«Старый Краков»

Старый Краков (fb2) - Старый Краков 8304K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Наталья Геннадиевна Фролова

Наталья Фролова Старый Краков

Введение

Жизнь Кракова похожа на спокойную старость: город словно сидит в своем каменном кресле и дремлет…

Стефан Жеромский

Если спросить жителя Кракова, в чем он видит своеобразие своего города, ответ наверняка будет стандартным: в красоте. Между тем в отличие от многих похожих друг на друга старинных местечек бывшая польская столица не только прекрасна, но и неповторима хотя бы тем, что хороша всегда, в любую погоду и в любое время суток. Она услаждает взор солнечным летним утром, радует осенью, когда туман приходит с Вислы и мягкой пеленой окутывает улицы, когда зима надевает белую шапку на Вавельский холм, когда деревья в парках и садах примеряют молодую листву. Обо всем этом здешний житель может не упомянуть, и не по забывчивости, а просто потому, что привык видеть свой Краков именно таким – вечно красивым и вечно молодым, несмотря на почтенный возраст города. Исполнены очарования его уютные площади, величавые дворцы и обычные каменные дома. Тихие средневековые улочки пробуждают фантазию, унося прохожего в те давние времена, когда еще не старый Краков был… почти таким, как и сейчас.

Таким Краков был в Средневековье

«Сегодняшний город, конечно, меньше всего напоминает старичка, однако и теперь в Кракове все ходят прогулочным шагом, как после воскресной молитвы», – заметил некий юморист. В самом деле, не только замедлить движение, но и снять шляпу можно перед городом, возникшим более тысячи лет назад на берегу вьющейся серебристой лентой Вислы на краю покрытой густыми лесами равнины вблизи зеленых холмов и горных отрогов. Славную краковскую историю, украшенную удивительными легендами, хранят замшелые камни костелов, крепостных стен и башен. Видели они, как создавался город, как вырос он из маленького поселения на Вавельском холме и стал столицей польского государства. Уже в младенческие свои годы на зависть соседям-германцам он был оживленным, богатым и цивилизованным. Любой правитель мечтал владеть им. Располагаясь на перекрестке водных и сухопутных путей, привлекал Краков тех, кто занимался рыболовством, ремесленничеством и торговлей, кто обрабатывал землю, бережно растил и собирал урожаи. Шли через эти земли караваны купцов из далеких стран за солью, свинцом, мехами и рыбой. Торговый люд, странники, богомольцы видели, что местный народ, прячась за толстыми стенами, владеет множеством храмов и красивых домов.

Шли века, создавались архитектурные шедевры, Краков рос, хорошел, менялись правители, принося ему или процветание, или разрушение, непростая судьба польского народа отражалась в облике города. Все, что было благородного и прекрасного в Польше, рождалось именно здесь. Достойно выдержав испытания, Краков сумел сохранить до наших дней и нетленные богатства, и неповторимость своей культуры, неслучайно его исторический центр – собственно Старый Краков – причислен ЮНЕСКО к мировому культурному наследию.

Королевское гнездо

В поисках ответа на вопрос о возникновении польского государства, столицей которого долго был Краков, историки сломали копий не меньше, чем их соотечественники в боях, но к единому мнению так и не пришли. Самая простая и, может быть, верная теория относится к первобытным временам, когда всякий род представлял собой не только семейный, военный, но и экономический союз. Южные славяне – предки современных поляков – объединялись и по территориальному признаку, образуя братства, позже обозначенные словом «ополе». Сливаясь, они образовывали большие племена, которыми управляли князья. Военные победы усиливали власть вожаков и способствовали тому, что из массы свободных людей стали выделяться воины, постепенно сформировавшие шляхетское сословие. Поляки всегда воевали много и ожесточенно, особенно с соседями-германцами, что, конечно, сказалось и на государственности, и на традициях. В раннем Средневековье их жизнь мало чем отличалась от солдатской как по сущности, так и внешне, ведь страна, усеянная городами-крепостями, которые строили рыцари и те же рыцари населяли, напоминала военный лагерь. Именно таким вначале был величественный замок Вавель, воздвигнутый на дивном холме, эффектно отражавшийся в водах Вислы, а теперь гордо парящий над Старым Краковом и бережно сберегающий свою многовековую историю.

Кости дракона

Самая древняя легенда, связанная с Вавельским холмом и городом, выросшим у его подножия, относится к тем далеким временам, когда люди свято верили в существование волшебников и злых существ. Да и как не верить, если место, с которого начинался великий город, было таким таинственным! Если смотреть на Вавель весенним вечером, в лучах заходящего солнца, наблюдая, как склоны медленно скрываются в сумерках, можно в полной мере ощутить волшебство предания о князе Краке (или Кракусе) и ужасном драконе.

Говорят, что давным-давно в пещере под скалой жил коварный дракон по имени Смоке. Чтобы умилостивить чудовище, горожане пригоняли скот ему на съедение. Если случалось замешкаться с подношениями, грозное существо набрасывалось на людей.

Мастерская Михаила Вольгемута. Вид на Краков. Гравюра, 1493

Ненасытность дракона, постоянный страх перед ним измучили жителей, и они стали подумывать о том, чтобы покинуть город. И тогда князь Крак, правитель тех земель, дал обет покарать чудовище. Дожив до преклонных лет, сам он сражаться уже не мог, поэтому убить дракона послал своих сыновей, но те его не одолели. Тогда князь кинул клич в поисках того, кто отважится победить злого Смоке.

Отовсюду в город прибывали храбрецы. С надеждой и радостью встречали их, но не оправдывали вояки ожиданий: слишком слабыми были их мечи и стрелы, не сумели они пробить шкуру могучего дракона. И вот наконец, когда поток смельчаков иссяк и горожане совсем потеряли надежду, появился настоящий герой – сапожник-подмастерье по имени Скуба. Поначалу горожане отнеслись к нему недоверчиво. Не знали они, что сражаться Скуба собирался не мечом, а хитростью. Зарезал он барана, нашпиговал его серой, добавил смолы и в таком виде оставил у пещеры. Дракон проглотил приманку, но в животе у него все загорелось огнем, и, чтобы погасить жар, стал он пить воду из Вислы. Пил, пил, пока не лопнул. Так мир и счастье вернулись в город, люди ликовали и славили победителя, не уставая восхищаться хитростью сапожника и мудростью князя Крака.

Говорят, Скуба сшил из шкуры дракона много красивых сапог: старожилы утверждают, что и сегодня похожую обувь можно найти в здешних магазинчиках. Кроме того, со всех сувенирных лотков Кракова на прохожих смотрят симпатичные драконьи мордочки. Те, кто не слышали легенду о вавельском чудище, могут принять их за талисман года Дракона, однако краковяне, улыбаясь, говорят, что в таком случае год Дракона у них не заканчивается никогда.

А еще об этой истории напоминают кости, подвешенные у входа в кафедральный собор на Вавеле. Правда, скептики уверяют, что это останки какого-то динозавра. Другие утверждают, что это кости мамонта, служащие талисманом мира и благополучия краковской земли.

Вполне реальную пещеру легендарного Смоке люди использовали давно и для различных целей. Когда-то в ней обитали нищие, потом открылся трактир, отчислявший часть прибыли в королевскую казну. В Средние века пещера соединилась с берегом Вислы с помощью подземного хода, прорытого неизвестно когда и кем. Теперь она красиво освещена, респектабельна и гостеприимна, поскольку принимает не только бедноту, но и всех желающих пробраться по «тайному» пути, чтобы выйти к Вавельскому замку. Теперь всякий может полюбоваться установленной у входа металлической фигурой бывшего хозяина, то есть дракона, из пасти которого время от времени вырывается пламя, вызывая восторг у взрослых и веселя ребятню. Интересно и то, что любой может заставить чудище пыхнуть, всего лишь послав ему специальное sms-сообщение.

Вавельский дракон. Гравюра, 1550

Предание гласит, что Крак правил государством долго и мудро. Сойдя в могилу, он был похоронен благодарными жителями пышно, с большими почестями. Князь оставил о себе память, увековеченную в названии города. Чтобы потомки не забывали о могиле, краковяне насыпали высокий курган на холме Ласоты, с вершины которого просматривалась вся округа.

В настоящее время 16-метровый (не учитывая высоты самого холма) курган Крака располагается рядом с чудесным парком, ныне носящим имя Войцеха Бендарского. Этот курган настолько мощный, что сильнейшее наводнение 1997 года не сумело ничем ему навредить. С высоты его открывается замечательный вид на окруженную бульваром старую часть города и новые районы, вошедшие в состав Кракова всего несколько десятилетий назад.

Сегодня уже никто не может сказать, существовал ли Крак на самом деле или был лишь плодом народного воображения. Истину не выявили даже раскопки, но археологи смогли узнать, что курган возник в VII веке и основу его составляет массивная деревянная конструкция, засыпанная землей. Рассказывают, что на самой вершине некогда рос могучий дуб, у которого предки краковян проводили языческие обряды. В народе это живописное место вместе с прилегающим к нему районом называют Рукавкой (польск. Rekawka). Странное название, может быть, возникло от того, что при строительстве кургана землю для него носили в руках (от польск. reka – «рука»). Близ холма находятся каменоломни, где Стивен Спилберг снимал свой «Список Шиндлера».

Краков, пожалуй, единственный город в Европе, где по сей день сохранилась традиция сооружать надмогильные насыпи. Здесь их много, и вторая по величине после кургана Крака устроена в память о его добродетельной дочери княжне Ванде. По легенде, немецкий рыцарь, добиваясь ее руки, пошел войной на Краков. Жители дружно встали на защиту родного города и сумели выстоять, но Ванда, чтобы впредь не подвергать опасности свою страну, решила погибнуть в водах Вислы. И там, где нашли ее тело, насыпали курган, а близлежащей деревне к востоку от Старого Кракова дали мрачное название – Могила. В свое время на вершине насыпи появился памятник Ванде, сделанный по эскизу знаменитого польского художника Яна Матейко.

Висла близ Кракова

От ополя до империи

Обширная скалистая возвышенность Вавель с давних времен привлекала поселенцев. В ее пещерах первобытные люди находили спасение от холодов, злобных соседей и убийственных во время наводнений вод реки. Именно здесь в начале IX века возник племенной союз, или княжество вислян, поселение которых стало средоточием политической, религиозной и культурной жизни края. Принадлежавшие им земли всегда были лакомым кусочком для завоевателей. Так, в конце того же столетия великоморавский князь Святополк присоединил их к своим владениям и, попытавшись навязать народу христианство – веру непонятную, далекую и потому усердно отвергавшуюся, – основал в Кракове епископство. Политическую свободу висляне смогли обрести лишь в 906 году, когда ненавистное им Великоморавское княжество завоевали мадьяры. В Х веке население краковских земель заметно увеличилось, начала бурно развиваться торговля, и так же быстро расцветали ремесла.

Болеслав Храбрый

С тех пор город являлся центром государственной власти, а Вавель был одной из нескольких резиденций князя, рядом с которой проживал и епископ. При Болеславе Храбром из рода Пястов, первом коронованном правителе Польши, на Вавельском холме вокруг замка стремительно вырастали земляные, деревянные и каменные постройки и разнообразные оборонительные сооружения. Под защитой мощной крепости находились костелы, монастыри и княжеские палаты, выстроенные в тяжеловесном романском стиле. Король Казимир Обновитель, внук Болеслава Храброго, стремясь объединить польские земли, сосредоточив власть в руках Пястов, постепенно сделал Краков столицей государства.

Вступивший на польский престол сын Казимира Обновителя, Болеслав II Смелый, был известен своим воинственным нравом, высокомерием и жестокостью. Польская знать, приобретя экономическую и политическую силу, была недовольна его правлением и стремилась от короля избавиться. В результате заговора Болеслав II был свергнут, а на трон возведен Владислав I Герман, его брат, в годы правления которого власть фактически принадлежала небольшой группе крупных феодалов. Междоусобные стычки сильных мира сего привели к тому, что крупное государство стало распадаться на мелкие владения. К тому же Владислав I долгое время не имел потомства. Будучи весьма усердным в вере, по совету епископа он отправил письмо настоятелю монастыря Святого Эгидия, дополнив скупые строчки щедрыми дарами для церкви. Король слезно просил братьев помолиться за то, чтобы Бог даровал ему наследника, таким образом обеспечив защиту польскому трону. Вняв просьбе монарха, святой конвент совершал молитвы, пел псалмы и установил пост.

Болеслав III Кривоустый

Божественная благодать снизошла на правителя, и королева родила сына, названного Болеславом III и впоследствии получившего прозвище Кривоустый. В годы его правления на Польшу посягал германский император Генрих V, который, получив яростный отпор соседей, ушел восвояси ни с чем. Сплоченные перед лицом врага, все польские сословия действовали дружно, героически, сумев защитить свою землю. Перед смертью Болеслав III составил завещание, согласно которому держава делилась между пятью его сыновьями. Старший сын Владислав II стал обладателем титула великого князя и верховной власти в государстве со столицей в Кракове. Кроме собственного удела, он получил еще и великокняжеский удел – огромную территорию от Карпат до Поморья.

Казимир Обновитель

Вторая половина XII века проходила в бесконечном переделе наследства между сыновьями Болеслава Кривоустого. Один из них – Мешко Старый – был самым амбициозным и властолюбивым. С 1173 по 1202 год он то занимал, то терял престол. К дележу власти подтягивались новые поколения Пястов, при этом самое активное участие в междоусобных стычках принимало можновладство, как поляки в старину называли знать. Чувствуя свою власть, аристократы руководили перестановкой на великокняжеском престоле, часто просто изгоняя неподходящего правителя.

Раздробленность Польши в те времена тормозила развитие экономики, политически ослабляла государство, делая его уязвимым перед агрессорами. Тевтонский орден, образованный германскими рыцарями и ими же печально прославленный из-за грабительской политики, окружил польское государство почти со всех сторон, создав весьма напряженную обстановку. К тому же опустошение польских земель монголами сильно ослабило раздробленную страну.

Генрих I Бородатый, князь Силезии – самой хозяйственно развитой провинции Польши, – понимал необходимость сплочения малых держав в одно государство и прикладывал к тому немалые усилия. Во втором десятилетии XIII века, отобрав краковский престол у Конрада Мазовецкого, он присоединил к своим землям юго-западную часть Великой Польши. Во время правления его сына, Генриха II Набожного, едва начавшая восстанавливаться держава рухнула под натиском кочевников. В 1241 году на мирные польские земли, сметая все на своем пути, хлынула монгольская конница, варвары сожгли Краков и, разбив малое силезское и великопольское войска, убили благочестивого Генриха II.

Польские земли долго не могли оправиться от повторяющихся вновь и вновь набегов орды. Наступила новая череда междоусобиц, трон снова занял Конрад Мазовецкий, но пробыл на нем недолго, пока его же племянник, сандомирский князь Болеслав Стыдливый, не отнял у дяди власть и не сумел закрепиться на краковском престоле.

Вопреки прозвищу Болеслав не стыдился активно распространять свое политическое влияние и контролировать все, что было возможно, например торговлю и горное дело, от состояния которых не в последнюю очередь зависело могущество князя. Дело в том что начало его правления совпало с открытием соляных копей в Величке, как и сегодня именуется местечко недалеко от Кракова. Начавшаяся разработка соли дала толчок для налаживания экономических связей в государстве.

Болеслав Стыдливый

Желая улучшить жизнь своих подданных, в 1257 году князь Болеслав Стыдливый даровал Кракову самоуправление, причем действовать решил по-германски, опираясь на Магдебургское право как на самую известную и надежную законодательную систему. Согласно дарованным правам, краковяне могли сами собирать налоги, не забывая платить десятину церкви и назначенный денежный оброк (чинш) правителю и не отказываясь отбывать оговоренные повинности. Во главе города стоял назначенный князем чиновник – войт, – обладавший административной властью. Ему поручались торговые пошлины, и он же вершил суд вместе с присяжными (лавниками), выбираемыми из горожан. Сначала в Кракове, а затем и в других городах Польши население разделилось на социальные группы. Патрициат, сосредоточивший в своих руках управление городом, составляли разбогатевшие купцы и ремесленники, как польские, так и немецкие. Средние слои горожан в управлении города не принимали участия, но пользовались определенными правами, в отличие от бедняков, вообще не имевших никаких узаконенных возможностей.

Торговые и экономические привилегии, права автономии привлекали в Краков множество колонистов. Открытый, многонациональный и космополитичный город охотно давал приют евреям, италийцам и чехам, венграм и англичанам. В особенности велик был приток поселенцев из Германии, чему содействовали как белое духовенство, так и монастырская братия, приглашавшая чужаков обживать свои пустовавшие земли. Польские князья были заинтересованы в развитии ремесленничества, поскольку оно приносило им солидный доход.

Несмотря на сильную княжескую власть, огромным влиянием по-прежнему пользовались аристократы. Это в полной мере ощутил Лешек Чарны, приемник бездетного Болеслава III – ему пришлось пережить несколько бунтов, которые поднимала всегда и всем недовольная знать. Следующий правитель, получивший законное право на трон – Генрих Честный, – тоже не избежал противостояния с можновладством. Оппозиция желала видеть владыкой сводного брата Лешека Чарны, удельного брестско-куявского князя Владислава Локетэка, но Генрих нашел поддержку среди жителей Кракова, и те при первой же возможности открыли ему ворота, тогда как его отвергнутому конкуренту во избежание расправы пришлось бежать.

После недолгого княжения Генриха Честного краковский трон занял познанский князь Пшемысл II, владевший тогда всей Великой Польшей. Неугомонный Локетэк не оставил притязаний на великокняжескую власть, и междоусобные стычки вспыхнули с новой силой. Грубо вмешавшись в чужую войну, масла в огонь подлил чешский король Вацлав II, тоже пожелавший отхватить кусок от сладкого пирога путем расширения границ собственного государства. Пшемысл II без сопротивления сдал ему позиции, и в 1300 году Вацлав был увенчан польской короной.

Делая попытки централизации государства и контроля политической и экономической ситуации в уделах, чешско-польский король разослал по областям старост как своих полномочных представителей. Решительные действия наместников задевали аристократов и рыцарство, отчего можновлады не могли не роптать. Владислав Локетэк, оказавшись в нужное время в нужном месте, в 1305 году вошел в Краков с войском, где был встречен радостными криками народа. Постепенно его признала вся Малая Польша вместе с Восточным Поморьем. Будучи человеком настойчивым, князь упрямо шел к своей цели. Путь его был достаточно труден, полон предательства, обмана, лавирования среди бесконечной грызни удельных князьков. Тем не менее в 1320 году князь Владислав Локетэк был коронован архиепископом Яниславом в Вавельском кафедральном соборе.

Владислав Локетэк

Вслед за коронацией за Краковом автоматически закрепился столичный статус, что дало городу мощный толчок для развития и благоустройства. Король Владислав Локетэк не замедлил удивить свой народ реформами. Благодаря его начинаниям сложилась традиция все законодательные новшества обсуждать и готовить именно в Кракове. К тому же, имея политическую значимость, город добился звания коммерческого центра, и «виновато» в том было удобное расположение на пути из западных в восточные страны, проторенном английскими и голландскими купцами. Торговый люд съезжался сюда в поисках роскошных дорогостоящих тканей. По примеру своих западных соседей горожане собирались в цеховые братства, где могли обучаться ремеслу, где все помогали друг другу и городу, защищая крепость в случае нападения. Разнообразие художественных ремесел определяло конкуренцию, а она влияла на совершенствование мастерства, поэтому изделия местных сапожников, ткачей и ювелиров были известны далеко за пределами не только Кракова, но и всей Польши. Так, знаменитые краковские башмаки обожали лондонские модники. Так же неуклонно возрастала роль Кракова в области науки, просвещения и культуры.

В XIV–XV веках дипломатичное и мудрое правление Казимира III Великого, последнего короля из Пястов, позволило Кракову стать настоящей европейской столицей.

Укрепляя королевскую власть, Казимир провел реформу управления, юридической и денежной систем по образцу передовых стран Европы, облегчил положение крестьянства и разрешил евреям, бегущим от религиозного преследования, селиться в Польше.

Помехой долгожданному объединению польского государства было разнообразие действующих нормативных актов и законов для каждой из провинций. Стараясь наладить работу государственного аппарата, Казимир выпустил свод «Вислицкие статуты» – судебник, содержащий законодательные акты и состоящий из полутора тысяч статей. Монарх не старался следовать старым традициям, в частности, подбирая сановников, не обращал внимания на знатность рода. В результате ведения столь тонкой внутренней политики короля окружали преданные вассалы.

Казимир Великий

В политике внешней Казимир был готов проявить агрессивность: стремясь к увеличению польских владений, он внезапно выступил на Русь, завладев Львовом, Галичем, городами Каменец-Подольский и Владимир-Волынский. Королевство понемногу стало превращаться в жизнеспособный государственный организм.

В 1364 году в Кракове открылся Ягеллонский университет (теперь один из старейших в Европе), который за свою более чем 600-летнюю историю обогатился традициями, воспитав множество знаменитых ученых, поэтов и политиков. Сюда за знаниями приезжали молодые люди со всей Польши, из Германии, Венгрии и даже из русских земель. Это почтенное учреждение обеспечивало подготовку философов, астрономов, врачей, юристов, математиков. В его стенах обучались не только дворяне и мещане, но даже крестьянские дети. Выпускники Ягеллонского университета преподавали в учебных заведениях Италии, Испании, Англии.

Искусство книгопечатания, начав развиваться при университете, распространяло плоды знаний ученых мужей по всей Европе. Этот период в жизни Кракова является поистине золотым веком. Мастера с европейской славой украшали город прекрасными костелами, как в Польше принято именовать католические храмы, наиболее внушительным из которых поначалу был Мариацкий.

В строительстве того времени преобладал готический стиль. Множество красивых церквей появилось и в окрестностях Кракова, в некогда крошечных, но быстро развивавшихся селениях Казимеж и Клепаж.

После смерти Казимира Великого, не оставившего сына-наследника, в феодальных кругах разгорелся спор за опустевший трон. Династические союзы на протяжении истории помогали решать внешне– и внутриполитические проблемы. И в этот раз имевшая большое влияние знать поддерживала венгерского короля Людовика I, приходившегося Казимиру III племянником. Приглашение короля другой страны обещало патрициату получение ряда привилегий. В 1370 году была заключена уния (союз держав под властью одного монарха) с Венгрией.

Новый король для упрочения позиций своей династии в Польше издал привилей (жалованную грамоту), в котором даровал всему дворянскому сословию свободу от основных податей. Несмотря на добровольность заключения унии, государства не избежали разногласий во внешней политике. Особое недовольство проявляла Венгрия, после смерти Людовика в 1382 году расторгшая договор. Польская знать признала наследницей младшую дочь Людовика Ядвигу, выдав ее замуж за великого литовского князя Владислава Ягелло (в некоторых источниках Ягайло). С одной стороны, союз с сильным Литовским княжеством обещал безопасность от литовских набегов на северо-востоке, свободное проникновение на русские земли, а также объединение сил для борьбы с Тевтонским орденом. Епископат, кроме того, надеялся привлечь в лоно католической церкви литовских язычников и православных славян. С другой стороны, Владислав Ягелло, лишившись своего союзника Мамая, которого Дмитрий Донской разбил на Куликовом поле, стремился возместить потерю путем укрепления отношений с Краковом. В результате в 1385 году была заключена Кревская уния Польши с Литвой, взявшая слабое Великое княжество Литовское под крыло сильного польского государства.

Костел Девы Марии (Мариацкий)

Обосновавшись в Кракове, Ягелло принял католичество, обвенчался с Ядвигой, после чего стал королем Владиславом II Ягелло. Этот брак превратил Краков в центр большой державы, которой правил не потомственный монарх, а дворянский избранник. Между тем наследников у него так и не было, ведь королева Ядвига умерла совсем молодой. Мужское потомство у Владислава II появилось только в четвертом браке, и его права на трон были очень шаткими. Дворянская верхушка всячески подчеркивала, что лишь от ее воли зависит, взойдет ли сын Ягелло на трон. Понимая, что за сохранение трона за династией Ягеллонов нужно бороться, король привлек шляхетскую знать на свою сторону, расширив ее сословные привилегии. Одной из них было признание статуса неприкосновенности: теперь дворян запрещалось арестовывать и наказывать без судебного приговора, также стала невозможной конфискация дворянских владений.

Во времена правления Ягелло наиболее остро стоял вопрос о борьбе с Тевтонским орденом. После покорения Пруссии германские крестоносцы не раз покушались на польские земли, творя произвол: грабили, убивали и уводили в плен мирных крестьян, жгли их дома, вытаптывали поля. Ягелло призвал союзников-литовцев во главе с князем Витовтом для борьбы с тевтонцами.

Владислав Ягелло

В этой войне, названной впоследствии великой, решающая битва произошла 15 июля 1410 года под Грюнвальдом. Победа союзников над войском ордена имела огромное историческое значение, поскольку могущество самого сильного на тот момент военного ордена было сломлено навсегда. Спустя 50 лет после этой битвы тевтонские земли стали достоянием польского государства.

До совершеннолетия преемника Ягелло государством правил регентский совет, во главе которого стоял краковский епископ Олесницкий, не зря признанный самой влиятельной фигурой в стране. Новая польско-венгерская уния способствовала возведению Владислава III на венгерский трон. Произошел распад союза с Литвой, где княжеский престол занял Казимир Ягеллончик – младший сын Ягелло. Заключенная новая уния с Венгрией могла помочь странам Южной Европы в борьбе с турецким давлением. Подстрекаемый католическим Римом, молодой король Владислав III, нарушив перемирие с султаном, двинулся с войском за Дунай, где был разбит и спустя три недели погиб.

В правление Владислава III торговые и ремесленнические объединения имели большие права и привилегии, но, несмотря на это, городское сословие не считало себя сторонником центральной власти. Дворянство постоянно урезало права простых граждан, накаляя и без того жаркую внутриполитическую обстановку.

Для укрепления государства Польского и распространения его влияния на соседние княжества вновь возникла необходимость заключения унии с Литвой. На этом важном политическом шаге настаивал все тот же краковский епископ Олесницкий, желавший призвать на трон литовского великого князя Казимира Ягеллончика. Тот, прибыв в Краков, короновался под именем Казимира IV.

Казимир Ягеллончик

Тогда в руках немногочисленной группы магнатов оказались и политическое могущество, и обширные земельные владения. Польская верхушка, надеявшаяся использовать нового короля для своих политических интриг, была разочарована, когда он проявил жесткость, не позволив собой манипулировать. Казимир IV не остановился перед конфликтом с церковью и присвоил себе право назначать епископов. Кроме того, Ягеллончик, стремящийся к централизации государственной власти, нашел поддержку у мелкого и среднего дворянства.

Спустя 7 лет, зная, что в условиях новой войны с Тевтонским орденом, Казимиру IV была необходима поддержка, шляхта потребовала от него привилегий. В результате переговоров король выпустил Нешавские статуты, узаконившие прямой контроль за королевской властью со стороны дворянских региональных съездов. Однако система оказалась громоздкой и требовала упрощения.

При правлении Яна I Ольбрахта – преемника Ягеллончика – представители регионов стали съезжаться к королю, чтобы согласовывать спорные вопросы. Так были созданы нижняя палата сейма, представленная шляхетским сословием, и верхняя – сенат, королевский совет.

Сын Казимира IV Ягеллончика Ян I Ольбрахт воспитывался людьми учеными, в частности историком Яном Длугошем и гуманистом Каллимахом, имевшими сильное влияние на короля. Последний, чье настоящее имя Филипп Буонакорси, славился неординарными взглядами и строптивым нравом, за что испытал неприязнь папы римского Павла II, позже перешедшую в гонения. Спасаясь от преследования, ему пришлось проделать длинный путь из Рима через Турцию в Польшу. Благодаря благосклонности епископа Гжегожа Каллимах был представлен Казимиру Ягеллону и, завоевав расположение царственной особы, занялся воспитанием его сыновей. Имея бунтарский дух и прогрессивные для своего времени взгляды, ученый выступал против политики духовенства и шляхты, чем навлек на себя гнев последних и вызвал небывалую ненависть первых. В результате после смерти короля ему пришлось снова отправиться в бега теперь уже во Львов, под крыло своего покровителя епископа Гжегожа.

Ян Ольбрахт

Когда на польский престол взошел его воспитанник Ян Ольбрахт, Каллимах смог вернуться в Краков. Будучи не только наставником и советником в делах, но и хорошим другом короля, он не раз отправлялся с ним на поиски ночных развлечений: укрывшись плащами, чтобы их не узнали, «озорники» бродили по городу инкогнито, ввязывались в переделки, что, впрочем, не мешало Каллимаху серьезно заниматься наукой, политикой и литературой. Оставив после себя программу управления государством – «Каллимаховы советы», – он намного опередил свое время, предложив читателям избавиться от зависимости папы римского, улучшать положение крестьян и низших сословий горожан, всяческими способами заботиться о процветании городов. Своеобразная личность Каллимаха стала образцом прогрессивного мыслителя того времени и примером для тех, кто желал воплотить это в реальность.

Во время правления Сигизмунда I Старого был издан закон, согласно которому впредь король должен был выбираться всем дворянским сословием. Начавшаяся в Европе Реформация докатилась и до Польши. И хотя Сигизмунд II Август содействовал распространению этого движения, польский народ не захотел изменять католицизму. Самым главным событием в пору правления Сигизмунда Августа считается образование нового государства – Речи Посполитой, – появившегося на свет в июле 1569 года после заключения и утверждения Люблинской унии – соглашения об объединении Польского королевства и Литовского княжества.

Ян Матейко. Люблинская уния

Как видно из названия, ее ратифицировали в Люблине с одобрения сейма, состоявшего из польских и литовских депутатов. В итоге, кроме единого устройства, оба государства получили общую денежную систему и общий орган власти, то есть Польско-литовский сейм. Главой державы стал избранный дворянами польский король, но разделение земель сохранилось. Согласно Люблинской унии Польша получила часть владений Литовского княжества, а Ливония стала общей собственностью. Несмотря на то что в Литве остались свои суды, законы, казна и войско, остальные признаки национальной государственности в этой стране медленно исчезали.

В 1572 году умер Сигизмунд II Август – последний король из династии Ягеллонов. Вопрос о его преемнике вызвал горячий интерес у всей Европы. Сейм рассматривал разные кандидатуры, от русского царя Иоанна IV до шведского короля Юхана III Габсбурга, сына императора Максимилиана II. Выбор неожиданно пал на брата французского короля Карла IX Валуа, герцога Анжуйского Генриха, который страстно желал хоть какой-нибудь короны.

Ян Матейко. Сигизмунд II Август и Барбара Радзивилл

Для подстраховки, чтобы не остаться без политических и церковных привилегий, сейм принял дополнительно два документа, которые представляли собой соглашение страны с новым монархом во избежание посягательств на польскую государственность. Согласно первому документу («Pacta Conventa»), француз Генрих, помимо прочего, был обязан оплатить внешние долги Речи Посполитой и вдобавок ежегодно вносить в ее казну немалую сумму. Это соглашение, неохотно подписанное его представителем, подтверждало жгучее желание французской стороны занять польский престол, тем самым утерев нос своим извечным соперникам Габсбургам.

Другой документ («Articuli Henriciani») поначалу вызвал у Генриха даже не удивление, а прямо-таки животный страх. В нем были закреплены основы государственности Речи Посполитой, но главное – утверждался принцип выборности короля, чем сводились к минимуму права монарха, что вынуждало того мириться с неограниченной властью дворянства. Однако самым неприятным в документе являлась едва прикрытая угроза мятежа в случае нарушения хотя бы одного положения.

Самый эксцентричный король Польши Генрих Валуа

Несмотря на ультимативные требования, в результате трудных переговоров Генрих дал присягу, выразив готовность править незнакомым государством, и получил грамоту об избрании себя королем. К удивлению новых подданных, он не спешил ехать в Польшу и выполнять данные под нажимом обещания. Изнеженному французу, любившему наряды и прически (он сам укладывал волосы и себе, и своим домашним), было нелегко решиться сменить цивилизованный Лувр на «дикарский» Вавель, тем более что положение во Франции казалось прочным, а власть в Польше – туманной, грозившей многими неизвестными неприятностями.

Потянув время, Генрих все же отправился в Краков, захватив королеву-мать Екатерину Медичи и окружив себя свитой из 1200 человек, многие из которых прослыли отважными воинами и хитрыми дипломатами. Короткое 146-дневное правление короля-француза началось с момента пересечения границы, когда его покинула мать, чьи советы он очень ценил. После невеселых пиров и варварски пышных церемоний пришла пора столкнуться с действительностью: выявились проблемы, связанные и с бытом, и с особым положением польской аристократии.

Никакие дипломатические хитрости не помогали утихомирить разногласия в сейме, а когда Генриху стали навязывать в жены старую деву Анну Ягеллону – 48-летнюю сестру покойного Сигизмунда II Августа, не отличавшуюся ни красотой, ни обаянием, – положение показалось совсем безнадежным. Привыкнуть к власти, которая только называлась королевской, он не смог и стал искать удобный момент, чтобы покинуть ненавистную Польшу. Случай представился вскоре после смерти Карла X, когда король польский стал еще и королем французским.

Анна Ягеллона – несостоявшаяся супруга короля Генриха

Екатерина Медичи в письме просила Генриха вернуться, чтобы занять французский престол, и тот, не раздумывая, ответил: «Франция и Вы, матушка, важнее Польши». Был составлен план побега, но король, чтобы ввести подданных в заблуждение, к их великому изумлению начал одеваться по-польски, стал дружелюбно общаться с аристократами, уже не прикрываясь, как раньше, правилами изощренного французского этикета. До того всегда мрачный, теперь он заметно оживился, всячески выказывал двору свое расположение, любезничал с дамами, не обходя вниманием и свою невесту, которая с нетерпением ждала свадьбы.

Через 4 дня после получения письма от королевы-матери, захватив драгоценности польских королей, Генрих в сопровождении десятка своих приближенных бежал из Кракова. Глубокой ночью маленький отряд мчался по бездорожью, стремясь оторваться от погони. Преследовавший их со стражниками камергер граф Тенчинский всего несколько часов назад проводил короля в спальню и даже выставил у двери охрану. Поляки смогли настичь беглецов только на австрийской границе. Тогда, вновь применив придворные уловки, король стал уверять Тенчинского, что сможет носить обе короны, и в качестве наиболее весомого аргумента подарил ему бриллиант. Растроганный граф вернулся в Краков, а Генрих последовал дальше, во Францию, таким образом завершив свое нелепое польское приключение.

Венценосная обитель

Олицетворением Кракова, а следовательно, и всей Польши, всегда был Вавель. Сюда со всей Европы съезжались знаменитые личности – мыслители, историки, поэты, люди искусства. Бывал здесь и великий гуманист эпохи Возрождения Эразм Роттердамский, назвавший Вавель средоточием гуманитарных наук. Жившие когда-то на Вавеле бенедиктинцы и доминиканцы активно внедряли в местную жизнь науку и, как ни странно, стремление к роскоши. Об этом свидетельствуют не только орденские хроники, но и найденные при раскопках красивые костяные и золотые изделия, ценные образцы ткачества, несомненно, созданные монахами. Известно также, что здесь очень рано были открыты духовная семинария и первая библиотека, богатая рукописями античных историков, юристов и литераторов. Теперь на Вавельском холме – музейный комплекс, где посетители могут увидеть настоящий королевский замок, посетить кафедральный собор и составить мнение о средневековой фортификации, осмотрев систему замковых укреплений.

Красивейший замок – бывшая резиденция Пястов, Ягеллонов и Вазов – на протяжении веков много раз испытывал переделки, неизменно оставаясь образцом старинного зодчества. В первую очередь он поражает разнообразием архитектурных стилей, от мрачной романики до радостного ренессанса.

Сначала обитель польских королей представляла собой небольшой хорошо укрепленный дом, или, как его называли на латинский лад, палатиум. Затем на Вавельском холме появился скромный замок в романском стиле, служивший резиденцией князьям краковским. Архитектура в ту эпоху была замкнута и тяжеловесна: массивные стены, мощные столбы и колонны, узкие оконные проемы придавали сооружению вид крепости, чем, собственно, оно и являлось.

Замок на Вавельском холме. На заднем плане Сенаторская башня

К XIV веку замок превратился в массивное готическое сооружение со сторожевыми башнями, которое служило как для обороны, так и в качестве темницы. Судя по тому что пустовали они редко, злодеи на польской земле не знали пощады. За толстыми стенами Воровской башни томились те, кто разворовывал краковскую казну. В Шляхетской башне содержались дворяне, провинившиеся перед королем, в Девичьей башне – преступницы из знати, а о заключенных Сенаторской башни можно догадаться по названию.

Датская башня единственная из всех избежала участи быть тюрьмой. Однажды она послужила парадными апартаментами для датского короля Вальдемара, прибывшего в качестве почетного гостя на свадьбу короля Ягелло.

Во внутреннем дворике западного крыла замка находятся фрагменты храма Пресвятой Девы Марии (Святой Феликс и Адаукт), самой старой вавельской постройки, создание которой датируется весьма приблизительно X–XI веком. Отличаясь простым стилем и грубоватыми формами, она походит на ротонду и является типичным сооружением эпохи Каролингов.

В XVI веке при королях из рода Ягеллонов Александре и Сигизмунде Старом замок предстал взору горожан в новом великолепном виде, словно пожелав показать мастерство и вдохновенный талант своих создателей – Франческо Флорентина, Бартоломео Береччи и Ганса Дюрера. Не разрушая оставшегося готического здания, приезжие архитекторы возвели грандиозный дворец в стиле ренессанс, включив старые постройки в новый ансамбль. Каждое из четырех крыльев дворца получило по башне, устроенной там, где стыковались фасады. Общая концепция строений должна была выразить в символах хвалу добродетельности польских королей. Часть элементов – расписные карнизы, деревянные своды, резные порталы – сохранилась и поныне.

Двор с аркадами в замке на Вавеле

Колоннада во внутреннем дворе

Западная часть королевского дворца

Полихромность в росписях галерей и внутренних стен свидетельствует о том, что зодчие и художники рассматривали цвет как основную составляющую украшения замка. Изящные галереи, массивные порталы и балюстрады, ошеломляющие своей сложной изысканной резьбой, аркады внутреннего дворика, медные водостоки, похожие на драконов, разнообразие форм и линий, богатая палитра красок создают ощущение праздника. Кроме того, не в пример другим европейским дворцам, величавый и монументальный Вавельский замок позволял своим владельцам жить в тепле и комфорте. Архитекторы потрудились над системой отопления, устроили множество ванных комнат и несколько клозетов, не забыв о больных, для которых было предусмотрено специальное помещение.

Первый этаж занимали разнообразные служебные помещения: склады, канцелярия, судебные палаты. Здесь также находилась королевская сокровищница, занимавшая несколько комнат. В ее готических залах с XV века хранились польские коронационные регалии и ценности государства, в том числе и Щербец – коронационный меч Болеслава Храброго. По преданию, этот меч ему вручил ангел, чтобы побеждать врагов с Божьей помощью. Болеслав, придя на Русь, ударил мечом в Золотые ворота Киева, отчего меч получил небольшое повреждение – щербину. С тех пор стал он называться Щербецом.

Щербец – коронационный меч Болеслава Храброго

Оружейная палата замка с трофеями из Грюнвальда

Другая драгоценность – золоченый меч Сигизмунда Старого, которым король посвящал в рыцари. Архитекторы эпохи ренессанса не посмели уничтожить находившуюся в этой части дворца башенку со смешным названием «Курья лапка», выдававшуюся за крепостную стену. Когда-то она была сторожевой, а затем королева Ядвига облюбовала ее для своих покоев.

В подземелье была устроена оружейная палата, где герцоги и короли могли держать под замком свои мечи, доспехи и прочую весьма дорогостоящую амуницию. Сегодня в этой части дворца находится постоянно действующая выставка парадного и боевого оружия разных времен. Представленное на ней вооружение конных воинов XVII–XVIII веков составляют седла и упряжь, а также уникальные образцы холодного оружия: мечи, рапиры, кинжалы, шпаги и сабли. О принадлежности и назначении всех предметов легко догадаться по выразительной символике.

Ренессансная часть замка поражает парадным великолепием. Радует взор внутренний дворик – окруженный гирляндой залов, он дарит чувство легкости и гармонии. Когда-то на втором этаже расположенного в этой стороне дворца находились королевские покои. Западное крыло принадлежало королеве и фрейлинам, а южное было занято комнатами короля и рыцарей из его свиты.

Сенаторский зал

Посольский зал

Залы третьего этажа служили для приема гостей, послов, здесь же проходили советы, церемонии и балы.

Поражает простором, изысканностью и богатством убранства Сенаторский (Тронный) зал; не менее великолепны залы Турнирный и Войсковой (Зал смотра войск). Особым величием выделяется Посольский зал: украшенный фризом, протянувшимся через все помещение, он был расписан Гансом Дюрером, который вдохновлялся сочинением Кебеса и, по примеру античного философа, образно показал человеческую жизнь от рождения до смерти. Гордостью Посольского зала является потолок, оформленный резным панно «Вавельские головки», созданным в 1540 году мастером Себастьяном Тауэрбахом. Вначале изящных головок было 194, но после сильного пожара в XVII веке осталось только 30. Каждая из них уникальна, поскольку резчик изображал конкретных людей, в частности придворных, тонко передавая черты лица, прически и детали одежды.

Райские истории. Гобелен, некогда принадлежавший Сигизмунду Августу

Время сохранило уникальную коллекцию фламандских шпалер короля Сигизмунда Августа Ягеллона – огромных полотен XVI века, на которых различные библейские и реальные события изображены на фоне удивительных пейзажей. Уникальность коллекции заключается в том, что все было сделано в одну эпоху, по одному заказу и одним производителем гобеленов специально для создания неповторимых парадных интерьеров Вавельского замка.

Истинным сокровищем можно считать старинные портреты королей. Бесценны изображения исторических личностей, как полководцев, так и простых воинов – героев самых громких сражений, картины эпохи Ренессанс и итальянская мебель. В личных покоях короля находится крупное собрание саксонского фарфора в стиле Людовика XV, выполненного на знаменитой в свое время мануфактуре Кёндлера. Здесь же представлены прекрасная композиция «Распятие», а также мебель, созданная в Европе и Польше, оригинальные, хотя и вполне традиционные польские ковры, золотые изделия XVIII века, часы, ткани и опять же картины.

Примерно в 1600 году Сигизмунд Ваза восстановил и перестроил замок, сильно пострадавший после двух пожаров, для чего пригласил ко двору архитектора Джованни Тревано. Итальянец привнес в облик замка элементы барокко. Особенно выразительно стали смотреться обрамление окон и мраморные порталы, но и полы из мраморной мозаики, и лепнина на потолках, и расписные плафоны выглядели очень эффектно.

Кабинет короля Сигизмунда III в замке на Вавеле

Другой мастер, тоже приглашенный королем, был немцем и звался Вейт Штосс, в Польше получив известность под именем Вит Ствош. Выдающийся скульптор и столь же даровитый живописец и гравер, он оставил потомкам такие шедевры, как алтарь костела Девы Марии (Мариацкого костела), признанный лучшим образцом европейской деревянной скульптуры. Ему же принадлежит заслуга в создании каменной гробницы Казимира Великого в кафедральном соборе Вавеля, который является святыней для всего католического мира и потому заслуживает отдельного повествования.

Священная громада

Кафедральный собор на Вавеле строился на протяжении нескольких эпох, в итоге вобрав в себя разные архитектурные стили и став сооружением причудливым, но вполне гармоничным. Собственно здание – громаду, сложенную из красного кирпича и белого камня, – окружает 19 часовен, созданных в разные времена в разных стилях и совершенно непохожими друг на друга мастерами. Разномастные строения, казалось бы, хаотично набегают одно на другое, словно соревнуясь в красоте и уникальности. Однако основная масса нефа с барочной Часовой и готической Викариевой башнями своим величием сдерживает беспокойную пластику линий. Таким образом, весь архитектурный ансамбль кафедрального собора представляет собой гигантский, но все же единый массив. Неспроста польские правители стремились придать главному храму города как можно более величественный вид, ведь в нем короновались польские монархи, оставившие значительный след в истории своей страны, и здесь же они нашли вечный покой.

Первым здесь был погребен Владислав Локетэк, почивший в 1333 году. С тех пор рядом с ним и немного поодаль хоронили почти всех польских королей. Но не только монархи заслуживали такой чести. Кроме них, в главном храме города покоились простые люди – такие, как народный герой, предводитель восстания 1794 года Тадеуш Костюшко, в честь которого был насыпан курган и поставлен памятник перед Вавельским замком. Под каменными плитами собора лежат военачальники Юзеф Пилсудский и Юзеф-Антон Понятовский, поэты Юлиуш Словацкий и Адам Мицкевич. В самом центре собора находится серебряный Алтарь Отчизны – саркофаг святого Станислава, – куда короли по традиции возлагали свои военные трофеи. В ризнице собора хранятся шедевры польского искусства прошлых веков, а также уникальная реликвия – меч последнего из Ягеллонов, короля Сигизмунда Августа, который, согласно древнему обычаю, был сломан на его похоронах.

Башня Серебряные звоны

Каждая из башен собора имеет свою историю и собственное предназначение. Большие часы дали название Часовой башне, на башне Викариев находятся колокола, славящиеся чистотой своего звука, Сигизмундова башня представляет собой звонницу с пятью колоколами.

Среди них 11-тонный колокол «Сигизмунд», равных которому по величине нет во всей Польше. Он был отлит по заказу короля Сигизмунда Старого и украшен рельефными изображениями покровителей Польши святого Станислава и святого Сигизмунда и самого короля, а также гербами польского и литовского государств. Язык колокола, весящий 300 кг, удерживают огромные кожаные ремни. Связанное с ним давнее романтическое поверье обещает молодым девушкам, прикоснувшимся к огромному языку «Сигизмунда», скорое замужество. Звон этого колокола-гиганта раздается в особые моменты жизни Польши. Краковяне считают, что если в это время загадать желание, оно обязательно сбудется.

Колокол «Сигизмунд» на башне кафедрального собора

Готический образ кафедральный собор приобрел в пору правления Владислава Локетэка в 1320 году, и только через 44 года король Казимир Великий смог присутствовать на его освящении. До наших дней сохранились 3 нефа каменной базилики, фасад с узкими окнами, окно в виде готической розы, освещающее главный неф, и кованая дверь, инкрустированная монограммой самого Казимира Великого, на которой теперь висят кости легендарного дракона.

Собор, который можно видеть сейчас, – третий по счету храм, построенный на этом месте. Первый появился, вероятнее всего, в XI веке еще при Болеславе Храбром, но простоял недолго и был разрушен. Спустя полвека на развалинах вырос второй собор, более крепкий, в модном тогда романском стиле, имевший традиционную форму трехнефной базилики, окруженной 4 башнями. От нее сохранились фундамент Часовой башни, часть стен башни Викариев и подземная крипта (часовня), названная в честь святого Леонарда. Последняя была сложена из больших каменных блоков и состояла из 3 нефов, разделенных невысокими колоннами. Подобно всем подземным, а значит, таинственным сооружениями, она и поныне хранит легенду, которая гласит, что в Рождественскую ночь у святого Леонарда собираются на совет все короли Польши, которых погребли в кафедральном соборе.

Интерьер храма завораживает своей величавостью. В боковых нефах и пристроенных позже часовнях хранятся настоящие шедевры польского искусства, а именно гробницы, ценные и тем, что находится внутри, и тем, что представляется взору – прахом великих особ и уникальной скульптурой XIV–XVIII веков.

Дверь кафедрального собора

В древнейшей из них, сделанной из серого известняка приблизительно в 1340 году, покоится Владислав Локетэк. Похожие, хотя и не столь эффектные надгробия создавались польскими мастерами в разных местах и в последующие века, но ни одно из них не может сравниться с вавельскими. Скульптура короля, лежащего на саркофаге в парадной одежде, с коронационными предметами, сделана из грубого шершавого камня по канонам раннего готического искусства.

Гробница Казимира Великого создана во времена расцвета краковской готики. Здесь восхищают великолепная резьба по камню, мастерски обозначенные линии, портретное сходство в изображении короля. Над массивом саркофага из красного мрамора расположен живописный балдахин из того же шероховатого известняка. На стенах видны рельефы с изображениями придворных короля: видно, что изящные каменные рельефы создавал талантливый мастер.

Также из красного мрамора и тоже в готическом стиле выполнен саркофаг Владислава Ягелло. Однако здесь балдахин пленяет строгими линиями, присущими искусству Ренессанса. Этот саркофаг высекал мастер-профессионал, о чем свидетельствует динамичная нижняя композиция, образно повествующая об охотничьих увлечениях короля. На стенах надгробия в выразительных деталях переданы фигуры плакальщиков, которых в Польше представляли разные сословия.

Фигуры плакальщиков на саркофаге Владислава Локетэка

Надгробие короля Казимира Великого

Изображение плакальщика на саркофаге короля Владислава Ягелло

Из большого количества часовен собора наибольший интерес вызывают часовня Святого Креста и Сигизмундова капелла. Первая была построена в XV веке и позже стала в угловой своей части гробницей Казимира Ягеллона. Ее оформлял Вит Ствош, получивший заказ, по обычаю того времени, еще при жизни короля.

Не нарушая вавельских традиций, Ствош также высек из камня саркофаг и балдахин. На стенах саркофага, по обычаю, изображены плакальщики из разных сословий. Отличие гробницы, созданной этим скульптором, в том, что в рельефах можно уловить тревогу и драматизм, сопровождающие земную жизнь человека.

На каменном лице короля застыли переживания, которые он испытывал в свои последние минуты.

Для оформления этой часовни Казимир Ягеллон пригласил псковских живописцев.

Росписи русских мастеров, созданные в лучших византийских традициях, производят необыкновенное впечатление: редкостная смесь восточного и западного живописного искусства здесь просто ошеломляет.

Вит Ствош. Надгробие Казимира Ягеллона

Сигизмундова капелла – яркий образец итальянской ренессансной архитектуры и одновременно обычный мавзолей, где захоронены последние короли из династии Ягеллонов. В 1517 году флорентиец Бартоломео Береччи получил на нее заказ от Сигизмунда Старого и взялся за строительство. Столь сложная работа требовала от мастера колоссальной отдачи, ведь он к тому же руководил перестройкой Вавельского замка и проектировал дворцы краковских магнатов.

За 16 лет работы в Польше талантливый архитектор сумел создать необыкновенно яркое произведение, восхищающее совершенством пропорций и скульптурным оформлением. Судя по тому, что у мастера спустя века появлялись подражатели, работы Береччи имели настоящее народное признание. А где признание – там и завистники: однажды вечером, когда скульптор возвращался домой, на него напал неизвестный и зарезал ножом. Великий мастер оставил потомкам воистину чудесный дар, вложив в свое творение весь пыл своей души. Сигизмундова капелла стала одной из лучших работ Бартоломео Береччи. Каждая деталь в ней отражает новаторские идеи автора и гармонию единого архитектурного сооружения.

Стены имеют огромные окна с тонкой лепниной, золотой купол часовни увенчан королевской короной. Элементы ренессанса привнесли в это в целом трагичное произведение жизнерадостность и ликование. Даже внутри богатые орнаменты из лепнины, рельефы на библейские и мифологические мотивы ничуть не напоминают о том, что часовня служит усыпальницей. Ее купол внутри оформлен кессонами, в каждом из которых «расцветает» высеченный из камня дивный цветок. Уникальность в том, что ни один из них не похож на другой. В нишах перед куполом – мраморные бюсты святых.

Купол часовни Сигизмунда в кафедральном соборе

Подле стен находятся королевские гробницы Сигизмунда Старого работы Бартоломео Береччи и Сигизмунда Августа, созданная спустя 4 десятилетия его соотечественником Санти Гуччи. Гробницы расположены одна над другой. Выполненные из красного мрамора, они оформлены скульптурой, представляющей не умершего, а скорее заснувшего в статичной позе человека. В течение следующего XVII века этот тип надгробия распространился по всей территории Польши. Однако такие изображения на стенах гробниц – не только явление времени. Если посмотреть на надгробную плиту саркофага королевы Анны Ягеллонки в той же часовне, можно увидеть необычную строгость в позе героини композиции. Как свидетельствуют источники, покойница была самой чопорной дамой в Польше и, кроме того, отличалась крайним благочестием. И хотя саркофаг Анны Ягеллонки создавал тот же Санти Гуччи, в нем незаметно отступлений от канонов стиля: видимо, личность заказчика играла слишком большую роль.

Надгробия Сигизмунда Старого (сверху) и Сигизмунда Августа

С усыпальницей польских монархов связана интересная история, подобная легенде о проклятии фараонов. Говорят, что один из похороненных здесь королей умер от неизвестной хвори. Ее симптомы, достаточно подробно изложенные в летописях, не были похожи ни на одну из известных как тогда, так и теперь болезней. Ученые заинтересовались этим фактом и извлекли из гробницы короля коленный сустав, где сохранилось достаточно тканей для исследования. Найти возбудителя загадочного недуга так и не удалось, но некоторые члены группы, принимавшие участие в эксперименте, скончались. Причем симптомы у них были такие же, как и у короля, ведь перед экспериментом исследователи подробно изучали летописи. Исследования прекратили, а злополучный сустав решено было сжечь в крематории. В итоге ученые сошлись во мнении, что им пришлось столкнуться с неизвестным науке вирусом.

Закат империи

Вавель с высоты птичьего полета

Как и повсюду в Европе, польское Возрождение стало эпохой расцвета культуры, что относилось и к Вавелю, и к Кракову в целом. Это было время, когда люди смогли, наконец, освободиться от мрака Средневековья, а самые смелые и одаренные получили возможность распространять свои мысли, сея идеалы гуманизма. Эпоха правления последних королей из династии Ягеллонов подарила миру величайших людей науки, искусства и литературы. Ренессанс обеспечил доступ к знаниям представителям низших сословий, благодаря чему бедняки могли подняться по социальной лестнице, получив, например, высокую должность. Веротерпимость королей помогла приостановить религиозную борьбу, здесь не такую ожесточенную, как в других европейских странах. Сторонники разных религиозных течений в пределах Кракова чувствовали себя совершенно свободно. Они пользовались почтой, связавшей Польшу с другими европейскими и даже азиатскими странами. Вавель того времени был местом турниров, праздников и народных гуляний. Сам королевский замок, постоянно обновляясь, поражал великолепием и, будучи творением самых талантливых местных мастеров, считался лучшим в целом свете.

Однако золотой век Вавеля и Кракова подошел к концу, когда в государстве начала меняться политическая обстановка. С момента заключения Люблинской унии страна стала сословной монархией во главе с королем, который избирался в жарких дебатах в сейме. В результате всех этих переделок Краков утратил столичный статус и вдобавок оказался на окраине Речи Посполитой, в отличие от Варшавы, теперь переместившейся в центральную часть страны.

Когда стало ясно, что беглого короля-француза Генриха не вернуть, дворяне провели новые выборы, и трон Речи Посполитой на 10 лет занял трансильванский князь Стефан Баторий. В годы его правления страна долго и изнурительно воевала с Россией, подписав, наконец, перемирие. Согласно составленному соглашению, Речи Посполитой отходили Ливония и земли Полоцка.

Стефан Баторий

Следующим правителем государства стал шведский королевич Сигизмунд, имеющий по матери родство с Ягеллонами. Правление угрюмого шведа вызывало недовольство у польских аристократов: король, лелея надежду занять еще и шведский трон, искал поддержки у Габсбургов, обещая им отдать на откуп свою польскую вотчину. Кроме того, Сигизмунд посягал на «Генриховы артикулы», обостряя и без того сложные отношения с магнатами. Притязания польского монарха на русские земли привели к новой войне с Россией.

Король Сигизмунд III, всегда недолюбливавший Вавель, не стремился его облагородить, а случившийся в замке страшный пожар и вовсе отбил у монарха охоту жить здесь. В 1609 году Сигизмунд переехал со всем двором в Варшаву, объявив ее новой столицей.

Следующий, XVII век принес Речи Посполитой одно лишь беспокойство, как то частая смена правителей, восстание украинских казаков и бесконечные войны с Турцией и Россией, которые сильно ослабляли государство. При короле Яне Казимире казачья вольница в полной мере ощутила свою силу и без боязни наказания призывала низшие сословия к мятежу. Вскоре шведские войска оккупировали практически всю Польшу. В 1655 году для Кракова начались тяжелые времена: шведы грабили город, вывезли из кафедрального собора 80 возов золота и драгоценностей, что привело к упадку и город, и его жемчужину Вавель.

В XVIII веке Краков поочередно занимали шведы, русские и прусские войска. В 1772 году Пруссия, Австрия и Россия совершили первый раздел Польши. Краков попал под влияние Австрии, получившей при дележе самый большой куш. Между тем усилившееся общественное движение за реформы вместе с ростом национального самосознания привело к тому, что вновь созданный Четырехлетний сейм 3 мая 1791 года принял новую конституцию. Согласно этому документу, Польша являлась наследственной монархией с министерствами и парламентом.

В 1793 году во второй раз делить польские земли взялись Пруссия и Россия, а в 1795 году уже в третий раз разделом занялась Австрия, в результате чего великое польское государство просто исчезло с географической карты. Несмотря на сложную ситуацию, поляки активно боролись за свою независимость, и в основном с помощью мятежей. Ярким представителем своего времени, пламенным борцом за свободу любимой страны и руководителем одного из наиболее действенных восстаний был Тадеуш Костюшко.

Тадеуш Костюшко

Предание о народном герое гласит, что, когда он родился в 1746 году в одном из глухих уездов Брестского воеводства, мать из-за отсутствия на тот момент отца окрестила ребенка сама, назвав его Андреем. Вернувшийся после долгой отлучки глава семейства, узнав об этом, не на шутку разгневался и отвез сына в костел, где окрестил его Тадеушем Бонавентурой, выбрав имя святого главы францисканского ордена, умершего более 500 лет назад. Вполне может быть, что эти два крещения повлияли на судьбу будущего героя, как известно, возглавлявшего представителей двух народов, а святое имя оберегало его от невзгод и подарило яркую, насыщенную событиями жизнь.

Выходец из шляхты, Тадеуш Костюшко провел свою юность, корпя над книгами в коллегии Любешова, а затем занимаясь тем же в Рыцарской школе Варшавы. Созданное Станиславом Понятовским, это заведение представляло собой академию, столь необходимую в те времена для подготовки грамотных командиров. Кроме военных дисциплин, воспитанники Рыцарской школы изучали историю, точные и гуманитарные науки, экономику, языки. Учеба давалась Тадеушу легко, но его крайний аскетизм и столь же истовое прилежание вызывали настороженность у сверстников. Целеустремленностью своей он напоминал Карла XII, поэтому между собой приятели звали его «швед».

Окончив школу, Костюшко получил звание капитана. Государственная стипендия помогла ему продолжить образование в Германии, Италии и Франции. Пока юноши не было дома, его отца, жестокого помещика, убили крестьяне. Возможно, это заставило Тадеуша задуматься о тяжелой жизни польских крестьян.

Тадеуша привлекал гуманизм французских просветителей, демократичные идеалы которых стали ему близки настолько, что он надеялся применить их у себя на родине. Но вскоре его ждало разочарование: закоснелое политическое устройство Польши изменить, казалось, было невозможно.

Герб Кракова

Шестигрошевик времен короля Яна Собеского

Закончив обучение за границей, в 1774 году Тадеуш вернулся в Польшу и по прибытии был зачислен в Войско польское. Продвинуться по служебной лестнице простому незнатному шляхтичу без протекции было слишком трудно, но покровитель его семьи, знатный вельможа Сосновский, взял юношу под опеку. Тадеуш поселился у него в доме и занимался обучением его дочерей. Одна из них, Людвика, очень симпатизировала бедному наставнику, и старая, как мир, история повторилась: молодые люди воспылали друг к другу любовью, решили пожениться тайно, вопреки воле родителей, побег не удался, и несчастная Людвика вышла замуж за другого. Приняв удар судьбы как знак, что в жизни нет места личному счастью, Тадеуш решил уехать из Польши.

Вскоре судьба забросила его в Америку. Семь лет он воевал за независимость североамериканских колоний Англии, дослужившись до полковника. Возводя укрепления вокруг Филадельфии, Костюшко впервые проявил свой военный талант. Интуиция и обширные познания в области фортификации позволили ему одержать победу в сражении под Саратогой в 1777 году. Сражаясь с англичанами в составе южной армии, он показывал блистательные способности военного инженера, которые высоко оценил Джордж Вашингтон.

Американские власти отметили его заслуги присвоением звания бригадного генерала. Немного позже Тадеуш был удостоен ордена Цинцинната – самой высокой боевой награды в американской армии, – а кроме того, получил земельный участок и пожизненную пенсию.

Пока за океаном бушевали военные страсти, в его родной Польше разгоралось пламя народной войны. Прославившись в качестве выдающегося стратега на далеком континенте и надеясь еще поучаствовать в освободительной борьбе, в 1784 году Костюшко вернулся на родину.

Будущий национальный герой разделял взгляды либеральных патриотов и не замедлил к ним примкнуть. Тадеуш получил чин генерал-майора, став командиром бригады. В 1792 году, защищая конституцию Третьего мая, он воевал против России в составе армии Юзефа Понятовского. Несмотря на то что превосходящие силы противника разбили его корпус, Костюшко не лишился репутации лучшего польского военачальника своего времени.

Когда король присоединился к Тарговицкой конфедерации, Тадеуш отправился в Саксонию, куда эмигрировали ревностные сторонники конституции Третьего мая, не павшие духом и вынашивавшие планы восстановления независимости Польши. Костюшко пытался найти поддержку во Франции, но тщетно, а затем приступил к подготовке восстания в Гродно. Однако мятеж вспыхнул сам собой раньше назначенного срока, именно тогда, когда генерал Антоний Мадалиньский пренебрег требованием властей и отказался распускать свою Велькопольскую бригаду кавалерии и двинулся на Краков. Туда же спешно отправился и Костюшко. Слава лучшего польского военачальника помогла в очередной раз: русский гарнизон, предчувствуя смуту, оставил город незадолго до его прихода.

Ян Матейко. Тадеуш Костюшко – предводитель народного восстания

Вскоре после приезда, точнее в марте 1794 года, Тадеуш Костюшко, присягнув на верность, возглавил восстание. Став его руководителем и вдохновителем, он получил всю полноту власти, включая и право назначать Высший народный совет для временного управления страной, а также право вершить суд, казнить и миловать. Первую победу над русскими войсками повстанцы одержали у деревни Рацлавицы, чем увеличили и без того высокую популярность своего предводителя Тадеуша Костюшко. Поляки выгнали русских из Варшавы и Вильно, в то время как Костюшко с собственным войском, опираясь на полученный в Америке опыт военного инженера, с блеском отразил русско-прусскую осаду Варшавы.

В порыве патриотизма Костюшко решил расширить свои права как руководителя восстания. Желая привлечь весь народ к восстановлению независимости Польши, он издал знаменитый Полонецкий универсал, где даровал всем крестьянам Речи Посполитой свободу и защиту вместе с уменьшением повинностей. Однако помещики не спешили выполнять предписания универсала, в результате чего крестьяне не получили обещанных льгот и послаблений и потому не слишком активно поддержали восстание.

В бою у местечка Мацеевичи огромная армия Суворова наголову разбила польское войско. Раненый Костюшко попал в плен и был отправлен в Петербург. Его заключили в Петропавловскую крепость и держали в камере до восшествия на престол Павла I, который обещал отпустить его и других поляков, если все они присягнут на верность русскому царю. Император сдержал слово и после присяги даровал пленникам свободу.

Ян Матейко. Принятие конституции 3 мая

В 1796 году Костюшко снова отправился в Америку. Пробыв там 2 года, он выехал во Францию, откликнувшись на призыв создать там польские легионы. Только вскоре стало понятно, что французские власти не особо стремятся участвовать в восстановлении польского государства. Наполеон бравировал именем Костюшко для привлечения поляков на свою сторону, призывал Тадеуша повлиять на соотечественников. В свою очередь тот обещал поддержку императору, но лишь в том случае, если Польша обретет независимость.

После разгрома французской армии и падения Наполеона Костюшко встречался с русским императором Александром I, который испытывал уважение к предводителю польского народа. Старый и больной, в конце своей жизни он обосновался в Швейцарии, где прожил до самой смерти, настигшей его 15 октября 1817 года. Соотечественники решили не оставлять на чужбине прах своего героя, перевезли тело на родину и с почестями похоронили в Кракове.

Грустная судьба постигла польскую корону, когда третий раздел Польши закончил ее существование как государства. Последний король Речи Посполитой Станислав Август Понятовский Саксонский отрекся от престола, после чего древний королевский трон вывезли из Кракова в Санкт-Петербург и как трофей торжественно водрузили в покоях Екатерины II – бывшей возлюбленной бывшего польского короля. В насмешку над побежденным монархом императрица установила польский трон в туалетной комнате и на нем же спустя 2 года умерла.

Последний польский король Станислав Август Понятовский

Краков обрел свободу только в 1815 году после разгрома наполеоновской армии. Став вольным городом, независимой частицей земли, где поляки могли воспользоваться гражданскими правами, в 1846 году он вошел в состав Австро-Венгрии, и на Вавельском холме, построив казармы, поселились австрийцы. Жителям пришлось терпеть жестокое угнетение, которое, однако, не сломило их волю и не уничтожило в душах патриотизм. Краков вновь получил автономию в 1866 году, вскоре после поражения Австрии в войне с Пруссией. И опять наступил светлый период в жизни города, которому позволили говорить на родном языке. Это был настоящий расцвет, господство науки, литературы, театра, музыки.

Оптимистично начавшийся XX век привел в Краков новых оккупантов: германские войска, захватив Вавель, закрыли замок для поляков, переименовав его в Кракауэрбург. Самые большие ценности из замка были вывезены в Германию или разобраны в частные коллекции. После разгрома фашистов королевские сокровища стали постепенно возвращаться на родину, а сам Вавель – медленно возрождаться. Впоследствии горожане вспомнили тех, кто внес вклад в дело восстановления древней святыни, перечислив их по именам в надписи, выбитой на одной из стен замка.

В облике Старого Кракова отразилась история

Святыни Старого города

Однажды папа римский Иоанн Павел II, как известно, начинавший свою деятельность в Кракове, сказал: «Польша – это тысяча лет истории. Польша – это Вавель, его собор. Польша – это много побед и много страданий». Что бы ни говорил понтифик, жизнь доставляла краковянам больше неприятностей, чем радостей. Между тем ни тяжелые испытания и лихолетье, ни посягательства на независимость, ни эпидемии, ни природные катаклизмы нисколько не умалили их лучших качеств.

Местные жители всегда были людьми гордыми и свободолюбивыми, неравнодушными к судьбе своей Родины. История безусловно отразилась в облике города. Если говорить образно, каждый камень мостовой, каждый кирпич крепостных стен или старых зданий хранит в себе летопись времен, созданную не только сильными мира сего, но и обычными людьми.

Каменные рубежи

С тех пор как на Вавельском холме возникло развитое поселение, за эти благодатные земли всегда шла борьба. Чтобы доказать свое право на свободную жизнь, жители не преминули овладеть фортификационным искусством и особенно заметных успехов достигли во времена князя Лешека Черны. Тогда, в конце XIII века, вокруг краковского поселения началось строительство системы оборонительных сооружений. Крепость возводили долго, только в XVIII веке, заключив город в мощное кольцо стен, дополненных 7 воротами и 47 башнями. Немного раньше перед высокими главными стенами был сооружен более низкий бульверк (защитный вал). Впоследствии между двумя этими укреплениями разрослись дивные сады, в эпоху Ренессанса ставшие излюбленным местом прогулок горожан.

Фортификационные сооружения дополнялись глубоким рвом с водой, поступавшей из реки Рудавы по системе каналов. Эти каналы в Средние века использовали для своих целей мельники и суконщики: собственную работу они совмещали с приказом короля следить за уровнем воды. Оказавшись в водяном кольце, город фактически стал островом, куда можно было попасть, лишь пройдя по подъемным мостам через 8 въездных ворот. Все они принадлежали квадратным башням, сложенным из огромных валунов. Мощные кованые ворота и подъемные железные решетки создавали дополнительную защиту. Время сохранило только Флорианскую башню, получившую название проходившей через нее дороги, проложенной из центра Кракова до предместья Клепаж, где стоял костел Святого Флориана.

Городские ворота XIII века, некогда охранявшиеся цехом мясников

В XV веке в связи с угрозой нападения турок все городские укрепления были значительно усилены. В северной части города появились два бастиона: построенные в форме колеса, и окруженные широким водяным рвом, они были вынесены за городские стены и сообщались с башнями ворот путем небольших переходов. Один из них – Барбакан у Флорианских ворот – сохранился до наших дней.

Необходимость его строительства заключалась в том, что предместье Клепаж подходило к стенам города вплотную, облегчая задачу врагу при проведении штурма и осады. Бастион Барбакан принимал атаку первым, с него защитники обстреливали врагов, забрасывали их камнями и поливали кипятком. Сооружение имело диаметр 24 м и 3-метровой толщины стены, где находились 130 бойниц и 7 башенок. Величественное и надежное, оно по праву считается образцом оборонительной постройки, к тому же соединившей в себе фортификационный опыт мастеров Европы и Азии.

Могучий Барбакан имеет своих героев. Одному из них – Марчину Орацевичу, прославившемуся при обороне города в 1768 году, – посвящена мемориальная табличка. Легенда рассказывает, что, когда к городу неумолимо подступали русские войска, когда шли тяжелые бои, у одного из защитников Барбакана, а это был Марчин, закончились патроны. Сметливый воин зарядил ружье пуговицей и умудрился попасть ею прямо в голову предводителю русских, полковнику Панину: убив командира, поляки «обезглавили» врагов и потому выиграли битву.

Оборонительные стены с Флорианскими воротами и Барбаканом

Флорианская башня

Кроме Барбакана и Флорианской башни, от оборонительной системы Кракова сохранилась небольшая часть крепостной стены и 3 башни ремесленников. В Кракове, как и в других городах средневековой Европы, покой жителей обеспечивала стража, но в крайних случаях, например при осаде, на защиту города выступали цехи. За каждым из множества городских ремесленных союзов были закреплены башня, получавшая название курирующего ее цеха, и прилегающая к ней часть стены. Соревнования выявляли лучшего хозяина своей башни, чье сооружение было самым красивым, крепким и лучше других оснащенным оружием. До нашего времени дошла полукруглая Башня столяров, расположенная рядом восьмигранная Башня плотников и стоящая чуть поодаль внушительная Башня басонщиков, как именовали себя ремесленники, занимавшиеся изготовлением позументов.

В мирное время цеховики усердно оттачивали свое мастерство, не забывая совершенствовать и умение владеть оружием, в связи с чем в 1286 году в городе начало действовать Стрелковое братство.

Сюда входили боеспособные граждане, которых мастера обучали меткой стрельбе из лука, арбалета и огнестрельного оружия. Стрелковое братство вселяло в своих воспитанников отвагу и бесстрашие; многочисленные члены общества не раз демонстрировали своим согражданам, что быть хорошим воином может и обычный человек.

Ежегодно братство проводило соревнования лучших стрелков, превращая это действо в настоящий праздник. Он проходил на площади Главного рынка, собирая весь город, в том числе и представителей всех ремесленных цехов. Задолго до начала состязания все они слушали мессу в Мариацком костеле, после чего торжественной процессией следовали к Башне мясников (Миколайской). Впереди шли обычные стрелки, наряженные в яркие турецкие и персидские костюмы: под громкую веселую музыку они распевали песни, чем весьма радовали зевак. За ними вышагивали цехи, после которых четкими шеренгами маршировали лучшие стрелки. Замыкал шествие так называемый Король стрелков, одетый в красные шаровары, с громоздкой цепью из чистого серебра, отягощенной большой бляхой с изображением петуха.

Бастион Барбакан

Когда процессия подходила к стрельбищу, звучали залпы из пушек и мортир, после чего объявлялось «междуцарствие», то есть начало соревнования. На высоком шесте укреплялся деревянный петух, и тот, кто сбивал его, становился новым Королем стрелков. Глашатай с башни Мариацкого костела объявлял всему городу имя победителя, которого народ приветствовал радостными криками и новым пушечным салютом. Предшественник торжественно передавал ему серебряного петуха, и день заканчивался веселым пиром, который устраивал новоиспеченный король. Прошли века, а Стрелковое братство благополучно существует и поныне. И теперь молодые стрелки пробуют свою меткость на стрельбище близ города. И сегодня у братства имеется серебряный петух, подаренный ему Сигизмундом Старым еще в 1565 году.

Существовавшей в Средние века системе городской фортификации не суждено было устоять перед стремительно развивающимся военным искусством и всеразрушающим временем. Попав под австрийское управление после второго раздела Польши в 1795 году, краковяне не собирались мириться со своим плачевным положением и активно вели национально-освободительную борьбу. Австрийские власти, боясь восстаний и зная, что в городе хорошие укрепления, чтобы обезопасить себя на случай осады, решили, что нужно снести городские стены.

Долго находившиеся в запустении, лишенные надлежащего ухода, крепостные башни и стены все же не разрушались, устояв и перед временем, и перед врагом. В начале XIX века их снесли, сохранить удалось только северный фрагмент укреплений, где по-прежнему стоит величественная Флорианская башня. Профессор Ягеллонского университета Феликс Радванский решился на маленькую хитрость и сумел убедить австрийские власти в несообразности разрушения северных стен. Апеллируя тем, что город нередко донимают северные ветры, приносящие холод и болезни, он убедил их, что уничтожение стен может отрицательно сказаться на здоровье высокого начальства, которое любило прогуливаться в этой части города.

Башня басонщиков у крепостной стены на Плантах

Осенние Планты – лес в центре города

После сноса городских стен ров был засыпан. Тягостное впечатление вызывал вид поросших травой руин, и сама местность стала похожа на свалку. Чтобы облагородить эту землю, отцы города приняли решение разбить здесь несколько парков. Первые деревья были высажены в 1819 году, а через 25 лет их было уже около 8 тысяч.

Спустя годы здесь зашумели листвой деревья, составившие прекрасные аллеи – Планты. Сегодня зеленое кольцо бульваров, занимая площадь 20 га и опоясывая весь Старый город, тянется на 4 км, являясь любимым местом отдыха краковян. Ощущение леса в самом центре города, свежий воздух, тишина и вообще незабываемое очарование Плант не оставляют равнодушным того, кто хоть однажды неспешным шагом прогуливался по их узким дорожкам. На месте пересечения бульваров со старыми улицами довольно часто встречаются обелиски и памятники выдающимся людям. Не забыли благодарные горожане и основателя Плант Флориана Страшевского, знаменитого польского критика Михала Балтыцкого, переводчика французской литературы и одного из организаторов литературного кафе «Зеленый шарик» Тадеуша Бой-Зеленского. Здесь имеется памятник королеве Ядвиге, так много сделавшей для развития Ягеллонского уни верситета, есть статуя короля Владислава Ягайло, установленная в честь 500-летия заключения Польско-литовской унии.

Памятник королеве Ядвиге и Владиславу Ягелло на Плантах

Восхищает памятник орфеисту, о котором писал поэт Богдан Залевский: фигуры старца, поющего балладу, и внимающего его словам мальчика. Сюжет этой скульптурной композиции был заимствован из русского «Слова о полку Игореве».

Памятник находится в живописном месте, которое, ничем не напоминая о реалиях городской жизни, похоже на иллюстрацию к сказке: небольшой пруд в окружении деревьев, чистая вода, белоснежные лебеди, маленький красивый мостик. С одной стороны водоема – островок с березками, а с другой – фонтан, создающий в воздухе причудливые картины. Попав сюда, взрослые чувствуют себя детьми и даже начинают верить в чудеса.

Недалеко от тенистых аллей часто встречаются постаменты с табличками. Одна из них гласит, что раньше здесь стояла башня крепостных стен. Место, где они проходили, выделено каменной дорожкой.

От Плант можно выйти ко всем историческим памятникам старого Кракова, среди которых храмы являются самыми главными святынями города.

Трубач Мариацкого костела

В каждом крупном городе Западной Европы в XII–XIV веках строился костел ради гордости горожан и воплощения их стремления к политической независимости. Каждый храм отличался неповторимым видом и величиной. Один из них появился в Кракове на углу главной Рыночной площади – величественный костел Пресвятой Девы Марии, иначе именуемый Мариацким. Созданный в строгом готическом стиле, огромный массив храма с XIV века возвышается в самом сердце города, словно наблюдая за жизнью горожан.

С ним связано множество историй, но самая красивая и трогательная – о трубаче, жившем в те времена, когда на Польшу напали орды кочевников. Храмовая башня была самым высоким сооружением в городе, и находилась она в ведении городских властей. С Мариацкой башни хорошо просматривались все окрестности Кракова, поэтому на ней постоянно находился дозорный, и когда он трубил, подавая сигнал об опасности, ему тотчас отвечали трубачи с других башен. Тогда горожане спешно вооружались и занимали свои места на крепостных стенах.

Однажды ранним утром с высокой колокольной башни увидел дозорный, что враг подступает к городу, и затрубил тревогу. В его сторону полетел град монгольских стрел, но юноша продолжал играть. Одна из стрел вонзилась трубачу в горло, и мелодия оборвалась. Но горожане успели услышать звуки трубы, узнали об опасности и поспешили занять оборону. Враг был отбит. В память о том трагическом случае над городом до сих пор в определенное время раздается хейнал, как называется звуковой сигнал, который трубач подает на все четыре стороны. Согласно традиции, сохранившейся с XIV века, сначала он играет на южную – Вавельскую – сторону для короля, затем поворачивается к западу, в сторону ратуши, играя для городских властей, затем направляет свой инструмент в сторону городских ворот для стражников, завершая звуковой спектакль звуками в сторону пожарной охраны.

Башни Мариацкого костела

Сегодня хейнал можно слышать каждый час, причем в полдень польское радио транслирует его на всю страну в качестве позывного сигнала 1-й программы. Эта мелодия стала такой же значимой приметой Кракова, как бой кремлевских курантов в Москве. Никто не знает, почему она звучит не до конца, неожиданно обрываясь, но краковяне шутят, что когда-то горсовет не повысил трубачу зарплату и тот ответил таким странным образом.

Туристы обычно собираются послушать хейнал в небольшом дворике позади Мариацкого костела. В эту сторону трубач играет последний из четырех раз, а потом, опять же по традиции, машет рукой: считается, что увидеть это – к добру. Есть у Мариацкого костела и другая легенда. Связана она с неодинаковым видом и разной высотой двух храмовых башен. Это «недоразумение» объясняет легенда, относящая слушателя к временам богобоязненного короля Болеслава Стыдливого, благодаря которому на польской земле появилось множество храмов. Краковяне захотели построить самый лучший в Польше костел. Для этого им пришлось собрать большие деньги. Строительство поручили двум братьям, которые уже построили немало красивых храмов и замков.

Братья взялись за дело, мечтая, что их творение будет жить века. Старший начал возводить северную башню, а младший взялся за южную. Башни быстро поднимались, и между братьями началось соревнование. Все закончилось бы хорошо, если бы участников не мучила зависть. Старший брат строил свою башню быстрее и вскоре увенчал ее красивым шпилем с золотой короной. Младший работал медленно, но основательно, и его башня вышла прочной, обещая стать еще выше и красивее. Завистливый соперник от отчаяния зарезал брата. Убийцу схватили, но он избежал наказания, покончив с собой. После той кровавой истории никто не захотел достраивать меньшую башню. Чтобы поскорее забыть эту историю, власти распорядились покрыть несчастное строение куполом и дали приказ уничтожить во всех летописях имена братьев. Зато сохранился нож – орудие преступления, вывешенное под сводами близлежащих суконных лавок в назидание потомкам.

Алтарная часть Мариацкого костела

Сейчас высокая башня открыта для посетителей. Сюрприз ожидает тех, кто поднимается наверх, считая ступеньки, и неожиданно обнаруживает, что, сколько не считай, их количество всегда будет разным. Польские летописцы уверяют, что сначала на месте каменного Мариацкого костела находилась деревянная церковь. В XIII веке ее заменили базиликой в романском стиле, по размерам близкой сегодняшнему собору. Война не пощадила храм, после одного из монгольских набегов он был разрушен, но его фундамент частично использовали для нового строительства – так на свет появился Мариацкий костел.

Самым главным его украшением являются те самые многоярусные разные по высоте башни. Большая, увенчанная короной со шпилем, достигает в высоту 81 м. Будучи самой высокой в городе, в Средние века она служила сторожевой вышкой. Меньшая, но гораздо более массивная башня, покрытая скромного вида навершием-шлемом, когда-то служила звонницей.

Кроме мрачной легенды о братьях-строителях, разница в размерах башен может объясняться тем, что, замахнувшись на постройку такого огромного храма, горожане – как патриции, так и мещане – не смогли собрать необходимой суммы на то, чтобы закончить оба сооружения одновременно. Возможно, поэтому строительство самого храма, выполненного в виде трехнефной базилики и в самом деле очень трудоемкого для того времени, продолжалось около 100 лет. Причем высокий (28 м) центральный неф и нижняя часть башен появились первыми еще в XIII веке, тогда как корпус и пресвитерий были освящены спустя столетие.

Западный фасад с притвором

Интерьер Мариацкого костела поражает величавостью и большим количеством высокохудожественных произведений. В нем имеются и скульптура, и живопись – работы знаменитых мастеров Яна Матейко и Станислава Выспяньского, – а также иконы, созданные венецианскими художниками. Подле стен стоят старинные надгробия с рельефными портретами, памятники, созданные с особым тщанием и любовью. Центральный неф окружен часовнями. В арке, отделяющий его от алтаря, находится распятие Вита Ствоша, но самой большой ценностью в храме является созданный им же трехстворчатый алтарь из липы. Этот гениальный скульптор, архитектор и живописец был приглашен городскими властями из Нюрнберга, где носил германское имя Вейт Штосс. Он трудился в Кракове 22 года, оставив полякам свои незабываемые творения. Открыв мастерскую, он вместе с учениками приступил к созданию алтаря, попутно работая над распятием в Мариацком костеле и над гробницей Казимира Ягеллона в кафедральном соборе Вавеля.

По возвращении в Нюрнберг Ствош-Штосс много и самозабвенно работал… и испытывал одни лишь неудачи. Предпочитая одиночество и в творчестве, и в жизни, он прославился дурным нравом, ссорился со всеми, не прощая даже мелких обид. Трудно поверить, что тот, кого соотечественники называли «нечестивым бюргером» и «сумасшедшим горлопаном», создавал такие красивые, безмятежно-романтичные образы. Желая вернуть состояние, конфискованное из-за банкротства банка, где лежали все его сбережения, он подделал вексель, за что подвергся позорному клеймению. По германским законам за это полагалась смертная казнь, но судьи пожалели художника, ограничившись клеймом и запретом покидать город. Пожелав свободы, он бежал, был пойман и брошен в темницу.

Центральный неф

Освободившись, Вейт Штосс затаил обиду на всех, часто конфликтовал с властями, устраивал публичные скандалы, но был ценим и востребован, невзирая на несносный характер. Нажив немало врагов, он вел бесконечные тяжбы, неизменно проигрывал, оспаривал и судился вновь. Судьба насмехалась над ним, словно желая показать, что гении не всесильны. Умер великий мастер в нищете и одиночестве. Германцы постарались его забыть, и лишь спустя века благодарные поляки вернули из забвения имя Вита Ствоша, как оказалось, прославившего своим искусством и ту и другую страну.

Самый большой в Европе средневековый алтарь создавался 12 лет и обошелся горожанам в сумму, равную годовому бюджету Кракова. В центральной части алтаря изображена сцена коронации Божьей Матери. Рядом помещены 12 композиций, образно представляющих жизнь Иисуса Христа и Девы Марии. Триптих богато расписан и украшен позолотой, ведь Ствош, будучи скульптором, превосходно владел и кистью. Он имел прогрессивный для той эпохи взгляд на технику и художественные средства, поэтому смог в пластичных формах передать всю глубину человеческих терзаний, различные душевные состояния, не забывая о соблюдении пропорций. Ствош сам расписывал статуи, усиливая или ослабляя пластический эффект тонким подбором красок. Нарочитая декоративность считалась в то время явлением положительным, и мастер усердно насыщал свои композиции разнообразными мотивами, чаще выбирая жанровые сцены. Его незаурядная личность покорила поэта К. Галчиньского, который посвятил Ствошу трогательные строки:

А как ночь бледнела над лесом, В ту надбрежную мастерскую Снова мастер входил и резал Руки, души и плоть людскую, И рубахи резал, и шубы, Вифлеемские дива и чуда, И Марии нежные губы, И кривые губы Иуды; Золотые звездочки метил, Ниже – яблочки круглолики, Сам дивился: о, сколь он светел, Тот брусок из дерева липы!

Алтарь работы Вита Ствоша

Динамичная исследовательская натура Ствоша, разностороннее дарование и творческая энергия не оставляли равнодушными тех, кто работал с ним рядом, и воодушевляли тех, кто творил после него.

Данью уважения мастеру стал сооруженный современными краковскими ремесленниками маленький фонтанчик со скульптурой «Жак» на Мариацкой площади: фигурка ремесленника является копией оригинала, созданного Ствошем для алтаря Мариацкого костела.

Но не только деревянный алтарь Вита Ствоша привлекает своим великолепием. Большой интерес представляют находящиеся позади него витражи, выполненные в конце XIV века. В главной галерее – Святилище – находится «Святое причастие» созданное по проекту Яна Марии Падовано в 1552 году и снабженное строгой надписью: «Пресвятое причастие – встать на колени».

Верующие следуют этому правилу, в отличие от праздной публики, для которой, дабы она не мешала молиться, в костеле имеется отдельный вход. Иногда в Мариацком храме устраиваются вечера органной музыки, и только в такие дни здание можно увидеть во всей красе, то есть полностью освещенным.

Ощущение волшебной сказки, царственное великолепие здания, святость места, ожившая легенда о трубаче, неожиданно обрывающиеся звуки хейнала на башне, солнечные часы во внутреннем дворике костела, а также кандалы, висящие у бокового входа – все это вызывает чувство погружения в историю, относящуюся не только к Мариацкому костелу, но и ко всей Польше.

Ангел, играющий на цимбалах. Витраж в алтаре Мариацкого костела

Недалеко от него находится небольшой храм Святой Барбары, построенный на месте кладбищенской часовни. С приходом австрийцев кладбище перестало существовать, а старую молельню сменил новый, гораздо более презентабельный костел. Говорят, что он был построен из кирпича, оставшегося после строительства Мариацкого собора, потому что мастера, возводившие большой собор, подрабатывали на строительстве малого. Костел на бывшем кладбище получил название в честь святой Барбары – покровительницы строителей и горняков. Построенный в самом конце XIV века, с 1586 года он принадлежал ордену иезуитов.

Мариацкий костел и костел святой Барбары связаны общей историей. В отличие от кафедрального собора на Вавеле, о котором заботились короли, Мариацкий храм существовал на пожертвования богатых горожан. В пору Средневековья мещанство Кракова составляли как польские, так и германские семьи, отчего службы в главном костеле города велись на двух языках, польском и немецком, а впоследствии служители и вовсе перешли на один лишь немецкий. Мессы на польском языке проходили в костеле Святой Барбары, и так продолжалось до 1537 года, когда власти потребовали от краковского мещанства или говорить по-польски, или покинуть Краков. После этого произошел обратный переход: Из Мариацкого костела службы на немецком языке перенесли в костел Святой Барбары, где их можно послушать и теперь.

Романика в союзе с готикой

Если Мариацкий костел является самым знаменитым в Кракове, то костел Святого Анджея можно назвать старейшим. Он был построен воеводой Сецехом в конце XI века – во времена, когда орды Батыя и хана Буронды сжигали все деревянные строения города. Только каменный храм мог не только устоять, но и спасти несчастных жителей.

Костел Святого Анджея представляет собой трехнефную превосходно укрепленную базилику с толстыми стенами и узкими бойницами: неся религиозную службу, храм также выполнял функцию крепости, которая могла выдержать долгую осаду. На его западном фасаде находятся 2 башни, в XVII веке увенчанные барочными шлемами. В следующем столетии скульптор Бальтазар Фонтана украсил собор пышной лепниной. Святой Анджей много раз страдал от пожаров и не однажды претерпевал перестройки. В 1316 году он вошел в состав монастыря кларисок, который сегодня является одним из самых закрытых в стране, поскольку его обитательницы никогда не покидают монастырских стен.

Небольшой храмовый зал отделен от алтарной части решеткой. Стены украшены росписями по мотивам жития Благословенной Саломеи. Будучи зданием религиозным, построенным в романском стиле, он, в отличие от других европейских церквей той эпохи, не поражает своей массивностью, зато пленяет гармонией лаконично устроенного архитектурного сооружения.

Костел Святого Анджея

Основы романского зодчества Польша начала впитывать после принятия христианства в 966 году. Династия Пястов заботилась о приобщении своей страны к культуре Европы. Если раньше каменное строительство велось только светскими зодчими и самими монахами, то в XI веке эту роль начали брать на себя ремесленные объединения. Приезжие архитекторы – знаменитые мастера из Лотарингии, Италии и Саксонии – обучали краковских каменщиков и каменотесов, приобщая местных к романскому искусству. Перенимая опыт, те привносили в строительство свои, по-настоящему самобытные черты, которые впоследствии стали характерными для архитектуры Кракова в целом.

Церкви, возводившиеся в форме базилики, не всегда имели башни, а у Святого Анджея их было даже две. По традиции центральное пространство (главный зал) таких построек отделялось от боковых нефов двумя рядами колонн, на которые опирались арки, дававшие опору стене с оконными проемами. В раннем Средневековье, в пору младенчества европейского искусства, сложные по выполнению своды из камня уже успели стать распространенной конструкцией, пришедшей на смену деревянным стропилам.

Центральный зал перекрывался простым сводом, а боковые помещения – сложными крестовыми сводами. Характерным элементом романской архитектуры является также арочная форма дверных и оконных проемов. Благодаря этим особенностям романские постройки отличались сдержанными формами и суровым обликом.

Рождение нового, готического стиля в архитектуре происходило с ростом городов и укреплением власти католической церкви. Городской собор был местом, где проходила общественная жизнь. Наряду с богослужениями, здесь устраивались собрания горожан, богословские диспуты, имевшие особое значение в то время, когда еще не было изобретено книгопечатание. Стала очевидной необходимость строить большие храмы, способные вмещать все городское население. При этом пространство и архитектурные формы должны были воздействовать их на религиозные чувства прихожан, усиливая и обостряя.

Доминиканский костел Святой Троицы

Для большей вместимости и простора требовалось визуально расширить общее пространство храма, что достигалось увеличением зала и в ширину, и в высоту. Зодчие уменьшали конструкции, делали несущие колонны более изящными, отчего перекрытие становилось легким и воздушным. Такой вариант создания сводов зрительно объединял пространство трех нефов. Кроме того, огромные окна средней части базилики давали дополнительное освещение интерьеру. Впечатление невесомости, ажурности передавалось также пластикой архитектурных форм – подчеркнутыми вертикалями опор в виде пучков тонких колонн, стрельчатыми арками, тонкой проработкой деталей. Все это создавало впечатление величественности сооружения. К сожалению, этому не способствовала высота здания, и довольно низкий романский собор не вызывал ощущения простора, несмотря на мощный пространственный эффект.

Готическая архитектура передавала дух эпохи, когда открыто утверждалось право сильного и понятия свободы не существовало, а умами и душами людей владела церковь. В отличие от романских соборов, отражавших мрачную незыблемость жизни, архитектура готического храма вызывала ощущение ничтожности человека перед всемогущим Богом.

Готические постройки Кракова имеют множество индивидуальных особенностей. Формирование польской готики происходило под влиянием различных факторов: географического положения страны, экономического развития, политической ситуации и в ней самой, и в Европе. Краковская готика, возникшая из культуры и традиций Востока и Запада, отличается своей живописностью, полихромией в росписях, что в сочетании с яркими витражами и алтарями создает единый гармоничный ансамбль. Примером одной из готических базилик Кракова является крупнейший в городе доминиканский костел Святой Троицы.

Изначально этот храм принадлежал доминиканскому ордену, основанному в 1215 году для борьбы с еретиками. Являясь идеологическим оружием католической церкви, доминиканцы имели право проповеди и могли принять исповедь. По воле папы римского братья ордена составляли большую часть инквизиторов, контролировали воспитание и образование во многих европейских странах, открывали собственные школы, заведовали кафедрами богословия в университетах. Такие выдающиеся люди, как Альберт Великий и Фома Аквинский, вышли из доминиканцев. Одевались монахи в белые одежды с капюшоном, сверху покрытые черной мантией. На гербе ордена была изображена собака с горящим факелом в пасти (доминиканцы называли себя псами Господними), чей вид выражал предназначение ордена – охранять от ереси учение Иисуса Христа и нести в мир свет истины.

Трехнефный костел Святой Троицы, сооруженный на месте снесенного приходского храма, в 1222 году был отдан епископом Иво Одровонжем монахам доминиканского ордена, им же приглашенным из Болоньи. Набеги татар и пожары не пощадили здание. Многократно подвергаясь реконструкции и расширению, с конца XIX век оно приобрело те черты, которые можно видеть и поныне. Использование в одном сооружении романских и готических основ строительства показывает взаимное проникновение стилей.

На входе в костел взору открывается стрельчатый портал с рельефными изображениями людей и животных на фоне виноградных лоз. Главный зал имеет немного мрачный вид и находится в окружении часовен, каждая из которых привлекает своеобразной красотой. В часовне Яцека располагается могила этого святого с надгробием, созданным итальянским мастером скульптуры Бальтазаром Фонтана, работавшим в Кракове в конце XVII века.

На входе в часовню висят большие картины итальянца Томмазо Долабеллы – придворного художника Сигизмунда III. Его картины «Тайная вечеря» и «Рождество в Кане Галилейской», выполненные в ярко выраженном венецианском стиле, очень украшают часовню.

Купол часовни Мышковских

Интерьер часовни Любомирских привлекает своим расписным позолоченным куполом и прекрасными скульптурами. Часовня Збарских отличается монументальностью алтаря, барочным убранством и роскошными надгробиями из черного мрамора. Часовня Мышковских, созданная Санти Гуччи, являет собой яркий образец истинно краковской архитектуры. Построенная на средства маршала Сигизмунда Мышковского, она несколько близка к Сигизмундовой часовне Вавельского кафедрального собора. Темный мрамор нижней части и белый камень верхней, красные ниши и светлый купол – все это подчеркивает контрасты в интерьере часовни Мышковских. В дополнение к цветовой игре ее украшением служат выразительные детали: скульптура в кессонах купола и бюсты над карнизом. Последние представляют 16 членов рода Мышковских, облаченных в доспехи и богатое парадное платье, что весьма типично для польских портретов XVII века.

Вит Ствош. Бронзовая надгробная плита на могиле Каллимаха

В пресвитерии костела Святой Троицы находится бронзовое надгробие гуманиста XVI века Каллимаха, выполненное замечательным мастером Витом Ствошем. На собственной надгробной плите Каллимах изображен за работой в своем же кабинете. Мастерство великого художника негласно подтверждают точно переданные детали и удивительное для того времени портретное сходство.

Напротив доминиканского костела на площади Всех Святых расположен костел францисканский, построенный в 1269 году. Францисканцы – монахи нищенствующего ордена, основанного в начале того же столетия – ставили целью приучать народ к бедности, любви к ближнему и аскетизму, то есть к тому, к чему стремились сами. Появление ордена в Европе стало итогом политики католической церкви, которая стремилась уничтожить влияние тех, кто упрекал духовенство в алчности и пороках. Одетые в коричневые туники, подвязанные веревками, довольствуясь простой обувью, надетой на босые ноги, монахи ходили по стране и своим благочестивым видом показывали, что на этом свете неприхотливым и кротким божьим людям живется совсем неплохо.

Нищенствовать францисканцам пришлось недолго. Миряне несли им дары, не скупились на денежные пожертвования и даже завещали ордену свое имущество, вольно или невольно превращая его в крупного собственника. Церковь наделила францисканский орден правом осуществлять инквизицию, но не всюду, а в указанных папой местах. В качестве королевских духовников францисканцы оказывали влияние на политическую, экономическую и светскую жизнь. Кроме того, многие из них преподавали в университетах, сформировав собственную прогрессивную систему подготовки богословов. Францисканский орден также вел миссионерскую деятельность в Новом Свете и в восточных странах.

Францисканский костел

Задумав строительство своего храма в Кракове, братья этого ордена в 1230-х годах получили землю от Генриха Благочестивого. Ныне францисканский храм представляет собой княжескую часовню-усыпальницу, построенную в форме равновеликого креста. Особенностью его архитектуры являются монументальность в сочетании с простотой декора, акцент на центральной башне, ступенчатые фасады с неглубокими нишами. Этот костел, как и многие другие краковские храмы, часто страдал от пожаров, самый сильный из которых в 1850 году уничтожил, помимо башни, все внутреннее убранство. Со временем интерьер был восстановлен в псевдоготическом стиле, и примерно таким же стал фасад. Внутренняя галерея францисканского костела украшена фресками XV века, портретами краковских епископов; в одной из часовен имеется картина «Богоматерь Скорбящая» – прекрасный образец живописной краковской готики. Кроме всего этого, незабываемое впечатление оставляют витражи, созданные Станиславом Выспяньским в конце XIX века.

Этот художник унаследовал талант своего отца, тоже знаменитого скульптора Франтишека Выспяньского. Благодаря усердию и стремлению к знаниям он достиг высокого мастерства и славы не только в живописи, но и в литературе. Станислав учился живописи в краковской Школе изящных искусств, где его преподавателем был Ян Матейко, и продолжил образование в парижской академии Коларосси. В Ягеллонском университете ему довелось изучать литературу, историю вообще и историю искусства в частности.

Станислав Выспяньский. Автопортрет

Закончив учебу, Выспяньский основал в Кракове художественное объединение «Искусство» (польск. «Sztuka»), был профессором Академии изящных искусств, участвовал в создании журнала «Жизнь» (польск. «Zycie»), достигнув высот в оформлении текстов. Не чуждо было ему и декоративное искусство: он рисовал эскизы мебели, тканей, занимался дизайном интерьеров. Выспяньский прославился и как писатель.

Используя европейские традиции, он оставил потомкам 37 драматических произведений, причем написанных в различных стилях, от античных мифов до политических драм с сюжетами, касавшимися освободительной борьбы.

В живописи Выспяньский получил известность благодаря работам в стиле модерн, в основном национальной тематики. Он писал портреты и пейзажи, восхищавшие тонкими линиями, поэтичностью, гармоничным сочетанием растительных и геральдических мотивов. Его насыщенные цветом и экспрессией витражи до сих пор притягивают взгляд, поражая своей выразительностью.

Готические постройки Кракова выглядят своеобразно

Лучшие из витражных работ Выспяньского сегодня находятся в францисканском костеле.

Одна их них – огромный витраж «Бог Отец» – располагается над хорами, две другие – композиции «Саломея» и «Франциск» – можно увидеть в пресвитерии. В часовне Муки Господней того же храма посетители и прихожане имеют возможность полюбоваться картинами Юзефа Мехоффера, повествующими о муках Христа.

С костелом францисканцев связаны различные исторические события. Здесь находится прах Болеслава Стыдливого и его сестры, королевы Саломеи. Однажды отсюда под покровом ночи, облаченный в монашескую рясу, вышел Владислав Локетэк, спасаясь от вроцлавского князя Генриха II. Именно здесь перед венчанием с внучкой Казимира Великого Ядвигой крестился Владислав Ягелло – великий князь литовский, будущий король Польши и основатель новой династии.

У них есть папа!

Если Вавельский замок можно назвать сердцем Кракова, то его душой несомненно является Епископский дворец. Расположенный в самом центре города, напротив францисканского костела и близ площади Всех Святых, он не слишком привлекателен внешне, зато интересен своей историей. За шесть столетий существования это мрачное с виду, но возвышенное по сути здание, заложенное и законченное в XIV веке, претерпело не одну перестройку; самая крупная реконструкция состоялась при епископе Петре Гембицком в XVII столетии. Теперь первых обитателей дворца помнят немногие, зато о последних, вернее, последнем, знают все, причем не только в Кракове, но, как говорится, во всем крещеном мире. В 1964–1978 годах здесь жил будущий папа римский Иоанн Павел II, бывший тогда кардиналом Каролем Войтылой.

Человек, чей памятник украшает вход в одно из самых значимых зданий Польши, родился в семье офицера австро-венгерской армии и мог бы пойти по стопам отца, если бы не увлекся литературой. Его одаренная натура проявлялась еще в детстве, но юность с ее чистой романтикой, беззаботностью и наивной верой буквально во все вдохновила молодого Войтылу на серьезное творчество. Поступив на философский факультет Ягеллонского университета, в свободное от лекций время он писал стихи и драмы, занимался в театральных студиях Кракова и настолько увлекся, что захотел стать актером. Однако на выбор жизненной цели повлиял не театр, а общественная работа, особенно сотрудничество с молодежными католическими организациями.

В годы фашисткой оккупации будущий понтифик продолжал жить и трудиться в Кракове, ведь к тому времени он поступил в духовную семинарию и бросить учебу не мог. Еще не имея духовного звания, Кароль Войтыла выступал как священник – проповедовал, ратуя за мир и свободу вероисповедания, – а также как простой гражданин, выдвигая похожие лозунги со сцены подпольного Рапсодийного театра. Для того чтобы обеспечить себе существование, ему приходилось работать в шахте и на химическом заводе Солвей.

После окончания войны Кароль вернулся к богословию, а в 1946 году был рукоположен в сан священника краковским архиепископом Адамом Стефаном Сапегой. Продолжая учиться и далее, Войтыла прошел курс философии на соответствующем факультете Доминиканского университета в Риме, потом еще несколько лет повышал уровень знаний в различных учебных заведениях Швейцарии и Бельгии. По возвращении в родную Польшу будущий глава всех католиков с радостью согласился послужить викарием в селе Наговицы, где оставался недолго, поскольку, будучи замеченным «наверху», приступил сначала к выполнению несложных обязанностей в одном из краковских приходов.

Епископский дворец с памятником Иоанну Павлу II

К тому времени он уже преподавал в духовной семинарии, взявшись читать лекции по социальной этике. В 1953 году ему была присвоена степень доктора морального богословия и обеспечено место на теологическом факультете Ягеллонского университета. Через несколько лет отец Кароль был уже заместителем профессора Люблинского католического университета, а чуть позже стал доцентом. Взлет духовной карьеры начался с его назначения папой Пием XII викарным епископом Краковского архиепископства; далее уже от папы Павла VI последовало назначение архиепископом, затем митрополитом Кракова, и в конце 1960-х годов верный слуга Бога и церкви Кароль Войтыла смог примерить кардинальскую шапочку.

Молодой священнослужитель вел активную деятельность и в Польше, и далеко за ее пределами. Заслуженной наградой за долгую и славную службу стал момент, когда священный конклав, как в католическом мире именуется собрание коллегии кардиналов для избрания Папы Римского, распахнув двери комнаты, где проходило таинство, провозгласил имя нового первосвященника: Иоанн Павел II. Добрые католики обрели папу со смешанным чувством, от радости до легкой опаски, отметив тот факт, что впервые за 500 лет папскую тиару надел славянин.

Будучи здоровым, полным жизненной энергии 58-летним (очень молодым для понтифика) человеком, Иоанн Павел II не замедлил проявить себя мудрым руководителем, но главное, был исполнен замыслов, которые намеревался и, как оказалось, смог воплотить в жизнь. Его деяния были настолько удивительны, причем не только для католической церкви, но и для религиозной организации вообще, что, как и при выборах, вызвали не только восхищение. Так, в 1979 году он совершил ставшую широко известной поездку в Польшу, где, как говорил Джордж Вейгель, «вызвал революцию в сознании, которая без применения насилия вызвала упадок коммунизма в Центрально-Восточной Европе». Папа стремился сблизить людей различных вероисповеданий. Он стал первым папой римским, вошедшим в синагогу и выступившим в протестантской церкви, посетившим мечеть и совершившим официальный визит в православную страну.

Обосновавшись в Ватикане, поляк Кароль Войтыла не побоялся сломать веками привычный образ римского первосвященника. Он ходил в кроссовках, бегал по лесным тропам, любил заниматься на тренажерах и плавать в бассейне, летом играл в теннис, а зимой отправлялся в горы, чтобы покататься на лыжах. По его собственным словам, дворцы Ватикана он знал хуже, чем африканские деревни, ведь пастырские дела требовали частых поездок по миру.

Краковская духовная семинария

Будучи человеком современным в быту, Иоанн Павел II остался непреклонным в вере, исповедуя принципы, которые, по его мнению, составляют нравственную основу цивилизации. Многие запомнили его речи, направленные против разводов, абортов, клонирования, искусственного оплодотворения и применения противозачаточных средств, а также против гомосексуализма и женщин-священников.

Весной 1981 года на еженедельной аудиенции паломников в присутствии 20 тысяч христиан турецкий террорист Али Агджа пытался лишить папу жизни. Он не умер, но оправиться после тяжелого ранения и 6 сложных операций так и не смог. Самое удивительное, что после выхода из госпиталя понтифик настоял на встрече с Али Агджой. Рассказывали, как долго он сидел рядом с террористом, закрыв лицо рукой, что-то тихо ему говорил, а когда разговор закончился, ушел со слезами на глазах.

Истовый борец за мир, Иоанн Павел II выступил инициатором проведения Всемирного дня молитв о мире, в котором участвовали представители всех мировых религий. Он выступал в защиту прав человека, критиковал тоталитаризм, призывал военных сложить оружие, имея в виду события в Персидском заливе и на Балканах.

На протяжении 26 лет польский богослов направлял и защищал свою бесчисленную паству. Все эти годы ему удавалось совмещать вояжи с творчеством, прежде всего в области религиозной литературы.

Иоанн Павел II является автором нескольких трудов по философии и богословию. Все это время папа привлекал к себе внимание средств массовой информации, особенно своей резкой критикой в адрес светских правителей.

Жизнь этого выдающегося человека всегда была тесно связана с Краковом. Здесь он учился, начинал проповедовать, преподавал в университете и семинарии, здесь же получил первый духовный сан. Позже, став римским первосвященником, он не забывал милый сердцу город, стараясь приезжать сюда чаще, что было нелегко, учитывая плотный график путешествий. Однажды на встречу с Иоанном Павлом II, проходившую недалеко от центра на огромном травяном поле Блони, собралось около 1 млн верующих. В память об этом действительно неординарном событии на Блонях установлен гранитный камень. Кроме того, поляки почтили своего знаменитого соотечественника устройством дома-музея в городке Вадовиц, где, выстояв длинную очередь, можно узнать, как простой польский юноша Кароль Войтыла смог достичь духовных высот.

В обществе Иисуса

Основание монастырей и храмов в Кракове зачастую происходило после или вследствие драматических событий. Так, с появлением женского доминиканского монастыря связана история, которую теперь обязан знать каждый школьник. Началась она в XIV веке, когда на месте нынешней обители, кстати, до сих пор действующей, находилось подворье Альберта – краковского градоначальника, или, как принято говорить в Польше, войта, германца по происхождению. Водворившийся на королевском троне Владислав Локетэк на свою беду пожаловал краковянам немалые торговые привилегии. Мало того, он позволил городу существовать самостоятельно, не оглядываясь (правда, не во всем) на Вавель. Спешно дарованная свобода привела к тому, что войт Альберт, пожелав посадить на польский престол кого-нибудь из Габсбургов, поднял восстание, призвав на помощь чешского князя Болько Опольского.

Локетэк сумел подавить мятеж и жестоко наказал всех, кто осмелился подняться против него. Подворье войта сравняли с землей, а позже рядом с этим злосчастным местом появился замок, такой маленький, что его хозяева, решив не мудрить с названием, стали именовать свой дом «Замочек» (от польск. Zamociek – «маленький замок»). В XVIII веке крошечную крепость приобрела семья Любомирских, дополнив свое жилище… монастырем, который передала сестрам доминиканского ордена. В том же столетии в обители был построен костел с алтарем, украшенным иконой с нежным ликом Мадонны Снежной кисти знаменитого в свое время художника Михала Стаховича.

Костел Святого Креста, стоящий вблизи монастыря, но к нему не относящийся, хотя и был возведен в XIII веке, но современный вид обрел, буквально возродившись на два века позже, после того как в результате таинственных событий остался без крыши. Довольно компактное здание храма кажется больше из-за примыкающей к нему высокой, квадратной формы звонницы.

Площадь перед иезуитским костелом Святых Петра и Павла

Рухнувший свод сменился новым, опиравшимся на столб, от которого веером разбегались нервюры. В средневековой архитектуре, главным образом готической, так назывались арки из тесаных клинчатых камней, укрепляющие ребра свода: системе нервюр надлежало формировать каркас, облегчавший кладку свода.

Многоцветные росписи на стенах костела Святого Креста представляли взору лица знаменитых духовных особ. Новая крыша и поныне радует глаз ренессансным декором, так же как и украшенные старинными фресками стены, притвор и алтарь, изумляющие своими художественными шедеврами.

Величественный храм рядом с костелом Святого Анджея не связан ни с трагедией, ни с природным катаклизмом. Однако его строгий фасад вызывает если не ужас, то едва уловимый трепет, ведь раньше он принадлежал иезуитам (от лат. societas Jesu – «oбщество Иисуса») – ордену, вызывающему в памяти тайны, политические интриги, порой мирового масштаба, заговоры, убийства королей. Членов этой организации обвиняли в использовании гипноза и даже магии! Впоследствии мировые спецслужбы позаимствовали у иезуитов тонкости психологической обработки и приемы работы с агентурой. Основанный в 1537 году, уже через столетие этот орден достиг небывалого могущества и тогда в самом деле вызывал страх, причем боялись иезуитов не только простые горожане, но и монархи.

В условиях активного распространения Реформации иезуитский орден выдвинул целью защиту веры и воспитание богобоязненных и твердых в вере католиков. Проповедуя и занимая кафедры в университетах, образованные братья помогали обездоленным, создавали школы, где позволяли неимущим согражданам овладевать, помимо богословских, гуманитарными и естественными науками, в то время еще не признанными обществом. Трудно оспорить заслуги общества Иисуса в деле повышения духовности и общей культуры народа, еще не забывшего свои варварские корни.

Иезуиты отказались от монашеского общежития, не запирали себя в монастырских стенах, не имея ни формы, ни девиза, ни символики. Каждый из них мог при надобности жить в миру и носить светское, обычно темное платье. Система приема новых членов была весьма сложна; будущих «собеседников» Иисуса отбирали тщательно, требовали соблюдения строгой иерархии и, конечно, дисциплины, настолько жесткой, что в присутствии старших младшие братья должны были ощущать себя, как им внушали, «трупами», причем не только внешне, но и в душе. Благодаря своей упорядоченной структуре, закрытости, способности контролировать власть имущих и влиять на общественное мнение, эта организация на протяжении всего своего существования была окружена массой слухов, домыслов и подозрений.

Статуи апостолов у входа в костел

В XVII веке для усиления своего влияния в Кракове иезуитский орден решил возвести костел, как задумывалось, крестообразной конструкции с мощным куполом, достойный называться в честь святых Петра и Павла. Для того чтобы как-то отделить свое творение от других ему подобных, храм отнесли вглубь улицы, устроив так, чтобы эффектное барочное здание обозревалось целиком. Краковяне шутят, что малые размеры костела заставили создателей поставить фигуры 12 апостолов, созданных скульптором Давидом Хеелем, прямо у входа, а не внутри или на фасаде, как принято в католичестве. В строительстве иезуитско-польского костела принимали участие итальянский архитектор Джузеппе Бритиус, устроивший фундамент со стенами, и его соотечественник Джованни-Мария Бернардони, придавший им прочность. Позже в работу включился придворный зодчий Джованни Тревано, завершивший это действительно величавое здание.

Главный портал храма увенчан гербом иезуитов, над которым все же возвышается герб короля Сигизмунда III. Два ряда часовен образуют боковые нефы. Двухэтажный фасад имеет треугольный фронтон. Гармония форм и убранства достигается включением в ансамбль лепнины умеренной пышности, а также изящной скульптуры в нишах.

Интерьером занимался Баттисто Фалькони, выразивший в своей работе всю роскошь барокко, правда, несколько сдержанно. Внутри церкви можно увидеть великолепные произведения живописи и скульптуры, например статуи в крипте ксендза Петра Скарги, чья фигура находится в центральной галерее с правой стороны. Немного дальше стоит каменный образ папы Иоанна Павла II. Слева от алтаря – надгробие епископа Анджея Тжебицкого, также искусной работы. Завершают убранство интерьера прекрасный орган и тонкая резьба в обрамлении хоров.

Эффектная барочная отделка делает иезуитскую церковь похожей на дворец

На протяжении всей своей истории костел Святых Петра и Павла принадлежал различным структурам. В 1773 году им владела Комиссия по народному образованию, а пришедшие в 1796 году австрийцы использовали его в качестве гарнизонной молельни. В 1809–1815 годах он был православной церковью, а позже перешел в ведение соседнего с ним Ягеллонского университета.

Напротив него на другой стороне улицы находится белое здание биографического музея Станислава Выспяньского с экспозицией, включающей в себя личные вещи мастера, его картины, книги, различные макеты, модели. Макет перестройки Вавеля свидетельствует о том, какие грандиозные проекты были под силу этому талантливому человеку. Будучи превосходным литератором, он достиг высокого мастерства и в изобразительном и декораторском искусстве, оставив потомкам эскизы витражей, множество портретов и пастельных пейзажей, эскизов мебели, тканей, металлических изделий и обложек для книг. У входа в музей находится весьма необычная плита. Множество мелких ямок на ее поверхности сегодня вызывает недоумение. Между тем в пору, когда люди еще не знали электричества, это приспособление позволяло тушить факелы, которыми горожане, не имея иных средств, по ночам освещали себе дорогу.

Интерьер костела Святой Анны

Принадлежащий также университету костел Святой Анны с великолепной отделкой в стиле барокко появился в Кракове благодаря голландскому архитектору Тильману из Гамерена (здание) и итальянцу Бальтазару Фонтана (интерьер). В начале учебного года здесь проводятся службы, в которых принимают участие преподаватели и лучшие студенты. Учебное заведение, чья деятельность способствовала расцвету всех жизненных сфер города, от политики и экономики до науки и культуры, поставил Краков в ряд самых блистательных европейских столиц. Сюда съезжались лучшие умы, здесь проходили подготовку специалисты в самых разных областях знаний, высоко ценившиеся и в самой Польше, и далеко за ее пределами.

Жемчужина высоких наук

По праву считаясь одним из старейших в Европе, Краковский университет распахнул двери, приняв первых студентов, весной 1364 года, вскоре после оглашения указа Казимира Великого: «Мы, божьей милостью король Польский Казимир… постановили в нашем городе Кракове назначить, избрать, установить и устроить место, в коем всеобщая школа в любом дозволенном отделении развивалась бы, а сим актом будущее существование ее на вечные времена обеспечить желаем. Да будет она жемчужиной высоких наук, да будет выпускать мужей, зрелым советом знаменитых, добродетелью украшенных и сведущих в различных знаниях… В город Краков пусть приезжают свободно и без опаски все жители королевства нашего и стран ближних, а то и со всех сторон света, кто захочет приобрести знаний жемчужину бесценную».

Сначала именуясь Главной школой, это заведение не раз меняло вывеску, называясь то Краковской академией, то Главной коронной школой, пока наконец не обрело современное название – Ягеллонский университет, – данное ему в честь правящей династии. Являясь учреждением светским, он по желанию короля был нацелен на подготовку грамотных, высококультурных специалистов, так необходимых стране для решения политических, экономических и других мирских задач. Те, которые заканчивали медицинский, философский либо юридический факультет, получали степень доктора, причем студенты сами выбирали себе профессоров, которых утверждал сам король. Созданный по итальянскому образцу, Ягеллонский университет имел ряд привилегий и пользовался широкой свободой.

Ансамбль светских зданий Ягеллонского университета и церковных, включая костел Святой Анны

Сначала, пока строились учебные корпуса в Казимеже, лекции проходили в покоях Вавельского замка. Со смертью короля-покровителя строительство прекратилось, и развитие самого университета приостановилось вплоть до 1397 года, когда королева Ядвига решила позаботиться о судьбе детища своего деда Казимира Великого. Будучи дамой решительной, она добилась от папы римского Бонифация IX разрешения открыть теологический факультет, которому было отдано 11 кафедр из 42, уже имевшихся в заведении. Взяв за пример систему обучения в высших школах Парижа и Праги, Краковский университет сумел значительно поднять свой престиж.

Радея о будущем университета, королева Ядвига завещала ему все свои драгоценности. Король Владислав Ягелло во исполнение воли предшественницы купил несколько домов на улице Святой Анны и после перестройки объединил их в один учебный комплекс. Получив название Коллегиум Маиус (лат. Collegium Maius), это учреждение на протяжении веков составляло ядро университета.

Следующие Ягеллоны продолжали покровительствовать храму науки, в результате чего XV–XVI века стали для него периодом небывалого расцвета. Столетием раньше особый статус позволил ему стать единственным учебным заведением Европы, где в неискаженной форме излагались взгляды схоласта Жана Буридана (1300–1358), как известно, противоречившие учению Аристотеля. Позднее дерзкие теории француза связались с образом, кстати, в трудах ученого не обнаруженным, так называемого буриданова осла, который сдох от голода подле двух связок сена, не сумев решить для себя, какая же из них лучше.

В начале XV века в университетских стенах активно развивалась география. Так, в 1512 году Ян из Стобницы дал первое систематическое описание последних географических открытий. Через несколько лет Мацей из Мехова издал произведение «О двух Сарматиях» – географическую характеристику Восточной Европы, – а Бернард Ваповский составил первую подробную карту Польши. Тогда же открылись новые факультеты – математики и астрономии, – возникшие благодаря стараниям Марцина Круля и его учеников Марцина Былицы, Яна из Глогува и Войцеха Брудзевского.

Учебный комплекс Коллегиум Маиус

Немецкий летописец Гартман Шедель отмечал, что «при костеле Святой Анны есть университет, известный своими выдающимися мужами. В нем процветают различные науки. Однако усерднее всего там изучают астрономию, и в этом отношении в Германии нет школы равной ему». Благодаря преданным университету профессорам студенты получили множество астрономических приборов. В 1491–1495 годах здесь обучался Николай Коперник – скромный юноша, ставший впоследствии известным на весь мир ученым-астрономом, памятник которому теперь можно увидеть на Плантах. Судьба этого необыкновенного, опередившего свое время человека является примером того, к каким ошеломляющим открытиям способна привести жажда знаний.

Николай Коперник был четвертым ребенком в семье не слишком удачливого купца из маленького городка Торунь на Висле. Он получил начальное образование в церковной школе и после смерти отца принял заботу дяди, служившего каноником в рыбацком поселении Фромборк. Позднейшие исследователи бурно спорили о том, кем был Коперник, поляком или германцем. Ныне национальность ученого сомнению не подлежит, так как его имя нашлось в списке студентов Падуанского университета, где он записан как поляк.

Когда юноше минуло 18 лет, он поступил в Краковский университет на факультет искусств и уже во время учебы заинтересовался астрономией, благо там эта наука почиталась особо. Получив степень в 1496 году, Коперник, направляемый пытливым умом, принялся осваивать новые горизонты – отправился в Болонью, где поступил на юридический факультет ради постижения гражданского и канонического права. В 1498 году при протекции дяди он принял сан каноника Фромборкского капитула.

Недолго пробыв в Польше, Николай Коперник продолжил образование в Падуе, изучая в весьма знаменитом местном университете медицину, и в Ферраре, где ему была присвоена степень доктора богословия. В возрасте 30 лет он вернулся на родину, поселившись в резиденции епископа в Лидзбарке. Будучи секретарем и личным врачом своего дяди, уже тогда он проводил астрономические исследования и понял, что теория древнегреческого ученого Клавдия Птолемея неверна. Коперник собирался посягнуть на святая святых, а именно на систему устройства мира, оспорить которую никто не решался уже более тысячи лет. Суть ее в том, что Земля находится в центре Вселенной, а Солнце и другие небесные тела вращаются вокруг нее. Система Птолемея подтверждалась учением церкви, оттого и была несокрушимой.

Ян Матейко. Николай Коперник

После смерти дяди в 1512 году Николай обосновался во Фромбор-ке, где п опутно с исполнением обязанностей каноника и врача активно занимался астрономией. В башне крепостной стены находилась галерея, которую Коперник использовал как обсерваторию. Частые туманы с Вислы, создававшие трудности для наблюдений, не останавливали ученого, стоящего на пороге открытия. Коперник использовал для исследований инструменты, сделанные своими руками по собственным чертежам. Около 4 лет он работал над формированием нового учения и в 1515 году написал труд «Комментарии», где сначала описал взгляды древних ученых о движении планет, а затем изложил положения, касавшиеся гелиоцентрической системы мира. Основной мыслью здесь было то, что не Солнце вращается вокруг Земли, а наоборот, все планеты «вертятся» вокруг Солнца – центрального тела небесной системы. Эту воистину революционную рукопись при жизни Коперника не напечатали, и она считалась утерянной вплоть до XIX века, когда были найдены чудом сохранившиеся копии.

Ученому пришлось участвовать в войне с ливонцами в 1520 году: взяв на себя командование гарнизоном Ольштына, он сумел отстоять замок-крепость.

Неуклонно поднимаясь по служебной лестнице, Коперник в течение 30 лет подготавливал главный труд своей жизни – трактат «Об обращениях небесных сфер», ставший итогом наблюдений и сложных расчетов. Будучи и наблюдателем, и мыслителем, он сумел подметить, что восприятие человеком движения небесных тел аналогично восприятию перемещения предметов на Земле движущимся человеком, то есть когда кажется, что Солнце движется вокруг неподвижной Земли, в самом деле Земля вращается вокруг Солнца и вокруг своей оси.

Первый экземпляр главного труда Коперника увидел свет в 1543 году, когда автор уже стоял на пороге вечности. Доступная сначала лишь для ученых, книга, тем не менее, сразу обрела сторонников, став опасной из-за свободомыслия и способности подорвать авторитет церкви. Поэтому священнослужители поспешили занести ее в список запрещенной литературы. В дальнейшем теория Коперника послужила основой для открытия Кеплером закона движения планет и помогла Ньютону прийти к мысли, что движение планет определено притяжением Солнца.

Памятник Николаю Копернику

Проведя большую часть жизни в маленьком городке на берегу Вислы, Коперник, подобно дяде, служил каноником в костеле, посвящая досуг астрономии и безвозмездному лечению больных. Однако известен он только в качестве астронома и врача. Этот образованный и разносторонний человек писал труды по исторической хронологии и тригонометрии, был грамотным экономистом, работал над составлением географических карт Польши. Коперник выпустил трактат «Об исправлении монеты», где доказал, что порча монеты не лучшим образом влияет на хозяйственную жизнь страны. Будучи знатоком греческого и латыни, он переводил и сам писал поэмы на этих языках, активно сотрудничал с зарубежными коллегами, учеными из Польши и, в частности, из Кракова. В XVI веке Ягеллонский университет был единственным заведением, где его учение преподносилось правильно и открыто. Жители Фромборка благодарны пану Николаю за изобретение и установку гидравлической машины, которая снабжала водой все городские дома.

В летопись Ягеллонского университета навечно вписаны имена выдающихся мыслителей разных эпох – тех, кто получал здесь знания, а затем становился известным на весь мир. Многие из профессоров университета поддерживали отношения с видными деятелями из Европы, таким образом способствуя проникновению и развитию идей гуманизма в своей стране.

Часы Ягеллонского университета

Стоит упомянуть о мастере рукописной книги Бальтазаре Бехэме (1460–1508), также выпускнике Краковского университета, служившем городским писарем и нотариусом, а прославившемся в качестве художника-оформителя. Составленный им «Кодекс Бальтазара Бехэма», как в те времена именовали книгу, в которой отдельные тетради-сочинения заключались в один переплет, был написан на 379 листах пергамента и содержал в себе не только тексты с перечислением привилегий и цеховых уставов, но и рисунки – 27 цветных миниатюр со сценами из жизни краковских ремесленников.

Очаровательная графика Бехэма позволяет судить о быте и укладе средневекового Кракова, ведь мастер изобразил и мастерскую портного, где богатая пани примеряет платье, и гончара, создающего новый кувшин. Ярко и выразительно художник представил уличную лавку, где торговка расхваливает свой товар, пытаясь хоть что-нибудь продать прохожему, а также веселых бондарей, скрепляющих обручами огромные бочки. На миниатюрах Бехэма повседневная жизнь Кракова является взору в поразительном разнообразии тонко подмеченных мелочей. При взгляде на эти картинки современнику кажется, что он, перенесшись на несколько веков назад, стал невольным свидетелем изображенных сцен.

Рукописи, созданные пером и кистью Бальтазара Бехэма, неслучайно считаются образцом средневекового книжного искусства. Основы, заложенные польским мастером и выраженные в особых технических приемах, нашли продолжение в полиграфии, будучи воспроизведенными в продукции первых славянских типографий, работавших в Кракове с 1473 года.

В XVI веке вышли в свет печатные труды реформаторских проповедников, книги по богословию и медицине. Доктор Струсь издал труд о пульсе и его значении в диагностике, позже опубликовав работы по бальнеологии и венерологии. Широко известными стали труды по алхимии М. Сендзивуя, по земледелию А. Гостомского, по геометрии С. Гжепского. Марцином из Ужендова и Я. Станко были составлены и также изданы в печатном виде богатые гербарии. Развитию гуманитарных наук в Польше способствовало реформационное движение. После появления польско-латинского словаря польский язык проник во все сферы общественной жизни, значительно потеснив каноническую латынь. С 1543 года акты, принятые сеймом, начали писать по-польски, и такая же участь постигла документы по городскому праву, переведенные с немецкого на местный язык. Научно-литературные кружки распространяли гуманистические идеи и новые знания. Особенную популярность завоевали гуманистический кружок Каллимаха и естественно-научный кружок Ежи Ретика, действовавшие в Кракове.

Мебель, посуда и различные принадлежности для занятия алхимией. Экспонаты университетского музея

Успехи книгопечатания повлекли за собой бурное развитие публицистики. Самые прогрессивные деятели, обращаясь к широким кругам, критиковали строй феодальный Польши. Одним из таких писателей был Анджей Фрыч-Моджевский (1503–1572), воспитанник Ягеллонского университета, ставший известным благодаря своему трактату «Об улучшении Речи Посполитой». В нем на хорошем польском языке были изложены требования равноправия перед законом шляхты и крестьян, а также создания трибунала, в выборах которого могли бы участвовать все сословия. Фрыч-Моджевский осуждал произвол феодалов, отбиравших у крестьян земли, говорил о необходимости мирного решения конфликтов между государствами, напоминал читателю об отличии войны освободительной от захватнической.

Спокойный в военном отношении XVI век стал временем благоприятным для расцвета польской поэзии, все дальше и дальше уходившей от религии. Широко известен польский поэт, выходец из Ягеллонского университета, Николай Рей (1505–1569), в своих произведениях показавший себя патриотом Польши и противником папского Рима. Талантливый стихотворец Ян Кохановский (1530–1584), чьей alma mater тоже был Ягеллонский университет, считается основоположником польской светской драмы, его произведения исполнены горячей любви к своему народу.

Дальнейший расцвет университета был омрачен возросшим влиянием на духовную жизнь иезуитского ордена. Борясь против реформации, иезуиты старались взять под контроль образование и, следовательно, воспитание будущей польской интеллигенции. Школы при иезуитских монастырях были серьезными конкурентами Ягеллонского университета, особенно в XVII–XVIII веках, когда почтенное заведение испытало упадок. Однако научная работа не замерла, в частности астроном Я. Брожек – последователь Коперника, автор трактата по теории чисел – продолжал работу несмотря на преследования орденских братьев. Активно проводил свои исследования С. Пудловский, автор идеи использования величины амплитуды маятника в качестве единицы измерения длины.

Главный корпус Ягеллонского университета

Положение Краковского университета начало улучшаться в 1777 году после приезда в город польского просветителя и государственного деятеля Гуго Коллонтая, много сделавшего для внедрения в жизнь реформы образования в Польше.

В XVIII веке Европа находилась под влиянием идей Просвещения, носителями которых стали французские философы Вольтер, Руссо и Дидро.

Эти выдающиеся мыслители размышляли о ценности человеческой личности, равенстве и свободе, значении развития науки и культуры, о том, что правительство, республиканское или монархическое, должно заботиться о процветании общества, совершенствуя законы.

Идеи французских просветителей были подхвачены польскими реформаторами. Одним из них и был Гуго Коллонтай, создавший общее социальное учение, касавшееся человека вообще и законов человеческого общества в частности. Все люди, по мнению автора, «подчиняются одним и тем же законам природы, а неравенство начинается в области морали. Только свободный и просвещенный человек может жить в согласии со своими потребностями и обязанностями».

Оптимистично смотря в будущее, Коллонтай верил в возможность создания совершенного общества, в котором могли бы гармонично сосуществовать природные и духовные особенности человека, конечно, в условиях социального равенства и свободы. «Человек чувствует свои собственные потребности, – писал он – но не находит в себе того, что бы их удовлетворяло. Способности, которые он имеет, являются только инструментом для познавания, добывания и использования вещей; его собственные силы нужно рассматривать как средство к достижению человеком через вещи своего предназначения. Состоит же его предназначение в сохранении и поддержании собственного существования».

Гуго Коллонтай обладал знаниями в области экономики, философии и юриспруденции. Он участвовал в разработке и внедрении реформ государства в составе Четырехлетнего сейма, стал одним из авторов конституции Третьего мая 1791 года, а впоследствии занял место министра в польском правительстве. Коллонтай входил в состав Высшего национального совета во время Польского восстания 1794 года, возглавляемого Тадеушем Костюшко, и сам возглавлял течение радикальных республиканцев. После того как мятеж был подавлен, ученый провел 8 лет в тюрьме. Деятельность Коллонтая связана с Волынью, где он основал лицей, и с Москвой, где профессура зачитывалась его трудами по истории, педагогике, теории права, экономике.

Выдающийся общественный деятель, ученый и публицист, Гуго Коллонтай боролся с обскурантизмом (от лат. obscurans – «затемняющий») – крайне враждебным отношением к просвещению, попросту мракобесием. Ему претило засилье теологии, которое практически исчезло после проведения им масштабных реформ в сфере образования. Неординарный ум и колоссальная энергия помогли Коллонтаю поднять свою alma mater на былую высоту, вернув ей звание жемчужины наук. За 9 лет своей университетской деятельности Коллонтай улучшил материальное состояние своей академии, как было принято именовать Ягеллонский университет, изгнал нерадивых профессоров, ввел новую программу обучения, отдав приоритет естественным наукам, физике и математике. Кроме того, вместо латыни он утвердил преподавание на родном польском языке, укомплектовал лаборатории и кафедры современным оборудованием, начал строительство астрономической обсерватории и первой в Польше больницы, не относящейся к монастырю. Собранный Коллонтаем коллектив молодых талантливых ученых способствовал значительному повышению авторитета заведения. В результате раздела Польши в 1795 году Краковский университет лишился своего имущества, оказавшись в очень трудном положении. В связи с тяжелыми временами профессора и студенты, проявляя патриотизм, старались не падать духом и всяческими способами защищать честь своего университета. Даже присоединение Кракова к Австрии в 1846 году не помешало вести преподавание на родном языке. Вторая половина XIX века стала периодом нового расцвета: вместе с ростом площадей увеличилось и число студентов. Если в 1815 году здесь обучалось 153 человек, то к 1900 году их было уже 1255. Активно развивались гуманитарные, юридические науки, естествознание и медицина, особенно когда с кафедры выступал маститый ученый, врач Юзеф Дитль.

Памятник Юзефу Дитлю подле францисканского костела

Он родился в Галиции, получил диплом доктора медицины в Вене и там же начал свою врачебную практику. Имея собственные нетрадиционные взгляды на медицину, Дитль считал, что врач должен проникнуть разумом в организм больного. Правильно поставить диагноз возможно только при подробном обследовании, выявив причину, приведшую к недугу. Согласно его теории, метод наблюдения является ключевым. Будучи сторонником здорового образа жизни, Дитль ратовал за укрепление природных сил организма без использования лекарств.

В 1851 году Юзефа Дитля пригласили в Ягеллонский университет преподавать медицину и патологическую анатомию. Через 10 лет он был избран ректором и в том же году стал депутатом Галицийского сейма, включившись в борьбу за автономию Галиции и возрождение польского языка в польских школах. Доктор-депутат разработал принципы школьной реформы, открыто выразив желание, чтобы церковь как можно меньше вмешивалась в дело воспитания светского человека. В 1866–1874 годах, избранный главой муниципалитета Кракова, он поднял санитарию города на должный уровень, позаботившись о водопроводе и канализации. По его указанию были отремонтированы Сукеннице, отреставрированы многие памятники архитектуры, при нем Планты превратились в великолепно оформленное парковое кольцо. Дитля называют основателем польской бальнеологии, во многом из-за множества его научных трудов по курортологии. Памятник Юзефу Дитлю, отлитый из бронзы в 1939 году, был водружен у входа во францисканский костел.

Краковские ученые нередко становились первооткрывателями в различных областях. Например, профессора З. Врублевский и К. Ольшевский впервые в мире провели опыты по сжижению азота и кислорода. Занимая почетное место в политической жизни польского народа, Краков стал центром просвещения, здесь в 1873 году на базе Ягеллонского университета возникла Польская академия наук.

Самыми мрачными и тяжелыми для Кракова и его учебных заведений были годы гитлеровской оккупации, когда фашисты методично истребляли весь цвет науки и культуры Кракова. Гибель профессоров и студентов, как и разрушение лабораторий, не сломила свободолюбивого духа тех, кто считал Ягеллонский университет частью своей родины. Сотрудники продолжали научно-исследовательскую работу несмотря на то, что были вынуждены скрываться. Известно, что знаменитый ботаник профессор Владислав Шафер руководил подпольным университетом, где 130 профессоров занимались с 800 студентами.

В послевоенной Польше главное учебное заведение страны получило прекрасные условия для своего развития и активизации научной деятельности. Были построены новые здания, появились новые, хорошо оснащенные факультеты и кафедры, значительно пополнилась библиотека, став самой крупной в Польше. Ботанический сад, основанный еще Гуго Коллонтаем, получил дополнительные помещения и современное оборудование. Под Краковом возникла астрономическая обсерватория имени Коперника. Никогда не прекращавшая работать типография при университете благополучно действует и по сей день.

Прогуливаясь по территории Ягеллонского университета, видя новые здания Коллегиум Физикум (лат. Collegium Phisicum) и Коллегиум Хемикум (лат. Collegium Chemicum) рядом со старинным Коллегиум Маиус, где теперь располагается библиотека, легко совершить мысленный скачок во времени, почувствовав себя в Средневековье.

Актовый зал Коллегиум Маиус

Готическое здание Коллегиум Маиус, целиком возведенное из красного кирпича, является одним из немногих сохранившихся университетских зданий. Его прекрасный интерьер негласно свидетельствует о том, насколько глубокое почтение, воистину благоговение испытывали люди к науке даже в те мрачные времена. На первом этаже в Зале алхимии можно увидеть старинную печь с навесом, реторты (лабораторный сосуд грушевидной формы с длинным изогнутым горлом) и многие другие инструменты алхимика. Согласно преданию, когда-то здесь слушали лекции пан Твардовский и сам доктор Фауст. В зале Лектория Сократа, украшенном портретами профессоров, преподававших в XVI веке, слушал лекции Николай Коперник. В Лектории Пифагора, где студенты изучали математику, отлично сохранились старые фрески с изображением математических знаков и символов.

На втором этаже Коллегиум Маиус находятся удивительной красоты парадные залы. Один из них занимает библиотека (лат. Libraria), по форме повторяющая очертания латинской буквы «L». Кроме формы, в ней привлекает взгляд изысканный свод с причудливым узором, созданный в пору пылающей готики. Общий зал (лат. Stuba Communis), раньше служивший местом проведения заседаний, ныне привлекает своим готическим эркером, к которому ведет деревянная лестница с резным барочным орнаментом.

Библиотека Коллегиум Маиус

Рядом с общим залом находится университетская сокровищница, состоящая из двух маленьких комнат, объединенных сводом. Периоды войн, оккупации и грабежей уменьшили ее уникальную коллекцию, но и сейчас она является лучшей в стране. До наших дней сохранились украшенные резьбой ректорские жезлы, цепи, кубки, кольца с печатями и много других старинных, исторически и художественно ценных вещей. Истинным сокровищем университета можно назвать знаменитый Ягеллонский глобус начала XVI века. Изготовленный из меди, с механическим заводом, как у часов, он имитирует движение Земли. Уникальность этого предмета в том, что на нем изображен американский материк с надписью на латыни: «Америка, земля новооткрытая». Таким образом, Ягеллонский глобус – едва ли не первый из сохранившихся глобусов, где упомянут недавно обнаруженный континент.

В сокровищнице Коперника хранятся приборы, которыми пользовался великий ученый: глобус неба, старинные астролябии, одна из которых сделана в 1054 году, прибор для определения угла наклона небесной сферы, солнечные часы, а также очень интересный инструмент под названием «трикветрум» (от лат. triquetrus – «треугольный»). Так средневековые астрономы называли астрономический угломерный инструмент, применявшийся для измерения расстояния до небесных светил. Прибор представляет собой 3 соединенных шарнирами стержня, которые образуют равнобедренный треугольник с углом при вершине, изменяющимся в соответствии с измеряемым зенитным расстоянием. Некогда длина стержня служила мерой угла, находившегося в основании треугольника. Ягеллонский трикветрум использовался в астрономических наблюдениях вплоть до XVI века.

Актовый зал университета, украшенный резными кессонами потолка, по-прежнему является главным. В давние времена здесь проходили разного рода собрания, диспуты, здесь защищали свои работы будущие доктора. Примерно ту же роль актовый зал играет и теперь. Соблюдая традиции, каждый год ректор университета, облаченный в горностаевую мантию, в шапочке академика, с большой цепью на шее, поздравляет молодых ученых с присуждением докторской степени.

Еще одно новое отделение университета – Коллегиум Новум (лат. Collegium Novum) – занимает здание, построенное в 1887 году на месте разрушенных ранних построек. В 1918 году перед ним появился дуб, посаженный в память о свободе, обретенной после долгих лет зависимости. Напротив костела Святой Анны, в непосредственной близости от университетских корпусов, располагается Коллегия Новодворского (лат. Collegium Nowodworskiego) – первая чисто светская школа Кракова, основанная в 1586 году Бартоломеем Новодворским – королевским секретарем, кавалером мальтийского ордена.

Двор Коллегии Новодворского

С начала основания учеба в университете проходила следующим образом. Имя поступающего вместе с именем его отца и данными о рождении при поступлении заносили в специальную метрику. Кандидат вносил плату за учебу и только после этого, внесенный в список студентов, юноша давал клятву соблюдать правила заведения и быть послушным ректору. Затем он выбирал руководителя среди профессоров, предварительно определив, какие лекции будет посещать.

Первый семестр в Ягеллонском университете начинался в октябре, а второй – в апреле. Как и в других высших школах Европы, здесь существовало несколько форм обучения: лекции, практические занятия и еженедельные диспуты. В последнем случае студенты слушали выступления профессоров и могли выступать сами, демонстрируя свой риторический дар, умение вести дискуссию и, кстати, довольно часто основы кулачного боя, поскольку диспуты проходили очень бурно. Прослушав определенный курс, каждый студент сдавал экзамен и при положительной оценке получал степень бакалавра.

Стоит сказать, что со времен основания Ягеллонского университета учиться в нем могли лишь юноши. В польских летописях рассказывается о девушке по имени Навойка, дочери директора школы из Гнезно, которая захотела изменить несправедливое, на ее взгляд, положение и показала, что женщина достойна звания ученого. Переодевшись в мужскую одежду, Навойка назвалась Якубом, была зачислена и, как говорят, показала такое прилежание, что уже в первом семестре оказалась среди лучших студентов. Навойку-Якуба хвалили преподаватели, а товарищи подвергали насмешкам за мягкий нрав и странные отказы участвовать в студенческих забавах.

Однажды девушка сильно заболела и не смогла ходить на занятия. Ректор, забеспокоившись, отправил к ней врача, и во время осмотра тайна раскрылась. Навойке грозило не только отчисление, но и наказание за обман и нарушение правил. Однако на ее защиту встали и студенты, и профессора. Кары удалось избежать, хотя учиться дальше ей не позволили, и более того, отправили в монастырь. В память об этой необыкновенной студентке названы улица Кракова и один из университетских корпусов.

Теперь среди выпускников славного Ягеллонского университета много не просто женщин, а тех, кто сумел достичь научных высот. Среди них – поэтесса Вислава Шимборская, которой Королевская академия наук в Стокгольме присудила Нобелевскую премию в области литературы. Родилась Вислава в 1923 году, но всю свою сознательную жизнь прожила в Кракове, изучая в Ягеллонском университете полонистику и социологию. Начав сочинять еще в детстве, публиковаться она стала после Второй мировой войны, посвящая свои стихи солдатам-соотечественникам, родине и борьбе за ее свободу. Некоторые строки Шимборской стали афоризмами, например такие: «Наш военный трофей – познание мира».

Пани Вислава хорошо знает русский язык, что позволило ей заниматься переводами русских поэтов. Кстати, ее произведения можно прочитать не только на польском, но и на многих иностранных языках: русском, английском, шведском, немецком, французском, китайском, японском, и даже на арабском. Творчество польской поэтессы, как и сама Польша, соединяет в себе культуру Востока и Запада. Свой неординарный взгляд на то, что ей удалось или не удалось в жизни, Шимборская высказала вдохновенной строкой: «Осмысливаю мир вторым, исправленным изданьем». Одно из самых известных ее стихотворений навеяно творчеством Шекспира:

Спела Офелия песнь отчаянья. Осмотрелась, со сцены сбежав: Не помято ли платье нечаянно, Локоны – хорошо ли лежат? Черные брови, зигзаг страдания, Смыты. И дочь Полония истая От волос отделяет листики, Пересчитывая старательно. О, Офелия! Да простит нам Дания: В небе сгинем на крыльях любовной мании, На земле уцелеем в любых условиях… Мелочи жизни

Немало великих людей дал миру Ягеллонский университет, или, как его называют сами поляки, «UJ». В Польше каждому известен его девиз: «Разум побеждает силу». Сегодня он представляет собой настоящий город в городе. Корпуса этого учебного заведения разбросаны по всему Кракову. Самый крупный студенческий район находится на аллее Мицкевича, где сосредоточена большая часть принадлежащих университету зданий. Здесь в гармоничном союзе соединились беззаботная молодость и убеленная сединами наука, здесь находятся многие новые корпуса, в том числе и те, в которых размещается библиотека с самым крупным в Польше книгохранилищем. Ее фонды, наряду с последними изданиями, составляют рукописные трактаты, инкунабулы (первопечатные книги), бесценная коллекция старинных документов, писем и географических карт. Уникальны библиографические памятники – такие, как рукописи историка Яна Длугоша, «Об обращении небесных сфер» Николая Коперника, «Кодекс Бальтазара Бехэма». Всего в сегодняшней университетской библиотеке насчитывается более 2 миллионов томов.

Новая университетская библиотека на аллее Мицкевича

Несмотря на то что большинство зданий на аллее Мицкевича принадлежит Ягеллонскому университету, почетное место в этом районе занимает одно из отделений Польской академии наук, а именно Сельскохозяйственная академия, созданная в 1953 году на основе сельскохозяйственного факультета университета. Не меньшим уважением пользуется Горно-металлургическая академия. Основанная в 1919 году, она успела заработать авторитет если не больший, то вполне сравнимый с престижем университета. Об этом свидетельствуют экспонаты расположенного рядом с научными корпусами музея, в котором выставлены предметы и документы, иллюстрирующие историю этого старейшего технического вуза Польши, а также фотографии преподавателей и ученых, создававших академию и определивших ее мировую славу.

Имея мощную материальную базу – огромный комплекс зданий, – университет все же испытывает трудности, связанные с недостатком площадей. Дело в том, что власти социалистической Польши регулярно выделяли ему новые здания. В 1990 году, когда страна рассталась со своим социалистическим прошлым, был принят закон, согласно которому «бывшие» могут вернуть фамильную собственность при условии, если сумеют доказать сам факт владения. Вскоре после того Ягеллонский университет был вынужден расстаться с некоторыми зданиями, и теперь 15 факультетам (127 специальностей), огромной библиотеке с архивом, издательству, лабораториям, ботаническому саду и музеям становится тесно.

Давние традиции, связанные с обучением или студенческими праздниками, не только не мешают, но и добавляют прелести как самому Кракову, так и его жемчужине – Ягеллонскому университету. Майские ювеналии вместе с молодежью празднует весь город. Ни один житель не остается в стороне от карнавальных шествий, радуясь музыке, танцам, веселым проделкам жаков, как здесь по старинке называют студентов. В эти дни им прощаются даже самые озорные выходки, благо веселятся все. На улицах звучат шутки и смех, древний город, словно вспоминая молодость, оживает, становится шумным, ярким – словом, таким, каким был тысячу лет назад.

Персонажи городского спектакля

Гуляя по Старому Кракову, легко почувствовать себя в прошлом, что и неудивительно, ведь теснящиеся на узких улочках дома, изумляющие своим величием соборы и потрясающе прекрасные дворцы сегодня выглядят почти так же, как и в давние времена. Вообразив город огромной сценой, а его архитектурные сооружения – героями пьесы, можно фантазировать дальше, развивая в мыслях сюжет спектакля, который веками разыгрывается у подножия Вавельского холма.

Мизансцена со злодеями

Представление под названием «Старый Краков» лучше всего начать со сцен из жизни Главного рынка, где в качестве актеров выступают Мариацкий собор, крошечный костел Святого Войцеха, Сукеннице, ратушная башня и, разумеется, обожаемый местным народом памятник Адаму Мицкевичу. Воплощая замысел безвестного режиссера, все участники действия расположились вокруг площади, которую не миновало ни одно важное событие. Устроенная в 1257 году, за долгие годы своего существования она не раз меняла облик, бережно храня значение и статус. Краковский рынок появился на своем месте после того как Болеслав Стыдливый даровал городу права на основе «Магдебургского права» и был устроен по плану, что в ту пору было большой редкостью.

Главный рынок с высоты птичьего полета

Уместить площадь в городе величиной, как говорилось в старых путеводителях, в «полчаса ходу» от Флорианских ворот до Вавеля представлялось задачей весьма сложной. Архитектор с одобрения правителя спланировал расширение, предложив особого вида застройку: зданиям надлежало расположиться в шахматном порядке. После воплощения плана еще при Болеславе Стыдливом освободилась территория площадью около 4 га, для небольшого города огромная, но застраивалась она достаточно быстро. В Средние века здесь было тесно от разного рода лавок, лотков, палаток, крошечных базарчиков, соляных, рыбных, хлебных, мясных и множества других торговых рядов. Просыпаясь еще до рассвета, рынок быстро заполнялся людьми, прилавками, тележками и прочей базарной атрибутикой. Всюду слышалась польская и чужеземная речь, скрипели повозки, жители ближайших домов просыпались от ругани торговок, ремесленников, купцов, то есть тех, кто намеревался продать свой немудреный или ценный товар. С восходом солнца к продавцам присоединялись покупатели: пани хозяйки, служанки, студенты и ученые, словом, горожане разных сословий.

Бывали на рыночной площади и лихие люди. Пойманных злодеев ждала жестокая расправа – смерть или изгнание, – причем и то и другое проходило по давнему ритуалу. Вечером, когда торговля прекращалась, преступника прилюдно пороли розгами и выпроваживали вон из города, проводя по Славковской улице. Имея дурную славу, она заканчивалась у одноименных ворот, там, где находился пустырь – зловещее место, вполне подходящее для казни мелких воришек. Те, которые совершили крупное злодеяние, подвергались казни прямо на Главном рынке. Перед тем как принять смерть, они проводили ночь в Мариацком соборе, исповедовались и затем долго слушали ксендза в часовне Святого Антония. Представитель властей выводил беднягу на эшафот к виселице или плахе, где палач лишал его руки, забравшейся в чужой карман, или головы, если та подвигла владельца на более тяжкое преступление. Мог он также заклеймить провинившегося, поставив вечную метку на лоб, спину или грудь.

К самому палачу горожане относились с презрением и страхом, поэтому и жил он обособленно и уединенно, прячась от честного люда в Башне палача, возвышавшейся на улице Святого Марка. В Средние века она именовалась улицей Мастеров, отчего и палача называли соответственно, только по-итальянски – «маэстро». Не умудренный в музыке, носитель этого прозвища хорошо рубил головы, а в свободное от кровавой работы время подметал улицы, убирал мусор, чистил туалеты и ловил бродячих животных, расправляясь с собаками и кошками так же ловко, как и со злодеями. Кроме того, немного зная анатомию, «маэстро» лечил, пользуя тех, кто не мог заплатить настоящему доктору.

Сукеннице – главное сооружение Главного рынка

У многих охоту к противоправным действиям отбивала возможность оказаться привязанным за шею к позорному столбу или в клетке посреди главной городской площади. Такой позор грозил тем, кто мошенничал в торговле, которая в Кракове регулировалась строгими законами: позорной казнью карались повышение цены, обвес и продажа некачественного товара, за чем следил надзиратель. Если, например, рыба не была продана в первый день, то ей отрубали полхвоста, если во второй – целый хвост, и так далее, доходя до головы. Поляки рано поняли, что соблюдение санитарных норм предотвращает эпидемии, и тем не менее в XIV–XVII веках город не раз навещала чума. Во время мора жизнь в городе, как и торговля на рынке, замирала до лучших времен.

Пернатая дружина

Главный краковский базар был свидетелем важных событий. Польские короли тотчас после коронации произносили на нем клятву верности народу. Сюда стекались толпы, едва завидев, что через городские ворота проследовала повозка бродячих комедиантов. Поэты и художники находили здесь вдохновение, наблюдая за многоцветьем красок, сплетением характеров и судеб. Часто расхаживал по рыночным рядам королевский шут Станьчик, известный своей мудростью и циничностью, любивший пошутить над простаками. Говорят, что однажды он купил у торговки все глиняные горшки и предупредил ее, что та перебьет всю свою посуду, стоит ему взмахнуть платком. После этого, затерявшись среди зевак, шут хвастал своей волшебной силой, показывая всем платок, якобы творивший чудеса. Однажды, когда Станьчик взмахнул платком, все увидели, что от горшков действительно остались одни черепки. Люди разинули рты, а шут расхохотался: «Так сможет каждый, кто первым заплатит торговке!».

Бурная веселая жизнь продолжалась на главном краковском рынке до XVIII века, когда город, перестав быть столицей, испытал упадок. Через 2 столетия власти, решив «очистить территорию от архитектурного хлама», снесли старинные здания Весовой палаты, ратуши, зернохранилища, присовокупив к тому все старинные лавки. Первые этажи окружавших рынок домов были отданы под магазины, а немного позже через площадь протянулась трамвайная линия. Вплоть до Второй мировой войны ее занимал городской базар, порядок на котором определяли строгие правила. У Сукеннице, например, торговали только цветами, подле памятника Мицкевичу располагались продавцы фруктов, вблизи костела Святого Войцеха собирались ягодники и грибники. Торговцев нет здесь уже давно, однако терпкий аромат цветов и свежих фруктов, как ни странно, остался. Как и много веков назад, люди приходят сюда, чтобы узнать о том, что происходит в городе, стране и мире, посмотреть картины уличных художников, послушать музыкантов и покормить голубей, которые теперь составляют важную часть и бывшего рынка, и всего Старого Кракова.

Аркады Сукеннице

Главная рыночная площадь удивляет обилием пернатых. Здесь они чувствуют себя столь вольготно, что позволяют кормить себя с рук, чем вызывают восторг и детей, и взрослых. Краковские голуби сыты и, кажется, вполне довольны жизнью, благо им не дано услышать «грустную» легенду, связанную с их предками. Знаменитая «голубиная» история началась в 1138 году, когда король Болеслав Кривоустый отошел в мир иной, а Польша разделилась на маленькие княжества.

Вступивший на престол Генрих IX мечтал объединить польские земли, но чтобы осуществить задуманное, новый король нуждался в поддержке князей, а самое главное – в одобрении папы. Как водится, любое доброе начинание невозможно без трудностей и препятствий. Попасть на аудиенцию к понтифику можно было, преодолев долгий и трудный путь в Рим. Такое путешествие требовало денег, и немалых, а казна Генриха была пуста. Краковские купцы не спешили давать ему в долг, и король пребывал в печали. Спасительной оказалась идея обратиться за помощью к местной ведьме: уж кому как не ей подсказать выход из сложной ситуации, пусть даже и с помощью колдовства. В дремучем лесу, среди топей и густых зарослей, отыскал Генрих поляну, где стоял ее домик. Увиделся он со старухой, варившей зелье в большом котле, услышала она о бедах короля, пообещала помочь, но только в том случае, если тот поедет в Рим один. Его дружина в это время будет в Кракове, но не в обычном своем облике, а в виде голубей, в каковых ведьма обещала превратить воинов и оставить такими до возвращения правителя. Ничего не оставалось королю, как согласиться.

Аркады Сукеннице. Двойная капитель колонны с изображением краковских мещан, созданная по эскизу Яна Матейко

Королевская дружина собралась на рынке рано утром. Оглядев ее, старуха прошептала заклинание, и в небо тотчас взлетела большая стая птиц, причем каждая держала в лапках камень. Голуби расселись по крышам, добрались до башен Мариацкого собора и стали бросать камни, которые, падая, превращались в золото и драгоценности. Король велел наполнить сокровищами мешки и довольный отправился в Рим.

Все вышло бы хорошо, но недобрыми оказались денежки ведьмы. Не доехав до Рима, Генрих потратил все, что получил от нее, и был вынужден повернуть обратно, так и не увидев папу. Однако самое ужасное ожидало его в Кракове, где он обнаружил, что колдунья исчезла и расколдовать дружинников теперь не сможет никто. Так транжира-король остался в своем крошечном королевстве, и вдобавок без воинов. Считается, что все краковские голуби – не просто птицы, а заколдованные воины, которые все ждут, когда добрый волшебник вновь сделает их людьми.

Сегодня рыночная площадь всегда заполнена туристами и молодежью. За порядком в этом, казалось, совсем непорядочном месте зорко следят полицейские, объезжающие свои участки на горных велосипедах: картина весьма необычная, но придающая городу особый, краковский колорит. Площадь по периметру заставлена уличными кафе, сидящие за столиками горожане только одним своим видом создают романтичную атмосферу. Особенно хорошо на старом рынке вечером. И без того красивый и людный, центр Кракова довольно часто оживляется праздничными ярмарками, хотя и в остальные дни торговля идет бойко. Главный рынок является местом проведения концертов, конечно, бесплатных, что никак не характеризует их уровень, ведь в старой польской столице считают за честь выступать и молодые исполнители, и звезды мировой величины. Сцена сооружается подле Ратушной башни, где, как говорят, прекрасно видно (для зрителей расставляются стулья) и еще лучше слышно.

В центре площади красуются знаменитые Сукеннице – торговые, изначально суконные, ряды почти 100-метровой длины. Находясь на территории Главного рынка с XIII века, Сукеннице пережили немало изменений. До перепланировки города существовала улица, на которой находились лавки торговцев. В начале XIV века были построены новые ряды, их объединили одной крышей, таким образом сформировав длинный торговый зал, снаружи которого приютились лавки и палатки. Здесь торговали всем: рыбой, солью, зерном, одеждой и обувью, глиняной посудой и другим полезными в хозяйстве вещами.

В 1400 году появились торговые ряды только для торговли сукном, и лишь тогда все здание стали называть Сукеннице. На протяжении веков оно много раз страдало от огня, ремонтировалось и значительно перестраивалось. После самого сильного пожара, произошедшего в 1555 году, ему понадобилась серьезная реконструкция, которую доверили приезжему зодчему Джованни Падовано.

Проявив фантазию, итальянец покрыл цилиндрическим сводом главный торговый зал, второй этаж, где находились цеховые помещения, и лестницы боковых фасадов. Тогда же наружная поверхность глухих стен была оживлена чередой неглубоких ниш. Венчает здание декоративный аттик с лепными маскаронами (масками), закрывающий вогнутую крышу. Говорят, что прообразами для масок послужили некоторые известные особы из городского начальства.

Аттик Сукеннице

Здание Сукеннице восхищает своими классическими пропорциями. Его пленительный облик – готические своды, аркады со стрельчатыми арками, мягкий желто-коричневый колорит, очаровательные башенки, – уводя от будничности, вызывает ощущение легкости и торжественности. Мастера времен Ренессанса, трудившиеся над украшением суконных рядов, постарались, чтобы деловое здание притягивало взгляд, доставляя удовольствие горожанам.

Сукеннице помнит немало важных исторических событий. В XVIII веке в его огромном зале на втором этаже часто устраивались торжественные приемы. Здесь бывали король Станислав Август, его племянник Юзеф Понятовский, варшавский князь и король Саксонии Фридрих Август.

В XIX веке Сукеннице избежали участи быть снесенными – их восстановили на средства, собранные жителями. Часть здания, в основном первый этаж, заняли кафетерии, которые посещали знаменитые художники Ян Матейко и Станислав Выспяньский.

С южной стороны Сукеннице в одной из арок висит тот самый нож, связанный, по преданию, с братьями-строителями Мариацкого собора. По другой легенде, этим ножом в старину метили воров. Тому, кто попался в первый раз, отрезали волосы (тогда мужчины носили длинные волосы), отчего злодей был виден издалека: если острижен, значит вор. Попавшимся на воровстве во второй раз отрезали уши, что также бросалось в глаза, ведь волос-то не было. Теперь этот зловещий нож, дополняя рыночный антураж, у одних вызывает улыбку, а других повергает в трепет.

Второй этаж, согласно давней традиции, всегда оставался местом торжественных приемов. Сегодня здесь размещается Галерея польской живописи, здесь же, в торговом зале нижнего этажа, посетители могут купить настоящие краковские сувениры, игрушки, изделия народных умельцев или просто посидеть за столиком кафе под сводчатыми арками, наслаждаясь романтикой прошлого и комфортом настоящего.

Башня в шлеме

Главный рынок славится многими монументальными сооружениями, но, пожалуй, самое оригинальное из того, что представлено на нем, – Ратушная башня, одиноко стоящая в северо-восточной части площади. Когда-то краковская ратуша располагалась в углу густо застроенного пространства и была ничем не примечательным строением, заключавшем в себе зал заседаний городской управы, амбар для хранения зерна и гауптвахту. Возведенная во второй половине XIII века, она, почти не выделяясь из общей застройки, подчеркивала авторитет местной власти. Отцы города решили это исправить, и в следующем веке рядом появилась новая ратуша – сооружение, которое можно увидеть и сейчас: величественная башня, которая, впрочем, многократно перестраивалась и расширялась. Однажды в ее шпиль ударила молния, возник пожар, и ратуша едва не рухнула. После ремонта и неумелого укрепления она немного наклонилась, став второй, после подобного ей сооружения в Пизе, падающей башней. Еще через некоторое время ее великолепный готический шпиль, подобный навершию Мариацкого собора, заменили шлемом, оформленным уже в стиле барокко.

В XIX веке старое здание ратуши и красивый ренессансный амбар находились в критическом состоянии. Власти, чтобы не тратиться на реставрацию, решили их снести. То же угрожало и башне, но горожане сумели ее отстоять.

На протяжении веков ратуша и ее башня использовались для различных целей. Вначале в основном здании был устроен склад оружия, а рядом располагался городской караул. Внизу, в мрачных подвалах, находилась тюрьма «Доротка», откуда, несмотря на отсутствие окон, доносились стоны тех, кого подвергали пыткам. Рядом, тоже в подвале, день и ночь распевали песни веселые посетители кабачка «Свидница». Гуляки во хмелю осмеливались критиковать короля и введенные им порядки, невзирая на то что стража находилась рядом, буквально за стеной.

Сама ратуша охранялась очень хорошо, потому что имела тюрьму, но главное, из-за огромной городской казны, хранившейся в Господском зале на первом этаже. Три казначея хранили у себя ключи от сундука с деньгами, причем открыть его могли только все трое разом – каждый своим ключом. Господский зал ратуши изумлял красотой: на стенах были развешаны картины и дорогие ткани, вдоль стен стояли скамьи с красными сафьяновыми подушками. Под картинами – изречения на латыни: «Не пытайся, если нет надежды», «Где достаток, там и друг». Именно в Господском зале короли принимали от подданных присягу на верность. На втором этаже Ратушной башни располагалась часовня, на третьем – высокая (8 м) стройная звонница.

Теперь в ратушной башне действует филиал Краковского исторического музея, где туристы могут увидеть в зале старой часовни, уникальную коллекцию загадочных знаков, которые оставляли в Средневековье каменотесы. Кроме того, из окна четвертого этажа открывается великолепный вид на город и, что самое приятное, отсюда его можно сфотографировать.

В 1918 году Польша обрела независимость, и вскоре к подножию ратуши упали австрийские знамена – символы ненавистной власти. Немного поодаль от башни, сразу привлекая взгляд, находится стеклянная Скарбонка (польск. Skarbonka), или копилка для пожертвований. Сегодня площадь перед краковской ратушей является излюбленным местом встреч краковян. Приходя сюда, люди чаще всего думают о своем, хотя каждый помнит, что именно здесь в 1794 году присягал на верность польскому народу славный его сын Тадеуш Костюшко. Впрочем, об этом можно узнать из надписи на памятной плите.

Адась и шопки

Мариацкий собор когда-то был отделен от города высокой каменной стеной. Ограда прерывалась двумя воротами – со стороны Флорианской улицы и со стороны рынка. Раньше на территории храма находилось кладбище, которое решено было перенести, и правильно, ведь горожане приходят сюда не только помолиться, но и отдохнуть, поэтому печальный вид могил здесь совершенно неуместен. Примыкающая к собору небольшая Мариацкая площадь, выложенная белым камнем, как нельзя лучше подходит для воскресных прогулок. Раскинувшись с южной, теплой стороны костела, она всегда залита лучами солнца. В центре журчит фонтан, украшенный фигуркой ремесленника – копией алтарной статуи Вита Ствоша. Кроме Мариацкого собора, на той же площади, обрамляя ее, стоят костел Святой Барбары и монастырь иезуитов. Нырнув в арку, отсюда можно пройти на Малый рынок. Мягкая, лишенная суеты душевная атмосфера, звуки скрипки, аккордеона и гитары – такой можно увидеть и услышать Мариацкую площадь сегодня.

Памятник Адаму Мицкевичу был установлен здесь по желанию горожан, словно забывших о том, что великий поэт никогда не бывал в Кракове. Тем не менее жители бывшей польской столицы считают его «своим» и даже относят к национальному достоянию, наряду с Мариацким собором и торговыми рядами Сукеннице, подле которых расположена статуя.

Праздник 3 Мая каменный Адам Мицкевич отмечает вместе с соотечественниками

Жизнь и творчество героя этой пластической композиции выпали на тяжелые времена. Он родился в Литве, учился в университете Вильно на физико-математическом и филологическом факультетах, работал учителем словесности. Его ранние стихи, так же как и стихи его современников, навеяны творчеством Байрона. Молодежные патриотические организации увлекли Адама своими вольнолюбивыми идеалами, и в 1823 году он был арестован за участие в тайных политических обществах. Через год поэт был освобожден и выслан в Россию, где написал замечательные «Крымские сонеты» и поэму «Конрад Валленрод», а кроме того, завел знакомство с декабристами, был представлен Пушкину, с которым вскоре сблизился, как и с некоторыми русскими писателями. Эта дружба, не всегда гладкая, подвигла обоих на переводы произведений друг друга на родные языки.

Создав не один поэтический шедевр, Мицкевич решил оставить литературу и занялся журналистикой, совмещая ее с преподаванием. Его приглашали в Ягеллонский университет, но до Кракова он так и не доехал. Во время Крымской войны, прибыв в Константинополь, поэт призывал создать польские легионы для борьбы с Россией, но, не осуществив задуманного, заразился холерой и вскоре умер. Прах Мицкевича был перевезен в Краков и захоронен в кафедральном соборе на Вавеле.

В 1898 году, в год столетия со дня рождения поэта, на площади Главного рынка было решено установить памятник тому, чья дорога в Краков оказалась такой долгой. Конкурс на лучший проект выиграл Тадеуш Стрыеньский, сделавший статую с аллегорическими фигурами у подножия – Отчизны, Науки, Мужества и Поэзии. Во время гитлеровской оккупации памятник был уничтожен, а в 1955 году, в годовщину смерти поэта, его сумели восстановить в былом виде. Перед «Адасем», как называют его краковяне, назначают встречи, так же как и москвичи – у памятника Пушкину: связь между двумя великими поэтами существует по сей день.

С «Адасем» связана и другая интересная традиция – в первый четверг декабря перед ним проходит конкурс мастеров шопок, или декоративных сооружений, сделанных из бумаги и картона. Этот обычай пришел в Польшу из Италии вместе с монахами-францисканцами. В Средневековье служители каждого краковского храма накануне Рождества строили перед алтарем своеобразные декорации в виде вифлиемского хлева. Рядом с ними располагались фигурки новорожденного Иисуса, Божьей Матери, Иосифа, королей и пастухов, то есть всех, кто имел отношение к библейской истории, связанной с рождением Христа. Для привлечения верующих использовались «живые», то есть подвижные фигуры и целые группы персонажей. Разыгрываемые сценки давали простор творческой фантазии, благо представление в каждом костеле проходило по-своему, поскольку режиссеры, стараясь удивить своих прихожан, дополняли библейский сюжет и вводили новые персонажи.

Конкурс мастеров шопок по давней традиции проходит у подножия памятника Адаму Мицкевичу

Приобретя фольклорную направленность, шопки покинули храмы и вышли на улицы. В рождественские дни люди брали фигурки для того, чтобы успешнее поколядовать. Предназначенные для этого шопки представляли собой целые ансамбли, в которых угадывались образы краковской архитектуры и самых выразительных ее элементов. В процессе их выполнения мастера старались превзойти друг друга, в результате создавая настоящие шедевры. Особенно преуспевали краковские резчики по камню, которые из-за сезонности своей работы имели время, чтобы заниматься творчеством. Красивые высокие (до 2 м) сооружения радовали не только детей, но и взрослых, предоставляя возможность одним ощутить себя в сказке, а другим вспомнить детство.

Теперь шопки, выставляемые и в костелах, и в домах, основываются не только на библейском сюжете, но и на народной тематике. Главными героями в них могут быть те, кого местные жители знают из легенд и сказок. Иногда моделями выступают уличные музыканты и даже исторические личности. Краков бережно хранит свои традиции, и неудивительно, что искусство создания шопок здесь достигло такой высоты. Лучшие сооружения могут быть выставлены в залах Национального музея в Казимеже, их охотно приобретают другие польские и зарубежные музеи. Краковские шопки пользуются у туристов популярностью такой же, как русские матрешки в Москве. Конкурсы на лучшую шопку устраиваются с 1937 года и проходят рядом с памятником Адаму Мицкевичу, выливаясь в настоящий праздник и для народных умельцев, и для всех горожан.

Под Баранами

Костел Святого Войцеха

Архитектура Главной рыночной площади представляет собой своеобразный калейдоскоп времен, традиций и стилей. Рядом с Мариацким костелом в самом углу площади приютился скромных размеров храм Святого Войцеха, не столь роскошный с виду, зато с богатой историей. Построенный в Х-ХI веках на месте, где читал проповеди святой Войцех, раньше он был крепостью, охранявшей подходы к граду на Вавеле. Костел удобно возвышался на пригорке, к которому с западной стороны вплотную подступали болота. На протяжении своей долгой истории он несколько раз перестраивался, причем последняя реконструкция привнесла в его скромный романский облик черты барокко. Теперь в нем находится Археологический музей Кракова с экспозицией, посвященной Главному рынку.

Теперь первые этажи зданий на центральной площади Кракова занимают рестораны, кофейни, небольшие музеи и магазины. Все эти учреждения расположились в домах, построенных богатыми горожанами – жить здесь было очень престижно. В XIII–XIV веках из-за тесноты в городе, ограниченном крепостными стенами, здания возводились не меньше чем в 2 этажа, имели крайне узкие фасады и крутые двускатные крыши. Соседние дома, как правило, соединялись с помощью общего водостока. Не радуя взор красотой, такие строения легко горели, и не в одиночку, а целыми кварталами: огонь слишком легко перескакивал с одного здания на другое.

На южной стороне Главного рынка

В эпоху Ренессанса при перестройке, когда изменилась форма крыши (скаты ее теперь были обращены внутрь) и возводились высокие стены с аттиками, ушли в прошлое водяные желоба и деревянные навесы над входом, что резко уменьшило число пожаров.

В XVII–XVIII веках богатые дома начали походить на дворцы. Магнаты скупали жилища обедневших горожан, превращая их в подобие итальянских палаццо. Некоторые из них сохранились до сих пор, в частности дворцы шляхтичей на Главной рыночной площади.

Дворец «Под Баранами», получивший свое название по эмблеме над воротами, поочередно принадлежал польским магнатам Потоцким, Велопольским, Радзивиллам и Острогским. В свое время он был составлен из трех готического вида мещанских домов, перестроенных и объединенных маленьким внутренним двориком. «Под Баранами» бывали такие легендарные личности, как сын Петра I цесаревич Алексей, польский князь и французский полководец Юзеф Понятовский, король Саксонии Фридрих Август. В наши дни здесь находится кабаре, где любит собираться краковская богема. При открытии заведения хозяева объявили, что лет через пять оно закроется, но кабаре действует и поныне, пользуясь большой популярностью, ведь в нем выступают самые известные польские артисты.

Почти с каждым зданием на площади связаны реальные истории либо народные предания. Особенную славу заслужил дом знатного горожанина Миколая Вежинка, который в 1364 году устроил небывалое пиршество, пригласив на него пятерых королей: Казимира Великого, короля Дании Вальдемара, императора Карла IV, короля Кипра Петра и короля Венгрии Людовика. Весть о королевском пире у простого поляка быстро разлетелась по всей стране. Даже теперь, когда нужно сказать об изысканном и щедром столе, принято говорить: «…как у Вежинка». Позже в том же доме был еще один королевский пир, на этот раз посвященный обручению Елизаветы, внучки Казимира Великого, с императором Карлом IV.

Дом прелата на углу Мариацкой площади

В наше время тех, у кого возникает желание отдохнуть по-королевски, ждет устроенный в бывшем доме Вежинка дорогой ресторан, где, помимо частных вечеринок, устраиваются пышные приемы, порой даже с монархами.

В доме Северина Бонера, чью надгробную плиту можно увидеть в Мариацком костеле, справлялась свадьба Лжедмитрия I и Марины Мнишек. Нет, это был не союз любящих сердец, а только лишь плод политической игры. Историки писали, что своей помпезностью торжество переполошило весь Краков, поэтому на нем стоит остановиться особо и рассказать подробнее о паре незадачливых искателей приключений.

Многие летописцы единодушны в том, что человек, объявивший себя сыном русского царя Иоанна IV Дмитрием, был простым самозванцем, точнее, расстригой из монастыря и звался Гришкой Отрепьевым.

Имея авантюрный характер, умную голову и организаторские способности, этот ложный царевич сумел хоть не надолго, но стать русским царем, правда, не без помощи польского короля, у которого на восточные земли были собственные, и довольно широкие планы.

Испытывая гонения на Руси, Лжедмитрий перебрался в Польшу, пообещав принять католичество и жениться на подданной короля Сигизмунда III взамен на его поддержку. Интрига разгорелась, когда, добиваясь своей выгоды, в дело вмешался сенатор Юрий Мнишек, предложив в качестве невесты для «русского царя» свою дочь Марину. Не слишком привлекательная, зато образованная и сметливая девица отличалась честолюбием и потому не отказалась стать русской царицей.

Обручение состоялось 10 ноября 1605 года в Кракове, а весной следующего года Лжедмитрий и Марина Мнишек обвенчались.

Какое пышное было празднество! Торговки на рынке бросили работу, чтобы поглазеть на свадебную процессию. Многие удивлялись: что мог найти красавец-жених в такой дурнушке? Другие мечтали о том, что наконец-то закончится бессмысленная вражда королевских особ и войны утихнут…

Беспредельная жажда власти, как известно, до добра не доводит, но судьба дала этой парочке построить воздушные замки и взойти на русский престол. Однако царствование было недолгим и завершилось плачевно: Лжедмитрия убили, Марина Мнишек окончила свои дни в темнице.

Многие дома на площади хранят память о тех, кто оставил свой след, пусть даже грязный, в польской истории. В 1777 году несколько комнат в доме Под Орлом занимал Тадеуш Костюшко, а теперь в подвалах старого здания молодые художники выставляют свои работы в «Starmach Gallery», одной из лучших художественных галерей Польши.

Построенный в XV веке дом Под Ягненком, вопреки названию, имеет мало общего с детенышем овцы и много – с итальянским скульптором Санти Гуччи, который жил здесь, пока работал в Кракове. В Гетманском доме изначально был монетный двор, в Итальянском доме располагалась первая почта Польши, а дом Под жестью, теперь уже по свидетельству названия, принадлежал владельцам металлургических комбинатов, ведь только они могли позволить себе дорогую жестяную крышу. Сегодня Под жестью находится комиссариат полиции. Большие, похожие на витрину окна почтенного заведения придают деятельности его сотрудников прозрачность, причем в прямом смысле. Между тем краковяне шутят, что Под жестью – единственный в своем роде магазин, где можно купить полицейских, благо товар, как говорится, налицо.

Фу, чертовщина!

Старый Краков овеян легендами, наделяющими таинственным смыслом каждую часть города, каждую улицу, площадь, дом и особенно подвалы. В мрачные краковские подземелья нервным людям лучше не спускаться. Огромные подвалы – порой площадью больше, чем сами здания – имеются во многих домах на площади Главного рынка. Некогда под ее булыжной мостовой скрывались склады, винокурни и медоварни, а также, как говорят, сундуки с сокровищами.

О подземельях существует немало легенд, и всякая из них связана со смельчаком, норовившим проникнуть туда, куда однажды случайно попала кухарка одного алхимика. Глупая женщина всего лишь ловила сбежавшего из-под ножа петуха, коим оказался сам черт. За то, что кухарка оставила его в живых, нечистый насыпал ей полный передник золота и велел ни в коем случае не оглядываться, пока она не выйдет из подвала. Кухарка поднялась до самого верха, но на последней ступеньке не утерпела и оглянулась. Тяжелая дверь с треском захлопнулась, отрезав любопытной пани пятку, а чертово золото мгновенно превратилось в мусор.

Художественная выставка в подвале дома Под Кшиштофорами

Эту историю приезжему поведает любой краковянин и непременно покажет прекрасное палаццо Под Кшиштофорами, в подвале которого и приключилась эта чертовщина. Построенный в 1370 году, он, подобно другим краковским дворцам, также представляет собой союз нескольких, в данном случае трех, мещанских домов. О былом великолепии особняка напоминает искусная лепнина, созданная Бальтазаром Фонтана. В свое время Под Кшиштофорами жили короли Ян Казимеж, Михаил Корыбут Вишновецкий, князь Юзеф Понятовский и русский царевич Павел. Теперь здесь находится Исторический музей, где размещена постоянная экспозиция, иллюстрирующая историю и культуру Кракова с 1257 по 1939 год. Кроме того, здесь можно увидеть самые лучшие шопки, чьи авторы стали победителями конкурсов разных лет.

«Дом Луны», как утверждают, принадлежал чернокнижнику пану Твардовскому. Легенду, точнее множество легенд о польском Фаусте помнят стены, лестницы и подземелья дворца, в котором алхимик и чернокнижник Петр Твардовский жил в XVI веке. Возможно, он существовал в действительности, ведь алхимики и чернокнижники в Средневековье не были редкостью. Непонятное обывателю занятие этих людей окружало их ореолом таинственности и дьявольской славы.

В те времена все считали, что алхимик непременно должен дружить с дьяволом, и пан Твардовский – рыцарь из знатного рода – последовал совету и променял копье на чудные книги, вызнав, какими заклинаниями можно вызвать дьявола. Однажды в полнолуние поднялся он высоко в горы, произнес заветные слова, и явился ему черт. Обещал нечистый служить пану Твардовскому, дать власть над миром и людьми, одарить богатствами, если тот продаст ему свою душу. Пан Твардовский подписал договор, скрепив его своей кровью. С тех пор стал чернокнижник самым могущественным человеком. По первому требованию выполнял бес пожелания пана: высек пещеру на Предгорье, которая и поныне называется гротом Твардовского, со всей Польши собрал залежи серебра и сложил их в Олькуше под Краковом, немного присыпав землей – теперь здесь известное месторождение драгоценного металла. Подле Песковой скалы перевернул черт огромную гору острием вниз, чем дал повод назвать ее Палицей Геркулеса.

Бальтазар Фонтана. Свержение Фаэтона. Лепнина в гостиной второго этажа дома Под Кшиштофорами

Сам Твардовский, почуяв бесовскую силу, использовал ее, как хотел: летал на петухе в замок к королю, чтобы колдовскими трюками развлечь и позабавить его, плавал на лодке без весел и паруса по Висле против течения. Конь, который нарисован на вывеске трактира, служил ему верным скакуном. Была у пана Твардовского жена – красавица, торговавшая глиняными горшками на Главном рынке. Хороша была, но ужасно сварлива, и боялся ее не только супруг, но и дьявол.

Когда пришла пора чернокнижнику расплачиваться за чертовские услуги и полученные знания, тот сам явился за ним и забрал известно куда. С XVIII века недалеко от Гродских ворот стоит дом, стены которого изрезаны глубокими трещинами, а над окном зияет большая дыра как свидетельство того, что именно отсюда черт тащил пана Твардовского в преисподнюю. Однако, пролетая над Краковом, глянул несчастный вниз – на город, на королевский замок Вавель, на старую рыночную площадь, на башни Мариацкого собора, – и все это сверху показалось ему необыкновенно красивым. Дрогнуло сердце у пана чернокнижника. Вспомнил он свои молодые годы, когда был свободен и счастлив и не думал налаживать и без того хорошую жизнь с помощью черта. Опечалился Твардовский и вслед уходящей от него Земле запел песню, услышанную в детстве от матери и оказавшуюся сильнее любых заклинаний.

Вид на начало Гродской улицы

Когда закончил он петь, оглянулся по сторонам и увидел, что сгинул черт, оставив его парить вокруг Луны. И теперь, когда небо ясное, можно разглядеть на Луне темное пятнышко: краковяне говорят, что это маг и чародей пан Твардовский сидит и с тоской смотрит на покинутую Землю, наблюдает за жизнью родного города, а когда соскучится, посылает весточку, спуская маленького паучка на тонкой паутинке…

Череда декораций

Центральное действие краковского спектакля, конечно, происходит на рыночной площади. Между тем, кроме главной сцены, в этом городе имеются и другие, не менее значимые, например улицы, где тоже происходят увлекательные действа. Много событий пронеслось чередой на фоне старинных декораций, расставленных особым, присущим только Кракову образом. Отягощенная долгой историей, бывшая польская столица имеет одну особенность – в ней нет главной улицы. Вероятно, город в таковой и не нуждается, довольствуясь средневековыми кварталами, чьи второстепенные улочки и переулки «веселой стайкой» разбегаются во все стороны от рынка.

Вавельский замок

В давние времена через него проходила основная краковская дорога – Королевский шлях, – тянувшаяся от Барбакана к Вавелю. Этим путем следовали торжественные процессии королей, послов, а также шли караваны купцов, направлявшиеся от Балтийского моря к Черному. В 965 году попал в Краков купец Ибрагим-ибн-Якуб. Будучи человеком наблюдательным, восхищаясь городом, он сделал записи в дорожном дневнике, где описал его географическое положение, уровень развития и бытовой уклад. Так получилось, что заморский путешественник стал первым летописцем Кракова.

Королевский шлях начинался от Флорианских ворот, шел по одноименной улице и вместе с ней упирался в Мариацкий костел. Застройка улицы Флорианской в основном завершилась еще в XIV веке, но, пострадав во времена смут, к сегодняшнему дню сохранилась лишь частично. Именно по Флорианской улице был пущен первый трамвай, сначала конный (1881 год), а потом электрический (1901 год).

Особый интерес представляют дома на Флорианской улице, например, дом Белзовских, известный своей кондитерской под названием «Яма Михалика», основанной, как свидетельствует вывеска, Яном Аполлинарием Михаликом в конце XIX века. Сын земского начальника, выучившийся во Львове делать торты и пирожные, он предпочел для работы родной город, но о годах учебы не забывал, назвав свое заведение «Львовская кондитерская». Включив творческое воображение, юный Михалик придумывал своим пирожным необычные имена: «Кармен», «Мицкевич»… Вкусить испанской страсти или польского романтизма желали часто навещавшие кондитерскую художники из Академии изящных искусств, местные писатели и актеры. В следующем веке заведение из-за отсутствия окон стали именовать «Ямой». Михалик помещение менять не хотел, поскольку мыслил здраво: меньше окон – больше стен, а значит больше пространства для развешивания картин, которыми бедные художники расплачивались за сласти.

В 1907 году молодой драматург Ян Август Кислевский предложил открыть здесь первое в Польше литературное кабаре, получившее название «Зеленый шарик» и ставшее впоследствии знаменитым. В этом заведении собиралась вся краковская интеллигенция. Быть приглашенным сюда считалось большой честью и удачей. Чтобы пробраться в кабаре, художники предлагали бесплатно украсить его интерьер своими картинами или карикатурами. Сегодня в «Зеленом шарике» по-прежнему весело и шумно, здесь, как и в старину, проходят выступления с участием самых знаменитых польских артистов.

Литературное кафе «Яма Михалика»

Недалеко от кондитерской Михалика стоит дом XVI века, где в веке XIX родился и прожил до самой смерти знаменитый, а для своей страны даже легендарный художник Ян Матейко. Прекрасный колорист и рисовальщик, он предпочитал многофигурные полотна, исполненные патриотического пафоса, изумлявшие театральной выразительностью образов и сюжетами, заимствованными из польской истории. Используя сочные краски вкупе со скрупулезно выписанными и всегда достоверными деталями, Матейко не опускался до условности, создавая на своих полотнах атмосферу живую, звучавшую актуально, благо тому способствовала злободневная тематика, например своеволие и корысть шляхты.

Родители старались привить ему любовь и уважение к родине и ее многострадальному народу. Благодаря старшему брату, доктору права, Ян очень рано заинтересовался историей. Поступив в Школу изящных искусств, он проявлял заметное усердие в учебе. Особенно нравилось ему изучать архитектуру родного Кракова. Пристрастие к старинным зданиям и деталям старинного быта осталось у художника на всю жизнь. Множество зарисовок на эту тему Матейко называл скарбчиком, основываясь на котором, он сумел составить историю польского костюма.

Первую свою картину Ян написал еще подростком. «Торжественная выдача Жолкевским братьев Шуйских на сейме в 1611 году» не поражала профессионализмом, но была продана антиквару за 30 гульденов. Когда учеба в школе осталась позади, он как отличник получил стипендию и отправился в Мюнхен, откуда переехал в Вену, чтобы продолжить образование. Вдали от Кракова, где каждая улочка была знакома до боли, не зная немецкого языка, молодой живописец очень скучал.

Одна из первых картин Матейко-профессионала – «Станьчик» – была написана в 1862 году. Главный герой, королевский шут Станьчик, сидя в роскошном кресле господина и размышляя о чем-то в одиночестве, странным образом походил на самого автора.

Позже этот персонаж с лицом Матейко, кстати, служивший для поляков олицетворением патриотизма, появлялся в «Колоколе Сигизмунда» и «Прусской дани». Годом позже Польшу всколыхнуло народное восстание, и когда оно было подавлено, надежда на независимость угасла. Трагические события нашли отклик в душе художника, поэтому, изменив свои планы писать только о славных временах Польши, Матейко решил «начать с ран».

В этом же году появилась впечатляющая по драматизму сюжета и выразительности персонажей «Проповедь Скарги». Главный герой композиции – Пётр Скарга – служил придворным казначеем у Сигизмунда III Ваза, а в перерывах между подсчетом королевских доходов читал патриотические проповеди. Картина далека от стереотипа, которому в XIX веке следовали художники, создающие исторические полотна, поскольку в ней, объединенные одним историческим событием, развиваются сразу несколько сюжетов. На большом холсте изображены знакомые каждому поляку исторические личности, но все они принадлежат к разным эпохам. На выставке в Париже «Проповедь Скарги» была принята с восторгом, и 27-летний автор получил золотую медаль.

Следующую свою работу – «Упадок Польши», тоже большое полотно и тоже написанное в нестандартном стиле, – Матейко представил на суд публики 2 года спустя. Композиция с невероятным количеством действующих лиц стала откликом на тяжелый момент в истории Польши, а именно на утрату независимости. Художник изобразил участников заговора и тех, кто, по его мнению, был виновен в разделе страны. С выходом в свет Матейко пришлось услышать слова одобрения от прессы и откровенное поношение от знати, которая чувствовала себя оскорбленной, ведь на картине польские дворяне были представлены изменниками. Несмотря на резкую критику, автор вновь получил золотую медаль, а картину купил австрийский император Франц Иосиф.

Ян Матейко. Вернихора

Ожидая похожей реакции, художник написал дополнение к «Упадку Польши», картину-памфлет «Приговор Матейко», где изобразил суд, который приговаривает его к сожжению. Следующими, тоже очень дерзкими работами стали «Люблинская уния», «Баторий под Псковом», «Астроном Коперник, или Разговор с Богом», «Колокол Сигизмунда». В возрасте 35 лет, будучи на пике славы, Ян Матейко спокойно выслушал заманчивое предложение занять место главы пражской Академии художеств, но принял хлопотную должность руководителя краковской Школы изящных искусств из патриотизма.

Создание полотна «Битва под Грюнвальдом», заранее проданного банкиру из Варшавы, отняло у мастера 3 года: на огромном холсте красовалось виртуозно выполненное и хорошо срежиссированное действо с эффектными батальными сценами. Впоследствии Матейко создал немало прекрасных картин, среди которых были «Прусская дань» и «Ян Собесский под Веной», переданная Ватикану в дар от польского народа.

Умер Ян Матейко в первый день ноября 1893 года. Проводить любимого художника в последний путь собрался весь Краков. Звучал пушечный салют, и даже колокол «Сигизмунд» проснулся, чтобы почтить память любимца краковян. После смерти живописца специальное общество взяло на себя заботу о его наследии. Теперь в доме Матейко находится музей художника, в котором представлены многие его работы, личные вещи, а также коллекции оружия, костюмов, ювелирных изделий.

Не одно лишь искусство царит на старой Флорианской улице. Так, в одном из ее домов располагается Фармакологический музей. Основанный краковской Медицинской академией, он предлагает посетителям проследить развитие аптечного дела в Польше начиная от Средних веков до наших дней. В тихих, по-домашнему уютных и по-больничному чистых залах можно увидеть приборы, какими пользовались краковские алхимики, узнать об их открытиях и побывать в старинном аптечном подвале.

На Флорианской улице находится самая старая гостиница Кракова, рекомендующая себя с помощью латинской надписи на великолепном ренессансном портале: «Пусть этот дом стоит пока муравей не выпьет моря, а черепаха не обойдет весь мир». Постояльцами гостиницы были Ференц Лист, российский царь Александр I и его брат, великий князь Константин. После посещения именитых гостей гостиницу «Под Розой» стали называть «Русский отель». С таким названием она просуществовала до 1864 года, когда русские войска подавили народный мятеж и безобидное название зазвучало оскорбительно, поэтому вариант «Под Розой» был принят как нейтральный.

Дворец Велопольских и костел францисканского монастыря

Заканчиваясь на Главной рыночной площади, Флорианская улица в виде Королевского шляха перетекает в улицу Гродскую, которая, пройдя мимо собора Святого Войцеха, резко сворачивает в сторону королевской резиденции. Там, на Вавельском холме, когда-то находился собственно город, благодаря чему улица получила свое название. Ее расположение по отношению к рынку говорит о том, что торговый путь, направлявшийся к поселению на Вавеле, существовал задолго до претворения в жизнь локационного плана 1257 года. При разбивке кварталов архитектор словно подстраивался под улицу, которая тогда была главной в маленьком укрепленном посаде Окул, располагавшемся у подножия Вавеля. Немым свидетелем тех времен является старейший в Польше костел Святого Анджея, стоящий рядом с более молодым храмом Святых Петра и Павла.

Кроме них, Гродская располагает еще двумя старинными культовыми зданиями – доминиканским и францисканским костелами. Поблизости, на углу площади Всех Святых, возвышается трехэтажный дворец, построенный в середине XVI века. Когда-то здание принадлежало краковскому гетману Яну Твардовскому, затем перешло к могущественному роду Велопольских, а теперь в нем заседает мэрия. Однажды после сильного пожара дворец едва не погиб, но был восстановлен и куплен городскими властями. Даже после многих перестроек его изначальные архитектурные детали могут поведать о том, что представляло собой это здание в давние времена. Массив стен с небольшими зарешеченными окнами нижнего этажа, фрагменты очень крупного руста, бойницы в зубчатом аттике и наличие оружейной комнаты – все это свидетельствует о том, что дворец магната Велопольского был не только жилым домом, но и крепостью.

С ним, как и со многими другими дворцами Кракова, связана таинственная история – мрачное предание о Белой даме. Рассказывают, что однажды здесь убили, четвертовали (а может, сначала четвертовали) и закопали несчастную девушку. По непроверенным сведениям, ее дух, облаченный, как полагается, в белые одежды, до сих пор бродит по замку, требуя отмщения. Считается, что встреча с ней приносит неудачу, но видавших виды краковян этим не испугать, и они относятся к этой легенде с иронией: Белую даму в виде живой скульптуры, развлекающей туристов, можно увидеть у Мариацкого собора.

Ренессансный портал работы Яна Михаловича из Ужендова

У подножия Вавеля Гродская улица приводит к маленькому костелу Святого Эгидия, который стоит на своем исконном месте с XIV века. Окруженный низкими домиками, скрытый кронами старых деревьев, он создает ощущение уютного островка, чудом уцелевшего в море средневековых кварталов. Изначально миниатюрный храм принадлежал собранию каноников, поэтому неудивительно, что рядом с ним расположились дома священнослужителей.

Сейчас на улице Каноников в доме XVI века, когда-то принадлежащем декану (главе капитула), находится Музей архиепископства, предоставляющий возможность увидеть произведения религиозного искусства.

Немалую и неизменно вызывающую интерес коллекцию составляют скульптура, живопись и образцы художественных промыслов. Самое интересное, что фонды этого заведения накапливались в течение всего времени существования епископства, то есть более тысячи лет. Именно здесь в бытность свою молодым священником жил Кароль Войтыла, не оставивший полюбившийся дом и позднее, когда стал епископом.

По архитектуре улицы Каноников можно судить о своеобразии жизни ее обитателей. На фасаде дома декана красуется выбитая на камне латинская надпись, служившая, видимо, для того, чтобы отпугивать воров: «Отойдите, непосвященные». Посвященные заходили в этот дом через портал с красивыми каменными узорами, следовали через просторную прихожую и входили в прелестный внутренний дворик с аркадами. Своды дома декана украшены гербами епископов Кракова, а в центре дворика возвышается скульптура святого отца Щепановского.

Улица Каноников подобна музейной экспозиции, представляющей редкую коллекцию архитектуры эпохи Ренессанса. Здесь встречаются удивительные обрамления окон, уютные внутренние дворики с живописными аркадами. Один из таких домов построен талантливым архитектором Яном Михало-вичем из Ужендова, прославившимся благодаря оригинальному стилю.

Внутренний дворик дома декана на улице Каноников

На улице Подзамче, почти у входа в Планты, находится духовная семинария, где учился и преподавал будущий папа римский Иоанн Павел II. Другой интересный дом – с изображением Мадонны на фасаде – стоит на пересечении Подзамче с улицей Каноников. Когда-то в нем работали королевские бани, а после перестройки в XV веке помывочные залы и предбанники занял Ян Длугош (1415–1480), знаменитый летописец и по совместительству наставник сыновей Казимира Ягеллона.

Будучи историком и, не зная того, первым польским писателем, он – один из 14 сыновей небогатого польского рыцаря – с юности проявлял незаурядные способности буквально во всем. Получив начальное образование в церковной школе, с 13 лет Ян обучался в Ягеллонском университете, где увлекся историей. В 16 лет университет был закончен, что открыло путь к хорошей должности, например к месту писца в канцелярии епископа Збигнева Олешницкого. Хозяин молодого Длугоша пользовался благосклонностью короля, был важным и даже чванливым человеком, но к способному юноше отнесся с пониманием. Занимаясь секретарской работой, усидчивый молодой человек попутно оттачивал свои знания в области истории. Здесь, в непосредственной близости от королевского дворца, он постигал основы дипломатии, получал опыт администратора, политика и королевского наставника.

Как и епископ-покровитель, Длугош недолюбливал литовскую династию Ягеллонов. Его зрелые годы пришлись на время правления Казимира Ягеллона, с которым он часто вступал в конфликт и был вынужден терпеть королевский гнев, преследования и ссылку с конфискацией имущества. Тем не менее монарх ценил Длугоша высоко и впоследствии не раз доверял ему различные дипломатические миссии, как и решение сложных политических вопросов.

В возрасте 30 лет Длугош задумал увековечить для потомков историю великих побед поляков над Тевтонским орденом в сражениях при Грюнвальде (1410) и под Накло (1413). После них поляки стали обладателями прусских хоругвей, которые художник Станислав Дуринк зарисовал на пергаменте, а Ян Длугош снабдил эти рисунки развернутым описанием событий.

Благодаря высоким умственным способностям и прилежанию вскоре он добился расположения Казимира Ягеллона, поручившего ему воспитывать своих сыновей – 12-летнего Владислава, 9-летнего Казимира, 8-летнего Ольбрахта и 7-летнего Александра.

Кроме педагогики, Длугош в то время занимался литературой. Для написания полной истории польского государства ему пришлось изучить огромное количество источников. При помощи секретарей летописец сумел составить 5 томов (3240 страниц), написал «Книгу владений Краковской епархии» (не сохранилась), «Жития Святых Станислава и Кунигунды», «Каталог польских епископов» и «Знаки Королевства Польского» («Каталог гербов»).

Вопреки быстротечному времени, приносящему забвение и людям, и событиям, памятники – каменные свидетели былого – напоминают о том, что было забыто нечаянно или нарочно, как получилось с усадьбой Тенчиньских. Занимая внушительную часть Посольской улицы, она скрывает за высоким забором свой оригинальный дворик, вокруг которого хаотично собраны здания, соединенные между собой переходами. Этот живописный уголок, где шелестят листвой деревья и радуют взор приземистые домики с черепичными крышами, в свое время именовался подворьем Хебдовского. Прелестную картину несколько портит вид массивного 4-этажного здания с угловой башней и небольшими окнами. Суровый облик постройки словно намекает на то, что раньше здесь был монастырь или тюрьма, но только не жилой дом. На самом деле усадьба на Посольской сменила много ипостасей, и только одно оставалось в ней неизменным – боль и страдания, о чем трудно догадаться, ощущая тишину и умиротворенность, свойственные ей теперь.

Дом Яна Длугоша

Любопытные археологи докопались до истины, выяснив, что около 2 тысяч лет назад на этом месте стояло лужицкое поселение, а в XI веке – посад с деревянными постройками. В XIV веке эти земли захватил магнат Ясько Тенчиньский. Могущественный вельможа, приближенный королевы Ядвиги, он построил усадьбу, предусмотрительно сделав свое жилище крепостью. Несмотря на богатство и силу, ее владельцам пришлось испытать кровавую драму. В 1467 году рядом с господским домом, который можно узнать по величине и многоцветным росписям на фасаде, краковские мещане убили войницкого кастеляна Анджея Тенчиньского, потомка того самого Ясько и такого же знатного вельможу. Говорят, он расстался с жизнью из-за того, что избил оружейника, назначившего большую цену за починку доспехов. Узнав о смерти своего придворного, король пришел в ярость и начал искать виновных, но, не найдя, приговорил к казни 6 городских советников – те якобы попустительствовали убийству дворянина. Самое страшное, что несчастным чиновникам отрубили головы подле расписного дома Тенчиньского при огромном стечении народа.

К XVII веку род Тенчиньских угас, а усадьба вместе с мрачной славой перешла к кармелитам. Этот монашеский союз был основан в XII веке, во время Крестовых походов, когда братья, прибывшие на Святую землю из Западной Европы, поселились у источника Святого Илии на горе Кармель – отсюда название ордена. Устав кармелитов отличается особой строгостью. Им вменялись жизнь в аскезе, соблюдение постов, вегетарианство и обет молчания. Монахи-кармелиты ставили своей целью единение с Богом путем самоограничения и неустанных молитв.

Кармелиты, которых отличали темно-коричневые рясы с капюшоном, перестроили усадьбу Тенчиньских и позже дополнили свой монастырь костелом Святого Михаила. Постройки, ненужные обители, просто снесли. Монахи жили здесь до сильного пожара 1797 года, после которого австрийские власти перенесли резиденцию кармелитского ордена за город, а землю конфисковали. Восстановив разрушенные огнем постройки, они устроили тюрьму, назвав ее, как и обитель, в честь святого Михаила. Истории о тяжелейших условиях существования заключенных, томившихся в сырых, лишенных окон казематах и камерах-кельях, теперь вызывают ужас и негодование. Рассказывают, что во время проведения ремонтных работ строители вскрыли одну из стен бывшей усадьбы Тенчиньского, где обнаружили мужской скелет в кандалах.

Дворец искусств

Возможно именно тюрьма, а не убийство пана Анджея и не казнь советников, сообщила этому месту трагичную атмосферу. В 1869–1879 годах в здешних казематах побывало больше 2 тысяч политических заключенных. Страшные события происходили и в годы фашистской оккупации, когда тысячи мирных поляков были расстреляны во внутреннем дворике или повешены рядом с башней. В Кракове гитлеровцы использовали вид казни, о которой свидетельствуют следы пуль на стенах: узник, идущий по лестнице с одного уровня подземелий в другой, неожиданно получал пулю в затылок.

Когда закончилась Вторая мировая война, городские власти передали бывшую усадьбу Тенчиньского в распоряжение Археологического музея. Вначале небольшие, со временем музейные фонды обогатились, во многом благодаря энтузиазму руководителей. Теперь в нем можно увидеть разного рода инструменты, оборудование старинных мастерских, средневековые монеты и даже египетскую мумию.

Среди множества музеев и выставок Кракова, где каждый краковянин и гость города находит для себя что-то интересное, особое место занимает Дворец искусств. Его великолепное здание стоит недалеко от знаменитого бульвара Планты, на Щепаньской площади. Построенное в 1901 году в стиле польского модерна, оно подтверждает свое назначение изысканным оформлением, над которым работали лучшие польские художники. Здесь, как и в здании по соседству, где располагается Галерея современного искусства, выставлены самые известные произведения польских художников и скульпторов XIX–XX веков. Напротив Дворца искусств находится памятник польскому художнику Артуру Гроттгеру, созданный в 1901 году Вацлавом Шимановским.

В первом по счету доме на Щепаньской площади в 1798 году начал работать старейший в Кракове театр имени Елены Моджеевской. На его сцене ставили спектакли Конрад Свинарский, Зигмунт Хубнер, Анджей Вайда, Ежи Яроцкий. Весь первый этаж здания занимает музей старого театра, в котором хранятся фотографии, сценарии, костюмы знаменитых актеров, реквизит и проекты оформления сцены, представляющие историю театра Моджеевской. После спектакля или хождения по музейным залам можно заглянуть в подвал того же дома, где с недавних пор размещается кафе «Маска», привлекающее как актеров, так и далекую от театра публику.

Театр Елены Моджеевской

На месте театра имени Юлиуша Словацкого до конца XIX века находился первый краковский госпиталь, перенесенный в столицу из пригорода Прондник в 1224 году. Местные хронисты отзывались о нем, как о самом передовом лечебном заведении в Европе.

Кроме палат, в огромный больничный комплекс входил костел Святого Креста, построенный в XIV веке. Госпиталь благополучно просуществовал 7 столетий, и когда здания стали ветшать, власти решили его снести, расчистив место для театра.

Противниками этого решения стали знаменитые краковские деятели, в частности такой ценитель истории и архитектуры родного города, как Ян Матейко. Великий художник предлагал ограничиться реставрацией больницы и обещал помочь деньгами. Отцы города были непреклонны, и Матейко, глубоко оскорбившись, не только отказался от присвоенного ему звания почетного гражданина Кракова, но и вернул врученный ему городским советом жезл Владыки культуры. Тем не менее снос состоялся, и в 1893 году публика собралась для того, чтобы присутствовать на торжественном открытии театра, построенного по проекту Яна Завейского.

Театр Юлиуша Словацкого и костел Святого Креста на площади Святого Духа

В интерьере краковского храма Мельпомены легко угадывается его сходство с помпезно пышной парижской Гранд-опера, и неудивительно, потому как той подражали многие театры второй половины XIX века. Купол над зрительным залом, позолота и лепнина, стенопись и общая композиция – все это отражает замысел зодчего сделать свое творение как можно более роскошным. Великолепный занавес, на котором изображены аллегории музыки, танца, драмы и комедии, создан Генриком Семирадским в 1894 году.

За время своего существования театр видел многих выдающихся актеров. Именно здесь в 1896 году состоялся первый в Кракове киносеанс. На его сцене играл, будучи главным режиссером и директором, Людвик Сольский. В гримерной этого замечательного артиста до сих пор хранятся стихи, шаржи и афоризмы, которые оставляли друзья Людвика – известные польские актеры, художники и поэты. У фасада театра стоит памятник основателю польской комедии Александру Фредру, тоже работавшему в театре Юлиуша Словацкого.

Другой дворец, где теперь находится Национальный музей, раньше принадлежал знатной княжеской семье Чарторыйских. Прославившись своим богатством и влиянием на королей, представители этого рода, помимо прочего, собирали произведения искусства. В середине XIX века, незадолго до оккупации, они сумели переправить коллекцию в Париж, тем самым сохранив ее для потомков. В 1876 году почти вся династия вернулась в Краков, а в 1880 году, когда в доме Чарторыйских открылся музей, многое из их фамильного достояния стало национальным. Самой большой ценностью музея и поныне является «Дама с горностаем» – одна из самых известных работ Леонардо да Винчи. Запечатленная на полотне женщина – Чечилия Галлерани – как считается, была возлюбленной миланского герцога Людовико Сфорца и позировала художнику, когда тот жил в Милане. Чарторыйские оставили соотечественникам старинные гобелены, посуду, коллекцию оружия, а также шедевры европейской живописи, в частности «Пейзаж с милосердным самаритянином» Рембрандта. Вольготно расположившись в залах бывшего княжеского дома на аллее 3 Мая, Национальный музей владеет филиалами, устраивая постоянные и временные выставки в Сукеннице, в домах Яна Матейко, Юзефа Мехоффера, Станислава Выспяньского.

Занавес в театре Юлиуша Словацкого

Удивительный город Краков! Редко, где встретишь такое огромное количество памятников, теснящихся на такой малой площади. Ограниченный Плантами Старый город содержит столько достопримечательностей, что о них можно говорить часами. Больше всего исторически ценных произведений на Главном рынке, где проходили самые важные для города события. Однако и его «младший брат», то есть Малый рынок, когда-то не оставался в стороне от общественной жизни. На нем – второй по величине торговой площади столицы – шла бойкая торговля мясом, в том числе и знаменитыми краковскими колбасами. Когда лавки и палатки были снесены, горожане увидели вместо базара большую площадь, окруженную типичными для местного ренессанса мещанскими домами с крайне узкими фасадами. Углы многих домов подпирают скарпы-контрфорсы, служившие подпорками ветхих домов, измученных частыми пожарами.

Очень интересные вещи можно увидеть, посетив Дом Ипполитов на Мариацкой площади, где находится Исторический музей с экспозицией, посвященной краковскому жилищу XVII–XX веков. Здешние посетители получают представление об архитектурных стилях, рассматривая росписи стен и колонн, лепнину, созданную Бальтазаром Фонтана, инкрустированные двери, великолепные образцы резьбы по камню и даже печи, которые использовали горожане в XIX веке.

Костел пиаров и дворец Чарторыйских

Подобно другим крупным музеям города, Исторический музей имеет филиалы. Один их них располагается в неоготическом дворце Целестат, где гостей ожидает материальное воплощение истории Братства стрелков – старейшего городского союза, чей символ (серебряная фигурка петуха) является шедевром ренессансного искусства.

По ту сторону Плант

Старый Краков бережно хранит свою уникальную архитектуру – храмы, дворцы, памятники, улицы и площади. С Вавельского холма видно, что он заключает все эти богатства в зеленое кольцо, словно боясь потерять или, помня былое, отдать врагу. Торжественный, величественный, никуда не спешащий город сам определяет уклад жизни своих обитателей. Благодаря этому своеобразный каменный портрет его центра дополняют живые картины бывших предместий – районов, расположенных за Плантами. Некогда они были вполне самостоятельными селениями, а сегодня стали неотъемлемой частью истории и культуры такого старого и одновременно молодого Кракова.

От Звежинца до Могилы

К западу от Старого города, в нескольких километрах от крепостных стен, расположен Звежинец, до 1909 года бывший всего лишь маленькой деревней. В летописях XII–XIII веков это место называли Сверинцией. Странное название появилось оттого, что здесь когда-то находился зверинец, в котором разводили животных для королевского двора. Жители Звежинца строили дома на берегу Вислы, вольно или невольно теснясь вокруг монастыря норбертанок, который возник в XIII веке и принадлежал ордену Белых каноников, чьим основателем являлся святой Норберт. Неподалеку от обители находится одно из самых древних религиозных сооружений Польши – костел Святого Сальватора, воздвигнутый во времена первых Пястов еще в X веке. Через 200 лет, уже после реконструкции, он стал монастырским храмом и много раз испытывал перестройки, сохраняя при этом свои прежние черты. Теперь в облике монастыря норбертанок можно заметить элементы самых разных стилей: романики, готики, но особенно барокко, привнесенного мастерами Джованни Тревано и Джованни Петрини в XVII веке. Также сохранились и связанные с монастырем легенды.

Монастырь ордена норбертанок

Одно из преданий гласит, что 700 лет назад монгольские орды совершали набеги на цветущие польские земли и уничтожали все, попадавшееся на пути. Во время очередного нашествия варваров монахини увидели на другом берегу реки толпу обезумевших от страха людей, бегущих от преследователей к спасительной переправе. Случилось несчастье – паром унесло течением, и в отчаянии многие стали бросаться в воду, пытаясь преодолеть Вислу вплавь. Не справившись с бурным потоком, люди тонули. В память о том трагическом событии монастырские сестры водрузили на башню колокол, который своим звоном должен был напоминать о погибших. Однако мастер, кстати, трижды отливавший его, удивлялся, что всякий раз при отливке на нем образовывалась трещина. Пришлось повесить его прямо со щербиной, и с того времени округа оглашается низкими жутковатыми звуками под стать событию, в честь которого и был сделан Колокол утопленников, как его называют сейчас.

От костела Святого Сальватора по аллее Вашингтона можно дойти до великолепной обзорной площадки на кургане Костюшко. Могильник высотой 34 м был насыпан на холме Блаженной Брониславы в память о Тадеуше Костюшко в 1818 году, вскоре после того как останки народного героя захоронили на Вавеле. Работы по сооружению насыпи велись около 5 лет на средства, собиравшиеся по всей Польше. Очень символичным стало то, что при сооружении кургана использовалась земля с мест сражений Костюшко, как на родине, так и в Америке.

После наводнения в 1997 году уровень воды в Висле сильно поднялся, и курган начал проседать. На его восстановление времени ушло столько же, сколько и на сооружение: сначала землю срезали, затем насыпали вновь, соблюдая все правила возведения курганов.

Земляной памятник Костюшко окружен красной кирпичной стеной с некоторыми военными деталями, которые появились благодаря австрийцам в 1856 году. Теперь часть этого своеобразного форта занимает гостиница с рестораном и кафе, а часть является студией местного радио, о чем нетрудно догадаться, видя обилие антенн-тарелок на крышах крепостных построек. Любопытное зрелище ожидает тех, кому доведется наблюдать за стрижкой газонов на кургане: газонокосилки волоком тянут по траве на веревке то вверх то вниз.

Панорама Кракова и курган Костюшко

Вид с этой возвышенности поистине потрясающий. Перед взором как на ладони лежит Старый город с Вавелем и башнями Мариацкого костела, вдалеке серебрится Висла, видны курган Пилсудского, Тынец с башнями замка, краковские Блони, а в ясный солнечный день хорошо просматриваются Татры.

Курган Костюшко вдохновлял польского художника Станислава Выспяньского, посвятившего этому сооружению целую серию картин. Живописец создавал свои полотна, не выходя из мастерской, ведь курган был прекрасно виден из ее окна.

Кроме кургана Костюшко, в Звежинце находится и другая достопримечательность – большой парк под названием «Вольский лес». Этот зеленый массив в черте города давно стал излюбленным местом отдыха краковян. Чистый воздух вкупе со сказочной тишиной так и манят прогуляться пешком или прокатиться на велосипеде по его извилистым дорожкам.

При въезде в лес каждого наверняка охватывает волшебное ощущение, что вьющаяся серпантином дорога уводит куда-то в небытие, хотя в действительности всего лишь в горы. Чтобы посетители не заблудились, в парке всюду выставлены указатели с информацией о маршрутах. По малоприметной тропинке можно пройти к Паненским скалам, где стоит фигурка Богоматери, у подножия которой лежит красное высеченное из камня сердце.

Вид с австрийского форта на кургане Костюшко

Конечно, и здесь не обошлось без легенды. Скалы получили свое название благодаря истории о чудесном спасении монахинь-норбертанок от преследователей-монголов. Увидев захватчиков невдалеке от своего монастыря, сестры, спасая жизнь и честь, спрятались в маленькой часовне в дремучем Вольском лесу. Враги были совсем рядом, когда случилось чудо: земля расступилась и укрыла беглянок, а на пути монголов неожиданно выросли скалы.

Вольский лес хранит еще одну святыню – монастырь камедулов. Этот орден живет по строгому уставу, пожалуй, самому суровому среди ныне существующих монашеских общин. Камедулы молятся 10 раз в день начиная с 4 часов утра, занимаются физическим трудом, соблюдая при этом обет молчания и выполняя предписанные обязанности. У каждого монаха имеется собственная уединенная келья, где положено спать и принимать пищу. Немногословные камедулы могут разговаривать только в исключительных случаях и очень тихо. Монастыри этого ордена, как правило, не связаны с внешним миром. Здешние обитатели не слушают радио и не смотрят телевизор, не общаются с родственниками, ведь им запрещено выходить за пределы обители. На территории костела и монастыря камедулов в Вольском лесу не проводят экскурсии, сюда приходят только молиться. Особенностью здешнего святого храма является то, что женщины могут посещать его только 12 раз в году, в строго определенные дни, когда мужчинам сюда вход закрыт. В остальное время здесь приносят молитвы только мужчины.

Дворец Людовика Юстуса Дециуса

В живописном уголке Вольского леса среди огромной зеленой зоны располагается краковский зоопарк. Кроме того, в парке скрывается красивый старинный 3-этажный дом, построенный Бартоломео Береччи в 1534 году по заказу королевского секретаря Людовика Юстуса Дециуса. На самом краю лесного массива находится еще одна достопримечательность – Астрономическая обсерватория Ягеллонского университета.

Центральная площадь в Новой Гуте. Фотография 1975 года

Раскинувшаяся к востоку от Кракова Новая Гута лишь недавно стала современным районом города. В старину это место именовалось Могилой и было той самой деревней, которая получила название из-за соседства с курганом Ванды. В 1223 году, когда епископ Иво Одровонж пригласил сюда членов цистерцианского ордена, вблизи Могилы появилось аббатство.

Монашеский орден цистерцианцев начал свою деятельность в 1098 году в бургундском городе Сито, чье название в переводе с латыни звучит как «Цистерциум». Активно обращая в католическую веру западных славян, прибалтов и испанцев, цистерцианцы строили монастыри на необжитых землях, без устали осушая болота и вырубая леса.

Они жили просто и в бедности, носили белые одежды из дешевой ткани, обрабатывали землю, занимались сельским хозяйством и миссионерством. Тяжелый труд и воспитание смирения считались служением ордену. Цистерцианцы существовали обособленно, ничего не требуя от крестьян и не принимая помощи от феодалов. Постепенно физический труд лег на плечи конверсов, то есть братьев – выходцев из бедных крестьян, которые дали монашеский обет, но жили в стороне от монахов. Орден быстро обогащался за счет организованного ведения хозяйства, приносившего стабильный доход.

Цистерцианский монастырь в Могиле

Неизвестно, чем привлекла цистерцианцев Могила, но они устроились здесь основательно, вскоре после прихода начав строить костел и монастырь, серьезно занялись сельским хозяйством и мануфактурой. Монастырский костел имеет форму трехнефной базилики. Боковые нефы, пресвитерий и часовни хранят отпечаток готического искусства. В XVI веке интерьер храма, как и стены галерей, украсил фресками краковский художник Станислав Самостшельник, черпавший вдохновение из народной жизни. В наши дни можно увидеть лишь фрагменты этих прекрасных росписей. Тогда же рядом с аббатством была построена резиденция аббата, украшенная фресками, ажурным аттиком и чудесными наличниками. К сожалению, от былого дивного декора до сегодняшнего дня дошли только скудные детали.

Польская Флоренция

Каждое краковское предместье имеет свои неповторимые черты. Таков, например Клепаж, расположенный к северу от Старого города. Раньше, когда пожары представлялись не просто бедствием, а воистину бичом Божиим, люди верили, что это поселение оберегает от огня святой Флориан, и потому его называли Флоренцией. О давних временах здесь напоминает Музей аптечного дела – самый большой в Европе – и костел Святого Флориана, уступающий ему по величине, зато имеющий свою легенду.

Когда-то считалось, что чем набожнее город, тем он более уважаем соседями. Мощи святых в костелах придавали святости и значимости самим горожанам. Оттого папа римский Люций III по просьбе короля Казимира Справедливого направил в Краков мощи святого мученика Флориана. Процессию вышел встречать весь город во главе с королем и епископом. Все видели, как у самых ворот волы, которые везли повозку с мощами, внезапно остановились и никак не хотели продолжать путь. Только после того как владыки, светский и духовный, пообещали народу (и волам) построить на этом месте храм, упрямые животные сдвинулись с места и пошли дальше. Так или иначе, но костел Святого Флориана был построен и одно время принадлежал Ягеллонскому университету. В 1945–1951 годах викарием в этом храме служил Кароль Войтыла – будущий папа римский Иоанн Павел II.

Фрагмент памятника в честь победы под Грюнвальдом

Небольшой городок Клепаж, как полагается, имел собственную рыночную площадь, теперь именуемую в честь любимого краковянами художника Яна Матейко. Также по традиции в ее середине находится статуя, в данном случае целая композиция, главным героем которой является рыцарь на коне. Нет, это не живописец, а король Владислав Ягелло, победивший тевтонцев в битве под Грюнвальдом в 1410 году. Немного ниже монарха располагается каменный князь Витольд: устав после сражения, он опирается на меч. У его ног лежит поверженный предводитель тевтонцев Ульрих фон Юнгинген. Этот памятник, созданный Антонием Вывульским, стоит на главной площади Клепажа с 1910 года.

В начале Второй мировой войны он по понятной причине был уничтожен немцами, а в 1975 году восстановлен поляками. Рядом с ним находится могила Неизвестного солдата, куда каждый год 1 сентября, в день начала войны, горожане приходят возложить цветы. В День независимости Польши (3 мая) на площади Матейко проходит парад.

Еще одно примечательное здание «польской Флоренции» – дом с колоннами, в котором ныне располагается окружное Управление железных дорог. Построенный в 1889 году, он уже тогда был оборудован лифтами, имел водопровод, газовое освещение и по меркам своего времени считался самым современным в Кракове.

Яцек Мальчевский. Гектор

Рядом с главной площадью городка находится Академия изящных искусств, которая заботами Яна Матейко, радевшего о процветании польского искусства, в 1873 году преобразилась из школы в высшее учебное заведение. Спустя 3 года она перебралась в новое здание, и только тогда, в 1880 году, стала называться академией. Кроме гениального художника Яна Матейко, ее стены помнят других превосходных мастеров: Станислава Выспяньского, Юзефа Мехоффера, Тадеуша Кантора, всемирно известного режиссера Анджея Вайду. Среди прекрасных живописцев, связанных с краковской Академией искусств, особенно выделяется Яцек Мальчевский, чьи фантастические полотна производят ошеломляющее впечатление и надолго остаются в памяти.

Юность Мальчевского прошла во второй половине XIX века, когда в литературе и искусстве господствовал романтизм. Большую роль в воспитании будущего художника сыграл отец, старавшийся привить Яцеку идеи патриотизма, любовь к своему народу и родной земле. Не в пример другим художникам Мальчевский жил без особых потрясений, чему помогли воспитание, относительно спокойное время и отчасти то, что с самого детства его, сына мещанина, окружали аристократы: говорят, что живописец Мальчевский был потомком древней королевской династии Пястов. Он был одним из главных представителей литературно-художественного движения «Молодая Польша», основанного Станиславом Выспяньским. Благодаря деятельности этой организации на рубеже XIX–XX веков Краков являлся центром культуры, став законодателем новых течений как в литературе, так и в изобразительном искусстве.

Закончив краковскую Школу изящных искусств, Мальчевский отправился в Париж, затем посетил Италию, Германию, Грецию, Австрию. Работы этого живописца всюду пользовались невероятной популярностью, поэтому он часто выставлялся, однажды добравшись до Америки. Знания и профессионализм способствовали тому, что мастер был приглашен преподавать в Академию искусств Кракова.

Яцек Мальчевский. Полония

В молодости Мальчевский писал на темы сельского быта. В 1882–1895 годах, будучи мастером зрелым, он обратился к творчеству своих выдающихся коллег Юлиуша Словацкого и Артура Гроттгера. Его полотна того времени были исполнены реалистичности и патриотизма. Вернувшись к символизму, владея разными живописными стилями, Мальчевский выработал собственную манеру, где фантазия соединялась с реальностью. Он использовал яркую, насыщенную палитру и сказочные сюжеты, помещая в свои композиции ангелов, русалок и фавнов рядом с историческими персонажами. Живописец увлекался портретами, создавая подобные картины в очень интересной символичной форме, размещая себя или заказчиков на фоне пейзажа.

Сформировавшись как профессионал в XIX веке, Мальчевский не собирался подстраиваться под век XX. Интеллигент, воспитанный на идеалах романтизма, продолжал писать картины, с которых смотрели прелестные нимфы и молодые поляки, олицетворявшие исполнение надежд многострадальной страны. Его работы таили в себе достоинство, меланхолию и отчужденную величественность.

Мальчевский не нашел и не старался найти свое место в стремительно меняющемся мире, где постоянно возникали новые идеи и приемы. Он видел, как его родина получила свободу, что для него было самым важным. Тем не менее новой Польше благородный интеллигент Мальчевский не был нужен: молодое поколение художников его уважало, но держалось в стороне, презирая вдохновенную романтику и прославляя экспрессивный авангард. В 1929 году Яцек Мальчевский умер, закончив жизнь в славе и богатстве, без сомнения, оставив заметный след в мировом изобразительном искусстве.

Австрийский Подгуже

Немало замечательных людей своими деяниями прославляли Краков на протяжении всей его истории. Среди них были политики, ученые, художники, литераторы, архитекторы, даже такие, которые, начав строить новый город вблизи старого, не подозревали, что участвуют в создании еще одного района Кракова.

В XVII веке там, где теперь раскинулся Подгуже, находилось глухое урочище Кременки. Возникшее в этих местах поселение получило толчок к развитию в 1772 году, после первого раздела Польши, когда здесь обосновались австрийцы, пожелавшие создать город – конкурент Кракова. Знаменитый австрийский инженер Кароль де Хоферн составил проект, но осуществить его не успел.

В 1784 году император Иосиф II торжественно даровал еще недостроенному Подгуже права на городскую автономию. Связанные с этим привилегии манили сюда множество переселенцев, не всегда добропорядочных, порой приезжавших ради контрабанды, благо городок стоял вблизи границы. В 1808 году у Подгуже появился собственный герб, на котором почему-то был изображен лежащий у реки Нептун. Теперь от австрийского хозяйства остались только фрагменты построенных ими фортификационных сооружений на улице Кшеменки.

Именно в этом городке в 1846 году вспыхнула и быстро угасла краковская революция, сменившаяся переворотом в технической сфере. В конце того же века железная дорога соединила Подгуже с другими городами страны, а к началу следующего столетия он имел репутацию промышленного центра, одного из важнейших в Галиции. В состав Кракова Подгуже вошел в 1915 году.

Женский бернардинский монастырь

На рыночной площади когда-то самостоятельного городка возвышается костел Святого Юзефа, построенный в 1694–1703 годах. Храм не появился бы на свет, если бы не поддержка сандомирского воеводы Михала Варшицкого, который заботился о благополучии женского бернардинского монастыря. В Польше бернардинцами называли монахов-францисканцев, которые в 1453 году обосновались при костеле Святого Бернарда в Кракове.

В скромном храме Святого Юзефа находится башня, немного напоминающая башню Мариацкого костела. Самой ценной частью его интерьера является алтарь, украшенный чудотворным образом самого Юзефа (XVII век), дарованным Кракову папой Урбаном VIII. В боковом алтаре находится маленькая фигурка Младенца Иисуса (XVII век), иначе называемая Котеланским младенцем из-за того, что раньше она принадлежала страдомскому костелу Котелок. Храм бернардинок так же, как и множество других религиозных зданий Кракова, не уберегся от пожаров, к счастью, почти ничего не утратив из богатого внутреннего убранства.

Среди зданий на рыночной площади Подгуже особняком стоит дом Под черным орлом, когда-то бывший гостиницей с привлекавшим горожан винным погребком. «Под крыло черного орла», то есть во внутренний двор дома, можно попасть, пройдя через широкие ворота, приспособленные для проезда больших купеческих карет: основательно подкрепившись в кабачке, гости дружной компанией отбывали на берег Вислы – на свежий воздух и речной простор.

В Кракове, полном парков и скверов, можно прогуляться в тени деревьев, насладиться пейзажами, укрепив здоровье и заодно приобщившись к неспешной жизни старого города. Находясь в романтичной обстановке парка Бернардского в Подгуже, невозможно поверить, что всего столетие назад на этом месте были каменоломни.

Людская молва связывает их с чернокнижником Твардовским, якобы открывшим в одной из пещер, или ям, школу, где он обучал краковян черной магии. Теперь завсегдатаями прекрасного парка являются родители с детьми, которые играют на прекрасно оборудованных площадках, не боясь никакой чертовщины.

Интерьер бернардинского костела

На самом верху Кременок с XIII века стоит костел Святого Бенедикта, который, возможно, построили братья этого ордена, пришедшие сюда из близлежащего селения в надежде найти покой и умиротворение на обширной пустоши. Археологи обнаружили, что в X веке на этом месте находилась каменная ротонда, где язычники поклонялись своим богам, имевшая для них значение столь же важное, как позднее для христиан Вавель.

По форме храм напоминает гриб: таким странным с виду он стал не сразу, а в XVII веке. Его двери обычно закрыты для широкой публики, но дважды в год, в день святого Бенедикта и на праздник Рэнкавка, следующий сразу за Пасхой, посещение все же возможно.

Большую площадь в Подгуже занимает кладбище. Типичное для Польши, оно представляет собой некрополь, состоящий из могил-склепов, накрытых тяжелыми каменными плитами, но в некоторые из них можно пройти через обычные двери. В одном таком сооружении обычно размещается несколько семейных захоронений: по мере надобности могильную плиту просто поднимают, ставят внутрь очередной гроб и закрывают до следующих похорон. Поляки считают своим долгом навещать умерших родственников, поэтому здесь, как и на остальных краковских кладбищах, можно увидеть горящие свечи и свежие цветы.

С легендарного кургана Кракус в Подгуже открывается великолепный вид на Старый город. Любоваться городскими пейзажами отсюда лучше всего зимой, когда зелень не мешает обзору и хорошо видны дворцы и соборы Кракова, давно вышедшего за пределы Плант и присоединившего крупные окрестные селения. Уютные и спокойные городки зачастую имеют архитектуру не менее прекрасную и сохранившуюся лучше, чем в большом городе. Это относится, в частности, к барочным храмам. Своеобразное краковское барокко, подобно краковской готике, имеет ярко выраженные черты: плоский декор, обилие черного мрамора, строгая изысканная отделка.

Оригинальность местного искусства исходит от сарматской культуры, где плоскостное изображение сочетается с реалистичностью деталей, что особенно заметно в портретах. Доминируя в погребальных памятниках, они также украшают интерьеры церквей, чаще всего барочных, примером чему служит костел бернардинцев. Построенный в последней четверти XVII века на месте разрушенной шведами готической церкви, этот храм с восьмигранными романскими башнями изумляет величиной и строгостью отделки, удивительной для барокко вообще и обычной для барокко краковского.

Барочный фасад миссионерского костела на Страдомской улице

Под стать бернардинскому аскетичный миссионерский костел, стоящий на Страдомской улице с начала XVIII века. Расположившись напротив своего более величественного собрата, он не потрясает размерами, зато изумляет гармоничными пропорциями. Построивший его архитектор Каспер Бажанка – известный мастер, прекрасно владевший искусством светотени, – сумел показать свои незаурядные способности в оптике, создав необыкновенный эффект освещения: свет, поступающий внутрь здания из практически незаметных окон, рассеивается с помощью зеркал.

Казимеж со Скалкой

Если храмы Страдома скрываются в гуще городской застройки, то архитектурный ансамбль Казимежа на Скалке, состоящий из костела и монастыря паулинов, находится на возвышенности, или, как говорят здесь, на взгорке, у самого берега Вислы. Некогда в этих местах обитали племена язычников-вислян, а в XI веке с полной победой христианства их капища сменились романскими храмами, с одним из которых связана мрачная история.

В 1079 году польский король Болеслав Смелый повздорил с краковским епископом Станиславом из Щчепанова и во время ссоры снес ему голову мечом. Тело святого отца было разрублено на куски и брошено в пруд у костела. В воде останки чудесным образом срослись, их обнаружили крестьяне, выловили и похоронили сначала в костеле на Скалке, а спустя 10 лет – на Вавеле. Впоследствии сросшееся тело епископа стало символом единения Польши, которая из раздробленных княжеств превратилась в могучее государство. Станислав был канонизирован и с тех пор считается покровителем Польши. В память о нем каждый год 8 мая, в день святого Станислава, торжественная процессия проходит от Скалки к Вавельскому холму. Кроме того, именем святого Станислава названа небольшая улочка, ведущая к костелу На Скалке, а рядом с храмом в центре небольшого пруда стоит его статуя.

Ко входу в костел ведет двусторонняя лестница с несколькими переходами, вносящая элемент декоративности в облик фасада. Изящные лестницы спускаются от монастыря к водоему и роскошным садам. Подле церковного портала скрывается в тени крипта, высеченная в скале. С 1882 года в ней находится мавзолей, где покоится прах великих поляков, оставивших свой след в культуре страны – историка и летописца Яна Длугоша, художников Станислава Выспяньского, Генриха Семирадского и Яцека Мальчевского, поэтов Теофила Ленартовича и Адама Асныка. Барочное здание костела с двумя башнями удачно сочетается с громадой расположенного рядом монастыря, представляющего собой массивное 3-этажное строение кубической формы тоже с башнями по углам. Весь архитектурный комплекс утопает в зелени. Согласно преданию, краковяне, желающие связать себя узами брака, обязательно должны посетить это место.

Рядом с монастырем паулинов чуть южнее Вавеля раскинулся сам Казимеж – один из районов Кракова, основанный Казимиром Великим в 1335 году. Задумывая его, король хотел видеть новый город на другом берегу Вислы – город, способный затмить Краков если не по значению, то хотя бы по красоте. В строительство Казимежа были вложены немалые средства, ведь основатель без счета раздавал права и привилегии, ставшие основой его роста и процветания. До 1800 года Казимеж был самостоятельным городом с крепостными стенами, ратушей и своими особенными, не сохранившимися ныне традициями.

Пруд Святого Станислава у костела На Скалке

Теперь на территории Казимежа находится 2 храма, типичных для готической архитектуры: костел Святой Катажины и костел Тела Господня. С первым связана одна любопытная легенда. Костел Святой Катажины был возведен Казимиром Великим, желавшим искупить грех смертоубийства. Дело в том, что из-за темпераментной натуры и взрывного характера король не мог терпеть критики. Слова о том, что он погряз в пороке, сказанные краковским епископом Бонзадта, передал монарху ксендз Марчин Барычка, за что и был казнен разгневанным государем. Несчастного священника посадили в мешок и бросили в Вислу. Через некоторое время тело, к счастью, не изрубленное, выловили крестьяне и похоронили в костеле Святой Катажины.

В действительности этот храм предназначался монахам августинского ордена, основанного в XIII веке святым Августином. Имевшие ряд привилегий, эти нищенствующие братья в лучшие свои годы заботились больше о спасении душ, чем об образовании и политическом влиянии. Во времена Реформации августинцы выступали за обновление церкви. Их облачение состояло из белого подрясника с надплечником, на который сверху надевалась черная ряса с капюшоном и широкими рукавами, подвязанная узким кожаным поясом. За время своего существования большой по размерам костел Святой Катажины пережил и землетрясения, и наводнения, и пожары. Сегодня в нем нет башен, но фундамент одной из них сохранился до наших дней практически целым. С южной стороны здания находится притвор с великолепной каменной резьбой, выполненной краковскими мастерами. Вытянутый, сумрачный и почти всегда пустой, главный зал костела привлекает взор чудным алтарем, созданным в 1634 году. Его украшает картина «Мистическое обучение святой Катажины», написанная художником Анджеем Веннестом. По традиции храм окружен рядом часовен, и в одной из них можно полюбоваться фреской XIV века. В капелле Святой Моники имеется проход в близлежащий монастырь августинок. Орган костела Святой Катажины считается самым лучшим в Кракове. Не случайно именно он, а не музыкальные пьесы, играет главную роль на концертах, которые регулярно проводят служители собора.

Монументальный костел Тела Господня, расположенный напротив храма Святой Катажины, – замечательный памятник готической эпохи. Аскетичный вид этой трехнефной базилики оживляет фасад, в кирпичных нишах которого скрыты каменные геральдические рельефы. Также восхищает многоярусная башня, построенная с северной стороны здания в XVII веке. Затейливый рисунок на стенах образуют кирпичи всевозможных оттенков. Церковь строилась несколько десятилетий, в результате присовокупив к готическому фасаду барочные пристройки.

От улицы костел Тела Господня отделяет высокая каменная ограда. На дверях парадного входа висят кандалы, в которые когда-то заковывали преступников, чтобы выставить их на обозрение законопослушным гражданам. Интерьер храма поражает своей декоративностью. Огромный алтарь, созданный в 1634 году, украшает роспись «Поклонение волхвов» кисти Томмазо Долабелла, живописца короля Сигизмунда III. Не менее привлекательны большие полотна Лукаша Поребского и резная мебель, в частности лавки XVII века. Северная часть костела содержит в себе каменный алтарь с реликвиями Станислава Казимирчика. Внимание посетителей неизменно привлекает полотно с изображением Иисуса Христа с сердцем в руках. Картина, глубоко прочувствованная художником, у многих вызывает благоговейный трепет. Этому способствует и необыкновенная тишина, располагающая к покою и умиротворенности, дополняющая и без того незабываемое впечатление от храма.

Синагога Темпель

Казимеж – это не только религиозные здания, признанные шедеврами краковской готики и барокко. Почти 400 лет он был центром еврейской диаспоры, разбросанной по всей Европе. Поэтому неудивительно, что теперь в этом месте синагог больше, чем католических храмов. Особый статус городок приобрел еще XV веке, когда король Ян Ольбрахт переселил в него всех краковских евреев, сформировавших поселение со своей архитектурой, оригинальными культовыми традициями и светской культурой. Пока остальная Европа задыхалась от погромов, веротерпимая Польша (в частности, Казимеж) охотно принимала беженцев. Еврейская община управлялась раввинами и старейшиной, выше которых, после краковского воеводы, был сам король. Расширяясь, Казимеж присоединял к себе соседние деревни. Несмотря на неоднократную оккупацию – шведскую, русскую и австрийскую – городок свято хранил свою неповторимую атмосферу. Так продолжалось до конца XVIII века, когда австрийские власти присоединили Казимеж к Кракову, предварительно снеся крепостные стены. О том, что раньше он был независимым и жил самостоятельной жизнью, теперь напоминает улица Краковская, которая ведет к Вавелю.

С давних пор краковским евреям принадлежит 6 синагог – Старая, Рему, Высокая, Исаака, Поппера, Купа. Кроме того, в их владении находятся синагога Темпель, которую содержала гмина (низшая административная единица самоуправления в Польше), и множество молельных домов, прикрепленных к различным организациям или частным лицам.

Добрые сердца и руки краковян сохранили для потомков множество старинных зданий, просто красивых и ценных с исторической точки зрения. К последним относится, например, синагога Исаака, построенная Исааком Якубовичем – банкиром и старейшиной еврейской общины. Со зданием, возведенным в XVII веке итальянскими архитекторами, связана местная легенда.

Синагога Исаака

Рассказывают, что Исаак, прежде чем разбогатеть, долго был бедняком и, как считалось, неудачником. Уповая лишь на Господа, он надеялся, что однажды счастье и богатство сами придут в его дом. Однажды ему приснился сон о том, что в Праге имеется мост, под ним зарыт клад, который лежит, дожидаясь Исаака. Проснувшись, он отправился в дорогу, прибыл к назначенному месту и стал рыть, пока не был арестован. На вопрос, что он тут забыл, искатель кладов поведал о своем сне. Офицер рассмеялся и сказал, что сам видел сон о том, что в Кракове живет еврей Исаак Якубович, в доме которого припрятан клад, но ленивый хозяин искать его не желает, тем более что у евреев каждый третий – Исаак и каждый второй – Якубович. Вернулся бедняга домой ни с чем, однако, подумав, взял и разобрал печку и действительно нашел клад. Возблагодарив не офицера, а Бога, он раздал часть денег беднякам, а остальное пожертвовал на строительство синагоги. Из случая с Исааком нетрудно вывести мораль: иногда самое ценное – то, что мы ищем по всему свету, – находится прямо под носом. В годы фашистской оккупации синагога Исаака сильно пострадала, но была восстановлена, не только преобразившись в красивое здание, но и став символическим мостом между старым и новым Казимежем. Сегодня в ней регулярно проводятся концерты еврейской музыки, выставки, встречи с интересными людьми.

Другая духовная ценность, относящаяся к евреям Казимежа, – Старая синагога, которая называется так неспроста, ведь по возрасту она действительно превосходит многие архитектурные памятники в Польше. К счастью, не погибшая во время Второй мировой войны, она украшает город приблизительно с 1407 года. Ничем особым не примечательная, она представляет собой двухнефный храм с крестообразным перекрытием и опорой на 2 колонны. По виду и конструкции Старая синагога близка к готическим синагогам в Праге. Ее внешний облик не смогли изменить ни реконструкция 1570 года, осуществленная флорентийцем Матеушем Гуччи, ни дальнейшие переделки, после которых появились притвор и 2 женские молельни.

Каменный алтарь Старой синагоги

Вместе с домом управления гмины Старая синагога являлась религиозно-административным центром. В прошлом столетии, когда фашисты отправили всех краковских евреев в гетто, храм превратился в склад, вскоре разграбленный и утративший все, что было внутри. В первые мирные годы жители Казимежа всех вероисповеданий дружно восстановили синагогу, устроив в ней музей истории и культуры местных евреев. Теперь люди приходят сюда не только помолиться, но и отдохнуть, познакомиться с еврейскими традициями, посмотреть на реликвии и предметы старинного быта, национальную одежду. Выставленные здесь фотографии и документы краковской еврейской диаспоры негласно повествуют о том, как в годы оккупации уничтожался и как сумел выстоять этот удивительный, достойный восхищения народ.

Новую синагогу (синагогу Рему) – другой старинный иудейский храм в Казимеже – в 1553 году построил Израэль Ауэрбах, назвав ее в честь своего сына Мозеса Рему. Его детище действует до сих пор; живые члены общины находят успокоение в просторных залах синагоги, а мертвые обретают вечный покой на примыкающем к ней кладбище, где похоронен ее основатель Ауэрбах. Небольшой сквер за кладбищенской оградой привлекает внимание своей пустынностью, заброшенностью, отсутствием скамеек, цветов и всего того, что полагается парку, даже маленькому. Местные сюда не приходят, поскольку помнят древнее предание о нечестивцах, забывших о священной субботе. По традиции в предпоследний день недели благочестивый иудей должен отложить все дела и забыть о земных радостях. Так издавна поступали все, кроме тех, о ком рассказывает легенда. Презрев традиции, они веселились на свадьбе. Разгневанный такой дерзостью Всевышний обрушил крышу дома, где все это происходило, и погубил весельчаков. Сородичи поступили не так сурово и похоронили грешников, но не на самом кладбище, а рядом, там, где теперь находится тот самый мрачный и пустынный сквер.

Молитвенный зал Старой синагоги

Серое здание под стеклянной крышей – Высокая синагога. Возведенная в 1563 году, она получила название в связи с тем, что ее молельный зал, вопреки обычаю, располагался на втором этаже. Возможно, столь необычное решение исходило от желания служителей защитить храм от грабежей, ведь он стоял у самых ворот, занимая бойкое, но и в самом деле неспокойное место. По другой версии, нижние помещения сначала занимали торговцы, и верующим не оставалось ничего иного как расположиться наверху. Внутри Высокой синагоги, которая уже давно не является действующим храмом, можно найти фрагменты былого интерьера – росписи с молитвами, каменное обрамление шкафов в алтаре.

Лишь воспоминание сохранилось о самой старой казимежской синагоге На горке. Разрушенная временем и людьми, она была построена ради весьма необычного человека, великого каббалиста Натана Ната Спиры – первого, кто решился преподавать древнее мистическое учение, за что и был удостоен храма.

Казимеж, будучи городом автономным, с 1414 года имел собственную ратушу, стоявшую, как и любое подобное учреждение, на рынке. Однако в результате многих перестроек и перепланировок она переместилась на край площади, что, впрочем, нисколько не умаляло ее значения. Казимежская ратуша действовала до конца Второй мировой войны, а потом, когда городок стал частью Кракова, стала Этнографическим музеем. Его постоянные выставки знакомят гостей с жизнью простых поляков; экспозиции представляют убранство их домов, как и сами дома вместе с мельницами, гончарными мастерскими, лавками и маслобойнями. В длинном коридоре второго этажа представлена мужская и женская народная одежда.

Рядом можно увидеть яркие костюмы ряженых, фотографии праздников, выставку пасхальных яиц с удивительной росписью, предметы, относящиеся к народным промыслам, а также коллекцию шопок. На третьем этаже музея находится любопытное собрание икон Божьей Матери, созданных для продажи руками краковских умельцев. Рядом выставлены так называемые kaplicy – столбики с фигурками Иисуса Христа и самых почитаемых святых.

Ворота синагоги Рему

Некогда Казимеж был уникальным городом в городе с хорошо развитой инфраструктурой, политическими и общественными, большей частью еврейскими организациями. В нем процветала культура, едва не исчезнувшая с приходом фашистов.

Евреев расстреливали, угоняли в гетто неподалеку от Подгуже и далее, в концлагеря, где многие закончили жизнь в газовых камерах. «Список Шиндлера» снимался именно здесь, то есть в месте, где происходили события, так ярко и талантливо преподнесенные американским режиссером. Оскар Шиндлер – германский предприниматель, в годы оккупации спасший от казни около тысячи евреев. Открытая им фабрика существует и доныне, хотя и в ином качестве: в память об этом удивительном человеке польские власти решили сделать ее музеем.

В последние годы идет активная работа по реставрации Казимежа и сохранению его национального колорита. Этому способствуют действующие синагоги и разного рода торжества, подобные ежегодному Фестивалю еврейской культуры, где свое мастерство показывают канторы – исполнители еврейского фольклора.

Теперешний Казимеж считается районом престижным и потому обладает всеми признаками шикарной жизни: дорогие рестораны и магазины, роскошные дома. По ночам сюда стекается краковская богема, из уютных кабачков доносятся звуки джаза или национальные мелодии. Оригинальные вывески, как и вся атмосфера этого местечка, не оставляют равнодушными никого, благо музыка здесь смолкает лишь на рассвете. Немногие могут преодолеть соблазн и не заглянуть в «Кроличьи глазки», «Алхимию», «Трансильванию» или «Зингер», где на столиках стоят старинные швейные машинки, кстати, действующие. Стильный антураж «Зингера», напоминающий о 1920-х годах, не дает усомниться в почтенном возрасте этого заведения.

Краков умеет удивлять, преподнося себя в контрастах и неожиданных ракурсах. В этом городе рядом с европейской культурой спокойно существует восточная. Так, древний польский Вавель, точнее замок на этом холме, вовсе не противоречит современному Дому японского искусства и техники Мангха, хотя и стоит напротив, на другом берегу Вислы. Японский дом основан по инициативе польского режиссера Анджея Вайды и его жены Кристины Захватович. Его экспозицию составляют образцы японской живописи, графики, бытовые предметы, собранные столетие назад известным в своем круге коллекционером Феликсом Ясеньским.

Фасад одного из зданий Казимежа

Кроме памятников героям и выдающимся людям, в городе имеется памятник собаке, установленный на набережной между Вавелем и костелом На Скалке. До него в Европе было лишь 2 подобных монумента – в Ирландии и Швейцарии. Третьим в 2001 году стала краковская статуя, символизирующая, несмотря на сюжет, верность вообще. Скульптора вдохновила история пса по кличке Джок, который больше года ждал своего хозяина, скончавшегося от сердечного приступа, на Грюнвальдском кольце, как в Кракове именуется самая большая транспортная развязка. Горожане привыкли к собаке, приносили еду, кто-то хотел взять ее к себе, но та не уходила, словно ожидая свою новую хозяйку – жившую неподалеку старенькую учительницу. После ее смерти пса отправили в приют, откуда он сбежал и бросился под поезд. Памятник, выполненный из песчаника скульптором Брониславом Хромым, изображает Джока в момент, когда он протягивает лапу навстречу заботливым человеческим рукам.

Скалы чернокнижника

Неповторимую атмосферу в Старом Кракове создают не столько храмы, дворцы и памятники, сколько его очаровательные окрестности: средневековые замки – лежащие в руинах и восстановленные, – темные скалы среди зелени леса, прохладные сумрачные пещеры. То, что геологи называют пустым пространством в земной коре, для туристов и вообще людей романтичных, видится чем-то таинственным, притягательным, если не красотой, то загадками древности.

Непосвященному человеку именно такими кажутся соляные копи в Величке, по слухам, существующие более 700 лет. Согласно преданию, залежи соли перенеслись сюда из Венгрии в качестве приданого принцессы Кинги – невесты Болеслава Стыдливого. Возможно, фантастическое поверье возникло оттого, что открытие соляного месторождения совпало с королевской свадьбой. Так или иначе, но местные в это верят, подтверждением чему служит часовня Благословенной Кинги.

Украшенная барельефами и фигурами из соли, она скрывается на глубине около 100 м. Говорят, что ее построили в благодарность Господу за бесценный дар – соль и поныне приносит Кракову солидный доход. Единственный зал часовни, освещенный изысканного вида светильником из крупных кристаллов, вмещает одновременно 500 человек. О том, что микроклимат соляных пещер благоприятно влияет на организм, местные знали давно. Известно, что здесь заряжались энергией Фредерик Шопен, Вольфганг Гёте, австрийский эрцгерцог Франц I, русский царь Александр I, и все они искренне восхищались подземельями Велички.

Пещеры в соляных копях Велички

В XIV веке рядом с месторождением появился замок, построенный для охраны и администрации копей. Теперь в нем находится музей, где представлено старейшее в Европе оборудование для добычи соли. Внутри замка в центральной его части до настоящего времени сохранился вход в Королевскую шахту – первую выработку предприятия. Трудно представить, что обычное место добычи соли может разрастись в настоящий подземный город. Устроившись на 7 уровнях, копи Велички уходят на глубину 320 м и тянутся в разные стороны на 4 км. Чтобы обойти хотя бы украшенные скульптурой залы и галереи с озерами, нужно потратить несколько часов. Для посетителей, жаждущих острых ощущений, служители пещеры-музея устраивают банкеты и балы на 100-метровой глубине. Впрочем, чтобы отыскать пейзажи, достойные кисти живописца, не нужно спускаться под земл ю или уходить так далеко, ведь красивые места имеются и в нескольких шагах от Кракова. Например, прекрасное озеро посреди горного массива находится вблизи Вавеля. Примыкающая к замку лесопарковая зона служит местом отдыха горожан. Асфальтовые и грунтовые дорожки приводят к высоким (около 20 м) отвесным испещренным расщелинами скалам Твардовского, где тренируются начинающие альпинисты. Вблизи раскинулось озеро, в старину привлекавшее краковян своей уединенностью. В этих, казалось бы, диких местах трудно заблудиться, зато можно прекрасно отдохнуть, что сейчас проблематично, поскольку частые обвалы вынудили власти закрыть скалы Твардовского для посещения. Несмотря на запрет, люди сюда приходят, и несчастья изредка, но случаются.

Статуя Иоанна Павла II, целиком выполненная из соли

Окрестности Кракова поражают прямо-таки парковым великолепием и ухоженностью. Это относится не только к прилегающим к городу зонам, но и к районам отдаленным, например к местечку Тынец, расположенному в 12 км к востоку от старого центра. Здесь, на белесых отрогах, сложившихся еще в юрский период, отражаясь в тихих водах Вислы, в окружении толстых стен стоит аббатство бенедиктинцев. Ему принадлежит самый древний в Польше монастырь, построенный в XI веке на средства Казимира Восстановителя. Храм обители имел вид романской базилики, пока не был перестроен в готический костел, а затем приобрел барочные очертания.

В течение нескольких веков аббатство в Тынце являлось центром распространения духовных знаний по всей стране. В Средние века известные своим трудолюбием монахи-бенедиктинцы занимались переписыванием книг и при этом прекрасно их иллюстрировали. В 1817 году монастырь закрылся и около 100 лет был попросту заброшен. В 1939 году вновь открытое аббатство стало возрождаться. Совсем недавно тынецкая обитель находилась в плачевном состоянии: ветшали кельи, медленно обрушались старые стены. Сейчас все монастырское хозяйство реставрируется, отчасти на государственные средства, но во многом благодаря хозрасчетной системе. К 1000-летию крещения Польши тынецкое братство выпустило в свет Библию, переведенную на современный польский язык. Теперь сюда можно прийти свободно, поклониться святыням или увидеть, а точнее, услышать нешпоры – ежедневно исполняемый монахами григорианский хорал. Отменная акустика зала и гармоничное сочетание голосов оставляют у слушателей поистине необыкновенное впечатление. При аббатстве работает кафе, где гости могут отведать настоящие монастырские кушанья, в том числе – знаменитые соленья и пироги. Вдобавок к прекрасной кухне здесь предлагают попробовать настоящую бенедиктинскую медовуху.

Тынецкая обитель

В 30 км от Кракова, в долине реки Прондник, занятой Ойцовским национальным парком, приютившись на обрыве Краковско-Ченстоховской возвышенности, расположилась удивительная по красоте Дорога орлиных гнезд. Заповедный лес, привлекающий чистым воздухом и девственной природой, находится совсем недалеко от цивилизации и потому является настоящим раем для туристов. Недаром эти живописные места называют Польской Швейцарией. Здесь упавшие деревья не убираются, а остаются лежать, со временем становясь питательной средой для новых растений. Здесь можно увидеть ручьи с бобровыми хатками, можно напиться из Источника любви: считается, что тот, кто это сделает, обретет особую привлекательность для противоположного пола. Туристическая трасса, проходящая мимо шести замков, к сожалению, лежащих в руинах, ведет к древнему строению в Песковой Скале. Делом рук человеческих выглядят и сами горы – изрезанные расселинами отвесные скалы, своей формой напоминающие колонны и башни. Одна из них называется Палицей Геркулеса и вполне оправдывает свое наименование. По легенде ее, откликнувшись на просьбу чернокнижника Твардовского, установил сам черт. В этих горах когда-то добывали серебряную руду, но несколько лет назад в половодье пещеры были затоплены и разработки прекратились.

В XIV веке король Казимир Великий приказал создать оборонительную систему у границы с Силезией. Цепь замков охраняла Краков от поползновений со стороны чешского короля Яна Люксембургского. Сторожевой пост охранял также лежащий в долине реки Прондник торговый путь, который вел из Кракова во Вроцлав. Мощные каменные укрепления на высоких скалах были названы Орлиными гнездами. Поскольку из каждого такого «гнезда» хорошо просматриваются два соседних, между ними существовала система оповещения: поданный в Вавеле световой сигнал принимали на форте Ойцов и передавали через Пескову Скалу дальше, на север. От Ойцовской крепости сохранились только опоры подъемного моста, фрагменты стен, 40-метровый колодец и 20-метровая смотровая башня, которая из-за перестроек уменьшилась до 8 м. Замок Пескова Скала был построен в стратегически важном месте на высоком лысом холме, неприступном с трех сторон. В свое время он служил резиденцией знатных польских семей. Первыми его получили во владение Шафранцы, в 1377 году пристроившие к сторожевой башне нижний замок с двумя круглыми башнями. В XVI веке Иероним Шафранец, секретарь Сигизмунда Старого, затеял перестройку, заменив старый деревянный дом на новый каменный. Через 40 лет в крепости появился чудесный дворец, сочетавший в своей архитектуре черты итальянского и Северного Возрождения. Внутренний двор украшали аркадные галереи и изящная декоративная скульптура. В XVII веке внутренние постройки дополнились бастионами, сформировавшими внешний двор. В следующем столетии Пескова Скала принадлежала могущественному роду Велопольских, и в этот период примыкающие к ней леса считались лучшим в Польше местом охоты.

После капитального ремонта в 1970-х годах он предстал взору горожан обновленным, с залами, полными произведений искусства. Теперь он относится к самым красивым старинным сооружениям страны и по праву называется Малым Вавелем, благо скульптура, картины и мебель для Песковой Скалы частично заимствованы из фондов Королевского замка. На нижних этажах проходят конференции, спектакли и концерты, а с просторной террасы открывается чудный вид на Итальянский сад.

Окрестности Кракова изобилуют ущельями и оврагами, высокими скалами и глубокими пещерами. Одна из наиболее известных – грот Локетэка, название которого, конечно, связано с легендой. Когда разделенная на мелкие княжества Польша страдала от бесконечных междоусобных войн, в борьбе за королевский трон участвовали 2 основных претендента – Владислав Локетэк и Вацлав II Чешский. Перед тем как один из них примерил корону, им пришлось долго воевать. Однажды войско Вацлава одержало победу и Локетэку пришлось отступать со своими воинами через леса Ойцова. Вацлав бросился в погоню, решив не ограничиваться победой на поле брани, а навсегда избавиться от соперника. Преследователи были совсем близко, и у беглецов почти не осталось надежды на спасение. Вдруг они увидели вход в пещеру и едва успели забраться внутрь, как появился отряд Вацлава. Спрятавшийся в гроте Локетэк не понял, почему его противник не стал заходить внутрь, а прошел мимо. Все выяснилось позже, когда будущий король внимательно осмотрел вход и понял, что был спасен провидением: место, где минуту назад прошел отряд, было затянуто паутиной, как будто здесь давно никто не бывал. С тех самых пор грот носит имя короля Владислава Локетэка.

Беланы – еще одно интересное место под Краковом, знаменитое обителью затворников, которая не случайно построена вдали от города и оживленных торговых путей. Многие здешние обитатели никогда не выходят за ворота монастыря – видимо, им претят шум и суета, зато доставляет удовольствие проводить жизнь среди зеленых холмов, любуясь на белые звонницы костела, покрытого барочным шлемом. Храм в Беланах, выделяясь среди скромной застройки эффектным барочным декором, кроме того, известен картинами придворного живописца Томмазо Долабеллы. Художник в свою очередь прославился тем, что служил трем польским королям из династии Ваза. Службы в храме обычно посещают лишь мужчины, но в отдельные дни на мессу допускаются и женщины.

Возвышенность, на которой стоит монастырь, называется Серебряной горой, и с ним связана еще одна история. В XVII веке королевский маршал Вольский пригласил из Италии монахов-камальдолийцев, предоставив им право выбрать место жительства. Инокам понравился зеленый холм в лесной чаще, но тот принадлежал не маршалу, а князю Любомирскому. Будучи человеком слова, Вольский пригласил князя в гости и рассказал об этой неприятности. Сосед с удовольствием отдал монахам свои земли, а Вольский, тронутый его добротой, подарил ему все серебряные приборы с пиршества: именно поэтому саму местность стали называть Серебряной горой.

По улицам за Лайкоником

Краков – жизнерадостный город, распахивающий каждому свои объятия и вовлекающий в водоворот традиционных праздников и народных гуляний. Самым ярким из них является праздник Лайконика. Традиция отмечать его появилась благодаря старинному преданию и известным историческим событиям.

В XIII веке монгольская орда опустошала польские земли, оставляя пепелища на месте прекрасных городов. В 1287 году, когда пришла весть о том, что кочевники снова идут на Краков, горожане начали спешно готовиться к обороне.

Краковяне уже научились воевать с этой могучей армией – из-за городских стен на врага летели стрелы и камни, лился кипяток. В густых лесах прятались местные жители, совершавшие неожиданные нападения на монголов.

Однажды на смелую вылазку в стан врага, посовещавшись, решились лесорубы из Звежинца, сплавлявшие лес по Висле. Смельчаки дождались ночи и, внезапно напав на лагерь противника, одержали победу. Когда хан был убит, его воины в страхе отступили. С радостной вестью о победе и с богатыми трофеями лесорубы вернулись в город. Их вожак оделся в платье хана и, сев на монгольскую лошадку, въехал в Краков. Горожане радостно встречали победителей, угощали их вином и осыпали дарами. Празднование победы им понравилось настолько, что с тех самых пор каждый год в один из теплых июньских дней по Кракову проходит веселое шествие, посвященное празднику Лайконика.

В этот день в Краков съезжаются туристы со всей Европы. Красочный кортеж возглавляет сам Лайконик – одетый по-монгольски всадник в ярких расшитых одеждах и головном уборе, похожем на колпак звездочета. Восседая на маленькой лошадке, он едет вместе со свитой от монастыря норбертанок к Главному рынку, по пути собирая дары, или, если быть точнее, дань. За конницей следуют танцоры, музыканты и те, кто хочет дотронуться до лошади хана. Есть поверье, что одно прикосновение к ней сулит удачу на целый год. Веселым развлечением для краковян становятся проделки Лайконика, когда этот бородатый «монгол» щедро раздает зрителям удары булавой. Никто не обижается, потому что люди верят: кого он коснется, того ожидает счастье. Девушки досаждают ему больше всех, ведь прикосновение волшебной палки означает скорое замужество. Гулянье длится до самого вечера, весь день слышны шутки, смех, кажется, что весь Краков охвачен молодым задором и притопывает, весело отплясывая. На площади Главного рынка отцы города преподносят Лайконику дань и бокал вина, который он выпивает за благополучие горожан. Этим праздником в июне открывается ежегодный фестиваль «Дни Кракова». Стоит заметить, что слово «Лайконик», очень популярное в Польше, используется в названиях ресторанов, отелей, такси, напитков и даже сластей.

Со Звежинцем связан популярный у краковян храмовый праздник Эмаус, традиция отмечать который сохранилась с XII века. Насколько Звежинец был близок к Кракову, настолько далека была от Иерусалима деревенька Эмаус, хотя и считалась у здешних христиан символичным местом.

Звежинец также имел важное значение, поскольку в нем, вернее в монастыре норбертанок, когда-то жила благословенная Бронислава и впервые в Польше появилось Евангелие. Понедельник после Пасхи в этом предместье был особым днем: в храмах торжественно читали Евангелие, выделяя историю об учениках, идущих в Эмаус. Больше всего верующих собиралось в костеле Пресвятого Спасителя, чьи служители отпускали грехи прихожанам. Однако не только религиозные чувства манили сюда народ. Жители Кракова и окрестностей приходили в Звежинец ради гулянья и ярмарки, которые всегда проходили весело.

Паломники из Кракова (в данном случае прообраза Иерусалима) от Вислянских ворот проходили путь, подобно ученикам из Евангелия, в Звежинец (прообраз Эмауса). По улице двигались орденские монахи в парадном облачении с иконами и знаменами. Молодые парни показывали свою удаль и, заигрывая с девушками, шлепали их ивовым прутиком со словами: «Почему не спешите в Эмаус?». Подобные забавы издавна были частью любого народного праздника, когда в раскрепощенной обстановке можно было присмотреть себе жениха или невесту.

Звежинецкий храмовый праздник нельзя назвать только лишь деревенским. Отовсюду сюда стекался люд из различных сословий – ремесленники, шляхтичи и монахи. Среди них было предостаточно желающих полакомиться сластями на шумной ярмарке. Каким разнообразием пестрели лотки ярмарочных торговцев! Здесь были украшения для пани, игрушки и свистульки для ребятни и, конечно, всякие сласти. Сувениры из Эмауса – фигурки евреев, вырезанные из дерева и обтянутые мехом, – пользуются спросом и сейчас. Отдельные части фигурок соединены пружинами, отчего все они забавно прыгают. На современных лотках чаще встречаются пластиковые штамповки, которые выходят из моды, тогда как любовь к настоящим народным предметам останется всегда.

Краковяне свято чтут традиции своего народа. Обычаи и обряды славян, берущие начало еще с языческих времен, постепенно превратились в красочные действа с элементами игры. Например, 7 июля, в ночь на Ивана Купалу – самую короткую летнюю ночь – девушки пускают венки у подножья Вавеля в Вислу, а также в ее притоки – Рудаву, Длубну, Прондник и Вильгу, в надежде, что их подберет суженый. Венки из трав и цветов издавна считались символом девственности и богатого урожая. У язычников Купала был третьим по важности богом после Перуна и Ярила, поэтому ему воздавались особые почести: подвязавшись чернобыльником, люди всю ночь прыгали через костры. В Кракове каждый год на Ивана Купалу устраиваются великолепные представления, где можно приобщиться к древним славянским обрядам, посмотреть и поучаствовать в красочном шоу, насладиться музыкой, пением, танцами, а в конце увидеть фейерверк. Поляки торжественно отмечают церковные праздники: Рождество, Воскресение Христово, праздник Тела Господня, День Всех Святых и День усопших. Согласно народному поверью, души мертвых на время покидают вечный приют, возвращаются в свои дома и присутствуют на поминальной службе в костеле. Чтобы им было легче проникнуть в свой прежний дом, близкие открывают окна и двери, несмотря на холод, ведь этот праздник приходится на конец осени.

Чтобы не рассердить мертвых гостей и заручиться их поддержкой в каких-либо делах, родные оставляют на столах угощение. В этот день родственники съезжаются отовсюду и посещают могилы своих близких, принося цветы и зажигая свечи.

В День святого Анджея поздравляют всех, кто носит имя Анджей, отчего праздник так и называется – Анджейки. Он отмечается накануне Рождественского поста, когда в последний раз можно позволить себе обильное застолье и даже погадать, узнав, каким будет предстоящий год.

Несомненно, самым большим праздником у верующих краковян, как и у всех христиан, является Рождество. Ему предшествует Сочельник, называемый в Польше Вигилией, когда краковяне красочно оформляют свои дома и наряжают елки. Обычай ставить в доме хвойное растение пришел в Польшу из Германии в XIX веке. Кроме прочих праздничных украшений, раньше были популярны вязанки из пшеницы, которые обещали хороший урожай и достаток хозяевам. Пучки сена или деньги, спрятанные под скатертью на праздничном столе, в наше время являются отголоском этой традиции. В других семьях после ужина бросают в кошелек кости или рыбные чешуйки, веря, что это принесет материальное благополучие. На столе обязательно должна быть пустая тарелка в память о тех, кого нет рядом. Кроме того, лишний прибор означает, что в этом доме всегда рады гостям. Считается, что в Сочельник нужно проявлять особую заботу о близких и уважение к знакомым.

Последний день декабря (согласно католическому календарю День святого Сильвестра) в Польше – начало веселых карнавалов с танцами и другими развлечениями. До наших дней сохранился обычай водить кулиг (хоровод саней), бывший когда-то популярной забавой у шляхты. Переезжая от одного дома к другому, гуляки собирали угощение, а потом танцевали до упаду. Современники проводят такие катания скромнее, заканчивая их посиделками у костра, жарят на огне краковские колбаски или едят всякие традиционные польские кушанья.

Старинный обряд, который жив в Польше и теперь, – утопление Мажаны. Мажаной называют соломенную куклу, символизирующую зиму. Своеобразные проводы зимы отмечаются в четвертое воскресенье Великого поста. Этот праздник восходит к язычеству, но по-прежнему нравится полякам. Мажану, набитую соломой, наряжают в белые одежды (иногда даже в свадебный наряд) и торжественно топят в реке. Такое веселое развлечение больше всего привлекает детей и подростков. В конце весны краковские школьники устраивают свои проводы зимы, и в этот день им разрешается прогуливать уроки.

Крыши Старого города

Еще один религиозный праздник, имеющий огромное значение для поляков, – Пальмовое воскресенье, предваряющее Воскресение Христово. Когда Иисус въезжал в Иерусалим, жители приветствовали его пальмовыми ветвями, которые у западных славян во время праздника заменили веточки вербы или букеты из самшита. Иногда делают «пальмы» высотой в несколько метров, украшают их самодельными или сухими цветами. Считается, что если во время богослужения освятить «пальмы» в костеле, они могут излечивать болезни. Раньше после мессы верующие слегка ударяли друг друга веточками и желали здоровья и благоденствия. День перед Пасхой – Страстная суббота, когда верующие приходят в храм освящать пищу для праздничного стола. Поляки приносят в костел пасхальную корзиночку, где лежит не менее 7 разных продуктов, каждый из которых имеет символическое значение. Здесь обязательно должны быть яйца, как символ жизни, соль, которая отгоняет злых духов, сыр, означающий единство человека и природы, копченое мясо, дающее здоровье и плодовитость, и хрен, символизирующий физическую силу. Пасхальные куличи и мазурки, лежащие в корзинке сверху, олицетворяют способности и мастерство. Расписанные узорами яйца дарят друг другу родственники и знакомые, причем если парень с девушкой их обменялись такими крашенками, это становится подтверждением их обоюдной симпатии.

В понедельник после Пасхи проводится обряд с забавным названием Смигус-дынгус, во время которого парни обливают девушек водой. В прежние века Смигус, видимо, подразумевал очищение и пожелание плодовитости. Во вторник все краковяне собираются у костела Святого Бенедикта в Подгуже, чтобы отметить яркий праздник Рэнкавка, посвященный основанию кургана Кракуса.

Кроме религиозных традиций и обрядов, возникших на стыке христианства и язычества, краковяне, как и все поляки, отмечают государственные праздники, особо выделяя День независимости Польши (11 ноября) и День Конституции (3 мая).

Больше всего событий в культурной жизни Польши происходит именно в Кракове. Чаще, чем в других городах, здесь проводятся всевозможные фестивали. Старейший из них – «Музыка в Старом Кракове». В августовские дни разнообразные мелодии на любой вкус льются отовсюду, подмостками служат костелы и филармония, а также множество площадей и двориков города. Казимеж принимает любителей еврейского фольклора в июле, когда на фестиваль еврейской музыки съезжаются канторы, чтобы порадовать слушателей своим старинным искусством. В предпоследний день фестиваля проходит финальный концерт, на котором выступают все музыканты.

И каждый житель Кракова, и тот, кто приезжает сюда отдохнуть, всегда найдет развлечение по своему вкусу. Например если кому-то нравятся костюмы времен королевской Польши, то можно увидеть их на фестивале придворных танцев, который проводится перед Сукеннице на сооруженной по этому случаю сцене. На Главном рынке невозможно пройти мимо такого яркого зрелища, как фестиваль военных оркестров или уличных театров.

Краков является родиной широко известного танца краковяк, ставшего народным не только в Польше, но и в Латвии и Белоруссии. Он упоминался в летописях еще в XIV веке. Сначала его танцевали только мужчины, а позднее – мужчина в паре с женщиной. Первоначально краковяк существовал только в шляхетской среде и исполнялся под музыку ритмичную, веселую, темпераментную. Поскольку вначале он носил характер воинского шествия, то требовал от исполнителей горделивой осанки. В конце XVIII века краковяк был самым популярным бальным танцем, сочетавшем в себе элементы вальса, польки и мазурки. Его музыкальную форму использовали знаменитые композиторы – Шопен в «Рондо а ля краковяк», Глинка в опере «Иван Сусанин».

Краков по праву считается культурной столицей Польши и самым модным городом мира. Здесь исторические памятники находятся в отличном состоянии и здесь же прекрасно развита инфраструктура развлечений. Несмотря на внешнюю скромность, старинный Краков принадлежит влюбленным и поэтам, музыкантам и любителям повеселиться. Восторг туристов вызывают не только одиозные шоу, проводимые в рамках всевозможных фестивалей, но и камерные праздники в барах, кафе и ресторанах. Желающим обойти все эти заведения, расположенные не только на Главном рынке, но и по всему городу, понадобится несколько месяцев.

Восхищает изобретательность краковян: используя любую, даже небольшую комнату, подвал или подворотню, они умеют создавать респектабельный уют. При этом для оформления интерьеров кафе и баров им не нужен дорогой ремонт: достаточно завезти оборудование, старинную мебель и пианино, доставшееся от бабушки по наследству – и «дорогой» антураж готов. Дело завершает привлекательная вывеска.

О названиях краковских кафе нужно рассказать отдельно. Здесь не встретишь «голливудов», «пикадилли» или «версалей». У прохожих вызывают улыбку и, как следствие, желание зайти вывески «Хлопське ядло» («Сельская трава») или «Шляхецке ядло» («Благородная трава»). Никого не оставят равнодушными «Химеры», «Дизертиры», «Инквизитор», «Прощание с Африкой» или «Сладкие губки», бар «Шуфляда» («Выдвижной ящик») и кафе «Мигрень», кабачок «Стальные Магнолии», пивная «Терапия» и ресторан «Керубино», в котором роль отдельных кабинетов выполняют самые настоящие кареты.

Русских туристов умиляет кафе с названием «Вишневый сад», интерьер которого напоминает декорации к чеховской пьесе. Поляки хорошо знают русскую культуру, поэтому не стоит особо удивляться, встретив в кабачке пельмени с названием… «Они сражались за родину». Во всех подобных заведениях обслуживание и качество предлагаемых блюд всегда на высоком уровне. Несомненно, здесь есть и «Макдональдс», и китайская и французская кухня, но, конечно, первое место занимает национальная.

Польская кухня схожа с русской и украинской, но имеет также общие черты с германской и прибалтийской. Здешние блюда отличаются сытностью и особым вкусом. Поляки не пренебрегают специями и приправами, но используют их весьма умеренно. Среди традиционно используемых продуктов – квашеная капуста, плоды и овощи, грибы, мясо.

Мясные блюда могут порадовать любого гурмана. Невозможно отказать себе в удовольствии попробовать ставшие известными и популярными далеко за пределами Польши краковские колбасы, которые готовят по старинным рецептам и коптят на веточках можжевельника и фруктовых деревьев. Традиционная польская кухня может побаловать своими деликатесами – такими, например, как кашанка – кровяная колбаса, ранее считавшаяся деревенским блюдом, а теперь почитаемая посетителями лучших краковских ресторанов.

Вкуснейшее мясное блюдо – польские зразы с разнообразной начинкой, завернутых в тонкие куски говядины. Не меньшим успехом пользуются жареный овечий сыр (осцыпек) под клюквенным соусом, ветчина с хреном, жаркое из телятины, свиная котлета (котлет шабови), жареная утка (качка), капуста с копченой грудинкой (пожиброда), гусь с яблоками (гес), жареный рубец с отварными овощами (фляки), мясо в сметанном соусе (зраж), свиная нога с гороховым пюре (голонка). Кроме того, краковские кулинары великолепно готовят мясные паштеты и бигос – блюдо из разных сортов мяса и квашеной капусты.

Из-за большого разнообразия первых блюд Польшу называют страной супов. Невозможно представить себе обед краковян без первого блюда. В Кракове даже проводятся конкурсы супов, когда участники готовят в больших кастрюлях супы и отдают свои творения на суд публики. На этом празднике каждый желающий совершенно бесплатно может попробовать супчики конкурсантов и оценить их.

Редко где встретишь такое изобилие супов: из черной фасоли, оливковый, сырный, из телятины, из гусиной крови (чернина), грибной, рыбный, чесночный, из красного перца. Неповторимый вкус имеет суп (жур, или журек), который готовится на квасе. Как правило, жур готовится с грибами, а подается с отварным картофелем, копченостями и яйцом, нарезанными кубиками. У краковян популярны томатный и картофельный супы, капустняк и крупник, а также борщи. Красный свекольный борщ представляет собой свекольный отвар со специями, который подается с маленькими «ушками» – пельменями с грибным или другим фаршем.

Великолепную краковскую кухню дополняют блюда из рыбы. Здесь любят знаменитую печеную щуку, леща в соусе по-польски, рулет из трески или судака. Краковяне часто готовят карпа на польский манер, отдельно подавая голову как праздничное блюдо. Такая рыба вкусна в жареном, пареном и вареном виде, а также с добавлением соусов и приправ. Особой популярностью пользуется польский соус с изюмом и миндалем.

Грибы являются обязательным компонентом различных краковских блюд (например, борщей) и хороши на столе в жареном, соленом, тушеном и маринованном виде с ароматными специями. Трудно остаться равнодушным, попробовав тушеную утку с грибами по-краковски, к которой в качестве гарнира подается каша.

Краков славится своей особой выпечкой, разнообразными мазурками, крендельками с маком, коврижками и пряниками. Пончики с повидлом из лепестков дикой розы любят и взрослые, и дети. Быстро готовится польская запеканка – длинная булочка, которая запекается с сыром, луком и грибами. Изделия из теста – всегда непременная визитная карточка краковских ресторанов. Навевают аппетит фаршированные пызы и кнедли, лазанки со шкварками, сырники и пульпеты-клецки. Краковяне любят также пероги (вареники) с капустой и грибами, фруктовой начинкой, а вареники с творогом или картофелем поляки называют русскими. В качестве десерта в Кракове популярны налистники с клубникой, вишней или яблоками, в которые заворачивают ароматные свежие ягоды.

Из крепких напитков предпочтение отдается водке, причем поляки считают себя ее изобретателями, оспаривая это право с немцами, шведами и русскими. Как бы то ни было, этот спиртной напиток в Польше делают качественно. Очень известны травяные настойки – «Зубровка», в которую добавляют листики травы, растущей в Беловежской Пуще, «Желудочная», а также «Крупник» на меду и водка «Goldwasser», обогащенная крупицами золота. Кроме водки, здесь чаще всего употребляются бренди и пиво. Большой популярностью пользуются сорта пива, сделанного в городке Живец близ Кракова. В холодное время года поляки пьют подогретое пиво или гжанец – горячее вино с гвоздикой, обладающее хорошим согревающим действием.

Краковские кафе идеальны для дружеских посиделок и романтических встреч. В большинстве таких заведений на столиках горят свечи, создавая уют, играет живая музыка – джаз, шлягеры прошлых лет или сентиментальные польские песни. Часто из баров и кабачков доносятся русские или украинские песни, которые поют на польском языке, хотя исполнители уверяют, что их произведения местные. В Кракове невероятно много цветочных магазинчиков, из-за чего любую здешнюю улицу можно назвать Цветочной. Когда наступает вечер, Краков преображается, весь Старый город, включая обычные дома и дворцы, памятники и площади, открывается зрителю в новом ракурсе благодаря великолепной подсветке, подчеркивающей все, что скрыто днем. Когда приходит ночь, жизнь большого города перемещается в ночные клубы, скрывающиеся в тех самых таинственных подвалах вокруг Главного рынка.

Неповторимая уютная атмосфера Кракова наполняет вдохновением не только художников и поэтов, но и всех, у кого доброе сердце. Недаром люди возвращаются сюда снова и снова, чтобы увидеть улыбки прохожих, пройтись по узким улочкам, хранящим память о былом величии столицы польского государства. Многие поднимаются на Вавельский холм, желая соприкоснуться с историей, посетив кафедральный собор и королевский замок.

Краков – одно из редких мест, где форма и содержание находятся в явном противоречии: рядом с величественными храмами, свидетельствующими о глубокой религиозности жителей, бурлит яркая, насыщенная жизнь с фестивалями, концертами, народными гуляньями, вовлекающими каждого в свой красочный круговорот. Когда заканчиваются праздники, город снова погружается в дремоту, нарушаемую лишь трамвайными трелями и звуками хейнала, который играет трубач Мариацкого собора.

Тысячелетний Краков – родной город папы римского Иоанна Павла II, место расположения музеев, святилище науки, где находится один из старейших университетов Европы, – также является городом юности, ежегодно привлекающим под свое символическое крыло около 100 тысяч студентов. В этом городе уважительно относятся к разным культурам и взглядам, здесь каждый чувствует себя комфортно и счастливо, здесь, общаясь с местными жителями, все слышат мягкую речь с «пшеками», что создает впечатление, будто рядом давно знакомые люди, как видно, умеющие радоваться жизни и щедро делиться этой радостью с другими.

Польские правители

960-992 – Земомысл Мешко I

992-1025 – Болеслав I Храбрый

1025–1034 – Мешко I Вялый

1034–1037 – Болеслав Забытый

1039–1058 – Казимир I Обновитель

1058–1079 – Болеслав II Смелый

1079–1102 – Владислав I Герман

1102–1138 – Болеслав III Кривоустый

1139–1146 – Владислав Изгнанник

1146–1173 – Болеслав IV Кудрявый

1173–1177 – Мешко III Старый

1177–1190 – Казимир II Справедливый

1190 – Мешко III Старый

1191–1194 – Казимир II Справедливый

1194–1198 – Лешек Белый

1198–1201 – Мешко III Старый

1201–1202 – Лешек Белый

1201 – Мешко III Старый

1201–1241 – Генрих I Бородатый

1202–1228 – Владислав III Тонкие Ноги

1211–1227 – Лешек Белый

1229–1238 – Конрад I

1238–1241 – Генрих II Благочестивый

1241–1243 – Конрад I

1243–1279 – Болеслав V Стыдливый

1279–1288 – Лешек Чёрный

1288–1290 – Генрих IV Неподкупный

1290–1296 – Пшемыслав II

1300–1305 – Вацлав I Пшемыслид

1305–1306 – Вацлав II Пшемыслид

1305–1333 – Владислав I Короткий Пшемыслид

1333–1370 – Казимир III Великий Пшемыслид

1370–1382 – Людовик I Великий Анжуйский

1384–1385 – Ядвига I Анжуйская

1386–1434 – Владислав Ягелло (Ягайла)

1434–1444 – Владислав III Варненьчик Ягеллон

1445–1492 – Казимир IV Ягеллончик Ягеллон

1492–1501 – Ян I Ольбрахт Ягеллон

1501–1506 – Александр I Ягеллон

1506–1548 – Сигизмунд I Старый Ягеллон

1548–1572 – Сигизмунд II Август Ягеллон

1572–1575 – Генрих III Валуа

1576–1586 – Стефан Баторий

1587–1632 – Сигизмунд III Ваза

1632–1648 – Владислав IV Ваза

1648–1668 – Ян II Казимир Ваза

1669–1673 – Михаил Вишневецкий Ваза

1674–1696 – Ян III Собеский Ваза

1697–1706 – Август II Сильный Саксонский

1704–1709 – Станислав I Лещинский Саксонский

1709–1733 – Август II Сильный Саксонский

1733 – Станислав I Лещинский Саксонский

1733–1763 – Август III Саксонский

1764–1795 – Станислав II Август Понятовский Саксонский

Иллюстрации

Вавельский замок

Старинные польские доспехи из оружейной палаты Вавельского замка

Антоний из Вроцлава. Военный парад. Настенный фриз

Потолок в Посольском зале Вавельского замка. Фрагмент

Первородный грех. Деталь большого брюссельского гобелена из коллекции Сигизмунда Августа

Голова зверя. Деталь гобелена Вильяма Тонса из коллекции Сигизмунда Августа

Вход в Барбакан

Башня Барбакана

Роспись в часовне Святого Креста

Часовая башня кафедрального собора на Вавеле

Краковские Планты

Вит Ствош. Мария дает младенца Иисуса первосвященнику Семиону. Фрагмент резной створки алтаря Мариацкого собора 1489

Мариацкий собор

Алтарная часть Мариацкого собора

Вид на Мариацкий собор и Сукеннице

Скульптура «Жак»

Барельеф на фасаде Мариацкого собора

Вит Ствош. Успение Марии в окружении апостолов

Капитель колонны Мариацкого собора

Костел Святого Анджея

Интерьер доминиканского костела

Памятник в честь победы в битве под Грюнвальдом

Молитвенный зал костела пиаров

Парадный вход в театр Юлиуша Словацкого

Башня Сукеннице

Фигуры апостолов у собора Святых Петра и Павла

Поверженный тевтонский рыцарь.

Фрагмент памятника в честь победы

Стефан Баторий под Псковом

Алтарь костела Святой Анны

Флорианская башня ночью

Интерьер костела Святой Катажины

Костел На Скалке

Витраж из коллекции Национального музея

Оглавление

Введение

Королевское гнездо

  Кости дракона

  От ополя до империи

  Венценосная обитель

  Священная громада

  Закат империи

Святыни Старого города

  Каменные рубежи

  Трубач Мариацкого костела

  У них есть папа!

  В обществе Иисуса

  Жемчужина высоких наук

Персонажи городского спектакля

  Мизансцена со злодеями

  Пернатая дружина

  Башня в шлеме

  Адась и шопки

  Под Баранами

  Фу, чертовщина!

  Череда декораций

По ту сторону Плант

  От Звежинца до Могилы

  Польская Флоренция

  Австрийский Подгуже

  Казимеж со Скалкой

  Скалы чернокнижника

По улицам за Лайкоником

Польские правители

Иллюстрации Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg