«Новгород – раскрытая книга русского средневековья»

Валентин Лаврентьевич Янин Новгород — раскрытая книга русского средневековья

В моей жизни дважды случались события, которые хочется назвать поворотными. Первое было поворотным лично для меня, когда я в далеком 1947 г., по окончании 1-го курса, впервые оказался в экспедиции Артемия Владимировича Арциховского, работавшей в разрушенном войной Новгороде. Отправляясь на первую производственную практику, я не предполагал, что навсегда определяю свою научную судьбу. Экспедиция 1999 г. была моим 51-м полевым сезоном в этом городе.

Второе событие стало поворотным для всей отечественной археологии, изучающей наше средневековье. Я имею в виду открытие в Новгороде 26 июля 1951 г. первой берестяной грамоты (cм. также: Янин В.Л. Новгород, открытый археологами // Природа. 1995. № 4. С. 16–24). Через год нам предстоит отметить 50-летний юбилей этого события; к нему мы приходим с результатом, который тогда, полвека назад, показался бы фантастическим. К сегодняшнему дню в Новгороде найдено уже 915 берестяных грамот XI–XV вв. Еще 84 берестяных документа извлечены из культурных напластований Старой Руссы, Смоленска, Торжка, Пскова, Твери, Москвы, Старой Рязани — в России, а также Мстиславля и Витебска — в Белоруссии и Звенигорода Галицкого — на Украине. Всего в 11 древнерусских городах найдено 999 берестяных текстов. Первая же такая находка полевого сезона 2000 г. станет тысячной!

В чем смысл этой, не имеющей прецедентов, коллекции? Берестяные грамоты сохраняют прочную связь с археологическим комплексом. Их находят на тех древних усадьбах, куда они были адресованы или где они были написаны, в окружении вещевых реалий, принадлежавших их адресатам или их авторам. По именам адресатов мы получаем возможность назвать имена владельцев и жителей раскапываемой усадьбы, установить их взаимоотношения с соседями, а по хронологической вертикали выяснить их генеалогические связи с предками и потомками. Археология, до того говорившая молчаливым языком древних вещей, обрела живой и порой очень громкий голос. Хор мужских, женских и детских голосов через многие столетия вновь звучит среди безмолвных остатков древних построек.

Практически любой берестяной текст, даже фрагментарный, содержит важную для исследователя новую информацию. Но дело не только в этом. Главным источником наших сведений о средневековой Руси до сих пор остаются летописи. Однако интерес летописца всегда был избирателен. Его интересовали яркие события. Повседневная жизнь современника не привлекала его внимания. К тому же самый древний летописный текст относится к началу XII в., события 8-9-го столетий описаны в нем на основании главным образом устных рассказов и припоминаний. Сам же этот текст сохранился в рукописях XIV и XV вв. — не раз переписанных и отредактированных. Существуют важные для понимания прошлого древние законодательные памятники, но их нормы, естественно, малоподвижны, отражая порой исходную, а не реальную ситуацию.

Вообще для ранних периодов нашей истории база аутентичных письменных источников скудна. Причина тому — пожары, периодически уничтожавшие деревянные города с их скученной застройкой. До находки берестяных грамот были известны лишь три пергаменных листа домонгольского времени с текстами, касающимися гражданской истории. Все они датируются первой третью XIII в. Рад сообщить, что число берестяных грамот 11 — начала 13-го столетий уже превысило 400.

Раскопки древнерусских городов на протяжении последних 70 лет ведутся систематически. Особенно значительны они в Новгороде, где начиная с 1932 г. непрерывно работает самая долговременная в мире археологическая экспедиция. Причина особого внимания к этому городу состоит не только в его выдающемся историческом значении, но и в особых условиях сохранности древностей в его почве. В культурном слое идеально сберегаются все предметы из органических материалов, и прежде всего из дерева, которое на Руси было главным поделочным материалом. Новгородский культурный слой сохраняет все, что когда-либо отложилось в нем, предоставляя возможность увидеть предка в окружении привычных ему вещей — от транспортных средств и домашней утвари до музыкальных инструментов и великолепных произведений прикладного искусства.

Прекрасная сохранность дерева — в частности, настилов уличных мостовых и нижних венцов многочисленных срубов — позволяет не только детально членить культурный слой на узкие хронологические отрезки (число настилов, наслоившихся на протяжении X–XV вв. на уличных мостовых Новгорода, достигает 28–30 ярусов), но с помощью дендрохронологического метода определять время сооружения каждого нового яруса. Это в свою очередь дает возможность датировать раскапываемые жилые и хозяйственные усадебные комплексы с необходимой уверенностью, которая сотни раз подкреплялась свидетельством «говорящих» находок. В слоях XII или XIV в. находились грамоты, адресованные лицам, известным из летописных сообщений именно этих веков, в слое XI в. — западноевропейские монеты того времени, в слое Х в. — арабские монеты, в слое 30-х годов XI в. — печать Ярослава Мудрого, и во всех слоях — сотни свинцовых печатей деятелей именно того времени, которое обозначено их стратиграфическим положением.

Не вдаваясь в отвлекающие детали, подытожу сказанное выводом: цель археологического исследования древнерусских городов состоит в расширении круга источников познания истории, в увеличении объема информации, в том числе и о тех сферах прошлого, которые не отражены в традиционных письменных источниках.

Открытие берестяных грамот в корне изменило программу археологических исследований. Если прежде археология средневековья сосредоточивалась на датировке древних предметов, изучении способов их изготовления, исследовании торговых взаимосвязей и т. д., т. е. была погружена в мир материальной культуры, то теперь ее стали интересовать проблемы, которые прежде были исключительно достоянием исследователей традиционных письменных источников.

Нас интересует теперь, как сформировалась та необыкновенная форма средневековой государственности, какой был вечевой строй Новгорода? Имело ли место призвание варяжского князя? Какова была степень демократизма новгородского общества? Как формировались и развивались органы его власти? Какие процессы привели к падению боярского Новгорода?… Масса вопросов, один интереснее другого. И замечательно то, что во многих новых направлениях археологического исследования имели место существенные прорывы.

Замки-бирки XI — начала XII в. для запирания мешков с ценностями: а — с изображением княжеского знака; б — с надписью: "Мечника Лазаря мешок" и изображением меча; в — с буквой N; г — с именем «Хотен» (общий вид, развертка поверхности, разрез); д — с надписью: "Устье Ваги, мешок мечника, 3 гривны", изображением меча и тремя зарубками; е — с пятью зарубками; ж — с изображением княжеского знака (общий вид, прорись, разрез).

Пресловутый "варяжский вопрос"

Сообщение о призвании Рюрика новгородцами в середине XI в. вот уже более двухсот лет возбуждает эмоции с очевидной политической окраской. Борьба «норманистов» и «антинорманистов» демонстрировала явные «излишества» обеих дискутирующих сторон. «Норманисты» пропагандировали мысль о том, что правопорядок и культура были привнесены на Русь иноземными князьями. «Антинорманисты», исходившие из того обстоятельства, что рассказ о призвании записан летописцем спустя два с половиной века после указанного события, сам этот рассказ признавали легендарным, возмущаясь при этом: "Что же, разве русские люди не могли найти князя у себя дома? Зачем им понадобилось искать власть на свою шею за морем?"

Раскопки в Новгороде обнаружили, что в IX в. его вообще еще не существовало. Первые элементы застройки в виде рыхлой догородской структуры возникают на его территории лишь на рубеже IX–X вв., а городом с уличными мостовыми, усадебной планировкой, системами благоустройства он становится лишь в середине Х в. Этот результат, казалось бы, подкрепил антинорманистскую версию: не было Новгорода — не было, значит, и призвания иноземного князя. Подкрепил, однако, ненадолго.

Благодаря многолетним раскопкам Е.Н. Носова на Городище, в 3 км от Новгорода (этот пункт знаменит наличием в нем княжеской резиденции, существовавшей вплоть до падения Новгорода в 1478 г.), было выяснено, что резиденция эта возникает как раз в середине IX в. и с самого начала ее вещевой комплекс имеет ярко выраженную скандинавскую окраску, свидетельствуя о присутствии здесь варяжской дружины. Иными словами, летописная версия была подтверждена, но с некоторыми коррективами. Инициаторы приглашения — новгородские словене, кривичи и аборигенные угро-финны, образовавшие политический союз — призвали иноземного князя еще тогда, когда Новгорода не было, а сами племена владели, по словам летописи, "каждое своей волостью".

Прояснился и механизм возникновения Новгорода спустя несколько десятилетий после призвания князя. Когда Олег с малолетним сыном Рюрика Игорем в конце IX в. нарушил условия договора и ушел на юг искать иные престолы, возник вакуум власти: вместо князя на Городище осталась его безымянная дружина. На рубеже IX–X вв. наблюдается массовое запустение городищ в новгородской округе: жившая в них родо-племенная аристократия устремляется к месту пересечения главных торговых путей. А такое место соответствует территории будущего Новгорода, и здесь возникают первоначальные аристократические городки, каждый со своим именем; здесь собирается общее вече этой политической межэтнической конфедерации. А когда в 946 г. в результате походов на Мсту и Лугу, где были подавлены значительные конкурентные центры, податная территория конфедерации резко увеличилась и к вечевому центру потекли новые потоки государственных доходов, систему первоначальных городков сменяет единый город, получивший закономерное имя Новый Город.

Итак, иноземный князь был призван. Но дело ведь в том, на каких условиях он получил власть. На этот вопрос позволяет ответить серия исключительных находок прошлого сезона, составивших его сенсацию. Начиная с 1951 г. в раскопках изредка обнаруживались странные предметы в виде деревянного цилиндра с двумя взаимно пересекающимися каналами, один из которых снабжен неизвлекаемой пробкой. На поверхности таких предметов обозначены некие суммы, упоминаются «емцы» и «мечники» — княжеские чиновники, собиравшие с населения государственные доходы; встречаются также геральдические княжеские знаки и изображения меча — символа «мечника», а также упоминания географических пунктов. На некоторых предметах нацарапано слово «мех» (мешок) в контексте "мех мечника". Всего до 1999 г. было найдено в слоях XI — начала XII в. 13 таких предметов.

Сочетание всех этих признаков еще 20 лет назад позволило понять назначение загадочных предметов: они служили замками (своего рода пломбами) для запирания в мешках собранных государственных доходов и одновременно бирками, на которых указывалась сумма содержащихся в мешке ценностей, их назначение (в казну или сборщику податей, которому, согласно "Русской Правде", следовал определенный процент), а также иногда — название податной территории. Из снабженного таким замком мешка ничего нельзя было украсть, не разрезав мешок или пропущенную через замок веревку или же не расколов цилиндр.

Но самое важное, что также определилось еще 20 лет назад, состоит в том, что отрезанные от мешков бирки «емцов» и «мечников», т. е. княжеских чиновников, обнаруживались не на территории резиденций князя, а на усадьбах знатных новгородцев, из рода которых происходят знаменитые в истории Новгорода деятели XII–XV вв.

Это обстоятельство не кажется случайным, если принять во внимание, что уже в древнейшем дошедшем до нас договоре Новгорода с князем (а этот договор относится к 1264 г.) говорится: "А волостей тебе, князь, новгородских своими мужами не держать, но держать людьми новгородскими, а получать дар от тех волостей". Иными словами, князь не имел права собирать доходы сам со своей дружиной (на юге такой способ назывался "полюдьем"); эти доходы собирали новгородцы, а князю передавали обусловленную сумму в виде подарка ("дара").

Сенсация 1999 г. ожидала нас на Троицком раскопе в Людином конце Новгорода, где начиная с 1973 г. исследуется массив боярских усадеб, принадлежавших на рубеже XII–XIII вв. посаднику Мирошке Несдиничу и его потомкам. В последние три сезона главным объектом изучения здесь стала громадная усадьба в 1200 м2, имевшая, как стало очевидным, общественный характер. В слоях XI — первой четверти XII в. на этом месте летом 1999 г. было найдено 38 подобных цилиндров, а вместе с двумя, обнаруженными на ранее раскопанном участке той же усадьбы, их собралось 40. На вновь найденных цилиндрах встречены имена бояр, уже известных как местные жители по прежним находкам берестяных грамот. Одна из них адресована боярину по имени Хотен; в ней посланный им человек отчитывается о результатах сбора пошлин на р. Мологе неподалеку от Бежецка.

Эти находки окончательно прояснили, что уже в столь раннее время контроль за сбором государственных доходов и, как мы сказали бы теперь, за формированием государственного бюджета находился в руках самих новгородцев, а отнюдь не в руках приглашенного князя. Можно полагать, что именно это обстоятельство было одной из причин ухода Олега на юг, где, завоевав Смоленск и Киев силой оружия, он стал неограниченным хозяином ситуации, т. е. монархом. Но если это так, если указанное условие содержалось в исходном договоре середины IX в., мы не видим в приглашении князя никаких унизительных обстоятельств. В процессе возникших трений внутри межэтнической конфедерации ее члены не отдали предпочтения какой-либо одной из ее составляющих, а призвали третейского судью. В дальнейшем эта судебная власть была основной функцией князя, в призвании и изгнании которого новгородцы оставались «вольны». Разница между вечевым Севером и монархическим Югом определена тем, что на Севере князья действовали на основе договора, а на Юге — путем завоевания.

В сезоне 1998 г. на той же усадьбе в напластованиях второй и третьей четвертей XII в. была изучена еще одна важнейшая сторона вечевого строя. Здесь был открыт мощный административный комплекс, включавший обширный крытый помост, назначение которого выяснилось из содержания более ста берестяных грамот. Подавляющее их большинство посвящено конфликтным судебным ситуациям. Адресатами же указаны Якша (достоверно идентифицируемый с новгородским боярином, посадником Якуном Мирославичем) и Петрок (тоже достоверно идентифицируемый с новгородским боярином Петром Михалковичем). Судя по месту Петрока в адресной формуле, он был полномочным представителем князя в «сместном» (совместном) суде князя и посадника. Из более поздних договоров с князьями известно, что формальный приоритет в сместном суде принадлежал князю, скреплявшему своей печатью документы, но князь (или его полномочный представитель) не имели права принимать окончательного решения без санкции посадника. Так постепенно проясняется вопрос об этапах формирования основных особенностей вечевого строя.

Значение интеграции научных дисциплин

Теперь хотелось бы остановиться на одной методической проблеме, которая представляется мне весьма важной. Историческая наука, подобно любой другой отрасли знания, долгое время развивалась путем дифференциации. Внутри нее возникло множество дисциплин, ориентированных на замкнутые группы источников и разработавших свои сложные методики. Это естественный путь развития науки. Однако давно уже назрела потребность в синтезе выводов, полученных в процессе этой дифференциации. Яркий пример далеко разошедшихся программ этих дисциплин я уже привел, говоря о том, как до находки берестяных грамот история и археология, изучая одну и ту же эпоху, преследовали сильно различающиеся научные цели.

Между тем сама комплексность источников средневековой археологии неизбежно превращает ведущую раскопки экспедицию в лабораторию синтеза вещественных и письменных источников. Я уже упоминал боярина Петра Михалковича, о нем мы многое узнали, прочитав 17 берестяных грамот, одни из которых написаны им, а другие ему адресованы. Из летописи известно, что этот боярин породнился с князем Юрием Долгоруким, выдав в 1154 г. замуж свою дочь Анастасию за его сына Мстислава. Анализ берестяных текстов установил имя жены Петра и, следовательно, матери Анастасии: ее звали Мареной, а в крещении Марией. Это в свою очередь позволило определить время и повод изготовления двух самых знаменитых произведений русского искусства XII в. — причастной чаши мастера Косты и главной святыни Новгорода — чудотворной иконы «Знамение», прославившейся в битве новгородцев с суздальцами 1170 г. Оба предмета были созданы в 1154 г. по заказу Петра Михалковича и его жены в ознаменование их брака.

Близко познакомились мы и с братом Анастасии — Олисеем, по прозвищу Гречин. Он не только наследовал отцу, став в конце XII в. представителем князя в сместном суде, но прославился и как художник, писавший иконы и фрески. В частности, есть основания видеть в нем главного мастера знаменитого фрескового ансамбля церкви Спас-Нередица 1199 г. Изучая его творчество, археологам удалось то, о чем не могли мечтать искусствоведы. Раскопками была вскрыта и исследована его мастерская, в которой сохранились образцы красок, остатки художнического инвентаря, а также берестяные грамоты с текстами заказов на изготовление икон.

Синтез источников археологии, истории и истории искусства, как видим, уже дает плоды. Еще более значительным оказывается интеграция археолого-исторических и лингвистических исследований. Некогда история и филология были ветвями единой науки. Дифференциация существенно развела исследователей истории и языка, но снова объединила их в изучении берестяных грамот. Около 20 лет участвует в Новгородской экспедиции группа лингвистов во главе с замечательным ученым — академиком А.А.Зализняком. Благодаря им лингвистические характеристики берестяных текстов утратили былую приблизительность. Но главный результат их участия в общем исследовательском процессе состоит в открытии древненовгородского диалекта и выявлении его особенностей.

В истории русского языка длительное время господствующим было представление о его изначальном единстве на всей территории славянской Восточной Европы. Образование областных диалектов казалось делом сравнительно позднего времени, связанным с раздробленностью Руси, начавшейся в XII в. и усугубленной монгольским нашествием XIII в. Открытием берестяных грамот впервые в науку введен громадный массив бытовых текстов XI — первой половины XIII в. И его изучение показало не только существование в этот период особого новгородского диалекта, но и установило, что чем древнее текст, тем изобильнее в нем его диалектные особенности. Древненовгородский диалект раннего времени имеет около 30 отличий от того, который принято было считать общерусским. Независимость происхождения этого диалекта от языка Среднего Поднепровья демонстрируется наличием в нем архаизмов, не свойственных языку Южной Руси.

Эта проблема прямо связана с историей славянского заселения Северо-Западной Руси. Комплекс археологических свидетельств, данных антропологии, топонимики и ономастики, ориентация денежно-весовой системы Северо-Запада в сочетании с лингвистическими наблюдениями указывают на то, что исходные импульсы передвижения славянских племен на угро-финский север находились в славянской южной Балтике, откуда предки будущих новгородцев и псковичей были потеснены германскими племенами. Но из этого следует, что у колыбели Древнерусского государства — которое мы также называем Киевской Русью и которое стало общим домом будущих великороссов, малороссов и белоруссов — было два центра, северный и южный, с различающимися традициями. Их объединение привело к взаимному обогащению, превратив Киевскую Русь в великую европейскую державу Владимира Святого, Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха.

На этой ноте можно бы и закончить повествование. Однако я погрешу против совести, если умолчу о нуждах отечественной археологии. После развала Советского Союза перестал действовать Закон об охране памятников истории и культуры. Новая его редакция на несколько лет застряла в коридорах Государственной Думы. Нищее Министерство культуры не имеет сил поддерживать инспекции по охране памятников. Отсутствие Закона сняло заслон против разрушения культурного слоя исторических городов застройщиками, обладающими тугой мошной. Приобретение металлодетекторов стало таким же простым делом, как покупка бытовой техники. На курганы, городища и селища идет массированное наступление вооруженных поисковой техникой любителей антиквариата. Этот беспредел лишает нас источников знания отечественной истории и культуры.

Вторая беда — упадок гуманитарного и, в частности, исторического образования в средней школе и вузах неисторического профиля. Немудрено, что на этом фоне расцвел дилетантизм, вылившийся в поток антинаучной мути, которая заполняет прилавки нынешних книжных магазинов. Я возлагаю надежды на более действенный контакт Академии наук и Министерства образования, а также на нашу научную молодежь.

Позвольте завершить статью фотографией основного состава нашей экспедиции. Будущее археологии — вот эти молодые люди, излучающие энтузиазм!

Когда статья была уже полностью подготовлена к печати, стало известно об уникальном открытии Новгородской археологической экспедиции, сделанном в полевом сезоне уже 2000 г.

Мы попросили Валентина Лаврентьевича дополнить ее сообщением об этой новой находке.

Древнейшая русская книга

Новгород продолжает отдавать археологам сокровища своей древности. Мне — участнику открытия первых берестяных грамот в 1951 г. — довелось теперь пережить еще один звездный час отечественной археологии, во второй раз испытать высшее счастье немыслимого первооткрытия: Расскажу о нем по порядку.

13 июля 2000 г. (верь после этого в несчастные цифры!), в конце рабочего дня, на лабораторный стол экспедиции легла небывалая находка.

Три деревянные дощечки (как выяснилось в дальнейшем, из древесины липы), скрепленные деревянными же шпонками, оказались древней рукописью. Ее размер 19x15 см2. Две внешние дощечки служили обложками.

Первая была украшена скупым орнаментом, а ее внутренняя сторона имела заполненное воском углубление. На воске красивейшим мелким почерком написаны 23 строки некоего текста.

На третьей дощечке текст тоже располагался на внутренней, навощенной стороне, а внешняя была украшена изображением креста.

Помещенная между ними вторая дощечка (несколько тоньше) имела заполненные воском углубления и, следовательно, тексты на обеих сторонах. Всего, таким образом, в книге было четыре исписанные страницы.

Лучше всего сохранилась первая дощечка. Большие куски текста на других обвалились и дошли до нас в виде осыпи восковых кусочков с отдельными буквами или группами букв. Некоторые значительные фрагменты второй, третьей и четвертой страниц сохранились, однако, на своих местах.

Сознаюсь: при взгляде на почти полностью сохранившийся текст первой страницы у меня потемнело в глазах. Мне казалось, что от волнения я не смогу прочесть ни одного слова: Причины столь сильного волнения объяснимы и извинительны. Находка была извлечена из достоверно датированных слоев рубежа Х-XI вв. или, по крайней мере, первых годов XI в. Между тем древнейший известный манускрипт, написанный кириллическим письмом, датируется 1056–1057 гг. Это — знаменитое Остромирово Евангелие, изготовленное по заказу новгородского посадника Остромира. Все остальные самые древние кириллические рукописи относятся также ко второй половине и концу XI в. Значит, на лабораторный стол легла рукопись на полвека более ранняя! А стало быть, эта находка — великое событие не только в истории русской, но и болгарской, и сербской, и хорватской, и македонской культур! Было от чего дрожать рукам и темнеть в глазах!

Но вот зрение прояснилось, и посреди страницы глаз усмотрел первую понятую фразу: "От запрещения Твоего, Боже Ияковль, воздремашяся вседшеи на коня". Итак, священный текст. Рука тянется к Псалтири как самому популярному в христианстве произведению, а чтение этой великой книги находит соответствующее место в 75-м псалме Асафа. Рядом — выше и ниже — то, что в этом псалме предшествует прочитанному стиху, и то, что следует за ним.

Уцелевшие фрагменты остальных страниц обретают свои места в продолжении 75-го псалма и в написанном вслед за ним 76-м псалме Асафа. Постепенно выясняется, что на второй странице помещено окончание 75-го псалма и начало 76-го, на третьей странице — продолжение 76-го, на четвертой — окончание 76-го и завершающая молитва, которая соответствует 4-6-му стихам 67-го псалма Давида.

А теперь задумаемся о хронологическом контексте находки: только что, лет 15 назад, в Новгороде принято христианство. Следовательно, перед нами одна из тех книг, которую читали первые новгородцы, принявшие крещение. Одна из первых книг, по которой они учились грамоте. Ведь Псалтирь на протяжении столетий была первой и самой обиходной книгой, из которой наши предки брали уроки чтения и письма.

Академик Андрей Анатольевич Зализняк, три недели не разгибавший спины над новой находкой, установил, что она написана русским человеком. Ее язык, разумеется, старославянский (древнеболгарский): ведь до сих пор в русской церкви богослужение ведется на старославянском языке. Однако писец книги сделал около полутора десятка таких ошибок, какие не мог сделать болгарин, серб или хорват, а мог сделать только русский человек. Писал ли он свой манускрипт в Киеве или в Новгороде, неясно, да это и не так уж важно перед значительностью самой находки.

В славянском мире существует несколько древних кириллических рукописей, датированных без особой уверенности XI веком. Новгородская Псалтирь станет тем эталоном, с которым исследователи будут их сравнивать в поисках истинной их даты. И если сегодняшние учебники немыслимы без упоминания берестяных грамот, будущие учебники рассказ о русской письменной культуре будут начинать с нынешней находки.

В. Л. Янин

"Природа" № 10, 2000 г.

Оглавление