино­сить плоды...» Свое важное открытие Клементе сделал, не подозревая, что отчасти обязан им Ревичу, как не подозревало об этом и все медицинское сообщество.

Выделив и идентифицировав липид, ответствен­ный за поверхностное натяжение в легких у детей, Клементе подтвердил одно из фундаментальных по­ложений работы д-ра Ревича относительно роли ли-пидов в биологии. Ревич давно пришел к выводу, что липиды с кислотными свойствами повышают поверхностное натяжение на внешней поверхности клеток и в крови, тогда как липиды со щелочными свойствами уменьшают поверхностное натяжение на тех же участках. Поверхности альвеол легких — толь­ко один из примеров значимости поверхностного натяжения клеток, полагает Ревич.

С середины 30-х годов и по сей день Ревич про­должает изучать липиды и совершенствовать их при­менение. Он первым предположил, что липиды об­разуют «липидную защитную систему», функцио­нирующую независимо от иммунной системы, но также защищающую организм от вирусов, бактерий, грибков, рака и ряда других болезней и состояний. Одним из главных достижений в работе Ревича с липидами явилось то, что он научился встраивать в их структуру такие элементы, как селен, мель, сера и цинк, тем самым превращая липидные основания в эффективные переносчики сильнодействующих ве­ществ, доставляющие их непосредственно в тот уча­сток, где они необходимы- Подробнее об этом будет рассказано ниже.

Еще одним достижением Ревича в области созда­ния лекарственных препаратов явилось то, что он научился посылать наиболее действенные их формы к месту локализации опухоли. Свое перспективное открытие он назвал «двойникованием» («twin formation»). Двойникование — термин, который ис­пользуется для описания особого типа связи между атомами. Встраивание в липиды минеральных веществ и двойникование являются грандиозными достиже­ниями медикаментозной терапии. О них речь пойдет в дальнейшем.

Прежде чем дать более полную оценку некото­рым открытиям Ревича, познакомимся с революци­онизирующей науку теорией эволюции Ревича, ко­торая идет дальше теории Дарвина и радикально меняет господствующую сейчас гипотезу эволюци­онной генетики. Это позволит в большей степени оценить, насколько широко распахнул Ревич двери для открытий в медицине, насколько меняется в свете данных его исследований подход к победе над ви­русными и бактериальными инфекциями и другими многочисленными заболеваниями.

ГЛАВА 5

РАК, СПИД, ВИРУС ЭБОЛА И КАК ЗАРОДИЛАСЬ ЖИЗНЬ

А все-таки она вертится! Галилей

в ответ церковникам, которые на­стаивали на том, 'по Солнце вра­щается вокруг Земли, и которые готовы были обвинить его в ереси, если он не отречется от собствен­ных убеждений.

Спустя неделю после празднования своего 98-го дня рождения Ревич изрек со своим мягким румынско-фран­цузско-немецко-итальянско-испанским акцентом не­что похожее на знаменитую фразу Галилея. Он гово­рил медленно, так, что каждая фраза доходила до сознания собеседника: «Сколько я еще проживу? Год, два, может быть, пять лет? В моем возрасте я могу умереть в любую из ночей. Это не имеет значения. Неважно, что случится со мной. Я знаю цену тому, что я открыл. Я не придумал это, это факт. Пусть пройдет пять, десять, двадцать лет и больше преж­де, чем открытия будут оценены, но это факт».

Хотя Ревич вряд ли думал о Галилее, произнося эти слова, стоит вспомнить суд над этим великим астрономом, поскольку существует определенная связь между их историями.

Примерно через 100 лет после того, как Иисус из Назарета ходил по земле, греческий астроном и гео­граф Птолемей начертил несколько карт предполагае­мого движения планет. На этих картах наша планета была помещена в центр Вселенной, и Солнце вращалось вокруг Земли. Доказательствами Птолемею служили окружности, столь дорогие сердцу всякого астронома. Сторонники его теории стояли за нее так твердо, как будто посягнувший на нее подвергал сомнению существование самого Бога.

Сегодня мы знаем, что Птолемей был не прав, однако его теории господствовали на протяжении полутора тысячелетий.

Галилей продолжал утверждать, что Земля враща­ется вокруг Солнца, а не наоборот. Хотя у него име­лось более чем достаточно подтверждений этой точки зрения, трудно было доказать свою правоту тем, кто наверху. Ему приходилось бежать от своих преследо­вателей, много лет он провел под домашним арестом. Не имея другого выбора, он в конце концов притво­рился, что согласен со своими оппонентами, дабы спасти собственную жизнь. Но на суде Галилей про­шептал то, что смогли услышать лишь стоящие по­близости — и весь мир: истина остается истиной не­зависимо от официального заявления подсудимого или самодовольной уверенности его оппонентов.

Сегодня трудно понять, как сторонники Птоле­мея могли упорствовать в отрицании теории Гали­лея перед лицом многочисленных доказательств оче­видности его правоты. Однако, читая эту книгу, вы увидите, что времена изменились, а упорство неко­торых людей в противостоянии самым убедитель­ным доказательствам осталось прежним.

В одном отношении карта Птолемея немного на­поминает загадочную периодическую систему хими­ческих элементов, с которой многие из нас были не в ладах в старших классах школы. Периодическая таб­лица, которая часто вывешивается на стены подоб­но большой карте, состоит из квадратиков, почти столь же непонятых, как и окружности Птолемея.

Но в отличие от Птолемеевской схемы мирозда­ния, периодическая таблица представляет собой точ­ное описание химических элементов и дает нам полезную информацию. Однако эта информация в ка­кой-то мере ограничена. Дополнение Ревича вдох­нуло в нее новую жизнь.

Различие между старой таблицей и таблицей, до­полненной Ревичем, можно сравнить с различием между прочтением нот «Мессии» Генделя и ее звучанием в исполнении мормонского хора «Табернакл»*. Хотя первое в каком-то смысле полезно, но второе, не­сомненно, куда предпочтительнее.

Хотя тонкости в подходе Ревича к периодической таблице доступны только специалистам, он утверж­дает, что человеку, хорошо знающему химию, по­требуется всего 2 недели, чтобы уяснить основные принципы его теории. Но точно так же, как нам необязательно быть музыкантами, чтобы наслаждать­ся «Мессией», элементарные аспекты дополнений, внесенных Ревичем в периодическую таблицу, дос­тупны почти каждому.

На практическом уровне теория Ревича предлага­ет ученым набросок того, как появилась жизнь на земле. Часть теории, которую он назвал «иерархи­ческой организацией (всемирно известный мормонский хор в составе около 400 человек.), поддерживает его поразитель­ную теорию эволюции. «Иерархическая организация» Ревича дает возможность изучать все уровни жизни, начиная от вирусов и кончая человеком. Бывший научный руководитель фирмы «Джонсон и Джон­сон» доктор медицины Арнольд Кронк однажды сказал доктору философии Бенджамину Пейну: «Ревич — это фонтан идей, которые могли бы обеспе­чить работой всех высококвалифицированных спе­циалистов-медиков до конца их дней».

Здесь важно сделать некоторые замечания отно­сительно теории Ревича. Ни одна теория не лучше своего практического применения — пример с Пто­лемеем подтверждает это. Поэтому при рассмотрении теорий Ревича полезно помнить, что он прове­рял их в собственной лаборатории и доказал их пра­воту, излечивая больных.

74 гола отдал д-р Ревич клинической практике и лабораторным испытаниям, проверяя и отшлифо­вывая свои идеи. В отличие от Птолемея, у которого даже не было телескопа, Ревич проверял свои на­ходки, ставя лабораторные опыты на тысячах жи­вотных, а результаты использовал для лечения ты­сяч пациентов.

Более того, его теории и его практический опыт получили признание если не в самих Соединенных Штатах, то со стороны влиятельных международных организаций. Так, уже упомянутое Общество содей­ствия международным научным связям, четырнад­цать членов которого являются нобелевскими лауре­атами, присудило д-ру Ревичу ежегодную медаль за научные достижения после выхода в свет в 1961 г. его книги. Эта награда явилась подтверждением призна­ния ценности его теорий наиболее выдающимися членами международного научного сообщества.

К сожалению, эта книга трудна для чтения — даже врачей, многие из которых не обладают достаточ­ными знаниями в области физической химии и атом­ной физики. Еще до ее публикации муж племянни­цы Ревича, впоследствии ставший главным редактором издательства Чикагского университета, предупреждал его, что эта книга вряд ли будет при­нята в Америке из-за необычности содержащихся в ней идей и манеры изложения.

Любое изложение теории иерархической органи­зации, выдвинутой Ревичем, быстро превращается в чрезвычайно сложную задачу, которая по силам только обитателям научного Олимпа, компетентным во множестве научных дисциплин. Ревич аргументи­рует положения своей теории, ссылаясь на понятие квантовой физики, теории электромагнитных по­лей, ван-дер-ваальсовы силы межмолекулярного взаимодействия и так далее; объясняя, почему эволю­ция шла именно таким образом, а не каким-то дру­гим, он оперирует точными научными терминами. В этой главе делается попытка изложить идеи Ревича простым языком. Некоторые основные положения иерархической организации, с помощью которой Ревич объясняет связь между химией, биологией, эволюцией и медициной, можно осветить, не при­бегая к специальной терминологии. Все начинается с эволюции.

Давайте сначала обратимся к господствующей тео­рии эволюции, согласно которой жизнь зародилась в море. Ревич убедительно доказывает, что эта теория неверна. Он утверждает, что жизнь зародилась на зем­ле — более конкретно, в грязи, и переместилась в море, прежде чем снова вернуться на землю.

Поначалу споры относительно того, в грязи или в море появились предшественники человека, могут показаться надуманными и не имеющими никакого практического смысла. Однако, как вскоре вы смо­жете убедиться, понимание различия в представле­ниях о зарождении жизни важно для правильного развития медицинской науки.

Например, правильное понимание основных стро­ительных блоков, использованных в ходе эволюции, дает огромное преимущество в решении многих про­блем, связанных со здоровьем. Подобно тому, как хорошему механику нужно знать правильный поря­док сборки автомобильного двигателя, врачам и па­циентам полезно знать, как изначально был скон­струирован человеческий организм. Ревич знает, как починить двигатель человека, потому что имеет пред­ставление о том, как он формировался.

Эволюционная теория Ревича отчасти базируется на предпосылке, что для возникновения любой фор­мы жизни потребовался бы запас некоторых эле­ментов, гарантирующий кратковременное и долго­временное выживание. Чтобы проверить это, Ревич решил заглянуть в человеческую клетку. Он захотел сопоставить содержание тех или иных элементов в клетках с их содержанием на земле, в воздухе и в воде.

В ядрах клеток он обнаружил высокие концент­рации углерода и азота. Обоих элементов значитель­но больше в атмосфере и земной коре, чем в океане. По всей вероятности, изобилие двух этих элементов было следствием относительно частых извержений вулканов на заре существования Земли. Более того, азот и углерод могут легко объединяться в цепочки (N—С—N—С). В соединении с водородом такие це­почки приобретают сильный положительный заряд, вследствие чего они начинают притягивать образо­вания с отрицательным электрическим зарядом. N— С—N—C образования — основа многочисленных аминокислот и азотистых оснований, обнаружен­ных в клеточных ядрах. Аминокислоты и азотистые основания необходимы для образования протеинов — белков, которые являются важнейшими строи­тельными материалами в создании живых организ­мов. Зги находки могут служить некоторой, пусть и слабой, поддержкой идеям Ревича.

Более убедительные свидетельства появились пос­ле изучения внеядерной части клеток — цитоплазмы. Ревич обратил внимание на то, что содержание ка­лия в цитоплазме клетки человека в 59 раз превышает его содержание вне клетки. Он также отметил, что это отношение очень схоже с отношением, полученным при сравнении содержания калия в земной коре и в океане. В земной коре оно в 61 раз больше, чем в океане. Эти два отношения — 59:1 и 61:1 — достаточ­но близки, чтобы их можно было сопоставить.

Ревич также сравнил концентрации натрия и ка­лия в плазме крови. Так, содержание натрия в 16 раз выше, чем содержание калия в сыворотке крови. Не случайно концентрация натрия в водах Тихого оке­ана в 16 раз превышает концентрацию калия.

Следует отметить, что натрий и калий в химичес­ких реакциях почти равноправны, т.е. вступают в со­единения с одними и теми же элементами, если есть такая возможность. Это подтверждается сравнением хлорида натрия и хлорида калия — оба соединения используются в качестве столовой соли. Отсюда можно сделать вывод, что если бы натрий и калий были одинаково доступны и на суше и в океане, очень маловероятно, чтобы их содержание в цитоплазме и во внеклеточной среде было столь различным.

Если внутриклеточный калий относится к вне­клеточному приблизительно как 60:1 и отношение содержания калия в земной коре к его содержанию в океане также составляет около 60:1, можно предпо­ложить, что цитоплазма образовалась на суше.

Если отношение содержания натрия к содержа­нию калия в океане составляет 16:1, и в таком же соотношении натрий и калий содержатся во внекле­точном пространстве, это свидетельствует о том, что внеклеточный слой приобретен в океане.

Так как липидный слой на уровне цитоплазмы служит для защиты от поступления веществ извне, становится ясно, что развитие цитоплазмы предше­ствовало формированию внеклеточной среды (по причинам, которые слишком сложны, чтобы их можно было итожить здесь (ван-дер-ваальсовы силы межмолскулярно-го взаимодействия и пр.), в образовании субъядерных и ядерных микроструктур, предшествующих образованию цитоплазмы, сыг­рал роль положительный электрический заряд N—С—N—С—Н).

Итак, Ревич предположил, что жизнь на уровне клетки зародилась на суше до образования внекле­точного компонента, которое произошло в океане. Что касается внеклеточной жидкости, здесь умес­тно вспомнить слова доктора медицины Шервина В. Наланда, преподавателя хирургии и истории меди­цины Йельского университета. В своей великолеп­ной книге «Как мы умираем» («How We Die») он пишет о внеклеточной жидкости: «Похоже, что самые первые группы доисторических клеток, когда они начали образовывать сложные организмы в мор­ских глубинах, из которых черпали пищу, прихва­тили немного моря в себя и вокруг себя, чтобы про­должать брать отгула пишу».

Чтобы представить себе картину того, как эволю­ция привела к появлению человека, вообразим не­кое ядро, которое находится в подвешенном состо­янии в грязи в течение, скажем, нескольких миллиардов лет. Вокруг много калия. По Ревичу, не­которые из таких ядер находят калий полезным для себя, они присоединяют его как часть нового окру­жающего слоя, который мы называем цитоплазмой. Ядро уже имеет оболочку, которая предохраняет его от проникновения внутрь больших количеств калия. Поэтому калий удерживается в цитоплазме, окру­жающей ядро. Чтобы защитить цитоплазму, в ход идет липидный слой, но речь об этом пойдет ниже.

Проходят еще миллиарды лет, и некоторые из этих новых форм жизни, одетые в цитоплазму, мигриру­ют в море. Эти клетки находят в море изобилие на­трия. Но натрий не может проникнуть через липилную защитную оболочку вокруг цитоплазмы. Все же через многие миллионы лет новые формы жизни на­чинают успешно использовать натрий с внешней сто­роны клеточной оболочки — по словам д-ра Наланда, они «прихватили немного моря в себя и вокруг себя, чтобы продолжать брать оттуда пищу». И снова добавляется липидная защита, чтобы поддерживать содержание натрия на одном уровне.

Таким образом, сначала появилась прослойка, бога­тая калием, образовавшая внутриклеточный слой, тог­да как прослойка с высоким содержанием натрия по­явилась позднее и образовала внешний слой. Богатое липидами покрытие вокруг внутриклеточного слоя обес­печило изолирующую прокладку, удерживающую ка­лий и натрий порознь, поэтому указанные отноше­ния сохранились.

Прошло еще какое-то время, и некоторые из кле­ток с калиевой нижней и натриевой верхней одеж­кой вернулись из океана на сушу. Так как прошло много времени, окружающая среда изменилось. Рас­тения, существовавшие уже многие миллионы лет, внесли в этот процесс свой вклад, создав обилие сво­бодного кислорода. Это позволило возвратившимся на сушу формам жизни делать то, чего они не могли делать раньше, — например, развивать легкие.

Некоторые из живых существ с внешним натрие­вым слоем остались в море и прошли другой путь развития, не формируя легких. Развитие легких чрез­вычайно затруднено, если нет изобилия свободного кислорода, как в атмосфере.

Наземные растения также не могли использовать кислород, потому что не обладали способностью обес­печивать достаточное внеклеточное поверхностное на­тяжение.

Широко известно, что одно из главных различий между растениями и животными организмами состо­ит в том, что в растениях есть только богатая калием внутриклеточная жидкость, но отсутствует богатый натрием следующий слой с липидным покрытием. Так как растения не прошли критическую стадию присо­единения натриевого слоя и его дополнительной ли-пидной защиты, они оказались не в состоянии обес­печивать необходимое для усвоения кислорода поверхностное натяжение, несмотря на относитель­ное изобилие кислорода в воздухе.

Если мы вспомним открытие д-ра Кдементса от­носительно поверхностного натяжения и развития легких у недоношенных детей, станет ясно, что оно прекрасно укладывается в эволюционную теорию Ревича.

Одна из главных особенностей теории эволюции Ревича заключается в том, что, согласно ей, эволю­ция шла путем наращивания новых слоев (a layered approach to evolution), т.е. простые формы жизни постепенно усложнялись за счет добавления новых сло­ев и образования с ними единого целого. Необходи­мым моментом в способности низших форм жизни присоединять к себе новые слои является формиро­вание серии богатых липидами защитных оболочек. Без таких перегородок химические реакции были бы гораздо менее стойкими. Так, калий цитоплазмы после переселения в море постепенно был бы замещен на­трием. Отсюда явствует, что липидные слои обеспе­чивают стабильность, необходимую для сохранения биологического вида.

Чтобы понять еще одно отличие теории эволюции Ревича от традиционной, давайте рассмотрим господствующую в настоящее время теорию на при­мере элементарно устроенных вирусов.

Сегодня считается, что когда-то один из вирусов оказался в неблагоприятных обстоятельствах, столь сильно повлиявших на него, что произошла мутация, в результате которой этот вирус приобрел способ­ность воспроизводиться. С этого дня стало возможным появление новых форм жизни. Со временем мутации привели к появлению различных видов бактерий. Та­ким образом, новые формы жизни являются ответв­лениями от вирусного предка. По мере появления но­вых очень неблагоприятных обстоятельств происхо­дили новые генетические изменения, в результате чего появились грибы и другие формы жизни. Шли века, и в ходе этого процесса появились растения, живот­ные и люди, существующие в настоящее время.

Ревич не согласен с этим сценарием. Хотя его воз­зрения на суть теории эволюции полярно отличают­ся от общепринятых и это очень важно. Теория Ре­вича позволила ему совершить открытия и найти эффективные способы лечения, что было бы невоз­можно, придерживайся он более популярной тео­рии эволюции.

Ревич считает, что вирусы появились в результате присоединения к протеинам слоя нуклеиновых кислот. Он рассматривает протеины вирусов как пер­вичный слой, а нуклеиновую кислоту как вторич­ный. Он обращает внимание на то, что простота стро­ения вирусов обеспечивает им интересное свойство. Вирус, который не проявляет активности и кажется мертвым, может вернуться к жизни, получив новую нуклеиновую кислоту. Ревич рассматривает вирус как организм того же уровня организации, что и гены, или, возможно, на уровень ниже генов.

Посмотрим, как, по Ревичу, образовалась бакте­рия. Ревич считает, что бактерия состоит из вируса, прикрепившегося к нуклеопротеидам и жирным кислотам (различные бактерии могут иметь различные второстепенные части, например тиоорганические и другие кислоты. Различные штаммы бактерий в качестве основы могут содержать различные вирусы).

Каждая бактерия содержит протеин и нуклеино­вую кислоту, которые являются первичной и вто­ричной частями вируса, и дополнительный слой нук-леопротеидов, соединенных с жирными кислотами. Жирные кислоты образуют липидную оболочку, обеспечивающую устойчивость вторичному слою организма.

По д-ру Ревичу, у вирусов, попавших в богатую нуклеопротеидами и жирными кислотами среду, в определенных условиях появлялась возможность пе­рейти на новый уровень, произвести новые формы жизни, известные нам как бактерии. Ревич утверж­дает, что бактерии находятся на том же уровне орга­низации, что и клеточные ядра, по причинам, объяс­нение которых выходит за рамки данной книги.

Из сказанного не следует, что вирусы не мутиру­ют генетически. Когда вирусы мутируют, они оста­ются вирусами, и мутация внутри вида — отдельная ветвь эволюции. В результате мугации могут появ­ляться многочисленные новые вирусы, но вирус никогда не может дать ничего, кроме вируса. По теории Ревича, вирус не может превратиться в другую форму жизни путем генетической мутации, для это­го ему необходимо присоединить новый слой нуклеопротеидов и жирных кислот, вследствие чего он превратится в бактерию.

За сотни миллионов или даже миллиарды лет, ко­торые могли понадобиться для успешного соедине­ния первичного и вторичного слоев с образованием бактерий из вирусов (грибов из бактерий и т. д.), конечно, имели место генетические мутации, в ре­зультате чего появились разнообразные типы виру­сов. Именно таким путем возникло множество бак­терий, грибов и других форм жизни. Однако важно отметить, что без присоединения вещества вторич­ных слоев, по теории Ревича, не могло бы появить­ся ни одной бактерии, ни одного гриба и любой другой более высокоорганизованной формы жизни.

Относительно соединения вируса с веществом вто­ричного слоя, в результате чего в соответствии с те­орией Ревича образуется бактерия, напрашивается простой, но глубокий по сути вопрос. Почему вирус не поедает бактерию? Так получается, что ответ на этот вопрос содержит в себе решение проблемы борь­бы со СПИДом, вирусом Эбола и любой другой ви­русной инфекцией, поражающей людей.

Ревич пришел к выводу, что ответ на этот воп­рос прост. Чтобы бактерия оказалась жизнеспособ­ной формой жизни, она должна иметь естествен­ную защиту, способную предохранить ее от гибель­ного влияния вирусной сердцевины. В отсутствие такой защиты вирус уничтожил бы бактерию. За­щита, решил Ревич, должна находиться внутри вторичной части бактерии.

Поскольку основными составляющими вторич­ного слоя бактерии являются жирные кислоты и нуклеопротеиды, можно предположить, что естествен­ную защиту обеспечивает по крайней мере одно из этих соединений.

Ревич нашел ответ на этот вопрос, который под­твердил его теорию эволюции и позволил ему раз­работать серию противовирусных лекарственных пре­паратов. Ревич проверил ряд веществ, включая жир­ные кислоты и нуклеопротеиды, на их антивирусные свойства в экспериментах на кроликах. Устойчивы­ми к вирусам оказались жирные кислоты. Экспери­менты продемонстрировали, что механизм естествен­ной зашиты бактерий связан с липидами жирных кислот, причем так совпадало, что они оказались одной из тех категорий липидов, которые Ревич ис­пользовал в лечении рака. Он обнаружил также, что жирные кислоты в соединении с нуклеопроте идами обладают повышенной антивирусной активностью. В ходе этого же исследования Ревич обнаружил, что вирусы реагируют на стеролы и жирные спирты противоположно. Эти вещества являются пищей для вирусов и ускоряют их репликацию. По Ревичу, сте­ролы — это липиды, которые являются антагонис­тами жирных кислот. Жирные спирты — категория соединений с липидными свойствами, также являющихся антагонистами жирных кислот.

Дальнейшее подтверждение иерархической орга­низации, по Ревичу, можно найти в связи между грибами и бактериями. По Ревичу, грибы являются следующей после бактерий ступенью эволюции. Сле­довательно, любой гриб в своем вторичном слое должен иметь естественную защиту от собственной бактериальной сердцевины. Как указывает Ревич, многие антибактериальные препараты получены из грибов. Этот факт подтверждает мысль, что каждый гриб имеет естественную защиту от губительного воздействия своей бактериальной сердцевины, и это еше одно свидетельство в пользу теории Ревича о многослойном эволюционном мире.

Как вы помните, Ревич предположил, что устой­чивость липидов в организме связана с их нераство­римостью в воде. Эта нерастворимость — очень важная характеристика, если учесть, что от вещества такого рода требуется, чтобы оно обладало устойчи­востью, защищая организм от действия его собствен­ного первичного слоя. Ревич предположил, что на каждом последующем этапе эволюции должен фор­мироваться липидный слой. Он решил назвать се­рию таких слоев липидной защитной системой из-за очевидной способности липидов защищать фор­му жизни от губительных организмов, заключенных в ней самой (согласно Ревичу, на уровнях ниже ядер­ного действует не липидный, а электромагнитный защитный механизм).

Еще один важный аспект теории Ревича — нали­чие естественной защиты, обеспечиваемое каждым из слоев липидов, которые действуют подобно изо­лятору, изолируя себя от уровня над собой. Как мы уже поняли из рассмотрения картины соотношений калия и натрия, такое отграничение позволяет каж­дому слою существовать в какой-то степени незави­симо от других.

Липидная защитная система функционирует по­добно системе дорог. Существуют скоростные авто­магистрали между штатами (система). Внутри каждого штата есть автомагистрали, соединяющие один город с другим (орган). В городе находятся основные транс­портные магистрали (ткань). Кварталы соединяют крупные улицы (клетки). К дому мы подъезжаем по боковым улочкам (ядра). Возле него мы проезжаем короткий путь до места парковки (субъядерный уро­вень). Существуют связи между системами дорог, но каждая из них функционирует достаточно автономно. Представление об определенной автономности каждого слоя позволяет использовать совершенно новый подход к медицине. Определив вторичную часть определенного слоя, можно вмешаться в бо­лезнь на том уровне, на котором она развивается, как в примере с использованием жирных кислот против вирусов. В своей книге Ревич изложил выводы относительно двойственного влияния липидов на различные слои эволюционной цепочки, вклю­чая вирусы, бактерии, протозойные и сложные орга­низмы. Эти находки по сей день остаются сокровищ­ницей, которую только еще предстоит открыть уче­ным и медикам-профессионалам.

Цепочка вирус — бактерия — гриб имеет прямое отношение к биологии человека. Ревич считает, что вирусы находятся «на том же уровне развития, что и гены, или даже на уровень ниже генов», бактерии — на том же уровне организации, что и ядра, а одно­клеточные организмы, такие как грибы, соответству­ют клетке человека.

Содержится ли в каждой клетке человеческого орга­низма вирусоподобный организм в качестве одного из ее строительных кирпичиков, остается еще выяснить. Такая вероятность существует, и ее подтверждение, несомненно, открыло бы широкие возможности.

Если бактерии соответствуют ядру клетки орга­низма, это говорит о плохих перспективах любой антибактериальной терапии, не учитывающей тео­рию иерархической организации Ревича, и частич­но объясняет тот факт, что современная антибакте­риальная медицина оказывает побочные воздействия.

Липидную медицину Ревича можно сравнить с заключением сбежавшего тигра обратно в клетку, где он не сможет принести никакого вреда. Стандар­тная медицина стреляет в любого освободившегося тигра, но оставляет ворота открытыми для его со­братьев внутри клетки.

Современная медицина может перестрелять всех невинных тигров, еще сидящих в клетках, в попыт­ке остановить одного сбежавшего. В организме чело­века бактериальные «тигры» играют важную роль в поддержании его здоровья. Антибиотики, которые убивают их, не всегда приносят пользу.

Мы можем определить биологию как живую хи­мию, потому что чем же иначе является живой организм, как не собранными вместе химическими эле­ментами, в которые вдохнули жизнь? Если биоло­гия — живая химия, то в ней должны действовать те же принципы, что и в химии. Однако сложность двух этих дисциплин чрезвычайно затрудняет поиск глу­бинных связей между ними.

Ревич предположил, что если в биологии суще­ствуют слои химических элементов, разделенные липидами, возможно, нечто подобное должно наблю­даться и в химических элементах, в которых имеются слои электронов (см. приложение В).

Из школьного курса химии мы знаем, что атом каждого химического элемента имеет одну и более электронных оболочек, окружающих ядро. В перио­дической системе химических элементов число элек­тронных оболочек определяется номером горизонталь­ного ряда, в котором он находится. Так, верхний го­ризонтальный ряд содержит элементы только с одной электронной оболочкой, второй ряд предназначен для элементов с двумя оболочками, третий — с тремя и т. д. для каждого из семи рядов.

Чем больше у атома оболочек, тем больше места для электронов. Число электронов, которое имеет элемент, определяется количеством протонов в ядре его атома, поскольку положительный заряд каждого из протонов удерживает отрицательно заряженный электрон на его орбите.

Ревич предположил, что клетки каждого горизон­тального ряда соответствуют биологическим ячейкам (compartments). Как можно увидеть, элементы ниж­него — седьмого — горизонтального ряда соответ­ствуют низшему уровню биологической организации, а элементы верхнего — первого — наиболее сложно­му уровню. Здесь полезно снова в качестве примера рассмотреть калий и натрий.

Как уже рассказывалось в этой главе, Ревич обна­ружил, что калий соответствует биологическому внут­риклеточному слою, или цитоплазме. Вспомним так-

же, что калия гораздо больше в земной коре, чем в океане. При взгляде на периодическую таблицу эле­ментов мы находим калий в четвертом ряду сверху, наряду с кальцием, железом, медью, никелем, хро­мом, пинком, селеном, бромом, титаном, ванадием и марганцем. Все эти элементы содержатся в земной коре в ббльших концентрациях, чем другие.

Более того, в цитоплазме элементы четвертого го­ризонтального ряда содержатся в большей концент­рации, чем элементы третьего горизонтального ряда. В водах океана концентрация элементов третьего го­ризонтального ряда выше, чем четвертого, хотя со­отношение в данном случае менее выдержано.

Сходную картину мы наблюдаем в человеческом организме: концентрация элементов третьего гори­зонтального ряда периодической системы в межкле­точном веществе (extracellular compartment) выше, чем содержание элементов четвертого ряда.

Перемещаясь вверх по таблице, находим анало­гичные соответствия. Воздух почти полностью пред­ставлен элементами второго ряда периодической си­стемы. Ревич усматривает соответствие между вторым рядом периодической системы и следующим после межклеточного уровнем сложности биологической организации.

На основании этих наблюдений он делает предпо­ложение, что верхний горизонтальный ряд таблицы соответствует системному уровню организма челове­ка. Второй ряд периодической системы соответствует нашим органам, включая легкие. Третий ряд соответ­ствует так называемому метазойному уровню (metazoic level) биологической организации, к которому относятся межклеточное содержимое, сыворотка крови и лимфа. Четвертый ряд соответствует внутриклеточ­ному уровню, т.е. цитоплазме. Пятый ряд химических элементов, по Ревичу, соответствует биологической организации на уровне ядра, шестой — субъядерно­му уровню. Седьмой ряд, содержащий радиоактивные элементы, соответствует самому примитивному уровню. Ревич высказывает предположение, что ра­диоактивный компонент элементов седьмого ряда мог явиться физической первопричиной жизни.

Для проверки правильности гипотезы иерархи­ческой организации Ревич вводил небольшие, но способные оказать токсическое воздействие количе­ства рубидия, калия или натрия подопытным мы­шам. Для определения локализации введенных ве­ществ, использовались радиоактивные индикаторы. Он обнаружил, что рубидий, который находится в пятом ряду периодической таблицы (который Ре­вич соотносит с ядром клетки), обычно вызывал ано­малии в ядрах мышиных клеток. Калий, элемент из четвертого ряда таблицы (соотнесенный с цитоплаз­мой) вызывал сходные поражения, но в цитоплазме клеток. В тех случаях, когда мышам вводили натрий, который является элементом третьего ряда (соответ­ствующего межклеточным промежуткам), поврежде­ния обнаруживались лишь в межклеточной среде.

Эксперимент свидетельствует в пользу справедли­вости предположения Ревича о существовании соот­ветствия между периодической системой химических элементов и иерархической организацией в биоло­гии. Это соответствие позволило Решчу сделать два вывода, которые можно было немедленно применить в медицине. Так как определенные химические эле­менты, судя по всему, тяготеют к определенным уров­ням биологической организации, соответствующим этапам эволюционного развития, Ревич счел, что та­кой подход поможет интерпретировать результаты лабораторных исследований.

Из того, что Ревич узнал о липидах, он сделал вы­вод, что липидные слои позволяют каждой биологи­ческой ячейке (compartment) функционировать отно­сительно независимо от других. По Ревичу, если знать, в каком иерархическом слое организма данный эле­мент накапливается в наибольших концентрациях, можно лечить различные заболевания, направляя лекар­ства в нужное место с точностью булавочного укола. Так, Ревич знал из практики, что у пациентов с нарушением нормальных колебаний водородного по­казателя в кислую сторону часто наблюдалась недо­статочность калия в сыворотке крови. Поскольку сы­воротка крови не является определяющим уровнем для клеточного калия, это навело на мысль прове­рить, что происходит с калием на уровне цитоплаз­мы. Лабораторные данные позволяли дифференциро­вать, страдал ли данный больной общей недостаточ­ностью калия или проблема проистекала от избыточ­ного использования калия в цитоплазме его клеток. Таким образом, правильная интерпретация пока­зателей калия часто обеспечивала Ревича информа­цией, необходимой для поиска первопричины про­блемы во благо больному. Без такого понимания врач может ошибочно назначить дополнительный калий, который никак не исправит ситуацию при избыточ­ном его потреблении и лишь ухудшит его состояние. Другая практическая сторона знания о соответствии между периодической таблицей элементов и биоло­гией заключалась в том, что появилась возможность очень точно направлять определенные элементы в со­ответствии с локализацией патологии. Сначала Ревич определял, на каком уровне развилась болезнь, — с помощью различных анализов и исходя из клиничес­ких данных.

При правильной постановке диагноза с учетом зна­ния первопричины заболевания на биологическом уровне он мог подобрать лечебные препараты, вклю­чая в них элементы, необходимые больному. В даль­нейшем читатель ознакомится с тем, какие большие дозы определенных элементов, таких, как цинк, медь, кальций, селен и калий, посылались направленно в нужные структуры, не вызывая токсических действий. Теория иерархической организации Ревича дей­ствует в соответствии с другой концепцией. Помните, при ряде заболеваний Ревич обнаружил картину, которую он назвал дуализмом, когда два противопо­ложных отклонения от нормы могут вызвать одно и то же заболевание? В последней главе мы ознакоми­лись с клиническими случаями, сопровождаемыми сдвигом баланса или в кислую или в щелочную сторо­ну. У человека в щелочной фазе цикла происходит рас­пад органических веществ, тогда как в кислой фазе — их образование. Оба процесса в равной степени необ­ходимы для сохранения здоровья. Процесс распада называют еще катаболической активностью, а про­тивоположный — анаболической активностью.

Изучая периодическую таблицу химических эле­ментов, Ревич обратил внимание на еще один инте­ресный факт. В каждой вертикальной колонке нахо­дятся элементы или только с катаболическими, или только с анаболическими свойствами (исключение составляют лантаниды и актиниды — по причи­нам, рассмотрение которых выходит за рамки этой книга).

Так, в первой вертикальной колонке находятся водород, литий, натрий, калий, рубидий, цезий и франций. Все эти элементы обладают анаболически­ми свойствами. Во второй вертикальной колонке на­ходятся бериллий, магний, кальций, стронций, ба­рий и радий. Каждый их них обладает катаболичес­кими свойствами, Ревич использовал знание катаболических и анаболических свойств элементов для повышения эффективности многих лекарственных препаратов, которые создал.

В атомной физике существует двойственный про­цесс, сходный с анаболизмом и катаболизмом. Маг­нитная сила притягивает электроны к центру атома, а противоположная ей сила, направленная наружу, выталкивает их. Вместе эти две противодействующие силы удерживают электроны на своих орбитах.

Химики и физики называют эти силы электро­магнитной и квантовой. Если бы действовали только электромагнитные силы, все электроны оказались бы смятыми в один комок, подобно громадному очень плотному кому смятой алюминиевой фольги.

С другой стороны, если бы существовали только квантовые силы, электроны улетели бы со своих орбит от ядра атома. Если бы квантовым силам не противо­действовали другие, объекты разбились бы на мел­кие кусочки. Квантовая сила рассматривается Ревичем. как катаболическая.

Если бы в человеческом организме одержали по­беду или анаболизм или катаболизм в предельном выражении, мы бы взорвались с направлением взрыва или внутрь или вовне. Но этого не происходит.

Но что будет, если анаболитическое или катаболитическое действие начнет преобладать лишь не­много? Что если в локализованном участке нашего организма возникнет преобладание процессов ана­болизма? Или, напротив, что если в этом же участке окажется слишком много катаболической, отталки­вающей энергии? Может быть, организм и не ум­рет, но заболеет, возможно, появятся боли?

Что, если конфигурация атома или соединения станет в энергетическом отношении односторонней вследствие кратковременного дисбаланса в структу­ре? Повлияет ли это на функцию атома и окружаю­щих его атомов? Если биология — это живая химия, может ли небольшой энергетический дисбаланс эле­мента или соединения в химической структуре при­вести к заболеванию?

Все сказанное выше представляет собой чрезвы­чайно упрощенное изложение тех проблем, кото­рые Ревич поставил и, что важнее всего, тех, кото­рые сумел решить. Он задавал себе все новые и новые вопросы, все глубже погружался в разветвления иерар­хической организации и был вознагражден прояс­нением некоторых деталей. Эти ответы могут потря­сти основы знаний, фундаментальные взгляды на мир и вселенную вообще.

Слово «основы» используется необоснованно ча­сто, и автор испытывает некоторое чувство вины за несколько свободное его использование. Одно из значений этого слова (имеется в виду значение английского слова foundation ) — фундамент дома. Каждый знает, что, когда фундамент дома смещается, под угрозой оказывается не только цокольный этаж, в опасности оказывается все строение.

Представим, что с дома слетела кровельная дран­ка. В этом случае проблема носит частный характер, большие неприятности начнутся только в случае осад­ков. Но дом будет устойчив при сохранности фунда­мента; повреждение крыши не затрагивает фунда­ментальных характеристик строения.

Ревич заглянул в такую глубь строительных бло­ков жизни, что его теорию можно сравнить с фун­даментом дома. Если один из липидных слоев начнет плохо работать, нетрудно понять, что может воз­никнуть множество проблем. И столь же очевидно, что «починка» липидного слоя способна устранить множество различных медицинских проблем.

Вспомним, что без липидных слоев не было бы одноклеточных организмов, не могли бы появиться более сложные живые организмы, прошедшие путь от беспозвоночных до человека. Понимание фунда­ментальной важности липидов почти на каждом из срезов жизни помогает уяснить, почему труд Ревича имеет огромное значение для медицины.

Одно из преимуществ теории Ревича заключается в том, что исследователь, химик или физик, познав ее, получает возможность точно предугадать взаимо­действие каждого элемента и его конечных соедине­ний и в лабораторных условиях, и в человеческом организме. Короче говоря, теория Ревича — ставшая явью мечта ученых, разведанная карта дорог.

Когда предложенные Ревичем принципы иерар­хической организации и дуализма популярны, возможно, между многими открытиями обнаружатся параллели. Подтверждение тому — история врача и изобретателя д-ра Морриса Манна. Д-р Моррис был преуспевающим независимым исследователем, со­здающим новые косметические и другие потреби­тельские продукты. Если бы его изобретения не пользовались спросом, он оказался бы без средств, поэтому доктору необходимо было следить за всеми достижениями в химии, которые он мог бы приме­нить на практике.

Д-р Манн отмечал, что он и его коллеги расцени­вают работы Ревича как «огромный вклад в понима­ние структурно-функциональных зависимостей а фармакологии». Д-р Манн считает, что вклад Ревича в медицинскую науку настолько велик, что его имя должно стоять в одном ряду с именем Александра Флеминга — английского врача, открывшего пени­циллин.

Врач Лини Август так высказалась об открытиях Ревича и его теории: «Я прочитала его книгу, и для меня зажглись тысячи огней. Это немногое из того, что я думаю». Наряду с другими вещами д-р Август обнаружила, что распространенное женс­кое недомогание, предменструальный синдром, имеет две формы — анаболическую и катаболичес-кую. Это помогло ей в успешном лечении обеих этих форм.

Получается, что д-р Ревич помимо того, что сам совершил множество открытий, проторил широ­кую дорогу для открытий другим исследователям. Если отклики д-ров Манна и Август могут служить неким показателем влияния книги Ревича на науку и меди­цину, это означает, что научное сообщество сможет ускорить поиск ответов на непознанное в медицине как никогда раньше.

Однако за четыре месяца до выхода в свет его книги д-р Ревич, подобно Галилею, не смог убедить про­тивников в своей правоте. Факт признания его работ международным научным сообществом в Соединенных Штатах был сведен к нулю Американским он­кологическим обществом. В издании, предназначен­ном для онкологов, им была напечатана статья о д-ре Ревиче и его методе под заголовком «Неоправ­данный метод» (сигнальные экземпляры книги Ревича были распространены среди врачей, в том числе членов Американского онкологического общества. В статье книга Ревича даже не упоминалась).

В большой степени в результате направленного влияния Американского онкологического общества книга Ревича осталась на складе издательства. Ревич часто повторял: «Американское онкологическое об­щество сожгло мою книгу», проводя параллель с уничтожением нацистами, от которых он бежал двад­цать лет назад, неугодных им книг.

Если бы Американское онкологическое общество или Американская медицинская ассоциация ознако­мились с книгой Ревича и признали ее ценность, не возникла бы необходимость в написании этой моей книги. Достижения Ревича подтачивали основы ме­дицинского истеблишмента. И тем не менее, как в случае с Галилеем, земля продолжает вертеться.

ГЛАВА 6

РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ РАБОМ ДАРА И ДАРОМ РАБА

Между прочим, миссис Лин­кольн, как вам понравилась пье­са?

Многие из тех, кто не поверил утверждению Га­лилея о вращении Земли вокруг Солнца, мало что знали об астрономии вообще. Точно так же боль­шинство врачей в Соединенных Штатах и других странах мира плохо разбирались в физической хи­мии. Это в какой-то степени объясняет их непри­ятие идеи Ревича.

Физическая химия рассматривает влияние струк­туры химических соединений на их функции.

Чтобы получить представление о том, как структура может определять функцию, попробуем обратиться к при­мерам из совершенно другой области. Существует множе­ство слов, состоящих из одинаковых букв, но различных по значению, поскольку эти буквы расположены в разном порядке. Можно составить целые фразы из одних и тех же букв, несколько изменив их распо­ложение, которые будут означать совершенно раз­ные понятия (в оригинале для примера приведены газетные заголовки, со­стоящие из одинаковых букв с минимальными изменениями в их порядке, совершенно различные по смыслу).

Малейшие изменения в структуре слов вызыва­ют огромные изменения в значении: сравните хотя бы слова «раб» и «бар».

Можно привести пример из анатомии человечес­кого организма. Так, плечевой и локтевой суставы отличаются диапазоном движений. Различие опреде­ляется разным строением концов плечевой кости. Если поменять концы кости местами, движения руки ко­ренным образом изменятся.

В химии различие в структуре веществ, построен­ных из одинаковых элементов, может вызвать очень сильные изменения их свойств. Наиболее ярким при­мером являются раздичия между мягким, непроз­рачным графитом в карандаше и удивительно твер­дым, прозрачным алмазом. Два этих вешества хими­чески идентичны, но имеют разную структуру. Оба состоят из чистого углерода, но в графите атомы уг­лерода связаны в простые цепи, тогда как алмаз имеет пирамидальную структуру, причем пирамиды чере­дуются расположением вершин вверх и вниз.

Графит и алмаз — не единственный пример струк­турного различия веществ, состоящих из одних и тех же элементов. Ревич по-разному использовал разли­чия в структуре химических соединений.

Так, в начале 40-х годов он изучал воздействие радиации на липидную заглигную систему крыс и заметил очень интересное явление. Облученные кры­сы реагировали на радиационное воздействие незна­чительным изменением в молекулах жирной кислоты. Это незначительное изменение в форме приводило к производству большого количества жирной кислоты с аномальной структурой. Используя спектральный анализ, Ревич обнаружил, что один атом углерода в этой жирной кислоте немного повернут вокруг своей оси. Изменение в структуре этой жирной кислоты совпадало с наблюдаемым при раке, связанном с аномалией жирной кислоты.

В ходе дальнейших исследований Ревич определил, что незначительное изменение в положении атома уг­лерода привело к потере способности упомянутой жирной кислоты удерживать молекулы кислорода. В эксперименте с крысами потеря кислорода приводи­ла к локальной «порче» жиров. Процесс развивался до тех пор, пока животное не погибало.

Незначительный поворот атома вокруг оси оказы­вался настолько важным для жизни животных, что Ревич научился определять вероятность их смерти с помощью теста, основанного на химической реак­ции, позволяющей измерять концентрацию щавеле­вой кислоты, присутствующей в жирной кислоте. Он обнаружил, что облученные крысы погибали, если концентрация щавелевой кислоты достигала 14—17, если же она оказывалась ниже, крысы, как правило, оставались жить. Это подтверждало предположение, что вероятность смерти крыс зависит от количества аномальных жирных кислот. Ревич также обнаружил, что щавелевокислый тест у человека является важным показателем состояния его здоровья.

В лечении крыс с аномальной жирной кислотой он также исходил из того, что структура вещества оказывает решающее юшяние на его функцию. Из предшествующих исследований он сделал вывод, что лучшим лекарством должен быть антагонист жирной кислоты. Экспериментируя с различными антагонистами жирной кислоты, он остановился на жирном спирте бутаноле. Существует четыре бути­ловых спирта, отличающихся по структуре и ока­зывающих разное воздействие. Применение одного из них не дало никаких результатов, два оказывали слабое воздействие, а четвертый, n-бутанол, ока­зывал нужное действие в силу особенносгей своей структуры.

С этого времени Ревич смог лечить п-бутанолом радиационные ожоги. Это открытие оказалось чрез­вычайно полезным, особенно хорошие результаты были получены в лечении последствий лучевой те­рапии при передозировке и ожогах. Спустя 50 лет после этого открытия не появилось ни одного допу­щенного к продаже препарата, столь же эффективного в лечении вредных последствий лучевой тера­пии и лучевых ожогов, как п-бутанол.

Открытия Ревича в области лечения радиацион­ных ожогов и радиационного шока оказались на­столько важными, что ему дважды предлагали пе­рейти на секретную работу в военно-морские силы США в рамках программы по ядерному оружию. При­мечательно, что Ревич на тот момент даже не являл­ся гражданином США. Ученый отклонил оба пред­ложения, поскольку стремился продолжить иссле­дования в области рака.

Несмотря на то, что работы Ревича были рано замечены американскими военными, интерес к его вкладу в лечение лучевых поражений быстро угас. После катастрофы в Чернобыле Ревич предложил свои услуги в письме советскому эмиссару. Неудиви­тельно, что его предложение не было услышано. С большим пафосом искренне озабоченные врачи, имеющие большие связи наверху, предложили свои услуги в проведении пересадок костного мозга жер­твам Чернобыля.

В статье, представляющей собой исправленный и дополненный вариант ранее написанной, Ревич по­яснил, почему пересадка костного мозга пострадав­шим в Чернобыле неэффективна. Он писал, что та­кой подход обречен на неудачу, потому что «пока в организме остаются аномальные жирные кисеты, они будут противодействовать пересаженным клеткам ко­стного мозга». И действительно, пересадка костного мозга при радиоактивном поражении оказалась бес­перспективной.

К настоящему моменту в результате аварии в Чер­нобыле умерло более 10 тыс. русских. Большой их процент составляют маленькие дети, поскольку ра­диация, судя по всему, губительнее всего действует на самые молодые организмы.

В своей статье Ревич привел несколько примеров того, как он лечил лучевую болезнь и лучевые ожоги:

«У людей успешно излечивались проктит, эзофа-шт и кожные ожоги, которые длились месяцами и даже годами; все они реагировали на описанные сред­ства. Так, были успешно пролечены 20 детей, полу­чивших ожоги кожи вследствие неисправности рен­тгеновского аппарата. Случай из недавней практики: человек, страдающий радиационным эзофагитом, который не мог даже пить, через 24 часа после нача­ла лечения был уже в состоянии есть мясо».

II августа 1995 г. «Вашингтон пост» в редакцион­ной статье отметила, что начиная с 1987 г. продол­жительность жизни в России заметно снизилась, чего не наблюдалось лаже в странах третьего мира. Редак­ция комментирует, что резкое падение продолжи­тельности жизни было вызвано сочетанием эколо­гических причин и недоступности адекватного меди­цинского лечения.

Не только Советское правительство прошло мимо достижений Ревича. В 1950 г. в Лондоне Ревич прочи­тал лекцию о результатах исследований жирных кис­лот с аномальными структурами. 11 лет спустя он подробно описал их в своей книге.

Через 32 года после этой лекции Бенгт Самуэль-сон получил Нобелевскую премию за исследования в этом направлении. Самуэльсон только идентифи­цировал и описал процесс появления аномальных жирных кислот. Ревич не только описал его, но и разработал несколько успешных способов лечения этого нарушения.

Доктор медицины А. Р, Салман, который рецен­зировал обе научные работы, констатировал их «оди­наковость». Однако он отметил, что работа Ревича лучше; «Она более четкая и более детально разрабо­тана».

С выходом в свет бестселлера Барри Сирза «Зона» («The Zone») открытие Ревича — Самуэльсона стало известно более широким кругам и вызвало большой резонанс. В этой книге Сирз называет исследование Самуэльсона основой своих собственных открытий. Он, к примеру, пишет:

«Присужденная в 1982 г. Нобелевская премия по медицине за исследования зкозаноидов открыла но­вые и широкие перспективы в лечении болезней (экозаноилы — класс гормонов, исследование которых при­несло Самуэльсону Нобелевскую премию. Особенно большое вни­мание Самуэльсон уделил лсйкотриенаы, которые, как обнару­жил Ревич, являются «неправильно сопряженными триеновыми жирными кислотами). Результаты исследования позволяют связать многие, если не все, заболевания в новую единую схему ... Это могут быть болезни сердца, рак, артрит или ожирение».

Д-р Сирз также указывает, что в контроле функ­ций организма человека помимо генетических, про­тиводействующих старению и гормональных факто­ров большая роль принадлежит эйкозаноидам, что показало исследование, завоевавшее Нобелевскую премию по медицине, на основании которого была разработана специальная диета (Zone-favorable diet). В своей книге Сирз доказал справедливость одного из важных аспектов этой проблемы, которые д-р Ревнч собрал воедино (хотя Сирз основное внимание уделяет незаменимым жирным кислотам, в его книге имеется информация об их антагонистах — стеролах (?) и жирных спиртах, которым принадлежит важная роль в лечении (по Ревичу)).

Еше один пример зависимости функции от струк­туры можно увидеть на примере использования Ре-вичем соединений с двойниковой структурой (twin formations). В таких структурах атомы соединены двой­ными связями — положительными или отрицатель­ными. В большинстве случаев соединяются атомы, один из которых обладает положительной, а другой — отрицателыюй энергией, а двойниковые структуры об­разуются, когда два прилегающих атома в молекуле имеют одинаковый — положительный или отрица­тельный — заряд.

Что касается электрического потенциала двойни­ковой структуры, то здесь картина схожа с той, что наблюдается при удержании вместе двух отталкива­ющихся магнитов. Для преодоления эффекта оттал­кивания требуются дополнительные силы. В тех слу­чаях, когда атомы соединяются с помощью таких двойниковых связей, имеется большее, чем обыч­но, количество энергии.

В качестве примера Ревич приводит способность определенных жирных кислот захватывать кислород в силу своей двойниковой структуры. В нормальной жирной кислоте такая структура обеспечивает воз­можность выработки между двумя двойниковыми образованиями энергии, которая помогает этой кис­лоте утилизировать молекулу кислорода.

Ревич обратил внимание на то, что одна из жир­ных кислот, глицерин, имеет тройную связь, что делает ее особенно активной в противодействии ано­мальным жирным кислотам. Ревич идентифициро­вал и другие липиды с тройной связью.

Знание физической химии понадобилось Ревичу и при подборе лекарственных средств. Во многих случаях он обнаруживал, что целесообразно прикре­пить к соединению химический элемент, который сможет атаковать опухоль или другое патологичес­кое образование. Например, селен — превосходный антиоксидант — вещество, предотвращающее преж­девременное обеднение системы кислородом.

Однако селен чрезвычайно токсичен. Его токсич­ность в течение почти 100 лет ставила ученых в тупик. Доктор медицины Август фон Вассерман, извест­ный более как изобретатель теста на сифилис, ис­пользовал селен для лечения рака у животных — с неплохими результатами. Те, кто пошел его путем, при лечении людей столкнулись с трудностями из-за высокой токсичности вещества. С тех пор селен как противоопухолевое средство впал в немилость и учеными, работающими в основном русле научных исследований, не использовался.

Передозировка селена вызывает ярко выражен­ные, легко идентифицируемые симптомы и даже мо­жет привести к гибели больного. В последнем отчете главного врача государственной службы здравоохра­нения США по вопросам здоровья и питания ука­зывалось: «Селен является одним из наиболее ток­сичных необходимых организму элементов». Однако пациенты Ревича получали селен в количествах, в тысячи раз превышающих и считающиеся безопас­ными безо всяких вредных последствий.

Как он это делал? Ответ заключен в правильном использовании физической химии. Ревич разрабо­тал метод химического включения селена в середину молекулы липида — водорастворимый компонент заключался в кокон из водонерастворимого веще­ства; селен не проявлял токсичность, поскольку от­соединялся от липида не раньше, чем достигал места назначения.

Чтобы яснее представить себе различие между рас­положением молекулы селена на конце молекулы ли­пида и в ее середине, можно провести следующую аналогию. Большинство людей держат свои телеви­зоры в доме. Чтобы похитить телевизор, вору необ­ходимо проникнуть в дом через дверь. Если телеви­зор стоит на веранде, вору легче добраться до него. Как стены и двери служат препятствием для вора, так и липиды служат барьером для молекул воды. Владелец дома с помощью ключа легко открывает дверь. Аналогично этому липиды легко размыкаются в тех местах, где находятся липиды со структурными отклонениями.

Насколько важно то, что элемент оказывается внутри молекулы липида, а не на его конце? Вспом­ним пример со словами — когда одна буква меняет место, и смысл меняется. Небольшие изменения могут иметь большие последствия.

Сочетание нужного липида с нужным элементом оказывается чрезвычайно эффективным в лечении рака, СПИДа и ряда других заболеваний. Ревич ис­пользовал технику «элемент внутри липида» в рабо­те со многими веществами, с помощью одних он нормализовывал равновесие, сдвинутое в щелочную сторону, с помощью других — в кислую.

Особенно велико преимущество новых лекарств, в которых используется «элемент внутри липида», в лечении опухолей мозга. Мозг имеет защиту, так называемый гематоэнцефалический барьер, пре­пятствующий попаданию в него вредных веществ. Однако липиды проходят через этот барьер. Когда липид достигает опухоли, заключенный в нем эле­мент высвобождается и атакует злокачественные клетки. На счету у Ревича много больных, страдав­ших опухолями мозга, с длительными сроками выживания; о некоторых из них будет рассказано ниже.

Точно действующие и сложные препараты появи­лись не вследствие догадки Ревича, а в результате су­ществования четкой концепции, использованной це­ленаправленно. Так, изучая липиды, Ревич обнару­жил, что существующие определения этих веществ не выдерживают критики. Помимо пересмотра опреде­ления липидов с научной точки зрения он также ра­ботает над точным математическим их описанием. Для осуществления этой задачи он призывает на помощь д-ра Жака Мариани, математика из Института перс­пективных исследований в Принстоне. В одной из принстонских библиотек хранятся копии переписки Мариани и Альберта Эйнштейна, в которых они обсуждают математическое описание липидов вплоть до окончательного решения проблемы (Математическому уравнению в его окончательном виде в кни­ге Рсвнча должна, была Быть посященл отдельная глава. Единствен­ный экземпляр зтон главы был передан другому математику на корректуру. Его иыкинула домашняя работница. Рсвич никогда не пытался восстановить главу. Однако само уравнение сохранилось в ссылке вместе с одним абзацем текста).

В это время Ревич встречается с Эйнштейном, и они обсуждают его теорию иерархической органи­зации, причем она является одной из главных тем дискуссии. Можно себе представить, насколько боль­шое впечатление произвел на Эйнштейна блестя­щий талант доктора.

Умело манипулируя химическими структурами, Ревич разработал более 100 различных лекарствен­ных препаратов. Некоторые из них в течение 3 дней освобождали от героиновой и кокаиновой зави­симости, другие избавляли от симптомов СПИДа. После применения одного из препаратов больной шизофренией, пребывающий в состоянии катато-нии и не говоривший уже много лет, в течение нескольких минут смог поддерживать нормальный разговор. Существуют препараты, снимающие при­страстие к алкоголю, курению, есть останавлива­ющие артериальное кровотечение и препятствую­щие развитию шока. Многие существуют уже 20, а то и 50 лет. Ни один из них нельзя достать нигде, кроме как у самого Ревича. Большинству людей в это трудно поверить. Если эти препараты настоль­ко эффективны, почему же они не стали достоя­нием многих? Недоумение возрастет, когда мы познакомимся с успехами, которых Ревич добил­ся в лечении СПИДа.

ГЛАВА 7

ОСОБЫЙ ПОДХОД: УСПЕХИ В ЛЕЧЕНИИ СПИДа

Исследования д-ра Ревича в об­ласти липидов и их терапевти­ческое использование в лечении ВИЧ-инфекции и СПИДа доказа­ли их исключительную эффектив­ность, что подтверждается измене­нием количества Т-лнмфошпов н клинической картины. Ею работа чрезвычайно перспективна и откры­вает широкое поле для исследова­нии в этой области.

Кэролайн Стамю, доктор медицины

В 1987 г. журнал «Townsend Letter for Doctors» опуб­ликовал статью д-ра Ревича, написанную двумя го­дами раньше. В статье Рсвич изложил свое понима­ние синдрома приобретенного иммунодефицита н описал свои метод лечения этой патологии.

В статье Ревич коснулся по крайней мере 45 соб­ственных открытий в области анатомии человека и жи­вотных в связи с различными функциями. Некоторые из этих открытии значительно продвинули медицин­скую науку вперед в создании метода лечения СПИДа. Ревич описал СПИД как состояние, характеризующе­еся четырьмя основными отклонениями от нормы, пли четырехуровневой патологией (quadruple pathology). У инфицированного может иметь место только одна из них или все четыре. При прегрессировании заболева­ния и переходе на следующий уровень затрудняется Получение хороших лечебных результатов.

Болезнь вызывает вирус, и если его не обуздать, его деятельность приводит к генерализованной вос­приимчивости локальных бактериальных инфекций. Локальные инфекции со временем переходят во вто­ричные, которые в ряде случаев сопровождаются оп­ределенными типами злокачественных поражений. В последней стадии процесса развивается системное заболевание, характеризующееся значительным на­рушением липидного равновесия.

Использование четырехуровневого подхода позво­лило Ревичу добиться объективного улучшения со­стояния приблизительно у 50% пациентов, больных СПИДом. Лабораторными индикаторами служили от­ношение содержания Т-хелпсров к Т-супрсссорам и увеличение количества 7,-клеток. У некоторых па­циентов Ревича отношение Т-хслперы/ Т-супрессо-ры полностью нормализовалось или было близким к норме, тогда как при традиционных способах ле­чения оно остается далеким от нормальных цифр, что является прогностически неблагоприятным при­знаком и отражает реальное положение вешей; про­цент излечивания больных с ВИЧ-инфекцией в на­стоящее время приближается к нулю.

В статье были приведены некоторые клинические примеры. У 33-летнего мужчины до начала лечения по­казатель содержания Т4-клеток был очень низкий — 188, он потерял в весе 15 фунтов и страдал хроничес­кой усталостью. Через одиннадцать месяцев после на­чала лечения количество Т4-клеток возросло до 950, Отношение содержания Т-хслнсров к Т-супрессорам увеличилось от 0,8 до 1,6. Хроническая усталость не беспокоила, больной набрал потерянный вес.

По Ревичу, первая из четырех характеристик СПИДа определяется вирусным уровнем. Если читатель по­мнит, вирусы в его иерархической организации со­ответствуют субъядерному уровню (compartment). Мы знаем, что репликацию вируса можно контролиро­вать назначением определенных жирных кислот.

Чтобы подтвердить справедливость своей гипоте­зы о роли жирных кислот в противодействии виру­сам, Ревич провел эксперимент на большом коли­честве кроликов. Он вводил им подкожно лппиды жирных кислот или стеролов. Через 24 часа обрабо­танные места засевались вирусом. Ревич отмечал: «На зараженных кроликах были получены очень опреде­ленные результаты...» Стсролы «способствовали реп­ликации вирусов», а жирные кислоты «оказывали сильное ингибируюшее воздействие, на основании чего можно сделать вывод о том, что эти вещества играют роль в антивирусном действии».

Эксперимент продемонстрировал правильность гипотезы Ревича относительно существования взаи­мосвязи между вирусом и бактерией: жирные кис­лоты оказывали естественное защитное действие против вирусов; стеролы, которые являются антаго­нистами жирных кислот, способствовали повыше­нию активности вирусов.

Вооруженный этим знанием, Ревич начал лечить больных СПИДом жирными кислотами, чтобы ос­тановить действие вируса иммунодефицита. Как ука­зывается в его докладе, опубликованном в «Townsend Letter...», лекарства на основе жирных кислот ока­зывали эффективное и длительное действие.

Позднее исчезали другие проявления болезни, ле­чение избавляло пациентов от них на многие годы. По­мимо этого при таком лечении нормализовалось от­ношение Т-хелперов к Т-супрессорам, нивелировалось большинство клинических проявлений болезни.

Вот яркий пример эффективности такого лече­ния. Боб впервые появился у Ревича в июле 1986 г. К этому времени у него в течение 3—4 лет наблюда­лась хроническая диарея, он страдал нерезко выра­женной дсменцией, часто встречающейся у больных СПИДом, вес его составлял 155 фунтов. За 6 месяцев до обращения к Ревичу у Боба диагностировали ге­патит В и ВИЧ-инфекцию. Боб регулярно лечился у Ревича в течение 2 лет.

Через 7 лет после первого визита к Ревичу Боба обследовал врач из Сан-Франциско. К. этому времени пациент весил 207 фунтов. После тщательного обсле­дования врач отмстил, что все его показатели, за ис­ключением вероятной грыжи и «минимального» уве­личения лимфатического узла на шее, — в норме, что было зафиксировано в соответствующей справке.

Вторая составляющая патологии, по Ревичу, оп­ределяется бактериальным уровнем. В соответствии с теорией иерархической организации Ревича бакте­рия соответствует ядерному уровню.

У большинства пациентов со СПИДом уже при пер­вом посещении наряду с симптомами вирусного по­ражения отмечались признаки бактериальных инфек­ций. Представляется, что, беспрепятственно размно­жаясь, вирус, вызывающий СПИД, атакует липидпую защитную систему на бактериальном уровне, в резуль­тате чего больные становятся чрезвычайно восприим­чивы к многочисленным бактериальным инфекциям.

Рсвич идентифицировал класс липидов, которые, как он предположил, должны были обладать анти­бактериальными свойствами. Он обнаружил, что эти липиды, а именно фосфолипиды, при пероральном приеме обеспечивают прекрасную защиту молодым мышам, которых заражали бактериями туберкулеза, сибирской язвы или E.coli. Зараженные туберкуле­зом и сибирской язвой мыши в отсутствие лечения погибали в 100% случаев, инфицированные E.coli — в 86%. Мыши, леченные фосфолипилами, по боль­шей части оказывались прекрасно защищенными, погибали только 8 — 12% мышей, зараженных ми-кобактериями туберкулеза. В результате лечения фос-фолипидами ни одна мышь, зараженная сибирской язвой или E.coli, не погибла.

Ревич расценивал результаты лечения больных СПИ­Дом фосфолипидами как очень хорошие. После инъ­екции этих липидов субъективные изменения часто происходили уже в пределах первого часа. При пнев-моцистной пневмонии (от которой умирают многие больные) и других оппортунистических инфекциях улучшение часто наступало менее чем через 24 часа».

На основе лабораторных и клинических данных д-р Ревич сделал вывод, что утрата определенных специфических фосфолипндов «является недостаю­щим фактором в патогенезе СПИДа».

Еще один пример. Майк, 34 лет, начал лечиться по поводу туберкулеза в декабре 1982 г. Летом у него об­наружили СПИД, показатель Т,-клеток составил 575. Через 2 с небольшим года, во время которых он по­стоянно получал лечение, этот показатель вырос до 1,552 (полностью нормализовался). Отношение содер­жания Т-хелперов к Т-супрессорам возросло с 0,7 до 1,24 — на 77%. Вес больного увеличился на 10 фун­тов, симптомы хронической усталости исчезли, а уве­личенные лимфатические узлы сократились до нор­мы. За это время уменьшились и участки туберкулез­ного поражения. Если повреждения на второй ступени (compartment) остаются нескорректированными, со­стояние больного ухудшается, заболевание перехо­лит на третий уровень четырехуровневой системы. По Ревичу, третий уровень характеризуется вторичными оппортунистическими инфекциями и тенденцией к развитию лимфом и/или саркомы Капоши.

На этой стадии заболевания производилось ком­бинированное лечение лишшнымн препаратами. Боль­ным давали жирные кислоты для лечения вирусной инфекции и один из фосфолипидов против бактери­альных инфекций. Для противодействия более тяже­лому поражению липндной системы защиты назна­чались анаболические или катаболичсские липиды со встроенным химическим элементом. Использовались такие элементы, как калий, медь, селен или цинк.

Хотя Ревич указывает, что лечить СПИД чрезвы­чайно трудно, следующие два примера показывают, что иногда это прекрасно ему удавалось.

У Джима, 38-летнего мужчины, по результатам био­псии была диагностирована саркома Капоши на губе еше до встречи с д-ром Ревичем в декабре 1983 г. В течение предшествующих 8 месяцев он также страдал упорным поносом. Через 4 месяца на правой руке по­явилась вторая опухоль, но к апрелю обе опухоли ис­чезли, и больной почувствовал себя хорошо. В ноябре пациент прервал лечение. Через 3 недели у него снова появилось раковое новообразование. После приема комплекса липида с селеном оно быстро исчезло. К октябрю 1985 г. содержание Tj— клеток поднялось до 194 (на 52%). Отношение содержания Т-хелперов к Т-супрессорам достигло 62%. К тому времени, когда Ревич отослал свою статью, в схему лечения Джима были добавлены антибактериальные липиды.

Тед впервые увиделся с Ревичем в декабре 1983 г., когда у него была постоянно повышена температу­ра и увеличены подмышечные и шейные лимфоуз­лы, был диагностирован СПИД. Он испытывал по­стоянную усталость и потерял в весе 15 фунтов. Помимо того была увеличена селезенка. В период лечения у него наблюдались обострения инфекций верхних дыхательных путей и бронхита с ознобами и лихорадкой, которые удалось ликвидировать с по­мощью интенсивного курса антибактериальных ли-пидов. За время лечения Тед прибавил в весе 15 фун­тов...» Хроническая усталость прошла, лимфатичес­кие узлы и селезенка уменьшились до нормы. «С весны 1985 г. Тед почувствовал себя абсолютно здоровым, симптомы не возвращались», — сообщал Ревич в своей статье.

На четвертом уровне патологии наблюдается рез­кое нарушение равновесия системы липидной за­щиты. Хотя прогноз в таких случаях очень серьез­ный, качество жизни часто может быть значительно улучшено. Зарегистрированы и случаи феноменаль­ного выздоровления.

Так, Маркус Коуэн, директор Коалиции по улуч­шению доступа к медицинскому обслуживанию, рас­сказал мне историю одного больного СПИДом, кото­рый, по расчетам медиков, должен был скончаться в течение 24 часов. Он страдал недержанием мочи и кала. После инъекции Ревича мужчина буквально на глазах возвратился к жизни. Лечение было продолжено, и он прожил еще 2 года при значительном повыше­нии качества жизни.

К середине 80-х годов Ревич выяснил, что у боль­ных СПИДом часто встречается внутриклеточная не­достаточность меди или калия. Недостаточность меди наблюдалась при сдвиге равновесия в кислую сторо­ну, а дефицит калия — при сдвиге в щелочную. Внут­риклеточная недостаточность была следствием ано­малии липидов, в результате чего неиспользованные калий и медь выбрасывались в кровь (анализ сыво­ротки крови показывал избыточное содержание в ней одного из этих элементов). Ревич предсказал, что до­бавки калия или меди не дают существенного улуч­шения, поскольку аномальные липиды не в состоя­нии удержать необходимые элементы.

Для коррекции нарушения липидного равновесия и усвоения необходимого элемента Ревич решил встро­ить его в середину молекулы липида. Центральное по­ложение в молекуле липида не позволяет данному эле­менту отсоединиться до достижения препаратом места назначения — внутриклеточного уровня (compartment), где он необходим. Таким способом нормализуется внутриклеточное равновесие и обеспечивается исполь­зование необходимого элемента внутри клетки.

Ревич обнаружил, что у ряда больных СПИДом избыток меди в сыворотке крови вызывается неспо­собностью цитоплазмы использовать ее из-за нару­шения функции анаболического липида. Чтобы уст­ранить первопричину нарушения, назначается катаболический липид, содержащий медь, что ликвиди­рует нарушение лигшдпого равновесия на уровне цитоплазмы и делает возможным использование меди внутри клетки.

Точно так же Ревич обнаружил, что избыток ка­лия в сыворотке крови у больных СПИДом обычно вызывается нарушениями б катаболических липидах клеток, которые выводят калий из клеток в межкле­точное пространство. В такой ситуации необходимо назначение анаболического липида с встроенным ка­лием, восстанавливающим равновесие и делающим возможным использование калия клетками.

В августе 1994 г. в «Нью-Йорк тайме» и «Вашинг­тон пост» появилось сообщение о том, что группа ученых из Университета штата Джорджия во главе с профессором Уиллом Тейлором доказала, что мик­роэлемент селен играет роль в сдерживании разви­тия СПИДа. Ученые доказали, что вирус иммуноде­фицита удерживается внутри клетки до тех пор, пока в ней присутствует селен. Однако когда селена стано­вится недостаточно, вирус «вырывается» из клетки И в поисках селена распространяется по всему орга­низму, высасывая из больного жизненные силы.

Исследование Тейлора явилось значительным ша­гом вперед на пути поисков препарата против СПИДа. «Нью-Йорк тайме» привела слова профессора Гер-харда Шраузера: «Эта работа производит большое впечатление. Она показывает, что необходимо изу­чать все проявления действия вируса и лечение, ко­торое включает также простое питательное вещество». Открытия Тейлора подтверждают правоту Реви-ча, который использовал селен в лечении СПИДа с 1978 г. Ревич нашел также, что соединения селена с липидным комплексом полезны в лечении симпто­мов анаболического варианта нарушений, особенно при лимфомах и саркоме Капоши.

В своем интервью профессор Тейлор также отме­тил, что смертельно опасный вирус Эбола имеет 8

рецепторов для атаки на внутриклеточный селен, тогда как вирус СПИДа — лишь 1. Он указывает на большее число рецепторов селена у вируса Эбола как на возможное объяснение быстрой гибели боль­ных от этого вируса. Тейлор также упомянул редко встречающийся, но еще более опасный африканс­кий вирус, имеющий 16 рецепторон селена, что дает ключ к пониманию его вирулентности.

Тейлор и другие исследователи столкнулись с труд­ностями в отыскании способа доставки достаточно­го количества селена внутрь клетки, чтобы удержать в ней смертоносные вирусы и не вызвать отравления организма. По счастью, содержащие селен соедине­ния, разработанные Рсвичем, нетоксичны, посколь­ку селен в этом случае находится в середине соеди­нения. Это означает, что липидные соединения с селеном, полученные Ревичем, могут оказаться воз­можными средствами от вирулентных типов виру­сов, упомянутых Тейлором.

Важности отражения угрозы эпидемий вирусных и бактериальных инфекций посвящена книга Лори Гарретт «Грозящее бедствие» («The Coming Plague»), вызвавшая шумное одобрение критиков. Писатель­ница, получившая Пулитцеровекую премию, при­водит убедительные аргументы в пользу того, что в настоящее время население земного шара уязвимо в отношении эпидемий, которые могут быть вызваны большим количеством вирусов и бактерий.

В поисках антивирусных препаратов современная медицина осознала, что существует множество ви­русов, слишком быстро мутирующих, чтобы ждать многого от попыток разработать противовирусные средства. Огромное количество вирусов делает созда­ние специфических антивирусных лекарств факти­чески нереальным. Тем временем мировое научное сообщество свидетельствует о наступлении смерто­носных вирусов в последние годы. Ученые озабоче­ны также появлением новых вирусных штаммов, которые могут оказаться более опасной формой виру­са СПИДа.

Современная медицина пытается остановить на­ступление вирусов с помощью вакцин. Вакцины из­готавливаются из убитых вирусов и вырабатывают иммунитет к определенному штамму вируса. Однако они мало или абсолютно не защищают от мутиро­вавших вирусов. Более того, все лекарственные пре­параты, за исключением разработанных Ревичем, не излечивают уже заболевших.

Похоже, современная медицина плохо подготов­лена к массированному наступлению вирусов, о которых предупреждают Тейлор и Гарретт, и еще неоткрытых штаммов. Если вероятность катастрофи­ческого прорыва, о котором сообщает Гарретт, су­ществует, важно, чтобы антивирусные препараты Ревича стали приоритетными в стране и во всем мире. Хотя одним из наиболее замечательных достиже­ний современной медицины было создание анти­бактериальных средств, мы уже убедились в их огра­ниченной эффективности, Врачи сталкиваются со все новыми бактериальными инфекциями, резистент­ными к существующим препаратам.

Миллиарды лет эволюции и исследования Ревича показали, что жирные кислоты являются надежной за­щитой от вирусов. Поэтому маловероятно, что вирусы за короткое время способны выработать устойчи­вость к ним. По тем же причинам фосфолипиды эффективны в отношении бактериальных инфекций. В случае эпидемии доступность препаратов, не те­ряющих эффективности вследствие мутаций, может сыграть решающую роль. Еще важнее иметь антиви­русные и антибактериальные препараты с широким спектром действия. Соединения Ревича отвечают этим требованиям.

Хотя большая часть работы Ревича по созданию ан­тивирусных препаратов связана с препаратами против СПИДа, его исследования имеют более общий характер: разработанные им средства наносят удар по фундаментальной природе вирусов, бактерий и зло­качественных образований. Судя по тому, что пишет Салман, теория иерархической организации приме­нительно к СПИДу доказала свое преимущество:

«Работая вместе с Ревичем в начале — середине 80-х годов, я видел больных СПИДом в терминаль­ной стадии, состояние которых значительно улуч­шалось. Некоторые начинали вести практически нор­мальный образ жизни. Недавно я говорил с бывшем пациентом Ревича, у которого более 10 лет назад был обнаружен СПИД. Он страдал диареей и пневмоцистной пневмонией. Сегодня он здоров».

Сам Ревич о своих открытиях высказывается так: «Я знаю цену своим открытиям. Пусть пройдет 5, 10, 20 лет. Я не придумал это — это факт».

Но открытия Ревича в таких важных областях, как создание антивирусных и антибактериальных пре­паратов, ждут своего признания и доработки со сто­роны остальной части научного сообщества. Сумеем ли мы и все мировое сообщество сделать это за 20 лет, определенных Ревичем, еще предстоит увидеть.

ГЛАВА 8

СМЕРТЬ ОТ КРОВОПОТЕРИ МОЖНО ПРЕДОТВРАТИТЬ

Рвота, тошнотл, позьшы на рпо-ту и отрыжка прекратились почти сразу же. в слсауюшнс 36 часов ни-клкнх признаков кровотечения не наблюдалось.

Эмануыь Ревич, д-р медицины,

и Роберт Равич, д-р медицины.

«Лмгиологая», декабрь 1953г.

Любой житель Германии, попавший в аварию на автостраде, имеет больше шансов на благополучный исход, чем американец.

Две основные причины смерти В результате авто­мобильных аварий — это потеря крови и шок. При повреждении или полном пересечении артерии серд­це начинает выкачивать кровь через образовавшийся дефект. Наружное кровотечение очевидно, а внутрен­нее не всегда удастся определить. Шок у жертв авто­мобильных аварий наступает в результате большой кровопотсри. И сама по себе кровопотеря, и шок могут привести — и нередко приводят — к смерти.

Эффективно бороться с шоком вследствие кро­вотечения трудно по причине одновременного воз­никновения двух противодействующих факторов: первый — потеря крови, второй — падение кровя­ною давления. При повышении кровяного давления увеличивается кровопотсря, что приводит к гибели пострадавшего. Падение кровяного давления вызы­вает повреждение мозговых структур, что также вле­чет за собой фатальный исход. Если повреждение артерии вовремя не обнаружено и кровотечение не

остановлено, ни одно доступное средство не помо­жет справиться с его последствиями.

Если учесть, что ежегодно только в Соединенных Штатах вследствие автомобильных аварий погибает бо­лее 40 тыс.человек, становится понятно, что бригады экстренной помощи постоянно сталкиваются с выше­описанными проблемами.

Существуют и другие причины объемных крово-потерь. Так, обильные кровотечения могут внезапно открываться при злокачественных опухолях, когда инвазивный рак повреждает артерию или изъязвля­ется сама опухоль. Это создает угрозу жизни больно­го. Успехи современной медицины в лечении таких состояний довольно скромны, и чаще она проигры­вает поединок со смертью.

Еще одно потенциально угрожающее состояние -это так называемое кровотечение седьмого дня. Пос­ле пластических операций на носу у пациентов иногда внезапно развивается кровотечение из носовых хо­дов. Хотя при назначении антибиотиков кровотече­ния седьмого дня встречаются значительно реже, их предотвращение остается проблемой пластической хирургии.

После некоторых операций на сердце иногда воз­никают так называемые боли седьмого дня. Ревич об­наружил, что они вызываются инфарктом сердеч­ной мышцы (сердечным приступом). В «Медицинской энциклопедии» Мосби инфаркт определяется как «очаг омертвения ткани ... Место поражения из-за скопления крови может напоминать набухший кро­воподтек». Сегодня для предотвращения этого ослож­нения используют антибиотики, но они не всегда помогают. Случается, что больные умирают от этого осложнения. При большом числе операций на серд­це боль седьмого дня и ее осложнения представляют серьезную проблему для враче и-кардиологов.

Д-р Ревич разработал эффективный метод лечения описанных осложнений еще в середине 40-х годов. Он использовал тот же самый препарат, что и при лечении радиационных поражений. Он оказался эф­фективным и в отношении кровотечений и шока. Недоверчивого читателя может насторожить пред-пол ожение о существовании чудодейственного элик­сир а, который можно использовать в столь разных сит-уациях. Ревич уже давно попытался ответить на этот вопрос в своей книге: «При пристальном рас­смотрении природа, которая, казалось бы, столь раз­нообразна, в действительности построена на огра­ниченном числе составляющих, и все ее разнообра­зие; определяется тем, как связаны между собой эти составляющие. Это позволяет предположить, что если кажущееся бесконечным разнообразие природы оп­ределяется тем, как организованы небольшое число ее составляющих, то и сама организация также мо­жет достигаться посредством относительно неболь­шого числа простых фундаментальных моделей. Если это так, эти модели ... должны иметь огромное зна-че пне для лучшего понимания множества проблем».

Помимо теоретических поисков ответа на воп­рос, почему различные биологические функции мо­гут иметь сходное происхождение, Ревич выполнил лабораторное исследование для установления суще­ствующих взаимосвязей. Однако лучшим доказатель­ством правоты теории всегда ярпястся практика, т.е. здоровье пациентов. Поэтому обратимся к фактам. N-бутанол останавливает артериальное кровоте­чение, не вызывая образования сгустков крови, при ^том сохраняется нормальное кровяное давление. При артериальном кровотечении сужение артерии про-мсходит только в месте повреждения, в неповреж­денных сосудах никаких изменений не наблюдается. В большинстве аптек Германии продается разра­ботанный Ревичем препарат, известный как Нето-stipticum Revici (кровоостанавливающее средство ТРевича), содержащий раствор n-бутанола с небольшим количеством органических кислот. Уже многие годы продаваемые в Германии «мерседесы-бенц» по­ставляются с аптечками первой помощи, укомплек­тованными Hemostipticurn Revici, Ими снабжены и немецкие отряды спасения.

Этот препарат также предотвращает развитие шока и помогает при уже развившемся шоке. Еще в 1961 г. Ревич описал три вида шока: сверхострый, острый шок и шоковое состояние.

По Ревичу, при сверхостром шоке поражается центральная нервная система, он развивается немед­ленно и часто приводит к смерти. Развитие острого шока происходит в течение получаса после травмы, и в этом случае отсутствие лечения также может при­вести к смерти. Шоковое состояние развивается го­раздо медленнее, до 7 дней после травмы, оно мо­жет вызвать сердечный приступ. При столь медленной нарастающей клинике истинная причина резкого ухудшения состояния пострадавшего часто остается нераспознанной.

Конечно, очень важно вовремя распознать шоко­вое состояние. Каждый из нас может припомнить случай, когда у кого-нибудь из знакомых через не­делю после травмы стало плохо с сердцем. Лабора­торные исследования Ревича позволили ему полу­чить доказательства существования этой разновид­ности шока.

Проведенные Ревичем опыты на животных пока­зали, что при сверхостром шоке повреждаются не­рвные клетки, при остром поражаются ткани. При шоковом состоянии страдают системы и органы. На­ряду с другими находками Ревич обнаружил, что любой шок вызывает потемнение крови вследствие повреждения эритроцитов, что происходит из-за увеличения содержания жирных кислот.

В опытах на животных он обнаружил нечто общее у всех видов шока. При любом шоке он наблюдал картину, сходную с той, которая возникает при лучевых поражениях, — повышенное содержание жир­ных кислот и соответственно высокий показатель щавелевой кислоты. Дальнейшие исследования до­казали эффективность п-бутанола в лечении всех ви­дов шока. При своевременном назначении он также предотвращает развитие острого шока и шокового состояния.

N-бутанол может также использоваться в лечении рака. В 1950 г. Американское онкологическое общество прислало д-ру Роберту Равичу, главному помощнику Ревича, приглашение опубликовать в журнале обще­ства «Рак» статью по результатам действия п-бутанола при спонтанных артериальных кровотечениях у он­кологических больных. В статье были подробно опи­саны некоторые поразительные данные. Однако этот журнал так никогда и не опубликовал статью. В кон­це концов она появилась в декабре 1953 г. в журнале «Ангиология», гораздо менее популярном. В то время одним из редакторов журнала был знаменитый кар­диохирург доктор Майкл Э. де Бейки.

Исследование проводилось на 600 онкологичес­ких больных, у 7% из которых вследствие заболе­вания возникали сильные кровотечения. В группе из 18 человек, не получавших п-бутанола, 12 по­гибли в результате кровотечений. В группе из 25 больных, лечившихся n-бутанолом, от артериаль­ного кровотечения умер только 1 человек.

N-бутанол, как правило, останавливает уже воз­никшее кровотечение в течение одного дня или бо­лее, но не предупреждает новых его эпизодов у он­кологических больных. Поэтому у части больных, получавших n-бутанол, внезапные кровотечения от­крывались многократно. В упомянутой группе из 25 человек наблюдалось более 300 случаев кровотече­ний. Однако, несмотря на многочисленные случаи рецидива артериальных кровотечений, лечение п-бутанолом эффективно помогало, и только 1 боль­ного из этой группы не удалось спасти.

В статье Ревича — Равича описаны 10 типичных случаев лечения п-бутанолом. Показателен один из них:

«У больной внезапно открылась рвота с большим количеством рвотных масс, похожих на кофейную гущу, за которыми последовали сгустки крови... Внут-рипснно было введено 5 мл п-бутанола в солевом ра­створе. Рвота, тошнота, позывы на рвоту и отрыжка прекратились почти сразу и не возобновлялись в те­чение последующих 36 часов. Впоследствии рвота по­хожего цвета случалась еще несколько раз, и каждый раз введение 5—10 мл п-бутанола препятствовало раз­витию кровотечения...»

Крупномасштабное исследование, выполненное д-ром С. Шером, специалистом по пластическим опе­рациям, продемонстрировало эффективность п-бу­танола при возникновении послеоперационных кровотечений седьмого дня. Выводы сделаны на ос­новании изучения истории болезни почти 2 тыс. боль­ных, прооперированных без превентивного исполь­зования антибиотиков. Кровотечения седьмого дня у таких больных наблюдаются почти в 10% случаев.

При превентивном использовании п-бутанола ни у одного из 2 тыс. пациентов не развилось серьезного кровотечения. В книге Ревича есть подстрочное при­мечание: «В нескольких случаях, когда пациенты не выполняли инструкций и не принимали п-бутанол, кровотечения имели место. В 2 случаях относительно серьезных кровотечений их остановили внутривен­ной инъекцией 10 — 20 мл раствора бутанола».

Для предотвращения кровотечения седьмого дня после операций на сердце также могут использо­ваться антибиотики. Ревич утверждает, что крово­течения седьмого дня и при операциях на сердце, и при косметических операциях связаны с аллерги­ческой реакцией. Боль в груди на седьмой день пос­ле операций на сердце, вызванную кровотечением, иногда приводящим к гибели больного, также мож­но предотвратить с помощью n-бутанола, считает Ревич. Одно из преимуществ n-бутанола в сравне­нии с антибиотиками заключается в том, что уда­ется избежать передозировки. Кроме того, п-бута-нол не имеет побочных действий, тогда как анти­биотики обладают ими.

Не нес трагедии связаны с несчастными случаями или вообще имеют физические причины. Шизофре­ния обычно поражает людей в возрасте около 20 лет. Заболевшие не могут избавиться от пес до самой смер­ти. До сих пор не найдено средство, которое адапти-ропало бы больных к нормальной жизни. Большин­ство потерянных душ проводят половину своей жиз­ни в психиатрических клиниках и закрытых палатах, а то и вовсе оказываются на улицах. Бездомные боль­ные живут уличной жизнью, питаясь объедками, най­денными на помойке. Свободная бродяжническая жизнь часто прерывается принудительной госпита­лизацией по причине нарушения законов. Порой не­которые шизофреники, особенно мужчины, стано­вятся очень агрессивными.

Одной из наиболее заманчивых перспектив ис­пользования n-бутанола является лечение шизофре­нии. В конце 40-х годов Ревич несколько раз в неде­лю по утрам работал с Г. А. Лабертом, доктором ме­дицины, директором Гринмуровской больницы в Куинсе, Нью-Йорк.

В течение 3 лет Ревич исследовал более 27 тыс. об­разцов мочи от 27 больных, страдающих тяжелой шизофренией, им выполнялись и другие анализы. В книге Ревича указывается, что «было сделано более 135 тыс. анализов». В 87% случаев в моче больных ши­зофренией обнаруживали мочевой пероксид. Ревич отмечал: «Это представляется очень значимым, если сравнить полученную цифру с 2% положительных результатов у здоровых людей и с 4% у больных ра­ком, прошедших различные курсы лечения». С тех

пор тест на мочевой пероксил получил название «ре­акции Ревича» и стал первым научным свидетель­ством того, что в развитии шизофрении имеет мес­то биохимическая составляющая.

Больные шизофренией, как оказалось, страдают тяжелым нарушением процессов катаболизма, веду­щим к генерализованному расстройству анаболичес­ких процессов. 27 пациентам были введены большие дозы n-бутанола, в 2 — 5 раз превышавшие исполь­зуемые в лечении онкологических больных. В отчете Гринмуровской больницы за 1949 г. были приведе­ны результаты использования п-бутанола:

«Действие проявлялось немедленно и было со­вершенно отчетливо выражено. Больные, страдав­шие полным мутизмом (отсутствие речевого обшения при сохранности ре­чевого аппарата) на протяжении длитель­ного времени, начинали отвечать на вопросы... В не­которых случаях удовлетворительное состояние сохранялось у них в течение нескольких дней, в одном случае — дольше недели. Исследования пока­зали нарушение липидного баланса во всех случаях. Назначение липидных оснований приводило к не­которому улучшению, тогда как жирные кислоты усиливали симптомы».

Через много лет Ревич, давая показания в адми­нистративном суде, рассказал об одном из больных шизофренией, который не говорил в течение мно­гих лет. После единственной инъекции больной на­чал нормально разговаривать и шутить с обслужива­ющим персоналом.

Однако исследование пришлось прекратить, по­тому что чрезвычайно большие дозы n-бутанола в нескольких случаях вызвали воспаление вен. Кроме того, у нескольких больных отмечалась временная сонливость. Попыток пронести новое исследование с использованием меньших доз не предпринималось. Отказ от продолжения работы в этой области лиш­ний раз доказывает, что более всего Ревича интере­совали исследования в области рака, что и объясня­ет недостаток интереса к работам в других направле­ниях. При всем том работа Ревича, возможно, была одной из первых, показавших связь шизофрении с нарушением обмена.

Когда я расспрашивал д-ра Ревича о том давнем эксперименте, он высказал предположение, что меньшие дозы, даваемые в течение месяца, могли бы привести к сходным положительным результа­там без побочных действий.

Использование n-бутанола и других липооснова-нпи в лечении шизофрении чрезвычайно перспек­тивное для дальнейших исследований направление.

ГЛАВА 9

СРЕДСТВА ОТ НАРКОТИЧЕСКОЙ ЗАВИСИМОСТИ И АЛКОГОЛИЗМА

Результаты и то, чему мы ста­ли свидетелями, оказались настоль­ко невероятными, что врач из му­ниципальной больницы стал появ­ляться ежедневно, чтобы вновь уиидеть эти чудесные результаты.

Конгрессмен Чарлс Гейиджм,

специальный комитет Конгресса, апрель 1971 г.

Существуют две версии того, как Рсвич пришел к лечению наркотической зависимости. Обе отчасти справедливы. Согласно первой, рассказанной Марку­сом Коуэном, Ревич заметил, что его пациенты, боль­ные раком, после начала его лечения прекращали при­нимать наркотики без каких-либо проявлений ломки. Ревич заинтересовался, нельзя ли использовать их так­же и для избавления от наркотической зависимости.

В этой теории, однако, есть два слабых места. По­лучается, что Ревич уже в конце 30-х годов знал, что его препараты обычно снимают потребность в нарко­тиках. Но он не занимался лечением наркомании до 1970 г. В пользу версии Коуэна может свидетельство­вать предположение, что, Ревнч не проявил должно­го интереса к лечению наркотической зависимости, поскольку был всецело поглощен исследованиями в области рака.

Тогда остается открытым вопрос, почему Рсвич просто не использовал свои противораковые пре­параты для лечения наркомании.

Подход Ревича часто позволяет использовать один и тот же препарат для лечения разных заболеваний. Однако он предложил новое соединение специаль­но для лечения наркотической зависимости.

Покойный Дэниел X. Касриел, доктор медици­ны, психиатр, разработавший программу реабили­тации людей, попавших в наркотическую зависи­мость, изложил вторую часть теории. Выступая перед специальным комитетом Конгресса по вопросу о проблеме наркомании в Америке, он указал, каким образом Ревич пришел к созданию нового средства: «Он создал лекарство с помощью листа бумаги и карандаша».

Собственные воспоминания Ревича о его изобре­тении, изложенные на ломаном английском, прояс­няют не только этот конкретный вопрос, но также и его подход к решению многих научных задач, воз­никавших в течение многих лет. Поразительно, на­сколько мягкость его голоса не соответствовала мощи идеи, стоявшей за его словами. В 98 лет Ревич уже не обладал той разговорчивостью, которой отличался в прежние годы. Однако впечатление от его замеча­ний не могли уменьшить такие нюансы, как несо­вершенное владение языком и небольшой лексикон.

«В то время я уже осознал, что наркотики преврати­лись в большую проблему, возможно, не столь боль­шую, как сегодня. Я заинтересовался проблемой и за­хотел помочь*. Как и прежде, когда возникала необходимость в решении биохимических головоло­мок, он размышлял над решением проблемы до тех пор, пока не находил ответ. «Сначала было не так труд­но, затем стало труднее. И наконец пришло решение!»

В апреле 1971 г. д-р Касриел объяснил конгрес­сменам цепную реакцию, обнаруженную Ревичем в ходе решения проблемы. Касриел рассказал, что орга­низм человека в ответ на воздействие алкалоидов, таких как героин и кокаин, развивает излишнюю активность и вырабатывает избыточное количество стероидов в иелях зашиты.

Избыток стероидов приводит к нехватке кисло­рода в организме. Недостаток кислорода вызывает боль у злоупотребляющего наркотиками человека, «похожую на боль при наложении жгута на руку». Если такого человека лишить наркотиков, локаль­ный ацидоз приводит к генерализованной реакции, вызывающей так называемый синдром отмены.

Создание лекарства от наркотической зависимос­ти для Ревича оказалось, видимо, легче, чем созда­ние других препаратов, поскольку он уже знал, что длительное употребление наркотиков вызывает чрез­вычайно сильное ощелачивание организма (в част­ности, при локальном ацидозе происходит генера­лизованное ощелачивание). Как мы уже знаем со слов д-ра Манна (гл. I), в то время познания Ревича в области стероидов были, возможно, несравнимыми с чьими-либо познаниями . В сочетании с прекрас­ным знанием физической химии это позволило ему создать препарат, снимающий обеднение кислоро­дом, вызываемое запрещенным наркотическим сред­ством.

После разработки формулы нового средства, на­званного Perse, Ревич проверил его эффективность и безопасность в собственной лаборатории на не­скольких тысячах лабораторных животных, по сви­детельству Касриела. Только после этого он присту­пил к лечению и вылечил «несколько тысяч больных, освободившихся от отравления героином без каких-либо побочных эффектов»,

Касриел рассказал о собственном опыте исполь­зования препарата Perse в лечении пациентов, стра­дающих наркотической зависимостью: «Я избавил от пристрастия к наркотикам около 100 пациентов без каких-либо вредных последствий».

Его пациенты реагировали на первый прием пре­парата следующим образом: «Бог мой! Что бы мне дали? Я в полном порядке, в животе тепло и прият­но, голова ясная, голова моя совсем ясная!»

То, о чем рассказал Касриел, уже в следующем году подтвердил Дейвид А. Лоуинг в журнале «Бэр-рон», говоря о Perse:

«Все пациенты были наркоманами — тяжелые слу­чаи, длительное употребление наркотиков... Обыч­но они лезут на стены, их постоянно рвет, корчась в муках, вызванных синдромом отмены, они держат­ся за свои животы. Они удивлялись, не испытывая страданий. «У меня все в порядке, доктор, никаких проблем».

Касриел рассказал также о собственном опыте приема Perse. Дело в том, что он был чрезвычайно чувствителен к алкоголю: «Как правило, после двух унций (унция составляет приблизительно 30 куб. см.) алкоголя ... я оказывался пьяным и засыпал. После приема двух капсул Perse я смог выпить во­семь унций шотландского виски без каких-либо вред­ных последствий или интоксикации... Я не был пьян».

Касриел оказался не единственным человеком, на которого результаты лечения препаратом Perse про­извели огромное впечатление. Конгрессмен Чарлс Рей-нджел, в округ которого входит часть Гарлема, очень неблагополучного в отношении наркомании района, впервые услышав о новом методе лечения, отнесся к этому сдержанно: «Я ощутил необходимость во мне­нии человека из администрации гарлсмской больни­цы, занимающегося программой реабилитации нар­команов. Настолько циничен я был!» Рейнджел был изумлен увиденным: «Сами результаты и то, чему мы оказались свидетелями, были настолько ошеломляю­щими, что врач из муниципальной больницы стал приходить ежедневно, чтобы вновь стать свидетелем чудесных результатов». «Я сам посещал клинику не­сколько раз», —- отметил он на слушании.

Сам Ревич не смог явиться на слушание в Конгрес­се из-за болезни. Рейнджел указал: «Я надеюсь, вы получите счастливую возможность познакомиться с этим очень достойным человеком, который, я верю, внес выдающийся вклад в решение этой проблемы».

Ревич пролечил в общей сложности около 3 тыс. наркоманов, страдавших пристрастием к героину и мстадону, и около 200 алкоголиков. Он разработал вто­рой препарат Bionar (название составлено из слов «био­логия» и «наркотики»), который дал столь же превос­ходные результаты. В состав Регзе входит селен, кото­рый Национальный институт здравоохранения и Администрация по контролю за продуктами питания и лекарствами по-прежнему рассматривают как в выс­шей степени токсичный микроэлемент. Однако Ревич вводил селен в дозах, в несколько тысяч раз превыша­ющих безопасные при пероральном применении, безо всяких побочных эффектов. Прекрасное знание физи­ческой химии позволило ему создать безопасное со­единение вещества, ранее считавшегося токсичным.

В ходе исследований Ревич выяснил, что суще­ствует четыре типа соединений селена. Некоторые из них чрезвычайно токсичны, однако то соединение, которое он использовал, в определенных дозиров­ках оказывалось нетоксичным. Профессор Герхард Шраузср согласен в этом вопросе с Ревичем, о чем он и заявил, свидетельствуя в пользу Ревича.

Тем не менее Ревич создает Bionar, в котором се­лец отсутствует, с тем, чтобы облегчить получение разрешения Администрации по контролю за про­дуктами питания и лекарствами на его использова­ние (следует отметить, что в Штате Нью-Йорк раз­решено использовать любые вещества, если врач уверен в их безопасности, однако решения Админи­страции предотвращают распространение непрове­ренных лекарств за пределы штата).

Для того чтобы препарат эффективно избавлял от наркотической зависимости, он должен обладать не­сколькими свойствами. Во-первых, он должен действо­вать очень быстро. «Когда вы имеете дело с зависимо­стью, вам необходимо получить первые результаты через час или около того, иначе больной начинает панико­вать», — утверждал л-р Ревич. По словам д-ра Касри-ела, Perse оказывает действие уже через 7—15 минут.

Во-вторых, лекарство не должно вызывать при­выкания. Замена одной зависимости другой прине­сет пациенту мало пользы. Метадон, например, пред­ставляет собой алкалоид, который, по мнению Касриела, просто превосходит способность организ­ма вырабатывать стероиды. Страдающим зависимос­тью от метадона Ревич иногда дополнительно назна­чал производное бутанола, чтобы улучшить процесс освобождения от последствий злоупотребления им. Из работ Ревича явствует, что метадон вызывает сильное ощелачивание организма. Влияет ли это на развитие множества заболеваний, характеризуемых слабостью липидной системы защиты, в том числе рака, артрита и депрессии, еще предстоит выяснить.

В-третьих, лекарство должно быть нетоксичным. Perse и Bionar отвечают этому требованию при при­еме в предписанных дозах. При лечении ими не на­блюдалось побочных эффектов, за исключением появления небольшой сыпи у нескольких человек из тысяч пролеченных. Снижение дозы устраняло эту проблему. Это особенно замечательно, учитывая обычное состояние здоровья большинства людей с наркотической зависимостью.

В-четвертых, нужно, чтобы препарат не требовал длительного приема. Perse и Bionar обычно снимают зависимость от героина за 3 дня, а от метадона — за 7 дней. Зависимость от метадона лечится длительнее, по­тому что требуется определенный срок для оконча­ния действия стероидов.

В-пятом, у пациентов больше не должно возник­нуть желание вернуться к наркотикам. Пациенты не­изменно отмечали, что после приема Perse или Bionar исчезает желание принимать наркотики.

Единственным недостатком Perse и Bionar явля­ется то, что они не в состоянии устранить индиви­дуальные, семейные или социальные предпосылки употребления наркотиков. Однако они предраспо­лагают к изменению поведения, поскольку устраня­ются физические симптомы привыкания. Другими словами, трудно говорить больному о преимуще­ствах жизни без наркотиков, когда его организм про­изводит избыток стероидов, требующих удовлетво­рения своих функций. С другой стороны, если выра­ботка стероидов вошла в норму, пациенту гораздо легче сделать следующий шаг к лучшей жизни.

Лекарства Ревича избавляют от всех физических симптомов зависимости и от стремления употреб­лять наркотики. Они действуют быстро, не вызыва­ют побочных действий и привыкания.

Фирма «Дюпон-фарма» недавно получила разре­шение Администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами на производство препарата для лечения алкогольной зависимости — Naltrexone. «Дюпон» первоначально предложил препарат Re Via для лечения зависимости от героина, который усту­пает Perse и Bionar во многих отношениях.

Его необходимо принимать длительно, причем у многих Re Vja вызывает побочные эффекты. Отда­ленные последствия его приема на сегодня неизвес­тны, возможно, их пока трудно идентифицировать.

При приеме Re Via необходимо соблюдать и вы­полнять все инструкции. В аннотации к нему указы­вается: «Re Via действует только как часть обширной программы, предполагающей принятие мер, гаран­тирующих, его прием». Это заставляет серьезно за­думаться о пользе лекарства, поскольку оно требует длительного приема. Резкая отмена препарата может оказаться вредной и даже опасной для пациента.

Одна доза Re Via стоит около 4 долларов, тогда как доза Perse в 1971 г. стоила около 2 центов. Если учесть розничную наценку и затраты на распространение, то и сегодня стоимость дозы Perse не превысила бы 1 доллара. Кроме того, фактическая стоимость Re Via составляет 4 доллара в день в течение длительного пе­риода, возможно до конца жизни пациента. Re Via не рекомендуется людям, страдающим гепа­титом и другими заболеваниями печени, а таких не­мало среди наркоманов и алкоголиков. Препарат не рекомендуется людям в состоянии «текущей зависи­мости* от героина и «пациентам в острой фазе синд­рома отмены*, как указано в аннотации. Эти ограни­чения делают Re Via практически бесполезным, трудно ожидать, что с его помощью удается освободиться от зависимости. Аннотация предупреждает также, что если больной, получающий Re Via, примет героин, воз­можно развитие комы и смерть. В отличие от этого пациентам, которые возвращаются к героину во вре­мя или после лечения препаратами Ревича, такая опас­ность не грозит. Re Via не влияет на тягу к кокаину.

Таким образом, спустя 25 лет после изобретения Perse и Bionar, фармацевтические компании все еще не нашли препаратов для избавления от героиновой и алкогольной зависимости, сравнимых с лекарства­ми Ревича.

Д-р Касриел в докладах членам комитета сказал, что присущие метадону внутренние ограничения мо­гут привести к усилению зависимости от кокаина. Данные, за последние 25 лет доказали правильность его предположения.

Так как ReVia не может назначаться лицам, упо­требляющим героин регулярно, метадон остается единственным приемлемым средством лечения актив­ных потребителей этого наркотика. Ни Perse, ни Bionar не были одобрены Администраций по контролю. Да­лее мы расскажем, что могло помешать этому.

А тем временем, как и предсказывал д-р Касриел, метадон мало что сделал в борьбе с наркоманией, вме­сто героина повсеместно начали продавать кокаин, к длинному списку употребляемых наркотиков добавился крэк — кристаллический кокаин для курения. А Феде­ральное агенство по контролю за соблюдением зако­нов о наркотиках недавно предупредило, что в насто­ящий момент намечается возврат к героину.

ГЛАВА 10

ОТ БОЛЕЗНИ СЕРДЦА К ГЕРПЕСУ:

РЯД ЗАБОЛЕВАНИЙ, РЕАГИРУЮЩИХ

НА ЛИПИДНУЮ ТЕРАПИЮ

Мы уже убедились, что рак, СПИД, наркотическая зависимость, алкоголизм, шок, предменструальный синдром, шизофрения, патологический зуд и вирус­ные и бактериальные инфекции можно лечить с по­мощью липидов. Организованная медицина зачастую отказывается признать, что одно и то же вещество или метод могут воздействовать на заболевания, каза­лось бы, не имеющие ничего общего. Было бы непра­вильно отвергать метод Ревича на этом основании.

В методе Ревича заложена дифферениировка забо­леваний по ряду критериев. За счет использования ряда диагностических лабораторных исследований, неко­торые из которых разработаны им самим, он может определить, на каком иерархическом уровне развива-ется заболевание. Он может также сказать, с наруше­нием каких процессов — катаболических или анабо­лических — оно связано, нормализовать метаболизм, направив процесс в противоположную сторону.

Кроме того, бытующее в организованной меди­цине представление, что каждый тип заболевания вы­зывается отдельной причиной, не всегда соответствует истине. Например, общеизвестно, что избыточный вес сопровождается и может быть причиной ряда про­блем со здоровьем, включая заболевание мочевого пузыря, сахарный диабет и болезни сердца. Д-р Ревич рассматривает липидную систему как одну из систем защиты. Подобно тому, как иммунная система защи­щает человека от вирусов и болезней, липидная система способна защитить нас от большого числа нару­шений здоровья.

Если врач поставит своей целью «починить» всю систему, а не бороться с каждым из заболеваний, ко­торое может быть следствием нарушений в системе, в отдельности, по всей вероятности, ему потребуется меньшее количество лекарств. Метод Ревича заключа­ется в укреплении основных строительных кирпичи­ков жизни, поэтому не удивительно, что он может использоваться для лечения множества болезней.

Возвратимся к сравнению с домом. Дому без кры­ши грозит множество неприятностей: его может за­лить дождь, засыпать снег или град, в него могут забраться белки, залететь птицы, ветки упавшего де­рева могут оказаться внутри него. Можно попытать­ся защитить дом, взобравшись на верхний этаж с зонтиком и ружьем, чтобы отражать набеги живот­ных и проявления стихии, как если бы белки или дождь были виноваты в отсутствии крыши. Другой способ защиты заключается в сооружении новой крыши — это будет единственным «лекарством» от множества напастей.

Липидная система организма — это щит, обеспе­чивающий контроль на разных уровнях. В системе ли-пидной защиты каждый слой действует как главный охранник от вредного воздействия нижележащего слоя.

Если липиды играют роль в обеспечении множе­ства функций не каждом уровне биологической орга­низации человека выше субъядерного, то очень воз­можно, что они могут быть полезны в коррекции большого числа нарушений здоровья. Взяв на воору­жение эти принципы, Ревич смог излечивать це­лый ряд заболеваний, казалось бы, абсолютно не связанных между собой.

В 1983 г., в возрасте 87 лет, Ревич подготовил 22-страничное краткое изложение своего труда «Иссле­дования и практика» («Research and Activity»), в ко­тором привел собственное понимание природы

некоторых заболеваний, в лечении которых боль­шая роль может принадлежать липидам. В работе он упоминает ряд состояний, которые могут быть свя­заны с нарушением липидиого баланса.

Например, Ревич обнаружил, что язва желудка, двенадцатиперстной кишки, воспаление подвздош­ной кишки и колит — заболевания, боли при кото­рых определяются выраженным сдвигом водородно­го показателя в кислую сторону.

Клинический опыт позволил Ревичу сделать вы­вод о том, что сердечная недостаточность появляется вследствие общего нарушения процессов катаболиз­ма, тоща как нерегулярные сердечные сокращения вызываются локальным нарушением анаболизма. Рецидивы герпеса связаны с нарушением анаболиз­ма, тогда как аллергии и астма хорошо реагируют на лечение средствами, корректирующими катаболизм. В своей книге в качестве примера Ревич приводит историю болезни Александра Ландиса*. Ландис в те­чение 5 лет страдал частыми приступами бронхиаль­ной астмы, «которые в последний год не давали ему возможности работать». После начала лечения при­ступа астмы не возобновлялись в течение 4 месяцев, после чего больной прекратил прием лекарств. Через 2 недели у него возник приступ астмы, повторив­шийся и на следующий день. «Возобновив лечение, пациент избавился от приступов более чем на год».

Мигрень оказалась связанной с нарушением ка­таболизма в оболочке, покрывающей головной и спинной мозг. Бернард Уэлт, д-р медицины, специ­алист по заболеваниям уха, носа и горла, провел исследование, одним из направлений которого были наблюдения за страдающими мигренью. Д-р Уэлт лечил 12 пациентов с мигренью по методу Ревича и его лекарствами, результаты были опубликованы в журнале «Отоларингология».

Улучшение наблюдалось во всех случаях. Последу­ющие рецидивы хорошо поддавались лечению пре­жними средствами. По результатам того же исследо­вания, облегчение наступало в 84% случаях сосудистых головных болей и в 75% случаев неврал­гических, связанных с нарушением липидного ба­ланса.

Очень давно, еще в 30-е годы, Ревич показал, что артрит связан с нарушениями анаболизма, а ревма­тоидный артрит чаще всего хорошо лечится препа­ратами, предназначенными для нормализации ката­болизма. Ревич обнаружил, что при всех типах артрита хорошие результаты даже в «наиболее упорных слу­чаях» дает лечение, выбранное с учетом показателей поверхностного натяжения мочи. О собственном ме­тоде лечения артрита Ревич писал:

«Простота лечения, полное отсутствие нежелатель­ных побочных эффектов и длительный период улуч­шения, даже после короткого курса лечения, пока­зали, что метод заслуживает дальнейшего изучения».

Заслуживает внимания и история Ника Крамера. Он страдал тяжелым ревматоидным артритом и до начала лечения у Ревича в течение 6 месяцев был прикован к постели.

«Пациент был полностью обездвижен, не мог даже есть самостоятельно. Лечение различными препара­тами кортизона, кортикотропином, препаратами зо­лота и др. практически не принесло облегчения, боли оставались такими же сильными... После начла наше­го лечения пациент неслыханно быстро пошел на поправку. Через несколько дней он встал с кровати, не испытывая боли, его руки и ноги функциониро­вали нормально.

Продолжая лечиться, пациент вернулся к нормаль­ному образу жизни».

По Ревичу, высокое кровяное давление связано с нарушением анаболизма, а уплотнение артерий — состояние, развивающееся на органном уровне, в системе кровообращения, реагирующее на средства, нормализующие катаболизм. Для избыточности ана­болизма на клеточном уровне характерно повыше­ние содержания холестерина.

В обзорной работе 1983 г. Ревич писал, чтолипид-ные соединения селена дали особенно хорошие ре­зультаты при лечении болезни Альцгеймера. По ут­верждению доктора медицины Дуайта Мак-Ки, одно время работавшего с Ревичем. эти же препараты эф­фективны при нарушениях памяти.

Д-р Ревич успешно лечил с помощью липидных препаратов и однополярную, и биполярную деп­рессии. Он также добился успеха в лечении отстава­ния умственного развития у детей. Вот что писал д-р Мак-Ки:

«Его исследования отставания умственного раз­вития у детей показали недостаточность в организме необходимых для анаболизма веществ. Путем назна­чения неомыляюшихся фракций органов, особенно мозга, он добился заметных устойчивых положитель­ных изменений у многих детей».

«Соединения серы очень полезны в лечении ал­коголизма и курения», — отмечал также Ревич. Он использовал специальный препарат, который на­звал ASAT, оказавшийся прекрасным дополнитель­ным средством при отучснии от курения. По свиде­тельству Елены Аврам, работавшей заведующей канцелярией Ревича в течение последних 25 лет, в ряде случаев он оказался очень полезным.

Ревич сообщал, что судороги, которые всегда свя­заны с анаболическими нарушениями, эффективно излечивались липидными соединениями серы и се­лена.

Помимо n-бутанола, о котором уже рассказыва­лось, залечивание ожогов, порезов и ран ускоря­лось при использовании некоторых стеролов.

Это только частичный перечень заболеваний, вос­приимчивых к липидным средствам. Невозможно предсказать, сколько еще существует заболеваний, избавиться от которых могли бы помочь открытия Рсвича. Поскольку они носят фундаментальный ха­рактер, вполне вероятно, что в будущем исследова­тели обнаружат множество других заболеваний, в лечении которых нашли бы применение принципы иерархической организации и липиды д-ра Ревича.

Во второй части книги была рассмотрена только часть открытий д-ра Эмануэля Ревича. Так, в своей книге Ревич описал фармакологию более 50 элемен­тов и соединений через иерархический уровень орга­низации каждого, их дуалистическую природу, вза­имосвязь с липидами и биохимическое воздействие на человека и животных.

Думается, что высказывание д-ра Кронка о том, что идеи Ревича могли бы надолго обеспечить работой целую армию ученых, еще довольно скромно. В сле­дующем разделе вы встретитесь с некоторыми из его пациентов, которым помогли открытия этого заме­чательного ученого.

Часть II

ЕГО ПАЦИЕНТЫ

ГЛАВА 11

«ВСЕ ЭТО ВЗДОР»

После того как д-р Смит уси­дела, насколько уменьшалась опу­холь у Исси, она была буквально ошеломлена. Она работала в кли­нике недавно и обычно старалась помочь нам. Однако позднее она сказала: «Речь идет о моей лицен­зии. Я ничего не могу сказать.

Верной Марин,

отец Исси, 1994г.

Химиотерапия не помогла Исси. За 3 месяца до встречи с д-ром Ревичем в детской больнице в Филадельфии она получала сильнодействующий препарат, кото­рый при неправильном применении мог вызвать ожог кожи. Предполагалось, что немедленно после сеанса лечения лекарство будет выводиться из организма. Но этого не происходило в течение 1,5 часа. В резуль­тате детский организм превратился в настоящий ре­зервуар с лекарством, которое, как надеялись вра­чи, поможет ей выздороветь. Через 6 часов после сеанса лечения вместе с кровью в моче ребенка ока­зались кусочки слизистой мочевого пузыря. Но рак не отступая.

Позднее один из врачей детской больницы при­знался Вернону, что препарат повредил всю моче-выводящую систему девочки. Повреждение почек означало, что детскому организму станет трудно под­держивать солевой баланс. При нарушении баланса у нее мог развиться шок и она могла умереть.

Прошел год, прежде чем Джуди, мать Исси, узна­ла, насколько серьезен был причиненный здоровью ущерб, — лишь после того, как у Исси развился шок и ее пришлось срочно госпитализировать в больницу в Атлантик-Сити. Только после этого Моринам ска­зали об опасном нарушении солевого обмена.

Все это время несколько врачей из детской боль­ницы в Филадельфии убеждали Моринов не обра­щаться к д-ру Ревичу. Когда Верной впервые загово­рил о методе Ревича с врачами, лечившими Исси, д-р Одри Эшнс, считавшийся экспертом по нейро-бластомам, сказал ему: «Все это вздор». Однако эти врачи не могли предложить Исси ничего, кроме бо-леутоляюших, чтобы облегчить последние недели ее жизни.

Через 3 недели после начала лечения у Ревича опу­холь у Исси уменьшилась вполовину. Молодая врач Ким Смит, постоянно работавшая в больнице, была ошеломлена, увидев новые снимки опухоли. « Она бежала по коридору и почти сбила меня с ног», — говорил Верной. Однако спустя месяц под нажимом коллег она стала более осторожной. Она сказала: «Речь идет о моей лицензии. Я ничего не могу сказать».

Верной рассказывал, что врачи из детской боль­ницы постоянно пытались убедить его и жену, что метод Ревича не помог и опухоль выросла снова. Несмотря на их заявления, рентгеновский снимок, сделанный в феврале J994 г. — через 9 месяцев после лечения у Ревича, — показал, что опухоль уменьши­лась до размеров мячика для гольфа. Единственная оставшаяся «нога» (отросток опухоли) калышфи-цировалась и не могла больше сдавить тонкую киш­ку и спинномозговые нервы.

Приблизительно через месяц Исси с матерью по­пали в серьезную автомобильную аварию. У Джуди был перелом одного ребра и ушиб двух других. У Исси ремень безопасности врезался в грудь и живот как раз над тем местом, где была опухоль.

Через 2 месяца после несчастного случая у Исси вновь появились боли в животе. Ее состояние посте­пенно ухудшалось, развился шок — после того, как Морины столкнулись с сопротивлением предписан­ному врачом переливанию крови. Девочку срочно доставили в больницу в Атлантик-Сити. Штатный врач предлагал ее отцу подписать отказ от реанима­ционных мероприятий. Верной соглашался сделать это только после выполнения снимков, доказываю­щих, что шок у Исси вызван именно опухолью.

Врач настаивал, покуда Верной не заявил, что в случае смерти девочки врач может персонально от­ветить за это. Подозрения не обманули отца. Хотя снимки и показали, что опухоль дала тоненький от­росток дайной в 3 дюйма, она определенно не пред­ставляла серьезной угрозы для жизни.

Не рак был причиной комы, а что-то другое. Тем не менее врачи убеждали Моринов в обратном. Но­вый отросток имел длину только три дюйма, это не были прежние 6 щупалец, которые присутствовали на прошлогодних снимках. Поскольку отростки ией-робластомы могут расти очень быстро, любое их появление является плохим признаком, но не во­зобновившийся рост опухоли был причиной шока. В течение дня и ночи, когда Исси боролась со смер­тью, врачи не обращали внимания на нарушение солевого баланса. Верной обнаружил это самостоя­тельно, через больничные компьютерные файлы.

Один врач сказал Вернону: «Мы думали, вы не поймете». Он признал, что год назад имело место «химическое повреждение», которое привело к со­левому дисбалансу в организме. Врач считал, что де­вочку следовало направить к нефрологу (специалис­ту по болезням почек).

Использованное противораковое лекарство было настолько разъедающим, что выпускалось с предос­тережениями для родителей, меняющих детям пе­ленки, — им следовало надевать резиновые перчатки, чтобы не обжечь руки химическим веществом — тем самым, которое повредило мочевыводящие пути у Исси.

Во время пребывания в детской больнице Исси сказала родителям, что больше не хочет лечиться, а хочет «быть с ангелами».

То, что произошло с Меринами, — трагедия, но она показательна для всего состояния лечебной прак­тики на сегодняшний день, да и на протяжении по­чти всего столетия. Слишком часто ни родителям, ни другим членам семьи ничего не сообщают о наруше­ниях солевого обмена. Хотя эти нарушения, как и рак, могут свести больного в могилу. Не сомнева­юсь, что если бы мужественные родители Исси не потребовали данных о состоянии солевого баланса и объяснений причин его нарушения, Исси умерла бы Б ту же ночь от шока вдали от дома.

Если в детской больнице родителей Исси ничем не обнадеживали, Ревич дал им надежду. Когда Мо-рины впервые привезли Исси к д-ру Ревичу, они собирались также испробовать аюрведческую меди­цину, холистический метод лечения, популярный в Индии (одним из энтузиастов этого метода врачева­ния является доктор медицины и писатель Дипак Чопра). Ревич выслушал их и проявил интерес к тому, что они рассказали.

Во время визитов к д-ру Ревичу Исси любила си­деть у него на коленях и не хотела видеть ангелов, ей захотелось «остаться здесь»,

Когда Исси находилась в детской больнице, ра­ковые клегки обнаруживались у нее и в крови. У взрос­лого человека опухоль соответствующего размера была бы величиной с баскетбольный мяч, лежащий на надпочечнике. Немногие люди могли бы пережить такое испытание. В результате лечения у д-ра Ревича раковые клетки исчезли из ее крови. Опухоль поте­ряла свои щупальца (до автомобильной аварии) и намного уменьшилась.

Мы знаем, что смертны, но всем нам хотелось бы прожить еще несколько лет. Большинство людей ус­певает прожить долгую жизнь — 60, а то и 90 лет. Но есть немало людей, которые успевают сделать то, ради чего они родились, всего за несколько лет.

Исси еще ненадолго вернулась к жизни после того шока. В детской больнице к Исси ни разу не пригла­сили нефролога, и ее почкам становилось все труд­нее справляться с нагрузкой. Она умерла в октябре 1994 г. дома, через 16 месяцев после того, как экс­перты из детской больницы в Филадельфии уверяли родителей Исси, что метод Ревича никуда не годит­ся. Последними словами Исси, сказанными перед самой смертью, были: «Мамочка и папочка, посмот­рите на этих красивых птичек! Они такие красивые! Нет, я — птичка, я — птичка».

После отпевания позади дома, на реке, где Исси любила купаться, Верной увидел одинокую чайку — на одном из столбиков маленького причала, с кото­рого Исси часто прыгала в воду. Вскоре над рекой появилась стайка чаек. Одинокая птица присоедини­лась к ним и скрылась в небе.

Дальше читатель узнает, что Американское онко­логическое общество и другие врачи назвали метод Ревича «непроверенным» и «не имеющим никакой ценности». Но они, должно быть, никогда не встре­чали плавающего и летающего ангела по имени Исси.

ГЛАВА 12

РОБЕРТ ФИШБЕЙН,

ДОКТОР МЕДИЦИНЫ: ВРАЧ,

МУЗЫКАНТ, ПОЭТ И ПАЦИЕНТ

Мы взяли Марка в больницу навестить его новорожденную крину. Он был ошеломлен, уви­дев много младенцев, и спросил: «Папочка, это детская?»*

«Ну, некоторым образом, я ду­маю...»

Марк сказал: «А где взрослая?»"

Из «Когда Марк был малень­ким ...* и «До Марка была Лорсн», составитель Роберт Э. Фишбейн, доктор медицины

* Соль заключается в том, что ребенок образует от слова «infant» (младенец) слово «infantry», имея в виду детскую, однако в анг­лийском языке «infantry» означает «пехота*. Еще смешнее получает­ся, когда ребенок от слова «adult* — «взрослый» производит «adultery», считая, что это комната для взрослых. Но если «aduiter» в английском языке «участник прелюбодеяния», то слово «adultery» должно означать комнату для соответствующего занятия. (Прим. пер.).

Эти забавные вопросы задавали дети д-ра Робер­та Фишбейна, когда были маленькими. В течение многих лет д-р Фишбейн записывал детские выска­зывания на карточках, а недавно собрал их в книгу. Через 30 лет они по-прежнему трогательно смешны и наталкивают порой на более глубокие размышле­ния. Эти забавные истории вдвойне ценны, если учесть, что они не собирались без каких-либо опре­деленных намерений.

Начало болезни выглядело достаточно безобидно. Фишбейн шел по коридору больницы, в которой в конце октября 1962 г. работал по вторникам, и вдруг ошутил приступ головной боли. Вскоре появилась ри­гидность шеи. Он подумал мимоходом, не менингит ли это. Симптомы, похожие на те, что бывают при гриппе, нарастали. В пятницу ему стало трудно вести машину: «Я все время прижимался к одной стороне». На следующий день возникло ощущение пелены пе­ред глазами, появилась ужасная головная боль: «Я бился головой о кафельную стену ванной. Дочка спросила: «Почему папочка так сильно плачет?»

Консультации у нескольких врачей в течение сле­дующей недели мало что прояснили в отношении тяжелого воспаления синусов. «В воскресенье в глазах у меня стало двоиться», — рассказывал Фишбейн.

Поскольку симптомы нарастали, ему как врачу стало понятно, что дело не в синусах. Пришлось об­ратиться к нейрохирургу.

29-летний выпускник Гарвардского университе­та и Йельского медицинского колледжа только за 3 недели до описываемых событий вместе с семьей пе­реехал в первый в своей жизни собственный дом, где собирался растить дочь и сына, которому было всего 5 месяцев.

Через 6 дней после появления первых симптомов заболевания молодой врач был принят в Монтефио-ровскую больницу Нью-Йорка. Была выполнена ар-териография сонной артерии. После введения в сосуд рентгеноконтрастного вещества Фишбейн ощутил «жгучую боль, очень похожую на боль при дизурии, но, кроме того, было ощущение жара. Шею как будто пронзили ножом». Исследование должно было пока­зать, есть ли в правой половине мозга объемное об­разование, оттесняющее окружающие ткани.

Следующее исследование, пневмоэнцелография, оказалось еще более болезненным. Фишбейн расска­зывал: «Они закачивали в мою голову воздух. Это было похоже на надувание футбольного меча. Я едва мог сидеть, но мне все время повторяли, что я дол­жен сидеть прямо. Процедура длилась 3 часа». Это исследование подтвердило наличие опухоли. Для определения точной ее природы была выполнена операция. Хирург сделал трепанацию черепа — вы­пилил затылочную кость. Нейрохирург, д-р Визофф, установил, что в мозге Фишбейна имеется быстро­растущая опухоль из низкодифференцированных (примитивных) клеток. Он удалил лишь ее часть, дабы не создавать новой опасности.- После оконча­ния операции затылочную кость вставили на место. Сегодня Фишбейн называет вмятины у себя на за­тылке, оставшиеся после операции, дырочками для пальцев на шаре для игры в кегли.

Фишбейн проснулся только в 19 часов, не дога­дываясь об операции. Хотя большая часть опухоли и была удалена, отдельные ее части располагались в местах, недоступных для вмешательства, которое само по себе создавало опасность для жизни больного.

Микроскопические препараты опухоли оценивал Харри Циммерман, врач с мировым именем, счита­ющийся отцом нейропатологии. Циммерман опреде­лил опухоль как раковую, состоящую из в высшей степени недсфференцированных клеток. В высшей сте­пени недифференцированные клетки — это очень молодые клетки, которые размножаются гораздо бы­стрее, чем зрелые, поэтому такая опухоль растет бы­стрее. Опухоль мозга, состоящая из недифференци­рованных клеток, представляет собой палочку дина­мита с медленно тлеющим запалом. Исход при таком диагнозе неблагоприятный.

Опухоли мозга часто быстро убивают больных из-за ограниченности внутричерепного пространства. Даже небольшое новообразование может повлиять на работу жизненно важных органов, например, по­разить центр дыхания. Так как опухоль Фишбейна оказалась особенно злокачественной, врачи посчи­тали, что жить ему осталось не более 2— 4 месяцев. Д-р Бизофф проинформировал отца Фишбейна: «Я убрал ту часть опухоли, которую можно было убрать, не убив его- Теперь все в руках Божьих». Когда его спросили, есть ли какой-нибудь шанс на выжи­вание, он ответил со всей прямотой: «Насколько я знаю, нет».

Фишбейну сказали, что ему потребуется лучевая терапия, поскольку у него гранулема. Выпускник Йельского медицинского колледжа понял, что его обманывают.

Я ответил: «Мы же не облучаем гранулемы! Что это за гранулема? Туберкулезная? Грибковая?»

Врач был в замешательстве: «Мы все еще изучаем ее», — сказал он.

Я воскликнул: «Гранулемы имеют инфекционную природу, а в таких случаях облучение не используют!»

Растерявшийся врач сказал на следующий день, что это вирулентная неоплазма. К этому времени Фишбейн решил согласиться па лучевую терапию и начать лечение «чем скорее, тем лучше». Была подо­брана схема облучения, целью которой было не из­лечивание, а облегчение болей, которые непремен­но должны были появиться вследствие нарастания внутричерепного давления при дальнейшем росте опухоли.

По настоянию Фишбейна, 30 ноября его выписа­ли из больницы. Хотя никто из врачей не дал ему никакой надежды на выздоровление, он немедлен­но начал поиск средства излечения, где бы оно ни находилось, «пусть даже в Китае».

Хотя послеоперационный отек повлиял на его па­мять, координацию движений и двигательные фун­кции, он засел за письма. Он писал каждому учено­му-медику из числа тех, чьи имена были ему извес­тны: «Иногда я писал одно слово поверх другого». Поскольку он учился в Гарварде и в Йельском меди­цинском колледже, то смог составить список, в ко­тором было несколько блестящих и наиболее знаю­щих медиков с мировыми именами, включая про­фессора Георга Уолда, который в следующем году получил Нобелевскую премию. Фишбейн рассказы­вал, что Уолд ответил: «Ваше письмо заставило меня желать знать более того, что я знаю».

В каждом из писем он просил адресатов сообщить ему, не знают ли они способа лечения его заболева­ния. Каждое ответное письмо было исполнено со­чувствия и часто содержало обещание серьезнее изу­чить эту проблему. Однако ни одно не дало молодой семье надежду. Тем не менее Фишбейн был полон решимости найти помощь.

Он думал о своей жене, которая должна была стать вдовой, о своих маленьких детях. «Я не увижу, как вырастут мои дети. Кто будет заботиться о них?»

Он упрямо стремился сделать невозможное, ис­кал и искал, и однажды наткнулся на старый кон­верт, пришедший из Института прикладной биоло­гии д-ра Ревича за несколько лет до этого. Конверт напомнил ему о давнишнем разговоре с д-ром Уол­тером Лейблингом. Д-р Лейблинг был семейным вра­чом и подрабатывал в нескольких больницах Нью-Йорка по разным врачебным специальностям. Фиш-бейна заинтересовала такая многоплановость работы и он попросил разрешения сопровождать его в тече­ние дня. Во время ланча Лейблинг рассказал коллеге, что знает врача, который излечивает рак. Это заин­тересовало ФишбеЙна, и он написал письмо в уч­реждение Ревича. Однако, получив ответ, он отло­жил его и больше к нему не возвращался. Теперь же, перечитав письмо, Фишбейн позвонил Лейблингу, рассказал ему о своей отчаянной ситуации и попро­сил совета. Лейблинг сказал: «Отправляйся к Ревичу, не спорь с ним и делай все, что он скажет, с рели­гиозным усердием. Никому ничего не рассказывай и ни с кем больше не советуйся».

Его попросили привезти историю болезни и все медицинские документы.

Врач отказался выдать бумаги: «Я не собираюсь да­вать их вам. Насколько мне известно, вы уже мертвый человек». Потрясенный Фишбейн вернулся к жене.

После разговора с врачом жена вернулась в слезах. «Он сказал, что у него такое чувство, будто он гово­рит с мертвецом», — сказала она.

Другие врачи, к которым обращался Фишбейн, были не столь жестоки, но и они не оставляли ему ни малейшей надежды, говорили что-то вроде: «Та­кого не может быть (т.е. не существует врача способ­ного его излечить). Вы собираетесь идти к шарлатану. Вы напрасно тратите время».

Когда Фишбейн впервые посетил Ревича, его ре­гистратор повторила слова Лейблинга: «Мы нахо­дим, что самый большой прогресс наблюдается у тех, кто скрупулезно следует всем назначениям».

Ревич предложил Фишбейну позвонить д-ру Джо­ну Хеллеру, который возглавлял больницу онколо­гического центра Слоун — Каттеринга. Эта клиника постоянно превозносилась «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт» как лучшая онкологическая больница Аме­рики. Ревич знал Хеллера в течение 10 лет, и Хеллер интересовался его прогрессивным методом и соби­рался помочь организовать его изучение (об этом ис­следовании будет рассказано в IV главе).

В разговоре с Фишбейном Хеллер сказал: «Я не знаю, как он это делает, но люди входят к нему мертвыми, а выходят ожившими».

— Так вы советуете мне идти к нему?

— Да, я советую.

На вопрос о том, почему же в центре Слоун — Каттеринга не использовался метод Ревича, Хеллер ответил: «Я потерял бы работу. Мне приходится со­блюдать осторожность. Он иностранец, чужак, и здесь его считают шарлатаном».

В течение первых месяцев Фишбейн посещал Ре­вича по 3 раза в неделю. Через 6 месяцев лечения Фишбейн позвонил Хеллеру снова и сказал, что он все еще жив и ему становится лучше. Ответ Хеллера изумил выздоравливающего: «Почему вы считаете, что вам помогли лекарств Ревича?» Больше они ни­когда не разговаривали.

Фишбейн постепенно поправлялся. Выздоровле­ние пошло быстрее, когда сошел послеоперацион­ный отек. Его походка стала уверенной, душа обрела оптимизм. Наконец, остатки опухоли полностью по­теряли активность.

Фишбейн чувствовал огромную благодарность к Ревичу, поэтому он стал добровольно помогать ему в Трафалгарской больнице. Его помощь была осо­бенно ценной, поскольку как раз в это время нача­лось исследование метода Ревича, известное как ис­следование CAG, Фишбейн помогал Ревичу в по­вседневной работе, он обучился основам его метода. Когда Ревичу было необходимо выехать за границу, Фишбейн замещал его в институте.

Однако найти работу Фишбейну оказалось очень трудно. Никто не хотел рисковать, беря на работу врача С опухолью мозга. Несмотря на уверения, что место останется за ним, его лишили работы в каби­нете неотложной помощи больницы, в которой он работал 3 дня в неделю до того, как заболел. Спустя 5 месяцев после начала лечения, не имея уже ника­ких признаков опухоли, этот врач, закончивший престижный Йсльский колледж, отец двоих детей, отчаянно нуждался в работе.

Он узнал, что в одной из больниц в Бронксе тре­буется врач в кабинет экстренной помощи. Первая беседа имела положительный результат, однако че­рез две недели раздался звонок д-ра Капп: «Доктор Фишбейн, я не понимаю. Мы хотели принять вас на работу, но нам позвонили сверху и сказали, что вы умираете от рака, что у вас рак мозга. Я не понимаю. Вы показались мне совершенно здоровым».

Он рассказал д-ру Капп о своем заболевании, о чудесном выздоровлении, о том, что ему нужно обес­печивать жену и двоих детей. Все, чего он желает теперь, — это «работа с поденной оплатой. Если я не смогу работать, вы меня уволите. Мне просто нужен шанс встать на ноги».

Когда Фишбейн закончил свой рассказ, д-р Капп залилась слезами. Она рассказала Фишбейну исто­рию своего сына. Он был студентом третьего курса медицинского факультета, когда у него нашли бо­лезнь Ходжкина. «Его приятели были так жестоки к нему. Они могли сказать: «Ты еще здесь, Ричард? Еще держишься?» Он продержался некоторое вре­мя, а потом умер».

После похорон у ее мужа стало плохо с сердцем, и через неделю он умер. Она спросила: «Д-р Фиш­бейн, когда вы хотите приступить к работе?»

Случилось так, что нечто похожее произошло тре­мя годами позже. Фишбейн вел переговоры относи­тельно получения места заместителя главного врача страховой компании MONY. Когда он сказал д-ру Лемке из MONY, что 4 года назад у него был рак мозга, тот объяснил Фишбейну, что не может взять его на работу из-за этого обстоятельства. Лемке рас­сказал Фишбейну, что у его 12-летней дочери ког­да-то была раковая опухоль кости глазницы, так на­зываемая саркома Юинга.

Фишбейн сказал, что надеется, что дочери Лемке не откажут в приеме в колледж на том основании, что членам приемной комиссии покажется неразум­ным обучать человека, у которого возможен реци­див рака.

На несколько минут Лемке замер. «Мне никогда не приходило в голову ничего подобного. Давайте посмотрим, что я смогу для вас сделать. Позвоните через неделю». Фишбейн получил работу.

Д-ра Фишбейн был талантливым скрипачом. Он занимался музыкой в школе и на первых курсах уни­верситета. Во время учебы в Гарварде он выступал в популярном телевизионном шоу Теда Мака, для уча­стия в котором приглашались музыканты-любители. Повторное приглашение на шоу он отклонил. Хотя он очень любил музыку, напряженные занятия в ме­дицинском колледже вынудили его отказаться от нее.

После излечения от рака Фишбейн вернулся к прежнему увлечению, и теперь его имя значится в международном справочнике «Кто есть кто в музыке». В 1972 г., спустя почти 10 лет после своей предпола­гаемой кончины, д-р Фишбейн вместе с другими музыкантами играл на приеме, устроенном врачом. Среди приглашенных было несколько специалистов из числа тех, которые знали, что у Фишбейна был рак мозга. Музыканты играли в течение 4 часов. «Они только смотрели на меня и ничего не могли понять». Они так и не спросили, как этому человеку удалось вылечиться, вообще не поинтересовались его пре­жним и нынешним состоянием здоровья.

Выздоровление дало толчок и к развитию другого вида творчества — Фишбейн начал писать стихи. Чаще всего это юмористические произведения, в которых одно значение слова сменяется другим, а все вместе часто приобретает философский оттенок.

В качестве постскриптума следует отметить, что лекарства, которыми лечил Ревич, не принесли Фиш-бейну никакого вреда и не оставили никаких шрамов. Он смог вернуться к работе, растил своих детей, вновь занялся музыкой и стал искусным музыкан­том и композитором. Еще небольшое дополнение: Фишбейн недавно снова женился.

И теперь, через 34 года, он может поделиться с любым человеком радостью от смешных разговоров, которые когда-то вел со своими маленькими деть­ми, — и все благодаря д-ру Рсвичу. Это ли не насто­ящее излечение в полном смысле слова?

ГЛАВА 13

ВОСЕМНАДЦАТЬ ЧУДЕС

Врач ли вы или не имеете ни­какого отношения к медицине, когда вы знакомитесь е историями больных, когда вы видите рентге­новские снимки костей, изъеден­ных раком, а после восстановив­шихся, разве можно не верить?.. Я надеюсь, что с нашей помощью большее число врачей увидят свет И начнут применять этот метод.

Д-р Луис Э. Бернз, 1955 г.

В апреле 1995 г. в журнале «Парейд» появилась замет­ка об операции по удалению опухоли мозга, сделан­ной Деборе Хаббард. В статье рассказывалось о хи­рурге из медицинского центра Нью-Йоркского университета, докторе Патрике Дж. Келли, который считается одним из лучших нейрохирургов страны. «Парейд» называет д-ра Келли «отцом нейрохирур­гии с компьютерным контролем».

Статьи о достижениях в медицине не редкость в этом популярном журнале, он часто служит провод­ником новых технологий и препаратов, информируя о них широкие круги читателей. С точки зрения меди­цинского сообщества, попасть в «Парейд» — боль­шая удача.

Через четыре месяца в еженедельнике «Ю.С. ньюс энд Уорлд рипорт» на обложке был напечатан мате­риал о семилетнем мальчике Мэтью Андерсоне, ко­торому только что сделали операцию на мозге.

С фотографии улыбался мальчик, на голове которо­го громоздился устрашающий ряд толстых ниток. Крупно набранный заголовок возвещал: «Чудо ме­дицины». В статье говорилось, что родители Мэтью нашли спасителя для своего сына с помощью статьи о д-ра Бена Карсона, озаглавленной «Необыкновен­ные руки».

Все, кто смотрит телевизионные новости или чи­тает популярные журналы, должны понимать, что статьи о чудесных успехах медицины жизненно важ­ны для стимуляции интереса общества и получения поддержки. Широкая публика может не знать, что медицинские учреждения и исследовательские цен­тры активно работают над созданием собственного имиджа и что существует жесткая конкуренция в борьбе за средства массовой информации,

В целом Ревич не стремился добиваться известно­сти и популяризировать свои методы среди. Один раз он действительно дал для прессы материал о ряде интересных случаев. Целью публикации был сбор средств на только что приобретенную 177-коечную больницу, которую он тогда только еще собирался переименовать в Трафалгарскую. В ней Ревич будет в течение 20 лет лечить самых тяжелых онкологичес­ких больных. В 1955 г. Институт прикладной биоло­гии Ревича представил своим спонсорам, журнали­стам и ряду медиков некоторые из своих достижений, так выразив свои намерения:

«В целях изучения достижений Института в лече­нии безнадежных случаев рака из большой группы больных было отобрано 18 человек, которые будут присутствовать на этой конференции. Среди них бу­дут больные раком желудка, кишечника, молочной железы, кожи, мозга, лимфатических узлов (болез­нью Ходжкина), языка, печени, почек, яичников и щитовидной железы. Все они прежде считались со­вершенно безнадежными».

Зачитывание каждой истории болезни сопровож­далось демонстрацией больного, который отвечал на вопросы д-ра Ревича и организатора и спонсора ме­роприятия Джеймса ван Алена. М-р Ван Ален был удачливым бизнесменом, который оказал большую помощь д-ру Ревичу после того, как ознакомился с мнением специалистов в отношении его метода. М-р Ван Аллен зачитал письмо д-ра Бернза:

«Вы просили, чтобы я ознакомился с тем, как д-р Ревич лечит рак, Я сделал это, и то, что я увидел, превзошло мои самые смелые ожидания... Получен­ные им результаты поражают... Он лечил рак молоч­ной железы, предстательной железы, кожи, мелано-му — чрезвычайно злокачественные опухоли, которые всегда приводят к смерти, рак легких и рак костей, причем в большинстве случаев наблюдалось обратное развитие. Что за счастливчики эти больные!..

Должен сказать, что я в первый раз видел резуль­тативный метод лечения этого смертельного заболе­вания с обоснованным химическим подходом».

Ван Ален указал, что диагноз каждого из пациен­тов, представших перед присутствующими, ранее был подтвержден биопсиями, выполненными независи­мыми врачами в разных больницах. Ван Ален сооб­щил, что почти каждый из представленных боль­ных, должен был уже умереть от рака, по крайней мере, в соответствии с максимальным ожидаемым сроком выживаемости.

Материалы конференции были опубликованы в виде буклета, озаглавленного «Отчет о контроле ра­ковых заболеваний по методу Ревича» «Report on the Rcvici Cancer Control». Сами случаи настолько при­мечательны, что заслуживают того, чтобы поместить эти материалы в книге. В буклете указаны имена па­циентов и первые буквы фамилий. Здесь для удоб­ства приведены только имена. В некоторых случаях для облегчения понимания была выполнена неболь­шая правка, однако в целом по возможности осо­бенности речи пациентов сохранены.

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. В 1935 г. Эмме удалили правую грудь. Через восемь лет, в 1943 г., у нее обнаружили раковое поражение многих костей. В результате лече­ния по методу Ревича боли у нее полностью исчезли. Ее кости, которые постепенно превращались в желе, «воссоздали сами себя».

Эмма: «После того как я начала лечиться по ме­тоду Ревича., я никогда не пропускала работу, за ис­ключением того времени, когда была в больнице».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. Франсис заболел раком языка в 1942 г. Стандартное лечение заключается в хирур­гическом удалении опухоли, т.е. всего языка или его части. Рак языка, как правило, чрезвычайно болез-нснсн. В результате лечения по методу Ревича опу­холь постепенно исчезла, Франсис живет без лече­ния и хорошо себя чувствует в течение 13 лет.

Врач из аудитории: «Это наиболее упорный тип рака, он менее всего поддается лечению, только хи­рургическому удалению... Для меня предлагаемый метод новость. Я работаю в этой области, и увиден­ное представляет для меня большой интерес. Я не смогу заснуть этой ночью... Человек, страдающий ра­ком языка, не может говорить, не может смеяться, не может есть, он ничего не может».

Из зала: «Считаете ли вы, что этот пациент полностью излечился?»

Д-р Реви ч: «Все, что мы можем сказать, это то, что опухоль исчезла, и в течение 13 лет не возобновлялась».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. Мелинде было 15 месяцев, ког­да у нее нашли рак кишечника, который распрост­ранился на лимфатические узлы. Ее привезли к д-ру Ревичу в 1948 г. Сейчас она «посещает школу и ведет обычную для девочки ее возраста жизнь».

Мать М е л и н д ы: «После того как ее про­оперировали, нам сказали, что жить ей осталось 2 месяца, и врачи из Дейтона не знали никакого сред­ства, которое могло бы ей помочь».

Д-р Реви ч: «Опухоль не была удалена. Про­гноз, конечно, был очень плохой, хотя трудно ска­зать наверное, что девочке оставалось жить два меся­ца. Однако ребенок жив и спустя 7 лет».

Из зала: «Как у нее со здоровьем?»

Мать М е л и н д ы: «Очень хорошо».

М-р Ван Ален: «Может она играть и бе­гать?»

Мать Мелинды: «Она такая же подвиж­ная, как все другие маленькие девочки».

М-р Ван Ален: «Можете ли вы сказать, что опухоль не приостановлена в развитии, а совсем

исчезла?»

Д-р Р е в и ч: «У нас есть основания так счи­тать. Она появилась у нас, когда ей было 15 месяцев, сейчас ей 8,5 лет».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. Робби привезли в Институт в октябре 1947 г., когда ей было 6 лет, с множествен­ными увеличенными лимфатическими узлами. Диаг­ноз — болезнь Ходжкина. После 10 месяцев лечения, она возвратилась домой, в штат Техас, с одним не­большим узлом на шее.

Д-р Реви ч: «Мы обращались к нескольким патологам — насколько мне помнится, к десяти — за оценкой микроскопических препаратов, чтобы пол­ностью увериться в правильности диагноза, если в ходе лечения придется встретиться с необычным раз­витием болезни. Все эксперты подтвердили, что это типичная болезнь Ходжкина... Сейчас нет никаких следов этой болезни».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ, Бенджамин начал лечиться у Ревича в январе 1949 г., ровно через год после диагностической операции, которая выявила нео­перабельный рак почек. Через 6 лет «симптомы заболевания отсутствовали. Он продолжал рабо­тать на грузовике, обслуживая различные пекар­ни и другие заведения. За это время опухоль не увеличилась. Время от времени Бенджамин начи­нал небрежно относиться к приему лекарств, и тогда появлялись боли и дискомфорт, а иногда — кровь в моче.,При ужесточении режима симптомы исчезали. Признаки распространения болезни от­сутствуют».

Б с н д ж а м и н: «Я работаю как всегда. Я с тех пор продолжаю заниматься собственным бизнесом по совету доктора, я делаю то, что делал всегда — дос­тавляю хлеб и другие продукты, эта работа требует много сил. Я обслуживаю 7—8 магазинов в день. Встаю в 3:30 утра и работаю до 12—13 часов дня».

М-р Ван Ален: «Какова продолжитель­ность жизни таких больных?»

Врач из з а л а: «Я бы сказал, от 3 до б ме­сяцев, может быть, 9. Но с этим мужчиной все в порядке в течение многих лет, он хорошо себя чув­ствует. Это очень важно».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. После операции по поводу рака желудка в январе 1950 г. Ирвинг потерял 36 фунтов. Наркотики уже не облегчали болей. «Его помещали в разные больницы, но каждый раз выписывали с ди­агнозом «рак в терминальной стадии». Опухоль дала метастазы в легкие.

Лечение у Ревича быстро дало результаты. Боли уменьшились, серия рентгеновских снимков пока­зала исчезновение признаков поражения легких. Больной поправился на 55 фунтов.

И р в и н г: «Я практически умирал. Мои родные внесли меня и посадили в кабинете Ревича».

Д-р Реви ч: «Поскольку метастазы были в легких и в печени, мы боялись прекращать лечение. Бывали случаи, когда после прекращения приема лекарств болезнь рецидивировала. Принимать кап­ли совсем нетрудно... Мы намереваемся еще какое-то время продолжить лечение».

Ирвинг: «Я обращался в больницу Белвилла, и меня не захотели принять, в больницу Кинге Ка-унти, и они не нашли для меня места».

Из зала: «Почему?»

И р в и н г: «Я думаю, они не хотели брать уми­рающего больного».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. Во время операции в феврале 1951 г- у Мей обнаружили рак яичника с метастазами в кишечник, матку, печень и брюшную полость. Она принимала препараты Ревича, продолжая находить­ся в больнице Ленокс Хилл. Большая опухоль, кото­рая занимала всю нижнюю часть живота, исчезла, и она прибавила в весе.

Боли у Мей полностью прошли, и она вернулась к обычному образу жизни. Через 2 года все признаки болезни полностью исчезли. Лечение прекратили. Однако в ноябре 1953 г. рак снова активизировался. Лечение возобновили и через 6 месяцев новообра­зования исчезли, женщина прекрасно себя почув­ствовала.»

Мей: Мой врач объяснял, что у меня просто опухание, которое со временем пройдет. Но позднее я поняла, что он думал, я не проживу и года, а точ­нее, что жизни осталось на несколько недель».

Муж М е и: «Я был посвящен в тайну. Врач сказал, что у нас очень тяжелый случай, опухолью поражена вся брюшная полость. Я спросил, сколько осталось жить жене, и он сказал: «На основании того, что я вижу — 30—60 дней, может быть, 90»

Из зала: «Опухоль не была удалена во время операции?»

Д-р Р е Б и ч: «Была выполнена только биопсия».

Д-р Берн з: «Я убежден, что никакой дру­гой метод не дал бы таких результатов...

Независимо от того, являетесь ли вы врачом или не имеете никакого отношения к медицине, но, ознакомившись с историями болезней, уви­дев рентгеновские снимки костей, изъеденных раком, а затем восстановившихся вы не сможете не поверить... Я надеюсь, что с нашей помощью многие врачи прозреют и начнут применять этот метод».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. Денис пришел в институт в марте 1952 г, с неоперабельным раком желудка. С начала заболевания он потерял 50 фунтов, у него не было аппетита, его мучили рвота, тошнота и боли в животе. Лечение сразу начало давать превос­ходные результаты. Симптомы уменьшились, он набирал силы, поправлялся и вернулся к работе мастера на строительстве.

Денис: «Когда я пришел сюда (в частное заве­дение по уходу за хроническими больными), я не мог съесть половинку ломтика хлеба, «Джелло» *, не мог пить молоко. Лекарства Ревича буквально поста­вили меня на ноги — когда я попал к д-ру Ревичу, я еле ходил».

Врач из зала: «Вот протокол обследова­ния из больницы «Бруклинз докторз»: «Задняя стенка поджелудочной железы поражена быстро растущей опухолевой массой, затронуты лимфатические узлы вблизи печени и вдоль аорты. Диагноз: прогрессиро-ванный рост карциномы желудка».

Д-р Реви ч: «Ничего нельзя было сделать — злокачественную массу нельзя было удалить».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. В течение 7 лет у Мэри про­грессировало изъязвление вокруг левого глаза. Не­смотря на лучевую терапию, злокачественное об­разование распространялось. Несколько хирургов сказали ей, что необходима операция с обязатель­ным удалением глаза и окружающей кости. Она отказалась от операции, потому что считала, что после нее не сможет продолжать работать эконом­кой. Она начала лечение у Ревича 22 октября 1953 г. Биопсия изъязвленного участка, сделанная в брук­линской больнице, показала рецидив карциномы. В результате лечения липидными препаратами Ре­вича изъязвленный участок кожи у Мэри зажил, на нем появилась новая здоровая ткань.

М-р Ван Ален: «Мы видите левым глазом?» Мэри: «Да, теперь я вижу им лучше, чем пра­вым».

Д-р Р е в и ч: «Рецидивов не было».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. В июне 1954 г. у Мэри Гиз вне­запно была обнаружена массивная опухоль кишеч­ника. К июлю она метастаз ироваш в печень. Часть опухоли удалили во время операции, но оставший­ся метастаз в печени вызывал боли. После года лече­ния в Институте прикладной биологии боли исчез­ли, Мэри набрала вес, печень уменьшилась до нормальных размеров. Она никогда не узнача, чем была больна, поэтому здесь вместо нее присутствует ее брат, врач.

Д-р В.: «Я практикующий врач, работаю с 1922 г. Внезапно в июне 1954 г. у моей сестры от­крылось сильное ректальное кровотечение. После операции врачи сказали мне, что поражена печень, а они не могут ее оперировать. Я спросил, может ли помочь облучение. Ее врач сказал: «Нет». Он подписал ей смертный приговор.

Ревич сказал мне, что у больной все идет хоро­шо, нужно только время. Вскоре после начала лече­ния она начала набирать вес. Кажется, меньше через 2 месяца она снова начала работать, к ней вернулись силы, прибавив в весе еще три фунта. В той духоте, в помещении магазина, где нет кондиционера, она ни на час не прекращает работу и прекрасно себя чувствует».

Д-р Ревич: «Когда пациентка пришла к нам, у нее была увеличена печень, в животе определялась опухоль размером с теннисный мяч. Теперь опухоль исчезла, а печень имеет совершенно нормальные размеры».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. У Лейона были многочислен­ные злокачественные опухоли в полости носа и на лице. Они медленно росли и их стало так много, что лицо приобрело очень неприятный вид. Лейон на­чал бояться потерять работу (он работал торговым агентом). В результате лечения липидными препара­тами опухоли стали уменьшаться. Однако когда до­зировку препаратов уменьшили, они снова начали расти.

Лейон: «Я пришел в Институт, и мне назна­чили уколы. В первую же неделю все очистилось. Лицо стало нормальным. У меня было много образований вокруг носа, и до лечения появлялись все новые пятна. Лечение уничтожило их все. Было время, когда мне приходилось очень туго. С тех пор, как я пришел сюда, я в целом чувствую себя гораздо лучше».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. Первая из двух опухолей в гор­ле у Элис появилась летом 1953 г. Биопсия выявила рак. Хирургическим путем можно было удалить толь­ко часть опухоли. В области операционной раны по­явились новые опухолевые массы. Б результате лече­ния липидными препаратами опухоли уменьшились и исчезли.

Д-р Р е в и ч: «Я не видел пациентку 4 месяца. Она вчера прилетела на самолете из Канады, где она живет. "Как вы себя чувствуете?» — спросил я.

Э л и с: «Теперь я чувствую себя хорошо».

Д-р Реви ч: «У нее было несколько опухо­лей, одна из них крупная. Она исчезла менее чем за месяц. Вы сейчас ощущаете какой-нибудь диском­форт?»

Элис: «Сейчас ничего не ощущаю, ничего с тех пор, как я видела вас весной».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. 24-летняя Нина перенесла обе­зображивающую операцию по удалению рака кожи щеки. Через 2 месяца опухоль появилась снова. В ап­реле ей были назначены липидная терапия и лучевая терапия в небольших дозах. «Быстрая реакция этого достаточно резистентного типа рака на относитель­но маленький объем лучевой терапии превзошла ожидаемую. Назначение липидов значительно улуч­шило результат, который можно было ожидать от лучевой терапии у этой пациентки».

Д-р Ревич: «Раньше у вас были боли?» Нина: «Конечно, очень сильные боли, да. Сей­час мне гораздо лучше, гораздо, я не ощущаю боли».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. В марте 1954 г. 10-летнему Уол­теру сделали первую из трех операций на головном мозге. Опухоль вновь выросла. Вторую операцию сде­лали в августе. Во время третьей операции — в фев­рале — была удалена только часть опухоли. В резуль­тате липилной терапии по Ревичу у Уолтера исчезли головные боли и вялость, а также объемное обра­зование в головном мозге. После начала лечения зна­чительно уменьшились непроизвольные движения головы, конечностей и всего тела.

Д-р Ревич: «Что говорил вам лечащий врач до того, как вы обратились к нам?»

Мать Уолтера: «Что мальчик все равно ум­рет, и они ничего больше не MOOT сделать. Я обрати­лась в колумбийскую пресвитерианскую больницу, но они не стали со мной разговаривать. Врачи отказа­лись от него. С тех пор, как мы пришли сюда, врачи сделали для него просто чудеса. Его нервная система в замечательном состоянии, он спокоен, никакой бес­сонницы и больше никаких головных болей».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. 10-летнему Джону в мае 1955 г. была сделана операция по поводу наличия плотной опухоли в брюшной полости. Хирург определил, что удалить ее не удастся. Во время операции была вы­полнена биопсия, которая выявила злокачественные клетки. Когда Джон впервые появился в клинике Бет Дейвид, у него были бурный понос, тошнота и рво­та. Спустя 2 месяца все симптомы полностью исчез­ли. Опухоль рассосалась. Мальчик прибавил в весе 15 фунтов.

Д-р Реви ч: «Когда Джон пришел к нам, у него была значительно увеличена печень. Сейчас паци­ент чувствует себя достаточно хорошо, чтобы играть в бейсбол».

А у д и т о р и я: «В какие игры ты играл вчера?» Джон: «Я играл с подвесной грушей и в фут­бол. Потом мы пошли ловить рыбу».

В а н Ален: «Что вам сказали в больнице?» Мать Джона: «Главный хирург сказал: «У вас есть еще один сын. Пусть он будет для вас утешени­ем. Он еще сказал, что ничего больше нельзя сделать, что у него тот тип рака, который не поддается лучевой терапии».

Аудитория: «Как вы узнали о Ревиче?» Мать Джона: «Наш личный врач сказал: «Почему бы вам не свозить его в Институт, не може­те же вы просто сидеть и смотреть, как умирает пре­красный мальчик». Когда мы привезли его, он был очень плох. Его все время рвало, и он весь день спал. Понос прекратился, и все сейчас замечательно. Сто­ит посмотреть на него — ну, вы сами видите. Все было просто замечательно».

Вопрос из аудитории: «Они сказа­ли, что вы должны забрать его домой и сделать все, чтобы ему было хорошо?»

Мать Джона: «Как мы смогли бы сделать, чтобы ему было хорошо? Он вернулся домой страш­но худым».

Ван Ален: «Это один из тех случаев... трудно поверить в это... опухоль не удаляли?»

Мать Джона: «Ничего не удаляли, прошло всего 20 минут после начала операции, когда к нам вышли и сказали, что ничего нельзя сделать».

Д-р Ленард Гольдм а н, рентге­нолог «Случаев спонтанного исчезновения рака практически не бывает. Я не могу припомнить ни од­ного пациента со спонтанно исчезнувшим раком, а ведь я видел 10 тыс. больных раком. Если опухоль ис­чезла, этому должна быть причина. Опухоли не исче­зают сами по себе. Должны были происходить изме­нения на химическом уровне, которыми все это и объясняется».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. У Лидии, 27 лет, был рак мо­лочной железы, который после хирургической опе­рации распространился на лимфатические узлы и кожу с обеих сторон грудной клетки.

Д-р Реви ч: «Боли исчезли. Число видимых глазом опухолей уменьшилось с 20 до 3—4. Оставшие­ся опухоли уменьшились до десятой части их пер­воначального размера».

Д-р Берн з: «Я разговаривал с этой моло­дой леди утром, и мы прекрасно поняли друг друга с моим французским и ее португальским. Она ска­зала, что раньше у нее были очень сильные боли, особенно с правой стороны, а сейчас их нет. У нее было около 20 очагов поражения на правой сторо­не, а теперь остаюсь только 1».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. Джанет, 33 года, страдала опу­холью шеи. Рентгеновские снимки показали, что раз­растание распространилось вниз, на грудную клетку. Биопсия свидетельствовала о злокачественности но­вообразований. Липидная терапия привела к почти полному исчезновению новообразований на шее и опухолевой массы в верхней части грудной клетки. Планируется продолжить прием липидных препара­тов в течение длительного времени. В данном случае регулярная химиотерапия и лучевая терапия не по­казаны.

Д-р Р с в и ч: «У нее была очень большая опу­холь, которая исчезла в течение месяца».

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. Альберт, 45 лет, страдал раком почки, после удаления которой появилось несколько метастазов в легких. После нескольких месяцев лече­ния метастазы остановились в росте, а некоторые из них начали уменьшаться. Хотя Альберт из-за болезни почти удалился от дел, после начала лечения он во­зобновил деловую активность и предпринял несколько новых начинаний.

Ван Ален: «Последний раз, когда мы встре­чались, вы были способны добраться до 27-й лунки».

Альберт: «Я консультировался у радиологов, у хирургов. Все утверждали, что ничего нельзя сде­лать».

Из зала: «Когда вы начали лечиться по этому методу?»

А л ь б е р т: «2 декабря 1954 г. Примерно через 2 недели мое самочувствие стало улучшаться. Если раньше у меня были боли в разных местах, в тот день — что удивительно — даже не болела голова. Сейчас я участвую в соревнованиях, играю наравне с тремя своими друзьями - все они врачи. На 12-й лунке они начали подзуживать меня, и я стал играть еще лучше. Друзья спрашивают, откуда это я, черт возьми, беру столько энергии?»

После презентации один из врачей спросил, го­тов ли д-р Ревич «поделиться знаниями, которые накопил»? Ревич ответил: «Я всегда делал это, с са­мого начала своих исследований. Я знаю так мало, но тем, что знаю, счастлив поделиться с другими».

Один из врачей, присутствовавших на презента­ции, сказал следующее: «Мои друзья, связанные с Американским онкологическим обществом, говори­ли, будто методы д-ра Ревича не доступны всем тем, кто хотел бы овладеть ими. Встретившись с ним, я понял, насколько несправедливы эти слова». Другой зрач добавил: «Я искренне подтверждаю, что д-р Ре­вич больше всего на свете хочет научить других вра­чей всему тому, что умеет сам. Я знаю это по опыту».

В тот же «Отчет о контроле лечения раковых забо­леваний по методу Ревича» была включена работа Ревича, представленная на Конференцию по кли­нической патологии, состоявшуюся в клинике Бет Дейвид 9 мая 1955 г., в которой дано краткое описа­ние некоторых его открытий в области лечения рака. В этом докладе он изложил свое понимание разви­тия злокачественного процесса и собственный ме­тод, вызывающий обратный процесс, основанный на использовании соответствующих липидных пре­паратов. Он дал также описание разработанных им методов исследования, позволяющих установить био­логический уровень, до которого прогрессировал конкретный злокачественный процесс. Доклад явля­ется прекрасным методическим пособием для любо­го врача, заинтересовавшегося методом Ревича.

В том же «Отчете» помешено обращение д-ра Аб­рама Равича, выпущенное за 2 недели до вышеназ­ванной презентации. Д-р Равич назвал переход кли­ники Бет Дейвид в ведение Института прикладной биологии «одним из поворотных моментов в исто­рии медицины и человечества».

В этой же речи д-р Равич упомянул о сопротивле­нии со стороны определенного круга лиц, «которые ошибочно связывают свои интересы с сохранением статус-кво. Но страдающее человечество и так слиш­ком долго мирилось со статус-кво в лечении рака, и по этой причине мы игнорируем тех, кто мог бы затормозить нашу работу и замедлить прогресс».

Равич затем указал на те факторы, которые пре­пятствовали распространению метода Ревича. Он от­мстил, что «необходима большая поддержка широ­кой общественности».

Если ваши сердца и умы были тронуты судьбами Деборы Хаббард и Мэтью Андерсона, перенесших операции на головном мозге, о которых рассказы­валось в начале этой главы, вас не оставят равно­душными и истории восемнадцати безнадежно боль­ных мужчин, женщин и детей, которых спасла управляемая химиотерапия по методу д-ра Ревича около 40 лет тому назад.

ГЛАВА 14

ДУГЛАС МЭРФИ: ДЕСЯТЬ ЛЕТ ПОБЕДЫ НАД СПИДом

Приходили больные СПИДом, которые выглядели так, как будто стояли у гробовой аоски. Спустя 1 —2 месяца вы могли увидеть, что они выглядят неизмеримо лучше. Он не спасал всех, но. Бог мой, он вытащил массу людей.

Роберт Уайлден,

пациент Ревича, 9 лет тому

назад страдавший раком челюсти

Голос человека, находящегося на расстоянии 3 тыс. миль, звучал уверенно и спокойно. Так было не всегда. Прошло более 10 лет с тех пор, как Дуг Мэрфи мог, войдя в ванную, забыть, каким образом он в ней оказался. «Иногда я часами находился в состоянии транса». Неврологические симптомы составляли толь­ко часть картины смертельно опасного заболевания.

Дуглас страдал паразитарным заболеванием. В 1982 г. его врач выписал ему два сильнодействующих противопаразитарных препарата. После лечения у него сохранился устойчивый понос.

Дуг был геем и жил в Сан-Франциско, среди его друзей были больные СПИДом, некоторые из них умирали. Понос продолжался 2 года. «Я начал посе­щать занятия по очень прогрессивной психологи­ческой программе. Я понимал связь тела с мозгом, и все-таки никакой пользы не ощущал. Я едва мог вы­сидеть на занятиях, такой частый был стул». К 1985 г. состояние Дуга ухудшилось. У него начались судороги кистей рук и пот: «Боль была невыносимой». Но все равно он не мог заставить себя пойти к врачу.

Наконец в начале 1986 г. друг убедил его обра­титься к д-ру Дуайту Мак-Ки. Мак-Ки, когда-то ра­ботавший с д-ром Ревичем, был знаком с принци­пами его лечения. Он предписал особое питание. Через 2 недели понос прекратился. Но в целом болезнь про­грессировала- «Вся кожа горела, меня не оставляло чувство усталости, я терял ориентацию», -- расска­зывал Дуг. Он похудел на 30 фунтов.

Он обратился к своему руководителю, профессо­ру Джуди Белл, так как не мог избавиться от упор­ной вирусной инфекции, которую ошибочно диаг­ностировали как рак. Она знала о д-ре Ревиче от своей подруги и уже ездила к нему в Нью-Йорк.

В июле работодатель Дуга предложил ему бесплат­ную поездку в Нью-Йорк в качестве премии за хо­рошую работу по спасению компании от краха. Дуг воспользовался возможностью обратиться к Рсвичу. У него не было с собой ни медицинской карты, ни результатов анализов, он не проходил тест на ВИЧ-инфекцию, поэтому Ревич велел ему приехать после тестирования.

Пройдя проверку на ВИЧ-инфекцию, Дуг смог заставить себя вскрыть конверт с ответом только че­рез месяц. «Я знал заранее, что все показатели были за пределами нормы. Я был убит». Лабораторный ана­лиз подтвердил его страхи: у него была ВИЧ-инфек­ция.

К сентябрю, не в силах больше терпеть неприят­ные ощущения, Дуг снова отправился в Нью-Йорк. «Я спросил д-ра Ревича, сколько мне осталось. Он сказал: «Недолго». Я напрягся. Он улыбнулся и ска­зал: «Может быть, сто лет». В душе у Дуга шевельну­лась надежда.

«В течение часа (после начала лечения) лекарство полностью сняло боль. Я чувствовал себя, как класс­ная доска, на которой писали мелом, а потом стерли написанное, но не вымыли ее как следует. Боль прошла, но оставалось чувство, что со мной не все в порядке». Пока Дуг оставался в Нью-Йорке, он по­сещал Ревича каждый день, а иногда по два-три раза на дню.

Приблизительно на шестой день он почувствовал кризис. Он отправился с другом в музей «Метропо­литен», где внезапно почувствовал себя настолько плохо, что не мог удержаться на ногах. Боль верну­лась с новой силой. Его друг позвонил Ревичу. По счастью, музей был неподалеку от офиса Ревича. Ре­вич велел Дугу немедленно приехать. «Он дал мне пять капель другого лекарства, и — бац, боль про­шла. Это было то, чего он ждал».

Позднее Дуг провел в клинике Ревича три месяца в качестве психолога. В это время он заметил, что такая реакция на лечение не была редкостью; через 5—6 дней после начала лечения у многих больных наступало ухудшение. «Я наблюдал такую картину снова и снова».

Первые три месяца после возвращения домой были самыми трудными. Босс, который также был геем, уволил его. «Он спросил меня, в чем дело, а затем сказал, что не может больше работать со мной». По иронии судьбы, его прежний работодатель через не­сколько лет умер от СПИДа.

Порой некоторые симптомы возвращались. Все время хотелось спать. «Я спал, спал и спал. Но ко Дню благодарения мне стало гораздо лучше».

С января по июнь ему давали много разных ле­карств, что типично для метода Ревича. Препарат за­меняют, как только изменяется состояние пациента. «К июню я был здоров», — сказал Дуг, это подтвер­дили и результаты лабораторных исследований. Вра­чи не были готовы признать результаты анализов, «они решили, что в лаборатории что-то напутали». Врач Дугласа не мог поверить, что лечение Ревича оказалось столь результативным, он настаивал, чтобы Дуг перешел под его наблюдение. Но Дуг предпо­чел лечитьсй у Ревича.

«Я написал в Саи-Францмсский фонд помощи больным СПИДом, в департамент здравоохранения Сан-Франциско». Ответов не было. Все это происхо­дило во время паники в Сан-Франциско в связи со СПИДом, поэтому врачи не могли поверить, что кому-то могло стать лучше. «Я решил, что сейчас не до меня».

В октябре 1987 г. он работал с Донной Марри, секретарем Элизабет Тейлор, по подготовке к про­ведению недели распространения знаний о СПИДе, организуемой Американским фондом исследований СПИДа (American Foundation for AIDS Research). В этот период он познакомился с д-ромТсрезой Крен-шо, членом комиссии по СПИДу при президенте Рональде Рейгане. Д-р Креншо отказалась дать ин­тервью автору книги о своей встрече с Мэрфи.

Вскоре после проведения этой компании Дуга при­гласили в Нью-Йорк поработать у Ревича. В течение следующих трех месяцев д-р Ревич «делал все, чтобы я мог видеть как можно больше больных, которых он лечил. Он умел в нужный момент ободрить больного, вселить в него надежду». По словам Дуга, что Ревич никогда не обещал вылечить больного, но находил разные способы внушить каждому долю надежды.

Дуг рассказывал о больном, которого Ревич от­правил сдать дополнительные анализы перед нача­лом лечения. Доведенному до отчаяния человеку сде­лать это было не так просто. Когда он пришел во второй раз, его настроение разительным образом из­менилось. Он расплакался и все говорил д-ру Реви-чу, как он его любит. Ревич отвел глаза от рыдающе­го мужчины. После паузы, приобретшей особую" весомость, Ревич взглянул на больного, лишь слегка повернув голову в его сторону, и сказал с улыбкой: «Не настолько, насколько следовало бы». По словам Дуга, замечание Ревича в другом случае произвело бы плохое впечатление, но для данного человека эти слова означали надежду, в которой он нуждался.

В течение трех месяцев Дуг наблюдал больных. «Я видел очень тяжелых больных, худшие случаи раз­рушения организма. Однако постоянно присутство­вало нечто, что вселяло надежду».

Один больной был так слаб, что не мог самосто­ятельно дойти от машины до кабинета. Дуг так рас­сказывает эту историю.

Прошел только год с тех пор, как я болел СПИДом. Я вышел из дверей клиники, катя инвалидное крес­ло, но машины стояли так близко друг к другу, что протиснуться между ними с коляской было невоз­можно. Поэтому я подошел к машине без коляски. Внутри сидел не мужчина, а мешок с костями, ве­сивший каких-нибудь 80 фунтов. Я взял его на руки и пронес через очередь ожидающих приема прямо в кабинет Ревича. Ревич сделал больному укол и отпра­вил его в холл, с тем чтобы через час вновь осмотреть его. Через час этот человек самостоятельно вошел в кабинет и сказал Рсвичу: «Я готов вас видеть».

Однако были наблюдения и не столь отрадные.

Стол Дуга стоял у окна, выходившего на проез­жую часть. Как-то раз он заметил перед офисом знак «Парковка запрещена». Он решил, что городские службы проводят небольшие ремонтные работы на этом участке дороги.

Вскоре в зону парковки въехал огромный мусоро­воз. Из кабины вылезли двое мужчин в белых халатах и резиновых перчатках, они вытащили из кузова два му­сорных бака. Затем они принялись вытряхивать из этих баков шприцы и иглы. Позади них стояли люди с кино­камерами и двое чиновников в форме, представите­ли из департамента здравоохранения. Чиновники за­явили, что иглы найдены в мусорных баках, которые заполнялись отходами из учреждения Ревича.

Ревич был в гневе, но сдерживал себя. Он пригла­сил людей с камерами пройти внутрь и показал им три специальных бака, предназначенных для особо опасных биологических отходов. Он указал на то об­стоятельство, что эти баки забирают в определен­ный день, не сегодняшний, поэтому нет никаких причин присылать грузовик сегодня, тем более под­нимать вопрос об опасных отходах.

Менее обескураживающее, но также неприятное событие имело место в 1993 г. В Цюрихе собрались врачи со всего мира, чтобы поделиться своими на­ходками в области лечения СПИДа. Среди пригла­шенных были и д-р Ревич, и Дуг Мэрфи. Дуг предло­жил пригласить на эту встречу людей, дольше других остающихся в живых после того, как они заболели СПИДом, чтобы они рассказали свои истории.

В 1993 г., как теперь совершенно ясно, традици­онная медицина не имела никаких лекарств, более или менее эффективных в отношении СПИДа. В Аме­рике поиску лекарства от СПИДа придавали перво­степенное значение, что выражалось и в выделяемых правительством суммах, и в интересе со стороны об­щественности, в постоянном внимании ко всем дос­тижениям в этой области, как внутри страны, так и за рубежом. Учитывая огромный интерес к этой про­блеме, конференция такого уровня должна была бы широко освещаться средствами массовой информа­ции США.

Группа долго живущих больных СПИДом была собрана. Присутствовали и их лечащие врачи. Хотя представители масс-медиа США были заранее пре­дупреждены о конференции, Дуг сказал, что никто из них не появился на конференции.

В середине 80-х годов Дуг Мэрфи собирался стать статистиком. Вместо этого он сделался красноречивым оратором, являя собой доказательство эффективно­сти метода Ревича. В течение двух последних лет он обучал работников здравоохранения тому, как по­могать больным и их семьям, оказавшимся перед ли­цом смертельно опасных заболеваний. По своему опыту и опыту других больных Дуг знал, что самый действенный метод лечения СПИДа — метод Ревича, при условии строгого соблюдения всех указаний. Дугу приходилось встречать больных СПИ­Дом, которые в стремлении вылечиться меняли ле­чащих врачей. «Они рассуждали так: если одно сред­ство хорошо, то больше — еще лучше». По словам Дуга, у тех, кто оставлял Ревича или пытался ле­читься одновременно у него и других специалистов, обычно снова наступало ухудшение, и они вскоре умирали.

Дуг никогда не мог привыкнуть к многочислен­ным потерям. Он говорил, что вокруг его сердца скап­ливается жидкость. Он трактовал это в соответствии со своей философией взаимосвязи тела и души: «Как будто мое сердце плачет по моим друзьям». И доба­вил: «Трое умерло как раз за последний уик-энд» (Через несколько месяцев я с горечью узнал, что у Дугласа снова скопилась жидкость в области сердил, и он умер. Его будет не хватать многим.).

Этого могло и не быть.

ГЛАВА 15

ПУСТЬ УЛЫБКА БУДЕТ С ВАМИ

Я думаю, будет трагедией, если то, что он открыл, не будет ин­ституционализировано тем или иным образом.

Боб Уайаден, пациент

На первый взгляд, в истории Боба Уайлдена нет ни­чего примечательного. У него не было болей, наблю­далась только некоторая деформация одной щеки. Но и она была едва заметной. Когда он узнал, что у него рак челюсти, он обдумал свои возможности и вы­брал д-ра Ревича. Он не проходил курс химиотера­пии, не пробовал другие методы — он лечился толь­ко у д-ра Ревича. Лечение было длительным, но в конечном итоге он выздоровел. Так что же необыч­ного в этой истории?

Ему удалось сохранить свое лицо!

Д-р Эдвард Р. Мопсик, хирург, специализирую­щийся на операциях полости рта и практикующий в Вашингтоне, обследовал Боба и выяснил, что в ходе операции потребуется удалить большую часть челю­сти, зубов и мышц, обеспечивающих процесс жева­ния. Даже после этого нельзя будет сказать с уверен­ностью, что все обойдется благополучно, поскольку опухоль глубоко внедрилась в окружающие ткани.

Д-р Мопсик предложил Бобу оперироваться в Центре Слоуна —- Каттеринга. Во время обучения там д-р Мопсик познакомился с рядом выдающихся оперативных методик, использовавшихся в разное

время. В разговоре по телефону он рассказал мне, например, об одной старой фотографии, увиден­ной там. На ней был запечатлен мужчина, торс которого располагался на маленькой деревянной платформе с колесиками. У него были удалены ноги, пах и ягодицы. То, что человек после такой тяже­лой операции остался жив, свидетельствует о вы­соком мастерстве оперировавших его хирургов.

Хотя д-р Мопсик не был уверен, что ему захоте­лось бы выполнить подобное при представившейся возможности, он был твердо уверен, что в Центре Слоуна — Каттеринга есть выдающиеся хирурги. И если у Боба есть хоть какая-то надежда, возможно, именно там он и найдет помощь.

Тем временем Боб познакомился с женщиной, ко­торая лечилась у д-ра Ревича и прожила 10 лет, преж­де чем умереть от рака, который в других обстоятель­ствах должен был убить ее в считанные дни. Все эти 10 лет она могла работать полный рабочий день. На Боба большое впечатление произвело то, что женщина не всегда верила в силу лекарств, однако Ревичу каким-то образом периодически удавалось вернуть ей здо­ровье. Боб решил, что в Манхеттене он посетит и Центр Слоуна — Каттеринга, и д-ра Ревича.

В Центре Слоуна — Каттеринга один хирург объяс­нял другому, что бы он сделал в данном случае, стоя за кафедрой. Боб рассказывал, что хирург «отмечал галочками, что ему потребуется сделать, очень уве­ренно и без всяких эмоций. Возможно, он делал это раньше и ему не доставляло удовольствия то, что он делал. Я сидел и слушал, как два хирурга описывают то, что будут делать со мной*.

Боб сказал, что они «рассматривали мою челюсть и зубы, как банку сардин». Часть опухоли была дос­тупна удалению, часть — нет. Она вплотную подхо­дила к околоносовой пазухе. Было неясно, какие дополнительные манипуляции могут потребоваться во время операции (д-р Мопсик считал, что определенно потребуется удалить часть челюстных мышц и слюнные железы).

Боб помнил, что собирается также воспользоваться возможностью лечиться у д-ра Ревича. Врач сказал:

«Мы не препятствуем альтернативному лечению, но в вашем случае я определенно не советовал бы». После посещения Ревича Боб позвонил хирургу и отказался от операции. Он спросил: «Чем, как вы думаете, это закончится?» «Боюсь, вы позвоните мне снова через 2 или 3 года, когда опухоль уже поразит глаз», — ответил хирург.

Это было в марте 1987 г. После д-р Мопсик сказал Бобу: «То, что с тобой произошло, совершенно неправдоподобно».

Когда я говорил с д-ром Мопсиком, он рассказал мне, что у жены его партнера обнаружили рак. Моп­сик хотел получить информацию об исследованиях, результаты которых д-р Ревич опубликовал во Фран­ции еще до войны, потому что его партнер был фран­цузом и собирался ехать в Париж. Мопсик собствен­ными глазами видел результаты лечения по методу Ревича и старался убедить коллегу как ученого.

В разговоре я упомянул, что метод д-ра Ревича не признан в Америке и что медицинские учреждения здесь «довольно иерархичны». Он ответил: «Вы очень снисходительны. Это еще очень мягко сказано».

ГЛАВА 16

ОБЛУЧЕНИЕ, ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ И РЕЦИДИВЫ

После радиационных ожогов тело продолжает вырабатывать ано­мальные жирные кислоты. Когда их становится очень много, начинает­ся сильная катаболическая реакция, и наступает смерть.

Д-р Эмануэль Ревич, «Разрушительное воздействие ради­ации в результате производства жир­ных кислот с тройными связями: теория, диагностика и лечение», пе­реработано 30 мая 1986 г.

Описаны методы диагностики, позволяющие определить, страдает ли человек радиационными ожога­ми... Для более серьезных радиаци­онных ожогов я описываю ряд ве­ществ, которые инактивируют продолжающееся производство аномальных жирных кислот и ней­трализуют уже имеющиеся.

Д-р Эмануэль Ревич, там же

В 1974- г. Джон Такер весил 200 фунтов, занимался бодибилдингом, подводным плаванием и планериз­мом. Потом у негр обнаружили небольшую раковую опухоль, которую удалили хирургическим путем, а вместе с ней еще 27 лимфатических узлов, «просто для надежности*.

Затем ему назначили лучевую терапию на область от паха до грудины. Его облучали 25 раз, но позднее он узнал, что 20 сеансов считаются пределом допустимого. Он сказал, что это почти убило его, под­тверждением этому могут служить следы ожогов на коже живота. Сейчас Джон называет врача, который облучал его, шарлатаном. Радиация вызвала воспа­ление в кишечнике, которое постепенно все усили­валось. «Мой кишечник стал как кожаный», — гово­рил Джон. После диагностической операции хирург сказал Джону, что видел рубцы на стенках кишек, явные следы облучения.

Его пищеварительный тракт постепенно работал все хуже, пока в конечном итоге оказался вообще не способным перерабатывать пишу. Он похудел и ве­сил теперь всего 125 фунтов. «Я выглядел, как узник Аушвица в конце войны. Мой холодильник был за­бит продуктами, но есть я не мог. Если я съедал что-нибудь, меня начинало рвать. Я умирал с голоду. К 1979 г. Джон вынужден был уйти с работы (он рабо­тал механиком в «Юнайтед парсел сервис»).

«Я не могу ничего не делать. Я привык двигаться и все время заниматься какой-либо деятельностью. Вы можете себе представить мое уныние. Я был готов покончить с собой. Это было бы чем-то вроде эфта-назии».

В лекции «Влияние облучения на ненасыщенные жирные кислоты*, прочитанной в Лондоне в июле 1950 г., Ревич изложил скрытые факторы, которые способствовали возникновению состояния, подоб­ного тому, какое испытывал Джон. Материалы этой лекции настолько заинтересовали ВВС Соединенных Штатов, что их командование предложило Ревичу сотрудничать в рамках ядерной программы. Ревич обнаружил, что эффект радиационного поражения часто усиливается с течением времени по мере того, как все большее количество жирных кислот у пост­радавших становится аномальными. Коварство ради­ации заключается в том, что незначительные на первый взгляд повреждения со временем могут усили­ваться и прогрессировать. Когда количество аномаль­ных жирных кислот достигает определенного уров­ня, судить о котором можно по показателю щавелевой кислоты (oxalic acid index), выведенному Ревичем, может наступить смерть.

К счастью для Джона, его мать и 4 сестры в мо­мент кризиса, когда он собирался покончить с со­бой, оказались рядом с ним. Они посоветовали ему обратиться к д-ру Кэролайн Сперлинг, психологу. Она в течение 4 лет лечилась у Ревича по поводу рака. Когда она обратилась к Ревичу, ее можно было при­нять за беременную, так много жидкости скопилось в брюшной полости вследствие далеко зашедшего рака молочной железы (Хотя в такой ситуации продолжительность жизни составляет несколько месяцев, женщина поправилась и прожила еше 9 лет. Ре­цидив заболевания, возможно, был связан с неудачным палением. Д-р Сперлинг была психологом, работающим с раковыми больны­ми: поскольку она практиковала в Вашингтоне, многих своих паци­ентов она направляла к д-ру Ревичу.). Д-р Сперлинг посоветовала Джону обратиться к д-ру Ревичу.

Ревич начал лечить его препаратом Twin 70, соз­данным на основе двойниковых структур. Вот что рассказывал Джон: «Я проглотил капсулу. Через 2 — 3 минуты она вскрылась, и я ощутил прохладную теплоту, как от ментола. Боль с отметки «пять» опу­стилась до нуля. Через 2—3 дня у меня появилось чув­ство, что воспаление прошло. Это было похоже на чудо».

Как это часто бывало, эффективность препарата Twin 70 стала снижаться, и в конце концов, при­близительно через год, настал день, когда он совсем перестал помогать. Так часто случалось с пациентами Ревича, когда их кислотно-щелочной баланс сдви­гался из одной крайности в другую. Сам Джон спо­собствовал ухудшению своего состояния, перенап­рягаясь физически. В это время он посещал Ревича не так часто, как раньше: ему трудно было добираться до Нью-Йорка. Непроходимость и сильные боли в кишечнике появлялись даже после того, как он про­ходил всего несколько кварталов.

История Джона помогает понять важность вне­дрения метода Ревича в повсеместную практику, с тем чтобы сделать его доступным любому нуждаю­щемуся. Тяжесть состояния и материальное положе­ние не позволяли Джону посещать Ревича при ухуд­шении состояния. В последние годы потеря работос­пособности, ограниченность средств и плохое самочувствие препятствовали его поездкам к Ревичу. Если бы метод Ревича был широкодоступным, Джон мог бы обратиться к участковому врачу и продол­жить лечение в счет страховки.

Несколько лет назад Джону удалили большую часть кишечника, и он попал в полную зависимость от парентерального внутривенного питания.

Хотя он давно не посещал Ревича, он твердо уве­рен, что Ревич может излечивать тяжелобольных лю­дей, подобных ему. Его собственный опыт лечения Twin 70 оказался настолько успешным, его состояние настолько улучшилось в сравнении с «годами Аушви-ца», что он может только желать, чтобы метод Ревича был доступен каждому, кто в нем нуждается.

ГЛАВА 17

ДЖО КАССЕЛЛА: ОДИН ПРОЦЕНТ

Где те, кто остались живы пос­ле химиотерапии, если она настоль­ко хороша?

Джо Kaccелла, сентябрь 1993 г.

Джо не из застенчивых парней. Он умеет думать, и ему не требуется много слов, чтобы настоять на своем.

В 1985 г. Джо узнал, что у него рак поджелудочной железы. Это тот самый рак, который убил Майкла Лэндона из «Маленького домика в прериях». Боль­шинство больных с этим раком не живут больше 6 месяцев — сот почему д-р Сеймур Бреннер выбрал именно этот тип рака для своего исследования. По данным Американского онкологического общества, 5-летняя выживаемость при раке поджелудочной же­лезы составляет 1%.

Монтажник лифтов, Джо до болезни весил около 212 фунтов. Вскоре, однако, его вес снизился до 170 фунтов.

Из назначенного курса химиотерапии он прошел только один сеанс, после которого в течение 3 дней его непрерывно рвало. У него резко понизилось со­держание сахара в крови. Джо страдал тяжелой фор­мой сахарного диабета. Он понял, что химиотерапия может вызвать у него диабетическую кому или про­сто убьет его. В феврале его врач посоветовал ему «ехать в Лурд». Он начал лечиться у Ревича в апреле того же года, и с тех пор все его показатели улучшились, вес увеличился приблизительно до 195 фунтов.

Джо умеет быть благодарным тому, кто спас ему жизнь. Поэтому, когда в сентябре 1993 г. он узнал о предстоящих слушаниях в Вашингтоне, где в числе других должен был обсуждаться метод Ревича, он решил, что должен на нем присутствовать. Он рас­сказал свою историю.

Джо рассказывает: «Леди доктор из Национальных институтов здравоохранения или откуда-то там еще го­ворила о химиотерапии как о святой воде или о чем-то этом роде. Я вскипел. В зале было множество лю­дей, которым помогло лечение д-ра Ревича, и других врачей, практикующих альтернативные методы. Я не мог этого вынести, встал и спросил ее: «Где же те, кто остался жить после химиотерапии, если она так хороша? Их нет, потому что все они умерли*. Мне велели сесть, поскольку положенное по регламенту время я уже использовал.

Джо Касселла умеет постоять за то, что он считает правильным. Никто не просил Джо ехать в Вашинг­тон, никто не оплачивал его поездку. Его действия были естественной реакцией на выздоровление, они были вызваны чувством благодарности к исцелив­шему его человеку.

Если бы медицинский мир дейсгвителыю распо­лагал эффективными средствами химиотерапии, лучевой терапии и хирургией, разве об этом не ста­ло бы известно? Разве люди, излеченные этими ме­тодами, не вышли бы вперед и не сказали бы свое слово? Учитывая количество людей, пролеченных этими методами, разве не должно было бы у них быть целой армии сторонников? После нескольких десятилетий повсеместного их применения отсутствие такой армии говорит само за себя.

ГЛАВА 18

НАДЕЖДА

Каждый хирург может припом­нить случай, когда результаты пре­взошли все самые смелые ожида­ния.

Рой Сема, д-р медицины, нейрохирург и вице-председатель Американской ассоциации нейро­хирургов.

Сейчас представляется, что хирургическая техника достигла своего предела, что для дальней­шего улучшения D области прогно­зирования и лечения глиобласто-мы — этого ужаса специалистов-медиков и пациентов — требуется привлечение других дисциплин.

Рой Селоа, д-р медицины, «Журнал нейроонкологии», 1994 г.

Раковые опухоли мозга смертоносны. Единственное утешение, что они очень быстро приводят к разви­тию комы и смерти. Прежде чем это произойдет, больные страдают от невыносимой головной боли. Боли часто сопровождаются потерей важнейших функций, жизнь больного превращается в сплош­ное страдание. Люди, еще недавно полные жизни, становятся беспомощными, зависимыми от других в малейших потребностях. В некоторых случаях пове­дение больных становится неадекватным,

Врачи не любят называть опухоли мозга раковы­ми, потому что они не дают метастазов. Этому препятствует гемотсонцефалический барьер. В остальном они ведут себя так же, как и другие злокачественные опухоли. — существуют и растут за счет организма больного.

Наличие гемотоэнцефалического барьера делает хи­миотерапию во многих случаях бесполезной, потому что она может нарушить жизненно важную защиту, которую он обеспечивает. В лечении мозговых опухолей обычно используют хирургические методы и облу­чение. Ни один из них не приводит к успеху.

Хирургические вмешательства часто вызывают по­вреждение других мозговых центров, что приводит к нарушению различных функций, например, час­тичному параличу или потере контроля над работой кишечника. К тому же они не гарантируют от реци­дивного роста опухоли. На практике это почти все­гда и происходит, поскольку после операции мель­чайшие частицы опухоли обычно остаются. Это объясняет тот факт, что люди со шрамами после опе­рации на головном мозге очень редко встречаются. Опухоли возвращаются и убивают.

В облучении мозга существует один момент, с ко- > торым трудно смириться. Излучение повреждает не только опухолевые клетки, но и здоровые ткани в проекции пучка лучей. Очень часто облучение исполь- , зуют для уменьшения болей, а не с целью вылечить больного. Такое лечение называют паллиативным.

И наконец, ни при проведении операций, ни при облучении не учитываются особенности протекания катаболичсских и анаболических процессов в орга­низме.

В отличие от скальпеля и лучевой энергии липиды проходят через гемотоэнцефалический барьер, не по­вреждая его. Они не вызывают образования рубцов и шрамов ни внутри ни снаружи. Не вызывает ли ка­ких-либо нежелательных изменений в мозге лечение по методу Ревича? Мы приводим здесь истории четы­рех пациентов, ожидаемая продолжительность жиз-

ни каждого из которых составляла несколько меся­цев. Все вместе они пережили отведенное им время более чем на 60 лет.

Мисс Сильвер, в то время жившей в Атланте, первый раз поставили диагноз «глиобластома IV ста­дии», когда ей было 24 года. Глиобластома, вероятно является наихудшей, наиболее смертоносной опу­холью мозга. Врачи определили, что опухоль не мо­жет быть удалена хирургическим путем. Была назна­чена серия сеансов лучевой терапии. Для удаления отмершей в результате облучения ткани д-р Джозеф А. Рансохофф — знаменитый нейрохирург — вскоре после этого оперировал девушку. Джоан засвидетель­ствовала: «В то время они не смогли удалить всю опу­холь. Она располагалась слишком глубокой.

Рансохофф изменил первоначальный диагноз, он посчитал, что у Джоан глиома III стадии. Глиома мо­жет быть глиобластомой или какой-нибудь другой ра­ковой опухолью мозга, может состоять из смешан­ных клеток. Это несколько менее злокачественные опухоли.

После операции Сильвер прошла курс химиотера­пии. «Я принимала химиотерапию в течение 2 недель. С моими лейкоцитами стало твориться что-то неладное». Вскоре после этого она обратилась к Ревичу.

После лечения у Ревича, продолжавшегося чуть больше года, она вернулась в Атланту. На «скане» было видно, что опухоль исчезла».

В письме к д-ру Бреннеру от 11 ноября 1987 г., спустя 9 лет после постановки первоначального диаг­ноза, Рансохофф снова пересмотрел свою точку зре­ния, указав, что опухоль «могла быть даже менее аг­рессивной», чем на III стадии. В том же письме он написал: «Ясно, что ее случай из ряда вон выходящий, и меня, безусловно, интересует, что будет дальше».

Сильвер рассказала о двух других пациентах, жив­ших на одной с ней улице в Нью-Йорке, у которых в течение 2 лет после того, как заболела она, также появились опухоли мозга. «Мои родители все время повторяли: «Пожалуйста, поезжайте к д-ру Ревичу.» Они не поехал и умерли спустя 2 месяца».

Когда у Джейн Бритт в 1982 г. обнаружили астроцитому III — IV стадии, она была еще совсем девоч­кой. Астроцитома — раковая опухоль, которая харак­теризуется появлением множественных опухолевых очагов в мозге. Ее тоже оперировал Рансохофф. Он удалил часть опухоли, которая затем выросла снопа.

Мать Джейн, Дороти, повезла ее в Мемориаль­ный центр Слоуна и Каттеринга, где ее обследовал д-р Джеффри Аллен. Он сказал им, что состояние Джейн настолько тяжелое, что «они не могут даже экспериментировать на ней».

Семья Бриттов провела несколько часов в клини­ке, они «видели всех этих кричащих, воющих, уми­рающих детей с выпавшими волосами. Я совсем не употребляю спиртного, но после посещения клини­ки мы пошли и напились. Мы были в ужасе».

Опухоль нарушила способность организма Джейн регулировать собственную температуру. Зимой она спала с открытыми окнами, включенным кондици­онером, не укрываясь. Ее мучили головные боли, которые возникали по крайней мере три раза в день. «Голова так сильно болела, что я не могла припод­нять ее, не могла сидеть. Врач спросил: «Что я могу достать для тебя, моя дорогая?» Я ответила: «Вы мо­жете достать мне револьвер, чтобы я прострелила себе голову. Я не хочу больше жить».

В течение первых четырех часов лечения у Ревича температура тела у Джейн нормализовалась. «Она мерз­ла, когда мы везли ее в машине без пальто. До полу­ночи у нее перестала болеть голова. Постепенно го­ловные боли прошли полностью».

Как и всегда, Ревич проинструктирован миссис Бритт, что она должна следить за состоянием дочери, делать анализы мочи в домашних условиях, и, при появлении изменений в состоянии здоровья или анализах звонить ему, независимо от времени суток.

Однажды Дороти созналась Ревичу, что не может ему позвонить, потому что у нее нет денег уплатить за телефонный звонок. «Звоните наложенным плате­жом, моя дорогая», -- ответил он. «Мне пришлось позвонить ему в 3 часа ночи и в 5 утра».

Дороти рассказала также о том периоде, когда д-ру Ревичу запретили практиковать: «Однажды Джейн отправилась за новой порцией лекарств. Она узнала о приостановлении действия его лицензии, и это было уларом для нее».

Через 2 дня после выступления на слушаньях До­роти написала письмо в Нью-Йоркский попечитель­ский совет, в котором описала историю выздоровле­ния своей дочери. «В какой-то момент сканирование показало наличие 15 опухолевых очагов в се мозге. Когда я привезла ее к д-ру Ревичу 6 лет тому назад, мы должны были нести ее на руках. Она весила 85 фунтов. Сейчас она выглядит так, как до болезни; она работает «добровольцем» (По программе «Добровольцы на службе Америки» люди раз­личных профессий заключают контракт на работу в течение года в неблагополучных городских или сельских районах, а также в резер­вациях, пытаясь помочь решению проблем неграмотности, безрабо­тицы, голода, бездомности. (Прим. пер.)) и ездит на велосипеде».

Последний раз Джейн была у д-ра Ревича в 1994 г. Она прекрасно себя чувствовала и с тех пор жила во Флориде.

Предполагалось, что и третья пациентка д-ра Ран-сохоффа также была обречена. Через несколько ме­сяцев после удаления 90% опухоли, та выросла до первоначальных размеров.

До болезни Джойс Эберхардт занималась ресто­ранным бизнесом и часто работала по 16 — 18 часов в день. В возрасте 30 лет она внезапно начала угасать: потеряла способность двигаться, говорить, только одна рука еще подчинялась ей. «Она медлен­но умирала. Опухоль продолжала давить на нервные клетки, угрожая лишить ее возможности дышать. Глотать она тоже не могла», — рассказывал се муж.

После операции и лучевой терапии Джойс поме­стили в реабилитационный центр, больше ей ничем нельзя было помочь. Во время ее пребывания там лечащий врач сказал ее мужу: «Заберите ее домой, окружите любовью и заботой, сделайте все, чтобы ей было хорошо, потому что ей осталось жить всего 6—8 недель». Вместо этого ее муж и мать привезли Джойс к Ревичу.

Так случилось, что о д-ре Ревиче они узнали от тяжелобольной соседки Джейн по комнате. Эта жен­щина так и не поехала к Ревичу и вскоре умерла ог неоперабельной опухоли мозга.

Поскольку Джойс пребывала практически в ко­матозном состоянии, она не помнит многого из того, что происходило у Ревича. Эндрю рассказывал: «Ре-вич назначил лекарства. Мы следовали его указаниям очень тщательно. Были ночи, когда мы совсем не спали, давая лекарства. Результаты появились не сра­зу, но постепенно ей становилось лучше. Приблизи­тельно через год лечения мы приехали снова, скани­рование показало, что опухоль омертвела».

Джойс и Эндрю подсчитали, что их расходы на лечение до обращения к Ревичу составили около мил­лиона долларов. Лечение у Ревича стоило куда мень­ше: 175 долларов за первое посешение, по 100 долла­ров ежемесячно — плата за телефонные звонки Ревичу, частые, иногда ежедневные, и по 100 долла­ров в последующие посещения. По крайней мере од­нажды Ревич звонил Джойс из Италии. Джойс гово­рила о Ревиче как о маленьком Санта-Клаусе.

Джойс продолжала время от времени посещать и своего нейрохирурга, д-ра Рансохоффа. Однажды при ее появлении он попросил студентов покинуть помешение, потому что он не мог объяснить им, почему его операция не показательна, не рассказав о лече­нии у д-ра Ревича и его результатах.

Еще раньше, в сентябре 1985 г., Рансохофф пи­сал личному врачу Джейн, что он относит ее «уди­вительное выздоровление» на счет лучевой терапии, проведенной в течение семи недель двумя годами раньше. Рансохофф констатировал, что наличие кро­веносных сосудов в опухоли способствовало эффек­тивности лучевой терапии, в то время как известно, что наличие кровеносных сосудов определяет спо­собность опухоли к росту.

Утверждение Рансохоффа противоречит тому фак­ту, что после прекращения лучевой терапии опухоль выросла до первоначальных размеров.

В течение последующих нескольких лет Рансохофф будет продолжать в отношении случая Джойс упот­реблять выражение типа «удивительное выздоровле­ние», «удивительное улучшение». В письмах Рансо­хофф никогда не упоминал о лечении у д-ра Ревича, которое началось еще в апреле 1984 г.

Недавно д-р Рансохофф перебрался во Флориду, Он говорил, что упомянутые пациенты должны были войти'в обзорное исследование. К сожалению, исто­рии болезней Сильвер, Бритт и Эберхардт после его отъезда были исключены из рассматриваемого мате­риала.

Случай с Джойс иллюстрирует ту чрезвычайную осторожность, которую проявляют многие врачи, чтобы не признать перед другими врачами превос­ходство лекарственных средств Ревича. Но этими сред­ствами не могут лечить в больницах. Трафалгарская больница, открытая Ревичем в 1955 г., закрыла свои двери в 1978 г. из-за финансовых трудностей. После ее закрытия пациенты могли наблюдаться только ам-булаторно. Джойс могла начать лечение у Ревича толь­ко после того, как покинула Институт Рака. По се­годняшний день больные, которым требуется госпитализация, почти во всех случаях не могут вос­пользоваться лекарствами Ревича.

Джойс с мужем в настоящее время живет в Нью-Джерси. Рака у нее нет.

Четвертый пациент, о котором пойдет речь в этой главе, — Эндрю Хамилтон. Его история началась в феврале 1980 г. Смышленый и прилежный 15-лет­ний ученик внезапно вместо «отлично» и «выше среднего уровня» стал получать «удовлетворитель­но» и «удоатетворительно, но ниже среднего уров­ня». «Я запомнил, как учитель английского языка спросил меня, не стряслось ли что-нибудь дома». Вскоре после этого Эндрю обследовал психиатр одной из балтиморских больниц. Психиатр нашел, что нарушений со стороны психики нет, и предло­жил пройти физнкальное обследование. В марте сканирование выявило наличие в области гипофиза опухоли размером с лимон. Хирургическим путем удалить всю опухоль не представлялось возможным, поэтому была назначена лучевая терапия. «После об­лучения горло у меня очень сильно воспалилось», — сказал Эндрю.

По окончании курса лучевой терапии Эндрю на­чал получать стероиды. «Меня все время мучили го­лод и жажда». Каждую ночь ему позволяли выпить молочный коктейль на снятом молоке, чтобы умень­шить раздражение в горле. Он стал весить 220 фунтов вместо прежних 135 при росте в 170 см. К июлю опу­холь ускорила свой рост вдвое и врач сказал родите­лям Эндрю, что ему осталось жить еще 2—4 месяца. Спустя 15 лет вся семья Эндрю собралась за ку­хонным столом, чтобы рассказать историю его чу­десного выздоровления. Вся семья надеялась на то, что д-р Ревич, наконец, получит хоть часть того при­знания, которого он заслуживает.

В июле 1980 г. Эндрю спросил своего отца, правда ли, что он умирает. «Я спрашивал, точно зная, что умираю. Не знаю, как это объяснить, но когда ты умираешь, ты знаешь об этом».

Об испытываемых им тогда болях Эндрю расска­зывал: «У меня были такие боли, что единственное, чего я хотел, это спать, потому что только во время сна я их не ошушал. Вся голова была как тяжелый шар для игры в кегли: его толкают, а он не находит выхода».

Аллан и Пирс Хамилтон, родители Эндрю, все­гда были очень религиозны, их беда сделала их еще более религиозными. Они каждый день молились и просили в письмах друзей и родственников также молиться за то, чтобы найти выход из положения.

Родители Эндрю показали его д-ру Шамиму, врачу из Лорела, шт. Мэриленд. Д-р Шамим сказал им, что не может помочь в таком сложном случае и пореко­мендовал искать помощи у д-ра Ревича.

Когда Эндрю впервые увидел Ревича, он был на­столько слаб, что не мог пошевелить правыми рукой и ногой: «Правая сторона у меня была на три четвер­ти парализована». Младший брат Флойд заботился о нем, как мог. Он носил Эндрю на руках, ухаживал за ним.

Ревич сообщил Хамилтонам, что, хотя опухоль такого .типа, как у Эндрю, и считается доброкаче­ственной, она с трудом поддается лечению, и может пройти несколько месяцев, прежде чем появятся ре­зультаты. Под наблюдением Ревича Эндрю шел на поправку. Головные боли полностью исчезли через 5 месяцев. Через год после начала лечения Эндрю во­шел в кабинет Ревича без посторонней помощи.

Обычно очень экономные, родители Эндрю были настолько счастливы, что купили ему мотоцикл.

В ноябре того же года он нашел себе работу на кухне дома престарелых, где трудился после занятий. «Я чистил вручную большущие кастрюли. Когда я заканчивал работу, они были абсолютно чистыми. Я мог работать двумя руками».

Первое посещение д-ра Ревича стоило родителям Эндрю 50 долларов. Оно длилось час. За остальные посещения они платили по 30 долларов. Когда я был дома у Хамилтонов, Аллан показал мне 10 кореш­ков чеков на общую сумму в 320 долларов — во столько им обошлось лечение Эндрю. Хамилтоны оставляли также 10 долларов каждый раз, когда по­лучали новое лекарство. «Но это было необязатель­но,» — добавил Алдан. Не прошло и двух лет, как Эндрю больше не нуждался в лечении. Он только регулярно проходил сканирование мозга. Последний раз, как и во всех предыдущих случаях, оно показа­ло, что все в порядке. Семья со средним достатком по собственной инициативе впоследствии вложила 2 000 долларов в фонд защиты Ревича в знак благо­дарности за то, что он для них сделал.

Сейчас Эндрю работает в Управлении социаль­ного страхования.

ГЛАВА 19

БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ

— Я хочу иметь ребенка.

— У вас нет матки. Вы не мо­жете иметь ребенка, если у вас нет матки.

Из «Жизни мозга» Мопти Пайтона

У профессора Джуди Белл была матка, и она хотела иметь ребенка. В фильме Монти Пайтона это выглядит смешно. В реальной жизни Джуди собирались уда­лить матку.

«Каждый день я подхватывала новый вирус или ка­кое-нибудь заболевание, — рассказывает Джуди. — Это продолжалось несколько месяцев. Потом у меня была задержка менструации».

По назначению врача она сдала некоторые анали­зы. Ее пролактин оказался «чрезвычайно высоким». Будучи уверенным в том, что женщина страдает ра­ком матки, врач хотел удалить ее. Сомневаясь в пра­вильности столь быстро поставленного диагноза, Джуди прошла компьютерную томографию и MRI. Ни один из тестов не показал наличия опухоли, од­нако ее врач посчитал, что, поскольку показатель пролактина очень высок, опухоль существует, но не достигла еще обнаруживаемой величины. Была реко­мендована диагностическая операция на гипофизе (он расположен у основания мозга). Джуди было 28 лет, она преподавала психологию в Антиохкском западном университете (том самом, в котором учил­ся и Дуглас Мэрфи, — см. главу 14).

Одним из аргументов, выдвигаемых против д-ра Ревича, было то, что он якобы излечивает людей, у которых на самом деле нет рака. Обвинения такого рода выдвигаются и поныне, несмотря на то что по­чти на каждого пациента у Ревича имеются данные биопсии, подтвержденные независимыми специа­листами. Во всех случаях, когда пациенты обраща­лись, не имея данных биопсии, их направляли на нее до начала лечения, исключение составляли те люди, которые наотрез отказывались это делать. По словам Джуди, когда она в 1982 г. обратилась к Реви­чу, он сказал ей: «У вас нет рака, у вас вирусное заболевание». К счастью, в арсенале Ревича был ряд антивирусных препаратов.

Ревич дал ей три лекарства. «В моем организме пре­обладали анаболические процессы. В течение дня я перестала чувствовать себя больной. В течение следу­ющих двух лет я проболела только пять дней». Все ее последующие данные гинекологических анализов были хорошими. Хотя ее врачи все еще считали, что у нее может иметь место опухоль мозга, Джуди неиз­менно превосходно себя чувствует вот уже 13 лет, после того как впервые обратилась к Ревичу.

Я случайно встретил Джуди в офисе д-ра Ревича в Манхэттене. Джуди с мужем путешествовали. Эта красивая, жизнерадостная и цветущая женщина за­ехала поприветствовать своего любимого врача.

У Джуди есть сын Кива, ему 7 лет.

ГЛАВА 20

ВЗОЙДИ НА КАЖДУЮ ГОРУ

Вы знаете, такая забавная вещь: примерно через полчаса после того, как мне сделали укол, у меня по­явилось тянущее ощущение в гру­ди, в области опухоли и выше, в области шеи.

В правой груди был небольшой участок, где появились такие же ошушения; примерно с подчаса дергало и вытягивало.

Пациентка д-ра Ревича, отме­тившая теперь уже 25 лет победы над раком, со слов ее брата, Реймонда К, Брауна, доктора медици­ны, выступавшего на парламентс­ких слушаниях.

Вам бы наверняка очень понравилась Сара Стифф — если бы вам довелось пообщаться с ней. Эта 78-лет­няя леди с живыми глазами ежедневно совершает 8-километровые прогулки по Мидтауну, Маленькой Италии, Сохо и другим районам Манхэттена. Два года тому назад она провела пару месяцев Б походах среди холмов Англии и Европы.

Около 10 лет назад ее хирург настоял на удалении молочной железы, пораженной раковой опухолью. После этого ей была рекомендована лучевая тера­пия, от которой она отказалась и отправилась к д-ру Ревичу. По словам Сары, когда она позднее посетила своего врача, «он не мог поверить, что я здорова».

После обследования он сказал ей: «Прекрасно, у вас ничего нет».

О Ревиче она говорит так: «Я не знаю никого, кто хоть немного мог бы сравниться с ним. Вам просто хочется прижать его к себе, как плюшевого медве­жонка». Она видела Ревича в день его 99-летия. «Он немного ослаб, но его ум при нем. Он беседует с пациентами так, как никто другой». Она лечилась у Ревича за счет «Медикэр» («Медикэр» — Федеральная программа льготного медицинско­го страхования для лиц старше 65 лет и инвалидов. Финансируется как федеральными властями, так и лицами, пользующимися этой программой).

Когда я последний раз разговаривал с Сарой, она сказала, что уже не так активно путешествует, как прежде, после перелома запястья. Однако она совер­шает тренировочные прогулки в Аркейдийском на­циональном парке. «Когда я попадаю туда, я могу ходить целый день — и не устаю», — говорит она. Прошлым летом она ездила туда два раза. «Там много гор и прекрасных озер, таких как озеро Себаго». Она чувствует себя комфортно в Антарктике в сопро­вождении послушных пингвинов, или на Галапа­госских островах — два таких путешествия она уже совершила.

В следующий раз Сара мечтает отправиться в Тан­занию.

ГЛАВА 21

ДВОЕ ПОБЕДИВШИХ РАК ЛЕГКИХ

Рак легких — смертельное заболевание. По данным Американского онкологического общества, очень не­значительный процент больных остается в живых в течение пяти лет. Спросите себя, так ли это? Знаете ли вы человека, который заболел раком легких 5 лет назад и до сих пор жив? Обычно рак легкого мета-стазирует в позвоночник или в головной мозг. Сна­чала наступает паралич, затем больной умирает.

А теперь позвольте мне представить двух людей, которые в общей сложности прожили уже 28 лет после того, как у них обнаружили рак легких: Шар­лотта Луис и Норма Ленард. Обе женщины были пациентками д-ра Ревича.

Шарлотта Луис — очаровательная женшина. Уви­дев ее, вы никогда бы не подумали, что когда-то у нее был обнаружен овсяноклеточный рак легкого, который развивается очень быстро и обычно приво­дит к смерти больных в течение нескольких недель или месяцев после постановки диагноза.

Увидев ее впервые, я решил, что произошла ка­кая-то ошибка. Мне был известен ее возраст. Но жен­щина, которую я увидел, выглядела на 15 — 20 лет моложе. Невозможно было себе представить, что эта женщина 17 лет назад должна была умереть, отка­завшись от химиотерапии.

Однако она жива и по сей день.

Шарлотта заболела в 1980 г. При бронхоскопии были выявлены аномальные ткани, врач сказал: «По­хоже на овсяновидные клетки». Предварительный диагноз вскоре подтвердился. До этого ей удалили опухоль яичника.

После операции Шарлотте назначили три курса химиотерапии для уничтожения овсяновидных кле­ток в легком. В ходе лечения ее постоянно рвало. «Это было похоже на грипп в сотой степени», — говорила она. Во время химиотерапии она также стала питать­ся по методу, разработанному Уильямом Келли (к автору книги отношения не имеет), согласно кото­рому питание подбирается в соответствии с типом обмена веществ. Шарлотта хорошо реагировала на химиотерапию, по крайней мере временно. Однако врач предупредил ее, что этот тип рака «всегда воз­вращается». К этому времени женщина решила ле­читься у д-ра Ревича и сообщила своему онкологу о ближайших планах.

По словам Шарлотты, он не был в восторге от ее решения: «Ели вы не будете продолжать лечиться, рак вернется, и вы умрете через 6 месяцев», Он также сказал ей, что, прекратив лечение, она поступит как безответственная мать.

Опухоль больше не вернулась. Шарлотта помни­ла, что лечащий врач, увидев ее последние снимки, сказал: «Великолепная норма; Я был в трансе». Врач-химиотерапевт теперь считает, что именно его лече­ние спасло ей жизнь. Шарлотта думает, что оба док­тора сыграли роль в ее спасении, но она уже давно была бы мертва, если бы продолжила химиотера­пию. «Немного яда пошло на пользу».

Шарлотта продолжает заботиться о своем здоро­вье самыми разными способами, включая буддист­ское пение. Периодические проверки за последние 17 лет не выявили никаких следов прежней болезни. В прошлом актриса, сегодня Шарлотта содержит студию для больных раком.

Норма Ленард рассказывает, что ее лечащему вра­чу нравилось приглашать ее на периодические ос­мотры — не из опасения, что рак может вернуться, но потому, что «я — единственная оставшаяся в живых из больных этим типом рака, которых он когда-либо видел. Это вселяет в него надежду».

Норма не всегда была оптимисткой, Когда она впервые узнала о том, что у нее с легкими, каждое утро, она плакала. Радиолог назначил ей дозу облу­чения в 5400 рад, очень большую по любым стандар­там. У нее стали плохо функционировать вены, что исключило возможность продолжения терапии. «Боль­ше я не выдерживала», — сказала она. Она решила пойти к Ревичу.

Спустя И лет ее муж рассказывает, что не может удержать ее дома, «она — один из самых занятых лю­дей, которых я знаю». В прошлом специалист по обу­чению лиц особых групп — тех, у кого могут возни­кать трудности при обучении в обычных учебных заведениях, — она в 1993 г. была избрана в Совет по образованию штата.

Норма занята разработкой программы, в соот­ветствии с которой люди разных профессий долж­ны приходить в школы и беседовать с учениками о своей работе. Она надеется добиться внедрения спе­циальной программы для одаренных учеников стар­ших классов, с которыми могли бы заниматься наи­более выдающиеся члены сообщества.

Активность Нормы — еще один пример различия между общепринятыми методами лечения рака и ме­тодом Ревича. Норма довольна, что ей повезло отыс­кать Ревича.

Она хотела бы, чтобы и у других была по крайней мере такая возможность. «Я поняла, что бесполезно подталкивать людей, пока они сами не будут готовы к чему-либо определенному. Я стремилась привести к Ревичу своих друзей. Никто из них не воспользо­вался этой возможностью, и все они умерли».

ГЛАВА 22

НЕКОТОРЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ,

ПОЛУЧЕННЫЕ ПОСЛЕ ЛЕЧЕНИЯ 372 ПАЦИЕНТОВ

В предисловии к этой книге д-р Сеймур Бреннер упомянул о предполагаемом исследовании с целью проверки метода Ревича на пациентах, страдающих неизлечимым раком. Бреннер сказал мне, что, хотя он и пролечил десятки тысяч больных раком, он ни разу не наблюдал спонтанной ремиссии, и если бы один из ста наблюдаемых пациентов излечился, это было бы весомым доказательством эффективности метода Ревича. Конечно, если бы излечились два-три человека из ста, это было бы еще более доказательно.

Проверочное исследование метода д-ра Ревича проводил д-р Эдуарде Пачелли в Неаполе (Италия), Наблюдались только больные в терминальной ста­дии рака. Эти находились в столь тяжелом состоя­нии, что средняя ожидаемая продолжительность жизни для них составляла менее 90 дней. Все они были крайне истощены. Хотя в отчете д-ра Пачелли нет упоминания об этом, следует учесть, что многие больные страдали также от вредных последствий пред­шествующего лечения. В апреле 1984 г. Пачелли под­готовил предварительный отчет о результатах, по­лученных по шести группам больных с раковыми опухолями наиболее распространенных локализаций.

Пачелли оценил ряд факторов, включая среднее время выживания пациентов, тяжесть испытываемых ими болей, качество жизни и потерю веса. Учитыва­лись и другие факторы. Так, при оценке состояния больных раком легких обращалось внимание на такой симптом, как кашель с отхаркиванием крови, а больных раком кишечника — на лихорадочные явле­ния. Всего в отчет вошли результаты наблюдений 372 больных. Все они были признаны неизлечимыми.

Пачелли и его коллеги пролечили 186 пациентов с раком легких. Несмотря на далеко зашедшее забо­левание — почти у половины пациентов были мета­стазы в кости или мозг, — в ряде случаев было дос­тигнуто значительное улучшение.

Кашель с кровохарканьем прекратился у трех из каждых четырех 102 пациентов. До начала исследова­ния у 60% больных были боли, которые не снима­лись лекарствами. В результате лечения у 80% из чис­ла страдающих болями они исчезли полностью или начали поддаваться медикаментозному воздействию. 3/4 больных этой группы почти вернули свой пре­жний вес, потерянный в предшествующие 3 месяца до начала лечения по методу д-ра Ревича.

Первоначально средняя продолжительность жизни для этих больных составляла 80 дней. К моменту окон­чания исследования она составляла 172 дня. 45% паци­ентов ко времени написания отчета оставались в жи­вых, поэтому фактическое время выживания в отчете было занижено. Помимо продления жизни показа­тель качества жизни для этой группы больных удво­ился — от 35 до 70 (при предельном значении 100).

В группе больных раком кишечника было 57 че­ловек. У 40 из них были множественные метастазы. Средняя продолжительность жизни до начала иссле­дования для этой группы составляла 60 дней. К кон­цу исследования она возросла до 245 дней. 21 паци­ент к моменту написания отчета был жив, т.е. средняя продолжительность жизни и в этом случае была за­нижена.

Перед началом лечения 3/4 больных страдали силь­ными болями, но почти у 2/3 боли полностью ис­чезли или значительно уменьшились. 65% больных страдали лихорадкой, которая в результате лечения исчезла у 80% из них. В отчете констатировалось: «Ко­личество жидкости, скопившейся в брюшной поло­сти, уменьшилось в 70%» случаев. Показатель каче­ства жизни для этой группы поднялся с 30 до 80.

Были пролечены 53 больных с раком молочной железы. До начала лечения у 92% пациенток были боли, которые не снимались с помощью лекар­ственных средств. В ходе лечения препаратами Ре­вича 80% из них сообщили, что боли у них исчез­ли или уменьшились.

К моменту прекращения проверочного исследо­вания средняя продолжительность жизни больных раком молочной железы увеличилась вдвое и соста­вила 180 дней, причем 12 пациенток оставались живы. Показатель качества жизни увеличился с 25 до 60.

Средняя продолжительность жизни больных ра­ком матки утроилась и составила 270 дней, причем 27 больных к моменту подготовки отчета оставались в живых. Первоначально состояние больных было настолько тяжелым, что прогнозируемая средняя про­должительность жизни составляла 90 дней. Боли уда­лось уменьшить у 71 % больных. Увеличились не толь­ко продолжительность жизни, но и ее качество — с 35 до 70.

Средняя предполагаемая продолжительность жиз- . ни больных раком печени составляла 60 дней. При лечении по методу Ревича она увеличилась до 233 дней, 42% больных на момент окончания исследо­вания были живы.

20% больных полностью набрали вес, потерянный в течение 3 месяцев, до начала исследования. Осталь­ные 80% в среднем набрали 70% веса, потерянного за тот же период. Почти половина больных страдали от болей, не снимаемых медикаментозными средствами. В 65% случаев боли удалось уменьшить. И опять-таки значительно улучшилось качество жизни — в среднем показатель возрос от 25 до 70.

У 20 из 23 больных раком желудка перед началом исследования были обнаружены метастазы опухоли или рецидивы. Средняя предполагаемая продолжи­тельность жизни составляла 75 дней. К моменту на­писания отчета она увеличилась до 265 дней и 9 па­циентов остались живы. 75% больных раком желудка испытывали неустранимые боли, сопровождавшие­ся рвотой при попытке есть. В 90% случаев боли уда­лось значительно ослабить.

16 больных раком желудка к моменту начала ис­следования страдали ночной лихорадкой. Лечение привело к исчезновению лихорадки во всех случаях. Почти все больные в среднем набрали 80% веса, по­терянного в предшествующие 3 месяца. Только 4% больных раком желудка продолжали терять вес.

При испытании экспериментального противоопу­холевого препарата почти любое из перечисленных достижений может рассматриваться как ценное, осо­бенно если оно не дает токсических побочных эф­фектов. В сумме все положительные эффекты, полу­ченные на чрезвычайно тяжелых больных с множе­ственными опухолями и другими очень серьезными проблемами, позволяют получить некоторое пред­ставление о пользе препаратов Ревича. В сравнении с результатами стандартной химиотерапии лучевой терапии и хирургии, результаты, полученные Па-челли, можно расценить как феноменальные.

То обстоятельство, что исследование было про­ведено в Европе, причем не самим автором метода, также противоречит утверждениям противников Ре­вича, будто получаемые им результаты объясняются исключительно его добротой и вниманием к своим пациентам. В действительности же тот аргумент, что результаты Ревича объясняются исключительно пси­хологическими факторами, вводят в заблуждение многих добрых и внимательных онкологов, которые не смогли добиться тех же результатов, что и Ревич. Доброта и забота являются важными факторами любого лечебного процесса, но в данном случае не они были решающими.

В своей статье от 1955 г. «Контроль раковых забо­леваний с помощью липидов» д-р Ревич писал:

«Мы считаем, что используемый нами метод хи­миотерапии рака следует применять как можно ско­рее после постановки диагноза.

В целом мы полагаем, что предпочтительнее при­менять метод до, а не после того, как болезнь перей­дет в системную фазу».

Здравый смысл подсказывает, что результаты про­верки метода Ревича оказались бы значительно луч­шими, если бы для лечения были выбраны пациен­ты с ранними стадиями рака. Утверждение, что метод Ревича следует резервировать для тех, кому уже не может помочь стандартное лечение, отбрасывает ле­чение рака далеко назад. Доктор медицины Кэро­лайн Стейм сказала о методе Ревича: «Это не альтер­нативная медицина, это настоящая медицина».

ГЛАВА 23

«Я ЗАБЫЛ, КАК СИЛЬНО

МОГУТ СТРАДАТЬ ОТ БОЛИ

БОЛЬНЫЕ РАКОМ»

Спонтанная ремиссия означает исчезновение болезни вследствие случайности и встречается в одном из миллиона случаев.

Геральд Эпштейн,

доктор медицины

Д-р Лоренс Лешан пишет книги (из книг д-ра Лешана можно назвать «Рак как кризис», «Про­странство Эйнштейна и небо Ван Гога», «Медиум, мистик и физик» и «Вы можете бороться за свою жизнь») о взаимосвязи меж­ду определенными психологическими состояниями и раком. Многие считают его исследования в этой области пионерскими. За счет независимых грантов, не имеющих отношения к Трафалгарской больнице Института прикладной биологии, Лешан смог в те­чение 12 лет проводить исследования на пациентах больницы. Он продолжил исследования и в других клиниках, в том числе Медицинском центре Армии США имени Уолтера Рида.

Все эти годы он имел возможность наблюдать ра­боту Ревича с пациентами. О нем он отзывался сле­дующим образом:

«Я никогда не видел врача, более преданного сво­ему делу. Он предупреждал всех дежурных медсестер в больнице, чтобы они звонили ему, если он потре­буется любому пациенту в любое время, и я знаю, что когда ему звонили в 2, 3, 4 часа утра, он всегда приходил не позднее, чем через 20 минут».

Лешан подчеркивал, что Ревич делал все возмож­ное для спасения каждого пациента. «Очень часто больные раком оказываются полностью лишены медицинской помощи. В Трафалгарской больнице ни один больной не оставался без внимания. Ни одному больному никогда не назначалось паллиативное ле­чение. За каждого пациента шла борьба до самого конца».

Лешан привык к тому, что больные в Трафалгар­ской больнице относительно мало страдали от бо­лей. Через несколько лет ему пришлось работать в Центре Уолтера Рида, где он собирал данные для своей статьи. «Я забыл, как сильно могут страдать от боли больные раком. Я был в шоке от того количе­ства страданий, которые наблюдал там, в этой очень хорошей клинике. Всюду слышались стоны. Больные лежали на полу, рвали простыни. У Ревича лежали люди с терминальной стадией рака, но болей дей­ствительно было очень мало».

Как-то раз в рождественские выходные Лешан про­вел вечер с онкологом-англичанином, перебирая ис­тории болезней выписанных и умерших больных. Врач отметил, что многие пациенты, которые должны были умереть, полностью выздоровели. Лешан вспо­минает; «Ревич определенно добился некоторых ре­зультатов, По моим подсчетам, из абсолютно безна­дежных пациентов, среди которых выздоровление случается один раз на десять тысяч случаев, один из десяти уходил в хорошем состоянии с долговремен­ной ремиссией».

Лешан говорит, что неприятие Ревича объясня­ется тем, что «он начал делать что-то слишком рано. Его шкафы были заполнены статьями, которые он не мог опубликовать».

По словам Лешана, несмотря на критику в свой адрес, Ревич пытался научить собственному методу любого, кто хотел его слушать. Но большинство вра­чей испытывали страх, считает Лешан. Их отноше­ние можно было бы выразить так: «Я не хочу ока­заться каким-либо образом связанными с Ревичем и запятнать свое имя».

Лешан вспоминает случай, который ярко высве­чивает всю глубину неприятия Ревича некоторыми врачами. Навещая одного из прежних пациентов Ре­вича, госпитализированного по поводу сердечного приступа, Лешан столкнулся с одним врачом. Лешан вспоминает: «Он сказал: «О, вы работаете у Ревича. Я знаю все о д-ре Ревиче. Шарлатана, я узнаю сразу. Но я не из тех, кто всему верит на слово. Я читал его книгу и изучал его препараты. Его книга есть семан­тическая чепуха, а его лекарства — мусор. Но есть одна вещь в этом парне, которая ставит меня в ту­пик. У этого негодяя самое большое количество спон­танных ремиссий в стране».

ГЛАВА 24

БОЛЬШЕ НИКАКИХ МИГРЕНЕЙ

Начиная с 1950 г. Бернард Уэлт, доктор медицины, специалист по ЛОР-заболеваниям, написал ряд боль­ших статей о методе Ревича в приложении к лече­нию ряда неонкологических заболеваний. Статьи были опубликованы в журнале «Отоларингология». Две из них посвящены лечению головокружений, две другие — лечению болей в области головы и шеи и болей, появляющихся после операций на носу и горле.

В каждой из четырех статей приведены результаты исследований автора, подтверждают их теорию Ре­вича, которая объясняет причины и механизм разви­тия указанных заболеваний для большинства случаев. Уэлт обнаружил, что дуалистический подход Ревича и его лекарства на основе липидов во многих случаях обеспечивают лучшие результаты, чем стандартные методы лечения. В одной из статей Уэлт писал: «Ре­зультаты ... этих исследований подтвердили достовер­ность описанных Ревичем биохимических процессов в патологических тканях... Эти концепции обеспечи­вают новый подход к изучению природы головокру­жений, головных болей и болей в шее».

Уэлт обнаружил, что лечение препаратами Реви­ча часто давало превосходные результаты: «Я мог кор­ректировать нарушение обмена веществ в большом числе случаев». Это были больные, которым раньше никак не удавалось подобрать подходящее лекарствен­ное средство.

Как и в отношении мигреней, д-р Уэлт смог по­мочь всем без исключения больным, которые уча­ствовали в исследовании. Ревич несколько недовер­чиво отнесся к результатам Уэлта. Он сказал: «В медицине не бывает 100-процентных результатов». Уэлт засмеялся в ответ: «Мне очень жаль, но на се­годня у меня нет ни одного случая, когда мигрень не поддалась бы этому лечению».

В ходе проведенных исследований Уэлт выяснил, что пациенты, у которых не были нарушены про­цессы анаболизма и катаболизма, не реагировали на лечение липидными препаратами Ревича. Он ука­зал на то, что метод Ревича полезен в тех случаях, когда в основе проблемы лежит патология, а не структурные изменения.

Несмотря на очевидное преимущество метода и липидных препаратов Ревича по сравнению с тра­диционными, эти достижения так никогда и не были взяты на вооружение врачами, работающими в основном русле медицины. Логичен вопрос: «Как такое могло случиться?»

Исследования Уэлта также не привлекли внима­ния специалистов, работающих в его области. Скла­дывается впечатление, что успехи в лечении заболе­ваний ЛОР-органов никак не могут дойти до созна­ния американских врачей. Вполне возможно, что все дело в отсутствии механизма, который способство­вал бы переходу информации в новое качество. Так, за исследованиями Уэлта не стояли известные фар­мацевтические фирмы. Кроме того, из-за отсутствия разрешения Администрации по контролю за про­дуктами питания и лекарствами другие врачи не имели возможности воспользоваться находками Уэлта в своей практике.

Ко времени публикации отчетов Уэлта в Америке только открытия, сделанные на базе крупнейших ин­ститутов, имеющие поддержку фармацевтических компаний с огромным капиталом, имеют шанс найти применение. Небольшую роль играют средние фир­мы, занимающиеся биологическими исследования­ми, часто работающие в контакте с основными фар­мацевтическими компаниями. Однако в целом ситу­ация остается неизменной. Как решить эту серьезную проблему, мы попытаемся обсудить в 34-й главе.

Современная медицина порой высмеивает саму идею, что некая система лечения может оказаться эффективнее других в -отношении заболеваний, не имеющих между собой, на первый взгляд, ничего общего. Действительно, представление о таком по­ложении дел рисует в нашем воображении следую-шую картину: человек в белом халате продает некий эликсир в коричневых пузырьках из фургона, зап­ряженного лошадью. Тем не менее впечатляющие ре­зультаты, полученные д-рами Ревичем. Пачелли, Ла-бертом, Шером, Огастом и Уэлтом в лечении раз­личных заболеваний, свидетельствуют о том, что такое отношение требует пересмотра.

Ежегодно в Америке от рака умирает в 9 раз боль­ше людей, чем погибло во вьетнамской войне. Эта война породила всеобщую скорбь, многие считают, что эти жертвы не оправданы. Но возможно ли, что­бы и в войне против рака, официально объявлен­ной Никсоном еще в 1971 г., были также неоправ­данные страдания и смерти, которые можно было не допустить?

Ниже речь пойдет о скрытой стороне проблемы. Мы попытаемся найти ответ на вопрос, почему никто не использует метод Ревича, несмотря на его нео­споримую эффективность.

Часть IV

ЕГО ПРОТИВНИКИ

ГЛАВА 25

«МЕКСИКАНСКИЙ МЕТОД ЛЕЧЕНИЯ РАКА -БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ»

Если бы были найдены дей­ствительно более совершенные ме­тоды лечения рака, очевидно, они быстро нашли бы широкое приме­нение; панацее от рака не потребо­валась бы реклама.

«Журнал Американской меди­цинской ассоциации» (ЖАМА).

Совет по фармации и химии, 8 января 1949 г.

Если Ревич нашел «действительно более совершен­ные методы лечения рака>, как могло случиться, что они не получили широкого признания? Ревич, бе­зусловно, не рекламировал свою «панацею» на стра­ницах «Журнала Американской медицинской ассо­циации» — или где бы то ни было. На самом деле это выгодно отличало его от многих фармацевтических фирм, еженедельно рекламирующих свои болеуто­ляющие и противоопухолевые средства на страни­цах этого журнала.

Есть некоторая справедливость в утверждении Со­вета ЖАМА, что действительно эффективное лекар­ство от рака «быстро нашло бы широкое применение». Это означает, что если бы Ревич нашел средство от рака, такую новость практически невозможно было бы скрыть.

На деле именно так все и происходило. Врачи, которые собственными глазами видели, что могут делать лекарства Ревича, рассказывали о них друг

Другу. Это были доктора из самых престижных онко­логических центров Америки. Они информировали об этом ведущих ученых, работающих в области раз­работки противоопухолевых средств, посылали сво­их пациентов в клинику Ревича, которая в то время находилась в Мехико. Некоторые из пациентов в свою очередь способствовали еще более широкому рас­пространению сведений об эффективности лечения рака по методу Ревича.

И вдруг все прекратилось.

Следует начать с появления Ревича в Мехико в 1941 г. Как уже рассказывалось, он с семьей прибыл в Мексику на переполненном судне вместе с многи­ми ведущими правительственными чиновниками Рес­публиканской Испании и несколькими виднейши­ми европейскими учеными. Ревич имел при себе рекомендательные письма, датированные временем его работы в Париже. Письма свидетельствовали об уважении, которым пользовался Ревич, и о том, что он был уже на правильном пути в разработке мето­дов лечения рака и других заболеваний.

Так, д-р Леро, известный ученый и профессор патологоанатомии медицинского факультета в Па­риже, писал:

«Д-р Ревич работал в моей лаборатории в течение 2 лет. Очень важно, чтобы он имел возможность про­должить свои исследования незамедлительно, по­скольку результаты, полученные им, открывают множество новых путей к исследованиям самого раз­ного плана, в особенности в области рака».

Не менее убедительно звучат слова д-ра Шифо-лио, члена Французской хирургической академии:

«Несколько раз я просил помощи у д-ра Ревича в связи с очень тяжелым послеоперационным состоя­нием пациентов. Ревич охотно лечил наших пациен­тов, используя результаты своих лабораторных исследований. В самых безнадежных случаях ему всегда удавалось облегчить боли, а зачастую большие опу­холи постепенно исчезали. Необходимо, чтобы д-р Ревич продолжил свои исследования, важно всячес­ки содействовать ему в этом, поскольку его данные могут кардинально изменить терапию рака».

Слова д-ра Шифолио находятся в полном проти­воречии с тем, что позднее было напечатано в «Жур­нале Американской медицинской ассоциации» в трех разных публикациях. Вскоре после прибытия в Ме­хико к Ревичу присоединились его верные друзья, Гастон и Нинетта Мерри, которые оказали ему фи­нансовую помощь, позволившую основать новое ис­следовательское учреждение — Институт приклад­ной биологии (ИПБ).

Как впоследствии писал Ревич, ИПБ «... состоял из амбулатории для приходящих больных, больницы, ос­нащенной современным оборудованием, лаборатории, в которой выполнялись клинические исследования, ис­следовательского отдела из восьми лабораторий и от­деления для экспериментов на животных.

В штате состояли 15 врачей и биохимиков и еще 60 человек, включая медсестер, санитарок и уборщиц. До­кументация велась на испанском языке... Нам повезло с несколькими замечательными терапевтами, хирур­гами и учеными, которые также бежали в Мехико».

Хотя пациенты и платили за госпитализацию, ле­чение и медикаменты были бесплатными.

В конце 1943 г. работой Ревича заинтересовался Томас Э. Бриттингхем, банкир из Уиллингтона, штат Делавар. Его отеи был одним из основателей Мемо­риальной лаборатории онкологических исследова­ний Макардла Висконсинского университета. Брит­тингхем, как и его отец, интересовался исследова­ниями в области рака.

Вскоре к Ревичу в его Институт прикладной био­логии приехали врачи из Мемориальной лаборатории Макардла и Андерсеновского фонда поддержки исследований в области рака из Хьюстона, штат Техас.

14 сентября 1944 г. доктор медицины Калхоун из Андерсеновского фонда написал о своих впечатле­ниях директору фонда, д-ру Бертнеру. В своем пись­ме Калхоун описал необыкновенные достижения, свидетелем которых он был в Институте. Так, он написал о пациенте, который был прикован к по­стели и страдал от сильных болей вследствие обшир­ного поражения костной ткани. В результате лечения он прибавил в весе 10 фунтов, проходил в день 6— 10 кварталов и не испытывал никаких болей.

Калхоун писал:

«Макардловский центр послал к Ревичу, оплатив расходы, 10 больных, страдающих раком... Лечение по­могло 6 из них, остальные умерли... Но что произвело на меня самое большое впечатление — пациенты не страдали от болей или страдали в меньшей степени, и в этом случае им не требовалось наркотиков. На мой взгляд, даже если бы Ревич и не достиг ничего больше­го, возможность облегчить непереносимые боли сама по себе уже является огромным достижением».

Д-р Калхоун также отмечает, что препараты Ре-вича почти всегда устраняют боли у онкологических больных.

Калхоун рассказывает, что у одного больного губа «полностью зажила и выглядела совершенно нормаль­ной». У другого «опухоль на шее размером с лимон полностью исчезла». До поступления в больницу тре­тий пациент «кричал от боли в течение последних не­скольких недель, а через 4S часов боли у него почти исчезли, он почувствован себя значительно лучше».

Через 6 недель после первого письма д-р Калхоун снова написал д-ру Бертнеру, на этот раз он больше внимания уделил достижениям Института в целом. Он перечислил разные типы рака, которые здесь ле­чили. «Я видел по крайней мере 8 пациентов, явно излечившихся полностью». В письме Калхоун опи­сывал эти 8 случаев, в том числе пациентку, которая обрела способность нормально ходить после того, как исчезла опухоль спинного мозга, вызывавшая у нее паралич обеих ног. Еще один случай, который произвел на Калхоуна особенно большое впечатле­ние: опухоль бедренной кости после лечения у боль­ного «явно полностью исчезла».

Д-р Лоуэлл С. Гоуин из Лос-Анджелеса предста­витель Американского радиологического обшества, также был под сильным впечатлением от работы Ревича и, находил, что «д-р Ревич очень искренен, а то, что он делает, и результаты этой деятельности представляются заслуживающими более тщательно­го исследования, и работа в этом направлении должна продолжаться...»

Д-р Гоуин сказал Ревичу, что все увиденное про­извело на него настолько большое впечатление, что он отправил восторженные письма Кушману Хааген-сену, доктору медицины, возглавляющему исследо­вания в области рака в Колумбийском университете, Корнилиусу Роудзу, доктору философии, руководи­телю Мемориального центра Слоуна — Каттеринга в Нью-Йорке, и в Филадельфию, д-ру Пендергасту.

В середине декабря 1944 г. Бритгингхем написал док­тору медицины Донадду К. Беллу, пытаясь убедить его в течение года проявить интерес к работе Института.

Однажды в присутствии Бриттингхема Ревич про­демонстрировал действие своих препаратов перед врачебной аудиторией, в которой находились д-р Бертнер и доктор медицины Дадли Джексон из Те­хасского онкологического общества.

Ревич приготовил два стакана воды с щелочным раствором. Он предложил одной из пациенток со сдвигом рН в кислую сторону, страдавшей до того сильными болями, выпить содержимое любого из них, второй стакан был предложен д-ру Джексону. Через 15 минут боли у женщины исчезли. Д-р Джек­сон не отметил каких-либо изменений самочувствия.

Во втором эксперименте Ревич предложил тем же людям выпить по стакану кислого раствора. После этого у пациентки в течение пятнадцати минут воз­никли сильные боли. Д-р Джексон вновь не почув­ствовал никаких изменений в своем состоянии.

Д-р Ревич спросил у Бертнера, каким липидным щелочным препаратом можно снять боли у женщи­ны. Названный Бертнером препарат ввели больной путем инъекции. После этого женщина смогла само­стоятельно встать с постели, хотя в течение 2 пред­шествующих месяцев она не могла этого сделать.

Затем Ревич проделал сходный эксперимент с па­циентом, у которого боли носили щелочной харак­тер. На этот раз кислый раствор улучшил самочув­ствие больного, а щелочной вызвал ухудшение. И снова ни один из растворов не оказал никакого дей­ствия на д-ра Джексона. Эксперимент явился яркой демонстрацией теории дуализма в патологии, раз­работанной Ревичем.

Описав, как Ревич тем же способом в течение нескольких минут снял боли и у других пациен­тов, Бриттингхем отмечает: «Этот метод снятия болей неизменно помогает всем пациентам и, как мне кажется, несомненно заслуживает исследова­ния, одно только это делает игру стоящий свеч... Мы видели много впечатляющих случаев выздо­ровлений... В одном случае это был рак бедренной кости. Нога пациента вернулась к нормальным раз­мерам, и рентгеновские снимки показали улучше­ние. Все врачи в один голос признали, что каждый случай ракового поражения бедренной кости не­изменно приводит к смерти больного и смерти в мучительной агонии...»

Об упомянутом ранее случае опухоли позвоноч­ника Бриттингхем писал: «Д-р Гоуин с помощью флюороскопа наблюдал, как контрастное вещество, введенное в спинномозговой канал больной, сво­бодно перемещалось вверх и вниз по позвоночному столбу», свидетельствуя об отсутствии опухоли.

В том же письме он описал ситуацию, которая задним числом объясняет причины неэтичных по­ступков нескольких из побывавших в институте вра­чей в отношении Ревича:

«Ревич был полностью открыт по отношению к врачам нашей группы, он не скрывал ничего. Я чув­ствовал себя аутсайдером, я считал, что врачи из нашей группы временами вели себя оскорбительно по отношению к Ревичу. Окажись я на его месте, боюсь, некоторых из ни* я бы вышвырнул вон».

Через пять недель, в середине января, д-р Гоуин писал Гастону Мерри, что он пролечил двух своих пациентов в Лос-Анджелесе по методу Ревича:

«Д-ру Ревнчу будет интересно узнать, что я лечу тяжелые радиационные поражения... Боли у пациен­тов, которые были очень сильными, полностью ис­чезли... Я также смог избавить от болей пациента с карциномой брюшной полости в терминальной ста­дии с помощью фосфорной кислоты...»

Однажды д-р Гоуин, с энтузиазмом изучающий метод Ревича, попросил разрешения самостоятель­но давать пояснения посещающим институт врачам. Будучи не в ладах с английским языком, Ревич с радостью согласился. Гоуин демонстрировал ряд рен­тгеновских снимков, которые подтверждали исчез­новение опухолей у больных.

В соответствии с письменным показанием Ре­вича, в течение нескольких следующих месяцев его институт был просто-таки завален многочислен­ными запросами:

«... не только из Техаса и Висконсина, но со всех концов Америки. Мы получали много обращений от врачей, больных и их родственников, которые хо­тели узнать о средстве против рака. Они слышали о нем от врачей, которые посещали Институт и виде­ли больных».

Все это время Ревич не делал никаких попыток рекламировать свой метод и даже заявить о нем ши­рокой публике. Напротив, он вручал всем амери­канским врачам (не будучи уверенным в своем ан­глийском) текст, в котором, в частности, говорилось: «Мы рассматриваем наш вклад в лече­ние онкологических заболеваний только как нача­ло. Результаты, полученные к настоящему времени ... показывают, что мы на правильном пути, и ни­чего больше ...»

Логично было бы думать, что врачи, писавшие о Ревиче столько хорошего и популяризировавшие его метод в Америке, не отвернутся от него. Однако 18 августа 1945 г, безо всякого уведомления со стороны авторов статьи и «Журнала Американской медицин­ской ассоциации» в этом издании появилось письмо за подписью девяти врачей из числа посещавших институт Ревича под заголовком:

«МЕКСИКАНСКИЙ МЕТОД ЛЕЧЕНИЯ РАКА - БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ»

Письмо оказалось первым из серии нападок на подход к лечению рака д-ра Ревича в последующие десятилетия. Наряду с другими оно было подписано д-рами Бертнером, Калхоуном и Гоуином. А ведь эти люди собственными глазами видели превосход­ные результаты метода Ревича!

Исключение составил Чонси Лик. доктор фило­софии, декан медицинского факультета Техасского университета. Во время его получасового пребыва­ния в ИПБ состоялся разговор между ним, д-ром Ревичем и Харолдом Рашем, возглавлявшим Мемо­риальный фонд исследований в области рака Ма-кардла. Именно Лик распространял письмо среди врачей и предлагал подписать его.

Один из подписавших письмо, д-р Раш, был под столь сильным впечатлением от увиденного в Ин­ституте, что договорился о лечении в нем 10 паци­ентов из Висконсина. Он считал, что Фонд Макард-ла проведет в Висконсине ряд исследований, в основу которых будут положены работы Ревича.

Письмо, напечатанное в «Журнале Американской медицинской ассоциации», негативно оценивало почти все аспекты работы Ревича. Авторы письма относили все улучшения в состоянии пациентов ис­ключительно на счет « ...хорошего и внимательного ухода. Мы считаем, что его пациенты начинали чув­ствовать себя лучше под влиянием его личности. Нет положительных свидетельств тому, что он или его коллеги добивались успеха в прерывании обычного течения злокачественного процесса за счет исполь­зования особых методов».

Что касается препаратов Ревича, то о них отозва­лись как о «вареве из различных желез и тканей» и утверждали, что нет никаких оснований считать, что они играют какую-либо роль в лечении злокачествен­ных опухолей.

Помимо резко отрицательного отзыва о методе лечения они подвергли критике и ведение Ревичем медицинской документации, отзывались об этом как о «характерном, но неудовлетворительном аспекте...» Письмо заканчивалось следующими словами: «Было сделано заключение, что больные раком, отправля­ющиеся в Мехико для лечения по новому методу, мало выиграют от этого». В то время в журнале суще­ствовала практика помещать в кавычки названия ме­тодов лечения, считающихся сомнительными или шарлатанскими. Авторы письма не скупились на ка­вычки, что не могло остаться незамеченным и соот­ветствующим образом истолкованным читателями.

Ревич был потрясен.

Много позже, в 1955 г., он написал ответ на 41 странице, к которому в качестве доказательств приложил 100 страниц документальных материалов. Он привел выдержки из писем от врачей, в которых в подробностях описаны положительные результаты использования его метода.

В ответ на обвинение в плохом ведении историй болезни Ревич. в частности, писал:

«Это также возмутительное искажение действитель­ности. У каждого пациента имелась очень подробная история болезни, в которую ежедневно заносились наблюдения врача. Ежедневно же выполнялись анали­зы двух проб мочи — определялись рН, удельный вес, содержание хлоридов и окисленного триптофа­на. Дополнительно в течение месяцев ежедневно оп­ределялось содержание в моче натрия, калия и фос­фора. За исключением особых случаев, когда анализы крови производились ежедневно, каждую неделю всем больным делали клинический анализ крови. Многим больным делались серии анализов на содержание ли-пидов в крови; часто снимались электрокимограммы».

Затем Ревич перечислил ряд других тестов и ис­следований, которые выполнялись «когда это было необходимо», упомянул об использовании боль­шого цейссовского микрофотографического аппа­рата. Ревич также указал, что все записи велись на испанском языке, но некоторые были сокращены и переведены на английский, они и были предос­тавлены в распоряжение докторов, подписавших пресловутое письмо.

Б «Журнале Американской медицинской ассоци­ации» содержались также нападки на научный под­ход, используемый Рсвичем: «Теоретическая основа методов лечения экстраординарна. Хотя использу­ются научные концепции, они никоим образом не согласуются с принятыми представлениями о био­химии и патологии болезней».

Следует вспомнить, что 21 декабря 1943 г. д-р Раш писал Бриттингхему: «Мой визит к Ревичу оказалсяочень полезным, я загорелся некоторыми его идея­ми. Должен отметить, что большая часть его работы носит фундаментальный научный характер».

В написанное в 1955 г, опровержение Ревич также включил письмо д-ра Фримана д-ру Джорджу Дику, главе медицинского факультета Чикагского универ­ситета, в котором он упоминает о том, что д-ра Гоуин и Джексон направляли своих пациентов в Институт прикладной биологии.

В этом письме Фриман пишет:

«Естественно, я не сразу поверил тому, что уви­дел... Я не стал бы делать вам такое предложение, если бы не почувствовал, что его работа заслуживает. того... Особенно если учесть общий большой объем исследований в области опухолей при скромных ус­пехах, она заслуживает, по крайней мере, прове­рочного исследования».

Этим письмом Фриман стремился убедить д-ра Дика вновь пригласить Ревича в Чикагский универ­ситет. В недавнем интервью осторожный д-р Фриман умалил свой тогдашний интерес к этой работе, ска­зав, что метод Ревича не был проверен и требовал дальнейшего изучения. Однако весьма маловероят­но, чтобы в Чикагский университет ни с того ни с сего, безо всяких на то оснований пригласили ино­странца, не имевшего очевидных достижений.

Некоторый свет на историю с опубликованным в ЖАМА письмом проливает письмо Мерри к д-ру Фриману. Дело в том, что д-р Раш был соавтором исследования, материалы которого были опубли­кованы в журнале «Cancer Research» и которое фак­тически представляло собой копию работы Ревича, опубликованной во Франции. Ревич указал на это Рашу, когда тот собирал дополнительные материа­лы, но Раш проигнорировал слова Ревича и изме­нил терминологию, возможно, чтобы замаскиро­вать связь с первоисточником.

Стоит упомянуть еше одного человека из числа тех, кто подписался под письмом, опубликованным в ЖАМА. Это д-р Р. Т. Кукси. Кукси работал в кон­такте с Мемориальной лабораторией Маркардла. Во время короткого пребывания в Институте приклад-нон биологии его познакомили с пациентом, у ко­торого была отчетливо видна опухоль на шее. Кукси увидел пациента через месяц в гораздо лучшем со­стоянии, разгуливающим по коридору. Опухоль ис­чезла. Больной знал английский, поэтому Кукси смог поговорить с ним.

По свидетельству Ревича, Кукси «выразил свое изумление по поводу того, что опухоль исчезла». Он спросил, нет ли фотографий этого больного до и после лечения. В то время он уверял и Ревича, и пациента, что «одного только этого случая было бы достаточно, чтобы судить о достоинствах метода».

Когда позднее Бриттингхем попросил Кукси вер­нуть фотографии больного Ревичу, д-р Кукси не смог их найти. При этом он продолжал уверять, что Ревич может «делать великие вещи».

Теперь уже ясно, что врачи, приезжавшие из Со­единенных Штатов, своими глазами видели резуль­таты использования совершенно нового и эффектив­ного способа лечения рака. Во многих письмах отме­чались положительные результаты лечения, которые наблюдали их авторы.

То, что американские доктора рассказывали об увиденном в Институте и что привлекало к нему мно­гочисленных посетителей, свидетельствует о положи­тельной в целом оценке метода Ревича. Успешное ис­пользование д-ром Гоуином этого метода в собствен­ной практике — еше одно свидетельство его ценности. Ответ Кукси на письмо Бриттингхема также свиде­тельствует о его положительной реакции на увиден­ное в Институте прикладной биологии.

Короче говоря, слова и действительное отноше­ние к данной работе врачей находятся в полном про­тиворечии с фактом подписания ими письма в ЖАМА.

Такой поворот событий представляется непонятным и вызывает недоумение.

Ревич догадывался, что за всей этой историей с письмом мог стоять Корнилиус Роудз из Центра Слоуна — Каттеринга, который всегда утверждал, что если средство от рака будет найдено, то оно будет найдено именно там. Таким образом, возможен мо­тив конкуренции.

В 1949 г. Совет по фармации и химии ЖАМА указы­вал на то, что химиотерапия все еще остается экспе­риментальным методом лечения рака: «Многие обе­щающие открытия ... давали надежду, что наступит день, когда лекарственная терапия станет важным фактором успеха, но пока не будут завершены исследования, использование лекарств должно рассматриваться как все еще находящееся на экспериментальной стадии».

Одним из убежденных защитников химиотерапии был д-р Роудз. Он какое-то время работал на армию в области создания химического оружия, С того вре­мени у него появилась идея, что горчичный газ (ип­рит) может найти применение в лечении рака. Судя по утверждению Совета ЖАМА относительно хими­отерапии, Ревич далеко опередил и Роудза и других в исследовании возможностей химиотерапии.

Ралф Мосс, доктор философии, автор «Индуст­рии рака» и бывший помощник директора Центра Слоуна — Каттеринга, ссылается на речь, произне­сенную Роудзом, в которой он предсказывает, что хи­миотерапия станет источником значительных доходов.

Несмотря на статью в ЖАМА, Ревич, как и преж­де, продолжал работать. Он решил последовать сове­ту друзей и не подставлять себя под удар, бросив вызов могущественному журналу и авторам письма ответом на него. Трудно сказать, как бы сложилась ситуация, поступи он иначе. Как мы увидим из следующей гла­вы, журнал мог просто проигнорировать ответ Реви­ча, отправленный в раздел писем. В любом случае жур­налу не удалось покончить с д-ром Ревичем.

ГЛАВА 26

ЖАМА И РУМЫНСКИЙ ИММИГРАНТ

Этого никогда не было.

Д-р Густав Фриман о случае, описанном в публикации «Журнала Американской медицин­ской ассоциации»

Как ни сильно ударила публикация 1945 г. по репу­тации Ревича, это было цветочками по сравнению с тем, что случилось менее чем через 4 года.

Чтобы понять значимость удара, нанесенного ЖАМА в 1949 г., следует объяснить, что такое «peer review journal». Этот термин предполагает, что содержание представленной статьи должно рассматриваться и проверяться другими экспертами. Этот процесс обыч­но занимает несколько месяцев. Идея заключается в гарантии того, что ни одно сообщение не допуска­ется к публикации без оценки другими высококва­лифицированными специалистами в данной облас­ти. Читатели журнала доверяют изложенной в нем информации. ЖАМА все же был таким журналом.

8 января 1949 г. под заголовком «Отчет Совета» в нем появилась статья с пометкой: «Печатается с одоб­рения Совета» — Остин Смит, доктор медицины, секретарь.

При такой подаче материала обычный врач, есте­ственно, приходил к мысли, что журнал провел тща­тельную проверку фактов и что этому отчету прида­ется особое значение.

В рубрике « Ложь и небылицы» метод Ревича был преподнесен таким образом, что практически ни один из его аспектов не соответствовал действитель­ности. Описание представляло собой краткое изло­жение несправедливых нападок, почерпнутых из письма 1945 г. Вместо того чтобы попытаться прове­рить эту информацию, Совет лишь повторил пре­жние безосновательные обвинения.

Уже начало статьи выглядит странно: «Эмануэль Ревич, которого называют беженцем из Румынии...» А ведь в описываемое время Ревич был на хорошем счету в Американской медицинской ассоциации, а ЖАМА является ведущим журналом этой ассоциа­ции. И этот журнал опускает уважительное обраще­ние «д-р», не указывает ученую степень «доктор ме­дицины». Такой контекст наводит на мысль, что издатели журнала не уверены даже в том, что Ревич является врачом, имеющим разрешение на врачеб­ную деятельность.

В статье указывалось, что беженец из растерзан­ной войной Европы — еврей. Следует отметить, что в то время существовало отрицательное отношение к медикам-евреям ненемецкого происхождения.

В научных и медицинских журналах в принципе не принято указывать национальность врача. В отноше­нии Ревича этические нормы были грубо нарушены.

Применительно к методу Ревича слово «лечение» употреблялось только в кавычках, а самого врача име­новали не иначе как «этот человек».

В статье выдвигалось предположение, что паци­енты Ревича набирали вес, потому что получали жирные кислоты: «Его «лечение» заключается глав­ным образом в назначении жирных кислот перо-рально или подкожно, чтобы пациенты набирали вес». Назначение жирных кислот сравнивалось также с принудительным питанием пациентов. При этом Совет нисколько не заботился об объективности и точности. Жирные кислоты назначались в таких ко­личествах, от которых не могла бы пополнеть и крыса. Все остальные нападки были в том же духе, но одно заявление особенно выделялось: «Впоследствии ' Ревич провел несколько месяцев в Чикагском уни­верситете, где он имел возможность продемонстри­ровать свой метод лечения. В результате ни у кого из пролеченных 52 пациентов, больных раком, не было отмечено положительных сдвигов, которые можно было бы отнести за счет его терапии».

Это заявление было чудовищной дискредитацией метода Ревича. Подписчиков, т.е. медицинское сооб­щество, убеждали, что метод Ревича ничего не сто­ит, поскольку Совет журнала изучил документацию по применению метода Ревича на 52 пациентах и обнаружил, что он не выдержал испытания.

В сложившейся ситуации естественной реакцией Ревича было бы заявление, что Совет по фармации и химии просмотрел некоторые положительные эф­фекты лечения 52 пациентов с помошью его метода. Но Ревич не мог сделать такого заявления по той простой причине, что он никогда ие лечил ни одно­го из этих больных. И никакой другой доктор не использовал его метод в лечении этих пациентов. Это утверждение ЖАМА было абсолютной неправдой.

В 1946 г. благодаря протекции д-ра Фримана Джордж Дик, доктор медицины, возглавляющий ме­дицинский факультет Чикагского университета, при­гласил Ревича на работу. Но вскоре д-р Дик ушел в отставку, и Ревич лишился поддержки. Ему не дали возможности работать в больнице, поэтому он не мог лечить больных в стационаре. В университете среди исследователей парила атмосфера соперничества. Ожидали, что новый руководитель укажет новое на­правление исследований.

Несколько пациентов, последовавших за Реви-чем из Мехико в Чикаго, он лечил частным порядком, без госпитализации. В двух случаях состояние больных продолжало улучшаться. 2 больных из тех 18, о которых рассказывалось в 13-й главе, после­довали за Ревичем и в Нью-Йорк и продолжали здравствовать в 1955 г., когда Ревич опубликовал аффидевит. Если бы публикация в ЖАМА учла боль­ных, которых Ревич лечил частным порядком (а их было куда больше 52), в их число наверняка долж­ны были бы войти и эти двое.

В Американской медицинской ассоциации знали о том, что Ревич не мог вести больных в универси­тетской клинике. В 1947 г. д-р Фриман направил туда письмо, в котором он объяснил, что вследствие из­менений в штатном расписании университета Ре­вич утратил возможность заниматься исследования­ми и, по существу, стал просто гостем университета.

В ответ на нападки ЖАМА Ревич написал опро­вержение, в котором пункт за пунктом опроверг их. Оно..было адресовано редактору ЖАМА доктору ме­дицины Моррису Фишбейну (не путайте с д-ром Робертом Фишбейном).

Фишбейн написал Ревичу и его помощнику, д-ру Равичу, что если те не согласятся с его вариан­том письма для колонки «Нам пишут», он «предста­вит весь материал Совету но фармации и химии. Пос­ледний, в свою очередь, по-видимому, посчитает необходимым ответить на ваши высказывания, ко­торые представляются не чем иным, как нападками на Совет».

Конечно, его слова можно истолковать по-раз­ному. Чтобы лучше понять их, полезно ознакомить­ся с другими высказываниями М. Фишбейна по по­воду альтернативных методов лечения рака. В течение многих лет он находился в первых рядах их против­ников.

В апреле 1964 г. он выступил с речью перед хирур­гами — членами Международной корпорации, коней проверки деятельности Ревича. Агент ФБР Б сво­ем отчете отметил, что нет никаких данных о том, что он лечил кого-либо в больнице Чикагского уни­верситета, что совпадает с данными Фримана: «Этого никогда не было».

Фриман попытался с помощью препаратов Реви­ча лечить 2 пациентов в очень тяжелом состоянии. Однако оба они умерли вскоре после начала экспе­римента, чтобы можно было говорить об эффектив­ности лекарств.

Д-р Фриман 1,5 года проработал у Ревича на доб­ровольных началах, не получая заработной платы, и ушел ог него, когда убедился, что его метод неэф­фективен. Между Фриманом и Ревичем существова­ли также разногласия относительно того, как следу­ет представлять результаты исследования. Ко времени, когда Фриман присоединился к Ревичу в Нью-Йор­ке, он уже был автором и соавтором 11 статей, опуб­ликованных в «peer-review» журналах, причем 2 из них были опубликованы в ЖАМА. Он сохранял ин­терес к публикации собственных результатов на протяжении всей деятельности, на его счету 102 опуб­ликованные статьи.

Фримана обескураживала манера Ревича часто пе­реходить от одного эксперимента к другому. Букваль­но фонтанируя идеями, Ревич мог вызвать раздра­жение у любого помощника постоянными усовер­шенствованиями или тем, что внезапно забрасывал один эксперимент и начинал работать над новым.

Можно предположить, что Фримана тяготили жизнь в Левиттауне и невозможность публиковаться в период работы с Ревичем. Он решил вернуться в общепризнанную медицину, получить доступ к ра­боте в лаборатории физической химии в Гарварде. Очевидно, что ученый с таким положением и спо­собностями, как Фриман, не стал бы работать с шар­латаном, оставил бы место профессора в престиж­ном Чикагском университете и присоединился к исследованиям Ревича, работая без оплаты, если бы метод Ревича уже доказал свою несостоятельность на 52 пациентах. Остается непонятным, откуда взялась эта цифра. Это обвинение Совета по фармации и хи­мии ЖАМА совершенно бездоказательное. Не имея никаких на то оснований, ЖАМА отнесла работы Ревича к категории «врак и небылиц» и дала неспра­ведливую оценку столь прогрессивному методу.

В редакции ЖАМА не могли не знать, что статья сильно повредит репутации Ревича как практикую­щего врача. Поскольку против Ревича были выдви­нуты очень серьезные обвинения, редколлегия жур­нала несла ответственность за достоверность излага­емых фактов.

Примечательно, но в той же статье Совета ЖАМА содержалась своеобразная оценка вреда, приносимо­го другими врачами, попадавшими в рубрику «Враки и небылицы». Так, о д-ре Джоне Хетте писалось: «Если, как утверждает д-р Хетт, средство от рака дей­ствительно существовало уже в 1931 г., тогда ответ­ственность за все смерти от рака с этого времени ло­жится на него, на его неумение донести свое открытие до других врачей».

Поскольку именно ЖАМА в лице своих редакто­ров, а не д-р Ревич, не давал своим читателям узнать о его открытиях в области лечения рака, хотелось бы узнать, предъявляют ли издатели журнала те же требо­вания к самим себе. Как мы уже убедились из свиде­тельств врачей, посещавших Ревича в Мехико, он пре­доставлял все возможности заинтересованным специалистам ознакомиться со своим методом. Он де­лал все для передачи своих знаний профессионалам, но не решился к популярности среди широкой публики. До сегодняшнего дня в ЖАМА так и не появилось опровержение вопиющей ошибки, совершенной в отношении Ревича. Большинство врачей ничего о нем не слышали, а многие из тех, кто слышал, считают его шарлатаном, по большей части благодаря ЖАМА.

Интересно, что в последующих публикациях авторы зачастую ссылались на пресловутых 52 пациентах в уверенности, что ЖАМА является надежным источ­ником информации.

Так, д-р Питер Байефф искренне свидетельство­вал против Ревича в суде, заявив, что полагается на ЖАМА как на авторитетный источник информации и что Ревич должен был признать несостоятельность собственного метода. Американское онкологическое общество также ссылалось на эту эфемерную цифру в своих выступлениях против метода Ревича.

Вскоре после появления статьи 1949 г. содержаща­яся в ней недостоверная информация широко рас­пространилась. Бруклинское отделение Американс­кого онкологического общества разослало копии статьи врачам, практикующим в Бруклине. После это­го шансов на то, что кто-либо из них направит сво­его пациента к Ревичу, уже не было. Врачи были убеждены, что метод Ревича неэффективен.

Более того, директор Бруклинского отделения Американского онкологического общества разослал письма разным людям, оказывавшим финансовую и другую поддержку новому Институту прикладной биологии Ревича, который в то время находился в Бруклине. Так по вине ЖАМА талантливый врач не мог получить справедливого признания среди ши­роких кругов медиков и благотворителей.

По совету одного из своих влиятельных друзей Ревич предъявил иск Бруклинскому онкологичес­кому обществу за распространение порочащей его и его помощников информации. Д-р Джон Мастер-сон, в то время президент Медицинского общества Нью-Йорка, высказал мнение, что два учреждения, сражающихся с раком, не должны воевать между собой. Он предложил обеим сторонам согласиться на арбитраж и тем самым избежать ненужного вни­мания со стороны печати. Стороны согласились, и Мастерсон выступил в роли арбитра.

Третейский суд решил дело в пользу д-ра Ревича. Б ходе разбирательства д-р Мастерсон познакомился с методом Ревича, который произвел на него столь сильное впечатление, что вскоре он вошел в совет Института, присоединившись к таким светилам, как Уильям В. Карсуэлл, член Верховного суда Нью-Йорка, и Эдвард Лазански. председатель того же суда (какое-то время в совет Института входили также Сара Черчилль, дочь бывшего английского премьер- • министра Уинстона Черчилля, и Жак Маритейн, из­вестный французский философ).

После статьи 1949 г. интерес к Ревичу и его методу со стороны ЖАМА на несколько лет угас. Но журнал не прекратил печатать статьи, выставляющие Ревича в невыгодном свете. В 1965 г. ЖАМА опубликовал в высшей степени необычный отчет об исследовании, проведенном группой врачей под руководством д-ра Дейвила Лейолла, которые назвали себя группой" клинической оценки (Clinical Appraisal Group — CAG). Если первые две публикации о Ревиче в ЖАМА можно отнести за счет ошибок редакторов журнала, то отчет CAG оставлял мало сомнений относитель­но действительно непримиримой позиции журнала.

Но прежде чем он нанес следующий удар, в борь­бу вступило Американское онкологическое общество.

ГЛАВА 27

НЕСПРАВЕДЛИВАЯ ОЦЕНКА

АМЕРИКАНСКОГО ОНКОЛОГИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА

Многие пациенты с удовлетво­рением отметили, что в процессе лечения у них укрепились позвон­ки. Это может не совпадать с опре­делением Американского онкологи­ческого общества относительно объективной пользы, но это озна­чает здоровый позвоночник, проч­ные кости вместо прежнего желе.

Автор

Подавляющее большинство американцев доверяют Американскому онкологическому обществу (АОО). Возможно, только Красный Крест и Армия спасе­ния пользуются большим доверием, чем эта частная организация. Его репутация настолько высока, что агентство «Ассошиэйтед пресс» однажды опублико­вало серию из десяти пресс-релизов в качестве ново­стей без ссылки на Американское онкологическое общество как на источник информации. Это обще­ство пользуется поддержкой множества доброволь­цев. Оно пользуется очень высокой репутацией в Америке.

В последние годы общество провело большую ра­боту в борьбе с курением, основной причиной за­болевания раком и возникновения других проблем со здоровьем, ежегодно проводя компании под со­ответствующим лозунгом. Поддержка этой компании придает обществу ореол организации, которая де­лает все возможное, чтобы остановить рак. Эта атмосфера доверительности находит отражение даже в печати, в разделе некрологов, где можно найти со­общения, что родственники предлагают вместо цве­тов, преподносить дары Американскому онкологи­ческому обществу.

Однако существует и обратная сторона медали. И эта сторона сыграла значительную роль в том, чтобы ограничить специалистам доступ к новому, к тому, над чем, например, работал д-р Ревич.

Чтобы понять, откуда взялось такое отношение к Ревичу, нужно посмотреть, кто был учредителями общества. Американское онкологическое общество пришло на смену Американскому обществу по кон­тролю раковых заболеваний (American Society for the Control of Cancer - ASCC), среди учредителей ко­торого был глава «Стандард Ойл» Джон Д. Рокфел­лер, который финансировал его открытие в 1913 г. Его внук, Лоренс Рокфеллер, в 80-е годы был по­четным председателем Слоун — Каттеринга.

По словам Ралфа Мосса, основатели Американс­кого онкологического общества ставили своей це­лью централизацию контроля над созданием проти­воопухолевых препаратов. В начале 40-х годов отде­ление ASCC, известное под названием Women's Field Army (приблизительный перевод — «Армия женщин против рака»), было признано ведущей частной не­коммерческой организацией, борющейся против рака. Как указывает Мосс," в ASCC насчитывалось менее 1 тыс. членов; поддерживаемое широкими массами от­деление Women's Field Army с гордостью заявляло, что насчитывает более 1 млн. членов.

В ответ на действия отделившейся женской груп­пы ASCC в 1944 г. было перестроено и переименова­но в Американское онкологическое общество. В сво­ей книге «Индустрия рака» Мосс писал, что оно прежде всего позаботилось о том, чтобы обособить­ся от Women's Field Army и установить контроль за работой всех отделений общества сверху донизу из

Нью-Йоркской штаб-квартиры. Централизовав при­нятие решений, основатели общества верили, что они смогут лучше контролировать исследования в области рака.

Одним из основателей Американского онкологи­ческого общества был Элмер Бобст, который начи­нал свою карьеру в качестве представителя фарма­цевтической компании. С этого уровня он сумел подняться до президента американского филиала ги­гантской фармацевтической компании «Хоффман — Лароше». Затем он стал президентом одной из круп­нейших компаний по производству лекарственных препаратов «Уорнер — Лэмберт».

Между прежним президентом «Хоффман — Ларо­ше» Бобстом и Американским онкологическим об­ществом сложились непростые отношения. Мосс пи­шет, что общество является собственником 25% прав на патент на известное противораковое лекарство 5-FU, которое производится компанией «Хоффман-Лароше». Цветную рекламу этого и других противо­раковых средств можно увидеть на задней обложке выпускаемого Американским онкологическим обще­ством журнала для врачей-онкологов Са. После того, как президент Никсон объявил войну против рака и подписал 23 декабря 1971 г. соответствующий закон, один из учредителей ACS и бывший президент фар­мацевтической компании Бобст стал членом совеща­тельного органа по вопросам борьбы с раком — National Cancer Advisory Board.

Еще одним учредителем общества был Альберт Ласкер, управляющий по рекламе. Жена Ласкера, Мэри, была чрезвычайно влиятельной фигурой в среде по­литиков-демократов; среди ее друзей числились Гу­берт Хамфри* , Линдон Джонсон** и другие известные политики. По словам Мосса, миссис Ласкер иг­рала ключевую роль в принятии закона о раке.

* Гумберт Хамфри —государственный деятель, сенатор в 1949—1964 и 1971-1978 гг.. вице-президент СШАв 1965—1969 гг. (Прим. пер.).

** Линдон Джонсон — президент США (1963—1969 гг.)

Частные и корпоративные пожертвования Аме­риканскому онкологическому обществу составляют ежегодно несколько сотен миллионов долларов. Широкая публика смутно представляет себе связь между Американским онкологическим обществом и индустрией по производству лекарств. Общество еже­годно предоставляет гранты на исследовательскую работу на сумму приблизительно в 100 млн. долла­ров, большая часть которой идет на исследования в области создания лекарственных средств.

Д-р Джон Хеллер в 1960 г. сделал следующее заяв­ление: «Онкологическое общество и Национальный институт раковых заболеваний являются партнера­ми. Директор института — член совета директоров Онкологического общества, научные совещательные органы обоих учреждений взаимосвязаны».

Д-р Джон Хеллер, директор Национального ин­ститута раковых заболеваний, публично признавал­ся, что не раз видел положительное воздействие на пациентов лекарств д-ра Ревича.

Нет ничего незаконного в том, что президент фар­мацевтической компании является одним из осно­вателей онкологического общества. Также вполне за­конна поддержка его публикаций, к примеру, рекламой противораковых лекарств, Одновременные занятость в онкологическом обществе и в Нацио­нальном институте раковых исследований тоже впол­не допустима. Но мы должны спросить себя, какую роль может играть организация, ведущее положение которой позволяет диктовать, какой метод лечения рака поддержать, а какой нет.

Конечно, в организации могут происходить из­менения, и Американское онкологическое общество не является исключением. В течение длительного вре­мени общество раздирали страсти в связи с при­знанием связи между курением и раком, и сейчас оно спонсирует ежегодную компанию борьбы про­тив курения. Но есть сферы деятельности, которым общество остается верно с момента своего создания, с середины 40-х годов.

Иногда онкологическое общество даже заступается за фармакологические фирмы. Например, Бетси Леман знали как почитательницу колонки о здоро­вье газеты «Бостон глоуб». Она умерла в возрасте 39 лет в одном из ведущих онкологических центров после получения избыточной дозы химиотерапии в течение 4 дней подряд. У другого пациента, также получившего избыточное количество лекарств, по­страдало сердце.

После того, как о передозировке стало общеизве­стно, был поставлен вопрос о принятии мер с це­лью недопущения подобных случаев. В телевизион­ной программе «С добрым утром, Америка» женщина — вице-президент Американского онкологического общества отвечала на вопросы ведущих. Она поведа­ла, что единственный способ, которым человек мо­жет защитить себя от непредвиденного вреда пере­дозировки химиотерапии, — это «задавать вопросы» и не превращаться в «насекомое, которое травят».

Вероятно, мисс Леман тоже предупреждали, что она должна задавать правильные вопросы. Но этого оказалось недостаточно, чтобы защититься от опас­ностей полученного ею. Тон и манера изложения вице-председателя общества свидетельствовали о желании успокоить людей, убедить их, что не стоит бояться химиотерапии. Было не совсем понятно, по­чему Американское онкологическое общество посчи­тало необходимым вмешаться.

Но дело не только в тесных связях общества с индустрией лекарственного производства. Как и пла­нировали его создатели, онкологическое общество оказывало большое влияние на национальную по­литику в области здравоохранения, на медицинс­кую практику в больницах и кабинетах частнопрак­тикующих врачей по всей стране.

Так в 1992 г. Американское онкологическое об­щество рекомендовало обследовать всех мужчин стар­ше 50 лет на специфический антиген, т.е. проводить тест на PSA. До появления этой рекомендации этот тест назначали главным образом больным раком предстательной железы, чтобы установить, существу­ет ли связь между показателем PSA и прогрессированием рака этого органа.

Мнения врачей относительно того, есть ли в боль­шинстве случаев какая-нибудь польза от лечения рака предстательной железы из-за его медленного разви­тия, разделились. У каждого четвертого умершего пос­ле болезни мужчины в возрасте старше 60 лет на момент смерти обнаруживается рак предстательной железы, однако смерть наступает от других причин. Более того, исследования показали, что лечение рака предстательной железы не во всех случаях продляет жизнь больному.

Так как лечение зачастую приводит к таким про­блемам, как потеря контроля над мочевым пузырем, импотенция, внутреннее кровотечение и даже диа­рея, многие врачи при раке простаты предпочитают «выжидать, наблюдая». При распространении тестов на всех мужчин старше 50 лет существует опасность, что это подтолкнет врачей к принятию мер и в тех случаях, когда бездействие оказалось бы предпочти­тельнее, Многие врачи считают, что в отсутствие дру­гих симптомов рак простаты часто лучше не лечить.

Однако после того, как Американское онкологи­ческое общество предложило свои рекомендации, тест PSA для мужчин старше 50 лет фактически стал обяза­тельным. Профессор Эндрю Вульф, доктор медицины из Виргинского университета, писал в «Вашингтон пост»: «Нераспознанный рак часто является причиной судебных исков с обвинением в профессиональной недобросовестности, а в условиях существования та­кой организации, как Американское онкологическое общество, ее решения не имеют силу закона, но пре­творяются в стандартную практику».

Действительно, медики в значительной степени полагаются на мнение редакторов из АОО. Мнения, изложенные в таких журналах общества, как Са: Cancer Journal for Clinicians, могут стать минималь­ным стандартом для тех врачей, которые хотели бы избежать судебных тяжб.

Как указывал Рик Уэйсс, журналист из «Вашин­гтон пост», специализирующийся на вопросах здра­воохранения, решение онкологического общества ре­комендовать тест PSA как стандартную процедуру появилось после того, как компании, финансово за­интересованные в выполнении теста на рак проста­ты и в его лечении, оплатили четырехдневное сове­щание чиновников общества в дорогом отеле. Хотя единого мнения относительно преимуществ рутин­ной процедуры измерения PSA на возрастной осно­ве не сложилось, рекомендации комитета Амери­канского онкологического общества становятся общепринятой практикой.

Официальное мнение онкологического общества может показаться безобидным. Можно подумать, что хотя выполнение теста и означает увеличение сто­имости медицинского обслуживания при незначи­тельном или полном отсутствии выгод, это может рассматриваться как мера предосторожности. Но воз­никает более важный вопрос: может ли частная орга­низация, связи которой с частными компаниями могут влиять на принимаемые ею решения, играть столь значительную роль в определении медицинс­ких стандартов?

Влияние Американского онкологического обще­ства на методы лечения — только одна из сторон его влияния на медицинскую практику. Помимо того, что оно рекомендует специальные тесты, оно также дискредитирует те методы, которые не поддержива­ет. В случае с Ревичем онкологическое общество пре­достерегало практикующих врачей и их пациентов от обращений к д-ру Ревичу, утверждая, что его метод не оправдал себя.

По свидетельству доктора медицины Виктора Херберта, члена комитета общества, именуемого «коми­тетом по борьбе с шарлатанами», именно этот коми­тет несет ответственность за статью «Неоправданный метод». Д-р Херберт заявил об этом в качестве свиде­теля-эксперта на судебном разбирательстве против Ревича. Заявление Херберта не оставляет сомнений в действительных целях публикаций «Неоправданные методы», по крайней мере в отношении Ревича.

Первая статья в рубрике «Неоправданные мето­ды» о д-ре Ревиче появилась в номере за март — апрель 1961 г. журнала Са: Cancer Journal for Clinicians. Она вышла под заголовком «Неоправданные методы лечения рака». Теория Ренина поверхностно излага­лась в одном абзаце, половина короткой статьи была посвящена описанию биографии Ревича и его карь­ере, а в конце делался следующий вывод относи­тельно предложенного им метода лечения: «После тщательного изучения литературы и другой доступ­ной информации Американское онкологическое об­щество обнаружило, что приемлемые свидетельства того, что метод Ревича имеет объективные преиму­щества в лечении рака у человека, отсутствуют»,

Онкологическое общество признало, что не име­ет научного обоснования для такой оценки, пожа­ловавшись: «С 1944 г. отдельными лицами и группа­ми лиц делались попытки выполнить исследования... В каждом случае не удавалось достичь согласия...»

В статье не упоминалось, что специалисты, стре­мившиеся провести исследование, не пытались при этом руководствоваться принципом дуализма, что не­обходимо для достижения эффекта. Другими слова­ми, предлагалось провести исследование, назначив пациенту одно-единственное лекарство без учета на­рушения его кислотно-щелочного равновесия. Пред­лагаемые схемы исследований были совершенно не­приемлемы по своей сути, поэтому Ревич и отказался от проверки своего метода на таких условиях.

В статье Ревич критиковался также за то, что ис­пользовал в борьбе против рака 17 различных ве-шеств; в частности, в ней говорилось, что «нет агента или агентов для лечения ни одного типа рака, кото­рые предназначались бы как одно из возможных средств для длительного использования. «Ревича об­виняли в том, что он предлагал все 17 препаратов проверять «группе лип, которая старалась бы достичь соглашения с Институтом...»

Похоже, Американское онкологическое общество считало, что Ревичу следовало найти одно лекарство «на выбор». Такое отношение отражает их собствен­ную склонность к установлению схемы лечения, ког­да единственное лекарство назначается на заранее оп­ределенный период. Не желая того, ASC призналось, что не имеет никакого представления о методе Реви­ча, о теориях дуализма и иерархической организа­ции, лежащих в его основе.

Не было принято во внимание одно из основных отличий подхода Ревича к лечению рака от общепри­нятых схем. Стандартные схемы химиотерапии доста­точно жесткие, пациентам назначается заранее уста­новленное количество одного или более лекарств и определенное число сеансов.

Из самого термина «биологически управляемая хи­миотерапия» вытекает, что назначения для каждого пациента индивидуальны и меняются каждый день. Ревич использует биологическую обратную связь с пациентом, чтобы каждому больному подобрать то, что необходимо для его лечения.

Д-р Ревич неоднократно подчеркивал важность из­менения назначений в зависимости от результатов ана­лизов, которые могут выполняться по нескольку раз в день. В своих лекциях, статьях и своей книге Ревич со всей определенностью указывал, что его подход предполагает не использование определенного пре­парата, а методику лечения.

Статья Американского онкологического общества, без подписей, была разослана 120 тыс. подписчиков — врачей-онкологов, в лечебные учреждения, «в 60 от­делений Американского онкологического общества в целях информации». В статье не упоминается об этом, но есть данные, что онкологическое общество имело в своем распоряжении сигнальный экземпляр книги Ревича.

Так, в инспирированной им статье лечение по ме­тоду Ревича называется «биологически управляемой химиотерапией», а ведь этот термин Ревич впервые использовал в своей книге. Но при рассмотрении до­стоинств книги Ревича и его метода можно упустить один важный момент. У Ревича не было возможности достойно ответить онкологическому обществу, по­скольку у него было мало сторонников. Статья была разослана гораздо большему числу специалистов, чем-то, к которому имел доступ Ревич, хотя, конечно, его книга была адресована этим же специалистам.

Американское онкологическое общество, распо­лагая огромными средствами, не пожелало потратить ни времени, ни средств, чтобы на научной основе подтвердить или опровергнуть ценность работ Ревича. Однако после того, как онкологи в массе своей были дезориентированы, ученый мало что мог сделать. Ре­вич лучше разбирался в науке, чем чиновники из ASC, но то сражение, которое вело против него онкологи­ческое общество, к науке отношения не имело. Это было сражение в области связей с общественностью, которое общество легко выиграло.

Как и в случае с тестом на рак простаты, отноше­ние АОО к методу Ревича заставляло врачей побаи­ваться проявлять симпатии к нему. Невысказанное было совершенно очевидно: врачам следует хоро­шенько подумать, прежде чем рекомендовать метод Ревича своим пациентам. И точно так же больницы были вынуждены уклоняться от использования ме­тода Ревича.

Следует упомянуть об анонимности статьи АОО. Кто стоял за статьей — осталось загадкой для всех кроме руководства онкологического общества. Статья была подготовлена неизвестными членами подкоми­тета по сомнительным методам лечения, ранее назы­вающегося комитетом по непроверенным методам.

Имена членов подкомитета нигде не опубликова­ны. АОО отказалось назвать имена авторов статьи. Я пытался узнать их, но представитель общества про­информировал меня, что в АОО принято не назы­вать имена без согласия на то членов комитетов. Не проведя никакой проверки и не имея в своем распо­ряжении результатов научных исследований, выпол­ненных кем бы то ни было, Американское онколо­гическое общество по сути отнесло Ревича к категории шарлатанов. В результате шансы на то, что книга Ре­вича будет серьезно воспринята частнопрактикую­щими врачами-онкологами, намного уменьшились. Эту книгу заметила менее влиятельная организа­ция — «Общество содействия международным науч­ным связям», включающее 14 лауреатов Нобелевской премии по науке. Члены этого общества по достоин­ству ее оценили. Правление общества наградило д-ра Ревича своей ежегодной медалью через 6 месяцев после того, как Американское онкологическое общество со­чло его работу неудовлетворительной.

Какими бы ни были мотивы действий Американ­ского он колош ее кого общества, факт остается фак­том: книга Ревича осталась по большей части непро­читанной. Всего по стране и за рубеж было разослано менее 500 экземпляров. Закономерен вопрос; что было бы, если бы книга дошла до американских онколо­гов^ Что поняли бы врачи?

Они увидели бы копии рентгеновских снимков позвоночника миссис Э. X. Из их становилось понят­но, что рак поразил и превратил в желе большую . часть трех позвонков в среднем его отделе. Кроме того, процесс затронул часть левой ключичной ко­сти, два ребра, таз и бедренные кости. Последующие снимки свидетельствовали о регенерации позвоноч­ника — он приобрел нормальную форму, кости скелета укрепились всего через 4 месяца лечения. Из других снимков видно, как восстанавливались кости таза, ребра, ключицы и бедренные кости.

Эта пациентка, которая была парализована и стра­дала от сильных болей, перестала испытывать боли и смогла ходить без трости и каких-либо скобок. Из собственного опыта всякий врач убедился бы, что в его практике не было ничего подобного.

В книге приведен рентгеновский снимок черепа другого больного с многочисленными отверстиями вследствие ракового поражения. На другом снимке тот же самый череп представлен без отверстий, по­скольку опухоль исчезла. Практикующие врачи зна­ют, что официальная медицина не имеет лекарств, способных дать подобные результаты, поэтому, воз­можно, им захотелось бы понять, как работает ме­тод Ревича, как он добивается того, чего современ­ная медицина не может дать.

На страницах книги много снимков других паци­ентов Ревича, чьи ребра, бедра, руки и ноги верну­лись к жизни, обрели здоровье. Любой из врачей спросил бы себя, возможно ли получение подобных результатов при использовании принятых методов лечения? Каждый раз они вынуждены были бы от­ветить «нет». Во многих случаях лучшее, на что может надеяться врач, — это облегчение болей перед смер­тью больного, хотя и это не всегда можно гаранти­ровать.

Обычная практика не обеспечивала ничего похо­жего на распространенную регенерацию костей, ко­торой часто добивался Ревич. Это считается практи­чески невозможным. Но результаты лечения этим не ограничивались. Врачи смогли бы заметить, что па­циенты Ревича не страдали от побочных действий, обычных для традиционных методов лечения — хи­миотерапии, хирургии и лучевой терапии, таких как длительный понос, тошнота, тяжелые поражения верхних дыхательных путей, ожоги (вследствие лу­чевой терапии), переломы, потеря контроля над работой мочевого пузыря, аппетита, появление болезненных язвочек во рту, импотенция, повреж­дение кровеносных сосудов, паралич.

Пациенты Ревича обычно избавляются от болей без наркотиков или других болеутоляющих, а в ре­зультате общего лечения. Общепринятая медицина не знает препаратов, оказывающих такое двойное действие. Пациенты онкологов помимо болей стра­дают от тошноты, кровоточивости десен, они не мо­гут есть.

Если Американское онкологическое общество не пожелало признать рентгеновские снимки, свиде­тельствующие о полной одновременной регенера­ции костей в нескольких местах, «приемлемом до­казательстве объективной пользы», что же смогло бы его убедить? Потрясающее ощущение прочности ранее пожираемых раком позвонков удовлетворило бы многих пациентов. Оно может не соответствовать определению «объективной пользы», даваемому Аме­риканским онкологическим обществом, но оно оз­начает здоровый позвоночник с прочной костной тканью вместо желе, которое было до лечения. Если бы подобный эффект был достигнут с помощью хи­миотерапии или лучевой терапии, за которыми сто­ит современная индустрия производства лекарств, об этом событии, конечно же, протрубили бы во всех новостях, в каждой газете и каждом журнале появились бы сообщения о триумфе медицины ис­торического значения.

Цель этой книги состоит отнюдь не в разоблаче­нии тех, кто препятствовач распространению метода Ревича. Однако в период подготовки материалов и написания книги мне без конца задавали вопросы такого рода. Люди просто не могут поверить, что столь эффективному методу лечения рака не дали дороги.

Более всего я заинтересован в том, чтобы открытия Ревича сделались широко известны. Совершенно оче­видно, что определенные люди препятствовали Ревичу, — превосходство его метода лечения перед тради­ционными слишком очевидно, но поиски злоумыш­ленников — это трата времени, которому можно най­ти куда лучшее применение, способствуя прогрессу.

Кто-то может сказать, что в деле замешаны слиш­ком большие деньги, чтобы независимый исследо­ватель мог предложить лучший метод лечения рака. Так это или не так — судить читателю. Большинству людей, конечно, трудно себе представить, что такая организация, как Американское онкологическое об­щество, пользующаяся добровольной поддержкой многих граждан, способна жестоко обрекать их на страдания и смерть, даже если они потратят на лече­ние огромные деньги.

Сама мысль о том, что Американское онкологи­ческое общество находится под контролем чьих-то денег, бросает тень на множество преданных благо­родному делу, заботящихся о других людей, кото­рые в такой же степени подвержены раковым забо­леваниям, как и все прочие. Не они втаптывали в грязь имя Ревича, препятствовали распространению его метода, оставляя без поддержки научных кру­гов. Это были немногие люди, которые использо­вали возможность остаться в тени.

Кто знает, может быть, те, на чьей совести эти публикации, искренне верили, что защищают аме­риканцев от грозящей опасности. Действовали они из дурных побуждений или из самых лучших, в их власти было определить отношение к Ревичу со сто­роны медицинского сообщества.

В 1971 г. онкологическое общество опубликовало подредактированный вариант статьи 1961 г. В этой статье упоминалось об исследовании, проведенном группой врачей, назвавших себя CAG (CAG — Clinical Appraisal Group, группа клинической оценки.) , о котором подробнее будет рассказано в следующей главе. В связи с ним в статье сообщалось: «Д-р Ревич раскрити­ковал это исследование во всех деталях».

Что касается статей в рубрике «Непроверенные методы», то их опубликование полностью на совес­ти онкологического общества, которое имело воз­можность ознакомиться с замечаниями Ревича до их опубликования. Любой человек, ознакомившись с критическими замечаниями Ревича относительно ис­следования CAG, будет поражен неправомерностью его использования против метода Ревича.

Американское онкологическое общество настро­ило против метода Ревича порядка 400 тыс. практи­кующих врачей, опубликовав в рубрике «Неоправ­данные методы» еще одну статью большого объема (В статье 1989 г. цитировались высказывания Ревича. критику­ющие метод исследования, использованный CAG, — еще одно до­казательство того, что авторы ознакомились с материалом, пред-ставлепным Рсвнчсм. Поскольку Рсвич представил веские доказа­тельства того, что отчет CAG не мог быть объективным, его использование против Ревича лишено всякой логики.).

В 1989 г. АОО повело атаку на Ревича напрямую: «Американское онкологическое общество настоятель­но советует больным раком не обращаться за лече­нием по методу Ревича». Статья снова ссылается на несуществующие 52 пациента.

Старое письмо «Мексиканский метод лечения рака — будьте осторожны» было преподнесено под новым соусом. Утверждалось, что Трафалгарская больница обманным путем получала деньги от «Ме-дикэйд» («Медикэйд» — программа медицинской помощи неимущим, осуществляемая на уровне штатов при финансовой поддержке феде­ральных властей.). В качестве источника этих сведений АОО назвало газету «Нью-Йорк дейли ныос» — весьма необычный источник для научного журнала. Одна­ко в статьях «Нью-Йорк дейли ныос» не было упо­минания о мошенническом получении денег. Таким образом, онкологическое общество безосновательно указывает на газету-таблоид как на источник све­дений, порочащих Ревича.

Хотя местное отделение «Медикзйд» ставило под сомнение некоторые из выплат за лекарственное ле­чение, проводимое в больнице (см. главу 9), вопрос разрешился тем, что «Медикэйд» продолжало делать выплаты больнице. Никаких исков в связи с мошен­ническим получением денег против больницы или против кого-либо из ее персонала, включая самого д-ра Ревича, никогда не подавалось.

Американское онкологическое общество также не­справедливо обвиняло Ревича в том, что он лечит рак яйцами всмятку и кофе. Такое обвинение допол­нительно свидетельствует о том> что авторы нападок не удосужились ознакомиться с методом Ревича.

В ходе исследований Ревич обнаружил, что яйца всмятку и кофе являются продуктами с ярко сильно выраженными анаболическими свойствами. Как го­ворилось раньше, еще в начале своей исследователь­ской деятельности Ревич обнаружил, что у больных с нарушениями процессов анаболизма от веществ с ана­болическими свойствами боли усиливаются, но умень­шаются от веществ с катаболическими свойствами.

Напротив, при «катаболических» болях помога­ют анаболические вещества, а вещества с катаболи­ческими свойствами приводят к их усилению.

Ревич использовал эти наблюдения как средство контроля за состоянием больных — тех, которые уже проходили лечение и которые звонили из дому, — чтобы определить, какого характера боли они ис­пытывали в данный момент. В таких случаях Ревич мог посоветовать пациенту съесть яйцо или выпить немного кофе. Он мог попросить пациента перезво­нить, чтобы узнать, стало ему от еды легче или боли усилились. Отсюда Ревич делал выводы о том, в ка­ком состоянии находится пациент, каков характер у него нарушения обмена веществ — анаболический или катаболический.

Ревич знал, что предложенные им продукты вре­менно вызовут усиление болей при анаболическом их характере или ослабление — при катаболическом. На основании этой информации он мог посовето­вать больному, какой препарат следует принимать и принимать ли вообше, или пригласить его на прием. За 74 года своей медицинской практики Ревич ни­когда не использовал яйца и кофе для лечения рака, но лишь как простой и быстрый способ определе­ния характера обменных нарушений.

Несмотря на продолжающиеся распространяться дикие небылицы, Ревич не делал попыток оправ­даться. Показательно, что в эпоху, когда медицина стала базироваться на научных методах, настоящий ученый мог подвергнуться остракизму и был очер­нен Американским онкологическим обществом, не имеющим в своем распоряжении никаких научных данных. Факты говорят сами за себя. Единственная научная работа, на которую ссылалось онкологичес­кое общество в своих нападках на Ревича, — отчет группы CAG — при ближайшем рассмотрении ока­зывается не имеющим никакой научной ценности. Существует еще одно обстоятельство, которое са­мым непосредственным образом повлияло на труд­ности во взаимоотношениях Ревича с ЖАМА и Аме­риканским онкологическим обществом.

В девятнадцатом столетии, когда венгерский врач Игнац Земмелъвейс умолял других врачей мыть и дезинфицировать руки, переходя от аутопсии к при­ему родов, он встретил сопротивление самого нео­жиданного свойства. В это время у врачей было при­нять вытирать окровавленные руки об отвороты белых халатов. Хотя по сегодняшним стандартам это кажет­ся диким, большое количество крови на халатах яв­лялось показателем высокого статуса врача. Защищая свое право на это очевидное с первого взгляда сви­детельство более высокого статуса, старшие колле­гии Земмельвейса отказывались признать очевидность его открытий. После столкновения с неподатливым медицинским истеблишментом д-р Земмелвейс был подвергнут остракизму в своей собственной стране.

Невежество и косность врачей того времени при­водили к тому, что роженицы зачастую умирали от родильной горячки, инфицированные грязными ру­ками своих врачей. После многих лет безуспешных попыток убедить коллег в необходимости антисеп­тики Земмелвейс сошел с ума и умер в больнице для душевнобольных. И лишь значительно позднее Пас-тер доказал правоту его теории.

Почтенное Американское онкологическое обще­ство ведет себя во многом подобно преследователям Земмельвейса. А страдают, как всегда, больные.

Через 4 года после того, как Американское онколо­гическое общество выступило против метода Ревича в первый раз, известный профессор-медик использовал в тех же целях материалы исследования CAG, которые были опубликованы в ЖАМА. В следующей главе будет рассказано, каким образом эта небольшая группа врачей смогла представить так называемые научные доказательства неэффективности метода Ревича.

ГЛАВА 28

ЛАЙОЛЛ И ИСТИНА

Он сказал моему мужу и мне: «Вы знаете, что это не поможет. Мне даже предлагали 10 000 долларов, чтобы увидеть провал...* Я никогда не узнаю, кто предложил это... но я могу поспорить, что он принял предложение.

Свидетельство Этел Пратт во время слушания дела о врачебной некомпетентности — о содержании разговора с Джоном Греггом. по­сыльным д-ра Лайолла.

Это позор.

Кушман Хаагенсен, доктор медицины, относительно ис­следования, выполненного CAG

18 октября 1965 г. произошло важное событие в меди­цинской жизни. В этот день в «Журнале Американс­кой медицинской ассоциации» были опубликованы результаты научного исследования эффективности ме­тода Ревича. Отчет был подписан руководителем ис­следования, доктором медицины Дейвидом Лайол-лом и еще несколькими врачами. Над заголовком стояла ремарка — «отрицательные результаты». Отчет одно­значно констатировал полную неэффективность ме­тода по результатам наблюдения 33 пациентов.

Новая публикация имела очень большое значе­ние, ведь это была первая научная оценка метода Ревича. Это также означало, что больше нет необхо­димости пользоваться слухами в определении цен-

ности метода. Любого, кто поинтересовался бы этим, можно было бы отослать к публикации в ЖАМА. Заинтересованный читатель мог убедиться, что ме­тод прошел научную проверку, а поскольку резуль­таты ее отрицательны, следовательно, его неэффек­тивность действительно доказана.

Однако осталась одна большая проблема — статья Лайолла странным образом расходилась с фактичес­кими результатами, с тем, что испытывали пациен­ты; читатели ЖАМА были введены в заблуждение. Более того, большая часть документации свидетель­ствовала о грубом нарушении медицинской этики. Соавторами статьи, опубликованной в ЖАМА, считались девять врачей. Однако один из них оценил само исследование как позор для врачей. Другой под впечатлением метода Ревича написал о нем хвалеб- -ное письмо президенту Соединенных Штатов. Тре­тий позднее показал на суде, что никогда не видел никаких препаратов и снимков, а если бы он их видел, то изменил бы свое мнение. Патолог, прини­мавший участие в исследовании, видел лишь малую часть микроскопических препаратов, рентгеновских снимков, фотографий и результатов аутопсии. Еще один врач, присутствующий на суде, тот самый, который был ведущим исследователем и единствен­ным автором отчета CAG, никогда не знакомил дру­гих участников исследования с доказательствами про­изошедших у пациентов улучшений.

Создателем группы клинической оценки (CAG), который считал, что его исследование должно стать образцом для других, моделью для будущих иссле­дований, был профессор Нью-Йоркского универ­ситета Дейвид Лайолл, доктор медицины. Его пра­вой рукой был доктор медицины Стефен Шварц того же университета.

До появления в 1961 г. статьи Американского он­кологического общества в рубрике «Непроверенные методы» в исследовании вообще не было бы необходимости. Б книге Ревича 1961 г. имелись ответы на все вопросы заинтересованных членов общества. Книга изобиловала научными доказательствами. Так, Мор-рим А. Манн, доктор медицины, писал: «Ряд моих коллег, которые подобно мне занимаются молеку­лярными исследованиями, имели доступ к его рабо­те, и все они утверждали, что д-р Ревич внес огром­ный вклад в понимание взаимосвязи структуры и функции в фармакологии».

Если бы книга Ревича разошлась среди медиков, вполне вероятно, что серия исследований д-ра Уэл-та стала бы одной из многих, которые донесли бы теории и практические находки Ревича до других заинтересованных ученых и врачей.

Институт Ревича какое-то время пользовался боль­шой поддержкой небольшого числа богатых энтузи­астов. В 1950 г. «Нью-Йорк тайме» по крайней мере трижды писала об очень успешных мероприятиях по сбору средств для поддержания исследований, про­водимых Ревичем. При объединении усилий врачей и исследователей, стремящихся к новому, при фи­нансовой помощи частных лиц и организаций тео­рии и практика д-ра Ревича, несомненно, находили бы все новых приверженцев, и этот процесс про­должал бы развиваться до настоящего времени.

Однако появилась статья Американского онколо­гического общества, и книга не стала событием. Со временем Ревичу стало трудно содержать свой не­большой штат, особенно когда те, кто его поддер­живал и надеялся, что его метод найдет широкое признание, обнаружили, что в профессиональных кругах его отвергают.

Ущерб, нанесенный статьями в ЖАМА и Амери­канским онкологическим обществом, в особенности выразился в том, что Институт прикладной биоло­гии больше не привлекал к себе новых спонсоров. А это было очень важно, поскольку расходы на лечение зачастую не покрывались страховкой, а институт не отказывал в помощи тем, кто был не в состоянии оплатить лечение, на этом Ревич настаивал.

Но находить людей, готовых оказать финансовую помощь, было не всегда просто. По словам Маркуса Коуэна, известный диктор радио Уолтер Уинчелл хотел оказать финансовую поддержку Ревичу. Когда он попросил совета у представителя медицинских кругов, которому он доверял, этот человек отсове­товал Уинчелу помогать Ревичу и предложил сделать дар Американскому онкологическому обществу.

Миссис Этель Пратт рассказала о сходной ситуа­ции. Дед ее мужа, Чарльз Пратт, состоял в «Стэн-дард Ойл Траст». Ее муж, Шерман Пратт, в ряде случаев выступал в качестве благотворителя. Помимо активной работы в правлении мисс Пратт четыре раза в неделю по утрам работала в институте на доб­ровольных началах. Кроме того, она оказывала щед­рую материальную поддержку. Ее общий финансо­вый вклад за многие годы составил сотни тысяч долларов, а возможно, выражался семизначной циф­рой. Миссис Пратт рассказала о трудностях, с кото­рыми она столкнулась, пытаясь заинтересовать сво­их друзей из клуба поддержать Ревича: «Они хотели быть со всеми. А все были готовы делать пожертвова­ния Мемориальному центру Слоуна — Кагтеринга».

Ухудшившаяся финансовая ситуация и повтор­ные нападки в прессе поставили Ревича перед необ­ходимостью доказать эффективность своих препара­тов путем проведения объективного исследования.

В 1962 г. Ревич убедил правление института и по-жертвователей выделить деньги па такое исследова­ние. Поскольку уже были успешно пролечены сотни пациентов, Ревич был уверен, что тщательно про­веденное исследование докажет превосходство его метода и обеспечит необходимую институту поддер­жку. Это означало бы также, что достижения Ревича навсегда смогут занять достойное место в ряду крупных достижений медицинской науки. По планам Ре-вина, на проверку эффективности метода отводи­лось 2 года. Исследование, результаты которого по­лучили известность как отчет CAG, проводилось с января 1963 г. по декабрь 1964 г. Все заинтересован­ные лица понимали, что в случае успеха исследова­ние должно продемонстрировать метод, который может быть использован другими онкологами.

Д-р Ревич должен был лечить пациентов Трафал-гарской больницы, а результаты лечения должна была оценивать группа из пяти врачей во главе с д-ром Дейвидом Лайоллом. В соответствии с соглашением, подписанным Ревичем и Лайоллом, любое измене­ние в соглашении должно было быть согласовано в письменной форме.

Однако, несмотря на возражения д-ра Ревича, чис­ло врачей в группе Лайолла было увеличено до девя­ти, хотя Ревич никогда не давал согласия увеличить группу наблюдателей.

В соглашении указывалось, что единственным кри­терием достигнутого успеха в лечении будет умень­шение размера опухоли. Эксперты по раковым забо­леваниям знают, что добиться уменьшения размеров опухоли труднее всего. В ходе исследования CAG не принимались во внимание увеличение массы тела, исчезновение болей и увеличение продолжительно­сти жизни, Однако Ревич легко согласился на исполь­зование в качестве единственного критерия измене­ние размеров опухоли, поскольку он добивался этого на сотнях своих пациентов.

Чтобы понять, как Лайолл контролировал резуль­таты, прежде всего необходимо знать, в каких усло­виях проводилось наблюдение.

Прежде всего неадекватность оценки могла быть результатом того, что, с одним исключением, толь­ко д-р Лайолл и д-р Шварц освидетельствовали каж­дого из пациентов. Остальные шесть врачей ни разу не осмотрели ни одного пациента в течение всего срока наблюдения. Как оказалось, это был немало­важный факт, позволивший Лайоллу по-своему оце­нивать прогресс в состоянии пациентов.

Обсуждение результатов наблюдений также про­водилось несколько необычным образом — не в ла­боратории, не в больнице или в кабинете для обсле­дований. Ничего подобного.

Как позднее показали в суде д-р Фредерик Хер-тер и д-р Джейн Райт, Лайолл сообщал о результате своих наблюдений остальным врачам дважды в ме­сяц на обедах в пресс-клубе в Манхэттене. Всего было двенадцать обедов, Д-р Ревич не был приглашен ни на один из них.

Обеды были единственной формой собраний, на которых обсуждалось состояние пациентов, о чем свидетельствовали в суде двое из группы. Как мож­но увидеть из непостоянного состава собиравшихся на обеды, присутствие всех их вовсе не было обяза­тельным.

Как указывалось в докладе, подготовленном д-ром Ревичем в конце 1965 г., почти 25% суммы, уплаченной Трафалгарской больницей за двенадцать обедов группы CAG, приходилось на алкогольные напитки. При проверке копий тех трех счетов, кото­рые удалось раздобыть, картина оказалась еще более красноречивой. При вычете расходов на сигары, цве­ты и оплату номеров доля расходов на алкоголь со­ставила почти 40%, что выразилось в весьма значи­тельной сумме, поскольку цены в пресс-клубе были высокими.

По свидетельству в суде, д-р Лайолл делал устные сообщения для остальных. Вниманию посещающим обеды гостей-исследователей никогда не предостав­лялось наглядных свидетельств — микроскопических препаратов, рентгеновских снимков, фотографий и др. За исключением д-ра Шварца, остальные врачи не могли ничего добавить, поскольку не видели ни одного из пациентов. По свидетельствам д-ра Хертера и д-ра Райта, остальные принимали отчеты д-ра Лайолла на веру.

На второй встрече д-р Кушман Гаагенсен из ме­дицинского колледжа Колумбийского университета ясно дал понять, что он не хочет, чтобы его имя было включено в список экспертов. Хотя Гаагенсен был твердо убежден в неэффективности метода Ре-вича, он видел непрофессионализм проводившего­ся исследования и не хотел участвовать в нем. Гааген­сен был настолько тверд в своем намерении, что потребовал, чтобы его отказ был занесен в прото­кол: «Д-р Гаагенсен заявил о своем твердом реше­нии не состоять среди членов CAG... Он не хотел бы, чтобы его имя связывалось с любым отчетом этой группы...»

В результате в протоколе второго собрания CAG появились слова: «По ряду причин д-р Гаагенсен при­шел к выводу, что не хочет, чтобы его имя значи­лось в списке членов группы, и что в дальнейшем он не желает отождествлять себя с любыми отчетами, предоставляемыми ею».

Можно догадаться, почему Гаагенсен настаивал на том, чтобы его пожелание было занесено в про­токол. Может быть, он подозревал, что Лайолл вне­сет его имя в число участвующих в исследовании без его согласия?

На деле так и произошло. Его имя наряду с 8 дру­гими появилось среди авторов статьи, раскритико­вавшей метод Ревича. Много лет спустя, когда д-р Элис Лейдаз, муж которой лечился у Ревича, рас­спрашивала д-ра Гаагенсена об отчете CAG, он ска­зал: «Это был позор», — и добавил, что его имя никогда не следует связывать с пресловутой статьей.

По крайней мере еще два врача, чьи имена стояли под отчетом, не были согласны с его содержанием. Джон Галбрейт — еще один влиятельный врач, ко­торый в свое время был президентом Медицинско­го общества Нассау. По данным статьи в «Нью-Йорк таймс» д-р Галбрейт был знаком с методом Ревича по крайней мере с 1951 г., когда произнес речь на благотворительном банкете, устроенном с целью сбо­ра средств на исследования Ревича.

В июне 1963 г. Галбрейт написал Ревичу записку относительно трех пациентов, которые не входили в число наблюдаемых группой CAG и не лечились по методу Ревича. Первым пациентом была жена са­мого Галбрейта, которая умерла от рака. В записке Галбрейт сообщал Ревичу о ее смерти. Женщина не принимала назначенных ей Ревичем лекарств. Галб­рейт писал, что уверен, что она бы непременно по­правилась, если бы только принимала лекарства.

У двух других больных, которые частным обра­зом лечились по методу Ревича, состояние посте­пенно улучшалось.

Кроме того, Галбрейт по крайней мере еще дваж­ды высказывался в поддержку Ревича, В 1959 г. он уз­нал, что Государственный секретарь Соединенных Штатов Америки Джон Фостер Даллес болен раком. Галбрейт по собственной инициативе написал пись­мо президенту Эйзенхауэру, умоляя его связать Дал­леса с миссис Прайт, которая в то время входила в правление Института прикладной биологии. Галбрайт писал, что он наблюдал удивительные изменения в течении рака у двух пациентов, лечившихся ио мето­ду Ревича. Он добавил, что сам лечил нескольких боль­ных, используя метод Ревича. Тон этого письма пре­зиденту не оставлял сомнений в том, что Галбрайт оценивает работы Ревича иначе, чем авторы отчета CAG.

Б письме врачу, работающему в Колумбийской пре­свитерианской больнице, Галбрейт защищает эффек­тивность метода Ревича, указывая на то, что по вре­мени улучшение точно совпало с лечением у нескольких его пациентов.

Даты написания ряда писем позволяют предполо­жить, что Б течение по крайней мере пяти лет Галбрейт использовал некоторые из препаратов Ревича. Письмо, адресованное Этель Пратт, которая в тече­ние длительного времени была пациенткой Ревича, свидетельствует о том, что он лечил своих пациентов по методу Ревича, по крайней мере, в течение девяти лет. В каждом письме Галбрайт сообщал о положи­тельных результатах, достигнутых с помощью препа­ратов Ревича. Маловероятно, чтобы такой большой политик в медицине, как Галбрайт, использовал бы сомнительный метод столь длительное время, если бы он пе оказался эффективнее прочих методов.

Однако Галбрейт не был невосприимчив к соци­альному и политическому давлению, оказываемому на Ревича. Так, его жена, будучи пациенткой Ревича в Трафалгарской больнице, получала лечение под чужим именем. Кроме того, д-р Галбрейт признался Этель Пратт, что позволил использовать свое имя в отчете CAG, потому что «не мог идти против всех остальных».

Тот факт, что другие врачи не были ознакомлены с документальными свидетельствами, сыграл реша­ющую роль в том, что некоторые из них поставили свои имена под отчетом, Соавтор CAG доктор меди­цины Фредерик Хертер позднее дал показания во время судебного разбирательства в 1984 г. по поводу восстановления лицензии д-ра Ревича на врачебную практику. Он сказал, что, если бы он видел фотогра­фии и результаты биопсии пациентов, наблюдае­мых группой CAG, которые были представлены ему перед настоящим слушанием, он изменил бы свое мнение и не подписал бы отчет.

Четвертый врач из числа подписавшихся под от­четом, д-р Джейн Райт, выступая свидетелем по делу о врачебной некомпетентности, подтвердил пока­зания Хертера, признав, что ни ей, ни другим вра­чам не были представлены ни снимки, ни результа­ты лабораторных исследований.

Одним из пациентов, который в то время только начат лечиться в Трафалгарской больнице, был Роберт Фишбейн, доктор медицины, страдавший опу­холью мозга (подробно об этом рассказано в главе 12). Быстро поправившись, он стал постоянным добровольным помощником Ревича. Он имел воз­можность наблюдать за деятельностью д-ра Лайолла и д-ра Шварца в течение 2 лет и был настолько потря­сен поведением Лайолла, что решил написать свой собственный доклад о работе CAG. Во вступительной части Фишбейн писал в свойственной ему сдержан­ной манере: «В силу того, что еще в январе 1964 г. можно было предположить, а-к ноябрю 1964 г. пред­положение превратилось в уверенность, что в отчете группы будет сделан вывод о неэффективности те­рапии, по Ревичу, в лечении рака, представляется, что мои собственные наблюдения за тот же период могли бы внести ясность в сложившуюся ситуацию». Доклад Фишбейна содержал многочисленные при­меры, которые ставили под сомнение намерения Лай­олла. Именно Фишбейн расследовал действия Лай­олла в отношении 18 разных пациентов.

Д-р Ревич, со своей стороны, написал несколько откликов на отчеты Лайолла. Два из них были под­креплены фотографиями, результатами биопсий и/ или протоколами аутопсий в подтверждение каждо­го из выдвинутых аргументов. Д-р Лайолл, напро­тив, не предоставил ни одного документального сви­детельства в поддержку отчета CAG.

В целом доклады Фишбейна и Ревича явились сви­детельствами двух врачей относительно методов про­ведения исследования, практиковавшихся д-ром Лайоллом. Несмотря на многочисленные запросы Ре­вича, Лайолл так никогда и не возвратил ему фото­графические свидетельства, оказавшиеся в его рас­поряжении.

Предварительный отчет Лайолла, который был отослан неустановленному числу рецензентов, со­держал сведения о нескольких пациентах, не входя­щих в число больных Ревича, за которыми должно было вестись наблюдение врачами группы CAG, включая одного пациента в критическом состоянии, находящегося в другой больнице и вскоре скончав­шегося, который никогда не получал лечения по методу Ревича.

В статье Ревича проведен краткий разбор изъянов в действиях Лайолла в ходе исследования, а также ошибки в его заключительном отчете. Ряд поступков следует отнести к категории несоблюдения медицин­ской этики.

Так, нет указания, сколько фотографий Лайолл от­казался вернуть Ревичу, хотя их было много. Хотя упо­минание о любой серии фотографий подразумевает несколько нарушений врачебной этики, я принимал это за одно нарушение. При таком методе счета я об­наружил порядка 100 нарушений, которых достаточ­но не только для принятия против врача дисципли­нарных мер, но и для возбуждения уголовного дела.

Отчет Лайолла находится в полном противоречии с действительностью. Так, об одном пациенте с опу­холью прямой кишки Лайолл написал, что в ходе лечения у него наблюдалось постепенное увеличение опухоли. Однако серия фотографий с проставлен­ными на них датами, которые видел автор, ясно показывает, что опухоль, поначалу выступавшая из прямой кишки и заметная, через 2 месяца исчезла. Об исчезновении опухоли в отчете CAG нет ни сло­ва, хотя изменение размеров опухоли было един­ственным критерием эффективности метода лечения.

Написанное Ревичем опровержение наводит на мысль, что в какой-то момент он заподозрил в дей­ствиях Лайолла скрытые мотивы и начал делать свои снимки пациентов, на обратной стороне которых по его просьбе ставил дату и личную подпись д-р Шварц, один из членов группы CAG. Только благодаря этому в распоряжении Ревича оказался ряд фотографий, ко­торые могли служить доказательствами его правоты.

Некоторые из пороков в введении исследования, поступков, которые попадают в категорию нару­шений врачебной этики, и неправильно истолкованных фактов, обнаруживаемых в деятельности Лайолла, заслуживают того, чтобы рассмотреть ис­тории болезни конкретных пациентов. Только тог­да читатель сможет в полной мере оценить, насколь­ко опубликованный отчет ввел в заблуждение чи­тателей ЖАМА.

Так, Фишбейн установил, что по крайней мере в двух случаях д-р Лайолл пытался убедить пациентов, которым помогало лечение, отказаться от него. Од­ним из этих пациентов был Джеймс Олден, у ко­торого был рак голосовых связок III стадии.

Вследствие разрастания опухоли образовались сви­щевые отверстия между трахеей и пищеводом, рак распространился на кожу. До обращения к Ревичу больной не получал никакого лечения.

Именно этот факт наиболее значим для исследо­вания, потому что в дальнейшем нельзя было отне­сти улучшение за счет предшествующего лечения. Лайолл и Шварц познакомились с пациентом во вре­мя посещения клиники. Вот что писал по этому по­воду Фишбейн в своем докладе: «Они посоветовали больному отказаться от лечения у Ревича и обра­титься за стандартным лечением. М-р Олден был оше­ломлен. Во время последующих посещений больни­цы д-ра Шварц и Лайолл, которые должны были бы быть заинтересованы в результатах лечения, снова посоветовали м-ру Олдену в кратчайшее время уда­лить опухоль хирургическим путем. Понятна тревога пациента, который оказался в такой ситуации в на­рушение врачебной этики».

Олден продолжал лечиться в течение 6 месяцев, а затем выпал из-под наблюдения. Он возвратился в Трафалгарскую больницу позже, умирающим от пневмонии. Аутопсия показала, что ко времени смер­ти рак у него сохранился только в виде участка по­раженной кожи размером в 2,5 дюйма. Голосовые связки были свободны от рака, свищевые отверстия в трахее закрылись. В соответствии с протоколом ис­следования, исчезновение опухоли следовало рас­сматривать как несомненный успех лечения.

Женщина с раком языка II стадии также получала сходный совет от Лайолла и Шварца. Как и Олден, она до обращения к Ревичу не лечилась, ей была выполнена лишь биопсия, подтвердившая диагноз. Д-р Фишбейн писал:

«Вместе и по-отделъности д-ра Лайолл и Шварц убеждали пациентку, что ей лучше подойдут другие формы терапии. Много раз они говорили, что ей следует как можно скорее обратиться за лучевой те­рапией или хирургическим вмешательством».

В результате столь планомерной работы женщина отказалась от продолжения лечения, ее дальнейшая судьба неизвестна.

21 января 1964 г. д-р Кушман Хаагенсен поставил Ребекке Тернер диагноз — двусторонний рак мо­лочной железы. Хаагенсен проинформировал ее, что опухоли неоперабельны, но необходимо удалить яич­ники, чтобы предотвратить распространение рака на эти органы. Операция была сделана спустя 2 недели. Вопреки совету Хаагенсена, Тернер решила попро­бовать лечиться у Ревича.

Ко времени обращения в Институт прикладной биологии к Ревичу 31 мая 1964 г. опухоль захватила одну молочную железу полностью и другую частич­но. Биопсия подтвердила наличие скирра, фиброз­ного рака, отличающегося быстрым ростом, кото­рый является самой распространенной формой рака молочной железы. Началось лечение. Тем временем Лайолл и Шварц неоднократно пытались уговорить Тернер прекратить лечение, убеждая ее, что она «на­прасно тратит время».

В январе 1965 г., через месяц после окончания ле­чения, Тернер пришла на осмотр к д-ру Хаагенсену. . Вместо приветствия тот сразу же огорошил женщи­ну: «Я слышал, вы заигрываете с Ревичем. Он шарла­тан худшего толка». Миссис Тернер не испугалась и попросила, чтобы он все же осмотрел ее.

При осмотре Хаагенсен определил, что в левой мо­лочной железе отсутствуют какие бы то ни было при­знаки рака, а твердая опухоль, заполнявшая правую, стала мягче и меньше.

Тернер рассказывала, что, несмотря на это, Хаа­генсен продолжал утверждать, что «никогда не знал ни одного человека, которому бы помог Ревич». Когда муж миссис Тернер попросил Хаагенсена направить Ревичу результаты осмотра, тот категорически отка­зался сделать это и вообще иметь с ним дело. В то же время он согласился послать результаты обследова­ния семейному врачу Тернеров.

Д-р Хаагенсен отнес выздоровление пациентки за счет удаления яичников — результат, ни разу не описанный в медицинской литературе, Тот факт, что в течение 4 месяцев после операции состояние Тер­нер не улучшилось и что опухоли начали уменьшаться только после лечения препаратами Ревича, явно не был замечен Хаагенсеном.

Лайолл в своем отчете противоречил Хаагенсену, но не менее обескураживающим образом. По Лайол-лу, фиброзные опухоли могут со временем сморщи­ваться. Однако в таком случае они становятся более твердыми, а не размягчаются. Кроме того, они ни­когда не исчезают, как опухоль в левой молочной железе у миссис Тернер. И Хаагенсен и Ревич во вре­мя обследования сошлись на том. что единственная оставшаяся опухоль явно стала меньше и мягче. Се­мейный врач Тернер, д-р Генри Грин, подтвердил

улучшение.

Новые свидетельства явных передергиваний ре­зультатов исследования членами CAG имеются в докладе Фишбейна, представленном в январе 1965 г. Например, он спрашивает, не является ли отказ Ха-агенсена представить копию результатов проведен­ного им обследования д-ру Ревичу нарушением вра­чебной этики. В том же докладе Фишбейн отмечает попытки Лайолла и Шварца оказать давление на мис­сис Тернер:

«Она в настоящее, время лечится и наблюдается в рамках исследования CAG, но выразила желание из­бегать любых контактов с д-рами Лайоллом и Швар­цем, потому что их позиция в высшей степени не­приятна ей».

В течение 7 месяцев заболевание Тернер было пред­метом исследования CAG. На собрании исполнитель­ного комитета медицинского совета Трафалгарской больницы в январе 1965 г. д-р Лайолл заявил, что в случае с Тернер они наблюдают пример «неудачи в связи с клиническим прогрсссированием болезни». В статье, которая появилась в ЖАМА в октябре 1965 г., его позиция изменилась. В отчете написано, что слу­чаи рака молочной железы были исключены из-за их «непредсказуемой скорости роста».

Если следовать исходной договоренности, исчез­новение опухоли в одной молочной железе и смор­щивание ее в другой следовало расценить как успех лечения.

В другом случае наблюдалась пациентка с лимфо-мой, Хантер, у которой видимая часть опухоли была похожа на маленькую красную шапочку. Исходная опухоль появилась в одном из слезных протоков, рак распространился на верхнюю часть головы. Рак, метастазировавший в различные органы, почти все­гда приводит к смерти больного. Но эта пациентка очень хорошо реагировала на лечение.

Серия цветных снимков ее головы, сделанных в. динамике в течение 16 месяцев, свидетельствует о постепенном уменьшении опухоли. Однако к концу этого периода д-р Лайолл сказал Фишбейну: «Это нормальное явление, такого рода опухоли появля­ются и исчезают». Он исключил этот случай из на­блюдения через 16 месяцев.

По словам д-ра Сеймура Бреннера, этот случай был «неизлечим — ничего нельзя было сделать». Люси Хантер к концу исследования была жива, хорошо себя чувствовала, продолжала лечение.

В опубликованном отчете CAG Лайолл писал: «Типы рака, характеризуемые непредсказуемой ско­ростью роста, такие как рак лимфатических узлов... и молочных желез... были также исключены». Заявле­ние странное, поскольку противоречило первона­чальной протокольной записи и позиции Амери­канского онкологического общества, которое в таких случаях рекомендует раннюю диагностику и раннее хирургическое лечение, химиотерапию и(или) лу­чевую терапию, поскольку опухоль рано метастази-рует. Это утверждение Лайолла предполагает, что рак молочной железы с метастазами и рак лимфатичес­ких желез иногда сами по себе претерпевают обрат­ное развитие. В соответствии с протоколом исчезно­вение опухоли у данной пациентки следовало отнести за счет успеха лечения.

Еше один пациент, который быстро поправился и полностью выздоровел, — м-р О'Лири. У него была опухоль прямой кишки, которая выступала наружу. На первой фотографии были видны массы в форме большого овального выпячивания красного цвета, которые закрывали анальное отверстие. На второй фотографии опухоль стала намного меньше. На тре­тьей фотографии было видно, что наружная ее часть уменьшилась до размера миндального ореха (треть от первоначальных размеров). Четвертая фотография показывала, что внешняя часть опухоли исчезла. Не­сколько разных врачей обследовали больного и со­шлись на том, что она больше не прощупывается.

О'Лири реагировал на лечение относительно бы­стро. Через две недели от начала лечения врач, не состоявший в CAG, д-р Збульц, после осмотра О'Ли-ри написал: «Субъективно пациент больше не ис­пытывает болей... масса опухоли прошупывается с большим трудом, размеры уменьшились». Через 5 ме­сяцев после этого Збульц передал Ревичу записку из Делафилдской больницы, что Хертер также не об­наружил опухоли. В марте 1964 г. Лайолл осмотрел м-­ра О'Лири и заявил, что он обнаружил опухоль ди­аметром в два дюйма, спрятанную глубоко в теле больного. Д-р Хертер написал письмо, переданное лично Ревичу д-ром Айджимом, что он тоже обна­ружил опухоль, «сегодня очень легко, и я подумал, что, возможно, раньше я сфокусировал внимание не на том участке».

«Д-р Ревич попросил д-ра Айджима показать ему, где находится обнаруженная Хертером опухоль», — писал Фишбейн. Айджим не смог показать, где на­ходится опухоль.

Д-р Шварц также описал опухоль и по просьбе Ре-вича сделал рисунок с указанием ее местонахождения.

Лайолл, Хертер и Шварц указали совершенно раз­ное местонахождение воображаемой опухоли, опи­сания размеров и качественных характеристик абсо­лютно не совпадали.

Эти расхождения через месяц стали предметом раз­бирательства, когда Артур Глик, консультирующий хирург больницы Монтефиор, не смог обнаружить у О'Лири никакой опухоли.

После всего этого Лайолл предложил две различ­ные версии выздоровления м-ра О'Лири. В разговоре с д-ром Фишбейном в конце 1965 г. Лайолл сделал вывод, что опухоль в конце концов исчезла. Д-р Фиш­бейн писал:

«Прошло несколько месяцев, и как-то д-р Лай­олл сказал мне, что он не может найти никакой опухоли, хотя остается ощущение наполненности. Он сказал, что опухоль, возможно, удалили во время биопсии».

Однако этот вывод противоречит фотографиче­ским свидетельствам, потому что биопсия была сде­лана еше до начала фотографирования. Он также про­тиворечил заявлению Лайолла" о том, что он обна­ружил опухоль, сделанному 13 марта.

И все же в предварительном отчете Лайолл ин­формирует рецензентов, что в ходе лечения опухоль у О'Лири постепенно увеличивалась, хотя это пол­ностью противоречит его же собственным словам, фотографиям больного и выводам после физикаль-ного осмотра больного трех врачей, не считая его собственного освидетельствования м-ра О'Лири. Со­гласно договоренности, исчезновение опухоли пря­мой кишки у О'Лири следовало рассматривать как

успех лечения.

Несмотря на свое собственное признание факта исчезновения опухоли, сделанное д-ру Фишбейну, в опубликованном отчете Лайолл написал: «Ника­ких признаков уменьшения опухолей не наблюда­лось ни у одного из 33 наблюдаемых пациентов».

Так Лайолл исключал из исследования одного боль­ного за другим из числа тех, кто хорошо реагировал на лечение Ревича. У миссис Крамер неоперабельный рак поджелудочной железы, распространившийся на брюшину, обнаружил ее хирург. В брюшной полости у нее скапливалась жидкость. Она страдала кровавой рвотой. Ни один ортодоксальный метод лечения не мог помочь ей. Метастатический рак поджелудочной железы вызывает сильные боли и обычно убивает свою жертву в течение 6 месяцев, поэтому д-р Ревич ре­шил включить миссис Крамер в число больных, на которых проводилось исследование.

Она хорошо реагировала на лечение. Через 6 меся­цев она весила столько, сколько до болезни, к ней вернулся аппетит. «У нее не было болей, она не ис­пытывала дискомфорта», — пишет д-р Фишбейн, который осматривал миссис Крамер вместе с Лай-оллом и Шварцем. Сын миссис Крамер, который сопровождал ее на прием, сказал Ревичу, что он в недоумении. По его словам, хирург его матери посо­ветовал ему забрать мать домой и добавил, что она может прожить еще 6 месяцев, а для ухода за ней нужно нанять сиделку. Сын спрашивал, как такой зловещий прогноз согласуется с устойчивым хоро­шим самочувствием и нормальным образом жизни, пишет Фишбейн.

Д-р Лайолл решил вывести ее из числа больных, участвующих в исследовании, потому что член груп­пы CAG патолог Артур П. Стаут поставил диагноз рака яичников, а этот тип рака согласно протоколу был исключен из числа наблюдаемых с самого нача­ла. Когда д-р Ревич попытался достать заключение патолога, Лайолл всячески препятствовал ему. Что­бы получить его копию заключения, Ревич прибег к помощи д~ра Фишбейна.

Заключение патолога не очень-то укрепляло по­зицию Лайолла и показалось д-ру Фишбейну непро­фессиональным. В заключении д-ра Стаута было на­писано следующее: «Я подозреваю метастазы опухо­ли яичника, поскольку больная женского пола и ей 57 лет». В копии заключения хирурга указывалось, что яичники у пациентки здоровы.

И снова Лайолла не смутило доказательство его неправоты. Он исключил эту пациентку из числа на­блюдаемых. Даже если бы хирург ошибся в диагнозе и у нее действительно оказались бы метастазы рака яичника, много ли известно случаев, когда при та­ком диагнозе состояние больного настолько улуч­шилось бы? В действительности прогноз при неле­ченном раке яичников не намного лучше, чем при раке поджелудочной железы. Приняв во внимание заключение хирурга и огромный прогресс в состоя­нии больной, случай Крамер следовало бы зарегис­трировать в числе успешных.

Более того, в отчетах часто указывается, что есть основания для проведения дальнейших исследова­ний. Лайодл не упомянул об этом случае хотя бы как об основании для дальнейшего изучения метода, пусть бы он действительно верил, что рак поджелудочной железы у миссис Крамер действительно развился из

рака яичника.

Хотя Лайолл занял позицию исключения из ис­следования пациенток с раком яичников, в отно­шении мисс Лексингтон, 24-летней женщины с ра­ком яичников и многочисленными метастазами, он почему-то сделал исключение. Так как эта женщина занимала кровать рядом с пациенткой, которая на­блюдалась группой CAG, д-р Ревич, чтобы не быть невежливым, представил ее Лайоллу. Мисс Лексин­гтон умерла в отсутствие Ревича. Лайолл решил вклю­чить ее случай в исследование, хотя у нее был рак яичников и пока она была жива, она не входила в число наблюдаемых. В окончательный отчет этот слу­чай не попал, но не потому, что у пациентки был рак яичников. Лайолл просто не знал этого.

Одним из способов определения размеров опу­холей является их ощупывание, или пальпация. Фо­тографировались контуры опухолей, нанесенные маркером по их периметру, на фоне удерживаемой рядом линейки. Все линии наносил д-р Шварц, ко­торый после проявления снимка ставил на обороте свою подпись и дату.

В одном из случаев у пациента была большая опу­холь, заполнявшая верхнюю часть живота. До начала лечения нижняя граница опухоли проходила в дюй­ме от пупка, верхний край уходил под нижнюю границу грудной клетки. Менее, чем через 6 недель второй снимок показал, что нижняя граница опухо­ли отступила вверх примерно на 3 дюйма. Через 24 дня был сделан еще один снимок. Линия, проведен­ная д-ром Шварцем, на этот раз проходила в 5 дюй­мах от пупка. Лайолл отметил в своих записях, что опухоль у этого пациента медленно увеличивается — в прямом противоречии со снимками. Шварц, кото­рый подписал отчет CAG, несмотря на то, что сам неоднократно отмечал уменьшение опухолей в этом и в других случаях, стал соучастником фальсификации результатов. Согласно протоколу исследования, значительное уменьшение опухоли следовало рас­сматривать как успех лечения.

Не менее противоречащим действительности было заключение, сделанное д-ром Лайоллом в опенке слу­чая миссис Джейд. При диагностической операции, выполненной в апреле 1963 г., был обнаружен рак желудка, который распространился на поджелудоч­ную железу, тонкую кишку и часть толстой кишки. Хирург д-р Элтон Кахоу указал в заключении, что в данном случае опухоль неоперабельна. Кахоу даже не попытался удалить хотя бы часть опухоли. Миссис Джейд умерла спустя 3 месяца после начала лечения по методу Ревича. Аутопсия показала, что опухоль сохранилась только в желудке, причем меньших раз­меров, из других органов она полиостью исчезла.

Даже д-р Лайолл отметил это в своем предвари­тельном отчете. Однако в статье, напечатанной в ЖАМА, никакого упоминания о значительном уменьшении размеров опухоли не было, хотя это было единственным критерием оценки успеха лече­ния. В соответствии с протоколом исследования ис­чезновение опухоли в области толстой, тонкой киш­ки и поджелудочной железы также должно было быть зарегистрировано как успех лечения.

Одним из условий проведения исследования было непременное подтверждение диагноза данными био­псии. Лайолл не всегда соблюдал это условие. В случае с м-ром Куэйлом в биоптате не было обнаружено злокачественных клеток, однако Лайолл включил его в исследование после того, как обнаружилось, что пациент не реагирует на лечение.

Однако другого пациента, которому не была сде­лана биопсия, м-ра Самсона, исключили из иссле­дования. До начала лечения у Ревича ему удалили часть большого новообразования в области восходя­щего отдела ободочной кишки. Пациент согласился на биопсию только в случае, если не потребуется оперативное вмешательство. Хирург заметил; «При

той патологии, что у него есть, о выздоровлении не может быть и речи. Очень скоро наступит непрохо­димость». Однако Самсон очень хорошо реагировал на лечение, опухоль не прогрессировала.

Случаи Куэйла и Самсона показывают, что Лай­олл не соблюдал установленные условия. Пациент с неподтвержденной данными биопсии опухолью, умерший во время проведения исследования, был включен в исследуемую группу, тогда как пациент, которому биопсию не выполняли, с явным раком, по свидетельству оперировавшего его хирурга, ко­торый к концу исследования находился в прекрас­ном состоянии, не был включен в список наблюда­емых. И опять-таки Лайолл не упомянул об этом случае как представляющем интерес и могущем по­служить основанием для дальнейших исследований. Большой интерес представляет случай м-ра Уин-тера. У этого пациента была увеличена печень вслед­ствие распространения злокачественной опухоли толстой кишки. «В целях оценки эффекта лечения члены группы CAG решили измерять размеры его печени каждую неделю», — писал в своем докладе Фишбейн. По общему мнению, опухоль в печени. явно прогрессивно уменьшалась и становилась мягче в течение И недель. Затем д-р Лайолл вдруг решил, что сморщивание опухоли происходило вследствие обшего ухудшения состояния пациента.

Смерть м-ра Уинтера наглядно демонстрирует те трудности, с которыми сталкивается врач при лече­нии пациентов в тяжелом состоянии с запущенными тяжелыми заболеваниями. Человек, не имеющий от­ношения к медицине, может полумать, что смерть — результат неправильного лечения. Но в далеко зашед­ших случаях появляются факторы, которые не подда­ются контролю, независимо от качества лечения.

У тяжелых онкологических больных могут возни­кать всевозможные проблемы со здоровьем, созда­ющие угрозу для жизни. У них может внезапно раз­виться кровотечение. Опухоль может вызвать изъязвление стенки артерии или кишки, что приводит к кровопотере или излиянию содержимого в брюш­ную полость. Еще одна серьезная проблема возника­ет, если больной теряет способность усваивать пита­тельные вещества вследствие глубокого повреждения пищеварительной системы. Поэтому сморщивание опухоли — это только часть заботы врача, имеющего дело с онкологическим больными. В приведенном слу­чае больной не смог поправиться из-за утраты спо­собности к усвоению питательных веществ.

Каждый врач, специализирующийся на лечении рака, знает, что опухоль существует за счет больного и увеличивается за его счет. Обычно уменьшаются вес и размеры больного, но не опухоли. В тех редких случаях, когда активная опухоль уменьшается в раз­мере, она становится тверже, а не мягче.

В медицинской литературе нет никаких свидетельств того, что опухоль, которая сморщивается и становит­ся мягче, может явиться причиной ухудшения со­стояния больного. И все же таково было заключение д-ра Лайолла. В соответствии с протоколом исследо­вания, сморщивание метастаза в печени больного должно было служить показателем успеха лечения.

Доклад Фишбсйна дает дополнительный ключ к пониманию отношения Лайолла к методу Ревича на примере истории м-ра Манна. Этот молодой человек 25 лет был близок к смерти. Он страдал острым лей­козом. До обращения к Ревичу он перепробовал раз­ные методы лечения, но все они оказались неэффек­тивными. При первом посещении Ревича он был очень истощен и ослаблен, не мог глотать, испытывал силь­ные боли. Выздоровление м-ра Манна было очень убе­дительным: через 3 месяца он вернулся на работу. По­зднее Лайолл исключил его из исследования, сославшись на то. что незадолго до обращения в Тра-фалгарскую больницу он получал другое лечение.

В случае с м-ром Манном Лайолл придерживался протокола и не включил его в число наблюдаемых, хотя более правильным было исключить из него не­скольких пациентов, которые плохо реагировали на лечение. Лайолл решил, что впечатляющее выздоров­ление Манна явилось следствием запоздалой реакции на предшествующее лечение, а препараты Ревича ничего не дали пациенту. Любому врачу достаточно призвать на помощь свой опыт лечения больных лей­козом с развившейся кахексией, стоящих на пороге смерти, чтобы понять, что предложенное Лайоллом объяснение не выдерживает никакой критики.

Вместо того, чтобы обрадоваться столь удачному результату у м-ра Манна, Лайолл интересовался: «Какими гормональными препаратами вы его на­пичкали?»

Парализованный раковый больной м-р Аллен Кан­тор страдал сильнейшими болями в обеих ногах из-за метастазирования рака легких в позвоночник, Ему да­вали «большие дозы наркотических препаратов с не­большими интервалами между приемами из-за невы­носимых болей, характерных для этого заболевания», писал Фишбейн. Эти боли свидетельствовали о том, что нервы нижних конечностей продолжали функ­ционировать, по крайней мере обеспечивали чувстви­тельность. Через месяц после лечения у Ревича боль­ной смог полностью обходиться без наркотиков. Он говорил, что боли в обеих ногах значительно умень­шились, и одновременно к нему вернулась способ­ность двигать ступнями.

Д-р Лайолл отнес ослабление болей за счет ухуд­шения обшего состояния организма. Это умозаклю­чение трудно понять, учитывая, что двигательная функция у больного повысилась.

Чтобы получить полное представление о нежела­нии д-ра Лайолла увидеть в методе Ревича позитив­ное начало, небесполезно обратить внимание на по­стоянное присутствие Фишбейна. Его трудно было не замечать — этого лысого молодого человека с мно­гочисленными операционными рубцами на голове.

Он постоянно находился перед глазами, человек, ко­торый должен был умереть от опухоли мозга, а пе­ред этим потерять способность двигаться. Несомнен­но, он должен был постоянно напоминать о воз­можной эффективности метода Рсвича, когда день за днем и месяц за месяцем этот выпускник Йельс-кой медицинской школы продолжал появляться в коридорах Трафалгарской больницы не в качестве пациента, а в качестве врача.

Трудно себе представить врача, которого не за­интересовал бы активный молодой человек, тем более коллега, явно выздоравливающий, при этом столь необыкновенным образом. Но Лайолл продол­жал не верить собственным глазам.

В ходе исследования у 18 пациентов наблюдалось поддающееся измерению уменьшение опухолей, под­твержденное медицинскими показателями. Во мно­гих случаях опухоли уменьшались до их первоначаль­ного размера или уменьшались и исчезали их метаста­зы. В некоторых случаях опухоли исчезли полностью. Как правило, такие результаты заинтересовывают ис­следователей.

К концу исследования 8 пациентов оставались живы и продолжали лечиться у Ревича. Однако о 5 из них в отчете CAG не упоминается вовсе. 3 других были отнесены Лайоллом к категории больных, ко­торым лечение не помогло: «К концу исследования 3 пациента продолжали лечение, и у всех отмечались признаки прогрессирования опухолей». По крайней мере 5 из 8 находились в очень хорошем состоянии, состояние остальных улучшалось. По крайней мере 6 из этих 8 пациентов к моменту начала лечения по методу Ревича находились в терминальной стадии болезни, все они были признаны неизлечимыми, однако хорошо реагировали на лечение. Само собой разумеется, почти все пациенты, на которых прово­дилось наблюдение, были на последних стадиях бо­лезни, и все они были признаны неизлечимыми.

Очень неправдоподобно выглядит предложение, что в 8 случаях имела место спонтанная ремиссия. В медицинских источниках указано, что спонтанная ремиссия возможна в 1 случае на 8 тыс. 8 спонтанных ремиссий приходится на такое количество людей, которое не всем под силу рассчитать. Если учесть еще 10 случаев объективного улучшения, любые ссылки на спонтанные ремиссии или фактор случайности выглядят несерьезно.

В это же время д-р Дж. Мейзин, который был президентом Международного союза по борьбе с ра­ком, членом которого является и Американское он­кологическое общество, отправил д-ру Ревичу ряд писем, в которых благодарил его и сообщал о своих успехах Б лечении по его методу. Из 12 тяжело боль­ных пациентов, которых он лечил, у 9 наблюдались заметные улучшения состояния, причем в несколь­ких случаях результаты оказались поразительно хо­рошими. Но и с этими данными д-р Лайолл не по­желал ознакомиться.

В сентябре 1965 г. в Риме профессор Бизру про­читал перед Конгрессом лекцию по радиологии, в которой он сообщил о замечательных результатах, полученных им при использовании метода Ревича. И снова Лайолл не заинтересовался ими, несмотря на то, что в протоколе среди целей исследования указывалась оценка воспроизводимости результа­тов. Минимум, что обязан был сделать Лайолл, — хотя бы упомянуть о других исследованиях и их результатах.

Отчет CAG представлял собой исключение из обычных отчетов, публикуемых в ЖАМА, по лю­бым стандартам. В верхнем левом углу выше статьи крупными буквами было напечатано резюме — «От­рицательные результаты*. Перед фамилией Ревич не стояло обычное «доктор», несмотря на то, что он давно был на хорошем счету в Американской меди­цинской ассоциации.

Как и статья о Ревиче, напечатанная в ЖАМА в 1949 г., статья CAG напомнила о румынском про­исхождении Ревича, о том, что из Франции он эмиг­рировал в Мексику, а потом уже в Соединенные Штаты. Статья также информировала читателей о раз­мерах сумм, полученных в качестве «щедрой под­держки» от частных лиц и организаций и потрачен­ных Институтом прикладной биологии.

Если в статье 1949 г. была ссылка на 52 несуще­ствовавших пациента, то у CAG тоже были количе­ственные неточности. В отчете указывалось, что на- : блюдались 33 пациента. На самом деле первоначальный j перечень включал 38 пациентов. Лайолл единолично > исключил несколько пациентов из этого перечня по причинам, указанным выше.

В разделе о результатах исследования акцент делал­ся на число умерших пациентов, хотя все они были признаны неизлечимыми и обреченными из-за тя­жести физического состояния на момент начала ис­следования. Он первоначально настаивал на исключе­нии смертности и продолжительности выживания как критериев эффективности лечения. Именно Лайолл понимал, что в подобном исследовании число умер­ших не определяет неуспех метода.

В опубликованном отчете единственный заранее установленный критерий оценки эффективности ле­чения также видоизменен, поскольку в нем значит­ся: «Реакция на терапию оценивалась по объектив­ному уменьшению размеров опухолей или по другим клиническим изменениям». В предварительно согла­сованном протоколе проведения испытаний не было речи о каких-либо других критериях помимо объек­тивного уменьшения размеров опухолей.

Лайолл три раза обращается к критерию умень­шения опухоли. В первом случае он пишет в отноше­нии данных аутопсии пациентов: «Ни в одном слу­чае не было обнаружено каких-либо значительных или незначительных признаков изменения размеров опухоли в результате терапии». Это утверждение было, фальсифицировано, как показывает предше­ствующий разбор отдельных случаев. Ревич предста­вил дополнительные примеры заключений аутоп­сий, которые свидетельствовали о некорректности утверждения Лайолла.

Далее в отчете указано: «К концу исследования у д-ра Ревича осталось 3 пациента, и у всех них име­лись признаки прогрессирования опухолей». Д-р Фишбейн представил имена 9 пациентов, включая самого себя, которые были живы к концу исследо­вания, причем у некоторых из них, таких как Тер­нер, Хантер и О'Лири, опухоли сморщились или вообще исчезли, хотя Лайолл и утверждал обратное. Более того, д-р Фишбейн жив по сей день, спустя 33 года после окончания исследования CAG, из чего следует, что опухоль у него «прогрессирует уж очень медленно», если верить заключениям, сделанным Лай-оллом относительно эффективности метода Ревича. Третье упоминание об изменении размеров опухо­лей в отчете CAG более или менее повторяет два пре­дыдущих некорректных утверждения. Пусть читатель самостоятельно сделает соответствующие выводы.

«Ни одного случая объективного уменьшения опу­холи не наблюдалось ни у одного из 33 пациентов: данные 15 аутопсий точно так же не показали каких-либо — значительных или малозаметных — свидетельств изменения размеров опухолей в результате лечения».

Заподозрив Лайолла в необъективности, Рсвич стал сохранять снимки, свидетельствующие о смор­щивании опухолей. Поскольку в состоянии пациен­тов в это время происходили настолько значитель­ные объективные перемены к лучшему, Ревич убедил себя, что заключительный отчет будет благоприят­ным, несмотря на явную враждебность Лайолла. Ре­вич считал, что снимки защитят его.

«В силу бесспорных объективных результатов, по­лучаемых с самого начала в отношении уменьшения опухолей, я не хотел, чтобы работа группы CAG была прервана. Все это время я был убежден, что вне зависимости от симпатий членов CAG полученные результаты, зафиксированные на снимках и подтвер­ждаемые другими данными, нельзя будет отрицать».

Доказательства эффективности лечения могли бы защитить его, если бы издатели ЖАМА приняли их во внимание. После того, как Лайолл отослал пред­варительный отчет, Ревич отправил в ЖАМА свой собственный отчет.

Понятная специалистам, знакомым с обстоятель­ствами работы CAG, ситуация не могла быть пра­вильно оценена читателями, не знающими подроб­ностей. Д-р Фишбейн показал мне ответную статью Ревича, к которой были приложены несколько се­рий фотографий. Даже непрофессионалу стало бы понятно, что версии Лайолла и Ревича противоре­чат друг другу. Конечно, д-р Ревич обязан был от­править копию своего отчета ЖАМА.

Сохранилась копия ответа издателей журнала. Джон Толботт. доктор медицины, главный редактор ЖАМА, кратко сообщил Ревичу, что «в его обязанности не входит быть третейским судьей в случае расхождения мнений». Он указал на то, что присланная рукопись не отвечает требованиям, предъявляемым к оформ­лению, и возвратил ее «без комментариев».

Копии заключений патологов, данных аутопсий и серии фотографий, представленных Ревпчем, аб­солютно ясно показывали, что результаты исследо­вания были позитивными. Трудно поверить, что противоречия в отчетах Лайолла и Ревича не стали сигналом неблагополучия для издателей ЖАМА.

Поскольку медицинская тематика предполагает вы­сокий уровень доверия к публикуемой информации, ее достоверность и точность приобретают огромное значение. В виде исключения такую статью следовало бы проверить, найти способ исправить ошибки. Если учесть влияние журнала на медицинскую практику в Соединенных Штатах и вспомнить, что речь идет о человеческих жизнях, ответственность издателей чрез­вычайно высока, и они были обязаны проверить информацию и гарантировать ее правдивость.

Некоторый кдюч к пониманию того, почему д-р Лайолл проводил исследование таким образом, как он его проводил, дают следующие факты. Во время исследования посредником между Лайоллом и Ре-вичем был Джон Грегг. В этом качестве Грегг часто контактировал с миссис Пратт. Давая показания на суде в конце 1984 г., миссис Пратт рассказывала:

«Он сказал нам с мужем: «Вы сами знаете, что это не поможет. Мне даже предложили 10 тыс. долларов, чтобы увидеть его провал». Я не знаю, кто предложил эти деньги, но готова держать пари, что он взял их».

Один из внутренних документов, подготовлен­ных Ревичем, указывает на неблаговидное поведе­ние Грегга:

«Грегг сказал мне и дал понять другим, что все могло быть иначе, если бы за ним оставили место и платили 25 тыс. долларов в год. Встретившись с кате­горическим отказом, Грегг ответил угрозой: «Вот увидите, вашу больницу и институт закроют. Вы вы­нуждены будете уехать из страны».

« ...Задумываясь над целями отчета, я не мог не вспомнить, что говорил Грегг, — мне, миссис Пратт и другим, — ему предложили 10 тыс. долларов за написание чего-то, что уничтожит меня».

Там же имеются сведения, что Грегг, которому во время исследования платил Институт приклад­ной биологии, по окончании его перешел на работу к Лайоллу. В своем предварительном докладе Лайолл выражал особую благодарность Греггу: «Джону Грег-гу, без помощи которого наше исследование стало бы невозможным, выражаю нашу особую благодар­ность». Это единственный человек, которому Лай-олл выразил благодарность.

Имели ли место взятки, и в какой сумме — вряд ли это будет когда-либо установлено. Неясно также, знал ли Лайолл о денежных требованиях Грегга. В конце концов, не так уж важны мотивы действий Лайолла. Факты и письменные свидетельства говорят сами за себя: совершенно очевидно, что Лайолл фальсифицировал результаты исследования, когда написал в ЖАМА: «Ни в одном случае из 33 объек­тивного уменьшения размеров опухолей не наблю­далось...»

Осталось ответить на вопрос, почему Ревич не по­дал в суд на ЖАМА и д-ра Лайолла. Несомненно, бороться с такой могущественной организацией, как Американская медицинская ассоциация, — все рав­но, что пытаться покорить Эверест без кислорода, но неизмеримо дороже. Оплата исследования CAG опустошила кассу Института прикладной биологии (Лайоллу было выплачено 20 тыс. долларов, Шварцу — 15 тыс. долларов). Отчет нанес огромный урон фи­нансовому положению института, затруднив сбор пожертвований. Американская медицинская ассоци­ация с ее финансовыми возможностями могла пове­сти с Ревичем войну на истощение. Кроме того, у Ревича не было свидетелей-экспертов, готовых по­стоять за него. Д-р Галбрейт и другие посчитали, что бессмысленно принимать сторону Ревича в случае судебного разбирательства.

Если бы Ревич подал в суд персонально на д-ра Лайолла, он мог бы выиграть дело. Однако Ревич по непонятным причинам отказался от этого.

Много лет спустя 98-летний Ревич, вспоминая об этом, повторял только: «Ошибка. Ошибка. Я не за­щищался. Я мог подать в суд на него». Однако интересы Ревича редко простирались за пределы его иссле­довательской работы и интересов пациентов.

Несмотря на вред, нанесенный отчетом CAG, Ре­вич продолжает наблюдать своих пациентов, прово­дить исследования и отвечать на ночные телефонные звонки. Он совершает все новые открытия, которые позволяют ему успешно лечить алкогольную зависи­мость и СПИД.

Действовал ли Лайолл ради денег или руковод­ствовался другими причинами, сейчас уже не имеет значения. Хорошо, что исследование убедительно по­казало преимущества метода Ревича в лечении рака даже в далеко зашедших случаях, когда состояние больных было критическим. Читателям ЖАМА, од­нако, сообщили обратное. Такое положение вещей не может сохраняться. Читателям ЖАМА необходи­мо сообщить со всей определенностью, что лечение по методу Ревича дало поразительный положитель­ный эффект в 18 из 38 случаев.

Фальсифицированный отчет CAG нанес удар по работе Ревича как ничто другое. Позднее его будут использовать против Ревича в качестве авторитетно­го мнения.

ГЛАВА 29

МАГИЧЕСКАЯ ПУЛЯ

ОТ НАРКОТИЧЕСКОЙ ЗАВИСИМОСТИ

И АЛКОГОЛИЗМА

Это неправдоподобно! Давайте получим права и передадим их Бреж­неву.

Председатель правления «Оксидентал петролеум» Арманд Хаммер во время пребывания в Москве, ког­да он впервые услышал об откры­тии Ревича, позволяющем избавить от алкогольной интоксикации

Наркотическая зависимость и алкоголизм оставляют неизлечимые шрамы на судьбах бесчисленных семей во всем мире. Каждый раз, когда удается спасти нар­комана или алкоголика, удается спасти и его семью. Каждый раз, когда это не удается, теряет общество в целом. Однако наркомания и алкоголизм плохо под­даются лечению, хотя многие пытаются лечить их. Как мы видели из свидетельства д-ра Касриеля, ког­да стероиды в человеке требуют своего, здравый рассудок покидает его.

Что касается профессиональной стороны пробле­мы, лекарства от алкоголизма и наркотической за­висимости должны быть потенциально пригодными для продажи. Ревич обратился в одну из наиболее известных юридических фирм, специализирующих­ся на патентах, «Пенни и Эдмондз», и с ее помо­щью получил ряд патентов на медикаментозные сред­ства, в том числе на препараты для лечения алкогольной зависимости и алкоголизма. Патентный поверенный фирмы Клайд Мецгер обратил на них внимание Беньямина Р. Пейна, доктора философии, удачливого бизнесмена, который интересовался но­выми технологиями.

Пейн заинтересовался, заключил с Ревичем де­ловое соглашение и основал новую компанию — «Bionar Corporation». Ревич модифицировал свои пре­параты, исключил из их состава селен, чтобы полу­чить разрешение Администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами на их производ­ство. Новые препараты получили названия «Bionar» и «Sobrcx». После проведения их испытаний Пейн начал работать над выполнением всех требований, предъявляемых Администрацией. Первый этап — «Investigational New Drugs» (IND), проверка медика­ментозного средства по ряду параметров. После это­го оно должно пройти еще несколько этапов, преж­де чем быть допущенным к продаже в разных штатах.

Несмотря на дешевизну лабораторных исследова­ний на животных в начале 70-х годов, компания Пейна потратила на это около 300 тыс. долларов, однако так и не сумела преодолеть первого препятствия, по­ставленного Администрацией. «Исследования на жи­вотных одного вида, которые сегодня обошлись бы в 1 млн. долларов, тогда стоили всего 300 тыс., в ос­новном потому, что требования были менее строги­ми», — свидетельствует Пейн. Он рассказывает: «Если мы испытывали лекарство на обезьянах, они хотели, чтобы мы испытали его на крысах. Если мы проводи­ли испытания на крысах, они требовали на собаках. Были проведены испытания и на мышах».

Администрация по контролю за продуктами пи­тания и лекарствами находила множество причин не принять IND. В одном из писем относительно недо­статков в работе над Sobrex Администрация предъя­вила претензии, изложенные в 10 пунктах, в дру­гом, относящемся к Bionar, — в 20 пунктах.

Пока компания «Bionar» сражалась с многочислен­ными требованиями, предъявляемыми Администрацией, ей повезло лишь в одном: от Пейна о лекар­стве, излечивающем алкоголизм и наркотическую за­висимость, узнал д-р Леви, личный друг и доверен­ное лицо Арманда Хаммера. Леви прекрасно знал русский язык, поэтому часто сопровождал Хаммера в его поездках в Советский Союз.

Однажды Хаммер и Леви поехали в Москву для встречи с Генеральным секретарем Брежневым. По русскому обычаю было много тостов, причем пили русскую водку. Хаммер не пил, сославшись на вра­чебный запрет. Чтобы не проявлять невежливость по отношению к русскому лидеру, тосты поддерживал Леви. Хаммер увидел, что Леви проглотил капсулу, и спросил его, что это. Когда Леви объяснил, что это средство от воздействия алкоголя, Хаммер вос­кликнул: «Это замечательно! Давайте получим права и передадим Брежневу».

Леви ответил: «Это безумие. Если по какому-ни­будь случайному совпадению у Брежнева случится сердечный приступ, скажут, что американец Арманд Хаммер отравил Генерального секретаря Брежнева».

Хаммер заинтересовался препаратом в деловом ас­пекте.

Вскоре после этого Пейну позвонил управляющий одной из дочерних компаний корпорации «Ок­сидентел петролеум» и сказал, что он получил ука­зания от д-ра Хаммера получить информацию о Sobrexe. В июне 1975 г. компания «Хукер кемикл», входящая в корпорацию «Оксидентел петролеум», стала партнером «Bionar Corporation». Это было очень кстати, потому что требования Администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами выходили далеко за рамки возможностей Bionar.

Возможности «Хукер кемикл» были гораздо боль­шими. Однако 3 года работы принесли ей не больше результатов, Администрация посчитала, что требо­вания не выполнены. В августе 1978 г. компания «Ху­кер» передала свою долю в «Bionar» «Континетал групп», многомиллиардному конгломерату, ранее известному как «Континетал кэн».

И снова было сделано все возможное, чтобы вы­полнить IND. После еще 3 лет работы и затрат в не­сколько миллионов долларов согласие Администра­ции на принятие IND по-прежнему не было получено. В 1981 г, «Континента.! групп» стала частной корпо­рацией. Пейн писал: «После того, как затраты соста­вили много миллионов, может быть, десять, а ни­каких результатов так и не было достигнуто, новые владельцы отказались от проекта».

Пейн, доктор наук в области политологии, гово­рил: «Нельзя отделить политику от науки. Научная оценка — не единственная проблема. Насколько мне известно, часть ученых являются горячими привер­женцами программы «Анонимные алкоголики». Сама идея лекарственного лечения алкоголизма представ­ляется им кощунственной. Кроме того, широкую по­пулярность приобрел метадсн. Он был единствен­ным распространенным средством от героиновой зависимости.

Пейн рассказал об одной встрече в штаб-квартире Администрации по контролю за продуктами пита­ния и лекарствами, на которой присутствовали де­сять административных чиновников. Во время дис­куссии один из представителей Администрации все более распалялся: «Если ваше средство работает, то принявший несколько таблеток Sobrex решит, что он может пить неограниченно много, а потом сядет за руль и убьет кого-нибудь!» Пейн пытался объяснить ему, что лекарство предназначено для снятия тяги к алкоголю, а не для того, чтобы позволить себе боль­ше пить. Представитель Администрации в ответ зак­ричал: «Что вы мне говорите — вы назвали его Sorbex!» Пейн также отметил, что некоторые чиновники из Администрации были неспособны проявлять какую-либо объективность при обсуждении любого препа­рата, если он был связан с именем Ревича.

При таком противодействии Пейн и его партне­ры так и не смогли выполнить предъявляемые Адми­нистрацией требования. Пейн любил напоминать, что дополнительную лепту в противостояние производ­ству Sorbex и Bionar внесла история с талидомидом. Администрация не стала торопиться с разрешением применения этого широко используемого в Европе препарата, который, как обнаружилось позднее, вызывал врожденные уродства у детей. Администра­ция гордо напоминала о случае с талидомидом вся­кий раз, говоря об осторожности при допущении применения нового лекарства. Однако не во всех слу­чаях чиновники из Администрации проявляли рав­ную строгость при принятии решений.

Не проходит и месяца, чтобы та или иная фарма­цевтическая компания не жаловалась на длительность срока, требуемого для проведения нового лекарства на рынок. Необходимо пройти стадию проверки ха­рактеристик (стадию IND — см. выше), еще три ста­дии, затем — заключительное испытание, после чего необходимо еще получить разрешение на продажу лекарства. Обычно на выполнение всех требований ухо­дит около 10 лет. Многие из разрешенных к примене­нию препаратов токсичны, некоторые даже очень. Противоопухолевое средство, которое, судя по все­му, нанесло непоправимый вред здоровью Исси, получило разрешение на применение и было одобре­но теми же людьми, которые отвергли Bionar и Sobrex.

Что касается препарата Bionar, то он был успешно апробирован более чем на 1 тыс. людей, страдающих наркотической зависимостью, без каких-либо побоч­ных эффектов. И Bionar и Sorbex не содержат токси­ческих ингредиентов. Однако объединенных усилий Bionar Corporation, Hooker Chemical и Continental Group в течение более чем 10 лет, нескольких серий испытаний на животных и нескольких миллионов дол­ларов оказалось недостаточно, чтобы удовлетворить требования Администрации.

Пока Администрация все не могла удостоверить­ся в безопасности препаратов Bionar и Sorbex, «Нью-Йорк дейли ньюс» обвинила Ревича в использова­нии кунжутного масла. Они были правы. Препараты Perse и Bionar содержат кунжутное масло, входящее в перечень продуктов, «считающихся безопасными», утвержденный той же Администрацией. Bionar и Sorbex содержат фракцию кунжутного масла, являю­щуюся ненасыщенной жирной кислотой, столь же безопасную, как маргарин.

Если Администрация и ссылалась на историю с талидомидом как на причину отказа в разрешении Bionar и Sorbex, то доверие к этой версии было ут­рачено 29 августа 1995 г., когда газета «Уолл-стрит джорнал» опубликовала заметку о том, что Админи­страция по контролю за пищевыми продуктами и лекарствами дала разрешение на использование того же талидомида для лечения одного из состояний, вызываемых СПИДом. Хотя талидомид не разреше­но назначать беременным женщинам, тот факт, что он является мутагеном, не помешал чиновникам из Администрации допустить его к применению, тогда как Bionar и Sorbex не вызывают мутаций и других вредных воздействий.

Вследствие того, что Администрация отказалась допустить на рынок Bionar и Sorbex, страна осталась с единственным препаратом от героиновой зависи­мости — метадоном. Метадон неэффективен при ко­каиновой зависимости и алкоголизме. Небольшое об­легчение, даваемое метадоном, немногого стоит, по­скольку зависимость от героина у многих сменяется зависимостью от метадона. Многие из тех, кто мог бы приобрести зависимость от метадона, стали за­висимыми от кокаина, как и предсказывал д-р Кас-риел. Тем временем с ростом эпидемии наркомании прогрессивно увеличивается количество уличных на­падений, грабежей, краж и убийств.

У метадона очень много недостатков. Он повыша­ет уровень стероидов, вместо того чтобы нормали­зовывать его. У больного сохраняется гормональный дисбаланс. Метадон все еще находит применение в наше время, но далеко не в таком объеме, как кока­ин и героин, распространению которых деятельность Администрации, судя по всему, не очень-то пре­пятствует.

Итак, Администрация приложила немало сил, чтобы лишить людей лекарственных препаратов Ре-вича. Другие высокопоставленные лица начали пря­мую атаку на доктора, стремясь насильственно от­торгнуть его от пациентов путем лишения лицензии на медицинскую практику. Ревич не моги предполо­жить, что несправедливые статьи прошлых лет вско­ре будут вновь использованы как оружие для его уничтожения. История с препаратом Bionar показа­ла, что порой даже две крупные компании не могут противостоять Администрации по контролю пище­вых продуктов и лекарств. В следующем раунде про­тив Ревича выступили штат Нью-Йорк, Американ­ское онкологическое общество и все та же Админи­страция.

ГЛАВА 30

ПЕРО СТОИМОСТЬЮ ДВЕ ТЫСЯЧИ ДОЛЛАРОВ

После всего, что было сказано о 33 пациентах, даже если статьи в журнале несправедливы, что с того?.. Мы считаем, что сам факт опубликования в журнале делает их правильными, выводы правиль­ные.

Джон Шей, атторней обвине­ния, отдел по вопросам врачебной некомпетентности

После эмиграции 80-е годы стали вторым сложным периодом в долгой жизни Ревича. В 1983 г. было воз­буждено сразу три дела по его обвинению в неправиль­ном лечении; власти штата Нью-Йорк попытались лишить его права заниматься частной практикой.

Описание всех юридических перипетий могло бы составить отдельную книгу. Хотя невозможно пере­сказать все, что происходило в это трудное для Ре­вича время, в этой главе будет рассказано о людях, которые поддержали Ревича, и о некоторых собы­тиях того времени.

За 2 дня до смерти Сесилия Зайевски впала в кому. Перед этим в течение 2 недель она находилась в по­лусознании. Ее состояние не помешало атторнею Хар­ви Уаксману получить ее согласие на предъявление иска доктору, которого она любила. Вскоре Уаксман возбудил против Ревича дело о неправильном лече­нии от имени Сесилии Зайевски. В середине декабря он изменил иск, теперь истицей значилась уже сестра Сесилии. Позднее он еще раз изменил его, ука­зав в качестве истца племянника Сесилии. Уаксман так никогда и не смог удовлетворительно ответить на вопрос, каким образом он смог получить пись­менное разрешение на предъявление иска от женшины, находящейся в коматозном состоянии.

Подача искового заявления от имени клиента без его разрешения является серьезным нарушением юридической этики, которое чревато лишением пра­ва заниматься адвокатской практикой. После изуче­ния деталей подачи иска Сэм Абади и Рик Джафф, адвокаты Ревича, решили поставить этот вопрос пе­ред федеральным районным судьей Мэри Джонсон Лоу, чтобы выяснить, имеет ли место нарушение норм права в действиях Уаксмана. Однако судья от­казалась удовлетворить ходатайство.

В тот день, когда Уаксман объявил, что он являет­ся адвокатом Зайевски, в ее палате появилась съе­мочная группа телерадиокомпании Эн-би-си. По сло­вам Абади, Уаксман, который не был чужаком в телевизионных.кругах, отрицал, что имел отноше­ние к появлению телевизионщиков.

Автор «Программы дня» Конни Чанг показала дра­матическую историю в двух частях, в которой Ревич был представлен безжалостным убийцей, живущим за счет обманутых больных. Неискушенному зрите­лю оставалось недоумевать, как Ревича вообще до­пустили к врачебной практике. Зрителю показывали больную, пребывающую в коматозном состоянии, и рассказывали о враче, непроверенный метод лече­ния которого создает угрозу обществу.

Вскоре после этого три клиента Уаксмана обра­тились с жалобами на Ревича в отдел по вопросам врачебной некомпетентности штата Нью-Йорк, ко­торый мог рекомендовать лишить его права на част­ную практику. По словам Абади, Уаксман позднее отрицал свою роль в одновременном вовлечении сво­их клиентов в. это разбирательство.

Всего по всем трем гражданским искам родствен­ники Зайевски, Эдит Шнайдер и Энн Рекк, требо­вали уплаты 40 млн долларов за причиненный ущерб. Следует вспомнить, что эти требования предъявля­лись врачу, который брал со своих пациентов в сред­нем 50 долларов за визит. Подобные иски вообще впервые предъявлялись Ревичу за 63 года его практи­ки. Они поставили Ревича и его пациентов в тяжелое положение, поскольку судебный процесс почти обанкротил доктора и привел к временному пре­кращению практики. Фактические подробности судебных разбирательств обнаруживают шаткость ос­нований для возбуждения как гражданских, так и административных процессов.

Энн Рекк обратилась к Ревичу по поводу рака молочной железы. Как и большинству пациентов, ей пришлось долго ожидать приема в комнате, где теснилось много других больных. Ревич не назначал времени приема, он принимал больных в порядке их прихода; исключение составляли очень тяжелые больные, которых он принимал в первую очередь. Приемная становилась местом общения, где люди рассказывали друг другу, насколько успешно идет лечение.

Рекк не была исключением. Когда она впервые появилась у Ревича в октябре 1980 г., в ее левой мо­лочной железе определялась крупная опухоль тол­щиной почти в 4 дюйма, которая быстро росла. У нее также был увеличен подмышечный лимфатический узел — зловещий признак метастазирования. В самом начале лечения она показала свою черно-синюю грудь, сочащуюся выделениями, Эвелин Кайш, дру­гой пациентке Ревича. Следует отметить, что выде­ления часто являются еше одним признаком отми­рания тканей. Через некоторое время, в течение которого женшина получала лечение, она вновь встретилась с Кайш в приемной и снова показала ей свою грудь, которая на этот раз выглядела нормальной. Такое вот обратное развитие опухоли неслыханно для современной медицины.

За время лечения опухоль уменьшилась и стала мягче. Однако в мае 1983 г., через 2,5 года после на­чала лечения, у Рекк появились боли в молочной железе. Через несколько недель она пожаловалась на сильную боль в спине. Ревич попросил ее сделать рен­тген, чтобы узнать, не метастазировал ли рак в по­звоночник. Как позднее объяснил Ревич в отделе по вопросам врачебной некомпетентности, он считал, что поскольку пациентка раньше хорошо реагиро­вала на лечение, она сможет и дальше с успехом продолжать лечиться. Он сказал следующее: «У меня были случаи, когда больные с параличом нижних конечностей после лечения начинали ходить». На сле­дующий день к Ревичу пришел муж Рекк и попро­сил выписать ей Demerol для снятия болей. Энн Рекк никогда больше не появилась у Ревича, но вскоре они с мужем, который был изначально против ее лечения у Ревича, подали на него в суд.

Энн Рекк как-то обмолвилась, что, отправившись в отпуск, не взяла с собой лекарств, Вскоре после этого у нее впервые заболела спина.

Так как в 1977 г. Трафалгарская больница закры­лась, у Ревича не было клиники, где он мог бы сле­дить за состоянием больных и принимать меры в случае осложнений. Пациентам нужно было до четы­рех раз в день измерять рН мочи, часто измерять температуру и звонить в кабинет Ревича каждый раз, когда изменялись показания тестов или симптомы. Совершенно очевидно, что при большом числе па­циентов не каждый из них следовал всем указани­ям, особенно когда требовалось день за днем и неде­лю за неделей постоянно выполнять тесты.

Примерно в течение 2 лет лечение Энн Рекк проте­кало успешно. Прекратив принимать лекарства, она не дала Ревичу шанса сбалансировать процессы в ее орга­низме.

Вторая пациентка, Эдит Шнайдер, прежде чем попасть к Ревичу, побывала у четырех врачей. Каж­дый из них рекомендовал ей мастэктомию (полное удаление молочной железы). Миссис Шнайдер отка­зывалась. Прийдя к Ревичу, она не сказала ему о ре­зультатах посещения других врачей, показав лишь старый рентгеновский снимок. Ревич сказал ей, что снимок устарел, и предложил биопсию, от которой пациентка отказалась.

При осмотре д-р Ревич обнаружил у Шнайдер и вторую опухоль — в другой молочной железе, Ревич высказался против ампутации молочных желез, по­тому что не раз убеждался в том, что радикальные ' операции вызывают в организме значительные сдвиги в сторону усиления процессов катаболизма, дающие толчок к быстрому развитию новых опухолей. Вмес­то этого он предложил ей частично удалить боль­шую опухоль. Она также отвергла его предложение. Поняв, что миссис Шнайдер настроена против лю­бого хирургического вмешательства, Ревич начал ле­чить ее амбулаторно, поскольку не имел возможно­сти помещать своих больных в стационар. При рассмотрении дела в отделе по вопросам врачебной некомпетентности Ревич сказал: «Она очень нервни­чала, без конца звонила мне, и я подумал: «Послу­шай, удали ее, не делай мастэктомию, удали только опухоль».

Несмотря на повышенную нервозность, пациен­тка хорошо реагировала на лечение. В материалах ее гражданского иска против Ревича присутствовало письмо одного из обследовавших ее врачей, д-ра Джона Кастронуово. «Пациентка позвонила, чтобы сообщить... она была у д-ра Эмануэля Ревича, и он дал ей замечательные лекарства... от которых ее опу­холь стала в двое меньше».

После года лечения опухоль в левой молочной же­лезе исчезла, а опухоль в правой стала мягче и мень­ше. Но внезапно по неизвестным причинам женщина запаниковала и обратилась в центр Слоун — Кат-теринга, где ей удалили правую молочную железу.

По-видимому, мастэктомия включила реакцию, и в левой молочной железе появились метастазы. Она решила удалить и левую грудь. Вскоре после этого она и ее муж предъявили Ревичу иск. Учитывая положительные результаты лечения, понятна вся безосновательность подобного иска.

Если бы в каждом таком случае врачам предъяв­лялись иски, все до единого онкологи проводили бы половину времени в суде, а вторую половину в кон­сультациях с адвокатами.

Иск Шнайдер, несомненно, не мог стать основа­нием для лишения Ревича права на врачебную прак­тику. Большинство врачей по крайней мере однажды в жизни сталкиваются с ситуацией, когда пациент предъявляет им иск, многие переживают это нео­днократно. Онкологи в этом смысле особенно уяз­вимы. Обычно власти штата не назначают слушаний по подобным жалобам.

У третьей пациентки, Сесилии Зайевски, был рак толстой кишки. Большая опухоль занимала 2/3 ее вы­ходных отделов. Во время первого обследования Ре-вич обнаружил большую опухолевую массу в облас­ти печени, что заставило его заподозрить метастазы.

Он также отметил, что исходная опухоль находи­лась в опасной близости от стенки влагалища. (Давая показания, Ревич отметил, что многим врачам при обследовании ректальных опухолей у женщин не удается прощупать их вагинально. Это иногда приво­дит к неточности диагноза, поскольку не удается оце­нить размеры опухли спереди.)

Сесилия впервые появилась у Ревича 25 марта 1981 г. В начале лечения уменьшения опухолей почти не про­исходило, хотя боли быстро исчезли. Через несколь­ко месяцев пациентка начала хорошо реагировать на лечение; опухоль в толстой кишке стала гораздо мень­ше. К 10 ноября она почти полностью исчезла.

Одновременно со сморщиванием опухоли у боль­ной прекратились поносы, мучившие ее в течение нескольких месяцев. Через 2 недели после прекраще­ния поноса начались запоры. Это важный симптом, указывающий на то, что произошел сдвиг в сторону усиления анаболизма. В начале декабря опухоль боль­ше не определялась.

На Рождество Сесилия Зайевски была госпитали­зирована с высокой температурой и головокруже­нием. Во время пребывания в больнице ей сделали ультразвуковое исследование брюшной полости. В заключении было указано: «Печень в норме». Через несколько дней женщину выписали из больницы, и она продолжила лечение у Ревича. В марте следующе­го года, спустя год после начала лечения, еще одно обследование в больнице Астора показало, что пе­чень не увеличена.

Зайевски жила с племянником и сестрой, кото­рые противились ее лечению у Ревича. Племянник был настроен настолько негативно, что Сесилии при­ходилось просить родственников, живущих в дру­гом штате, более чем в часе езды, сопровождать ее к Ревичу. По словам Ревича, пациентка жаловалась в телефонном разговоре, что ее близкие выбрасывают ее лекарства, как только появляется такая возмож­ность. Ее брат также жаловался Ревичу на это обсто­ятельство. И снова эффективность лечения попадала в зависимость от того, насколько выполнялись все

предписания.

После года улучшения в состоянии Зайевски про­изошли перемены к худшему. В медицинской карте было указано, что в последние 2 недели жизни она находилась в коматозном состоянии. Во время ее пребывания в больнице ей назначили лучевую те­рапию. Д-р Дуайт Мак-Ки позднее засвидетельству­ет, что истинной причиной смерти пациентки яви­лась инфекция, результат радационного ожога спины.

Сесилия Зайевски на протяжении всего време­ни болезни оставалась признательной пациенткой.

Факты показывают, что во всех этих случаях не было никаких оснований для предъявления претен­зий к д-ру Ревичу и еще меньше оснований для ли­шения его лицензии. Если бы эти больные лечились традиционными методами и в их состоянии наблю­далось бы временное улучшение, после которого болезнь вновь взяла бы свое, сами пациенты, их род­ственники и врачи посчитали бы это печальным, но типичным исходом. Рекк, Шнайдер и Зайевски ус­пешно лечились, их состояние значительно улучша­лось, пока они скрупулезно выполняли все предписания Ревича. У двух женшин состояние ухудшилось после прерывания лечения. У миссис Шнайдер бо­лезнь стала прогрессировать после мастэктомии, и она не вернулась к Ревичу, чтобы продолжить лече­ние. Из всего этого становится ясно, что у истцов было мало шансов выиграть дело.

Но в движение пришли противостоящие Ревичу силы, куда более мощные, чем факты. Уаксман орга­низовал несколько исков против Ревича одновре­менно. В это же время д-р Дейвид Аксельрод, комис­сар по вопросам здравоохранения штата Нью-Йорк, под впечатлением телевизионной «Программы дня» инициирует судебное разбирательство, приостано­вив действие лицензии Ревича на 60 дней — еше до первого слушания дела, — заявив, что деятельность Ревича представляет угрозу для здоровья жителей Нью-Йорка.

Эго заставило многих пациентов Ревича высту­пить в его защиту; они организовали специальную кампанию. Многие пациенты, боясь смерти в случае лишения помощи Ревича, обратились в губернатору штата и объяснили, с какой дилеммой столкнулись.

Первое слушание должно было пройти в крошеч­ной комнатке небольшого отеля за аэропортом Ла-Гардиа. На него явились около 75 сторонников Ревича. Им объявили, что слушание будет закрытым. Рут Спектор ответила: «Это мы еще посмотрим. Идите за мной». Она открыла дверь и провела толпу в комнату. Когда один из членов комиссии предложил им по­кинуть помещение, Рут напомнила, что это откры­тое судебное разбирательство, поэтому они не уй­дут. Тогда чиновник заявил, что требования пожарной безопасности не допускают присутствия в помеще­нии сразу стольких людей.

Среди пришедших на слушание оказался один из администраторов отеля, кузину которого Ревич вы­лечил от рака после того, как другие врачи отказа­лись от нее. По словам Рут, он предложил всем перей­ти в другое, более просторное помещение. Чиновники отказались, Следующие слушания были перенесены в более просторное помещение в отеле «Шератон».

Рут рассказывала, что судей очень заинтересовал один из присутствующих. Высокий загадочный муж­чина с серебряными волосами в облачении священ­ника держался очень прямо. На шее у него висел большой изукрашенный крест. Судей беспокоило, не является ли он влиятельной персоной.

На следующий день в офисе Ревича она встретила загадочного джентльмена. Оказалось, что они виде­лись 3 года назад, но тогда незнакомец выглядел со­всем иначе. Он представлял собой кожу и кости, сложенные в инвалидной коляске. Это был архиепис­коп Эфесский Лоренцо Микаэль де Валич.

Во время второго слушания один из присутству­ющих встал и сообщил членам комиссии, что, если они не снимут временный запрет на медицинскую практику и какой-нибудь из пациентов Ревича из-за этого умрет, они будут нести персональную от­ветственность, и уже им будут предъявлены обвине­ния. Председатель немедленно провел совещание. После него 60-дневный запрет был отменен.

19 слушаний, продолжавшихся в течение 17 меся­цев, изобиловали такими нарушениями судопроизводства, что их хватило бы на роман Кафки. Несколь­ко примеров дадут представление о том, что в дей­ствительности происходило под видом законности.

Один из членов комиссии, д-р Левитан, сказал другому: «Вы его слышали... последнего свидетеля д-­ра Феррари, этого шарлатана!.. Он никогда не слы­шал о Бонадонне!» ... Д-р Левитан решил не прини­мать во внимание заявление д-ра Феррари, имеющее отношение к обсуждаемому вопросу, об эффектив­ности лечения по методу Ревича, и назвал его шар­латаном единственно на том основании, что д-р Фер­рари не был знаком с писаниями д-ра Бонадонны.

Атторней, представляющий закрытое Американ­ское онкологическое общество, также внес свою лепту в извращение смысла слушания. Во время восьмого слушания защитникам Ревича стало ясно, что штат ссылается на бумаги из черного ящика. По закону зашита должна иметь доступ к любым документам, которые штат может использовать против ответчика. Но фигурировали документы, с которыми защита не ознакомилась. Эти документы принадлежали Американскому онкологическому обществу. Адвокат Ревича Генри Ротблатт потребовал, чтобы его кли­ент получил доступ к этим документам, поскольку они использовались для обвинения против него.

На следующем слушании атторней Американско­го онкологического общества отказался предоставить Ревичу возможность ознакомиться с ними. После того, как суд потребовал предоставить эти бумаги, атторней отказался выполнить это решение на том основании, что он лично ознакомился с этими бу­магами и не нашел в них ничего имеющего отноше­ние к делу. Несмотря на возражение защиты, что в соответствии с законом одна из сторон не вправе определять, что имеет, а что не имеет значения для обеих, ни адвокат, ни Американское онкологичес­кое общество так и не предоставили эти бумаги для ознакомления другой стороне.

По крайней мере один раз суд позволил предста­вителям штата задавать д-ру Ревичу вопросы, не уве­домив защиту, что они будут касаться конкретного пациента. Как выяснилось впоследствии, так назы­ваемый пациент на самом деле был следователем штата. Томас Флейвин представился д-ру Ревичу боль­ным, у которого обнаружили овсяноклеточную кар­циному почек. Он имел при себе магнитофон, что­бы записать разговор.

Поскольку у Флейвина не оказалось медицинс­кой карты, Ревич отказался его лечить. Флейвин по­пытался спровоцировать Ревича пообещать излече­ние. Однако Ревич не «проглотил наживку».

Вместо того чтобы представить суду запись, сви­детельствующую в пользу Ревича, штат попытался использовать другую тактику, нарушающую основы конституционной зашиты, которая гарантирует от­ветчику очную ставку с обвинителями.

Во время перекрестного допроса д-ра Ревича Джон Шей, атторней отдела по вопросам врачебной не­компетентности, начал задавать Ревичу вопросы, ка­сающиеся его разговора с Флейвином. Флейвин так и не появился, магнитофонная запись в суде не фи­гурировала. Правильное судопроизводство предпо­лагает, что защите представляется возможность про­вести перекрестный допрос свидетеля обвинения до того, как обвинение задаст свидетелю защиты свои вопросы. Перескочив через этот важный этап, Шей создал у судей впечатление, будто Ревич сделал что-то неправильно, хотя никаких доказательств этого предоставлено не было. Шей задал Ревичу несколько вопросов относительно визита Флейвина и создал вокруг Ревича атмосферу неопределенной вины, ни­чем не подтвержденной.

Роберт С. Янг, доктор медицины, доктор юрис­пруденции, доктор философии из Администрации по контролю пищевых продуктов и лекарств был также привлечен к участию в разбирательстве на сто­роне штата против Ревича. Янг показал, что ни одно лекарство Ревича не получило одобрения Админис­трации и что в 1965 г. Администрация отклонила 19 из 20 поданных Ревичем заявок.

Янг также сообщил суду, что требования Адми­нистрации в отношении назначения лекарств при­менимы только к тем из них, которые циркулируют в торговле между штатами. Тем не менее, спустя 2 недели Шей обвинил Ревича в нарушении регла­ментации Администрации, расширив перечень выд­вигаемых против него обвинений.

Возможно, наиболее чистосердечное признание было сделано Шеем на 14-м слушании. Ревич начал объяснять заседателям конкретные случаи, о кото­рых шла речь в отчете CAG, чтобы доказать ошибоч­ность его выводов. Шей тут же прервал его: «Мы здесь не для того, чтобы доказывать или опровергать справедливость выводов группы CAG».

Это замечание побудило ведущего слушания спро­сить у Шея: «Так вы не утверждаете, что отчет был правдивым?» Ответ Шея прозвучал неубедительно: «Это совсем не имеет отношения к делу... Правда это или нет, это не имеет отношения к цели замечания». Озадаченный ответом, ведущий спросил: «Как мож­но ссылаться на то, что может оказаться неправдой?» Шей продолжал в том же духе: «Их заключение... и все, что было сказано о 33 пациентах, даже если все это несправедливо, — что с того? Мы считаем, что сам факт опубликования их в журнале делает их до­стоверными; выводы правильные».

За время, пока проходили 19 слушаний, было представлено множество документов, включая на­писанное Ревичем опровержение отчета CAG. Часто эти материалы становились предметом устного раз­бирательства.

Опровержение Ревичем выводов отчета CAG, воз­можно, было наиболее важным документом всего слушания, поскольку доказывало чрезвычайную эф­фективность метода Ревича в лечении рака.

Если бы решение комиссии оказалось в пользу Ревича, это означало бы признание эффективности его метода. Комиссию более всего интересовало, ре­комендовал ли Ревич трем пациентам, от имени ко­торых предъявлены иски, хирургическое вмешатель­ство. Оценивая метод Ревича, члены комиссии исходили только из собственного опыта и отчета CAG, — нельзя сказать, что они были хорошо воо­ружены для принятия решения.

Комиссия задала Ревичу ряд вопросов, стараясь выяснить, следовал ли он общепринятым методам лечения. Поскольку комиссия не доверяла свидетель­ствам многочисленных пациентов и врачей, доказы­вающим эффективность его метода, исход слуша­ний был предопределен. Все понимали, что метод Ревича принципиально отличается от повсеместно практикуемых методик. Членам комиссии было труд­но принять такой совершенно новый подход к лече­нию, и они неоднократно интересовались, почему он не настаивал на хирургическом лечении этих трех пациентов, исходя из того, что любой метод лече­ния, не соответствующий принятым стандартам, может квалифицироваться как врачебная некомпе­тентность.

К концу 19-го слушания комиссия признала вину Ревича и рекомендовала совету регентов аннулиро­вать лицензию Ревича. Но тут произошли события, давшие Ревичу отсрочку.

До того как представлять Ревича, Ротблатт был пре­успевающим адвокатом, он представлял таких ответ­чиков, как взломщики Уотергейта, зеленые береты и др. Однако во время слушаний по делу Ревича он за­болел. У него был рак кожи с метастазами в мозг, но он держал это в секрете. Болезнь повлияла на его про­фессиональную деятельность: он терял бумаги, у него нарушилась речь, он забывал о заседаниях и иногда неадекватно вел себя в суде. Ко времени последнего слушания Ротблатт был уже тяжело болен, и на по­мощь пришел Сэм Абади из «Абади и Джафф».

Через месяц после заключительного слушания Ротблатт умер. Позднее Абади ссылался на тот факт, что у Ревича был некомпетентный защитник, по­скольку болезнь Ротблатта уже перешла в терми­нальную стадию.

Суд предоставил Ревичу еще одну попытку, что означало, что он сможет представить больше свиде­телей зашиты. Это было хорошо, поскольку к этому времени в пользу Ревича могли дать показания но­вые свидетели, являющиеся высококвалифицирован­ными специалистами. Ревича теперь представляли Абади и Джафф, талантливые молодые люди, гото­вые к продолжению трудной борьбы.

Но затраты на судебные разбирательства по трем гражданским искам и разбирательство в отделе по вопросам врачебной некомпетентности превысили финансовые возможности Ревича. Он все время за­висел от щедрости благотворителей, иначе оплатить счета не удавалось. Когда одни люди не могли боль­ше помогать Ревичу, на помощь приходили другие. Группа сторонников Ревича решила нанять адвоката Тони Денаро. Денаро подходил по двум причинам. Когда-то он вел расследования для отдела по вопро­сам врачебной некомпетентности и вскрывал пра­вонарушения в этой области. Поэтому предполага­лось, что он не побоится защищать Ревича. Кроме того, он согласился на очень скромный гонорар.

Те, кто полагался на Денаро, считали, что его знакомство с Отделом и методами его работы сослу­жат хорошую службу. К сожалению, у Денаро по­явились необычные идеи относительно того, как следует вести дело, которые могли обернуться про­тив Ревича и лишить его шансов выиграть — или по крайней мере возможности подать на апелляцию, Денаро решил, что, поскольку комиссия в любом составе не может быть знакома с методом Ревича, она в принципе не может выносить решение о его компетентности. Вместо того чтобы подготовить

почву для принятия такой позиции и проинформи­ровать комиссию о причине отсутствия клиента, Де­наро ничем не обнаружил своих намерений вплоть до первого слушания.

Позднее Денаро апеллировал к Комиссии по об­разованию (отдел по вопросам врачебной некомпе­тентности состоит в ее ведении) провести новые слу­шания. Он использовал все ту же сомнительную стратегию, и у всех пяти членов комиссии не остава­лось другого выбора, кроме как заявить, что штат больше не обязан назначать новые слушания. Они оставили в силе прежнее решение.

Нью-Йорский совет регентов принял окончатель­ное решение по рекомендациям комиссии отдела по вопросам врачебной некомпетентности. И снова сто­ронники Ревича начали кампанию по его защите. В результате совет регентов с перевесом в один голос постановил провести 5-летнюю проверку работы 92-летнего Ревича на определенных условиях. К концу этого периода должно было быть принято оконча­тельное решение.

По истечении 5 лет совет аннулировал лицензию Ревича на врачебную деятельность.

Харви Уаксман — грозный противник Ревича — любил ездить по Манхэттену в «роллс-ройсе». При малейшей возможности он рассказывал адвокату противоположной стороны о ручке, которую он вертел в руках: «Видите эту ручку? Она стоит 2 тыс. долларов». Помимо юридического он имел также медицинское образование, хотя и не практиковал с тех пор, как стал адвокатом. Его фирма «Пегалис и Уаксман» специализировалась на исках о врачеб­ной некомпетентности. Сам Уаксман любит повто­рять, что его фирма — крупнейшая в стране по та­кого рода тяжбам. Благодаря телевизионным ток-шоу, он, несомненно, является одним из са­мых известных атторнеев, представляющих истцов на таких процессах.

Будучи изобретательным, Уаксман не ограничи­вал свою обличительную деятельность залом судеб­ных заседаний. Он знал, что если штат Нью-Йорка аннулирует лицензию Ревича, он сможет использо­вать это как веский аргумент в инспирированных им гражданских исках против него. Казалось, он в своем рвении готов не оставить камня на камне.

31 мая 1984 г. Уаксман свидетельствовал на парла­ментских слушаниях под председательством конгрес­смена Клода ГТеппера. Слушания транслировались по телевизионным каналам 20 городов, включая Нью-Йорк. В письме, адресованном конгрессмену Пеппе-ру, профессор Харолд и д-р Ладас, смотревшие теле­передачу, писали, что «Уаксман выбрал одного врача, д-ра Эмануэля Ревича, и назвал его шарлатаном».

Супруги Ладас отметили также, что «Уаксман и его клиенты собираются выиграть процесс за счет давления на попечительский совет средствами масс-медиа, вынудить совет принять'решение быстро еще до того, как Ревич сумеет организовать собственную защиту».

Уаксману было хорошо известно, что большин­ство судебных экспертов квалифицируют заранее брошенное обвинение в шарлатанстве как клевет­ническое. Однако свидетельские показания, давае­мые перед Конгрессом, не подпадали под действие закона о клевете.

На процессе по иску Эдит Шнайдер в качестве свидетелей на стороне истца выступили два врача, связанных с Американским онкологическим обще­ством. Одним из них был д-р Херберт. По его соб­ственному признанию, он был членом Комитета по неоправданным методам, причем слова «неоправдан­ные методы», как он сам признал, были эвфемиз­мом, используемым вместо «шарлатанские методы».

Обычно свидетелей не допускают на судебные раз­бирательства до того момента, когда им дают слово, Херберт, имевший степень доктора права, присут-

ствовал в зале и наблюдал действия защиты за день до собственного выступления в качестве свидетеля. Уаксман знал об этом, но ничего не предпринял. Херберт был вызван для дачи показаний в качестве эксперта, но защиту не поставили в известность об этом свидетеле. Когда адвокат Ревича Сэм Абади за­явил протест в связи с тем, что защита не имела возможности предварительно опросить свидетеля, судья отклонила протест.

Судебные разбирательства регулируются бесчис­ленными правилами, которые должны обеспечивать их беспристрастность. Понятно, что если ответчику во время суда будут высказываться определения под­стрекательского или обвинительного характера, труд­но, просто невозможно обеспечить беспристраст­ность. В случае, если такие факты будут иметь место, на судье лежит обязанность вынести порицание сто­роне, позволившей себе оскорбительные выпады, и напомнить присяжным, что они не должны прини­мать во внимание замечания подобного рода. Если оскорбительные замечания носят вопиющий харак­тер или повторяются, это может стать основанием для объявления судебного разбирательства непра­вильным. Свидетели, имеющие юридическое обра­зование, не могут не знать этого.

Заняв свое место за трибуной, юридически под­кованный Херберт несколько раз обозвал Ревича шарлатаном, заявив: «Мы распознали в нем шарла­тана.., Мы считаем его одним из самых жестоких убийц в Соединенных Штатах Америки». После того, как Абади заявил протест, этот врач и судья повто­рил свое замечание, сказав: «Мы в главе «Самые жестокие убийцы» называем Эмануэля Ревича од­ним из главных убийц в стране».

Замечание Херберта помимо прочего еше и не со­ответствовало действительности. Херберт ссылался на книгу «Те, кто крадет здоровье», 1980 г., составлен­ную д-ром Барреттом. Книга представляет собой сборник нападок на хиропрактику, акупунктуру, вита­минотерапию и 20 разновидностей других нетради­ционных методов лечения, статьи написаны разны­ми авторами. Вступительное слово принадлежит перу популярной фельетонистки Энн Ландерс.

Статья об ааьтернативных методах лечения рака названа «Самые жестокие убийцы». В ней д-ра Ревича не называют ни «одним из главных убийц в стране», и как-либо в том же духе. В двух абзацах, посвящен­ных ему, дается очень краткое описание его теории без всякой оценки, за исключением повторения вы­водов, CAG относительно бесполезности его мето­да. Однако в них ошибочно утверждается, что Тра-фалгарская больница Ревича была закрыта по решению суда.

Возможно, самым поразительным в статье было то, что большинство утверждений не имели под со­бой никаких оснований. Так, авторы безапелляци­онно делают обобщения:

«Покровители шарлатанства часто становятся жер­твами эмоциональных связей с шарлатанами. Это могут быть теплота, интерес, дружеское отношение, энтузиазм и сочувствие... Шарлатаны, как правило, оказываются изолированны от научных учреждений и ассоциаций. Они не посылают отчетов о результа­тах своих работ в научные журналы... Шарлатаны, специализирующиеся на лечении рака, ссылаются главным образом на истории болезни людей, кото­рых они якобы вылечили... Попав под очарование шарлатана, эти люди верят, что им помогло именно его лечение... Многие книги о неоправданных мето­дах лечения написаны умно, и читателю кажется, что он извлекает полезную информацию, тогда как на самом деле это не соответствует действительнос­ти... Поддерживать неоправданные методы часто при­зывают ведущие шоу-программ, политиканы и дру­гие широко известные личности».

Книга, на которую д-р Барретт ссылался как на авторитетный источник, таковым не является. Она ско­рее пропагандирует взгляды самого д-ра Барретта и организованной им группы врачей, составляющих «Комитет долины реки Лихай против грабителей здо­ровья». Таким образом, «профессиональное» мнение Херберта, что д-р Ревич шарлатан и «один из глав­ных убийц в стране», базировалось не на научных знаниях или информации, почерпнутой из научно­го журнала, а на неточном цитировании недобросо­вестной статьи, автор которой точно не установлен. Давая показания по делу Шнайдер во время пер­воначального опроса, Херберт сказал, что он читал лекции «почти на всех медицинских факультетах Америки и Канады, а также на многих европейских медицинских факультетах». В таком качестве Херберт мог больше других влиять на умы студентов. В своих лекциях он проводил идею об отсутствии или суще­ствовании незначительной связи между диетой и ра­ком, что в настоящее время в свете самых последних исследований Национального института раковых за­болеваний выглядит по меньшей мере странно.

Уаксман спросил Херберта: «Существуют ли ка­кие-либо утверждения Американского онкологичес­кого общества, имеющие отношение к делу?» Ответ Херберта проливает свет на то, почему другие врачи опасались принимать сторону Ревича или направ­лять к нему пациентов: «Да. Мы письменно указали на него как на шарлатана 20 лет тому назад. Мы в течение 20 лет пытались заставить штат Нью-Йорк отобрать у него лицензию...»

Имеющий большой опыт и влияние д-р Херберт выступает как большой авторитет, когда говорит об Американском онкологическом обществе и его по­зиции в отношении шарлатанства.

Слова Херберта «мы (Американское онкологичес­кое общество) письменно указали на него как на шарлатана 20 лет тому назад» могут относиться к статьям рубрики «Неоправданные методы» от 1961 или 1971 г., которые были почти идентичны. То, что Аме­риканское онкологическое общество пыталось ли­шить Ревича возможности практиковать в то самое время, когда оно приклеило его методу ярлык «нео­правданный»., показывает, что «неоправданный» в понимании Американского онкологического обще­ства может означать «шарлатанский».

Член комитета АОО по разоблачению шарлата­нов сказал присяжным: «Он лжет, когда заявляет, что имеются доказательства эффективности метода, и лжет, заявляя, что добивается улучшения».

Д-р Лоренс Лешан упомянул о том, что он нео­днократно наталкивался на нежелание врачей риско­вать собственной карьерой, изучая метод Ревича. Эн­тузиазм, с которым Херберт нападал на д-ра Ревича, показывает, что эти страхи были не напрасными.

Против Ревича свидетельствовал еще один врач, связанный с АОО. На время дачи показаний д-р Ро­берт Тоб занимал одну из семнадцати профессорс­ких должностей, спонсируемых Американским он­кологическим обществом. Тоб заявил, что считает выводы отчета CAG авторитетными, поскольку он опубликован в ЖАМА, и на этом основании можно утверждать, что метод Ревича не представляет цен­ности.

Был ли д-р Тоб членом комитета АОО по разоб­лачению шарлатанов, осталось неизвестным. АОО дер­жит в секрете имена членов этого комитета, что по­зволяет им выступать в качестве свидетелей, не афишируя роль самой АОО. Выступление именно Тоба в качестве свидетеля истца, тогда как в Амери­ке практикуют сотни тысяч других врачей, согласу­ется с заявлением Херберта относительно желания АОО лишить Ревича лицензии.

В деле Зайевски д-р Питер Байефф использовал те же аргументы, что и Тоб, заявив, что статья в ЖАМА — это авторитетно и она является достаточным основанием, чтобы заявить о бесполезности ме­тода Ревича. Поскольку сам Ревич пренебрег этим замечанием, Байефф заявил присяжным, что счи­тает лечение Ревича причиной смерти Зайевски.

Выступление самого Ревича только облегчило за­дачу присяжных. Насколько хорош он был как врач, настолько беспомощен как стратег и как свидетель.

Ревич пытался использовать судебные процессы для того, чтобы рассказать аудитории о своем методе лечения. Ни его собственные адвокаты, ни адвокаты истцов не смогли, как ни пытались, заставить Реви­ча отвечать на задаваемые ему вопросы. Иногда его ответы не имели никакого отношения к вопросам. В его словах порой содержалась чрезвычайно ценная информация, но оценить ее мог только тот, кто был хорошо знаком с его работами.

Ситуацию осложняло еше и то, что, возможно, в результате стресса английский язык Ревича стал очень плохим. Его английский иногда невозможно было понять, чего нельзя сказать о написанном им в то время докладе. Магнитофонные записи лекций того времени также показывают, что стресс, вызванный судебными процессами, мог повлиять на его речь. Каковы бы ни были причины, его поведение не шло на пользу делу.

У присяжных могло появиться убеждение, что он что-то скрывает или некомпетентен. В деле Зайевски, если судить по откровенным замечаниям сбитого с толку судьи, присяжные быстро потеряли интерес к показаниям, Хотя они слышали критические замеча­ния и, возможно, были настроены против Ревича, замечания судьи были тем не менее корректны.

Несмотря на то, что Ревич проиграл оба дела Шнайдер и Зайевски на стадии судебного разбира­тельства, Уаксман не преуспел ни с одним иском против него. Третье исковое заявление от имени Энн Рекк и ее мужа было взято обратно и не дошло до стадии разбирательства. Атторнеи Сэм Абади и Рик Джафф убедили апелляционный суд в каждом из случаев, что пациенты заранее знали, что лечение, которого они добивались, связано с определенным риском, и были готовы рисковать. В своих решениях суд указал, что пациенты имели право пойти на это.

В каждом случае апелляционный суд указал в ре­шении, что судья нижестоящего суда должен был про­инструктировать присяжных об этом праве и напра­вил дела на повторное слушание. По делу Шнайдер, которое вел Сэм Абади, апелляционный суд выска­зался так:

«Мы не видим причин, по которым информиро­ванному пациенту непозволительно было бы при­нять решение не обращаться за традиционным лече­нием и искать нетрадиционное ... Решение отказаться от операции и химиотерапии, принятое информи­рованным пациентом, соответствует праву человека самостоятельно решать, как поступить с собствен­ным телом».

Д-р Фромпович, пишущий для «Журнала орто-молекулярной медицины», сказал, что решение, вы­несенное федеральным апелляционным судом по делу Шнайдер, «можно внести в список исторических событий, связанных с отстаиванием прав человека». В своей книге «Индустрия рака» д-р Мосс называет это решение эпохальным, Это решение дало всем па­циентам равные права с пациентами врачей основ­ного направления в медицине.

После того, как Херберт на стадии приобщения доказательств потерпел неудачу, Уаксман и его кли­енты отказались от дальнейших попыток добиться успеха в деле Шнайдер. В первый раз адвокаты Реви­ча смогли использовать Херберта в интересах Ревича. Во время первого расследования по делу Шнайдер Херберт изображал удивление. Как и во время пер­вого слушания дела Шнайдер, показания давались под присягой.

Причиной того, что Херберт перестал быть опас­ным противником, стали вопросы атторнея Джаф-фа относительно эксперимента по лишению орга­низма фолиевой кислоты, который Херберт якобы проводил на себе. Известно, что значительный не­достаток фолиевой кислоты может привести к повреждению мозга. Если бы Джафф вынудил Хербер­та признаться в такой возможности, присяжные могли бы засомневаться в том, что он вообще может быть свидетелем. Джафф сказал, что когда он спро­сил Херберта об этом якобы имевшем место экспе­рименте, тот «совсем спятил».

На последующие вопросы Херберт отвечать отка­зался. Судья Джон Сприззо вынес решение, по ко­торому ему следовало давать показания в федераль­ном магистрате. Однако ко времени дачи показаний Херберт, связанный с больницей Администрации по делам ветеранов, явиться не смог. Вместо того, чтобы просить суд о переносе даты, Уаксман вывел Херберта из числа свидетелей, выставленных ист­цом. Вскоре дело Шнайдер было закрыто — спустя 8 лет после его возбуждения!

Ревич одержал верх и при пересмотре дела Зайев-ски. В феврале 1994 г. новая коллегия присяжных пос­ле 2-часового обсуждения решила дело в его пользу. Хотя гражданские иски были выиграны и потеря лицензии была, по крайней мере, отложена, трудно было бы назвать пережитые невзгоды победой на­уки, победой пациентов и самого Ревича. Конечно же, чувство собственного достоинства, целостность его натуры остались при нем, потому что все эти годы его основной заботой было лечение больных. Боб Уайлден говорил мне в те дни: «Когда вокруг него бурлило море хаоса, он оставался островком

спокойствия».

Было бы неправильно думать, что Ревича разда­вили. Ревич сделал для человечества слишком много, чтобы поступки других людей как-то повлияли на его вклад. В 1936 г., тогда Джессе Оуэнз на летних олимпийских играх в Берлине выполнял последний прыжок, судья объявил, что он заступил линию во Бремя первых двух попыток. По легенде, перед пос­ледним прыжком Джессе провел свою собственную линию, впереди официальной. Несмотря на допол­нительное осложнение, его последний прыжок был настолько хорош, что заслужил золотой медали. Подобным же образом д-р Ревич должен был доказать своим судьям, что его возможности как врача и уче­ного превышают их возможности остановить его. Он набрал высоту и приземлился чемпионом.

Проиграли мы. Конечно, есть медицинское уч­реждение, Центр науки о жизни Ревича (Revici Life-Science Center) в Манхэттене, где его метод продол­жает существовать. Но не это виделось Ревичу — единственная дверь, куда может постучать любой че­ловек. Его противники лишили нас доступа к меди­цине, обладающей неизмеримо большими возмож­ностями, чем ныне существующая. Это нас, а не Ревича сокрушили. Поэтому мы, а не он, должны что-то предпринимать, чтобы изменить существую­щее положение вещей.

Д-р Ревич трудился на протяжении целого столе­тия, чтобы дать людям то, что будет служить им века, и придет день, когда его дар будет принят и понят. От нас зависит, окажемся ли мы среди тех, кто су­меет воспользоваться плодами его усилий.

Несомненно, многие врачи хотели бы иметь воз­можность использовать метод Ревича. Но, как вы пой­мете из следующей главы, нам не следует ожидать, что они способны пойти впереди всех, прокладывая дорогу остальным.

ГЛАВА 31

«НОГИ ВАШЕЙ НЕ БУДЕТ В СЛОУНЕ - КАТТЕРИНГЕ!»

Не называйте мое имя!

Джоъеф Рансохофф, доктор медицины, процитированный доктором Сеймуром Бреннером

Мы уже упоминали о нежелании выдающегося ней­рохирурга д-ра Джозефа Рансохоффа связывать свое имя с именем Ревича даже после того, как он убедился, что трое из его неизлечимых пациентов удиви­тельным образом выздоровели в результате лечения у Ревича. Легко критиковать за такую предусмотритель­ность, но следует помнить, что его карьера была по­ставлена на карту. Неважно, насколько популярен врач, в одиночестве ему не выстоять против раковой индустрии стоимостью в 100 млрд долларов. Судеб­ные процессы, остракизм и выступления энтузиас­тов-защитников Американского онкологического общества могут разрушить чью угодно практику.

Мы уже видели противоречивое поведение д-ра Галбрейта, который успешно использовал метод Ревича в течение 9 лет, писал президенту Эйзенхау­эру, лечил у Ревича свою жену под вымышленным именем, а затем вдруг поставил свое имя под отче­том CAG. При этом д-р Галбрейт был президентом Медицинского общества Нассау и президентом Ме­дицинского общества штата Нью-Йорк.

Они были не единственными врачами, ощутивши­ми отношение медицинской общественности к Реви­чу. Первым был Раймонд Л. Браун, доктор медицины, который в течение 2 лет работал в Онкологическом центре Слоуна — Каттеринга. Он хотел ознакомиться с новыми методами лечения, которые остались за пре­делами основного направления развития традицион­ной медицины. В связи с этим он решил в свое свобод­ное время посетить Трафалгарскую больницу Ревича вместе с двумя врачами из разных подразделений Сло­уна — Каттеринга. Но оба молодых доктора отказались поехать из-за угрозы лишиться места после посещения Ревича. По словам д-ра Брауна, «их руководители ска-зал и, что, если они хотя бы появятся в офисе этого человека, ноги их не будет в Слоуне —Каттеринге».

Другой пример. В письме Артура Холлеба, вице-пре­зидента АОО, говорилось, что решение исследовать действие препарата Laetril в Центре Слоуна — Катте­ринга вызывает недоумение. Холлеб предлагал сотрудни­кам Гуда проконсультироваться с АОО, прежде чем принять решение о дальнейшем изучении Laetril.

Через неделю Гуд заявил, что «на настоящее вре­мя нет свидетельств тому, что Laetril оказывает ка­кое-то воздействие на рак», несмотря на то, что ра­нее в лаборатории Слоуна — Каттеринга были полу­чены результаты, свидетельствующие об обратном. Исследования продолжались. После нескольких опы­тов в Центре, показавших преимущество этого пре­парата в лечении спонтанного рака у мышей, и од­ного недобросовестно проведенного опыта, не дав­шего положительных результатов. Институт иссле­дований раковых заболеваний Центра Слоуна — Каттеринга дал заключение о неэффективности пре­парата Laetril.

Д-р Кенаматцу Сугинара, очень уважаемый уче­ный, руководивший испытаниями препарата, не со­гласился с официальным заключением относитель­но эффективности Leatrile. На следующий же день после того, как он публично выразил свое несогла­сие, он был уволен.

Д-р Браун имел возможность лично убедиться в достоинствах метода Ревича. В 1971 г. он привез к Ревичу свою сестру, у которой обнаружили рак мо­лочной железы. Ей назначили хирургическую опера­цию с последующим облучением. Операция была от­ложена на 6 недель, в течение которых она лечилась у Ревича — ей ежедневно делали инъекции препара­та, разработанного им.

При исследовании материала, полученного во время операции, оказалось, что в нем нет раковых клеток, определились только очаги диплазии.

Патологоанатом сказал, что никогда не видел ни­чего подобного. Образец не содержал явных рако­вых клеток, но все клетки были дисиластическими. Сестра Брауна, человек, далекий от медицины, рас­сказывала: «Приблизительно через полчаса после укола у меня появилось тянущее ощущение в гру­ди, в области опухоли и выше, в области шеи. В правой груди был небольшой участок, где появи­лись такие же ощущения; примерно с полчаса что-то дергало и вытягивало».

Спустя 25 лет после лечения у Ревича сестра д-ра Брауна оставалась живой и здоровой, опухоль не ре­цидивировала.

Следующий пример показывает, до какой степе­ни руководители комитета по исследованиям рако­вых заболеваний ополчились против Ревича. Д-р Браун снабдил автора материалами переписки с Ме­мориальным институтом Розуэлл-парка, онкологи­ческой больницей, входящей в десятку ведущих он­кологических клиник страны.

Поскольку Браун знал о негативном влиянии имени Ревича на оценку результатов исследований, он по­слал письмо директору института доктору медицины Джералду Мэрфи с просьбой проверить лично для него два вещества, BNR и ТТ. Браун намеренно сооб­щил д-ру Мэрфи, что оба препарата не оказывали воздействие на больных раком крыс, хотя доподлин­но знал обратное. Он также не упомянул, что автор­ство веществ в действительности принадлежит Ревичу. Из письма д-ра Мэрфи бьыо ясно, что он взвол­нован данными исследований: «Хотя мне и сказали, что ТТ не работает на крысах, есть некоторые очень впечатляющие результаты воздействия вещества на опухоли животных данной линии»,

Вскоре после этого д-р Браун дал понять, что ТТ разработано Ревичем. Исследование было немедленно прекращено. Спустя много лет письмо д-ра К. Уилья­ма Онгста, в то время бывшего директором Розуэлл-парка, было представлено в качестве свидетельства против Ревича во время слушания в комитете по вопросам врачебной некомпетентности. Онгст выб­рал из письма д-ра Брауна к Мэрфи то место, где Браун указывал, что BNP не работает на крысах (Исследование показало, что BNP ускоряет рост раковых опу­холей у крыс и вызывает образование в клетках вакуолей. Вакуоли появляются при нарушении катаболизма. BNP — препарат, проти­вопоказанный при сдвиге обмена веществ в сторону усиления ката­болизма. Поэтому отрицательные результаты, полученные Онтстом на BNP, были фактически подтверждением теории дуализма, двой­ственной природы рака, созданной Ревичем.), но не упомянул препарат ТТ.

Д-р Онгст также не упомянул о «впечатляющих результатах» при исследовании ТТ. В своей книге «Рак, СПИД и медицинский истэблишмент» д-р Браун пи­шет, что Розуэлл-парк с тех пор отрицает, что ког­да-либо проводили исследования препарата ТТ.

История одного из широко признанных ученых может продемонстрировать, почему никто не хотел рисковать, поддерживая открытия Ревича. В декабре 1989 г. на обложке журнала «Исследования раковых заболеваний: Официальный журнал Американской научно-исследовательской онкологической ассоциа­ции» появилась фотография профессора Джералда Шраузера. Он был также экспертом «Нью-Йорк тайме», которому было поручено дать авторитетную оценку исследованию профессора Уилла Тейлора по СПИДу.

Профессор Стэнфордского университета ректор Американского колледжа токсикологии Ферст, при­знанный открыватель в области исследования рака, сказал: «Когда дело доходит до селена, я полагаюсь на Шраузера. Возможно, он знает о селене больше, чем кто-нибудь другой во всем мире». Шраузер по­пытался объяснить, почему Ревич встретился с та­ким сопротивлением современников: «Ревич создал свои собственные лекарства прежде, чем кто-либо смог подумать о них. По этой причине любой, кто сделал бы что-нибудь подобное, был бы назван шарлатаном».

Несмотря на то что Шраузер не решался открыто выступить на стороне Ревича, он ставил ученого в один ряд с Гиппократом, Галеном и Парадельсом. Одним из врачей, пострадавших в результате про­ведения испытаний метода Ревича, был Леонард Гольдман, доктор медицины, радиолог. В письме, написанном в январе 1986 г. и адресованном совету регентов штата Нью-Йорк, д-р Гольдман писал, что начал интересоваться работами Ревича в начале 50-х годов. Один из его бывших пациентов великолеп­но реагировал на лечение у Ревича. Гольдман посе­тил больницу, где познакомился с другими пациентами Ревича, больными раком, «многие из которых выглядели гораздо лучше и смогли отка­заться от опиатов».

Д-р Гольдман получил от Ревича разрешение на проведение собственного исследования. В письме он сообщает о пациентке с опухолью мозга, сформи­ровавшей отверстие в костях черепа: «Опухоль ис­чезла, и женщина смогла вернуться к активному об­разу жизни». Гольдман представил результаты, по­лученные на собственных пациентах, вниманию Американской медицинской ассоциации. «Един­ственным результатом было временное прекраще­ние моей изначальной программы в больнице в Куинсе», — писал он в 1986 г.

Мы уже знаем, что д-р Джон Хеллер боялся поте­рять место в Слоун — Каттеринге в случае, если бы он предложил использовать там лекарства Ревича. Со­противление исходило от администрации этого элит­ного онкологического центра.

Все изложенные здесь факты собраны человеком, который не является профессионалом в проведении рас­следований и, следовательно, многое мог упустить. Не­известно, сколько было еще подобных разговоров. Но мы знаем, что основные фигуранты боятся выс­тупить на стороне Ревича по причинам, не связан­ным с медициной. Совершенно очевидно, что внут­ри промышленности, работающей на медицину, царит атмосфера преследований и закрытости, ко­торая лишает вас и меня преимуществ медицины Ревича.

Отдельные практикующие врачи не в состоянии выстоять против сил, которые контролируют судьбу медицины Ревича. Будь это штат, Американское он­кологическое общество, ЖАМА или «Комитет до­лины реки Лихай против шарлатанов», несомненно одно — противники Ревича хорошо финансируются. Врач-одиночка не имеет таких возможностей, лю­бому из докторов невероятно трудно гордо встать под знамена Ревича. И они молчат — во вред пациен­там.

Несмотря на все сказанное, в течение всего пери­ода разбирательств всегда находилось несколько че­ловек, которые не отступали. Этого было недоста­точно, чтобы победить, но этого было достаточно, чтобы сохранить надежду или, по крайней мере, вы­жить. Вы уже узнали о некоторых из них. В следую­щей главе вы узнаете о других людях, которые не стали прятаться от правды.

ГЛАВА 32

ВОТ ЭТО ДА!

Я видел истории болезней; я согласен с тем, что говорит д-р Бреннер.

Руди Фолк, доктор медицины, заведующий отделением хирурги­ческой онкологии, больница об-шего профиля в Торонто, 18 мар­та 1988 г.

18 марта 1988 г. конгрессмен-одиночка Гай Молина-ри вел слушания о специфической терапии доктора Ревича. 13 пациентов и 4 врача пришли, чтобы рас­сказать о положительных результатах, полученных д-ром Ревичем, о самих себе или о своих пациентах. Поддержать д-ра Ревича явились также писатель и радиокомментатор Гэри Налл, два адвоката и другие люди. Против Ревича выступил только Харвей Уак-сман. Все присутствующие дали показания, убеди­тельно свидетельствующие о том, что д-р Ревич по­могал людям.

Так, на слушании присутствовал д-р Руди Фолк, заведующий отделением хирургической онкологии в больнице общего профиля в Торонто, очень ува-- жаемый специалист. К этому времени он был авто­ром 155 статей, опубликованных в авторитетных жур­налах. Свидетельствуя в пользу Ревича, он целиком соглашался с заключениями д-ра Сеймура Бреннера относительно пользы лечебной тактики Ревича: «Я видел истории болезней. Я согласен с тем, что гово­рит д-р Бреннер».

Как уже рассказывалось, д-р Рансохофф проопе­рировал трех пациентов, которые затем обратились к Ревичу. Первой пациентке Рансохофф сказал: «Ну, если вы собираетесь идти к этому шарлатану, я не хочу больше иметь с вами дело».

Но к его чести надо сказать, что он изменил свое отношение, получив доказательства эффективности ме­тода Ревича. Бреннер отправил ему письмо с запросом относительно трех своих пациентов.

Через неделю к Бреннеру пришел обследоваться один врач, у которого была обнаружена злокаче­ственная опухоль мозга. Бреннер послал его к Рансо-хоффу. Через пару недель он позвонил Рансохоффу: «Что вы думаете относительно того, чтобы напра­вить его к Ревичу?» Тот ответил: «Я целиком за. Со своей стороны я сделаю, что смогу. Не называйте мое имя».

Через 7 лет после свидетельства Бреннера Рансо­хофф подтвердил: «Если он сказал, что я писал это, наверное, я писал. Если у д-ра Бреннера имеются бума­ги, доказывающие, что у некоторых из людей, чьи снимки он мне показал, были злокачественные опу­холи и эти больные потом поправлялись, это очень необычно».

Рансохофф утверждал, что не имел привычки от­говаривать кого бы то ни было от лечения у Ревича: «Я никогда не говорил, что Ревич делает что-то та­кое, что не является частью совершенно новой об­ласти, работа в которой заслуживает гораздо боль­шего уважения... Когда все, что мы можем сделать с нашей стандартной техникой, оказывалось исчер­панным, я всегда говорил своим пациентам, что им не принесет вреда, если они захотят обратиться к Ревичу. Попробуйте».

На проводимых Молинари слушаниях (см. пре­дисловие) д-р Бреннер также представил свои пред­ложения по крупномасштабному исследованию метода Ревича. Для проведения такого исследования потребуется санкция федеральных властей, потому что 5 врачей — членов комиссии согласятся участво­вать только на таких условиях.

Гэри Налл дал показания о своем опыте изуче­ния метода Ревича:

«Я изучил около 200 историй болезней пациентов д-ра Ревича. Я изучал работу этого человека на протя­жении 15 лет, Я отказывался писать статью о нем в течение 10 лет, пока у меня не появилась абсолютная уверенность в том, что у этих пациентов действи­тельно был рак... что именно его лечение вызвало у них ремиссию и что они в течение 10 лет наблюдения оставались живы и хорошо себя чувствовали».

«Таковы были правила, которые я установил для самого себя и которым следовал, прежде чем просто рассказал о нем моим слушателям в радиопередаче. Не в моих правилах привлекать любого случайного человека к участию в передаче».

Д-р Ревич тоже давал показания. Это происходи­ло как раз в то время, когда в отделе по вопросам врачебной некомпетентности решался вопрос об ан­нулировании его лицензии на врачебную практику. «Я нашел способ определить электрический заряд атомов в молекуле и обнаружил два атома с одина­ковым электрическим зарядом, связанных между собой. Я назвал их двойниковыми формациями и опубликовал свое открытие. Я просмотрел всю име­ющуюся литературу и нашел только одно замечание на эту тему. Нобелевский лауреат Лайнус Полин ска­зал мне, что это невозможно — это разорвет моле­кулу. Я поехал в Сан-Франциско, чтобы встретиться с Полином, и показал ему сотни различных двойни­ков и объяснил их важность, потому что в лечении, которое я сейчас практикую, не только раковых, но и других заболеваний, я опираюсь главным образом на эту концепцию, потому что эти вещества, как я показал, характеризуются особой энергетической активностью».

Гэри Налл был свидетелем встречи двух ученых-титанов, По его словам, после длительной дискуссии о двойниковых формациях Полин внезапно откинул­ся на спинку стула, поправил свой знаменитый бе­рет и сказал: «Вы теперь не в моей команде».

Ревич также коротко сказал о другом аспекте его недавних исследований. Он начал идентифицировать связи между определенными металлами и липидами с болезнями. Он назвал эти связи «профилями». Ревич сообщил аудитории, что эти профили «... определя­ют, какой липидный элемент ответствен за опреде­ленное заболевание. Мы начинаем определять для каждого индивидуума конкретный элемент, обус­ловливающий недостаточность или избыток, чтобы проводить соответствующее лечение».

Эта работа могла бы стать еще одним огромным достижением в лечении разных болезней. Независи­мо от аудитории, Ревича интересовало только одно. Хотя целью слушания была регистрация нескольких достижений Ревича, неисправимый исследователь не мог удержаться, чтобы не поделиться своими после­дними открытиями. В течение 80 лет он работал, что­бы помочь людям чувствовать себя лучше. И его уси­лия оправдали себя, пусть даже его открытия остались по большей части неизвестны. В следующем разделе вы узнаете, что из многочисленных находок Ревича можно применить к себе.

Часть V

ЧТО ДАЛЬШЕ

ГЛАВА 33

КАКУЮ ПРАКТИЧЕСКУЮ ПОЛЬЗУ

МОЖНО ИЗВЛЕЧЬ ИЗ ИССЛЕДОВАНИЙ Д-РА РЕВИЧА

Работы л-ра Ревича — прекрас­ный пример успехов медицины, которая выходит далеко за преде­лы ортодоксальной медицинской пауки.

Д-р Роберт Айкынс, 18 марта 1988 г.

Большинство лекарственных препаратов д-ра Реви­ча изготавливаются на основе липидов. Сырьем для многих из них служат пищевые продукты. Лекарства часто готовятся в собственной лаборатории на осно­ве липида с катаболическими или анаболическими свойствами, выделенного из определенного веще­ства, например, из лососевого или кунжутного мас­ла. Так как лекарства изготавливаются из выделен­ных компонентов исходного сырья, они оказывают сильное воздействие, и употреблять их можно толь­ко под наблюдением врача, знающего об особенно­стях их применения.

Поскольку открытия Ревича могут помочь людям выбрать подходящие пищевые продукты, некоторы­ми из них могут воспользоваться люди, следящие за своим здоровьем.

По Ревичу, большинство пищевых продуктов об­ладают или катаболическими, или анаболическими свойствами. Некоторые из них — такие как сливки, шоколад, сахар и кофе — обладают сильным анабо­лическим действием. Жареные блюда, включая яич­ницу, консервированные мясо и рыбу, сыр, майонез, — сильным катаболическим действием. Ревич определил катаболические и анаболические харак­теристики 30 видов продуктов. Он также установил, какими характеристиками обладают некоторые ви­тамины, минеральные вещества, лекарственные пре­параты и др. Информация такого рода может быть полезной читателям. В этой главе приводится пере­чень исследованных продуктов, витаминов и других веществ с указанием их свойств.

Д-р Ревич также составил перечень симптомов, которые зачастую свидетельствуют о нарушении про­цессов катаболизма или анаболизма. Он также при­веден. Не следует использовать их для самодиагнос­тики, они могут послужить для обратной связи. Вполне возможно, что вы обнаружите у себя симптомы из обеих колонок перечня. Обычно это имеет место, когда нарушение обмена веществ на одном уровне биологической организации (например, в цитоплаз­ме) вызывает защитную реакцию на другом уровне (системном).

Просмотрев перечень пищевых продуктов, при­веденный далее, вы можете обнаружить, что в ва­шей диете преобладают продукты или с катаболи-ческими, или с анаболическими свойствами. Обратите внимание на количество продуктов. Если вы питаетесь продуктами из обеих колонок, но пье­те много кофе, добавляете в пишу много сахара, каж­дый день едите мороженое, не думайте, что ваша диета сбалансирована.

Существует несколько способов определения, име­ет ли место нарушение катаболизма или анаболизма. Один из них — тест с кофе и яйцом всмятку. Если вспомнить эксперимент, когда д-р Дадли Джэксон не заметил у себя никакой реакции ни на щелочное, ни на кислое питье, и эксперименты д-ра Ревича на его пациентах, здоровый человек, по всей видимо­сти, не заметит в себе значительных изменений после того, как выпьет кофе или съест яйцо всмятку. Но людям с нарушенным обменом веществ может ста­новиться лучше или хуже, Обратите внимание, что, по теории д-ра Ревича, улучшение состояния явля­ется таким же показателем нарушения равновесия в организме, как и ухудшение.

Если вы хотите сделать кофе напитком с выра­женными анаболическими свойствами, добавьте в него больше сахара и сливок — не молоко и не кон­сервированный заменитель. Яйцо должно быть сва­рено всмятку или в мешочек. Не делайте яичницу, она обладает катаболическими свойствами. Полезно вести журнал, чтобы записывать улучшение или ухуд­шение состояния, включая ослабление или усиле­ние болей.

Если боли значительно усиливаются или общее чувство недомогания становится сильнее, это ука­зывает, что реакция организма вызвана нарушения­ми анаболизма. Если после того, как вы съедите яйцо и выпьете кофе, вы заметите, что боли, которые у вас были, уменьшились, это означает, что боли имеют катаболический характер. В любом случае вы захотите узнать, какое действие оказывают на вас другие пищевые продукты.

Через несколько дней просмотрите свои записи, чтобы убедиться, действительно ли дискомфорт вы­зывается пищей с определенными свойствами. Об­ратите внимание, не вызывают ли некоторые виды пищи ослабление специфических болей или просто общее улучшение самочувствия.

Необязательно совсем отказываться от определен­ных блюд, если только вы не заметите, что они каж­дый раз вызывают усиление болей. Однако своим па­циентам, больным раком, Ревич давал указания избегать пищевых продуктов с сильными катаболи­ческими или анаболическими свойствами, в зависи-' мости от результатов анализов.

Еще один способ определении нарушения равно­весия займет сшс меньше времени, чем тест с яйцом всмятку. Он заключается в том, чтобы в течение ко­роткого времени дышать в бумажный пакет (будьте осторожны — не пластиковый пакет!) Этот способ удобен, когда есть выраженный болевой симптом, будь это головная боль, боль в желудке или даже зуд. Когда вы делаете выдох, вы выдыхаете в пакет дву­окись углерода, затем каждый раз при вдохе вдыха­ете ее. Это приводит к закислению крови. В результа­те повышения кислотности временно усиливаются анаболические процессы (кислотность), тогда как ка-таболические (защелачшзание) временно ослабляются.

Еш.е один способ проверки — гипервентиляция без использования бумажного пакета до появления улучшения или ухудшения. В таком случае ухудшение указывает на вероятность катаболического состоя­ния (сдвига в сторону защелачивания), тогда как улучшение самочувствия — на вероятность анаболи­ческого состояния (повышения кислотности).

Помните, что кислотные боли обычно сильнее по утрам и на пустой желудок, тогда как щелочные усиливаются вечером или после еды. Это не означа­ет, что боли обязательно отсутствуют в другое время дня — они просто менее интенсивны.

Описанные опыты не заменяют визита к врачу. Не являются они и тестами на рак. Они просто явля­ются индикаторами нарушения обмена веществ в сторону развития анаболического или катаболичес­кого состояния. При незначительных нарушениях здо­ровья такие тесты могут служить полезной обратной связью. Так, допустим, что головная боль усиливает­ся после теста с бумажным пакетом. Это даст вам знать, что вам надо есть меньше продуктов с анабо­лическими свойствами, особенно с сильными ана­болическими свойствами, и больше — продуктов с катаболическими свойствами. Посоветуйтесь со сво­им врачом. Он может иметь особые причины рекомендовать вам внести определенные изменения в диету, особенно если вы получаете лекарственные препараты.

Еще один способ следить за сдвигами в обмене веществ в сторону повышения кислотности или в сторону защелачивания основан на измерении рН с помощью специальных полосок, которые можно приобрести в аптеках. В норме моча по утрам щелоч­ная и постепенно к вечеру становится более кислой. У д-ра Ревича пациентов всегда просили записывать показатели рН мочи в 8, 12, 17 и 21 час, но вы можете делать анализы в начале и в конце дня.

Полоски для теста меняют цвет в зависимости от. величины рН. Ревич принимает за средний показа­тель для мочи 6,2, что означает, что в норме моча слегка кислая. Поэтому главная цель при измерении рН определить, ниже или выше 6,2 окажется этот показатель. В целом утром рН должна быть выше 6,2, а вечером ниже 6,2.

Этот тест можно проводить с двумя целями. Пер­вая: можно записывать полученные результаты в те­чение 3 дней, с тем чтобы узнать, не оказываются ли цифры все время выше или ниже среднего значе­ния — 6,2. Вторая: чтобы узнать показатели рН мочи в случае болезни.

Сдвиг рН обычно происходит в 4 часа утра, поэто­му, даже если вы мочитесь позднее этого времени, для получения точных результатов используйте для теста вторую утреннюю мочу. Показания могут не­сколько варьировать в разные дни в зависимости от употребляемой пищи. Нужно оценить общую карти­ну — существует ли постоянный сдвиг ниже или выше среднего значения рН( 6,2). Если рН мочи постоянно или почти постоянно оказывается выше или ниже среднего значения, следует обратиться к врачу. По наблюдениям Ревича, люди, у которых наблюдается такой сдвиг, больны или вскоре должны заболеть. Так как тест на рН носит общий характер, он не может служить основанием для постановки конкретного ди­агноза, но, тем не менее, указывает на нарушение обмена веществ, которое может быть серьезным.

Необходимо помнить, что ни один из домашних тестов не заменяет медицинского обследования. С другой стороны, хорошо, если ваш врач будет знать о ваших наблюдениях. Если врач не посчитает эту информацию важной, серьезно задумайтесь, не сле­дует ли обратиться к другому врачу.

Не забывайте, что рН мочи дает важную инфор­мацию о состоянии на внеклеточном уровне. Она не отражает нарушения равновесия на уровне цитоп­лазмы. Чтобы обнаружить нарушение равновесия на уровне цитоплазмы, необходимо измерить содержа­ние калия в крови или кальция в моче. Это может сделать только врач.

Ревич указывает, что среднее значение содержа­ния калия в крови составляет 3,8 мэкв/л. Если содер­жание калия всегда оказывается ниже, нарушение обмена веществ носит катаболический характер, если выше — анаболический. Поэтому следует сделать ана­лиз рано утром и поздно вечером. Если оба значения окажутся выше или оба же окажутся ниже нормы, скорее всего, равновесие нарушено.

Средний показатель для кальция составляет 2,5. Этот тест также следует делать утром и вечером. Зна­чения должны колебаться выше и ниже указанной цифры. Если оба показания ниже 2,5, вероятно на­личие катаболического состояния. Если обе цифры выше, возможно, развилось анаболическое состоя­ние. После этого врач может предчожить сделать се­рию анализов.

У онкологических больных тест на кофе и яйца и соблюдение соответствующей диеты не заменяют ме­дицинского лечения. Было бы также ошибкой думать, что хирургическая операция, стандартная химиоте­рапия или лучевая терапия с сочетании с соблюдени­ем диеты имеют терапевтическую ценность. Хотя в этом случае не повредит изменение диеты соответ­ствующим образом, эти методы лечения настолько влияют на кислотно-щелочной баланс, что привести его в норму только за счет пищи невозможно.

Приведу результаты исследования, изложенные в статье, опубликованной в «Журнале Национального института раковых заболеваний» 15 сентября 1993 г. Крупномасштабное исследование на пациентах с разными онкологическими заболеваниями показа­ло, что химиотерапия дает надежные результаты толь­ко в 3% случаев. Еще у 4% пациентов «продолжи­тельность выживания была довольно большой», плюс рвота, выпадение волос и смерть при очень незна­чительном эффекте.

Каждый человек должен иметь возможность са­мостоятельно выбирать вид лечения.

Не надо забывать, что метод Ревича основывается на использовании фракционированных липидов, не­растворимых в воде. В демонстрации, которую про­вел д-р Ревич при участии д-ра Джексона в Мехико, использовались не липиды, а кислотный и щелоч­ной растворы. Они дают временное облегчение бо­лей, но не лечат рак. Поэтому не пытайтесь исполь­зовать соду или кислые растворы для лечения. Это не поможет. При повторных приемах таких веществ боли могут на короткое время стихать, но в долговремен­ном плане это может принести вред и отодвинуть

начало лечения.

Если вы решите воспользоваться рекомендация­ми по диетическому питанию, сначала поговорите со своим врачом, потому что некоторые виды пищи плохо совместимы с определенными лекарственны­ми препаратами, которые вы получаете.

Если вы воспользуетесь перечнем продуктов, при­веденным ниже, и найдете, что они дают вам вре­менное облегчение от болей, тем лучше. Пусть он помогает вам, показывая, когда следует искать про­фессиональной медицинской помощи.

Примечание. Те, кто уже пользовался другими ди­етами, рекомендуемыми для уменьшения риска воз­никновения онкологических заболеваний (диетой Джерсона и др.), обратят внимание, что некоторые виды продуктов, приведенные в перечне Ревича, ав­торы других программ исключают из рациона. При­чина относительно проста. Авторы большинства диет рекомендуют для профилактики рака и более успеш­ного лечения избегать пищи с большим количеством кислот. Для Америки это актуально, поскольку в це­лом в рационе американцев много кислоты. Поэто­му включение щелочных продуктов большинству людей идет на пользу. Однако некоторые из подхо­дов не учитывают потенциальную опасность перегружения рациона щелочами.

Так как после обработки пищевые продукты часто меняют свои свойства на противоположные, приве­денный перечень пригоден только для оценки про­дуктов в их натуральном виде, если нет никаких дру­гих пояснений. Продукты, состоящие из многих ингредиентов, перечисленных на упаковке, трудно оценить в отношении того, какое действие — анабо­лическое или катаболическое — они оказывают, что может быть еще одной причиной, по которой стоит употреблять необработанную пищу.

Когда вы просмотрите перечень продуктов, вы за­метите, что некоторые из них, считающиеся кислы­ми, такие как мясо и каши, помещены в колонку анаболических продуктов, а те, которые принято считать щелочными, такие как соевый соус и овощи, отнесены к анаболическим. Это происходит потому, что между понятиями катаболизма или анаболизма нет 100%-ной корреляции с понятиями «кислый» и «щелочной». Поэтому не следует путать вещества, об­ладающие катаболическими или анаболическими свойствами, с веществами, дающими кислую или щелочную реакцию.

Катаболические пищевые продукты

Мясо Орехи

Хлеб Каши Яичница Майонез

Сыр

Любые жареные блюда

Вишня

Клюква

Макароны

Кислая капуста

Сардины

Тунец

Лососевый жир

Жир из печени трески

Жиры разных рыб

Анаболические пищевые продукты

Молочные продукты

фрукты

Сахар

Зеленые овощи

Яйца всмятку

Соевый соус

Творог

Шоколад

Алкоголь

Кофе и черный чай

Масло сливочное

Мед

Свежая рыба

Мороженое

Овощи

Сливки

Оливковое масло

Подсолнечное масло

Кукурузное масло

ВИТАМИНЫ, МИНЕРАЛЬНЫЕ ВЕЩЕСТВА

И МИКРОЭЛЕМЕНТЫ С КАТАБОЛИЧЕСКИМИ

СВОЙСТВАМИ

A, D, В6, В12, селен, магний, кальций, барий, стронций, марганец, кобальт, медь, серебро, крем­ний, свинец, сера

ВИТАМИНЫ, МИНЕРАЛЬНЫЕ ВЕЩЕСТВА

И МИКРОЭЛЕМЕНТЫ С АНАБОЛИЧЕСКИМИ

СВОЙСТВАМИ

В1, В2, ниацин, пантотеновая кислота, фолиевая кислота, Е, К, цинк, рутин, натрий, литий, калий, хром, железо, никель, бор, висмут, фтор, хлор

ВРАЧ, КОТОРЫЙ ИЗЛЕЧИВАЕТ РАК

ГОРМОНЫ С КАТАБОЛИЧЕСКИМИ СВОЙСТВАМИ

Тестостерон, адреналин, прогестерон

ГОРМОНЫ С АНАБОЛИЧЕСКИМИ СВОЙСТВАМИ

Кортизон, стильбэстрол, дезоксикортикостерон, инсулин

ВЕЩЕСТВА С КАТАБОЛИЧЕСКИМИ СВОЙСТВАМИ

Аспирин, дигиталис, атропин, хинин, пеницил­лин, стрептомицин, ауреомициы, сульфатиозол, сульфамеразин, ацетофенитидин, аминопирин, ан­типирин, хлороформ, экстракт печени

ВЕЩЕСТВА С АНАБОЛИЧЕСКИМИ СВОЙСТВАМИ

Кодеин, кокаин, морфин, героин, фенобарби­тал, пентобарбитал, кофеин

ХИРУРГИЧЕСКОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО — оказыва­ет очень сильное катаболическое действие

ЛУЧЕВАЯ ТЕРАПИЯ — очень сильное катаболи­ческое действие

ХИМИОТЕРАПИЯ — оказывает или очень сильное анаболическое, или очень сильное катаболическое действие, в зависимости от используемого препарата

Далее приведен перечень расстройств, которые иногда вызываются нарушением обмена вешеств и по своей природе носят или катаболический, или анаболический характер:

Катаболическое состояние: бессонница

Анаболический характер: сонливость

Катаболическое состояние: поносы

Анаболическое состояние: запоры

Катаболическое состояние: задержка жидкости в организме

Анаболическое состояние: частые мочеиспускания

Катаболическое состояние: запавшие глаза

Анаболическое состояние: выступающие вперед глаза

Катаболическое состояние: замедленное сердце­биение, если есть патология

Анаболическое состояние: учащенное сердцебие­ние или аритмия

Катаболическое состояние: низкое кровяное давле­ние

Анаболическое состояние: высокое кровяное дав­ление

Катаболическое состояние: пониженная нормаль­ная температура

Анаболическое состояние: повышенная нормаль­ная температура

Катаболическое состояние: ревматоидный артрит

Анаболическое состояние: остеоартрит

Катаболическое состояние: мигрени

Анаболическое состояние: судорожные припадки

Катаболическое состояние: боли усиливаются пос­ле еды и во второй половине дня и вечером

Анаболическое состояние: боли усиливаются на пустой желудок, утром и в первой половине дня

Катаболическое состояние вызывается ожогами, порезами, характеризуется выпадением волос

Для анаболического состояния характерны хрони­ческие вирусные заболевания

Заметьте, что морфин, прокали, демерол и ко­деин — вещества с анаболическими свойствами. По­этому неудивительно, что эти обезболивающие ме­нее эффективно снимают боли у онкологических больных с нарушением обмена в сторону усиления анаболизма. Заметьте также, что эти препараты обыч­но назначают для снятия болей после хирургических вмешательств. Хирургические вмешательства вызы­вают сдвиг в сторону усиления катаболизма, поэто­му эти средства могут принести сильное облегчение.

Ревич рекомендует больным с анаболическими на­рушениями избегать кофе, сахара, сливок, соевого соуса, шоколада, мороженого, алкоголя и столовой соли с калиевым заменителем. Нужно выбирать толь­ко соль, которая содержит достаточное количество катаболических минеральных веществ.

Больным с катаболическими состояниями по тем же причинам следует избегать консервированных мяс­ных и рыбных продуктов, сыров, яичницы и майо­неза. Им нельзя употреблять более одной рюмки ал­коголя, и эту рюмку нужно выпивать обязательно во время еды.

Для временного облегчения катаболической боли Ревич предлагает теплые ванны (они высвобождают стеролы) с добавлением в воду 40—50 капель соевого соуса или лимонного сока. Однако не следует долго находиться в ванной, сауна также противопоказана.

Для временного облегчения анаболических болей Ревич рекомендует принять бикарбонат натрия, съесть две сардины или майонез. Сэндвич с тунцом и майо­незом содержит сразу три катаболических продукта. Добавление салатных листьев, конечно, слегка умень­шит катаболические характеристики сандвича (Сандвич с тунцом — распространенное американское обеден­ное блюло: консервированное в собственном соку мясо тупца с ли­стьями салата и майонезом, помещенное между двумя ломтями хлеба. (Прим, пер.),).

Д-р Ревич нашел причину, почему большие ко­личества хлорида натрия способствуют повышению давления: и натрий, и хлорид натрия обладают ана­болическими свойствами, их влияние больше ска­зывается на тканевом уровне. Ревич отметил, что хло­рид калия по этой причине не может быть удачным заместителем хлорида натрия для людей с высоким кровяным давлением.

Ревич провел исследование на кроликах, у кото­рых, когда их кормили пищей с высоким содержа­нием холестерина, артерии оказывались забиты бляшками. Первой группе кроликов давали пищу с высоким содержанием холестерина, но без соли. У этих кроликов развивалось уплотнение артерий.

Вторую группу кормили пищей с высоким со­держанием холестерина и хлорида натрия. У этих кро­ликов уплотнение артерий было еще более сильно выражено.

Третьей группе давали ту же пищу с высоким со­держанием холестерина и продукт, известный как Corrected Salt (соль улучшенного состава), состоя­щий из хлорида натрия с небольшой добавкой маг­ния и серы (два последних вещества обладают ката-болическим действием на тканевом уровне). У этих кроликов артерии почти не пострадали.

Четвертой группе кроликов давали обычную для них пищу. У этой группы к концу исследования ар­терии были в норме. Corrected Salt одно время про­изводила небольшая фирма в штате Джорджия, сей­час этого продукта нет в продаже. Однако результаты исследования свидетельствуют о том, что нужна соль с небольшими добавками катаболических элемен­тов — магния и серы.

Любое лечение, не учитывающее фундаменталь­ное значение нарушения процессов анаболизма и катаболизма и состояния липидной системы защи­ты организма при таких заболеваниях, как рак, мо­жет быть опасным. В частности, хирурги, специали­сты по химиотерапии и лучевой терапии не принимают во внимание влияние этих методов на фунда­ментальное свойство биологических процессов — дуализм. Поэтому пациенты, которые полагаются на традиционные методы лечения, должны знать, что подвергают себя риску. Что касается химиотерапии, то возможно, что через 50 лет врачей-химиотера­певтов будут сажать в тюрьму, если они будут ис­пользовать препараты, которые на сегодня считают­ся стандартными.

Небольшое отступление. Не сердитесь, если близ­кий вам человек, больной раком, не захочет пре­кратить стандартное лечение. Все мы учимся с раз­ной скоростью. Каждый имеет право выбора того медицинского лечения, которое он считает полез­ным. Люди курят, пьют и соглашаются на химиоте­рапию, лучевую терапию и хирургические вмеша­тельства. Все мы живем и умираем. Никто из нас не совершенен. Любите своих близких и давайте им воз­можность поступать так, как они считают нужным.

ГЛАВА 34

НАСТОЯЩАЯ МЕДИЦИНА

Это не альтернативная медицина, это настоящая медицина.

Кэролайн Стаму, доктор медицины

Мне кажется, что в раке есть что-то сходное с холокостом. в том смыс­ле, что погибает очень много невин­ных людей; они сами и их семьи ничего не могут сделать и лишь бес­сильно наблюдают за ужасным раз­витием событий.

Стивен Розенберг,

заведующий хирургическим отделени­ем

Национального института раковых заболеваний («Инвесторз бизнес дей-ли», 29 ноября 1996 г.)

Необходима большая поддержка общественности.

Д-р Авраам Равич, 9 мая 1955 г.

Может показаться странным, что врачам и пациен­там потребовалось выйти на политическую арену, чтобы поговорить о достижениях в медицине. Нам говорят, что единственным достойным местом для дискуссии по вопросам медицины могут быть стра­ницы солидных журналов. Нас убеждают, что толь­ко врачи могут принимать решения относительно выбора методов лечения. Отдельные критики даже говорят, что Конгресс сначала должен издавать хорошие законы, а потом уже пытаться выступать в. защиту настоящей медицины.

Более того, поскольку исследования в области ме­дицины являются научными, их не следует путать с причудами демократически настроенной публики. Сила науки в ее объективности. В голосовании нет необходимости — объективные результаты говорят сами за себя.

Но что нам делать, когда трескаются трубочки медицинских приборов? Как мы можем защитить­ся, если больному заносят инфекцию? Должны мы что-то делать, или нужно смириться и умирать?

Наверное, бывают моменты, когда рассмотрение на парламентских слушаниях — единственное, что нужно. Это позволяет держать под контролем любые тенденции к диктаторству. Как мы уже видели, ле­карственные препараты Ревича не вызвали благо­склонности лидеров от медицины. В такой ситуации внешним по отношению к медицинскому истеблиш­менту силам необходимо взять на себя ответствен­ность за возвращение медицине ее изначальной мис­сии — помогать людям быть здоровыми.

Многие тысячи благородных и преданных своему делу врачей, ученых и практикующих специалистов посвящают свою жизнь благородной миссии — по­могать другим. Однако на жизненном пути некото­рые из них в силу свойственных людям вообще сла­бостей порой становятся препятствием для того, чего мы все желаем, — настоящей медицины.

Какими бы ни были причины, плохо то, что про­тивостояние препаратам Ревича со стороны медиков достигло такой степени, что его методу просто не приходится рассчитывать на справедливое обсужде­ние в медицинской среде. Как мы уже убедились, сила сопротивления и страх таковы, что ученый в одиночку не в силах их преодолеть.

Автор разговаривал с несколькими врачами, ко­торые верят, что Ревич сделал открытия, которые уведут медицину в XXI век. У всех этих людей я замехил одно общее свойство — умение сострадать. Ко­нечно, чувство сострадания испытывают не только они. Я не знаю ни одного врача, способного радо­ваться в тот день, когда умирал его пациент. Каждый врач хочет, чтобы его пациенты получали лучшее лечение из существующих на настоящий момент.

Но для этого мало, чтобы многие врачи согласи­лись, что, по всей вероятности, медицина д-ра Реви­ча — хорошая медицина, Врачи не могут позволить себе делать то, что считают лучшим для пациента. У них связаны руки, завязаны глаза. Законы таковы, что вынуждают их использовать только те лекарства, которые одобрила Администрация по контролю за продуктами питания и лекарствами (я знаком по край­ней мере с одним врачом, который, будучи уверен­ным, что препараты Ревича превосходят все другие, не пользовался ими из-за запретов Администрации). Законы штатов также запрещают большинству вра­чей использовать методики и лекарственные препа­раты, которые не отвечают принятым стандартам.

Некоторые из этих законов разработаны с целью защиты пациентов. Но на сегодня понятно, что они же и препятствуют доступу к настоящей медицине. Эти изъяны заставили некоторых ведущих законо­дателей из Палаты представителей и Сената заявить о своем намерении усовершенствовать законы. Они заявили, что хотят защитить людей и обеспечить им доступ к лечению в случае заболевания. Это делалось в интересах и врачей и пациентов.

Мы живем в великое время. Раковые заболевания отбросили врачей далеко назад. Однако в первый раз за всю историю появились действенные препараты от рака. И это не все. Мы получили действенные ле­карства от вирусных и бактериальных инфекций, артрита, шизофрении и многих других болезней. Од­нако, как это уже не раз бывало, нам следует немно­го поработать, чтобы они стали доступны.

Часть проблемы заключается в том, что деятель­ность Администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами не способствует поиску ле­карственных препаратов, которые действительно по­могают. Задача Администрации заключается в том, чтобы оградить рынок лекарственных препаратов от небезопасных и бесполезных лекарств, К сожалению, стандарты ее работы таковы, что она не допустила на рынок безопасные и эффективные лекарствен­ные препараты, разработанные Ревичем.

Чтобы получить разрешение Администрации, каж­дое лекарство должно пройти несколько стадий ис­следования. Но Ревич запатентовал более 100 лекар­ственных препаратов. Успешное завершение одной из этих стадий для одного препарата может обойтись в несколько миллионов долларов. Стоимость про­хождения всех необходимых процедур для одного лекарства может достигать десятков миллионов дол­ларов (в некоторых случаях такая проверка одного препарата обходится в 50—100 млн долларов).

1 марта 1996 г. Администрация по контролю за продуктами питания и лекарствами дала разреше­ние на производство и распространение лекарства от СПИДа — Ritonavir (в «Вашингтон пост» сообщалось, что во время испытаний Ritonavir было обнаружено, что он вызывает «диарею, тошно­ту, рвоту, слабость и чувство покалывания, а также нарушение вкусовых ощущений»), разрешение было получе­но в рекордно короткие сроки — всего за 72 дня после подачи заявления. Значит, это возможно. Го­ворю об этом не потому, что появилась надежда на то, что препараты Ревича тоже смогут быстро пройти необходимые процедуры. Они не смогут.

Случай с Ritonavir показывает, что отсутствие предвзятости может все изменить. Толчок к такому развитию событий дали активисты борьбы со СПИ­Дом. Однако на каждого умирающего от СПИДа в Соединенных Штатах приходится 15 умирающих от рака.

Как бы невероятно это ни звучало, Администра­ция по контролю за пищевыми продуктами и лекар­ствами не является главным препятствием на пути внедрения препаратов Ревича. Дело в том, что их легализации мешает предвзятое убеждение, будто от рака нет средств.

Вообразите на минуту, что было бы, если бы фак­ты о действенности лекарств Ревича уже внедрились в массовое сознание. Маловероятно, чтобы инфор­мированные люди оставались безучастными, глядя на то, как их близкие медленно умирают в страда­ниях. Не найдется группы людей и отрасли промыш­ленности, которые смогут выдержать массовый от­ток клиентов, узнавших правду. Хотелось бы, чтобы такой день настал как можно скорее.

Не требовалось много усилий, чтобы выполнить исследование, предложенное д-ром Бреннером (см. предисловие). Д-р Салман, некоторое время работав­ший с Ревичем, говорил, что первоначально предпо­лагалось проверить действенность 8 его препаратов.

В настоящее время сотрудники Ревича не имеют средств даже для прохождения первого этапа про­верки в соответствии со стандартной процедурой.

Опыт показывает, что Администрация по конт­ролю за продуктами питания и лекарствами не все­гда готова идти навстречу. Более того, даже при наи­лучшем исходе и полном содействии Администрации еще 100 других лекарств Ревича не получат разре­шения. Длительная процедура допущения препара­тов в продажу стала еще одним препятствием на пути эффективной помощи больным людям, отча­янно в них нуждающимся.

Может быть, в процедуре разрешения лекарств нет необходимости. Хотя в отчете CAG и сделаны выво­ды о бесполезности метода Ревича, фактические ре­зультаты доказывают обратное. Стоит ли проводить еще одно исследование спустя три десятилетия после того, как эффективность метода была доказана?

Существующий процесс оценки лекарств являет­ся примером неправильного выбора критериев. Если мы найдем в пустыне погибающего от жажды чело­века, разве мы будем ждать разрешения, чтобы дать ему глоток воды? Лекарства Ревича в течение 50 лет успешно вызывают восстановление разрушенных опухолями костей. В больницах лежит масса парали­зованных больных, чьи кости разрушены раком. Разве нам нужно узнавать мнение Администрации, чтобы понять, что лекарство, которое вылечило бы их ко­сти и позволило им ходить, хорошее?

Любой, кто будет отрицать очевидные свидетель­ства, которыми являются рентгеновские снимки, не имеет права называться ученым, поскольку задача ученого — наблюдать, а не отрицать очевидное. От­рицать очевидное могут только прожженные цини­ки. Разве не абсурдно говорить, что Администрация не может считать доказательствами рентгеновские снимки, сделанные в 1948 г., если они свидетель­ствуют, что поврежденные раком кости восстанови­ли свою прочность? Не требуется быть экспертом, чтобы увидеть на них восстановление костей — это очевидно. Все, что нужно, — это только прочесть книгу Ревича. Специалисту сразу станет понятно, какой препарат работает на каком уровне биологи­ческой организации. Ревич даже указывает, какие из них наименее эффективны.

Главное в том, что если Ревич указал, что препа­раты X, Y и Z эффективны и подтвердил это рент­геновскими снимками, разве не может Администра­ция дать умирающему от жажды глоток воды и разрешить использовать его?

На практике у Ревича и его коллег нет возможно­сти заплатить даже минимум тех средств, которые требуется, чтобы выполнить требования Админист­рации. После таких затрат стоимость горстки лекарств могла бы превысить 500 млн долларов.

Может потребоваться всего 1% от этой суммы, но не в долларах, а в людях. Неубедительно? Поду майте: на исследования в области рака в прошлом году было потрачено более чем в 2 раза больше, и в позапрошлом году, и до этого. А эффективных ле­карств нет, нет даже намека на них. Но 5 млн чело­век, рассказывающих о д-ре Ревиче, который изле­чивает рак, сумели бы добиться появления его лекарств во всех уголках страны.

Когда доктор Мартин Лютер Кинг рассказал миру о своей мечте, он говорил не о расах, а о гораздо большем. Он говорил о том, что все мы божьи дети.

Конечно, Кинг выступил с протестом против сег­регации, В то время одна группа людей принимала решения за другую группу. Это не привело ни к чему хорошему тогда, и это не дает позитивных результа­тов на сегодня. Бенждамин Раш, единственный врач, чья подпись стоит под Декларацией независимости, предупреждал еще 200 лет тому назад:

«В конституции этой республики следует преду­смотреть свободное пользование достижениями ме­дицины и свободу религиозных отправлений. Если искусство врачевания будет доступно одному классу людей, а другие будут лишены равного права, меди­цинская наука превратится в тюрьму. Все такие зако­ны будут направлены против американцев, будут деспотическими».

Пророческие слова д-ра Раша применимы к се­годняшней ситуации. Когда д-р Кинг призывал к интеграции, многие говорили ему, что надо подож­дать, что еще не время. Д-р Кинг красноречиво за­мечал, что время нейтрально. Его можно использо­вать и во благо и во вред.

В течение более чем полувека нам говорили, что нужно подождать, еще немного подождать, потому что вот-вот появятся открытия, подождать, потому что имеются некоторые успехи, подождать, потому что проверка лекарственных препаратов требует вре­мени. Мы ждем уже слишком долго.

Мы 10 лет ждали, пока Администрация по конт­ролю за продуктами питания и лекарствами посчита­ет, что первый этап проверки пройден. Мы 35 лет ждали, пока члены Американского онкологического общества прочитают книгу Ревича и увидят опубли­кованные в ней рентгеновские снимки, свидетель­ствующие о том, что пораженные раком кости вос­становились. Мы 45 лет ждали, когда же ЖАМА признается в своих ошибках и расследует случай мо­шенничества, который имел место на его страницах.

Теперь нам снова говорят, что нужно ждать. Каж­дые 20 секунд еще один человек узнает, что у него рак. Почему он должен ждать? Почему все мы долж­ны ждать?

Если мы хотим, чтобы мечта претворилась в жизнь, мы должны действовать. До сих пор метод Ревича удерживается в секрете от нас. Теперь, когда секрет открыт, нас продолжают лишать лечения с помощью существующих законов. Но это те законы, о которых говорил д-р Бенджамин Раш, — антиаме­риканские и деспотические.

В 1992 г. сенатор Том Харкин, энтузиаст альтерна­тивной медицины, поддержал законопроект, при­нятый в дальнейшем и ставший законом, о создании при Национальных институтах здравоохранения Бюро альтернативной медицины. Хотя его намерения были позитивными и была создана платформа, с которой стало возможно говорить об альтернативных методах, было бы ошибкой считать, что метод Ревича способен получить права гражданства с помощью этого бюро.

Это бюро не финансирует исследования. Бывший конгрессмен Беркли Биделл является членом сове­щательного органа Бюро альтернативной медицины и также ее сторонником. Он дважды избавлялся от серьезных заболеваний методами альтернативной ме­дицины, один из которых впоследствии был запре­щен Администрацией по контролю за продуктами питания и лекарствами. Он считал, что отсутствие у Бюро альтернативной медицины финансовой поддержки является очень крупной ошибкой. На одном из совещаний он назвал рабочую процедуру Бюро сущим несчастьем.

Еще один член совета, Франк Уайэл, был настоль­ко обескуражен его бессилием, что обратился к ко­митету с призывом самораспуститься. Он же указал на то, что Бюро за почти 4 года своего существования не сумело провести утверждения ни одной терапии. Один из прежних директоров Бюро альтернатив­ной медицины свел на нет то малое влияние, кото­рое оно имело, единолично решив, куда направить средства, не проконсультировавшись с совещатель­ным органом. Изначально Бюро ставило своей це­лью поддерживать исследования, которые уже дали позитивные результаты. Директор Бюро Джозеф Якобе направил все средства, которыми распола­гал, на лабораторные исследования, которые имели небольшое отношение к альтернативной медицине, если вообще имели.

Естественно было бы подумать, что Бюро альтер­нативной медицины сможет помочь препаратам Ре­вича дойти до больных. Даже в офисе Ревича пове­рили в то, что теперь появился шанс требования Бюро альтернативной медицины, Национальных институтов здравоохранения и Администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами, выполнив необходимые процедуры. Ревич только молча покачал головой, когда на запрос, как будут преодолеваться правительственные препятствия, его секретарь так и не получила ответа, да еще добавил: «Мы посмотрим. Мы пройдем IND (IND — первый этап проверки лекарственного препарата, уста­новленный Администрацией, предусматривающий лабораторную про­верку его характеристик. (Прим. пер.))». Я беседовал с секретарем; для сотрудников Ревича это был един­ственный доступный способ пробиться через стену.

Не будьте доверчивы. Правительственные и меди­цинские организации, которые душили медицину Ревича в течение 50 лет, в свою очередь тоже испытывают давление со стороны медицинского сообще­ства. Хотя в этой системе есть симпатичные личнос­ти, они, к сожалению, не делают погоды. Один из руководителей Бюро альтернативной медицины, по­просивший не называть его, сказал, что ему прихо­дится работать в тяжелых условиях. При наличии индустрии стоимостью в триллион долларов, пост­роенной на старых методах и опекающей их, трудно поверить, что Администрация по контролю за про­дуктами питания и лекарствами, Национальные ин­ституты здравоохранения и Американское онколо­гическое общество позволят Ревичу пройти через парадный вход. Одобрение метода Ревича нанесет удар большей части хирургии рака, большей части, если не всей химиотерапии и индустрии болеутоля­ющих средств и большей части лучевой терапии.

Когда официальная медицина не может восста­новить кости, а один врач делает это, — и наши законы становятся на сторону первой и преследуют второго, — время менять положение вещей. Нет не­обходимости требовать прохождения дорогостоящих и длительных проверок, чтобы потрафить Амери­канскому онкологическому обществу или издателям ЖАМА. Совершенно очевидно, что медицинское со­общество не в состоянии освободиться от давления им же самим созданных структур. В этих обстоятель­ствах необходимо изменить законы таким образом, чтобы те, кто практикует настоящую медицину, не оказывались затравленными деспотическим медицин­ским сообществом.

Идея нашла поддержку как у демократов, так и у республиканцев. Сенатор Том Дашл предложил за­конопроект, поддержанный рядом других сенато­ров, о доступности медицинского лечения. Сходный законопроект в Палате представителей поддерживал конгрессмен Питер де Фазио из Орегона,

По этому законопроекту дипломированным спе­циалистам позволялось использовать методы, которые, по их мнению, могут помочь пациенту, при условии, что врач будет уведомлять больных в пись­менной форме о том, что данный метод лечения не утвержден Администрацией по контролю за пище­выми продуктами и лекарствами. Больной должен быть информирован, что соглашается на лечение на свой страх и риск. Закон содержит также несколько ограничений, которые призваны оградить людей от недобросовестности практикующих врачей.

Первое: не разрешается рекламировать эффектив­ность нетрадиционного метода. Врачу позволено со­общить пациенту, чего он может ждать от лечения, решившись выбрать его.

Второе: врач не должен практиковать лечение, со­пряженное с неоправданным риском.

Третье: врач обязан уведомить секретаря Мини­стерства здравоохранения и социальных служб о лю­бом методе лечения, который оказался опасным.

Четвертое: не допускается использование мари­хуаны, кокаина, героина, ЛСД и т.п.

Законопроект также разрешает распространение медикаментов и специальных устройств за предела­ми штата при условии, что они будут использовать­ся строго «в соответствии с этим законом, без рек­ламы со стороны изготовителя, дистрибьютора или продавца».

Эти ограничения распространяются только на ле­карства и устройства, которые не получили одобре­ния Администрации по контролю за продуктами пи­тания и лекарствами. Тайленол и адвил по-прежнему будут рекламироваться на экранах телевидения, на страницах ЖАМА и публикаций Американского он­кологического общества, в других печатных издани­ях будут по-прежнему мелькать 5-FU и другие про­тивораковые препараты, тогда как лекарства д-ра Ревича не будут упоминаться нигде.

Законопроект не посягает на авторитет Админис­трации по контролю за продуктами питания и лекарствами. Производящие лекарства компании дол­жны будут продолжать доказывать их безопасность, соблюдая прежние правила. В то же время законо­проект требует, чтобы больных в письменной фор­ме информировали, что они берут на себя риск, связанный с лечением, не получившим одобрения Администрации, поскольку пациент должен иметь возможность, получив необходимую информацию, принять обдуманное решение.

Запретом на рекламу законопроект также ограж­дает общество от шарлатанов, которые могли бы по­пытаться добиться известности за счет рекламы. Не имея возможности рекламировать достоинства сво­их лекарств, и производитель и врач мало что смогут сделать, чтобы привлечь к себе внимание тех, кому они нужны.

Самым важным в законопроекте было то, что он не давал правительству осуществлять чрезмерный контроль, лишая человека права принимать реше­ние относительно собственного здоровья. Врачи и пациенты могут выбирать, какой дорогой идти, не опасаясь осуждения.

Как сказал на слушаниях по законопроекту сена­тор Хатч, «американские потребители хотят иметь возможность свободно выбирать продукты и проце­дуры для улучшения своего здоровья, и мы не мо­жем всегда полагаться на Администрацию по конт­ролю за продуктами питания и лекарствами в ущерб этим свободам».

В кулуарах сенатор Дашл добавил, что у него есть личная причина для подачи законопроекта. Дело в том, что бывший конгрессмен Беркли Видел л «чу­десным образом выздоровел» от серьезной болезни, но лечение, которое он получал, больше не практи­куется из-за регламентирующей деятельности Адми­нистрации по контролю за продуктами питания и лекарствами.

Итак, что мы можем предпринять, чтобы помочь делу?

В 60-е годы группа людей отправилась па автобу­сах из северных штатов в южные в знак протеста против расовой сегрегации. Эти рейсы получили на­звание «рейсов свободы». В результате мужественных действий участников «рейсов свободы» практика сег­регации на автовокзалах была запрещена, Сегодня мы можем сделать нечто подобное. Мы можем писать письма, выражая собственное мнение. Пусть конг­рессмен и сенаторы знают, как важно для вас при­нятие Закона о доступности лечения.

Каждое ваше письмо и каждый звонок сыграют свою роль. В легислатурах (Легислатура — название законодательного органа в ряде шта­гов) каждый телефонный зво­нок расценивается как представляющий 75 избира­телей, а каждое письмо — как 230. Такие действия явились бы огромным шагом вперед в деле защиты прав потребителей на медицинское обслуживание, большее число врачей захотели бы использовать ме­тод Ревича. По мере распространения сведений о ре­зультатах, превосходящих результаты всех других ме­тодов, все большее число пациентов захотели бы лечиться по методу Ревича, а все большее число вра­чей — использовать этот метод. Но это не решит воп­роса полностью, если новый законопроект не ста­нет законом, и тогда можно быть уверенным, что метод Ревича постепенно уйдет, и потребуется дли­тельное время, чтобы он возродился.

Нужно остановиться на еще одном аспекте про­блемы. В течение последних 50 лет врачи получали информацию только с одной стороны. Студенты-ме­дики, врачи и средний медицинский персонал все это время бомбардировались ею. Местные медицин­ские программы обычно включали бесплатные курсы по диетологии, которые оплачивались произво­дителями лекарственных препаратов.

Молодые врачи могли многого не знать. Возмож­но, большинству из них потребуется пройти курсы переподготовки. ЖАМА и Американское онкологи­ческое общество вряд ли захотят взяться за эту про­блему.

Мы можем. Выберите несколько минут и напи­шите короткое письмо каждому из ваших врачей, расскажите им об этой книге и порекомендуйте при­обрести ее. Одного-двух абзацев будет достаточно. Это очень важно, если мы хотим, чтобы в представлени­ях врачей как можно скорее произошли перемены. Нам не следует винить их в невежестве. Откуда им было знать, что сведения, опубликованные в ЖАМА, не соответствуют действительности? Важно дать им возможность узнать то, что скрывалось от них.

Помните, что обзорные статьи в медицинских жур­налах могли содержать негативные отзывы об этой книге. Вы можете быть уверены, что любое упомина­ние Американским онкологическим обществом или ЖАМА этой книги будет сопровождаться ссылками на все те же измышления, которые они публиковали в течение последних пяти десятилетий. Читателям ска­жут, что автор не является специалистом и т.п.

Хотя не каждый врач отнесется к вашей инфор­мации с интересом, многие среагируют правильно. Чем больше будет таких врачей, тем больше будет меняться общий настрой. Важно одержать победу, не обвиняя врачей в сложившейся ситуации. Сопро­тивление, с которым вы можете столкнуться, объяс­няется намеренной дезинформацией в течение 50 лет, а не другими мотивами.

Еще один важный момент — необходимо, чтобы страховые компании покрывали расходы людей, ко­торые будут лечиться по методу Ревича. Самое боль­шое препятствие заключается в том, что страховые компании считают метод Ревича экспериментальным.

Но они не знают, что этот метод и лекарственные препараты более эффективны и дешевы, чем те виды лечения, которые они обычно оплачивают.

В среднем стоимость лечения онкологического больного составляет от 50 тыс. долларов и выше, иногда она доходит до миллиона долларов. Средний раковый больной умирает, и это зачастую является фактором, лимитирующим расходы. Родители Исси потратили на ее лечение около 500 тыс. долларов, счета Джойс Эберхардт приближались к миллиону. Стоимость лечения у Ревича для них равнялась сто­имости аппендэктомии.

Хотя мы не можем ожидать, что средний врач бу­дет лечить по методу Ревича за такую низкую плату, как это раньше делал Ревич, в любом случае сто­имость лечения будет гораздо ниже, чем стоимость сложных хирургических операций, токсичной хи­миотерапии, лучевой терапии, использующей весь­ма дорогостоящее оборудование.

Если даже врачам будут платить в среднем 500 дол­ларов за первый визит, по 500 долларов за консуль­тации по телефону в течение месяца, 250 долларов за каждое из 20 последующих посещений и 1 тыс. долларов за лекарства, стоимость лечения в течение двух лет составит 16 100 долларов, что гораздо мень­ше, чем стоимость лечения на сегодня. Даже в тяже­лых случаях, когда необходима госпитализация, она все равно окажется ниже.

Еще один привлекательный для страховых ком­паний момент — отсутствие дорогостоящих проце­дур, связанных с повышенным риском. К ним отно­сятся курс химиотерапии, в ходе которой могут быть повреждены почки и которая стоит 17 500 долларов (помимо гонораров врачей), и операции на мозге, которые могут привести к параличу и стоят порядка 50 тыс, долларов.

Помимо дороговизны, хирургические операции и химиотерапия связаны с большим риском для пациента и как следствие этого — с судебными исками по обвинению во врачебной некомпетентности.

Недавно выполненное в Гарварде исследование показало, что на каждые 25 случаев госпитализации один человек госпитализуется вследствие серьезного ущерба, нанесенного его здоровью в ходе лечения. Стоит вспомнить женщину, в прошлом — модель «Плейбоя», которая получила серьезные ожоги гру­ди и спины во время косметической операции, ког­да на нее случайно пролили кислоту, или диабетика из Флориды, которому по ошибке ампутировали не ту ногу.

Конечно, медики не маньяки, которые хотят при­чинить боль своим пациентам, но невозможно, ма­нипулируя острыми инструментами и опасными хи­микалиями в непосредственной близости от пациента, избежать несчастных случаев. Медики такие же люди с теми же недостатками, что и большинство из нас. При всем том, отношение 1:25 вряд ли устраивает страховые компании. Они могли бы заинтересоваться методом, который позволит намного понизить риск.

Поддержка метода Ревича — один из способов уменьшить число судебных исков, поскольку он го­раздо меньше сопряжен с риском в сравнении с боль­шинством других, широко используемых в настоя­щее время в медицинской практике. Если врач случайно прольет на пациента бутылочку с лекар­ственным препаратом Ревича., самое неприятное, что ему может грозить, — счет за сухую чистку одежды. Страховым компаниям метод Ревича должен импо­нировать в силу большей предсказуемости риска, что для них не менее важно, чем изначально скромная стоимость лечения.

Медицина сейчас находится на перепутье. С од­ной стороны, все явственней выражается недоволь­ство существующим положением вещей. Похоже, что расходы на медицинское обслуживание вскоре бу­дут урезаны. На самом деле этот процесс уже начался.

При существующей системе медицинского обслужи­вания его стоимость все время растет, и нация уже не может выдерживать такие расходы. Ежегодно рас­ходы на медицинское обслуживание составляют трил­лион долларов, и эта цифра растет.

Наряду с ростом расходов, опережающим плате­жеспособность, увеличивается число таких заболе­ваний, как рак. В среднем больной раком умирает каждый год все в более молодом возрасте. Повыше­ние стоимости лечения и увеличение заболеваемос­ти тяжелым бременем ложатся на нацию.

Тем из нас, кто сегодня находится в добром здра­вии, необходимо начать действовать. В течение по­следнего столетия медицинское сообщество потрати­ло триллионы долларов, опробуя все новые и все более дорогие препараты. Однако то направление, в кото­ром работает традиционная медицина, не дает осно­вание для оптимизма ни в отношении лечения рака, ни в отношении решения других медицинских про­блем. И вот д-р Эмануэль Ревич в условиях минималь­ного финансирования делает открытия, которые мож­но смело отнести к наиболее значительным в истории медицины. Если воспользоваться ими, стоимость ле­чения уменьшится, а его качество повысится.

Есть еще один фактор, который не имеет отно­шения к деньгам, но затрагивает проблему смерти. Каждый человек надеется, что будет умирать в идил­лических условиях, в окружении семьи, без боли и страданий. Но такое случается нечасто. Человек, мирно отходящий в мир иной, зачастую настолько накачан лекарствами, что умирает скорее от передозировки. Хотя физический процесс умирания может быть нелегким, пациенты Ревича часто умирают без бо­лей или с небольшими болями. Поскольку всем ког­да-то предстоит умереть, в наших интересах помочь пробить дорогу методу Ревича.

Но существует реальная опасность того, что дары Ревича будут утрачены. Поэтому мы должны действовать. Это необходимо, но чревато усугублением про­тиводействия. Если наши усилия не будут достаточ­ными, возможно наступление противоборствующих сил. Трудно перевести на другой путь индустрию сто­имостью в триллион долларов, но это единствен­ное, что необходимо сделать, потому что выгоды окажутся куда более весомыми.

На нашей стороне то преимущество, что за нами правда. Когда Мартин Лютер Кинг был совсем мо­лодым, невозможно было предположить, что сан­кционируемой государством сегрегации скоро на­ступит конец, и уж совершенно невероятным было предположить, что его день рождения станет праз­дничным днем. Д-р Кинг понимал, однако, про­стую вещь: царствие несправедливости не может длиться долго. Если мы встанем за правду, за нами пойдут все.

Когда я писал эту книгу, некоторые искренние люди предупреждали, что моей жизни может угро­жать опасность. Эти люди считают, что в деле заме­шаны слишком большие деньги, чтобы позволить какому-то журналисту все разрушить. Я верю, что здоровая нация заслуживает большего, чем можно выиграть на больных и умирающих.

Пищите письма в защиту метода д-ра Ревича. На­пишите прямо сейчас. В наших силах приблизить на­ступление нового дня в медицине. Вы можете зажечь огонь, который согреет сердца 265 миллионов лю­дей в Америке и еще больше за ее пределами. В насто­ящее время получить облегчение от болей при раке можно только в одном месте (Центр Ревича: The Revici Life-Science Center, 200 West 57th Street Manhattan, NY, 10019. Телефон: (212) 246-5122. Штат Центра ограничен. Пожалуйста, в интересах тяжело больных, которым не­обходимо связаться с центром, не звоните туда иначе как затем, чтобы договориться о приеме. По телефону консультации tie даются, материалы не высылаются. Благодарим вас за уважительное отноше­ние к этой просьбе.).

Чтобы каждый из нас смог воспользоваться лече­нием по методу Ревича, если в этом возникнет необ­ходимость, нужно действовать — не через неделю или в следующем году, а прямо сейчас. Звоните, пишите, обращайтесь к властям; покажите книгу членам се­мьи, друзьям, подарите экземпляр книги библиоте­ке, организуйте группу активистов. Сделайте все, что можете, а потом сделайте еще немного. На сегодня мы имеем самую дорогую, но не самую лучшую медицину.

В то же время гений д-ра Ревича должен получить признание. Это сейчас делается. И в профессиональ­ном, и в личном плане д-р Ревич дал пример высо­кого благородства, поэтому было решено устано­вить награду его имени, которой будут удостаиваться люди, обладающие подобными качествами. Новая на­града будет называться наградой Ревича (Эта книга написана независимо от д-ра Ревича, его Центра и других связанных с ним организации. Она не редактировалась никем из персонала Центра. Любые ошибки полностью на совести автора. Если вы хотите связаться с автором, пожалуйста, пишите на имя Уильяма Келли Эйдема: William Kelley Eidcm, Sullivan & Foster Publishing, P.O. Box 246; Planetarium Station; New York, NY 10024. Пожалуйста, вложите конверт с обратным адресом и маркой. Я жду ваших писем.).

О новой научной награде в честь Ревича впервые было объявлено 8 сентября 1996 г., на праздновании его 100-летнего юбилея.

Цель присуждения награды Ревича заключается в создании механизма распознавания и финансирова­ния работ в области медицины, тем самым в проти­востоянии тенденции к сохранению статус-кво и ра­стаптыванию всего действительно нового. На протя­жении всей истории развития медицины новое встречало сопротивление. Награда поможет изменить такой порядок вещей, поможет получить признание тем, кого не спешит принять большинство, не спо­собное заглянуть вперед. В то же время она будет способствовать признанию многих открытий д-ра Ре-вича, они не канут в неизвестность, их будут ис­пользовать.

Я передам 10% своего гонорара за эту книгу в фонд, из которого будет выплачиваться денежная премия, выдаваемая вместе с наградой. Она поможет поддержать важные исследования в области медици­ны. Вы можете присоединиться к этому замечатель­ному начинанию.

В конце еще несколько слов. Может случиться, что высококвалифицированные специалисты, обла­дающие титулами и заслугами, зададут вопросы, ко­торые могут произвести впечатление на обществен­ность, сбитую с толку неправильной информацией. Если такое произойдет, есть один простой ответ, который поможет избавиться от заблуждений: «И все-таки кости восстановились». Когда требуется прочное доказательство, что может быть прочнее кости? Вы можете поделиться этой мыслью, когда будете писать властям или говорить со своим вра­чом, родственниками и друзьями.

И все-таки кости восстанавливаются!

Приложения

ПРИЛОЖЕНИЕ I

ХРОНОЛОГИЯ ЖИЗНИ

ЭМАНУЭЛЯ РЕВИЧА, ДОКТОРА МЕДИЦИНЫ

Родился в Бухаресте, Румыния

1916—1918 Участник I мировой войны, самый мо­лодой лейтенант, возглавляющий полевой лазарет. Награжден медалью за храбрость.

1920 Заканчивает медицинский факультет Бухарестского университета лучшим.

1921—1936 Имеет лицензию на частную практику по специальности «терапия и хирургия». Практикует до 1936 г. Проводит исследо­вания в самых известных европейских центрах, включая Пастеровский инсти­тут. Делает первые открытия в области роли липидов и лечения рака.

1921—1936 Преподает на медицинском факульте­те Бухарестского университета.

1936 Переезжает в Париж с женой и дочерью. Продолжает клинические исследова­ния.

1937—1938 Пастеровский институт направляет на депонирование в Национальную акаде­мию наук (Франция) пять статей Ревича относительно роли липидов и их исполь­зования для снятия болей у онкологичес­ких больных и в лечении рака (тогда как опубликование даже одной статьи явля­ется большой честью для ученого).

1938—1939 Растет репутация Ревича. Он излечива­ет от рака жену советника президента Франции. Удостоен ордена Почетного леги­она, но отклоняет награду, поскольку не желает смешивать медицину и политику.

1941—1946 Вынужден бежать в Мексику из-за уча­стия во французском Сопротивлении. В Мехико создает первый Институт при­кладной биологии (ИПБ).

Как и в Париже, его репутация креп­нет, многие врачи из Соединенных Шта­тов Америки приезжают в ИПБ, чтобы своими глазами увидеть, как он лечит больных.

Излечивает от рака жену советского по­сла в Мексике. За это Молотов предлагает ему Сталинскую премию, вознаграждение в 50 тыс. долларов и возможность полу­чить в свое распоряжение институт в Кры­му. Ревич отклоняет это предложение.

1946 Ревича приглашают для продолжения исследований в Чикагский университет, Его переезд в США был устроен Самне-ром Уэллзом, помощником президента Рузвельта, в признательность за участие во французском Сопротивлении и успе­хи в терапевтических методах лечения.

1947 Окончательно поселяется в Нью-Йорке. С первой попытки получает лицензию на частную практику.

С помощью сторонников открывает второй Институт прикладной биологии в Бруклине, Нью-Йорк.

1948 Дважды получает приглашение от во­енно-морских сил США для изучения по­следствий испытаний атомного оружия на атолле Бикини.

Проходит проверку секретными служ­бами.

Отклоняет предложение из стремления посвятить себя изучению липидов и их использованию в лечении различных за­болеваний, прежде всего онкологических.

1949 Неожиданное препятствие в карьере Ревича в результате опубликования во влиятельном «Журнале Американской ме­дицинской ассоциации» статьи, представ­лявшей собой фальсифицированный от­чет об исследовании его метода.

Среди прочего авторы отчета сослались на 52 несуществовавших пациента, кото­рых Ревич якобы безрезультатно лечил во время работы в Чикагском универси­тете.

Письменный отчет ФБР подтвердил, что Ревич в свою бытность в Чикагском университете не занимался лечебной де­ятельностью.

Ревич встречается с Альбертом Эйнш­тейном, которому удается найти матема­тическое описание липидов.

Ревич предъявляет иск Бруклинскому онкологическому обществу за распространение материалов, порочащих его и его коллег в Институте прикладной биологии. Суд вынес решение в пользу Ревича. Су­дья, Джон Мастерсон, доктор медицины, президент Медицинского общества штата Нью-Йорк, стал членом совета директо­ров Института прикладной биологии.

1950 Выступает на VI Международном конгрессе по радиологии в Лондоне с лекци­ей по аномальным жирным кислотам (лей-котриенам), продуцируемым радиацией.

Доклад Ревича предшествует повтор­ному открытию лейкотриенов Бенгтом Самуэльсоном, который в 1982 г. полу­чил за эту работу Нобелевскую премию.

Ставшая событием книга биохимика доктора философии Барри Сирза «Зона» в большой степени основывается на тру­дах Самуэльсона.

Ревич продолжил исследования в этой области, результаты которых изложил в книге, опубликованной в 1961 г. и пере­изданной в 1997 г.

1955 Ревич покупает Трафалгарскую больницу в Манхэттене, становится ее дирек­тором и главным онкологом.

Институт прикладной биологии пере­езжает в здание напротив больницы.

1957 Ревич выигрывает дело против «Кемсли Ньюспейпез» (Англия). Сэр Хартли Шокросс (позднее лорд Шокросс), ад­вокат Ревича, был адвокатом сэра Уин-стона Черчилля и его семьи, также глав­ным обвинителем от Англии на Нюрн­бергском процессе.

1961 Март. Американское онкологическое общество заносит Ревича в черный спи­сок, по существу обвинив его в шарла­танстве.

Июль. Ревич публикует свою главную книгу-учебник «Исследования в физиопатологии как основа управляемой хи­миотерапии применительно к раковым заболеваниям».

В книге кроме метода лечения рака де­тально излагаются теоретические основы, за которыми стоят многочисленные ис­следования, включая теорию биологичес­кого дуализма, теорию иерархической организации и теорию эволюции Ревича.

Ноябрь. После детального рассмотрения книги Общество содействия международ­ным научным связям, в Совет которого входят 14 лауреатов Нобелевской премии, присудило Ревичу свою ежегодную медаль.

1965 В «Журнале Американской медицинской ассоциации» появляется отчет CAG, объявляющий метод Ревича нерезульта­тивным. Один из подписавших отчет вра­чей назовет его «позором». Другой втайне находится под таким впечатлением от ме­тода лечения Ревича, что обращается к президенту Соединенных Штатов Амери­ки с письмом в поддержку метода Ревича и направляет к нему на лечение свою боль­ную раком жену.

Содержанию отчета противоречили до­кументальные свидетельства и письмен­ное свидетельство доктора медицины Ро­берта Фишбейна.

В Риме профессор Бизру читает док­лад на Конгрессе по радиологии, в кото­ром сообщает о превосходных результа­тах, полученных им при использовании метода Ревича.

1965—1970 Ревич переписывается с профессором Джозефом Мейзином из Бельгии, быв­шим президентом Международного Со­юза по борьбе с раком и онкологом с мировым именем. Мейзин использовал метод Ревича для лечения больных в тер­минальной стадии и получил поразитель­ные результаты. Переписка прекратилась из-за гибели Мейзина в 1971 году.

Президент Медицинского общества штата Нью-Йорк посылает Ревичу офи­циальное поздравление по случаю 50-лет­него юбилея благородной врачебной де­ятельности.

1970—1972 Ревич лечит 3 тыс. наркоманов, попав­ших в зависимость от героина, двумя пре­паратами на основе липидов; в подавля­ющем большинстве случаев за 3 — 7 дней он добивается детоксикации без синдро­ма отмены.

1971 Специальный комитет Палаты пред­ставителей по уголовным делам прово­дит слушание по наркотической зависи­мости. Доктор медицины Даниел Касриед свидетельствовал о более успешных ре­зультатах лечения наркотической зависи­мости препаратами, разработанными д-ром Ревичем.

1972 В еженедельнике «Бэрронз» от 11 сентября появляется статья о поразитель­ных результатах лечения наркотической зависимости по методу Ревича, вызвав­шая большой общественный резонанс.

1977 Ревич закрывает Трафалгарскую больницу из-за финансовых трудностей (больница была некоммерческим меди­цинским учреждением).

1983—1987 Через 63 года, отданных врачеванию, атторней, представляющий трех паци­ентов, возбудил против Ревича первое дело по обвинению во врачебной неком­петентности. Ревич выиграл все три иска.

В одном деле, Шнайдер против Реви­ча, решение суда создало важный пре­цедент.

Апелляционный суд США не увидел «причин, по которым пациент не может принять обдуманное решение лечиться нетрадиционным методом».

1984 Эдуарде Пачелли, доктор медицины из Неаполя, Италия, сообщает о резуль­татах, полученных им при лечении 372 пациентов в терминальной стадии рака по методу Ревича, в сравнении с резуль­татами лечения стандартной химиотера­пией.

Результаты прямо-таки феноменаль­ны.

1988 Март. Конгрессмен Гай Молинари (Нью-Йорк) проводит в Нью-Йорке слу­шание о врачебной деятельности Ревича. Многие люди свидетельствуют в его пользу, в том числе трое врачей, исполь­зующих стандартные методы лечения.

Июль, Совет регентов (Нью-Йорк) от­менил решение ОРМС об аннулирова­нии лицензии и постановил отложить принятие решения до окончания 5-лет­ней апробации метода Ревича. На реше­ние ОРМС повлиял отчет CAG от 1965 г., опубликованный в ЖАМА.

Ревич оплачивает вызов на дом лежа­чего тяжелобольного, поднимается по ле­стнице на 5-й этаж. Ему па тот момент 93 года.

Бюро оценки технологий Конгресса, в задачу которого входит анализ и оцен­ка общественно значимых проблем, под­готовил доклад о неоправданных методах лечения, включая метод Ревича.

Доктор медицины Сеймур Бреннер, онколог-радиолог высокого класса, свидетельствовал об успехах Ревича в лечении рака.

Институт прикладной биологии пре­кращает существование., Ревич переносит свой офис в Средний Манхэттен.

1992 В рамках Национальных институтов здоровья Конгресс создает Бюро альтер­нативной медицины (БАМ). БАМ и Ад­министрация по контролю за продукта­ми питания и лекарствами объединили усилия в выработке порядка проведения оценки лечебного метода Ревича.

1993 Ревича лишают лицензии на основании обвинения в неправильном оформ­лении медицинских записей.

1996 Ревич отмечает свое 100-летие, получает поздравления от врачей, ученых, друзей, бывших пациентов, репортеров и правитель­ственных лидеров, включая губернатора Патаки (Нью-Йорк) и президента Клинтона.

1997 В Зимбабве в клинике Джеймса Мобба получены результаты, свидетельствующие, что схема лечения больных СПИДом д-ра Ревича дает лучшие результаты в сравне­нии с лечением ингибиторами протеаз.

Больные, прикованные к инвалидным креслам, через несколько недель станови­лись работоспособными.

На конференции Фонда достижений ин­новационной медицины в Нью-Йорке уча­стники приветствовали Ревича вставанием и продолжительными овациями, отдавая дань его замечательным достижениям.

Реклама на сайте