«Нюрнбергский процесс (том 6)»

ТОМ

ТОМ

6

Сборник материалов в 8-ми томах

ОБ

ИНДИВИДУАЛЬНОЙ

ОТВЕТСТВЕННОСТИ

ГЛАВНЫХ

НАЦИСТСКИХ

ВОЕННЫХ

ПРЕСТУПНИКОВ

Предисловие — 5

Выступления представителей обвинения

Р. АЛЬБРЕХТ (США) — 16

П. МУНЬЕ (Франция) — 44

Д. МАКСУЭЛЛ-ФАЙФ (Великобритания) — 54

Дж. М. ГРИФФИТ-ДЖОНС (Великобритания) — 87

У. Р. ХАРРИС (США) — 112

В. БРУДНО (США) - 133

П. МУНЬЕ (Франция) — 156

У. БОЛДУИН (США) — 162

Т. Ф. ЛАМБЕРТ (США) — 185

Р. М. КЕМПНЕР (США) — 215 '

П. МУНЬЕ (Франция) — 231

Б. Д. МЕЛЬТЦЕР (США) — 237

Б. О. БРАЙСОН (США) — 250

Дж. X. БАРРИНГТОН (Великобритания) — 280

Д. МАКСУЭЛЛ-ФАЙФ (Великобритания) — 304

Д. А. ШПРЕХЕР (США) — 324

Г. К. АТТЕРТОН (США) — 346

П. МУНЬЕ (Франция) — 366

Дж. М. ГРИФФИТ-ДЖОНС (Великобритания) — 371

Дж. РОБЕРТС (Великобритания) — 397

К. КАТР (Франция)— 413

Ф. Э, ДЖОНС (Великобритания) — 427

Г. Д. ФИЛЛИМОР (Великобритания) — 453

Д. А. ШПРЕХЕР (США) — 505

НЮРНБЕРГСКИЙ ПРОЦЕСС

Лебедева Н.С. —

составитель, автор предисловия, научный редактор

Павлищев К.С. —

спец. научный редактор

Щемелева-Стенина Е.Е. —

перевод и сверка текста документов на немецком языке

Валицкая В.И. —

перевод и сверка текста документов на английском языке

ТОМ

6

НЮРНБЕРГСКИЙ ПРОЦЕСС

и

ТОМ

б

Сборник материалов в 8-ми томах

Москва "Юридическая литература" 1996

67.91 Н97

„ 1207000000-019

Н ————, .. ."—— подписное

012(01) 96

15ВН 5-7260-0795-6 (т. 6) 5-7260-0015-3

© Издательство "Юридическая литература"

Администрации Президента Российской Федерации, 1996

Предисловие '"

В данный том сборника материалов «Нюрнбергский процесс» включены выступления обвинителей, касающиеся индивидуальной ответственности подсудимых. Формулиров­ка индивидуальной ответственности за преступления, изло­женные в разделах I, II, III, IV обвинительного заключения, была приведена в приложении «А» .

Перед судом предстали руководители целого государ­ства, виновные в подготовке, развязывании и ведении агрес­сивной войны, ставшие живыми символами расовой нена­висти, террора и насилия, безжалостного истребления на­родов во имя установления своего господства в мире. Они не верили, что придет час расплаты. В дни, когда фашист­ские полчища рвались к Сталинграду, Кавказу и уже пред­вкушали победу, И.Геббельс заявил на митинге в Баварии: «Наши враги заблуждаются, утверждая, что так называемые "немецкие военные преступники" предстанут перед судом. Они уже готовы представить статут этого суда. Не будем им препятствовать в этом. Кто знает, не понадобится ли нам данный статут после войны против его составителей» . Но страны антигитлеровской коалиции не заблуждались, предупреждая гитлеровских главарей об уголовной ответ­ственности за их беспрецедентные злодеяния. Нацистские преступники были посажены на скамью подсудимых и произошло это именно в Баварии, в Нюрнберге, 20 нояб­ря 1945 г.

Еще в заявлении Правительства СССР от 14 октября 1942 г. в качестве главных военных преступников были назва­ны Гитлер, Геринг, Гесс, Геббельс, Гиммлер, Риббентроп, Ро-зенберг. В Указе Президиума Верховного Совета СССР от 2 ноября 1942 г. о создании Чрезвычайной Государственной Комиссии по расследованию немецко-фашистских злодеяний в эту категорию зачислялось все преступное гитлеровское правительство и командование германской армии.

В рекомендации Комиссии по наказанию военных пре­ступников при Лондонской Международной Ассамблее к главным военным преступникам были отнесены лица, винов-

См.: Нюрнбергский процесс. Сб. материалов: В 8 томах. Т. 1. М., 1987. С. 320 - 329.

Цит. по: Лебедева Н.С. Суд над фашизмом и агрессией (К 40-летию Нюрнбергского процесса). М., 1985. С. 3.

ные в организации преступных сообществ, осуществлении массового террора, в ограблении стран и народов.

В проекте обвинительного заключения, представленном 17 июля 1945 г. английской делегацией на Лондонской кон­ференции, на первом процессе над главными военными преступниками предлагалось судить следующих лиц: Герин­га, Гесса, Риббентропа, Лея, Кейтеля, Кальтенбруннера, Ро-зенберга. Франка, Фрика, Штрейхера и возможно (для об­суждения) — фон Шираха и Заукеля . Таким образом, в нем не было ни одного промышленника, почти отсутствова­ли представители германского командования' вооруженны­ми силами и флотом, а также руководители фашистской пропагандистской машины.

В результате обмена мнениями и учета предложений советской и американской делегаций список подлежащих суду нацистских преступников был значительно расширен. Он включил в себя 24 фамилии: ведущих нацистских руко­водителей, промышленников, военных, дипломатов, идео­логов, которые несли главную ответственность за все пре­ступления, совершенные гитлеровцами. При этом опреде­ленные сомнения возникли в отношении Бормана, посколь­ку не было полной уверенности в его смерти.

В соответствии с решением Потсдамской конференции, ^ принятым по инициативе советской делегации, первый спи­сок главных военных преступников был опубликован до 1 сентября, а именно —- 29 августа 1945 г.

18 октября обвинительное заключение было вручено всем подсудимым, которые смогли выбрать себе защитни­ков и в последующем в полной мере реализовывать свое право на защиту.

На скамье подсудимых в Нюрнбергском Дворце юсти­ции оказалась почти вся нацистская правящая клика, за ис­ключением Гитлера, Геббельса и Гиммлера, покончивших жизнь самоубийством; разбитого параличом Крупна, дело которого было выделено в отдельное производство и при­остановлено; исчезнувшего и судимого заочно Бормана; Лея, повесившегося в камере нюрнбергской тюрьмы после ознакомления с обвинительным заключением.

Обвинители представили многочисленные доказательст­ва преступлений против мира, военных преступлений, пре­ступлений против человечности и участия в общем плане или заговоре, совершенных следующими подсудимыми:

Германом Вильгельмом Герингом — рейхсмаршалом, главнокомандующим военно-воздушными силами Германии,

Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ), ф. 7445, оп.2, д. 404, л.66 — 68.

председателем Совета министров по обороне империи, ге­неральным уполномоченным по четырехлетнему плану, бли­жайшим помощником Гитлера с 1922 года. Именно его объ­явили первым преемником фюрера. Герингу принадлежала и «честь» быть организатором штурмовых отрядов и геста­по, создателем первых концлагерей. С его именем связано начало организованного преследования и истребления ев­рейского населения. Геринг был самым активным после Гит­лера подстрекателем, организатором и руководителем аг­рессивных войн с целью утверждения мирового господства, «идеологом» и разработчиком программы уничтожения целых народов, ограбления оккупированных стран, исполь­зования рабского труда военнопленных и насильственно уг­нанных из других стран людей. Он имел непосредственное отношение к подготовке нацистами бактериологической войны, к массовым изуверским опытам над людьми. Геринг обвинялся и был признан виновным по всем четырем разде­лам обвинительного заключения;

Рудольфом Гессом — заместителем Гитлера по руко­водству нацистской партией, державшим в своих руках весь ее аппарат, членом Совета министров по обороне империи, обергруппенфюрером СС и СА, рьяным приверженцем за­хватнической политики фюрера, одним из непосредствен­ных организаторов агрессии против Австрии, Чехословакии и Польши. В сентябре 1939 г. он был объявлен следующим после Геринга преемником Гитлера. 10 мая 1941 г., когда была уже установлена точная дата нападения на СССР, Гесс вылетел в Англию с целью добиться сговора со своими еди­номышленниками и с их помощью убедить английское пра­вительство предоставить Германии свободу деятельности на Востоке. Там он и был интернирован до конца войны. Гес­сом были подписаны такие человеконенавистнические доку­менты, как «закон об охране крови и чести», указы от 14 сентября 1935 г. о лишении евреев права голоса и работы в общественных учреждениях и от 20 мая 1938 г. о распро­странении антисемитских нюрнбергских законов на Ав­стрию. Именно он являлся инициатором создания «особых уголовных законов» для поляков и евреев на оккупирован­ных землях. Гесс обвинялся по всем четырем разделам об­винительного заключения, но был признан виновным лишь по первым двум;

Иоахимом фон Риббентропом — уполномоченным на­цистской партии по вопросам внешней политики, послом в Англии, а затем министром иностранных дел «третьего рейха». Одновременно он являлся членом Совета мини­стров по обороне империи и Тайного совета. Риббентроп был одним из самых активных участников преступного заго­вора, вдохновителем и руководителем агрессивной внешней

политики Германии, Однако сфера его деятельности не ог­раничивалась лишь внешней политикой. Он принимал непо-средственное участие в разрешении всего комплекса во­просов, связанных с планированием, подготовкой и осу­ществлением агрессивных войн. Вместе с другими ближайшими приспешниками Гитлера Риббентроп разраба­тывал планы колонизации оккупированных стран, ограбле­ния, порабощения и массового истребления их граждан, ак­тивно содействовал их реализации. По его указанию, в част­ности, при Министерстве иностранных дел был создан «батальон особого назначения», который, следуя за пере­довыми частями вермахта, грабил музеи, библиотеки, част­ные собрания на оккупированных территориях. Риббентроп обвинялся и был признан виновным по всем четырем разде­лам обвинительного заключения;

Вильгельмом Кейтелем — генерал-фельдмаршалом, на­чальником верховного командования вермахта (ОКБ), бли­жайшим военным советником, единомышленником и сорат­ником Гитлера. Его руками приводилась в действие военная машина «третьего рейха». Он руководил не только подго­товкой и ведением агрессивных войн, но и разработкой приказов, санкционировавших военные преступления и пре­ступления против человечности. «Человеческая жизнь на Востоке ничего не стоит», «только драконовские меры спо­собны обеспечить порядок в завоеванных районах» — таки­ми выражениями пестрели подписанные Кейтелем бумаги. Генерал-фельдмаршал обвинялся и был признан виновным по всем разделам обвинительного заключения;

Эрнстом Кальтенбруннером — начальником полиции безопасности и СД, шефом главного управления имперской безопасности (РСХА), обергруппенфюрером СС, правой рукой Г.Гиммлера. Это ему непосредственно подчинялись гестапо и германская политическая разведка. Он ведал ох­раной концлагерей, руководил эйнзатцкомандами, осущест­влявшими массовые убийства людей в душегубках, пытки, казни мирного населения. Кальтенбруннер разделял ответ­ственность за истребление миллионов евреев, поляков, рус­ских, за злодейские преступления против узников концлаге­рей и военнопленных, против женщин, стариков и детей на оккупированных территориях. Он обвинялся по I, III и IV разделам обвинительного заключения, но был признан ви­новным по III и IV разделам;

Альфредом Розенбергом — заместителем Гитлера по вопросам идеологической подготовки членов нацистской партии, имперским министром по делам восточных терри­торий, «теоретиком» фашизма, не гнушавшимся в то же время и преступной практикой. Он нес ответственность за злодеяния, совершенные гитлеровцами на оккупированных

территориях СССР, за систему организованного грабежа общественной и личной собственности во всех захваченных «третьим рейхом» странах. Именно Розенберг был духов­ным отцом и ярым проповедником теории «расы господ», оправдывавшей геноцид в отношении других народов. Ро­зенберг обвинялся и был признан виновным по всем разде­лам обвинительного заключения;

Гансом Франком — рейхслейтером нацистской партии по правовым вопросам, президентом академии германско­го права, генерал-губернатором оккупированных польских территорий, превратившим их в сплошной концлагерь. Он систематически и планомерно осуществлял культурный ге­ноцид, разграбление национальных богатств Польши, насаж­дал там голод и нищету, террор и бесправие, санкциониро­вал массовое уничтожение еврейского и польского населе­ния. Будучи фанатичным приверженцем фашизма, этот «правовед» превратил волю национал-социалистской партии в единственный критерий законности. Франк обвинялся по I, III и IV разделам обвинительного заключения, но виновным был признан только по III и IV;

Вильгельмом Фриком — имперским министром внут­ренних дел, рейхслейтером, членом Совета министров по обороне империи, генеральным уполномоченным по вопро­сам администрации, ведавшим подготовкой тыла к войне. Он участвовал в издании многочисленных законодательных актов, направленных на уничтожение в Германии демокра­тических свобод, преследование церкви, дискриминацию евреев. В течение ряда лет в его подчинении находилось гестапо, а также другие полицейские службы рейха. Имен­но Фрик издал в 1940 году приказ об уничтожении душев­нобольных и престарелых. В 1943 году был направлен в Бо­гемию и Моравию в качестве имперского протектора этих земель. Он нес полную ответственность за террор в отно­шении чешского населения, угон мирных граждан на раб­ский труд, массовые депортации евреев с подвластных ему территорий протектората. Фрик обвинялся по всем разде­лам обвинительного заключения, но был признан невинов­ным по первому из них;

Юлиусом Штрейхером — одним из создателей и руко­водителей НСДАП, идеологом антисемитизма, «юдофобом № 1», как он сам себя называл, организатором еврейских погромов. Штрейхер в качестве издателя и редактора анти­семитского листка «Дер Штюрмер» помог воспитать массо­вые кадры убийц, непосредственно осуществлявших пре­ступные планы гитлеровской клики, уничтоживших 6 млн. еврейского населения, 6 млн. граждан Польши, более 10 млн. советских мирных людей, 500 тыс. цыган и др. Призы­вая к физическому уничтожению всех евреев, он писал:

>х и

х и

х Ф

у яр

X

X

10

«Только тогда, когда мировое еврейство будет уничтожено, эта проблема будет решена». Именно эта концепция была взята на вооружение фашистскими главарями, принявшими в 1942 году директиву об «окончательном решении еврейско­го вопроса». Штрейхер обвинялся по I и IV разделам обвини­тельного заключения, но был признан невиновным по I;

Гельмаром Шахтом — президентом Рейхсбанка, мини­стром экономики, генеральным уполномоченным по вопро­сам военной экономики, являвшимся инициатором перевода хозяйства страны на военные рельсы. Он способствовал приходу Гитлера к власти, обеспечив ему поддержку гер­манских промышленных и финансовых кругов. Шахт был одним из создателей военной промышленности, финанси­ровавшим агрессивные войны «третьего рейха». Осознав в 1943 году неизбежность поражения Германии, он попытался уйти с политической арены и установить связь с генераль­ской оппозицией. Он обвинялся по I и II разделам обвини­тельного заключения, но был оправдан Международным военным трибуналом. Советский судья И.Т. Никитченко не согласился с этим решением и выразил свое особое мнение по данному вопросу;

Вальтером Функом — имперским министром экономи­ки, президентом Рейхсбанка, генеральным уполномоченным { по вопросам военной экономики, одним из главных эконо­мических советников Гитлера, членом Совета министров по обороне империи. Продолжая дело Шахта, он поставил на службу гитлеровской агрессии всю экономику Германии, а затем и оккупированных территорий. Именно Функ превра­тил кладовые Рейхсбанка в место хранения ценностей, на­грабленных эсэсовцами на оккупированных территориях, в том числе золотых коронок, оправ от очков и других изде­лий из драгоценных металлов, снятых с умерщвленных в га­зовых камерах узников концлагерей. Функ обвинялся по всем разделам обвинительного заключения, но был признан невиновным по I разделу;

Карлом Деницем — гросс-адмиралом, командующим подводным флотом, с 1943 года главнокомандующим воен­но-морскими силами Германии, после самоубийства Гитле­ра ставшим его преемником на посту главы государства. По приказам гросс-адмирала топились госпитальные и пасса­жирские суда с женщинами, стариками и детьми на борту, эвакуировавшимися из районов боевых действий, не пред­принимались меры для спасения команд с потопленных ко­раблей и т.д. Дениц обвинялся по I, II и III разделам обвини­тельного заключения, но был признан виновным только по II и III.

Эрихом Ре дером — гросс-адмиралом, являвшимся в 1935 — 1943 гг. главнокомандующим военно-морскими си-

лами рейха, принимавшим активное участие в планирова­нии, подготовке и ведении всех агрессивных войн нацист­ской Германии. Идея вторжения в Норвегию, в частности, была выдвинута именно Ре дером. На совещании с участием фюрера 18 марта 1941 г. он призвал к оккупации Греции. За шесть дней до нападения на СССР Редер отдал приказ ата­ковать советские подводные лодки в Балтийском море. Он был инициатором ведения неограниченной подводной войны. Это его штаб издал кощунственную директиву об уничтожении Ленинграда (Санкт-Петербурга) и более 3 млн. его жителей. Редер обвинялся и был признан винов­ным по I, II и III разделам обвинительного заключения;

Бальдуром фон Ширахом — организатором и руково­дителем молодежной организации «гитлерюгенд», импер­ским наместником и гаулейтером Вены. В течение полутора десятков лет он отравлял германскую молодежь ядом ра­сизма и милитаризма, внедряя в сознание юношей и деву­шек человеконенавистнические идеи. Ширах нес также от­ветственность за порабощение австрийского народа, за убийства сотен тысяч людей. Именно он руководил выселе­нием из Вены 60 тыс. евреев, которые затем были уничто­жены в концлагерях. Ширах обвинялся по I и IV разделам обвинительного заключения, однако был признан виновным лишь по последнему;

Фрицем Заукелем — обергруппенфюрером СС, гене­ральным уполномоченным по использованию рабочей силы, наделенным чрезвычайными правами и подчиненным непо­средственно Гитлеру. С его именем неразрывно связана одна из самых зловещих страниц нацистской истории — массовый угон людей из оккупированных стран для использования в ка­честве рабской силы на германских предприятиях и фермах. «Всех людей, — поучал он, — следует кормить, размещать и обращаться с ними таким образом, чтобы эксплуатировать их с наибольшим эффектом при минимальных затратах». По его приказам и в результате проводимых им мероприятий на ка­торжные работы в Германию были отправлены более 10 млн. иностранных рабочих и военнопленных. Заукель обвинялся по всем разделам обвинительного заключения, но был признан виновным лишь по III и IV разделам;

Альфредом Йодлем — генерал-полковником, начальни­ком штаба оперативного руководства ОКБ, заместителем Кейтеля и одним из ближайших военных советников Гитле­ра. Все, что касается подготовки планов и ведения агрес­сивных войн «третьим рейхом», неразрывно связано с его именем. Под планом «Барбаросса» наряду с подписями Гитлера и Кейтеля стоят и инициалы Йодля, непосредствен­но руководившего его разработкой. Это им были подготов­лены приказы об уничтожении Москвы, Ленинграда и дру-

11

12

гих городов, даны официальные санкции на безжалостное, зверское истребление мирных граждан, расправы с патрио­тами, не смирившимися с нацистским «новым порядком». Йодль обвинялся и был признан виновным по всем четырем разделам обвинительного заключения;

Францем фон Папеном — одним из активных организа­торов захвата власти фашистами, вице-канцлером в первом кабинете Гитлера, затем посланником в Вене. Являясь лиде­ром католической партии, Папен многое сделал, чтобы обеспечить гитлеровскому режиму поддержку Ватикана. Бу­дучи послом в Турции в 1939—1941 гг., он руководил шпи­онской деятельностью и организовывал различные провока­ции. Вплоть до разгрома гитлеровской Германии фон Папен оставался верен режиму. Обвинялся по I и II разделам об­винительного заключения, но был оправдан. И.Т. Никитчен-ко выразил несогласие с этим решением Трибунала в своем особом мнении;

Артуром Зейсс-Инквартом — одним из руководителей фашистской партии, имперским наместником в Австрии в

1938—1939 гг., заместителем генерал-губернатора Польши в

1939—1940 гг., имперским наместником в Голландии в 1940— 1945 гг. Он был одним из тех, кто помогал Гитлеру осущест­влять аншлюс, т.е. захват Австрии, и во время войны санкцио­нировал массовый террор против польского и голландского народов. Обвинялся по всем четырем разделам обвинитель­ного заключения, признан виновным по II, III и IV разделам;

Альбертом Шпеером — соратником и фаворитом Гитле­ра, имперским министром вооружений и боеприпасов, на­чальником широко разветвленной военно-строительной орга­низации «Тодт». Именно он во время войны возглавил все военное строительство и военное производство нацистской Германии. В сотрудничестве с Леем и Заукелем бывший архи­тектор создал изнурительную систему эксплуатации миллио­нов иностранных рабочих. Награбленные на оккупированных территориях сырьевые и иные ресурсы Шпеер направлял на усиление военного потенциала гитлеровского рейха, на нара­щивание выпуска оружия и боеприпасов для преступной войны. Обвинялся и был признан виновным по всем четырем разделам обвинительного заключения;

Константином фон Нейратом — имперским министром иностранных дел, генералом войск СС, председателем Тай­ного совета, членом Совета министров по обороне импе­рии, в 1939—1943 гг. протектором Богемии и Моравии. Прусский аристократ, дипломат старой школы, он помогал Гитлеру делать первые шаги в его агрессивной политике. Всякий раз, когда нужно было закамуфлировать с помощью дипломатических махинаций очередные агрессивные акты, на сцену выступал барон фон Нейрат. В качестве протекто-

ра Богемии и Моравии он в течение четырех с половиной лет насаждал в Чехословакии режим кровавого террора — так называемый «новый порядок». Обвинялся по всем четы­рем разделам обвинительного заключения; был признан ви­новным по III и IV разделам;

Гансом Фриче — ближайшим сотрудником Геббельса, начальником отдела внутренней прессы министерства про­паганды, затем руководителем отдела радиовещания. Сво­ими выступлениями он культивировал в немцах чувство не­нависти к другим народам, добивался, чтобы его соотече­ственники безропотно следовали за нацистской партией. Его личная ответственность за политическое и моральное растление германского народа весьма велика. Фриче обви­нялся по I, III и IV разделам обвинительного заключения, но был оправдан Международным военным трибуналом. В особом мнении И.Т.Никитченко выразил несогласие с этим решением.

Дело Густава Крупна, против которого было выдвинуто обвинение по всем четырем разделам обвинительного за­ключения, не рассматривалось. В результате автомобильной катастрофы, происшедшей 4 декабря 1944 г., у Крупна на­чался процесс органического разрушения мозга. Он нахо­дился в госпитале в Зальцбурге, и врачи считали, что он не транспортабелен. Было очевидно, что его физическое со­стояние никогда уже не станет таким, чтобы он смог при­сутствовать на процессе. Защитник Крупна Т.Клефиш обра­тился к Трибуналу с ходатайством отсрочить слушание дела Крупна . Против этого решительно возражали главные обви­нители. Р.Джексон, в частности, подчеркнул: «Более чем 130 лет эта семья была символом самых зловещих сил, уг­рожавших миру в Европе, и находилась под их покровитель­ством. В 1943 году Альфред Крупп... стал единственным владельцем крупповских предприятий. Освободить Густава Крупна фон Болен от этого процесса без замены его Альф­редом — значит освободить от суда всю семью Крупна, а следовательно, аннулировать всякое осуждение тех, кто из­готовлял немецкое вооружение» . Крупп фон Болен и его сын Альфред оказывали всевозможную поддержку нацис­там и способствовали захвату ими власти. Г.Крупп фон Болен передал в фонд нацистской партии 4,7 млн. марок. Его влияние было велико и при разработке планов агрес­сивных войн. Оба Крупна — Густав и Альфред — в период

13

ГА РФ, ф. 7445, оп. 1, д.2737, л. 28 — 31.

Нюрнбергский процесс над главными нацистскими военными преступника­ми: В 7 томах. М., 1957 — 1961. Т. 1. С. 172. > '.

войны широко использовали принудительный труд иностран­ных рабочих и военнопленных, бесчеловечно обращаясь с занятыми у них людьми. Однако когда вопрос рассматри­вался на заседании Трибунала, лишь И. Т. Никитченко выска­зался за внесение в список обвиняемых Альфреда Крупна или, в случае отклонения этого предложения, за рассмот­рение дела Густава Крупна заочно. Но большинством в 3 го­лоса против 1 Трибунал отклонил эти предложения и 15 но­ября удовлетворил ходатайство защитника об отсрочке, при условии, что обвинения, выдвинутые против Г. Крупна, оста­ются в силе и дело будет рассмотрено, если физическое и умственное состояние подсудимого это позволит.

17 ноября Трибунал обсудил и вопрос, рассматривать ли дело М.Бормана, заместителя Гитлера по нацистской партии, заочно. Статья 12 Устава предусматривала такую возможность в случае неявки обвиняемого. Заместитель главного обвинителя от Великобритании Дэвид Максуэлл-Файф от имени всех главных обвинителей указал, что, по­скольку нет доказательств смерти Бормана, а объявление о предъявлении ему обвинения публиковалось в нескольких газетах и в течение недели передавалось по радио, Трибу­нал может начать рассмотрение дела Бормана заочно. Три­бунал согласился с мнением Комитета главных обвинителей и постановил судить Бормана в его отсутствие.

Заместители и помощники главных обвинителей от США, Великобритании и Франции с 8 января по 7 февраля представили исчерпывающие доказательства индивидуаль­ной ответственности подсудимых. Все обвинители оказались на высоте задач, стоявших перед международным правосу­дием. И дело было не только в их профессиональном мас­терстве и хорошем знании международного права, но и в понимании важности процесса для предотвращения в буду­щем подобных преступлений, угрожающих самому сущест­вованию цивилизации. Обвинители от США, Англии и Фран­ции делали все возможное для доказательства виновности нацистских главарей и не изменили своей антифашистской позиции до конца процесса, хотя на них и пытались оказать давление определенные силы, не заинтересованные в осуж­дении военных и промышленников. Так, военное руководст­во США и Англии, прежде всего Д.Эйзенхауэр и Б.Монтго­мери, весьма неодобрительно отнеслись к обвинению Кей-теля, Йодля, Деница и Редера и приданию их суду, считая, что их судят за принадлежность к военному сословию, а не за преступления. Далеко не однозначно оценивали проис­ходившее в Нюрнберге разбирательство и руководящие по­литические деятели этих стран. Например, американский исследователь У.Босх характеризовал отношение правитель­ства Г.Трумэна к процессу как «прагматичное и осторож-

ное». Хотя официальная позиция госдепартамента во время суда и по его окончании оставалась неизменной, его не­гласное отношение становилось все более негативным. От­дельные представители обвинения стали объектами нападок в реакционной прессе. Тем не менее они продолжали де­лать свое дело, представляя огромное количество исключи­тельных по безупречности и силе доказательств. Стенограм­мы совещаний у Гитлера, приказы, составлявшиеся или ви­зировавшиеся подсудимыми, различные инструкции, отчеты, тысячи других документов из архивов рейхсканцеля­рии, министерства иностранных дел, военных штабов, лич­ных архивов подсудимых, «деловые» бумаги германских концернов легли на стол Международного военного трибу­нала. Они заговорили столь убедительным языком, что большинство подсудимых не смогли противопоставить им сколько-нибудь убедительных аргументов. «Обвинение про­тив подсудимых, — констатировалось в Приговоре МВТ, — базируется в большей степени на документах, составленных ими самими, аутентичность которых не оспаривалась, за ис­ключением одного или двух случаев» .

Н.С. Лебедева, кандидат исторических наук

15

Нюрнбергский процесс над главными нацистскими военными преступника­ми. Т. 7. С. 312. •'•' ''

16

X X

I»

т >•

т

I

х

Выступления представителей обвинения

Р. АЛЬБРЕХТ (США) О порядке представления доказательств индивидуальной ответственности подсудимых и об индивидуальной ответственности Геринга1

Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 8 января 1946г.

Господа судьи, Главный обвинитель от США возложил на меня обязанность на основании уже принятых доказа­тельств и добавочного доказательного материала, который будет представлен, установить индивидуальную ответствен­ность некоторых подсудимых за преступления, предусмот­ренные в первом и втором разделах обвинительного заклю­чения.

Когда эти подсудимые отказались от всего того, что было признано хорошим в германской жизни, и решительно приняли участие в борьбе за достижение целей партии, они хорошо знали, что такое национал-социализм. Они знали ^программу, объявленную нацистской партией, и имели представление о нацистских методах. Официальная про­грамма нацистской партии была доступной и хорошо из­вестной. Объявленная и опубликованная перед всем миром в 1920 году, она публиковалась много раз в течение после­дующих лет. Нацисты не делали секрета из своих намере­ний сделать партийную программу основным законом Гер­мании. Нацисты вообще не делали никакого секрета из своих намерений.

Всем представлялась возможность прочесть книгу «Майн Кампф», продукт извращенного ума фюрера. Кроме того, имелось обилие писаний и речей других руководите­лей, которые заняли выдающееся положение, многие из ко­торых не сидят сейчас на скамье подсудимых. Сам Гитлер объявлял, что нацисты, при необходимости, употребят силу для достижения своих целей.

Среди заговорщиков имеются такие, которые, подобно Гессу, Розенбергу и Герингу, сотрудничали с Гитлером с самого начала заговора. Эти люди были из среды тех, кто заложил основы будущих планов. Это были люди, которые со временем наметили путь и изготовили форму, в которую

1МТ. Уо!. 4. Р. 529—557.

должно было вылиться будущее. Но имелись также и дру­гие заговорщики, сидящие на скамье подсудимых, которые добровольно присоединились к заговору позднее.

Эти люди могут быть охарактеризованы как грубые и жестокие, но, во всяком случае, не могут быть названы ту­пицами или глупцами. Они имели возможность наблюдать проявление нацистского насилия и нацистских методов под эгидой свастики. Они знали природу того, в чем сами уча­ствуют. Поэтому следует считать, что они хотели принять участие и приняли его добровольно, и поэтому нельзя предположить, что они присоединились к заговору с за­крытыми глазами в то время, когда заговор постепенно на­бирал силу и развился наконец во всесокрушающий поток.

Большое количество доказательств преступной дея­тельности этих подсудимых, так же, как и других участников заговора, уже было представлено Трибуналу. Мы не будем делать полный обзор всех преступлений, которые планиро­вались этими подсудимыми или совершались по их инициа­тиве и за которые они, несомненно, должны нести полную ответственность. Мир уже знает больше о злых деяниях этих людей и их сообщников, чем обвинение могло бы надеять­ся установить в разумных пределах времени и человеческо­го терпения. Поэтому на данном этапе мы постараемся кон­центрировать внимание лишь на показательных примерах преступной деятельности конкретных заговорщиков...

Многие из этих заговорщиков совершали преступления, указанные в первом и втором разделах обвинительного за­ключения. Мы сплетем эти нити вместе и набросаем, как я сказал, общую формулировку полного доказательства, как это изложено в первом разделе обвинительного заключения.

Таким образом, от имени США я приступаю к доказа­тельству того, как некоторые из этих подсудимых стали участниками общего плана или заговора о ведении агрес­сивной войны, и сформулирую степень их индивидуальной ответственности за их действия, связанные с проведением в жизнь этого заговора.

Прежде всего мы упомянем покойного доктора Робер­та Лея, который, прибегнув к самоубийству, избежал нака­зания за свое участие в заговоре.

Следующим мы упомянем Крупна фон-Волен унд Галь-бах, дело против которого было выделено из этого процесса.

Тем не менее следует указать, что документальные доказательства были представлены и будут представлены в поддержку обвинения, изложенного в обвинительном заключении, инкриминирующем и Лею, и Круппу участие в заговоре как заговорщиков, за преступления которых остальные подсудимые также должны нести ответствен­ность. • ...... ..,' , ч,.;;;; . . ••'•..',•... *

17

л «

н и

и ж

О х

х а

х Ф

и Ф

т х л -

т

ж ш

ЕС

Следующий подсудимый — Фриц Заукель. Дело про­тив Заукеля было полностью представлено и поддержано IО большим количеством неоспоримых доказательств моим коллегой господином Доддом при представлении им дела о рабском труде. Мы считаем, что нет необходимости доба­вить что-либо к делу Заукеля для того, чтобы показать его истинную роль в заговоре.

Следующий подсудимый, деятельность которого следу­ет рассматривать, Альберт Шпеер. Подобно его сообщнику Заукелю, он был глубоко причастен к заговору как один из заговорщиков. Большая часть дела против него была пред­ставлена господином Доддом при представлении им дока­зательств по делу о рабском труде.

В отличие от Заукеля преступная деятельность Шпеера далеко выходит за границы сферы рабского труда. Он был одним из творцов плана систематического разграбления и расхищения земель, которые были захвачены германской военной машиной. Документальное доказательство участия Шпеера в ограблении стран Западной Европы, так же, как и восточных территорий, оккупированных немцами, будет представлено позднее моими коллегами — Главным обви­нителем, представляющим Советский Союз, и Главным французским обвинителем в выступлениях по остальным пунктам обвинительного заключения.

Это будут в основном доказательства, свидетельствую­щие, что Шпеер был участником заговора.

Однако имеется одно дополнительное доказательст­во, которое я бы хотел представить сейчас. Оно было по­лучено несколько дней назад из министерского докумен­тального центра в Касселе и представляет собой досье, которое велось на подсудимого Шпеера в канцелярии рейхсфюрера СС. Я представляю эту папку как доказа­тельство ПС-3568, США-575, из письма от 25 июля 1942 года, второй абзац:

«Имперский министр Шпеер был введен как член СС в личный штат рейхсфюрера СС под номером СС-46104 начи­ная с 20 июля 1942 года, согласно приказу рейсфюрера СС».

Я думаю, что это все, что нужно было прочесть из этого письма. Но я бы хотел привлечь внимание Трибунала к приложенному к письму документу. Он представляет собой вопросник, где говорится о том, что Альберт Шпеер был в организации СС с осени 1932 года и что номер его членско­го билета в партии был 474481.

Следующим я упоминаю подсудимого Эрнста Кальтен-бруннера, дело против которого было полностью представ­лено в связи с определением дел гестапо и СД как пре­ступных организаций. Мы считаем, что дальнейших доказа-

тельств о том, насколько полно этот враг своего собствен­ного отечества — Австрии входил в заговор, не требуется.

Мы переходим к делу, пожалуй, наиболее важного заго­ворщика, находящегося сейчас перед Трибуналом, «нациста N9 2», нациста, который стоял следующим за фюрером, на­циста, который был в некоторых отношениях даже более опасным, чем фюрер и другие партийные руководители.

Мы говорим «более опасный» потому, что в отличие от многих нацистов, занимавших руководящие посты, включая Гитлера, которые в моральном и социальном отношениях принадлежали к подонкам общества до того времени, когда нацистская партия одержала успех в 1933 году, этот заговорщик вышел из порядочной семьи, из которой в про­шлом выходили офицеры армии и важные гражданские дея­тели страны. Более того, он отличался располагающей на­ружностью, приятными манерами и некоторой приветливос­тью. Но все эти черты являлись не более чем обманом, поскольку они только помогали скрыть его стальную серд­цевину, его мстительность, жестокость, стремление к увен­чанию себя наградами, самопрославлению и власти.

Этот человек был наиболее опасным, поскольку его внешние характерные черты, о которых я уже говорил и ко­торые в некотором отношении были продемонстрированы здесь, в присутствии Трибунала, использовались им для того, чтобы обмануть представителей иностранных госу­дарств, пытавшихся узнать от него о подлинных намерениях нацистского государства, которое, постоянно попирая меж­дународные обязательства, так серьезно тревожило спокой­ствие мира с 1933 года...

Я перечислю ряд фактов, которые уже'были доказаны документами, и я не буду до тех пор, пока Трибунал этого не пожелает, ссылаться на номера тех документов или на те цитаты, которые уже были представлены и к которым мне придется обратиться. Все они имеются в досье и были переданы Трибуналу.

На фоне представленных фактов, в которые вплетены нити уже установленного соучастия подсудимого Геринга, мы представим некоторые добавочные документальные до­казательства, которые необходимы для того, чтобы проде­монстрировать связь Геринга с определенными фазами за­говора и его личную ответственность за эти фазы.

Ваша честь, следовало раньше сказать, что документы были розданы, и сейчас перед Вами имеются три тома книг документов, озаглавленные «ДД», в которых содержатся по существу все документы, как новые, так и старые, касатель­но личной ответственности этого подсудимого.

Прежде всего мы обратимся к индивидуальной ответст­венности подсудимого Геринга за преступления против мира. Эти преступления включают участие Геринга в захвате

19

и укреплении власти в Германии, в экономической и воен­ной подготовке войны и в ведении агрессивной войны.

В течение более чем двух десятилетий деятельность Ге­ринга распространялась почти на все фазы заговора. Он был одним из заговорщиков, связанных с Гитлером с само­го начала. Геринг был членом партии с 1922 года — прини­мал участие в Мюнхенском путче ноября 1923 года, будучи во главе СА — нацистской организации, которая была со­здана для применения насилия.

После путча Геринг покинул страну для того, чтобы из­бежать ареста. По возвращении он стал уже больше, чем командиром над уличными драчунами. Он был назначен первым политическим помощником Гитлера. Его деятель­ность изложена в уже представленном доказательстве, а именно: в официальной биографии Геринга, написанной Гритцбахом, где излагаются его сделки с правительством Брюнинга, его попытки сломать барьер вокруг президента фон Гинденбурга и двойная игра в рейхстаге в сентябре 1932 года, когда он, будучи президентом рейхстага, спо­собствовал тому, чтобы правительству фон Палена не был бы выражен вотум доверия, как раз перед тем, как рейхс­таг был распущен. Деятельность Геринга доказывает, что он не упускал случаев получения наград за свои усилия в осу­ществлении дела партии. Гитлер выразил полное доверие Герингу, и тот хвастался, что никакое звание или орден не заставляет его так гордиться, как прозвище, данное ему германским народом, — «самый верный палладии нашего фюрера». Эта короткая цитата имеется в документе ПС-2324, США-233.

В январе 1933 года с приходом нацистов к власти Ге­ринг стал исполняющим обязанности министра внутренних дел и премьер-министром Пруссии. Занимая эти посты, он немедленно приступает к установлению режима террора в Пруссии, направленного на подавление оппозиции по отно­шению к нацистской программе. Главным его орудием в этой связи была прусская полиция, которая находилась под его юрисдикцией до 1936 года. В феврале 1933 года он на­правил все силы полиции на оказание помощи полувоенным организациям, поддерживавшим новое правительство, СА и СС, для того, чтобы при необходимости и невзирая ни на какие последствия сокрушить всех политических оппонентов силой оружия.

Трибунал примет без доказательства директивы от 10 и 17 февраля 1933 года, которые цитируются на седьмой странице нашего досье. Они входят в собрание декретов, известное как «Министерский бюллетень», 1933 год.

Геринг часто с гордостью признавал свою личную от­ветственность за преступления, совершенные согласно при-

казам такого характера, и я напомню его слова, сказанные перед тысячами немцев:

«Каждая пуля, вылетевшая из дула пистолета полицей­ского, — есть моя пуля. Если кто-то называет это убийст­вом, значит, это я убил. Я приказал это, я согласился с этим, я принимаю на себя всю ответственность и я не боюсь этого сделать».

Это цитата из нашего доказательства ПС-2324, США-233, которое уже было представлено.

Вскоре после того, как Геринг стал премьер-министром Пруссии, он, преследуя цели заговора, приступил к созда­нию гестапо, или тайной государственной полиции. Данные касательно этой террористической организации были пред­ставлены суду моим другом полковником Сгори. Уже 26 апреля 1933 года он подписал первый закон, официально учреждавший гестапо в Пруссии. Согласно декрету, кото­рый он подписал, Геринг назвал себя премьер-министром и начальником прусской тайной государственной полиции. Не­сомненно, он был способным заговорщиком и стремился укрепить власть партии в своей стране. Уже весной 1933 года в Пруссии ^были созданы концлагеря. Мужчины и жен­щины, так называемые марксисты и другие политические оппоненты, арестованные гестапо, помещались в концлагеря без суда. Геринг сказал: «Против врагов государства мы должны действовать безжалостно». Это утверждение име­ется в нашем документе ПС-2324, который уже был пред­ставлен как доказательство под номером США-233.

Политический террор под его руководством был без­граничен. Достаточно взглянуть на некоторые его директи­вы, относящиеся к тем дням, чтобы оценить ту степень и прямолинейность, с которой подавлялся каждый голос про­теста.

Я прошу Трибунал принять без доказательства некото­рые из этих декретов, находящиеся в том же собрании дек­ретов, которые уже цитировались на страницах 9 и 10 наше­го досье. Здесь имеется директива от 22 июня 1933 года, в которой излагаются требования, чтобы все чиновники на­блюдали за высказываниями гражданских служащих и доно­сили подсудимому Герингу о всех, кто допускал критичес­кие замечания.

Недонесение о таких высказываниях рассматривалось как доказательство враждебной позиции.

Там имеется также директива от 23 июня 1933 года, со­гласно которой подавлялась вся деятельность социал-демо­кратической партии, включая собрания и партийную прессу, и также должна была быть конфискована собственность этой партии. Там имеется директива от 30 июня 1933 года, согласно которой руководство гестапо должно было отчи-

21

22

тываться перед уполномоченными по труду о политических взглядах рабочих, а также директива от 15 января 1934 года, согласно которой гестапо и пограничная полиция должны были следить за эмигрантами, особенно за полити­ческими эмигрантами и евреями, живущими в соседних странах, арестовывать их и бросать в концентрационные ла­геря в том случае, если они возвращались в Германию.

Жестокость Геринга далее иллюстрируется хорошо из­вестным кровавым эпизодом. После уничтожения сил оппо­зиции нацисты почувствовали необходимость уничтожить не­согласных с ними в их собственных рядах. Это они совер­шили 30 июня 1934 года акцию, известную под названием «чистка Рема». Подсудимый Фрик — один из главных заго­ворщиков — в этой связи указал в письменном показании, данном под присягой, что было убито много людей, ничего общего не имевших с заговором С А, но которых «просто не очень любили».

Роль Геринга в этом кровавом деле была отмечена Гит­лером в речи, произнесенной в рейхстаге меньше, чем через две недели после этого события. Я представляю сей­час как доказательство документ ПС-3442, США-576, в кото­ром содержится речь Гитлера, которую он произнес 13 июля 1934 года в рейхстаге. Она опубликована в «Дас с Архив», том 4, страница 505. Я цитирую:

«В то же время премьер-министр Геринг уже получил мои инструкции о том, что в случае чистки он должен при­нять аналогичные меры одновременно в Берлине и в Прус­сии. Своим железным кулаком он сокрушил атаку на нацио­нал-социалистское государство прежде, чем она могла по­лучить развитие».

С приходом нацистов к власти Геринг одновременно занял ряд самых высоких и наиболее влиятельных постов также и в самой империи. Уже представленные доказатель­ства касательно состава и функций имперского правительст­ва и тех постов, которые занимал Геринг, показывают, что он был одним из наиболее значительных деятелей в нацист­ском государстве.

Член рейхстага с 1928 года и президент его с 1932 года, он был членом кабинета сначала в качестве имперского ми­нистра без портфеля. Вскоре после этого он получил порт­фель имперского министра авиации. Когда в правительстве на одном из ранних совещаний дискутировался акт о предо­ставлении правительству чрезвычайных полномочий, он внес предложение о том, чтобы большинство в две трети голо­сов было получено путем отказа в праве входа на заседание социал-демократическим делегатам. Я представляю доказа­тельство ПС-2962, США-578, содержащее протокол этого заседания. Как вы заметите, господа судьи, это совещание

имело место 15 марта 1933 года, и там присутствовали кроме подсудимого Геринга подсудимые фон Пален, фон Нейрат, Фрик и Функ. Я зачитаю текст на странице 6 этого документа.

«Имперский министр Геринг выразил свое убеждение в том, что этот акт будет принят и получит необходимое боль­шинство голосов в две, трети. Большинство голосов могло быть получено путем недопущения социал-демократов в зал. Возможно, социал-демократы даже воздержались бы от голосования по этому акту».

В 1935 году, после того как военно-воздушные силы, существовавшие до этого тайно, демаскировались, Геринг стал их главнокомандующим. Он был заместителем фюрера в имперском совете обороны, учрежденном согласно тай­ному закону от 21 мая 1933 года, как изложено Фриком в его письменных показаниях. Задачей этого совета являлось следующее:

«Планирование и подготовка декретов на случай войны, которые были позднее опубликованы советом обороны им­перии».

Его стремление принимать на себя все большую и боль­шую ответственность казалось безграничным. В 1936 году Геринг был назначен чрезвычайным уполномоченным по четырехлетнему плану, в связи с чем он получил полную административную и законодательную власть над всей гер­манской экономической жизнью. В 1938 году он стал чле­ном тайного совета, который был учрежден как «коллегия советников по вопросам иностранной политики».

Совет обороны империи, созданный в. 1939 году, при­нял на себя всю законодательную власть правительства, ко­торая иным образом не регулировалась, и Геринг стал его председателем.

Проявленные Герингом активность и безжалостность были оценены Гитлером в 1939 году, когда он назначил Ге­ринга своим преемником как законного наследника «нового порядка».

В апреле 1936 года Геринг был назначен на пост руко­водителя по координации сырьевых материалов и операций с иностранной валютой. Он был уполномочен руководить всей государственной и партийной деятельностью в этой об­ласти. Я представляю в подтверждение этого факта доку­мент ПС-2827, США-577, который представляет собой вы­держку из книги Рюле «Третья империя». Я читаю четвер­тый абзац документа, который представляет собой выдержку из декрета, подписанного Гитлером:

«Премьер-министр генерал Геринг примет необходи­мые меры для выполнения задач, возложенных на него, и для этого ему предоставляется право издавать декреты и

23

24

общие административные директивы. Для этой цели он уполномочен требовать отчеты и издавать директивы всем органам власти, включая высшие имперские и все организа­ции партии и ее подразделения».

Соответственно этому положению Геринг созывал: военного министра подсудимого Шахта как министра эко­номики, президента Рейхсбанка и министра финансов импе­рии и Пруссии для обсуждения межведомственных про­блем, связанных с военной мобилизацией. На заседании этой группы 12 мая 1936 года, когда возник вопрос о слиш­ком высокой цене на заменители, синтетические сырьевые материалы, Геринг решил:

«Если завтра будет война, нам понадобятся заменители. Деньги не будут играть никакой роли. Если так стоит во­прос, мы должны подготовить все необходимое для этого в мирное время».

Через несколько дней, 27 мая 1936 года, на заседании той же группы Геринг выступил против каких-либо ограни­чений, которые диктовала ортодоксальная финансовая по­литика. Он сказал, что «все меры должны рассматриваться с точки зрения неизбежного ведения войны».

Хорошо известный четырехлетний план был объявлен Гитлером в 1936 году, на партийном съезде в Нюрнберге. ( Геринг был назначен чрезвычайным уполномоченным по вы­полнению этой программы, имевшей целью самообеспече­ние страны. Далее Геринг заявил в том же 1936 году, что его основная задача в качестве чрезвычайного уполномо­ченного была «перевести всю экономику на военные рельсы в течение четырех лет». Я хотел бы представить документ ЕС-408, США-579, чтобы привлечь внимание Трибунала к меморандуму от 30 декабря 1936 года отдела обороны вер­махта, озаглавленного «Меморандум о четырехлетнем плане и подготовке военной экономики». В третьем абзаце перевода имеется заявление, записанное в протоколе, о том, что премьер-министр генерал-полковник Геринг влас­тью фюрера и имперского канцлера назначается уполномо­ченным по четырехлетнему плану с 18 октября 1936 года.

Что касается военной экономики, премьер-министр ге­нерал-полковник Геринг считает своей задачей «в течение четырех лет привести всю экономику в готовность к войне».

Документ, который я зачитал, является приложением к документу, который был только что представлен обвине­нию. Это записка для архива, датированная 2 декабря 1936 года, написанная от руки, озаглавленная «премьер-министр генерал Геринг» и написанная рукой полковника Боденшат-ца — начальника штаба Геринга. Я представляю этот мемо­рандум как документ ПС-3474, США-580. •

Я прошу Трибунал обратить внимание на тот факт, что дата этого документа — 2 декабря 1936 года. Это было со­вещание, на котором, очевидно, присутствовали старшие офицеры и генералы военно-воздушных сил. Кроме подсу­димого Геринга там были генерал Мильх, генерал Кессель-ринг, Рудель, Штумпф, Кристиан и все руководители воен­но-воздушных сил. Я зачитаю его.

«Мировая пресса возбуждена по поводу высадки пяти тысяч германских добровольцев в Испании. Великобритания официально выражает недовольство и обсуждает этот во­прос с Францией. Италия предлагает, чтобы Германия и Италия послали каждая одну дивизию наземных войск е Ис­панию. Однако необходимо, чтобы Италия, так как она имеет интересы в Средиземном море, сначала издала поли­тическую декларацию. Решение может ожидаться только через несколько дней.

Общее положение чрезвычайно серьезное. Россия хочет войны. Англия быстро вооружается. Следовательно, начиная с сегодняшнего дня, мы даем команду "полная го­товность к боевым действиям"». Не обращая внимания на финансовые затруднения. Геринг берет на себя всю ответст­венность. «До 1941 года желательно сохранить мир. Однако мы не можем знать, возникнут ли затруднения раньше. Мы уже находимся в состоянии войны, только до сих пор еще не раздался выстрел».

8 июля 1938 года он выступил на совещании ряда круп­нейших германских авиационных промышленников и дал ос­новные установки относительно увеличения авиационного производства. Он указал на непосредственную близость войны с Чехословакией и хвастался, что германские военно-воздушные силы уже превосходили английскую авиацию ко­личественно и качественно. Он сказал, что «если Германия выиграет войну, то она будет величайшей державой, гос­подствующей на мировом рынке, и станет богатой страной. Надо рисковать, чтобы добиться этой цели».

Эта цитата, господа судьи, взята из документа Р-140, США-160.

Через несколько недель после Мюнхенского соглаше­ния 14 октября 1938 года на другом совещании, которое со­стоялось в его кабинете, Геринг заявил, что Гитлер дал ему указание провести гигантскую программу вооружения, по сравнению с которой станут незначительными все предыду­щие достижения. Он указал, что ему приказано увеличить военно-воздушные силы в пять раз, повысить темпы перево­оружения армии и флота и сосредоточиться на наступатель­ном оружии, особенно на тяжелой артиллерии и тяжелых танках. На этом совещании он предложил определенную программу, направленную к достижению этих целей.

25

26

Это краткое резюме к фактам, взятым из уже пред­ставленного документа ПС-1301, США-123.

В его двойной роли министра авиации и главнокоманду­ющего ВВС Геринг также отвечал за развитие военно-воз­душных сил до полной боеспособности. Еще 10 марта 1935 года в беседе с корреспондентом лондонской газеты «Дейли Мейл» маска лицемерия была снята, и Геринг от­кровенно объявил миру, что он создает истинно военную авиацию.

Через два месяца, выступая перед офицерами военно-воздушных сил, Геринг говорил в еще более смелом тоне.

Я представляю в качестве доказательства выдержку из документа ПС-3441, США-437, страница 242 книги «Речи и статьи Геринга». Это выдержка, которая еще не была огла­шена. Геринг заявил:

«Я повторяю: я намереваюсь создать военно-воздушные силы, которые, если пробьет час, будут брошены на врага как удар возмездия. Еще до начала сражения враг должен чувствовать, что он проиграл».

В том же 1935 году, 16 марта, он подписал закон о во­инской повинности, который предусматривал обязательную военную службу и представлял собой вызов со стороны на­цистской Германии в нарушение Версальского договора. Трибунал без доказательства примет этот декрет — доку-1 мент ПС-1654. С разрешения Трибунала я не буду его огла­шать. Это закон об организации вооруженных сил и он имеется в «Рейхсгезетцблатт» за 1935 год, часть 1, страница 369.

Как указывалось в письменном показании посла Мес-серсмитта, уже представленном Трибуналу, заявление Ге­ринга в тот период не оставляло никаких сомнений союз­ным дипломатам в том, что Германия проводит полную мо­билизацию военно-воздушных сил для предстоящей войны.

Фактически Геринг был центральной фигурой в подго­товке Германии к военной агрессии. В области германского экономического развития он также занимал ключевые посты в течение всего довоенного периода и, хотя в облас­ти внешней политики он и не занимал официальной долж­ности, в качестве «нациста № 2» играл важную роль во всех основных фазах нацистской агрессии в период с 1937 по 1941 год.

Во время австрийских событий Геринг был суфлером и режиссером дипломатической трагикомедии, которая была разыграна перед потрясенным, но хранившим молчание миром.

Трибунал ознакомился с вопросом об участии Герин­га в агрессии против Австрии. Однако мы получили неко­торые новые документы, которые показывают, что Геринг

не только активно участвовал, но непосредственно руково­дил осуществлением немецкого плана в отношении аншлю­са. Я представляю первый из этих документов, ПС-3473, США-581.

Я не буду оглашать его, но хотел бы обратить внимание Трибунала на письмо Кепплера, который был одним из агентов Геринга, адресованное подсудимому и датирован­ное 6 января 1938 года. Из содержания этого письма можно обоснованно заключить, что Геринг активно действовал в ав­стрийских делах еще в 1937 году. На основании наших предыдуших доказательств можно было предположить, что он появился на сцене значительно позже. Обвинение счита­ет, что этот документ имеет большое значение, так как он показывает, что подсудимый Зейсс-Инкварт фактически имел поручение Геринга выполнять приказы нацистских за­говорщиков в Вене. Документ будет оглашен и рассмотрен при представлении материалов об индивидуальной ответст­венности подсудимого Зейсс-Инкварта. Сейчас я не буду занимать у Трибунала время чтением этого документа.

Второй документ, который я хотел бы представить, ПС-3472, США-582. Он показывает, что заговорщики пытались создать впечатление того, будто аншлюс был осуществлен законными средствами. Членам нацистской партии в Ав­стрии, очевидно, был дан приказ — «руки прочь» для того, чтобы дать возможность провести этот дьявольский план официальными имперскими органами, а именно подсуди­мым Герингом и предположительно подсудимым фон Папе-ном в прямом контакте с австрийскими чиновниками. Оглашаю этот документ:

«Вчера я получил сведения о том, что ландеслейтер Ле­опольд со своей стороны также начал переговоры с кан­цлером Шушнигом. В силу этого я просил министерство иностранных дел расследовать правильность этой информа­ции, а в случае если она окажется правильной, принять меры к тому, чтобы такие переговоры не велись, так как они лишь нарушат ход других переговоров.

Я только что узнал от министерства иностранных дел, что они получили доклад из посольства в Вене, который подтверждал эти факты. Поэтому я хотел бы знать, не было бы более подходящим запретить ландеслейтеру Леопольду и другим представителям руководства вести переговоры с канцлером Шушнигом, а также с любым другим представи­телем австрийского правительства по вопросу о проведении в жизнь пакта от 11 июля 1936 года. Это можно делать лишь после установления контакта и получения согласия властей, которые занимаются этим вопросом в Германии».

Разрешите обратить внимание Трибунала на приписку в этом письме. Она написана синим карандашом, а под ней,

27

и х

О х

,,;:,:::» ММ

а: ф

хотя в переводе не указано, имеются инициалы, большая буква «Г». Я не сомневаюсь, что помета была сделана Ге-28 рингом. Она гласит:

«Согласен, лучше всего, чтобы этот приказ был дан ми­нистром Гессом или господином Борманом. Поэтому Кеп-плер должен запросить по телефону».

Справа наверху еще одна помета карандашом: «Пере­дано г-ну Кепплеру г-жой Кест 11 февраля 1938 г.». Там также имеется инициал «Г». Но мы уверены, что на этот раз этот инициал обозначает фамилию госпожи Грундманн, одного из секретарей Геринга.

Третий документ — ПС-3471, США-583. Первое письмо, содержащееся в этом документе, написано тем же Кеппле-ром тому же Боденшатцу, фамилия которого упоминалась недавно, но который к этому времени стал генералом.

С разрешения Трибунала я не буду оглашать этот доку­мент. Я лишь вкратце изложу его содержание. Это письмо и приложения к нему показывают, что Леопольд, то есть на­цистский ландеслейтер в Австрии, по-видимому, полностью не хотел подчиняться приказам из Берлина и следовал своим собственным методам для осуществления аншлюса. Второе приложение к этому письму, которое адресовано Кепплеру, из которого следует, что он был группенфюре-ром СС, показывает, что руководящие нацисты в Австрии высказались за то, чтобы в качестве ландеслейтера Лео­польда сменил майор Клауснер. Обращаю внимание Трибу­нала на тот факт, что слева на препроводительном письме имеются пометки красным карандашом, тем цветом, кото­рым, как нам известно, часто писал Геринг. Эти пометки по­казывают, что Геринг лично видел эти документы и что ге­нерал Боденшатц обратил на них его внимание. Во всяком случае эти документы показывают, что Геринг был одним из основных заговорщиков в австрийском вопросе.

Когда 11 марта 1938 года наконец наступило время для проведения аншлюса, Геринг полностью владел ситуацией. Вечером того дня он по телефону руководил деятельностью подсудимого Зейсс-Инкварта и других нацистских заговор­щиков в Вене.

Как вы помните,, существенные выдержки из этих теле­фонных переговоров были оглашены. Вы также помните, что в тот же вечер, 11 марта 1938 года, он продиктовал подсудимому Зейсс-Инкварту текст телеграммы, которую последний должен был направить нацистскому правительст­ву в Берлин с просьбой послать германские войска для того, чтобы «предотвратить кровопролитие». Через два дня он позвонил подсудимому Риббентропу, находившемуся в Лондоне, и с радостью рассказал ему о своих успехах. Кроме того, он сказал, что «басня о том, что мы предъяви-

ли ультиматум, является глупой сплетней». Я хотел бы заме­тить, что эта выдержка, на которую я только что сослался, имеется на странице 581 стенограммы.

Геринг также играл важную роль при проведении нападе­ния на Чехословакию. В марте 1938 года во время аншлюса он дал торжественное заверение чехословацкому посланни­ку в Берлине в том, что события в Австрии не нанесут ника­кого ущерба отношениям между Германией и Чехословакией. Он подчеркнул, что Германия постоянно и искренне стремит­ся улучшать эти отношения. В этой связи Геринг сказал: «Даю вам честное слово». Это заявление уже было оглашено и имеется в стенограмме на странице 962.

С другой стороны, выступая на уже упомянутом мною совещании германских авиационных промышленников 8 июля 1938 года, он ясно высказал свое личное мнение по этому вопросу, которое далеко не соответствовало его тор­жественным официальным заявлениям.

14 октября 1938 года, вскоре после заключения Мюн­хенского соглашения, на совещании в министерстве авиации Геринг заявил, что ресурсы Судетской области должны быть использованы всеми средствами и что он рассчитывает на полную промышленную ассимиляцию Чехословакии. Тем временем, как показывают представленные Трибуналу до­казательства, он с этой же целью обманывал представите­лей марионеточного словацкого правительства.

На следующий после совершения насилия над Чехосло­вакией год Геринг откровенно заявил, каковы были цели Германии в течение всего этого периода. Он объяснил, что включение Богемии и Моравии в германскую экономику было осуществлено, в частности, для того, чтобы увеличить германский военный потенциал путем использования нахо­дящейся в Чехословакии промышленности.

Геринг также был движущей силой в совершении после­дующих преступлений против мира. В качестве назначенного преемника Гитлера, главнокомандующего военно-воздушны­ми силами и «экономического правителя великой Германии» он был участником всей подготовки к военным операциям на­цистских вооруженных сил на Востоке и Западе.

Например, что касается Польши, то именно Геринг 31 января 1935 года дал через графа Чембека заверение поль­скому правительству, как это указано в польской «Белой книге», которую я прошу Трибунал принять без доказа­тельств, что «в Польше не должно существовать ни малей­ших опасений в отношении того, что с германской стороны он, то есть германо-польский союз, не будет продолжать действовать и в будущем». Однако через четыре года Ге­ринг помогал составлять планы безжалостного вторжения на польскую территорию. -у^ ,». ; *

29

л т

§- I».

« х

о ;

х а

X ф

Ф ...

ш I-и ,.

ф

т "\

О',:

т л

е*

ш х «5

1

В отношении нападения на Советский Союз уже пред­ставленные документы показывают, что планы безжалост-30 нои эксплуатации советской территории были составлены за много месяцев до начала военных действий. Геринг был по­ставлен во главе этой грабительской армии, задачей кото­рой был «захват сырья и всех важных предприятий».

Эти конкретные примеры, на которые я ссылаюсь, явля­ются лишь иллюстрацией деятельности Геринга в области агрессивной войны. На страницах 20, 21 и 22 нашего досье имеется далеко не исчерпывающий список документов, ко­торые уже были представлены обвинением и которые ука­зывают на то, что Геринг знал и постоянно участвовал в проведении нацистской военной программы.

Теперь мы переходим к вопросу об ответственности Ге­ринга за планирование и участие в принудительном захвате рабочей силы, угоне и порабощении жителей оккупирован­ных территорий, использовании военнопленных в военной промышленности, грабеже произведений искусств и онеме­чивании и экономическом разграблении стран, захваченных нацистами.

Представленные доказательства детализируют програм­му нацистских заговорщиков по использованию рабского труда и показывают две цели этой программы, которые яв­ляются преступными. Первой целью было удовлетворить потребность нацистской военной машины в рабочей силе путем принуждения жителей оккупированных стран рабо­тать в Германии. Вторая цель — уничтожить или ослабить народы оккупированных территорий.

Было доказано, что миллионы иностранных рабочих были увезены в Германию в большинстве случаев под нажи­мом и обычно с применением физической силы, что эти ра­бочие принуждались работать в условиях неописуемой жес­токости и унижения и что они часто использовались на предприятиях, которые производили только вооружение.

Геринг все время принимал участие в проведении этой программы использования рабского труда. Набор и распре­деление рабочей силы, установление условий труда — все это входило в его компетенцию в качестве уполномоченно­го по проведению четырехлетнего плана. С самого начала часть аппарата управления по четырехлетнему плану зани­малась этой работой...

Вскоре после падения Польши Геринг начал осущест­влять массовое порабощение поляков. 25 января 1940 года генерал-губернатор Польши подсудимый Франк докладывал Герингу относительно его директивы о вербовке и транс­портировке в Германию не менее миллиона сельскохозяйст­венных и промышленных рабочих мужского и женского пола, включая не менее 750 тысяч сельскохозяйственных

рабочих, из которых по крайней мере 50% должны быть женщины, для обеспечения сельскохозяйственного произ­водства в Германии и для замены промышленных рабочих, которых не хватает в Германии.

Эта выдержка имеется в документе ПС-1375, США-172. Тот факт, что приказы о вербовке этого огромного количе­ства рабочих исходили от подсудимого Геринга, становится ясным из записи в дневнике подсудимого Франка от 10 мая 1940 года, который уже был представлен в качестве доказа­тельства.

Подсудимый Геринг также несет ответственность за жестокое обращение с этими рабочими в Германии.

8 марта 1940 года в качестве уполномоченного по про­ведению четырехлетнего плана и в качестве председателя правительственного совета обороны империи он издал ди­рективу, озаглавленную «Обращение с гражданскими рабо­чими мужского и женского пола польской национальности в Германии». В качестве доказательства этого факта я ссыла­юсь на документ США-148. С разрешения Трибунала я не буду его представлять в настоящее время, так как он будет представлен советским обвинением на более поздней ста­дии.

29 января 1942 года отдел по использованию рабочей силы при управлении по проведению четырехлетнего плана издал циркуляр, подписанный доктором Мансфельдом — главным уполномоченным этого управления по использова­нию рабочей силы. Этот циркуляр адресован различным гражданским и военным властям на оккупированных терри­ториях и в нем говорится:

«Любые методы должны быть использованы для того, чтобы заставить рабочих ехать в Германию». Я не буду чи­тать этот документ, но я хотел бы представить в качестве доказательства документ ПС-1183, США-585. Это циркуляр­ное письмо от 29 января 1942 года уполномоченного по проведению четырехлетнего плана.

Ранее указывалось, что 21 марта 1942 года Гитлер издал декрет о назначении подсудимого Заукеля генеральным уполномоченным по использованию рабочей силы. Заукель должен был выполнять свои задачи в рамках управления по проведению четырехлетнего плана и был подчинен непо­средственно Герингу.

27 марта 1942 года подсудимый Геринг издал важный декрет о предоставлении чрезвычайных полномочий в соот­ветствии с декретом фюрера от 21 марта 1942 года. Трибу­нал уже принял без доказательства этот декрет, документ ПС-1666.

Так как подсудимый Заукель работал в рамках четырех­летнего плана, на подсудимого Геринга ложится вся ответ-

31

I-и О

Ж:

О

ственность за тяжелейшие военные преступления, совер­шенные Заукелем в качестве генерального уполномоченно-32 го по использованию рабочей силы. Об этих преступлениях уже говорилось при представлении материалов по вопросу о рабском труде и незаконном использовании военноплен­ных. Тогда же было доказано, что нацистские заговорщики принуждали военнопленных работать в опасных условиях, а также работать в производстве и перевозке вооружения и боеприпасов в нарушение законов ведения войны и статей 31 и 32 Женевской конвенции о военнопленных от 27 июля 1929 года. Подсудимый Геринг участвовал в совершении всех этих преступлений.

На совещании 7 ноября 1941 года, посвященном вопро­су об использовании труда граждан Советского Союза, включая военнопленных, Геринг, как становится ясным из меморандума, подписанного Кернером, который был статс-секретарем при подсудимом Геринге в качестве уполномо­ченного по проведению четырехлетнего плана, дал некото­рые безжалостные указания относительно использования советских граждан, как военнопленных, так и гражданских рабочих в качестве рабочей силы. Ссылаюсь на документ ПС-1193, который с разрешения Трибунала я не буду пред­ставлять в качестве доказательства в настоящее время, так как он будет позднее представлен советским обвинением.

Из серии секретных директив, которые были даны Ге­рингом, по-видимому, на том же самом совещании 7 нояб­ря 1941 года и которые были уже представлены в качестве доказательств, становятся ясными следующие факты:

1. Из общего количества в пять миллионов военноплен­ных два миллиона были заняты в военной промышленности.

2. Было более рационально использовать военноплен­ных, чем непригодных иностранных рабочих.

3. Поляки, голландцы и т. д. должны быть охвачены как военнопленные и использованы как таковые, если не удаст­ся получить рабочих по добровольно заключенному кон­тракту.

Эти факты, господа судьи, указаны в документе ПС-1206, США-215.

В секретном письме имперского министра труда пред­седателям областных бюро труда, которое уже было пред­ставлено Трибуналу, сказано, что по личному приказу рейхсмаршала, то есть подсудимого Геринга, 100 тысяч мужчин должны быть взяты из числа французских военно­пленных, еще не использовавшихся в военной промышлен­ности, и переданы в авиационную промышленность и что та нехватка в обеспечении рабочей силой, которая возникнет в связи с этим, должна быть восполнена за счет советских военнопленных.

Были также представлены доказательства, показываю­щие систематически осуществляемую программу нацист­ских заговорщиков по разграблению культурных ценностей стран Европы. Постоянная связь подсудимого Геринга с этой деятельностью уже подтверждена.

В октябре 1939 года подсудимый Геринг просил докто­ра Мюльмана немедленно взять на себя обязанность «обес­печить приобретение» всех польских сокровищ искусств. В уже представленном письменном показании доктор Мюль-ман заявляет, что он был особо уполномочен генерал-гу­бернатором Польши подсудимым Франком по охране со­кровищ искусств в генерал-губернаторстве в период с ок­тября 1939 года по сентябрь 1943 года и что подсудимый Геринг в качестве председателя совета обороны дал ему такое задание.

Мюльман также подтверждает, что официальной полити­кой подсудимого Франка был захват всех ценных произведе­ний искусств, принадлежащих польским государственным уч­реждениям, частным коллекциям и церкви, и что такие произ­ведения искусств фактически конфисковывались.

Из доклада доктора Мюльмана о проведенных им ме­роприятиях, сделанного 16 июня 1943 года, видно, что од­нажды 31 ценный рисунок художника Альбрехта Дюрера был изъят из польской коллекции и лично вручен подсуди­мому Герингу, который отвез их в ставку Гитлера.

Роль, которую играл Геринг в разграблении произведе­ний искусств штабом Розенберга, также была доказана. Ссылаюсь на документ ПС-141, США-368, который пред­ставляет собой уже оглашенный приказ от 5 ноября 1940 года, в котором Геринг дает указание начальнику военной администрации в Париже и специальному штабу Розенберга отправлять произведения искусств, привезенные в Лувр, в следующем порядке:

«1. Те предметы искусств, решение относительно кото­рых фюрер оставил за собой.

2. Те предметы искусств, которые должны пополнить коллекцию рейхсмаршала.

3. Те предметы искусств и библиотечные фонды, кото­рые могут быть полезны для создания высших учебных за­ведений и для деятельности Розенберга.

4. Предметы искусств, пригодные для германских музе­ев...»

В силу того, что согласно вышеуказанному приказу по­полнение коллекции самого подсудимого имело первооче­редное значение, не приходится удивляться, что Геринг продолжал помогать операциям специального штаба Розен­берга. Уже установлено, что 1 мая 1941 года Геринг издал подписанный им самим приказ всем партийным, государст-2 Заказ 1429

венным и военным органам с предписанием о том, чтобы они оказывали максимальную поддержку и содействие на-34 чальнику штаба рейхслейтера Розенберга.

К маю 1942 года подсудимый Геринг смог похвастаться тем, что оказал помощь работе специального штаба Розен­берга. В документе ПС-1051, который был оглашен и имеет­ся на 1678-й странице стенограммы, приводятся его слова в письме подсудимому Розенбергу о том, что лично он по­всеместно поддерживает работу специального штаба и что он объясняет захват такого большого количества произведе­ний искусств именно своим содействием штабу Розенберга.

Таким образом, ответственность подсудимого Геринга за планирование разграбления произведений искусств, ко­торое практически было осуществлено штабом Розенберга, совершенно ясна.

Подробности проведения политики онемечивания и раз­грабления в западных и восточных странах, оккупированных немецкими войсками, будут впоследствии представлены французским и советским обвинением. Эти доказательства дополнительно укажут на ответственность подсудимого Ге­ринга в качестве уполномоченного по проведению четырех­летнего плана, председателя совета министров по обороне и в других качествах.

Планы нацистских заговорщиков в отношении Польши уже были раскрыты в представленных доказательствах. На­цисты намеревались включить четыре западные провинции Польши в империю. В остальных оккупированных провинци­ях они создали генерал-губернаторство. Уже было показа­но, что нацисты намеревались безжалостно онемечить так называемые включенные в Германию территории путем вы­воза польской интеллигенции, евреев и оппозиционных эле­ментов в генерал-губернаторство для последующего ис­требления, путем конфискации польской собственности и угона на работу в Германию тех лиц, которые были лишены, таким образом, собственности, и путем ввоза в генерал-гу­бернаторство немецких переселенцев. Они специально пла­нировали использование человеческих и материальных ре­сурсов территории генерал-губернаторства путем захвата всего того, что было необходимо для укрепления нацист­ской военной машины, таким образом добиваясь обнищания этой территории и превращая ее в вассальное государство.

Подсудимый Геринг совместно с Гитлером и Ламмер-сом и подсудимыми Фриком и Гессом 8 октября 1939 года подписал декрет, в силу которого ограбленные части поль­ской территории были включены в состав империи.

Действуя со ссылкой на вышеупомянутый декрет, под­судимый Геринг в качестве уполномоченного по проведе­нию четырехлетнего плана 30 октября 1939 года подписал

приказ относительно проведения четырехлетнего плана на восточных территориях. В своей директиве от 19 октября 1939 года, документ ЕС-410, США-298, Геринг заявил, что задача экономической политики в различных администра­тивных областях будет различной и обусловлена тем, будет ли данная область политически включена в германскую им­перию или останется частью генерал-губернаторства, кото­рое, вероятно, не будет присоединено к Германии. Далее он говорил:

«На территориях, упомянутых вначале, следует стре­миться к восстановлению и расширению экономики, обес­печению всех производственных ресурсов и продовольст­вия, а также к полному включению в экономическую систе­му Великой Германии в кратчайший срок. С территорий генерал-губернаторства, напротив, должно быть вывезено все сырье, лом, оборудование и т. д., которые могут быть использованы в германской военной экономике. Предпри­ятия, которые не являются абсолютно необходимыми для поддержания полуголодного существования населения, должны быть переведены в Германию, если такой перевод не потребует слишком длительного периода времени и не окажется, что более практично использование этих пред­приятий для выполнения немецких заказов там, где они в настоящее время находятся».

Из вышеизложенных документов ясно видно участие подсудимого Геринга в проведении плана безжалостной эксплуатации Польши. Его рука также видна в проведении других нацистских планов в отношении Польши. В качестве иллюстрации следует отметить, что подсудимый Геринг со­вместно с Гитлером и подсудимым Кейтелем подписал сек­ретный декрет от 7 ноября 1939 года, посредством которо­го Гиммлеру было поручено проведение программы онеме­чивания. Этот секретный декрет был уже оглашен и имеется на страницах 1522-23 стенограммы.

Уже представленные доказательства показывают со слов подсудимого Фрика и других, к каким страданиям и унижениям привело это назначение Гиммлера.

Подсудимый Геринг в качестве уполномоченного по проведению четырехлетнего плана также издал декрет от 17 сентября 1940 года относительно проведения конфиска­ции на присоединенных к Германии восточных территориях. Этот декрет касался «собственности граждан бывшего поль­ского государства, включенного в территории Германской империи, включая присоединенные восточные территории».

Прошу Трибунал принять без доказательства документ ПС-1665. Этот «приказ относительно использования собст­венности граждан бывшего польского государства» имеется

35

в «Рейхсгезетцблатт» 1940 года, часть 1-я, страница 1270. Я оглашу часть этого документа:

«Статья 1. Собственность граждан бывшего польского го­сударства, входящего в состав территории Великой Герман­ской Империи, включая присоединенные восточные террито­рии, подлежит конфискации и управлению уполномоченными и секвестру в соответствии со следующими правилами».

Перехожу ко 2-й статье:

«1. Конфискация будет применяться в отношении собст­венности, принадлежащей:

а) евреям;

б) лицам, которые бежали или которые уезжали более чем на временный период.

2. Конфискация может быть проведена в том случае, если:

а) собственность необходима для общественной пользы, в особенности для целей национальной обороны и укрепле­ния германской нации;

б) собственники или другие лица, пользующиеся пра­вом собственности, иммигрировали на тогдашнюю террито­рию Германии после 1 октября 1918 г.».

Теперь перехожу к 9-й статье:

«1. Собственность, на которую наложен секвестр, может быть конфискована в пользу Германии компетентным ведомством в том случае, если этого требует общественная польза, в особенности оборона империи или консолидация германской нации».

Обвинение США также представило доказательства, ко­торые показывают, в какой мере разграбление советской территории и ресурсов и варварское обращение с совет­скими гражданами были результатом тщательных планов, составленных нацистами задолго до того, как они начали аг­рессивную войну против Советского Союза. Нацисты наме­ревались уничтожить промышленный потенциал северных районов, оккупированных их армиями, и таким образом ру­ководить производством продовольствия в южных и юго-восточных районах, которые обычно имели излишки продо­вольствия, чтобы население северных районов неминуемо было доведено до голода в силу отправки всех излишков продовольствия в Германию.

Было также показано, что нацисты намеревались присо­единить Галицию и Прибалтийские страны к Германии, пре­вратить Крым, районы севернее Крыма, Приволжские райо­ны, район Баку в германские колонии.

29 апреля 1941 года, почти за два месяца до начала вторжения в Советский Союз, Гитлер уполномочил подсу­димого Геринга осуществлять общее экономическое руко­водство в зоне военных действий и в областях, где будет

установлена политическая администрация. Геринг создал экономический штаб и вспомогательные ведомства для осу­ществления этих функций.

Форма этой организации, созданной Герингом, и обя­занности ее различных отделов ясно показаны в серии ди­ректив «по проведению экономических мероприятий на вновь оккупированных восточных территориях», которые были изданы Герингом в качестве рейхсмаршала великой германской империи в июне 1941 года. Эти директивы име­ются в очень важной «Зеленой папке», которая, как это ни странно, была напечатана военными властями. В этих доку­ментах сказано, что «приказы рейхсмаршала имеют силу во всех областях экономики, включая продовольствие и сель­ское хозяйство. Они должны выполняться вспомогательны­ми экономическими ведомствами...»

Восточный экономический штаб был обязан выполнять спущенные сверху приказы. Одному отделу этого штаба, сельскохозяйственной секции, было поручено вы­полнять следующие функции:

«Продовольствие и сельское хозяйство, использование всех сельскохозяйственных продуктов, снабжение армии в сотрудничестве с соответствующими группами армий».

Выдержки из «Зеленой папки» уже были представле­ны — документ США-315. В настоящее время я хотел бы представить в качестве доказательства документ ПС-1743, США-587. Это еще один экземпляр «Зеленой папки». Я хочу представить этот экземпляр для того, чтобы показать Трибуналу, что эти директивы были первоначально изданы в июне 1941 года. Документ ЕС-472, США-315, является изме-ненным текстом этих директив, изданным в июле 1941 года. Другими словами, экономический план был готов, когда германские вооруженные силы 22 июня 1941 года вторглись на территорию Советского Союза.

Как показывают вышеупомянутые директивы, один из отделов созданной подсудимым Герингом организации по экономическим вопросам, сельскохозяйственная секция, представил доклад от 23 мая 1941 года, который содержал ряд директив относительно политики использования совет­ского сельского хозяйства. Как вы помните, эти директивы предполагали, за некоторыми исключениями, прекращение всякого промышленного производства в районах, где был недостаток продовольствия, и использование всех излишков продовольствия для нужд Германии, даже если в результате этого неминуемо умрут миллионы людей. Эти директивы уже были оглашены и имеются на странице 1558 стено-граммы.

Протокол совещания в ставке Гитлера от 16 июля 1941 года, составленный подсудимым Борманом, также был час-

тично оглашен. На этом совещании Гитлер заявил, что на­цисты не намереваются когда-либо покинуть страны, кото-38 рь/е в то время оккупировали их армии, и что, хотя мир должен быть введен в заблуждение по этому вопросу, «это не должно помешать нам принимать все необходимые меры — расстрелы, переселение и т.д. И мы примем эти меры».

Эта цитата, господа судьи, взята из документа Л-221, США-317. Далее, Гитлер обсуждал вопрос о том, чтобы Крым и другие части Советского Союза были превращены в немецкие колонии. Подсудимый Геринг присутствовал и участвовал в этом совещании.

Из меморандума от 16 сентября 1941 года, США-318, следует, что Геринг председательствовал на совещании гер­манских военных чиновников, занимавшихся вопросом более эффективного использования ресурсов оккупирован­ных территорий для целей германской продовольственной политики. В ходе обсуждения подсудимый Геринг заявил:

«На оккупированных территориях, в принципе, следует снабжать достаточным количеством продовольствия только тех лиц, которые будут работать на нас. Даже если бы мы хотели кормить других жителей, мы не смогли бы этого '^, сделать на всех оккупированных восточных территориях. •Щ Поэтому неправильно было бы направлять продовольствие для этих целей, если это нанесет ущерб армии и потребует увеличения поставок из Германии».

На основании вышеизложенных документов мы утверж­даем, что становится ясным участие подсудимого Геринга в проведении нацистских планов по совершению массовых военных преступлений на оккупированных территориях.

Теперь я перехожу к вопросу об участии Геринга в бес­человечных действиях, совершавшихся в отношении граж­данского населения, как до, так и во время войны. Уже было показано, что, став премьер-министром Пруссии в 1933 году, подсудимый Геринг создал в Пруссии гестапо, ставшее моделью того орудия террора, которое было рас­пространено на всю Германию. Весной 1933 года под руко­водством Геринга в Пруссии были созданы концентрацион­ные лагеря, которые затем были переданы в ведение геста­по, начальником которого он являлся.

Размеры, в которых Геринг и другие нацистские заго­ворщики использовали эти учреждения в качестве средства для совершения преступлений против человечности, уже были определены в представленных доказательствах. В 1936 году Гиммлер стал начальником германской полиции и после этого Геринг мог сосредоточить свое внимание на со­здании германских военно-воздушных сил и на экономичес­кой подготовке страны к агрессивной войне. Однако Геринг

продолжал интересоваться созданными им учреждениями. Примером этого является документ ПС-1584, США-221. Это телеграмма Геринга Гиммлеру с просьбой о том, чтобы последний предоставил в его распоряжение макси­мальное количество заключенных концлагерей, так как ход войны в воздухе требует перевода промышленности под землю.

В своем ответе Гиммлер телеграфом сообщил Герингу, что, как показывают данные об использовании заключенных в авиационной промышленности, 36 тысяч заключенных ис­пользуются для нужд военно-воздушных сил и предполага­ется увеличение этой цифры до 90 тысяч.

Уже были представлены доказательства относительно медицинских опытов над людьми в концлагере Дахау. Ту роль, которую играл в этом деле фельдмаршал Мильх — статс-секретарь и заместитель подсудимого Геринга по ми­нистерству авиации, за действия которого последний дол­жен нести полную ответственность, совершенно ясна из писем, написанных Мильхом генералу Вольфу 20 мая 1942 года и Гиммлеру в августе 1942 года. Оба эти письма, доку­мент ПС-343, были оглашены и имеются на странице 1850 стенограммы.

В заключение я обращаюсь к вопросу об участии Ге­ринга в создании программы устранения представителей еврейской расы из всех сфер экономической жизни Герма­нии и планомерном истреблении всех евреев на европей­ском континенте.

В 1935 году подсудимый Геринг как председатель рейхс­тага произнес речь, в которой он настаивал на том, чтобы этот орган принял небезызвестные Нюрнбергские законы. Я пред­ставляю документ ПС-3458, США-588, выдержку из книги Рюле «Третья империя», страница 257, Геринг заявил:

«Бог создал расы. Он не хотел равенства, и поэтому мы энергично отвергаем всякую попытку извратить концепцию чистоты расы путем отождествления ее с расовым равенст­вом. Мы испытали, что это значит, когда народ должен жить согласно законам равенства, которые являются чуж­дыми и противоестественными. Такого равенства не сущест­вует. Мы никогда не признавали такой идеи и поэтому должны из принципиальных соображений исключить ее из наших законов. Мы должны соблюдать ту чистоту расы, ко­торая предопределена природой и провидением».

Для того чтобы установить его официальную позицию, я также хочу процитировать речь, произнесенную в Вене 26 марта 1938 года. Она на странице 348 документа ПС-3460, США-437. Геринг заявил:

«Я должен сказать несколько важных слов о городе Вена. Город Вена более нельзя по праву называть герман-

39

ским городом, так много евреев в нем живет. Когда имеет­ся 300 000 евреев, нельзя город назвать немецким.

Вена должна вновь стать немецким городом, потому что она должна выполнять важные задачи для Германии и ее восточных рубежей. Эти задачи лежат в области культуры так же, как в области экономики. Ни в одной, ни в другой из этих областей мы долго не сможем терпеть евреев.

Однако это нужно проводить не путем неуместного вмешательства или глупыми мерами, а систематически и тщательно. В качестве уполномоченного по проведению четырехлетнего плана я поручаю имперскому наместнику в Австрии и имперскому уполномоченному рассмотреть и принять все необходимые шаги для переустройства еврей­ской торговли, а именно для ариезации деловой и экономи­ческой жизни. Этот процесс должен быть проведен в соот­ветствии с нашими законами и безжалостно».

Действуя в рамках экономической подготовки агрессив­ной войны, нацистские заговорщики затем начали проводить полное устранение евреев из экономической жизни как предварительную меру к их физическому уничтожению.

Подсудимый Геринг в качестве уполномоченного по четырехлетнему плану активно руководил этой фазой пре­следования евреев. Первым шагом его кампании был дек­рет от 26 апреля 1933 года, который требовал регистрации всего имущества евреев. Как Геринг, так и подсудимый Фрик подписали этот закон. Я хотел бы, чтобы Трибунал без доказательства принял этот декрет. Это документ ПС-1406. Он имеется в «Рейхсгезетцблатт» за 1938 год, часть 1-я, страница 414.

Получив такую информацию, нацистские заговорщики были вполне готовы предпринять следующий шаг. Убийство фон Рата, секретаря германского посольства в Париже, 9 ноября 1933 года было использовано как повод для широ­ких, якобы «стихийных» выступлений, включая ограбление и поджог многих еврейских синагог, домов и лавок. Все это было тщательно организовано и проходило под наблюдени­ем нацистских заговорщиков. Подсудимый Геринг был в полной мере оповещен о принятых мерах.

Телеграфные приказы Гейдриха от 10 ноября 1938 года уже были представлены Трибуналу и имеются на странице 1405 стенограммы. Письмо, которое Гейдрих написал Ге­рингу на следующий день, также было оглашено. Это до­кумент ПС-3058, США-508. Гейдрих подвел итоги так назы­ваемых «стихийных» выступлений. Через день после погро­мов Гейдрих доложил, что на основании официальных отчетов районных участков полиции можно сказать, что 815 магазинов было уничтожено, 171 жилой дом подожжен или уничтожен и что все это является лишь небольшой частью

действительного ущерба, нанесенного пожарами. Он также сообщил: «Ввиду спешки, с которой составлялись отчеты, полученные сообщения ограничены такими общими заявле­ниями, как "множество", "большинство магазинов было уничтожено"». Поэтому, говорит Гейдрих, истинные цифры, по-видимому, гораздо выше.

191 синагога была подожжена и еще 76 полностью уничтожены. Кроме того, было подожжено 11 молитвенных помещений, часовен и других подобных зданий. 20 тысяч евреев было арестовано. Было сообщено о смерти 36 чело­век и о серьезном ранении также 36 человек.

Непосредственно после этих так называемых стихийных выступлений 9 ноября Геринг председательствовал на сове­щании в министерстве авиации, которое было посвящено еврейскому вопросу. На этом совещании также присутство­вал подсудимый Функ и другие заговорщики. Стенографи­ческий протокол этого совещания — удивительный доку­мент и его не очень приятно читать. Это документ ПС-1816, США-261. Я хотел бы огласить некоторые выдержки, кото­рые еще не цитировались. Начну читать с первой страницы, первые два абзаца первой страницы немецкого подлинника, где Геринг заявил:

«Господа. Сегодняшнее совещание имеет решающее значение. Я получил письмо, посланное по приказу фюрера начальником штаба, заместителем фюрера Борманом, с предложением о том, чтобы к еврейскому вопросу был бы найден единый подход и он был бы так или иначе теперь раз и навсегда решен. Вчера фюрер по телефону вновь просил меня осуществить координированные действия по этому вопросу.

Ввиду того, что эта проблема в основном является эко­номической, к ней нужно подойти именно с экономической точки зрения. Естественно, надо будет принять ряд право­вых мер, которые касаются министра юстиции и министра внутренних дел, а некоторые пропагандистские меры долж­ны быть проведены ведомством министра пропаганды. Ми­нистр финансов и министр экономики займутся теми про­блемами, которые входят в их компетенцию».

Потом обсуждались специфические меры по ариезации еврейских фирм и предприятий. Был приглашен представи­тель германских страховых компаний для того, чтобы по­мочь преодолеть трудности, которые создались в результа­те того, что большинство еврейских магазинов и другой собственности, уничтоженных во время погромов, было за­страховано. В некоторых случаях они были застрахованы иностранными страховыми компаниями. Все присутствую­щие согласились с тем, что было бы нежелательно прини­мать закон, который освобождал бы иностранные страховые

41

компании от их обязательств. Тогда подсудимый Геринг предложил характерное для него решение. Это имеется на 10-й странице, третий абзац 311-й страницы немецкого текс­та. Геринг сказал:

«Нет, я даже и не думаю о том, чтобы освободить стра­ховые компании от платежей. Компании должны платить, но деньги эти принадлежат государству. Это совершенно ясно. Это было бы подарком для страховых компаний. Они долж­ны будут выполнить свои обязательства. Можете быть уве­рены в этом».

Нет надобности далее цитировать из пространного про­токола этого совещания, на котором обсуждались все фазы преследования евреев. Достаточно указать, что в тот же день подсудимый Геринг подписал три декрета, которыми проводились в жизнь наиболее важные решения, принятые на этом совещании. Первым из этих декретов — на всех не­мецких евреев был наложен коллективный штраф в размере 1 миллиарда рейхсмарок. Прошу Трибунал принять без до­казательств декрет — документ ПС-1412, который имеется в «Рейхсгезетцблатт» за 1938 год, часть 1-я, страница 1579.

Второй декрет озаглавлен: «Декрет об устранении ев­реев из германской экономической жизни». Он запрещал евреям заниматься какой-либо торговлей и ремеслом. Три­бунал должен принять без доказательства этот декрет — документ ПС-2875, имеющийся в «Рейхсгезетцблатт» за 1938 год, часть 1-я, страница 1580.

Третий декрет, озаглавленный «Декрет о восстановле­нии внешнего вида улиц в еврейских экономических пред­приятиях», касался вопроса о страховании, который обсуж­дался на утреннем заседании.

В этом декрете предусматривалось, что страховка, ко­торая подлежала выплате евреям, должна быть конфиско­вана государством. Прошу Трибунал принять этот декрет без доказательства. Это документ ПС-2694, «Рейхсгезетц­блатт», 1938 год, часть 1-я, страница 1581...

Я хотел бы представить в качестве доказательства доку­мент ПС-069, США-589. Это циркуляр от 17 января 1939 года, подписанный подсудимым Борманом и служивший препроводительным письмом к директиве подсудимого Ге­ринга касательно дискриминации в отношении жилищных условий для евреев. Я ограничусь этим указанием и не на­мереваюсь оглашать этот документ.

Второй документ, который я хотел бы представить в ка­честве доказательства, это документ ПС-1208, США-590. Это приказ подсудимого Геринга как уполномоченного по четырехлетнему плану от 10 декабря 1938 года, в котором предписывалось, каким образом следует производить экс­плуатацию еврейской собственности, и делалось предуп-

реждение, что весь доход, получаемый в результате изгна­ния евреев из экономической жизни, должен поступать им­перии.

Я думаю, нет нужды оглашать выдержки из этого доку­мента. Но я хотел бы обратить внимание Трибунала на тот факт, что письмо подсудимого Геринга адресовано всем главным учреждениям империи, всем политическим руко­водителям и руководителям различных филиальных органи­заций партии, всем гаулейтерам, всем имперским губерна­торам и различным местным властям земель и областей германской империи.

По мере того как германские армии вторгались на территории других стран, действие антиеврейских зако­нов распространялось зачастую в еще более жестокой форме и на оккупированные территории. Многие из этих декретов не были подписаны самим подсудимым Герин­гом, но они были изданы на основании декретов, которые были им подписаны. Тем не менее, на своем посту упол­номоченного по вопросам четырехлетнего плана и в каче­стве председателя правительственного совета националь­ной обороны Геринг лично подписал целый ряд направ­ленных против евреев декретов для оккупированных территорий, включая декреты, перечисленные на страни­цах 147—148 нашего досье.

Я прошу Трибунал приобщить к делу эти декреты без доказательства.

В течение последних лет войны программа нацистских заговорщиков, направленная на полное физическое истреб­ление всех евреев в Европе, достигла своего апогея. В то время как выполнение этой антиеврейской программы по большей части проводилось СС и полицией безопасности, подсудимый Геринг до последнего момента принимал учас­тие в финальных усилиях добиться решения еврейской про­блемы по-нацистски.

31 июля 1941 года он написал письмо заговорщику Гейдриху. Это последний документ, на который я хотел об­ратить внимание Трибунала, и заключительный штрих в нашем представлении документальных доказательств по об­винению этого подсудимого. Причина, по которой это пись­мо было адресовано небезызвестному Гейдриху, предшест­веннику подсудимого Кальтенбруннера, не должна занимать наше внимание. Этот документ, ПС-710, уже был представ­лен в качестве документального доказательства под номе­ром США-509 в связи с обвинением против гестапо. Хотя он уже был однажды оглашен, я хотел бы, с разрешения Три­бунала, еще раз огласить это письмо, закончив тем самым представление доказательств.

Геринг писал Гейдриху:

43

«В дополнение к задаче, которая была поручена Вам 24 января 1939 года и которая касалась самого тщательного и 44 выгодного разрешения еврейской проблемы, какое только возможно путем эмиграции и эвакуации, я настоящим упол­номочиваю Вас провести все необходимые приготовления в отношении организационных и практических вопросов для того, чтобы достичь окончательного решения еврейского вопроса в германской сфере влияния в Европе. В тех случа­ях, когда это будет затрагивать другие правительственные учреждения, они должны сотрудничать с Вами. Я, далее, поручаю Вам направить мне в скором времени подробный план относительно организационных, экономических и фи­нансовых мероприятий, необходимых для достижения жела­емого решения еврейского вопроса».

Представление Трибуналу документальных доказательств по вопросу индивидуальной ответственности подсудимого Ге­ринга было направлено к тому, чтобы продемонстрировать массу документальных доказательств, которые вскрывают ру­ководящую роль, которую играл этот заговорщик на каждой стадии нацистского заговора. Итак, мы утверждаем, что ответ­ственность подсудимого Геринга за преступления, в которых он обвиняется согласно первому и второму разделам обвини­тельного заключения, установлена.

Ваша честь, таким образом, я закончил представление документов по поводу индивидуальной ответственности под­судимого Геринга.

П. МУНЬЕ (Франция) и Об индивидуальной ответственности Геринга1 *

Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 7 февраля 1946 г.

Господин председатель, господа судьи. В связи с огра­ниченным временем, которое имеется в моем распоряже­нии, я буду вынужден, имея честь излагать обвинение про­тив подсудимого Геринга, пропустить 1-ю и 2-ю страницы в тексте моего выступления и обратиться сразу к 3-й странице.

Я хотел бы изложить перед Трибуналом вопрос об от­ветственности подсудимого Геринга за те меры, которые были приняты против отрядов командос и союзных летчи­ков, которые попадали в руки немцев в ходе проводимых ими операций.

1МТ. Уо!. 7. Р. 90 — 99.

Во время судебного разбирательства уже неоднократно говорилось о приказе, который был отдан Гитлером 18 ок­тября 1942 года. Этот документ, ПС-498, РФ-1417, был предъявлен впервые американским обвинением 2 января 1946 года. В этом приказе уточняются те меры, которые надлежало принять в 'Отношении командос в ходе операции в Европе и Африке. Командос должны были быть уничтоже­ны вплоть до последнего человека, даже если они были одеты в военную форму, и вне зависимости от того, каким образом они были доставлены: на судне, на самолете или сброшены с парашютом. Был отдан приказ никого в плен не брать. Отдельные командос, которые попадали в руки гер­манских вооруженных сил на оккупированных территориях; должны были быть немедленно переданы СД — организа­ции, входившей в состав РСХА.

Этот приказ не распространялся на солдат противника, которые попадали в плен или сдавались в ходе сражения в период военных операций.

Наряду с другими организациями этот приказ предна­значался и для высшего командования германских военно-воздушных сил. В связи с этим подсудимому Герингу как главнокомандующему ВВС было известно об этом приказе. Кроме того, он как командующий соединениями одного из трех видов вооруженных сил разделяет в полной мере от­ветственность руководителей других видов вооруженных сил.

Нам известно также, что в тот же день, 18 октября 1942 года, Гитлер разослал пояснительную записку к вышеизложенным инструкциям. В ней было дано следую­щее уточнение: в том случае, если для получения от них сведений будет временно сохранена жизнь одного или двух пленных, их следует предать смерти немедленно после допроса.

Я ссылаюсь на документ ПС-503, РФ-1418, от 9 января 1946 года. Делегация США, которая предъявляла этот доку­мент, уже огласила его перед Трибуналом. Я не буду воз­вращаться к нему, так как целый ряд аналогичных докумен­тов доказывает, что в большинстве случаев этот приказ строго выполнялся.

С другой стороны, Трибуналу уже известно, что много­численные союзные летчики, которые попадали на герман­скую территорию после гибели их самолетов, подвергались зверскому обращению с согласия властей — немцы учиняли над ними самосуд.

Мы хотим представить в качестве доказательства ска­занного лишь приказ от 10 августа 1943 года, которым Гим­млер запрещал полиции принимать участие в случаях само­суда и одновременно запрещал препятствовать ему. Я ссы-

лаюсь на документ Р-110, РФ-1419, представленный 19 де­кабря 1945 года.

46 & своей статье в «Фолькишер Беобахтер» Геббельс вы­сказывался аналогичным образом.

Меморандумом от 30 мая 1944 года Борман подтвердил эти инструкции и предписал делать сообщения по этому во­просу административным органам не в письменной, а лишь в устной форме. Я ссылаюсь на документ ПС-057, РФ-1420, который был оглашен членом делегации Соединенных Шта­тов 17 декабря 1945 года.

Эти инструкции выполнялись пунктуально, и доказатель­ством этого служит то, что после капитуляции американские вооруженные силы привлекли к суду значительное число немецких гражданских лиц, которые убивали безоружных союзных летчиков.

Но подсудимый Геринг не был удовлетворен лишь этим попустительством происходящему. Во время совещания, ко­торое состоялось 15 и 16 мая 1944 года, он заявил, что предложит фюреру, чтобы отныне убивали на месте немед­ленно не только тех, кто выбросился с парашютом, но и американские и английские экипажи самолетов, которые принимали участие в налетах на города или на пассажир­ские поезда во время их следования.

Имеется в виду документ Л-166, РФ-1421, уже пред­ставленный 31 января 1946 года представителем американ­ского обвинения.

Действительно, Геринг встретился с Гитлером между 20 и 22 мая 1944 года. Генерал авиации Кортен направил под­судимому Кейтелю записку, в которой указывалось, что Гитлер принял решение, в соответствии с которым летчики противника со сбитых самолетов должны быть преданы смерти без суда, если они принимали участие в действиях, которые квалифицируются как террористические. Имеется в виду документ ПС-731, РФ-1407, который мы предъявляем Трибуналу в виде фотокопии...

В связи с этим было согласовано с ОКБ, что Гиммлеру, Герингу и Риббентропу будет предложено высказать свое мнение относительно мер по этому вопросу. Риббентроп предлагал, чтобы любой налет на германские города рас­сматривался как террористический акт. Со своей стороны генерал Варлимонт, выступив от имени ОКБ, предложил следующие две меры: самосуд и то, что он называл «осо­бым обращением», которое заключалось в передаче захва­ченных лиц органам безопасности, где бы их подвергали особым формам обращения. Одна из этих форм пользуется особой известностью, это известная в своем роде акция «Кугель», о которой уже было сообщено Трибуналу. Она заключалась в том, что захваченные лица уничтожались.

Я ссылаюсь в связи с этим на документ ПС-735, РФ-1452, от 9 января 1946 года.

17 июня 1944 года Кейтель написал Герингу письмо, прося его одобрить квалификацию определенных действий как террористических актов в той форме, какая была дана Варлимонтом. 19 июня 1944 года Геринг ответил через своего адъютанта, что следует запретить населению дейст­вовать так, как оно действовало до этого по отношению к летчикам противника, и что последних следует предавать суду, учитывая, что этим летчикам было запрещено совер­шение террористических актов союзными правительствами. Я ссылаюсь в данном случае на документ ПС-732, РФ-1405, который я вручаю Трибуналу.

В связи со сказанным обращаю внимание Трибунала на документ, датированный 19 июня 1944 года. Рейхсмаршал Геринг заявил о том, что он является сторонником судебно­го преследования летчиков, о которых здесь говорится.

Сохраним в памяти, господа судьи, эту дату — 19 июня 1944 года, так как она важна. 26 июня 1944 года адъютант подсудимого Геринга позвонил по телефону в штаб опера­тивного руководства ОКБ, который настаивал на получении вполне определенного ответа, и сообщил о согласии своего начальника, рейхсмаршала Геринга с квалификацией, кото­рая была дана в отношении террористических актов, а также с предложенной процедурой, которая, как я напо­минаю, предусматривала две возможности: либо примене­ние к данным лицам "особого обращения", либо предание их немедленной казни. Я ссылаюсь на документы ПС-733 и -740, РФ-1423 и -1424, которые были приведены 30 января 1946 года представителями французского обвинения.

Наконец, Гитлер в памятной записке от 4 июля 1944 года сообщил, что, поскольку англичане и американцы со­вершали не вызванные военной необходимостью воздуш­ные налеты на небольшие города в качестве ответной меры против ФАУ-1, он предложил сделать сообщение в печати и по радио, что любой неприятельский летчик, чей самолет будет сбит в ходе такого рода налета, будет после того, как его захватят в плен, немедленно предан смерти.

Таковы факты, которые явствуют из совершенно неоспо­римых документов. Если я и привел, например, ответ, данный 19 июня 1944 года подсудимым Герингом или, точнее, его адъютантом, то я это сделал из-за того, что стремился пред­ставить для судебного разбирательства во всей полноте доку­менты, представляющие важность для этого вопроса.

Но несмотря на наличие приказа от 19 июня 1944 года, я считаю себя обязанным заключить, что подсудимый Гер­ман Геринг несет за это ответственность целиком и полнос­тью. : •'•;• '.." •"'- •'-' '•' ' ' ... - ' ,.•"•• " , •>•• • ,• :. ' ' !Г'<: •& ' :

47

Действительно, подсудимый Герман Геринг оспаривает, что он когда-либо давал свое согласие на проведение этих мер и, по его словам, капитан Брейер, который имел теле­фонный разговор со штабом оперативного руководства ОКВ, действовал, не уведомив его предварительно. К своим заявлениям Геринг добавил, что не может нести ответствен­ность за все бессмысленные или незначительные действия, которые были совершены его подчиненными.

Но, господа судьи, даже не ссылаясь на известный прин­цип фюрерства, я считаю, что здесь не место применять по отношению к заинтересованной стороне какие-либо положе­ния германских законов — при любых обстоятельствах подсу­димый Геринг несет ответственность как начальник. Там, где существует власть, существует и ответственность.

К тому же, что предпринял он для того, чтобы остано­вить массовые расправы над летчиками, которые произво­дились людьми, которым он предписывал обратное, в соот­ветствии с приказами, которые не разрешалось передавать в письменной форме?

Но даже если мы и рассмотрим занятую им позицию в приказе от 19 июня 1944 года, к которому я обращался, как позицию, свидетельствующую о его действительном отно­шении в то время к расправам над летчиками и парашютис­тами, то нам необходимо учесть, что 19 июня 1944 года даже самые недальновидные люди Германии видели, что силы империи будут в скором времени сокрушены под на­жимом союзных армий. В течение же всей войны в Герма­нии истребляли союзных летчиков. Более того, если подсу­димый Герман Геринг утверждает, что письмо от 19 июня 1944 года написано его адъютантом, он вынужден признать, что письмо от 26 июня 1944 года, также написанное его адъютантом, может быть вменено ему в вину, хотя и подпи­сано его подчиненным.

В связи со сказанным мы считаем, что, хотя этот доку­мент и подписан адъютантом подсудимого Геринга, он дол­жен быть инкриминирован подсудимому.

Господин председатель, господа судьи, я не буду про­странно излагать вопрос об ответственности подсудимого Германа Геринга за насильственный угон на работы, но я почтительно прошу Трибунал учесть те моменты, на кото­рые я пытался указать в этом досье с тем, чтобы внести яс­ность в отношении позиции, которую занимал в этом вопро­се подсудимый.

Я более не буду говорить об использовании военно­пленных и узников концлагерей, на что указано на 10-й странице моего выступления. Я хотел бы лишь сказать не­сколько слов по вопросу об экономическом разграблении и о разграблении произведений искусств. и

Господа судьи, говоря об экономическом разграбле­нии, я не буду особо останавливаться на том, что подсуди­мый Геринг в качестве уполномоченного по четырехлетнему плану играл значительную роль в проведении мероприятий, которые были направлены на то, чтобы лишить все страны Запада буквально всех средств к существованию. Я укажу лишь на один факт, который, как я полагаю, не был вам еще сообщен.

После подписания перемирия в 1940 году подсудимый Геринг произвел с помощью Рехлинга, официально произ­водящего конфискацию и передачу всех конфискованных предприятий, принадлежащих семье де Вендель, в Лотарин­гии, передачу всех этих заводов компании «Герман Геринг Верке».

Подобные акции нужно рассматривать наряду с другими мероприятиями по экономическому разграблению, относи­тельно которых экономическая секция французского обвине­ния уже предъявила Трибуналу все необходимые данные.

В связи с этим Трибунал, конечно, будет считать, что подсудимый Геринг разделяет ответственность за это ограб­ление с подсудимыми Розенбергом, Риббентропом, а также Зейсс-Инквартом в отношении Голландии.

Господа судьи, относительно разграбления произведе­ний искусств в нашем распоряжении имеются документы, позволяющие нам сделать заключение, которое будет в высшей степени неприятно для человека, занимавшего такое высокое положение, как Геринг, а именно: что часть произведений искусств и ценностей, которые были награб­лены в странах Запада, были предназначены для него, при­чем без какой бы то ни было компенсации с его стороны. Я не буду останавливаться на том, что такие действия совер­шенно определенно квалифицируются во внутреннем зако­нодательстве. Я предоставляю Трибуналу, когда он будет выносить приговор, употребить в связи с этим соответствую­щие юридические термины. Но сегодня я хотел бы сказать, что присвоение подсудимым Германом Герингом произве­дений искусств в личных целях явствует из совершенно не­оспоримых документов, которые уже были предъявлены Трибуналу.

Я, в частности, сошлюсь на документ ПС-141, США-368, предъявленный 18 декабря 1945 года.

Этот документ, РФ-1309, был предъявлен экономичес­кой секцией французского обвинения. Я вкратце напомню, что этот документ предписывал подвергнуть собранные в Лувре произведения искусств классификации: «прежде всего, произведения искусств, относительно предназначе­ния которых будут сделаны указания лично фюрером. Во-вторых, произведения искусств, предназначенные для по-

т

Я

I

полнения коллекции рейхсмаршала...» и так далее, я не буду далее оглашать этот документ. Каковы были последст-50 вия эгих захватов, этих присвоений для личных нужд?

Уплатил ли что-либо за это подсудимый Геринг?

Становится ясным обратное, так как в протоколе до­проса подсудимого Розенберга, который был нами предъ­явлен под номером РФ-1332 и к которому я уже обращался на этом заседании, указывается, что подсудимый Геринг от­бирал произведения искусств из числа тех, которые были собраны штабом Розенберга, и не вносил за них соответст­вующие суммы в имперскую казну.

Для того чтобы не злоупотреблять временем Трибуна­ла, я почтительно прошу обратиться к 10-й странице прото­кола допроса, на который я сослался, из которого можно установить, что подсудимый Геринг участвовал в захвате произведений искусств и что никакая сумма за них не была уплачена. Я лишь замечу попутно, что это заявление, сде­ланное в ответ на вопрос, заданный полковником Хинкелем, находится на 11-й странице, наверху. Полковник Хинкель спросил следующее:

«Разве не было сказано в последнем абзаце этого пись­ма, что Вы не думаете, что Геринг должен будет оплатить эти предметы, которые он отобрал, поскольку намеревался поместить в картинную галерею?»

Ответ подсудимого Розенберга: «Это не совсем так».

Я хотел бы добавить, господа судьи. То, что следует далее, по-моему, представляет интерес.

«Я почувствовал себя несколько в затруднительном по­ложении, когда узнал, что Геринг взял лично для себя не­которую часть художественных ценностей, отправленных в Германию эйнзатцштабом».

Это все, господа судьи. Я не буду более говорить по этому вопросу. Я хотел лишь указать, что даже сам началь­ник специального штаба почувствовал себя в затруднитель­ном положении, узнав об этом.

Господин Председатель, господа судьи! Я не буду оста­навливаться и на вопросе об участии подсудимого Геринга в преступлениях против человечности и, в частности, на во­просе о концентрационных лагерях. Я попрошу лишь Трибу­нал, если он располагает для этого временем, обратиться к тем абзацам, где я вкратце освещаю этот вопрос. Но имеет­ся один документ, который, по-моему, не был еще пред­ставлен Трибуналу, и я хотел бы сегодня его предъявить. Это документ, в котором говорится о так называемых «ме­дицинских экспериментах», о которых еще ранее не упоми­налось.

Вам уже было многое сказано относительно экспери­ментов доктора Рашера, заключавшихся в помещении

попеременно в условия низкой и высокой температу­ры, но в данном случае имеется в виду вопрос, который ка­сается документа РФ-1427, предъявляемого сегодня. Это документ Л-170, являющийся отчетом, составленным майо­ром британской армии Лео Александером относительно Ин­ститута кайзера Вильгельма, Майор Лео Алексеи дер зани­мался расследованием после победы союзных армий над Германией. Им было проведено расследование в связи с экспериментами доктора Рашера, он же занимался рассле­дованием экспериментов, которые производились в Инсти­туте кайзера Вильгельма. Предъявляемый Трибуналу отчет озаглавлен: «Невропатология в Германии во время войны». В Институте кайзера Вильгельма производились эксперимен­ты в области мозга. Раньше институт находился в Берлине. Он был разделен на три учреждения: первое — в Мюнхене, третье — в Геттингене и второе, которое представляет для меня интерес, находилось в Дилленбурге в Гессен-Нассау. Работой в области специальной патологии там руководил доктор Халлерфорден. Здесь представляет интерес, госпо­дин Председатель...

Председатель; Можем ли мы ознакомиться с подлинни­ком?

Мунье; Прошу Вас, господин Председатель (вручает досье).

Председатель: Имеется ли ссылка на серию «Л» в пись­менном показании майора Кугана?

Мунье; Господин Председатель, я хочу сообщить Вам, что документ Л-170 совпадает с тем, который упоминается в книге документов Лео Александера относительно экспери­ментов доктора Рашера. Здесь тот же номер...

Я ограничусь тем, что воспроизведу Трибуналу лишь то, что я считаю наиболее разительным в этом документе, а именно, каким образом доктор Халлерфорден приказывал, чтобы ему поставляли головной мозг для исследования. Он показал следующее:

«Я слышал, что они собираются "это делать", то есть убивать содержащихся в различных учреждениях людей с помощью окиси углерода. Это показывает доктор Халлер­форден американскому следователю майору Александеру. Тогда я подошел к ним и сказал: "Послушайте, друзья мои, поскольку вы все равно убьете этих людей, сохраните хотя бы мозг, чтобы его можно было использовать". Тогда они спросили меня: "Над сколькими вы можете провести иссле­дования?" Я ответил: "Над неограниченным числом. Чем больше, тем лучше". Я оставил им фиксаторы, банки, ко­робки и дал необходимые инструкции, как надо извлекать мозг...»

51

т

Я обращаю внимание Трибунала на поистине зверский . характер мер, принимавшихся в отношении людей, которых 32 I убивали только для того, чтобы подвергнуть исследованию их мозг, так как для проведения этих опытов они были «ото­браны из различных отделений медицинских учреждений с помощью чрезвычайно быстрого и простого способа. В большой части этих учреждений из-за нехватки медперсона­ла, а также из-за перегруженности или безразличия к этому вопросу, врачи перепоручали отбирать больных, которых должны были убить, медсестрам и санитарам. Тех, кто ка­зался слабым или, с точки зрения санитаров, требовал много хлопот, включали в список и направляли в то место, где производилось умерщвление. Самое скверное в этом — жестокость, развивавшаяся у медперсонала. Каждый отбирал тех, кто ему не нравился, а у врачей было столько пациентов, что они их даже не знали и включали их в список».

На этом я заканчиваю цитату, господин Председатель. Далее я хотел бы сказать... Или, возможно, Трибунал предоставит слово доктору Штамеру...

Председатель: Хорошо, теперь мы выслушаем то, что желает сказать доктор Штамер.

Штамер (защитник Геринга): Я хочу возразить против оглашения, которое только что было сделано, так как нет никакой связи между тем, что происходило, и подсудимым Герингом. Я хочу сказать, что то, что написано в документе, совершенно неизвестно подсудимому Герингу. Геринг не имел ничего общего с такими вещами и, насколько мне из­вестно, само обвинение не выяснило этого.

Председатель; Мне придется прервать Вас, доктор Шта­мер. Вы будете иметь полнейшую возможность представить нам Ваши доводы для того, чтобы показать, что доказа­тельства, которые представляются сейчас против подсуди­мого Геринга, в действительности не имеют к нему отноше­ния. Вы будете иметь возможность сделать это на соответст­вующей стадии процесса, когда Вы будете осуществлять защиту. Единственный вопрос, который мы рассматриваем сейчас, — правовой вопрос. Он состоит в следующем: яв­ляется ли этот документ допустимым как доказательство. Мы, конечно, это рассматриваем, но сейчас не время Вам представлять свои доводы о том, что этот документ не отно­сится к Герингу, и о том, что Герингу не было известно об этом документе. В этом будет состоять Ваша защита. Вы ведь не высказываете возражения относительно допусти­мости этого документа, а приводите доводы о том, что Ге­ринг ничего не знал об этом документе и ничего не знал об экспериментах. Вы понимаете, что я хотел сказать?

Штамер: Да, сэр...

Мунье; Господин Председатель, я позволю себе ска­зать, что мой коллега господин Элвин Джонс напомнил

мне, что этот документ был принят как доказательство. Имеется в виду документ под названием «Невропатология и нейрофизиология, в том числе и электроэнцефалография в Германии во время войны».

Выдержки из него имеются в копии на английском языке, которые я имею честь представить в книге докумен­тов, только что мной предъявленной...

Процитировав эту короткую выдержку, я хотел пока­зать те истинно зверские методы обращения, которым подвергали людей для того, чтобы получить необходимый материал для так называемых «экспериментов». Это каса­ется, по мнению обвинения, Германа Геринга, потому что, как Трибуналу известно, эти эксперименты производили в целях получения научных или псевдонаучных сведений по вопросу о влиянии, которое бывает оказано на мозг лет­чиков во время несчастных случаев, которые с ними могут произойти.

Эти эксперименты были связаны с экспериментами док­тора Рашера, по вопросу о которых велась переписка, ко­торая не могла остаться неизвестной Герингу, так как она затрагивала непосредственно интересы военно-воздушных сил, командующим которыми он являлся.

Я привожу в качестве примера письмо от 24 октября 1942 года, адресованное Гиммлером доктору Рашеру. Я предъявляю сегодня это письмо Трибуналу под номером ПС-1609, РФ-1409. Для того чтобы сберечь время Трибуна­ла, я не буду оглашать это письмо, а лишь сошлюсь на дру­гой документ, который уже был процитирован. Это доку­мент ПС-343, США-463, который был уже предъявлен обви­нением США 20 декабря 1945 года. Этот документ является письмом, из которого явствует, что еще 20 мая 1942 года фельдмаршалу Мильху было поручено подсудимым Герин­гом передать специальную благодарность СС за ту помощь, которую СС оказало военно-воздушным силам в области псевдомедицинских экспериментов. В связи с этим мы счи­таем, что ответственность подсудимого Германа Геринга в этом пункте полностью установлена.

Господин Председатель, господа судьи! На этом я за­кончу свои замечания касательно подсудимого Геринга, к которым я хотел привлечь внимание суда. В моем досье по делу подсудимого Геринга имеется заключение, я не буду его оглашать, с разрешения Трибунала. Это заключение яв­ляется выдержкой из старинной книги от 1669 года, кото­рая, конечно, общеизвестна или, по крайней мере, известна в Германии. Она называется «Симплициус Симплициссимус» Гриммельсгаузена. Персонажи этого произведения строят эфемерные планы. К несчастью, эти планы были претворены в действительность при национал-социалистском режиме.

54

Д. МАКСУЭЛЛ-ФАЙФ (Великобритания) Об индивидуальной ответственности фон Риббентропа'

Стенограмма заседаний Международного военного трибунала отВиЭянваря 1946г.

Господа судьи, если члены Трибунала соблаговолят взглянуть на приложение «А» к обвинительному заключе­нию на 28-й странице английского текста обвинительного за­ключения, то они найдут там данные относительно этого подсудимого и увидят, что обвинения в его отношении де­лятся на три группы. После перечисления тех официальных постов, которые он занимал, в приложении к обвинительно­му заключению далее говорится, что подсудимый Риббен­троп использовал вышеупомянутые посты, свое личное вли­яние и тесную связь с фюрером таким образом, что он со­действовал приходу к власти нацистских заговорщиков, как это изложено в первом разделе обвинительного заключе­ния. Он способствовал подготовке к войне, как об этом го­ворится в первом разделе обвинительного заключения.

Вторая группа преступлений. Подсудимый участвовал в политическом планировании и подготовке нацистских заго­ворщиков к агрессивной войне и к войнам в нарушение международных договоров, соглашений и обязательств, как это изложено в первом и втором разделах обвинительного заключения. В соответствии с принципом фюрерства он принял на себя полную ответственность за осуществление планов внешней политики нацистских заговорщиков, как это изложено в первом разделе обвинительного заключения.

Третья группа преступлений. Он уполномочивал, руко­водил и участвовал в совершении военных преступлений, как это изложено в третьем разделе обвинительного заклю­чения; в совершении преступлений против человечности, как это изложено в четвертом разделе обвинительного за­ключения, включая прежде всего преступления против лиц и в отношении собственности на оккупированных территори­ях. Я надеюсь, что для Трибунала будет удобно, если я буду следовать тому же порядку. Мы подобрали доказа­тельства по каждому из обвинений, изложенных в обвини­тельном заключении в том же порядке. Поэтому я сейчас приступаю, в первую очередь, к доказательствам по обви-

1 1МТ. Уо1. 4. Р. 557 — 572. Уо1. 5. Р. 1 — 19.

нению в том, что этот подсудимый содействовал приходу к власти нацистских заговорщиков.

Трибуналу уже известно, что этот подсудимый занимал целый ряд официальных постов. Они перечисляются в его собственном заявлении, которое уже было представлено в виде документа ПС-2829, США-5. Я думаю, что будет уместно, если я вкратце поясню различные стадии деятель­ности и официальные должности подсудимого, которые перечисляются в этом перечне. Из перечня видно, что он стал членом нацистской партии в 1932 году. Согласно полу­официальному сообщению в вестнике «Дас Архив», он стал работать для партии еще до того времени. В этом полуофи­циальном сообщении далее говорится, что он сумел исполь­зовать свои деловые связи для контакта с политическими кру­гами, начав деятельность в интересах партии в 1930 году.

В период решающей борьбы за власть в империи Риб­бентроп играл важную, если не выдающуюся роль в органи­зации решающих совещаний между представителями им­перского президента и руководителями нацистской партии, которые подготавливали приход нацистов к власти 30 января 1933 года. Эти совещания так же, как и совещания между Гитлером и фон Паленом, происходили в доме Риббентропа в Берлине. Таким образом, этот подсудимый принимал ак­тивное участие в захвате власти нацистами и в последую­щий период.

После этого в течение короткого периода он был совет­ником партии по вопросам внешней политики. Он офици­ально значился как советник фюрера по вопросам внешней политики. Позднее он стал представителем по вопросам внешней политики в штабе заместителя фюрера. Затем в ноябре 1933 года он стал депутатом рейхстага. В организа­ции партии он стал оберфюрером СС. Затем он был произ­веден в группенфюреры СС и в обергруппенфюреры СС. После этого он занимал официальные правительственные посты. 24 апреля 1934 года он был назначен представите­лем имперского правительства по вопросам разоружения. Это было после того, как Германия покинула конференцию по вопросам разоружения. В этой своей должности он по­сетил столицы иностранных государств. Затем ему был при­своен более важный и, несомненно, более многозначитель­ный ранг германского полномочного посла по особым по­ручениям, и в этом качестве он участвовал в переговорах об англо-германском военно-морском соглашении 1935 года.

В 1936 году, после того как нацистское правительство реоккупировало Рейнскую область, которая была демилита­ризирована в соответствии с условиями Версальского и Ло-карнского договоров и когда этот вопрос был поставлен на

55

Совете Лиги наций, подсудимый Риббентроп обратился к Совету в защиту этих действий со стороны Германии. 5 О Вскоре последовало назначение его на новый пост. 11 августа 1936 года Риббентроп был назначен германским по­слом в Лондоне. Он занимал этот пост в течение 18 меся­цев. Его деятельность на этом посту не имеет особого отно­шения к тем вопросам, которые сейчас обсуждаются перед Трибуналом. Однако в этот период он, будучи полномоч­ным послом Германии, подписал от имени фюрера Анти-коминтерновский пакт с Японией в Берлине в ноябре 1936 года и в 1937 году — дополнительное соглашение с Италией, которая также присоединилась к этому пакту.

Наконец, 4 февраля 1938 года этот подсудимый был на­значен министром иностранных дел, заменив фон Нейрата, и одновременно стал членом тайного правительственного совета, образованного декретом Гитлера от того же числа.

Все то, что относится к периоду его пребывания на посту министра иностранных дел и к деятельности его на этом посту, будет изложено в подробностях позднее.

Затем имеется также выдержка относительно проис­хождения руководителей СС, документ Д-636, ВБ-131. Я не буду утомлять Трибунал перечислением рангов подсудимо­го, которые я уже назвал. Здесь нет речи о том, что какой-либо из рангов был почетным. Здесь сказано о том, что подсудимому был присвоен чин группенфюрера и затем, конечно, в соответствии с существовавшим законом приво­дилась его родословная...

Я хочу представить Трибуналу один новый документ — ПС-1337, ВБ-129, в котором говорится о создании тайного правительственного совета и о деятельности подсудимого в министерстве иностранных дел. Это относится к деятельнос­ти подсудимого в начале его карьеры. По мнению обвине­ния, эти документы неоспоримо доказывают, что подсуди­мый преднамеренно и настойчиво содействовал приходу на­цистов к власти и установлению их контроля над Германией на ранних этапах их деятельности.

Теперь я перейду ко второй части обвинений, изложен­ных в обвинительном заключении, где говорится, что подсу­димый Риббентроп совместно с нацистскими заговорщика­ми участвовал в политическом планировании и подготовке агрессивных войн и войн в нарушение международных до­говоров, соглашений и обязательств. Я думаю, что для Три­бунала окажется удобным, если я буду представлять дока­зательства вкратце и в такой же последовательности, в какой совершались агрессии, и буду вкратце упоминать о тех частях обвинения, которые уже излагались Трибуналу, обращая внимание Трибунала только на те представляемые мною документы, которые не представлялись ранее.

Первая часть моих доказательств относится к аншлюсу Австрии. Трибунал вспомнит, что подсудимый Риббентроп присутствовал на совещании в Берхтесгадене 12 февраля 1938 года, на котором Гитлер и фон Папен встретились с канцлером Австрии фон Шушнигом и его министром ино­странных дел Гвидо Шмидтом. Трибунал найдет официаль­ный отчет об этой встрече в документе ПС-2461, ВБ-132. Трибунал также найдет, что точный отчет об этой встрече имеется в документе ПС-1780, США-72. Это дневник подсу­димого Йодля. К данному вопросу главным образом отно­сятся записи в дневнике от 11 и 12 февраля 1938 года. Это весьма краткие записи, и я надеюсь, что Трибунал будет на­столько любезен, что разрешит мне огласить выдержки, в которых рассказывается об оказании на канцлера Шушнига давления, чтобы доказать обвинение против подсудимого. Это документ ПС-1780.

В конце страницы 1 этого документа имеется запись от 11 февраля, в которой подсудимый Йодль пишет:

«Вечером 12 февраля генерал К., то есть Кейтель, ге­нерал фон Рейхенау и Шперле — в Оберзальцберге. Шуш-ниг вместе с Р. Г. Шмидтом вновь были подвергнуты силь­нейшему политическому и военному давлению. В 23.00 Шушниг подписал протокол.

13 февраля. Вечером генерал Кейтель пригласил адми­рала Канариса и меня к себе домой. Он сообщил нам, что фюрер приказал продолжать оказывать военное давление путем бутафорской демонстрации военной силы до 15

числа.

Предложения об этих вводящих в заблуждение манев­рах были составлены и представлены фюреру по телефону на утверждение.

14 февраля. В 2 час. 40 мин. получено подтверждение от фюрера. Канарис выехал в Мюнхен в отдел контрразвед­ки 7-го военного округа и начал проводить различные ме­роприятия.

Эффект был быстрым и сильным.

В Австрии создано впечатление, что Германия произво­дит серьезные военные приготовления».

Любопытно сопоставить эти откровенные записи подсу­димого Йодля с бесцветными фразами официального ком­мюнике, также представленного мною. Таковы факты о встрече с Шушнигом, которые обвинение представляет Три­буналу.

Я прошу Трибунал опустить тот абзац досье, где гово­рится, что подсудимый посетил Муссолини перед аншлю­сом. Это утверждение приводится со слов одного из его сотрудников, а другой сотрудник отрицает это. Поэтому я прошу Трибунал исключить упомянутый абзац.

57

Следующий пункт, который не вызывает никаких сомне­ний, — телефонный разговор между подсудимым Герингом и подсудимым Риббентропом от 13 марта 1938 года, когда подсудимый Риббентроп еще находился в Лондоне.

Трибунал вспомнит, что на этом подробно останавли­вался мой коллега господин Олдерман . Обвинение доказа­ло лживость утверждения о том, что не предъявлялось ни­какого ультиматума. Факты, подтверждающие существова­ние такого ультиматума, были разъяснены во время предыдущих телефонных разговоров с подсудимым Герин­гом в Вене. Затем подсудимый Геринг передал это подсу­димому Риббентропу, находившемуся в Лондоне, с тем, чтобы последний мог распространять среди политических кругов Лондона ложную версию о том, что якобы никакой ультиматум не предъявлялся. Об этом говорится в записях телефонных переговоров, документ ПС-2949, США-76, ко­торый, как я уже сказал, подробно излагался.

После возвращения подсудимого из Лондона его третья акция заключалась в следующем.

Хотя он был назначен министром иностранных дел, в феврале он вернулся в Лондон, чтобы уладить свои дела в посольстве. Он оставался в Лондоне до тех пор, пока не произошел аншлюс. Но он подписал закон, согласно кото­рому Австрия стала провинцией Германской империи. Это документ ПС-2307, ВБ-133. Ссылка на это имеется в «Рейхс-гезетцблатт». Таковы были действия подсудимого в отноше­нии Австрии.

Далее мы переходим к Чехословакии. Здесь вы имеете почти классический пример агрессии, которая проводилась различными путями. Я вновь вкратце обращаю внимание Трибунала только на наиболее важные пункты.

Во-первых, вопрос о том, чтобы провоцировать волне­ния внутри страны, против которой планировалась агрессия.

Подсудимый как министр иностранных дел принимал участие в том, чтобы возбудить активность су детских не­мцев во главе с Генлейном. В документах ПС-3060, ПС-2789, ПС-2788, ПС-3059, США-93, -94, -95, -96, показаны связи между министерством иностранных дел и Генлейном. Все эти документы уже оглашались господином Олдерменом.

Я хотел бы только показать Трибуналу результат, к ко­торому привели эти документы. Он заключался в развитии движения судетских немцев для совместных действий с пра­вительством Германии.

После этого подсудимый Риббентроп 28 мая 1938 года присутствовал на совещании с Гитлером, на котором Гитлер

См.: Нюрнбергский процесс. Т. 2. М., 1988. С. 478—517.

дал необходимые указания о подготовке нападения на Че­хословакию. Об этом уже говорилось ранее на странице 742 стенограммы процесса. Я хочу обратить внимание Три­бунала на документ ПС-2360. Это отчет о речи Гитлера, по­мещенной в «Фелькишер Беобахтер». Я прошу Трибунал обратить внимание на этот документ, так как эту дату полез­но запомнить для оценки истории агрессии против Чехосло­вакии. Именно в этот день Гитлер объявил о своем решении напасть на Чехословакию. Это очень краткая выдержка. И я прошу Трибунал обратить внимание на следующий отрывок, который является важным:

«В результате наглой провокации, которая еще более усугубляется вероломным преследованием наших немцев, я намерен решить вопрос судетских немцев окончательным и радикальным образом».

Это было в январе 1939 года.

Далее Гитлер говорит:

«28 мая я приказал провести военные приготовления против-этого государства, которые должны быть закончены ко 2 октября».

Важно то обстоятельство, что именно 28 мая были изда­ны приказы о вступлении в силу плана «Грюн», который должен был быть проведен в жизнь в начале октября. Вто­рая стадия заключалась в том, «чтобы подготовить заранее планы агрессии». «Третья стадия — обеспечение того, чтобы соседние государства не могли причинить Вам беспо­койство».

Таким образом, 18 июля 1938 года этот подсудимый имел беседу с итальянским послом Аттолико, во время которой об­суждался вопрос нападения на Чехословакию. Об этом гово­рится в документе ПС-2800, представленном в качестве доку­ментального доказательства под номером США-85.

Затем происходили дальнейшие переговоры, о которых говорится в доказательствах ПС-2791 и ПС-2792, США-86 и -87.

Мне достаточно указать на то, что значение этих доку­ментов заключается в том, что во время этих бесед были открыты перед итальянским правительством замыслы гер­манского правительства выступить против Чехословакии.

Другим государством, заинтересованным в этом, была Венгрия, которая имела определенные территориальные ин­тересы в отношении некоторых областей Чехословацкой республики. 23 и 25 августа подсудимый присутствовал на этих переговорах и сам беседовал с венгерскими полити­ческими деятелями Имреди и Каниа, и об этом говорится в документах ПС-2796 и -2797, США-88 и -89. Этот подсуди­мый стремился к тому, чтобы заручиться поддержкой Вен­грии. И хотя венгерское правительство тогда было не готово

59

связать себя обязательством действовать, оно отнеслось к плану со всей благожелательностью...

Я уже упоминал о том, что поддерживался контакт с судетскими немцами. Было недовольство, которое сущест­вовало долгое время и которое следовало использовать. Но на последующей стадии надо было не только иметь возник­шее недавно недовольство, но и возбудить волнения и пре­вратить это недовольство в их первоисточник. Итак, между 16 и 24 сентября германское министерство ино­странных дел, главой которого был подсудимый, разду­вало волнения в Праге. Это весьма ясно подтверждается документами США-97 — 101. Это документы ПС-2858, ПС-2855, ПС-2854, ПС-2853 и ПС-2856. Я перечислил их в хро­нологическом порядке. Для Трибунала представит интерес обратить внимание на эти документы.

Эти документы должны следовать сразу же за предыдущими оглашенными мною документами, начиная с ПС-2858. Я обращаю внимание Трибунала на следующую инструкцию министерства иностранных дел, адресованную немецкому посольству в Праге от 19 сентября.

«По просьбе Конрада Генлейна передайте заместителю Кундту, чтобы он немедленно установил контакт со словака­ми и побудил их начать выставлять свои требования об авто­номии».

В других документах говорится об арестах и о тех мерах, которые будут приниматься против всех чехов, нахо­дящихся в Германии, с тем, чтобы сделать положение более затруднительным.

Такова была роль, которую играл подсудимый во время до Мюнхенского кризиса.

Впоследствии, как помнит Трибунал, 29 сентября 1938 года был подписан Мюнхенский пакт. Это доказательство ВБ-23, документ ГС-23, который я уже представил Трибуналу.

После этого я еще раз обращаю внимание Трибунала на весьма интересный документ, который показывает, какие действия со стороны министерства иностранных дел ожида­ло командование германских вооруженных сил.

Трибуналу уже был представлен документ от 1 октября С-2, США-90. Это обширный документ, в котором перечис­ляются бесчисленные нарушения международного права, которые могли иметь место или предугадывались в резуль­тате действий в отношении Чехословакии.

Там запрашивалось мнение министерства иностранных дел по всем отдельным случаям. Это, конечно, осталось на том этапе только гипотетическим вопросом, так как тогда война не возникла.

С разрешения Трибунала мы перейдем ко второй ста­дии захвата Чехословакии, а именно: после присоединения

Су детской области были приняты меры к созданию кризиса в Чехословакии, чтобы использовать его в качестве предло­га для захвата остальной части.

Трибунал вспомнит важность этих событий, так как это был первый случай, когда германское правительство нару­шило свое собственное заверение, что оно ограничится только территориями с немецким населением.

В этом вопросе подсудимый Риббентроп вновь проявил активность. 13 марта, когда события приближались к куль­минационному пункту, он послал телеграмму германскому посланнику в Праге, который был его подчиненным, в кото­рой он предписывал:

«Чешское правительство не должно иметь возможности установить с Вами контакт в течение ближайших нескольких дней, если оно того пожелает».

Это документ ПС-2815, США-116.

В то же время подсудимый виделся с членами делега­ции пронацистски настроенных словаков в Берлине. Во время совещания с Гитлером, на котором присутствовал подсудимый и Тисо, одному из руководителей пронацист­ски настроенных словаков были даны указания провозгла­сить создание независимого словацкого государства с целью содействия распаду Чехословакии.

Об этом говорится в документе ПС-2802, США-117. Трибунал может сравнить это с предыдущим совещанием с другим словаком — Тука, имевшим место месяцем раньше, о котором говорится в документе ПС-2790, США-110. Таким образом, подсудимый вновь содействовал разжиганию внутренних волнений.

14 марта 1939 года, на следующий день, Гаха, прези­дент Чехословакии, был вызван в Берлин. Подсудимый при­сутствовал на этой встрече. Здесь, как помнит Трибунал, было оказано обычное давление и применялись угрозы, пока престарелый президент не дал согласия на передачу Чехословакии Гитлеру. Трибунал найдет это на странице 911 официальной стенограммы. К этому вопросу относится и документ ПС-2798, США-118. Это протокол беседы между Гитлером и Гаха, на которой присутствовал подсудимый. Вы найдете это также в отчете Чехословацкого правительства, документ ПС-3061, США-126.

Наступил конец существования чешской части Чехосло­вакии.

На следующей неделе подсудимый Риббентроп под­писал договор со Словакией. Это документ ПС-1439. Я представляю его в качестве документального доказатель­ства ВБ-135. Я хочу обратить внимание на 2-ю статью, имеющую наибольшее значение, согласно которой гер­манскому правительству предоставлялось право строить

61

ш

ж о о

X

т > ее ж

х Ж

военные сооружения и создавать военные посты и держать в них свои гарнизоны на территории Чехословакии. Это ПС-1439, 66-/35...

Таким путем подсудимый, окончательно ликвидировав по условиям этого договора Богемию и Моравию как неза­висимое государство, добился того, что Германия приобре­ла военный контроль также в Словакии.

Прежде чем я перейду к Польше, я хотел бы остано­виться на одном небольшом, но интересном вопросе, кото­рый касается Северной Прибалтики. Я обращаю внимание Трибунала на этот вопрос для того, чтобы показать, как подсудимый не мог удержаться от того, чтобы не вмеши­ваться во внутренние дела других государств, даже если речь шла о сравнительно малозначащем вопросе.

Трибунал вспомнит, что 3 апреля 1939 года, как об этом говорится в документе ТС-5-3(а), ВБ-4, Германия оккупиро­вала Мемельскую область. Казалось бы, что позиция Герма­нии в отношении Прибалтийских государств была удовлетво­ренной, однако если Трибунал обратит внимание на доку­менты ПС-2953 и -2952, ВБ-136 и -137, то он увидит, что подсудимый действовал в тесном сотрудничестве с заговор­щиком Гейдрихом, возбуждая волнения в Литве, используя для этой цели группу пронацистски настроенных лиц, кото­рые именовались «сторонниками Вольдемараса».

Документ ПС-2953. Это письмо от Гейдриха подсуди­мому Риббентропу. В нем говорится:

«Дорогой товарищ по партии фон Риббентроп, при сем прилагается дальнейший отчет относительно, сторонников Вольдемараса. Как уже говорилось в предыдущем отчете, сторонники Вольдемараса, все еще просят поддержку от империи. Поэтому я прошу Вас рассмотреть вопрос об ока­зании финансовой поддержки, который был вновь постав­лен, сторонниками Вольдемараса, на странице 4, абзац 2 прилагаемого отчета, прошу Вас принять определенное ре­шение по этому вопросу.

Просьбу сторонников Вольдемараса о финансовой под­держке, по моему мнению, следует удовлетворить. Однако не следует ни при каких обстоятельствах снабжать их ору­жием ».

Следующий документ, ПС-2952, представляет собой более полный отчет. В конце этого документа имеется при­писка, сделанная от руки:

«Я за регулярную выплату небольших сумм, примерно 2—3 тысячи марок каждый квартал». Подписано «В». Я думаю, что это — подпись статс-секретаря.

Я огласил это только для того, чтобы показать, в какой степени осуществлялось вмешательство в дела других, даже сравнительно маловажных стран.

Теперь я перехожу к агрессии против Польши. Этот во­прос уже полностью излагался полковником Гриффит-Джонсом. Однако я считаю целесообразным разбить пред­ставляемые мною доказательства по отдельным периодам, чтобы облегчить работу Трибунала.

Первый период, или, как его можно назвать, Мюнхен­ский период, продолжался до конца сентября 1938 года. В этот период Польшу всячески ублажали. Трибунал вспомнит об этом.

Важными документами, относящимися к этой части об­винения, являются документы ПС-2357, ВБ-30, речь Гитлера в рейхстаге 20 февраля 1938 года и ГС-76, ВБ-31. Это сек­ретный меморандум министерства иностранных дел от 26 августа 1938 года. Следующее доказательство — документ ВБ-27, ГС-73.

Документ ГС-73 — «Белая книга» польского правитель­ства. Это выдержка из протокола беседы между польским послом господином М. Липским и подсудимым.

И последний документ в этой группе, ГС-73, речь Гит­лера в Спортпаласе от 26 сентября 1938 года, в которой Гитлер заявил, что его территориальные проблемы в Европе разрешены. Он также говорил о своей безграничной симпа­тии к полякам.

Следующая стадия охватывает период после подписа­ния Мюнхенского соглашения до захвата Праги. На следую­щей стадии были осуществлены акты агрессии в отношении Чехословакии, но кое-что еще оставалось доделать. Поэто­му в отношениях с Польшей, хотя и произошла незначитель­ная перемена, атмосфера продолжала оставаться друже­любной. Это началось с беседы между послом М. Липским и подсудимым, о чем сказано в документе ГС-73, ВБ-27.

Во время этой беседы подсудимый Риббентроп выдви­нул весьма миролюбивые предложения по поводу урегули­рования вопроса о Данциге. Ответ Польши содержится в документе ГС-73, 66-28.

Председатель: Вы не назвали дату, не так ли?

Максуэлл-Файф; Первый документ относится к 25 октяб­ря 1938 года. Это польский ответ, в котором говорилось, что возврат Данцига империи является неприемлемым, но предлагалось заключить двустороннее соглашение. Отчет датирован 31 октября 1938 года.

Трибунал помнит, на основании документа С-137, 66-33 от 21 октября, что в период между этими двумя датами гер­манское правительство вело приготовления к тому, чтобы неожиданным ударом захватить Данциг.

И хотя эти приготовления уже были произведены при­мерно двумя месяцами позднее, 5 января 1939 года, еще ао захвата Праги, Гитлер предложил господину Беку, ноль-

63

скому министру иностранных дел, новое решение вопроса. Об этом говорится в документе ГС-73, ВБ-34 — запись бе­седы Гитлера и Бека 5 января 1939 года.

На следующий день этот подсудимый имел встречу с Веком, на которой заявил, что не может быть и речи о ре­шении вопроса о Данциге путем применения силы, что про­исходит дальнейшее укрепление дружественных отношений. Об этом говорится в документе ГС-73, ВБ-35.

Не удовлетворившись этим, подсудимый направился 25 января в Варшаву, и, согласно отчету о его речи, который имеется в документе ПС-2530, ВБ-36, он распространялся там о продолжавшемся развитии и укреплении дружествен­ных отношений. Примерно в таких же тонах распространял­ся и Гитлер, произнося речь в рейхстаге 30 января 1939 года. Документ ГС-73, ВБ-37. Такова была вторая ста­дия. О Данциге говорили с медом на устах, потому что тогда еще не совершилось насилие и не был осуществлен захват Праги.

Затем следует припомнить, что ближе к лету, 23 мая 1939 года, состоялось совещание в имперской канцелярии. Об этом говорится в документе ГС-79, США-27. Этот доку­мент неоднократно оглашался и я сейчас хочу только напо­мнить об этом. В этом документе Гитлер вполне ясно за­явил, что Данциг не имеет ничего общего с существом польского вопроса. Я должен заняться вопросом Польши, потому что я хочу жизненного пространства на Востоке, вот к чему сводится содержание той части документа, который столь часто оглашался перед Трибуналом. Из него вытека­ло, что Данциг был всего лишь предлогом.

Важно помнить, что это совещание состоялось 23 мая 1939 года. Интересно проследить за совпадением установ­ки. Документ показывает, как четко Риббентроп воспринял установку Гитлера и как складывалось такое мнение, а именно: как подсудимый Риббентроп занял ту же точку зрения, что и Гитлер. Об этом говорится во вступлении к дневнику графа Чиано, документ ПС-2987, США-166. Я не думаю, чтобы эта часть дневника «вступительная часть» уже оглашалась перед Трибуналом. Это документ ПС-2987 и он следует после документа Л-79 «Малая папка Шмундта». Этот документ включен в наше досье, как в этом может убедиться Трибунал.

Граф Чиано говорит:

«Летом 1939 года Германия выставила требование по отношению к Польше, естественно, без нашего ведома. Фактически Риббентроп несколько раз отрицал в беседах с нашим послом, что Германия имела какие-либо намерения довести противоречия до крайности. Несмотря на эти опро­вержения я продолжал сомневаться. Я хотел выяснить этот

вопрос для себя. 11 августа я поехал в Зальцбург. В своей резиденции в Фушле Риббентроп сообщил мне перед тем, как сесть за стол, о решении начать игру с огнем. Он сооб­щил мне об этом точно так же, как если бы он говорил о самом маловажном и общем вопросе административного характера. "Но, — спросил я Риббентропа, когда мы прогули­вались по саду, — что Вы хотите, коридор или Данциг?" — "Нет, больше мы этого не хотим, — ответил он и взглянул на меня своими холодными глазами. — Мы хотим войны"».

Я напоминаю Трибуналу о том, в какой степени это подтверждает заявление, которое Гитлер сделал на совеща­нии в своей канцелярии 23 мая, а именно, что это больше не было вопросом Данцига или коридора, а это был вопрос войны для того, чтобы захватить жизненное пространство на Востоке.

Я напоминаю Трибуналу, что план нападения на Поль­шу был датирован 3 и 11 апреля 1939 года. Это вне всякого сомнения доказывает, что подготовка тогда уже проводи­лась полным ходом.

Затем имеется также другая запись в дневнике графа Чиано, которая еще не оглашалась и которая вносит ясность в этот вопрос. Я оглашу ее, так как она не оглашалась прежде.

«Я подобрал протоколы совещаний с записями моих бесед с Риббентропом и Гитлером. Я укажу на некоторые мои впечатления лишь в общих чертах. Риббентроп ведет себя уклончиво каждый раз, когда я спрашиваю его относи­тельно деталей предстоящих действий со стороны Герма­нии. У него не чиста совесть. Он лгал столько раз относитель­но намерений Германии в отношении Польши, что сейчас он не может не испытывать замешательства по поводу того, что он вынужден мне говорить и что готовится сделать.

Воля сражаться непоколебима. Он отрицает всякое ре­шение вопроса, которое могло бы удовлетворить Германию и предотвратить войну. Я убежден в том, что если бы даже немцам дали все, что они требуют, то они все равно произ­вели бы нападение, так как они одержимы демоном разру­шения.

Иногда наш разговор принимал драматический оборот. Я не колеблясь излагаю свое мнение в самой резкой форме. Но это, однако, совершенно на него не действу­ет. Я понимаю, как мало значения эта точка зрения имеет для немцев.

В отношениях чувствуется холод. Этот холод отражает­ся также на отношениях между нашими приближенными. Во время обеда мы не обменялись ни единым словом. Мы не доверяем друг другу. Но, по крайней мере, у меня совесть чиста, у него же — нет».

3 Заказ 1-429

65

Какие бы недостатки мы ни находили у графа Чиано, однако нельзя найти оценки ситуации, которая в большей степени подтверждалась бы документами, нежели его диа­гноз ситуации летом 1939 года.

Мы переходим к следующей стадии германского плана, а именно, усиленному нажиму на требования Данцига. Это началось немедленно после того, как было окончательно покончено с Чехословакией 15 марта. Видно, насколько бы­стро эти события последовали вслед за захватом Праги. Впервые в резкой форме требования были выставлены 21 марта, как это видно из документа ГС-73, ВБ-38. Это давле­ние продолжало нарастать, как это уже излагал Трибуналу полковник Гриффит-Джонс .

Теперь мы переходим к последним дням накануне войны. Здесь имеется один весьма интересный штрих. Гос­подин фон Дирксен, германский посол в Лондоне, вернул­ся из Лондона 18 августа 1939 года. Относительно этого случая говорится в протоколе допроса подсудимого Риб­бентропа, документ Д-490, ВБ-138.

Я не намереваюсь оглашать эту выдержку перед Трибу­налом, так как содержание ее можно изложить вкратце следующим образом.

Подсудимый Риббентроп не помнит о том, что он видел германского посла в Англии после его возвращения. Он ду­мает, что он помнил бы его, если бы он его видел, и он до­пускает, что он его не видел. В этом именно и заключается дело, так как, когда было хорошо известно, что война про­тив Польши вовлечет Англию и Францию, то такие действия со стороны подсудимого можно было объяснить либо тем, что он не был достаточно заинтересован в мнении Лондона и поэтому не взял на себя труда принять своего посла, или же, по его собственным намекам, он назначил столь слабо­го дипломата на пост посла в Лондоне, что его мнение не принималось во внимание ни самим подсудимым, ни Гитле­ром. В любом случае его совершенно не интересовало то, что мог сообщить ему его посол относительно мнения, су­ществовавшего в Лондоне, или относительно возможности войны. Я считаю, что даю весьма умеренное истолкование этого вопроса, говоря, что в последние дни, накануне 1 сентября 1939 года, этот подсудимый делал все, что он мог, для того, чтобы избежать мира с Польшей и чтобы избежать всего того, что могло бы помешать развязыванию войны, которую, как мы знаем, он хотел. Он поступал таким обра­зом, будучи хорошо осведомлен о том, что война против Польши неизбежно вовлечет Великобританию и Францию.

Об этом подробно говорилось полковником Гриффит-Джонсом,

Сейчас я не буду вновь останавливаться на этих деталях, но я хотел бы для удобства работы Трибунала сослаться на официальную стенограмму судебного заседания, страницы 1000—1059, где господин Липский суммировал все проис­ходившие события в своем отчете от 10 октября 1939 года. Документ ГС-73, 66-27.

Такова была деятельность подсудимого по вопросам, касавшимся Польши. Я с удовлетворением сообщаю Трибу­налу, что в отношении других стран представляемые дока­зательства гораздо короче.

Теперь я перехожу к Норвегии и Дании. Обращаю вни­мание Трибунала на тот факт, что 31 мая 1939 года подсу­димый Риббентроп от имени Германии подписал пакт о не­нападении с Данией, который предусматривал, что Герман­ская империя и Королевство Дания ни при каких обстоятельствах не вступят в войну друг против друга и не применят силу какого-либо рода. Это документ ГС-24, 66-77. Однако с целью фиксации даты напомню Трибуналу, что 9 апреля 1940 года германские вооруженные силы втор­глись на территорию Дании и в тот же день — в Норвегию.

Что касается Норвегии, то мы имеем три документа, которые показывают, что подсудимый имел самые подроб­ные сведения относительно ранних приготовлений к агрес­сии. Трибунал вспомнит, что мой коллега майор Элвин Джонс указал в деталях на отношения между Квислингом и подсудимым Розенбергом . Но Розенберг при этом нуж­дался в содействии со стороны подсудимого Риббентропа. И если Трибунал соблаговолит обратить внимание на доку­мент ПС-957, который я представляю под номером 66-139, то он увидит, что это первый из документов, который относит­ся к связи Риббентропа с началом деятельности Квислинга.

Первый документ — ПС-957. Это письмо подсудимого Розенберга подсудимому Риббентропу. В нем говорится:

«Дорогой товарищ по партии фон Риббентроп, товарищ по партии Шейдт вернулся и сделал подробный доклад тай­ному советнику фон Грундкерру, который сообщит Вам об этом. Мы решили на днях, что для этой цели должно быть немедленно ассигновано 200—300 тысяч рейхсмарок. Одна­ко советник Грундкерр заявляет, что второй взнос может быть предоставлен только через 8 дней. Но так как Шейдту необходимо выехать обратно немедленно, то я прошу Вас распорядиться о том, чтобы ему немедленно выдали вто­рую сумму. В случае если отсутствие затянется, то это на-

67

1 См.: Нюрнбергский процесс. Т. 3. М., 1989. С. 88—138.

См.: Нюрнбергский процесс. Т. 3. С. 258—280.

3*

рушит контакт и с Вашими представителями, что сейчас будет весьма неблагоприятным, особенно при определен­ных обстоятельствах. Я считаю, что в общих интересах, чтобы Шейдт немедленно вернулся обратно».

Это было 24 февраля.

Следующий документ — доклад Розенберга Гитлеру. Документ ПС-004. Если Трибунал соблаговолит обратить внимание на страницу 4 документа, где говорится относи­тельно деятельности Квислинга, то он найдет доказательства связи подсудимого с этой деятельностью.

Это доклад подсудимого Розенберга Гитлеру:

«Помимо финансовой поддержки, которая поступала из империи в виде иностранной валюты, Квислингу также было обещано поставить такие товары, как уголь и сахар, кото­рые были так необходимы Норвегии. Была обещана также дополнительная поддержка. Эти поставки следовало произ­водить под прикрытием новой торговой компании, которая должна была быть создана в Германии, или специально ото­бранными действующими фирмами. Грузополучателем в Норвегии должен был быть Хагелин, который уже беседо­вал с соответствующими министрами правительства Нюгорд-своля, как, например, с министром торговли и снабжения, и получил заверение в том, что будет дано разрешение на импорт угля».

В то же время транспорты с углем, возможно, должны были служить для технического обеспечения всего необхо­димого для того, чтобы Квислинг мог начать политические действия в Осло с помощью Германии. Квислинг составил план посылки ряда специально подобранных и особо на­дежных людей в Германию для прохождения краткосрочно­го курса в изолированной школе. Затем этих людей следо­вало прикреплять в качестве знатоков языка и местности к германским специальным войскам, последние должны были быть перевезены в Осло на угольных баржах для осущест­вления политических мероприятий. Таким образом, Квис­линг планировал захватить своих основных противников в Норвегии, включая короля, и предотвратить возможность вооруженного сопротивления с самого начала. Вслед за этим политическим актом и по формальному запросу Квис­линга правительству Германской империи должна была со­стояться военная оккупация Норвегии. Все военные приго­товления должны были быть закончены предварительно. Хотя в этом плане имелось большое преимущество — фак­тор неожиданности, но существовал и целый ряд опаснос­тей, которые могли привести к его провалу. Поэтому его рассматривали очень долго, но в то же время он не был от­вергнут норвежской стороной.

В феврале рейхслейтер Розенберг после совещания с генерал-фельдмаршалом Герингом сообщил министериаль-

директору управления по вопросам четырехлетнего плана Вольтату только лишь о намерении подготовить доставку угля в Норвегию названному доверенному лицу — Хагели-ну. Остальные детали обсуждались на совещании между Вольтатом, директором Шикеданцом и Хагелином. Так как Вольтат не получал никаких инструкций от генерал-фельд­маршала, министр иностранных дел фон Риббентроп после консультации с рейхслейтером Розенбергом решил уско­рить эти поставки через свое министерство. На основании доклада рейхслейтера Розенберга фюреру на этом совеща­нии была также достигнута договоренность выдавать Квис­лингу через Шейдта как посредника 10 тысяч английских фунтов в месяц в течение трех месяцев, начиная с 15 марта, чтобы обеспечить его деятельность.

Эти денежные суммы были переданы через Шейдта, имя которого упоминалось ранее.

Следующий документ — Д-629, письмо подсудимого Кейтеля, адресованное подсудимому Риббентропу от 3 ап­реля 1940 года. Я хочу огласить перед Трибуналом только первый абзац, где подсудимый Кейтель писал:

«Дорогой господин фон Риббентроп!

Военная оккупация Дании и Норвегии по приказу фюре­ра в течение долгого времени подготавливалась верховным командованием германских вооруженных сил. Верховное командование вооруженных сил поэтому имело достаточ­ное время в своем распоряжении для того, чтобы занимать­ся всеми вопросами, связанными с проведением этой опе­рации. Однако время, которым Вы располагаете для поли­тической подготовки к этой операции, наоборот, весьма ограничено. Я полагаю, что я действую в Ваших же интере­сах, направляя Вам при сем не только пожелания воору­женных сил относительно того, что должны выполнить пра­вительства в Осло, Копенгагене и Стокгольме по чисто военным соображениям, но также целую серию запросов, которые, безусловно, затрагивают германские вооружен­ные силы только косвенным образом, но которые, однако, имеют огромное значение для выполнения этой задачи».

Затем, в этом письме он попросил министерство ино­странных дел установить контакт с определенными команду­ющими. Я огласил этот документ по очень важной причине, ибо здесь, насколько мне известно, впервые мы встрети­лись с открытым заявлением Кейтеля, что подготовка воен­ного вторжения в Норвегию и Данию проводилась в течение долгого времени. И в этой связи интересно взглянуть на офи­циальную сторону жизни Риббентропа. Я оглашу только одно предложение, чтобы показать этот поразительный кон­траст: #

69

«С оккупацией Норвегии и Дании 9 апреля 1940 года, лишь за несколько часов до высадки английских войск на этих территориях, началась битва против западных дер­жав».

Далее говорится о Голландии и Бельгии.

И вполне ясно, что если кто-то знал об этом, а кто-то не знал, то подсудимый Риббентроп был замешан в загово­ре Квислинга и по уши увяз в нем. И за неделю до начала вторжения Риббентропу уже ясно сообщили о том, что во­оруженные силы Германии и подсудимый Кейтель в течение долгого времени готовили этот акт агрессии.

Я думаю, Ваша честь, что этим завершаются доказа­тельства по вопросу агрессии против Норвегии, так как в деталях об этом говорил уже мой друг майор Элвин Джонс...

Господа судьи! Когда вчера был объявлен перерыв, я коснулся последних двух документов о Норвегии. Теперь я их представляю — ВБ-140 и -141. Их номера — ПС-004 и Д-629...

Я хотел бы сказать несколько слов относительно агрес­сии против Бельгии, Нидерландов и Люксембурга. Факты агрессии против этих стран в течение периода, когда подсу­димый был министром иностранных дел, были полностью изложены моим коллегой господином Робертсом. Эти ссылки имеются на страницах 1100—1125 стенограммы и нет надобности задерживать внимание Трибунала на этой части доказательств обвинения.

Я хочу еще напомнить Трибуналу, что 10 мая 1940 года Риббентроп в качестве министра иностранных дел сделал заявление представителям иностранной печати относительно причин германского вторжения в эти страны. Я смею ут­верждать, что доказательства, представленные господином Робертсом, показывают, что объяснение этих причин было ложью.

Теперь, милорд, я перехожу к актам агрессии в Юго-Восточной Европе против Греции и Югославии. И первая значительная дата в этой связи — совещание в Зальцбурге в августе 1939 года, на котором присутствовал подсудимый Риббентроп и на котором Гитлер заявил, что страны оси ре­шили ликвидировать некоторых нейтралов. Это документ ПС-1871, ВБ-142. Я хотел бы сослаться на выдержку, кото­рая имеется на 2-й странице английского текста в середине 5-го абзаца, 6-я строчка сверху, где имеются слова «в общем и целом».

Председатель; Пожалуйста.

Максуэлл-Файф: «В общем и целом лучше всего ликви­дировать псевдонейтралов одного за другим. Это можно сделать достаточно легко, если один партнер оси будет прикрывать тыл другого, пока тот приканчивает одного из

ненадежных нейтралов. Италия может рассматривать Юго­славию как такого ненадежного нейтрала.

Во время беседы с принцем-регентом Павлом он, то есть фюрер, предложил, в особенности учитывая интересы Италии, чтобы принц Павел каким-нибудь жестом опреде­лил свою политическую позицию в отношении держав оси. Он думал о более тесной связи Югославии с державами оси и о том, чтобы Югославия вышла из Лиги наций. Принц Павел согласился на это. Недавно принц-регент был в Лон­доне и пытался получить заверение со стороны западных держав. Произошло то же самое, что и с Гафенку, который во время посещения Германии также занимал очень прими­рительную позицию и отрицал какую-либо заинтересован­ность в целях западных демократий. Впоследствии было вы­яснено, что он занял противоположную позицию, когда был в Англии. Среди балканских стран державы оси могут пол­ностью надеяться только на Болгарию, которая некоторым образом является естественным союзником Италии и Гер­мании... Однако в тот момент, когда для Германии и Италии произойдет поворот к худшему, Югославия открыто перей­дет на другую сторону, надеясь, таким образом, оконча­тельно повернуть дело против стран оси».

Такова была позиция в отношении ненадежных нейтралов.

Еще в сентябре 1940 года подсудимый, совместно с Муссолини, рассматривал военное положение. Он подчер­кивал, что на Англию «из мести» производятся тяжелые бомбовые удары с воздуха и что Лондон скоро будет пре­вращен в развалины. Стороны согласились, что только ита­льянские интересы затронуты в Греции и Югославии и что Италия может рассчитывать на немецкую поддержку. Затем Риббентроп объяснил Муссолини испанский план нападения на Гибралтар и роль Германии в этом плане, а также тот факт, что он, фон Риббентроп, возвратившись в Берлин, на­меревается подписать протокол с Испанией, который вовле­чет последнюю в войну.

Это документ ПС-1842, который в книге документов идет после документа, только что рассмотренного Трибуна­лом. О Греции и Югославии говорится в середине первой страницы. Разрешите мне огласить лишь краткую выдержку:

«В отношении Греции и Югославии министр иностран­ных дел подчеркнул, что этот вопрос затрагивает лишь ита­льянские интересы и должен быть решен только Италией, причем она может быть уверена в помощи Германии».

Мне кажется, что дальше нет надобности читать.

Биддл: По-моему, следует прочесть и следующий «абзац.

Максуэлл-Файф: «Но нам казалось желательным на •этом этапе не касаться этих проблем, а сосредоточить все силы на уничтожении Англии. Что касается Германии, то она

71

интересуется северо-германскими районами — и т.д. Это было признано дуче».

Я очень благодарен за указание, Ваша честь.

Это документ ВБ-143.

Через месяц или два после этого в январе 1941 года, на совещании между Гитлером и Муссолини, на котором при­сутствовал подсудимый, обсуждались операции против Гре­ции, Гитлер заявил, что германские войска в Румынии пред­назначаются для использования в планируемой кампании против Греции. Этот документ значится под номером С-134, ВБ-119. Я не намереваюсь его вновь цитировать, я лишь хочу обратить внимание Трибунала на конец 3-й страницы англий­ского текста.

Об этом совещании также говорится в дневнике графа Чиано, который в качестве итальянского министра иностран­ных дел также присутствовал на совещании. В записи от 20— 21 января Чиано излагает свои впечатления от этого со­вещания:

«Дуче был в общем и целом доволен переговорами. Я был менее доволен, главным образом потому, что Риббен­троп, который в прошлом всегда так хвастал, ответил на мой прямой вопрос о том, как долго продлится война, что он не видит возможности окончить войну до 1942 года».

Несмотря на это несколько пессимистическое заявле­ние графа Чиано, позднее, через три недели, подсудимый занял более оптимистическую позицию, когда встал вопрос о подстрекательстве японцев.

13 февраля 1941 года он встретился с японским послом Осима. Запись этой беседы имеется в документе ПС-1834, США-129. Он уже был оглашен и я лишь хочу сослаться на страницу 3 английского текста, предпоследний абзац, где в оптимистических тонах говорится о военном положении и о позиции Болгарии и Турции. Я не хочу читать эту выдержку, но обращаю на нее внимание Трибунала.

После этого в марте подсудимый предпринял усилия, чтобы втянуть Югославию в «Пакт оси». 25 марта подсуди­мый в ноте премьер-министру Цветковичу, документ ПС-2450, ВБ-123, дал заверение о том, что:

«В течение этой войны правительства держав оси не будут требовать от Югославии, чтобы она разрешила проход или переброску войск через югославскую территорию».

Следует указать, что после этого в Югославии произо­шел государственный переворот. Генерал Симович стал премьер-министром и через два дня после того, как было дано только что прочитанное заверение, на совещании от 27 марта 1941 года в присутствии подсудимого Гитлер изложил планы военной кампании против Югославии и обещал унич­тожение Югославии и разрушение Белграда германскими военно-воздушными силами. Об этом говорится в докумен-

те ПС-1746, ВБ-120. Мой коллега полковник Филлимор огла­сил этот документ на более ранней стадии и мне нет надоб­ности читать его вновь.

Последнее действие подсудимого в отношении Югосла­вии заключается в том, что после вторжения в эту страну фон Риббентроп был одним из лиц, получивших от Гитлера поручение установить границы, которыми разделялась и расчленялась Югославия. Предварительное указание по этому поводу имеется в документе ПС-1195, ВБ-144.

Теперь мы переходим к вопросу об агрессии против Советского Союза.

Председатель: Документ ПС-1195 был оглашен?

Максуэлл-Файф; Нет, не был. Спасибо, милорд, что Вы обратили мое внимание на это. Я оглашу ту фразу, которая относится к делу. На 2-й странице, 2-й раздел, милорд уви­дит слова: «Определение границ». Абзац первый гласит:

«Если определение границ не произведено в вышеука­занном разделе 1, то эта работа будет выполнена верхов­ным командованием вооруженных сил в согласии с минис­терством иностранных дел», то есть этим подсудимым, уполномоченным по проведению четырехлетнего плана и имперским министром внутренних дел.

Председатель: Кто был министром внутренних дел?

Максуэлл-Файф: По-моему, подсудимый Фрик.

Председатель: Да, мне тоже так кажется.

Максуэлл-Файф: Я благодарен, милорд. Я забыл, что это не было оглашено.

Теперь переходим, как я уже сказал, к вопросу об аг­рессии против Советского Союза, и первый документ, кото­рый еще не был представлен и который я представляю, — советско-германский пакт о ненападении. Его номер — ПС-25, ВБ-145.

23 августа 1939 года подсудимый подписал германо-со­ветский пакт о ненападении. Он, по-видимому, впервые рассмотрел особые проблемы, связанные с агрессией про­тив Советского Союза, вскоре после 20 апреля 1941 года, когда подсудимый Розенберг и он встретились или обменя­лись письмами относительно проблем, которые могли воз­никнуть на восточных оккупированных территориях. Подсу­димый назначил своего советника Гросскопфа офицером связи с Розенбергом, а также направил к нему в качестве сотрудника генерального консула Бройтигама, который имел многолетний опыт работы в СССР. Это показано в до­кументе ПС-1039, США-146. Я не намереваюсь вновь цити­ровать этот документ, так как он уже был оглашен, но я хотел бы сослаться на первый абзац сверху на 2-й странице, начиная со слов «после оповещения имперского министра иностранных дел». Я только что упомянул именно об этом абзаце.

73

«С ш

Я

Это произошло в апреле 1941 года. Через месяц, а именно 18 мая 1941 года германское министерство ино­странных дел подготовило декларацию, устанавливающую оперативные зоны в Ледовитом океане, в Балтийском и Чер­ном морях, в которых должны были действовать германский военно-морской флот и военно-воздушные силы во время предстоящего вторжения в Советский Союз. Это документ С-77, который я представляю под номером ВБ-146. Это очень короткий документ, и я, пожалуй, процитирую его, так как он еще не был оглашен:

«Министерство иностранных дел подготовило для ис­пользования при проведении плана «Барбаросса» прилагае­мый проект декларации относительно оперативных зон. Ми­нистерство иностранных дел, однако, оставляет за собой решение относительно даты, когда декларация будет обна­родована, а также относительно обсуждения деталей».

Таким образом, эти документы ясно показывают, что подсудимый Риббентроп принимал активное участие в под­готовке и этого акта агрессии. Затем 22 июня 1941 года подсудимый объявил всему миру, что германские армии вторглись в СССР, Трибунал видел это в фильме, показан­ном 11 декабря.

Насколько лживы были названные им причины, раскры­вается докладом его посла в Москве, который писал, что делалось все, чтобы избежать столкновения. Ссылка на этот документ имелась в речи генерального прокурора Великоб­ритании, 888-я страница стенограммы.

Теперь переходим к агрессии, связанной с Японией и направленной против США. Первый документ по этому во­просу значится под номером ПС-2508, ВБ-147. Этот доку­мент показывает, что 25 ноября 1936 года в результате переговоров, которые вел подсудимый, Германия и Япония подписали Антикоминтерновский пакт. По-моему, этот доку­мент не был оглашен, и, если разрешите, я хотел бы прочи­тать введение, где излагаются цели соглашения.

«Правительство Германской империи и императорское правительство Японии, признавая, что цель Коммунистичес­кого Интернационала, известного как Коминтерн, заключа­ется в том, чтобы всеми возможными средствами разло­жить и покорить существующие государства, будучи увере­ны в том, что терпимость в отношении вмешательства Коминтерна во внутренние дела других стран не только уг­рожает их внутреннему миру и социальному благосостоя­нию, но также является угрозой всеобщему миру, желая сотрудничать в деле защиты от подрывной коммунистичес­кой деятельности, согласились о следующем». Далее идут статьи этого пакта, на основании которого обе стороны дей­ствовали совместно в течение 5 лет и который был подписан подсудимым.

27 сентября 1940 года подсудимый в качестве министра иностранных дел подписал трехсторонний пакт с Японией и Италией, которым был оформлен военный и экономичес­кий союз, направленный к созданию «нового порядка» как в Европе, так и в Восточной Азии. Это документ ПС-2643, США-149. Он был уже оглашен.

Затем 13 февраля 1941 года, то есть через месяц или два после этого, подсудимый убеждал японцев напасть на британские владения на Дальнем Востоке. Это показано в документе ПС-1834, США-129, который уже был оглашен моим коллегой господином Олдерманом. Это произошло в феврале.

Затем в апреле 1941 года, на совещании с Мацуока, ко­торый представлял Японию, в присутствии подсудимого Гит­лер обещал, что Германия объявит Соединенным Штатам войну в случае, если в результате японской агрессии на Тихом океане начнется война между Японией и США.

Это показано в документе ПС-1881, США-33, который уже был оглашен и который я не намереваюсь вновь цити­ровать.

Следующий документ, подтверждающий эту мысль, значится под номером ПС-1882, США-153. Я хотел бы зачи­тать только два коротких абзаца, так как они отражают из­менение психологического состояния подсудимого и его взгляды в то время. Я цитирую первые два абзаца докумен­та, которые имеются на первой странице документа.

«Мацуока затем говорил об общем высоком моральном духе в Германии и упомянул о счастливых лицах рабочих в Германии, которые он видел во время недавнего посещения завода Борзиг. Он высказал сожаление по поводу того, что ход событий в Японии еще не достиг той же точки, что в Германии, и что в его стране интеллигенция все еще имеет значительное влияние.

Имперский министр иностранных дел ответил, что в лучшем случае только страна, которая достигла своих целей, может позволить себе роскошь существования ин­теллигенции, большинство которой — паразиты.

Однако страна, которая борется за место под солнцем, должна отбросить интеллигенцию. Интеллигенты погубили Францию. В Германии они уже начали свою коварную дея­тельность, но нацисты прекратили ее. Интеллигенты, несо­мненно, послужат причиной падения Великобритании, кото­рого с уверенностью следует ожидать».

Далее продолжается в том же тоне. Этот последний Документ датирован 5 апреля 1941 года. Наступила следую­щая стадия. Через месяц после того, как 22 июня 1941 года германские армии вторглись в Советский Союз, Риббентроп настаивал, чтобы его посол в Токио предпринял максималь-

75

ные усилия, чтобы заставить японское правительство напасть на Советский Союз в Сибири.

Это подтверждается двумя уже представленными доку­ментами: ПС-2896, США-155 — телеграмма некоему Отту, немецкому послу в Токио, и ПС-2897, США-156 — ответ посла Отта. Оба эти документа были оглашены моим колле­гой господином Олдерманом. Я не буду вновь утруждать Трибунал.

Но следующий документ — Д-656, ВБ-146, является новым, захваченным у японцев. Это перехваченная теле­грамма японского посла в Берлине, посланная непосредст­венно перед нападением на США. Я хотел бы огласить лишь одну краткую выдержку из речи подсудимого. Подсудимый говорил это 29 ноября 1941 года, то есть приблизительно за неделю до нападения на Перл-Харбор. Цитирую первый абзац:

«Открывая совещание, Риббентроп снова спросил, по­лучил ли я какие-либо сведения о японо-американских переговорах. Я ответил, что мне официально ничего не сообщено.

Риббентроп: Важно, чтобы Япония, не теряя этой воз­можности, установила новый порядок в Восточной Азии. Ни­когда не было и, вероятно, никогда не придет время, когда более тесное сотрудничество в рамках трехстороннего пакта имело бы столь важное значение, как теперь. Если Япония будет колебаться в то время, как Германия будет устанавли­вать новый порядок в Европе, то вся военная мощь Великоб­ритании и США будет сосредоточена против Японии.

Как сказал сегодня фюрер, существуют коренные рас­хождения между Германией и Японией, с одной стороны, и Соединенными Штатами — с другой, относительно самого права на жизнь. Нам сообщили, что фактически нет никаких надежд на то, что японо-американские переговоры будут успешно завершены в силу того, что США занимают реши­тельную позицию.

Если это действительно так и если Япония примет реше­ние воевать с Великобританией и США, то я уверен, что это не только будет в обоюдных интересах Германии и Японии, но приведет к благоприятным результатам для самой Японии.

Посол: Я не могу сделать никакого определенного за­явления, так как мне неизвестны конкретные намерения Японии. Считает ли Ваше превосходительство, что между Германией и Соединенными Штатами будет установлено со­стояние войны?

Риббентроп: Рузвельт — фанатик, и невозможно ска­зать, что он сделает».

Далее говорится:

«Так как Риббентроп в прошлом говорил, что Соеди­ненные Штаты несомненно попытаются избежать встречи с

немецкими войсками и, судя по тону недавнего выступления Гитлера, а также Риббентропа, я считаю, что Германия на­чинает занимать гораздо более решительную позицию в от­ношении Соединенных Штатов. В настоящее время нет при­знаков того, что Германия откажется воевать с Соединенны­ми Штатами, если это будет необходимо».

Во втором разделе излагается чрезвычайно оптимисти­ческий прогноз хода войны против Советского Союза. Од­нако я думаю, что сейчас нет оснований оглашать эту вы­держку.

Потом имеется несколько замечаний относительно предполагаемых десантных операций против Англии, кото­рые я также не буду цитировать в настоящее время, но в третьем разделе снова указывается на умонастроение этого подсудимого. Я цитирую:

«Во всяком случае Германия не имеет намерений уста­новить мир с Англией. Мы полны решимости устранить вся­кое английское влияние в Европе. Поэтому в конце войны Англия не будет иметь абсолютно никакого влияния в меж­дународных делах. Островная империя Великобритании может остаться, но все ее другие владения, разбросанные по всему миру, вероятно, будут разделены между Герма­нией, Соединенными Штатами и Японией. В Африке Герма­ния в общем удовлетворится теми территориями, которые прежде были германскими колониями. Италия получит ос­новную часть африканских колоний. Главное, что Германия хочет, — контроль над европейской частью России».

Выслушав эти замечания подсудимого, посол сказал:

«Я полностью осознаю тот факт, что военная кампания Германии развертывается гладко и по плану. Однако пред­положим, что возникнет положение, при котором не только Великобритания будет противником Германии, но и все те страны, где имеется английское влияние, и те, которые в настоящее время помогают Великобритании. При таких об­стоятельствах район военных действий, конечно, значитель­но расширится. Каково Ваше мнение относительно войны при таких обстоятельствах?

Риббентроп: Мы хотели бы закончить эту войну в тече­ние следующего года, то есть 1942 года, однако при неко­торых обстоятельствах возможно, что придется ее продол­жать и в 1943 году.

Если Япония будет вовлечена в войну против Соединен­ных Штатов, Германия, конечно, немедленно вступит в войну. При этих обстоятельствах совершенно невозможно, чтобы Германия заключила сепаратный мир с Соединенны­ми Штатами. Фюрер это твердо решил».

Этот документ самым тесным образом связывает подсу­димого с актом агрессии Японии против Соединенных Шта­тов.

77

Другой новый документ — также перехваченная япон­ская дипломатическая телеграмма. Это документ Д-657, ВБ-149. Если разрешите, я зачитаю первые две фразы, кото­рые раскрывают сущность документа.

Японский посол пишет:

«Сегодня, 8 декабря в 13.00 я посетил министра ино­странных дел Риббентропа и сказал ему, что для нас жела­тельно, чтобы Германия и Италия немедленно официально объявили войну Америке. Риббентроп ответил, что Гитлер находится на совещании в ставке и рассматривает вопрос о том, каким образом официально объявить войну с тем, чтобы это произвело хорошее впечатление на германский народ, и что Риббентроп немедленно передаст ему Ваше пожелание и предпримет все возможное, чтобы оно было быстро выполнено. Риббентроп сказал мне, что утром 8-го, то есть до объявления войны, Гитлер издал приказ всему германскому флоту о нападении на американские корабли, где бы и когда бы они ему ни встречались.

Само собой разумеется, что настоящее сообщение яв­ляется конфиденциальным и только для Вашего сведения».

Как Трибунал помнит, 11 декабря 1941 года подсуди­мый Риббентроп от имени германского правительства объ­явил о том, что между Германией и Соединенными Штата­ми существует состояние войны.

Следующая стадия — его попытки заставить Японию на-Аасть на Советский Союз.

Во время переговоров Риббентропа с Осима в июле 1942 года и в марте и апреле 1943 года он продолжал на­стаивать на том, чтобы Япония приняла участие в агрессии против Советского Союза. Это показано в документе ПС-2911, США-157, который уже был оглашен, а также в доку­менте ПС-2954, ВБ-150. Это новый документ, и если разре­шите, я хотел бы раскрыть его сущность при помощи очень короткой цитаты. Это запись беседы подсудимого Риббентро­па с послом Осима. Она начинается следующими словами:

«Посол Осима заявил, что он получил телеграмму из Токио и что по приказу своего правительства он должен со­общить имперскому министру иностранных дел следующее:

Предложение германского правительства о нападении на Россию явилось предметом обсуждения на совместном совещании японского правительства и имперской ставки, в ходе которого этот вопрос был детально обсужден и рас­смотрен. Результат следующий: японское правительство полностью признает опасность, которая угрожает со сторо­ны России, и полностью понимает желание своего герман­ского союзника, чтобы Япония со своей стороны также на­чала войну против России. Однако для японского прави­тельства невозможно, учитывая нынешнее военное положение, вступить в войну. Наоборот, оно считает, что в

общих интересах не следовало бы начинать войну против России в настоящее время. С другой стороны, японское правительство никогда не упустит из виду русский вопрос».

А в середине следующего абзаца подсудимый возобно­вил натиск. Третья фраза, начинающаяся на четвертой строчке, гласит:

«Однако было бы гораздо правильнее, если бы все державы трехстороннего пакта объединили свои усилия для того, чтобы совместно нанести поражение не только Англии и Америке, а также и России. Нехорошо, когда одна сторо­на вынуждена вести борьбу в одиночестве».

В следующем документе — ПС-2929, США-159, показа­но, как на Японию оказывался нажим для того, чтобы она' напала на Россию. Если разрешите, я процитирую эту вы­держку с тем, чтобы покончить с этим вопросом. Она очень короткая.

«Имперский министр иностранных дел вновь подчерк­нул, что нынешний год несомненно представляет наиболее благоприятные возможности для Японии, если она чувствует себя достаточно сильной и имеет в своем распоряжении достаточное количество противотанкового оружия для того, чтобы напасть на Россию, которая, несомненно, никогда не будет так слаба, как в настоящий момент».

Это было 18 апреля 1943 года.

Господа судьи, этим я завершаю представление доказа­тельств по второму обвинению относительно агрессивной войны. Я утверждаю, что это обвинение более чем дока­зано.

Третье обвинение заключается в том, что подсудимый Риббентроп санкционировал, руководил и. принимал учас­тие в военных преступлениях и преступлениях против чело­вечности.

Я, конечно, рассматриваю этот вопрос только с точки зрения планирования этих преступлений, потому что совер­шение преступлений будет рассматриваться моими фран­цузскими и советскими коллегами. Однако важно показать, как подсудимый Риббентроп участвовал в планировании таких преступлений.

Во-первых, я коснусь вопроса об убийстве союзных лет­чиков, во-вторых, истребления народов Европы и, в-третьих, преследования евреев.

Во-первых, убийство союзных летчиков.

В 1944 году, когда усилились союзные воздушные нале­ты авиации союзников на Германию, германское правитель­ство решило провести план запугивания англо-американских летчиков с тем, чтобы они более не предпринимали налетов на немецкие города. В протоколе совещания, на котором должны были определиться конкретные меры, фиксируется точка зрения, на которой настаивал подсудимый Риббен-

79

троп. Это документ ПС-735, ВБ-151, протокол совещания в ставке фюрера 6 июня 1944 года. Если разрешите, я хотел бы огласить первый абзац.

Обергруппенфюрер Кальтенбруннер 6 июля сообщил заместителю начальника штаба оперативного руководства в Клессгейме, что незадолго до этого имело место совеща­ние по этому вопросу между рейжсмаршалом подсудимым Герингом, имперским министром иностранных дел подсу­димым Риббентропом и рейхсфюрером СС Гиммлером. Вопреки первоначальному предложению имперского мини­стра иностранных дел, который хотел охватить понятием акции по устрашению все виды нападений на германское гражданское население, включая воздушные налеты на го­рода, на этой конференции было решено, что лишь те напа­дения, во время которых производится пулеметно-пушеч-ный обстрел гражданского населения и его имущества, могут рассматриваться как критерий доказательства пре­ступления в этом смысле. «Самосуд должен стать нормой. Не может быть и речи о военном трибунале или передаче полиции».

Таким образом, подсудимый Риббентроп настаивал на том, чтобы летчики передавались на расправу толпе даже в случае обычного налета на немецкий город. Другие же ут­верждали, что нужно ограничить такие действия только теми случаями, когда летчики обстреливали гражданское население из пулеметов или иного оружия.

В абзаце «б» сказано:

«Заместитель начальника штаба оперативного руковод­ства заявил, что помимо самосуда следует установить поря­док отбора таких вражеских летчиков, которых подозрева­ют в подобных преступных действиях до того, как они будут направлены в лагерь для летчиков в Оберурзеле. Если по­дозрения будут подтверждаться, то их надо передавать службе безопасности для специальных мер».

Как я понимаю, если толпа с самого начала не расправ­лялась с летчиками, то они отделялись от военнопленных, которые, конечно, находились под защитой третьей сторо­ны, защищавшей права военнопленных. Если подозрение в отношении них подтверждалось, они должны были переда­ваться службе безопасности для уничтожения.

В третьем абзаце указывается, как они намеревались обосновать самосуд. Здесь сказано:

«6 июня на совещании с полковником фон Браухичем, представителем главнокомандующего военно-воздушных сил, было решено, что следующие действия должны рас­сматриваться как акты террора, оправдывающие примене­ние самосуда: « _, v*-.. <-.,

а) пулеметно-пушечный обстрел с низких высот граж­данского населения, как отдельных лиц, так и толпы;

б) обстрел в воздухе немецких летчиков, которые вы­бросились с парашютом;

в) пулеметно-пушечный обстрел пассажирских поездов;

г) пулеметно-пушечный обстрел военных госпиталей, больниц и санитарных поездов, которые ясно обозначены красным крестом».

Таким образом, в этих случаях летчики должны были подвергаться самосуду, а не во всех случаях бомбардиро­вок городов, как предлагал подсудимый Риббентроп.

Затем, на последней странице документа, имеются до­вольно любопытные комментарии подсудимого Кейтеля. За­мечания начальника ОКБ относительно повестки дня от 6 июня 1944 года. Это тот же самый документ, который Три­бунал только что рассматривал.

«Совершенно секретно. Передавать только через офи­цера...

Если разрешить народу проводить самосуд, то трудно будет добиваться соблюдения правил. Министериальдирек-тор Брандт застрелил вражеского летчика на дороге. Я про­тив судебной процедуры. Из этого ничего не выйдет.

Подпись: Кейтель».

Далее имеются комментарии подсудимого Йодля.

«Это совещание недостаточно. В сотрудничестве с ми­нистром иностранных дел следует точно определить сле­дующие вопросы:

1. Что мы рассматриваем как убийство? Согласен ли МИД с пунктом З-б?

2. Как осуществить эту процедуру: а) 'населением, б) властями?

3. Как мы можем гарантировать, что такие меры не будут приниматься в отношении других вражеских летчиков?

4. Следует ли установить какую-нибудь судебную про­цедуру или нет?

Подпись: Йодль».

Мне кажется важным отметить, что этот подсудимый и министерство иностранных дел были в курсе этих наруше­ний законов и обычаев ведения войны и то, насколько четко министерство иностранных дел понимало, что речь идет о нарушениях законов и обычаев ведения войны, явствует из документа ПС-728, ВБ-152. Это документ министерства ино­странных дел, утвержденный подсудимым Риббентропом и пересланный через некоего Риттера, одного из его чинов­ников. Тот факт, что подсудимый Риббентроп утвердил этот документ, специально отмечается в следующем доку­менте — ПС-740, который я представляю в качестве доказа­тельства под номером ВБ-153. По-моему, этот документ не

81

а а ш

и -X

т

был ранее оглашен и поэтому я намереваюсь процитировать одну или две выдержки. Он начинается следующими словами:

«Несмотря на очевидные возражения, основанные на международном праве и внешней политике, министерство иностранных дел в основном согласно с предлагаемыми мерами.

При рассмотрении конкретных случаев следует прово­дить разграничение между случаями самосуда и случаями применения особых мер службой безопасности.

1. В случаях самосуда не имеет большого значения точ­ное установление фактов, которые могут повлечь за собой наказание в соответствии с пунктами 1—4 сообщения от 15 июня. Во-первых, германские власти не будут нести прямой ответственности, так как смерть наступит до того, как какое-либо германское официальное лицо вмешается в это дело. Кроме того, сопутствующие обстоятельства будут та­ковыми, что будет не трудно представить это дело в надле­жащем свете при предании его гласности. Таким образом, в случаях самосуда самое главное внимание нужно обратить на правильную подачу конкретного дела при публикации о нем.

2. Предлагаемая процедура применения СД особого обращения, включая последующую публикацию об этом, было бы реальным только в том случае, если Германия от­крыто отвергнет свои обязательства в плане международно­го права, которые имеют силу и еще признаются Герма­нией. Когда вражеский летчик захватывается военными властями или полицией и передается в лагерь Оберурзель для военнопленных летчиков, он получает статус военно­пленного.

Конвенция о военнопленных от 27 июля 1929 года уста­навливает определенные правила относительно судебного преследования и наказания военнопленных, включая испол­нение смертного приговора. Например, в статье 66 говорит­ся: "Смертный приговор может приводиться в исполнение только через три месяца после того, как держава, защи­щающая интересы военнопленных, будет оповещена о выне­сении приговора".

"Статья 63. Военнопленный может быть предан только тем же судам в соответствии с той же процедурой, что и военнослужащие германских вооруженных сил".

Эти правила являются столь определенными, что было бы бесполезно пытаться прикрыть их нарушение какой-либо хитрой фразеологией при публикации обстоятельств того или иного дела. С другой стороны, министерство иностран­ных дел по этому поводу не может рекомендовать офици­ального аннулирования Конвенции о военнопленных.

Решение в этой ситуации заключается в том, чтобы по­мешать летчикам, находящимся под подозрением, получить статус военнопленных, то есть немедленно после того, как

они будут схвачены, сообщить им, что они рассматриваются не как военнопленные, а как уголовные преступники, что они будут переданы не ведомствам, занимающимся вопро­сами военнопленных, а будут переданы властям, которые ведут расследование уголовных дел, и что дела их будут рассматриваться в порядке суммарного производства. Если в суде выяснится, что специальная процедура неприменима в данном случае, то соответствующие летчики могут впос­ледствии получить статус военнопленных путем перевода в лагерь для летчиков в Оберурзеле.

Конечно, даже такой порядок не исключает возмож­ности того, что Германия будет обвиняться в нарушении су­ществующих договоров, и даже того, что в отношении не­мецких военнопленных будут применены репрессии. Во вся­ком случае, это решение даст нам возможность следовать намеченному курсу и освободит нас от необходимости от­крыто денонсировать действующие соглашения или при публикации об обстоятельствах каждого отдельного случая давать объяснения, которым никто не будет верить».

Я далее не буду зачитывать, но я хотел бы обратить внимание Трибунала на первую фразу третьего раздела:

«Из вышеизложенного следует, что самосуд должен быть основной мерой. Если эта кампания будет проведена столь энергично, что цель "устрашение летчиков противни­ка" будет достигнута, чего желает министерство иностран­ных дел, тогда обстрел гражданского населения летчиками противника должен будет представляться пропагандой в со­вершенно другом свете».

Я больше не буду говорить об этом документе, который ясно показывает точку зрения подсудимого, Я хочу обра­тить внимание Трибунала на следующий документ, в кото­ром говорится в начале второго абзаца:

«29 июня Риттер сообщил нам по телефону, что ми­нистр иностранных дел утвердил этот проект».

Таково положение по вопросу об обращении с военно­пленными летчиками. Я утверждаю, что хладнокровно и преднамеренно был применен порядок, который полностью противоречил международному праву.

Второй вопрос — истребление народов Европы. В отно­шении Польши я не буду вдаваться в детали, но хочу напо­мнить Трибуналу о показании свидетеля Лахузена, которое имеется на страницах 618—619 стенограммы от 30 ноября прошлого года и на страницах 713—716 от 1 декабря.

Затем идет вопрос о Богемии и Моравии. 16 марта 1939 года был принят декрет фюрера и рейхсканцлера, подпи­санный подсудимым Риббентропом, относительно протекто­рата Богемия и Моравия. Этот документ, ГС-5/, уже был представлен под номером ВБ-8. В силу этого закона импер-

83

ский протектор занял чрезвычайно высокое положение при фюрере.

Я хотел бы обратить внимание Трибунала на статью 5.

«...Имперский протектор в качестве представителя фюрера и рейхсканцлера и как уполномоченный импер­ского правительства обязан наблюдать за выполнением политических принципов, установленных фюрером и рейх­сканцлером.

3. Назначение членов правительства протектората долж­но утверждаться имперским протектором. Он может взять свое утверждение обратно.

4. Имперский протектор должен знать обо всех мерах, принятых правительством протектората, и давать советы. Он может возражать против мер, которые могут нанести ущерб Германии, и, в случае опасности, издавать директивы, тре­буемые общими интересами.

5. В случае, если имперский протектор имеет какие-либо возражения, приостанавливается опубликование зако­нов, декретов и других актов, проведение мероприятий ад­министративного порядка и исполнение приговоров».

В силу этого закона были назначены два имперских протектора Богемии и Моравии, а также их заместители. После этого были совершены различные преступления, о которых будут говорить подробно мои советские коллеги.

Что касается Нидерландов, то 18 мая 1940 года подсу­димый фон Риббентроп подписал декрет фюрера относи­тельно осуществления административных функций в Нидер­ландах. Это документ ПС-639, который я представляю под номером 66-/54. 8 первом разделе говорится:

«Оккупированные голландские территории будут управ­ляться имперским уполномоченным по оккупированным голландским территориям... Имперский уполномоченный охраняет интересы империи и обладает верховной граждан­ской властью.

Доктор Зейсс-Инкварт настоящим назначается импер­ским уполномоченным по оккупированным голландским территориям ».

На основании этого декрета имперский уполномочен­ный подсудимый Зейсс-Инкварт издавал такие приказы, как, например, приказ от 4 июля 1940 года относительно кон­фискации собственности тех лиц, которые способствовали или могли способствовать деятельности, направленной про­тив Германской империи, и были приняты временные меры относительно переселения голландского населения. Но этим вопросом более детально займутся мои французские коллеги. В настоящий момент я лишь представляю для ссылки на него общий приказ подсудимого Зейсс-Инкварта. Это документ ПС-2921, ВБ-155. Я не буду оглашать его, я

уже говорил о действии, произведенном этим приказом, а более подробно этим вопросом займутся мои французские коллеги.

Я хочу обратить внимание Трибунала на то, что по во­просу о Бельгии и Голландии подсудимого Риббентропа об­виняют в том, что он заложил основу и создал администра­тивную структуру, в рамках которой были совершены воен­ные преступления и преступления против человечности...

Наконец, я перехожу к вопросу о преследовании евре­ев. В декабре 1938 года подсудимый Риббентроп в беседе с господином Боннэ, который в то время был министром ино­странных дел Франции, высказал свою точку зрения по во­просу о евреях. Посол Соединенных Штатов господин Кен­неди сообщил об этом Государственному департаменту. Доклад господина Кеннеди является документом Л-205, ВБ-157. Если разрешите, я оглашу второй абзац:

«В течение дня нам позвонили из конторы Беранже в Париже. Нам сказали, что Боннэ во время переговоров с фон Риббентропом поднял вопрос о беженцах. Результат был очень плохой. Риббентроп, в ответ на настояния Боннэ, сказал ему, что евреи в Германии, все без исключения, яв­ляются ворами, бандитами и убийцами. Собственность, ко­торую они имеют, была приобретена противозаконным путем. Поэтому германское правительство решило отожде­ствлять их с преступными элементами населения. Незаконно приобретенная собственность будет у них отнята. Они будут вынуждены жить в районах, где проживают преступные эле­менты. Как и другие преступники, они будут находиться под полицейским надзором и должны будут являться в полицию как остальные преступники. Германское правительство ни­чего не может поделать, если некоторые из этих преступни­ков совершат побег в другие страны, которые так хотят, чтобы они у них жили. Однако германское правительство не позволит им брать с собою имущество, добытое преступ­ным путем. Таким образом, оно действительно ничего не может и не будет делать в этом направлении».

Это краткое изложение точки зрения подсудимого на евреев. Она более подробно развита в пространном доку­менте, разосланном им через министерство иностранных дел. Документ ПС-3358, ВБ-158. Я не намереваюсь читать весь этот весьма мрачный документ. В нем очень ясно изло­жены взгляды подсудимого по вопросу обращения с еврея­ми. Я попрошу Трибунал обратить внимание прежде всего на 3-ю страницу, где стоит заголовок: «Еврейский вопрос как фактор германской внешней политики в 1938 году». Далее, через четыре абзаца, говорится:

«Не случайно, что роковой 1938 год приблизил реше­ние еврейского вопроса, одновременно с осуществлением

85

ж ш ж

ч

I

"идеи Великой Германии", так как политика, проводимая в отношении евреев, была в одно и то же время основой и следствием событий 1938 года».

Эта мысль развивается затем на 4-й странице во втором абзаце, первая фраза которого гласит:

«Конечная цель германской политики в отношении ев­реев заключается в эмиграции всех евреев, живущих на не­мецкой территории». Эта мысль очень пространно развива­ется на протяжении многих страниц, а в конце 7-й страницы говорится:

«Эти примеры из отчетов, полученных от властей за границей, могут быть дополнены. Они подтверждают пра­вильность того предположения, что критика проводимых мер по удалению евреев из пределов германского жизнен­ного пространства представляет собою временное явление, так как эти меры были неправильно поняты во многих стра­нах из-за недостатка фактов. И как только население этих стран увидит воочию, какую опасность представляют для них евреи, маятник качнется в другую сторону. Чем беднее будет еврейский иммигрант и чем большей обузой он явит­ся для принявшей его страны, тем энергичнее будет реаги­ровать эта страна, тем желательнее будет эта реакция для германской пропаганды. Эти действия Германии направлены к будущему международному решению еврейского вопро-^са, продиктованному не ложным состраданием к "еврей­скому меньшинству", а полным пониманием всеми народа­ми опасности, которую оно представляет для расового со­става нации».

Как Трибунал увидит, этот документ широко распро­странялся министерством, которым руководил подсудимый, и был разослан подчиненным ему органам и большому числу лиц перед началом войны 25 января 1939 года, то есть непосредственно после заявления, сделанного им господи­ну Боннэ. Антисемитизм подсудимого, по-видимому, все больше развивался, потому что в июне 1944 года подсуди­мый Розенберг проводил подготовку к созыву международ­ного антиеврейского конгресса, который должен был со­стояться 11 июля 1944 года в Кракове. Почетными членами должны были стать подсудимые Риббентроп, Гиммлер, Геб­бельс и, по-видимому, подсудимый Франк. Министерство иностранных дел должно было пригласить видных иностран­цев из Италии, Франции, Венгрии, Голландии, Аравии, Ирака, Норвегии и т.д. для того, чтобы придать этому кон­грессу международный характер. Однако военные события июня 1944 года побудили Гитлера отменить этот конгресс, так как ввиду высадки союзных войск в Нормандии он по­терял свое значение. Эти факты изложены в документе ПС-1752, ВБ-159. В конце первой страницы Трибунал видит

перечень почетных участников конгресса, здесь значится: имперский министр иностранных дел Иоахим фон Риббен­троп. Таким образом, нет сомнения в том, что этот подсу­димый стоял за созданием программы против евреев, в ре­зультате которой они помещались в концлагеря вместе со всеми, кто был против нацистской системы, и мы утвержда­ем, что как министр иностранных дел, будучи тесно связан с верхушкой правительства, он должен был знать, что про­исходило повсюду в Германии и в концлагерях. Человек, который проповедовал идею нацизма и занимал такой зна­чительный пост, не мог не знать о том, как эта политика проводилась. Таковы доказательства по третьему обвине­нию, и мы утверждаем, что представленные Трибуналу до­казательства подтверждают все три перечисленные обвине­ния.

Что касается второго обвинения, то Гитлер сам сказал

следующиее:

«В исторический 1938 год министр иностранных дел фон Риббентроп оказал мне большую помощь посредством своих правильных и смелых суждений и чрезвычайно умно­го подхода ко всем проблемам внешней политики».

В ходе агрессивной войны подсудимый поддерживал тесную связь с другими нацистскими заговорщиками. Он давал им советы, предоставлял в их распоряжение требо­вавшуюся информацию через немецкие посольства и мис­сии за границей и временами, как я уже сказал, участво­вал в планировании военных преступлений и преступлений против человечности. Мы утверждаем, что все обвинения, содержащиеся в приложении «А» к обвинительному за­ключению, в отношении этого подсудимого полностью доказаны.

ДЖ.М. ГРИФФИТ-ДЖОНС (Великобритания) Об индивидуальной ответственности Гесса1

87

Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 7 февраля 1946 г.

Господа судьи, моей задачей является представить до­казательства по первому и второму разделам обвинительно­го заключения по делу подсудимого Гесса.

Милорд, судебное досье, которое, я полагаю, находится сейчас перед Трибуналом, изложено в форме достаточно

11МТ. Уо1. 7. Р. 120—145.

полной записки о тех доказательствах, на которые я наме­реваюсь ссылаться, и Трибуналу будет целесообразно иметь его перед собой в течение заседания.

Разрешите мне сначала представить доказательства о постах, которые он занимал и которые перечислены в при­ложении «А» обвинительного заключения, и кратко остано­виться на раннем периоде его жизни.

Подсудимый родился в 1894 году. Сейчас ему 52 года. В течение прошлой войны он служил в германской армии, а в 1919 году поступил в Мюнхенский университет. Там он стал руководителем нацистской организации этого универ­ситета, а в 1920 году — членом самой нацистской партии. Он был одним из первых членов СА и стал руководителем студенческих полицейских отрядов. В 1923 году он прини­мал участие в Мюнхенском путче и в результате этого был приговорен к 18 месяцам тюремного заключения. Половину этого времени он провел в тюрьме вместе с Гитлером. Я подчеркиваю это, поскольку именно в течение этих семи с половиной месяцев тюремного заключения вместе с Гитле­ром последний диктовал ему «Майн кампф»...

Теперь я перехожу к его назначениям.

С 1925 по 1932 год он был личным секретарем и адъю­тантом Гитлера, в 1932 году стал председателем Централь-( ного политического комитета партии, заняв это место после Грегора Штрассера. В марте 1933 года, после того как на­цистская партия пришла к власти, он стал членом рейхстага и в апреле того же года был назначен заместителем фюре­ра. Этот пост он занимал до отлета в Англию в мае 1941 года.

Доказательства этого полностью содержатся в двух до­кументах, один документ — книга под названием «История НСДАП в датах», написанная Фольцом, которая уже была представлена под номером ПС-3132, США-592. Второй до­кумент — «Дойчес фюрерлексикон», документ ПС-3191, США-593.

1 декабря 1933 года он стал имперским министром без портфеля — это еще один пост, который он занимал в тече­ние всего времени, пока оставался в Германии. Об этом говорится в «Рейхсгезетцблатт» — документе ПС-3178, ко­торый я сейчас представляю в качестве доказательства за номером ВБ-248.

4 февраля 1938 года он стал членом тайного совета. Милорд, это документ ПС-1389, 66-249.

30 августа 1939 года он стал членом совета министров по обороне империи — документ ПС-2018, ВБ-250.

1 сентября 1939 года он был назначен преемником фю­рера, после Геринга. Как вы помните, Геринг был «преем-

ником № 1». В это время Гесс имел звание обергруппен-фюрера СС и С А.

Тем самым завершается формальное доказательство того, что подсудимый занимал посты, которые перечисле­ны в обвинительном заключении. Сейчас я бы хотел сказать о власти, которой он пользовался, занимая эти посты. Три­бунал вспомнит, что, назначив Гесса своим заместителем, фюрер приказал в декрете, которым он произвел это на­значение:

«Настоящим я назначаю Гесса моим заместителем и даю ему полную власть выносить решения от моего имени по всем вопросам партийного руководства».

Размах его деятельности в качестве заместителя фюре­ра можно представить по партийному ежегоднику за 1941 год, о котором вкратце скажу Трибуналу. Этот документ находится на 104-й странице книги документов. Это доку­мент ПС-3163 и он уже был представлен как доказательство США-255. Цитирую из этого ежегодника:

«Декретом фюрера от 21 апреля 1933 года заместитель фюрера получает полную власть принимать решения от имени фюрера по всем вопросам, касающимся партийного руководства. Таким образом, заместитель фюрера является его представителем, облеченным полной властью над всем руководством национал-социалистской германской рабо­чей партии. Канцелярия заместителя фюрера, таким обра­зом, является канцелярией самого фюрера. В сущности, в обязанность заместителя фюрера стало входить руководст­во основными политическими мероприятиями партийной ра­боты, а также давать директивы и заботиться о том, чтобы вся работа партии проводилась согласно принципам нацио­нал-социализма. Все нити партийной работы сходятся в руках заместителя фюрера. Ему принадлежит окончатель­ное слово партии по вопросам всех внутренних партийных планов и по всем жизненно важным вопросам существова­ния германского народа. Заместитель фюрера издает ди­рективы, которые требуются для всей партийной работы с тем, чтобы обеспечить единство, решительность и боевую мощь национал-социалистской германской рабочей партии в качестве носителя национал-социалистского мировоззрения. В дополнение к обязанностям партийного руководителя заместитель фюрера обладает широкими полномочиями в области государственной деятельности.

Во-первых, этими полномочиями является участие в разработке государственного и земельного законодательст­ва, включая подготовку декретов фюрера. Заместитель фю­рера, таким образом, придает юридическую силу концеп­ции партии как организации, стоящей на страже национал-социалистского мировоззрения.

89

О х ж

и Ф «•

т х л с т

х

Во-вторых, заместитель фюрера предлагает кандидату­ры на посты руководителей официальных учреждений и Трудового фронта.

В-третьих, он обеспечивает влияние партии на автоном­ные правительства провинций».

Я прошу Трибунал обратиться к странице 119 книги до­кументов, где показана схема, изображающая организацию канцелярии заместителя фюрера. Это документ ПС-3201, ВБ-251. Я особенно обращаю внимание Трибунала на квад­рат в центре, где обозначен офицер связи германских во­оруженных сил, тем самым доказывая тесную связь замес­тителя фюрера с армией. Затем наверху правого столбца имеется надпись: «Начальник заграничной организации», о котором я через несколько минут буду говорить Трибуналу; «Уполномоченный по вопросам внешней политики», что по­казывает его причастность к внешней политике германского государства; «Уполномоченный по всем техническим и ор­ганизационным вопросам»; «Уполномоченный по политике в отношении университетов», что показывает его интерес к системе образования в Германии. Ниже — «Управление по вопросам расовой политики», что показывает его связь с последующей антиеврейской политикой нацистского прави­тельства, и внизу снова надпись: «Специалист по вопросам . образования».

Один взгляд на эту схему показывает, что Гесс действи­тельно имел отношение к каждой области нацистской жизни, а также к организации и управлению государством.

В законе об обеспечении единства партии и государства от 1 декабря 1933 года устанавливалось, что его задачей, в качестве имперского министра без портфеля, являлось га­рантировать тесное рабочее сотрудничество партии и СА с государственной властью. Это документ ПС-1395, ВБ-252.

Он достиг широкой законодательной власти, как это уже явствует из выдержки, которую я зачитал из нацистско­го ежегодника за 1941 год. Я хотел бы обратить особое внимание Трибунала на декрет Гитлера от 27 июля. Вы­держка, которую я намереваюсь зачитать, находится в су­дебном досье. Она уже оглашалась и поэтому я сейчас лишь обращу на нее внимание Трибунала. Это документ Д-138, США-403.

Следует вспомнить, что согласно закону о защите наро­да от 24 марта 1933 года Гитлер и его кабинет предоставили себе законодательные полномочия независимо от рейхста­га, и этот подсудимый, будучи членом кабинета, несомнен­но разделял эти полномочия.

То, что он одобрил этот закон, можно видеть из речи, которую Гесс произнес 16 января 1937 года, краткий отры-

вок из которой находится в досье, представленном Трибу­налу.

«Национал-социализм позаботился о том, чтобы обес­печение нашего народа предметами первой необходимости более не могло зависеть от какого-то рейхстага, а также становиться предметом споров между партиями. Вы видите, что в новой Германии решения исторического масштаба вы­носятся фюрером и его кабинетом в течение нескольких часов, причем такие решения, которым в других странах должны предшествовать парламентские дебаты в течение многих дней и недель».

Этот отрывок взят из документа ПС-2426, ВБ-253. То, что полномочия и посты не являлись синекурой, явствует из " приказа самого Гесса, который он издал в октябре 1934 года. Я не буду оглашать его сейчас, так как он уже зачиты­вался. Это документ Д-139, США-406. Трибунал вспомнит, что Гесс издал декрет, в котором говорилось, что фюрер дал ему право участвовать в законодательном процессе. В соответствии с ним все учреждения, осуществляющие зако­нотворчество, к которому он должен был иметь отноше­ние, обязаны были передавать ему своевременно проекты законов для того, чтобы в случае своего несогласия с зако­нопроектом он мог принять действенные меры.

Я полагаю, что отрывок, который я огласил из партийного ежегодника, в достаточной степени характеризует его полно­мочия, и мне нет необходимости ссылаться более чем на два других документа по этому вопросу. Из судебного досье, страница 5, явствует, что он получил полномочия и принимал участие в организации и производстве по четырехлетнему плану. Я цитирую из лекции подсудимого Фрика, прочитанной 7 марта 1940 года, документ ПС-2608, который уже был пред­ставлен как доказательство под номером США-714. Но корот­кий отрывок, который я сейчас цитирую, фактически не зачи­тывался. В этой лекции Фрик говорил:

«Для того чтобы обеспечить согласованность между различными экономическими учреждениями, работающими по четырехлетнему плану, эти учреждения были объедине­ны в общем совете под председательством Геринга. Его членами являются статс-секретари учреждений, работаю­щих в области военной экономики, начальник управления военной экономики и представитель заместителя фюрера».

И, наконец, цитата из «Националь Цайтунг» от 27 апреля 1941 года. Это документ М-102, ВБ-254. Он находится на 4-й странице судебного досье. Я цитирую отрывки из досье в целях экономии времени, чтобы не заставлять Трибунал об­ращаться к книге документов. Этот документ находится на 12-й странице книги документов, если Трибунал захочет оз­накомиться со всем отрывком полностью. ;» :,

«Еще давно — это было еще до начала войны — Ру­дольфа Гесса однажды назвали "совестью партии". Если мы зададим себе вопрос, почему заместителю фюрера дали такую, несомненно, почетную характеристику, то мы легко узнаем причину этого. Нет такого явления в нашей общест­венной жизни, которое бы не касалось заместителя фюре­ра. Его работа и обязанности так многосторонни и разнооб­разны, что их невозможно определить в нескольких словах. В связи с характером тех обязанностей, которые возложены на заместителя фюрера, широкая общественность мало слышит о деятельности Рудольфа Гесса. Немногие знают о том, как много мер, принятых правительством, особенно в области военной экономики и по линии партии, и встречае­мых единодушным одобрением после их обнародования, исходят от непосредственной инициативы заместителя фю­рера».

Возможно, что мне следует сейчас напомнить Трибуна­лу о декрете о создании тайного совета, который был на­значен Гитлером для того, чтобы консультировать его по во­просам внешней политики. В приложении к этой книге доку­ментов Трибунал найдет несколько фотографий. Они не имеют большого значения и помещены сюда для того, чтобы напомнить Трибуналу о фильме, который был показан на более ранней стадии процесса. Трибунал вспомнит, что ^подсудимый Гесс появлялся почти в каждой сцене этого фильма — «Приход нацистской партии к власти». Эти фото­графии не являются фактическими кадрами из фильма; это другие фотографии, до некоторой степени аналогичные тем, и я представляю к ним письменное показание под при­сягой, гласящее о том, что эти фотографии были сняты лич­ным фотографом Гитлера. Это письменное показание под присягой, документ 66-255.

Таким образом, мы представили доказательства по во­просу о постах и полномочиях Гесса и, возможно, мне раз­решат сделать краткое замечание в этой связи. Я делаю его в отношении подсудимого Гесса, хотя это замечание может быть сделано в отношении каждого из подсудимых.

Обвинение представило дела отдельных подсудимых в форме сборников документов, которые непосредственно касаются этих подсудимых и связывают их с определенными эпизодами их участия в различных преступлениях, которые были совершены Германией. Милорд, я считаю, что для того, чтобы обосновать и довести до конца осуждение этого человека и его коллег, достаточно лишь представить дока­зательства о тех постах, которые они занимали в нацистском государстве и по контролю над этим государством, а также общие доказательства их преступлений. Пожалуй, только сейчас, на этой поздней стадии процесса, когда день за днем становится все яснее масштаб этих преступлений, мы

осознаем, что эти преступления не могли совершаться сами по себе. Преступления подобного размаха должны быть ор­ганизованы, согласованы и осуществлены под соответствую­щим руководством. Если правительство нацистской Герма­нии или правительство любой другой страны не является ру­ководящей и координирующей организацией, то кто же является таковой? Если члены германского общества, кото­рые совершали эти преступления, не являются ответствен­ными за них, тогда, я полагаю, возникает справедливый во­прос, кто же является ответственным?

Милорд, не может быть сомнения в том, что эти люди знали, что делалось. Таким образом, по мере того как рас­крывается вся картина совершенных преступлений, я пола­гаю, что каждый человек в Германии должен был знать о том, что происходило, и если каждый знал, тогда, я пола­гаю, эти люди, несомненно, должны были знать обо всем, что происходило, и я настаиваю перед Трибуналом на том факте, что осуждение этих людей не должно основываться только на случайности, заключающейся в большем или меньшем количестве захваченных документов, с их подпи­сью. Могло бы случиться и так, что никакие документы не были бы захвачены. Но обвинение полагает, что эти люди, без тени сомнения, могли бы одинаково полно и справед­ливо быть признаны виновными в их роли и заговоре уже на основании доказательств о постах, которые они занимали, и доказательств о размахе и масштабе тех преступлений, ко­торые были совершены подвластным им народом.

Милорд, таково мое мнение и я, пожалуй, сейчас ко­ротко остановлюсь на многочисленных менее значительных вопросах, которые непосредственно связывают Гесса почти с каждым видом преступлений нацистской Германии и с ее жизнью.

Я обращаюсь к 6-й странице досье...

Милорд, следовало ожидать, что, занимая свои посты, Гесс играл руководящую роль в захвате власти нацистской партией и в укреплении контроля над государством. Зако­ном от 1 августа 1934 года посты имперского президента и имперского канцлера были объединены под властью Гитле­ра. Гитлер занял оба эти поста. Этот декрет вместе с други­ми подписан также Гессом. Гесс также подписал декрет от 20 декабря 1934 года, декрет, который назывался «Законы о подрывных действиях против государства и партии». Со­гласно статье 1 этого декрета, на каждого, делающего лож­ные заявления, приносящие ущерб престижу правительства, партии или ее организациям, налагались наказания, а со­гласно статье 2 налагались наказания за высказывания, про­являющие враждебное отношение к партии или к ее руко­водителям. Этот декрет был подписан Гессом, и именно

93

Гесс должен был издать необходимые постановления для проведения этого декрета в жизнь.

Он играл руководящую роль в получении контроля над назначением на правительственные посты. Я приведу по всем этим вопросам лишь несколько примеров. Если цити­ровать все декреты, которые подписал подсудимый, и осве­щать все действия, которые он предпринял, пришлось бы написать историю нацистской партии от 1920 до 1941 года и историю Германии с 1933 до 1941 года. Из 7-й страницы су­дебных выдержек явствует, что за подписью Гесса имеются самые различные декреты. Декрет от 24 сентября 1935 года предусматривал консультацию с Гессом при назначении им­перских гражданских служащих; декрет от 3 апреля 1936 года предусматривал участие Гесса в назначении чиновни­ков управления по вопросам труда. Я снова ссылаюсь также на декрет от 10 июля 1937 года, который предусматривал консультацию с Гессом при назначении гражданских служа­щих менее высокого ранга.

В отношении контроля нацистской партии над герман­ской молодежью опять-таки имеются различные декреты, подписанные этим подсудимым. Из судебных выдер­жек — я обращаю особое внимание на книгу, которая была уже представлена, — книга Фольца о знаменательных датах нацистской партии —•. явствует, что Гесс назначил партийную университетскую комиссию, которая находилась под его контролем. Трибунал вспомнит, что мы уже узнали из схемы его аппарата, что ему был подведомствен отдел, за­нимавшийся университетами и преподавателями. Я цитирую тот же документ: «Декретом от 18 июля 1934 года нацист­ская лига германских студентов была непосредственно под­чинена заместителю фюрера».

Подсудимый, как Трибунал уже слышал, был сам обер-группенфюрером СС и СА. То, что он был связан с этими организациями, явствует из трех документов. Среди доку­ментов, найденных в архивах Крупна, имеется циркуляр, по­сланный Гессом, очевидно, различным промышленным предприятиям, в котором он просит о сборе денежных средств по подписке для оказания помощи «фонду Адоль­фа Гитлера». Это документ Д-151, 85-256. Соответствую­щая выдержка помещена для удобства в досье:

«"Фонд Адольфа Гитлера" основан по договоренности между имперским руководством нацистской партии и вид­ными представителями германской промышленности».

Затем излагается цель фонда: «Предоставить в распо­ряжение имперского руководства средства, которые требу­ются для адекватного решения задач, которые выпали на долю СА, СС, гитлерюгенд и других политических органи-* заций». Им же подписан декрет и от 9 июня 1934 года. Для

удобства Трибунала мне, пожалуй, следовало сказать, что последний документ, который я упомянул, можно найти на 5-й странице книги документов. 9 июня 1934 года он подпи­сал декрет, согласно которому была создана служба без­опасности рейхсфюрера СС как единственная организация службы политической информации и защиты партии. 14 де­кабря 1938 года он издал декрет, по которому СД, учреж­денное Гиммлером, отделилось от учреждений партии и по этому декрету подчинялось в организационном смысле СС. Оба декрета подписаны Гессом. Они находятся в одном до­кументе — ПС-3385, ВБ-257, и помещены на странице 172 книги документов Трибунала.

Милорд, уже было представлено много доказательств о ниспровержении церквей, об уничтожении партий, враж­дебных нацистской партии. Гесс принял участие в законо­творчестве и по этим вопросам, и в досье на страницах 8 и 9 помещен ряд декретов, которые были предъявлены Три­буналу при рассмотрении дела Бормана.

Следует вспомнить о том, что Борман в то время и позднее, до самого отлета Гесса в Англию, был заместите­лем Гесса. Поэтому я утверждаю, что за те декреты, кото­рые издавал Борман, будучи заместителем заместителя фюрера, несомненно, несет ответственность также и этот подсудимый.

Из соображений экономии времени я не буду останав­ливаться на этом вопросе, поскольку у Трибунала имеются ссылки на декреты и члены Трибунала помнят те доказа­тельства, которые уже были представлены по делу подсуди­мого Бормана.

Я перехожу к участию Гесса в преследовании евреев. Снова следует вспомнить о том, что в схеме его организа­ции был показан один из его отделов, который являлся от­делом по вопросам расовой политики. Выражение его соб­ственных взглядов на расовый вопрос можно найти в речи, произнесенной им 16 января 1937 года, которая помещена в сборнике его речей, являющемся документом ПС-3124, ВБ-253. Выдержка, которую я намереваюсь огласить, имеется в досье. Этот документ находится на странице 98 книги доку­ментов.

«Организации национал-социалистской партии будут ис­пользованы в целях просвещения народа по вопросам расы и народного здравоохранения. Как у нас на родине, так и в иностранных государствах немцы должны находиться под влиянием организаций национал-социалистской партии, про­никаясь духом национал-социализма. Немцы должны быть воспитаны таким образом, чтобы снова гордиться тем, что они немцы, чтобы держаться всем вместе и уважать друг друга. Они должны быть воспитаны так, чтобы ставить не-

95

мцев выше любого иностранца, независимо от его поддан­ства или происхождения».

Именно Гесс подписал закон о защите крови и чести — один из Нюрнбергских законов от 15 сентября 1935 года. Это документ ПС-3179, США-200. Следует вспомнить, что согласно этому же декрету и согласно закону об импер­ском гражданстве, изданному в тот же день, заместитель фюрера должен был издать необходимые декреты и поста­новления в дополнение к этим законам и в целях проведе­ния их в жизнь — так называемые Нюрнбергские законы.

14 ноября 1935 года Гесс издал указ, согласно закону об имперском гражданстве, по которому евреи лишились избирательных прав и права занимать государственные посты. Это документ ПС-1417, ВБ-258.

В силу декрета, изданного позднее, 20 мая 1938 года, эти законы распространились на Австрию, и этот декрет о расширении сферы действия закона был также подписан подсудимым. Это документ ПС-2124, 65-259.

Как я уже сказал, это лишь несколько примеров изда­вавшихся этим человеком декретов и его деятельности, на­правленной на осуществление захвата и укрепление власти нацистской партии. У меня имеется документ, который я сейчас вручу Трибуналу и который Трибунал, возможно, сможет добавить к книге документов. Имеется также эк­земпляр на французском языке для уважаемого француз­ского судьи. В этом и в других документальных доказатель­ствах имеются примеры, о которых я сейчас не упоминал, но которые уже были предъявлены Трибуналу при пред­ставлении доказательств по делу Бормана. За такие декре­ты, как я уже сказал, данный подсудимый должен нести от­ветственность.

Как вы увидите, под различными заголовками здесь по­мещен ряд документов, причем имеется один или два эк­земпляра на немецком языке, а остальные на англий­ском: «Связь с СД и гестапо», «Уничтожение церквей» и «Преследование евреев».

Я буду говорить сейчас о той роли, которую подсуди­мый играл в планировании и подготовке агрессивной войны. Уже в 1932 году он занимался вопросами перевооружения и реорганизации военно-воздушных сил. Трибунал вспомнит документ ПС-1143, США-140, датированный 20 октября 1932 года, из которого явствует, что начальником штаба Ро-зенберга Гессу был послан отчет о подготовке материаль­ной части и обучении персонала военно-воздушных сил, ко­торая производилась в целях перевооружения военно-воз­душных сил. Этот документ, для сведения Трибунала, находится на странице 43 книги документов.

Это было в 1932 году. В течение ряда лет мы можем проследить его причастность к перевооружению герман­ских военно-воздушных сил. 16 марта 1935 года Гесс подпи­сал декрет о введении обязательной воинской повинности. В речи, произнесенной 11 октября 1936 года, он подхватил лозунг Геринга — «Пушки вместо масла», сказав:

«Мы готовы в будущем, если будет необходимо, иногда есть немного меньше жиров, немного меньше свинины, не­много меньше яиц, поскольку мы знаем, что эта маленькая жертва является жертвой, принесенной на алтарь свободы нашего народа. Мы знаем, что, сэкономив таким образом на импорте, мы ускорим производство вооружения».

И сегодня все еще очень злободневно звучит фраза: «Пушки вместо масла». Это документ М-104, ВБ-260, и он находится на странице 14 книги документов Трибунала.

В мае 1941 года Гесс произнес речь на заводе Мес-сершмидта. Трибунал уже видел фотографию, снятую по этому случаю. Это одна из тех четырех фотографий, кото­рые мы просмотрели несколько минут тому назад. В этой речи Гесс сказал:

«Германский солдат должен понимать, что за совер­шенство и обилие его оружия и материальной части он дол­жен быть благодарен Адольфу Гитлеру, в течение многих лет неустанно посвящавшему этому свои усилия». Отчет об этой речи появился в «Фолькишер Беобахтер» 2 мая 1941 года. Это документ М-105, ВБ-261. Он помещен на 15-й странице книги документов Трибунала.

Одним из наиболее важных видов участия подсудимого в подготовке агрессивной войны явилась организация им знаменитой германской пятой колонны. В качестве замести­теля фюрера он был ответственным за заграничную органи­зацию нацистской партии. История этой организации, кратко изложенная, имеется в американском официальном изда­нии — документ ПС-3258, ВБ-262. Он помещен на 147-й странице книги документов.

Я упомяну сейчас только о двух вопросах. В октябре 1933 года эта организация была поставлена под непосредст­венный контроль Гесса, а годом позже сам Гесс дал ей ук­репившееся за ней название — «Заграничное ведомство».

Для удобства работы Трибунала имеется схема органи­зационного строения партии, которая помещена в книге за 1938 год. Это документ ПС-2354, США-430, который нахо­дится на 69-й странице книги документов Трибунала. Я счи­таю, что нет необходимости сейчас подробно знакомиться с этой схемой. В этой организации были объединены различ­ные отделы: гражданской службы, культуры, прессы и про­паганды, трудового фронта, внешней торговли, различные отделы, связанные с германским торговым флотом, что

4 Заказ 1429 *

97

предоставляло, конечно, отличные возможности для рас­пространения нацистской пропаганды во все порты мира.

Трибунал уже много слышал о подобной же организа­ции, руководимой Розенбергом, — иностранном отделе партии. Мне кажется, что различие между двумя организа­циями можно определить в нескольких словах. Оно заклю­чается в том, что иностранный отдел партии занимался вер­бовкой лиц не немецкого происхождения и пропагандой среди них, в то время как заграничное ведомство занима­лось работой среди немцев, живущих за границей, которые, конечно, должны были создать базу для деятельности пятой колонны в последующие годы. Члены Трибунала увидят, что под заголовком «Масштаб работы ведомства» имеются два документа. Мне кажется, что сейчас достаточно сослаться на первый из них — ПС-3401, ВБ-263, который члены Три­бунала найдут на 173-й странице книги документов.

Эта статья начинается словами:

.«Национал-социализм является идеологией, которая должна стать достоянием наших братьев-немцев и сплотить их для того, чтобы они твердо придерживались германского национального характера и германских обычаев».

И дальше говорится о том, что орудием практического применения этой политики и принципов является загранич-с ная организация нацистской партии, которая подчинена не­посредственно заместителю фюрера — Гессу. Я цитирую только последние три строчки этого абзаца:

«Деятельность заграничного ведомства охватила бук­вально всю землю и следующий лозунг мог бы вполне справедливо быть вывешен в его помещении в Гамбурге: "Поле моей деятельности — весь мир". Эта организация, под руководством гаулейтера Боле, которому помогает большой штат экспертов и квалифицированных сотрудников, сейчас включает более 350 земляческих групп и центров на­цистской партии во всех частях света и в дополнение к этому также связана с большим числом отдельных членов партии в самых различных местах».

Милорд, ради экономии времени я не буду ссылаться на остальные документы, касающиеся деятельности и мас­штабов работы этой организации. Материал по этому вопро­су можно найти в документе ПС-3258, ВБ-262, на 150-й странице книги документов. Кроме того, имеется отрывок из основного Британского справочника о Германии, кото­рый является дополнением к книге документов. Я думаю, он фактически не включен в досье. Это доказательство М-122, 65-264.

Две другие организации, которые подчинялись загра­ничной организации, назывались: «Объединение немцев,

живущих за границей» — ФДА и «Союз немцев восто­ка» — БДО.

Я прошу членов Трибунала обратиться к документу, ко­торый они найдут на странице 38-й книги документов. Это документ ПС-837, 66-265, письмо. На следующей странице вы увидите, что оно подписано Гессом и датировано 3 фев­раля 1939 года. Циркулярный приказ: «Не подлежит огла­шению». Тема: «Объединение немцев, живущих за грани­цей» и «Союз немцев востока». Я цитирую первый абзац: «Руководитель ведомства по вопросам, касающимся не­мцев, проживающих за пределами империи, группенфюрер СС Лоренц». Это агентство — «Фольксдойче Миттельштел-ле» — было еще одной аналогичной заграничной организа­цией, руководимой Гиммлером и СС. Все эти господа, по-видимому, имели свои собственные заграничные организа­ции. Без сомнения, все они преследовали одни и те же цели. Организация Гиммлера называлась «Фольксдойче Миттельш-телле». Цитирую снова: «Руководитель этого ведомства от моего имени разработал следующее новое руководство по вопросам, связанным с проблемой расы и с работой в погра­ничных областях. "Объединение немцев, живущих за грани­цей" — ФДА, представляет собой ассоциацию, проводящую работу среди лиц германской национальности за границей».

Я перехожу к последним двум строчкам этого абза­ца: «ФДА разделена на федеральные ассоциации, террито­риально соответствующие областным делениям НСДАП». И затем две первые строки следующего абзаца:

«"Союз немцев востока" — БДО — представляет собой объединение, ответственное за работу в пограничных облас­тях».

Я обращаюсь к следующей странице этого письма:

«ФДА является единственной организацией, отвечаю­щей за работу по расовой линии за границей. Настоящим я запрещаю партии, ее организациям и ее дочерним ассоциа­циям проводить какую-либо работу по расовой линии за границей. Единственным компетентным органом для выпол­нения этой задачи является агентство по вопросам, касаю­щимся немцев вне империи, и ФДА в качестве его замаски­рованного механизма. Внутри самой империи ФДА, в общем, является ответственной лишь за обеспечение средств, необходимых для работы по расовой линии за гра­ницей. Партийные организации должны всемерно поддер­живать ФДА. Однако следует избегать любого внешнего проявления связи партии с ней».

Дальше рассматривается деятельность БДО и в послед­нем, абзаце говорится:

«Партийные учреждения должны всемерно поддержи­вать деятельность ФДА и БДО. Национал-социалистские ру-

4*

ководители обеих ассоциаций со своей стороны должны обеспечивать энергичное сотрудничество во всех задачах, возложенных на них нацистской партией. Характер этих задач определяется соображениями внешней политики, и ассоциации должны иметь это в виду, выступая публично».

Я перехожу сейчас к рассмотрению вопроса о деятель­ности заграничного ведомства, которое явилось, как я ска­зал, основой для образования пятой колонны в начале войны. Я рассматриваю участие Гесса в предварительной оккупации Австрии и Чехословакии, которая вела к агрес­сивным войнам.

Гесс принимал участие в подготовке к оккупации Ав­стрии с самого начала. Осенью 1934 года он назначил Рейнтгаллера руководителем австрийских крестьян в нацист­ской партии в Австрии, после провала путча в июне 1934 года. Это доказательство уже было представлено как доку­мент ПС-812, США-61, и соответствующий отрывок помещен на 504-й странице стенограммы.

Другой документ, который уже был представлен как доказательство ПС-3254, США-704, — заявление Зейсс-Ин-кварта от 10 декабря 1935 года, где он упоминает о встрече с Герингом и Гессом в 1936 году.

12 марта 1938 года, когда германские войска фактичес­ки вошли в Австрию, Гесс и Гиммлер были первыми герман­скими правительственными лидерами, которые появились в Вене к полудню этого дня. Именно Гесс на следующий день подписал закон от 13 марта о присоединении Австрии к Германии. И Трибунал, без сомнения, вспомнит то событие, которое было подробно описано господином Олдерманом. Я имею в виду скандальное торжество по поводу годовщи­ны убийства Дольфуса, торжество, которое состоялось 24 июля 1938 года, кульминационным моментом которого была речь Гесса.

Я прошу Трибунал обратиться к документу, который на­ходится на 165-й странице книги документов, который про­ливает, по его собственным словам, некоторый свет на дея­тельность Гесса в связи с Австрией и Чехословакией. Это речь, произнесенная им 28 августа 1938 года на ежегодном собрании заграничного ведомства. Это документ ПС-3258, ВБ-262. Я процитирую последний абзац на странице 165 книги документов.

«Заканчивая свое выступление, Рудольф Гесс вспомнил дни прошлого года в Штутгарте, когда немецкие мужчины и женщины, юноши и девушки в национальных костюмах по­явились там, охваченные энтузиазмом при мысли об идеа­лах Великой Германии, до глубины души взволнованные на­ционал-социализмом, но тем не менее формально остава­ясь немцами, имеющими иностранное подданство».

Гесс продолжал:

«Сегодня они снова открыто стоят в наших рядах. Счас­тливые и гордые они пройдут в рядах национал-социалист­ского движения мимо своего фюрера в Нюрнберге. И на этот раз они будут германскими гражданами. Сердца наши наполняются радостью, когда мы видим их. Они выдержали продолжительную и жестокую битву, битву против преда­тельского и лживого врага»... и так далее.

На следующей странице и далее он обсуждает вопрос о борьбе судетских немцев:

«Германский народ смотрит на своих собратьев по расе в Чехословакии с глубоким сочувствием к их страданиям. Никто из тех, кто любит свой собственный народ и гордится им, не упрекнет нас, если отсюда мы обращаем наши мысли к судетским немцам, если мы скажем им, что, про­никнувшись восхищением, мы видим, как они поддержива­ют железную дисциплину, несмотря на ужаснейшие интри­ги, несмотря на террор и убийства. Если бы для этого были нужны какие-либо доказательства».

Я не думаю, пожалуй, что есть необходимость зачиты­вать далее этот документ, но он показывает, как я уже ска­зал, его интерес к Чехословакии. А документом ПС-3061, США-126, было доказано, что в течение лета 1938 года, а эта речь была произнесена в августе 1938 года, в течение всего этого лета периодически велись переговоры между Генлейном и Гитлером, Гессом и Риббентропом, что давало информацию имперскому правительству об общем положе­нии в Чехословакии. Этот документ зачитывался и он вошел в протокол суда. Но что полностью обвиняет Гесса в учас­тии в этом действии, так это, без сомнения, письмо от 27 сентября 1938 года, которое Трибунал уже знает. Оно было написано Кейтелем Гессу и содержало просьбу о том, чтобы партия приняла участие в секретной мобилизации, которая должна была произойти даже без объявления для этого кодового слова. Это письмо было написано 27 сентяб­ря 1938 года. Это документ ПС-388, США-26, страница 30 в книге документов Трибунала.

Я хочу обратить внимание Трибунала на один короткий документ, который находится на 120-й странице книги доку­ментов. Это еще одна речь подсудимого, произнесенная 7 ноября 1938 года по случаю включения партии судетских немцев в состав нацистской партии Германии.

«Если бы мы должны были защищать свои права, то всем пришлось бы узнать нас, немцев, национал-социалис­тов. Фюрер познал этот урок. Он вооружился со скорос­тью, которую никто не считал возможной. Когда фюрер до­стиг власти и, в особенности, с тех пор, как фюрер пробу-

решимость германского народа употребить силу для

101

того, чтобы защищать свои права, тогда создалась возмож­ность для того, чтобы права Германии были признаны».

Можно удивиться, о каких правах могла идти речь в то время, в ноябре 1938 года, после того, как Гитлер уже ска­зал 26 сентября, что у него больше нет территориальных притязаний, по крайней мере, в Европе.

Я обращаюсь к доказательствам об участии Гесса в ве­дении агрессивной войны против Польши. На странице 16-й книги документов помещен отчет о речи, произнесенной им 28 августа 1939 года, которая показывает, что он тогда, по крайней мере, принимал участие в официальной пропаган­де, которая активно проводилась в те дни для мирового об­щественного мнения за два дня до того, как была объявлена война.

Я цитирую второй абзац:

«Рудольф Гесс, постоянно прерываемый бурными апло­дисментами как германских граждан, проживающих за грани­цей, так и соотечественников из района Штирия, подчеркнуто говорил о беспримерном терпении, проявленном немцами по отношению к Польше, которое выразилось в великодушном предложении фюрера, обеспечивавшем мир между Герма­нией и Польшей. Об этом предложении господин Чемберлен, по-видимому, забыл, поскольку он говорит, что он ничего не слышал о том, чтобы Германия пыталась разрешить некото­рые острые современные проблемы путем мирных перегово­ров. Чем же могло было быть подобное германское предло­жение, как не попыткой таких переговоров».

Затем он продолжает, обвиняя Польшу в ведении агита­ции за войну, в отсутствии у Польши ответственности. Доку­мент уже был представлен в качестве доказательства М-107, ВБ-266.

После нападения на Польшу Гесс подписал декрет, по которому Данциг вошел в германскую империю. Это дек­рет от 1 сентября 1939 года. Далее, декрет от 8 октября 1939 года о присоединении польских территорий к импе­рии, а 12 октября 1939 года им был подписан декрет о польской территории, согласно которому должны были быть изданы дальнейшие постановления о планировании германского жизненного пространства и об экономическом пространстве. Все эти декреты имеются в «Рейхсгезетц-блатт». Я сожалею, что упомянутые мной последние два декрета, по существу, не включены в книгу документов Трибунала, но выводы о последствиях, которые они имели, изложены в досье.

Это все, что я предполагаю предъявить в связи с Поль­шей, касательно организации им пятой колонны. Из этого должно быть ясно, что мое утверждение заключается в том, что подсудимый был глубоко причастен как к планирова­нию, так и к подготовке агрессивной войны. ? ; , .

Перехожу к примерам его участия в военных преступ­лениях и в преступлениях против человечности. Я сошлюсь только на два документа. Один из них находится на страни­це 18 досье. Это документ ПС-3245, ВБ-267. Это приказ, изданный Гессом через партийную канцелярию, в котором он требует поддержки партии для набора в войска СС. Я процитирую один абзац, который находится в досье.

«Соединения войск СС, состоящие из национал-социа­листов, более подходящи, чем другие вооруженные соеди­нения для выполнения особых задач, которые следует ре­шать на оккупированных восточных территориях, благодаря усиленной национал-социалистской подготовке этих войск в отношении расовых и национальных вопросов».

Но среди того, что натворили и что еще намеревались натворить на оккупированных восточных территориях войска СС, я знаю, что мы не забыли ту роль, которую они играли в разгроме варшавского гетто. Я полагаю, что вывод, который можно сделать из этого письма, разоблачает их полностью.

Имеется еще один документ, Р-96, ВБ-268, который на­ходится на странице 175 книги документов. Это письмо, на­писанное имперским министром юстиции начальнику им­перской канцелярии 17 апреля 1941 года. В нем рассматри­ваются проекты уголовных законов в отношении евреев и поляков на оккупированных восточных территориях. Оно совершенно ясно показывает, что Гесс участвовал в обсуж­дении этого вопроса, поскольку там имеются ссылки на целый ряд предложений, сделанных им самим. Милорд, я хотел бы обратить внимание Трибунала на один или два от­рывка. Я процитирую это письмо с начала страницы 175:

«С самого начала мое мнение было таково, что особые условия, превалирующие на присоединенных восточных территориях, требуют особых мер по линии уголовного за­конодательства и уголовного судопроизводства в отношении поляков и евреев».

Я перейду ко второму абзацу и зачитаю первые две строчки:

«Цель создания специального закона для поляков и ев­реев, проживающих на восточных территориях, достигалась в соответствии с планом путем введения указа от 6 июня 1940 года. По этому указу германское уголовное право, ко­торое уже применялось с самого начала на восточных тер­риториях, было официально утверждено как действующее на этих территориях».

Пропускаю три строчки:

«Процедура, предусматривавшая обязательное предъ­явление обвинения, была упразднена, поскольку считалось совершенно нетерпимым, чтобы поляки или евреи могли иметь возможность заставить германского государственного

103

обвинителя предъявлять им обвинение. Поляки и евреи были также лишены права возбуждать судебное преследо­вание от своего имени или участвовать в деле на стороне государственного обвинения. В дополнение к этому специ­альному закону в области судопроизводства несколько осо­бых положений было включено во 2-ю статью введенного указа. Эти положения были установлены с согласия импер­ского министра внутренних дел на основе вызвавшей их не­обходимости. С самого начала существовало намерение, в случае необходимости, число этих особых положений уве­личить. Когда эта необходимость стала через некоторое время явью, был издан приказ, который был добавлен к первоначальному указу и на который имелась ссылка в письме от заместителя фюрера».

Перехожу к следующей странице. Читаю:

«Позже мне сообщили об особом желании фюрера. В принципе, к полякам и, я полагаю, также к евреям следует в области уголовного законодательства подходить иным об­разом, чем к немцам. После предварительного обсужде­ния... я подготовил прилагаемый проект касательно уголов­ного права и процесса в отношении поляков и евреев».

Перехожу к следующему абзацу:

«Проект представляет собой законодательство особого типа как в области уголовного права, так и в области уго­ловного процесса. Предложения заместителя фюрера были при этом приняты во внимание в очень большой степени.

Статья 1, часть 3 содержит в себе общую формулу пре­ступления, на основании которой любой поляк или еврей на восточной территории может в будущем быть подвергнут судебному преследованию и любому наказанию за какое-либо высказывание или действие, которое считается наказу­емым и которое направлено против немцев».

Перехожу к следующему абзацу: «В соответствии с мнением заместителя фюрера я исходил из той точки зре­ния, что поляков в меньшей степени следует подвергать обычному тюремному заключению». И несколькими строка­ми ниже: «Согласно этим новым видам наказания заключен­ные должны содержаться вне тюрем в лагерях и должны быть привлечены к тяжелому и тяжелейшему труду».

Перехожу к следующей странице:

«Введение телесного наказания, которое заместитель фюрера вынес на обсуждение, не было включено в проект. Я не могу согласиться с этим видом наказания, потому что применение его, по моему мнению, не соответствует куль­турному уровню германского народа».

Милорд, я сказал, что целью представления этого доку­мента было доказать, что заместителю фюрера было хоро­шо известно то, что происходило на оккупированных вос­точных территориях, и более того, он высказывался за еще

более жестокие меры, чем те, с которыми был готов согла­ситься имперский министр юстиции.

Я перехожу теперь к представлению имеющихся дока­зательств касательно полета подсудимого Гесса в Англию 10 мая 1941 года.

В тот вечер он приземлился в Шотландии, совсем близко, в 12 милях от резиденции герцога Гамильтона, и немедленно попросил, чтобы его доставили к герцогу Гамильтону, которо­го он хотел видеть. Он назвался чужим именем и был аресто­ван. На следующий день, 11 мая, он имел беседу с герцогом Гамильтоном, отчет о которой изложен в приложении к книге документов. Я прошу Трибунал обратиться сейчас к этому не­большому приложению к книге документов...

Первый — документ М-116, который я представляю как доказательство под номером 86-269. Это отчет о беседе Гесса с герцогом Гамильтоном 11 мая 1941 года. Я могу из­ложить вкратце большую часть этого отчета, сказав, что он представился как Гесс. Он заявил, что познакомился с гер­цогом Гамильтоном на Олимпийских играх в 1936 году и что его старый друг Гаусгофер, который учил его в Мюнхен­ском университете после прошлой войны, предложил, чтобы он, Гесс, установил контакт с герцогом Гамильтоном.

Он сказал, что для осуществления этого он пытался вы­лететь три раза: в первый раз в декабре предыдущего, 1940 года. Причины его посещения, так как он их изложил тогда, можно найти на второй странице этого документа. Я начну цитировать с конца четвертой строки.

Простите. Пожалуй, мне действительно следовало ска­зать раньше, что он заявил, еще раньше во. время беседы, что Германия желает заключить мир с Англией, что Герма­ния уверена в победе в войне и что он сам стремился оста­новить ненужную бойню, которая, в противном случае, не­избежно имела бы место. Итак, цитирую:

«Он спросил меня, смогу ли я собрать руководящих лиц моей партии для того, чтобы переговорить по разным вопросам, связанным с мирными предложениями. Я отве­тил, что в этой стране имеется в настоящее время только одна партия. Тогда он сказал, что он мог бы сообщить, на каких условиях Гитлер согласился бы заключить мир.

Во-первых, он настаивал бы на таких условиях, согласно которым наши две страны никогда бы больше не воевали. Я спросил его, на каких же условиях может состояться подоб­ное соглашение. И он ответил, что одним из условий будет, конечно, отказ Великобритании от ее традиционной политики всегда противостоять сильнейшей державе в Европе».

Я полагаю, что нет никакой необходимости зачитывать далее этот документ, поскольку в последующих беседах, состоявшихся 13, 14 и 15 мая, с господином Киркпатриком

105

Ф

ее

X

из министерства иностранных дел он более подробно осве­щал те же предложения.

Я обращаюсь к документу М-117, ВБ-270, который представляет собой другой официальный отчет о беседе с господином Киркпатриком 13 мая. Я также могу вкратце из­ложить его содержание.

«Он начал с разъяснения ряда последовательных обсто­ятельств, которые привели его к настоящему положению, охватив всю историю Европы с конца прошлой войны до на­стоящего времени. Он говорил о событиях в Австрии, Чехос­ловакии, Польше, Норвегии, заявляя каждый раз, что Герма­ния во всех этих случаях была права и что Германия должна была вмешиваться в события только по вине Англии и Фран­ции. В развязывании войны он целиком обвинял Англию».

Здесь я процитирую одну строчку, представляющую интерес, затрагивающую Мюнхен. Итак, он заявил:

«Чехословацкий кризис был вызван решимостью Фран­ции, выраженной французским министерством военно-воз­душных сил, сделать Чехословакию воздушной базой про­тив Германии. Долгом Гитлера было не допустить осущест­вления этого заговора. Вмешательство господина Чемберлена и конференция в Мюнхене были источниками большого облегчения для Гитлера».

Следует вспомнить, что на этом процессе цитировались слова Гитлера, когда он высказывался о том, что он, конеч­но, никогда не имел намерения вообще придерживаться этого соглашения, что этого никогда не будет.

Я продолжаю рассматривать этот документ.

«Затем он сказал о том, что Германия должна выиграть войну. Он заявил, что бомбардировки Англии только нача­лись, причем с большой неохотой».

Далее, наверху второй страницы, что «производство подводных лодок в Германии было огромно, на оккупиро­ванных территориях у Германии имеются огромные ресурсы сырья, что вера в Гитлера и в окончательную победу неру­шима и что не имеется никакой надежды на то, что герман­ский народ затеет какую-либо революцию».

Он излагает дальше причины, вызвавшие его прибытие на самолете, опять-таки речь идет о его личных причинах, связанных с его ужасом перед перспективой продолжитель­ной войны.

«Англия не может выиграть войну и поэтому ей лучше сейчас же заключить мир. Он сказал, что у фюрера нет ни­каких враждебных намерений в отношении Англии. Что у него нет намерений добиться мирового господства и что он глубоко сожалел бы, если бы Британская империя распа­лась».

Я цитирую последние три строчки большого абзаца в середине страницы:

«В этом месте Гесс попытался заставить меня содрог­нуться, подчеркивая, что алчные американцы имеют враж­дебные планы по отношению к Британской империи. Ка­нада, несомненно, будет присоединена к Соединенным Штатам».

Говоря о мнении Гитлера, он сказал, что недавно, 3 мая, после речи в рейхстаге, Гитлер заявил ему, что у него нет захватнических притязаний по отношению к Англии.

«Гесс предложил в качестве разрешения проблемы, чтобы Англия дала Германии возможность сделать все, что она пожелает в Европе, а за это Германия даст Англии пол­ную свободу в империи, с единственным только условием, что Германии будут возвращены ее бывшие колонии, кото­рые ей необходимы как источник сырья. Для того чтобы дать ему возможность высказаться на тему отношения Гит­лера к России, я спросил его, включает ли Гитлер Россию в Европу или в Азию. Он ответил: "В Азию". Я возразил тогда, что согласно условиям его предложения, так как Германия будет иметь возможность свободно действовать только в Европе, то она не сможет напасть на Россию. Гесс немедленно отреагировал, заметив, что у Германии есть оп­ределенные требования к России, которые должны быть удовлетворены путем переговоров или в результате войны. Однако он добавил, что слухи, которые сейчас распростра­няются о том, что Гитлер намеревается вскоре напасть на Россию, не имеют оснований.

Я спросил его тогда, какие цели ставит перед собой Италия, и он сказал, что это ему неизвестно. Я сказал, что это довольно важный вопрос. Он обошел этот вопрос и ска­зал, что он уверен, что требования Италии не будут чрез­мерными. Я высказал мысль о том, что вряд ли Италия за­служивает чего-либо, но он просил подойти к этому вопро­су по-другому. Италия оказала Германии большие услуги, и кроме того, Англия после прошлой войны компенсировала побежденные страны, такие, как Румыния.

В конце концов, когда мы выходили из комнаты, Гесс бросил прощальную фразу. Он забыл подчеркнуть, заявил он, что следует понимать, что предложение может быть рассмотрено только в том случае, если переговоры между германским и британским правительствами будут иметь место при другом британском правительстве. Он заявил, что господин Черчилль, который планировал войну с 1936 года, и его коллеги, которые отнеслись благосклонно к этой политике войны, не являются лицами, с которыми Фюрер мог бы вести переговоры».

107

Милорд, возможно, когда он прибыл в Англию, он не намеревался острить. Из этих отчетов можно лишь сделать заключение о том, что немцы и германское правительство в то время не имели ни малейшего представления о том, что происходило в Англии. Но из этих отчетов видно, что этот человек считал, что Англией правили Черчилль и маленькая шайка поджигателей войны. Он предполагал, что ему толь­ко следует явиться с мирными предложениями для того, чтобы в течение двух или трех дней правительство Черчилля потерпело крах...

Я перехожу к другой беседе, к беседе от 14 мая, кото­рая изложена в документе М-118, ВБ-271. Беседа начинает­ся с нескольких жалоб Гесса на обращение с ним и с цело­го ряда просьб, включая просьбу дать ему книгу «Трое в одной лодке...» — один из очень немногих признаков, ука­зывающих на то, что кто-то из этих подсудимых обладает какой-то культурой или нормальными человеческими чувст­вами.

Тут он описывает свой полет в Англию, и далее, с третьего абзаца:

«Затем он перешел к политическим вопросам. Он ска­зал, что, подумав, он вспомнил, что он опустил еще два ус­ловия, связанные с мирными предложениями. Первое: Гер­мания не может оставить Ирак в беде. Жители Ирака сра­жались за Германию и поэтому Германия будет просить нас, чтобы мы эвакуировались из Ирака. Я заметил, что это выходит за рамки первоначального предложения, где гово­рилось, что интересы Германии ограничиваются Европой, но он возразил, что в целом его предложение более чем спра­ведливое. Второе условие заключалось в том, что мирное соглашение должно, включать в себя пункт о взаимном воз­мещении британским и германским подданным, чья собст­венность была экспроприирована во время войны.

В заключение господин Гесс сказал, что он хочет вну­шить нам, что Германия должна выиграть войну путем бло­кады. Мы не представляем себе, какое количество подвод­ных лодок строится теперь в Германии. Он сказал, что Гит­лер всегда делает все в больших масштабах и что опустошительная подводная война, при поддержке новыми типами самолетов, несомненно очень скоро приведет к ус­тановлению полной и действенной блокады Англии. Бес­цельно предполагать, что, если бы Англия капитулировала, войну продолжала бы вести Британская империя. Намере­нием Гитлера при такой возможности является продолжать блокаду Англии, даже если Британские острова капитулиру­ют. Таким образом, нам пришлось бы столкнуться с пред­намеренным преданием голодной смерти населения этих островов...» „

Я думаю, что могу уже закончить рассмотрение этой беседы, поскольку в ней нет больше ничего нового. Я пере­хожу к документу М-119, ВБ-272, представляющему собой отчет о третьей и последней беседе Гесса с господином Киркпатриком 15 мая. Я процитирую третий абзац. В начале беседы есть упоминание об Ираке, а затем мистер Киркпат-рик пишет:

«Затем я поднял перед ним вопрос об Ирландии. Он сказал, что во всех его беседах с Гитлером Ирландия ни­когда не упоминалась, разве что случайно. Ирландия ниче­го не сделала для Германии в этой войне и поэтому предпо­лагалось, что Гитлер не будет интересоваться англо-ирланд­скими отношениями. Мы остановились на трудностях уладить-интересы Севера и Юга, а затем перешли к американским ин­тересам в Ирландии и, таким образом, к Америке.

По вопросу об Америке Гесс принял следующую точку зрения:

1. Немцы принимают во внимание возможность вмеша­тельства Америки и не боятся этого вмешательства. Им из­вестно все о производстве американской авиационной про­мышленности и о качестве самолетов. Германия может по­строить больше, чем Англия и Америка вместе взятые.

2. У Германии нет никаких планов в отношении Амери­ки. Так называемая "германская опасность" является неле­пым плодом воображения. Интересы Гитлера ограничивают­ся Европой.

3. Если мы заключим мир сейчас, Америка будет в бе­шенстве. Америка, несомненно, хотела бы заселить Британ­скую империю.

В заключение Гесс сказал, что Гитлер действительно желает установления прочного взаимопонимания с нами на основе, которая сохранит целостность империи. Целью его собственного полета было предоставить возможность начать переговоры без ущерба для нашего престижа, и если мы откажемся от этого шанса, это будет явным доказательст­вом того, что мы не хотим взаимопонимания с Германией и поэтому Гитлер будет иметь право, собственно, это будет его долг, полностью разгромить нас и держать нас после войны в состоянии полного подчинения».

Милорд, эти отчеты раскрывают всю сущность его посе­щения. Причины гуманитарного характера, приводившиеся им в объяснение его прибытия в Англию, которые так хоро­шо звучали между 10 и 15 мая, получили совсем новое ос­вещение, когда немного позднее, чем через месяц, Герма­ния напала на Советский Союз.

Невозможно не провести точную параллель между этим положением и тем, которое существовало перед тем, как Германия напала на Польшу, когда были сделаны все уси-

109

лия, чтобы не дать Англии вступить в войну и, таким обра­зом, вести войну только на одном фронте. По-видимому, тут происходило то же самое. Более того, во время этих бесед сам Гесс заявлял, что Германия в то время якобы не имела намерения немедленно атаковать Россию. Но это очевидная ложь, поскольку, как следует вспомнить, и доказа­тельства этому изложены в досье, еще в ноябре 1940 года разрабатывались первоначальные планы вторжения в Россию.

Согласно директиве от 18 декабря 1940 года было при­казано закончить подготовительные мероприятия к 15 мая 1941 года. 3 апреля 1941 года были отданы приказы, со­гласно которым выполнение плана «Барбаросса» было от­ложено на пять недель, а 30 апреля 1941 года, за десять дней до прибытия Гесса в Англию, была назначена точная дата вторжения в Россию — 22 июня.

Таким образом, я полагаю, что человек, занимавший такие посты, как подсудимый — в то время он был руково­дителем заграничного ведомства партии, заместителем фю­рера, за год до того он был назначен его «преемником № 2» — не мог не знать об этих приготовлениях и планах.

Милорд, поэтому я полагаю, что единственная причина, из-за которой Гесс прилетел в Англию, носила отнюдь не гуманитарный характер. Он прилетел лишь для того, чтобы дать возможность Германии вести войну против России столько на одном фронте...

Документ ПС-1866, ВБ-273. Это запись беседы между Риббентропом, Муссолини и Чиано 13 мая 1941 года, под­писанная Шмидтом. В нем интересующий нас вопрос рас­сматривается мало, но и тогда существовал и сейчас еще существует вопрос, был ли полет Гесса в Англию предпри­нят с ведома и одобрения Гитлера или других членов пра­вительства или же Гесс сделал это по собственной инициати­ве и совершенно тайно. Сам он всегда утверждал, что он сделал это тайно. С другой стороны, трудно представить себе, как он мог это планировать в течение нескольких ме­сяцев и три раза пытаться осуществить этот план так, чтобы никто об этом не знал.

Запись разговора с итальянцами проливает слабый свет на это обстоятельство, но во всяком случае показывает, что именно Риббентроп сказал своим итальянским союзникам три дня спустя. Я прошу Трибунал взглянуть на первую страницу этого документа и на один абзац следующей страницы.

«Вначале имперский министр передал привет фюрера дуче. Вслед за этим он сказал, что в скором времени он предложит дуче время встречи, которая, согласно его же­ланию, должна произойти как можно скорее. В качестве места встречи он, очевидно, выберет Бреннер. В настоящий момент он, как дуче должен понимать, все еще занят

делом Гесса и несколькими военными вопросами. Дуче от­ветил, что он согласится со всеми предложениями фюрера.

Имперский министр иностранных дел сказал затем, что фюрер послал его к дуче, чтобы информировать его о деле Гесса и о беседе с адмиралом Дарланом. По поводу дела Гесса он заметил, что фюрер был совершенно потрясен дей­ствием Гесса и что это было поведение сумасшедшего.

Гесс долгое время страдал разлитием желчи и попал под влияние гипнотизеров и врачей, прибегающих к нетра­диционным методам лечения, которые еще более ухудшили состояние его здоровья.

Все эти вопросы в настоящий момент расследуются, так же как и причастность адъютантов, которым было известно •о запрещенных полетах Гесса. В течение нескольких недель Гесс проводил втайне пробные полеты на МЕ-110. Он, ко­нечно, действовал из идеалистических побуждений. Его верность фюреру не подлежит никакому сомнению. Его по­ведение может быть объяснено лишь какой-то мистикой и состоянием его рассудка, вызванным болезнью».

Беседа продолжалась и сущность ее сводилась к тому, что Риббентроп снова подчеркнул, что Гитлер не уполномо­чивал Гесса лететь в Англию и что этот полет был совершен без чьего-либо ведома в Германии. Здесь не сказано...

Председатель: Не прочтете ли Вы начало следующего абзаца?

Гриффит-Джонс: «Симпатизируя Англии, Гесс задумал осуществить бредовую идею об использовании фашистских кругов Великобритании для того, чтобы убедить британцев сдаться. Он объяснил все это в длинном и бессвязном пись­ме к фюреру. Когда письмо дошло до фюрера, Гесс уже был в Англии. В Германии надеялись, что несчастный случай в пути задержит его, но он уже находился в Англии и попы­тался связаться с бывшим маркизом Клайдесдейл, герцо­гом Гамильтоном. Гесс совершенно ошибочно решил, что он большой друг Германии, поэтому приземлился по сосед­ству с его замком в Шотландии».

Председатель: Благодарю Вас.

Гриффит-Джонс: Это то, что Риббентроп сказал Муссо­лини. Мы знаем, что Риббентроп — лжец. Этому доказа­тельство то, что он заявил позднее во время беседы. Я об­ращусь сейчас к пятой странице, вернее, к концу четвертой страницы. Я прошу Трибунал заслушать это, поскольку, если бы этот документ был уже известен, он, несомненно, был бы представлен как доказательство ранее в течение этого процесса. И поскольку я сейчас его представляю, я прошу разрешить мне зачитать этот абзац, который непо­средственно касается подсудимого Риббентропа:

«Дуче вернулся к своему замечанию касательно едино­го фронта Европы против Англии и двух стран — Испании и

111

России, которые не входили в него. Он сказал, что с его точки зрения было бы выгодно, если бы с Россией проводи­лась политика сотрудничества. Он спросил имперского ми­нистра иностранных дел, исключает ли Германия такую воз­можность, т. е. сотрудничество с Россией. Имперский ми­нистр иностранных дел ответил, что у Германии есть договоры с Россией и что отношения между двумя страна­ми в других отношениях являются корректными. Он лично не верит, чтобы Сталин предпринял что-либо против Герма­нии, но если бы он это сделал или если бы он стал прово­дить неприемлемую для Германии политику, тогда он был бы разгромлен в течение трех месяцев. Дуче согласился с этим. Фюрер не хочет никакого столкновения, но тем не менее он принимает предосторожности». Затем, кажется, снова говорит Риббентроп:

«Фюрер, конечно, не хочет никаких столкновений, но тем не менее он принимает меры предосторожности против любой неожиданности. Он еще не пришел ни к какому ре­шению, но в результате некоторых событий и недостаточно ясной позиции русских он стал подозрителен. Так, напри­мер, русские увеличили свои силы вдоль западной границы, что, конечно, вынудило Германию также увеличить числен­ность своих войск, но только после того, как русские это начали».

В самом деле, такая позиция германского правительст­ва поражает, ибо нет сомнения в том, что фюрер и министр иностранных дел не могли не знать 13 мая 1941 года, что Германия собиралась через месяц напасть на Россию.

Милорд, это доказательства, которые я должен был представить Трибуналу по этому вопросу.

У. Р. ХАРРИС (США)

Об индивидуальной ответственности х/ ^

Кальтенбруннера1

Стенограмма заседаний v .. Международного военного трибунала от 2 и 3 января 1946г.

Господа судьи!

Мы представляем книгу документов «ВВ» в виде отдель­ной книги документов, которые относятся к подсудимому Кальтенбруннеру. Она содержит документы, которые будут цитироваться во время представления доказательств по делу.

1МТ. Уо!. 4. Р. 288—311.

Мы будем также ссылаться на три или четыре документа, которые содержатся в книге документов о гестапо и СД.

В течение последних трех дней Трибунал заслушал дока­зательства о преступной деятельности СС, СД и гестапо. Сли­яние этих организаций в одну ударную группу гитлеровского полицейского государства объяснялось здесь с точки зрения организационной. Перед Трибуналом находится подсудимый, который представляет эти организации в соответствии с теми официальными постами, которые он занимал в СС и в герман­ской полиции, и чья карьера в еще большей степени знамену­ет собой единство СС и нацистской полиции. Имя этого под­судимого — Эрнст Кальтенбруннер.

Я представляю в качестве доказательства документ ПС-2938, США-511. Это статья, появившаяся в журнале полиции безопасности и СД от 15 мая 1943 года на 193-й странице. Она озаглавлена: «Доктор Эрнст Кальтенбрун­нер — новый начальник полиции безопасности и СД». Я ци­тирую начало этой статьи:

«Обергруппенфюрер СС, доктор юстиции Эрнст Каль­тенбруннер родился в семье адвоката Гуго Кальтенбрунне­ра 4 октября 1903 года в Риде, округ Инн, неподалеку от Браунау. Он провел свою юность в родных местах фюрера, с которыми его близкие, происходившие из потомственных крестьян, были издавна тесно связаны. Затем он переехал вместе с родителями в небольшой городок Рааб, после чего в Линц на Дунае, где поступил в гимназию ив 1921 году сдал выпускные экзамены».

В следующем абзаце описывается юридическое обра­зование, которое получил Кальтенбруннер, его националис­тическая деятельность и оппозиционные настроения по от­ношению к католическо-христианско-социальным студен­ческим группам. В статье далее говорится, что после 1928 года Кальтенбруннер работал как юрист-стажер в Линце.

Цитирую 3-й абзац статьи:

«Уже в январе 1934 года доктор Кальтенбруннер был заключен в тюрьму правительством Дольфуса в связи со своими нацистскими взглядами и вместе с другими руково­дителями национал-социалистского движения был послан в концлагерь Кайзерштайнбрух. Он организовал голодовку и руководил ею, что вынудило правительство освободить 490 заключенных национал-социалистов. На следующий год он снова был заключен в тюрьму по подозрению в государст­венной измене и предан военному суду в Вельсе (Верхний Дунай). После расследования, продолжавшегося много ме­сяцев, обвинение в государственной измене было снято, но он был приговорен к тюремному заключению на шесть ме­сяцев за подрывную деятельность. После весны 1935 года Кальтенбруннер был руководителем австрийской СС; у него

113

У Ж

н» ш

Ф К

было отнято право заниматься юридической деятельностью в связи с его нацистскими взглядами. Надо признать, что, заняв этот важный пост, ему удалось добиться единства ав­стрийских СС, которые он создал, несмотря на все пресле­дования, и весьма успешно и в нужный момент привести в готовность.

После аннексии, во время которой СС сыграли решаю­щую роль, 11 марта 1938 года он был назначен статс-секре­тарем по вопросам безопасности в новом национал-социа­листском кабинете доктора Зейсс-Инкварта. Уже через не­сколько часов он мог сообщить Генриху Гиммлеру, который приземлился на венском аэродроме в 3 часа утра 12 марта 1938 года, прибыв первым из национал-социалистских лиде­ров, что движение достигло полнейшего успеха и что — статья цитирует самого Кальтенбруннера — «СС находится в готовности и ждет его дальнейших приказов».

«Фюрер повысил Кальтенбруннера в чине в день аннек­сии и сделал его бригаденфюрером СС и руководителем СС на участке Верхнего Дуная. За этим 11 сентября 1938 года последовало присвоение ему звания группенфюрера СС».

Трибунал, вероятно, помнит уже представлявшиеся до­казательства, и я сошлюсь на страницу 570 английской сте­нограммы судебных заседаний, на телефонный разговор между Герингом и Зейсс-Инквартом, в котором Геринг за­явил, что Кальтенбруннеру должно быть передано управле­ние безопасности.

Я продолжаю цитировать последний абзац этой статьи:

«Во время ликвидации австрийского национального пра­вительства и реорганизации Австрии в районы Альп и Дуная он был назначен высшим руководителем СС и полиции, причем в его юрисдикции была Вена, районы Нижнего Дуная и Верхнего Дуная, территория 17-го военного округа, а в апреле 1941 года он получил звание генерал-лейтенанта полиции».

Таким образом, Кальтенбруннер стал маленьким Гим­млером в Австрии.

«Дер Гроссдойче Рейхстаг», изданный Ф. Кинастом, за четвертый предвыборный период 1938 года, документ ПС-2892, гласит, что Кальтенбруннер вступил в нацистскую пар­тию и СС в Австрии в 1932 году. Его партийный билет № 300179, его членская карточка СС — № 13039. До 1933 года он был докладчиком по гау и консультантом по право­вым вопросам при 8-й дивизии СС. После 1933 года он стал руководителем 37-го полка СС, а затем руководителем 8-й дивизии СС. Кальтенбруннер был награжден высшей награ­дой нацистской партии — золотым значком и орденом крови. После 1938 года он был членом рейхстага. - >ь

Теперь я представляю в качестве доказательства доку­мент ПС-3427, США-512. Это тоже статья, которая появи­лась в журнале полиции безопасности и СД. Она была напе­чатана 12 февраля 1943 года на 65-й странице. Я цитирую:

«Группенфюрер СС Кальтенбруннер назначен руково­дителем полиции безопасности и СД.

Берлин, 30 января 1943 года.

По предложению рейхсфюрера СС и начальника гер­манской полиции фюрер назначил группенфюрера СС и ге­нерала полиции доктора Эрнста Кальтенбруннера начальни­ком полиции безопасности и СД вместо обергруппенфюре-ра СС Гейдриха, скончавшегося 4 июня 1942 года».

Трибунал часто слышал ссылки на речь Гиммлера, про­изнесенную 4 октября 1943 года в Познани и обращенную к группенфюрерам СС. Это документ ПС-191, который уже представлялся под номером США-170. В этой речи Гиммлер с невероятной откровенностью говорил о варварской про­грамме и преступной деятельности СС и полиции безопас­ности. В самом начале речи Гиммлер упомянул «нашего то­варища группенфюрера СС Эрнста Кальтенбруннера, кото­рый стал преемником нашего павшего друга Гейдриха»,

Гиммлер и Гитлер были довольны тем, как Кальтенбрун­нер выполнял обязанности начальника полиции безопаснос­ти и СД, так как 9 декабря 1944 года, согласно сборнику приказов полиции безопасности и СД...

Кауффман (защитник Кальтенбруннера): Могу я нена­долго прервать? Я понял решение суда таким образом, что предъявленное Кальтенбруннеру обвинение в настоящий момент не будет разбираться, а будет отложено до того времени, пока Кальтенбруннер снова не сможет явиться в суд. Но, насколько я понимаю, сейчас как раз рассматрива­ется дело Кальтенбруннера.

Председатель: Нет. Первоначальное решение Трибунала основывалось на том, что можно разделить представление доказательств на этапы: отдельно представлять документы непосредственно против Кальтенбруннера и отдельно пред­ставлять документы против организации гестапо. Но когда в вашем присутствии на закрытом заседании было разъясне­но, что невозможно это сделать и что доказательства так неразрывно между собой связаны, что невозможно вести обвинение так, чтобы представить документы только против организаций и исключить из них материал о Кальтенбрунне-ре. Соответственно Трибунал решил, что мы будем продол­жать заслушивать представление документов, которые об­винение хочет представить полностью. Вы, однако, будете иметь возможность произвести перекрестный допрос любо­го из свидетелей, которые могут быть вызваны на более поздней стадии суда. И, конечно, Вы будете, кроме того,

115

иметь возможность представить аргументы по любым доку­ментальным доказательствам, которые будут направлены против Кальтенбруннера, когда Вы будете выступать по делу своего подзащитного Кальтенбруннера. Вы понимаете меня?

Кауффман: Конечно.

Харрис: Поэтому 9 декабря 1944 года, согласно сборни­ку приказов полиции безопасности и СД, №51, страница 361, документ ПС-2770, он получил в качестве начальника полиции безопасности и СД награду, которая известна под названием «Рыцарский крест к кресту за военные заслуги с мечами и шпагами». Это одна из самых высоких военных наград. К этому времени Кальтенбруннер уже был обер-группенфюрером СС и генералом полиции.

Я обращаю внимание Трибунала на схему, названную «Положение Кальтенбруннера, гестапо и СД в германской полицейской системе», документ номер США-493. В качест­ве начальника полиции безопасности и СД Кальтенбруннер являлся главой гестапо, крипо , СД, а также главного уп­равления имперской безопасности, которое являлось отде­лом СС, а также министерства внутренних дел империи. В его ведении находились областные организации гестапо, СД и крипо внутри Германии, а также эйнзатцгруппы и эйнзатц-команды на оккупированных территориях.

Непосредственно Кальтенбруннеру подчинялись руко­водители основных управлений главного управления импер­ской безопасности, включая управление III (внутригерман-ское СД), управление IV (гестапо), управление V (крипо) и управление VI (иностранная разведка).

Я представляю документ ПС-2939, США-513. Это пись­менное показание, данное под присягой Вальтером Шеллен-бергом, который возглавлял шестое управление РСХА, начи­ная с осени 1941 года до конца войны. Я собираюсь зачитать очень небольшой отрывок из этого письменного показания, который начинается с шестой фразы первого абзаца:

«Примерно 25 января 1943 года я отправился вместе с Кальтенбруннером в штаб-квартиру Гиммлера в Летцене, в Восточной Пруссии. Все руководители управлений главного управления имперской безопасности присутствовали на этом совещании. Гиммлер сообщил нам, что Кальтенбрун­нер будет назначен начальником полиции безопасности и СД (РСХА) в качестве преемника Гейдриха. Назначение вступит в силу с 30 января 1943 года. Я не знаю о каких-либо ограничениях полномочий Кальтенбруннера в качестве начальника полиции безопасности и СД. Он немедленно

Крипо'— уголовная полиция Германии.

приступил к исполнению обязанностей и взял на себя непо­средственное руководство управлением и весь контроль за работой всех отделов. Все важные вопросы, возникавшие во всех управлениях, должны были разрешаться через Кальтенбруннера »..

В то время как Кальтенбруннер был начальником поли­ции безопасности и СД, очень многие преступления, совер­шенные полицией безопасности и СД, были совершены в результате политики или приказов, отданных главным управ­лением имперской безопасности. Кальтенбруннер был от­ветствен за все эти приказы, поскольку он занимал пост, о котором я говорил выше. Каждое из преступлений здесь рассматривалось подробно в связи с представлением дока-, зательств об ответственности гестапо и СД. Здесь я ссыла­юсь на эти материалы. Теперь мы будем представлять толь­ко те доказательства, из которых явствует, что эта преступ­ная деятельность продолжалась и после того, как Кальтенбруннер стал начальником полиции безопасности и СД, то есть после 30 января 1943 года.

Первое преступление, за которое ответствен Кальтенб­руннер в качестве начальника полиции безопасности и СД — убийства и жестокое обращение с гражданским на­селением оккупированных стран, которые проводились эйн-затцгруппами. Было по крайней мере 5 эйнзатцгрупп, кото­рые действовали на Востоке в то время, как Кальтенбрун­нер занимал этот пост.

В сборнике приказов полиции безопасности и СД за пе­риод с августа 1943 года по январь 1945 года, документ ПС-2890, который я прошу Трибунал принять без доказа­тельств, упоминаются эйнзатцгруппы: «А»,. «Б», «Д», «Г» и «Хорватия».

Я не буду оглашать документ, содержащий эти вы­держки, но прошу Трибунал принять к сведению эти упоми­нания об эйнзатцгруппах, указывающие на то, что они дей­ствовали в то время, когда Кальтенбруннер был начальни­ком полиции безопасности и СД. Трибунал, вероятно, помнит документ ПС-1104, который уже представлялся в ка­честве доказательства под номером США-483. Я лишь ми­моходом сошлюсь на этот документ, который содержал до­вольно подробный и критический отчет о действиях поли­ции безопасности при уничтожении еврейского населения Слуцка в Белоруссии. Этот отчет был представлен Гейдриху 21 ноября 1941 года. Деятельность эйнзатцкоманд отличали тот же ужас и жестокость на Востоке и в тот период, когда Кальтенбруннер занимал пост начальника полиции безопас­ности и С Д. Я ссылаюсь на документ Р-135, который уже представлялся в качестве доказательства под номером США-289. Я не буду зачитывать этот документ, я просто хочу напомнить Трибуналу доклад Гюнтера, который был

117

смотрителем тюрьмы в Минске. Доклад датирован 31 мая 1943 года и адресован генеральному комиссару Белорус­сии. В этом докладе написано, что после 13 апреля 1943 года СД продолжала практику вырывания золотых зубов, коронок и пломб у евреев за час или за два до их убийства.

Трибунал также, вероятно, помнит отчет от 18 июня 1943 года, адресованный рейхсминистру по делам оккупи­рованных восточных территорий, о повторявшихся действи­ях полицейских батальонов, которые запирали мужчин, женщин и детей в сараях и затем поджигали эти сараи.

Второе преступление, за которое ответствен Кальтенб-руннер в качестве начальника полиции безопасности и СД — казни людей, отнесенных к категории нежелатель­ных с политической и расовой точек зрения...

Такие элементы отбирались гестапо из лагерей для военнопленных. Трибунал помнит документ ПС-2542, США-489, который уже представлялся. Я думаю, что вы найдете этот документ в книге документов о гестапо, кото­рая была представлена сегодня утром.

Председатель: Это письменное показание Линдова?

Харрис: Да. В письменном показании Линдова говорит­ся, что система отбора заключенных из лагерей для воен­нопленных продолжала существовать и в 1943 году...

Третье преступление, за которое ответствен Кальтенб-руннер в качестве начальника полиции безопасности и СД, ^заключалось в том, что после того, как бежавших военно­пленных ловили, их помещали в концлагеря, где их казнили. Я обращаю внимание Трибунала на документ ПС-1650, кото­рый уже представлялся в качестве доказательства США-246. Это секретный приказ по гестапо, так называемый приказ «Кугель» («Пуля»), согласно которому бежавшие военноп­ленные должны были посылаться полицией безопасности и СД в концлагеря для казни.

Этот приказ, датированный 4 марта 1944 года, был под­писан — теперь я цитирую: «За начальника полиции без­опасности и службы безопасности — Мюллер».

Я представляю теперь в качестве доказательства доку­мент Л-158, США-514. Я не собираюсь зачитывать этот доку­мент, поскольку он аналогичен предыдущему документу, который я только что представил. Но я хочу просто сослать­ся на отмеченные выдержки. Во-первых: «2 марта 1944 года начальник полиции безопасности и СД (Берлин) передал следующий приказ ОКБ». Затем следует указание, что после того, как некоторые бежавшие военнопленные будут снова пойманы, они должны передаваться начальнику поли­ции безопасности и СД.

Затем документ гласит, я цитирую:

«В этой связи начальник полиции безопасности и СД издал следующие инструкции». Следуют подробные ин-

струкции, которые касаются вопроса передачи этих воен­нопленных коменданту лагеря Маутхаузен, согласно прика­зу «Кугель». Далее в приказе говорится, я цитирую в самом конце приказа:

«Список пойманных после побега офицеров, а также сержантов будет составлен здесь отделом 1У-А1, для того, чтобы донесения своевременно поступили к начальнику по­лиции безопасности и СД. Данные о численности должны поступить в Радом не позже 20 июня 1944 года»...

Я обращаю внимание Трибунала на документ ПС-2285, который уже был представлен сегодня утром в качестве до­казательства США-490. Это письменное показание подпол­ковника французской армии Гаста и лейтенанта французской армии Вэйта, которые заявили, что в 1943 — 1944 годах в ла­гере Маутхаузен военнопленных убивали в соответствии с при­казом «Кугель». Я уверен, что Трибунал помнит этот доку­мент.

Четвертое преступление, за которое ответствен Каль-тенбруннер в качестве начальника полиции безопасности и СД, — отправка нежелательных с точки зрения расовой и политической лиц в концлагеря и лагеря уничтожения на рабский труд и массовое истребление. До того как Каль-тенбруннер стал начальником полиции безопасности и СД, 30 января 1943 года, он был очень хорошо осведомлен от­носительно условий в концлагерях, а также о том, что они применялись для рабского труда и массовых убийств. Три­бунал помнит из уже представленных доказательств, что концлагерь Маутхаузен был создан в Австрии и что Каль-тенбруннер был руководителем полиции безопасности и СД в Австрии. Этот концлагерь, как показывает документ ПС-1063, США-492, считался, согласно классификации Гейдриха от января 1941 года, лагерем, принадлежавшим к третьей категории, то есть лагерем для заключенных, обви­нявшихся в самых тяжких преступлениях, а также для асо­циальных элементов, которые рассматривались как неиспра­вимые. Трибунал помнит, что военнопленные, которые должны были быть казнены согласно приказу «Кугель», по­сылались в лагерь Маутхаузен. Как будет доказано ниже, Кальтенбруннер часто лично посещал концлагерь Маутхау­зен. Во время одного из таких посещений в 1942 году он видел газовые камеры в процессе работы. Я теперь пред­ставляю в качестве доказательства документ ПС-2753, США-515. Это письменные показания, данные под прися­гой Алоисом Хельриглем, бывшим охранником в концлаге­ре Маутхаузен. Они гласят: «Я, Алоис Хельригль, под при­сягой заявляю, что я был членом дивизии СС "Мертвая го­лова" и был прикомандирован к концлагерю Маутхаузен с января 1940 года до конца войны. Однажды, мне кажется

119

это было осенью 1942 года, Эрнст Кальтенбруннер посетил Маутхаузен. Я был в то время на посту и видел его дважды. Он вошел в газовую камеру вместе с Цирайсом, комендан­том лагеря, в то время, когда там отравляли газом заклю­ченных. Звук, который всегда сопровождал газовую опера­цию, был мне хорошо известен. Я слышал, что отравление газом происходило в присутствии Кальтенбруннера.

Я видел, как Кальтенбруннер вышел из погреба, в кото­ром помещалась газовая камера, когда акция закончилась».

Подпись: Хельригль.

Однажды Кальтенбруннер инспектировал лагерь вместе с Гиммлером и фотографировал во время этого инспекти­рования. Я представляю документ ПС-2641, США-516. Этот документ состоит из двух письменных показаний и ряда фо­тографий. Подлинные фотографии находятся у меня на руках. Подлинники фотографий очень малы, поэтому они были уве­личены. Те, которые помещены в книгу документов, являются недостаточно хорошими, но Трибунал увидит более качест­венные копии, которые сейчас будут переданы ему.

Кауффман: После того как я понял, что суду представ­ляется индивидуальное обвинение против Кальтенбруннера, я считаю необходимым обратиться со следующим хадатай-ством по принципиальному вопросу. Это ходатайство я, ве-(роягно, мог бы уже подать на утреннем заседании. Оно ка­сается вопроса о том, могут ли оглашаться письменные по­казания или нет. Я знаю, что этот вопрос уже обсуждался судом и что суд определенным образом решил этот во­прос. Если я снова поднимаю этот вопрос и прошу решить его, то у меня есть на это особые причины. Каждый про­цесс представляет собой нечто динамичное. То, что может быть правильным в определенный момент, иногда может оказаться неправильным впоследствии. Самый значительный и самый большой процесс в истории основывается в целом ряде важнейших моментов просто на зачитывании показа­ний, которые были сняты обвинением. Зачитывание пись­менных показаний в течение долгого времени не может удовлетворять. Потребность в самом свидетеле возрастает с каждым часом. Нужно, в конце концов, увидеть свидетелей обвинения и заслушать их. Необходимо проверить досто­верность их показаний и их память. Многие свидетели нахо­дятся, так сказать, у дверей этого зала и их нужно только пригласить в зал. Заслушивание свидетелей на более позд­ней стадии процесса не может быть таким ценным, как за­слушивание в настоящий момент. Неизвестно также, допус­тит ли суд в последующем рассмотрение того же материа­ла. Поэтому я возражаю против дальнейшего зачитывания объявленных здесь письменных показаний. Нельзя допус-

тить, чтобы статья 19 Устава сводилась на нет формальным толкованием.

Председатель: Ваше заявление означает, что Вы хотите подвергнуть свидетеля перекрестному допросу или Вы хотите сказать, что не нужно зачитывать письменное показание?

Кауффман: Последнее.

Председатель: Вы имеете в виду письменные показания Хельригля, документ ПС-2753?

Кауффман: Да.

Председатель: Трибунал придерживается мнения, что письменное показание под присягой, которое касается важ­ного вопроса, является доказательством, которое должно быть принято согласно статье 19 Устава, но Трибунал рас­смотрит любое ходатайство, с которым может обратиться защитник Кальтенбруннера по поводу проведения пере­крестного допроса свидетеля, который написал и дал под присягой это письменное показание в том случае, если сви­детель находится в сфере досягаемости и его можно доста­вить сюда.

Вы говорили о фотографиях, когда Вас прервали. Не так ли?

Харрис: Да, сэр, они представлялись как доказательства под следующим номером и я хочу сослаться на первое письменное показание, которое сопровождает их и нахо­дится в книге документов... Я цитирую это показание:

«Я был членом СС "Мертвая голова" и был прикоман­дирован к концентрационному лагерю Маутхаузен с января 1940 года до конца войны. Я великолепно знаком со всеми зданиями и территорией концлагеря Маутхаузен. Мне пока­зывали документ ПС-2641, который является серией из 6 фотографий. Я опознаю все эти 6 фотографий и утверж­даю, что они были сняты в Маутхаузенском концлагере. Что касается первой фотографии, я утверждаю, что слева нахо­дится Генрих Гиммлер, в центре — комендант лагеря Маут­хаузен Цирайс, а Эрнст Кальтенбруннер находится спра­ва»...

Зная условия содержания в концентрационных лагерях и цель их создания, Кальтенбруннер отдавал распоряжения или разрешал отдавать распоряжения от своего имени об отправке людей в концлагеря.

Я представляю в качестве доказательства документ Л-38, США-517. Это письменное показание, данное под присягой Германом Пистером, бывшим комендантом Бу-хенвальда, которое было дано 1 августа 1945 года в Фрейзинге (Германия) в ходе официального военного рас­следования, проводившегося представителями армии США. Я цитирую этот документ со второго абзаца:

121

х л ц т

«За исключением массовой передачи заключенных из концлагерей на оккупированных территориях, все заклю­ченные отправлялись в лагерь Бухенвальд по приказу РСХА». Эти приказы о превентивном заключении в боль­шинстве случаев были подписаны — "Кальтенбруннер". Не­многие приказы о превентивном заключении были подпи­саны — "Ферстер".

Я представляю документ ПС-2477, США-518. Это пись­менное показание, данное под присягой Вилли Лиценбер-гом, бывшим начальником отдела 1У-А16 главного управле­ния имперской безопасности. Я цитирую, начиная со второ­го абзаца:

«Право подвергать превентивному заключению принад­лежало руководителям управлений или ведомств гестапо. Сначала период превентивного заключения был установлен в 21 день, а впоследствии — 56 дней. Заключение, которое превышало этот срок, должно было производиться с сан­кции соответствующего отдела по вопросам превентивного заключения в главном управлении имперской безопасности. Соответствующие приказы могли издаваться только через начальника главного управления имперской безопасности в должности начальника полиции безопасности и СД. Все приказы и ордера на превентивное заключение, которые я видел, имели факсимильные подписи Гейдриха или Каль-т^нбруннера.

Насколько я помню, я никогда не видел такого доку­мента, который был бы подписан другим именем. Насколь­ко и кому начальник полиции безопасности и СД давал пол­номочия пользоваться своей факсимильной печатью, я не знаю. Может быть, начальник IV управления располагал та­кими полномочиями. Большая часть отдела по превентивно­му заключению была переведена в Прагу и только один сектор остался в Берлине».

Я представляю документ ПС-2745, США-519, приказ, изданный 7 июля 1943 года, который был обнаружен в слу­жебном помещении, где ранее располагался отдел гестапо, занимавшийся вопросами превентивного заключения в Праге. Это приказ пражскому управлению послать теле­графное уведомление отделу гестапо в Кеслине касательно превентивного заключения некоей Рацке и пересылки ее в концлагерь Равенсбрюк за то, что она отказывается рабо­тать. На приказе имеется факсимиле подписи Кальтенбрун-нера. Я обращаю внимание Трибунала на подлинник прика­за об аресте, на котором имеется факсимиле. Приказы та­кого типа являлись основой для приказов, которые исходили непосредственно из пражской канцелярии и на которых имелась только телеграфная подпись Кальтенбрун-нера. В конце страницы Трибунал увидит факсимильную пе­чать Кальтенбруннера.

Я теперь ссылаюсь на документ Л-215, который уже представлялся в качестве доказательства США-243. Я наде­юсь, что Трибунал помнит этот документ, который уже представлялся в качестве доказательства, он содержит 25 ордеров на арест и был издан пражской канцелярией глав­ного управления имперской безопасности и адресован эйн-затцкомандам в Люксембурге. Все эти ордера имеют фак­симильную подпись Кальтенбруннера. Как суд вспомнит, эти ордера на арест являются «красными бланками», о которых комендант Бухенвальда говорил в своем письменном пока­зании. Он заявлял, что эти ордера, по которым люди посту­пали в Бухенвальд, направлялись из главного управления имперской безопасности.

Концлагеря, в которые направляли людей, согласно до­кументу Л-215 по приказу Кальтенбруннера, включали Дахау, Натцвайлер, Заксенхаузен и Бухенвальд...

Среди причин ареста, согласно этим ордерам, были такие:

«Сильное подозрение в деятельности, направленной против империи, недоброжелательные высказывания во вред Германии, а также клевета и угрозы в адрес активных участников национал-социалистского движения, серьезные подозрения в поддержке дезертиров».

Я представляю теперь документ ПС-2239, США-520.

Как я говорил, это документ ПС-2239, папка, содержа­щая 42 телеграммы, посланные пражским отделением глав­ного управления имперской безопасности в Дармштадте. Все телеграммы имеют переданную по телеграфу подпись Кальтенбруннера. Эти ордера на отправку людей в концла­геря издавались с 20 сентября 1944 года по 2 февраля 1945 года. Кальтенбруннер посылал этих людей, в числе других, в следующие лагеря: Заксенхаузен, Равенсбрюк, Бухенвальд, Берген-Бельзен, Флоссенбург, Терезиенштадт. Среди депортированных были чехи, немцы, французы, гол­ландцы, итальянцы, корсиканцы, литовцы, греки и евреи. В числе оснований для направления в концлагерь были: отказ от работы, религиозная пропаганда, половая связь с воен­нопленными, коммунистические заявления, неусердная ра­бота, деятельность против империи, распространение вред­но действующих слухов, нарушение трудовых договоров, высказывание против Германии, нападение на мастеров, по­раженческие заявления, а также кражи и бегство из тюрь­мы.

Кальтенбруннер не только направлял людей в концлаге­ря, но он также санкционировал проведение казней в этих лагерях. Представляю документ Л-51, США-521. Это пись­менные показания, данные под присягой Адольфом Цитте-ром, бывшим надсмотрщиком концлагеря в Маутхаузене. Эти показания были даны в ходе расследования, проводив-

шегося армией США. Письменные показания гласят, я цити­рую третий абзац:

«Штандартенфюрер Цирайс, комендант лагеря, пере­дал мне большое количество приказов произвести казнь после того, как была вскрыта секретная почта. Я был адъю­тантом и должен был передать эти приказы оберштурмфю-реру Шульцу. Эти приказы были написаны примерно следу­ющим образом и по такой форме».

Затем следует описание такого приказа о казни, кото­рый был издан главным управлением имперской безопас­ности для коменданта концлагеря Маутхаузен. Пропуская описание этой формы, я продолжаю цитировать эти пись­менные показания со следующего абзаца:

«Приказы о казнях поступали без указания, каким судом изданы. До убийства Гейдриха эти приказы подписы­вались им или его уполномоченным заместителем. Впослед­ствии эти приказы подписывались Кальтенбруннером, но в большинстве случаев они подписывались его заместителем, группенфюрером Мюллером».

«Доктор Кальтенбруннер, который подписывал эти при­казы, был обергруппенфюрером СС и начальником главно­го управления имперской безопасности.

Доктору Кальтенбруннеру примерно 40 лет. Рост от 1 м 76 см до 1 м 80 см. У него на лице несколько глубоких Шрамов, полученных в результате фехтования.

Когда доктор Кальтенбруннер был лишь высокопостав­ленным офицером СС и полиции в Вене, он несколько раз посещал лагерь. Впоследствии, в качестве главы главного управления имперской безопасности, он также посещал ла­герь, хотя не так часто, как раньше. Во время этих посеще­ний комендант обычно принимал его вне здания штаба лаге­ря и отдавал ему рапорт. Я помню, как в лагерь Маутхаузен были привезены офицеры из американской военной мис­сии, приземлившиеся в германском тылу в Словакии и в Венгрии в январе 1945 года. Их было примерно 12 — 15 че­ловек. На них была американская или канадская форма: ко­ричнево-зеленого цвета рубашки и матерчатые кепки. Через 8 — 10 дней после их прибытия по телеграфу был получен приказ о казни. Штандартенфюрер Цирайс пришел ко мне в канцелярию и сказал: "Теперь Кальтенбруннер дал разрешение на казнь". Это письмо было секретным и на нем стояла подпись — "Кальтенбруннер". Затем этих людей расстреляли согласно законам военного времени, а вещи, принадлежавшие им, были переданы мне обершарфюре-ром Нидермейером».

Пятое преступление, за которое ответствен Кальтенб­руннер как начальник полиции безопасности и СД — на­сильственный вывоз и угон населения с оккупированных территорий на рабский труд и применение дисциплинарных

мер к рабочим, пригнанным для принудительного труда. Я уверен, что Трибунал восстановит в памяти документ ПС-3012, США-190, который представлялся ранее. Это пись­мо от начальника зондеркоманды полиции безопасности и СД, в котором говорится, что Украина должна поставить миллион рабочих для промышленности вооружения и что в случае, если это будет необходимо, нужно будет провести угон силой. Письмо датировано 19 марта 1943 года.

Кальтенбруннер несет ответственность за применение дисциплинарных мер к иностранным рабочим, и это показа­но в документе ПС-1063, США-492, который уже представ­лялся. Ни одной части этого письма не зачитывалось еще для протокола. Письмо датировано 26 июля 1943 года и ад­ресовано высшим руководителям СС и полиции, комендан­там и инспекторам полиции безопасности и СД, а также на­чальникам эйнзатцгрупп Б и Д.

Трибунал помнит, что эйнзатцгруппы «А», «Б», «С» и «Д» действовали на Востоке и проводили уничтожение ев­реев и коммунистических руководителей. Этот документ доказывает, что Кальтенбруннер отвечал за деятельность эйнзатцгрупп Б и Д. Этот документ подписан: «Кальтенбрун­нер». Первый абзац его гласит:

«Рейхсфюрер СС дал свое согласие на то, чтобы, кроме концлагерей, которые находятся в ведении главного административно-хозяйственного управления СС, были также организованы исправительные трудовые лагеря, за которые будет отвечать только полиция безопасности. Ор­ганизация этих трудовых исправительных лагерей будет за­висеть от санкции главного управления имперской безопас­ности, которая может быть получена только в случае острой необходимости».

Я представляю теперь документ Д-473, США-522. Этот документ находится в самом начале книги документов. Это письмо, подписанное Кальтенбруннером, было отправлено им 4 декабря 1944 года районным организациям криминаль­ной полиции.

Трибунал вспомнит, что Кальтенбруннер был также от­ветствен за деятельность уголовной полиции, как и гестапо. Я цитирую часть этого документа, самое его начало:

«В соответствии с декретом от 30 июня 1943 года пре­ступления, совершенные поляками и гражданскими рабочи­ми из Советской России, преследуются управлениями госу­дарственной полиции даже в тех случаях, когда на предва­рительном этапе криминальная полиция, в пределах своей компетенции, проводила следствие. Для того чтобы уско­рить этот процесс, а также для того, чтобы сэкономить ре­сурсы персонала, декрет от 30 июня 1943 года изменяется, и управления криминальной полиции получают с сегодняш­него дня право самостоятельно осуществлять уголовное

125

щ

а Ф

X X

>*

€1

преследование за те преступления, по которым она прово­дит предварительное следствие в пределах своей компетен­ции, когда речь идет о незначительных или средней тяжести преступлениях».

Теперь я читаю начало второго абзаца:

«Следующие средства преследования разрешаются кри­минальной полиции: содержание под арестом в полицейском участке, отправка в концлагеря для превентивного заключения асоциальных или опасных для общества элементов».

И, наконец, последний абзац: «Они остаются в концла­герях в обычных случаях на все время войны. Кроме того, управления криминальной полиции полномочны передавать польских и советских гражданских рабочих в подходящих случаях и с согласия компетентных организаций государст­венной полиции в карательные лагеря гестапо для "воспита­ния трудом". В тех случаях, когда криминальная полиция, в связи с особенным характером дела, не может сама прово­дить уголовное преследование, это дело должно быть пере­дано компетентным организациям гестапо».

Подписано: «Кальтенбруннер».

В дополнение к тому, что Кальтенбруннер посылал ино­странных рабочих в трудовые лагеря гестапо, он еще карал их тем, что ссылал в концлагеря. Я представляю в качестве доказательства документ под номером ПС-2582, США-523. Это серия из четырех телеграфных приказов об отправке в концлагеря конкретных людей. Я обращаю внимание Трибу­нала на второй приказ, датированный 18 июня 1943 года. Согласно этому приказу, гестапо в Саарбрюккене получило приказ передать одного поляка в концлагерь Натцвайлер в качестве квалифицированного рабочего. Я ссылаюсь также на третью телеграмму, датированную 12 декабря 1944 года, в которой гестапо в Дармштадте получило приказ отправить одного грека в концлагерь Бухенвальд, потому что он сло­нялся без всякого дела. Я ссылаюсь на четвертую телеграм­му, датированную 9 февраля 1945 года, которой гестапо в Дармштадте приказывалось послать одного французского гражданина в Бухенвальд за то, что он не подчинялся и ук­лонялся от работы. Все эти приказы подписаны Кальтенб-руннером.

Я представляю в качестве доказательства документ ПС-2580, США-524. Это документ, содержащий еще три приказа на красных бланках о превентивном заключении. Все они подписаны Кальтенбруннером. Первый показывает, что один гражданин Нидерландов был подвергнут превен­тивному заключению за саботаж, второй приказ показыва­ет, что один французский гражданин также был подвергнут превентивному заключению за саботаж и неподчинение. Оба они датированы 2 декабря 1944 года.

Шестое преступление, за которое несет ответствен­ность Кальтенбруннер в качестве начальника полиции без­опасности и СД, — это казнь захваченных командос и пара­шютистов и защита гражданского населения, которое лин­чевало союзных летчиков. Трибунал припомнит, я уверен, без специальной ссылки, приказ Гитлера от 18 октября 1942 года, который был представлен сегодня утром — до­кумент ПС-498, США-501. Он гласит, что командос, даже в военной форме, должны были быть уничтожены до послед­него человека и что отдельные солдаты, захваченные поли­цией на оккупированной территории, должны быть переда­ны СД. •

Я представляю документ ПС-1276, США-525. Это со­вершенно секретное весьма срочное письмо от начальника полиции безопасности и СД, подписанное Мюллером и ад­ресованное верховному командованию вооруженных сил, в котором начальник полиции безопасности и СД заявля­ет — теперь я цитирую третий абзац второй страницы анг­лийского перевода:

«Я дал инструкцию начальнику полиции безопасности и СД в Париже обращаться с этими парашютистами в англий­ской форме, как с исполнителями операций "командос" бойцами команд, в соответствии с приказом фюрера от 18 октября 1942 года, а также информировать военные власти во Франции, что такие лица должны быть подвергнуты соот­ветствующему обращению, если попадут в руки вооружен­ных сил». Это письмо было датировано 17 июня 1944 года.

То, что такие казни проводились частями СД в соответ­ствии с упомянутым приказом Гитлера от 18 октября 1942 года в то время, как Кальтенбруннер был начальником по­лиции безопасности и СД, подтверждается документом ПС-526, который уже был представлен в качестве дока­зательства США-502.

Это приказ, который представлялся сегодня утром. Я уверен, что Трибунал помнит этот документ.

Политика защиты гражданского населения, линчевавше­го союзных летчиков, которая проводилась полицией, про­должалась в течение всего периода времени, когда Каль­тенбруннер был начальником полиции безопасности и СД. Я представляю документ ПС-2990, США-526. Это письменное показание, данное под присягой Вальтером Шелленбергом, бывшим начальником VI управления главного управления имперской безопасности. Седьмой абзац этого аффидевита гласит следующее — это единственная часть показания, ко­торую я оглашу:

«В 1944 году по другому поводу, но также на совеща­нии начальников управлений я услышал отрывок разговора между Кальтенбруннером и Мюллером. Я совершенно ясно

127

помню следующее замечание Кальтенбруннера». Цити­рую: «Все Управления СД и полиции безопасности должны быть информированы, что в самосуд, которому подвергает английских и американских летчиков толпа, не стоит никоим образом вмешиваться. Напротив, эти враждебные настро­ения должны всячески поощряться».

Седьмое преступление, за которое несет ответствен­ность Кальтенбруннер в качестве начальника полиции без­опасности и СД — захват гражданского населения оккупи­рованных территорий и вывоз его в Германию для закрыто­го суда и кары, а также наказание граждан оккупированных территорий в суммарном порядке. Тот факт, что эти пре­ступления продолжались после 30 января 1943 года, под­тверждается документом ПС-835, который представляется здесь в качестве документального доказательства США-527. Это письмо верховного командования вооруженных сил, ад­ресованное германской комиссии по перемирию и датиро­ванное 2 сентября 1944 года. Начало документа гласит, я цитирую:

«В соответствии с декретами, все негерманское граж­данское население на оккупированных территориях, кото­рое угрожает безопасности и готовности к действию окку­пационных сил путем актов террора и диверсий или любым другим путем, должно быть передано полиции безопаснос-(ги и С Д. Из этого числа исключаются только те заключен­ные, которые были присуждены к смерти или находились, по приговору, в заключении до издания этого декрета. Вся­кие акты политического характера также рассматриваются как действия, которые должны быть наказуемы, согласно настоящему декрету, как акты, угрожающие безопасности и готовности к действию оккупационных войск».

Восьмое преступление, за которое ответствен Кальтенб­руннер в качестве начальника полиции безопасности и СД — казни и заключение в концлагеря людей за преступ­ления, которые якобы совершены их родственниками. Тот факт, что это преступление продолжалось после 30 января 1943 года, подтверждается документом Л-37, США-506, ко­торый уже представлялся в качестве доказательства сегодня утром. Это письмо начальника полиции безопасности и СД в Ра доме, датированное 19 июля 1944 года, в котором гово­рится, что все родственники мужского пола диверсантов и убийц должны быть расстреляны, а родственники женского пола старше 16 лет должны быть сосланы в концлагеря. Я снова ссылаюсь на документ Л-215, который уже был пред­ставлен в качестве доказательства США-243. Я особо указы­ваю на дело Юнкера, который по приказу Кальтенбруннера должен был быть направлен органами гестапо в концлагерь Заксенхаузен, «потому что он является родственником де-

зертира и предполагается, что он может угрожать интере­сам Германской империи, если останется на свободе».

Девятое преступление, за которое несет ответствен­ность Кальтенбруннер в качестве начальника полиции без­опасности и СД — «чистка», которая проводилась в тюрь­мах полиции безопасности и СД и в концлагерях. Обращаю внимание Трибунала на документ Л-53, который уже был представлен Трибуналу в качестве доказательства под номером США-291. Это письмо начальника полиции безопасности и СД в Радоме, датированное 21 июля 1944 года, в котором говорится, что он отдал приказ о «чистке» 'всех тюрем и, «если возникнет необходимость», о «ликвидации заключенных». Я представляю в качестве дока­зательства документ ПС-3462, США-528. Это подписанный под присягой протокол допроса Бертуса Гердеса, бывшего гауштабсамтслейтера при гаулейтере Мюнхена. Этот допрос был снят в процессе официального расследования, прово­дившегося представителями армии США. На этом допросе Гердесу было предложено сказать все, что ему известно о Кальтенбруннере. Я зачитаю только небольшую часть его ответа. Это третий абзац, 2-я страница:

«Гислер сказал мне, что Кальтенбруннер находился в постоянной связи с ним, потому что он был очень озабочен настроениями иностранных рабочих и особенно заключен­ных в концлагерях Дахау, Мюльдорф и Ландсберг, которые находились на пути наступающих союзных армий. Во втор­ник в середине апреля 1945 года мне позвонил по телефону гаулейтер Гислер и просил меня, чтобы я находился на месте для переговоров ночью. Во время нашего разговора той же ночью я услышал от Гислера, что он получил дирек­тиву от Кальтенбруннера, по приказу фюрера немедленно разработать план ликвидации концлагеря Дахау и двух ев­рейских трудовых лагерей Ландсберг и Мюльдорф. Дирек­тива предлагала ликвидировать два еврейских трудовых ла­геря в Ландсберге и Мюльдорфе с помощью немецких ВВС, поскольку территория этих лагерей была в свое время объ­ектом для многократных налетов вражеских самолетов. Эта операция называлась кодовым обозначением "Вольке А1"».

Я перехожу ко второму абзацу 3-й страницы этого до­проса:

«Я был убежден, что никогда не позволю провести эту директиву в жизнь. Когда готовность к этой операции долж­на была быть завершена, меня буквально стали осаждать курьеры от Кальтенбруннера и, более того, предполага­лось, что я уже обсуждал детали этих операций в Мюльдор­фе и Ландсберге с двумя соответствующими представителя­ми. Курьеры, которые были, главным образом, офицерами СС, обычно лейтенантами СС, давали мне твердые и жест-

5 Заказ 1429

кие приказы, которые я должен был читать и визировать. Эти приказы угрожали мне самыми страшными карами, в том числе казнью, если я не буду их выполнять. Однако я всегда мог найти извинение в том, что я не располагал до­статочным количеством бензина и бомб для самолетов. Тогда Кальтенбруннер приказал, чтобы евреи из Ландсбер-га были пригнаны пешком в Дахау для включения их в опе­рацию по ликвидации, которая должна была быть проведена в Дахау. Операция в Мюльдорфе должна была быть теперь проведена гестапо. Кальтенбруннер издал также приказ о проведении операции "Волькенбранд" в лагере Дахау, со­гласно которой заключенные лагеря Дахау, за исключением арийцев из западных стран, должны были быть ликвидиро­ваны ядом.

Гаулейтер Гислер получил этот приказ непосредственно от Кальтенбруннера и обсуждал в моем присутствии с док­тором Хартфельдом, начальником управления здравоохра­нения гау, вопрос о поставке необходимого количества яда для проведения этого мероприятия. Доктор Хартфельд обе­щал поставить необходимое количество яда, когда это по­требуется, и получил указание ждать моих дальнейших ин­струкций. Поскольку я не хотел допустить этих казней ни при каких обстоятельствах, я не давал никаких дальнейших инструкций доктору Хартфельду.

Едва лишь заключенные из Ландсберга прибыли в Дахау, как Кальтенбруннер объявил, что операция "Воль­кенбранд" должна быть проведена немедленно.

Я воспрепятствовал проведению этих двух операций "Вольке А1" и "Волькенбранд", сказав Гислеру, что фронт слишком близко, и попросил его передать это Кальтенбрун-неру.

Тогда Кальтенбруннер дал в письменном виде инструк­цию в Дахау перевезти всех заключенных из Западной Ев­ропы на грузовиках в Швейцарию, а остальных отправить пешком в Тироль, где должна была быть произведена окон­чательная ликвидация этих заключенных»...

Как помнит Трибунал, в конце последнего заседания мы закончили чтение части письменного показания, данного под присягой гауштабсамтслейтером, подчинявшимся гау­лейтеру Мюнхена. Мы коснулись вопроса о том, что, как он сказал, Кальтенбруннер отдавал приказы, адресованные Дахау, перевезти западноевропейских заключенных на гру­зовиках в Швейцарию, а остальных пригнать пешком в Ти­роль.

Я теперь представляю в качестве доказательства сле­дующий документ — первые пять страниц допроса Готлоба Бергера, который был начальником главного управления СС. Это показание было дано под присягой 20 сентября

1945 года в процессе этого судебного разбирательства. Этот документ, США-529, находится в конце книги докумен­тов. Эти страницы были переведены на немецкий язык и переданы подсудимым.

Председатель: Этот документ имеет номер ПС?

Харрис: Нет, сэр. Этот документ не имеет номера ПС. Он находится в конце книги документов.

Я хочу зачитать только один вопрос и ответ из этого до­кумента. Я ссылаюсь на 3-ю страницу документа, последний вопрос и ответ на этой странице.

«Вопрос: Будем считать, что факт совершения этих жес-токостей, о которых мы слышим, доказан. Кто, по Вашему мнению, отвечает прежде всего за их совершение?

Ответ: Во-первых, комендант лагеря и, во-вторых, Глюке, потому что он практически проводил в жизнь весь распорядок, принятый в лагерях. Если быть точным, нужно прежде всего установить, как работала связь между Глюк-сом и комендантом лагеря. Я хочу дать вам следующий пример. Ночью 22 — 23 апреля меня послали в Мюнхен. Когда я въехал в город, я встретил группу примерно в 120 человек, одетых в форму заключенных концлагерей. Я спросил их конвойного: "Что это за люди?". Он сказал мне, что эти люди идут пешком в Альпы. Я, прежде всего, отпра­вил их обратно в Дахау. Затем написал письмо коменданту, где приказывал не посылать больше людей пешком куда бы то ни было. Но в тех случаях, когда союзники будут про­двигаться вперед — оставлять лагерь. Я сделал это под свою собственную ответственность и сказал ему, что я при­был непосредственно из Берлина и что меня можно найти в Мюнхене в моем управлении. Комендант или его замести­тель позвонил примерно в 12 часов по телефону и сказал мне, что он получил этот приказ от Кальтенбруннера после того, как гаулейтер Мюнхена, рейхскомиссар, спросил его...»

Десятое преступление, за которое Кальтенбруннер несет ответственность как шеф полиции безопасности и СД — преследование евреев. Совершение этого преступле­ния, несомненно, продолжалось после 30 января 1943 года и уже было представлено достаточное количество доказа­тельств того, что преследования продолжались до самого конца войны и даже усилились к концу войны. Как показы­вает документ ПС-2519, который мы представляем в качест­ве доказательства, Кальтенбруннер лично интересовался этим вопросом. Этот документ, США-530 — меморандум и письменное показание, данное под присягой. Я обращаю внимание Трибунала на это письменное показание. Я цити­рую:

«Я, Анри Моннерэ, под присягой заявляю, что начиная с 12 сентября 1945 года я работал и работаю во француз-

131

ском ведомстве по преследованию преступников стран оси и выполняю свои служебные обязанности в этой связи с 12 октября 1945 года в г. Нюрнберге. На протяжении моей де­ятельности на этом посту, по указанию Главного Обвинителя Французской республики, я рассматривал личные докумен­ты подсудимых».

Председатель: Есть ли необходимость оглашать это пол­ностью? Зачем Вы представляете эти письменные показания?

Харрис: Я хочу показать, что этот документ был обнару­жен в личном имуществе подсудимого Кальтенбруннера.

Председатель: Вы можете пропустить вводную часть и непосредственно перейти к существу дела?

Харрис: Хорошо, сэр. Я зачитаю последнюю фразу. «Этот документ, ПС-2519, был обнаружен мною в конверте, в котором содержалось несколько личных бумаг Кальтенб­руннера».

Теперь я зачитаю меморандум, тот самый, о котором говорится в письменном показании. Цитирую:

«Радиограмма группенфюреру и генерал-майору СС Фегелейну в ставку фюрера, полученная через штурмбанн-фюрера майора СС Сансони. Берлин. Информируйте рейхсфюрера СС и доложите фюреру, что все мероприя­тия, направленные против евреев, а также заключенных в концентрационных и политических лагерях в протекторате, <. проводятся под моим личным наблюдением. Там довольно спокойно, но боятся советских успехов и надеются на то, что будет проведена оккупация западными державами. Подпись: Кальтенбруннер».

Биддл: Есть дата?

Харрис: Нет.

Одиннадцатое преступление, за которое несет ответст­венность Кальтенбруннер — преследование церкви и рели­гии. Нет необходимости представлять специальные доказа­тельства о том, что это преступление продолжалось и после 30 января 1943 года, поскольку это преследование являлось одной из важнейших задач полиции безопасности и СД, как это было показано ранее.

Таковы преступления, за которые должен ответить под­судимый Кальтенбруннер. Что касается умысла в его дейст­виях, то, чтобы его обнаружить, нет необходимости выхо­дить за пределы протоколов этого Трибунала.

1 декабря 1945 года свидетелю генералу Лахузену во время перекрестного допроса был задан вопрос: «Знаете ли Вы Кальтенбруннера?». После того, как он описал свою встречу с Кальтенбруннером однажды в Мюнхене, когда студент и его сестра были арестованы и казнены за то, что они распространяли листовки в аудитории, Лахузен ска­зал: «Я очень легко могу восстановить события этого дня. Это было в первый и последний раз, когда я видел Каль-

тенбруннера, имя которого было известно мне. Конечно, Кальтенбруннер рассказал об этом Канарису, который был под ужасным впечатлением того, что случилось. К счастью, имеются свидетели, которые могут это подтвердить. Каль­тенбруннер говорил об этом с Канарисом, придерживаясь фактов, но в то же время с большим цинизмом. Вот все, что я могу сказать по этому вопросу».

Кальтенбруннер был фанатиком-нацистом в течение всей своей жизни. Он был руководителем СС в Австрии до аншлюса и играл главную роль в предательстве своей род­ной страны в пользу нацистских заговорщиков. Как руково­дитель СС и полиции в Австрии после аншлюса, он знал и контролировал деятельность гестапо и СД в Австрии. Конц­лагерь в Маутхаузене был подведомствен ему, и он посетил его несколько раз. По крайней мере, один раз он видел га­зовую камеру в действии в этом лагере. Зная все это, он тем не менее принял на себя в январе 1943 года обязаннос­ти шефа полиции безопасности и СД — тех самых организа­ций, которые посылали жертвы на смерть. Он оставался на этом посту до самого конца, занял очень высокое положе­ние в СС и германской полиции и получал высокие награды от Гитлера. Как и другие нацистские руководители, Каль­тенбруннер стремился к власти, и для того чтобы завоевать ее, пошел на преступления.

В. БРУДНО (США)

Об индивидуальной ответственности и,

Розенберга1

133

Стенограмма заседаний

Международного военного трибунала ; г!,

от 9 и 10 января 1946 г.

Господа судьи, я перехожу к обвинению подсудимого Розенберга и в этой связи хочу представить книгу докумен­тов, означенных — США, серия ЕЕ, которая содержит в себе английский перевод всех документов, которые я буду представлять в качестве доказательств, а также английский перевод тех документов, которые были представлены ранее и на которые я буду ссылаться. Документы расположены по сериям: «С», «Л», «Р», «ПС» и «ЕС», в каждой серии они имеют порядковые номера.

Ваша честь заметит, что на первых четырех страницах книги документов имеется перечень всех документов с кратким описанием. Это перечень тех документов, которые

1МТ. Уо!. 5. Р. 41—66.

непосредственно касаются подсудимого Розенберга, вклю­чая и те, которые были представлены ранее и которые я представляю здесь. Те документы, которые были уже пред­ставлены в качестве доказательств, также расположены по порядку номеров и в соответствии со страницами стено­грамм. Этот список включен в книгу документов и передан защите. Он содержит все документальные доказательства, в которых упоминается подсудимый Розенберг и которые уже занесены в протокол. Чтобы не повторяться, я сейчас не буду ссылаться на значительное количество документов, которые были представлены ранее.

В обвинительном заключении подсудимому Розенбергу предъявлено обвинение по всем четырем разделам. При представлении обвинения, я докажу, что согласно первому разделу, подраздел «О», Розенберг играл особо важную роль в разработке и проведении в жизнь доктрин заговора, в разработке и претворении в жизнь идей несовместимых с христианским учением, направленных на искоренение влия­ния церкви на германский народ, проведение программы беспощадного истребления евреев, программы изменения системы образования с целью подчинить германский народ воле заговорщиков и психологически подготовить к веде­нию агрессивной войны.

Будет доказано, что Розенберг играл важную роль в ^подготовке Германии к ведению агрессивной войны, осу­ществляя руководство внешней торговлей, как это вменяет­ся подразделом «Е» первого раздела обвинительного за­ключения, и что его деятельность в сфере внешней полити­ки существенно способствовала подготовке агрессии, (подраздел «Р»), а также совершению преступлений против мира, как это сформулировано в разделе втором.

Я также докажу, что подсудимый Розенберг играл важ­ную роль в подготовке Германии к ведению агрессивной войны посредством планирования и подготовки военных преступлений и преступлений против человечности, как об этом говорится в подразделе «О», страница 10 первого раз­дела обвинительного заключения, и в особенности, что он принимал участие в планировании и осуществлении разграб­ления произведений искусств в западных государствах и многочисленных преступлениях, совершенных в той части оккупированных восточных стран, которые прежде были территориями СССР.

Политическая карьера подсудимого Розенберга охваты­вает весь период развития национал-социализма и тесно связана со всеми стадиями заговора, который мы рассмат­риваем. С целью получить полное представление о влиянии Розенберга на заговор и его участие в нем необходимо

вкратце исследовать его политическую карьеру и рассмот­реть каждое из его политических действий в связи с ходом заговора, который начинается с создания партии в 1919 году и кончается поражением Германии в 1945 году.

Весьма интересно и важно заметить, что подсудимый Розенберг 30 ноября 1918 года отметил начало своей поли­тической деятельности лекцией по «еврейскому вопросу». Эта цитата содержится во второй строке перевода докумен­та ПС-2886, который представляет выдержку из книги, оза­главленной «Деятельность Альфреда Розенберга». Это био­графия. Я представляю эту книгу в качестве документально­го доказательства под номером США-591.

Из документа ПС-3557, который представляет собой вы­держки из официальной брошюры, озаглавленной «Важней­шие даты в истории национал-социалистской партии», мы узнаем, что подсудимый Розенберг был членом германской рабочей партии, затем, в январе 1919 года, стал членом германской национал-социалистской рабочей партии и что Гитлер соединил свои усилия с Розенбергом и его коллега­ми в октябре того же года. Таким образом, подсудимый Розенберг стал членом национал-социалистского движения еще до того, как им стал сам Гитлер.

Сейчас я хочу представить в качестве доказательства документ ПС-3530, США-593. Это выдержка из «Дас дойче фюрерлексикон» издания 1934 — 1935 годов. Из этого до­кумента мы извлечем дополнительные биографические дан­ные о Розенберге. Там говорится:

«С 1921 года до настоящего времени он являлся редак­тором "Фелькишер Беобахтер", редактором национал-соци­алистского ежемесячника "Монатсхефте". В 1930 году стал членом рейхстага и представлял вопросы внешней политики партии. С апреля 1933 года являлся начальником отдела по внешнеполитическим вопросам национал-социалистской партии. Затем был назначен рейхслейтером. В январе 1934 года фюрер доверил ему идеологическое воспитание в национал-социалистской партии, германском рабочем фронте и во всех связанных с ним организациях».

Документ ПС-2886, который я только что представил под номером США-591, добавляет к этому, что в июле 1941 года Розенберг был назначен имперским министром по делам оккупированных восточных территорий.

Имея в виду эти общие данные о его деятельности, при­ступим к первому этапу предъявления доказательств, кото­рый представит Розенберга как официального идеолога на­ционал-социализма. Доказательства, которые я представ­ляю, вскроют характер и масштаб идеологических доктрин, которые он распространял, и то влияние, которое они ока­зывали на унификацию германского мышления, унифика-

135

О

ш

е*

ас

цию, которая являлась важной частью программы заговора в целях захвата власти и подготовки агрессивной войны.

Розенберг много писал и активно участвовал в осущест­влении буквально каждого из направлений программы наци­онал-социалистской партии. Его первая книга была озаглав­лена «Природа, основные принципы и цели НСДАП». Она была издана в 1922 году. В этой книге Розенберга приводит­ся его речь, которую мы уже слышали здесь во время де­монстрации кинофильма, представленного под номером США-167. Страница 2, часть 1 звукозаписи этой речи, доку­мент ПС-3054. Розенберг говорит:

«В течение этого периода, то есть в период зарождения партии, я написал краткое сочинение, которое, тем не менее, является весьма важным в истории национал-социа­листской партии... Часто спрашивают — каковы основные пункты программы нацистской партии и как их следует по­нимать? В связи с этими вопросами я и написал книгу "При­рода, основные принципы и цели НСДАП". Этот труд со­здал первичную крепкую связь между Мюнхеном, местны­ми организациями, находящимися в процессе становления, и нашими друзьями в пределах империи».

Таким образом, мы видим, что создателем и первым человеком, который в своих выступлениях освещал про-^грамму партии, был подсудимый Розенберг. Я не буду пы­таться здесь освещать всю идеологическую программу, ко­торую излагал подсудимый Розенберг в своих произведени­ях и выступлениях, которых очень много. Я хочу только представить в качестве доказательства некоторые его выска­зывания, говорящие о характере и широком размахе идео­логической программы, которую он проводил в жизнь. Сейчас вы увидите, что не было ни одного основного прин­ципа нацистской философии, которому Розенберг не дал официального выражения. Розенберг написал книгу «Миф XX века», которая была издана в 1930 году. Эта книга уже была представлена в качестве доказательства под номером ПС-3553, США-352. На странице 479 этой книги Розенберг писал по расовому вопросу следующее:

«Существо нынешней мировой революции заключается в пробуждении расового сознания не только в Европе, но и во всем мире. Это пробуждение представляет собой орга­ническое противостояние хаотическим остаткам либераль­но-экономического империализма, объекты эксплуатации которого попали в лапы большевистского марксизма с целью завершить то, что начала демократия, а именно унич­тожить расовое и национальное сознание».

Именно Розенберг развивал идею «жизненного про­странства» — идею, которая была основной мотивацией,

динамическим импульсом, толкавшим Германию к ведению агрессивной войны.

В журнале «Национал-социалистский ежемесячник» за май 1932 года, который я представляю как документ ПС-2777, США-594, на странице 199 он пишет:

«Сознание того, что германская нация, если она не хочет погибнуть в полном смысле слова, нуждается в жизненном пространстве как для настоящего, так и для будущих поколе­ний, и здравое понимание того, что эту территорию больше нельзя захватить в Африке, а лишь в Европе, и прежде всего на Востоке — все это органически определяет германскую внешнюю политику на последующие столетия».

Розенберг изложил свою теорию о месте религии в на-' ционал-социалистском государстве в своей книге «Миф XX века», дополнительные выдержки из которой имеются в до­кументе ПС-2891. На странице 215 этой книги Розенберг пишет:

«Мы теперь понимаем, что высшие ценности римской и протестантской церквей отражают "негативное христианст­во" и не находят отклика в нашей душе, что они мешают развитию органических сил народа, принадлежащего к нордической расе. Поэтому их ценности должны уступить место проявлению этих сил, их следует перестроить таким образом, чтобы они соответствовали германскому христи­анству. В этом и заключается значение нынешних религиоз­ных исканий»...

Вместо традиционной христианской веры Розенберг хотел ввести новый языческий миф крови. На странице 114-й книги «Миф XX века» он заявляет следующее:

«Сегодня мир пробуждается к новой'вере — к мифу крови, к вере в то, что божественное существование чело­века должно защищаться кровью. Эта вера основывается на ясном понимании того, что нордическая кровь составляет ту тайну, которая выше и больше всех старых святынь».

Точка зрения Розенберга на религию была принята как единственная философия, совместимая с национал-социа­лизмом. В 1940 году подсудимый Борман писал Розенбер-гу, документ ПС-098, который уже представлялся в качест­ве доказательства под номером США-350, цитирую:

«Церковь не может быть побеждена путем компромис­са между национал-социализмом и христианским учением, но только путем введения новой идеологии, приход которой вы сами возвестили в своих произведениях».

Розенберг активно участвовал в программе уничтоже­ния влияния церкви. Подсудимый Борман часто писал Ро-зенбергу по этому поводу, представляя ему сведения отно­сительно предполагаемых действий против церкви и требуя в случае необходимости действий и со стороны управления,

которым руководил Розенберг. Я ссылаюсь на документ, который представлялся в связи с делом против руководя­щего состава нацистской партии, это документ ПС-070, США-349, в котором речь шла о запрещении церковной службы в школах; документ ПС-072, США-357, о конфиска­ции церковной собственности; документ ПС-064, США-359, о том, что солдаты не получали достаточного антирелигиоз­ного просвещения; документ ПС-089, США-360, о прекра­щении издания протестантских журналов, а также документ ПС-122, США-362, о закрытии теологических факультетов.

Розенберг особенно яро проводил свою линию в так называемом «еврейском вопросе». 28 марта 1941 года, в связи с открытием института по исследованию еврейского вопроса, он наметил основные принципы его деятельности и указал путь, по которому должно было идти исследование. Я хотел бы процитировать документ ПС-2889, США-595. Это выдержка из «Фелькишер Беобахтер» от 29 марта 1941 года. Это заявление, сделанное Розенбергом в связи с от­крытием этого института.

«Для Германии еврейский вопрос будет решен только тогда, когда последний еврей покинет территорию Великой Германской империи. Поскольку Германия, ее кровь, ее на­ционализм навсегда сломали еврейское диктаторство для всей Европы и приняли меры к тому, чтобы Европа в целом *еще раз освободилась от еврейской заразы, мы сможем, я надеюсь, сказать: для всех европейцев еврейский вопрос будет разрешен только тогда, когда последний еврей поки­нет европейский континент».

Мы уже видели, что Розенберг не упускал ни малей­шей возможности проводить свои антисемитские установ­ки на практике. Трибунал, наверно, помнит, что в доку­менте ПС-001, США-282, который уже представлялся в качестве доказательства в связи с представлением материа­лов по преследованию евреев, Розенберг рекомендовал вместо того, чтобы казнить 100 французов в качестве кары за покушение на жизнь представителей командования во­оруженных сил Германии, — казнить 100 еврейских банки­ров, юристов и т. д. Это было рекомендовано с явной целью пробудить антисемитские настроения.

В документе ПС-752, который уже представлял сегодня утром сэр Дэвид Максуэлл-Файф под номером ВБ-159, ука­зано, что в июне 1941 года Розенберг созвал антисемитский конгресс. Этот конгресс был отменен в связи с военными событиями. В области внешней политики, кроме требования жизненного пространства, Розенберг также выступал за уничтожение Версальского договора и отвергал любую мысль о его пересмотре. В своей книге «Природа, основ­ные принципы и цели НСДАП», которая была написана Ро-

зенбергом в 1922 году, он высказывает мнение касательно Версальского договора. Выдержки из этого произведения приведены в нашем документе ПС-2433, США-596. Он гово­рил следующее:

«Национал-социалисты отбрасывают распространенное мнение о необходимости "ревизовать" Версальский дого­вор, поскольку такая ревизия могла бы привести к сокра­щению так называемых "обязательств", но весь германский народ остался бы, как и прежде, рабом других наций».

Дальше он продолжает развивать следующую точку зрения партии:

«Мы требуем равенства для германского народа, ра- . венства с другими народами, отмены мирных договоров Версаля и Сен-Жермена».

Розенберг хотел распространения национал-социализму во всем мире, и, как мы далее покажем, принимал актив­ное участие в распространении заразы своего «кредо» в других странах. В своей книге он утверждает:

«Национал-социализм все еще верит, что его принципы и идеология, хотя и предполагают различные методы борь­бу в зависимости от определенных расово-национальных условий, станут определяющими и выйдут далеко за грани­цы Германии в неизбежной борьбе за власть в других стра­нах Европы и Америки. Это следует уяснить, и тогда долж­на начаться расово-националистская борьба против ростов­щического капитализма и марксистского интернационализма, которые везде одинаковы. Национал-социализм верит, что по завершении великой мировой борьбы, после того как современная эпоха претерпит изменения, наступит время, когда свастика будет развеваться на различных знаменах объединенных Германией народов как арийский символ возрождения».

Это заявление было сделано в 1922 году.

Таким образом, мы видим, что подсудимый Розенберг являлся авторитетным выразителем основных идей, на кото­рых строился национал-социализм и опираясь на которые фактически приводился в действие заговор. Заслуги Розен-берга в проведении программы заговора получили официаль­ное признание, когда он в 1934 году был назначен заместите­лем фюрера по всем идеологическим и философским вопро­сам образования и руководства национал-социалистской немецкой рабочей партии. Его деятельность на этом пути была широка и многообразна.

Я представляю в качестве доказательства национал-со- , циалистский ежегодник за 1938 год под номером США-597. На странице 180 этой книги, документ ПС-3531, описаны Функции отдела Розенберга как заместителя фюрера. #

139

«Деятельность заместителя фюрера по идеологическим вопросам образования и воспитания партии, ее организа­ций, в том числе организации "Сила через радость", про­стирается до достижения единообразия в проведении в жизнь всей воспитательной работы партии и приданных ей организаций.

Организация, возглавляемая рейхслейтером Розенбер-гом, имеет своей целью подготовку идеологического мате­риала по просвещению, проведению в жизнь программы обучения; она несет ответственность за воспитание тех учи­телей, которые будут потом проводить эту воспитательную и образовательную работу».

Как заместитель фюрера Розенберг, таким образом, наблюдал за всем идеологическим образованием и воспи­танием внутри партии.

Личное мнение Розенберга заключалось в том, что от выполнения им его новых функций как заместителя фюре­ра по идеологическим вопросам зависело будущее на­ционал-социализма. Документ ПС-3532, США-598, является выдержкой из статьи Розенберга, появившейся в марте 1934 года в номере «Воспитательного письма». На 9-й стра­нице этой статьи Розенберг заявляет:

«Цель всей нашей воспитательной работы с сегодняшнего дня заключается в службе этой идеологии, и от результатов 1 наших усилий зависит то, будет ли национал-социализм похо­ронен вместе с нашим борющимся поколением или, как мы верим, он действительно является началом новой эры».

В качестве заместителя фюрера по вопросам идеологи­ческого воспитания Розенберг помогал в подготовке про­грамм для школ Адольфа Гитлера. Эти школы, как извест­но, отбирали наиболее подходящих кандидатов из числа гИтлер-югенда для будущего руководства внутри партии. Это были элитные школы национал-социализма. Следующий документ называется «Документы германской политики», он представляется под номером США-365. Переводы вы­держек из этого документа находятся в документе ПС-3529, страница 389. Цитирую:

«Как сказано доктором Леем, рейхсорганизатионслей-тером, 23 ноября 1937 года в Зонтхофен, эти школы Адоль­фа Гитлера, как первый шаг в проведении принципа отбора элиты, образуют очень важную ступень в воспитательной системе национал-социализма, поскольку они готовят буду­щих лидеров».

Программа была намечена рейхслейтером Розенбер-гом вместе с рейхсорганизатионслейтером и имперским ру­ководителем молодежи.

Розенберг также оказывал дальнейшее влияние на вос­питание членов партии, организовав общественные школы

для всех организаций партии. Документ ПС-3528, США-599, представляет собой перевод 297-й страницы книги «Третий рейх» 1934 года издания, который я представляю в качестве доказательства. Там сказано:

«Мы поддерживаем требования уполномоченного фю­рера по вопросам духовного и идеологического воспитания и образования национал-социалистской немецкой рабочей партии Розенберга организовать общественные школы для всех организаций национал-социалистской немецкой рабо­чей партии, причем школы эти собирать дважды в год, для того, чтобы этим общим усилием продемонстрировать идеологическое и политическое единство национал-социа­листской немецкой рабочей партии и твердость национал-социалистской воли».

Эта программа поддерживалась подсудимым Ширахом, Гиммлером, Леем и другими.

Председатель: Мне кажется, что Вы представляете все-таки документы, которые имеют подтверждающий, допол­нительный характер. Нельзя ли в большей степени суммиро­вать эти доказательства против Розенберга, чем Вы это де­лаете сейчас?

Брудно: Я попытаюсь сделать это, Ваша честь. В соот­ветствии с обвинительным заключением уже представлено много доказательств того, что заговорщики использовали идеологическое воспитание как орудие для достижения власти и консолидации контроля. Мне кажется, однако, что эти материалы недостаточно показывают, какую роль играл Розенберг. Я представляю доказательства с целью показать, что эта роль была главной и ведущей. Но я попытаюсь, тем не менее, суммировать эти документы.

Господа судьи помнят, что в качестве заместителя фю­рера Розенберг организовал во Франкфурте институт по исследованию еврейского вопроса. Этот институт, обычно именуемый «Высшей школой», уже упоминался в связи с представлением материалов по разграблению предметов искусств. В его библиотеку стекались книги, документы и рукописи, награбленные в странах оккупированной Европы. Дальнейшее доказательство по этому вопросу будет пред­ставлено французским обвинением.

Господа судьи также помнят, что в качестве заместите­ля по идеологии Розенберг проводил чудовищную деятель­ность по разграблению, что эйнзатцштаб Розенберга прово­дил свою деятельность во всех странах, оккупированных Германией. Я не собираюсь давать здесь оценку масштабов разграбления. Я обращу внимание Трибунала на документ ПС-1015(б), который уже представлялся в качестве доку­ментального доказательства под номером США-385, а также на документ Л-188, США-386. Первый документ со-

141

держит данные о разграблении 21 тысячи предметов ис­кусств; документ Д-188 свидетельствует о разграблении более чем 71 тысячи еврейских домов на Западе. Эта тема также будет развита и дополнена французским обвинением.

Значение деятельности Розенберга в качестве офици­ального идеолога нацистской партии признавалось всеми. Документ ПС-3559, США-600, который я хочу представить в качестве документального доказательства — биография Ро­зенберга, написанная Хартом и названная «Альфред Розен-берг. Человек и его работа». В этой книге сказано, что Ро-зенберг получил национальную премию в 1937 году. Вы по­мните, что учреждение этой премии было ответом нацистов на то, что Нобелевская премия была вручена Карлу Осецко-му, заключенному в концлагерь. Я цитирую слова, сопро­вождавшие вручение Розенбергу этой премии:

«Альфред Розенберг помог своими книгами заложить научные и интуитивные основы и укрепить философию наци­онал-социализма и сделал это самым лучшим образом. На­ционал-социалистское движение и, более того, весь гер­манский народ глубоко благодарны, что фюрер отметил Альфреда Розенберга как одного из своих старых, самых верных боевых товарищей, наградив его германской нацио­нальной премией».

Я хочу теперь сослаться на документ ПС-789, США-23. Это протокол совещания между Гитлером и главнокоманду­ющими, где Гитлер сказал: «Строительство наших воору­женных сил стало возможно только в связи с идеологичес­ким воспитанием германского народа со стороны партии».

Мы утверждаем, что вклад Розенберга в заговор, кого рый он сделал с помощью формирования и распростране­ния национал-социалистской идеологии, был чрезвычайно важен для заговора. Он являлся апостолом нового язычест­ва, выразителем погони за «жизненным пространством» и создателем мифа о превосходстве нордической расы. Он был одним из самых старых и энергичных апологетов анти­семитизма и внес очень большой вклад в унификацию гер­манского народа под знаменем свастики. Он был вдохнови­телем национал-социализма. Его доктрины означают упадок нравственности и насаждение извращенной национал-социа­листской мечты о мировом господстве в умах германского народа, превратив его, таким образом, в орудие заговора, добровольного помощника в проведении в жизнь преступ­ного плана.

Я теперь перехожу ко второй фазе преступной деятель­ности Розенберга, его активному участию в подготовке аг­рессивной войны через международную деятельность внеш­неполитического ведомства НСДАП.

Как было уже показано в цитате из «Фюрерлексикон», документ США-593, Розенберг стал рейхслейтером, то есть он занял высшее положение в руководстве НСДАП, в апре­ле 1933 года и был назначен руководителем внешнеполити­ческого ведомства НСДАП. Документ, который представля­ется под номером ПС-2319, США-602, раскрывает функции этой партийной организации и говорит о том, что они вклю­чали обеспечение влияния на общественное мнение за гра­ницей с тем, чтобы убедить все народы в том, что Германия желает мира. Широкая деятельность этой организации опи­сана на странице 14 этого документа. Там сказано, что ве­домство подразделялось на три основные отдела:

«А. Отдел по иностранным территориям, включая ос­новные секторы: а) Англия и Дальний Восток, б) Ближний Восток, в) Юго-Восток, г) Север, д) Средний Восток, е) кадровые вопросы и т. д.

Б. Отдел германской службы научного обмена.

В. Отдел внешней торговли.

2. Кроме того, внутри этой организации существует отдел по обслуживанию прессы и по общеобразовательным вопросам».

Деятельность этой организации в области прессы была спланирована таким образом, чтобы влиять на обществен­ное мнение, скрывать истинные цели заговорщиков и тем самым облегчить проведение мероприятий по подготовке агрессивных войн. Она проводилась в больших масштабах и представляется в документе ПС-003, который озаглавлен «Краткий отчет о деятельности внешнеполитического ведом­ства НСДАП». Это документ под номером США-603.

В последнем абзаце на 5-й странице перевода описыва­ется деятельность прессы под руководством этой организа­ции.

«Отдел прессы во внешнеполитическом ведомстве НСДАП включает в себя людей, которые знают все необхо­димые языки. Они просматривают ежедневно примерно 300 газет и передают фюреру, заместителю фюрера и всем за­интересованным организациям краткое содержание важней­ших направлений мировой прессы. Отдел прессы распола­гает точными данными о рейтинге большинства крупнейших газет во всем мире. Более того, эта организация содержит и ведет архивы и подшивку самых важных газет во всем мире». Далее:

«Отдел прессы сумел организовать многочисленные ин­тервью и привлечь большое количество выгодных нам ино­странных журналистов для работы с различными официаль­ными представителями Германии». Цитирую далее:

«Херст неоднократно обращался ко мне с личной про­сьбой почаще писать о состоянии германской внешней по­литики в его газетах. В этом году появилось 5 подробных

143

статей, подписанных мной, которые были распространены газетами Херста на весь мир. Эти статьи, как мне сообщил лично Херст, содержали весьма обоснованные аргументы, и он просил меня писать и другие статьи для своей газеты».

Таким образом, Розенберг пользовался этой организа­цией для того, чтобы влиять на общественное мнение от имени национал-социализма.

Интересно отметить на странице 4-й этого документа: Розенберг утверждает, что румынский лидер антисемитов Куза следовал его предложениям, как говорил сам Розен­берг, поскольку «он признал во мне несдающегося анти­семита». Мы впоследствии еще будем говорить об этом эпизоде.

Характер и масштабы деятельности ведомства полнос­тью раскрываются в одном документе. Это основной доку­мент, на который я буду ссылаться на данной стадии обви­нения против Розенберга. Это документ ПС-007. Он оза­главлен «Отчет о деятельности внешнеполитического ведомства НС ДАН за 1943 год» и подписан Розенбергом. Выдержки из 1-го приложения уже зачитывались в качестве доказательства под номером ВБ-84, основной текст отчета и 2-е приложение ранее не зачитывались. Как видно из этого документа, он содержит рассказ о широко распространен-^ной деятельности ведомства в других странах. Эта деятель­ность охватывала сферы от организации проникновения в экономическую систему другой страны до подстрекательст­ва к антисемитизму, от проникновения в сферы культуры и политики до подстрекательства к государственной измене. Эта деятельность проводилась во всем мире и достигла таких далеко отстоящих друг от друга районов, как Ближ­ний Восток и Бразилия.

Многие успехи организации были достигнуты путем тайного использования личных отношений. Я зачитаю на 2-й странице перевода о деятельности этой организации в Вен­грии. Мы узнаем, что первое посещение страны представи­телем иностранного государства после захвата власти было организовано с помощью этого ведомства. Юлиус Гомбос, который сам раньше придерживался антисемитских и расо­вых взглядов, стал премьер-министром кабинета в Венгрии. Ведомство установило с ним личный контакт и пыталось уси­лить военную экономику путем перемещения военного ис­точника импорта пищевых продуктов на Балканы, как указа­но в третьем абзаце 2-й страницы перевода.

«В связи с нуждами военной экономики ведомство пы­талось организовать так, чтобы сырьевые материалы посту­пали не из-за моря, а из районов, доступных наземным тор­говым путям».

Затем он подчеркивает, что ведомство успешно доби­лось того, что основной источник импорта пищевых продук­тов, в особенности фруктов и овощей, переместился на Балканы, что явилось результатом его деятельности. Дея­тельность ведомства в Бельгии, Голландии и Люксембурге была ограничена, согласно этому отчету, простой «фикса­цией существующего положения и установлением связей коммерческого характера». Эта фраза может быть понята весьма широко. «В Иране ведомство добилось большого экономического проникновения. А кроме того, оно доби­лось развития культурных отношений».

Я цитирую середину третьего абзаца на 3-й странице:

«Инициатива ведомства в развитии с помощью коммер­ческих кругов совершенно новых методов экономического проникновения в Иране нашла свое выражение в создании очень благоприятных взаимных торговых отношений. Естест­венно, эта инициатива вызвала в самой Германии исключи­тельно отрицательную реакцию и встретила сопротивление со стороны соответствующих государственных властей. Эту установку нужно было преодолеть. В течение нескольких лет торговый объем с Ираном увеличился в пять раз и в 1939 году достиг первого места»...

Далее, на 3-й странице перевода приводятся слова Ро­зенберга:

«Нейтралитет в Афганистане достигнут, главным обра­зом, благодаря деятельности ведомства».

В связи с Аравией он сказал:

«Арабский вопрос также стал предметом деятельности ведомства. Несмотря на превосходство Англии в Иране, ве­домство установило целый ряд связей с ведущими руково­дителями арабского мира и, таким образом, расчистило путь к установлению прочных связей с Германией. В этой связи растущее влияние империи в Иране и Афганистане имело также свое отражение и в Аравии».

Завершая отчет, Розенберг заявляет, что с началом войны он считает свою задачу решенной. Розенберг заклю­чает этот отчет словами:

«Использование многочисленных личных связей во мно­гих странах может быть возобновлено иными способами».

Я теперь обращусь ко второму приложению к этому от­чету. Это приложение посвящено деятельности ведомства в Румынии. Здесь оно действовало более изощренно. Его вмешательство во внутренние дела иностранного государст­ва было еще более явно. Описав, как вследствие династи­ческих споров и партийных баталий не достигло своей цели явление, которое он называет «в основном здравой антисе­митской тенденцией», Розенберг повествует о влиянии ее-

145

домства на унификацию противоположных элементов в связи с борьбой внутри партии. Я цитирую:

«Нам не хватало руководства политического вождя. После многих попыток ведомство нашло такого человека в лице бывшего министра и поэта Октавиана Гога. Его не трудно было убедить, поскольку им руководило интуитив­ное вдохновение, что великая Румыния, которая должна быть создана в оппозицию к Вене, может существовать только вместе с Берлином. Было также не трудно убедить его и возбудить в нем желание соединить судьбу Румынии с будущей национал-социалистской Германской империей. Осуществляя постоянно свое влияние, ведомству удалось убедить и заставить Октавиана Гога и профессора Куза объ­единить партии, которыми они руководили, на антисемит­ской основе. Таким образом, они могли проводить объеди­ненными силами во внутренней политике борьбу за возрож­дение Румынии, а во внешней политике стремиться к присоединению Румынии к Германии. По инициативе ведом­ства обе партии, которые раньше назывались по-разному, объединились в одну национал-христианскую партию под руководством Гога и Куза в качестве почетного председате­ля». Ставленник Розенберга Гога был поддержан двумя различными партиями, которые не присоединились к анти­семитскому движению. Розенберг заявляет:

«Управление поддерживало постоянную связь с обоими тенденциями через посредников».

Гога, которого поддерживал Розенберг, был назначен премьер-министром королевским приказом в декабре 1937 года. Пагубное влияние Розенберга и его идеологии до­стигли своего полного триумфа. Розенберг констатирует:

«Таким образом, в Европе появилось второе правитель­ство, ^основанное на расизме и антисемитизме, причем это произошло в стране, где такие события казались невозмож­ными».

Я не буду подробно останавливаться на политических беспорядках, которые терзали Румынию в последующий пе­риод.

Председатель: Господин Брудно, я полагаю, что Трибу­нал удовлетворен, принимая во внимание, что скажет под­судимый и его защитник, доказательствами того, что Розен­берг пытался распространять свои идеи за рубежом. Нам не требуется детальных документов в подтверждение этого. Мы вполне удовлетворены материалами об активности ве­домства и его деятельности.

Брудно: Хорошо, Ваша честь. Мы считаем, если Трибу­нал удовлетворен доказательствами, то мы можем перейти к следующему.

Председатель: Имея в виду материалы, которые каса­лись Розенберга.

Брудно: Разумеется. Я хотел бы только сказать в заклю­чение, что деятельность ведомства, как показано в доку­менте ПС-007, в основном привела к присоединению Румы­нии к державам оси. Это было одно из важных звеньев цепи германской военной стратегии.

Я хотел бы привлечь внимание суда к уже представляв­шимся доказательствам относительно деятельности ведом­ства в Норвегии, деятельности, которая вызвала преда­тельство Квислинга и Хагелина. Эти лица впоследствии были осуждены.

Я обращаюсь к последней части обвинения против под­судимого Розенберга. Мы видели, как он помог приходу нацистов к власти и руководил психологической подготов­кой народа Германии к ведению агрессивной войны. Я те­перь докажу, что он несет ответственность за планирование и проведение в жизнь военных преступлений и преступле­ний против человечности, которые совершались на обшир­ной территории оккупированного Востока, где он управлял в течение более трех лет. Эта территория включает Балтий­ские государства, Белоруссию, Украину и восточную часть Польши.

Я не буду пытаться давать хронологический перечень разграблений, жестокостей и массовых убийств. Мы счита­ем, что это уже было достаточно убедительно доказано. Дальнейшие доказательства будут представлены обвинени­ем со стороны Советского Союза и Франции.

Мы полагаем, что Розенберг будет заявлять, что неко­торые преступления были совершены против.его воли.

И действительно, есть некоторые доказательства, что он порой протестовал против них, но не по гуманным причи­нам, а по причинам политического характера.

Мы предвидим также, что Розенберг будет пытаться переложить вину за эти преступления на другие организа­ции и других подсудимых. Однако представляемые нами материалы докажут, что он лично формировал и определял жесткую политику, во исполнение которой были совершены эти преступления. Эти преступления были совершены, глав­ным образом, людьми и организациями, которые находи­лись под его контролем, которыми он руководил и которые возглавлял, что все другие организации, участвовавшие в совершении этих преступлений, привлекались им к сотруд­ничеству по проведению этих мероприятий по управлению Востоком, хотя жестокие методы, которые обычно приме­нялись ими, были также известны всем.

И, наконец, что его министерство полностью сотрудни­чало и помогало им в этой деятельности, несмотря на то, что применялись преступные методы.

147

1- I.

у а

О ф

Ё

I-

и

о»

Розенберг активно участвовал в делах на Востоке уже с 20 апреля 1941 года — за два месяца до нападения Герма­нии на Советский Союз, в этот день он был назначен Гитле­ром уполномоченным по вопросам, связанными с восточно­европейским регионом.

Приказ Гитлера, согласно которому он получил это на­значение, уже зачитывался. Он представлялся в качестве доказательства под номером ПС-865, США-143. Первона­чальная подготовка, предпринятая Розенбергом для выпол­нения этой новой задачи, показывает степень его сотрудни­чества в осуществлении военных планов агрессии. Они также показывают, что он понимал свою задачу таким обра­зом, что он должен был требовать помощи со стороны мно­гих имперских организаций, и он действительно требовал их сотрудничества.

Через некоторое время после его назначения Гитлером Розенберг провел целую серию совещаний с представите­лями различных имперских учреждений — совещаний, ко­торые суммированы в документе ПС-1039, уже представляв­шемся под номером США-146.

Этот документ отражает сотрудничество следующих ор­ганизаций и показывает также, что сотрудничество этих ор­ганизаций привлекалось и поощрялось Розенбергом. Вот эти организации:

ОКБ, ОКХ, ОКМ, министерство экономики, управление главного уполномоченного по четырехлетнему плану, ми­нистерство внутренних дел, имперское руководство моло­дежью, германский трудовой фронт, министерство труда, СС, СА и еще некоторые другие организации.

Эта деятельность, как следует отметить, проводилась Розенбергом в качестве уполномоченного по делам восточ-нь/Х( территорий до нападения на Советский Союз, до того, как он был назначен имперским министром по делам окку­пированных восточных территорий, то есть до того, как Гер­мания оккупировала эти территории и могла управлять ими.

Я хотел бы коротко сослаться теперь на основные взгляды Розенберга касательно его новой задачи и на те ди­рективы, которые, как он знал, должен был выполнять.

Господа судьи помнят, что 29 апреля 1941 года, доку­мент ПС-1024, США-278, Розенберг утверждал:

«До полнейшего разрешения еврейского вопроса должно быть принято временное его разрешение (в виде принудительного труда для евреев, создания гетто и т. д.)».

8 мая 1941 года им были изданы специальные инструк­ции всем имперским комиссарам по оккупированным вос­точным территориям для проведения всех этих мероприя­тий. Эти инструкции содержатся в документе ПС-1030, уже

представлявшемся под номером США-144. Последний абзац, который здесь еще не зачитывался, гласит:

«С точки зрения культурной политики Германская импе­рия собирается поощрять и направлять национальную куль­туру и науку во многих областях. Будет необходимо, чтобы на некоторых территориях было произведено выкорчевыва­ние и пересаживание различных расовых корней».

В документе ПС-1029, который уже представлялся под номером США-145, Розенберг указывает, что восточные территории должны превратиться в часть великой герман­ской империи путем германизации расово-приемлемых эле­ментов и колонизации германских рас, а также путем унич­тожения нежелательных элементов.

В речи 20 июня 1941 года, как Ваша честь помнит, Ро­зенберг утверждал, что деятельность по снабжению немцев продовольствием является главной задачей на Востоке. Он говорил о том, что у Германии нет обязательств кормить русский народ, что это тяжелая необходимость, не имею­щая ничего общего с какими-либо чувствами, что будет не­обходима очень интенсивная эвакуация, и в будущем рус­ских ждут тяжелые времена. Эта речь, как Трибунал по-мрит, содержится в документе ПС-1058, США-147.

4 июля 1941 года, еще до назначения Розенберга мини­стром по делам оккупированных восточных территорий, представитель ведомства Розенберга участвовал в совеща­нии по вопросу использования рабочей силы и, в частности, труда советских военнопленных. Документ ПС-1199 являет­ся протоколом этого совещания, и я его представляю в ка­честве доказательства под номером США-604. В этом до­кументе говорится, что в совещании участвовали предста­вители, уполномоченного по четырехлетнему плану, имперского министерства труда, министерства продо­вольствия и ведомства Розенберга. В первом предложе­нии говорится, я цитирую:

«После короткой вступительной речи подполковника доктора Крулля, подполковник доктор Брейер из отдела по военнопленным объяснил, что существует запрещение, сде­ланное фюрером, ввозить русских военнопленных в импе­рию для использования их на работах, но что, видимо, можно рассчитывать на то, что это запрещение будет не­сколько ослаблено».

Последний абзац, я цитирую:

«Председатель суммировал результаты обсуждения и подчеркнул, что все заинтересованные организации безого­ворочно высказались за использование военнопленных в связи с потребностями в рабочей силе в империи».

16 июля 1941 года, за день до того, как Розенберг был назначен министром по делам оккупированных восточных территорий, он присутствовал на совещании в ставке фюре-

149

ра. Протокол этого совещания уже представлялся Трибуна­лу в качестве документа Л-221, США-317.

В ходе совещания Гитлер заявил, что Крым должен быть эвакуирован. Из него должны быть вывезены все ино­странцы и там должны быть расселены только немцы. Он далее сказал, что цель Германии на Востоке имеет три ас­пекта: во-первых, господствовать на Востоке, во-вторых, уп­равлять Востоком и, в-третьих, эксплуатировать Восток.

Таким образом, характер управления, который предус­матривался для оккупированного Востока, был ясен до того, как Розенберг занял пост министра. Он знал эти планы и был согласен с ними. Преследование евреев, при­нудительный труд военнопленных, германизация, эксплуата­ция — вот основные линии политики, которую Розенберг осуществлял с того времени, как он принял на себя обязан­ности министра.

17 июля 1941 года Розенберг был назначен имперским министром по делам оккупированных восточных террито­рий. Декрет, которым он был назначен, представляется в качестве доказательства под номером ПС-1997, США-319.

Я хотел бы теперь рассмотреть организационную струк­туру ответственности, которая существовала внутри минис­терства по делам оккупированных восточных территорий.

Организационная структура на Востоке была такова, как 1мы покажем, что Розенберг был не подставной фигурой, а пользовался полнейшей властью и осуществлял полный контроль.

Документ ПС-1056 является копией документа, который называется «Организация управления оккупированными восточными территориями». Он не датирован и не подпи­сан, но мы можем получить информацию об этом доку­менте, ЕС-347, «Зеленая папка» Геринга, которая уже представлена в качестве доказательства.

Во второй части, в разделе «А» документа ЕС-347, есть такой заголовок, я цитирую: «Выдержка из директивы им­перского министра по делам оккупированных восточных территорий и по вопросам гражданской администрации». Затем в скобках «Коричневая папка, часть 1, страницы 25 — 30».

Два абзаца, которые следуют, идентичны с двумя аб­зацами, которые находятся наверху страницы 9 перевода документа ПС-1056. Таким образом, документ ПС-1056 является копией 1-й части «Коричневой папки», которая уже упоминалась в «Зеленой папке», и была издана импер­ским министром по делам оккупированных восточных тер­риторий.

Я представляю в качестве доказательства документ ПС-1056, США-605. Я делаю это для того, чтобы доказать

на основании директивы, изданной министерством Розен-берга, как далеко простирались полномочия Розенберга, и тот факт, что он представлял высшую гражданскую власть на восточных территориях. Этот документ покажет, что су­ществовала длинная цепь подчинения Розенбергу вплоть до районных чиновников администрации, до местного тюрем­ного смотрителя.

Документ также покажет взаимоотношения, существо­вавшие между министерством Розенберга и другими гер­манскими организациями, диапозон которых охватывал си­туации от полного контроля со стороны Розенберга до тес­ного сотрудничества с ними, причем характер отношений был обязательный и определялся директивами Розенберга и приказами Гитлера.

Наконец, этот документ покажет, что все подразделе­ния министерства должны были периодически подавать от­четы о ситуациях, складывавшихся в пределах их юрисдик­ции. Таким образом, многочисленные отчеты о невероятных жестокостях, которые получал Розенберг и которые пред­ставлены в качестве доказательств, подавались ему в соот­ветствии с его собственным приказом. Первый абзац этого очень важного документа гласит:

«Вновь оккупированные восточные территории подчиня­ются имперскому министру по делам оккупированных вос­точных территорий. Согласно директивам фюрера, он уста­навливает гражданскую администрацию в этих районах после того, как кончаются функции военной администрации. Он руководит и осуществляет надзор за всей администра­цией в этой области и представляет суверенитет империи на всех оккупированных восточных территориях». Далее:

«К имперскому министерству прикомандировывается заместитель рейхсфюрера СС и начальника германской по­лиции в имперском министерстве внутренних дел».

Третий раздел перевода определяет ответственность имперских комиссаров. Я цитирую:

«В имперских комиссариатах рейхскомиссары ответст­венны за всю гражданскую администрацию, под верховным руководством имперского министерства по делам оккупи­рованных восточных территорий. В согласии с инструкциями имперского министра по делам оккупированных восточных территорий, имперские комиссары, в качестве чиновников империи, руководят и осуществляют надзор, в пределах подведомственной им территории, за всей гражданской ад­министрацией. В пределах этих инструкций он действует на свою собственную ответственность».

Дальше излагается схема подчинения — отделы, гене­ральные комиссариаты, главные комиссариаты, районные

151

л л? I- §1

О ф"

ф

т

комиссариаты и т. д. В предпоследнем абзаце на 3-й стра­нице перевода говорится:

«Высшие руководители СС и полиции непосредственно подчинены имперскому комиссару. Однако начальник штаба имеет право запрашивать информацию также от него. Следует обратить особое внимание на тесное сотрудничест­во между ним, начальником штаба и другими руководителя­ми главных отделов имперского комиссара, в особенности с руководителем политического отдела».

Отвлекаясь на время от этого документа, я прошу суд принять без доказательства декрет, подписанный Розенбер-гом 17 июля 1941 года. Он был обнаружен в «Ферорд-нунгсблатт», бюллетене распоряжений имперского минис­терства по делам оккупированных восточных территорий от 1942 года, № 2, страницы 7 — 8.

Этот декрет предусматривает создание военно-полевых судов для решения вопросов касательно преступлений, со­вершенных негерманцами на Востоке. Эти суды должны были возглавлять полицейские офицеры или руководители СС, которые имеют полномочия выносить смертный приго­вор и решения о конфискации собственности. Эти решения не подлежали обжалованию; генеральный комиссар имел право отклонить решение суда.

Таким образом, власть представителя министерства Ро-зенберга оказывается выше полномочий СС, выносивших приговор по делу в суде. На странице 4-й .перевода доку­мента ПС-1056 определен статус генерального комиссара. Там сказано:

«Генеральные комиссары образуют административную канцелярию в качестве промежуточной инстанции по апел­ляции». Далее, я цитирую:

«Высшие руководители СС и полиции непосредственно подчинены имперскому комиссару. Однако начальник штаба имеет право запрашивать информацию также от него».

В документе далее излагаются функции различных под­разделений министерства, включая функции районных ко­миссаров, которые возглавляют местные административные районы. Им также приданы и непосредственно им подчине­ны полицейские организации...

Мы хотим сейчас подчеркнуть, что экономическая экс­плуатация территорий проводилась в полном сотрудничест­ве с уполномоченным по четырехлетнему плану. Там указа­но, что экономические инспектора уполномоченного по делам четырехлетнего плана были в значительной степени поглощены органами гражданской администрации после того, как последняя была установлена.

Я хочу также привлечь внимание суда к четвертому аб­зацу 5-й страницы:

«Если не считать военные ведомства, то различные ко­миссариаты являются единственными органами имперской власти на оккупированных восточных территориях. Другие органы власти наряду с ними создаваться не должны. Эти органы решают все административные вопросы на террито­риях, которые находятся в их юрисдикции, и все вопросы, которые касаются организации и деятельности администра­ции, в том числе деятельности полиции и надзора за други­ми организациями и учреждениями и за населением».

Я теперь коротко остановлюсь на второй части доку­мента, который озаглавлен: «Рабочие директивы для граж­данской администрации». Первые два абзаца на странице 9 уже зачитывались в качестве части документа ЕС-347, США-320. Я привлекаю особое внимание Трибунала к заявлению, что «...нормы Гаагской конвенции о законах и обычаях войны, касающиеся администрации в странах, оккупирован­ных армией иностранной державы, недействительны». Я продолжаю цитировать последний абзац на странице 9.

«Делами о диверсиях должны заниматься высшие руко­водители СС и полиции либо руководители полиции низше­го- эшелона. Поскольку необходимо принимать коллектив­ные меры против населения, решения относительно них должны быть приняты комиссаром.

Наложение денежных штрафов, а также штрафов нату­рой, так же как вынесение приказов о захвате заложников и расстреле жителей той территории, на которой имели место акты диверсий, должны производиться только гене­ральным комиссаром, в случае если имперский комиссар сам не считает нужным вмешаться в это».

Я заканчиваю представление этого документа.

«Районные комиссары ответственны за надзор за всеми тюрьмами в той степени, насколько имперские комиссары не считают необходимым вмешаться в это».

Я не буду отнимать времени Трибунала представлением детальных сведений о том, как проводились в жизнь неогра­ниченные полномочия и власть Розенберга. Уже есть дока­зательства советского обвинения, будут представлены и другие доказательства касательно размаха военных преступ­лений и преступлений против человечности, совершенных в отношении народов оккупированных восточных территорий. Однако чтобы проиллюстрировать, каким образом Розен-берг принимал участие в преступной деятельности, осу­ществлявшейся в пределах его юрисдикции, я хочу сослать­ся на некоторые примеры.

Я привлекаю внимание Трибунала к документу Р-135, который уже представлялся в качестве доказательства под номером США-289. В этом документе, представляющем

153

собой сообщение начальника тюрьмы в Минске, было ска­зано, что 516 немецких и русских евреев были убиты и что было потеряно большое количество золота, потому что не вынули золотые пломбы и коронки изо рта этих убитых. Это имело место в тюрьме в Минске. Вы помните, господа судьи, что эта тюрьма, о которой говорилось в документе ПС-1056, находилась под юрисдикцией министерства по делам оккупированных восточных территорий.

В качестве следующей иллюстрации я хочу представить документ ПС-018, США-186. Я хотел бы зачитать Трибуналу первый абзац этого документа. Он еще не зачитывался. Этот документ показывает, что Розенберг 21 ноября 1942 года писал Заукелю следующее:

«Благодарю Вас за Ваш отчет о выполнении громадной задачи, которая была поставлена перед Вами, и я счастлив слышать, что, проводя в жизнь нашу миссию, Вы всегда на­ходили необходимую поддержку даже со стороны граж­данских властей на оккупированных восточных территориях. Что касается меня самого и чиновников, которыми я руко­вожу, это сотрудничество было и остается самоочевидным, в особенности потому, что с самого начала Вы и я придер­живались одних и тех же взглядов по вопросу о наборе ра­бочей силы на Востоке».

^ Даже 11 июля 1944 года министерство Розенберга ак­тивно продолжало проводить в жизнь программу принуди­тельной вербовки рабочих, несмотря на отступление на Вос­токе.

Господа судьи, я закончил представление доказа­тельств касательно ответственности и полномочий Розенбер­га в деле управления оккупированными восточными терри­ториями и собирался заключить мое представление че­тырьмя краткими примерами, касающимися методов осуществления его власти.

Я остановился на середине примера, который, как гос­пода судьи помнят, касался участия Розенберга в проведе­нии программы применения принудительного труда. Я хотел бы закончить изложение этого примера ссылкой на доку­мент ПС-199, который я представляю как доказательство под номером США-606. Этот документ представляет собой письмо Альфреда Мейера, заместителя Розенберга, Зауке­лю от 11 июля 1944 года. На этот раз, как Вы заметите, гос­пода судьи, именно министерство Розенберга настаивало на ускорении действий. Я цитирую первый пункт этого письма:

«Управление по набору рабочей силы для военных нужд империи, находившееся в Минске, должно продол­жать, при всех обстоятельствах, набор молодых белорусов и русских для работы. Кроме того, на управление возлага-

ется задача привезти в империю мальчиков-подростков от 10 до 14 лет».

Третий пример связан с проведением в жизнь Розен-бергом его законодательной власти. Я прошу принять без доказательств декрет, подписанный Лозе, имперским ко­миссаром Остланда. Этот документ опубликован в «Фе~ рорднунгсблатт фюр дас Остланд», 1942 год, № 38, страни­цы 158 и 159. По этому декрету предполагался захват всей собственности еврейского населения на восточных террито­риях, включая имущество третьих лиц, на которое претен­довали евреи. Закону об изъятии имущества была придана обратная сила, начиная с даты оккупации территории гер­манскими войсками. Этот декрет с расширительными нор­мами был издан и опубликован непосредственным подчи­ненным Розенберга, и следует считать, что Розенберг знал о нем и согласился с ним.

Теперь я перехожу к последнему примеру. Он взят из документа ПС-327, который уже представлен как доказа­тельство под номером США- 338.

Это копия секретного письма Розенберга к Борману, датированного 17 октября 1944 года. Оно содержит в себе таблицы с итогами деятельности Розенберга, связанной с экономической эксплуатацией оккупированных восточных территорий. Я цитирую первый абзац на 1-й странице, кото­рый не зачитывался в суде:

«Для того чтобы не замедлять ликвидацию компаний, находящихся под моим надзором, я указываю, что те ком­пании, о которых идет речь, не являются частными фирма­ми, но предприятиями империи. Таким образом, действия по отношению к ним должны быть такими же, как действия по отношению к правительственным учреждениям, и поэто­му право проводить эти действия имеют только высшие ор­ганы власти империи. Под моим надзором находятся сле­дующие компании...»

Далее следует список девяти компаний: торговая ком­пания, сельскохозяйственная компания, компания по снаб­жению, фармацевтическая компания и 5 банковских кон­цернов. На странице 3 перевода под пунктом «1а» задача торговой компании определяется таким образом:

«Изъятие всех сельскохозяйственных продуктов, а также предметов торговли и вывоз их (поставка для воору­женных сил и в империю)».

Обратите внимание на 5-й пункт на той же странице, ко­торый описывает деятельность компании таким образом: «В течение этого периода С.О. (центральное торговое объеди­нение по Востоку) вместе с подчиненными ему организа­циями изъяло зерна — 9200 тысяч тонн, масла — 208 000

155

I- 1м

У 21

О Ф

и

ч:

X

ж

тонн, сахара — 400 000 тонн, фуража — 2500 тысяч тонн, картофеля — 3200 тысяч тонн, семян — 141 000 тонн, дру­гих сельскохозяйственных продуктов 1200 тысяч тонн и 1075 миллионов яиц.

Для того чтобы все это вывезти, требовался следующий транспорт: 1418 тысяч железнодорожных вагонов и суда об­щего тоннажа — 472 тысячи тонн».

Итак, мы утверждаем, что доказательства, предъявлен­ные по подсудимому Розенбергу, показали, что он играл решающую роль в приходе к власти нацистской партии тем, что он формировал мысли немцев таким образом, чтобы способствовать стремлениям нацистов играть руководящую роль в распространении пропаганды, в интригах и подстре­кательствах к государственной измене в иностранных госу­дарствах для того, чтобы проложить путь к ведению агрес­сивных войн, и что он несет полную ответственность за военные преступления и за преступления против человеч­ности, которые были совершены на оккупированных восточ­ных территориях, о чем будет говорить полнее обвинитель от Союза Советских Социалистических Республик .

Этим заканчивается мое представление доказательств против подсудимого Розенберга.

П. МУНЬЕ (Франция)

(Об индивидуальной ответственности в . Розенберга2

,, . Стенограмма заседания ,

Международного военного трибунала ' от 7 февраля 1946 г.

Господин председатель, господа судьи!

С разрешения Трибунала мы продолжим дело подсуди­мого Альфреда Розенберга.

Господа! Молодой французский студент, который в 1910 году весело проводил свои каникулы в этой самой Ба­варии во времена, когда она была одним из самых счастли­вых уголков Германии, конечно, не подозревал, что 35 лет спустя ему придется применять нормы международного права против хозяев этой страны. Когда после небольшой остановки в Братвурстглеклейн он поднимался до крепост­ной стены, чтобы с вершины ее любоваться прекрасным за­ходом солнца, в то время как в памяти его звучали строфы

См. выступление М.Ю. Рагинского от 21 февраля 1946 г. // Нюрнберг­ский процесс. Т. 4. М., 1990. С. 406—452. 2!МТ. Уо!. 7. Р. 79—85.

баллады Уланда, он, конечно, не думал, что горе-хозяева и лжепророки дважды за четверть века ниспошлют гром на Европу и на весь мир и что по их вине будет уничтожено столько сокровищ искусства и красоты, будет принесено в жертву столько человеческих жизней, принесено в мир столько страданий.

Конечно, не может быть и речи о романтике при рас­смотрении зарождения этой неслыханной драмы или, ско­рее, это была бы извращенная романтика, порочно иска­женное понятие о величии. И разум останавливается в недо­умении перед истинным смыслом идей теоретиков национал-социализма, идей, которые я затрагиваю лишь затем, чтобы показать, как они привели подсудимого Ро­зенберга, так как я говорю именно о нем, а также осталь­ных подсудимых к совершению преступлений, в которых они обвиняются.

Прежде всего, это понятие о расе, которое зародилось в стране, которая, впрочем, в остальных отношениях похо­жа на другие страны, в стране, в которой смешение самых различных этнических типов происходило в течение веков в гигантских масштабах. Это антинаучная путаница, которая смешивает физиологические черты человека и понятие о нации, это неоязычество, которое пытается уничтожить то, что за двадцать веков христианство принесло миру в облас­ти морали, справедливости и милосердия, это миф о крови, которым стараются оправдать расовые различия с его последствиями: порабощением, массовыми убийствами, грабежами, увечьем живых существ.

Я не буду останавливаться, господин Председатель и господа судьи, на том, что мы рассматриваем как бессмыс­ленный набор философических притязаний, в которых обна­руживается самая пестрая мишура всякого происхождения, начиная с мании величия Муссолини, через индусские ле­генды и вплоть до идей самураев Японии, этой колыбели фашизма, волна которого захлестнула весь мир, подобно сильному приливу. В предыдущих разделах уже были разо­блачены эти концепции. Сегодня я только укажу, что эти псевдофилософские концепции пытались увести за собой человечество на миллионы лет назад, возродив понятие о племени с его основными законами: царство силы, право обманывать других людей, право присваивать чужое имуще­ство, право порабощать, убивать, мучить. Но мыслящий че­ловек — гомо сапиенс — отказывается стать снова челове­ком-волком — гомо лупус. Международное право не явля­ется нормой морали, которая не предусматривает и не налагает санкций. Устав от 8 августа напомнил и уточнил эти обязательства. Вам, господа судьи, надлежит установить санкции. и

157

X

т ж

х

* Одним из последствий теории превосходстве расы, так называемой германской расы, является то, что некоторые из заговорщиков, в частности Розенберг, дело которого мы сейчас разбираем, стали грабителями. Именно эту сторону деятельности подсудимого Розенберга я и хотел бы под­черкнуть, так как она касается Франции и западных оккупи­рованных стран и которая имела очень пагубные последст­вия для их художественных, интеллектуальных и материаль­ных сокровищ. Я имею в виду все мероприятия, предпринятые или предписанные Розенбергом для изъятия во Франции и других западных странах художественных ценностей, произведений искусств и имущества, принадле­жащих обществу или отдельным лицам, и для перевозки всех этих сокровищ в Германию.

Господа судьи! Принимая во внимание ограниченное время, которым я располагаю, я лишь напомню, как по­средством приказов свыше некоторые организации были привлечены к сотрудничеству в этом грабеже. Я, прежде всего, расскажу о действиях гестапо, производившихся, согласно приказу Кейтеля от 5 июля 1940 года, документ ПС-137, США-379, который был представлен американ­ской делегацией 18 декабря 1945 года.

Я привожу также второй приказ от 30 октября 1940 года, который уточнял, усугубляя их, распоряжения, издан-ные в связи с грабительской деятельностью специального штаба Розенберга. Речь идет о документе РФ-1304, кото­рый упоминался французским обвинением.

Розенберг и Кейтель, таким образом, допускали вер­сию о трофеях, которые германский народ захватил у ев­рейского народа, с которым он не был связан условиями Компьенского перемирия. Этого вмешательства командую­щего армией, выражающегося в издании этих двух прика­зов, о которых я сейчас говорил, достаточно, на мой взгляд, для того, чтобы доказать значительное участие гер­манской армии в этом разграблении, и пусть Трибунал, когда он будет выносить решение о виновности подсудимо­го Кейтеля и подсудимого Геринга, вспомнит об этом об­стоятельстве. Я упомянул о подсудимом Геринге потому, что третий документ доказывает, что этот подсудимый по­могал мероприятиям специального штаба, употребляя свое влияние, призывая все партийные организации, все государ­ственные организации и армию оказывать всяческую под­держку, всевозможное содействие рейхслейтеру Розенбер-гу и его сотруднику Утикалю, который был назначен самим Розенбергом с / апреля 1941 года начальником специально­го штаба. Речь идет о приказе от 1 мая 1941 года, который был уже представлен нами под номером РФ-1406, ПС-1614. Если внимательно ознакомиться с текстом этого приказа,

нельзя не остановиться на первом абзаце. Трибунал разре­шит мне очень быстро зачитать его:

«Борьба против евреев, франкмасонов и других связан­ных с ними групп, придерживающихся мировоззрения, от­личного от нашего или противоположного нашему, является неотложной задачей национал-социализма во время войны».

Таким образом, человеку было достаточно иметь миро­воззрение, отличное от нацистского мировоззрения, чтобы подвергнуться угрозе захвата его культурных ценностей и вывоза их в Германию. Но Трибунал, наверное, помнит, что в документах, которые были ему представлены, речь шла не только об увозе культурных ценностей, но и всякого ма­териального имущества, имеющего какую-либо цену. Под­судимый Розенберг во время предварительного следствия, которое велось высшими офицерами, попытался без особой убедительности, как мне показалось, уверять, что культур­ные ценности, о которых идет речь, были предназначены исключительно для коллекции «высшей школы». Мы вскоре узнаем, по ознакомлении с самим текстом допроса, как следует относиться к такому заявлению. Но фактом являет­ся то, что уже сейчас можно утверждать на основании до­кументов, имеющихся в нашем распоряжении: как мне ка­жется, подсудимый Розенберг не присваивал себе произве­дения искусства, драгоценные камни или другие ценности. Таким образом, в отношении этого подсудимого следует отклонить обвинение такого рода.

Мы, однако, не можем сказать того же о Геринге, о ко­тором мы будем говорить позже и которому, согласно на­ходящимся в нашем распоряжении документам, можно вменить в вину то, что он присвоил часть произведений ис­кусства, захваченных в западных и восточных странах.

Господа судьи, я не буду останавливаться на обсужде­нии этих захватов, я перехожу непосредственно к оглаше­нию допроса подсудимого Розенберга. Речь идет о доку­менте, который был вчера представлен экономической сек­цией французского обвинения за номером РФ-1331, ЕС-25. Мне кажется, что будет целесообразно, если Трибунал оз­накомится с текстом этого допроса. Сейчас я хочу очень кратко подчеркнуть его главные положения.

Итак, полковник Хинкель, допрашивая подсудимого Ро­зенберга, спросил его, каковы были законные основания, которыми можно объяснить такие изъятия. Подсудимый Ро­зенберг ответил сначала, что эти изъятия оправдывались враждебностью некоторых группировок по отношению к национал-социалистской идеологии, но немного дальше, на 4-й странице допроса, подсудимый Розенберг заявил буквально следующее:

159

«Я рассматривал их — речь идет о мерах, которые он предпринимал — как военную необходимость и в соответст­вии с причинами, вызвавшими войну».

Немного далее в ответ на настоятельные вопросы пол­ковника Хинкеля подсудимый Розенберг сослался на необ­ходимость — это определенно составит один из главных до­кументов защиты подсудимого Розенберга — сохранить имущество, захваченное таким образом. Но полковник Хин-кель возразил подсудимому Розенбергу: «Если Вы имели намерение сохранить эти произведения искусств, то почему же Вы поместили в места хранения не все, а только то, что, как Вам казалось, должно быть Вами удержано?

С другой стороны, что касается обеспечения сохран­ности этих предметов, то имелись предметы не менее цен­ные, чем те, которые были изъяты, но ими никто не зани­мался».

Наконец, подсудимый Розенберг признал, что заинте­ресованным лицам в большинстве случаев не выдавали ни­каких квитанций, и поэтому законные владельцы не могли рассчитывать на возвращение этих предметов. В действи­тельности же — и это абсолютная правда — речь шла об очень значительных ценностях. Подсудимый Розенберг при­знал в конце концов что он рассматривал эти приобретения как совершившийся факт.

Что же касается нас, то мы рассматриваем изъятие этих ценностей как факт, который в частном праве называется просто-напросто незаконным присвоением. Это незаконное присвоение производилось в больших масштабах, при ис­пользовании широких средств, которыми располагала тре­тья империя. Сюда надо еще прибавить содействие сухопут­ных войск и военно-воздушных сил. Также справедливо и то, что преступный характер этих действий очевиден, и мы просим Трибунал при .вынесении приговора отметить, что подсудимый Розенберг и другие подсудимые мошенничес­ким путем изъяли из Франции и из западных стран все куль­турные ценности, все произведения искусств и ценные предметы, которые были увезены ими.

Господин Председатель, господа судьи, что касается перечня изъятых предметов, я почтительно прошу Трибунал обратиться к отчету, который был представлен экономичес­кой секцией вчера, отчету доктора Шольца, сотрудника специального штаба Розенберга. Этот отчет был передан экономической секцией под номером РФ-1232, ПС-1015, и Трибунал найдет в нем перечисление всего того, что специ­альный штаб вывез из Франции.

В этой связи я хотел бы, между прочим, ответить на во­прос, который господин Председатель задал вчера моему коллеге в отношении коллекции Ротшильда. Господин Пред­седатель спросил вчера моего коллегу: «Имеются ли дока-

зательства конфискации ценностей из коллекций, принадле­жащих семье Ротшильда?» Я осмелюсь сказать Вам, госпо­дин Председатель, что существуют два доказательства этого. Первое явствует из допроса Розенберга от 23 сентяб­ря 1945 года, о котором я только что говорил Трибуналу, из основных вопросов, поставленных Розенбергу, в отношении законного обоснования этих захватов. Я прошу Трибунал обратиться к странице 5-й этого протокола. Я зачитаю во­прос, поставленный американским офицером, производив­шим допрос, моим другом, уважаемым полковником Хин-келем:

«Вопрос: Как Вы обосновываете конфискацию ценнос­тей, принадлежащих семье Ротшильда?»

Это вопрос очень ясный. Речь идет о ценностях, кото­рые были изъяты у семьи Ротшильда специальным штабом Розенберга.

«Ответ: На основании все той же общей точки зрения».

Это значит, что подсудимый Розенберг пытался дать за­конное обоснование изъятию ценностей у Ротшильдов, объ­ясняя это мотивами, которые я имел честь подробно разо­брать перед Трибуналом несколько минут тому назад.

И второе: подсудимый Розенберг признал, таким обра­зом, сам лично, что семья Ротшильда фигурировала среди людей, которые были ограблены. Такое признание, госпо­дин Председатель и господа судьи, должно рассматривать­ся как одно из главнейших доказательств.

Таким образом, это первый ответ на вопрос, который господин Председатель задал вчера.

Второе доказательство, которое я осмелюсь предста­вить Трибуналу — это отчет доктора Шольца, о котором я говорил только что и который находится в книге докумен­тов, представленной вчера экономической секцией. Речь идет о документе РФ-1323, ПС-1015. Если Трибунал обратится к этому документу, то есть к отчету доктора Шольца, он най­дет во втором абзаце 1-й страницы следующее указание:

«Специальный штаб Розенберга не только захватил зна­чительную часть коллекции, которую Ротшильды оставили в своем особняке в Париже...» Остальное я зачитывать не буду.

Таким образом, господа судьи, вот официальный отчет, который совершенно неоспоримо доказывает, так же как и предыдущее доказательство, что коллекция Ротшильдов на­ходится среди тех, которые были разграблены.

Я не буду особо останавливаться, господа судьи, на этих фактах, которые вам уже известны. Мне кажется, что оба пункта, которые я осветил, достаточны для того, чтобы подчеркнуть реальный незаконный характер изъятий, произ­веденных подсудимым Розенбергом в ущерб Франции, а также в ущерб западным странам.

*" б Заказ 1429

161

Чго касается их масштабов, я не буду занимать драго­ценное время Трибунала приведением статистических дан-ных, а просто почтительно попрошу Трибунал обратиться к отчету Шольца, о котором я упоминал два раза во время предшествующих объяснений.

Я не хотел бы, однако, закончить обвинение подсуди­мого Розенберга, не огласив Трибуналу выдержку из статьи французского писателя Франсуа Мориака,. члена Француз­ской Академии. Франсуа Мориак присутствовал 7 ноября 1945 года на первом заседании Национального учредитель­ного собрания во дворце Вурбонов. В то время в мыслях Франсуа Мориака всплыли воспоминания, о которых он писал следующее в газете «Фигаро» от 6 ноября 1945 года:

«Почти пять лет назад с этой трибуны, самой знамени­той в Европе, один человек обратился к людям, одетым в серо-зеленую форму. Этого человека звали Альфред Ро-зенберг. Я могу назвать точное число. Это было 25 ноября 1940 года. На этой трибуне, с которой раздавались голоса Жана Жореса и Альбера де Мэн и на которой 11 ноября 1918 года старик Клемансо чуть не умер от радости, не­брежно стоял Розенберг. Вот слова, которые он произнес: "В гигантском революционном порыве германский народ добился такой жатвы, которой он еще никогда не имел в своей истории. Французы когда-нибудь признают, если они честны, что Германия освободила их от паразитов, от кото­рых они не могли отделаться своими собственными средст­вами". И нацистский философ, продолжает Мориак, про­возгласил тогда «победу крови». Он хотел сказать, пишет Мориак, — «победу расы». «Но случается, что человек ста­новится пророком, сам того не ведая. Он и не сознает зна­чения слов, которые Бог вкладывает в его уста». Как это было предсказано Розенбергом во дворце Бурбонов 28 но­ября 1940 года, победила именно кровь, кровь мучеников задушила палачей...»

У. БОЛДУИН (США)

Об индивидуальной ответственности

Франка1

; Стенограмма заседания 1 Международного военного трибунала от 10 января 1946 г.

Господа судьи, мы обратимся к индивидуальной ответ­ственности подсудимого Франка. В соответствии с выражен­ным желанием Трибунала представление доказательств будет очень ограниченным. И я буду признателен за любое

указание со стороны Трибунала относительно метода или продолжительности моего выступления. Я должен выразить свою признательность мисс Гариэтт Цеттерберг — работни­ку нашего юридического отдела и доктору Петровскому — представителю польской делегации за их очень ценную ра­боту. Польская делегация, естественно, особенно заинтере­сована в отношении подсудимого Франка.

Определенные аспекты причастности подсудимого франка к преступлениям первого раздела обвинительного заключения уже были представлены Трибуналу по несколь­ким поводам. Остается только рассмотреть ряд вопросов, касающихся этого подсудимого в плане индивидуальной от­ветственности. Без сомнения наши советские коллеги предъявят дальнейшие и более тяжелые обвинения против подсудимого Франка в связи с военными преступлениями и преступлениями против человечности на Востоке . Мы хотим здесь затронуть только те доказательства, которые, как нам кажется, неопровержимо раскрывают то, что дея­тельность подсудимого Франка являлась исключительно важным колесом в той машине, которая планировала, спо­собствовала выполнению и проводила главный нацистский плен или заговор.

Документы, относящиеся к этому пункту, собраны в книге, носящей буквы «фф». Мне сообщили, что она, как и досье с комментариями, уже роздана членам Трибунала. Прежде всего мы будем ссылаться в течение представления доказательств на дневники Франка, выдержки из которых уже вносились на рассмотрение Трибунала. Кажется умест­ным коротко упомянуть о содержании и источниках этих дневников. Они представляют собой сборник из 38 томов, где в Подробностях изложена деятельность подсудимого Франка с 1939 года до конца войны в качестве генерал-гу­бернатора оккупированной Польши. Короче говоря, это за­писи ежедневных дел, час за часом, встреча за встречей, совещание за совещанием, речь за речью и на самом деле преступление за преступлением. Каждый том, исключая не­сколько последних, красиво переплетен, и в тех томах, где речь идет о совещаниях Франка с подчиненными ему лица­ми в генерал-губернаторстве, фамилия каждого присутство­вавшего на совещании написана его собственной рукой на странице, предшествующей протоколу самого совещания. Сознание нормального человека поражает то, что аккурат­но излагаемая летопись убийств, голода и уничтожения могла вестись лицом, ответственным за эти дела, но сейчас

163

11МТ. Уо1. 5. Р. 66—90.

См. выступление Л.Р. Шейнина от 20 февраля и М.Ю. Рагинского от 21 Февраля 1946 г.//Нюрнбергский процесс. Т. 4. С. 230—277, 406—452.

б*

Трибуналу хорошо известно, что нацистские лидеры обла-* дали сентиментальной приверженностью к тщательному до­кументированию своих деяний, что доказывается томами Розенберга, где помещены фотографии награбленных про­изведений искусств, а также альбомами с отчетами об унич­тожении евреев в варшавском гетто.

Полное собрание дневников Франка было найдено в Баварии, в Нейхаусе, близ Шлирзее, 18 мая 1945 года 7-й американской армией. Дневники были затем доставлены в обвинительный центр 7-й армии в Гейдельберге и около 20 сентября 1945 года это собрание было послано в штаб-квартиру главного обвинителя от США в Нюрнберге. Они имеются здесь в суде полностью и теперь они звучат как обвинение, а не как хвастливый рассказ.

Невозможно опровергнуть то, что подсудимый Франк занимал в нацистской партии и в генерал-губернаторстве руководящее положение. Даже, вероятно, было бы неспра­ведливым по отношению к подсудимому Франку недооце­нить его значение в национал-социалистской партии и в тре­тьей империи. Подобно другим, подсудимым в этом про­цессе он был человеком весьма влиятельным, и перечисление его постов уже находится перед Трибуналом. Об этом гово­рится в письменном показании подсудимого Франка, доку­мент США-7. Он содержит в себе список одиннадцати ответ­ственных постов, которые занимал Франк в партии и прави­тельстве, что подкрепляет сказанное мной о положении и влиятельности подсудимого, особенно после того, как Трибу­нал полностью оценил преступную деятельность национал-со­циалистских организаций и их ответвлений.

Преступную деятельность Франка можно разделить ло­гически на два периода. Первый период — от 1920 до 1939 года, когда Франк, по собственному его признанию, был ведущим нацистским юристом, хотя, между прочим, слово «юрист» теряет свое заслуживающее уважения содержа­ние, будучи дополнено словом «нацистский». В течение вто­рого периода войны Франк был генерал-губернатором ок­купированной Польши. Он наиболее известен проводивши­мися им преследованиями и участием в осуществлении заговора. В отношении последнего обвинение Соединенных Штатов считает, что нельзя оставить без внимания содейст­вие Франка приходу нацистов к власти в качестве ведущего «нацистского юриста». С этой точки зрения я сначала обра­щаюсь к роли подсудимого Франка в содействии реализа­ции программы заговорщиков в области права, его знаком­ства с преступными целями программы и его активном участии в ней. Подсудимый Франк сам описал свою роль в борьбе нацистов за власть в заключительном выступлении на совещании 28 августа 1942 года. Это выступление содержит-

ся в дневнике и приведено в нашем документе ПС-2233, США-607. Я цитирую слова Франка:

«С 1920 года я постоянно посвящал свою работу на­цистской партии. Будучи национал-социалистом, участвовал б ноябрьских событиях 1923 года, за что получил "Орден крови". После воскрешения движения в 1925 году началась моя настоящая деятельность, в результате которой я стал в конце концов почти единоличным советником фюрера и им­перского руководства национал-социалистской партии по юридическим вопросам. Таким образом, я представлял юридические интересы растущей третьей империи и юриди­чески обосновывал все, что делалось в идеологической и практической областях. Кульминационным пунктом этой де­ятельности я считаю большой военный процесс в Лейпциге, где я одержал успех, убедив фюрера принять знаменитую клятву верности закону — обстоятельство, давшее основу мощному расширению движения национал-социализма. В 1930 году фюрер признал это достижение и сделал меня руководителем национал-социалистского объединения юрис­тов. В 1933 году я стал министром юстиции Баварии, в 1934 году — президентом основанной мною Академии герман­ского права, в декабре 1934 года — имперским министром без портфеля и в 1939 году был, наконец, назначен гене­рал-губернатором оккупированных польских территорий. Таким образом, я был, есть и буду юристом, представляю­щим период борьбы национал-социализма. Я объявляю себя сейчас и навсегда национал-социалистом и верным после­дователем фюрера, Адольфа Гитлера, которому я служу с 1919 года...»

Весьма примечательно и следует уп'омянуть перед судом о том, что подсудимый Франк принимает на себя полную ответственность за так называемую «клятву вернос­ти» закону на Лейпцигском военном процессе.

На этом процессе в 1930 году три армейских офицера обвинялись, что довольно любопытно, в совершении госу­дарственной измены. Подсудимым предъявили обвинение в том, что они, будучи военнослужащими германской армии, старались создать национал-социалистские ячейки в герман­ской армии и влиять на германскую армию в таком масшта­бе, чтобы в случае национал-социалистского путча армия не стреляла бы в нацистов, а, наоборот, стояла в стороне. Все офицеры были признаны виновными и были приговорены к 18 месяцам тюремного заключения. Гитлер выступал свиде­телем на этом процессе и показал под присягой, что тер­мин «революция», употребленный им, обозначал только ду­ховную революцию в Германии. Выражение «головы пока­тятся в песок» означало только то, что это могло произойти 8 результате юридической процедуры в государственном

165

Трибунале, в случае прихода национал-социалистов к влас­ти. Такова была, господа судьи, так называемая клятва вер­ности закону, ложь, которой подсудимый Франк снабдил фюрера, как ширмой для заговора, и которую он, по край­ней мере в 1942 году, рассматривал как кульминационный пункт своих усилий.

Как «юрист, представляющий период борьбы национал-социализма» и человек, занимавший различные юридичес­кие посты, перечисленные в его письменном показании, подсудимый Франк между 1938 и 1939 годом был одним из главных руководителей, формировавших политику в области германской теории права. Подсудимый Франк, например, основал Академию германского права в 1934 году и был президентом этого когда-то влиятельного учреждения до 1942 года. Устав, определявший функции Академии, предо­ставлял ей широкие полномочия для того, чтобы разрабаты­вать законы и координировать правовую политику.

Этот закон имеется в переводе на 5-й странице в книге документов, документ ПС-1391, опубликованный в «Рейхс-гезетцблатт» от 1934 года на странице 605. Мы просим суд принять его без доказательств. Сейчас я зачитаю короткую цитату из этого текста:

«Целью деятельности Академии германского права яв­ляется способствовать реорганизации юридического про­цесса в Германии. Находясь в тесной связи с органами, компетентными в вопросах законодательства, Академия будет проводить в жизнь национал-социалистскую програм­му в сфере права. Эта задача будет решаться с помощью апробированных научных методов.

Задачи Академии будут заключаться прежде всего в следующем:

1. Формирование, предложение, оценка и подготовка законопроектов.

2. Сотрудничество в обновлении и унификации обуче­ния в области юридической и политической наук.

3. Издание научных публикаций.

4. Финансовая помощь в исследовательской работе в специальных областях права и политической экономики».

Биддл (член Трибунала): Следует ли читать все это? Три­бунал примет это без доказательств.

Болдуин: Среди задач первого этапа, которые подсуди­мый Франк поставил перед собой в качестве вдохновителя политики в области права, были: объединение германского государства, создание расового законодательства и уничто­жение всех других политических организаций, кроме на­цистской партии.

В обращении по радио 20 марта 1939 года он объявил о том, что одержан успех во всех этих вопросах. Документ

ПС-2536 на 64-й странице книги документов. Официальный текст этой речи имеется во втором томе издания «Докумен­ты немецкой политики», страницы 294—298. В немецком тексте отрывки, которые я буду цитировать, находятся на страницах 296—298, и я прошу суд принять это без доказа­тельств.

«Первой задачей было объединение всех немцев в одном государстве. Это было исключительное историчес­кое политико-юридическое достижение со стороны нашего фюрера, который смело использовал развитие истории и таким образом уничтожил суверенитет различных герман­ских земель. Наконец сейчас, по прошествии 1000 лет, мы вновь имеем объединенное во всех отношениях германское государство. Больше уже мир не сможет, базируясь на духе сопротивления, присущем малым государствам, со­зданным на эгоистическом основании и на исключительно индивидуальных интересах, строить расчеты в ущерб гер­манскому народу. Это было в прошлом и никогда больше не повторится».

Я процитирую второй отрывок:

«Второй основополагающий закон гитлеровской импе­рии — расовое законодательство. Национал-социалисты были первыми в истории права, которые подняли концеп­цию расы до статуса юридического понятия. Германская нация, объединенная в расовом и национальном отношени­ях, в будущем будет защищена законом против каких бы то ни было дальнейших разъединений германской расы».

Я перехожу к шестому закону.

«Шестым основополагающим законом было уничтоже­ние с помощью права тех политических организаций, кото­рые в самом государстве в течение периода возрождения народа и восстановления империи когда-то имели возмож­ность поставить свои эгоистические цели выше общего блага нации. Это уничтожение производилось исключительно юридическими средствами. Это было не проявлением дес­потических тенденций, но необходимым законным следстви­ем политического результата четырнадцатилетней борьбы нацистской партии.

В соответствии с этими едиными законодательными це­лями во всех сферах особые усилия делались в течение ме­сяцев в отношении работы над великой реформой всего германского права.

Как лидер германских юристов я убежден, что совмест­но со всеми слоями германского народа мы сможем со­здать государство Адольфа Гитлера, построенное на законе во всех отношениях и до такой степени, чтобы никто в мире никогда не осмелился критиковать это конституционное го­сударство с точки зрения его законов». .,.«;:.

167

и

Ф ш

О

В речи по случаю собрания профессоров имперского университета, входивших в национал-социалистское объ­единение юристов, 3 ноября 1934 года подсудимый Франк объяснил собравшимся профессорам, что в соответствии с нацистским планом евреи устраняются из сферы юриспру­денции. Частичный перевод этой речи имеется в документе ПС-2536, страница 62 книги документов. Официальный текст имеется в выпуске «Документы немецкой политики», том IV, страницы 225—230. Я прошу Трибунал принять это без доказательств. Здесь речь идет...

Председатель: Мне кажется, нет необходимости зачи­тывать его нам, поскольку мы уже имели подобные доку­менты.

Болдуин: В качестве ведущего нацистского юриста под­судимый Франк способствовал развитию системы концент­рационных лагерей и арестов без ордера. Он, очевидно, подчинил строй узаконений германского государства на­цистским целям, нарушая этим свою профессиональную этику, если она у него когда-либо была. Он объясняет жес­токий отход от цивилизации — концентрационные лагеря — в статье «Законодательство и суды в Третьей империи», опубликованной в 1936 году в официальном журнале Акаде­мии германского права. Издателем этого журнала был, ко­нечно, он сам. Частичный перевод этой статьи имеется в нашем документе ПС-2533, страница 61 книги документов. Официальный немецкий текст имеется в журнале Академии германского права за 1936 год, страница 141, и я прошу Трибунал принять это без доказательств. Поскольку это очень короткий отрывок, я прошу разрешения прочитать его. Франк говорит:

«Нас снова и снова порицают перед миром за концент­рационные лагеря. Нас спрашивают: "Почему вы арестовы­ваете без ордера на арест?" Я говорю: поставьте себя в по­ложение нашего народа. Не забывайте, что огромный и до сих пор еще нетронутый мир большевизма не может за­быть, что в Европе, здесь, на германской почве, мы сдела­ли невозможной для него окончательную победу в Европе».

Можно видеть поэтому, что, подобно тому, как другие подсудимые мобилизовали военные, экономические и дип­ломатические ресурсы для агрессивной войны, подсудимый Франк в области права направлял германскую юридичес­кую машину к агрессивной войне, а эта война является аг­рессивной, как он объяснял в 1942 году политическим лиде­рам нацистской партии в Галиции на большом совещании во Львове. Я процитирую из дневника Франка документ ПС-2333, США-607.

«Агрессивная война имеет своей целью расширить жиз­ненное пространство для нашего народа естественным путем». •• •. , • • • •••'•'•• ' "•> ••>*-•'••-• •••••' •'•••• •• ••• ••'•".' -

Искажение и извращение германского права, произво­дившееся подсудимым Франком для партии, дало ему большое удовлетворение. Он сообщил об этом в речи перед влиятельной Академией германского права в ноябре 1939 года, через месяц после того, как он стал генерал-гу­бернатором оккупированной Польши. Эта речь частично переведена в нашем документе ПС-3455 на странице 73 книги документов. Официальный текст этой речи был опуб­ликован в выпуске «Германское право» в 1939 году, том II, 23—30 декабря 1939 года, начиная со страницы 2121. Я прошу суд принять это без доказательств. Франк заявляет:

«Сегодня мы гордимся тем, что мы сформулировали юридические принципы с самого начала таким образом, что нет необходимости их изменять в случае войны. Существует принцип: справедливо то, что полезно нации, и несправед­ливо то, что приносит ей вред. Этим принципом мы руко­водствовались с самого начала нашей работы, в сфере права он создает концепцию сообщества людей как единст­венный критерий оценки права. Этот принцип и сегодня сияет на знамени общественного порядка».

Если эта мысль уже знакома нам, то потому, что она яв­ляется изложением заповеди партии, подогнанной юристом партии, приспособившим его к партийной концепции права. Я имею в виду заповедь партии, изложенную на странице 1608 официальной английской записи заседания по делу ру­ководящего состава нацистской партии, где говорится:

«Правильным является то, что служит движению и, таким образом, Германии».

Отсюда вытекает, что подсудимый Франк разделяет от­ветственность за все те жестокие и дискриминационные по­становления и декреты, с помощью которых нацисты разда­вили группы меньшинств в Германии, подготовили свой кон­троль над германским государством, укрепили этот контроль и подготовили германское государство к началу агрессии. Не имеет значения, с нашей точки зрения, что подпись этого юриста не стоит под каждым декретом. До­статочно уже было показано в представленных нами доказа­тельствах для того, чтобы продемонстрировать его винов­ность в этой области. Мы считаем, уже достаточно доказа­тельств по этому вопросу, и я ссылаюсь теперь на декреты, цитировавшиеся майором Уолшем в представлении доказа­тельств о преследовании евреев и полковником Сгори при представлении доказательств по обвинению имперского правительства для того, чтобы продемонстрировать, о каком типе законодательства идет речь и каковы его пос­ледствия, за что мы считаем ответственным подсудимого Франка. Давая такое обоснование, господа судьи, мы толь-

169

ко подходим к тем же выводам, к которым пришел за нас подсудимый Франк.

Сейчас я перехожу ко второй и хорошо известной фазе официальной деятельности подсудимого Франка, когда он в течение пяти лет, будучи главным представителем партии и правительства, намеревался уничтожить целый народ.

Он был назначен генерал-губернатором оккупирован­ных польских территорий, согласно декрету, подписанному фюрером 12 октября 1939 года. Этот декрет определяет размах исполнительной власти Франка. Он содержится в нашем документе ПС-2537 на странице 66-й книги докумен­тов. Я прошу Трибунал принять его без доказательств, по­скольку он был опубликовал в «Рейхсгезетцблатт» в 1939 году, часть 1-я, страница 2077.

Там просто говорится, что доктор Франк назначается генерал-губернатором оккупированных польских террито­рий, что доктор Зейсс-Инкварт назначается заместителем генерал-губернатора и что «генерал-губернатор подчиняет­ся непосредственно мне», имеется в виду Гитлер, посколь­ку он подписал этот декрет.

В то время как на начальном этапе некоторые предста­вители внешнего мира были склонны удивляться видимой действенности нацистского управления, сейчас мы знаем, что она часто подрывалась мелким соперничеством малень-*• ких людей, обладавших некоторой властью и ведомственной фракционностью. Такая трудность, однако, не стояла перед подсудимым Франком, поскольку, хотя ему и угрожало разделение власти, он настоял на том, чтобы ему было предоставлено право верховной власти над территориями, входившими в генерал-губернаторство. Две ссылки на его дневник — одна, относящаяся к 1940 году, другая — 1942 году — необходимы для того, чтобы показать, что его ру­ководство и власть были всеобъемлющими.

На совещании начальников департаментов генерал-гу­бернаторства 8 марта 1940 года в Бергакадемии подсуди­мый Франк разъяснил свое положение генерал-губернатора оккупированной Польши. Это высказывание имеется в днев­нике. Наш документ ПС-2233 на странице 42 книги докумен­тов, оригинал я представляю как доказательство под номе­ром США-173.

Франк говорит:

«Одна вещь совершенно бесспорна — власть генерал-губернатора как представителя воли фюрера и воли импе­рии на этой территории является несомненно сильной, и я всегда подчеркивал, что я не потерплю неправильного употребления этой власти. Я хочу, чтобы об этом снова уз­нало каждое ведомство в Берлине, особенно после того, как господин фельдмаршал Геринг 12 февраля 1940 года из Каринхалле запретил всем административным управлени-

е/и империи, включая полицию и даже вермахт, вмешивать­ся в административные вопросы, касающиеся генерал-гу­бернаторства».

Он продолжает:

«В генерал-губернаторстве не имеется власти, которая бы по рангу, влиянию и полномочиям была бы выше, чем власть генерал-губернатора. Даже вермахт не имеет ника­ких правительственных или официальных функций. Он имеет только функции безопасности и общие военные обязаннос­ти, но не имеет никакой политической власти. То же самое относится к полиции и СС. Здесь нет "государства в госу­дарстве", мы являемся представителями фюрера и импе­рии».

Позднее, 18 марта 1942 года, на совещании окружных политических руководителей нацистской партии в Кракове подсудимый Франк разъяснил взаимоотношения между его администрацией и рейхсфюрером СС Гиммлером. Эти высказывания имеются в дневнике Франка. Наш доку­мент ПС-2233, США-608. Я цитирую:

«Как вам известно, я фанатик в вопросе единства уп­равления, поэтому ясно, что высший руководитель СС и по­лиции подчиняется мне, что полиция является составной частью правительства, что руководитель СС и полиции окру­га подчиняется генерал-губернатору и что начальник округа командует жандармерией своего округа. Это было призна­но рейхсфюрером СС, все эти пункты упоминаются слово в слово и подписаны и в письменном соглашении.

Также само собой разумеется, что мы не можем со­здать здесь "закрытое предприятие", к которому по тради­ции относились бы как к малому государству...»

«Было бы, например, нелепым, если бы мы создали здесь нашу собственную полицию безопасности против по­ляков в Польше в то время, как мы знаем, что поляки в Пруссии, в Познани, в Вартегау и в Силезии входят в одно и то же движение Сопротивления. Рейхсфюрер СС и началь­ник германской полиции, таким образом, должен быть спо­собен проводить с помощью своих органов полицейские меры, касающиеся интересов империи в целом. Это, одна­ко, будет сделано таким образом, что меры, которые сле­дует принимать, прежде всего будут представлены мне и проведены в жизнь только в том случае, если я дам свое согласие. В генерал-губернаторстве полиция является во­оруженными силами. Поэтому руководитель полиции будет введен мною в правительство генерал-губернаторства. Он будет подчиняться мне или моему заместителю как статс-секретарь по вопросам безопасности».

В этой связи уместно заметить, что человеком, который занимал пост статс-секретаря по вопросам безопасности в

171

генерал-губернаторстве, был высший руководитель СС и полиции у Франка — Крюгер.

Трибунал вспомнит, что отчет об уничтожении евреев в варшавском гетто был представлен весной 1943 года руко­водителем СС Штроопом, который непосредственно руко­водил этой операцией, именно Крюгеру, который в то время был одним из наиболее влиятельных членов кабинета Франка в качестве статс-секретаря по вопросам безопас­ности.

Было неизбежно, что заговор или общий план включал в себя как составные части ряд маленьких планов, связан­ных с отдельными сферами деятельности. Эти планы, отли­чающиеся от общего плана только масштабами, представля­ли собой программы конкретных мероприятий, составлен­ные на базе широкой политики. Оккупированная Польша не была исключением из этого правила. План управления Польшей содержался в совершенно секретном меморанду­ме совещания между Гитлером и начальником ОКБ, подсу­димым Кейтелем, озаглавленном: «Касательно будущих от­ношений Польши и Германии». Он датирован 20 октября 1939 года. Этот отчет имеет инициалы генерала Варлимонта. Это документ ПС-864, США-609.

Я процитирую, с разрешения суда, только из 1-го, 3-го, 4-го и 6-го пунктов:

«1. Вооруженные силы будут приветствовать самоуст­ранение от вопросов управления в Польше. Принципиально не должно быть двух администраций...

3. Задачей администрации не является сделать из Поль­ши образцовую 'провинцию или образцовое государство, построенное на принципах германского порядка, или со­здать ей прочную экономическую и финансовую базу.

Польская интеллигенция не должна быть допущена к тому, чтобы стать руководящим классом. Жизненный уро­вень в стране должен оставаться низким. Мы хотим только взять оттуда рабочую силу. Поляки могут быть использова­ны для управления страной. Однако не может быть разре­шено создание национальных политических групп.

4. Администрация должна работать на свою полную от­ветственность и не быть зависимой от Берлина. Мы не хотим здесь делать то, что мы делаем в империи. За положение здесь не отвечают берлинские министерства, поскольку не имеется германского административного отдела, занимаю­щегося этими вопросами.

Выполнение этой задачи включает в себя тяжелую расо­вую борьбу без допущения каких-либо юридических огра­ничений. Методы этой борьбы будут несовместимыми с прин­ципами, которых мы придерживаемся в других случаях.

Генерал-губернатор предоставляет польскому народу только едва достаточные жизненные условия, поддерживая базис для военной безопасности.

6. Любые тенденции, направленные на улучшение жиз­ненного уровня в Польше, должны подавляться. "Польской бестолковщине" должно быть позволено развиваться. Пра­вительство этой территории должно предоставить нам воз­можность очистить территории империи от евреев, а также поляков. Сотрудничество с новыми имперскими провинция­ми (Познань и Западная Пруссия) должно быть только для переселения (сравнить с задачей Гиммлера).

Цель: жестокость и суровость должны быть главными принципами в этой расовой борьбе для того, чтобы предот- ' вратить необходимость снова воевать из-за этой страны».

Подсудимый Франк был избран исполнителем этой программы. Он знал ее цели, он одобрил их и активно про­водил этот план в жизнь.

Внимание Трибунала уже было привлечено к доказа­тельству США-297, где на странице 1512 английского текста официальной стенограммы подсудимый Франк говорит о задачах, которые возложил на него фюрер и согласно ко­торым он намеревался управлять Польшей. Эти задачи пред­усматривали, короче, безжалостную эксплуатацию, вывоз всех запасов и рабочих, сведение всей экономики Польши к абсолютному минимуму, который необходим только для жалкого существования населения, и закрытие всех школ. Не было более бессердечного утверждения, чем то, кото­рое сделал Франк в своем отчете, где он сказал:

«С Польшей мы будем обращаться, как с колонией. По­ляки будут рабами Великой германской мировой империи».

В декабре 1940 года подсудимый Франк заявил началь­никам своих департаментов, что задача управления Поль­шей включает в себя тяжелую расовую борьбу, которая не должна иметь никаких юридических ограничений. Я обра­щаюсь к нашему документу ПС-2233 на странице 45 книги документов. Эта выдержка взята из дневника Франка, и я представляю ее как доказательство США-173. В немецком тексте этот отрывок, который я сейчас процитирую, имеется в томе дневников, озаглавленном: «Заседания начальников департаментов в 1939—1940 гг.» на страницах 12 и 13. Я ци­тирую:

«Этой страной должна управлять сила решительного ру­ководства. Поляк должен чувствовать, что мы не строим для него правовое государство, но что для него имеется только один долг, а именно: работать и вести себя соответ­ствующим образом. Ясно, что это ведет иногда к труднос­тям, но мы должны в своих собственных интересах следить за тем, чтобы все меры безжалостно проводились для того,

173

чтобы господствовать над положением. Вы можете абсо­лютно положиться на меня в этом вопросе».

Что касается поляков и украинцев, то отношение к ним подсудимого Франка было ясным — они должны быть ра­бами германской экономики до тех пор, пока этого требо­вала война. После того, как война была бы выиграна, даже этот циничный интерес должен был прекратиться. Я ссыла­юсь на речь, обращенную к германским политическим ли­дерам в Кракове 12 января 1944 года. Она помещена в дневнике Франка и представляет собой наш документ ПС-22 ЗЗ(ЬЬ), США-295...

«Когда война будет выиграна, — говорит Франк руко­водителям, — тогда можно будет сделать фарш из поляков, украинцев и всех других, которые здесь околачиваются, — мне до этого нет дела. Неважно, что случится после этого».

В соответствии с расовой программой нацистских заго­ворщиков подсудимый Франк поясняет далее в своем днев­нике, что уничтожение евреев было одной из его излюб­ленных целей. Франк в конце 1940 года утверждает в своем дневнике — это доказательство США-271, что он не мог уничтожить всех вшей и евреев в течение года. Он записы­вает в своем дневнике за 1942 год, доказательство США-281, что программа продовольственных норм, которая фак­тически приговаривала к голодной смерти 1 200 000 евреев, <. должна считаться только побочным мероприятием. Он кон­фиденциально сообщил на закрытой пресс-конференции в 1944 году, доказательство США-295 (и это также имеется в дневнике), что в генерал-губернаторстве все-таки еще оста­лось, пожалуй, 100 000 евреев».

Эти факты, господа судьи, взяты из его собственного дневника. Мы здесь только подсчитываем результаты. Выс­шая власть на определенной географической территории признает, что в четырехлетний период до 3 400 000 лиц на этой территории должны быть уничтожены в результате официальной политики, и не за какие-либо преступления, а только потому, что они были рождены евреями. Нет слов, которыми можно вызвать в воображении мучительные смерти, страдания, скрывающиеся за этими застывшими фактами.

Нацистская политика была такова, что население окку­пированных стран должно было претерпевать террор, по­давление, голод и нужду. Подсудимый Франк так преуспе­вал в этом, что он был вынужден сообщить фюреру в 1943 году, что поляки не выражают любви к генерал-губернатор­ству. Этот отчет Гитлеру подводит итоги первых трех с по­ловиной лет управления Франка. Он лучше всего может по­казать те условия, которые существовали там в результате усилий подсудимых по осуществлению заговора.

Этот отчет содержится в нашем документе ПС-437, США-610. В немецком тексте отрывок, который я буду цити­ровать, имеется на страницах 10 и 11 отчета Франка Гитле­ру, датированного 19 июня 1943 года, касательно положе­ния в Польше. Я цитирую:

«С течением времени ряд мер или последствий герман­ского управления привели к значительному ухудшению от­ношения всего польского народа к генерал-губернаторству. Эти меры затрагивали отдельные профессии или все насе­ление, зачастую с сокрушающей жестокостью обрушива­лись и на судьбы отдельных людей».

Он продолжает:

«Среди этих мер особо надо отметить следующие:

1. Крайне недостаточное питание населения, главным образом рабочего населения городов, из которого боль­шинство работает в интересах Германии.

До войны 1939 года хотя запасы пищи и не отличались разнообразием, но были достаточными и обеспеченными благодаря сельскохозяйственным избыткам бывшего поль­ского государства и несмотря на халатность со стороны их бывшего политического руководства.

2. Конфискация большей части польских поместий, экс­проприация без компенсации и переселение польских крес­тьян из районов маневров и из районов немецких поселе­ний.

3. Вмешательства и конфискации в областях промыш­ленности, коммерции, торговли и частной собственности.

4. Массовые аресты и массовые расстрелы, произво­дившиеся германской полицией, которая применяла систе­му коллективной ответственности.

5. Жестокие методы при наборе рабочих.

6. Нараставшая парализация культурной жизни.

7. Закрытие средних школ, колледжей и университетов.

8. Ограничение, вернее, полное уничтожение польско­го влияния во всех сферах управления государством.

9. Ослабление влияния католической церкви. Ограниче­ние ее обширного влияния, несомненно, необходимая мера, и в дополнение к этому вплоть до недавнего времени —- закрытие и конфискация имущества монастырей, школ и благотворительных учреждений. Последние меры нередко осуществлялись без предварительного уведомления».

В самом деле, нацистский план по отношению к Польше Удался слишком хорошо.

Председатель: Это только отрывок. Говорит ли он, что эти меры были неизбежны или что он оправдывал их? Что он говорит по этому поводу в отчете?

Болдуин: Он говорит, сэр, о том, что отношение поль­ского народа к правительству генерал-губернатора значи-

175

тельно ухудшилось. Причины этого ухудшения я перечислил суду. Другими словами... ;

Председатель; Это все, что он говорил?

Болдуин: Нет, сэр. Это только взято из 10—11 страниц отчета. Сем отчет очень объемный.

Председатель: Я думаю, что Вам известно общее содер­жание отчета?

Болдуин: Общее содержание отчета носит характер жа­лобы Гитлеру на то, что он, Франк, столкнулся с чрезвы­чайными трудностями в генерал-губернаторстве в связи с этими мерами и событиями там.

Председатель: Очень хорошо.

Болдуин: Я это сделал для того, чтобы проиллюстриро­вать, насколько тесно подсудимый Франк связан с полити­кой...

Зейдль (защитник Франка): Так как суд сейчас спросил представителя обвинения, какова цель представления этого документа, я хочу указать на то, что здесь речь идет о до­кументе объемом в 40 страниц машинописного текста, на­правленном Гитлеру. Я хочу указать на то, что Франк осуж­дает положение, обрисованное обвинением, и что в этом документе он вносит далеко идущие предложения, чтобы улучшить это, осуждаемое им, положение. Я прочту весь документ, когда очередь дойдет до меня.

Председатель; Несомненно, Вы будете иметь полную возможность, когда придет Ваша очередь комментировать этот документ...

Да, сэр. Для того чтобы проиллюстрировать, насколько полно подсудимый Франк связал себя с политикой, о про­ведении которой докладывается в этом документе, и на­сколько полно эта политика была его собственной — а это, господа судьи, не зависит от того, какие средства он мог предлагать в 1943 году, — предлагается в этом последнем разделе обвинения привести отрывки из собственного днев­ника Франка для того, чтобы доказать, что он с самого на­чала поддерживал и проводил ту же самую политику.

Что касается недостаточного питания польского населе­ния, то не было необходимости для подсудимого Франка ждать до июня 1943 года, чтобы доложить об этом факте Гитлеру. В сентябре 1941 года старший советник медицин­ской службы подсудимого Франка доложил ему об ужас­ном состоянии здоровья населения Польши. Об этом указы­вается в дневнике Франка и в нашем документе ПС-2233(р), США-611. Я цитирую:

«Старший советник медицинской службы доктор Валь-бау выразил свое мнение относительно состояния здоровья польского населения. Расследования, которые были прове­дены его ведомством, доказывают, что большая часть поля-

ков употребляет ежедневно только 600 калорий, в то время как нормальное количество калорий для человеческого су­щества составляет 2200. Польское население ослабело до такой степени, что оно очень легко может быть подвержено эпидемическим заболеваниям. Количество больных поляков достигло на сегодня примерно 40%. В течение только пос­ледней недели было официально сообщено о 1000 новых случаях тифа. Это самое большое число до настоящего времени. Это положение со здоровьем представляет собой серьезную опасность для империи и для солдат, которые пребывают в генерал-губернаторстве. Распространение этой эпидемии в империи вполне возможно. Повышение заболе­ваний туберкулезом тоже вызывает беспокойство. Если нормы питания снова будут уменьшены, это вызовет колос­сальное повышение количества заболеваний».

В то время как из этого отчета совершенно ясно видно, что в 1941 году болезни охватили 40% польского населения, тем не менее подсудимый Франк в августе 1942 года одоб­рил новый план, который предусматривал еще больший вывоз продуктов в Германию за счет негерманского населе­ния генерал-губернаторства. Методы извлечения продуктов из весьма недостаточных запасов генерал-губернаторства и удар, который в связи с новыми квотами будет нанесен эко­номике страны, обсуждался на заседании правительства ге­нерал-губернаторства 24 августа 1942 года в таких выраже­ниях, которые не оставляли никакого сомнения в том, что предполагаемая реквизиция не только превосходила ресур­сы страны, но и то, что она должна была производиться ис­ключительно беззаконными методами.

Это можно найти в дневнике Франка, в документе ПС-2233(е), США-283. Немецкий текст имеется в томе протоколов совещаний за 1942 год, в записи совещания 24 августа 1942 года. Я цитирую следующую выдержку:

«Прежде чем германский народ, говорит Франк, на­чнет испытывать голод, пережить его должны народы окку­пированных территорий. В настоящий момент поэтому мы здесь, в генерал-губернаторстве, должны проявить желез­ную решимость для того, чтобы помочь великому герман­скому народу.

Генерал-губернаторство должно сделать следующее: взять на себя обязательство послать 500 тысяч тонн зерна в нашу страну в дополнение к тем продуктам, которые уже были доставлены для облегчения положения Германии или были использованы здесь войсками вооруженных сил, поли­цией или СС. Если Вы сравните это с теми взносами, кото­рые были сделаны в прошлом году, вы увидите, что взнос генерал-губернаторства повышен в шесть раз по сравнению с прошлым годом.

Новые требования должны быть выполнены исключи­тельно за счет иностранного населения. Это должно быть сделано хладнокровно и безжалостно».

Подсудимый Франк не только был ответствен за прове­дение политики голода в генерал-губернаторстве, но он также был горд тем вкладом, который он, таким образом, внес для империи.

Сейчас я ссылаюсь на заявление, сделанное Франком, политическим лидерам нацистской партии 14 декабря 1942 года в Кракове. Это заявление содержится в дневнике Франка, документ ПС-2233(2), США-612. Подсудимый Франк говорит:

«Я попытаюсь взять из резервуара этой территории все, что до сих пор еще не было взято». Он продолжает:

«Когда Вы подумаете о том, что я смог доставить в им­перию 600 тысяч тонн зерна и дополнительно 180 тысяч тонн зерна вооруженным силам, которые расквартированы в данное время в Польше, колоссальное количество, доходя­щее до многих тысяч тонн других продуктов, таких, как се­мена, жиры, овощи, 300 миллионов яиц и т.д., Вы сможете оценить значительность работы, проделанной на этой терри­тории для империи. Для того чтобы Вы смогли оценить зна­чение поставки 600 тысяч тонн зерна из генерал-губерна­торства, следует обратиться к тому факту, что генерал-гу-^бернаторство только этой поставкой обеспечивает увеличение норм выдачи хлеба в Великой германской импе­рии на две трети по сравнению с существующими сейчас нормами. Мы с полным правом можем требовать признания нашей заслуги в таком колоссальном улучшении».

Теперь мы обратимся к переселению польских крес­тьян, о котором подсудимый Франк отчитывается Гитлеру во втором пункте отчета. Хотя общей властью по осущест­влению программы заговорщиков о переселениях в различ­ные районы оккупированных восточных территорий этничес­ких немцев был облечен Гиммлер, проекты, касающиеся переселения в район генерал-губернаторства, были пред­ставлены подсудимому Франку и одобрены им.

План переселения в Замосць и Люблин, например, был представлен ему еще на совещании, где обсуждались осо­бые проблемы, связанные с округом Люблин. План доло­жил его статс-секретарь по вопросам безопасности высший руководитель СС и полиции Крюгер 4 августа 1942 года. Это содержится в дневнике Франка, документ ПС-2233(т), США-607. Я цитирую:

«Статс-секретарь Крюгер продолжает говорить и сооб­щает, что следующий план рейхсфюрера СС заключается в том, что до конца будущего года следующие этнические группы немцев должны быть расселены в двух округах —

и Люблин. На 1000 крестьянских усадьбах (1 усадь­ба для семьи в 6 человек) должны быть расселены немцы из Боснии, 1000 крестьянских усадеб предусмотрены для немцев из Бессарабии, 200 — для немцев из Сербии, 2000 _— для немцев из Ленинграда, 4000 — для немцев из Балти­ки, 500 — для немцев из Волыни, 200 крестьянских усадеб .— для фламандских, датских и голландских немцев. Всего выделено 10 000 крестьянских усадеб для 50 000 или 60 000 человек. План переселения следует обсудить совместно с компетентными властями, и он (подсудимый Франк) заявля­ет о своей готовности одобрить этот окончательный план к концу сентября, после того как будет достигнута догово­ренность касательно всех вопросов, связанных с этим делом, в частности гарантия мира и порядка.

Таким образом, к середине ноября, в наиболее подхо­дящее время можно начинать переселение...»

Каким образом проводилось переселение в Замосць, было доложено Крюгером подсудимому Франку на сове­щании в Варшаве 25 января 1943 года. Отчет об этом имеет­ся в дневнике Франка, наш документ ПС-2233(аа), США-613, на 58-й странице книги документов. Я представляю подлинник этого документа. Немецкий текст имеется в томе «Совещание по вопросам рабочей силы» за 1943 год на страницах 16, 17 и 19. В этой выдержке говорится о том, что, согласно докладу статс-секретаря Крюгера, первые 4000 человек были переселены в округ Замосць незадолго до Рождества. Естественно, программа переселения вызва­ла сильное недовольство среди населения, и поляков при­шлось насильственно выселять. Затем он сказал Франку: «Мы сейчас выселяем всех тех, кто мешает нам на этой новой территории, подлежащей колонизации. В действи­тельности это асоциальные элементы. Их вывозят, направля­ют вначале в концлагеря, а затем посылают в качестве ра­бочей силы в империю. С точки зрения польской пропаган­ды, все эти мероприятия имеют неблагоприятный эффект. Поляки говорят, что после того, как нацисты истребят евре­ев, они начнут применять те же методы для того, чтобы из­гнать поляков с этой территории и ликвидировать их так же, как евреев».

Крюгер сообщил, что в результате этой акции в этих об­ластях имели место волнения и Франк сообщил ему, Крю-геру, о том, что в дальнейшем каждый отдельный случай переселения будет обсуждаться особо, точно так же, как это было в отношении Замосци.

Несмотря на то, что беззаконность — лишения поляков их имущества для того, чтобы освободить место для не­мцев, была очевидной, и несмотря на тот факт, что поляков

179

ш

ш

ее X

не только лишали имущества, но они посылались в концла­геря, программа переселений по-прежнему выполнялась.

Третий пункт, который упоминался Франком, — захват и конфискация промышленности и частной собственности — также входил в политику Франка, осуществляемую им на раннем этапе. Он пояснил это своим директорам департа­ментов в декабре 1939 года. Этот отчет помещен в его дневнике, документ ПС-2233(Ь), США-173. Немецкий текст имеется в томе «Совещания директоров департаментов» 1939— 1940 годов, запись от 2 декабря 1939 года, на стра­ницах 2 и 3. Я оглашаю слова доктора Франка:

«В основном, относительно управления генерал-губер­наторством, можно сказать, что вся эта территория пред­ставляет собою военную добычу германской империи и, таким образом, нельзя разрешить, чтобы эта территория эксплуатировалась по частям. Необходимо использовать эту территорию в экономическом отношении как единое целое с тем, чтобы весь ее экономический потенциал полностью использовался в интересах германского народа».

Я ссылаюсь на документ США-297 на случай, если Три­буналу покажется необходимым получить дополнительные доказательства проводившейся с самого начала политики безжалостного ограбления.

Кроме того, был издан декрет, который разрешал на­кладывать секвестр в генерал-губернаторстве. Это доказа­тельство уже было представлено Трибуналу. Декрет, подпи­санный подсудимым Франком, разрешал нацистским чинов­никам и уполномочивал их проводить повсеместный захват собственности. Это облегчалось также тем, что декрет не устанавливал никаких определенных критериев. Доказатель­ство разграбления генерал-губернаторства, проводившего­ся согласно этому и другим декретам, уже представлялось Трибуналу 14 декабря 1945 года под общим заглавием «Германизация и разграбление оккупированных террито­рий», и мы почтительно обращаем внимание Трибунала на эту часть официальных стенограмм судебных заседаний, в особенности на тот раздел, который касался генерал-губер­наторства.

Подсудимый Франк назвал массовые расстрелы и мас­совые аресты в качестве четвертой причины явного ухудше­ния отношения со стороны всего польского народа. Однако и в этом он был виноват сам, так как в своей политике отри­цал принцип обязательного соответствия наказания совер­шенному преступлению. Наоборот, подсудимый выступал за самые жестокие меры. На совещании областных полити­ческих руководителей в Кракове 18 марта 1942 года Франк изложил свою политику. Это выдержка из его дневника,

документ ПС-2233(г), США-608. Я оглашаю заявление Фран­ка:

«В основном борьбу за достижение наших целей мы будем продолжать со всем хладнокровием. Вы видите, как работают государственные учреждения. Вы видите, что мы не останавливаемся ни перед чем и ставим к стенке этот народ дюжинами. Это необходимо по самым элементарным соображениям, так как сейчас, когда проливается лучшая германская кровь, мы не можем щадить кровь другой расы. Из этого может возникнуть одна из самых величайших опас­ностей. Сегодня уже говорят в Германии, что военноплен­ные, например в Баварии и Тюрингии, совершенно самосто­ятельно управляются на больших земельных владениях, тогда как все мужчины в сельских местностях, пригодные к воинской службе, находятся на фронте. Если такое положе­ние вещей будет продолжаться, мы будем иметь постоян­ный регресс германского духа. Нельзя недооценивать этой опасности. Поэтому все, что проявляется в виде польской власти или руководства, должно беспощадно уничтожаться вновь и вновь. Нельзя, чтобы об этом кричали за границей, это будет сделано молча».

И 15 января 1944 года подсудимый Франк заверил по­литических руководителей НСДАП, что за убийство немцев будут проводиться репрессивные меры. Записи об этом можно найти в дневнике Франка, документ ПС-2233(ЬЬ), США-295. Немецкий текст можно найти в дневнике в томе с несброшюрованными страницами за период с / января 1944 года по 28 февраля 1944 года, на 13-й странице. Франк за­явил без прикрас:

«Я без колебания объявил, что, если застрелен один немец, будет расстреляно до ста поляков».

Вся ужасающая история рабского труда и принудитель­ной вербовки рабочих уже излагалась Трибуналу в подроб­ных деталях. Когда подсудимый Франк в своем отчете Гит­леру ссылался на эти методы как на пятую причину недо­вольства в Польше, он еще раз упомянул о той политике, которую он проводил. Сила, насилие и экономическое дав­ление — все это использовалось им в качестве средств для вербовки рабочих, для угона их в рабство в Германию. Это была официально провозглашенная политика, и я уже ссы­лался на документальное доказательство США-297, которое подтверждает этот факт.

Если в самом начале в генерал-губернаторстве вербов­ка рабочей силы происходила на добровольных началах, то вскоре эти методы оказались недостаточными. Весною 1940 года вопрос о применении мер принуждения был по­ставлен на первый план и обсуждался на служебном сове­щании, на котором присутствовал также подсудимый

181

Зейсс-Иннварт. Я ссылаюсь на дневник Франка, документ ПС-2233(п), США-614, на странице 43 книги документов. Я представляю подлинник этого документа... Я оглашаю про­токол совещания:

«Генерал-губернатор заявил, что тот факт, что такие методы, как воззвания и тому подобное, не имели успеха, приводят его к заключению, что поляки уклоняются от того, чтобы принести Германии пользу, и отказываются записы­ваться в списки рабочих из-за их недоброжелательного от­ношения и стремления причинить вред Германии. Поэтому генерал-губернатор спрашивает доктора Фрауэндорфера, существуют ли какие-нибудь другие меры, которые еще не были применены для того, чтобы побудить поляков записы­ваться на добровольных началах.

Рейхсгауптамтслейтер доктор Фрауэндорфер ответил на этот вопрос отрицательно.

Генерал-губернатор подчеркнул тот факт, что от него теперь потребуют занять более определенную позицию по данному вопросу. Поэтому возникает вопрос, не следует ли применять какие-либо принудительные меры. На вопрос ге­нерал-губернатора, обращенный к генерал-лейтенанту СС Крюгеру: считает ли он возможным вербовать поляков путем принуждения, генерал-лейтенант СС Крюгер ответил положительно».

В мае 1940 года на служебном совещании, протокол которого уже был представлен Трибуналу под номером США-173, подсудимый Франк заявил, что при вербовке рабочей силы можно применять принуждение. Поляков можно хватать на улицах и что лучшим методом будет орга­низовывать облавы.

Так же, как и в вопросе преследования евреев, про­грамма принудительного труда в генерал-губернаторстве превосходит всякое воображение. Я ссылаюсь на дневник Франка, документ ПС-2233(Ь), США-607. Эта выдержка представляет собой запись беседы между подсудимыми За-укелем и Франком в Кракове 18 августа 1942 года, и запись об этом имеется в дневнике за 1942 год, часть 3-я, страницы 918—920. Доктор Франк говорит:

«Я доволен тем, что имею возможность официально со­общить Вам, товарищ по партии Заукель, что мы до настоя­щего времени поставили 800 тысяч рабочих для империи».

Он продолжает:

«Недавно Вы попросили нас предоставить еще 140 тысяч человек. Я с удовольствием информирую Вас офици­ально, что в соответствии с нашей вчерашней договореннос­тью 60 процентов этих затребованных рабочих будут достав­лены в империю к концу октября, а остальная часть, 40 про­центов — к концу этого года».

Доктор Франк далее продолжает:

«Помимо этого количества, 140 тысяч человек, Вы мо­жете рассчитывать на большее количество рабочей силы из генерал-губернаторства в будущем году, так как мы будем использовать полицию для их насильственной вербовки».

Как проводилась эта вербовка — жестокими, безжа­лостными средствами охоты за людьми, — ясно видно из документального доказательства США-178, которое уже было представлено Трибуналу. Голод, насилия и смерть, которые характеризовали всю программу заговорщиков по применению рабского труда, таким образом, находили свое полное выражение в правлении подсудимого Франка.

Конечно, были также и другие причины для волнений в оккупированной Польше, о которых подсудимый Франк не упомянул в своем отчете фюреру. Он не упомянул о кон­центрационных лагерях, по-видимому, потому, что подсуди­мый Франк, юрист, представляющий национал-социализм, сам защищал эту систему в Германии. Как генерал-губерна­тор подсудимый Франк должен нести ответственность за концлагеря, которые находились на территории генерал-гу­бернаторства. Они включают, помимо других, известные лагеря в Майданеке, в Люблине и лагерь в Треблинке, за пределами Варшавы. Как уже указывалось, подсудимый Франк знал и одобрял систему, по которой поляков направ­ляли в концлагеря в связи с программой переселений. Ему также был подведомствен в известных вопросах лагерь ис­требления в Освенциме, куда поляки из генерал-губерна­торства направлялись его администрацией. В феврале 1944 года советник посольства доктор Шумберг предложил рассмотреть вопрос об амнистии в отношении поляков, ко­торые были привезены в Освенцим из-за незначительных проступков и содержались там в течение нескольких меся­цев. Об этом совещании, господа судьи, говорится в днев­нике Франка, документ ПС-2233(ЬЬ), США-295... Немец­кий текст имеется в томе дневника с несброшурованными страницами за период с / января 1944 года по 28 февраля 1944 года, а запись о совещании от 8 февраля 1944 года имеется на 7-й странице. Я оглашаю:

«Генерал-губернатор рассмотрит вопрос об амнистии, по-видимому, к 1 мая этого года. Тем не менее, не следует упускать из виду тот факт, что германское руководство ге­нерал-губернаторства не должно сейчас проявлять никаких признаков слабости».

Таким был и таков есть заговорщик Франк. Мы, конеч­но, не представили абсолютно всех доказательств, но мы считаем, что Трибуналу были представлены достаточные до­казательства для того, чтобы установить ответственность

183

о

X X

ш

подсудимого, по первому разделу обвинительного заклю­чения.

В качестве советника по вопросам права при Гитлере и руководящем составе НСДАП подсудимый Франк содейст­вовал приходу заговорщиков к власти. Занимая различные должности в качестве юриста, подсудимый Франк выступал за политическую монополию НСДАП, расовую программу заговорщиков, систему террора в виде концлагерей и арес­тов без санкций. С самого начала его роль в заговоре за­ключалась в том, чтобы облечь национал-социалистскую программу в правовую форму и придать видимость закон­ности программе террора, преследований и гонений, кото­рая имела своей конечной целью мобилизацию для агрес­сивной войны.

Как верный приверженец Гитлера и НСДАП подсудимый Франк был назначен в 1939 году генерал-губернатором той части Польши, которая известна как генерал-губернаторст­во. Подсудимый Франк рассматривал все то, что шло на пользу германской нации, как правосудие и справедли­вость. Его пятилетнее управление в генерал-губернаторстве свидетельствует о расширении этого принципа до крайних пределов.

Доказано, что подсудимый Франк занял пост генерал-губернатора на основании программы, которая сама по себе составляла преступный план или заговор, о чем подсу­димому Франку было хорошо известно и им одобрялось. Эта программа заключалась в том, чтобы эксплуатировать безжалостно эту территорию в интересах нацистской Герма­нии, насильственно угонять ее обитателей для принудитель­ного труда в Германию, закрывать школы и высшие учебные заведения, предотвращать рост польской интеллигенции и управлять всей этой территорией, как колониальным владе­нием третьей империи, совершенно пренебрегая обязан­ностями державы, которая осуществляет оккупацию, по от­ношению к населению оккупированной территории.

Под управлением подсудимого Франка был осущест­влен этот преступный план, но в действительности были пре­вышены границы даже этого плана. Поставки продовольст­вия в Германию возросли до такой степени, что те жалкие запасы, которые были оставлены для генерал-губернаторст­ва, согласно плану, были сокращены до такой степени, что это вызывало массовую голодную смерть. Программа пере­селения осуществлялась с полным невниманием и прене­брежением к правам местного населения. Ужасы концлага-рей следовали по пятам за нацистскими захватчиками.

Представляемые доказательства большей частью были почерпнуты из заявлений самого подсудимого Франка, из признаний, которые были обнаружены в его дневнике, из

официальных отчетов, протоколов совещаний с его коллега-ми и подчиненными и из его речей. Поэтому будет умеет-ным в заключение огласить еще одну выдержку из его дневника. Это наш документ ПС-2233(аа), США-613. Он имеется на странице 59 книги документов. Я представляю подлинник этого доказательства. Немецкий текст имеется в томе Совещания по вопросу рабочей силы от 1943 года, за­пись от 25 января 1943 года на странице 53. В этой речи подсудимый Франк довольно резонно заявил своим колле­гам в генерал-губернаторстве о том, что их задача стано­вится все более и более трудной. Гитлер, сказал он, «может помогать нам лишь в чисто административном отно­шении. Мы должны зависеть сами от себя».

Я оглашаю слова Франка:

«Теперь наш долг связал нас всех вместе. Мы должны помнить, что все мы, собравшиеся здесь, фигурируем в списке военных преступников господина Рузвельта. Я имею честь проходить в этом списке под первым номером. Мы все, так сказать, стали соучастниками международной исто­рической миссии».

На этом заканчивается представление доказательств по обвинению подсудимого Франка.

Т. Ф. ЛАМБЕРТ (США)

Об индивидуальной ответственности

Бормана1

185

Стенограмма заседания

и" 1 т, < Международного военного трибунала от 16 января 1946г.

Господа судьи! Обвинение переходит к делу подсуди­мого Бормана и представлению доказательств, устанавлива­ющих его ответственность за преступления, изложенные в обвинительном заключении. Если Трибунал разрешит, мы хотели бы заметить вначале, что в связи с отсутствием под­судимого Бормана на скамье подсудимых нам кажется не­обходимым сделать еще большее усилие для того, чтобы в протокол судебного заседания вошли веские доказательст­ва по делу Бормана ради справедливости по отношению к защите и для удобства Трибунала.

Я представляю книгу документов в качестве доказа­тельств от американского обвинения вместе с запиской по делу подсудимого Бормана.

1 1МТ. Уо1. 5. Р. 304—334.

Подсудимый Борман несет главную ответственность за содействие приходу к власти нацистских заговорщиков, ук­репление их абсолютной власти над Германией, за участие в подготовке к агрессивной войне, что изложено в первом разделе обвинительного заключения.

Из доказательств, зафиксированных в протоколах суда, вытекает, что нацистская партия и ее руководящий состав были главным механизмом действия заговорщиков и перво­источником заговора.

После отлета подсудимого Гесса в Шотландию в мае 1941 года Борман стал рейхслейтером нацистской партии. Его официальный титул был руководитель партийной канце­лярии. До этого времени Борман был начальником штаба подсудимого Гесса, заместителя фюрера.

Занимая эти ответственные посты, Борман являлся одним из создателей заговора. Подчиняясь, мы подчерки­ваем, только верховной власти Гитлера, Борман использо­вал огромную власть партии, ее органов и организаций для осуществления нацистского заговора и использовал партию для того, чтобы заставить германский народ подчиниться воле нацистских заговорщиков.

Он также направлял власть партии на организацию мер с целью осуществления господства над Европой.

Следовательно, подсудимый Борман является виновным в бесчисленных преступлениях, связанных с заговором, в бесчисленных преступлениях, совершенных партией, ее ор­ганами и германским народом, в содействии развитию заго­вора.

Было бы целесообразно кратко ознакомить суд с ролью подсудимого Бормана в развитии заговора.

Подсудимый Борман начинал свою заговорщическую деятельность более чем 20 лет тому назад. В 1922 году, в 22-летнем возрасте, он вступил в организацию «Россбах», одну из подпольных групп, которая продолжала милита­ристские традиции германской армии и осуществляла тер­рор против немногочисленного активного пацифистского меньшинства в Германии. Когда он был окружным руково­дителем этой организации в Мекленбурге, он был арестован и предан суду за участие в политическом убийстве, что, как мы считаем, указывает на его склонность к использованию различных незаконных методов для достижения его личных целей. 15 мая 1924 года он был признан Государственным трибуналом защиты республики виновным и приговорен к одному году тюремного заключения.

После освобождения из тюрьмы в 1925 году Борман во­зобновил свою подрывную деятельность. Он вступил в воен­ную организацию «Фронтбанн» и в том же самом году всту­пил в нацистскую партию. С тех пор началось его продви-

к руководящему положению в заговоре. В 1927 году он стал возглавлять в гау Тюрингии прессу как представи­тель партии. Другими словами, возвращаясь к делу против руководящего состава нацистской партии, можно сказать, что он занял важный пост офицера штаба гаулейтера. 1 ап­реля 1928 года он был назначен окружным руководителем в Тюрингии и руководителем деловой жизни всего гау.

Сейчас мы переходим к исключительно важному пунк­ту, касающемуся связи Бормана с СА.

С 15 ноября 1928 года до августа 1930 года он работал в штабе командования СА.

Трибунал уже заслушивал доказательства о преступнос­ти СА и ему хорошо известно, что это была полувоенная организация молодежи, главной целью которой было обес­печить власть на улице и подвергнуть террору оппозицион­ные элементы среди заговорщиков.

Мы утверждаем на этой стадии процесса, что в силу по­ложения, которое Борман занимал в штабе командования СА, он разделяет ответственность за противозаконные дей­ствия С А по осуществлению заговора. В августе 1930 года Борман организовал фонд помощи нацистской партии и стал его начальником. Через этот фонд он собрал большие суммы в целях якобы поддержки семей тех членов партии, которые были убиты или ранены в борьбе за дело партии.

Как известно Трибуналу, 30 января 1933 года заговор­щики и их партия захватили власть в Германии. Вскоре после этого — в июле 1933 года — подсудимый Борман по­лучил третий по влиянию пост в партийной организации, то есть пост начальника штаба подсудимого Гесса, заместителя фюрера. В то же время он был назначен 'рейхслейтером, что, как Трибуналу известно, сделало его членом верхушки обвиняемой организации, членом руководящего состава на­цистской партии. В ноябре 1933 года он стал членом рейхс­тага.

Я прошу Трибунал принять без доказательств прави­тельственное германское издание «Великий германский рейхстаг» 1943 года издания. Факты, которые я перечислил в вышеприведенном очерке карьеры подсудимого Бормана, изложены на 167-й странице этого издания...

В отношении осуждения Бормана за политическое убий­ство я предъявляю документ ПС-3355, доказательство США-682, представляющий собой письменное показание доктора Роберта М. В. Кемпнера, данное под присягой. Я процитирую коротко следующее:

«Я, Роберт М. В. Кемпнер, консультант-эксперт минис­терства обороны США, будучи должным образом приведен к присяге, показал перед ниже подписавшимся приведшим меня к присяге офицером следующее:

187

ф

ш

I* О

ш т

СЕ X

6 качестве старшего правительственного советника и главного юридического консультанта по вопросам прусской полицейской администрации догитлеровского периода я официально ознакомился с делом о преступлении Мартина Бормана, который является одним и тем же лицом, что и подсудимый Мартин Борман, который привлечен к ответст­венности перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге, в Германии, согласно обвинительному заклю­чению».

В официальных документах по делу о преступлении Мартина Бормана содержится следующая запись:

«Борман Мартин приговорен 15 мая 1924 года Государ­ственным трибуналом защиты республики в Лейпциге, в Германии, к одному году тюремного заключения за то, что он явился соучастником в совершении политического убий­ства». Подпись: «Роберт М. В. Кемпнер».

Председатель: Лейтенант Ламберт, я думаю, что нет не­обходимости, когда Вы имеете дело с подобным докумен­том, зачитывать формальную часть. Если Вы объясните ха­рактер документа и прочтете существенную часть, у Вас уже не будет необходимости обращаться к формальной части. Например: «Я, Роберт Кемпнер, эксперт-консуль­тант» и тому подобное. Вы меня понимаете?

Ламберт: Большое спасибо, сэр. Это очень полезное предложение.

Как начальник штаба подсудимого Гесса Борман отве­чал и за передачу подсудимому Гессу требований партии, касающихся всех сфер государственных дел. Затем эти тре­бования осуществлялись подсудимым Гессом в силу его участия в законодательстве, его полномочий в отношении назначения и повышения правительственных чиновников и в силу его положения в имперском кабинете.

Сейчас я перехожу, как нам кажется, к важному пунк­ту, который указывает на причастность подсудимого Борма­на к деятельности СС и гестапо. Как начальник штаба под­судимого Гесса Борман принимал меры для того, чтобы усилить власть гестапо и СД над гражданским населением Германии. Я прошу Трибунал принять без доказательств приказ Бормана от 14 февраля 1935 года, изложенный в официальном издании «Декреты заместителя фюрера», из­дание 1937 года, страница 257.

Я процитирую из этого декрета только части, относя­щиеся к делу.

«Заместитель фюрера ожидает, что партийные органи­зации в настоящее время перестанут относиться недоверчи­во к СД и полностью поддержат СД в разрешении тех труд­ных задач, которые доверены этой организации, для того, чтобы оградить партийное движение и наш народ.

Поскольку работа СД в основном ведется на благо пар-тии, совершенно недопустимо, чтобы ходу работы СД ме­шала неоправданная критика только из-за того, что отдель­ные члены СД не оправдали доверия. Наоборот, эту работу следует всячески поддерживать». Подписано: «Борман, на­чальник штаба заместителя фюрера».

Это относится к поддержке Борманом СД.

Сейчас я перейду к доказательствам об усилиях Борма­на поддержать работу гестапо.

Председатель: Лейтенант Ламберт, не было бы доста­точным сказать, что этот документ указывает на поддержку, которую Борман обещал СД?

Ламберт: Я имел в виду одно обстоятельство, сэр, а именно, документ не считается представленным в качестве доказательства, если он не зачитан.

Председатель: Вы ведь начали с того, что попросили нас принять его без доказательства. Если мы можем принять его без доказательства, тогда нет необходимости цитиро­вать.

Ламберт: Итак, в отношении усилий Бормана укрепить власть гестапо я прошу Трибунал принять без доказательст­ва приказ Бормана от 3 сентября 1935 года, обязывающий организации партии докладывать гестапо о всех лицах, кото­рые критикуют нацистские организации или нацистскую пар­тию. Этот декрет находился в официальном партийном из­дании «Декреты заместителя фюрера» от 1937 года на стра­нице 190. Английский перевод находится в нашем документе ПС-3239. Я кратко суммирую содержание этого документа. В первом абзаце имеется ссылка на закон от 20 декабря 1934 года. Как вспомнит Трибунал', этот закон ста­вит партийные организации и партийную форму под такую же защиту закона, которой пользовалось государство. В первом и втором абзацах этого декрета указывается, что в любом случае, связанном со злонамеренными или оскорби­тельными нападками на членов нацистской партии или на ее учреждения, имперский министр юстиции будет консульти­роваться с заместителем фюрера для того, чтобы предпри­нять совместные действия против нарушителей. В третьем абзаце Борман приказывает всем партийным организациям докладывать гестапо о лицах, критикующих нацистскую пар­тию или ее учреждения. Я процитирую последний абзац.

Председатель: Вы сказали в первом предложении о том, что из документа следует, что он приказал сообщать в гестапо обо всех критикующих партию. Мне кажется, этого Достаточно и все, что Вы сказали после этого, является со­впадающим.

Ламберт: Имеется, однако, один небольшой пункт, ко­торый я хотел бы подчеркнуть, с Вашего разрешения, каса-

189

ющийся последнего абзаца, поскольку я думаю, что это очень важно для обвинения по делу руководящего состава нацистской партии.

Трибунал вспомнит, что он поставил несколько очень существенных вопросов касательно того, распространяются ли доказательства обвинения на рядовых членов руководя­щего состава. В последнем абзаце этого декрета Борман инструктирует ортсгруппенлейтеров (согласно иерархичес­кому порядку они стоят ниже крейслейтеров и гаулейте­ров) о том, что последние должны докладывать гестапо обо всех лицах, критикующих учреждения нацистской партии.

Дальше идет важный пункт, касающийся связи Бор­мана с СС. Трибуналу уже были представлены доказа­тельства, устанавливающие преступность СС. В этой связи прошу Трибунал принять без доказательств документ ПС-3234, издание «Дас Архив» за июль 1940 года. На страни­це 339 этого издания под датой 21 июля 1940 года указы­вается, что фюрер повысил Бормана в чине, произведя его из генерал-майора в генерал-лейтенанты СС. Соответ­ственно мы утверждаем, что Борману могут быть предъяв­лены обвинения за преступные действия СС и он несет за них совместную ответственность.

После того как подсудимый Гесс вылетел в Шотландию в мае 1941 года, подсудимый Борман занял его место в ка­честве руководителя нацистской партии, следующего после Гитлера. Я прошу Трибунал принять без доказательств декрет от 24 января 1942 года, опубликованный в «Рейхс-гезетцблатт» за 1942 год, часть 1-я, страница 35. По нашему мнению, это исключительно важный декрет, поскольку в со­ответствии с ним участие партии в законодательной деятель­ности и во всех правительственных назначениях и повышени­ях должно было осуществляться исключительно Борманом. Он должен был принимать участие в подготовке — мы под­черкиваем это — принятии и обнародовании всех импер­ских законов. Кроме того, он должен был утверждать все законы имперских земель, так же как все декреты импер­ских наместников. Все связи между государственными и партийными чиновниками проходили через него. Мы заявля­ем, что в силу этого закона Борман виновен в принятии каждого акта, который издавался в Германии после 24 янва­ря 1942 года и способствовал развитию заговора.

Я думаю, что будет полезным указать и попросить Три­бунал принять без доказательств декрет от 29 мая 1941 года, опубликованный в «Рейхсгезетцблатт» за 1941 год, часть 1-я, страница 295, документ ПС-2099. В этом декрете Гитлер приказывает, чтобы Борман взял на себя все полномочия и все посты, которыми раньше располагал и которые занимал подсудимый Гесс. Я прошу Трибунал

принять без доказательств другой очень важный декрет — декрет министерского совета обороны от 16 ноября 1942

года.

Председатель: Имеются эти документы в книге доку­ментов?

Ламберт: Да, сэр.

Председатель: Вы не назвали номера.

Ламберт: Это правда, сэр. Насколько я помню, этот важный декрет от 24 января 1942 года является нашим до­кументом ПС-2001.

Я прошу Трибунал принять без доказательств важный декрет министерского совета обороны империи от 16 нояб­ря 1942 года, опубликованный в «Рейхсгезетцблатт» за 1942 год, часть 1-я, страница 649, документ ЕН-5. В соответ­ствии с этим декретом все гаулейтеры, которые подчиня­лись Борману в силу его положения руководителя партий­ной канцелярии, назначались в качестве имперских комис­саров обороны и им поручались координация, надзор и руководство усилиями нацистов по подготовке агрессивной войны.

С этого времени партия под руководством Бормана стала решающей силой в планировании и реорганизации на­цистской военной экономики в подготовке агрессивной войны.

12 апреля 1943 года, как это показано в издании «Вели­кий германский рейхстаг», издание 1943 года, страница 167, документ ПС-2981, Борман был назначен секретарем фюре­ра, и мы утверждаем, что этот факт доказывает существова­ние тесной связи подсудимого Бормана с фюрером и влия­ние Бормана на последнего, а также увеличивает его от­ветственность за роль в заговоре.

Сейчас мы переходим к административной ответствен­ности подсудимого Бормана за действия фольксштурма. Я прошу Трибунал принять без доказательств приказ фюрера от 18 октября 1944 года, опубликованный в «Фолькишер Бе-обахтер» 20 октября 1944 года, о назначении Бормана поли­тическим и организационным руководителем фольксштур­ма. Это изложено в документе ПС-3018. В этом декрете Гиммлер назначается военным руководителем фольксштур­ма, а Борману доверяется организационное и политическое руководство. Как известно Трибуналу, фольксштурм являл­ся организацией, в которую входили все мужчины Германии в возрасте от 16 до 60 лет. В качестве руководителя фольксштурма Борман способствовал бесцельному затяги­ванию войны, вызвавшему разрушение германской и евро­пейской экономики, загубившему столько человеческих Жизней и повлекшему за собой разрушение собственности.

191

а

ф

Сейчас мы переходим к ответственности подсудимого Бормана за преследование церкви. Подсудимый Борман до­пускал и направлял мероприятия по преследованию христи­анской церкви, а также руководил ими и принимал в них ак­тивное участие. Трибунал, конечно, заслушал многое в те- \ чение заседаний касательно действий заговорщиков по преследованию церкви. Мы не имеем желания пересказы­вать эти доказательства сейчас. Мы заинтересованы только в одном — в раскрытии ответственности подсудимого Борма­на, его личной индивидуальной ответственности за пресле­дование церкви.

Сейчас я буду представлять доказательства, показываю­щие ответственность подсудимого Бормана в преследовании христианской церкви.

Борман принадлежал к наиболее беспощадным врагам христианской церкви и христианского духовенства как в Германии, так и на оккупированных Германией территориях. Я обращаю внимание Трибунала на документ Д-75, который уже был представлен как доказательство США-348, содер­жащий копию секретного декрета Бормана от 6 июня 1941 года, озаглавленного «Отношение национал-социализма к христианству». В этом декрете, как Трибунал, несомненно, вспомнит, подсудимый Борман категорически заявил, что национал-социализм и христианство несовместимы. Он ука­зал, что конечной целью заговорщиков является обеспечить уничтожение самого христианства.

Дальше я обращаю внимание Трибунала, не цитируя, на документ ПС-098, который был представлен как доказатель­ство США-350. Это письмо подсудимого Бормана подсуди­мому Розенбергу от 22 февраля 1940 года, в котором Бор­ман утверждает о несовместимости христианства и нацио­нал-социализма. [

Затем для того, чтобы способствовать осуществлению целей заговорщиков, состоявших в подрыве христианской церкви, Борман принимал меры для уничтожения влияния христианской церкви изнутри на членов самой нацистской партии и ее организаций. Я представляю документ ПС-113, США-683. Это приказ подсудимого Бормана, датированный 27 июля 1938 года, изданный им в качестве начальника штаба заместителя фюрера Гесса, где говорится о запре­щении духовенству занимать партийные посты. Я не буду от­нимать время Трибунала пространным цитированием этого текста. Суть дела в том, что, как здесь указано, подсуди­мый Борман издал приказ, запрещающий назначать духов­ных лиц на партийные посты...

Господа судьи, мы рассматриваем вопрос об усилиях подсудимого Бормана устранить и изгнать из нацистской партии всякое церковное и религиозное влияние. Документ

ПС-838, США-684. Я не буду загружать протокол простран­ными цитатами из этого документа и лишь отмечу, что это является копией декрета Бормана от 3 июня 1939 года, в ко­тором указывалось, что последователи христианской науки должны быть исключены из партии.

Я далее обращаю внимание Трибунала на документ ПС-840, который был представлен в качестве доказательства под номером США-355. Как Трибунал помнит, это декрет Бормана от 14 июля 1939 года с одобрительной ссылкой на более ранний декрет Бормана от 9 февраля 1937 года, в ко­тором подсудимый Борман дал указание о том, что в буду­щем все члены нацистской партии, становившиеся священ­нослужителями или начавшие изучать богословие, должны ~ быть исключены из нацистской партии.

Теперь я представляю в качестве доказательства доку­мент ПС-107, США-351. Это циркулярная директива подсу­димого Бормана от 17 июня 1938 года, адресованная всем рейхслейтерам и гаулейтерам, то есть высшим руководите­лям нацистской партии, с приложенной копией инструкции относительно того, чтобы организации имперской трудовой повинности не принимали участия в религиозных празднест­вах. Как Трибунал помнит, имперская трудовая служба в принудительном порядке включала всех немцев в свою ор­ганизацию.

Бергольд (защитник Бормана): Только что господин представитель обвинения целым рядом документов пытался доказать, что по инициативе Бормана лица, исповедующие христианскую религию, должны были исключаться из пар­тии или из определенных организаций. Я хочу попросить господина обвинителя объяснить мне, как и 'почему эта дея­тельность, то есть исключение христиан из партии, может являться военным преступлением. Я не могу сделать такое заключение на основании представленной суду записки по делу. Партию считают преступной. Является ли преступле­нием исключение определенных людей из участия в пре­ступном заговоре? Считается ли это преступлением? Как и почему оказывается преступлением исключение из партии?

Председатель; Обвинитель ответит Вам.

Ламберт: Господа судьи, если Вы готовы разрешить на данной стадии прения, мы считаем, что на этот вопрос...

Председатель; Только краткие прения.

Ламберт: Хорошо, сэр... что на этот вопрос можно дать краткий и, по нашему мнению, простой ответ.

Сейчас мы стараемся доказать, и доказательств по этому вопросу много, что Борман ненавидел христианскую Церковь, враждебно относился к ней и принимал меры про­тив нее. Нацистская партия была носителем политической власти в Германии. Для того чтобы иметь власть, нужно 7 Заказ 1429

193

было быть членом этой партии или пользоваться ее благо­склонностью. Своими постоянными, согласованными и пос­ледовательными усилиями, направленными на то, чтобы ис­ключать священнослужителей, людей, изучающих богосло­вие, и всех сочувствующих христианской церкви, Борман ясно проявил свою ненависть и недоверие к христианской религии и тем, кто стоял за нее. Более ясного способа про­явить свое отношение к церкви найти было невозможно.

Председатель; Защитник Бормана может изложить до­воды по этому вопросу на более поздней стадии суда. Три­бунал считает, что эти документы относятся к делу.

Ламберт: С разрешения Трибунала я только что пред­ставил документ ПС-107 и указал, что к этим документам прилагалась директива о том, чтобы организации имперской трудовой повинности не участвовали в религиозных празд­нествах. Я цитирую лишь 4-й и 5-й абзацы на 1-й странице английского перевода документа ПС-107, которые гласят следующее:

«В имперской трудовой повинности запрещается обсуж­дение каких-либо религиозных тем потому, что оно наруша­ет товарищеское согласие всех рабочих и работниц. Поэто­му любое участие имперской трудовой повинности в цер­ковных, то есть религиозных мероприятиях и празднествах не представляется возможным».

Теперь я обращаю внимание Трибунала на документ ПС-070, который был представлен ранее в качестве доказа­тельства США-349. Как Трибунал помнит, это письмо из канцелярии Бормана подсудимому Розенбергу от 25 апреля 1941 года, в котором Борман заявляет, что он добился пос­ледовательного успеха в деле ограничения и упразднения религиозных служб в школах и замены религиозных молитв нацистскими лозунгами и ритуалами. В этом письме Борман также предложил вместо существующих в школах исповеди и утренней службы ввести утреннюю службу на нацистский манер.

Стремясь целенаправленными мерами подорвать и по­давить христианскую церковь, подсудимый Борман утверж­дал, руководил и участвовал в проведении мероприятий, направленных к закрытию, ограничению и роспуску бого­словских школ, факультетов и учреждений. Обращаю вни­мание Трибунала на документ ПС-116, США-685, который я в настоящее время представляю в качестве доказательства. Это письмо подсудимого Бормана подсудимому Розенбер­гу от 24 января 1939 года, к которому прилагается для све­дения Розенберга копия письма Бормана имперскому мини­стру по делам науки, воспитания и народного образования. В прилагаемом письме Борман сообщает министру о поло­жительном отношении нацистской партии к ограничению и

упразднению богословских факультетов. Борман заявляет, что ввиду военных условий стало необходимым реорганизо­вать немецкие средние школы. Ввиду этого он просил мини­стра сократить или закрыть некоторые богословские фа­культеты.

Цитирую первый абзац 3-й страницы английского пере­вода документа ПС-116, который гласит следующее:

«Я был бы благодарен, если бы Вы установили значи­тельные ограничения для богословских факультетов в тех случаях, когда, в соответствии с вышеизложенными основа­ниями, они не могут быть совсем закрыты. Это относится не только к теологическим факультетам при университетах, но и к различным государственным учебным заведениям, кото­рые, как семинарии, не были связаны с университетами, но все еще существуют в различных местах. Я прошу в данном случае обойтись без особых объяснений с представителями церкви и других учреждений, а также без каких-либо пуб­личных заявлений относительно этих мероприятий. В ответ на жалобы или подобные обращения следует указывать, что эти меры проводятся в ходе выполнения экономического плана реорганизации и что подобные меры принимаются в отношении других факультетов. Я был бы благодарен, если бы освобожденные таким образом кафедры можно было передать вновь создаваемым областям науки в последние годы, как-то: исследования по расовым вопросам, изучение археологии, и т. д.

Мартин Борман».

Мы утверждаем, что в этом письме Борман фактически требовал, чтобы богословские факультеты были закрыты, а вместо них были созданы нацистские факультеты и кафедры для изучения вопросов расизма... Это делалось в высшей школе, что было ясно раскрыто при представлении обвине­нием доказательств о грабительской деятельности штаба Розенберга.

Далее обращаю внимание Трибунала на документ ПС-122, США-362. Как Трибунал помнит, документ ПС-122 представляет собой письмо от 17 апреля 1939 года подсуди­мого Бормана подсудимому Розенбергу с приложением фотокопии плана имперского министра по делам науки, воспитания и народного образования относительно слияния и роспуска некоторых поименованных богословских фа­культетов. В своем письме Борман просит Розенберга «при­нять это к сведению и предпринять быстрые действия» с Целью запрещения религиозных учреждений.

Теперь я представляю в качестве доказательства доку­мент ПС-123, США-686. Это секретное письмо от 23 июня >939 года подсудимого Бормана министру по делам науки, воспитания и народного образования, в котором Борман из-7*

195

лагаег решение партии издать приказ о запрещении много­численных богословских факультетов и религиозных уреж-дений. Как Трибунал видит, в этом письме поименовано 19 различных учреждений, которые Борман приказал распус­тить или ограничить. Дав указания министру о принятии со­ответствующих мер в отношении различных богословских факультетов, я цитирую из предпоследнего абзаца 3-й страницы английского перевода документа ПС-123, Борман заявил:

«Выше я сообщил Вам о желаниях партии, которые были определены после тщательного исследования вопроса всеми партийными ведомствами. Я был бы благодарен, если бы Вы как можно скорее приняли необходимые меры, учи­тывая большое политическое значение каждого такого сли­яния для соответствующих гау. Я прошу Вас принять эти меры и, в частности, установить сроки, согласовав их со мной».

Далее я представляю в качестве доказательства доку­мент ПС-131, США-687. Не цитируя, я хочу сказать, что это письмо от 12 декабря 1939 года подсудимого Бормана под­судимому Розенбергу относительно упразднения семи ка­федр в близлежащем Мюнхенском университете.

Теперь я коротко коснусь вопроса об ответственности , Бормана за конфискацию церковного и культурного имуще­ства. Борман использовал свою большую власть и положе­ние для того, чтобы провести конфискацию церковной соб­ственности и подвергнуть христианскую церковь и духовен­ство дискриминационному правовому режиму.

Предъявляю в качестве доказательства документ ПС-099, США-688. Это копия письма от 19 января 1940 года подсудимого Бормана имперскому министру финансов, в котором Борман требует значительного уве­личения военного налога, налагаемого на церковь. Цити­рую из первых двух абзацев 2-й страницы английского перевода документа ПС-099, в котором речь идет о сле­дующем:

«Как мне сообщили, с 1 ноября 1939 года и на первые три месяца следующего года предполагаемый военный налог с церквей был установлен в 1800 тысяч рейхсмарок в месяц, из которых один миллион рейхсмарок должен быть выплачен протестантской церковью, а 800 тыс. рейхсмарок — католической церковью. Установление такой низкой цифры меня удивило. Насколько я могу судить из много­численных отчетов, политические организации должны со­брать такой большой военный налог, что проведение других возложенных на них задач, подчас весьма важных, как, на­пример, в области социального обеспечения, находится под

угрозой. Ввиду этого, думаю, абсолютно необходимо нало­жить более высокую квоту налога на церкви».

Спрашивается, преступление ли налагать на церкви по­вышенный налог? Рассматривая это требование Бормана в отдельности, обвинение утверждало бы, что оно не носило преступный характер, но в свете более общего вопроса враждебности Бормана к христианской церкви и его усилий не только ограничить ее права, но и полностью устранить ее, мы утверждаем, что этот документ имеет доказатель­ную силу, так как он показывает враждебность Бормана по отношению к христианской церкви и духовенству и прово­дившиеся им конкретные меры по претворению в жизнь этой враждебности.

Далее я обращаю внимание Трибунала на документ ПС-089, США-360. Как Трибунал помнит, это письмо от 8 марта 1940 года подсудимого Бормана рейхслейтеру Аман-ну, в котором Борман дает указания Аманну, руководителю печати, более строго ограничить выдачу бумаги на религи­озные издания, а вместо этого обеспечивать бумагой изда­ния, в большей мере соответствующие нацистской идеоло­гии.

Далее в качестве доказательства я представляю доку­мент ПС-066, США-689. Это письмо подсудимого Бормана подсудимому Розенбергу от 24 июня 1940 года, к которому прилагается проект дискриминационного закона против церкви для Данцига и Западной Пруссии. Этот декрет сам по себе является прямым нарушением свободы церкви. Я не буду цитировать, а лишь кратко изложу содержание. В параграфе 1-м декрета предусматривается, что санкция со стороны имперского уполномоченного по Данцигу и Запад­ной Пруссии является обязательным условием установления правомочности всех религиозных организаций. В третьем параграфе аннулируются все права религиозных организа­ций и общин на государственные или муниципальные субси­дии и запрещается религиозным организациям осущест­влять свои права по сбору средств без санкции имперского уполномоченного. В параграфе 5 декрета указывается, что приобретение собственности религиозными организациями подлежит утверждению со стороны имперского уполномо­ченного. В отношении всех прав на кредиты, приобретенных Религиозными организациями до 1 января 1940 года, пред­усматривалось, что для того чтобы они приобрели исковую силу, также должны утверждаться имперским уполномочен­ным.

Теперь в качестве доказательства я представляю доку­мент ПС-1600, США-690. Он содержит переписку Бормана в период 1940—1941 годов по вопросу о конфискации при-НаДлежащих церкви предметов искусства. Я цитирую второе

письмо, первая страница английского перевода документа ПС-1600. Это письмо от 16 января 1941 года подсудимого Бормана доктору Поссе, директору государственной кар­тинной галереи в Дрездене.

«Дорогой доктор Поссе! К сему прилагаю фотографии алтаря монастыря в Хоэнфюрте близ Крумау. Монастырь и все его имущество будут в непосредственном будущем кон­фискованы ввиду враждебной по отношению к государству позиции, занимаемой обитателями. Вы должны будете ре­шить, оставить ли картины в монастыре в Хоэнфюрте или передать их в музей в Линце после того, как будет законче­на его организация.

Сообщите мне Ваше мнение по этому вопросу. Бор­ман».

Трибуналу, быть может, известно, что в своем так назы­ваемом завещании Гитлер упоминает о всех своих предме­тах искусств в музее в Линце, употребляя при этом выраже­ние «предметы искусства, которые я купил». Этот документ дает основание предполагать, каким образом были приоб­ретены, во всяком случае, некоторые из этих предметов ис­кусства, находившиеся в музее в Линце.

Наконец, по мере того как война вовлекала все боль­шее количество германской молодежи в вооруженные силы, подсудимый Борман принимал меры к тому, чтобы устранить и подавить всякое религиозное влияние на войс­ка. Я обращаю внимание Трибунала на документ ПС-101, США-361. Это письмо подсудимого Бормана от 17 янва­ря 1940 года, в котором Борман заявляет, что партия воз­ражает против распространения религиозной литературы среди военнослужащих германских вооруженных сил. В этом письме Борман заявил, что эффективная борьба про­тив влияния церкви на солдат могла бы быть проведена только путем публикации в кратчайший срок большого ко­личества нацистских брошюр и изданий.

Теперь я представляю в качестве доказательства доку­мент ПС-100, США-691. Это письмо от 18 января 1940 года подсудимого Бормана подсудимому Розенбергу, в котором Борман заявляет, что опубликование нацистской литературы для новобранцев в качестве контрмеры против распростра­нения религиозных материалов «на сегодня имеет жизненно важное значение». Я воздержусь от цитат из этого докумен­та. Содержание его я уже изложил.

Теперь я прошу Трибунал без доказательств принять ав­торитетное нацистское издание, озаглавленное «Декреты заместителя фюрера», издание 1937 года.

Я цитирую со страницы 235 этой книги важную и относя­щуюся к делу директиву, которая была дана подсудимым Борманом 7 января 1936 года уполномоченному партийного

руководства. Английский текст этой директивы имеется в документе ПС-3246. Одной фразой этого документа Борман направляет террор гестапо на всех инакомыслящих служи­телей церкви, которые стояли на пути заговорщиков. Я ци­тирую:

«Если священники и другие низшие служители католи­ческой церкви займут враждебную позицию в отношении государства или партии, об этом официальным путем следу­ет сообщать тайной государственной полиции. Подпись — Борман».

С разрешения Трибунала я теперь обращусь к вопросу об ответственности подсудимого Бормана за преследование евреев. Я хочу сказать, что обвинение не намеревается по­вторять многочисленные уже представленные доказательст­ва по вопросу о преследовании евреев, а ограничится теми доказательствами, которые указывают на индивидуальную ответственность подсудимого Бормана за преследование ев­реев. Подсудимый Борман разделяет глубокую вину нацист­ских заговорщиков за их отвратительную программу пре­следования евреев. Мы хотим отметить, что именно подсу­димый Борман был уполномочен Гитлером передавать и выполнять приказы фюрера по полному разрешению так называемой «еврейской проблемы».

После проведения организованных и руководимых на­цистской партией погромов 8 и 9 ноября 1938 года, в ходе которых множество евреев было убито и ранено, а еврей­ские магазины ограблены, синагоги разрушены и подожже­ны по всей Германии, подсудимый Борман, по приказу Гит­лера, дал указание подсудимому Герингу приступить к «окончательному решению еврейского вопроса» в Герма­нии.

Я обращаю внимание Трибунала на документ ПС-1816, США-261. Трибунал хорошо знаком с этим документом, на который обвинение часто ссылалось. Трибуналу известно, что документ ПС-1816 представляет собой протокол сове­щания по еврейскому вопросу, которое состоялось под председательством подсудимого Геринга 12 ноября 1938 года. Я цитирую лишь первую фразу документа ПС-1816, которая возлагает ответственность на подсудимого Бормана и гласит следующее:

«Геринг: Господа, сегодняшнее совещание носит ре­шающий характер. Я получил письмо, написанное началь­ником штаба заместителя фюрера, Борманом, в котором излагается требование о том, чтобы еврейский вопрос был согласован и решен тем или иным путем раз и на­всегда».

Трибунал хорошо помнит ход прений и решения, приня­тые на этом совещании, которые должны были привести к

199

так называемому «окончательному решению еврейского во­проса».

В результате этого совещания нацистские заговорщики провели целый ряд антиеврейских декретов и мероприятий. Документ ПС-069, США-589, представляет собой декрет Бормана от 17 января 1939 года, в котором Борман требует, чтобы были соблюдены антиеврейские распоряжения, при­нятые на только что упомянутом совещании у Геринга, в силу которых евреям отказывалось в самых элементарных условиях человеческого существования, как-то: жилье, транспорт и т. д.

Цитирую приказ Бормана на 1-й странице английского перевода документа ПС-069, который гласит следующее:

«Согласно докладу генерал-фельдмаршала Геринга фюрер принял некоторые основополагающие решения по еврейскому вопросу. В прилагаемом документе вашему вниманию представляются эти решения. Предлагается стро­го подчиняться этим директивам. Подпись — Борман».

С целью экономии времени я не буду приводить цитат из прилагаемого к письму Бормана приказа. В силу этого приказа евреям запрещалось занимать спальные места в по­ездах, останавливаться в некоторых гостиницах Берлина, Мюнхена, Нюрнберга, Аугсбурга и т. д. Им запрещалось пользоваться бассейнами, появляться на некоторых площа­дях, курортах и т. д. Совершенно очевидны позор, униже­ния и бытовые неудобства, к которым привело проведение этого декрета.

Теперь я прошу Трибунал без доказательств принять декрет от 12 ноября 1938 года, «Рейхсгезетцблатт», 1938 год, часть 1-я, страница 1580. Этот декрет хорошо из­вестен Трибуналу, так как он запрещал евреям заниматься розничной торговлей и способствовал тому, чтобы устра­нить евреев из сферы германской экономики.

Подсудимый Борман стремился подорвать экономичес­кое существование широких кругов еврейского народа и посредством других государственных органов. Прошу Три­бунал принять без доказательств документ ПС-3240 — «Декреты заместителя фюрера, 1937 год». На странице 383 этого документа имеется декрет подсудимого Бормана от 8 января 1937 года, в котором воспроизводится приказ под­судимого Фрика, изданный по инициативе Бормана. В этом приказе запрещается оказывать финансовую помощь прави­тельственным служащим, которые использовали услуги ев­рейских врачей, адвокатов, содержателей похоронных бюро и представителей других профессий. Я не буду цити­ровать этот приказ. Содержание его я только что изложил.

После начала войны антиеврейские меры стали еще более интенсивными и жестокими. Подсудимый Борман

участвовал совместно с СС и гестапо в мероприятиях по вы­возу в Польшу 60 тысяч еврейских жителей Вены. Трибунал, несомненно, уже получил этот документ в связи с делом фон Шираха. Это документ ПС-1950. Ламмерс пишет в этом письме о том, что Борман сообщил ему и фон Шираху о предложении относительно угона евреев. Я ограничусь указанием на этот факт.

Когда Борман сменил подсудимого Гесса в качестве на­чальника партийной канцелярии, он использовал свои широ­кие права таким образом, что стал основным действующим лицом в деле реализации программы уничтожения евреев и применения драконовских правил заговорщиков.

Я прошу Трибунал без доказательства принять декрет от 31 мая 1941 года — «Рейхсгезетцблатт», 1941 год, часть 1-я, страница 297 — который был подписан подсудимым Борманом и посредством которого дискриминационные Нюрнбергские законы были распространены на аннексиро­ванные восточные территории.

Я прошу Трибунал принять без доказательства одиннад­цатое распоряжение во исполнение имперского закона о гражданстве от 25 ноября 1941 года — «Рейхсгезетцблатт», 1941 год, часть 1-я, страница 722 -г- подписанное подсуди­мым Борманом, в котором содержался приказ о конфиска­ции имущества всех евреев, которые добровольно покинули Германию или были депортированы.

Прошу Трибунал принять без доказательств приказ Бор­мана от 23 октября 1941 года.

Председатель; Вы не назвали нам номера «ПС» доку­мента от 31 мая 1941 года и следующего документа.

Ламберт: Виноват. Переводы всех этих документов име­ются в книге документов. В моем тексте не указаны номера «ПС», но в записке по делу, которая уже передана или скоро будет передана Трибуналу, они имеются. * ?

Председатель: Кажется, ПС-354 и ПС-3241.

Ламберт: Да, сэр, благодарю Вас.

Прошу Трибунал принять без доказательства приказ подсудимого Бормана от 23 октября 1941 года, том 2-й книги «Декреты, приказы, объявления», страница 147. Это наш документ ПС-3243. Там опубликован декрет министра продовольствия, изданный по настоянию Бормана, посред­ством которого евреи были лишены многих основных про­дуктов питания и всех пайков для больных и беременных Женщин. Там также предписывалась конфискация продо­вольственных посылок, посылаемых страдающим евреям из-за границы.

Я прошу Трибунал принять без доказательства 13-е рас­поряжение, изданное в соответствии с имперским законом 0 гражданстве от 1 июля 1943 года — «Рейхсгезетцблатт»,

201

1943 год, часть 1-я, страница 372, и подписанное подсуди* мым Борманом. Согласно этому распоряжению, все евреи были лишены всякой защиты со стороны обычных судов и подпадали под юрисдикцию гиммлеровской полиции. Это документ ПС-1422. Мы просим разрешения Трибунала под­черкнуть значение этого декрета. В обществе, которое же­лает жить по законам правового государства, граждане на­казываются только после того, как они предстанут перед судом и будут им осуждены. Результатом же этого декрета было исключение всех обвиняемых евреев из юрисдикции судов и передача их на расправу полиции. Полиция, а не суд, решала судьбу евреев, которые обвинялись в преступ­лениях.

Этот закон скоро принес свои плоды — плоды, за кото­рые подсудимый Борман разделяет ответственность.

3 июля 1943 года Гиммлер издал декрет — документ ПС-3058, газета министерства внутренних дел, 1943 год, страница 1085, — который я прошу Трибунал принять без доказательств. Согласно этому приказу, гиммлеровская по­лиция и гестапо уполномочивались выполнять вышеуказан­ный приказ, запрещавший судить евреев в судах и переда­вавший их гиммлеровской полиции.

Наконец, по вопросу об ответственности Бормана за преследование евреев я прошу Трибунал принять без дока­зательств декрет Бормана от 9 октября 1942 года, том 2-й книги «Декреты, распоряжения, объявления», страницы 131—132. Этот декрет говорил о том, что проблема устра­нения навсегда евреев с территории Германии не может быть разрешена путем одной эмиграции, но также путем безжалостного применения силы в особых лагерях на Вос­токе.

Биддл: О каком документе Вы говорите?

Ламберт: О документе ПС-3244, сэр. Мы хотели огла­сить этот декрет полностью, так как он представляет собой неопровержимый аргумент в отношении недавнего вопроса, заданного защитником во время перекрестного допроса о том, являлась ли антисемитская политика заговорщиков по­литикой только определенных, сошедших с ума участников заговора, а не согласованной политикой заговора. Недоста­ток времени не дает нам ^возможности огласить весь этот документ, но, с разрешения Трибунала, я хотел бы в двух — трех фразах изложить его содержание.

В начале этого декрета Борман говорит, что:

«Недавно повсюду в Германии распространились слухи о том, что мы применяем насильственные меры в отноше­нии евреев. Эти слухи распространяют возвращающиеся с фронта немецкие солдаты, которые были очевидцами этих событий на Востоке. Для того чтобы противодействовать

этим слухам, мы должны сообщить германскому граждан­скому населению, какова наша позиция в этом вопросе».

После этого Борман дает обзор того, что он называет «борьбой против юдаизма, продолжающейся две тысячи лет». Он разделяет программу партии на две части: во-пер­вых, усилия нацистской партии и заговорщиков по исключе­нию евреев из экономической и социальной жизни Герма­нии. Он добавляет:

«Когда мы начали войну, эти меры оказались недоста­точными. Мы должны были начать насильственную высылку и создание лагерей на Востоке».

Затем он говорит, что «по мере того, как наши армии продвигались на восток, мы захватили земли, куда мы вы­слали евреев и теперь эти меры по высылке более не явля­ются достаточными».

Затем он переходит ко второму предложению о том, что следует высылать этих евреев все далее и далее на Вос­ток и заключать их в специальные лагеря принудительного труда. Я цитирую лишь последнюю фразу декрета Бормана:

«Существо этого вопроса говорит о том, что эти про­блемы, которые бывают очень трудными, могут быть разре­шены только с безжалостной твердостью и в интересах ко­нечно безопасности нашего народа. Борман».

С разрешения Трибунала...

Председатель: Этот декрет подписан Борманом?

Ламберт: Да, я так сказал, сэр.

Если вы посмотрите на документ ПС-3244, то увидите, что это декрет Бормана, изданный канцелярией заместителя фюрера. Правда, на этом переводе нет фамилии Бормана, но на подлиннике ясно, что это декрет Бормана, изданный партийной канцелярией. Обвинение берет на себя ответст­венность за это утверждение.

С разрешения Трибунала я перейду к следующему во­просу — вопросу об ответственности подсудимого Бормана за совершение и планирование самых различных военных преступлений в соответствии с целями заговора. Мы уже го­ворили о той большой власти, которой обладал Борман. Мы хотим отметить, что в качестве секретаря фюрера он при­сутствовал на всех совещаниях и использовал эту огромную власть для планирования, санкционирования и участия в со­вершении преступных действий, которые мы называем военными преступлениями и преступлениями против чело­вечности.

Обращаю внимание Трибунала на документ Л-221, США-317. Как Трибунал знает, это всеобъемлющий отчет от '6 июля 1941 года, составленный подсудимым Борманом всего через три недели после вторжения Германии на тер­риторию Советского Союза. Это протокол двадцатичеты-

203

рехчасового совещания в ставке Гитлера, на котором при­сутствовали подсудимые: Геринг, Розенберг и Кейтель, а также имперский министр Ламмерс. В результате этого со­вещания был принят детальный план и составлены директи­вы по порабощению, истреблению, германизации населения и аннексии большой территории в Советском Союзе и дру­гих странах Восточной Европы.

В своем отчете об этом совещании, который содержит­ся в документе Л-221, подсудимый Борман включил множе­ство собственных предложений, направленных на эффектив­ное выполнение этих планов.

Позже подсудимый Борман принимал активное участие в осуществлении этой программы заговорщиков. Обращаю внимание Трибунала на документ ПС-072, США-357. Как Трибунал помнит, это — письмо от 19 апреля 1941 года подсудимого Бормана подсудимому Розенберг/ по вопросу о конфискации культурных ценностей на Востоке. Цитирую лишь последние два абзаца перевода документа ПС-072, которые гласят следующее:

«Фюрер подчеркнул, что не будет необходимости в ис­пользовании наших экспертов на Балканах, — т.е. экспертов эйнзатцштаба Розенберга, организации, занимавшейся гра­бежом, — так как там нет предметов искусств, которые подлежат конфискации. В Белграде существовала только коллекция принца Павла, которая будет возвращена ему полностью. Таким образом, остаются неохваченными пред­меты, принадлежавшие ложам и подобным организациям. Изъятие таких предметов осуществляют люди Гейдриха.

Библиотеки и предметы искусств монастырей, конфис­кованные в Германии, должны временно оставаться в этих монастырях, если соответствующие гаулейтеры не приняли иного решения. После войны эти фонды будут тщательно изучены. Однако ни при каких обстоятельствах не должна быть проведена централизация всех библиотек. Подпись: Борман».

Теперь я представляю в качестве доказательства доку­мент ПС-061, США-692. Это секретное письмо Бормана от 11 января 1944 года. В этом письме, которое нам кажется очень важным, Борман проливает свет на проведение широ­комасштабных операций по вывозу с территорий, оккупиро­ванных Германией, различных товаров для передачи постра­давшему от бомбежек населению Германии. Как Трибунал знает, Гаагские конвенции и законы ведения войны разре­шают реквизицию товаров и услуг только для самой оккупа­ционной армии и для нужд администрации оккупированных районов. Данное предложение и акция представляют собой реквизицию материальных ресурсов на оккупированных

территориях для нужд тыла. Здесь же они использовались для населения, которое находилось в самой Германии.

Теперь я цитирую первые два абзаца английского пере­вода письма Бормана от 11 января 1944 года, которое име­ется в английском переводе документа ПС-061:

«Ввиду того, что становится все более трудным обеспе­чение населения, лишившегося жилищ в результате бомбе­жек, текстильными товарами и предметами домашнего оби­хода, неоднократно вносилось предложение о том, чтобы эти предметы в больших масштабах закупались на оккупи­рованных территориях. Некоторые гаулейтеры предложили, чтобы эти закупки производились частными лицами с до­стойной репутацией, которые знают эти районы и имеют со­ответствующие связи».

Я довел эти предложения до сведения имперского ми­нистра экономики и цитирую его ответ от 16 декабря 1943 года, который имеет большое значение:

«Я считаю особенно важным использовать для Герма­нии экономические ресурсы оккупированных территорий. Как Вы знаете, после оккупации западных территорий мы в максимально больших масштабах проводили закупку това­ров в этих странах. В течение многих месяцев сырье, полу­фабрикаты и продукты производства посылались в Герма­нию. Ценное оборудование передавалось нашей промыш­ленности вооружения. В это время делалось все, чтобы увеличить наш военный потенциал. Позднее вывоз военных материалов был заменен передачей заказов от нашей про­мышленности промышленности этих стран».

Я не буду цитировать дальше, так как остальное не ка­сается вопроса, о котором мы говорим.

В ходе войны — обвинение считает, что это имеет первостепенное значение...

Председатель; Ясно ли, что здесь речь идет о конфис­кации?

Ламберт: Мы не говорим, что это была конфискация, сэр. Мы хотим сказать, что Гаагская конвенция давала право проводить реквизицию в обмен на деньги только для нужд оккупационных армий и администрации оккупированных районов. Здесь же, по нашему мнению, проводилась про­грамма реквизиции для нужд тыла. Вот почему мы предста­вили эти документы.

Теперь мы переходим к вопросу, которому обвинение придает большое значение в связи с делом подсудимого Бормана. В ходе войны подсудимый Борман издал серию приказов, устанавливающих правомочность партии по во­просу об обращении с военнопленными, особенно когда они использовались для принудительного труда. Как Трибу­нал помнит, согласно Женевской конвенции от 1929 года о

военнопленных, военнопленные являются пленными не войск и даже не армии, которые их захватывают, а всего го­сударства, которое взяло их в плен, и это государство об­ладает юрисдикцией в отношении них и несет за них ответ­ственность.

Рядом декретов, которые мы сейчас представим, под­судимый Борман устанавливает правомочность нацистской партии в отношении союзных военнопленных. При осущест­влении партией этих правомочий он требует особенно звер­ского и жестокого обращения с военнопленными союзных держав.

Я представляю в качестве доказательства документ ПС-232, США-693. Это декрет подсудимого Бормана от 13 сентября 1944 года, который был адресован — прошу Трибунал обратить на это внимание — всем рейхслейтерам, гаулейтерам, крейслейтерам и руководителям нацистских вспомогательных организаций, то есть был обращен к раз­личным уровням руководящего состава нацистской партии. Этот декрет устанавливает правомочность нацистской пар­тии по вопросам использования военнопленных для прину­дительного труда.

Я цитирую первые три абзаца приказа Бормана, кото­рый имеется на первой странице английского перевода до­кумента ПС-232 и который гласит следующее:

«Правила, которые до сего времени имели силу в отно­шении обращения с военнопленными и задач охранных час­тей, более не оправдывают себя в силу требований тоталь­ных военных усилий».

Обвинение спрашивает, с каких пор требования воен­ных усилий дают основание отменить или изменить нормы международного права?

Продолжаю цитату:

«Поэтому верховное командование вооруженных сил по моему предложению издало приказ, копия которого прила­гается».

Содержание этого приказа:

«1. Между начальником ОКВ и мною существует дого­воренность о том, что сотрудничество партии в вопросе о содержании военнопленных обязательно. Поэтому офице­ры, которые работают в системе по содержанию военно­пленных, получили указания как можно более тесно со­трудничать с партийными руководителями. Коменданты ла­герей для военнопленных должны немедленно назначить офицеров для связи с крейслейтером.

Таким образом, партийные руководители получат воз­можность преодолеть соответствующие трудности на местах и оказывать влияние на охранные части и — мы желаем

подчеркнуть этот пункт — лучшим образом использовать военнопленных для политических и экономических целей».

Разрешите заметить, что в силу этого приказа, лица, ко­торым он адресован, то есть рейхслейтеры, гаулейтеры, крейслейтеры, а также представители руководящего соста­ва, выглядят как группа, сотрудничавшая в осуществлении этого плана.

Трибунал дал мне возможность отметить, что этот дек­рет адресован рейхслейтерам, гаулейтерам, крейслейтерам и руководителям вспомогательных и контролируемых нацис­тами организаций. Как Трибуналу известно, крейслейтер — довольно незначительная фигура среди руководителей на­цистской партии. Это районный руководитель. В этом прика­зе предусматривается сотрудничество со стороны партий­ных руководителей и, как Трибунал знает, на основании до­казательств, представленных по делу о руководящем составе НСДАП, в число руководителей входят все, начиная с рейхслейтеров и кончая около 500 000 блоклейтеров. Мы утверждаем, что этот декрет затрагивает всех этих лиц.

Теперь я представляю в качестве доказательства доку­мент ПС-163, США-694. Это письмо подсудимого Бормана, датированное 5 ноября 1941 года, адресованное всем рейх­слейтерам, гаулейтерам и крейслейтерам. Последние были лишь районными руководителями. Данным приказом этим официальным представителям передаются инструкции им­перского министра внутренних дел, запрещающие должное погребение с религиозными обрядами для русских воен­нопленных. Я цитирую относящиеся к делу выдержки из этих инструкций, начиная с предпоследней фразы первой страницы английского перевода документа Д-163, которая гласит следующее:

«В целях экономии средств, и когда это возможно, с управлениями армии будет устанавливаться связь по вопро­су о перевозке трупов и предоставлении перевозочных средств. Гробы не должны предоставляться для перевозки и погребения. Трупы должны полностью заворачиваться в крепкую бумагу (промасленную, смоляную, если возмож­но) или какой-либо другой подходящий материал. Перевоз и погребение должны производиться без привлечения вни­мания. Если нужно похоронить несколько трупов, то должна быть вырыта общая могила. В этом случае тела должны быть похоронены рядом, с соблюдением местных обычаев. В тех случаях, когда погребение происходит на кладбищах, следует выбирать для захоронения отдельное место. Ника­кие обряды или украшения могил не разрешаются».

Теперь я представляю документ ПС-228, США-695. Это Циркуляр Бормана от 25 ноября 1943 года, изданный в став­ке фюрера с требованием о том, чтобы с военнопленными

207

обращались более жестоко и в большей мере использовали их как рабочую силу. Я цитирую циркуляр Бормана, кото­рый имеется на первой странице английского перевода до­кумента ПС-228:

«Отдельные администрации гау в своих отчетах часто указывают, что охрана слишком мягко обращается с воен­нопленными. Согласно этим докладам, эта охрана в ряде случаев даже превратилась в защитников и опекунов воен­нопленных. Я сообщил верховному командованию воору­женных сил об этих докладах, с замечанием о том, что гер­манское трудящееся население совершенно не может по­нять, как в тот момент, когда германский народ борется за свое выживание, военнопленные, которые являются нашими врагами, живут лучше, чем германские рабочие. Долг каж­дого немца, который имеет отношение к военнопленным, полностью использовать их рабочую силу.

Начальник управления по делам военнопленных при верховном командовании вооруженных сил теперь издал всем комендантам лагерей для военнопленных недвусмыс­ленный приказ, копия которого прилагается к настоящему документу. Я прошу, чтобы этот приказ был устно передан всем партийным руководителям.

В тех случаях, если будут получены новые жалобы о не­желательном обращении с военнопленными, они должны немедленно передаваться комендантам лагерей для воен­нопленных со ссылкой на прилагаемый приказ».

Как Трибунал видит, в этом декрете Борман дает указа­ние о том, чтобы этот приказ был устно передан всем пар­тийным чиновникам и что, конечно, включало членов руко­водящего состава нацистской партии.

Председатель: Лично я не вижу ничего предосудитель­ного в этом приказе.

Ламберт; Мы утверждаем, сэр, что если в документе говорится, что «мы хотим полностью использовать рабочую силу военнопленных, находящихся под нашим контролем и достичь результатов соответствующими мерами», то с виду в этом нет ничего особенного, но, связывая этот документ с другими доказательствами, которые уже были и еще будут представлены и которые показывают, что Борманом и дру­гими заговорщиками последовательно проводилась сплани­рованная политика ...

Председатель: Нет смысла об этом спорить.

Ламберт: Да, сэр. Благодарю Вас.

Обращаю внимание Трибунала на документ ПС-656, США-339. Как Трибунал помнит, это секретный циркуляр Бормана, к которому прилагались инструкции нацистского верховного командования от 29 января 1943 года и который предусматривал использование рабочей силы союзных

военнопленных с помощью оружия и телесных наказаний. Цитирую краткую выдержку из этих инструкций, начиная с третьего абзаца страницы 21 английского перевода доку­мента ПС-656, который гласит следующее:

«Если военнопленные не выполняют его приказа, тогда он, — т.е. охранник — в случае необходимости и опаснос­ти, имеет право требовать повиновения с помощью оружия, если в его распоряжении нет других средств. Он может ис­пользовать оружие, поскольку это необходимо для дости­жения своей цели. Если охранник не вооружен, он имеет право требовать повиновения другими уместными средства­ми».

Трибунал знает, что, согласно Женевской конвенции о военнопленных от 1929 года, военнопленные, не выполняю­щие приказы, исходящие со стороны, взявшей их в плен, подлежат военному суду в таком же порядке, как если бы они служили в своей армии. Этот декрет дает право охране использовать винтовки или другие меры принуждения. Как Трибунал понимает, мы имели в виду подобные документы, когда говорили о том, что предыдущий декрет Бормана следует рассматривать в свете других его приказов об об­ращении с военнопленными...

Как Трибунал помнит, в конце утреннего заседания я представлял ряд декретов подсудимого Бормана, в которых он требовал более жесткого и сурового обращения с союз­ными военнопленными. Кульминацией этих инструкций, из­данных подсудимым Борманом, стал декрет от 30 сентября 1944 года.

Обращаю внимание на документ ПС-058, США-456. Как Трибунал помнит, этим декретом подсудимый Борман за­брал у нацистского верховного командования право распо­ряжаться всеми военнопленными и передал это право Гим­млеру. Декрет также предусматривал, что все коменданты лагерей для военнопленных должны действовать по приказу местных командиров СС. В силу этого приказа подсудимого Бормана Гитлер смог начать проведение своей программы бесчеловечного обращения и даже уничтожения воен­нопленных союзных держав.

Теперь мы будем представлять доказательства, которые обвинение считает чрезвычайно важными в плане обвинения Бормана и других заговорщиков, а именно: ответственность подсудимого Бормана за организованное линчевание союз­ных летчиков. В качестве доказательства представляю доку­мент ПС-062, США-696. Я прошу Трибунал взглянуть на этот документ. Это приказ от 13 марта 1940 года подсудимого Гесса, направленный всем рейхслейтерам, гаулейтерам и другим нацистским чиновникам и организациям. Этот при­каз содержит указания подсудимого Гесса партийным руко-

водителям о том, чтобы они инструктировали германское гражданское население задерживать или ликвидировать всех союзных летчиков, выбросившихся с парашютом. Об­ращаю внимание Трибунала на третий абзац 1-й страницы английского перевода документа ПС-062. В этом абзаце Гесс дает указание, чтобы эти инструкции, которые я вско­ре оглашу, передавать только устно всем — прошу Трибу­нал обратить внимание — районным руководителям, то есть всем крейслейтерам, ортсгруппенлейтерам, целленлейте-рам и даже блоклейтерам. Таким образом, этот приказ должен был передаваться всем партийным руководителям от рейхслейтера до блоклейтеров включительно.

В документе ПС-062 Трибунал увидит инструкции отно­сительно самосуда над союзными летчиками, устного рас­пространения которых членами руководящего состава Гесс требовал. Эти инструкции озаглавлены: «О поведении в слу­чае посадки самолетов или приземления парашютистов противника». Я пропускаю первые три инструкции, потому что они несущественны. Четвертая же инструкция гласит — я цитирую:

«Парашютисты противника также должны быть немед­ленно задержаны или ликвидированы».

Этот документ говорит сам за себя и не нуждается в дальнейших комментариях обвинения.

Для того чтобы обеспечить успех этого плана, о прове­дении которого дал приказ подсудимый Гесс, подсудимый Борман послал секретное письмо от 30 мая 1944 года, прошу Трибунал обратить внимание, членам руководящего состава нацистской партии, запрещающее какие-либо поли­цейские меры или судебное преследование в уголовном порядке германских гражданских лиц, которые совер­шали самосуд или убивали союзных летчиков. Этот доку­мент ПС-057 уже был вручен Трибуналу в связи с представ­лением обвинением материалов по делу о признании руко­водящего состава нацистской партии преступной организацией.

Господа судьи, такие самосуды, организованные и сан­кционированные посудимым Борманом, действительно имели место, и этот факт неопровержимо установлен на проведенных американскими военными комиссиями про­цессах, в результате которых были осуждены германские гражданские лица за убийство союзных летчиков. Прошу Трибунал принять без доказательства приказ номер 2 воен­ной комиссии, штаб 15-й армии США, 23 июня 1945 года. Этот приказ содержится в документе ПС-2559. Приказом выносится смертный приговор германскому гражданину за нарушение законов и обычаев войны путем убийства амери-

канского летчика, который выбросился с парашютом и при­землился, не обладая никакими средствами самозащиты.

Прошу Трибунал заметить, что приказ американской военной комиссии указывает дату совершения преступле­ния — 15 августа 1944 года, а приказ Бормана датирован маем 1944 года.

Я также прошу Трибунал принять без доказательств приказ номер 5 военной комиссии, штаб 3-й армии США и восточного военного округа, от 18 октября 1945 года. Этот приказ имеется в документе ПС-2560. Этим приказом выно­сится смертный приговор немецкому гражданскому лицу за нарушение законов и обычаев войны путем убийства при­мерно 12 декабря 1944 года одного американского летчика, который приземлился на германской территории.

Мы могли бы упомянуть и другие приказы американ­ских и других союзных военных комиссий о смертных при­говорах германским гражданам за самосуд и убийство со­юзных летчиков, которые выбросились с парашютом и при­землились на германской территории, не обладая никакими средствами самозащиты. Мы думаем, что в достаточной мере обосновали свое утверждение ссылкой на эти два приказа.

Как уже говорилось на процессе, 20 октября 1944 года, когда поражение нацистов в войне стало неминуемым, Борман взял на себя политическое и организационное руко­водство вновь созданным народным ополчением, то есть фольксштурм ом.

Ввиду того что он отдал приказ фольксштурму продол-жать сопротивление, Борман несет некоторую ответствен­ность за сопротивление, которое затянуло эту агрессивную войну на несколько месяцев.

Теперь, господа судьи, я хочу представить доказатель­ство, показывающее, что Борман санкционировал, руково­дил и участвовал в совершении целого ряда преступлений против человечности в соответствии с планом заговора. Борман играл важную роль в проведении программы прину­дительного труда. Я представляю в качестве доказательства документ Д-226, США-697. Это циркуляр подсудимого Шпеера от 10 ноября 1944 года, в котором передаются ука­зания Гиммлера о том, чтобы партия и гестапо сотруднича­ли в обеспечении повышения производительности труда миллионов иностранных рабочих, угнанных в Германию. Ци­тирую второй абзац на 2-й странице английского перевода Документа Д-226:

«Все мужчины и женщины, члены НСДАП, ее подразде­лений и примыкающих организаций на предприятиях долж­ны, в соответствии с указаниями их крейслейтеров, быть предупреждены местными руководителями групп и обязаны

держать иностранцев под самым тщательным наблюдением. Они должны сообщать о малейшем подозрении прорабам, которые передадут эту информацию уполномоченному контрразведки, а если такой уполномоченный не назначен, в соответствующий полицейский участок. В то же время они должны сообщать об этом администрации предприятия и руководителю группы для того, чтобы постоянно и неустан­но, как на словах, так и на деле, оказывать влияние на ино­странцев, убеждая их в неминуемости германской победы и твердости воли немцев к сопротивлению, и, таким образом, способствуя дальнейшему увеличению производительности труда на предприятиях. От членов партии, как мужчин, так и женщин, и от членов ее подразделений и примыкающих организаций ожидается, что они в большей степени, чем когда-либо прежде, будут вести себя примерно».

Теперь коротко о значении этого декрета. Правда, это циркуляр Шпёера, в котором говорится о соглашении между ним и Гиммлером, но в силу этого соглашения на членов партии ложилось бремя поставки иностранных рабо­чих, а лицом, осуществляющим руководство партией, как Трибуналу известно, был Борман.

Согласно декрету от 24 января 1942 года такая директи­ва, конечно, не могла быть издана без участия Бормана, как в ее подготовке, так и осуществлении.

Теперь я представляю документ ПС-025, США-698. Это протокол совещания от 4 сентября 1942 года, в котором го­ворится, что вопрос набора, мобилизации и доставки 500 тысяч домашних работниц с Востока относится исключитель­но к компетенции подсудимого Заукеля, Гиммлера и Бор­мана. Я цитирую первые две фразы третьего абзаца англий­ского перевода документа ПС-025:

«Фюрер приказал немедленно привезти от 400 до 500 тысяч восточных домашних работниц с Украины в возрасте от 15 до 35 лет и поручил генеральному уполномоченному по использованию рабочей силы провести это мероприятие в течение приблизительно трех месяцев. В связи с этим, а также и с одобрения рейхслейтера Бормана разрешается противозаконный ввоз военнослужащими или организация­ми в Германию женщин для домашней работы. Этому не следует препятствовать вне зависимости от официального набора».

Теперь я цитирую первую фразу последнего абзаца на 4-й странице английского перевода документа ПС-025. Это та часть, которая связывает подсудимого Бормана с прове­дением этого плана:

«В общем и целом на основании этого совещания со­здалось впечатление о том, что вопросы, связанные с вер­бовкой и мобилизацией, а также обращением с домашними

работницами с Востока, находятся в ведении специального уполномоченного по использованию рабочей силы, рейхс-фюрера СС, руководителей германской полиции и партий­ной канцелярии, а имперское министерство по делам окку­пированных восточных территорий рассматривается как орган, не имеющий права решать подобные вопросы либо имеющий ограниченные права».

Здесь говорится о партийной канцелярии, а, как Трибу­налу известно, Борман был руководителем этой канцеля­рии.

Подсудимый Борман навязал свою волю администрации оккупированных Германией территорий и настаивал на без­жалостной эксплуатации жителей оккупированного Востока. Обращаю внимание Трибунала на документ Р-36, США-344. Трибунал хорошо знаком с этим документом, так как на него несколько раз ссылались на этом процессе. Это ме­морандум министерства по делам оккупированных восточ­ных территорий от 19 августа 1942 года, в котором сказано, что ориентация на проведение репрессий, осуществляемая подсудимым Борманом в отношении жителей восточных районов, в действительности определяла политику Германии на оккупированных территориях Востока. Трибунал помнит ставшую известной цитату из этого документа Р-36, которая содержит суть взглядов Бормана по вопросу о германской оккупационной политике на Востоке. Это заявление так часто цитировалось, что я воздержусь от соблазна его по­вторять, но оно сводится к следующему. Борман фактичес­ки сказал:

«Славяне должны работать на нас. Они могут умирать постольку, поскольку они нам не нужны. 'Они не должны иметь возможности пользоваться немецкой государственной системой здравоохранения. Их рождаемость нас не интере­сует. Они могут пользоваться противозачаточными средст­вами и делать аборты, и чем больше тем лучше. Мы не хотим, чтобы они были образованны. Достаточно, если они будут уметь считать до ста. Такие недоумки будут тем более полезны для нас. Религию мы оставим для отвлече­ния внимания. Что касается продовольствия, то они получат только то, что им совершенно необходимо. Мы, господа, мы стоим на первом месте».

Мы утверждаем, что это точное изложение содержания документа Р-36.

Далее мы обращаем внимание Трибунала на документ ПС-654, США-218. Как Трибунал помнит, это протокол сове­щания от 18 ноября 1942 года, в котором излагается согла­шение министра юстиции с Гиммлером, заключенное по предложению Бормана и в соответствии с которым на всех жителей оккупированных восточных территорий распро-

213

странялся жестокий полицейский режим взамен обычной юридической системы.

Ввиду того что Борман издавал эти и подобные им при­казы, мы утверждаем, что на него ложится значительная доля ответственности за дискриминационное обращение и истребление большого количества людей в оккупированных Германией районах Востока.

С разрешения Трибунала, я хочу в нескольких словах подытожить то, что я излагал. Мы показали, что Борман, ко­торому было лишь 45 лет к моменту разгрома Германии, посвятил всю свою сознательную жизнь содействию осу­ществления нацистского заговора. Его основной вклад в за­говор заключался в том, что он использовал огромную власть нацистской партии для достижения многочисленных целей заговора. Сначала в качестве начальника штаба под­судимого Гесса, а затем начальника партийной канцелярии, подчиненного только верховной власти самого Гитлера, он использовал эти два поста, всю власть партии и ее организа­ций для проведения планов заговорщиков. Он использовал свои огромные полномочия для преследования христиан­ской церкви и духовенства. Он был непримиримым врагом основ христианства, против которого он боролся.

Он санкционировал и активно участвовал в проведении мероприятий по преследованию евреев, и именно его рука 'возложила терновый венец страданий на еврейский народ, как в Германии, так и на территориях, оккупированных Гер­манией.

В качестве начальника партийной канцелярии и секрета­ря фюрера подсудимый Борман санкционировал, руково­дил и принимал участие в совершении многочисленных военных преступлений и преступлений против человечнос­ти, включая самосуд над союзными летчиками, порабоще­ние и бесчеловечное обращение с жителями оккупирован­ных Германией районов Европы, жестокости в отношении угнанных рабочих, разлучение членов семей и нарушение четких положений Гаагских конвенций, преднамеренное преследование и истребление гражданского населения Вос­точной Европы.

Господа судьи, каждый школьник знает, что Гитлер был дурным человеком, но мы хотим подчеркнуть, что без таких главарей, как Борман, Гитлер никогда не смог бы захватить и укрепить свою власть в Германии. Он оставался бы один, без приверженцев.

Борман был фактически демоном зла при Люцифере — Гитлере. Хотя он еще не попал в руки правосудия и хотя его место на скамье подсудимых свободно, он не может избежать ответственности за свои противозаконные дейст­вия. • ,.,•,..••.. .*.,

В заключение мы хотели бы остановиться на том, что нам кажется чрезвычайно важным. Борман отсутствует, но, согласно последней фразе статьи 6-й Устава, каждый под­судимый, находящийся на данной скамье подсудимых, кото­рый, в силу представленных доказательств, являлся руково­дителем, организатором, подстрекателем или соучастником этого заговора, несет ответственность за действия, совер­шенные с целью осуществления общего плана или заговора.

На основании этого мы утреждаем, что, хотя Бормана здесь нет, каждый человек на скамье подсудимых разделя­ет ответственность за его преступные действия. Этим мы за­канчиваем.

Р. М. КЕМПНЕР(США)

Об индивидуальной ответственности

фрика1

Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 16 января 1946 г.

Господа судьи, подсудимый Фрик внес большой вклад в нацистский заговор в области правительственной админи­страции. Он был мозговым центром администрации, кото­рый разработал государственный механизм нацизма и под­чинил деятельность этого механизма интересам агрессивной войны.

Во время своего деятельного участия в нацистском за­говоре с 1923 по 1945 год подсудимый Фрик занимал целый ряд важных постов. В документе ПС-2978, США-8 подробно перечисляются его должности. Подлинник был подписан подсудимым Фриком 14 октября 1945 года.

Я не буду вновь перечислять все эти должности, так как они уже известны Трибуналу. Первоначальная деятельность подсудимого Фрика в интересах нацистских заговорщиков заключалась в том, что он содействовал их приходу к влас­ти. Фрик совершил измену тем, что, будучи чиновником правительства Баварии, он участвовал в Мюнхенском пивном путче 8 ноября 1923 года и таким образом предал собст­венное правительство. Фрика судили вместе с Гитлером, оба были признаны виновными в государственной измене. Его роль в этом путче описывается в протоколах судебного процесса, озаглавленных «Процесс по делу Гитлера в народ­ном суде в Мюнхене» и изданных в Мюнхене в 1924 году.

215

а т о

X X

ф

ш

|И«:

О

т х

т

ж Ж

1МТ. Уо1. 5. Р. 352—367.

Я прошу Трибунал принять без доказательств эти прото­колы.

Положительная оценка, которую Гитлер дал содействию Фрика, явствует из того факта, что он оказал Фрику честь, упомянув о нем в своей книге «Майн Кампф». Только двое других подсудимых разделяют эту «честь», а именно Гесс и Штрейхер. Я прошу Трибунал принять без доказательств выдержку со страницы 403 книги «Майн Кампф», немецкого издания 1933 года, в которой содержится благоприятный отзыв о Фрике.

В период после путча Фрик оказывал дальнейшее со­действие нацистским заговорщикам. Я хотел бы вкратце со­слаться на выдержку из документа ПС-2513 на страницах 36 и 38 официального отчета, озаглавленного «Национал-соци­алистская рабочая партия — ассоциация, враждебная госу­дарству и республиканской форме правления, виновная в измене государству». Этот отчет уже был представлен в ка­честве доказательства — документ ПС-2513, США-235. Это официальный отчет о преступной деятельности Гитлера, Фрика и других нацистов, который был подготовлен минис­терством внутренних дел Пруссии в 1930 году. Там говорит­ся, что Фрика можно рассматривать как самого влиятельно­го после Гитлера представителя нацистской партии на этом процессе. Этот документ гласит, что на партийном съезде в 4927 году в Нюрнберге Фрик заявил, что рейхстаг сначала будет использован нацистской партией в ее интересах, а затем будет ликвидирован и что его ликвидация откроет путь к расовой диктатуре. В этом документе также говорит­ся о том, что Фрик заявил в речи, произнесенной в

1929 году в Пирице, что эта «роковая борьба сначала на­чнется у избирательных урн, но что это не может продол­жаться вечно, так как история учит нас, что в битве должна проливаться кровь и гнуться железо».

Так уже с 1927 года Фрик всячески содействовал при­ходу нацистов к власти. Его роль была оценена, и 23 января

1930 года он был назначен министром внутренних дел и просвещения в земле Тюрингия.

Председатель: Вы уже закончили с этим документом? Я полагал, что Вы оглашаете документ ПС-2513.

Кемпнер; Нет, это вступление к следующему документу.

Председатель: Понимаю, доктор Кемпнер.

Кемпнер: Я как раз начал ссылаться на тот факт, что Адольф Гитлер в то время не был германским граждани­ном, а являлся нежелательным иностранцем, в то время когда Фрик был министром внутренних дел в земле Тюрин­гия. И в этой должности подсудимый Фрик начал свои ма­хинации для того, чтобы обеспечить Адольфу Гитлеру, при­надлежавшему к категории «иностранец, проживание кото-

рого нежелательно», германское гражданство, что было су­щественным шагом на пути к осуществлению нацистского заговора. То, что Гитлер не имел германского гражданства, являлось весьма отрицательным моментом для нацистской партии, потому что, не имея подданства, Гитлер не мог быть выдвинут в качестве кандидата на пост имперского прези­дента Германии.

Именно подсудимый Фрик разрешил эту проблему путем административного маневра.

Сейчас я представляю документ ПС-3564, США-709. Этот документ представляет собой аффидевит Отто Мейсс-нера от 27 декабря 1945 года. Мейсснер был статс-секрета­рем и начальником президентской канцелярии Гитлера. Последние два предложения этого показания гласят сле­дующее:

«В сотрудничестве с Клагесом, брауншвейгским мини­стром, Фрик также содействовал натурализации Гитлера и предоставлению ему германского гражданства в /932 году посредством того, что он был назначен регирунгсратом Врауншвейга. Это было сделано для того, чтобы дать воз­можность Гитлеру выступить в качестве кандидата на пост президента империи».

Когда Гитлер пришел к власти 30 января 1933 года, Фрика за заслуги назначили на важный пост при новом ре­жиме — на пост имперского министра внутренних дел. В этой должности он несет ответственность за установление тоталитарного контроля над Германией, что было обяза­тельным предварительным условием для подготовки аг­рессивной войны. Фрик также несет ответственность за осуществление большей части программы нацистских за­говорщиков, как через администрацию, так и через законо­дательство.

Я должен вкратце объяснить значение министерства внутренних дел в нацистском государстве для того, чтобы показать тот вклад, который сделал Фрик в заговор.

Я представляю в качестве доказательства обширных полномочий Фрика как министра внутренних дел документ ПС-3475, США-710. Это выдержка из официального гер­манского устава 1943 года для административных чиновни­ков. Я прошу Трибунал принять без доказательств и приоб­щить к делу ту выдержку, которая относится к юрисдикции Фрика, упомянутой в этом документе. Имена тех людей, которые, согласно этому документу, работали под руковод­ством Фрика, являются символическими, и я подчеркиваю эту фразу, «работали под руководством Фрика». Они пере­числены на первой странице английского перевода. Здесь мы находим среди подчиненных Фрика «рейхсфюрера по вопросам здравоохранения доктора Конти», «рейхсфюре-

X

Ж

ра СС и начальника германской полиции Генриха Гиммле­ра» и «имперского руководителя по вопросам труда Хирля». Этот документ показывает, что подсудимый Фрик осуществлял верховное руководство в трех основных сфе­рах деятельности нацистского государства: нацистского здравоохранения, полицейской системы и труда.

Разнообразные аспекты деятельности Фрика как импер­ского министра внутренних дел могут быть определены из следующего перечисления его функций, как это указано в уставе. Он пользовался правом решающего голоса в вопро­сах конституционного характера, составлял проекты дек­ретов, осуществлял контроль над государственной адми­нистрацией и гражданской обороной. Он также выносил окончательное решение по всем вопросам расовой принад­лежности и гражданства. В уставе также перечисляются от­делы и министерства, которые занимались административ­ными вопросами на оккупированных и присоединенных тер­риториях, вопросами «нового порядка» на юго-востоке и востоке, в протекторате Богемия и Моравия. Он также пользовался неограниченной властью в решении вопросов, касающихся государственных чиновников, включая такие, как назначение на должность, сроки пребывания на ней, продвижение по службе и увольнение.

Подсудимый Фрик использовал свои широкие полномо-*чия имперского министра внутренних дел для того, чтобы содействовать осуществлению нацистского заговора. С этой целью он составлял и подписывал законы и декреты, кото­рые ликвидировали автономные правительства земель, местные органы управления и все политические партии в Германии, кроме нацистской партии.

В 1933 и в 1934 годах, в первые два года после установ­ления нацистского режима, подсудимый Фрик подписал около 235 законов и декретов, которые все были опублико­ваны в «Рейхсгезетцблатт». Я хотел бы вкратце сослаться на некоторые наиболее важные, как, например, закон от 14 июля 1933 года, который запрещал все политические пар­тии, кроме нацистской («Рейхсгезетцблатт» 1933 года, часть 1-я, страница 479, документ ПС-1388(а)). Затем закон от 1 декабря 1933 года, который обеспечивал единство партии и государства, «Рейхсгезетцблатт» 1933 года, часть 1-я, стра­ница 1016, документ ПС-1395. Затем закон от 30 января 1934 года, который передавал суверенные права герман­ских земель империи, «Рейхсгезетцблатт» 1934 года, часть 1-я, страница 75, документ ПС-3068. Германский муници­пальный акт от 30 января 1935 года, который предоставлял министерству внутренних дел Фрика полные права при на­значении и смещении всех бургомистров по всей Германии, «Рейхсгезетцблатт» 1935 года, часть 1-я, страница 49, доку-

мент ПС-2008. И, наконец, закон о нацистских государст­венных чиновниках от 7 апреля 1933 года, который пред­усматривал, что все государственные чиновники должны быть благонадежными по нацистским стандартам, а также должны отвечать нацистским расовым требованиям, «Рейхсгезетцблатт» 1933 года, часть 1, страница 175, доку­мент ПС-1397.

Однако один вид деятельности Фрика заслуживает осо­бого внимания, а именно — уничтожение оппозиции путем облеченного в законную форму полицейского террора. Об этом говорится в книге «Доктор Вильгельм Фрик и его ми­нистерство», документ ПС-3119, США-711. Она была напи­сана статс-секретарем Фрика и соучастником заговорщиков Гансом Пфундтнером. Эта книга была написана, по-видимо­му, с целью увековечить роль Фрика в создании тысячелет­ней нацистской империи. Я оглашу выдержку из четвертого абзаца на 4-й странице английского перевода:

«В то время как марксизм в Пруссии был сокрушен железным кулаком прусского премьер-министра Германа Геринга и поднялась гигантская волна пропаганды в связи с выборами в рейхстаг 5 марта 1933 года, доктор Фрик подготовил полный захват власти во всех землях империи. Мгновенно исчезла вся политическая оппозиция. Сразу была стерта граница по реке Майн. Начиная с этого мо­мента, в империи правила только одна воля и одно руко­водство».

Как это осуществилось? 28 февраля 1933 года, на сле­дующий день после пожара в рейхстаге, были отменены все гражданские права в Германии. Этот декрет был опублико­ван в «Рейхсгезетцблатт» за 1933 год, часть 1-я, страни­ца 83. Английский перевод этого декрета — документ ПС-1390 — имеется в книге документов. Я ссылаюсь на этот декрет, так как он подписан имперским министром внут­ренних дел Фриком. Я перехожу к важному вопросу. В на­чале декрета, который был опубликован на следующее утро после пожара в рейхстаге, было сказано, что отмена граж­данских прав производится как мера защиты против комму­нистов, насильственные действия которых угрожают госу­дарству.

Когда был издан этот декрет, нацистское правительство объявило, что в результате тщательного расследования уста­новлено, что подожгли здание рейхстага коммунисты. Я не намереваюсь углубляться в полемику относительно того, кто именно поджег рейхстаг, но я хотел бы представить до­казательства, свидетельствующие о том, что официальное нацистское заявление о том, что ответственность за пожар лежит на коммунистах, было издано без всякого расследо-

219

и

ф

на

О

к

вания и что поэтому преамбула к декрету, подписанная Фриком, была просто отговоркой.

Я представляю в качестве доказательства весьма крат­кую выдержку из протокола допроса подсудимого Геринга от 13 октября 1945 года, документ ПС-3593, США-712. Я хотел бы огласить следующую краткую выдержку, которая начинается на 4-й странице:

«Вопрос: Как Вы могли без производства расследова­ния сказать Вашему пресс-агенту спустя час после начала пожара в рейхстаге, что это сделали коммунисты?

Ответ: Разве офицер, занимающийся вопросами печати, сказал, что я это говорил?

Ответ: Да, он сказал, что Вы это говорили.

Ответ: Возможно, когда я пришел в рейхстаг, фюрер и его свита были там. Я тогда сомневался в этом, но они счи­тали, что поджог был произведен коммунистами.

Вопрос: Но ведь Вы были в известном смысле высшим правительственным чиновником в сфере правоприменения, а Далюге был Вашим подчиненным. Если посмотреть на эти события сейчас, когда нет больше возбужденного состоя­ния, которое тогда существовало, то не было ли слишком преждевременным заявлять без расследования, что подо­жгли коммунисты?

Ответ: Да, это возможно. Но так хотел фюрер.

Вопрос: Почему фюрер хотел сразу издать официаль­ное коммюнике о том, что коммунисты подожгли здание рейхстага?

Ответ: Он был убежден в этом.

Вопрос: Правильно ли будет сказать, что он в тот мо­мент был убежден, не имея никаких доказательств или каких-либо данных, указывающих на это?

Ответ: Да, это правильно. Но Вы должны принять во внимание, что в то время деятельность коммунистов была очень активной и что не была обеспечена полностью без­опасность нашего нового правительства».

Председатель: Доктор Кемпнер, какое отношение это имеет к Фрику?

Кемпнер: Как я сказал раньше, он на следующее утро подписал декрет, в котором отменялись гражданские права и говорилось о наличии коммунистической опасности. В действительности эта фраза о коммунистической опасности была вымыслом, который в числе прочих вещей привел в конечном счете ко второй мировой войне.

Подсудимый Фрик не только отменил все гражданские свободы в Германии, но и стал организатором обширной полицейской системы всей нацистской империи.

Кстати, я могу заметить, что до этого времени в импе­рии не было никакой единой полицейской системы, что от­дельные германские земли имели собственную полицию.

Я прошу Трибунал принять без доказательств декрет от // июня 1936 года, подписанный Фриком и опубликованный в «Рейхсгезетцблатт» 1936 года, часть 1-я, страница 487, до­кумент ПС-2073.

Статья 1-я этого декрета:

«С целью объединения полицейских сил в империи в германском министерстве внутренних дел учреждается должность начальника германской полиции, на которого возлагается руководство всеми полицейскими вопросами».

Из второго раздела мы узнаем, что подсудимый Фрик и Гитлер подписали декрет, которым Гиммлер был назначен начальником германской полиции. Второй параграф 2-й статьи декрета говорит, что Гиммлер был «лично и непо­средственно подчинен имперскому и прусскому министру внутренних дел», то есть, безусловно, подсудимому Фрику.

Официальная схема германской полицейской системы, которая имеется в документе ПС-1852, США-449, ясно по­казывает положение имперского министра Фрика как выс­шего командующего всей германской полицейской систе­мой, включая пресловутое главное управление имперской безопасности, которое под руководством Фрика возглавил подсудимый Кальтенбруннер в январе 1943 года.

Подсудимый Фрик использовал свою власть над новой централизованной полицейской системой, чтобы способст­вовать осуществлению нацистского заговора. Прошу Трибу­нал принять без доказательства декрет Фрика от 20 сентяб­ря 1936 года, опубликованный в имперской министерской газете прусского министерства внутренних дел за 1936 год на странице 1343, документ ПС-2245.

В этом декрете Фрик оставил за собой право назначать инспекторов полиции безопасности, подчинил их областным губернаторам и приказал им тесно сотрудничать с партией и вооруженными силами.

Другим примером его деятельности, связанной с поли­цией, является его приказ от 18 марта 1938 года, который касается австрийского аншлюса. Этим приказом Фрик уполномочил рейхсфюрера СС и полиции Гиммлера при­нять меры по обеспечению безопасности в Австрии, незави­симо от существовавших прежде ограничений. Этот декрет был опубликован в «Рейхсгезетцблатт» 1938 года, часть 1-я, страница 262, документ ПС-1437.

Я не буду здесь повторять все доказательства, которые касаются преступной деятельности германской полиции, над которой подсудимый Фрик имел верховную власть. Я хотел бы только обратить внимание Трибунала на документальные Доказательства, которые уже были представлены относи­тельно концентрационных лагерей и гестапо, двух полицей­ских институтов, которые находились в ведении Фрика. Но я

Ш Ж

«с

хотел бы доказать, что не только аппарат, подчиненный Гиммлеру, но также и само министерство Фрика были тесно связаны с этими учреждениями. Поэтому я сейчас представляю в качестве доказательства документ ПС-1643, США-713.

Этот документ представляет собой краткое изложение корреспонденции между имперским министерством внут­ренних дел и его местными органами начиная с ноября 1942 года по август 1943 года по правовым аспектам конфиска­ции собственности, осуществлявшейся СС с целью расши­рения концентрационного лагеря в Освенциме. В конце 1-й страницы и в начале 2-й страницы английского перевода имеется протокол совещания, созванного 17 и 18 декабря 1942 года по вопросам о конфискации вышеупомянутой собственности. Этот протокол показывает, что дальнейшие обсуждения по этому вопросу должны были иметь место 21 декабря 1942 года между представителями имперского ми­нистерства внутренних дел и рейхсфюрера СС. На 2-й стра­нице имеется также краткое изложение телеграфного доне­сения от 22 января 1943 года, посланного доктором Хофф-маном, который представлял имперского министра внут­ренних дел при регирунгспрезиденте в Катовицах. Я огла­шаю начало:

«Территория концлагеря Освенцим будет превращена в независимое земельное владение», что означало самостоя­тельную административную единицу.

Тот факт, что подсудимый Фрик проявлял личный инте­рес к концлагерям, стал известным из показаний доктора Блаха, на которые я хочу обратить внимание Трибунала. Он показал, что Фрик посетил лагерь в Дахау в 1943 году.

Следующим видом участия подсудимого Фрика в на­цистском заговоре является его участие в преследованиях по расовым мотивам, включая истребление евреев.

В дополнение ко многим другим обязанностям Фрика в его власть входило принятие и применение расового зако­нодательства. Я вновь ссылаюсь на документ ПС-3475 — устав германских административных чиновников, уже пред­ставленный в качестве доказательства. Там на 2-й и 4-й страницах говорится, что Фрик был в административном и законодательном отношениях защитником германской расы.

С целью избежать повторений я не буду оглашать многочисленные акты, направленные против евреев и издан­ные министерством Фрика. Представление документальных доказательств относительно преследования евреев было сделано раньше майором Уолшем. Он говорил о целом ряде декретов, которые были подписаны Фриком, включая позорные Нюрнбергские законы, которые лишали евреев

их собственности, прав на гражданство и вводили унижаю­щее евреев предписание носить желтую звезду.

Но деятельность министерства Фрика не ограничивалась совершением таких преступлений, которые были облечены в законодательную форму. Полицейские отделения на мес­тах, подчиненные Фрику, принимали участие в организации таких террористических актов, как погром 9 ноября 1938

года.

Я ссылаюсь на целый ряд приказов и отчетов Гейдриха об организации этих погромов, или, как он называл их, «стихийных выступлений». Об этом говорится в документах ПС-3051 и -3058, США-240 и -508.

Три дня спустя после погрома, 9 ноября 1938 года, Фрик, его статс-секретарь Штукарт и подчиненные Гейдрих и Далюге присутствовали на совещании по еврейскому во­просу, которое состоялось под председательством подсу­димого Геринга. На этом совещании обсуждались различ­ные мероприятия, которые отдельные правительственные департаменты должны были проводить против евреев. Сте­нограмма этого совещания — документ ПС-1816, США-261. Теперь я хотел бы вкратце сослаться на выдержку в конце 23-й страницы английского перевода, где мы находим сле­дующие заключительные замечания Геринга:

«Министерство внутренних дел и полиция также должны будут продумать мероприятия, которые надлежит проводить».

Это замечание показывает, что Геринг считал обязан­ностью Фрика разработать какие-либо административные меры после погромов, которые организовывались подчи­ненными самого Фрика.

При предшествующем представлении документальных доказательств мы установили, что подсудимый Фрик, как участник заговора, создал государственный аппарат нациз­ма. На основании последующих документов мы докажем, что Фрик также активно содействовал нацистскому государ­ству в его подготовке к войне.

Вначале я хочу доказать, что Фрик положительно отно­сился к вопиющим нарушениям Германией ее пактов о не­нападении. Об этом ясно говорится в аффидевите посла Мессерсмита. Документ ПС-2385, США-68. Я оглашу только одно предложение из этого письменного показания на 4-й странице, 10-я строка. Оно гласит:

«Высокопоставленные нацисты, с которыми я должен был поддерживать официальные контакты, в особенности такие, как Геринг, Геббельс, Лей, Фрик, Франк, Дарре и другие, неоднократно издевались над моей точкой зрения относительно обязательного характера договоров и откро­венно говорили мне, что Германия будет соблюдать свои

223

международные обязательства только до тех пор, пока это в интересах Германии».

В мае 1935 года, после того как Фрик был назначен главным уполномоченным по администрации империи, он стал одним из трех руководителей, которые возглавили подготовку Германии к войне. Другими двумя членами этого триумвирата были начальник штаба верховного коман­дования вооруженных сил и генеральный уполномоченный по экономике, которым тогда был подсудимый Шахт. Фрик признал, что он занимал пост генерального уполномоченно­го с 21 мая 1935 года, то есть со дня издания первого вари­анта тайного закона об обороне империи. Я ссылаюсь на документ ПС-2978, США-8, в котором он говорил о занима­емых им служебных постах.

Его функции генерального уполномоченного излагаются в законе об обороне империи от 4 сентября 1938 года, ко­торый являлся важной военной тайной и который имеется в нашей книге документов под номером ПС-2194, США-36. Согласно этому закону от 1938 года, в руках Фрика как главного уполномоченного по вопросам администрации были сосредоточены огромные полномочия. На основании этого закона помимо учреждений, подчиненных ему как министру внутренних дел, он стал руководить следующими учреждениями, которые были ему подчинены с целью обеспечить выполнение закона: имперским министерством юстиции, имперским министерством по вопросам просве­щения, имперским министерством по вопросам религии, имперским управлением по вопросам планирования.

Сам Фрик признал ту большую роль, которую он играл в подготовке к войне как член триумвирата в речи, произ­несенной 7 марта 1940 года во Фрейбургском университе­те. Я представляю в качестве доказательства документ ПС-2608, США-714, в котором имеются выдержки из этой речи. Я думаю, что будет целесообразно, если Трибунал разре­шит мне огласить два кратких абзаца, начиная с 1-й страни­цы английского перевода:

«Организация национальной обороны невоенного харак­тера органически входит в структуру национал-социалист­ского правительства и администрации. Такое положение вещей не является исключением, а необходимой и заплани­рованной частью национал-социалистского порядка. Таким образом, перевод нашей администрации и экономики на рельсы войны был совершен весьма быстро без всяких трений и изменений в структуре государства, которые при иных обстоятельствах могли стать весьма пагубными... За­планированная подготовка администрации на случай войны проводилась уже в мирное время. С этой целью фюрер на­значил генерального уполномоченного по вопросам импер-

ской администрации и генерального уполномоченного по вопросам экономики».

Значительная часть вклада Фрика в подготовку герман­ского государства к агрессивной войне подробно описыва­ется в книге «Доктор Вильгельм Фрик и его министерст­во», документ ПС-3119, уже представленный в качестве до­казательства. Я хотел бы огласить только два кратких предложения в начале 3-й страницы английского перевода:

«Кроме того, заслуживает особого упоминания сотруд­ничество имперского министра внутренних дел в важной об­ласти военного законодательства и тем самым в создании наших вооруженных сил. В конце концов, имперский ми­нистр внутренних дел является гражданским министром обороны, который в этом качестве не только подписал с имперским военным министром военный закон от 12 мая 1935 года, но, как главный руководитель по вопросам общей и внутренней администрации и начальник полиции, также по­лучил от фюрера и имперского канцлера важные полномочия в области системы набора и военного контроля».

Я уже ранее говорил о том, что на посту министра внутренних дел Фрик нес ответственность за администра­тивную политику на оккупированных и присоединенных территориях. Именно его министерство вводило новый германский порядок на огромной территории Европы, ок­купированной германскими вооруженными силами, и именно подсудимый Фрик осуществлял эту власть. Я прошу Трибунал принять как доказательство три декрета, подписанные Фриком, которые, соответственно, вводили германское законодательство в Австрии, Судетской об­ласти и генерал-губернаторстве. Это декр-ет от 13 марта 1938 года, «Рейхсгезетцблатт» за 1938 год, часть 1-я, стра­ница 237, статья 8, документ ПС-2307; декрет от 1 октября

1938 года, «Рейхсгезетцблатт» за 1938 год, часть 1-я, стра­ница 1331, статья 8, документ ПС-3073; декрет от 12 октября

1939 года, «Рейхсгезетцблатт» за 1939 год, часть 1-я, стра­ница 2077, статья 8, документ ПС-3079.

Министерство Фрика также производило отбор и назна­чение сотен чиновников для оккупационных властей на со­ветской территории еще до того, как произошло вторже­ние. Об этом факте говорится в отчете подсудимого Розен-берга, составленном в апреле 1941 года относительно подготовки к управлению оккупированными территориями на Востоке.

Я хотел бы сослаться на 2-ю страницу документа ПС-1039, США-146.

Одна сторона деятельности Фрика, направленная на то, чтобы содействовать планированию и подготовке к агрес­сивной войне, заслуживает особого внимания. Это систе-

8 Заказ 1429

225

магическое умерщвление лиц, которые рассматривались как бесполезные для германской военной машины. В их число входили умалишенные, калеки, престарелые люди и иностранные рабочие, которые больше не в состоянии были работать. Эти убийства производились в частных лечебни­цах, госпиталях и психиатрических больницах. Трибунал вспомнит, что подсудимый Фрик в качестве министра внут­ренних дел осуществлял руководство в области здравоохра­нения и всех лечебных учреждений. Я хотел бы сослаться на Устав германских административных чиновников, доку­мент ПС-3475, и обратить ваше внимание на страницы 3, 4 и 7 частичного английского перевода. Там в числе подведом­ственных Фрику сфер указаны: «Администрация по вопро­сам здравоохранения», «Социальная гигиена», «Вопросы улучшения расы», «Имперский уполномоченный по санато­риям и лечебницам».

В качестве доказательства того, что в ведение Фрика входило умерщвление людей, которое имело место в этих учреждениях, я представляю документ ПС-621, США-715. Это письмо от 2 октября 1940 года начальника имперской канцелярии доктора Ламмерса, адресованное имперскому министру юстиции. В нем сообщалось, что материал относи­тельно смерти пациентов в лечебницах был направлен им­перскому министру внутренних дел для дальнейших дейст­вий. В действительности подсудимый Фрик не только поль­зовался правом контроля над всеми этими учреждениями, он также был одним из создателей секретного закона, со­гласно которому проводились эти убийства.

Я представляю документ ПС-1556, США-716. Это офи­циальный отчет, составленный в декабре 1941 года чехосло­вацкой Комиссией по расследованию военных преступле­ний, озаглавленный: «Подробный отчет об умерщвлении больных и престарелых в Германии». Я хотел бы огласить несколько кратких выдержек из этого отчета. Я оглашаю § 1, 2иЗ:

«1) эти убийства, как это можно проследить, берут свое начало от секретного закона, который был издан примерно летом 1940 года;

2) помимо руководителя медицинской службы импе­рии, доктора Л. Конти, в издании этого закона принимали участие рейхсфюрер СС Гиммлер, имперский министр внутренних дел доктор Фрик и другие;

3) как я уже сказал, по тщательному подсчету, имелось по меньшей мере 200 000, главным образом душевноболь­ных, слабоумных, неврастеников и больных лиц — причем не всегда их болезни были неизлечимыми — и по меньшей мере 75 000 престарелых лиц».

Самым страшным примером непрекращающихся убийств, которые имели место в этих учреждениях, подчи­ненных Фрику и действующих на основании приказа, в число создателей которого входил Фрик, является знамени­тое Хадамарское дело.

Ваша честь, могу ли я занять еще 10 минут для того, чтобы окончить представление доказательств, так как, на­сколько мне известно, главные обвинители пришли к со­вместному решению, что завтра начнется выступление французской делегации.

Мне нужно только 10 минут.

Председатель; Да, хорошо.

Кемпнер: Благодарю Вас, Ваша честь.

Я ссылаюсь на Хадамарское дело и представляю в ка­честве доказательства документ ПС-615, США-717.

Биддл: О каком последнем отчете Вы говорили? Чей это отчет?

Кемпнер; Это отчет чехословацкой Комиссии по рассле­дованию военных преступлений. И после того, как я проде­монстрировал, какова была та общая программа, одним из авторов которой был Фрик, я хотел бы доказать, что в министерстве Фрика было хорошо известно о том, что про­исходило в подчиненных ему учреждениях, и поэтому я ог­лашу сейчас письмо, чтобы доказать, что ему было из­вестно об этих убийствах и что эти убийства даже стали об­щеизвестными. С этой целью я представляю в качестве доказательства документ ПС-615, США-717. Это письмо епископа города Лимбурга, датированное 13 августа 1941 года, имперскому министру юстиции. Копии этого письма были направлены имперскому министру внутренних Дел — то есть Фрику — и имперскому министру по делам церквей. Я оглашаю выдержку из этого письма:

«Примерно в 8 километрах от Лимбурга, в маленьком городке Хадамаре, на холме, который расположен выше города, имеется учреждение, которое прежде использова­лось для различных целей, а в последнее время оно ис­пользуется как лечебница. Это учреждение было отремон­тировано и оборудовано как место, в котором, по едино­душному мнению, месяцами, примерно с февраля 1941 года, систематически производилось умерщвление безнадежных больных якобы из гуманных побуждений. Об этом стало известно даже за пределами Висбаденского ад­министративного округа, так как свидетельства о смерти из Регистратуры Хадамар-Менхберг направляются также в места, где больные жили ранее». Далее:

«Несколько раз в неделю в Хадамар прибывают автобу-сы, на которых привозят этих несчастных в большом количе-

227

стве. Школьники, которые живут поблизости, уже знают эти автомашины и говорят: "Снова едет этот ящик смерти".

После прибытия этих автомобилей граждане Хадамара видят дым, который поднимается из трубы крематория, и их мучает постоянная мысль о несчастных жертвах, и это усу­губляется тем, что, при определенном направлении ветра, до них доносится ужасный смрад.

В результате этого дети, когда ругаются между собой, говорят: "Ты сумасшедший, тебя пошлют в "хадамарскую пекарню". Те же лица, которые не хотят жениться или им не представляется для этого возможность, говорят: "Же­ниться? Никогда! Произвести на свет детей для того, чтобы их могли бросить в эту мясорубку!".

Можно услышать, как старики говорят: "Не посылайте меня в государственную больницу. Когда покончат со сла­боумными, придет черед других бесполезных едо­ков — стариков..."

Население не может понять, каким образом могут сис­тематически проводиться такие действия, которые в соот­ветствии со статьей 211 германского уголовного кодекса ка­раются смертной казнью!..

Говорят, что чиновники гестапо стараются запретить об­суждение событий в Хадамаре, угрожая суровым наказани­ем. Возможно, что здесь имеет место хорошее намерение и это диктуется интересами общественного спокойствия. Однако таким образом нельзя изменить осведомленность и негодование населения, которые будут возрастать по мере того, как население будет отдавать себе отчет в том, что, хотя об этом под угрозой наказания запрещено говорить, тем не менее, за самые действия никто не привлекается к уголовной ответственности».

Я оглашу последний абзац письма, где говорится в постскриптуме:

«Я направляю копии этого письма имперскому мини­стру внутренних дел и имперскому министру по вопросам церквей».

Тем не менее, умерщвление в этих учреждениях, про­изводившееся согласно секретному закону, созданному подсудимым Фриком, Гиммлером и другими, продолжа­лось из года в год.

Председатель; Был ли дан ответ на это письмо? Кемпнер: Ответ не был обнаружен. В моем распоряже­нии имеются другие письма, которые я сегодня не в состоя­нии оглашать в суде и на которых имеется пометка: «Оста­вить без ответа».

Председатель: «Оставить без ответа»?

Кемпнер: Это означало, что не следовало отвечать.

Я представляю в качестве доказательства документ ПС-3592, США-718, который представляет собой заверенную копию обвинительного акта, определений и приговора Военного трибунала США в Висбадене, который судил лиц, работавших в Хадамарском санатории, где были умерщвле­ны многие русские и поляки. В результате этого процесса семи подсудимым были предъявлены обвинения в умер­щвлении в 1944 году 400 лиц польской и русской националь­ностей. Трое подсудимых были приговорены к повешению, а четверо были приговорены к каторжным работам.

Теперь я перехожу к последней странице моего выступ­ления: завершающий раздел доказательств об ответствен­ности Фрика, который относится к его деятельности на посту имперского протектора Богемии и Моравии в период с 20 августа 1943 года до конца войны. Я не считаю нужным говорить здесь что-либо относительно функций протектора Богемии и Моравии, так как эти обширные полномочия уже известны Трибуналу.

Председатель: Прежде, чем Вы окончите обсуждение документа ПС-3592, не скажете ли Вы, из чего следует, что тот процесс относился к убийству лиц польской и русской национальностей в больницах и учреждениях такого рода?

Кемпнер: Об этом абсолютно ясно сказано в докумен­те, который представляет собой приговор Военного трибу­нала в Висбадене по Хадамарскому делу.

Председатель: Не покажете ли Вы мне, где об этом го­ворится?

Кемпнер: Документ ПС-3592. Я оглашаю выдержку:

«Определение: Альфонс Клейн, Адольф Вальман, Гейн-рих Руофф, Карл Виллиг, Адольф Меркле, Ирмгард Хубер и Филипп Блюм, действуя совместно и во исполнение обще­го замысла и действуя от имени и в интересах германской империи, в период примерно с / июля 1944 года по 1 апре­ля 1945 года, в Хадамаре, в Германии, преднамеренно и преступно пособничали, подстрекали и участвовали в убий­стве лиц польской и русской национальностей, имена и точ­ное число которых неизвестно, но число которых превыша­ет 400 человек. Эти жертвы были подвергнуты заключению германской империей в качестве меры по контролю над подданными неприятельского государства».

Председатель; Это, однако, не доказывает, что все это входило в юрисдикцию министра внутренних дел.

Кемпнер: Некоторое время назад я ссылался на устав германских административных чиновников. В нем совершен­но ясно сказано, что лечебницы, санатории и аналогичные Учреждения находятся под контролем министерства внут­ренних дел.

Председатель: Я это понимаю, но этот документ не от­носится к лечебницам. Вот о чем я Вас спрашиваю.

Кемпнер: Да, здесь говорится только о Хадамаре. В действительности тут речь идет о хадамарской больнице. Об этом здесь не говорилось Главным обвинителем, но позднее я готов представить более обширный документ, из которого явствует, что Хадамар был назван «хадамарской мясорубкой», а это была больница.

Теперь я перехожу к последнему абзацу моего выступ­ления.

Председатель: Одну минуту, доктор Кемпнер. Защитник хочет выступить.

Панненбекер (защитник Фрика): Из документа ПС-3592, из которого только что огласили некоторые выдержки, ни­чего нельзя усмотреть, что указывало бы, что подсудимый Фрик имеет какое-либо отношение к этому документу.

Председатель: Не было никакой необходимости для Вас вставать и повторять то, что я только что сказал.

Панненбекер: Я хотел бы еще кое-что добавить, а имен­но, что подсудимый Фрик с августа 1943 года больше не был министром внутренних дел и по этой причине этот до­кумент не может быть использован против него.

Председатель: Здесь не указана дата смерти этих людей. Во всяком случае, до тех пор, пока доктор Кемпнер не представит дополнительных доказательств о том, что это была больница и что это происходило в период, когда под­судимый Фрик был министром внутренних дел, Трибунал не будет рассматривать этот документ как доказательство, ин­криминируемое Фрику.

Кемпнер: Я огласил документы об этих убийствах в Ха­дамаре по двум причинам: во-первых, потому, что мини­стру внутренних дел было известно, как я об этом уже ска­зал ранее, письмо епископа города Лимбурга в 1941 году, когда Фрик был министром внутренних дел и ему было из­вестно об этих фактах. Я огласил приговор военного Трибу­нала по той причине, что эти убийства еще продолжались в 1944 и 1945 годах на основании того закона, в число авто­ров которого входил подсудимый Фрик.

Последнее доказательство ответственности Фрика отно­сится к его деятельности на посту имперского протектора Бо­гемии и Моравии в период с 20 августа 1943 года и до конца войны. Я приведу только один пример. Я представляю в каче­стве доказательства документ ПС-3589, США-721, который представляет собой приложение к официальному отчету чехо­словацкого правительства о преступлениях, совершенных Гер­манией против Чехословакии. Я хотел бы огласить только сле­дующую краткую выдержку из этого отчета:

«В тот период, когда подсудимый Вильгельм Фрик был имперским протектором Богемии и Моравии с августа 1943 года до освобождения Чехословакии в 1945 году тыся­чи чехословацких евреев перевозились из Терецинского гетто в Чехословакии в концлагерь Освенцим в Польше и там их умерщвляли в газовых камерах».

Итак, с территорий, протектором которых был Фрик, евреи направлялись в газовые камеры.

Таким образом, мы считаем доказанным, что Фрик был одним из главных заговорщиков с 1923 года до того момента, когда союзные армии сокрушили сопротивление нацистских вооруженных сил.

Доказательства виновности Фрика основываются на его собственных документах и документах других подсудимых, вместе с которыми он, согласно нашему Уставу, несет от­ветственность.

П. МУНЬЕ (Франция)

Об индивидуальной ответственности

Заукеля и Шпеера1

231

Стенограмма заседания Международного военного трибунала *4 от 7 февраля 1946 г. л

Господа судьи! Трибунал уже оценил поистине замеча­тельную работу, которая была проделана некоторое время тому назад моим коллегой и другом судьей Жаком-Берна-ром Герцогом . Поэтому, с вашего разрешения, я перейду к самим фактам, которые вам известны, и я начну с 3-й страницы моего досье, где мы рассмотрим в общих чертах, с разрешения Трибунала, оправдания, приводимые в свою защиту подсудимым Фрицем Заукелем.

Вначале нужно поставить следующий вопрос: действо­вал ли Фриц Заукель по приказу, когда он производил набор, частью якобы «добровольно», в большинстве же случаев — принудительно, рабочих, предназначавшихся в качестве рабочей силы для империи.

Как утверждает Заукель, когда он был назначен упол­номоченным по использованию рабочей силы 27 марта 1942 года, в его первоначальной программе не предусмат­ривался набор иностранных рабочих, и будто бы затем об этом издал распоряжение сам Гитлер.

X

л с

18

X

т ж

х

!МТ. Уо1. 7. Р. 85—90.

См.: Нюрнбергский процесс. Т. 4. С. 600—643.

Поражает то, что подсудимые в большинстве случаев будут скрываться за двумя великими тенями — тенью быв­шего фюрера и его проклинаемого подчиненного Гиммле­ра. Здесь мы как раз видим тень Гитлера. Гитлер, по сло­вам Заукеля, заявил ему, что использование иностранной рабочей силы в пределах оккупированных стран не наруша­ет Гаагской конвенции по двум причинам: во-первых, пото­му, что страны, о которых идет речь, безоговорочно капи­тулировали и, таким образом, им можно навязать любые условия труда; во-вторых, потому, что Союз Советских Со­циалистических Республик не подписал этой Конвенции. Таким образом, по отношению к России, производя прину­дительный набор рабочей силы и эксплуатируя рабочих до изнеможения, мы не нарушаем Гаагской конвенции. Вот, господа судьи, рассуждения подсудимого Заукеля по этому вопросу. Мы ничего сюда не прибавили. Итак, якобы Гитлер дал ему приказ произвести мобилизацию рабочей силы, применяя сначала убеждение, а потом все средства при­нуждения, о которых вы уже знаете, в частности лишение продовольственных карточек с тем, чтобы, видя, как их жены и дети страдают от голода, люди были вынуждены «добровольно» выполнять работу, которая была направлена против их собственных соотечественников и против солдат союзных армий, которым принадлежали все их симпатии.

Трибунал по справедливости расценит подобные аргу­менты, так как, во-первых, Заукель, в силу занимаемой должности, пользовался полной властью в отношении всего, что касается рабочей силы, необходимой для выполнения четырехлетнего плана.

С другой стороны, принимая функции уполномоченного по использованию рабочей силы, Заукель знал, что он не сможет выполнить свою задачу, если рано или позно не об­ратится к использованию средств принуждения.

Заукель, как, кстати, большинство сидящих на скамье подсудимых, имел самые неограниченные, практически автономные полномочия, следовательно, он не может пря­таться за приказами, которые он получал.

Председатель; Господин Мунье, Вы должны меня про­стить за то, что я Вас прерываю, но, как я подчеркнул, ка­жется, вчера, мы уже слышали вступительные речи, кото­рые содержали все соображения правового характера, от имени Соединенных Штатов, Великобритании и от господи­на Ментона, представлявшего Францию. Поэтому мы огра­ничили других выступающих обвинителей лишь представле­нием доказательств и не разрешали им представлять свои доводы общего характера. Я не уверен, что это правило с точностью выполнялось во всех случаях, потому что, воз­можно, было трудно придерживаться этого порядка ограни-

чения, но я неоднократно говорил обвинителям, выступав­шим вслед за обвинителями, оглашавшими вступительные речи, что они должны ограничиться представлением дока­зательств. Трибунал хотел бы, если это возможно, чтобы Вы также придерживались этого порядка. Поэтому Вы не долж­ны по поводу данного дела представлять общие доводы, а только представлять доказательства. Другими словами, Вам следует обращать наше внимание на доказательства, кото­рые уже представлялись в качестве документальных доказа­тельств, просто ссылаясь на их номер и, быть может, корот­ко суммировать сущность этих доказательств. Если же речь идет о документах, которые еще не представлялись в каче­стве документального доказательства, Вы должны зачиты- • вать те части документа, которые Вы считаете необходи­мыми.

Мунье: Господин председатель, в соответствии с поже­ланиями Трибунала, я ограничусь в отношении подсудимого Заукеля тем, что сошлюсь на цифры, которые, как мне ка­жется, не могут подвергаться обсуждению, так как эти цифры указаны самим подсудимым Заукелем во время до­проса на следствии. Мне кажется, что это не нарушает пра­вила, о котором господин Председатель мне только что на­помнил.

Указанные цифры следующие: в 1942 году в Германии уже имелся один миллион иностранных рабочих. За год подсудимый Заукель включил в экономику империи при­близительно 1 600 000 военнопленных для того, чтобы удов­летворить нужды военной экономики. Я также осмелюсь обратить внимание Трибунала на документ РФ-1411 в книге документов. Речь идет о допросе подсудимого Заукеля от 18 октября 1945 года, который был уже представлен амери­канским обвинением 12 декабря 1945 года под номером США-220, ПС-3720.

На этом допросе подсудимый Заукель признал, что 40 процентов всех военнопленных были использованы на про­изводстве оружия, боеприпасов и во вспомогательных от­раслях военной промышленности.

Я также хочу сослаться на документ РФ-1412, США-225, от 13 декабря 1945 года. Он представляет собой меморан­дум, подписанный начальником имперской канцелярии Лам-мерсом, где содержится отчет о совещании, которое имело место 4 января 1944 года.

На совещании 4 января 1944 года, на котором присутст­вовали, кроме подсудимого Заукеля, сам фюрер, Гиммлер, Шпеер, Кейтель, фельдмаршал Мильх и другие, было уста­новлено, что 4 миллиона рабочих должны быть предостав­лены дополнительно подсудимым Заукелем. Я должен в этой связи заметить, что на этом совещании подсудимый За-

укель усомнился в возможности обеспечить такое количест­во рабочих, если ему не будет предоставлено достаточное количество полицейских сил. Гиммлер на это ответил, что он постарается путем более сильного давления помочь За-укелю в достижении этой цели.

Следовательно, когда подсудимый Заукель, возможно, будет утверждать, что он не имел ничего общего с этим се­годня заклейменным всеми учреждением, которое называ­ется гестапо, ему можно будет ответить: официальные гер­манские документы доказывают, что для того, чтобы моби­лизовать рабочую силу, он использовал полицию со всеми ее осуждаемыми средствами, которые вам уже были опи­саны.

Что касается Франции, то в начале 1944 года отсюда потребовали рабочей силы в количестве одного миллиона человек. Эти рабочие должны были присоединиться к тем, которые уже находились на работе в Германии, следова­тельно, к июню 1944 года число французских рабочих до­стигло от 1 до 1,5 миллиона мужчин и женщин.

Подсудимый Заукель, таким образом, совершал пре­ступления, уже известные суду. У нас есть старая послови­ца, которая гласит: «Суд есть право». Так как следует упо­минать лишь факты, я воздержусь от оглашения той части моего выступления, которая находится на странице 9, где рассматриваются статьи законов, согласно которым дейст­вия подсудимого Заукеля подлежат осуждению.

Господин председатель, господа судьи, сейчас я бы хотел кратко осветить деятельность подсудимого Шпеера, ибо в отношении Франции и западных стран подсудимый Шпеер несет ответственность того же порядка, как и подсу­димый Заукель. Так же, как и подсудимый, о котором я только что говорил, Шпеер путем содействия составлению и осуществлению широкой программы принудительного угона и порабощения граждан оккупированных стран совер­шил нарушения законов ведения войны, законов человеч­ности.

Подсудимый Шпеер прежде всего участвовал в выра­ботке программы использования принудительного труда и содействовал ее принятию. Так, на следствии под присягой он признал, что участвовал в совещаниях, на которых было принято решение использовать принудительный труд, что содействовал выполнению программы применения принуди­тельного труда, что эта программа в основном предусмат­ривала принудительные перевозки в Германию иностранных рабочих для того, чтобы предоставить их в распоряжение подсудимого Заукеля — уполномоченного по использова­нию рабочей силы в рамках четырехлетнего плана.

Я попрошу Трибунал обратиться к документу США-220, рф-1411, представленному американским обвинением 12 декабря 1945 года.

Что касается Франции, Гитлер и подсудимый Шпеер со­вещались 4 января 1943 года. На этом совещаний было ре­шено принять более строгие меры для того, чтобы ускорить набор гражданских французских рабочих, не делая разли­чия между квалифицированными и неквалифицированными рабочими. Это явствует из письма, к которому я позволю себе привлечь внимание Трибунала. Оно подписано самим подсудимым Фрицем Заукелем и было уже представлено американским обвинением как документ ПС-556, РФ-67.

Подсудимый Шпеер знал, что принудительный набор на оккупированных территориях осуществлялся с приме­нением силы и террора. Он одобрил эти методы в сентяб­ре 1942 года. Шпеер знал, что рабочие из Украины уго­нялись по принуждению для работы в Германии. Он знал также, что большинство рабочих оккупированных стран Запада посылались в Германию против своей воли. Под­судимый даже заявил американскому следователю, кото­рый его допрашивал, что он считает эти методы законны­ми и правильными.

Наконец, Шпеер, зная, что иностранные рабочие наби­рались и угонялись на принудительные работы в Германию, представлял свои требования на получение иностранных ра­бочих и обеспечивал их использование в различных облас­тях производства, находившихся под его руководством.

Предыдущие абзацы суммируют все заявления, сделан­ные подсудимым на допросе, который уже оглашался и на который я только что сослался.

Кроме того, я осмелюсь напомнить, что Шпеер являлся членом центрального комитета по четырехлетнему плану. В отношении прав на затребование рабочей силы выше него и маршала Мильха стояли только Гитлер и Геринг. В этом ка­честве Шпеер также участвовал в совещаниях с Гитлером по установлению количества ввозившихся иностранных ра­бочих. Таким образом, он знал, что большое количество рабочих набиралось путем депортации, принуждения и в результате порабощения оккупированных стран.

Доказательством этому служат различные выдержки из протоколов центрального комитета планирования и совеща­ний Шпеера с Гитлером. Речь идет о документе РФ-1414, США-179, уже представленном 12 декабря 1945 года.

Наконец, Шпеер не остановился перед внедрением ме­тодов террора и жестокостей для достижения наивысшей производительности труда рабочих, оправдывая действия

235

СС и полиции в отношении сопротивлявшихся, а также их заключение в концлагеря. 236 Я осмелюсь напомнить Трибуналу документ, относя­щийся к протоколам 21-го совещания центрального комите­та по четырехлетнему плану от 30 октября 1942 года, стра­ница 1059. Это документ США-179, Р-123 и -124, от 12 де­кабря 1945 года.

Подсудимый Шпеер также ответствен за использование военнопленных в военных операциях, направленных против их стран, так как в качестве руководителя организации ТОДТ он вынуждал граждан союзных стран работать в этой организации, а именно на строительстве укреплений, в част­ности на строительстве знаменитого Западного вала.

Он также вынуждал французов, бельгийцев, люксем-буржцев, голландцев, норвежцев и датчан производить ору­жие, которое должно было быть использовано против их собственных стран.

Наконец, — и это очень важный вопрос, господа судьи, в отношении ответственности подсудимого Шпеера — он непосредственно участвовал в использовании труда заклю­ченных концлагерей. Он предложил использовать труд за­ключенных концлагерей на военных заводах. Принимая во внимание ужасное физическое состояние заключенных, от этой меры нельзя было ожидать никакого результата, кроме уничтожения самих заключенных.

Использование заключенных концлагерей на заводах вызвало увеличение запросов на эту рабочую силу, и такие требования удовлетворялись, по крайней мере частично, путем отправки в концлагеря людей, которые в обычное время там не должны были находиться. Шпеер дошел до того, что стал строить концлагеря, которые являлись исклю­чительно поставщиками рабочих на заводы, в непосредст­венной близости от этих заводов.

Он знал лагерь Маутхаузен. Свидетель — испанец Вуа, которого Трибунал заслушал несколько дней тому назад, подтвердил под присягой, что он собственными глазами видел подсудимого Шпеера, когда тот посетил лагерь в Ма-утхаузене и поздравлял руководителей лагеря. Он даже по­казал, что принимал участие в изготовлении фотографий этой сцены. Следовательно, факт посещения концлагеря нужно рассматривать как неоспоримый. Таким образом, Шпеер мог своими глазами видеть варварские условия, в которых находились заключенные. Он, однако, продолжал использовать рабочую силу из лагеря Маутхаузена на заво­дах, которые находились в его ведении.

Я закончил, господин Председатель и господа судьи, представление материала по обвинению Шпеера.

Б. Д- МЕЛЬТЦЕР (США)

Об индивидуальной ответственности

функа1

Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 11 января 1946 г.

Господа судьи, документы, касающиеся ответственности подсудимого Функа, собраны в книге документов «НН», ко­торая была передана Трибуналу, а также вручена защите. То же самое относится к досье по делу. Документы подо­браны в книге в порядке их представления. Больше того, для того чтобы облегчить ссылки, страницы книги докумен­тов пронумерованы последовательно красным карандашом. Я хочу поблагодарить господина Сиднея Джакоби за его бесценное сотрудничество в подборе и анализе этих доку­ментов.

Мы предполагаем сейчас представлять доказательства относительно пяти фаз участия подсудимого Функа в за­говоре:

1) его роль в захвате власти нацистами; 2) его роль в министерстве пропаганды и смежных организациях, его от­ветственность за деятельность этого министерства; 3) его от­ветственность за безжалостное уничтожение евреев с мо­мента отстранения их от так называемых «культурных про­фессий» вплоть до устранения их из всей экономики Германии; 4) его сотрудничество в выполнении главной за­дачи нацистов, которой были подчинены все остальные за­дачи — в подготовке агрессивной войны; 5) мы хотим ко­ротко сослаться на доказательства, касающиеся его актив­ного участия в ведении агрессивной войны.

Мы обращаемся теперь к доказательствам, показываю­щим, что подсудимый Функ активно содействовал приходу заговорщиков к власти и консолидации их контроля над Германией. Вскоре после того, как он вступил в нацистскую партию в 1931 году, подсудимый Функ начал занимать от­ветственные посты, сначала внутри партии, а затем в гер­манском нацистском правительстве. Посты, которые зани­мал Функ, перечислены в основном в документе ПС-3533, представляющем собой заявление, подписанное как подсу­димым Функом, так и его защитником.

Мы утверждаем, что из двух документов, на которые я сослался, определенно явствует, что подсудимый Функ вскоре после того, как он вступил в нацистскую партию,

1МТ. Уо!. 5. Р. 152—167.

начал действовать как один из людей, входивших в узкий круг нацистских заговорщиков. Более того, как экономичес­кий теоретик партии в течение критических дней 1932 года он внес серьезнейший вклад в дело организации массовой поддержки партии, намечая для нее экономические лозун­ги. В этой связи я сошлюсь на документ ПС-3505, который является биографией, озаглавленной в английском перево­де «Вальтер Функ — жизнь во имя экономики». Эта биогра­фия была написана на немецком языке неким Острайхом и выпущена центральным издательством нацистской партии. Я представляю документ США-653 и хочу теперь процитиро­вать 1-ю страницу перевода этого документа. Соответствую­щая страница немецкого документа — страница 81:

«В 1931 году он — Функ — стал членом рейхстага. До­кументом, суммирующим его деятельность в этот период, является "Программа экономического строительства нацио­нал-социалистской партии", которая была сформулирована им во второй половине 1932 года. Она получила одобрение Гитлера и была объявлена как обязательная для всех гау­лейтеров, докладчиков по данной теме и консультантов по этому вопросу, а также для других членов партии».

Таким образом, лозунги подсудимого Функа стали эко­номическим евангелием для партийных организаторов и ораторов.

1 Подсудимый Функ, однако, был не только экономичес­ким теоретиком нацистской партии. Он был также занят практической деятельностью, проводя кампанию по сбору средств в пользу партии. Как связной между партией и крупными германскими промышленниками, он помог орга­низовать финансовую и политическую поддержку со сторо­ны этих людей Гитлеру.

Подсудимый Функ на допросе 4 июня 1945 года при­знал, что он помогал финансировать выборную кампанию 1932 года. Я представляю в качестве доказательства доку­мент ПС-2828, США-654, и цитирую конец 43-й страницы...

Председатель: Лейтенант Мельтцер, может быть, не надо так подробно, тем более что все это уже было пред­ставлено и сам Функ признал данные относительно занима­емых им постов? На странице первой он признал, что был членом нацистской партии, главой одного из отделов цент­рального аппарата партии, председателем комитета нацист­ской партии по экономическим вопросам. Затем он пере­числяет названия различных постов, которые он занимал, и признает, что он их занимал. Я думаю, нет необходимости детально разбирать все его служебные посты.

Мельтцер: Господа судьи, признание того, что он назы­вал различные посты, по нашему мнению, не показывает

участия подсудимого Функа в сборе средств ддя нацист­ской партии.

Председатель: Сборе средств?

Мельтцер: Да, возможно, что из факта пребывания на тех постах, которые занимал Функ, можно сделать вывод, что он принимал участие в кампании по сбору средств. Од­нако нам казалось правильным указать на прямые доказа­тельства именно этого аспекта его деятельности.

Председатель: Хорошо, если Вы считаете, что сам факт занятия им этих постов не говорит об этом?

Мельтцер: Подсудимый Функ на допросе, проведенном 4 июня 1945 года, признал, как я уже сказал, что .он по­могал финансировать эту выборную кампанию в критичес­кий период.

Председатель: Видите ли, лейтенант Мельтцер, пере­чень, который Вы так любезно нам представили, показыва­ет, что он помогал захвату власти. Почти все пункты на пер­вой странице, которые он сам признает, являются доказа­тельством того, что он способствовал захвату власти. Вы собираетесь доказать, что он также помогал собирать сред­ства? Способствование захвату власти само по себе не явля­ется преступлением. Это только шаг к нему.

Мельтцер: Хорошо, Ваша честь. Есть, однако, один ас­пект в его деятельности в этой области, на котором я хотел бы остановиться. А именно: в связи со своей деятельностью по сбору средств он участвовал на совещании в Берлине в начале 1933 года.

Я ссылаюсь на документ, в котором говорится, что про­исходило на этом совещании, для того, чтобы показать, что в ходе этого совещания Гитлер и Геринг изложили некото­рые основные положения нацистской программы. Протокол этого совещания находится в нашем документе ПС-2828, ко­торый Вы найдете на странице 28-й книги документов. Я хочу зачитать следующие вопрос и ответ.

«Вопрос: Примерно в 1933 году, как нам сообщили, не­которые промышленники участвовали в совещании в доме Геринга перед выборами в марте. Знаете ли Вы об этом что-нибудь?

Ответ: Я присутствовал на этом совещании. Денег тре­бовал не Геринг, а Шахт. Гитлер вышел из комнаты, и Шахт произнес речь, прося денег для проведения выборной кам­пании. Я присутствовал там как беспристрастный свидетель, поскольку я был в дружественных отношениях с промыш­ленниками».

Характер и значение работы Функа с крупными про­мышленниками подчеркнуты в его биографии, о которой я уже говорил. Я хочу обратить внимание суда на соответст­вующие страницы этой книги. Это страницы 83 — 84.

239

Председатель: Я не понимаю, зачем Вы зачитали этот абзац ? Если Вы хотели показать, что он был на этом сове­щании, было достаточно это просто сказать. Я не думаю, что те две фразы, которые Вы прочитали, были в какой-либо степени полезны нам.

Мельтцер: Господа судьи, эти две фразы относятся не к совещанию.

Эти фразы относятся к биографии, которая суммирует общий вклад, внесенный подсудимым Функом в дело при­хода нацистов к власти. Я зачитаю их, так как думаю, что Трибуналу будет интересно познакомиться с точкой зрения немецкого писателя относительно этой стороны карьеры подсудимого Функа.

Председатель: Мне кажется, что Вы имели в виду сове­щание.

Мельтцер: Господа судьи, я обращаю ваше внимание на страницы 32 и 33 книги документов и для того, чтобы разъ­яснить этот вопрос. Я прошу разрешения коротко остано­виться на выдержках из биографии:

«Не менее важное значение, чем работа Функа в об­ласти создания программы в 1931 — 1932 годах, имела его деятельность в качестве связного между фюрером и руко­водителями германской промышленности, торговли, ком­мерции и финансов. В связи с его прошлой деятельностью его личные связи с экономическими руководителями были широки и многообразны. Он мог теперь привлечь их на службу Гитлеру и не только авторитетно отвечать на их во­просы, но также убедить их и завоевать их поддержку для партии. Для того времени эта была очень важная работа. Каждый успех, достигнутый в этом вопросе, означал мо­ральное, политическое и экономическое усиление жизне­способности партии и помогал уничтожить предрассудок о том, что национал-социалистское движение является только партией классовой ненависти и классовой борьбы».

Председатель: Я вновь заявляю, что это ни в какой сте­пени не может помочь работе Трибунала.

Мельтцер: После того, как Функ помог Гитлеру стать канцлером в качестве руководителя прессы германского правительства, он принимал участие в первых заседаниях кабинета, на которых заговорщики планировали стратегию, с помощью которой они собирались обеспечить принятие президентского декрета о чрезвычайном положении, ут­вержденного 24 марта 1933 года. О присутствии Функа на этих совещениях говорится в документе ПС-2962, США-656, который уже был представлен в качестве доказательства.

Ваша честь! Вы помните, что этот декрет означал факти­чески захват политической власти в Германии.

Вскоре после этого Функ занял важный пост в минис­терстве пропаганды. Исторические материалы показывают, что это министерство стало одним из самых важных и самых преступных нацистских учреждений и что пропаганда сыгра­ла очень большую роль в проведении нацистской програм­мы внутри Германии и за ее пределами.

Мы не собираемся рассматривать перед Вами эти во­просы. Мы хотим только представить доказательства, пока­зывающие, как мы уже сказали, что Функ принимал дея­тельное участие в пропагандистской деятельности. Минис­терство было учреждено 13 марта 1933 года. Геббельс был назначен его руководителем, а Функ — его заместителем, то есть вторым человеком в министерстве.

На этом посту Функ был не только главным помощни­ком Геббельса, но также организатором сложной и боль­шой пропагандистской машины. В качестве доказательства я представляю документ ПС-3501, США-657, который нахо­дится на 47-й странице книги документов. Этот документ яв­ляется письменным показанием, данным под присягой 19 декабря 1945 года Максом Амманом, который занимал пост руководителя имперской печати и президента имперской палаты печати.

Я хочу зачитать вторую фразу первого абзаца и весь второй абзац.

«Выполняя свои обязанности, я ознакомился с деятель­ностью и организацией имперского министерства просве­щения и пропаганды.

Он был душой министерства и без него Геббельс не сумел бы его создать. Геббельс сказал мне однажды, что Функ был самым лучшим его работником. Функ фактически осуществлял контроль над всеми средствами массовой ин­формации: над прессой, театрами, радио и музыкой. Как руководитель прессы в данном министерстве Функ еже­дневно встречался с фюрером и ежедневно проводил пресс-конференции, во время которых он давал указания относительно материалов, которые должны были быть опуб­ликованы в германской прессе».

Кроме официального поста, Функ имел очень много важных обязанностей в министерстве и в подчиненных ему организациях. Список этих обязанностей уже перечислен в документе ПС-3533. Я хочу, однако, особо остановиться на Деятельности Функа в качестве вице-президента имперской палаты культуры. Она была, конечно, связана с его работой в министерстве пропаганды. В этом двойном качестве он не­посредственно содействовал проведению двух жизненно важных и связанных между собой линий нацистской полити­ки. Прежде всего это касалось регламентации всей творчес­кой деятельности в интересах нацистского правительства и

241

его военных целей, кроме того — полного устранения ев­реев и диссидентов из так называемых культурных учрежде­ний.

Я не буду здесь подробно рассматривать все методы, при помощи которых проводились эти меры. Они уже фигу­рировали в досье с изложением доказательственных мате­риалов, которые уже включены в книгу документов. Поэто­му мы не будем рассматривать данный вопрос, если Трибу­нал не потребует этого.

Принимая во внимание ведущую роль подсудимого Функа в министерстве пропаганды, вполне естественно, что нацистские писатели подчеркивали его ответственность за извращение культуры в духе нацизма.

В этой связи я просто обращу внимание Трибунала на страницы 94 и 95 биографии Функа, которая уже приводи­лась здесь в качестве доказательства.

После того как подсудимый Функ оставил министерство пропаганды и стал министром экономики в 1938 году, он продолжал поощрять антисемистскую кампанию. Так, на­пример, 14 июня 1938 года он подписал декрет, который предусматривал регистрацию еврейских предприятий. Этот декрет, ставший основой для безжалостного экономическо­го преследования евреев, которое последовало за его из­данием, помещен в «Рейхсгезетцблатт» за 1938 год, часть 1-я, страница 627. Я прошу Трибунал принять без доказательства эту ссылку на «Рейхсгезетцблатт», как и все дальнейшие ссылки. Разрешите мне также добавить, что в досье по делу подсудимого Функа приводятся номера переводов декре­тов и других немецких изданий, которые мы просим Трибу­нал принять без доказательства...

Господа судьи! До перерыва мы занимались вопросом участия подсудимого Функа в преследовании евреев в эко­номическом отношении. Как вспомнит Ваша честь, смерть сотрудника германской миссии в Париже фон Рата в нояб­ре 1938 года была использована нацистами в качестве пово­да для активизации преследования евреев. Целью этой новой политики было окончательное устранение евреев из экономической жизни Германии. Мы покажем с помощью документов, что подсудимый Функ играл важную роль как в формировании, так и в проведении этой политики. В этой связи я хотел бы обратить внимание Трибунала на документ ПС-1816, который был уже представлен в качестве доказа­тельства. Этот документ представляет собой протокол сове­щания по еврейскому вопросу. Он имеется на 52-й странице книги документов, Ваша честь. Это совещание происходило 12 ноября 1938 года под председательством Геринга. От­крывая это совещание, подсудимый Геринг заявил:

«Господа, сегодняшнее совещание носит решающий ха­рактер. Я получил письмо, написанное начальником штаба заместителя фюрера Борманом, в котором излагается тре­бование, чтобы еврейский вопрос был согласован и решен тем или иным путем раз и навсегда».

Подсудимый Функ пришел на это совещание хорошо подготовленным. У него был уже составлен проект закона, который он представил со следующими пояснениями. Сей­час я оглашу выдержку из документа ПС-1816 на 15-й стра­нице:

«Я подготовил закон, предусматривающий, что с 1 янва­ря 1939 года евреям будет запрещено иметь магазины роз­ничной и оптовой торговли, а также собственные мастер­ские. Далее, им будет запрещено также держать служащих или же продавать на рынке любые готовые товары. Где бы ни вел торговлю еврейский магазин, полиция закроет его. С 1 января 1939 года еврей больше не может являться пред­принимателем, как это предусматривается в законе о регу­лировании национального труда от 20 января 1934 года».

Я думаю, что достаточно огласить только эту выдержку. В остальной части говорится примерно то же самое.

Проект закона, составленный подсудимым Функом, бы­стро вышел в «Рейхсгезетцблатт». 12 ноября 1938 года под­судимый Геринг подписал декрет, озаглавленный: «Об из­гнании евреев из экономической жизни Германии», и в раз­деле 4-м этого декрета он уполномочил подсудимого Функа обеспечить практическое выполнение этого декрета путем издания необходимых правил и постановлений. Изу­чение условий этого декрета, который изложен в «Рейхсге­зетцблатт» 1938 года, часть 1-я, страница 1580, покажет нам, насколько хорошо обоснован его заголовок «Об из­гнании евреев из экономической жизни Германии».

Вскоре после издания декрета от 12 ноября подсуди­мый Функ произнес речь по еврейскому вопросу. Он ясно заявил, что программа экономического преследования яв­лялась только частью более обширной программы истреб­ления. Он хвастливо заявил о том, что новая программа обеспечивает полное изгнание евреев из германской эконо­мики. Я представляю в качестве доказательства документ ПС-3545, США-659. Этот документ, который имеется на 76-й странице книги документов, представляет собой заверен­ную фотокопию 2-й страницы газеты «Франкфуртер цай-тунг» от 17 ноября 1938 года. Я оглашу только очень крат­кую выдержку из этой речи:

«Государство и экономика представляют собой единое Целое. Ими следует руководить на основании одних и тех ^е принципов. Лучшим доказательством этого являются не­давние меры по разрешению еврейской проблемы в Герма-

243

нии. Нельзя изгнать евреев из политической жизни и в то . же время разрешить им жить и работать в экономической 244 I области».

Я не буду оглашать остальную часть и попрошу Трибу­нал лриобщитч к делу эту выдержку из немецкой газеты «Франкфуртер цайтунг». Я хотел бы, однако, сослаться только еще на один декрет, который был подписан самим подсудимым Функом. 3 декабря 1938 года подсудимый подписал декрет, который предусматривал дополнительные и жестокие экономические репрессии против евреев, раз­решая конфискацию и насильственную ликвидацию их соб­ственности. Об этом говорится в «Рейхсгезетцблатт» 1938 года, часть 1-я, страница 1709. Сам подсудимый Функ при­знал свою ответственность за экономическое преследова­ние евреев и выразил по этому поводу сожаление.

Я представляю в качестве доказательства документ ПС-3544, США-660. Это последний документ в этой части обви­нения — протокол допроса подсудимого Функа от 22 ок­тября 1945 года. Вы найдете его на 102-й и 103-й страницах книги документов. Сейчас я хотел бы огласить выдержку со страниц 26 и 27 протокола допроса, немецкого перево­да — 21. Хотя я намереваюсь огласить заявления подсуди­мого Функа в соответствующем контексте, я не намерева­юсь, конечно, сколько-нибудь доверять Функу в его попыт­ках оправдаться.

Я цитирую:

«Вопрос: Все декреты в отношении исключения евреев из промышленности были изданы Вами?

Ответ: ... Поскольку это касается моего участия в ре­шении еврейского вопроса, это было поручено мне, и я позднее сожалел, что участвовал в этом. Партия всегда до этого оказывала на меня давление с тем, чтобы заставить меня согласиться на конфискацию еврейской собственнос­ти, а я неоднократно отказывался. Однако позднее, когда еврейские мероприятия и насилие против евреев стали осу­ществляться на практике, надо было, чтобы и в области за­конов было предпринято что-то, чтобы предотвратить раз­грабление и конфискацию всей еврейской собственности.

Вопрос: Вы знали, что разграбление и все остальное делалось по подстрекательству партии? Не так ли?»

Здесь подсудимый Функ расплакался и сказал:

«Именно тогда, в 1938 году, я должен был бы уйти в от­ставку. Я виновен. Я виновен в этом».

В министерстве пропаганды подсудимый Функ, как мы уже видели, принимал меры к объединению германского народа для войны. Когда он занял пост министра экономи­ки, а также позднее, когда он занимал другие официальные посты, он использовал все свои способности самым прямым

образом для выполнения главной задачи заговорщи­ков — подготовки к войне.

Непосредственно до того, как подсудимый Функ, заме­нив подсудимого Шахта, занял пост министра экономики в /938 году, была произведена коренная реорганизация функций этого министерства, в результате которой оно было объединено с управлением четырехлетнего плана в качестве высшей инстанции германской военной экономики. Эта реорганизация была проведена на основании декрета от 4 февраля 1938 года, который был подписан Герингом, как уполномоченным по вопросам четырехлетнего плана. Этот декрет вы можете найти в ежемесячном официальном бюл­летене, который издавался Герингом под названием «Четы­рехлетний план», том 2-й, 1938 год издания, страница 105. Я прошу Трибунал приобщить к делу эту публикацию без до­казательств.

Сейчас я хочу указать только, что этот декрет ясно до­казывает, что подсудимый Функ играл важнейшую роль в экономической мобилизации в этот решающий период.

В 1938 году ему было непосредственно поручено под­готовить германскую экономику к войне. Секретным декре­том он был назначен генеральным уполномоченным по во­просам экономики и к нему перешли функции, которые до него выполнял подсудимый Шахт. В этой связи я ссылаюсь на документ ПС-2194, который уже был представлен в ка­честве доказательства. Этот документ, который вы може­те найти на 3-й странице книги документов, представляет собой письмо от 6 сентября 1939 года. Это препроводи­тельное письмо к копии закона об обороне империи от 4 сентября 1938 года. И я сейчас хочу остановиться именно на этом приложении. Я хотел бы огласить выдержку на 4-й странице английского перевода — 2, 3, 4-й абзацы. Там го­ворится:

«Задача генерального уполномоченного по вопросам экономики заключается в том, чтобы использовать все эко­номические силы в интересах обороны империи и обеспе­чить в экономическом отношении существование герман­ской нации. Ему подчинены: имперский министр экономики, имперский министр продовольствия и сельского хозяйства, имперский министр труда и т. д...

Он также несет ответственность за финансирование обороны империи в рамках имперского министерства фи­нансов и имперского банка».

Я хочу огласить еще один абзац:

«Генеральный уполномоченный по вопросам экономики должен выполнять требования ОКБ, которые имеют боль­шое значение для вооруженных сил, и он должен обеспе­чить экономические условия для промышленности по про-

245

изводству вооружения, которая находится под непосредст­венным руководством ОКБ, в соответствии с ее запросами».

Затем в декрете повторяются в основном условия, ко­торые уже были изложены в законе об обороне империи от 1935 года. Я не буду задерживать Трибунал чтением этих выдержек. Я хочу, однако, отметить, что этот закон, кото­рый по особому указанию Гитлера был секретным, подпи­сан также подсудимым Функом в качестве генерального уполномоченного по вопросам экономики. Подпись Функа можно найти на предпоследней странице этого документа, и я обращаю Ваше внимание на имена тех, кто подписал этот декрет вместе с ним.

Подсудимый Функ в своей речи, произнесенной 14 ок­тября 1939 года, пояснил, каким образом в качестве гене­рального уполномоченного по вопросам экономики он в те­чение полутора лет до начала агрессии против Польши по­ставил германскую экономику на рельсы войны. Я представляю в качестве доказательства документ ПС-3324, США-661. Этот документ представляет собою немецкую книгу, написанную Берндтом и фон Веделем, которая оза­главлена в английском переводе «Германия сражается». В книге приводится эта речь Функа. Я оглашу выдержку со 2-й страницы английского перевода документа ПС-3324, имеющегося на странице 116 книги документов. Перевод этого документа является неудачным, и с разрешения Три­бунала я перефразирую этот открывок, совершенно не из­меняя его смысл:

«Хотя все экономические и финансовые ведомства были загружены работой по выполнению четырехлетнего плана под руководством генерал-фельдмаршала Геринга, экономическая подготовка Германии к войне в течение более года также проводилась тайно и в другом секторе, главным образом, путем создания национального руководя­щего аппарата по выполнению особых военных экономичес­ких задач, которые должны были быть завершены в тот мо­мент, когда война станет уже фактом. Для этой работы все экономические ведомства были объединены в один админи­стративный аппарат, а именно под руководством генераль­ного уполномоченного по вопросам экономики, на пост ко­торого фюрер назначил меня полтора года тому назад».

Председатель: Когда это было?

Мельтцер; Лага этой речи — 14 октября 1939 года.

Занимая одновременно эти два поста — генерального уполномоченного по вопросам экономики и министра эко­номики, подсудимый Функ, естественно, был осведомлен относительно тех требований, которые программа агрессий заговорщиков предъявляла к экономике Германии. В этой связи я обращаю внимание Трибунала на документ ПС-1301,

который уже был представлен в качестве доказательства. Как вспомнит Трибунал, этот документ представляет собой совершенно секретный протокол совещания, которое про­водилось в кабинете подсудимого Геринга 14 октября 1938 года. Вы найдете это на 142-й странице книги докумен­тов. Я хотел бы суммировать относящиеся к делу отрывки этой речи.

На этом совещании Геринг ссылался на международную ситуацию и директиву Гитлера составить гигантскую про­грамму вооружений. Геринг сообщил, что министерство экономики должно увеличить экспорт с тем, чтобы приоб­рести иностранную валюту, необходимую для выполнения этой задачи. Он добавил, что военно-воздушные силы должны возрасти в пять раз, военно-морской флот — уско­рить свое вооружение, а армия — производство наступа­тельного оружия.

Слова подсудимого Геринга о необходимости увеличе­ния в пять раз военно-воздушных сил и ускорения произ­водства наступательного оружия были словами человека, который уже вел агрессивную войну.

После ухода в отставку Шахта Функ стал основной фи­гурой в подготовке планов финансирования войны. Это было естественно, потому что Функ после 1939 года зани­мал три поста, которые были непосредственно связаны с финансированием военных мероприятий, а именно: мини­стра экономики, генерального уполномоченного по вопро­сам экономики и в дополнение к этому президента рейхе-банка.

Роль Функа в финансировании войны ясно демонстри­руется документом ПС-3562, США-662. Этот документ был обнаружен в захваченных архивах имперского министерства экономики. Он состоит частично из письма, написанного ге­неральным уполномоченным по вопросам экономики и под­писанного от его имени доктором Поссе. Письмо датирова­но 1 июня 1939 года, к нему прилагается протокол совеща­ния по вопросам финансирования войны, которое состоялось под председательством заместителя Функа — доктора Ландфрида в министерстве экономики. Копия этого документа, который уже был представлен в качестве дока­зательства, имеет пометку на полях на странице 1-й в левом верхнем углу, датированную 5 июня, в которой говорится: «Этот документ следует показать министру — то есть Функу — для его сведения».

В ходе совещания в присутствии 12 чиновников, 5 из ко­торых находились в прямом подчинении у Функа, обсуж-азлся меморандум относительно финансирования войны, п°дготовленный генеральным уполномоченным по вопросам экономики 9 мая 1939 года. Я хотел бы вкратце огласить вы-

247

-

держку на странице 2 английского перевода и странице 153 книги документов, имеющейся у Трибунала:

«Затем было доложено о записке, касающейся внут­реннего финансирования войны от 9 мая этого года, в кото­рой также обсуждались цифры, данные мне имперским министром финансов. Было указано, что генеральный упол­номоченный по вопросам экономики заинтересован в пер­вую очередь в том, чтобы внести в законы по вопросам фи­нансирования войны идею финансирования военных расхо­дов из будущих доходов, которые следует ожидать после войны».

Далее, Ваша честь, я хотел бы огласить другую краткую выдержку из этого важного меморандума на странице 2 английского перевода, что соответствует 153-й странице книги документов.

«Заместитель министра Ньюмен, во-первых, поставил на обсуждение вопрос, будет ли в состоянии промышленность выполнять все запросы армии в особенности в случае, если они, как об этом говорится в вышеупомянутом докладе, возрастут, примерно, до 14 млрд. в первые три месяца войны. Он заявил, что если за основу будет взят производ­ственный потенциал рейха в нынешних границах, то он со­мневается в возможности такого увеличения».

Ясно, что подсудимый Функ осуществлял огромную власть над значительными областями германской экономи­ки, организация и руководство которыми имели своей ко­нечной целью подготовку к войне. Некогда мощная герман­ская военная машина, которая была построена на основании тщательной экономической подготовки, была обязана своим существованием также и деятельности подсудимого Функа, которая была подчинена интересам нацистской агрессии. И подсудимый Функ делал это, будучи полностью осведом­ленным о планах военной агрессии. Убедительный вывод о наличии такой осведомленности возникает из нескольких факторов: из длительного и тесного сотрудничества Функа с нацистскими внутренними кругами, из характера его офи­циальных обязанностей, из господства идеи войны в нацист­ской Германии и из того факта, что применение силы и уг­розы применить силу были главным оружием внешней по­литики Германии.

Последним доказательством, подтверждающим осве­домленность Функа, является тот факт, что в то время, когда Функ проводил экономическую подготовку, создава­лись конкретные планы агрессии — планы, которые позд­нее проводились в жизнь, которые могли эффективно про­водиться в жизнь только в том случае, если они проводи­лись одновременно с дополняющими их экономическими мероприятиями.

Вывод об осведомленности подсудимого Функа под­крепляется конкретными документальными доказательства­ми, которые уже были представлены Трибуналу в свете вышеперечисленных факторов.

Мы уже видели из документа ПС-1760, что подсудимый Функ сообщил господину Мессерсмиту, что захват Австрии Германией является политической и экономической необхо­димостью и что он будет произведен любыми средствами. Мы уже ссылались на документ ПС-1301, в котором подсу­димый Геринг давал директивы министерству экономики, которые можно рассматривать только как директивы для подготовки экономической основы агрессии. Документ ПС-3562 показывает, что подсудимый Функ готовил детальные планы финансирования войны, а именно войны против Поль­ши. В этой связи я хотел бы сослаться на другое весьма важное доказательство, которое уже было представлено. Это письмо от 25 августа 1939 года, написанное подсуди­мым Функом Гитлеру. В нем, как вспомнит Ваша честь, под­судимый Функ выражал свою благодарность за то, что он живет в это историческое время и имеет возможность внес­ти вклад в грандиозные события. Он благодарил Гитлера за то, что тот одобрил его предложения, которые были на­правлены на подготовку германской экономики к войне.

Более того, были представлены другие доказательства, которые показывают, что подсудимый Функ как лично, так и через своих представителей участвовал в экономическом планировании, которое предшествовало военной агрессии против Советского Союза.

Я обращаю внимание Трибунала на документ ПС-1039, который показывает, что в апреле 1941 года подсудимый Розенберг, занимавшийся вопросами централизованного разрешения проблем, которые возникали в связи с оккупа­цией восточных территорий, то есть Советского Союза, об­суждал вместе с подсудимым Функом экономические про­блемы, которые должны были возникнуть после того, как созреют планы агрессии на Востоке. В документе ПС-1939 также говорится, что подсудимый Функ назначил некоего доктора Шлоттерера своим представителем для сотрудни­чества с Розенбергом в связи с эксплуатацией восточных территорий и что Шлоттерер почти ежедневно встречался с подсудимым Розенбергом.

Совершенно ясно, что подсудимый Функ участвовал в каждой стадии программы заговорщиков с момента захвата ими власти и до их конечного поражения. Он всегда дейст­вовал эффективно, может быть, иногда более скрытно, чем другие, и содействовал осуществлению нацистской про­граммы, которая с самого начала предусматривала исполь­зование безжалостного террора и насилия внутри, а в слу-

чае необходимости — вне пределов Германии. Мы утверж­даем, что он несет непосредственную и огромную ответствен­ность за совершение преступлений против человечности, пре­ступлений против мира и военных преступлений.

Как это вытекает из предъявленных доказательств, Функ, являясь министром экономики, несет ответственность за стимулирование и проведение безжалостного преследо­вания евреев и других меньшинств, за моральную мобили­зацию германского народа для агрессивной войны и за ос­лабление воли и способности намеченных жертв сопротив­ляться агрессии заговорщиков.

Мы также считаем доказанным, что подсудимый Функ, будучи полностью осведомленным о намерениях заговор­щиков, являясь министром экономики, президентом рейхс-банка и генеральным уполномоченным по вопросам эконо­мики, активно участвовал в мобилизации германской эконо­мики для агрессии.

Он также в качестве члена правительственного совета по вопросам обороны и центрального управления по плани­рованию участвовал в ведении агрессивной войны. Более того, в силу того, что он был членом центрального управле­ния по планированию, он, как вспомнит Ваша честь из вы­ступлений господина Додда , подготавливал и руководил осуществлением программы порабощения, содействовал эксплуатации миллионов иностранных рабочих, и поэтому подсудимый Функ также разделяет особую ответственность за нацистскую программу рабского труда.

л Ч.?''',. "; |ЯМ?н*- «"''•' •••" • йГ1;

Б. О. БРАЙСОН (США)

Об индивидуальной ответственности ~^и 4 с Шахта2

Стенограмма заседаний Международного военного трибунала * ; от 10 и 11 января 1946г.

Наши доказательства по делу подсудимого Шахта огра­ничиваются вопросами планирования и подготовки агрес­сивной войны и участия в заговоре, направленном на прове­дение агрессивной войны. В досье мы кратко изложим пре­делы уголовной ответственности Шахта в свете закона и Устава Трибунала. Только небольшое количество из наших 50 с лишним документов уже было представлено в качестве

Выступление Т. Додда см.: Нюрнбергский процесс. Т. 4. М., 1990. С. 540—599.

21МТ. Уо1. 5. Р. 119—151. ь з У

доказательств. Мы особенно стремились избежать повторе­ний и совпадающих доказательств. Но для того чтобы пос­ледовательно излагать дело, мы хотели бы в некоторых слу­чаях обращать внимание Трибунала на уже представленные доказательства с соответствующими ссылками на стено­грамму.

Перед тем как начать представлять материалы, мы хотим сформулировать позицию обвинения о том, что кон­троль подсудимого Шахта над германской экономикой после ноября 1937 года стал уменьшаться и что к моменту совершения акта агрессии против Польши его официальное положение ограничивалось постом министра без портфеля и постом личного советника Гитлера. Мы также знаем, что ему иногда приписывают оппозиционные взгляды в отноше­нии некоторых, более радикальных, элементов нацистской партии, и, насколько я понимаю, в момент, когда он был захвачен американскими войсками, он находился в заклю­чении в немецком лагере, будучи арестованным гестапо в июле 1944 года.

Тем не менее, наши доказательства покажут, что во всяком случае до конца 1937 года Шахт был основной фигу­рой в деле перевооружения Германии, экономического планирования и подготовки войны, что без его работы на­цисты не смогли бы выжать из своей экономики те огром­ные материальные ресурсы, которые были необходимы для вооруженной агрессии, что Шахт полностью, зная об агрес­сивных целях, посвятил свои усилия достижению этих агрес­сивных целей, которым он служил.

Подробные доказательства будут представлены в четы­рех частях. Во-первых, мы вкратце покажем, что Шахт раз­делял нацистскую философию до 1933 года и содействовал приходу Гитлера к власти. Во-вторых, будут представлены доказательства о вкладе Шахта в дело германского перево­оружения и подготовки к войне. Эти доказательства также будут краткими, так как эти факты хорошо известны и они уже были затронуты господином Доддом в ходе представ­ления материалов по вопросу об экономической подготовке к войне. В-третьих, мы покажем, что Шахт способствовал нацистскому заговору преднамеренно и сознательно, зная и сочувствуя незаконным целям этого заговора. Наконец, мы покажем, что потеря Шахтом власти в германском прави­тельстве никоим образом не означала его несогласие с по­литикой ведения агрессивной войны.

Теперь мы обращаемся к доказательствам того, что Шахт помог Гитлеру прийти к власти.

Шахт впервые встретился с Герингом в декабре 1930 года, а с Гитлером в доме Геринга в начале января 1931 года. Гитлер произвел на него благоприятное впечатление.

251

Представляю в качестве доказательства документ ПС-3725, США-615 — выдержку из предварительного допроса Шахта от 20 июля 1945 года. Я оглашу два вопроса и ответа отно­сительно этой встречи.

Цитирую с середины первой страницы:

«Вопрос: Что он — то есть Гитлер — сказал?

Ответ: Идеи, которые ранее он высказывал, но эти вы­сказывания были полны воли и духа».

И в конце страницы:

«Вопрос: Какое впечатление у Вас сложилось к концу вечера?

Ответ: Я решил, что Гитлер — человек, с которым можно сотрудничать».

После этой встречи Шахт стал союзником Гитлера и в критический политический момент в ноябре 1932 года по­жертвовал своим именем в банковских и деловых кругах всего мира ради Гитлера.

Представляю в качестве доказательства документ ПС-3729, США-616, состоящий из выдержек предварительного допроса Шахта от 17 октября 1945 года.

Я хотел бы процитировать начиная с 36-й страницы этого допроса. Разрешите сказать, что когда я ссылаюсь на но­мера страниц, я говорю о страницах книги документов.

«Вопрос: Да, и, насколько я понимаю, в то время — то «есть в январе 1931 года — Вы стали способствовать приходу Гитлера к власти?

Ответ: Особенно в период 1931 и 1932 годов».

Далее, цитирую с конца 37-й страницы протокола того же допроса:

«Вопрос: Я хочу установить вот что: Вы способствовали авторитетом своего имени приходу Гитлера к власти?

Ответ: Я публично заявил о том, что ожидаю прихода Гитлера к власти. Насколько я помню, впервые я это сказал в ноябре 1932 года»...

Теперь я хочу обратить внимание Трибунала на заявле­ние Геббельса, которое имеется в документе ПС-2409(а). Полностью дневник Геббельса представлен в качестве дока­зательства под номером США-262. Я хотел бы огласить за­пись от 21 ноября 1932 года:

«В беседе с доктором Шахтом я убедился, что он пол­ностью разделяет нашу точку зрения. Он — один из немно­гих, кто полностью согласен с позицией фюрера».

Считается, что Шахт вступил в партию только в том смысле, что он присоединился к делу нацистов. Доктор Франц Рейтер, написавший биографию Шахта, которая была официально опубликована в Германии в 1937 году, за­явил, что Шахт избегал формального членства в партии для того, чтобы оказывать ей большую помощь. Я представляю

В качестве доказательства документ ЕС-460, США-617, выдержки из биографии, написанной Рейтером.

Цитирую последнюю фразу этой выдержки:

«Не сделав этого, он, в конечном счете, смог больше сделать для одержания окончательной победы, чем если бы он был официальным членом партии».

Именно Шахт на встрече Гитлера с группой германских промышленников в Берлине организовал финансовую по­мощь, необходимую для решающих выборов в марте 1933 года. Шахт выступал в качестве спонсора или хозяина на этой встрече, когда был собран избирательный фонд из не­скольких миллионов марок. Не оглашая, я хотел бы пред­ставить в качестве доказательства документ ЕС-439, США-618. Это аффидевит фон Шницлера от 10 ноября 1945 года. Я обращаю внимание Трибунала на стенограмму от 23 нояб­ря прошлого года, страницы 282—283, где имеется текст этого письменного показания.

Дополнительные доказательства по этому вопросу также имеются в выдержке из протокола допроса Шахта от 20 июля 1945 года, часть которого я огласил пару минут тому назад.

Шахт оказал помощь Гитлеру не только потому, что он был оппортунистом, но и потому, что он разделял идеоло­гические принципы Гитлера. Это можно увидеть, помимо записей из дневника Геббельса, в письме самого Шахта Гит­леру от 29 августа 1932 года, в котором Шахт клянется, что он будет продолжать поддерживать Гитлера после того, как последний добился плохих результатов в выборах в июле 1932 года. Я представляю это письмо в качестве доказатель­ства, документ ЕС-457, США-619. Я цитирую из середины первого абзаца, а затем из предпоследнего.

«В эти дни Вам могут помочь несколько слов самой ис­кренней симпатии. Ваше движение руководствуется такой внутренней правдой и необходимостью, что победа в той или иной форме надолго не сможет от Вас ускользать».

Следует напомнить, что в это время ни Гитлер, ни Шахт не были в германском правительстве. Цитирую дальше слова Шахта:

«Куда бы моя деятельность ни привела меня в ближай­шем будущем, даже если Вы увидите меня когда-нибудь в крепости, Вы всегда можете надеяться на меня как на на­дежного помощника».

Председатель: Что означают эти слова сверху: «прези­дент Рейхсбанка в отставке»? Они имеются в письме?

Брайсон: Да, сэр. Доктор Шахт до этого был президен­том Рейхсбанка, но в то ёремя, когда было написано это письмо, он был в отставке. Как Вы помните, это было до прихода Гитлера к власти.

253

! Председатель: Да, конечно,

Брайсон: А затем, после прихода нацистов к власти, Гит­лер вновь назначил Шахта президентом Рейхсбанка.

Председатель: И это он сам написал в начале письма?

Брайсон: Не могу этого сказать, сэр.

Я хотел бы также указать, что Шахт закончил это пись­мо словом «Хайль».

Теперь обращаюсь ко второй части представляемых до­казательств, к вопросу о вкладе Шахта в дело подготовки к войне. Детальная хронология официальной карьеры Шахта в нацистском правительстве уже была представлена в доку­менте ПС-3021, США-11. Однако, может быть, будет полез­ным в самом начале напомнить Трибуналу, что 17 марта 1933 года Гитлер вновь назначил Шахта президентом рейхс-банка и что Шахт занимал этот пост до 20 января 1939 года, что с августа 1934 года по ноябрь 1937 года он был испол­няющим обязанности министра, а затем министром эконо­мики, а в мае 1935 года он был назначен генеральным упол­номоченным по вопросам военной экономики. В ноябре 1937 года он покинул пост министра экономики и генераль­ного уполномоченного по вопросам военной экономики и принял пост министра без портфеля, который он занимал до января 1943 года. Собственно говоря, общеизвестным фактом является то, что фактически он был экономическим диктатором Германии в течение четырех, наиболее крити­ческих лет с начала 1933 до конца 1936 года.

Шахт был вдохновителем нацистской программы рас­ширения германской кредитной системы в целях перево­оружения. С самого начала он понял, что план установле­ния германского военного господства требовал больших сумм общественного кредита. С этой целью был проведен целый ряд мероприятий, при помощи которых все кредит­ные учреждения Германии были приспособлены для общей цели финансового обеспечения военной машины.

Я вкратце упомяну о некоторых из этих мероприятий. Декретом правительства от 27 октября 1933 года был на­всегда отменен постоянный 40-процентный резервный фонд золота и иностранной валюты для обеспечения банкнот Рейхсбанка. Законом о кредите от 1934 года правительство установило контроль над всеми кредитными учреждениями и контроль над всей банковской системой был передан в руки Шахту, являвшемуся председателем бюро по наблю­дению над кредитной системой и президентом Рейхсбанка. Этот закон дал возможность Шахту контролировать не толь­ко размеры кредитов, но и их использование.

29 марта 1934 года германским деловым кругам была навязана система принудительных корпоративных займов. 19 февраля 1935 года казначейство получило право брать в

долг любые суммы по утверждению рейхсканцлера, то есть Гитлера. В связи с этим я прошу Трибунал принять без до­казательства «Рейхсгезетцблатт» за 1933 год, часть 2-я, страница 827; «Рейхсгезетцблатт» за 1934 год, часть 1-я, страница 1203; «Рейхсгезетцблатт» за 1934 год, часть 1-я, страница 295 и «Рейхсгезетцблатт» за 1935 год, часть 1-я, страница 198.

Председатель: Эти законы имеются в книге документов?

Брайсон: Нет, сэр. Я только прошу принять их без дока­зательства. Это опубликованные немецкие законы.

Эти мероприятия дали Шахту возможность начать про­ведение того, что он сам называл «смелой кредитной поли­тикой», включая тайное финансирование широкой програм­мы перевооружения посредством так называемых счетов МЕФО, описание которых имеется в стенограмме от 23 но­ября на 295-й странице.

Представляю в качестве доказательства документ ЕС-436, США-620. Это показания Эмиля Пуля от 2 ноября 1945 года, который был членом директората Рейхсбанка в то время, когда Шахт был президентом. Я цитирую второй абзац:

«В начале 1935 года возникла необходимость финанси­рования ускоренной программы перевооружения. Доктор Шахт, президент Рейхсбанка, рассмотрев различные мето­ды финансирования, предложил использовать счета МЕФО для того, чтобы предоставить значительную часть фондов, необходимых для проведения программы перевооружения. Этот метод имел то основное преимущество, что в течение первых лет финансирования программы перевооружения можно было сохранять секретность. Данные, указывающие на масштабы перевооружения, которые были бы опублико­ваны в случае использования других методов, могли дер­жаться в секрете посредством использования счетов МЕФО.

Размеры кредитов и значение метода МЕФО можно ви­деть из документа ЕС-419, США-961. Это письмо министра финансов фон Крозигка Гитлеру от 1 сентября 1938 года. Цитирую следующие данные с середины первой страницы:

«Имперский долг на 31 декабря 1932 года накапливался следующим образом: фундированный долг — 10,4 милли­арда рейхсмарок; текущий долг — 2,1 миллиарда рейхсма­рок. Долг, не указанный в бюджете (т. е. посредством тор­говли и счетов МЕФО), — 0.

На 30 июня 1938 года фундированный долг — 19 милли­ардов рейхсмарок; текущий долг — 5 миллиардов рейхсма­рок; долг, не указанный в бюджете (т. е. посредством тор­говли и счетов МЕФО) — 13,3 миллиарда рейхсмарок.

Таким образом, имперский долг утроился. Всего на 31 декабря 1932 года — 12,5 миллиарда рейхсмарок, на 30 июня 1938 года — 37,3 миллиарда рейхсмарок».

255

X

л

ЕС X

Ж

Председатель: Прочтите, пожалуйста, следующий раз­дел, начиная со слов: «были приняты следующие меры».

Брайсон; «Были приняты следующие меры для того, чтобы покрыть расходы по вооружению за 1938 год (такие же расходы, что и в 1937 году):

5 миллиардов из бюджета, то есть за счет налога; 4 миллиарда за счет займов; 2 миллиарда за счет шестиме­сячных банкнот казначейства, то есть отсрочка платежей до 1939 года. Всего 11 миллиардов».

Германский долг, таким образом, увеличился втрое под руководством Шахта. Более чем одна треть общей суммы обеспечивалась путем операций Рейхсбанка посредством МЕФО и торговых векселей. Совершенно ясно, что такие масштабы финансирования, помимо обычных государствен­ных эмиссий, следует отнести за счет долга по вооружениям.

Я далее читаю из документа ЕС-436, начиная с послед­него абзаца:

«Эти счета МЕФО были использованы исключительно для финансирования перевооружения, и когда в марте 1938 года доктор Шахт объявил о новой финансовой программе без использования МЕФО, оставалось 12 миллиардов марок непогашенных счетов МЕФО, которые были выпущены для финансирования программы перевооружения».

Характер кредитной политики Шахта и тот факт, что она была направлена к созданию вооружений, видны и из его собственной речи от 29 ноября 1938 года. Я представляю эту речь в качестве доказательства ЕС-611, США-622. Цити­рую начиная с последнего абзаца 6-й страницы:

«Может быть в мирное время ни один эмиссионный банк не проводил такой смелой кредитной политики, как Рейхсбанк после захвата власти национал-социализмом. Од­нако при помощи этой кредитной политики Германия созда­ла непревзойденную военную машину, а эта военная маши­на, в свою очередь, сделала возможным достижение целей нашей политики».

Помимо финансовой области, Шахт установил тотали­тарный контроль над всей германской экономикой для того, чтобы приспособить ее к программе вооружения.

Он приобрел большую власть над промышленностью в результате нацистской реорганизации германской промыш­ленности на военных основах и в соответствии с так называ­емым «принципом фюрерства». В этой связи я хотел бы об­ратить внимание Трибунала на стенограмму от 23 ноября, страницы 287—290, на издание «Рейхсгезетцблатт» за 1934 год, часть 1-я, страница 1194, которое я прошу Трибунал принять без доказательств.

Шахт также пользовался большой властью в качестве члена имперского совета по обороне, который был тайно

учрежден 4 апреля 1933 года и задачей которого являлась подготовка к войне. Прошу Трибунал обратить внимание на стенограмму от 23 ноября, страница 290. Я также представ-ляю в качестве доказательства документ ЕС-128, США-623. Это доклад от 30 сентября 1934 года, в котором указывают­ся функции министерства экономики. В докладе показано сосредоточение внимания на обычных экономических про­блемах военного времени, как-то: накопление фондов, про­изводство дефицитных товаров, перевод промышленности в безопасные районы, обеспечение военной промышленности топливом и энергией, производство станков, установление контроля за решением приоритетных для военного времени задач, нормирование продуктов, контроль над ценами, обеспечение гражданского населения продуктами и так далее. Я хотел бы огласить лишь выдержки, которые по­казывают компетенцию министерства экономики, начиная со 2-й страницы сверху. Это документ ЕС-128.

«После того как был учрежден имперский совет по обороне и его постоянный комитет, имперское министерст­во экономики получило задание проводить экономическую подготовку к войне. Нет надобности объяснять огромное значение этой задачи. Все помнят, какие ужасные последст­вия имела для нас недостаточная экономическая подготов­ленность к войне в первую мировую войну».

Наконец, в 1934 году Шахт приобрел огромную власть по закону, который давал ему право в качестве министра экономики принимать любые меры, необходимые для раз­вития германской экономики. В этой связи я хотел бы со­слаться на издание «Рейхсгезетцблатт» 1934 года, часть 1-я, страница 565, которую я прошу Трибунал принять без дока­зательства.

Осенью 1934 года, вскоре после того, как Шахт стал министром экономики, было объявлено о разработанном им так называемом «новом плане». В этой связи обращаю внимание Трибунала на «Рейхсгезетцблатт» за 1934 год, часть 1-я, страница 816, и «Рейхсгезетцблатт» за 1935 год, часть 1-я, страница 105, с просьбой, чтобы эти документы были приняты без доказательства.

Этот «новый план» представлял собой разработанную Шахтом программу по приобретению необходимого сырья из-за границы и иностранной валюты, требуемые для прове­дения программы перевооружения. Что касается подроб­ностей этого «нового плана», то я представляю в качестве Доказательства документ ЕС-437, США-624. Это аффидевит Эмиля Пуля от 7 ноября 1945 года. Весь его текст относится к делу. Поэтому я прошу разрешения представить письмен-ное показание, данное под присягой, не оглашая его при 9 Заказ 1429

25В

том условии, что будут подготовлены и представлены фран­цузский и русский переводы.

Председатель: И немецкий перевод также?

Брайсон; Мы представим копии. Я хочу сказать, что под­линник на английском языке, но письменное показание уже переведено на немецкий.

Председатель: Хорошо.

Брайсон: Это письменное показание, данное под прися­гой, сотрудника Шахта подробно описывает различные хит­роумные, а зачастую и безжалостные методы, которые он применял, включая заключение специальных соглашений, принуждение к выплате в рейхсмарках процентов и списа­нию долгов, произведенных в иностранной валюте, блоки­рование рейхсмарок, находящихся в руках у иностранцев, использование в одних и тех же целях временных и фондо­вых облигаций, прекращение выплаты по долгам, причитаю­щимся иностранцам, замораживание иностранных претензий в Германии, устранение несущественных затрат за границей, реквизиция иностранной валюты, принадлежащей немцам, субсидирование экспорта, выпуск ограниченных марок, проведение переговоров в соответствии с клиринговыми со­глашениями, контроль над всей внешней торговлей с целью приобретения сырья и иностранной валюты для перевоору­жения.

Трибуналу также предлагается принять без доказа­тельств «Рейхсгезетцблатт» за 1934 год, страница 997, «Рейхсгезетцблатт» за 1933 год, часть 1-я, страница 349, и «Рейхсгезетцблатт» за 1937 год, часть 1-я, страница 600, от­носительно клиринг-банка, конверсионного банка и сроков погашения иностранных займов. Все эти декреты упомянуты в письменном показании.

Шахт пошел даже на то, чтобы инвестировать принадле­жащие иностранцам рейхсмарки на депозит в германские банки в авизо по перевооружению. Таким образом, как ут­верждал сам подсудимый, он финансировал перевооруже­ние за счет своих политических противников. Я, не огла­шая, хотел бы обратить внимание Трибунала на документ ПС-1168, США-37. Это меморандум Шахта Гитлеру от 3 мая 1934 года, который уже имеется в стенограмме на страницах 412 и 413. Кроме того, Шахт даже использовал смертную казнь для того, чтобы предотвратить потери ино­странной валюты, когда началась утечка капиталов из Гер­мании. В этой связи я ссылаюсь на закон об экономическом саботаже, «Рейхсгезетцблатт» за 1936 год, часть 1-я, стра­ница 999, и прошу Трибунал принять его без доказательств.

Шахт был чрезвычайно горд теми результатами, кото­рые были достигнуты при помощи строгого контроля, уста­новленного в соответствии с его «новым планом». Я обра-

щаю внимание Трибунала на документ ЕС-611, США-622. Это речь Шахта в Берлине 29 ноября 1938 года. Я хотел бы огласить выдержку на 10-й странице, сверху:

«Если в "новом плане" есть что-либо замечательное, то это то, что германская организация под руководством наци­онал-социализма смогла в течение очень короткого време­ни установить целый аппарат надзора за импортом, руко­водства экспортом и содействия экспорту. Несколькими цифровыми данными можно доказать успех "нового плана". Количественно импорт готовых изделий был сокращен на 63 процента в период с 1934 по 1937 год. С другой стороны, импорт руды увеличился на 132 процента, нефти — на 116 процентов, зерна — на 102 процента и резины — на 71 про­цент».

Будучи президентом Рейхсбанка и министром экономи­ки, Шахт занял еще один важный пост, а именно — пост ге­нерального уполномоченного по вопросам военной эконо­мики. Он получил это назначение от Гитлера в соответствии с неопубликованным законом об обороне империи, кото­рый был тайным образом принят 21 мая 1935 года. Этот закон уже был представлен в качестве доказательства под номером ПС-2261, США-24.

Этот документ содержит письмо фон Бломберга от 24 июня 1935 года главнокомандующим сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил, а также копии закона об обороне империи и правительственный меморандум, отно­сящийся к этому вопросу. Выдержки из этого документа и комментарии к нему можно найти в стенограмме от 23 но­ября, страницы 278 и 292. Поэтому я лишь укажу, что в силу этого назначения в руки Шахта было передано все экономи­ческое планирование и подготовка к войне в мирное время, за исключением некоторых областей производства воору­жения, находившихся под контролем военного министерст­ва. Когда началась подготовка к войне, он стал экономичес­ким диктатором Германии и получил полный контроль над деятельностью ряда ключевых имперских министерств.

Шахт назначил в качестве своего заместителя Вольтата и создал аппарат для проведения в жизнь своих директив. В этой связи я представляю в качестве доказательства вы­держки из предварительного допроса Шахта от 17 октября 1945 года. Это документ ПС-3729, США-616. Я хотел бы ог­ласить вопрос и ответ, которые имеются в конце 40-й стра­ницы документа.

«Вопрос: Разрешите мне задать Вам общий вопрос: вы берете на себя ответственность в качестве уполномоченного по вопросам военной экономики за выступления и действия Вольтата и его помощников?

Ответ: Я вынужден это сделать». %. 9*

459

Я'

>*,

Я также представляю в качестве доказательства доку­мент ЕС-258, США-625. Это доклад, изданный в декабре 1937 года и подписанный заместителем Шахта — Вольтатом. Доклад озаглавлен: «Подготовка к экономической мобили­зации, проводимая уполномоченным по вопросам военной экономики».

Шахт ушел с этого поста незадолго до составления дан­ного отчета, который, очевидно, представляет собой подве­дение итогов его достижений. Ввиду того, что весь текст от­носится к делу, мы просим разрешения представить его, не оглашая, при условии, что переводы на французский и рус­ский языки будут представлены Трибуналу позднее,

В этом документе указывается, что до ухода в отставку Шахт разработал с поразительной детальностью планы и подготовительные мероприятия по руководству экономикой на период предстоящей войны. Например, было обследова­но 180 тысяч промышленных предприятий и 300 отраслей промышленности с точки зрения их полезности для военных целей; разработаны экономические планы проиводства 200 видов основных материалов, а также система военных кон­трактов; установлено распределение угля, горючего и электроэнергии. 248 миллионов рейхсмарок затратили на постройку одних только складов. Были разработаны планы вывоза военных материалов и эвакуации квалифицированных рабочих из зоны военных действий, напечатаны и распреде­лены по районам 80 миллионов продуктовых карточек на время войны. Была составлена картотека квалификации около 22 миллионов рабочих.

Господа судьи. Прежде чем продолжать представлять доказательства об ответственности подсудимого Шахта, я бы хотел сообщить следующее.

Председатель Трибунала задал вопрос относительно документа ЕС-457, США-619. Этот вопрос касался слов: «Президент Рейхсбанка в отставке» на письме Шахта Гитле­ру в /932 году. Это то письмо, в котором Шахт выразил свою уверенность в правоте нацистского движения и сказал, что Гитлер всегда может рассчитывать на него как на на­дежного помощника. Сверх/ на бланке напечатано: «Прези­дент рейхсбаика», а после этого на машинке допечатаны буквы «а. Д.», Насколько я понимаю, это сокращение не­мецкой фразы «в отставке». В Германии было обычным до­бавлять эти две буквы для чиновников в отставке...

Мы почти закончили представление доказательств отно­сительно вклада подсудимого Шахта в дело подготовки к войне. Я хотел бы представить еще один документ по этому вопросу. Это документ ЕС-451, США-626. Он представляет собой заявление Джорджа Мессерсмита, генерального кон-

сула Соединенных Штатов в Берлине с 1930 по 1934 год. Я цитирую, начиная со второй фразы 4-го абзаца:

«Его — то есть Шахта — финансовые способности дали возможность нацистскому режиму в начальный период за­ложить финансовые основы для огромной программы во­оружения и создали условия для ее осуществления.

Если бы не его усилия, — это не мое личное мнение, а точка зрения, которую, как мне кажется, разделяли и раз­деляют все обозреватели того времени, — нацистский режим не смог бы сохраниться и осуществлять контроль над Германией, а тем более не мог бы создать огромную военную машину, которая была необходима для достиже­ния его целей в Европе, а позднее и во всем мире.

Усилившаяся промышленная деятельность Германии, связанная с перевооружением, сделала необходимым зна­чительное увеличение импорта сырья и понижение экспор­та. Однако Шахту, со всей его изобретательностью, полной финансовой бессовестностью и абсолютным цинизмом, уда­лось создать и поддерживать благоприятное для нацистов положение. Несомненно, что если бы он не предоставил в распоряжение нацистского правительства свои способности, Гитлер и нацисты не могли бы создать вооруженные силы, достаточные для того, чтобы Германия могла развязать аг­рессивную войну».

Председатель; Лейтенант Брайсон, по-моему, это не дает полного и вполне правильного представления об этом документе. Может быть, предыдущий абзац тоже следует огласить.

Брайсон; Предыдущий абзац, сэр?

Председатель; Да.

Брайсон; «Доктор Шахт всегда пытался вести двойную игру. Он сказал мне, — и я знаю, что он говорил это дру­гим американским представителям в Берлине, а также раз­личным английским представителям, — что не согласен почти со всем тем, что делают нацисты. Я вспоминаю, как после прихода нацистской партии к власти он несколько раз говорил, что если нацисты не будут остановлены, они при­ведут Германию и весь мир к гибели. Я точно вспоминаю, что он подчеркивал, что нацисты неминуемо вовлекут Евро­пу в пучину войны».

Я также хотел бы огласить последний абзац:

«По моему мнению, Шахт никоим образом не был пленником нацистов. Его не принуждали посвящать свое время и свои способности их интересам. Его положение было таковым, что, вероятнее всего, он мог бы ограничить свою деятельность или вообще отказаться от работы. Одна­ко он продолжал из оппортунистических соображений предоставлять свои способности в распоряжение нацистов».

261

Теперь мы обращаемся к третьей части обвинения по делу Шахта. Доказательства ясно показывают, что он с го­товностью посвящал свои усилия содействию нацистского заговора, хорошо зная о его агрессивных целях. Как Трибу­нал помнит из наших доказательств, Шахт присоединился к нацистской философии в 1931 году и способствовал прихо­ду Гитлера к власти в 1933 году.

Теперь мы докажем, во-первых, что Шахт лично высту­пал за агрессию, а во-вторых, что он, во всяком случае, знал об агрессивных намерениях Гитлера. Имеющиеся до­казательства дают основание полагать, что Шахт перевоору­жал Германию для того, чтобы добиться осуществления своей веры в агрессивную экспансию как орудие герман­ской национальной политики. В течение долгого времени Шахт был германским националистом и стоял за экспансию. Он выступал против Версальского договора еще в 1927 году в Штутгарте.

Представляю в качестве доказательства документ ЕС-415, США-627, который состоит из выдержек из речей Шахта. Цитирую со 2-й страницы сверху:

«Версальский договор не может быть вечным докумен­том, потому что не только его экономические, но и его ду­ховные и моральные предпосылки неправильны».

Общеизвестно, что Шахт энергично выступал за приоб­ретение колоний Германией, а также соседних территорий в Европе.

Председатель: Будете ли Вы читать следующую выдерж­ку несколько позднее?

Брайсон: Да, на более поздней стадии, сэр, в связи с другим вопросом.

Председатель: Хорошо. Продолжайте.

Брайсон: 16 апреля 1929 года на Парижской конферен­ции, в связи с репарациями, он заявил:

«В общем и целом Германия может платить только в том случае, если "польский коридор" и Верхняя Силезия будут отняты у Польши и возвращены Германии и если где-нибудь на земле будут найдены колонии для Германии».

Биддл: Откуда Вы читаете?

Брайсон: Теперь я представляю в качестве доказательст­ва документ ПС-3726, США-628, который являет собой вы­держки из предварительного допроса Шахта от 24 августа 1945 года. Вы найдете его в конце книги документов. Он озаглавлен: «Допрос от 24 августа». В начале 1-й страницы протокола говорится о том, что это заявление было зачита­но Шахту, и в своем ответе он признал, что сделал это за­явление. В ответ он сказал:

«Уже доказано, что Германия не смогла платить в пери­од после того, как я сделал это заявление, а то, что Герма-

ния не будет в состоянии платить после этой войны, будет доказано в будущем».

Я хотел бы указать, что в сентябре 1939 года акт агрес­сии был совершен именно в отношении этой территории, то есть «коридора» и Верхней Силезии.

В 1935 году Шахт решительно заявил, что Германия, если необходимо, приобретет колонии силой. Я представ­ляю в качестве доказательства документ ЕС-450, США-629. Этот документ представляет собой письменное показание С. Р. Фуллера, а также запись его беседы с Шахтом в аме­риканском посольстве в Берлине 23 сентября 1935 года. Я хотел бы процитировать этот документ, где во второй поло­вине 6-й страницы имеется заявление Шахта.

Председатель: Каким числом датирована эта беседа?

Брайсон: Беседа состоялась 23 сентября 1935 года. Но­мера страниц этого документа обозначены внизу. Цитирую с 6-й страницы:

«Шахт: Колонии необходимы Германии. Если возможно, мы приобретем их путем переговоров, если нет — мы за­хватим их».

В июле 1936 года, когда германская программа перево­оружения уже проводилась, Шахт вновь публично выступал по вопросу о Версальском договоре. На этот раз его выска­зывание содержало скрытую угрозу войны.

Я вновь обращаю внимание Трибунала на документ ЕС-415, США-627. Это сборник речей Шахта. Я хотел бы процитировать абзац в середине 1-й страницы:

«Но память о войне продолжает довлеть над умами людей. Это потому, что болят не физические, а моральные раны, нанесенные так называемыми мирными договорами. Материальные потери можно возместить трудом, но мо­ральный ущерб, который был нанесен побежденным наро­дам посредством мирных диктатов, оставляет жгучую рану на совести народа. Дух Версаля увековечил страсти войны и не будет истинного мира, прогресса или восстановления до тех пор, пока мир не отречется от этого духа. Германский народ никогда не перестанет высказывать это предупрежде­ние».

Позднее, в том же году, Шахт публично выступал за доктрину «жизненного пространства» для германского на­рода. Я вновь цитирую из документа ЕС-415, США-627. Это выдержка из речи Шахта во Франкфурте 9 декабря 1936 года, на 2-й странице, последний абзац:

«Германия не имеет достаточного жизненного про­странства для своего населения. Она предприняла макси­мальные усилия, во всяком случае большие усилия, чем какая-либо другая нация, для того, чтобы выжать из этого жизненного пространства все, что необходимо для обеспе-

чения ее существования. Однако, несмотря на все усилия, это пространство недостаточно».

В январе 1937 года Шахт в беседе с послом Дэвисом, выдвигая требования о колониях, угрожал нарушить мир. Я представляю в качестве доказательства документ Л-И/, США-630, который является выдержкой из доклада от 20 января 1937 года посла Дэвиса государственному секрета­рю США. Я хотел бы привести цитату, начиная со второй фразы второго абзаца:

«Он — то есть Шахт — заявил следующее: нынешнее положение германского народа — невыносимое и отчаян­ное, и его правительство уполномочило его представить предложения Франции и Англии, которые:

1) будут гарантировать европейский мир, 2) обеспечат нынешние международные границы в Европе, 3) сократят вооружение, 4) создадут новую форму действенной Лиги наций, 5) устранят санкции и создадут новый механизм для совместной администрации.

Все это должно быть основано на передаче Германии колоний, которые обеспечили бы ей пространство для ее населения и источник продовольствия, жиров и сырья».

В декабре 1937 года посол Додд отметил в своем днев­нике, что Шахт готов пойти на войну ради приобретения новых территорий в Европе. Я обращаю внимание Трибуна-<ла на документ ЕС-461, состоящий из выдержек из дневни­ка посла Додда.

Председатель; Предложения в документе Л-111 каса­лись передачи колонии?

Брайсон; Да, сэр.

Теперь я перехожу к документу ЕС-461, США-58, со­стоящему из выдержек из дневника посла Додда. Весь дневник уже был представлен в качестве доказательства. Я цитирую некоторые заметки о беседе с Шахтом 21 декабря 1937 года, начиная с конца 2-й страницы документа ЕС-461, последний абзац:

«Шахт имеет в виду то же самое, что руководители армии в 1914 году, когда они вторглись в Бельгию, надеясь разбить Францию в шесть недель, а именно, господство и аннексию соседних малых стран, особенно на севере и вос­токе, и установление господства над ними. Несмотря на то, что ему не нравится диктатура Гитлера, он, как и большин­ство других видных немцев, желает аннексии, если возмож­но, без войны или с войной, если США будут держаться в стороне».

Председатель: Имеется еще одна выдержка в этом дневнике, я не знаю, от того же числа она или нет, но она имеется на 1-й странице документа, кажется, третий абзац. Это относится к другому времени?

Брайсон: Да, сэр, к другому.

Председатель: 19 сентября какого года?

Брайсон; Можно проверить по той книге, которую мы имеем. Через минуту я смогу Вам сообщить дату. Пока, может быть, мне огласить эту выдержку?

Председатель: Да, я думаю, Вы можете ее огласить.

Брайсон; «После этого он признал, что гитлеровская партия связала себя обязательством начать войну и сам народ готов к этому и согласен на это. Только небольшое количество правительственных чиновников понимают опас­ность и выступают против».

В конце он сказал:

«Но если мы отложим это на десять лет, тогда, может быть, можно будет совсем избежать войны».

Председатель: По-моему, нужно огласить и следующий абзац.

Брайсон: «Я напомнил ему о его речи в Бад-Эйльсене недели две тому назад и сказал: "Я в основном согласен с Вами по торговым и финансовым вопросам, но когда Вы вы­ступаете публично, почему Вы не говорите немецкому на­роду, что он должен отвергнуть установку на войну?" — Он ответил: "Я не смею этого сказать. Я могу высказываться только по тем вопросам, которыми сам занимаюсь"».

Председатель; И следующий абзац.

Брайсон: «"Как же тогда германский народ может уз­нать об истинных опасностях войны, если никто не излагает ему эту сторону вопроса?" Он вновь подтвердил свои воз­ражения против войны и сказал, что он использовал свое влияние на Гитлера — "самого великого человека" — пре­рвал он себя — для того, чтобы предотвратить войну. Я ска­зал, что немецкие газеты опубликовали то, что я сказал в Бремене относительно торговых отношений между нашими странами, но ни одного слова не опубликовали об ужасных последствиях и варварстве войны. Он согласился с этим и говорил в очень недовольных тонах о министерстве пропа­ганды, которое исключает все, что ему не нравится. Когда я уходил, он добавил: "Вы знаете, партия приходит к власти с помощью пропаганды, а потом она не может ни отказаться от этой пропаганды, ни прекратить ее"».

Эта беседа состоялась в сентябре 1934 года.

Председатель; Жалко, что на документе не указаны годы, ибо создается неправильное впечатление.

Брайсон: На документе, который представляется в каче­стве доказательства, будут указаны даты.

Председатель; Я не Вас виню, но создается неправиль­ное впечатление: здесь указана дата 19 сентября, а на сле­дующем документе — 21 декабря. На самом же деле между этими двумя документами интервал в три года. Это имеет значение, не правда ли? ,

Брайсон; Да, это правильно, сэр. К сожалению, на самих выдержках имеются только страницы документа, а не даты.

Известно, что Шахт использовал все ресурсы Германии для того, чтобы создать вооруженные силы, которые бы дали Гитлеру возможность осуществить его желание полу­чить «жизненное пространство». В этой связи я представляю документ ЕС-369, США-631, который представляет собой меморандум от 7 января 1939 года, исходящий от правле­ния Рейхсбанка, подписанный Шахтом и адресованный Гит­леру. Я хотел бы прочитать последний абзац 1-й страницы:

«С самого начала рейхсбанк отдавал себе отчет в том, что успешная внешняя политика может быть проведена только путем перестройки германских вооруженных сил. Он — то есть рейхсбанк — поэтому в значительной мере взял на себя ответственность за финансирование программы перевооружения, несмотря на то, что это угрожало ста­бильности валюты. Этого требовала необходимость, кото­рая заслоняла собой все другие соображения — необходи­мость немедленного и тайного проведения программы во­оружения для того, чтобы делать возможным проведение внешней политики, которая вызывала бы уважение».

Совершенно ясно, что «успешная внешняя политика», которая, по мнению Шахта, способствовала перевооруже­нию, включала присоединение Австрии и Чехословакии. Представляю в качестве доказательства документ ЕС-297(а), США-632. Это речь Шахта в Вене после аншлюса в марте 1939 года. Цитирую второй абзац на 3-й странице:

«Слава Богу, это не могло помешать великому герман­скому народу продолжать свой путь, потому что Адольф Гитлер объединил германскую волю и германскую мысль. Он подкрепил это вновь усиленными вооруженными силами и, в конце концов, он придал внешнюю форму внутреннему единству между Германией и Австрией».

Что касается Судетской области, то я обращаю внима­ние Трибунала на документ ЕС-611, США-662.

Это речь, произнесенная Шахтом 29 ноября 1938 года, вскоре после заключения Мюнхенского соглашения. Я уже цитировал замечание о том, что успех Гитлера на этой кон­ференции объясняется перевооружением, которое было осуществлено при помощи финансовых и экономических мероприятий Шахта.

Эти доказательства показывают, что Шахт придерживал­ся агрессивных взглядов в отношении территориальной экс­пансии, и дают основание заявить, что он присоединился к Гитлеру в силу общности их взглядов.

Теперь мы обращаемся к доказательствам того, что Шахт, независимо от того, хотел он войны или нет, но во

всяком случае, знал о том, что Гитлер планировал военную агрессию, для которой он создавал соответствующие пред­посылки. В период с 1933 по 1937 год он имел многочис­ленные беседы с Гитлером. Он знал, что Гитлер был полон решимости повести экспансию на Восток, которая должна была привести к войне, и что Гитлер считал, что он должен подарить германскому народу военную победу.

В качестве доказательства я представляю документ ПС-3727, США-633, состоящий из выдержек из протокола предварительного допроса Шахта от 13 октября 1945 года. Я цитирую со 2-й страницы после второго вопроса:

«Вопрос: Какие его — то есть Гитлера — высказывания заставили Вас считать, что он намеревается двинуться на. Восток?

Ответ: Это есть в "Майн Кампф". Он со мной об этом никогда не говорил, но в "Майн Кампф" это написано.

Вопрос: Другими словами, как человек, который читал эту книгу, Вы понимали, что гитлеровская политика экспан­сии была направлена на Восток?

Ответ: На Восток.

Вопрос: И Вы считали, что лучше будет попытаться отго­ворить Гитлера от этого намерения, а вместо этого побудить его проводить колониальную политику?

Ответ: Совершенно верно».

Я также представляю в качестве доказательства доку­мент ЕС-458, США-634. Это аффидевит майора Эдмунда Тилли от 21 ноября 1945 года относительно опроса Шахта 9 июля 1945 года. Цитирую второй абзац:

«В ходе опроса Шахт заявил, что в период с 1933 по 1937 год он имел многочисленные беседы .с Гитлером и на основании их у него создалось впечатление, что с целью укрепления своего положения и положения правительства фюрер считал необходимым подарить германскому народу военную победу».

Еще в 1934 году Шахт заявил, что нацисты ввергнут Ев­ропу в войну. Я обращаю внимание Трибунала на документ ЕС-451, США-626. Это аффидевит Мессерсмита от 15 нояб­ря 1945 года, бывшего американского генерального консу­ла в Берлине с 1930 по 1934 год. Я хочу процитировать... первую фразу четвертого абзаца 1-й страницы:

«Однако, несмотря на его критические выступления, протесты, он своими действиями показал, что был орудием осуществления всей нацистской программы и что он предо­ставлял свои исключительные знания и умение для осущест­вления этой программы»...

В сентябре 1934 года посол Додд записал в своел* дневнике беседу с сэром Эриком Фиппсом в британском посольстве в Берлине. Господа судьи, я не буду сейчас ог-

лашать этот документ, потому что в ответ на вопрос Трибу­нала я уже процитировал выдержку, которая касается того же вопроса, о котором я собирался сейчас говорить.

Я только что указал, что в сентябре 1934 года Шахт со­общил послу Додду, что он знает о военных планах нацист­кой партии. И, как мы уже говорили, в 1935 году Шахт за­явил, что Германия, если необходимо, приобретет колонии силой. В то время он должен был знать, как далеко был готов идти Гитлер.

После совещания имперских министров 27 мая 1936 года в Берлине Шахт должен был знать, что Гитлер намере­вался развязать войну. Как господа судьи помнят, мы уже указывали на то, что на этом совещании подсудимый Ге­ринг, который был очень близок к Гитлеру, заявил, что все меры должны быть рассмотрены с той точки зрения, что на­верняка будет вестись война и что ожидать новых методов уже нецелесообразно.

Обращаю внимание Трибунала на документ ПС-1301, США-123.

31 августа 1936 года военный министр фон Бломберг послал Шахту копию своего письма подсудимому Герингу. Я вновь обращаю внимание Трибунала на документ ПС-1301 и цитирую с середины 19-й страницы. Номера страниц на этом документе имеются в верхнем углу слева. 1 «Согласно приказу фюрера, создание всех авиационных частей должно быть завершено к 1 апреля 1937 года. Поэ­тому в 1936 году должны быть сделаны значительные затра­ты, которые при составлении бюджета 1936 года были на­мечены лишь на последующие годы».

Это увеличение темпов проведения авиационной про­граммы должно было указать Шахту на близость войны, ко­торую подготавливал Гитлер. Я также представляю в качест­ве доказательства документ ЕС-416, США-635. Это прото­кол совещания совета министров от 4 сентября 1936 года, на котором присутствовал Шахт. Цитирую заявление Герин­га, которое имеется на 2-й странице сверху:

«Фюрер и рейхсканцлер передал генерал-полковнику и имперскому военному министру меморандум, который представляет собой общие инструкции к выполнению зада­чи. Эти инструкции основаны на том, что столкновение с Россией неминуемо должно произойти».

Таким образом, Шахт знал, что Гитлер ожидал войну с Россией. Он также знал о целях Гитлера на Востоке. Для него поэтому должно было быть ясным, что русское со­противление германской военной экспансии в этом направ­лении должно было привести к войне, то есть Шахт знал, что Германия начнет агрессивную войну.

Как Трибунал помнит, в январе 1937 года Шахт заявил послу Дэвису, находившемуся в Берлине, что он «был упол­номочен правительством» представить некоторые предло­жения Франции и Англии, которые фактически являлись требованиями о предоставлении колоний под угрозой войны. Если Шахт действовал по указаниям Гитлера, он дол­жен был знать об агрессивных намерениях Гитлера в то время.

В ноябре 1937 года Шахт знал, что Гитлер был полон решимости приобрести Австрию и добиться, по крайней мере, автономии для немцев в Богемии, а также что у Гит­лера были намерения в отношении Польского коридора.

Обращаю внимание Трибунала на документ Л-151, США-70. Это письмо, содержащее запись беседы Шахта с послом Буллитом 23 ноября 1937 года. Цитирую последний абзац на 2-й странице:

«Гитлер был полон решимости в конечном счете присо­единить Австрию к Германии и добиться по крайней мере автономии для немцев в Богемии. В настоящее время он не очень интересуется Польским коридором, а по его — то есть Шахта — мнению, может быть, будет возможно сохра­нить коридор при условии, что Данциг будет присоединен к Восточной Пруссии и что будет создан какой-то мост через коридор для соединения Данцига и Восточной Пруссии с Германией.

В тот момент Шахт говорил не только за Гитлера, но и за себя. Как мы знаем, в речи 29 марта 1938 года в Вене он проявил большой энтузиазм по поводу аншлюса. Даже тогда он настойчиво содействовал его осуществлению. Об­ращаю внимание Трибунала на страницы .506—507 стено­граммы, где имеется доказательство того, что Шахт субси­дировал предварительные нацистские акции в Австрии.

Помимо вышеизложенных прямых доказательств, мы просим Трибунал учесть тот факт, что для такого человека, как Шахт, сами события этого периода должны были рас­крыть намерения Гитлера. Шахт был близким сподвижни­ком Гитлера и членов кабинета в период нацистских акций в Австрии, введения воинской повинности, оккупации Рейн­ской области, свержения республиканского правительства в Испании, захвата Австрии и насильственного присоединения Судетской области. В течение этого периода немецкий го­сударственный долг утроился в результате роста воору­жения, расходы на которое возросли с 750 миллионов рейхсмарок в 1932 году до 11 миллиардов рейхсмарок в 1937 году и 14 миллиардов в 1938 году. В течение всего этого времени на вооружение было затрачено 35 миллиар­дов рейхсмарок.

269

б этот период самым актуальным вопросом европей­ской внешней политики было удовлетворение притязаний Германии на дополнительные' территории. Гитлер, прово­дивший политику экспансии, шел на большой риск во внеш­ней политике и подчеркивал необходимость усиления тем­пов подготовки к войне.

Конечно, в такой обстановке Шахт не мог не знать, что он помогал Гитлеру и Германии двигаться по пути к воору­женной агрессии.

Теперь мы обращаемся к последней части наших дока­зательств, а именно — к вопросу о потере Шахтом власти при гитлеровском режиме. В ноябре 1937 года Шахт ушел в отставку с поста министра экономики и генерального упол­номоченного по вопросам военной экономики. В то время он принял пост министра без портфеля и оставался прези­дентом Рейхсбанка. Наши доказательства покажут, что:

а) Эта смена постов была лишь столкновением интере­сов двух личностей, которые стремились к власти — Герин­га и Шахта. В ходе этого столкновения победил Геринг, ко­торый ближе стоял к Гитлеру.

б) Их расхождения по политическим вопросам касались лишь методов вооружения.

в) Потеря Шахтом власти ни в коем случае не означает, что он не был готов способствовать вооруженной агрессии.

Между Герингом и Шахтом произошло столкновение по политическому вопросу, но оно касалось лишь методов, а не вопроса о желательности вести подготовку к войне. Шахт делал основной упор на внешнюю торговлю, как на необходимый источник материалов для перевооружения в течение переходного периода, пока Германия не готова на­нести удар. Геринг выступал за то, чтобы Германия сама обеспечивала себя всем необходимым. Гитлер поддержи­вал Геринга. Шахт, самолюбие которого было затронуто тем, что Геринг вмешался в сферу экономики, в конце кон­цов ушел в отставку.

Ссылаюсь на документ ПС-1301, США-123. Это запись беседы Шахта с Томасом от 2 сентября 1936 года. Эта за­пись имеется на 21-й странице документа. Цитирую:

«Сегодня в /3.00 меня вызвал президент Шахт и попро­сил передать военному министру, что он не может согла­ситься с экономической программой, которую планирует принять фюрер.

Фюрер хочет выступить на партийном съезде по вопро­сам экономической политики и подчеркнуть, что теперь мы хотим освободиться от зависимости от внешнего мира путем развития эффективного производства в Германии.

Шахт убедительно просит, чтобы военный министр по­пытался убедить Гитлера не делать этого».

Тремя абзацами ниже говорится:

«Если мы будем кричать о том, что мы хотим быть неза­висимыми в экономическом отношении, тогда мы сами перережем себе горло, потому что мы не сможем пере­жить переходный период».

Тем не менее, через несколько дней Гитлер объявил в Нюрнберге о принятии четырехлетнего плана экономичес­кой независимости, и, вопреки желаниям Шахта, Геринг был назначен уполномоченным по осуществлению этого четырехлетнего плана.

В настоящий момент я снова обращаю внимание Трибу­нала на допрос Шахта от 16 октября 1945 года, документ США-636. Я хочу процитировать начиная с конца 9-й стра­ницы:

«Вопрос: Когда началось проведение четырехлетнего плана?

Ответ: Об этом было объявлено в сентябре 1936 года, в день съезда партии.

Вопрос: Вы хотите сказать, что с того момента, когда в сентябре 1936 года был принят четырехлетний план, Вы были готовы отказаться от своих обязанностей в области экономики?

Ответ: Нет, в то время я думал, что я смогу сохранить свое положение даже против Геринга.

Вопрос: Да? В каком смысле?

Ответ: Чтобы он не вмешивался в мои дела в министер­стве.

Вопрос: На самом деле Вы не были довольны его на­значением?

Ответ: Я бы не назначил такого человека, как Геринг, который ничего не понимал в этих вопросах».

Между Шахтом и Герингом немедленно начался кон­фликт относительно соответствующей компетенции. 26 но­ября 1936 года Геринг издал директиву относительно произ­водства сырья и синтетических материалов. Представляю в качестве доказательства документ ЕС-243, США-637. Этот документ представляет собой копию этой директивы, кото­рая показывает, что управление Геринга по вопросам про­изводства сырья и синтетических материалов установило контроль над крупнейшими экономическими районами, ранее находившимися в ведении Шахта. В качестве примера я процитирую пятый абзац директивы на 4-й странице доку­мента:

«Ответственность за планирование и определение целей, а также контроль за выполнением задач, которые должны быть осуществлены в рамках четырехлетнего плана, возлагаются на управление по германскому сырью и синте­тическим материалам, которое будет выполнять функции ведомств, ранее выполнявших эту задачу».

X 5*

77 декабря 1936 года Шахт был вынужден приказать всем инспекционным отделам министерства экономики принимать инструкции только от него самого. Представляю в качестве доказательства документ ЕС-376, США-638, кото­рый является циркулярным письмом Шахта от 11 декабря 1936 года всем инспекционным отделам. Цитирую второй абзац:

«Инспекционные отделы должны принимать указания только от меня. Они должны отвечать на все официальные запросы управления по германскому сырью и синтетичес­ким материалам для того, чтобы в любое время снабдить это управление исчерпывающими сведениями...».

«Я настоящим уполномочиваю инспекционные отделы принимать необходимые самостоятельные меры. В случае если возникнут сомнения в связи с запросами из вышена­званного ведомства и эти сомнения нельзя будет устранить путем устных переговоров с сотрудниками этого ведомства, следует немедленно сообщить мне. Я дам указание о необ­ходимых мерах в каждом отдельном случае».

Военные круги были на стороне Шахта, который так ус­пешно осуществил перевооружение. Я представляю в каче­стве доказательства документ ЕС-420, США-639. Это про­ект меморандума военно-экономического штаба от 19 де­кабря 1936 года. Я хотел бы процитировать первый абзац:

«В случае войны контроль над военной экономикой в гражданской области может быть осуществлен только тем лицом, которое в мирное время проводило подготовку к войне.

В силу признания этого факта полтора года тому назад президент райхсбанка, доктор Шахт, был назначен гене­ральным уполномоченным по вопросам военной экономики, и к его ведомству был прикреплен оперативный штаб».

Далее, второй абзац:

«Военно-экономический штаб считает, что подчинение генерального уполномоченного по вопросам военной эко­номики премьер-министру, генерал-полковнику Герингу, противоречило бы принципу, установленному в § 1».

В январе 1937 года еженедельная военная газета опуб­ликовала статью, в которой восхвалялись достижения Шахта по проведению программы перевооружения. Я представ­ляю в качестве доказательства документ ЕС-383, США-640. Этот документ содержит статью, относящуюся к делу, вы­держки из которой имеются в стенограмме от 23 ноября на странице 296.

Вскоре после этого Шахт попытался определить свои отношения с Герингом путем временного отказа выполнять свои функции в качестве уполномоченного. Представляю в качестве доказательства документ ЕС-244, США-641.

Это письмо министра фон Бломберга Гитлеру от 22 февраля 1937 года. Цитирую второй абзац этого письма:

«Президент Рейхсбанка, доктор Шахт, сообщил мне, что в настоящее время он не действует в качестве уполно­моченного, так как, по его мнению, существуют противоре­чия между полномочиями, предоставленными ему, и полно­мочиями генерал-полковника Геринга. Ввиду этого задер­живаются подготовительные мероприятия по мобилизации в экономической области».

Совершенно очевидно, что Шахт использовал в качест­ве рычага свои заслуги в области подготовки к войне.

Председатель: Лейтенант Брайсон. Подсудимый Шахт признает в свое/и допросе, что причина ухода его в отстав­ку заключалась в расхождениях между ним и подсудимым Герингом?

Брайсон: Да, сэр. Он признает, и подсудимый Геринг на допросе говорил то же самое.

Председатель: При этих обстоятельствах есть ли необхо­димость детально освещать их ссору?

Брайсон: Если Трибунал убежден в том, что это — при­чина ухода Шахта в отставку...

Председатель: Если они оба говорят об этом...

Брайсон: Го есть что он ушел в отставку ввиду разногла­сий, существовавших между ними, а не ввиду того, что он не был в то время согласен с агрессивными целями нацис­тов, я вполне готов ограничить наши доказательства допро­сами Шахта и Геринга.

Председатель: А указывал ли он на допросе, что именно могло быть причиной?

Брайсон: Я уточню это, господин председатель. Наше дело против Шахта основывается на его участии в подготов­ке заговора.

Председатель: Если подсудимый Шахт будет строить свою защиту на том, что он ушел в отставку потому, что был против агрессивных целей, тогда для опровержения этого Вы сможете просить Трибунал выслушать Ваши контр­доказательства.

Брайсон: Мы можем в таком случае опустить ряд доку­ментов из своих материалов, включая те, которые касаются спора между Швхтом и Герингом, и ограничиться протоко­лами допросов...

Краус (защитник Шахта): Мы согласны с тем, что вопрос о разногласиях между Герингом и Шахтом обсуждать более не стоит. Однако защита вернется к этому, чтобы по­дробнее рассмотреть, в какой степени они оказали влияние на план подготовки войны.

Брайсон: Господа судьи, мы исключили часть наших до­казательств. Я представляю лишь письмо Геринга и запись

допроса Шахта для того, чтобы покончить с вопросом об этих разногласиях.

5 августа 1937 года Шахт написал Герингу письмо, со­держащее критику, на которое Геринг ответил ему письмом на 24 страницах от 22 августа 1937 года. В письме Геринг в деталях рассматривает многочисленные разногласия между ними, и я представляю его в качестве доказательства, доку­мент ЕС-493, США-642. Я хочу зачитать только одно поло­жение, которое находится на середине 13-й страницы этого письма. Цитирую:

«В заключение я хочу сослаться на замечания, которые Вы сделали в одном из абзацев Вашего письма, озаглавлен­ном "Четырехлетний план", относительно Ваших общих взглядов на мою работу в области экономической политики. Я знаю и я счастлив, что с самого начала проведения четы­рехлетнего плана Вы обещали мне Вашу лояльную под­держку и сотрудничество и что Вы много раз повторяли это обещание даже после того, как между нами возникли пер­вые разногласия во мнениях и эти разногласия были устра­нены после подробного обсуждения. Тем не менее меня огорчает следующее. У меня создалось впечатление, кото­рое подтверждается Вашим письмом, что Вы все более от­рицательно относитесь к моей деятельности в области четы­рехлетнего плана. Это объясняет тот факт, что наше с отруд-(ничество постепенно стало менее тесным».

Шахт и Геринг примирились в результате письменного соглашения 7 июля 1937 года, но затем между ними вновь возникли разногласия. Гитлер, наконец, принял отставку Шахта с поста министра экономики 26 ноября 1937 года, одновременно назначив его министром без портфеля.

Затем последовала его отставка с поста уполномочен­ного по вопросам военной экономики. Я не буду зачиты­вать, а просто представлю в качестве доказательства до­кумент ЕС-494, США-643, который подтверждает этот факт.

И, наконец, я хочу обратить внимание Трибунала на допрос Шахта от 16 октября 1945 года. Это документ ПС-3728, США-636. Я хочу зачитать конец 12-й страницы этого документа. Цитирую:

«Ответ Шахта: Вам, возможно, будет интересно услы­шать, если я Вам скажу, что последний разговор, который я имел с Герингом на эту тему, произошел в ноябре 1937 года, после того как Лютер в течение двух месяцев пытался помирить меня с Герингом и побудить меня к тому, чтобы я в дальнейшем сотрудничал с Герингом и продолжал оста­ваться на посту министра экономики. Затем у меня был пос­ледний разговор с Герингом, и в конце этого разговора Геринг сказал: "Но я должен иметь право давать Вам приказания". Тогда я ответил: "Нет, не мне, а моему пре­емнику". Я никогда не принимал никаких приказов от Ге-

«

м* щ X

ринга и никогда не сделал бы этого, потому что он был профаном в экономике, а я хоть что-то, но понимал в этом вопросе. 275

Вопрос: Очевидно, речь шла о кульминации разросших­ся личных разногласий между Вами и Герингом? Это совер­шенно очевидно.

Ответ: Да, конечно».

Во всех этих обильных и убедительных доказательствах нет никакого намека на то, что отставка Шахта с этих двух постов означала его разрыв с Гитлером в связи с предстоя­щей военной агрессией. В действительности, Гитлер был удовлетворен тем, что Шахт в дальнейшем будет продол­жать вести активную деятельность в правительстве, остава­ясь президентом Рейхсбанка и занимая пост министра без портфеля.

Я представляю в качестве доказательства документ Л-104, США-644, который является письмом посла Додда государственному секретарю Соединенных Штатов. Это письмо датировано 29 ноября 1937 года. К нему прило­жен перевод письма Гитлера от 26 ноября 1937 года, адре­сованного Шахту. Я цитирую две последних фразы письма Гитлера, которые находятся на 2-й странице документа:

«Если я уступлю Вашему желанию, то я сделаю это с выражением глубочайшей благодарности за Ваши замеча­тельные достижения и в счастливой уверенности, что в каче­стве президента имперского банка Вы дадите возможность германскому народу и мне в течение многих лет пользо­ваться Вашими выдающимися знаниями, способностями и Вашей неутомимой работоспособностью. Я счастлив, что в — будущем Вы также соглашаетесь оставаться моим личным ЗГ консультантом. Я назначаю Вас с сегодняшнего дня импер­ским министром без портфеля».

Шахт, очевидно, находясь в полном согласии с агрес­сивными целями Гитлера, продолжал свою деятельность. Он все еще был председателем Рейхсбанка в то время, когда была захвачена Австрия в марте 1938 года, фактичес­ки рейхсбанк поглотил австрийский национальный банк. Здесь я хочу обратить внимание Трибунала на «Рейхсгезетц-блатт» за 1938 год, часть 1-я, страница 254, и прошу принять этот документ без доказательства.

Шахт даже принимал участие в разработке плана вклю­чения Австрии в империю. В этой связи я представляю в ка­честве доказательства документ ЕС-421, США-645. Этот до­кумент состоит из выдержек из протокола совещания штаба генерала Томаса от 11 марта 1938 года в 15 часов. Я цити­рую из этого документа:

«Подполковник Гюнерм зачитал директиву фюрера от 11 марта, касающуюся операции "Отто", и информировал нас, что Закон о военной экономике с этого дня входит в

силу. Затем он зачитал обе директивы и дал специальное указание войскам перейти австрийскую границу. После этого, по предложению Шахта, было решено, что не будет сделано никаких реквизиций и все финансовые расчеты должны будут производиться в рейхсмарках по курсу два шиллинга за одну рейхсмарку».

Этот факт перерасчета австрийских шиллингов на марки Трибунал также, я надеюсь, примет без доказательства, со­гласно «Рейхсгезетцблатт» за 1938 год, часть 1-я, страница 405.

Трибуналу, конечно, уже известно, что Шахт в своей речи 21 марта 1938 года в Вене публично высказывался за аншлюс.

Господа судьи также помнят, как гордился Шахт тем, что Гитлер сумел использовать перевооруженные герман­ские военные силы в Мюнхене. Он высказал это в своей речи от 29 ноября 1938 года. Обе эти речи были произнесе­ны после его отставки в ноябре 1937 года.

Мы теперь переходим к вопросу об уходе Шахта с поста президента Рейхсбанка в январе 1939 года. Причина этого ухода абсолютно ясна. Шахт потерял веру в кредит­ные возможности империи и был парализован страхом фи­нансового краха. Он чувствовал, что максимальный уровень производства уже достигнут. Таким образом, увеличение циркуляции банкнот только сделало бы деньги более деше­выми и привело бы к инфляции. При такой точке зрения он уже был бесполезен для Гитлера, который собирался нане­сти удар и хотел использовать каждый пфенниг возможного государственного кредита для военных целей.

Я обращаю внимание Трибунала на документ ЕС-369, США-631.

Этот документ представляет собой меморандум дирек­тората Рейхсбанка Гитлеру, датированный 7 января 1939 года, в котором Шахт подробно излагает свои опасе­ния по поводу инфляции. О серьезности ситуации говорит весь текст этого меморандума. Я хочу процитировать не­сколько важнейших заявлений, одно из которых находится в последнем абзаце 3-й страницы, вторая фраза:

«Мы, однако, стоим перед фактом, что примерно 3 миллиарда рейхсмарок таких затрат не могут быть теперь оплачены, хотя оплата их должна быть произведена в 1939 году».

Я цитирую теперь начало 4-й страницы:

«Исключая рейхсбанк, имеется, примерно, 6 миллиар­дов счетов МЕФО, которые могут быть дисконтированы и которые могут подлежать оплате наличными деньгами в Рейхсбанке в любое время, что представляет постоянную опасность для стабильности курса».

И, наконец, я цитирую последний абзац меморандума:

«Мы убеждены, что влияние на стабильность курса, оказанное политикой последних 10 месяцев, может быть устранено так же, как и опасность инфляции, твердым про­ведением в жизнь сбалансированного бюджета. Фюрер и рейхс-канцлер сам публично и неоднократно отвергал ин­фляцию как глупую и бесполезную меру.

Поэтому мы предлагаем следующие меры:

1) Империя и все ее государственные учреждения не должны производить расходов, давать гарантий и брать на себя обязательства, которые не могут быть оплачены за счет налогов или тех фондов, которые можно получить в результате займов, не нарушая рынок долгосрочных инвес­тиций.

2) Для того чтобы провести эти меры эффективно, дол­жен быть установлен полный контроль со стороны рейхсми-нистра финансов над всеми государственными расходами.

3) Контроль над ценами и зарплатой должен проводить­ся эффективно, а существующие непорядки должны быть устранены.

4) Использование денежного рынка и капиталовложений должно быть передано исключительно на усмотрение Рейхсбанка».

Совершенно ясно, что опасения Шахта были вполне ис­кренни и являются достаточным объяснением его ухода в отставку. Он имел достаточно причин, чтобы опасаться. Фактически министр финансов уже в сентябре 1938 года признал, что положение было опасно.

Я обращаю внимание Трибунала на документ ЕС-419, США-621, который состоит из письма, датированного 1 сен­тября 1938 года, Крозигка Гитлеру, в котором Крозигк предупреждает Гитлера о нависшей опасности финансового кризиса.

Я цитирую конец 2-й страницы...

Председатель: Быть может, это доказательство анало­гично тем, что Вы уже оглашали.

Брайсон; Хорошо, я пропущу его.

Шахт боялся не только финансового кризиса, он опа­сался, что лично будет первым отвечать за него. Я пред­ставляю в качестве доказательства письменное показание, данное под присягой Эмилем Нулем, директором рейхе-банке, 8 ноября 1945 года. Это документ ЕС-438, США-646. Я зачитаю из этого документа, начиная с конца 2-й стра­ницы:

«Когда Шахт увидел, что опасная ситуация, которую он санкционировал, становится все более неразрешимой, он все сильнее стремился выпутаться из создавшегося положе­ния. Желание выпутаться из опасного положения в течение Долгого времени было лейтмотивом разговоров Шахта с Директорами банка».

В конце концов, Шахт избежал последствий, намеренно спровоцировав свою отставку.

Я представляю документ ПС-3731, США-647, который содержит выдержки из допросов Крозигка, произведенного 24 сентября 1945 года. Я хочу зачитать несколько заявлений Крозигка, начиная с самого конца 2-й страницы:

«Я спросил Шахта, финансировать ли империю до конца месяца сотней или двумя сотнями миллионов. Это была совершенно обычная процедура, которой мы пользо­вались в течение многих лет, и мы обычно возвращали эти деньги в течение двух дней. На этот раз Шахт отказался и сказал, что он не хочет финансировать хотя бы одним пфен­нигом, потому, что он хочет, как он сказал, чтобы Гитлеру стало ясно, что империя обанкротилась. Я пытался объяс­нить ему, что это — неудачная почва для обсуждения всех вопросов финансирования, поскольку в данном случае дело шло о предоставлении небольших сумм на несколько дней в конце месяца, и Гитлер никогда не придет на осно­вании этого к убеждению, что финансирование вообще не­возможно. Насколько я помню, что-то относительно нашего разговора Гитлеру сказал Функ, и Гитлер попросил Шахта посетить его. Я не знаю, о чем они говорили, но несомнен­но, что результатом этого была отставка Шахта».

Председатель: Будьте любезны еще раз сказать, что это за документ?

Брайсон; Это допрос фон Крозигка от 24 сентября 1945 года. Я хочу зачитать еще выдержки с 3-й страницы:

«Вопрос: Говорил яи Вам когда-нибудь Шахт о том, что он хотел уйти в отставку, потому что он был против продол­жения программы перевооружения?

Ответ: Нет, он никогда мне не говорил об этом в столь конкретных выражениях. Но в некоторых разговорах он, ко­нечно, несколько раз говорил об этом в своей манере, это случалось, когда у него возникали конфликты с Герингом, и поэтому я не воспринимал это всерьез.

Вопрос: Пожалуйста, обдумайте внимательно то, что я Вас спрашиваю. Говорил ли Вам когда-нибудь Шахт, что он хочет уйти в отставку, потому что он понимает, что развитие программы вооружений достигло масштабов, убеждающих его в том, что это является подготовкой к войне, а не к обо­роне?

Ответ: Нет, он никогда не говорил этого.

Вопрос: Приводил ли кто-нибудь из Ваших коллег или вообще кто-нибудь слова Шахта, которые могли бы быть поняты в этом смысле?

Ответ: Нет.

Вопрос: После того как Кейтель возглавил верховное командование вооруженных сил, были ли еще встречи между Шахтом и Вами с Кейтелем вместо Бломберга?

Ответ: Да.

Вопрос: Говорил ли Шахт когда-нибудь на этих совеща­ниях, что, кроме технических вопросов финансирования этой программы через рейхсбанк, он возражает против дальнейшего развития программы перевооружения или против бюджета вермахта?

Ответ: Нет, не думаю, чтобы он это когда-нибудь делал».

Подсудимый Геринг также подтвердил эти показания.

Я обращаю внимание Трибунала на допрос Геринга от 17 октября 1945 года. Это документ ПС-3730, США-548. Я зачитываю допрос Геринга от 17 октября 1945 года, вторая половина 3-й страницы. Цитирую:

«Вопрос: Я хочу задать Вам один конкретный вопрос. Был ли Шахт смещен с поста президента Рейхсбанка Гитле­ром за то, что он отказался принимать дальнейшее участие в программе перевооружения?

Ответ: Нет, это произошло потому, что он занял совер­шенно недопустимую позицию в вопросе подхода к пробле­ме, но все это не имело никакого отношения к программе перевооружения».

Гитлер согласился на отставку Шахта с поста президен­та Рейхсбанка 20 января 1939 года. Я не буду зачитывать, но представляю в качестве доказательства документ ЕС-398, США-649, состоящий из краткой записки Гитлера Шахту, в которой объявляется о его отставке.

Из всего предыдущего совершенно ясно, что отставка Шахта ни в коей мере не отражала его отхода от идей Гит­лера в связи с предстоящей агрессией. Это явствует также из документа ЕС-397, США-656, который состоит из письма Гитлера Шахту от 19 января 1939 года, текст которого я хочу зачитать. Цитирую:

«В связи с Вашим отзывом с поста президента рейхс-банка я пользуюсь случаем, чтобы выразить Вам мою ис­креннюю и самую горячую благодарность за службу, кото­рую Вы сослужили Германии, и за помощь, оказанную лично мне на этом посту в течение этих долгих и трудных лет. Ваше имя будет всегда связано с первым этапом нацио­нального перевооружения. Я счастлив иметь возможность пользоваться Вашей помощью на Вашем новом посту им­перского министра для разрешения новых задач».

Фактически Шахт оставался на посту министра без портфеля до января 1943 года.

В заключение я хочу сказать, что доказательства пока­зывают: во-первых, что деятельность Шахта была необходи-^<э для прихода Гитлера к власти и для перевооружения Германии; во-вторых, что лично Шахт стоял за агрессию и знал, что Гитлер собирается нарушить мир и нарушит его; и в-третьих, что Шахт ушел в отставку по причинам, которые совершено не относятся к неизбежности агрессии.

279

До тех пор пока он оставался у власти, Шахт работал для подготовки агрессивной войны так же активно, как любой из его коллег. Он, несомненно, был одним из самых ценных, необходимых людей в этом отношении. Его помощь на ранних стадиях заговора сделала возможными их после­дующие преступления заговорщиков. Его уход со сцены не отражал морального возражения против агрессивной войны как механизма национальной политики. Он лично боролся за то, чтобы сохранить свой пост. К тому времени, когда он потерял его, он уже сыграл свою роль в заговоре, а имен­но: он обеспечил Гитлера и его сподвижников фактически­ми средствами и экономическим планом, которые были не­обходимы для того, чтобы развязать и продолжать агрес­сию. Мы не хотим верить, что, подготовив вооруженные силы Германии к нападению на весь мир, он сможет найти свое спасение в уходе в отставку до того, как будет нане­сен удар.

На этом мы заканчиваем представление доказательств по делу подсудимого Шахта.

ДЖ. X. БАРРИНГТОН (Великобритания) Об индивидуальной ответственности фон Палена1

Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 23 января 1946г.

Подсудимый фон Папен обвиняется, в первую очередь, в участии в заговоре и это обвинение будет автоматически доказано после того, как будет доказана его виновность по четырем пунктам обвинения, сформулированного в прило­жении «А» обвинительного заключения. Эти обвинения за­ключаются в следующем:

1. Он содействовал приходу нацистских заговорщиков к власти.

2. Он участвовал в укреплении их власти над Герма­нией.

3. Он содействовал подготовке войны.

4. Он участвовал в политическом планировании и подго­товке нацистскими заговорщиками агрессивных войн.

В целом обвинение против фон Палена охватывает пери­од с 1 июня 1932 года до завершения аншлюса в марте 1938 года.

1МТ. Уо!. 6. Р. 73—98.

До сих пор на процессе почти единственными доказа­тельствами, конкретно относящимися к фон Папену, были доказательства, относящиеся к его деятельности в Австрии. Нужно только лишь суммировать сейчас эти доказательства. /-/о если бы обвинение против фон Папена основывалось только лишь на его деятельности в Австрии, то обвинение должно было бы тогда рассматривать тот период, в течение которого он продуманно придерживался внешней благо­пристойности, а его основная цель заключалась в том, чтобы прикрывать свои действия личиной искренности и респектабельности. Поэтому желательно осветить уже представленные доказательства в их истинном свете и кроме того продемонстрировать ту активную и видную роль, которую он играл у нацистов до его назначения в Ав­стрию.

Сам Папен утверждает, что он якобы неоднократно от­клонял предложение Гитлера вступить в нацистскую партию. До 1938 года это могло соответствовать действительности, так как он был достаточно хитер, чтобы видеть преимущест­ва сохранения, по крайней мере внешне, своей личной не­зависимости. Моя цель заключается в том, чтобы доказать, что, вопреки его личине независимости, Папен был ярым членом этого заговора и, вопреки предупреждениям и не­удачам, он не был в состоянии удержаться от соблазна и остаться в стороне от заговора.

Обвинение утверждает, что суть деятельности фон Па-пена заключалась в том, что, хотя он и не являлся, по-види­мому, типичным нацистом, он был беспринципным поли­тическим оппортунистом, готовым перейти на сторону на­цистов, когда это соответствовало его интересам. Он имел достаточный опыт для того, чтобы вести двойственную поли­тику и, по-видимому, не был очень обеспокоен противоре­чиями и предательствами, которые неизбежно вытекали из его двойственной политики. Одним из его главных орудий были ложные заверения.

Прежде чем приступить к рассмотрению его конкрет­ных преступлений, я хотел бы сослаться на документ ПС-2902, который имеется на странице 38 английской книги до­кументов. Я представляю этот документ под номером 86-233. Это подписанные фон Папеном письменные показания, в которых перечисляются его официальные должности. Этот перечень составлен не в хронологическом порядке и я буду оглашать соответствующие части в том порядке, в котором они изложены. Мне не нужно оглашать весь этот документ.

Трибунал заметит, что эти письменные показания напи­сал доктор Кубу шок, защитник фон Папена, хотя и подписа­ны они самим фон Папеном. Я оглашаю начиная с первого абзаца:

281

«Пален неоднократно отвергал предложения Гитлера вступить в ряды НСДАП. Гитлер просто прислал ему однаж­ды золотой значок партии. По моему мнению, с юридичес­кой точки зрения это не означает, что фон Пален тем самым стал членом партии».

Я хочу здесь указать, милорд, что тот факт, что в 1938 году он уже рассматривался официально как член партии, будет доказан документом, на который я сошлюсь позднее.

Я перехожу ко второму абзацу:

«С 1933 по 1945 год фон Папен был членом рейхстага... Фон Папен был имперским канцлером с 1 июня 1932 года по 17 ноября 1932 года. Он выполнял обязанности импер­ского канцлера до тех пор, пока его не сменил его преем­ник, а именно до 2 декабря 1932 года». Далее:

«30 января 1933 года фон Папен был назначен вице-кан­цлером. С 30 июня 1934 года — это была дата кровавого путча — он прекратил свою официальную деятельность. В тот же день он был арестован. Немедленно по его осво­бождении 3 июля 1934 года он направился в имперскую канцелярию для того, чтобы вручить Гитлеру свое прошение об отставке».

Я не намерен оглашать остальную часть этого абзаца. Это аргументация по вопросу, является ли подлинной его подпись на определенных декретах, изданных в августе 1934 года и опубликованных в «Рейхсгезетцблатт». Я готов согла­ситься с его утверждением, что его подпись на этих декре­тах, возможно, и не была подлинной и, может быть, это была ошибка. Он утверждает, что занимал свой пост только до 3 июля 1934 года.

Трибунал также вспомнит, что он, будучи имперским канцлером, был также членом имперского кабинета.

Я перехожу к пятому абзацу:

«13 ноября 1933 года фон Папен был назначен уполно­моченным по вопросам, связанным с Саарской областью. Этот пост был ликвидирован при тех же обстоятельствах, какие указаны в четвертом абзаце».

Я не вижу необходимости в том, чтобы оглашать осталь­ную часть документа. Она относится к его назначению в Вену и Анкару, что является общеизвестным историческим фактом. Он был назначен посланником в Вену 26 июля 1934 года и был отозван 4 февраля 1938 года. С апреля 1939 года по август 1944 года он был послом в Анкаре.

Первое обвинение против подсудимого фон Папена гласит, что он использовал свое личное влияние таким об­разом, чтобы способствовать приходу нацистских заговор­щиков к власти. С самого начала фон Папен был полностью осведомлен о нацистской программе и о нацистских мето­дах. Не может быть и речи о том, что он содействовал на-

цизму, будучи неосведомленным об этих фактах. Офици­альная программа НСДАП была открыто опубликована и была всем известна. Она в течение многих лет публикова­лась в книге «Майн Кампф». Она была неоднократно опуб­ликована в ежегоднике НСДАП и в других периодических изданиях. Нацисты не держали в тайне свое намерение пре­вратить эту программу в основной закон государства. Этот вопрос во всех его деталях мы разбирали на ранней стадии процесса.

В 1932 году фон Папен как имперский канцлер находил­ся в особенно благоприятном положении для того, чтобы понять нацистские цели и методы, и в действительности он открыто признавал нацистскую угрозу. Обратите, напри­мер, внимание на его речь в Мюнстере 28 августа 1932 года. Это документ ПС-3314, ВБ-234, на 49-й странице анг­лийской книги документов, и я представляю его в качестве документального доказательства. Я оглашу две выдержки в начале страницы:

«Безнравственность, которая характеризует выступления лидера национал-социалистского движения, не очень соот­ветствует его претензиям на правительственную власть. Я не склонен предоставить ему право рассматривать то меньшин­ство, которое следует за его знаменами, как германскую нацию в целом и считать всех наших соотечественников про­стачками».

Обратите также внимание на его речь в Мюнстере 13 октября 1932 года. Она имеется в документе ПС-3317 на странице 50 английской книги документов. Я представляю этот документ под номером ВБ-235 и оглашу последнюю выдержку на этой странице:

«В интересах всей нации мы отклоняем претензии на власть тех партий, которые хотят овладеть телом и душой своих приверженцев и которые хотят отождествить партию или свое движение с германской нацией».

Я привел эту выдержку для того, чтобы показать только то, что фон Папен в 1932 году совершенно ясно сознавал принципиальную беззаконность нацистского мировоззрения. Тем не менее, в своем письме Гитлеру 13 ноября 1932 года, в письме, которое я оглашу подробно позднее, он писал следующее о нацистском движении:

«Это великое национальное движение, заслуги которо­го перед народом и страной я всегда признавал, хотя по необходимости и подвергал критике».

Столь различны и столь явно противоречивы были по­ступки и выступления фон Папена в отношении нацистов, что невозможно представить полную картину роли фон Па­пена в этом беззаконном предприятии, если вначале не Рассмотреть шаг за шагом его деятельность по присоедине­нию к нацистам. Тогда становится ясно, что он примкнул к

283

я х

нацистскому заговору, если не чистосердечно, то с хладно­кровным и продуманным расчетом.

Я перечислю некоторые из основных моментов деятель­ности фон Папена, в результате которых он присоединился к нацистскому заговору.

В результате его первого личного контакта с Гитлером фон Пален как канцлер отменил 14 июня 1932 года декрет, принятый 13 апреля 1932 года, о роспуске нацистских полу­военных организаций СА и СС. Тем самым он оказал вели­чайшую услугу, какую только мог, нацистской партии, так как она опиралась на свои полувоенные организации для того, чтобы принудить к повиновению германский народ. Декрет, отменивший закон о роспуске СА и СС, имеется на странице 64 книги документов. Это документ Д-631, 66-236, который я сейчас представляю в качестве доказательства. Это выдержка из «Рейхсгезетцблатт», декрет, охватываю­щий целый ряд вопросов.

«Этот декрет вступает в силу со дня его опубликования. Он будет действовать вместо декрета имперского прези­дента об охране государственной власти». Здесь указана неверная дата. Должно быть 13 апреля 1932 года.

Председатель; Какую страницу книги документов Вы сейчас оглашаете?

Баррингтон; Простите, сэр. Это страница 64 и дата, ко­торая указана здесь, должна быть не 3 мая 1932 года, а 13 апреля 1932 года. Это декрет, согласно которому были первоначально распущены нацистские полувоенные органи­зации в тот период, когда канцлером был Брюнинг.

В конце страницы Трибунал найдет декрет, соответст­вующие отрывки из декрета от 13 апреля 1932 года. В нача­ле первого абзаца этого декрета говорится:

«Все организации военного характера национал-социа­листской германской рабочей партии будут немедленно распущены, в особенности штурмовые отряды СА и охран­ные отряды СС».

Эта отмена предыдущего декрета была сделана фон Паленом в результате его сделки с Гитлером, о чем гово­рится в книге «История НСДАП в датах», написанной докто­ром Гансом Фольтцом. Эта книга была издана с разреше­ния НСДАП. Она уже была представлена в качестве доку­ментального доказательства. Это документ ПС-3463, США-592, и я хочу огласить выдержку на странице 59 книги документов. Я оглашаю выдержку, которая имеется на 41-й странице подлинника книги:

«28 мая — это было, конечно, в 1932 году — ввиду не­избежности ухода в отставку Брюнинга, во время совещания в Берлине между бывшим депутатом прусской партии цент­ра Францем фон Паленом и фюрером (первая личная встреча их состоялась весной 1932 года) фюрер согласился

с тем, что НСДАП терпимо относилась бы к кабинету Папе­на в случае, если будут отменены запреты в отношении формы С А, запрет демонстраций и распущен рейхстаг».

Трудно представить себе более дальновидный ход со стороны человека, который должен был стать канцлером, чем восстановление этой преступной организации, которая была запрещена его предшественником. Это действие под­черкивает характерную для Папена двойственность и неис­кренность.

Полтора года спустя он открыто хвастал, что, когда он занял пост канцлера, он тем самым содействовал приходу к власти того, кого он назвал «юным сражающимся дви­жением освобождения». Это будет доказано документом ПС-3375, который я представлю через несколько минут.

Другой важный шаг был им сделан 20 июля 1932 года, когда он осуществил свой знаменитый государственный переворот в Пруссии, свергнув правительство Брауна —- Зе-веринга и объединив руководство империей и Пруссией в своих руках, став имперским комиссаром по делам Прус­сии. Сейчас это общеизвестный исторический факт. Об этом говорится в документе Д-632, 66-237, который я пред­ставляю в качестве доказательства и который имеется на странице 65 книги документов. Этот документ представляет собой полуофициальную биографию.

Пален рассматривал этот свой шаг, государственный переворот в Пруссии, как первый шаг во исполнение поли­тики, которую позднее продолжал Гитлер и которая заклю­чалась в том, чтобы координировать земли с империей. Об этом говорится в документе ПС-3357, на котором я останов­люсь позднее.

Если Трибунал взглянет на документ Д-632, на странице 65 книги документов, последние 4 или 5 строк в конце стра­ницы, то он увидит, что следующим шагом подсудимого был: «Выборы в рейхстаг 31 июля, которые явились резуль­татом того, что фон Пален распустил рейхстаг 4 июня, уси­лил позицию НСДАП до такой степени, что когда фон Пален заявил лидеру новой сильнейшей партии о своем же­лании занять пост вице-канцлера в правительстве, то Адольф Гитлер 13 августа отверг это предложение. Новый рейхстаг, который собирался 30 августа, был распущен 12 сентября. Новые выборы привели к значительному ослаблению пози­ции НСДАП, но тем не менее они не усилили и правительст­венные партии, вследствие чего 17 ноября 1932 года прави­тельство фон Папена подало з отставку после безуспешных переговоров с руководителями партий».

Милорд, я хотел бы огласить еще несколько выдержек из этой биографии, но так как это всего лишь перечень со-

285

бытии, прошу Вас разрешить мне возвращаться к этой книге время от времени, когда это понадобится.

Поскольку переговоры, о которых я только что упоми­нал в связи с биографическим очерком, касались Гитлера, в ходе них имел место обмен письмами. Фон Папен послал письмо Гитлеру 13 ноября 1932 года. Это письмо, документ Д-633, ВБ-238, имеется на 68-й странице в английской книге документов. Я намереваюсь огласить выдержку из него, по­тому что оно говорит о тех усилиях, которые приложил Папен для того, чтобы объединиться с нацистами даже перед лицом дальнейших резких отказов со стороны Гитле­ра. Я оглашаю третий абзац. Я хотел бы сказать Трибуналу, что в английском переводе этого абзаца подчеркнуты неко­торые фразы, чего нет в немецком тексте.

«В результате выборов 6 ноября создалась новая ситуа­ция и в то же время возникли благоприятные возможности для консолидации всех нацистских элементов. Имперский президент поручил мне путем переговоров с руководителя­ми отдельных заинтересованных партий установить, готовы ли они и в какой степени поддержать политическую и эко­номическую программу, проводимую имперским прави­тельством.

Несмотря на то, что национал-социалистская пресса на­зывает наивной попытку имперского канцлера фон Папена совещаться с теми, кто входит в национальный союз, и что на это может быть дан только один ответ, а именно: никаких переговоров с Папеном, я рассматривал бы это как не­добросовестное выполнение своих обязанностей, если бы я не обратился к Вам с настоящим письмом, и я был бы не в состоянии оправдаться перед своей собственной совестью. Я вполне осведомлен на основании газет, что Вы настаивае­те на своем требовании о предоставлении Вам поста кан­цлера, и я в равной степени осведомлен, что причины, по которым было принято решение 13 августа, остаются в силе. Мне нет надобности заверять Вас в том, что я лично ни на что не претендую. В то же время я думаю, что лидер столь великого национального движения, заслуги которого перед народом и страной я всегда признавал, хотя по необ­ходимости и подвергал критике, не должен ответить отка­зом на предложение вступить в переговоры по вопросам создавшейся ситуации и принять необходимые решения со­вместно с тем германским политическим деятелем, кото­рый в настоящее время занимает ведущее положение и осознает ответственность. Мы должны постараться забыть то неприятное чувство, которое осталось после избирательной кампании, и ставить благосостояние родины, которой мы оба служим, выше других интересов».

Гитлер ответил на это послание пространным письмом от 16 ноября 1932 года, изложив условия, которые, очевид­но, оказались неприемлемыми для фон Папена, так как на следующий день он подал в отставку и вместо него был на­значен фон Шлейхер. Это документ Д-634, представленный как часть документального доказательства ВБ-238 и являю­щийся частью этой переписки. Я не вижу необходимости в том, чтобы оглашать это письмо.

Затем имели место беседы между Папеном и Гитлером в январе 1933 года в домах фон Шредера и Риббентропа, в ре­зультате Гитлер сменил фон Шлейхера 30 января 1933 года на посту имперского канцлера. Я вновь возвращаюсь к биогра­фическому очерку на 66-й странице книги документов, второй, абзац, где говорится о совещании в доме Шредера:

«Встреча с Гитлером, которая произошла в начале янва­ря 1933 года в доме банкира фон Шредера в Кельне, со­стоялась по его инициативе, — что означает, безусловно, по инициативе Папена, — хотя Шредер выполнял роль посред­ника».

Как фон Папен, так и Гитлер позднее открыто заявили об этой встрече (газеты от 6 января 1933 года).

«После быстрого падения фон Шлейхера, 28 января 1933 года, 30 января 1933 года было создано правительство национального единства: кабинет Гитлера — фон Папена — Гугенберга — Зельдте. В этом правительстве фон Папен занял пост вице-канцлера и имперского комиссара по во­просам Пруссии».

О совещании в доме Риббентропа, на котором также присутствовал Папен, уже говорил сэр Дэвид Максуэлл-Файф, документ Д-472, представленный в качестве доказа­тельства ВБ-130. Сейчас я хотел бы представить в качестве документального доказательства письменное показание, данное под присягой фон Шредером, но, как я понял, док­тор Кубушок будет возражать против этого. По-моему, прежде чем доктор Кубушок изложит свои возражения, возможно, будет уместно сказать совершенно открыто, что Шредер сейчас находится в заключении и, по моим сведе­ниям, он находится во Франкфурте. Таким образом, прак­тически он, несомненно, может быть вызван. Может быть, я мог бы также указать в настоящий момент, что со стороны обвинения не было бы никаких возражений против того, чтобы фон Шредеру были бы направлены перечни вопросов в связи с содержанием данного аффидевита.

Кубушок (защитник Папена): Я возражаю против того, чтобы было зачитано письменное показание Шредера. Я знаю, что в отдельных случаях Трибунал допускал зачитыва­ние письменных показаний под присягой. Это происходило со ссылкой на статью 19 Устава, которая исходит из того.

287

т т х л

ее.

х Ж

что необходимо обеспечить возможно более быстрое веде­ние процесса, что по этой причине право установления про­цедурных правил процесса оставляется за Трибуналом. Ре­шающим, таким образом, является ускорение судебного процесса. Но на этом основании в данном случае нельзя разрешить зачитывание аффидевита.

Этот случай совершенно аналогичен тому, который был решен здесь 14 декабря в отношении письменного показа­ния под присягой Курта фон Шушнига. Шредер находится поблизости и явно был привезен в район Нюрнберга в инте­ресах процесса. Письменное показание было дано 5 декаб­ря. Свидетеля можно в любое время вызвать а суд. Зачиты­вание этого письменного показания имело бы то следствие, что я неизбежно должен был бы ссылаться не только на Шредера, но и на ряд других свидетелей потому, что Шре­дер в своем письменном показании под присягой описывает целый ряд фактов, которые во всей полноте не нужны для вынесения решения по делу. Однако, если эти факты будут представлены суду, защита, выполняя свои обязанности, будет вынуждена их также подвергнуть обсуждению.

При рассмотрении в аффидевите вопросов внутренней политики использовались неверные термины. По этой причи­не возникнут недоразумения на этом процессе, которых удастся избежать, если свидетеля заслушать здесь. Я < думаю, что устный допрос свидетеля — единственный путь представления в суде показаний Шредера, наряду с огла­шением аффидевита Шредера и допроса в суде его лично придется вызывать ряд других свидетелей.

Председатель; Вы закончили?

Кубушок: Да.

Председатель (обращаясь к Баррингтону): Вы хотите сделать какие-нибудь замечания?

Баррингтон; Да, милорд. Перед Трибуналом ходатайст­вовали о недопущении этого аффидевита, используя в каче­стве прецедента решение, принятое относительно письмен­ного показания, данного под присягой фон Шушиигом. Я думаю, что буду вправе заявить, что письменное показание, данное под присягой фон Шушнигом, не было принято как исключение из общего правила относительно аффидевитов, которые Трибунал установил в тот же день, когда было при­нято письменное показание под присягой господина Мес-серсмита. Может быть, Ваша честь разрешит мне огласить выдержку из стенограммы судебного заседания, где изла­гается решение Трибунала по вопросу письменного показа­ния Мессерсмита.

Председатель: Господин Мессерсмит находился в Мек­сике, не так ли?

Баррингтон; Да, это так, милорд.

Председатель; Таким образом, в этом отношении имеет­ся весьма значительная разница между ним и Шушнигом.

Баррингтон; Да, в этом отношении, но я хотел сказать, милорд, что, когда было принято решение по вопросу пись­менного показания Мессерсмита, Вы заявили: «В связи с этими положениями, а именно с положениями статьи 19 Ус­тава, Трибунал считает, что письменные показания, данные под присягой, могут представляться и что на данном про­цессе это является правильной процедурой. Это целиком относится к данному случаю. Вопрос о доказательной силе письменного показания по сравнению с показаниями свиде­теля, который подвергается перекрестному допросу, конеч­но, будет учитываться Трибуналом, и если на более поздней стадии процесса Трибунал решит, что вызов в суд опреде­ленного свидетеля имеет исключительную важность, то этот вопрос будет пересмотрен». И затем Вы добавили: «Если защитники пожелают направить свидетелю опросные листы, то им будет представлено право это сделать...»

Второе обвинение против подсудимого фон Папена за­ключается в том, что он участвовал в укреплении власти на­цистов над Германией, В течение первых критических полу­тора лет, когда нацисты укрепляли свою власть, фон Папен в качестве вице-канцлера по положению уступал только Гит­леру в том правительстве, которое выполняло нацистскую программу.

Процесс укрепления власти нацистов над Германией за­конодательным путем уже был полностью рассмотрен на более ранней стадии процесса. Благодаря своему высокому положению фон Папен был тесно и непосредственно связан с принятием такого законодательства.

В июле 1934 года Гитлер специально поблагодарил его за все то, что он сделал для успешной деятельности прави­тельства национальной революции. Об этом говорится в до­кументе ПС-2799. Хотя я сейчас буду цитировать этот доку­мент, я хочу сказать, что он уже был представлен Трибуна­лу господином Олдерменом.

Следует специально упомянуть о двух важных декре­тах, поскольку они были подписаны самим фон Папеном. Во-первых, декрет от 21 А\арта 1933 года*, касавшийся со­здания особых судов, в которых должны были разбираться все дела, имевшие отношение к политическим вопросам. Трибунал уже принял этот декрет без доказательств. Ссыл­ка на него имеется на 30-й странице стенограммы вечерне­го заседания 22 ноября.

Этот декрет был первым шагом в пацификации герман­ской судебной системы. Во всех политических делах он уп­разднял основные права, включая право апелляции, соблю-

Ю Заказ 1429 *,

дение которых ранее отличало германскую уголовную юс­тицию.

В тот же день, 21 марта 1933 года, фон Папен лично подписал декрет об амнистии, в силу которого были осво­бождены все лица, совершившие убийство или какое-ни­будь другое преступление в период с 30 января по 21 марта 1933 года в ходе национальной революции германского на­рода. Этот документ, ПС-2059, имеется на 30-й странице английской книги документов. Я оглашу первый раздел.

Председатель; По-моему, нег надобности цитировать декреты, можно вкратце изложить их содержание.

Баррингтон: Хорошо, милорд, тогда я попрошу без до­казательства принять этот декрет.

Председатель: Да.

Баррингтон; В качестве члена имперского кабинета фон Папен, как я утверждаю, несет ответственность за законы, которые были приняты даже в тех случаях, когда на декре­тах нет его собственной подписи. Я упомяну, к примеру, о двух категориях законов. С помощью ссылок на высказыва­ния самого Палена, относящихся ко времени до принятия этих законов, равно как и к периоду их принятия, я хочу по­казать, что это не были такие вопросы, в отношении кото­рых он мог бы сказать, что они его как почтенного политика не интересовали.

Во-первых, о государственной гражданской службе. Бу­дучи сам государственным служащим, фон Папен, навер­ное, выдержал тяжелую, но, по-видимому, успешную борь­бу со своей совестью, когда он принял участие в проведе­нии целой серии декретов, устанавливавших нацистский контроль над государственной гражданской службой. Ссыл­ка на это имеется на 30-й странице стенограммы вечернего заседания от 22 ноября и на 257-й странице. В этой связи я хотел бы обратить внимание Трибунала на документ ПС-351, США-389, который имеется на 1-й странице книги докумен­тов и который был представлен Трибуналу. Это протокол первого заседания кабинета Гитлера 30 января 1933 года. Я цитирую с середины последнего абзаца протокола на 5-й странице книги документов:

«Заместитель рейхсканцлера и рейхскомиссар по делам Пруссии предложил, чтобы рейхсканцлер при первой возможности заявил в интервью о том, что слухи об опас­ности инфляции и слухи об угрозе нарушений прав государ­ственных гражданских служащих являются ложными».

Даже если этими словами фон Папен не хотел предло­жить Гитлеру дать ложное заверение, то, во всяком случае, и эти слова подчеркивают, с каким равнодушием Папен впоследствии смотрел на то, как были преданы государст­венные гражданские служащие.

Вторая категория декретов касается объединения феде­ральных земель в рамках империи. Об этом говорилось ранее на процессе и это можно найти на 29-й странице сте­нограммы вечернего заседания 22 ноября.

В результате этих декретов, имевших серьезные пос­ледствия, фактически были упразднены федеральные земли и был положен конец федерализму и любому сдерживаю­щему влиянию, которое он мог оказать на централизацию власти в руках имперского кабинета. Значение этой меры, так же, как и роли, которую сыграл фон Папен, отражено в переписке между Гинденбургом, фон Папеном в качестве рейхскомиссара по делам Пруссии и Гитлером в связи с от­зывом рейхскомиссара и назначением Геринга на пост пре­мьер-министра Пруссии. Я ссылаюсь на документ ПС-3357, ВВ-239, который имеется на 52-й странице английской книги документов и который я в настоящее время представляю.

Подавая в отставку 7 апреля 1933 года, фон Папен писал Гитлеру, я цитирую этот документ:

«Подготовкой закона о слиянии федеральных земель в рамках империи, который был сегодня принят рейхсканцле­ром, началась законодательная работа, которая будет иметь историческое значение для политического развития герман­ского государства. Шаг, предпринятый имперским прави­тельством, которое я в то время возглавлял, и имевший целью устранить двойственность во взаимоотношениях между империей и Пруссией, теперь увенчался этим новым объединением интересов Пруссии с интересами империи. Вы, господин рейхсканцлер, как когда-то Бисмарк, будете в состоянии координировать все стороны политики этой круп­нейшей германской федеральной земли с политикой импе­рии. Теперь, когда новый закон даст Вам возможность на­значить премьер-министра Пруссии, я прошу Вас сообщить имперскому президенту, что я ухожу с поста рейхскомис­сара по делам Пруссии».

Я также хотел бы процитировать письмо, которое Гит­лер написал Гинденбургу при передаче этой просьбы об от­ставке. Гитлер писал:

«Вице-канцлер фон Папен прислал мне письмо, которое я прилагаю для Вашего сведения. Господин фон Папен уже сообщил мне несколько дней тому назад, что у него имеет­ся договоренность с министром Герингом и он добровольно уйдет в отставку, как только новый закон о координации по­литики империи и федеральных земель обеспечит объеди­нение правительственных дел в империи и в Пруссии.

Накануне того дня, когда был принят новый закон об Учреждении постов имперских наместников, господин фон Папен счел свою цель достигнутой и просил меня назначить

10*

291

х Ж

прусского премьер-министра в то время, как сам он пол­ностью посвятит себя работе в имперском правительстве...

Господин фон Папен, приняв пост комиссара по делам Пруссии с 30 января, в эти трудные времена внес большой вклад в дело осуществления идеи координации политики империи и федеральных земель. Его сотрудничество в им­перском кабинете, которому он теперь посвящает все свои силы, чрезвычайно ценно. Мои отношения с ним столь ис­кренне дружеские, что я очень рад той огромной помощи, которую я от него буду получать».

Однако всего за 5 недель до этого -— 3 марта 1933 года — фон Папен предупреждал избирателей в Штутгарте отно­сительно опасности упразднения федерализма.

Я теперь цитирую документ ПС-3313, ВБ-240, который имеется на 48-й странице английской книги документов и который я представляю. Это приблизительно в середине третьего абзаца. Это выдержка из выступления фон Папена в Штутгарте, где он заявил:

«Федерализм защитит нас от централизма — этой орга­низационной формы, которая сосредоточивает все живи­тельные силы нации в одном пункте. Нет нации, которая была бы менее приспособлена к централизованному управ­лению, чем германская нация».

Еще раньше, во время выборов осенью 1932 года, фон Папен в качестве канцлера посетил. Мюнхен. Газета «Франк-фуртер Цайтунг» от 12 октября 1932 года комментировала его политику. Я ссылаюсь на документ ПС-3318, 66-24/, на 51-й странице английской книги документов, который я представляю. Газета «Франкфуртер Цейтунг» писала:

«Фон Папен утверждал, что с самого начала своего пребывания на посту он поставил своей целью создание новой империи с участием различных федеральных земель и для земель. Имперское правительство занимает твердую федералистскую позицию. В его лозунги не входит удру­чающий централизм или унитаризм».

Это было в октябре 1932 года. От всего этого фон Папен отказался ради своего нового хозяина.

Теперь я перехожу к вопросу о евреях. В марте 1933 года правительство в полном составе одобрило системати­ческую государственную политику преследования евреев. Об этом уже говорилось на суде. Ссылка на это находится на 1442-й и 2940-й страницах стенограммы.

Лишь за 4 дня до того, как было назначено начало бой­кота, проводимого «со всей яростью», как сказал доктор Геббельс, фон Папен послал успокоительную радиограмму германо-американской Торговой палате в Нью-Йорк, кото­рая выразила германскому правительству свое беспокой­ство по поводу положения дел. Его заверение — доку-

мент Д-635, который я представляю под номером ВБ-242, 73-я страница английской книги документов — было опуб­ликовано в газете «Нью-Йорк Тайме» 28 марта 1933 года. В этом заверении имелась следующая фраза, которую я про­цитирую с середины страницы. Этот документ является предпоследним в немецкой книге документов.

«Следует самым энергичным образом опровергнуть распространяемые в Америке слухи, которые были воспри­няты здесь с возмущением, относительно истязаний, кото­рым якобы подвергаются политические заключенные, и от­носительно плохого обращения с евреями. Сотни тысяч ев­реев, которые не принимали участия в политической деятельности, независимо от их гражданства, живут здесь совершенно спокойно. Это характерный...

Кубушок: Появление в газете «Нью-Йорк Тайме» замет­ки вызвано телеграммой подсудимого фон Папена, которая помещена на следующей странице книги документов. В анг­лийском переводе указана дата: 27 марта — дата неверная. Немецкий текст, который имеется у меня, свидетельствует о том, что речь идет о письме, написанном в конце недели, судя по цифрам в немецком тексте, оно было отослано 25 марта. Эта разница во времени имеет большое значение по­тому, что в действительности 25 марта еще ничего не было известно о бойкоте евреев, который был назначен затем Геббельсом на 1 апреля. Подсудимый фон Папен поэтому мог 25 марта указать на сравнительно небольшое количест­во мелких происшествий, как он это делает в телеграмме. Во всяком случае, вывод обвинения о том, что содержание телеграммы является сплошным вымыслом, оказывается не­верным.

Председатель: Господин Баррингтон, у Вас есть подлин­ник этого документа?

Баррингтон: Подлинник здесь, милорд. Совершенно верно, что там имеется несколько цифр сверху, которые, хотя я этого раньше и не заметил, могут дать основание за­ключить, что телеграмма была послана 25 числа.

Председатель: А когда состоялось заседание кабинета, на котором была одобрена политика преследования евреев?

Баррингтон: Милорд, я этого не знаю. Это было в конце марта, может быть, 26-го числа. Я проверю это.

Председатель: Хорошо.

Кубушок: Разрешите мне для разъяснения заметить, что заседание кабинета, на котором обсуждался вопрос о ев­реях, состоялось значительно позже и что на нем члены ка­бинета, в том числе подсудимый фон Папен осудили бойкот евреев. Я представлю протокол заседания кабинета, как только будет удовлетворено мое ходатайство.

293

Председатель: Я не понимаю, что Вы подразумеваете, когда говорите об удовлетворении Вашего ходатайства. За­являет ли обвинитель, что он настаивает на своем обвине­нии, или он отказывается от него?

Баррингтон; Я могу сказать следующее: при условии, что я проверю дату заседания кабинета...

Председатель; Вы можете сделать это во время переры­ва и сообщить нам утром.

Баррингтон; Хорошо, милорд.

Сейчас я ограничусь следующим: как Трибунал уже знает, в то время было общеизвестно, что политика нацис­тов была направлена против евреев и что евреи уже находи­лись в концлагерях. Я готов согласиться с тем, что эта теле­грамма была послана 25 марта, но я предлагаю Трибуналу сделать вывод о том, что к тому времени, когда была по­слана телеграмма, Папену уже было известно о политике бойкота.

Я пойду дальше и скажу, что фон Пален сам поддержи­вал направленную против евреев политику. В качестве дока­зательства этого я представляю документ ПС-2830, ВБ-243, который имеется на странице 37 книги документов. Милорд, это письмо, посланное фон Папеном Гитлеру из Вены 12 мая 1936 года касательно «Союза свободы». Четвертый абзац английского текста гласит следующее:

«Следующий инцидент представляет интерес. Секре­тарь чешской миссии Дохальский предложил господину Стауду, руководителю "Союза свободы", предоставить этому союзу от чешского правительства любые требуемые средства со стороны, которые будут необходимы для уси­ления его борьбы против "Союза защиты родины". Единст­венное условие заключается в том, чтобы "Союз свободы" обязался занять антигерманскую позицию. Господин Стауд попросту отказался от этого предложения. Это показывает, что даже во вражеском лагере отдают себе отчет в пере­группировке сил. Это обязывает нас далее продолжать ока­зывать финансовую поддержку этой организации особенно в связи с продолжением ее борьбы против еврейства».

Кубу шок: Я должен указать на трудность, которая, по-видимому, возникла вследствие перевода.

В немецком тексте подлинника по вопросу о денежных переводах слова «в связи с» имеют следующий смысл: «на­правляемые на продолжение борьбы против евреев», то есть слова «в связи с» означают, что денежные переводы надо было делать с этим указанием, хотя в действительнос­ти эти деньги использовались не по указанному назначению, ибо австрийский «Союз свободы» был не антисемитским объединением, а легальным профсоюзом, к которому, между прочим, принадлежал и канцлер Дольфус. Эти слова

«в связи с» означают только, что перевод денег должен был производиться с указанием названия, так как партии, признанной государством, нельзя было получать из-за гра­ницы деньги для каких-либо партийных целей, как это ясно показал отказ на предложения чехословаков. Я хочу указать только на то, что слова «в связи с» в английском тексте, возможно, неправильно выражают смысл и, может быть, лучше было бы в данном случае перевести их словами «на­правляемые на». Во всяком случае, я хочу только заявить, что речь в данном случае шла лишь о некоторой маскиров­ке, применявшейся в связи с денежными переводами.

Председатель: Я не знаю, о каком слове Вы говорите. Но, насколько я понимаю, единственная цель ссылки на это письмо заключается в том, чтобы показать, что фон Папен предложил оказывать финансовую помощь организации в ее борьбе против евреев. Это единственная цель ссылки на это письмо. Я Вас не понимаю, когда Вы говорите, что какое-то слово было неправильно переведено.

Кубушок; Да. Но из-за этих слов возникло заблужде­ние. Эти деньги присылались не для борьбы с евреями, так как вовсе не это было целью христианского профсоюза в Австрии. Должно было быть указано определенное назна­чение для пересылки денег, указали — «для борьбы с ев­реями». Цель, стало быть, заключалась не в борьбе с ев­реями, а в исключении, путем оказания ей денежной помо­щи, еще одного иностранного влияния на эту организацию, а именно влияния со стороны Чехословакии.

Председатель; Мне самому кажется, что в отношении письма можно было бы возразить обвинению, что оно дати­ровано тремя годами позднее того времени, о котором Вы говорили.

Баррингтон: Это верно, милорд. Эти письма были напи­саны в различное время.

Председатель; Предыдущее письмо было датировано 1933 годом, а это — 1936 годом.

Баррингтон; Да, милорд. Я представил его лишь для того, чтобы показать, какова к тому времени была позиция Папена. Если Ваша честь имеет сомнения относительно перевода, я предложил бы, чтобы это письмо было сейчас переведено переводчиком. У нас имеется немецкий под­линник — фотокопия.

Председатель; Я думаю, что Вы можете сделать это за­втра и, если необходимо, снова коснуться этого письма.

Баррингтон: Да, милорд.

Теперь я перехожу к вопросу о католической церкви. Вопрос об отношении нацистов к церкви уже был полнос­тью рассмотрен обвинением США. В этой конкретной об­ласти Папен в качестве видного католика, не являющегося

священнослужителем, способствовал консолидации на­цистской позиции, как внутри Германии, так и за грани­цей, вероятно, более успешно, чем это мог сделать кто-либо другой.

Говоря о преследовании церкви, полковник Уилер огла­сил перед Трибуналом заверение Гитлера, данное 23 марта 1933 года. Это была речь Гитлера в связи с принятием зако­на о чрезвычайных полномочиях. В результате этого завере­ния была принята хорошо известная декларация немецких епископов, изданная в городе Фу ль да, которую также цити­ровал полковник Уилер. Это документ ПС-3387, США-566. Это обманное заверение Гитлера, по-видимому, было сде­лано по предложению, сделанному фон Папеном за восемь дней до этого на заседании имперского кабинета 15 марта 1933 года, когда обсуждался закон о чрезвычайных полно­мочиях. Я ссылаюсь на документ ПС-2962, США-578, на странице 40 английской книги документов. Цитирую со страницы 44. Это конец 6-й страницы немецкого текста. В протоколе заседания сказано:

«Вице-канцлер и имперский комиссар по делам Прус­сии заявил, что имеет решающее значение вопрос о приоб­щении к новому государству масс, стоящих за партиями. Особое значение имеет вопрос о приобщении к новому го­сударству политического католицизма».

* Это заявление Папена было сделано на совещании, на котором обсуждался закон о чрезвычайных полномочиях, и до речи Гитлера об этом законе, в которой он дал завере­ния церкви.

20 июля 1933 года Папен подписал имперский конкор­дат, о котором он вел переговоры с Ватиканом. Трибунал уже принял этот документ, ПС-3280(а), без доказательств. Заключение конкордата, как и инспирированная Папеном речь Гитлера о законе о чрезвычайных полномочиях, было лишь интерлюдией в политике нацистских заговорщиков по отношению к церкви. За политикой заверений последовал целый ряд нарушений, которые, в конце концов, привели к открытому обличению этой политики в папской энциклике — «с чувством глубокой озабоченности». Это документ ПС-3476, США-567.

Папен утверждает, что в отношении церкви он действо­вал искренне. Он и на допросах заявлял о том, что конкор­дат саботировал Гитлер. Если фон Папен действительно верил в торжественные обязательства, которые он дал Вати­кану от имени империи, то, как я утверждаю, кажется странным, что он, будучи католиком, продолжал служить Гитлеру после всех этих нарушений и даже после самой папской энциклики.

Я заявляю, что сам фон Папен принимал участие в том, что фактически, если не формально, было нарушением кон­кордата. Трибунал помнит обращение папы к кардиналам 2 июня 1945 года, которое имеется в документе ПС-3268, США-356. Полковник Сгори огласил слова папы относитель­но ожесточенной борьбы нацистов против церкви. Первое, о чем говорит папа в этом выступлении, — роспуск католи­ческих организаций. Я прошу Трибунал обратить внимание на документ ПС-3376, ВБ-244, 56-я страница английской книги документов. Это выдержка из издания «Дас Архив». Члены Трибунала увидят, что в сентябре 1934 года фон Папен приказал — я умышленно говорю «приказал» — рас­пустить союз немцев-католиков, руководителем которого он в то время являлся. Текст из «Дас Архив» гласит сле­дующее:

«Имперское партийное руководство объявляет о само­роспуске союза немцев-католиков... Ввиду того, что импер­ское партийное руководство через отдел культуры все в большей мере и непосредственно занимается всеми куль­турными проблемами, включая и те, которые касаются от­ношений между государством и церковью, задачи, которые ранее были поручены союзу немецких католиков, теперь в интересах большей координации передаются имперскому партийному руководству.

Бывший вице-канцлер фон Папен, являвшийся до на­стоящего времени руководителем союза немцев-католи­ков, заявил по поводу роспуска этой организации, что роспуск был осуществлен по его предложению ввиду той позиции, которую занимает национал-социалистское госу­дарство в отношении христианской и католической цер­кви, о чем неоднократно и недвусмысленно говорил сам фюрер и канцлер».

Я уже сказал, что Папен «приказал» распустить эту ор­ганизацию, хотя в самом объявлении было сказано, что это был самороспуск по его предложению. Но я утверждаю, что предложение человека, занимавшего такое положение, как Папен, равнялось приказу, так как в то время уже было общеизвестно, что нацисты отказались даже от видимости возможности существования каких-либо оппозиционных ор­ганизаций.

После девяти месяцев службы у Гитлера, в течение ко­торых он способствовал укреплению власти нацистов над Германией, Папен был вполне удовлетворен своим выбо­ром. Я ссылаюсь на документ ПС-3375, 54-я страница анг­лийской книги документов, который я представляю под но­мером 66-245. в

297

Выступая 2 ноября 1933 года в Эссене с той же трибу­ны, что и Гитлер и гаулейтер Тербовен во время кампании по выборам в рейхстаг и проведения референдума о выхо­де Германии из Лиги наций, фон Папен заявил:

«С тех пор, как судьба призвала меня стать пионером национального пробуждения и возрождения нашей родины, я пытался поддерживать всеми своими силами работу наци­онал-социалистского движения и его фюрера. Так же как, став канцлером — это было в 1932 году, — я выступал за то, чтобы проложить дорогу молодому боевому движению освобождения, так же как 30 января я был избран милости­вой судьбой для того, чтобы соединить руки нашего канцле­ра и фюрера и нашего любимого фельдмаршала, так и се­годня я должен сказать германскому народу и всем тем, кто сохранил ко мне доверие:

Милосердный Бог благословил Германию тем, что в дни глубоких страданий он дал ей такого руководителя, кото­рый с надежной интуицией государственного деятеля пове­дет ее через все несчастья и слабости, через все кризисы и опасности к счастливому будущему».

И последняя фраза текста на 55-й странице:

«Давайте в этот час скажем фюреру новой Германии, , что мы верим в него и в его деяния».

К этому времени кабинет, членом которого был фон Папен и которому он посвятил все свои силы, упразднил гражданские свободы, санкционировал политические убий­ства, совершенные для того, чтобы содействовать захвату власти нацизмом, уничтожил все оппозиционные поли­тические партии, провел основные законы по упразднению политического влияния федеральных земель, обеспечил за­конодательную основу для проведения чистки государст­венного гражданского аппарата и судебных учреждений от антинацистских элементов и начал проводить государствен­ную политику преследования евреев.

Слова Палена — «Милосердный Бог благословил Гер­манию» — издевательские слова.

Третье обвинение против подсудимого фон Пелена заключается в том, что он способствовал подготовке войны. Невозможно предположить, что человек, который знал существо программы нацистской партии и был в те­чение полутора лет вице-канцлером, мог не быть причаст­ным к военным приготовлениям заговорщиков. Тот чело­век, о котором Гитлер писал Гинденбургу 10 апреля 1933 года:

«Его сотрудничество в имперском кабинете, которому он теперь посвящает все свои силы, чрезвычайно ценно».

Четвертое обвинение против подсудимого Папена за­ключается в том, что он участвовал в политическом плани­ровании и подготовке агрессивных войн и войн в нарушение международных договоров. В отношении Папена это обви­нение фактически сводится к истории аншлюса. Его роль в аншлюсе была подготовкой агрессивных войн, имеющей два аспекта: во-первых, аншлюс был необходимым предвари­тельным шагом для всех последующих актов вооруженной агрессии; во-вторых, даже если можно утверждать, что ан­шлюс был по существу достигнут без агрессии, — он был запланирован таким путем, что он был бы достигнут путем агрессии, если бы это было необходимо.

Мне остается лишь дать краткое резюме деятельности Папена в Австрии, так как вся история аншлюса уже была описана на процессе. Однако, с разрешения Трибунала, я бы хотел огласить две кратких выдержки, которые имеют персональное отношение к Папену. Но перед тем как я перейду к вопросу о деятельности фон Папена в Австрии, я должен сказать Трибуналу еще об одном вопросе.

18 июня 1934 года Папен произнес в Марбургском уни­верситете удивительную речь. Я не собираюсь представлять эту речь в качестве доказательства и ее нет в книге доку­ментов, потому что это вопрос из области истории. И, гово­ря об этом, я не касаюсь вопроса о мотивах и последствиях этой речи, которые несколько туманны. Но я хотел бы ска­зать следующее.

По своей теме речь Папена в Марбурге была откровен­ной критикой нацистов. Надо полагать, что нацисты были чрезвычайно раздражены и, хотя через 12 дней после этого Папен во время кровавой чистки 1934 года избежал смерти, он был на 3 дня арестован. Должен ли был этот арест в конце концов привести к казни или же он должен был предохранить его от чистки как человека, который был слишком ценным, сейчас я об этом не спрашиваю. Однако после освобождения он, вполне естественно, ушел в отстав­ку с поста вице-канцлера. Теперь возникает вопрос, и имен­но в связи с ним я остановился на этом эпизоде: почему после этих варварских событий он снова поступил на служ­бу к нацистам? Какую он пропустил возможность! Если бы он тогда остановился, он бы мог спасти мир от многих стра­даний. Допустим, что вице-канцлер самого Гитлера, только что освобожденный из-под ареста, бросил бы вызов нацис­там и рассказал миру правду. Тогда, может быть, никогда не произошла бы реоккупация Рейнской зоны, может быть, никогда не произошла бы война. Но я не должен занимать­ся этими предположениями. Грустным фактом остается то,

что он вернулся к старому пути, что он вновь подпал под обаяние Гитлера.

После убийства канцлера Дольфуса, тремя неделями позже, то есть 25 июля 1934 года, положение было тако­вым, что требовался отзыв германского дипломатического представителя Рита и замена его человеком, который был бы энтузиастом аншлюса с Германией, который бы терпимо относился к нацистским целям и методам, но который при­дал бы характер респектабельности официальному герман­скому представительству в Вене. Это положение описано на страницах 478 и 489 стенограммы. Гитлер немедленно реа­гировал на убийство Дольфуса. Он избрал нового человека, как только узнал об этом. На следующий же день, то есть 26 июля, он послал фон Папену письмо о его назначении. Это имеется на 37-й странице книги документов, доку­мент ПС-2799, который уже был принят Трибуналом без доказательства. Господин Олдерман огласил это письмо и в настоящее время я хотел бы лишь привести некоторые за­мечания личного характера в конце письма.

В этом письме Гитлер, изложив свою версию дела Дольфуса, выразил желание, чтобы австро-германские от­ношения пошли опять по дружественному пути. В третьем абзаце говорится следующее:

«По этой причине я прошу Вас, дорогой господин фон Папен, взять на себя важную задачу именно потому, что Вы обладали и продолжаете обладать моим полным и безгра­ничным доверием с начала нашей совместной работы в ка­бинете».

Последний абзац письма:

«Вновь благодарю Вас за все, что Вы когда-то сделали для координации правительства национальной революции и впоследствии совместно с нами для Германии».

Господа судьи, я только что зачитал отрывок из письма, которое Гитлер послал фон Папену 26 июля 1934 года, письма о назначении последнего послом в Вене.

Это письмо, которое, конечно, было предано гласнос­ти, естественно, не раскрывало истинной цели назначения фон Па пена. Суть настоящей миссии фон Папена была изло­жена откровенно вскоре после его приезда в Вену в ходе его частной беседы с американским послом господином Мессерсмитом. Я цитирую из письменного показания госпо­дина Мессерсмита, данного под присягой. Это документ ПС-1760, США-57, 22-я страница книги документов, прибли­зительно середина второго абзаца.

Господин Мессерсмит сказал:

«Когда я посетил фон Папена в германской миссии, он приветствовал меня такими словами: "Теперь Вы в моей

миссии и я могу направлять нашу беседу". В наглой и чрез­вычайно циничной манере он затем продолжал рассказы­вать мне, что вся Юго-Восточная Европа до границ Турции является естественным тылом Германии и что на него возло­жена миссия обеспечить установление германского эконо­мического и политического контроля над этой областью в интересах Германии. Он резко и прямо заявил, что захват контроля над Австрией является первым шагом. Он опреде­ленно заявил, что находится в Австрии для того, чтобы по­дорвать изнутри и ослабить австрийское правительство и из Вены проводить работу по ослаблению правительств и дру­гих государств на юге и юго-востоке. Он сказал, что наме­ревается использовать свою репутацию хорошего католика для того, чтобы оказывать влияние на некоторых австрий­цев, таких, например, как кардинал Иннитцер, для достиже­ния этой цели».

В течение всего раннего периода его миссии в Австрии деятельность фон Папена характеризовалась тем, что он не­уклонно избегал какой-либо видимости вмешательства в дела Австрии. Его настоящая миссия была вновь ясно под­тверждена через несколько месяцев после ее начала, когда он был инструктирован о том, что «в течение последующих двух лет не следует предпринимать ничего такого, что могло бы привести к внешним политическим затруднениям для Германии», и что нужно избегать любого проявления германского вмешательства в австрийские дела, и сам фон Папен заявил Бергер-Вальденеггу, австрийскому министру иностранных дел: «Да, у Вас есть сейчас английские и французские друзья и Вы можете сохранять Вашу независи­мость немного дольше». Обо всем этом уже говорил в де­талях господин Олдерман, неоднократно цитируя письмен­ное показание под присягой Мессерсмита, что имеется в стенограмме на страницах 492, 506, 507 .

В течение этого раннего периода нацистское движение набирало силу в Австрии без открытого допуска германско­го вмешательства, а Германии требовалось больше времени для того, чтобы укрепить свое дипломатическое положе­ние. Об этих причинах, определявших германскую поли­тику, было открыто заявлено германским министром ино­странных дел фон Нейратом в беседе с американским по­слом во Франции, и это зачитывалось господином Олдерманом и имеется в стенограмме суда на странице 520 как часть документа Л-150, США-65.

См.: Нюрнбергский процесс. Т. 2. М., 1988. С. 487—493. !См. там же. С. 489.

Подсудимый фон Папен соответственно ограничил свою деятельность обычной функцией посла, которая заключа­лась в установлении контактов со всеми пользующимися уважением элементами австрийского общества и в завоева­нии симпатий в этих кругах. Несмотря на внешний вид стро­гого невмешательства, фон Папен оставался связанным с подрывными элементами в Австрии. Так, в своем отчете Гит­леру от 17 мая 1935 года он давал совет относительно стра­тегии австрийских нацистов, предложенной капитаном Лео­польдом — лидером нелегальных австрийских нацистов, целью которой было обманным путем заставить доктора Шушнига создать австрийское правительство в коалиции с нацистской партией. Это документ ПС-2247, США-64. Он помещен в стенограммах суда на страницах 516—518. Это 34-я страница английской книги документов. Я не хочу зачи­тывать снова это письмо, но я хотел бы обратить внимание Трибунала на его первую строчку, второй абзац в англий­ском тексте, где фон Папен говорит в связи со стратегией капитана Леопольда: «Я предлагаю, чтобы мы приняли ак­тивное участие в этой игре».

Я упомянул также в связи с подрывными организациями в Австрии документ ПС-812, США-61, который, как помнит Трибунал, представляет собой отчет Рейнера Буркелю и ко­торый уже имеется в стенограмме на страницах 498—505.

Переговоры о соглашении от 11 июля 1936 года между Германией и Австрией в конечном счете велись через фон Папена. Это уже было представлено документом ГС-22, 65-20. 6 официальном тексте этого соглашения говорится, что, хотя Австрия в своей политике будет рассматривать себя как германскую землю, все же Германия признает полный суверенитет Австрии и не будет проводить прямого или косвенного влияния на внутреннее политическое уст­ройство в Австрии. Более интересна секретная часть согла­шения, раскрытая господином Мессерсмитом, которая обеспечивает нацистское влияние на австрийский кабинет и участие их в политической жизни Австрии. Это уже было за­читано господином Олдерменом и находится на 522-й странице стенограммы суда.

После подписания соглашения подсудимый фон Папен продолжал проводить свою политику, поддерживая контакт с подпольными нацистами, пытаясь влиять на назначения на стратегически важные посты в кабинете и стремясь обеспе­чить официальное признание организаций нацистского фронта. Отчитываясь перед Гитлером 1 сентября 1936 года, он подводит итоги своей программы нормализации австро-

См.: Нюрнбергский процесс. Т. 2. С. 491.

германских отношений в соответствии с соглашением от 11 июля. Это документ ПС-2246, США-67, страница 33 англий­ской книги документов.

Трибунал вспомнит, что он рекомендовал «как руково­дящий принцип — продолжительные и терпеливые психоло­гические приемы с постепенно усиливающимся нажимом, неправленным на изменение режима». Затем он упоминает о беседе с представителями нелегальной партии и говорит, что его целью является обеспечение «корпоративного пред­ставительства членов движения в отечественном фронте, но, тем не менее, он на некоторое время, воздерживается от того, чтобы ставить национал-социалистов на ответственные. посты».

Нет необходимости снова обращаться к событиям, ко­торые привели к организованной фон Папеном встрече Шушнига с Гитлером в феврале 1938 года, на которой он сам присутствовал, и к окончательному вторжению в Ав­стрию в марте 1938 года. Будет достаточным снова процити­ровать из биографии фон Папена на 66-й странице книги документов. Это приблизительно на второй половине стра­ницы:

«После мартовских событий 1938 года, в результате ко­торых Австрия была присоединена к германской империи, фон Папен получил удовлетворение от предоставленной ему возможности находиться рядом с фюрером при вступ­лении в Вену после того, как 14 февраля 1938 года в поряд­ке признания его ценного сотрудничества фюрер принял его в партию и вручил ему золотой партийный значок».

Далее:

«Сначала фон Папен удалился в свое поместье Валлер-фанген в Саарской области, но вскоре фюреру снова пона­добились его услуги, и 18 апреля 1939 года он назначил фон Папена германским послом в Анкаре».

Так, соблазн службы Гитлеру одержал верх и на этот раз в то время, как захват Чехословакии не мог уже оста­вить у Папена ни тени сомнения в том, что Гитлер был ис­полнен решимости проводить свою программу агрессии.

Еще одна цитата из биографии со страницы 66, послед­нее предложение предпоследнего абзаца:

«После возвращения в империю» — это было в 1944 году — «фон Папен был награжден рыцарским крестом к кресту за военные заслуги с мечами».

В заключение я прошу Трибунал обратить внимание на те пышные похвалы, которыми Гитлер публично награждал фон Папена за его службу, особенно в ранний период. Я привел два примера, когда Гитлер в одном случае сказал: «Его сотрудничество было бесконечно ценным». И в другом

303

случае: «Вы пользуетесь моим полным и безграничным до­верием».

Папен — экс-канцлер, солдат, уважаемый католик. Пален — дипломат. Папен — культурный и воспитанный че­ловек, который сумел преодолеть враждебность и антипа­тию тех влиятельных кругов, которые стояли преградой на пути Гитлера. Папен был, повторяя слова, сказанные сэром Шоукроссом в его вступительной речи, «одним из людей, чье сотрудничество и поддержка сделали возможным су­ществование нацистского правительства в Германии». Этим я заканчиваю свое выступление.

Д. МАКСУЭЛЛ-ФАЙФ (Великобритания) Об индивидуальной ответственности фон Нейрата1

Стенограмма заседаний Международного военного трибунала от 23 и 24 января 1946 г.

Господа судьи, представление дела против подсудимо­го фон Нейрата можно разделить на пять частей. Первая из них касается постов, которые он занимал, и наград, полу­ченных им.

Нейрат был членом нацистской партии с 30 января 1937 года до 1945 года, награжден золотым партийным значком 30 января 1937 года. Он был генералом СС, назначен груп-пенфюрером лично Гитлером в сентябре 1937 года, затем повышен в чине до обергруппенфюрера 21 июня 1943 года; был имперским министром иностранных дел при канцлерст­ве подсудимого фон Папена со 2 июня 1932 года и при кан­цлерстве Гитлера с 30 января 1933 года до тех пор, пока 4 февраля 1938 года его место занял подсудимый фон Риб­бентроп.

Фон Нейрат был имперским министром с 4 февраля 1938 до мая 1945 года.

Он занимал пост президента тайного совета, на кото­рый он был назначен 4 февраля 1938 года, являлся членом имперского совета обороны. Он был назначен имперским протектором Богемии и Моравии и занимал этот пост с 18 марта 1939 года до тех пор, пока 25 августа 1943 года его место не занял подсудимый Фрик.

Гитлер наградил его орденом орла при назначении на пост имперского протектора. Подсудимый Риббентроп был

единственным немцем, который получил эту награду до него.

Господа судьи, эти факты излагаются в документе ПС-2973, США-19, который подписан подсудимым и его за­щитником. В нем он сам делает комментарий по некоторым из этих вопросов и к ним я сейчас хочу обратиться.

Фон Нейрат говорит, что награждение золотым партий­ным значком имело место 30 января 1937 года против его воли и без консультации с ним.

Я отмечаю, что подсудимый не только удержался от того, чтобы отвергнуть эту якобы нежелательную для него честь, но после получения награды он посещал те совеща­ния, на которых планировались агрессивные войны, прини­мал активное участие в насильственном захвате Австрии и осуществлял тиранию в Богемии и Моравии.

Второй пункт заключается в том, что назначение его группенфюрером также было сделано помимо его воли и без консультации с ним.

По этому пункту обвинение указывает, что при разборе аргументов подсудимого должно быть принято во внимание то, что он носил военную форму, получил дальнейшее по­вышение в чине до обергруппенфюрера, а также его дейст­вия против Богемии и Моравии.

Далее он заявляет, что назначение его министром ино­странных дел было произведено имперским президентом фон Гинденбургом.

Мы полагаем, что нам следует лишь обратить внимание Трибунала на личности подсудимого фон Нейрата и Гитлера и на тот факт, что президент фон Гинденбург умер в 1934 году. Подсудимый же продолжал оставаться на посту министра иностранных дел до 1938 года.

Он говорит затем о том, что с 4 февраля 1938 года до мая 1945 года был недействующим министром.

В настоящее время мы обращаем внимание Трибунала на деятельность, о которой мы будем говорить ниже, и на наводящие ужас доказательства, касающиеся Богемии и Моравии, которые будут скоро представлены нашим колле­гой, советским обвинителем .

Следующий аргумент подсудимого заключается в том, что тайный совет никогда не совещался и не заседал.

Я должен указать Трибуналу, что этот совет характери­зуется как особый комитет кабинета, созданный для обсуж­дения вопросов внешней политики, и Трибунал найдет это

305

1МТ. Уо1. 6. Р. 98—119.

См. выступление М.Ю. Рагинского // Нюрнбергский процесс. Сб. ма­териалов. Т. 4. С. 505—506.

. • •1;!'1 >,,••• ",• С- •<: :" ' •• Г

описание в документе ПС-1774, который я представляю как доказательство 66-246.

Это отрывок из книги хорошо известного автора, на 2-й странице книги документов. На первой странице этого доку­мента, приблизительно на седьмой строчке снизу страницы, можно видеть, что среди учреждений, подчинявшихся фю­реру для прямых консультаций и содействия, четвертым на­зван тайный совет кабинета. Президент его — имперский министр барон фон Нейрат.

Если члены Трибунала обратятся к 3-й странице, то при­близительно на 10-й строчке сверху они увидят абзац, начи­нающийся словами:

«Тайный совет кабинета, назначением которого было консультировать фюрера по основным проблемам внешней политики, был создан декретом от 4 февраля 1938 года». И дальше имеется ссылка:

«Тайный совет находится под руководством имперского министра фон Нейрата и включает в себя министра ино­странных дел, министра авиации, заместителя фюрера, ми­нистра пропаганды, начальника имперской канцелярии, главнокомандующих сухопутными силами и военно-морско­го флота и начальника штаба верховного командования во­оруженных сил. Тайный совет кабинета представляет собой избранную группу сотрудников фюрера, состоящую исклю­чительно из членов правительства империи. Таким образом, этот совет представляет собой особый комитет имперского правительства для обсуждения вопросов внешней поли­тики».

Формальное построение этого учреждения показано в документе ПС-2031, ВВ-217. Мне кажется, он был уже пред­ставлен. Нет необходимости его снова зачитывать.

Следующий аргумент, который высказывал подсудимый в связи с теми постами, которые он занимал, заключается в том, что он не был членом имперского совета обороны.

Если позволите, я очень коротко остановлюсь на этом во­просе в его развитии по стадиям, и я напомню Трибуналу, что имперский совет обороны был создан вскоре после прихода Гитлера к власти 4 апреля 1933 года, члены Трибунала найдут доказательство этого в документе ПС-2261, США-24, и навер­ху 12-й страницы книги документов они увидят ссылку на дату создания имперского совета обороны.

Вопрос об имперском совете обороны также затрагива­ется в документе ПС-2986, США-409, представляющем собой письменное показание подсудимого Фрика, которое Трибунал найдет на 14-й странице. В середине этого корот­кого письменного показания подсудимый Фрик говорит:

«Мы были также членами имперского совета обороны, назначением которого являлось планирование подготови-

тельных мероприятий на случай войны, которые позднее были опубликованы министерским советом обороны импе­рии».

То, что в число членов этого совета входил и министр иностранных дел, которым тогда был подсудимый фон Ней­рат, показано в документе ЕС-177, США-390. Если члены Трибунала обратятся к 16-й странице книги документов, они найдут этот документ, и внизу страницы, где перечислены лица, входившие в состав имперского совета обороны, в числе его постоянных членов назван министр иностранных дел. Этот документ датирован 22 мая 1933 года, то есть в то время, когда подсудимый занимал этот пост.

Это первая стадия в моем рассмотрении вопроса.

Деятельность этого совета показана в протоколах 12-го совещания, которое имело место 14 мая 1936 года. Причем на этом совещании присутствовал представитель ведомст­ва подсудимого — фон Бюлов. Это документ ЕС-407, ко­торый я представляю в качестве доказательства 66-247. Члены трибунала увидят на 21-й странице, что протокол совещания датирован 14 мая 1936 года и фактическая ссылка на выступление фон Бюлова имеется в середине страницы 22.

Следующий период относится ко времени после приня­тия секретного закона от 4 сентября 1938 года. Фон Нейрат был, согласно этому закону, членом имперского совета обороны в силу его поста президента тайного совета. Это устанавливается документом ПС-2194, США-36, который Трибунал найдет на 24-й странице, и если вы посмотрите на 24-ю страницу, то увидите, что та копиях которая была представлена в качестве доказательства, была вложена в письмо, адресованное имперскому протектору Богемии и Моравии 6 сентября 1939 года.

Довольно странно, что имперский протектор Моравии и Богемии сейчас отрицает свое членство в этом совете, тогда как письмо с вложенной в него копией закона адресовано ему.

Если члены Трибунала обратятся к 28-й странице доку­мента, то в последних словах описываются задачи этого со­вета следующим образом:

«Задача имперского совета обороны состоит в мирное время в принятии решений по поводу всех мер, которые должны быть приняты для подготовки обрронь/ империи и для объединения всех сил и средств нации, согласно указа­ниям фюрера и имперского канцлера. Задачи совета в военное время будут особо определены фюрером и им­перским канцлером».

Если члены Трибунала обратятся к следующей страни­це, они увидят список постоянных членов этого совета и

307

ХЛ& 11

I" X

и л

седьмым в этом списке указано имя президента тайного со­вета, которым является, опять же, фон Нейрат.

Я утверждаю, что вышеизложенное мной опровергает для каждого соответствующего периода заявление подсу­димого о том, что он не являлся членом имперского совета обороны.

Второй общий пункт, который обвинение выдвигает про­тив этого подсудимого, заключается в том, что, приняв пост министра иностранных дел в кабинете Гитлера, подсудимый взял на себя ответственность за внешнюю политику, прово­дившуюся в нарушение договоров.

Мы утверждаем, прежде всего, что нацистская партия неоднократно в течение многих лет заявляла о своем наме­рении отказаться от международных обязательств Герма­нии, даже рискуя войной. Мы ссылаемся на 1-й и 2-й пункты партийной программы, которая, как Трибунал слышал, из­давалась каждый год. Это имеется на 32-й странице книги документов. Это документ ПС-1708, США-255.

Я лишь напомню Трибуналу о 1-м и 2-м пунктах партий­ной программы:

«1. Мы требуем объединения всех немцев в расширен­ных границах Великой Германии на основе права народов на самоопределение.

2. Мы требуем равных прав для германского народа по отношению к другим народам; отмены Версальского и Сен-Жерменского мирных договоров».

Но, пожалуй, еще более ясным является заявление, со­держащееся в речи Гитлера, произнесенной им в Мюнхене 15 марта 1939 года. Члены Трибунала найдут ссылку на него на 40-й странице. Она начинается следующими словами:

«В моей внешней политике я преследовал такие же цели. Моя программа заключалась в отмене Версальского договора. Мир совершает вздорную глупость, заявляя се­годня, что я не раскрывал эту программу до 1933, или 1935, или 1937 года. Вместо того чтобы слушать глупую болтовню эмигрантов, эти джентльмены поступили бы более мудро, если бы они прочитали то, что я писал, писал тысячу раз».

Иностранцы совершали вздорную глупость, поднимая этот вопрос. Но еще большим вздором является заявление нацистского министра иностранных дел о том, что он ничего не знал об агрессивном направлении политики. Я напомню Трибуналу, что любому лицу, находящемуся в таком тесном соприкосновении с Гитлером, как подсудимый фон Нейрат, должно было быть известно о допущении силы как средства разрешения международных проблем и достижения целей нацистской внешней политики. Я напомню Трибуналу об этом просто ссылкой на те отрывки из «Майн кампф», кото­рые были процитированы моим другом господином Элви-

ном Джонсом , особенно те, которые помещаются в конце книги на страницах 552, 553 и 554.

Итак, обвинение заявляет, что принятием этой внешней политики подсудимый фон Нейрат помогал и содействовал приходу к власти нацистской партии.

Третий общий пункт нашего обвинения заключается в том, что, будучи министром иностранных дел, этот подсу­димый руководил международной частью политики в тече­ние первой фазы нацистского заговора — укрепления влас­ти для подготовки войны.

Как я уже указывал, в связи с его тесным контактом с Гитлером этому подсудимому должны были быть известны основные положения политики Гитлера, которые привели к развязыванию мировой войны, как это было намечено Гит­лером в его речи, обращенной к военным руководителям 23 ноября 1939 года.

Эта политика имела две стороны: внутренняя — учреж­дение сурового контроля; внешняя — программа освобож­дения Германии от ее международных обязательств.

Внешняя программа заключала в себе четыре пункта:

1. Уход с конференции по разоружению.

2. Приказ о перевооружении Германии. ,

3. Введение обязательной воинской повинности.

4. Ремилитаризация Рейнской области.

Если члены Трибунала обратятся к странице 35 книги документов, то в конце первого абзаца они найдут эти пунк­ты в очень кратком изложении и, я думаю, мне следует за­читать этот отрывок. Это документ ПС-789, США-23. При­близительно за десять строчек до конца абзаца имеется следующая выдержка:

«Я должен реорганизовать все — сначала массы людей, а затем вооруженные силы. Первое — внутренняя реорганизация — уничтожение возможности проявления упаднических и пораженческих идей, воспитание в духе ге­роизма. Проводя внутреннюю реорганизацию, я предпри­нял решение второй задачи — освобождение Германии от ее международных обязательств. Следует указать два осо­бенно характерных пункта в этой задаче: выход из Лиги наций и уход с конференции по разоружению. Это было трудное решение. Число пророков, которые предвещали, что это приведет к оккупации Рейнской области, было вели-хо; число верящих в меня было очень незначительно. Меня поддерживал народ, который твердо стоял за меня, когда я проводил в жизнь свои идеи. После этого настало время приказа о перевооружении. Снова появились бесчисленные

309

См.: Нюрнбергский процесс. Т. 2. С. 244—248.

пророки, которые предвещали несчастья, и только немно­гие верили.

В 1935 году — введение обязательной воинской повин­ности. После этого — ремилитаризация Рейнской области, еще одно мероприятие, которое в то время считали невоз­можным. Число людей, которые верили в меня, было очень незначительным. Затем начало строительства укреплений по всей стране, особенно на западе».

Таково краткое содержание этих четырех пунктов. Под­судимый фон Нейрат непосредственно и лично принимал участие в проведении в жизнь каждого из этих четырех ас­пектов гитлеровской внешней политики, в то же время офи­циально заявляя, что эти меры не являются шагами к агрес­сии.

Первый пункт — вопрос истории. Когда Германия поки­нула конференцию по разоружению, подсудимый послал телеграмму, датированную 14 октября 1933 года председа­телю этой конференции. Это имеется в «Документах немец­кой политики» на странице 94, том 1, 1933 года издания.

Подсудимый таким же путем объявил о выходе Герма­нии из Лиги наций 21 октября 1933 года. Это также может быть найдено в официальных документах. На них имеются ссылки в стенограммах суда на страницах 402 и 450 и я на­поминаю Трибуналу о дополнительных документах о воен­ной подготовке, которые несомненно зачитывались в суде. Это документы С-140, США-51 от 25 октября 1933 года и С-153, США-43 от 12 мая 1934 года.

Второй пункт — перевооружение Германии. Когда под­судимый был министром иностранных дел, 9 марта 1935 года германское правительство официально объявило о со­здании германских военно-воздушных сил. Это изложено в документе ГС-44, 66-И, на который уже ссылались.

21 мая 1935 года Гитлер объявил об одностороннем от­казе от пунктов Версальского договора, касающихся воен­но-морских, наземных и воздушных сил, что, естественно, вызвало и односторонний отказ от тех же положений в до­говоре о восстановлении дружественных отношений с Со­единенными Штатами. Это изложено в документе ПС-2288, США-38, который также уже был зачитан. В тот же день им­перский кабинет, членом которого был подсудимый, при­нял секретный закон об обороне империи, согласно кото­рому была создана должность чрезвычайного генерального уполномоченного по военной экономике, впоследствии оха­рактеризованная экспертом вермахта по вооружению как «краеугольный камень германского перевооружения». Ссылка на этот закон имеется в документе ПС-261, США-24. Это письмо фон Бломберга, датированное 24 июня 1935 года, с приложением этого закона, которое уже представ-

лено Трибуналу. Ссылка на комментарии о важности этого закона имеется в документе ПС-2353, США-35. Частично они уже зачитывались, но если члены Трибунала обратятся к 52-й странице, где находится этот документ, я зачитаю Трибуналу лишь последнее предложение:

«Новые положения изложены в законе об обороне им­перии от 21 мая 1935 года, который предполагалось опуб­ликовать только в случае войны и который был уже объяв­лен действующим для проведения подготовки к войне...

Поскольку этот закон устанавливает обязанности воору­женных сил и других имперских властей в случае войны, он также является основным руководством для развития и функционирования организации военной экономики».

Третий пункт — введение обязательной воинской повин­ности. 16 марта 1935 года фон Нейрат подписал закон об организации вооруженых сил, согласно которому вводилась всеобщая обязательная военная служба и предполагалось большое увеличение германской армии. Это было описано подсудимым Кейтелем как настоящее начало широкой про­граммы по перевооружению, которая последовала за этим законом. Я делаю официальную ссылку на «Рейхсгезетц-блатт» за 1935 год, часть 1, страница 369; стенограмма суда

— страницы 411, 454 и 455.

Четвертый пункт — ремилитаризация Рейнской области. Рейнская область была вторично оккупирована 7 марта 1936 года. Я напомню Трибуналу о двух дополнительных до­кументах: ПС-2289, США-56 — объявление Гитлера об этой акции и С-/39, США-53 — директива об операции «Шу-лунг», в которой предусматривается применение военных действий при необходимости. Я ссылаюсь на страницы 458

— 464 стенограммы суда. Таковы были деяния, за которые подсудимый должен разделить ответственность в связи с тем положением, которое он занимал, и с теми шагами, ко­торые он предпринимал. Несколько позднее фон Нейрат суммировал свои взгляды на изложенные выше действия в речи перед немцами, живущими за границей, которую он произнес 29 августа 1937 года и которую я прошу Трибунал принять без доказательств, поскольку эта речь имеется в «Дас Архив» за 1937 год на странице 650. Я процитирую ко­роткую выдержку из нее, которая находится на 72-й страни­це книги документов:

«Единство расовой и национальной воли, созданное на­цизмом с небывалой стремительностью, сделало возмож­ной такую внешнюю политику, при которой путы Версаль­ского договора были разорваны, была вновь достигнута свобода вооружаться и восстановлен суверенитет всей нации. Мы снова стали хозяевами в нашем собственном Доме и произвели средства, на которых базируется наша

311

мощь, для того чтобы отныне такое положение сохранялось на все времена. Мир должен был бы заметить из деяний и слов Гитлера, что его цели не являются агрессивными».

Мир тогда, конечно, не мог видеть эти различные до­полнительные документы о военных приготовлениях, кото­рые я имею возможность представить Трибуналу. Следую­щий раздел, следующий пункт обвинения против подсуди­мого фон Нейрата заключается в том, что, будучи министром иностранных дел, а также одним из членов тес­ного круга советников фюрера по вопросам внешней поли­тики, он принимал участие в политическом планировании и подготовке актов агрессии против Австрии, Чехословакии и других стран.

Характеризуя политику подсудимого одной фразой, я бы сказал, что это было нарушение одного договора за другим. Он сам говорил несколько более напыщенно, но по существу о том же самом, в речи в Академии германского права 30 октября 1937 года. Это имеется в «Дас Архив» за октябрь 1937 года на 921-й странице и члены Трибунала най­дут это в книге документов на странице 73:

«Признавая эти элементарные факты, имперский каби­нет всегда выступал в пользу того, чтобы каждая конкрет­ная международная проблема разрешалась методами, под­ходящими именно для данного случая, но не осложнялась без необходимости связью с другими проблемами. Если речь идет о проблемах, возникших между двумя держава­ми, следует выбирать прямой путь для немедленного взаи­мопонимания между этими двумя державами. Мы в состоя­нии заявить, что этот метод полностью себя оправдал не только в интересах Германии, но также и в общих интере­сах».

Нейрат полностью забывает при этом об интересах дру­гих стран, оказавшихся сторонами при подписании различ­ных договоров, с которыми разделывались подобным обра­зом. Настоящее проведение этой политики может быть по­казано на таблице действий подсудимого в то время, когда он был министром иностранных дел, и также во время дея­тельности его преемника, когда подсудимый все еще про­должал оказывать влияние.

В 1935 году предпринимается акция, направленная про­тив западных держав. Этой акцией было перевооружение Германии. Когда оно проводилось, другая страна должна была быть разуверена в этом. В то время это была Австрия, которую поддерживала Италия. Этой поддержкой Австрия пользовалась до 1935 года. Итак, по этому поводу было дано обманное заверение. Суть приемов была изложена Гитлером 21 мая 1935 года. Что заверение было фальши­вым, ясно доказывается документом, который представил

господин Олдерман. Я позволю себе лишь общую ссылку на страницы 534—545 стенограммы суда. Затем, в 1936 ГОДУ' опять налицо необходимость в действиях, направлен­ных против западных держав — оккупация Рейнской облас­ти. По этому поводу опять было дано обманное заверение Австрии в договоре от 11 июля 1936 года, и то, что оно было обманным, доказывается письмами подсудимого Па-пена — доказательства США-64 и -67, на одно из которых недавно ссылался мой друг майор Баррингтон.

Затем в 1937—1938 годах — обратитесь к следующему столбцу — акция была направлена против Австрии. Мы знаем, что это было. Это было поглощение страны, запла­нированное во всяком случае окончательно на совещании 5 ноября 1937 года, а сама акция имела место 11 марта 1938 года.

Нужно было успокоить западные державы. Итак, было дано заверение Бельгии 13 октября 1937 года, о чем гово­рил мой друг господин Роберте. Трибунал найдет ссылки на это на страницах 1100 — 1126 стенограммы суда.

Перейдем к следующему году, когда объектом агрес­сивного действия стала Чехословакия. Мне следовало бы сказать, что проводимые акции разделяют периоды от 6 ме­сяцев до 1 года. За это время произошел захват Су детской области в сентябре и поглощение всей Богемии и Моравии 15 марта 1939 года.

Тогда появилась необходимость успокоить Польшу, и поэтому Гитлер сделал по адресу Польши заверение 20 февраля 1938 года и повторил его 26 сентября 1938 года. Ложность этого заверения была неоднократно раскрыта в выступлении полковника Гриффит-Джонса по Польше, ко­торое члены Трибунала найдут на страницах 966 — 1016 сте­нограммы суда.

Затем, наконец, когда в следующем году акция была направлена против Польши с целью ее завоевания, завере­ние должно было быть дано России. Итак, 23 августа 1939 года был заключен пакт о ненападении, как это уже было показано Трибуналу мистером Олдерманом, страницы 1160—1216 стенограммы суда.

Что касается представленной нами таблицы, о ней можно сказать: она говорит сама за себя. Но совершенно откровенное заявление подсудимого фон Нейрата, касаю­щееся раннего периода, может быть найдено в записи бе­седы его с послом Соединенных Штатов господином Булли­том, которая имела место 18 мая 1936 года, страница 74 книги .документов, документ Л-159, США-65. Я зачитаю пер-

313

См.: Нюрнбергский процесс. Т. 3. М., 1989. С. 88—138.

вый абзац после введения, где говорится, что Буллит посе­тил подсудимого. Господин Буллит заявляет:

«Фон Нейрат сказал, что политика германского прави­тельства заключается в том, чтобы не предпринимать нечего активного в области внешней политики до тех пор, пока Рейнская область не будет "освоена". Как он объяснил, он имел в виду, что, пока германские укрепления не будут по­строены на французской и бельгийской границах, герман­ское правительство будет делать все возможное для того, чтобы скорее предотвратить, нежели поощрить выступление нацистов в Австрии и будет придерживаться мирной поли­тики по отношению к Чехословакии.

Как скоро наши укрепления будут построены и страны Центральной Европы поймут, что Франция не может всту­пить на германскую территорию по своей воле, все эти страны начнут совсем по другому оценивать свою внешнюю политику».

Я напомню Трибуналу, не цитируя ее, о беседе, на ко­торую недавно ссылался мой друг, господин Баррингтон и которая имела место между подсудимым фон Паленом как послом и господином Мессерсмитом. Она примерно такого же содержания.

Далее я перехожу к самой агрессии против Австрии и напоминаю Трибуналу, что подсудимый фон Нейрат был в то время министром иностранных дел.

Во-первых, в течение раннего периода составления на­цистских планов против Австрии в 1934 году. Трибунал най­дет это в стенограмме суда на страницах 475 — 489. Я напо­мню в общих чертах, что это касается убийства Дольфуса и других вспомогательных действий, которые впоследствии были так горячо одобрены.

Во-вторых, когда фальшивое заверение было дано Ав­стрии 21 мая 1935 года, 11 июля 1936 года был заключен обманный договор с ней. Ссылка на эти действия имеется в документе ГС-26, 66-/9, ГС-22, 66-20. Ссылка в стенограм­ме суда имеется на страницах 544 и 545.

В-третьих, когда подсудимый фон Папен проводил свои подпольные интриги в период с 1935 по 1937 год.

Я снова ссылаюсь для сведения Трибунала на документ ПС-2247, США-64, письмо, датированное 17 мая 1945 года, и документ ПС-2246, США-67, от 1 сентября 1936 года. Ссылки в стенограммах суда имеются на страницах 492, 516 — 518, 526 — 545 и 553 — 554.

Подсудимый фон Нейрат присутствовал тогда, когда Гитлер 5 ноября 1937 года заявил о том, что германский во­прос может быть разрешен только силой и что в его планы входит захват Австрии и Чехословакии. Это документ ПС-386, США-25, который Трибунал найдет на 82-й стра-

книги документов. Если вы посмотрите на 6-ю строчку сверху на странице 82, после заголовка вы увидите, что одним из присутствовавших на этом сугубо секретном сове­щании был имперский министр иностранных дел барон фон Нейрат.

Не зачитывая этот документ, на который неоднократно ссылались перед Трибуналом, я только напомню, что отры­вок о захвате Австрии находится на странице 86, и, если члены Трибунала посмотрят на нее, то после второго и третьего пункта следующее предложение гласит:

«Для улучшения нашего военно-политического поло­жения нашей первой целью при любой ситуации, связан­ной с военными действиями, было завоевать Чехослова­кию и Австрию одновременно для того, чтобы избежать любой угрозы с флангов в случае вероятного наступления на Запад».

Далее это положение развивается на следующей стра­нице. Важный пункт заключается в том, что подсудимый присутствовал на этом совещании и поэтому после этого со­вещания он не может не согласиться с тем, что он действо­вал с открытыми глазами и с полным пониманием того, что предполагалось осуществить.

Затем идет следующий пункт. Во время проведения ан­шлюса он получил ноту от британского посла, датирован­ную 11 марта 1938 года. Это документ ПС-3045, США-127. Он послал ответ, который содержится в документе ПС-3287, США-128. Я очень коротко напомню Трибуналу о нем, насколько это необходимо. На этот документ уже ссыла­лись раньше. Я обращаю внимание Трибунала на абзац в на­чале 93-й страницы.

Подсудимый фон Нейрат заявляет:

«Неправда, что империя употребила насильственное давление для того, чтобы добиться нужного ей развития хода событий, особенно является неправдой утверждение, которое было распространено позднее бывшим канцлером Шушнигом о том, что германское правительство представи­ло федеральному президенту ультиматум с рядом условий. Это является чистым измышлением».

Согласно этому ультиматуму, он должен был назначить канцлером предлагаемого кандидата для того, чтобы сфор­мировать кабинет, отвечающий предложениям германского правительства. В противном случае предполагалось вторже­ние германских войск в Австрию.

«Правда заключается в том, что вопрос о направлении военных или полицейских сил из империи возник только тогда, когда вновь сформированный австрийский кабинет послал германскому правительству телеграмму, уже опуб­ликованную прессой, настойчиво запрашивая о срочной по-

315

О О.

X >ЭС-X ф

I- Т

и И

Н А

Ф*&

сылке германских войск для восстановления мира и поряд­ка. Тогда германское правительство, оказавшись перед лицом немедленной угрозы кровавой гражданской войны в Австрии, решило удовлетворить эту обращенную к нему просьбу».

Как я уже сказал, милорд, это два наиболее лживых ут­верждения, и любой скажет по этому поводу, что подсуди­мый должен был обладать мрачным юмором, чтобы писать подобное тогда, как правдой было то, что уже известно Трибуналу на основании следующих данных: отчета гаулей­тера Рейнера Буркелю, который был уже представлен Три­буналу как документ ПС-812, США-61; полностью оглашен­ных перед Трибуналом записей бесед по телефону Геринга с Австрией, которые имели место в тот день и которые из­ложены в документе ПС-2949, США-76; отрывков из дневни­ка Йодля за 11, 13 и 14 февраля, которые имеются в доку­менте ПС-1780, США-72.

При этом обилии доказательств лживости заявлений подсудимого Трибунал, пожалуй, сочтет, что наиболее ясной и очевидной поправкой к его утверждениям являются стенографические записи бесед Геринга по телефону, со­держание которых неоднократно подкреплялось другими документами...

Я прошу Трибунал взглянуть на страницу 116 для того, чтобы уточнить этот вопрос. Это 116-я страница книги доку­ментов, запись в дневнике подсудимого Йодля от 10 марта. В третьем абзаце говорится:

«В 13 часов генерал Кейтель информирует начальника штаба оперативного руководства и адмирала Канариса. Риб­бентроп задерживается в Лондоне. Нейрат принимает на себя министерство иностранных дел».

Я заявляю, что нельзя представить себе, чтобы, приняв министерство иностранных дел и занимаясь этим вопросом и, как я покажу Трибуналу через минуту, сотрудничая с подсудимым Герингом для того, чтобы приспособиться к обидчивости и восприимчивости чехов, этот подсудимый мог настолько не знать правду о событиях и о том, что про­исходило в действительности, чтобы честно и искренне на­писать такое письмо.

Его положение может быть также достаточно ясно оха­рактеризовано той оценкой, которая дается ему в письмен­ном показании Мессерсмита, в документе ПС-2385, США-68. Если члены Трибунала обратятся к странице 107 книги документов, я напомню им об этой записи, в которой точно описываются действия и характер деятельности подсудимо­го во время этого кризиса. Опуская две трети страницы, читаю абзац внизу, который начинается словами:

«Я должен подчеркнуть здесь в этих показаниях, что люди, которые давали эти обещания, были не только зако­ренелые нацисты, но и более консервативные немцы, кото­рые уже начали по собственной доброй воле посвящать себя выполнению нацистской программы.

В официальном сообщении в министерство иностранных дел США из Вены 10 октября 1935 года я писал следующее: «Европа не избавится от мифа о том, что Нейрат, Папен и Макензен не опасные люди и что они являются "дипломата­ми старой школы". На самом деле они являются орудием режима, рабски служат ему, и именно потому, что внешний мир расценивает их как безвредных, они могут проводить свою работу наиболее эффективно. Они способны посеять раздор именно потому, что распространяют миф о том, что они не сочувствуют режиму...»

Господа судьи, до того, как состоялся перерыв, я оста­новился на роли подсудимого Нейрата в агрессии против Австрии. Прежде чем перейти к следующей стадии пред­ставления доказательств, я прошу Трибунал соблагово­лить обратить внимание на подлинник документа ПС-3287, США-128, из которого я буду зачитывать выдержки. Это письмо подсудимого, адресованное сэру Невиллю Тендер-сону, который в то время был английским послом в Герма­нии.

Я был бы благодарен господам судьям, если бы они взглянули на страницу 92 книги документов. Когда я говорю «подлинник», я имею в виду заверенную английским МИДом копию этого документа. Бланк озаглавлен: «Пред­седатель тайного правительственного совета». Трибунал должен запомнить это обстоятельство. Было подвергнуто сомнению существование или деятельность'этого органа, а заголовок на бланке показывает, что подсудимый занимал должность, указанную в заголовке.

На следующей стадии агрессии против Австрии, во время оккупации Австрии, этот подсудимый дал заверения господину Мастни, чехословацкому послу в Берлине, отно­сительно того, что независимость Чехословакии будет ува­жаться. Этот документ находится на 123-й странице. Доку­мент ГС-27, 85-2/, который уже был представлен в качестве доказательства. Это документ, направленный лорду Гали­факсу, который тогда был британским министром иностран­ных дел. Я хотел бы зачитать второй абзац для того, чтобы напомнить Трибуналу, при каких обстоятельствах он был на­писан. Господин Масарик писал:

«В результате я получил поручение от моего правитель­ства довести до сведения правительства Его Величества сле­дующие факты: вчера вечером (11 марта) фельдмаршал Ге­ринг сделал два отдельных заявления господину Мастни, че-

317

хословацкому послу в Берлине, и заверил его, что события в Австрии никоим образом отрицательно не отразятся на от­ношениях между германской империей и Чехословакией, и подчеркнул постоянное и искреннее стремление со сторо­ны Германии улучшать эти взаимоотношения».

Затем приводятся подробности того, как это было по­дано подсудимому Герингу, о чем уже говорилось Трибуна­лу, и я не буду еще раз их оглашать.

Затем в 6-м абзаце говорится:

«Господин Мастни имел возможность, со своей сторо­ны, представить ему определенные заверения по этому во­просу, — то есть представить подсудимому Герингу данные по вопросу мобилизации чешской армии, и далее говорит­ся — и сегодня говорил с бароном фон Нейратом, кото­рый, помимо прочих вопросов, заверил его от имени госпо­дина Гитлера, что Германия по-прежнему считает себя свя­занной с Чехословакией арбитражной конвенцией, которая была заключена в Локарно в октябре 1925 года».

Принимая во внимание тот факт, что подсудимый фон Нейрат 4 месяцами ранее присутствовал на совещании 5 но­ября, на котором он слышал высказывания Гитлера относи­тельно Чехословакии, а это было всего за шесть месяцев до того, как этот договор был нарушен, я утверждаю, что этот абзац является превосходным примером той тактики, пер­вейшим мастером которой является подсудимый.

Теперь я перехожу к вопросу об агрессии против Чехо­словакии. 28 мая 1938 года Гитлер созвал совещание ответ­ственных руководителей, на котором присутствовали Век, фон Браухич, Редер, Кейтель, Геринг и Риббентроп. На этом совещании Гитлер вновь подтвердил необходимость завершения подготовки военных действий против Чехосло­вакии к октябрю, существует предположение, хотя я могу открыто сказать, что это не подтверждено, что на этом со­вещании присутствовал также и подсудимый фон Нейрат. Об этом совещании говорилось на страницах 742 и 743 сте­нограммы суда.

Председатель: Сэр Дэвид, имеются ли какие-либо дока­зательства этого?

Максуэлл-Файф: Нет. Ваша честь вспомнит эти докумен­ты, целый ряд документов. Там ничего не было сказано о том, кто присутствовал на совещаниях. Поэтому я высказы­ваю это предположение с оговоркой.

4 сентября 1938 года правительство, членом которого был фон Нейрат, приняло новый секретный закон об обо­роне империи, в котором возлагалась официальная ответ­ственность на различных лиц в явном ожидании войны. Этот закон предусматривал так же, как и предыдущий секретный закон об обороне империи, создание «импер-

ского совета обороны», который должен был действовать как высший орган политического руководства подго­товки войны. Трибунал вспомнит, что я уже ссылался на документ ПС-2194, США-36, где излагаются эти факты. Затем было заключено Мюнхенское соглашение 29 сентября 1938 года, но, несмотря на это, 14 марта 1939 года германские войска вступили в Чехословакию и было издано воззвание к германскому народу и отдан приказ вермахту. Это содержится в документе ГС-50, ВБ-7, который Трибунал найдет на странице 124 книги доку­ментов. Ввиду того что на этот документ уже ссылались прежде, я не буду оглашать его еще раз.

16 марта 1939 года германское правительство, членом которого фон Нейрат все еще оставался, опубликовало дек­рет фюрера и имперского канцлера относительно учрежде­ния протектората Богемия и Моравия. Это было 16 марта. Об этом говорится на странице 126 книги документов, доку­мент ГС-5/, ВБ-8.

Я хотел бы ненадолго отвлечься от этой темы с тем, чтобы вернуться к ней вновь, когда я буду рассматривать вопрос создания протектората. Я скоро вновь вернусь к этому вопросу и оглашу статью 5. Но в хронологическом порядке события разворачивались следующим образом: на следующей неделе подсудимый фон Риббентроп подписал договор со Словакией, который имеется на странице 129 книги документов, и Трибунал вспомнит статью 2 этого до­говора, которая гласит:

«С целью придания эффективности защите, предприни­маемой германской империей, германские вооруженные силы будут пользоваться правом в любое время воздвигать военные сооружения и держать в них гарнизоны такой чис­ленности, которая покажется им необходимой. Гарнизоны будут находиться в области, ограниченной с западной сто­роны государственной границей Словакии и с восточной стороны — линией, которая проходит по восточным скло­нам Нижних Карпат, Белых Карпат и Яворсникских гор.

Правительство Словакии примет необходимые меры для того, чтобы обеспечить передачу территорий, необходимых для этих сооружений, германским вооруженным силам. Более того, правительство Словакии согласится сделать ис­ключение из таможенных правил для предметов импорта из империи, предназначенных для снабжения германских войск и строительства военных сооружений».

Трибунал согласится с тем, что основная цель политики Гитлера была раскрыта на совещании, на котором присутст­вовал подсудимый, 5 ноября 1937 года. Это было возобнов­ление «похода на Восток с целью завоевания жизненного пространства». Это явствует из разъяснения Гитлера относи­тельно условий этого договора.

319

к ш

2

ш ж

С|

Теперь мы переходим к сути преступной деятельности подсудимого фон Нейрата. Он лично способствовал аг­рессии против Чехословакии и всего мира тем, что он со­гласился занять пост имперского протектора Богемии и Моравии, и тем, что в действительности занимал этот пост. Он также активно участвовал в заговоре с целью мировой агрессии и занимал руководящее положение в проведении в жизнь политики, обусловившей нарушение законов ведения войны и совершение преступлений про­тив человечности.

Я надеюсь, что Трибунал учтет, что я не намерен вновь касаться тех вопросов, которые были освещены моими кол­легами, и не буду подробно останавливаться на преступле­ниях. Я хочу только показать совершенно отчетливо Трибу­налу, что основание для совершения этих преступлений было заложено теми законодательными положениями, ко­торые принял подсудимый.

Во-первых, подсудимый фон Нейрат занял пост протек­тора, обладая самыми широкими правами. Законодатель­ный акт, которым был создан протекторат, предусматривал:

«1. Являясь попечителем интересов империи, фюрер и имперский канцлер назначает имперского протектора в Бо­гемии и Моравии. Резиденция протектора будет в Праге.

2. На имперского протектора как представителя фюре­ра и имперского канцлера и как на уполномоченного им­перского правительства возлагается обязанность следить за соблюдением политических принципов, установленных фю­рером и имперским канцлером.

3. Имперский протектор будет утверждать кандидатуры членов правительства протектората. Утверждение может быть взято назад.

4. Имперский протектор пользуется правом получать информацию относительно всех мероприятий, проводимых правительством протектората, и может давать советы. Он может протестовать против мероприятий, которые могут причинить ущерб империи, и в случае, если промедление грозит опасностью, он может издавать декреты, необходи­мые в общих интересах.

5. Опубликование законов, декретов и других законо­дательных актов, равно как и исполнение административных мер и судебных постановлений, будет остановлено в случае протеста имперского протектора».

С самого начала существования протектората верховная власть подсудимого фон Нейрата была закреплена путем издания целого ряда основополагающих декретов, которые я прошу Трибунал принять без доказательства. Эти декреты составили фиктивную правовую базу для политики и про­граммы, которые последовали за этим и которые были на­правлены к единой цели, а именно к систематическому раз-

рушению национального единства чехов. Я перечислю неко­торые из этих декретов:

1. Декрет, которым «этнические немцы» в Чехослова­кии приобретали гражданство высшего разряда. Я сейчас ссылаюсь на декрет фюрера и имперского канцлера отно­сительно протектората, о котором я только что упоминал.

2. Акт относительно представительства в рейхстаге Гер­мании в расширенных границах лиц германской националь­ности, проживающих в протекторате. Этот акт был издан 13 апреля 1939 года.

3. Приказ от 20 апреля 1939 года относительно принятия в германское подданство бывших чехословацких граждан германского происхождения.

Затем был издан целый ряд декретов, которыми «этни­ческим немцам» в Чехословакии предоставлялся статус, дающий предпочтение в вопросах, касающихся судебного разбирательства и других юридических вопросов:

1. Декрет от 14 апреля 1939 года относительно уголов­ного судопроизводства в протекторате Богемия и Моравия,

2. Декрет от 14 апреля 1939 года относительно судеб­ного разбирательства гражданских дел.

3. Декрет от 8 мая 1939 года относительно судопрои­зводства в военных трибуналах.

Принятыми постановлениями протектору предоставля­лись широкие полномочия изменять путем издания декре­тов национальные законы протектората. Об этом говорилось в постановлении по вопросу законодательства в протектора­те от 7 июня 1939 года.

И, наконец, протектору предоставлялось право прибе­гать к помощи рейхсфюрера СС и начальника германской полиции для того, чтобы принимать, в случае необходимос­ти, такие полицейские меры, которые выходят за пределы обычных полицейских мер.

Ввиду характера этого декрета, опубликованного в «Рейхсгезетцблатт», — если Трибуналу угодно просмотреть его и принять без доказательств, он имеется в книге доку­ментов на странице 131, — трудно себе представить, каковы могли быть полицейские меры, даже выходящие за преде­лы обычных полицейских мер, особенно если при этом вспомнить, какие полицейские меры применялись в самой Германии между 1933 и 1939 годом. Но если такое пре­вышение было возможным, а, по всей видимости, оно было возможным, то подсудимый фон Нейрат использовал их для принуждения чехов.

Объявленная политика протектора была направлена к единой цели, а именно: к уничтожению независимости чехов как нации и присоединению их территории к импе­рии. Я прошу Трибунал соблаговолить взглянуть на страницу 132 книги документов, где имеется документ ПС-862, США-11 Заказ 1429 ,

321

313. Я думаю, что этот документ уже оглашался в суде, од­нако я прошу Трибунал быть настолько любезным, чтобы разрешить мне еще раз огласить его, с тем чтобы показать существо этого документа.

Этот меморандум подписан генералом пехоты Фриде-риче. Он написан на бланке, озаглавленном: «Заместитель командующего вооруженными силами при имперском про­текторе Богемии и Моравии». Он обозначен как совершен­но секретный документ и датирован 15 октября 1940 года. Он был издан за год до того, как подсудимый покинул свой пост, как это он показал, 27 сентября 1941 года. Этот мемо­рандум озаглавлен: «Основные принципы политики в про­текторате» и был отпечатан в 4-х экземплярах. Он был на­правлен также подсудимому Кейтелю и подсудимому Йодлю и начинался следующими словами:

«9-го октября этого года — то есть 1940 года — в уп­равлении имперского протектора состоялось официальное совещание, на котором статс-секретарь, группенфюрер СС К.Х.Франк — это не подсудимый Франк, а его однофами­лец — говорил следующее: "После создания протектората Богемия и Моравия партийные органы, промышленные круги, а также органы центрального правительства в Берли­не рассматривали пути разрешения чешской проблемы".

После тщательного изучения вопроса имперский про­тектор выразил в форме меморандума свое мнение относи­тельно различных планов. В этом меморандуме указывались три возможности разрешения этой проблемы.

А. Германское проникновение в Моравию и перевод на­селения чешской национальности в оставшуюся часть Боге­мии,

Это решение считается неудовлетворительным. Чешская проблема, хотя и в меньшей степени, все равно продолжа­ла бы существовать.

В. Многочисленные возражения могут быть выдвинуты против наиболее радикального пути разрешения этой про­блемы, а именно против насильственной депортации всех чехов. В меморандуме делается заключение, что эта акция не может быть проведена в разумных границах времени.

С. Ассимиляция чехов, то есть поглощение примерно половины чешского народа германской нацией, поскольку это имеет положительное значение с радикальной или дру­гих точек зрения. Она будет проводиться, помимо других путей, также увеличением числа чешских рабочих, исполь­зуемых на территории империи, за исключением погранич­ного района Судетской области, или, говоря другими сло­вами, путем распыления сосредоточенного сейчас в одном месте чешского народа.

Другая половина чешской национальности должна быть всеми возможными способами лишена всяких прав, уничто-

или вывезена из страны. Это относится, в особеннос­ти, к той части населения, которая в расовом отношении представляет собой монголоидов, и к большей части интел­лигенции. Интеллигенцию едва ли можно перевоспитать в идеологическом отношении и она всегда будет представ­лять собой обузу, постоянно претендуя на руководящую роль по отношению к другим классам чешского населения и препятствуя, таким образом, быстрой ассимиляции.

Те элементы, которые препятствуют задуманной герма­низации, должны подвергаться жестокому обращению и подлежат истреблению.

Вышеуказанное развитие (ассимиляция), естественно, предполагает усиленный приток немцев с территории импе­рии в протекторат.

После обсуждения вопроса фюрер избрал решение «С» (ассимиляцию) в качестве директивной установки при решении чешской проблемы и приказал, что, наряду с внешним сохранением автономии протектората, в течение ближайших лет следует проводить германизацию единооб­разным путем под руководством управления имперского протектора.

Из вышеуказанного никаких особых заключений не вы­текает для вооруженных сил. Эта установка всегда сущест­вовала. В этой связи я ссылаюсь на мой меморандум, кото­рый был направлен начальнику штаба верховного командо­вания вооруженными силами от 12 июля 1939 года и который был озаглавлен "Чешская проблема"».

Этот меморандум подписан, как я уже сказал, генерал-лейтенантом, заместителем командующего вооруженными силами.

Таким образом, это мнение имперского протектора было принято и стало основой проводимой им политики. Результатом была политика укрепления германского кон­троля над Богемией и Моравией путем систематического уг­нетения чехов посредством отмены гражданских свобод и систематического разрушения национальной, политической, экономической и культурной системы путем режима терро­ра, о котором будут говорить мои советские коллеги. Я по­лагаю, что они ясно докажут, что единственная защита, ко­торую обеспечивал этот подсудимый, была защита исполни­телей бесчисленных преступлений.

Я уже обращал внимание Трибунала на многочисленные награды и почести, которые получал этот подсудимый за его заслуги, и можно с полным основанием сказать, что Гитлер оказывал больше почестей фон Нейрату, чем неко­торым нацистским руководителям, которые состояли в пар­тии с момента ее создания. Назначение Нейрата на пост председателя вновь учрежденного тайного правительствен­ного совета в 1938 году было само по себе новым и уни-П* у

323

капьным знаком почести. 22 сентября 1940 года Гитлер на­градил его железным крестом первой степени как импер­ского протектора Богемии и Моравии. Он также был на­гражден золотым значком партии и лично сам Гитлер воз­вел его из ранга группенфюрера в ранг обергруп-пенфюрера СС 21 июля 1943 года. Я также хочу сообщить Трибуналу, что фон Нейрат и Риббентроп были двумя един­ственными немцами, получившими «Орден орла» — награ­ду, которая обычно предназначалась только для иностран­цев. Когда ему исполнилось 70 лет, — 2 февраля 1943 года — большинство немецких газет всячески восхва­ляли его многолетнюю деятельность в интересах нацистско­го режима. Эта деятельность, как утверждает обвинение, проходила в следующих двух направлениях:

1. Он представлял внутреннюю 5-ю колонну в консер­вативных политических кругах Германии. Эти круги ранее были настроены антинацистски, но частично изменили свои взгляды после того, как они увидели, что один из них, а именно этот подсудимый, чистосердечно перешел на сторо­ну нацистов.

2. Его прежняя репутация как дипломата заставила об­щественное мнение за границей с трудом верить, что он может быть членом такого правительства, которое не вы­полняет своих обязательств и заверений. Для Гитлера было весьма важно, чтобы его собственное намерение нарушать все договоры и обязательства было скрыто как можно дольше. И для этой цели он нашел в этом подсудимом свое самое ловкое орудие.

На этом мы заканчиваем представление обвинения про­тив подсудимого фон Нейрата.

Д. А. ШПРЕХЕР (США) г г Об индивидуальной ответственности ; фон Шираха1

Стенограмма заседаний

Международного военного трибунала ч,

от 15 и 16 января 1946г.

Господа судьи, мне поручено представить доказательст­ва об индивидуальной ответственности подсудимого Шираха за преступления против мира, военные преступления и пре­ступления против человечности в их связи с общим планом или заговором.

Обвинение утверждает, что фон Ширак виновен в том, что он играл руководящую роль в нацистском заговоре с

1 1МТ. Уо|. 5. Р. 282—304.

/925 года до разгрома нацистов. Заговорщические действия и преступления подсудимого фон Шираха ради удобства можно будет разбить в хронологическом порядке на три основные фазы.

1. Поддержка им заговорщиков на ранней стадии, в пе­риод с 1925 по 1929 год.

2. Его руководство германской молодежью в период с 1929 по 1945 год.

3. Его руководство рейхсгау Вена в качестве главного представителя нацистской партии и нацистского государства в Вене в период с июля 1940 по 1945 год.

Представляемые доказательства охватят каждую из ос­новных фаз после того, как будут вкратце перечислены все основные посты, которые занимал подсудимый фон Ширах как в нацистской партии, так и в нацистском государстве в период с 1925 по 1945 год.

Перечисляя основные посты, которые занимал подсуди­мый Ширах, я не намереваюсь сразу же характеризовать функции занимаемых им постов. Если описание функций ка­кого-либо конкретного поста может оказаться нужным на этой стадии процесса, то оно будет дано позднее при рас­смотрении заговорщических действий Шираха на посту ру­ководителя имперской молодежи и нацистского представи­теля в Вене.

Мы представили Трибуналу для рассмотрения краткую записку по этому делу.

В книге документов имеются английские переводы 29 документов. Хотя мы решили сократить количество доку­ментов до минимума, эта книга документов все еще являет­ся весьма объемистой. Однако разрушительная деятель­ность Шираха в отношении германской молодежи является большой темой, даже вне зависимости от других его дейст­вий. Большинство этих документов почерпнуты из герман­ских печатных изданий, и Трибунал может принимать их без доказательств. Поэтому в большинстве случаев я намерева­юсь только лишь вкратце излагать содержание документов, если Трибунал не пожелает, чтобы в отдельных случаях эти документы были освещены более подробно...

Сам Ширах дал показания в отношении своих служеб­ных должностей. Об этом говорится в двух его письменных показаниях, данных под присягой. Оба аффидевита подсу­димого — от декабря 1945 года, документы ПС-3302 и ПС-2973.

Я хочу вначале обратиться к документу ПС-3302. В этом письменном показании говорится, что Ширах был членом нацистской партии с 1925 по 1945 год, руководителем наци­онал-социалистского союза студентов с 1929 по 1931 год, Руководителем гитлерюгенда с 1931 по 1940 год. В

325

1931 —1932 годах подсудимый Ширах был имперским руко­водителем молодежи при штабе высшего руководства СА, где в то время было объединено руководство всеми нацист­скими молодежными организациями. Затем Ширах был им­перским руководителем молодежи НСДАП с 1931 по 1940 год. В 1932 году фон Ширах стал независимым импер­ским руководителем (рейхслейтером) партии. После того как он занял эту сравнительно самостоятельную позицию, он не оставался более в штате верховного командования СА, так как руководство нацистской молодежью с создани­ем имперского руководства молодежью в дальнейшем было подчинено Гитлеру, а во главе был поставлен Ширах.

Таким образом в соответствии с принципом фюрерства, существовавшим в нацистской партии, все руководство на­ходилось в руках у одного человека — Шираха и нацист­ская молодежь более не была подведомственна СА. Одна­ко в организации СА Ширах сохранял ранг и звание груп-пенфюрера С А в течение 1931 — 1941 годов, а в 1941 году он был возведен в следующий ранг обергруппенфюрера СА и этот ранг в С А он сохранил за собой до разгрома. Ширах был имперским руководителем по вопросам воспитания мо­лодежи в НСДАП с 1932 года до разгрома нацизма. Иными словами, этот подсудимый занимал высокий пост рейхслей-тера внутри партии со времени, когда нацизм еще не захва­тил государственную власть, и до момента его окончатель­ного разгрома.

Кроме этих постов внутри партии, Ширах занимал сле­дующие посты в нацистском государстве: имперский руко­водитель молодежи с 1933 по 1940 год; имперский намест­ник в рейхсгау Вены с 1940 по 1945 год; имперский комис­сар обороны в Вене с 1940 по 1945 год. Хотя Ширах и ушел с некоторых своих постов в руководстве германской моло­дежью в 1940 году, когда он занял перечисленные посты в Вене, он тем не менее и после этого продолжал занимать внутрипартийный пост имперского руководителя по вопро­сам воспитания молодежи НСДАП. Более того, он получил особое назначение на пост заместителя фюрера по вопро­сам инспекции гитлерюгенда — организации, которую он возглавлял до 1940 года. Он занимал эти два последних поста до момента разгрома нацистов...

Теперь мы переходим к доказательствам того, что Ширах до захвата нацистами власти активно участвовал в деятельности НСДАП и примыкающих к ней молодежных организаций. Ширах был доверенным лицом и преданным приверженцем Гитлера с 1925 года. В 1925 году, когда ему было только 18 лет, Ширах присоединился к нацистским за­говорщикам, став членом партии. По специальному поруче­нию Гитлера он выехал в Мюнхен, чтобы заниматься делами

партии. Он активно действовал, решая вопросы привлече­ния студентов на службу национал-социализму. Ваша честь, я пересказал содержание второго абзаца письменного по­казания Шираха — документ ПС-3302 на 110-й странице книги документов. Таково было начало заговорщической деятельности Шираха, которую он затем продолжал на протяжении двух десятилетий в духе абсолютной предан­ности Гитлеру и принципам национал-социализма. В самом начале Гитлер лично обратил внимание на подсудимого Ши­раха и это дало свои плоды для заговорщиков. Мы видим, как в течение этих ранних лет авторитет Шираха в партий­ных кругах быстро возростал. В 1929 году Ширах стал наци­ональным руководителем объединения студентов. Он зани­мал этот пост в течение двух лет, до 1931 года. Я хотел бы представить в качестве доказательства документ ПС-3464, США-666, на странице 121 книги документов. Это выдержка из Устава партии 1936 года издания. Из нее становится ясным, что задачи объединения нацистских студентов за­ключались в идеологическом и политическом перевоспита­нии студентов университетов и технических высших учебных заведений в духе национал-социализма.

С 1931 года Ширах полностью посвятил себя партийной работе. Он был избран членом рейхстага от нацистской партии в 1932 году и сыграл свою роль в непарламентском поведении нацистов — членов рейхстага в течение послед­них месяцев существования рейхстага как независимого правящего органа.

Некоторые из наиболее убедительных доказательств ка­сательно участия Шираха в заговоре на ранних стадиях его деятельности имеются в высказываниях самого Шираха в его книге «Гитлерюгенд». Выдержки из этой книги имеются в документе ПС-1458, США-667. Эта книга описывает собы­тия многих лет. В ней обсуждаются многие вопросы и поэ­тому я буду время от времени на нее ссылаться.

Пример рабской преданности Шираха Гитлеру в самый ранний период можно найти на 17-й странице этой книги, страница 12 книги документов. Ширах пишет сле­дующее относительно раннего периода его партийной де­ятельности:

«Мы еще были не в состоянии сформулировать в дета­лях наши концепции. Мы просто верили. И когда была опуб­ликована книга Гитлера «Майн Кампф», то она стала нашей Библией, которую мы выучили почти наизусть с целью отве­чать на вопросы скептиков и высокомерных критиков. Почти все те, кто сегодня руководит молодежью, занимая ответст­венный пост, присоединились к нам именно в эти годы».

До 1933 года Ширах ездил по Германии, организовывая А&монстрации и призывая германскую молодежь к вступле-

32

I- К

и ш

к ю-

X

С| X

328

ни/о в члены гитлерюгенда. Когда гитлерюгенд и ношение ее формы были запрещены, Ширах продолжал свою дея­тельность нелегальным путем. Об этом периоде он сам писал в книге «Гитлерюгенд», на странице 26, что составля­ет страницы 16—17 книги документов:

«В это время организация гитлерюгенд приобрела свои лучшие кадры. Кто пришел к нам в течение этого периода нелегальной работы, будь то юноша или девушка, тот рис­ковал всем. С пистолетами в карманах мы ездили по Рур­ской области, когда в нас бросали камни. Мы вскакивали каждый раз, когда мы слышали звонок, так как мы жили в постоянном страхе арестов и ждали обыска».

На 27-й странице этой книги, 18-й странице книги доку­ментов, Ширах указывает, что на ранней стадии внутрипар­тийной борьбы между Гитлером и Отто Штрассером он без колебаний примкнул к клике Гитлера и что, обмениваясь мнениями о Штрассере, высказывал свою точку зрения только Гитлеру и подсудимому Штрейхеру. Едва ли следует доказывать, что такое доверенное лицо самого фюрера с самого начала было полностью осведомлено об общих целях, планах и методах заговора. Я считаю, что весьма по­казательным является тот факт, что, как вы заметите, целый ряд этих совещаний происходил на квартире у Ширака в Мюнхене и что сам Гитлер иногда посещал эту квартиру.

Ширах был ведущим нацистским заговорщиком в деле ликвидации всех независимых молодежных организаций и в создании нацистского молодежного движения. В связи с этим вопросом мы обращаем внимание Трибунала на су­дебную записку, озаглавленную: «Реорганизация системы образования и воспитания молодежи», составленную для Главного обвинителя Соединенных Штатов майором Хартли Мюреем, и на документы, перечисленные в разделе «Ь», озаглавленные: «Нацистские заговорщики дополняли систе­му школьного образования обучением молодежи через гит­лерюгенд». Эти документы были представлены в качестве документального доказательства в книге документов «Д» в начале этого процесса.

Я обращаю внимание Трибунала также на документаль­ный фильм «Нацистский план», который был показан Трибу­налу 11 декабря 1945 года, поскольку этот фильм касается подсудимого Шираха и возглавляемой им организации гит­лерюгенд. Те места фильма, которые относятся к подсуди­мому Шираху, изложены в документе ПС-3054. Этот указа­тель и описание к этому фильму, который был уже пред­ставлен в качестве доказательства США-167.

Задача Шираха заключалась в том, чтобы увековечить существование нацистского режима путем отравления умов молодежи нацистской идеологией и путем подготовки мо-

лодежи к агрессивной войне! Этот яд, внесенный в созна­ние молодежи, надолго переживает подсудимого. Поэтому, безусловно, одна из основных целей этого представления доказательств заключается в том, чтобы показать тем гер­манским юношам и девушкам, которые пережили порож­денную нацистами катастрофу, что в действительности представляет собою этот человек, которого нацистская про­паганда выставляла как великого героя молодежи, этот че­ловек, которого в течение более десяти лет не могли при­влечь к ответу перед германской молодежью или перед германским народом ни живительное веяние свободной критики, ни сама правда.

Обратим внимание, что в книге Шираха «Гитлерюгенд» имеются неоспоримые доказательства относительно мето­дов и тактических приемов, которые применял подсуди­мый в своей деятельности, направленной на уничтожение независимых молодежных организаций и включение их в гитлерюгенд.

На 32-й странице этой книги, страницы 19 и 20 книги до­кументов, Ширах заявляет, что в 1933 году министры нового кабинета были слишком перегружены работой для того, чтобы разрешить проблему молодежи по собственной ини­циативе. Поэтому он, Ширах, который тогда был руководи­телем гитлерюгенда, поручил одному из своих сотрудников возглавить 50 членов берлинской организации для проведе­ния внезапного налета на имперский комитет германских молодежных организаций. В результате этого налета импер­ский комитет был ликвидирован и включен в состав гитле­рюгенда.

Вслед за этим налетом и с таким же успехом последо­вал второй налет на другую молодежную студенческую ор­ганизацию. Об этом говорится на странице 33 книги, что со­ответствует 20-й и 21-й страницам книги документов.

После этих успешных демонстраций насилия и террора звезда Шираха засияла с еще большей силой. В июне 1933 года он был назначен руководителем молодежи гер­манской империи и по этому случаю состоялась торжест­венная церемония, на которой присутствовал Гитлер. Отно­сительно следующего периода своей деятельности Ширах на страницах 35—36 книги, страница 22 книги документов, писал следующее:

«Первое, что я сделал, это распустил главную герман­скую Лигу. Поскольку я возглавлял все германские моло­дежные организации, я пользовался правом решать вопрос об их руководстве. Я ни на минуту не колебался в осущест­влении этого мероприятия, которое для гитлерюгенда озна­чало прекращение невыносимого положения вещей».

329

Ширах осуществил роспуск и уничтожение большинства молодежных организаций посредством приказов, которые он издавал и подписывал как руководитель молодежи гер­манской империи. Об этом свидетельствует приказ, содер­жащийся в документе ПС-2229, США-668, страница 65 книги документов.

Согласно одному только этому приказу, были распуще­ны 9 молодежных организаций, включая движение бойскау­тов. В последнюю очередь были ликвидированы и включены в состав гитлерюгенда протестантские и католические мо­лодежные организации. Ширах завершил включение про­тестантских молодежных организаций подписанием согла­шения с назначенным Гитлером имперским архиепископом Людвигом Л. Мюллером. Об этом говорится на странице 38 книги «Гитлерюгенд», страница 24 книги документов.

Цель Шираха, которая заключалась в том, чтобы прину­дить всю германскую молодежь к вступлению в ряды гитле­рюгенда, была окончательно достигнута в декабре 1936 года изданием основного закона относительно этой органи­зации.

Документ ПС-1329 представляет собой декрет, который имеется в «Рейхсгезетцблатт» за 1936 год, часть 1-я, страни­ца 933. Я прошу Трибунал принять этот декрет без доказа­тельства. Я оглашу, Ваша честь, некоторые выдержки из этого декрета, Гак как они дают ясное представление о природе того, что должно было произойти, что уже проис­ходило с германской молодежью, находившейся под руко­водством Шираха.

Я цитирую со страницы 6 книги документов:

«Будущее германской нации зависит от ее молодежи, и германская молодежь должна быть подготовлена к выпол­нению своих будущих задач. Вся германская молодежь им­перии входит в организацию гитлерюгенд. Германская мо­лодежь, помимо того что она воспитывается в семье и школе, будет воспитываться физически, интеллектуально и морально в духе национал-социализма для того, чтобы слу­жить своему народу и своему обществу. И все это будет осуществляться через гитлерюгенд. Задача воспитания гер­манской молодежи посредством вовлечения ее в организа­цию возложена на имперского руководителя германской молодежи НСДАП».

Первый приказ об исполнении этого основного декрета по вопросу о гитлерюгенде был издан 25 марта 1939 года. Этот документ имеется на странице 40 книги документов. Он был опубликован в «Рейхсгезетцблатт» за 1939 год, часть 1-я, страница 709. Он, наряду с другими, содержал пункты, подтверждающие исключительную ответственность

Шираха в деле воспитания германской молодежи. Я оглашу только одно предложение:

«Руководитель молодежи германской империи является единственным компетентным лицом, ответственным за фи­зическое, идеологическое и моральное воспитание герман­ской молодежи вне семьи и вне школы».

Осуществляя свой всеобъемлющий контроль над гер­манской молодежью, Ширах, естественно, опирался на общие методы нацистских заговорщиков, включая принцип фюрерства, существо которого уже было изложено перед Трибуналом. Вызывающее восхваление и разъяснение прин­ципа фюрерства в той мере, в какой он прививался герман­ской молодежи, Трибунал найдет в книге Шираха на стра­нице 68, перевод которого имеется на странице 32 книги документов. Я не буду оглашать этой выдержки.

В своем письменном показании под присягой, документ ПС-3302, 5-й абзац, Ширах заявляет:

«Моя задача заключалась в том, чтобы воспитывать мо­лодежь в духе целей идеологии и директив НСДАП и поми­мо этого руководить ею и организовывать ее».

И, естественно, Ширах создал тщательно разработан­ный пропагандистский аппарат с целью завершить всесто­роннее отравление умов германской молодежи.

Документ ПС-3349, США-666, страница 144 книги доку­ментов. Это выдержка со страниц 452 и 453 партийного справочника 1936 года. Она докажет, что руководство им­перской молодежью НСДАП готовило и издавало многочис­ленные периодические издания, от ежедневных газет до ежемесячных журналов. Этот документ также докажет, что отдел пропаганды гитлерюгенда поддерживал через осо­бых лиц политическую и идеологическую связь с управле­нием пропаганды НСДАП и с министерством пропаганды, которые, конечно, возглавлял заговорщик Геббельс.

Ширах разделяет с заговорщиком доктором Робертом Леем, ведавшим орготделом НСДАП, ответственность за со­здание и общее руководство школами «Адольф Гитлер». Доказательством этого является совместное заявление Лея и Шираха в 1937 году, которое имеется в книге документов на странице 100, документ ПС-2653, США-669. Этот доку­мент показывает, что в вышеупомянутые школы принима­лись бесплатно отличившиеся и проверенные члены млад­шей секции гитлерюгенда. Документ также докажет, что Цель этих школ заключалась в подготовке кадров молодых Руководителей для нацистской партии и аппарата нацистско-го государства.

Ширах распространил свои функции воспитания гер­манской молодежи также на область юриспруденции и юридической профессии, несмотря на то, что эта область

331

л ш

: 3

о т

х Ф

Ш "'•'•:'

I- X

и О

Ф 1Р

,,

т т л

х

находилась, главным образом, под контролем подсудимого Франка. Доказательства, подтверждающие это, имеются в документе ПС-3459, США-670, на странице 120 книги доку­ментов. Эта выдержка изложена на одной странице из отче­та о конгрессе германских юристов в 1939 году. Этот доку­мент показывает, что помимо юридического образования задачей партии является оказание влияния на идеологичес­кое мировоззрение «Объединения юных хранителей зако­на», которое было молодежной организацией объединения национал-социалистских «хранителей закона» — организа­ции юристов, контролируемой нацистами.

На этом съезде, о котором говорится в вышеупомяну­том документе, чиновник объединения заявил, что борьбу с незнанием элементарных правовых принципов лучше всего можно вести внутри гитлерюгенда и что поэтому программа юридического образования должна получить самую широ­кую поддержку.

Обергебитсфюрер Артур Аксман, подчиненный Шираха в то время, который в 1940 году стал его преемником на посту руководителя гитлерюгенда, был тогда, в мае 1939 года, назначен председателем юридического комитета по делам молодежи, которому была поручена разработка за­кона в отношении молодежи. Он был назначен подсудимым Франком.

Председатель; Капитан Шпрехер, видимо, я недостаточ­но ясно объяснил Вам, что Трибунал не интересуется всеми деталями, касающимися того, каким образом подсудимый Ширах приобрел свою власть над германской молодежью. Вы достаточно сообщили нам для того, чтобы у нас сложи­лось мнение, что он сумел установить абсолютный контроль над германской молодежью. Мне кажется, что на настоя­щей стадии имеет значение только один вопрос: можете ли Вы представить нам какие-либо прямые доказательства того, что подсудимый Ширах принимал участие в достиже­нии агрессивных целей имперских руководителей или вино­вен ли он в совершении военных преступлений или каких-либо преступлений против человечности. Пока Вы нам не будете представлять именно этих доказательств, Ваше вы­ступление в данном случае не будет для нас полезным.

Шпрехер: Ваша честь, я намереваюсь осветить вопрос о том, как происходила милитаризация молодежи. Я в дан­ном случае хотел бы сослаться на отношение гитлерюгенда к Лиге немцев за границей, если это будет приемлемым.

Председатель: Лига немцев за границей?

Шпрехер: Да, сэр.

Председатель; Хорошо, это может иметь отношение к агрессивным целям имперских руководителей.

Шпрехер; Ширах распространял влияние гитлерюгенда за пределы Германии путем сотрудничества с Лигой немцев за границей. Это доказывается соглашением, заключенным з /933 году между Шпрахом и руководителями Лиги, кото­рое имеется в документе Л-360(Н), США-671, страница 3 книги документов.

Ширах в своей книге «Гитлерюгенд» изложил в главе «Работа за границей», глава 4 книги и страницы 34—38 книги документов, некоторые из элементов связи гитлер­югенда с такими нацистскими концепциями, как «жизненное пространство» и колониальная политика, рассматривая эту связь как идеологическое оружие. Я не буду оглашать эту выдержку, так как она в известной степени...

Председатель; Там говорится относительно «жизненного пространства»?

Шпрехер: Да, здесь действительно употребляется тер­мин «жизненное пространство». На странице 36 книги доку­ментов имеется упоминание «пространства на Востоке».

Председатель: Я считал, что документ, на который Вы ссылались, это документ Л-360, на 3-й странице?

Шпрехер; Простите. Я уже перешел дальше и гово­рю сейчас о выдержке из книги Шираха. Это документ ПС-1458, и я сказал о том, что на страницах с 34-й по 38-ю этой книги имеются упоминания о нацистской концепции ко­лониальной политики и «жизненного пространства». Эта книга доказывает, что гитлерюгенд также занималась рас­пространением этих идей.

Ширах применил термин «Остраум», говоря о про­странстве на Востоке, и он в этой книге рассматривает во­прос германских молодежных организаций за границей и германских школ в других государствах.

Затем я хотел бы обратить Ваше особое внимание на следующую фразу, так как Вы спросили об этом. Это в конце 37-й страницы, страница 24 подлинника.

«Будет принят во внимание в отношении вопроса школь­ного образования тот факт, что основное направление гер­манской политики в вопросах населения, которое ставило своей целью использование пространства на Востоке, не будет нарушено.»

Заговорщики приложили много усилий к осуществле­нию своих планов путем подбора и обучения преемников для нацистских руководителей, путем тщательного отбора, воспитания и привлечения активных нацистов для рядового состава НСДАП и ее филиальных организаций, включая СА и СС, которые обвиняются здесь как преступные организа­ции.

Целый ряд приказов, изданных партийной канцелярией под общим заголовком «Проблемы новых кадров», пока-

333

зывает первостепенную роль, которую занимал Ширах и гитлерюгенд в этой области. Некоторые из этих приказов, которые я не буду оглашать, имеются в нашем документе ПС-3348, США-410. Это выдержки из 1-го тома декретов, правил и объявлений партийной канцелярии. Это также име­ется на 113-й странице вашей книги документов.

Только те члены гитлерюгенда, которые проявили себя, могли приниматься в ряды партии. Нацистские руководите­ли стремились включать в свои ряды руководителей гитле­рюгенда, которые были освобожденными работниками, чтобы иметь возможность приобрести практический опыт и тем самым обеспечить необходимое пополнение руководя­щего состава партии, который также обвиняется как пре­ступная организация. Эта центральная и основная функция гитлерюгенда, направленная к тому, чтобы поддерживать господство нацистской партии в Германии, доказывается со­держанием страниц 80 и 81 партийного справочника от 1938 года. Это документ США-430, который имеется на 74-й странице книги документов.

Председатель: Имеет ли последняя страница, страница 113, какое-либо отношение к тем вопросам, на которые я обратил Ваше внимание? Здесь речь идет только об органи­зации молодежи и не имеется ничего общего с какими-либо преступными целями.

* Шпрехер: Ваша честь, обвинение, безусловно, считает, что всякий, кто принимал активное участие в обеспечении новых кадров для этих преступных организаций, совершал преступление.

Председатель; Я это вполне понимаю. И именно поэто­му я Вам сказал, что нас убедили Ваши доказательства. Единственное, что мы хотим услышать на этой стадии, это — принимал ли он участие в составлении планов агрес­сивной войны, в совершении военных преступлений или преступлений против человечности. Вот что мы хотим услы­шать, и ничего другого.

Шпрехер; Ваша честь, тогда я перейду к вопросу об от­ношении или связи между гитлерюгендом и СС. В докумен­те ПС-2396, США-673, на 69-й странице книги документов, имеется выдержка, которая относится к «штрайфендинст», то есть патрульной службе, своего рода внутренней поли­цейской организации гитлерюгенда. Выдержка, которую я немерен огласить, показывает, как эта организация стала основным источником новых кадров для СС. Желает ли Ваша честь, чтобы я огласил эту выдержку, которая доказы­вает, что гитлерюгенд была основным источником кадров для СС?

Председатель: Да, конечно. Я этого не читал.

Шпрехер; Этот документ представляет собой соглаше­ние между Ширахом и Гиммлером, заключенное в октябре 1938 года. Я оглашу некоторые выдержки:

«Организация патрульной службы ввиду того, что долж­на выполнять задачи, аналогичные задачам СС для всего движения, организуется как особая часть с целью обеспе­чения вербовки новых членов для общих СС. Однако она должна также, насколько это возможно, поставлять новых членов для специальных войск СС, для воинских частей СС "Мертвая голова" и для офицерских школ».

Далее:

«Отбор людей в патрульную службу производится со­гласно принципам расового отбора членов СС. Компетент­ные сотрудники СС, в первую очередь руководители час­тей, чиновники, которые занимаются расовыми вопросами, и врачи СС будут привлекаться для консультации при про­верке кандидатов во время приема».

Абзац 5-й:

«В целях обеспечения с самого начала полного взаимо­понимания между имперским руководством молодежи и руководством СС с 1 сентября 1938 года руководством им­перской молодежи будет направлен в главное управление СС офицер связи. Вопрос назначения других руководителей в отделы СС явится вопросом следующего соглашения».

Я перехожу к 6-му абзацу, который, по моему мнению, наиболее интересен. Я читаю:

«После того как организация будет окончательно со­здана, СС будет получать пополнение в первую очередь из числа членов патрульной службы. Принятие в СС юношей германской крови, которые не являются членами гитлерю­генда, будет возможно только после того, как поступит ин­формация от соответствующего баннфюрера». Баннфю-рер — местный руководитель гитлерюгенда.

Таким образом, после того как было заключено это со­глашение в октябре 1938 года, без согласия баннфюрера никто не мог вступить в члены СС.

Второе соглашение между Ширахом и Гиммлером, заключенное в декабре 1938 года, документ ПС-2567, США-674, имеется на 98-й странице книги документов. В нем говорится, что управление сельских подразделений гит­лерюгенда «должно служить, в первую очередь, как агент­ство для вербовки в члены СС, общие СС и батальоны СС "Мертвая голова"».

В конце этого соглашения говорилось, что члены сель­ских организаций гитлерюгенда, которые пройдут прове­рочные испытания приемной комиссии СС, будут приняты в СС немедленно после того, как они выйдут из сельской ор­ганизации.

335

х з

8 я

Ё ж

н О

Ф Ф

ш, •;»;.

О :

Щ л

«I х ...

т

ж ш

ч

X

ж

Я хочу указать, Ваша честь, что это означало, что после той даты всякий член гитлерюгенда, который состоял в сельской организации, был обязан вступить в СС.

Теперь я перехожу непосредственно к тому пункту, о котором Вы меня спрашивали, Ваша честь.

В течение 6 лет нацистского политического контроля над Германией накануне развязывания агрессивной войны Ширак принимал активное участие в милитаризации герман­ской молодежи. С самого начала гитлерюгенд была органи­зована по военному принципу: она имела военную форму, в ней были установлены ранги и звания. Она была организо­вана в полки, и командование осуществлялось согласно принципам фюрерства.

Если господа судьи обратят внимание на любое издание руководства по организации, то в разделе схем и таблиц, начиная с таблицы 54 и далее, они найдут эффектные изо­бражения знаков различия гитлерюгенда и заметят, на­сколько они схожи с военными знаками различия. Господа судьи, Вы заметите, что одной из привлекающих внимание эмблем была буква «С», подобная той, которую нацисты использовали для обозначения «СС».

Ваша честь, обратите внимание на то, что к военной форме полагался длинный кинжал.

Председатель: Что, разве это не является частью того, с чго они называли нацистской идеологией, я имею в виду принцип фюрерства и военное обучение?

Шпрехер; По-видимому, принцип фюрерства был свя­зан со всем этим, потому что принцип фюрерства господ­ствовал абсолютно во всех областях германской жизни. Од­нако, я полагаю, Ваша честь, что, демонстрируя Вам таким графическим путем аналогию между военной формой гит­лерюгенда и армии, мы рассматриваем вопрос, который имеет отношение к подготовке к агрессивной войне и на ко­тором я сейчас хочу остановиться.

Ссылаюсь на документ ПС-2654, США-675, который имеется на 102-й странице книги документов.

Это целая книга, которая посвящена организации и зна­кам различия гитлерюгенда. Трибунал увидит в этой книге, как организация была разбита на группы или отделения, аналогичные воинским соединениям.

В речи, произнесенной в феврале 1938 года, когда за­говорщики уже сбросили частично свою маскировку, кото­рая окружала их ранний этап подготовки к войнам, прине­сшим нам столько страданий, Гитлер остановился на вопро­се военного обучения гитлерюгенда. Эта речь была напечатана в «Фолькишер Беобахтер», в номере от 21 фев­раля 1938 года. Это документ ПС-2454, США-676, на стра­нице 97 книги документов. Гитлер там заявил, что тысячи

германских юношей прошли специальный курс обучения через гитлерюгенд, будучи объединенными в военно-мор­ские, моторизованные и авиационные части, и что свыше 7 тысяч инструкторов провели курс обучения по стрелковому делу более чем с одним миллионом членов гитлерюгенда. Это было в феврале 1938 года, накануне аншлюса.

Я прошу обратить внимание на прогресс военной подго­товки гитлерюгенда в период между этой датой и августом 1939 года, то есть за месяц до вторжения в Польшу.

В то время подсудимый Ширах и подсудимый Кейтель как начальник штаба верховного командования заключили одно из тех соглашений, которые многие из подсудимых любили заключать между собой. Это видно из документа ПС-2398, США-677, на 72-й странице книги документов — выдержка из «Дас Архив». Там во вступительной части к ос­новному тексту соглашения указано, что это соглашение было «результатом тесного сотрудничества» между Шира-хом и Кейтелем. В самом соглашении говорилось следую­щее. Я оглашу часть его:

«Исключительной обязанностью членов гитлерюгенда является прохождение в своих частях такой военной подго­товки, которая отвечает требованиям вооруженных сил Гер­мании. Оказывать поддержку руководящему составу гитле­рюгенда в выполнении ими ответственной задачи во всех областях обучения в интересах обороны путем организации особых курсов».

Затем я перехожу к концу соглашения, где имеется следующая фраза:

«Большое количество курсов уже организовано в насто­ящее время...»

В то время, как Гитлер в феврале 1938 года говорил о том, что 7 тысяч инструкторов из гитлерюгенда занимались обучением германских подростков стрелковому делу, Ширах и Кейтель в своем соглашении в августе 1939 года указали:

«30 тысяч руководителей гитлерюгенда сейчас ежегод­но проходят курс обучения в полевых условиях.

Соглашение с командованием вооруженных сил пред­ставляет возможность примерно удвоить это количество. Размещение и питание руководителей производится в соот­ветствии с инструкциями, которые уже были изданы, в ба­раках, учебных военных лагерях и т. д. германских воору­женных сил и это обходится в 25 пфеннигов в день».

Как Ширах заключил соглашение с руководителем СС в отношении поставки новых рьяных членов для организован­ного бандитизма и для совершения зверств, он точно также заключил соглашение с руководителем германских воору­женных сил о поставке молодежи в качестве пушечного

337

мяса для агрессивной войны. Военное обучение молодежи было одним из наиболее важных моментов в нацистском за­говоре. Это было одним из тех действий нацистов, которые потрясли весь цивилизованный мир.

Основная ответственность за планирование и проведе­ние нацистской политики в отношении германской молоде­жи лежит на подсудимом Ширахе.

Я хотел бы огласить только одну фразу из его письмен­ного показания, данного под присягой, документ ПС-3302, для того чтобы ни у Трибунала, ни у всего мира не остава­лось никаких сомнений относительно чувства ответственнос­ти у самого подсудимого. Я оглашаю:

«Я чувствую себя ответственным за политику в отноше­нии молодежного движения внутри партии и позднее во всей империи».

Я подчеркиваю его слова: «Я чувствую себя ответствен­ным ...»

Господа судьи! Сейчас я перехожу к деятельности под­судимого Шираха, связанной с совершением преступлений против человечности, изложенных в разделе 1 обвинитель­ного заключения. Представление доказательств о конкрет­ных действиях будет связано с имперским гау Вена, но, прежде всего, разрешите мне вернуться к двум важным пунктам предыдущих доказательств, которые покажут, что < Тирах несет ответственность за военные преступления и преступления против человечности, распространившиеся по всей Европе. В соответствии с его соглашением с Гиммле­ром он поставил через гитлерюгенд многих, если не боль­шую часть, членов СС, которые в большинстве случаев со­ставляли администрацию концентрационных лагерей и чьи преступления, как военные, так и против человечности, ши­роко известны во всей Европе.

Прежде чем перейти к конкретным действиям Шираха, я должен упомянуть еще, что Ширах не может избежать от­ветственности за внедрение в умы молодежи нацистской идеологии с ее идеями о высшей расе, о «низших» наро­дах, о «жизненном пространстве» и мировом господстве, поскольку эти взгляды были психологическими предпосыл­ками для подстрекательства и для терпимости в отношении тех жестокостей, которые совершались ревностными нацис­тами по всей Германии и на оккупированных территориях.

Для того чтобы представить ответственность Шираха за преступления, совершенные в имперском гау Вена, где Ширах был гаулейтером и имперским наместником с июля 1940 года и до поражения, следует помнить об основных функциях этих двух постов.

Первый документ, на который я сошлюсь, — документ ПС-1893. Это отрывок из партийного справочника 1943 года

и, таким образом, он относится к самому разгару деятель­ности Шираха в имперском гау Вена. Это 42-я страница книги документов, или страницы 70, 71, 75, 98, 136 и 140 партийного справочника. Отрывки из каждой из этих стра­ниц имеются в книге документов.

Они проливают свет на функции гаулейтера, и я пред­полагаю лишь прокомментировать их. Поскольку господа судьи могут принять партийный справочник без доказатель­ства, с ним можно ознакомиться позднее. Из этих приказов ясно, что гаулейтер был высшим представителем Гитлера в своем гау, что он был носителем суверенных прав, высшим носителем власти. Помимо этого, Ширах был ответственным за политическую ситуацию в своем гау. При необходимости он мог обращаться к руководителям СА и СС. Кроме этого, он должен был по крайней мере раз в месяц встречаться с руководителями партийных организаций своего гау, и, ко­нечно, сюда включается СС.

Положение имперского наместника в Вене было осо­бым. После аншлюса Австрия как государство уже не суще­ствовала, а была разделена на 7 имперских гау. Самым зна­чительным из них было гау Вена, губернатором которого был Ширах. Ссылки на статистические данные этого време­ни устанавливают, что численность населения в Вене тогда превышала 2 миллиона человек. Поэтому она была, несо­мненно, одним из самых больших городов рейха. Я прошу Трибунал принять без доказательства декрет, который опубликован в «Рейхсгезетцблатт» 1939 года, часть 1-я, страница 777. Наш документ — ПС-3301, помещенный на 107-й странице книги документов. Это основной закон об административной реорганизации Австрии, принятый в апре­ле 1939 года, немногим больше чем за год до того, как Ширах стал имперским губернатором. Этот закон показы­вает, что Ширах в качестве губернатора являлся наместни­ком главы германского государства — Гитлера, что он мог издавать декреты и приказы в границах, установленных выс­шими имперскими властями, что он находился под особым административным надзором подсудимого Фрика — импер­ского министра внутренних дел и что он также был бурго­мистром города Вены. В тот же самый период времени, когда Ширах был гаулейтером и имперским губернатором Вены, он был также имперским комиссаром обороны, а после 1940 пода Германия, конечно, воевала.

В связи с его широкими обязанностями и полномочия­ми, вытекающими из положения, которое он занимал, обви­нение заключает, что Ширах должен быть признан винов­ным в преступлениях нацистских заговорщиков в гау Вена на том основании, что он замышлял, одобрял, осуществлял эти преступления или содействовал их осуществлению. Ниже

339

последуют конкретные примеры, которые продемонстриру­ют, что Ширах был лично причастен к нацистским преступ­лениям и когда на него находило желание похвастаться — черта, характерная для многих из этих подсудимых, — он признавал это сам.

Прежде всего, я скажу о рабском труде.

Программа рабского труда, естественно, играла очень большую роль в поставке рабочей силы для промышленнос­ти такого значительного города, как Вена. Общий характер этой программы и преступления, которые из нее вытекали, уже были представлены господином Доддом, а советское обвинение позднее представит материалы о прочих пре­ступлениях. Документ ПС-3352, США-206, который находит­ся на 116-й странице книги документов, представляет собой отрывки из ряда приказов партийной канцелярии. Каждый из этих приказов показывает, что на гаулейтеров возлагает­ся ответственность за распределение и использование рабо­чей силы. Они доказывают простым и понятным языком, что гаулейтеры под управлением опытного гаулейтера Заукеля, который был тогда генеральным уполномоченным по рабо­чей силе, стали высшим, объединяющим и координирую­щим механизмом нацистских заговорщиков во всей про­грамме по использованию рабочей силы. На странице 508 подлинника тома приказов, страница 116 книги документов, говорится о том, что Геринг как уполномоченный по четы­рехлетнему плану согласился с предложениями Заукеля о том, что гаулейтеры должны быть использованы для того, чтобы обеспечить возможно более высокую производитель­ность труда. На странице 117 книги документов, страница 511 приказов партийной канцелярии, говорится о том, что в июле 1942 года Заукель назначил гаулейтеров своими спе­циальными уполномоченными по вопросам рабочей силы в их гау, обязав их установить эффективное сотрудничество всех заинтересованных сторон. Фактически гаулейтер стал высшим арбитром во всех сталкивающихся интересах, кото­рые существовали в течение войны в отношении требований на рабочую силу. Согласно этому же приказу управления провинций по труду получили приказ «находиться в распо­ряжении гаулейтеров для информации и консультации и вы­полнять все предложения и требования гаулейтера в целях улучшения использования рабочей силы».

На 567-й странице приказа партийной канцелярии, стра­ницы 118—119 книги документов, имеется приказ подсуди­мого Заукеля о том, чтобы его специальные уполномочен­ные, гаулейтеры, ознакомились с общими положениями, регулирующими использование рабочих с Востока. Заукель заявил, что его непосредственной целью было «избежать того, чтобы политически неразвитые руководители фабрик

уделяли слишком много внимания заботе о рабочих с Вос­тока и тем самым вызывали справедливое недовольство среди германских рабочих».

Мы заявляем Трибуналу, что если Ширах/ требовалось входить в такие подробности, как законное недовольство германских рабочих вниманием к рабочим с Востока, то нет необходимости рассматривать, как функционировала про­грамма по рабочей силе, для того чтобы установить связь Шираха с программой использования рабского труда в им­перском гау Вена и его ответственность за нее.

Сейчас я перехожу к вопросу о преследовании цер­квей.

Об уничтожении молодежных религиозных организаций в то время, когда Ширах был руководителем нацистской молодежи, уже говорилось. В марте 1941 года два письма — одно от подсудимого Бормана, другое — от заговорщи­ка Ганса Ламмерса...

Председатель; Капитан Шпрехер, у Вас имеются другие доказательства, которые указывают на связь Шираха с про­блемой рабочей силы?

Шпрехер; Я предполагал не представлять ничего далее, Ваша честь. Я считал, что имея в виду тот факт, что наши советские коллеги будут в дальнейшем подробно излагать программу использования рабочей силы, особенно вывози­мой с Востока, главной целью, согласно первому разделу, является показать общую ответственность подсудимого Ши­раха за программу рабского труда. О его конкретных дей­ствиях можно будет судить на основании других доказа­тельств, которые позднее войдут в стенограмму процесса.

Председатель: Очень хорошо...

Шпрехер: Обращаю внимание Трибунала на документ Р-146, США-678, на 5-й странице книги документов.

Я несколько сомневаюсь, господа судьи, следует ли мне зачитывать весь этот документ, учитывая наше общее стремление к быстрому продвижению процесса, но, пожа­луй, я изложу его содержание и, если Вас это не удовле­творит, я зачитаю его.

Эти документы ясно устанавливают, что при посещении Вены Гитлером Ширах и два других чиновника обратились к фюреру с просьбой о том, чтобы конфискация церковной собственности в Австрии, производившаяся под разными предлогами, осуществлялась бы в пользу гау, а не в пользу империи. Позднее фюрер решил этот вопрос в пользу точки зрения Шираха, а точнее в пользу гау. Я говорю об этом лишь для того, чтобы показать причастность Шираха к преследованию церквей, чему уже было представлено большое количество доказательств.

341

Биддл: Никаких доказательств из этого еще не представ­лено. Мы не можем ничего принять без доказательств, пока Вы об этом не попросите.

Шпрехер: Тогда, согласно Вашему решению, это не будет включено в протокол в качестве доказательства, если я не зачитаю!

Биддл; Я не выношу никаких решений. Я просто указал Вам, что Вы еще ничего не представили нам в качестве до­казательства из последнего документа.

Шпрехер; Я считаю, что при данных обстоятельствах лучше будет зачитать этот документ:

«Мюнхен. 20 марта 1941 года. Коричневый Дом. г; > Всем гаулейтерам. Тема: Конфискация церковной собственности.

Ценная церковная собственность в последнее время должна была подвергаться конфискации в больших масшта­бах, особенно в Австрии. Согласно отчетам гаулейтера фю­реру, эта конфискация часто вызывалась нарушением ука­зов, относящихся к военной экономике, то есть хранение запасов, различных пищевых продуктов, текстиля, изделий из кожи и т. д. В других случаях они были вызваны наруше­ниями закона, касающегося подрывных акций против госу­дарства, и в некоторых случаях были связаны с незаконным хранением огнестрельного оружия. Очевидно, что за кон­фискацию, произведенную по вышеозначенным причинам, церквам не следует выплачивать никакой компенсации.

В отношении дальнейшей конфискации несколько ав­стрийских гаулейтеров во время последнего визита фюрера в Вену пытались выяснить вопрос о том, кому следует пере­давать конфискованную таким образом собственность. По­жалуйста, обратите внимание на решение фюрера, как оно изложено в письме, написанном имперским министром доктором Ламмерсом имперскому министру внутренних дел и датированном 14 марта 1941 года. Я прилагаю копию выдержек из него.

Подпись — М. Борман.»

Я представил этот документ как доказательство США-678. Желаете ли Вы, чтобы я зачитал имеющееся при­ложение?

Биддл: Дело не в том, что я желаю, чтобы Вы зачитыва­ли что-то. Я просто указал, что документ не был представ­лен в качестве доказательства.

Шпрехер: 6 таком случае, я буду продолжать. Копия гласит следующее:

«Берлин. 14 марта 1941 года.

Имперский министр и начальник имперской канцеля­рии.

Имперскому министру внутренних дел.

Тема: Проект указа, дополняющего положения о кон­фискации собственности лиц и организаций, враждебных го­сударству и народу.

Имперский наместник и гаулейтер фон Ширах и доктор Эйгрубер недавно обратились к фюреру с жалобой на то, что имперское министерство финансов все еще придержи­вается точки зрения о том, что конфискация собственности лиц и учреждений, враждебных народу и государству, должна производиться в пользу империи, а не в пользу им­перского гау. Вследствие этого фюрер информировал меня, что он желает, чтобы конфискация подобной собст­венности производилась в пользу соответствующего импер­ского гау, на территории которого находится конфискуемая собственность, а не в пользу империи».

Председатель; Нет необходимости читать далее.

Шпрехер; Перехожу к вопросу о преследовании евреев. Обвинение в заключение утверждает, что Ширах санкциони­ровал антисемитские меры, руководил их осуществлением и принимал в них участие. Несомненно, вся идеология и обуче­ние гитлерюгенда основывались на нацистском расовом мифе. До войны фон Ширах обратился к митингу национал-социалистского студенческого объединения — организации, которую он возглавлял с 1929 по 1931 год.

Документ ПС-2441, США-679, представляет собой пись­менное показание Грегора Цимера, данное под присягой. Я хочу зачитать цитату, которая начинается в конце страницы 95 книги документов и кончается первым абзацем в начале 96-й страницы книги документов.

«Свидетель Цимер ссылается на митинг, имевший место перед войной в Гейдельберге, в Германии, где он лично присутствовал, и на котором Бальдур фон Ширах обратился к некогда возглавляемому им студенческому объединению.

Он, то есть Ширах, заявил, что наиболее важной фазой германской университетской жизни в третьей империи была программа национал-социалистского союза студентов. Он превозносил различного рода деятельность этого союза. Он напомнил студентам о той службе, которую сослужила германская молодежь во время еврейских погромов. Он театральным жестом показал за реку на старинный универ­ситетский город Гейдельберг, где несколько сожженных синагог были немыми свидетелями деятельности гейдель-бергских студентов. Эти скелеты зданий будут стоять там века, чтобы вдохновлять будущих студентов и служить пре­дупреждением врагам государства».

Для того чтобы попытаться отчетливо представить под­линный размах жестокого обращения с евреями при прав­лении Шираха, мы должны обратиться к его деятельности в

343

I- X

о ш

ж х

ж Э

Ф 3

ф

Ш

X Л

Ж

•с

X

ж

г

гау Вена, а также деятельности его помощников — СС и гестапо — в Вене.

Документ ПС-1948, США-680, на 63-й странице книги документов. Вы заметите, что он написан на бланке послед­него наместника Вены.

Председатель; Капитан Шпрехер, я читаю этот документ на странице 96-й книги документов. Мне кажется, Вам сле­дует прочесть и следующие три абзаца с того места, где Вы остановились,

Шпрехер: Хорошо, сэр.

Председатель; Второй, третий и четвертый абзацы.

Шпрехер; «Гак же как старый гейдельбергский замок был свидетелем того, что старая Германия была слишком слабой для того, чтобы отразить вторгнувшихся французов, которые разрушили ее памятники, так и обугленные разва­лины синагог будут вечным напоминанием будущим поколе­ниям о силе новой Германии.

Он напомнил студентам о том, что все еще имеются страны, где люди расточают свое время и энергию на книги и бесполезные дискуссии на абстрактные философские и метафизические темы. Эти дни остались позади. Новая Гер­мания — страна действия. Другие страны погружены в спячку.

Но он считает, что их не следует будить. Чем крепче будет их спячка, тем больше возможности будет для людей Третьей империи подготовиться к действию. День придет, когда студенты Гейдельбергв займут свое место бок о бок с легионами других студентов для того, чтобы завоевать мир идеологией нацизма».

Я хотел сослаться, господа судьи, на документ ПС-1948, страница 63 книги документов, который я представляю, как доказательство США-680. Он написан, как вы заметите, на бланке имперского наместника в Вене.

«Вена. 7 ноября 1940 года.

Тема — принудительный труд трудоспособных евреев.

1. Уведомление:

5 ноября 1940 года состоялся телефонный разговор с полковником гестапо Губером. Гестапо получило секретное указание от главного управления имперской безопасности (РСХА) о том, что трудоспособные евреи должны быть при­влечены к принудительному труду. В целях составления пла­нов предполагаемых массовых мероприятий гестапо в на­стоящее время проводит расследование по определению количества трудоспособных евреев. Предполагается, что осталось немного евреев, которых можно было бы исполь­зовать. Если некоторое число их может быть использовано, гестапо не остановится перед тем, чтобы использовать ев­реев даже для уборки от развалин разрушенных синагог.

Полковник СС Губер будет лично докладывать по этим вопросам регирунгспрезиденту.

Я доложил об этом соответственно регирунгспрезиден­ту. Этот вопрос в дальнейшем следует иметь в виду».

Подписано доктором Фишером.

Я хочу обратить внимание суда на значение поста «ре-гирунгспрезидент». Полковник СС, как вы заметили, дол­жен был отчитываться перед регирунгспрезидентом. Если вы вернетесь к декрету, помещенному на 777-й странице «Рейхсгезетцблатт» за 1939 год, по которому Вена утверж­далась как рейхсгау, вы увидите, что регирунгспрезидентом был личный представитель Шираха в правительственной ад­министрации Вены.

Нам кажется, что документ ПС-1948, подписанный Фи­шером, относительно принудительного труда трудоспособ­ных евреев доказывает, что лица, находившиеся в ранге гау­лейтера, знали о жестокостях, которые совершались геста­по и СС в подведомственной им области. Документ этот также показывает, что даже заместители гаулейтеров были подробно информированы о мерах по преследованию, ко­торые проводились в то время.

Шираху также было известно о существовании жилищ­ного кризиса в Вене. Этот вопрос входил в его компетенцию. Но жилищный кризис не существовал для некоторых предста­вителей «высшей расы», занявших дома несчастных евреев, которые были выселены в Польшу и бесследно исчезли.

3 декабря 1940 года заговорщик Ламмерс написал письмо Шираху. Это документ ПС-1950, США-681, страница 65 книги документов. Это очень короткое письмо, написан­ное на бланке имперского министра и начальника импер­ской канцелярии и помеченное грифом «Секретно».

«Как меня информировал рейхслейтер Борман, фюрер решил после получения одного из Ваших отчетов, что 60 тысяч евреев, все еще проживающих в рейхсгау Вена, должны быть высланы в ближайшее время, поскольку в Вене жилищный кризис.

Я информировал генерал-губернатора в Кракове, так же как и рейхсфюрера СС, об этом решении фюрера и прошу Вас также принять его к сведению.

Подпись: Ламмерс».

В качестве последнего яркого доказательства против этого самого молодого подсудимого из сидящих на этой скамье я приведу слова, произнесенные им самим и опуб­ликованные для всего гау Вена, а по существу эти слова даже в то время предназначались для всей Германии и всего мира. Текст появился в венском издании «Фолькишер Беобахтер» от 15 сентября 1942 года, документ ПС-3048, США-274, 106-я страница книги документов.

345

Я хотел бы указать, что эти слова были произнесены перед так называемым «Европейским юношеским объеди­нением» в Вене в 1942 году.

Трибунал вспомнит, что Ширах все еще оставался в то время имперским руководителем по воспитанию молодежи в НСДАП.

«Каждый еврей, который осуществляет свое влияние в Европе, представляет собой опасность для европейской культуры. Если кто-либо будет упрекать меня в том, что я изгнал из этой столицы, которая когда-то была европейской метрополией еврейства, многие десятки тысяч евреев в гетто на Востоке, я чувствую себя обязанным ответить: «В этой акции я вижу вклад в европейскую культуру».

Хотя основная помощь Шираха заговору заключалась в том, что он подчинил германскую молодежь целям заго­ворщиков, он также виновен в чудовищных преступлениях против человечности как партийный и правительственный чи­новник крупного масштаба, после того, как заговор дошел в своем неизбежном развитии до развязывания агрессивных войн.

Господа судьи, этим заканчивается представление дока­зательств об индивидуальной ответственности подсудимого Шираха. ••.-,...>• :• ,«?'•.-«!/'•• <••

Г. К. АТТЕРТОН (США)

Об индивидуальной ответственности Зейсс-Инкварта1

Стенограмма заседания

? Международного военного трибунала от 16 января 1946г.

Господа судьи, обвинение подготовило для удобства Трибунала досье, в котором изложен материал об индиви­дуальной ответственности подсудимого Зейсс-Инкварта. Эк­земпляры этого досье вручаются Трибуналу. В то же время Трибуналу вручаются книги документов, помеченные буква­ми «КК» и содержащие переводы документов, которые упоминаются в досье или которые будут представлены в ка­честве доказательств. С самого начала хочу ясно дать по­нять, что я буду заниматься лишь вопросом об индивидуаль­ной ответственности подсудимого Зейсс-Инкварта за пре­ступления, указанные в разделах 1 и 2 обвинительного заключения. Доказательства его виновности по разделам 3 и 4 обвинительного заключения будут представлены позд-

нее обвинителями Французской республики и Советского Союза .

Зейсс-Инкварт признал, что он занимал следующие посты в государстве и партии. Я ссылаюсь на документ ПС-2910, США-17.

Он был государственным советником Австрии с мая

1937 года по 12 февраля 1938 года. Он был министром внутренних дел и безопасности Австрии с 16 февраля по 11 марта 1938 года, канцлером Австрии с 11 по 15 марта

1938 года, имперским наместником в Австрии с 15 марта 1938 года по 1 мая 1939 года, имперским министром без портфеля с 1 мая по сентябрь 1939 года, членом имперско­го кабинета с 1 мая 1939 года до конца войны, начальником гражданской администрации Южной Польши с начала сен­тября по 12 октября 1939 года, заместителем генерал-гу­бернатора Польши, которым тогда был подсудимый Франк, с 12 октября 1939 года по май 1940 года и, наконец, рейх-скомиссаром оккупированных территорий Нидерландов с 29 мая 1940 года до конца войны. Он также признал, что стал членом национал-социалистской партии 13 марта 1938 года и что был произведен в генералы СС через два дня после этого.

Этот список постов, которые, по признанию Зейсс-Ин-кварта, он занимал, показывает, господа судьи, то положе­ние, которое он занимал в нацистском общем плане или за­говоре. Этот список показывает, как он приобретал все большее влияние и власть, а также подчеркивает его осо­бый талант, его способности в деле порабощения малых стран, окружавших Германию, для пользы того, что он на­зывал «Великой Германской Империей».

Подсудимый Зейсс-Инкварт впервые стал участником нацистского заговора в связи с нацистским нападением на Австрию. Господин Олдерман показал, как нацисты допол­няли свою дипломатическую и военную подготовку к этому событию интенсивной политической подготовкой внутри самой Австрии.

Окончательная цель этих приготовлений заключалась в том, чтобы обеспечить назначение нацистов или лиц, кото­рые благожелательно к ним относились, на ключевые посты в австрийском правительстве, в особенности на пост мини­стра внутренних дел и безопасности, в ведении которого находилась полиция, так как именно он мог бы подавить всякое сопротивление нацистам, если это потребуется.

347

О X X

'.V

ш

X с|

X

Ж

1МТ. Уо1. 5. Р. 334—352.

539.

См. выступление П. Мунье в данном томе. С. 366—371. См. выступление Н.Д. Зори//Нюрнбергский процесс. Т. 4. С. 516—

Зейсс-Инкварт был самым полезным орудием нацистов для достижения этой цели. Он был первым из так называе­мых «Квислингов» или изменников, которые использовались нацистами для содействия их агрессивным планам и укреп­лению власти над их жертвами.

Зейсс-Инкварт признает, что он стал членом нацистской партии только 13 марта 1938 года, но мы покажем, что он был с ними тесно связан значительно раньше. В этой связи я представляю документ ПС-3271, США-700. Цитирую с 9-й страницы перевода. Он говорит в этом письме, посланном Гиммлеру 19 августа 1939 года, следующее:

«Что касается моей принадлежности к партии, то я за­являю, что мне никогда не предлагали вступить в партию, но в декабре 1931 года я просил доктора Кира помочь мне в определении моего отношения к партии, так как я рас­сматривал партию как основную предпосылку для решения австрийской проблемы... Я платил членские взносы, на­сколько я помню, непосредственно в Венском гау. Эти взносы уплачивались мною также в период запрещения пар­тии. Позднее я имел прямую связь с ортсгруппой в Дорнба-хе. Взносы платила моя жена, но "блокварт" — мне кажет­ся, что это то же самое, что "блоклейтер", — никогда не сомневался, что эти взносы платились и за жену и за меня, так как они составляли значительную сумму — сорок шил­лингов в месяц. Ко мне во всех отношениях относились как к члену партии».

В последней фразе абзаца он говорит: «Поэтому я во всех отношениях считал и чувствовал себя членом партии, как говорилось, еще в декабре 1931 года».

Теперь, господа судьи, я хотел бы сослаться на одну или две фразы, которые имеются в третьем абзаце 7-й страницы перевода этого же письма. Упоминая о встрече с Гитлером, Зейсс-Инкварт пишет следующее:

«После этой беседы я стал очень праведным челове­ком, невыразимо осчастливленным тем, что мне было по­зволено стать орудием в руках фюрера».

На самом деле Зейсс-Инкварт был активным сторонни­ком нацистов в течение всего периода после 1931 года. Но когда в июле 1934 года нацистская партия в Австрии была объявлена нелегальной, он избегал слишком явной связи с нацистской организацией, чтобы обеспечить то, что нацисты называли «хорошим легальным положением». Этим путем он смог наилучшим образом использовать свою связь с ка­толиками и другими лицами, выполняя задание своих на­цистских начальников — проникнуть в эти круги.

Как Трибунал помнит, документ ПС-2219, США-62, представляет собой письмо Зейсс-Инкварта Герингу от 14

июля 1939 года, в котором Зейсс-Инкварт ясно об этом го­ворит. Именно в этом письме Зейсс-Инкварт пишет:

«В то же время я знаю, что я с непреодолимой настой­чивостью стремлюсь к цели, в которую я верю, то есть в Великую Германию и фюрера».

Представленные господином Олдерманом доказатель­ства подробно раскрыли средства, при помощи которых на­цистские заговорщики осуществили свое преднамеренное нападение на Австрию. Я не намереваюсь возвращаться к этим доказательствам, но я хочу обратить внимание Трибу­нала на два документа, которые имеют особое значение, так как они показывают, какую роль играл подсудимый в то время. Я ссылаюсь на доклад Райнера гаулейтеру Бюркелю от 6 июля 1939 года, где говорилось о роли, которую игра­ла австрийская нацисткая партия, Зейсс-Инкварт и другие лица в событиях, имевших место с июля 1934 по март 1938 года, а также удивительную запись телефонных пере­говоров 11 марта 1938 года между подсудимым Герингом и его агентами в Берлине и Зейсс-Инквартом и другими лица­ми в Вене. Доклад Райнера имеется в документе ПС-812, США-61, и, как Трибунал помнит, он был полностью огла­шен. Запись телефонных переговоров, документ ПС-2949, США-76, имеется на 566-й странице английской стено­граммы.

Чтобы пополнить вышеупомянутые доказательства и более отчетливо показать роль, которую играл подсудимый Зейсс-Инкварт, я хотел бы представить в качестве доказа­тельства показания, подписанные Зейсс-Инквартом по со­вету его защитника 10 декабря 1945 года. Это документ ПС-4325, США-701.

В этих показаниях Зейсс-Инкварт объясняет, со своей точки зрения, какую роль он играл при осуществлении ан­шлюса. Я хотел бы зачитать несколько фраз из второго аб­заца 1-й страницы. Он пишет:

«В 1918 году я заинтересовался вопросом об аншлюсе Австрии. С этого года я работал, планировал и сотрудничал с другими, которые разделяли эту точку зрения с целью осуществления объединения Австрии с Германией. Я желал произвести это объединение двух стран эволюционным путем и легальными методами».

Пропускаю две фразы.

«Я также поддерживал национал-социалистскую пар­тию, пока она была легальной, потому что она с особой ре­шительностью выступала за аншлюс. С 1932 года я делал финансовые взносы в фонд партии, но прекратил предо­ставлять финансовую помощь, когда в 1934 году партия была объявлена нелегальной». « , , -у.

Пропускаю еще пару фраз. /ч =г] ; : уэ?

349

«С июля 1936 года я старался помочь национал-социа­листам восстановить свое легальное положение и в конце концов войти в состав австрийского правительства. В этот период, особенно после того как в июле 1934 года партия была запрещена, я знал, что радикальные элементы партии занимались террористической деятельностью, а именно: на­падения на железные дороги, мосты, телефонную связь и т. д. Я знал, что правительство как при канцлере Дольфусе, так и канцлере Шушниге, хотя они в принципе придержива­лись точки зрения объединенной Германии, было противни­ком аншлюса ввиду существования национал-социалистско­го режима в Германии. Я сочувствовал усилиям австрийской нацистской партии получить политическую власть и соответ­ствующее влияние, потому что она выступала за аншлюс».

Вкратце укажу Трибуналу, что далее подсудимый гово­рит о том, что в мае 1937 года, в результате соглашения между Австрией и Германией от 1 июля 1936 года, он был назначен на пост государственного советника, а Райнер признал, что Зейсс-Инкварт способствовал заключению этого соглашения. Далее говорится о том, что он был на­значен на пост министра внутренних дел и безопасности в результате соглашения Шушнига с Гитлером в Берхтесгаде-не 12 февраля 1938 года. Он признает, что после этого на­значения и этого соглашения австрийские национал-социа­листы стали проводить все более широкие демонстрации. Подсудимый сообщает, что сразу после его назначения на пост министра внутренних дел и безопасности он направил­ся в Берлин для беседы с Гитлером и Гиммлером. Затем он описывает события того дня — 11 марта 1938 года, когда, полностью опираясь на германские вооруженные силы, он стал канцлером.

Я не хочу приводить пространных цитат из этого доку­мента, потому что Трибуналу уже известно, что произошло.

На 3-й странице он пишет:

«В 10 часов утра Глейзе-Хорстенау и я поехали в феде­ральную канцелярию и в течение двух часов беседовали с доктором Шушнигом. Мы рассказали ему обо всем, что было нам известно, в частности, о возможности возникнове­ния беспорядков и о приготовлениях со стороны Германии.

Канцлер сказал, что он вынесет решение к 14 часам. В то время, как я беседовал с Глейзе-Хорстенау и доктором Шушнигом, меня несколько раз вызывали к телефону для разговора с Герингом».

Председатель: Это еще не оглашалось?

Аттертон: Нет, сэр, это документ ранее не был пред­ставлен.

Председатель: Хорошо.

Аттертон; «Геринг сообщил мне, что соглашение от 12 февраля аннулировано, и потребовал отставки доктора Шушнига и назначения меня канцлером».

Трибунал уже слышал другую сторону этого дела — за­пись телефонных переговоров. Затем в последних двух аб­зацах подсудимый рассказывает, как Келлер убеждал его послать телеграмму с просьбой о том, чтобы Германия по­слала войска, и как он сначала отказался, но в конце кон­цов согласился. Теперь я цитирую предпоследний абзац:

«Насколько я помню по имеющимся документам, при­близительно в 10 часов вечера меня вновь просили утвер­дить новую, несколько измененную телеграмму, о которой я сообщил президенту Микласу и доктору Шушнигу. Нако­нец, президент Миклас назначил меня канцлером и вскоре после этого утвердил предложенный мной список мини­стров».

Как Трибунал помнит, телеграмма, о которой идет речь, была адресована Гитлеру от имени временного ав­стрийского правительства и содержала просьбу о том, чтобы Гитлер как можно скорее послал немецкие войска и помог правительству осуществить его задачи и предотвра­тить кровопролитие. Текст телеграммы, напечатанный в 6-м томе «Документы немецкой политики», содержится в документе ПС-2463 в книге документов. Интересно за­метить, что текст телеграммы фактически совпадал с тем текстом, который вечером 11 марта был по телефону про­диктован Герингом Кепплеру и который имеется на 575-й странице стенограммы.

Вновь ссылаясь на заявление подсудимого, я хочу отме­тить, что на следующее утро он позвонил Гитлеру...

Биддл: Вы цитируете?

Аттертон: Нет, сэр, делаю резюме.

Биддл: Если Вы не прочитаете, документ не войдет в протокол как доказательство.

Аттертон: 6 таком случае я цитирую последний абзац 3-й страницы:

«Утром 12 марта я разговаривал по телефону с Гитле­ром. В ходе этой беседы я предложил Гитлеру, чтобы, в то время как германские войска будут вступать в Австрию, ав­стрийские войска символически вошли бы в Германию. Гит­лер согласился на это предложение. Он также согласился в тот же день встретиться со мной в Линце, Верхняя Австрия. Я полетел в Линц с Гиммлером, который прибыл в Вену из Берлина. Я приветствовал Гитлера с балкона ратуши и ска­зал, что 88-я статья Сен-Жерменского договора теперь по­теряла силу».

Доказательства свидетельствуют, как рабски в перего­ворах с канцлером Шушнигом и президентом Микласом

351

а

н и

Ф эЗГ

>•

ш

доктор Зейсс-Инкварт выполнял приказы, переданные ему по телефону Герингом 11 марта 1938 года. На самом деле такие отношения существовали в течение некоторого време­ни еще в начале января 1938 года, Зейсс-Инкварт несмотря на то, что он занимал важный пост в австрийском прави­тельстве, считал, что он уполномочен нацистскими заговор­щиками в Берлине вести переговоры со своим собственным правительством. В качестве доказательства того, как это происходило, представляю документ ПС-3473, США-581. Это письмо Кепплера Герингу от 6 января 1938 года. В этом письме говорится, я цитирую:

«Многоуважаемый генерал, государственный советник доктор Зейсс-Инкварт послал мне с курьером сообщение о том, что его переговоры с федеральным канцлером, докто­ром Шушнигом, зашли в тупик и он вынужден возвратить предоставленные ему полномочия. Доктор Зейсс-Инкварт желает побеседовать со мной по этому вопросу перед тем, как он примет соответствующее решение. Разрешите спро­сить Вас, следует ли в настоящий момент предпринять такой шаг, который автоматически приведет также к отставке фе­дерального министра Глейзе-Хорстенау, или я должен предпринять усилия, чтобы оттянуть подобные действия».

Письмо подписано Кепплером. Сверху на подлиннике этого письма имеется краткая записка, вероятно, подколо­тая секретарем подсудимого Геринга и датированная — Ка-ринхалле, 6 января 1938 года. Эта пометка гласит:

«Кепплеру следует сообщить по телефону:

1) он должен сделать все возможное для того, чтобы предотвратить уход в отставку государственного советника Зейсс-Инкварта и государственного министра фон Глейзе-Хорстенау. Если возникнут трудности, Зейсс-Инкварт дол­жен в первую очередь связаться с ним».

В результате этой директивы, которая, по-видимому, была передана Кепплеру по телефону, он, то есть Кепплер, 8 января 1938 года написал письмо доктору Зейсс-Инквар-ту. Я представляю это письмо как документ ПС-3397, США-702. Как Трибунал помнит, Кепплер в то время был статс-секретарем в германском правительстве и занимался ав­стрийскими делами:

«Глубокоуважаемый государственный советник, сегодня меня посетил господин Пл., который сообщил о положении дел, а также о том, что Вы серьезно рассматриваете вопрос о том, вынуждены ли Вы сложить данные Вам полномочия.

Я в письменной форме сообщил генералу Герингу о по­ложении дел и он только что ответил мне, что я должен предпринимать максимальные усилия, чтобы отговорить Вас и любого другого от такого шага. Это соответствует беседе Г. с доктором И., которая состоялась до Рождества. Г. про-

сит Вас ни при каких обстоятельствах не предпринимать ни­чего подобного до того, как он сам будет иметь возмож­ность вновь с Вами побеседовать.

Я также могу сообщить вам, что Г. пытается поговорить с Пл. для того, чтобы тот устранил некоторые нежелатель­ные условия».

Письмо подписано Кепплером.

Господа судьи, эти два письма ясно показывают, в какой мере подсудимый в то время являлся орудием в руках заговорщиков, в какой мере он использовался на­цистскими заговорщиками при составлении планов нападе­ния на Австрию. После того как германские войска вступи­ли в Австрию и Зейсс-Инкварт стал канцлером, он, не теряя времени, стал выполнять планы, подготовленные участника­ми нацистского заговора, в котором он также состоял.

Я представляю документ ПС-3254, США-704. Это мемо­рандум, написанный Зейсс-Инквартом и озаглавленный «Ав­стрийский вопрос». Я представляю его только потому, что там описывается, как он добился принятия австрийского за­кона о присоединении Австрии к Германии. Он пишет, что 13 марта германские чиновники принесли ему проект, кото­рым Австрии предлагалось войти в состав Германии. Они сообщили...

Председатель: Вы цитируете?

Аттертон: Цитирую с середины 20-й страницы англий­ского текста:

«После того как Вольф сообщил мне, что президент не будет препятствовать проведению этого мероприятия, я со­звал совет министров. Он же должен был возвратиться домой и ждать меня там. Тем временем- созванный по моему предложению совет министров принял проект зако­на, в который мой правовой отдел внес некоторые фор­мальные поправки. В первом же проекте предусматрива­лось голосование 20 апреля. В соответствии с положением конституции от 1 мая 1934 года любое принципиальное из­менение конституции должно было решаться советом мини­стров и утверждаться президентом. Голосование или ут­верждение народом совершенно не было предусмотрено. В тех случаях, когда президент по какой-либо причине уйдет в отставку или в течение какого-то времени не сможет вы­полнять своих обязанностей, его прерогативы должны перейти к канцлеру. Я отправился с доктором Вольфом к президенту. Президент сказал мне, что он не знает, будет ли такое развитие событий благоприятным для Австрии, но он не хотел бы вмешиваться и предпочитает уйти в отставку, чтобы все конституционные права перешли ко мне».

Двумя или тремя фразами ниже, в начале 21-й страни­цы, сказано:

12 Заказ 1429 *'

353

О

X Л

«Потом я отправился в Линц. Туда я прибыл в полночь и доложил фюреру о проведении закона об аншлюсе»,

В тот же день Германия официально присоединила Ав­стрию к Германии декретом и в нарушение 80-й статьи Вер­сальского договора объявила ее провинцией германской империи. Я прошу Трибунал принять без доказательства этот декрет — документ ПС-2307, опубликованный в «Рейс-гезетцблатт» за 1938 год, часть 1-я, страница 237.

Если подсудимый Зейсс-Инкварт кажется слишком скромным в оценке той роли, какую он играл при сверже­нии того правительства, которому он присягал, то его со­участники быстро признали важный вклад, который он сде­лал. В речи, произнесенной в Вене 26 марта 1938 года, под­судимый Геринг сказал, — читаю документ ПС-3270, США-703, выдержку из книги «Документы немецкой поли­тики», том 6-й, страница 183:

«Существовало полное согласие между фюрером и членами национал-социалистской партии внутри Австрии... Если национал-социалистский переворот был совершен так быстро и тщательно и без кровопролития, то в первую оче­редь это произошло благодаря спокойствию, твердости, предусмотрительности и решимости нынешнего имперского наместника Зейсс-Инкварта и его ближайших сотрудников».

Перед тем как мы перейдем от вопроса об аншлюсе к другому вопросу, я хочу вновь подчеркнуть тот важнейший факт, что подсудимый Зейсс-Инкварт занимал ключевой пост во время этого первого открытого нападения на дру­гую страну. Как мы показали, если бы не он, то впоследст­вии события могли бы развиваться другим путем. Если бы он больше ничем не был связан с агрессивными планами заговорщиков помимо своей роли в аншлюсе, то даже одно это действие поставило бы его в первый ряд заговорщиков.

Перехожу к другому вопросу. Господин Олдерман рас­сказал о том, как подсудимый Зейсс-Инкварт сотрудничал с заговорщиками с целью полного включения Австрии в со­став Германии в деле предоставления Германии ее эконо­мических и людских ресурсов .

При проведении в жизнь общих планов заговорщиков Зейсс-Инкварт впервые проявил в качестве имперского на­местника свои способности в деле преследования евреев. В речи в Вене 26 марта 1938 года, 2326-я страница стено­граммы, подсудимый вспоминает, что Геринг специально поручил ему начать проведение антисемитских мер.

На основании уже представленных доказательств Трибу­налу известно, к какому массовому грабежу это привело.

См.: Нюрнбергский процесс. Т. 2. С. 478—518.

Зейсс-Инкварт столь успешно выполнил эту задачу, что на совещании в министерстве авиации под председательством Геринга 12 ноября 1938 года чиновник Зейсс-Инкварта фишбек смог рассказать, с какой эффективностью граж­данская администрация в Австрии разрешала так называе­мый «еврейский вопрос». Цитирую документ ПС-1816, США-261, с 14-й страницы английского перевода. Это тре­тий абзац в конце 14-й страницы: «Ваше превосходительство!

По этому вопросу у нас уже имеется полностью разра­ботанный план для Австрии. В Вене имеется 12 тысяч евре­ев-ремесленников и 5 тысяч еврейских розничных магази­нов. До захвата власти у нас уже имелся определенный план относительно торговцев, касающийся этих 17 тысяч ма­газинов. Из 12 тысяч мастерских около 10 тысяч должны были быть закрыты, а 2 тысячи должны были остаться от­крытыми. 4 тысячи из 5 тысяч розничных магазинов должны быть закрыты, а одна тысяча должна остаться открытой, то есть быть переданной хозяевам-арийцам. Согласно этому плану от 3000 до 3500 из общего количества в 17 000 мага­зинов должны оставаться открытыми, а все остальные долж­ны быть закрыты. Это было решено после проведения рас­следования во всех областях, в соответствии с местными нуждами и по соглашению со всеми компетентными властя­ми. Мы опубликуем это решение, как только получим закон, о котором просили в сентябре. Этот закон даст нам право лишать ремесленников лицензий вне зависимости от еврейского вопроса».

На это Геринг сказал: «Я прикажу издать этот декрет сегодня же».

Теперь с разрешения Трибунала я хотел бы огласить еще одну фразу с середины следующей страницы, где Фишбек говорит:

«Из 17 тысяч магазинов 12 или 14 тысяч будут закрыты, остальные же будут переданы хозяевам-арийцам или госу­дарственному бюро по опеке».

Геринг ответил:

«Я считаю, что это замечательное предложение. Таким образом, к Рождеству или к концу этого года мы будем иметь возможность покончить с этим делом в Вене, так ска­зать, в одной из еврейских столиц».

Подсудимый Функ тогда заявил: «Мы должны делать то же самое здесь».

Другими словами, так называемое решение Зейсс-Ин­кварта оценивалось весьма высоко и рассматривалось как образец для всей Германии.

После того как задача присоединения Австрии к Герма­нии была в основном разрешена, нацистские заговорщики 12*

355

О X X

о

могли использовать способности Зейсс-Инкварта для поко­рения других народов. Для иллюстрации обращаю внима­ние Трибунала на документ Д-571, США-112, который уже был представлен в качестве доказательства. Как Трибунал помнит, из этого документа явствует, что 21 марта 1939 года представитель британского правительства сообщил из Праги виконту Галифаксу, что немного ранее, 11 марта 1939 года, Зейсс-Инкварт, Бюркель и пять германских генералов при­сутствовали на заседании словацкого правительства и заяви­ли членам кабинета, что они должны провозгласить незави­симость Словакии, что Гитлер намеревается окончательно решить вопрос о Чехословакии и что если они не сделают того, что им говорят, Гитлер перестанет интересоваться их судьбой. Это показывает, как этот человек продолжал уча­ствовать в агрессивных планах нацистских заговорщиков.

В первой половине сентября 1939 года, после начала на­падения на Польшу, Зейсс-Инкварт стал начальником граж­данской администрации Южной Польши. Через несколько не­дель, 12 октября 1939 года, Гитлер издал декрет, предус­матривающий, что оккупированные германскими войсками территории, помимо тех, которые включены в германскую империю, подлежат компетенции генерал-губернатора ок­купированных польских территорий. Он назначил подсуди­мого Франка генерал-губернатором Польши, а подсудимо­го Зейсс-Инкварта — его заместителем, о чем было сооб­щено в «Рейхсгезетцблатт» за 1939 год, часть 1-я, страница 2077. Я прошу Трибунал принять это без доказательства.

Вскоре после этого, 26 октября 1939 года, Франк издал свой первый декрет, устанавливавший администрацию на оккупированных польских территориях, генерал-губернато­ром которых он был. Этот декрет опубликован в книге «До­кументы немецкой политики» и имеется в книге документов под номером ПС-3468.

Третья статья декрета предусматривала, что начальник управления генерал-губернатора и старшие руководители СС и полиции прямо подчинены генерал-губернатору и его заместителю. Заместителем, как известно, был подсудимый Зейсс-Инкварт.

Значение этого положения декрета совершенно оче­видно в свете тех доказательств, которые Трибунал уже за­слушал или заслушает. Прошу Трибунал принять этот дек­рет без доказательства.

Зейсс-Инкварту в качестве заместителя генерал-губер­натора оккупированных польских территорий, по-видимому, было поручено учредить германскую администрацию на этих территориях. Работая в подчинении у подсудимого Франка, он беседовал с различными местными руководите­лями и давал им указания, что делать. Для примера я пред-

ставляю в качестве доказательства описание официального путешествия Зейсс-Инкварта и его советников с 17 по 22 февраля 1939 года. Это документ ПС-2278, США-706.

Господа судьи, я неправильно назвал срок путешествия. Оно состоялось с 17 по 22 ноября 1939 года, то есть вскоре после того, как была создана администрация в Польше. На

1-й странице английского перевода говорится, я цитирую

2-й абзац:

«В 3 часа дня имперский министр доктор Зейсс-Инкварт выступил перед начальниками управлений и заявил, в част­ности, что при осуществлении германской администрации в генерал-губернаторстве руководящий принцип должен ис­ключительно основываться на интересах германской импе­рии. Путем строгого и непоколебимого управления этот район должен быть обращен на пользу германской эконо­мики, а для того, чтобы не проявлять излишнего милосер­дия, следует помнить о том, как польская раса узурпирова­ла германскую территорию».

Этот отчет слишком длинный, чтобы приводить из него большие цитаты, но на 7-й странице имеется текст о том, что произошло во время пребывания подсудимого в Люб­лине. Из отчета явствует, что Зейсс-Инкварт после встречи с различными местными германскими чиновниками «изло­жил основные принципы». Я цитирую с начала 7-й страницы: «Принципы, в соответствии с которыми должна осущест­вляться администрация в губернаторстве».

Пропускаю фразу.

«Ресурсы и жители этой страны должны служить Герма­нии и процветать они могут только в этих пределах. Нельзя разрешать развитие независимого политического мышле­ния. Может быть, Висла будет иметь еще большее значение для судеб Германии, чем Рейн».

Затем министр изложил районным руководителям ру­ководящий принцип:

«Мы сделаем все, что в интересах Германии, и поло­жим конец всему, что может нанести ущерб Германии».

Доктор Зейсс-Инкварт далее добавил, что генерал-гу­бернатор желает, чтобы те люди, которые работают здесь на Германию, получили посты, обеспечивающие им матери­альные блага соответственно их ответственности и достиже­ниям».

Далее через 2 страницы описывается поездка в дерев­ню Влодава, Циков. Я цитирую:

«Циков — это германская деревня», — пропускаю одну или две фразы, —- «Имперский министр, доктор Зейсс-Ин­кварт, произнес речь, в которой он указал, что лояльность этих немцев к их нации теперь находит свое обоснование и вознаграждение через силу Гитлера». я

357

Далее идет фраза, по-видимому, добавленная состави­телем отчета.

«Этот район, который является очень болотистым, можно, согласно предложению районного руководителя Шмидта, использовать в качестве резервации для евреев, что явилось бы мерой, которая, возможно, вызвала бы большую смертность среди евреев...».

Трибуналу уже были представлены доказательства отно­сительно зверств, совершенных администрацией, которую помог создать Зейсс-Инкварт. Обвинение от имени Совет­ского Союза представит Трибуналу дополнительные доказа­тельства об этих зверствах. В настоящий момент нам, для того чтобы показать важность той работы, которую проде­лал этот человек, содействуя осуществлению нацистского плана в отношении генерал-губернаторства, достаточно ог­ласить несколько слов из дневника подсудимого Франка.

Во время прощального завтрака по случаю назначения Зейсс-Инкварта на новый пост имперского комиссара Ни­дерландов Франк заявил то, что я сейчас оглашу из доку­мента ПС-3465, США-614, страницы 510 — 511, том 2 днев­ника за 1940 год. Я оглашаю:

«Я весьма рад, господин имперский министр, в час, когда Вы уезжаете, заверить Вас в том, что месяцы нашего сотрудничества с Вами относятся к наиболее ценным мо­ментам в моей жизни, и в том, что память о Вашей работе в генерал-губернаторстве сохранится навсегда при создании будущей мировой империи германской нации».

Затем с разрешения Трибунала я опущу несколько строк. Далее Франк говорит:

«В деле создания генерал-губернаторства Ваше имя всегда будет занимать почетное место как имя создателя этой организации и этой государственной системы. Я выра­жаю Вам нашу благодарность, господин имперский ми­нистр, за Ваше сотрудничество и за Вашу созидательную энергию».

И последние две или три фразы:

«В тяжелое время нас объединяла совместная работа здесь, на Востоке, но это одновременно является началом гигантского развития мощи германской империи. Доведе­ние этого строительства до совершенства отразит развитие величайшего источника энергии, который когда-либо имел место в мировой истории. В этой работе Вы весьма разумно назначены лично самим фюрером на самый важный пост».

Затем на эту речь ответил сам подсудимый Зейсс-Ин­кварт, и я оглашу перевод его ответа на 2-й странице:

«Здесь я научился многому, чего я совершенно не по­нимал раньше, и в первую очередь это произошло благода-

ря инициативе и твердому руководству, кощро& я встретил а моем друге докторе Франке». 0 И далее, опустив одну фразу:

«Теперь я уезжаю на Запад и хочу быть откровенным с Вами. В душе я всегда буду здесь, так как все мои мысли связаны с Востоком. На Востоке мы имеем национал-социа­листскую миссию, на Западе мы имеем функцию. Это две разные вещи».

Я утверждаю, господа судьи, что выдержки, которые я огласил, хорошо показывают сознательное участие подсу­димого Зейсс-Инкварта в осуществлении нацистского заго­вора.

Таким образом, после того как он приобрел необходи­мый опыт в Польше под руководством подсудимого Фран­ка, Зейсс-Инкварт был готов приступить к выполнению своей последней и наиболее честолюбивой задачи — пора­бощению Нидерландов.

Безжалостные методы, которые он использовал при вы­полнении этой задачи, характеризуют его роль в нацист­ском общем плане или заговоре.

Я прошу Трибунал принять без доказательств и приоб­щить к делу декрет фюрера от 18 мая 1940 года, «Рейхсге-зетцблатт» за 1940 год, часть 1-я, страница 778. Английский перевод документа ПС-1376 имеется в книге документов. Первая статья этого декрета предусматривает, что: «Имперский уполномоченный является защитником ин­тересов империи и он будет облечен высшей правительст­венной властью в гражданской сфере. Он будет непосред­ственно подчинен мне и будет получать директивы и прика­зы от меня».

Статья 3-я предусматривает:

«Имперский уполномоченный может использовать гер­манские полицейские силы для выполнения его приказов. Германские полицейские силы находятся в распоряжении германского военного командующего в Нидерландах в такой степени, в какой это требует военная необходимость и если это не нанесет ущерба задачам имперского уполно­моченного».

Статья 5-я этого декрета предусматривала, что импер­ский уполномоченный мог издавать декреты и эти декреты должны были публиковаться в «Ферорднунгсблатт» для ок­купированной территории Нидерландов. Это официальное издание, которое я буду в дальнейшем называть «Ферорд­нунгсблатт».

29 мая 1940 года облеченный этими полномочиями под­судимый издал приказ об осуществлении правительственной власти в Нидерландах. Это документ ПС-3588 в книге доку-

359

л с v л

2Г «мм

О щ

X па

г х

Ф I

Ш Ж

I- "Т

Н и

I™ О

мкл ^19^

Ф эх в ш I- Д

е|

Ж

т

Ж

Далее идет фраза, по-видимому, добавленная состави­телем отчета.

«Этот район, который является очень болотистым, можно, согласно' предложению районного руководителя Шмидта, использовать в качестве резервации для евреев, что явилось бы мерой, которая, возможно, вызвала бы большую смертность среди евреев...».

Трибуналу уже были представлены доказательства отно­сительно зверств, совершенных администрацией, которую помог создать Зейсс-Инкварт. Обвинение от имени Совет­ского Союза представит Трибуналу дополнительные доказа­тельства об этих зверствах. В настоящий момент нам, для того чтобы показать важность той работы, которую проде­лал этот человек, содействуя осуществлению нацистского плана в отношении генерал-губернаторства, достаточно ог­ласить несколько слов из дневника подсудимого Франка.

Во время прощального завтрака по случаю назначения Зейсс-Инкварта на новый пост имперского комиссара Ни дерландов Франк заявил то, что я сейчас оглашу из доку мента ПС-3465, США-614, страницы 510 — 511, том 2 днев ника за 1940 год. Я оглашаю:

«Я весьма рад, господин имперский министр, в час, когда Вы уезжаете, заверить Вас в том, что месяцы нашего сотрудничества с Вами относятся к наиболее ценным мо­ментам в моей жизни, и в том, что память о Вашей работе в генерал-губернаторстве сохранится навсегда при создании будущей мировой империи германской нации».

Затем с разрешения Трибунала я опущу несколько строк. Далее Франк говорит:

«В деле создания генерал-губернаторства Ваше имя всегда будет занимать почетное место как имя создателя этой организации и этой государственной системы. Я выра­жаю Вам нашу благодарность, господин имперский ми­нистр, за Ваше сотрудничество и за Вашу созидательную энергию».

И последние две или три фразы:

«В тяжелое время нас объединяла совместная работа здесь, на Востоке, но это одновременно является началом гигантского развития мощи германской империи. Доведе­ние этого строительства до совершенства отразит развитие величайшего источника энергии, который когда-либо имел место в мировой истории. В этой работе Вы весьма разумно назначены лично самим фюрером на самый важный пост».

Затем на эту речь ответил сам подсудимый Зейсс-Ин­кварт, и я оглашу перевод его ответа на 2-й странице:

«Здесь я научился многому, чего я совершенно не по­нимал раньше, и в первую очередь это произошло благода-

ря инициативе и твердому руководству, которое я встретил 0 моем друге докторе Франке». И далее, опустив одну фразу:

«Теперь я уезжаю на Запад и хочу быть откровенным с Вами. В душе я всегда буду здесь, так как все мои мысли связаны с Востоком. На Востоке мы имеем национал-социа­листскую миссию, на Западе мы имеем функцию. Это две разные вещи».

Я утверждаю, господа судьи, что выдержки, которые я огласил, хорошо показывают сознательное участие подсу­димого Зейсс-Инкварта в осуществлении нацистского заго­вора.

Таким образом, после того как он приобрел необходи­мый опыт в Польше под руководством подсудимого Фран­ка, Зейсс-Инкварт был готов приступить к выполнению своей последней и наиболее честолюбивой задачи — пора­бощению Нидерландов.

Безжалостные методы, которые он использовал при вы­полнении этой задачи, характеризуют его роль в нацист­ском общем плане или заговоре.

Я прошу Трибунал принять без доказательств и приоб­щить к делу декрет фюрера от 18 мая 1940 года, «Рейхсге-зетцблатт» за 1940 год, часть 1-я, страница 778. Английский перевод документа ПС-1376 имеется в книге документов. Первая статья этого декрета предусматривает, что: «Имперский уполномоченный является защитником ин­тересов империи и он будет облечен высшей правительст­венной властью в гражданской сфере. Он будет непосред­ственно подчинен мне и будет получать директивы и прика­зы от меня».

Статья 3-я предусматривает:

«Имперский уполномоченный может использовать гер­манские полицейские силы для выполнения его приказов. Германские полицейские силы находятся в распоряжении германского военного командующего в Нидерландах в такой степени, в какой это требует военная необходимость и если это не нанесет ущерба задачам имперского уполно­моченного».

Статья 5-я этого декрета предусматривала, что импер­ский уполномоченный мог издавать декреты и эти декреты должны были публиковаться в «Ферорднунгсблатт» для ок­купированной территории Нидерландов, Это официальное издание, которое я буду в дальнейшем называть «Ферорд-нунгсблатт».

29 мая 1940 года облеченный этими полномочиями под­судимый издал приказ об осуществлении правительственной власти в Нидерландах. Это документ ПС-3588 в книге доку-

359

ментов, и я прошу Трибунал приобщить к делу этот доку­мент, приняв его без доказательств.

Там имеются два декрета. Я сейчас ссылаюсь на пер­вый из них.

В статье первой этого декрета подсудимый скромно за­явил о том, что он принимает на себя в той мере, в какой это необходимо для выполнения им его обязанностей, «всю власть, привилегии и права, которыми до сих пор пользова­лись король и правительство в соответствии с конституцией и законами Нидерландов». Это цитата.

В статье 5-й этого декрета говорилось, что поддержа­ние общественного спокойствия, безопасности и порядка возлагается на нидерландскую полицию, если имперский уполномоченный не сочтет нужным прибегнуть к помощи СС или германской полиции для выполнения его приказов. Далее этот декрет предусматривает, что расследование и преследование всякой деятельности, враждебной империи и германскому духу, и ведение борьбы против этой дея­тельности возлагалось на германскую полицию.

3 июня 1940 года был издан еще один декрет относи­тельно организации и учреждения управления имперского уполномоченного.

Этот декрет, который также входит в документ ПС-3588, был опубликован в «Ферорднунгсблатт» за 1940 год, часть 1-я, страница 11. Этот декрет предусматривал назна­чение генеральных уполномоченных из аппарата имперско­го уполномоченного, которые должны были возглавить че­тыре отдела. Один из этих уполномоченных — высший ру­ководитель СС и полиции, должен был руководить отделом общественной безопасности.

Статья 5-я этого декрета предусматривала, «что этот руководитель должен командовать подразделениями войск СС и отрядами германской полиции, которые были пере­брошены на голландскую оккупированную территорию, осуществлять контроль над центральными и муниципальны­ми органами голландской полиции и издавать для них необ­ходимые приказы».

В статье 11-й говорится, что только имперский уполно­моченный...

Председатель: Лейтенант Аттертон, не думаете ли Вы, что мы можем сделать допущение, что подсудимый Зейсс-Инкварт, который был назначен для того, чтобы управлять оккупированной территорией Нидерландов, пользовался всеми этими полномочиями и не могли бы Вы перейти к тому, как он действовал, облеченный всеми этими полномо­чиями? ••••'• • ' ''•••'•. ' :'•••• '!•••• • • •;<

Аттертон; Да, я это сделаю, сэр. Но я хотел бы сделать ясным для Трибунала в силу особенности структуры этих германских полицейских сил тот факт, что он был облечен правом отдавать им приказы и, более того, что он в дейст­вительности так и делал. Если же это обстоятельство уже ясно, что так и есть на основании этих двух приказов, то перехожу к следующему вопросу.

Председатель: Я полагаю, что Трибунал не сомневается в том, что чиновник империи, которому была предоставлена власть администратора оккупированной территории, мог ис­пользовать полицейские силы.

Аттертон: Хорошо, сэр.

Председатель: Фактически это вопрос, который мы должны быть готовы принять как допущение, пока не будет доказано обратное.

Аттертон; Я согласен, сэр.

Председатель; Мы хотели бы, чтобы Вы обратили внима­ние на доказывание того, какие действия, являющиеся пре­ступлениями, он, пользуясь этими полномочиями, совер­шал.

Аттертон: Хорошо, сэр. Сейчас мы не намереваемся останавливаться на вопросе о совершении преступлений против личности и против собственности в Нидерландах, за которые подсудимый Зейсс-Инкварт несет ответственность, так как доказательства относительно нацистских зверств в этой стране должны быть представлены нашими коллегами от Французской республики.

Мы намереваемся привести только несколько примеров и дать некоторое представление о масштабах деятельности этого подсудимого и его ответственности как доказательст­во его участия в осуществлении нацистского общего плана или заговора. Нашей обязанностью является доказать имен­но это.

Во-первых, имеется большое количество доказательно­го материала относительно того, что этот подсудимый несет ответственность за повсеместное разграбление собствен­ности. Просто в качестве примера того, как он был заме­шан во всем этом, я представляю в качестве доказательства документ ПС-176, США-707.

Этот документ представляет собой отчет о деятельности оперативной группы «Нидерланды», которая входила в эйн-затцштаб Розенберга и относительно которой Трибуналу уже были представлены доказательства. Я хотел бы огла­сить выдержку на 1-й странице этого отчета, первое пред­ложение. Цитирую:

«Оперативная группа «Нидерланды» эйнзатцштаба рейх-слейтера Розенберга начала свою деятельность в начале сентября 1940 года на основании соглашения, достигнутого

361

с компетентным представителем имперского уполномочен­ного».

Далее в отчете подробно перечисляется собственность, которая была конфискована у масонских лож и аналогичных организаций в значительных размерах. Я оглашаю выдерж­ку на 3-й странице этого отчета в конце страницы:

«Богатейшая библиотека, содержащая бесценные об­разцы санскритской письменности, была конфискована после роспуска теософского общества в Амстердаме. Эта библиотека была упакована в 96 ящиков.

Книги из целого ряда менее значительных библиотек, принадлежащих спиритам, движениям "Эсперанто" и "Бел­лами", Международному обществу изучения Библии и раз­личным другим мелким международным организациям, были упакованы в 7 ящиков. Тексты, принадлежавшие раз­личным небольшим еврейским организациям, были упакова­ны в 4 ящика. Библиотека Антропософского общества в Амстердаме была упакована в 3 ящика.

Можно сказать с полным основанием, что многочислен­ные книги, конфискованные, упакованные и отосланные в Германию до настоящего времени оперативной группой, имеют выдающуюся научную ценность и они войдут в каче­стве составной части в библиотеку "Высшей школы".

Можно только приблизительно определить стоимость этих библиотек, которая, безусловно, достигает от 30 до 40 млн. рейсхмарок».

Я оглашаю выдержку в конце этого отчета:

«Выполняя вышеупомянутое задание, эйнзатцгруппа строго следует указаниям имперского комиссара по реше­нию еврейского вопроса и вопросов, касающихся междуна­родных организаций».

Подсудимый Зейсс-Инкварт в качестве имперского ко­миссара в числе своих функций наблюдал за осуществлени­ем программы заговорщиков по угону голландских граждан в Германию на рабский труд. Трибунал вспомнит, что гос­подин Додд огласил выдержку из протокола допроса под­судимого Заукеля от 5 октября 1945 года, страница 1372 стенограммы, из которой явствовало, что нормы поставки рабочей силы были установлены для Голландии на основа­нии соглашения и после того, как эти цифры были переданы Зейсс-Инкварту, его обязанность заключалась в том, чтобы выполнить эти установленные нормы при содействии пред­ставителя Заукеля. Трибунал также вспомнит, что господин Додд, после того как он показал, какую роль играл подсу­димый Зейсс-Инкварт в вербовке рабочей силы для рабско­го труда и выявил его ответственность за это, огласил неко-

торые выдержки из документа ПС-1736, США-195, страница 1310 стенограммы, который показывает количество гол­ландских граждан, угнанных в империю в различное время . Так как все это уже было оглашено на суде, я не буду останавливаться вновь на этом.

В Нидерландах, так же как и в Австрии и в других мес­тах, Зейсс-Инкварт проявлял жестокость в обращении с гол­ландскими евреями. Как пример его позиции я представ­ляю в качестве документального доказательства документ ПС-3430, США-708, который представляет собой выдержки из книги подсудимого «Четыре года в Нидерландах» — сборник речей.

В речи, произнесенной в Амстердаме 13 марта 1941 года, Зейсс-Инкварт заявил, я оглашу сейчас последнюю выдержку перевода, которая имеется на странице 57 книги:

«Евреи для нас не являются голландцами. Они являются теми врагами, с которыми мы не можем заключать ни пере­мирия, ни мира. Такая установка действует здесь на протяже­нии всего срока оккупации. Не ждите от меня приказа, в ко­тором бы говорилось все это, за исключением правил, кото­рые касаются полицейских мер. Мы будем громить евреев, где бы мы их ни встретили, и те, кто становится на их сторону, будут иметь такие же последствия. Фюрер заявил, что евреи уже сыграли свой финальный акт в Европе».

Затем подсудимый Зейсс-Инкварт во исполнение этих обещаний издал целую серию декретов, которыми первона­чально создавалась угроза лишить голландских евреев их собственности, затем они были низведены до уровня нищих. В итоге это окончилось насильственным вывозом евреев в Польшу. Все эти декреты, подписанные Зейсс-Инквартом, подобраны в нашем досье на странице 65. Я прошу суд принять их без доказательств.

Я хотел бы привести вам несколько примеров. Пер­вый пример, на который я хотел бы сослаться, документ ПС-3333 — декрет от 26 октября 1940 года, требующий ре­гистрации предприятий, принадлежащих евреям, включая также товарищества или корпорации, в которых евреям принадлежала значительная доля. Как вы уже видели, тако­го рода законы были неизбежной прелюдией к массовой конфискации собственности евреев, которая производилась нацистской администрацией. По закону от 11 февраля 1941 года, опубликованному в «Ферорднунгсблатт», том 6, страница 99, документ ПС-3325, голландские университеты

ё в

н **

Х-

в

X

I-

м

См.: Нюрнбергский процесс. Т. 4. С. 558—560.

и колледжи должны были ограничить прием еврейских сту­дентов. Это мероприятие, которое само по себе не кажется 364 важным, тем не менее является частью программы, направ­ленной на то, чтобы лишить этих людей их прав и низвести его на низшую ступень. Документ ПС-3328 является декре­том, опубликованным 22 октября 1941 года в «Ферорд-нунгсблатт», том 44, страница 841. Этим декретом евреям запрещалось заниматься какой-либо деятельностью или тор­говлей без соответствующего разрешения административ­ных властей. Административным властям предоставлялось право аннулировать любые трудовые договоры, которые ка­сались евреев.

В качестве последнего примера я ссылаюсь на доку­мент ПС-3336. Это декрет, опубликованный в «Ферорд-нунгсблатт», том 13, страница 289 и датированный 21 мая 1942 года. Этим декретом евреям вменялось в обязанность сообщать в письменной форме о всех претензиях финансо­вого характера, в результате которых они могли бы полу­чить какую-то прибыль, банковской фирме Липпман-Ро-зенталь, которая в действительности была в Амстердаме агентством империи. Декрет предоставлял этому вышеупо­мянутому банку право распорядиться по своему усмотре­нию этими доходами и предусматривал, что выплата банку должна быть произведена полностью. Конечно, такого рода нацистский декрет был предвестником конечного угона ев­реев на Восток и давал нацистам возможность присваивания страховой премии.

Доказательства успешности усилий этого подсудимого, направленных на истребление всех евреев в Голландии, уже были оглашены на суде. Трибунал вспомнит, что майор Уолш — я вновь оглашаю выдержки из отчета правительства Нидерландов, документ США-195, страница 1497, — указал, что из 140 000 голландских евреев было насильственно вы­везено 117 000 человек, в том числе более 115 000 человек, что составляет 80%, было вывезено в Польшу. Уже были представлены доказательства того, какая судьба постигла этих людей, и я более не буду задерживаться на этом во­просе.

Наконец, я хочу сказать несколько слов об ответствен­ности этого подсудимого за политику систематического террора, которая проводилась нацистами против населения оккупированной территории на всем протяжении оккупации. Я вновь ссылаюсь на документ ПС-3430, сборник речей. В речи от 29 января 1943 года подсудимый не оставил никаких сомнений относительно своей точки зрения. Я оглашаю его слова:

«Сейчас, более чем когда-либо, ясно, что всякое со­противление, которое направлено против этой борьбы за

существование, должно подавляться. Некоторое время назад представители церкви написали письмо командующе­му вооруженными силами и мне и высказали свою точку зрения насчет приведения в исполнение смертных пригово­ров, о которых было объявлено командующим вооруженны­ми силами. На это я могу сказать только следующее:

Сейчас, когда наши мужчины, отцы и дети с железной решимостью смотрят в глаза опасности на Востоке, стойко и с честью выполняя свою священную клятву, нельзя тер­петь заговорщиков, целью которых является ослабление того, что является тылом для восточного фронта. Всякий, кто осмелится это сделать, должен быть уничтожен. Мы должны быть суровыми и становиться все более таковыми с. нашими врагами. Этого требует неумолимый ход событий и для нас. С человеческой точки зрения, по-видимому, труд­но это делать, но это наша святая обязанность. Мы остаемся человечными потому, что мы не пытаем наших противников. Мы должны быть тверды и истреблять их».

Я не представляю никаких документальных доказа­тельств относительно этих преступлений, так как это должно сделать обвинение от имени Французской республики.

Однако положение подсудимого как имперского упол­номоченного, контроль, который он, как это доказано, осу­ществлял, в особенности над СС и полицией, и сама его по­зиция ясно доказывают, что он санкционировал совершение этих преступлений и принимал участие в совершении этих преступлений...

Зейсс-Инкварт был сторонником нацистской партии уже в 1931 году. Он был предателем по отношению к правитель­ству, которому он поклялся в верности и в котором он за­нимал высокий пост. С полным знанием конечных целей за­говорщиков он прилагал все усилия для того, чтобы вклю­чить Австрию в Германскую империю и использовать ее ресурсы и людей, а также ее стратегическое положение в интересах нацистской военной машины. Он выполнял эти за­дачи с такой безжалостной энергией, что он был позже на­значен на важнейшие посты, когда осуществлялось порабо­щение Польши и Нидерландов.

Его служебная деятельность столь удовлетворяла его высших начальников, что в конечном счете он стал одним из самых главных и ненавистных руководителей в общем плане.

Таким образом, на основании статьи 6-й Устава он несет ответственность за действия всех лиц, которые выполняли этот план, и таким образом он виновен по всем обвинени­ям, предъявленным ему в первом и втором разделах обви­нительного заключения.

365

П. МУНЬЕ (Франция)

Об индивидуальной ответственности

Зейсс-Инкварта1

Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 7 февраля 1946 г.

Господин председатель, господа судьи! Выступая в деле подсудимого Зейсс-Инкварта от имени голландского прави­тельства и от имени своего правительства, французское об­винение изложит как можно более кратко вопрос об инди­видуальной ответственности этого подсудимого.

Роль, которую играл Зейсс-Инкварт, его участие в ан­нексии Австрии были подробно рассмотрены в ходе настоя­щего судебного разбирательства. Но его деятельность в Голландии заслуживает того, чтобы сегодня она была осве­щена особо.

13 мая 1940 года голландское правительство покинуло территорию Голландии для того, чтобы переехать в друже­ственное союзное государство и своим присутствием там показать свою твердую волю оставить за собой все преро­гативы своего суверенитета.

20 мая 1940 года подсудимый Зейсс-Инкварт, который имел ранг имперского министра без портфеля, был на­значен имперским комиссаром оккупированных Нидер­ландов, следовательно, начиная с этого числа и до дня капитуляции германской армии, подсудимый Зейсс-Ин­кварт в силу выполняемых им функций был ответственным за все действия так называемой гражданской администра­ции в Голландии.

Действительно, из речей, которые он произносил, явст­вует со всей очевидностью, что он не только должен был выполнять чисто административные функции, но и был обле­чен политической властью. Следовательно, он тщетно будет пытаться утверждать, как он это делал на допросе, кото­рому его подверг мой коллега господин Томас Додд, что в Голландии он якобы был лишь своего рода чиновником, которому было поручено ставить печать на приказах, так же как до этого в Австрии он якобы был только телегра­фистом.

Этот допрос был произведен 18 сентября 1945 года, страницы с 20 по 22. Я не буду более останавливаться на этом, поскольку я не хотел бы представлять эти многочис­ленные протоколы допросов, так как при представлении их

1МТ.

1. 7. Р. 99—104.

в качестве доказательств на них будут ссылаться в ходе перекрестных допросов. Эти документы весьма показательны.

Председатель: Господин Мунье, этот протокол допроса уже представлялся?

Мунье: Нет, господин председатель.

Председатель: Итак, что касается техники процедуры...

Мунье: Господин председатель, я прошу меня извинить. Я заранее знал, что этот документ Вы не могли принять в качестве доказательства.

Председатель: Нет, почему же, он может быть пред­ставлен в качестве доказательства, если не нарушается пра­вило.

Мунье: Мое намерение, господин председатель, было следующим...

Председатель: Господин Мунье, я боюсь, что Вы меня не поняли. Согласно статье Устава, обвинитель имеет право допрашивать любого из подсудимых, а это как раз и был допрос одного из подсудимых, не так ли?

Мунье: Так.

Председатель: Если обвинение хочет представить такой протокол допроса в качестве доказательства, оно может это сделать. Если оно не считает этого нужным делать, то оно может этого не делать. В таком случае протокол допроса не принимается в качестве доказательства и его не следует предъявлять подсудимому до тех пор, пока он не будет представлен в качестве документального доказательства.

Мунье: Господин председатель, я не делал ссылки на эти показания подсудимого. Я хотел лишь сказать, что во время перекрестного допроса мы сможем, по крайней мере, я на это надеюсь, использовать их в'отношении под­судимого, о котором я сейчас говорю.

С разрешения суда я прежде всего остановлюсь на во­просе о террористической деятельности подсудимого Зейсс-Инкварта. Она выражалась в следующих акциях.

Прежде всего в целой системе коллективных штрафов. В марте 1941 года он установил систему коллективных штра­фов, которые налагались на голландские города, где были особенно сильны, по его мнению, элементы сопротивления. Так, на город Амстердам был наложен штраф в два с поло­виной миллиона гульденов.

Подсудимый Зейсс-Инкварт ввел также систему взятия заложников. 18 мая 1942 года он опубликовал объявление, в котором сообщал об аресте 450 человек, занимавших важнейшие посты, которых лишь подозревали в связи с дви­жением Сопротивления...

Декретом от 7 июля 1942 года подсудимый приказал немецким судам, причем судей назначил он сам, рассмат­ривать важнейшие дела не только немецких граждан в Гол-

т I»

а

т

и

и

О

ш

>. е|

х

ландии, но и голландских граждан, подозреваемых во враждебных действиях против империи, против партии или против германских граждан.

В то же время подсудимый Зейсс-Инкварт ввел смерт­ную казнь для тех, кто не выполнил должным образом задач по обеспечению безопасности, предписанных герман­скими вооруженными силами и полицией безопасности, и для тех, кто, будучи осведомленным относительно преступ­ных планов, направленных против оккупационных сил, не сообщил об этом на германские командные пункты.

Председатель: Господин Мунье, Вы только что цитирова­ли заявление от 18 мая 1942 года. Но пока Вы не дали нам никакого номера документа.

Мунье: Господин председатель, я должен Вам указать, что я обращался в общих чертах к официальному докладу голландского правительства, РФ-1429. Оно представило до­клад...

Председатель: Вы сказали, что это относится также к до­кументу от 7 июля 1942, о котором Вы только что говорили.

Мунье: Да, господин председатель.

Подсудимый Зейсс-Инкварт также назначил обергруп-пенфюрера Раутера генеральным комиссаром по вопросам безопасности.

Последний несет ответственность за все исчисляемые тысячами убийства голландцев, которые были совершены с молчаливого согласия Зейсс-Инкварта, так как назначение Раутера всегда оставалось в силе, так и не было отменено.

С другой стороны, правительство Голландии предъявля­ет Зейсс-Инкварту обвинение в том, что он создал сеть чрезвычайных судов. В мае 1943 года он ввел суммарную полицейскую юрисдикцию, и на основании приказа Гитлера были вновь взяты под стражу освобожденные после оконча­ния военных действий голландские военнопленные. В тот пе­риод на голландских заводах возникла волна решительного сопротивления и многие голландские граждане были казне­ны после того, как была введена вновь созданная суммар­ная полицейская юрисдикция. К тому же Зейсс-Инкварт не упустил случая на совещании с коллаборационистами воз­дать себе похвалы за все эти акты террора и брал ответст­венность за них на себя.

Подсудимый Зейсс-Инкварт был в Голландии высшим представителем Гитлера. Поэтому его вместе с подсудимым Заукелем нужно считать ответственным за массовый угон рабочих из Голландии в империю с 1940 по 1945 год. Если германские военные власти со своей стороны и вмешива­лись в проведение мобилизации рабочей силы, то чиновни­ки Заукеля в Голландии находились обычно под началом рейхскомиссара Зейсс-Инкварта, и поэтому его следует

считать ответственным за их действия. Подсудимый Зейсс-Инкварт подписал декрет рейхскомиссара № 26 за 1942 год, который находится в докладе голландского правитель­ства. Это приказ о принудительной отправке голландских рабочих в Германию. Тех, кто отказывался работать на Гер­манию, лишали продовольственного снабжения. Оккупаци­онные власти организовали чудовищные облавы на улицах Роттердама и Гааги в целях обеспечения рабочей силы, предназначенной для строительства фортификационных со­оружений для германских вооруженных сил.

Что касается экономического разграбления, то следует сказать, что в период, когда Зейсс-Инкварт был комисса­ром, экономика Голландии была подвергнута разграбле­нию, как и экономика других оккупированных стран. Так, зимой 1941/42 года по приказу Зейсс-Инкварта реквизиро­вались шерстяные изделия для германской армии на Вос­точном фронте. В 1943 году были реквизированы текстиль­ные товары и предметы широкого потребления для герман­ского населения, которое пострадало от бомбардировок. В результате проведения операции голландцев насильственно принуждали продавать вино и различные предметы, кото­рые предназначались для подарков германскому населе­нию по случаю рождества 1943 года.

Подсудимый Зейсс-Инкварт также причастен к появле­нию черного рынка: в целях проведения четырехлетнего плана Зейсс-Инкварт оказал подсудимому Герингу и подсу­димому Шпееру эффективную поддержку в разграблении голландской экономики. Можно утверждать, что в Голлан­дии существовал значительный черный рынок из-за того, что он поощрялся и ему оказывалась поддержка.

В целях осуществления четырехлетнего плана были ис­пользованы спекулянты, производившие скупку товаров. Когда же голландские следственные органы захотели вме­шаться, им воспрепятствовала в этом германская полиция.

В 1940 году подсудимый Зейсс-Инкварт издал приказ, который позволял германским властям в Голландии конфис­ковать имущество всех лиц, которых можно было обвинить во враждебных действиях против германской империи. Имущество королевской семьи по приказу подсудимого Зейсс-Инкварта было конфисковано генеральным комисса­ром по вопросам безопасности. Оккупационные войска могли захватывать все, что им было необходимо. Все эти захваты осуществлялись исключительно жестоким образом, особенно при реквизиции продуктов питания.

Действительно, как это указывается в официальном до­кладе голландского правительства и в документе, который был уже предъявлен экономической секцией французского обвинения под номерами РФ-139 и РФ-140, с момента нача­ла оккупации наличные продовольственные запасы система-

тически изымались с согласия подсудимого Зейсс-Инквар-та, то же происходило с сельскохозяйственными продукта-3/0 МИг кот°рые были вывезены в Германию. Когда в сентябре 1944 года, после освобождения южной части Голландии, началась забастовка на железных дорогах на севере, подсу­димый Зейсс-Инкварт запретил в целях подавления забас­товки транспортировку какого-либо продовольствия с севе­ро-востока на запад, и из-за этого стало невозможно со­здать запасы на зиму на западе.

Вследствие этого ответственность за голод, который свирепствовал зимой 1944/45 года и который стоил жизни примерно 25 000 голландцам, также ложится на подсудимо­го Зейсс-Инкварта.

Что касается произведений искусства, то здесь разграб­ление осуществлялось подобным же образом. Подсудимо­го Зейсс-Инкварта нужно считать ответственным за органи­зацию вывоза произведений искусства из Голландии, куда он вызвал даже своего друга доктора Мюльмана, который был специалистом в этой области.

Я сошлюсь в связи с этим на документы, предъявленные экономической секцией французского обвинения под номе­рами РФ-1343 и РФ-1344. Наконец, подсудимый Зейсс-Ин­кварт принял ряд мер, которые противоречат международ­ному праву и которые принесли Голландии значительный ущерб.

В 1941 году голландские власти установили валютный контроль, который позволял следить за закупками товаров и ценных бумаг, производимыми на германские деньги, и целью этого служило стремление избежать того, чтобы гол­ландская экономика была незаконно лишена своих матери­альных богатств или валюты.

31 марта 1941 года подсудимый Зейсс-Инкварт упразд­нил «валютную» границу, существовавшую между империей и оккупированной голландской территорией. Таким обра­зом, он предоставил возможность оккупационным властям совершать всевозможные незаконные действия в денежной сфере, действия, которые надо присовокупить к недопусти­мым германским требованиям в отношении покрытия окку­пационных расходов: 24 марта 1941 года — 500 млн. рейхс­марок.

По приказу Геринга в целях ускорения разграбления голландской экономики был также ликвидирован погранич­ный контроль между оккупированной голландской террито­рией и Германией. После того как успехи стали изменять германским вооруженным силам, в особенности после 1 сентября 1944 года, политика разрушения приняла система­тический характер. Цели, которые наметили немцы в Гол­ландии, были следующие:

1) разрушение или приведение в непригодное состоя­ние заводов, верфей, бассейнов, доков, портовых сооруже­ний, рудников, мостов, железнодорожных сооружений;

2) затопление западных частей Голландии;

3) овладение сырьем, полуфабрикатами, готовыми из­делиями и машинами либо с помощью реквизиций, либо путем оплаты; в большинстве же случаев просто захватом с применением оружия;

4) взлом хранилищ, содержащих драгоценности, брил­лианты и т. д., и незаконное присвоение их.

В результате все эти меры, за которые несет ответст­венность полностью или разделяет значительную ее часть подсудимый Зейсс-Инкварт, привели к тому, что Голландия была обречена на неописуемую нищету.

На этом я заканчиваю, господин председатель, предъ­явление обвинений против подсудимого Зейсс-Инкварта.

ДЖ. М. ГРИФФИТ-ДЖОНС (Великобритания)

Об индивидуальной ответственности 1

Штрейхера1

371

Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 10 января 1946г.

Господа судьи, моим долгом является предъявить обви­нение против подсудимого Юлиуса Штрейхера.

В приложении «А» обвинительного заключения, в том параграфе этого приложения, который относится к Штрей-херу, перечисляются официальные посты, которые он зани­мал, что я намерен подтвердить. Затем там предъявляется обвинение в том, что он использовал эти посты, свое личное влияние и тесную связь с фюрером таким образом, что он содействовал приходу к власти нацистских заговорщиков и укреплению их власти над Германией, как это изложено в первом разделе обвинительного заключения.

Далее он обвиняется в том, что санкционировал, руко­водил и участвовал в совершении преступлений против че­ловечности, указанных в четвертом разделе обвинительного заключения, включая в особенности подстрекательства к преследованию евреев, как это изложено в первом и чет­вертом разделах обвинительного заключения.

Господа судьи, обвинение против этого подсудимого может быть изложено, по-видимому, в нескольких словах, мы вспомним о его неофициальном титуле, который он

ИГ-

т

х

1МТ. Уо!. 5. Р. 91—119.

372

сам принял, а именно: «палач евреев N9 1». Обвинение предъявляется этому человеку в том, что на протяжении 25 лет он воспитывал весь германский народ в духе ненависти и подстрекал германский народ к преследованию и истреб­лению еврейской расы. Он был соучастником убийств, со­вершенных в невиданных прежде масшатабах.

С разрешения Трибунала я намереваюсь вкратце оха­рактеризовать его должности и влияние, а затем обратить внимание Трибунала на несколько кратких выдержек из его газет и речей. После этого я укажу на ту роль, которую он играл в конкретных акциях по преследованию евреев в пе­риод между 1933 и 1945 годами.

Господа судьи! Прежде чем я начну представление до­казательств, я хочу указать на то, что книга документов, ко­торая передана членам Трибунала, систематизирована в том же порядке, в каком я намереваюсь ссылаться на них. Ее страницы пронумерованы и в начале имеется указатель. И если Трибунал обратит внимание на то, что мы называем «досье», то станет заметно, что это записки с кратким изло­жением представляемых по делу доказательств, на которые я буду ссылаться. Причем перечень доказательств располо­жен в том порядке, в каком я буду ссылаться на них. Это, по-видимому, может оказать некоторую помощь Трибуналу.

Господа судьи! Подсудимый Штрейхер родился в 1885 году. Он был школьным учителем в Нюрнберге и со­здал свою собственную партию, которую назвал «Герман­ская социалистическая партия». Основная политика этой партии заключалась в антисемитизме. В 1922 году он пере­дал свою партию Гитлеру и отчет об этом щедром поступке очень ярко расписан в книге Гитлера «Майн Кампф», кото­рую я не считаю нужным оглашать здесь, чтобы не занимать время у Трибунала. Эта выдержка является первой в книге документов, которая имеется у Трибунала и обозначена «М-3». Экземпляр книги «Майн Кампф» уже был представ­лен Трибуналу под номером ВБ-128.

Постов, которые Штрейхер занимал в партии и в прави­тельстве, было не много. С 1921 до 1945 года он был чле­ном нацистской партии. В 1925 году он был назначен гау­лейтером Франконии и занимал этот пост до февраля 1940 года. С момента прихода к власти нацистского прави­тельства по 1945 год он был членом рейхстага. В дополне­ние к этому ему был присвоен ранг обергруппенфюрера СЛ. Все эти данные имеются в документе ПС-2975, США-9. Это письменные показания под присягой, которые дал сам подсудимый.

Пропаганда, которую он проводил на протяжении этих лет, распространялась, главным образом, посредством его газет. Он был издателем и редактором газеты, которая на-

зывалась «Дер Штюрмер», с 1922 по 1933 год. Затем он стал издателем и владельцем этой газеты.

В 1933 году он также основал и затем, я думаю, изда­вал ежедневную газету «Франкише Тагесцейтунг» и, несо­мненно, нес за нее ответственность.

В дополнение к этому и особенно в более поздний пе­риод было еще несколько других, главным образом мест­ных газет, которые он издавал, находясь в Нюрнберге.

Таковы были официальные посты, которые он занимал. Теперь я хотел бы вкратце проследить за ходом его дея­тельности в сфере пропаганды в более или менее хроноло­гическом порядке, обращая внимание Трибунала на краткие выдержки. Я мог бы сказать, что эти выдержки в действи­тельности выбраны наугад. Они выбраны с целью показать Трибуналу различные методы, которые использовал подсу­димый для того, чтобы натравить народ против еврейской расы. Это имело место неделя за неделей, день за днем и невозможно найти хотя бы один номер без того, чтобы там не повторялись одни и те же фразы и в заголовках и в ста­тьях.

Я хотел бы огласить выдержки из четырех речей и ста­тей, отражающих его раннюю деятельность в период с 1922 по 1933 год. Вы найдете первую выдержку на 3-й странице книги документов, документ М-11. Это выдержка из речи, произнесенной им в 1922 году в Нюрнберге. В первом аб­заце он всячески поносил евреев. Я оглашу только послед­ние две строки.

«Мы знаем, что Германия будет свободна, когда евреи будут изгнаны из жизни германского народа».

Я перехожу к документу М-12 на 4-й странице.

Первый документ был ВБ-165. Это номер, присвоенный книге документов, так что следующий документ будет также под этим номером. Я хотел бы огласить этот краткий отрывок из его речи.

«Я прошу вас, и в первую очередь тех из вас, кому особенно тяжело живется, быть более серьезными, когда я говорю о враге германского народа, а именно о еврее. Не от безответственности и не ради развлечения я сражаюсь против еврейского недруга, а потому что я знаю, что во всех несчастиях Германии повинны одни только евреи.

Я спрашиваю вас еще раз, что сегодня поставлено на карту? Еврей стремится к господству не только над герман­ским народом, но и над другими народами. Коммунисты прокладывают ему путь. Разве вы не знаете, что в Ветхом Завете бог приказал евреям поглотить и поработить народы мира...

Правительство разрешает еврею действовать так, как он хочет. Народ ждет действия. Вы можете думать что вам

угодно об Адольфе Гитлере, но одно вы должны признать, что он достаточно отважен для того, чтобы попытаться осво­бодить германский народ от евреев путем национальной ре­волюции. Вот это, безусловно, действие».

Со следующей страницы приводим краткую выдержку из речи подсудимого Штрейхера в апреле 1925 года:

«Вы должны осознать, что евреи хотят истребить наш народ. Поэтому вы должны присоединиться к нам и оста­вить тех, кто принес нам только войну, инфляцию и разног­ласия. На протяжении тысячелетий евреи разрушали нации».

Я прошу Трибунал обратить особое внимание на эти последние несколько слов:

«Давайте сегодня заложим начало тому, чтобы мы могли уничтожить евреев».

Ваша честь, это заявление, насколько я смог установить, было первым открытым призывом к истреблению еврейской расы. По-видимому, это послужило зародышем того, что 14 лет спустя стало официальной политикой нацистского прави­тельства.

Еще один отрывок, относящийся к апрелю 1932 года. Это из той же книги. Вы найдете это в документе М-14. Он начал так:

«В течение 13 лет я сражаюсь против еврейства».

Я оглашу далее только последний абзац.

«Мы знаем, что еврей, крещеный как протестант или католик, он все равно остается евреем. Почему не можете понять вы, протестантские священники, католические свя­щеннослужители, вы, глаза которых застланы пеленой, что вы сейчас служите еврейскому богу, который является не богом любви, а богом ненависти. Почему вы не слушаете Христа, который сказал евреям: «Вы являетесь порождени­ем дьявола».

Такими методами действовал подсудимый в ранние годы своей деятельности. Когда нацистская партия пришла к власти, она официально начала свою кампанию против ев­реев бойкотом 1 апреля 1933 года. Об этом бойкоте Трибу­налу уже были представлены доказательства. Я только напо­мню Трибуналу вкратце о том, что происходило.

Бойкот был принят и одобрен всем правительством, как об этом говорится в уже представленном документе ПС-2409, США-262. Это дневник Геббельса.

Штрейхер был назначен председателем центрального комитета по руководству этим бойкотом. Об этом говорится в документе ПС-2156, США-263. Там говорится, что в среду 29 марта он начал свою работу. В тот же день центральный комитет издал прокламацию, в которой сообщалось, что бойкот начнется в субботу ровно в 10.00 утра и «еврейство

тогда поймет, кому оно бросило вызов». Эта фраза взята из документа ПС-3387, США-566. Это выдержка, взятая из того же номера «Дер Штюрмер», который уже был представлен Трибуналу.

Я обращаю внимание Трибунала еще на одну краткую выдержку из статьи подсудимого Штрейхера, которую он написал 30 марта, то есть за день до того, как начался бой­кот. Это документ ПС-2153, ВБ-166, 12-я страница книги до­кументов.

Он писал тогда под заголовком «Поразите врага всего мира!» Это статьи Юлиуса Штрейхера, «председателя цент­рального комитета по борьбе против еврейских зверств и по проведению бойкота».

«Еврейство хотело этой битвы. Оно ее получит и она будет вестись до тех пор, пока оно не осознает того, что Германия коричневых батальонов не является страной тру­сов и малодушных. Евреи будут иметь эту битву до тех пор, пока мы не победим.

Национал-социалисты, уничтожайте врага всего мира. Если даже мир полон дьяволов, то все равно в конечном счете мы одержим победу».

Как глава центрального комитета по проведению этого бойкота Штрейхер в деталях изложил организацию этого бойкота в приказах этого комитета, опубликованных 31 марта 1933 года. Об этом говорится в документе ПС-2154, ВБ-167. Я могу суммировать их содержание.

Комитет подчеркивал, что в этом бойкоте не следует применять никакого насилия против евреев. Но это было не из-за гуманных соображений, а потому, что в случае, если не применялось насилие, еврейские предприниматели не имели никаких оснований для увольнения своих служащих без предварительного уведомления и они не имели основа­ний для того, чтобы отказаться платить им жалованье.

По-видимому, имелись данные о том, что евреи попыта­ются передать свои предприятия подставным лицам — не­мцам с целью смягчения удара, который наносило им такое преследование. И комитет постановил, что всякая собствен­ность, которая таким образом планировалась для передачи, должна была рассматриваться как еврейская собственность и против нее следовало продолжать бойкот.

Я не думаю, что надо продолжать распространяться по этому вопросу.

Неоспоримо, что Штрейхер играл руководящую роль в политике преследования евреев и что для осуществления этого он был назначен правительством.

Я теперь хочу вновь обратить внимание Трибунала еще на несколько выдержек для того, чтобы показать, как раз­вивалась на протяжении целого ряда лет эта пропаганда. На

375

странице 18 книги документов, документ М-20, имеется но­вогодняя статья из новой газеты, которую тогда основал Штрейхер. Это была полумедицинская газета, которая на­зывалась «Здоровье германского народа через кровь и землю». Газету редактировал сам подсудимый. Эта газета является примером тех ухищрений, на которые он шел для того, чтобы проводить пропаганду против евреев. Я цити­рую:

«Раз и навсегда установлено, что "чуждый альбумин" представляет собою сперму мужчины чужеземной расы. Во время полового акта мужская сперма полностью или час­тично поглощается женской особью и, таким образом, по­ступает в ее систему кровообращения. Арийской женщине достаточно только одного полового акта с евреем, чтобы ее кровь была навсегда отравлена. Вместе с чуждым альбу­мином она приобретает и чужеземную душу. Никогда более не будет она в состоянии родить чисто арийского ре­бенка, даже если она выйдет замуж за арийца. Все ее дети будут ублюдками с раздвоенной душой и телом нечистой породы. Их дети также будут помесью, а именно, уродами с неустойчивым характером, с организмом, подвержден-ным болезням. Теперь мы знаем, почему еврей идет на всевозможные выдумки в целях обольщения немецких деву­шек в самом юном возрасте, почему еврейский врач наси­лует своих пациенток, когда они находятся под действием наркоза... Они хотят передать немецкой девушке и немец­кой женщине сперму еврея. Она никогда более не будет иметь детей — немцев... Продукты крови всех животных, до бактерий включительно, в том числе сыворотка крови, лимфа, выделения внутренних органов и т. д. — являются «чуждыми белками». Будучи непосредственно введенными в кровеносную систему путем прививки или инъекции, они производят отравляющее действие. Хуже всего то, что эти продукты больных животных портят кровь, а организм арий­ца пропитывается чуждыми ему элементами. Исполнителем и соучастником такого действия является еврей. В течение столетий он знаком с тайнами расового вопроса и поэтому он планирует систематическое истребление высших по сравнению с ним народов.

Наука и органы власти служат ему орудием для внедре­ния псевдонауки и утаивания правды».

Это, Ваша честь, документальное доказательство ВБ-168.

Следующий документ, также относящийся к началу 1935 года, представляет собою выдержку из его газеты «Дер Штюрмер», из статьи, озаглавленной «Избранный народ — преступник»:

«Таким же образом или, вернее, по той же причине ис­торическая летопись евреев, которую обычно называют

«Талмуд», производит на нас впечатление ужасающего уго­ловного романа, заставляющего померкнуть даже бульвар­ные детективные романы английского еврея Эдгара Уолле­са. Эта "священная" книга изобилует убийствами, крово­смесительством, обманами, воровством и непристой­ностями».

4 октября 1935 года, что составило ровно месяц после издания нюрнбергских законов, он произнес речь, которая была помещена в «Фолькишер Беобахтер» под заголовком «Охрана германской крови и германской чести». Я оглашу отчет об этой речи, опубликованный в статье:

«Гаулейтер Штрейхер выступает с речью на массовой демонстрации германского рабочего фронта по поводу нюрнбергских декретов». Затем в первой строке статьи го­ворится о том, что это было второе его выступление в тече­ние нескольких недель. Я оглашу только последние две строки первого большого абзаца:

«...Поэтому мы должны срывать маску с еврея и имен­но это я делаю в течение последних пятнадцати лет». Это замечание было, очевидно, встречено громкими аплоди­сментами. Это документ М-34, ВБ-169.

Ваша честь, я считаю нецелесообразным оглашать вы­держки из следующего по порядку документа, так как в нем говорится почти то же самое. На 22-й странице книги документов находится документ М-6 — передовица Штрейхера в его газете «Дер Штюрмер», из которой я оглашу только вторую половину последнего абзаца, где он вновь подчеркивает ту роль, которую он играл в этой кампании:

«Просветительская деятельность "Штюрмера" в течение 15 лет ее существования уже привела целую армию посвя­щенных — а их миллионы — к национал-социализму. Не­прерывная работа "Дер Штюрмер" способствует тому, чтобы каждый немец душой и телом присоединился к рядам тех, целью которых является раздавить голову еврей­ской змеи под своей пятой. Тот, кто помогает осуществить это, тот помогает уничтожить дьявола, а этим дьяволом яв­ляется еврей».

Это документ ВБ-170.

Следующий документ я включил в книгу документов для того, чтобы показать, на что только ни шел подсудимый в своей пропаганде против евреев. Это фотография горя­щего каркаса дирижабля «Гинденбург», который взорвался в июне 1937 года в Америке. Под фотографией имеется надпись: «Первая фотография, переданная из США, вполне ясно показывает, что за взрывом нашего дирижабля "Гин­денбург" стоит еврей.

Ясно и точно виден этот дьявол в человеческом облике».

377

Так как этого вовсе не видно на фото, я думаю, что автор утверждения усматривал сходство еврейского лица с 3/О клубами дыма, которые видны на фотографии.

На следующей странице — документ М-4 — его речь, произнесенная в сентябре 1937 года в Нюрнберге по слу­чаю открытия моста.

Я оглашу только последний абзац на странице 24. Этот мост называется мостом Вильгельма Густлофа. Подсудимый заявил:

«Человек, который убил Вильгельма Густлофа, был на­верняка выходцем из евреев, потому что еврейские учебни­ки учат, что каждый еврей имеет право убивать любого не еврея. И, конечно, еврейскому богу угодно, когда убивают как можно больше не евреев.

Посмотрите на путь еврейского народа на протяжении тысячелетий, повсюду убийства, повсюду массовые убийст­ва! Мы не должны забывать и о том, что за сегодняшними войнами стоит еврейский финансист, который преследует свои цели и действует в своих интересах. Еврей всегда живет за счет крови других наций. Он нуждается в таких убийствах и в таких жертвах. Для нас, посвященных, убийст­во Вильгельма Густлофа — это не что иное, как ритуальное убийство»...

Дальше в следующем абзаце:

«Евреи сегодня более не появляются открыто среди нас, как это они делали прежде. Но неверно было бы счи­тать, что мы уже одержали победу. Полная и окончательная победа будет одержана только тогда, когда весь мир будет освобожден от евреев».

Это документ ВБ-171.

Следующие два документа представляют собой вы­держки из писем, опубликованных в газете «Дер Штюр-мер» и которые вновь показывают один из методов, приме­нявшихся Штрейхером в пропаганде. Я не буду оглашать их. Его газета публиковала массу писем немцев, в которых писалось, например, что такая-то немка не покупала обувь в еврейской лавке и т. д., что способствовало бойкоту против евреев. Говоря иными словами, эта газета была еженедель­ным рупором клеветы против евреев по всей Германии.

Я перехожу к другой особой форме пропаганды, кото­рую он использовал и которую называл «ритуальное убийст­во». Трибунал вспомнит, что несколько лет назад, я думаю, это началось в 1934 году, газета «Дер Штюрмер» начала печатать статьи относительно еврейского ритуального убий­ства, которые настолько возмутили весь мир, что настоятель Кентерберийского собора написал письмо в «Тайме», про­тестуя против того, что правительство одной из стран раз-

решает публиковать такие вымыслы в своих национальных газетах.

Я думаю, что этот вымысел о ритуальных убийствах под­судимый позаимствовал из существовавшего в средние века поверья, что во время своей пасхальной недели евреи имеют обычай убивать детей христиан. Он использовал и ложным образом истолковал это средневековое поверье, пытаясь доказать, что евреи поступали таким образом не только в средние века, но и в наше время. «Они это делают и стремятся к этому». Я хотел бы огласить всего лишь одну-две выдержки из его газеты и продемонстрировать одну-две картинки, которые он помещал в своей газете в связи со своей кампанией «ритуального убийства». Это даст Три- " буналу представление о том «просвещении» и той пропа­ганде, которые он проводил. На странице 29 книги доку­ментов, которая имеется у Трибунала, я оглашу предпос­ледний абзац.

«Вот какие убеждения должен увезти с собой во Фран­цию французский солдат-фронтовик. Германский народ начал новый этап жизни, он хочет мира, но если кто-нибудь попытается на него напасть, если кто-нибудь вновь попыта­ется подвергнуть его мучениям, если кто-нибудь попытается отбросить его назад в прошлое, то мир станет свидетелем новой героической эпической борьбы. Тогда сам Бог решит, на чьей стороне правда, на нашей или же на сторо­не еврея, который, пользуясь властью, подстрекает совер­шать убийства, можно сказать, самые многочисленные риту­альные убийства, какие когда-либо производились. Если германскому народу суждено быть зверски истребленным в соответствии с еврейскими ритуалами, то одновременно будет уничтожен весь мир».

И в последнем абзаце:

«Как вы заставляете ваших детей заучивать утреннюю и вечернюю молитвы, так же вдолбите им в головы, что гер­манский народ может найти духовные силы для того, чтобы убедить остальную часть мира, которую евреи хотят восста­новить против нас». Документ М-2, 86-172.

И на следующей странице книги документов вы видите репродукцию фотографии, которая взята из журнала «Дер Штюрмер» за апрель 1937 года. Вы видите на этой фотогра­фии трех евреев, совершающих ритуальное убийство де­вушки, перерезав ей горло, ее кровь течет в ведро, кото­рое стоит на земле. Заголовок к этой фотографии гласит: «Ритуальное убийство Агнессы Хруц в Польше евреями Хильснером, Эрдманом и Вассерманом». Переснято с поч­товой открытки того времени. Документ США-258.

На следующей странице книги документов имеется вы­держка из того же номера газеты «Дер Штюрмер». Я не

379

а Ф

к >х

€1 О.

3

о

;

X Л

«I

т

буду оглашать его, так как он был уже представлен и огла­шен перед судом.

Здесь описаны обстоятельства, при которых якобы про­исходит ритуальное убийство, как кровь смешивается с хле­бом и как евреи пьют ее во время своих религиозных празднеств. Трибунал вспомнит, что во время этой процеду­ры глава семьи восклицает: «Пусть все иноверцы погибнут так же, как погиб этот ребенок, кровь которого имеется в хлебе и вине». Это документ США-258, страница 1437-я стенограммы...

Господа судьи! Я хочу сослаться на другие экземпляры «Дер Штюрмер» по вопросу о ритуальных убийствах. Пер­вая из выдержек находится на 32-й странице книги доку­ментов. Документ ПС-2700, США-260, статья в газете «Дер Штюрмер» за июль 1938 года:

«Тот, кому приходилось бывать на ритуальных убийствах животных или по крайней мере видеть правдивый фильм, описывающий такой метод убийства, никогда не забудет этого ужасного зрелища. Это чудовищно и невольно напо­минает преступления, которые евреи совершали против людей в течение веков. Истории известны сотни случаев, когда дети не еврейской национальности были замучены до смерти. Их мучили, им перерезали горло так же, как жи­вотным, предназначенным для ритуального убоя. Они мед­ленно истекали кровью, находясь в полном сознании».

Милорд, в особых случаях, когда он хотел ознакомить мир с каким-нибудь особо важным обстоятельством, Штрейхер обычно выпускал специальные номера «Дер Штюрмер». Одной из таких специальных тем была тема о «ритуальных убийствах». Штрейхер выпустил один из таких специальных тематических номеров, посвященных исключи­тельно этому вопросу. Трибуналу будет передана фотоко­пия выпуска за май 1939 года.

Я не пытался заказывать перевод всего текста или хотя бы некоторых из статей этого специального номера. Может быть, достаточно будет посмотреть на фотографии и иллю­страции и зачитать подписи под этими фотографиями и ил­люстрациями. Я сожалею, что перевод этих подписей не был приложен к экземпляру, переданному Трибуналу, но, может быть, мне будет разрешено делать ссылку на эти фо­тографии и зачитать для Трибунала подписи, имеющиеся под ними.

В правом углу страницы помечены красным каранда­шом.

На первой странице имеется иллюстрация, изображаю­щая ребенка, в бок которого воткнуты ножи, из-под ножей течет кровь. Вокруг пьедестала, на котором он стоит, на земле лежат пять, очевидно, мертвых детей. Надпись к этой

иллюстрации гласит следующее: «В 1476 году евреи в Ре-генсбурге убили 6 мальчиков. Они выпустили их кровь и за­мучили их до смерти в подвале, который принадлежал еврею Иосфолю. Судьи нашли тела этих убитых мальчиков. На алтаре осталась кровь».

На следующей странице имеются две иллюстрации и над­писи, объясняющие их. Текст в левом верхнем углу гласит:

«В дни празднования еврейского Нового года в 1913 году мировое еврейство опубликовало эту картинку в виде почтовой открытки. В дни празднования еврейского Нового года и в дни искупления евреи убивают так называемого "ритуального петуха". Это "петух", чья кровь и смерть предназначены для того, чтобы совершать очищение по об­ряду, существующему у евреев. В 1913 году этот "петух" имел голову русского царя Николая II. Опубликованием такой открытки евреи хотели сказать, что Николай II будет их следующей очистительной жертвой. 16 июля 1918 года царь был убит евреями Юровским и Голощекиным».

Иллюстрация внизу страницы изображает такого же «ритуального петуха», который имел голову фюрера. Над­пись на древнееврейском языке гласит, что когда-нибудь евреи «убьют всех гитлеровцев». «Тогда евреи будут осво­бождены от всех горестей и несчастий. В свое время евреи поймут, что они недооценивали некоего Адольфа Гитлера».

На следующей странице газеты помещено большое ко­личество уже публиковавшихся ранее статей о ритуальных убийствах, а наверху помещена фотография Юлиуса Штрейхера.

На 4-й странице в нижнем правом углу помещена иллю­страция, имеющая следующую надпись: «Евреи за пасхаль­ной трапезой. Вино и маца содержат кровь не евреев. Перед трапезой еврей молится. Он молит о смерти всех иноверцев».

На 5-й странице воспроизведены некоторые статьи и письма из европейских и американских газет, полученные этими газетами в течение последних лет. В них высказывал­ся протест против пропаганды ритуальных убийств. В центре страницы помещено письмо архиепископа Кентерберийско-го, написанное редактору газеты «Тайме», в котором выра­жается протест против такого рода кампаний.

На 6-й странице имеется другая ужасная иллюстрация, изображающая человека, которому перерезают горло. Тра­диционная струя крови стекает в сосуд на полу. Надпись гласит: «Ритуальное убийство мальчика Генриха в 1345 году. Евреи в Мюнхене убили мальчика не еврейской националь­ности. Мученик был причислен церковью к лику святых».

На 7-й странице помещена иллюстрация трех ритуаль­ных убийств. На 8-й странице имеется другая иллюстрация:

381

«Святой Габриель. Этот мальчик был распят и замучшн ев­реями в 1690 году. У него была выпущена вся кровь».

Я думаю, мы пропустим 9-ю и 10-ю страницы.

На 11-й странице показана часть скульптуры, которая находится на стене Вальфартской часовни в Везеле. Она изображает ритуальное убийство мальчика Вернера. Это от­вратительная картина, изображающая мальчика, повешенно­го за ноги, которого убивают два еврея.

12-я страница воспроизводит другую картину. Надпись гласит «Набальзамированное тело Симона Триентского, за­мученного евреями»...

Это — документ 66-173.

Маркс (защитник Штрейхера): Подсудимый Юлиус Штрейхер обратил мое внимание на то, что ему до сих пор не дали возможность указать, откуда взяты эти изображе­ния, на которые сейчас ссылается обвинение. По мнению защиты, необходимо, чтобы суду разъяснили, из какого ис­точника взяты эти изображения и репродукции, потому что может возникнуть мнение, что эти снимки были специально взяты для «Дер Штюрмер» из какого-нибудь сомнительного источника, но подсудимый Штрейхер указывает на то, что эти репродукции заимствованы из авторитетных историчес­ких источников. Поэтому я позволю себе просить обвинение представить также и этот материал. Мне кажется, что из тех статей газеты «Дер Штюрмер», на которые здесь ссылают­ся, должно быть ясно, каковы же источники, из которых подсудимый Штрейхер черпал свой материал.

Председатель: Скажите, в этих статьях указывается ис­точник этих материалов?

Маркс: Да.

Гриффит-Джонс: Да, я должен был сказать об этом. Я не имел намерения неправильно представлять дело таким образом, что эти изображения получены с оригиналов. Они не выдуманы самой газетой и в некоторых случаях в надпи­сях указывается откуда они взяты. Они представляют собой, главным образом, снимки средневековых картин и фресок на эту тему. В газете почти всегда сказано откуда взяты эти картины.

Маркс: Благодарю Вас.

Председатель: Вы фактически уже указали нам, что они относятся к средневековью.

Гриффит-Джонс: Да, это так, милорд, в январе 1938 года, — следует заметить, что в 1938 году преследова­ние евреев приобрело еще более острую форму, — по какой-то причине снова вышел специальный выпуск газеты «Дер Штюрмер». Если Трибунал посмотрит на 34-ю страни­цу книги документов, я процитирую краткую выдержку из передовой статьи этой газеты, написанной подсудимым: >

«Главная цель и основная задача нашего государства заключается в том, чтобы сохранить народ, кровь и расу. Но если это является основной задачей, то за всякое пре­ступление против этого закона преступник должен подвер­гаться самой высокой мере наказания. "Дер Штюрмер" поэтому придерживается взгляда, что существует только два вида наказания за осквернение расы:

1. Пожизненные каторжные работы за попытку осквер­нить расу.

2. Смерть за совершенное преступление по оскверне­нию расы».

Если еще есть необходимость в том, чтобы показать, что представляет собой эта газета, то Трибунал может по­смотреть следующую страницу книги документов, где при­ведены заголовки некоторых статей, которые содержатся в этом издании: «Евреи — осквернители расы — за работой», «Изнасилована 15-летняя девочка не еврейской националь­ности», «Опасный осквернитель расы», «Он рассматривает немецкую женщину как свою добычу», «Еврейский институт для культивирования осквернения расы», «Изнасилование слабоумной девушки» и, наконец, последний заголовок «Еврейский лакей обкрадывает своих хозяев — евреев и со­вершает осквернение расы».

Экземпляр этой газеты уже представлялся как доказа­тельство США-260. Со следующей страницы книги докумен­тов я хочу процитировать только две последние строчки. Эта статья была опубликована в «Дер Штюрмер». Хотя и правда, что статья написана не самим Штрейхером, но она написана редактором его газеты Карлом Хольцем. «Придет день, когда вспыхнет пламя мщения. Оно сотрет еврейство с лица земли».

На 37-й странице книги документов говорится, что в сентябре 1938 года в газете «Дер Штюрмер» была помеще­на статья, из которой я хочу зачитать последние две строч­ки:

«Паразит, источник зла, распространитель болезней должен быть уничтожен в интересах человечества». Я заяв­ляю Трибуналу, что это уже не пропаганда о преследовании евреев, это пропаганда об уничтожении евреев, призыв к убийству не одного человека, но миллионов людей.

Следующий документ в книге документов на 38-й стра­нице уже представлялся в качестве доказательства и зачиты­вался Трибуналу. Это документ США-260. Он находится в книге документов и запротоколирован в стенограмме на странице 1438. Эта короткая статья появилась в газете «Дер Штюрмер» за декабрь 1938 года.

Я хочу вновь обратить внимание Трибунала на следую­щий документ. Это фото из того же номера газеты «Дер

383

о

Л

!*•

о

ж ш

X

л ц

10

Ж

Штюрмер». Тут изображена верхняя часть тела девушки, которую душит руками человек. Видна также тень головы этого человека. Совершенно очевидно, у этого человека ев­рейские черты лица. Подпись под этой фотографией гласит: «Кастрировать осквернителей расы. Только тяжелая кара спасет наших женщин от мерзких еврейских лап. Евреи — наше несчастье».

Я перехожу теперь от газеты «Дер Штюрмер» к описа­нию одного случая, в котором подсудимый Штрейхер играл важнейшую роль.

Все помнят, что 9 — 10 ноября 1938 года происходили организованные демонстрации против евреев. Как я уже го­ворил, вся эта пропаганда стала принимать все более свире­пый и дикий характер. Осенью того же года подсудимый Штрейхер организовал разгром нюрнбергских синагог по случаю совещания представителей прессы в Нюрнберге. Об этом уже говорилось в документе ПС-1724, США-266, а также запротоколировано и находится на 1443-й странице стенограммы.

Гаулейтер Юлиус Штрейхер лично привел в движение кран, при помощи которого еврейские символы были со­рваны с синагоги.

Имеется другой документ, ПС-2711, США-267, который также представлялся и находится на странице 143 стено­граммы. Я процитирую из него две строчки:

«Синагога уничтожена! Юлиус Штрейхер торжественно произнес по случаю этой работы речь, длившуюся более полутора часов. Затем, по его приказу, в порядке прелю­дии к событию, гигантская звезда Давида была сорвана с купола синагоги».

Подсудимый также принимал весьма активное участие в ноябрьской демонстрации того же года. Я не хочу сказать, что ему принадлежит идея организации этой демонстрации. Обвинение против него ограничивается тем, что он прини­мал участие в этой демонстрации в своем гау во Франко­нии.

На 43-й странице книги документов находится отчет о нюрнбергской демонстрации. Об этом сообщалось в газете «Френкише Тагесцайтунг» от 11 ноября, являвшейся, несо­мненно, газетой Штрейхера. Я цитирую:

«В Нюрнберге и в Фюрте это вызвало демонстрацию толпы против еврейских убийц. Она продолжалась до ран­него утра следующего дня. Слишком долго мы наблюдали за деятельностью евреев в Германии».

И, наконец, последние три строчки этого абзаца:

«После полуночи возбуждение населения достигло пре­дела и громадная толпа направилась к синагогам в Нюрн­берге и Фюрте. Оба эти еврейские здания, где проповедо-

валось убийство немцев, были сожжены. Пожарные брига­ды, которые были немедленно вызваны, следили за тем, чтобы пожар не распространился на другие здания. Окна еврейских лавок, хозяева которых все еще не оставляли некую надежду продавать свое тряпье немецким крестья­нам, были разбиты. Благодаря дисциплинированному пове­дению бойцов СЛ и полиции, которые поспешили к месту действия, не было никакого грабежа».

Это документ ВБ-174.

Следующим документом в книге документов является отчет о речи Штрейхера, произнесенной 10 ноября в день демонстрации. Я цитирую выдержку из двух абзацев на той же странице, начиная с середины первого абзаца.

«С колыбели еврея не только не учат таким истинам, каким учим мы, как: "Люби ближнего, как самого себя", или "Если тебя ударят по левой щеке, подставь правую", но, наоборот, ему говорят: "С не евреем ты можешь делать все, что ты хочешь". Его даже учат тому, что убийство ино­верца угодно богу. В течение 20 лет мы писали об этом в "Дер Штюрмер",, в течение 20 лет мы проповедовали это всему миру и теперь мы добились того, что миллионы при­знали эту правду».

Я теперь зачитаю последний абзац:

«Евреи убили в одну ночь 75 000 персов. Когда они по­кидали Египет, они убили всех новорожденных, то есть все будущее поколение египтян. Что бы случилось, если бы ев­реям удалось побудить другие народы воевать против нас и если бы мы проиграли эту войну. Евреи, под защитой ино­странных штыков, напали бы на нас, устроили бы кровопро­литие и убили бы нас. Никогда не забывайте того, чему нас учит история».

Милорд, после ноябрьской демонстрации во Франко­нии происходили беспорядки в связи с организованной передачей еврейской собственности арийцам. Это присвое­ние еврейской собственности, конечно, регулировалось го­сударством и согласно декрету было установлено, что вся выручка или любая выручка от передачи еврейской собст­венности арийцам должна была передаваться государству. Во Франконии, видимо, случилось так, что большая часть этой выручки так и не дошла до государственной казны. В связи с этим Геринг создал комиссию для расследования того, что случилось. У нас есть отчет этой комиссии, и я хотел бы обратить внимание Трибунала на несколько крат­ких абзацев из этого отчета. На странице 45-й этого отчета можно прочесть о том, что, собственно, происходило. Я ци­тирую...

Маркс; С целью доказательства тех отклонений от нормы, которые имели место в делах аризации в Нюрнбер-

13 Заказ 1429

ге после 9 ноября, представитель обвинения намеревается сослаться на отчет, сделанный Хольцем, заместителем гау­лейтера, в то время, когда его допрашивала следственная комиссия.

Я выражаю протест против использования этого отчета. Между подсудимым Штрейхером и заместителем гаулейте­ра Хольцем существовали напряженные отношения, если не вражда. Хольц являлся как раз тем лицом, которое несло ответственность за меры по аризации. Ни в коей мере не доказано, что Штрейхер был согласен с передачей еврей­ской собственности арийцам. Можно скорее предположить, что Хольц, чтобы выгородить себя, дал показания, за кото­рые он нам смог бы ответить, если бы он явился сюда в ка­честве свидетеля. Отчет Хольца содержит утверждения че­ловека, сильно скомпрометированного, принимавшего во всем участие и бывшего врагом Штрейхера. Хольц упрекал Штрейхера, так как Штрейхер не защитил его от комиссии и Геринга. Поэтому мне кажется, что нельзя использовать этот отчет.

Председатель: Вы сказали все, что хотели сказать?

Маркс: Да.

Председатель: Трибунал считает, что этот документ, по­скольку он является официальным документом, может быть принят согласно статье 21 и что возражения, которые Вы I выдвинули против него, не связаны с допустимостью дока­зательства, а затрагивают лишь его значение. По этому пос­леднему вопросу Вы будете иметь возможность развить Ваши взгляды на более поздней стадии процесса, во время Вашего выступления. Трибунал устанавливает, что этот доку­мент является приемлемым как доказательство.

Гриффит-Джонс: Милорд, я читаю с середины 45-й страницы книги документов:

«После ноябрьской демонстрации заместитель гаулей­тера Хольц занялся еврейским вопросом. Причины, по ко­торым он сделал это, излагаются здесь подробно на осно­вании его заявления от 25 марта 1939 года. «9 ноября 1938 года. В ночь с 9 на 10 ноября и 10 ноября 1938 года по всей Германии имели место события, которые — я хочу подчеркнуть, что это говорит Хольц, — рассматривались как сигнал к совершенно иному решению еврейского вопроса в Германии. Синагоги и еврейские школы сжигались, еврей­ская собственность уничтожалась как в лавках, так и в част­ных домах. Кроме того, большое количество евреев, зани­мавших высокое положение в обществе, было отправлено полицией в концлагеря. К середине дня мы обсудили эти события в доме гаулейтера. Все мы придерживались того мнения, что в настоящее время мы стоим перед лицом со­вершенно нового положения вещей в еврейском вопросе. В

результате крупной акции против евреев, которая проводи­лась ночью и утром 10 ноября, руководящие нормы и зако­ны по этому вопросу фактически перестали существовать. Мы, особенно я, придерживаемся того мнения, что в дан­ном вопросе мы должны действовать по собственной иници­ативе. Учитывая, что имеется острая нехватка жилья, я предложил гаулейтеру интернировать евреев в лагеря. Тогда их дома в скором времени освободились бы и мы тем самым разрешили бы жилищный кризис, по крайней мере частично. Кроме того, мы сумели бы, таким образом, осуществлять контроль и наблюдение за евреями. Я доба­вил, что то же самое случилось с нашими военнопленными и с нашими интернированными. Гаулейтер на это мне ска­зал, что это предложение в настоящее время не может быть претворено в жизнь. Тогда я внес другое предложение, сказав, что считаю невозможным, чтобы после изъятия у ев­реев собственности они могли бы оставаться собственника­ми домов и земли. Я предложил, чтобы эти дома и земля были отняты у них. Я заявил, что готов сам провести в жизнь эти мероприятия. Я сказал также, что передача земли и домов евреев арийцам очень выгодна и гау и что эта передача собственности арийцам может производиться так же легально, как передача лавок. Ответ гаулейтера зву­чал примерно так: «Если Вы думаете, что Вы можете про­вести это в жизнь, — проводите. Сумма, которую мы таким образом получим, будет использована для того, чтобы по­строить школу в гау».

Я теперь читаю 18-ю страницу: «Аризация была заверше­на отчуждением собственности, отказом от претензий, осо­бенно по закладным. Евреям разрешалось выплачивать 10 процентов номинальной стоимости их имущества. В оправда­ние введения низких цен Хольц заявил на совещании в Берли­не 6 февраля 1939 года, что евреи купили свою собствен­ность, главным образом, в период инфляции и заплатили, таким образом, менее 10-й части подлинной стоимости.

В результате рассмотрения большого количества инди­видуальных случаев было установлено, что это заявление не соответствует действительности».

Милорд, я теперь перейду к 48-й странице книги доку­ментов. Это вторая часть этого отчета. Она содержит выво­ды комиссии. Я цитирую с начала 48-й страницы книги доку­ментов.

Председатель: Это все еще продолжение отчета?

Гриффит-Джонс: Да.

«Гаулейтер Штрейхер любит избивать людей хлыстом, но в том случае, если с ним находятся в качестве помощни­ков несколько человек. Обычно эти избиения производятся с садистской жестокостью. Наиболее известным является

13*

387

случай со Штейнруком, которого он избил до крови в тю­ремной камере вместе с помощником гаулейтера Хольцем и оберфюрером СА Кенигом. После его возвращения он сказал: «Теперь я облегчил свою душу и мне нужно это де­лать впредь». Он также заявлял позже несколько раз, что ему нужен еще один Штейнрук для того, чтобы «облегчить душу». В августе 1938 года, в канцелярии гау, где он нахо­дился вместе с районным руководителем Шолером и его адъютантом Кен иг ом, он избил редактора Буркера. Чтобы показать власть, которой он располагал в своем гау, я хочу сослаться на последний абзац этой страницы:

«Согласно показаниям надежных свидетелей, гаулейтер Штрейхер обычно имел привычку повторять при всяком удобном случае, что только он пользуется правом отдавать приказания во Франконии. Например, на митинге в Колизее Нюрнберга в 1935 году он сказал, что никто не может уда­лить его с поста. На митинге в Геркулесхалле он рассказал, как он бил профессора Штейнрука. Он подчеркнул, что не даст бить себя никому и даже самому Адольфу Гитлеру. Он сказал далее, что во Франконии он сначала действует, а затем приказывает органам власти одобрять эти действия».

Милорд, обе части этого отчета — это документ ПС-1757, 86-175.

Председатель: Трибунал не совсем убежден, что этот до­кумент имеет отношение к делу Штрейхера.

Гриффит-Джонс: Милорд, я привел этот документ для того, чтобы показать, каким издевательствам и преследова­ниям подвергались евреи в районе, который возглавлял Штрейхер, и, во-вторых, для того, чтобы показать абсолют­ную власть, которой пользовался там подсудимый. Вот цель представления этого документа.

В результате проведенного расследования либо по иной причине подсудимый был освобожден от обязанностей гау­лейтера в феврале 1940 года, но он не перестал заниматься пропагандистской деятельностью и не перестал осущест­влять контроль над газетой. Я хочу зачитать еще одну крат­кую выдержку из газеты «Дер Штюрмер». Это статья, напи­санная им 4 ноября 1943 года, находится на 53-й странице книги документов. Этот документ ПС-1965, ВБ-176, — вы­держка из газеты «Дер Штюрмер» — является наиболее важным.

«Истинная правда, что евреи, так сказать, исчезли в Ев­ропе и что источник еврейства на Востоке, из которого ев­рейская чума в течение веков распространялась на народы Европы, перестал существовать. Однако фюрер германско­го народа в начале войны предсказал то, что сейчас про­изошло».

Милорд, эта статья была подписана Штрейхером, и я считаю, она показывает, что он знал о том, что происходи-

ло на Востоке, о чем суду были представлены доказательст­ва. Она была написана в ноябре 1943 года. Трибунал по­мнит, что в апреле 1943 года было уничтожено варшавское гетто. «Между апрелем 1942 и апрелем 1944 года в Освен­циме и Дахау было уничтожено около 1 700 000 евреев. — Я теперь цитирую из стенограммы. — В течение всего этого пе­риода должны были умереть миллионы евреев». Я утверж­даю, что эта статья, написанная Штрейхером 4 ноября, пока­зывает, что он знал о том, что происходило. Может быть, он не знал деталей, но он знал, что евреи истреблялись.

Я оставляю газету «Дер Штюрмер» и обращаю теперь внимание Трибунала на проблему, которая столь же ужас­на, как и все другие стороны деятельности этого человека. Я обращаю внимание Трибунала на особое значение, кото­рое Штрейхер придавал проблеме «воспитания» детей и молодежи Германии. Он не удовлетворялся тем, что под­стрекал взрослое население Германии. Он следил за тем, чтобы дети в школах как можно раньше начинали впитывать яд его взглядов.

Некоторые из выдержек, на которые я ссылался и кото­рые Трибунал, вероятно, помнит, содержат упоминание о детях и о необходимости обучения их антисемитизму.

Я сейчас ссылаюсь на 54-ю страницу книги документов. Процитирую строки из последнего абзаца. Это отчет о речи, произнесенной Штрейхером еще в июне 1925 года, в которой он говорит:

«Я повторяю, мы требуем реорганизации школ и пре­вращения их в национальный германский институт воспита­ния.

Если германских детей будут учить германские учителя, мы заложим основу национально-германской школы. В этой национально-германской школе должны преподавать расо­вую доктрину».

Я теперь прочитаю последнюю строчку первого абзаца на следующей странице:

«Поэтому мы требуем введения расовой доктрины как предмета для преподавания во всех школах». Эта статья по­мещена в номере «Дер Штюрмер», который уже представ­лялся в качестве доказательства ВБ-165.

Следующий документ М-43 представляет собой вы­держку из «Френкише Тагесцайтунг» от 19 марта 1934 года, где Штрейхер обращается к учащимся женской школы по случаю окончания курса. Он очень часто проводил юношес­кие митинги и посещал школы. Я цитирую третий абзац:

«Затем Юлиус Штрейхер говорил о своей собственной Жизни и рассказал им о девочке, которая когда-то была его Ученицей и потом стала жертвой еврея и погибла».

389

Мне нет надобности продолжать. Все написано в том же тоне. Это документ ВБ-177.

Каждое лето в Нюрнберге они праздновали то, что они называли юношеским праздником. Это было своего рода языческое торжество, для участия в котором подсудимый Штрейхер собирал или, по меньшей мере, призывал моло­дежь.

На странице 58 книги документов помещена статья из его газеты, где приводится речь Штрейхера, произнесенная им перед собранием гитлерюгенда на так называемой «Свя­той горе», близ Нюрнберга, 22 июня 1935 года.

«Мальчики и девочки! Оглянитесь на десять лет назад, чуть больше. Мировая война свирепствовала над народами земли и превратила мир в груды развалин. Только один народ вышел победителем из этой ужасной войны, народ, о котором Христос сказал, что его отец — дьявол. Этот народ разъел как ржавчина душу и тело германской нации. Тогда Адольф Гитлер, не известный никому, поднялся из гущи народной и голосом народа стал призывать к священ­ной войне и битве. Он призывал все народы снова обрести мужество, снова подняться и общими усилиями изгнать дья­вола из германского народа с тем, чтобы человеческое об­щество могло снова освободиться от этого народа, который странствовал по земле в течение веков и тысячелетий со знаком Каина на челе.

Мальчики и девочки! Даже если вам скажут, что евреи были когда-то избранным народом, не верьте этому. Верьте нам, что евреи — не избранный народ, потому что невоз­можно, чтобы избранный народ действовал среди других народов так, как это делают сегодня евреи».

И далее он выдвигал пропагандистские положения в том же духе. Этот документ представляется под номером ВБ-178.

Следующий документ — М-44, ВБ-179, я не буду зачи­тывать. Это отчет о речи Штрейхера перед двумя тысячами детей в Нюрнберге в 1935 году во время рождественских каникул.

«Знаете ли вы, кто такой дьявол?» — спросил он своих затаивших дыхание слушателей. «Евреи, евреи!» — отозва­лись тысячи детских голосов.

Он не удовлетворялся тем, что выступал с речами и писал статьи. В издательстве «Дер Штюрмер» он издал для учителей специальную книгу «Еврейский вопрос и школьное образование». У меня нет полного перевода этой книги. Она написана для школьных учителей в качестве руководст­ва. В ней подчеркивается необходимость проповеди антисе­митизма в школах и предлагаются методы преподавания этой темы. На 60-й странице книги документов Трибунал

найдет несколько выдержек, взятых из этой книги. В преди­словии мы читаем следующее:

«Национал-социалистское государство внесло значитель­ные изменения во все сферы жизни германского народа.

Оно также поставило перед германским учителем новые задачи. Национал-социалистское государство требу­ет, чтобы его учителя разъясняли германским детям расо­вые проблемы. Поскольку дело касается германского наро­да, расовый вопрос — это еврейский вопрос. Те, которые хотят учить ребенка тому, что такое еврей, должны сами хорошо знать эту тему».

Все остальные выдержки содержат советы для учителей о том, как еврейский вопрос следует ввести в систему пре­подавания. На 5-й странице имеется введение:

«Расовый и еврейский вопросы являются основной про­блемой национал-социалистской идеологии. Разрешение этих проблем обеспечит существование национал-социализ­ма и вместе с тем существование нашей нации на все вре­мена. Громадное значение расового вопроса признается те­перь почти без исключения всем германским народом. Для того чтобы подойти к этому признанию, наш народ должен был пройти длинный путь страданий».

Маркс; Как защитник подсудимого Штрейхера, я хочу указать на следующее: оратор в своем изложении не ска­зал, что упомянутая им книга «Еврейский вопрос в препода­вании» написана не подсудимым Штрейхером, а школьным инструктором Финком. Если бы господин обвинитель про­читал следующую фразу, то суду стало бы известно об этом факте. Мой клиент обратил мое внимание на это об­стоятельство, и я сам убедился в этом, потому что следую­щая фраза гласит — «школьный советник Финк желает по­мочь немецкому учителю на пути познания своей книгой «Еврейский вопрос в преподавании».

Не может быть поэтому никакого сомнения, что авто­ром этой книги является школьный инструктор Финк, а не Штрейхер. Это очень важно.

Председатель: бы сказали все, что хотели сказать?

Маркс; Да, это все.

Председатель: Я хочу сказать Вам, что эта книга написа­на Финком, о чем сказано в первом абзаце, и она содер­жит предисловие, написанное Штрейхером. Таким обра­зом, мы можем прийти к заключению, что Штрейхер одоб­рил эту книгу и, кроме того, она была издана и напечатана издательством «Дер Штюрмер».

Маркс: Да, это правда. Но я хочу еще кое-что сказать. Мне хотелось лишь заявить суду, что непонятно, почему именно эта фраза не была зачитана. Можно было подумать, что речь идет о произведении, написанном Штрейхером, в

391

гаком случае вопрос о том, соглашался ли Штрейхер с этой книгой, терял свое значение.

Председатель: Да, доктор Маркс, но обвинитель зачиты­вал выдержку из предисловия Штрейхера. Последний или предпоследний из зачитанных абзацев взяты из предисловия Штрейхера. Последний абзац, отмеченный мной, находится на 60-й странице книги документов. Он озаглавлен — «Пре­дисловие» и подписан Юлиусом Штрейхером, который пишет, что автор книги — школьный инспектор Финн.

Не будем более терять на это время.

Гриффит-Джонс: Я читаю до конца первый абзац преди­словия:

«Те, кто принимает близко к сердцу то, что с таким чувством было написано Финком, который в течение многих лет очень беспокоился о судьбах германского народа, будет благодарен автору этой внешне весьма скромной публикации». Подписано: «Юлиус Штрейхер, Нюрнберг, 1937 год». Это документ ВБ-180. Я хочу зачитать две пос­ледние строчки, которые я еще не читал. Последние три строчки абзаца под заголовком «Введение»:

«В нашем народе не вырастет ни одного человека, ко­торый бы не знал о чудовищных чертах евреев и опасности, которую они представляют».

Я не буду занимать время Трибунала, зачитывая даль­нейшие выдержки из этой книги. Мне кажется, что характер ее ясен. Я сошлюсь на последние три строчки следующей страницы книги документов. Это другая выдержка из этой книги:

«Тот, кто достиг этой стадии понимания, обязательно станет врагом евреев и останется им на всю жизнь и будет прививать эту ненависть своим собственным детям».

В «Дер Штюрмер» также печатались некоторые детские книги. Я не обвиняю Штрейхера в том, что он сам писал эти книги, однако они публиковались его издательством и были того же направления, что и все остальное, что опубликова­но его издательством.

Я прежде всего обращаю ваше внимание на книгу, анг­лийский перевод названия которой: «Не доверяй лисе на зеленом лугу и клятве еврея». Это книжка с картинками для детей. Все они оскорбительно изображают евреев. Многие из них подобраны в книге документов Трибунала. Против каждой картинки есть маленькая сказочка.

На 62-й странице книги документов Трибунал увидит об­разцы рассказов, находящихся против каждой картинки. Против картинки в книге документов написано:

«Иисус Христос сказал: еврей — убийца до мозга кос­тей. Когда Христос должен был умереть, Бог не мог найти других людей, которые могли бы замучить его до смерти,

кроме евреев. Вот почему евреи гордятся тем, что они из­бранный народ». Под первой картинкой, которая изобража­ет неприятного вида еврея-мясника, режущего мясо, имеет­ся следующая надпись: «Еврей — мясник, он продает по­троха вместо мяса. Кусок мяса лежит на полу, а другой — лижет кошка. Это не беспокоит мясника, потому что мясо станет тяжелее. Не забывай, он не будет есть его сам».

В интересах времени, может быть, не стоит более цити­ровать содержание этой книжки. Трибунал видит, каков ее характер, какие идеи она должна была привить детям. Кар­тинки говорят сами за себя.

Следующая — отвратительная картинка, изображает еврея, который уводит девушку... На другой картинке изо­бражена газета «Дер Штюрмер», наклеенная на стене. Дети рассматривают эту газету. Следующая картинка нуж­дается в пояснениях. На ней изображены еврейские дети, которых уводят из арийской школы. Их уводит неприятно выглядящий человек, по-видимому, отец. Арийские дети скачут и пляшут. Они, очевидно, очень довольны.

Это документ ВБ-181, М-32.

Имеется другая подобная книга, которая называется «Ядовитый гриб» и которая уже была представлена в каче­стве доказательства. Она очень похожа на предыдущую книгу. Документ США-257. Я хотел бы прочесть один из рассказов этой книги, потому что он показывает лучше, чем какая-либо другая выдержка, отвратительные средства, ко­торые применял этот человек для того, чтобы отравить умы своих слушателей и читателей. Это рассказы с иллюстра­циями. На 69-й странице документов имеется картинка: де­вушка сидит в приемной у еврейского врача. Милорд, это не очень приятный рассказ, но и подсудимый не очень при­ятный человек. Только читая эти вещи, можно представить, какое воспитание получали в эти годы немецкие дети под руководством этого человека. Я цитирую из рассказа:

«Инга — девушка, о которой идет речь — сидит в при­емной у еврейского врача. Ей пришлось ждать очень долго. Она просматривает журналы, которые лежат на столе, но она слишком нервничает, чтобы прочитать хотя бы несколь­ко строк. Она вновь и вновь вспоминает о разговоре с мате­рью, вновь и вновь она вспоминает о предупреждениях своего руководителя из Лиги германских девушек. Немец, особенно немецкая девушка, не должны обращаться к ев­рейскому врачу. Многие девушки, которые ходили лечиться к еврейским врачам, были заражены и обесчещены.

Когда Инга вошла в приемную, она услышала, как кто-то плакал в кабинете врача. Она слышала голос молодой Девушки: "Доктор, доктор, оставьте меня!"

393

Затем она услышала издевательский смех мужчины. Не­ожиданно все стало тихо. Инга слушала, затаив дыхание. "Что все это может означать?" — спрашивала она себя и ее сердце сильно билось. И вновь она вспоминала о предуп­реждении своего руководителя из Лиги немецких девушек.

Инга ждала уже целый час. Она вновь берет журнал и пытается читать. Затем дверь открывается. Инга поднимает голову. Появляется еврей. Она кричит, с ужасом бросает газету и вскакивает. Она смотрит в лицо еврейского врача. Это лицо дьявола. Посредине лица этого дьявола огромный горбатый нос, за очками — два страшных глаза, толстые губы искривились в усмешке. Эта усмешка означает: "Те­перь ты в моих руках, маленькая немецкая девушка".

Еврей приближается к ней. Он протягивает к ней свои жирные пальцы. Но Инга теперь пришла в себя. До того как еврею удается схватить ее, она ударяет жирное лицо. Она бросается к двери, задыхаясь, она бежит вниз по лестнице и убегает из дома еврея».

Здесь не требуется комментариев. Эти рассказы чита­лись детьми.

Еще одна картинка, которую я включил в книгу доку­ментов. Это, конечно, портрет подсудимого. На 70-й стра­нице книги документов имеется надпись к этой картинке и там, в частности, сказано, читаю предпоследний абзац: «Без решения еврейского вопроса человечество не может быть спасено».

Там также говорится об участии нескольких юношей в одном из митингов, где выступал Штрейхер:

«Все мы понимали его. Когда в конце, в честь фюрера, он крикнул "зиг хайль", все мы аплодировали с огромным подъемом. Штрейхер говорил в течение двух часов, но нам казалось, что это было лишь несколько минут».

Начинаешь понимать, какое влияние оказывала газета «Дер Штюрмер».

В апреле 1936 года в газете было опубликовано одно из писем, посланных детьми в редакцию «Дер Штюрмер». Это письмо подписано мальчиками и девочками из национал-со­циалистского молодежного лагеря в Гроссмюллен. Цити­рую:

«Сегодня мы видели пьесу о том, как дьявол убеждает еврея застрелить сознательного национал-социалиста. По ходу пьесы еврей это сделал. Мы все слышали выстрел. Мы все хотели броситься на сцену и арестовать еврея. Но потом появился полицейский и после короткой схватки увел еврея. Вы представляете, дорогой "Штюрмер", как сердеч­но мы аплодировали полицейскому. В течение всей пьесы не было названо ни одной фамилии, но все знали, что пред-

ставлялось убийство, совершенное евреем Франкфурте-ром. В этот вечер мы пошли спать совершенно разбитые. Мы не хотели разговаривать друг с другом. Эта пьеса пока­зала нам, как действуют евреи».

Как я уже сказал, это документ 66-770, М-25.

В заключение я вновь хотел бы обратить внимание Три­бунала на власть, которой пользовался Штрейхер в качестве гаулейтера. Это можно увидеть из Устава национал-социа­листской партии издания 1938 года, который уже был пред­ставлен. Описывая полномочия и обязанности гаулейтера, Устав гласит: «Гаулейтер несет полную ответственность перед фюрером за тот участок, который ему поручен. Права, обязанности и юрисдикция гаулейтера в основном устанавливаются мандатом, издаваемым фюрером, а также другими инструкциями».

Его связь с фюрером и другими подсудимыми или с некоторыми из других подсудимых видна из газетных вы­держек. По случаю 50-летия Штрейхера Гитлер посетил Нюрнберг для того, чтобы поздравить его. Это произошло 13 февраля 1935 года. Описание этой встречи было опубли­ковано в газете «Фолькишер Беобахтер» от того же числа. Цитирую:

«Адольф Гитлер обратился к своему старому товарищу по борьбе и его последователям в выражениях, которые за­тронули их сердца. Вначале он заметил, что ему особенно приятно в этот день в честь Юлиуса Штрейхера побывать в Нюрнберге, городе национал-социалистской солидарности, которая крепла в борьбе, и быть среди людей, которые в течение многих лет были знаменосцами национал-социа­листских идей.

Как и все они в течение многих лет угнетения непоколе­бимо верили в победу движения, так и его друг и товарищ по борьбе Штрейхер все время лояльно оставался при нем. Такой непоколебимой верой можно сдвинуть горы.

Штрейхер должен вдохновляться мыслью, что 50-летие является для него не только отметкой половины века, но и вехой тысячелетней германской истории. В лице Штрейхера Гитлер имеет сподвижника и может сказать о нем, что здесь, в Нюрнберге, есть человек, который не дрогнет ни на секунду и будет непоколебимо поддерживать его при всех обстоятельствах».

Это документ М-8, 86-182.

Следующий документ, М-22, США-258,— письмо Гим­млера, опубликованное в «Дер Штюрмер» в апреле 1937 года. Этот номер уже был представлен. Там сказано:

«Когда в будущие годы будет написана история про­буждения германского народа и следующее поколение не сможет понять, как германский народ когда-то мог друже-

395

X

л ™

т

ш

X

вс

ственно относиться к евреям, то будет признано, что Юлиус Штрейхер и его еженедельная газета "Дер Штюрмер" внесли большой вклад в дело просвещения народа в отно­шении этого врага человечества. Рейхсфюрер СС Гим­млер».

В заключение мы имеем письмо от фон Шираха, им­перского руководителя молодежи, опубликованное в «Дер Штюрмер» в марте 1938 года. Документ М-45, США-260.

«Историческая заслуга газеты "Дер Штюрмер" заклю­чается в том, что она популярными средствами открывала глаза широких масс народа на еврейскую мировую опас­ность. "Дер Штюрмер" права в том, что она отказывается выполнять свою задачу в чисто эстетическом тоне, так как еврейство не проявляло уважения к германскому народу. Поэтому нет оснований быть учтивыми и щадить нашего худ­шего врага. Если мы не сделаем этого сегодня, то наша мо­лодежь завтрашнего дня будет испытывать тяжелые страда­ния».

Может быть, этот подсудимый принимал меньшее учас­тие в физическом совершении преступлений против евреев, о которых Трибунал слышал, чем некоторые из других за­говорщиков. Но обвинение считает, что его преступление от этого не становится менее тяжким. Никакое правительство в мире до нацистов не смогло бы проводить политику массо­вого истребления, не имея народа, который поддерживал бы правительство, и не имея большого количества людей — мужчин и женщин, — которые были бы готовы участвовать в этих кровавых убийствах. Даже прошлые поколения немец­кого народа не согласились бы на совершение тех преступ­лений, о которых слышал Трибунал, — на убийство многих миллионов мужчин и женщин.

Штрейхер взял на себя задачу «просвещения» народа, воспитания убийц, отравления их умов ненавистью. В тече­ние 25 лет он с решимостью осуществлял это, так называе­мое «воспитание народа и молодежи Германии». И он про­должал, видя, какие плоды приносит его работа.

Сначала он проповедовал преследование, затем начал проповедовать истребление и убийство. И в то время как в гетто востока уничтожались и истреблялись миллионы евре­ев, он требовал все новых и новых жертв.

Таково это преступление. Обвинение утверждает, что он сделал возможным совершение этих и подобных им пре­ступлений, которые никогда не были бы совершены, если бы не он и подобные ему. Он вел пропаганду среди немец­кого народа в этом направлении. Без него кальтенбруннеры и Гиммлеры не имели бы людей для выполнения их прика­зов. Как мы видели, он сконцентрировал свое внимание на молодежи и детях Германии.

По своим масштабам его преступление, вероятно, идет гораздо дальше, чем преступление кого-либо из других подсудимых. Причиненные ими страдания закончились после заключения их в тюрьму. Влияние же преступлений этого человека и яд, которым он отравил умы многих мил­лионов мальчиков и девочек Германии, которые теперь стали юношами и девушками, продолжает жить. Он остав­ляет за собой наследие — почти что целый развращенный им народ, отравленный ненавистью, садизмом и убийством. Этот германский народ останется на последующие поколе­ния проблемой, а может быть, и угрозой для остальной части человечества.

ДЖ. РОБЕРТС (Великобритания) Об индивидуальной ответственности Кейтеля и Йодля1

397

Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 9 января 1946 г.

Господа судьи, моим долгом является представление доказательств против Кейтеля, а также против подсудимого Йодля. Я прошу разрешения Трибунала, если Трибунал со­гласится, на то, чтобы эти два дела были представлены со­вместно в целях экономии времени, в чем, как мне извест­но, все заинтересованы.

Материалы, касающиеся Кейтеля и Йодля, идут по па­раллельным линиям. В течение тех лет, о которых идет речь, они шли вместе по одной и той же дороге. В боль­шинстве документов говорится о них обоих, и при данных обстоятельствах, мне кажется, что, если мне будет разре­шено представить доказательства против обоих подсудимых вместе, это поведет к значительной экономии времени.

Председатель: Хорошо.

Роберте: Тогда я буду продолжать, основываясь на этом. Господа судьи, я полностью сознаю, что деятельность этих подсудимых излагалась в деталях уже много раз, а со­вершенно недавно это было сделано полковником Тейло­ром . Моим искренним желанием является, насколько это будет возможно, избежать повторений. Я буду приветство­вать любые предложения, которые захочет сделать Трибу-

ЧМТ. Уо!. 5. Р. 26—41.

Имеется в виду выступление от 4 января 1946 г. по вопросу о преступле­ниях Германского Генштаба и ОКБ. См. следующий том.

нал во время представления мною доказательств для того, чтобы еще более ускорить дело.

Имеется объемистая книга документов номер 7, единая книга документов, которая содержит доказательства против обоих подсудимых. Практически на все документы этой книги уже делались ссылки в ходе процесса. Они, конечно, почти все немецкого происхождения. Я намереваюсь зачи­тать отрывки из девяти новых документов, и эти документы, я думаю, имеются перед вами в книге документов.

Я начну с возможно краткой ссылки на ту часть обвини­тельного заключения, которая касается обоих подсудимых. Я начну с абзаца «Кейтель» — это посредине страницы.

Здесь говорится, что подсудимый Кейтель в период с 1938 по 1945 год занимал различные посты. Я хочу указать только на то, что, хотя его деятельность рассматривается начиная с 1938 года, обвинение обращается к периоду его деятельности до 1938 года. Я считаю, что мы должны это сделать в связи с общей формулировкой в приложении «А» обвинительного заключения: «Формулировки, которые ниже будут приведены по отношению к каждому отдельно­му обвиняемому, содержат материалы, на которых будет основываться обвинение, поскольку они устанавливают на­ряду с другими материалами индивидуальную ответствен­ность каждого обвиняемого».

Трибунал удостоверился в том, что «Кейтель использо­вал вышеуказанные посты, свое влияние и тесную связь с фюрером таким образом, что способствовал военным при­готовлениям», принимал участие в планировании и подго­товке агрессивных войн, нарушающих международные до­говоры, санкционировал и принимал участие в военных пре­ступлениях и преступлениях против человечности.

Далее, «подсудимый Йодль в период с 1932 по 1945 год занимал различные посты и использовал вышеуказанные посты, свое влияние и тесную связь с фюрером таким обра­зом» — этого не имеется в тексте, относящемся к Кейтелю, — «что он способствовал приходу к власти нацистских заго­ворщиков и укреплению их власти над Германией».

Мне в настоящий момент неизвестны какие-либо дока­зательства, поддерживающие обвинение в том, что он спо­собствовал приходу нацистов к власти до 1933 года. Имеет­ся большое число доказательств о том, что он был предан­ным, почти фанатичным приверженцем фюрера, но я считаю, что этого недостаточно для обоснования такого об­винения.

Затем против Йодля выдвигается обвинение в том, что он способствовал приготовлениям к войне, участвовал в планировании и подготовке войн и в том, что он санкциони-

ровал и принимал участие в военных преступлениях и в пре­ступлениях против человечности.

Относительно постов, которые занимал подсудимый Кейтель, хорошо известно, что в феврале 1938 года он стал начальником ОКВ, верховным командующим всеми воору­женными силами и что Йодль стал начальником штаба опе­ративного руководства. Это точно доказывается стеногра­фическими записями и документами. Возможно, мне сле­дует сослаться на его пост, занимаемый им в 1935 году, в то время, когда впервые рассматривался вопрос об оккупа­ции Рейнской области.

Кейтель руководил отделом вермахта в имперском военном министерстве и это доказывается документом ПС-3019, который я прошу принять без доказательства. Этот документ отсутствует в папке.

Посты, которые занимал Йодль, перечислены в его соб­ственных заявлениях — документ ПС-2865, США-16.

В 1935 году он был в чине подполковника и занимал пост начальника отдела обороны страны. Я хочу обратиться к периоду до 1938 года — до существования ОКВ и в этой связи сослаться на два документа, один из которых новый документ. Первый документ — ЕС-177, США-390. Это про­токол заседания рабочего комитета имперского совета обо­роны. Он датирован 22 мая 1933 года.

Кейтель председательствовал на этом совещании. Про­токолы зачитывались. Имело место продолжительное об­суждение предварительной подготовки Германии к войне. Подсудимый Кейтель заявил, что рассматривает эту задачу как неотложную. Он считал, что в предыдущие годы было сделано очень мало. И, возможно, Трибунал вспомнит тот отрывок, где Кейтель подчеркивал необходимость секрет­ности: «документы нельзя терять, а устные заявления можно отрицать в Женеве». И я отмечаю, если вы мне раз­решите прокомментировать то, что уже в начале 1933 года руководители штаба вооруженных сил Германии думали о том, чтобы использовать ложь как оружие.

Следующий документ, на который я хочу сослаться, — ЕС-405, ВБ-160. Я хочу вкратце процитировать этот доку­мент, поскольку в моем представлении он устанавливает тот факт, что Йодлю были известны планы реоккупации Рейн­ской области, что противоречило Версальскому договору, и что он сам причастен к этому событию. Трибунал увидит, что это протокол рабочего комитета имперского совета обороны, датированный 26 июня 1935 года. В начале стра­ницы подполковник Йодль делает сообщение о подготовке к мобилизации, и я хочу прочесть только четвертый и пятый абзацы на этой странице. Предпоследний абзац снизу.

399

«Демилитаризованная зона требует особого отношения. В своей речи 21 мая и в других своих выступлениях фюрер утверждал, что положения Версальского договора и Ло« карнского пакта касательно демилитаризованной зоны со­блюдаются. На запрос французского поверенного в делах касательно призывных пунктов в демилитаризованной зоне имперское правительство ответило, что никакие граждан­ские власти и никакие другие учреждения в демилитаризо­ванной зоне не уполномочиваются на выполнение задач по мобилизации, например таких, как набор, обмундирование и вооружение каких-либо соединений на случай войны или для приготовления к ней.

Поскольку в настоящее время следует избегать полити­ческих осложнений с иностранными державами, должны быть проведены только такие подготовительные меры, кото­рые являются совершенно необходимыми. Наличие таких приготовлений или намерений провести их должно содер­жаться в строжайшем секрете в самой этой зоне, так же, как и во всей империи».

Мне не нужно читать дальше, я считаю, что зачитанное ясно доказывает, что Йодлю было известно о предстоящем нарушении Версальского договора.

За день перед тем, когда Рейнская область была оккупи-, рована, 7 марта 1936 года, подсудимый Кейтель издал дирек­тиву, которая была зачитана раньше — ПС-194, США-55, — в которой предусматривалась воздушная разведка и опреде­ленное передвижение подводных лодок в случае, если какая-либо другая страна сделает попытку вмешаться в дело реоккупации.

Я перехожу к 4 февраля 1938 года, когда было сфор­мировано ОКБ. Вскоре после этого было издано руководст­во, которое является новым доказательством и из которого я хочу зачитать короткие отрывки. Это документ ВБ-161, Л-211. Он датирован 19 апреля 1938 года.

«Руководство войной как проблема организации».

Я прочту только из приложения, которое называется «Что такое война будущего?» Если вы перевернете страни­цу, то на второй странице я намереваюсь прочесть 12 стро­чек внизу, начиная со слов: «Внезапность».

«Внезапность, которая должна быть предпосылкой для быстрого военного успеха, часто требует, чтобы военные действия начались прежде, чем закончена мобилизация, и прежде, чем армии будут приведены в полную готовность.

Объявление войны больше не является необходимым первым шагом для начала войны.

Воюющие страны будут считать или не будут считать себя в состоянии войны с нейтральными государствами в за-

висимости от того, будет ли соблюдение правил ведения войны создавать преимущественное либо, напротив, небла­гоприятное положение для воюющих стран».

Можно, конечно, сказать, что это только теоретические слова и что они могли бы относиться к любой другой стра­не, которая могла бы иметь намерение начап» войну против Германии. Суд примет к своему сведению ситуацию в Евро­пе в 1938 году и задаст сам себе вопрос о том, имела ли тогда Германия какого-либо потенциального агрессора про­тив нее.

Я подчеркиваю этот отрывок, поскольку я считаю, что он ясно свидетельствует о том методе, с помощью которого Германия действительно начинала войну в 1939 году и в пос­ледующие годы.

Сейчас я перейду к тому пути, о котором уже много раз говорилось и будет еще говориться. Это путь от 1938 до 1941 года — до заключительного акта агрессии. Но я счи­таю, что, насколько это касается Кейтеля и Йодля, я могу осветить этот путь в нескольких фразах, поскольку я считаю, что документы, которые уже неоднократно зачитывались перед судом, достаточно ясно демонстрируют, что Кейтель, будучи начальником верховного командования вооружен­ных сил, и Йодль, будучи начальником штаба оперативного руководства, были тесно связаны с каждым отдельным актом агрессии, которые последовательно проводились против различных жертв нацистской агрессии.

Перед вами имеется книга документов и меморандум по материалам дела, где дается изложение этих докумен­тов под соответствующими заголовками. Позвольте мне сна­чала обратиться к агрессии против Австрии. Вы помните дневник Йодля, запись от 12 февраля 1938 года о том, как Кейтель, который был не простым солдатом, применил тя­желый нажим на Шушнига — документ ПС-1780 — и как на следующий день Кейтель писал Гитлеру — документ ПС-1775, США-73 — предлагая инсценировку военных действий и распространение фальшивой, но вызывающей доверие ин­формации.

Затем сами оперативные приказы по операции «Отто», документы США-74, 75 и 77, датированные 11 марта 1938 года — приказы ОКВ, за которые ответствен Кейтель.

Председатель: Какие номера приказов?

Роберте: С-102, С-103, С-182. Один из них имеет под­пись Кейтеля или его инициалы и два имеют инициалы Йодля. Это оперативные приказы о вторжении в Австрию. Они содержат распоряжения о том, что с чешскими солда­тами следует обращаться, как с врагами, а с итальянцами, как с друзьями. Это первая веха на пути оккупации Ав­стрии...

401

Господа судьи, я остановился на начале агрессии про­тив Чехословакии, и Трибунал вспомнит, что основным до­кументальным доказательством по этому вопросу является документ ПС-388, США-26, так называемый план «Грюн». Господа судьи, в этой папке имеются обильные доказатель­ства, касающиеся подсудимых Кейтеля и Йодля, которые свидетельствуют о том, что они играли в этом первостепен­ную роль, занимая посты начальника верховного командо­вания вооруженных сил и начальника штаба оперативного руководства.

Разрешите мне обратить внимание Трибунала на доку­мент номер 2 в этой папке. Я не собираюсь оглашать ни одного из этих документов, а только хочу сослаться на про­токол совещания от 21 апреля 1938 года. Важно заметить, что Кейтель и фюрер совещались вдвоем. Это показывает тесную связь между Кейтелем и фюрером. На этом сове­щании были обсуждены предварительные планы, включая возможность инцидента, а именно убийство германского посла в Праге.

Документ номер 5 в этом досье, датированный 20 мая 1938 года, показывает, что планы политической и военной кампании против Чехословакии были разработаны Кейте­лем.

Документ номер 11, датированный 30 мая 1938 года, представляет собой директиву, подписанную Кейтелем, от­носительно вторжения на территорию Чехословакии, при­чем там указывалась дата — 1 октября 1938 года.

Затем идет ряд документов, на которых имеются ини­циалы Йодля, а именно документы 14 и 17. Я назвал только два из них. По-видимому, для ведения протокола я должен перечислить и другие. Там имеются также документы 24, 36 и 37. Затем идет директива, документы 31 и 32, датирован­ная 27 сентября 1938 года, подписанная Кейтелем, вклю­чающая приказы о тайной мобилизации.

Дневник Йодля, документ ПС-1780, содержит много за­писей относительно предстоящей агрессии, в особенности от 13 мая и 8 сентября. В дневнике Йодля, документ ПС-1780, имеется весьма обличительная запись от 11 сентября, где говорится...

Председатель: Не назовете ли Вы нам дату?

Роберте: Простите, Ваша честь, это запись от 11 сентяб­ря 1938 года.

«Совещание во второй половине дня со статс-секрета­рем Ханке из министерства народного просвещения и про­паганды. Там обсуждались важные общие задачи. Совмест­ная подготовка для того, чтобы опровергать нарушения международного права с нашей стороны и использовать на­рушения международного права противником, рассматри-

валась как особо важный вопрос на этом совещании». Я подчеркиваю эти слова «нарушения международного права с нашей стороны».

Господа судьи, в результате этого совещания был под­готовлен документ С-2, на который ссылался мой коллега сэр Дэвид Максуэлл-Файф, документ, в котором, как вспомнит Трибунал, в параллельных колонках перечисля­лись возможные нарушения международного права и объ­яснения для этих нарушений. Об этом упоминалось так не­давно, что мне нет необходимости оглашать это вновь.

Господа судьи, я беру на себя смелость утверждать, и тому есть доказательства, что Кейтель и Йодль играли весь­ма важную, фактически первостепенную, роль в соверше­нии агрессии против Чехословакии, которая привела к под­писанию Мюнхенского пакта.

Господа судьи, после подписания Мюнхенского пакта, как об этом говорилось уже много раз, нацистские заговор­щики сразу стали подготавливать захват остальной части Че­хословакии.

В этот момент Йодль временно исчезает со сцены, по­тому что он проходил службу в строевой части в качестве начальника артиллерии 44-й дивизии в Австрии и таким об­разом, на этой стадии нет документальных доказательств против него на период после подписания Мюнхенского пакта и до 23 августа 1939 г&да, когда он был вновь вызван накануне вторжения в Польшу для того, чтобы занять свой прежний пост начальника штаба оперативного руководства верховного командования германских вооруженных сил.

Что же касается Кейтеля, то 21 октября 1938 года, менее чем через месяц после подписания Мюнхенского пакта, он поставил свою подпись на приказе фюрера о лик­видации остальной части Чехословакии и об оккупации Ме-меля. Документ С-136, США-140.

24 ноября 1938 года, документ С-137, Кейтель издал меморандум относительно оккупации Данцига внезапным ударом.

17 декабря 1938 года, документ С-138, США-105, Кей­тель подписал приказ низшим инстанциям относительно «Подготовки к ликвидации остальной части Чехословакии», Эти подготовительные мероприятия были проведены.

15 марта 1939 года Кейтель, который, как я снова по­вторяю, был более чем просто солдатом, присутствовал в полночь на встрече между фюрером и Гахой — президен-том Чехословацкой республики, когда под угрозой бомбар­дировки Праги Гаха отдал остальную часть своей страны Германии. Я не буду вновь оглашать содержание протокола этой встречи, который уже оглашали столь часто.

403

К

Господа судьи, таким образом, мы рассмотрели этот этап. И вновь я утверждаю, как неоспоримый факт, что во всех актах агрессии Кейтель играл важную роль и действо­вал как правая рука Гитлера, возглавляя вооруженные силы Германии.

Теперь я перехожу к агрессии против Польши. Кейтель присутствовал на совещании в имперской канцелярии 23 мая 1939 года, документ Л-79, США-27, когда было сказа­но, что вопрос о Данциге не является предметом обсужде­ния.

«На Польшу следует напасть при первой благоприятной возможности. Голландские и бельгийские авиабазы должны быть оккупированы. Заявления о нейтралитете следует игно­рировать».

Директива о плане «Вайс», вторжении в Польшу, доку­мент С-120(а), ВБ-41, была подписана 3 апреля 1939 года. Трибунал вспомнит, что к / мая эти планы должны были быть переданы ОКБ и к 1 сентября вооруженные силы должны были быть в состоянии готовности для нападения. Эта директива была подписана Кейтелем.

Документ С-128, ВБ-45, был дополнением к первона­чальной директиве и был датирован 22 июня 1939 года. В этом приказе подчеркивалась необходимость маскировки и говорилось, что «не следует возбуждать беспокойства среди населения». Этот документ подписан Кейтелем.

17 августа 1939 года, документ ПС-795, ВБ-54, Кейтель имел совещание с адмиралом Канарисом относительно предоставления польской военной формы Гейдриху. Следу­ет отметить, что в последнем абзаце протокола этого сове­щания говорилось о том, что адмирал Канарис был против войны, а Кейтель высказался за войну. Кейтель тогда проро­чил, что Великобритания не вступит в войну.

Я вновь утверждаю, что первостепенная роль Кейтеля в подготовке агрессии против Польши полностью доказана.

Йодль, как я уже сообщил Трибуналу, был вновь вызван 23 августа. Обратите внимание на запись в его дневнике, документ ПС-1780, где говорится о том, что его вновь ото­звали для того, чтобы он занял пост начальника штаба опе­ративного руководства. Далее следует:

«Получил приказ от верховного командования воору­женных сил выехать в Берлин и занять пост начальника штаба оперативного руководства германских вооруженных сил».

И затем говорится: «11.00—13.30 — совещание с на­чальником верховного командования вооруженных сил. Днем "X" было объявлено 26 августа. Время "У" было на­значено на 4.30». Я утверждаю, что Трибунал может убе­диться в важности роли Йодля в этом заговоре, исходя из

того факта, что накануне войны он вновь был вызван в Бер­лин для принятия поста начальника штаба оперативного ру­ководства вермахта.

Итак, состоялось вторжение в Польшу. И прежде чем я перейду к следующей агрессии, я хотел бы только указать, что, согласно показаниям генерала Лахузена, если Трибу­нал принимает их в этом вопросе в качестве доказательства, Кейтель и Йодль находились вместе с Гитлером 10 сентября 1939 года в действующей армии. Об этом говорится на страницах 617 — 618 стенограммы. Я не думаю, чтобы кто-либо подвергал сомнению тот факт, что начальник штаба верховного командования и начальник штаба оперативного руководства были тогда в действующей армии.

Милорд, теперь я перехожу к Норвегии и Дании. Мы располагаем относящимся к обеим странам документом С-54, ВБ-86, о том, что 12 декабря 1939 года Кейтель и Йодль присутствовали на совещании с Гитлером, где присутствовал также Ре дер, когда обсуждалось вторжение в Норвегию. Документ С-63, ВБ-87, в котором Кейтель писал, что «опе­рации против Норвегии будут проведены под моим прямым и личным руководством», доказывает, что на Кейтеля была возложена прямая ответственность за эти операции. Он со­здал в верховном командовании и штаб, осуществлявший планирование этих операций.

Я утверждаю, что соучастие Йодля и его осведомлен­ность ясно доказываются также записями в его собственном дневнике — документ ПС-1809, вторая часть его дневники. Трибунал вспомнит запись от 13 марта 1940 года, в которой он писал о том, что фюрер все еще подыскивал предлог для проведения операции по плану «Везер». Это было 13 марта, документ ПС-1809. Там говорится:

«Фюрер не отдает приказа относительно операции "Везер", он все еще подыскивает предлог».

И затем в записи от 14 марта:

«Фюрер еще не решил, какой предлог следует избрать для/ операции "Везер"».

С разрешения Трибунала я хотел бы указать на то, что эта фраза — «еще подыскивает предлог» — показывает в отталкивающем виде понятие о чести, существовавшее у германских военных руководителей.

Как мы знаем, Норвегия подверглась атаке без предуп­реждения и только затем были выдвинуты фальсифициро­ванные предлоги.

Господа судьи, я утверждаю, что вторжение в Нидер­ланды и Люксембург в равной степени, как это ясно дока­зывается документами, происходило под контролем и руко­водством Кейтеля, действовавшего с помощью Йодля. Три­буналу уже представлялся протокол совещания о странах,

405

подлежащих оккупации, состоявшегося в мае. Это докумен­ты Л-79 и С-62, ВБ-106.

С-62 состоит из двух документов: от 9 октября и 15 ок­тября 1939 года. Это две директивы: одна, подписанная Гит­лером, другая, подписанная Кейтелем. В них содержатся приказы об оккупации Голландии и Бельгии.

Господа судьи, документ С-10, ВБ-108 от 8 ноября — оперативный приказ Кейтеля 7-й воздушно-десантной диви­зии совершить высадку в центре Голландии.

Документ ПС-44, ВБ-107, от 20 ноября 1939 года, под­писанный Кейтелем, представляет собой последующую ди­рективу относительно вторжения в Голландию и Бельгию.

Документы С-72, ВБ-109, от 7 ноября 1939 года и 10 мая 1940 года включают в себя 18 писем, из которых 11 подпи­саны Кейтелем, а 7 — Йодлем, в которых говорилось, что «фюрер приказал отложить день вторжения ввиду неблаго­приятной погоды».

Ваша честь, в дневнике Йодля также имеются записи об этих событиях. Это документ ПС-1809. Здесь имеется не­сколько записей относительно предстоящих операций, кото­рые я могу вновь не оглашать. Кульминацией является за­пись от 8 мая, о которой я хочу напомнить Трибуналу. Йодль сказал: «Поступает тревожная информация из Гол­ландии». И далее он выражает негодование по поводу того, что «гадкие голландцы устраивают заграждения на дорогах и проводят подготовку к мобилизации».

Таким образом, господа судьи, состоялось вторжение в эти три нейтральных государства, и я утверждаю, что име­ются многочисленные и неоспоримые доказательства того, что оба эти подсудимые руководили военными операциями, обеспечивали это вторжение.

Ваша честь, теперь я перехожу к планированию агрес­сии против Греции и Югославии. Документ ПС-1541, ВБ-117 от 13 декабря 1940 года представляет собой приказ Гит­лера об операции «Марита» против Греции. Этот приказ был подписан Гитлером, копия была направлена Кейтелю, то есть в ОКВ.

Документ ПС-448, ВБ-118, представляет собой приказ, который был подписан Гитлером и на котором имеются инициалы Кейтеля. Это приказ от 11 января 1941 года об операции против Греции.

Документ С-134, ВБ-119, датированный 20 января 1941 года, показывает, что Кейтель и Йодль оба присутство­вали на совещании с Гитлером, Муссолини и другими лица­ми, когда обсуждались операции против Греции и Югославии.

В документе С-59, ВБ-121 от 19 февраля 1941 года даты операции «Марита» были проставлены Кейтелем.

Документ ПС-1746, ВБ-120 датирован 27 марта 1941 года. Это протокол совещания у Гитлера, на котором при­сутствовали Кейтель и Йодль и на котором было объявлено решение подвергнуть нападению и разгромить Югославию, фюрер тогда заявил:

«Я решил уничтожить Югославию и я применю безжа­лостную жестокость для того, чтобы устрашить других ней­тралов».

Ваша честь, я утверждаю, что участие этих двух лиц в этой агрессии полностью доказано этими документами.

Ваша честь! Я перехожу к плану «Барбаросса». Доку­мент ПС-446, США-131, от 18 декабря 1940 года представ­ляет собой приказ Гитлера об операции «Барбаросса», на котором проставлены инициалы Кейтеля и Йодля. Гитлер сказал, как вспомнит Трибунал, что он намеревается сокру­шить Россию в ходе одной стремительной кампании.

Следующий документ — ПС-872, США-134 от 3 февра­ля 1941 года — представляет собой протокол совещания между Гитлером, Кейтелем и Йодлем, на котором обсуж­дался план «Барбаросса» и операция в Северной Африке — план «Зонненблюме». Гитлер заявил тогда: «Когда начнется "Барбаросса", то мир затаит дыхание и не проронит ни слова».

Документ ПС-447, США-135 от 13 марта 1941 года представляет собой оперативный приказ, подписанный Кей­телем, относительно управления областями, которые долж­ны быть оккупированы. Это вновь свидетельствует о том, что Кейтель был более чем простым солдатом, так как он занимался вопросами гражданской администрации.

Документ С-39, США-138 датирован 6 июня 1941 года. Там излагалось расписание проведения операции «Барба­росса». Этот документ был подписан Кейтелем и шестой эк­земпляр был направлен Йодлю.

Документ С-78, США-139 от 9 июня 1941 года — приказ Гитлера Кейтелю и Йодлю присутствовать на совещании на­кануне начала «Барбаросса» 14 июня 1941 года, то есть за 8 дней до начала кампании.

Ваша честь, на основании этих фактов и документов от­носительно положения обоих подсудимых я утверждаю, что их участие в подготовке этой агрессии полностью доказано.

Теперь я перехожу к последнему вопросу — о под­стрекательстве Японии к агрессии против США. Здесь име­ются два основных документа, в издании которых участво­вали Кейтель и Йодль. Ваша честь, во-первых, имеется до­кумент С-75, США-151, датированный 5 марта 1941 года. Это приказ ОКВ, подписанный Кейтелем, копия которого была направлена Йодлю. Там говорилось о том, что следует

407

как можно скорее побудить Японию осуществить опреде­ленную акцию.

Следующий документ — С-152, ВБ-122, датированный 18 марта 1941 года — протокол совещания между Гитле­ром, Редером, Нейтелем и Йодлем, на котором говори­лось, что Япония должна захватить Сингапур. Об этом име­ется выдержка.

Господа судьи! Я утверждаю, что по всем этим актам агрессии и подготовки агрессии доказательства о виновнос­ти этих двух лиц являются полными. Несомненно, они могут защищаться только ссылаясь на то, что они выполняли при­казы свыше. Но согласно Уставу такая линия защиты для них исключается. Нет никакого сомнения в том, что все эти гнусные планы возникали в гнусном уме Гитлера, но он не мог осуществить их один. Он нуждался для этого в людях, почти столь же безнравственных и неразборчивых в средст­вах, как он сам.

Теперь, Ваша честь, я перехожу к вопросу о военных преступлениях и преступлениях против человечности. Ваша честь, уже доказано, что Кейтель подписал декрет «Мрак и туман» о том, что лица с оккупированных территорий долж­ны были перевозиться в Германию, где их следы пропада­ли. Это документ Л-90, США-503.

Имеется один новый документ, который я намереваюсь представить в качестве доказательства. Полковник Тейлор уже представил документ С-50 — приказ Кейтеля о безжа­лостных действиях при проведении кампании «Барбаросса». Но к нему имеется еще один дополнительный документ — это документ С-51, ВБ-162. Это приказ Кейтеля, датирован­ный 27 июня 1941 года. Там говорится:

«В соответствии с приказами относительно работы с секретными материалами нижеследующие управления должны уничтожить все копии приказов фюрера от 13 мая 1941 года».

Речь идет о приказе «Барбаросса», документ С-50, из­данный в вышеупомянутом сообщении:

«а) Все инстанции до штаба корпуса включительно».

Это означает, Ваша честь, что все командиры — от ко­мандира корпуса и ниже — были обязаны уничтожать копии приказа.

«б) Командования танковых групп войск».

Это также означает, что командиры танковых корпусов ниже командира корпуса должны были уничтожать копии приказа.

«в) Командования армий и приравненные к ним управ­ления в случае, если возникнет неотвратимая опасность того, что они могут попасть в руки посторонних лиц».

То есть эти документы должны были уничтожать даже высшие генералы, если война приблизилась к ним, и в слу­чаях, если существовала опасность того, что эти документы могли быть захвачены противником.

«Однако приказ остается в силе, независимо от уничто­жения его копий. В соответствии с § 3 командующие несут личную ответственность за то, чтобы управления, а также юридические советники получили инструкции вовремя, при­чем утверждаются только те приговоры, которые соответст­вуют политическим целям верховного командования».

Это касалось немецких солдат, которые не привлека­лись к ответственности военно-полевыми судами за пре­ступления, совершенные против советских войск.

«Этот приказ также следует уничтожить вместе с копия­ми приказа фюрера».

Ваша честь, я указываю на тот факт, что ОКВ во главе с Кейтелем стремилось уничтожить приказ, который, как я ут­верждаю, является беззаконным и варварским приказом, что является весьма показательным.

Ваша честь, я теперь намереваюсь представить другой документ, который является почти последним документом в этой серии. Это документ ВБ-20, приложенный в конце папки. Он издан в ставке фюрера 26 мая 1943 года:

«Тема — Обращение с теми сторонниками де Голля, которые сражаются на стороне русских. Впервые были сбиты французские летчики, которые сражаются в составе советских вооруженных сил на Восточном фронте. Фюрер приказал принять строжайшие контрмеры против использо­вания французских войск в составе советских вооруженных сил.

Поэтому предписывается:

1) Сторонники де Голля, захваченные в плен на Восточ­ном фронте, должны передаваться французскому прави­тельству для принятия мер в соответствии с приказом ОКВ».

Далее, я оглашаю третий абзац:

«В подобных случаях следует проводить тщательное расследование в отношении родственников тех французов, которые сражаются на стороне русских, если эти родствен­ники проживают на оккупированной территории Франции. Если расследование покажет, что родственники оказали по­мощь этим французам в целях облегчения бегства из Фран­ции, то в таких случаях к ним следует применять самые строгие меры».

Я представляю документ ВБ-163.

Ваша честь, я полагаю, что мне следует представить следующий документ, ВБ-164. Кажется, это последний до-

409

кумент в папке. Насколько мне известно, он издан управле­нием разведки и контрразведки и адресован ОКВ, датиро­ван 4 января 1944 года и озаглавлен: «Контрмеры против харьковского показательного процесса».

Я хочу огласить только второй абзац:

«Документы относительно командос запрошены и тща­тельно изучены РСХА. В пяти случаях английские военнослу­жащие были арестованы как соучастники. В соответствии с приказом фюрера они были расстреляны. Имеется возмож­ность приписать им нарушение международного права и на суде посмертно вынести им смертный приговор. До сих пор не доказано ни одного случая нарушения международного права со стороны командос».

Ваша честь, я не буду более приводить цитат и утверж­даю, что это было вовсе не ведение войны, а признание в совершении убийства.

Ваша честь, пометки Кейтеля здесь можно найти в левом верхнем углу этого документа. Там говорится: «Нам нужны документы, на основании которых мы сможем про­вести такую же процедуру. Это репрессии, не имеющие ни­чего общего с военными действиями. В юридических обо­снованиях нет необходимости».

Председатель; Имеется ли в верхней части подпись Кей­теля?

Роберте: б подлиннике, исходящем из этого отдела, эта подпись напечатана на пишущей машинке.

Председатель: Здесь нет подлинной подписи?

Роберте: Нет.

Биддл; Какое же отношение это имеет к Кейтелю?

Роберте; Здесь написано: «Примечание начальника ОКВ».

Таким образом, мы сейчас говорим о первом протоко­ле. Следующий протокол датирован 6 января 1944 года. В начале этого письма имеются инициалы Кейтеля, которые сделаны красным карандашом и которые показывают, что он получил этот меморандум. Ваша честь, в первом абзаце речь идет о двух офицерах, находившихся в то время в ла­гере Айхштадт в Баварии. Этот абзац не представляет для нас интереса, так как эти офицеры еще живы.

Второй абзац:

«Попытка произвести нападение на линкор "Тирпиц"».

В конце октября 1942 года британские командос, кото­рые прибыли в Норвегию на катере, имели задание произ­вести атаку на линкор "Тирпиц" в Тронхеймсфьорде при по­мощи торпед. Эта операция провалилась, так как обе тор­педы, которые были прикреплены к катеру, были потеряны

в море во время шторма. Из членов команды, насчитывав­шей 6 англичан и 4 норвежца, группа из 3 англичан и 2 нор-вержцев была замечена на шведской границе. Однако уда­лось арестовать только одного английского моряка Роберта Пауля Эванса, родившегося в Лондоне 14 января 1922 года. Остальные скрылись в Швецию.

Эванс имел при себе пистолетную кобуру, какую обыч­но используют для того, чтобы носить оружие под мышкой, и кастет. Нельзя было доказать совершение насилия, пред­ставляющее собой нарушение международного права в этом случае. Он дал обширное показание относительно этой операции. В соответствии с приказом фюрера он был растрелян 19 января 1943 года». '

Я вновь утверждаю, что это было убийство. «Нельзя было доказать совершение насилия, представляющее собой нарушение международного права».

Затем, Ваша честь, в третьем абзаце говорилось:

«Взрыв электростанции в Гломфьорде.

16 сентября 1942 года 10 англичан и 2 норвежца выса­дились на норвежском побережье. Они были одеты в форму английской горно-стрелковой дивизии и имели при себе много оружия и взрывчатые вещества всякого рода. 21 сентября 1942 года, после того, как они пересекли трудно­доступную гористую местность, они взорвали важные со­оружения на электростанции на Гломфьорде. При этом был застрелен германский часовой. Норвежским рабочим угро­жали, что их усыпят хлороформом, если они будут сопро­тивляться. Для этой цели англичане имели при себе шприцы с морфием. Несколько преступников было арестовано, тогда как другие скрылись в Швеции».

Здесь вновь не имеется никаких указаний на то, что имело место какое-нибудь нарушение международного права. Это были британские моряки и одеты они были в военную форму.

Я перехожу к четвертому абзацу:

«Диверсионные акты против германских кораблей, на­ходящихся в Бордо.

12 декабря 1942 года несколько германских судов, на­ходившихся в Бордо, были серьезно повреждены в резуль­тате взрывов ниже ватерлинии. Подвесные мины были при­креплены пятью английскими диверсионными группами, действовавшими с лодок. Из 10 участников через несколько дней были арестованы следующие...

Участники операции по два человека высаживались с подводной лодки и на небольших лодках плыли к устью реки Жирондо. Они были одеты в особую серо-оливковую

411

х л ц; ш

Ш

форму. После того как они совершали взрыв, они топили свои лодки и скрывались переодетые в гражданскую одеж­ду, пользуясь содействием французского населения. При своем бегстве они не совершали никаких уголовных пре­ступлений. Все были арестованы и в соответствии с прика­зом расстреляны 23 марта 1943 года».

На этом документе имеются инициалы Кейтеля. Этот документ, ПС-734, который недавно оглашался моим колле­гой, сэром Максуэлл-Файфом, содержит в себе следующее замечание Кейтеля: «Я против юридической процедуры, она не оправдывает себя».

Председатель; Не огласите ли Вы следующую страницу?

Роберте; Страница пятая.

«Ставка фюрера, 9 января 1944 года. Начальник штаба верховного командования вермахта передал заместителю начальника — по-видимому, речь идет о Йодле — прила­гаемое письмо со следующими замечаниями. Нет необхо­димости доказывать нарушения международного права в документальной форме, однако является весьма важным подбирать весь материал, который может быть использован для показательного процесса в пропагандистских целях. Не предполагается, что будет действительно проводиться пока­зательный процесс. Речь идет о демонстрации с пропаган­дистской целью случаев нарушения международного права неприятельскими солдатами, которые будут перечислены по фамилиям и которые уже были казнены или находятся в ожидании приведения смертного приговора в исполнение. Начальник ОКВ попросил начальника управления разведки и контрразведки адмирала Канариса представить соответст­вующие документы при следующем посещении ставки фю­рера».

Как уже слышал Трибунал от моего коллеги сэра Мак-суэлл-Файфа, когда он оглашал документ ПС-735 сегодня утром, Кейтель говорил: «Я против юридических процедур, они себя не оправдывают».

Можно прийти к заключению, что слова Кейтеля соот­ветствовали действительности, если прочесть отчет о тех актах, которые, как я утверждаю, являются хладнокровным убийством мужественных людей, мужественных солдат и моряков, которые сражались за свою родину. Хотя Трибу­налу были представлены многочисленные доказательства смерти мужественных людей, имеется мало эпизодов, кото­рые произвели бы более мучительное впечатление, чем те, о которых говорится в документах, на которые я только что сослался.

Ваша честь, на этом я заканчиваю представление доку­ментов по обвинению Кейтеля и Йодля.

К. КАТР (Франция)

Об индивидуальной ответственности

Кейтеля и Йодля1

Стенограмма заседания Международного военного трибунала ; от 7 февраля 1946 г.

Господин председатель, сегодня на мою долю выпала честь закончить предъявление французского обвинения, представив доказательства виновности подсудимых Виль­гельма Кейтеля и Альфреда Йодля.

До того как начать свое выступление, я хотел бы попро­сить у Трибунала разрешение сделать несколько замечаний. Для того чтобы сэкономить время Трибунала, мы объедини­ли обвинения против обоих подсудимых, Их деятельность имеет так много общего, что если рассматривать каждого порознь, то это приведет к повторениям. То же самое же­лание — выиграть время заставило меня максимально огра­ничить мое выступление.

Это изложение будет состоять из трех частей: вступле­ние, в задачи которого входит определение рамок деятель­ности этих двух подсудимых. Первая часть посвящается под­готовке агрессивных планов. По этой теме уже были даны надлежащие разъяснения, и сейчас я скажу лишь немного. Основное внимание будет уделено второй части. Здесь я буду говорить об ответственности подсудимых за соверше­ние военных преступлений, Я не буду для этого останавли­ваться на всех документах, свидетельских показаниях и до­просах, которые касаются этих двух подсудимых. Их винов­ность подчеркивается многочисленностью совершенных ими преступлений, она характеризуется прежде всего преступ­ным умыслом, который предшествовал осуществлению зло­деяний. Наличие преступного умысла со всей ясностью вы­текает из тех документов, на которых я остановился. Я по­прошу разрешения Трибунала огласить некоторые из них. Эти цитаты будут весьма краткими.

Документы, которые я здесь буду называть, будут иметь номер, за которым они представляются, проставлен­ный красным карандашом на полях экземпляра, врученного Вам, господин председатель. Затем я буду называть номер оригинала, если же речь идет о документе, который уже был представлен, я буду сообщать дату представления и номер, за которым он был представлен.

1МТ. Уо!. 7. Р. 105—115.

Вождь национал-социалистской партии, ставший рейх­сканцлером. Гитлер постарался полностью подчинить себе германскую армию. Единство между партией и государст­вом, установленное Гитлером, по его мнению, должно было господствовать и в армии, и в государстве, и в партии. Гитлер считал, что только таким образом военная машина сможет выполнить свою роль. Партия будет давать первый импульс, государство будет претворять это в действия и армия, в случае необходимости, сможет заставлять прово­дить эти действия как внутри страны, так и вне ее.

Для того чтобы достичь этой цели, необходимо было прежде всего навязать законодательство, согласно которо­му вся военная машина должна была бы подчиняться фюре­ру. Для этого необходимо было также отстранить деятелей, не желающих подчиняться таким мерам. Казнь фон Шлей-хера в 1934 году и отставка с позором Бломберга в 1938 году являются иллюстрирующими примерами. Остава­лось только для замены их найти военных руководителей, готовых играть роль точных исполнителей. Кейтель и Йодль оказались в числе таких военных руководителей.

Их личные убеждения, стремительный успех их карьеры являются тому доказательством. На допросе 3 августа 1945 года подсудимый Кейтель показал полковнику Эчеру, пред­ставителю военной юстиции Чехословакии, о своих взаи­моотношениях с Гитлером и национал-социалистской пар­тией — документ РФ-1430 — следующее:

«В глубине души я был верным сторонником Адольфа Гитлера и мои политические убеждения были национал-со­циалистскими. С тех пор как фюрер оказал мне доверие, личный контакт, который мы с ним поддерживали, помог мне еще активнее обратиться в сторону национал-социализ­ма. И по сегодня я остаюсь убежденным сторонником Адольфа Гитлера, однако это совсем не значит, что я раз­деляю все пункты программы и политику партии».

7 ноября 1943 года, выступая в Мюнхене перед рейх-слейтерами и гаулейтерами с докладом о стратегическом положении германской армии на пороге пятого года войны, Йодль в заключение заявил:

«Сейчас я хотел бы засвитедельствовать не устами, а от всего сердца, что наше доверие и вера в фюрера безгра­ничны». Документ РФ-1431, Л-172, представленный амери­канским обвинением 27 ноября 1945 года.

Кейтель, который в 1901 году начал свою военную ка­рьеру, в 1931 году был еще полковником. Йодль, который на три года моложе него, стал подполковником только в 1932 году, несмотря на возможности, которые представля­лись в войну 1914 — 1918 годов. В эти годы они смогли про­двинуться очень немного. Последующие же годы привели

их на вершину почестей и чинов. Наконец, они увидели, что и их звезда стала восходить одновременно со звездой ново­го властелина Германии. И немедленно они приобщились к государственной сфере.

В период, предшествовавший войне, Кейтель не пере­ставал нести высокие обязанности в высших инстанциях гер­манских вооруженных сил.

Пользуясь особой благосклонностью нового властителя Германии, он с начала прихода Гитлера к власти использо­вал все возможности для усиления влияния нацистской идеологии в армии. Его деятельность в управлении по делам вооруженных сил была особенно плодотворной. Это был министерский орган, который бы заменил на некоторое время имперское военное министерство и в функции кото­рого входили, в частности, подготовка и координация про­ектов, касающихся германской армии.

Участие подсудимого в этом органе тем более знаме­нательно, что была произведена крупная реформа в струк­туре армии. Армия профессиональных солдат должна была уступить место армии, рекрутирующейся путем введения обязательной военной службы. Но мало призвать всю гер­манскую молодежь в армию, ее надо также кормить, оде­вать, снабжать мощным современным оружием. Это увели­чение численного состава армии, переход на рельсы воен­ной экономики и политика перевооружения в большой мере являются плодами деятельности подсудимого, который в это время пользовался, если не юридически, то по крайней мере фактически, всеми прерогативами военного министра.

Когда 4 февраля 1938 года Гитлер 'упразднил военное министерство и объявил себя верховным главнокомандую­щим, он передал основные функции министерства верхов­ному командованию вооруженных сил, причем начальник ОКБ Кейтель стал одновременно начальником личного штаба фюрера.

Подсудимый исполнял эти функции вплоть до капитуля­ции германской армии.

В качестве начальника ОКВ Кейтель не осуществлял прямого руководства всеми тремя видами вооруженных сил. В его обязанности входила координация всех вопросов в отношении трех видов войск и осуществление связи между Гитлером и этими тремя видами вооруженных сил. Больше того: его роль — прежде всего роль советника. К нему сходилась вся информация, которую он получал от различных подчиненных ему служб. Это включало отчеты штаба оперативного руководства, который был поручен Йодлю, донесения управления адмирала Канариса, отчеты управления военной экономики, а также административной, финансовой и юридической служб. Как бы ни были властны

415

^ I

ф

Н8?

иЧ*Ч и*

^*

Ф

X

Л

'

методы работы Гитлера, это не смогло исключить постоян­ное и регулярное участие Кейтеля во всех действиях своего господина. Именно Кейтель оказался способным удовлетво­рять всем требованиям своего вождя, подсказывать, подго­тавливать либо изменять его решения. Если учитывать, что он был членом имперского совета обороны, членом тайно­го правительственного совета, и принять во внимание поли­тическое значение этих должностей, то легко понять ту гро­мадную роль, которую играл подсудимый во всех областях, будь то подготовка собственно военных планов, или жизнь германской армии либо ее поведение, или распределение рабочей силы, или использование экономических ресурсов.

Кейтель присутствовал на всех совещаниях, проводив­шихся в ставке Гитлера или в имперской канцелярии. Он участвовал во всех важнейших решениях, которые принима­лись Гитлером. Он находился при нем в поездках по стра­нам, которые намечалось аннексировать. И передавая при­казы, Гитлера, он в свою очередь развивал мысли вождя и вносил свои личные дополнения. Скрепляя своей подписью приказы Гитлера, Кейтель тем самым не делал их более за­конными, согласно материальному праву третьей империи, но он гарантировал Гитлеру их пользу для вооруженных сил и безупречное исполнение. Именно в этом плане он призна­ет свою ответственность.

Как и Кейтель, Йодль принадлежит к той категории людей, которые делали ставку на успех нового режима и его творца. Его позиция, издаваемые им приказы, вся его деятельность показывают, что он был генералом-политиком, очень привязанным к Гитлеру, который не скупился на ми­лости по отношению к нему. Осуществляя руководство шта­бом оперативного руководства верховного командования, он также принимал активное и важное участие в разработке приказов своего вождя. Конечно, Гитлер проводил свою волю, но оба подсудимые, которые во время военных дей­ствий находились всегда рядом с ним, подсказывали ему решения, разрабатывали и обеспечивали их проведение в жизнь. Йодль исполнял роль советника, несмотря на то, что теоретически его авторитет был намного ниже, чем автори­тет Кейтеля. Это не мешало ему вмешиваться в вопросы, которые выходили за пределы отдельных операций и за ко­торые он несет личную ответственность.

На обоих подсудимых лежит ответственность в первую очередь за подготовку и осуществление планов агрессии. Мы не будем возвращаться к этому, наш британский колле­га господин Роберте очень ярко осветил роль, которую сыграли оба подсудимых. Мы же более конкретно остано­вимся на их ответственности за ведение войны.

Прежде всего ответственность за убийства, зверское обращение с гражданским населением, коллективные сан­кции, убийства заложников.

С начала войны, по мере того как германские армии занимали новые территории, мы видим, какие меры при­нимались против гражданского населения в нарушение всех законов и обычаев ведения войны и в нарушение международного права. Это нарушения, начиная от без­обидных на первый взгляд нарушений и вплоть до самых суровых наказаний, зверского обращения, бессмыслен­ных и бесчеловечных расправ. Посмотрим на оккупиро­ванные территории на Востоке, Норвегию, на западные страны — повсюду одно и то же — безупречное исполне­ние одних и тех же директив.

16 сентября 1941 года Кейтель подписывает приказ о проведении репрессивных мер по отношению к участникам коммунистического движения Сопротивления на оккупиро­ванных территориях. Документ РФ-1432, ПС-389. Трибунал позволит мне огласить небольшую цитату. Директивы Кейте­ля заключаются в следующем:

«Любые выступления против оккупационной германской власти следует относить за счет коммунистической инициа­тивы вне зависимости от конкретных обстоятельств.

Для того чтобы задушить такие вылазки в зародыше, необходимо при первых же проявлениях применять самые суровые меры, с тем чтобы поддержать авторитет оккупа­ционных сил. Кроме того, нельзя забывать, что в данных странах человеческая жизнь нередко ничего не стоит, и в целях запугивания населения мы должны применять совер­шенно необычайную суровость. В качестве репрессии за смерть одного германского солдата надо, как правило, на­значать смертную казнь».

Председатель: Нам уже это зачитывали.

Катр: Извините, господин председатель. 5 мая 1942 года в отношении Бельгии и Франции Кейтель издает приказ о взятии и казни заложников в этих двух странах. За­ложников надо брать среди коммунистов, демократов и на­ционалистов. Это документ РФ-1433, ПС-1590. Оригинал в настоящее время находится у обвинения от Советского Союза, и он будет, конечно, представлен во время пред­ставления им доказательств.

Этот приказ только подтверждает предшествующие ди­рективы, так как в августе и сентябре 1941 года приказы, изданные генералом фон Штюльпнагелем, главнокоманду­ющим во Франции, предписывали казни заложников. Это документ РФ-1434, ПС-1588, представленный 29 января 1946 года французским обвинением. 14 Заказ 1429

417

Для того чтобы добиться спокойствия на оккупирован­ных территориях и предохранить военнослужащих герман­ской армии от всяких покушений, Кейтель, не колеблясь, нарушает положения статей 46 и 50 Гаагской конвенции, ко­торые запрещают оккупационным властям всякое примене­ние стредств принуждения, коллективные репрессии и, на­против, предписывает уважать жизнь людей.

И это не были одиночные нарушения, во всех оккупиро­ванных странах повторяются те же самые факты. Превентив­ные аресты были введены в систему, они отвечают целям, которые преследовало высшее командование вермахта: обеспечить таким образом определенное поведение насе­ления, отвечающее военным интересам. В этом отношении в документе РФ-1433 очень недвусмысленно сказано:

«Рекомендуется каждому военному коменданту всегда иметь в своем распоряжении определенное количество за­ложников, которые должны отбираться из приверженцев различных политических тенденций. Важно, чтобы среди них были видные общественные деятели... В случаях покушений должны расстреливаться заложники, принадлежащие к тому же кругу, что и виновный в покушении».

Такой режим террора достиг кульминационного пункта при издании приказа «Нахт унд Небель», приказа Кейтеля от 12 декабря 1941 года. Это документ РФ-1436, ПС-669, который я представляю.

Трибунал разрешит мне огласить несколько строк, ха­рактеризующих намерения Кейтеля.

Председатель: Мне кажется, это уже оглашалось не­однократно.

Катр: Прошу извинить меня, господин председатель, я не буду тогда оглашать его. Этот приказ был началом угона в рабство, от чего, наряду с другими странами, жестоко пострадала Франция. Нет необходимости особо останавли­ваться на этом. Вам известно зверское обращение, которо­му подвергались угоняемые женщины и мужчины, в нару­шение всех прав оторванные от собственных очагов, жесто­кости, которые совершались над ними.

Нужно отметить также документ РФ-1437, ВБ-20. Это приказ от 26 мая 1943 года, которым Кейтель предписывает, чтобы было произведено детальное расследование в отно­шении родственников тех французов, которые сражаются на стороне русских, если эти родственники находятся в ок­купированной зоне Франции. Если расследованием будет установлено, что родственники способствовали их бегству из Франции, необходимо принимать строгие меры.

22 сентября 1943 года верховное командование воору­женных сил, на этот раз за подписью Йодля, направило

главнокомандующему немецкими войсками в Дании сле­дующую телеграмму. Документ РФ-1438, ВБ-56.

Первый абзац разрешает вербовку датских граждан в военные соединения оккупационной армии, в соединения СС. Помимо того что этот факт идет вразрез с требования­ми уважения личности, он противоречит положениям пре­амбулы Гаагской конвенции, где сказано, что в случаях, не предусмотренных нормами, население воюющей стороны должно оставаться под охраной законов человечности и требований общественной совести.

Предпринимая такие попытки германизации, немцы очень мало считались с требованиями общественной совести.

Что касается второго абзаца этой телеграммы, в кото­ром предписывается насильственный угон евреев из Дании в Германию, — это применение на практике общего герман­ского принципа о депортации, еврейского населения, что должно привести, в конце концов, к полному истреблению евреев. Трибуналу достаточно хорошо известно все, что ка­сается этого вопроса, и я не буду долго на нем останавли­ваться.

Наконец, я хочу остановиться на вопросе о разрушении городов, сел и деревень, о ничем не оправданных опусто­шениях.

Политика террора, которую проводила германская армия против французского движения Сопротивления, вышла за всякие границы, когда на этот раз оккупанты стали выступать не только против самих участников движения Со­противления, но и против жителей деревень и городов, по­дозреваемых в оказании помощи и в укрывательстве патри­отов. Характерная в этом отношении брошюра верховного командования германских вооруженных сил от 6 мая 1944 года, подписанная от имени начальника ОКБ подсудимым Йодлем. Это документ РФ-1439, Ф-665, представленный 31 января 1946 года.

Пункт 161 гласит:

«Чистка деревень, подозреваемых в том, что там скры­ваются банды, требует опыта. Необходимо с этой целью ис­пользовать службу безопасности и тайную полевую поли­цию. Следует особо энергично распознавать и захватывать подлинных пособников этих банд.

Коллективные меры против населения целых деревень, включая сожжение этих населенных пунктов, могут в осо­бых случаях приниматься исключительно по приказу коман­диров дивизий и руководителей СС и полиции».

Но то, что подсудимый Йодль предписывал как исклю­чительную меру, весной и летом 1944 года во Франции стало общим правилом. Если во время подписания данного приказа подобные действия носили одиночный характер, то 14*

419

§«.

* С

I

Ф

затем они приобретают большой размах и проводятся в на­рушение норм международного права армейскими частями, которым помогают, в нарушение всех человеческих прав, служба безопасности и тайная полевая полиция. Под пред-, логом расследования, предлогом репрессий против мест­ных членов движения Сопротивления германские солдаты и офицеры выполняли совершенно точно все приказы, изда­ваемые начальником штаба оперативного руководства.

Таким образом, отступление германской армии из Франции было отмечено целым рядом мертвых городов и деревень: Орадур-сюр-Глан, Майе, Серизе, Сен-Дье, Васье-ан-Веркор. Йодль должен нести ответственность за эти операции по «чистке», которые начались с произволь­ных арестов и затем постепенно переросли в пытки, массо­вые убийства жителей: мужчин, женщин, стариков и детей, вплоть до младенцев; в разграбления и сожжения самих на­селенных пунктов. Никакого различия не делалось: все, даже малые дети, рассматривались как «подлинные посо­бники».

Ни в одном из случаев эти акции не могут быть оправ­даны военной необходимостью. Все они являются наруше­нием 46-й и 50-й статей Гаагской конвенции.

Теперь я остановлюсь на мобилизации гражданского населения, а также угоне населения на принудительные работы.

Декрет о назначении Заукеля в качестве главного упол­номоченного по использованию рабочей силы от 21 марта 1942 года подписан Гитлером, Ламмерсом, начальником имперской канцелярии, и Кейтелем, Документ РФ-1440, ПС-1666.

В первом параграфе говорится о вербовке всей рабо­чей силы среди гражданского населения для нужд военной промышленности Германии, в частности, для использования на заводах вооружения. Для этого должны были быть ис­пользованы все незанятые рабочие Германии, протектората, генерал-губернаторства и всех оккупированных территорий. Это нарушение статьи 52-й Гаагской конвенции.

7 ноября 1943 года, в той же речи, о которой мы гово­рили раньше, подсудимый Йодль, рассказывая о задачах, которые выпадали на долю населения оккупированных Гер­манией территорий, объявил:

«По-моему, — говорит он, — наступило время без вся­ких колебаний принимать самые суровые и решительные меры в Дании, Голландии, Франции и Бельгии для того, чтобы заставить тысячи безработных выполнять фортифика­ционные работы, являющиеся наиболее важными по сравне­нию с любой другой работой. Необходимые распоряжения по этому поводу уже даны».

Сам Заукель не мог бы выразиться яснее.

Йодль также является поборником привлечения в при­нудительном порядке для военных нужд, исключительно в интересах Германии, контингента рабочей силы оккупиро­ванных стран Запада. Совершенно не считаясь с тем, что Гаагская конвенция, статья 52, запрещает применение таких приемов.

В данном случае для него тотальная война и победа Германии гораздо важнее, чем международные конвенции или обычаи ведения войны.

Теперь я перехожу к ответственности подсудимого Кей-теля за экономическое разграбление и разграбление про­изведений искусств. Я буду очень немногословен. Я пред­лагаю вниманию Трибунала три документа. Мне придется только напомнить о них, так как они уже были представле­ны. Это документ РФ-1441, представленный вчера моим коллегой из экономической секции; РФ-1400, ПС-137, пред­ставленный 18 декабря 1945 года американским обвинени­ем. И, наконец, документ РФ-1443,ПС-138, представленный вчера под номером РФ-1310.

Поэтому сегодня я позволю себе представить Трибуна­лу лишь короткое письмо в 5 строк, которое было направ­лено подсудимым Кейтелем Розенбергу. Это документ РФ-1444, ПС-148, в котором сказано:

«Глубокоуважаемый господин имперский министр!

В ответ на Ваше письмо от 20 февраля я Вам сообщаю, что я поручил ОКБ, в согласии с Вашим представителем, принять необходимые решения в отношении работы Ваших отрядов специального назначения в районе операций».

Следовательно, можно сказать, что деятельности Розен-берга с самого начала сопутствовали постоянная поддержка и содействие германского командования. Таким образом, Кейтель лично также внес свою лепту в дело разграбления произведений искусства Франции и стран Запада. Вначале этим мероприятиям пытались дать какое-либо подобие юри­дического обоснования. По словам самого Кейтеля, все это проводилось не в силу права брать трофеи, а просто для создания гарантий, которые можно будет использовать при будущих мирных переговорах, однако вскоре эти меро­приятия переросли в общий грабеж сокровищ искусства, принадлежащих странам Запада, в нарушение положений статей 46-й, 47-й и 56-й Гаагской конвенции, которые запре­щают конфискацию частной собственности, грабеж и захват произведений искусства и науки со стороны оккупационной армии.

Теперь, господа, я остановлюсь на последней части, наиболее важной части этого изложения о нарушениях кон-

венций и законов ведения войны, касающихся обращения с военнопленными.

Здесь, в частности, Кейтель и Йодль виновны в том, что они принимали ничем не оправданные меры, противореча­щие законам ведения войны.

Это, прежде всего, нарушение 6-й статьи приложения к Гаагской конвенции, в котором говорится, что работы, кото­рые могут выполнять военнопленные, не должны быть непо­мерно тяжелыми и не должны иметь ничего общего с воен­ными операциями.

В меморандуме, который подписан 31 октября 1941 года от его имени, Кейтель в качестве начальника ОКБ предписывает заставлять депортированных в Германию рус­ских военнопленных производить работы, связанные с воен­ными операциями. Это доказывает документ РФ-1445, ЕС-194, уже представленный американским обвинением 12 де­кабря 1945 года.

Здесь Кейтель выражается следующим образом:

«Фюрер недавно приказал, чтобы рабочий потенциал русских военнопленных был широко использован посредст­вом массового применения их при обслуживании герман­ской военной промышленности». И тотчас же была вырабо­тана программа включения этих военнопленных для работы на нужды германской военной экономики.

Правда, в 1941 году этот документ относился только к русским военнопленным, но с 21 марта 1942 года осущест­вляется включение всех военнопленных в германскую воен­ную промышленность и, в частности, в производство воору­жения. Декрет о назначении Заукеля на пост генерального уполномоченного по использованию рабочей силы, подпи­санный Гитлером, о котором мы только что говорили, также предусматривает применение всех военнопленных в герман­ской промышленности вооружения. Документ РФ-1440 до­казывает нарушения статей 27, 31, 32 и 33 Женевской кон­венции. Месяц спустя, 20 апреля 1942 года, Заукель выска­зался следующим образом о своей программе мобилизации рабочей силы. Документ РФ-1446, ПС-016, представленный 11 декабря 1945 года американским обви­нением:

«Максимальное использование всех военнопленных и применение огромного количества иностранных граждан­ских рабочих, мужчин и женщин, стало абсолютно необхо­димым с тем, чтобы выполнить программу мобилизации ра­бочей силы для этой войны».

Таким образом, на 6 февраля 1943 года, как это он объявил в своей речи в Познани, Заукель смог включить в военную промышленность рейха 1658 тысяч военнопленных,

что видно из документа РФ-1447, ПС-1739, который был представлен 8 января французским обвинением.

Из общего числа — 1658 тысяч военнопленных — было:

бельгийцев — 55 тысяч,

французов — 932 тысячи,

англичан — 45 тысяч,

югославов— 101 тысяча,

поляков — 33 тысячи, ;, р

русских — 488 тысяч, ( , - л '

других

национальностей — 4 тысячи,

Всего — 1658 тысяч человек.

Таким образом, предоставление такого контингента военнопленных для германской военной промышленности доказывает согласованность и единство действий между от­делами по рабочей силе, которые были поручены Заукелю, и Кейтелем, в качестве начальника ОКБ ответственным за этот источник рабочей силы.

Это вопиющее нарушение положений Гаагской и Же­невской конвенций сопровождалось впоследствии другими мерами, инспирированными или разрешенными подсудимы­ми, которые носят еще более серьезный характер в том смысле, что они затрагивали не только права военноплен­ных, но являлись также физическим посягательством на личность военнопленных, часто приводили к их смерти.

Эти нарушения заключаются, прежде всего, в отсутст­вии обязательных мер безопасности. В документе РФ-1448, ПС-823 имеется отчет, составленный отделами штаба опера­тивного руководства и предназначаемый для начальника ОКВ. В нем речь идет о создании лагерей .для военноплен­ных из числа английских и американских воздушных сил в тех германских городах, которые подвергаются бомбарди­ровкам. Штаб оперативного руководства германских воен­но-воздушных сил предложил это для того, чтобы присутст­вие союзных пленных летчиков могло явиться защитой для населения этих немецких городов против налетов британ­ской и американской авиации. Была поставлена задача перевести в такие места все существующие лагеря для военнопленных летчиков. Штаб оперативного руководства ОКВ в лице Йодля одобрил это предложение, не усматри­вая никакого противоречия с международным правом, если дело ограничится тем, что просто создаются новые лагеря.

Если бы нам были неизвестны мотивы такого решения, мы могли бы думать, как и подсудимый Йодль, что здесь нет никакого противоречия с международным правом. Но, как мы видим уже из первых строк документа, речь идет, прежде всего, о том, чтобы при помощи этой косвенной меры обеспечить безопасность населения городов Герма­нии. Союзные военнопленные являются лишь средством

423

предотвращения возможных воздушных атак союзных армий, и ради этого, их условия существования ухудшают­ся, их жизнь подвергается опасности военного времени.

Это серьезное нарушение статьи 9 Женевской конвен­ции, которая вменяет в долг державе, в руках которой на­ходятся военнопленные, заботу о безопасности находящих­ся у нее пленных.

Кейтель ограничился тем, что на первой странице этого документа написал: «Возражений не имею» и поставил под­пись.

Я хотел бы остановиться на вопросе о мерах, принимав­шихся против бежавших из лагерей военнопленных. Эти меры впоследствии приобрели особо серьезный характер. Об этом свидетельствует документ РФ-1449, ПС-1650. Три­бунал хорошо знает об этом документе, и я думаю, что мне не следует его оглашать. Из этого документа мы узнаем об акции «Кугель», которая была задумана с тем^ чтобы поло­жить конец побегам пленных офицеров и унтер-офицеров. Здесь преследовалась единственная цель — передавать бег­лых органам полиции. Речь идет об «особом обращении», которому должны подвергаться военнопленные, как это напи­сано в приказах и официальных рапортах, на деле же, как вам известно, это является не чем иным, как их истреблением.

В то время, как, согласно статье 47 и последующим ста­тьям Женевской конвенции, в отношении сбежавших воен­нопленных могут применяться лишь дисциплинарные меры, в частности аресты, Кейтель не посчитался с этим и заменил эти меры другими, гораздо более радикальными.

Нельте (защитник Кейтеля): Представитель французско­го обвинения намерен сослаться на один документ, который находится в книге документов под номером РФ-711 и был представлен Вам под номером РФ-1450. Этот документ фи­гурирует, как резюме допроса немецкого генерала Вестхо-фа, причем речь идет об одном особо тяжком обвинении против подсудимого Кейтеля, а именно — о расстреле бри­танских офицеров военно-воздушных сил, которые бежали из лагеря Саган.

Я протестую против использования этого документа как доказательства по следующим причинам.

Во-первых, предложенный документ не является пока­занием, данным под присягой, а только суммирующим до­кладом о показаниях генерала Вестхофа.

Во-вторых, предложенный документ не подписан до­прашивавшим офицером, полковником Уильямсом Деви-ном, и вообще никем не подписан. На нем имеется только примечание переводчика.

В-третьих, из документа не видно, кто составлял этот доклад.

В-четвертых, из доклада также не ясно, был ли генерал Вестхоф допрошен под присягой.

В-пятых, генерал Вестхоф находится, насколько я знаю, здесь, в Нюрнберге.

В-шестых, существует протокол допроса генерала Вест­хофа.

По этим причинам я прошу Трибунал проверить, может ли этот документ, а именно резюме показаний генерала Вестхофа, быть допущен судом как документальное доказа­тельство.

Председатель: Итак, что же Вы можете сказать в отно­шении замечаний, высказанных доктором Нельте?

Катр: Господин председатель. Я нахожу выступление, защитника обоснованным, но в конце этого заседания я смогу представить Трибуналу весь протокол допроса гене­рала Вестхофа вместе с аффидевитом, заверенным сэром Дэвидом Максуэлл-Файфом. Прошу извинить меня, что я не могу передать его тотчас же, я получил этот протокол очень поздно по причинам технического характера и счел более удобным не подавать его в качестве приложения к книге документов.

Председатель; Трибунал считает, что документ, который Вы нам представили, не может быть принят. Он представля­ет собой лишь краткое изложение. Трибунал полагает также, что он может разрешить использовать ответы на оп­росный лист только в том случае, если один экземпляр его вручен защите и если свидетель, который отвечал по опрос­ному листу, предоставляется защите для перекрестного до­проса в случае, если защита пожелает подвергнуть его перекрестному допросу. Вы должны, в противном случае, вызвать генерала Вестхофа и допросить его устно. Ясно ли Вам? Я повторю еще раз, если Вы хотите.

Документ, который Вы нам представили, отвергается Трибуналом. Вы можете либо вызвать генерала Вестхофа в качестве свидетеля и, в таком случае, защита будет иметь возможность подвергнуть его перекресному допросу, либо Вы можете представить как доказательство ответы на опрос­ный лист после того, как Вы передадите один экземпляр этих ответов, после чего генерал Вестхоф, который давал ответы по опросному листу, может быть подвергнут защи­той перекрестному допросу...

Катр; Я принял к сведению решения Трибунала и хотел бы заявить, что в настоящее время мы, стремясь избежать излишней затраты времени, не настаиваем на представлении этого документа и на том, чтобы вызвать сюда генерала Вестхофа. Я прошу Трибунал разрешить нам оставить за собой право в случае, если это окажется необходимым, вы­звать генерала Вестхофа в качестве свидетеля на той ста-

дни, когда подсудимые будут подвергаться перекрестному допросу...

Несомненно, что имел место преступный умысел при разработке и издании приказов, которые были вам уже представлены. Нельзя отрицать того, что преступные дейст­вия совершались в осуществление этих приказов, не следу­ет игнорировать и тот фактор, который во французском уголовном праве, посредством юридической формулы из­вестного юриста, определяется как «осознание исполните­лем преступного характера совершаемых им действий».

Эти два подсудимых также полностью сознавали пре­ступный характер своих приказов, и они знали, что эти при­казы будут неукоснительно выполняться.

В сознании Кейтеля и Йодля систематическое прене­брежение законами и обычаями, которые призваны смяг­чать жестокий характер любой войны, установление в госу­дарстве самых варварских методов является отражением принципов и норм национал-социализма и его фюрера, для которого все международные правила, конвенции, все мо­ральные устои были не более как помехой на пути к дости­жению цели, поскольку они мешали осуществлению высших устремлений немецкой нации.

Не лишено интереса выяснение вопроса, руководство­вались ли подсудимые Кейтель и Йодль желанием достиг­нуть целей, продиктованных их личным честолюбием, или же они, будучи верны традиционному пангерманизму гер­манского генерального штаба, поддались гипнозу национал-социализма, стремясь увидеть в один прекрасный день пре­творенными в жизнь тщеславные чаяния Германии.

Но что в особенности имеет значение в наших глазах, это то личное содействие, которое они добровольно и со­знательно оказывали разрушительной деятельности, прово­дившейся третьей империей. В течение десяти лет Кейтель являлся «главной пружиной» немецкой армии, а с 1936 года Йодль непрерывно оставался его верным сотрудником. До войны они работали над вопросами подготовки войны, а во время войны они сознательно пренебрегали правовыми нормами, которые являются единственной охраной для сра­жающихся. Они подчеркнуто пренебрегали достоинством человеческой личности и, таким образом, запятнали свою солдатскую честь.

«Мрак и туман», «Кугель», «особое обращение», раз­рушение наших городов всегда будут связываться с имена­ми этих людей, в особенности с именем Кейтеля, который осмелился заявить, что человеческая жизнь стоит меньше, чем ничто.

И мы не можем помешать нашей мысли обращаться се­годня к тем многим и многим, которые стали жертвами этих действий, лишившись жизни.

ф. Э. ДЖОНС (Великобритания) Об индивидуальной ответственности Редера1

Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 15 января 1946 г.

Господа судьи, моим долгом является представить Три­буналу доказательства против создателя нацистского воен­но-морского флота подсудимого Редера. Обвинения против него изложены в приложении «А» к обвинительному заклю­чению и Трибунал увидит, что подсудимый Редер обвиняет­ся в том, что он способствовал подготовке и принимал участие в планировании нацистских агрессивных войн, в осу­ществлении этих планов, а также в том, что санкционировал, руководил и принимал участие в нацистских преступлениях, в особенности в военных преступлениях, совершенных при ведении морской войны.

Вначале Трибунал, возможно, сочтет удобным познако­миться с документом ПС-2868, США-13, который помещает­ся на 96-й странице книги документов. Это документ, где перечисляются все посты, которые занимал подсудимый Редер. Трибунал увидит, что он родился в 1876 году, с 1896 года начал служить в германском военно-морском флоте, а в 1918 году стал командиром крейсера «Кельн». В 1928 году Редер стал адмиралом, главой военно-морского ко­мандования; в 1935 году — главнокомандующим военно-морского флота. В 1936 году, в день 47-летия Гитлера, он стал генерал-адмиралом. Этот чин ввел Гитлер. В 1937 году Редеру была оказана высокая для нациста честь — он полу­чил золотой значок нацистской партии. В 1938 году он стал членом тайного совета, а в 1939 году — гросс-адмиралом. Этот ранг ввел Гитлер, который и вручил Редеру маршаль­ский жезл. В 1943 году Редер стал адмирал-инспектором германского военно-морского флота, что, как Трибунал увидит, было своего рода понижением, поскольку с января 1943 года, как уже Трибунал слышал, действующим коман­дующим германским военно-морским флотом стал Дениц.

В эти полные событий годы, когда Редер командовал военно-морским флотом Германии, с 1928 по 1943 год, он играл крайне важную роль. Вначале я хотел бы обратить внимание Трибунала на участие Редера в создании герман­ского военно-морского флота как одного из орудий войны, создаваемого с целью осуществления общего нацистского

1МТ. Уо1. 5. Р. 256—282.

плана агрессии. Трибунал уже знаком с тем, каким обра­зом небольшой военно-морской флот, который был разре­шен Германии, согласно условиям Версальского договора, был чрезвычайно расширен под руководством Редера. Я только напомню Трибуналу о некоторых основных вехах на пути Редера к господству нацизма над морями, которого он, к счастью, не смог достичь.

Что же касается тайного перевооружения Германии в нарушение Версальского договора, я обращаю внимание суда на документ С-156, США-41, который Трибунал найдет на 26-й странице книги документов. Этот документ, как по­мнит Трибунал, представляет собой «историю борьбы гер­манского военно-морского флота против условий Версаль­ского договора в период между 1919 — 1935 гг.». Доку­мент был секретно издан германским адмиралтейством в 1937 году. Трибунал помнит, что эта история показывает, что, прежде чем нацисты пришли к власти, германское ад­миралтейство обманывало не только правительства других стран, но и свою собственную законодательную власть и на определенной стадии свое собственное правительство. Осу­ществлялись тайные меры перевооружения от строительства опытных подводных лодок и судов до проведения тайных разведывательных и финансовых операций.

Я предлагаю Трибуналу обратить внимание на послед-' ний абзац на 33-й странице книги документов, который имеет отношение к роли Редера в выполнении плана пере­вооружения. Это выдержка на 75-й странице документа С-156. Там говорится:

«Главнокомандующий военно-морским флотом адмирал Редер добился полной независимости в построении и раз­витии военно-морского флота. До сего времени строитель­ству военно-морского флота препятствовал только тот факт, что перевооружение ранее должно было проводиться тайно с учетом условий Версальского договора».

В качестве иллюстрации того, что Редер скрывал проис­ходящее перевооружение, я напомню Трибуналу документ С-141, США-47, который находится на 22-й странице книги документов. В этом документе Редер утверждает: «Имея в виду обязательства, которые лежат на Германии, согласно договору и конференции по разоружению, следует пред­принять шаги для того, чтобы первая полуфлотилия судов открыто не фигурировала как соединение торпедных кате­ров, так как не предполагалось, что они будут включены в число разрешенных нам судов».

Следующий документ, С-135, ВБ-213, находится на странице 20 книги документов. Он чрезвычайно интересен, поскольку из него вытекает, что еще в 1930 году вопрос о нападении на Польшу уже обсуждался в германских воен-

ных кругах. Этот документ представляет собой выдержку из истории организации войн и плана мобилизации. В заглавии немецкого текста этого документа значится — «850/38», из чего следует, что этот документ был написан в 1938 году. В этой выдержке говорится:

«Поскольку по Версальскому договору все приготовле­ния к мобилизации запрещались, об этих приготовлениях вначале было осведомлено ограниченное число сотрудни­ков и, кроме того, вначале эти приготовления носили только теоретический характер. Тем не менее, в то время уже су­ществовал "Приказ о сборе" и "Инструкции о сборе", пред­восхищавшие теперешние мобилизационные планы.

Как уже было сказано, эту "Организацию по сбору", того времени следовало воспринимать в чисто теоретичес­ком плане, поскольку она не имела реальной людской и материалной базы. Тем не менее она создавала ценную ос­нову для создания военной организации, что было нашей конечной целью».

Во втором абзаце говорится:

«Кризис в отношениях между Германией и Польшей, который постепенно обострялся, вынудил нас, вместо того чтобы осуществлять теоретические приготовления к войне, готовиться уже практически к собственно германо-польско­му конфликту. В основу стратегической идеи был положен быстрый захват польской базы Гдыня, и действующий флот должен был быть подкреплен дополнительными силами для достижения этих стратегических целей. Все важные берего­вые и зенитные батареи, особенно в Пиллау и Свинемюнде, должны были быть захвачены. Таков был план, намеченный в 1930 году».

Если Трибунал обратит внимание на следующую страни­цу, то заметит, что второй абзац гласит:

«Гитлер выразил совершенно ясное политическое тре­бование о том, чтобы в течение 5 лет — к 1 апреля 1938 года — для него были созданы вооруженные силы, которые он мог бы бросить на чашу весов как орудие политической власти».

Эта цитата указывает на тот факт, что захват нацистами власти в 1933 году был сигналом Ре деру начать перевоору­жение с максимальной скоростью. Более подробно о ходе этого развития уже сообщалось моим американским колле­гой Олдерманом и поэтому я просто сошлюсь, во-первых, на документ С-189, США-44. В этом документе Редер пишет Гитлеру в июне 1934 года, что германский военно-морской флот должен быть увеличен с тем, чтобы противостоять Англии. Поэтому начиная с 1936 года и впредь большие суда должны быть вооружены тяжелыми орудиями, чтобы стать равными по силе британским судам класса линкора

429

«Кинг Джордж». Дальше, в последнем абзаце, имеется ссылка на требование Гитлера о том, чтобы строительство подводных лодок держалось в абсолютном секрете, осо­бенно имея в виду Саарский плебисцит.

В ноябре 1934 года Редер вновь совещался с Гитлером относительно финансирования военно-морского вооруже­ния и Гитлер сказал ему, что в случае необходимости он попросит доктора Лея выделить от 120 до 150 миллионов германских марок из «Трудового фронта» в распоряжение военно-морского флота. Ссылка на это имеется в докумен­те С-190, США-45, на 67-й странице книги документов. Три­буналу следует иметь в виду, что этот планируемый обман трудящихся Германии был характерным для нацистов дейст­вием.

Господа судьи! Следующий документ, на который я хочу обратить внимание Трибунала — С-23, США-49, на 3-й странице книги документов, где сказано, что истинное во­доизмещение некоторых германских линкоров превышает на 20% водоизмещение, о котором сообщалось англичана­ми, и я утверждаю, что это является характерным для об­манных методов, применявшихся Ре дером.

Следующий документ, на который я вкратце сошлюсь — С-166, США-48, находящийся на 36-й странице книги доку­ментов. Это еще один из таких же дезинформирующих до­кументов, в котором содержится приказ о том, чтобы вспо­могательные крейсеры, строящиеся втайне, назывались «транспортными судами».

Теперь документ С-29, США-46, находящийся на 8-й странице книги документов. Этот документ, подписанный Редером, касается того содействия, которое оказывалось со стороны германского флота германской промышленнос­ти вооружения. Я утверждаю, что это является примером того, что Редер занимался более общими вопросами на­цистской политики. Он показывает тесную связь нацистских политиканов, германского командного состава и герман­ских военных промышленников.

Председатель; Этот документ уже был представлен?

Джонс: Да, документ США-46.

И последнее замечание относительно морского перево­оружения после 1939 года находится в документе С-165 на 24-й странице книги документов, который является новым документом и представляется под номером ВБ-214. Это письмо Редера, адресованное командованию германского флота 11 июня 1940 года. На подлиннике, который пред­ставлен Трибуналу, указано, что было разослано большое число экземпляров этого письма. Всего 467 экземпляров. Это письмо Редера составлено в тоне оправдания и извине­ния. Я процитирую некоторые выдержки:

«Основным предметом обсуждения среди офицеров является вопрос о торпедных действиях на данном этапе, а также предусматривалась ли в строительной программе до осени 1939 года возможность начала войны еще в 1939 году или следовало ли основные усилия направлять с самого на­чала на строительство подводных лодок.

Если в офицерских кругах высказывается мнение о том, что вся программа морского строительства шла по неверно­му пути и что с самого начала следовало строить в основ­ном подводные лодки, а лишь после консолидации этой части программы перейти к строительству в основном круп­ных кораблей, то я должен подчеркнуть следующее.

Строительство флота проводилось на основании полити­ческих требований, установленных фюрером. До последне­го момента фюрер надеялся избежать угрожавшего столк­новения с Англией до 1944 — 1945 гг. К этому времени военно-морской флот имел бы значительное превосходство в подводных лодках и гораздо более благоприятное соот­ношение всех других кораблей, в особенности тех, которые сконструированы для боев в открытом море.

Вопреки ожиданиям фюрера ход событий вовлек флот в войну, которую он вынужден был начать, находясь все еще на первоначальной стадии своего перевооружения. В результате, правыми оказываются те, которые считают, что нужно было с самого начала строить в основном подводные лодки. Я не буду говорить о том, каким образом это могло быть осуществлено, имея в виду, помимо трудностей, свя­занных с личным составом, обучением и судостроительны­ми верфями, политические ограничения англо-германского морского договора. Я также не буду говорить о том, в какой степени быстрое и необходимое создание эффектив­ных военно-воздушных сил замедлило желательные темпы развития других видов вооруженных сил. Однако я с гор­достью отмечу, что, несмотря на политические ограничения периода Веймарской республики, была блестяще проведена далеко идущая подготовка к строительству подводных лодок, которая сделала возможным чрезвычайно быстрое развитие подводного флота, как в отношении личного со­става, так и в отношении материальной части, немедленно после прихода к власти...»

Как Трибунал видит, в этом письме Редера нет и при­знака нежелания содействовать программе нацистов. На­оборот, доказательства показывают, что Редер приветство­вал приход нацистов к власти и стал одним из столпов их режима.

Теперь я перейду к вопросу о связи Редера и флота с нацистской партией.

431

Ф

о

н

Ф

а

О

т т х л

ВС Ж

ш

X

вс. X

;.

Обвинение утверждает, что Редер, больше чем кто-либо другой, несет ответственность за безусловную предан­ность немецкого военно-морского флота нацистскому дви­жению, преданность, которую Дениц сделал еще более прочной и фанатичной. Тот факт, что Редер одобрял Гитле­ра, особенно ясно виден из того, что 2 августа 1934 года, в день смерти Гинденбурга, он и все его подчиненные в тор­жественной обстановке дали новую клятву верности — на этот раз Адольфу Гитлеру, а не отечеству. Эта присяга име­ется в документе Д-481, ВБ-215, на 101-й странице книги до­кументов. Может быть, Трибуналу будет интересно ознако­миться с текстом этой присяги.

«Присяга, принимаемая солдатами вооруженных сил, гласит:

Я клянусь Богом, принимая эту священную присягу, что буду беспрекословно подчиняться фюреру Германской империи и народа Адольфу Гитлеру, верховному главно­командующему вооруженных сил, и что, как храбрый воин, я буду готов в любое время отдать свою жизнь за эту присягу».

Как Трибунал видит, Редер подменил отечество фюре­ром.

Я не намереваюсь занимать время Трибунала описани­ем того, каким путем флот был постепенно втянут в самый тесный союз с нацистской партией. Я хочу напомнить Трибу­налу исторические факты, как-то: включение свастики во флаг германского военно-морского флота и как знака раз­личия на морской форме. Эти факты говорят сами за себя.

Нацисты со своей стороны были достаточно благодарны Редеру за его податливость и сотрудничество. Его заслуги в деле строительства германского флота широко признава­лись нацистской печатью и пропагандистами. В день его 66-летия нацистский партийный орган «Фолькишер Беобах-тер» посвятил ему специальную статью, на которую я хочу обратить внимание Трибунала. Это документ Д-448, 66-2/6, не 100-й странице книги документов. Это довольно ценное подытоживание заслуг Редера перед нацистским движени­ем. Там говорится:

«Следует отдать должное Редеру в том, что к тому вре­мени, несмотря на ограничения Версаля, он сумел превра­тить небольшой в количественном отношении флот в мощ­ную боевую силу. После прихода национал-социализма к власти начался самый плодотворный период строительства германского флота. Фюрер открыто выразил признатель­ность Редеру за его преданную службу и полное сотрудни­чество тем, что 20 апреля 1936 года произвел его в гене-рал-адмирал!ы».

Председатель; Вы считаете, что необходимо читать весь документ?

Джонс; Я хочу перейти к предпоследнему абзацу, кото­рый, по-моему, интересен.

«В качестве воина и моряка гросс-адмирал проявил себя как первый и выдающийся военно-морской сотрудник фюрера».

Я считаю, что это характеризует его статус и положение в нацистской Германии.

Теперь хочу коснуться вопроса о личном участии Реде­ра в нацистском заговоре. Доказательства показывают, что с того момента, как нацисты захватили власть, Редер стал принимать все большее участие в проведении общей поли­тики нацистского государства.

Задолго до того как он получил звание генерал-адми­рала в 1936 году, Редер стал членом тайного имперского совета обороны. Он вступил в этот совет 4 апреля 1933 года, в момент его создания. Таким образом, с ранне­го периода он участвовал в нацистском заговоре как в воен­ном, так и в политическом аспекте. Документом, который относится к этому вопросу, является документ ЕС-177, США-390, на 68-й странице книги документов. В этом доку­менте имеется классическая нацистская директива — «Устно переданные указания нельзя доказать. Мы можем их отвергнуть в Женеве».

4 февраля 1938 года Редер был назначен членом вновь созданного тайного консультативного совета по иностранным делам. Это подтверждается в доку­менте ПС-2031, ВБ-217, на 88-й странице книги доку­ментов.

Через три недели после этого Гитлер в своем декрете заявил, что помимо того, что Редер имеет ранг, равный ми­нистру, ему также надлежит принимать участие в заседани­ях кабинета. Это уже было установлено документом ПС-2098, ВБ-206. Поэтому я утверждаю, что ответственность Ре-дера за политические решения нацистского государства продолжала неуклонно возрастать с 1933 по 1938 год и что с течением времени он стал членом всех основных полити­ческих совещательных органов.

Он действительно был членом узкого круга заговорщи­ков и должен разделять с другими заговорщиками ответст­венность за действия, которые привели к вторжению Герма­нии в Польшу в 1939 году и к началу войны.

В качестве иллюстрации я хочу напомнить Трибуналу, что Редер присутствовал на двух важнейших совещаниях, на которых Гитлер открыто заявил о своем намерении напасть на соседние страны.

433

Я обращаю внимание Трибунала на документ ПС-386, США-25, на 81-й странице книги документов. Как Трибунал помнит, это протокол совещания в имперской канцелярии 5 ноября 1937 года относительно вопросов, которые, как было сказано, являлись слишком важными, чтобы их обсуж­дать в более широком составе имперского кабинета. Доку­мент, представленный господином Олдерменом, ясно уста­навливает, что нацисты преднамеренно совершали свои преступления против мира.

Второе совещание у Гитлера состоялось 23 мая 1939 года. Протокол этого совещания имеется в документе Л-79, США-27, на 74-й странице книги документов. Как Три­бунал помнит, это было совещание, на котором Гитлер под­твердил свое намерение совершить умышленное нападение на Польшу при первой возможности, хорошо зная, что это приведет к всеобщей войне в Европе.

Это были два основных совещания. Редер также при­сутствовал на очень многих других совещаниях, предостав­ляя свои знания и профессиональное мастерство в распоря­жение нацистской военной машины.

Трибунал уже хорошо знает об активном участии Реде-ра в военном планировании и подготовке к польской кам­пании, и я не намереваюсь вновь повторять эти доказа­тельства.

, Однако после начала войны Редер показал, что он пол­ностью овладел самым типичным приемом заговорщика, а именно — обманом в широких масштабах. Трудно найти лучший пример для подтверждения этого, чем случай с па­роходом «Атения». Как Трибуналу известно, «Атения» был пассажирским пароходом, потопленным вечером 3 сентяб­ря 1939 года на пути в Америку. При этом погибло около 100 человек.

23 октября 1939 года газета нацистской партии «Фоль-кишер Беобахтер» опубликовала под кричащими заголовка­ми сообщение о том, что «Черчилль потопил "Атению"». Ссылаюсь на документ ПС-3260, 65-2/8, на 97-й странице книги документов. Я хотел бы, чтобы Трибунал взглянул на экземпляр «Фолькишер Беобахтер», чтобы понять масшта­бы, в которых была опубликована эта ложь. У меня имеется фотокопия соответствующей страницы этого номера «Фоль­кишер Беобахтер». Трибунал увидит на первой странице за­головок, напечатанный жирными красными буквами: «Те­перь мы обвиняем Черчилля».

На 97-й странице имеется выдержка из «Фолькишер Бе­обахтер», которая гласит следующее: «Черчилль потопил "Атению"».

«Иллюстрация показывает "Атению", океанский гигант, который был потоплен в результате преступления Черчилля.

Хорошо видно мощное радиооборудование на борту паро­хода. Но почему с судна не подавали сигнал "5О5"? Почему "Атения" молчала? Потому что капитану не было разрешено рассказать миру правду? Он благоразумно не рассказал миру о том, что Уинстон Черчилль попытался потопить ко­рабль с помощью бомбы с часовым механизмом. Он это прекрасно знал, но он вынужден был молчать. Почти что полторы тысячи людей погибли бы, если бы первоначаль­ный план преступника Черчилля был приведен в действие. Да, он надеялся, что 100 американцев, находившихся на борту, погибнут в волнах и гнев обманутого им американ­ского народа обратится против Германии, которая якобы совершила это. К счастью, большинство избежало судьбы, которую уготовил им Черчилль. На нашей фотографии справа видны два раненых пассажира, спасенных грузовым пароходом "Сити ов Флинт". Как видно из фотографии, они были переданы американскому сторожевому судну "Гибб" для оказания им дальнейшей медицинской помощи. Они яв­ляются живым упреком преступнику Черчиллю. Как они, так и тени тех, которые погибли, привлекают его к мирово­му Трибуналу и спрашивают у английского народа: "Как долго будет убийца занимать пост, являющийся одним из самых богатых традициями в истории Великобритании?"».

Перед лицом этих злобных утверждений «Фолькишер Беобахтер» и для того, чтобы отдать должное морякам анг­лийского торгового флота, следует сказать, что, вопреки утверждениям этой нацистской газетенки, «Атения», разу­меется, несколько раз посылала по радио сигналы о помо­щи, которые были приняты и на которые ответили британ­ский эскортный корабль «Электра», а также норвежский па­роход «Кнут Нельсон» и яхта «Южный крест».

Я представлю Трибуналу доказательства того, что на самом деле «Атения» была потоплена немецкой подводной лодкой «и~30». Однако торпедирование «Атении» было на­столько неоправданным, что германский флот прибег к фальсификации своих документов и другим бесчестным ме­тодам, пытаясь таким образом скрыть свою преступную тайну. А нацистские пропагандисты со своей стороны пыта­лись, как Трибунал увидел, свалить всю вину на плечи анг­личан, что является их излюбленным приемом.

Капитан подводной лодки «и-30», старший лейтенант Лемп, позднее погиб в бою, но некоторые другие члены команды «и-30» остались живы и могут рассказать правду.

Для того чтобы установить истину, я представляю Три­буналу письменное показание под присягой члена команды подводной лодки «и~30» относительно потопления «Атении» и одного из аспектов попытки скрыть истинные факты.

Я ссылаюсь на документ С-654, ВБ-219, страница 106 книги документов. Письменное показание гласит:

«Я, Адольф Шмидт, личный номер /043-337 германско­го военно-морского флота, входивший ранее в состав эки­пажа подлодки "11-30", торжественно заявляю следующее: Я в настоящее время содержусь в лагере 133, Летбридж, Альберта. В первый день войны, 3 сентября 1939 года, паро­ход водоизмещением около 10 000 тонн был торпедирован поздно вечером подводной лодкой "С/-30". После того как этот пароход был торпедирован и мы поднялись на поверх­ность, примерно через полчаса после взрыва, командир вы­звал меня на мостик, чтобы показать торпедированный па­роход. Я видел этот пароход своими глазами, но не думаю, чтобы наша лодка была в то время видна с парохода, учи­тывая свет луны. Только несколько членов команды имели возможность подняться на мостик и увидеть торпедирован­ный пароход. Когда я увидел судно после торпедирования, помимо меня на мостике был старший лейтенант Гинш. Я видел, что судно погружалось в воду. До пуска торпеды не был сделан предупредительный выстрел. Я заметил, что на борту торпедированного судна было большое смятение. Мне кажется, что пароход имел лишь одну трубу. Сначала в ходе атаки были выпущены одна или две торпеды, которые не взорвались, но после этого я слышал взрыв торпеды, ко­торая попала в пароход. Старший лейтенант Лемп выждал наступление темноты, перед тем как подняться на поверх­ность.

14 сентября 1939 года я был тяжело ранен во время на­лета авиации. Незадолго до того, как 19 сентября 1939 года я был высажен на берег в Рейкьявике, старший лейтенант Лемп утром посетил меня в каюте для унтер-офицеров, где я лежал тяжелораненый. Старший лейтенант Лемп потребо­вал, чтобы из каюты все вышли для того, чтобы остаться со мной наедине. После этого старший лейтенант Лемп пока­зал мне письменное заявление о том, что я клянусь ничего не говорить относительно событий 3 сентября 1939 года, происшедших на борту подводной лодки "И-ЗО". Это заяв­ление, данное под присягой, гласило приблизительно сле­дующее:

"Я, нижеподписавшийся, клянусь, что я буду держать в секрете все события 3 сентября 1939 года на борту подвод­ной лодки "11-30" как от врагов, так и от друзей и что я за­буду о всех событиях этого дня".

Левой рукой я очень неразборчиво подписал это заяв­ление, которое было составлено самим командиром. Позд­нее, когда я, будучи в Исландии, услышал о потоплении "Атении", мне пришла в голову мысль, что 3 сентября 1939 года подводная лодка "С/-30", может быть, потопила имен-

но этот пароход, особенно принимая во внимание то, что капитан заставил меня подписать вышеупомянутое заявле­ние. До сегодняшнего дня я ни с кем не говорил об этих событиях. Ввиду окончания войны я считаю себя более не связанным клятвой».

Роль Деница в эпизоде с «Атенией» описывается в его письменном показании — документ Д-638, ВВ-220, 102-я страница книги документов. Это письменное показание было дано под присягой на английском языке, и я прошу Трибунал отметить, что в конце документа Дениц дописал четыре слова, значение которых вы поймете через минуту. Подсудимый Дениц заявляет:

«Подводная лодка "11-30" вернулась на базу примерно в середине сентября. Я встретился с командиром, старшим лейтенантом Лемпом, в Вильгельмсхафене, когда лодка вошла в порт, и он попросил разрешения поговорить со мной наедине. Я сразу заметил, что он выглядел очень огорченным. Он сразу сказал мне, что считает себя ответ­ственным за потопление "Атении" в северном районе Ла-Манша.

В соответствии с моими предыдущими указаниями он искал вооруженные торговые суда крейсерского класса на подступах к британским островам и торпедировал корабль, который, как он позднее понял из радиопередач, оказался "Атенией". В своих инструкциях я никогда не обозначал какой-либо тип корабля как вооруженный торговый крейсер и не указывал никаких названий кораблей. Я немедленно отправил Лемпа на самолете на доклад в Берлин. Тем вре­менем я приказал, чтобы в качестве предварительной меры этот инцидент оставался в тайне. Позднее в тот же день или утром следующего дня я отдал устный приказ капитану Фрике — начальнику оперативного отдела военно-морского штаба о том, чтобы: 1. Этот инцидент держался в полном секрете. 2. Главное командование военно-морского флота считает, что в судебном разбирательстве нет необходимос­ти, так как оно убедилось, что командир действовал с бла­гими намерениями. 3. Политическое объяснение инцидента берет на себя главное командование военно-морского флота.

Я не имел никакого отношения к политическим событи­ям, в ходе которых фюрер утверждал, что никакая из не­мецких подводных лодок не топила "Атению".

Когда Лемп вернулся в Вильгельмсхафен из Берлина, я вновь подробно допросил его относительно потопления. У меня создалось впечатление, что, хотя он предпринял ра­зумные предосторожности, он не принял достаточных мер, чтобы установить перед торпедированием, какой это был

437

корабль. До того как совершился этот инцидент, я дал весь­ма строгий приказ о том, что ко всем торговым судам и судам нейтральных стран следует относиться в соответствии с нормами морского права. Поэтому я посадил его под до­машний арест, так как считал, что военный суд все равно оправдает его и даст инциденту нежелательную огласку». Дениц добавил далее слова: «...и отнимет слишком много времени».

Заявление Деница о том, что командир «11-30» потопил «Атению», приняв ее за торговый крейсер, следует, мне ка­жется, рассматривать в свете документа, представленного полковником Филлимором, а именно: С-191, 66-/93, от 22 сентября 1939 года. Там имеется приказ Деница о том, что «потопление торгового судна должно оправдываться в воен­ном дневнике тем, что это судно было по ошибке принято за военный корабль или вспомогательный крейсер».

Подводная лодка «и~30» возвратилась в Вильгельмсха-фен 27 сентября 1939 года. Я представляю еще один фаль­сифицированный военно-морской документ — выдержку из военного дневника командующего подводными лодками, документ Д-659, ВБ-221, на 110-й странице книги докумен­тов. Это запись от 27 сентября 1939 года и гласит следую­щее:

«Возвратилась "С/-30". Она потопила "Блайрлоги" и СФанад Хед"». Разумеется, ничего не говорится о потопле­нии «Атении». Но, пожалуй, самая тщательно продуманная подделка, связанная с этим эпизодом, это изменение запи­си в судовом журнале подводной лодки «11-30», которая потопила «Атению». Представляю подлинник судового жур­нала — документ Д-662, В5-222. Соответствующая выдерж­ка имеется на 111-й странице книги документов.

Я хотел бы, чтобы Трибунал взглянул на подлинник, по­тому что обвинение утверждает, что первая страница этого документа является подделкой, но подделкой, которая была сделана с нехарактерной для немцев небрежностью к деталям. Как Трибунал видит, первая страница текста явно подложена вместо уничтоженных страниц первоначального текста этого документа. В первой графе даты даются араб­скими цифрами, но на второй и на последующих страницах даты даются римскими цифрами.

Трибунал также видит, что всякие ссылки на потопление «Атении» 3 сентября опущены. В судовом журнале сказано, что в 14.00 3 сентября местонахождение подводной лодки «и~30» было А/7-0278, как Трибунал видит, это один из очень немногих случаев, когда на этой странице указано местонахождение подлодки. Этот пункт находится прибли­зительно в 200 милях к западу от того места, где была по­топлена «Атения». Курс на юг и скорость 10 узлов, как за-

писано в журнале, должны были показать, что «0-30» якобы находилась довольно далеко от того места, где 3 сентября была потоплена «Атения».

Наконец, Трибунал обратит внимание на тот необычный факт, что личная подпись Лемпа на странице, где говорится о событиях 3 сентября, значительно отличается от других его подписей в этом документе... Я утверждаю, что эта подпись либо является поддельной, либо этот документ был подписан Лемпом гораздо позже.

Как я считаю, весь этот эпизод с «Атенией» показывает, что Редер, руководя германским военно-морским флотом, прибегал к преднамеренному обману. Еще до получения рапорта Лемпа германское адмиралтейство неоднократно отрицало возможность того, что германская подводная лодка могла находиться в районе, о котором шла речь. Представленные полковником Филлимором карты с указа­нием местонахождения различных подводных лодок и места потопления «Атении» показывают, что все эти заявле­ния были совершенно лживыми. В этой связи я утверждаю: Ре деру, как командующему германским флотом, были из­вестны все факты. Цензура и контроль над информацией в нацистской Германии были настолько строгими, что Редер в качестве главнокомандующего военно-морским флотом должен был быть соучастником фальсификации, опублико­ванной в газете «Фолькишер Беобахтер». Это была совер­шенно бесчестная попытка нацистских заговорщиков сохра­нить свой авторитет в глазах немецкого народа и поддер-\жать миф о непогрешимом фюрере, миф, опиравшийся на безупречную военную машину.

Как Трибунал уже знает, правда не имела значения для нацистской пропаганды. Маскировка, к которой прибегал Редер, по-видимому, не ограничивалась перекрашиванием кораблей и ведением их под английским флагом, как он это \делал при нападении на Норвегию и Данию.

Что касается вторжения в Норвегию и Данию, то мне кажется, что нет необходимости напоминать Трибуналу о [руководящей роли Редера в этом вероломном нападении нацистов. Доказательства по этому вопросу уже были пред­ставлены. Мне следует лишь сослаться на хвастливые заме­чания Редера по поводу этих безжалостных и вероломных вторжений, которые имеются в его письме, находящемся в документе С-155, 66-2/4, 25-я страница книги документов. Этот документ, который представляет собой письмо Редера командованию флотом и часть которого я уже цитировал, гласит:

«Операции флота при оккупации Норвегии навсегда ос­танутся великим вкладом флота в эту войну».

439

После успешной оккупации Норвегии и значительной части Западной Европы Гитлер обратил свое внимание на Россию.

Справедливости ради следует указать, что сам Редер был против нападения на Россию и пытался убедить Гитлера не делать этого. Однако документы показывают, что Редер подходил к этому вопросу с цинизмом. Он возражал против агрессивной войны против России не в силу ее незаконнос­ти, аморальности или бесчеловечности — его единственное возражение было против ее несвоевременности. Он хотел покончить с Англией перед тем, как предпринять новые акты агрессии.

Участие Редера в обсуждениях по поводу войны против России показано в документе С-170, США-136, страница 37 книги документов. Этот документ состоит из официальных записок германского военно-морского штаба. Первая вы­держка от 26 сентября 1940 года на 47-й странице книги до­кументов и на 11-й странице документа С-170 показывает, что Редер убеждал Гитлера в противовес политике на суше вести агрессивную политику на Средиземном море, при ко­торой, конечно, флот играл бы первостепенную роль. В вы­держке сказано:

«Главнокомандующий военно-морским флотом на бесе­де у фюрера. Главнокомандующий военно-морским фло-> том представляет фюреру свои соображения относительно существующего положения: Суэцкий канал должен быть за­хвачен с немецкой помощью. Через Суэц — наступление на Палестину и Сирию, затем Турция. Тогда русская проблема будет выглядеть по-иному. Россия в принципе боится Гер­мании. В таком случае вряд ли потребуются действия про­тив России с севера».

Далее, запись от 14 ноября на странице 48 книги доку­ментов:

«Фюрер все еще склонен начать войну против России. Главнокомандующий военно-морским флотом предлагает отложить это до того, пока не будет разгромлена Англия, ибо силы Германии крайне напряжены и конца войны не ейдно».

На 50-й странице запись от 27 декабря 1940 года:

«Главнокомандующий военно-морским флотом вновь подчеркивает, что первоочередной необходимостью все еще является сосредоточение всех наших военных усилий против Англии как против главного врага. С одной стороны, Англия усилилась благодаря тому, что в восточной части Средиземного моря итальянцы крайне безрезультатно вели войну, и благодаря увеличившейся помощи со стороны американцев. Однако с другой стороны, ей может быть на­несен смертельный удар путем уже осуществляемого захва-

та морских коммуникаций. То, что мы делаем в отношении строительства подводных лодок и военно-морских сил, еще очень мало. Весь наш военный потенциал должен быть ис­пользован для ведения войны против Англии. Любое распы­ление усилий флота и военно-воздушных сил затягивает войну и ставит под угрозу окончательный успех. Главноко­мандующий военно-морским флотом серьезно возражает против проведения русской кампании до поражения Анг­лии».

На 52-й странице имеется запись от 18 февраля 1941 года:

«Начальник морского оперативного штаба настаивает на оккупации Мальты еще до осуществления плана "Барбарос­са"». На следующей странице имеется любопытная запись от 23 февраля:

«Указание верховного командования вооруженных сил о том, что захват Мальты предполагается провести осенью 1941 г. после проведения плана "Барбаросса"».

Это, как видит Трибунал, является классическим приме­ром несбывшихся надежд.

Следующая запись от 19 марта 1941 года на 54-й стра­нице книги документов указывает, что к марту 1941 года Редер начал рассматривать вопрос о том, какие перспекти­вы для флота представляла агрессия против России. Там го­ворится:

«Главнокомандующий военно-морским флотом считает, что в случае проведения плана "Барбаросса" оккупация Мурманска совершенно необходима для флота. Начальник верховного командования вооруженных сил -считает, что с этим трудно согласиться».

Другие выдержки из этого документа показывают, что нацистский лакей Муссолини требовал более активной на­цистской политики на Средиземном море.

Ссылаюсь на выдержку от 30 мая, находящуюся на 57-й странице книги документов, которая гласит следующее:

«Дуче требует решительного наступления на Египет и Суэц осенью 1941 года. Для этого необходимо 12 дивизий. Этот удар будет более смертельным для Британской импе­рии, чем захват Лондона. Начальник морского оперативного штаба полностью согласен...»

А затем в записи от 6 июня, находящейся на 58-й стра­нице книги документов, где излагаются стратегические взгляды Редера и германского флота, говорится:

«Главнокомандующий флотом на беседе у фюрера. Меморандум начальника военно-морского оперативного штаба. Замечания относительно стратегического положения в восточной части Средиземного моря после Балканской

441

кампании и оккупации Крита и дальнейшего ведения войны».

Несколькими фразами ниже говорится:

«Меморандум с внушительной ясностью указывает на решающие цели войны на Ближнем Востоке. Эти цели стали более осуществимыми благодаря успехам в районе Эгей­ского моря. В меморандуме подчеркивается, что использо­вание данного благоприятного положения в наступательных целях должно быть проведено с максимальной быстротой и энергией до того, как Англия с помощью Соединенных Шта­тов вновь укрепит свои позиции на Ближнем Востоке. В ме­морандуме отмечается тот факт, что вскоре будет начата кампания против России, но содержится требование о том, что план "Барбаросса", который в виду его огромных мас­штабов играет первоочередную роль в оперативных планах руководства вооруженных сил, не должен ни при каких об­стоятельствах привести к прекращению или уменьшению военных действий в восточной части Средиземного моря».

Таким образом, в течение всего этого времени Редер стремился обеспечить для своего флота активную роль в нацистских военных планах. После того как Гитлер принял решение напасть на Россию, Редер добивался того, чтобы флот принял активное участие в этой кампании. Первый [морской оперативный план против России был особенно ко­варным. Я ссылаюсь на документ С-170, который я только что читал, 59-я страница книги документов. Как Трибунал видит, в записи от 15 июня 1941 года говорится:

«По предложению начальника военно-морского опера­тивного штаба немедленно разрешается использовать ору­жие против русских подводных лодок к югу от северной границы польского района, запрещенного для полетов, сле­дует стремиться к безжалостному уничтожению».

Подсудимый Кейтель создал характерный для него бес­честный повод к этим действиям. Это имеется в его письме, документ С-38, ВБ-223, который можно найти на 11-й стра­нице книги документов. Как Трибунал видит, это письмо Кейтеля датировано 15 июня 1941 года:

«Тема: Наступательные действия против подводных лодок противника в Балтийском море.

Главному командованию военно-морских сил.

Дается разрешение на наступательные действия против подводных лодок к югу от линии Мемель — южная оконеч­ность Ойланда, если при приближении германских военно-морских сил эти лодки не могут быть опознаны как швед­ские.

Если эти действия будут предприняты до начала воен­ных действий, то следует сослаться на то, что наши морские

силы считали, что они имели дело с проникнувшими в этот район английскими подводными лодками».

Этот документ был составлен 15 июня 1941 года, а, как Трибунал знает, вторжение в Россию началось лишь 22 июня 1941 года. Тем временем еще 18 марта 1941 года Редер настаивал на том, чтобы Гитлер расширил масштабы мировой войны, убедив Японию захватить Сингапур. Это имеется в документе С-152, ВБ-122, на 23-й странице книги документов. Я хотел бы огласить лишь один абзац. В доку­менте описывается беседа Гитлера с Редером 18 марта, и текст отражает точку зрения самого Ре дера.

«Япония должна предпринять шаги к захвату Сингапура как можно скорее, ибо условия никогда не будут столь благоприятными — весь английский флот занят в войне; не­подготовленность США к войне против Японии; слабость американского флота по сравнению с японским. Япония действительно готовится к таким действиям, но, согласно всем заявлениям японских официальных лиц, проведет их только в том случае, если Германия совершит высадку в Англии. Поэтому Германия должна сосредоточить все свои усилия на том, чтобы побудить Японию действовать немед­ленно. Если Япония получит Сингапур, то все другие вос­точно-азиатские вопросы, связанные с США и Англией, будут решены — Гуам, Филиппины, Барнео, Голландская Ост-Индия. Япония желает, если возможно, избежать войны против США. Она может это сделать, только если она с ре­шимостью захватит Сингапур как можно скорее».

Однако, как показал ход событий, японцы думали по-иному.

20 апреля 1941 года Гитлер, как это указано в докумен­тах, согласился с предложением Редера о том, чтобы побу­дить Японию предпринять наступательные действия против Сингапура. Я вновь обращаю внимание Трибунала на доку­мент С-170, где имеется запись от 20 апреля 1941 года на 56-й странице книги документов. Оглашаю несколько фраз:

«Беседа главнокомандующего военно-морским флотом с фюрером.

Главнокомандующий военно-морским флотом спраши­вает относительно результатов переговоров с Мацуока и об оценке русско-японского пакта. Фюрер сообщил Мацуока, что Россия не будет затронута, если она будет вести себя дружественно и в соответствии с договором. В ином случае фюрер оставляет за собой свободу действий. Русско-япон­ский пакт был заключен с согласия Германии для того, чтобы помешать Японии двинуться против Владивостока и чтобы заставить ее напасть на Сингапур».

Интересные замечания по поводу этого документа име­ются в документе С-66, ВБ-81. Я обращаю внимание Трибу-

443

О.

щ т

х

нала на третий абзац, находящийся на 13-й странице книги документов. В то время фюрер был полон решимости про­извести неожиданное нападение на Россию независимо от того, какова была позиция России в отношении Германии. Согласно сообщениям, эта позиция постоянно менялась. Далее имеется следующая любопытная фраза:

«Заявление, обращенное к Мацуока, было лишь маски­ровочным средством, рассчитанным на то, чтобы обеспе­чить внезапность».

Таким образом, даже в переговорах между собой дер­жавы оси не были честными. Это, как я утверждаю, — ти­пичный пример дипломатии «джунглей», с которой Редер себя связал.

Теперь, с разрешения Трибунала, я перейду из области дипломатии к последнему вопросу, касающемуся дела Ре-дера, а именно — к преступлениям, совершенным на море.

Обвинение утверждает, что в течение всей своей ка­рьеры Редер полностью пренебрегал любыми междуна­родными правилами или обычаями ведения войны, кото­рые каким бы то ни было образом мешали его намерени­ям проводить в жизнь нацистскую программу захватов. Я намереваюсь представить Трибуналу лишь несколько при­меров того, как он нарушал законы и обычаи цивилизо­ванных государств.

Сам Редер чрезвычайно ясно определил свою позицию в документе СК-65, ВБ-224. Этот документ представляет собой пространный меморандум, составленный Редером и штабом германского военно-морского флота 15 октября 1939 года, то есть уже через несколько недель после нача­ла войны. Это меморандум по вопросу об усилении войны на море. Хочу обратить внимание Трибунала на последний абзац на 98-й странице книги документов. Эта часть оза­главлена: «Возможности будущих морских операций». Далее говорится: «Военные предпосылки для решительной борьбы против Великобритании».

«В своей морской стратегии мы должны будем как можно быстрее использовать все военные средства, находя­щиеся в нашем распоряжении. Можно с уверенностью ожи­дать военных успехов в том случае, если мы будем нападать на английские морские коммуникации с полной безжалост­ностью. Конечная цель этих нападений заключается в том, чтобы прекратить всякий импорт и экспорт Великобритании. Следует стремиться учитывать интересы нейтральных стран, насколько это возможно и не нанося этим ущерба военным целям. Все военные меры желательно проводить на базе существующего международного права. Однако меры, ко­торые представляются необходимыми с военной точки зре-

ния, должны быть проведены, даже если они не предусмот­рены существующими нормами международного права».

И далее:

«Поэтому, в принципе, любые средства морской войны, которые будут способствовать подавлению сопротивления врага, должны основываться на любой правовой основе, даже если это потребует создания нового кодекса морской войны».

Верховный военный совет должен будет решить, какие меры военного и правового характера должны быть приня­ты. После того как из военных соображений решено вести экономическую войну в самой безжалостной форме, это решение должно проводиться при всех обстоятельствах; ни при каких обстоятельствах такое решение о ведении самой безжалостной формы морской войны, раз уж оно принято, не может быть отвергнуто или отменено в силу политичес­кого нажима со стороны нейтральных держав. Это произо­шло во время первой мировой войны и нанесло нам ущерб. Все протесты нейтральных держав должны отклоняться. Даже угроза того, что другие страны, включая Соединен­ные Штаты, вступят в войну, что с уверенностью можно ожидать, если война затянется, не должна привести к ос­лаблению установленных форм экономической войны. Чем более безжалостно будет вестись экономическая война, тем скорее мы добьемся результатов и тем скорее закончится война. Экономические последствия таких военных мер в от­ношении нашей собственной военной экономики должны быть учтены и компенсированы путем реорганизации гер­манской военной экономики и изменения соглашений с ней­тральными государствами. Если необходимо; с этой целью должен быть применен сильный политический и экономи­ческий нажим.

Я считаю, что эти замечания являются в наибольшей степени разоблачительными, и обвинение утверждает, что Редер, который до 1943 года являлся активным участником внутреннего совета нацистского государства и придержи­вался идей, подобных изложенным выше, должен разделять ответственность за те многочисленные военные преступле­ния, которые были совершены его соучастниками и их под­чиненными в ходе войны.

Но, как утверждает обвинение, помимо этой общей ответственности Редера, имеются отдельные преступле­ния, которые замышлялись и приказы об осуществлении которых были даны самим Редером. Я ссылаюсь на до­кумент С-27, 66-225, 7-я страница книги документов. Это протокол совещания Гитлера с Редером от 30 декабря 1939 года.

С разрешения Трибунала я оглашу второй абзац:

«Начальник военно-морского оперативного штаба про­сит, чтобы морской штаб получил полную власть в деле принятия любых мер по активизации военных действий, тре­буемых положением и необходимых для ведения войны. Фюрер в принципе согласен с тем, чтобы без предупреж­дения топить греческие суда в американской запретной зоне и суда нейтральных стран в тех частях американской запретной зоны, где можно поддержать фикцию о минной опасности, как, например, в Бристольском проливе».

Как Трибунал знает, в то время греческие корабли также были нейтральными, и это еще раз подтверждает тот факт, что Редер был человеком, лишенным всяких принци­пов. Это подстрекательство к преступлениям является ти­пичным совместным мероприятием, потому что директива по этому вопросу была издана 30 декабря 1939 года вер­ховным командованием вооруженных сил за подписью под­судимого Йодля. Это документ С-12, ВБ-226, 1-я страница книги. Этот интересный документ датирован 30 декабря 1939 года. Цитирую:

«30 декабря 1939 года в соответствии с докладом глав­нокомандующего военно-морским флотом фюрер и вер­ховный главнокомандующий вооруженными силами принял следующее решение:

I /. Греческие торговые суда в районе Англии, который объявлен Англией и США запретной зоной, должны рас­сматриваться как суда противника.

2. В Бристольском проливе все суда могут быть под­вергнуты нападению без предупреждения, когда можно со­здать впечатление, что произошел инцидент с минами.

Оба мероприятия вступают в силу немедленно».

Другой пример позиции германского флота под коман­дованием Редера в отношении нейтрального судоходства можно найти в записи из дневника Йодля.

Председатель; Может быть Вам следует зачитать помет­ку карандашом?

Джонс: Пометка карандашом на документе С-12 гласит:

«Добавить к пункту (1) — нападение следует произво­дить скрытно. На случай ожидаемого заявления протестов следует создавать возможность к опровержению утвержде­ния о потоплении этих судов».

Как я сказал, еще один пример позиции германского флота в отношении нейтрального судоходства мы можем увидеть в записи Йодля от 16 июня 1942 года. 112-я страни­ца книги документов, документ ПС-1807, ВБ-227. Эта вы­держка из дневника Йодля датирована 16 июня 1942 года:

«29 мая оперативный штаб военно-морского флота про­сил разрешения совершать нападения на бразильские мор-

ские и военно-воздушные силы. Морской штаб считает, что в настоящий момент внезапный удар по бразильским воен­ным и торговым судам является целесообразным:

а) потому, что меры по обороне все еще не закончены,

б) потому, что имеется возможность совершать нападе­ния внезапно,

в) потому, что Бразилия фактически ведет морскую войну против Германии».

Как Трибунал видит, это был план чего-то похожего на бразильский Перл-Харбор, потому что на самом деле война между Германией и Бразилией началась лишь 22 августа 1942 года.

Редер также побуждал флот участвовать в совершении военных преступлений, приказ о которых был дан другими заговорщиками. Я приведу один пример.

28 октября 1942 года, как показывает документ С-179, США-543, на 63-й странице книги документов, начальник оперативного отдела морского штаба передал морским офицерам небезызвестный приказ Гитлера от 18 октября 1942 года относительно расстрела командос, который сво­дился к тому, что захваченные в плен командос лишались той защиты, которую предусматривала для них Женевская конвенция. Как Трибунал помнит, этот документ датирован 28 октября 1942 года и гласит:

«Прилагается приказ фюрера относительно уничтоже­ния террористических и диверсионных частей. Этот приказ не должен распространяться в письменном виде среди офицеров рангом ниже командиров флотилий и полудиви­зионов. После устной передачи младшим командирам вышеуказанные офицеры должны передать этот приказ вышестоящему офицеру, который будет нести ответствен­ность за уничтожение документа».

Никакие другие указания не показывают так ясно, что морское командование понимало, что приказы об убийст­вах, исходившие от Гитлера, были противоправны.

Я обратил внимание Трибунала на то, как распростра­нялся приказ Гитлера о расстреле командос.

Теперь я обращаю внимание Трибунала на один из при­меров выполнения этого приказа немецким военно-мор­ским флотом, командующим которого в тот период был Редер. Господин Роберте уже изложил Трибуналу отчет об операции командос в декабре 1942 года, целью которой было нападение на суда в гавани Бордо. В отчете вермахта, документ СК-57, ВБ-164, говорилось, что 6 из 10 участников этой операции были арестованы и все они были расстреля­ны 23 марта 1943 года.

В связи с этим эпизодом обвинение располагает еще одним документом, который более подробно освещает этот инцидент в Бордо и который демонстрирует, с какой готов-

447

ностью военно-морской флот под руководством Редера вы­полнил приказ Гитлера в этом случае. Это документ С-176, ВБ-228 на 61-й странице книги документов. Документ состо­ит из выдержек из военного дневника адмирала Бахмана, германского флагмана военно-морского флота в Западной Франции. Первая запись на 61-й странице датирована 11 де­кабря 1942 года и гласит:

«Около 10.15 по телефону был сделан запрос, личным представителем уполномоченного службы безопасности в Париже оберштурмфюрера СС доктора Шмидта флагману военно-морского флота. В нем запрашивалось разрешение об отсрочке расстрела, так как допрос еще не был окон­чен.

После консультации с начальником оперативного штаба службе безопасности было предложено получить санкцию непосредственно из штаба.

18.20. Представитель службы безопасности в Бордо хо­датайствовал перед вышестоящим отделом службы без­опасности, находящимся при ставке фюрера, об отсрочке расстрела на 3 дня. Допрос продолжался».

На следующий день, 11 декабря 1942 года:

«Расстрел двух военнопленных был произведен по при­казу фюрера воинским подразделением, численность — 1 офицер, 16 рядовых, находящимся в распоряжении военно-Морского коменданта Бордо в присутствии офицера службы СД».

На полях имеется пометка, сделанная зеленым каран­дашом, против этой записи, которая гласит:

«Это должна была сделать служба безопасности. В бу­дущем звоните флагману в таких случаях».

Трибунал заметит из документа С-176, что первые два храбреца за участие в операции а Бордо были расстреляны воинской частью военно-морского флота 11 декабря 1942 года. Этими людьми были: сержант Уоллис и морской пехотинец Эвард, которые имели несчастье быть захвачен­ными 8 декабря 1942 года в начале этой операции.

Представляют интерес комментарии военно-морского штаба по случаю этого расстрела, которые имеются в доку­менте Д-658.

Председатель: Что означают последние две строки в до­кументе С-176, где говорится, что условия «особенно бла­гоприятствовали» операции?

Джонс: «Условия погоды и темная ночь особенно бла­гоприятствовали проведению операции».

По-видимому, это относится к операции командос, ко­торые сумели успешно взорвать целый ряд германских ко­раблей в порту Бордо. С другой стороны, как мне сказал

офицер военно-морского флота, который помогает мне, здесь речь идет, возможно, об условиях, при которых были расстреляны эти два солдата.

Председатель: Я считал бы, что это именно так.

Джонс: Я остаюсь при своем мнении, несмотря на по­правку британского офицера военно-морского флота.

Председатель: Не является ли это указанием на то, что расстрел был произведен моряками?

Джонс: Расстрел в действительности был произведен, как это доказывает запись от 11 декабря, командой моря­ков из числа подразделений моряков, находившихся в рас­поряжении военно-морского коменданта в Бордо.

Я хотел бы обратить внимание Трибунала на коммента­рии военно-морского штаба по случаю этого расстрела, о чем говорится в документе Д-658, 66-229, на странице 109. Здесь говорится:

«Командующий военно-морским флотом в Западной Франции докладывает, что в течение дня были обнаружены взрывчатые вещества с магнитными приспособлениями для их прикрепления, карты устья Жиронды, сделанные с само­лета, фотографии портовых сооружений Бордо, различные маскировочные материалы, пища и вода на несколько дней. Попытки спасти эту лодку окончились неудачей. Командую­щий военно-морским флотом в Западной Франции приказал расстрелять немедленно обоих солдат за попытку совер­шить диверсию, если их допрос, который уже начался, под­твердит первоначальные сведения. Однако их расстрел был отложен с целью получить больше сведений.

Согласно докладу германских вооруженных сил, оба солдата тем временем были расстреляны. Эта мера была осуществлена в соответствии с особым приказом фюрера. Но тем не менее это является чем-то новым в международ­ном праве потому, что солдаты были одеты в военную форму».

Таким образом, я утверждаю, что эта последняя фраза доказывает вполне ясно, что высшее командование военно-морского флота во главе с Редером считало подчинение нацистскому заговору более важным, чем моральные прин­ципы или профессиональная честь и честность.

Я утверждаю, что расстрел двух командос был не актом войны, а убийством двух храбрых мужчин. Именно на этой мрачной ноте я приступаю к обязанности суммировать эту часть обвинения против подсудимого Редера.

Обвинение утверждает, что он не был только военной марионеткой, которая слепо выполняла политические при­казы. Трибунал узнал, что до прихода нацистов к власти Редер активно работал за спиной рейхстага для того, чтобы

15 Заказ 1429

449

восстановить германский военно-морской флот. Когда на­цисты пришли к власти, он целиком присоединился к ним. Он был главной пружиной того, что присяга германского военно-морского флота превратилась в присягу верности нацистской партии. Этот подсудимый был членом тайных правительственных советов нацистов, как и другие подсуди­мые. Он был членом их главных совещательных политичес­ких органов, был хорошо осведомлен об их агрессивных планах и содействовал их осуществлению не только в каче­стве военно-технического специалиста, но также как и лжи­вый политический деятель. Он, как я уже утверждал, спо­собствовал распространению их жестоких методов ведения войны.

Однако правильно то, что Редер был одним из первых заговорщиков, низверженных со своего высокого поста. То, что война вышла за границы Польши, в действительности явилось большим разочарованием для Ре дера. Его мечты о нацистской армаде, безраздельно господствующей над Ат­лантическим океаном, не совпадали с дипломатией Риббен­тропа и стратегией Гитлера.

Я обращаю внимание Трибунала на документ С-161, 66-230, на странице 35 книги документов. Это выдержка из меморандума Ре дера от 10 января 1943 года, изданного на­кануне его ухода в отставку и озаглавленного:

«Значение германского подводного флота для ведения войны державами, которые подписали Тройственный пакт».

Вступительная часть гласит:

«Руководители национал-социалистской империи плани­ровали создать к 1944 — 1945 году германский военно-мор­ской флот такой мощи, чтобы он мог нарушить британские жизненные артерии в Атлантическом океане, располагая для этого достаточным количеством судов, боевой мощью и радиусом действия. Так как война началась в 1939 году, на пять лет раньше этой даты, строительство этих военно-мор­ских сил находилось еще в первоначальной стадии».

Таким образом, Трибунал увидит из этого документа, какой крах потерпел Редер в своих претенциозных планах, ошибочно определив дату, когда должен был понадобиться его океанский флот. Однако Трибунал видел, что Редер по­пытался восстановить часть своей утерянной славы нападе­нием на беззащитную Норвегию. Он приложил большие усилия к тому, чтобы оживить ход войны на море ценой нейтральных стран и ценой обычаев и правил ведения войны на море. Но последующие планы Ре дера были отвергнуты его соучастниками по заговору, и в январе 1943 года он ушел в отставку и позднее был только номинальным руко­водителем.

Я обращаю внимание Трибунала на документ Д-655, 66-23?, на странице 108 книги документов. Это запись, сде­ланная Редером от руки, о его беседе с Гитлером 6 января 1943 года, которая повлекла за собой отставку Редера. Я не намереваюсь оглашать всю эту выдержку, но я оглашу пятый абзац:

«Если фюрер стремился продемонстрировать, что рас­ставание происходило в самом дружественном тоне, и если он желал, чтобы имя Редера по-прежнему ассоциировалось с военно-морским флотом, в особенности за границей, то было бы, по-видимому, возможно назначить его генераль­ным инспектором и широко осветить это через прессу и т.д. Но должен быть назначен новый главнокомандующий военно-морским флотом, который будет нести полную от­ветственность. Пост генерального инспектора, или как бы это ни именовалось, должен быть чисто номинальным».

«Гитлер принял это предложение охотно. По-видимому, генерал-инспектор смог бы выполнять для него особое за­дание, в частности инспекционные поездки и т.д. Имя Реде­ра должно было по-прежнему ассоциироваться с военно-морским флотом. После того как главнокомандующий по­вторил свою просьбу, фюрер согласился назначить его отставку на 30 января. Однако он желал бы обдумать все детали».

Таков был закат звезды Редера. Это, безусловно, отли­чалось от ее восхода 12 марта 1939 года, когда Редер вы­ступал по случаю «Дня памяти героев». Я обращаю внима­ние Трибунала на последний документ, относящийся к Ре-деру. Это запись его речи в марте 1939 года, документ Д-653, ВБ-232, который имеется в книге документов на странице 105.

В первом абзаце говорится:

«По всей Германии имели место празднества по случаю "Дня памяти героев". Однако 12 марта 1939 года эти тор­жества впервые сочетались с празднованием по случаю вновь обретенной свободы перевооружаться. Главным со­бытием этого дня была традиционная церемония, которая происходила в Берлинской государственной опере на Унтер ден Линден».

В присутствии Гитлера и представителей партии и во­оруженных сил гросс-адмирал Редер произнес речь, вы­держки из которой приводятся ниже. Я перехожу ко второй странице документа на странице 104 книги документов:

«Национал-социализм, который берет свое начало от духа сражающегося германского солдата, был избран гер­манским народом в качестве его идеологии. Германский народ следует символам своего возрождения с величайшей любовью и фанатической страстью. ?.,

15*

451

еи

Германский народ уже практически применял доктри­ны национал-социализма, который не был ему навязан, как это считают многие беспомощные критики. За границей фюрер продемонстрировал своему народу, что в национал-социалистском сообществе заложены величайшие и неисто­щимые источники силы, динамическая мощь которых не только обеспечивает мир внутри государства, но также дает возможность высвободить все созидательные силы нации».

Затем следуют хвалебные слова Гитлеру и несколькими фразами ниже говорится:

«Это является основанием для ясной и беспощадной решимости сражаться против большевизма и международ­ного еврейства, деятельность которых, направленную на разрушение нации, мы испытали на нашем собственном на­роде. Поэтому важным является союз со всеми нациями, которые мыслят таким же образом и которые, подобно Германии, не хотят позволить чужой идеологии и паразити­рующим элементам чужой расы подрывать их мощь, пред­назначенную для строительства и мирной работы в своем отечестве».

И несколькими фразами ниже говорится:

«И если позднее мы будем обучать молодого солдата умению владеть оружием, то эта задача требует также того, чтобы ему проповедовали национал-социалистскую идеоло­гию и учили его жить. Эта часть общей задачи, которая яв­ляется для нас одновременно делом чести и требованием, от которого нельзя отказаться, может быть выполнена и будет выполнена, если мы будем стоять плечом к плечу в искренних товарищеских отношениях с партией и ее органи­зациями».

В следующей фразе говорится:

«Таким образом вооруженные силы и партия становятся все более сплоченными по духу и взглядам».

И затем две фразы на следующей странице:

«Германия является защитником всех немцев внутри страны и за пределами наших границ. Выстрелы по Альме­рии являются доказательством этого».

Это, несомненно, относится к бомбардировке испан­ского города Альмерия германской эскадрой 31 мая 1937 года во время гражданской войны в Испании.

Затем следуют другие ссылки на фюрера и его руко­водство и, наконец, в последнем абзаце на 3-й странице го­ворится:

«Они внедряют в юное поколение великую традицию смерти за святое дело, зная, что их кровь проложит им путь к исполнению их мечтаний».

Я утверждаю, что эта речь Редера является окончатель­ным доказательством его глубокого и личного участия в на-

цистском заговоре. Здесь имеется сочетание героизма и фатализма, которые вели к убийству миллиона немцев. Здесь имеется хвальба о насилии, совершенном над жите­лями Альмерии. Здесь на словах отдавалась дань миру че­ловеком, который планировал захваты. Фраза: «Вооружен­ные силы и партия становятся все более сплоченными по духу и взглядам» — является голосом подлинного нациста.

Здесь утверждается расизм. Наконец, здесь проявляет­ся антисемитизм, вклад Редера в мышление, которое поро­дило Бельзен.

Преисполненный такими идеями, подсудимый стал ак­тивным участником, как в политическом, так и в военном отношении, нацистского заговора, имевшего целью ведение агрессивных войн и при этом безжалостное их ведение.

Г. Д. ФИЛЛИМОР (Великобритания) Об индивидуальной ответственности Деница1

453

, Стенограмма заседаний : Международного военного трибунала от 14 и 15 января 1946 г.

Досье и книги документов уже вручены Трибуналу. До­казательства в книге документов расположены в том поряд­ке, в котором я буду на них ссылаться. Ссылки на докумен­ты, которые имеются в досье, находятся в таком же поряд­ке. На 1-й странице приведена выдержка из обвинительного заключения и приложения «А». Там перечисляются те посты, которые он занимал, и излагаются обвинения против него, во-первых, в том, что он способствовал подготовке войны, во-вторых, в том, что он принимал участие в воен­ном планировании и подготовке агрессивных войн и войн, нарушающих международные договоры, соглашения и за­верения, изложенные в первом и втором разделах обвини­тельного заключения, и, в-третьих, в том, что он санкциони­ровал, руководил и принимал участие в военных преступле­ниях, указанных в третьем разделе обвинительного заключения, включая преступления против лиц и собствен­ности в открытом море.

Если я в некоторых случаях затрону третий раздел, то это будет сделано в результате любезного согласия Главно­го обвинителя Французской Республики.

т

1МТ. Уо!. 5. Р. 201—255.

На 2-й странице досье прежде всего перечислены посты, которые занимал подсудимый Дениц. Документ, о котором я говорю, является первым в книге документов — ПС-2887, США-12. Трибунал увидит, что после его назначе­ния в 1935 году командующим флотилией подводных лодок — это была первая флотилия из тех, что были сформирова­ны после конца мировой войны в 1918 году — подсудимый, который тогда по существу командовал подводным флотом, повышался в чине по мере того, как увеличивался подвод­ный флот, пока он не стал адмиралом. 30 января 1943 года он был произведен в гросс-адмиралы и занял место подсу­димого Редера в качестве главнокомандующего герман­ским военно-морским флотом, оставаясь в то же время ко­мандующим подводным флотом. Затем 1 мая 1945 года он стал преемником Гитлера в качестве главы правительства Германии.

Из большого количества документов, которые я пред­ставлю в качестве доказательства, видно, что подсудимый получил следующие награды: 18 сентября 1939 года — же­лезный крест 1-го класса за успехи в подводной войне на Балтике в польской кампании. За этим орденом 21 апреля 1940 года последовала высшая награда — рыцарский крест к железному кресту, а 7 апреля 1943 года он получил лично от Гитлера дубовые листья к рыцарскому кресту. Он был '223-м человеком, награжденным этим орденом за выдаю­щиеся заслуги в создании германского флота, в особеннос­ти наступательного подводного флота, для предстоящей войны. По этому вопросу я представляю документ Д-436, ВБ-183. Это отрывок из официальной публикации «Дас Архив» о присвоении подсудимому чина вице-адмирала. Документ датирован 27 сентября 1940 года, и я зачитаю два последних предложения:

«За четыре года неустанной и, в полном смысле этого слова, непрерывной работы по подготовке он преуспел в доведении персонала молодого подводного флота и его материальной части до такого уровня, что он стал оружием колоссальной силы, неожиданной даже для экспертов. По­топление судов общим водоизмещением более чем три миллиона тонн за период одного года было достигнуто дей­ствиями только немногих судов. Это говорит лучше слов о заслугах этого человека».

Следующий документ в книге — ПС-1463, ВБ-184 — от­рывок из дневника германского военно-морского флота за 1944 год и он подчеркивает содержание предыдущего до­кумента. Я не буду его зачитывать. Относящийся к делу от­рывок помещается на второй странице и, если можно пере­дать его суть, отмечу, что там описывается в деталях работа подсудимого по созданию подводного флота и его неуто-

мимая работа по боевой подготовке, для того чтобы запол­нить возникшую за 17 лет брешь, когда не проводилось ни­какой работы. Описывается, что он занимался новыми изо­бретениями, в частности, разработанной им самим «группо­вой» тактики, которая потом стала такой знаменитой. Затем наверху третьей страницы подводятся итоги его деятельнос­ти. Я прочту две последние фразы первого абзаца на этой странице:

«Несмотря на тот факт, что его обязанности выросли до неизмеримых размеров с начала выполнения колоссальной программы строительства подводного флота, он оставался тем, кем всегда был и будет: вождем и вдохновителем всех подчинявшихся ему сил». И затем последнее предложение этого абзаца:

«Несмотря на все свои обязанности, он никогда не терял контакта со своими людьми и проявлял мастерскую ориентацию при вручении себя изменчивой фортуне войны».

Однако подсудимый получил все эти высокие посты не только потому, что он был способным морским офицером. Это доказывает его продвижение на место подсудимого Ре-дера в качестве главнокомандующего военно-морским фло­том, личное положение, которое он достиг как один из главных советников Гитлера и, наконец, после того, как прежние кандидаты, такие, как Геринг, не оправдали дове­рие Гитлера или сами сочли этот пост менее привлекатель­ным, чем предполагали, он получил сомнительную честь стать воспреемником Гитлера.

Все это он получил благодаря своей фанатической при­верженности Гитлеру и партии, своей вере в нацистскую идеологию, которую он пытался внедрить в военно-морской флот и внушить германскому народу, а также благодаря высочайшему мастерству адаптироваться в условиях пере­менчивой военной фортуны, на что он ссылается в дневни­ке. Привлекая ваше внимание к этому документу, хочу предложить рассматривать перечисленные характеристики как синоним его способности на крайнюю безжалостность. Его отношение к нацистской партии и ее идеям проявляется в его публичных выступлениях.

Обратимся к следующему документу в книге докумен­тов — Д-443, ВБ-185. Это отрывок из речи подсудимого на совещании командующих флотом в Веймаре 17 декабря 1943 года. Позднее эта речь распространялась подсудимым как совершенно секретный документ и предназначалась только для старшего офицерского состава путем личного вручения им. Милорд, я ее зачитаю:

«Я твердый приверженец идеологического воспитания. Для чего же, главным образом, это нужно делать? Выполне-

455

ние долга для солдата является делом само собой разуме­ющимся. Но осознание всего значения выполненного долга возникает только тогда, когда говорят сердце и убеждение. В таком случае выполнение долга в корне отличается от вы­полнения долга в ситуации, когда я выполнял бы свою зада­чу всего лишь буквально, послушно и с полной верой. Поэ­тому солдату необходимо опираться при выполнении своего долга на всю свою умственную и духовную энергию, а для этого необходимы убеждения и идеология. Поэтому нам совершенно необходимо подготовить солдата единообраз­но и всеобъемлюще так, чтобы он стал идеологическим приверженцем нашей Германии. Любой дуализм, любое расхождение в позициях в этой связи, любое отклонение от нормы или неподготовленность во всех обстоятельствах приведут к слабости. Тот, в ком это гармонически развива­ется и расцветает, превосходит другого. Тогда, в самом деле, вся важность и смысл его убеждения начинают играть свою роль. Заявление о том, что солдат или офицер не должен иметь политических убеждений, является вздором. Солдат воплощает в себе государство, в котором он живет, он является его представителем. Поэтому он должен цели­ком стоять за свое государство.

Мы должны пойти по этому пути с глубоким убеждени­ем. Русские идут по такому пути. Мы сможем оказать со­противление в этой войне, только если мы примем участие в ней со священным рвением, со всем нашим фанатизмом.

Один я не могу это сделать, это может быть сделано только с помощью человека, который держит в своих руках производство всей Европы — с помощью министра Шпеера. Моим стремлением является только иметь для военно-мор­ского флота столько военных судов, сколько возможно для того, чтобы флот мог сражаться и наносить удары. Для меня не имеет значения, кто их строит».

Последнее выражение важно в связи с недавним доку­ментом, который будет переведен позднее. Когда я буду рассматривать его, Трибунал увидит, что подсудимый не возражал против использования для его целей труда узни­ков концентрационных лагерей.

Следующий документ, который я представляю как до­казательство, — это документ Д-640, ВБ-186, в книге доку­ментов. Это отрывок из речи подсудимого на ту же тему, когда он был главнокомандующим военно-морским фло­том, обращенной к командующим военно-морского флота и произнесенной 15 февраля 1944 года. Милорд, этот отры­вок одного содержания с предыдущим документом, за ис­ключением, мне кажется, последних двух предложений. Я их зачитаю:

«С самого начала весь офицерский состав должен быть максимально идеологизирован, чтобы полностью разделять совместную ответственность за национал-социалистское го­сударство. Офицер является представителем государства. Бессмысленная болтовня о том, что офицер стоит вне поли­тики, является вздором».

Следующий документ, ПС-2873, ВБ-187, состоит из трех отрывков из речей. Первый — из речи, обращенной подсу­димым к германскому военно-морскому флоту и герман­скому народу в «День памяти героев» 12 марта 1944 года.

«Германские мужчины и женщины!..

Что бы произошло с нашей страной сегодня, если бы фюрер не объединил нас под знаменем национал-социализ­ма? Разбитые на партии, отравляемые распространяющимся ядом еврейства и не защищенные от него, не охраняемые щитом нашего сегодняшнего, не идущего на компромиссы, мировоззрения, мы бы уже давно пали под бременем этой войны и стали бы объектом безжалостного уничтожения со стороны наших противников».

Следующий отрывок из речи, обращенной к военно-морскому флоту 21 июля 1944 года. Она еще раз показыва­ет фанатизм подсудимого. Пожалуй, следует прочесть пер­вую фразу.

«Моряки военно-морского флота! Священная ярость и беспредельный гнев наполняют наши сердца в связи с пре­ступным покушением, которое могло бы стоить жизни на­шему любимому фюреру. Провидение не допустило этого. Провидение охраняло и защищало нашего фюрера и не ос­тавило наше отечество в его судьбоносной борьбе».

И затем он продолжает говорить о судьбе, которая должна ожидать этих предателей.

В третьем отрывке говорится о введении нацистского приветствия в вооруженных силах. Я думаю, это не следует читать. Как господа судьи увидят, именно подсудимый Кей-тель и подсудимый Дениц являются ответственными за из­менение приветствия в германских вооруженных силах и за принятие нацистского приветствия — ответственными вместе с Герингом, я должен был сказать — подсудимые Геринг, Кейтель и Дениц.

Следующий документ представляет собой сообщение о речи, произнесенной подсудимым по радио, в которой он объявил о смерти Гитлера и о том, что он является его пре­емником. Это документ Д-444, ВБ-188. Я зачитаю его часть. Время произнесения речи отмечено на документе — 22 часа 26 мин.

Я цитирую:

«Из ставки фюрера сообщили, что наш фюрер Адольф Гитлер умер сегодня вечером в своем боевом штабе в им-

457

перской канцелярии, сражаясь до последнего дыхания за Германию против большевизма».

«30 апреля фюрер назначил гросс-адмирала Деница своим преемником. Гросс-адмирал и преемник фюрера об­ратится к германскому народу».

И затем первый абзац его речи:

«Немцы, мужчины и женщины, солдаты германских во­оруженных сил. Наш фюрер, Адольф Гитлер, мертв. Гер­манский народ склоняется в глубочайшей печали и уваже­нии. Он рано осознал ужасающую опасность большевизма и посвятил свою жизнь борьбе против него. Его борьба за­кончена. Он умер смертью героя в столице германской им­перии, прожив целеустремленно, без ошибок и колебаний, жизнь».

Далее этот документ содержит приказ, изданный под­судимым в этот день примерно такого же содержания.

Помимо его деятельности в создании подводного флота имеется убедительное доказательство того, что подсуди­мый, будучи командующим подводных сил, принимал учас­тие в планировании и проведении агрессивной войны против Польши, Норвегии и Дании.

Следующий документ из книги документов, С-126/С-126(а), ВБ-45, уже был представлен.

Это меморандум подсудимого Редера от 16 мая 1939 года, и я обращаю внимание Трибунала на то, кому был ра­зослан этот меморандум. Шестая копия была послана «фю­реру подводных сил», то есть подсудимому Деницу. Этот документ представляет собой директиву о вторжении в Польшу, план «Вайс», и я не буду ее читать, поскольку она уже зачитывалась.

Следующий документ, С-126(е), ВБ-45, на второй стра­нице того же документа, также был представлен как дока­зательство. Это меморандум из штаба подсудимого Редера от 2 августа 1939 года, обращенный к флоту и затем к флаг­ману подводных лодок — это, конечно, подсудимый. Мемо­рандум включает сопроводительное письмо относительно оперативных указаний об использовании подводных лодок, которые должны быть посланы в Атлантику как предупреди­тельная мера на тот случай, если не изменится намерение о проведении плана «Вайс». Второе предложение важно:

«Главнокомандующий подводных сил передает опера­тивные приказы в штаб руководства войной на море главно­го командования ВМС к 12 августа. Решение об отправке подводных лодок в Атлантику будет, вероятно, вынесено в середине августа».

Следующий документ — С-172, ВБ-189. Он состоит из оперативных инструкций самого подсудимого всем подвод­ным лодкам о проведении операции «Вайс». Документ под-

писан подсудимым. Он не имеет даты, но из самого содер­жания ясно, что дата должна быть до 16 июля 1939 года. Я не думаю, чтобы содержание этого документа прибавило что-нибудь новое. Это просто оперативная инструкция об осуществлении директивы Редера, уже представленной как доказательство С-126(с).

Следующий документ — С-/22, 66-82. Это отрывок из военного дневника штаба руководства войной на море глав­ного командования военно-морского флота Германии от 3 октября 1939 года. Здесь зафиксирован тот факт, что на­чальник военно-морского штаба запрашивает о точке зре­ния руководства на возможность захвата оперативных баз в Норвегии. Он уже зачитывался, и я только обращу внима­ние Трибунала на текст в скобках, в абзаце, обозначенном буквой «о!»:

«Главнокомандующий подводными силами уже рас­сматривает эти гавани как чрезвычайно полезные базы бое­вой техники и материального обеспечения для подводных лодок Атлантики, которые могут время от времени туда за­ходить».

Следующий документ, С-5, уже был представлен как доказательство ВБ-83. Этот документ исходит от подсудимо­го как главнокомандующего подводными силами и адресо­ван главному командованию военно-морского флота в штаб руководства войной на море. Он датирован 9 октября 1939 года. В нем выражаются взгляды подсудимого о пре­имуществах Тронхейма и Нарвика как военно-морских баз. В документе предлагается создание базы в Тронхейме, а Нарвик рассматривается как альтернатива.

Следующий документ, С-151, уже был представлен как доказательство ВБ-91. Это совершенно секретный оператив­ный приказ подсудимого его подводным лодкам об оккупа­ции Дании и Норвегии от 30 марта. Этот приказ засекречен словом «Хартмут». Члены Трибунала вспомнят, что в доку­менте в последнем абзаце говорится:

«Военно-морские силы, когда они войдут в гавань, должны поднять британский флаг до тех пор, пока не выса­дятся войска; предположительно этого не следует делать в Нарвике».

Приготовления к войне против Англии, пожалуй, лучше всего видны по расположению подводных лодок, которые находились под командованием Деница на 3 сентября 1939 года, когда разразилась война между Германией и за­падными союзниками. Места, где произошли потопления в следующую неделю, включая потопление «Атении», о кото­ром говорил мой ученый друг майор Элвин Джонс, под­тверждают это. Я представлю в качестве доказательства две схемы как документ Д-652, ВБ-190.

459

У меня имеются копии схем для членов Трибунала. Схемы были приготовлены британским адмиралтейством. Первая — показывает расположение подводных лодок на 3 сентября 1939 гола. К этой схеме в левом углу приколот текст освидетельствования документа, который я должен прочитать.

«Эта схема была составлена на основании изучения приказов, изданных Деницем между 2 августа 1939 года и 3 сентября 1939 года, впоследствии захваченных. Эта схема показывает примерное расположение подводных лодок со­гласно приказам от 3 сентября 1939 года. Точность ее во всех деталях не может быть гарантирована, поскольку со­брание трофейных приказов неполное и некоторые из пока­занных здесь подводных лодок, очевидно, будучи в море, получили приказ 3 сентября или около этой даты перемес­титься на новые оперативные участки.

Документы, на основании которых составлена эта схема, в настоящее время хранятся в британском адмирал­тействе в Лондоне».

У меня есть два замечания по первой схеме. Первое, членам Трибунала должно быть ясно, что подводные лодки, которые находились на этих позициях 3 сентября 1939 года, вышли из Киля задолго перед этим. Второе замечание, ко­торое я хотел бы сделать, важно в связи с делом подсуди­мого Редера, которого будет представлять мой коллега майор Элвин Джонс. Речь идет о местонахождении подвод­ной лодки «и-30».

Вторая схема показывает потопления, произведенные в течение первой недели войны, место потопления «Атении» будет отмечено. Здесь имеется также краткое удостовере­ние в левом углу на копиях, имеющихся у судей.

Эта схема составлена на основании официальных дан­ных Британского адмиралтейства в Лондоне. Она отражает расположение и потопления британских торговых судов действиями противника в течение 7 дней после 3 сентября 1939 года.

Я обращаюсь к участию подсудимого в военных пре­ступлениях и преступлениях против человечности.

Военные действия, которые велись против нейтральных и союзных судов подводными лодками под руководством подсудимого, велись со все возрастающей жестокостью. Подсудимый проявил свое «высочайшее мастерство, дейст­вуя сообразно изменению хода военных событий». С пер­вых дней торговые суда, как союзные, так и нейтральные, топились без предупреждения. Когда германское адмирал­тейство объявило опасные зоны боевых действий, эти потоп­ления продолжали иметь место как в пределах, так и вне этих зон. За некоторыми исключениями, в первые дни

войны не принимались меры к спасению команд и пассажи­ров потопленных торговых судов. Заявление с требованием полной блокады британских островов послужило просто для того, чтобы подтвердить создавшееся положение, при котором подводная война проводилась без какого-либо учета установленных международных правил ведения войны или норм человечности.

Ход ведения войны на море в течение первых 18 меся­цев суммирован в двух официальных британских отчетах, сделанных в то время, когда те, кто их составлял, не знали о некоторых приказах, которые сейчас находятся в наших руках.

Я обращаюсь к следующему документу Д-641(а), 66-191. Это отрывок из официального* отчета британского МИДа касательно германских атак на торговые суда в пери­од с 3 сентября 1939 года по сентябрь 1940 года, то есть в первый год войны. Отчет был составлен вскоре после сен­тября 1940 года.

Я бы хотел процитировать второй абзац на первой стра­нице.

«В течение первых 12 месяцев войны из-за действий противника было потеряно 508 судов союзников общим во­доизмещением 2 081 062 тонны, кроме того, было потеряно 253 судна нейтральных государств общим водоизмещением 769 213 тонн. Почти все эти торговые суда были потоплены подводными лодками, минами, военно-воздушными силами или надводными силами ВМФ. Большинство из них было по­топлено тогда, когда они совершали обычные торговые рейсы. 2836 торговых моряков союзных стран погибли на этих судах».

Во время войны практика ведущих держав так отдали­лась от признанных норм, что они сочли необходимым снова изложить правила ведения войны, в особенности по отношению к подводным лодкам. Это было сделано в дого­воре, подписанном в Лондоне в 1930 году. Германия присо­единилась к условиям договора, которые гласили:

«1. В действиях по отношению к торговым судам под­водные лодки должны подчиняться правилам международ­ного права, которым подчиняются надводные суда.

2. В частности, за исключением случая настойчивого от­каза остановиться после требования или активного сопро­тивления посещению и обыску, военное судно, будь то надводное судно или подводная лодка, не может потопить или вывести из строя торговое судно без того, чтобы преж­де не были определены в безопасное место пассажиры, ко­манда и судовые документы. В этом плане спасательные лодки не могут рассматриваться как безопасное место в случае, если не может быть уверенности в безопасности

461

пассажиров и команды, в связи с состоянием моря, усло­виями погоды, близостью земли или наличием другого судна, которое может взять их на борт».

Затем следующий абзац:

«В начале настоящей войны для регулирования ее веде­ния на море и в качестве руководства для своих военно-морских офицеров был издан указ о захвате трофеев. В 74-й статье этого указа излагаются правила о подводной войне, заимствованные из Лондонского договора. 72-я статья, од­нако, предусматривает, что захваченные вражеские суда могут быть уничтожены, если представляется нецелесооб­разным или небезопасным вести их в порт. В статье 73 име­ется такая же норма по отношению к нейтральным судам, которые могут быть захвачены в связи с тем, что шли в со­провождении конвоя противника, применяли силу либо ока­зывали помощь противнику. Эти положения не соответству­ют традиционной британской точке зрения, но важный пункт заключается в том, что даже в этих случаях указ о захвате трофеев предусматривает сначала захват торгового судна и лишь затем его уничтожение.

Другими словами, если бы немцы придерживались пра­вил, изложенных в их собственном указе о ведении подвод­ной войны, мы могли бы спорить с ними по узким юриди­ческим вопросам, но у нас не возникло бы с ними резких разногласий ни по более широким правовым проблемам, ни по вопросам гуманности. В данном случае, однако, со­вершенно ясно, что почти с самого начала войны немцы от­казались от своих собственных принципов и вели войну с не­уклонно возраставшим пренебрежением к международно­му праву и к тому, что является главным принципом всякого права — защите человеческой жизни и собственности от произвольных и безжалостных атак».

Я перехожу к третьему абзацу на следующей странице, где приводятся два примера:

«30 сентября 1939 г. имело место первое потопление нейтрального судна подводной лодкой без предупреждения и с потерями человеческих жизней. Это было датское судно "Вендиа", которое шло в Клайд с балластом. Под­водная лодка произвела два выстрела и вскоре после этого торпедировала судно. Торпеда была выпущена, когда капи­тан судна сигнализировал, что он подчиняется приказам подводной лодки, и прежде, чем команда получила воз­можность оставить судно. К ноябрю подводные лодки нача­ли регулярно топить нейтральные суда без предупрежде­ния. 12 ноября норвежское судно ' Арне Кьеде" было тор­педировано в Северном море без какого бы то ни было предупреждения. Это был танкер, который шел из одного нейтрального порта в другой. Капитан судна и четыре члена

команды были убиты, а оставшиеся в живых в течение мно­гих часов находились в открытых лодках, пока их не подо­брали. В последующем, в дополнение к тому, что немцы отказались от установления характера груза, появилось дру­гое примечательное явление, а именно все возрастающее пренебрежение к судьбе команды».

Далее, в связи с атаками на союзные торговые суда, даются некоторые цифры:

241 потопленное судно,

221 зафиксированное нападение на суда,

112 незаконных нападений на суда.

По крайней мере, 79 из 112 судов были торпедированы без предупреждения.

Биддл; В таком случае, они были незаконно потоплены?

Филлимор/ Да, сэр.

Биддл: Согласно этому документу, заявления немцев были приняты на веру ввиду отсутствия доказательств об­ратного.

Филлимор: Да, мне следовало прочитать эту фразу. Благодарю, Ваша честь. Перехожу ко второму отчету, Д-641(6), ВБ-191. Этот отчет, охватывающий 6 следующих ме­сяцев, начиная с 1 сентября 1940 года...

Я прочту два первых абзаца на третьей странице:

«К середине октября подводные лодки топили торговые суда, не обращая никакого внимания на безопасность ко­манд. Но через четыре месяца немцы все еще официально заявляли, что они действуют в соответствии с указом о за­хвате трофеев. Но их собственные полуофицальные ком­ментаторы, однако, прояснили это положение. Что же каса­ется нейтральных судов, то официальные лица в Берлине в феврале заявили, что любое нейтральное судно, которое добровольно или по принуждению идет в порт противника, включая порты, контролирующие контрабанду, тем самым теряет свою нейтральность и должно рассматриваться как вражеское.

В конце февраля положение окончательно выяснилось, благодаря заявлению о том, что нейтральное судно, кото­рое получило охранное морское свидетельство от британ­ского консула для того, чтобы избежать захода в британ­скую базу контроля за контрабандой, подлежало потопле­нию германской подводной лодкой, даже если оно шло из одного нейтрального порта в другой.

Что касается союзных судов, то в середине ноября 1939 года Берлином было издано предупреждение о том, что британские суда не должны вооружаться. К этой дате ряд британских торговых судов были незаконно атакованы огнем из орудий или торпедами, выпущенными подводными лодками, а после этой даты еще пятнадцать невооруженных

463

Ш Ж ЕС

X

союзных судов было торпедировано без предупреждения. Поэтому ясно не только то, что вооружение было полнос­тью оправдано как мера защиты, но также и то, что ни до, ни после германской угрозы германские подводные лодки не делали различия между вооруженными и невооруженны­ми судами».

Последний абзац только подводит итоги, но не прибав­ляет ничего нового.

Обращаюсь к документу Д-641(Ь), который представля­ет собой аналогичный отчет, охватывающий следующие 6 месяцев, Я прочту пять первых абзацев на 1-й странице:

«30 января 1941 года Гитлер объявил: "Каждое судно, идущее с конвоем или без, которое появляется перед наши­ми торпедными аппаратами, должно быть торпедировано"».

На первый взгляд это заявление не допускает компро­мисса. Единственная оговорка, вытекающая из контекста, сводится к тому, что угрозы, непосредственно предшество­вавшие этой фразе, конкретно адресованы народам амери­канского континента. Германские комментаторы, однако, в последующем пытались смягчить сказанное, утверждая, что Гитлер имел в виду только те суда, которые пытались войти в ту зону, где предполагалось действие германской тоталь­ной блокады.

гНе имеет большого значения то, что именно имел ввиду 'Гитлер, поскольку единственный вывод, который может быть сделан после изучения фактов ведения противником войны против торговых судов, заключается в том, что дей­ствия противника в этой области никогда не были ограниче­ны теми принципами, которые высказывались его официаль­ными представителями, но единственно определялись нали­чием или отсутствием возможностей в данное время.

Председатель: Полковник Филлимор, не является ли этот документ, который Вы сейчас читаете, аргументацией по правовым вопросам?

Филлимор: Частично, да, Ваша честь. Трудность заклю­чается в том, чтобы, оставив в стороне эти части документа, выбрать факты.

Председатель: Очень хорошо.

Филлимор: В третьем абзаце, если опустить оставшуюся часть второго абзаца, заключается следующее:

«Целью германской тотальной блокады было помешать нейтральным судам входить в морскую зону колоссальных размеров вокруг Британии (область, простиравшуюся при­мерно на 500 миль к западу от Ирландии и от широты Бордо до широты Фарерских островов) под угрозой, что они будут потоплены без предупреждения, а их команды уничтожены. Фактически, по крайней мере 32 нейтральных судна, исключая те, которые шли в сопровождении британ-

ских конвоев, были потоплены противником после объявле­ния «тотальной блокады».

И, наконец, последняя фраза в следующем абзаце, свя­занная с потоплением торговых судов без предупреждения.

Хотя во многих случаях информация отсутствует, нали­чествует ряд деталей, доказывающих, что в течение обозре­ваемого периода, по крайней мере 38 союзных торговых судов, исключая те, которые сопровождались конвоем, были торпедированы без предупреждения в самой зоне «тотальной блокады» или вблизи ее.

То, что сами немцы не преувеличивали значения этой зоны, доказывается тем фактом, что из 38 судов, о которых шла речь, по крайней мере 16 было торпедировано за пре­делами военной зоны.

На следующей странице излагается конкретный случай, иллюстрирующий изложенный выше вопрос. Первый абзац на этой странице, третья фраза:

«Потопление судна "Сити оф Бенарес" 17 сентября 1940 года является ярким примером этого. "Сити оф Бена­рес" — линейный корабль водоизмещением в 11 000 тонн со 191 пассажиром на борту, включая около 100 детей. Это судно было торпедировано без предупреждения за преде­лами «военной зоны». Погибло 258 человек, включая 77 детей и команду. Когда судно было торпедировано около 10 часов вечера, шел дождь с градом, дул резкий ветер и море было очень бурным. В темноте из-за условий погоды по крайней мере 4 из 12 спущенных спасательных лодок оп­рокинулись, остальные заливала вода, и многие люди были сброшены в море волной. Только в одной лодке 16 чело­век, включая 11 детей, погибли от того, что были оставлены на произвол судьбы, в другой погибло 22 человека, вклю­чая 15 детей, в третьей — 21 человек.

Следует подчеркнуть не только необычную жестокость этого нападения, но и то, что подобные результаты неиз­бежны, когда нападающий пренебрегает правилами ведения войны на море так, как это делали и делают немцы».

Я думаю, что остальная часть этого абзаца не является важной.

Я обращаюсь к документу Д-641(с), который представ­ляет собой часть документа ВБ-191.

Председатель: Я думаю, что из тех фактов, которые вы изложили, ясно, что никакого предупреждения не дела­лось.

Филлимор: Нет, милорд.

Председатель: Мы думаем, что Вам следует прочесть и следующий абзац.

Филлимор: Если Ваша честь желает.

16 Заказ 1429

465

«Имеются сотни подобных же историй, историй о странствиях в течение многих дней в открытых лодках в ат­лантических штормах; о людях в воде, цепляющихся за плот и в течение нескольких часов один за другим выпускающих его; о командах, которые под пулеметным огнем пытались спустить лодки или плыть на них; о моряках, разорванных на куски снарядами, торпедами и бомбами. Противник дол­жен знать, что подобные вещи являются неизбежным ре­зультатом избранного ими способа ведения войны».

Остальная часть во многом такого же содержания.

Следующий документ Д-641(е) является удостоверени­ем, в котором приводится общее число потопленных под­водными лодками судов в течение войны — 2775 британ­ских, союзных и нейтральных судов общим водоизмещени­ем 14 572 435 тонн.

Милорд, возможно, следует обратиться к одному при­меру, не процитированному в этих отчетах, о жестоком ха­рактере действий, проводившихся под руководством коман­диров подводных лодок, находившихся в ведении подсуди­мого, особенно поскольку имеются британские и германские версии потоплений.

Я обращусь к другому документу: «Потопление судна "Шиф Мид"». Это документ Д-644, 66-192. Я прочту первый абзац:

' «Британское судно "Шиф Мид" было торпедировано без предупреждения 27 мая 1940 года...»

Председатель; Это германские данные, не так ли?

Филлимор: Это документ в форме британского отчета. Он включает в себя германскую версию в виде законченно­го отрывка из судового журнала.

Председатель; Там написано «совершенно секретно»?

Филлимор; Да, милорд, в то время это был совершенно секретный документ. Это было некоторое время тому назад.

«Британское судно "Шиф Мид" было торпедировано без предупреждения 27 мая 1940 года, погиб 31 человек из команды. О командире подводной лодки, ответственном за этот акт, сообщается, что он вел себя исключительно жестоко по отношению к людям, которые пытались вска­рабкаться на перевернутые лодки и куски дерева. Предпо­лагается, что этот человек — капитан-лейтенант Орн, ко­мандовавший подводной лодкой "и~37"».

Следующий отрывок из судового журнала от 27 мая 1940 года не оставляет никакого сомнения в этом и говорит сам за себя в отношении его поведения.

Снова обращаемся к соответствующему отрывку из су­дового журнала, на второй странице, время, отмеченное на документе, 15 час. 54 мин.

«Мы на поверхности. Корма находится под водой». Имеется в виду судно, которое было торпедировано. «Корма под водой. Носовая часть поднимается вверх. Лодки спущены на воду. Им повезло. Картина представляет собой полный порядок. Они находятся на некотором рас­стоянии. Нос поднимается совсем высоко. Два человека по­являются откуда-то в носовой части судна. Они бегают вдоль палубы. Корма исчезает, судно перевертывается. Потом следует страшный взрыв парового котла. Два чело­века взлетают в воздух, раскинув руки и ноги. Гром и треск. Затем все кончено. Всплывает масса обломков. Мы приближаемся, чтобы определить название судна. Команда спасается на лодках и обломках судна. Мы вылавливаем спасательный круг. На нем нет названия. Я спрашиваю чело­века на плоту. Он говорит, почти не оборачиваясь, — "Нет названия".

Юноша в воде призывает на помощь. Другие очень спо­койны. Они, по-видимому, промокли и устали. На лицах вы­ражение холодной ненависти. Идем старым курсом. После того как смыли краску со спасательного круга, обнаружива­ется название судна: "Гретафилд", Глазго. 5006 тонн».

«Идем прежним курсом» — означает, что подводная лодка ушла.

Следующая страница этого документа содержит отры­вок из отчета старшего машиниста «Шиф Мид». Первый и последний абзацы, на которые я буду ссылаться:

«Когда я выплыл на поверхность, оказалось, что я нахо­жусь у левого борта, то есть ближе к подводной лодке, всего около пяти ярдов от нее. Капитан подводной лодки спросил вестового о названии судна и последний назвал ему его. Затем он выловил один из наших спасательных кругов. На нем было имя "Гретафилд", поскольку наше судно носило это имя, прежде чем оно было заменено на "Шиф Мид", в январе прошлого года».

В последнем абзаце:

«Два человека стояли у борта с баграми для того, чтобы отгонять нас. Подлодка кружилась вокруг нас а тече­ние получаса, и эти люди фотографировали нас в воде. Больше они ничего не делали, просто смотрели на нас, но ничего не говорили. Затем подводная лодка погрузилась и удалилась, не оказав нам никакой помощи»,

Председатель; Не имеется ли в германском отчете како­го-либо упоминания о том, что было дано предупреждение?

Филлимор; Нет, милорд, совершенно ясно, что предуп­реждения не было дано.

В записи, относящейся к 14 час. 14 мин., описывается, как было замечено судно и как трудно его опознать. Затем, наверху страницы: ,е 16*

467

«Расстояние уменьшается. Расстояние до судна быстро сокращается, но координаты все еще 40 — 50. Я еще не могу видеть корму. Торпедные аппараты готовы. Отдавать команду или нет? Орудийные расчеты также готовы. На борту судна виден желтый крест на фоне маленького темно-синего квадрата. Шведское? Очевидно, нет. Я подни­маю немного перископ. Ура! Орудие на корме — зенитное орудие или что-то похожее. Огонь! Я не могу промахнуть­ся...» Затем потопление.

Теперь, когда возможно изучить некоторые подлинные документы, которыми подсудимый и его сообщники отдава­ли приказы в нарушение международного права, можно по­думать, что те, кто составляли приводившиеся выше отчеты, преуменьшили факты. Эти приказы относятся не только к периоду, на который имеются ссылки в отчетах, но также и к последующим периодам ведения войны. Интересно отме­тить по ним шаги, предпринимавшиеся подсудимыми к до­стижению поставленной цели. Сначала они удовлетворялись тем, что нарушали нормы международного права до той степени, что топили торговые суда, включая нейтральные, без предупреждения в ситуации, когда имелась разумная перспектива избежать в дальнейшем разоблачения. Факты, на которые я уже ссылался, показывают, что вопрос о том, ,имели ли суда оборонительное вооружение или находились ли они в объявленном районе боевых действий, не имел практически никакого значения.

Я обращаюсь к документу С-191, 66-793. Это меморан­дум германского военно-морского штаба от 22 сентября 1939 года. Здесь говорится:

«Главнокомандующий подводными силами намеревает­ся дать разрешение подводным лодкам топить без предуп­реждения любое судно, идущее без огней».

Я читаю с третьего предложения:

«Практически не представляется возможным атаковать суда ночью, поскольку подводная лодка не может опреде­лить цель, представляющую из себя тень, так, чтобы пол­ностью исключить возможность ошибки. Если политическая ситуация такова, что даже возможные ошибки должны быть исключены, подводным лодкам должно быть запрещено производить какие-либо атаки ночью в тех водах, где могут находиться французские и британские военно-морские силы или торговые суда. С другой стороны, в тех водах, где ожи­даются только английские соединения, меры, которые же­лательны для командующего подводными силами, следует проводить. Разрешение предпринимать такой шаг не дается в письменном виде, но базируется на невысказанном одоб­рении главного военно-морского оперативного штаба. Ко­мандиры подводных лодок будут информированы устно и

потопление торгового судна должно быть оправдано в воен­ном дневнике как происшедшее в связи с тем, что торговое судно было принято за военный корабль или вспомогатель­ный крейсер. В настоящее время подводные лодки в проли­ве Ла-Манш получили инструкции нападать на все суда, иду­щие без огней».

Я перехожу к следующему документу — С-21, ВБ-194.

Этот документ представляет собой ряд отрывков из военного дневника штаба руководства войной на море глав­ного командования германского ВМФ. Во втором отрывке на странице 5 говорится о совещании с начальником штаба руководства войной на море. «Отчет от 2 января 1940 года».

Цитирую:

«Доклад, исходящий от 1-а». Это доклад оперативного отдела о директиве верховного командования вооруженных сил от 30 декабря.

«Согласно этому, фюрер, в связи с докладом главноко­мандующего военно-морским флотом, решил:

а) торговые греческие суда должны рассматриваться как вражеские суда в зоне, блокированной США и Брита­нией;

б) все суда, проходящие через Бристольский залив, могут быть атакованы без предупреждения. Для обществен­ного мнения эти атаки должны выдаваться за подрыв судов на минах. Обе меры должны быть приняты немедленно».

Следующий отрывок, доклад 1-а, то есть оперативного отдела военно-морского штаба, о директиве верховного ко­мандования вооруженных сил от 30 декабря:

«Касательно усиления мер в воздушной и военно-мор­ской войне в связи с планом "Гельб"».

«Согласно этой директиве, военно-морской флот полу­чает право, одновременно с общим усилением войны, сила­ми подводных лодок топить все суда без какого-либо пред­упреждения в водах вблизи берегов противника, где могли быть применены мины. В этом случае для объяснения можно высказать ту причину, что были использованы мины. Действия подводных лодок и употребление ими оружия должны быть приспособлены к данной цели».

И затем третий отрывок от 6 января 1940 года.

«Фюрер принципиально согласился — протокол докла­да главнокомандующего военно-морским флотом от 30 де­кабря — допустить стрельбу без предупреждения в некото­рых частях американской зоны блокады, по-прежнему вы­давая атаки за возможный подрыв на минах».

Этот приказ был затем передан главнокомандующему подводными силами, проводившему в жизнь это решение.

469

Следующий отрывок от 18 января 1940 года несколько дополняет предыдущий, и я его прочту:

«Верховное командование вооруженных сил издало следующую директиву от 17 января, отменявшую предыду­щий приказ, касающийся усиленных мер в войне против торговых судов.

Военно-морской флот получает право, немедленно вступающее в силу, на потопление без предупреждения си­лами подводных лодок всех судов в водах вблизи берегов противника, где могли быть применены мины...»

Следующий документ С-118, ВБ-195. Это отрывок из военного дневника подсудимого, датированный 18 июля 1941 года. В нем идет речь о дальнейшем расширении этого приказа, поскольку сокращаются категории судов, не под­лежащих атакам.

«В дополнение к приказу, запрещающему до настояще­го времени атаки на военные и торговые суда США в зоне боевых действий в Северной Атлантике, фюрер приказал следующее:

1. Атаки на торговые суда США, идущие с британским конвоем или конвоем Соединенных Штатов, или без кон­воя, разрешаются в самой зоне боевых действий, которая соответствует своими размерами зоне блокады США и ко­торая не включает морской путь США — Исландия». ' Как видно из этих приказов, в один и тот же день суда одной нейтральной страны при определенных условиях могли быть потоплены в то время, как суда другой ней­тральной страны не могли быть потоплены. Было бы легко представить Трибуналу огромное количество приказов и конкретных примеров для того, чтобы показать, что отно­шение к судам различных нейтральных стран менялось в разное время.

Дело в том, что подсудимый вел подводную войну и против нейтральных судов с полным цинизмом и оппорту­низмом. Все зависело от политического отношения Герма­нии к конкретной стране в конкретное время. Это опреде­ляло, топит ли Германия суда данной страны.

Я обращаюсь к следующему документу в книге доку­ментов — к документу Д-642, ВБ-196. Милорд, это — серия приказов. Первый из этой серии обязывал командиров под­водных лодок не только уклоняться от спасения команд, не только не оказывать им никакой помощи, но преднамерен­но уничтожать их.

Милорд, в течение представления мною доказательств по этому вопросу я вызову двух свидетелей. Первый свиде­тель даст суду показания о речи, произнесенной подсуди­мым в то время, когда он издал этот приказ, в котором описывается отношение к вопросу спасения союзных ко-

манд. В приказе говорилось о том, что спасению следует помешать любыми средствами.

Второй свидетель — офицер, который практически ин­структировал команды по этому приказу.

Милорд, этот документ представляет собой отрывок из постоянно действующего приказа командования подводны­ми лодками — отрывок из постоянного приказа номер 154, подписанного подсудимым.

«...Не подбирайте спасшихся и не забирайте их с собой. Не заботьтесь о спасательных лодках торговых судов. Условия погоды и расстояние от земли не играют ни­какой роли. Заботьтесь только о своем собственном судне и боритесь только за то, чтобы достичь следующего успеха как можно скорее. Мы должны быть жестокими в этой войне. Враг начал войну для того, чтобы нас уничтожить. Поэтому ничто другое не имеет значения».

Председатель: Каким числом датирован документ?

Филлимор; Милорд, этот приказ — копия, которую мы имеем, не датирована, но следующий приказ номер 173, который был издан вслед за оперативным приказом, дати­рован 2 мая 1940 года. Поэтому Трибунал может считать, что этот приказ был издан ранее 2 мая 1940 года.

Председатель: Раньше чем в мае 1940 года?

Филлимор: Да, раньше, чем в мае 1940 года.

Однако в 1942 году, когда вступили в войну Соединен­ные Штаты с их колоссальными возможностями в постро­ении флота и вызванное этим обстоятельством изменение ситуации обусловило необходимость дальнейшего регули­рования методов, принятых подводными лодками под ко­мандованием подсудимого; на подсудимого следует возло­жить вину за приказ, в котором говорилось не только о по­топлении торговых судов и уклонении от спасения команд, но и об их преднамеренном уничтожении.

Следующий документ показывает развитие событий. Это — документ Д-423, 66-197 — запись беседы между Гит­лером и японским послом Осима в присутствии подсудимо­го Риббентропа 3 января 1942 года.

«Фюрер с помощью карты объясняет японскому послу настоящее состояние морской войны в Атлантике, подчер­кивая, что он считает наиболее важной задачей полное раз­вертывание подводной войны. Подводные лодки сейчас ре­организуются. Прежде всего, он отозвал все подводные лодки, которые действовали в Атлантике. Как указано выше, они отныне будут патрулировать вблизи портов Соединен­ных Штатов. Позднее они будут заходить в район Фритауна, а лодки больших размеров даже до самого Кейптауна».

Далее детали: ; , '•> -..,, ,

471

«После того как фюрер дал дальнейшие объяснения по карте, он указал, что сколько бы судов ни построили Со­единенные Штаты, одной из самых больших проблем для них будет недостаток личного состава. По этой причине даже торговые суда должны топиться без предупреждения с намерением уничтожить по возможности максимальное число членов команд.

Когда обнаружится, что большинство моряков погибло при потоплении судов, американцы столкнутся с трудностя­ми в наборе новых команд. Подготовка членов экипажей требует очень много времени. Мы боремся за наше сущест­вование и наши позиции не должны основываться на каких-либо человеческих чувствах. По этой причине он должен от­дать приказ, что в случае, когда иностранные моряки не могут быть взяты в плен, что чаще всего невозможно на море после того, как судно торпедировано, подводные лодки должны подняться на поверхность и расстреливать людей в спасательных лодках.

Посол Осима сердечно согласился с высказываниями фюрера и сказал, что японцы тоже вынуждены следовать этим методам».

Следующий документ Д-446, ВБ-198. Я не намереваюсь зачитывать его. Это отрывок из военного дневника от 16 сентября 1942 года, продолжение повествования в том смысле, что речь идет об эпизоде, который произошел на следующий день после того, как был издан приказ, кото­рый я инкриминирую подсудимому. Защита, очевидно, также пожелает сослаться на этот эпизод. В дневнике рас­сказывается об атаке на подводную лодку, которая спасала тонувших, преимущественно итальянцев, спасшихся с союз­ного линейного корабля «Лакония», и была атакована союз­ной авиацией.

Следующий документ — Д-630, ВБ-199. Он представля­ет собой четыре документа. Первый — совершенно секрет­ный приказ, направленный всем командирам подводных лодок из штаба подсудимого 17 сентября 1942 года.

«1. Никаких попыток не следует делать для того, чтобы спасать членов экипажей потопленных судов. Это распро­страняется на вылавливание людей из воды и помещение их в спасательные лодки, выправление перевернутых спаса­тельных лодок и снабжение людей пищей и водой. Спасе­ние команд противоречит элементарным требованиям веде­ния войны — уничтожению вражеских судов и команд.

2. Приказы относительно захвата капитанов и главных инженеров все еще остаются в силе.

3. Помощь потерпевшим кораблекрушение следует оказывать только в том случае, если их сообщения могут быть важны для вашей лодки. ,

4. Будьте жестоки, помните, что враг не принимает во внимание присутствие женщин и детей, когда бомбардирует германские города».

Этот приказ сформулирован в очень осторожных выра­жениях. Его цель совершенно четко выявляется в следую­щем документе на этой же самой странице — отрывке из военного дневника подсудимого, и я должен сказать, что, как это видно из копии, врученной суду, военный дневник подписан лично подсудимым Деницем. Это выдержка из его военного дневника от 17 сентября 1942 года.

«Внимание всех командиров снова привлекается к тому факту, что все усилия, направленные на спасение членов команд потопленных судов, противоречат элементарным требованиям ведения войны, т. е. задаче уничтожения вра­жеских судов и их команд. Приказы, касающиеся захвата капитанов и главных инженеров, все еще имеют силу».

Последние два документа на этой странице содержат телеграмму от командира подводной лодки «Шахт» в штаб подсудимого и ответ на нее. Подводная лодка «Шахт» при­нимала участие в спасении погибавших с «Лаконии». Теле­грамма с подводной лодки «Шахт» датирована 17 сентября 1942 года. В ней говорится:

«163 итальянца были переданы на судно "Аннамит". Штурман с "Лаконии" и другой английский офицер взяты на борт». Затем в телеграмме рассказывается о положе­нии оставшихся в живых англичан и поляков в спасатель­ных лодках.

В ответе, посланном 20 сентября, говорится:

«Действие, описанное в телеграфном сообщении от 17 сентября, было неправильным. Лодка была направлена для спасения итальянских союзников, но не для спасения англичан и поляков».

Это маленький эпизод, но следует обратить внимание, что слово «направлена» относится ко времени до бомбар­дировки.

Следующий документ — Д-663, ВБ-200 — был издан позднее и, возможно, не вошел в книгу документов Трибу­нала.

Это отрывок из оперативного приказа. Оперативный при­каз «Атлантик № 56» от 7 октября 1943 года. Копия является частью приказа подводной лодке о выходе в море. Я докажу при допросе второго свидетеля, что, хотя дата этого приказа 7 октября 1943 года, на самом деле это воспроизведение при­каза, который был издан гораздо раньше — осенью 1942 года.

«Спасательные суда» — судно специального назначе­ния, обычно придается каждому конвою, доходящее водо­измещением до 3000 тонн, назначением которого является

подбирать тонущих после атаки подводных лодок. В боль­шинстве случаев эти суда снабжены большими моторными лодками, сильно вооружены глубинными бомбами и спо­собны маневрировать так, что часто командир подводной лодки принимает их за мины-ловушки».

И затем последняя фраза: «Имея в виду желательное уничтожение экипажей судов, потопление таких судов явля­ется чрезвычайно ценным».

Если я подведу итоги по этим документам из военного дневника от 17 сентября, ясно, что приказы по вопросам, обсуждавшимся между Гитлером и Осима, в самом деле были изданы, но мы их не захватили. Возможно, это про­изошло потому, что они были изданы устно и что подсуди­мый ожидал подходящей возможности, прежде чем под­твердить их.

Случай с бомбардировкой подводных лодок, которые были откомандированы для спасения итальянцев, находив­шихся на «Лаконии», предоставил такую возможность и был издан приказ ко всем командирам. Намерения этого прика­за очень ясны, когда вы рассмотрите его в свете военного дневника. Формулировки этого приказа, конечно, очень ос­торожны, но для любого опытного офицера содержание .его было очевидным и он бы знал, что преднамеренные действия по уничтожению оставшихся в живых будут одоб­рены, согласно этому приказу.

Вам скажут, что этот приказ, хотя, возможно, неудачно сформулированный, был просто рассчитан на то, чтобы ос­тановить командира от того, чтобы он подвергал опасности свое судно, пытаясь произвести спасательные действия, когда это становилось все более опасным в результате рас­ширявшихся действий союзной авиации над океаном. И якобы пресловутая акция командира подводной лодки «Экка» — потопление греческого судна «Пелеус» и затем расстрел из пулеметов команды, находившейся на плотах — была исключением, и копия этого приказа была на борту лодки «Экка» и эта акция была произведена командиром исключительно, как он сам поклялся, по его собственной инициативе. '

Я бы хотел указать Трибуналу, что если задачей этого приказа было остановить спасательные работы в интересах сохранения подводной лодки, то, прежде всего, это было бы сделано путем привлечения внимания к постоянно дейст­вующему приказу 154.

Во-вторых, сам этот факт был бы совершенно ясно выражен в приказе; жестокие приказы такого характера не составляются опытными офицерами штаба без боль-

шой осторожности и предвидения возможного захвата их врагом.

В-третьих, если бы было необходимо избежать риска, связанного с нахождением на поверхности, то там не только бы не говорилось об этом, но вообще не могла бы идти речь о взятии каких бы то ни было пленных, за исключени­ем только, когда нахождение на поверхности не представ­ляло бы риска.

В-четвертых, последнее предложение первого абзаца излагалось бы совершенно по-другому.

И, в-пятых, если на самом деле — а обвинение этого не принимает ни на один момент — подсудимый не имел в виду приказывать совершать убийства, его приказ был так сформулирован, что он не может избежать ответственности, связанной с таким документом.

Милорд, я вызываю первого свидетеля Петера Хейзига.

(Входит свидетель)

Председатель: Как Ваше имя?

Хейзиг; Петер Иосиф Хейзиг.

Председатель; Повторяйте за мной.

«Клянусь Богом всемогущим и всеведущим, что я буду говорить чистую правду, ничего не утаю и ничего не прибавлю.

(Свидетель повторяет слова присяги)

Филлимор; Петер Иосиф Хейзиг, Вы были в Германии старшим лейтенантом флота?

Хейзиг; Я — старший лейтенант военно-морского флота Германии.

Филлимор; Вы были взяты в плен в /944 году, 27 декаб­ря, и с тех пор Вы являетесь военнопленным?

Хейзиг; Да.

Филлимор; Вы дали письменное показание под прися­гой 27 ноября 1945 года?

Хейзиг: Да.

Филлимор: Это Ваша подпись?

(Документ Д-566 предъявляется свидетелю)

Филлимор; Милорд, это документ Д-566, ВБ-201.

Хейзиг; Да, это документ, который я подписал.

Филлимор: Возвратитесь мысленно к осени 1942 года. В каком чине Вы находились в то время?

Хейзиг; Я служил старшим лейтенантом во 2-м учебном дивизионе подводных лодок.

Филлимор; Вы проходили там курс обучения?

Хейзиг: Я проходил специальный курс обучения для вах­тенных офицеров подводных сил.

Филлимор: Помните ли Вы последний день Вашего обу­чения? ..: • • , ; .•:...•. ;,:-.. . ("1 ., КГ",

475

Хейзиг; В последний учебный день гросс-адмирал Дениц, который был тогда командующим подводными сила­ми, произвел смотр во 2-м учебном дивизионе подводных лодок.

Филлимор: И что случилось в конце смотра?

Хейзиг: В конце смотра, то есть не совсем в конце, а во время смотра, гросс-адмирал Дениц произнес речь, кото­рая была обращена к офицерам 2-го учебного дивизиона подводных лодок.

Филлимор: Не можете ли Вы вспомнить дату этого смотра?

Хейзиг: Я помню только примерно, что это, очевидно, было в конце сентября или в начале октября 1942 года.

Филлимор: Не изложите ли Вы перед Трибуналом со­держание того, что было сказано адмиралом Деницем в его речи? Говорите медленно.

Хейзиг: Гросс-адмирал Дениц говорил в своей речи, что действия подводных лодок в последнее время стали менее успешными. Причиной этого являлся сильный воздушный контроль со стороны противника. Он сказал, что сконструи­рованы новые зенитные средства, которые впоследствии дадут подводным лодкам возможность защищаться от атак с воздуха. Гитлер заверил его лично в том, что подводные лодки прежде, чем какие-либо другие рода войск, получат на вооружение эти зенитные пушки. Поэтому следует ожи­дать, что через несколько месяцев вновь можно будет по­дойти к уровню первоначальных достижений. Гросс-адми­рал Дениц затем остановился на взаимопонимании, которое было достигнуто у него с Гитлером, и затем перешел к про­грамме вооружения Германии.

На вопрос одного из офицеров относительно газетной статьи, в которой говорилось о том, что союзные державы ежемесячно строят торговый флот водоизмещением более чем на 1 000 000 тонн, Дениц ответил, что он сам сомнева­ется в достоверности этой цифры и что данные эти были со­общены на основании слов президента Рузвельта. Затем гросс-адмирал Дениц кратко остановился на личности Руз­вельта и программе вооружений Америки, а также на ее военном потенциале. Далее он говорил о том, что союзни­ки находятся в чрезвычайно затруднительном положении в отношении комплектования команд кораблей. Путь через Атлантический океан из-за действий немецких подводных лодок стал очень опасен, так как немецкие подводные лодки топят большое количество кораблей союзников. Мно­гие из союзных моряков по нескольку раз подвергались торпедированию. Об этом шло много разговоров и это за­ставляло моряков уклоняться от выхода в море. Некоторые из них даже пытались увильнуть от атлантических рейсов,

так что власти союзников вынуждены были удерживать ко­манды на борту кораблей принудительным образом или, если это было необходимо, прибегать к силе закона. Все эти признаки являются для немцев весьма благоприятными. Из тех фактов, что во-первых, союзники строят много тор­говых кораблей и, во-вторых, сталкиваются также с больши­ми затруднениями в связи с тем, что необходимо укомплек­товывать экипажи этих судов, гросс-адмирал Дениц сделал вывод, что проблема укомплектования экипажей у союзни­ков является очень серьезной. Потери в людях очень сильно бьют по союзникам. Во-первых, так как у них нет достаточ­ного количества резервов, во-вторых, потому...

Филлимор: Я не хотел бы Вас перебивать, но говорил ли. он вообще что-нибудь о спасении команд? Вы говорили нам о потерях союзников и о том, насколько они были серьезны.

Хейзиг: Да. Он говорил относительно спасения людей, но я об этом хочу сказать несколько позднее.

Гросс-адмирал Дениц говорил далее, что потери союз­ников являются для них очень чувствительными, так как, во-первых, они не имеют резервов и обучение новых моряков требует длительного времени. Поэтому он считал непонят­ным, что и сейчас подводные лодки...

Председатель: Полковник Филлимор, простите, я думаю, не следует приводить полностью речь адмирала Де-ница. Хотелось бы услышать ее существенную часть.

Филлимор: Вы говорили о потерях. Обратитесь к тому, что гросс-адмирал сказал в конце своей речи. Что говорил далее гросс-адмирал?

Тома (защитник Розенберга): Хотя показания свидетеля непосредственно меня не касаются, хочу возразить.

По немецкому уголовно-процессуальному кодексу сви­детель должен сказать все, что он знает по данному делу. Когда его спрашивают относительно речи гросс-адмирала Деница, то он не должен, по крайней мере, согласно не­мецкому праву, давать показания только о тех частях речи, которые, по мнению представителя обвинения, являются не­благоприятными для подсудимого. Я полагаю, что этот принцип должен быть сохранен и для данного процесса во всех случаях, когда допрашивается свидетель.

Председатель: Трибунал не руководствуется принципа­ми германского права, и я уже сказал, что Трибунал не же­лает заслушивать от этого свидетеля полностью речь гросс-адмирала Деница.

Любому защитнику будет дана возможность провести перекрестный допрос свидетеля. Ваше вмешательство поэ­тому не было вызвано никакой необходимостью.

Филлимор: Обратитесь к решающим частям речи гросс-адмирала Деница.

Хейзиг: Гросс-адмирал Дениц продолжал свою речь примерно следующим образом. При данной ситуации он не понимает такого положения вещей, при котором герман­ские подводные лодки, подвергают себя опасности, пытаясь спасать корабли и экипажи потопленных ими торговых ко­раблей противника, ставя при этом под угрозу свои суда. Это значит действовать на руку врагу, так как спасенные экипажи выйдут в будущем в море на новых торговых судах. Сейчас необходимо вести тотальную войну также и на море. Экипажи кораблей для подводных лодок являются такой же целью, как сами корабли. Это приведет к тому, что союзники не будут в состоянии укомплектовать экипажи своих новых кораблей. С другой стороны, следует ожидать, что в Америке и соответственно во всех других союзных странах вспыхнет забастовка, так как уже сейчас часть мо­ряков отказывается выйти в море. Таких результатов можно ожидать, если наша тактика сделает войну на море более решительной. Если такая тактика покажется кому-то из нас жестокой, мы всегда должны помнить о том, что наши жены и наши семьи на родине подвергаются бомбарди­ровкам противника.

Таково было содержание речи гросс-адмирала Деница в ее существенных чертах.

Филлимор; Сколько приблизительно офицеров присут­ствовало и слушало эту речь?

Хейзиг: У меня нет опыта в установлении количества людей в больших залах. Я могу сказать весьма приблизи­тельно. Примерно 120 офицеров.

Филлимор; Милорд, можно перейти к перекрестному допросу свидетеля...

Кранцбюллер (защитник Деница): Я защищаю гросс-ад­мирала Деница.

Председатель: Защитник гросс-адмирала Деница, то, что я сказал доктору Тома, не имеет никакого отношения к Вашему перекрестному допросу. Это было сделано только для того, чтобы сократить время. Трибунал не желал заслу­шивать не имеющих значения частей речи подсудимого Де­ница. Однако Вам предоставляется полная свобода задавать любые вопросы, которые Вы пожелаете.

Кранцбюллер: Обер-лейтенант Хейзиг, Вы сами участво­вали в боевых операциях?

Хейзиг: Да.

Кранцбюллер: На какой лодке и под чьим командова­нием?

Хейзиг; На подлодке «С/-877», под командованием капи­тан-лейтенанта Финкайзена.

Кранцбюллер: Имели ли Вы успехи в действиях против кораблей противника?

Хейзиг; Лодка была потоплена в то время, как она сле­довала в район боевых действий.

Кранцбюллер; До того, как Вы потопили судно против­ника?

Хейзиг: Да.

Кранцбюллер; Какими средствами противника была по­топлена Ваша лодка?

Хейзиг: При помощи глубинных бомб. Два канадских фрегата обнаружили и затем потопили лодку глубинными бомбами.

Кранцбюллер: Ваши сегодняшние показания несколько отличаются от того объяснения, которое Вы дали 27 ноября, причем расхождения имеются в весьма существенных пунк­тах. При каких обстоятельствах Вы давали свои показания 27 ноября?

Хейзиг: Я давал эти показания для того, чтобы содейст­вовать защите моих товарищей, которые предстали перед военным судом в Гамбурге и были там приговорены к смертной казни по обвинению в убийстве моряков, потер­певших кораблекрушение.

Кранцбюллер; Ваши показания начинаются следующими словами:

«Мне стало известно, что германские моряки обвиняют­ся в убийстве, и поэтому я считаю себя обязанным дать сле­дующие показания под присягой».

О каких сведениях Вы говорили и когда Вы их полу­чили?

Хейзиг: Это было в начале гамбургского процесса по делу капитан-лейтенанта Экка и его офицеров. Я тогда на­ходился в лагере военнопленных в Великобритании и слы­шал по радио, а также читал в газетах о том, что эти офице­ры должны быть преданы суду. Так как я очень хорошо знал одного из обвиняемых офицеров, лейтенанта Августа Гофмана и говорил с ним на эту тему два или три раза, я чувствовал себя обязанным помочь ему и содействовать его защите.

Кранцбюллер; Скажите, во время Вашего допроса 27 ноября не говорили ли Вам тогда, что смертный приговор, вынесенный капитан-лейтенанту Экку и лейтенанту Гофману, был уже утвержден?

Хейзиг; Не знаю, было ли это 27 ноября. Я знаю только то, что мне стало известно только здесь, что смертная казнь была приведена в исполнение. Какого числа — я точно не помню, так как меня допрашивали несколько раз.

Кранцбюллер; Скажите пожалуйста, зная все эти обсто­ятельства, можете ли Вы еще утверждать, что в речи гросс-адмирала Деница каким-либо образом говорилось о том,

479

что следует открывать огонь по потерпевшим кораблекру­шение морякам?

Хейзиг: Нет, на основании его замечания о бомбарди­ровках мы сделали вывод о том, что тотальную войну сле­дует вести против судов и команд. Так мы поняли. Я об этом говорил с моими товарищами, на обратном пути в Ганзу. Мы были убеждены, что гросс-адмирал Дениц это имел в виду. Он, однако, прямо этого не говорил.

Кранцбюллер: Скажите, говорили ли Вы со своим на­чальством в школе на эту тему?

Хейзиг; 6 гот же день я уехал из школы, но я помню, что один из начальников, фамилию я не помню и в какой связи это было я также сейчас не могу вспомнить, однажды беседовал с нами на эту тему. И, в частности, он советовал нам, чтобы на командном мостике присутствовали офице­ры, готовые осуществлять уничтожение потерпевших кораб­лекрушение, в случае, если для этого представится воз­можность или если в этом будет необходимость.

Кранцбюллер; Это говорил Вам один из Ваших началь­ников?

Хейзиг; Да, но я не помню в какой связи это было ска­зано и где это было. Мне давалось очень много указаний со стороны начальства по большому количеству вопросов.

Кранцбюллер; Это было в школе?

Хейзиг; Нет, я в тот же день убыл из учебного дивизио­на подводных лодок.

Кранцбюллер; Вам разъяснили в школе постоянно дей­ствующие военные приказы?

Хейзиг; Да, нам разъяснили постоянно действующие военные приказы.

Кранцбюллер; Скажите, в этих постоянно действующих военных приказах говорилось что-либо о том, что нужно стрелять по потерпевшим кораблекрушение или уничтожать их спасательные средства?

Хейзиг; Нет, в них об этом не говорилось, но мне ка­жется, из некоторых высказываний капитана Рольмана, ко­торый был тогда командиром офицерской роты, можно было заключить, что незадолго до этого была получена какая-то телеграмма, содержавшая приказ, согласно кото­рому всякое спасение потерпевших запрещалось...

Кранцбюллер; Скажите, в запрете осуществления спаса­тельных мер Вы усматриваете распоряжение об открытии огня по потерпевшим кораблекрушение?

Хейзиг; Мы пришли к этому...

Кранцбюллер; Пожалуйста, отвечайте на мой вопрос, усматриваете ли Вы это?

Хейзиг; Нет.

Кранцбюллер; Благодарю бас...

Филлимор; Я вызываю сейчас моего второго свидетеля — Карла Гейнца Меле. Письменные показания под прися­гой, которые он дал, являются следующим документом в книге документов. Ф

(Вводят свидетеля) -• ,»

Председатель; Как Ваше имя?

Свидетель; Карл Гейнц Меле.

Председатель; Повторяйте за мной слова присяги...

Филлимор; Карл Гейнц Меле, Вы имели воинское звание капитана 3-го ранга в германском военно-морском флоте?

Меле; Да.

Филлимор; бы служили в германском военно-морском флоте с 1930 года?

Меле; Да.

Филлимор; Не сообщите ли Вы Трибуналу, какие награ­ды Вы имеете?

Меле; Я получил военный значок подводника, железный крест 2-го класса, железный крест 1-го класса, рыцарский крест, крест за военные заслуги 1-го и 2-го класса и сереб­ряный крест.

Филлимор; Не давали ли Вы письменные показания под присягой 21 июля 1945 года?

Меле; Да, это мое показание, данное под присягой.

Филлимор; Не является ли предъявленный Вам доку­мент ПС-382 Вашим письменным показанием?

Меле; Да, это мое показание, данное под присягой.

Филлимор (обращаясь к Трибуналу): Этот документ, ПС-382, ВБ-202, я представляю в качестве документального доказательства. (Свидетелю) Осенью 1942 года не командо­вали ли Вы 5-м дивизионом подводных лодок?

Меле. Да.

Филлимор; Не была ли Ваша база в Киле?

Меле; Да.

Филлимор; 6 течение какого времени Вы занимали этот пост?

Меле; Четыре года.

Филлимор; Это продолжалось с июня 1941 года до мо­мента капитуляции?

Меле; Да.

Филлимор; Каковы были Ваши обязанности в качестве командира этого дивизиона?

Меле; Главными моими задачами как командира диви­зиона было материальное снаряжение подводных лодок, направляемых с тыловых баз на фронт, и сообщение им приказов командования подводными лодками.

Филлимор; Несли ли Вы какую-нибудь особую ответст­венность в отношении приказов для командиров подводных

ЛОДОК? •• „:• ., Ч-, '. - ..,'.:;•••• „ ,,.;

481

•1 Меле: Да, я отвечал за то, чтобы выходящие в море подводные лодки имели все новые приказы командования подводных сил.

Филлимор: Несли ли Вы какую-нибудь ответственность за разъяснение содержания приказов?

Меле: Приказы командования всегда были очень ясны и недвусмысленны. При неясностях я обычно консультировал­ся в штабе главнокомандующего подводными силами.

Филлимор: Видели ли Вы лично командиров лодок перед тем, как они выходили в море на выполнение заданий по патрулированию?

Меле: Да. Каждый командир лодки перед выходом на задание получал у меня инструкции.

Филлимор: Из чего состоял этот инструктаж? Задавались ли во время него какие-либо вопросы относительно приказов?

Меле: Да. На этих совещаниях с командирами обсуж­дались опыт предыдущих выходов в море и все вопросы, касающиеся оборудования. Командиры лодок имели воз­можность на этих совещаниях выяснять все проблемы, зада­вая вопросы.

Филлимор: Помимо совещаний с Вами, на которых про­изводился инструктаж, приезжали ли командиры лодок в штаб Деница для получения там инструкций? < Меле: По мере возможности это делалось, главным об­разом, с того момента, когда главнокомандующий подвод­ными силами перевел свою ставку из Парижа в Берлин.

Филлимор: Не помните ли Вы приказ, изданный осенью 1942 года, относительно спасательных лодок?

Меле: Да, в сентябре 1942 года мне была передана ра­диограмма для командиров всех лодок, находящихся в море, в которой говорилось об этом.

Филлимор (обращаясь к председателю): Не взглянете ли Вы на этот документ? Ваша честь, это документ ВБ-199, который я уже представил.

Председатель: Какой у него другой номер?

Филлимор: Это документ Д-630. (Обращаясь к свидете­лю) Не является ли это приказом, на который Вы ссылае­тесь?

Меле: Да, это тот приказ.

Филлимор: Видели Вы этот приказ в период после того, как Вы были взяты в плен, и до последней пятницы?

Меле: Нет-.

Филлимор: Я думаю, что из этого следует, что показа­ния об этом приказе Вы дали по памяти?

Меле: Да, только по памяти.

Филлимор: После того как Вы получили этот приказ, Вы посещали ставку гросс-адмирала Деница?

Меле: Да. После получения этого приказа я во время следующего посещения ставки главнокомандующего под­водными силами говорил относительно этого приказа со специалистом штаба капитан-лейтенантом Куппишем.

Филлимор: Не сообщите ли Вы Трибуналу, о чем гово­рилось во время этой беседы?

Меле: Во время этой беседы я спросил, как следует по­нимать имеющиеся в этом приказе двусмысленные места? Он разъяснил мне приказ на двух примерах.

Первый пример. Одна подводная лодка в Бискайском заливе при выходе на операцию заметила надувную лодку с оставшимися в живых членами экипажа одного английского самолета. Так как подлодка еще только шла на операцию, то есть была при полном снаряжении, она не имела воз­можности взять к себе экипаж этого самолета, хотя именно в это время было бы очень желательно доставлять с собой специалистов по радиолокации со сбитых самолетов для того, чтобы получать от них полезные сведения. Лодка обо­шла на большом расстоянии эту надувную лодку и продол­жала свой маршрут. По возвращении с операции он расска­зал об этом случае в штабе командующего подводными си­лами и офицеры штаба упрекнули его в том, что если уж он не мог захватить с собой этих специалистов по радиолока­ции, то по крайней мере ему следовало было уничтожить экипаж этого самолета, ибо следует ожидать, что максимум через 24 часа эта надувная лодка будет подобрана англий­скими сторожевыми кораблями и они...

Филлимор: Простите, я Вас прерву на минуту. Я не вполне понял, что Вы сказали относительно того, как следо­вало поступить в данном случае. Вы сказали, что правильнее было бы...

Меле: Правильно было бы, если уж нельзя было взять с собой экипаж или специалистов, уничтожить их, ибо следу­ет считаться с тем, что этот экипаж в самое короткое время будет подобран и спасен английскими сторожевыми кораб­лями и при случае сможет снова потопить одну или не­сколько германских подводных лодок.

Второй пример. В первые месяцы подводной войны против Соединенных Штатов большое количество тонна­жа, точную цифру я не помню, было потоплено в непо­средственной близости от американского берега. После этих потоплений большая часть экипажей спаслась благо­даря близости суши. Это очень прискорбно, ибо в систему торгового судоходства входит не только тоннаж, но и эки­пажи. Со временем эти экипажи в состоянии занять свое место на новых судах.

483

Филлимор: Вы говорили относительно двусмысленности приказа. Известно ли Вам, как обычно формулировал свои приказы адмирал Дениц? г

Меле: Я не совсем понял вопрос.

Филлимор; Известно ли Вам, как обычно адмирал Дениц формулировал свои приказы?

Меле; Конечно. По моему мнению, приказ должен был бы лишь гласить: «Вновь указывается на то, что ради без­опасности подводных лодок спасательные мероприятия проводиться не должны». По моему мнению, приказ следо­вало бы составить так, если бы были запрещены только спа­сательные меры. Все,..

Филлимор; Не хотите ли Вы сказать этим, что если были бы запрещены только меры по спасению, то было бы доста­точно сослаться на предыдущий приказ?

Меле: Конечно, этого было бы достаточно.

Филлимор: Имелась ли на предыдущем приказе помет­ка «совершенно секретно»?

Меле: Этого я не могу точно вспомнить.

Филлимор: Какая пропаганда проводилась в то время относительно экипажа?

Меле; Пропаганда в то время сводилась к тому, что противнику очень трудно укомплектовать достаточно экипа­жей для своих торговых судов...

' Председатель: Вопрос относительно пропаганды носит слишком общий характер, и ему трудно ответить.

Филлимор; Ваша честь, я не настаиваю. (Свидетелю) На основании Вашей осведомленности о том, каким образом формулировались приказы, не скажете ли Вы Трибуналу, каким образом Вы истолковывали этот приказ?

Меле; Приказ, по моему личному мнению, означал, что спасательные мероприятия по-прежнему запрещены и что, с другой стороны, желательно, чтобы при потоплении тор­говых судов никого не оставалось в живых.

Филлимор; И не потому ли, что Вы так истолковывали этот приказ, Вы тогда направились в ставку гросс-адмирала Деница?

Меле: Я поехал в ставку главнокомандующего подвод­ными силами не только по поводу этого приказа. Такие ви­зиты происходили довольно часто и имели цель выяснять также и другие вопросы, чтобы иметь возможность посто­янно знакомиться с мнением главнокомандующего подвод­ными силами, ибо я должен был сообщать об этом коман­дирам подводных лодок.

Филлимор; Каким образом Вы инструктировали коман­диров лодок относительно этого приказа?

Меле; На совещаниях с командирами я зачитывал им текст этой радиограммы без всяких комментариев. В неко-

торых немногочисленных случаях командиры спрашивали меня о значении этого приказа. В таких случаях я излагал командирам подводных лодок оба примера командующего так, как они были рассказаны мне в ставке. При этом я до­бавлял: командование подводными силами официально не может дать вам такой приказ, каждый должен решить этот вопрос в соответствии со своей совестью.

Филлимор: Не помните ли Вы приказ относительно спа­сательных судов?

Меле: Конечно.

Филлимор: Не можете ли Вы сказать, когда он был издан?

Меле: Точную дату я не помню. Он должен был быть издан приблизительно в то же время, как и приказ от сен­тября 1942 года.

Филлимор (обращаясь к председателю): Могу ли я предъявить свидетелю документ Д-663, который я представ­лял вчера?

Председатель: Да.

Филлимор; Я показываю ему не подлинник, а немецкую копию приказа, оригинала документа у меня сейчас нет.

Меле: Да, я узнаю этот приказ.

Филлимор; Как Вы видите, дата этого документа — 7 октября 1943 года.

Меле: Да. Этот приказ содержится в общем оператив­ном приказе по Атлантике N9 56. Я помню, этот приказ со­держался также в предыдущем оперативном приказе № 54, он входил в радиограмму с информацией о практическом опыте и инструкциях. Я точно не помню. Дата — октябрь 1943 года.

Председатель; Полковник Филлимор, этот приказ име­ется в указателе?

Филлимор: Да, Ваша честь. Это документ Д-663, ВБ-200, который я представил вчера. Если он опущен в указателе, то это потому, что мы только что получили этот документ.

Ваша честь помнит этот приказ. Он относится к специ­альным судам, которые входили в состав конвоя, и это пос­леднее предложение, на которое я ссылался.

Председатель; Да. Я хотел только услышать текст приказа.

Филлимор: Да, Ваша честь, передо мной находится подлинник. Может быть, есть необходимость в том, чтобы показать этот подлинник свидетелю, но он видел копию. (Обращаясь к свидетелю) Не помните ли Вы приказ относи­тельно ведения боевых действий?

Меле; Да. Точной даты я не помню, но в свое время был издан приказ о том, что потопления и другие действия, противоречащие международным соглашениям, не должны заноситься в журналы боевых действий, а что об этом еле-

485

Ф

ш

дует сообщать по возвращении в порт базирования только устно. 1

Филлимор: Не скажете ли Вы, по каким причинам Вы даете показания по этому делу?

Меле; Да, ибо при моем аресте меня обвинили в том, что я являюсь автором этих приказов, а я не хочу, чтобы такое обвинение было связано с моим именем.

Филлимор: баша честь, свидетель может быть подверг­нут допросу моими коллегами и перекрестному допросу.

Председатель; Может быть, кто-либо из защитников хочет задать вопрос этому свидетелю?

Кранцбюллер: Капитан 3-го ранга Меле, с какого вре­мени Вы в подводном флоте?

Меле; С конца 1936 года.

Кранцбюллер; Знаете ли Вы лично гросс-адмирала Де-ница? г

Меле; Да.

Кранцбюллер; С какого времени?

Меле: С октября 1937 года.

Кранцбюллер; Узнаете ли Вы его в этом зале?

Меле: Да.

Кранцбюллер: Где?

Меле: Слева сзади. ; цд

Кранцбюллер; Известен ли Вам гросс-адмирал Дениц как адмирал, с которым командир дивизиона или подлодки никогда не мог говорить? *

Меле: Нет.

Кранцбюллер: Или как раз наоборот?

Меле; С ним каждый мог говорить в любое время.

Кранцбюллер: Вы сами командовали подводной лодкой?

Меле; Да, десять операций.

Кранцбюллер: С какого и по какое время?

Меле: С начала войны до апреля 1941 года. и'|!

Кранцбюллер; Сколько судов Вы потопили?

Меле; 20 судов.

Кранцбюллер; После потопления судов Вы уничтожали спасательные средства или расстреливали команду?

Меле: Нет.

Кранцбюллер; Был ли у Вас приказ так поступать?

Меле: Нет.

Кранцбюллер; Исчезала ли опасность для подводной лодки после атаки торгового судна?

Меле: Нет, опасность для подводной лодки не исчезала после нападения.

Кранцбюллер: Почему?

Меле: В большинстве случаев потопления корабль в со­стоянии подать сигналы «5О5» и сообщить местонахождение

и тем самым в последний момент навести противника на подводную лодку.

Кранцбюллер; Существовал ли в подводных лодках принцип: «Борьба прежде спасения?».

Меле: Этого принципа в такой формулировке я никогда не слышал.

Кранцбюллер; Известны ли Вам другие приказы, издан­ные до приказа от сентября 1942 года, в которых запреща­лось бы спасение людей с опасностью для подлодки?

Меле; Конечно. Но мне неизвестно, когда и где был из­ложен этот приказ. Существовал приказ, что безопасность подводной лодки прежде всего.

Кранцбюллер: Об этом издавался приказ один или не­сколько раз?

Меле; Не могу этого сказать.

Кранцбюллер; Известно ли Вам, что приказ от сентября 1942 года был издан на основании случая, когда германские подводные лодки проводили спасательные меры в наруше­ние изданных приказов?

Меле: Да.

Кранцбюллер: И при этом были атакованы союзными самолетами?

Меле: Да.

Кранцбюллер; Вы охарактеризовали приказ от сентября 1942 года как двусмысленный? Это верно?

Меле: Да.

Кранцбюллер: Командирам подводных лодок Вы разъ­ясняли его в том смысле, что он предполагает уничтожение спасательных средств и уничтожение команд? Это верно?

Меле: Не совсем, только в случае вопросов со сторо­ны командиров я приводил оба примера, как они были даны мне в штабе главнокомандующего подводными си­лами. Из этих двух примеров они сами могли прийти к этому выводу.

Кранцбюллер: 6 какой части приказа Вы увидели скры­тое предложение уничтожать потерпевших крушение и уничтожать спасательные средства? Я сейчас прочитаю Вам каждую фразу приказа, я читаю из документа Д-630:

«1. Не следует делать никаких попыток спасения членов экипажей потопленных судов, т. е. вылавливание людей из воды и помещение их в спасательные лодки, выправление перевернутых спасательных лодок и обеспечение людей пищей и водой». Это предложение?

Меле; Нет.

Кранцбюллер; (читает) «Спасение команд противоречит элементарным требованиям ведения войны, предусматрива-

487

ющим уничтожение вражеских судов и команд». Это пред­ложение?

Меле; Да.

Кранцбюллер; Говорится ли в этом предложении что-ни­будь об уничтожении оставшихся после потопления людей?

Меле; Нет, об экипажах.

Кранцбюллер; В конце приказа находится предложе­ние: «Будь жесток!» Вы слышали тогда эту фразу в первый раз?

Меле; Нет.

Кранцбюллер; Употреблял ли это предложение главно­командующий подводными силами, чтобы добиться стро­гости командиров к себе самим и экипажу?

Меле; Да.

Кранцбюллер; Вы говорили об этом приказе с капитан-лейтенантом Куппишем?

Меле; Да.

Кранцбюллер; Вы это точно помните?

Меле; Насколько я могу полагаться по прошествии та­кого длительного времени на свою память.

Кранцбюллер; Где состоялась Ваша беседа?

Меле; 8 штабе главнокомандующего подводными сила­ми, кажется, в Париже.

Кранцбюллер; Какое положение занимал тогда Куппиш?

Меле; Насколько я помню, он руководил тогда отде­лом, ведавшим конвоями противника, но я не могу этого точно сказать.

Кранцбюллер; Был ли начальником Куппиша капитан 3-го ранга Хесслер?

Меле; Начальником? Этого нельзя сказать, ибо капитан Хесслер занимал то же положение, что и Куппиш. Он был начальником отдела.

Кранцбюллер; Был ли начальником Куппиша адмирал Гот?

Меле; Да, как начальник штаба.

Кранцбюллер; Вы говорили с капитаном Хесслером, с адмиралом Готом или с самим гросс-адмиралом относи­тельно истолкования сентябрьского приказа?

Меле; С капитаном Хесслером — я не помню, а с ос­тальными двумя — лично нет.

Кранцбюллер; Вы сказали, что капитан Куппиш расска­зал Вам о мнении, которое господствовало тогда в штабе главнокомандующего подводными силами?

Меле; Да.

Кранцбюллер; Об отношении к летчикам в Бискайском заливе? •-• : • •••"•' • •• ' '>••'. ' ' ;;-"':; ! ' "•""•''"• '

Меле; Да.

Кранцбюллер; Сказал ли он Вам, что это мнение самого гросс-адмирала?

Меле; Этого я не помню, ибо это было слишком давно. Для нас, командующих флотилиями, было само собой разу­меющимся, что если на совещаниях в штабе главнокоманду­ющего подводными силами начальник отдела высказывал мнение, то мы воспринимали это как официальное мнение главнокомандующего подводными силами. С личным во­просом обращались обычно к адмиралу Готу или самому главнокомандующему подводным силами только в том слу­чае, если начальники отделов не могли дать окончательного ответа и взять на себя ответственность за какой-либо ответ.

Кранцбюллер; Стало ли Вам известно, что в истории со сбитыми над Бискайским заливом летчиками в действитель­ности все происходило наоборот? Меле; Я не понимаю.

Кранцбюллер; Я продолжаю, что командира упрекали за то, что он не доставил их в порт базирования, хотя это и означало прекратить операцию?

Меле; Нет, об этом мне неизвестно.

Кранцбюллер; В связи со вторым примером, который Вы упомянули, сказал ли Вам Куппиш, что потерпевшие крушение у американского побережья или их спасательные средства должны быть уничтожены?

Меле; Нет, он только сказал, что следует сожалеть о том, что экипажи были спасены.

Кранцбюллер; Из этого Вы сделали вывод, что жела­тельно уничтожать потерпевших крушение?

Меле; Я не делал никаких выводов, ибо я без коммен­тариев пересказывал другим эти примеры.

Кранцбюллер; Знаете ли Вы приказы главнокомандую­щего подводными силами? Меле; Конечно.

Кранцбюллер; Содержались ли в них принципы ведения подводной войны? Меле; Да.

Кранцбюллер; Был ли среди этих приказов какой-либо предписывавший или рекомендовавший уничтожение людей, потерпевших крушение, или уничтожение их спаса­тельных средств?

Меле; Насколько я знаю, нет.

Кранцбюллер; Какую степень секретности имели эти по­стоянно действующие приказы?

Меле; Насколько я помню, совершенно секретную. Кранцбюллер; Помните ли Вы, что в приказе номер 511 приказывалось следующее...

489

т х л

ц

т

Господин председатель, я читаю из приказа, который позже я представлю как доказательство. Я сейчас не могу этого сделать, ибо у меня еще нет подлинника:

«Постоянно действующий военный приказ №511 глав­нокомандующего подводными силами от 20 мая 1943 года. О взятии на борт офицеров потопленных судов:

1. Насколько позволяют условия на борту подлодки, ка­питанов и главных инженеров потопленных судов следует брать с собой. Противник пытается воспрепятствовать этому намерению и издал следующий приказ:

а) Капитаны не должны на допросе называть себя, а должны по возможности подставлять вместо себя специаль­но выбранных для этого матросов.

б) Экипаж должен заявить, что капитан и главный инже­нер остались на борту. Если, несмотря на энергичные во­просы, не удастся установить, кто капитан и кто главный ин­женер, то следует взять с собой других корабельных офи­церов...

2. Брать с собой капитанов и корабельных офицеров нейтральных судов, которые могут быть потоплены, соглас­но постоянно действующему приказу № 101 (например, шведские суда вне Гетеборгского водного пути), не следу­ет, ибо интернирование этих офицеров явилось бы наруше­нием международного права.

I 3. Если взять в плен корабельных офицеров невозмож­но, следует брать с собой других осведомленных членов экипажа, насколько это допускает наличие места и дальней­шие задачи подводной лодки, с целью допроса пленных в военных и пропагандистских целях.

4. Если удастся потопить отдельный вражеский эсминец, корвет или сторожевое судно, то следует при всех обстоя­тельствах попытаться взять пленных, если это возможно сде­лать, не подвергая опасности подводную лодку. Допрос пленных в транзитном лагере военнопленных может дать ценные данные относительно тактики противолодочной обо­роны, техники и вооружения противника. То же самое оста­ется в силе в отношении экипажей сбитых самолетов».

Известен ли Вам этот приказ?

Меле: Да, кажется он мне известен.

Кранцбюллер; Известен ли Вам приказ №513 главноко­мандующего подводными силами от 1 июня 1944 года о взя­тии с собой пленных?

«1. Показания военнопленных — самый надежный и ценный источник сведений относительно тактики, вооруже­ния, техники и методов противника. Пленные с самолетов и эсминцев имеют для нас особую ценность. Поэтому, если это возможно без создания опасности для лодки, следует сделать все для того, чтобы захватить таких пленных.

2. Так как пленные под влиянием захвата в плен осо­бенно охотно дают показания, их следует допрашивать тут же на борту. Прежде всего нас интересует, каким образом противник устанавливает местоположение подводных лодок с помощью самолетов, с помощью ли радара или с помо­щью пассивных методов обнаружения цели, например, с помощью установления электрического или теплового излу­чения подводной лодки. О взятии в плен по возможности быстро докладывать на случай возможной передачи плен­ных на возвращающуюся подводную лодку».

Известен ли вам этот приказ?

Меле: Да.

Кранцбюллер: Не видели ли Вы и не пытались ли объяс­нить противоречие между этими приказами относительно спасения в любом случае экипажей самолетов и распро­странявшимися Вами рассказами об уничтожении экипажей самолетов?

Меле: Дело в том, что в приказе от сентября 1942 года было также сказано, что приказ относительно взятия с собой капитанов судов и главных инженеров остается в силе.

Кранцбюллер: Слышали ли Вы о каком-либо случае, когда подводная лодка взяла бы с собой капитана и главно­го инженера, а остальных членов экипажа расстреляла бы?

Меле: Нет.

Кранцбюллер: Считаете ли Вы вообще возможным, что такой приказ мог быть дан, то есть что часть экипажа прика­зывают спасать, а другую часть экипажа уничтожать?

Меле: Нет. Приказывать этого нельзя.

Кранцбюллер: Слышали ли Вы, что какой-нибудь коман­дир подводной лодки, исходя из Вашего инструктажа, унич­тожал бы спасательные средства или оставшихся в живых?

Меле: Нет.

Кранцбюллер: Было ли разрешено атаковать нейтраль­ные суда вне установленной зоны блокады?

Меле: Только тогда, когда на них не было установлен­ных опознавательных знаков нейтральных судов.

Кранцбюллер: Относился ли главнокомандующий под­водным флотом особенно строго к проведению в жизнь этого приказа о защите нейтральных судов?

Меле: Поскольку такие случаи мне неизвестны, я ниче­го не могу сказать об этом.

Кранцбюллер: Известно ли Вам, что командирам под­водных лодок грозил военный трибунал, если они не выпол­няли приказов, изданных в защиту нейтральных судов?

Меле: Да. Я помню один такой случай, происшедший в Карибском море.

491

т

Кранцбюллер: Помните ли Вы приказ от 1944 года, в ко­тором приказывалось задерживать нейтральные суда для осмотра?

Меле: Да, но дату я не помню. Мне было приказано, что особенно следует задерживать и осматривать конкрет­ные испанские и португальские суда в Северной Атлантике.

Кранцбюллер: Передали ли Вы этот приказ командирам подводных лодок?

Меле: Насколько я помню, этот приказ был издан в письменном виде и был включен в один из официальных сборников приказов. Я передавал командирам приказы только в тех случаях, когда они не входили в какой-то сбор­ник приказов.

Кранцбюллер: При передаче этого приказа говорили ли Вы что-нибудь дополнительно о том, следует ли выполнять этот приказ?

Меле: Да, я помню, что я сказал, когда этот приказ был получен по радио и еще не был известен командирам, что они должны быть очень осторожны при задержании ней­тральных судов, ибо постоянно существовала опасность, что даже и нейтральное судно может выдать по радио местопо­ложение подводной лодки. Вследствие превосходства про­тивника в воздухе в Северной Атлантике всегда было бы безопаснее и лучше, если бы не принуждали проводить ос­мотры.

Кранцбюллер: Это дополнительное сообщение было сделано по приказу главнокомандующего подводными си­лами?

Меле: Насколько я помню, один из начальников отде­лов — это был, кажется, капитан Хесслер — сказал, что всякое задержание судна, даже нейтрального, представляет собой существенную опасность для подводной лодки.

Кранцбюллер: Из-за охраны с воздуха?

Меле: Да, из-за охраны с воздуха.

•••+• Кранцбюллер: Был Вам показан приказ относительно так называемых «спасательных судов»? * Меле: Да. м

Кранцбюллер: Вы помните его? ' " ": Меле: Да. ?

Кранцбюллер: Были ли эти спасательные суда по нор­мам международного права госпитальными судами с соот­ветствующими опознавательными знаками?

Меле: Насколько мне известно, нет.

Кранцбюллер: Какие приказы существовали относитель­но отношения к госпитальным судам?

Меле: Где изложены эти приказы и в письменной ли форме — я сейчас не помню. Я только помню, что главно­командующий подводным флотом часто указывал команди-

рам на то, что госпитальные суда пользуются абсолютной неприкосновенностью.

Кранцбюллер: Известен ли Вам какой-либо случай, когда какое-нибудь госпитальное судно было бы атаковано подводной лодкой?

Меле: Нет, неизвестен.

Кранцбюллер: Если бы главнокомандующему подводны­ми силами понадобилось, нарушая международное право, уничтожать беспомощных людей, то не было бы потопление госпитальных судов особо действенным средством для этого?

Меле: Без сомнения.

Кранцбюллер: У меня нет больше вопросов. Председатель: Может быть, кто-либо еще из защитников хочет подвергнуть этого свидетеля перекрестному допросу? (Ответа не последовало.)

Биддл: Спасали ли Вы когда-нибудь оставшихся в живых людей с торпедированных вами судов?

Меле: Нет, из-за военного положения я не имел воз­можности делать это.

Биддл: Вы имеете в виду, что это было опасно для под­водной лодки?

Меле: Не только это. Большая часть произведенных мною потоплений произошла или в конвое, или при бурном море, так что навигационные условия не позволяли прини­мать меры для спасения людей.

Биддл: У меня больше нет вопросов. Председатель: Полковник Филлимор, Вы хотите продол­жить допрос?

Филлимор: Да, у меня есть еще три вопроса. Председатель: Хорошо.

Филлимор: Когда Вы сами были командиром подводной лодки, каковы были приказы относительно спасения?

Меле: В начале войны нам было сказано, что безопас­ность собственной подводной лодки — самое главное и что подводная лодка не должна подвергать себя опасности из-за мер по спасению. Существовали ли эти приказы в начале войны в письменном виде, я уже не помню.

Филлимор: Когда Вы получили этот приказ от 17 сентяб­ря 1942 года, рассматривали ли Вы его только как приказ о запрещении спасения или истолковывали его иначе, то есть более широко?

Меле: При получении этого приказа мне бросилось в глаза, что он был не очень ясен, какими обычно были при­казы главнокомандующего подводными силами. В этом при­казе можно было видеть двусмысленность.

493

Филлимор: Вы не ответили на мой вопрос. Считали ли Вы, что этот приказ означал, что командир подводной лодки должен был только воздерживаться от принятия мер по спасению или же это было что-то идущее дальше?

Меле: Я воспринимал этот приказ так, что его следует понимать более широко. Правда, это не было сформули­ровано как приказ, а лишь представлено как нечто жела­тельное.

Филлимор; По поводу примера, который Вам привели об инциденте в Бискайском заливе. Известны ли Вам какие-либо факты об этом инциденте?

Меле; Нет, обстоятельства этого случая мне неизвестны.

Филлимор; Что Вы конкретно сказали, когда Вы переда­вали командирам подводных лодок этот приказ?

Меле: Командирам подводных лодок я говорил дослов­но следующее: «Мы переходим теперь к очень трудному и щекотливому вопросу. Речь идет об отношении к спасатель­ным лодкам. Главнокомандующий подводными силами передал в сентябре 1942 года следующую радиограмму» — затем я дословно прочитал радиограмму от сентября 1942 года. В большинстве случаев тема таким образом исчерпы­валась. Ни у кого не было вопросов. Объяснения, если не было вопросов, не давались. В некоторых, редких, случаях командиры подводных лодок спрашивали: «Как следует ис­толковывать этот приказ»? Тогда я приводил оба рассказан­ные мне в штабе примера и добавлял к этому: «Официаль­но вам это приказать не могут, каждый должен согласовы­вать это со своей совестью».

Филлимор: Не помните ли Вы какие-нибудь замечания командиров подводных лодок после того, как Вы зачитыва­ли этот приказ?

Меле; Да, многие командиры подводных лодок, после оглашения без всяких комментариев, говорили: «Он одно­значен, хотя и чертовски суров».

Филлимор; Ваша честь, у меня нет больше вопросов... Сейчас я представлю Трибуналу два случая, когда этот приказ от 17 сентября 1942 года был приведен в действие. Первый случай изложен в документе Д-645, 66-203.

Это огчег о нападении на рыболовецкий траулер «Норин Мари», который был потоплен 5 июля 1944 года германской подводной лодкой «1/-247». Первая страница этого документа содержит отрывок из журнала подводной лодки. Время, на которое делается ссылка в документе, — 19 час. 43 мин., затем идет сообщение о пуске двух торпед, которые не попали в судно, и затем в 20 час. 55 мин. в жур­нале записано: *

«Подняться на поверхность... Открываем огонь... Оно останавливается через три минуты», затем идет сообщение о выстреле, произведенном после того, как траулер остано­вился, и, наконец, последняя запись: «Потоплен залпами в борт. Пошел под воду кормой».

На следующей странице документа имеется оценка дей­ствий командира подводной лодки и в последней строчке говорится:

«Признанный успех: рыболовное судно "Норин Мари"

потоплено».

Дальше имеется письменное показание под присягой Джеймса Мак Алистера — палубного матроса на борту «Норин Мари» во время потопления. Милорд, я читаю пос­ледний абзац на первой странице письменного показания. Выше речь идет о том, что он видел следы торпед, которые не попали в траулер.

В последнем абзаце говорится:

«В 21 час. 10 мин. На траверсе по правому борту, при­мерно в 50 ярдах на северо-восток, на поверхность всплыла подводная лодка и без какого-либо предупреждения от­крыла пулеметный огонь по судну. Мы были в 18 милях на запад от мыса Рэт и шли курсом норд-вест со скоростью 3 узла в час. Погода была ясная, солнечная, с прекрасной ви­димостью, море было спокойно, дул легкий ветерок».

Далее в следующем абзаце рассказывается об обст­реле. Я хотел бы зачитать из второго абзаца на второй странице.

Председатель; Почему бы не прочесть первый?

Филлимор: Если Вы желаете, Ваша честь.

«Когда подводная лодка поднялась на поверхность, я увидел людей, вылезавших из боевой рубки. Капитан думал сначала, что подводная лодка британская, но когда она от­крыла огонь, он немедленно ослабил тормоз для того, чтобы снять нагрузку и пошел полной скоростью — при­мерно до 10 узлов. Подводная лодка гналась за нами, стре­ляя из пулеметов, и с первых же очередей было убито 2 или 3 человека, включая капитана, которые были на палубе и не имели времени укрыться. Затем подводная лодка от­крыла огонь из более тяжелого орудия, помещавшегося в ее боевой рубке. Первый такой выстрел взорвал паровой котел. Судно окуталось паром и остановилось.

К этому времени команда укрылась, но, несмотря на это, почти все, за исключением четырех человек, были убиты. Подводная лодка тогда начала кружиться перед суд­ном и прошла мимо борта, продолжая непрерывный огонь из обоих орудий. Судно медленно кренилось на левый борт, но не загорелось.

495

Штурман и я пытались спустить спасательную лодку, ко­торая находилась на корме, но штурман был убит и я отка­зался от этой затеи. Затем я спустился вниз в кладовую, ко­торая была ниже ватерлинии, чтобы укрыться там. Судно все сильнее кренилось и наконец в 22 час. 10 мин. оно перевернулось и затонуло и четыре человека, оставшиеся живыми на борту, были сброшены в море. Я не знаю, где укрывались остальные три человека в течение всего этого времени, поскольку я не слышал и не видел их до тех пор, пока они не оказались в воде.

Я плавал в воде, пока мне не попалась под руку сло­манная носовая часть нашей спасательной лодки, которая была перевернута. Даже теперь подводная лодка не погру­жалась, но преднамеренно шла в направлении ко мне и, когда она была только в 60 или 70 ярдах от меня, открыла по мне стрельбу короткими очередями из пулеметов. Так как ее намерение было совершенно очевидно, я погрузился в воду и оставался там до тех пор, пока подводная лодка не прекратила огонь и не погрузилась, после чего я вскараб­кался обратно на дно лодки. Подводная лодка вела стрель­бу из орудий в течение часа».

Затем, в письменном показании, данном под присягой, описываются попытки второго механика и других спастись и оказать друг другу помощь и сообщается о том, как они были подобраны другим траулером.

В последнем абзаце на этой странице говорится:

«На борту "Лэди Мадлен" второму механику и мне перевязали раны. Позднее я узнал, что второй механик по­лучил 48 ран шрапнелью, а осколок в два дюйма длиной остался у него в теле».

Дальше имеется фраза, на которую я не ссылаюсь, последняя фраза:

«Я получил 14 ранений шрапнелью».

И, наконец, два последних абзаца письменного показа­ния:

«Это четвертая опасность, с которой я столкнулся в дни войны. До этого я плавал на китобойных судах "Сильвестер" (взорвано миной) и "Нью-Севилль" (торпедировано) и на траулере "Оушен Тайд", который наскочил на мель.

В результате этой атаки подводной лодки потери соста­вили: шесть человек было убито, двое — пропали без вести и двое были ранены».

Следующий документ, который я представляю в качест­ве доказательства, — Д-647, 66-204.

Милорд, это отрывок из показания, данного вторым офицером судна «Антонико», которое было торпедировано, подожжено и потоплено 28 сентября 1942 года у берегов

французской Гвианы. Трибунал увидит, что этот инцидент произошел через 11 дней после издания приказа.

Я прочту, начиная со слов: «...свидетель увидел уби­тых». Немного ниже на первой странице. Здесь приводится рассказ о нападении на судно, которое в это время было уже охвачено пламенем:

«...свидетель увидел убитых на палубе судна "Антони­ко" тогда, когда он и его команда пытались спустить спаса­тельные лодки, атака была молниеносной — продолжалась почти 20 минут. Свидетель, находясь уже в спасательной лодке, старался отойти от борта "Антонико" для того, чтобы его спасательная лодка не была потоплена судном "Антонико", и также потому, что "Антонико" была целью аг­рессора. Это было темной ночью и поэтому было очень трудно разглядеть подводную лодку, но огонь на борту "Антонико" осветил то место, где судно тонуло, что обес­печило противнику возможность заметить две спасательные лодки, пытавшиеся скрыться. Враг безжалостно стрелял из пулеметов по беззащитным матросам, находившимся в спа­сательной лодке, где находился и свидетель; второй штур­ман Арнальдо де Андраде де Лима был убит и трое из ко­манды были ранены. Свидетель дал приказ своим товари­щам выброситься за борт для того, чтобы спастись от пуль, таким образом они были защищены и находились вне поля зрения за спасательной лодкой, которая уже наполнилась водой. Даже тогда спасательная лодка продолжала подвер­гаться атаке. В это время свидетель и его товарищи находи­лись примерно на расстоянии 20 метров от подводной лодки».

Милорд, у меня нет здесь журнала подводной лодки с записью этого случая, но, как Вы помните, согласно прика­зу, касающемуся записей в журналах, в него не полагалось заносить ничего компрометирующего, и поэтому он был бы нам полезен не более чем в случае с предыдущим инциден­том.

Милорд, следующий документ — Д-646(а), 66-205. Эго перехват радиопередачи германского военно-морского ре­портера службы радиопропаганды на длинных волнах из Фрисланда. Дата — 11 марта 1943 года. Передача велась на английском языке. Я цитирую:

«"Сайта Лючия" в Вест-Индии представляла собой иде­альное место для приключений, но теперь в этих водах очень опасно плавать, опасно для американцев и британцев и для всех темнокожих, которые служат на их судах. Со­всем недавно с подводной лодки, которая курсировала в этих водах, заметили парусник. Потоки трассирующих пуль были направлены на паруса и большинство негров — членов экипажа — выпрыгнуло за борт. Считая, что это судно

17 Заказ 1429

497

может 6"ыгь западней, подводная лодка подошла ближе, на расстояние 20 ярдов, откуда с нее стали бросать ручные гранаты. Тогда и оставшиеся негры прыгнули в море. Па­русник затонул. Остались только обломки, спасательные лодки, набитые людьми, и моряки, плававшие в воде. Акулы уже раскрыли свои пасти в ожидании добычи. Такова была судьба тех, кто плавал под флагом Великобритании и Америки».

Следующую страницу документа я не буду читать. Это отрывок из журнала подводной лодки, которая, как пред­полагается, затопила это судно.

Я читал это потому, что в моем представлении это пока­зывает, что с самого начала политикой противника было терроризировать команды и что это было частью приказа, относившегося к спасательным судам, и приказа об уничто­жении моряков.

Хочу сказать, предвосхищая перекрестный допрос, об­винение не инкриминирует того, что спасательные суда ата-ковывались. Смысл приказа заключался в том, что их долж­ны были атаковать в первую очередь, и поэтому этот приказ тесно связан с приказом от 17 сентября 1942 года. Учитывая программу союзников по строительству флота, противнику стало совершенно необходимо предотвратить возможность обеспечения судов командами.

Милорд, я сейчас перейду к периоду, когда подсуди­мый Дениц занял место подсудимого Ре дера.

Следующий документ ПС-2098. Мы на него ссылались, но мне кажется, как доказательство он не был представлен. Я представляю его официально как доказательство ВБ-206. Милорд, я не буду его зачитывать. Здесь просто утвержда­ется, что подсудимый Ре дер должен обладать рангом, экви­валентным званию имперского министра, и я прошу Трибу­нал считать, что подсудимый Дениц, заняв место Редера, очевидно, получил и соответствующие права.

Председатель: Начиная с 1938 года?

Филлимор: Да, начиная с 1938 года.

Следующий документ, Д-648, который я представляю как доказательство 66-207 — письменное показание, данное под присягой, или скорее официальный отчет, заверенный чиновником Британского адмиралтейства. Свидетельство на­ходится на последней странице, и здесь указывается коли­чество совещаний, даты этих совещаний, имена тех, кто при­сутствовал на них по случаю встреч между подсудимым Де-ницем или его заместителем и Гитлером с того времени, когда он занял место Редера и до конца. В свидетельстве говорится: «Я составил из них» — то есть из захваченных документов — «приложенный к сему список тех эпизодов, когда адмирал Дениц посещал совещания в гитлеровской

ставке. Список других высоких официальных лиц, которые присутствовали на этих совещаниях, прилагается в тех слу­чаях, когда подобная информация содержалась в захва­ченных документах. Я заверяю, что этот список является подлинной выдержкой из собрания документов, которые я изучил и которые сейчас находятся в Британском адмирал­тействе в Лондоне».

Я не буду читать весь список. Я только привлеку внима­ние Трибунала к тому факту, что адмирал Дениц или его за­меститель — контр-адмирал Фосс присутствовали на каж­дом из этих совещаний и что среди прочих постоянно при­сутствовавших были подсудимые: Шпеер, Кейтель, Йодль, Риббентроп и Геринг, а также Гиммлер и его представите­ли: Фегелейн или Кальтенбруннер.

Я бы хотел, чтобы Трибунал сделал из этого документа вывод, что с того времени, как подсудимый занял место Ре-дера, он был одним из руководителей империи и ему, не­сомненно, были известны все решения, все основные поли­тические решения.

Я перехожу к следующему документу — С-178. Он был уже представлен как доказательство США-544. Это внутрен­ний меморандум военно-морского штаба, написанный отде­лом, который занимался международным правом, и адре­сован другому отделу и тема его — приказ, касающийся расстрела командос от 18 октября 1942 года, с которым Трибунал, я думаю, уже знаком.

Суть документа заключается в том, что появилось со­мнение в некоторых кругах относительно понимания прика­за, и в последней фразе меморандума предлагается: «По­скольку это касается военного флота, остается рассмотреть, можно или нет использовать этот случай для того, чтобы быть уверенными после совещания с главнокомандующим военно-морским флотом, что все отделы, которых это каса­ется, имеют ясное представление о том, как следует посту­пать с лицами, входящими в отряды командос. Милорд, мне неизвестно, имело место это совещание или нет. Судя по дате, документ исполнен примерно по прошествии 11 дней после того, как подсудимый занял место подсудимого Ре-дера.

Но следующий документ из книги документов Д-649, который я представляю как доказательство ВБ-208, содер­жит описание эпизода, имевшего место в военно-морском флоте и относящегося к июлю 1943 года. Речь идет о пере­даче СД для расстрела личного состава норвежского и бри­танского флотов, на который, по мнению германского воен­но-морского флота, распространялся этот приказ. Это пись­менное показание британского юриста, который был на процессе по делу членов СД, исполнявших этот приказ. »

17*

499

v

8 первом абзаце говорится о том, что свидетель был адвокатом на процессе по делу 10 членов СД, который про­водился военным судом, происходившим в Осло с четверга 29 ноября 1945 года по вторник 4 декабря 1945 года...

Я прочту из четвертого абзаца:

«Суду было представлено доказательство, которое не оспаривалось защитой, о том, что торпедный катер № 345 вышел из Нарвика в район Шетландских островов с целью совершить торпедные атаки на германские суда, отходив­шие от норвежских берегов, и для того, чтобы установить мины на этом участке. Все лица, упомянутые в обвинении, были членами команды этого торпедного катера».

Пятый абзац:

«Защита не оспаривала, что каждый член команды был в военной форме в тот момент, когда он был захвачен. Имеются многочисленные свидетельства многих лиц, неко­торые из которых немцы, о том, что они носили свою воен­ную форму и после того, как их захватили».

Шестой абзац:

«27 июля 1943 года торпедный катер достиг острова Депо около норвежского берега, севернее Бергена. На сле­дующий день вся команда была захвачена и была взята на борт германского военного судна, которое находилось под командованием адмирала фон Шрадера — адмирала За­падного побережья. Команда была доставлена в Бергенхуз в 11 часов вечера 28 июля. Там команда была допрошена лейтенантом Фангером — лейтенантом военно-морского ре­зерва, согласно приказу капитана 3-го ранга Эгона Драше-ра — оба из германской военно-морской разведки. Этот до­прос проводился по приказу из штаба адмирала Западного побережья. Лейтенант Фангер сообщил офицеру, который был начальником отдела разведки в Бергене, что, по его мне­нию, со всеми членами команды следовало обращаться как с военнопленными, и этот офицер, в свою очередь, сообщил об этом устно и письменно командующему морскими силами в Бергене и письменно адмиралу Западного побережья».

Седьмой абзац:

«Допрос, произведенный отделом военно-морской раз­ведки, закончился рано утром 29 июля и почти немедленно после этого все члены команды были переданы, согласно срочному приказу командующего морскими силами в Бер­гене, оберштурмбаннфюреру СД Гансу Вильгельму Блом-бергу, который в это время командовал полицией безопас­ности в Бергене. За этим последовало совещание между Бломбергом и адмиралом фон Шрадером, на котором

Бломбергу была показана копия приказа фюрера от 18 ок­тября 1942 года. В этом приказе говорится о различных ка­тегориях лиц, на которых не должны распространяться по­ложения Женевской конвенции и с которыми не следовало обращаться как с военнопленными, но которых по взятии в плен следовало передавать СС. Адмирал фон Шрадер сказал Бломбергу, что команда этого торпедного катера, согласно приказу фюрера, должна была быть передана СД».

Девятый абзац:

«Затем СД произвела свой собственный допрос».

Председатель; Может быть, Вы изложите остальной текст?

Филлимор: Как Вы желаете, Ваша честь.

В девятом абзаце описывается допрос, проводившийся чиновниками СД и что эти чиновники придерживались тако­го же взгляда, как и офицеры военно-морской разведки, а именно, что члены команды имели право на то, чтобы с ними обращались как с военнопленными, и что, несмотря на это, они были выведены и расстреляны специальным от­рядом С Д.

Затем имеется описание того, как поступили с трупами.

Милорд, последний абзац, пожалуй, очень важен в связи с делом подсудимого Кейтеля.

Председатель: Да, прочтите его.

Филлимор: «Из доказательств выясняется, что в марте или апреле 1945 года приказ из ставки фюрера, подписан­ный Кейтелем, был передан германским властям в Норве­гии. Содержание этого приказа заключалось в том, что с членами командос, которые попадают в плен к немцам, на­чиная с даты приказа, следует обращаться как с обычными военнопленными. В этом приказе имеется ссылка на приказ фюрера, о котором говорилось выше. Трибунал, несомнен­но, обратит внимание на дату. Для них наступило время, когда им следовало привести в порядок свои дела.

Милорд, следующий документ — С-158. Я представляю его как доказательство ВБ-209. В нем содержатся две вы­держки из протоколов совещаний от 19 и 20 февраля 1945 года — совещаний между подсудимым Деницем и Гитле­ром. Я прочту первое и последнее предложения из первой выдержки:

«Фюрер рассматривает вопрос о том, не следует ли Германии отказаться от соблюдения норм Женевской кон­венции». Это, конечно, конвенция 1929 года, касающаяся военнопленных.

И последнее предложение:

501

«Фюрер приказывает главнокомандующему военно-морским флотом рассмотреть положительные и отрицатель­ные стороны этого шага и сообщить о своем мнении как можно скорее».

Затем, во второй выдержке, подсудимый Дениц выска­зывает свое мнение в присутствии подсудимого Йодля и представителя подсудимого Риббентропа. Это два послед­них предложения, на которые я сошлюсь:

«Наоборот, ущерб — то есть ущерб при отказе от со­блюдения конвенции — перевесит преимущества. По мне­нию главнокомандующего будет лучше проводить те меры, которые мы находим необходимыми, без предупреждения и любыми путями сохранять вид законности для внешнего мира».

Милорд, вопрос, освещенный в этом документе, пред­ставляет большую важность, когда мы вспомним, что, бла­годаря этой конвенции, около 165 000 британских и от 65 000 до 70 000 американских военнопленных были должным образом возвращены по окончании войны, поэтому выступ­ление за нарушение этой конвенции не является таким во­просом, которому не следует придавать значения.

Следующий документ — С-171, ВБ-210 — другая вы­держка из протокола совещания между подсудимыми Де­ницем и Гитлером от 1 июля 1944 года. Он подписан подсу­димым Деницем.

«Относительно общей стачки в Копенгагене, фюрер за­явил, что единственным оружием для борьбы с террором является террор.

Процессы, проводимые военно-полевыми судами, созда­ют мучеников. История показывает, что имена этих людей на устах каждого, тогда как забвение — удел тех многих тысяч, которые потеряли свои жизни при подобных обстоятельствах, но без какого-либо военно-полевого суда».

Следующий документ — С-195, ВБ-211. Это меморан­дум, подписанный подсудимым Деницем и датированный концом 1944 года. Точной даты на этом документе нет, но я думаю, что он относится к концу 1944 года, примерно к де­кабрю. На третьей странице имеется указание о том, кому был разослан этот документ: Гитлеру, Кейтелю, Йодлю, Шпееру и главному командованию военно-воздушных сил.

Милорд, я прочту второй абзац. Здесь идет речь о по­терях германского флота:

«Кроме того, я предлагаю усилить состав рабочих бри­гад в доках за счет пленных из концентрационных лагерей и в качестве специальной меры для разрешения проблемы существующего в настоящее время недостатка рабочих, особенно в строительстве подводных лодок, я предлагаю использовать котельщиков, высвободившихся в результате

сокращения паровозного строительства, на строительство кораблей».

Затем он затрагивает вопрос о саботаже и последние два абзаца на этой странице следующие:

«Поскольку в ряде мест меры, предпринятые для воз­мещения убытков, нанесенных рабочими в результате сабо­тажа, оказались успешными и, например, саботаж в доках, во Франции, был полностью подавлен, то аналогичные меры следует предпринимать и в отношении скандинавских стран».

Председатель; Есть ли необходимость читать дальше?

Филлимор; Нет, милорд. В последнем предложении этого документа на следующей странице говорится:

«12 000 пленных из концентрационных лагерей должны быть использованы в доках в качестве дополнительной рабо­чей силы (служба безопасности согласна с этим)».

Этот человек был одним из руководителей Германии и в моем представлении одного только этого документа до­статочно, чтобы осудить его.

Не без причины на этих встречах присутствовали Гим­млер и его заместители Фегелейн и Кальтенбруннер. Они присутствовали там не для того, чтобы обсуждать вопросы о подводных лодках и боевых кораблях. Мне ясно из этого документа, что подсудимый знал все о концентрационных лагерях и об использовании труда узников и, как один из руководителей Германии, должен полностью нести свою долю ответственности за это.

Я перехожу к последнему документу Д-650, ВБ-212, ко­торый я представляю в качестве доказательства.

В нем содержатся приказы, изданные подсудимым в апреле. Документ, который я представляю, показывает фа­натическую приверженность подсудимого к нацистским идеям и его готовность даже на этой стадии продолжать уже безнадежную войну за счет человеческих жизней, хо­рошо зная о масштабах разрушений и страданий для муж­чин, женщин и детей его страны.

Я прочту последний абзац на второй странице:

«Я поэтому требую от офицеров, занимающих команд­ные должности в военно-морском флоте, чтобы они ясно и неуклонно следовали по пути военного долга, что бы ни случилось. Я требую от них, чтобы они безжалостно подав­ляли все признаки и тенденции у своих подчиненных, кото­рые угрожают следованию по этому пути».

Затем он ссылается на приказ:

«Я требую от командиров, чтобы они принимали такие же безжалостные меры против любого командира, который не выполняет свой воинский долг. Если командир думает,

503

о

т х

чго у него нет достаточной силы воли для того, чтобы зани­мать свой пост как руководителя в полном смысле этого слова, он должен сообщить об этом немедленно. В таком случае он будет использован как солдат в этой роковой борьбе на другом посту, на котором не будет обременен задачами руководителя».

И теперь последний абзац на этой же странице из при­каза от 19 апреля. Здесь дается пример типа офицера, ко­торый должен быть повышен.

«Пример. В лагере для заключенных военнопленных крейсера "Корморан" офицер, который выполнял обязан­ности старшего офицера лагеря, систематически уничтожал коммунистов, которые как-либо проявляли себя среди ос­тальных заключенных, и делал это таким образом, что стра­жа этого не замечала. Этот младший офицер может быть уверен в том, что я полностью одобряю его решение и то, как он проводил его в жизнь. По его возвращении я всеми средствами буду повышать его, поскольку он показал, что он способен быть лидером».

Милорд, конечно, неважно — соответствуют ли эти факты действительности, — важен характер изданного приказа.

Милорд, я подведу итоги: подсудимый не был простым моряком, находившимся на службе офицером, лояльно подчинявшимся приказам правительства. Он был ярым на­цистом, который делал все что мог для того, чтобы внед­рить в военно-морской флот и а германский народ нацист­ские идеи. Не случайно именно он был избран преемником Гитлера, а не Геринг, не Риббентроп, не Геббельс, не Гим­млер. Он играл большую роль в построении подводного флота — одного из самых смертоносных орудий агрессив­ной войны. Он помогал планировать и вести агрессивную войну. И мы не сомневаемся, что он хорошо знал, что эти войны являлись преднамеренным нарушением договоров. Он был готов нарушить любые правила, если он думал, что это не будет обнаружено. Нарушение Женевской конвенции или принципа нейтралитета производилось там, где он пы­тался утверждать, что потопление произошло из-за мины. Он был готов отдавать приказания, и действительно отда­вал их, убивать беззащитных людей, спасавшихся с потоп­ленных судов, — действия, которые можно сравнить только с действиями их японских союзников.

Милорд, имеется мало стран, где бы вдовы или родите­ли не оплакивали моряков торгового флота, которые погиб­ли в результате безграничной жестокости, с которой под­водные лодки, по приказам этого человека, делали свое дело.

Д.А.ШПРЕХЕР(США)

Об индивидуальной ответственности

Фриче1

505

Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 23 января 1946 г.

Господа судьи! На меня возложена обязанность и мне предоставлена честь предъявлять сегодня материалы об ин­дивидуальной ответственности подсудимого Ганса Фриче за преступления против мира, военные преступления и пре­ступления против человечности, поскольку они непосредст­венно относятся к общему плану или заговору.

С разрешения Трибунала предполагаем представлять этот материал по трем основным разделам:

во-первых, краткое перечисление различных постов, которые занимал подсудимый Фриче в нацистском госу­дарстве;

во-вторых, рассмотрение заговорщической деятельнос­ти Фриче в министерстве пропаганды с 1933 года вплоть до нападения на Советский Союз;

в-третьих, рассмотрение причастности Фриче, как на­цистского пропагандиста, к зверствам и безжалостной окку­пационной политике, которые являлись частью общего плана или заговора.

Перечисляя посты, которые занимал Фриче, мы не со­бираемся сразу говорить о его функциях на этих постах. Впоследствии, останавливаясь на некоторых актах заговор­щической деятельности Фриче, я затрону подробнее во­прос о некоторых занимаемых им постах.

Членство Фриче в партии и различные посты, которые он занимал в пропагандистком аппарате нацистского госу­дарства, явствуют из двух письменных показаний, данных самим Фриче под присягой. Это документ ПС-2976, США-20, который уже представлен в качестве доказательства, и документ ПС-3469, США-721. Оба эти аффидевита были переведены на все четыре рабочих языка Трибунала.

Фриче стал членом нацистской партии 1 мая 1933 года и оставался ее членом вплоть до разгрома Германии в 1945 году. Фриче начал работать в штате министерства народно­го просвещения и пропаганды, впоследствии называемого министерством пропаганды, 1 мая 1933 года и он оставался на работе в этом министерстве до падения нацизма. До того как нацисты захватили политическую власть в Герма-

11МТ. Уо!. 6. Р. 53 — 73.

нии, начиная с сентября 1932 года, Фриче возглавил инфор­мационное радиоагентство имперского правительства, еще во время пребывания у власти правительства фон Папена. После того как информационное радиоагентство было включено в министерство пропаганды доктора Геббельса в мае 1933 года, Фриче продолжал оставаться его главой до 1938 года. После перехода в министерство пропаганды в мае 1933 года Фриче стал также главой отдела информации при отделе печати министерства пропаганды. Он оставался на этом посту до 1937 года. Летом 1938 года Фриче был на­значен заместителем некоего Альфреда Ингемара Берндта, который был тогда главой отдела германской печати.

Отдел германской печати называется в обвинительном заключении отделом внутренней прессы. Поскольку «отдел германской печати» является наиболее точным переводом, то мы его называем в данном случае именно так. Мы в дальнейшем покажем, что этот отдел был главным подотде­лом отдела печати имперского кабинета.

В декабре 1938 года Фриче стал преемником Берндта на посту начальника отдела германской печати. Между 1938 годом и ноябрем 1942 года Фриче три раза был повышен в должности. Он последовательно был повышен в чине со старшего государственного советника до министерского со­ветника, министериальдиригента и, наконец, министериаль-директора.

В ноябре 1942 года Фриче был освобожден от долж­ности начальника отдела германской печати доктором Геб­бельсом и принял от него вновь созданный пост в министер­стве пропаганды, а именно пост уполномоченного по поли­тической организации пангерманского радио Германии. В то самое время он также стал главой радиоотдела министерст­ва пропаганды. Он сохранил оба эти поста на радио до па­дения нацистского режима.

В обвинительном заключении имеются два обвинения в связи с постами Фриче, по которым мы не можем предста­вить доказательства. Первое обвинение, которое не может быть подтверждено доказательствами, гласит, что Фриче был «главным редактором официального германского ин­формационного бюро». Второе обвинение, которое мы не можем подтвердить, гласит, что Фриче был «главой радио­отдела в секторе пропаганды нацистской партии».

В своем письменном показании под присягой Фриче от­рицает, что он занимал эти посты. Поэтому оба эти обвине­ния должны отпасть за отсутствием доказательств...

Трибунал заметит, что книга документов сравнительно небольшая. Она помечена как книга документов «ММ». В ней только 32 страницы, которые пронумерованы для ваше­го удобства красным карандашом. Небольшое количество

документов в данном случае объясняется только тем, что мы располагаем пространным письменным показанием, данным под присягой подсудимым Фриче, которое было подписано им 7 января 1946 года.

Я считаю, что прежде всего необходимо остановиться на этом важном документе. Он находится перед вами, гос­пода судьи, под номером ПС-3469 и начинается в книге до­кументов на странице 19. Как я и говорил, он переведен на четыре рабочие языка Трибунала.

Это письменное показание, данное под присягой, со­держит материалы, которые Фриче добровольно дал по за­просу, сделанному мной через его защитника доктора Фрица. Некоторые части из его показаний были первона­чально написаны от руки или напечатаны самим подсуди­мым Фриче во время процесса и во время каникул. Затем все эти материалы были объединены в одно общее письмен­ное показание, данное под присягой.

Эти письменные показания содержат рассказ Фриче о событиях, которые привели его в министерство пропаганды, и о его позднейших связях с этим министерством. До того как Фриче дал свои письменные показания о роли пропа­ганды в важнейших внешнеполитических событиях, ему были показаны соответствующие заголовки и статьи, кото­рые появлялись в то время в немецких газетах, с тем, чтобы он мог освежить свою память и дать более точные показа­ния. Я думаю, что Трибунал пожелает рассмотреть многие разделы из этого аффидевита, независимо от обвинения по данному делу, вместе с доказательствами относительно применения заговорщиками пропаганды как одного из глав­ных орудий заговора. Некоторые из этих доказательств, как вы вспомните, уже представлялись майором Уоллисом в на­чале этого процесса в связи с досье «Е», озаглавленным: «Пропаганда, цензура и надзор за культурной деятельнос­тью», и соответствующей книгой документов, на которую я обращаю теперь внимание Трибунала.

В аффидевите, данном Фриче, имеется большое коли­чество показаний, которые следует отнести к категории за­явлений в свою пользу. Обвинение просит Трибунал рас­сматривать эти заявления лишь в свете всего заговора и в свете неоспоримых фактов, записанных в протоколе. Обви­нение считало возможным, как с точки зрения справедли­вости, так и с точки зрения экономии времени, просить Фриче, через его защитника доктора Фрица, изъять некото­рые из этих оправдательных заявлений из письменного по­казания и представить их позже в связи с его защитой. По­скольку я буду неоднократно ссылаться на этот аффидевит, быть может, члены Трибунала пожелают отметить для себя в книге документов место, где помещены эти показания.

507

х л ц

(О

ж

ЕС X

Обращаясь к абзацам 4 и 5 этих показаний, Трибунал заметит, что Фриче был преуспевающим журналистом в прессе Гугенберга, одним из самых значительных газетных концернов в донацистской Германии. Этот концерн имел собственные газеты, но, прежде всего, его значение заклю­чалось в том, что он помогал газетам, которые в основном поддерживали так называемые «национальные» партии им­перии, в том числе и национал-социалистскую германскую рабочую партию.

В пятом абзаце своих письменных показаний Фриче рассказывает о том, что в сентябре 1932 года, когда подсу­димый фон Папен был имперским канцлером, Фриче полу­чил пост начальника информационного радиоагентства, сме­нив на этом посту человека, который был политически не­приемлемым для режима фон Папена. Я бы сказал, что эта радиослужба явилась правительственным органом по рас­пространению новостей по радио.

Фриче начал выступать по радио примерно в то же время, он пользовался очень большим успехом. Это было признано Геббельсом и впоследствии Геббельс сумел очень хорошо воспользоваться успехами Фриче в интересах на­цистских заговорщиков.

Нацисты захватили власть 30 января 1933 года. Из пись­менных показаний Фриче мы узнаем, что в тот же самый вечер 30 января 1933 года Фриче посетили два посланца от Геббельса. Один из них был Дреслер-Андресс — глава от­дела нацистской партии по вопросам радио, второй — его помощник по фамилии Садила-Мантау. Эти два посланца объявили Фриче, что хотя Геббельс и сердится на него за то, что он написал критическую статью против Гитлера, но все же Геббельс признает успех выступления Фриче по радио, начиная с осени предыдущего года. Они далее ска­зали, что Геббельс желает сохранить Фриче в качестве главы информационной радиослужбы, но на известных ус­ловиях.

Первое — чтобы Фриче уволил всех евреев, второе — чтобы Фриче уволил всех других работников, которые не хотят вступать в нацистскую партию, и третье — чтобы он включил в штат информационной радиослужбы второго по­сланца Геббельса — Садила-Мантау.

Фриче отказался выполнить эти условия, за исключени­ем последнего — приглашения на работу Садила-Мантау. Это один из первых явных компромиссов после захвата на­цистами власти, на который пошел Фриче на своем пути в лагерь нацистов.

В течение этого периода Фриче продолжал выступать по радио. В этих передачах он поддерживал национал-соци-

алистское коалиционное правительство, которое тогда все еще находилось у власти.

В начале 1933 года отряды С А несколько раз посещали информационное агентство и Фриче с некоторыми труднос­тями удавалось не допускать их к выступлениям по радио для передачи новостей.

В апреле 1933 года Геббельс вызвал к себе молодого Фриче для личной беседы. В документе ПС-3469 Фриче добровольно показал следующее относительно своих отно­шений с доктором Геббельсом:

«Я был знаком с доктором Геббельсом с 1928 года. По-видимому, я ему понравился, не говоря уже о том, что в моей прессе я всегда занимал дружескую позицию по от­ношению к национал-социалистам до 1931 года. Еще до 1933 года Геббельс, который был редактором нацистской газеты "Дер Ангриф", неоднократно делал лестные замеча­ния о форме и содержании моих работ, которые я писал в качестве сотрудника многих газет и журналов национально­го направления, в числе их были и редакционные издания».

Во время первого разговора в начале апреля 1933 года Геббельс сказал Фриче, что он принял решение включить, начиная с 1 мая 1933 года, информационное радиоагентство в состав министерства пропаганды. Он предложил Фриче произвести некоторые перемены в штате, которые заключа­лись в устранении евреев и других лиц, не поддерживавших национал-социалистскую партию. Фриче спорил с Геббель­сом касательно некоторых из этих мер. Следует сказать, что в течение этого периода Фриче предпринимал усилия, чтобы подыскать для евреев другую работу.

Во время второго совещания с Геббельсом, состоявше­гося вскоре после первого, Фриче сообщил Геббельсу от­носительно шагов, которые он предпринял по реорганиза­ции информационного радиоагентства. Геббельс тогда ин­формировал Фриче о том, что он хочет, чтобы Фриче реорганизовал и модернизировал всю информационную службу в Германии, находящуюся под контролем министер­ства пропаганды.

Трибунал, вероятно, помнит, что 17 марта 1933 года, а именно примерно за два месяца до этого разговора, специ­альным декретом было создано министерство пропаган­ды — «Рейхсгезетцблатт», 1933 год, часть 1-я, страница 104, наш документ ПС-2029. Фриче был заинтересован предло­жением Геббельса. Он продолжал проводить реорганиза­цию агентства, согласно указаниям Геббельса, и 1 мая 1933 года вместе с сохранившимся персоналом службы он пере­шел в министерство пропаганды. В тот же день он вступил в национал-социалистскую партию, приняв обычную присягу в безоговорочной верности фюреру. С этого времени, како-

вы бы ни были несогласия Фриче с ходом событий при на­цистском режиме тогда или позже, Фриче находился цели­ком и полностью в нацистском лагере. В течение следую­щих тринадцати лет он участвовал в создании и применении основных пропагандистских приемов, которые заговорщики использовали с таким потрясающим эффектом на каждой из главных фаз данного заговора.

С 1933 по 1942 год Фриче занимал различные посты в отделе германской печати. Он фактически возглавлял этот отдел в течение четырех решающих лет с 1938 по 1942 год. Это был период, когда нацисты начали военное вторжение в соседние страны, и поэтому мы полагаем, что есть необхо­димость несколько подробнее осветить для Трибунала функции этого отдела германской печати. Таким образом, станет ясно, какое важное и даже исключительное положе­ние занимал этот отдел германской печати как орудие на­цистского заговора, не только для того, чтобы господство­вать над умами и психологически воздействовать на самих немцев через германскую прессу и радио, но также как орудие внешней политики и психологической войны против других народов.

И без того широкая юрисдикция министерства пропа­ганды была еще более расширена декретом Гитлера от 30 июня 1933 года, который помещен в «Рейхсгезетцблатт», 1933 год, часть 1-я, страница 449. Я процитирую из этого декрета только одну фразу. Наш документ — ПС-2030, страница 3 книги документов.

«В юрисдикцию имперского министерства народного просвещения и пропаганды входят все вопросы, связанные с духовным воспитанием нации, с пропагандой в интересах государства, культуры и экономики, с освещением этих во­просов как внутри страны, так и за границей. Более того, ему поручается руководство и учреждениями, которые слу­жат этим целям».

Необходимо подчеркнуть, что целью этого министерст­ва было «освещение вопросов как внутри страны, так и за границей».

Для того чтобы ясно представить себе функции отдела германской печати министерства пропаганды, Трибуналу следует обратиться к документу ПС-2434, страница 5 книги документов, который представляется в качестве доказатель­ства под номером США-722. Это выдержка из книги Георга Вильгельма Мюллера, министериальдиректора в министер­стве пропаганды. Мы просим Трибунал принять этот доку­мент без доказательства.

В письменном показании Фриче вы найдете изложение функций отдела германской печати, описание которых под­тверждает и дополняет сведения, данные в книге Мюллера.

В письменном показании Фриче об этом отделе германской печати сообщается следующее.

«В течение всего периода с 1933 по 1945 год задачей отдела германской печати было наблюдать за всей внутрен­ней прессой и давать ей свои директивы, с помощью кото­рых этот отдел стал эффективным орудием в руках руко­водства. Более чем 2300 германских ежедневных газет на­ходилось под его контролем. Цель этого наблюдения и контроля в течение первых лет после 1933 года заключалась в том, чтобы коренным образом изменить условия, которые существовали в прессе до захвата власти. Это означало ко­ординацию и включение в новый порядок всех тех газет и журналов, которые находились на службе частных капита­листических интересов или партийной политики. В то время как административные функции во всех случаях, когда это было возможно, выполнялись профессиональными ассоциа­циями и имперской палатой печати, политическое руковод­ство германской прессой было доверено отделу герман­ской печати.

Глава отдела германской печати проводил ежедневные пресс-конференции в министерстве для представителей всех германских газет. Таким образом, здесь давались все инструкции представителям печати. Эти инструкции дава­лись почти всегда ежедневно и, главным образом, по теле­фону из штаб-квартиры доктором Отто Дитрихом, руково­дителем имперской прессы, в форме официальных текстов "ежедневных брифингов шефа имперской прессы".

До того, как формировались эти ежедневные сообще­ния, глава отдела германской печати передавал ему — Дит-риху — пожелания Геббельса и других министров в отно­шении прессы. Это, в особенности, касалось пожеланий ми­нистерства иностранных дел, по поводу которых доктор Дитрих всегда желал принимать решения лично или через своих представителей в штаб-квартире Гельмута Зюндер-манна и главного редактора Лоренца.

Таким образом, практическое применение общих ин­струкций в каждом отдельном случае было полностью предоставлено каждому редактору. Поэтому совершенно неверно, что отдел германской печати монопольно распо­ряжался всеми газетами и журналами или что статьи и передовицы должны были представляться ими в министер­ство на предварительную цензуру. Даже во время войны это практиковалось только в исключительных случаях. Менее значительные газеты и журналы, которые не были представлены на ежедневных пресс-конференциях, получа­ли свою информацию в другом порядке: они или снабжа­лись готовыми статьями и репортажами, или получали сек­ретные печатные инструкции.

511

О х

ф

Ф

И!

л с ш

§3

ее 1

Кроме того, издательская деятельность всех других официальных агентств также руководилась и направлялась отделом немецкой прессы. Для того чтобы журналы, со своей стороны, могли получать информацию о повседнев­ных политических вопросах, освещавшихся в газетах, и для того чтобы иметь возможность подробнее разбирать их, специально для журналов издавалась так называемая «ин­формационная корреспонденция». Впоследствии это изда­ние перешло в отдел периодической печати.

Отдел германской печати руководил также фоторепор­тажем, поскольку он заведовал приглашением на работу фоторепортеров, снимавших важнейшие события.

Таким образом, и поскольку это в каждом отдельном случае обусловливалось текущими политическими события­ми, вся немецкая пресса при посредстве отдела немецкой печати постоянно являлась орудием министерства пропаган­ды и благодаря этому вся немецкая пресса была подчинена политическим целям правительства. Это выражалось в выбо­ре времени для опубликования статей и в уделении повы­шенного внимания таким вопросам для полемики в прессе, которые были наиболее полезны в каждый данный момент, как например: "Классовая борьба в эру национал-социализ­ма", "Принцип фюрерства и тоталитарное государство", "Партия и интересы политики в эру национал-социализма", "Еврейский вопрос", "Заговор мирового еврейства", "Боль­шевистская опасность", "Плутократическая демократия за границей", "Общие расовые проблемы", "Церковь", "Эко­номический упадок за границей", "Внешняя политика и жиз­ненное пространство"».

Это описание, данное Фриче, с точностью устанавлива­ет, и притом в его собственной формулировке, что отдел германской печати являлся орудием для подчинения всей германской прессы политическим целям правительства.

Мы переходим теперь к началу деятельности Фриче в пользу заговорщиков в отделе германской печати.

Будет уместно снова зачитать выдержку из его аффиде­вита, 23-я страница книги документов. Фриче описывает свое совещание с Геббельсом в конце апреля или начале мая 1933 года. Цитирую:

«В этот период доктор Геббельс предложил мне в каче­стве специалиста по вопросам организации информации со­здать информационный подотдел внутри отдела прессы его министерства и руководить им с тем, чтобы полностью ре­организовать и модернизировать германские информацион­ные агентства.

Проводя в жизнь эти указания, данные мне доктором Геббельсом, я взял на себя руководство всей информаци­онной деятельностью всех бюро по снабжению новостями

германской прессы и радио в соответствии с руководящими указаниями, которые я получал из министерства пропаган­ды. Однако сначала в мою юрисдикцию не входило герман- 5 • 3 ское информационное агентство».

Очевидно, что руководство германским информацион­ным агентством не входило в компетенцию Фриче в тот пе­риод по той причине, что бюро было организовано только в 1934 году.

Далее Трибунал обратит внимание на то, что Фриче были предоставлены очень большие суммы для создания нацистской службы информации. Бюджет германских ин­формационных агентств был увеличен империей примерно в десять раз — с 400 тысяч до 4 миллионов марок.

Фриче сам подбирал и приглашал главного редактора для информационного агентства «Трансоцеан», а также для агентства «Европа-пресс». Фриче заявляет, что «некоторые из указаний министерства пропаганды, которым я должен был следовать, заключались в том, чтобы... любой ценой увеличить распространение новостей из Германии за грани­цей... и распространять благоприятные новости относитель­но внутреннего строительства и мирных намерений нацио­нал-социалистской системы».

Примерно летом 1934 года подсудимый Функ, бывший тогда руководителем прессы имперского правительства, сумел добиться слияния двух важнейших агентств по рас­пространению информации внутри страны: телеграфного агентства Вульфа и Телеграфного союза и создать таким образом официальное германское информационное агент- чр" ство, обычно известное под названием «ДНБ». 1Р

Трибуналу уже указывалось, что в обвинительном за­ключении Фриче неправильно вменяется в вину, что он сам был главным редактором агентства «ДНБ». Фриче никогда не занимал никакого официального поста в этом агентстве. Однако, поскольку Фриче являлся главой подотдела ин­формации отдела германской печати, агентство «ДНБ» вхо­дило в его юрисдикцию, а оно после 1934 года являлось официальным агентством империи по распространению ин­формации внутри страны.

В последней части 17-го абзаца своего письменного по­казания Фриче утверждает, что он координировал работу различных агентств по новостям из-за границы «внутри стра­ны, на европейском континенте и в заокеанских государст­вах друг с другом и с "ДНБ"».

Информационная радиослужба возглавлялась Фриче с 1930 по 1937 год. После января 1933 года это агентство было официальным орудием нацистского правительства для распространения новостей по радио. В то же время, когда Фриче возглавлял это агентство, он лично выступал по

радио с речами, обращенными к германскому народу. Эти радиопередачи, естественно, контролировались министер­ством пропаганды и отражали его цели и задачи. Влияние, оказанное этими передачами Фриче на германский народ в течение периода консолидации нацистского контроля, тем более важно, поскольку Фриче в то же время был главой информационного радиоагентства, которое осуществляло правительственный контроль за всей информацией по радио.

Всему миру хорошо известно теперь, что нацистские заговорщики пытались быть и часто в действительности были большими специалистами в области ведения психологичес­кой войны. Перед каждой большой агрессией, за исключе­нием некоторых случаев, когда имелись в виду, главным образом, соображения стратегии быстроты, они начинали кампанию в прессе, рассчитанную на то, чтобы ослабить свои жертвы и подготовить германский народ психологичес­ки к предстоящей безумной авантюре нацистов. После своих первых завоеваний они использовали прессу как средство для дальнейшего воздействия на внешнюю полити­ку и маневрирования перед следующей намеченной агрес­сией.

Ко времени оккупации Судетской области 1 октября 1938 года Фриче стал заместителем начальника всего отде­ла германской печати. Фриче заявляет, что германская про­паганда перед заключением Мюнхенского соглашения по поводу Судетской области проводилась под руководством его непосредственного начальника Берндта, который был главой отдела германской печати. В 27-м абзаце аффидеви­та Фриче описывает эту пропаганду, проводившуюся под руководством Берндта. Говоря о Берндте, Фриче заявляет:

«Он сильно преувеличивал незначительные события и иногда использовал старые эпизоды, выдавая их за новые. Даже из Судетской области приходили жалобы, что многие из новостей, которые сообщаются германской прессой, со­вершенно неправдоподобны. Дело в том, что после боль­шого политического успеха в Мюнхене в сентябре 1938 года наступил значительный кризис доверия германского народа к правдивости его прессы. Это было одной из причин от­странения Берндта от этой должности в декабре 1938 года после окончания Судетской операции и для назначения меня главой отдела германской печати. Кроме того, благо­даря своим действительно успешным, но слишком прими­тивным приказам германской прессе, напоминающим воен­ные приказы, Берндт потерял доверие германских издате­лей и редакторов».

Что же случилось в это время? Фриче стал главой отде­ла германской печати вместо Берндта. Между декабрем

1938 года и 1942 годом Фриче в качестве главы отдела гер­манской печати лично давал представителям основных гер­манских газет так называемые «ежедневные брифинги ру­ководителя имперской прессы». В течение этого историчес­кого периода он был главным из заговорщиков, непос­редственно ответственным за деятельность прессы.

Первой значительной внешней агрессией после того, как Фриче стал главой отдела германской печати, была операция по включению Богемии и Моравии в состав импе­рии. В 28-м абзаце его аффидевита Фриче сообщает о про­пагандистской деятельности, которая проводилась в связи с включением Богемии и Моравии в состав империи, следую­щее:

«Операция присоединения Богемии и Моравии, которая была проведена 15 марта 1939 года в то время, когда я воз­главлял отдел германской прессы, не готовилась так долго, как Судетская операция. Насколько я помню, в феврале я получил от руководителя имперской прессы доктора Дит-риха приказ, неоднократно повторенный от имени посла Пауля Шмидта из министерства иностранных дел о том, чтобы обратить внимание прессы на стремление Словакии к независимости и на постоянную антигерманскую коалицион­ную политику пражского правительства. Я это сделал. Еже­дневные брифинги руководителя имперской прессы, а также протоколы пресс-конференций, имевших место в то время, дают точное представление о формулировке соот­ветствующих инструкций. Типичными заголовками ведущих газет и пышных передовиц германской ежедневной печати в то время были:

1. Терроризирование немецкого населения на чешской территории путем арестов, расстрелов немцев государст­венной полицией, разрушениями и повреждениями немец­ких домов чешской толпой.

2. Концентрация чешских войск на судетской границе.

3. Похищения, ссылки и преследование чехами словац­ких меньшинств.

4. Чехи должны очистить Словакию.

5. Тайные заседания красных функционеров в Праге.

За несколько дней до посещения Гахи я получил пред­писание опубликовать в печати поступающие сведения о беспорядках в Чехословакии, привлекая к ним повышенное внимание. Эти сведения я получил только частично от гер­манского информационного агентства "ДНБ". В большинст­ве случаев они исходили из отдела прессы министерства иностранных дел, а иногда и из газет, имевших свои собст­венные службы новостей. Среди этих газет была прежде всего газета "Фолькишер Беобахтер", которая, как я узнал позже, получала свои сведения от штандартенфюрера СС

Гюнтера Д'Алквена, находившегося в то время в Братисла­ве. Я запретил всем службам новостей и газетам печатать сведения о беспорядках в Чехословакии, пока я предвари­тельно не просмотрю их сам. Я хотел избежать повторения весьма неприятных последствий пропаганды, проводившей­ся во время судетской операции. Я хотел избежать потери своего личного авторитета в связи с распространением ложных сведений. Таким образом, все сведения, проверен­ные мною, были, несомненно, тенденциозны, но тем не менее не выдуманы. После посещения президентом Гахой Берлина и после начала вторжения германских войск, кото­рое началось 15 марта 1939 года, германская пресса полу­чала достаточно материала для описания этих событий. Ис­торически и политически этот факт был оправдан указанием на то, что объявление независимости Словакии потребовало вмешательства и что Гаха своей подписью избежал войны и вновь восстановил союз тысячелетней давности между Боге­мией и империей».

Пропагандистская кампания в печати перед вторжением в Польшу 1 сентября 1939 года и, таким образом, пропаган­дистская деятельность, предшествовавшая началу второй мировой войны, вновь является делом рук подсудимого Фриче и его отдела германской печати. В 30-м абзаце своих показаний Фриче говорит о том, как заговорщики проводили пропагандистскую подготовку к этому эпизоду. Цитирую:

«Очень сложной и меняющейся была трактовка поль­ского вопроса в прессе и пропагандистских материалах. Под влиянием германо-польского соглашения в течение многих лет германской прессе было официально запрещено публиковать что-либо о положении немецкого меньшинства в Польше. Это запрещение все еще было в силе весной 1939 года, когда немецкая печать получила предписание быть несколько более активной в отношении вопроса о Дан­циге. Даже тогда, когда начались первые польско-англий­ские переговоры и когда от германской прессы потребова­лось занять более резкую позицию в отношении Польши, даже тогда вопрос о немецком меньшинстве в Польше оста­вался в тени. Но летом этот вопрос был поднят вновь и не­медленно вызвал весьма ощутимое обострение ситуации. Редакторы крупных немецких газет уже давно располагали большим количеством материалов о жалобах и протестах немцев в Польше, но они не имели возможности использо­вать этот материал. Немецкие газеты с того времени, когда проблема немецкого меньшинства обсуждалась в Женеве, все еще имели своих корреспондентов или добровольных сотрудников в Катовицах, Быдгоще, Познани, Торуни и так далее. Их материалы неожиданно стали помещаться на вид-

ном месте в газетах. К тому же основные немецкие газеты, подчиняясь инструкциям, которые они получали в так назы-вемых "ежедневных брифингах", настойчиво публиковали следующие материалы:

1. О жестокостях и терроре, направленных против этни­ческих немцев, и об уничтожении немецкого населения в Польше.

2. Строительство оборонительных сооружений в Польше руками тысяч немецких мужчин и женщин.

3. Польша — страна рабства и беспорядков. Дезертир­ство польских солдат. Рост инфляции в Польше.

4. Провокации пограничных конфликтов по указанию польского правительства. Польша стремится к захватам.

5. О преследовании чехов и украинцев в Польше.

Польская печать реагировала почти на все это чрезвы­чайно остро».

Кампания прессы, которая предшествовала вторжению в Югославию, проводилась примерно по тому же шаблон­ному плану. Вы обнаружите здесь обычную ложь, подстре­кательство и угрозы, а также традиционные попытки разде­лить и ослабить страну-жертву.

32-й абзац показания Фриче на 28-й странице книги до­кументов следующим образом описывает эту пропагандист­скую кампанию:

«В течение времени, непосредственно предшествовав­шего вторжению в Югославию 16 апреля 1941 года, немец­кая печать подчеркивала в заголовках и передовых статьях газет следующие темы:

1. Систематическое преследование немцев в Югосла­вии, в том числе сжигание немецких деревень сербскими солдатами, а также заключение этнических немцев в конц­лагеря. Физические насилия, совершаемые над лицами, го­ворящими по-немецки.

2. Вооружение сербским правительством сербских бан­дитов.

3. Подстрекательство плутократами югославского об­щественного мнения против Германии.

4. Рост антисербских настроений в Хорватии.

5. Хаотическое состояние экономических и социальных условий в Югославии».

Поскольку существовал пакт о ненападении между Гер­манией и Советским Союзом, а также поскольку заговор­щики хотели воспользоваться преимуществом неожиданнос­ти, специальная пропагандистская кампания непосредствен­но перед нападением на Советский Союз не проводилась. Фриче в 33-м абзаце своего аффидевита описывает формы пропаганды, которая все же проводилась для оправдания

511

этой агрессивной войны в глазах германского народа. Цити­рую:

«В ночь с 21 на 22 июня 1941 года Риббентроп вызвал меня около пяти часов утра в помещение министерства ино­странных дел на совещание, на котором присутствовали представители нашей и иностранной печати. Риббентроп со­общил нам, что в этот же самый день начинается война про­тив Советского Союза, и просил германскую печать пред­ставить эту войну против Советского Союза как войну пре­вентивную для защиты отечества, как войну, которую мы вынуждены начать из-за непосредственной опасности напа­дения на Германию со стороны Советского Союза. Утверж­дение о том, что эта война была превентивной, было повто­рено позже газетами, которые получили инструкции от меня во время очередного ежедневного брифинга началь­ника имперской прессы. Я сам давал такую же интерпрета­цию причин войны в своих регулярных выступлениях по радио».

Фриче на протяжении всего своего письменного пока­зания постоянно говорит о своей технической помощи и консультациях, которые он давал колоссальному аппарату министерства пропаганды. В 1939 году его, очевидно, пере­стали удовлетворять существовавшие возможности отдела германской печати, лившего воду на пропагандистскую мельницу. Он создал новое орудие для повышения эффек­тивности нацистской пропаганды. В 19-м абзаце своего письменного показания, страница 24 книги документов, Фриче описывает этот новый механизм пропаганды следую­щим образом. Цитирую:

«Примерно летом 1939 года я создал внутри отдела германской прессы подотдел, названный "служба скорос­ти"». Я пропускаю часть текста и цитирую дальше:

«Вначале задачей этого подотдела была проверка пра­вильности известий, получаемых из-за границы. Впоследст­вии, примерно начиная с осени 1939 года, этот подотдел также начал работать над сбором материалов, которые предоставлялись в распоряжение всей германской прессы. Например, данные о британской колониальной политике, начиная с политических заявлений британского премьер-ми­нистра, сделанных в прошлом, описания социальных беспо­рядков во враждебных странах и т. д.».

Почти все германские газеты использовали этот матери­ал как основу для той полемики, которую они вели. Таким образом, было достигнуто большое сосредоточение огня на боевом фронте германской прессы. Название «служба ско­рости» было выбрано потому, что материалы для коммента­риев по текущим вопросам поступали с необычайной бы­стротой. • '44: •>-• V., ••• '•'" .;! :'ЛГ .v •."!••• ••. и; >

В течение всего периода, предшествовавшего агрессив­ным войнам, и включая период ведения агрессивных войн, Фриче постоянно выступал по радио, обращаясь к герман­скому народу с речами на следующие темы: «Политический обзор газет», «Политический радиообзор», «Говорит Ганс Фриче». Его передачи, естественно, отражали полемику пе­чати, а также руководящие указания его министерства и, таким образом, шли в русле целей общего плана или заго­вора.

Обвинение утверждает, что Фриче, являясь одним из наиболее выдающихся сотрудников группы пропаганды Геб­бельса, серьезно содействовал тому, чтобы погрузить мир в кровавую пучину агрессивной войны.

С разрешения Трибунала мы перейдем теперь к дока­зательствам, которые подтверждают, что Фриче подстрекал к зверствам и поощрял безжалостную оккупационную поли­тику. Результаты осуществления пропаганды как оружия на­цистских заговорщиков имеют отношение к каждому аспек­ту этого заговора, включая аморальное и бесчеловечное поведение, с которым связаны зверства и бесжалостная эксплуатация оккупированных стран. Большая часть рядовых немцев никогда бы не приняла участия в этом, если бы они не были подготовлены и приведены к варварским убежде­ниям и ложным идеям в результате постоянной «работы» нацистской пропагандистской машины. В действительности, пропагандисты, которые предоставили себя для выполнения этой преступной миссии подстрекательства и пособничест­ва, гораздо более виновны, чем их легковерные и бездуш­ные приспешники, которые возглавляли отряды поджигате­лей и пускали в ход газовые камеры, о чем здесь так много говорилось, потому что легковерие и бездушность этих людей в большой степени также явились результатом посто­янной и злонамеренной пропаганды Фриче и его официаль­ных помощников.

Далее, вопрос о евреях. Отдел пропаганды в министер­стве пропаганды имел специальный подотдел, который за­нимался «просвещением германского народа и мира по ев­рейскому вопросу, борясь орудием пропаганды против вра­гов государства и враждебной идеологии». Эта цитата взята из книги, написанной в 1940 году министериальдиректором Мюллером и озаглавленной «Министерство пропаганды». Это документ ПС-2434, страница 10 книги документов, кото­рый мы представляем в качестве доказательства под номе­ром США-722.

Упоминая об этом документе, Ваша честь, я должен был также назвать документ номер ПС-2434(а). Это еще одна выдержка из той же книги Мюллера и я прошу суд

519

х

принять ее без доказательства ради одной только зачитан­ной мною фразы.

Фриче в своих радиопередачах принимал особо актив­ное участие в этом «просвещении» в области еврейского вопроса. Эти передачи буквально кишели провокационными клеветническими измышлениями против евреев, логическим результатом чего могло быть только побуждение Германии к дальнейшим жестокостям против беззащитных евреев, ко­торые оказывались во власти немцев.

Документ ПС-3064 содержит большое количество пол­ных передач, которые готовились Фриче и были перехваче­ны британской радиовещательной корпорацией и переведе­ны ее должностными лицами. Для удобства Трибунала и чтобы проиллюстрировать типичные для Фриче радиопере­дачи, те выдержки, на которые обвинение опирается, были гектографированы и собраны в один документ США-723, который я представляю в качестве доказательства. Даже подсудимый Штрейхер, главный юдофоб всех времен, едва ли может превзойти Фриче в некоторых его клеветнических выступлениях против евреев. Все выдержки в документе ПС-3064 взяты из речей Фриче, которые он произнес по радио в период 1941 — 1945 годов. Это, как мы доказали, был период усиления антиеврейских мер. С разрешения Трибунала я хотел бы зачитать некоторые из этих выдер­жек.

Это 14-я страница нашей книги документов, выдержка первая. Из радиопередачи от 18 декабря 1941 года:

«Судьба еврейства в Европе оказалась столь же небла­гоприятной, какой она, по предсказаниям фюрера, должна была стать в случае европейской войны. С распространени­ем войны, явившейся результатом подстрекательства со сто­роны евреев, эта печальная участь может также постигнуть их и в Новом Свете, потому что с трудом можно предполо­жить, что народы Нового Света простят евреям те бедствия, которые Старый Свет им не простил».

Из радопередачи от 18 марта 1941 года, страница 2032 перевода, я зачитаю следующее:

«Но венцом неправильно применяемой Рузвельтом ло­гики является следующая фраза: "Никогда не было расы и никогда не будет расы, которая может служить остальному человечеству, господствуя над ним".

Мы можем только приветствовать такое заявление гос­подина Рузвельта. Именно потому, что не существует расы, которая может господствовать над остальной частью чело­вечества, мы, немцы, взяли на себя смелость уничтожить господство еврейства и его капитала в Германии, еврейства, которое верит в то, что оно унаследовало весь секрет ми­рового господства».

Я хочу также попутно упомянуть, что, как нам кажется, это не просто похвала за прошлые акты преследования ев­реев, но и объявление о том, что предполагается проведе­ние дальнейших преследований и поощрение их.

Я хочу зачитать еще одну выдержку из радиопередачи от 9 октября 1941 года:

«Мы хорошо знаем, что эти немецкие победы, не имеющие аналогов в истории, еще не покончили с источни­ками ненависти, из которых долгое время черпали вдохно­вение поджигатели войны и из которых эта война берет свое начало. Корни международной еврейской демократи­чески-большевистской кампании подстрекательств против Германии все еще скрываются в той или иной лисьей или крысиной норе. Мы видим слишком часто, как поражения, которые терпят поджигатели войны, только удваивают их бессмысленную и бессильную ярость».

Еще одна передача от 8 января 1944 года. Ваша честь, я старался подобрать наиболее характерные передачи, имев­шие место в различные периоды.

«Еще раз установлено, что ни система управления госу­дарством, ни молодой национализм, ни новый и, конечно, правильно развивающийся социализм не являются причиной этой войны. Единственно виновными являются евреи и плу­тократы. Если обсуждение задач послевоенного периода так ясно говорит об этом, то мы приветствуем это как цен­ный материал для будущих дискуссий, а также как вклад в борьбу, которую мы сейчас ведем, потому что мы отказы­ваемся верить, что мировая история вверит свое будущее развитие тем силам, которые расширяли войну. Эта клика евреев и плутократов вложила свои деньги в промышлен­ность вооружения и она должна была позаботиться о том, чтобы получить свои прибыли и спасти свои капиталы. Для этого они расширяли эту войну».

Я располагаю еще одной цитатой, касающейся евреев, которая относится к 1945 году. Это передача от 13 января 1945 года:

«Если еврейство являлось звеном, связующим такие различные элементы, как плутократия и большевизм, и если сначала еврейство имело возможность действовать успешно в демократических странах для подготовки этой войны про­тив Германии, то теперь евреи окончательно встали на сто­рону большевизма, который своими порочными лозунгами расовой свободы, противопоставляемой расовой ненависти, создал именно условия, необходимые евреям в борьбе за господство над другими расами».

Я пропускаю еще несколько фраз и цитирую следую­щее: •' ••'.-•* . • •.-:,,. - : • -: . . •, ••"< "

«Однако не последним результатом германского со­противления на фронтах, столь неожиданного для противни­ка, явился процесс подчинения британской политики далеко идущим еврейским планам, процесс, развивавшийся в тече­ние предвоенных лет. Он начался очень давно, когда еврей­ские мигранты из Германии приступили к подготовке к войне против нас, находясь на британской и американской территориях».

Я пропускаю еще несколько фраз и перехожу к пос­леднему предложению на этой странице:

«Все попытки, имеющие своей целью установление ев­рейского мирового господства, что теперь становится все более ясным, достигли своей критической фазы в тот самый момент, когда осознание народом своего расового проис­хождения было уже достаточно пробуждено, поэтому нель­зя было ожидать успеха этих попыток».

Господа судьи, мы считаем, что это фактически побуж­дение к дальнейшему преследованию евреев и, по сущест­ву, к их уничтожению.

Фриче также подстрекал к безжалостным мерам про­тив народов СССР. В своих регулярных радиопередачах Фриче часто связывал свои подстрекательства против наро­дов СССР с клеветническими заявлениями против евреев, и, безусловно, эти подстрекательства были не менее поджига­тельными. Если бы эти клеветнические заявления были не так трагичны в их связи с убийством миллионов людей, то они бы казались комичными и даже нелепыми. Действитель­но звучит иронией, что клеветнические пропагандистские измышения против народов СССР, касающиеся зверств, фактически являлись, как мы это теперь хорошо знаем, описанием ряда зверств, совершенных самими немецкими захватчиками.

Следующие цитаты вновь взяты из радиопередач, пере­хваченных и переведенных в период, непосредственно пос­ледовавший за вторжением в СССР в июне 1941 года.

Первая цитата находится на 16-й странице книги доку­ментов. Я зачитаю только последнюю часть 7-го отрывка, начиная с 3-го абзаца:

«Письма, доходящие до нас с фронта от представите­лей ПК» — я здесь прерываю цитату для того, чтобы ска­зать, что ПК — роты пропаганды, которые придавались гер­манской армии, где бы она ни была, — «письма, доходя­щие до нас с фронта от представителей рот пропаганды и солдат, находящихся в отпуску, свидетельствуют о том, что в этой борьбе на Востоке не один политический строй сра­жается против другого, не одно мировоззрение против другого, а культура, цивилизация и человеческое достоин-

ство борятся против дьявольских принципов мира "недоче­ловеков"».

Затем другая цитата в следующем абзаце:

«Только решение фюрера нанести своевременный удар спасло нашу родину от вторжения этих "недочеловеков" и спасло наших мужчин, женщин и детей от тех невыразимых ужасов, которые им были уготованы, если бы они стали их добычей».

Теперь я хочу процитировать отрывок из следующей передачи от 10 июля 1941 года. В первом абзаце Фриче го­ворит о бесчеловечных деяниях, совершаемых на террито­риях, подконтрольных Советскому Союзу. Он говорит, что всякий, кто сам убеждается в совершении этих зверств, далее я цитирую: «приходит к святому решению помогать окончательному сокрушению тех, кто способен на такие подлые деяния».

Я снова цитирую последний абзац:

«Большевистские агитаторы не пытаются отрицать, что сотни и тысячи трупов мужчин, женщин и детей, убитых или замученных, были обнаружены в деревнях. Однако больше­вистские агитаторы утверждают, что это было сделано не советскими комиссарами, а германскими солдатами. Но мы, немцы, знаем своих солдат. Ни одна немецкая женщи­на, ни один отец или мать не нуждаются в доказательстве того, что их мужья или сыновья не в состоянии были совер­шать такие зверства».

Доказательства, которые были уже представлены наши­ми советскими коллегами, покажут, что представители этих нацистских заговорщиков, не колеблясь, уничтожали совет­ских солдат и гражданское население путем массового при­менения «научных» методов.

Эти подстрекательские заявления Фриче делают его прямым соучастником этих преступлений, так как, клеветни­чески называя советских людей «недочеловеками», стремя­щимися к уничтожению германского народа, и делая подоб­ные чудовищные заявления, он помогал этими пропагандист­скими клеветническими речами созданию психологической атмосферы ненависти и безрассудства, которые побужда­ли к жестокостям на Востоке или делали их возможными. Хотя мы не можем сказать, что Фриче приказал убить 10 000 или 100 000 человек, достаточно остановиться на во­просе о том, насколько труднее было бы заговорщикам без этих подстрекательств Фриче создать условия, при которых стало возможным уничтожение миллионов людей на Востоке.

Фриче поощрял, поддерживал и восхвалял политику на­цистских заговорщиков, направленную на безжалостную эксплуатацию оккупированных стран. Я вновь зачитаю вы-

держку из его выступления по радио 9 октября 1941 года. Эта выдержка находится на страницах 2102 и 2103 перевода. Я бы хотел ее сократить, но это одна из тех длинных немец­ких фраз, которую никак нельзя разбить:

«Сегодня мы можем сказать: блицкриг или нет, но гер­манская гроза разрядила атмосферу в Европе. Совершенно верно, что угрожающие нам опасности устранены одна за другой с молниеносной быстротой в результате молниенос­ных ударов, которые сокрушили союзников Англии на кон­тиненте. Мы видели в этом не доказательство слабости, а доказательство силы и превосходства гения фюрера как го­сударственного деятеля и военного руководителя, доказа­тельство силы германского народа. Мы усмотрели в этом также доказательство того, что ни один противник не смог устоять против храбрости и дисциплины, готовности к само­пожертвованию, проявленных германским солдатом. И мы сейчас особенно благодарны за эти молниеносные и непре­взойденные победы потому, что, как подчеркнул фюрер в прошлую пятницу, они дали нам возможность приступить к организации Европы и к использованию богатств — я бы хотел подчеркнуть это — к использованию богатств — этого старого континента уже сейчас в середине войны в то время, когда для миллионов германских солдат нет нужды день и ночь быть начеку на той или иной границе, которая подвергается опасности. Потенциал этого континента столь велик, что можно удовлетворить все нужды военного или мирного времени».

Относительно эксплуатации иностранных государств Фриче заявил сам в абзаце 39 своего письменного показа­ния, данного под присягой:

«Использование производительных возможностей окку­пированных стран в интересах увеличения военного потен­циала я открыто и с гордостью восхваляю, тем более что компетентные власти предоставили в мое распоряжение многочисленные материалы, особенно по вопросу исполь­зования рабочей силы на добровольных началах».

Фриче был ревностным пропагандистом, если с гор­достью восхвалял эту эксплуататорскую политику герман­ской империи, главным образом потому, что эти компетент­ные власти давали ему рекламный материал для его выступ­лений об использовании рабочей силы на «добровольных началах».

Я остановлюсь на вопросе о Фриче как руководителе всей системы германского радио. Фриче оставался на посту руководителя отдела печати Германии и после того момен­та, как заговорщики приступили к осуществлению своей последней агрессии. В ноябре 1942 года Геббельс создал новый пост — пост уполномоченного по вопросам полити-

ческой организации пангерманского радиовещания. Фриче был назначен на этот пост и оказался единственным, кто его занимал.

В 35-м абзаце документа ПС-3469, представляющего собой письменное показание подсудимого Фриче, говорит­ся о том, каким образом под его руководством была орга­низована вся система германского радио. Это страница 29 книги документов, которая имеется у Трибунала. Он заявляет:

«Мое учреждение фактически представляло собой выс­шее руководство германским радио...»

В качестве особого уполномоченного по политической организации пангерманского радио Фриче передавал по те­летайпу приказы всем пропагандистским учреждениям им­перии. Они все использовались для того, чтобы подчинить всю систему радио Германии интересам заговорщиков. Геб­бельс обычно в 11 часов утра проводил совещания со свои­ми ближайшими сотрудниками в министерстве пропаганды. Когда Геббельс и его заместитель, доктор Науман, отсутст­вовали, то Геббельс после 1943 года обычно поручал про­водить эти встречи с прессой Фриче. В документе ПС-3255 суд найдет, как Геббельс восхвалял радиопередачи Фриче. Эти восхваления мы находим в предисловии к книге «Война поджигателям войны», написанной Геббельсом. Я хотел бы огласить эту выдержку в качестве доказательства под номе­ром США-724. Это документ из радиоархива, который име­ется на 18-й странице книги документов. Геббельс говорил:

«Никто не знает лучше меня, сколько труда вложено в эти радиопередачи. Сколько раз переделывались и диктова­лись в течение нескольких последних минут тексты выступ­лений для того, чтобы несколькими минутами позднее могли быть услышаны всей нацией».

Так мы узнали от самого Геббельса о том, что вся гер­манская нация с готовностью слушала Фриче после того, как он завоевал свой авторитет на радио.

Говорили, что Фриче был «голосом своего хозяина». Это, конечно, было следствием функций Фриче. Когда Фриче выступал по радио, то германскому народу было ясно, что они слушали заявления высшего руководства за­говорщиков в этой области.

Фриче не характеризуется обвинением как тип заговор­щика, который подписывал декреты, или как заговорщик, который заседал на тайных советах. Функции пропаганды по большей части отличаются от такого стратегического плани­рования. Функции отдела пропаганды имеют скорее нечто общее с агентством реклам или отделом по контактам с на­селением, задача которых заключается в том, чтобы сбыть товар и завоевать рынок для соответствующего предпри­ятия.

525

Здесь мы утверждаем, Ваша честь, что он был таковым. Выступая по данному делу, обвинение утверждает, что про­паганда имела огромное значение как орудие заговорщи­ков.

Мы также утверждаем, что ведущие пропагандисты были главными соучастниками в заговоре, что Фриче являл­ся одним из главных пропагандистов.

Когда Фриче занял свой пост в министерстве пропаган­ды, самой поразительной фабрике лжи, которая когда-либо существовала, то он таким образом стал участником загово­ра. Он сделал это более сознательно, чем большинство за­говорщиков, которые вступили в заговор значительно рань­ше. Еще до захвата нацистами власти, Фриче занимал важ­ную в стратегическом отношении позицию для того, чтобы наблюдать, как заговорщики обманывают германский народ и весь мир.

Трибунал вспомнит, что в 1938 году Фриче еще до того, как дать клятву партии в беспрекословном повиновении и послушании фюреру, избавив себя, таким образом, от мо­ральной ответственности, лично наблюдал и был очевидцем действий штурмовых отрядов и применения нацистской ра­совой теории на практике. Когда он, несмотря на это, пред­принял попытку поставить всю информационную службу Германии под фашистский контроль, то он узнал из уст самого Геббельса о многочисленных интригах и клеветни­ческих измышлениях против оппозиции как вне, так и внутри Германии. Он видел, что происходило с журналистами-оп­позиционерами, людьми, чья профессия еще недавно была ему близка, лишенными средств к существованию, которые либо должны были приспособиться, либо подлежали унич­тожению. Но он продолжал поддерживать заговорщиков. Он изо дня в день изучал искусство интриг и клеветничес­ких измышлений для того, чтобы совращать германскую нацию, приобретая все больший престиж и влияние по мере того, как он преуспевал в этом искусстве.

Как Трибунал вспомнит, Фриче говорил о том, что его предшественник Бернтд был снят с поста руководителя от­делом германской печати частично потому, что он перебор­щил в своих успешных, но чрезмерно прямолинейных и за­шедших далеко манипуляциях в отношении с у детской про­паганды. Фриче заполнил тогда брешь, которая образовалась в результате утраты доверия со стороны как редакторов, так и германского народа, И Фриче выполнил свою работу хорошо.

Вне всякого сомнения, Фриче не был таким недально­видным человеком, как тот, которого он сменил. Свойст­венные ему проницательность и хитрость, его способность внушать доверие, а также способность — как говорил Геб-

бельс — «находить жадных слушателей в лице всей нации» — вот что делало его одним из самых полезных со­участников заговора.

Нацистская Германия и ее пресса вступили в фазу воен­ных операций, имея Фриче в качестве руководителя именно того механизма пропаганды, который контролировал гер­манскую прессу и германскую информационную службу.

В 1942 году Фриче был переведен из области прессы в область радио, и этот перевод состоялся тогда не потому, что им были недовольны, а потому, что Геббельс больше всего нуждался в нем как в главном руководителе радио. Фриче находится на скамье подсудимых не как независи­мый журналист, а в качестве активно работавшего контро­лировавшегося нацистами пропагандиста, который помогал нацистам затягивать удавку на шее у германского народа, пропагандиста, который цинично восхвалял варварский ра­сизм, пропагандиста, который хладнокровно призывал не­мецких обывателей к слепой ярости против людей, кото­рые, по его словам, являются низшей расой и виновниками всех страданий немцев, страданий, в которые германский народ был ввергнут нацистскими заговорщиками.

527

Нюрнбергский процесс: Сборник материалов. В 8 т. Н97 Т. 6. Об индивидуальной ответственности главных на-528 цистских военных преступников. — М., Юрид. лит., 1996. — 528 с.

15ВМ 5-726-0795-6

В шестой том сборника помещены выступления обвинителей об ин­дивидуальной ответственности главных нацистских военных преступни­ков — Геринга, Риббентропа, Гесса, Кейтеля, Кальтенбруннера, Франка, Бормана и других руководителей "третьего рейха". Они раскрывают преступную деятельность партийных и государственных лидеров целого государства, планомерно готовивших агрессивные войны, намеревав­шихся установить господство в мире, разрабатывавших инструкции и приказы о массовых расстрелах и казнях, уничтожении целых народов, - ограблении стран, создании системы рабского труда, бесчеловечных опытах над людьми и руководивших претворением в жизнь этих дирек­тив.

Для юристов, историков, широкого круга читателей.

1207000000-019 К ———•——————— подписное 012(01)-96

67.91

, Редактор 6.В. Титов

Художник В.И. Пантелеев Художественный редактор Э.П. Багаева

' •''•'••.' Технический редактор А.А. Аре Панова Корректор М.А. Кузнецова

Лицензия ЛР № 010152 от 26 декабря 1991 г. Сдано в набор 7.06.95 г. Подписано в печать 15.10.96 г. Формат 60x90 1/16. Бумага офсетная Гарнитура Гельветика. Печать офсетная Объем: усл. леч. л. 33; учет.-изд.л. 33,59 Тираж 5000 экз. Заказ № 1429

Издательство "Юридическая литература" Администрации Президента Российской Федерации 121069, Москва, ул. Малая Никитская, д. 14.

Отпечатано в типографии издательства "Дом печати" 432601 г. Ульяновск, ул. Гончарова,14.

Реклама на сайте