«Судьба раскулаченных в СССР»

Н

Н.А.Ивницкий

Судьба раскулаченных

в СССР

Москва СОБРАНИЕ 2004

ББК 63.3(2)615-4

УДК 323.325(47+57)(091)<192/194> И 25

ISBN 5-9606-0008-0

Автор выражает глубокую признательность и сердечную благодарность С.А. Стулову и И.Х. Урилову за помощь в издании книги.

Ответственный редактор профессор Питер Соломон (The Centre for Russian and East European Studies at the University of Toronto — Canada)

В основу книги положены результаты исследования автора, выполненного при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект № 01-01-00099а)

© Ивницкий Н.А., 2004 © Оформление. ООО «Издательство "Собрание"», 2004

Оглавление

От автора 5

Глава первая Раскулачивание и депортация раскулаченных

8 1. Коллективизация и раскулачивание 11

§ 2. Выселение раскулаченных 30

Глава вторая Расселение и хозяйственное устройство спецпереселенцев

§ 1. Расселение высылаемых 56

§ 2. Хозяйственное устройство спецпереселенцев

Глава третья Административно-хозяйственное устройство спецпоселков и правовое положение спецпереселенцев § 1. Разработка нормативных документов о спецпоселках и спецпереселенцах 105

§ 2. Правовое положение и обязанности спецпереселенцев

127

Глава четвертая Сельскохозяйственное освоение спецпереселенцами северных и восточных районов СССР 151

Глава пятая Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строительстве 189

Глава шестая Материально-бытовое положение спецпереселенцев. Культурно-просветительные учреждения в спецпоселках

§ 1. Жилищно-бытовые условия жизни ссыльных

242

§ 2. Медико-санитарное обслуживание 263

§ 3. Образование и культурно-просветительные учреждения в спецпоселках 277

Вместо заключения 290

От автора

Книга «Судьба раскулаченных в СССР» завершает цикл моих монографий по истории коллективизации и раскулачивания в конце 1920-х — 1930-х годах1. Мой интерес к этой проблемати­ке не случаен. Еще в детстве, в 1930 г., когда мне шел восьмой год, я видел ужасную картину раскулачивания и выселения на Север, в Соловки, крестьянских семей одного из районов Цен­трально-Черноземной области, Вейделевского, граничившего с Украиной. Плач детей, слезы матерей, выселяемых из родных мест, навсегда врезались в мою детскую память.

Не обошло стороной горе и нашу семью. Летом 1930 г., ког­да шли повальные обыски в городе и деревне, был арестован мой отец Ивницкий А.С, крестьянин-бедняк. Тройка ОГПУ осудила его по ст. 58 Уголовного кодекса РСФСР на три года тюремного заключения «за задержку звонкой монеты» и напра­вила на строительство Беломорско-Балтийского канала.

Тогда же была раскулачена и сослана на Соловки семья сестры моей матери с двумя малолетними детьми (четырех и шести лет). И хотя позднее семья была возвращена из ссылки, как неправильно раскулаченная, глава ее уже не вернулся, так как погиб в ссылке, а вернувшиеся на родину не получили об­ратно ни дома, ни конфискованного имущества. Иногда дело доходило до абсурда. Например, наш сосед крестьянин-бедняк был раскулачен и выслан на Север только за то, что у него была фамилия Чарторыйский, хотя никакого отношения к украин­ским и польским магнатам Чарторыйским он не имел.

С деревней у меня связаны детские и юношеские годы, здесь проходила и моя молодость (за исключением 1943-1944 годов Великой Отечественной войны). И даже учась и рабо­тая в Москве, я не порывал связи с деревней, поскольку мои родители до 1962 г. жили в деревне. Вся история довоенной и

первых лет послевоенной деревни проходила на моих глазах: коллективизация и раскулачивание, голод и нищета, репрес­сии и беззаконие. Мне посчастливилось знать семью выдающе­гося ученого-аграрника Н.П.Макарова, который был выслан в 1935 г. в зерносовхоз «Викторополь» (бывшее имение графини С.В.Паниной), дружил с его детьми Андреем и Юрием, которые в 1935-1939 гг. на лето приезжали в совхоз с матерью Аллой Ма­каровой, переводчицей романа М.Рида «Всадник без головы».

В годы войны пришлось работать председателем сельско­го совета, директором совхоза и управляющим его отделения­ми и т.д. Поэтому жизнь деревни я знаю не понаслышке.

И еще на одно обстоятельство хотелось бы обратить вни­мание, чтобы объяснить свой интерес к крестьянской темати­ке, в том числе и к так называемой «кулацкой». Летом 1942 г., когда была оккупирована территория Вейделевского района и зерносовхоза «Викторополь» немецко-фашистскими войсками, районная комендатура предложила бывшим кулакам, работав­шим после раскулачивания в совхозе, стать старостами — все они отказались, а активные проводники коллективизации в 1930 г. согласились.

Это произвело на меня неизгладимое впечатление.

И, конечно, большое (если не решающее) значение для ис­следования судьбы раскулаченных крестьян имело изучение до­кументов и материалов секретного кремлевского Архива Поли­тбюро ЦК КПСС, куда мне удалось попасть летом 1964 г. в связи с подготовкой «Истории СССР с древнейших времен до наших дней» (том IX). Изучение так называемых «Особых папок» ЦК ВКП(б), а затем и документов ОГПУ и НКВД позволило по-новому оценить роль сталинского партийно-государственного руководства, карательных органов в выработке и проведении жестокой и бесчеловечной «политики ликвидации кулачества как класса», в результате которой миллионы крестьянских се­мей были разорены, а сотни тысяч людей погибли в безлюдных районах Севера, Сибири, Урала, Казахстана. Вышедшая в 1972 г. монография «Классовая борьба в деревне и ликвидация кула­чества как класса (1929-1932 гг.)», в которой использованы ма­териалы Архива Политбюро ЦК КПСС, подверглась разгром­ной критике в партийной печати, а сам я едва не лишился места работы в Институте истории СССР АН СССР2.

Попытки ввести в научный оборот материалы Кремлевс­кого архива и в годы так называемой перестройки не увенча­лись успехом. В 1988 г. в связи с подготовкой сборника «До­кументы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. 1927-1932 гг.» Политиздат обратился с просьбой в ЦК КПСС разрешить опубликовать ряд документов Политбюро ЦК ВКП(б) о коллективизации и раскулачивании в 1930 г. (от 30 января, 20 и 25 февраля и др.), предоставленные мною Издательству. Однако Отдел пропаганды и Отдел науки ЦК КПСС (Ю.Скляров и В.Григорьев) сочли нецелесообразным включение упомянутых выше постановлений ЦК. С этим согла­сились, поставив свои подписи 9 ноября 1988 г., члены и канди­даты в члены Политбюро и секретари ЦК КПСС В.Медведев, А.Яковлев, Н.Слюньков, Г.Разумовский, Е.Лигачев, Л.Зайков, А.Власов и В.Чебриков3. Не были опубликованы эти документы и в издававшемся в 1989-1991 гг. журнале «Известия ЦК КПСС». И только в 1994 г. было опубликовано (и то с ошибками) одно постановление ЦК ВКП(б) «О мероприятиях по ликвидации ку­лацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» от 30 ян­варя 1930 г.; другие документы увидели свет только в 2000 г.4

Говоря об издании документов и материалов о раскулачи­вании и дальнейшей судьбе раскулаченных, следует подчер­кнуть, что первые публикации появились не в центре, а на местах (Карелия, Сибирь, Урал, Коми АССР). В 1991-1992 гг., например, в Петрозаводске изданы сборники документов «Из истории раскулачивания в Карелии. 1930-1931 гг.» и «ГУЛАГ в Карелии. 1930-1941»; в 1992-1996 гг. — в Новосибирске четыре сборника «Спецпереселенцы в Западной Сибири», охватыва­ющие период 1930-1945 гг.; в 1993 г. — в Екатеринбурге «Раску­лаченные спецпереселенцы на Урале (1930-1936 гг.)»; в 1997 и 2001 гг. — в Сыктывкаре «Спецпоселки в Коми области. По материалам сплошного обследования. Июнь 1933 г.» и «Покая­ние. Коми республиканский мартиролог жертв массовых поли­тических репрессий». Отдельные подборки документов публи­ковались и в других изданиях.

Из публикаций общесоюзного или общероссийского масш­таба необходимо назвать прежде всего второй и третий тома документальной серии «Трагедия советской деревни. Коллек­тивизация и раскулачивание. 1927-1939», вышедшие в 2000-

2001 гг., в которых значительная часть материалов отражает процесс раскулачивания и депортации раскулаченных в 1930-1933 гг. К достоинствам как региональных, так и центральных публикаций при всех их недостатках можно отнести то обсто­ятельство, что они ввели в научный оборот большое количест­во ранее секретных материалов партийных, государственных и ведомственных архивов (ЦК, крайкомов и обкомов ВКП(б), органов ОГПУ, НКВД, суда и прокуратуры, письма и жалобы крестьян и т.п.).

Из местных изданий хотелось бы особо отметить сборники документов по Западной Сибири, Коми АССР и Карелии. За­падносибирские сборники охватывают весь период «кулацкой ссылки», карельские—довоенные годы, а сборники по Коми рес­публике — до ноября 1938 г. Заслуживает одобрения включение в некоторые сборники воспоминаний бывших спецпереселен­цев. Так, в сборник «Покаяние» включено 35 воспоминаний.

Что касается исследования проблемы, то начало его было положено А.П.Финаровым, выступившим в 1961 г. на всесоюз­ной конференции по истории советского крестьянства с докла­дом о судьбе бывших кулаков в СССР. Примерно тогда же была опубликована статья сибирского историка В.Т.Шуклецова об экспроприации и трудовом перевоспитании кулачества, а в 1964 г. — статья В.А.Сидорова о мероприятиях по трудовому пе­ревоспитанию бывших кулаков5.

Все эти статьи, хотя и были опубликованы в период хру­щевской «оттепели», не ставили под сомнение правомерность экспроприации и депортации кулачества, а касались лишь ме­роприятий по «трудовому перевоспитанию» бывших кулаков. Не избежали односторонности в освещении этого вопроса и авторы последующих работ, в том числе и автор настоящей монографии0. Важно другое — впервые в отечественной исто­риографии были сделаны первые шаги в изучении вопроса о дальнейшей судьбе раскулаченных крестьян.

Из работ постсоветского периода, посвященных судьбе раскулаченных, следует отметить серию статей В.Н.Земскова, опубликованных в журналах «Социологические исследования» и «Отечественная история», и его монографию, изданную в 2003 г.7

В книге «ГУЛАГ: его строители, обитатели и герои» (Фран­

кфурт/Майн; Москва, 1999) специальный раздел (автор Т.И.Славко) посвящен условиям жизни и трудовому исполь­зованию спецпереселенцев в начале 30-х годов на материалах Урала. В учебном пособии того же автора («Кулацкая ссылка на Урале. 1930-1936». М., 1995) наряду с документами и воспо­минаниями даются пространные комментарии к публикуемым материалам.

Заслуживает внимания предпосланная в качестве введения к сборнику документов и материалов «Покаяние» по существу мо­нография (10 п.л.) составителей сборника Г.Ф.Доброноженко и Л.С.Шабаловой «Кулацкая ссылка в Коми области в первой по­ловине 1930-х годов», в которой обстоятельно освещается как история раскулачивания и депортации крестьян в Северный край, так и, особенно, условия жизни и использования труда спецпереселенцев. Это, пожалуй, лучшая современная работа о судьбе раскулаченных на материалах Коми АССР.

Можно назвать еще одну работу, которая написана со ста­рых позиций, но содержит интересный фактический материал о положении спецпереселенцев и их роли в развитии произво­дительных сил на Кольском полуострове в 1930-1936 гг. — это брошюра В.Я.Шашкова «Спецпереселенцы на Мурмане» (Мур­манск, 1993).

Этим по существу и исчерпывается обзор литературы по проблеме.

Из зарубежных авторов, в той или другой степени зани­мающихся проблемой политических репрессий в1930-х годах в СССР, в том числе и в деревне, следует назвать Л.Виолу, Р.Маннинг, Ш.Фицпатрик, Т.Мартина, Д.Харриса, Д.Пеннер, ГАлексопулос, Р.Джонсона, П.Соломона, Р.Дэвиса, Ю.Таниучи, А. Грациози, Ш. Мерля, Т.Томита, X. Окуда, А. Гетти, С.Уиткрофта, М.Таугера и других ученых.

Несмотря на многочисленные публикации документаль­ных материалов и исследовательских работ в основном регио­нального характера все еще отсутствуют исследования о судьбе раскулаченных крестьян обобщающего характера. Автор моно­графии попытался на основе широкого круга как опубликован­ных, так и, главным образом, ранее недоступных архивных материалов воссоздать объективную картину так называемой «кулацкой ссылки» в масштабах всей страны.

В этом он видит свой долг перед памятью невинно постра­давших людей в годы коллективизации и раскулачивания.

Примечания

1 Ивницкий Н.А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кула­чества как класса (1929-1932 гг.). М., 1972; Он же. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). М., 1994; Он же. Указ. соч. Изд. 2-е, дополненное и переработанное. М., 1996; Он же. Репрессивная политика Советской власти в деревне (1928-1933 гг.). М., 2000.

2 Вопросы истории КПСС. 1975. № 5. С. 134-141.

3 Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф. 4. Оп. 35. Д. 109. Л. 141-142; Д. 122. Л. 75-80.

4 Исторический архив. 1994. № 4. С. 147-152; Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939. Т. 2. Ноябрь 1929 - декабрь 1930. М., 2000. С. 223-225, 251-256.

5 Финаров А.П. К вопросу о ликвидации кулачества как класса и о судьбе бывших кулаков в СССР // История советского крестьянства и колхозного строительства в СССР. М., 1963; Шуклецов В. Т. Из истории экспроприации и трудового перевоспитания кулачества в Сибирском крае //Из истории партийных и советских организаций Сибири. Ново­сибирск, 1962; Сидоров В А. Мероприятия по трудовому перевоспитанию бывших кулаков // Вопросы истории. 1964. № 11.

6 Ефременков Н.В. Ликвидация кулачества и первые шаги трудового перевоспитания бывших кулаков на Урале // Материалы межвузовской научной конференции по проблеме историко-социологического иссле­дования села. Калинин, 1968; Гущин Н.Я. Классовая борьба и ликвидация кулачества как класса в сибирской деревне. Новосибирск, 1972; Ивниц­кий Н.А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса (1929-1932 гг.). М., 1972 и др.

7 Земское В.Н. Спецпоселенцы (по документации НКВД — МВД СССР) // Социологические исследования. 1990. № 11; Он же. «Кулацкая ссылка» в 30-е годы // Там же. 1991. № 10; Он же. Судьба «кулацкой ссыл­ки» в послевоенное время // Там же. 1992. № 8; Он же. Спецпоселенцы. 1930-1960. М., 2003 и др.

Глава первая

Раскулачивание и депортация раскулаченных

§ 1. Коллективизация и раскулачивание

Сплошная коллективизация, начавшаяся в конце 1929 года, со­провождалась насилием и принуждением, запугиванием и реп­рессиями в отношении основной массы крестьянства. Колхоз­ное строительство осенью 1929 г. развивалось противоречиво: наряду с добровольным движением части бедняцко-батрацкого крестьянства, стал все более практиковаться административ­ный нажим, насилие, «подхлестывание» середняков, толкая их на путь коллективизации. В немалой степени этому способс­твовала опубликованная в «Правде» 7 ноября 1929 г. статья И.В.Сталина «Год великого перелома», в которой, вопреки фак­там, утверждалось, что уже «удалось повернуть основные мас­сы крестьянства в целом ряде районов от старого, капиталис­тического пути развития... к новому социалистическому пути развития», удалось организовать «коренной перелом в недрах самого крестьянства и повести за собой широкие массы бедно­ты и середняков»...1

В действительности никакого перелома в сознании крес­тьянства в пользу колхозов в то время не произошло не только у середняков, но даже и у большинства бедняков. Так, по данным официальной статистики, на 1 октября 1929 г. в колхозах со­стояло 7,6% общего числа крестьянских хозяйств. Это значит, что далеко не все бедняцко-батрацкие хозяйства, составлявшие 30,5%, вступили в колхозы. Даже если бы колхозы состояли из одних бедняков и батраков, то и тогда это была бы только четвертая часть их. Поэтому утверждение Сталина о том, что «крестьяне пошли в колхозы, пошли целыми деревнями, волос­тями, районами», мягко говоря, не соответствовало действи­тельности, оно создавало ложное впечатление, что партия уже «одержала решающую победу на самом трудном фронте социа­листического строительства»2.

Статья ориентировала на всемерное ускорение темпов кол­лективизации и оказала непосредственное влияние на ход и решения ноябрьского (1929 г.) пленума ЦК ВКП(б). Участники пленума — председатель Колхозцентра Г.Н.Каминский, секрета­ри крайкомов ВКП(б) А.А.Андреев, Б.П.Шеболдаев и другие — выражали уверенность в скорейшем завершении коллективи­зации. Каминский, например, заявлял: «Движение получает та­кой разгон, влияние колхозов... на индивидуальные хозяйства так возрастает, что переход на коллективные рельсы осталь­ной массы крестьян явится вопросом месяцев, а не лет»*. Ше-болдаев утверждал, что Нижняя Волга «через год-полтора будет районом сплошной коллективизации»4. Андреев также считал, что на Северном Кавказе коллективизация в основном будет за­вершена к лету 1931 г.

Секретарь ЦК ВКП(б) по работе в деревне В.М.Молотов подтвердил установку на всемерное форсирование коллекти­визации: «Теперь..., когда сплошная коллективизация захваты-' вает целые районы и даже округа, — а мне кажется в недалеком будущем, и уже в будущем году, мы сможем говорить не только о коллективизированных областях, но и коллективизированных республиках, — ясно, что мы имеем коренной перелом в разви­тии социалистического сельского хозяйства»5.

Правда, на пленуме прозвучали отдельные сигналы об адми­нистрировании и перегибах в коллективизации (председатель СНК РСФСР С.И.Сырцов, наркомзем РСФСР Н.А.Кубяк), но на них никто не обратил внимания. Сталин, например, на письмо инструктора Колхозцентра Баранова об администрировании в коллективизации Хоперского округа (Нижне-Волжский край), зачитанное на пленуме Сырцовым, бросил реплику: «Вы думае­те, что все можно "предварительно организовать"?» А Каминс­кий прямо заявил: «Мне приходилось слышать разговоры, что этот переход к коллективизации в отдельных случаях связан с административным нажимом. В частности, некоторые товари­щи утверждают, что административное понуждение было и в Хопре. Возможно, конечно, что кое-где это и применялось, но это имеет минимальное значение»6.

В целом же обсуждение вопросов колхозного строительства проходило на пленуме в обстановке неоправданного оптимиз­ма, восхваления мнимых успехов, игнорирования недостатков и перегибов в коллективизации.

Между тем администрирование и насилие нарастали с каж­дым днем. Даже органы ОГПУ не могли скрыть этого. В справ­ке Информационного отдела (январь 1930 г.) сообщалось об административном произволе в ЦЧО в связи со сплошной кол­лективизацией. Так, в с. Березовке Анненского района пред­ставитель райисполкома, делая доклад о коллективизации, за­явил: «Кто против Советской власти, тому мы найдем место в Соловках, а имущество поступит в колхоз». После доклада был поставлен на голосование вопрос: «Кто против колхоза?», в результате чего было «постановлено единогласно вступить в колхоз». В других селах того же района «организационная ра­бота по коллективизации началась с арестов»: менее чем за две недели (с 24 декабря 1929 по 5 января 1930 г.) в 16 сельсоветах (из 25) было арестовано 144 человека, в том числе и женщины с грудными детьми; 80% арестованных составляли бедняки и середняки7.

В Московской области, сообщалось в другом документе ОГПУ: «В отношении нежелающих вступать в колхоз бедняков и середняков широко применялись угрозы раскулачиванием (Рязанский округ), лишением права голоса, ссылкой в Солов­ки, тюрьмой и даже расстрелами». «Кто не пойдет в колхоз доб­ровольно, —угрожали коллективизаторы, — того будем расстре­ливать или высылать в Соловки» (Тульский округ). «Революция без жертв не бывает. Выбирай любое: колхоз или тюрьма» (Бе­жецкий округ).

В объяснительной записке к материалам о перегибах в коллективизации и раскулачивании зам. председателя ОГПУ ГГ.Ягода писал И.В.Сталину (7 марта 1930 г.): «Наиболее се­рьезным и распространенным видом извращения является подведение середняка, бедняка и рабочего, а также красных партизан и семей красноармейцев под категорию раскулачива­емых и выселяемых...

Наряду с этим отмечается грубое обращение бригад и сов-работников с населением: угрозы арестом, выселение за нев­ступление в колхоз и незаконные аресты середняков; случаи издевательства даже над беднотой и середняками; избиения, в частности, женщин и стариков»8.

Как видим, важным средством проведения сплошной кол­лективизации становилось раскулачивание зажиточной, на­иболее дееспособной части деревни, так называемых кулаков.

Эта мера применялась еще в ходе хлебозаготовок 1928-1929 гг., хотя и не в таких масштабах, как в 1930 г. Широкий размах приобрела эта мера после провозглашения Сталиным лозун­га о сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса и в особенности в связи с принятием постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллек­тивизации»9. Согласно этому постановлению раскулачиванию подлежало 3-5% крестьянских хозяйств (800-1200 тыс.) в то время как по официальным данным осенью 1929 г. имелось 2,3% (около 600 тыс.) кулацких хозяйств. Из общего числа рас­кулачиваемых 60 тыс. человек подлежали заключению в конц­лагерь, не останавливаясь «перед применением высшей меры репрессий» — расстрелом, а 150 тыс. семей — высылке в безлюд­ные и малонаселенные районы Северного края, Сибири, Урала и Казахстана. Остальные должны были расселяться в специаль­ные поселки данного округа или района на неудобных, худших землях за пределами колхозных массивов.

Раскулачивая зажиточных крестьян, Советская власть пре­следовала несколько задач.

Во-первых, создавала «благоприятные» условия для прове­дения сплошной коллективизации, устраняя хозяйственный авторитет в деревне в лице кулаков, поскольку у них, в отличие от колхозов того времени, было хорошо поставленное крепкое хозяйство, более высокая производительность труда и лучшие экономические показатели.

Во-вторых, выселяя раскулаченных, подавлялись всякие попытки (как прямые, так и косвенные) противодействия со стороны зажиточной части деревни коллективизации сельско­го хозяйства.

В-третьих, решалась задача спецколонизации необжитых отдаленных и северных районов страны, используя рабочую силу раскулаченных главным образом на лесоразработках, в горнодобывающей и угольной промышленности, а также на рыбных промыслах. Часть раскулаченных предполагалось ис­пользовать на освоении сельскохозяйственных угодий.

Раскулачивание охватило все районы страны, не исключая потребляющих и национальных, как средство давления на крес­тьян, которые под угрозой экспроприации и выселения должны

были вступать в колхозы. Секретарь крайкома партии Северно­го края С.А.Бергавинов в письме И.В.Сталину, В.М.Молотову и Л.М.Кагановичу 8 марта 1930 г. писал: «В немалых случаях люди ставят раскулачивание как стимул коллективизации». И иллюст­рирует это положение такими фактами — в Холмогорском райо­не в результате раскулачивания не только кулаков, но и середня­ков за 10 дней уровень коллективизации поднялся с 9 до 93%.

Посланная в Вологодский округ орггруппа ЦК ВКП(б) (И.Т.Морозов и др.) давала указание проводить раскулачива­ние независимо от уровня коллективизации. Кубено-Озерский райком партии в связи с этим принял решение: «Фактическое раскулачивание кулака должно быть проведено в течение бли­жайших дней, вовлекая в эту работу всю бедноту, всю массу бат­рачества одновременно с вовлечением середняцкой массы, для которой раскулачивание должно оказать революционное вос­питательное значение».

А на заседании Вологодской окружной контрольной комис­сии ВКП(б) Морозов прямо указывал: «Перегибов в отношении середняка бояться нечего, так как остальные середняки скорее пойдут в колхоз и будут бояться выходить из колхозов»10. В ре­зультате этого в Кубено-Озерском районе из 140 раскулачен­ных хозяйств более половины (80 хозяйств) оказались серед­няцкими. То же самое наблюдалось и в других районах округа. В Сухонском районе, например, в результате раскулачивания не только зажиточных, но и середняцких хозяйств процент кол­лективизации за одну неделю поднялся с б до 87. В Кадников-ском районе на время раскулачивания было введено осадное положение и т.д.

В Крыму, сообщал С.И.Сырцов Сталину, решили из 95 тыс. крестьянских хозяйств раскулачить 8 тыс. (8,4%). В середине февраля уже было раскулачено 3 тыс. хозяйств (3,2%); власти «требуютнемедленнопереселитьвближайшиенедели12-15тыс. человек». Арестованными у них забито все, в том числе и ку­рортные места. На отказ ОГПУ заниматься выселением из Крыма, так как имеются районы первой очереди (зерновые), крымчане отвечают: «тогда у нас сорвется достигнутое в кол­лективизации». Это значит, что проведение коллективизации ставилось в прямую зависимость от раскулачивания и выселе­ния раскулаченных.

В ЦЧО к концу февраля 1930 г. было раскулачено 53,6 тыс. хозяйств, что составляло 2,7% крестьянских. По данным ЦСУ СССР в 1927 г. в области насчитывалось 44,9 тыс. кулацких хозяйств, к осени число их значительно сократилось. Значит, раскулачивали и середняков. Об этом свидетельствует тот факт, что весной 1930 г. было восстановлено 30 тыс. неправиль­но раскулаченных середняцких семей. В числе раскулаченных в Курском округе половина хозяйств оказались середняцкими, красноармейскими и т.п., в Льговском округе — 52% раскула­ченных являлись середняцкими семьями. Не этим ли объяс­няется, что в ЦЧО к концу февраля уровень коллективизации достиг 81,8% против 5,9% осенью 1929 г.?

В Хоперском округе сплошной коллективизации Нижне-Волжского края в числе раскулаченных оказалось 3 042 серед­няка и 30 бедняков. В Нижне-Волжском крае было раскулачено 39,5 тыс. хозяйств.

На Средней Волге раскулачиванию подверглись 28 тыс. хозяйств, на Урале — 30 тыс., в Сибири — 59,5 тыс., на Север­ном Кавказе — 40 тыс., в Казахстане — около 20 тыс., в Белорус­сии — 13,2 тыс., Нижегородском крае — 11,4 тыс., на Украине — 93,8 тыс. и т.д. Всего, по неполным данным, зимой 1930 г. было раскулачено не менее 450 тыс. хозяйств. Если учесть, что по данным ОГПУ и Наркомфина СССР к июлю 1930 г. (после восстановления неправильно раскулаченных) число экспроп­риированных хозяйств составило 321 тыс., то, значит, около 130 тыс. раскулаченных семей было восстановлено или 25-30%.

Даже ЦК ВКП(б), по инициативе которого проводилось раскулачивание и форсированная коллективизация, вынужден был признать в постановлениях от 10 и 14 марта о борьбе с ис­кривлениями партийной линии в колхозном движении, что в целом ряде районов применяется насильственное принужде­ние к вступлению в колхозы под угрозой раскулачивания, лише­ния избирательных прав и т.п. «В результате в число "раскула­ченных" попала значительная часть середняков. В некоторых районах процент "раскулаченных" доходит до 15»11.

Наряду с раскулачиванием, административным произво­лом, серьезную роль в принуждении крестьян к вступлению в колхозы играли судебно-репрессивные меры. За три с полови­ной месяца 1930 г. (январь — 15 апреля) в деревне было аресто­

вано 14 0724 человека, а всего до 1 октября 1930 г. — 28 3717 чело­век, т.е. примерно в 5 раз больше, чем намечалось постановлени­ем ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. Для сравнения укажем, что в 1929 г. было арестовано в три раза меньше (95 208 человек)12.

Из числа арестованных в 1930 г. через тройки ОГПУ про­шло 179 620 человек, из них приговорено: к расстрелу 18 966 че­ловек, различным срокам тюремного заключения — 99 319 чело­век, к ссылке — 47 048 человек, передано органам юстиции или освобождено — 14 287 человек13.

Общее количество прошедших тройки ОГПУ по регионам характеризуется следующими данными (табл. 1).

Таблица 1

Процент к общему

Районы

Количество (чел.)

числу прошедших тройки ОГПУ

Украина

22 204

12,4

Северный Кавказ

20 230

'11,3

Западно-Сибирский край

16 553

9,2

ЦЧО

13 120

7,3

■ — ■

Московская обл.

11 245

6,3

Белоруссия

8 856

4,9

Средне-Волжский край

8 654

4,8

Нижне-Волжский край

8 608

4,8

Казахская АССР

8 115

4,5

Башкирия

6 303

3,5

ЗСФСР

6 275

3,5

Ленинградская обл.

5 827

3,2

Ивановская Промышленная обл.

5 721

3,2

Северный край

5 502

3,1

Урал

5 362

3,0

г — —

Средняя Азия

5 255

2,9

Г LJ — ——

Татария

4 395

2,5

Дальний Восток

3 843

2,1

Нижегородский край

3 403

1,9

Крым

3 055

1,7

Якутия

411

0,2

Источник: Трагедия Советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939. Документы и материалы. Т. 2. Но­ябрь 1929 - декабрь 1930. М.. 2000. С. 809.

При анализе данных табл. 1 следует иметь в виду отсутствие сведений по Восточно-Сибирскому краю и неполноту их по Ка­захстану, поэтому в сумме количество осужденных тройками ОГПУ будет составлять не 179 620 человек, а 172 697 человек. Следует также обратить внимание, что наибольшее число лиц, прошедших через тройки ОГПУ, приходится на зерновые райо­ны, прежде всего на Украину, Северный Кавказ, Поволжье, ЦЧО и Западную Сибирь, а также на пограничные районы Белорус­сии и Ленинградской области. Здесь сплошная коллективизация проводилась ускоренными темпами, а поскольку раскулачивание и репрессии являлись важнейшим средством ее осуществления, то и удельный вес административно-репрессивных мер был весь­ма значительным. Так, в Северо-Кавказском крае при наличии примерно 1 400 тыс. крестьянских и казачьих хозяйств тройки ОГПУ осудили 20 230 человек, или один осужденный приходил­ся на 69 хозяйств, в Башкирии — на 79 хозяйств, в Западной Си­бири — на 63 хозяйства, в ЦЧО — на 152 хозяйства и т.д.

Не случайно, поэтому особенно рьяно проводившие репрессии в связи с коллективизацией сотрудники ОГПУ были награждены орденом Красного Знамени: В.А.Балицкий (Украина), Р.А.Пиляр (Северный Кавказ), Н.НАдексеев (ЦЧО), Л.М.Заковский (Сибирь), Б.А.Бак (Средняя Волга), М.С.Погребинский (Башкирия) и другие. Политбюро ЦК ВКП(б) рекомендовало ЦИК СССР наградить орденом Красно­го Знамени и руководителей ОГПУ — Г.Г.Ягоду, С.А.Мессинга, Е.Г.Евдокимова.

Чтобы наглядно представить, за что награждали сотрудни­ков ОГПУ, приведем выдержки из одного ходатайства. «Насто­ящим возбуждаю перед коллегией ОГПУ ходатайство, — писал Н.Н.Алексеев, — о награждении т. Ильина — нач. СО и пом. нач. СОУ ПП ОГПУ по ЦЧО (почетного чекиста) — орденом Крас­ного Знамени... За последний год (т.е. 1930. — Авт.) под руко­водством Ильина СО ПП ОГПУ по ЦЧО проделана следующая работа: раскрыты 28 контрреволюционных организаций, лик­видированы контрреволюционные и антисоветские группи­ровки — 956 с общим количеством участников 8 416 и осуждено тройкой по докладу СО ПП свыше 11 тысяч человек, из кото­рых расстреляно 1 100...

Считаю, что он полностью заслуживает высшую боевую на­граду — орден Красного Знамени»14.

Массированный нажим на крестьянство, в котором преоб­ладали административно-репрессивные методы, сказался на ха­рактере и темпах коллективизации. Об этом свидетельствуют данные табл. 2.

Таблица 2

* Сведения на 1 января 1930 г.

Источник: Сдвиги в сельском хозяйстве СССР между XV и XVI партийными съездами. М.; Л., 1931. С. 22-23, 25; Ивииц-кийНЛ. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). М., 1996. С. 86.

Динамика коллективизации в СССР (октябрь 1929 - февраль 1930 г.)

Республики, края, области

Проц

ент коллективизации

1 октября 1929 г.

20 января 1930 г.

1 марта 1930 г.

СССР

7,6

21,6

56,0

РСФСР

7,4

23,5

57,6

Северный Кавказ

19,0

46,5

76,8

Нижняя Волга

18,3

56,0*

67,8

Средняя Волга

8,5

39,0

56,4

ЦЧО

5,9

40,0

81,8

Урал

10,0

35,4

68,8

Сибирь

6,7

14,0

46,8

Казахстан

7,4

20,5*

42,4

Киргизия

6,3

н/св.

49,8

Башкирия

8,6

24,0

81,2

Дальне-Восточный край

8,1

12,5*

36,2

Татария

4,0

3,6

77,3

Московская обл.

3,3

14,1

73,0

Нижегородский край

3,7

7,1

48,7

Северный край

4,5

9,2*

45,1

Ленинградская обл.

1,9

н/св.

23,1

Западная обл.

1,8

6,3

38,8

Ивановская Промышленная обл.

1,6

5,4

33,8

Украина

10,4

15,4

62,8

Белоруссия

3,6

27,0

57,9

ЗСФСР

4,4

н/св.

49,8

Узбекская ССР

3,5

н/св.

45,5

Туркменская ССР

4,0

14,8*

36,7

Анализ табл. 2 показывает, что с осени 1929 г., особенно после ноябрьского пленума ЦК ВКП(б) уровень коллективи­зации резко возрос. Этому в большой степени способствова­ло и принятое 5 января 1930 г. постановление Политбюро ЦК «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхоз­ному строительству», установившее сжатые сроки завершения коллективизации в зерновых районах и страны в целом. Нажим сверху, угроза попасть в число «правых уклонистов» из-за недо­статочно решительных действий, вся обстановка того времени толкала местных работников на применение принудительных, насильственных методов воздействия на крестьян, побуждая их к вступлению в колхозы. Одним из основных таких методов явились аресты и раскулачивание не только зажиточной части деревни, но и вообще крестьян, не желавших вступать в кол­хозы, тем более, что для этого постановление ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. предоставляло широкие возможности.

Не случайно в «первых рядах» коллективизаторов оказалась Московская область, где уровень коллективизации за пять меся­цев (октябрь 1929 — февраль 1930 г.) поднялся с 3,3% до 73,0%, т.е. в 22 раза. Здесь, еще до принятия постановления ЦК о кула­ках, 23 января бюро Московского обкома партии приняло поста­новление «о решительном раскулачивании кулаков в области», втом числе «огородников под Москвой». А31 января МКВКП(б) принимает решение об отнесении к первой категории (конц­лагерь) 4-6 тыс. и второй (выселение) 9-11 тыс. кулацких семей. Образован штаб по раскулачиванию, куда вошли К.Я.Бауман, Г.Г.Ягода, К.В.Уханов и др.; был отдан приказ начать аресты кулаков в Московской области. И хотя через несколько дней постановление'было отменено, раскулачивание и аресты про­должались. Только через тройки ОГПУ в Московской области прошло свыше 11 тыс. человек, т.е. больше, чем на Средней и Нижней Волге, Урале, в Казахстане и других районах.

Такая же тенденция — зависимость уровня коллективи­зации от административных мероприятий — прослеживает­ся на примерах ЦЧО, Башкирии, Северного Кавказа, Запад­ной Сибири и остальных районов. В ЦЧО, как уже отмеча­лось, более половины раскулаченных составляли середняки и бедняки, семьи красных партизан и красноармейцев, более 13 тыс. человек было осуждено только тройками ОГПУ, из них

свыше 1 100 человек было расстреляно. А ведь, кроме органов ОГПУ, крестьян арестовывали милиция, сельсоветы, уполно­моченные рай- и окрисполкомов по коллективизации, словом, «все, кому не лень». Отсюда — рост уровня коллективизации за 5 месяцев в 14 раз.

На Северном Кавказе число раскулаченных в полтора раза превысило наличие кулацких хозяйств. Тройками ОГПУ было осуждено более 20 тыс. человек. Процент коллективизации вы­рос в 4 раза (с 19 до 76), причем в национальных районах, судя по документам, коллективизация была завершена уже к середи­не 1930 г. (Адыгея — 100%, Северная Осетия — 89,4%, Черкес-сия — 84,2%, Кабардино-Балкария — 83,9%).

В Башкирии, где было раскулачено более 7,5 тыс. хозяйств, а 6,3 тыс. человек осуждено тройками ОГПУ, уровень коллек­тивизации вырос почти в 10 раз, достигнув 81,2%. Заметим, что Башкирская АССР не входила ни в первую, ни во вторую очередь коллективизации.

Конечно, эти данные, как и всякие другие, требуют кри­тического отношения. Обстановка гонки коллективизации толкала местных партийных и советских работников на путь приукрашивания действительности, преувеличения «успехов», очковтирательства. Данные об уровне коллективизации пре­увеличивались, в центр посылались «дутые» сводки. Об этом говорят многие документы, в том числе и официального харак­тера. В докладе Наркомата рабоче-крестьянской инспекции Ук­раины, утверждалось, например: «Административные методы коллективизации явились фоном всех извращений. На собра­ниях и в индивидуальных разговорах применялось запугивание крестьян (идете, мол, против Советской власти и т.д.); собра­ния продолжались зачастую почти круглые сутки, постановле­ния о переходе всем селом на устав колхоза принимались, так сказать, измором. Полученные в результате цифровые данные в порядке соревнования районов и округов на скорейшее осу­ществление сплошной коллективизации раздувались, в сводки включались "мертвые души" и т.д.»

Секретарь обкома ВКП(б) ЦЧО И.М.Варейкис в записке Сталину (2 марта 1930 г.) писал, что «многие колхозы существу­ют лишь на бумаге», в постановлениях партийных и советских органов. Сведения, поступающие в центр, как правило, пре­

увеличены, они «приукрашивают положение»15. Тем не менее тенденцию в развитии коллективизации зимой 1930 г. даже эти далеко не точные данные показывают.

В результате раскулачивания было экспроприировано иму­щество крестьян на многие миллионы рублей. Об этом, в част­ности, говорит табл. 3.

При анализе этой таблицы следует иметь в виду, что при­веденные в ней сведения неполны (не все колхозы вошли в разработку) и, кроме того, преуменьшены, так как стоимость имущества, конфискованного у раскулаченных, при описи занижалась иногда в 2-3 раза. Стоимость конфискованного скота оценивалась, например, лошади от 3 до 10 руб. (при ее реальной стоимости в 60-70 руб.), коровы — 3-4 руб. (вместо 30-40 руб.) и т.д. (Донской округ) Это же отмечается и в справ­ке Наркомфина СССР от 4 июля 1930 г.: «Несомненно, что отчетные материалы о стоимости конфискованного имущес­тва не соответствуют реальной их ценности и заведомо пре­уменьшены. Частные сведения говорят о том, что во многих случаях при описи кулацкого имущества последнее оценива­лось очень низко, вне соответствия с его действительной сто­имостью»16.

По данным, которые приводил Сталин на XVI партийном съезде, до лета 1930 г. колхозам было передано имущество рас­кулаченных стоимостью более 400 млн. руб.17 Однако, помимо колхозов, конфискованное имущество передавалось совхозам (например, в Казахстане) и другим государственным и коопе­ративным организациям, а также оставалась в распоряжении райисполкомов и сельских советов. Кроме того, некоторая часть имущества продавалась с торгов и шла в погашение дол­гов и недоимок кулацких хозяйств. Поэтому общая стоимость конфискованного у раскулаченных имущества составит при­мерно 500 млн. руб.

Насилие и репрессии, разгул беззакония и произвола при проведении коллективизации и раскулачивании вызвали мас­совое недовольство и сопротивление основных масс крестьянс­тва. В течение первых трех месяцев 1930 г. произошло около 8 тыс. массовых крестьянских выступлений, в которых приня­ло участие почти 2 млн. человек. Для сравнения укажем, что за весь 1929 г. произошло 1 300 массовых выступлений с количес­твом участников в них менее 300 тыс. человек.

Источник: Колхозы в 1930 г. М.-Л., 1931. С. 200-223.

23

Не на шутку напуганное партийно-государственное руководс­тво вынуждено было изменить тактику. На время проведения весеннего сева было прекращено раскулачивание, осуждены пе­регибы и провозглашена добровольность колхозного движения, установлены льготы для колхозов и колхозников. Это внесло некоторое успокоение, хотя волнения крестьян еще продолжа­лись. Начался массовый выход из колхозов, и к лету 1930 г. уро­вень коллективизации снизился более чем вдвое с 56 до 23,6%, в том числе в Московской области в 10 раз, в ЦЧО — в 5,2 раза, в Башкирии — почти в 4 раза, в Белоруссии — в 5 раз, в Та­тарии — в 9 раз. В целом по РСФСР уровень коллективизации упал с 57,6% до 20,3%, т.е. почти в три раза.

Изменив тактику Сталин и его ближайшее окружение (Мо­лотов, Каганович и др.) не отказались от основной стратеги­ческой задачи в деревне — завершения сплошной коллекти­визации и «ликвидации кулачества как класса». В директивах Политбюро ЦК ВКП(б) по контрольным цифрам на 1930/31 г. от 25 июля 1930 г. давалась установка достигнуть уровня коллек­тивизации для основных зерновых районов (Северный Кавказ, Украина, Нижняя и Средняя Волга) — 65-75%, для остальных зерновых районов — 35-45%, для потребляющей полосы и ок­раинных районов — 15-20%ш. Однако в конце года эти дирек­тивы были уточнены, и декабрьский (1930 г.) пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) задания по коллективизации повысил соответственно: до 80%, 50% и 20-25% с тем, чтобы в 1931 г. по СССР было кол­лективизировано не менее половины крестьянских хозяйств18.

С осени 1930 г. началось новое наступление на крестьян­ство. В письме ЦК ВКП(б) от 24 сентября20 содержался призыв «к дальнейшему развертыванию прилива в колхозы в массовый подъем колхозного движения» путем широкого развертывания политической работы среди бедняцко-середняцкой массы и усиления наступления на кулака. ЦК предлагал «немедленно добиться решительного сдвига в деле организации нового мощного подъема колхозного движения», увязав эту работу с хлебозаготовками, проведением других хозяйственно-полити­ческих кампаний. Теперь, в отличие от зимне-весеннего этапа коллективизации, основной акцент переносится на органи­зационно-политические и налогово-экономические методы работы в деревне. Административно-репрессивные методы

отодвигаются на второй план, хотя вовсе от них отказываться власти не собирались.

Все хозяйства, отнесенные к кулацким, облагались в инди­видуальном порядке, причем, если раньше такому обложению подлежали «наиболее богатые кулаки», то теперь согласно по­становлению СНК СССР от 7 июля 1930 г. «О тяжести обложе­ния единым сельскохозяйственным налогом в 1930/31 году единоличных хозяйств колхозников и середняцких хозяйств, не входящих в колхозы», к обложению в индивидуальном по­рядке должны были привлекаться «все явно кулацкие хозяй­ства». Общее количество их определялось в 3%, т.е. в три раза больше, чем их осталось в действительности. Обложенные в индивидуальном порядке хозяйства лишались всяких льгот. Перечень признаков кулацких хозяйств был существенно рас­ширен, резко повышалось обложение неземледельческих до­ходов.

На единоличников сельхозналог повышался на 15% по срав­нению с предыдущим годом. В1930-1931 гг. были отменены льго­ты, установленные в 1927 г. (освобождение от налога примерно 35% крестьянских хозяйств). Деревенские платежи в 1930 г. со­ставляли 1 825,9 млн. руб., в том числе сельхозналог, культсбор, самообложение, страхование и заем — 1 070,6 млн., а в 1931 г. со­ответственно: 2 969,1 млн. и 2 152,2 млн. руб. При этом основные платежи единоличных хозяйств выросли с 793,7 млн. в 1930 г. до 1 267,3 млн. руб. в 1931 г. или на 60%, хотя число единолич­ников за это время сократилось вдвое. По данным записки нар комфина СССР Г.Ф.Гринько в Политбюро, деревенские пла­тежи на одно единоличное хозяйство в 1930-1931 гг. выросли с 37 руб. 02 коп. до 99 руб. 61 коп., а на кулацкое хозяйство — с 331 руб. 64 коп. до 699 руб. 73 коп.21 Разумеется, что многие хозяйства не в состоянии были выполнить такие платежи и натуральные поставки (зерно, мясо и др.), поэтому имущество крестьян вновь стали описывать. Так, в ЦЧО по 155 районам было описано имущество на сумму 2 201,5 тыс. руб. Т.Р.Говоров, в прошлом зажиточный крестьянин, говорил: «С 1929 г. отно­шение власти к нам, справным мужикам, изменилось. Началось с того, что значительно увеличили налог, наложили хлебозаго­товку и скотозаготовку. Выполнять было тяжело, но все же мы выполнили и налог, и заготовки полностью. Потом стало еще

тяжелее, стали нажимать сильнее и в 1930 г. раскулачили, а в 1931 г. разорили окончательно, оставив ни с чем».

При взыскании налогов и даже «добровольных» обяза­тельств, наряду с организационно-политическими, методами, широко практиковались администрирование и насилие в 1931 г. Это признавали даже официальные органы. «В ряде селений Хлевенского, Валуйского и Вейделевского районов, — сооб­щалось в одном из документов ПП ОГПУ по ЦЧО, — массовая работа вокруг мобилизации денежных средств подменяется голым администрированием и перегибами — ...описью и массо­вым отбором у середняков, а иногда и бедняков имущества и скота за неуплату не только обязательных, но и добровольных платежей»22.

Поскольку после весенне-летнего отлива 1930 г. коллек­тивизация шла очень медленно — к январю 1931 г. уровень ее поднялся менее, чем на 3%, — ЦК ВКП(б) решил возобновить раскулачивание. 20 февраля Политбюро по предложению Ста­лина приняло специальное постановление «О кулаках», обязы­вавшее ОГПУ «определить и подготовить в течение 6 месяцев районы для устройства кулацких поселков тысяч на 200-300 под управлением специально назначенных комендантов». Руководство («наблюдение») за выселением и расселением раскулаченных возлагалось на зам. председателя СНК СССР А.А.Андреева. 11 марта 1931 г. была образована специальная комиссия Политбюро в составе: А.А.Андреева (председатель), секретаря ЦК ВКП(б) П.П.Постышева и зам. председателя ОГПУ Г.ГЯгоды.

Практическое осуществление раскулачивания и выселения раскулаченных началось с середины марта 1931 г. Оно охватило Сибирь, Украину, Поволжье, ЦЧО, республики Средней Азии и Закавказья, Дальний Восток, Белоруссию, Казахстан, Московс­кую, Ленинградскую, Ивановскую Промышленную и Западную области, Нижегородский и Северный края, Башкирию и Тата­рию.

До конца года было раскулачено не менее 200 тыс. хозяйств. Это сразу же сказалось на темпах коллективизации. Если с июля 1930 г. по февраль 1931 г. процент коллективизации вырос на 5,8%, то за последующие 7 месяцев 1931 г. (февраль — август) прирост составил 30,5%, причем сразу после принятия поста­

новления от 20 февраля ежемесячный прирост коллективиза­ции достигал в среднем около 5%, а в первые месяцы (февраль— май) от 6,1 до 6,7%.

Применение насилия, угроз и непосредственное раскула­чивание в целях ускорения коллективизации признавали и ор­ганы ОГПУ. В сводке ОГПУ от 11 апреля 1931 г. отмечалось: «В погоне за ростом коллективизации... применялись меры го­лого администрирования по отношению к середнякам: "Если не вступите в колхоз, то завтра раскулачим и выселим вместе с кулаками в Казахстан"» (Нижне-Волжский край). В резуль­тате этого в Петровском районе процент коллективизации за 13 дней поднялся с 22 до 95%23.

Все это свидетельствует о прямой зависимости уровня кол­лективизации от раскулачивания и полностью опровергает те­зис Сталина, что «ликвидация кулачества как класса» проводи­лась на базе сплошной коллективизации — в действительности все было наоборот: сплошная коллективизация проводилась на базе «ликвидации кулачества как класса».

Раскулачивание являлось важным средством при решении и других хозяйственно-политических задач (хлебо- и мясозаго­товки, взыскание налоговых платежей, проведение сева и т.п.). Так как в течение 1929-1932 гг. все кулацкие или отнесенные к ним хозяйства были ликвидированы, а их признаки, уста­новленные в 1929 г., утратили свое значение, то Политбюро ЦК ВКП(б) на основании записки наркомфина Г.Ф.Гринько В.М.Молотову (7 февраля 1933 г.) установило для взимания сельхозналога, культсбора и других налогов следующие призна­ки кулацких хозяйств:

«а) хозяйства, занимающиеся систематической спекуляци­ей (скупка, продажа) и наживающиеся на этом за счет рабочих и крестьян;

б) хозяйства, злостно не выполняющие заданных им пла­нов посева и других установленных законом государственных обязательств, если они не относятся к определенно бедняцким хозяйствам».

Это означало, что середняцкие хозяйства могли быть от­несены к кулацким.

23 марта это решение Политбюро было оформлено как постановление ЦИК и СНК СССР24.

В конце 1932 г. было принято предложение Молотова о вве­дении на 1932/33 г. специального единовременного налога на единоличников в сумме 300 млн. руб. Райисполкомам предостав­лялось право повышать вдвое ставки налога тем единоличникам, которые не выполняли государственных заданий по заготовкам.

Следовательно, единовременный налог на единоличников, как и другие налоги, имел основную цель — заставить едино­личников вступать в колхозы. В одной из сводок ОГПУ отме­чалось, что «в ряде районов при проработке постановления о единовременном налоге на единоличников многие подают за­явления о вступлении в колхоз». Один крестьянин — середняк Кирпичев (Мало-Ярославский район Московской обл.) прямо заявил: «Это для нас понятно: этим нас хотят загнать в колхоз — вот не хочешь, а иди»25.

Экономический нажим на крестьянство, особенно едино­личное, дополнялся административно-репрессивным. На Се­верном Кавказе в течение последних полутора месяцев 1932 г. было арестовано около 17 тыс. человек, в том числе около 4,5 тыс. так называемых кулаков и зажиточных, почти 7 тыс. се­редняков и бедняков, более 3 тыс. колхозников и почти 2 тыс. должностных лиц. Кроме того, 22 ноября 1932 г. ЦК ВКП(б) принял предложение Кагановича и Шеболдаева о выселении (а значит, и «раскулачивании») двух тысяч «кулацко-зажиточных семей, злостно срывающих сев» из 13 районов Кубани26. Всего было выселено 1 992 семьи (9 442 человека) в Северный Казах­стан и целиком станица Полтавская (2 158 семей, 9 187 чел.).

Заявки с мест на раскулачивание и выселение продолжали поступать и в ЦК ВКП(б) и в Совнарком СССР. К весне 1933 г. из краев и областей поступило заявок на выселение почти 100 тыс. семей (около 500 тыс. человек). ЦК ВКП(б) и СНК СССР в секретной директиве — инструкции от 8 мая 1933 г., формально осудив массовые выселения крестьян, тем не менее признали возможным допускать выселение «в отношении толь­ко тех хозяйств, главы которых ведут активную борьбу против колхозов и организуют отказ от сева и заготовок». И как бы раз­вивая это положение, ЦК ВКП(б) и СНК СССР разрешили вы­селить 12 тыс. хозяйств (примерно 60 тыс. чел.): из Украины — 2 тыс., Северного Кавказа, Средней и Нижней Волги, ЦЧО, Урала, Западной и Восточной Сибири по 1 тыс. хозяйств, а так­

же потребляющих и национальных районов по 500 хозяйств (Белоруссия, Западная обл., Горьковский край, Башкирия, За­кавказье, Средняя Азия).

Разрешалось также выселение из приграничной полосы Ленинградской области, Белоруссии и Украины. Несмотря на «запрет» за 4 года (1933-1936) было выселено более 500 тыс. человек, т.е. свыше 100 тыс. семей.

Так осуществлялся на практике «запрет» на массовое вы­селение крестьян.

В результате как экономических, так и административно-репрессивных мер уровень коллективизации крестьянских хозяйств неуклонно рос, о чем свидетельствуют следующие данные (табл. 4).

Таблица 4

Динамика коллективизации в 1929-1937 гг. (на 1 июня)

Годы

Количество коллективизированных хозяйств (млн.)

Процент коллективизированных крестьянских хозяйств

Всего крестьянских хозяйств (млн.)

1929

1,0

3,9

25,6

1930

6,0

23,6

25,4

1931

13,0

52,7

24,7

1932

14,9

61,5

24,2

1933

15,2

65,0

23,2

1934

15,7

71,4

22,0

1935

17,3

83,2

20,8

1936

18,4

90,5

20,3

1937

18,5

93,0

19,9

Источник: Российский государственный архив экономики (РГАЭ). Ф. 1562. Оп. 2. Д. 271.

За время коллективизации численность крестьянских хо­зяйств уменьшилась на 5,7 млн. или примерно на 25 млн. че­ловек. В колхозах к лету 1937 г. числилось 18,5 млн. хозяйств или 93% оставшихся к тому времени крестьянских хозяйств и 72,3% к числу имевшихся к началу сплошной коллективиза­ции. Объясняется это как миграцией сельского населения в го­рода и промышленные центры, так и ликвидацией части крес­тьянских хозяйств в результате раскулачивания. В течение 1929-1937 гг. было раскулачено в связи с коллективизацией и

другими хозяйственно-политическими кампаниями (налоговы­ми, заготовительными и т.п.) не менее 750 тыс. крестьянских хозяйств, кроме того, примерно 200-250 тыс. хозяйств «само-раскулачились», т.е. распродали или побросали свое хозяйство и ушли из деревни. Следовательно, прямому или косвенному раскулачиванию в 1929-1937 гг. подверглись почти один мил­лион крестьянских семей с населением в 5-6 млн. человек.

Это была трагедия советской деревни, пагубные последс­твия которой продолжали сказываться долгие годы.

§ 2. Выселение раскулаченных

Сразу же после принятия постановления ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» началась массовая депортация раскулаченных в северные и восточные районы СССР. Но еще до принятия постановления ряд партий­ных организаций краев и областей обратился в ЦК ВКП(б) с просьбой разрешить выселение раскулачиваемых семей.

8 января 1930 г. бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) решило выселить из края 20 тыс. кулацких хозяйств, в том числе 1,5-2 тыс. из национальных районов. Выселению подлежали бывшие белогвардейцы, кулаки, раскулаченные в последние два года; отбывшие наказание по ст. 58 п. 8 и 10, ст. 107 УК РСФСР, а также кулаки, бежавшие в связи с хлебо­заготовками из других районов, и лица, лишенные избира­тельных или «случайно не лишенные избирательных прав». Наибольшее количество выселяемых приходилось на Кубанс­кий округ — 3 700 семей, Донской — 2 700, Армавирский и Терс­кий — по 2 200 семей и т.д.

Для руководства выселением создавалась при краевом ис­полкоме специальная комиссия, а в округах — тройки в составе председателя исполкома, секретаря окружкома партии и на­чальника окротдела ОГПУ с участием представителя прокура­туры. В районах также создавались аналогичные тройки. Вся подготовительная работа должна быть закончена к 5 февраля, а с 10 февраля приступлено к выселению, закончив его к 1 марта. «Всю работу по данной кампании рассматривать как мобилиза­

ционную, со всеми вытекающими отсюда последствиями», — го­ворилось в документе крайкома27.

В отчете полномочного представителя ОГПУ по Северно­му Кавказу от 13 января 1930 г. уточнялись некоторые задания по числу выселяемых по районам, в том числе национальным, но общее количество выселяемых осталось прежним — 20 тыс. «Одновременно разрабатываем план выселения в более ши­роких размерах», — сообщал ПП ОГПУ28. 16 января Андреев телеграфировал Сталину: «Мы приступаем к практическому осуществлению переселения кулаков за пределы края. Нужна санкция ЦК... Выселение 1/4 кулаков из края лучше всего по­действует на оставшихся...» Остальных кулаков Андреев пред­лагал переселить на худшие земли, конфисковав в пользу кол­хозов все орудия и средства производства.

11 января Г.ГЯгода в записке руководящим сотрудникам ОГПУ писал: «Нам необходимо до марта-апреля расправить­ся с кулаком и раз навсегда сломать ему хребет. Меры, помимо экономических, которые мы также должны наметить (какие), в первую очередь необходимо разработать меры репрессивно-административного характера, как-то: СОУ должно разрабо­тать области, откуда немедленно надо выселить, арестовать, заключить в лагерь кулачье. Подход такой: 1) особо злостных — в лагерь, семья высылается, 2) кулак, ведущий антисоветскую агитацию — на поселение. Это примерно. Важно учесть коли­чество с семьями и места ссылки, районы Крайнего Севера и пустынные места Казахстана и других районов»29.

Начальник спецотдела ОГПУ Г.И.Бокий должен был предо­ставить сведения, сколько человек можно принять в существу­ющие лагеря, где можно открыть новые (кроме острова Вай-гач) нельзя ли организовать не лагерь, а специальные поселки для кулаков и т.д.

В тот же день ОГПУ разослало шифротелеграмму, в кото­рой указывалось, что для обеспечения «безболезненного про­ведения мероприятий сплошной коллективизации и весеннего сева» в южных районах СССР ставится вопрос о массовом высе­лении кулачества вместе с семьями, в связи с этим предлагалось к 14 января «не позднее 12 час.» сообщить общее количество (и по категориям) кулацких хозяйств, подлежащих выселению.

Получив шифрограмму от 11 января 1930 г., зам. председа­

теля ГПУ Украины К.М.Карлсон и начальник Секретно-опера­тивного управления ГПУ И.М.Леплевский предлагали массо­вую операцию по выселению кулачества проводить в несколь­ко очередей.

В первую очередь это должно коснуться антисоветского и контрреволюционного актива, «приурочив к этому ликвидацию таких разработок, которые хотя и нуждаются в дальнейших аген­турных мероприятиях, но должны быть ликвидированы в связи с операцией во избежание осложнений, причем по ним форси­рованным темпом следует проводить следственную работу».

Во вторую очередь включить семьи расстрелянных, заклю­ченных в концлагерь, административно высланных кулаков, «что составляет неточно 4 тыс. семейств».

В третью очередь — постепенное выселение кулацкого эле­мента, «который хотя и не проявляет активности, но должен быть выслан для обеспечения успешности проведения коллек­тивизации и весеннего сева».

Проведение этих мероприятий следует начать с округов, которые переходят к сплошной коллективизации (Одесский, Шевченковский, Сумской, Херсонский, Винницкий, Никола­евский, Зиновьевский, Криворожский и Мелитопольский), а также отдельных районов других округов, которые переходят к сплошной коллективизации (8 районов по 5 округам). Кроме того, должны быть включены пограничные округа (Каменец-кий, Могилев-Подольский, Коростеньский, Шепетовский, Проскуровский, Волынский и Автономная Молдавская респу­блика).

По данным ГПУ Украины, по 9 округам сплошной кол­лективизации числилось на учете 6,5 тыс. человек и 8 тыс. по пограничным округам. «Сведения приблизительные — сюда не входят отдельные районы сплошной коллективизации. Вместе с тем в число 14,5 тыс. человек входят бедняки и середняки, состоящие на учете в ГПУ за «антисоветские проявления». Что касается общего числа хозяйств, обложенных индивидуальным налогом (кулаки), то по 9 округам их будет 35 тыс. Если считать, что на семью приходится по 3 человека, то количество выселя­емых составит 105 тыс. человек. В действительности семья со­стояла в среднем из 5 человек. Значит, выселению должно быть подвергнуто не менее 175 тыс. человек.

ГПУ Украины просило учесть и трудности, связанные с выселением огромной массы населения: малочисленность ап­парата ГПУ, отсутствие в ряде мест необходимой вооруженной силы, «заминки с транспортом», отсутствие пересыльных пунк­тов, недостаток денежных средств30.

18 января приняты директивы о приведении местных ор­ганов ОГПУ в состояние мобилизационной готовности в связи с предстоящим массовым выселением кулаков, создании при ПП ОГПУ оперативных групп и разработке конкретных пла­нов выселения кулаков из Украины, ЦЧО, Северного Кавказа, Нижней и Средней Волги и Белоруссии.

23 января разослана новая директива в развитие предыду­щей, которая предписывала срочно сообщить:

а) в каких районах, сколько, какие категории намечены к выселению;

б) в каких пунктах будут концентрироваться выселяемые для отправки по железной дороге, сколько потребуется ваго- нов и эшелонов;

в) какое количество оперативного состава нужно для уком- плектования аппарата органов ОГПУ и сколько будет мобили- зовано на месте;

е) в каких районах и какое количество войск ОГПУ и Крас­ной Армии нужно для проведения операции, места концентра­ции резервов;

д) предложения по разгрузке тюрем, смете расходов и т.п.

Как видим, все было предусмотрено заранее и никакой сти­хийности и самодеятельности масс и местных организаций не было.

Созданная 15 января Комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) по кулачеству во главе с В.М.Молотовым подготовила проект постановления ЦК ВКП(б) по этому вопросу, который и был принят 30 января 1930 г. Как уже отмечалось, в постановлении общее число выселяемых составляло 210 тыс. семей. Заме­тим, что при подготовке проекта постановления подкомиссия И.Д.Кабакова (Н.В.Крыленко, Е.Г.Евдокимов, Г.Г.Ягода) пред­лагала выселить до 100 тыс. кулацких семей. Однако по настоя­нию Молотова общее количество выселяемых было увеличено в два с лишним раза.

Республиканские, краевые и областные организации, зная

настроение партийно-государственного руководства в центре и стремясь скорее избавиться от кулачества в целях форсиро­вания коллективизации, старались превысить контрольные цифры центра.

ПП ОГПУ по Средней Волге С.А.Бак 13 января 1930 г. сооб­щал, что по краю предполагается выселить 6250 кулаков. «При необходимости эта цифра, конечно, может быть увеличена — не знаем какой размах будет взят центром»31.

20 января бюро Средне-Волжского крайкома ВКП(б) пос­тановило немедленно провести по всему краю массовую опера­цию по аресту 3 тыс. человек и выселению до 10 тыс. кулацких хозяйств. Но уже через неделю совещание секретарей окруж-комов партии предложило число арестованных довести до 5 тыс., а выселяемых — до 15 тыс. семей. При этом указывалось, что работа по изъятию кулацких элементов должна быть раз­вернута «во всех районах и округах вне зависимости от темпа коллективизации».

30 января краевой штаб решил всю операцию по аресту кулаков закончить к 3 февраля, а тройке при ПП ОГПУ было дано указание с 4 февраля приступить к рассмотрению дел «наиболее злостных элементов», приговоры вынести и реали­зовать, т.е. расстрелять, не позднее 10 февраля.

Предусматривалось привлечение войск Красной Ар­мии, выделив в каждом гарнизоне по 50 бойцов в полной бо­евой готовности, а также создание отрядов Красной Армии в 20 населенных пунктах, где не было воинских гарнизонов, по 40 человек в каждом. Было вынесено решение о выдаче ком­мунистам оружия. Дело, таким образом, принимало серьезный оборот, речь шла фактически о развязывании гражданской войны в Поволжье.

Такое развитие событий встревожило даже сталинское руководство. 31 января в Самару М.М.Хатаевичу была направ­лена телеграмма Сталина, Молотова, Кагановича, осуждавшая «торопливость в вопросе о кулаке» и предлагалось руководс­твоваться постановлением ЦК от 30 января. Но поскольку и в других районах (Северный Кавказ, ЦЧО, Нижняя Волга) про­исходило примерно то же самое, то 3 февраля Секретариат ЦК предложил всем краевым комитетам и национальным ЦК «предварительно согласовывать сроки ареста и высылки, рав­

но как и маршрут с ОГПУ», а последнему в пятидневный срок наметить план высылки и сроки направления первой партии высылаемых в определенные районы и сообщить их соответс­твующим организациям32. Поскольку и в этой телеграмме в чис­ле районов, допустивших торопливость, была названа Средняя Волга, Хатаевич в письме Сталину и Молотову 5 февраля писал, что в крае арестовано более 4 тыс. кулаков первой категории по согласованию и с санкции ОГПУ. «Если нас можно в чем-либо обвинить, так только в том, что мы в стремлении обеспечить наиболее организованное и четкое проведение на местах всех мер по выселению развернули всю подготовку к проведению этой меры с расчетом на быстрейшее ее проведение..., чтобы немедленно по получении соответствующих оперативных зада­ний центра, выполнить их в кратчайшие сроки».

Вместе с тем Хатаевич отмечал, что директивы центра про­тиворечивы и «приходится заново перестраивать все планы и дергать снова всех и вся». В данном случае, писал он, «если и была поспешность, то не только с нашей стороны и что не сле­довало бы уж так сильно нас за нее хлестать». Виноваты в этом и центральные органы и, в частности, центральная печать, ко­торая «в течение полутора-двух недель призывала к раскулачи­ванию вне должной связи со сплошной коллективизацией»33.

Письмо М.М.Хатаевича примечательно в том отношении, что оно свидетельствует, с одной стороны, о стремлении мест­ных работников быстрее расправиться с кулачеством, чтобы обеспечить скорейшее осуществление коллективизации, а с другой — о том, что в спешке и торопливости виноваты не толь­ко местные организации, но и центральные. В постановлении ЦК от 30 января 1930 г. прямо признавалась срочность прове­дения ликвидации кулацких хозяйств «в связи с приближаю­щейся сельскохозяйственной кампанией». Причем репрессив­ные меры в отношении первой и второй категорий провести в течение ближайших четырех месяцев (февраль-май) с тем, чтобы не менее чем к половине указанных категорий репрес­сивные меры были применены к 15 апреля.

30 и 31 января 1930 г. состоялись совместные заседания коллегии ОГПУ вместе с полномочными представителями и руководящими работниками отделов ОГПУ о ликвидации ку­лачества. В постановлении устанавливались сроки «операции

по выселению» из Северного Кавказа, Средней и Нижней Вол­ги —10 февраля 1930 г., Украины и ЦЧО — 15 февраля и Бело­руссии — 1 марта 1930 г. Определены и сроки начала отправки выселяемых со сборных пунктов эшелонами — соответственно: 15, 20 февраля и 5 марта. На Урал выселялись раскулаченные из Северного Кавказа (23 тыс. семей), из Украины и ЦЧО — в Северный край (70 тыс.), Нижней и Средней Волги и Белорус­сии — в Сибирь (44 тыс.) и в Казахстан — 5 тыс. семей с Северно­го Кавказа; всего 142 тыс. семей (примерно 700 тыс. человек).

Одновременно определены и районы второй очереди: Ле­нинградская, Московская, Ивановская, Западная области, Ни­жегородский край, Татария, Башкирия, Крым, Средняя Азия и Закавказье, из которых подлежало выселению 18 тыс. семей в Северный край, 25 тыс. — в Сибирь, 12 тыс. — в Казахстан и

тыс. семей — на Урал. Общее количество выселяемых из райо­нов второй очереди определено в 62 тыс. семей (300 тыс. чело­век). А всего по постановлению коллегии ОГПУ должно быть выселено 204 тыс. семей или более одного миллиона человек. 2 февраля 1930 г. постановление коллегии было оформлено в качестве приказа ОГПУ с приложением ряда инструкций. Так, в документе об «Организационном построении операции» ука­зывалось, что выселение кулаков на местах (в населенных пунк­тах) проводится силами партийно-комсомольского, советского и батрацко-бедняцкого актива, которые доставляют выселен­ных в сборные пункты вместе с личными карточками на них.

личной карточке выселяемого указываются: фамилия, имя, отчество; год и место рождения; национальность; состав семьи; лишен ли избирательных прав; служба в старой армии и особо в белой армии (время, чин); род занятий; есть ли члены семьи в Красной Армии (кто, где); подвергался ли суду и администра­тивным взысканиям (приговор и проч.); политическая характе­ристика (постановление бедняцко-батрацкого актива).

В инструкции о работе сборных пунктов указывалось, что они создаются оперативными группами при окротделах ОГПУ. Для этого используются сборные пункты военкоматов, лагеря воинских частей и т.п. Во главе сборного пункта — комендант, назначенный из сотрудников ОГПУ. В его обязанности входит: охрана, организация питания, медико-санитарное обслужива­ние, прием выселяемых на учет, связь с опергруппой ОГПУ.

При сборных пунктах создаются учетно-следственные группы во главе с работником ОГПУ, которые подчиняются комендан­ту сборного (концентрационного) пункта.

Следственная группа проводит проверку выселяемых с целью выявления «разыскиваемых или проходящих по име­ющимся данным, или представляющих особый интерес для ОГПУ, которых необходимо подвергнуть более тщательной следственной обработке в ОКРО ОГПУ и привлекать во внесу­дебном порядке по имеющимся данным».

Учетно-следственная группа вербует среди выселяемых осведомителей из расчета один на 30-50 человек взрослого на­селения, который затем передается начальнику эшелона.

Инструкция органам Транспортного отдела ОГПУ устанав­ливала порядок перевозки выселяемых. В формируемом эше­лоне должно быть 44 вагона для перевозки людей (по 40 чело­век в каждом вагоне), 8 товарных (для груза не более 30 пуд. на семью) и один вагон (классный 4-й категории) для команды ОГПУ, сопровождающей эшелон. На каждый вагон назначается староста и его помощник, которые на станциях выходят за ки­пятком и пищей. Пища полагается один раз в двое суток. Двери вагонов должны быть плотно закрыты и только в пути откры­ваются «на 5-6 вершков для притока воздуха». При подходе к станции двери закрываются наглухо. В случае побега—стрелять без предупреждения. Комендант (начальник) эшелона имеет право обыска теплушек с целью обнаружения «предметов для физического сопротивления», алкоголя и проч.34

В начале февраля, когда полным ходом шли аресты и кон­центрация выселяемых на сборных пунктах, выяснилось, что многие районы оказались неподготовленными для принятия такого большого количества людей, ОГПУ вынуждено было уменьшить контрольные цифры выселяемых в первую очередь— до 60 тыс. семей, в том числе из Северного Кавказа — 10 тыс. (29 эшелонов), Белоруссии — 8тыс. (23 эшелона), ЦЧО — 8тыс. (23 эшелона), Украины — до 20 тыс. (57 эшелонов), Нижней Волги — до 8 тыс. (23 эшелона), Средней Волги — до 6 тыс. (17 эшелонов). Выселяемых должны принять Северный край — 45 тыс. семей и Урал — 15 тыс. — итого 60 тыс. семей, т.е. 300 тыс. человек (172 эшелона).

Сталин, ознакомившись с планом перевозок раскулачен­

ных первой очереди, написал: «Казахстан и Сибирь, как райо­ны вселения, отсутствуют. Надо их включить»35. Однако Сибир­ский крайком партии отказался принять и разместить до весны 1930 г. 44 тыс. семей.

16 февраля Сталин шлет грозную телеграмму в Новоси­бирск секретарю крайкома Р.И.Эйхе: «ЦК считает недопусти­мым отказ Сибкрайкома принять и разместить по Сибири до весны текущего года пересылаемых по плану ЦК кулацких се­мейств. ЦК обязывает Сибкрайком провести все необходимые подготовительные меры для принятия к середине апреля не ме­нее 15 тыс. кулацких семейств. О принятых мерах сообщите.

Сталин».

В тот же день в Архангельск направляется вторая телеграм­ма секретарю крайкома партии Северного края С.А.Бергавино-ву: «Из недавнего решения бюро Севкрайкома видно, что вы беретесь принять до весны лишь 30 тысяч кулацких хозяйств вопреки Вашему заявлению на комиссии ЦК о готовности при­нять до 70 тысяч хозяйств. ЦК не может согласиться с подоб­ным решением Севкрайкома, опрокидывающим уже принятый партией план переселения кулацких семейств, и предлагает от­менить это решение. ЦК обязывает Севкрайком провести все необходимые подготовительные меры к приему Севкраем не менее 50 тысяч кулацких семейств к половине апреля.

О принятых мерах сообщите»30.

А в это время полным ходом шло выселение раскулаченных из районов сплошной коллективизации и Белоруссии и первые эшелоны с выселяемыми уже шли на Север...

Первый эшелон с Северного Кавказа вышел в ночь с 9 на 10 февраля, второй — 11-го, третий — 13-го, четвертый —

февраля и т.д. В каждом из них было от 1 694 до 1 774 человек. К10 марта 1930 г. выселение раскулаченных из края было закон­чено. Вывезено 10 464 семьи — 51 620 человек, из них: мужчин —

905, женщин — 15 325, детей — 20 390. В пути выселяемым пришлось перенести невероятные мучения. В одном из писем ссыльные писали: «В дороге нам пришлось переживать душе­раздирающие картины, как-то: смерть детей, матерей, роды и в вагонах и на подводах, смерть рожениц и потерю детей в лесу, а теперь нас настигает настоящий голод» (Шахтинский округ)37.

Одновременно формировались эшелоны на Нижней и

Средней Волге, ЦЧО, Украине. О том, как шло выселение, мож­но судить по документам ОГПУ и другим материалам. Председа­тель ГПУ Украины В.А.Балицкий в письме Г.К.Орджоникидзе в феврале 1930 г. писал: «...На пунктах погрузки высылаемых нам пришлось наблюдать иногда совершенно раздетых, едущих без всякого продовольствия и предметов первого обихода лиц, рас­кулаченных в 1919-1920 гг. и высылаемых по признаку старого, дореволюционного достатка... Поэтому при погрузке в вагоны приходилось отсеивать "бузотеров" из середняков, семьи из глубоких стариков и старух, беременных женщин, инвалидов на костылях и т.д.» Допускались при выселении избиения се­редняков и «гнуснейшие оскорбления женщин»38.

Такая же картина наблюдалась на Северном Кавказе, Сред­ней и Нижней Волге, в ЦЧО. В меморандуме ОГПУ от 1 марта 1930 г. констатировалось, что местные органы ОГПУ «допуска­ют возмутительные случаи преступной халатности» при фор­мировании эшелонов высылаемых. В эшелоне, прибывшем из Майкопа (Северный Кавказ), «все высланные приехали в лет­нем платье, большинство босиком, среди высланных есть бед­няки...» В эшелоне № 401 (Нижняя Волга) оказалось 190 чело­век в возрасте свыше 70 лет, вдовы с тремя-пятью малолетними детьми. В числе высланных из Средней Волги (эшелон № 501) оказались бедняки и середняки, платившие сельхозналог от 4 до 30 руб., раздетые, в рваных лаптях и валенках39.

Учитель-комсомолец Ф.Д.Покровский (Курский округ, ЦЧО), участвовавший в коллективизации, 12 марта 1930 г. за­писал в дневнике: «Позавчера меня вдруг вызвали в ГПУ... Там дали в руки винтовку и послали в распоряжение коменданта (сборного пункта. — Авт.). Оказалось, нужно принимать высе­ляемых кулаков и сопровождать их на станцию.

Штаб помещался в бывшей школе садоводства. Там застал целую группу ребят-комсомольцев, почти все были с винтов­ками. В соседней комнате находились арестованные кулаки. Посмотрел я на них: обыкновенные русские крестьяне и крес­тьянки, в зипунах, в полушубках, поддевках. Многие в лаптях. Тут же копошились всех возрастов дети... Много разговаривал с арестованными. По их словам часто выходило, что они се­редняки. Рассказывали, что забрали их врасплох, ночью. Не­которые даже не захватили необходимых пожитков. Что это?

Головотяпство, искривление классовой линии или была такая директива?

За два дня довелось увидеть море человеческих страда­ний... кругом стон и плач. Кричат навзрыд, как по покойнику. Выселяемых провожают родные, обступили дом, тоже кричат. Страшно, тягостно!»40

Из арестантского помещения всех повели на станцию, посадили в товарные вагоны — теплушки, человек по 40. «В вагонах — теснота, духота, вонь... Было нелепое распоряже­ние коменданта — людей из вагонов не выпускать. Оправляться велели в ведро. В вагонах все вместе — девушки, дети, мужчины.

Я лично этому делу не сочувствовал, — признавался учи­тель. — Кулаки кулаками — а люди все-таки людьми. И такое издевательство ни к чему. Первые приведенные на станцию просидели в закрытых вагонах двое суток. Наконец сформиро­вали состав — 12 вагонов, человек, вероятно, пятьсот. Ночью их куда-то отправили»41.

Отношение бедняцко-середняцкой части населения, как отмечалось в докладе Опергруппы ОГПУ от б мая 1930 г., «оста­валось положительным в течение хода всей кампании». Однако признавалось, что повсеместно отмечались «случаи колебания середняков», «в ряде мест имелись такие отрицательные момен­ты: отклонение списков выселяемых на собраниях, групповые и массовые выступления в защиту кулачества..., недопущение выселения», особенно «при посадках и отправках кулачества». Об этом свидетельствует, например, тот факт, что за февраль-май 1930 г. произошло 1 722 массовых выступлений крестьян в защиту кулачества, в которых приняло участие более 420 тыс. человек42.

К началу мая 1930 г., выполняя постановление ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г., органы ОГПУ выселили из так называе­мых районов коллективизации 66 445 семей, насчитывавших 342 545 человек. По районам они распределяются следующим образом (табл. 5).

Это значит, что задание по выселению раскулаченных се­мей было не только выполнено, но и перевыполнено (104%). Наряду с этим проводилось переселение раскулаченных Сиби­ри, Урала, Дальнего Востока, Северного края и Ленинградской области в северные необжитые районы своих областей, а в Ка-

Раскулачивание и депортация раскулаченных

захстане — в район Аральского моря. Всего переселено 162 021 человек (56,9% плана).

Таблица 5

Выселение кулацких семей 2-й категории (на 20 мая 1930 г.)

Откуда

Намечено

Выселено

семей

человек

семей

человек

Украина

20 000

115 000

20 793

113 637

Белоруссия

8 000

43 500

9 701

47 392

ЦЧО

8 000

40 000

8 237

4 837

Нижне-Волжский край

8 000

40 000

7 931

40 001

Средне-Волжский край

6 000

30 000

5 873

31037

Северо-Кавказский край

10 000

50 000

10 595

51 577

Крым

3 000

15 000

3 179

14 029

Татария

2 000

10 000

1 605

7 943

Средняя Азия

400

2 000

80

281

Итого

65 400

345 500

67 994

348 734

Источник: Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 413, 593.

Общее количество выселенных и переселенных состави­ло, таким образом, 100 262 семьи, т.е. 510 755 человек. Осенью 1930 г. выселение и переселение кулаков 2-й категории было во­зобновлено в ограниченных размерах, и к началу декабря 1930 г. число выселенных составило 112 828 семей (550 558 чел.). Пос­ле этого на местах осталось раскулаченных, но не высланных примерно один миллион человек (203 681 семья).

Весной 1931 г. начался второй этап раскулачивания и вы­селения раскулаченных. В сводке Секретно-политического отдела ОГПУ от 14 апреля 1931 г. «Об итогах выселения кула­чества в Ленинградской, Центрально-Черноземной области, Нижне-Волжском и Нижегородском краях» сообщалось, что из 33 районов ЦЧО изъято и направлено в Восточно-Сибирский край 4 160 семей, что составляло 20 735 человек (по плану на­мечалось выслать 3 500 семей). Из Нижне-Волжского края вы­селено 6 495 семей или 28 597 человек (план — 25 тыс. человек). Из Ленинградской области выселена 3 261 семья (14 382 чел.) при плане в 3 тыс. семей. По Нижегородскому краю выселено 509 семей (2 072 чел.).

Полномочный представитель ОГПУ по Западно-Сибирско­

му краю Л.М.Заковский сообщал, что к 5 июня экспроприиро­вано и выселено в необжитые северные районы края 39 788 се­мей или 110 743 человека, в том числе «вычищено» из колхозов 2 229 семей, совхозов — 542, промышленных предприятий — 914, советских учреждений — 237, из городов — 573 семьи43.

Выселение производилось с 20 марта по 25 апреля и с 10 мая по 18 сентября 1931 г. За это время было перевезено толь­ко железнодорожным транспортом 162 962 семьи — 787 341 че­ловек, в том числе: мужчин — 242 776, женщин — 221 834, детей 320 731. В 1930 г. перевезено ж.д. транспортом 77 795 семей — 371 645 человек, в том числе: мужчин — 123 807, женщин — 113 653, детей — 134 185. Всего в 1930-1931 гг. железные дороги СССР перевезли 240 757 семей с населением в 1 158 986 чело­век. Кроме того, было перевезено 15 355 лошадей, 7 488 телег, 8 958 плугов и 9 528 борон. Для всего этого потребовалось 715 эшелонов (37 897 вагонов)44.

В справку Ягоды, составленную для Сталина (12 октяб­ря 1931 г.), не вошли перевозки другими видами транспорта (речным, гужевым) при внутрикраевом переселении, которые в 1930 г. составляли 33 431 семью (164 200 чел.) и в 1931 г. -103 208 семей (469 470 чел.). Всего же, по данным ОГПУ, в

г. было выселено и переселено 115 231 семья (559 531 чел); в 1931 г. - 265 795 семей (1 243 860 чел). Таким образом, в 1930-

гг. выселению из родных мест подверглись 381 026 семей, насчитывавшие 1 803 392 человека. По районам это выглядит следующим образом (табл. 6).

Несмотря на то, что в 1930 г. было раскулачено вдвое больше крестьянских хозяйств, чем в 1931 г. (450 тыс. против 200 тыс.) количество выселенных семей в 1931 г. было в два с лишним раза больше, чем в 1930 г. Объясняется это тем, что в связи с исправлением перегибов и извращений в коллективи­зации и раскулачивании весной 1930 г. было прекращено «на время весеннего сева» переселение раскулаченных хозяйств, а уже раскулаченные семьи оставались в районах постоянного проживания (более 200 тыс. семей). Поэтому в 1931 г. выселя­лись не только раскулаченные в текущем году, но и в преды­дущем.

Из общего числа 381 026 семей, высланных в 1930-1931 гг., 133 717 семей подверглись внутрикраевому переселению (из

247 309 семей были высланы в другие края и области. В феврале 1931 г. полномочный представитель ОГПУ по Северному Кавка­

зу Р.А.Пиляр сообщал председателю ОГПУ В.Р.Менжинскому, что подготовительная работа по выселению 9 тыс. семей из южных приморских и лесогорных районов Кубани и Черномо-рья в восточные районы Северного Кавказа закончена. В кон­це января 1931 г. было арестовано («изъято») б тыс. человек, 5 155 из которых являлись единоличниками и 845 человек — колхозниками (в том числе 516 в прошлом бедняки и середня­ки). Вместо выселяемых переселяются из засушливых райо­нов Северного Кавказа 37 коммун (2 606 хозяйств) и 93 артели (5 985 хозяйств).

Интенсивно шел процесс выселения и переселения и в других районах страны, не исключая национальных (Средняя Азия, Казахстан, Калмыкия).

В разгар массового выселения в 1931 г., 20 июля, Политбю­ро ЦК ВКП(б) отмечало, что задание о массовом выселении кулацких семей в основном выполнено, поэтому дальнейшее выселение рекомендовалось проводить «в индивидуальном порядке». Одновременно разрешалось Казахстану выселить кулаков и баев, определив количество, сроки и места высе­ления. Санкционировалось и выселение 1 100 семей из Кал­мыкии на Урал, а 2 августа Политбюро разрешило выселить 3 ООО семей из Татарии, Башкирии и Нижегородского края. Кроме того, разрешалось выселить кулацко-байские хозяйства из хлопководческих районов Туркмении, Киргизии и Кара-Калпакии.

30 августа 1931 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило «Инс­трукцию о порядке дальнейшего выселения кулацких семей», в которой указывалось, что «выселение кулацких хозяйств из районов сплошной коллективизации в массовом порядке пре­кратить». В дальнейшем оно должно производиться в индиви­дуальном порядке небольшими группами семейств по мере их выявления, после строгой проверки и предварительного «оп­ределения возможности хозустройства их по месту вселения».

Выселение кулацких семей, «пролезших в колхозы, совхо­зы и находящихся вне их», имеющих трудоспособных — произ­водить в индивидуальном порядке по мере выявления. Выселе­ние семей, трудоспособные члены которых репрессированы и отбывают наказание, производится после отбытия наказания последними и определения их местожительства в отдален­

ных местностях СССР. В тех случаях, когда семья уже высла­на, допускается досрочное освобождение репрессированного члена семьи, если «он не представляет особой социальной опасности».

Выселению подлежали только те семьи, которые имели в своем составе трудоспособных мужчин. Выселяемые должны быть обеспечены продовольствием, инструментом и инвента­рем для хозяйственного устройства.

На обл (край) исполкомы возлагался учет оставшихся на ме­сте кулаков для использования его финансовыми, земельными и другими органами.

30 августа 1931 г. Политбюро санкционировало внутри-краевое переселение 2 500 семей на Средней Волге, б ООО — в Башкирии, 5 ООО — в Казахстане; 200 семей из Туркмении на Северный Кавказ и т.д. Следовательно, никакого реального значения не имел запрет на массовое выселение раскулачен­ных хозяйств. Выселение крестьян продолжалось и в 1932-1933, и в последующие годы, хотя теперь уже выселялись не только семьи раскулаченных, но и приравненные к ним «саботажники» хлебозаготовок, в том числе колхозники, пар­тийные и советские работники, председатели колхозов, ди­ректора совхозов и т.п.

4 мая 1932 г. Политбюро принимает решение о выселении 38 300 хозяйств из Украины, ЦЧО, Нижней и Средней Волги, Белоруссии, Московской области, Крыма и других районов. Однако через две недели это постановление отменено, но вы­селение и расселение раскулаченных продолжалось.

Через два дня после отмены постановления о выселе­нии 38 300 раскулаченных секретарь Средазбюро ЦК ВКП(б) К.Я.Бауман телеграфировал И.В.Сталину: «Получена телеграм­ма Ягоды об отмене выселения на 1932 г. Учитывая тщатель­ность работы и то, что на сборных пунктах уже 5,5 тысяч се­мей, просить ЦК в виде исключения закончить внутрикраевое расселение». Политбюро удовлетворило просьбу Баумана. В том же году были высланы тысячи семей из Северного Кавказа, Одесской и Черниговской областей Украины и т.д.

Всего же, не считая внутрикраевого переселения, в 1932 г. было выселено 71 236 человек. Продолжалось выселение и в 1933 г., хотя под предлогом чистки колхозов от «кулацких эле­

ментов» и выселения «саботажников хлебозаготовок» и других налоговых повинностей. Остановить маховик репрессий ста­линское партийно-государственное руководство уже не могло, да и не хотело.

В апреле 1933 г. Политбюро ЦК ВКП(б) принимает пред­ложение Средне-Волжского крайкома об изъятии и выселении за пределы края «в течение мая-июня сего года не менее 6 тыс. кулацких хозяйств и 1 тыс. хозяйств наиболее разложившихся единоличников»45.

13 февраля 1933 г. Ягода направил Сталину и Молотову записку с предложением переселить в течение 1933-1934 гг. в Западную Сибирь и Казахстан 2 миллиона человек из дере­вень и отчасти городов. Предлагалось выселить следующие категории:

а) крестьян-единоличников из районов сплошной коллек- тивизации;

б) «саботажников» за срыв хлебозаготовок и других хозяйс- твенно-политических кампаний;

в) бежавших из деревень крестьян в связи с коллективиза- цией и раскулачиванием и устроившихся на промышленных предприятиях;

г) население из приграничной полосы (Запад и Украина);

д) «городской элемент», не желающий в связи с паспорти- зацией выезжать из городов;

е) осужденные ОГПУ на срок от 3 до 5 лет включительно. Предлагалось из них организовать трудовые поселения по

одному миллиону человек в Западной Сибири и Казахстане. Далее приводились расчеты материально-финансовых затрат на переселение и устройство спецпереселенцев.

Сталин и Молотов, ознакомившись с запиской, согласи­лись с предложениями ОГПУ, сделав, однако, замечания.

Сталин: «Кроме всего прочего, надо связать это дело с разгрузкой тюрем» (в тюрьмах в это время сидело 800 тыс. человек).

Молотов: «Читал. Расходы (1 394 млн. руб.) грубо преувели­чены. Надо привлечь к расходам самих переселенцев»46.

10 марта 1933 г. Политбюро ЦК ВКП(б) обсуждало предло­жение ОГПУ о депортации 2 млн. человек в Западную Сибирь и Северный Казахстан и, приняв во внимание телеграмму сек­

ретаря Западно-Сибирского крайкома Р.И.Эйхе о невозмож­ности принять такое количество спецпереселенцев, решило уменьшить число выселяемых в Западную Сибирь и Казахстан с двух до одного миллиона человек (по 500 тыс. в каждом крае). Политбюро поручило комиссии в составе Г.Г.Ягоды (председа­тель), В.И.Межлаука, М.А.Чернова, Г.Ф.Гринько, Я.А.Яковлева, М.Д.Бермана и других установить окончательные цифры высе­ляемых и дать проект постановления по вопросу об организа­ции трудовых поселков ОГПУ47.

17 апреля 1933 г. Политбюро приняло постановление «Об организации трудовых поселков ОГПУ», оставив без из­менений перечень категорий выселяемых, но резко сократив ассигнования на переселение и устройство спецпереселенцев. Контингент выселяемых приравнивался во всех отношениях к спецпереселенцам 1930-1931 гг.

20 апреля 1933 г. это решение Политбюро было оформ­лено как постановление правительства; на ОГПУ возлагалась организация трудовых поселений по типу уже существующих спецпоселков.

22 мая 1933 г. Ягода сообщал Сталину, что в 1933 г. в труд-поселки Западной Сибири, кроме прибывших на места и на­ходившихся в пути 138 тыс. человек, дополнительно выселя­ются 608 тыс. человек, в том числе 48 тыс. кулаков и из тюрем 173 тыс. человек. Учитывая, что к 75% заключенных будут вы­сланы семьи, — общее количество их составит 560 тыс. человек. Общий же контингент трудпоселков достигнет 746 тыс. чело­век. Поэтому ОГПУ просило Сталина передать все материаль­ные средства ОГПУ48.

Встретившись с большими трудностями организационного и материально-финансового порядка, Политбюро вынуждено было в августе 1933 г. сократить численность выселяемых до 550 тыс. (вместо первоначально планируемых двух миллионов, затем — одного миллиона человек).

Решение Политбюро ЦК ВКП(б) было принято как поста­новление СНК СССР от 21' августа «Об организации трудовых поселений на территории Западной Сибири и Казахстана», ко­торое предписывало в течение 1933 г. направить в трудпоселки ОГПУ, кроме уже выселенных и прибывших на места и находя­щихся в пути 124 тыс. человек, дополнительно 426 тыс. чело­

век, в том числе 48 тыс. «кулаков» и 378 тыс. (вместе с семьями) осужденных на сроки от 3 до 5 лет49.

Пока в Москве решался вопрос о количестве выселяе­мых, эшелоны с ними шли в Сибирь. 20 мая 1933 г. начальник ГУЛАГа М.Д.Берман сообщал заместителям председателя ОГПУ Я.С.Агранову и Прокофьеву, что из Северного Кавказа в Томск прибыли эшелоны с выселяемыми в количестве 9 868 человек, из которых направлено в трудпоселки 7 297 человек.

8 июня начальник Сиблага докладывал Ягоде, что в Ново­сибирск из Северного Кавказа прибыло 10 185 человек, из ко­торых 341 человек умер в пути. Это и не удивительно: в число выселяемых были «включены больные и старики, не выдержи­вающие длительную перевозку». Как отмечал начальник Сибла­га, выселяемые снабжались в пути только хлебом «скверного качества, в количестве от 200 до 400 грамм»; горячей пищей не обеспечивались, кипятком — с большими перебоями, «пот­ребление сырой воды вызвало массовые заболевания». Поэто­му смертность и заболеваемость среди спецпереселенцев была выше, чем в 1930-1931 гг.

Выселялся и «городской элемент» из Москвы, Ленингра­да и других промышленных центров. Так, с 28 июня по 9 июля 1933 г. было выселено в Сибирь, в трудпоселки, 5 470 цыган из окрестностей Москвы и т.д.50

Всего в течение 1933 г. было выселено 268 091 человек, в том числе в Западно-Сибирский край — 140 697 человек, в Казах­стан — 55 107 человек, на Урал — 33 920, в Северный край —16 659, на Беломорско-Балтийский канал — 15 517 человек51.

Продолжалось выселение и в последующие годы. В 1934 г., например, было выселено 111 459 человек; в 1935 г. — 117 270 человек и в 1936 г. — 77 182 человека. Всего, следовательно, за 4 года (1933-1936) было выселено около 500 тыс. человек52.

В апреле 1935 г. по записке Ягоды Политбюро ЦК ВКП(б) решило выселить «остатки кулацких хозяйств из Северо-Кав­казского края, контрреволюционный националистический элемент и кулаков из УССР и нищенствующий элемент из Мо­сквы в количестве 36 тысяч человек».

20 апреля СНК СССР принял постановление «О хозяйс­твенном устройстве выселяемых из УССР, Северного Кавка­за и из Москвы», согласно которому из Украины выселялось

12 тыс. человек на предприятия Беломорско-Балтийского ком­бината НКВД; из Северного Кавказа выселялось 7 тыс. в Казах­стан, 3 тыс. — в Узбекистан и 14 тыс. человек переселялись в за­сушливые Прикумский и Дивенский районы; из Москвы 4 тыс. человек выселялись в трудпоселки Казахстана.

4 мая 1935 г. Ягода докладывал Сталину, что прием в трудпо-селения кулацких хозяйств, выселенных согласно постановле­нию ЦК ВКП(б) из национальных районов Северного Кавказа, закончен. Принято 4 711 семей (22 496 человек), в том числе в трудпоселки Казахстана 3 275 человек, Узбекистана — 4 560 человек и Северного Кавказа — 14 661 человек53.

Одновременно с этим производилось выселение из погра­ничной полосы Ленинградской области и Карелии. К 11 июня 1935 г. было выселено 23 217 человек, из них: 8 423 человека в Казахстан, 7 354 человека — на Урал, 5 884 — в Таджикистан и Киргизию, 1 556 человек — в Западно-Сибирский край.

В марте 1935 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло поста­новление о мероприятиях по освоению Вахшской долины, для чего предлагалось в течение 1935-1937 годов переселить 12 тыс. хозяйств, в том числе 6 тыс. из Таджикистана и Узбе­кистана (по 3 тыс.) и 6 тыс. из других районов СССР. В 1935 г. должно быть переселено 4 тыс. хозяйств. Однако по организа­ционно-техническим и финансовым причинам было переселе­но только 1 312 семей (3 945 человек). В начале 1936 г. в Вахшс-кую было еще переселено из Саратовского и Сталинградского краев 1 846 семей. Всего к 7 апреля 1936 г. переселено 3 158 се­мей (9 948 чел.)55.

Масштабы выселения и переселения в основном крестьян­ского населения из года в год расширялись, охватывая все но­вые районы. Спецпереселения теперь имели основной, если не единственной, целью освоение новых территорий и обеспече­ние их дешевой рабочей силой. Выселяемые направлялись на предприятия и организации НКВД (Беломорско-Балтийский комбинат, Воркуталаг, Норильлаг, комбинат Севникель), на строительство Байкало-Амурской магистрали, освоение без­людных районов Казахстана и т.п. Наряду с собственно россий­ским населением стали выселяться и проживающие на терри­тории Украины поляки и немцы. В марте 1936 г. решено было выселить из Украины 15 тыс. польских и немецких хозяйств

в Казахстан. Переселение намечалось произвести: 5 тыс. хо­зяйств (семей) в мае и 10 тыс. — в августе-сентябре 1936 г. 11 октября 1936 г. зам. начальника ГУЛАГа Плинер докладывал зам. наркома внутренних дел СССР Агранову, что переселение польских и немецких хозяйств из Украины в Казахстан законче­но. Переселено в июне 5 535 семей (26 778 человек) и в авгус­те-сентябре — 9 465 семей (42 505 чел.), т.е. все 15 тыс. семей (69 283 чел.), были вселены в Северо-Казахстанскую область — 14 015 семей (64 319 чел.) и в Южно-Казахстанскую — 985 семей (4 964 чел.). В отличие от спецпереселенцев 1930-1935 гг. вмес­те с выселяемыми польскими и немецкими семьями было пе­ревезено 5 354 лошадей, 13 455 голов крупного рогатого скота, 4 218 свиней, 1 199 овец и коз.

Начальник ГУЛАГ НКВД Берман на рапорт наложил резолюцию: «т. Плинер. Когда будет все закончено (устрой­ство. — Авт.) — надо представить к награде»50.

Не прекратились репрессии в отношении крестьян («быв­ших кулаков») и после принятия Конституции 1936 г., провоз­гласившей победу социализма в СССР. За первые три месяца 1937 г. (январь-март) было выслано 9 988 человек, но это было только прологом к «великому террору» 1937-1938 гг.

3 июля 1937 г. Н.И.Ежову (назначенному в 1936 г. наркомом внутренних дел СССР вместо Г.Г.Ягоды), секретарям обкомов крайкомов, ЦК нацкомпартий ЦК ВКП(б) направил следую­щую телеграмму: «Замечено, что большая часть бывших кула­ков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока высылки вернувшихся в свои области, являются главными за­чинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных пре­ступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности.

ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и кра­евых организаций и всем областным, краевым и республикан­ским представителям НКВД взять на учет всех возвративших­ся кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а осталь­ные менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.

ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке.

Секретарь ЦК И.Сталин».

9 июля 1937 г. Политбюро утверждает тройки и количество подлежащих расстрелу и высылке по областям, краям и республи­кам. Так, например, по Западно-Сибирскому краю было утверж­дено к расстрелу б 600 «кулаков» и 4 200 «уголовников»; по Омс­кой области — к расстрелу 479 человек и высылке 1 959 человек; по Чувашской АССР соответственно — 110 и 877 человек и т.д.

Тогда же секретарь ЦК ВКП(б) Н.С.Хрущев сообщал И.В.Сталину, что «кулаков», отбывших наказание и осевших в г. Москве и районах области, учтено 7 869 человек. «Имеющий­ся материал дает основание отнести из этой группы к 1-й кате­гории 2000 человек и ко 2-й — 5 869 человек»57.

30 июля 1937 г. Н.И.Ежов представил в Политбюро проект оперативного приказа НКВД «Об операции по репрессиро­ванию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», который был утвержден решением Политбюро ЦК ВКП(б) 31 июля 1937 г.

Согласно этому приказу с 5 августа 1937 г. должна была начаться во всех республиках, краях и областях «операция по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников». Репрессиям подвергались:

«1. Бывшие кулаки, вернувшиеся после отбытия наказания и продолжающие вести активную антисоветскую подрывную деятельность.

Бывшие кулаки, бежавшие из лагерей или трудпоселков, а также кулаки, скрывшиеся от раскулачивания...

Бывшие кулаки и социально-опасные элементы..., отбыв­шие наказание, скрывшиеся от репрессий или бежавшие с мест заключения...

Члены антисоветских партий..., скрывшиеся из мест ре­прессий, бежавшие из мест заключения...

Наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов белых, сектантских активистов, церковников и прочих, которые содержатся сейчас в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях и продолжают вести там активную антисоветскую работу...»58

Все репрессируемые разбивались на две категории:

а) «все наиболее враждебные» элементы. «Они подлежат немедленному аресту и по рассмотрению дел на тройках, — рас- стрелу»;

б) «все остальные менее активные, но все же враждебные элементы. Они подлежат аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет, а наиболее злостные и социально опасные из них — заключению на те же сроки в тюрьме по определению троек».

Общая численность репрессируемых по первой категории определялась в 72 тыс. человек, а второй — более 270 тыс. Далее давались контрольные («ориентировочные») цифры по регио­нам с указанием численности репрессируемых по категориям. «В случае, когда обстановка будет требовать увеличения утверж­денных цифр, наркомы республиканских НКВД и начальники краевых и областных управлений НКВД обязаны представить мне соответствующие мотивированные ходатайства», — указы­валось в приказе Ежова.

И хотя в документе НКВД заявлялось, что семьи пригово­ренных, как правило, не репрессируются, но делались такие оговорки, которые фактически снимали всякие ограничения (если члены семьи «способны к активным антисоветским дейс­твиям», если проживают в пограничной полосе, крупных горо­дах или курортной зоне и т.п.). Срок операции по репрессиро­ванию был установлен — четыре месяца (август-октябрь).

В действительности срок «операции» растянулся, а коли­чество арестованных по приказу Н.И.Ежова (№ 00447) значи­тельно превысило контрольные цифры. Об этом свидетельс­твуют, в частности, данные по Калининской области. Вместо 4 тыс. человек (1 тыс. по первой категории и 3 тыс. — по вто­рой) было осуждено свыше 10 тыс., в том числе к расстрелу — 4 549 человек и 5 468 человек заключению в исправительно-трудовые лагеря сроком на 10 лет. Заметим, что в числе при­говоренных к расстрелу «бывшие кулаки» составляли 3 022 че­ловека (66,5%), а в числе осужденных на 10 лет ИТЛ — 3 925 человек (71,8%). Примерно такие же данные по общему ко­личественному составу репрессированных сообщал в Москву 28 марта 1938 г. начальник управления НКВД по Калининс­кой области А.В.Гумилевский. «Тройкой» по области осуждено

10 200 человек, из них по первой категории (расстрел) — 4 587 человек, по второй категории — 5 613 человек. «Таким обра­зом, — докладывал Ежову Гумилевский, — утвержденный Вами лимит полностью исчерпан»59.

Поскольку среди 10 017 человек осужденных в августе 1 937 — марте 1938 г. «бывшие кулаки» составляли 6 949 человек или 69,4%, то можно утверждать, что приказ НКВД № 00447 в основном был направлен против крестьян. Об этом говорят, например, материалы опубликованной в 2000 году «Книги па­мяти жертв политических репрессий Калининской области». Вот несколько примеров об арестованных и расстрелянных в августе-сентябре 1937 г.

Агафонов И.А., 1871 г. рождения, уроженец и житель д. Даньшино Медновского района, колхозник. Арестован 5 авгус­та, приговорен тройкой УНКВД, расстрелян 1 октября 1937 г.

Александров ВТ., 1871 г. рождения, уроженец и житель д. Песчанка Сережинского района, колхозник. Арестован 5 ав­густа; расстрелян 4 сентября 1937 г.

Балдин Я.С., 1874 г. рождения, колхозник д. Никиткино Бе­жецкого района. Арестован 5 августа; расстрелян 17 сентября

1937 г.

Беляев И.Г., 1885 г. рождения, крестьянин-единоличник д. Дубровка Торопецкого района. Арестован 7 августа; расстре­лян 4 сентября 1937 г. и т.д.60

Всего в Калининской области в 1937 — первой половине

1938 г. было арестовано 16 369 человек (в 1937 г. — 11 364 челове- ка, в первом полугодии 1938 г. — 4 905). По характеру «преступле- ний» первое место занимала «антисоветская агитация» — 73,5%, а по социальному составу среди арестованных преобладали крестьяне (так называемые бывшие кулаки, единоличники и колхозники) — 60,3%61.

Аналогичное положение было и в других регионах страны с тем, однако, отличием, что в сельскохозяйственных районах удельный вес крестьян в числе арестованных был еще выше. Всего же, по данным МВД СССР, в 1937-1938 гг. было осуждено 1 344 923 человека, в том числе расстреляно 681 692 человека, заключено в лагеря и тюрьмы — 634 820 человек62.

Что касается так называемой «кулацкой ссылки», то за 1930-1937 гг. выслано 2 464 250 человек. Всего же с начала сплошной

коллективизации и до начала Великой Отечественной войны было выслано около 4 млн. человек (вместе с освобожденными из тюрем и концлагерей и вселенными в спецпоселки)03.

Такова цена сталинской «революции сверху» в сельском хозяйстве.

Примечания

1 Сталин ИВ. Соч. Т. 12. С. 125.

2 Там же. С. ISO, 133.

3 Российский государственный архив социально-политической исто­рии (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 2. Д. 551. Вып. И. С. 7.

4 Там же. С. 40.

5 Там же. С. 90.

6 Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы в 5 томах / Под ред. В.Данилова, Р.Маннинг, Л.Виолы. Т. 1. Май 1927 - ноябрь 1929 / Отв. ред. В.Данилов. М., 1999. С. 749, 764.

7 Там же. Т. 2. Ноябрь 1929 — декабрь 1930 г. / Отв. ред. Н.Ивницкий. М., 2000. С. 99-100.

8 Там же. С. 293.

9 Там же. С. 126-130.

10 Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). М., 1996. С. 124.

11 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 303.

12 Ивницкий Н.А. Репрессивная политика Советской власти в дерев- не (1928-1933 гг.). М., 2000. С. 159-160.

13 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 809.

14 Ивницкий Н.А. Репрессивная политика... С. 162.

15 Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание. С. 87; Траге- дия советской деревни. Т. 2. С. 272-273.

16 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 525.

17 Сталин ИВ. Соч. Т. 12. С. 287.

18 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 548.

19 КПСС в резолюциях... Т. 5. С. 233-234.

20 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 646-647.

21 Ивницкий Н.А. Репрессивная политика... С. 177.

22 Там же. С. 178.

23 История советского крестьянства. Т. 2. М., 1986. С. 188; Трагедия советской деревни. Т. 3. Конец 1930-1933 гг. /Отв. ред. И.Зеленин. М., 2001. С. 119.

24 Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 733-734.

25 Ивницкий Н.А. Репрессивная политика... С. 285.

26 Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 549, 607.

27 Там же. Т. 2. С. 100-103.

28 Там же. С. 107.

29 Там же. С. 104.

30 Центральный архив Федеральной службы безопасности Российс- кой Федерации (ЦА ФСБ). Ф. 2. Оп. 8. Д. 232. Л. 3; Д. 35. Л. 222-224.

31 Там же. Д. 221. Л. 87.

32 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 169-170.

33 Ивницкий НА. Коллективизация и раскулачивание. С. 107.

34 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 154, 163-167; ГАРФ. Ф. 9414. On. 1. Д. 1944. Л. 31-38, 48, 51-56.

35 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

36 Там же; ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 204. Л. 468; Д. 219. Л. 291.

37 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС; ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 337. Л. 105; Д. 234. Л. 376.

38 Ивницкий НА. Коллективизация и раскулачивание. С. 138-139.

39 ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 840. Л. 109.

40 Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. 1927-1932 гг. М., 1989. С. 312.

41 Там же. С. 313.

42 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 418-419, 802.

43 Там же. С. 745-746; Т. 3. С. 118-120, 136.

44 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

45 Ивницкий НА. Коллективизация и раскулачивание. С. 196; Траге- дия советской деревни. Т. 3. С. 739.

46 Ивницкий НА. Репрессивная политика... С. 319-320.

47 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

48 Там же.

49 ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 57. Д. 25. Л. 161-166; Спецпереселенцы в За- падной Сибири. 1933-1938. Новосибирск, 1994. С. 26-30.

50 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 19. Л. 1, 4, 5, 7, 9, 10.

51 Там же. Д. 89. Л. 211, 209.

52 Там же. Л. 211.

53 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

54 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 35. Л. 1.

55 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС; ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 35.

Л. 1.

5(5 Там же. Д. 36. Л. 23, 24.

57 Труд. 1992. 4 июня.

58 qt до ФСБ. 1918-1998. Документы и материалы по истории органов госбезопасности Тверского края. Тверь, 1998. С. 139-140.

59 Там же. С. 20.

60 Книга памяти жертв политических репрессий Калининской об- ласти. Мартиролог 1937-1938. Т. 1. Тверь, 2000. С. 41, 43, 58, 69.

61 Там же. С. 28.

62 От ЧК до ФСБ. С. 190.

63 Ивницкий НА. Коллективизация и раскулачивание. С. 278.

Расселение и хозяйственное устройство спецпереселенцев

§ 1. Расселение высылаемых

Постановление ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. определило не только порядок проведения раскулачивания крестьянских хозяйств и их удельный вес в общем числе всех хозяйств, но и численность выселяемых семей из так называемых районов сплошной коллективизации (первая и вторая категория). Од­новременно были указаны и регионы, куда должны высылаться раскулаченные.

Для руководства выселением, расселением и хозяйствен­ным устройством раскулаченных были созданы специальные комиссии сначала при СНК РСФСР и СНК СССР, а затем и ко­миссия Политбюро ЦК ВКП(б).

9 марта 1930 г. постановлением СНК РСФСР была обра­зована комиссия во главе с наркомом внутренних дел РСФСР В.Н.Толмачевым, в состав которой вошли представители Нар-комзема, Наркомздрава, Наркомторга, Наркомата рабоче-крестьянской инспекции РСФСР, ОГПУ, Прокуратуры, ВСНХ и Наркомфина РСФСР. Аналогичные комиссии создавались и при советских органах в областях и краях, куда выселялись рас­кулаченные семьи (Северный край, Уральская обл. и др.)1.

1 апреля 1930 г. СНК СССР принял постановление о созда­нии специальной секретной комиссии при СНК СССР в соста­ве: зам. председателя СНК СССР В.В.Шмидта (председатель), С.А.Мессинга (ОГПУ), В.Н.Толмачева (НКВД), Я.А.Теумина (НКФин), А.И.Муралова (НКЗем), Я.К.Ольского (ОГПУ), С.С.Лобова (ВСНХ), Ф.П.Грядинского (НКТорг). Комиссии поручалось в 10-дневный срок «разработать весь вопрос отно­сительно приведения в оседлость выселенных кулаков»: отвод места жительства, земли, леса для построек с использованием ссыльных в качестве рабочей силы, а также условия финанси­рования их для этого устройства.

Кроме того, предлагалось в срочном порядке обсудить воп­

рос «о целесообразности финансирования за счет союзных средств устройства кулаков 3-й категории, т.е. расселяемых в пределах области»2.

Между тем работа по выселению и вселению раскулаченных в северные и восточные районы страны шла полным ходом. Осу­ществляли «великое переселение» ОГПУ и его органы на мес­тах. Конкретные места расселения были определены в ходе опе­рации по депортации раскулаченных. Так, в уже упоминавшейся справке ОГПУ, посланной Сталину в феврале 1930 г., указыва­лось, что 10 тыс. семей (50 тыс. человек) с Северного Кавказа и 5 тыс. семей (25 тыс. чел.) из Белоруссии выселяются на Урал в районы: Надеждинска — 6 ООО семей, Соликамска — 5 350, Григо-рьевска — 1 500, Тюмени — 1 150 и Тавды — 1 000 семей.

В Северный край выселялись раскулаченные из Белорус­сии — 3 тыс. семей, Украины — 20 тыс., ЦЧО — 8 тыс., Нижне-Волжского края — 8 тыс. и Средне-Волжского края — 6 тыс. — всего 45 тыс. семей. Местами назначения (и расселения) были определены следующие пункты: Архангельск, Обозерская, Кот­лас, Няндома, Дикая, Плесецкая, Вятка-Слободская, Кадников, Морженга, Семигородная, Харовская, Паньдуга, Вожега, Коно­ша, Вологда, Грязовец.

Для приема выселяемых создавались в местах выгрузки приемные пункты (комендатуры), которые отвечали за прием и разгрузку эшелонов, отделение нетрудоспособных от трудоспо­собных и передачу последних представителям хозяйственных организаций, отправку членов семей к местам временного рас­селения, прием осведомления, прибывшего с эшелоном и вер­бовку новых осведомителей. Сотрудники комендатур должны были производить проверку наличия прибывших, учитывать и принимать меры к изоляции больных, отправлять трудоспо­собных на работу.

28 февраля 1930 г. секретарь крайкома ВКП(б) Северного края С.А.Бергавинов сообщал Сталину, что к 27 февраля уже прибыло 8 эшелонов кулацких семей, «выгрузка и размещение проходят благополучно; трудоспособные рвутся на работу. Ра­достно удивлены, что их весной отправят на постоянное место жительства». Сетовал только секретарь крайкома, что в эшело­нах прибывает большое количество детей, стариков, нетрудос­пособных и инвалидов. Просил деньги, продукты и врачей.

12 марта Бергавинов вновь пишет записку в Политбюро ЦК ВКП(б): «Кулацкие эшелоны в край усиленно прибывают... Несмотря на дьявольские трудности, думаем с этим справить­ся — суметь за зиму-весну их не только принять, но и расселить для постоянного жительства в целях освоения новых хозяйс­твенных районов.

Этот год будет тяжел, а в последующее время это явится огромнейшим фактором не только гигантским усилением края трудовыми ресурсами, но и фактором развития производитель­ных сил новых районов, ибо 250-300 тысяч человек — это сила крепкая».

Далее излагались соображения об использовании спецпе­реселенцев (лесозаготовки, земледелие, животноводство и про­мыслы). А пока — из прибывающих эшелонов трудоспособные отправляются на лесные работы и строительство поселков, а женщины, дети и нетрудоспособные — в общежития и бараки.

Нужна помощь в строительстве поселков (стройматериа­лы) , в продовольствии и санитарно-медицинском обслуживании. «Просим заняться всем этим делом ПБ или поручить это СНК или спецкомиссии», — заканчивалась записка Бергавинова3.

К 26 марта 1930 г. Северный край принял 95 эшелонов се­мей раскулаченных в количестве 169 901 человека, в том числе: мужчин — 54 447, женщин — 51 967 и детей — 63 487 человек. Архангельский округ принял 41 900 человек, Вологодский — 55 705, Северо-Двинский — 45 937 и Няндомский — 23 359 чело­век. В составе прибывших трудоспособных было 45 613 чело­век, нетрудоспособных — 124 288.

Поскольку помещений (церквей, складов и т.п.) не хватало, то 10 461 человек был использован на строительстве бараков для временного размещения, а 27 544 человека отправлено к местам постоянного поселения без семей и 12 998 человек с се­мьями; 118 818 нетрудоспособных были временно размещены «в бараках и приспособленных помещениях (церкви, бездейс­твующие фабрики и т.д.)»4.

Трудоспособных мужчин отправляли пешком иногда за сотни километров от места выгрузки к местам постоянного поселения для строительства жилищ. «Первые 12 суток перехода пешком приходилось делать по 45 верст, — писали ссыльные. — Многие падали, их били плетками, саблями, поднимали и дальше. По

дороге делали обыски и отбирали деньги, сажали в холодную, просто издевались — мучились все» (Вологодский округ).

Не лучше было и положение семей, оставшихся в местах разгрузки для временного проживания. «Дети умирают от хо­лода. Сильный кашель и рвота. Маленькие дети до 3 лет у нас все перемерли» (Мурманск)5.

В телеграмме уполномоченных от имени 400 ссыльных Старобельского округа (Украина) во ВЦИК от 27 марта 1930 г. (ст. Лепша Северной дороги) сообщалось, что их семьи «раз­мещены в земляных сараях, холодных неоконченных бараках с маленькими грудными детьми и беременными женщинами», а мужчин отослали пешком за 300 км на работу. Ссыльные про­сили ВЦИК «сделать распоряжение улучшить жилищные усло­вия» и расследовать причины высылки, так как они «никаких преступлений не совершали, все налоги платили, против кол­лективизации не выступали»1'.

В докладной записке инспекторов Наркомздрава и НКВД РСФСР от 20 марта 1930 г. отмечалось, что в пути теплушки с переселенцами не обеспечивались не только кипяченой, но и сырой водой; «отправление естественных надобностей произ­водится в ведрах». Разгрузка эшелонов проходила неорганизо­ванно — вещи сбрасывались в кучу, а их хозяева расселялись по разным пунктам. «Заселение бараков бывало беспланово — се­мьи с детьми поселялись у дверей или на верхних ярусах и т.д.» Многие пункты временного расселения в городах непригодны для житья, на периферии бараки «совершенно не приспособле­ны для житья семьям с малыми детьми, с земли снег не убран, первые нары на земле (снегу), крыша просвечивает (положены не вплотную жерди, сверху еловые ветви, засыпаны мерзлой, осыпающейся землей), крыша начинается с земли... Полов нет, при таянии снега и земли неизбежно будет большая грязь».

Скученность населения громадная: на место в 1,5 м ши­риной, 1,25 м высотой и 2 м длиной размещалась семья в 4-5 человек. Во многих бараках в городах устроено до 5 ярусов, на периферии 3-4 яруса.

«Моральное состояние населения пунктов тяжелое... Час­то приходилось слышать: "Лучше бросьте в море, перебейте детей, чем морить медленной смертью"»7.

А эшелоны с выселяемыми все шли и шли на Север...

Глава вторая

К началу мая 1930 г. в Северный край было вселено (табл.7):

Таблица 7

Откуда выслано

Количество семей

Количество людей

из Украины

19 658

93 461

из ЦЧО

8 237

42 837

из Нижней Волги

7 931

40 001

из Средней Волги

5 566

29 211

из Белоруссии

4 763

22 810

из Крыма

407

1745

Всего

46 562

230 0658

Источник: Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 422.

Следовательно, план вселения в Северный край 45 тыс. раскулаченных семей (225 тыс. человек) был выполнен полно­стью. Положение с расселением высланных не только в местах постоянного, но и временного жительства было неудовлетво­рительным. Это отмечал крайком ВКП(б) в постановлении от 20 мая 1930 г.: «Признать, что с подготовительной работой для расселения на постоянное жительство переселенцев, построй­кой поселков, обеспечением тоннажем, продовольствием и стройматериалами дело обстоит из рук вон плохо»...

Крайком считал, что вся работа по расселению должна быть закончена к 1 сентября 1930 г. Переселенческое управле­ние края обязано было усилить эту работу, приступив в первую очередь к строительству поселков. Активное участие в этом обязаны были принять окружкомы и райкомы партии, а также райисполкомы. Секретарю крайкома ВКП(б) С.А.Бергавинову поручалось написать проект открытого письма секретарям окружкомов, Коми обкома, городских и сельских райкомов ВКП(б) о задачах парторганизаций в связи с вселением в край раскулаченных.

24 мая 1930 г. письмо было разослано на места8. В письме утверждалось, что партийная организация «сумела в основном справиться с первым этапом этой работы — приемом кулачест­ва». Большая заслуга в этом полномочного представительства ОГПУ по Северному краю и его органов, которые «показали образцы быстрой и энергичной работы».

Второй — наиболее сложный этап — расселение кулачества

в местах постоянного жительства, невозможен без активного и серьезного участия окружных и районных партийных и совет­ских органов, а также хозяйственных организаций.

Партийные организации должны взять под свое постоян­ное наблюдение и оказать помощь советским и хозяйственным организациям в расселении кулацких семей и прежде всего в отношении:

а) выбора удобных мест расселения с целью освоения но- вых районов (лесозаготовительных, промысловых, животно- водческих);

б) максимального усиления строительства постоянных по- селков;

в) помощи в транспортных перевозках кулацких семей, продовольствия, семян и инвентаря;

г) выделения и назначения (по согласованию с органами ОГПУ) комендантов и милиционеров кулацких поселков.

«Партийные организации, — заканчивалось письмо, — должны твердо усвоить, что это мероприятие, помимо полити­ческого значения для партии, является прямой хозяйственной выгодой для страны и для края, ибо этим самым мы разрешаем колонизационный вопрос, изживаем острый дефицит в рабо­чей силе и осваиваем новые районы на Севере»9.

Но и после письма Севкрайкома ВКП(б) положение с рас­селением спецпереселенцев продолжало оставаться неудовлет­ворительным.

Во-первых, в августе 1930 г. почти 100 тыс. человек продол­жали оставаться в местах временного размещения.

Во-вторых, жилищами (бараками и проч.) было обеспечено не более 60 тыс. человек, а для остальных 170 тыс. нужно было построить хотя бы бараки. Между тем к 1 сентября было пос­троено жилых домов (бараков) только 118 (3% потребности), строилось 1 023 (25,8%). Основными причинами, тормозивши­ми строительство, докладывал 26 сентября 1930 г. С.А.Мессинг В.В.Шмидту, являлись:

а) продолжительная задержка трудоспособных переселен- цев на сплаве леса и других работах;

б) отсутствие необходимых стройматериалов из-за несво- евременного отпуска их центром;

в) недостаток строительных инструментов;

г) большой недостаток тягловой силы для подвоза стройма- териалов к месту постройки жилья;

д) голодные пайки и частые перебои в снабжении, ввиду чего кулаки бежали со строительства поселков;

е) отвод не пригодных для поселения участков (в Северо- двинском округе).

Продовольственное снабжение, считал Мессинг является самым больным вопросом. «Нередки случаи, когда несколько дней не выдают хлеба, не говоря уже о других продуктах. Про­дукты часто бывают недоброкачественные. Систематически отсутствуют жиры, рыба, овощи».

Плохо обстояло дело с одеждой и обувью, не хватало даже лаптей. «Большинство переселенцев ходит босиком, в рваной верхней одежде или совсем без верхней одежды... С наступле­нием осенних холодов и зимы все кулаки превратятся в непри­годных для работы иждивенцев».

Нарком внутренних дел РСФСР В.Н.Толмачев сообщал за­местителю председателя СНК РСФСР Д.З.Лебедю: «Люди раз­мещены в 750 бараках, наскоро состряпанных из жердей, есть места, где на человека приходится 1/10 кв. м при постройке нар в несколько этажей (кубатура меньше гробовой). Строили бараки из расчета 1 кв. м на 2 человека при 2-х ярусном разме­щении на 150 человек. Это норма, которая не всегда соблюда­лась. Полов в бараках нет, крыша сделана из жердей и слегка присыпана тающей и осыпающейся землей. Температура не выше 4 градусов. Вшивость, скверное питание, а для многих и полное его отсутствие. С наступлением полной весны (апрель-май) земля в бараках растает (многие стоят на болотистой поч­ве), сверху потечет, и все население слипнется и превратится в грязный, заживо гниющий комок»10.

К концу 1930 г. положение с расселением в Северном крае характеризовалось следующими данными. На 1 декабря из 46 623 семей (230 тыс. человек) к местам постоянного поселе­ния отправлено 32 175 семей (103 970 человек), которые были расселены в 189 поселках. В бараках размещено 64 996 человек, в шалашах и землянках — 38 974 человека. Для размещения всех переселенцев в поселках (103 970 чел.) требовалось 2 616 жи­лых домов (бараков) и 1 364 хозяйственных построек; постро­ено было 1 040 домов (39,8%) и 427 хозяйственных построек

(31,3%). Строилось 529 домов и 133 хозяйственных помеще­ний. Но даже с ними потребность в жилье обеспечивалась на 60%, а в хозпостройках — на 41%. На строительстве поселков работало 23 634 человека и 6 ООО на лесозаготовках. Остальные не работали, так как не было одежды и обуви.

Из общего количества переселенцев, высланных в Север­ный край, к концу года умерло 21 213 человек, отправлено на родину детей — 35 400 человек, признано неправильно раскула­ченными -г 26 500 человек (оставлены на свободное жительство в крае), бежало — 39 743 человека (24 285 чел. задержано), около 7 тыс. содержались под стражей и отбывали наказание, — всего почти 110 тыс. человек. Значит, к концу 1930 г. в Северном крае осталась половина высланных в начале года переселенцев11.

Другим крупным районом вселения и расселения раскула­ченных был Урал. В отличие от Северного края здесь произ­водилось массовое выселение раскулаченных из 12 округов в северные районы. Предварительной наметкой предполагалось выселить 14 800 семей. Всего же было переселено в течение по­лутора месяцев (середина февраля — конец марта) 13 708 семей (66 115 человек). По округам выселяемые распределялись сле­дующим образом (табл. 8).

Переброска раскулаченных семей в пункты расселения в северных районах области (Тобольском и Верхне-Камском ок­ругах) осуществлялась по железной дороге и частично гужевым транспортом. Всего отправлено 42 эшелона и перевезено 9 566 семей (47 171 человек). По шести округам, северные районы которых примыкали к округам вселения, отправка семей про­изводилась гужом на подводах (из Тюменского, Ирбитского, Тагильского, Шадринского, Ишимского и Пермского округов). Отправлено гужом было 4 140 семей (18 944 человека).

Наряду с собственными переселенцами в Уральскую об­ласть поступило раскулаченных из других областей СССР в количестве 17 197 семей — 82 945 человек (47 эшелонов). В ре­зультате переброски раскулаченных семей внутри Уральской области и вселения переселенцев из других районов страны «кулацкая ссылка» выглядела таким образом.

В Тобольском округе было расселено 8 920 семей, 43 758 че­ловек, в том числе 8 579 семей (42 005 чел.) «уральских кулаков» и 341 семья (1 753 чел.) из других областей. Временно они были расселены в Тобольске и районе, а также в Уватском, Сургутс­ком, Березовском и Кондинском районах. С открытием навига­ции планировалось перебросить до 3 тыс. семей в Обдорский район для использования на рыбных промыслах. Остальных переселенцев намечалось использовать на лесозаготовках, а небольшую часть — в Тобольском районе в связи с постройкой железнодорожной линии.

В Тагильском округе из 11 290 семей (54 283 чел.) 8 572 се­мьи (40 823 чел.) являлись переселенцами из других областей и 2 718 семей (13 460 чел.) уральских кулаков. Расселены они были в основном в Надеждинском районе — 6 674 семьи, 31 796 чел. для использования на лесозаготовках в этом районе, а ос­тальные — в других районах округа (Гаринском, Сосьвенском, Ивдельском и Кытлымском).

В Верхне-Камском округе находилось 5 952 семьи, 28 397 че­ловек, в том числе 4 643 семьи (22 620 чел.) из других областей и 1 309 семей (5 777 чел.) «своих кулаков». Часть раскулаченных и выселенных, находившихся в пунктах временного размеще­ния, переселялась в бараки Волгокаспийлеса. Кроме того, 404 семьи (1 838 чел.) находились на станции Усьва (каменноуголь­ные копи) для работы по договору с трестом Уралуголь.

Сравнительно небольшое число спецпереселенцев — 1 751 семья, 8 894 чел., — было в Коми-Пермяцком округе. Все они вы­селены из других районов СССР. Расселены они были в 25 насе­ленных пунктах Гайсинского района, 45 пунктах Косинского и 49 населенных пунктах Кочевского района для использования на лесоразработках этих же районов.

В Ирбитском округе тоже были «импортные кулаки» в ко­личестве 1 544 семей (7 078 чел.). Размещались они на необжи­тых лесоучастках семью поселками в Таборинском и Тавдинс-ком районах.

Таким образом, в шести округах Уральской области было расселено 30 904 семьи в количестве 149 060 человек, в том числе: мужчин — 45 882 чел., женщин — 46 284, детей — 56 894 чел.12 Однако, если учесть, что 2 927 чел. возвращено как неправильно раскулаченные и высланные, а 9 666 человек бежало и 403 чел. было разрешено свободное проживание, то общее число расселенных составило на 1 декабря 1930 г. 137 064 человека.

По другим данным (о дислокации расселения «кулацкой ссылки» 2-й категории) на 1 декабря 1930 г. на Урале было рас­селено 31 163 семьи, 124 031 человек, а вместо с расселенными 3-й категории — 133 859 человек13.

Для размещения ссыльных построено 5 276 жилых домов-изб и бараков, что составляло 54% потребности14. Основными причинами невыполнения плана были те же, что и для Север­ного края.

Сибирь, ввиду ее неподготовленности к приему переселен­цев, в первоначальных наметках ОГПУ не значилась как район вселения раскулаченных из других регионов. Но после насто­яния Сталина и решения ЦК должна была принять не менее 15 тыс. семей спецпереселенцев. Тем не менее, поскольку, со­гласно постановлению Политбюро от 30 января, она должна была выселить (переселить) 25 тыс. «своих» кулаков второй категории, то ей пришлось срочно разрабатывать меропри­ятия по выполнению постановления ЦК. Как отмечалось в докладной записке полномочного представительства ОГПУ по Сибирскому краю, краевыми органами (крайкомом и край­исполкомом) число выселяемых кулаков 2-й категории было увеличено до 30 тыс., что составляло 30% к числу кулацких

хозяйств и 2% к общему количеству крестьянских хозяйств в крае. ПП ОГПУ по краю разработало детальный план про­ведения операции, легший в основу постановления крайкома от 2 февраля 1930 г. Были определены для расселения рас­кулаченных необжитые северные районы края с учетом их пригодности для сельскохозяйственного и промышленного использования — с одной стороны, и с такими природными условиями, которые сделали бы невозможными побеги пере­селенцев (болота, реки, бездорожье) — с другой. Создавались погрузочные и разгрузочные пункты на железных дорогах и контрольно-пропускные пункты для переселяемых гужевым транспортом. В районы вселения были назначены и отправ­лены коменданты.

В связи с тем, что центр никаких средств на переселение, питание и устройство на новых местах не давал, крайисполком обязал округа, выселяющие раскулаченных, взыскать с каждой семьи по 25 руб. на переселение, а также выселяемые должны иметь двухмесячный продовольственный запас, инвентарь и семена для ведения сельского хозяйства, столярный (плотниц­кий) инструмент. Разумеется, что ничего этого спецпереселен­цы не имели, так как при раскулачивании все, вплоть до одеж­ды и белья, конфисковывалось.

Срок переселения установлен: 25 февраля — 15 апреля 1930 г. Поскольку сроки переселения были сжатые, а до нача­ла распутицы оставалось мало времени, решено округам, рас­полагавшим северными необжитыми районами (Томск, Крас­ноярск, Канск и Иркутск), своих кулаков расселить в этих районах; округам (Омск, Барабинск, Каменск, Новосибирск, Кузнецк и Ачинск), не имеющим своих необжитых районов, направить раскулаченных в соседние округа — Томский, Крас­ноярский — гужом, а округам (Ойротия, Бийск, Барнаул, Слав-город, Хакасия и Минусинск) предлагалось по железной до­роге направить выселяемых на север Томского, Ачинского и Канского округов. В результате этого количество выселяемых пришлось сократить вдвое — со 130 эшелонов до 65. Поэтому в Карабульский участок Канского округа вместо 13 тыс. было вселено 1 031 семейство. Пришлось также отказаться от все­ления в такие «удобные», по мнению ПП ОГПУ, массивы, как бассейны рек Черталы и Кенги (Томский окр.), которые уда­

лены от обжитых районов на 300-500 км, окружены непрохо­димыми болотами15.

К концу апреля 1930 г. в 10 районов Томского, Краснояр­ского, Иркутского, Канского и Ачинского округов вселено 17 196 семей, 100 481 человек, из них 1 135 семей (20 176 чел. с одиночками) из Украины и 16 061 семья (80 305 чел.) переселе­но внутри края в северные районы. В Томском округе к июлю 1930 г. было расселено 8 250 чел., в Красноярском — 6 935, Ир­кутском — 2 688, Канском — 6 421 и Ачинском — 11 600 чело­век.

По состоянию на 10 декабря 1930 г. в Сибири было рассе­лено 11 612 семей, 49 801 человек, выселенных из Украины и 16025 семей (2-я категория), 82 922 человека, расселено внутри края. Общее количество расселенных в Сибири к концу 1930 г. составило 27 637 семей, 132 723 человека. Как видим, задание Сталина о принятии Сибирью не менее 15 тыс. семей было выполнено. Ко многим высланным из пограничных районов Украины спецпереселенцам еще не прибыли семьи, поэтому они считались «одиночками особого назначения». Так, к концу 1930 г. в крае было более 2,5 тыс. одиночек.

Наряду с этим в Сибирь прибывали семьи, главы которых были высланы в Северный край и на Урал (около 7500 человек). Объясняется это неразберихой, запутанностью персонального учета, чрезвычайной разбросанностью спецпоселений и т.п.

В Восточной Сибири спецпереселенцы расселялись в основном в районах золотых и платиновых приисков: Алдан­ских, Южно-Якутских, Баргузинских, Северо-Енисейских, Южно-Енисейских, Саралинских, Мартайгинских, Минусин­ских и Норильских.

Чрезвычайно тяжелое положение было с жильем — более 60% его не имели совсем, а около 40% жили в отстро­енных самими халупах, землянках, бараках. В условиях суро­вой зимы, которая начиналась в сентябре, а снег начинал та­ять в конце мая, лето продолжалось только два месяца. Как писал В.Н.Толмачев председателю СНК РСФСР С.И.Сырцову (август 1930 г.): «При крайне неудовлетворительных жилищ­ных условиях и слабом питании особенно тяжелые последс­твия может вызвать необеспеченность спецпереселенцев одеждой и обувью, соответствующей суровому климату севера

и характеру работ в лесу, на рыбных промыслах»17. Аклимати-зация выселенных с юга крестьян проходила трудно и растя­нулась на несколько лет.

В Казахстан планировалось вселить в 1930 г. 9 тыс. семей из других районов и 6 тыс. расселить собственных кулаков и баев внутри республики. Но вселено было из Средней Азии 159 се­мей и расселено 1 341 семья — всего 1 500 семей, 7 590 человек. Расселялись раскулаченные по берегам и на островах Араль­ского моря на рыбных промыслах.

Значительно больше спецпереселенцев было расселено в Дальне-Восточном крае. Всего к концу 1930 г. здесь было 3 796 семей, 19 374 человека из Белоруссии, Татарии, Средней Волги и Сибири. Кроме того, переселены внутри края 447 семей, 2 225 человек — итого 4 243 семьи в составе 21 609 человек. Расселя­лись они, как и в Восточной Сибири, в районах приисков — Сре­тенских, Зейских, Селемджинских, Могочинских, Бирско-Су-тарских и Нижне-Амурских. Больше всего расселено в районах Зейских и Сретенских приисков — более половины выселен­ных семей (2 300).

Жилищные условия спецпереселенцев ДВК были аналогич­ны другим районам: размещались они «во временных жилищах (бараках или палатках), не пригодных для зимовки», — отмеча­лось в справке ОГПУ от 17 ноября 1930 г.18

В Ленинградской области все вселенные кулаки (2 140 се­мей, 11 054 чел.) расселялись на Кольском полуострове в райо­не Хибинских апатитовых разработок.

Наряду с расселением семей, выселенных из других реги­онов, проводилось расселение и раскулаченных 3-й категории в пределах своих округов и областей. Поскольку расселением кулаков 3-й категории занимались органы местной власти, то должного учета не велось и поэтому мы располагаем отрывоч­ными сведениями. Наиболее полные данные имеются только по Северному Кавказу, ЦЧО и Средне-Волжскому краю.

В ЦЧО расселение 3-ей категории раскулаченных проводи­лось весной и летом 1930 г. Всего было расселено 16 984 семьи (91 416 чел.). Расселение проводилось как из одного селения в другое в пределах одного района, так и из одного района в дру­гой. Так, например, из Калачеевского района раскулаченные переселялись в Россошанский и наоборот, из Ровеньского — в

Ново-Калитвенский, Подгоренского — в Михайловский, Кан-темировского — в Петропавловский, Ольховатского — в Богу-чарский.

На Северном Кавказе расселение проводилось в августе-сентябре 1930 г. Намечалось расселить 20 806 семей, но после отсева осталась 15 551 семья, а было расселено 11 854 семьи в десяти районах края и 570 семей в национальных областях (Чечня, Адыгея, Кабардино-Балкария, Осетия и Ингушетия). Всего расселено в крае 12 324 семьи (примерно 50 тыс. чел.), остальные расселились самостоятельно в других местах (Дагес­тан, Калмыкия).

Переселенцы были расселены в 28 спецпоселках, в том числе: 10 поселков в Дивенском массиве — 8 600 семей и 1 365 семей — в Аргизском; 18 спецпоселков находились в бывших Донецком и Шахтинско-Донецком округах (2 006 семей).

В Западно-Сибирском крае расселение раскулаченных (3-я категория) производилось только в Барнаульском и Бийском, частично в Омском округах и Хакассии. Расселено было свыше 1 000 семей (по другим сведениям — 1 500). В остальных округах края раскулаченные оставались на месте.

В Средне-Волжском крае планировалось по 79 районам расселить 7 032 семьи, было расселено — 1 199 семей (по 53 районам). Размещены они были в 41 поселке: в 8 поселках — до 20 семей в каждом, в 16 поселках — от 20 до 30 семей, в 8 посел­ках — от 30 до 40 семей, в 7 поселках — от 40 до 50 и в 2 посел­ках — от 50 до 64 семей.

Жили переселенцы в землянках, банях, редко — в жилых строениях.

Из других районов расселения кулаков 3-й категории назо­вем Нижегородский (512 семей) и Дальне-Восточный края (289 семей) и Западную область (230 семей).

Что касается такого крупного региона, как Украина, то здесь вообще учет внутриокружного переселения (расселе­ния) кулаков 3-й категории не велся. Как отмечалось в справ­ке Особого отдела ОГПУ от 8 декабря 1930 г., внутрирайон­ное переселение, частично проведенное весной и временно приостановленное, было продолжено в октябре. Выселялись они за пределы коллективизированных сел в особые поселки. Жилища в этих поселках не были подготовлены, земельные

участки для расселяемых семей не везде выделены, в резуль­тате чего раскулаченные выселялись на первые попавшиеся участки земли, в том числе и на земли единоличников. В не­которых районах «кулаки с семьями грузились на подводы и вывозились в поле на намеченные участки земли, где их сбра­сывали, оставляя охрану из сельисполнителей... Необеспечен­ность выселяемых кулаков жилищами и слабый надзор за вы­сланными привели к тому, что в целом ряде сел кулаки бегут с мест расселения»19.

Таким образом, можно констатировать, что, в отличие от раскулаченных по первой и второй категориям, интерес цен­тральной и местных властей к судьбе третьей категории огра­ничился в основном только раскулачиванием. Не был опреде­лен порядок расселения, поэтому в разных районах оно про­водилось по-разному. В ЦЧО и ДВК, например, раскулаченные не изолировались от окружающего крестьянского населения, в том числе и колхозников. В других районах раскулаченные кулаки третьей категории вообще не выселялись из прежнего места жительства. А на Украине в ряде мест власти ограничи­вались раскулачиванием, предоставив самим кулакам решать свою судьбу. Поэтому Особый отдел ОГПУ предлагал дать ука­зания:

а) о принудительном водворении всех семей, хозяйства которых были экспроприированы (раскулачены) или распро- даны по суду и в административном порядке, в специальные поселки;

б) об установлении единой системы расселения кулаков третьей категории, разработав для этого специальное Положе- ние о порядке расселения кулаков третьей категории;

в) об использовании рабочей силы переселяемых пре- имущественно в промышленности (лесо- и торфоразработках, каменоломнях, строительстве дорог и т.п.).

В сельском хозяйстве использовать только семьи, не имею­щие в своем составе трудоспособных мужчин.

В 1931 г. начался второй этап раскулачивания и выселения раскулаченных в связи с принятым 20 февраля постановлени­ем ЦК ВКП(б) «О кулаках»20.

В 1931 г. выселено и расселено раскулаченных в два с лиш­ним раза больше, чем в 1930 г., хотя раскулачено было в два

раза меньше, чем в 1930 г. Объясняется это двумя причинами: во-первых, в 1931 г. выселялись не только раскулаченные в этом году, но и в 1930 г.; во-вторых, в 1931 г. почти все раскула­чиваемые хозяйства относились ко второй категории и потому выселялись. В итоге в 1931 г. было выселено или переселено в северные районы внутри областей (Сибирь, Урал, Казахстан) 265 795 семей, 1 243 860 человек, против 115 231 семьи, 559 532 человека в 1930 г. Наиболее крупными районами вселения рас­кулаченных по-прежнему являлись Сибирь и Урал. Но к ним в 1931 г. прибавился Казахстан, зато резко сократилось вселение в Северный край.

По данным ОГПУ, к началу 1932 г. на Урале было 484 380 спецпереселенцев, в Северном крае — 120 509, в Западно-Си­бирском крае — 265 846, Восточно-Сибирском — 91 720, Дальне-Восточном — 40 440, на Алдане — 4 724, в Казахстане — 180 708 (Северном — 139 039, Южном — 41 669), на Северном Кавказе — 55 318, Украине — 14 934, в Средней Азии — 10 471, Ленинград­ской области — 32 288, Нижегородском крае — 5 888, Средне-Волжском — 4 136 и Башкирии — 5 660 человек21.

Примерно такие же сведения приводит Ягода в докладной записке Сталину от 4 января 1932 г. Общее количество спецпе­реселенцев по его данным составляет 1 421 380, т.е. примерно на 100 тыс. человек больше, что объясняется неудовлетвори­тельным учетом спецпереселенцев, особенно в первые годы высылки (1930-1932). Мы располагаем несколькими источни­ками о спецпереселенцах на Урале: статистическими данными ОГПУ-НКВД о спецпереселенцах за 1930-1941 гг., докладными записками руководителей ОГПУ и справками местных органов власти и ведомств.

Наиболее существенные расхождения содержатся в мате­риалах по Уралу. Так, в статистических материалах ОГПУ на 1 января 1932 г. значится 484 380 спецпереселенцев; по дан­ным докладной записки Ягоды Сталину (4 января) — 540 818 человек, а по сведениям уральских органов — 520 250 чело­век, не считая 35 947 человек, занятых «на сельхозколониза-ции». Такая же общая численность спецпереселенцев (правда, к апрелю 1932 г.) — свыше 550 тыс. — приводится и в материа­лах бывшего Партархива Свердловской области22. Спецпере­селенцы были расселены в поселках 69 районов, в том числе в

трех округах: Коми-Пермяцком, Остяко-Вогульском и Ямаль­ском.

Урал в начале 30-х годов являлся самым крупным районом расселения спецпереселенцев. Здесь в 1932 г. расселено более 130 тыс. семей, 97,7 тыс. имели постоянное жилье, а 32,3 тыс. семей временно размещены в крестьянских избах, бараках и других временных жилищах. Для расселения спецпереселен­цев требовалось построить 36 536 домов (по 4 семьи в один дом); было построено 21 131 дом, строилось 9 505 домов, но и после этого дефицит составлял около 6 тыс. домов (24 тыс. семей, 100 тыс. чел.).

Как сообщалось в справке инструктора ВЦИК Чинчевого (январь 1932 г.): «На протяжении 1930-1932 гг. в лесах север­ной части Урала поселено до 300 тыс. человек спецпереселен­цев. Непродуманность расселения — без учета сырьевой базы, огородно-полеводческого подсобного хозяйства, неудобные болотистые места, поэтому поселки переводились или забрасы­вались... Вследствие этого спецпереселенцы располагаются во временных бараках, на чердаках, в сараях, в шалашах и в лесу, и на болоте (Надеждинский район)»23.

Крупным районом расселения спецпереселенцев была и Сибирь, особенно после вселения в Нарымский край 40 тыс. се­мей. Общая численность спецпереселенцев к 1932 г. в Сибири увеличилась в два раза со 132,7 тыс. человек в конце 1930 г. до 255-275 тыс. В Нарымском Севере спецпереселенцы размеща­лись на землях, которые предназначались для сельскохозяйс­твенного освоения. Из 40 тыс. семей, по признанию Ягоды, 3 тыс. расселены в малоприспособленных к зиме жилищах (зем­лянки, шалаши и проч.).

В южных промышленных комендатурах, где размещалось 26 тыс. семей, положение было еще хуже. Значительная часть спецпереселенцев жила в землянках, общих бараках, палатках и шалашах. Член ЦКК ВКП(б) М.К.Муранов, обследовавший спецпоселения в Анжерке, Прокопьевске и Кузнецке, на со­вещании по спецпереселенцам (октябрь 1931 г.) говорил, что начали строить большие бараки, чтобы «уплотнить как можно больше, но всех бараков оказалось мало», поэтому некоторые товарищи настаивали на строительстве полуземлянок типа бараков, чтобы переселить туда людей из палаток и шалашей,

предоставив «самим переселенцам проявить инициативу в этой части»24.

В Восточной Сибири все спецпереселенцы (20,6 тыс. се­мей, 91,3 тыс. человек) до сентября 1931 г. жили в шалашах, землянках и летних бараках. К 1 декабря были переселены 83,4 тыс. человек в постоянные жилища, а около 8 тыс. человек продолжали жить во временных.

С 1931 г. одним из основных районов спецпоселений стал и Казахстан. Здесь было расселено от 180 до 190 тыс. человек. Значительная часть спецпереселенцев сосредотачивалась в Северном Казахстане, где предполагалось использовать их в промышленности и в сельском хозяйстве.

К декабрю 1931 г. постоянным жильем в Северном Казах­стане было обеспечено 100 тыс. человек, т.е. две трети спец­переселенцев, остальным планировалось построить жилье к февралю 1932 г. Примерно такое же положение было и в Южном Казахстане, где 15 тыс. человек (из 42,3 тыс.) не имели постоянных жилищ.

Что касается Северного края, то, хотя он раньше других стал районом вселения раскулаченных, и их численность со­кратилась почти в два раза, по сравнению с 1930 г., тем не менее к началу 1932 г. 25% спецпереселенцев (28 тыс.) все еще размещались во временных бараках.

Еще хуже обстояло дело с расселением спецпереселенцев в Ленинградской области и в особенности на апатитовых раз­работках в Хибинах, где из 18,7 тыс. человек более 14 тыс. про­живали в палатках и полуземлянках. В условиях зимы это при­водило к массовым заболеваниям и гибели прежде всего детей.

Относительно лучшим было положение в 1932 г. с жильем на Северном Кавказе и Украине25.

Но в целом оно продолжало быть неудовлетворительным. 26 октября 1931 г. зам. председателя ОГПУ Г.Г.Яго да в инфор­мации председателю ЦКК ВКП(б) Я.Э.Рудзутаку вынужден был признать неудовлетворительное положение с жилищным строительством для спецпереселенцев: «Наступление осенних холодов и дождей застало значительное количество спецпере­селенцев в палатках, шалашах и летних бараках»26.

Выселение (а значит и расселение) крестьянских се­мей продолжалось и в последующие годы и прежде всего в

1932-1933 гг., когда в связи с хлебозаготовками и севом было выслано 340 тыс. человек. Переселялись и расселялись в спе­циальные поселки выселенные из Северного Кавказа, Сред­ней Волги, Башкирии и других районов страны. К концу 1933 г. в 14 краях и областях СССР было расселено примерно 1 100 тыс. человек. Уменьшение численности спецпереселенцев по срав­нению с 1931 г., несмотря на продолжающиеся выселения, объясняется высокой смертностью и побегами ссыльных крестьян. В 1932 г., например, умерло почти 90 тыс. человек и свыше 200 тыс. бежало с мест расселения; в 1933 г. соот­ветственно — 151 тыс. и 216 тыс. Родилось за это время всего 35 тыс. человек. Это значит, что за 1932-1933 гг. за счет смер­ти и побегов численность спецпереселенцев сократилась бо­лее чем на 600 тыс. человек. И даже дополнительные вселения не покрывали убыли спецпереселенцев. Это наглядно видно из табл. 9.

Анализ таблицы 9 показывает, что только в Западной Сиби­ри, ДВК, Башкирии, частично Средней Азии, Нижегородском и Средне-Волжском краях увеличилось количество спецпересе­ленцев. Произошло это за счет нового вселения. Например, в Западно-Сибирский край в 1933 г. было вселено 140 677 чело­век, в Нижегородский край — около 4 тыс. человек. В других районах число спецпереселенцев увеличилось за счет рассе­ления раскулаченных внутри краев и областей (Средняя Азия, Средняя Волга, Башкирия).

Наибольшее сокращение численности спецпереселенцев произошло на Урале (на 38%), в Северном крае (34%), Казах­стане (25,6%). Объясняется это, как уже отмечалось, побегами и высокой смертностью. Так, на Урале в 1932-1933 гг. бежало 152 988 человек и умерло 83 655 человек — итого 236 643 че­ловека. Родилось за это время только 10 434 человека. Кроме того, 33 920 человек поступило новых спецпереселенцев, все­го, таким образом, прибавилось 44 354 человека, т.е. в 5,3 раза меньше, чем убыло.

То же самое происходило в Северном крае и других райо­нах. Число спецпереселенцев в Северном крае сократилось на 40 972 человека, а прибыло 16 659 новых и 3 200 человек ро­дилось, т.е. в два раза меньше, чем убыло. Особенно высокая смертность наблюдалась в Коми области. Сплошное обследова­

ние, проведенное в июне 1933 г., показало, что из 39 184 спец­переселенцев только в первой половине 1933 г. умерло 10 509 человек или более 25%. Даже в самом тяжелом 1930 г. смерт­ность не достигала такого уровня.

Таблица 9

Движение спецпереселенцев в 1932-1933 гг.

Районы

Количество спецпереселенцев (чел.)

На 1 января 1932 г.

На 1 января 1933 г.

На 1 января 1934 г.

Урал

484 380

365 539

300 313

Северный край

120 509

112 266

79 537

Западная Сибирь

265 846

227 684

289 431

Восточная Сибирь

91 720

91 789

73 556

ДВК

40 440

40 563

79 060

Алдан

4 724

5 544

5 187

Северный Казахстан

139 039

102 487

105 806

Южный Казахстан

41 669

37 896

28 773

Средняя Азия

10 471

29 559

12 039

Украина

13 436

13 436

10 392

Нижегородский край

5 888

5 335

7 099

Северный Кавказ

55 318

50 618

41616

Ленинградская обл.

32 288

32 401

31987

Средняя Волга

4136

7 648

5 558

Башкирия

5 660

19 319

14 765

Беломорско-

Балтийский

канал

14 488

Итого

1 317 022

1 142 084

1 072 546

Источник: ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 208, 209.

Убыль систематически восполнялась новыми спецпересе­ленцами. Но теперь не обязательно раскулаченными. В спец­поселки направлялась значительная часть «бывших кулаков» и «саботажников» хозяйственно-политических кампаний, «вы­

чищенных» из колхозов, совхозов и предприятий «антисоветс­ких элементов», националистов и т.п. Кроме того, в спецпосел­ки направлялись отбывшие наказание крестьяне, осужденные «по делам деревенской контрреволюции» (ст. 58 п. 8, 10, 11 УК РСФСР) и статьям 61 и 107 УК РСФСР и соответствующим ста­тьям УК союзных республик, в случае, если их семьи находи­лись в спецпоселках.

Выселение и принудительное переселение на Север, в Сибирь, Казахстан, а также в засушливые районы Северного Кавказа, неорошаемые земли Средней Азии продолжались и в 1934-1936 гг.

Весной 1935 г. Ягода обратился к Мол ото ву с предложением выселить из Северного Кавказа «контрреволюционный нацио­налистический элемент», кулаков из Украины и «нищенствую­щий элемент» из Москвы — всего в количестве 36 тыс. человек. Выселяемых планировалось разместить: 12 тыс. человек (из УССР) в районе Беломорско-Балтийского канала; 20 тыс. чело­век (из Северного Кавказа) — в Южном Казахстане (3 тыс.) и Узбекистане (3 тыс.), остальные 14 тыс. человек расселялись внутри Северо-Кавказского края в спецпоселки Прикумского и Дивенского районов. «Нищенствующий элемент» из Москвы должен быть расселен в Северном Казахстане.

20 апреля 1935 г., как уже отмечалось, СНК СССР принял постановление «О хозяйственном устройстве выселяемых из УССР, СКК и из Москвы», в основу которого легла записка Яго­ды Молотову, уточнив место расселения в Северном Казахстане районом Карагандинской области27. Через неделю нач. ГУЛАГа М.Д.Берман докладывал Ягоде, что закончен прием «кулацких хозяйств, выселенных из национальных районов СКК», в ко­личестве 4 711 семей (22 496 чел.), в том числе в трудпоселки СКК —32 15семей (14661 чел.), Южного Казахстана—665семей (3 275 чел.) и Узбекистана — 841 семья (4 560 чел.). Задание, та­ким образом, перевыполнено на 2,5 тыс. человек28.

Шло выселение крестьянских семей из пограничной поло­сы Ленинградской области и Карелии29.

Продолжалось заселение Вахшской долины из внутрикрае-вых спецпоселков Сталинградского и Саратовского краев30.

К началу 1936 г. в спецпоселках НКВД СССР было рассе­лено 1 017 133 человека в 22 районах СССР: Западно-Сибирс­

ком и Восточно-Сибирском краях, Северном и Южном Казах­стане, Свердловской, Челябинской, Оренбургской, Омской и Ленинградской областях, Северном, Красноярском, Даль­не-Восточном, Кировском, Куйбышевском и Северо-Кавказс­ком краях, Украине. Башкирии, Якутии, Узбекистане, Кирги­зии, Таджикистане и Беломорско-Балтийском канале НКВД. Наибольшее количество спецпереселенцев приходилось а Урал, Сибирь, Казахстан, Дальний Восток и на Северный Кавказ.

Выселение и расселение продолжалось все 30-е годы. Об этом свидетельствуют следующие данные: в 1930-1931 гг. было выселено и расселено 1 809 024 человека, в 1932 г. — 71 236 чел., в 1933 г. - 268 081, 1934 г. - 111 459, 1935 г. - 117 270, 1936 г. -77 182, 1937 г. - 128 047, 1938 г. - 424 565, 1939 г. - 220 699, в 1940 г. — 137 287 человек. Всего, следовательно, в спецпосел­ки за 11 лет высылки (1930-1940 гг.) прибыло 3 365 тыс. чело­век. Если учесть, что за это время в ссылке родилось 230 тыс. человек, то количество спецпереселенцев составит 3 135 тыс. человек. При этом, разумеется, следует учитывать убыль спец­переселенцев в связи со смертью и побегами ссыльных (более 1 100 тыс. человек за 1932-1940 гг.).

Высланные из родных мест или вселенные из концлагерей и тюрем весной 1938 г. находились в 1 761 спецпоселке 30 райо­нов СССР, наибольшее количество которых приходилось на Сибирь — около 900, Урал — 280, Казахстан — 130, Европейский Север — почти 200, а также на ДВК — 128, Среднюю Азию — 40, Украину — 44 и т.д.

Соответственно этому приходилось и количество населения в спецпоселках. В Сибири, например, в спецпоселках находилось около 380 тыс. человек, на Урале — более 240 тыс., в Казахста­не — почти 135 Тыс., на Европейском Севере — 125 тыс. и т.д.32

По состоянию на 1 января 1941 г. в спецпоселках (труд-поселках) было расселено 257 635 семей — 930 221 человек. К концу года численность населения в спецпоселках несколько сократилась (911 716 чел.), хотя количество семей несколько возросло до 260 965 за счет их дробления (выделение молодых семей и т.п.). Расселены они были в 1 654 спецпоселках, кото­рые «обслуживались» районными и поселковыми комендатура­ми НКВД СССР.

Организационно-хозяйственное и административное ус­тройство спецпереселенцев регулировалось как директивами партийно-государственного руководства, так и нормативными документами советских и ведомственных органов и особен­но репрессивно-карательных органов СССР (ОГПУ, НКВД). Общее руководство выселением, расселением и хозяйствен­ным устройством выселяемых в 1930 г. осуществлялось специ­альными секретными комиссиями СНК СССР (председатель В.В.Шмидт) и СНК РСФСР (председатель В.Н.Толмачев), в 1931-1932 гг. — комиссиями Политбюро ЦК ВКП(б) (председа­тели А.А.Андреев и Я.Э.Рудзутак), а с 1933 г. — непосредственно Политбюро ЦК ВКП(б) и лично И.В.Сталиным.

Сразу же после принятия постановления ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. СНК СССР 3 февраля поручил СНК РСФСР совместно с ОГПУ в двухдневный срок разработать и предста­вить на утверждение проект постановления «о расселении вы­сылаемых и использовании их как рабочей силы».

Наркомзему СССР предлагалось в трехдневный срок «дать директивы по колхозной линии» в связи с постановлением ЦК от 30 января.

Наркомфину СССР и СНК РСФСР совместно с ОГПУ по­ручалось в двухдневный срок разработать и представить смету расходов в связи с выселением и расселением раскулаченных. Одновременно с этим Наркомторг СССР должен был опреде­лить порядок снабжения выселяемых33.

1 апреля 1930 г. коллегия Наркомзема РСФСР приняла пос­тановление «О местах поселения кулацких хозяйств из райо­нов сплошной коллективизации»31, согласно которому из высе­ляемых хозяйств должны создаваться специальные поселки от 20 до 100 дворов в каждом. Они должны находиться вне райо­нов сплошной коллективизации, вдали от пограничной поло­сы, железных дорог, шоссейных и водных путей. При отводе сельхозугодий для спецпоселков учитывать, что «земли долж­ны быть худшего качества». Допускалась с особого разрешения организация неуставных поселковых товариществ, находящих­ся под административным руководством особо назначаемого лица (комендант).

Определение мест нахождения поселков, норм земельных наделов, назначение администрации поселков производится в каждом отдельном случае комиссией в составе представителей земельных органов, ОГПУ и административных управлений обл(край) исполкомов.

Постановление НКЗ РСФСР относилось к расселению и устройству кулаков 3-й категории, т.е. расселяемых внутри округов и областей.

Что касается размещения и устройства кулаков-выселенцев, отнесенных к 1-й и 2-й категориям, то их порядок устанавливал­ся другими директивами. В резолюции Северного крайкома ВКП(б) от 1 апреля 1930 г.35 отмечалось, например, что «в ос­нову расселения должна быть положена сельскохозяйственная колонизация преимущественно необжитых и слабо населенных районов». При этом предусматривалось, что в южной части Се­верного края спецколонизация должна иметь животноводчес­кое и льноводческое направление; в северной части — живот­новодство и огородничество; в приморской полосе и озерных районах — йодный промысел, развитие рыбных, зверобойных и пушных промыслов.

Вместе с тем в постановлении крайкома подчеркивалось, что трудоспособные члены семьи расселяемых «могут ис­пользоваться на лесозаготовках и сплаве, по лесоустройству и лесохимии, на дорожных работах и т.д.» Это положение было закреплено в постановлениях СНК РСФСР от 13 и 18 августа 1930 г. Признавалось необходимым при проведении сельхозко-лонизации:

а) максимально использовать рабочую силу спецпереселен- цев на лесоразработках, рыбных и иных промыслах в отдален- ных остронуждающихся в рабочей силе районах;

б) в сельское хозяйство устраивать лишь тех спецпересе- ленцев, которые не могут быть использованы на лесоразработ- ках и промыслах30.

В соответствии с этим поручалось НКЗему РСФСР совмест­но с ВСНХ, Наркомторгом и соответствующими краевыми (об­ластными) исполкомами разработать конкретные хозяйствен­ные мероприятия по использованию спецпереселенцев.

10 апреля 1930 г. СНК РСФСР принял постановление «О мероприятиях по упорядочиванию временного и посто-

янного расселения высланных кулацких семей» в Северном и Сибирском краях и Уральской области, обязывавшее краевые (областные) исполкомы срочно закончить внутреннее расселе­ние и трудовое устройство 3-й категории кулаков «с предостав­лением им хотя бы минимальных, но вполне реальных возмож­ностей прокормиться своим трудом и тем создать у них условия оседлого существования». Никаких средств на это из центра не отпускалось. Хозяйственные организации, заключившие дого­воры на рабочую силу из числа высланных кулаков (2-я катего­рия) , должны принять на себя расходы по жилищному и быто­вому устройству спецпереселенцев.

Еще раньше, на заседании бюро Северного крайкома ВКП(б) от 23-24 марта 1930 г., были приняты «Нормы хозяйс­твенного вооружения и производственного обеспечения высы­лаемых в край кулацких семей». Каждая спецпереселенческая семья должна иметь: одну лошадь на две семьи, две коровы на 5 семей; сбруи, саней и телег — один комплект на две семьи, один плуг на 4 семьи, одну борону на 10 семей; 2 косы, один серп, 2 мотыги, один заступ, 2 топора, одну пилу поперечную, разный плотнично-столярный и кузнечно-слесарный инструмент на 15 руб. на семью, а для семей, расселяемых в районах промысло­вого рыболовства, зверобоя и охоты считать необходимым на­личие хозяйственного вооружения до 200 руб. на семью и т.д.37

Комиссия СНК СССР (пред. В.В.Шмидт) на своих заседа­ниях обсуждала вопрос о минимальном снабжении спецпере­селенцев сельхозинвентарем, семенами, строительными ма­териалами и рабочим скотом. На первом заседании комиссии (5 апреля 1930 г.) было решено «отпустить для выселенных кулаков избыточный с/х инвентарь», Наркомзему СССР пред­лагалось представить свои предложения о снабжении спецпе­реселенцев семенами, в том числе картофелем, для весеннего сева. Одновременно с этим комиссия считала возможным дать после сева (?) для районов, куда переселяются раскулаченные, 4-5 тыс. лошадей. Местным органам власти районов вселения предлагалось отпустить необходимый для постройки жилищ лес. Другие строительные материалы для жилищного строи­тельства (гвозди, стекло) должны быть отпущены из центра. В то же время комиссия признала невозможным отпуск для высе­ленных кулаков рыболовных снастей.

На следующем заседании комиссия В.В.Шмидта (11 апре­ля 1930 г.) рассматривала предложения ведомств и приняла по ним решения (об отпуске сельхозинвентаря, семян). В част­ности, для закупки лошадей выселенным хозяйствам в Сибирь, Северный край и на Урал решено было отпустить по 300 тыс. руб. На хозяйственное устройство выселенных отпускалось 5 млн. руб. в порядке кредита. На гужевые переброски рассе­ляемых кулацких семей выделялось 2,3 млн. руб. (Сибирь — 950 тыс. руб., Урал — 750 тыс., Северный край — 600 тыс.) из расчета по 4 руб. на человека.

Кроме того, комиссия СНК СССР предусматривала рас­ходы на управление и содержание «кулацких поселков» — на со­держание администрации поселков до конца 1930 хозяйствен­ного года (до 1 октября) отпускалось до 800 тыс. руб. (на 500 семей один комендант и один старший милиционер). Однако эти решения комиссии должны быть утверждены Политбюро ЦК ВКП(б).

Из других вопросов, обсуждавшихся на заседании комис­сии СНК СССР, следует назвать о продовольственном снабже­нии ссыльных семей и о расходах на медицинскую помощь38.

Как видим, круг вопросов, рассматривавшихся на заседани­ях комиссий, был довольно широк, однако реальные результаты их решений были весьма скромными. Сельскохозяйственный инвентарь, семена и рабочий скот (лошади) выделялись после окончания весенне-полевых работ. Размер выделяемых средств и материалов был явно недостаточным. Так, на 100 тыс. высе­ленных семей (более 520 тыс. человек) выделялось 4-5 тыс. лошадей, на хозяйственное устройство — менее чем по 10 руб. на человека. Фонд на противоэпидемические мероприятия и медико-санитарное обслуживание спецпереселенцев составлял 1,5 млн. руб., т.е. менее чем по 3 руб. на человека.

Основным занятием высылаемых кулаков в Северном крае должно быть сельское хозяйство с животноводческим уклоном в Вологодском округе, в Коми области и на Печоре. В свобод­ное от сельхозработ время предполагалось, что трудоспособ­ные члены семей обязаны работать на лесозаготовках и на сплаве леса. Семьи, расселяемые по побережью Белого моря и Ледовитого океана, должны были использоваться на рыбных промыслах и водном транспорте. Использование ссыльных на

других работах (лесохимическом и дорожном строительстве, производстве стройматериалов) планировалось по мере осво­бождения их от лесозаготовок.

Исходя из таких установок, составлен план расселения и использования спецпереселенцев в крае. Основной удельный вес приходился на лесозаготовки — 65,3%, затем на сельское хозяйство — 13,5% и на промыслы — 21,2%. При этом в Севе-ро-Двинском, Архангельском и Няндомском округах и Коми автономной области на лесозаготовки приходилось от 75 до 90% численности выселенных семей, в Вологодском округе на долю сельского хозяйства приходилось 40%, а в Ненецком автономном округе все спецпереселенцы должны быть заняты на промыслах.

Из общего числа выселенных кулаков в Северный край 34,5 тыс. семей передавались Северолесу, 5 тыс. — Комилесу, 3,5 тыс. Транспортному линейному отделу Северных железных дорог, 1,5 тыс. Стройотделу и 1 тыс. семей — Волгокаспийлесу39. Однако в связи с тем, что из 46,6 тыс. семей к местам постоян­ного поселения к 1 декабря 1930 г. прибыло 32,24 тыс. семей (около 104 тыс. человек), остальные — 126 тыс. человек — умер­ли, бежали или были свободно расселены, как неправильно раскулаченные, планы расселения и хозяйственного устройс­тва претерпели существенные изменения.

Из 104 тыс. человек только 65 тыс. были размещены в ба­раках, а 39 тыс. в шалашах и землянках. К 1 декабря 1930 г. в крае была построена примерно одна треть потребного объема жилья. Строительство велось силами спецпереселенцев: заня­то было 23 634 человека, не считая 6 тыс. человек, занятых на лесозаготовках. Остальные трудоспособные переселенцы не могли работать ввиду отсутствия одежды и обуви40.

Тяжелое положение у спецпереселенцев было и с продо­вольствием. В марте 1930 г. полномочный представитель ОГПУ по Северному краю Р.ИАустрин сообщал по прямому проводу ГГЯгоде и Е.Г.Евдокимову, что вопрос питания спецпереселен­цев до сих пор не решен Наркомторгом, который на запросы Северного края отделывается «саботажным молчанием», ника­ких продуктов не отпускает и «вопросами снабжения не зани­мается». Это ставит край перед фактом «голодания высланных семей». Между тем для поддержания жизни спецпереселенцев

установлен «голодный паек» в граммах: хлеба — 300, крупы — 30, муки подболточной — 2, сельдей — 75, картофеля —195, луку — 15, сахару — б, суррогат-чая — 3, соли — 7, капусты — 100, лаврово­го листа — 0,25. Для детского питания добавочно: сахара — 6 и растительного масла — 7. Эти нормы составляют 1300 кало­рий. Для избежания цинги особенно необходимы были лук, капуста, перец, лавровый лист и селедка. Всего для 225 тыс. человек спецпереселенцев на месяц требуется в тоннах: муки — 1 315, подболтки — 13, крупы — 202, сельдей взамен мяса — 506, картофеля — 1 316, капусты — 675, сахара — 31, напитка сур­рогат-чая — 20, соли — 48, лука — 122, перца — 3,5, лаврового листа — 1,741. Но ничего этого не было.

26 мая 1930 г. СТО СССР принял постановление о снабже­нии спецпереселенцев продуктами, обязывавшее Наркомторг СССР выделить продукты, исходя из того, что «спецпереселен­цы, работающие на лесозаготовках снабжаются по нормам пос­тоянных рабочих». Переселенцам, занятым освоением края, устанавливались нормы питания в 500 грамм хлеба в день.42

Однако перебои со снабжением продолжались. В Инфор­мационном обзоре ОГПУ от 10 июня 1930 г. приводились вы­держки из писем спецпереселенцев, высланных в Северный край, описывающих их положение в ссылке: «Хлеб, что мы с собой взяли, у нас забрали и теперь нам ничего не выдают. Голо­даем и мучаемся. Умирают ежедневно по 35 душ» (Вологодский округ). «Много народу топится в реке Двине. Люди бросаются под поезд от голода» (Архангельский округ)43.

И даже через три года, в апреле 1933 г. врач спецпоселка «Вежа» (Северный край) в докладной записке председателю Коми облисполкома сообщал, что «положение в поселке самое скверное. Все население, за малым исключением, истощено на­столько, что еле бродят 30% приблизительно с голодными оте­ками... Вследствие недостатка пайка употребляют в пищу — бе­резовую кору, силос, листья и даже коровий помет». В результа­те этого в спецпоселках пяти районов Коми области (Сыктыв­карский, Усть-Вымский, Сторожевский, Троицко-Печорский, Усть-Куломский), где было расселено 26 922 спецпереселенца, до лета 1933 г. умерло 2 827 человек (10,5%)ЛА.

11 мая 1933 г. секретарь крайкома ВКП(б) Северного края В.И.Иванов сообщал И.В.Сталину, что в ведении трестов лес­

ной промышленности находится 34 827 семей спецпересе­ленцев (120 170 чел.). Все они размещены в 201 поселке, пос­троенных в необжитых местах, для использования рабочей силы спецпереселенцев на лесозаготовках. Ряд спецпоселков уже стал на ноги, создана своя хозяйственная база (сельское хозяйство, кустарные промыслы, охота, сбор ягод и проч.), «люди осели и хозяйственно прирастают». «Однако, — писал Иванов, — в значительной части поселков картина иная... Дело в том, что не занимались хозяйственным устройством спецпе­реселенцев». Основная причина тяжелого положения послед­них, по мнению автора записки, заключалась в том, что до сих пор не закончено сельхозустройство спецпереселенцев, поэ­тому на человека приходится 0,05 га посева, 0,08 га — сеноко­са, 0,02 головы коров и 0,02 лошади. В связи с этим секретарь крайкома просил Сталина выделить около 7 млн. руб. на рас­корчевку 10 176 га леса и кустарников под пашню и сенокос и закупку 2 100 коров и 1 200 лошадей, предусмотреть финанси­рование и фонды продснабжения жилищно-строительных ра­бот для спецпереселенцев Северного края, а также увеличить норму снабжения детей хлебом со 165 грамм до 300.

«Товарищ Сталин, мы понимаем, еще раз оговариваюсь, — заканчивал записку Иванов, — всю сложность и трудность раз­решения поднимаемых вопросов, но для нас совершенно оче­видно, что, произведя эти капиталовложения, затратив неко­торые прод. ресурсы, мы добьемся действительного производс­твенного эффекта от этой значительной группы рабочих...»45

В Уральской области план расселения и хозяйственного уст­ройства строился, исходя из расчета использования труда спец­переселенцев, главным образом, на лесозаготовках и рыбных промыслах. Наряду с этим на разработку полезных ископаемых планировалось выделить из 32,8 тыс. семей спецпереселенцев, тресту Уралмет 7,5 тыс. и Уралуглю — 0,5 тыс.; Рыбтресту бо­лее 3 тыс. семей, остальные — лесным трестам (Камураллес и Волгокаспийлес). К началу мая 1930 г. на лесозаготовках было использовано 27,1 тыс. человек46. Лишь 2,5 тыс. семей, высе­ленных в Тобольский округ, предполагалось в первое время ис­пользовать в сельском хозяйстве.

Создание крупных промышленных центров на Урале (Маг­нитогорский, Нижне-Тагильский, Орско-Халиловский, Берез­

никовский и др.) потребовало огромного числа рабочих рук. К весне 1931 г. в горно-добывающей промышленности и стро­ительстве было занято 13,6 тыс. семей спецпереселенцев, на рыбных промыслах — 6,2 тыс., в леспромхозах — 25,5 тыс. и ме­нее одной тысячи семей — в сельском хозяйстве47.

В связи с новым массовым раскулачиванием и выселени­ем в 1931 г. все новые контингенты раскулаченных поступа­ли на Урал, как и в другие районы вселения. В апреле 1931 г. секретарь Уральского обкома ВКП(б) И.Д.Кабаков просил ЦК ВКП(б) и И.В.Сталина выделить 50-60 тыс. кулаков на Урал из других областей для работы в районах: Тавды, Надеждинска, в верховьях реки Камы, на Вишере и других местах. Просьба Ка­бакова была удовлетворена. 20 мая Политбюро приняло реше­ние о переселении на Урал 55 тыс. кулацких семей. Были удов­летворены заявки Уралугля на 1 100 семей спецпереселенцев для Кизеловского и 1 100 семей для Челябинского районов. По заявкам Востокстали выделено 5 тыс. семей для Кузнецкстроя, 5 тыс. — для Магнитостроя, 2 тыс. — для Синарстроя и рудоуп­равления, 1 000 семей — для Высокогорского рудоуправления, 1 200 — для Горноблагодатского рудоуправления, по 500 семей спецпереселенцев для Златоустовского и Высокогорского ру­доуправлений. Были удовлетворены и заявки Цветметзолота на 1 800 семей для предприятий Тагила, Карабаша, Калаты и Урал платины48.

Значительная часть спецпереселенцев направлялась в лесо­промышленные, главным образом, северные районы; и менее 10% раскулаченных должны заняться «сельхозколонизацией».

Наряду со спецпоселками для высланных и расселенных кулаков 2-й и 3-й категорий, создавались концлагеря для заклю­ченных (1-я категория кулаков). Секретарь Уральского обкома ВКП(б) И.Д.Кабаков в письме Г.Г.Ягоде писал, что решение об открытии нового лагеря на Урале является «вполне своевре­менным и необходимым... и окажет значительную помощь в деле выполнения задач, поставленных на Урале». Развертыва­ние лагеря в районе Северного Урала, считал Кабаков, крайне необходимо для освоения и разработки колоссальных лесных массивов в районе Н.-Ивдель и бассейне реки Тавды; разработ­ки Богословских каменноугольных копей и северных железных рудников, а также для строительства железной дороги, которая

нужна для освоения лесов Севера и горных ископаемых и долж­на «соединить Урал с рыбными богатствами Оби»49.

Интересна в этой связи и записка Ягоды руководящим со­трудникам ОГПУ от 12 апреля 1931 г., в которой он излагал свой проект превращения концлагерей в спецпоселки для заклю­ченных. «Надо превратить лагеря в колонизационные поселки, — не дожидаясь срока заключения, — предлагал Ягода. — Филан­тропический стимул сокращения срока за хорошее поведение не только никуда не годится, но часто даже вреден... Нам надо быс­трейшим темпом колонизировать Север». Поэтому, считал он, нужно всех заключенных перевести на поселковое поселение разрешив желающим выписать свои семьи. Создать поселки от 200 до 300 дворов. В свободное от лесозаготовок время «спец­переселенцы» занимаются огородничеством, разведением ско­та, рыболовством, к ним «присоединить ссыльных, которых также включать в поселок». В тюрьмах и лагерях, признавал Ягода, находятся преимущественно крестьяне («аграрники»), которых «тянет на землю».

Так будут осваиваться безлюдные северные районы бога­тые лесом, нефтью, углем и другими полезными ископаемыми, в результате чего в будущем «вырастут пролетарские городки горняков»50.

Предложения Ягоды получили частичную реализацию в дальнейшем. Нарком юстиции Н.В.Крыленко в циркуляре от 21 июля 1931 г. предложил в списки кулаков, подлежащих вы­селению, включать и осужденных по статьям 61, 107 и 74 УК РСФСР, независимо от срока заключения; лица, осужденные за «контрреволюционные преступления, поджоги и террористи­ческие акты, на сроки свыше 3 лет не подлежат освобождению из тюрем». Дела по статьям 61, 107 и 74, «находящихся в ста­дии расследования, прекращаются и обвиняемые высылаются вместе с семьями»51.

Несколько позднее, 2 и 21 сентября 1931 г., ОГПУ также признало возможным разрешить соединение заключенных с их семьями, если они находятся на территории области (края) расположения лагеря, где отбывают наказание заключенные, осужденные ОГПУ по ст. 58-10 и 58-12 на срок до 3 лет включи­тельно, а также осужденные по ст. 61, 62, 79-1, 82, 87-а и 107 УК РСФСР. Все досрочно освобожденные из лагерей передаются:

а) часть на колонизацию в пределах расположения лагеря с использованием на предприятиях, туда же направляются и семьи заключенных;

б) другая часть поступает в распоряжение Отдела по спец- поселениям ГШ ОГПУ для соединения с семьей, которая нахо- дится в спецпоселке.

При выборе того или другого способа соединения семей Управление исправительно-трудовых лагерей ОГПУ должно руководствоваться «соображениями оперативно-чекистского порядка и хозяйственной целесообразностью»52.

К сожалению, мы не располагаем данными, сколько было досрочно освобождено заключенных для соединения с семья­ми в спецпоселках. Известно, что в 1931 г. на Урал поступило 95 544 семьи в количестве 438 908 человек, в том числе за счет внутреннего переселения примерно 15 тыс. семей, но сколько из них было воссоединенных — неизвестно.

В то время как уральское партийное руководство просило вызвать на Урал дополнительный контингент спецпереселен­цев, расселенные в начале 30-х годов кулаки не были хозяйс­твенно устроены, и потому наблюдалась большая убыль рабо­чей силы в лесной промышленности. Нарком внутренних дел СССР Г.Г.Ягода в записке в ЦК ВКП(б) И.В.Сталину и в Комис­сию партийного контроля Л.М.Кагановичу в 1934 г. сообщал, что тресты «Западолес» и «Свердлес», «прикрываясь объектив­ными причинами, уклоняются от освоения ссылки и очень мало делают для того, чтобы создать из нее постоянные кадры». Жи­лищные условия спецпереселенцев были неудовлетворитель­ными. Большая часть домов находилась «в полуразрушенном состоянии»; строительство и ремонт жилья сорваны по вине трестов и Наркомлеспрома, деньги, отпущенные на жилстро­ительство, не используются. Продовольственное снабжение спецпереселенцев было также неудовлетворительным: в не­которых леспромхозах продукты не выдавались по 5-10 дней, люди голодали.

Ягода предлагал: изъять всех трудпоселенцев из тех трес­тов, где не было проведено хозустройство; привлечь к партий­ной и судебной ответственности виновных в срыве хозусройс-тва труд(спец)поселенцев; обязать НКЛеспром ликвидировать задолженность по зарплате.

Но и после этого положение с трудпоселенцами мало из­менилось.

К весне 1932 г. на Урале для спецпереселенцев было пос­троено 24,3 тыс. жилых помещений, в которых имелось 77,2 тыс. комнат-квартир. В домах размещалось по 3-4 семьи, но основным типом жилого строительства являлись бараки, как наиболее дешевые. Не был преодолен кризис жилья и к концу 1932 г. Многие спецпереселенцы размещались в общих бараках и землянках. Так, в Магнитогорском районе новостро­ек в Северном поселке 5,5 тыс. спецпереселенцев проживали в 24 бараках (в среднем по 230 человек в одном бараке). В Туков-ском спецпоселке — 4 тыс. человек жили в 12 бараках и 70 зем­лянках; в Известковском — 1,9 тыс. человек ютились в бараках и землянках.

Внутренние помещения бараков нередко не были разделе­ны перегородками. На семью, как правило, выделялись одни нары, но их не хватало для всех. Тогда люди спали под нарами, на голой земле. В Кизеловском районе, где было 48,6 тыс. спец­переселенцев, на человека приходилось от 0,5 до 1,25 кв. метра жилой площади. В спецпоселках других районов размеры жи­лья на одного человека не превышали 1,5 кв. метра53.

Крупнейшим районом вселения и размещения спецпере­селенцев в 1931 г. был Западно-Сибирский край. Основным занятием спецпереселенцев должно стать сельское хозяйство с перспективой использования их труда в лесной промышлен­ности и на промыслах.

18 марта 1931 г. комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) во главе с А.А.Андреевым приняла предложение Западно-Сибирского крайкома партии о переселении 40 тыс. кулацких хозяйств из южных в северные районы края (Каргасовский, Парабельский, Колпашевский, Чаинский, Кривошеинский, Баксинский, Зы­рянский и др.) «для освоения черноземных массивов этих районов и для лесоразработок». Разрешалось переселяемым хозяйствам взять с собой необходимый минимум земледельчес­кого инвентаря, тягловой силы и других орудий производства. Предлагалось СНК СССР отпустить ОГПУ 3 млн. руб. на пере­селение кулацких хозяйств в Западно-Сибирском крае54.

На этом же заседании было решено «все обслуживание районов вселения кулаков (кулацкие поселки и комендатуры)

передать в ведение ОГПУ со всем имуществом и денежными средствами».

В мае 1931 г. Ягода сообщал всем ПП ОГПУ районов все­ления о том, что ОГПУ передается хозяйственное, админист­ративное и организационное управление спецпереселенцами, а также все материальные и денежные фонды, отпущенные на спецпереселенцев. Органы ОГПУ имеют право заключать спе­циальные договора с хозяйственными организациями на ис­пользование труда спецпереселенцев, а также сами создавать различные хозяйственные и производственные организации и предприятия.

1 июля 1931 г. Совнарком СССР принял специальное пос­тановление «Об устройстве спецпереселенцев», согласно ко­торому было ассигновано в распоряжение ОГПУ на расходы в 1931 г. «по переселению, водворению и освоению кулацких хозяйств» 28 027 400 руб., в том числе на жилищное строитель­ство 8 млн. руб., на приобретение инвентаря 10 064 тыс. руб. и 2 млн. на завоз продовольствия для спецпереселенцев. При этом этот кредит «подлежит возврату в доход казны» в течение трех лет, начиная с 1933 г., а на продовольствие — в течение одного года, начиная с 1 мая 1932 г.55

23 декабря 1931 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло специ­альное постановление «О хозяйственном устройстве спецпере­селенцев в Нарымском крае» (28 декабря оно было оформлено как постановление СНК СССР). В постановлении ставилась за­дача в ближайшие два года полностью освободиться от ввоза в край продуктов и фуража для снабжения спецпереселенцев и перейти на снабжение продуктами собственного производс­тва. Для этого по сельскому хозяйству в ближайшие годы долж­ны специализироваться Галкинская, Парбикская, Тоинская и Шегарская комендатуры Нарымского края с населением в 55,7 тыс. человек, 25 тыс. из которых будут использоваться в качестве рабочей силы.

По лесу и кустарным промыслам будут специализироваться Нижне- и Средне-Васюганские, Парабельская, Котская, Колпа-шевская, Могочинская, Ново-Кусковская, Кулайская, Кето-Чу-лымская и Александро-Ваховская комендатуры с населением в 160,2 тыс. человек, из которых 60 тыс. составит трудоспособ­ное население.

В соответствии с этим предлагалось отвести спецпересе­ленцам в Нарымском Севере 855,5 тыс. га, из которых половина должна быть землеустроена в 1932 г.; раскорчевать 75,7 тыс. га, построить 970 колодцев и проложить 285 км проселочных дорог; освоить под полевые и огородные культуры 34,7 тыс. га; завезти 3 570 лошадей, 4 100 голов молочного скота и 1 400 свиней.

Для осуществления программы по сельхозустройству выде­лялось 12 764 тыс. руб., в том числе 11 644 тыс. руб. кредита и только 1 120 тыс. безвозвратных ассигнований. Эти средства предлагалось выделить из отпущенных согласно постановле­нию СНК СССР от 16 августа 1931 г. 40 млн. руб. на спецпере­селенцев.

Постановление Политбюро — СНК СССР предусматрива­ло лесозаготовительную программу в 2 300 тыс. кубометров древесины и дров в 1932 г. Для выполнения этой программы предлагалось Главлеспрому выделить 5 млн. руб. капитальных вложений на жилищное, культурно-бытовое и хозяйственное строительство, приобретение транспорта и т.п. На развитие кустарных промыслов Всекопромсовет должен был выделить 1 765 тыс. руб. (лесохимия, деревообработка, заготовка кедро­вых орехов, пушной промысел). План добычи рыбы был уста­новлен в 5 млн. тонн, предложив тресту «Росрыба» выделить 500 тыс. руб. капиталовложений. Предусматривался ряд мер по транспорту и связи «для создания надлежащих условий вывоз­ки из Нарыма лесоматериалов, продукции промыслов, а также для ввоза продовольственных и промышленных товаров, все­возможного инвентаря и пр.»

ВСНХ предлагалось выделить строительные материалы и транспортные средства для индивидуального строительства спецпереселенцев. В постановлении обращалось внимание ве­домств, в том числе Востокугля на недостатки в использовании средств, ассигнованных на хозустройство спецпереселенцев. Наркомснаб обязывался немедленно выполнить директиву о выделении для Востокугля 704 коров и 70 лошадей.

Предусматривались некоторые меры по медицинскому обслуживанию спецпереселенцев и борьбе с детской смерт­ностью: укомплектование Нарымского края медперсоналом, снабжение медикаментами, строительство больниц, детских учреждений, столовых, питательных пунктов и т.п.

Широкая программа хозяйственного обустройства спец­переселенцев и освоения Нарымского края, намеченная пос­тановлениями ЦК ВКП(б) и СНК СССР, не выполнялась. Это вынуждена была признать 16 марта 1932 г. комиссия Политбю­ро по спецпереселенцам (председатель Я.Э.Рудзутак), а 4 апре­ля — СНК СССР в постановлении «О хозяйственном устройс­тве и трудовом использовании спецпереселенцев, расселенных в Западной Сибири и Казахстане». Совнарком СССР констати­ровал «преступное отношение правления Запсиблестреста к делу хозустройства и трудового использования переданного ему контингента спецпереселенцев», выразившееся в невы­полнении плана жилищного строительства и израсходовании средств более одного миллиона рублей не по назначению, в результате чего программа жилстроительства была сорвана; в израсходовании продовольственных и промтоварных фондов, предназначенных для спецпереселенцев, на другие цели.

В постановлении также отмечалось «полное невыполне­ние» Кузнецкстроем обязательств по хозустройству спецпе­реселенцев (жилищного, бытового, культурного и медстрои-тельства), а также бездеятельность Запсибкустпромсоюза в «организации спецпереселенческих кустарных артелей и не­законное использование не по назначению денежных средств и материальных фондов», предназначенных для организации кустпромартелей спецпереселенцев Нарыма.

После этого были приняты некоторые организационные выводы. В одном из пунктов постановления предлагалось прав­ление Запсиблестреста предать суду за разбазаривание денеж­ных средств, продовольственных и промышленных фондов, предназначенных для спецпереселенцев. Но такая формули­ровка носила слишком общий характер. Поэтому по ходатайс­тву ЦКК ВКП(б) - НК РКИ от 19 апреля 1932 г. Политбюро уточнило формулировку этого пункта. Окончательная редак­ция гласила: «Предложить Западно-Сибирской КК привлечь членов правления Запсиблестреста к партийной ответствен­ности, а непосредственных виновников разбазаривания... пре­дать суду»56.

В мае-июне 1932 г. был сменен состав правления треста, ряд работников леспромхозов был осужден на срок от 6 меся­цев до нескольких лет. Однако и после этого злоупотребления

продолжались. 27 октября 1932 г. Ягода в письме в ЦК ВКП(б) сообщал, что по итогам расследования к ответственности было привлечено 140 районных и краевых работников НКЛеса за разбазаривание и расхищение хлебных фондов, выделенных для спецпереселенцев.

Совнарком СССР в постановлении от 4 апреля 1932 г. пред­лагал Наркомтяжпрому обязать начальника Кузнецкстроя «не­медленно приступить к развертыванию строительства посто­янных жилищ для спецпереселенцев, культурного, бытового и медстроительства», выделив для этой цели не менее 3 млн. руб. Заметим в этой связи, что договоры, заключенные между Сиблагом и Кузнецкстроем, систематически не выполнялись (о хозяйственном и бытовом устройстве спецпереселенцев, о развитии огородничества в промышленных комендатурах и т.д.). Выделенные Наркомтяжпромом 3 млн. руб. на жилищное строительство Кузнецкстрой израсходовал на другие цели. Между тем на Кузнецкстрое 4,7 тыс. семей и столько же на других предприятиях Востокстали на зиму 1931 /32 г. остались жить в землянках и малоприспособленных для этого бараках. Поэтому, несмотря на большую потребность в рабочей силе, начальник Кузнецкстроя С.М.Франкфурт в телеграмме от 1 марта 1931 г. А.А.Андрееву просил отменить распоряжение Востокстали, согласованное с ГУЛАГом, от отправке 5 тыс. се­мей спецпереселенцев на площадку Кузнецкстроя, вследствие отсутствия «какой бы то ни было жилплощади», а также ввиду чрезвычайно напряженного положения с продснабжением и медицинским обслуживанием. Всего в южных комендатурах Западной Сибири без постоянного жилья было 26 тыс. семей.

Несколько лучше, хотя тоже плохо, обстояло дело в На­рымском крае.

По данным помощника начальника Сиблага И.Долгих, с 1930 по октябрь 1935 г. в Нарымский округ было вселено и хозяйственно устроено 103 тыс. человек «бывшего кулачест­ва и их семей», из которых 81 тыс. человек занимались сель­ским хозяйством. Раскорчевано и освоено спецпереселенцами 81,5 тыс. га земли, из них 60,4 тыс. га в 1935 г. было занято под посевом. Имелось 2 МТС с 59 колесными и 4 гусеничны­ми тракторами; лошадей — 10,3 тыс. голов, крупного рогатого скота — 22,2 тыс., овец — 11,8 тыс. и 9,2 тыс. голов свиней. В

неуставных сельхозартелях было объединено 80% спецпере­селенцев.

В докладной записке начальника ГУЛАГа НКВД М.Бермана наркому внутренних дел СССР Г.Ягоде, относящейся к этому же времени (5 ноября 1935 г.), сообщались несколько иные сведе­ния, а именно: раскорчевано и очищено от леса 116,8 тыс. га,в том числе 100,5 тыс. под пашню, 16,3 тыс. га под усадьбы и сено­кос. Лошадей имелось на 1 июля 1935 г. —13,7 тыс. голов, крупно­го рогатого скота — 30,8 тыс., овец — 15,9 тыс., свиней — 12 тыс. голов. В МТС имелось 78 колесных и 4 гусеничных тракторов.

В спецпоселках Нарымского округа построено 16 819 жи­лых домов и 295 бараков. На человека приходилось в среднем по 4,2 кв. метров жилья, и тем не менее 12% спецпереселенцев проживало и через 5 лет с начала высылки в землянках и полу­землянках57.

В Казахстан, несмотря на указание Сталина включить его в число основных районов вселения раскулаченных, в 1930 г. была вселена только 1 341 семья (7 535 чел.) и переселена внут­ри республики 1 421 семья (7 816 чел.), всего, следовательно, 2 762 семьи (15 351 чел.). Размещены они были, как уже отме­чалось, в основном в районе Аральского моря на рыбных про­мыслах.

В 1931 г. в Казахстане было расселено уже 42 939 семей спецпереселенцев, насчитывавших 191 964 человека. Основ­ная масса спецпереселенцев была расселена в Северном Казах­стане (33 098 семей, 149 617 человек), где основным занятием их было сельское хозяйство и, частично, кустарные промыслы. Проведено землеустройство на площади 141 577 га для поле­водства и огородничества. На сельхозустройство спецпересе­ленцев на 1931/32 хозяйственный год выделялось 2 734 тыс. руб. Для ведения хозяйства у спецпереселенцев имелось 40 из­ношенных тракторов «Интернационал» и 3 580 лошадей, что, разумеется, для освоения 33 509 га (31 079 га под полевые куль­туры и 2 430 га — под огородные) было чрезвычайно мало. Что ка­сается продуктивного скота, спецпереселенцы имели 643 коровы и 559 телят. С 1931 г. стала проводиться подготовительная рабо­та по организации неуставных сельскохозяйственных артелей. Некоторое число спецпереселенцев передавалось совхозам Ка­захстана.

На организацию кустарных промыслов Всекопромсоюз пе­ревел 320 тыс. руб. Кроме того, для извозного промысла было передано 1 002 лошади, 413 пароконных бричек и 334 однокон­ных телег и сбруя.

Часть спецпереселенцев была направлена на разработ­ку угольных карьеров в районе Караганды. Плохо обстояло дело с жилищно-бытовым устройством спецпереселенцев. В Северном Казахстане к зиме 1931/32 г. более 50 тыс. человек не имели жилья и ютились в землянках, шалашах, палатках и т.п. Культурно-бытовые учреждения (клубы, избы-читальни и проч.) фактически отсутствовали — на 150 тыс. человек было 2 клуба и 10 изб-читален, 4 библиотеки-передвижки.

Продовольственное снабжение (не говоря уже о промто­варах) было неудовлетворительным — 37% спецпереселенцев вообще не получали продуктов, так как не обслуживались по­требкооперацией.

В Южном Казахстане спецпереселенцы использовались главным образом в промышленности — на предприятиях Всесо­юзного объединения по добыче, обработке и реализации цвет­ных металлов, золота и платины (ЦМЗ), Мойских рудниках и других. Для удовлетворения потребности в продовольствии на 1932 г. отводилось 2 232 га земли под огородные культуры для работающих в промышленности. Наряду с этим для спецпере­селенцев, занятых в совхозах, подсобных хозяйствах предпри­ятий, предполагалось выделить 1 068 коров, 778 лошадей и 356 свиней. Получили же только 30 коров, поэтому и здесь, как и в Северном Казахстане, ощущалась острая нехватка продовольс­твия. Из заготовленных 21 тыс. тонн овощей было доставлено спецпереселенцам только 20%.

Жильем были обеспечены 26 217 человек из 42 347 рассе­ленных в Южном Казахстане, 2 740 спецпереселенцев были расселены на зиму 1931/32 г. в крестьянских домах, а 12 480 человек на 10 ноября 1931 г. не имели жилья.

На организацию и сельскохозяйственное освоение труд-поселков ОГПУ в 1933 г. отпущено 148 млн. руб., использова­но 82,8 млн., т.е. 56%, в том числе по Казахстану — 19,9 млн. руб. На 1934 г. было ассигновано 48,5 млн. руб., в том числе на трудпоселения в Казахстане 14,4 млн. руб. Распределялись эти средства следующим образом: на сельхозустройство 5 млн. руб.,

на строительство и оборудование — 4 млн., обслуживание труд-поселков— 1,7 млн., медицинское обслуживание — 1,8 млн., дру­гие расходы — 2 млн. руб59.

Однако средства, отпущенные на устройство спецпересе­ленцев, использовались не по назначению, разворовывались. Об этом, в частности, свидетельствует проект приказа Нарко-зема СССР от 20 июля 1934 г., в котором отмечалось «совершен­но неудовлетворительное состояние освоения и хозустройства переселенцев, составляющих основной кадр квалифицирован­ной рабочей силы в ирригационном строительстве "Караталс-трой" и Рисосовхозе». Как отмечалось в документе НКЗ СССР, 39% всех спецпереселенцев жили «в совершенно не пригодных к жилью землянках и полуземлянках». Остальные спецпересе­ленцы жили в «стандартных домах», которые мало отличались от землянок. Качество жилищного строительства было безоб­разным: дома строились из сырца-самана, без фундамента, без покрытий, с камышовыми или соломенными не обмазанными крышами. Планирование поселков производилось без учета ирригационных сооружений, поэтому, когда был проведен ка­нал, ряд поселков оказался затопленным.

Снабжение также было неудовлетворительным: кроме хле­ба (и то с перебоями) спецпереселенцы ничего не получали; продовольственные фонды разбазаривались.

Вследствие плохой организации труда, истощенности спецпереселенцев, заработок их был крайне низким — от 20 до 30 руб. в месяц на полевых работах и несколько выше на строи­тельстве — от 35 до 70 руб. В результате «неудовлетворительного освоения спецпереселенцев» на «Караталстрое» наблюдалась значительная убыль населения (высокая смертность, побеги).

И хотя приказом зам. наркома земледелия А.Муралова от 20 июля 1934 г. предлагалось начальнику Управления строи­тельства «Караталстрой» и директору Рисосовхоза к 1 сентяб­ря «обеспечить поквартирное размещение всех спецпересе­ленцев по установленной правительством норме и в месячный срок переселить из землянок и полуземлянок в стандартные дома» — приказ не был выполнен, как и в отношении других вопросов устройства спецпереселенцев (продснабжение, орга­низация индивидуального огородничества и животноводства, снабжение топливом и т.п.)00.

В то время как ранее высланные и расселенные в северных и восточных районах страны кулацкие семьи не были еще обус­троены, новые контингента выселялись из Украины, Северно­го Кавказа и других районов. Весной 1936 г. ЦК ВКП(б) разре­шил выселить из Ойротии в Казахстан (Караганду) 300 семей. Фактически было намечено выселить 343 семьи, а выселено 315 семей (примерно 1 500 человек).

Кроме того, как известно, из Украины летом и осенью 1936 г. было переселено в Казахстан 15 тыс. польских и немец­ких хозяйств. Для их хозяйственного устройства отправлено 185 палаток, 87 сборных бараков, что обеспечивало размеще­ние 20 тыс. человек, т.е. менее 30% переселенных. Выделялось на жилищное строительство 108 тонн гвоздей, 12 тыс. кв. мет­ров стекла, 3,3 тонны проволоки, 20 тонн кровельного железа, строительный инструмент; завезено на один миллион рублей промышленных, продовольственных и хозяйственных това­ров, что составляло менее 15 руб. на одного переселенца61.

К октябрю 1936 г. построено 3 228 двухквартирных домов, 250 приспособлено старых и дополнительно построено еще 297 домов, что обеспечивало 2,18 кв. м жилплощади на челове­ка вместо планируемых 2,5 кв. метров.

Для переселенцев с Украины отведено 390 тыс. га земли или 35,4 га на одно хозяйство; организовано 37 колхозов (9,5 тыс. хозяйств), 3 МТС с 85 колесными и 50 гусеничными трактора­ми, 370 автомашинами. Переселенцам передано 270 лошадей, 1,9 тыс. голов крупного рогатого скота и 1,8 тыс. овец.

Всего на переселение, размещение и хозяйственное уст­ройство польских и немецких семей в 37 поселках Казахстана в 1936 г. было затрачено около 54 млн. руб.; в 1937 г. — 17,9 млн. рублей''2. Следует иметь в виду, что часть средств, отпущенных из госбюджета, расходовалась не только на хозустройство пе­реселяемых семей (хозяйств), но и на административное уп­равление органами НКВД СССР трудовыми поселками. Сле­дует иметь в виду и еще одно обстоятельство — большая часть (до 60%) ассигнований была возвратной. Это относилось ко всем спецпереселенцам. Например, к 1937 г. за переданные им в качестве ссуды дома, хозяйственные постройки, скот, инвен­тарь, затраты на раскорчевку, осушение и обводнение земель спецпоселки задолжали государству 68 163 489 руб. В 1937 г. по­

гашено 10 459 481 руб.03 Это значит, что затраты государства на спецпереселенцев окупались не только дешевой рабочей силой в безлюдных и малонаселенных районах СССР, но и возвраща­лись в качестве погашения возвратных ссуд.

Районом вселения раскулаченных семей являлся также Дальний Восток. Особое положение края, как форпоста на востоке, требовало заселения его как свободными пересе­ленцами, демобилизованными красноармейцами, так и спец­переселенцами. К концу 1930 г. здесь расселено 4 223 семьи (21 609 человек) главным образом в районах золотых приис­ков. Так, на Сретенских приисках планировалось расселить 1 ООО семей, на Зейских — 1 300, на Нижне-Амурских и Селемд-жинских — по 750 семей, на Могочинских и Бирско-Сутарских приисках — по 350 семей. Хозяйственно-бытовое устройство спецпереселенцев возлагалось на Всесоюзное государственное золотопромышленное акционерное общество (Союззолото). Однако, как отмечалось в докладной записке зам. председате­ля ОГПУ С.А.Мессинга В.В.Шмидту (24 сентября 1930 г.), «по хозяйственному устройству кулаков, переданных для работ на приисках Союззолота в ДВК..., до сих пор почти ничего не сде­лано». Спецпереселенцы размещались в палатках или старых заброшенных бараках, не пригодных к жилью даже в летнее время. Отсутствовали помещения для бань, не было посуды и мыла для стирки белья. Плохо обстояло дело со снабжением продовольствием. «Совсем скверно обстоит дело с обувью и одеждой, особенно теплой, — докладывал Мессинг. — Имеется большое количество кулаков раздетых и босых». Медицинская помощь не организована, медикаментов не хватало.

Для спецпереселенцев Дальнего Востока не была отведе­на земля под пашню и огороды64. Между тем в край поступали все новые партии раскулаченных. К 1932 г. в крае, по данным ОГПУ, было расселено уже 10 497 семей в составе 43 746 чело­век. Но по-прежнему не хватало жилья, медико-санитарных уч­реждений, медикаментов.

Продовольствие завозилось на зиму в размере 60-70% пот­ребности по голодным нормам. Фонды, выделяемые для спец­переселенцев, были обезличены, поэтому последние снабжа­лись после вольнонаемных рабочих. Продовольствие разворо­вывалось.

Что касается сельхозустройства спецпереселенцев, то в связи с тем, что они расселялись в тайге и на болотах, в 1932 г. планировалось освоить не более 0,1 га на семью.

В последующие годы общая численность спецпереселен­цев на Дальнем Востоке несколько изменилась. Так, если на 1 января 1933 г. в крае имелось 40563 спецпереселенца, то через год здесь было 46 495, на 1 января 1935 г. — 50 248, а в 1936 г. — 51 089 человек. В связи с принятием новой Конституции СССР, наблюдалось некоторое уменьшение численности спецпереселенцев (в 1937 г. до 44 423 человек, в 1938 г. — до 43 142 и в 1939 г. — до 24 253 человек)65. Объясняется это тем, что восстановленные в правах спецпереселенцы снимались с учета, хотя и продолжали проживать в местах вселения.

Остановимся еще на одном крупном, но особом районе спецпоселений. Речь идет о Беломорско-Балтийском комбина­те ОГПУ-НКВД, образованном в 1933 г. для освоения Беломор-ско-Балтийского канала и прилегающих к нему районов.

История ББК такая. После завершения строительства Беломорско-Балтийского канала (1930-1933 гг.) И.В.Сталин, К.Е.Ворошилов и С.М.Киров 18-25 июля 1933 г. совершили поездку по каналу, знакомились с его гидротехническими со­оружениями, посетили порт Сорока, Мурманский порт и бухту Полярную. После поездки у Сталина возникла мысль использо­вать труд заключенных, сооружавших канал, для эксплуатации канала и освоения прилегающих к нему районов. По его пред­ложению СНК СССР 17 августа 1933 г. принял постановление «О Беломорско-Балтийском комбинате», согласно которому непосредственное руководство ББК возлагалось на ОГПУ. Комбинат создавался как самостоятельная хозяйственная ор­ганизация, действующая на началах хозяйственного расчета по планам, утвержденным СНК СССР. Начальником Белбал-ткомбината ОГПУ был назначен заместитель начальника ГУ­ЛАГа ОГПУ Я.Д.Рапопорт, его заместителями—Д.В.Успенский (он же начальник Белбалтлага) и К.А.Вержбицкий, являвший­ся одновременно уполномоченным НКВода и главным инже­нером.

Белбалткомбинату предоставлялось «монопольное право эксплуатации канала (Повенец-Сорока) и естественных бо­гатств прилегающих к нему районов».

На комбинат возлагались следующие задачи:

а) колонизация края, прилегающего к Беломорско-Балтий- скому каналу, путем заселения его трудпоселенцами;

б) управление всеми сооружениями канала, постройка но- вых сооружений, связанных с каналом, и судостроение в целях создания флота для Беломорско-Балтийского канала;

в) эксплуатация канала и грузового и пассажирского флота на канале;

г) разведка и эксплуатация минерально-рудных ископае- мых, добыча и разработка камня и других строительных мате- риалов;

д) сооружение гидротехнического узла Свирьстрой № 2 и гидростанции на реке Туломе;

е) разработка проблем сооружения второй линии шлюзов на канале и углубление и расширение его, а также постройки канала Кандалакша-Мурманск;

ж) постройка гидростанций на плотинах Беломорско-Бал- тийского канала;

з) постройка железной дороги, шоссейных и грунтовых до- рог, необходимых для освоения районов канала;

и) разработка лесных богатств и рыбных промыслов, орга- низация земледелия и промысловой охоты;

к) постройка и организация лесопильных и лесохимиче­ских предприятий, бумажной фабрики и т.п.

В ведении комбината передавались все находящиеся на территории районов освоения предприятия, необходимые для осуществления указанных выше задач.

Снабжение комбината материалами, оборудованием, инс­трументами и другими предметами осуществлялось соответс­твующими учреждениями и организациями по заявкам ОГПУ или самого комбината. «Никакие учреждения и лица без осо­бого разрешения СНК СССР не имеют права вмешиваться в административно-хозяйственную и оперативную деятельность комбината», — говорилось в постановлении СНК СССР от 17 августа 1933 г.66

Это по существу было «государство в государстве», распола­гавшее огромной территорией, рабочей силой и материальны­ми ресурсами. В распоряжении Беломорско-Балтийского ком­бината передавались все заключенные, работавшие на соору­

жении канала. Подавляющее большинство их являлись крес­тьянами, осужденными в ходе коллективизации. Кроме того, на ББК ОГПУ прибывали трудпоселенцы с Урала и Средней Волги, из ЦЧО и Украины. 10 декабря 1933 г. зам. начальника ББК ОГПУ Успенский сообщал председателю СНК Карельской АССР Гюллингу о том, что общее количество трудпоселенцев, прибывших в район деятельности ББК составляло 1610 семей или 7 325 человек, в том числе 2 245 мужчин, 2 032 женщин и 3 048 детей. В числе прибывших было 612 семей с Урала, 388 — из ЦЧО, 290 — со Средней Волги и 320 семей из Украины. «Боль­шинство прибывших крестьяне, бывшие кулаки», — говорилось в сообщении Успенского.

Прибывшие трудпоселенцы были размещены до постройки постоянных поселков во временных помещениях на станциях Надвоицы, Шавань, Тунгуда, разъездах № 18 и 19 Выгоостров, на шлюзе № 7 (Повенец) и других местах.

Всего к концу 1933 г. на ББК ОГПУ находилось 14 488 че­ловек, к концу 1934 г. — 21 947 человек (6 557 семей), а на конец 1935 г. — 30 735 человек (9 711 семей)67. В дальнейшем по мере восстановления в гражданских правах части трудпоселенцев, а также в связи с высокой смертностью и побегами число трудпо­селенцев сократилось. В 1936 г., например, умерло около 900 че­ловек и бежало почти 1 200 человек, в 1937 г. — соответственно: 440 человек и 800 человек, в 1938 г. — более 500 и 650 человек, поэтому и численность трудпоселенцев уменьшилась в 1936 г. — до 28 164 человек, в 1937 г. - до 26 957. В 1938 г. в 21 трудпосел-ке ББК ОГПУ находилось 8 505 семей с общей численностью в 27 856 человек, которые в основном были заняты на лесоразра­ботках и строительстве68.

Наряду с трудпоселенцами главную рабочую силу Беломор-ско-Балтийского комбината составляли заключенные, число ко­торых на 1 апреля 1938 г. составляло 83 810 человек, содержав­шихся в 139 лагерях. На комбинате работало также 3 737 вольно­наемных. Общее количество, таким образом, на ББК составля­ло 115 647 человек69.

Другим крупным районом спецпоселений на Северо-Западе СССР являлась Ленинградская область. Уже в ходе массового выселения и вселения раскулаченных в 1930-1931 гг. в Ленин­градском военном округе было расселено около 6 тыс. семей

(примерно 30 тыс. человек). В дальнейшем, несмотря на убыль спецпереселенцев в связи с побегами и высокой смертностью, численность их не претерпела сколько-нибудь заметного изме­нения, так как систематически пополнялась за счет других райо­нов. К началу 1932 г. в спецпоселках Ленинградской области имелось 32 905 спецпереселенцев, в 1933 г. — 32 401, в 1934 г. — 31 987, в 1935 г. - 28 985, в 1936 г. - 29 066 человек70. Основными районами расселения спецпереселенцев здесь были Кольский полуостров (разработка апатитов), Синявинские торфоразра­ботки и Карелия (Нивострой, Карелгранит).

Жилищно-бытовые условия жизни спецпереселенцев здесь, как и в других районах, были тяжелые. Несмотря на су­ровые климатические условия, на апатитовых разработках из 18 668 спецпереселенцев зимой 1932 г. только 4 350 человек (25%) размещались в постоянных помещениях, остальные жили в землянках и полуземлянках. На Синявинских торфо­разработках все спецпереселенцы (6 374 чел.) жили в бараках; на Нивострое 1 818 человек размещались в палатках (из 6 230 человек).

Ощущался острый недостаток в медико-санитарных учреж­дениях и медработниках. Бани работали с перебоями. Снабже­ние было скверным, не всегда выдавался даже хлеб, не говоря о других продуктах.

К 1936 г. в стране было 22 района спецпоселений, насчиты­вавших 1 845 поселков, в которых находилось 278 700 семей в составе 979 017 человек. Кроме того, в спецпоселках проживало 77 616 спецпоселенцев, восстановленных в правах, но не имев­ших права выезда с мест поселения, — всего 1 056 663 человека. В записке Сталину Ягода писал 7 февраля 1936 г.: «Учитывая, что хозустройство поселенцев по УССР, Якутии, Башкирии, Ка­рагандинской, Челябинской, Ленинградской, Оренбургской, Свердловской областям, Северо-Кавказскому, Кировскому, Куй­бышевскому, Красноярскому и Восточно-Сибирскому краям в настоящее время в основном закончено, — считать возможным распространить на них постановление от 17 января по Запад­но-Сибирскому краю». (Речь идет о постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О мероприятиях по организации и хозяйствен­ному укреплению колхозов и подъему сельского хозяйства се­верных районов Западно-Сибирского края», в котором, в част­

ности, предусматривались меры по укреплению материальной базы неуставных сельхозартелей, свободное передвижение трудпоселенцев, восстановленных в правах, из района в район в пределах края и т.п.)

На труд (спец) поселенцев Узбекской и Таджикской ССР, Киргизской АССР, южных областей Казахской АССР, Северно­го и Дальне-Восточного краев, Омской области и трудпоселков Белбалткомбината НКВД, где окончательно хозяйственно не устроены спецпоселенцы, считал Ягода, постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 января 1936 г. пока не распростра­нять71.

Примечания

1 ГАРФ. Ф. 393. Оп. 2. Д. 1796. Л. 227.

2 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 354.

3 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

4 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 345.

5 ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 653. Л. 176-178.

6 ГАРФ. Ф. 393. Оп. 2. Д. 1798. Л. 5.

7 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 330-331.

8 Покаяние. Коми республиканский мартиролог жертв массовых по­литических репрессий. Т. 4. Ч. 1. Сыктывкар, 2001. С. 213-214.

9 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 465-467.

10 Там же. С. 649-650; Спецпоселки в Коми области по материалам сплошного обследования. Июнь 1933 г. Сборник документов. Сыктывкар, 1997. С. 9.

11 ГАРФ. Ф. 9414. On. 1. Д. 1943. Л. 107-108.

12 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 436-439.

13 ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 514. Л. 33-34, 36.

14 ГАРФ. Ф. 9414. On. 1. Д. 1943. Л. ПО.

15 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г. Ново- сибирск, 1992. С. 89-92.

16 Там же. С. 187; Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 423.

17 ГАРФ. Ф. 393. Оп. 2. Д. 1796. Л. 187.

18 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 423, 427, 707.

!3 Там же. С. 738-744; ГАРФ. Ф. 9414. On. 1. Д 1943. Л. 133.

20 Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 90.

21 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 208.

22 Там же; бывший архив Политбюро ЦК КПСС; Раскулаченные спец- переселенцы на Урале (1930-1936 гг.). Сборник документов. Екатеринбург, 1993. С. 103-104; бывш. Партархив Свердловского обкома КПСС. Ф. 4. Оп. 10. Д. 253. Л. 1.

23 ГАРФ. Ф. 393. Оп. 2. Д. 1797. Л. 6.

21 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало 1933 года. Новосибирск, 1993. С. 159.

25 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС. 2(5 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 1. Л. 6.

27 Там же. Ф. 5446. Оп. 82. Д. 45. Л. 257; Ф. 9479. On. 1. Д. 29. Л. 19-21.

28 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС; ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 30. Л. 11.

29 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 30. Л. 13.

30 Там же. Д. 35. Л. 1, 41; Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

31 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 36. Л. 23, 24.

32 Там же. Д. 89. Л. 211-218; Д. 47. Л. 28.

33 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

34 Документы свидетельствуют. С. 382-383.

35 Коллективизация сельского хозяйства в Северном районе (1927- 1937 гг.). Вологда, 1964. С. 316-319.

36 Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х го- дов). М., 1996. С. 243-244.

37 Коллективизация сельского хозяйства в Северном районе. С. 682.

38 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 377-380.

39 Там же. С. 426.

40 ГАРФ. Ф. 9414. On. 1. Д. 1943. Л. 107-109.

41 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 353-354.

42 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

43 ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 653. Л. 176, 178.

44 Спецпоселки в Коми области. Сб. документов. Сыктывкар, 1997. С. 251-253, 259.

45 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

46 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 427.

47 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале (1930-1936 гг.). Сбор- ник документов. Екатеринбург, 1993. С. 43-44.

48 Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 149-150.

49 Славко Т.И. Кулацкая ссылка на Урале. 1930-1936. М., 1995. С. 119.

50 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 3. Л. 23-24.

51 Там же. Д. 6. Л. 2-3.

52 Там же. Д. З.Л. 120.

53 ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 9. Д. 79. Л. 5; ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 23. Л. 7-10; Славко Т.И Указ. соч. С. 82.

54 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

55 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало 1933 г. Новосибирск, 1993. С. 14, 36-37.

56 Там же. С. 31-32, 313.

57 Там же. С. 79; ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 30. Л. 19-22; Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

58 Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 94.

59 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 24. Л. 7-8.

60 РГАЭ. Ф. 7486. Оп. 47. Д. 1. Л. 190-192.

61 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 36. Л. 8-9.

62 Там же. Л. 24-25; Д. 41. Л. 11-12.

63 Там же. Д. 47. Л. 17.

64 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 651.

65 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 209-215.

66 ГУЛАГ в Карелии. 1930-1941. Петрозаводск, 1992. С. 89-90.

67 Там же. С. 99; ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 209-211.

68 ГУЛАГ в Карелии. 1930-1941. С. 163; ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 212, 214-215.

69 ГУЛАГ в Карелии. 1930-1941. С. 147.

70 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС; ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 207-212.

71 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

Глава третья

Административно-хозяйственное устройство спецпоселков и правовое положение спецпереселенцев

§ 1. Разработка нормативных документов о спецпоселках и спецпереселенцах

Нормативные документы об административно-хозяйственном устройстве спецпоселков и правовом положении спецпересе­ленцев стали разрабатываться уже в ходе массового выселения и расселения раскулаченных крестьянских хозяйств (семей). Правда, в постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) «О меропри­ятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» от 30 января 1930 г. предполагалось в отно­шении кулацких хозяйств, оставляемых на месте (3-я катего­рия) с отводом им новых участков вне колхозных земель, руко­водствоваться следующим:

а) окрисполкомы должны указать места расселения с тем, чтобы поселение в отведенных районах допускалось лишь не- большими поселками, управление которыми осуществляется специальными комитетами (тройками) или уполномоченны- ми, назначенными райисполкомами и утверждаемыми окрис- полкомами;

б) расселяемым кулакам этой категории оставляются сред- ства производства, минимально необходимые для ведения хо- зяйства на вновь отведенных им участках;

в) на расселяемых возлагаются определенные задания по сельскому хозяйству и обязательства по сдаче товарной продук- ции государственным и кооперативным органам;

г) окрисполкомы должны срочно прорабатывать вопрос о способах использования расселяемых кулаков как рабочей силы в особых трудовых дружинах и колониях на лесоразра- ботках, дорожных, мелиоративных и других работах;

д) в отношении кулацких семей, выселяемых за пределы

районов, считать возможным привлечение отдельных групп молодежи к выполнению тех или иных работ для советов, об­служивания бедноты и т.п., а также создание особого вида про­изводственных артелей и с/х объединений в связи со строи­тельными и мелиоративными работами и т.д. «под строжайшим контролем местных органов власти»1.

Основные положения постановления ЦК ВКП(б) от 30 января вошли и в секретную инструкцию ЦИК и СНК СССР от 4 февраля 1930 г. о мероприятиях по проведению раскулачи­вания и выселения кулаков, в которой определялся и порядок расселения кулацких хозяйств.

1 апреля 1930 г. коллегия Наркомзема РСФСР приняла пос­тановление «О местах поселения кулацких хозяйств, выселяе­мых из районов сплошной коллективизации», определившее порядок отвода сельхозугодий, форм землепользования и норм земельных наделов, а также назначение администрации спец­поселков, производившееся комиссией в составе представите­лей земельных органов, ОГПУ и административных управле­ний обл(край)исполкомов2.

10 апреля СНК РСФСР в постановлении «О мероприяти­ях по упорядочению временного и постоянного расселения высланных кулацких семей» признал необходимым создание на Урале, в Сибири, Северном крае, Казахстане и на Дальнем Востоке специальных комиссий по расселению высланных в их края кулаков в составе представителей крайисполкомов, ОГПУ, административных управлений (милиции) и земель­ных органов. Руководство (инструктирование) этих комиссий возлагалось на наркома внутренних дел РСФСР, председателя комиссии по устройству выселенных кулаков при СНК РСФСР В.Н.Толмачева3.

Созданная 1 апреля 1930 г. специальная секретная комиссия при СНК СССР должна была в 10-дневный срок разработать ме­роприятия по приведению «в оседлость выселенных кулаков, в отношении отвода места жительства, земли, леса для построек с использованием их в качестве рабочей силы, а также условия финансирования их для этого устройства»4.

Поскольку выселение и расселение раскулаченных семей как в пределах данных районов и областей (3-я категория), так и за их пределами (1-я и 2-я категории) началось в феврале

1930 г., а общесоюзные нормативные документы (положения, инструкции), определявшие конкретный порядок расселения высылаемых отсутствовали, то местные органы (краевые и об­ластные) разрабатывали и принимали собственные инструк­ции о расселении раскулаченных. 28 февраля 1930 г. Средне-Волжский крайисполком утвердил «Инструкцию о расселении кулацких хозяйств, оставленных в пределах районов и округов Средне-Волжского края» (3-я категория). В ней указывалось: «Кулацкие хозяйства и хозяйства лишенцев, оставляемые в пределах района, как правило, высылаются из своих селений и хуторов и в принудительном порядке вселяются в обособлен­ные, самостоятельные поселки и на худшие по качеству земли района. Количество земли этим поселкам отводится обязатель­но по пониженным против остального населения нормам»5.

Согласно Инструкции поселки должны создаваться вдали от железных дорог, больших рек, фабрик и заводов, промыс­лов, горных разработок, городов, больших сел, железнодо­рожных станций, водных пристаней, рынков сбыта. Размер поселков устанавливался в Правобережье не более 30, а в Лево­бережье — 50 дворов. После утверждения списков кулацких хозяйств, подлежащих расселению, райисполком распределя­ет их по поселкам и производит упрощенным способом (зем-леуказания) отвод земель с тем, чтобы уже весной 1930 г. они были засеяны. Выделение земли должно быть произведено до 15 апреля, а разбивка усадеб — до 15 мая. Переселение кулацких хозяйств и хозяйств «лишенцев» осуществляется за счет пере­селенцев до 1 июля. Переселяемые должны дать подписку «не только о надлежащем освоении отведенных им участков, но и хозяйственном устройстве на них». За невыполнение произ­водственных заданий райисполкомы принимают администра­тивные меры (штраф, принудительные работы и т.п.).

Кулацким хозяйствам, выселяемым в специальные поселки, оставляется минимум средств производства (сельхозинвентарь, тягловая сила, постройки) и семена. «Такие предметы, — гово­рилось в Инструкции, — как лошадь, плуг, дом выдаются кула­кам не обязательно из их собственного бывшего имущества и могут быть заменены худшими, но все же пригодными к работе, в частности, в качестве мелких и иных построек выдаются ос­вобождающиеся бедняцкие постройки».

18 апреля 1930 г. крайисполком утвердил «Положение об управлении кулацкими постройками», согласно которому главой поселка назначается уполномоченный сельсовета, на территории коего находится спецпоселок. Глава поселка осу­ществляет руководство всей его деятельностью; за нарушение порядка спецпереселенцами, невыполнение заданий и проч. уполномоченный сельсовета имеет право наложить штраф до 10 руб. на виновного или привлечь его к принудительным рабо­там до 7 дней6.

В связи с тем, что ЦК ВКП(б) в Закрытом письме «О зада­чах колхозного движения в связи с борьбой с искривлениями партийной линии» (2 апреля 1930 г.) признал возможным пре­кратить «на время сева расселение третьей категории кулачес­тва и оставления в данном селе, с тем чтобы данные хозяйства не допускались в колхозы, а пользовались в данном селе отве­денной им сельсоветом, риком землей». Намечалось, что прак­тическая работа по расселению кулацких хозяйств будет возоб­новлена с 1 июня 1930 г. Предполагалось, в частности, по 4-м районам Мордовской автономной области создать 52 поселка с населением 1 432 человека. Планировалось также создание крупных поселков (50-100 хозяйств) в Самарском округе и дру­гих районах. По неполным данным, к августу 1930 г. в Средне-Волжском крае было переселено внутри округов и края 5 510 семей (27 661 человек)7.

В марте 1930 г. Административное управление Нижегородс­кого крайисполкома также разработало «Положение об особых административных поселках», которое 26 марта было направ­лено на согласование НКВД РСФСР В.Н.Толмачеву. Во вводной части «Положения» указывалось, что поселки образуются из высланных кулаков, которые используются «на общественно-полезных работах (лесоразработки, разработка недр и др.) на началах самоокупаемости». Общее руководство особыми адми­нистративными поселками осуществляет крайисполком, а не­посредственное — краевое административное управление.

В других разделах «Положения» определялись порядок управления поселками, права и обязанности коменданта и спецпоселенцев. Так, управление поселком возлагалось на коменданта и его помощника, назначаемых краевым адми­нистративным управлением. Кроме них, в составе админис­

трации были делопроизводитель и три милиционера — всего 6 человек.

В задачи коменданта входили:

а) «поддержание революционного порядка и охрана рево- люционной безопасности в поселке»;

б) проведение мероприятий властей;

в) прием, учет и «наблюдение за прибывающими и убываю- щими лицами»;

г) принятие мер по обеспечению проживающих в поселке жилищем и продовольствием;

д) организация охраны поселка и порядка в нем.

В области административной комендант осуществляет руководство работой ЗАГС в поселке; разрешает временные отлучки из поселка; распределяет спецпоселенцев на работу; устанавливает порядок (режим) в поселке; осуществляет над­зор за выполнением распоряжений власти, за организацией противопожарных и санитарных мероприятий, медицинского обслуживания и школьного образования; налагает администра­тивные взыскания.

Спецпоселенцы обязаны беспрекословно подчиняться правилам внутреннего распорядка. За самовольную отлучку из поселка без разрешения коменданта спецпоселенцы привлека­ются к уголовной ответственности. За отказ от работы или на­рушение правил внутреннего распорядка спецпоселенцы при­влекаются к принудительным работам до одного месяца или аресту — до 14 дней8.

15 апреля 1930 г. Нижегородское административное уп­равление вновь обращается к В.Н.Толмачеву с просьбой рас­смотреть проект Положения «об административных поселках, образующихся из лиц кулацкого и антисоветского элемента», утвержденное 12 апреля крайисполкомом9. Ответа не было. Между тем в крае уже было расселено в спецпоселки 512 семей в количестве 2 451 человек.

Тогда же Сибирское краевое административное управ­ление послало в НКВД РСФСР «Временное положение» об управлении поселков кулаков, высланных с территории кол­хозов в районах сплошной коллективизации. Согласно этому документу поселки кулацких семей должны были насчитывать не более 100 дворов. Управление поселками осуществляется

уполномоченными райисполкомов. На них возлагались учет, контроль за населением поселка в целях недопущения побегов и самовольных отлучек, установление правил внутреннего рас­порядка, а также организация почтовой связи, регистрация договоров и сделок, прием и рассмотрение жалоб и заявлений спецпоселенцев. В области сельского хозяйства и финансов уполномоченный следит за использованием земель и лесов, выполнением заданий по посеву, сдаче сельхозпродукции, в том числе устанавливает твердые задания, составляет списки налогоплательщиков, организует сбор самообложения и «до­бровольных пожертвований».

В области культурно-бытовой: содействует работе школ, библиотек и других просветучреждений; организует работу ме­дицинских и ветеринарных пунктов; следит за дорогами, мос­тами, благоустройством поселков10.

Инструкция о расселении кулацких хозяйств 3-й категории Северного края предусматривала расселение раскулаченных лишь в районах сплошной коллективизации и в пределах данно­го округа, района. Места расселения кулаков в спецпоселках отво­дятся окрисполкомами с учетом использования спецпоселенцев на лесоразработках, корчевках, лесонасаждениях, строительных и дорожных работах. Управление поселками возлагалось на спе­циальные комитеты (тройки) или уполномоченных райисполко­мов. Расселяемые кулаки не могли состоять членами земельных обществ, общественных и кооперативных организаций".

Мы остановились на нормативных документах, регламен­тировавших жизнь спецпоселенцев, расселяемых в пределах своих районов и округов (3-я категория). Что касается спецпе­реселенцев, вселяемых из других районов (1-я и 2-я категория), то такие документы (положения и инструкции) разрабатыва­лись и принимались только в Северном и Сибирском краях и Уральской области, т.е. там, куда выселялись раскулаченные из других регионов. Так, например, в утвержденном Сибирс­ким крайисполкомом «Временном положении об управлении кулацкими поселками» указывалось, что «экспроприирован­ное кулачество 2-й категории», подлежащее принудительному поселению в Томский, Ачинский, Красноярский, Канский и Иркутский округа, лишено прав самоуправления и управляет­ся комендантами, утверждаемыми окрисполкомами. На комен­

дантов кулацких поселков возлагались все функции местных Советов. Общее руководство спецпоселками кулаков (2-й и 3-й категории) возлагалось на особые комиссии в составе предста­вителей от административного отдела, земотдела, отдела здра­воохранения, прокуратуры и ОГПУ.

Административное управление спецпоселков, входящих в состав основных комендатур (Шерстобитовская, Кулайская, Галкинская, Чаинская Томского округа; Вороженковская, Кара-бульская Красноярского округа; Тегульдетская Ачинского окру­га; Ангарская Канского округа; Братская Иркутского округа), имевших в среднем по 8-10 тыс. кулацкого населения, осущест­вляется комендантом и его двумя заместителями (по админис­тративной и хозяйственной части). Остальные спецпоселки управляются единолично комендантом; отдельные поселки мо­гут управляться специальными уполномоченными комендатур из расчета — один уполномоченный на 100 хозяйств (500 чел.). Уполномоченные назначают звеньевых (один на 10 дворов) из спецпереселенцев. Комендатуры ведут учет спецпереселенцев, привлекают их к административной и судебной ответственнос­ти в случае отлучки из спецпоселков без разрешения.

Вся хозяйственная жизнь спецпоселка регулируется комен­датурами. «Вся система комендатур существует на принципе хо­зяйственной самоокупаемости и вся прибыль должна идти на строительство крупных предприятий Сибири», — говорилось в Положении. Кроме того, на административное управление отчислялось 25% от заработка спецпереселенцев. В Положе­нии об управлении спецпоселками регламентировались также вопросы хозяйственного устройства и использования рабочей силы спецпереселенцев в народном хозяйстве12.

Такие же нормативные документы разрабатывались и в других районах вселения раскулаченных (Северный край, Уральская обл.). Одновременно с этим при СНК и СТО СССР была образована Подготовительная комиссия для выработки «Положения о специальных поселках» во главе с В.П.Антоно­вым (Саратовским).

11 апреля 1930 г. комиссия В.В.Шмидта обсуждала вопрос «Об управлении и содержании кулацких поселков» и решила проект постановления передать на рассмотрение Политбюро ЦК ВКП(б).

Работа по подготовке Положения о спецпоселках шла мед­ленно, а с мест поступали запросы в НКВД РСФСР. 5 мая 1930 г. В.Н.Толмачев обращается в Подготовительную комиссию СНК СССР с просьбой сообщить, в каком состоянии находится рас­смотрение проекта «Положения об управлении и содержании кулацких поселков», а 25 мая просит С.И.Сырцова утвердить проект постановления СНК РСФСР «О трудовом устройстве спецпереселенцев Северного края», в котором предусматрива­лись финансовые затраты на спецпереселенцев.

Комиссия В.П.Антонова (Саратовского) подготовила про­ект постановления СНК СССР «Положение о специальных по­селках» и на своем заседании 24 июня обсудила и в основном приняла его13. В нем указывалось, что «в целях хозяйственного устройства кулацких семей, раскулаченных по постановлению от 1 февраля 1930 г., и организованного использования их в ка­честве рабочей силы для выполнения государственных заданий» в районах сплошной коллективизации вне колхозных земель, где ощущается недостаток в рабочей силе на лесозаготовках и т.п. работах, по спискам, устанавливаемым НКВД союзных респуб­лик, образуются спецпоселки из раскулаченных семей, куда вод­воряются все кулацкие семьи, подвергшиеся раскулачиванию.

3 июля 1930 г. проект постановления о спецпоселках, дора­ботанный после первого обсуждения, был разослан заинтересо­ванным организациям. Основное его содержание соответство­вало варианту от 24 июня, но были и некоторые изменения14.

Во-первых, второй вариант (от 3 июля) отличается от первого большей детализацией — в нем 29 пунктов против 19 в варианте от 24 июня.

Во-вторых, если организация и управление спецпосел­ками согласно первому варианту осуществлялись под общим руководством и контролем край(обл)исполкомов в РСФСР и окрисполкомов в других союзных республиках, то по второму варианту — край (обл) исполкомов в РСФСР и СНК союзных республик.

В-третьих, в доработанном варианте (от 3 июля) проведено более четкое разграничение между спецпоселками, в которые вселялись кулацкие семьи, раскулаченные по 3-й категории, и спецпоселками, которые состояли из раскулаченных по 1-й и 2-й категориям, т.е. высланные из других краев и областей.

Остановимся более подробно на содержании проекта от 3 июля 1930 г. Прежде всего отметим, что постановление о спец­поселках предлагалось принять от имени ЦИК и СНК СССР, а не только от имени СНК СССР.

В проекте подчеркивалось, что в спецпоселки водворяют­ся все раскулаченные семьи, независимо от того, к какой кате­гории они относились. Планы территориального размещения спецпоселков вне районов сплошной коллективизации, т.е. по­селков, куда выселялись раскулаченные из других краев и об­ластей, и использование населения этих поселков устанавлива­ются соглашением НКЗема, ВСНХ, НКТорга и НКВД союзных республик. Непосредственное руководство спецпоселками осу­ществляют райисполкомы через своих уполномоченных. «На­блюдение за спецпоселками и деятельностью уполномоченно­го осуществляется ближайшим сельсоветом, но не вмешиваясь в деятельность уполномоченного». На уполномоченного рай­исполкома возлагались: надзор за выполнением постановлений Советской власти; проведение хозяйственных кампаний; при­влечение спецпоселенцев к работе; наблюдение за школами, пунктами ликвидации неграмотности, детскими учреждениями (ясли, детплощадки); организация политико-просветительской работы, мероприятий по охране материнства и младенчества; борьба с эпидемиями и эпизоотиями; наблюдение за благоуст­ройством поселка и т.п.

Наряду с этим уполномоченный ведет учет населения и объектов обложения; дает разрешение на проведение собра­ний, культурно-развлекательных мероприятий, составляет сме­ту расходов спецпоселка, занимается организацией снабжения продовольственными и промышленными товарами спецпосе­ленцев. Для выполнения технической (вспомогательной) рабо­ты уполномоченный райисполкома (комендант) назначает себе в помощь исполнителей из расчета один на 10 дворов. Кроме того, при уполномоченном (коменданте) имеется технический аппарат (делопроизводитель и др.), штат которого утверждает­ся райисполкомом, и милиционеры (один на 50 дворов).

Порядок привлечения спецпоселенцев в качестве рабочей силы и оплаты труда определяются Наркоматом труда СССР по согласованию с ВСНХ, Наркомземом СССР и НКВД союз­ной республики. На спецпоселенцев, занимающихся сельским

хозяйством, возлагаются задания по посеву, производству то­варной продукции, обеспечению семенами, проведению агро­минимума и т.п.

Все расходы на хозяйственные и культурно-бытовые нужды производятся за счет спецпоселенцев, а на административное управление — за счет бюджета райисполкома. Спецпоселенцы также привлекаются к обложению налогами. Нетрудоспособ­ные спецпоселенцы (старики, инвалиды) содержатся за счет спецпоселка.

Проект постановления СНК СССР, подготовленный ко­миссией Антонова (Саратовского), предусматривал ряд мер, касающихся правового положения спецпоселенцев. Правила передвижения последних ограничивались данным районом и регулировались инструкциями НКВД. Дети до 16 лет могут вы­ходить из состава спецпоселков только по достижении этого возраста для направления их на работу по найму, но в пределах данного края (области). Дети до 14-летнего возраста могут быть взяты на воспитание общественными организациями или отдельными лицами (родственниками и знакомыми) с согласия родителей.

Членам раскулаченных семей (совершеннолетним) также может быть предоставлена по особому решению райисполкома возможность выйти из спецпоселка по истечении 5-летнего пребывания в поселке, если они докажут свое лояльное отно­шение к Советской власти и добросовестно выполняют госу­дарственные обязательства.

За совершенные преступления спецпоселенцы привлека­ются к ответственности на основании действующего законо­дательства. За побег спецпоселенца, раскулаченного по 3-й категории, он высылается в спецпоселок за пределами данного края (области), т.е. приравнивается к спецпереселенцам, рас­кулаченным по 1-й и 2-й категориям. Побег из спецпоселков, находящихся вне пределов края и области, где раньше прожи­вал спецпереселенец, влечет за собой направление последнего по постановлению ОГПУ в исправительно-трудовой лагерь (ИТЛ). Побегами признавались: отсутствие в спецпоселке свы­ше трех суток или менее трех суток, но если обнаруживается «намерение покинуть поселок».

Отказ от работы или невыполнение заданий в области

сельского хозяйства, а также самовольное оставление спецпо­селка без разрешения уполномоченного (коменданта) наказы­вается штрафом до 50 рублей или арестом до одного месяца. За совершение этих действий в спецпоселках районов сплошной коллективизации более трех раз спецпереселенцы переводят­ся в спецпоселки других краев и областей, а в спецпоселках кулаков, сосланных по 1-й и 2-й категориям — направляются в ИТЛ ОГПУ.

Таково в основных чертах содержание проекта постанов­ления о спецпоселках от 3 июля 1930 г.

Ознакомившись с проектом, В.Н.Толмачев пишет записку со своими замечаниями С.И.Сырцову, а копию ее посылает в Подготовительную комиссию СНК СССР15. Прежде всего он вы­ражает свое несогласие с указанием в преамбуле проекта на то, что спецпоселки создаются «в целях организованного исполь­зования рабочей силы для выполнения государственных зада­ний». «Принудительно водворяя кулаков в спецпоселки, — писал Толмачев, — мы преследуем основную задачу — изолировать в необходимой мере эти элементы, лишив их возможности вести борьбу с колхозным строительством и оказывать противодейс­твие мероприятиям Советской власти... Задача использования кулацких семей для выполнения общегосударственных заданий имеет подсобное значение при организации спецпоселков, хотя и является весьма существенным мероприятием, обеспе­чивающим в известной мере ряд хозяйственных органов рабо­чей силой и гарантирующим от превращения населения посел­ков в деклассированные элементы».

В.Н.Толмачев возражал также и против ограничений в передвижении освобожденных из спецпоселков несовершен­нолетних спецпереселенцев, которые в течение 5 лет пребы­вания в спецпоселках доказали свою лояльность к Советской власти (п. 28 и 29 проекта), так как «нет никаких оснований ограничивать в праве передвижения лиц, на протяжении 5 лет на деле доказавших свою лояльность к Советской власти, не говоря уже о несовершеннолетних, которых как раз наибо­лее целесообразно было бы направить на работу вне пределов края, где находятся поселки с тем, чтобы еще более оградить их от влияния родителей и родственников».

Возражал он и против чрезмерной централизации регу­

лирования вопросов управления спецпоселками, возлагая разработку инструкций в этой части на союзные наркоматы, устраняя от этой работы СНК РСФСР, хотя «около 90% спец­поселков будет находиться на территории РСФСР». Толмачев также считал, «совершенно излишним согласование с ОГПУ вопроса о назначении уполномоченных рик по управлению спецпоселками».

Одновременно с этим комиссия Толмачева подготовила проект протокольного постановления СНК СССР «О порядке организации спецпоселков». Приводим его полностью:

«Поручить СНК союзных республик:

а) в 10-дневный срок издать положения о спецпоселках,

б) возложить на НКВД союзных республик и край(обл)и- сполкомы организацию управления спецпоселками и установ- ления в них режима, обеспечивающего охрану государственно- го порядка и общественной безопасности, а также выполнения спецпоселками заданий,

в) возложить на наркомзем республики и местные земель- ные органы установление нормы землеобеспеченности раску- лаченных хозяйств до начала осенней посевной кампании и дачу твердых заданий»16.

3 августа 1930 г. СНК СССР принял решение передать на рассмотрение правительств союзных республик вопрос о порядке организации и хозяйственного устройства спецпо­селков. Вскоре был подготовлен проект постановления СНК РСФСР «О мероприятиях по проведению спецколонизации в Северном и Сибирском краях и Уральской области», который 18 августа утвержден правительством РСФСР. Согласно по­становлению СНК РСФСР на Наркомзем РСФСР возлагалось проведение земельного и хозяйственного устройства спецпе­реселенцев, занимающихся сельским хозяйством. Проведение устройства спецпереселенцев, используемых в промышлен­ности и на промыслах, возлагалось на ВСНХ РСФСР и другие хозяйственные органы.

СНК РСФСР считал необходимым «при проведении спец­колонизации» максимально использовать рабочую силу спецпе­реселенцев на лесоразработках, на рыбных и иных промыслах в отдаленных, остронуждающихся в рабочей силе районах, а в сельском хозяйстве использовать «лишь тех спецпереселен­

цев, рабочая сила которых не может быть использована на ле­соразработках и промыслах»17. Наркомзему РСФСР совместно с ВСНХ РСФСР и краевыми (областными) исполкомами по согласованию с НКВД РСФСР предлагалось разработать конк­ретные хозяйственные мероприятия по использованию спец­переселенцев.

3 октября 1930 г. СНК РСФСР утвердил разработанное НКВД Положение о правовом положении спецпереселенцев и управлении спецпоселками18.

15 мая 1931 г. комиссия А.А.Андреева, обсудив положение со спецпереселенцами, приняла постановление: «Ввиду бе­зобразного использования рабочей силы спецпереселенцев и беспорядка в содержании хозяйственными органами — пере­дать целиком в ОГПУ хозяйственное, административное и ор­ганизационное управление по спецпереселенцам, а также все материальные и денежные фонды, отпущенные на спецпересе­ление. Предложить ОГПУ для этой цели организовать специ­альный аппарат управления при ОГПУ и краевых ПП (Сибирь, Урал, Северный край и Казахстан)».

Далее в постановлении комиссии указывалось, что исполь­зование спецпереселенцев производится как путем заключения спецдоговоров с хозяйственными органами, так и непосредс­твенно организацией различных хозяйственных предприятий. Весь фонд снабжения спецпереселенцев Наркомснабом выде­ляется как централизованный и передается в Управление спец­переселенцами при ОГПУ и распределяется аналогично с фон­дом лагерей ОГПУ. Наркомздраву и Наркомпросу предлагалось совместно с ОГПУ разработать план медицинского и культурно-просветительского обслуживания спецпереселенцев.

Особым пунктом было записано, что если спецпереселе­нец выполняет все постановления Советской власти, ведет себя честно, то по истечении 5 лет, он получает право голоса и все гражданские права19.

20 мая 1931 г. решение комиссии было утверждено По­литбюро как постановление ЦК ВКП(б). В связи с решением ЦК, ОГПУ 25 мая 1931 г. направило своим полномочным пред­ставителям на местах телеграмму, обязывавшую принять в ведение ОГПУ все спецпоселки с их аппаратом, имуществом, а также областные и районные комендантские отделы Управ­

ления спецпереселенцами; передать в финотдел ПП ОГПУ все средства, отпущенные на спецпереселение; зафиксировать со­стояние спецпоселений на момент приема их в ведение ОГПУ; представить в декадный срок предложения по организации аппарата обслуживания спецпоселений, возможности наибо­лее целесообразного их использования и культурно-бытовых мероприятиях. В телеграмме сообщалось также, что в настоя­щее время разрабатываются инструкции и положения о спец­поселениях и вскоре будут разосланы на места.

6 июня 1931 г. начальник Главного управления лагерями ОГПУ Л.Коган потребовал от полномочных представителей ОГПУ краев и областей представить не позднее 15 августа 1931 г. материалы о состоянии спецпоселков и положении спецпереселенцев по следующим разделам:

Дислокация спецпоселений (месторасположение, коли­чество семей и человек в каждом поселке, количество трудо­способных и нетрудоспособных, детей).

Административный аппарат Управления спецпоселений и их охрана (личный состав комендатур и охраны, количество коммунистов, комсомольцев, беспартийных, наличие чеки­стов, состояние учета спецпереселенцев; кем и как управляется каждый поселок; наличие побегов, сколько убежало, сколько поймано; какая сумма отчислений от заработка спецпереселен­цев, какой процент отчислений).

Жилищное состояние (обеспечение спецпереселенцев жилплощадью, количество домов, бараков и других жилищ, нор­мы жилплощади, участие хозорганизаций в жилстроительстве).

Экономическое положение спецпереселенцев (с каки­ми хозорганизациями заключены договора на использование рабочей силы, какой процент трудоспособных используется, средний прожиточный минимум семьи спецпереселенца, заня­того на производстве, и одиночки, сравнение с зарплатой воль­нонаемного, какие отчисления с зарплаты в фонд спецпересе­ления, какие вычеты; продолжительность рабочего дня, нормы выработки; охрана труда, обеспеченность спецодеждой).

О спецпереселенцах, занятых в сельском хозяйстве (сколько занято, обеспеченность с/х инвентарем, тягловой си­лой, семенами; кустарные промыслы, артели, какие и сколько в них занято).

Продовольственное и промтоварное снабжение (по ка­ким нормам снабжаются работающие и неработающие, нормы детского пайка, какая возможность спецпереселенцев приоб­ретать по норме продовольствие, снабжение промтоварами; случаи голода и заболеваний на почве голода; злоупотребления в снабжении).

Медицинское обслуживание (количество медпунктов, амбулаторий, больниц, количество медперсонала; распро­страненность заболеваний, какие; количество бань, дезкамер; медобслуживание и смертность среди детей; рождаемость и смертность).

Культобслуживание (количество школ, учителей, про­цент охвата детей, мероприятия по ликвидации неграмотности и малограмотности; газеты, журналы; наличие изб-читален).

Работа среди молодежи (привлечение молодежи на производство, организация молодежных бригад, внедрение социалистических методов труда; культработа, кружки, курсы; отношение к труду).

Настроение кулачества (общее настроение, отношение к труду, случаи недовольства, есть ли контрреволюционные группировки, бывшие белые офицеры, бандиты, попы)20.

Таким образом, директива ГУЛАГа ОГПУ охватывала весь комплекс вопросов, связанных с управлением спецпоселков и положением спецпереселенцев после передачи их в ведение ОГПУ.

7 августа 1931 г. комиссия Андреева обсудила вопрос о по­ложении спецпереселенцев и приняла соответствующее поста­новление, которое 10 августа Политбюро ЦК ВКП(б) утверди­ло, а 16 августа оно было оформлено как совершенно секретное постановление СНК СССР «О спецпереселенцах». В нем гово­рилось, что в целях полного использования рабочей силы спец­переселенцев и закрепления их на местах поселения, особенно для создания постоянных кадров рабочих в лесной промышлен­ности Сибири, Урала, Северного края и других районов, СНК СССР постановляет выделить для спецпереселенцев соответс­твующих районов для огородов и посевов в 1931 г. и весной 1932 г. 240 тыс. га земли, в том числе под огороды 156 тыс. га. НКЗем СССР в двухмесячный срок должен был завезти для этого сельхозинвентарь и семена; НКСнаб и местные краевые

(областные) органы в тот же срок должны заготовить и пере­дать в районы расселения спецпереселенцев 20 тыс. лошадей, 33 тыс. коров, 8,3 тыс. свиней и птицы на 150 тыс. руб. Разреша­лось каждому спецпереселенцу приобретать за свой счет или за счет специальных кредитов скот и птицу. Весь прибываю­щий из районов выселения скот и инвентарь, а также дополни­тельно выделяемый скот и инвентарь передается или в личное пользование спецпереселенцев, или обобществляется, если хо­зяйство ведется на артельных началах. Если спецпереселенцы используются как рабочая сила в совхозах, то рабочий скот и с/х инвентарь поступает в распоряжение совхозов.

Хозяйственное устройство спецпереселенцев производит­ся путем:

а) использования их в промышленности с организацией для них небольшого подсобного огородно-овощного хозяйства;

б) организации совхозов, в которых спецпереселенцы яв- ляются основной рабочей силой;

в) организации неуставных артелей спецпереселенцев.

Организация спецпоселков и проведение в них жилищно­го и хозяйственного строительства в промышленности и сов­хозах возлагались на соответствующие хозяйственные органы; в Нарымском крае (Западная Сибирь) и Акмолинском районе (Казахстан) — на ОГПУ; в остальных районах, где спецпересе­ленцы заняты в сельском хозяйстве — на сельхозорганы совмес­тно с ОГПУ.

Постановление разрешало спецпереселенцам строить себе жилища (избу и хозпостройки), предложив ОГПУ и соответ­ствующим органам оказывать содействие спецпереселенцам в получении кредитов, стройматериалов, инструментов и т.п. Это не освобождало хозяйственные организации от обязанно­сти обеспечения спецпереселенцев постоянными жилищами.

СНК СССР обязывал Всекопромсовет и ОГПУ в 10-днев­ный срок определить районы и виды кустарных промыслов в пунктах поселения спецпереселенцев. Предусматривались также мероприятия по медико-санитарному обслуживанию спецпереселенцев, политико-просветительной работе среди спецпереселенцев, организации школьного образования для детей и т.д.

Совнарком СССР обязывал хозяйственные и советские ор­

ганизации, как центральные, так и местные, выделить специаль­ных работников для контроля за выполнением директив СНК СССР по хозяйственному устройству спецпереселенцев. ОГПУ предлагалось усилить руководство и контроль за устройством и использованием спецпереселенцев. Главному управлению лаге­рями ОГПУ передавались функции хозяйственного устройства спецпереселенцев, возложив на него «обязанности проведения в жизнь постановления СНК СССР»21.

Не вдаваясь в подробный анализ содержания постановле­ния СНК СССР, следует заметить, что мероприятия, предус­мотренные в постановлении, носили ограниченный характер. Во-первых, они не обеспечивались материальными ресурсами и потому фактически не могли быть осуществлены. Наркомзем СССР не мог завезти в двухмесячный срок сельхозинвентаря на сумму 5,4 млн. руб. и семян — на 11,3 млн. руб., потому что даже колхозы, численность которых к августу 1931 г. составля­ла 224,5 тыс., не были обеспечены ни инвентарем, ни достаточ­ным количеством семян.

Во-вторых, нереальным было и поступление скота и инвен­таря вместе с выселяемыми, поскольку у раскулачиваемых все имущество, а не только скот и инвентарь экспроприировалось и за 1930-1931 гг. было перевезено в места поселений 15,3 тыс. лошадей, 7,5 тыс. телег, около 9 тыс. плугов и 9,5 тыс. борон. А в это время только по четырем основным районам вселе­ния (Сибирь, Урал, Северный край и Казахстан) было около 300 тыс. семей спецпереселенцев, т.е. одна лошадь приходилась на 20 хозяйств, одна телега — на 40 хозяйств, один плуг и боро­на — более чем на 30 хозяйств. Нереальным было и приобрете­ние спецпереселенцами скота за собственный счет. Не было у них возможности (ни средств, ни стройматериалов) в то время строить себе индивидуальные жилища. К тому же некоторые пункты постановления СНК СССР вскоре были отменены.

В конце октября 1931 г. заместитель председателя ОГПУ Ягода и прокурор ОГПУ Катанян утвердили «Временное по­ложение о правах и обязанностях спецпереселенцев, об адми­нистративных функциях и правах поселковой администрации в районах расселения спецпереселенцев». Положение состоит из восьми разделов, регламентирующих права и обязанности спецпереселенцев и комендатур ОГПУ, о порядке привлечения

к ответственности спецпереселенцев за уголовные преступ­ления и прокурорском надзоре, о порядке регистрации актов гражданского состояния. В качестве приложения к «Времен­ному положению» приводится Инструкция ГУЛАГа ОГПУ о формах привлечения спецпереселенцев к охране порядка в поселках и выполнению общественных и административных функций22.

Поскольку правовое положение спецпереселенцев спе­циально будет рассматриваться (см. § 2 настоящей главы), то здесь мы коснемся только вопросов административного управ­ления.

Во вводной части («Общее положение») указывается, что для административного управления спецпереселенцами и для организации их труда и быта создаются в спецпоселках комен­датуры ОГПУ. Поселковые комендатуры подчиняются или не­посредственно отделам по спецпереселенцам при ПП ОГПУ, или участковым или районным комендатурам (в зависимости от местной структуры). Комендатуры ОГПУ в спецпоселках, кроме своих оперативных и хозяйственных функций, осущест­вляют обычные административные функции советских орга­нов в населенных пунктах, руководствуясь положением о сель­советах.

Законы СССР и распоряжения правительства и местных органов власти, касающиеся всех граждан и спецпереселенцев в том числе, проводятся в спецпоселках через комендатуры ОГПУ, которые в части выполнения ими функций сельсоветов работают под руководством райисполкомов.

Органы ОГПУ, управляющие спецпоселками, имеют следу­ющую структуру:

а) поселковые комендатуры,

б) участковые и районные комендатуры,

в) отделы по спецпереселенцам ПП ОГПУ.

Административные взыскания, налагаемые на спецпересе­ленцев, зависят как от тяжести проступка, так и от прерогативы структурных подразделений ОГПУ в районах спецпоселений. В случае привлечения к ответственности спецпереселенцев в уголовном порядке, комендатуры ОГПУ являются первичными органами дознания и руководствуются соответствующими по­ложениями о них (милиции).

Структура эта сохранилась до весны 1933 г., когда по ре­шению Политбюро ЦК ВКП(б) от 17 апреля и постановлению СНК СССР «Об организации трудовых поселений ОГПУ» от 20 апреля 1933 г. было реорганизовано Главное управление лаге­рей ОГПУ в Главное управление лагерей и трудовых поселений ОГПУ. Одновременно предполагалось реорганизовать аппара­ты по спецпереселенцам в Сибири и Казахстане, поскольку там намечалось организовать трудовые поселения ОГПУ (см. об этом § 2 первой главы).

Начальником Главного управления лагерей и трудовых поселений ОГПУ был назначен М.Д.Берман, а его заместите­лями: по лагерям — Г.Я.Рапопорт и по трудовым поселениям — Фирин.

ОГПУ предложено в двухдекадный срок представить структуру организации трудовых поселений в Сибири и Ка­захстане и в местах расселения высылаемых. Представленные предложения ОГПУ об организационной структуре трудовых поселений были рассмотрены созданной комиссией во главе с Л.М.Кагановичем и 5 июля 1933 г. утверждены на заседании По­литбюро ЦК ВКП(б). В основу структуры трудпоселений ОГПУ были положены:

а) создание поселковых и районных комендатур,

б) организация неуставных артелей труд(спец)поселенцев,

в) организация социально-бытовых учреждений в спецпо- селках.

Основными видами хозяйственной деятельности трудпо-селенцев должны быть: сельское хозяйство, промышленное огородничество, кустарные промыслы и рыболовство. Пер­вичной административной ячейкой трудпоселения является поселок с населением от 300 до 500 хозяйств, который управ­ляется комендантом-чекистом, в распоряжении которого име­ется три-пять милиционеров. Комендант осуществляет руко­водство всей деятельностью поселка (строительство жилищ и коммунально-бытовых зданий, организация хозяйственной деятельности трудпоселенцев, поддержание общественного порядка и трудовой дисциплины, рассмотрение жалоб и за­явлений и т.п.). В помощь коменданту создаются поселковые комиссии из трудпоселенцев для обслуживания поселковых нужд.

Поселковые комендатуры числом от 10 до 20 объединяют­ся районной комендатурой во главе с районным комендантом и двумя его помощниками. Задачи районной комендатуры ана­логичны задачам поселковых комендатур, которые они и инс­пектируют.

Все трудпоселенцы, как правило, объединяются в неустав­ные сельхозартели. Для обслуживания сельскохозяйственного производства неуставных артелей в каждом районе трудпоселе-ний организуется МТС, начальник которой является замести­телем районного коменданта ОГПУ.

Все руководящие должности в аппарате трудпоселений комплектуются чекистами, «которые ведут все отрасли своей работы на основе полного единоначалия».

9 июля 1933 г. это решение Политбюро ЦК ВКП(б) было оформлено как постановление СНК СССР «О трудовых поселе­ниях ОГПУ в Западной Сибири и Казахстане»23.

В дальнейшем система управления спецпереселенцами несколько изменилась. В 1934 г. в связи с образованием НКВД СССР ОГПУ вошло в его состав, а на местах полномочные представительства ОГПУ были преобразованы в управления НКВД СССР по краю (области). Руководство трудпоселками и трудпоселенцами осуществлялось в центре Отделом трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР, а на местах — отделами трудо­вых поселений УНКВД.

19 декабря 1935 г. начальник управления НКВД по Запад­но-Сибирскому краю В.А.Каруцкий обратился в НКВД СССР к Г.Г.Ягоде с докладной запиской о мероприятиях по организа­ционно-хозяйственному укреплению колхозов северных райо­нов края, т.е. районов трудпоселений (Нарымский округ). Од­новременно с этим, 20 декабря, секретарь крайкома Р.И.Эйхе и председатель крайисполкома Ф.П.Грядинский направили в ЦК ВКП(б) аналогичную записку, в которой ставили вопросы управления трудпоселками. Они считали, что следует оставить прежний порядок управления трудпоселками за ОГПУ (так в тексте записки Каруцкого. — Авт.), а не передавать в ведение Наркомзема и местных органов власти. Каруцкий (УНКВД) считал, что «хозяйственное и материально-бытовое положе­ние трудпоселенцев Севера позволяет нам ставить вопрос о пе­редаче управления трудпоселками местным органам власти».

Вместе с тем он считал возможным ускорить восстановление в правах той части трудпоселенцев, в особенности молодежи, которая, встав на путь честного труда, проявила активность в строительстве неуставных артелей.

Предоставить трудпоселенцам, восстановленным в правах, право передвижения из района в район в пределах Нарымско-го округа, а по истечении 5 лет с момента восстановления в пра­вах, разрешить переезд в любой район СССР, за исключением того района, из которого они были высланы. Освободить из трудпоселков нетрудоспособных стариков и старух, не имею­щих детей и родственников в трудпоселках, разрешая им выезд к месту жительства родственников.

Предлагались и другие мероприятия в отношении предо­ставления гражданских прав трудпоселенческой молодежи, достигшей совершеннолетия, если они не лишены прав по суду, порвали связь с родителями и занимаются общественно полезным трудом и т.п.24

Для рассмотрения вопроса о трудпоселениях по СССР в целом (а не только по Западно-Сибирскому краю) Политбюро ЦК ВКП(б) 28 декабря 1935 г. образовало комиссию в соста­ве: Н.И.Ежова (председатель), Р.И.Эйхе, Ф.П.Грядинского, Г.Е.Прокофьева (НКВД) и Г.А.Молчанова (НКВД)25. Однако комиссия представила свои предложения только по докладной записке крайкома и крайисполкома Западной Сибири, кото­рые и были утверждены как постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О мероприятиях по организационно-хозяйственному укреплению колхозов и подъему сельского хозяйства северных районов Западной Сибири» от 17 января 1936 г.

Приняв проект постановления, Политбюро сочло несвое­временной передачу обслуживания спецпереселенцев Нарком-зему СССР и оставило эти функции НКВД СССР. И только через два с половиной года, в сентябре 1938 г., в связи с переводом не­уставных сельскохозяйственных и кустарно-промысловых арте­лей трудпоселенцев на нормальный устав, руководство хозяйс­твенной, социально-бытовой и культурно-просветительской работой в трудпоселках перешло к советским и хозяйственным органам. Заметим в этой связи, что в мае 1938 г. прокурор СССР А.Я.Вышинский в записке на имя Сталина и Молотова (копия Ежову) в связи с запросами в Прокуратуру СССР о законности

и целесообразности сохранения в спецпоселках НКВД режима неуставных сельскохозяйственных и кустарно-промысловых артелей предлагал на них распространить «общий правовой режим», поручив НКВД СССР рассмотреть это предложение с участием заинтересованных учреждений и организаций26.

Устарело также и Положение о правах и обязанностях спецпоселенцев, об административных функциях и правах комендантов в спецпоселках (1931 г.), поэтому в адрес Пре­зидиума Верховного Совета СССР поступали ходатайства об изменении правового режима в трудпоселках НКВД в связи с принятием новой Конституции 1936 г.

Поручение Президиума ЦИК СССР от 14 марта 1937 г. о разработке проекта постановления об изменениях в законода­тельстве не выполнялось.

Только в начале 1939 г. Отдел трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР разработал проект нового Положения о правах и обязанностях трудпоселенцев, об административных функ­циях и правах комендантов в районах расположения трудпо­селенцев. В разделе «Общее положение» говорилось, что ад­министративное управление (учет и режим) трудпоселенцами и организацию их трудоиспользования осуществляет Отдел трудовых поселений ГУЛАГа НКВД, а на местах — отделы трудо­вых поселений УНКВД, районные и поселковые комендатуры НКВД. В сельхозартелях «организацией трудоиспользования комендатуры не ведают».

Комендатуры НКВД в трудпоселках осуществляют адми­нистративные функции советских органов, руководствуясь Положением о сельсоветах. Все законы СССР и распоряжения правительства и местных органов власти, касающиеся трудпо­селенцев, проводятся через комендатуры НКВД. Использова­ние рабочей силы трудпоселенцев производится по договорам, заключенным НКВД СССР с соответствующими наркоматами, а на местах — УНКВД с трестами и предприятиями. Направ­ление на работы трудпоселенцев производят комендатуры НКВД, а трудпоселенцы — члены артелей могут работать на предприятиях по договору сельхозартелей с хозорганами с ведома комендатуры НКВД.

Комендатуры НКВД, согласно проекту Положения, отве­чают за политическое состояние трудпоселков, твердое про­

ведение установленного режима, за сохранность имущества, санитарное и противопожарное состояние поселков и т.п. Они же ведут персональный учет трудпоселенцев и проверку их наличия, немедленно объявляют розыск в случае побегов. Комендатуры НКВД имеют право привлекать к администра­тивной ответственности трудпоселенцев, нарушающих режим и общественный порядок. В случаях, содержащих в себе эле­менты уголовных преступлений, комендатуры передают дело следственным органам.

В проекте Положения регламентировались и другие сто­роны деятельности органов НКВД в трудпоселках (права и обязанности трудпоселенцев, регистрация актов гражданского состояния и др.).

Однако проект в то время так и не был принят. И только в 1945 г., в период Великой Отечественной войны, было приня­то постановление СНК СССР о правовом положении спецпе­реселенцев27.

§ 2. Правовое положение и обязанности спецпереселенцев

Правовое положение раскулаченных регламентировалось различными нормативными документами как органов власти, так и ведомственными инструкциями.

Еще во время разработки комиссией Политбюро ЦК ВКП(б) проекта постановления о темпах коллективизации (председатель Я.А.Яковлев) подкомиссия К.Я.Баумана (о кула­ке) предлагала, наряду с выселением раскулаченных, часть их включать в состав колхозов как рабочую силу «без предостав­ления в ближайшие годы избирательного как активного, так и пассивного права» той части экспроприированного кулачес­тва, которая согласится подчиниться и добросовестно испол­нять все обязанности членов колхоза. Вместе с тем подкомис­сия Баумана считала возможным предоставление по истечении примерно 3-5 лет «в случае добросовестного выполнения сво­их обязанностей избирательных прав бывшим кулакам и вклю­чение их в состав полноправных членов колхоза»28.

Это предложение было включено в проект постановления ЦК ВКП(б) о темпах коллективизации, подготовленного ко­

миссией Яковлева, но ввиду возражений В.М.Молотова было исключено И.В.Сталиным из постановления ЦК от 5 января 1930 г. о темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству29.

В постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) «О мероприя­тиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» от 30 января 1930 г. вопрос о каких-либо правах раскулаченных вообще не ставился, кроме одного ука­зания, что члены семей высылаемых и заключенных в конц­лагеря кулаков могут, «при их желании и с согласия местных райисполкомов, остаться временно или постоянно в прежнем районе (округе)»30. На практике желание членов семей не учи­тывалось, а согласие райисполкомы не давали. Выселялись или расселялись (3-я категория) все раскулаченные. Исключение из этого составляли высланные главы семей («одиночки») из западных районов Украины (14,5 тыс. человек) и Белоруссии (2 тыс. чел.), к которым позднее в принудительном порядке вы­селялись их семьи31.

Выселяемые в отдаленные необжитые северные районы или расселяемые в специальные поселки в пределах края, об­ласти, округа или района раскулаченные, разумеется, не име­ли ни гражданских прав, ни льгот. Об этом говорят документы того времени. Еще до принятия постановления ЦК от 30 янва­ря 1930 г. Сибирское районное переселенческое управление в докладной записке 18 января сообщало крайкому ВКП(б), что переселяемый из Западной пограничной полосы «кулацкий элемент» не должен пользоваться никакими льготами, предо­ставляемыми переселенцам»32. Во «Временном положении об управлении кулацкими поселками» (Сибирский край) указыва­лось, что «население кулацких поселков лишено прав самоуп­равления», что оно должно максимально использоваться для освоения земельных площадей (раскорчевка лесов, мелиора­ция и др.), прокладки дорог, строительства мостов, жилых и хозяйственных построек, лесозаготовок и т.п.

Спецпереселенцы обязаны подчиняться установленному в поселке режиму, не отлучаться из поселка без разрешения ко­менданта, оказывать помощь коменданту в охране обществен­ного порядка, для чего выделяются звеньевые (на 10 дворов) из числа спецпереселенцев. За нарушение установленного по­

рядка или отказ от работы спецпереселенцы привлекаются к административной и уголовной ответственности33.

В Инструкции по управлению спецпоселками и хозяйствен­ному использованию труда спецпереселенцев, утвержденной

2 августа 1930 г. Сибирской краевой комиссией по расселению и устройству кулаков, прямо говорилось, что население кулац­ких поселков (2-я категория) «не обладает избирательными правами, лишено прав самоуправления» и управляется комен­датурами, во главе которых стоит комендант, назначаемый краевым административным управлением по согласованию с райисполкомом.

За спецпереселенцами комендант через своих уполномо­ченных (участковых инспекторов) организует наблюдение, охрану, контроль в целях недопущения побегов и самовольных отлучек. В случае самовольной отлучки или побега комендант принимает меры к розыску и возвращению спецпереселенца и сообщает о числе бежавших в краевое административное управление.

Согласно «Инструкции о мерах воздействия за самоволь­ные отлучки с работ, поселков и побеги с мест расселения», так­же утвержденной 2 августа 1930 г., самовольной отлучкой или самовольным уходом с работ считается отсутствие спецпересе­ленца до одних суток, а свыше одних суток — побегом с места высылки. За самовольные отлучки с работ или из поселка, за побеги с мест высылки к бежавшим при задержании вне преде­лов комендатуры местными органами власти принимаются сле­дующие меры воздействия. За самовольные отлучки или уход с работы, а также уход из поселка участковый уполномоченный или комендант могут применять к виновным:

а) предупреждение;

б) занесение факта отлучки в личное дело;

в) зачисление в штрафные команды (бригады) на срок от

3 до 5 суток с назначением на более тяжелые общественные работы, с усилением конвоя, обязательным отчислением 25% заработка, увеличением рабочего дня с 8 до 10 часов;

г) при повторных отлучках — зачисление в те же команды (бригады) на срок от 5 до 10 суток;

д) при систематических уходах с работы или отлучках из поселка виновные могут привлекаться к ответственности по

ст. 82 Уголовного кодекса РСФСР (Побег арестованного из-под стражи или с места лишения свободы, или с места обязательно­го поселения (ссылки) — наказывается лишением свободы на срок до трех лет. — Авт.).

За побег и в случае задержания спецпереселенца за пре­делами комендатуры после 24-часовой отлучки местные ор­ганы власти (начальник районного адмотдела, участковый инспектор) могут возбудить против задержанного уголовное преследование по ст. 82 УК РСФСР. Под действие этого пре­следования подпадают все кулаки 2-ой категории в возрасте от 18 лет и старше, кроме совершенно нетрудоспособных стари­ков и инвалидов, женщин с детьми до 12 лет и лиц, не достигших 18-летнего возраста. Не подлежали возвращению к месту вы­сылки (в спецпоселки) и уголовному преследованию дети до 14 лет и жены кулаков, выходившие за них замуж в силу эко­номической зависимости и прожившие с ними не более 2 лет, «при наличии категорического заявления о нежелании жить с мужьями-кулаками»34.

За спецпереселенцами велось негласное наблюдение через участковых инспекторов и специально организованную осве­домительную сеть для предупреждения побегов, выяснения отношения населения к проводимым мероприятиям, особенно в области общественно-политической. В спецпоселках запре­щалось проводить шествия, демонстрации, манифестации и собрания политического характера. Население спецпоселков могло собираться на собрания только с разрешения комендан­та и только для обсуждения вопросов хозяйственно-бытового устройства.

Вся хозяйственная жизнь как в поселках, так и производс­твенная на предприятиях строилась на принципе принужде­ния. Спецпереселенцы обязаны были беспрекословно выпол­нять все распоряжения коменданта или участкового уполномо­ченного, которые организуют спецпереселенцев для построй­ки жилищ, раскорчевки пустошей, осушения болот, заготовки ягод, грибов, орехов, а также для развития кустарных промыс­лов, заводской деятельности (дегте- и смолокурение, добыча пихтового масла, производство кирпича). Кроме того, спецпе­реселенцы в условиях Сибири должны были заниматься охо­той, рыболовством, огородничеством, кролиководством и т.п.

Коменданты давали конкретные производственные зада­ния «с доведением плана этих заданий до каждого двора, стан­ка и пр.» Спецпереселенцы могли объединяться для выполне­ния производственных заданий в трудовые группы, рабочие бригады в составе 10-20 человек. «Настоящие группы, бри­гады, товарищества, артели имеют целью привитие населе­нию, в особенности молодежи, навыков коллективного труда и никакими правами самоуправления и юридического лица не пользуются», — говорилось в Инструкции по управлению спец­поселками.

Комендант составляет производственные планы сель­скохозяйственной, заводской и подсобной деятельности и следит за их выполнением каждым двором. От заработка каж­дого спецпереселенца отчисляется 25% на административное управление спецпоселками.

В этой связи следует заметить, что первоначально комис­сия СНК СССР (В.В.Шмидта) на своем первом заседании 5 ап­реля 1930 г. решила, что «в тех случаях, когда выселенные ку­лаки привлекаются в качестве рабочей силы, оплата труда их должна быть одинакова со всеми остальными занятыми на этих работах рабочими»35. Но через месяц постановлением СНК СССР от 5 мая 1930 г. этот пункт, 10-й, протокола комиссии Шмидта, был заменен следующим: «Установить, что в случаях, когда выселенные кулаки привлекаются в качестве рабочей силы, оплата труда их должна быть на 20-25% ниже по сравне­нию с занятыми на этих работах рабочими и законы о социаль­ном страховании на них не распространяются»3".

Несмотря на то, что раскулаченные, за редким исключени­ем, высылались и расселялись семьями, власти могли в любой момент перебрасывать рабочую силу в любой район, где в ней нуждалось народное хозяйство, не считаясь нетолько с интере­сами членов семьи, но и нарушая свои собственные законы.

Как известно, в постановлении ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. и секретной Инструкции ЦИК и СНК СССР от 4 фев­раля о мероприятиях по раскулачиванию, выселению и рас­селению кулаков указывалось, что члены семей высылаемых кулаков могли временно или постоянно оставаться в прежнем районе. Но с этим желанием членов семей никто не считался и выселялась полностью вся семья, не исключая стариков, инва­

лидов и малолетних детей. Так, на запрос комендантского от­дела Сибирского краевого административного управления, как поступать при рассмотрении заявлений об освобождении из ссылки членов семей высланных кулаков в следующих случаях:

Дети кулаков, не достигшие в момент выселения совер­шеннолетия, в настоящее время не желают находиться в ссыл­ке, а хотят «заниматься общественным трудом».

Дети кулаков, родители которых умерли, в ссылке до­стигли совершеннолетия и также хотят освободиться.

Обе эти категории просят возвратить их на родину, прила­гая при этом «ходатайства от родственников или знакомых, не лишенных избирательных прав».

Дочери кулаков просят разрешить им выйти замуж вне места ссылки за лиц, не лишенных избирательных прав.

Престарелые иждивенцы кулаков ходатайствуют о воз­вращении их на родину, к родственникам, которые согласны их взять на иждивение.

Прокуратура Республики и Наркомюст РСФСР 10 ноября 1930 г. направили прокурору Западно-Сибирского края ответ:

«1. Вам должно быть известно, что раскулачиванию и ссылке подвергалось кулацкое хозяйство (двор), а не только его глава.

Никаких «добровольно следовавших в ссылку» несовер­шеннолетних и совершеннолетних членов семьи, таким обра­зом, быть не может.

Общее мнение по вопросу возвращения из ссылки (место поселения) кулаков 2-й категории общеизвестно и в подтверж­дении не нуждается. Совершенно ясно, что все перечисленные вами в п. 1, 2 и 4 категории возвращению не подлежат.

Замужество и женитьба не возбраняются. Необходимо только следить за тем, чтобы это не превратилось в обход и члены кулацких хозяйств не возвращались таким образом на родину»37.

Так ответили зам. прокурора РСФСР Герасимов и проку­рор Наркомата юстиции РСФСР Вустин, т.е. те представители правоохранительных органов, которые должны были следить за соблюдением законов и директив советских органов. Между тем положение детей и стариков в спецпоселении было чрез­вычайно тяжелым. Об этом писала И.В.Сталину Н.К.Крупская (весна 1930 г.), обращалась к Г.Г.Ягоде, об этом также свидетель­

ствуют многочисленные жалобы и письма спецпереселенцев. Вот выдержки из письма одной из ссыльных: «Пусть бы мы страдали, а зачем же мучаются около нас дети? Ведь им — одно­му 8 лет, а другому 2 года... Ваня ведь был пионер, а мы были ба­траки и своего хозяйства не имели и земли также. Дети горько плачут, потому что нечего есть...»38

20 апреля 1930 г. Ягода разослал директиву полномочным представителям ОГПУ в Сибири, Северном крае, Казахстане, на Урале и в другие районы, разрешающую вывозить к родс­твенникам детей до 14 лет, но на следующий день (21 апреля) ди­ректива ОГПУ от 20 апреля была изменена — разрешалось воз­вращать детей на родину в возрасте не старше 10 лет. В 1930 г. из спецпоселков Северного края было вывезено 35,4 тыс. де­тей, что составляло примерно третью часть общей численнос­ти детей спецпереселенцев края39. В положении детей старше 10 лет ничего не изменилось. Больше того, дети с 14 лет привле­кались на работу продолжительностью 4 часа в день, а с 16 лет — 6 часов. В сельском хозяйстве допускался труд детей с 12 лет «для выполнения только легких работ и с соблюдением прави­ла о рабочем времени для несовершеннолетних»40. На практике эти ограничения не соблюдались. Так, в письме зам. начальни­ка ГУЛАГа М.Д.Бермана, разосланном 7 августа 1931 г. отделам по спецпереселенцам ПП ОГПУ, отмечалось, что обследовани­ями установлены случаи назначения на работы несовершенно­летних детей спецпереселенцев, в том числе 7-летних.

В Положении о спецпереселенцах, принятом Уральским облисполкомом, устанавливалось, что «спецпереселенцы как лица, лишенные избирательных прав и административно-со­сланные, ограничиваются в правах как личных, так и имуще­ственных» (лишение права передвигаться и селиться по соб­ственному усмотрению, проведение собраний без разрешения поселковых комендантов и т.д.). Спецпереселенец, достигший 16-летнего возраста, дает комендатуре индивидуальное обяза­тельство о подчинении правилам режима и внутреннего рас­порядка спецпоселка, за нарушение которых спецпереселенец наказывается в административном порядке (предупреждение, перевод на более тяжелые работы, высылка в отдаленные мест­ности, заключение в штрафную команду). Штрафные команды создаются в целях «исправительно-трудового воздействия»

на спецпереселенцев, не выполняющих норм выработки, на­рушающих установленный режим и т.п. Спецпереселенцы, заключенные в штрафную команду, привлекаются на работы в принудительном порядке и «зарплатой не пользуются, удовлет­воряются лишь бесплатным питанием из общего котла».

Как уже отмечалось, «Временное положение» ГУЛАГа ОГПУ было утверждено в октябре 1931 г. Поскольку функции и права администрации спецпоселков были рассмотрены в § 1 настоящей главы, остановимся на правах и обязанностях спец­переселенцев.

В разделе об обязанностях спецпереселенцев указывалось: «Все трудоспособные поселенцы обязаны заниматься обще­ственно-полезным трудом». Выбор места и характера работы для спецпереселенцев является правом органов ОГПУ, управ­ляющих спецпереселенцами. Это могла быть: работа в государ­ственных и кооперативных хозяйственных органах, в сельском хозяйстве и кустарных промыслах на основах неуставных арте­лей; работа по поселковому, дорожному строительству, раскор­чевке и мелиорации земель и т.п. Освобождение от работы про­изводится комендатурой ОГПУ через врачебные комиссии.

Спецпереселенцы и их семьи, прикрепленные к опреде­ленным поселкам и домам, не имеют права без разрешения ко­мендатуры ОГПУ менять как место жительства, так и квартиру. Не имеют права они также отлучаться за пределы поселка, в ко­тором живут, за исключением тех случаев, когда это требуется по работе с разрешения коменданта.

Положение обязывало также спецпереселенцев беречь имущество, которым они пользуются (дома, сельхозинвен-тарь), содержать его в порядке, ремонтировать и т.п. Обязаны «беспрекословно и точно соблюдать установленные комендату­рой ОГПУ порядки и точно проводить в жизнь все постановле­ния и указания как поселковой администрации, так и местных органов и Советского правительства». Обязанности спецпере­селенцев на производстве регулировались существующими там правилами и порядками.

Что касается прав спецпереселенцев, то их восстановле­ние в гражданских правах зависело точного соблюдения ими установленных для них правил и добросовестного отношения к порученной им работе через 5 лет с момента высылки. Это

положение было записано в соответствии с принятым 3 июля 1931 г. постановлением ЦИК СССР «О порядке восстановления в гражданских правах выселенных кулаков»41.

Все занятые на любой работе в вопросах оплаты труда при­равнивались к вольнонаемным рабочим за вычетом «15% (рань­ше — 25%. — Авт.) на расходы, связанные с административным управлением спецпереселенцев». Спецпереселенцы и их семьи (что одно и то же) имеют право пользоваться всеми формами «наилучшей организации труда», поднятия его производитель­ности и улучшения качества продукции (бригадный и артель­ный методы работы, трудовое соревнование, ударничество).

В Положении было записано, что все спецпереселенцы и их семьи имеют право на медицинскую и социальную помощь, в частности, могут пользоваться медпомощью в местных и спе­циальных лечебных учреждениях. Работающие по найму на предприятиях должны получать через органы госстраха посо­бия по временной нетрудоспособности, на рождение и погре­бение на одинаковых правах с вольнонаемными рабочими-не членами профсоюза. Детям-сиротам, а также старикам-инва­лидам должна оказываться социальная помощь (помещение в детские дома, в интернаты и т.п. учреждения). А в действи­тельности, признавал ГУЛАГ ОГПУ «в ряде спецпоселков нахо­дится значительное число детей различного возраста — сирот, беспризорных, больных и т.п.», которые «влачат полуголодное существование, подвержены всякого рода заболеваниям, кото­рые в большинстве случаев приводят их к гибели».

Дети спецпереселенцев могли учиться в местных школах или в школах спецпоселков. Однако и этот пункт Положения не выполнялся, во-первых, потому, что не во всех спецпосел­ках имелись школы, а школы местного населения в большинс­тве случаев находились далеко от спецпоселков; во-вторых, не могли дети спецпоселенцев учиться в школах ввиду отсутствия у них одежды и обуви. В письме Г.Г.Ягоды А.С.Бубнову (НКПрос РСФСР) сообщалось о неудовлетворительном положении со школьным обучением в спецпоселках: охват детей школами не достигает и 50%, учебников и учебных пособий не хватает, шко­лы не обеспечены учителями и качество их «чрезвычайно низ­кое» . Для иллюстрации этой оценки Ягода приводит следующий пример. На вопрос детей о причине раскулачивания учитель от­

ветил: «Советской власти нужна рабочая сила, поэтому выслали ваших родителей»'13. Но даже эта мрачная картина положения со школами в спецпоселках, нарисованная Ягодой, оказалась приукрашенной. В циркуляре ГУЛАГа ОГПУ от 16 ноября 1931 г. говорилось, что «учебный год фактически сорван. Обеспечен­ность школами не превышает 10%, местами падая до 5-6%».

Спецпереселенцы и члены их семей имели право с предва­рительного разрешения комендатуры ОГПУ создавать в спец­поселках культурно-просветительные кружки (самообразова­ния, художественной самодеятельности, санитарные), а также проводить собрания с обсуждением вопросов общественно-бы­тового характера, но не самостоятельно, а с участием и под ру­ководством представителя комендатуры ОГПУ и решения соб­раний должны утверждаться комендатурой ОГПУ.

Спецпереселенцам предоставлялось право переписки, по­лучения посылок и денежных переводов. Вместе с тем все пись­ма спецпереселенцев перлюстрировались органами ОГПУ. Только за 10 дней июня 1930 г. в Северном крае прошло и было прочитано 16 790 писем спецпереселенцев из них 8 871 пись­мо было конфисковано. Из общего количества прочитанных писем только 143 (0,9%) были «с положительным содержани­ем»42.

Имели право спецпереселенцы обращаться с жалобами и заявлениями в органы ОГПУ и Советской власти, но и здесь были ограничения. Жалобы на неправильную высылку после 1930 г. фактически уже не принимались, видимо, следуя дирек­тиве зам. председателя ОГПУ С.А.Мессинга о том, чтобы такие заявления принимались «только от семей красноармейцев, участников гражданской войны, красных партизан, лиц, заяв­ляющих о их высылке в результате кулацкого засилья». Заявле­ния эти проверялись местными органами ОГПУ, т.е. теми, кто выселял44.

Разрешалось спецпереселенцам постройка «для себя за свой счет домов и служб, а также приобретение всякого иму­щества личного обихода, скота и инвентаря». Учитывая мате­риальное положение спецпереселенцев того времени, можно сказать, что это была ни на чем не основанная декларация.

В Положении подтверждалось право спецпереселенцев через комендатуры ОГПУ передавать своим родственникам и

знакомым на воспитание и иждивение детей в возрасте до 14 лет (вместо 10-ти лет по директиве ОГПУ — апрель 1930 г.).

Спецпереселенцы могли вступать в брак с вольными граж­данами и регистрироваться в ЗАГСах обычным порядком, од­нако это не снимало с них ограничений в гражданских правах, точно так же, как и вольные граждане не лишались своих прав. Изменения в правовом положении спецпереселенцев, вступив­ших в брак с вольными гражданами, делаются в каждом отде­льном случае в зависимости от поведения спецпереселенца или спецпереселенки, их отношения к труду, выполнения норм вы­работки и т.п. Снятие ограничений со спецпереселенцев про­изводится по их заявлениям исключительно ЦИКами союзных и автономных республик, краевыми и областными исполкома­ми с учетом отзывов Отдела по спецпереселениям ПП ОГПУ. Вольный гражданин или гражданка, вступившие в брак со спец­переселенкой или спецпереселенцем, могут проживать в спец­поселках, но спецпереселенец или спецпереселенка не могли покидать спецпоселок.

Как уже отмечалось, в постановлениях комиссии Андрее­ва о спецпереселенцах от 7 августа, Политбюро ЦК ВКП(б) от 10 августа и СНК СССР от 16 августа 1931 г. разрешалось, «учи­тывая необходимость отрыва молодежи спецпереселенцев от контрреволюционной части кулачества», восстанавливать в правах молодежь, достигшую 18-летнего возраста, до истечения 5-летнего срока, если она «проявила себя с положительной сто­роны». Постановления о досрочном восстановлении должны проводиться ЦИКами союзных и автономных республик или краевыми и областными исполкомами по представлению отде­лов по спецпереселениям ПП ОГПУ. Однако менее чем через месяц этот пункт постановления был отменен Политбюро 8 сен­тября, а 10 сентября 1931 г. - СНК СССР45. Правда, в 1932 г. в индивидуальном порядке стало проводиться досрочное восста­новление в правах спецпереселенцев (а не только молодежи).

26 апреля 1932 г. Г.Г.Ягода направил в Президиум ЦИК СССР А.С.Енукидзе проект постановления ЦИК СССР о вос­становлении в правах чести спецпереселенцев и просил это приурочить к 1 мая 1932 г.46 А через год, 17 марта 1933 г., Пре­зидиум ЦИК СССР принял постановление «О порядке восста­новления в избирательных правах детей кулаков», в котором

говорилось, что дети высланных кулаков, как находящиеся в местах ссылки, так и вне ее и достигшие совершеннолетия, восстанавливаются в избирательных правах райисполкомами, если они занимаются общественно-полезным трудом и добро­совестно работают47.

Поскольку в 1934-1935 гг. истекал 5-летний срок с момента выселения раскулаченных, то 27 мая 1934 г. ЦИК СССР поста­новил восстанавливать их в гражданских правах по истечении пяти лет со дня выселения, а поработавших в золотой и пла­тиновой промышленности — по истечении трех лет по пред­ставлению соответствующих полномочных представительств ОГПУ тех спецпереселенцев, которые проявили себя честной работой, лояльным отношением и поддержкой мероприятий Советской власти. Предоставлялось также краевым и област­ным исполкомам право досрочно восстанавливать в граждан­ских правах наиболее отличившихся спецпереселенцев, в осо­бенности из молодежи — ударников на производстве и активно участвующих в общественной работе48.

Согласно этому постановлению уже к ноябрю 1934 г. по 16 районам спецпоселений было восстановлено 8 505 семей в составе 31 364 человека из них в трудпоселках осталось 2 488 семей или 7 857 человек, т.е. 25% к числу восстановленных в правах. Особенно большой процент покинувших места ссылки был по Северному краю и Сибири. В Северном крае, например, из 9 621 восстановленного в правах спецпереселенца осталось в труд(спец)поселках 968 человек (10%), в Западной Сибири — из 11 151 осталось 1 617 человек (14,5%). Это и понятно, вос­становленные в правах спецпереселенцы покидали края с суро­вым климатом и неустроенностью.

Такое положение не на шутку встревожило руководство ГУЛАГа. 2 января 1935 г. в рапорте начальника ГУЛАГа НКВД М.Д.Бермана наркому внутренних дел СССР Г.Г.Ягоде сооб­щалось, что в связи с массовым восстановлением в правах спецпереселенцев наблюдается и массовый выезд последних с мест поселения ввиду хозяйственной неустроенности. В целях «недопущения в будущем подобных явлений» Берман считал необходимым предложить УНКВД:

а) воспретить массовое восстановление спецпереселенцев;

б) восстанавливать в правах в индивидуальном порядке

спецпереселенцев, хозяйственно закрепившихся в местах их высылки;

в) развернуть массовую работу среди восстановленных спецпереселенцев по их добровольному закреплению в труд- поселках;

г) не допускать возвращения восстановленных в правах спецпереселенцев в районы их прежнего жительства.

Ознакомившись с рапортом Бермана и справкой о числе восстановленных в правах спецпереселенцев по 16 районам спецпоселений, Ягода написал следующую резолюцию: «Надо немедленно дать указание, что восстановление в правах не дает права отъезда. Если нет закона, то надо или войти в ЦК или в ЦИК. Составьте записку и приведите эти цифры. Г.Я. бЛ»40.

17 января 1935 г. такая записка на имя Сталина была на­правлена в ЦК ВКП(б). В ней говорилось, что постановление ЦИК СССР от 27 мая 1934 г. о восстановлении трудпоселецев «безусловно предполагало оседание восстановленных в местах поселения». Но поскольку в законе не было специального пун­кта об этом, то отмечаются массовые выезды трудпоселенцев с мест поселения, что «срывает мероприятия по освоению необ­житых мест». Вместе с тем, возвращение восстановленных в те края, откуда они были выселены — «политически нежелатель­но». Поэтому, считал Ягода, целесообразно издание ЦИКом СССР дополнения к постановлению от 27 мая 1934 г., в котором должно быть указано, что «восстановление в правах трудпосе­ленцев не дает им права выезда из мест вселения»50.

Через неделю, 25 января 1935 г., принято такое постановле­ние как дополнение постановлений ЦИК СССР от 3 июля 1931 г. и от 27 мая 1934 г. «О порядке восстановления в гражданских пра­вах высланных кулаков». В постановлении говорилось, что вос­становление в правах не дает права выезда из мест поселений51.

Опираясь на постановление ЦИК СССР, НКВД постарал­ся еще более ужесточить проведение его в жизнь. В циркуляре зам. наркома внутренних дел СССР Я.САгранова от 15 марта 1935 г. предписывалось республиканским, краевым и област­ным органам НКВД руководствоваться следующим:

а) восстановленные трудпоселенцы пользуются всеми гражданскими правами (в том числе и правом выборов в Со­веты), за исключением прав выезда;

б) постановление ЦИК распространить на всех трудпосе- ленцев, в том числе и на ранее восстановленных в правах, если они находятся в районах вселения;

в) местом поселения считать территорию, куда были высе- лены трудпоселенцы и где они проживали до восстановления в правах;

г) постановление ЦИК не распространяется: на лиц, непра- вильно высланных в трудпоселки; на молодежь, призываемую в Красную Армию; на нетрудоспособных, передаваемых родс- твенникам на содержание; на трудпоселенок, вышедших замуж за вольных граждан в случае переезда мужа в другую область;

д) в отдельных случаях лучшим ударникам можно разрешать временный выезд на учебу и лечение из районов поселения с разрешения УНКВД в пределах того края, где они поселены;

е) восстановленные в правах трудпоселенцы пользуются правом передвижения только в пределах своего района поселе- ния и правом выбора работы по своему усмотрению;

ж) трудпоселенцев, восстановленных в правах, райкомен- датуры отдела трудовых поселений УНКВД должны снять с об- щего учета трудпоселенцев и завести на них отдельный учет;

з) борьба с самовольным оставлением района поселения восстановленными трудпоселенцами и их розыск возлагается на районные комендатуры ОТП УНКВД, милицию и органы Управления государственной безопасности. Самовольно оста- вившие район поселения восстановленные трудпоселенцы при- влекаются к судебной ответственности по ст. 82 УК РСФСР.

Местным органам НКВД предписывалось в специальных докладах и оперативных сводках, представляемых в Секретно-политический отдел Главного управления госбезопасности, ре­гулярно освещать «политсостояние восстановленных в правах трудпоселенцев и данные о побегах и задержаниях»52.

Все это говорит о том, что правовое положение восстанов­ленных в правах трудпоселенцев мало изменилось и после из­дания постановлений ЦИК СССР от 27 мая 1934 г. и 25 января 1935 г. Нарушались и общепризнанные принципы законода­тельства, когда принятые законы не имеют обратной силы. В данном случае закон распространялся и на ранее восстанов­ленных трудпоселенцев. Нарушение пункта об ограничении передвижения восстановленных в правах трудпоселенцев при­

равнивалось к побегу арестантов из-под стражи, с места ссылки или уклонению от исправительно-трудовых работ и наказыва­лось лишением свободы до трех лет (ст. 82 УК РСФСР).

Укажем еще на одно обстоятельство, ограничивавшее граж­данские права восстановленных трудпоселенцев. Речь идет о циркуляре Главного управления рабоче-крестьянской милиции (ГУРКМ) НКВД СССР о порядке выдачи паспортов выслан­ным кулакам, восстановленным в правах, от 3 февраля 1935 г., которое предписывало местным органам милиции выдачу пас­портов производить «исключительно по месту расположения трудпоселения». В графе 10-й паспорта («на основании каких документов выдан паспорт») обязательно указывать, что выдан он на основании списка «такой-то комендатуры трудпоселения, такого-то района, № и дату списка». Лиц, имеющих такую за­пись в паспорте, нигде не прописывать на проживание, кроме мест поселения. В случае обнаружения их в других местностях, задерживать как бежавших и направлять этапом к месту посе­ления53.

Следует обратить внимание и еще на один документ, кото­рый показывает стремление ГУЛАГа НКВД СССР распростра­нить действие закона от 25 января 1935 г. и на другие контин-генты ссыльных, а не только на бывших кулаков. В 1930-1931 гг. по постановлению троек ГПУ Украины и Белоруссии из погра­ничной полосы был выслан «контрреволюционный элемент» с указанием и без указания сроков поселения в Сибирь и на Дальний Восток. В начале 1934 г. на запросы с мест ГУЛАГ дал указание «весь этот контингент приравнять к трудпоселенцам, а осужденных на срок освободить в день окончания срока вы­сылки». После издания постановления ЦИК СССР от 25 янва­ря 1935 г. ГУЛАГ НКВД обратился к Г.Г.Ягоде с предложением применить этот закон к осужденным к ссылке на срок, «городс­кому деклассированному элементу», лицам, высланным в связи с паспортизацией, а также осужденным на срок от 3 до 5 лет с заменой отбывания срока заключения в трудпоселках.

Прокурор СССР И.А.Акулов считал, что этот вопрос надо поставить в ЦИК СССР. Однако по указанию Ягоды, не ожидая решения в ЦИКе, был разослан циркуляр о применении закона от 25 января 1935 г. и «к этому контингенту... и после окончания срока их из трудпоселков не освобождать»54.

В принятом 17 января 1936 г. постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) по Западно-Сибирскому краю в разделе, посвя­щенном трудовым поселенцам края, предлагалось «ускорить восстановление в правах той части трудпоселенцев, в особен­ности молодежи, которые на деле доказали свою активность в строительстве неуставных с/х артелей и, став на путь честного труда, порвали со своим эксплуататорским прошлым».

НКВД и Западно-Сибирскому крайисполкому разрешалось предоставлять право трудпоселенцам свободного передвиже­ния из района в район, в пределах Нарымского округа. Детей трудпоселенцев, достигших совершеннолетия, восстанавли­вать в гражданских правах, если они «порвали связь с родите­лями и занимаются самостоятельным полезным обществен­ным трудом».

Прокурору СССР А.Я.Вышинскому и наркому внутренних дел СССР Г.Г.Ягоде предлагалось дать разрешение краевому прокурору и краевому УНКВД освобождать из трудпоселков нетрудоспособных стариков и старух, не имеющих детей и родственников в поселках, с выездом к месту жительства род­ственников, берущих их на иждивение (кроме Москвы и Ле­нинграда).

22 июня 1936 г. Политбюро ЦК ВКП(б) обсуждало вопрос о спецпереселенцах в Игарке. Дело в том, что 25 мая 1936 г. сек­ретарь Игарского горкома ВКП(б) В.Остроумова обратилась с письмом к Сталину и Молотову, в котором она сообщала, что восстановленные в правах спецпереселенцы (в основном моло­дежь) не имели права выезжать из Игарки, даже если они пос­тупают в высшие учебные заведения. Горсовет и горком партии получают письма от оканчивающих семилетку и десятилетку с просьбой оказать содействие в выезде их для поступления в вузы. «Но краевые организации (Наркомвнудел) прислали разъяснение, что поездка в высшие учебные заведения детей спецпереселенцев и восстановленных в правах по Красноярс­кому краю разрешается не дальше гор. Красноярска и, кроме того, в каждом конкретном случае — с разрешения краевого Наркомвнудела». Поэтому, просила Остроумова, следует дать право Игарскому горсовету самостоятельно восстанавливать в правах наиболее проверенных рабочих-стахановцев из детей спецпереселенцев до 25-летнего возраста, пробывших в Игарке

не менее 5 лети, предоставив им возможность передвижения в пределах Енисейского Севера, а также разрешить выезд во все города СССР отличникам учебы для поступления в вузы. Поли­тбюро ЦК ВКП(б) удовлетворило просьбу горкома. Вместе с тем оно осудило «существующую в Игарке практику, по которой считается несовместимым со званием комсомольца женитьба или замужество с той частью молодежи из детей спецпересе­ленцев, которая сама права голоса никогда не лишалась или оно было восстановлено»55.

К осени 1936 г. на территории СССР имелось 1 845 труд-поселков с населением 979 017 человек (278 700 семей). Кроме того, в трудпоселках находилось 77 616 трудпоселенцев, восста­новленных в правах. Всего, таким образом, в трудпоселках на­ходилось 1 056 663 человека. На 1 апреля 1937 г. в трудпоселках проживало 136 350 восстановленных в правах трудпоселенцев, т.е. на 43 228 человек больше, чем на 1 января 1936 г.56

В связи с принятием новой Конституции СССР правовое положение трудпоселенцев изменилось: все они получили из­бирательные права, однако некоторые вопросы остались нере­шенными. В связи с этим с мест поступали запросы от местных органов НКВД и жалобы трудпоселенцев на то, что в их поло­жении ничего не изменилось.

Начальник ГУЛАГа Плинер в начале 1937 г. обратился к наркому внутренних дел СССР Ежову с предложением прове­сти следующие мероприятия:

1. Отделы трудовых поселений УНКВД, районные и посел- ковые комендатуры ликвидировать.

2. Все неуставные артели перевести на нормальный устав.

Оставить в силе постановление ЦИК СССР от 25 января 1935 г., запрещающее восстановленным в правах трудпоселен-цем выезжать с мест поселения, дополнив его указанием, что в 1940 г. будет дано право выезда в пределах области, а в 1943 г. — в пределах СССР.

В целях стимулирования трудпоселенцев к дальнейше­му хозяйственному освоению в местах поселения установить льготы:

а) сложить с неуставных артелей и остальных трудпоселен- цев всю их задолженность по ссудам;

б) освободить хозяйства трудпоселенцев (артельные и еди-

ноличные) от госпоставок зерна, мясо-молочных продуктов, а также от налогов и сборов подсобное сельское хозяйство труд­поселенцев, работающих в системе НКЛеса, НКТяжпрома, НКПищпрома, НКЗема и других отраслей сроком на 3 года, начиная с 1937 г.;

в) освободить в 1937-1939 гг. от госпоставок мясо-молоч- ных продуктов на 50% артельные и индивидуальные хозяйства трудпоселенцев Северо-Казахстанской, Карагандинской облас- тей, северных районов Западно-Сибирского края, Татарского округа Омской области, Красноярского края, Восточно-Сибир- ской области и Дивенского района Орджоникидзенского края;

г) обязать НКЛес, НКТяжпром, НКЗем ликвидировать в месячный срок задолженность по зарплате трудпоселенцам.

5. Передать в трудпоселках Западно-Сибирского края, Ка­захстана и Карелии медицинскую сеть и детские учреждения в ведение органов здравоохранения, кустарные промыслы — в ведение кустпромкооперации, торговую сеть в трудпоселках Западной Сибири и Карелии — в ведение Центросоюза57.

Приняв в основном предложения докладной записки ГУЛАГа, Ежов и Вышинский обратились в ЦК ВКП(б) и СНК СССР с просьбой решить вопросы, связанные с правовым по­ложением трудпоселенцев в связи с принятием Конституции СССР. Однако в записку не были включены вопросы: о ликви­дации ОТП УНКВД, районных и поселковых комендатур; о пе­реводе неуставных артелей трудпоселенцев на обычный устав. Вместе с тем в записке предлагалось освободить от мясо- и мо­локопоставок трудпоселенцев в Омской, Северной и Восточно-Сибирской областях, Дальне-Восточном и Красноярском краях и Якутской АССР полностью, а в остальных республиках, краях и областях — на 50%.

Сокращены были и сроки предоставления трудпоселенцам права на выезд из поселков в пределах области (края) в течение 1939 г., а в пределах СССР — в течение 1940 г.

23 марта 1938 г. прокурор СССР Вышинский в письме в СНК СССР отмечал, что правовое положение спецпереселенцев до сих пор определяется «Временным положением» 1931 г., хотя с принятием Конституции 1936 г. условия изменились, поэтому нужно пересмотреть вопрос о правовом положении спецпере­селенцев в направлении:

а) прекратить удержания с заработка спецпереселенцев 5% на расходы, связанные с их административным обслуживанием;

б) установить сроки и условия, при которых отдельные категории спецпереселенцев могли бы быть освобождаемы от обязательного проживания в трудпоселках;

в) установить обстоятельства, при которых допускались бы временные отлучки спецпереселенцев из мест постоянного по- селения (для лечения и проч.)58.

Но эти предложения не получили поддержки в прави­тельстве.

В марте 1939 г. начальник Отдела трудовых поселений ГУЛАГа Тишков представил в НКВД СССР проект Положения о правах и обязанностях трудпоселенцев, об административных функциях и правах комендантов в районах расположения труд-поселков59. Остановимся кратко на новых моментах, отличаю­щих этот проект от Положения 1931 г. В проекте Положения 1939 г. были учтены некоторые законодательные акты и другие нормативные документы, принятые в период 1932-1939 гг. Так, в проекте было записано, что все трудпоселенцы пользуются избирательными правами в соответствии со ст. 135 Конститу­ции СССР. Одновременно с этим подчеркивалось, что труд­поселенцы не имеют права на выезд из трудпоселков согласно постановлению ЦИК СССР от 25 января 1935 г.

Дети трудпоселенцев имеют право учиться в средних спе­циальных и высших учебных заведениях согласно постановле­нию ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 15 декабря 1935 г. «О школах в трудпоселках». При достижении 16-летнего возраста дети трудпоселенцев, если они ничем не опорочены, имеют право получать паспорта при выезде на учебу или на другую работу.

Новым было и указание на то, что трудпоселенцы, вступа­ющие в брак с гражданами, не являющимися трудпоселенцами, могут быть освобождены из трудпоселков и сняты с учета, если на них нет порочащих данных и с согласия начальника УНКВД в каждом отдельном случае.

В остальном проект Положения 1939 г. повторял основное содержание Временного положения 1931 г., за исключением одного примечания к п. 12 (об организации культурно-просве­тительских кружков), в котором запрещалось трудпоселенцам вступать в добровольное общество Осоавиахим и сдавать нор­

мы на значки «Готов к труду и обороне» (ГТО) и «Ворошилов­ский стрелок» (ВС).

1 июня 1939 г. нарком внутренних дел Л.П.Берия в письме на имя В.М.Молотова вносит предложение о реформировании системы трудовых поселений ГУЛАГа. В письме сообщалось, что на 1 апреля 1939 г. в трудпоселках, состоящих на учете в ГУЛАГе НКВД СССР, находится 990 470 трудпоселенцев, в том числе детей до 16 лет 385 ООО. В числе трудпоселенцев имеется до 20 ООО человек, выселенных согласно постановлению СНК СССР от 20 апреля 1933 г. (крестьяне, высланные «за срыв и саботаж» хлебозаготовок, «городской элемент», отказавшийся выехать в связи с паспортизацией из Москвы и Ленинграда, и население, высланное из пограничной полосы).

В связи с принятием ряда правительственных постанов­лений, в том числе и о переводе неуставных артелей на устав обычных артелей, хозяйственно-регулирующая роль комендан­тов НКВД значительно ограничивалась. Хотя трудпоселенцы по новой Конституции получили избирательные права, но право выезда из районов поселений они не получили, кроме учащейся молодежи (в вузах и средних специальных заведени­ях), органы НКВД должны проводить такой режим в трудпо­селках, который гарантировал бы от побегов трудпоселенцев из района поселений.

НКВД считал необходимым уточнить вопросы, связанные с правовым положением трудпоселенцев, а именно:

а) приравнять к трудпоселенцам лиц (и семьи), высланных по постановлению СНК СССР от 20 апреля 1933 г.;

б) все трудпоселенцы (исключая молодежь 16-18 лет) за- крепляются на жительство в районах их вселения без права вы- езда из этих районов;

в) хозяйственная трудовая деятельность трудпоселенцев, занятых в сельском хозяйстве, регулируется уставом артели, а в промышленности и на строительстве — трудовыми соглаше- ниями;

г) организовать в трудпоселках сельсоветы;

д) разрешить прием в члены профсоюза стахановцев и «лучших рабочих — трудпоселенцев»;

е) комендатуры в трудпоселках упразднить, а их функции (учет, режим предотвращения побегов, борьба с отказника-

ми) возложить на участковые и районные аппараты милиции НКВД;

ж) обязать Наркомзем СССР закончить в 1939 г. выдачу ак­тов на вечное пользование землей уставными сельхозартелями трудпоселенцев00.

К письму был приложен соответствующий проект постанов­ления СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О правовом положении труд­поселенцев». Однако и на этот раз новое Положение о трудпо-селенцах не было принято. К лету 1940 г. в трудпоселках ГУЛАГа находилось 130 922 трудпоселенца, восстановленных в граждан­ских правах, в том числе 40 498 человек, восстановленных до принятия Конституции СССР. Наибольшее число восстановлен­ных в правах трудпоселенцев приходилось на Казахстан, Урал и Сибирь, где было восстановлено в избирательных правах: в Свердловской области — 12 390 человек, Челябинской — 6 488, Молотовской — 5 749, Казахской ССР — 12 702, Новосибирской обл. — 53 697, Омской — 4 777, Иркутской — 5 242, Красноярс­ком крае — 4 394 человека.

Заметим, что к моменту принятия закона от 25 января 1935 г. в трудпоселках проживало 21408 спецпереселенцев, вос­становленных в правах (из 40 498 человек). Остальные 19 тыс. человек находились вне трудпоселков, тем не менее их прину­дительно вселили обратно, причем у 15 тыс. бывших трудпо­селенцев изъяли паспорта01. Поэтому в адрес Президиума Вер­ховного Совета СССР, Прокуратуру СССР и НКВД поступали многочисленные жалобы от бывших трудпоселенцев на нару­шение их прав: выданные им паспорта отбирались, с работы их снимали, 5-процентные отчисления с заработка взимались, надбавки к заработной плате за продолжительность стажа ра­боты лишали.

Для устранения этих недостатков ст. юрисконсульт Отдела трудпоселений ГУЛАГа НКВД предлагал:

а) прекратить вселение в трудпоселки ранее восстановлен- ных в правах трудпоселенцев;

б) отобранные паспорта у не подлежащих ограничению в праве выезда из поселения — возвратить;

в) ранее восстановленные в гражданских правах, даже если они к моменту издания постановления ЦИК от 25 января 1935 г. находились в трудпоселках, никакими ограничениями, кроме

права выезда из поселка, не подвергать. Досрочно восстанов­ленные другими постановлениями ЦИК СССР трудпоселенцы должны пользоваться всеми гражданскими правами в полной мере62.

Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неде­лю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений» от 26 июня 1940 г. и другие подза­конные акты еще более ухудшили правовое и социальное по­ложение трудпоселенцев. В рапорте начальника ГУЛАГа НКВД Наседкина заместителю наркома внутренних дел С.Н.Круглову (26 марта 1941 г.) предлагалось освобождать из трудпоселков только детей с 16-летнего возраста на учебу в средние специаль­ные и высшие учебные заведения и передаваемых на иждивение родственникам трудпоселенцев-инвалидов по постановлению УНКВД мест расселения трудпоселенцев. Все остальные ос­вобождения трудпоселенцев производить только по решению Особого совещания при НКВД СССР по представлению Отде­ла трудовых и специальных поселений ГУЛАГа НКВД СССР.

На рапорте Круглов начертал резолюцию: «Согласен» (28.03.41)63.

Это значит, что ранее принятые постановления высших законодательных и центральных исполнительных органов не принимались в расчет, — в том числе об освобождении непра­вильно высланных, о трудпоселенцах, служивших в Красной Армии и участвовавших в боях в районе озера Хасан (1938 г.), на реке Халхин-Гол (1939 г.) и с «белофинами» (1939-1940 гг.). Не подлежали освобождению трудпоселенцы, вступившие в брак с вольными гражданами, когда последние (муж или жена) вынуждены выехать из трудпоселка. Не разрешалось также воз­вращать на родину по постановлению край(обл)исполкомов членов семей, главы которых умерли. Запрещалось также ос­вобождать из трудпоселков лиц, осужденных судами и бывши­ми тройками ОГПУ-НКВД на сроки и направленных в трудпо­селки, после отбытия ими сроков наказания. И даже принятое 22 октября 1938 г. постановление СНК СССР об освобождении детей трудпоселенцев, достигших 16-летнего возраста, сплошь и рядом не выполнялось. Согласно постановлению, дети труд­поселенцев независимо от того, выезжают ли они на учебу или

на работу или остаются в трудпоселке, должны сниматься с уче­та трудпоселенцев с прекращением удержаний 5% отчислений, им должны выдаваться паспорта или соответствующие справки комендатур, если поселок находится вне паспортизированной местности. В 1940 г. молодежи, подлежащей освобождению по постановлению СНК СССР от 22 октября 1938 г., насчиты­валось 165 050 человек, а было освобождено в 1939-1940 гг. — 50 569 человек, т.е. менее трети64.

Следовательно, накануне войны все ранее принятые «ли­беральные» постановления не выполнялись. Поэтому-то новое Положение о трудпоселенцах не принималось, а старое («Вре­менное» 1931 г.) уже не действовало.

Примечания

1 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 128.

2 Документы свидетельствуют. С. 382-383.

3 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г. С. 28.

4 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 354.

5 ГАРФ. Ф. 393. Оп. 2. Д. 1797. Л. 8.

6 Там же. Л. 9.

7 Там же. Ф. 9414. On. 1. Д. 1943. Л. 82, 128.

8 Там же. Ф. 393. Оп. 2. Д. 1797. Л. 10-11.

9 Там же. Л. 57.

10 Там же. Л. 53-55.

11 Там же. Л. 78-80.

12 Там же. Л. 81-86.

13 Там же. Л. 40-43.

14 Там же. Л. 115-119.

15 Там же. Л. 120-121.

16 Там же. Л. 126.

17 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г. С. 33.

18 ГАРФ. Ф. 393. Оп. 2. Д. 1797. Л. 144; Д. 1796. Л. 143.

19 Там же. Ф. 9479. On. 1. Д. 2. Л. 10-16.

20 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало 1933 г. С. 37-42.

21 Там же. С. 16-23; Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

22 Из истории раскулачивания в Карелии. 130-1931 гг. Сборник документов. Петрозаводск, 1991. С. 227-234; ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 3. Л. 132-141.

23 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС; Спецпереселенцы в Запад- ной Сибири. Весна 1931 - начало 1933 г. С. 24-25.

21 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 35. Л. 7.

25 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

26 ГАРФ. Ф. 8131. Оп. 37. Д. ИЗ. Л. 11.

27 Там же. Д. 111. Л. 75, 77; Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1939-1945. Новосибирск, 1996. С. 35-39, 121-122.

28 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 40.

29 Там же. С. 85-86.

30 Там же. С. 127.

31 ГАРФ. Ф. 9414. On. 1. Д. 1944. Л. 174.

32 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 136.

33 ГАРФ. Ф. 393. Оп. 2. Д. 1797. Л. 81-86.

31 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г. С. 205-207.

35 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 378.

36 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г. С. 32.

37 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 700-701.

38 ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 204. Л. 377.

39 ГАРФ. Ф. 9414. On. 1. Д. 1944. Л. 152; Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 785.

40 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало 1933 г. С. 57.

41 Собрание законов СССР (СЗ). 1931. № 44. Ст. 298. 12 ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 204. Л. 376.

43 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 12. Л. 6.

44 ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 204. Л. 49.

45 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

46 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 1. Л. 3.

47 СЗ СССР. 1933. № 21. Ст. 117.

48 Там же. 1934. № 33. Ст. 257.

49 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 29. Л. 12-14.

50 Там же. Л. 10.

51 СЗ СССР. 1935. N9 7. Ст. 57.

52 ЦА ФСБ. Ф. 66. On. 1. Д. 351. Л. 76-79.

53 Там же. Л. 27.

51 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 30. Л. 4-5.

55 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС; Хлевнюк О.В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы. М., 1996. С. 154-155.

56 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 36. Л. 40; Д. 89. Л. 213.

57 Там же. Д. 41. Л. 8-9.

58 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933-1938. Новосибирск, 1994. С. 73-74.

59 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1939-1945. С. 35-39. 00 Там же. С. 42-44.

61 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 62. Л. 15-16.

62 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1939-1945. С. 53-55.

63 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 29. Л. 29-30.

64 Там же. Д. 62. Л. 1-2.

Глава четвертая

Сельхозосвоение спецпереселенцами северных и восточных районов СССР

Как уже отмечалось, одной из основных задач так называемой ликвидации кулачества как класса («раскулачивания») было ис­пользование дешевой рабочей силы для освоения отдаленных северных и восточных районов страны. Первоначально наме­чалось раскулаченных и высланных в Северный край, Сибирь и на Урал использовать в основном на лесоразработках, рыбных и иных промыслах в отдаленных остронуждающихся в рабочей силе, а в сельском хозяйстве устраивать лишь тех спецпересе­ленцев, рабочая сила которых не может быть использована на лесоразработках и промыслах. По мере расширения масшта­бов освоения северных и восточных районов СССР все более активно стал использоваться труд ссыльных в горнодобываю­щей промышленности и на строительстве.

Освоение земельных массивов Северного края, северных районов Сибири (Нарымский округ), целинных земель Казах­стана и засушливых районов Северного Кавказа выдвинуло на передний план использование дешевого труда высланных кула­ков. К лету 1930 г. было вселено из других областей и расселе­но внутри областей (краев) 168 тыс. семей, раскулаченных по 2-й категории, из них 86 тыс. семей, т.е. больше 50% переданы местным организациям для освоения земельных угодий. Между тем по ориентировочным наметкам предполагалось использо­вать в сельском хозяйстве Северного края только 13,5% спец­переселенцев, а остальных — на лесозаготовках (65,3%) и про­мыслах (21,2%)1.

В Сибирском крае для сельскохозяйственного освоения расселено 57 673 человека, а хозяйственным органам было пе­редано 27 тыс. человек, так называемый излишек рабочей силы спецпереселенцев2. И только на Урале на сельскохозяйствен­ном освоении предполагалось использовать 2 500 семей (при­мерно 10 тыс. человек) в Тобольском округе, а остальные спец­переселенцы — около 30 тыс. семей (140 тыс. человек) должны

быть переданы хозяйственным организациям лесной и горно­добывающей промышленности. Не изменилось это соотноше­ние и в дальнейшем.

Рассмотрим мероприятия и практическую работу по ис­пользованию принудительного труда ^йецпереселенцев в сель­ском хозяйстве.

Образованная в апреле 1930 г. секретная комиссия СНК СССР во главе с В.В.Шмидтом на первом своем заседании, 5 апреля, рассмотрела ряд вопросов, связанных с устройством и использованием труда выселенных кулаков. Для того чтобы спецпереселенцы прижились в новых местах вселения, ко­миссия считала необходимым выделить для них избыточный сельхозинвентарь на тех же условиях, что и единоличным хо­зяйствам. Наркомзему СССР поручалось представить свои со­ображения о выделении выселенным кулакам семян для посе­ва, в том числе и картофеля на тех же условиях, что и сельхоз­инвентарь.

На следующем заседании комиссии (11 апреля) были опре­делены условия и принципы выделения средств и материаль­но-технических ресурсов для спецпереселенцев. В частности, было признано необходимым передать 15 млн. руб., оставших­ся у ОГПУ от переселения, на административно-хозяйственное устройство высланных кулаков. Сельхозинвентарь должен от­пускаться в кредит сроком на 2 года. Отпуск семян для посева зерновых и огородных культур предусматривался для Сибири: пшеницы 5 тыс. центнеров, овса — 4 тыс. и ячменя — 3 тыс. ц и на 2 тыс. га огородных культур; для Урала: овса — 10 тыс. ц, ячменя — 10 тыс. ц и на 2 тыс. га огородных культур. Семенная ссуда выделялась до реализации нового урожая.

Комиссия СНК СССР предлагала выделить для спецпересе-ленческих районов простейший сельскохозяйственный инвен­тарь (табл. 10).

На закупку лошадей для выселенных кулацких семей при­знавалось необходимым отпустить Уральской области, Уралу и Сибири по 300 тыс. руб. Северолес совместно и по согласова­нию с крайисполкомом Северного края должен передать часть лошадей во временное пользование по окончании лесозаго­товок с тем, чтобы «со стороны переселяемых хозяйств была обеспечена оплата амортизации лошадей»3.

На первый взгляд постановления комиссии В.В.Шмидта носили «либеральный» характер, были проникнуты заботой об облегчении трагической судьбы спецпереселенцев, но это только на первый взгляд. Ссуды, выделяемые для хозяйствен­ного устройства ссыльных, были, во-первых, мизерными и, во-вторых, краткосрочными. К тому же решения комиссии не выполнялись, а некоторые вообще отменялись (например, об оплате труда наравне с вольными гражданами). Вот один из конкретных примеров. Для спецпереселенцев Северного края, куда было выселено 46 тыс. семей (230 тыс. человек) предлага­лось выделить примерно по одному плугу и бороне на 10 семей, по одной косе и одному серпу на семью, одни вилы на две семьи и одну телегу на 90 семей. Не получили спецпереселенцы Се­верного края и лошадей для сельхозосвоения.

В постановлении ЦИК и СНК СССР от 3 октября 1930 г. указывалось, что на население спецпоселков, которое зани­мается сельским хозяйством, возлагаются специальные зада­ния по посевам, сдаче «товарных излишков», агроминимуму, размерам семейных фондов и т.д. Задания устанавливались райисполкомами для каждого поселка в целом и распределя­лись между отдельными хозяйствами поселка распоряжением уполномоченного по управлению спецпоселком. Все расхо­ды на нужды поселков производились из средств самого на­селения. Смета этих расходов утверждалась райисполкомом. Порядок привлечения средств населения устанавливался Наркомфином СССР по согласованию с НКВД союзных рес­публик.

Спецпереселенцы должны привлекаться к обложению об­

щегосударственными и местными налогами на особых основа­ниях по правилам, установленными НКФ СССР4.

В уже называвшемся постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) от 10 августа 1931 г. предлагалось выделить спец­переселенцам для огородов и посевов в 1931 г. и весной 1932 г. 240 тыс. га земли: под полевые культуры — 84 тыс. га и под ого­родные культуры — 156 тыс. га. Для ведения сельскохозяйствен­ного производства предусматривалось и снабжение спецпе­реселенцев сельхозинвентарем и скотом. В тех случаях, когда спецпереселенцы использовались как рабочая сила в совхозах, туда передавались скот и инвентарь. Отменялись решения мес­тных органов, запрещавших организацию огородных хозяйств спецпереселенцами, занятыми в промышленности.

6 мая 1932 г. утверждена Инструкция об организации неус­тавных сельскохозяйственных артелей из спецпереселенцев5. В ней указывалось, что неуставные сельхозартели организуют­ся путем объединения отдельных хозяйств спецпереселенцев «для совместного ведения сельского хозяйства на основе обоб­ществления землепользования, с/х инвентаря, рабочего скота, с/х построек, связанных с полеводством». Огородное приуса­дебное хозяйство остается в индивидуальном пользовании.

Для осуществления указанных целей неуставная артель под наблюдением комендантов ОГПУ и непосредственным руко­водством районных земельных органов и хозорганизаций, в ведении которых переданы спецпереселенцы:

а) образует единое землепользование, сосредоточивая в своем распоряжении все полеводческие угодья спецпереселен- цев — своих членов и проводит на этих землях внутрихозяй- ственное землеустройство;

б) организует применение труда спецпереселенцев на на- чалах обязательного участия в нем каждого члена артели;

в) обобществляет средства производства для ведения хозяйства, а также приобретает необходимый инвентарь на средства артели;

г) ведет сельхозпроизводство по плану, проводя агро-зоо- технические мероприятия и механизацию процессов произ- водства;

д) организует и развивает подсобные предприятия (масло- дельные, мельничные и проч.);

е) производит сбыт товарной продукции своего хозяйства в установленном порядке госторговле и кооперации по мест­ным заготовительным ценам.

Неуставные сельскохозяйственные артели не пользуются правами юридического лица. Все имущество артели принадле­жит на правах собственности или аренды всем членам артели в равных долях, они же несут ответственность по обязательс­твам артели за кредиты.

Сельскохозяйственные неуставные артели должны орга­низовываться на добровольной основе, причем членом артели может быть каждый. В артели должно быть объединено не ме­нее 15 семей. Оформляется создание артели постановлением общего собрания вступающих в артель, протокол организаци­онного собрания и коллективное заявление вступающих в ар­тель представляется в комендатуру ОГПУ, которая утверждает и регистрирует артель.

Каждый член артели обязан принимать участие личным трудом в хозяйстве артели, добросовестно выполнять возло­женную на него работу и исполнять правила внутреннего рас­порядка, утвержденного комендатурой. Каждый член артели имеет право на «вознаграждение за свой труд в артели». Добро­вольно выбывший или исключенный член артели имеет право на получение внесенного им паевого взноса за вычетом имев­шего место убытка, разверстанного на каждого члена. Оконча­тельный расчет производится по окончании хозяйственного года.

Средства артели образуются: из членских взносов; добро­вольных вкладов и займов у членов артели; внутренних накоп­лений артели от хозорганизаций; из ссуд деньгами или натурой, полученных у государства и других организаций; из стоимос­ти переданного артели имущества (строения, с/х инвентарь, натурфонды и т.п.).

Членские взносы устанавливаются в виде вступительного взноса, установленного общим собранием, но не ниже 5 руб., и паевого взноса, определяемого следующим образом: из общей стоимости обобществленного имущества членов артели от 1/4 до 1/2 по постановлению общего собрания зачисляется в не­делимый фонд артели; остальную часть имущества составляют паевые взносы каждого члена артели.

Все работы в артели производятся личным трудом ее чле­нов и их семей. Члены артели, занятые в промышленности, на время посевных и уборочных работ, освобождаются хозяй­ственными организациями от работы у них.

Основной производственной единицей в артели является бригада (постоянная, сезонная, временная), за которой закреп­ляется, по возможности, постоянный состав рабочих, участок работы, инвентарь и рабочий скот (лошади). С разрешения коменданта допускается использование в артели наемной рабо­чей силы (специалисты).

Оплата труда членов артели производится соответственно «количеству и качеству затраченного каждым членом артели труда». Порядок оплаты труда и содержание нетрудоспособных устанавливается следующий:

а) в течение года продукты и деньги выдаются из средств артели по особым нормам в счет заработка, но не более 50% от количества выработанных трудодней;

б) в конце хозяйственного года с членами артели произ- водится окончательный расчет по оплате труда и содержанию нетрудоспособных.

Если после покрытия всех расходов не окажется остатка дохода для дополнительной оплаты труда членов артели сверх выданных авансов, то дополнительная доплата не производит­ся и расчет считается законченным выдачей авансов. В том случае, если остаток валового дохода окажется недостаточным для покрытия авансов, выданных в оплату труда и на содержа­ние нетрудоспособных, то недостающая сумма списывается с запасного капитала.

Члены артели, временно потерявшие трудоспособность, получают пособие; беременные женщины освобождаются от работ в течение двух месяцев до родов и двух месяцев после родов.

Делами артели управляет уполномоченный артели, вы­деляемый общим собранием артели и утверждаемый поселко­вой комендатурой на один год. Общие собрания для решения хозяйственных и других вопросов артели созываются только с разрешения поселковой комендатуры. Постановления общего собрания считаются действительными лишь после утвержде­ния комендатурой.

В ведение общего собрания артели входят:

а) избрание уполномоченного и утверждение инструкции

ему;

б) утверждение правил внутреннего распорядка;

в) прием и исключение членов артели;

г) утверждение годового производственного плана, сметы доходов и расходов и отчеты уполномоченного;

д) рассмотрение и принятие договоров по контрактации, по трудовому соревнованию;

е) утверждение планов проведения сельхозкампаний;

ж) разрешение жалоб на уполномоченных;

з) распределение доходов артели, не входящих в круг веде- ния уполномоченных.

В целях привлечения спецпереселенцев — членов артели к активной работе в хозяйстве проводятся (с разрешения комен­датуры) производственные соревнования, общее руководство которыми осуществляет уполномоченный.

Таково краткое содержание инструкции об организации неуставных сельхозартелей спецпереселенцев. К инструкции прилагалась форма протокола об организации неуставной с/х артели.

Инструкция 1932 г. показалась руководству ОГПУ слишком демократичной, поэтому в следующем, 1933 г., была принята новая инструкция об организации неуставных сельхозартелей, подписанная начальником ГУЛАГа ОГПУ М.Берманом и замес­тителем наркома земледелия СССР А.Мураловым6. В отличие от инструкции 1932 г. здесь непосредственное руководство неуставными артелями целиком возлагалось на комендатуры ОГПУ, а не на районные земельные органы и хозяйственные организации.

Если инструкция 1932 г. считала возможным организацию артели при наличии не менее 15 семейств, желающих объеди­ниться в артель, то теперь для этого требовалось не менее 25 семейств. Был установлен возрастной ценз для вступления в артель — не моложе 16 лет.

Ужесточена была ответственность спецпереселенцев — чле­нов артели. За порчу инвентаря, построек и другого имущества артели, «за невыход на работу, несвоевременное оставление ра­боты, недоброкачественное выполнение и прочие нарушения

трудовой дисциплины» уполномоченный налагает взыскания вплоть до предания суду, которые утверждаются комендантом ОГПУ. В инструкции 1932 г. вообще не было такого пункта.

Не включено в инструкцию 1933 г. и положение о том, что беременные женщины освобождаются от работ за два месяца до родов и на два месяца после родов. Зато был включен пункт о том, что из сумм, заработанных членами артели на отхожих промыслах, отчисляется не менее 10% заработка спецпересе­ленца в общественные фонды артели.

В этом же русле шло и содержание распоряжения ГУЛАГа ОГПУ от 10 марта 1934 г. о распределении урожая в неуставных сельхозартелях7. В нем говорилось, что каждый труд(спец)поселенец должен твердо знать, что полученного при распределении урожая количества сельхозпродуктов долж­но хватить ему до нового урожая: «Спецпереселенцы, израсхо­довавшие полученные ими сельхозпродукты ранее этого срока, никакой помощи продовольствием от государства получать не будут». И далее: «Члены неуставных с/х артелей, невыработав-шие в течение года достаточного для своего прокормления тру­додней по нерадивости, лодырничеству, никакой помощи от го­сударства не получают». Комендатуры обязаны были следить за тем, чтобы спецпереселенцы «не разбазаривали» полученные ими сельхозпродукты и не обращались за продовольственной помощью.

Наиболее крупным районом спецпоселений в Северном крае являлась Коми область. Здесь к октябрю 1930 г. размеще­но 5 272 семей (18 971 человек), что составляло примерно пя­тую часть населения области. Через год, к концу 1931 г., здесь было уже 34 тыс. спецпереселенцев. Однако к лету 1933 г. чис­ленность уменьшилась до 25 тыс. человек — сказалась высокая смертность и побеги спецпереселенцев.

По данным треста «Комилес», на 10 сентября 1932 г. на сельскохозяйственных работах было занято 2 815 человек или 21,7% от общего числа работающих спецпереселенцев в тресте. Земельные угодья в спецпоселках области в 1932 г. составляли 4 596 га, а в 1938 г. — 12 759 га, причем посевные площади в 1932 г. равнялись 1 060 га, в 1933 г. - 2 340, в 1934 г. - 3 201, в 1935 г. — 3 709, а в 1938 г. — 5 788 га. Доля посевных площадей к площади земельных угодий выросла с 25% в 1932 г. до 45%

в 1938 г., а обеспеченность землей хозяйства спецпереселенца — с 1,18 га (0,4 га пашни и 0,78 га сенокоса) до 2,45 га (соответс­твенно: 1,11 и 1,34 га)8.

По решению Северного крайкома ВКП(б) от 13 мая 1933 г. в июне проведено сплошное обследование по специальной про­грамме спецпоселков края по вопросам, характеризующим их организационно-хозяйственное состояние, в том числе: время образования спецпоселка, численность населения, характерис­тика земельных угодий, их пригодность для ведения сельского хозяйства, развития животноводства, кустарных промыслов, формы организации хозяйства и использования труда спецпе­реселенцев и т.п. Для непосредственного руководства работой по обследованию спецпоселков в каждом районе спецпоселе­ний создавались комиссии в составе представителей РК ВКП(б) или райисполкома, работника ОГПУ.

Материалы обследований спецпоселков обсуждались на за­седании бюро райкомов партии и принимались соответствую­щие постановления, что меняло положение спецпереселенцев. В качестве примера укажем на материалы обследования спец­поселков Усть-Куломского района Коми области — Крутобор и Пивью. Спецпоселок Крутобор был образован в августе 1930 г. К лету 1933 г. в нем проживала 181 спецпереселенческая семья (637 человек). Поселок построен в 150-200 метрах от реки Ню-мид. Почва, где построен поселок, «исключительно песчаная, почти непригодная для обработки», в лесу «не растет даже тра­ва, за исключением мха». В 1932 г. спецпереселенцами было раскорчевано леса под пашню 33 га, но только 19 га использо­вано под пашню, а остальная земля непригодна для земледелия. В 1933 г. еще было раскорчевано свыше 15 га. Засеяно и посаже­но разных культур лишь 17,2 га из 48 га раскорчеванных земель. Сенокосной площади у спецпоселка вообще не имелось.

В спецпоселке была неуставная сельхозартель, которая имела 5 лошадей, 4 коровы, 7 овец, 22 кролика. Кроме того, имелось 8 голов молодняка крупного рогатого скота и один бык-производитель. От недостатка кормов в 1932-1933 гг. пало 8 лошадей, 11 коров, 23 кролика. Из сельхозинвентаря неустав­ная сельхозартель имела только 9 плугов и борон, одну сеялку, одну молотилку с конным приводом и один окучник. Ясно, что с таким инвентарем и тяговой силой спецпереселенцы не мог­

ли справиться с производственными заданиями, к тому же ра­бочая сила отвлекалась зимой на лесозаготовки (264 человека), а весной на лесосплав (67 человек). В связи с неудовлетвори­тельным снабжением спецпереселенцы осенью ходили за про­дуктами за 30 км, а зимой 27 человек постоянно ходили за 9 км. Производственные участки отводились на расстоянии от 9 до 90 км от места жительства, поэтому комиссия, обследовавшая спецпоселок Крутобор, считала целесообразным расселить жителей по другим поселкам или «совершенно ликвидировать поселок, население перевести в другое место»9.

В акте обследования спецпоселка Пивью того же района указывалось, что поселок образован в июне 1931 г. В нем рас­селено 119 семей (431 человек). «Участок, на котором располо­жен поселок Пивью, более или менее пригодный для развития сельского хозяйства. Почва супесчаная и суглинистая. При при­менении удобрений можно рассчитывать на получение удов­летворительных урожаев», — отмечалось в акте комиссии. В поселке 98% спецпереселенцев объединены в неуставную с/х артель, скот (14 лошадей и 6 коров) и инвентарь обобществле­ны полностью. Вся земельная площадь находится в распоряже­нии артели. Весной 1933 г. спецпереселенцы посеяли полевых культур 26 га и посадили 19 га огородных. Заметим, что в этой работе принимали участие школьники и дошкольное детское учреждение (!)'°.

Обращает на себя внимание то, что в артели были почти все хозяйства спецпереселенцев (кроме 4-х). Это и неудиви­тельно, в циркуляре Коми облземуправления об организации в спецпоселках неуставных артелей (28 марта 1932 г.) прямо говорилось: «немедленно организовать неуставные артели во всех поселках и обеспечить передачу всего с/х инвентаря, ско­та и с/х построек лесопромхозу и приемку их неуставными ар­телями», хотя «вхождение в артель является добровольным»'1.

Бюро Усть-Куломского райкома ВКП(б), рассмотрев итоги обследования спецпоселков, вынуждено признать, что «состо­яние спецпоселков в районе находится в исключительно тяже­лом положении». Большинство поселков «построено без доста­точного изучения местности в смысле пригодности освоения (Крутобор, Окос)», констатировало бюро райкома, не обеспе­чивают спецпереселенцев годными участками для расшире­

ния пахотных и сенокосных угодий (Лопью-Вад, Лесной Чер, Зинстан и др.), не имеют близко расположенных огородных земель. Во многих спецпоселках пахотные угодья находятся в 10-15 км, а сенокосные — в 30 км от поселков. Существую­щие нормы снабжения продовольствием нетрудоспособных (175 гр. муки на день при отсутствии своих продуктов) «не обес­печивают существование». На этой почве увеличиваются забо­левания и смертность спецпереселенцев — в мае 1933 г. умерло 349 человек.

Неуставные сельхозартели имелись во всех спецпоселках, но «благодаря исключительно тяжелому бытоположению... политико-моральное состояние с/поселков нездоровое», — доводил до сведения окружного и областного отдела ОГПУ райком партии. Учитывая все это, Усть-Куломский РК ВКП(б) постановил:

а) ввиду того, что спецпоселок Крутобор не обеспечивает дальнейшего хозяйственного развития — считать необходи- мым поселок ликвидировать, спецпереселенцев перевести в поселок Пивью, а в Крутоборе организовать место ссылки для административно-высланных;

б) спецпоселок Окос оставить на старом месте, но учиты- вая непригодность почвы для сельхозосвоения, считать необ- ходимым уже в 1933 г. «освоить местность "Вурда-Ель", находя- щуюся от поселка в 14 км»;

в) в связи с тем, что спецпоселки Вежаю, Лесной Чер, Ло- пью-Вад не пригодны для дальнейшего расширения, заселение вновь прибывающими спецпереселенцами не производить.

Райком обязывал леспромхоз, в ведении которого находи­лись спецпоселки, закупить для неуставных артелей 500 голов крупного рогатого скота и 100 лошадей, а также добиться от­пуска ссуды на приобретение коров и домашней птицы для индивидуального (подсобного) хозяйства спецпереселенцев. Предлагалось местному Союзохоту организовать рыболовные артели, а Кустпромсоюзу — кустарно-промысловые артели (дег-текурение, смолокурение, столярное дело).

Усть-Куломский райком ВКП(б) обязывал местные партий­но-советские организации и общественные организации при­нять меры для хозяйственного устройства спецпереселенцев, «памятуя, что они заселены не для временного проживания, а

на постоянное место жительства и будут составлять постоян­ной кадр лесных рабочих»12.

Несмотря на столь категоричное постановление райкома, положение спецпереселенцев продолжало оставаться тяже­лым. Об этом свидетельствуют как официальные документы органов ОГПУ и советских организаций, так и сравнительные данные о смертности спецпереселенцев Усть-Куломского райо­на с другими районами спецпоселений Коми области. В 1933 г. в спецпоселках Усть-Куломского района умерло 1 550 человек из 7,5 тыс. (20,7%), в то время как по четырем другим районам спецпоселений (Троицко-Печорский, Усть-Вымский, Сыкты-вдинский, Сторожевский) из 13 741 спецпереселенца умерло 1 277 человек (9,2%), т.е. в 2,3 раза меньше13.

Разумеется, материальное положение и условия освоения новых земель были очень тяжелыми во всех спецпоселках Коми области, но в Усть-Куломском районе в особенности. Ост­рый недостаток сельхозинвентаря (даже простейшего) и тягло­вой силы вынуждали спецпереселенцев производить полевые работы вручную, под посевы и огородные культуры землю вска­пывали лопатами.

Тем не менее спецпереселенцы Коми области раскорчевали 497 га леса и кустарников, обработали и засеяли зерновыми и огородными культурами 1 463 га, в том числе 697 га зерновыми, 599 га картофелем, 301 га огородными культурами и 17 га льном. Всего же пахотной земли было 1 859 га и 3 661 га — сенокосной. На одного спецпереселенца в среднем приходилось от 0,1 га до 0,2 га пахотной и сенокосной земли, что, конечно, было недо­статочно для потребности поселков. При этом следует учиты­вать, что в 27 из 37 поселков земля была мало или совсем не пригодна для сельскохозяйственного освоения, а возможности для ее расширения были ограниченными, так как в 9 поселках земля, годная для освоения, находилась на расстоянии от 16 до 170 км от поселков. Вся земля, как и сельхозинвентарь и скот, находились во владении неуставных сельхозартелей. Однако обеспеченность скотом была низкой: одна корова приходилась на 10 семей, одна лошадь — на 9 семей14. Но поскольку лошади были истощены из-за недостатка корма, то они мало использо­вались на полевых работах, и вся тяжесть работы в поле и на огородах ложилась на спецпереселенцев. Необходимо учиты­

вать и то обстоятельство, что основную часть времени спецпе­реселенцы должны были работать на лесоразработках, а заня­тие сельским хозяйством являлось как бы подсобным.

В дальнейшем масштабы сельхозосвоения в Коми области, как и в Северном крае в целом, значительно расширились. В ка­честве примера приведем данные по Прилузскому району, где находилось 5 спецпоселков. В 1933 г. спецпереселенцы засеяли 266 га (план 225 га), из них: 104 га зерновых, 129 га картофеля, 33 га огородных культур; раскорчевано 40 га леса и кустарни­ков. Весной 1935 г. трудпоселки района должны были засеять 4 909 га, в том числе: зерновых — 2 531 га, льна — 590 га, картофе­ля — 148 га, огородных культур — 485 га; раскорчевать 1 693 га.

Всего в Северном крае, по данным секретаря крайкома ВКП(б) В.И.Иванова, к лету 1933 г. в ведении трестов лесной промышленности находилось 34 827 семей спецпереселенцев (120 170 человек), которые размещались в 201 поселке в необ­житых районах края. Хотя основной задачей были лесозаго­товки, спецпереселенцы использовались и на сельхозосвоении земельных угодий, в том числе и в подсобном хозяйстве, на кустарных промыслах, охоте, сборе ягод и проч. Однако, ввиду незавершенности хозяйственного устройства (по вине хозяйс­твенных организаций) — на одного спецпереселенца приходи­лось 0,05 га посева, 0,08 га сенокоса, 0,02 коров, 0,02 лошадей — ощущался острый недостаток продовольствия. В связи с этим Иванов просил Сталина выделить 7 млн. руб. на раскорчевку 2 176 га под пашню, 8 тыс. га — под сенокос, на покупку 2 100 коров и 1 200 лошадей. Это позволило бы создать собственную продовольственную базу15.

Вместе с тем дешевый принудительный труд спецпересе­ленцев нерационально использовался в крае вообще, а в Коми области в особенности. Об этом свидетельствует, например, письмо председателя крайисполкома Северного края Прядчен-ко председателю Коми облисполкома Шехонину (май 1933 г.), в котором указывалось, что «раскорчевка земельных площадей в спецпоселках Коми области производилась... преступно». В Усть-Цилемском районе «раскорчевано 196 га песков и 149 га таких земель, которые могут поступить в эксплуатацию только через несколько лет». Затраты, вложенные в это, «почти бес­полезное дело, определяются в 43 000 рублей». Такое же поло­

жение отмечалось и по Усть-Куломскому району (спецпоселки Зинстан, Крутобор). На этих не пригодных для использования землях произведен посев, который целиком погиб16.

Хозяйственные организации, в ведении которых находи­лись спецпереселенцы, систематически нарушали обязатель­ства «в части сельхозосвоения спецпереселенцев». Так, лесп­ромхозы треста «Комилес» вместо укрепления хозяйственной базы неуставных артелей «чинят препятствия», задерживают передачу скота, фуража, передают негодный сельхозинвен­тарь. Отпущенные Комилесу средства на приобретение скота расходовались не по назначению. Отсутствие кормов вызывало большой падеж скота (Сыктывкарский, Усть-Куломский, Сто-рожевский районы). В Визингском районе пало 96 лошадей, 68 коров и 5 телят. «Сообщая обо всех этих ненормальностях в деле освоения, трудиспользования и закрепления спецпересе­ленцев, создания для них продфуражной базы, крайисполком предлагает немедленно принять самые решительные меры к устранению таковых», — заканчивалось письмо Прядченко17.

Но все оставалось по-прежнему. Районный уполномочен­ный Коми областного отдела ОГПУ по Усть-Вымскому райо­ну Един 18 августа 1933 г. докладывал начальнику облотдела ОГПУ Трубицыну, что решения директивных инстанций края и области не выполняются, «все мероприятия в спецпоселках сорваны, все это происходит на глазах районных директивных организаций, о чем мы десятки раз информировали, добиваясь устранения этих ненормальностей, но мер со стороны район­ных организаций и дирекций ЛПХ принято не было».

Весной 1934 г. спецпоселки Коми области засеяли 3 201,1 га яровых культур, в том числе около 600 га ячменя, более 800 га овса, свыше 100 га гороха и вики на зерно, а также 20 га льна, 1 231,4 га картофеля, более 400 га овощей и около 50 га корнеп­лодов.

Спецпереселенческие неуставные артели заключили до­говора на трудовое соревнование по выполнению производ­ственных заданий. Приведем один из договоров неуставных артелей Певк и Сапыч Сыктывдинского района Коми области от 15 мая 1934 г. В нем говорилось: «В целях создания собствен­ной продовольственной и кормовой базы путем увеличения посевных площадей и сенокосных угодий, улучшения матери­

альнобытового положения членов неуставной с/хоз. артели, путем решительного повышения урожайности, увеличения продуктивности скота и увеличения количества его, берем на себя обязательства в течение 1934 г. провести нижеследующие мероприятия...» и далее следовали конкретные обязательства по каждой неуставной сельхозартели (по посеву, урожайности, развитию животноводства, заготовке кормов и т.д.).

В ноябре 1934 г. обком ВКП(б) и облисполком Коми облас­ти отмечали, что план сева выполнен на 139,3%, укрепились не­уставные артели, «что привело к стабилизации спецпереселен­цев в области». Одновременно с этим указывалось на неудовлет­ворительное положение спецпоселков Усть-Вымского и Усть-Куломского районов, что требовало особых мер от местных организаций по закреплению спецпереселенцев, восстанов­ленных в избирательных правах. Для закрепления и сельхозос-воения спецпереселенцев обком и облисполком предложили руководителям Комилеса и Государственному управлению ис­правительных учреждений (ГУИТУ) до 1 января 1935 г.: «фор­сировать постройку индивидуальных домов за счет спецпересе­ленцев»; «заготовить и продать в индивидуальное пользование для лучших ударников, а также форсировать заготовку для не­уставных артелей» скота в следующем количестве — крупного рогатого скота — 590 голов, коз — 1140, свиней — 570 голов18. Однако это постановление, как и ряд предыдущих, оказалось не выполненным.

Огромные сибирские просторы, необжитые и малонасе­ленные, намечалось осваивать трудом спецпереселенцев. Од­ним из таких районов Сибири был Нарымский край. 5 ноября 1931 г. комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) по кулакам (предсе­датель Я.Э.Рудзутак с 5 октября 1931 г.), заслушав доклад зам. начальника ГУЛАГа М.Д.Бермана о хозяйственно-бытовом уст­ройстве спецпереселенцев в Нарымском округе, приняла реше­ние, которое и легло в основу постановления Политбюро ЦК от 23 декабря 1931 г. «О хозяйственном устройстве спецпереселен­цев в Нарымском крае», которое было 28 декабря 1931 г. оформ­лено как постановление СНК СССР.

В постановлении ЦК ВКП(б) ставилась задача в ближай­шие два года полностью освободиться от завоза в Нарымский край хлеба, фуража и овощей для снабжения спецпереселенцев

и перейти на снабжение продуктами собственного производс­тва. Для этого, считало Политбюро, в ближайшие годы по сель­скому хозяйству должны специализироваться четыре комен­датуры края (Галкинская, Парбикская, Тоинская и Шегарская) с населением в 55,7 тыс. человек, из которых 25 тыс. должны быть заняты на сельхозработах. По лесу и кустарным промыс­лам должны специализироваться 11 комендатур с населением в 160,2 тыс. человек, в том числе 60 тыс. человек должно быть занято на работах в лесной промышленности и кустарных про­мыслах. В связи с этим Политбюро утвердило следующие прак­тические мероприятия и капитальные вложения в сельское хо­зяйство:

а) отвести спецпереселенцам земельных фондов — 855 тыс. га, из которых землеустроить уже в 1932 г. 427,5 тыс. га;

б) раскорчевать 75,7 тыс. га, построить 970 колодцев и про- ложить 285 км проселочных дорог;

в) освоить под полевые и огородные культуры 34,7 тыс. га;

г) стоимость продукции сельского хозяйства (полеводство, огородничество и сенокосы) определить в 7,5 млн руб.;

д) завезти рабочих лошадей — 3 570 голов, молочного скота — 4 100 голов и 1 400 свиней;

е) для осуществления всей программы по сельхозустройс- тву ассигновать 12 764 тыс. руб., из которых 1 120 тыс. руб. безвозвратных ассигнований и 11 644 тыс. — долгосрочных кредитов.

Наркомфину, Наркомзему и ОГПУ предложено выделить эти суммы из 40 млн. руб., отпущенных постановлением СНК СССР от 16 августа 1931 г. на сельхозустройство спецпере­селенцев.

Во исполнение постановлений ЦК ВКП(б) от 23 декабря 1931 г. и СНК СССР от 28 декабря 1931 г. Западно-Сибирский крайисполком 1 февраля 1932 г. принял постановление о ме­роприятиях на 1932 г. по хозяйственному устройству спецпе­реселенцев в северных районах края. В постановлении край­исполкома ставилась задача к 1934 г. «высвободиться от завоза в северные районы для спецпереселенцев хлеба, фуража, ово­щей, перейдя на снабжение продукцией собственного произ­водства». Для этого, считал крайисполком, следует специали­зировать развитие сельского хозяйства (полеводства и огород­

ничества) в пяти, а не четырех, как указывалось в решениях центральных органов, комендатурах, включив дополнительно Шерстобитовскую комендатуру. Численность населения, за­нятого сельским хозяйством, увеличилась до 61 тыс. человек, т.е. на 5,3 тыс. больше, чем значилось в постановлениях от 23 и 28 декабря 1931 г. Но размер земельных фондов и объем работ, намеченных в декабре 1931 г., от этого не изменились. Прав­да, крайисполком установил по районам контрольные цифры объема землеустроительных работ, раскорчевки площадей, план весеннего сева (по районам и по культурам). Несколько увеличен был план завоза (закупки) лошадей для спецпересе­ленцев — с 3 570 голов до 5 ООО. Вместе с тем крайисполком обязал исполкомы Чаинского, Колпашевского, Кургасовского и Александровского районов отменить свои постановления о запрещении продажи старожильческим населением лошадей спецпереселенцам. План прокладки дорог был также увеличен с 285 до 630 км. Переселение спецпереселенцев с неудобных участков расселения намечалось закончить в 1933 г.

Из информационной справки СибЛАГа ОГПУ, относящей­ся к началу 1932 г., следует, что в Нарымском крае на 1 января 1932 г. расселено 47 376 семей (195 571 человек), т.е. пример­но три четверти спецпереселенцев Западно-Сибирского края (всего в крае была 62 101 семья в количестве 265 846 человек). В сельском хозяйстве и кустарном производстве Нарымского округа было занято 163 820 человек, а на лесных работах 31 751 человек.

В результате сельхоздеятельности спецпереселенцев На­рымского округа до 1932 г. раскорчевано 21 357,5 га леса и кус­тарника, посеяно озимых культур в 1931 г. — 8 999 га, вспахано под зябь 3 312 га. На 1 января 1 932 г. у спецпереселенцев округа имелось 12 957 лошадей, треть которых (4,5 тыс.) была непри­годна к работе; крупного рогатого скота (коров) имелось 4 133 головы. Это значит, что одна лошадь приходилась на 5 хозяйств и одна корова — почти на 10 хозяйств.

На 1932 г. запроектировано раскорчевать 55 395 га, т.е. на 20 тыс. га меньше, чем планировалось раньше. В то же время предполагалось засеять весной 1932 г. яровых культур 36 482 га, а осенью — 21 000 га озимых культур.

С 1932 г. в Нарыме стала проводиться коллективизация

спецпереселенцев в форме организации неуставных сельхоз­артелей. И если даже по отношению к вольному крестьянству власти применяли администрирование и принуждение при со­здании колхозов, то нечего говорить об отношении к репресси­рованным крестьянским семьям. За девять месяцев 1932 г. (фев­раль-ноябрь) уровень специального (неуставного) кооперирова­ния в округе вырос в 7 раз: с5,5%до39%,ак лету 1933 г. он достиг 59,6%. В 1934 г. в Нарымском округе уже 67% спецпереселенцев было объединено в неуставных сельхозартелях, в 1935 г. — 80% (по другим данным 83%), в 1936 г. - 85,4%, в 1937 г. - 86,8%19.

В 1933 г. Западно-Сибирский край пополнился новыми поселенцами, в том числе его северные районы (Нарымский округ). Из поступивших в 1933 г. 131 955 человек (по другим данным — 140 697 человек), 40 731 человек отправлен в Нарым и всего вместе со старым контингентом численность трудпосе­ленцев в северных районах Сибири составила 174 768 человек. По сведениям о 134 037 трудпоселенцах, в сельском хозяйстве и кустарных промыслах было занято 109 666 человек, в том числе трудоспособных 56 364 человека (работавших 46 046 человек).

К началу весенне-полевых работ 1933 г. в Нарымском округе имелась 171 неуставная сельскохозяйственная артель с количеством едоков 30 514 человек. Кроме того, насчиты­валось 128 кустпромартелей (17 925 чел.), а всего неуставных артелей — 299, в них едоков 48 432 человека. Производствен­ных бригад в артелях имелось 413 и 529 супряг в единоличных хозяйствах.

Обеспеченность тягловой силой в комендатурах к началу посевной кампании 1933 г. была явно недостаточной — менее 8 тыс. лошадей, из них более одной тысячи больных и негодных к работе. Плохо обстояло дело и с обеспеченностью спецпере­селенцев семенами. В связи с этим план раскорчевки, вскопки и сева не был выполнен. К 1 июня 1933 г. было раскорчевано 9 177 га (67% плана), вспахано 12 586 га и вскопано 1 184 га, все­го 13 752 га или 45% плана, а засеяно 14 626 га (39%). Невыпол­нение плана весенне-полевых работ объясняется также голо­дным и полуголодным положением самих спецпереселенцев — мизерный хлебный паек и то получали нерегулярно, поэтому в пищу употреблялась трава и другие суррогаты. В результате этого распространялись болезни и была высокая смертность. В

1933 г. в Западно-Сибирском крае умерло 26,7 тыс. человек, т.е. в 5 раз больше чем родилось20.

Весной 1934 г. бригадами ПП ОГПУ по Западно-Сибирско­му краю были проверены 14 сельскохозяйственных комендатур Отдела спецпоселений, по результатам которых полномочный представитель ОГПУ по краю Н.Н.Алексеев издал приказ от 25 мая 1934 г. В приказе отмечалось, что наряду с общим улуч­шением состояния сельхозкомендатур в хозяйственном ус­тройстве и трудовым использованием спецпереселенцев, в подготовке к весенне-посевной кампании имеются недостатки в хозяйственно-бытовом устройстве спецпереселенцев (Мого-чинская, Пудинская, Галкинская, Каргасокская, Бирилюсская комендатуры). Спецпереселенцы находятся «в неудовлетвори­тельных жилищных условиях (не оборудованы землянки и ба­раки)», в то же время комендатуры не использовали кредитов на жилстроительство — Могочинская комендатура 72 тыс. руб., Тяжинская —195 тыс.

Отмечалось также, что организация труда спецпереселен­цев поставлена неудовлетворительно, «использование труда женщин и подростков недостаточные» (Ново-Курковская, Па-рабельская, Тяжинская, Колпашевская, Томская, Бирилюсская, Барнаульская комендатуры). Работники комендатур допускали растранжиривание средств и строительных материалов, пок­ровительствовали всяким преступлениям, пьянствовали; «име­ют место нарушения революционной законности и ущемления прав спецпереселенцев (необоснованные и не вызываемые ничем аресты, применение принудительных работ и т.д.)». В связи с этим ряд комендантов и работников комендатур были арестованы на 15 суток и уволены (Бирилюсская, Колыванская, Пудинская комендатуры).

Вместе с тем отдельным работникам Тарской, Галкинской и Колпашевской комендатур «за хорошие показатели подготов­ки к весенне-посевной кампании» были объявлены благодар­ности21.

Несмотря на то что далеко не все спецпереселенцы, все­ленные в 1933 г. в Нарымский край, были хозяйственно устро­ены, в 1934 г. они должны были сдать государству 12 720 тонн зерна. Между тем для «новых контингентов» (1933 г.) и обслу­живающего трудпоселения вольнонаемного состава требова­

лось до нового урожая 1935 г. 9 600 тонн зерна. Оставалось 3 120 тонн для сдачи государству. Но для отдаленных районов Нарымского Севера, которые находились на расстоянии до 1000 км от магистральных рек — Оби и Иртыша, необходимо было забросить не позднее сентября 1 500 тонн хлеба (зерна), 240 тонн крупы и 1 600 тонн овса. Поскольку обмолот и размол зерна собственного урожая может быть произведен не раньше октября, а навигация прекратится в сентябре, то НКВД СССР просил СНК СССР (В.М.Молотова) дать указание Комитету заготовок СССР оставить в распоряжении НКВД 9 600 тонн зерна из подлежащего сдаче государству трудпоселками 1930-1931 гг. вселения для продснабжения трудпоселенцев и вольно­наемного состава Нарымского края. Кроме того, отпустить для отдаленных северных районов Нарыма с условием обязательно­го возврата после открытия навигации в 1935 г. 1500 тонн хлеба (муки), 250 тонн крупы и 1 600 тонн овса. Западно-Сибирский крайисполком (Ф.П.Грядинский) поддержал просьбу НКВД, правда, несколько сократив количество продовольствия и фу­ража (крупы — до 240 тонн, овса — до 500 тонн)22.

Несмотря на тяжелейшие условия трудпоселенцы северных районов Западной Сибири добились серьезных результатов. За 5 лет освоения Нарымского округа (1930-1935 гг.) очищено от леса и раскорчевано 116 800 га, из них: 100 500 га под пашню, 16 300 га под усадьбы и сенокосы. На одно трудпоселенческое хозяйство приходилось 4,2 га освоенной площади против 2,6 га у коренного населения.

В 1935 г. трудпоселенцы Нарыма посеяли 80 234 га (или 3,2 га на хозяйство), в том числе 49 356 га яровых и 30 878 га ози­мых культур. Основная часть (81%) посева обобществлена в не­уставных сельхозартелях. Помимо этого, каждая семья трудпосе-ленца имела приусадебный огород от 0,10 до 0,25 га. Из урожая 1935 г. было получено зерна 34 910 тонн (2 129 510 пудов), кру­пяных культур — 4 846 тонн (295 606 пуд.) и овса — 15 691 тонну (957 151 пуд). А всего зерновых культур собрано 55 447 тонн (3 382 267 пуд.), картофеля - 52 283 тонны (3 189 263 пуд.). Сред­няя урожайность составила зерновых 52,8 пуда против 46,2 пуда в 1934 г., картофеля 540 против 510 пудов. Урожайность по отдельным культурам составила: ржи — 8,3 ц с гектара, пшени­цы — 8,2, овса — 8,2, крупяных культур — 7,2 ц с га.

К 1 октября 1935 г. трудпоселенцы полностью выполнили государственные поставки зерна — 392 880 пудов, натуроплаты МТС — 160 080 пудов. Всего, следовательно, сдано государству 552 960 пудов, кроме того, засыпано семян — 724 200 пудов и картофеля — 512 040 пудов, что полностью обеспечивало засев посевной площади 1936 г.

После выполнения госпоставок, натуроплаты МТС и засып­ки семян трудпоселенцы были обеспечены хлебом, крупой, кар­тофелем и овощами из расчета: зерном — 12 пудов на человека, крупой — 1,8 пуд., картофелем — 10,8, овощами — 12 пудов. Для скота оставлено концкормов (овса и пр.) на одну рабочую ло­шадь — 8ц зерна, на одну голову молодняка — 2 ци 13ц — на одну свиноматку. Кроме того, после удовлетворения всех своих нужд остался товарный излишек картофеля в количестве 1 250 тыс. пудов, из которого 650 тыс. пудов оставлено для животноводс­тва и 600 тыс. передано на крахмало-паточную переработку.

В трудпоселках северных комендатур в 1935 г. имелось бо­лее 72 тыс. голов скота, из них — 15 тыс. лошадей, 34 тыс. голов крупного рогатого скота, 14 тыс. свиней и 16 тыс. овец.

Для обслуживания неуставных сельхозартелей в 1934 г. было организовано 3 МТС с 56 тракторами СТЗ, в 1935 г. их тракторный парк увеличился до 78 СТЗ и 4 гусеничных (ЧТЗ). На каждый трактор (в пересчете на 15-сильный) выработано 315 га вместо 300 га по плану.

Наряду с неуставными сельхозартелями в Нарымском ок­руге имелось 213 неуставных кустарно-промысловых артелей, в которых было занято 8 723 кустаря, а семьями — 34 289 человек. Они занимались производством пихтового масла, скипидара, дегтя, смолы, клепки, гончарных изделий и проч. В 1935 г. ими выработано продукции на 6 млн. руб. Для переработки сельхоз­продукции в северных районах края имелось 20 мельниц, 7 кру­порушек, 5 маслозаводов, 2 льнозавода, один крахмально-пато­чный завод и 43 хлебопекарни.

Спецпереселенцы Нарымского округа к 1935 г. построили 3 185 км новых грунтовых дорог, проложили по болотам 111 км деревянных настилов, устроили 38,5 км гатей и построили де­ревянных мостов 12 233 погонных метров. Собственными си­лами они построили 16 819 жилых домов и 295 бараков общей площадью 1 515 769 куб. метров. Средняя обеспеченность жил­

площадью на одного человека составляла 4,2 кв. метра. И тем не менее 12% спецпереселенцев, в основном вселения 1933-1934 гг., проживали в землянках и полуземлянках.

Производственные результаты 1935 г. достигнуты ценой тяжелейшего подневольного труда в суровых условиях Сибир­ского Севера. Достаточно указать, что у спецпереселенцев имелось молотилок лишь 17% потребности, сеялок — 35%, убо­рочных машин (лобогрейки, косилки) — 40%. Поэтому боль­шую часть работы приходилось проводить вручную. Убирали урожай в основном серпами и косами. Трудолюбие, богатый хо­зяйственный опыт бывших кулаков сказались на результатах их работы. Урожай в спецпоселках Нарымского округа был выше, чем в среднем по Западно-Сибирскому краю. Так, в 1935 г. при среднем урожае пшеницы по краю в б ц и овса — в 5 ц с гектара, у спецпереселенцев северных районов он составлял соответс­твенно: 9-12 ц и 11,5 ц с гектара. Неуставные сельхозартели были богаче, чем окружающие колхозы местного населения. Во многих артелях и комендатурах Нарымского округа выдача зерна на трудодень достигала 8-12 кг (Новокороткинская, Пер­вомайская и другие комендатуры).

Немаловажную роль в трудовой деятельности спецпересе­ленцев играло принуждение и административно-репрессивные методы руководства спецпоселками со стороны НКВД. Только за время уборки урожая и хлебозаготовок 1935 г. репрессирова­но 369 человек. Кроме того, за «саботаж» хлебозаготовок 218 семей спецпереселенцев-единоличников переселено в отдален­ные комендатуры23. Работники комендатур НКВД, напротив, поощрялись за успешное проведение хозяйственных кампаний в спецпоселках. По приказу УНКВД по Западно-Сибирскому краю (1936 г.) «за своевременную и качественную подготовку к весеннему севу, четкость и оперативность руководства, в ре­зультате чего весенний сев выполнен в максимально сжатые сроки при хороших качественных показателях» премированы и была объявлена благодарность комендантам Колыванской, Парбигской, Тоинской, Парабельской, Ново-Кусковской, Пу-динской и Колпашевской комендатур.

В 1935 г. в Западно-Сибирском крае в сельхозосвоении было занято 28,5 тыс. семей трудпоселенцев численностью в 105 тыс. человек, т.е. половина всех трудпоселенцев края. Подавляющее

большинство их (83%) было объединено в неуставных сельхо­зартелях, 12 тыс. человек являлись ударниками24.

27 декабря 1935 г. Г.Г.Ягода к заседанию Политбюро докла­дывал И.В.Сталину об использовании труда раскулаченных в 22 районах спецпоселений, в том числе и в сельском хозяйстве. Только по пяти регионам (Казахстан, Северный Кавказ, Крас­ноярский край, Омская и Свердловская области) 170 тыс. спец­переселенцев освоили свыше 220 тыс. га земельных угодий.

К весне 1935 г. в спецпоселках имелось 1 271 неуставная сельхозартель (445 тыс. человек). Посевная площадь артелей составляла 368 тыс. га, причем более 160 тыс. га освоено в ре­зультате раскорчевки и расчистки от кустарников и леса в се­верных районах СССР: Нарымском Севере, Восточной Сиби­ри, Северном крае и на Урале. В Северном Казахстане распаха­но около 80 тыс. га целинных земель25.

Казахстан после Западной Сибири являлся самым крупным районом сельскохозяйственного освоения. В 1937 г. здесь было 44 неуставных артелей, объединявших 11 757 хозяйств спецпе­реселенцев (40 086 человек) и 37 артелей украинских пересе­ленцев, в которых было 9 466 хозяйств (42 105 человек).

Известно, что в 1936 г. из пограничных районов Украины было насильственно переселено 15 тыс. польских и немецких хозяйств. В отличие от спецпереселенцев начала 30-х годов украинским переселенцам 1936 г. разрешалось взять с собой скот, который колхозы должны были выделить (переселялись единоличники и колхозники). К октябрю 1936 г. 10 940 хозяйств (50 828 человек) были расселены в 36 поселках в Северо-Казах-станской области. Вместе с переселенцами перевезены 5 354 лошади, 13 455 голов крупного рогатого скота, 4 218 свиней и 1 199 овец и коз26.

Правовое положение украинских переселенцев мало отли­чалось от положения спецпереселенцев, расселенных в Казах­стане в начале 30-х годов. Они также не могли покидать мест вселения, жили и работали в специальных поселках. Из при­бывших с первой партией из Украины переселенцев в июне было организовано 11 колхозов, которые сразу приступили к пахоте целинных земель и заготовке сена. К осени 1936 г. (когда прибыли и остальные переселенцы) было вспахано 45 тыс. га целинных земель, заготовлено 2 221 315 пудов сена. В поселки

переселенцев завезено 198 племенных быков, передано допол­нительно 270 лошадей, 1 895 голов крупного рогатого скота, 1 737 овец и 123 головы свиней. На землях переселенцев в

1936 г. организовано 3 МТС (85 тракторов СТЗ, 50 ЧТЗ, 370 авто- машин)27.

Экономически украинские переселенцы находились в луч­шем положении, чем спецпереселенцы первой половины 30-х годов.

В 1936 г. в Казахстане трудпоселки посеяли 90 тыс. га, а в

1937 г. — 172,4 тыс. га; полностью выполнили план госпоставок и натуроплаты МТС. Зерна сдано государству 1 859 419 пудов, картофеля — 189 283, мяса — 16 592, молока — 61 305 и шерсти — 855 пудов. Спецпереселенцы Казахстана полностью обеспечи- ли потребность в хлебе, овощах, фураже и семенах на 1938 г.

Значительно хуже обстояло дело с животноводством. В

г. на 100 хозяйств общественного стада неуставных арте­лей приходилось: крупного рогатого скота — 12,5 голов, овец — 29,2, свиней — 3,22 головы. В индивидуальном пользовании на 100 хозяйств приходилось: 9,8 головы крупного рогатого скота, 8,8 — овец и 29,9 головы свиней28. Если принять во внимание, что в 1936 г. уровень кооперирования неуставными сельхозар­телями достигал 94%, то, без больших погрешностей, можно утверждать, что на 100 хозяйств крупного рогатого скота при­ходилось 22,3 головы, овец — 38 голов, свиней — 33,1 головы. В

г. поголовье скота (за исключением свиней) увеличилось: крупного рогатого скота — в 2,3 раза, овец — в 1,6 раза, а свиней даже уменьшилось в 3,8 раза, но и численность трудпоселенчес-ких семей выросла в 1,7 раза. Это значит, что только количес­тво крупного рогатого скота на одно хозяйство увеличилось в 1,3 раза, овец и свиней даже уменьшилось.

План весеннего и озимого сева 1937 г. трудпоселенцы СССР перевыполнили — вместо 359 512 га посеяли (и посадили овощей и картофеля) 377 352 га, т.е. выполнили план на 105%, в том числе посеяно зерновых 274 147 га, озимых — 83 244 га, хлопка — 22 419, технических культур — 18 646, корнеплодов и трав — 22 455, картофеля — 30 541, овощей — 9 143,5 га. Вспаха­но под зябь — 308 939 га. В Западно-Сибирском крае посеяно яровых 52 611 га и озимых — 25 924 га; в Северном Казахстане — 119 777 га яровых и 2 783 га — озимых, украинские переселен­

цы посеяли 49 644,5 га яровых и 194 га озимых культур; на Се­верном Кавказе (Орджоникидзевский край) спецпереселенцы посеяли 54 829 га яровых и 32 170 га озимых культур; в Омской области — 14 698 га яровых и 5 173 га озимых; в Красноярском крае — 8 882 га и 2 765 га; на Дальнем Востоке — 8 380 га яровых культур; в Восточно-Сибирском крае — 6 494 га яровых и 741 га озимых культур. Для этого было раскорчевано и расчищено от кустарника 242 216 га, из них: в Нарымском округе — 138 600 га, Архангельской обл. — 14 453, Коми обл. — 4 710, Вологодской — 7 612, Омской - 20 150, ДВК - 9 279 га; распахано 243 161 га целинных земель, в том числе 214 605 в Северном Казахстане. Кроме того, осушено почти 3 тыс. га болот (Нарым, Карелия) и орошено около 13 тыс. га земель в Казахстане и Средней Азии.

На 1 января 1938 г. спецпереселенцы всего освоили 3 035 644 га земельных угодий, в том числе пахотоспособных земель — 1 128 194 га, сенокоса — 287 431 га, выгона — 590 789 га, усадебных земель — 44 914 га, прочих угодий — 984 316 га29. Это значит, что на каждого спецпереселенца приходилось более 3 га освоенной земли, а на каждую семью — примерно 12 га. Если учесть, что сельхозосвоением занимались не более половины спецпереселенцев, а остальные были заняты в лесной, горно­рудной и других отраслях промышленности, у части которых были только огороды (менее 0,10 га на семью), то нагрузка на за­нимавшихся сельхозосвоением возрастет более чем в два раза.

В1937 г. в трудпоселках НКВД собрано зерна 17 986 094 пуда, хлопка — 861 320 пудов, масличных и технических культур — 253 882 пуда, риса — 30 256, картофеля — 10 235 861, овощей — 2 334 714, корнеплодов — 856 501 пуд, а также заготовлено сена — 24 539 385 пудов, силоса — 2 759 762 и грубых кормов (солома) — 14 004 929 пудов. Это позволило трудпоселенцам выполнить госпоставки по зерну и масличным культурам — 1 214 998 пудов и картофелю — 325 618 пудов, а также натуроплату за работу МТС — зерна — 1 791 509 пудов и картофеля — 10 187 пудов. За­метим, что натуроплата МТС зерном составила в полтора раза больше чем госпоставка.

Помимо этого, трудпоселенцы возвратили ссуды зерном в количестве 371 307 пудов, продали государству 837 520 пудов зерна и 131 394 пуда картофеля. Всего государство получило в

1937 г. от спецпереселенцев 696 636 центнеров зерна, 81 080 ц — картофеля, 119 151 ц —хлопка, 18 328,5 ц —мяса и 32 123 ц моло­ка30. После этого у спецпереселенцев осталось более 13,5 млн. пудов зерна и около 10 млн. пуд. картофеля, что удовлетворяло их потребности в 1938 г.

Животноводческая отрасль спецпереселенческого хозяйс­тва характеризуется следующими данными: рабочего скота в трудпоселках насчитывалось 56 326 голов, крупного рогатого скота — 196 338 голов (в том числе 37 259 коров), овец и коз — 224 036 голов, свиней — 62 303 головы и птицы — 194 675 штук, т.е. на одну спецпереселенческую семью приходилось в сред­нем: 0,23 головы рабочего скота, 0,80 — крупного рогатого скота (в том числе коров — 0,15), 0,9 головы — овец и коз, 0,25 — свиней. Данные эти относятся ко всей численности спецпо­селенцев, но поскольку скот находился главным образом во владении неуставных артелей и индивидуальном пользовании спецпереселенцев , занятых в сельском хозяйстве (примерно треть общей численности ссыльных), то там обеспеченность скотом была значительно выше, чем в промышленных комен­датурах.

Распределялся скот по районам неравномерно (табл. 11).

В таблицу включены регионы, где было больше всего неус­тавных сельхозартелей, а значит, и большая численность насе­ления, занятого сельским хозяйством. Об этом говорят следую­щие данные (табл. 12).

Николаевская обл.(Украина)

44

7 460

1

234

620

Узбекская ССР

14

14 207

1

264

661

Беломорско-

Балтийский

комбинат

21

28 100

23

4 789

16 267

Районы БАМа

(Байкало-Амурская

магистраль)

7

745

3 690

Сталинградская обл.

10

2 847

2 618

Районы

Ухто-Печорских лагерей НКВД

1

13

43

Всего

1 761

993 057

1021

101932

387 565

При анализе табл. 12 следует иметь в виду, что в нее не вошли сведения о переселенцах из Украины в Казахстан, пос­кольку их артели приравнивались к обычным колхозам. Таких колхозов было 37, в них входило 9466 хозяйств, насчитывавших 42 105 человек. Следовательно, число неуставных артелей рав­нялось 1 021, а численность семей в них — 101 932 с населением в 387 565 человек, а не 1 058 артелей, 111 398 семей, 42 967 едо­ков, как это значится в документах ГУЛАГа и в опубликованных работах некоторых исследователей31. Поэтому включение кол­хозов украинских переселенцев, хотя и ограниченных в правах, в число неуставных артелей неправомерно. Члены переселен­ческих артелей подчинялись обычному уставу, избирали правле­ние колхоза, пользовались льготами в налогообложении и т.д.

9 сентября 1938 г., т.е. почти через два года после принятия Конституции СССР (1936 г.), СНК СССР своим постановле­нием перевел неуставные сельскохозяйственные и кустарно-промысловые артели трудпоселенцев на устав сельхозартели и устав кустарно-промысловой артели и ввел для них «режим, предусмотренный этими уставами». Госбанку, Сельхозбанку и Промбанку было предложено кредитовать артели трудпоселе­ний на общих основаниях с уставными артелями32. Последнее обстоятельство имело важное значение, так как к 1938 г. труд­поселенцы имели задолженность по ранее полученным ссудам за жилые дома, хозяйственные постройки, скот, инвентарь, по затратам на раскорчевку, осушение и обводнение земель в

сумме 68 163 489 рублей, из которых в 1937 г. было погаше­но 10 459 481 руб.33 При этом не учитывалось, во-первых, то, что спецпереселенцы не по своей воле обживали и осваивали безлюдные районы СССР, а по принуждению и, во-вторых, что уже с 1935 г., согласно постановлению СНК СССР, неуставные сельхозартели спецпереселенцев привлекались к обязатель­ным поставкам государству зерна, мяса, молока, шерсти, карто­феля по нормам единоличников этих районов34.

Кустарно-промысловые артели или кустарные цеха при не­уставных сельхозартелях, в которых были заняты по преиму­ществу инвалиды, старики, женщины с детьми и подростки, вырабатывали продукции в Казахстане на 6 766 тыс. руб., в Но­восибирской обл. — на 7 450 тыс., на Беломорско-Балтийском комбинате НКВД — 1 318 тыс. руб.35 Что касается задолженнос­ти по ссудам, то следует иметь в виду, что она приходится на первые годы ссылки (1930-1933 гг.) и, несмотря на трудные ус­ловия жизни спецпереселенцев, возвратные ссуды постепенно выплачивались, об этом свидетельствует, в частности, погаше­ние задолженности в 1937 г.

Известно, что раскулаченные крестьяне высылались в северные и восточные районы фактически без скота и сель-хозинвентаря. Тем не менее благодаря упорному труду — сна­чала, чтобы не умереть с голода и выжить, а затем — чтобы обеспечить сколько-нибудь сносную жизнь, спецпереселенцы в значительной части добились заметных производственных успехов. Неуставные сельхозартели в большинстве своем были в хозяйственном отношении более крепкими, чем колхозы местного населения. Это вынуждены признать органы НКВД. Так, в справке начальника Отдела трудовых поселений ГУЛАГа (сентябрь 1938 г.) утверждалось, что «хозяйства трудпоселен­цев много богаче, чем в окружающих колхозах». В трудпосел­ках, писал начальник ОТП Конрадов, «были созданы условия к окулачиванию». В некоторых областях (Свердловской, Мурманской и др.) как трудпоселенческие сельхозартели, так и индивидуальные хозяйства трудпоселенцев не облагались госпоставками молока и мяса. «В индивидуальном пользовании трудпоселенцев по несколько коров, лошадей, свиней и бес­численное количество домашней птицы (Свердловская, Мур­манская, Иркутская области, ДВК)».

В другом документе ОТП ГУЛАГа, направленном наркому внутренних дел СССР Н.И.Ежову, также сообщалось о случаях «окулачивания» трудпоселенцев, пошедших «по пути хозяйс­твенного кулацкого роста». В Оборском районе Хабаровского края 64 хозяйства трудпоселенцев имели «по 3-5 коров, по од­ной лошади, 2-3 свиньи, 2-3 головы молодняка». В Иркутской области количество скота в личном пользовании трудпоселен­цев превышало численность скота в общественном стаде и т.д. Причину этого работники НКВД видели не в трудолюбии спец­переселенцев, их хозяйственном опыте и навыках, а во вражес­кой деятельности бывших руководителей ГУЛАГа (Коган, Мол­чанов, Берман, Плинер, Фирин, Закарьян, Вишневский и др.), которые высланных кулаков ставили «в привилегированное положение по сравнению с окружающими колхозами; прово­дилась политика нового окулачивания трудпоселенцев за счет государства». По представлению «врагов народа, орудовавших в НКВД», говорилось в справке ОТП ГУЛАГа от 19 февраля 1939 г., трудпоселенцы «освобождались от госпоставок, нало­гов и сборов или пролонгировались и вовсе списывались ссуды тогда, когда трудпоселки не только хозяйственно окрепли, но и по своему хозяйственному уровню стояли выше окружающих колхозов»36.

Об успехах трудпоселенцев в сельском хозяйстве свиде­тельствуют как их производственные показатели (рост урожай­ности, поголовья скота, госпоставки и налоговые платежи), так и запросы областных советских и партийных органов в НКВД СССР о возможности участия трудпоселенцев в открывавшейся в 1939 г. Всесоюзной сельскохозяйственной выставке (ВСХВ). В апреле-мае 1939 г., например, поступили запросы в ОТП ГУЛАГа о возможности участия в ВСХВ трудпоселенцев совхо­зов и сельхозартелей из Казахстана, Архангельской. Иркутской областей, Красноярского края, Узбекской, Киргизской и Укра­инской ССР. Такие же запросы поступили и из других районов спецпоселений. 28 мая 1939 г. нарком внутренних дел СССР Л.П.Берия обратился с письмом в СНК СССР к В.М.Молотову: «Некоторые областные организации и политотделы совхозов выдвигают в качестве кандидатов на ВСХВ трудпоселенцев как отдельных стахановцев, работающих в совхозах, так и целые трудпоселенческие сельскохозяйственные артели.

НКВД просит дать указание следует ли допускать трудпосе­ленцев на ВСХВ».

17 июня 1939 г. управляющий делами СНК СССР М.Хломов сообщал НКВД — Берии Л.П., НКЗем — Бенедиктову И.А., НКСовхозов — Лобанову П.П., что «Совнарком СССР признал нецелесообразным привлечение трудпоселенцев в качестве кандидатов к участию в сельскохозяйственной выставке». На письме Берии имеются резолюции А.И.Микояна: «Зато, чтобы не привлекать трудпоселенцев к участию на с/х выставке. Надо об этом поговорить в ЦК» и В.М.Молотова: «Не привлекать»37.

Таким образом, несмотря на то что трудпоселенцы соглас­но ст. 135 Конституции СССР 1936 г. получили избирательные права, а неуставные сельхозартели 9 сентября 1938 г. переве­дены на обычный устав сельскохозяйственной артели, поло­жение трудпоселенцев мало изменилось. Даже доказав свою лояльность (трудом и отношением) к Советской власти, труд­поселенцы не могли быть кандидатами на ВСХВ, несмотря на то что их производственные показатели зачастую были лучше, чем в окрестных колхозах и совхозах. В докладе о трудпоселках Куйбышевской области (1940 г.) отмечалось хорошее экономи­ческое состояние сельхозартелей, «невыработывающих поло­женного количества трудодней не имеется; дисциплина среди членов артелей хорошая». Об этом говорят следующие данные по трудпоселкам Куйбышевской области, в которой имелось 3 трудпоселка (863 семьи). На один трудодень трудпоселенцы получили: в Ширяевском трудпоселке: зерна — 7,2 кг, овощей — 5 кг, кормов — 3 кг, деньгами — 4 рубля; в Инзенском: зерна — 3,3 кг, овощей — 4 кг, картофеля — 5 кг, деньгами — 6 руб. 90 коп.; в Каширском: зерна — 7 кг, овощей — 3 кг.

В Казахстане, в Карагандинской области 29 сельхозарте­лей (6 898 семей), имели 48 416 голов обобществленного скота, в том числе: лошадей — 5 718, коров — 14 965, овец и коз — 27 546 голов и 184 верблюда. В Акмолинской области 21 сельхозартель (5 544 семьи) имела 23 144 головы обобществленного скота и 65 105 га посевной площади. В Алма-Атинской области была одна артель (220 семей), которая располагала 6 629 га посевной площади, 3 993 головами обобществленного скота (в том числе: 261 лошадь, 480 коров, 2 805 овец и коз и 447 свиней). В индиви­дуальном пользовании было 619 коров, 517 овец и 221 свинья,

т.е. в среднем на одну семью приходилось примерно 3 коровы, 2,5 головы овец и одна свинья.

Всего в Казахстане в 86 сельхозартелях (13 885 семей, 54 982 чел.), имелось 104 809 голов обобществленного скота, в том числе 12 158 лошадей, 31 995 голов крупного рогатого ско­та, 52 334 головы овец и коз, 8 026 свиней и 296 верблюдов. Од­новременно с этим в индивидуальном пользовании было 59 390 голов скота (лошадей — 180, крупного рогатого скота — 24 687 голов, овец и коз — 20 512 и 14 020 свиней).

Оплата труда на один трудодень составляла в среднем 2,7 кг зерна и 1 руб. 88 коп. деньгами, отдельные артели-«миллионе-ры» (им. Дзержинского Алма-Атинской обл., «Трудовик» и «Мо-юнкум» Джамбулской обл.) выдавали на трудодень до 10 кг зер­на и 3 руб. 20 коп. деньгами.

В Красноярском крае, где имелось около 50 сельхозарте­лей, объединявших более 3 700 семей, трудпоселенцы также успешно «осваивали» сельское хозяйство. «Артели, созданные из трудпоселенцев, — говорилось в одной из докладных запи­сок органов НКВД, — в хозяйственном отношении окрепли и в ряде районов края являются передовыми, в том числе по выполнению гос. планов и поставок («Новый быт», Канского района, «Путь к коммунизму», имени VIII съезда Советов — Бо-гучанского района и другие)».

В докладе Отдела труд- и спецпоселений УНКВД по Ново­сибирской области отмечалось, что трудпоселенцам пришлось каждый гектар земли отвоевывать у тайги (вырубать лес, вы­корчевывать пни) и только после этого заниматься земледе­лием. Работа проделана огромная. Сельхозартель «Переселе­нец», например, в 1940 г. осушила болото в 1 200 га. По плану намечалось эту работу выполнить за 20 дней с привлечением 700 человек вольного населения, однако 450 трудпоселенцев выполнили эту работу за 11 дней, выполняя нормы выработки иногда до 400%.

В Колпашевской комендатуре 31 артель план сева перевы­полнила. Отдельные трудпоселенцы, отмечалось в докладе, до­бились очень высоких показателей в работе и получили боль­шой доход на трудодни. Так, трудпоселенец Володин при трех работающих членах семьи получил в 1940 г. 3 204 кг зерна и 3 931 руб. деньгами; трудпоселенец Корниенко (трое трудоспо­

собных) — 3 024 кг зерна и 3 124 руб. деньгами. В Парбигской комендатуре трудпоселенцы Шалев, Малахов, Каретников, Ар-жанников и другие нормы выработки выполняли на 180-185%. Трактористы-грудпоселенцы Суворов, Усов, Белов, выполняв­шие нормы на 190%, награждены грамотами Парбикской МТС.

В Иркутской области в 1940 г. имелось 11 сельхозартелей трудпоселенцев, в том числе «Новый путь», «Красный бога­тырь», им. Чкалова, им. Шевченко, им. 8 Марта, «Новая жизнь» и другие, которые, как отмечалось в отчете ОТСП УНКВД, «за­нимают одно из первых мест среди колхозов Иркутской облас­ти». В 1940 г. члены сельхозартелей трудпоселенцев получили в среднем от б до 9 кг зерна на трудодень и от 2 до 6 рублей деньгами.

Наряду с этим в докладе говорилось и о недостатках в руко­водстве трудпоселками. Сельхозартель «20 лет Октября» Про-копьевского района не только неофициально, но и в официаль­ных документах называли «кулацкий колхоз» за серьезные до­стижения в развитии хозяйства. Районные организации давали артели нелепые планы: от каждой коровы добиться приплода по 2 теленка. Чтобы добиться выполнения такого плана артель была вынуждена закупить на стороне молодняк, а также умень­шить поголовье скота в два раза, посевы огородных культур — в четыре раза, парниковое хозяйство — вдвое и т.д.38

На Северном Кавказе, в Орджоникидзевском крае, в 11 трудпоселках было 37 артелей трудпоселенцев (11 219 семей), которые находились на засушливых землях Дивенского, Арзгир-ского и Буденновского районов. Колхозы трудпоселенцев «Путь к коммунизму», «Коминтерн» и «Стахановец» являлись милли­онерами. Самый маленький доход — 680 тыс. рублей — получил колхоз «Красноармеец». Большую роль в экономике трудпосе-ленческих артелей играло овцеводство: колхоз «Сталинский путь» продал шерсти на 300 тыс. рублей, колхоз «Красноарме­ец» — на 357 тыс. руб. и т.д. Урожай озимой пшеницы в 1940 г. равнялся в среднем 20-22 центнерам, а на отдельных участках — до 30 ц39.

В докладе органов НКВД о положении трудпоселков Орд-жоникидзевского края в 1940 г. отмечалось, что «экономическое состояние колхозов поселков крепкое». Колхозы Дивенского района считались лучшими в районе. Почти каждый колхоз имел

от 150 до 350 голов общественного крупного рогатого скота (мо­лочного), 100-200 голов рабочих волов, от 2 500 до 7 000 голов овец-мериносов. Планы пахоты, сева и уборки урожая перевы­полнялись. Колхоз «Коминтерн» за высокие производственные показатели был награжден денежной премией, а колхоз «Стаха­новец» был утвержден участником ВСХВ на 1940 г. Кроме того, 45 трудпоселенцев стали участниками ВСХВ 1940 г. Тракторист Бражко награжден Малой серебряной медалью ВСХВ.

Средний размер оплаты трудодня колхозов трудпоселков в

г. составил: зерна — 2,8 кг, деньгами — 2 рубля 75 коп., что было выше, чем в среднем по колхозам СССР40. Несмотря на то что производственные показатели трудпоселенцев нередко были выше, чем у обычных колхозников, их к участию на ВСХВ в большинстве случаев не допускали, а если и допускали (как это было с колхозом «Стахановец» в 1940 г.), то с большими ограни­чениями, т.е. не разрешали им выезд в Москву. Так, 21 апреля

г. начальник ГУЛАГа НКВД СССР В.Г.Наседкин разъяснял, что в соответствии с указанием СНК СССР от 17 июня 1939 г. «выезд трудпоселенцам в Москву для участия в сельхозвыстав-ке не разрешен»41.

Как видим, несмотря на то что еще в сентябре 1938 г. неус­тавные сельхозартели были переведены на обычный устав кол­хоза и формально трудпоселенцы уравнены в правах с колхоз­никами, фактически их права ущемлялись. Это видно не только из приведенных выше разъяснений ГУЛАГа, но и из циркуляра НКВД СССР от 15 февраля 1941 г., в котором хотя и утверж­далось, что трудовое использование трудпоселенцев — членов сельхоз- и кустпромартелей «осуществляется самими артелями в соответствии с уставом», но в случаях отпуска артелями труд­поселенцев на отходные работы, «комендатуры обязаны про­следить, чтобы на работы за пределы района поселения труд­поселенцев не направляли»42.

Наряду с передовыми, экономически крепкими сельхозар­телями немало было экономически слабых, особенно в трудпо­селках бывшего Северного края. В Коми области, например, сельхозартель «Сапыч» Сыктывдинского района на протяже­нии 10 лет своего существования не распределяла зерновых культур по трудодням. Не было и денежных доходов у колхоза. Объясняется это не виной спецпереселенцев, а не продуман­

ным расселением ссыльных крестьян на болотистой земле, не пригодной для земледелия. Плохо обстояло дело и в других сельхозартелях этого района. В трудпоселке Теплогорка в 1940 г. на трудодень приходилось: зерна (ржи) — 150 грамм, гороха — 50 гр., денег — 30 коп.; в трудпоселке «Веж»: зерна — 200 гр., кар­тофеля — 1 кг, соломы — 1 кг; в трудпоселке «Соль»: зерна — 300 гр., картофеля — 1 кг, соломы — 650 гр.; в трудпоселке «Емель-стан»: зерновых — 300 гр.

Несколько лучше было в трудпоселках Сысольского райо­на, где в среднем на трудодень приходилось: 2 кг зерновых, 5 кг картофеля, 5,5 кг овощей, 5,1 кг соломы и сена и 1 руб. 55 коп. деньгами43. В сельхозартелях трудпоселенцев Вологодской об­ласти в 1940 г. на трудодень выдавалось: зерна — от 1,25 кг до 2,5 кг (Нюксенский — Тотемский районы), овощей — от 1 кг до 6 кг (Нюксенский — Тарногский районы), денег — от 1 руб. 05 коп. до 6 руб. 30 коп. (Нюксенский — Вологодский районы).

Надо сказать, что, несмотря на постановление СНК СССР от 9 сентября 1938 г., перевод неуставных артелей на обычный устав проводился медленно. Даже к 1 июня 1940 г., т.е. почти через два года после принятия постановления правительства, 7 артелей спецпереселенцев Сибири продолжали оставаться неуставными.

Наибольшее количество сельхозартелей находилось в труд-поселках Новосибирской, Омской, Архангельской, Свердловс­кой областей, Красноярского и Орджоникидзевского краев и Казахской ССР. На их долю приходилось около 80% всех труд-поселенческих артелей44.

К лету 1941 г., т.е. к началу Великой Отечественной войны, в сельском хозяйстве районов вселения раскулаченных было занято 316 211 человек или 33,6% общего числа спецпереселен­цев, в том числе: в сельхозартелях—261007 человек, в совхозах— 26 840 человек и в хозяйствах Наркомзема СССР — 28 364 че­ловека. По сравнению с 1935 г. количество спецпереселенцев, занятых в сельском хозяйстве, уменьшилось почти на 130 тыс. человек. Объясняется это тем, что часть восстановленных в правах спецпереселенцев (молодежь 16-18 лет) покинула труд-поселки в связи с учебой или поступлением на работу в про­мышленность, таких только в первой половине 1941 г. было 17 038 человек; другие восстановленные в правах продолжали

жить в трудпоселках как вольные граждане, на трудпоселенчес-кий учет не брались и потому не вошли в сводки НКВД. Общая же численность спецпереселенцев в 1932-1941 гг. почти не ме­нялась — всегда было примерно один миллион ссыльных, так как, несмотря на постоянное пополнение «кулацкой ссылки», убыль трудпоселенцев нередко превышала это пополнение. Сказывалась высокая смертность, особенно в первые годы ссыл­ки, и массовые побеги. В 1932-1937 гг. всего прибыло в ссылку 1 288 571 человек, в том числе 655 226 человек вновь вселено, 110 225 человек родилось и 523 120 человек возвращено из бе­гов; убыло 1 704 768 человек, из них: 327 466 человек умерло, 585 828 человек бежало, 130 045 человек передано на иждиве­ние, 28 679 человек освобождено, 7 112 человек осуждено и 625 638 человек выбыло по другим причинам. Поэтому, если на 31 декабря 1932 г. в спецпоселках числилось 1 142 084 человека, то к 1 апреля 1937 г. — 1 034 900 человек45.

В сельском хозяйстве в 1935 г. было занято 42,7% спецпе­реселенцев, а в 1941 г., как уже отмечалось, 33,6%. Несмотря на это производительность труда спецпереселенцев повыси­лась, а площадь освоенных земель значительно расширилась. Сказались здесь любовь к земле и трудолюбие бывших кулаков, выселенных из родных краев. Александр Твардовский, семья которого была раскулачена, в поэме «По праву памяти»46 так сказал о тех, кто был выслан в Сибирь и на Урал:

...Ответить — пусть не из науки,

Пусть не с того зайдя конца,

А только, может, вспомнив руки,

Какие были у отца.

В узлах из жил и сухожилий,

В мослах поскрюченных перстов —

Те, что — со вздохом — как чужие

Садясь к столу он клал на стол.

И точно граблями, бывало,

Цепляя, ложки черенок,

Такой увертливый и малый,

Он ухватить не сразу мог.

Те руки, что своею волей —

Не разогнуть, ни сжать в кулак:

Отдельных не было мозолей -Сплошная. Подлинно — кулак\ И не иначе с тем расчетом Горбел годами над землей, Кропил своим бесплатным потом, Смыкал над ней зарю с зарей.

И в тех краях, где виснул иней С барачных стен и потолка, Он, может, полон был гордыни, Что вдруг сошел за кулака. А может быть, и по-другому Решал мужик судьбу свою: Коль нет путей обратно к дому, Не пропадем в любом краю.

Примечания

1 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 426.

2 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931. С. 188-194.

3 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 379.

4 Неизвестная Россия. XX век. М., 1992. С. 257-263.

5 Покаяние. Коми республиканский мартиролог жертв массовых политических репрессий. Т. 4. Ч. 1. Сыктывкар. 1992. С. 405-410.

6 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933-1938. Новосибирск, 1994. С. 46-52.

7 Там же. С. 52-54.

8 Спецпоселки в Коми области. По материалам сплошного обследо­вания. Июнь 1933 г. Сборник документов. Сыктывкар, 1997. С. 16-17.

9 Там же. С. 33-36.

10 Там же. С. 43, 46.

11 Центральный государственный архив Коми АССР. Ф. 3. On. 1. Д. 19. Л. 20-21.

12 Спецпоселки в Коми области. С. 28-32.

13 Там же. С. 217, 253.

14 Там же. С. 219, 221, 227.

15 Бывший партийный архив Коми обкома КПСС. Ф. 1. On. 1. Д. 95. Л. 315-317; Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

16 Покаяние. С. 453.

17 Там же. С. 453-455.

18 Там же. С. 470, 651, 648-649, 654-655.

19 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало 1933. С. 185-188, 331.

20 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 209.

21 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933-1938. С. 192-195.

22 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 23. Л. 3-4.

23 Там же. Д. 30. Л. 19-24; Д. 35. Л. 15, 17.

24 Там же. Д. 35. Л. 7.

25 Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). С. 261.

26 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 36. Л. 24; Д. 41. Л. 21-23.

27 Там же. Л. 25.

28 Там же. Л. 47-48.

29 Там же. Д. 48. Л. 22; Отечественная история. 1994. № 1. С. 124-125.

30 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 48. Л. 17-18.

31 Там же. Л. 16а; Отечественная история. 1994. № 1. С. 124-125.

32 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933-1938. С. 40.

33 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 47. Л. 17.

34 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

35 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 47. Л. 18.

36 Там же. Д. 48. Л. 12; Д. 54. Л. 8-9; Д. 55. Л. 1-2.

37 Там же. Д. 55. Л. 16; Д. 54. Л. 13; Д. 52. Л. 2; Ф. 5446. Оп. 23а. Д. 17. Л. 81.

38 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1939-1945. Новосибирск, 1996. С. 101-102; ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 60. Л. 8.

39 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 60. Л. 28-29; Д. 74. Л. 44; Д. 77. Л. 68, 87-88, 90, 92.

40 Там же. Д. 59. Л. 231-232.

41 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1939-1945. С. 33.

42 Там же. С. 32.

43 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 74. Л. 220; Д. 59. Л. 164.

44 Там же. Д. 62. Л. 29.

45 Там же. Д. 89. Л. 58,211.

46 Знамя. 1987. № 2. С. 3-14.

Глава пятая

Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строительстве

Выселение миллионов раскулаченных крестьян, а затем и «городского элемента» должно было, считало сталинское пар­тийно-государственное руководство, помимо ряда других за­дач, обеспечить дешевой (если не бесплатной) рабочей силой народное хозяйство восточных и северных районов страны. Прежде всего это касалось лесной и горнодобывающей про­мышленности, а также новостроек Урала, Сибири, Дальнего Востока и других районов СССР.

В связи с вселением раскулаченных крестьян в безлюдные и малонаселенные северные и восточные районы заметно уве­личилось их население и особенно численность рабочей силы. Как уже отмечалось, первоначально планировалось выселить 60 тыс.семей (300 тыс. человек) в Северный край (45 тыс. семей — 225 тыс.человек) и на Урал (15 тыс. семей — 75 тыс. человек). Использовать высланных предполагалось, главным образом, в лесной промышленности (лесозаготовки, сплав) — в Северном крае и горнодобывающей — на Урале.

В марте 1930 г. секретарь Северного крайкома ВКП(б) С.А.Бергавинов сообщал в Политбюро ЦК ВКП(б), что, хотя высланные кулаки и будут расселены в сельскохозяйственных районах (Северо-Двинском, Вологодском и Коми области), ис­пользованы они будут «зимой — на лесозаготовках, летом — на сплаве». Это, по мнению Бергавинова, будет не только гига-нтскимусилением края трудовыми ресурсами, но и фактором раз­вития производительных сил новых районов1. Поэтому объем лесозаготовок в крае с 1930 г. увеличился вдвое по сравнению с 1928/29 г. (с 11 млн куб. м до 20-23 млн.)2.

По данным летнего 1933 г. обследования спецпоселков Коми области, спецпереселенцы использовались хозяйствен­ными организациями на лесозаготовках, сплаве и частично в угольной и лесохимической промышленности. Так, из 37 спец-

поселков области только в Ухто-Печорском тресте на буровых работах и в леспромхозах было занято 4 поселка, а в осталь­ных районах (Усть-Куломском, Усть-Вымском, Сторожевском, Сыктывдинском, Прилузском и Усть-Усенском) 33 спецпоселка были заняты (наряду с сельским хозяйством) лесозаготовками и лесосплавом.

По сведениям Переселенческого управления треста «Ко-милес», использование спецпереселенцев на предприятиях треста происходило следующим образом (табл. 123).

Таблица 13

Использование труда спецпереселенцев в тресте «Комилес» на 1 сентября 1933 г.

На работах

Наиме-

Само-

нование

Трудо-

Рабо-

Лесо-

Строи-

С/х

обслу-

леспром-

К-во

К-во

спо-

таю-

заго-

тель-

рабо-

жива-

хозов

семей

людей

собных

щих

товки

ство

ты

ние

Устькулом

2 056

7 983

3 428

3 589

1400

485

1 875

-

Сторо-жевский

577

2 724

771

1113

350

372

466

124

Вильгорт

1 199

4 920

2 879

2 186

856

778

570

152

Пустошь

1 339

5 478

2 444

1842

579

663

307

205

Устьвымс-

кий

1 596

6 885

3 170

2 505

741

900

500

254

Ижма

407

1 163

848

644

399

193

83

58

Троицко-

Печорс-

кий

793

2 638

1 261

1113

329

820

124

140

Всего

7 967

31791

14 801

12 992

4 654

4 213

3 925

933

Куломском районе (леспромхозе) — 50%, а в Сторожевском — почти 42%. Что же касается Троицко-Печерского и Ижемско-го районов, то здесь в сельском хозяйстве было занято только 11,1-12,9% спецпереселенцев, в то время как на лесозаготов­ках и в строительстве — 80,8-81,3%. При этом следует иметь в виду, что поскольку часть одних и тех же спецпереселенцев трудилась в сельском хозяйстве, промышленности и строитель­стве, то общее количество их превышало число графы «всего работающих». И еще на одно обстоятельство следует обратить внимание. По данным треста «Комилес», количество работаю­щих превышало число трудоспособных спецпереселенцев. Это значит, что на работу привлекались и нетрудоспособные (под­ростки, старики).

Следующая таблица (табл. 14) дает представление об объ­еме лесозаготовок в тресте (на 1 сентября 1933 г.).

Таблица 14

Сведения об объеме заготовленного и вывезенного лесоматериала в тресте «Комилес»

Наименование леспромхозов

К-во бригад

К-во людей в бригадах

Заготовлено лесоматериала (куб. м)

Вывезено лесоматериала (куб. м)

Устькулом

475

2 271

37 429

18 880

Стсюожевский

39

475

11880

9 150

Вильгорт

7(1)

1979

24 882

12 972

Пустошь

34

1013

12 763

7 606

Устьвымский

113

1 573

37 043

28 522

Ижма

14

318

4 079

4 070

Троицко-Печорский

47

644

16 319

9 060

Всего

729

8 273

144 395

90 200

лесоматериала значится 8 273 человека. Непонятно, кто еще включен в бригады лесозаготовителей. Вместе с тем по лесп­ромхозу Вильгорт в сведениях о количестве бригад допущена опечатка: нужно указать 57 бригад, а не 7, как значится в табли­це. Это следует, во-первых, из того, что при средней численнос­ти бригад в 10-11 человек в бригадах Вильгорта не могло быть по 284 человека и, во-вторых, в подлиннике таблицы в итоге числится 779 бригад, то есть на 50 бригад больше, чем дает сум­ма цифр, значившаяся в табл. 14.

О том, как использовался труд спецпереселенцев в Коми области (примерно такое же положение было и в крае в це­лом), можно судить по письму председателя Севкрайисполко-ма Прядченко председателю Комиоблисполкома Тараканову «О хозяйственном использовании спецпереселенцев» (4 мая 1933 г.). В письме отмечалось, что «в практике хозяйственного и трудового устройства спецпереселенцев, переданных тресту "Комилес", отмечен ряд ненормальностей». Трест на протяже­нии ряда лет не выполняет договорных обязательств, заклю­ченных им с ПП ОГПУ по Северному краю, «не уделяет совер­шенно никакого внимания вопросам трудового использования спецпереселенцев, являющихся основным кадром рабочей силы треста», вследствие чего не выполняются задания по ле­созаготовкам. В то же время плохо используется труд спецпере­селенцев: из 15 750 трудоспособных на работах занято только 8 904 человека. Между тем трест «Комилес» невыполнение пла­на объяснял недостатком рабочей силы. В письме приводились факты «безобразного использования рабочей силы спецпересе­ленцев», в Усть-Куломском районе, например: «Спецпереселен­цы бегут. Зарплата не выдается. Посылаемые на работу спецпе­реселенцы лесопунктом возвращаются обратно за отсутствием продфондов. Из общего количества трудоспособных спецпе­реселенцев половина совершенно не используется на работе — голодает». В Сторожевском районе: «Условия работы безобраз­ные. Многие спецпереселенцы работают без рукавиц и в одних кальсонах, одежда и обувь не выдается»... В Сыктывкарском районе зарегистрировано 106 случаев «обмораживания спецпе­реселенцев за отсутствием спецодежды и обуви... Зарплата вы­дается авансами и в таких размерах, которые побуждают спец­переселенцев к добровольному уходу (бригада 3-4 чел. получает

75 коп.). Пайки за невыдачей заработкане выдаются». В Усть-Вы-мском районе леспромхоз отказался использовать 533 человека, которые голодают; «часть рабочей силы добровольно перешла Упитлаг ОГПУ, часть же бродит по деревням»... Задолженность по зарплате составляла (на 1 апреля 1933 г.) 276 237 руб.

«Комилес», его районные организации, леспромхозы и ле­сопункты «не стараются создать спецпереселенцам... нормаль­ных условий... Наоборот, "Комилес" допускает ряд таких безоб­разий, которые не вызывают никакой заинтересованности у спецпереселенцев продолжить работы: удаление работающих спецпереселенцев в отдаленные недостроенные бараки (Усть-Вымский, Сыктывкарский районы), выдача худших продуктов спецпереселенцам, вынужденное хождение за получением про­дуктов за 7 км от работы». Сотрудники леспромхозов и лесопун­ктов проявляли грубость по отношению к спецпереселенцам, использовали их на низкооплачиваемых работах и т.п.

Сообщая обо всех этих безобразных явлениях, крайиспол­ком предлагал «немедленно принять самые решительные меры к устранению таковых»3. Вскоре после этого, 11 августа 1933 г., Коми обком ВКП(б) принял постановление, обязывавшее трест «Комилес» (Макеев) устранить недостатки в использова­нии рабочей силы спецпереселенцев. 11 декабря 1933 г. обком вновь рассматривал этот вопрос и принял соответствующее постановление, но положение не менялось.

16 января 1934 г. Коми отдел ОГПУ в информационном письме секретарю Коми обкома ВКП(б) отмечал, что поста­новления обкома «не выполняются и не проверяются». На 1 декабря 1933 г. в области имелось 11 459 трудоспособных и «полутрудоспособных» спецпереселенцев, но на лесозаготов­ках использовалось только 5 143 человека, так как спецодежда и обувь не выдавалась, «вследствие чего наблюдалось помора-живание рук и ног». Зарплата не выплачивалась, авансов в счет зарплаты не выдавали, поэтому не выкупались пайки, «вследс­твие этого спецпереселенцы голодали». В районах со стороны директивных организаций «побудительных мер к изжитию от­мечаемых безобразий... не принимается». Трест «Комилес» мер к изжитию недостатков также не принимает, поэтому началь­ник Коми облотдела ОГПУ просил обком ВКП(б) воздейство­вать на трест «Комилес»4.

Бригада, обследовавшая в 1933 г. спецпоселки Сыктывдин-ского района, также отмечала неудовлетворительное исполь­зование труда спецпереселенцев. Трудоспособные использова­лись на работе рубщиками и свальщиками-навальщиками. Высо­кие нормы (на свалке 29 кубометров, на навалке 27 кубометров) не позволяли их выполнить, что отрицательно сказывалось на заработке и продснабжении. Поэтому спецпереселенцы, как, впрочем, и вольнонаемное население, стремились перейти на рубку с «плохого» вида работ (свалки-навалки). Невыполнение норм выработки объяснялось не только тем, что они были очень высокими, но и «из-за плохого обеспечения спецпереселенцев верхней одеждой и обувью, а также пониженным питанием». Невыплата зарплаты не позволяла спецпереселенцам выкупать талоны на продовольствие. Задолженность по зарплате по об­следованным лесопунктам достигала 50-60 тыс. руб. «Достаточ­ной борьбы лесопункты по погашению этой задолженности не ведут», — отмечалось в докладной записке бригады по обследо­ванию использования труда спецпереселенцев в Локчинском бассейне Сыктывкарского района5. Положение семей спецпе­реселенцев, работающих на лесозаготовках, «очень тяжелое, — сообщалось в записке, — так как денежной помощи от работаю­щих не получают (в связи с задержкой расчетов) и нетрудоспо­собные не могут выкупать своего пайка»0. Заподозрить бригаду в сгущении красок вряд ли можно, так как она состояла из пред­ставителей треста «Комилес» и райкоменданта ОГПУ Сыктыв­карского района.

Примерно о таком же положении в Сторожевском леспром­хозе писали 10 февраля 1933 г. спецпереселенцы: «В настоящем заявляем в том, что со времени прибытия нас в Коми область, с весны 1930 г., без пропуска работаем до настоящего времени в "Комилесе" при Нившерском учлесхозе. И до настоящего времени ни разу ни за какую работу не получили нормального расчета, как следует... Среди с/переселенцев татар некоторые бригады ударными темпами перевыполнили годовое задание по рубке, и теперь некоторые бригады выполняют дневную норму на 200%. Несколько раз премированы, и по Нившеров-скому лесхозу «Красное знамя» завоевано и держится в руках рубщиков по реке Одью. Но все-таки за такие достижения со стороны рабочих должно было поступить рабочим обмундиро­

вание (спецодежда. — Авт.) в начале зимы, но поступило только теперь. И также за теперешние работы квитанции получены, но расчета не произведено ни разу...

Просим Вас сладить все эти ненормальности при нашем ле­сопункте как можно поскорее»7.

В мае 1933 г. секретарь крайкома ВКП(б) Северного края В.И.Иванов сообщал И.В.Сталину, что в ведении трестов лес­ной промышленности находится 34 827 семей спецпереселен­цев, насчитывающих 120 170 человек. Все они размещены в 201 спецпоселке, в необжитых местах края для использования в качестве рабочей силы на лесозаготовках. Общее число взрос­лых трудоспособных и подростков с 16 лет составило 60 тыс. человек, т.е. 50% численности спецпереселенцев.

К осени 1934 г. количество трудоспособных спецпересе­ленцев, занятых в лесной промышленности сократилось до 48 тыс., что объясняется уменьшением общей численности спецпереселенцев края. В тресте «Севлес» работало 25 172 че­ловека или 96,7% трудоспособных, в тресте «Комилес» — 14 300 человек (93,5%), «Мосгортопе» — 5 094 (94,1%), «Унжлесе» — 1 016 (100%), «Севхимлесе» - 262 (92,6%). Всего на работах в лестрестах Северного края трудилось 45 844 спецпереселенца или 95,5% трудоспособного населения.

Задолженность по зарплате по трем трестам ("Севлес», «Комилес», «Мосгортоп») составляла 975 150 руб. Более бла­гополучно обстояло дело в тресте «Унжлес» и совсем не было задолженности в тресте «Севхимлес»8.

Наряду с Северным краем Урал также являлся крупным районом вселения раскулаченных крестьян. Объясняется это его важной ролью в индустриализации страны. Поэтому в по­становлении ЦК ВКП(б) от 15 мая 1930 г. «О работе Уралмета» прямо указывалось, что «жизненно необходимым условием быстрой индустриализации страны является создание на Вос­токе второго угольно-металлургического центра СССР путем использования богатейших угольных и рудных месторождений Урала и Сибири».

В северных районах Урала имелись богатые залежи камен­ного угля и железной руды, разработка которых тормозилась в связи с нехваткой рабочих рук. Вместе с тем наличие древесно-угольной металлургии требовало освоения обширных лесных

массивов на севере Урала. На лесозаготовки приходилось еже­годно завозить временную рабочую силу не только из южных районов Урала, но и из других регионов страны (Нижегород­ский край, Башкирия, Татария). Поэтому, отмечалось в одном документе Ураллеспрома: «Принимая в свое распоряжение спецпереселенцев для лесной промышленности... в главную и основную задачу входило колонизировать малонаселенные районы со слабо эксплуатируемыми и в некоторых случаях мертвыми лесными массивами в целях вовлечения их в лесоэк­сплуатацию, с одной стороны, а с другой — иметь постоянные кадры рабочих.

Это положение исключает необходимость производить ежегодно дорогостоящий и проводимый с большими трудно­стями завоз в эти районы рабочей силы»...9

К маю 1931 г. различным хозяйственным организациям, главным образом, леспромхозам и горнодобывающим, и час­тично сельскохозяйственным, было передано 47 157 семей спецпереселенцев (более 220 тыс. человек). Так, тресту «Урал-платина» (Заозерско-Ивдельский, Кытлымский, Косинский прииски) передано 1 692 семьи (8 ООО чел.); леспромхозам: Петропавловскому, Пашийскому, Соликамскому, Тавдинскому и Николо-Павдинскому — 7 012 семей (35 171 чел). Кроме того, передано трестам: «Востоксталь» — 5 ООО семей, «Уралруда» — 1 500 семей, «Уралуголь» — 1 700 семей. Всего 8 200 семей (при­мерно 38,5 тыс. человек)10.

Выселение раскулаченных на Урал продолжалось в мае и июне 1931 г. и переселение «своих» кулаков в северные лесные и центральные горнодобывающие районы, а также на строи­тельные площадки Магнитогорского комбината и Челябинско­го тракторного завода позволили в значительной мере решить проблему рабочих кадров, использования спецпереселенцев на предприятиях трестов и объединений: Ураллес, Уралуголь, Востоксталь, Цветметзолото, Союзрыба, Уралторф, Уралмин-сырье, Уралсоль, Калийтрест, треста Стройматериалов и Че-лябтракторостроя11.

Бюро Уральского обкома ВКП(б) постановлением от 4 ав­густа 1931 г. обязывало хозяйственные организации, использу­ющие труд спецпереселенцев, произвести учет последних по производственной их квалификации (слесари, плотники, сто­

ляры и проч.), ввести индивидуальный учет труда каждого ра­ботающего спецпереселенца с выдачей ему расчетной книжки. Внедрить сдельщину «на всех без исключения строительных работах, а также премиальную систему для спецпереселенцев, перевыполняющих нормы выработки». Хозяйственным орга­низациям «организовать бригады подростков (с 14-летнего воз­раста. — Авт.) из семей спецпереселенцев для обучения их на работе в данной отрасли хозяйства»12.

К концу 1931 г. на Урале было, по данным ГУЛАГа ОГПУ, не менее 100 тыс. семей спецпереселенцев с населением в 485 тыс. человек13. Основная масса их находилась в распоря­жении лесных трестов Урала, о чем свидетельствуют данные табл. 15.

Таблица 15

Сведения об использовании спецпереселенцев в леспромхозах и лесозаводах Урала на 20 октября 1931 г.

Наименование трестов

К-во семей

К-во людей

В том числе трудоспособных

мужчин

женщин

итого

Уралсредлестрест

16. 299

72 200

15 973

10 973

26 910

Уралсевлестрест

24 567

103 693

23 503

15 025

38 528

Уралзаплестрест

16 502

66 717

16 235

10 592

26 827

Уралдревлестрест

914

4 098

1075

662

1 737

Всего

58 282

246 708

56 786

37 216

94 002

Источник: Раскулаченные спецпереселенцы на Урале (1930-1936 гг.). Сб. документов. Екатеринбург, 1993. С. 65-66.

Как видим, большая часть спецпереселенцев находилась в ведении лесной промышленности Урала.

Значительная часть спецпереселенцев работала на про­мышленных предприятиях объединения «Востоксталь». (см. табл. 16).

Как и намечалось планом ОГПУ от 16-17 февраля 1930 г., основными районами вселения на Урале были лесные и гор­нодобывающие регионы. Только в пяти районах (Тавдинском, Надеждинском, Верхотурском, Соликамско-Березниковском и Чусовском) находилось около 70 тыс. спецпереселенцев, т.е. почти 30% общего их числа, расселенных более чем в 40 райо­нах Уральской области14.

На 10 февраля 1932 г. в области было 429 778 спецпересе­ленцев, из них: занято в промышленности и на строительстве — 395 681 человек (с семьями) или 92% общей численности спец­переселенцев. В лесной промышленности было 204 155 чело­век, на предприятиях «Цветметзолота» — 18 341 человек; «Вос­токстали» — 16 ООО человек; «Востокруды» — 26 845 человек, в состав которого входили Богословское, Гороблагодатское, Вы­сокогорное, Златоустовское, Бакальское и Белоречское рудоуп­равления, а также ряд карьероуправлений нерудных ископае­мых (Билимбаевское, Троицкое, Челябинское и др.). В уголь­ной промышленности Урала было занято 47 665 человек.

Таблица 16

Сведения о численности спецпереселенцев на предприятиях «Востокстали» на 1 ноября 1931 г.

Наименование

Занято

предприятий

Семей

Людей

на предприятиях

Магнитосгоой

9 935

40 426

13 653

Синарстрой

681

2 940

891

Тагилстоой

1 538

6 721

2 782

Надеждинский завод

1170

3 865

2 399

Всего

13 324

53 952

19 725

Источник: Раскулаченные спецпереселенцы на Урале (1930-1936 гг.). С. 79.

На строительстве Магнитогорского коксохимического комбината работало 40 тыс. спецпереселенцев; Уральского ма­шиностроительного завода — 3 604 человека; в тресте «Уралс-тройматериал» — 16 145 человек; «Уралстройиндустрия» — 7 515 человек и т.д. Всего в строительных организациях в на­чале 1932 г. числилось около 75 тыс. спецпереселенцев. Кроме того, в сельском хозяйстве было 19,2 тыс. спецпереселенцев; на предприятиях «Союзрыба» — 15,2 тыс. и в промысловой и потребительской кооперации — 14,2 тыс. человек. В осталь­ных хозяйственных мелких организациях — свыше 21 тыс. человек15.

По данным же докладной записки органов ОГПУ Ураль­ской обл. по состоянию на 1 февраля 1932 г. промышленности передано 116 056 семей, или 467 174 человека, из которых было

занято на производстве 171 836 человек, т.е. 36,8% к общему наличию людей.

Использовались спецпереселенцы, по признанию орга­нов ОГПУ, неудовлетворительно. В докладной записке сооб­щалось о фактах «нерациональной расстановки сил на работе и бесхозяйственного использования таковой». Так, например, в Самаровском леспромхозе спецпереселенцев из поселка Лу­гового отправляли на работу за 70 км в поселок Добрино, а из последнего перебрасывали рабочих на лесоучастки вблизи поселка Лугового. Сургутский ЛПХ — из поселка Сосновского перебросил спецпереселенцев в поселок Ореховый, а из Оре­хового на Гортновский лесоучасток, что вблизи Сосновского поселка. В том же Самаровском районе женщин-спецпересе­ленок использовали на строительстве городка Северостроя в качестве стригалей (строгали бревна), а плотников исполь­зовали на заготовке дров, подвозке воды и других подсобных работах. В то же время подростки 16 лет использовались на лесозаготовках.

Лучше обстояло дело с организацией труда на промышлен­ных предприятиях. Здесь режим рабочего времени устанавли­вался такой же, как и для вольнонаемных рабочих, но оплата труда была ниже, а выдача заработной платы задерживалась не­редко за несколько месяцев. По данным докладной записки Яго­ды Сталину от 4 января 1932 г., задолженность по зарплате спец­переселенцам в октябре 1931 г. была свыше 2 млн руб. Многие хозорганизации использовали рабочую силу только на 60-80%, хотя производительность труда спецпереселенцев была не ниже вольнонаемных рабочих. На Иманжиринских копях, на­пример, они выполняли нормы на 139% (вольнонаемные — на 136%). Массовым явлением были обсчеты спецпереселенцев16.

В 1932 г. стали создаваться производственные бригады спецпереселенцев как на лесозаготовках, так и на промышлен­ных предприятиях. Так, к марту 1932 г. была создана 3 971 бри­гада численностью 27 946 человек, т.е. примерно по 7 человек в бригаде. На промышленных предприятиях, по неполным дан­ным, имелось 747 бригад с охватом 7 800 человек или 10 чело­век в бригаде. В производство внедрялось трудовое соревнова­ние спецпереселенцев в целях повышения производительнос­ти труда. В этом в определенной мере были заинтересованы и

спецпереселенцы, так как от этого зависели размер денежной оплаты труда и размер продовольственного пайка. Особенно поощрялось соревнование молодежных бригад «для отрыва молодежи от родителей-кулаков».

Для поощрения спецпереселенцев, выполнявших и пере­выполнявших нормы выработки, администрацией хозяйствен­ных организаций устанавливались поощрения в виде денеж­ных и натуральных премий, улучшения жилищных условий. Например, в Пашийском, Теплогорском и Чусовском леспром­хозах на премирование передовиков выделено 1 071 руб.; на Ка-рабашском горнозаводском комбинате премировано 4 рабочих на сумму 75 руб. (менее 20 руб. на человека) и две семьи «за сис­тематическое перевыполнение задания (118-125%)» получили «лучшие квартиры». На Потанинском комбинате две бригады в составе 51 человека получили в качестве премий «11 пар штиб­лет, 6 рубашек». Трест «Челябкопи» премировал 64 человека «первоочередной выдачей зарплаты» и т.д.17

Конечно, меры поощрения играли определенную роль в повышении производительности труда, и спецпереселен­цы стремились повышать ее, главным образом, для того, что­бы улучшить свое тяжелое материальное положение. Однако безобразная организация труда, нехватка верхней одежды и обуви («спецодежды») сказывались на физическом и мораль­но-политическом состоянии спецпереселенцев и, в конечном счете, на результатах труда. Этого не могли скрыть даже офи­циальные документы ОГПУ. В уже упоминавшейся докладной записке от 1 марта 1932 г. указывалось, что «обеспеченность с/переселенцев сп/одеждой по-прежнему представляет боль­ное место, в особенности в ЛПХ, где обеспеченность едва до­стигает 50%». Следует отметить, что к спецодежде относились лапти и портянки, которые в ряде случаев выдавались не бес­платно, а за деньги. Так, в Н.Лялинском леспромхозе спецпере­селенцам выдавали за плату: лапти по 2 руб. 10 коп. и портянки по 2 руб. 60 коп. за пару. «Из-за недостатка сп/одежды, — гово­рилось в записке, — имеются случаи обмораживания на работе спецпереселенцами конечностей».

Нормы выработки, установленные для спецпереселенцев, в большинстве своем не выполнялись и ввиду плохого снаб­жения одеждой и обувью, «низкого качества инструмента и

не приспособленности спецпереселенцев из южных краев к л/заготовкам». На рубке леса нормы выработки выполнялись в среднем на 65-75%, а на вывозке леса — на 55%.

На промышленных предприятиях производительность труда была несколько выше — она составляла в среднем 80-85% нормы. Более высокая производительность труда была при ра­боте спецпереселенцев бригадным методом, некоторые брига­ды Курьинского ЛПХ выполняли нормы до 120-130%, Тюменс­кого лесозавода — до 150% месячного задания. На промышлен­ных предприятиях, в частности, на Карабашском горнозавод­ском комбинате, Ирбитском диатомитовом комбинате произ­водительность труда достигала 100% задания, а на Синарстрое забойщики выполняли нормы на 120-130%. Но даже при вы­полнении производственных заданий оплата труда не покрыва­ла прожиточного минимума спецпереселенцев. А если учесть, что зарплата не выдавалась вовремя, то станет очевидным бедственное положение спецпереселенцев (голод, болезни). Задолженность на 10 января 1932 г. составляла: по Уралзапле-су — 281 849 руб., Уралсредлесу — 222 759 руб., Уралдревлесу — 44 635 руб. — всего почти 550 тыс. руб.18

И если органы ОГПУ отмечали тяжелое положение спецпереселенцев и неудовлетворительное использование их труда, то что можно сказать о письмах и заявлениях самих спецпереселенцев, высланных на Урал! В обзоре Информаци­онного отдела ОГПУ по письмам высланных на Урал приво­дятся характерные выписки из писем спецпереселенцев. Вот некоторые из них: «Наша работа страшная, много людей убило соснами, много умерло и много людей пухнет с голоду, и много с ума сходят, так что страшно смотреть. Вы спрашиваете, как нас питают — хуже собак, хороший хозяин собаку лучше кор­мит, чем нас здесь. В лавках ничего нет» (Тагил).

«Сколько тут калек, вдов и сирот, и лесом убивают, и сами мрут, и душат матери своих детей, в речку кидают и сами с ними и мрут от голода как мухи. Тут на нас смотрят как на зверей...»

«Жизнь моя очень ужасна, и не только моя, а 10 тыс. людей — гибнут от холода и голода и непосильных работ. Я проживаю в Сибири в некоем селе Туринского района (Туринский район находился в Уральской обл. — Авт.). Мы сосланы на принуди­тельные работы, а за что? Нас морят голодом и мы страдаем

от холода... Обращаются с нами здесь хуже, чем паршивый хо­зяин с собакой. Ужасно свирепствует скарлатина, и люди мрут как мухи, в особенности дети. Заболевают, холод, есть нечего, и по семь человек умирают в сутки; 28 апреля делали подсчет в сельсовете, то наших выселенцев умерло 620 человек» (Надеж-динск)19.

Прошло более двух лет со времени первой высылки рас­кулаченных, а положение мало изменилось. В августе 1932 г. спецпереселенец Ф.Лобода, высланный из Украины, писал в ЦК ВКП(б): «Я родился в 1899 г., не имел земли и не имел хо­зяйства, а я кулак!.. Я уже много писал о своем лишении как о неправильном и всегда получаю шаблонный ответ (по украин­ски) «виджувить», а оснований все же нет. Так ответил на мое заявление прокурор Баштанского района (УССР). Меня высла­ли как сына кулака. ГПУ и на местах обвиняли меня в том, что я опасный для коллективизации потому, что я сын кулака и у меня дух кулацкий...

Вы только приезжайте и посмотрите на переселенческие поселки (на Урале. — Авт.) — 75% оставшихся (многие удрали и многие умерли) пухлые, и причина основная — голод. Можно видеть картину: подросток идет где-то раздобыть кусок хлеба или даже украсть, ибо голод — не свой брат, по дороге падает и умирает и, кроме того, валяется некоторое время как брев­но. Когда везут состав, груженный пиломатериалами, ведется точная статистика, которая выявляет, что сопровождающий состав виноват в том, что растерял бревна, и ему могут поста­вить в счет, а мертвые люди пусть себе валяются. Виноватых нет. Вы запросите комендатуру, пусть даст сведения, сколько у них имеется налицо, сколько бежало и сколько умерло. Она даст, но сведения не будут соответствовать действительности. Когда меня сюда привезли, здесь было очень много людей, а теперь?»20

(Заметим, что в 1932 г. на Урале умерло 32 645 спецпересе­ленцев и 97 005 человек бежало, поэтому, несмотря на новые поступления ссыльных, численность спецпереселенцев на Ура­ле сократилась на 120 тыс. человек или на 24,7%21.)

Спецпереселенец Ф.Лобода далее пишет о безобразной организации труда: «Почему человека сокращают с работы и не дают ему работы. Ведь он умрет, — не работаешь и хлеба не

получишь, а купить на рынке — много надо денег. Почему людей бросают с одного места работы на другое, что несет тоже голод­ное заболевание...

Я бы просил обследовать поселки центром, а вы увидите всю картину воочию. Мне вы верить не должны, ибо сведения к вам, наверное, говорят о благополучии. Вы только остано­витесь на одном: пусть вам ответят, почему так много умерло и удрало. Наверное, не сразу ответят... Я не имею прогула ни одного, выполняю норму, получил за год 250 г растительного масла, а некоторые и этого не получили... Надо к концу первой пятилетки, не довольствуясь сведениями с мест, а приехать и хорошенько посмотреть правильность даваемых сведений». И в заключение спецпереселенец просил, чтобы давали «доста­точное количество хлеба, немного крупы, даже без жиров»22.

Наивно было бы думать, что центр не знает, что твори­лось на местах — органы ОГПУ в спецсводках, докладных и информационных записках и обзорах сообщали о положении спецпереселенцев и использовании их труда хозяйственными организациями. Об этом, в частности, свидетельствуют мате­риалы местных партийных органов (обкома, райкомов и гор­комов партии), органов ОГПУ, советских учреждений. Так, например, агитационно-массовый отдел Кизеловского рай­кома ВКП(б) в докладной записке (сентябрь 1933 г.) сообщал, что в районе насчитывается 7 292 спецпереселенческих семей (27 783 человека), которые используются в горнодобывающей и лесной промышленности, причем удельный вес их к общему составу рабочих составлял от 75 до 100%. На шахте им. Калини­на спецпереселенцы составляли 94% шахтеров, им. Сталина — 85%, им. Куйбышева — 80%, Капитальной — 75%; на Кизелов-ском и В.Яйвенском леспромхозах — 90%, на лесозаводе — 100%. Между тем условия работы и быта спецпереселенцев были безобразные. Как правило, в бараках — в одной комнате жили «по 2, 4 и 5 семей»; есть случаи и худших условий — «жи­вут в неприспособленных под жилье помещениях — конюшни ЛПХ, бывший конный двор на шахте им. Сталина». Одеждой и обувью спецпереселенцы не обеспечивались, поэтому зимой многие из них не могли работать.

Заработную плату спецпереселенцы должны были полу­чать наравне с вольнонаемными рабочими (за исключением

вычетов в пользу ОГПУ), но фактически они получали меньше и во вторую очередь. Даже заработанные деньги не выдавались полностью. В записке агитмассового отдела Кизеловского РК ВКП(б) приводился, например, случай, когда бригада шахте­ров Первомайской шахты, заработав 480 руб. (выполнив зада­ние на 156%), получила 350 руб.23

Начальник Отдела спецпоселений ПП ОГПУ по Уралу 2 ян­варя 1934 г. отмечал, что большинство леспромхозов не подго­товлены к зимним лесозаготовкам: жилые помещения на участ­ках не отремонтированы, бань и дезкамер нет, инструмента не хватает, теплой одежды и обуви нет, даже «рукавицы даются в редких случаях». Задолженность по зарплате в тресте Восток-лес составляла 1 млн. 300 тыс. руб., «благодаря чему в ряде ЛПХ положение спецрабсилы отчаянное... спецпереселенцы голо­дают из-за отсутствия средств на выкуп пайка». Такое же поло­жение было на предприятиях Обьлестреста, Западолестреста и других хозяйственных организациях — постоянные переброс­ки спецпереселенцев с участка на участок, зарплата полностью не выдавалась в течение года (Самаровский ЛПХ), перебои в снабжении продуктами (Чусовской, Кутвинский, Чермозский ЛПХ и др.), отсутствие теплой одежды и обуви, рукавиц и т.п.

«Если Рыбтрест, Востоклес, Обьлес, Химлес, Стройкера-мика и другие считают, — предупреждал начальник ОСП ПП ОГПУ Урала, — что спецпереселенцев можно заставить рабо­тать и по полгода не платить им зарплату, то ОСП предупрежда­ет, что разъяснение о недопустимости подобных явлений будут давать органы Советской юстиции»24.

Предупреждение это, впрочем, не имело никаких последс­твий. Об этом, к примеру, свидетельствует докладная записка наркома внутренних дел СССР Г.Г.Ягоды секретарю ЦК ВКП(б) И.В.Сталину и председателю Комиссии партийного контроля Л.М.Кагановичу от 7 ноября 1934 г. В ней сообщалось, что про­изведенным обследованием «кулацкой ссылки в основных райо­нах лесной промышленности Свердловской (бывшей Ураль­ской. — Авт.) области в системе трестов Западолес и Свердлес установлено: в результате безответственного отношения этих трестов к выполнению директив партии и правительственных решений по хозяйственному устройству и освоению трудпосе­ленцев — они лишились половины спецрабсилы из-за массово­

го бегства и смертности трудпоселенцев»25. (По данным ОГПУ, в 1933 г. бежало по бывшей Уральской обл. 55 983 спецпересе­ленца, умерло — 51 010 человек; в 1934 г. бежало 19 177, умерло 10 975 человек26.)

Огромная убыль рабочей силы в Свердловской области «привела к резкому понижению трудоспособного населения и созданию большой беспризорности». В ряде районов (Коми-Пермяцкий округ, Красная Вишера) выявлено более 2 тыс. семей спецпереселенцев (5 тыс. человек), не имевших в своем составе трудоспособных, «среди них около 800 опухших от истощения». В поселках треста Западолес беспризорных детей, родители ко­торых умерли или бежали, насчитывалось 2 850 человек. Часть из них была передана в детдома, другие — в школы ФЗУ

Жилищные условия продолжали оставаться неудовлетво­рительными: большая часть находилась в полуразрушенном состоянии, строительство почти не велось. Средства, отпущен­ные на жилищное строительство, по вине трестов и Наркомата лесной промышленности не использовались. Задолженность по зарплате не уменьшалась. По тресту Свердлес она составля­ла 435 тыс. руб., по Западолесу — 336 тыс., по Камлесосплаву — 113 тыс., а всего — 884 тыс. руб. Задолженность по некоторым леспромхозам достигала 6 месяцев и больше, а по Камлесоспла­ву — даже за прошлые годы. «Поэтому, — отмечалось в записке Ягоды, — трудпоселенцы не могут выкупить паек и голодают».

Централизованное снабжение спецпереселенцев было не­удовлетворительным, в ряде леспромхозов продовольствие не выдавалось по 5-10 дней, а такие продукты, как крупа, сахар, чай и табак «систематически не выдаются совершенно».

Наркомлеспром, несмотря на обращения ОГПУ (НКВД), никаких мер к устранению этих ненормальностей в положении спецпереселенцев не принимал. Ввиду этого Ягода предлагал:

а) изъять всех трудпоселенцев из трестов, где «освоение и устройство их до сих пор не проведено»;

б) привлечь к партийной и судебной ответственности «всех виновных в срыве устройства трудпоселенцев»;

в) обязать НКЛес ликвидировать задолженность по зар- плате;

г) пересмотреть порядок использования трудпоселенцев. К докладной записке прилагалась справка с перечнем сооб-

щений в НКЛес и Комиссию советского контроля о положении трудпоселенцев в 1933-1934 гг.эт Однако ни записка Сталину и Кагановичу, ни обращения в наркоматы и Комиссию советско­го контроля положение спецпереселенцев не улучшили. К се­редине декабря задолженность по зарплате по тресту Свердлес возросла до 515 тыс. руб., Камлесосплаву — до 300 тыс.; несколь­ко уменьшилась только по Западолесу — до 298 тыс. против 336 тыс. руб. в начале ноября 1934 г. Общая задолженность по зарплате спецпереселенцев, таким образом, превысила по трем трестам 1 млн. 100 тыс. руб. По-прежнему продолжались «бесцельные переброски» спецпереселенцев, не по назначе­нию использовались средства, отпущенные на жилищное стро­ительство, развитие подсобного хозяйства и т.п.28

Характеризуя положение спецпереселенцев в Свердлов­ской области, секретарь обкома ВКП(б) И.Д.Кабаков на сове­щании райкомендантов Отдела специальных поселений ПП ОГПУ (1934 г.) говорил: «Бюро (обкома. — Авт.) признало неудовлетворительное состояние спецссылки... Спецссылка страдает от отсутствия в целом ряде мест работы, от неуме­лого использования, от извращений, которые допускаются со стороны хозорганизаций и со стороны соприкасающихся со спецссылкой других организаций... Только что сегодня мы по­лучили докладную записку с предложением полпреда (ОГПУ. — Авт.) изъять из леса энное количество спецпереселенцев из тех районов, где налицо варварское отношение к спецссылке. И другую бумажку получили от хозорганизаций, где предлагают мобилизовать 15 ООО колхозников для лесозаготовок. Два доку­мента: одни предлагают из леса вывезти спецпереселенцев в промышленные предприятия, а другие предлагают направить в лес колхозников. Вот как обстоит с теми людьми, которых на­правляли для работы в лесу и всячески из лесу выживают, не кормят, не платят, а колхозники должны бросать свое хозяйс­тво, когда требуется беречь урожай, как зеницу своего ока, вы­езжать из деревни на лесозаготовки»211.

Многие тресты лесной промышленности, отмечалось в од­ном из документов НКВД, несмотря на то, что уже в течение 4-х лет используют спецпереселенцев, не могут «усвоить ту про­стую истину, что спецпереселенцы являются постоянными кад­рами леса, которых следует не только заставлять работать, но

и создать нормальные производственные и бытовые условия» (Западолестрест, Свердлестрест). Например, администрация лесопунктов поселков Волынка, Мясная, Вильна и др. давала распоряжение работать без выходных дней; Красновишерский ЛПХ недодавал рабочим по 200 г хлеба на том основании, что они зарабатывают продуктов больше, чем на других лесоучаст­ках; «имеют место массовые случаи истощения»...

На предприятиях Востокстальлеса, в частности, Кабаков-ского лесоотдела спецпереселенцам устанавливались нормы выработки, в 1,5 раза превышавшие нормативные, вследствие чего спецпереселенцы работали по 12-14 часов. На поселках Каменском, Ларьковском и др. спецпереселенцев заставляли работать по две смены подряд без выходных дней и т.д.30

Несмотря на неудовлетворительное использование спец­переселенцев на Урале, туда поступали все новые контингенты ссыльных. Так, в первой половине 1935 г. в Свердловскую об­ласть прибыло почти 1 700 семей (около 7,4 тыс. человек), вы­селенных из пограничных районов Ленинградской области и Карельской АССР31. Непосильный труд, тяжелое материальное положение, издевательство и насилие над спецпереселенцами вынуждало последних бежать из ссылки. В связи с этим началь­ник Отдела трудовых поселений УНКВД по Свердловской об­ласти Князев 2 марта 1935 г. направил управляющему объединен­ным трестом Уралмедьруда письмо, в котором отмечалось, что ряд предприятий, где используются трудпоселенцы, выдают им справки, отзывы и характеристики личного и производствен­ного характера, которые дают «широкие возможности к бегству трудпоселенцев из поселков, беспрепятственному устройству бежавших на работу в различных учреждениях, хозорганах и заводах». ОТП УНКВД просил «категорически запретить выдачу непосредственно на руки трудпоселенцам каких бы то ни было доку­ментов, справок, характеристик и отзывов (курсив документа. — Авт.), в случае надобности выдавать их только через районные и поселковые комендатуры НКВД». В противном случае винов­ные будут привлечены к уголовной ответственности «за покро­вительство и содействие трудпоселенцам к побегам»32.

В результате высокой смертности и массовых побегов, осо­бенно в первые годы ссылки, численность спецпереселенцев на Урале к концу 1935 г. уменьшилась более чем в два раза — с

484,4 тыс. человек на 31 декабря 1931 г. до 225 тыс. на 31 дека­бря 1935 г. Правда, некоторое уменьшение численности спец­переселенцев на Урале (как, впрочем, и в других районах) объ­ясняется восстановлением некоторой части их в гражданских правах, но это не имело решающего значения. К концу 1934 г. на Урале было восстановлено 3,5 тыс. человек, 2,3 тыс. из кото­рых остались в трудпоселках, а общая численность спецпересе­ленцев к этому времени составляла 263,6 тыс. человек33.

В Западно-Сибирском крае основная масса спецпереселен­цев использовалась в северных районах в сельском хозяйстве и на промыслах. Одновременно с этим предполагалось исполь­зование ссыльных на лесозаготовках (Лестрест), а также в гор­нодобывающей промышленности (Союззолото). План исполь­зования кулаков 11 сентября 1930 г. обсуждался на совещании в крайисполкоме с участием председателя Западно-Сибирско­го крайисполкома Ф.П.Грядинского, полномочного предста­вителя ОГПУ по краю Л.М.Заковского, начальника краевого административного управления Скрипко и др. Совещание по­ручило Запсибкрайадмуправлению совместно с хозяйственны­ми организациями определить конкретные районы и пункты заселения и использования спецпереселенцев. Через неделю, 17 сентября 1930 г., в докладной записке адмуправления в край­исполком сообщалось, что согласно плану, разработанному при участии Лестреста и Томского леспромхоза, за комендатурами, имеющими сельскохозяйственный уклон, закрепляются Шер-стобитовский, Галкинский, Чаинский, Тегульдетский и Ше-гарский спецрайоны. За комендатурами горно-приисковыми с основным уклоном разработки рудников Союззолото закреп­лялись: Ольховка, Артемовский рудник бывш. Минусинского округа, Сарала Хакасского округа, Центральный рудник бывш. Ачинского округа3,1.

В феврале 1931 г. начальник комендантского отдела край-адмуправления И.Долгих докладывал в президиум Запсибкрай-исполкома о положении расселенных в комендатурах спецпе­реселенцев. В докладе сообщалось о расселении в северных районах 8 847 семей (44 316 человек), занятых в основном сель­ским хозяйством. В северных районах трудилось около 3,5 тыс. человек в системе Лестреста.

Наряду с этим значительная часть спецпереселенцев была

передана системе Союззолото (Саралинские, Егоро-Салаир-ские прииски, Ольховка и др.) — примерно 3,7 тыс. семей и 400 одиночек. Спецпереселенцы, расселенные в Кривошеинском, Зырянском, Ново-Кусковском, частично в Колпашевском, Парабельском и Каргасокском районах, работали в лесной промышленности (лесозаготовки, сплав и т.п.). И наконец, еще одна часть спецпереселенцев была занята в строительстве (Кузнецкстрой, Желдорстрой, Погрузбюро и др.).

Хозяйственные органы практически не занимались закреп­лением спецпереселенцев, их хозяйственным устройством. «Лестрест по всему направлению своей политики ограничи­вается эксплуатацией рабочей силы на "сегодняшний" день, — говорилось в докладе, — совершенно не заботясь о том, что бу­дет завтра. Непроизводство расчетов в течение 2-3 месяцев, а в отдельных случаях в течение 5-6 месяцев (Ново-Кусково, Зырянка), отсутствие элементарной помощи в инструментах, тягловой силе, технической помощи, полная заброшенность семей... порождают естественное тяготение к бегству, сниже­нию производительности труда»35.

Если к этому прибавить отсутствие спецодежды (верхней одежды), которую негде и не за что купить, то, по донесениям комендантов, на работе использовалось не более 50% спецпе­реселенцев — «остальные лежат раздетыми на нарах». Это, по мнению Долгих, «приведет снова к массовым побегам, как ле­том прошлого (1930 г. — Авт.) года». В Минусинском леспром­хозе из 800 человек осталось только 225.

Основной базой временной концентрации спецпересе­ленцев в Сибири был Томский лагерь, через который прошло 20 тыс. человек; 15 тыс. было направлено в комендатуры, а 5 тыс. оставались в лагере, из них: занято на работах 460 че­ловек, в том числе 280 на лесозаготовках, для которых был ус­тановлен план — заготовить 19 тыс. куб. м; остальные — нетру­доспособные (женщины с маленькими детьми, старики, инва­лиды)36.

В связи со вторым этапом раскулачивания и депортации раскулаченных, промышленные комендатуры Западной Сиби­ри к августу 1931 г. получили из Башкирии и Московской обл. 9 923 семьи, имевших в своем составе 50 300 человек. Распреде­лены они были следующим образом:

Источник: Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 - начало 1933 г. С. 146.

Использовались спецпереселенцы на работах Востокуглем и Кузнецкстроем. В спецсводке ПП ОГПУ по Западно-Сибирс­кому краю отмечалось, что спецпереселенцы используются не­рационально: рабочая сила используется не по специальности, например, бригада плотников в 120 человек использовалась на Кузнецкстрое на разгрузке кирпича. Из 4 522 человек (в том чис­ле 1 760 женщин и подростков) на строительстве завода занято 2 232 человека, т.е. 50%, остальные — на подсобных хозяйствен­ных работах. В Анжерке из 5 247 трудоспособных спецпересе­ленцев использовалось на работах 4 441 человек. В Прокопьев­ске из 2 647 трудоспособных использовано 1 650 человек, в том числе только 310 человек работало по специальности37.

Всего в южных промышленных комендатурах Западной Сибири к концу 1931 г. было 26 тыс. семей, т.е. более 100 тыс. человек. Значительная часть их работала в трестах Востоку-голь, Востоксталь, Цветметзолото. О тяжелом положении жиз­ни и работы спецпереселенцев свидетельствует циркулярное письмо ОГПУ от 21 июля 1931 г. В письме констатировалось, что в большинстве случаев договора с промышленными пред­приятиями и сельхозорганизациями на использование спецпе­реселенцев не заключены, «наблюдается нерациональное ис­пользование хозорганизациями рабсилы из спецпереселенцев, отсутствие стимулов к поднятию ими производительности тру­да». Для подростков, нетрудоспособных, беременных женщин часто устанавливались такие же нормы выработки, как и тру­доспособным мужчинам. В некоторых случаях нормы увеличи­вались вдвое по сравнению с вольнонаемными рабочими, что

приводило к обессиливанию спецпереселенцев и «выбытию их из строя».

Учет работы велся неудовлетворительно, расчетные книж­ки отсутствовали, зарплата своевременно не выдавалась, про­изводились обсчеты спецпереселенцев и т.п. Вместо 25% удер­живалось 27% и более в пользу ОГПУ на административное обслуживание спецпереселенцев. «У ряда хозяйственников, — говорилось в циркуляре ОГПУ, — существует мнение, что о спецпереселенцах заботиться нет надобности и что к ним надо применять какие-то особые повышенные производственные нормы». Такое же мнение существовало и у партийных работ­ников в районах вселения раскулаченных. В связи с этим ОГПУ предложило пересмотреть ранее заключенные договора в соот­ветствии с «Основными положениями к договорам ПП ОГПУ с хозорганами на спецпереселенцев». Вновь заключенные до­говора и дополнительные соглашения к ранее заключенным должны утверждаться ГУЛАГом ОГПУ. В центре заключались генеральные соглашения с НКЛесом и Всесоюзным объедине­нием Цветметзолото. ОГПУ считало необходимым добиваться от хозорганизаций рационального использования спецпере­селенцев и стимулирования их труда (премирование и другие поощрения), развертывания трудового соревнования и удар­ничества. При использовании труда подростков и беременных женщин следовало руководствоваться правилами Наркомтруда, не допуская повышения норм выработки. Добиваться выдачи всем работающим расчетных книжек, своевременной выдачи зарплаты, не допуская обсчета спецпереселенцев. Отчисления от зарплаты в пользу ОГПУ не должны превышать 25%38.

Почти одновременно с этим циркуляром ГУЛАГ ОГПУ на­правил на места в отделы по спецпереселениям разъяснение, что запрещается подростков моложе 16 лет назначать на рабо­ту в промышленность и только в виде исключения возраст для работы в промышленности понижался, но не моложе 14 лет, и только в сельском хозяйстве разрешалось использовать труд де­тей 12 лет39. Однако и эти «либеральные» директивы не выполня­лись. Секретарь Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) Р.И.Эйхе на совещании по вопросу о спецпереселенцах 1 октября 1931 г. признавал, что в использовании и хозяйственном устройстве много безобразий, «многие местные организации и работники на

местах... продолжают такую линию: высланный кулак — это наш враг. Поэтому жми и дави. Они не понимают той стороны дела, что мы должны не допускать враждебных действий, но поставить кулака в такие условия, чтобы мы могли его переработать»40. Не­разбериха и обезличка господствовали в деятельности хозяйс­твенных организаций, поэтому, говорил Эйхе, «люди с грыжей попадают на тяжелые работы, а здоровые люди — на такую рабо­ту, которую может делать 14-летняя девочка и т.д.»

Большая доля вины за безобразия в использовании и уст­ройстве спецпереселенцев лежала и на центральных органах Москвы. «Ни в одном вопросе нет столько безобразий со сто­роны Центра и местных организаций, как в вопросе о спецпе­реселенцах, — говорил Эйхе. — Существует величайший разрыв между постановлениями и исполнением этих постановлений, потому что центральные ведомства в этой части допускают за­тягивание выполнений постановлений директивных органи­заций и Совнаркома. Что мы можем сделать в денежной части на месте, если нам из Центра не дают? Ведь мы не можем сами червонцы выпускать»41.

О вопиющих недостатках в хозяйственном устройстве и ис­пользовании спецпереселенцев в промышленных комендатурах Сибири (Прокопьевск, Кузнецк, Анжерка на Яе) говорил на этом совещании и член ЦКК ВКП(б) М.К.Муранов, командированный туда согласно решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 20 июля 1931 г. «В смысле использования спецпереселенцев, — говорил он, — получилась... неразбериха, потому что комендатуры передавали их для использования на работе не целиком в распоряжение ру­доуправления или строительной организации, а делали таким образом: часть передадут, закрепят, а затем, когда надо перебро­сить на какие-то другие работы, то брали и перебрасывали»42.

Что касается обеспечения спецпереселенцев теплой одеж­дой («спецодежда»), то им не только ее не выдавали, но и не возвратили отобранную у них по прибытии на поселение. Такое же положение было на Урале и в Восточной Сибири (Алдан). Тогдаже, 2 октября 1931 г., был заключен так называемый локальный договор между Сиблагом ОГПУ и Запсиблестрестом об использовании труда спецпереселенцев45. Согласно договору Сиблес-трест обязывался использовать на работах в течение все­го года главу семьи и, по возможности, членов его семьи — жен­

щин и подростков от 14 лет. При этом Сиблестрест должен был «при наличии возможности» использовать квалифицированных рабочих «по их прямой специальности». В договоре оговарива­лись условия, запрещавшие переброску спецпереселенцев из од­ного в другой леспромхоз без согласования с Сиблагом ОГПУ. Делалось это не столько в интересах спецпереселенцев, сколько в интересах органов ОГПУ — комендатур, которые должны были следить и учитывать передвижения ссыльных.

Хозяйственные организации должны были предоставить работу спецпереселенцам не позднее 5 дней после прибытия их на место поселения, а органы ОГПУ — предоставить список трудоспособных как глав семей, так и членов их семей. В мес­тах, выбранных для поселения, Сиблестрест по согласованию с Сиблагом ОГПУ обязан был построить для спецпереселенцев жилища и хозяйственные постройки. Норма жилплощади на каждого спецпереселенца определялась в 3 кв. м. Кроме пост­роек индивидуального назначения, предусматривались пост­ройка общественных бань с дезкамерой, больниц или амбула­торий, торгово-складских помещений, школ, детских яслей, кухонь, пекарен, а также административного помещения для комендатуры и охраны спецпоселка.

Строительство должно осуществляться Сиблестрестом за счет средств, отпускаемых ему Центром, а недостающие сред­ства покрываться за счет самих спецпереселенцев. Обеспече­ние необходимого инструмента для работы спецпереселенцев возлагалось на Сиблестрест.

Условия труда спецпереселенцев (нормы выработки, опла­та труда) регулируются общим законодательством о труде и колдоговорами Сиблестреста с Запсибкрайотделом профсоюза лесной и деревообрабатывающей промышленности на 1931 г. Организация труда строится на основе соревнования и удар­ничества, причем спецпереселенческая молодежь (от 18 до 25 лет) выделяется в особые «молодежные бригады» с тем, чтобы ее высвободить от влияния родителей-кулаков. Хотя формаль­но труд спецпереселенцев должен оплачиваться наравне с вольнонаемными рабочими, фактически из их заработка 15% (раньше — 25%) удерживалось в пользу Сиблага ОГПУ.

Срок договора устанавливался на три года с 1 октября 1931 г. по 1 октября 1934 г. Договор вступал в силу после утверждения

его ГУЛАГом ОГПУ и Главлеспромом ВСНХ СССР. Аналогич­ные соглашения заключались между Сиблагом с Востокуглем (18 октября 1931 г.) и Кузнецкстроем (31 декабря 1931 г.). Одна­ко ни одно из этих соглашений не выполнялось.

Созданная согласно постановлению Запсибкрайкома ВКП(б) краевая комиссия по хозяйственному устройству и использованию спецпереселенцев (председатель ПП ОГПУ по Западно-Сибирскому краю Л.М.Заковский) на заседании 25 марта 1932 г. отмечала по Сиблестресту: невыдачу «зарпла­ты спецпереселенцам, занятым на лесе», отсутствие снабжения членов семей спецпереселенцев, оставшихся в поселках (Кето-Чулым); «полное отсутствие продовольствия», «побеги на поч­ве голодовки» (Могочино, Ново-Кусково, Колпашево, Кулайс-кая комендатура), сокращение хлебного пайка «при отсутствии других видов довольствия». По тресту Союззолото: «недоста­точная обеспеченность спецпереселенцев рудников продукта­ми питания», отказ в медосвидетельствовании нетрудоспособ­ных, ущемление прав спецпереселенцев (Минусинский комби­нат и др.). По лесному управлению Кузбассугля: невыдача хлеба по 5 и более дней; отнесение расходов по доставке грузов на спецпереселенцев (Горная Шорня, Анжерка и др.).

Принятое постановление Комиссии реальной силы не имело, так как не содержало реальных мер по улучшению по­ложения спецпереселенцев, а лишь поручало представителям хозяйственных организаций и органов ОГПУ «поставить воп­рос», «просить» соответствующие органы «принять меры», «принять к сведению», «дать указание» и т.д. и т.п.44 Поэтому соглашения, как и другие документы, не выполнялись, что и не удивительно, так как и директивные документы и постановле­ния Центра тоже не исполнялись. Организационные выводы (в мае 1932 г. правление Запсиблеса было распущено) положение спецпереселенцев не изменили. В докладной записке начальни­ка Сиблага ОГПУ в крайком ВКП(б), крайисполком, ПП ОГПУ по Западно-Сибирскому краю и ГУЛАГу ОГПУ от 18 июня 1932 г. констатировалось: «Несмотря на наличие организационных выводов в отношении руководства бывшего Запсиблестреста, новое руководство в лице представителя Наркомлеса не толь­ко не принимает реальных мер к улучшению освоения спецпе­реселенцев, но не считает нужным детально познакомиться с

исключительно неблагоприятными условиями устройства и трудового их использования»45.

Далее отмечалось, что донесения комендантов «рисуют картину полного развала работы, в результате, помимо массо­вых побегов целыми семьями, не исключаются неотвратимые политические эксцессы на почве голода». В связи с нерацио­нальным использованием труда спецпереселенцев выработка их «не обеспечивает даже выкуп пайка». Наряду с низким зара­ботком сплошь и рядом наблюдалась задержка зарплаты даже за 1930-1931 гг. Так, в Ново-Кусковской комендатуре за строи­тельство и сплав леса в 1931 г. расчеты не были произведены до лета 1932 г. Еще хуже было положение спецпереселенцев, потерявших трудоспособность на работе, — они не только не получали никакой помощи от леспромхозов, но и снимались со снабжения (Зыряновский ЛПХ).

Кодекс законов о труде, вопреки локальному соглашению, не соблюдался; расчетных книжек не было, сверхурочные рабо­ты оплачивались как обычные, процветала уравниловка. «Беза­лаберное использование рабсилы, — говорилось в докладной за­писке, — срывая производственные задания, снижает заработок спецпереселенцев и стимул к лучшим показателям в работе»16.

Некоторое представление о производительности труда спецпереселенцев в отдельных отраслях промышленности дают следующие данные. На предприятиях Кузбассугля нормы выра­ботки на горных работах выполнялись в 1932 г. на 72,5-118%, ле­созаготовках — 92,5-118%, вывозке леса — 26-74%. На Кузнецкс-трое землекопы выполняли на 114-117%, плотники — 69-83,5%, каменщики — 74%, кровельщики — 61,5-109%, чернорабочие — на 87,5% и т.д. В системе Запсибзолото на горных работах про­цент выработки спецпереселенцами составлял — от 95 до 103, строителей — от 98 до 150, лесозаготовителей — от 77 до 117.

Производительность труда спецпереселенцев была выше, чем вольнонаемных рабочих. Так, в Кузнецкой комендатуре (За­псибзолото) спецпереселенцы-землекопы выполняли нормы выработки на 117%, а вольнонаемные — на 84%, штукатуры — собственно: на 73% и 68%, маляры — 92,9% и 81,5%, кузнецы — 133% и 88%. В системе Кузбассуголь — в Кузнецком ЛПХ спец­переселенцы на одного человека заготавливали 2,83 куб. м леса и 2,57 куб. м вывозили, а вольнонаемные — соответственно:

2,73 куб. м и 1,50 куб. м; на предприятиях горнорудного управле­ния Кузнецкстрой спецпереселенцы заготавливали 3,18 куб. м леса и вывозили 2,56 куб. м, вольнонаемные — 2,82 и 1,62 куб. м. В Горно-Шорском ЛПХ — спецпереселенцы заготавливали 4 куб. м и 4,2 куб. м вывозили, а вольнонаемные — 2,8 куб. м и 3,3 куб. м. Как отмечалось в докладной записке начальника группы горных комендатур в Западно-Сибирский крайиспол­ком, администрация Запсибзолота практиковала переброску спецпереселенцев из одного на другие прииски, чтобы «пока­зать вольнонаемным пример добросовестной работы». Средне­месячный заработок спецпереселенцев составлял по системе Запсибзолото от 45 до 62 руб. при прожиточном минимуме в 36-42 руб. на работающего и 22 руб. на одного члена семьи.

На предприятиях Кузбассуголь заработок спецпереселен­ца равнялся в зависимости от вида работ от 47 руб. (чернорабо­чий) до 50-60 руб. (на заготовке и вывозке леса). На горных ра­ботах он достигал 70-125 руб. Прожиточный минимум равнялся 27-30 руб., а для иждивенца — 12,5 руб. В системе Кузнецкстроя спецпереселенцы зарабатывали от 58 до 137 руб. при прожи­точном минимуме в 50 руб. Разумеется, при наличии в семье 4-5 человек заработанных денег не хватало даже для того, что­бы выкупить паек. А поскольку зарплата выдавалась с большой задержкой и к тому же частично (аванс в размере 50-60%), то положение спецпереселенцев еще больше усугублялось.

И еще на одно обстоятельство следует обратить внимание. В 12 южных промышленных комендатурах использовалось на предприятиях Запсибзолота, Кузбассугля и Кузнецкстроя 22 811 человек, в том числе 17 257 мужчин, 3 631 женщина и 1 923 под­ростка (от 12 лет). Их использование характеризуется табл. 18.

Таблица 18

Использование труда спецпереселенцев

Наименование организации

Процент использования

Мужчин

Женщин

Подростков

Запсибзолото

107%

40%

36%

Кузбассуголь

116%

25%

43%

Кузнецкстрой

138%

43%

105%

Источник: Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 - начало 1933 г. С. 200.

Из табл. 18 видно, что труд мужчин-спецпереселенцёв ис­пользовался полностью (превышение объясняется привлече: нием к работе нетрудоспособной части мужчин). Что касается женщин и подростков, то они использовались в ограниченных размерах. Основными причинами «недоиспользования» трудос­пособных женщин, по мнению комендатур ОГПУ, являются:

а) почти полное отсутствие в спецпоселках детских учреж- дений (детские ясли, сады и т.п.), которые освободили бы жен- щину от обязанностей по уходу за детьми;

б) неудовлетворительная организация общественного пи- тания;

в) отсутствие у женщин пригодной для работы одежды и обуви;

г) «инертное отношение» администрации хозяйственных органов к использованию женского труда.

К осени 1932 г. на предприятиях объединения Кузбассуголь было более 10,5 тыс. семей спецпереселенцев, насчитывавших около 43,5 тыс. человек. На работах было занято 98,4% трудос­пособных мужчин, 51,1% женщин и 33,2% подростков от 12 до 16 лет47. Как видим, детский труд широко использовался в про­мышленности, а не только в сельском хозяйстве.

Постановления и директивы как местных партийных и советских организаций, так и центральных о хозяйственном устройстве и использовании спецпереселенцев не выполня­лись. Об этом свидетельствуют документы специальной Комис­сии ЦК ВКП(б) по спецпереселенцам (председатели: сначала А.А.Андреев, а затем Я.Э.Рудзутак) и Политбюро ЦК ВКП(б). 26 января 1932 г. Комиссия рассматривала вопрос о положении спецпереселенцев. 3 февраля 1932 г. Политбюро на основании предложений Комиссии приняло постановление «О выполне­нии решений ЦК по устройству и использованию спецпересе­ленцев», в котором отмечалось, что решения ЦК от 20 мая, 10 июля, 2-го, 10-го и 31 августа, 25 сентября и 23 декабря 1931 г. о спецпереселенцах не выполняются. ЦК ВКП(б) указал нарко­матам, Центросоюзу, ЦК ВЛКСМ, Всекопромсоюзу на плохое обслуживание спецпереселенцев. Одновременно с этим ЦК указал крайкомам ВКП(б) Казахстана, Северного края, Вос­точно-Сибирского, Западно-Сибирского, Северо-Кавказского, Дальне-Восточного, Средне-Волжского и Нижегородского кра­

ев, обкомам ВКП(б) Урала, Якутии, Башкирии, Ленинградской области, а также Средазбюро ЦК ВКП(б) и ЦК Компартии Ук­раины на то, что они не приняли своевременных мер к устра­нению недостатков в устройстве и использовании спецпересе­ленцев48.

Возникает вопрос: почему не выполнялись решения Полит­бюро ЦК ВКП(б) — всесильного органа, которому были подчи­нены и подотчетны все партийно-государственные структуры, не исключая ЦИК и СНК СССР, наркоматы и ведомства, суд и прокуратуру?

Объяснить это можно двумя обстоятельствами. Во-первых, тем, что директивы Политбюро не всегда подкреплялись мате­риальными и правовыми основаниями. Поэтому не случайно многие ранее принятые решения затем изменялись или вовсе отменялись. Во-вторых, тем, что Политбюро вряд ли было заинтересовано в выполнении своих решений и принимало оно их, скорее, чтобы создать видимость заботы о спецпере­селенцах, как это было весной 1930 г. в связи с перегибами в коллективизации. Иначе — чем же объяснить, что виновные в невыполнении постановлений ЦК ВКП(б) не несли никакого наказания, если не считать ничего не значащих «указать», «об­ратить внимание» и т.п. предупреждений.

Новые контингента спецпереселенцев прибывали (в 1933 г. в Западную Сибирь прибыло свыше 140 тыс. человек)49, а усло­вия труда и быта их оставались прежними. В ноябре 1933 г. ин­спектор Носенко докладывал помощнику начальника Управле­ния Сиблага Долгих о том, что договор между хозяйственными организациями лесной промышленности и органами ОГПУ не выполняется. Спецпереселенцы размещены в холодных, недо­строенных бараках по 2-3 семьи (8-18 человек) в одном поме­щении, в связи с чем на человека приходилось 1,3 кв. м площа­ди вместо 3 кв. м по договору (Каргасовский ЛПХ, Могочино, Усть-Чулым).

Выходы на работу и выполненная работа плохо учитыва­ются, вследствие чего отдельным спецпереселенцам зарплата не начислялась «за целые месяцы». На Пыжинском лесозаго­товительном участке Каргасовского ЛПХ, например, зарплата не выдавалась с 1931 г., за исключением небольших авансов; на Алатаевском — за 7 месяцев; на Нарымском шпалозаводе, Мого­

чинском лесозаводе и Колпашевскому ЛПХ — по 1,5-2 месяца. Как правило, спецпереселенцы расчетных книжек не имели, не знали норм выработки и ставок и потому не имели представле­ния о заработке. Труд детей-подростков (12-14 лет) оплачивал­ся не полностью, хотя они работали наравне со взрослыми по 10 и более часов. Оплата производилась за б часов, с иждивенс­кого пайка они снимались и получали хлеба по 150-200 грамм.

Спецпереселенцы нередко назначались на работу за 40-100 км (Каргасок) и по целому году не отпускались к семье. Спецодеждой и обувью почти не обеспечивались и поэтому на работу спецпереселенцы выходят «зачастую в лохмотьях, дож­девиках, полубосые, а иногда и вовсе не выходят из-за отсутс­твия, главным образом, обуви» (Каргасок, Нарым, Усть-Чулым, Могочино).

Тяжелый труд, голодное существование приводили спецпе­реселенцев к истощению и многочисленным случаям смерти. «Вся работа по трудпоселенческим вопросам, — докладывал в своем рапорте инспектор, — почему-то странно засекречена... Договор работникам лесных организаций никому, кроме ди­ректора и зава спецсектора, не известен, и потому никто за вы­полнением его не следит»50.

В том же, 1933 г., спецпереселенцы поселка Ампалык Ан-жеро-Судженской комендатуры жаловались в краевую рабоче-крестьянскую инспекцию, что зарплата задерживается «на 4 и даже 5 месяцев», в табелях «рабочие дни ведутся неаккуратно, от чего теряются трудодни и зарплата рабочих»; «без всяких прогулов за месяц приходится получать 5 руб. и концов най­ти нет возможности». Спецодежда не выдается, «даже лапти полугнилого качества за плату 1 руб. за пару» и с заработком в 30 руб. в месяц почти не остается «зарплаты, чтобы выкупить тот же несчастный паек». «Приварка ни для рабочих, ни для иждивенцев никакого нет... Соли нет больше трех месяцев, и трава без соли ужасно отвратительная, и нет никакой возмож­ности есть ее, — писали спецпереселенцы. — Отношение хозяйс­твенников на наши просьбы о своевременной и полной выдаче пайка... просто грубое с такими выражениями: «Вас всех нужно заморить давно голодом, а не кормить вас». Поэтому просили спецпереселенцы рабоче-крестьянскую инспекцию, «прове­рить вышеуказанное на нашем участке, добавить... паек ижди­

венцев вместо выдаваемых 5 килограмм на месяц увеличить до 10 килограмм, ввиду того, что 5 килограмм не хватает даже и тогда, если к ним добавляют 60% травы, а в деревни мы как спецпереселенцы постоянно ходить не имеем возможности, да и вещи проели уже все...»

Спецпереселенцы просили «смягчить отношения адми­нистрации участка, урегулировать выдачу расчета заработной платы и своевременную выдачу пайка...»51

Жалобу подписал 31 спецпереселенец.

В сентябре-октябре 1933 г. Западно-Сибирская краевая ККРКИ провела ряд проверок по трудовому использованию и хозяйственно-бытовому устройству спецпереселенцев, заня­тых в системе Запсибзолото, Кузбассугля. В частности, в сен­тябре 1933 г. Анжерская и Прокопьевская городские инспек­ции проверяли положение и использование спецпереселенцев в угольной промышленности. По результатам проверки крае­вая ККРКИ констатировала, что Кузбассуглю было передано 41 512 трудоспособных спецпереселенцев, что составляло 40% рабочей силы, занятой в угольной промышленности края. На некоторых участках работ удельный вес их доходил до 65-77%, а на лесоразработках — до 100%. Труд спецпереселенцев ис­пользовался нерационально: в Прокопьевске, например, 25% спецпереселенцев было разбросано по 49 точкам, в Анжерске — на 24 объектах и т.д. Использование трудпоселенцев на угледо­быче характеризовалось «грубыми нарушениями и извращени­ями», трудовое законодательство не соблюдалось, в результате «сознательного произвола» спецпереселенцы находились «в исключительно тяжелом положении».

В выводах Западно-Сибирской краевой КК-РКИ (сентябрь 1933 г.) отмечались нарушение норм и порядка снабжения спецпереселенцев. Больные горняки-спецпереселенцы, на­ходившиеся на излечении в Прокопьевске, получали по 250 грамм хлеба в день вместо 700 грамм. Общественное питание, обслуживавшее 10-15% спецпереселенцев, «крайне неудовлет­ворительно»: обед состоял из воды, нескольких картофелин и крупы, а стоил 40 коп. при заработке менее 40 руб. в месяц. Основную пищу спецпереселенцев составляла «вода с травой и лепешки из размолотых трав с примесью небольшого количес­тва муки и льняного масла». Поэтому в своих коллективных жа­

лобах спецпереселенцы прямо заявляли: «Не является ли такое положение следствием линии на вымирание трудпоселенцев, которую проводит Соввласть?» За 8 месяцев 1933 г. с лесоразра­боток бежало 28% общего числа спецпереселенцев.

Высока была и смертность спецпереселенцев, особенно де­тей. В 1933 г. в Западно-Сибирском крае умерло 26 709 человек или 11,7%. Кроме того, бежало 49 718 человек (21,8%). Всего, следовательно, потери спецпереселенцев за год составили тре­тью часть первоначальной (на 1 января 1933 г.) их численнос­ти (более 76 тыс. человек). Правда, потери эти — численность спецпереселенцев — возмещались вселением в край новых «контингентов». В течение 1933 г. в край было выслано вдвое больше, чем умерло и бежало52.

Хотя основная масса спецпереселенцев использовалась в сельском хозяйстве северных районов края, тем не менее значительное число их использовалось в промышленности южных комендатур. Несмотря «на чрезвычайно неблагоприят­ные производственные и жилищно-бытовые условия» произво­дительность труда спецпереселенцев нередко была довольно высокой. На шахтах Прокопьевска и Анжерки, например, про­ходчики-спецпереселенцы выполняли норму на 128%, а воль­нонаемные — на 114%. Отдельные молодежные бригады спец­переселенцев (Васильева — в Прокопьевске, Барбанакова — в Киселевске) выполняли нормы до 250% и зарабатывали до 400 руб. в месяц. Правда, в других отраслях промышлености — лесной, например, нормы выработки не выполнялись, что яв­лялось «следствием срыва снабжения и безобразной организа­ции труда», высокими нормами и низкими расценками, поэто­му даже при 10-часовом рабочем дне спецпереселенцы выпол­няли едва 50% нормы (Китатский леспромхоз). Переброски на большие расстояния (время в пути не оплачивалось), задолжен­ность по зарплате, издевательство и избиение спецпереселен­цев за малейшие провинности (курение и т.п.) — все это сказы­валось на производительности их труда.

В Восточно-Сибирском крае, где в 1932 г. имелось более 90 тыс. спецпереселенцев, они по преимуществу использова­лись на предприятиях Востоксиблеса, Востокцветметзолота и Востокугля. Хотя договора с хозяйственными организациями органы ОГПУ и заключили, они не выполнялись. Нормы выра­

ботки были более высокие, чем у вольнонаемных рабочих; про­должительность рабочего дня длиннее, чем это оговаривалось в договорах. Заработная плата в леспромхозах составляла от 1 руб. 15 коп. до 2 руб. 46 коп. в день; на предприятиях Цветмет-золота — от 1 руб. 67 коп. до 4 руб. 61 коп. Учитывая задержку с выплатой зарплаты, обсчеты и низкий ее уровень, можно пред­ставить себе положение спецпереселенцев.

Заметим, что еще в 1930 г. полномочный представитель ОГПУ по Сибири Л.М.Заковский предлагал устанавливать для спецпереселенцев нормы выработки в полтора-два раза выше обычных, а оплату на 50% ниже. В Пинежском районе, напри­мер, на лесоразработках при 10-часовом рабочем дне мужчи­на получал 85 коп. в день, женщина — 75 коп., а подросток — 50 коп. При такой оплате нельзя было ни прокормить семью, ни поддерживать силы работающих. Не намного лучше было положение и на Дальнем Востоке, где расселено свыше 40 тыс. спецпереселенцев. На предприятиях Цветметзолота ссыльные зарабатывали от 56 до 100 руб. в месяц.

В Якутии, на Алдане, насчитывалось в 1932-1935 гг. при­мерно 5,5-6 тыс. спецпереселенцев, их труд использовался на золотых приисках. Размещены спецпереселенцы были в 11 спец­поселках. Нормы выработки в основном выполнялись, произво­дительность труда спецпереселенцев была на 13% выше, чем у вольнонаемных рабочих. Лучше организован труд, внедрялось трудовое соревнование и ударничество. Заработная плата выда­валась регулярно. Снабжались спецпереселенцы, по словам Яго­ды, наравне с вольнонаемными рабочими53. Разумеется, к этим утверждениям Ягоды, как, впрочем, и к другим следует относить­ся критически. В самом деле, в своей докладной записке Сталину от 4 января 1932 г. он сообщал, что сделано органами ОГПУ по выполнению решений ЦК ВКП(б) о спецпереселенцах. В запис­ке утверждалось, что «со всеми хозорганизациями, использую­щими спецпереселенцев, заключены договора, по которым они должны до зимы обеспечить всех спецпереселенцев постоян­ными жилищами, построить школы и больницы». Работающие спецпереселенцы и члены их семей в нормах снабжения должны быть приравнены к вольнонаемным рабочим соответствующих отраслей промышленности. Нормы выработки и продолжи­тельность рабочего дня такие же, как у вольных рабочих. С Нар­

комтруда, ЦУСтрахом и Наркомздравом заключены соглашения об оказании медицинской и иной помощи спецпереселенцам наравне с застрахованными вольнонаемными рабочими. Оплата труда не может быть ниже оплаты труда вольных рабочих. Задол­женность по зарплате «в основном ликвидирована». Спецпере­селенцы освобождены от всех налогов до 1 января 1933 г. и т.д.

Однако все последующее содержание записки и реальная действительность опровергали эти утверждения и в заключе­ние Ягода обращался к Сталину с просьбой: «Для окончатель­ной ликвидации всех ненормальностей в устройстве спецпере­селенцев считаю необходимым поставить эти вопросы на об­суждение Комиссии ЦК по спецпереселенцам»54.

Вопрос, как известно, 26 января 1932 г. обсуждался на засе­дании Комиссии ЦК (председатель Я.Э.Рудзутак) и 28 января и 3 февраля 1932 г. Политбюро утвердило ее решения как пос­тановление ЦК ВКП(б). Но по существу все осталось по-прежнему.

Наряду с Уралом и Сибирью Казахстан также широко ис­пользовал труд спецпереселенцев в народном хозяйстве. Основ­ными районами, где использовались спецпереселенцы в про­мышленности, были Карагандинский угольный бассейн, кото­рый, согласно постановлению ЦК ВКП(б) от 15 августа 1931 г. «Об увеличении угольных и коксовых ресурсов», должен стать третьей угольной базой страны, строительство Прибалхашско-го и Риддеровского комбинатов, предприятия Цветметзолота в Чимкенте, рыбные промыслы Аральского моря. Из почти 200 тысяч спецпереселенцев Казахстана в промышленности и на строительстве (1931-1932 гг.) было занято более половины.

В Северном Казахстане хозяйственным организациям пе­редано около 80 тыс. спецпереселенцев (17,7 тыс. семей). В Южном Казахстане, наряду с промышленностью и строитель­ством, труд спецпереселенцев использовался в совхозах и на промыслах. Организован он был неудовлетворительно, оплата труда низкая, материально-бытовые условия тяжелые. Заработ­ная плата не обеспечивала прожиточного минимума спецпере-селенческой семьи. В Северном Казахстане, например, зарабо­ток составлял 50-60 руб. в месяц при минимальной потребности семьи в 100 руб. Средний заработок спецпереселенцев Южно­го Казахстана равнялся 50 руб., а минимальный прожиточный

минимум составлял от 30 до 40 руб. на человека или примерно 120-150 руб. на семью. Нормы выработки были высокими, и по­тому они не выполнялись. Более высокой производительность труда была только там, где лучше был организован труд, про­водилось материальное поощрение, внедрялось трудовое со­ревнование (предприятия Цветметзолота, Мойские рудники и др.). Но в целом, как уже отмечалось, низкие заработки, плохое снабжение, неудовлетворительные материально-бытовые усло­вия были повсеместным явлением. Задолженность по зарпла­те спецпереселенцам Южного Казахстана к 1932 г. составляла 1 млн. руб. В дальнейшем, хотя она и сократилась, но так и не была ликвидирована.

О положении спецпереселенцев можно судить по рапорту начальника ГУЛАГа ОГПУ Бермана Ягоде от 5 апреля 1934 г., в котором предлагалось отбывших наказание в исправитель­но-трудовых лагерях (ИТЛ) и «проявивших себя на работе как ударники» не направлять в спецпоселки, так как материальные условия жизни в них «в большинстве случаев хуже, чем в лаге­рях» и это «не будет способствовать созданию стимулов к удар­ной работе». Поэтому, предлагал Берман, кулаков, осужденных органами ОГПУ или судами и отбывших наказание, направлять в спецпоселки только в случае, если их семьи там находятся. Заключенные, досрочно освобожденные из лагерей заударную работу «с правом свободного проживания по СССР, не подле­жат направлению в спецпоселки, а семьи их, если они были вы­сланы в спецпоселки, подлежат освобождению из таковых»55.

Но эти предложения были отклонены и даже восстанов­ленным в гражданских правах спецпереселенцам запрещалось покидать места поселения.

Кроме рассмотренных крупных регионов вселения (Север­ный край, Урал, Сибирь и Казахстан), труд спецпереселенцев использовался на промышленных и строительных предприяти­ях Карелии (Нивастрой, Шальские горные разработки, стро­ительство и эксплуатация Беломорско-Балтийского канала), Ленинградской области и Кольском полуострове (разработки торфа и апатитов), а также в других районах страны (Башки­рия, Нижегородский и Средне-Волжский края и др.). В Каре­лии и на Беломорско-Балтийском канале (комбинате) работало в 1934 г.: около 30 тыс. спецпереселенцев (с семьями), в Баш­

кирии — 13,5 тыс. человек, в Ленинградской области — свыше 30 тыс., в Горьковском (Нижегородском) и Средне-Волжском краях — свыше 11,5 тыс. человек. Всего к весне 1935 г. в народ­ном хозяйстве было занято более 1 млн. спецпереселенцев, в том числе 640 тыс. — в промышленности и на новостройках и 445 тыс. — в сельском хозяйстве. На долю тяжелой промыш­ленности (главным образом горнодобывающей) приходилось 383 тыс. спецпереселенцев, на лесозаготовки — 179 тыс. чело­век и 78 тыс. — на транспорт, легкую промышленность и дру­гие отрасли56. Для того, чтобы выжить и прокормить семью спецпереселенцы вынуждены были изо всех сил трудиться. Не потому ли из 16 тыс. рабочих-спецпереселенцев, работавших на предприятиях треста Карагандауголь, около 5 тыс. являлись ударниками, в Кузбассе из 25 тыс. — почти 6 тыс. ударников, а на лесоразработках из 72 тыс. — более 20 тыс.?

Трудовое использование спец(труд)поселенцев

В докладной записке зам. начальника ГУЛАГа НКВД СССР И.И.Плинер на имя наркома внутренних дел СССР Н.И.Ежова сообщал, что на 1 октября 1936 г. имеется 1 845 трудпоселков, в которых расселено 278 700 семей (979 017 человек). Помимо этого, в трудпоселках находилось 77 616 трудпоселенцев, вос­становленных в правах. Всего, таким образом, 1 056 663 чело­века (табл. 19).

Из общего числа трудоспособных занято 441 888 человек, или 91,3%. Не использовались на работе лишь женщины с ма­лолетними детьми и учащиеся-подростки — всего 46 255 чело­век, т.е. 8,7% трудоспособного населения57. Рабочие-спецпе­реселенцы организованы в 15 717 производственных бригад численностью в 233 162 человека, из них 124 тыс. охвачено тру­довым соревнованием. Хозяйственные организации отмечали рост производительности труда спецпереселенцев, перевы­полнение норм выработки, внедрение стахановских методов труда. Приводились такие примеры: на Трубстрое НКТяжпро-ма (Свердловская обл.) бригада спецпереселенца Ванина на штукатурных работах добилась всесоюзного рекорда (1 200% нормы); бригада Зоркина (Кизелуголь) вместо 13,2 т добывала 40 т угля (областной рекорд). В Челябинской обл. 300 бригад спецпереселенцев выполняли нормы на 120-200%. В Караган­динской обл. (Казахстан) 1 300 спецпереселенцев работали по-стахановски; их заработок составлял 500-600 руб. в месяц.

В Восточной Сибири из 14 527 спецпереселенцев Нарком-леса 1 723 человека выполняли нормы на 150-300%, а 4 248 — от 100 до 150%. В Омской области из 22 470 спецпереселенцев, ра­ботавших на лесозаготовках и рыбных промыслах, 13 327 чело­век (около 60%) выполняли нормы на 100-200%. В Краснояр­ском крае на добыче золота производительность труда горня­ков составляла 325%, строителей — 192%. В Якутии на шахтах им. Косарева нормы выполнялись на 147%, им. Слепнева — на 130%, Щербинской — на 138%. Некоторые шахтеры (Байбор, Миронов, Волков) зарабатывали до 1500 руб. в месяц.

В Западной Сибири, в Кузбассе, спецпереселенцы-шахте­ры нормы выполняли на 114%, в лесной промышленности — на 127%, в то время как вольнонаемные — на 118%. На предпри­ятиях Запсибзолота спецпереселенцы давали 128% нормы, а на предприятиях Новосиблеса— 115%58.

На основании всего этого (и сельхозосвоения) И.И.Плинер делал вывод, что хозяйственное устройство спецпереселенцев закончено. Повысилась производительность труда, выросли заработки спецпереселенцев, улучшилось снабжение их про­довольствием. Для отрыва молодежи от влияния родителей созданы молодежные бригады и звенья в промышленности, ар­тели и бригады — в сельском хозяйстве, улучшились жилищные условия. Вместе с тем в ряде хозяйственных организаций не

созданы нормальные жилищные условия для спецпереселен­цев, задерживается выплата заработной платы (Амурзолото, Приморзолото, Средамурлес, Кузбасс, Уралзаплес, Свердлес, Обьрыбтрест и др.)- Несмотря на это Плинер считал, что те­перь можно «поставить вопрос о передаче административного обслуживания и хозяйственного управления трудпоселенцами из НКВД в ведение соответствующих республиканских, крае­вых и областных органов»59.

Это предложение ГУЛАГа частично было принято, и с конца 1936 г. началась постепенная передача хозяйственных функций в трудпоселках в ведение краевых, областных и рес­публиканских организаций. Но касалась она преимущественно сельскохозяйственных северных районов Западной Сибири и сельхозрайонов Казахстана и ведомств, обслуживавших труд­поселенцев (НКЗдрав, НКПрос, НКМестпром). К концу 1937 г. было передано имущество и средства на содержание аппарата на сумму 52 645 тыс. руб., в том числе:

1. Потребкооперации (Казахстан, Новосибирская обл.)

12 437 тыс. руб.

2. Наркомздраву

5 044 тыс. руб.

3. Наркомпросу

8 298 тыс. руб.

4. Наркомзему

14 274,4 тыс. руб.

5. Наркомместпрому

2 642,9 тыс. руб.

6. Разным организациям Новосибирской обл.

6 223,2 тыс. руб.

7. Местам заключения и лагерям НКВД

3 724,4 тыс. руб.60

8 октября 1937 г. Новосибирский обком ВКП(б) и облис­полком приняли решение передать «хозяйственную деятель­ность по системе ОТП УНКВД... соответствующим отделам облисполкома и хозяйственным организациям». Решение это касалось только северных районов трудпоселений (Нарымс­кий округ); южных, промышленных районов (Кузбасс) поста­новление не затрагивало. В этой связи следует напомнить, что в начале 1930-х годов ОГПУ ставило вопрос о передаче функ­ций хозяйственного устройства и «освоения спецпереселенцев ОГПУ» с одновременной передачей ему аппаратов, средств имущества хозорганов и ведомств, обслуживающих спецпересе­ленцев» (февраль 1933 г.)61. Изменение позиции органов НКВД в отношении спец (труд) поселенцев объясняется, по мнению

начальника Отдела трудовых поселений УНКВД по Новоси­бирской области И.Долгих, тем, что задачи по освоению север­ных районов выполнены: «Проделанная за истекшие семь лет работа по освоению Севера коренным образом изменила всю экономику Нарыма и создала чрезвычайные перспективы для хозяйственного использования его громадных богатств». Эти итоги свидетельствовали о том, что «работники органов НКВД выполнили задание партии в деле освоения северных районов области»62. Поэтому, считали чекисты, их роль выполнена, и теперь они могут выполнять в трудпоселках в основном опера­тивно-учетную работу.

К концу 1937 г. в трудпоселках НКВД находилось 246,6 тыс. семей трудпоселенцев, насчитывавших около 880 тыс. человек. Расселены они были в 28 районах спецпоселений (табл. 20).

Из табл. 20 следует, что основная масса спецпереселенцев по-прежнему приходилась на Сибирь, Урал, Казахстан, быв­ший Северный край, а также на Ленинградскую область вместе с Карелией и Кольским полуостровом (Хибины) и Северный Кавказ. Из занятых в тяжелой промышленности 142 31.1 спец­переселенцев в Свердловской области работало 43 645 чело­век, в Новосибирской — 19 600, Казахстане — 16 822, Челябинс­кой области — 16 079, Ленинградской — 11 362, Дальне-Восточ­ном крае — 9 240, в Красноярском — 7 085, Иркутской облас­ти — 6 377 человек. При этом на золотых приисках трудилось 16 818 спецпереселенцев, на угледобыче — 37 360, на предпри­ятиях металлургической, машиностроительной, химической, горнодобывающей и вагоностроительной промышленности — 88 133 человека. Так, в Свердловской области на предприятиях Востокстали трудилось 1576 спецпереселенцев, наТагилстрое— 2 240, Уралвагонстрое и Уралвагонзаводе — 4 536, Химкомбина­те и Коксохимзаводе — 3 060 человек. В Челябинской области на Магнитогорском комбинате работало 8 304 человека, на за­воде Цветметаллов — 1 140, угольных шахтах — 2 124 человека. На шахтах Караганды было занято 19 115 человек (44 351 чело­век с семьями) и т.д.

В лесной промышленности Наркомлеспрома работало 63 926 человек, из них: в Свердловской области — 14 609 че­ловек, Красноярском крае — 11 974, Архангельской области — 8 292, Новосибирской - 6 034, Коми АССР - 5 992, в ДВК -

Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строительстве

4 113, Омской области — 4 018 человек. Спецпереселенцы тру­дились также на лесоразработках Вологодской, Иркутской и других областей, Беломорско-Балтийском комбинате НКВД63.

Таблица 20

Численность спецпереселенцев на 1 января 1938 г.

Области, края, республики

Семей

Людей

Новосибирская обл.

38 664

143 694

Омская обл.

9 697

39 499

Красноярский край

14 847

55 293

Иркутская обл.

7 927

28 801

Читинская обл.

874

3 422

Бурят-Монгольская АССР

419

1 688

Якутская АССР

1 224

3 979

Хабаровский край

10 556

43 142

Свердловская обл.

47 344

161976

Челябинская обл.

13 108

49 991

Кировская обл.

2 213

6 876

Чкаловская обл.

583

2 243

Алтайский край

701

2 125

Северный Казахстан

26 760

87 984

Южный Казахстан

8 345

34194

Архангельская обл.

12 675

35 586

Вологодская обл.

2 860

8 406

Коми АССР

5 372

17 798

Ленинградская обл.

6 265

20 007

Карельская АССР

1 575

5 445

Башкирская АССР

3 028

12 176

Куйбышевская обл.

885

3 187

Орджоникидзевский край

11477

42 493

Украинская ССР

1878

7 140

Узбекская ССР

3 474

13 734

Киргизская ССР

2 448

11 715

Таджикская ССР

2 818

9 150

Беломорско-Балтийский комбинат НКВД

8 572

26 957

Источник: ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 214, 215.

По данным справки Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР, на 1 июля 1938 г. в 1 741 трудпоселке было расселе­но 997 329 спецпереселенцев. По сведениям о 869 191 спецпере­селенце (128 148 человек восстановлены в правах и, хотя прожи­вали в трудпоселках, в учет не включались), из которых мужчин

247981, женщин—261774, подростков (14- 16лет)—69267, детей— 290 189. Трудоспособных было 414 344 человека (47,7%).

В тяжелой промышленности было занято 95 618 семей чис­ленностью 354 311 человек; в лесной — 47 569 семей, 165 405 че­ловек; в системе НКПС — соответственно: 5 560 и 18 196; Нар-комлегпрома — 2 153 и 7 886; Наркомпищпрома — 4 694 и 20 298; Главсевморпути - 826 и 3076; на ББК НКВД - 8 775 и 28 083 чело­века. Всего в промышленности занято 165 195 семей численнос­тью 597 255 человек или 68,7% всех спец спереселенцев.

В сельском хозяйстве трудилось 57 012 семей, насчитывав­ших 210 753 человека. Оставшаяся часть спецпереселенцев ра­ботала в других организациях и учреждениях64.

Существенно не изменилось и соотношение численности спецпереселенцев, занятых в промышленности и сельском хо­зяйстве, в 1940 г. Из 260 639 семей, 988 346 человек, в промыш­ленность передано 193 466 семей, 718 863 человека (72,7%); в сельское хозяйство и кустарно-промысловые артели — 67 171 семья, 269 483 человека (27,3%). Наибольшее количество спец­переселенцев работало в лесной промышленности — 146 759 человек, угольной — 143 015, цветной — 97 954, черной — 62 364, химической — 25 164, строительстве и производстве стройма­териалов - 69 034, в системе НКПС - 22 778 человек.65

К началу Великой Отечественной войны в трудпоселках НКВД находилось 265 682 спецпереселенческие семьи, насчи­тывавшие 936 547 человек, в том числе 387 070 трудоспособ­ных. Занято в народном хозяйстве 367 772 человека, или 95% трудоспособного населения. О занятости спецпереселенцев по отраслям хозяйства свидетельствует табл. 21.

Данные табл. 21 показывают, что почти три четверти спец­переселенцев было занято в промышленности, особенно на тя­желых и вредных производствах (угольная, горнодобывающая, лесная, химическая промышленность). В сельском хозяйстве (колхозах и совхозах) около 25%.

Следует обратить внимание на то, что на предприятиях и в хозяйственных организациях НКВД СССР числилось около 33 тыс. спецпереселенцев. Речь идет прежде всего о Беломорс­ко-Балтийском комбинате, комбинате «Севникель», Воркутин-ском, Кольском и Норильском лагерях НКВД.

Все спецпереселенцы территориально были размещены в

36 районах СССР, в том числе в Казахской ССР (133 598 чело­век), Карело-Финской (8 661), Киргизской (7 236), Таджикской (8588), Узбекской (12 078) и Украинской ССР (6 312 человек), а также в автономных республиках: Башкирской (11 670), Бурят-Монгольской (1 667), Калмыцкой (1 020), Коми (17492), Северо-Осетинской (154) иЯкутской (3 865). Крометого, спецпереселен­цы были расселены: в Алтайском (2 624), Красноярском (51 829), Орждоникидзевском (44 540), Приморском (1 018) и Хабаровс­ком (25 416) краях; а также в областях: Архангельской (36 597), Вологодской (9 979), Иркутской (29 236), Кировской (7 386), Куйбышевской (2 757), Ленинградской (3 175), Молотовской (75 369), Новосибирской (186 556), Омской (34 824), Свердловс­кой (89 868), Сталинградской (2 519), Челябинской (46 900), Чи­тинской (23 609), Чкаловской (2 121) и в 5 лагерях НКВД СССР (41 557 человек). Всего в 1941 г. в спецпоселках и лагерях находи­лось 257 635 семей в количестве 930 221 человек.

Таблица 21

Занятость спецпереселенцев в народном хозяйстве (июнь 1941 г.)

Количество

Количество

Отрасли хозяйства

семей

людей

Лесная промышленность

41 421

136 984

Угольная промышленность

37 169

139 908

Черная металлургия

18 259

62 458

Цветная металлургия

22 260

83 896

Местная промышленность

7 580

25 700

Химическая промышленность

5 713

16 528

Строительство

6 088

18 865

Производство стройматериалов

1663

5 428

Тяжелое машиностроение

269

893

Среднее машиностроение

1383

3 645

Электростанции

3 586

11920

Целлюлозно-бумажная промышленность

2 660

8 405

Речной флот

2 688

6 568

Сельское хозяйство

77 559

282 609

в том числе с/х артели

63 759

227 746

совхозы

7 011

25 700

НКВД СССР

10 739

32 821

Источник: ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 191-192, 194. Основными регионами расселения и использования труда

спецпереселенцев в народном хозяйстве страны, как и в пре­жние годы, были Урал, Сибирь, Казахстан, Дальний Восток и Европейский Север. Здесь, где находились основные топливно-энергетические, горнодобывающие и металлургические пред­приятия, а также сельскохозяйственные районы, трудилось 93,5% спецпереселенцев013. Использовался их труд и непосредс­твенно на оборонных предприятиях, в частности, наркоматов обороны, вооружения, боеприпасов, авиационной промыш­ленности и других объектах военного назначения07.

Спецпереселенцы на многих самых тяжелых или низкооп­лачиваемых работах составляли основную рабочую силу. В свя­зи с восстановлением их в гражданских правах после принятия Конституции 1936 г. на спецпереселенцев распространялось и трудовое законодательство. Однако на практике этого не произошло. Нередко для них устанавливались более высокие нормы и более низкая оплата труда, не говоря уже о том, что продолжали удерживаться деньги на содержание комендатур спецпоселков. Льготы, установленные для работников Крайне­го Севера, на спецпереселенцев не распространялись, так как «последние не пользуются правом свободного выезда с мест поселения». А поскольку, согласно постановлению ЦИК СССР от 25 января 1935 г., «восстановление в гражданских правах вы­сланных кулаков не дает им права выезда из мест поселений», то и льготы на них не распространялись68. Более того, даже льго­ты, предусмотренные для семей красноармейцев, на спецпере­селенцев не распространялись. В рапорте начальника ГУЛАГа В.Г.Наседкина руководству НКВД СССР от 17 июня 1941 г. сооб­щалось, что с мест поступают запросы, подлежат ли освобожде­нию семьи трудпоселенцев, дети которых призваны в Красную Армию, от уплаты 5% отчислений от зарплаты, и приводились следующие данные: в 1940 г. из трудовых поселков освобождено детей трудпоселенцев 77 661 человек, в первом квартале 1941 г. — 21 523 человека. ГУЛАГ НКВД считал «необходимым вопрос об освобождении от уплаты 5% отчислений трудпоселенцев, дети которых находятся в Красной Армии, разрешать только в ин­дивидуальном порядке соответствующим заключением Отдела трудовых и специальных поселений ГУЛАГ НКВД по ходатайс­тву трудпоселенцев»би.

Понятно, что ГУЛАГ не заинтересован был в предостав­

лении льгот, поскольку 5-процентные отчисления шли в поль­зу НКВД, поэтому отказывал в просьбах трудпоселенцам. Об этом говорит, хотя бы такой факт: еще в 1938 г. в разъяснении Прокуратуры СССР о правовом положении спецпереселенцев предлагалось впредь до пересмотра этого вопроса в связи с но­вой Конституцией «прекратить удержания с заработка спецпе­реселенцев 5% на расходы, связанные с их административным обслуживанием»70. Однако все осталось по-прежнему и к сере­дине 1941 г., хотя со времени разъяснения Прокуратуры СССР прошло более трех лет.

В то же время законодательство, ужесточавшее режим ра­боты, осуществлялось в полной мере. Так, в докладной записке юрисконсульта Отдела трудпоселений ГУЛАГа от 29 июня 1940 г. отмечалось, что основной поток жалоб трудпоселенцев, иду­щих в ОТП ГУЛАГа «через Приемную Председателя Президи­ума Верховного Совета СССР (в основном), Прокурору СССР и Секретариат НКВД, вызван тем, что заявителям, восстанов­ленным в гражданских правах... этих прав не предоставляют, выданные им паспорта отбирают, с работы снимают, 5% от­числения с заработка взимают, надбавок к заработной плате за продолжительность стажа работы в данной отрасли лишают. Получилось так, что если до Сталинской Конституции эта ка­тегория бывших трудпоселенцев имела одно ограничение, т.е. не пользовалась правом выезда из места поселения, теперь она приравнивается к трудпоселенцам во всех отношениях»71. По­этому юрисконсульт предлагал пересмотреть ранее данные на места указания по отбору у восстановленных трудпоселенцев паспортов, установлению 5% отчислений от их зарплаты, вод­ворению их в трудпоселки и взятию их на общий учет трудпосе­ленцев. (Заметим, что на 1 июля 1939 г. в трудпоселках прожи­вало 130 992 человека, восстановленных в гражданских правах в 1932-1936 гг., т.е. до принятия новой Конституции)7'2.

На спецпереселенцев распространялись и действия поста­новления СНК СССР, ЦК ВКП(б) и ВЦСПС от 28 декабря 1938 г. о мероприятиях по упорядочению трудовой дисциплины и Ука­за Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. о переходе на 8-часовой рабочий день, 7-дневную рабочую неде­лю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений. Циркуляром НКВД от 28 января

1939 г. постановление от 28 декабря 1938 г. полностью распро- странялось на спецпереселенцев. За нарушение трудовой дис- циплины они подлежали увольнению с работы и выселению из принадлежавшего предприятиям жилья. Уволенные отправля- лись комендатурой на другое производство, а при повторном нарушении трудовой дисциплины нарушители переселялись «в другие, наиболее отдаленные трудпоселки».

Подпадали спецпереселенцы и под действие указа от 26 июня 1940 г. Так, только за вторую половину 1940 г. по трем (из 34) комендатурам Хабаровского края (Троицкая, Колчан-ская, Селемджинская) привлечено к уголовной ответствен­ности 96 спецпереселенцев. В Казахстане по Указу от 26 июня

1940 г. привлечено 169 человек; в Новосибирской области по Кузнецкой комендатуре — 240 человек, по Колпашевской — 204, Ново-Кусковской — 75 человек; по тресту Прокопьевуголь осуждено 177 человек, по тресту Анжеруголь — 56 человек и т.д. Всего в 1940 г. было осуждено 2 823 человека, а в 1941 г. — 4 343 человека.73

Административно-репрессивные меры направлены были на повышение производительности труда спецпереселенцев, хотя и без этого они в большинстве случаев работали более производительно, чем вольнонаемные рабочие. В Хабаровс­ком крае, на предприятиях Амурзолота, Приморзолота и Хаба-ровсклеса работало 6 726 человек. Производительность труда у спецпереселенцев составляла в лесной промышленности от 100 до 120%74. Средняя заработная плата спецпереселенцев, ра­ботавших в тресте Амурзолото достигала 290-300 руб.; в Даль­не-Восточном лесном транспортном тресте НКПС — 470 руб.; на Оловокомбинате треста Главникельзолото — 545 руб.75

В Свердловской области труд спецпереселенцев исполь­зовался на предприятиях «исключительного значения». Из 34 082 трудоспособных спецпереселенцев на работе было за­нято 38 206 человек (112% — за счет инвалидов и нетрудоспо­собных). Их труд использовался на предприятиях наркоматов: среднего машиностроения (оборонных), черной металлургии, цветной металлургии, лесной промышленности. На этих пред­приятиях работало 19 900 семей (64 590 человек) из 27 612 семей (89 868 человек), расселенных в области. В Серовском районе из 10 944 спецпереселенцев, занятых на производстве было

2 949 стахановцев и 2 948 ударников, т.е. 53,9% работавших; в Нижне-Ляминском районе — из 2 558 спецпереселенцев ста­хановцев имелось 1 038, ударников — 900 человек или 75,8%; в Нижне-Тагильском — из 7 205 рабочих 1 200 являлись стаханов­цами, а 900 — ударниками (29,2%). На руднике им. III Интер­национала, используя метод известных в стране новаторов-бу­рильщиков А.И.Семиволоса и И.П.Янкина, спецпереселенцы Минеев, Ковалев, Шляхта и другие зарабатывали от 1 100 до 2 600 руб. в месяц. В Красно-Уральском районе спецпереселен­цы выполняли нормы до 157%, а Ф.Никитин от 500 до 700% и его заработок составил до 3 500 руб. в месяц76.

По данным Магнитогорской комендатуры (Челябинская обл.), нормы выработки спецпереселенцами перевыполнялись в среднем от 138,6 до 146,3%, а отдельными спецпереселенца­ми — от 200% и выше.

В Челябинской области из 20 545 трудоспособных спецпе­реселенцев в 1940 г. соревновались 12 073 человека, т.е. почти 60%; стахановцев было 4 176 человек и ударников — 5 020, т.е. 76,2% соревнующихся77. На комбинате «Североникель» НКВД СССР (Мончегорский район, Кольский полуостров) работало 848 спецпереселенцев. «Многие трудпоселенцы, — докладыва­ла комендатура в ОТП ГУЛАГа, — показывают образцы выпол­нения производственных заданий и являются стахановцами». Спецпереселенец В.И.Юмик первым на руднике перешел на многозабойное обуривание по методу Семиволоса и выполнял норму на 200%.

Всего же в спецпоселках Кольского полуострова в 1940 г. на­ходилось 23 595 человек, в том числе трудоспособных — 10 127 человек; работали они на комбинате Апатит и НивоГЭСстрое. В поселке № 2 (Апатит), например, было 215 стахановцев и 52 ударника; на железнодорожной ветке комбината работало 240 спецпереселенцев, из них 132 стахановца и т.д.78

В ноябре 1940 г. Отдел трудпоселений ГУЛАГа сообщал, что к концу года в трудпоселках находится 258 448 семей, на­считывающих 959 472 человека, из которых в народном хо­зяйстве работало 418 569 человек. Основная масса их — 318 564 человека (76,1%) — трудилась в промышленности: «Работают в подавляющей своей части хорошо. Лучшее доказательство: хозяйственники дают высокую оценку, так называемой 2-ой ка­

тегории (раскулаченных. — Авт.). Работают преимущественно в предприятиях Наркомлеса и Наркомцвета»79.

В 1941 г. в спецпоселках 36 республик, областей и краев раз­мещалось 936 547 человек, основную массу их—871851 человек— составляли бывшие кулаки, выселенные из районов сплошной коллективизации в начале 30-х годов, а также крестьяне, вы­сланные «за срыв и саботаж» хлебозаготовок и других кампаний и переселенные «в порядке очистки государственных границ» (Запад и Украина). Из 367 772 спецпереселенцев, работавших на производстве, две трети приходилось на промышленность и строительство, а треть — на сельхозартели и совхозы.

На ряде предприятий они составляли 60-70% общего числа рабочих. Как отмечалось в докладной записке ГУЛАГа, многие трудпереселенцы (спецпереселенцы) «являются квалифициро­ванными забойщиками, машинистами врубовых машин, элект­ровозов, токарями, слесарями, лесорубами, сплавщиками ит.п.» Большая часть их являлась стахановцами и ударниками. В трес­те Карагандауголь из 16 717 работавших 785 человек были мастерами угля, 3 525 — стахановцами, 4 125 — ударниками. На Уралвагонзаводе из 1000 спецпереселенцев 720 человек явля­лись стахановцами и ударниками, выполнявшими нормы до 300%80. В Свердловской области на 35 669 работавших спец­переселенцев стахановцев и ударников приходилось более 12 тыс. В Челябинской области из 14,3 тыс. спецпереселенцев 11,7 тыс. (82,3%) трудились по-ударному, выполняя нормы на 125-186%81.

Несмотря на то что спецпереселенцы были восстановле­ны в гражданских правах (правда, не полностью), трудились они наравне и даже лучше вольнонаемных граждан, отчисле­ния от зарплаты у них продолжались. В 1940 г. они составляли 47 200 тыс. руб., в 1941 г. — 47 600 тыс. Наряду с этим продолжа­ла оставаться задолженность по зарплате спецпереселенцам, особенно на лесозаготовках. Только по четырем леспромхозам Вологодской области (Тотемском, Михайловском, Чуриловс-ком и Таргинском) она составляла 300 тыс. рублей82.

Хотя спецпереселенцы, работающие в промышленности, приравнивались к вольнонаемным рабочим в отношении при­менения к ним трудового законодательства, на практике это далеко не всегда соблюдалось. На тяжелых работах использо­

вались женщины и 14-16 летние подростки. Лесорубами рабо­тали женщины (Архангельская, Вологодская, Новосибирская области). Техника безопасности зачастую не соблюдалась, что вело к значительному травматизму и гибели спецпереселенцев. Так, на производственных участках спецпоселков «Преляк» (Корпогорский район) и «Селюга» (Няндомского района Ар­хангельской области) при валке леса в январе 1941 г. погибли спецпереселенка М.П.Мороз и спецпереселенец Х.И.Миляч83. На лесозаготовки посылали и девушек 17-18 лет и мальчишек 14-15 лет84.

Не соблюдалось на практике и законодательство о льго­тах, социальном страховании, назначении пенсий и пособий в отношении спецпереселенцев. Весной 1940 г. ЦК профсоюза рабочих леса и сплава восточных районов разъяснял Ашинско-му леспромхозу и райкому профсоюза, что спецпоселенцы, на­правленные в данное предприятие и лишенные права выбора по своему усмотрению места работы, «права на дополнитель­ный и удлиненный отпуск... и других льгот не имеют». Это пра­во может быть им предоставлено «только в случае поступления на работу по личному трудовому договору, причем стаж работы, дающий право на получение льгот, исчисляется в этих случаях с момента снятия ограничения в выборе места работы»85. Что касается льгот по работе в отдаленных местностях (Крайний Север), то Юридический отдел ВЦСПС считал, что они не должны распространяться на спецпереселенцев.

Отношение администрации хозяйственных организаций к спецпереселенцам во многих случаях характеризовалось грубос­тью, оскорблениями и издевательствами, что не отрицалось и работниками НКВД. В докладной записке (от 21 августа 1940 г.) оперуполномоченного НКВД по Омской области начальнику ОТП ГУЛАГа НКВД по проверке фактов, изложенных в пись­ме И.В.Сталину бывшей жительницы спецпоселка Аксарка Ямало-Ненецкого округа Н.А.Бастовой признавалось, что за­меститель директора рыбзавода Козлов в обращении со спец­переселенцами «груб, систематически наносящий рабочим не­заслуженные оскорбления и т.д.» Пользуясь покровительством РК ВКП(б), «он настолько распустился, что стал избивать и арестовывать рабочих». Например, он избил работниц завода Хохлову, Сорокину, Прелину, рабочего Алексеева, а спецпере­

селенца Переплеткина арестовал за то, что тот попросил «пре­доставить его дочери (малолетке) работу полегче». «Сигналы о терроризировании трудпоселенцев со стороны Козлова име­лись и до обследования, — признавалось в докладной записке, — но руководители Аксарского района настолько привыкли к та­кому безобразию, что не находили в этом ничего преступного и смотрели на все сквозь пальцы»86.

Разумеется, что безобразное отношение к спецпереселен­цам в Ямало-Ненецком округе Омской области не являлось исключением. Административно-репрессивные меры, огра­ничение прав спецпереселенцев вызывало естественное их недовольство. В докладе о состоянии трудссылки в Иркутской области (февраль 1941 г.) отмечалось: «Большинство трудпо­селенцев недовольны существующим режимом в трудпосел­ках, а более всего проводимыми мероприятиями партией и Советской властью». Вот некоторые высказывания спецпере­селенцев, приведенных в докладе: Указы Верховного Совета несправедливы, «рабочих зажали в когти хуже, чем раньше по­мещик» (Я.А.Анин); «Советская власть опирается на трудпосе­ленцев, если бы не трудпоселенцы, то кто бы им стал работать» (П.Котова)87.

В отчете по Хабаровскому краю (7 февраля 1941 г.) также говорится об отрицательном отношении спецпереселенцев к мероприятиям Советской власти по ужесточению трудовой дис­циплины и, в особенности, к Указу Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г.: «Надо сказать, что в своих действиях весьма ос­торожны, хотя очень редко, но высказывают свои настроения, что раньше жилось лучше, чем при Советской власти. Прави­тельственное постановление от 26 июня 1940 года сравнивают с царским законом и т.д.»88 В другом документе (июнь 1941 г.) приводятся высказывания спецпереселенцев о своем положе­нии: «По Конституции все равны в правах гражданства, но на самом деле мы не равны: в члены союза (профсоюза. — Авт.) нас не принимают, права выезда не имеем, паспортов не дают, на работу поступить, куда желаешь, не можешь. Какое это рав­ноправие?»89

Следовательно, спецпереселенцы, составлявшие основ­ную рабочую силу в лесной, горнодобывающей и тяжелой про­мышленности и внесшие важный вклад в освоение природных

богатств северных и восточных районов страны, были ограни­чены в гражданских правах. Это касалось не только свободы передвижения, выбора места работы и жительства, но и трудо­вого законодательства. Это значит, как были спецпереселенцы бесправными, так и остались таковыми.

Примечания

1 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

2 Добропоженко Г.Ф. Коллективизация на Севере. 1929-1932. Сыктыв­кар, 1994. С. 144.

3 Спецпоселки в Коми области. По материалам сплошного обследо­вания. Июнь 1933 г. Сб. документов. Сыктывкар, 1997. С. 254-257.

4 Там же. С. 258.

5 Покаяние. Коми республиканский мартиролог жертв массовых по­литических репрессий. Т. 4. Ч. 1. Сыктывкар, 2001. С. 442-443.

6 Там же. С. 444.

7 Там же. 440-441.

8 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 29. Л. 2-4.

9 Цит. по кн.: Славко Т.И. Кулацкая ссылка на Урале. 1930-1936. М., 1995. С. 117.

10 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале (1930-1936 гг.) Сб. доку- ментов. Екатеринбург, 1993. С. 42-44.

11 Там же. С. 57.

12 Там же. С. 59.

13 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 208.

14 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале (1930-1936 гг.) С. 65-66.

15 Там же. С. 104-105.

16 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

17 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале. С. 119-123.

18 Там же. С. 123-125.

19 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 521-522.

20 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале. С. 156-157.

21 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 208.

22 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале. С. 157-158.

23 Там же. С. 165, 168-169.

24 Там же. С. 177-178.

25 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 23. Л. 7.

26 Там же. Д. 89. Л. 209-210.

27 Там же. Д. 23. Л. 8-10.

28 Там же. Д. 29. Л. 2-4.

29 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале. С. 195-196.

30 Там же. С. 188-189.

31 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 30. Л. 13.

32 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале. С. 202.

33 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 29. Л. 14; Д. 89. Л. 210.

34 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г. С. 215-217.

35 Там же. С. 228.

36 Там же. С. 228-229.

37 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало 1933 г. С. 146-147.

38 Там же. С. 53-56.

39 Там же. С. 57.

40 Там же. С. 153.

41 Там же. С. 157.

42 Там же. С. 159.

43 Там же. С. 163-168.

44 Там же. С. 180-185.

45 Там же. С. 223.

46 Там же. С. 225

47 Там же. С. 202-204, 254-255.

48 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

49 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 209.

50 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933-1938. С. 183-184.

51 Там же. С. 137-139.

52 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 209.

53 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

54 Там же.

55 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 24. Л. 4.

56 Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х го- дов). М., 1996. С. 260.

57 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 36. Л. 41.

58 Там же. Л. 41-43.

59 Там же. Л. 53.

60 Там же Д. 47. Л. 19.

61 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

62 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933-1938. С. 218.

63 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 48. Л. 3-7. 04 Там же. Л. 11.

65 Там же. Д. 62. Л. 6.

66 Там же. Д. 89. Л. 52-53, 217.

67 Там же. Д. 62. Л. 38.

68 СЗ СССР. 1935. № 7. Ст. 57.

69 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1939-1945. Новосибирск, 1996. С. 61.

70 Там же. С. 51.

71 Там же.

72 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 59. Л. 1.

73 Там же. Д. 59. Л. 256, 263; Д. 89. Л. 71, 61; Д. 74. Л. 44.

74 Там же. Д. 59. Л. 262.

75 Там же. Д. 60. Л. 170-171.

76 Там же. Л. 155-156.

77 Там же. Д. 79. Л. 204-205.

78 Там же. Д. 60. Л. 61, 68, 76.

79 Там же. Д. 61. Л. 8.

80 Там же. Д. 76. Л. 17-19; Д. 74. Л. 41.

81 Там же. Д. 79. Л. 217-218.

82 Там же. Д. 59. Л. 295.

83 Там же. Д. 29. Л. 2.

84 Покаяние. Коми республиканский мартиролог жертв массовых по- литических репрессий. С. 733.

85 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1939-1945. С. 47.

86 Там же. С. 76-77.

87 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 60. Л. 9 об.-10.

88 Там же. Д. 59. Л. 270.

89 Там же. Д. 77. Л. 133.

Материально-бытовое положение спецпереселенцев. Культурно-просветительные учреждения в спецпоселках

§ 1. Жилищно-бытовые условия жизни ссыльных

Выселение огромной массы крестьянства в восточные и север­ные безлюдные или малонаселенные районы СССР выдвинули на первый план решение так называемой жилищной проблемы. Это осложнялось, помимо всего прочего, тем, что выселение раскулаченных производилось в холодное время года, поэтому решать жилищную проблему нужно было немедленно. Заранее ее решить невозможно, так как постановление ЦК ВКП(б) о выселении раскулаченных крестьянских семей принято 30 ян­варя 1930 г., а первые эшелоны с выселяемыми вышли в нача­ле-середине февраля. Ответственность за жилищно-бытовое устройство спецпереселенцев возлагалась на местные органы власти вселяемых районов, а расходы за решение этой задачи — на хозяйственные организации, которые должны были исполь­зовать рабочую силу ссыльно-переселенцев.

В постановлении СНК РСФСР от 10 апреля 1930 г. «О ме­роприятиях по упорядочению временного и постоянного рас­селения высланных кулацких семей» специальным пунктом за­писано: «Обязать хозяйственные организации, заключившие договоры на рабочую силу из числа высланных кулаков, при­нять на себя расходы по жилищному и бытовому устройству не только рабочих, но и их семей»1.

Учитывая негативный опыт первых месяцев массового вы­селения раскулаченных, когда на новые места, наряду с трудос­пособными членами семей, высылались и нетрудоспособные, и дети, СНК РСФСР признавал «необходимым производить отправку на места поселения в первую очередь только трудос­пособных членов кулацких хозяйств, оставляя на местах всех

нетрудоспособных и матерей с тем, чтобы их отправка произ­водилась после обоснования на месте постоянного поселения высланных туда трудоспособных»2.

Между тем из районов сплошной коллективизации высы­лались целиком семьи раскулаченных в Северный край и в дру­гие районы вселения, и на перевалочных пунктах скопились громадные массы переселенцев: в Вологде — 42 120 человек, Котласе - 32 008, Лузе - 14 210, Шелексне - 24 526, Холмо-горах — б 758, Обозерске — 3 344, Лепше — б 935, Коноше — 9 356, Череповце — 4 377, Сольвычегодске — 3 780, Великом Устюге — 3 824 человека; всего — 156 569 человек3. Наиболее крупным перевалочным пунктом была Вологда. В воспомина­ниях вологодского врача В.В.Лебедева, лечившего в это время переселенцев, так описывается их положение весной 1930 г.: «Раскулаченных скопилось в Вологде множество. Их высыла­ли далее, на север, в самые глухие, необжитые и гибельные места, а временно расселяли в вологодских церквях, боль­шинство из которых уже было закрыто для богослужения. Там были построены нары, и людей битком набивали в церковные помещения, и вспыхнул тиф. Началось страшное... Вызывают меня тогда в губернское (окружное. — Авт.) ГПУ, а начальник говорит мне: "Не ликвидируешь тиф — расстреляю". Я пошел к одной из церквей вместе с гэпэушниками. Стоит у церкви охрана, а за дверьми — стон и крик. Открыли двери. А там — ад. Больные, здоровые, мертвые — мужчины, женщины, стари­ки, дети. И живые кричат криком и тянут к нам руки: "Воды! Воды!" Много видел страшного в жизни, а такого не видел. И не выдержал, заплакал. А помогать как-то надо... Да, с тифом мы все же постепенно справились. Правда, людей погибло — тьма»4.

О таком же положении ссыльных кулаков в первые месяцы ссылки писал нарком внутренних дел РСФСР В.Н.Толмачев за­местителю председателя СНК РСФСР Д.З.Лебедю. Об этом же сообщали и сами спецпереселенцы. По данным обзора ОГПУ о перехваченных с 15 по 25 мая 1930 г. письмах (Северный край), более чем в 2 тысячах говорилось о тяжелых жилищных усло­виях ссыльных. Из Архангельского округа, например, сообща­лось: «Нас размещают как скот в сырые и холодные бараки и, наверное, собираются уморить как собак». Или: «Как мы здесь

будем жить, сверху течет вода, сыплется песок; дети зябнут и умирают целыми десятками».

Из Северо-Двинского округа спецпереселенцы писали: «Мы живем в бараках без пола, без потолка — как будки, в каж­дом бараке 200-250 человек; жизнь очень и очень трудная, уже хуже этого не может быть, страшно даже вспоминать, можно с ума сойти»5.

Даже через два года после выселения в Северный край 25 тыс. спецпереселенцев не имели постоянного жилья. А жи­лье, которое имелось, было непригодно для проживания. Так, в Прилузском районе, по признанию начальника Коми облас­тного отдела ОГПУ, к концу 1933 г. «помещений для полного размещения спецпереселенцев не хватает, живут скученно, помещения холодные, ремонт и строительство срывается... Выстроенные дома стоят без рам, нет стекла... Строительство и ремонт в остальных районах приостанавливается за неиме­нием продфонда, переключения рабсилы на лесозаготовку, от­сутствием лесоматериала»6.

Виноваты в этом лесозаготовительные организации, пос­кольку 95% выселенных в Северный край раскулаченных пере­давалось им для использования в качестве рабочей силы. В не­которых районах почти все трудоспособные спецпереселенцы использовались на лесозаготовках: в Усть-Куломском районе, например, из 1 296 спецпереселенцев на лесозаготовках рабо­тало 1 276 человек (98,4%) и т.д.7 Как вспоминала бывшая спец­переселенка Дрождина Н.П., семья которой была раскулачена и выслана в 1930 г. в Коми область, мужчин «погнали... в глубь леса... и заставили строить в лесу временное жилье. Построили длинные-длинные общие бараки с общими нарами, отопляемые железными печами. Ох! Сколько в то время погибло народу от голода, холода, цинги и тифа»8.

Такое же положение с жильем спецпереселенцев было и в других районах спецпоселений. В Карелии, например, в райо­не Беломорско-Балтийского канала на полустанке Тугунда, где находился огромный лагерь в 25-30 тыс. человек, разместили выселенных из ЦЧО раскулаченных в бараках, освобожденных от заключенных. «Мы попали жить в барак с двумя ярусами нар, — говорилось в документальных записках бывшего спецпе­реселенца Ю.Анненкова "Кулацкие дети". — Из-за малых детей

нашу семью поместили на первый ярус. Бараки были длинными и холодными. Печи топили круглосуточно, благо с дровами в Карелии был полный достаток. Топили и делали уборку в по­мещении поочередно сами "кулацкие семьи". В нашей семье на работу в лес ходили отец и старшая сестра Поля. Так же было и в семье нашего дяди Пети...»

Заместитель наркома юстиции Карельской АССР Андреев, обследовавший спецпоселки на Нивастрое и Шальских разра­ботках Карелгранита, в докладной записке наркому юстиции республики Заводову (27 февраля 1932 г.) сообщал, что жилищ-но-бытовые условия в спецпоселках неблагополучные: «чрез­мерная скученность (жилплощади 1,3 кв. м на чел.), холодно и сырость в помещениях вследствие того, что в ряде помещений отсутствуют зимние рамы в окнах, крайний недостаток дров, а выстроенный новый дом похож больше на сырой подвал, чем на жилое помещение. Сушилки для одежды так и отсутствуют..., в большинстве помещений поставлены печки-времянки, вокруг которых обсушивается одежда и стираное белье, и в результате всех этих причин невероятно тяжелый воздух»9.

Обследование спецпоселков Коми области, проведен­ное летом 1933 г., показало неудовлетворительное состояние жилищно-бытовых условий жизни спецпереселенцев. Так, в спецпоселке Песчанка Усть-Усинского района на 382 семьи (1 036 человек) имелось 96 домов, многие из них недострое-ны: нет полов и потолка, «отстроены до крыши». Ни в одном из жилых домов не было постоянных печек, «печи устроены временные, большинство железные». Трубы «выведены на по­толок в большинстве домов так, что дым и искры гуляют под крышей... В комнатах печка дымит так, что потолок и стены в большинстве квартир черные, как в бане», — говорилось в акте обследования10.

О состоянии жилья спецпереселенцев в Усть-Куломском леспромхозе свидетельствует акт обследования от 26 сентября 1933 г.: «Состояние занимаемых домов под квартиры находит­ся совершенно в плохом состоянии, по строительству лишь за­кончено на 80-90% и по качеству лишь пригодно на 40-50%, в большинстве печи развалились, крыши рассыпаны, окна од-норамные и без стекол, почти дома представляют из себя скот­ный двор, нет никакого тепла и уюта»1'.

В спецпоселке Вок-Вад Сысольского района из 396 семей (1 712 человек) в отдельных комнатах проживало 330 семей, а 66 семей — по 2-3 семьи в комнате. «Качество постройки очень низкое... В жилдомах нет зимних переплетов из-за отсутствия стекла, отсутствуют черные полы, стены не обтесаны, не про­конопачены, жилдома тоже холодные... Освещение керосино­вое, но не хватает ламп и зачастую нет и керосина. Водоснабже­ние производится из ручейков»12.

Партийно-государственное руководство Северного края неоднократно обсуждало вопрос о хозяйственном устройс­тве и жилищно-бытовом положении спецпереселенцев края. Однако сколько-нибудь реальных сдвигов в этом отношении не произошло. В очередном постановлении президиума край­исполкома от 10 октября 1934 г., констатируя «значительное улучшение спецпоселков по сравнению с 1933 г.», крайиспол­ком отмечал «неудовлетворительное состояние ряда посел­ков», требовавших «особой заботы местных организаций для закрепления спецпереселенцев». В связи с этим предлагалось «форсировать постройку индивидуальных домов за счет спец­переселенцев, выделяя им дефицитные стройматериалы» и лес. Одновременно с этим предлагалось «развернуть ши­рокую кампанию по продаже имеющихся многоквартирных домов по действительной их стоимости с соответствующей скидкой»13.

Согласно Инструкции Наркомфина СССР и Наркомле-са СССР (1934 г.), жилые дома в спецпоселках, построенные за счет специальных ассигнований, разрешалось продавать в собственность спецпереселенцам со скидкой от 20 до 50% с оценки по балансу на 1 января 1934 г. с рассрочкой на 3 года. При продаже жилья в собственность спецпереселенцам скидки предоставлялись в следующих размерах:

«а) 50% — спецпереселенцам, в семьях которых приходится на одного трудоспособного человека от двух и более нетрудос­пособных членов семьи, имеющим лучшие производственные характеристики и бережно относящимся к социалистической собственности;

б) 35% — спецпереселенцам, в семьях которых приходит­ся не более одного человека нетрудоспособных на одного тру­доспособного человека, имеющим лучшие производственные

характеристики и бережно относящимся к социалистической собственности;

в) 20% — всем прочим категориям спецпереселенцев»14 Отнесение спецпереселенца к одной из трех категорий для определения размера скидки со стоимости жилплощади производилось комиссией в составе: коменданта спецпоселка, представителя предприятия и представителя парторганиза­ции предприятия. Выплата средств за проданное жилье произ­водится спецпереселенцами ежемесячно равными долями. Но поскольку в то время спецпереселенцы Северного края, как, впрочем, и других районов не имели необходимых средств для приобретения или постройки собственного жилья, то эта идея не получила широкого распространения. По-прежнему спецпе­реселенцы жили в домах или бараках, построенных на средства хозяйственных организаций или ОГПУ.

К середине 1933 г. в Коми области в 37 спецпоселках пос­троено 615 домов и 226 нежилых построек, но этого было не­достаточно и все они нуждались в ремонте. В Усть-Куломском районе, где имелось 10 спецпоселков, только 10% спецпересе-ленческих семей жили в отдельных комнатах, а остальные — по 2-4 семьи в комнате. В Сыктывдинском районе (6 поселков) 30% семей проживало в отдельных комнатах; в Прилузском (5 поселков) — 64%, но на одного человека приходилось 2,2 кв. м жилплощади15. В целом, как отмечалось в ежегодных отчетах о состоянии готовности лесозаготовительных организаций к сезону лесозаготовок, «по большинству леспромхозов полная неготовность к зимним лесозаготовкам: жилые помещения на производственных участках не отремонтированы, бань и дез-камер нет», «жилищные условия кошмарные, бараки не осве­щаются, в щели задувает снег, мокрую одежду и обувь сушить негде, в бараках теснота и грязь», «в бараках темно, для освеще­ния применяется лучина, печи не исправны и дымят».

В справке Коми облотдела ОГПУ от 15 сентября 1933 г. отмечалось, что к началу лесозаготовительного сезона трест «Комилес» должен был построить 847 объектов (бараки, бани, ларьки, конюшни) и 987 отремонтировать. На 10 сентября 1933 г. построено 188 объектов (22,1 %) и отремонтировано 429 (43,4%).

Рабочей одеждой и обувью спецпереселенцев, работавших

Глава шестая

на лесозаготовках, должны обеспечивать хозяйственные орга­низации. Но все документы первой половины 30-х годов конс­татировали, что «спецодежда не выдается», «рабочие оборва­ны, разуты, раздеты». Даже в 1936 г., когда ситуация с обеспече­нием спецпереселенцев спецодеждой улучшилась, 70% спецпе­реселенцев Усть-Куломского района не имели обуви, и люди в 30-градусный мороз работали без тепой одежды и обуви «в лап­тях, ботинках, полубосые»115.

Что касается снабжения спецпереселенцев продуктами пи­тания, то оно осуществлялось трестом «Комилес» через мест­ные районные и сельские потребительские общества из фон­дов специального назначения. Еще в августе 1931 г. в приня­том Политбюро ЦК ВКП(б) решении «О спецпереселенцах», оформленном 16 августа как постановление СНК СССР, при­знавалось необходимым кооперирование спецпереселенцев на следующих основаниях: принимать их пассивными членами потребительской кооперации (платят вступительные, паевые и пр. взносы, пользуясь правами членов кооперации в отноше­нии снабжения), но не имеют права участия в выборах и быть избранными в органы управления. Центросоюз должен был развернуть торговую сеть во всех пунктах расселения спецпе­реселенцев по указанию ОГПУ. При этом в районах наличия общей торговой и распределительной сети спецпереселенцы снабжаются из общей сети, а в районах отсутствия общей сети создать специальную; «во всех случаях снабжать спецпересе­ленцев на общих основаниях и по нормам соответствующих категорий рабочих и трудящихся членов их семей»17. 21 августа 1931 г. Центросоюз разослал циркуляр о порядке вовлечения спецпереселенцев в потребительскую кооперацию, указав, что в пунктах, где расположены только спецпоселки, кооперативы возглавляются уполномоченными край- или райпотребсоюзов. В местах расселения спецпереселенцев разрешается привле­кать молодежь (18-23 лет) из семей спецпереселенцев в аппа­рат кооперативной сети (продавцы, кладовщики, счетоводы и т.п.) «из наиболее проверенной молодежи, порвавшей с контр­революционным влиянием на них стариков»18.

На практике постановления ни центральных, ни местных органов власти и управления не выполнялись. Торговые точки (ларьки) если и открывались, то далеко от места работы и жи­

тельства спецпереселенцев. В Усть-Вымском и Сыктывдинском районах, например, ларьки располагались в среднем на рассто­янии 7 км от бараков, а спецпереселенцы поселка Крутояр в 1932-1933 гг. вынуждены были ходить за продуктами за 9 и 30 км. Планы завоза продуктов в ларьки систематически не выполня­лись и спецпереселенцы нередко по нескольку дней не могли вы­купить даже хлеб. К тому же зарплата трестом «Комилес» задер­живалась: на 1 января 1933 г. задолженность составила 2 367 тыс. руб., а на 1 января 1934 г. — 2 440 тыс. руб.

На продукты питания устанавливались высокие накладные расходы. Так, в Усть-Вымском районе в 1934 г. конина, поступив­шая в ларьки по цене 2 руб. 40 коп. за килограмм продавалась спецпереселенцам по 3 руб., соль — вместо 12 коп. по 26-28 коп., морковь — вместо 30 коп. по 70 коп. и т.д. Снабжались спецпе­реселенцы во вторую очередь после вольнонаемных рабочих и сезонников. Нередко выдавалась недоброкачественная, а то и просто испорченная продукция. Это вынуждены были при­знать руководящие органы Центросоюза. В одном из приказов Всесоюзной автономной лесной секции (1932 г.) отмечалось, что «снабжение спецпереселенцев ухудшилось, в особенности по Северному краю, Уралу и ДВК». Нарушались директивы о снабжении спецпереселенцев продуктами питания и промтова­рами. Это находило свое отражение в уменьшении и без того низких норм, обвешивании, невыдаче причитающихся продо­вольственных и промтоварных фондов, грубом обращении со спецпереселенцами и т.п., что «приводит к срыву снабжения и срыву основной поставленной перед нами задачи освоения этих кадров»19. Но даже эти урезанные продовольственные пайки спецпереселенцы не могли выкупить. Размер пайка на­прямую зависел от объема выработанной продукции. Продо­вольственный паек могли получить только спецпереселенцы, выполнившие норму и получившие зарплату. Однако зарплата выплачивалась с большими задержками, доходившими до года, поэтому «полный выкуп продуктов по талонам спецпереселен­цы не производят в силу неполного расчета по зарплате». Кро­ме того, руководители леспромхозов снимали спецпереселен­цев с работ, заявляя, что «продуктов кормить вас нет и вы нам

90

не нужны, идите куда хотите» .

Тяжелые условия работы и жизни спецпереселенцев вынуж­

дали их бежать с лесозаготовок. «Главной причиной бегства, — говорилось в одном документе, — является невыдача зарплаты за выполненные работы (есть задолженность за работы 1931 г. и сенозаготовку 1932 г.), в силу чего, не имея денег, спецпересе­ленцы не могли выкупить полагающегося им продовольствия и приобрести одежду и обувь», они «голодали и мерзли»21. В1932 г. в Северном крае бежало 15 571 спецпереселенец, в 1933 г. — 40 360, в 1934 г. - 12 696 и в 1935 г. - 8 003 человека, итого за че­тыре года бежало 76 630 человек, или треть выселенных в край кулаков. Помимо этого, в Северном крае умерло за эти годы 23 405 человек. Всего, таким образом, число беглых и умерших спецпереселенцев составило 100 тыс. человек, т.е. больше, чем их осталось в крае в 1935 г. (70 тыс.)22.

В циркулярном письме Г.Г.Ягоды от 21 июля 1931 г., разо­сланном ПП ОГПУ Казахстана, Урала, Северного края, Запад­ной и Восточной Сибири и других районов спецпоселений, указывалось на «крайне тяжелые и неудовлетворительные» жилищные условия спецпереселенцев. В качестве постоянных жилищ используются бараки, в которых живут семьи «при ис­ключительной скученности» (на Урале есть случай, когда на площади в 100 кв. м жили 400 человек), многие спецпереселен­цы ютились с детьми в шалашах и иных примитивных жилищах без окон и печей.

На Урале, самом крупном районе спецпоселений (в конце

г. здесь было расселено более полумиллиона человек), в

г. предполагалось построить 36 535 домов, а построено было, по данным ОГПУ, 21131 дом, куда вселялись 97,8 тыс. се­мей (406,3 тыс. человек), а 32,3 тыс. семей (134,5 тыс. человек) ютились в шалашах, землянках и палатках.

О качестве жилья можно судить по такому признанию одно­го из органов ГУЛАГа: «Вновь отстроенные и заселенные дома имеют ряд недоделок и технических отступлений от правил стройки и плана, например: недостаточная световая площадь, неправильная рубка, вместо капитальных стен между квартира­ми устанавливаются тонкие тесовые перегородки, не доведен­ные до потолка, настилка полов... производится необтесанным накатником; сделанные оконные рамы и двери из сырого мате­риала рассыхаются и образуют щели»24.

В Кизеловском районе, где к сентябрю 1933 г. имелось око­

ло 28 тыс. спецпереселенцев, что составляло от 75 до 100% кадрового состава рабочих (шахта им. Калинина — 94%, К.-Из-вестянка — 95%, Лесозавод — 100%, шахта им. Сталина — 85% и т.д.) жилищные условия были ужасными. Спецпереселенцы жили в бараках, разделенных тонкими перегородками. В одной комнате «помещается по 2, 4 и 5 семей, налицо явная скучен­ность, отсутствие какого-либо санитарного минимума... Как правило, в жилых помещениях идет стирка и сушка одежды (т.к. специальных сушилок нет), во многих помещениях проте­кает крыша. Есть случаи и худших квартирных условий — жи­вут в неприспособленных под жилье помещениях — конюшня ЛПХ, бывший конный двор на шахте им. Сталина, семьи спец­переселенцев живут через тонкую перегородку со скотом», — сообщалось в одной из докладных записок органов ОГПУ25.

На 485 спецпоселков Урала имелось 414 бань, 92 вошебойки (дезкамеры), 103 медицинских пункта, 23 больницы, 34 детских яслей. Кроме того, было запроектировано построить для спец­переселенцев 228 столовых, 221 хлебопекарен, 368 ларьков. Фактически на 10 февраля 1932 г. имелось: столовых — 140, хле­бопекарен — 140, ларьков — 301. Разумеется, этого было недоста­точно, чтобы удовлетворить потребности спецпереселенцев. Как отмечалось в справке органов Наркомздрава: «Питание, как правило, неудовлетворительное и в подавляющем большинстве носит характер индивидуальный... Особенно скверно с питани­ем сп/пер. на лесозаготовках, где оно недостаточно по количес­тву и по качеству. Полное отсутствие жиров и мяса, дети получа­ют те же продукты, что и взрослые, молока для детей не имеется. В Верхотурском районе много больных, страдающих от голода, в больнице нередки больные с голодными отеками»26.

Особенно в тяжелом положении оказались дети, так как ни молока, ни мяса, ни сахара они не получали. И хотя на ас­сигнования ГУЛАГа в первом квартале 1932 г. на 155 тыс. де­тей вместо сахара закупили около 25 тонн повидла, пастилы, варенья, положение не улучшилось. Дело в том, что на одного ребенка приходилось менее 2 граммов в день заменителей са­хара. А если учесть, что часть закупленной продукции разворо­вывалось или использовалось не по назначению, то дети и эти крохи не получали.

Общественное питание было организовано безобразно. На

шахте Капитальная № 2 (Кизеловский район) столовая обслу­живала до 1 ООО человек. «Вокруг столовой грязь, — отмечалось в докладной записке (сентябрь 1933 г.), — очереди за получени­ем громадные. Спецпереселенец должен простоять 3-5 часов для того, чтобы получить обед, тогда как перерыв предоставля­ется только 1 час. Посуды в столовой нет, получают в банки из-под консервов, в кружки и т.п., помещение столовой настолько маленькое, что есть можно только на улице... В столовой № 5 Первомайского завода (кирпичный) 15 сентября было обнару­жено испортившееся мясо с червями, его промыли карболовым раствором и пустили в ужин»27.

Ларьки и магазины, обслуживавшие спецпереселенцев, снабжались во вторую очередь, а нередко они вообще не по­лучали товаров.

Бедственное положение спецпереселенцев усугублялось, как уже отмечалось, систематической задержкой выплаты за­рплаты. Только по тресту Востоклес на 1 ноября 1933 г. имелась задолженность по зарплате спецпереселенцам в сумме 1 млн. 300 тыс. руб., «благодаря чему в ряде ЛПХ положение спецраб­силы отчаянное. Например, в Гагаринском, Верхотурском и Лобвинском ЛПХ спецпереселенцы голодают из-за отсутствия средств на выкуп пайка», — констатировал начальник ОСП ПП ОГПУ по Уралу Мовшензон (2 января 1934 г.)28.

В конце июня 1934 г. Свердловский обком ВКП(б) признал положение спецпереселенцев неудовлетворительным. Секре­тарь обкома И.Д.Кабаков на совещании районных комендантов ОСП ПП ОГПУ 23 июня 1934 г. говорил, что неудовлетвори­тельное состояние спецссылки ведет к массовым побегам спец­переселенцев («от хорошего не побежишь»). Полномочный представитель ОГПУ по Уралу предлагал «изъять энное коли­чество спецпереселенцев из трех районов, где налицо варвар­ское отношение к спецссылке». Только за два года (1932-1933) на Урале бежало 153 тыс. и умерло почти 84 тыс. человек. И, несмотря на 34 тыс. человек нового пополнения и 11 тыс. ро­дившихся, численность спецпереселенцев на Урале уменьши­лась на 184 тыс. человек, составив на 1 января 1934 г. 300 тыс. человек29. Критикуя хозяйственные организации за «варварс­кое отношение к спецссылке», И.Д.Кабаков вместе с тем вину за плохие жилищно-бытовые условия возлагал и на самих спец­

переселенцев: «Уверяю вас, — говорил он, — эти же люди, скажи им, что они сегодня свободны, в том селе, откуда их взяли и куда разрешается ехать, бревна им никто не даст, а через год дом будет построен. Никакой Ураллес, Востокстальлес никаких ассигнований давать не будет, а дом он построит... А здесь пло­хая стена — но перестроили, плохой потолок, но сделали, окна, может быть, и не очень велики, но они были вставлены. Стена валится, потолок проваливается, окна бьются и палец о палец не ударяется. Это потому, что человек не полюбил своего места и он считает, что здесь он временно живет...»30

Вряд ли мог полюбить место каторги спецпереселенец, насильственно вырванный с корнями из родных мест, лишен­ный своего имущества и разлученный с родными и близкими людьми.

В обращении Отдела трудовых поселений УНКВД по Свер­дловской области от 14 февраля 1935 г. к хозяйственным орга­низациям подчеркивалось, что вопросы жилищно-бытового уст­ройства «имеют доминирующую роль в деле освоения трудпосе­ленцев и оседания их в местах поселения». Однако, отмечалось в обращении, состояние спецпереселенцев «в ряде предприятий крайне неудовлетворительное», недостаточно жилья, поэтому большая скученность, отсутствует благоустройство поселков, не хватает культурно-бытовых учреждений и т.д. Поэтому, требовал Отдел трудпоселений УНКВД, необходимо форсировать выде­ление специальных кредитов «на недостающее строительство, достройку и благоустройство поселков в 1935 г.»

На индивидуальное строительство спецпереселенцам в 1935 г. было отпущено 30 тыс. руб. с 50-процентной скидкой и 120 тыс. — на общих основаниях. Но и эти средства не были полностью освоены (73,8%). Жилищная проблема и через 6 лет ссылки не была решена31.

Вопрос о жилищно-бытовых условиях ссыльных являл­ся кардинальным и для районов Сибири. По признанию ко­мендантского отдела Западно-Сибирского крайисполкома от 25 февраля 1931 г., выселение раскулаченных в необжитые се­верные районы, «разрыв с семьями, затруднения с продовольс­твием» и жилищным строительством «создают довольно слож­ную обстановку, разрешение которой затрудняется отсутствием ясных перспектив системы дальнейшего управления». В февра­

ле 1931 г. только 40% спецпереселенцев жили в «халупах, зем­лянках, бараках и т.п.» Ощущалась острая нужда в строймате­риалах (железо, стекло и проч.). В условиях севера выселенные из южных районов страны (Украины) плохо приспособлялись к жизни в Сибири. Вопрос их акклиматизации, докладывал на­чальник комендантского отдела И.Долгих в крайисполком, «не может разрешиться в течение одного-двух лет, а потребует бо­лее длительного периода»32.

В северных комендатурах, где положение с жильем призна­валось более благополучным, пятая часть спецпереселенцев в 1932 г. проживала в землянках. В выстроенных бараках и домах наблюдалась большая скученность: на одного человека приходи­лось от 1,2 до 1,6 кв. метра жилья, т.е. в 2,5-3,5 раза меньше, чем полагалось по договорам с хозяйственными организациями.

В южных промышленных комендатурах (Кузнецкстрое, Кузбассугле, Аджеро-Судженке) спецпереселенцы размещались в бараках, землянках (не утепленных) и «перспектив на пере­вод их в лучшее помещение в ближайшее время нет», — отмеча­ли представители Сиблага ОГПУ и крайздравотдела33. Чтобы наглядно представить состояние жилья спецпереселенцев в южных комендатурах, достаточно привести следующие факты. Кузнецкстрой разместил 4 047 семей спецпереселенцев в 160 землянках, т.е. в среднем по 25 семей в землянке. На одного че­ловека приходилось 2,1 кв. метра. Даже на предприятиях Цвет-метзолота, считавшегося более благополучным, при норме в 3 кв. метра приходилось от 1,65 до 2,8 кв. метра на человека34.

Особенно тяжелое положение спецпереселенцев, заня­тых в лесной промышленности. Инспектор Сиблага ОГПУ С.П.Носенко в рапорте от 22 ноября 1933 г. докладывал, что до­говора хозяйственных организаций с органами ОГПУ не выпол­няются. Спецпереселенцы размещены «в холодных, недостро­енных и неблагоустроенных бараках и домах (Сосновка, Караси-Каргасокский ЛПХ, Могочино, Усть-Чулым)». Размещены они по 2-3 семьи «в одном помещении человек по 8-18 при полезной площади помещения до 24 кв. метров, почему в домах теснота, грязь, вонь, масса паразитов». На человека приходится от 1,3 кв. м вместо 3 кв. м по договору. «Несмотря на такую скученность, на то, что дома и бараки на 20-25% не покрыты, что при домах нет ни сеней, ни надворных построек, что жилища не побеле­

ны, комнаты от кухонь не отгорожены, что нет вторых рам, а в первых стекла побиты и состоят из кусочков, либо заменены досками, тряпками, железками, что дома не оконопачены и в до­мах щели, недостаточно света, имеется ряд других недоделок — всякое строительство приостановлено с осени 1932 г., оставив неиспользованными сотни тысяч кредита (Каргасок-Сосновка, Караси, Могочино, Усть-Чулым, Красный Яр, Нарым)»35.

Массовое вселение в 1931 г. раскулаченных в Сибирь и, в особенности, в Нарымский край резко ухудшило жилищно-бы-товое положение спецпереселенцев. Как отмечал впоследствии начальник Отдела трудовых поселений УНКВД по Новосибир­ской области И.Долгих, только 35% спецпереселенцев были обеспечены жилплощадью в домах и бараках, остальные — в землянках и других малоприспособленных для проживания жи­лищах. Вместе с тем вызывают большие сомнения приводимые им данные об обеспеченности жилплощадью спецпереселен­цев в 1932-1937 гг. (от 2,35 кв. м в 1932 г. до 4,8 кв. м в 1937 г.)зе. Об этом свидетельствуют и вышеприведенные данные инспекто­ра Носенко в рапорте на имя Долгих, а также приказ полномоч­ного представителя ОГПУ по Западно-Сибирскому краю Алексе­ева от 25 мая 1934 г., в котором, в частности, указывалось, что в Могочинской, Пудинской, Галкинской, Каргасокской, Бирилюс-ской комендатурах «спецпереселенцы находятся в неудовлет­ворительных жилищных условиях (не оборудованы землянки и бараки, в то же время комендатуры не использовали специально отпущенных кредитов на жилстроительство»...37 И даже в доку­ментах 1940-1941 гг. отмечалось, что, если в сельскохозяйствен­ных комендатурах спецпереселенцы обеспечены жилплощадью от 3 до 5 кв. м (редко меньше) на человека, то в промышленных — жилищные условия были значительно хуже. В тресте «Прокопь-евскуголь», например, «положение с жилплощадью прямо угро­жающее». В отчете Отдела трудпоселений УНКВД по Новоси­бирской области за первое полугодие 1941 г. прямо говорилось, что трудпоселенцы — шахтеры «живут в полуземлянках, которые с наступлением весны начали разрушаться»; 236 бараков времен­ного типа также пришли в негодность. Несмотря на заверения хозорганов, «ничего буквально не сделано, и шахтеры-трудпосе-ленцы в количестве 4 725 чел. после ударной работы в шахтах не имеют возможности нормального отдыха».

Вопрос об улучшении жилищно-бытовых условий ставился перед обкомом ВКП(б), однако никаких решений не принима­лось. Руководство же Кузбасскомбината продолжало много го­ворить, много писать всяких директив, но реально вопрос не был разрешен. «Так как вся эта история с необеспеченностью жилплощадью длится буквально в течение 10 лет, так как труд­поселенцы работают там с 1930 г., вопрос назрел о том, чтобы его поставить перед наркомом угольной промышленности», — предлагал ОТСП УНКВД по Новосибирской области38.

В спецпоселках трестов Востоксибуголь (Иркутская обл.), Минусазолото (Красноярский край), предприятий Басьянтор-фа (Свердловская обл.) и других районов многие спецпересе­ленцы и в 1940-1941 гг. продолжали жить в бараках временного типа, построенных еще в 1930-1931 гг.

А в это время в обзоре ГУЛАГа НКВД о состоянии спецпо­селений отмечалось, что в Орджоникидзевском крае, Моло-товской, Чкаловской, Свердловской, Куйбышевской областях, Бурят-Монгольской АССР, частично в Хабаровском крае и Челябинской области спецпереселенцы «расселены хорошо», имеют индивидуальные дома, отдельные квартиры и комнаты, предоставленные хозяйственными организациями. И только в Николаевской, Кировской областях и частично в Хабаровс­ком крае спецпереселенцы размещены в общих бараках и по 2-3 семьи (13-15 чел.) в одной комнате. Жилье пришло в негод­ность и не ремонтировалось. На стройке № 15 Наркомнефти спецпереселенцы жили в неутепленных палатках, без печек. Вместо 15-20 человек в палатку вселялось 50-60 человек. В Кар-бинском районе Хабаровского края спецпереселенцы спали на сплошных нарах; дневной свет в бараках отсутствовал. В Маг­нитогорском и Копейском районах Челябинской области и в Алтайском крае многие семьи жили в землянках39.

В Казахстане основной жилой фонд, построенный в 1931 г., также пришел в негодность, не ремонтировался. На одного спец­переселенца приходилось 1,5 кв. м жилья. Несколько лучше было в домах, принадлежавших промышленным предприятиям — здесь на человека приходилось 2,5-3 кв. м жилой площади. Кроме того, 6 798 семей (по другим данным — 7 785) имели индивидуаль­ные дома (всего в Казахстане расселено более 45 тыс. семей)40. Строились индивидуальные дома (избы) и в других районах

спецпоселений, в основном в сельскохозяйственных комендату­рах (Нарым, Северный Кавказ, Свердловская обл. и др.). Одна­ко отсутствие средств, нехватка стройматериалов, отвлечение спецпереселенцев на лесозаготовки даже в сельхозкомендатурах сказывались на темпах жилищно-бытового строительства.

Таким образом, даже за десять лет «кулацкой» ссылки жи­лищная проблема спецпереселенцев не была решена. Сотни тысяч ссыльных продолжали жить в землянках, полуземлянках, бараках временного типа, но и там не был соблюден установ­ленный договорами с хозяйственными организациями размер жилплощади в 3 кв. м на одного человека. Основное внимание хозяйственных организаций и ведомств было обращено только на использование рабочей силы.

Говоря о жилищно-бытовых условиях жизни раскулачен­ных и высланных крестьян, нельзя не остановиться специаль­но на их снабжении продовольствием и промтоварами. Извест­но, что в постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. и секретной инструкции ЦИК и СНК СССР от 4 февраля 1930 г. о мероприятиях по раскулачиванию и выселению кула­ков предусматривалось, чтобы при конфискации имущества раскулаченным оставлялись самые необходимые предметы домашнего обихода и «необходимый на первое время минимум продовольственных запасов» и до 500 руб. денег на семью для устройства на новом месте. В действительности раскулаченных выселяли без продовольствия и других средств существования или таковые отбирали на месте вселения.

На новых местах спецпоселений нормы снабжения раску­лаченных были действительно «голодные», нищенские. Как уже отмечалось, в начале марта 1930 г. ПП ОГПУ по Северно­му краю Р.И.Аустрин в записке по прямому проводу Г.Г.Ягоде и Е.Г.Евдокимову докладывал, что вопросы питания спецпересе­ленцев не решены, Наркомторг «до сих пор отделывался сабо-тажным молчанием» и только 2 марта было получено письмо НКТорга РСФСР, из которого видно, что «Наркомторг никаких продуктов не отпускает и вопросами снабжения не занимается». Такое положение, считал Аустрин, «ставит нас перед фактом го­лодания высланных семей» и просил ОГПУ срочно вмешаться в это дело и заставить НКТорг наладить снабжение высланных кулацких семей, хотя бы по голодным нормам41.

В директиве ОГПУ, направленной в марте 1930 г. ПП ОГПУ по Северному краю, сообщалось, что на б месяцев краю занаря­жено (но не было получено): муки — 8 ООО тонн, крупы — 810, сахару — 300, чайного напитка — 120, соли — 280 и масла расти­тельного (для детей) — 180 т.

Через месяц (7 марта 1930 г.) аналогичные директивы на­правлены полномочным представителям ОГПУ Сибири и Ура­ла, в которых сообщалось, что решением Наркомторга от 3 ап­реля для 18,5 тыс. спецпереселенцев на два месяца, 92,5 тыс. — на три месяца и 5 тыс. — на пять месяцев — всего на 116 тыс. человек, занаряжено: хлеба — 3 056 тонн, крупы — 204, рыбы — 763, картофеля — 1 781, капусты — 1 018, сахара — 62, чайного на­питка — 31, соли — 71,3 и масла подсолнечного — 34,9 тонны (для детей). Здесь на одного человека в день приходилось: хлеба — 300 гр., крупы — 20 гр., рыбы — 38 гр., картофеля — 170 гр., ка­пусты — 100 гр., сахара — 3 гр., чайного напитка —1,5 гр., соли — 3,5 гр. и масла подсолнечного — около 3 грамм42.

26 июня 1930 г. Наркомторг СССР дал указания союзным объединениям о выделении для спецпереселенцев следующих фондов (табл. 22).

Отпускные цены на продукты для спецпереселенцев устанав­ливались на 15% выше существовавших в кооперации43. Но и та­кие низкие нормы при более высокой цене не были обеспечены. Об этом свидетельствуют данные, например, по Уралу (табл. 23).

Таблица 22

Фонды снабжения для спецпереселенцев (в тоннах)

Наименование продуктов

Северный край

Урал

Сибирь

Итого

Мука

17 403

13 658

9 743

40 699

Kpvna

1 647

1 363

989

4 026

Сахар

567,7

437,8

313,9

1 319,4

Масло раст.

273,6

166,1

113,6

553,6

Рыба

5 114,4

3 965,0

2 844,0

11 923,4

Мыло

100

100

60

260

Овес

2 160

3 600

2 400

8 160

Источник: Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачива­ние (начало 30-х годов). М., 1996. С. 265-266.

К тому же нередко продукты были недоброкачественные. Как отмечалось в докладной записке Административного уп­равления Уральской области облисполкому и НКВД РСФСР от 10 ноября 1930 г., в Надеждинском леспромхозе выдавали «гнилую рыбу и мясо с червями»44. О том, что даже мизерно­го пайка спецпереселенцы не получали, свидетельствует рас­поряжение Центросоюза РСФСР «Об изменении норм снаб­жения спецпереселенцев хлебом», направленное 20 апреля 1930 г. Сибкрайсоюзу. В нем говорилось: «Вследствие напря­женности хлебных ресурсов контингент хлеба, выделенный для снабжения переселяемых кулацких семейств, ... согласно распоряжению НКТорга РСФСР, уменьшается с 3 056 тонн до 1 461 тонн муки. В связи с изменением контингента НКТорг предложил Сибкрайторготделу по согласованию с ПП ОГПУ установить нормы снабжения указанной группы. В соответс­твии с уменьшением размера хлеба измените по согласованию с соответствующими организациями разнарядку на отгрузку хлеба, сделайте все необходимые распоряжения о недопуще­нии перерасхода хлеба...»45

Заметим, что Сибкрайисполком 15 февраля 1930 г. про­сил наркоматы торговли СССР (А.И.Микояна) и РСФСР (Н.Б.Эйсмонта) выделить в распоряжение ПП ОГПУ по Си­бирскому краю 4 288 тонн зерна и 13 240 тонн зернофуража. Выделено же 3 056 тонн муки, а затем сокращено еще в два раза.

Можно себе представить положение спецпереселенцев, норму выдачи хлеба которых уменьшили до 150 гр. в день, да к тому же не всегда получаемую!

Передача в мае 1930 г. в ведение органов ОГПУ хозяйс­твенного, административного и организационного управле­ния спецпереселенцами не улучшило положение ссыльных. Одним из первых распоряжений явилось информационное письмо ГУЛАГа «Об организации продовольственного снаб­жения спецпереселенцев» от 13 июля 1931 г. Одним из не­достатков в организации снабжения, считал ГУЛАГ то, что, наряду со специальными фондами Наркомснаба, для спец­переселенцев отпускалось продовольствие хозяйственными организациями, использующими их труд: «Таким образом, на одних и тех же спецпереселенцев снабжение могло быть от­пущено дважды: из специального фонда и в порядке снабже­ния отдельных хозяйственных предприятий. Как следствие должны были образоваться совершенно нецелесообразные запасы, особенно недопустимые в нынешних условиях на­пряженного состояния ресурсов страны...» Поэтому пред­лагалось принять меры, чтобы «не образовалось излишних запасов»46.

Как правило, спецпереселенцы, занятые в промышленнос­ти, должны обеспечиваться предприятиями, где они работали. Для членов семей устанавливались следующие нормы отпуска продовольствия (в день на едока):

муки

- 300 грамм

крупы

- 30 грамм

рыбы

- 75 грамм

сахара

-12 грамм

Для спецпереселенцев, занятых в сельском хозяйстве, нор­мы снабжения на человека устанавливались (в килограммах в месяц) в размере:

мука

-17,2

(573 гр. в день)

крупа

-1,5

(50 гр. в день)

рыба

-2,25

(75 гр. в день)

сахар

-0,8

(26 гр. в день)

чай натуральный

-17 грамм

(0,5 гр. в день)

Материально-бытовое положение спецпереселенцев Для иждивенцев полагалось:

муки

- 6,0 кг в месяц

- 200 гр. на день

крупы

- 0,75 кг в месяц

- 25 гр. на день

рыбы

- 2,25 кг в месяц

- 75 гр. на день

сахара

- 0,36 кг в месяц

-12 гр. на день

чая-суррогата

- 0,09 кг в месяц

- 3 гр. на день

Эти нормы не соблюдались, спецпереселенцы не получали многих продуктов, в частности масла, а сахар поступал только детям и то далеко не всегда. Тем не менее ГУЛАГ ОГПУ предуп­реждал против «излишнего завоза в одни районы и недоснаб-жения других районов», поэтому предлагалось «иметь наблюде­ние не только за правильным расходованием продовольствия, но и правильным составлением... продовольственных планов и заявок с учетом действительного количества» работающих и неработающих членов их семей.

В то время как ОГПУ стремилось не допустить «излиш­него» завоза и «излишних» запасов, спецпереселенцы и, в особенности, дети голодали. Жители спецпоселка Ампалык Анжеро-Судженской райкомендатуры (б. Томский округ) жа­ловались в Западно-Сибирскую краевую рабоче-крестьянс­кую инспекцию, что Тихеевская лесозаготовительная кон­тора «обеспечивает нас с иждивенцами всего на 40% против той потребности, которой мы нуждаемся, а поэтому наши дети и остальные члены семьи, неспособные к труду, а полу­чающие иждивенческий паек... добавляют разными травами, которые годны для питания животных, а не людей... К при­меру приведем следующие травы: подорожник, осот, тальни­ковый лист, лист красной и черной смородины, лист мали­ны, крапиву, лебеду, жалючку, картофельную ботву и много еще разной дряни. И просим вас разъяснить, можно ли все­ми указанными продуктами кормить цвет будущего общест­ва — детей, и что такое питание ужасно отражается на здоровье детей и самих рабочих. Дети некоторые уже едва передвигают­ся на своих ногах и по большей части лежат обессилевши где-нибудь в холодке вместо того, чтобы играть и резвиться»47.

Спецпереселенцы, занятые в лесной промышленности, в отношении снабжения и питания были «в настолько тяжелых

условиях», отмечала КК-РКИ, что «ставить вопрос об их закреп­лении, правильном производственном использовании и трудо­вом перевоспитании не приходится». Жаловались спецпересе­ленцы и на задержку зарплаты на 4-5 месяцев, но все было без­результатно48. Поэтому, писали рабочие, не является ли это по­литикой Советской власти на вымирание спецпереселенцев49.

Голод, разразившийся в 1932-1933 гг., еще в большей сте­пени охватил районы спецпоселений. В январе 1933 г. комен­дант спецпоселка Вуктыль (Северный край) в рапорте в рай-комендатуру докладывал: «Довожу до вашего сведения, что в связи с уменьшением нормы снабжения на нетрудоспособ­ных... положение спецпоселенцев с каждым днем обостряет­ся и становится угрожающим. Народ еле двигается. На почве недоедания население начинает пухнуть. Среди детей болезнь «трахома», есть случаи, когда дети совсем ослепли. Все это на почве недоедания. Прошу принять срочно меры, дополнитель­но выдать пайки». С августа 1933 г. дополнительные пайки для детей были отменены, «это обстоятельство, — сообщал комен­дант Усть-Куломского района, — неизбежно вызовет теперь среди детей истощение в массовом размере и на этой почве смертность»50.

Во второй половине 1930-х годов положение со снабжени­ем спецпереселенцев несколько улучшилось, хотя и продолжа­ло оставаться неудовлетворительным. В отчете Отдела испра­вительно-трудовых колоний и трудовых поселений УНКВД СССР по Хабаровскому краю от 7 февраля 1941 г. отмечалось, что снабжение спецпоселенцев в 1940 г. улучшилось в связи с введением закрытой системы торговли на промышленных предприятиях, но ухудшилось для спецпереселенцев, не имею­щих постоянной работы, а также инвалидов, стариков и мно­госемейных. Иногда им отказывали даже в хлебе. Имели место случаи, когда в ларьках в течение месяца, кроме хлеба и махор­ки, ничего не было. Промтоварами спецпереселенцы снабжа­лись через закрытую сеть не более 30-50%51.

Несколько лучше обстояло дело с продовольствием в райо­нах сельхозколонизации — Нарыме, Казахстане, Северном Кав­казе, где спецпереселенцы успели обзавестись индивидуальным подсобным хозяйством (огороды, скот, птица) или наладить подсобные промыслы. На материально-бытовом положении

спецпереселенцев сказалось также и то, что неуставные, а с 1938 г. и обычные сельхозартели спецпереселенцев оказались эконо­мически более крепкими, чем колхозы окружающего населения. Сказались в этом трудолюбие, опыт и навыки раскулаченных.

§ 2. Медико-санитарное обслуживание спецпереселенцев

Массовое выселение громадной массы населения, включая детей, стариков и инвалидов, колоссальная скученность людей в местах временного и постоянного поселения, отсутствие са­мых элементарных санитарно-гигиенических условий жизни ссыльных, острый недостаток медикаментов и медицинского персонала, суровый климат Северного края и Сибири — все это привело к массовым заболеваниям спецпереселенцев, прини­мавшим характер эпидемий, захватывавших и местное насе­ление. Только в Архангельске в местах временного размеще­ния ссыльных было сосредоточено 24 тыс. человек, главным образом, детей, женщин и стариков. Трудоспособное мужское население было отправлено в места постоянного поселения на строительство жилья (бараков, землянок, шалашей). Среди оставшихся в местах временного проживания членов семей спецпереселенцев массовое распространение получили раз­личные заболевания (дизентерия, скарлатина, сыпной тиф и др.). Особенно страдали от этого дети. Так, в Архангельске с 26 февраля по 28 марта 1930 г. заболело 2 677 детей и 2 606 взрослых, а всего 5 283 человека или 22% размещенных в горо­де. Поэтому инспектора Наркомздрава и НКВД РСФСР, докла­дывая в Наркомздрав (копия в НКВД), предупреждали, что за­селение Архангельска до 24 тыс., Вологды — до 20 тыс. человек «при развитии эпидемий неизбежно создает большую угрозу местному населению».

Отсутствие предварительного санитарного обследования вызвало постройку бараков в явно нездоровых (низменных) местах. Следование эшелонов с раскулаченными проходило по военным графикам с остановками только для заправки (углем и водой) паровозов. В пути теплушки («телячьи вагоны») с пересе­ленцами не обеспечивались не только кипяченой, но и сырой во­дой, поэтому люди не только заболевали, но и умирали в пути.

В местах прибытия положение было не лучше. Дезинфек­ция одежды нигде не производилась, «вшивость колоссальная». Не устроены дезинфекционные камеры даже простейшего типа (серные ямы). Бани отсутствовали, а там, где имелись — за их пользование взыскивались деньги, которых у спецпере­селенцев не было. Медицинское обслуживание спецпереселен­цев фактически отсутствовало. Среди детей свирепствовали коклюш, корь, скарлатина. «Наблюдение за общим санитарным состоянием проводится очень слабо, за недостатком санитар­ных врачей; в бараке «Биржевая ветка» (Архангельск. — Авт.) два детских трупа лежали больше суток среди живых на нарах в ожидании медицинского осмотра», — отмечали инспектора НКЗдрава и НКВД52. Из 308 детей, направленных в больницы Архангельска, — 189 умерли. Это в течение одного месяца и только в Архангельске, а что было на периферии, не поддается учету, известно только, что за 9 месяцев (март-ноябрь) 1930 г. в Северном крае умерло более 21 тысячи человек.

Выселяя сотни тысяч разоренных (раскулаченных) крес­тьянских семей в необжитые и малонаселенные северные и восточные районы страны, советское партийно-государствен­ное руководство понимало, что скопление огромной массы населения в местах временного, и постоянного поселения приведет к распространению заболеваний и даже эпидемий не только среди спецпереселенцев, но и местного населения. Поэтому уже в первые месяцы проведения операции по высе­лению раскулаченных приняло ряд постановлений.

9 марта 1930 г. СНК РСФСР принял постановление о мерах обеспечения медико-санитарного обслуживания переселяе­мых, в котором предлагалось Наркомату здравоохранения «в срочном порядке принять все необходимые меры, обеспечива­ющие систематический медико-санитарный надзор, как на мес­те посадки эшелонов переселяемых из районов сплошной кол­лективизации в северные и северо-восточные местности, так и по пути следования этих эшелонов по железным дорогам, а также на местах высадки и по трактам гужевого передвижения переселяемых»53. Для этого предлагалось организовать на пути следования переселяемых дезинфекционные пункты, где долж­ны производиться обязательный осмотр эшелонов, сниматься больные, заменяться зараженные вагоны и т.п., а на местах вы­

садки создаются дезинфекционные отряды и пункты медико-са­нитарной обработки прибывающих. Северному и Уральскому крайисполкомам поручалось обеспечить регулярное снабже­ние на местах высадки переселяемых кипятком.

Для руководства мероприятиями по предупреждению и борьбе с эпидемиями среди переселяемых создавалась в центре комиссия во главе с наркомом внутренних дел РСФСР В.Н.Толмачевым, куда вошли представители Наркомздрава, ОГПУ и Прокуратуры. Северному, Сибирскому, Дальне-Восточ­ному крайисполкомам и Уральскому облисполкому предложено создать аналогичные комиссии. Предложения центральной и местных комиссий по вопросам медико-санитарного обслужи­вания и размещения переселяемых обязательны для всех соот­ветствующих учреждений и организаций.

10 апреля 1930 г. СНК РСФСР постановлением «О мероп­риятиях по упорядочению временного и постоянного рассе­ления высланных кулацких семей» создает специальный фонд в 1,5 млн. рублей для организации противоэпидемических ме­роприятий и медико-санитарной помощи пунктам временного и постоянного расселения ссыльных крестьян. Учитывая по­вышенный процент заболеваемости среди детей, Совнарком РСФСР предложил краевым (областным) исполкомам Урала, Сибири, Дальнего Востока и Северного края «принять необхо­димые меры при временном поселении и перевозке к созданию более нормальных условий для детей».

В специальном разделе постановления предлагалось «в связи с непрекращающимися заразными заболеваниями в Се­верном крае среди высланных и даже местных жителей» утвер­дить намеченные комиссией Толмачева ассигнования, сверх ранее отпущенных, 300 тыс. руб. на противоэпидемические мероприятия. В приложении к постановлению СНК РСФСР также констатировалось наличие эпидемических заболеваний среди переселяемых и местных жителей, особенно «в связи с переполнением отдельных районов Урала (Тобольск)», что со­здавало «весьма реальную угрозу вспышки эпидемии». Поэтому предлагалось комиссии Уральского облисполкома «срочно раз­работать и провести необходимые мероприятия, обеспечиваю­щие предупреждение эпидемии»54. Как сообщал В.Н.Толмачев С.И.Сырцову, в условиях сурового климата, крайне тяжелого

жилищного положения, плохого питания, неудовлетворитель­ной медицинской помощи заболеваемость у спецпереселенцев была в 5 раз выше, чем у местных жителей. В Тобольском окру­ге, например, на 10 тыс. спецпереселенцев приходилось 1 159 больных против 226 — среди местного населения. Смертность составляла 21,6% от числа госпитализированных55.

На совещании по хозяйственному устройству кулаков в Си­бирском крайисполкоме (июнь 1930 г.) председатель Томского окрисполкома Резчиков сообщал, что в Омске, Чаинске и даже Томске среди выселенных распространена эпидемия сыпного тифа, «обнаружилась большая вшивость среди тех, которые работали, потому что никакой медико-санитарной работы... не проводилось».

Неудовлетворительное положение с медицинской помо­щью спецпереселенцев вынужден был признать и представи­тель Сибирского крайздравотдела Лившиц: «Сейчас имеются изо всех округов тревожные сведения, главным образом, по Томскому, Омскому, что там развивается большая эпидемия из-за отсутствия питания, особенно имеются случаи смерти с голоду». Заявки здравотдела на средства на медобслуживание не выполняются.

В постановлении совещания признавалось «совершенно неудовлетворительное состояние медпомощи в районах за­селения и начавшееся эпидемическое заболевание». В связи с этим предлагалось крайздравотделу «немедленно принять меры по усилению медпомощи», для этого признавалось необ­ходимым выделение 50-100 тыс. рублей в распоряжение Сиб-крайздрава515.

Через полтора месяца (18 июля 1930 г.) краевая комиссия по расселению и устройству кулаков отмечала, что «медико-санитарное обслуживание, школьно-воспитательная работа, снабжение промтоварами и продуктами питания, в особеннос­ти детского, совершенно не налажено» и предлагала Сибздра-ву организовать медико-санитарное обслуживание спецпере­селенцев, «обратив особое внимание на усиление медпомощи детям».

19 августа 1930 г. краевая комиссия вновь обсуждала поло­жение спецпереселенцев в северных районах Сибири и, в част­ности, в Кулайской комендатуре и вновь признала неудовлетво­

рительным положение с медобслуживанием спецпереселенцев. На 9 тыс. ссыльных имелся один фельдшер. Тяжелые климати­ческие, материально-бытовые условия вынуждали спецпересе­ленцев к побегам. К июлю 1930 г. бежало более 6,6 тыс. человек, умерло — 80, свыше 200 человек было освобождено. Оставшие­ся после этого 1 600 человек в большинстве своем составляли старики, дети и больные. По данным комиссии, обследовавшей Кулайскую комендатуру, заболеваемость среди спецпереселен­цев доходила до 80% (дизентерия, желтуха и др.). Смертность резко возросла с июля 1930 г.57

Такое же положение с медико-санитарным обслуживанием было и в других районах спецпоселений. Так, на Урале в связи с вселением туда в 1930 г. примерно 150 тыс. человек резко воз­росла эпидемическая заболеваемость населения. Об этом го­ворят данные докладной записки Уральского облздравотдела (сентябрь 1931 г.). Число заболевших брюшным тифом в 1930 г. по сравнению с 1929 г. возросло на 2 тыс. человек, а за первую половину 1931 г. — еще на 3-3,5 тыс. человек и составило почти 15 тыс. человек; больных сыпным тифом за 6 месяцев 1931 г. увеличилось до 3 600 человек, т.е. в 2,5-3 раза больше, чем в 1930 г.; больных оспой — в 3,5 раза больше и т.д. Как отме­чалось в справке, в августе 1931 г. заболело брюшным тифом 1 800 человек или в 2 с лишним раза больше, чем в среднем за месяц в 1929 г. Рост эпидемических заболеваний облздра-вотдел напрямую связывал «исключительно с новыми для об­ласти условиями ввоза массивных групп спецпереселенцев, адмссыльных и перегрузки этапами мест заключения... Вод­ворение этих контингентов создало очаги эпидемии в Берез­никах, Соликамске, Чердынском, Ныробском, Ивдельском, Гаринском, Надеждинском, Таборинском районах». Причины этого, считал облздравотдел, связаны с возрастающей пере­грузкой жилого фонда, совершенно неудовлетворительным барачным строительством, полной недооценкой хозорганами создания санитарно-бытового минимума, неумением меди­цинских организаций наладить противоэпидемическую ра­боту. Создалась реальная угроза массового распространения сыпного и брюшного тифа. Вселение в 1931 г. 200 тыс. спец­переселенцев, которые в значительной мере проживали в палатках, шалашах и землянках, привело к еще большему рас­

пространению заразных заболеваний. В северных районах свирепствовала цинга58.

В Кизеловском районе, где размещалось 48 656 спецпе­реселенцев, в начале 1932 г. было только 9 фельдшерских здравпунктов, имелось 7 врачей, 9 фельдшеров, 21 медсестра и 3 акушерки. Имелось только 6 бань, 13 дезкамер и 12 воше-боек. Фельдшерские пункты не имели отдельных помещений, а размещались в общих бараках. Громадная скученность спец­переселенцев неизбежно вела к сплошным заболеваниям. Так, например, на шахтах № 2 и 4 Кизеловского района на одного человека приходилось от 0,5 до 1,25 кв. м жилплощади; в Ме-ханском районе, в леспромхозе в бараке № 402, имевшем две комнаты-помещения, размещались 42 семьи (123 человека, в т.ч. 69 детей) и т.д.

Общее представление об обеспеченности медицинскими работниками спецпоселков Урала, в которых насчитывалось к 1932 г. более 500 тыс. спецпереселенцев, дают следующие данные облздравотдела. Весь медицинский персонал состоял из 73 врачей, 285 фельдшеров, 71 медсестры и 11 акушерок, т.е. один врач приходился на 7 тыс. человек, один фельдшер — почти на 2 тыс. Следует отметить, что 11 врачей, 217 фель­дшеров, 29 медсестер и 6 акушерок были из числа спецпересе­ленцев и административно-ссыльных. Одна больничная койка приходилась почти на 1 тыс. человек спецпереселенческого населения. О масштабах заболеваемости среди спецпересе­ленцев можно судить по таким фактам. В Кизеловском районе в 9 фельдшерских пунктах в 1931 г. было 51 347 посещений больных, а количество койко-дней составляло 22 479. «Смер­тность среди детей была огромной, — говорилось в справке Уральского облздравотдела в Наркомздрав РСФСР. — Общи­ми сведениями мы не располагаем, однако множество част­ных примеров раскрывают эту страшную картину». В Ново-Лялинском районе, например, в 1931 г. родилось 87, а умерло 347 детей, в Гаринском районе за два месяца родилось 32, а умерло 73 ребенка; в Перми, на комбинате «К» за два месяца (август-сентябрь) умерло почти 30% всех детей. Обращения в партийные и советские органы положение с детьми не меня­ли, поэтому нередко спецпереселенцы сами пытались сделать все возможное, чтобы спасти детей от гибели (организовы­

вали детские ясли и площадки, чтобы изолировать детей от больных и т.п.)59.

Еще хуже обстояло дело с медико-санитарным обслужива­нием спецпереселенцев в Сибири. 6 апреля 1930 г. заместитель наркома здравоохранения РСФСР Прядченко в предписании за­ведующему Сибирским крайздравотделом Тракману констатиро­вал, что в связи с большим скоплением переселяемого кулацкого населения в районах вселения в ряде мест отмечаются «случаи эпидемических заболеваний, угрожающих не только повышен­ной смертностью переселяемых, но и заносом эпидемии в райо­ны окружающего населения». Поэтому предлагалось крайздра-вотделу по согласованию с органами ОГПУ срочно разработать мероприятия по борьбе с эпидемическими заболеваниями и обеспечению пунктов скопления спецпереселенцев врачебным персоналом, медикаментами, другими средствами борьбы с эпи­демиями. 14 апреля 1930 г. крайздравотдел сообщал НКЗдраву РСФСР, что его просьба в крайисполком об отпуске 42,3 тыс. рублей на временный наем среднего персонала для сопровожде­ния ссыльных от разгрузочных пунктов до мест поселения, на покупку походных аптечек, санобработку была отклонена.

Получив от ПП ОГПУ по Сибирскому краю сведения о дис­локации комендатур, где будут размещаться раскулаченные, крайздравотдел возбудил ходатайство перед крайисполкомом о выделении ассигнований на содержание врачебно-больнич-ных отрядов в 11 комендатурах (347,9 тыс. руб.), но средств на это не получил. Своих возможностей (средств и медперсона­ла) крайздравотдел не имел, поэтому просил НКЗдрав оказать помощь60.

О медико-санитарном состоянии спецпереселенцев на мес­тах рассказывалось, в частности, в письмах-сообщениях в Ом­ский окрздравотдел заведующего Усть-Ягильятским фельдшер­ским пунктом от 20 апреля и 31 мая 1930 г. «Сообщаю тебе, — писал заведующий, — в настоящее время кулацкие дети всех возрастов находятся в самых плохих условиях. В отношении питания, возьмем от 2 месяцев и до 7 лет: ни молока нет, мяса нет, сахара, никаких жиров и никаких круп нет. Хлеба не хва­тает — ржаного пайка, и идет полнейшее вымирание детей... Я уже писал, чтобы отпустили хотя сахару или круп каких-нибудь, грудные дети некоторые не сосут грудь матери, или нет моло­

ка в груди, ребенок только остается исключительно на одной воде. Сильно свирепствуют желудочно кишечные заболевания среди детей на почве голода матери...» Заведующий фельдшер­ским пунктом просил прислать хотя бы «искусственного моло­ка... и то бы было хорошо».

Прошло больше месяца, а положение не изменилось, поэто­му заведующий пунктом вновь пишет: «Результатов никаких не получено, а посему еще добавляю: за последнее время больных увеличилось, болезни в большинстве прогрессируют, общее опу­хание тела, кровавые поносы, сверлящие боли в животе, катары, простые поносы, запоры, вздутие животов и перотониты — стра­дают все возрасты, дети и взрослые, дети опухают и помирают от недоедания. 75% населения имеют вид тела истощенного, землянистого цвета... Видя на глазах такую мучительную карти­ну — голода и голодной смерти, я в особенности прошу дать от­вета, какие приняты меры в отношении вышеперечисленных заболеваний, так как питание совершенно отсутствует, только выдается рожь цельем, 15 фунтов на месяц...

А посему, считая недостатком со стороны медицины и на­шей политики, мучение детей полуголодной смертью, и на все вышеизложенное на некоторые вопросы дать те или иные ука­зания»15'.

В предписании Наркомздрава Уральскому и Сибирско­му отделам здравоохранения от 1 июня 1930 г. признавалось «исключительно неудовлетворительное» медобслуживание спецпереселенцев: в местах вселения «не оказывается поч­ти никакой медицинской помощи, вследствие чего усиленно развиваются эпидемические заболевания, что ведет за собой повышенную смертность переселенцев и заражение окружаю­щего населения». Наркомздрав вновь предлагал разработать необходимые меры медобслуживания. На что Сибкрайздрав 16 июня 1930 г. отвечал, что денежные ассигнования на меди­ко-санитарное обслуживание спецпереселенцев были «резко сокращены, а с начала нового бюджетного года (с 1 октября. — Авт.) отпуск этих кредитов будет прекращен совершенно». Урезка сумм крайздраву «послужили причинами ухудшения ме­дико-санитарного обслуживания переселенцев»62.

Недостатка в директивах, постановлениях и распоряже­ниях как центральных, так и местных органов об устройстве

спецпереселенцев, в том числе и о медико-санитарном обслу­живании, не было. В известном уже постановлении СНК СССР от 16 августа 1931 г. «О спецпереселенцах» один раздел посвя­щен медико-санитарному обслуживанию. Правительство утвер­дило разработанный НКЗдравом и ОГПУ план строительства и организации лечебной сети, возложив оказание лечебной помощи на НКЗдрав, а строительство медико-санитарных объ­ектов на хозяйственные органы. В тех районах, где поселковое строительство вели органы ОГПУ, на них возлагалось и стро­ительство амбулаторий, больниц, бань и квартир для врачей. Средства на строительство лечебных и санитарных учрежде­ний (в том числе бани и водоснабжение) предусматривались за счет специальных ассигнований хозорганам.

СНК СССР принял к сведению сообщение НКЗдрава о том, что сделаны распоряжения о переброске в районы спецпосе­лений 135 врачей (на Урал — 53, в Сибирь — 30, Казахстан — 27, Северный край — 15 и др.) и 754 фельдшеров, в том числе 200 человек из окончивших медтехникумы, остальные — за счет вы­явления фельдшеров из состава спецпереселенцев.

НКСнабу по согласованию с ОГПУ предлагалось устано­вить порядок снабжения детей спецпереселенцев. Круглых сирот спецпереселенцев предлагалось передать на попечение органов НКЗдрава и НКПроса, которые должны поместить их в закрытые детские учреждения в пределах края или передать в семьи местного населения и спецпереселенцев, имеющих удо­влетворительные жилищные и материальные условия.

Кроме организации сети лечебных учреждений, НКЗдрав должен был выделить специальный эпидемический фонд, ор­ганизуя борьбу с заразными болезнями в поселках спецпересе­ленцев. Центросоюз обязан завезти в спецпоселения предметы санитарии и гигиены, и в первую очередь мыло63.

Как видим, программа медико-санитарных мероприятий была довольно обстоятельной, но, к сожалению, она, так же, как и предыдущие, не выполнялась. Об этом можно судить, в частности, по совместному распоряжению Западно-Сибирско­го крайисполкома и ПП ОГПУ по краю от 27 ноября 1931 г., в котором отмечалось, что санитарно-бытовые условия спец­переселенцев «все еще продолжают оставаться крайне тяже­лыми». Чрезмерная скученность при «малом количестве бань

и почти полном отсутствии прачечных и вошебоек сопро­вождается развитием вшивости и является угрозой усиления сыпно-тифозных заболеваний, уже появившихся в некоторых комендатурах». Водоснабжение из естественных водоемов «служит причиной распространения брюшно-тифозных забо­леваний»134. Вот некоторые фактические данные об этом. На 15 ноября 1931 г. по всем комендатурам края имелось только 46 колодцев, т.е. один колодец на 900 семейств при норме — колодец на 100 семейств; дезкамер построено 11 вместо 300, вошебоек — ни одной. За 15 дней ноября 1931 г. заболело брюш­ным тифом 176, сыпным — 186 человек65.

О неблагополучном положении с устройством спецпе­реселенцев сообщал Ягода Сталину в докладной записке от 4 января 1932 г. Хотя он и пытался представить положение спецпереселенцев лучше, чем оно было на самом деле, тем не менее вынужден был признать серьезные недостатки в жилищ­ном строительстве, снабжении, материально-бытовом положе­нии, медико-санитарном и культурно-просветительном обслу­живании ссыльных.

26 января 1932 г. комиссия ЦК (председатель Я.Э.Рудзутак) специально обсуждала вопрос о санитарном состоянии и куль­турно-бытовом обслуживании спецпереселенцев. В поста­новлении комиссии указывалось на необходимость принятия «решительных мер к оздоровлению районов спецпереселения и уменьшению смертности, в частности детской». Исходя из этого признавалось необходимым организовать в районах, по­раженных эпидемическими заболеваниями (Северный край, Урал, Казахстан, Сибирь) специальные комиссии из представи­телей край (обл.) РКИ, ПП ОГПУ и здравотделов, с привлече­нием руководителей хозорганов, использующих труд спецпере­селенцев, возложив на них ответственность за принятие мер по ликвидации эпидемий (госпитализация больных, проведе­ние санитарной обработки и дезинфекции и т.п.).

Комиссия обязывала наркоматы, использующие труд спецпереселенцев (НКТяжпром, НКЛес, НКПС, НКЛегпром, НКЗем и НКВнешторг), и руководителей хозобъединений до 1 апреля 1932 г. закончить строительство жилищ (по 3 кв. м на человека) и подсобных санитарно-гигиенических учреждений с достаточной пропускной способностью. НКЗдрав РСФСР в

месячный срок должен был направить в районы спецпересе­ления не менее 100 передвижных дезкамер. НКЗдраву комис­сия указала на невыполнение постановления о мобилизации из центральных районов медицинских работников и обязывала НКТруд СССР совместно с НКЗдравами РСФСР и УССР срочно закончить мобилизацию врачей и перебросить в края спецпе­реселения 350 фельдшеров и акушерок из центральных райо­нов СССР.

Организовать на ближайшие 6 месяцев дополнительное питание наиболее слабых детей младшего возраста (до 8 лет) через сеть общественного питания в детяслях, дошкольных учреждениях, детских столовых и путем выдачи продуктов на руки. Организация дополнительного детского питания воз­лагалась на потребкооперацию по согласованию с органами здравоохранения, установив количество детей до 8 лет, полу­чающих добавочное питание, в 20% их общего наличия. Кро­ме того, предлагалось НКСнабу выделять в течение 6 месяцев 50 тыс. продовольственных пайков. Для удешевления дополни­тельного детского питания выделить 1 млн. руб. за счет средств ОГПУ. НКФину ассигновать 5 млн. руб. для борьбы с эпидеми­ями, 10 млн руб. для расходов по организации школьной сети и начального образования и 2 млн. руб. для обеспечения больных стариков.

28 января 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило эти предложения комиссии ЦК, а 21 февраля они были оформле­ны как постановление СНК СССР611. Эти постановления, как и многие предыдущие, центральными ведомствами, хозяйствен­ными организациями и местными органами не выполнялись. Об этом свидетельствует, например, постановление СНК СССР от 4 апреля 1932 г. о хозяйственном устройстве и трудовом ис­пользовании спецпереселенцев Западной Сибири и Северно­го Казахстана. Совнарком СССР констатировал «преступное отношение правления Запсибтреста к делу хозустройства и трудового использования переданного ему контингента спец­переселенцев», которое выразилось в израсходовании свыше миллиона рублей, предназначенных на жилстроительство, не по назначению; в невыполнении Кузнецкстроем плана жилищ­ного, культурного, бытового и медстроительства67. Этим все и ограничилось.

18 июня 1932 г. начальник Сиблага ОГПУ Биксон докла­дывал секретарю Запсибкрайкома Эйхе, крайисполкому, ПП ОГПУ по Западной Сибири и ГУЛАГу ОГПУ об устройстве спецпереселенцев в крае68. В докладной записке сообщалось, что спецпереселенцы, работающие в леспромхозах, «в массе своей голодают... дело доходит до того, что спецпереселенцы едят коренья и дикорастущие травы, что вызывает отравления и пр.» В некоторых ЛПХ, отмечалось в записке, «выдаются в качестве продуктов питания овес и отруби, но чаще всего люди попросту голодают». Медицинская помощь в большинстве случаев не оказывалась. В Новокусковском ЛПХ до 50% рабо­чих-спецпереселенцев болели малярией. В Томском районе ин­фекционные больные находились в одних помещениях со здо­ровыми. Больные и инвалиды снимались со снабжения; семьи умерших от увечья также лишались продовольствия69. В север­ных комендатурах в связи с отсутствием овощей значительное распространение получили заболевания цингой и куриной сле­потой, достигавшие 30% к численности спецпереселенцев.

Не улучшалось медико-санитарное положение спецпересе­ленцев и в промышленных комендатурах. Западно-Сибирская краевая КК-РКИ осенью 1933 г. отмечала, что вследствие «чрез­вычайной скученности, непригодности и антисанитарного состояния жилищ, недостатка воды и отсутствия в продуктах питания белковых веществ и витаминов... значительно распро­странены острозаразные заболевания, приводящие к большой смертности». В Прокопьевске за 8 месяцев 1933 г. сыпным и брюшным тифом заболело 616 человек. Заболевания калитом приняли массовый характер и охватили в некоторых поселках Кузбасса до 80% спецпереселенцев. Общая смертность за январь-август 1933 г. составила 3 400 человек (4% от всего контингента), при этом детская смертность достигала 10%, т.е. в два с лишним раза превышала рождаемость. На лесоразработках отсутствова­ли даже простейшие медикаменты и прививочные средства70.

Такое же положение с медико-санитарным состоянием было и в спецпоселках Северного края и Урала. Вот иллюстра­ция к сказанному. В акте обследования заболеваемости в спец­поселке Индан (Коми области) от 3 июня 1933 г. говорилось, что заболеваний и голодных отеков — 92, цингой — 88, туберку­лезом — 8, сердечно-сосудистых и других заболеваний — 26. «За­

болевания голодных отеков и анемии наблюдаются большой процент среди работников, которые сильно ослабли за пери­од лесозаготовительных работ, ... вследствие чего и получает­ся большая смертность», — утверждалось в акте обследования подписанного комендантом Колодиным, врачем Ереминым и фельдшером Штольвингом. Люди употребляли в пищу: пихту, березу, мох, силос картофельный, разные травы71.

Комендант поселка Сапыч (Сыктывдинский район) 25 июня 1933 г. докладывал райкоменданту о том, что сани­тарный надзор осуществляется санпятерками и фельдшером «слабой квалификации» из спецпереселенцев. Смертность большая, трупы зарываются на 15-20 см, поэтому «на кладби­ще невозможно зайти от запаха»; зарывали (складывали) трупы умерших в силосную яму, прикрыв их землей в 50 см толщиной, «в яме вода и запах невозможный от гниения трупов». Медика­ментов нет72.

Общее число умерших спецпереселенцев в Коми области за первое полугодие 1933 г. составило 2 562 человека, из них детей — около 700 человек73.

Вспоминая это время, спецпереселенка А.С.Нагдаева, ра­ботавшая на строительстве Синайского трубного завода (СТЗ), рассказывает: «Особенно тяжелыми были 1932-1933 годы. Го­лод, холод в бараках... Начались болезни, особенно тиф. Был даже барак тифозный. Люди ходили либо опухшие, либо исто­щенные, худые. Многие умирали. Помню очень хорошо разго­вор мамы с соседками: "Сегодня вывезли 14 гробов". Особенно гибли малыши. Хоронили в Каменке на горе, около церкви, кажется, "Покровская"... С лета 1933 г. я начала работать, мы, подростки, работали с мая до 1 октября за хлебную карточку да обед на работе: кусок хлеба, перловый суп, перловая каша. Я не помню, получала ли я деньги»74.

Другая спецпереселенка К.Т.Короченцева тоже вспомина­ла 1933 год: «Люди умирали от голода... Идешь на работу или с работы по дороге и видишь — на дорожке то тут, то там лежат трупы. Под изгородь сядет человек и умирает, там под пеньком лежит покойник (они тоже шли на работу и не дошли). Весной и летом покойников закапывали, а зимой не хоронили, а скла­дывали трупы в дощатый сарай, и только с приходом весны хо­ронили»75.

Декретного отпуска спецпереселенцам не давали ни до ро­дов, ни после родов, от тяжелой работы в лесу не освобождали, поэтому многие женщины и дети часто болели и умирали.

Таблица 24

Рождаемость и смертность спецпереселенцев в 1932-1934 гг.

Районы спецпоселений

1932 г.

1933 г.

1934 г.

родилось

умерло

родилось

умерло

родилось

умерло

Урал

б 540

32 645

3 894

51010

3 157

10 970

Северный край

1 594

4 664

1 606

15 355

403

2 192

Западная Сибирь

3 975

15 616

5 557

26 709

5 132

9 082

Восточная Сибирь

1444

14 479

1079

2 022

840

3 415

Дальне-Восточный край

531

901

688

6 529

661

1 290

Алдан

78

188

116

226

92

118

Северный Казахстан

1476

21344

1 535

25 293

1 794

6 018

Южный Казахстан

425

1867

547

6 937

377

658

Средняя Азия

499

4156

241

3 469

301

518

Украина

383

704

152

2 379

179

538

Нижегородский край

146

211

177

638

77

403

Ленинградс­кая обл.

465

1090

438

835

333

600

Северный Кавказ

703

2 845

341

7 107

311

1 585

Средняя Волга

54

411

74

1 155

30

241

Башкирия

105

1090

257

1066

244

602

Бел бал т-комбинат

15

76

202

1 777

Всего:

18 053

89 754

17 082

151601

14 033

40 012 1

Источник: ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 208-210.

Тяжелый труд, полуголодное и голодное существование, ан­тисанитарное состояние жилищ и поселков, отсутствие сколь­ко-нибудь удовлетворительной медицинской помощи — все это вело к массовым заболеваниям и в конечном счете к гибели со­

тен тысяч людей. В1930-1931 гг. умерло от голода и болезней, по нашим подсчетам, не менее 400 тыс. человек, а в 1932-1933 гг. — еще около 300 тысяч спецпереселенцев, т.е. в 6 раз больше, чем родилось. Конкретные данные рождаемости и смертности спецпереселенцев в 1932-1934 гг. дает табл. 24.

Таким образом, за три года (1932-1934) умерла почти чет­вертая часть (24%) спецпереселенцев, в то время как родилось немногим более 4%, или в 6 раз меньше, чем умерло. Всего же за 1930-1941 гг. умерло не менее 800 тыс. человек, не считая погибших в результате побегов (в 1932-1940 гг. бежало свыше 600 тыс. человек — возвращено из побегов не более половины, значительная часть остальных погибла в сибирской тайге и северных болотах). Следовательно, общее число погибших в ссылке составит не менее одного миллиона человек.

Разумеется, высокая смертность объясняется не только уровнем медико-санитарного обслуживания спецпереселен­цев, но и жилищно-бытовыми и материальными условиями их жизни. Словом, совокупность всех этих факторов сказалась на демографической ситуации районов спецпоселений.

§ 3. Образование и культурно-просветительные учреждения в спецпоселках

В первые годы «кулацкой ссылки» вопросы школьного об­разования и культурно-просветительной работы среди спецпе­реселенцев практически не решались. Основное внимание об­ращалось на хозяйственно-бытовое устройство ссыльных (как это делалось, видно из предыдущего материала).

В числе сосланных в 1930-1931 гг. семей насчитывалось бо­лее полумиллиона детей, значительную часть которых состав­ляли дети школьного возраста 8-11 лет (школа-четырехлетка). И хотя в постановлении ЦИК и СНК СССР от 3 октября 1930 г. о спецпоселках указывалось, что «если в специальном поселке не имеется необходимых социально-культурных учреждений (школ, пунктов медицинской помощи, пунктов охраны мате­ринства и младенчества и т.п.), население специального посел­ка обслуживается общими социально-культурными учреждения­ми РИКа и специального сельсовета», дети спецпереселенцев в

1930/31 г. фактически не учились. В постановлении СНК СССР от 16 августа 1931 г. фиксировалось, что имеют место случаи от­каза в приеме в школу детей спецпереселенцев, поэтому пред­лагалось обл- и крайисполкомам там, где специальные школы для обучения детей спецпереселенцев не построены, прини­мать в существующие школы НКПроса на общих основаниях. НКПрос, НКФин и ОГПУ должны были определить источники покрытия расходов на школьное образование детей спецпере­селенцев в 1931 г., а расходы на 1932 г. предусмотреть НКПросу в сметах будущего года. Первоначально же расходы на культур­но-бытовые нужды спецпоселков, в том числе и на школьное образование, планировалось производить «из средств населе­ния этих поселков». Для этого должно отчисляться 2% от до­ходов хозяйственных организаций, которые производились за счет отчислений из заработной платы спецпереселенцев.

Осенью 1931 г. под школы приспосабливали «кое-какие помещения», так как школьные здания строились медленно и неудовлетворительно. В циркуляре ГУЛАГа ОГПУ от 13 нояб­ря 1931 г. признавалось, что «учебный год фактически сорван». Обеспеченность школами не превышает 10%, местами падает до 5-6%, поэтому ГУЛАГ предлагал в кратчайший срок «до­биться развертывания всей школьной сети и максимального охвата детей учебой». Для чего необходимо было «ударными темпами закончить постройку» школ; там, где по местным усло­виям невозможно окончание постройки в срок, организовать обучение детей во временных помещениях, «освобождая для часов занятий часть подходящих бараков, контор производи­телей работ и т.д.»; разместить всех детей спецпереселенцев в существующую сеть школ. В связи с нехваткой учителей «еще раз обратиться к органам народного просвещения и комитетам ВЛКСМ с указанием на необходимость выделить кадры педаго­гов». Отсутствие учебников и тетрадей, по мнению ГУЛАГа, не может служить причиной «оттяжки занятий»; тетради «можно заменить листками бумаги, чистой стороной архивных бумаг и т.д.»; учебными пособиями снабдить хотя бы преподавателей.

Все мероприятия по развертыванию школьной сети долж­ны проводиться органами ОГПУ через отделы народного обра­зования76.

К началу 1932 г. в спецпоселках было построено не более

650 школ, строилось еще около 300 (данные докладной записки Ягоды Сталину). Если принять во внимание, что Ягода несколь­ко приукрашивал положение со спецпереселенцами, то и тогда можно утверждать, что в первые два года «кулацкой ссылки» едва ли четвертая часть детей школьного возраста училась в школе.

Что представляли собой школы, можно судить по матери­алам обследования спецпоселков в Северном крае. Школы в течение многих лет занимали временные помещения; во мно­гих спецпоселках начатое строительство зданий под школу не было закончено и к середине 1933 г. Качество строительства школьных зданий было негодным: «стены не обтесаны, белых потолков нет, двери развалились, на окнах стекла разбиты, зимой жить невозможно, холодно, дети занимаются в пальто, шубах» (поселок Вок-Вад); «зимой помещение холодное, требу­ется конопатка, печи качественно негодные, двери школы тре­буют новой переделки» (пос. Работ) и т.д.77

Не хватало не только школ, особенно национальных (для выселенных из Средней Азии, Белоруссии, Украины, Башки­рии и Татарии), но и учителей. В Сибири, например, не хватало 274 учителя, в Северном крае — 161, в Северном Казахстане — 129, на Урале — 877 и т.д. И это при том, что около 550 учителей было из спецпереселенцев.

Учебниками и учебными пособиями, школьно-письменны­ми принадлежностями дети спецпереселенцев были обеспече­ны еще хуже. Г.Г.Ягода в письме наркому просвещения РСФСР А.С.Бубнову писал 27 января 1932 г.: «Состояние культурно-про­светительной работы и всеобуча спецпереселенцев неудовлет­ворительное. Несмотря на то, что со времени постановления правительства (от 16 августа 1931 г. о спецпереселенцах. — Авт.) прошло полгода, школьное строительство развернуто слабо, учет детей школьного возраста поставлен неудовлетво­рительно, охват детей школами низок и не достигает 50% их числа. Обеспеченность школ спецпереселенцев педагогичес­ким персоналом ниже процента обеспеченности школ педа­гогами в РСФСР, особенно остро стоит вопрос с педагогами-националами. Качество мобилизуемых учителей чрезвычайно низкое, руководство педагогами спецпереселенцев отсутству­ет... Снабжение школ книгами, учебными пособиями до сих пор не налажено».

Но особенно раздражало Ягоду то, что в Магнитогорске «все мобилизованные преподаватели, следуя инструкции Ура-лоблОНО, запрещали вывешивание в классах портретов вож­дей революции... избегали вопросов классовой борьбы, ограни­чиваясь лишь обучением навыков и пропаганды санитарии»78.

Не выполнялся приказ НКПроса (август 1931 г.) о мобили­зации 424 учителей для спецпереселенцев. К 20 января 1932 г. мобилизовано не более 60%, причем прибыли на места только половина мобилизованных, т.е. примерно 125 человек.

Ягода просил Бубнова принять меры.

Зато поощрялась такая работа среди детей спецпереселен­цев, которая проводилась учительницей-комсомолкой спец­поселка Громового (Урал), сумевшей «организовать не только обучение детей, но и общежитие в школе для всех без исключе­ния школьников, а также питание, — писал член ЦКК ВКП(б) В.Г.Фейгин А.А.Андрееву. — В силу этого дети живут отдельно от родителей в своем общежитии, воспитываются под руко­водством комсомолки, и из бесед с детьми можно заключить, что в гораздо большей мере на них распространено наше вли­яние, чем влияние родителей. Для меня лично было новостью видеть кулацких детей, организованных наподобие пионерс­ких отрядов, имеющих свой клуб с плакатами, картинами и ло­зунгами революционного содержания, детей, которые силами одной комсомолки-учительницы воспитываются по такому же принципу, как и дети рабочих. Надо везде так сделать»79.

Так воспитывались Павлики Морозовы, предававшие сво­их родителей.

В связи со смертью родителей тысячи детей стали сирота­ми, часть которых передавались на иждивение родственникам и устраивались в детские дома. В 1931 г. только на Урале, в За­падной Сибири и Северном Казахстане передано на иждивение около 12,5 тысяч детей, а также более 10 тыс. стариков. Кроме того, из 4,5 тыс. сирот свыше 2 тыс. устроено в детские дома80.

15 декабря 1935 г. СНК СССР и ЦК ВКП(б) приняли по­становление о школах в спецпоселках, в котором отмечалось неудовлетворительное руководство Наркомпросом РСФСР обучением и воспитанием детей спецпереселенцев. Школы не укомплектованы учительскими кадрами, в том числе ком­мунистами и комсомольцами; «педагогическая подготовка по­

давляющей части учителей совершенно недостаточна»; школы не обеспечены учебными пособиями и в большинстве краев и областей (Свердловская обл., ДВК, Азово-Черноморский край и др.) размещены в непригодных помещениях.

СНК СССР и ЦК ВКП(б) обязывали НКПрос РСФСР совместно с НКВД в месячный срок разработать и внести на утверждение в Отдел школ ЦК ВКП(б) мероприятия по раз­вертыванию и укреплению школьной сети в спецпоселках, обеспечив охват детей спецпереселенцев всеобщим обучени­ем на общих основаниях. Наркомпросу в двухмесячный срок полностью укомплектовать школы «проверенными кадрами подготовленных учителей, имеющих высшее или среднее пе­дагогическое образование». ЦК ВЛКСМ поручалось провес­ти мероприятия по укреплению пионерских организаций в спецпоселках, «учтя особые условия и значение политическо­го воспитания детей». Направить в распоряжение НКПроса не менее 100 комсомольцев для работы в школах спецпосел­ков. Детей спецпереселенцев разрешалось принимать на об­щих основаниях в средние специальные учебные заведения и вузы.

Учеба детей спецпереселенцев вместе со всеми гражда­нами СССР должна была способствовать, по мнению власти, отрыву их от влияния сосланных родителей и обеспечивать кадрами районы расселения высланных кулаков. «Дети лишен­цев, — говорил М.И.Калинин, — растущие и воспитывающиеся в советских условиях, невольно заражаются тем настроением, которым проникнута наша политическая, хозяйственная и об­щественная жизнь»81.

В 1936 г., утверждал заместитель начальника ГУЛАГа НКВД СССР И.И.Плинер, «весь состав детей учится», однако школ и учителей по-прежнему не хватало. Дети учились в две смены, дефицит учителей составлял 755 человек. Учебников и литера­туры по-прежнему не хватало, особенно на национальных язы­ках (узбекском, башкирском, татарском и др.)82.

В 1937 г. в районах спецпоселений имелось 1 106 начальных школ, 370 неполных средних и 136 средних школ. Кроме того, было 12 техникумов и 230 школ профтехобразования. Имелось 8 280 учителей, из них 1104 спецпереселенцев. В числе учивших­ся в то время в педтехникуме была, к примеру, и П.С.Сукачева,

ставшая впоследствии заслуженной учительницей РСФСР, Ге­роем Социалистического Труда (Северный край).

Всего учебой было охвачено, по данным справки ГУЛАГа наркому Н.И.Ежову, 217 454 учащихся83. Наряду со школьным образованием в спецпоселках проводилась работа по ликвида­ции неграмотности и малограмотности среди взрослого насе­ления. В районах спецпоселений организовывались пункты по ликвидации неграмотности (ликбезы). В Западно-Сибирском крае осенью 1931 г. из 16,5 тыс. неграмотных в школах и пун­ктах ликбеза обучалось 2,5 тыс. спецпереселенцев, в 1932 г. — более 7 тыс. человек. Об организации пунктов ликвидации неграмотности и малограмотности в 1932-1937 гг. в северных районах Западной Сибири можно судить по табл. 25.

Таблица 25

1932 г.

1934 г.

1936 г.

1937 г.

Ликщ/нкты неграмотных

193

197

149

251

Обучающихся в них Счел.)

5 078

5 942

1887

3 536

Школы малограмотных

51

127

189

169

Обучающихся в них (чел.)

2 693

4 496

3 092

4 219

Источник: Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933-1938. С. 231.

Если верить этим данным (докладная записка Отдела труд-поселений УНКВД по Новосибирской обл.), то за четыре года (1932, 1934, 1936 и 1937) неграмотность ликвидировали 16,5 тыс. спецпереселенцев, а малограмотность — около 14,5 тыс. человек.

На Урале среди взрослого населения спецпоселков вес­ной 1932 г. было учтено 31,4 тыс. неграмотных, но только пя­тая часть их (6,7 тыс.) была охвачена ликбезом. В Северном крае 2,5 тыс. спецпереселенцев обучалась в пунктах ликбеза. На предприятиях Кольского полуострова, где в 1933-1935 гг. имелось примерно 20 тыс. спецпереселенцев, обучалось более 2 тыс. неграмотных и малограмотных. В Средней Азии на 10,5 тыс. спецпереселенцев приходилось в 1931 г. 1,2 тыс. обу­чавшихся в пунктах ликбеза неграмотных84.

Сравнительно небольшое число обучавшихся в школах ликбеза объясняется, во-первых, тем, что среди ссыльных

было меньше неграмотных, чем среди остального сельского населения. Так, если к началу 1931 г. в деревне среди взрослого населения насчитывалось более трети неграмотных, то в числе спецпоселенцев 10-15%, колеблясь по отдельным районам от 5% (Северный край) до 25-30% (Средняя Азия).

Во-вторых, условия труда и жизни, особенно в первые годы, были настолько тяжелыми, что им было не до учебы.

Учителями (культармейцами) в школах и пунктах ликбеза являлись в основном сами спецпереселенцы. В Северном крае, например, во всех 65 школах (пунктах) ликбеза учителями были спецпереселенцы. Такое же положение было в спецпосел­ках Сибири, Урала, Северного Кавказа, Нижегородского края и других районов. Для удовлетворения потребности в квали­фицированных кадрах в районах спецпоселений создавались профтехшколы и курсы. На Урале в 6 профтехшколах в начале 30-х годов обучалось более тысячи человек; в Западной Сибири в 1931-1932 гг. учились 2 126 человек; в Северном Казахстане в 1934 г. окончили профтехкурсы свыше 2 тыс. человек; в Сред­ней Азии 200 человек учились на курсах трактористов и 10 на курсах медицинских сестер. Такие же школы и курсы имелись в Ленинградской области (на апатитовых разработках и Синя-винских торфоразработках), в Нижегородском крае, Северном крае. Часть детей спецпереселенцев училась в техникумах и даже вузах. В Хибиногорске, например, спецпереселенческая молодежь принималась на заочное отделение филиала институ­та Ленинградского геолого-разведочного треста (ЛГРТ) в соот­ношении 39% к общему числу студентов из «лучших ударников, закрепляя последних за базой»85. В школы ФЗУ принимались в первую очередь дети, не имевшие родителей и находившиеся в детдомах и живущие в спецпоселках, а также дети, «родители которых или сама молодежь восстановлены в правах гражданс­тва или являются ударниками и принимают участие в обще­ственной работе» (Урал)80.

Задаче отрыва и противопоставления молодежи родите­лям была подчинена политико-массовая и культурно-просве­тительная работа среди спецпереселенцев. Эта работа осу­ществлялась через сеть культурно-просветительных учрежде­ний. В 1938 г. в 150 районных и 800 поселкочных комендатурах НКВД имелось 813 клубов, 1 202 изб-читален и красных угол­

ков, 440 кинопередвижек и 1 149 постоянных и передвижных библиотек87. Такие сведения содержатся в справке Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД, адресованной в сентябре 1938 г. Н.И.Ежову. О том, что представляли собой библиотеки (библиотечки), которые были в основном при клубах, избах-читальнях и красных уголках, можно судить по следующим данным. Библиотеки формировались из расчета одна книга на взрослого человека, один журнал на 20 человек и т.д. При этом соблюдался строгий контроль за формированием книж­ного фонда библиотек. В одной из записок, направленной культработниками спецпоселков (1933 г.), предлагалось ко­мендантам и заведующим изб-читален «сейчас же проверить библиотеку и исключить оттуда книги содержащие в себе рас­кулачивание, описывающие военные действия, жизнь в царс­кое время...»88

В каждой библиотечке в среднем насчитывалось от 100 до 200 книг, редко — до 400-450. В основном это была сельскохо­зяйственная, политическая и антирелигиозная литература; жур­налы: «Деревенский безбожник», «Антирелигиозник», «Крес­тьянка», «За политехнизацию школы» и другие; газеты: «Извес­тия», «Правда», «Труд» и местные — «Правда Севера», «Советс­кая Сибирь», «Уральский рабочий», «Казахстанская правда».

При клубах, а иногда и при избах-читальнях, создавались кружки: политические, драматические, хоровые, музыкаль­ные, а также спортивные и некоторые другие. По данным ОТП УНКВД по Новосибирской области, сеть политкружков харак­теризовалась следующими цифрами: в 1935 г. имелось 136 круж­ков с 1 024 участниками в них, в 1936 г. — соответственно: 164 и 4 244, в 1937 г. — 225 и 4 928 человека в них. Более охотно шла спецпереселенческая молодежь в кружки художественной са­модеятельности и культурно-просветительные. Молодежь вов­лекалась также в работу групп содействия добровольным об­ществам — Союз воинствующих безбожников (СВБ), Автодор, Российское общество красного креста (РОКК), «Долой негра­мотность» и др. Работа всех этих организаций так строилась, чтобы воспитывать у спецпереселенческой молодежи чувство преданности Советской власти и неприязни к прежнему укладу жизни своих родителей. Наряду с мерами «трудового перевос­питания» (создание особых молодежных бригад на производс­

тве), практиковалось прикрепление политруков к молодежным бригадам в целях «вовлечения молодежи в политпросветитель-ную работу».

Следует заметить, что спецпереселенцам запрещалось участвовать в таких организациях, как Осоавиахим (Общество содействия обороне, авиационному и химическому строитель­ству), МОПР (Международная организация помощи борцам ре­волюции); в оборонно-спортивных кружках на сдачу норм на значек «ГТО» (Готов к труду и обороне), «Ворошиловский стре­лок». Видимо, опасались, что спецпереселенцы, овладев воен­ными специальностями в кружках Осоавиахима, используют их в борьбе с Советской властью. Один из спецпереселенцев, быв­ший «зажиточный труженик», как он себя называл, А.И.Панов (Северный край) в апреле 1936 г. писал Сталину: «Нет ника­ких оснований опасаться, что в случае войны эти люди станут вредить словом или делом. Давно прошло то время, когда они мечтали о войне, как об избавлении и средстве восстановления царского строя. Было это да прошло! Давно они поняли, что победа японцев ли, германцев ли будет означать великую ка­балу, что в результате таковой придется выплачивать все мно­гомиллиардные царские долги с процентами за многие годы, что все лучшие земли отойдут победителям, что мы окажемся тем навозом, на который будут насаждать свою "цивилизацию", свою "арийскую" или "самурайскую" "культуру", что миллионы молодежи — цвет наций, населяющих Советский Союз (а в том числе и их дети) погибнут и т.д.»

И.В.Сталин, прочитав это письмо, передал его Я. А.Яковлеву (заведующий Сельхозотделом ЦК), который написал: «Письмо умного, хитрого врага»89.

Наряду с «политико-воспитательной» работой среди спец­переселенцев, особенно среди молодежи, органы НКВД про­водили и агентурно-оперативную работу для выяснения «мо­рально-политического настроения» и предупреждения побе­гов. Известно, что агентурная сеть среди спецпереселенцев стала создаваться с первых дней выселения раскулаченных — сначала в эшелонах, затем в пунктах временного и постоян­ного поселения. Не прекратилась эта работа органов НКВД и после принятия новой Конституции 1936 г. и восстановления в гражданских правах бывших кулаков. В 1941 г. ГУЛАГ сообщал

заместителю наркома внутренних дел СССР С.Н.Круглову, что в Иркутской области завербован 41 человек и подготовлено 97 кандидатур для вербовки; в Молотовской обл. — 185 человек; в Архангельской — 181 человек и т.д.90 Несмотря на это побеги продолжались, хотя, конечно, основная масса побегов прихо­дилась на первую половину 1930-х годов, когда было зарегис­трировано не менее 800 тыс. побегов. В Архангельской облас­ти, например, за время существования спецссылки по состоя­нию на 1938 г. бежало значительно больше спецпереселенцев (51 тыс.), чем осталось (38,7 тыс.)91.

Хотя со второй половины 1930-х годов в официальных документах ГУЛАГа оценивалось «политико-моральное со­стояние» спецпереселенцев как удовлетворительное, тем не менее признавалось, что многие спецпереселенцы, старики и «молодежь среднего возраста, настроены антисоветски к проводимым мероприятиям партии и Советской власти»; сре­ди спецпереселенцев идут «разговоры о правовом их положе­нии»: свободного выезда (хотя бы временного) спецпересе­ленцам не дают; в выборах в Советы участвуют, а кандидатами в депутаты не выставляются; передовикам сельского хозяйс­тва, утвержденным участникам ВСХВ, права выезда в Москву не дают и т.д.92

В докладе из Иркутской области (февраль 1941 г.) сообща­лось, что «большинство трудпоселенцев недовольны существу­ющим режимом в спецпоселках, а более всего проводимыми мероприятиями партии и Советской власти». Аналогичные све­дения содержатся в документах ГУЛАГа и из других областей. В докладе из Ленинградской области (январь 1941 г.) приводятся высказывания спецпереселенцев. Вот некоторые из них: «При Советской власти рабочим стало жить очень плохо. Все доро­жает, а расценки на все работы с каждым днем снижают, к тому же, если учить детей, надо платить... По радио говорят, что все­го много, а на самом деле хлеба и того нет. Дают ограничено» (Колосов-Гришин).

«При сталинской Конституции рабочим с каждым днем становится хуже. К тому же руководители власти по новому за­кону (чей "Указ" от 26 июня 1940 г. — Авт.) судят всех невинных людей — все это для того, чтобы в тюрьме работали бесплатно» (Петров Н.).

И еще одно очень интересное высказывание спецпересе­ленца Пертеля А. (1940 г.) в связи с заключением с Германией договора от 23 августа 1939 г.: «Сколько с Германией ни дружим, а Советскому Союзу будет то же, что и Франции (оккупация. — Авт.), хотя Советский Союз в настоящий момент и оказывает Германии материальную помощь. В Германию через г. Двинск отправляют через день до трехсот эшелонов с разными продук­тами, а также цистерны с бензином. Поэтому у нас ощущается недостаток в бензине и продуктах»93.

Приведенные высказывания свидетельствуют, что и че­рез десять лет пребывания в ссылке сосланные раскулаченные крестьяне не могли смириться со своим бесправным положени­ем. Вместе с тем они уже не мечтали (за редким исключением) о том, чтобы будущая война с Советским Союзом принесла им освобождение, они просто хотели стать равноправными граж­данами своей страны.

Дальнейшая история это подтвердила.

Примечания

1 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 381.

2 Там же.

3 Покаяние. Коми республиканский мартиролог жертв массовых политических репрессий. С. 37-38.

4 Аринин В. Тень генералиссимуса. Документальная повесть. Архан­гельск, 1991. С. 60-61.

5 ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 204. Л. 368.

6 Покаяние. С. 620.

7 Там же. С. 627.

8 Там же. С. 640.

9 Из истории раскулачивания в Карелии. 1930-1931 гг. Петроза­водск, 1991. С. 249.

10 Покаяние. С. 581, 584.

11 Тамже.С.611.

12 Там же. С. 529, 534.

13 Там же. С. 653. 11 Там же. С. 646.

15 Там же. С. 588.

16 Там же. С: 82.

17 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало 1933 г. С. 21.

18 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 6. Л. 6.

19 Там же. Д. 12. Л. 12.

20 Покаяние. С. 83.

21 Там же. С. 84.

22 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 208-211.

23 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

24 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале (1930-1936 гг.). Сб. документов. Екатеринбург, 1993. С. 106-107.

25 Там же. С. 166.

26 Цит. по: Славно Т.Н. Кулацкая ссылка на Урале. 1930-1936. М.,

1995. С. 95.

27 Там же. С. 166.

28 Там же. С. 177.

29 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 208-209.

30 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале. С. 197.

31 Там же. С. 201, 213.

32 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г. С. 227.

33 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало 1933 г. С. 177.

34 Там же. С. 193.

35 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933-1938. С. 179. 30 Там же. С. 224.

37 Там же. С. 193.

38 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1939-1945. Новосибирск,

1996. С. 102-103.

39 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 74. Л. 37; Д. 59. Л. 266.

40 Там же. Д. 74. Л. 38, 45.

41 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 347, 353.

42 ГАРФ. Ф. 9414. On. 1. Д. 1944. Л. 120, 122.

43 Там же. Л. 124.

44 Там же. Ф. 393. Оп. 2. Д. 1798. Л. 239.

45 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г. С. 239.

46 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 5. Л. 21.

47 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933-1938. С. 137.

48 Там же. С. 137-138.

49 Там же. С. 152.

50 Покаяние. С. 101.

51 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д 59. Л. 267.

52 Трагедия советской деревни. С. 330-331.

53 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г. С. 25.

54 ГАРФ. Ф. 393. Оп. 43. Д. 1796. Л. 230-233.

55 Там же. Л, 188 об.

56 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г. С.173-182.

57 Там же. С. 184,210.

.60-61.

59 Славко Т.И. Указ. соч. С. 105-106.

58 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале (1930-1936 гг.).

П_А1

60 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г. С. 248-249.

61 Там же. С. 258-259.

62 Там же. С. 260-261.

63 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало 1933 г. С. 19-21.

64 Там же. С. 174-175.

65 Там же. С. 328.

66 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

67 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало 1933 г. С. 31-32.

68 Там же. С. 223-228.

69 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933-1938. С. 158.

70 Покаяние. С. 458-459.

71 Там же. С. 461.

72 Там же. С. 463.

73 Славко Т.И. Указ. соч. С. 163.

74 Там же. С. 167-168.

75 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало 1933 г. С. 63-65.

76 Покаяние. С. 117.

77 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 12. Л. 6.

78 Ивницкий НА. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). С. 273.

79 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

80 Калинин М.И Вопросы советского строительства. М., 1958. С. 584.

81 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 36. Л. 51.

82 Там же. Д. 48. Л. 12.

83 Там же. Д. 89. Л. 208; Ивницкий НА. Указ. соч. С. 273; Шашков В.Я. Спецпереселенцы на Мурмане. Мурманск, 1993. С. 122; Славко Т.И. Указ. соч. С. ПО.

84 Ивницкий НА. Указ. соч. С. 274; Шашков В.Я. Указ. соч. С. 121.

85 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале (1930-1936 гг.). С. 192-193.

86 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 48. Л. 13.

87 Покаяние. С. 122.

88 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

89 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 76. Л. 24.

90 Там же. Д. 55. Л. 2.

91 Там же. Д. 59. Л. 270, 234 об.

92 Там же. Д. 60. Л. 9 об., 41.

Вместо заключения

В результате бесчеловечной жестокой акции Советской влас­ти миллионы раскулаченных крестьян были с корнем вырваны из родных мест и выселены в безлюдные или малонаселенные восточные и северные районы СССР и обречены на голодное бесправное существование, в результате которого почти поло­вина их погибла.

Основными регионами вселения раскулаченных являлись: Северный край вместе с Карелией и Кольским полуостровом, Сибирь, главным образом ее северные районы, Урал, Казахс­тан и Дальний Восток. Кроме того, раскулаченные крестьян­ские семьи расселялись в засушливых неплодородных степях Северного Кавказа, южной Украины, а также горных районах Средней Азии.

Дешевая рабочая сила спецпереселенцев использовалась как для промышленного, так и сельскохозяйственного освое­ния по существу безлюдных таежных и горных районов совет­ской страны. Положение (материально-бытовое и правовое) ссыльных мало отличалось от положения заключенных, а не­редко было и хуже последних. Не потому ли начальник ГУЛАГа М.Д.Берман считал нецелесообразным направлять заключен­ных после отбытия наказания в спецпоселки, так как матери­альные условия жизни в них «в большинстве случаев хуже, чем в лагерях»?1

Труд спецпереселенцев, как и труд заключенных использо­вался на самых тяжелых работах (лесозаготовки, горно-добыва­ющая промышленность, строительные работы и т.п.), расточи­тельно и нерационально. Уместно в связи с этим привести сло­ва академика А.Д.Сахарова: «В сталинское время рабский труд миллионов заключенных (как и спецпереселенцев. — Авт.), по­гибавших в чудовищной системе ГУЛАГа, играл существенную экономическую роль, в особенности в освоении плохо обжи­тых районов Востока и Севера. Конечно, эта система была не только безмерно бесчеловечной и преступной, но и неэффек­тивной, это была часть экстенсивной расточительной эконо-

мики того времени, не говоря уж об отдаленных последствиях варварского уничтожения человеческого потенциала»2.

К середине 1941 г. труд спецпереселенцев использовался главным образом в промышленности — 150 429 семей, 526 083 человека. В сельском хозяйстве (совхозы, артели и предпри­ятия Наркомзема) заняты были 84 570 семей, 208 309 человек, на предприятиях НКВД СССР и стройбатах Красной Армии — 10 739 семей, 34 348 человек. Всего же на спецпоселении на территории 35 республик, областей и краев в 1 845 поселках находилось 265 076 семей с населением в 940 752 человека. Ос­новную массу спецпоселенцев (871 851 человек) составляли «бывшие кулаки, выселенные из районов сплошной коллекти­визации», крестьяне, высланные «за срыв и саботаж хлебозаго­товок и других кампаний» и население, выселенное органами ОГПУ-НКВД «в порядке очистки государственных границ»3.

Несмотря на систематическое пополнение «кулацкой ссылки» численность ее не только не увеличивалась, а даже не­сколько сократилась. Объясняется это тем, что число умерших и бежавших из ссылки значительно превышало количество родившихся и вновь прибывших спецпереселенцев. В 1932 г., например, умерло в 5 раз больше, чем родилось, а в 1933 г. — в 9 раз больше. За 1930-1936 г. численность спецпереселенцев уменьшилась почти на 900 тысяч человек и стабилизировалась на уровне примерно одного миллиона человек.

Восстановление спецпереселенцев в гражданских правах по Конституции 1936 г. мало что изменило в их положении. По-прежнему они не имели права покидать свои спецпоселки, за исключением молодежи, выезжающей на учебу в средние спе­циальные и высшие учебные заведения. К лету 1941 г. было вос­становлено в избирательных правах более 130 тысяч спецпере­селенцев, однако это не давало им права выезда с мест поселе­ния. Отдел трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР считал целесообразным «в целях предотвращения самовольных выез­дов с места поселения в паспортах... сделать отметку о разреше­нии проживания только в районе поселения»4.

Накануне Великой Отечественной войны режим спецпо­селений был еще более ужесточен. В ноябре 1939 г. НКВД дал указание местным органам о выдаче справок спецпоселенцам, удостоверяющих их личность, для участия в выборах в Советы,

которые должны отбираться при выдаче им избирательных бюллетеней. В декабре того же года СНК СССР принял поста­новление об очистке существующих вблизи железных дорог вре­менных поселений (землянки, «шанхайки», «китайки» и т.п.) и предложил НКВД СССР «отнести спецпоселки и лагеря ГУ­ЛАГа от полотна железных дорог на расстояние не ближе чем на 5 км». Для этого потребовалось передислоцировать в 22 республиках, краях и областях 250 спецпоселков с населением 349 715 человек (Урал, Западная Сибирь, Казахстан)5.

27 февраля 1940 г. Наркомат обороны СССР разъяснял на­чальникам штабов военных округов, что призывников из числа труд (спец) поселенческой молодежи «к призывным участкам не приписывать, учет их не вести и в Красную Армию и Флот не призывать». Однако, как только началась война, НКВД СССР дал указание своим местным органам призвать в Красную Ар мию 35 900 спецпоселенцев призывного возраста до 40 лет. Но вскоре план был увеличен до 50 тыс. человек, а фактически в 1942 г. было мобилизовано 60 747 человек (121,5%) и после это­го в спецпоселках осталось еще 74 584 человек призывного воз­раста (от 18 до 45 лет)6.

Поскольку в связи с постановлениями СНК СССР об осво­бождении из спецпоселков молодежи, достигшей 16-летнего возраста, Государственного Комитета Обороны о мобилизации спецпереселенцев в Красную Армию и другими правительс­твенными решениями, спецпереселенцы должны освобождать­ся из спецпоселений, то количество их за два года (1941-1943) сократилось с 940 тыс. до 678 тыс. человек, т.е. на 262 тыс. чело­век7. В отношении оставшихся на поселении спецпереселенцев продолжали действовать установленные ранее ограничения. Более того, 8 января 1945 г. постановлением СНК СССР закреп­лялись прежние ограничения8. Во-первых, все спецпереселен­цы обязаны заниматься «общественно-полезным трудом». В этих целях местные Советы по согласованию с органами НКВД должны были организовать трудовое устройство спецпересе­ленцев в сельском хозяйстве, промышленности, на стройках, в хозяйственно-кооперативных организациях и учреждениях. За нарушение трудовой дисциплины спецпереселенцы привлека­лись к ответственности.

Во-вторых, спецпереселенцы не имели права без разре­

шения коменданта НКВД отлучаться за пределы района рас­селения. Самовольная отлучка рассматривалась как побег, что влекло за собой уголовное преследование.

В-третьих, спецпереселенцы обязаны в 3-дневный срок со­общать в комендатуру НКВД о всех изменениях в семье (побег, рождение ребенка, смерть члена семьи и т.п.).

В-четвертых, «за нарушение режима и общественного по­рядка» спецпереселенцы подвергались административному взысканию и т.д.

И только после Великой Отечественной войны началось постепенное снятие ограничений и отмена особого режима в спецпоселках районов расселения спецпереселенцев. Так, в 1946 г. Ставропольский крайком ВКП(б) и крайисполком об­ратились с ходатайством в ЦК ВКП(б) об отмене особого ре­жима в спецпоселках края. 13 августа 1946 г. эта просьба была удовлетворена.

24 февраля 1947 г. Берия сообщал Сталину: «Секретарь Свердловского обкома Недосекин и председатель исполкома Ситников просят отменить особый режим, снять ограничения с бывших кулаков, расселенных в Свердловской области.

В Свердловской области расселено 23 508 семей (58 901 че­ловек) бывших кулаков. Из них 28 832 человека занято в про­мышленности и 2 897 — в сельском хозяйстве. Большая часть бывших кулаков, работая длительное время в промышленнос­ти, приобрели высокую квалификацию и являются рабочими ведущих профессий. В годы Великой Отечественной войны за хорошую работу 5 988 человек награждены орденами и медаля­ми; 4 735 спецпереселенцев участвовали на фронтах Великой Отечественной войны и все награждены орденами и медалями. Колхозы сдали значительное количество продукции и денеж­ных средств. Большинство колхозов досрочно выполняет все виды поставок».

19 марта 1947 г. постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) был отменен особый режим в спецпоселках Свердловской об­ласти9.

Аналогичные просьбы поступили в 1947 г. из Карело-Финской ССР, Красноярского края, Молотовской, Вологод­ской, Новосибирской областей, а также из Якутской АССР, Кировской области, Приморского края, Северо-Осетинской

АССР,Таджикской, Казахской и Киргизской ССР, Башкирс­кой АССР, Омской, Чкаловской, Читинской и Куйбышевской областей. В 1948 г. сняты ограничения со спецпереселенцев Челябинской, Иркутской, Архангельской областей и Бурят-Монгольской АССР; в 1950 г. — Томской, Амурской областей и Хабаровского края; в 1952 г. — Узбекской ССР.

После смерти Сталина, в 1954 г., ЦК КПСС образовал специ­альную комиссию по рассмотрению и подготовке проекта пос­тановления ЦК о снятии ограничений по спецпереселению, в которую вошли представители правоохранительных органов — Р.Руденко, С.Переверткин, И.Серов, П.Кудрявцев. 11 августа 1954 г. комиссия представила записку и проект постановления ЦК КПСС. В записке комиссии отмечалось, что к началу 1941 г. «в местах поселений находилось 930 221 бывших кулаков». После войны по отдельным постановлениям в 28 республиках, краях и областях ограничения с бывших кулаков сняты и боль­шинство освобожденных из спецпоселков осталось на местах их поселения. Однако на спецпоселении в Коми АССР, Алтайс­ком крае, Кемеровской, Курганской, Мурманской, Тюменской и Херсонской областях еще находится 12 508 бывших кулаков, выселенных из районов сплошной коллективизации. Комис­сия предлагала и с них снять все ограничения.

13 августа 1954 г. Президиум ЦК КПСС принял постанов­ление «О снятии ограничений по спецпереселению с бывших кулаков и других лиц», которое гласило:

«Учитывая, что находящиеся на спецпоселении бывшие ку­лаки, выселенные в 1929-1933 годах из районов сплошной кол­лективизации, длительное время находятся на спецпоселении, прочно обосновались в местах настоящего жительства, а мест­ные и мобилизованные для работы в промышленности немцы выселению не подвергались, на учет спецпоселения были взя­ты по месту их постоянного жительства, где они имеют собс­твенные дома и приусадебные участки, в связи с чем дальней­шее применение ограничений по спецпоселению к этим лицам не вызывается необходимостью, — ЦК КПСС постановляет:

снять ограничения по спецпоселению с бывших кулаков, выселенных в 1929-1933 годах из районов сплошной коллекти­визации...»10

Так закончилась продолжавшаяся четверть века позорная

страница истории нашей страны. Но потребовалось еще трид­цать лет, чтобы невинно пострадавшие миллионы людей были реабилитированы.

Примечания

1 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 24. Л. 4.

2 Цит. по: ГУЛАГ: его строители, обитатели и герои. Франкфурт/ Майн; Москва, 1999. С. 56.

3 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 76. Л. 17.

4 Там же. Д 65. Л. 42.

5 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1939-1945. Новосибирск, 1996. С. 21-22, 57.

6 Там же. С. 23, 113-114, 137-142.

7 Там же. С. 147.

8 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 213. Л. 1.

9 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС; Ивницкий НА. Спецпересе­ленцы — жертвы сталинских репрессий (1930-1941 гг.) // Книга памяти жертв политических репрессий Калининской области. Т. II. Тверь, 2001. С.415-416.

10 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

И 25 Ивницкий Н.А. Судьба раскулаченных в СССР. — М.: Собрание, 2004.-296 с.

ISBN 5-9606-0008-0

Настоящая книга доктора исторических наук, профессора Н.А.Ивницкого завершает цикл его монографий по истории коллекти­визации и раскулачивания в конце 20-30-х годов XX века и показывает жестокую бесчеловечную акцию сталинского партийно-государственно­го руководства по раскулачиванию и выселению миллионов крестьян в безлюдные и малонаселенные северные и восточные районы страны, где они были обречены на голодное бесправное существование и гибель.

В ней широко использованы документы из ранее секретных или малодоступных архивов и фондов высших органов государственной влас­ти и управления (ЦК ВКП(б), ЦИК и СНК СССР), различных ведомств и организаций, в том числе судебно-карательных (ОГПУ, НКВД, суда и прокуратуры), и другие материалы.

Книга представляет интерес для широкого круга читателей.

ББК 63.3(2)615-4

УДК 323.325(47+57)(091)<192/194>

ХУДОЖНИК С. А. Стул ов

Подписано в печать 06.09.2004 г. Гарнитура NewBaskerville. Формат 60x90/16. Усл. печ. л. 18,5. Уч.-изд. л. 15,0. Тираж 400 экз. Заказ №414.

ООО «Издательство "Собрание"» 109559, Москва, Тихорецкий б-р, 1, стр. 5. Тел. (095) 389-68-88

Отпечатано в ИПП «Гриф и К» 300062, Тула, ул. Октябрьская, 81а

Подсчеты наши.

Источник: Покаяние. Коми республиканский мартиролог жертв массовых политических репрессий. Сыктывкар, 2001. Т. 4. Ч. 1.С. 423.

Анализ табл. 13 показывает, что основная масса спецпере­селенцев (64,3%) была занята на лесозаготовках и в строительс­тве, в том числе дорожном. В сельском хозяйстве занято немно­гим более четверти (28,5%) спецпереселенцев, причем в Усть-

Подсчеты наши.

Источник: Покаяние. Коми республиканский мартиролог жертв массовых политических репрессий. С. 424.

Сравнение таблиц 13 и 14 показывает расхождение фак­тических данных. Так, в табл. 13 численность спецпереселен­цев, занятых на лесозаготовках, указана в 4 654 человека, а в табл. 14 — количество людей в бригадах по заготовке и вывозке

Данные уточнены (Авт.)

Источник: Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931. С. 240.

Данные уточнены (Авт.)

Источник: Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931. С. 240.

Данные уточнены (Авт.)

Источник: Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931. С. 240.

Данные уточнены (Авт.)

Источник: Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931. С. 240.

3

3

3

5

От автора

От автора

8

9

От автора

От автора

11

11

Глава первая

Раскулачивание и депортация раскулаченных

22

21

Раскулачивание и депортация раскулаченных

Раскулачивание и депортация раскулаченных

Глава первая

Раскулачивание и депортация раскулаченных

40

39

41

41

Глава первая

Раскулачивание и депортация раскулаченных

54

53

Раскулачивание и депортация раскулаченных

Раскулачивание и депортация раскулаченных

Глава вторая

Расселение и хозяйственное устройство спецпереселенцев

58

59

60

60

Глава вторая

Расселение и хозяйственное устройство спецпереселенцев

76

77

Глава вторая

§ 2. Хозяйственное устройство спецпереселенцев

Глава вторая

§ 2. Хозяйственное устройство спецпереселенцев

78

78

Глава вторая

Расселение и хозяйственное устройство спецпереселенцев

102

103

Глава вторая

Глава вторая

105

105

Глава третья

Административно-хозяйственное устройство спецпоселков

148

149

Глава третья

Глава третья

Глава четвертая

154

153

Глава четвертая

Освоение спецпереселенцами северных и восточных районов СССР

186

187

Глава четвертая

Глава четвертая

189

189

Глава пятая

Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строительстве

220

219

Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строите-тве

Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строите-тве

221

221

Глава пятая

Использование труда снецпереселенцев в промышленности и строительстве

224

223

Глава пятая

Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строительстве

228

227

229

229

Глава пятая

Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строительстве

230

231

Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строительстве

Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строительстве

Глава шестая

Материально-бытовое положение спецпереселенцев

242

243

248

248

Глава шестая

Материально-бытовое положение спецпереселенцев

250

249

Глава шестая

260

259

Глава шестая

Материально-бытовое положение спецпереселенцев

264

263

Материально-бытовое положение спецпереселенцев

Материально-бытовое положение спецпереселенцев

290

290

Вместо заключения

Вместо заключения

291

291

Вместо заключения

Вместо заключения

Республики, края, области

Процент колхозов, получивших имущество раскулаченных

Стоимость имущества (в тыс. руб.)

Процент стои­мости имущества раскулаченных хозяйств в неде­лимом капитале колхозов

СССР

50,3

175 419,9

34,4

Основные зерновые районы

58,0

57 749,2

35,7

Производящие районы

55,0

62 516,2

34,9

Потребляющие районы

42,7

55 154,5

32,6

РСФСР

51,3

108 995,7

30,7

Северный край

21,1

408,4

8,4

Карельская АССР

11,9

11,2

2,6

Ленинградская обл.

26,8

1 690,1

18,7

Западная обл.

52,2

3 561,1

28,3

Московская обл.

70,1

7 837,6

37,6

Ивановская Промышленная обл.

48,2

3 334,7

37,8

Нижегородский край

36,5

4 632,2

30,6

Уральская обл.

49,8

10 624,9

30,5

Башкирская АССР

41,9

4 128,9

43,8

Татарская АССР

61,1

3 369,2

48,6

Средне-Волжский край

61,5

10 460,0

37,2

Нижне-Волжский край

72,4

15 045,3

33,5

Центрально-Черноземная обл.

55,3

8 355,0

27,9

Северо-Кавказский край

60,2

12 067,3

28,4

Дагестанская АССР

11,9

261,7

31,9

Крымская АССР

64,6

2 359,8

31,6

Казахская АССР

44,5

5 489,1

25,2

Сибирский край

58,6

11 547,1

30,1

Дальне-Восточный край

51,9

3 363,8

25,7

Бурят-Монгольская АССР

20,7

375,7

9,7

Украина

54,6

50 187,4

42,8

Белоруссия

79,6

11 583,4

50,9

ЗСФСР

14,4

3 024,3

30,9

Узбекская ССР

16,0

1 631,0

30,2

Стоимость имущества раскулаченных хозяйств (на 1 июля 1930 г.)

Таблица 3

Откуда высланы

1930

1931

Всего

семей

человек

семей

человек

семей

человек

1. Украина

31 593

146 229

32 127

131236

63 720

277 465

2. Северный Кавказ

10 595

51 577

27 809

120 356

38 404

171933

3. Нижняя Волга

7 931

40 001

23 002

112 098

30 933

152 099

4. Средняя Волга

5 873

31037

17 133

88 876

23 006

119 013

5. ЦЧО

8 237

42 837

17 769

87 656

26 006

130 493

6. Белоруссия

11079

52 914

4 645

20 501

15 724

73 415

7. Крым

3 179

14 029

1146

5 171

4 325

19 200

8. Татария

1 614

7 956

7 810

42 453

9 424

50 409

9. Средняя Азия

159

197

6 785

33 081

6 944

33 278

10. Нижегородский край

512

2 451

8 657

40 314

9 169

42 765

11. Западная обл.

_

-

7 308

36 654

7 308

36 654

12. Ивановская пром.обл.

3 655

18 020

3 655

18 020

13. Башкирия

-

-

12 820

66 477

12 820

66 477

14. Московская обл.

10 813

52 868

10 813

52 868

15. Северный край

61

305

3 000

15 000

3 061

15 305

16. Ленинградская обл.

600

2 555

8 004

34 731

8 604

37 286

17. Уральская обл.

16 394

76 602

12 000

60 000

28 394

136 602

18. Западная Сибирь

9 034

52 145

43 057

185 584

52 091

237 729

19. Восточная Сибирь

6 991

30 777

9 077

46 287

16 068

77 064

20. Дальний Восток

114

527

2 808

14 040

2 922

14 567

21. Казахстан

1 265

7 393

5 500

27 500

6 765

34 893

22.Закавказье

-

-

870

4 957

870

4 957

115 231

559 532

265 795

1 243 860

381026

1803 392

южных районов в северные, из плодородных в засушливые), а Таблица 6

Количество раскулаченных крестьян, высланных в 1930-1931 гг.

Источник: ГА РФ. Ф. 374. Оп. 28. Д. 4055. Л. 47.

Округа, откуда выслано

Количество семей

Количество людей

1. Шадринский

1366

5 757

2. Златоустовский

200

988

3. Челябинский

2 236

11 662

4. Свердловский

628

2 743

5. Пермский

905

3 981

6. Троицкий

1818

9 319

7. Курганский

1834

9 463

8. Сарат/льский

916

4 290

9. Тюменский

1 351

6 038

10. Тагильский

166

667

11. Ирбитский

587

2 316

12. Ишимский

1701

8 891

Таблица 8

Выселение раскулаченных в северные районы Урала (к маю 1930 г.)

Источник: Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 437.

Наименование инвентаря

Северный край

Урал

Сибирь

Всего

Плуги

5 400

6 000

7 000

18 400

Бороны

5 400

6 000

7 000

18 400

Косы

45 ООО

60 ООО

40 ООО

145 ООО

Серпы

45 ООО

60 ООО

40 ООО

145 ООО

Вилы

22 500

45 ООО

20 ООО

87 500

Телеги

500

500

500

1 500

Сельхозинвентарь для спецпереселенцев

Источник: Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

Освоение спецпереселенцами северных и восточных районов СССР Таблица 9

Регионы

Рабочий скот

Крупный рогатый скот

Овцы и козы

Свиньи

Новосибирская обл.

13 553

42 352

31888

17 147

Красноярский край

3 124

8 891

2 690

3 590

Коми обл.

1 548

3 827

1 728

809

Архангельская обл.

1 741

5 812

4 080

1 398

Омская обл.

6 305

21 763

10 390

2 920

Иркутская обл.

1178

4 967

1856

3 048

Свердловская обл.

5 115

22 442

22 461

5 190

Дальне-Восточный край

1093

6 064

379

7 157

Беломорско-Балтийский комбинат НКВД

1209

1 678

4

369

Таблица 11

Источник: ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 48. Л. 21.

Районы

Трудпоселения

Неуставные с/х артели

количество т/поселков

числен­ность населения (чел.)

с/х арте­ли

семей

едоков

Новосибирская обл.

517

195 564

354

16 148

68 952

Свердловская обл.

232

169 204

126

13 319

50 524

Казахстан

126

134 562

52

13 145

45 954

Орджоникидзевский край

10

45 246

38

11439

42 284

Омская обл.

118

44 310

98

7 327

30 714

Иркутская обл. и Бурят-Монголия

49

34 392

29

3 541

11849

Красноярский край

122

59 309

47

3 708

14 249

Архангельская обл.

82

39 145

72

8 432

33 728

Вологодская обл.

45

9 455

33

2 025

6 309

Коми обл.

36

18 818

37

5 418

17 833

Читинская обл.

73

22 821

27

1400

6 155

Дальне-Восточный край

128

29 439

27

1400

6 155

Якутия

9

5 009

2

135

528

Башкирия

13

12 705

10

2 499

10 470

Челябинская обл.

35

56 893

17

1403

4 896

Ленинградская обл.

9

23 131

1

25

105

Карелия

6

6 174

2

367

1 009

Кировская обл.

8

7 590

7

1 134

5 270

Куйбышевская обл.

3

3 274

3

662

2 186

Оренбургская обл.

3

2 475

2

131

562

Киргизия

23

11 932

1

227

1062

Таджикистан

17

9 052

20

2 847

9 027

Таблица 12

Сведения о числе трудпоселков, населении и количестве неуставных артелей (на 1 января 1938 г.)

Наименование предприятий

Количество семей

Количество людей

Ст. Анжерка

2 369

12 631

Ст. Прокопьевск

1868

10 353

Ст. Кольчугино

726

3 427

Ст. Яя

343

1812

Кузнецкстюой

4 617

22 077

Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строительстве

Таблица 17

Отрасли хозяйства

Всего

спецпоселенцев

В том числе трудоспособных

Тяжелая промышленность

389 970

190 458

48,8%

Лесная промышленность

192 152

84137

43,8%

Рыбная промышленность

44165

23 089

52,3%

Севморпуть

4 289

2 669

62,2%

ББКНКВД

29 479

16 707

56,7%

Совхозы

56 345

29 491

52,3%

С/х освоение

220 352

110 012

49,9%

Торговая сеть и обслуживание

12 049

6 032

50,1%

Коммунальные

и др. хозорганизации

26 223

15 945

60,8%

Детдома и инв. дома

5 723

333

0,6%

Итого

979 017

488 143

49,9%

Источник: ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 36. Л. 40-41.

Таблица 19

Наименование

продукции

Требовалось по ноомам (тонн)

Фактически отгружено (тонн)

Процент потребности

Мука

24 500

14 733

60,1

Kpvna

1 620

853

52.7

Овес

3 520

1 740

49,4

Рыба

4 280

2 640

61,7

Масло раст.

232

164

71,0

Сахар

557

598

107,4

Мыло

163

45

28,0

Табак

276

27

10,0

Снабжение спецпереселенцев Урала (октябрь 1930 г.)

Материально-бытовое положение спецпереселенцев Таблица 23

Реклама на сайте