«Библия Раджниша. Том 2. Книга 1»

Бхагаван Шри Раджниш (Ошо). БИБЛИЯ РАДЖНИША. Том 2, книга 1

Введение

Сначала мы имели Святую Библию - сказанное нам слово Божье. Теперь у нас есть новое начало, БИБЛИЯ РАДЖНИША - слова Бхагавана Шри Раджниша. Новое начало - и какое новое!

«Бог - величайший вымысел, созданный человеком», - говорит Он, и этим простым предложением Он бросает вызов Святой Библии и тому, что в ней содержится. Некоторые назовут это наглостью, некоторые назовут это смелостью. Одно из исключительных качеств Бхагавана Шри Раджниша, с которым быстро знакомятся Его санньясины, - это смелость; смелость бросать вызов лжи и лицемерию, без уверток, без подслащивания горьких пилюль.

Эти беседы потрясают корни наших «религиозных» основ, нашей обусловленности. Они то, что церковь обычно называла «ересь». Они проникают в самую суть. Большинство из нас цитировали Библию, клялись на Библии, сомневались в Библии, но многие ли из нас по-настоящему задавались вопросом об основной посылке Библии - о том, что Бог существует. Кто Он? Откуда Он пришел? И почему только один сын? И кто такой Дух Святой? И почему так плохо обошлись с женщиной? И кто я во всем этом?

Если мы и задавались этими вопросами, то не ушли слишком далеко. Наши умы настолько запутаны от рождения исподволь внушенными нам идеями о грехе и вине, о вознаграждении и наказании, о ком-то там, кто больше нас, и всем управляет, что нам почти невозможно распутать эту паутину и начать снова со стартовой черты - с чистоты и невинности.

Именно этому и учит нас этот удивительный и совершенно обыкновенный человек. Он называет это хирургией; так оно и есть. Это отмывание дочиста грифельной доски. Это опустошение до дна всего того, что вызывает в нас страх жизни и страх смерти. Только после этого мы можем начать с невинности, с азбуки.

Прямо сейчас эта азбука гравируется в нашем переживании, в нашем опыте, не из заимствованного знания или учения. Прямо сейчас наше переживание настраивает нас в унисон с жизнью и смертью; это дорога к гармонии.

Бхагаван говорит: «Не верьте ничему из того, что я говорю вам, пока не испытаете и не переживете это сами. Каждая индивидуальность уникальна и может цвести только по ее или его собственной правде. Не по правде Иисуса, не по правде Маркса, не по моей правде...»

«То, чем вы нагружены - Кораном или Гитой, - не имеет значения. Я не заинтересован в том, чтобы вы выбросили Библию; я заинтересован в том, чтобы вы выбросили весь хлам, все отбросы, которые несете с собою... поскольку они были навязаны вам другими. Они не ваши».

«Запомните: только то, что вы переживаете сами, -ваше. Вы знаете только то, что знаете вы.

Но прежде всего хирургия... Чтобы получить даже проблеск правды, нужно бросить вызов и устранить всю ложь, весь обман, все страхи, все ограничения.

Эти беседы - и вызов, и хирургия. Они производят эффект сжигания ткани вашей воображаемой индивидуальности. И из этого, подобно птице-феникс, встающей из пепла, Он сотворяет возможность рождения Нового Человека, человека гармоничного.

В Его словах нет догмы. Они идут из Его переживания жизни, из Его правды, которую Он передает как друг, сидящий у камина; полный тепла, юмора и любви. Богатство и цельность человека, внутреннее путешествие которого завершено, который уже просто «дома».

Ма Алима

Беседа 1. ПСЕВДОРЕЛИГИЯ: ПРОКОЛОТАЯ ДУША

29 ноября 1984 года

Бхагаван,

Почему современное человечество становится все более и более несчастным?

Причина очень проста, может быть, даже слишком проста. Она на поверхности, она очевидна, и именно поэтому большинство людей не видят ее. Когда что-то слишком очевидно, вы начинаете воспринимать это как данное. Когда что-то расположено слишком близко к вашим глазам, вы не можете это видеть. Для видения необходимо некоторое расстояние.

Поэтому первое, что я хотел, чтобы вы запомнили, это то, что человечество несчастно не только сегодня. Оно была несчастно всегда.

Страдание, горе, стало почти нашей второй природой. Мы прожили в нем тысячи лет. Такая близость не позволяет нам увидеть его; а ведь оно так очевидно.

Но, чтобы увидеть очевидное, нужно иметь зрение ребенка.

Мы же несем на наших глазах тысячелетия. Наши глаза стары: они не могут взглянуть свежим взглядом. Они уже все восприняли и забыли, что это все и есть сама причина страданий.

Религиозные пророки, политические лидеры, законодатели морали - вы уважали их, не подозревая даже, что они и есть причина вашего страдания. Можно ли было подозревать их? Эти люди служили человечеству, жертвовали собой ради человечества. Вы поклоняетесь им; вы не можете связать свое страдание с ними.

Причины страдания закамуфлированы красивыми словами, священными писаниями, духовными проповедями.

Когда я был студентом, случилось так, что в наш город с визитом прибыл первый премьер-министр Индии. В Джбалпуре, как раз посреди города, протекает вся городская грязь. Город очень большой - в десять раз больше Портленда, - и как раз посреди города подобно реке протекает всякая грязь. Через нее перекинут мост, и все знают, что перейти по этому мосту, все равно, что спуститься в ад. Я никогда не видел другого места, настолько зловонного.

В тот день, когда Джавахарлал, премьер-министр, прибыл с визитом в город, величайшие проблемы были связаны именно с этим мостом. Он должен был проезжать по нему, поскольку это был единственный путь проехать в другую часть города. Поэтому мост был покрыт цветами могры. Было лето, и могра - очень пахучий цветок... весь мост с обеих сторон был увешан гирляндами из могры. Можно было пройти по мосту и совершенно не осознать того, что прямо за этими мограми, за стеной из цветов, находилось самое грязное из возможных мест.

Я как раз направлялся в университет. Увидев людей, украшавших мост Наудра - так назывался этот мост; он назывался Наудра, потому что у него было девять столбов, девять проемов, через которые протекала грязь, — увидев людей, поднимавших эти цветы, я остановился. Я начал работать вместе с людьми, украшавшими мост, и никто не воспрепятствовал мне, поскольку там работало много людей, и все должно было делаться очень быстро - Джавахарлал должен был проехать вскоре. Поэтому я смешался с рабочими, с добровольцами.

Когда же процессия Джавахарлала приблизилась, а он стоял в своем открытом джипе, я вышел вперед перед джипом и остановил его. В любом другом месте такое было бы невозможно, поскольку повсюду стояла военная полиция, охрана, агенты безопасности. На мосту Наудра стояли по обеим сторонам только эти добровольцы, и не было никакой толпы, поскольку там стоять никто не хотел. И толпа не понимала, что же случилось - эти цветы могры перекрыли весь запах. Запах на этом месте был как в раю! Люди этого не понимали, потому что никого из них не было рядом.

Я сказал Джавахарлалу: «Пожалуйста, сойдите вниз. Вы должны заглянуть за эти цветы - вот она реальность этого города. Вас дурачат; эти цветы - не украшение для вашей встречи, они повешены здесь, чтобы обмануть вас».

Он сказал: «Что вы имеете в виду?»

Я сказал: «Спуститесь вниз, просто подойдите поближе к цветам и загляните за них». Он был очень чувствительным и разумным человеком. Другие люди - местные руководители -пытались удержать его.

Я сказал: «Не слушайте этих дураков. Они и устроили здесь эти цветы. Видели ли вы где-нибудь в городе такое огромное количество цветов, развешенных для украшения? И, кроме того, здесь вы не найдете никакой толпы. Арифметика очень простая. Просто сойдите вниз».

Он спустился вниз и прошел со мной взглянуть за цветы: он не мог себе такого представить. Он сказал этим людям, местным руководителям, мэру, членам корпорации и президенту конгресса: «Если бы этот молодой человек не был так настойчив, я не увидел бы действительности вашего города. Так вот что вы здесь делаете?»

Он сказал мне: «Если вы как-нибудь приедете в Нью-Дели, посетите меня».

Я сказал: «Не как-нибудь - я просто приеду посетить вас. Но вы скажите тем идиотам, что окружают вас, что мне разрешено войти».

Он сказал своему секретарю: «Вы должны позаботиться о том, чтобы никто не препятствовал ему». Вот так этот секретарь стал одним из моих последователей. И всякий раз, когда я нуждался в этом, он был готов все немедленно устроить: двери дома Джавахарлала были открыты для меня.

Я вспомнил об этом инциденте потому, что именно это и произошло со всем человечеством.

Вы видите страдание, но не видите его причину. Причина скрыта цветами. Вы видите цветы, и поскольку цветы не могут быть причиной страдания, вы отворачиваетесь от них.

Второе, что нужно запомнить, - это то, что человечество не только сейчас несчастно; всегда было так.

Да, случилось лишь одно новое - разница невелика, но она по-настоящему заметна - и заключается это новое в следующем: сейчас определенный процент человечества стал осознавать, что всегда было так.

Страдание было всегда; но вот осознавать страдание - это новый фактор. И это начало преобразования.

Если вы начали осознавать что-то, то тогда возникает возможность как-то это изменить.

Люди жили в страдании, воспринимая его как часть своей жизни, как свою судьбу. Никто не задавался вопросами. Никто не спрашивал почему.

И до того, как кто-нибудь пытался спросить почему, религиозные пророки, мессии и священники уже были тут как тут с готовым ответом.

У христианства ответ готов: Адам и Ева совершили первородный грех; поэтому-то вы и страдаете. Можно ли увидеть здесь какую-нибудь связь?

Даже в соответствии с христианским учением мир был сотворен за четыре тысячи и четыре года до рождества Иисуса — что совершенно неточно, что абсолютно глупо. Мир насчитывает миллионы лет. И под миром я подразумеваю только наш мир, эту землю; я не имею в виду солнце, солнечную систему, они ведь еще более древние. И я не имею в виду мир звезд... они же не так малы, как кажутся вам. Они больше нашего солнца - они все являются солнцами, - и все они имеют свои собственные солнечные системы. И они гораздо древнее нашей солнечной системы.

Действительно, когда вы приступите к вычислениям, касающимся существования, нельзя использовать годы в качестве единицы измерения, годы слишком малы. Миллионы лет ничего не значат. Когда вы начнете думать о том, каков возраст солнечной системы, вы вынуждены будете применять новую единицу измерения, которая обычно не используется, потому что мы не сталкиваемся с такими огромными вещами. И эта новая единица измерения придумана физиками - это световой год.

Вам нужно понять, что такое световой год, поскольку наша галактика имеет возраст миллионы лет. Свет перемещается с потрясающей скоростью, это самая высокая скорость. Все, путешествующее с такой скоростью, превращается в свет. Тепловая энергия этой скорости такова, что на этой скорости все становится светом. Поэтому и не может быть скорости, большей скорости света. Невозможно изобрести ракету, которая двигалась бы быстрее света, ведь тогда она превратилась бы в свет и немедленно достигла бы его скорости.

Скорость света 300 000 километров в секунду - за секунду триста тысяч километров. За одну минуту в шестьдесят раз больше; за один час еще в шестьдесят раз больше; за один день еще в двадцать четыре раза больше; за один месяц еще в тридцать раз больше; за один год еще в двенадцать раз больше - вот что такое один световой год. И наше солнце насчитывает миллионы световых лет.

Даже если христиане правы - Адам и тогда должен был совершить свой первородный грех, по крайней мере пять тысяч лет назад. Кто-то совершил свой грех пять тысяч лет тому назад - сколько поколений прошло с тех пор? - а вы все еще страдаете из-за этого греха? Это кажется абсолютно несправедливым! Если он совершил грех, Бог заставил его страдать. Почему должны страдать вы? Вы же в этом не участвовали. Если кто-то и должен страдать, то это Сам Бог, поскольку, прежде всего, зачем нужно было создавать те два дерева? Если человеку было не разрешено есть от этих деревьев, то все было очень просто - Богу не следовало создавать этих двух деревьев. Это он совершил первородный грех - если уж кто-то и совершал его.

И потом, если даже Он и создал их, зачем нужно было говорить Адаму не есть от этих двух деревьев? - ведь, я думаю, Адам сам по себе и до сих пор не нашел бы этих двух деревьев. Было бы чистой случайностью, если бы Адам нашел эти два дерева среди миллионов других деревьев. Но Бог показал ему эти два дерева и сказал: «Вот эти два дерева, и тебе нельзя есть от них».

Этот Бог - еврей. Зигмунд Фрейд хорошо понимает это - он тоже еврей, рожденный от первородного греха, - он очень хорошо понимает, что это еврейский Бог. Сказать кому-нибудь не делать что-то - это в точности означает спровоцировать его, бросить ему вызов, заворожить человека. На самом деле не змей уговорил Адама и Еву, это Божье «нельзя» так сильно задело их; они стали любопытствовать, почему нельзя.

И эти деревья не ядовиты. Одно дерево - дерево мудрости. Кажется нет логики в том, почему дерево мудрости должно быть запрещено человеку. А другое дерево - дерево вечной жизни. Оба дерева самые лучшие во всем саду Эдемском. Бог должен был бы сказать ему: «Не пропускай эти два дерева! Все остальное можешь пропустить, но эти два дерева не пропускай». А Он, напротив, сказал Адаму и Еве: «Не делай этого».

Это «нельзя» и есть настоящая причина того, что они ослушались приказания; змей — это лишь оправдание.

Но даже если они и совершили грех, с помощью Бога или с помощью змея, абсолютно точно то, что вы в этом не участвовали - никоим образом. Вас там не было, чтобы оказать им поддержку.

Христиане дурачили весь мир, евреи дурачили весь мир, говоря, что это из-за первородного греха страдает и пребывает в несчастье человек. Он должен вернуться обратно, он должен исправить то, что сделали Адам и Ева. Они ослушались приказания; вы должны слушаться Бога. Точно так же, как они не подчинились и были выброшены из рая, так и вы, если вы подчинитесь полностью, без всякого сомнения, без всяких вопросов, то вам будет позволено вернуться в мир блаженства, в рай.

Страдание существует из-за первородного греха, так говорят эти иудейские религии: иудаизм, христианство, ислам. Эти три религии произошли от одного источника; все они верят в тот же первородный грех и в то, что мы страдаем из-за того, что являемся потомками людей, совершивших этот грех. Даже человеческая юстиция не наказывает сына преступника только потому, что он сын преступника. Его отец мог убить кого-то, страшное преступление, но нельзя наказывать за него и сына. Сын не имеет ничего общего с этим.

Адам и Ева не совершили никакого страшного преступления - они были лишь немного любопытными. Я думаю, что всякий, у кого есть чувства, поступил бы точно так же. Так случилось бы совершенно определенно - ведь в человеке есть глубокая потребность знать. Это присуще ему, это не грех.

Знать - это в самой природе человека. А Бог запрещает ему. Он говорит: «Оставайся невежественным».

И есть точно такое же присущее человеку интенсивное желание вечной жизни. Никто не хочет умирать.

Даже человек, совершающий самоубийство, не против жизни. Он надеется, что, может быть, в следующей жизни будет лучше. Он так устал от всех этих страданий и мук, что думает; «В этой жизни нет шанса, так почему бы не испробовать еще один шанс? Эта жизнь не дала ничего и, похоже, ничего не даст - надо испробовать еще один шанс. Если выжить и войти в другую жизнь, то, может быть...» Это «может быть», это страстное желание все еще присутствует в человеке, совершающем самоубийство. Он, может быть, совершает самоубийство против чего-то, но он не совершает самоубийства против самой жизни.

Это два основных и глубоко укорененных в человеке желания - и ему еще запрещается исполнять свою природу, свое естество, его собственная природа осуждается, как преступная, как природа, укорененная в грехе.

Если человек удовлетворяет свое естество, он чувствует себя виноватым; если он не удовлетворяет его, он страдает.

Эти люди создали основание для вашего страдания.

Позвольте мне подвести итог: если вы естественны, если вы следуете своей природе, вы испытываете чувство вины. Тогда эта вина становится вашим несчастьем, вашей тревогой, вашей болью - какое вы понесете наказание за это! Вы не подчиняетесь Богу из-за того, что все ваши священные писания и их заповеди против вашего естества. И, исполняя свое естество, вы становитесь несчастными.

Если вы не исполняете свое естество, то обязательно будете страдать, ведь тогда вы останетесь пустыми, неисполненными, неудовлетворенными; вы будете чувствовать тщетность, полную бессмысленность своей жизни.

Таким образом, в мире есть два типа несчастных людей: те, кто следует за религиозными пророками, и те, кто не следует за ними.

Очень трудно отыскать людей третьей категории, таких людей, как я, которые совсем ни о чем не заботятся. Я не следую за пророками, и я не против них. Я даже не ненавижу их - нет вопроса и о любви к ним. Для меня они абсолютно абсурдны и бессмысленны, не имеют отношения к нашему существованию. Примите любую из сторон, и у вас будут проблемы. Не принимайте никакой стороны, ни за, ни против; просто скажите этим ребятам: «Отправляйтесь в ад! И захватите с собой свои писания». Только так вы можете освободиться от своего несчастья.

На Востоке есть совсем иное объяснение. Объяснения могут быть разными, но цель одна. На Востоке все три религии -индуизм, джайнизм, буддизм - учат, что ваше страдание имеет место вследствие ваших плохих дел в прошлых жизнях. И вы прожили миллионы прошлых жизней, в различных формах, в различных телах, в животных, в птицах... Здесь индусы имеют огромную перспективу. Известны восемьсот сорок миллионов форм жизни. Перспектива индусов огромна, по крайней мере, не так мала, как у христиан... всего лишь шесть тысяч лет.

Их перспектива определенно велика: восемьсот сорок миллионов форм жизни, и вы прошли через все эти формы; и тогда только стали человеком. На всем этом долгом пути - в индуизме, джайнизме, буддизме надо бы использовать слова «световые годы» - вы совершили так много дел, хороших и плохих, и все они записаны за вами. Если вы страдаете, то это просто означает, что над вами тяготят плохие дела. Вы должны страдать, это единственный способ освободиться от них. Вы должны расплатиться за свои дела. Кому же еще расплачиваться? Вы кого-то убили в вашей прошлой жизни, кому теперь расплачиваться за это?

Их объяснение представляется более математическим, более логическим, чем Адам, совершающий грех, и вы, страдающие после этого на протяжении шести тысяч лет. Так много поколений прошло, а грех все еще свеж. Так много поколений перестрадало и понесло наказание за него, а вы все еще наказываетесь. Можно ли наказывать столь многих людей за грех одного человека? И так будет продолжаться всегда и всегда.

Восточное видение представляется, по крайней мере, более логичным: в прошлой жизни вы совершили какие-то плохие дела, и, конечно, вы должны страдать за них. Я говорю, что это выглядит более логичным, но это не является истиной существования.

Что я имею в виду, когда говорю, что это не является истиной существования? Я имею в виду, что всякий раз, когда вы действуете, результат действия принадлежит самому действию, он не ждет следующей жизни. Почему он должен ждать? Если вы выпьете яд сейчас, разве вы умрете в следующей жизни? Я спорил с индусскими шанкарачаръями, джайнскими монахами, буддийскими бхикку, я говорил им: «Скажите мне, если кто-то ударит молотком себе по руке, будет ли он страдать в следующей жизни или будет страдать здесь, прямо сейчас?» Действие вызывает реакцию немедленно. Оно не ждет. Почему оно должно ждать, и почему оно должно ждать именно до следующей жизни.

Они дурачили людей, конечно, более логично, чем христиане, евреи и мусульмане. Поэтому-то никакой просвещенный индус не может быть обращен в мусульманство, иудаизм, христианство - это невозможно, потому что все ваши идеи выглядят для него очень детскими. У него есть гораздо более логичные объяснения. Но эти логичные объяснения значительны только на поверхности; в глубине в них ничего нет.

Я спорил со всеми этими людьми. Ни один из них не мог ответить на мой вопрос. Если вы сунете руку в огонь, будет ли у вас ожог в следующей жизни? Действие здесь, и реакция должна быть здесь же. Они связаны, они не могут быть разделены. В тот момент, когда вы любите, вы счастливы. Не так, чтобы в это мгновение вы любите и тут же несчастны, а в следующей жизни независимо от того, любите вы или нет, вы вдруг однажды испытываете счастье - благодаря хорошей карме из вашей предыдущей жизни!

Вы разъединяете вещи, которые неразрывны по самой своей природе. Вы ненавидите кого-то, и в самой этой ненависти вы сгораете в огне. Вы гневаетесь, и в самом этом гневе, не вне него, вы страдаете. Мой подход такой: в каждое мгновение, что бы вы ни делали, вы наблюдаете немедленную реакцию.

Эти люди дурачили вас, поскольку они не могут говорить вам того, что идет против их коренных интересов. Они не могут сказать вам, что вы бедны потому, что вас эксплуатирует богатый — они же сами наняты богатыми людьми. Вот, например, джайнский монах Ачарья Тулси... В дождливый сезон джайнские монахи не путешествуют. В Индии не так, как здесь, сезоны разделены очень явно: четыре месяца сезон дождей, четыре месяца летний сезон, четыре месяца зима. Позднее они были нарушены из-за ядерных испытаний, проводимых повсюду; а так, точно день в день начинаются дожди и то о день в день дожди прекращаются.

Джайнский монах не путешествует в течение четырех месяцев сезона дождей. Он путешествует восемь месяцев, а на протяжении четырех месяцев он не путешествует, потому что земля мокрая, вырастает трава, и в этой траве много мелких насекомых, муравьев. Он не может ходить по траве, потому что трава живая. И он не может ходить по мокрой земле, потому что есть насекомые, которым влага придает смелости. Он должен ходить только по сухой земле, когда он абсолютно уверен, что своей ходьбой не убьет никакой жизни. Так что сезон дождей без вопросов. Он не может далее носить зонтик: это будет владение чем-то. Таким образом, в дождливый сезон ему труднее всего. У него только три одеяния - и все они мокрые, так что у него нет даже одежды на смену.

Ачарья Тулси располагается в одном дворце. У него семьсот монахов, и на восемь месяцев эти монахи расходятся по стране, а на четыре месяца они приходят жить с учителем в одном дворце. Но это очень трудная задача: только очень богатые люди могут пригласить Ачарью Тулси провести сезон дождей в их городе, ведь с ним придут и эти семьсот монахов. Это еще ничего. Когда здесь эти семьсот монахов вместе со своим главой, -который в этой секте вроде папы, - тогда послушать их придут тысячи последователей. Ведь в сезон дождей в Индии все закрыто, совершенно нечего делать — магазины пусты, — и люди начинают играть в карты, шахматы. В сезон дождей происходят всевозможные фестивали, поскольку все свободны. Люди навещают родственников, для их бизнеса нет никакого риска.

Люди навещают своих религиозных лидеров. И по традиции всякий, приходящий повидаться с главой, является гостем города, тогда как и сам этот глава является гостем этого города. Поэтому пригласить Ачарью Тулси означает потратить миллионы рупий, и только очень богатые люди могут позволить себе это. И если они могут позволить, то это означает, что они должны быть бизнесменами. Бизнесмен же никогда ничего не теряет. Он не карточный игрок. Он все рассчитывает по своему интересу. Если он собирается вложить - вот правильное слово – миллионы рупий в Ачарью Тулси, то тогда он выжмет из Ачарьи Тулси столько сока, сколько это возможно ради своего интереса, и он ничего не потеряет. И обе стороны все это хорошо понимают. Понимают, не говоря ни слова. Ачарья Тулси должен защищать богатого человека, поскольку именно этот богатый человек защищает Ачарью Тулси и его монахов. Все очень просто.

То же касается и других религий в Индии. Это очень дорогостоящее явление. Например, в другой джайнской секте монахи живут совершенно обнаженными и не могут останавливаться ни в каких домах или семьях, поскольку близость к семье может породить привязанность. Может возникнуть некоторая проблема, они могут быть смущены. Они могут располагаться только в храме. А джайнские храмы самые дорогие и самые лучшие храмы в Индии. Сейчас трудно строить такие храмы. В Маунт Абу - некоторые из вас могли видеть их, поскольку я, бывало, устраивал там свои лагеря, - они хранят настоящие шедевры искусства. В эти храмы были вложены такие огромные деньги: они все из мрамора. На постройку одного такого храма могли потребоваться сотни лет. Начинал прадед, и лишь третье, четвертое или пятое поколение торжественно открывало храм, когда он был готов. На постройке работали тысячи рабочих, художников, ремесленников.

Пригласить обнаженного джайнского монаха... Ведь обнаженный джайнский монах считается монахом наивысшего порядка. Ачарья Тулси - это не обнаженный джайнский монах. Он считается монахом более низкой степени. Да, он джайн, но если вы спросите последователей обнаженных монахов, они вам скажут: «Нет большой разницы между нами и Ачарьей Тулси. Может быть, он держит три одеяния, а мы шесть, но в этом и все различие. Вот между нашими монахами и ним настоящая разница». И точно, обнаженный джайнский монах мучит себя больше, чем кто-либо во всем мире. Никто не может состязаться с ним, он самый лучший мазохист, какие только могут быть.

Пригласить обнаженного джайнского монаха означает, что вам нужен храм, соответствующий его престижу, иначе вы оскорбите его. И каждый большой город продолжает тратить леньги на воздвижение храмов, поскольку обнаженный монах может останавливаться только в храме. Вы удивитесь тому, что джайнов не так много, но они имеют множество храмов по всей стране. Даже в местах, где не живет ни одна джайнская семья, можно найти джайнские храмы, поскольку джайнские монахи ходят повсюду и им нужно какое-то место, где они могли бы остановиться.

Вы удивитесь - на все это смешно смотреть, - джайнский монах не может просить ни у кого, кроме как у джайна. А сейчас джайнов очень немного, только триста тысяч по всей Индии -как чайная ложка соли в океане. Есть тысячи городков и деревень, где не встретишь ни одного джайна. Джайнский же монах должен непрерывно ходить на протяжении восьми месяцев; он вынужден проходить через деревни, где не живет ни один джайн.

Что же делают джайны? За монахом следует процессия из двадцати семей - двадцать автобусов, пятьдесят автобусов. Причина в том... Вы удивляетесь, почему пятьдесят автобусов? Если бы нужна была одна джайнская семья, то хватило бы и одного автобуса или автомобиля. Нет, джайнский монах должен ходить, прося подаяние, и ему не разрешается просить у одной семьи. Это против их писаний. Когда создавались писания, все это было совершенно правильно, поскольку было так много монахов, что они становились тяжелой ношей для общества. Если монах приходит в одну семью и находит там хорошую пищу, то начнет являться каждый день и измучит эту семью. А если узнают другие монахи, то и они начнут ходить в эту же семью.

Поэтому был установлен закон о том, чтобы ни один монах не просил подаяния только у одной семьи - хотя бы и на один прием пищи. Даже подаяние на один прием пищи он должен просить от нескольких семей: маленький кусочек отсюда, маленький кусочек оттуда. И назавтра ему не дозволяется просить у тех же самых людей. Никакому другому монаху не дозволяется просить в том же самом месте, где уже просил какой-нибудь монах. И теперь это порождает проблему: монах должен просить в разных семьях.

Итак, пятьдесят, шестьдесят семей с пищей всех видов... и со всем тем, что необходимо им самим - палатки и все остальное.

На самом деле осталось только двадцать два обнаженных джайнских монаха, ведь все это дело настолько утомительно, что когда умирает один обнаженный монах, его не заменяет никто. Это очень трудно. Так что пятьдесят, шестьдесят автобусов... Потом палатки, и на ночь собирается целый городок, а утром монах отправится в путь дальше. И они должны устраивать храмы в таких местах, где, странно сказать, нет ни одного человека, являющегося джайном. Чтобы поклоняться в храме, они вынуждены нанимать брамина.

А брамины и джайны - враги (джайнизм это восстание против брахманизма), но брамины это единственные, кто знает, как поклоняться, и поэтому им платят, чтобы они делали это. На самом деле они не поклоняются; это легко понять: как они могут поклоняться врагу? Этот человек Махавира, статуя которого стоит здесь, непрерывно критиковал браминов. И теперь брамин за плату поклоняется ему. Может быть, в глубине души он проклинает его, но снаружи он восхваляет, осыпает цветами и делает все, что предписывает джайнизм для поклонения.

Поутру весь городок будет готов. Монах приходит и узнает обо всех этих автобусах и о том, что весь этот палаточный городок вырос за ночь. Когда он приходил за день до этого, не было ни одной палатки. И всех этих людей он знает, ведь они непрерывно на протяжении месяцев следовали за ним. И, конечно, все эти люди должны быть достаточно богатыми, чтобы бросить все свои дела, чтобы возить за собой повсюду все свои семьи. А время года действительно трудное. В некоторых местах осадки достигают двухсот дюймов (пяти метров), а в некоторых местах может быть еще хуже - пятисот дюймов - и они должны следовать за монахом даже по горам, ведь джайны устраивают свои священные места в горах.

Индусы устраивают свои священные места по берегам рек. Поскольку индусы почти монополизировали реки, джайны вынуждены были что-то делать, чтобы защитить себя, - все тот же состязающийся ум повсюду. Так что они придумали, что лучше всего будет выбрать высочайшие вершины гор и показать этим дуракам, что реки - это просто грязь. В Индии люди выбрасывают в реки мертвые тела, полусожженные тела, мертвых животных. Очень священные места! Поэтому-то джайны и устраивают свои священные места в высоких горах.

Эти автобусы следуют за ними в эти горы, и палаточные города возникают за одну ночь, пока монах спит, но не у него на глазах. Я спрашивал у этих обнаженных монахов: «Вы что, на самом деле не знаете, что эти люди следуют за вами - одни и те же лица, одни и те же палатки, одни и те же автобусы - на протяжении четырех месяцев? Они дурачат сами себя, но кого дурачите вы? И зачем весь этот цирк?»

В частном порядке они говорили мне: «Вы правы, но что мы можем сказать на это? Вы всегда бьете в то место, где больнее всего. У вас есть сноровка, - говорили они мне, - бить людей в самое слабое место. Это же ясно, четыре месяца... Я знаю, но не могу говорить об этом публично, ведь как иначе я выживу?» Монах зависит от этих людей. Эти люди бизнесмены, они вкладывают деньги. Они хотят, чтобы он говорил бедным людям: «Вы страдаете из-за вашей прошлой плохой кармы, а эти богатые люди наслаждаются своей хорошей кармой из прошлой жизни. Если вы тоже хотите наслаждаться, то делайте хорошую карму, подчиняйтесь священным писаниям, следуете принципам, предначертанным великими учителями, и в следующей жизни вы будете богаты».

Я пытался объяснить, почему священники должны все переносить на следующую жизнь: ведь с этой жизнью они ничего не могут сделать. А со следующей жизнью одно хорошо: никто не знает, что случится - случится что-нибудь или нет, выживет кто-нибудь или нет. Такая стратегия была придумана для того, чтобы объяснение оставалось рациональным. В противном случае все еще есть люди, которые делают все, что говорят священные писания, и все же страдают, бедны, больны. Они спрашивают: «Мы делаем все, что вы говорите, - так почему же мы страдаем? » Оставить их в стороне, даже этих джайнских монахов - один из них умирает от рака, так за что же он страдает? За всю свою жизнь он не сделал ничего, о чем можно было бы сказать, что это плохо. Нужно найти какое-то объяснение в его прошлом.

Человек пребывает в страдании, потому что религии не помогли ему уничтожить причины этого страдания.

Напротив, они утешили его, так что он остается все таким же, как он есть.

Бунт, восстание - это вещи того же порядка, что и неподчинение, непослушание, создание хаоса: вы будете ужасно страдать в предстоящей жизни. Вы страдаете сейчас и готовите почву для еще большего страдания. Вот так они и создали этот провал между этой и предстоящей жизнью, между прошлой и этой жизнью. И это прекрасная стратегия, ведь у вас нет ни одного свидетельства от вашей прошлой жизни - совершали ли вы в ней какие-нибудь плохие или хорошие дела, - нет у вас и никакой возможности узнать, что случится в вашей следующей жизни, в предстоящей жизни.

Они дали красивые объяснения и закамуфлировали всю эту вонючую реальность красивыми цветами. Поэтому вы нюхаете цветы и забываете о вонючей реке, протекающей как раз внизу под вами. Выбросите эти цветы, и вы немедленно увидите, почему так страдает человечество.

Вот то новое, что, как я сказал раньше, произошло с человечеством: один его процент подошел к точке, когда люди стали немного сознательными, бдительными, осознающими. И этот один процент человечества, осознавая людское страдание, видя, что все человечество уже в аду, спрашивает: «О каком другом аде вы говорите? Не может быть ничего хуже того, что творится на земле». Такие вопросы поставил этот один процент человечества. Эти вопросы достигли и тех, кто еще не стал бдительным, - эти вопросы так или иначе достигли их. Они тоже услышали и ощутили в себе какое-то легкое шевеление сознания: «Да, есть несчастье, и это несчастье огромно».

Политики всегда обманывали вас. Они говорят: «Если есть демократия, страдания не будет. Если есть независимость, страдания не будет. Если есть социализм, страдания не будет. Если есть коммунизм, страдание исчезнет». Но вот демократия есть, а страдание продолжает нарастать, накапливаться. Страны независимы — нет ни одной страны, пребывающей в рабстве, - но и в независимых странах страдания не меньше. А может быть, даже и больше, ведь они не могут свалить свое несчастье на кого-то другого - они же независимы. У рабской страны есть, по крайней мере, какое-то утешение. Вот мое переживание, мой опыт.

До того как Индия стала независимой, по всей Индии было такое чувство. Мой дом был местом конспиративных встреч. Два моих дяди много раз сидели в тюрьме, и каждую неделю они должны были ходить в полицейский участок с отчетом о том, что они ничего не делают против правительства, что они все еще здесь. Им не разрешалось уезжать из города, но к ним приходили люди - и у всех их была такая большая надежда.

Я был маленьким ребенком, но всегда удивлялся: «Эти люди говорят, что стоит только стать независимыми, как все страдания исчезнут. Как это может случиться? Я не вижу никакой связи». Но была надежда. Земля обетованная была очень близко; еще немного борьбы, и она будет достигнута. Было страдание, но не вы отвечаете за него: ответственность лежит на британцах. Великим утешением была возможность свалить все на британцев.

Действительно, я, бывало, спрашивал у этих революционеров, тайно посещавших наш дом или иногда останавливающихся там на месяцы... Один из них, знаменитый революционер Бхавани Тивари, был национальным лидером социалистической партии. Всякий раз, когда он должен был куда-нибудь отправляться по своим подпольным делам, он приходил в нашу деревню и, спрятавшись, просто жил в нашем доме. Весь день он не выходил из дому - и никто не знал о том, что он в деревне. Но я спорил с ним. Он снова и снова говорил мне: «Ты приходишь с такими неудобными вопросами, что иногда я думаю, было бы лучше сидеть в британской тюрьме, чем находиться в вашем доме! Там, по крайней мере, я получал бы уход по первому классу».

Он был знаменитым лидером, поэтому он получил бы уход по первому классу - специальный класс для политических заключенных - со всеми удобствами, с хорошей пищей, с хорошей библиотекой. И у него была бы некоторая свобода, поскольку заключенных первого класса не заставляют заниматься никакой работой. Они писали свои автобиографии и другие книги: все великие книги, написанные великими индийскими лидерами, написаны в тюрьмах. Они ходили на прогулки - их помещали в прекрасные места, которые даже нельзя считать тюрьмами; они были созданы специально для них.

Например, в Пуне, как раз напротив нас, был дворец, на другой стороне реки - дворец Ага Хана. То был дворец. Ганди содержался там в качестве заключенного, и его жена тоже. Его жена умерла там, ее могила все еще находится во дворце Ага Хана. Вы, должно быть, видели этот дворец в Пуне - когда переходишь через мост, как раз на вершине холма стоит прекрасный дом.

Владелец этого дома жил в Бомбее и, бывало, приходил ко мне. Как-то раз я попросил его: «Можете взять все, что захотите, но отдайте мне этот дом к моему переезду в Пуну. Мне хочется иметь этот дом», - ведь во всей Пуне это было самое высокое место, откуда был виден весь город, и дворец был по-настоящему прекрасен.

Он сказал: «Это трудно, поскольку он принадлежит моей матери. Она владелица этого дома, и она не продаст его, поскольку в нем сидел в заключении Ганди, а она его последовательница. Она хочет устроить национальный музей в память Ганди. Убедить ее невозможно - и в особенности, если речь идет о вас. Даже ваше имя не произносится в моей семье. Когда я иду сюда к вам, я вынужден говорить, что направляюсь куда-то в другое место. Ваше имя произносить нельзя». Последователи Ганди не произносят моего имени, поскольку я постоянно выступаю против Ганди.

Таким образом, эти особенные дворцы были превращены в тюрьмы. Вокруг них гектары зеленых насаждений, прекрасные виды. Поэтому-то Бхавани Прасад Тивари, бывало, говорил мне: «Было бы лучше прекратить заниматься подпольной деятельностью - ведь ты задаешь такие неудобные вопросы».

Я говорил: «Если вы не можете ответить на них, то что тогда произойдет со страной, когда она станет независимой? Возникнут вопросы, которые вам придется решать. Вы не можете ответить на них даже устно, а тогда вам придется решать их по-настоящему». Я спрашивал у него: «Когда британцы уйдут из страны, - а британцев было не так много - каким образом исчезнет нищета? Или вы хотите, чтобы я поверил, что до прихода британцев Индия не была бедной?»

«Она была такой же бедной, как и сейчас, может быть, еще беднее, поскольку британцы принесли с собой промышленность, технологию, и это помогло стране стать немного лучше. Они принесли с собой образование, школы, колледжи, университеты. До этого не было возможности получать образование - единственными образованными людьми были брамины, поскольку у них отец учил сына. Они держали всех остальных необразованными, ведь это лучший способ держать людей в рабстве. Образование могло стать опасным».

«Как вы уничтожите нищету? Как вы уничтожите сотни видов мук и несчастий, не имеющих никакого отношения к британцам? Вот муж страдает из-за своей жены - как вы поможете ему? Британцы ушли, хорошо; но жена-то все еще здесь, и муж здесь - как это все изменится?»

Он отвечал: «Я знаю, что это трудно, но дайте нам сначала получить независимость».

Я говорил: «Я знаю, после независимости проблемы останутся теми же самыми, может быть, еще хуже».

Они и есть хуже. За триста лет не было совершено ни одного покушения на британских генерал-губернаторов. Сейчас можно покушаться на премьер-министра. Ваша независимость дала вам великий разум! На протяжении трехсот лет пенджабские сикхи не говорили о том, что они хотят отделиться. Теперь, вот, они хотят отделиться. Вот что дала людям независимость.

И я с полной охотой отдал бы им отделение, но вот вопрос об индусском меньшинстве, проживающем в Пенджабе. Ведь их убьют. Или они должны стать сикхами, или они будут вырезаны. Так что это не только вопрос предоставления независимости отдельному штату. С этим-то все в порядке: если хотят быть независимыми, пусть будут. Но проблема в индусском меньшинстве. Куда забрать их? Они ведь будут убиты.

Так случилось в Пакистане. Когда образовался Пакистан, все индусы в Пакистане были вырезаны. И Пакистан от этого не стал богаче. Так богаче не станешь. Пакистан гораздо беднее Индии. Нищета становится больше из-за роста народонаселения. Британцы не несут ответственности за рост народонаселения. Это вы все время производите детей.

Политические лидеры поддерживали в человечестве надежду - постоянно где-то там, далеко, великая надежда...

Россия на протяжении шестидесяти лет страдала ради бесклассового общества: «Скоро настанет бесклассовое общество!» Когда закончатся эти дни ожидания? Это все та же старая стратегия. Иисус говорил как-то своим последователям: «Очень скоро вы будете со мной в царствии Божьем. Очень скоро вы увидите, как те, кто последовал за мной, спасаются, а те, кто не последовал, проваливаются в вечный ад». Этого все еще не случилось, и мы не знаем даже, сам Иисус с Богом или нет.

Он обещал даже вернуться. Я думаю, его оставила смелость - одного распятия достаточно! Теперь он снова будет распят, на этот раз в Ватикане, поскольку на этот раз он явится как христианин. И папа будет тем человеком, который решит: «Этот человек должен быть распят - он притворщик, антихрист. Он не наш господь, ведь когда приходит наш господь, он является в славе, сидящим на облаке. Вот как должен являться господь. А этот человек родился от женщины, и даже не от девственницы».

Они будут искать облако, на котором явится господь, а господь сбежал!

Но надежда... Политики все время дают надежду, но она не осуществляется.

Одно нужно понять ясно: никакая надежда не поможет, никакое ложное объяснение не поможет.

Вам нужно отложить в сторону весь этот хлам и всмотреться в реальность, такую, как она есть.

Реальность заключается в том, что эта земля не вынесет такого большого народонаселения; население должно быть вполовину меньше того, что есть сейчас. Но то, как оно развивается, показывает, что к концу столетия народонаселение удвоится. Страдание тоже удвоится.

Я хотел бы, чтобы народонаселение стало вдвое меньше того, что есть сейчас, - но для этого вам нужна разумность, понимание.

Вы должны понимать, что дети не посылаются Богом. Нет Бога, посылающего детей. На самом деле, один мужчина имеет достаточно семени, чтобы за сорок, пятьдесят лет своей жизни произвести столько детей, чтобы хватило заселить всю землю — один мужчина! В каждом сексуальном оргазме теряются миллионы потенциальных человеческих существ. Это не то, что делает Бог, в противном случае этот Бог очень глуп. Какой смысл давать так много семени мужчине, когда у женщины обычно оплодотворяется только одно яйцо в год? Это и создало проблему: мужчины начали иметь помногу жен. Женщина же не может иметь много мужей, ведь мужчина может сделать беременными много женщин, а если у женщины будет много мужей, то что они будут делать? Одна женщина, один мужчина делает ее беременной, что же остальным отправляться в Орегон - что же еще?

Это не имеет ничего общего с Богом, это просто биология. Нужно рассказывать людям, чтобы они поняли биологию и использовали все доступные методы для сокращения народонаселения как раз наполовину от того, что есть.

Хватит ходить в синагоги, храмы, церкви - они достаточно дурачили вас.

Хватит спрашивать у этих людей - раввинов, монахов, священников, - ведь все, что они знают, они давали в качестве утешений на протяжении тысяч лет, и все их утешения оказались бессильными.

Вы должны повернуться от политиков, от религиозных людей к ученому.

Если человечество хочет освободиться от страдания, оно должно сфокусироваться на науке.

И свою религию я называю наукой внутренней души. Это не религия; это в точности наука.

Точно так же, как наука действует в объективном мире, эта наука действует в субъективном мире.

Запомните, внешняя наука может очень сильно помочь вам в уменьшении вашего страдания и несчастья, - почти на девяносто процентов. И вы удалите девяносто процентов своих страданий и несчастий - они физические, биологические. Наука может очень легко устранить их - тогда впервые вам станут ясны оставшиеся десять процентов вашего страдания. Прямо сейчас они теряются в беспорядке этих девяноста процентов.

Тогда вы сможете увидеть, что все ваше страдание - ничто в сравнении с этими десятью процентами; эти десять процентов - настоящая мука.

И преобразование возможно только через внутреннее движение: назовите его медитацией, осознанностью, наблюдательностью.

И эти десять процентов имеют потрясающий вес. Девяносто процентов — ничто, это просто голод... вам нужна пища, вам нужен кров, вам нужна работа, и все то, с чем может справиться наука.

Полностью удалите священника. У него нет функции в будущем. Он уже принес достаточный вред.

Сфокусируйтесь на науке, и тогда вы немедленно увидите возникающее в вас новое измерение, которого вы не осознавали раньше.

Оно было, - но голодный человек, как он может думать о том, имеет ли жизнь смысл или нет? Голодный человек не может думать о том, красив цветок или нет: он голоден. С ним невозможно говорить о музыке, поэзии, живописи. Это обидит его; это будет просто оскорблением, явным оскорблением.

Но когда эти проблемы исчезнут, он впервые начнет спрашивать о по-настоящему существенных вопросах, на которые может ответить только субъективная наука.

Поэтому у религии нет будущего.

Будущее есть у объективной науки, чтобы иметь дело с объективное материей, и у субъективной науки, чтобы иметь дело с вашей внутренней материей.

Одна заботится о вашей физиологии, биологии. Другая позаботится о вашей психологии и о вашем основном центре - о душе.

Беседа 2. ДРУГАЯ ЩЕКА - ПРАЗДНИК МАЗОХИСТСКОЙ ПОЩЕЧИНЫ

30 ноября 1984 года

Бхагаван,

Что вы думаете о философии ненасилия и в особенности о христианской догме подставления другой щеки?

Я не философ. Это философы обо всем думают. Их подход умственный.

Мой подход - подход не-ума. Он прямо противоположен философствованию.

Это не думание о вещах, идеях, но смотрение на них с ясностью, которая приходит, когда вы откладываете свой ум в сторону, когда вы смотрите сквозь безмолвие, а не сквозь логику.

Смотрение - это не думание.

Вон там восходит солнце; если вы думаете о нем, вы его упускаете, потому что пока вы о нем думаете, вы отдаляетесь от него. Думая, вы можете отдалиться на многие километры; мысль движется быстрее всего.

Если вы смотрите на восход солнца, то тогда ясно одно: вы о нем не думаете. Только так вы можете его увидеть.

Думание образует вуаль перед вашими глазами. Оно привносит в реальность свой собственный цвет, свои собственные идеи. Оно не позволяет реальности достичь вас, оно навязывает себя реальности; оно становится уклонением от реальности.

Поэтому ни один философ никогда не был способен познать истину.

Все философы думали об истине. Но думать об истине невозможно. Либо вы знаете ее, либо нет. Если вы знаете, думать о ней не нужно. Если не знаете, тогда как вы можете о ней думать?

Философ, думающий об истине, похож на слепого, думающего о свете. Если у вас есть глаза, вы не думаете о свете, вы видите его.

Смотрение - совершенно другой процесс; оно является следствием медитации.

Поэтому я бы не хотел, чтобы мой путь в жизни когда-либо назывался философией, потому что он ничего общего с философией не имеет. Можете называть его филосия. Слово «фило» означает любовь; «софия» означает мудрость, знание - любовь к знанию. В слове филосия «фило» также означает любовь, а «сия» означает смотрение, видение: любовь, но не к знанию, а к бытию, - не к мудрости, а к переживанию.

Это первое, что нужно запомнить. Ненасилие - это философия Махатмы Ганди; для меня это не философия, это филосия. Вот здесь я постоянно сражался с гандийскими философами, мыслителями. Ганди написал свою автобиографию под названием Эксперименты с Истиной. Это совершенный абсурд - с истиной экспериментировать невозможно.

Когда вы молчите, истина присутствует во всей ее полноте, во всей ее абсолютной славе. А когда вы не молчите, истина отсутствует.

Когда вы молчите, истина не предстает перед вами подобно какому-нибудь объекту. Когда вы молчите, вы неожиданно осознаете, что вы и есть истина.

Нет ничего, на что нужно смотреть, что нужно видеть.

Смотрящий и есть то, на что он смотрит, наблюдающий и есть то, что он наблюдает; этой раздвоенности больше не существует.

И нет вопроса о думаний. Нет сомнения, нет веры, нет идеи.

Ганди пытался экспериментировать с истиной. Вот простой контекст: вы знаете что есть истина; иначе как вы собираетесь экспериментировать с ней? А какой смысл экспериментировать с истиной человеку, знающему ее? Он живет ею! Для него нет альтернативы. Для Ганди все - философия, для меня все - филосия. Ганди мыслитель, я не мыслитель. Мой подход не ментальный, не умственный, мой подход экзистенциональный, подход существования. Ненасилие - само это слово непривлекательно для меня, оно не в моем вкусе, потому что оно отрицательно. Насилие положительно, ненасилие отрицательно. Никто не обратил внимания на тот простой факт, что насилие оказывается положительным, солидным, - а ненасилие выступает как его отрицание.

Я называю это благоговением перед жизнью, я не использую слово ненасилие. Благоговение перед жизнью - это положительно; когда есть благоговение, ненасилие случается само по себе.

Если вы чувствуете благоговение перед жизнью, то как вы можете быть насильственными? Но все-таки можно быть ненасильственным, и при этом не испытывать никакого благоговения перед жизнью.

Я знаю этих так называемых ненасильственных людей... Вы будете изумлены, узнав, что в Калькутте у джайнов есть одно очень важное место. Во всех больших городах - в Бомбее, в Калькутте - джайны - самые богатые люди. В Калькутте я познакомился с одним странным явлением; когда я увидел его впервые, я не поверил своим глазам. Я обычно останавливался в доме весьма уникального человека, Соханлала Дугара. Он был уникален во многих отношениях. Я любил этого человека - он был очень колоритной фигурой. Был он стар - умер семь лет назад. Когда он впервые встретил меня, в то время ему было семьдесят, но дожил он до девяноста лет.

Он повстречал меня в Джайпуре, это был город, где он жил, и пригласил меня в Калькутту, поскольку там находился его бизнес; оттуда он контролировал весь серебряный рынок, не только в Индии, но и по всей Азии. Его называли Серебряным Королем. Я слышал о нем, но у меня не было ни малейшего представления, что он за человек. Когда он впервые пришел ко мне в Джайпуре, он прикоснулся к моим ногам - старик, одетый в стиле Раджастана, в желтом тюрбане, кажущийся очень древним - достал из карманов своей одежды пачки денежных купюр и хотел вручить их мне.

Я сказал: «Но прямо сейчас они мне не нужны. Оставьте мне свой адрес; когда я буду нуждаться, я обращусь к вам, и, если вы все еще будете богаты и если вы будете в настроении давать, вы дадите. Но прямо сейчас у меня нет никакой потребности, так зачем без необходимости доставлять мне проблемы? Я сейчас собираюсь в тридцатишестичасовое путешествие и тогда мне придется беспокоиться об этих деньгах. Я не смогу заснуть, всякий может отобрать их у меня. Поэтому, пожалуйста, оставьте их у себя». Он начал плакать, слезы потекли из его глаз. Я сказал: «Я же не сказал ничего такого, что могло вас так сильно задеть ».

Он сказал: «Ничто другое не может задеть меня сильнее. Я бедный человек, потому что у меня есть только деньги и ничего другого. Я хотел бы что-нибудь сделать для вас - я испытываю к вам такое сильное чувство, - но я бедный человек; кроме денег у меня ничего нет. И если вы откажете моим деньгам, то вы откажете мне, ведь у меня нет ничего другого, Поэтому возьмите эти деньги. Если хотите сжечь их, сожгите прямо сейчас. Если хотите выбросить их, выбрасывайте прямо сейчас - это ваше дело. Но помните: никогда не отказывайте моим деньгам, это будет означать, что вы отказываете мне. Ничего другого предложить вам у меня нет».

Его слезы были такими искренними и подлинными, и то, что он говорил, было так значительно, что я сказал: «Хорошо. Давайте мне эти деньги, и вынимайте... у вас в карманах есть еще».

Он сказал: «Вот правильно. Вот человек, которого я искал». И он вынул из карманов все. Он вывернул карманы, показал их мне и сказал: «Сейчас, прямо сейчас, у меня больше нет, но вот человек, которого я искал». И он пригласил меня в Калькутту.

Он жил в джайнской колонии. Джайны стремятся жить вместе, поскольку не хотят смешиваться с более низкими человеческими существами. Они наивысшие человеческие существа, самые чистые, самые религиозные. Там он сказал мне: «Я покажу вам нечто, что удивит вас». Он провел меня в одну из своих комнат, открыл окно и сказал: «Посмотрите».

За окном я увидел... Я не могу выразить, что это было. Там была по меньшей мере сотня коек без всяких матрасов на них, и сто человек пытались уснуть на этих голых койках. Я сказал: «В чем дело? Почему у них нет матрасов и почему у них нет подушек? Им же неудобно; видно же, как они крутятся и вертятся ».

Он сказал: «Вы на самом деле не понимаете того, что видите. Здесь есть нечто большее; эти люди наняты джайнами».

Я сказал: «Наняты? Для чего?»

Он сказал: «Чтобы спать на этих койках».

Я сказал: «Но какой во всем этом смысл?»

Он сказал: «Смысл в койках...» В Индии, в жарких странах очень легко растут насекомые всех видов. Одно насекомое - я не знаю как оно называется по-английски - кхатмал...?

«Это клоп, Бхагаван».

Клоп - вот этот паразит. Из-за своей философии ненасилия джайны не могут убивать их. Они не могут убивать их, но если на этих койках никто не спит, клопы умрут - вот поэтому они и нанимают людей. Вам платят пять рупий за ночь: вы спите на койке, полной клопов, и они всю ночь пьют вашу кровь. Что же это за бизнес? Они спасают клопов, - но что сказать об этих бедных людях? Они об этом не думают. Люди согласились спать на койках; им платят за это.

Но лишь подумайте об этой идее... вы помещаете человека в такую ситуацию. У человека должны быть настоящие неприятности, иначе, почему бы ему за пять рупий подвергать опасности свою жизнь? Может быть, у него умирает мать, может быть его жена в больнице, может быть, с его отцом произошел несчастный случай и эти пять рупий очень нужны для лекарства, для еды, для чего-нибудь еще. И каждый день выстраивается очередь; на всех коек не хватает. Есть только сто коек; достается самым удачливым. А те, кто платят, зарабатывают себе добродетельность. Растет их банковский счет в ином мире - так много клопов спасли они от умирания. Странная любовь - к клопам. И они не думают о том человеке, который мучится всю ночь. Нет, ему заплачено, и нет никакого чувства вины.

Я хочу, чтобы вы запомнили: человек, верящий в ненасилие, необязательно испытывает благоговение перед жизнью. Но тот, кто благоговеет перед жизнью, обязательно будет ненасильственным - это необходимое следствие. И его ненасилие будет иметь совершенно иной вкус. Оно не будет ненасилием Махатмы Ганди.

Например, Ганди непрерывно пытается учить ненасилию своих учеников - и следует ему сам. Он не мошенник; все, во что он верит, может быть неверно, но он верит в это целиком и полностью. Его намерения всегда искренни, в его искренности нельзя сомневаться, но его разумность не так бесспорна. А человек с сильными стремлениями, но с разумом невысокого качества более опасен, чем кто-либо другой - ведь его стремления слепы. Ганди думал, что учит ненасилию, но на самом деле он учил людей насилию над собой.

На моем пути в жизни такого случиться не может. Благоговение перед жизнью не покидает меня: я полон благоговения ко всей окружающей жизни, так как же я могу не испытывать его по отношению к своей собственной жизни?

В глубоком безмолвии нет моего и нет твоего.

Жизнь есть просто жизнь; это один поток.

Мы связаны друг с другом невидимыми нитями. Если я раню вас, то я раню и себя. Если я раню себя, то я раню и всех вас.

Я хочу, чтобы это различие было ясным для вас. Оно очень тонко. Человек, верящий в ненасилие, будет очень внимателен к тому, чтобы не проявлять насилие к кому-либо другому - слишком внимателен! Но поскольку он не испытал благоговения перед жизнью - ненасилие это лишь его идеология; он лишь разумом пришел к выводу о том, что это хорошо, что это правильный путь, - он будет насильственным по отношению к самому себе. На самом деле его насилие по отношению к другим обернется на него самого. Пропорция останется той же самой.

Я пережил это в людях, например, в охотниках, убийцах, насильниках. Невдалеке от моего университета, в двухстах милях, был лесной заповедник - один из самых прекрасных лесов в Индии, Канха Кешали. На сотни миль все виды дикой жизни - там можно найти все возможные, все мыслимые формы животных. Охота там запрещена для всех, исключая особых гостей вице-короля, губернатора, а позднее премьер-министра, президента и главного министра. Для особых гостей охота разрешена, для всех остальных строго запрещена.

Когда у меня было время, я, бывало, ездил в Канха Кешали; дом отдыха в Канха Кешали находился в очень красивом месте, на большом озере, окруженном зеленью насколько хватало взора. Целыми днями там можно было не встретить и не увидеть ни единого человека, но можно было увидеть тысячи оленей, пробегающих по ночам. И ночью глаза оленя становятся почти пламенными. Тысяча или две тысячи оленей, пробегающих в ночи... в лунную ночь можно было видеть тысячи маленьких огоньков, движущихся друг за другом. Олени должны приходить к озеру по ночам, чтобы напиться воды. Все животные приходят на водопой ночью; вам только нужно сидеть в доме, и можно увидеть львов, тигров...

Как-то раз я повстречался с группой охотников, особых людей. Я удивился, узнав, что эти охотники были очень насильственными людьми, но вместе с тем очень дружескими, очень любящими. Я уже жил с ненасильственными людьми, которые не были дружественными, любящими. Контраст был такой, что я начал глубже присматриваться к этому явлению: в чем дело? Я дружил со многими великими охотниками Индии, с королями, принцами - в Индии так много магараджей, так много принцев, и все они охотники. Если вы войдете во дворец магараджи, то вы найдете там, как много львов было убито им; они все на выставке. Весь дом полон мертвых животных, сохраненных в виде чучел. Это предметы гордости.

Я начал дружить с этими людьми и нашел, что они очень хорошие, очень любящие, очень простые и невинные люди. Человек убил, может быть, сто львов, но сам он совершенно как ребенок. Он не такой высокомерный и эгоистичный, как ненасильственный джайна или ненасильственный последователь Ганди. Он простой человек, простое человеческое существо. Он знает, что он не святой. А эти люди, верящие в ненасилие, автоматически начинают считать себя святыми, высшими существами, выше всех остальных. В их эгоизме больше насилия, чем во всей жизни охотника, убившего множество животных.

Верящий в ненасилие не причинит вам насилия физически, но психологически он очень насильственен. Психологически он всеми возможными способами будет пытаться доказать свое превосходство. И еще одно: если он не дает насилию добраться до другого человека, то этим самым насилие не уничтожается; так оно не исчезает. Насильственный ум располагается внутри. Если вы не даете уму выражать свое насилие по отношению к другим, оно обратится на вас.

Поэтому ненасильственные люди всеми возможными способами мучат себя. Насилие не исчезло, оно лишь сделало поворот в обратную сторону. Ганди был очень насильственным по отношению к самому себе. Он постился по всякому поводу. Пост - это насилие. Если вы заставляете кого-то голодать - это насилие. А если вы сами голодаете, разве это не насилие? У вас что, двойные стандарты?

Заставляю ли я голодать вас или голодаю сам, это одно и то же; должны применяться одинаковые принципы и одинаковые стандарты: я насильственный человек, если не по отношению к вашему телу, то по отношению к своему. И в насилии по отношению к вам была возможность того, что вы могли ответить мне тем же - вы могли прекратить мое насилие по отношению к вам. Но быть насильственным по отношению к собственному телу - самое простое дело в мире. Что может поделать ваше тело? Оно не может ответить тем же, оно не может запретить вам. У него нет защиты от вас. Поэтому человек, насильственный по отношению к другим, проявляет насилие к тому, кто имеет право защитить себя и сам может проявить насилие. Но человек, насильственный по отношению к самому себе, по-настоящему хитер, очень хитер. Он нашел самую невинную жертву в мире, самую беззащитную. Вы можете делать со своим телом все, что захотите.

Были монахи, которые избивали свои тела каждое утро, пока кровь не начинала сочиться из всего тела. И их считали великими святыми! В Александрии был один христианский святой, который жил на тридцатиметровом столбе - на вершине его, где едва хватало места, чтобы сесть. Он оставался на этом столбе тридцать лет. Он спал там; люди посылали ему еду, и он подтягивал эту еду на веревке. Он испражнялся и мочился с этого столба... но все это считалось великим аскетизмом. Из мест, удаленных на сотни миль, приходили люди, чтобы уплатить дань уважения этому сумасшедшему. Что он делал? Просто мучил себя.

В Индии я видел так много людей, которые всеми возможными способами мучат себя, что мне стало совершенно ясно: во всех религиях, бывших до настоящего времени, доминировали садомазохисты.

Я встречал человека, который на протяжении многих лет стоял. Вот вы не можете стоять слишком долго; он же стоял годами. Все его тело сжалось. Весь его вес приходился на ноги, и ноги стали, как у слона. Теперь если бы он и захотел бы сесть, это не удалось бы ему. Он вынужден был спать стоя. Как раз перед ним находилась деревянная подставка, свешивавшаяся с потолка. Он клал свои руки на эту подставку и так спал, и так стоял целыми днями. Ему поклонялись тысячи людей.

Я спрашивал у них: «Какое здесь есть такое качество, что вы ему поклоняетесь? Заключается ли оно именно в том, что он стоит? Именно в том, что он идиот? Чего он добился этим стоянием? Посмотрите на его лицо! Сказал ли он хотя бы раз что-нибудь, что имело бы смысл?» Он был очень обыкновенным человеком. Но он умудрился самим этим стоянием стать великим мудрецом. Вот человек, который ненасильственен по отношению ни к кому, кроме себя. Это же чистое насилие. И я не представляю себе, если вы благоговеете перед жизнью, то как вы можете уничтожать таким образом свою собственную жизнь.

Джайнизм - это единственная религия, которая позволяет монаху, если он того захочет, поститься до смерти. Это не называется самоубийством, для этого нашлось очень красивое название: сантхара. Сантхара означает того, кто отбросил стремление к жизни, того, кто прошел дальше стремления жить. Каждый год многие джайнские монахи умирают как сантхары. Правительство ничего не может поделать с этим, поскольку такова религиозная практика джайнов. Не предполагается, чтобы светское правительство вмешивалось в дела какой-либо религии. И они не совершают самоубийства, принимая яд или убивая себя мечом, - нет, у них есть очень мучительный метод. Электрический стул был бы гораздо менее насильственным средством - вы просто садитесь на него, и вот вас нет, вы даже не почувствуете ничего. Или вам могут дать хлороформ, и тогда вы даже не почувствуете, когда вы еще есть и когда вас уже нет.

Но джайнский монах будет поститься на протяжении двух месяцев, трех месяцев. Были случаи, когда это продолжалось до девяноста дней - три месяца без еды. Он превращается в скелет; по мере того, как проходят дни, собираются все большие толпы, а он уже не может даже открыть глаза. Люди поют и распевают в его хвалу, но я не думаю, что он слышит их — он уже постился в течение двух месяцев; от него остались одни кости. Можно сказать, что он живой, потому что он все еще дышит, но за исключением дыхания и пульса нет никаких других признаков жизни. В течение трех месяцев он может оставаться подвешенным в этом состоянии между жизнью и смертью. И это ненасильственные люди!

Ганди выучился своему ненасилию у этих идиотов. Он признавал одним из своих гуру, своих учителей, джайнского монаха Шримада Раджчандру, который мучил себя и учил людей делать то же самое... Чему вы будете учить людей? Вы будете учить их тому, что делаете сами. Поэтому я называю их садомазохистами; эти люди и садисты, и мазохисты. Обычно в психиатрических больницах можно найти отдельно садистов, отдельно мазохистов; редко найдешь того, у кого оба эти заболевания сразу - садомазохизм.

Садист наслаждается, мучая других. Адольф Гитлер, Иосиф Сталин, Муссолини, Мао Цзе-дун, Тамерлан, Александр, Наполеон — вот люди, бывшие садистами, наслаждавшиеся мучениями других людей. И есть мазохисты, которые наслаждаются, мучая себя. Мазохисты предлагают себя для мучений. Они ищут садиста.

Кто-то спросил меня, какой мужчина и какая женщина образовали бы наилучшую пару. Я ответил: «Один из них должен быть садистом, а другой мазохистом. Это была бы самая лучшая пара в мире. Они не развелись бы никогда. Один наслаждается, мучая; другой наслаждается, когда мучат его. Они полностью удовлетворяют себя». И есть пары, о которых можно подумать, что они идеальные, по той простой причине, что один из пары - садист, а другой - мазохист. Они подходят друг другу.

Мазохист изыскивает странные пути, философии, рационализации.

Здесь находится Вина. Когда она впервые пришла ко мне пятнадцать лет назад, она привела молодого человека; она пришла с этим молодым человеком. Этот молодой человек искал учителя, который мог бы научить его жить только на одной воде. Вина привела этого мазохиста. Но он не считал себя мазохистом. Он думал, что ищет наиболее естественный способ жить. Конечно, он не мог оставаться со мной. Вина привела его; он сбежал. Вина осталась со мной. Человека такого рода можно встретить повсюду. Кто-то становится натуропатом и живет в соответствии с идеалами, которые дает ему натуропатия.

Одна моя тетя предавалась чудачествам натуропатии. Я много раз говорил ей: «Вы просто убьете себя, если будете делать эти глупости». Так и случилось. Она была в полном порядке, но натуропатия все время находила в ней что-то не то. Если вы ищете, то и находите; тело - это сложное явление. Незначительная головная боль, и этого достаточно, чтобы начать пост; вы просто немного устали, и этого достаточно, чтобы поставить клизму. Все... и вы знаете, что делать, поскольку все время читаете. Есть книги с простыми лечебными предписаниями, и их не так много, так что в натуропатии каждый пациент становится для себя и доктором. Можно прочитать даже маленькую книжечку, и этого будет достаточно.

Я говорил ей снова и снова - я жил вместе с нею четыре года и всячески предупреждал ее лечебные процедуры. Я выбрасывал ее клизмы, выбрасывал ее ванные бачки - у нее было много размеров... бачки для сидячих ванн, и я не знаю, что еще. У нее была такая коллекция странных приборов, я просто выбрасывал их прочь. В тот момент, когда я находил что-нибудь, я тут же это выбрасывал. И она постоянно прикладывала грязевые компрессы к своему животу, к своей голове, к своей спине. Я говорил: «Что происходит? Непрерывно - двадцать четыре часа в сутки? Вокруг ходят миллионы людей, но никто не делает того, что делаете вы». Так что пока я был в доме, я отнимал у нее ее грязевые компрессы, ледяные компрессы, горячие компрессы, но в тот момент, когда я уходил из дома, я ведь должен был ходить в университет, она немедленно возобновляла свои процедуры.

На два года я вынужден был покинуть Джабалпур, чтобы получить свою степень магистра гуманитарных наук. За эти два года она убила себя - даже не за два года, ей хватило и одного. Я даже не закончил своего курса, как через девять или десять месяцев мне сообщили, что она сошла с ума и что теперь она в больнице. Я пришел повидать ее; она даже не узнала меня. И это было делом ее собственных рук. Я сказал ее мужу: «Теперь вы видите. Вы ведь тоже поддерживали ее. И вы все были против меня, говоря, что я отнимаю у нее все ее приборы и другие вещи, и она пыталась раздобыть их в других местах...» У нее были грязи различных видов из различных источников. Она, бывало, проходила многие мили, чтобы найти особый вид грязи. «Вы говорили мне: "Ты выбрасываешь прочь все ее вещи, это нехорошо". Меня не было всего лишь девять месяцев, и она сошла с ума. Доктора сказали, что она не выживет; она разрушила всю свою нервную систему».

В Индии натуропатия связывается с йогой, и это естественно, поскольку йога - это традиция. Поэтому, чтобы очистить себя... а что есть нечистота? И если вы действительно собираетесь очистить себя, то это значит вы собираетесь умереть, поскольку все вокруг нечисто. Внутри вас есть кровь, и слизь, и мясо, плоть, и то и другое; все нечисто - так что очистите себя!

Она непрерывно очищала себя. Вы можете очистить нижнюю часть своего кишечника с помощью клизмы, но верхнюю часть с помощью клизмы не очистишь. Йога имеет для этого свой метод: вы глотаете кусок ткани длиной метров в десять, что-то вроде тонкой веревки. Вы постепенно заглатываете ее, чтобы она вошла внутрь - она имеет в длину десять метров, поэтому она проходит прямо вовнутрь - и потом оставляете ее так долго, как можете. Потом вы вытягиваете ее наружу, и она выносит с собой всю слизь и все нечистоты, которые есть внутри. Я предупреждал ее, чтобы она не делала этого, но однажды, когда я ушел, она была совершенно одна, очистила себя... и умерла. Тогда я сказал ее мужу: «Теперь вы можете очистить себя и последовать за нею».

Другие люди находят макробиотики... Вы едите только рис; этот рис единственно правильная вещь. Эти люди находят способ убедить себя в том, что они не мучат себя, но делают для себя что-то хорошее.

Я говорил вам, что люди, подобные Адольфу Гитлеру, садисты. И есть еще мазохисты. Мазохисты не причиняют много вреда, они наносят вред только себе. Садисты причиняют потрясающий вред, поскольку находят радость в том, чтобы мучить других. Но наибольший вред наносят садомазохисты.

Махатма Ганди - садомазохист. Прежде всего, он мучит себя; то, что он мучит себя, дает ему право мучить вас. Он знает путь, он знает способ: он уже все это проделал. Он предавался также чудачествам натуропатии, этим грязевым компрессам, клизмам, и тому, чтобы это есть, а это не есть... И этим чудачествам должны были следовать и другие. Конечно, он шел намного впереди своих учеников, и поэтому у него был авторитет. Ученики знали, что их возможности ограничены, но они старались вовсю. Учитель - это, конечно, учитель.

У меня нет философии ненасилия, но у меня есть путь в жизни, который я могу назвать благоговением перед жизнью. И это совершенно иная перспектива.

Ненасилие просто говорит, что нельзя убивать других. Вы думаете, этого достаточно? Это всего лишь отрицательное утверждение: не убивать других, не причинять другим вреда. Достаточно ли этого?

Благоговение перед жизнью говорит, что нужно отдавать, нужно делиться своей радостью, своей любовью, своим покоем, своим блаженством. Нужно делиться всем, чем можно делиться.

Если вы благоговеете, если вы признательны жизни, тогда благоговение становится поклонением.

Тогда повсюду вы чувствуете живого Бога.

Тогда поклонением становится простое рассматривание дерева. Тогда поклонением становится потчевание гостя.

И вы никого тем самым не обязываете, вы не совершаете никакого служения; вы просто наслаждаетесь собой. Точно так же, как те люди наслаждаются, мучая, вы наслаждаетесь, делясь всем, чем можно делиться.

Поэтому я хотел бы, чтобы вы раз и навсегда запомнили: благоговение перед жизнью - вот мой подход.

Ненасилие тогда приходит автоматически, нет нужды беспокоиться о нем. И когда оно приходит само по себе, оно не будет безобразным.

Вы спрашиваете меня: что я скажу о христианской философии, о христианской позиции подставления другой щеки? Иисус вынес эту идею из Индии. Ему неоткуда было воспринять ее, потому что в еврейских священных писаниях идей ненасилия не было. Даже Бог евреев не является ненасильственным. Он ясно заявляет: «Я гневливый Бог. И те, кто не со мной, те против меня. Я не добр, - говорит он. - Я вам не добрый дядюшка».

Конечно, он ваш отец, не дядюшка. Это с дядюшкой вы можете завести какие-нибудь добрые, дружеские отношения. Но отец... поэтому он дает ясно понять: «Не пытайтесь сделать из меня дядюшку. Я вам не дядюшка». Он на самом деле объявляет: «Я вам не дядюшка, запомните это, и я не добрый; я очень сердитый и ревнивый Бог...» Когда Адольф Гитлер говорил: «Те, кто не со мной, те против меня», - он, может быть, не осознавал, что был при этом настоящим евреем! Это позиция еврейского Бога.

Иисус откуда-то вынес идею ненасилия. Этой идеи нигде и никогда не было, кроме как в Индии. И в особенности в то время, когда Иисус перебирался из Египта в Индию, эта идея носилась в воздухе, потому что всего за пятьсот лет до этого жил Махавира, всего за пятьсот лет до этого жил Будда. Санджай Вилеттхипутта, очень значительный Учитель, Аджит Кешкамбал, тоже весьма привлекательная фигура, Макхкхали Госал - все эти люди повернули всю нравственную атмосферу Индии к ненасилию. Все говорили о ненасилии.

Брамины устыдились своих священных книг, они начали исправлять комментарии в своих книгах. Они начали изменять ритуалы. Вы удивитесь. Сейчас, если вы отправитесь в индусский храм, предполагается, что вы должны предложить им кокосовый орех. Этот кокосовый орех был первоначально не кокосовым орехом, а человеческой головой. Но кокосовый орех имеет сходство с человеческой головой: два глаза, борода, череп. Они начали интерпретировать свои священные книги таким образом, чтобы сказать, что вы должны предлагать не человеческую голову, а всего лишь кокосовый орех. В Индии вы увидите статуи Ханумана, покрытые красной краской. Когда-то это была кровь, но они были вынуждены заменить ее, иначе выглядели бы очень глупо.

Эти великие учителя произвели глубокое впечатление на всю страну; все они были потрясающе важными, и все они по большей части стояли на твердом логическом основании. Они прекратили все виды жертвоприношений. Но как обойтись без крови? Достаточной будет какая-нибудь замена красного цвета. В немногих, уж очень ортодоксальных местах все продолжалось по-старому. Например, в Калькутте, в храме Кали, каждый год все еще убивают животных, и кровь изливается на Кали. В ортодоксальных местах это осталось; в других местах это исчезло и были подысканы различные замены.

Когда Иисус прибыл в Индию, он прибыл, должно быть, в то время, когда вся страна была охвачена философией ненасилия. Он вынес эту идею из Индии, и это одна из причин того, что евреи не приняли его. Он вынес из Индии, из Египта много идей, и когда он вернулся, ему было уже тридцать лет. От тринадцати до тридцати лет - на протяжении семнадцати лет он совершенно выпадает из всех христианских подсчетов: Эти семнадцать лет он провел в Египте, в Индии, в Кашмире, в Ладакхе и, может быть, в Тибете. И вибрации Будды и Махавиры все еще были живы, так что эти идеи не были его собственным видением.

Но на него потрясающее впечатление произвела идея ненасилия. Эта идея была очень рациональной: причинять кому-нибудь вред - это быть против Бога, поскольку этот кто-то - творение Бога, вы не должны разрушать его. Но был вопрос: что если вам причиняет вред кто-то другой, что тогда...? Вот тогда и появилась идея подставления другой щеки; это было его изобретение. Нигде в индийских священных книгах не говорится о том, что нужно подставлять другую щеку. Похоже, что этот вопрос и не поднимался. Ненасилие проповедовалось настолько рационально, что никто и не спрашивал: «Если кто-нибудь причинит вред вам, то что тогда?»

Махавира и Будда были абсолютно готовы к ответу: «Пусть вредит, он будет наказан своей кармой. Не беспокойтесь об этом; идите своим путем».

Да, однажды у Будды спросили: «Если кто-нибудь ударит меня, - спросил у него один бхикку, монах, - что я должен делать?»

Будда ответил: «Вы идете, и с дерева на вас падает ветка, ударяет вас. Что вы будете делать?»

Человек сказал: «Что я буду делать? Это же простая случайность, простое совпадение, что я оказался под деревом, когда с него упала ветка».

Будда сказал: «Так делайте то же самое. Кто-то был безумен, был в гневе, сошел с ума; он ударил вас. Это все равно, как ветка дерева упала на вас. Пусть это не тревожит вас, пусть это не раздражает вас. Просто идите своим путем, как если бы ничего не случилось».

Но когда Иисус вернулся в Иерусалим и начал говорить это, люди, наверное, снова и снова спрашивали его... ведь это было так ново для еврейской традиции. Это вносило совершенно незнакомую идею, которая никак не подходила к еврейским священным писаниям.

Иисус говорил, что если кто-нибудь ударит вас в одну щеку, обратите к нему другую. Вы спрашиваете меня, что я скажу об этом. Это позиция человека, который верит в идею ненасилия, в философию ненасилия. Но когда вас бьют по одной щеке, а вы подставляете другую, вы тем самым поощряете насилие в мире. Это не будет ненасилием. Вы предполагаете наличие чего-то, что является всего лишь плодом вашего воображения. Если кто-нибудь ударит меня, то, согласно Иисусу, я должен подставить ему другую свою щеку. Но его вкусы могут быть иными. Он, может быть, получил наслаждение от первого удара, он, может быть, получит еще большее удовольствие от второго; может быть, он садист. Тогда вы поощряете садиста мучить людей; вы поощряете насилие. Даже позволить кому-нибудь мучить ваше собственное тело - и то поощрение насилия.

Нет, эта глупая идеология стала падением для всей Индии.

После Будды и Махавиры Индия уже никогда не стала той золотой птицей, которой была.

После Будды и Махавиры началось падение. Будда и Махавира несут абсолютную ответственность за двадцатипятивековое рабство в Индии, потому что они научили людей ненасилию. Они совершенно забыли, что другие люди, окружающие их страну, не являются ненасильственными. Вы поощряете этих людей, приглашаете их: «Приходите и творите насилие над нами». Вот что на самом деле происходило в индийской истории на протяжении двадцати пяти веков. Всякий, кто хотел богатства, женщин, рабов, вторгался в Индию. Проблем не было, Индия была страной ненасилия. Весьма вероятно, что захватчики проходили через царства и не встречали никакого сопротивления, никакой борьбы.

Если вы посмотрите на ваше ненасилие, которое провоцирует насилие, то что же это за ненасилие? Оно принесло в мир больше насилия, чем там его было раньше. До Будды и Махавиры Индия никогда не подвергалась завоеваниям. Не было никакого насилия, потому что люди знали, что завоевывать Индию все равно, что накликать на себя смерть. Но после учений Будды и Махавиры люди стали как масло - просто режьте их ножом, не будет ни малейшего шума. Миллионы людей были убиты, сожжены без всякого сопротивления, поскольку сопротивление было бы насилием.

Вы все время упускаете из виду то, что вы провоцируете насилие в другом человеке. Кто несет ответственность за это? Обращение другой щеки означает, что вы говорите другому человеку: «Пожалуйста, ударь меня еще, того удара недостаточно; я не удовлетворен. Ударь меня еще разок, чтобы я мог стать еще немного более святым». И у вас есть только две щеки. Что вы будете делать, когда он ударит вас по второй щеке? То, что говорит Иисус, выглядит прекрасно, но это совсем не практично, не прагматично, не научно.

Благоговение перед жизнью подходит ко всей этой проблеме совершенно под другим углом зрения.

Я скажу, уважайте жизнь, в которую вы вовлечены.

На самом деле, прежде всего уважайте себя, только после этого вы можете уважать кого-нибудь еще.

Любите себя, тогда вы сможете любить и других.

Благоговение перед жизнью не допустит никакой провокации насилия. Оно не начнет насилия, но если насилие начнет кто-нибудь другой, оно немедленно прекратит его.

Иисус говорит: «Если кто-нибудь ударит вас в одну щеку, поверните ему другую». Я говорю: «Хорошо, обратите к себе его другую щеку - и ударьте покрепче. Дайте ему урок! Пусть ему станет ясно, что это не так просто бить кого-нибудь по щеке -удар вернется, и вернется покрепче. И если сможете, ударьте его по обеим щекам сразу. Зачем давать ему шанс обратить к вам другую щеку и стать святым? Ударьте и одновременно скажите: «Я не верю в насилие, поэтому я должен прекратить его при первой же его попытке. И запомните, всякое ваше насилие будет предотвращено ».

Если вы уважаете жизнь, вы должны предотвращать насилие. И, с другой стороны, уважительно ударить человека, а не подставлять ему другую щеку, поскольку это очень неуважительно. Это может показаться немного трудным для вас: вы ударяете меня, а я не бью вас, но показываю вам другую свою щеку и говорю: «Пожалуйста, будьте так добры, ударьте меня». Я пытаюсь быть сверхчеловеческим существом, а вас низвожу ниже человека.

Я унижаю вас сильнее, чем мог бы унизить, ударив вас. Ударив вас, я просто объявляю, что вы человек, я человек, и я говорю на том же языке, что и вы. Мы оба стоим на одной и той же почве. Это более уважительно, поскольку вы не поднимаете себя выше другого; вы стоите на той же самой почве, на которой стоит другой человек. Вы говорите ему: «Ты мой брат; если ты ударишь меня, то получишь удар еще более сильный. Смотри и будь осторожен, поскольку можешь нарваться на настоящие неприятности ».

Мне не нравится, чтобы вы превосходили другого человека. Именно это говорит Иисус: «Будьте покорными, будьте смиренными, обратите другую щеку, ведь тогда вы наследуете царствие Божье ».

Я не обещаю вам никакого царствия Божьего.

Вы ничего не наследуете. Вы уже унаследовали его - это ваша жизнь.

Любите и уважайте ее.

Любите и уважайте других. Но не пытайтесь превосходить, быть выше, быть над другими. Но не ставьте человека и ниже себя.

Этого вы не найдете в высказывании Иисуса, но это есть - есть то, что вы унижаете другого человека. Вы создаете в нем чувство вины. Вернувшись домой, он подумает: «Что я сделал? Что это был за человек? Я ударил его, а он подставил мне другую щеку. Как я жесток, какое я животное, что снова ударил его по другой щеке». Он не сможет уснуть всю ночь. Он вернется завтра. Первое, что он захочет, - чтобы его простили. Но простить его - это снова поставить его ниже. Нет, я скажу вам, что если он ударил вас, будьте просто спортсменом. Не пытайтесь быть суперменом, будьте просто спортсменом. Ударьте его по-настоящему сильно и скажите: «Всякий раз, когда вам потребуется хороший удар, положитесь на меня».

Никогда никому не причиняйте вреда, но не позволяйте и никому другому причинять вред вам; только так мы сможем создать человеческий мир.

Мы в Индии испробовали другой путь, и этот эксперимент полностью провалился. Двадцать пять веков рабства, резни, насилия, и никто не поднял и пальца и не сказал, что за все это отвечают Будда и Махавира. Это они породили бессилие целой страны, слабость целой страны. Нет, мне не нравится порождать бессилие, рабство, провоцировать людей к совершению насилия над вами.

Не совершайте насилия сами, но и не позволяйте никому совершать его над вами.

Только так возникнет возможность создания человеческого мира.

Беседа 3. ЯДЕРНАЯ СЕМЬЯ - НЕМИНУЕМОЕ РАСПЛАВЛЕНИЕ

1 декабря 1984 года

Бхагаван,

Сенатор Боб Смит процитировал Вас так, как будто бы вы сказали, что все жители Орегона - идиоты. Пожалуйста, прокомментируйте.

Я не разочарован. Он подтвердил мою точку зрения. Я никогда не говорил того, что он рассказывает людям. То, что я сказал, так ясно, что даже идиот понял бы это, но бедный Боб Смит не смог и этого.

Я сказал: «Я видел идиотов всех возможных видов и думал, что это все, других разновидностей идиотов больше нет. Но после того, как я приехал в Орегон, я понял, что ошибался. Орегонский идиот - сам по себе класс».

Где в этом утверждении я говорю, что все жители Орегона идиоты? Я лишь говорю об орегонском идиоте как об особом классе. Я великодушный человек, но все же не слишком. Я не могу сделать Орегон таким выдающимся. Если все орегонцы идиоты, то Орегон станет уникальным местом. Тогда с ним не сравнится ни одно другое место. Орегон будет местом экстраординарным.

Боб Смит просто подтвердил мою точку зрения. Я ждал... кто-нибудь должен был подтвердить ее. И вот сенатор Боб Смит - первый в этом особом классе идиотов из Орегона. Он должен быть счастлив, что обошел их всех. Теперь всякий, кто сделает что-нибудь подобное, будет лишь вторым. Сенатор Боб Смит завоевал Нобелевскую премию. Он должен сменить свое имя, такое имя не подходит столь великой персоне... Сенатор Боб Смит? Нет, сенатор Дон-Кихот Орегонский, Советский Союз. Вот это подойдет ему.

Он также сказал: «Нельзя позволять раджнишистам оставаться здесь». Мы не совершили никакого преступления. Мы не причинили никому никакого вреда. Но почему так потрясены, так обеспокоены эти политики? И всего лишь полтора года назад тот же человек говорил: «Раджнишисты абсолютно законны, я ничего не имею против них». И вот за полтора года все совершенно изменилось.

Мы те же самые люди; но его политическая ситуация изменилась, и теперь всякий, кто захочет укрепить свое политическое положение, может сделать это за счет нас. Все политики так и делают. Мы настолько благоприятны для них в этом отношении, что они должны быть нам благодарны. Любой политик, желающий выиграть на выборах, должен сделать лишь одно: он должен говорить против нас всякую чепуху - этого достаточно, он выиграет. Все политики делают так.

Сейчас его политическая ситуация не тверда - шатка. Мы можем помочь ему, в этом нет проблемы. Он может обвинять нас, он может грозиться выкинуть нас; он может делать все, что угодно, если это будет способствовать укреплению его положения. Мы будем счастливы. Мы поддержали одного тонущего человека, спасли его тонущий статус. Он не поблагодарил нас, но мы и не ждали ничьей благодарности, мы просто делаем все, что кажется нам гуманным.

Вот сейчас мы собирали людей с улицы. Эти сенаторы в любой день могут стать людьми с улицы. Политики - они или на улице, или у власти; середины нет. Даже такой влиятельный политик, как Индира Ганди, послала мне как-то письмо: «Я убеждаю Раджива посетить вас, поскольку он не хочет уйти со своей службы в качестве пилота индийских авиалиний».

И аргументы Раджива весьма основательны. Он говорит: «В тот день, когда ты лишишься власти, как мы будем поддерживать семью? У нас нет своего собственного дома, где жить. Я единственный работающий член семьи - и должен ли я увидеть тебя на улице в твои пожилые годы?» Она не смогла убедить его уйти в отставку. И его аргументы были абсолютно ясными: «Где ты окажешься?» В течение трех лет, когда она была лишена власти и премьер-министром стал Морари, именно Раджив был тем, кто вытащил ее. Ей, по крайней мере, не пришлось просить подаяния.

Политика - странная карьера. Стоит понять несколько вещей, связанных с политикой, поскольку они позволят пролить свет на то, как действует человеческий ум. Прежде всего, политика привлекает только определенный тип людей, точно так же, как определенный тип людей привлекается наукой, поэзией, живописью, музыкой, танцем. Невозможно представить себе Уинстона Черчилля танцующим; это просто невозможно вообразить. Невозможно представить себе и Нижинского в качестве премьер-министра. Нижинский был танцором, и может быть самым лучшим танцором, которого только знал мир; его танец был почти волшебным. Он был рожден для танца.

Это был не какой-то талант, который он выучил, в нем был какой-то инстинкт, врожденное качество. Его волшебство было таким, что ни один другой танцор не мог имитировать его. Танцуя, он время от времени прыгал так высоко, что это, кажется, противоречило законам гравитации. Физики не могут объяснить этого. Невозможно с таким весом прыгать так высоко. И самым замечательным было то, как он опускался вниз: он опускался так медленно, как падает сухой лист во время листопада, медленно, не торопясь достичь земли. Это абсолютно противоречило законам гравитации.

Гравитация обладает тягой, она как магнит. Она тянет вас с такой силой; с ней невозможно справиться, с ней ничего нельзя сделать. Не в вашей власти опускаться медленно или быстро. Все падает на землю абсолютно беспомощно - земная гравитация определяет скорость падения. И земля такая огромная, она обладает огромной силой притяжения, да и мы сами не так легки, как листва. Даже сам Нижинский постоянно удивлялся. Он видел себя со стороны медленно опускающимся, не падающим — как бы соскальзывающим.

Люди снова и снова спрашивали его: «В чем заключается ваша техника, стратегия, метод?»

Он отвечал: «Я удивляюсь так же, как и вы. Я не знаю. Когда я стараюсь сделать это, ничего не получается. Так получается лишь время от времени, когда я забываю совершенно обо всем. Так получается, когда исчезает танцор, когда больше нет Нижинского. Я просто наблюдатель, такой же, как и вы. Я вижу свое тело, опускающееся вниз. Я пытался проделывать это сам с собой, пытался всеми способами. Я не мог ни прыгать так высоко, ни опускаться так медленно. Я пытался делать это перед моими друзьями, моими поклонниками, но когда бы я ни пытался, это просто ускользало из моих рук».

«Поэтому я выучил одну вещь: есть вещи, которые вы не можете пытаться делать. Есть вещи, которые невозможно осуществить никаким методом, никакой техникой, никакой стратегией. Это вещи, которые случаются; вы только должны позволить им случаться. И позволять - это значит не вмешиваться; настолько, что вы даже и не присутствуете, поскольку само ваше присутствие уже будет вмешательством».

Вы знаете это. Сейчас физика пришла к открытию одного странного факта... Он известен нам применительно к человеческим существам. Вы в своей ванной комнате, глядя в зеркало, строите различные рожицы, прекрасно зная, что за вами никто не наблюдает. Но вдруг вы осознаете, что кто-то наблюдает за вами в замочную скважину. Все изменяется. Вы прекращаете заниматься своим лицом, вы начинаете расставлять вещи, начинаете делать что-то уместное, рациональное. Вы схвачены за руку. Вы начинаете выглядеть занятыми, - а ведь как раз за мгновение до этого вы были совсем не заняты.

Современные физики пришли к открытию того, что, прежде всего, очень трудно наблюдать поведение электронов, как они ведут себя. Но сейчас у нас есть приборы, с помощью которых можно наблюдать поведение электрона. Трудность же заключается в том, что в тот момент, когда вы наблюдаете, его поведение меняется - точно так же, как и в этой истории с замочной скважиной. Электрон начинает вести себя по-другому. Прямо сейчас, когда вы не наблюдаете его, он ведет себя по-иному. Физики не пришли ни к какому заключению - какое здесь можно сделать заключение? Но факт состоит в том, что электрон так же сознателен, как и вы. Нет другого объяснения; как иначе может электрон осознать, что вы осознаете его?

Нижинский говорил: «Это случается в то мгновение, когда меня нет - нет никакого присутствия. В тот момент, когда это происходит, я просто наблюдатель. В этот момент, если я даже просто начинаю оглядываться вокруг, чтобы увидеть, что происходит, то все нарушается. Я падаю посредине прыжка так быстро, что могу сломать себе ноги. Как только я вхожу, так сразу то, что случается, исчезает, притяжение гравитации становится настолько сильным, что я со шлепком падаю на землю». В других случаях он, бывало, опускался подобно перу. Приземляясь, он не издавал ни звука.

Есть прирожденные поэты, есть прирожденные танцоры. На самом деле, каждый к чему-то прирожден. Те, кому посчастливилось найти то, к чему они прирождены, - самые счастливые люди на земле. Те, кто начинает двигаться в направлении, к которому они не предназначены, становятся самыми несчастными.

Политики - это определенный тип людей. Это тот же тип, что и преступники. Преступник – это тот, кто не сумел преуспеть в качестве политика. И тот и другой ищут власти, силы, над ними обоими доминирует жажда власти.

Политик движется к власти легально, конституционно, и как только власть оказывается в его руках, он может манипулировать законом, конституцией и всем остальным тысячею и одним способом. Он может извращать и проституировать все, что угодно, раз у него есть власть. Но пока он добирается до власти, он действует очень законно, конституционно, морально.

Преступник тоже стремится к власти, но он не знает, как действовать законно, конституционно, морально. Он более дикий, не такой ручной, как политик. Он менее культурный, не такой культурный, как политик, который использует культуру как переходные мостки через ручей. Преступник не так красноречив, как политик. У политика основное искусство - это красноречие, умение выразить ваши надежды, превратить их в свои обещания. Он настолько красноречив, что все время обнаруживает ваши сознательные и подсознательные мечты и надежды и переводит их на язык обещаний на будущее: если вы дадите ему власть, он все это исполнит... Это торговля: вы даете ему власть, а он даст вам землю обетованную.

Раз вы дали ему власть, кто будет о вас заботиться? Человек, обещавший вам, не имел власти. Теперь это совершенно другой человек: у него есть власть. В своей жизни я постоянно цитирую высказывание лорда Эктона: «Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно ». И лорд Эктон говорит это, исходя из своего собственного опыта; это не просто какое-то философствование. Он познал власть, он узнал, как она развращает, и он оставил ее из-за ее развращающего влияния.

Когда у вас есть власть, тогда все развращающие силы, спрятанные в вашем подсознании, начинают поднимать свои головы. Кто станет заботиться о других? Все эти обещания давались не от честного ума, они давались тем, кто прекрасно знал, что обещания никогда не будут выполнены. Это была просто политика для завоевания власти, и вот власть завоевана. Теперь у вас есть ваши собственные подсознательные желания, которые нужно исполнить.

Политик в любой момент может превратиться в преступника. Мы видим, как это происходит повсюду в истории, и все же не осознаем этого. Иосиф Сталин до того, как он добрался до власти, не был преступником. Он никого не убивал, он не был убийцей. Но что случилось, когда он добрался до власти? Первое, что он сделал, это уничтожил весь комитет из двенадцати членов, коммунистический президиум, который правил всей коммунистической партией, - всех верховных лидеров. Он начал убивать их по одному.

Он убил Каменева, потом убил Зиновьева, потом он убил Троцкого. Он убивал их по одному, и пока он убивал одного, он привлекал на свою сторону поддержку всех остальных. И все они были счастливы, ведь одним становилось меньше; власть переходила во все меньшее и меньшее число рук, и это было лучше. Из двенадцати осталось только девять, потом осталось только шесть. Он отравил Ленина, который был самым главным человеком в революции. Вторым человеком был Троцкий. Потом ему удалось убить Троцкого - Троцкий был убит здесь в Америке, в Мексике, потому что он сбежал из России. Видя, как убивают Зиновьева и Каменева, он сбежал.

Вы не поверите, что когда он бежал, переодевшись... а ведь он был министром, министром обороны Советского Союза. Все военные, все вооруженные силы подчинялись ему, а он вынужден был бежать, переодевшись, и очень спешно, поскольку Сталин уже был готов покончить с ним. То был вопрос двух или трех дней, не более. Как только он понял это, так в ту же ночь бежал. Он не смог взять с собой даже свою собаку, которую очень любил. Сталин убил и собаку - то была собака Троцкого... такие преступные умы! И он послал наемного убийцу, чтобы убить Троцкого в Мексике.

Троцкий писал биографию Иосифа Сталина, которая была одной из самых полных, поскольку он знал Сталина как никто другой - Троцкий был вторым человеком в революции. Сталин был никто; он был где-то одиннадцатым или двенадцатым. Но Троцкий осознавал, что этот человек опасен... он ведь никогда не говорил, он всегда молчал, все вокруг него было покрыто тайной. Его друзья, кто были его друзья? Его враги, кто были его враги? Ничто никогда не было раскрыто. Троцкого беспокоил этот человек - он выглядел опасным. Поэтому он начал собирать о нем факты.

И когда Сталин начал убивать, он применил прекрасные конспиративные процедуры. Ленину под видом лекарства ежедневно давали яд. Доктор был наемным человеком Сталина. Яд давался такими малыми дозами, что убивал на протяжении долгого периода времени. Пока Ленин был жив, он оставался лидером, потому что массы все еще знали его. Он не должен был умереть прямо сейчас, потому что если бы он умер сразу, управление страной перешло бы к Троцкому. Сталину, пока Ленин еще не умер, нужно было успеть сделать себе твердую базу, удалить всех остальных и самому стать вторым человеком после Ленина. Поэтому Ленина надо было поддерживать живым, но почти в коме. Он был парализован и медленно, медленно умирал. Он был прикован к постели, он не мог сосредоточить своего взгляда, и он подписывал все, что приносил ему Сталин, - он не мог ничего прочесть. Сталин убил всех, кого нужно, и потом убил Ленина, потом Ленину была дана последняя доза.

Время, которое Троцкий оставался в Мексике, он посвятил написанию биографии Сталина. Это редкая книга, поскольку никогда еще враг не писал биографии с таким огромным пониманием, с такой основательностью, без всякой ненависти - только факты, никаких вымыслов. Он был убит в тот самый момент, когда заканчивал последнюю страницу. Она осталась незавершенной - эта последняя страница. Это большая биография, около тысячи двухсот страниц. Он писал последнюю страницу, когда его убили сзади молотком. Его ударили молотком по голове много раз. Его голова упала на книгу, и кровь пролилась на последнюю страницу. Так или иначе, это сделало эту книгу абсолютно авторитетной биографией того, о чем он и говорил в ней, о том, как убивали людей. Он был убит на последней странице; он умер на книге, и первое издание было так и отпечатано с пятнами крови.

До этого Сталин не убил ни одного человека; не совершил ни единого преступления. На самом деле, он получил образование в католическом монастыре - он был христианином, и его воспитывали монахи. Он жил в монастыре, потому что его деревня была далеко на Кавказе и монастырь был единственным местом, где можно было получить образование, потому отец и оставил его там; отец его был бедным человеком. Монахи из сострадания приняли мальчика, обучили его, дали ему образование - и вот во что он превратился. Добившись власти, он должен был убивать миллионы людей. Невозможно подсчитать их; он просто убивал их все время. Все, кто не был за него, были убиты. Другого наказания не было. Он делал это очень просто: «Или вы за меня, или вас больше нет».

Политик - это в основном преступник. Он пытается обрести власть законными методами, вот и вся разница. Преступник не беспокоится о законности методов, и его хватают. Политика схватить невозможно - только однажды Никсон был схвачен на Уотергейте. И вы знаете, что сказал Мао Цзе-дун, когда схватили Никсона? «В чем дело? Так много шума из ничего. Все политики так делают!» Действительно, каждый политик так делает. Уотергейт не был чем-то исключительным. По всему миру все политики, находящиеся у власти, делают то же самое; их просто еще не схватили. Никсону не повезло, его схватили, а он не сумел вывернуться...

На самом деле, я испытываю определенное уважение к Никсону. На месте Никсона такой человек, как Сталин или Мао Цзе-дун, Муссолини, Адольф Гитлер, сделал бы что-нибудь такое, что вы себе и представить не можете, - эта мысль приходила, наверное, на ум и Никсону тоже. Вот простой метод: когда все стало уже горячо, лучшим способом было стащить мир к войне. Тогда Уотергейт пошел бы на дно. Кого бы тогда беспокоил Уотергейт? Все, что было нужно, это просто отвлечь внимание людей. Эти вот лидеры так и сделали бы - они немедленно начали бы мировую войну. Никсон остается президентом, становится величайшим президентом Америки. Если бы он прошел через войну и оказался бы победителем, он показал бы себя величайшим человеком во всей истории.

Я испытываю определенное уважение по отношению к этому человеку: он отступился от преступной мысли, которая обязательно должна была прийти ему на ум, - я гарантирую это. Это так просто. Я не очень силен в политике; хотя я студентом изучал политику, я ничего не знаю об активной политике. Но, будучи просто студентом в политике, я знаю с абсолютной уверенностью, что эта мысль обязательно должна была прийти ему на ум: просто втянуть мир в такой хаос, в котором Уотергейт утонул бы в сравнении с хаосом мировой войны. Тогда все забыли бы об Уотергейте.

Но этот человек оказался более моральным, чем люди думали о нем. Вот почему я говорю, что испытываю по отношению к нему определенное уважение. Он предпочел спуститься и стать первым президентом в американской истории, который вышел из Белого Дома с таким обвинением. Но он принял это обвинение, эту всемирную дурную славу, не потащил мир к мировой войне. Он показал себя более человеком, чем политиком, более человечным, чем другие политики.

Преступный ум хочет власти, потому что без власти ничего нельзя сделать. Так же, как художнику нужны краски, поэту нужен богатый словарный запас, язык, чувство слов, их нюансов, тонких подземных токов, протекающих под ними, так и политик в глубине прекрасно знает, почему он стремится к власти. Если вы не собираетесь писать картины и все время собираете краски, то вы безумны. Если вы не собираетесь играть музыку и все время собираете различные музыкальные инструменты, то вы сошли с ума.

Зачем власть?

Как раз вчера я рассказывал вам, как Джавахарлал пригласил меня к себе, и я пришел. Он слушал меня. Я был очень молод, а он был великим государственным деятелем, но он слушал меня так тихо, так внимательно, как если бы я много знал о политике и о том, что нужно делать в стране. И он сказал мне: «Почему вы не идете в политику? Ведь все, что вы говорите, правда, и если вы действительно хотите это сделать, то вам нужно идти в политику. Никто другой не сделает этого для вас, только вы сами. Я понимаю ваши идеи, но кому осуществлять их? Присоединяйтесь!»

Я сказал: «Нет, ведь у меня нет никакого интереса к завоеванию власти. Все, что я сказал вам, - это просто проявление моего сердца, ведь у вас есть возможность, власть, понимание того, что нужно делать. Я просто выразил то, что у меня на сердце. Я кончил! Я не собираюсь участвовать в погоне за властью. И я не прошу никого другого, я прошу вас. Если вы чувствуете, что я прав, тогда покажите это, сделав что-нибудь».

Он сказал: «Вы правы, но я не могу делать такие вещи, потому что люди, на чью поддержку я опираюсь, не поддержат ни одну из идей, которые вы дали мне. Если они узнают, что я собираюсь воплощать эти идеи, я буду просто выброшен вон. Политика - это пирамида. Она становится все уже и уже - на вершине ее только один человек. Вы видите на вершине этого одного человека, но у этого человека, под ним, три человека; у этих трех - девять человек; у этих девяти - девяносто... И все они опираются на тех, кто ниже их. Они стоят на их плечах. В любой момент их могут сбросить».

И в политике, коль скоро у вас есть власть, которую вы получили за счет поддержки столь многих людей, вы вынуждены исполнять все их желания. Кто-то поддержал вас, чтобы получить лицензии, кто-то поддержал вас, чтобы начать производство, кто-то поддержал вас ради чего-то еще - теперь вы должны исполнять их желания. В противном случае, пока вы стоите на их плечах, они могут и отойти в сторону. Человек, находящийся на самом верху, очень слаб; над ним нет ничего, за что он мог бы держаться. Под ним находятся люди, которые не упустят ни малейшего шанса, чтобы сбросить его, ведь если они сбросят его, тогда один из этих троих, что были под ним, поднимется на вершину. Поэтому он должен исполнять самые разные преступные дела.

Я знаю, потому что именно так пришла к власти Индира: она ведь жила со своим отцом. Она родилась политиком; ее муж - нет. Они полюбили друг друга, когда учились в Англии. Ее муж не был даже индусом, не был брамином. Индира была брамином, брамином очень высокой касты, кашмирским брамином. Человек, которого она полюбила, Фероз Ганди, был фарси. Вся семья была против - никто раньше и не слышал, чтобы девушка из касты браминов выходила замуж за фарси, за человека, который не был даже индусом. Это совершенно другая религия.

Но она была единственной дочерью Джавахарлала, и после смерти жены Джавахарлала - она умерла очень рано - Индира была единственным человеком, близким ему. Он сказал ей: «Не беспокойся о дедушке и бабушке. С ними я все улажу. Выходи замуж. Если будешь ждать их разрешения, то не дождешься; даже я не могу убедить их. Это очень заденет их. Поэтому будет лучше, если ты сначала выйдешь замуж, а когда ты вернешься домой уже замужем, я постараюсь убедить их: «Теперь уже ничего не поделаешь; бракосочетание состоялось». Вот так они поженились.

Но Фероз Ганди не интересовался политикой. Только потому, что был зятем Джавахарлала, он стал членом парламента, но он этим совсем не интересовался; это было не его дело. А для Индиры это было ее единственным делом. Они тут же стали ссориться, ругаться... и вскоре Индира переехала к Джавахарлалу в дом премьер-министра и оставила Фероза Ганди. Они жили отдельно, без развода; годами не видели друг друга. Все эти годы она наблюдала всех политиков и собирала информацию о каждом: о его слабостях, о его преступлениях против общества, о его эксплуатации других людей, о его извращениях... а ведь внешне она все еще сохраняла свое чистое белое гандийское лицо.

Она собирала досье - она мне показывала их - против каждого лидера, и это было ее силой. Когда Джавахарлал умер, все эти политики боялись Индиры, потому что у нее был ключ. Она могла каждого выставить перед публикой, перед судом. У нее были все свидетельства, у нее были все письма. Они боялись ее по той простой причине, что только она могла спасти их; а так они могли бы быть выставлены в их истинном свете. Это досье было ее властью.

Я заглядывал в это досье. Все эти люди эксплуатировали бедную страну. Все они имели банковские счета в других странах, в Швейцарии, в Америке. Все они имели связи вне Индии, откуда получали взятки, деньги и все остальное за то, что выдавали секреты страны. Все они связаны кто с одной, кто с другой иностранной державой; все они агенты. Они имеют одно лицо перед массами, бедными массами, а их подлинная реальность совершенно иная. И все они боялись, потому что Индира была абсолютно неподкупна. Этому она выучилась у Джавахарлала. Он был неподкупен, потому что он не был политиком; он был скорее поэтом. Он предпочел бы быть художником или скульптором или заниматься каким-нибудь искусством, более близким его природе.

Политика была для него случайностью, она была почти навязана ему - иногда это случается...

Так как он был заинтересован в независимости Индии, он боролся против британского правительства, но без мысли стать премьер-министром, когда страна добьется освобождения. Он никогда не думал об этом. Он был просто солдатом освободительного движения, как и многие тысячи других. Он мог бы быть расстрелян, он мог бы быть убит, он мог бы получить пожизненное тюремное заключение - все могло случиться. Не было вопроса о власти.

Когда борьба за освобождение окончилась, тогда возник вопрос, кто будет у власти? До этого вопроса о власти не возникало совсем. Был лишь вопрос о том, как удалить захватчиков. Его захватил этот вопрос, потому что он был чувствительным человеком и любил идею свободы. Эта идея не имела ничего общего с политикой; он любил идею свободы как поэт. Но когда свобода пришла, началась настоящая борьба за то, кто должен стать премьер-министром. Были такие люди, как Сардар Валлабхбхаи Пател, которые были настоящими политиками, жесткими политиками, готовыми на любое преступление. Он и совершил их, когда стал заместителем премьер-министра. Даже Джавахарлал не смог остановить его.

И были другие, поскольку в освободительной борьбе участвовали тысячи достойных людей. Джавахарлал был единственным, кого не интересовала политика, не интересовала власть. Именно поэтому Ганди и выбрал его, ведь выбрать тех людей, которых по-настоящему интересовала власть... На самом деле их борьба за свободу не была борьбой за свободу, но была лишь шагом к достижению власти. Этот выбор стал шоком для всех политиков, поскольку ни одного из них Ганди не выбрал в качестве премьер-министра; а Ганди обладал полным контролем над индийским умом.

Сардар Пател был шокирован, ведь он был очень близок к Ганди и он тоже был Гуджарати - Ганди был Гуджарати - и он служил Ганди всю свою жизнь с полным доверием. А в последний момент Ганди просто сказал Сардару: «Отступи. Не сражайся с Джавахарлалом. Я сделаю тебя заместителем премьер-министра, но премьер-министром пусть будет Джавахарлал».

«Почему?» - спросил Пател.

И причина, которую высказал Ганди, была правильной. Он сказал: «Джавахарлал единственный, кого не интересует власть. Вы все будете сражаться друг с другом; он единственный, кто выше всех вас».

Когда Ганди сказал: «Будь премьер-министром», - Джавахарлал ответил согласием. Когда Ганди в 1943 году сказал: «Будь вторым солдатом борьбы за свободу», - первым был Виноба Бхаве - он ответил согласием.

До того момента Виноба Бхаве совсем не был известен в Индии. Он был просто обитателем ашрама Ганди. Он массажировал Ганди, омывал Ганди, читал Ганди священные книги, и поскольку был ученым в области санскрита, объяснял Ганди, что означают эти священные книги. Но в том, что касается страны, он не был известен. В качестве первого борца за свободу Ганди выбрал анонимного человека - он первым бы отправился в тюрьму, вторым был бы Джавахарлал.

Джавахарлал не говорил: «Это выглядит неуважительно по отношению ко мне. Этого человека никто не знает», - и Виноба особенно не нравился Джавахарлалу. Джавахарлал был почти западным человеком, он получил образование на Западе, был воспитан на Западе; он вел западный образ жизни. С самых разных точек зрения он не был индийцем, за исключением того, что родился он в Индии. Он ел мясо; ведь он жил в Англии и вырос в Англии, поэтому для него не было вопроса, чтобы быть вегетарианцем. У него были все основания не любить Винобу, но проблем не было, поскольку Виноба занимался другой работой. Я разговаривал и с Винобой, и с Джавахарлалом, оба они подтверждали, что не любят друг друга.

Например, борода Винобы - Джавахарлалу она не нравилась. Сам он брился два раза в день, и борода для него была чем-то неправильным. Он был очень нетерпимым, нетерпеливым: одежда, которую носил Виноба, не была «правильной»; в двадцатом веке нужно быть человеком двадцатого века. Образование Винобы было образованием ортодоксального брамина. Он учился в Варанаси, в санскритском колледже, и жил как старый санскритский ученый. Он не был образован в западных предметах, в западных языках, так что между ними двумя не было ничего общего - и поставить такого человека первым... Джавахарлал чувствовал себя, наверное, задетым, но его преданность Ганди была беззаветной: если Ганди выбрал Винобу первым, значит так должно и быть.

Если бы Ганди выбрал премьер-министром Сардара Валлабхбхаи Патела, то Джавахарлал не стал бы спорить или говорить что-нибудь. Он, на самом деле, предложил Ганди: «Зачем причинять так много горя этим людям? Я могу отказаться; они могут выбрать любого, кого захотят. Я не заинтересован, я никогда об этом не думал. Я сражался за свободу, и свобода наступила, я счастлив». Так что он не был испорчен своим премьерством. Он был для Ганди вторым человеком, а после смерти Ганди он имел полную монополию над индийским умом.

Но Индира была политиком, прирожденным политиком. Она бросила мужа и забыла его: политика для нее была важнее, чем муж. Когда встал вопрос выбора между ними, с любовью было покончено. А Фероз настаивал: «Или ты будешь со мной, или ты будешь со своим отцом, премьер-министром - мне все равно, но так не может продолжаться. Целыми днями ты там и приходишь сюда лишь на несколько минут, просто чтобы сказать привет, и снова убегаешь в дом премьер-министра. Ты путешествуешь с ним, а со мной ты никуда не выходишь». Он дал ясно понять, что нужно сделать выбор.

Индира просто ушла. Она сказала: «Нет вопроса о выборе; я принадлежу политике, и я собираюсь уйти в политику». От своего отца она выучилась одному: ни один политик не сможет стащить тебя вниз, если ты неподкупна. Пусть все они подкупны, но ты смотри в оба и все время собирай данные о них. И это было всей ее силой; они не могли дискредитировать ее, поскольку она никогда не совершала ничего плохого, а сама она могла дискредитировать их всех.

Политики - это легальные конституционные преступники.

И вот этот человек, Дон-Кихот, хочет выбросить меня и мою коммуну отсюда - насовсем. Вот почему я говорю, что Орегон, возможно, должен появиться на карте Советского Союза. Он не должен быть частью Америки - не США, но СССР. То, как говорят эти люди, - а они сенаторы, - это фашизм, коммунизм, нацизм. Они говорят о демократии, они говорят о свободе слова, они говорят об уважении к личности, но я не думаю, что они принадлежат Вашингтону, Джефферсону, Линкольну; они принадлежат Иосифу Сталину, Хрущеву, Брежневу. Эти люди должны перевести себя на соответствующий им путь, они должны постараться переместить Орегон в Советскую Россию; только тогда они смогут выбросить меня и мою коммуну - в противном случае нет никакой возможности.

И кто они такие? Но они наживаются на нас... Теперь, говоря орегонцам, что я всех их назвал идиотами, он пытается нажиться на нас. Я же ничего подобного не говорил. Но теперь я говорю: первого идиота я нашел. Он сам объявил себя. И я подожду второго, ведь в Орегоне два сенатора, так что второй будет как раз... он уже запаздывает. Дон-Кихот пришел в этой гонке первым.

Мое высказывание настолько просто, что даже ребенок поймет его. Я сказал, что орегонский идиот - это особый класс. Как он умудрился понять из этого высказывания, что все орегонцы - идиоты? Тогда, что же я? Тогда, что же вы? Мы все орегонцы. И мы намереваемся оставаться орегонцами.

Эти люди могут сделать, могут сказать все, что угодно. Он говорил как раз перед... наши санньясины были на этих слушаниях, где выступал он. Он созвал слушания, и два или три наших санньясина присутствовали на них, но мы никогда не участвовали в них, поскольку, какой смысл участвовать во всех этих бессмысленных вещах? Это были такие абсурдные слушания - невозможно представить себе, как люди могут допускать такие вещи.

В нашей собственности мы имеем несколько маленьких клочков земли, принадлежащей правительству, федеральному правительству. Они взяты в аренду на сорок лет; и коль скоро мы заплатили за землю, арендованная земля принадлежит нам. Эти слушания касались того, что мы не разрешаем людям приближаться к правительственной земле, - что абсолютно ложно, поскольку даже чиновники, наблюдающие за правительственной землей, сказали, что мы не делали ничего незаконного, мы никогда никому не запрещали - и ни у кого не может быть каких-либо причин разгуливать по пустынной земле или холмам.

Поэтому мы никогда не участвовали и не спорили по той простой причине, что правительственное учреждение само спорило за нас, отстаивало то, что мы не делали ничего незаконного, и все было абсолютно так, как оно и должно быть - так что никакого дела и не было вовсе. Но все фанатики, которые были против нас с тех самых пор, как мы пришли сюда, все они были там, давая свои свидетельские показания против нас. Странные свидетельства...

Один специальный уполномоченный сказал, что, когда шесть месяцев назад он посетил Раджнишпурам, ему дали в воде яд. Одно дело - если мы что-то делаем, то делаем соответствующим образом. Если вы живы через шесть месяцев, то это достаточное доказательство того, что мы не давали вам яда; ведь иначе вы бы уже не жили. Мы ничего не делаем спустя рукава. И где вы были на протяжении этих шести месяцев? В течение шести месяцев вы молчали, а теперь, шесть месяцев спустя, вы выступаете на слушаниях... Ведь на этих выборах он снова был выбран специальным уполномоченным. Может быть, в течение этих шести месяцев он боялся говорить об этом деле; он мог потерять наши голоса. Поэтому и молчал. Теперь выборы закончились - он победил на них, - теперь можно говорить.

Какие он приводит доказательства тому, что мы отравили его? Сенатор спросил его: «С вами был еще один специальный уполномоченный. Что случилось с ним?»

Он сказал: «Он тоже был отравлен. Он еще жив».

И сенатор спросил: «С вами был и третий человек», -полицейский уполномоченный, или кто-то еще, - «что случилось с ним?»

Он сказал: «Он настроен по отношению к Раджнишу немного более дружественно, поэтому, возможно, он не был отравлен».

Вот и все, что могут сказать эти люди, - а ведь они уполномоченные - ни единого свидетельства. Если вы отравлены, вы должны немедленно пойти в больницу, немедленно провериться, и если бы яд был обнаружен, тогда дело было бы абсолютно правильным. Но через шесть месяцев нет возможности узнать, отравила ли вас жена, отравили ли вы себя сами, были ли вы вообще отравлены, или вам все это просто приснилось. По крайней мере, в том, что касается нас, мы ничего не делаем так плохо. Если бы мы отравили вас, вы уже не смогли бы выйти из могилы, чтобы давать свои свидетельские показания. Это достаточное доказательство того, что мы вас не отравляли.

И этот сенатор, Дон-Кихот, он перед нашими санньясинами говорил этим специальным уполномоченным, как им справиться с уничтожением коммуны, нашего города. Он давал этим людям инструкции - на глазах у наших санньясинов - о том, как они могут сделать это, как они могут обойти закон; как они могут отрезать от города средства обеспечения и как они могут сделать нашу жизнь настолько невозможной, что мы вынуждены будем уйти.

Вот демократия! Вот демократические люди! Вот люди, которые стоят на страже человеческих потребностей.

Вот демократия, которая описывалась так, что она «ради людей, ради людей, ради людей».

Я не знаю, кто эти люди - мы, конечно, не люди.

Еще один вопрос...

Бхагаван,

Коль скоро каждый из нас рождается один и умирает один и уединенность - это состояние нашего бытия, тогда в чем же состоит функция коммуны?

Функция коммуны в точности заключается в следующем: помочь вам осознать свою абсолютную уединенность.

Семья не позволит вам этого. Семья дает вам ошибочное представление о том, что у вас есть мать, что у вас есть отец, что у вас есть муж, что у вас есть брат, что у вас есть сестра — что вы не одиноки.

Общество дает вам представление о том, что вы член ротари-клуба, светского клуба; что вы принадлежите этой церкви, тому храму, этой конгрегации, той конгрегации - что вы не одиноки. Общество предоставляет вам все виды толп, с которыми можно смешаться. Вы республиканец, вы демократ, вы либерал, — но вы не один, с вами все республиканцы.

Функция коммуны заключается в основном в том, чтобы разрушить все эти вымыслы.

Никто не с вами.

Вы одиноки, и вы должны понять, что эта уединенность настолько драгоценна, что вы не должны терять ее.

Это не означает, что вы не должны общаться. Это лишь означает, что вы не верите во взаимоотношение. Постарайтесь понять разницу.

Общение - это текущая река. Вы можете общаться, и вы общаетесь лишь потому, что вы уединены, потому, что вы индивидуальности - с вашей стороны есть кто-то, кто может общаться. Вы можете общаться только с тем человеком, который понимает свою уединенность, иначе общение невозможно.

Если вы знаете вашу уединенность и влюбляетесь в женщину, которая не знает своей уединенности, то такая любовь не пойдет никуда. Она кончится скорее, чем вы можете себе это представить, поскольку эта женщина на самом деле просит взаимоотношения. Одинокий человек нуждается во взаимоотношении: «Заполни провал, я одинок. Будь частью моего бытия».

Но уединенный человек знает, что ни вы не можете заполнить чей-то провал, ни кто-то другой не заполнит вашего провала.

Вы можете встречаться, но вы останетесь двумя уединенностями.

И это прекрасно, что могут встречаться две уединенности, могут встречаться две индивидуальности, но эта встреча не может быть сделана жесткой, твердой. Она не может быть сведена к взаимоотношению, она останется общением. Она навсегда останется изменчивым потоком, движением, потому что другой человек меняется и вы меняетесь. Вы не статичны - хотя люди ожидают именно этого.

Когда сочетаются браком два человека, они сочетаются с человеком определенного образа, и этот образ изменится завтра. Женщина, на которой вы женились, не останется завтра той же самой. Она живая, она растет, она движется - завтра будет завтра. Но если вы ожидаете, что она застрянет на том, что есть на тот момент, когда она ставит свою подпись в книге регистрации, то вы пытаетесь остановить часы.

Но даже если вы остановите часы... ваши часы не показывают время. Оба будут нести в своих умах застывший образ и захотят, чтобы этот образ исполнялся. Если вы как-то отклоняетесь от этого образа, то это означает, что вы обманываете, мошенничаете. Такой образ не исполнить никому, это невозможно, это против природы.

Функция коммуны заключается в том, чтобы дать вам возможность быть вместе без какого бы то ни было взаимоотношения.

Она дает вам возможность знать других людей, чувствовать других людей, но без всякой торговли, без всякого рабства, без всякой тюрьмы.

Вы остаетесь собой, другие остаются другими.

Хорошо, что мы встречаемся сегодня, радостно быть вместе, но если завтра этого не случится, то нет нужды плакать о сбежавшем молоке. Это бессмысленно. Может быть, эта встреча и была единственной.

Вы остаетесь незнакомцем, другой человек остается незнакомцем, вы не сводите свое отношение друг с другом ни к какому знакомству.

Ваша отчужденность абсолютна, неописуема.

Так что коммуна - это не другое общество. Она не предоставляет вам общества, клуба, конгрегации, партии, нет. Она просто предоставляет вам пространство и понимание того, что все люди одиноки, как и вы сами. Но не пытайтесь заполнить это одиночество, поскольку, пытаясь заполнить его, вы пытаетесь сделать что-то против своей природы, и вы будете страдать. Поэтому лучше не думать об этом вашем состоянии, как об одиночестве; лучше думать о нем, как об уединенности.

И быть уединенным - это так прекрасно; на вас никто не посягает, никто не попирает вас, вы остаетесь сами собой, и других вы оставляете ими самими. Да, время от времени вы встречаете...

Индия произвела на свет в этом столетии несколько великих гениев; одним из них был Рабиндранат Тагор. Мне нравится один из его романов - его название Последняя поэма. Там действуют два человека: один, молодой человек, поэт, философ - он, на самом деле, говорит то, что хотел бы сказать Рабиндранат, он представляет Рабиндраната - и женщина, нуждающаяся во взаимоотношении. Она постоянно изводит его вопросом о женитьбе. В Индии в особенности, если женщину и мужчину увидят гуляющими вместе, то этого достаточно для скандала. Они могут ничего и не делать, только пройтись вместе, и этого достаточно для скандала; весь город будет в возбуждении, откуда ни возьмись, появится множество историй. И конечно, женщина страдает больше, поскольку все люди начинают показывать на нее пальцем.

Она была в отчаянии. Она говорила: «Почему ты все время откладываешь? Ты любишь меня, ты хочешь быть со мною. Если ты меня не любишь, я не буду заставлять тебя».

И молодой человек отвечает: «Я люблю тебя, именно поэтому и не женюсь на тебе». Для женщины все это очень трудно. Если бы она была из моей коммуны, она поняла бы. Но какого рода это высказывание? - «Я не женюсь на тебе, потому что люблю тебя». Она же продолжает и продолжает настаивать, поэтому он говорит: «Я женюсь на тебе при одном условии».

Они сидят на берегу озера. Он говорит: «Я построю свой дом на этой стороне озера, а ты построишь свой дом на другой стороне. Время от времени, гуляя, мы, может быть, встретимся. Время от времени я, может быть, постучу в твою дверь, или ты постучишь в мою. Время от времени я, может быть, буду в лодке, и ты будешь в лодке, и мы встретимся на озере. Но всякий раз не должно быть никаких приготовлений. Не нужно назначать свиданий. Я не буду никогда информировать тебя о том, что приду, ты не будешь никогда информировать меня о том, что придешь. Я женюсь на тебе только при этом условии. По несколько дней мы можем не видеться друг с другом. Ты никогда не будешь спрашивать меня: «Где ты был?» Мы никогда не будем вмешиваться в свободу друг друга. Мы останемся такими же чужими, как и сейчас».

Женщина сказала: «Тогда в чем же цель брака?» Естественно, она не может понять в чем цель такого брака.

Цель брака - сидеть на голове друг у друга двадцать четыре часа в сутки. Цель брака - уничтожать друг друга во имя любви; изводить, «пилить», сражаться. Молодой человек предлагает совершенно правильную вещь: «Будет великой радостью неожиданно увидеть тебя на озере... Это будет для меня неожиданностью. Неожиданно я вдруг найду тебя в джунглях на берегу озера...» Только подумайте об этом неожиданном мгновении общения. Взаимоотношения нет.

Он не может послать записку: «Ты должна прийти сегодня вечером, поскольку ты моя жена, иначе я отправляюсь в суд». На самом деле, муж не может сказать своей жене: «Спи в другой комнате». Этого достаточно, чтобы начались неприятности. Жена не может сказать мужу: «Ты не можешь спать в моей постели». Этого достаточно, чтобы начались неприятности, потому что мы совершенно забыли одну простую вещь - нашу уединенность. И мы стараемся забыть ее так, как это только возможно - само представление о ней должно быть отброшено.

Но уединенность - это естественное явление. И в ней нет ничего болезненного.

Когда вы знаете ее, она - величайшее блаженство.

Функция коммуны в том, чтобы дать вам пространство, чтобы дать вам понимание, чтобы дать вам ощущение уединенности и переживание общения без взаимоотношения, без взаимосвязи.

Беседа 4. ОПАСНОСТЬ: ИСТИНА В ДЕЙСТВИИ

2 декабря 1984 года

Бхагаван,

Почему простые массы против Вас, тогда как то, что Вы говорите, нам представляется самой истиной?

Вот в точности поэтому — потому что это представляется самой истиной.

Истина опасна, опасна всем тем людям, которые всегда жили вымыслом, красивой ложью, прекрасными снами, утопиями.

Все эти люди обязательно будут смотреть на истину, как на врага, поскольку она потрясает все, во что они верили, и все, чем они жили.

Истина - это смерть всяческой лжи, какой бы утешительной она ни была.

Почему простые люди были против Сократа? Почему массы так антагонистичны по отношению к аль-Хилладжу Мансуру? Почему все ортодоксальное, религиозное, респектабельное общество было против Иисуса? Их единственным преступлением было то, что они говорили нечто, что так потрясающе тревожило людской сон. Никто не хочет, чтобы его тревожили, когда он видит прекрасный сон.

А у людей нет ничего, кроме снов.

Повсюду были торговцы сновидениями, которые продавали сны и эксплуатировали людей, - а взамен ничего не давали.

Все религиозные деятели, вплоть до настоящего времени, были торговцами сновидениями, эксплуататорами людских слабостей.

Да, это слабости. Всякий родившийся человек умрет. Спрятать истину о смерти невозможно.

Сколько можно украшать кладбища? Сады, лужайки, цветы, мраморные надгробия... но невозможно спрятать факт смерти.

Вы можете заметить, что в каждой стране кладбище находится за городом. На самом деле, оно должно быть в точности посреди города, чтобы каждый, проходя мимо, вспоминал о смерти снова и снова - ведь это единственное, что является определенным.

Все остальное лишь вероятно; может случиться, может не случиться. Но смерть - это не вероятность.

Смерть - это единственная определенность во всей вашей жизни.

Что бы ни случилось, смерть настанет. От нее нельзя убежать. От нее никуда не уйти.

Смерть встретит вас повсюду, куда бы вы ни пошли.

Я вспоминаю одну древнюю притчу. Великому царю приснился сон о том, что перед ним в виде темной фигуры стоит смерть. Даже во сне он почувствовал, как испугался. Но он был храбрым человеком; он как-то собрался с духом и спросил эту странную фигуру: «Кто ты? И чего ты хочешь?»

Фигура сказала: «Я твоя смерть, и я пришла, чтобы предупредить тебя. Не забудь правильное место и правильное время, чтобы встретить меня». Лишь это сказала фигура: «Не забудь правильное место и правильное время, чтобы встретить меня завтра». И потрясение от этих слов было таким сильным, что сон прекратился и царь проснулся. Была середина ночи, но он немедленно вызвал своих мудрых советников, астрологов, толкователей снов, предсказателей будущего, людей всех сортов, и рассказал им свой сон.

Все они начали спорить и обсуждать значение этого сна. Старый слуга царя, который был ему почти как отец - он воспитывал его с самого детства... Мать царя умерла рано, а его отец постоянно отправлялся в далекие путешествия, завоевывал страны, захватывал их, расширял пределы империи. Поэтому он оставался с этим доверенным слугой и считал его почти отцом.

Старик стоял с ним рядом. Он прошептал царю на ухо: «Не тратьте понапрасну время! Эти люди могут спорить сотни лет; они уже проспорили сотни лет. Эти философы, эти астрологи, эти пророки - они никогда ни на чем не сойдутся. Наступает утро, завтра вот-вот начнется, времени не так много. Я предлагаю вам следующее: возьмите своего самого быстрого коня и скачите прочь от этого места». Совет казался основательным: «И пусть эти люди спорят. Они никогда не придут ни к какому заключению. Вечер наступит очень скоро - им же потребуются столетия, - а решения все еще не будет. Если вы будете полагаться на них, то раскаетесь; пусть они себе спорят, а я послушаю их доводы».

Царь потихоньку выскользнул прочь, взял своего самого быстрого коня и ринулся так быстро, как это было только возможно, прочь из дворца, в котором случился такой сон. К вечеру он проскакал сотни миль и был очень счастлив, что оказался так далеко: «Теперь смерти будет трудно найти меня в том месте, в назначенное время».

Солнце садилось. Он добрался до предместий города Дамаска. Чтобы отдохнуть... ведь он не ел целый день, он не выпил и глотка воды. Время было так дорого! Жажда не убьет вас за один день, голод не убьет вас за один день. Он собирался отдохнуть в саду на окраине города. Он вошел в сад, привязал коня к дереву и поблагодарил его, ведь этот конь был, наверное, лучшим конем во всем мире. Он благодарил коня словами: «Сегодня ты по-настоящему проявил свой пыл. Даже я не знал, что ты можешь скакать так быстро. Теперь отдыхай, а я побеспокоюсь о корме и воде для тебя ».

И тут он почувствовал руку на своем плече. Он оглянулся. Та же темная фигура стояла перед ним и смеялась. Царь был потрясен; он спросил: «Почему ты смеешься?»

Смерть сказала: «Это то самое место и то самое время. Я беспокоилась, сумеешь ли ты справиться или нет, но твой конь — точно самый лучший конь в мире. Я тоже благодарю его!»

Куда вы убежите? Может быть, то, куда вы отправитесь, и есть то самое место, то самое время. На самом деле, всякое место то самое для смерти, всякое время то самое.

Итак, факты, такие, как смерть... Религии пытались утешить вас, дать вам идеи, которые позволили бы вам построить между вами и страхом смерти буфер - поглотитель удара, -чтобы этот страх не потрясал вас непрерывно; в противном случае жизнь стала бы невозможной. Поэтому в мифологии, в теологии были вплетены всевозможные вымыслы. Всякий, говорящий истину, должен прорываться сквозь всю эту паутину, сквозь эти мифы, эти вымыслы.

И когда вы внезапно видите обнаженную истину, вы будете против человека, который преподнес вам такой шокирующий дар.

Вам хотелось бы верить, что это не истина, но вы знаете, что это она. Отсюда гнев; в противном случае нет необходимости убивать Сократа.

Если вы правы и знаете, что правы, тогда пусть этот человек дурачит сам себя своей «истиной» - это вас не касается. Люди в Афинах верили в загробную жизнь, как и люди по всей земле. Все, исключая атеистов, верили в некоторого рода загробную жизнь. Греческая мифология была богатой, но Сократ говорил: «Ничего нельзя сказать о смерти, потому что оттуда еще никто не возвращался. Поэтому мы должны держать свои умы открытыми. Мы не можем принимать каких-либо вымыслов о смерти и жизни после смерти, потому что этому не было ни единого очевидца. Пока я не умру, я не могу сказать, есть ли жизнь после смерти или нет. Если же я умру, то тогда не будет и вопроса, не возникнет никакой проблемы - меня просто не будет».

«В чем проблема, когда вы и не родились?»

Его доводы были основательными. Какие у вас неприятности, когда вы и не родились? Какие тревоги, какие муки, какое страдание? Вы знаете, что нет вопроса ни о каком страдании, ни о какой муке, когда вы и не родились еще. Кто страдал бы, кто испытывал тревогу и боль? Вас же нет!

Сократ посмотрел на смерть тем же самым взором. Если вы просто кончаетесь, как говорят атеисты, если вы полностью исчезаете, если от вас ничего не остается, тогда нет проблемы - вас ведь нет. Вместе с вами исчезают все проблемы, все тревоги. Это одна возможность.

Другая возможность заключается в том, что правы могут быть теисты, которые говорят, что вы живете после смерти. Но и тогда, говорит Сократ: «Я не вижу никакой проблемы. Вот сейчас вы живете и как-то справляетесь со своим страданием, со своими тревогами, со своими проблемами; как-то вы справляетесь. И пока вы здесь, вы накопите опыт, вы станете более опытными; вы сможете справиться и там».

Поэтому он говорит: «Я не вижу никакой проблемы, о которой стоило бы беспокоиться. Или я умру, и тогда нет вопроса; или я буду, но более опытный, более мудрый. И я доверяю себе: если я сумел пройти через жизнь, то сумею пройти и через смерть. Но пока я не испытаю этого, я ничего не могу сказать. И я не обещаю вам, что когда я испытаю это, то смогу вернуться назад и рассказать вам, ведь до сих пор никто не возвращался. Может быть, нет способа вернуться назад. Может быть, сам мост падает после того, как вы прошли по нему, и всякое общение становится невозможным. Ничего не может быть сказано об этом?»

Он не говорил ничего определенного, и это порождало в умах людей проблему. Он порождал тревогу. Это стало одним из пунктов, выдвинутых против его пребывания в Афинах: «Его нужно изгнать или пожизненно заключить в тюрьму, ведь он возбуждает в умах людей тревогу и боль. Люди, которые были совершенно счастливы, занимаясь своим делом, которые чувствовали себя комфортно... Этот человек встречается с ними, и стоит ему встретиться, как они навсегда теряют покой».

А это было обычным делом для Сократа: ходить по городу, хватать кого угодно и задавать ему вопросы. Даже если этот человек хотел сбежать, Сократ не позволял ему: «Ты должен ответить!» И потом, если на вопрос отвечали, он разбивал этот ответ с самых различных точек зрения, и вскоре от ответа ничего не оставалось. Потом он говорил тому, кого спрашивал: «Вы можете приходить в мою школу, - у него была школа, - если хотите выучиться, поскольку ваш ответ абсолютно ложный. Какой-то идиот продал вам этот ответ и обманул вас. Вы живете во лжи».

Да, ложь может быть комфортабельной, может быть очень удобной.

Истина, в начале, весьма неудобна, весьма некомфортабельна, но в конце она - полное благо.

Мы можем подвести итог: в самом начале ложь всегда сладка, но горька в конце; истина горька в начале и сладка в конце.

Но ради этого конца нужно потерпеть. Если вы нетерпеливы, то это значит, что вы покупаете какую-то ложь.

Простые массы не имеют своего собственного ума. Их формировали, обуславливали, гипнотизировали, им промывали мозги на протяжении столетий непрерывно.

Поэтому, когда что-то говорит такой человек, как я, прежде всего, чтобы слушать это, нужна решимость. Чтобы воспринять это, нужна будет потрясающая смелость, поскольку то, что говорится, горько, то, что говорится, идет против всей вашей обусловленности.

Поэтому лишь очень немногие люди, лишь настоящие искатели истины будут готовы пройти сквозь всю эту суету.

Все будет поставлено с ног на голову: их Бог, их небеса, их ад, их дьявол, их мессии, их пророки.

Между вами и истиной - толстая стена. И все эти люди стоят между вами и истиной. Вы должны будете сказать им: «Пропадите! Отправляйтесь в Орегон!» Это мой перевод слов «Отправляйтесь в ад», которые слишком устарели. Пословицы надо освежать.

Христианам придется отставить в сторону Христа; это очень трудно. И евреям было трудно отставить в сторону Моисея, когда Иисус говорил им нечто гораздо более истинное; им было трудно отставить Моисея. Теперь та же проблема возникает перед христианами; им трудно отстранить Иисуса. И притязание Иисуса идет гораздо дальше любого из притязаний Моисея. Моисей никогда не притязал на то, чтобы быть единственным порожденным сыном Божьим.

Иисус притязает на то, чтобы быть единственным рожденным сыном Бога. Можете ли вы отставить его в сторону и сказать: «Отправляйся в Орегон»? Это будет трудно. Чем сделать такое, вы скорее предпочтете, чтобы оставил Орегон я. Именно это и пытаются делать ваши политики; они говорят мне: «Оставьте Орегон». Это кажется проще, ведь со мной у них нет связей. Я не продаю им никаких сладких снов. Я ничего не обещал им, и я ничего не обещаю им сейчас.

Вся моя работа заключается в том, чтобы разрушить всю ложь, которая окружает вас, и не заменять ее чем-нибудь другим, но оставить вас предельно обнаженными в вашей уединенности.

Как я считаю, только в этой уединенности вы сможете познать истину - поскольку эта истина - вы.

Вам никуда не нужно отправляться, чтобы найти истину. Ее не даст вам ни Иисус, ни Кришна, ни Будда, ни я. Это не предмет потребления, который вам может кто-то дать.

Только подумайте: если истина - предмет потребления, который может быть вам дан, тогда он может быть у вас и украден, он может быть возвращен, он может быть потерян - с ним может случиться все, что угодно.

Но с истиной ничего не случается. Она случается вам, но ей ничто не случается. Она не может быть украдена, она не может быть куплена.

Есть история из жизни Махавиры... Один из самых знаменитых царей, Бимбисара, завоевал всю Индию и соседние с ней страны. Он создал обширную империю. Он был таким человеком, который если что-то хотел, то имел это. Он никогда не сталкивался ни с чем таким, чего он хотел бы, но не мог получить. Он много раз слышал о Махавире, который как раз в то время отдыхал в пору сезона дождей рядом с городом, его столицей.

Царь спросил: «Что есть у этого человека? Я ведь вижу, как тысячи людей идут к нему».

Кто-то ответил: «У него есть истина».

Бимбисара сказал: «Ну, тогда проблем нет. Сколько он просит за нее? Я готов заплатить. Не надо торговаться, просто спросите, сколько он хочет за нее».

Тот человек не мог сказать царю: «Вы говорите, как дурак ». Он сказал: «Лучше бы, ваше величество, вам самому пойти к нему и переговорить с ним. Я бедный человек, не впутывайте меня в это дело. Вы великий царь; он великий тиртханкара, великая душа, какая редко случается. Только двадцать четыре человека достигли такой высоты за один цикл существования». Он говорит, что за миллионы и миллионы световых лет, только двадцать четыре... и Махавира последний в этом цикле. В этом цикле существования больше не будет человека его масштаба. Когда все это существование сгорит, когда все эти звезды, галактики, солнечные системы исчезнут и с чистого места начнется создание новых звезд, - тогда появится первый тиртханкара. «Этот человек очень редок, потому что за миллионы лет не появится другой такой, сравнимый с ним. Поэтому лучше пойти вам».

Бимбисара пошел вместе со всеми своими придворными, и он отнесся к Махавире очень уважительно - простая формальность. В Индии даже если к мудрецу приходит царь, он должен коснуться ног мудреца; это просто формальность. И он сказал: «Я пришел ради простого дела. Дай мне твою истину, и что бы ты ни захотел - даже если ты попросишь всю мою империю, -я дам тебе это. В этом заключается вся моя жизненная позиция: все, что я хочу, я должен иметь. Какая будет цена, значения не имеет».

Махавира рассмеялся и сказал: «Вы без нужды пришли в такую даль. В самой вашей столице живет один из моих учеников. У него есть истина; и он очень бедный человек - может быть, он продаст ее вам. Я не готов продавать. И вы должны знать, что я тоже сын царя. Я должен был наследовать царство моего отца; я отрекся от него, чтобы получить истину. Как я теперь стану продавать ее за царство? Даже если вы будете давать мне все царство, стану ли я продавать ее? Я уже отрекся от целого царства, чтобы получить эту истину, и после сорока лет борьбы я нашел ее. Я не могу ее продать».

У Махавиры было, наверное, чувство юмора, полностью отсутствующее у джайнов. Он послал царя к бедному человеку из столицы. Царь никогда не ходил в тот квартал столицы, поскольку там жили самые бедные, очень бедные, фактически отверженные люди. Его золотая карета остановилась перед хижиной бедняка. Бедняк выбежал, и Бимбисара сказал: «Радуйся! Я готов дать тебе все, что захочешь, только отдай мне истину. Твой Учитель Махавира послал меня; я иду от Махавиры».

Бедняк сказал: «Мой учитель, должно быть, подшутил над вами. Возможно, он не хотел задевать вас перед столь многими людьми, вы ведь пришли вместе со всем своим двором, со всеми своими советниками, министрами, генералами. Он не хотел вас обидеть и сказать вам «нет». Вот почему он послал вас ко мне. Если хотите, я могу отдать свою жизнь. Я всего лишь ваш бедный слуга; я убираю ваши улицы. Вы можете потребовать моей жизни, и вот она, готова - отрубите мне голову! Но истина?.. Да, она есть у меня, но само качество истины таково, что она не может быть отдана. Не то чтобы я не хотел бы отдать ее вам; я абсолютно готов к этому».

«Если вы можете взять ее, возьмите. Можете убить меня; если найдете ее у меня внутри, хорошо - я готов. Я буду счастлив, что у меня был шанс послужить вам так интимно, так близко. Но я предупреждаю вас, вы не найдете ее там, потому что истина должна быть подлинно вашей, только тогда она истина. Если она чья-то еще, она уже не истина. Моя истина не может быть вашей. В тот момент, когда я говорю что-то об истине, вы слышите лишь слова - истина остается позади. Истина не может быть втиснута в слова; нет такой возможности».

Слова достигают простых людей, и они верят в то, что эти слова и есть истина, - кто-то верит в слова Иисуса, кто-то верит в слова Будды, кто-то верит в слова Мухаммеда, - но они не истина.

Ни одна книга не содержит в себе истины, ни одно слово не содержит ее.

Но вы испытываете удовлетворение, а когда кто-нибудь тревожит ваше удовлетворенное состояние, вы гневаетесь. И, конечно, большинство людей с вами. Это потрясающе помогает вам - так много людей не могут быть не правы.

Истина же никогда не случается толпам, она случается только индивидуальностям.

Всякий раз, когда является истина, она приходит в вибрации индивидуальности, так что индивидуальность всегда противостоит всей толпе.

В противном случае вы вместе с целой толпой, они ведь все набиты тем же, что и вы. Католики: сколько их - может быть шестьсот миллионов? Ну и вот, у каждого католика есть великое утешение: с ним шестьсот миллионов человек. Шестьсот миллионов человек не могут быть не правы. А против одного человека... естественно, они чувствуют, что этот человек вносит возмущение. Лучше покончить с ним и отправиться спать, вернуться к своим сновидениям.

Это не ново для меня. С самого моего детства я находился в этом самом положении. Мой отец постоянно брал меня с собой, когда отправлялся на какую-нибудь церемонию, на какую-нибудь свадьбу, на какой-нибудь день рождения, повсюду. Он ставил мне условием, чтобы я абсолютно молчал: «В противном случае, пожалуйста, оставайся дома».

Я, бывало, говорил ему: «Но почему? Всем разрешается разговаривать, кроме меня!»

Он говорил: «Ты знаешь, я знаю и все знают, почему тебе не разрешается разговаривать - ты ведь вносишь возмущение».

«Но, - говорил я, - ты обещал мне, что не будешь вмешиваться в то, что касается меня, а я обещал тебе, что буду молчать ».

И много раз случалось так, что он был вынужден вмешиваться. Например, если был кто-то из старших - дальний родственник, но в Индии это не имеет значения, - мой отец касался его ног и говорил: «Коснись его ног и ты».

Я говорил: «Ты вмешиваешься в мои дела, поэтому наше соглашение прекращается. Почему я должен касаться ног этого старика? Если ты хочешь касаться их, касайся их и дважды, и трижды; я не буду в это вмешиваться, но почему я должен касаться его ног? Почему не его головы?»

Это и было достаточным возмущением. Каждый настойчиво объяснял мне, что он старший. Я говорил: «Я видел много пожилых. Как раз перед моим домом живет пожилой слон; я никогда не касаюсь его ног. Этот слон принадлежит священнику; это очень старый слон. Я никогда не касался его ног, а он очень мудрый - я думаю более мудрый, чем этот старик. Просто старые годы не придают ему никаких особенных качеств. Дурак остается дураком - может быть со старостью еще глупее. Идиот, пока стареет, становится еще большим идиотом, ведь вы не можете оставаться теми же самыми, вы должны расти. И идиот, когда он становится дряхлым... тогда его идиотия умножается. И это то самое время, когда он становится очень уважаемым. Я не собираюсь касаться ног этого старика, если мне не будет показано, почему я должен сделать это».

Однажды я пошел на похороны; умер один из моих учителей. Он был учителем по санскриту - очень толстый, смешной на вид, по-смешному одевавшийся на манер старых браминов, древних браминов, с большим тюрбаном на голове. Он был посмешищем всей школы, но сам при этом был очень невинным человеком. На хинди невинность обозначается словом бхоле, поэтому мы часто называли его Бхоле. Когда он входил в класс, весь класс громко скандировал: «Джай Бхоле», — да здравствует Бхоле. И, конечно, он не мог наказать всех учащихся, ведь кого тогда он стал бы учить, как он стал бы учить?

Он умер. Полагая, что это мой учитель, и думая, что поэтому я буду вести себя хорошо, мой отец не потребовал от меня заключения соглашения. Но я не смог вести себя хорошо, поскольку не мог ожидать того, что там произошло, - никто не ожидал этого. Когда мы прибыли, его мертвое тело лежало там. Подбежала его жена, упала на тело и сказала: «О мой Бхоле!» Все промолчали, но я не мог удержаться. Я очень старался, но чем сильнее старался, тем труднее это было. Я рассмеялся и сказал: «Великолепно!»

Мой отец сказал: «Я не заключил с тобой соглашения, полагая, что если это твой учитель, то ты будешь проявлять уважение».

Я сказал: «Я не проявляю неуважения, но я удивляюсь совпадению. Бхоле было его кличкой, и он, бывало, злился на нее. Теперь этот бедный малый мертв, его жена называет его Бхоле, а он ничего не может поделать. Я просто чувствую к нему жалость!»

Куда бы я ни пошел с отцом, он заключал со мной соглашение; но он был первым, кто нарушал его, поскольку случалось то одно, то другое, и он вынужден был говорить что-то. Этого и было достаточно, поскольку таким было условие - он не должен вмешиваться.

В городе находился один джайнский монах. Джайнские монахи сидят на очень высоком пьедестале, поэтому даже стоя, вы можете коснуться их ног своей головой... пьедестал высотой по крайней мере метр пятьдесят, метр восемьдесят - и они сидят на нем. Джайнские монахи ходят группами, им не разрешается ходить поодиночке, вместе должны идти пять джайнских монахов. Это стратегия, направленная на то, чтобы четверо из них следили за пятым, чтобы никто из них не попытался взять кока-колу - если, конечно, они все не сговорились. Я видел, как они сговариваются и принимают кока-колу, вот почему я запомнил это.

Им не разрешается пить даже ночью, а я видел, как они пьют кока-колу по ночам. Действительно, днем пить кока-колу опасно - вдруг кто-нибудь увидит! - поэтому только ночью... Я сам передавал им ее, с этим не было проблем. Кто другой стал бы передавать им ее? Ни один джайн не стал бы этого делать, но они знали меня, и они знали, что я готов сделать всякое деле, преступающее закон.

Там было пять пьедесталов. Но один монах заболел, поэтому, когда мы пришли туда с отцом, я подошел к пятому пьедесталу и сел на него. Я все еще помню моего отца и то, как он посмотрел на меня... он не смог найти даже слов: «Что ты делаешь?» И он не мог вмешиваться в мои действия, поскольку я никому не сделал ничего плохого. Просто сидя на пьедестале, на деревянном пьедестале, я не задевал никого и ничего. Он подошел ко мне поближе и сказал: «Похоже на то, что, есть соглашение или нет соглашения, ты собираешься делать все, что захочешь; поэтому на будущее мы не будем заключать соглашения, поскольку это абсолютно не нужно».

Эти четыре монаха чувствовали себя очень неловко, но и они не могли ничего сказать - что сказать? Один из них, в конце концов, сказал: «Это неправильно. Никто, кроме монахов, не должен сидеть с нами на равном уровне». Поэтому они сказали отцу: «Снимите его вниз».

Я сказал: «Дважды подумайте. Вспомните о бутылке!» - это ведь им я передавал кока-колу.

Они сказали: «Да, это правильно, мы помним о бутылке. Сиди на пьедестале сколько угодно».

Мой отец спросил: «Какая бутылка?»

Я сказал: «Спроси этих людей. У меня двойное соглашение: одно с тобой и одно с ними, и никто из вас не может помешать мне. Вы все четверо согласились, что я могу сидеть здесь, или я скажу название бутылки».

Они сказали: «Мы совершенно удовлетворены. Можешь сидеть здесь, никакого вреда нет, - но, пожалуйста, молчи о бутылке».

Ну вот, там было много людей, и все они заинтересовались... какая бутылка? Когда я вышел из храма, все собрались вокруг меня; все они спрашивали: «Что это за бутылка?»

Я сказал: «Это секрет. И это моя власть над теми четырьмя дураками, ног которых вы все время касаетесь. Если захочу, я могу приказать им касаться моих ног, иначе - бутылка...» Эти дураки!

Мой отец по пути домой просил меня: «Расскажи мне. Я никому не скажу. Что это за бутылка? Они что, пили вино?»

Я сказал: «Нет. Дело так далеко еще не зашло, но если они останутся здесь еще дней на пять, я справлюсь и с этим. Я могу заставить их выпить вина... в противном случае я скажу название бутылки».

Весь город обсуждал эту бутылку, что это была за бутылка, и почему они так испугались: «Мы всегда думали, что они такие одухотворенные мудрецы, а этот мальчик заставил их испугаться. И все они согласились, что он может там сидеть, что идет вразрез со священными книгами». Все ходили за мной. Они готовы были подкупить меня: «Проси, что хочешь, - только расскажи нам, в чем секрет этой бутылки».

Я отвечал: «Это великий секрет, и я не собираюсь рассказывать вам ничего о нем. Почему бы вам не пойти и спросить у этих монахов, что это за бутылка? Я могу пойти с вами, чтобы они не смогли солгать, - и тогда вы узнаете, что за люди, которым вы поклоняетесь. И эти люди формируют ваш ум!»

В университете был профессор, который хотел из-за меня уйти в отставку. Он был очень старым и очень заслуженным. Может быть, он все еще жив. Его имя было доктор С.Н.Л. Шривастава; он был доктором философии и доктором литературы. В философии его имя было хорошо известно — и вот он грозился подать из-за меня в отставку. Он поставил перед университетом условие, что если я не буду изгнан, то он уйдет в отставку: в университете может оставаться только один - или я, или он. А я был всего лишь студентом, студентом первого года. Я только что выбрался из своей деревни и переехал в город побольше. И через три месяца он пришел в такое состояние, что когда видел меня, то выходил из класса!

Я выбегал за ним и спрашивал: «Что случилось? Почему вы уходите? Я плачу за обучение. Вам полагается учить, мне полагается учиться, и все, что я делаю, это учусь. Если я задаю вопрос, то это я учусь».

«Но, - отвечал он, - вы задаете вопросы, которые постоянно ставят меня перед дилеммой. Если я скажу «да», я буду схвачен за руку; если я скажу « нет », я буду схвачен за руку. Каждый ваш вопрос лишь провоцирует другие вопросы, и им нет конца. Прошло три месяца; вы не позволили мне продвинуться ни на чуть дальше по сравнению с первым днем. Мы застряли там, где и были; и я знаю, не произойдет ничего другого за те два года, которые вы собираетесь провести здесь со мной. Вы не позволите тому первому дню закончиться. Так что лучше...»

«Но, - говорил я, - вы так образованны, у вас так много степеней, почетных степеней, и тридцатилетний опыт преподавания, через вас прошло так много студентов - почему вы так беспокоитесь? Если вы не знаете, вы можете просто сказать: «Я не знаю». Единственная ваша проблема заключается в том, что вы не можете сказать: «Я не знаю». Не я ваша проблема. Вы хотите сохранить вид, что все знаете, а на самом деле никто не знает всего, и даже вы не знаете всего».

Он преподавал нам аристотелеву логику; он был профессором логики и философии. В Индии два первых года нужно учить логику, поэтому два этих года, начальных года, посвящены Аристотелю и его логике. И я сказал ему, что даже Аристотель не был всезнающим, он был таким же невежественным, как и всякий другой. Он пишет в своей книге, что у женщины на один зуб меньше, чем у мужчины.

Вот посмотрите на дурака. У него было две жены; он мог бы сказать миссис Аристотель Один или миссис Аристотель Два: «Открой-ка ротик». А на самом деле женщины всегда держат свои рты открытыми; не нужно говорить им об этом. Если он боялся, то мог бы пересчитать зубы ночью, когда они спали. Но нет, в Греции верили, верили по традиции, что женщина во всем должна быть меньше мужчины, ниже мужчины. Как она может иметь в точности такое же число зубов, как и мужчина? Но он ни разу не побеспокоился проверить это.

Поэтому я сказал Шриваставе: «Вы говорите, что этот человек логик, отец логики? Это такая простая вещь, что даже самый посредственный человек подумал бы об этом: первым делом пересчитать зубы. И что вообще он делал с этими двумя женами? Только после подсчета следовало бы писать об этом. Без подсчета их зубов он всего лишь доверился общественному мнению. На протяжении тысяч лет таковым было общественное мнение в Греции - никто не побеспокоился подсчитать. Но это просто странно, что ни один мужчина, и ни одна женщина не побеспокоились об этом. По крайней мере, несколько женщин могли бы пересчитать их и сказать, что все это абсолютный абсурд и чепуха».

Но он сказал: «Довольно, я не хочу больше слушать. Я пойду к вице-канцлеру, чтобы подать в отставку; или вы будете изгнаны, или я подаю в отставку».

Он не приходил три дня, поэтому вице-канцлер вызвал меня. Я спросил его: «В чем моя вина? Выгоняйте меня - в этом нет никакой проблемы, - но, пожалуйста, скажите мне, в чем моя вина? Задал ли я хотя бы один вопрос, который не относился бы к логике? И если я пришел изучать логику, я должен задавать вопросы, поскольку мои сомнения должны быть развеяны. В противном случае человек должен сказать, что он не знает, я это допускаю. Коль скоро он скажет: "Я не знаю", - я не стану поднимать этого вопроса вновь. У него же не хватает смелости сказать: "Я не знаю". И теперь эта угроза отставки».

«Он знает, что он ценный профессор. Если он уйдет в отставку в середине года, где вы возьмете человека такого масштаба? Он знает, что в конфликте со студентом, который в университете всего лишь три месяца, будет принято решение в его пользу. Но, - сказал я, -это не будет так просто. Тогда борьба, которую я веду с С.Н.Л.Шриваставой, начнется и с вами. Я каждый день буду являться в вашем кабинете. Вы должны будете изложить мне в письменной форме причины, по которым я изгнан».

Он был по-настоящему добрым и разумным человеком. Он сказал: «Я не вижу никакой причины, по которой вы должны бы были быть выброшены, и я буду последним человеком, кто станет изгонять вас. Но, пожалуйста, поймите и мою ситуацию: мы не можем потерять этого профессора. Поэтому сделайте одно... Я не выгоню вас; я все устрою в другом колледже. Вам ничего не нужно делать, предоставьте все мне: я все устрою в другом колледже, и вы перейдете туда. В университете Джабалпура есть по крайней мере двадцать колледжей, поэтому можете выбрать любой колледж, какой захотите».

Я сказал: «Нет вопроса о выборе мною любого колледжа. Позвоните всем этим руководителям, чтобы посмотреть, готовы ли они принять меня, ведь теперь каждый знает о деле этого С.Н.Л.Шриваставы, знает о том, что лучший профессор философии в университете готов подать в отставку. Кто же тогда примет меня? Попытайтесь; я готов». Из двадцати колледжей, только один руководитель был готов принять меня, - на том условии, что я никогда не приду в класс. Он даст мне необходимый процент, но я не должен никогда появляться в классе.

Я сказал: «Прекрасно. Я сам не люблю ходить в университет и находить здесь идиотов, которые не знают, что они делают, чему они учат. Так что это прекрасно; так можно устроить. Но помните, я не буду вносить плату за обучение. Я сделаю, как вы хотите, а вы устройте все с оплатой за эти два года. Я никогда не приду в этот колледж; вы все устроите с оплатой и позаботитесь обо всем. После двух лет я приду к вам. Если что-то будет не так, отвечать будете вы».

Он сказал: «Я приму всю ответственность на себя», - и он принял всю ответственность.

Через два года я пришел к нему и сказал: «Дайте мне мою карточку допуска, чтобы я пошел на экзамены. Я не пойду в этот колледж; я даже не видел его».

Вот путь общих масс - даже образованные люди принадлежат к этим общим массам - в них нет целостности, разума или даже смелости сказать: «Я не знаю». То условие, я знаю, исходило от одного профессора. Руководитель колледжа спросил этого профессора: «Можем ли мы принять этого студента? Есть проблема...»

И профессор сказал: «Я не хочу никаких проблем в моем классе. Я могу принять его только при условии, что он никогда не появится в классе».

И вот как раз перед тем, как я покинул Индию, я прочитал статью, подписанную тем же профессором, его имя Солери, в которой он с гордостью сообщает, что я был его студентом. Я не видел его лица, он не видел моего; я никогда не был в его классе, или в его колледже, или где-нибудь поблизости. А теперь он гордится, что я был его студентом и что он всегда знал, что я стану кем-нибудь особенным. Эти дураки! Они так легко лгут. Но и все их жизни полны лжи.

Простые массы, между прочим, невинны. Но школьные учителя, священники, политики - эти люди постоянно отравляют простые массы и держат их на уровне толпы.

То, что мы называем демократией, еще не пришло к той точке, когда оно становится демократией. Оно еще, и повсюду, всего лишь толпократия, потому что избирающая масса является толпой; она еще не стала осознающей и бдительной.

Как раз несколько дней назад здесь были президентские выборы. Я слышал, что перед выборами шестого ноября, в ночь на пятое ноября, перед судом округа Васко собрались все христианские конгрегации. Все священники - все враги друг другу, постоянно сражающиеся друг с другом, спорящие о том, кто прав, кто не прав, и кто ближе к Христу и Богу, а кто не ближе, кто действительно православен, а кто блуждает в потемках, - все они собрались вместе. Все священники, со всеми их конгрегациями, перед зданием окружного суда... для чего? Чтобы помолиться против Антихриста, чтобы спасти округ Васко.

Так кто же Антихрист в округе Васко? И почему нужно спасать округ Васко от Антихриста? Я по-настоящему наслаждался этим, все они молились по поводу меня - поскольку я не думаю, что есть кто-либо другой, кого объявили бы Антихристом. Но это я немного сумасшедший. Говорят, что я анти-Христос, анти-Будда, анти-Махавира, анти-Кришна, антисемит... Все, что угодно, - только поставьте перед этим приставку «анти», и это подойдет ко мне. А в действительности я просто за себя и не против никого. Меня нисколько не беспокоит Христос, поэтому, почему я должен быть анти-Христом? Меня не беспокоит никто! Они никогда не заботились обо мне, почему я должен беспокоиться о них?

Эти люди продолжают... Журналисты спросили священников: «Кто Антихрист?» - и они даже не осмелились произнести мое имя. Отвечая, они все ходили вокруг да около: «Мы вот молимся, чтобы округ был спасен от злых сил». Но почему только округ Васко? Что, все злые силы собрались здесь в округе Васко? Они должны были бы отправиться в Белый Дом в Вашингтоне и молиться там, ведь если злые силы и собрались где-нибудь, так только в двух местах - в Кремле и в Белом Доме. И если мир будет страдать, источником страдания будут эти два места: Кремль - и Белый Дом.

Но странное дело с этими священниками: во время второй мировой войны в Англии они молились Богу, христианскому Богу, за победу Англии, за безопасность Уинстона Черчилля; а христиане в Риме, где пребывает папа в Ватикане, молились за безопасность Муссолини и его победу - тому же самому христианскому Богу. Не только это, Адольф Гитлер был благословлен христианскими епископами, они молились за его победу - именем того же христианского Бога. Так что же случилось с этим Богом? Он, наверное, покончил с собой! Как Ему решать? Все они Его люди, молятся ведь Его агенты. В чью пользу будет Его решение?

И христиане не улавливают проблемы в том, что когда Адольф Гитлер у власти, тогда христианский священник молится за Адольфа Гитлера. Он просто трус. Он не может сказать: «Я не буду молиться за вас и за вашу идеологию, которую вы отстаиваете. Я буду молиться за то, чтобы вы были побеждены». Но нет, смелые люди не становятся священниками; у них есть другие, лучшие дела для занятий. Священники же трусы. И эти трусы продолжают отравлять умы других людей; они делают других людей трусами. Они уничтожили все человечество и поместили его в сумасшедший дом.

Поэтому если массы против меня, то этого можно было ожидать. Не могло быть иначе, это естественно.

Что неожиданно, так это то, что по всему миру есть немного людей, которые способны встать рядом со мной, которые достаточно смелы для того, чтобы отложить в сторону свои предубеждения и выслушать меня, которые настолько разумны, чтобы узнать истину, когда они встречаются с нею, - какова бы ни была цена, и каковы бы ни были последствия.

На самом деле, никто до меня не имел таких разумных людей, каких я имею по всему миру, людей такого масштаба, таких восприимчивых, таких желающих пройти через испытание огнем.

Да, когда вы направляетесь к истине, это хождение в огонь.

Вы сгорите, вы сгорите полностью. И тогда то, что останется несгоревшим, живым, и есть ваша реальность. Все остальное, что сгорело, было хламом, излитым на вас другими.

Никто не может сжечь истину, но чтобы достигнуть истины, вам нужно отбросить слишком многое, очень много лишнего.

Но я счастлив тем, что, по крайней мере, один процент человечества почти готов прыгнуть и создать первую религию мира - религию истины, сознания - без лжи о Боге, небесах, аде, дьяволе - только чистейшую истину достоинством в двадцать четыре карата.

Даже один процент по всему миру - это потрясающая сила. Вы не должны думать, что это всего лишь один процент против девяносто девяти. Нет, те девяносто девять процентов - это ничто, поскольку в них нет их собственного огня. Они мертвы раньше смерти; они лишь ходячие трупы.

Этот один процент потрясающе силен, потому что эти люди живы.

Их огонь преобразует весь мир. А эти девяносто девять процентов вовсе не считаются.

Поэтому меня не беспокоит, что эти массы думают обо мне. Я озабочен только этим одним процентом разумных людей - тем, что они думают обо мне.

Беседа 5. ЭКСТАЗ СЕЙЧАС -ЗАЧЕМ ЖДАТЬ?

3 декабря 1984 года

Бхагаван,

Что такое самоотречение? Каково его место в Вашей религии?

Идея самоотречения является одной из самых фундаментальных во всех псевдорелигиях. Суть этого явления должна быть понята очень глубоко.

Все религии проповедуют разделение между этим миром и миром, лежащим по ту сторону смерти, - между душой и телом. Тело принадлежит этому миру, душа принадлежит тому миру; поэтому, если вы хотите достичь мира, лежащего по ту сторону смерти, вечного мира... счастье там бесконечно, счастье здесь не стоит того, чтобы называться счастьем; оно мимолетно, оно соткано из сновидений. Оно приходит и до того, как вы сможете ухватить его, уходит. Оно иллюзорно, оно как мираж в пустыне.

Далеко от себя вы видите озеро, наполненное водой. Вы испытываете жажду, и великая надежда возникает в вас. Озеро, как вы его видите, абсолютно реально, ведь, как доказательство его реальности, вот вода, вот деревья, отражающиеся в этой воде. Если рядом есть гора, то и гора отражается в озере, отражается солнце. Какое еще доказательство вам нужно? Без воды такие отражения невозможны. Вы кидаетесь с великой надеждой, но когда вы подходите ближе, то обнаруживаете, что озеро отступает; расстояние между вами и озером остается тем же самым.

Это просто иллюзия, созданная отражением солнечных лучей от горячего песка пустыни. Когда солнечные лучи отражаются, они движутся подобно волнам, и их движение издалека создает иллюзию воды. И этим волнообразным движением солнечные лучи достигают эффекта отражения; они становятся подобными зеркалу. Это одна половина явления миража.

Другая половина - ваша жажда. Если бы вы не испытывали жажды, то, возможно, вы не смогли бы и обнаружить, что был какой-то мираж. Вы видели миражи раньше, вы знаете, что миражи могут казаться почти реальными, - но у вас жажда.

Физическое явление отражения солнечных лучей дает половину реальности явлению миража. Другую, и гораздо более важную половину, вносите вы и ваша жажда. Вы хотите поверить, что мираж - это правда. Даже если бы был кто-нибудь, кто попытался бы доказать вам, что это не реальность, вы рассердились бы на этого человека: у вас жажда, и вот она вода, а он пытается доказать, что эта вода - иллюзия. Он не знает, что такое жажда! Может быть, сам он не испытывает жажды. Нет никакой возможности убедить испытывающего жажду в том, что то, что он видит, - нереально. Все, что вы видите, обязательно является реальным. Внешнее проявление не означает реальности.

Миллионы лет религии говорили людям, что счастье в этом мире имеет ту же природу, что и мираж в пустыне. Вот почему вам никогда не удается ухватить его. Вам не удается удержать счастье в своем кулаке; оно приходит и уходит. Вы можете почувствовать его как легкий ветерок, но в то мгновение, когда вы осознаете, что вот оно, оно уже исчезает. Может быть, оно еще более нереально, чем мираж. Мираж, по крайней мере, имеет какую-то реальность: отраженные солнечные лучи вносят половину, а ваша жажда - другую половину. Но в вашем так называемом счастье этого мира вы сами вносите все сто процентов. Нет ничего, что давало бы еще какой-нибудь вклад.

И вы знаете это. Сегодня одна женщина кажется вам столь прекрасной, что вы скажете, что Клеопатра - ничто по сравнению с ней. Она кажется вам самой прекрасной женщиной в мире. Не только сейчас - вы не можете представить себе, что когда-либо была или когда-либо будет женщина, красивее ее. Это ваше представление, поскольку для других та же женщина ничего не значит; и та же женщина завтра ничего не будет значить для вас. И вы будете удивляться, поражаться - что же случилось? Что случилось с этой женщиной? Ничего с ней не случилось - она та же самая - что-то случилось с вами.

Вчера вы испытывали жажду - вы воображали, что у вас страсть. Сегодня эта страсть удовлетворена; больше нет биологического основания для воображения. Эта женщина - самая обыкновенная женщина, и счастье, которое вы обрели, было всего лишь вашим воображением - вы сами создали всю эту игру. Эта женщина, самое большее, играла роль бездействующего участника; она позволила вам представлять себя в ней. Может быть, она тоже представляла себя в вас - так что это было воображением с обеих сторон. Рано или поздно оно исчезнет, поскольку воображаемое не может длиться долго, коль скоро его основная причина упущена.

Основная же причина лежит в вашей биологии; а биологию не тревожит любовь, поэзия, романтика или что-нибудь в этом роде - биология означает бизнес!

Биология не интересуется игрой предварительной и игрой завершающей; все это пустая трата времени. Биологию интересует воспроизведение потомства.

Когда биология завершила свою работу, она отступает; воображаемое исчезает. Тогда вот стоите вы, стоит та же самая женщина, - но ничто не осталось уже тем же самым. Куда исчезло ваше счастье?

Вы чувствовали себя, словно на вершине Эвереста, и вот вы пали в глубины Тихого океана. Эта женщина обманула вас, а женщина думает, что это вы обманули ее; вы оба пытаетесь все свалить друг на друга. Никто никого не обманывал, обоих обманула биология. Но биология - это не нечто вне вас, она присуща вашему телу. Вы являетесь представлением двух других биологии, биологии вашего отца и матери; и они были представлением двух других биологии - вот она неразрывность, поток, подобный реке.

Религии старались эксплуатировать эту фундаментальную истину. Это истина, что романтика и поэзия... и так называемые любовные дела - все просто тень биологии. Так что все не очень трудно: определенная инъекция определенных гормонов прямо сейчас создаст всю поэзию, всю романтику... Другая инъекция - и вы падаете в Тихий океан! Теперь мы знаем, что мужчина может стать женщиной, женщина может стать мужчиной; лишь незначительное изменение гормонов, лишь незначительное изменение химии тела.

Религии эксплуатировали эту простую истину. Это истина, но вместо того, чтобы объяснить ее вам, они эксплуатировали ее.

Они говорили: «Это мимолетное счастье. Не гоняйтесь за ним; вы напрасно потратите время. Настоящий мир начинается после смерти». Почему после смерти? Ведь смерть уничтожит всю вашу биологию, физиологию, химию; смерть отнимает прочь все материальное. После нее остается только духовное, и это духовное познает вечность. Материальное, физическое знает только мимолетность.

Все это кажется очень логичным; первая часть верна, но вторая часть - вымысел. Да, верно, что моменты счастья в этой жизни очень быстротечны, но это не означает, что есть другая жизнь после смерти, в которой эти моменты становятся вечностью. Тому нет свидетельств. Такие моменты хотя бы есть здесь, их переживает каждый. Хотя и малые и быстротечные, но они существуют. Никто не может отрицать их существования. Вы можете сказать, что они сделаны из того же вещества, что и сны, - но они все же есть. Даже сны имеют свою собственную реальность. Они есть, они влияют на вас; а когда что-то воздействует на вас, оно становится реальностью.

Например, вы голодны. За целый день вам не удалось ничего съесть; вы устали, засыпаете. Сейчас тело голодно и хочет пищи. Ум сотворяет красивое сновидение, что вы гость на богатом пиршестве. Ум обслуживает вас, ведь если ум не создаст такого сновидения, ваш сон будет беспокойным - голод даст о себе знать. Каким-то образом вас нужно убедить, что вы едите, что вы не голодны. Ваш сон остается не потревоженным. Сновидение делает что-то реальное. Как нечто нереальное может делать что-то реальное? Это невозможно, - но у сновидения есть его собственное существование. Да, оно отличается от скалы, но и цветок розы отличается от скалы. Сновидение отличается еще сильнее; но оно воздействует на вас, оно влияет на вашу жизнь, влияет на стиль вашей жизни - и эти изменения реальны.

Поэтому нужно запомнить одну вещь: в этой жизни есть мгновения удовольствия, быстротечные переживания счастья, внезапные взрывы радости, - но за них невозможно ухватиться.

Вы не можете хранить их в своем безопасном хранилище. Вы не можете сделать их постоянными. Религии эксплуатировали вас именно потому, что вы не можете сделать их постоянными. Это была очень хитрая стратегия. Вы хотите сделать мгновения счастья постоянными; ваше глубочайшее желание — оставаться счастливыми всегда, не знать боли, печали, муки -всегда. Постоянно пребывать в раю - вот ваше желание.

Религии эксплуатировали это желание. Они говорили: «Есть такое место, но вы ничего не получите, не заплатив за это». Выглядит совершенно математически, экономически. Религии начали учить вас тому, что вы должны пожертвовать этой жизнью, если хотите достичь постоянного райского мира, что после смерти. И это очень недорого, поскольку то, чем вы жертвуете, всего лишь мимолетное быстротечное переживание, которое случается лишь иногда.

Если собрать все ваши мгновения счастья за всю вашу семидесятилетнюю жизнь, то, может быть, не найдется и семи мгновений, относительно которых можно быть совершенно уверенными, что они имели природу экстаза.

За семьдесят лет жизни не будет и семи мгновений? Тогда что же вы делали здесь? Мучили себя и других? Да, вы не найдете и семи мгновений счастья, поскольку природа этих мгновений такова, что когда они есть, они целиком завладевают вами, они владеют вами - да, вот правильное слово - они полностью владеют вами. Но когда они проходят, они оставляют вас так же полно, как полно они владели вами, остается только память. А как долго вы сможете жить воспоминаниями, оказавшимися столь обманчивыми?

Через несколько дней вы начнете сомневаться, было ли это, или это просто ваше воображение? Ведь то мгновение так сильно противоречит всему вашему жизненному переживанию: проходят годы, и лишь одно мгновение, может быть... И оно не в вашей власти; когда и где случится это мгновение, не вам решать. Поэтому годами вы влачите свое существование, и лишь одно мгновение остается в памяти... Медленно, медленно даже дымка памяти начинает исчезать.

Поэтому, если спросить человека даже семидесяти лет, он не назовет и семи мгновений. И когда вы становитесь старше, для таких мгновений все меньше и меньше возможностей. Все больше и больше разочарований, больше и больше развеянных иллюзий. В будущем только смерть и тьма, а в прошлом ничего кроме обмана.

Религии нашли прекрасное поле, на котором эксплуатировать вас, - и все они по всему миру хорошо делают это.

За тысячи лет они открыли колоссальный бизнес - больше, чем всякий другой: они продают вам рай; и почти даром.

Все, что они просят: «Отрекитесь от этой мимолетной жизни, и вечный мир восторга ваш».

Поэтому самоотречение становится фундаментальным верованием: чем от большего вы отрекаетесь, тем более достойными вы становитесь и тем более вы можете быть уверенными, что подходите ближе. Поэтому люди пытались отрекаться от всего.

Махавира собирался стать царем. Его отец был стар, и он постоянно спрашивал Махавиру: «Позволь мне уйти сейчас, я устал; а ты готов, ты молод, хорошо образован - я совершенно удовлетворен тобой. Где я найду сына лучшего, чем ты? Будь готов заменить меня».

Но у Махавиры были другие идеи. Пока его обучали священники, монахи, они отравили его ум. Они сказали ему, что если он сможет отречься от царства, то: «Тогда царство Божье твое». Чем больше отречение, тем больше, естественно, и награда. Вот почему все двадцать четыре великих Учителя джайнов были царями.

Я спрашивал джайнских монахов: «В чем здесь секрет? Разве не было никого другого в этой стране, кто мог бы достичь, стать великим Учителем - воин, брамин, ученый, кто-нибудь - почему только цари?» Они не давали никакого ответа. Я, бывало, говорил им: «Я не спрашиваю у вас ответа, поскольку ответ у меня есть. Я задаю вам этот вопрос только для того, чтобы вы начали думать об этом».

Ответ прост: поскольку они отрекались от царств, то и награда им полагалась самая большая. Бедный человек может отречься от всего, что имеет, - но что он имеет? Он не может стать тиртханкарой, верховным Учителем. Даже в раю он будет жить где-то там, за городом. Его не допустят в город, поскольку у него спросят: «От чего ты отрекся? Прежде всего, что ты имел такого, от чего отрекаться?»

Поэтому, конечно, цари очень близки к дворцу Божьему; потом идут самые богатые, сверхбогатые люди; потом люди среднего класса; потом нижние слои, и потом пойдут те, кому не от чего отрекаться - у них уже ничего нет. На самом деле, именно они должны были бы быть рядом с Богом вследствие того, что у них ничего нет. Но они будут за пограничной линией рая; они не смогут показать, каков их банковский счет в другом мире.

Все аватары индусов - цари: Рама, Кришна... Будда - царь. Странно, что эти люди происходят только из царей, но если вы понимаете структуру, стратегию священника, то все становится ясным: они отреклись от самого большего, естественно, им и обещалось большее. Никто не знает, получили ли они что-нибудь после смерти, или нет, но идея так укоренилась по той простой причине, что в ней есть зерно истины: в этой жизни все мимолетно.

Для меня, если что-то мимолетно, оно не является неверным. На самом деле, именно благодаря своей мимолетности оно так волнует, оно так восторгает. Сделайте его постоянным, и оно умрет.

Утром открывается цветок розы, такой свежий, со свежими каплями росы на лепестках, такой ароматный. Невозможно представить себе, что уже вечером эти лепестки упадут в пыль и роза исчезнет.

Вам хотелось бы, чтобы цветок оставался постоянным, но тогда вам нужен искусственный, пластиковый цветок; настоящий цветок не подойдет.

Настоящий цветок должен быть мимолетным. Он должен быть мимолетным, чтобы быть настоящим; только пластиковые вещи могут быть постоянными.

Пластик - вот новое открытие. Он не был известен Будде, Махавире, Мухаммеду, Иисусу, но я могу сказать вам, что рай сделан, должно быть, из пластика.

Если и есть какой-либо рай, он может быть только пластиковым, поскольку пластик имеет качество неумирания, он бессмертен.

Ученые сейчас обеспокоены - особенно беспокоятся специалисты по охране окружающей среды - ведь пластик так дешев, что вы все время разбрасываетесь им. Стекло не так дешево; вы сохраняете бутылки или сдаете их, чтобы получить обратно их залоговую стоимость. Пластик же так дешев, что все сделанное из него, разбрасывается: используется один раз и выбрасывается. Но вы не знаете, куда денется эта вещь. Она попадет в океан, в реку, осядет на дне озера, и у природы нет средств растворить ее, поскольку природа не готова к таким вещам, не предназначена для поглощения пластика.

Если этот мир создал Бог, то он точно не всезнающий. Он не знал, по крайней мере, одной вещи: однажды появится пластик. Он не создал ничего в природе, никакого химического вещества, которое могло бы растворить пластик, поэтому пластик продолжает накапливаться. Скоро его накопится так много, что он нарушит плодородие земли, отравит воду. Ничто не может разрушить его, а он может разрушить все.

В раю индусов есть апсары - как перевести слово апсара? Это девушки по вызову для тех великих мудрецов, что живут в раю. Конечно, им нужны девушки по вызову. Эти девушки, эти апсары, самые красивые; так и должно быть. Они всегда остаются юными - и это дает мне основание заключить, что они пластиковые. Они застряли на возрасте в шестнадцать лет; на протяжении миллионов лет им все время остается по шестнадцати лет. Они остаются шестнадцатилетними, потому что для индийского ума шестнадцать - самый зрелый возраст для женщины.

Апсары не потеют; ни у Махавиры, ни у Будды, ни у Иисуса, ни у Мухаммеда не было никакого понятия о дезодорантах, поэтому единственное, что они могли представить себе, это то, что девушки, прислуживающие мудрецам, не потеют. Но вы не будете потеть только в том случае, если ваше тело сделано из пластика; в противном случае выделение пота абсолютно необходимо. И те девушки не стареют, не умирают.

Ничто не умирает в раю, ничто не стареет, ничто не меняется; это, должно быть, совершенно скучное место. Представляете себе скуку - все остается тем же самым изо дня в день? Там не нужны никакие газеты. Я слышал, что лишь однажды была выпущена одна газета - одно издание, на один день - и оно лопнуло, поскольку после этого ничего нового не случилось! Все было описано в первом издании; оно же стало и последним.

Это желание постоянства - какая-то болезнь; но оно было, поэтому религиозные фирмы - да, я называю их фирмами — христианство, индуизм, ислам, они на протяжении столетий вели свой огромный бизнес. Они все еще занимаются им... и их бизнес никогда не кончится по той простой причине, что они продают невидимые предметы потребления, невидимый товар. Они берут от вас видимые вещи, а вам дают невидимые, в которые вы должны верить.

Мне вспоминается одна история. Один царь завоевал весь мир и весьма обеспокоился - что теперь делать? Он думал, что, завоевав весь мир, он наконец-то отдохнет. Он никогда не думал, что он настолько потеряет покой, он никогда не был так обеспокоен. Пока шли сражения, непрерывные завоевания, продвижения вперед и вперед - поскольку было место, куда продвигаться, был враг, которого надо уничтожить, была страна, которую надо завоевать, - не было ни места, ни времени для беспокойства; он был очень занят. Но теперь он завоевал весь мир, он стал чрезвычайно беспокойным - что теперь делать?

Один жулик прослышал о его ситуации. Он пришел во дворец, попросил об аудиенции у царя и сказал: «У меня есть средство от беспокойства». Немедленно его провели во дворец, ведь все врачи потерпели крах. Царь не мог спать, не мог сидеть, ходил взад и вперед и постоянно волновался. Он спрашивал: «Что теперь делать? Нет ли другого мира? Найти его! Мы его завоюем».

Этот жулик предстал перед царем и сказал: «Не волнуйтесь. Вы первый человек, который завоевал весь мир. Вы достойны того, чтобы получить одежды самого Бога - я могу это устроить».

Это была великая идея. Царь тут же заинтересовался ею. Он сказал: «Начинай работать. Одежды самого Бога!.. Были они на земле когда-либо раньше?»

Тот человек сказал: «Никогда, поскольку никто не был их достоин. Вы первый человек. Поэтому впервые я принесу из рая эти одежды для вас».

Царь сказал: «Должны быть сделаны все необходимые приготовления... а какова будет цена?»

Человек сказал: «Они бесценны; хотя, понадобятся миллионы рупий, - но это ничто».

Царь сказал: «Не беспокойся, деньги - это не проблема. Но не пытайся обмануть меня».

Человек сказал: «Никакого обмана. Я останусь в вашем дворце, а вы можете расставить вокруг дворца всю вашу армию. Я буду работать здесь; конечно, моя комната не должна открываться до тех пор, пока я не постучу изнутри. Вы можете запереть ее снаружи, так чтобы быть полностью уверенными, что я не сбегу. Но сколько бы денег я не попросил, вы должны посылать их человеку, имя которого я назову. Все дело займет не более трех недель». И за три недели он вытянул миллионы рупий. Он посылал деньги на названное имя каждый день - утром, днем, ночью — немедленно! Срочно!

Царь знал, что работа была такая... и этот человек не мог обмануть его. Куда он мог бы пойти - ведь он был заперт? И конечно, он не сбежал. Через три недели он постучал в дверь, дверь открыли. Он вышел за огромной красивой коробкой. Он вошел в комнату с этой коробкой и сказал: «Я должен буду взять с собой эту коробку для одежд, которые я принесу вам». Чтобы не быть обманутым царь открыл коробку посмотреть, не несет ли он в ней каких-нибудь одежд. Коробка была пуста, обмана не было; коробка была возвращена ему.

И вот жулик вышел и сказал: «Коробка будет открыта перед двором, перед всеми мудрецами, учеными, генералами, перед царицей, царем, царевичем, царевной - все должны присутствовать, поскольку это уникальный случай».

Этот человек был, наверное, настоящим смельчаком - жулики всегда такие. Он подозвал царя: «Подойдите ближе, сюда. Я открою коробку. Дайте мне ваш тюрбан. Я положу его в коробку, меня так проинструктировали: сначала я кладу в коробку ваш тюрбан, потом вынимаю тюрбан, данный Богом, и отдаю его вам. Вы одеваете его на себя. И еще одна вещь, - объявил он двору, - эти одежды божественные, поэтому их смогут увидеть только те, кто родились действительно от своих отцов. Родившиеся вне брака, незаконнорожденные, ничего не увидят. Я ничего не могу поделать. Таково условие».

Все собравшиеся сказали: «С этим нет проблем. Мы родились от своих отцов».

Царский тюрбан отправился в коробку, из коробки появились пустые руки жулика, и он сказал царю: « Посмотрите, какой красивый тюрбан!» Его руки были пустыми, но весь двор начал аплодировать, и все старались превзойти друг друга, все кричали, что такой красивой вещи еще никто не видел.

Тогда царь подумал: «Если я скажу, что его руки пусты, тогда я окажусь единственным незаконнорожденным, а все эти ублюдки, оказывается, родились от своих отцов. Поэтому лучше промолчать». На самом деле, это относилось к каждому. Они все видели, что руки пусты, но кто стал бы подвергать себя осуждению, когда все остальные что-то там видели? Они начали подозревать: «Возможно я и незаконнорожденный, так что лучше помолчать. Зачем без нужды подвергать себя осуждению всеми людьми?» Поэтому они стали кричать еще громче, восхваляя красоту тюрбана.

Царь одел тюрбан, которого не было, себе на голову. Но там был не только тюрбан; мало-помалу начали исчезать и другие одежды. Наконец осталось только исподнее. Царь задумался на мгновение: «Что теперь делать?» Но возвращаться было слишком поздно. «Если я увидел тюрбан, если я увидел верхнее платье, если я увидел рубашку, то почему тогда я не могу увидеть исподнее? Лучше все-таки увидеть его. Пути назад нет. Этот человек!..»

Человек держал невидимое исподнее в своих руках и показывал его: «Посмотрите, как много алмазов на этом исподнем!»

Весь двор аплодировал и говорил: «Такого переживания не случалось еще во всей человеческой истории».

Исподнее царя тоже отправилось в коробку. Но этот жулик был кое-что! Он сказал: «Когда я приходил к Богу, Он сказал мне: "Эти одежды впервые отправляются в мир, поэтому скажи царю от меня, что когда он оденет их, он должен с процессией обойти всю столицу, чтобы все люди могли видеть эти одежды. Иначе эти бедные люди никогда не увидят их". Карета готова - пожалуйста, поедем».

С каждым шагом возвращаться становилось все труднее. Царь начал думать: «Было бы лучше прекратить все это на тюрбане, - но теперь слишком поздно. Если я скажу, что я голый... Но весь двор аплодирует».

И они начали говорить: «Да, сэр, это правильно; если попросил Бог, так нужно сделать. Это подходящий способ приветствовать одежды».

Улицы были переполнены людьми, поскольку слух о том, что прибыли одежды Бога, распространился повсюду. И царь согласился. Обнаженный, он встал на свою карету, и перед ним человек объявлял: «Эти одежды увидят только те, кто рожден от своих отцов».

Поэтому все увидели одежды, за исключением маленького ребенка, который пришел со своим отцом. Сидя на плечах отца, он сказал: «Па, - па означает папа, - царь-то кажется голый».

Его отец сказал: «Ты, идиот, молчи! Когда подрастешь, тогда сможешь увидеть эти одежды. Нужна некоторая зрелость; просто ребенок, такой, как ты, не может их увидеть. Молчи, если хочешь увидеть. Я с самого начала не хотел вести тебя сюда».

Но ребенок не мог успокоиться; снова и снова он говорил: «Но я ясно вижу его, он же голый». Отец вынужден был сбежать из толпы со своим ребенком, поскольку если бы его услышали другие люди, то это означало бы для них, что этот ребенок не его, а кого-то другого.

С невидимым товаром легко эксплуатировать людей, заставлять их делать что-то против себя - таким является и самоотречение.

Это жульничество, которое совершает священник именем Бога, истины, мокши, нирваны.

Имена могут быть разными, но священник - вот величайший жулик в мире. Другие жулики - просто мелкие преступники. На чем они могут обмануть вас? Но священник, пророк, мессия, аватара, тиртханкара - это сверхжулики.

Они продают то, что никто не видел, что никто и никогда не увидит. Нет ни одного свидетельства.

Никто не вернулся после смерти и не сказал: «Да, есть вечная красота, вечная радость, вечное безмолвие, вечный покой».

Этот бизнес продолжается, поскольку некому возразить ему. Если вы станете возражать, то окажетесь неправыми, поскольку в это верит весь мир.

Но была определенная истина, которую они постарались внедрить в свою стратегию эксплуатации: в жизни все мимолетно. И в этом нет ничего неправильного; так и должно быть. Если бы было иначе, жизнь стала бы невыносимой.

Вещи меняются, и хорошо, что меняются, иначе они стали бы мертвыми. Изменение сохраняет их живыми.

Вы непрерывно меняетесь. Помните ли вы тот день когда кончилось детство и вы стали молодым человеком, или когда из молодого вы превратились в пожилого? Вам не удастся провести линии между тем, когда вы были ребенком, когда вы были подростком, когда вы были молодым человеком, когда вы стали человеком среднего возраста, когда вы стали старым. Можете ли вы провести такую линию? Нет, вы изменяетесь каждое мгновение. Это непрерывный процесс.

Вы изменялись с самого момента зачатья. За девять месяцев во чреве матери вы изменились так сильно; вы так сильно не изменитесь за девяносто лет вашей жизни. Если вам показать фотографии вашей девятимесячной жизни во чреве матери, вы не узнаете, что это ваши фотографии. Или вы думаете, что узнаете их? Вы совершенно изменились, и вы изменяетесь каждое мгновение - и не только вы, меняется все вокруг вас. Движутся и изменяются все звезды. Каждый день какая-то звезда умирает и исчезает - она могла просуществовать миллионы лет - другая звезда рождается. Так продолжается изо дня в день.

Жизнь - это поток, движение, неразрывность.

В этом нет ничего неправильного. Наслаждайтесь каждым приходящим и уходящим мгновением.

Пейте из него столько, сколько можете, ведь оно так быстротечно - поэтому не тратьте зря времени на раздумья. Не думайте, что оно быстротечно! Не беспокойтесь о том, что будет завтра, случится что-нибудь или нет; и не думайте о вчера.

Пока длится это мгновение, вытягивайте из него все соки, выпивайте его до конца.

Тогда кто станет беспокоиться, уходит оно или остается? Если оно остается, вы будете пить из него. Если оно уходит, хорошо, мы будем пить из какого-то другого мгновения.

Почему вы настаиваете на том, чтобы это мгновение оставалось постоянным? Почему вы думаете, что не придут мгновения, лучше этого? Мгновение назад вы бы и не подумали об этом мгновении. И кто знает - когда это мгновение уходит, может быть, на подходе что-то лучшее. Действительно, лучшее уже на подходе, ведь если вы полностью погрузили себя в это мгновение, то тем самым вы познали что-то потрясающе важное. Вы используете это в приближающемся мгновении. С каждым мгновением ваша зрелость возрастает.

С каждым мгновением вы становитесь все более и более центрированными, более и более погруженными в мгновение, более и более осознающими, более и более бдительными, более и более способными жить.

Тогда кто станет беспокоиться о смерти? Умирая, мы будем наслаждаться ею. Смерть тоже станет мгновением жизни.

Смерть - это не конец жизни, но лишь мгновение превращения, ведь не умирает ничто. Ничего нельзя уничтожить, можно лишь изменять формы, объемы.

Теперь наука оказалась в состоянии разрушить Хиросиму, Нагасаки, весь мир... но не по-настоящему. Она не может разрушить и кусочка камня. Она не может уничтожить его полностью, аннигилировать его; он все еще будет оставаться. Можно разбить его на кусочки, но кусочки все еще будут. Можно нагреть его так сильно, как если бы вы подвели под него само солнце; он расплавится, но все еще будет. Да, вы измените форму, но невозможно выбросить его из существования.

Ничто не умирает, ничто не рождается.

Рождение просто означает, что форма, которой вы были, не была этой формой, но какой-то другой, и поэтому вы не узнаете ее.

Вы не можете узнать даже свои фотографии, сделанные во чреве матери. Если я покажу вам фотографию из вашей прошлой жизни, узнаете ли вы ее? Забудьте о чреве матери, вы не сможете узнать свою фотографию, на которой изображены вы, когда вам было три месяца, шесть месяцев, девять месяцев.

Все меняется непрерывно.

Смерть - это великое превращение.

Вы спрашиваете, какое место в моей религии занимает самоотречение. Перед тем как я отвечу вам, нужно заметить еще одно обстоятельство: эта идея отречения так глубоко укоренилась во всем человечестве, что даже люди, отрицающие существование жизни после смерти, использовали ту же самую логику. Эта логика стала почти универсальной.

Например, в Индии была школа атеистов, называвшаяся чарваки. Слово «чарвака» стоит того, чтобы его понять. Их враги - а для чарваков все религии враги - сожгли все их книги, так что ни одной книги чарваков не осталось. Все, что мы знаем о них, исходит из книг индусов, джайнов, буддистов, критикующих чарваков. Поэтому мы и можем догадаться, о чем говорили эти люди, но мы не можем быть абсолютно уверенными. Все они религиозные люди, и вот - уничтожили священные книги чарваков. Может быть, они многих из них и убили, поскольку сегодня ни одного из чарваков в Индии не осталось. И все священные книги так резко выступают против чарваков, что кажется, они обладали когда-то огромной силой. Иначе, зачем критиковать их, когда нет последователей у этой философии.

Все три религии непрерывно громили и протестовали против чарваков. То была, наверное, очень популярная философия во всем мире. И действительно, она все еще является мощной философией по всему миру, но так как люди - лицемеры, они не признают ее. Только послушайте эту философию и вы поймете, что из ста человек девяносто девять и девять десятых процента - чарваки. Они могут быть христианами, они могут быть индусами, они могут быть мусульманами, не имеет значения; все это лишь их маски.

Вот как враждебные священные книги описывают значение слово чарвака: есть, пить и веселиться. Во враждебных священных книгах чарвака означает того, кто верит только в поглощение — посредством всех органов чувств. Я не могу сказать, что какой-либо чарвака сказал именно это, но это возможно. Враждебные священные книги цитируют чарваков так: «Даже если вы вынуждены занимать денег, не беспокойтесь, но пейте, ешьте и веселитесь. Продолжайте занимать деньги, ведь после смерти ни вас не будет, чтобы расплатиться, ни их не будет, чтобы спросить с вас: "Как насчет моих денег?" Все кончается со смертью, поэтому не волнуйтесь, когда священники говорят вам, что вы будете страдать из-за своей кармы. Наслаждайтесь всеми возможными способами. Не упускайте наслаждения. Этот мир единственный».

Такой смысл придан чарвакам их врагами, в одной враждебной священной книге - ее писал, наверное, очень либеральный человек — говорится, что такой смысл им придан их врагами, нами. Но сами чарваки придавали своему названию другой смысл. Оно означает того, кто обладает сладкой философией - и такое значение вытекает из того же самого слова — того, кто говорит медовые слова. И точно, они говорили медовые слова. Но они тоже следовали той же самой логике.

Религиозные люди говорят: «Отрекитесь от этого мира, если хотите наслаждаться в том мире». А чарваки говорят: «Отрекитесь от того мира, если хотите радоваться в этом». Но логика та же самая. Они принимают ее под различными углами зрения, но и те и другие предлагают вам отречься от одного ради другого. Чарваки говорят вам отречься от того мира: нет Бога, нет нирваны, нет рая - отрекитесь от всего этого. Все это есть здесь - так что наслаждайтесь.

У эпикурейцев в Греции была та же самая философия и та же самая логика. Даже Карл Маркс захвачен той же логикой: нет другого мира. Прежде всего, нужно попытаться отвергнуть другой мир, только тогда вы сможете наслаждаться этим миром.

Так что сначала разрушьте другой мир: нет Бога, нет рая, нет неба, ничего нет. Нет бессмертной души; все умирает вместе с вашим телом. Вы - не что иное, как ваше тело, ваша химия, ваша биология, ваша физиология, все вместе - вы следствие всего этого. Это все равно, как часы, которые идут, - это ведь не значит, что какая-то душа движет ими. Разберите их на части и вы не найдете никакой души, всего-навсего определенное сочетание частей. Соберите их снова, и часы опять начнут тикать.

Карл Маркс говорит: «Сознание вторично, оно не существует независимо от тела. Поэтому, когда тело умирает, сознание исчезает. Отчего эта настойчивость в отрицании другого мира? По той простой причине, что если вы не отвергнете другой мир, вы не сможете наслаждаться этим.

Но, пожалуйста, поймите мою точку зрения, которая полностью отличается от точки зрения этих людей - религиозных, антирелигиозных, теистов, атеистов. Я не принадлежу ни к кому из них.

Я говорю вам, что жизнь продолжает существовать, но нет необходимости называть это другим миром. Это тот же самый мир, та же неразрывность.

Река Ганг начинается в Гималаях; там она всего лишь маленький ручеек. По мере того, как она спускается, к ней присоединяются другие водопады, другие ручейки; она становится больше, больше и больше. Когда она покидает Гималаи, она становится огромной рекой. Невозможно представить себе, что это та же самая река. Можно увидеть, откуда она возникает. Поскольку индусы любят корову как свою мать, они поставили в истоке Ганга камень в виде морды коровы. Ганг стекает водопадом сквозь этот камень; он так мал, так тонок.

К тому моменту, когда Ганг достигает Бенареса, уже невозможно поверить в его размеры. А когда он достигает Калькутты, чтобы встретиться с океаном, он сам становится почти океаном. Стоя там, вы не решите, где же океан; так он обширен. Он впадает в океан и остается океаном. Куда ему деть себя? Да, это уже больше не река - возможно, какая-то часть воды испаряется в облака, какая-то часть воды превращается в лед и движется в арктических широтах, - но он остается, от него не убывает.

Таким образом, я не говорю, что вы должны отрекаться от чего-либо; этот мир для того, тот мир для этого. Вам совсем не нужно отрекаться. Вы должны жить!

Вы должны жить интенсивно и полно, где бы вы ни были, чем бы вы ни были.

И если вы наслаждаетесь этим временем, этим местом, этой доступной вам возможностью, то вы определенно будете двигаться к более высокому сознанию. Вы начнете приобретать, изучать, понимать, становиться более осознающими. Жизнь будет продолжаться. Она будет зависеть от вашего осознавания, от того, какие формы оно принимает, высшие или низшие; движется ли оно к большему страданию или к большему восторгу, - но будет зависеть в этот самый момент. Поэтому я и говорю, что не нужно отрекаться от мира.

Итак, я - странный человек, я ведь против религий. Религиозные люди в Индии написали против меня книги и статьи - против меня написали книги и статьи и коммунисты.

Однажды я путешествовал, и президент индийской коммунистической партии С.А.Дандж ехал вместе со мной в одном купе. Его племянник написал против меня книгу. Он спросил меня: «Вы видели книгу, которую мой племянник написал против вас?»

Я сказал: «Я настолько сильно вовлечен в жизнь, что меня не тревожит, кто и что обо мне пишет. И всякий, кто пишет обо мне, должен быть дураком, поскольку тем самым он попусту тратит свое время. Он должен жить! Если же он хочет писать, то написал бы что-нибудь о себе. И почему я должен читать его хлам? Он, может быть, ваш племянник, так вам и читать его - меня это не интересует». Он был готов дать мне эту книгу. Я сказал: «Выбросьте ее в окно, против меня ведь написано так много книг, я не могу тратить попусту своего времени». Я также сказал ему: «Для вашего сведения, странно, но религиозные люди пишут против меня, антирелигиозные люди, коммунисты, тоже пишут против меня. Такого еще не случалось».

Причина же заключается в том, что я пытаюсь дать вам совершенно новую точку зрения, которая идет вразрез со всей старой логикой. Все они партнеры в одной и той же игре, а я пытаюсь уничтожить всю их игру - всю их логику.

И те и другие полагают, что от одного из миров нужно отречься; от какого из них - это другой вопрос. В одном лишь они согласны: от одного мира нужно отречься. Религии говорят: от этого ради того; коммунисты говорят: от того ради этого - вот единственное несогласие между ними. Но основная логика одна и та же: у вас может быть только один мир. А я говорю: «Почему бы вам не иметь оба?» Я не вижу никакого конфликта; я имею и тот и другой! И мое переживание заключается в том, что чем больше вы имеете этого, тем больше вы будете иметь того, потому что вы становитесь более опытными, больше пережившими.

Если есть рай, то одно определенно: ваши монахи не смогут наслаждаться там. Чем они будут наслаждаться? Всю свою жизнь они поносили женщин, осуждали женщин, а там они найдут прекрасных девушек по вызову. Они будут так нервничать, что у большинства случится сердечный приступ. Здесь они отрекаются: нельзя есть вкусной еды, вкус придает пище привлекательность, - а там им будут подавать самые вкусные блюда. Их будет рвать! Все их жизненные переживания будут против этого.

Только мои люди смогут полностью насладиться раем.

Ни религиозные люди не насладятся им - ведь они уничтожили и искалечили себя, свою способность наслаждаться - ни коммунисты, поскольку они не смогут открыть своих глаз. Они отвергли существование после смерти. Они будут держать свои глаза закрытыми, чтобы остаться в убеждении, что ничего нет; иначе вся философия их жизни окажется неверной. Уж лучше закрыть глаза. Это люди и делают: если что-нибудь идет против вас, любой факт, вы попытаетесь уклониться от этого факта - он вносит возмущение. Коммунисты будут ходить слепыми, потому что для них невозможно принять идею о том, что Карл Маркс не прав и Капитал не прав.

А религиозные люди будут самыми обеспокоенными в раю; они повсюду будут находить трудности. Может быть, в раю есть подразделения, как кажется... похоже, что мусульманский рай отличается от индусского, от христианского, от джайнского - возможно, различным людям предназначены различные зоны.

В мусульманском раю текут реки вина. Можно пить, сколько захочешь - плавать, прыгать, нырять, делать все что угодно. Но здесь к вину прикасаться нельзя. Это кажется очень нелогичным. Здесь люди должны бы подготовиться к такому великому переживанию, иначе они просто умрут! Сидя на берегу реки, в которой течет шампанское, они из-за своих старых привычек, из-за всей своей жизненной подготовки и дисциплины не смогут выпить и капли. И нет ни одного описания реки, в которой текла бы вода; в мусульманском раю все реки полны вина. Почему? Когда можно пить вино, зачем вода? Поэтому или они умрут от жажды, или начнут пить против своей воли. Они по-настоящему будут в смятении. Многие из них сойдут с ума: что же это за награда? Это же наказание!

Только мои люди будут способны плавать в любой зоне. В мусульманской зоне они не будут чувствовать беспокойства, они будут наслаждаться. Они приспособятся везде, поскольку у них нет никакого фиксированного шаблона жизни, фиксированного стиля жизни.

Все, чему я учу их, - это оставаться гибкими, свободными, открытыми, доступными новым переживаниям, новым открытиям.

Поэтому мои люди не останутся в одной зоне. Они постараются использовать все зоны и наслаждаться всеми видами рая; никто не сможет помешать им.

Можно иметь оба мира — так зачем же калечить людей?

Сделайте эту жизнь переживанием, школой, обучением, ученичеством, поскольку после смерти откроется что-то неизвестное и нужно быть к этому всячески готовыми.

Поэтому не упускайте ни одной возможности жить. Кто знает, какого рода жизнь вы будете иметь после смерти?

Я не даю вам никаких фиксированных идей, если же я сделаю это, то я ваш враг; я сделал вас фиксированными, негибкими, жесткими, мертвыми.

Будьте гибкими, и тогда вы сможете двигаться в любом доступном измерении.

В моей религии нет места для отречения.

На санскрите отречение обозначается словом санньяса, само это слово санньяса было использовано для понятия «самоотречение», поскольку отречение стало таким важным. Но я придал этому слову новое значение. Люди, которые называют самоотречение санньясой, под санньясой подразумевают «правильный путь отречения от жизни». Я под санньясой подразумеваю «правильный путь проживания жизни».

Слово санньяса может означать и то и другое. Когда оно может означать правильный способ проживания, зачем калечить людей, разрубать их жизни, уничтожать их естественность, их спонтанность? Почему бы не помочь им иметь в их жизнях столько аспектов, сколько возможно, открыть им столько измерений, сколько возможно?

Мои санньясины многомерны.

Вся жизнь - ваша. Любите ее, живите ею во всей ее полноте. Это единственный способ подготовиться к смерти.

Тогда вы сможете жить и смертью тоже, во всей ее полноте; и это одно из самых прекрасных переживаний. Ничто в жизни не сравнимо с переживанием смерти, за исключением глубокой медитации.

Поэтому те, кто знают медитацию, знают что-то и о смерти - это единственный способ узнать о ней до умирания.

Если я говорю, что в жизни есть более значительное переживание, чем смерть, я говорю это не потому, что я умер и вернулся обратно, чтобы рассказать вам, но потому, что знаю, что в медитации вы движетесь в том же пространстве, что и смерть, - ведь в медитации вы больше не пребываете в своей физиологии, в своей биологии, в своей химии, в своей психологии. Все это остается далеко позади.

Вы подходите к своему сокровенному центру, где есть только чистая осознанность. Эта чистая осознанность будет с вами, когда вы умрете, поскольку ее не отнять у вас. Все остальные вещи, которые могут быть отняты, мы отнимаем в медитации своими собственными руками.

Поэтому медитация - это переживание смерти в жизни.

И это так прекрасно, так неописуемо прекрасно, что только одно может быть сказано о смерти: она должна быть тем же переживанием, но умноженным на миллионы.

Переживание медитации, умноженное на миллионы, и есть переживание смерти.

И когда вы переходите, вы просто оставляете свою форму позади. Вы абсолютно целы, нетронуты, и впервые вы вне тюрьмы физиологии, биологии, психологии.

Все стены сломаны, и вы свободны.

Впервые вы можете расправить свои крылья навстречу существованию.

Беседа 6. САМООТРЕЧЕНИЕ: ОТДАВАТЬ В ЗАКЛАД СЕГОДНЯ РАДИ ТОГО ЗАВТРА, КОТОРОЕ НИКОГДА НЕ НАСТУПИТ

4 декабря 1984 года

Бхагаван,

Действительно ли в Вашей религии нет места самоотречению? Этот вопрос возникает потому, что с тех пор, как я повстречался с Вами, многие вещи в моей жизни оказались отброшенными. Я не могу даже установить связь со своей старой самостью.

В моей религии действительно абсолютно нет места для отречения, для самоотречения.

Я понимаю вопрос и затруднение того, кто спрашивает. Он не в состоянии провести различие между тем, когда вещи отбрасывают, и тем, когда вещи отбрасываются сами.

Отречение - это когда отбрасывание навязывается.

А когда вы что-то делаете насильно, то на самом деле ничего не отбрасывается.

То, что должно было бы отброситься, на самом деле погружается в ваше подсознание. И становится большей проблемой, чем это было раньше. Теперь оно постарается выйти наружу другими путями, в других нарядах, под другими масками, и вы не сможете даже узнать его. Но оно будет навязывать себя, и навязывать насильно. Это вы сами придали ему силу, насильно погрузив его в подсознание.

Когда вы делаете что-то насильно, то придаете этому силу.

Вы делаете его сильнее, и тем самым прячете в темноте внутри себя врага, прячете его там, где вы более всего уязвимы. Когда это было в сознании, оно было на свету; там вы менее уязвимы.

Отречение - это подавление.

Вот подходящее психологическое слово: подавление. Как вы можете отречься от секса, если не подавите его?

А подавленный секс становится извращением.

Проще понять секс и относиться к нему более осознанно, проще позволить ему отпасть самому, чем понимать его потом, когда он станет извращением, - ведь тогда он примет неестественную форму.

Прежде всего, трудно будет распознать его - трудно распознать, что это секс. Человек слишком жаден до денег — можно ли представить себе, что эта жажда денег имеет что-то общее с подавленным сексом? Они так далеки друг от друга, что нужен был Зигмунд Фрейд, чтобы разглядеть эту связь. Обыкновенный человек совершенно не в состоянии связать их. Как? Деньги и секс кажутся такими далекими друг от друга. Но они не так далеки друг от друга.

Если вы подавляете секс, он становится амбицией.

Он может стать политикой. Политик может полностью забыть о сексе, поскольку вся его сексуальность, вся его сексуальная энергия теперь превратилась в политическую амбицию. Он будет получать своего рода наслаждение, поднимаясь все выше и выше по ступеням иерархии. Чем выше он поднимается, тем больше будет он испытывать своего рода сексуальное наслаждение, которого вам не понять.

Я как-то жил с одним очень богатым человеком. Он был холостяком и совершенно не интересовался женщинами. Единственным его интересом были деньги - изо дня в день он работал ради денег, - но поскольку я жил в его доме, он как-то заинтересовался и моими идеями. У него был большой дом, и он жил в нем один; его отец и мать умерли. Он не был женат, и у него не было детей — только слуги. Мне нравилось это место, потому что там ничто не мешало, в доме не было детей, не было стариков, и никто не ссорился, у него ведь не было жены. Там было по-настоящему тихо, слуги на ночь уходили, и дом был такой большой, что мы вдвоем чувствовали себя в нем почти одинокими.

Он ничем не интересовался, кроме денег. Он обычно запирал двери своей комнаты - в доме никого не было, кроме меня, но он обычно запирал двери своей комнаты изнутри и начинал работать - подсчитывать, много ли он выиграл, много ли проиграл; сколько принесло ему это дело, сколько принесло ему то дело. Прежде чем отправиться спать, он полностью уяснял себе свое финансовое положение. Только после этого он ложился - иногда в два часа, иногда в три. Когда я просыпался в три часа, он отправлялся спать, а я шел на прогулку.

Однажды я спросил его: «Вы когда-нибудь задумывались над тем, что будете делать с этими деньгами? Вы не экстравагантный человек, вы скупой. У вас нет детей, которым вы могли бы оставить эти деньги. Вы не настолько великодушны, чтобы отдать их друзьям или тем, кто нуждается. Вы не расстанетесь ни с одним паи. Что вы собираетесь делать? Хотите забрать их с собой, когда умрете? Какова цель этих денег?»

Деньги ведь бессмысленны, если вы не используете их; весь смысл в их использовании. У вас может быть столько же денег, сколько у меня, но вы можете использовать их так, что станете богаче меня. Ценность денег в их использовании. Конечно, те, кто знает, как использовать деньги, использует их в тысячу раз лучше, чем те, кто не знает. У них те же деньги, но они бедны.

И этот человек был бедным. Деньги лежали в сейфе, деньги находились в банках, в акциях, - но он был бедным человеком.

Я спросил его: «Похоже, нет причин, по которым вам нужно продолжать зарабатывать; вы имеете достаточно. Вам хватит, даже если вы проживете еще двести лет. Если будете жить так же скупо, то хватит и на две тысячи лет... про двести лет я говорю, если вы будете жить так, как я; иначе две тысячи лет, и то всех денег потратить не удастся. Вы можете все время жить только на проценты. Почему вы так беспокоитесь? Вы не можете спокойно спать, у вас нет свободного времени - и думали ли вы когда-нибудь о том, как с вами приключилось это заболевание, где вы подхватили этот рак?»

Он сказал: «Я никогда об этом не думал, но вы правы. У меня достаточно денег, и я могу жить... Конечно, я не проживу две тысячи лет - и семидесяти, восьмидесяти будет достаточно. Мой отец умер в семьдесят лет, его отец умер в семьдесят лет, поэтому я не проживу больше семидесяти или, может быть, восьмидесяти лет. Да, - сказал он, - в этом есть смысл. Но можете ли вы сказать мне, почему я делаю это?»

Я сказал: «По одной простой причине: вы в своей жизни избежали женщин».

Он сказал: «Но что общего имеют между собой женщины и деньги?»

Я ответил ему: «Это мы обсудим позже, прежде расскажите мне, почему вы избегаете женщин».

Причина была очень простой. Он видел, как его бабушка непрерывно изводила, «пилила», мучила его дедушку. Он видел своего отца точно в таком же положении, он видел своего дядю точно в таком же положении. Все они были несчастны, и он думал, что причиной их горя были женщины. Он стал женоненавистником с самого раннего детства. А потом он попал под влияние джайнских монахов, поскольку его отец был очень религиозным человеком.

Люди, которых мучат их жены, становятся религиозными. Для них нет иного крова, кроме религии. Лишь религия дает им некоторое утешение: «Не беспокойтесь, это вопрос всего лишь нескольких лет. В следующей жизни не совершайте подобной ошибки; и начинайте извлекать уроки уже в этой жизни. Женщина имеет над вами власть из-за вашего сексуального интереса к ней. Она эксплуатирует вашу слабость». И все это он услышал от джайнских монахов. В джайнизме секс - это первое дело, от которого надо отрекаться, поскольку вместе с ним многие другие вещи отрицаются автоматически; над ними не нужно работать отдельно: секс представляется основной проблемой.

Видя ситуацию своего дедушки, дяди, отца, соседей и потом слушая джайнских монахов, он пришел к заключению, что никогда не навлечет на себя эту головную боль. Я сказал ему: «Вот откуда возникает ваш интерес к деньгам. Энергия нуждается в каком-то объекте, в некоторой страсти». И я сказал ему: «Вы можете почувствовать себя задетыми, но я должен сказать: я видел, как вы пересчитываете банкноты, и то, как вы прикасаетесь к ним, выглядит так, как если бы вы прикасались к своей возлюбленной».

Он посмотрел на меня, потрясенный. На мгновение стало тихо, потом он сказал: «Может быть, вы и правы. Я действительно наслаждаюсь, когда прикасаюсь к деньгам. Я пересчитываю их снова и снова. Хотя я уже пересчитал их, я ночью снова считаю. Простое прикосновение доставляет мне странное удовлетворение - даже если это деньги других людей».

Например, он иногда приходил в мою комнату, и если на столе были деньги - для меня это было единственное место, где я держал их, - он первым делом принимался пересчитывать их, а я говорил ему: «Это просто глупо. Это не ваши деньги, зачем вы их пересчитываете?»

Он отвечал: «Я просто наслаждаюсь этим... неважно, кому они принадлежат».

Можно ли увидеть в этом смысл? Если вы заинтересуетесь чьей-то женой, станете ли вы думать, кому она принадлежит? Неважно, кому она принадлежит, - она выглядит такой красивой, вот и все, поэтому вы и заинтересовались ею. Кому она принадлежит, не ваше дело. Именно это происходило и с ним: деньги есть деньги, они на самом деле ничьи. И просто прикасаться к ним, пересчитывать их, играть ими...

Я говорил ему: «Если вы хотите избавиться от этой страсти к деньгам, которая абсолютно идиотская...» Я не против денег, я против болезненной страсти. Человек, питающий страсть к деньгам, не может использовать их. Он, на самом деле, уничтожает деньги, само их предназначение. В каждом языке, на всех языках мира другим названием для денег является обращение, оборотные средства - и это значительно. Деньгам нужно обращение, течение, подобие реке, быстрое движение. Чем быстрее они движутся, тем богаче общество.

Если у меня есть банкнота достоинством в сто долларов и я просто держу ее в кармане, не использую ее, то есть она у меня или ее нет, имеет ли это какое-нибудь значение? Я мог бы держать в кармане любой клочок бумаги, он послужил бы мне точно так же. Но если я использую эту стодолларовую банкноту, и она циркулирует здесь, и каждый, кто получает ее, немедленно ее использует, -так что она проходит через сто рук, - тогда эти сто долларов умножаются на сто; вот сколько будет денег в этой комнате.

Скупой на самом деле - против денег. Он уничтожает их полезность, поскольку останавливает их обращение.

Я сказал ему: «Сделайте одну вещь: заинтересуйтесь женщиной».

Он сказал: «Что!»

Я сказал: «Просто попробуйте. Я могу устроить так, что несколько женщин будут представлены вам», - из университета ко мне ведь приходило довольно много женщин. Меня посещали многие женщины-профессора из колледжей с целью расспросить о медитации и других вещах. Я сказал: «Нет проблем. Вы только покажите, кем вы заинтересовались, и я представлю вас; а вами заинтересуется любая женщина».

Он сказал: «Почему?»

Я сказал: «Да все из-за денег! Вы ее не будете интересовать, она заинтересуется вашими деньгами. И как только женщина заинтересует вас, вы тут же начнете тратить деньги; вы расслабитесь. Энергия, ставшая извращенной, начнет двигаться естественным путем. И чтобы покончить с деньгами, вряд ли найдешь что-нибудь лучше женщины. Вам не придется жить две тысячи лет; деньги кончатся задолго до того. И как только вас заинтересует женщина, ваша болезненная страсть к деньгам опустится до ее естественного состояния».

Он сказал: «Мне нужно подумать над этим».

Я ответил: «Можете подумать, но не тратьте на это слишком много времени, потому что сейчас вам почти сорок пять. Когда вам будет за шестьдесят, то и мне будет трудно все устроить. Поэтому не растратьте зря эти пятнадцать лет. Подумайте об этом сегодня вечером, а завтра утром, когда мы встретимся, скажите мне ответ».

Он не мог спать всю ночь. Он снова и снова думал об этом, и постепенно ему стало ясно: «Да, в глубине все это из-за женщин, я постоянно занимался деньгами для того, чтобы избегать женщин, ведь если не остается ни места, ни времени, откуда взяться женщине? И теперь понятно, откуда у меня такая болезненная страсть. Это замена женщине».

Поэтому жажда денег, жажда власти, жажда славы... секс может принимать любые формы, это зависит от человека. Вы поймите тот факт, что, хотя поэты непрерывно пишут стихи о женщинах, большинство из них остались в стороне от женщин. Большинство великих писателей не интересовались женщинами. Большинство великих художников боялись женщин по той простой причине, что можно или писать картины, или жениться: невозможно иметь две жены - живопись и жена вместе убьют вас.

В Индии есть древняя притча. Одного человека как вора поймали в одном доме. Его привели на суд, и судья сказал: «Признаешь ли ты себя виновным?»

Он ответил: «Признаю свою вину абсолютно, но хотел бы сказать одну вещь. Вы можете назначить мне любое наказание, но не заставляйте меня жениться на двух женщинах сразу».

Судья сказал: «Я никогда не слышал о подобном наказании. Всю свою жизнь я назначал людям наказания, но никогда не слышал, чтобы наказывали подобным образом».

Человек сказал: «Тогда вы действительно добрый человек. Вы можете приговорить меня к пожизненному заключению, но не...»

Судья сказал: «Но я хотел бы узнать, откуда такое условие?»

Человек сказал: «В этом причина, почему меня поймали. Я забрался в дом, где живет человек с двумя женами. Одна жена живет на первом этаже, другая жена живет этажом выше. И они обе тянули этого человека - одна тянула его на верхний этаж, другая тянула на первый этаж. Меня так это заинтересовало, что я забыл, зачем оказался в этом доме. Меня интересовало, что же получится в конечном итоге, кто победит. Конечно, у мужчины не было шансов победить - его били с обеих сторон».

«Вот почему меня поймали - иначе, видели бы вы меня в суде? Я родился вором; вором был мой отец, вором был отец моего отца -это наша наследственная профессия. И это первый случай, когда в моей семье кого-то поймали. Мне стыдно. Душа моего отца, душа моего деда — им всем стыдно за меня. И ведь не было проблем, я мог бы все украсть и скрыться, но эта история с двумя женщинами и одним мужчиной... Собралась толпа, вот почему меня поймали. Они сказали: "Кто этот человек? И что он здесь делает? Не похоже, что он здешний". Так что можете приговорить меня к смерти или к пожизненному заключению, все, что хотите, но, пожалуйста, не приказывайте мне жениться на двух женщинах».

Такова ситуация и с поэтом, художником, музыкантом, танцором - каждый творческий человек понимает, что проще не связываться с женщинами или связываться с ними лишь от случая к случаю, может быть, с незнакомыми женщинами. Путешествуя в поезде, он, быть может, заинтересуется женщиной, ведь тогда не страшно - на следующей станции он сойдет. Творческие люди говорили мне, что они питают интерес только к незнакомкам; они не знают их имен, они не хотят знать их имен. И незнакомки не знают имен этих людей - они остаются чужими.

Страх укоренился очень глубоко, он обладает своей собственной реальностью. И, может быть, это одна из причин того, что женщины никогда не бывают творцами: они не могут позволить себе жить в одиночестве в этом обществе, построенном мужчинами. Жизнь женщины в одиночестве находится в постоянной опасности. Лишь недавно немногие женщины начали свои карьеры - в качестве писателей, поэтов, художников. И это потому, что впервые, лишь за последние несколько лет - и то лишь в очень немногих прогрессивных, передовых, авангардных местах, - женщина получила возможность жить независимо, совсем как мужчина. Тогда они начинают писать картины, начинают сочинять музыку, стихи.

Женщины обладают всеми талантами, но на протяжении миллионов лет единственным их творчеством был их пол, а когда вся сексуальная энергия вовлечена в производство детей... Невозможно представить себе женщину с дюжиной детей, которая сочиняла бы музыку, - или вы можете представить себе такое? Эти двенадцать музыкальных инструментов вокруг, делающие все не так... может ли эта женщина сочинять музыку или стихи, может ли она писать картины? Вы думаете, эти двенадцать художников будут сидеть тихо? Они нарисуют все до того, как она возьмется за дело!

Кажется странным, что поэты обладают хоть каким-то опытом в том, что касается женщин. Может быть, вот почему они пишут о женщинах - это извращение. Иначе, почему поэты должны писать о женщинах? У них нет большого опыта, они почти монахи. Почему художники рисуют обнаженных женщин? Почему скульпторы создают мраморные статуи обнаженных женщин? Для чего? Все это извращение! Это лучше, чем копить деньги или заниматься политикой, но все же это извращение. Они удовлетворяют свой естественный инстинкт неестественным путем. Поэтому, с одной стороны, они продолжают создавать свои картины, музыку, стихи, а с другой стороны, они чувствуют, что жизнь бессмысленна.

Творческие люди больше всех чувствуют бессмысленность жизни. Это странно: они пишут такие прекрасные стихи, они пишут такие прекрасные картины, а жизнь все-таки лишена смысла. Жизнь не лишена смысла для клерка, она бессмысленна для Жана-Поля Сартра, получившего Нобелевскую премию! Она не бессмысленна для школьного учителя, который, должно быть, самый несчастный человек в мире - против одного бедного человека тридцать детей, - но он не ощущает жизнь как лишенную смысла.

На самом деле люди, чувствующие бессмысленность жизни, - это люди, которые не идут естественным путем; их естественные энергии пошли по искусственному, произвольному маршруту. Они никогда не почувствуют осмысленность жизни. Они отошли от источника жизни.

Точно так же странным представляется то, что больше всех выступают против женщин монахи, которые сами совсем не обладают опытом в том, что касается женщин. Я спрашивал у индусских монахов, буддийских монахов, джайнских монахов, христианских монахов: «Какой у вас есть опыт в том, что касается женщин? Вы выступаете против них, но для этого нужно иметь побольше опыта. Какой у вас есть опыт?» И ни один из них не мог сказать, что у него есть хоть какой-то опыт. Я говорил им: «Тогда почему вы выступаете против них?»

Да, у монахов есть одно переживание: женщина в их подсознании постоянно стаскивает их вниз со святого пьедестала. Они проецируют свой антагонизм к женщине - не зная о нем, потому что он находится в глубокой тьме, - на любую женщину, которую они обнаруживают рядом с собой: все женщины - зло, агенты зла.

У этих людей совсем нет опыта. На самом деле, если они прекратят осуждение женщин, то возникнет страх того, что может вернуться болезненная страсть к женщинам - женщина ведь постоянно стучится в двери. Им нужно постоянно занимать себя чем-нибудь, как можно громче осуждать женщин, чтобы не слышать этого стука - того, что женщина здесь. Если они прекратят осуждение, они услышат этот стук, без сопротивления откроют двери. И это будет их падением.

Я сказал этому моему другу: «Только попробуйте - вреда не будет. Женщины, которые приходят ко мне, не бедные, они не попросят у вас денег или какого-нибудь дорогого подарка. Я представлю вас лишь как друга, только лишь для того, чтобы вы могли немного познакомиться с женщинами».

На следующее утро он сказал: «Я готов. И, может быть, вы правы, я потеряю интерес к деньгам. Я всю ночь думал об этом, взвешивал: что мне делать? Но, в конце концов, подумал, что, может быть, и правильно, что то, что я собираю, - все это хлам».

Я познакомил его с женщиной, на которой он женился через шесть месяцев, - и я покончил с его карьерой! О нем думали, что он станет самым богатым человеком в городе... но потом эта женщина начала пользоваться его деньгами. Каждый день он виделся со мной и говорил: «Вы ввергли меня в неприятности, ее требованиям нет конца. И я потерял интерес деньгам, я не стремлюсь к ним так безумно, как бывало. Если они есть - хорошо, если их нет, я не беспокоюсь; но она постоянно их тратит. Теперь, двести лет или восемьдесят лет... Я думаю, она покончит со мной где-нибудь к шестидесяти. Но вы правы».

Я сказал: «Теперь возможность есть; раньше ее не было. Если вы отреклись от денег, то вы отреклись бы и от того, что совсем вам не присуще. Вы отреклись только от одного пути извращения, не зная, что это было извращение, а оно могло бы выбрать и другой путь. Вы могли бы не увлечься деньгами, вы могли бы быть вовлеченным в политику - проблемой тогда стала бы власть. Но теперь вы находитесь на естественной почве».

«Всякое преобразование возможно только в том случае, когда вы естественное человеческое существо».

Философия отречения заключается в том, что вы отрекаетесь от денег... Поскольку деньги - искусственная вещь, вещь, сделанная человеком, я знаю, что даже отречение от них не приведет вас никуда. Эти люди скажут: «Отрекитесь от дома», — но какое это имеет значение? Вы будете жить в храме, вы станете грузом для общества. Эти люди скажут вам: «Отрекитесь от того, чтобы зарабатывать себе на жизнь», - тогда вы станете просить милостыню.

В Индии можно увидеть так много нищих, но вы не найдете нищего, который испытывал бы чувство вины за то, что он побирается. Я не встречал таких. На протяжении сорока лет путешествуя по стране, я ни разу не столкнулся ни с одним нищим, который думал бы, что он делает что-то неправильное. Если вы не подаете ему, то это вы виноваты.

Как-то раз на станции Кхандва, узловой станции, случилось... Я возвращался из Индоры и на станции Кхандва должен был сесть на поезд, идущий в Бомбей. Я был один в купе, и поезд должен был отойти от Кхандвы через час. Поэтому я просто сидел в купе и смотрел в окно. Подошел нищий и сказал мне, что его мать только что умерла и ему нужны деньги на похоронные ритуалы, поэтому я дал ему одну рупию.

Он не мог этому поверить, ведь он, наверное, побирался всю свою жизнь и никто не давал ему рупию. Он посмотрел на меня.

Я сказал: «Я дал ее вам сознательно. Ваша мать умерла. Идите домой и сделайте что-нибудь».

Тот человек подумал: «Этот человек кажется или сумасшедшим, или простаком». На нем было надето верхнее платье, но через пятнадцать минут он вернулся без верхнего платья и, притворившись, что он кто-то другой, сказал мне: «Мой отец очень болен».

Я сказал: «Так и должно быть». Я дал ему одну рупию и сказал: «Пойдите и помогите своему отцу. Всего лишь за несколько минут до этого умерла чья-то мать. И ваш отец может умереть; пойдите и помогите ему».

Теперь этому человеку было трудно пойти и оставить меня одного. Через пятнадцать минут он снял свой головной убор и снова подошел ко мне.

Я сказал: «Какие-нибудь семейные неприятности?»

Он сказал: «Как вы догадались? Моя жена беременна; каждое мгновение она может родить, а у меня нет ни единого паи».

Я сказал: «Возьмите одну рупию и бегите скорее. Сегодня случилось так много вещей. У одного человека умерла жена - на нем было верхнее платье и головной убор. У другого человека почти умирал отец - на нем не было верхнего платья, но головной убор был. У вас нет ни верхнего платья, ни головного убора, и ваша жена в опасности. Бегите скорее!»

Через пятнадцать минут он вернулся. Я сказал: «Какие-нибудь семейные неприятности?»

Он сказал: «Нет. Я думал, что обманул вас, но теперь чувствую себя виноватым».

Я сказал: «За что? Вы другой человек - те люди были другими».

Он сказал: «Я тот же самый человек».

Тогда я сказал: «Не волнуйтесь; тогда я, должно быть, другой человек».

Он сказал: «Как это может быть?»

Я сказал: «Не волнуйтесь, -должно быть, я другой человек. До этого, наверное, кто-то другой сидел на этом месте; ведь такой невинный человек, как вы, не может сделать этого».

Он сказал: «Ну, это уже слишком. Пожалуйста, заберите ваши четыре рупии, которые вы дали мне».

Я сказал: «Нет, возьмите еще одну, чтобы вам не пришлось приходить в следующий раз голым, ведь если вы избавитесь еще от какой-нибудь одежды... И откуда вы возьмете еще родственников? Вся ваша семья умрет, с ней будет покончено!»

И то, что сказал он, я не могу забыть. Он сказал: «Вы первый человек, который заставил меня почувствовать себя виноватым; ведь раньше, когда люди подавали нам, мы чувствовали, что они дураки. Если они не подают нам, мы говорим, что они грешники; о себе мы никогда не думали». И ни один нищий не думает. Он просто дает вам возможность быть добродетельными, вы должны быть ему обязаны. Он ставит перед вами лестницу: можете отправляться в рай. Ни один нищий, хотя он и побирается, не чувствует себя ниже вас.

Ум очень изворотлив, он может увести вас в любом направлении и испортить ваше простое, естественное бытие.

Никому, естественно, не нравится побираться, никто не рождается для нищенства. Но сексуальный инстинкт может принимать любую форму - он может стать жадностью богача, он может стать жадностью нищего.

Когда я был профессором, один мой студент, учившийся в аспирантуре философского факультета, всегда приходил в дорогих одеждах и выглядел богатым человеком. Однажды так случилось, что я выходил со станции, - я ведь постоянно разъезжал из Джабалпура по всей Индии... Двадцать дней в месяц меня не было в городе. После трех дней отсутствия я возвращался на несколько часов, просто чтобы показаться в университете, что я там — ведь ни они не могли дать мне столько свободного времени, ни я не мог взять его; иначе, откуда я брал бы деньги?

Поэтому все было устроено таким образом: один из моих студентов брал мой автомобиль и парковал его в том месте, где я обычно делал это. Автомобиль был там постоянно припаркован; как знак того, что я в университете. Я говорил ему: «Поставь там автомобиль в два часа, а в четыре забирай — оставляй ровно на два часа. Все должны знать, что автомобиль на месте, ведь это самые напряженные часы, когда все в университете, и, кроме того, все знают, что я никогда не прихожу раньше двух; с двенадцати до двух я сплю. Так что нет проблем».

Итак, каждый третий или четвертый день я появлялся: приезжал утром и уезжал вечером. И был этот нищий, который регулярно получал от меня одну рупию ровно - приезжал ли я, или уезжал, он обязательно получал ее. Однажды по случайному совпадению я увидел того моего студента с этим стариком как раз в тени того дерева, под которым был припаркован мой автомобиль. Я подошел ближе: что делает этот сын богатого человека вместе с нищим? А нищий давал ему рупии.

Тогда я вышел к ним и позвал их обоих. Они задрожали. Старик сказал: «Не говорите никому - это мой сын».

Я сказал: «Сколько вам удается заработать? Ведь этот мальчик живет лучше всех в университете, так что вы должны зарабатывать около тридцати, сорока или пятидесяти рупий».

Он сказал: «Вы правы».

Я сказал: «Сколько у вас лежит в банке?»

Он сказал: «От вас ничего не скроешь». В банке у него лежало пятьдесят тысяч рупий. Я сказал ему: «Так зачем же вы побираетесь? Вы ведь можете заняться каким-нибудь бизнесом».

Он сказал: «Это мой бизнес. И в каком бизнесе, без всяких вложений, вы можете заработать пятьдесят рупий в день в Индии?»

Я сказал: «Это верно».

Он сказал: «И я достаточно оставляю сыну; он может жить богатой жизнью. Еще несколько лет я умирать не собираюсь, поэтому я оставлю ему достаточно; и теперь он получил хорошее образование. Но, пожалуйста, не говорите никому, иначе это может повлиять на его карьеру». Вот вам нищий человек, но он не считает, что нищенство - это что-то плохое. Это его бизнес, без вложений капитала и с хорошим доходом. Все, что нужно делать, - это просто дурачить людей.

Сексуальный инстинкт может пойти многими путями. Он может стать жадностью. Он может стать жаждой власти. Он может стать тонкой уловкой эго: я святее всех святых.

Именно это и делают монахи; другого наслаждения у них нет. Они мучат себя, они отреклись от всего того, что вы считаете удовольствием, радостью. Тогда что же удерживает их тиканье - почему они продолжают делать тик-так? Почему они продолжают тикать? Откуда они берут энергию? Их энергия черпается из позиции «святее всех святых»: вы грешники, мы же единственные люди, кто не грешники, а праведники. Они будут смотреть вниз с небес и находить вас там внизу, горящих в адском огне.

Отречение может помочь вам отбросить секс, отбросить вкусную пищу, отбросить одежды, быть обнаженными, отбросить все, чем вы владеете, - но странным образом вы останетесь привязанными к этим вещам.

Когда я был в Бомбее, повидаться со мной пришел один индусский монах; с ним был его ученик, и он хотел знать, какого рода медитация подойдет ему.

Я сказал: «Завтра утром мы встречаемся на пляже и будем заниматься медитацией. Вам лучше прийти туда, поскольку это вопрос практического переживания».

Он сказал: «Мне будет очень трудно прийти завтра. Послезавтра я могу прийти».

Я сказал: «А что за проблема завтра?»

Он сказал: «Проблема в том, что на завтрашнее утро у моего ученика есть некоторая работа, он не сможет прийти».

Но я сказал: «Пусть он делает свою работу - ему не нужно приходить».

Он сказал: «Вы не понимаете - я отрекся от денег».

Я сказал: «Вы делаете все это дело все более и более загадочным! Вы отреклись от денег, очень хорошо, но что общего между этим человеком и тем, что завтра утром он занят, и вашим приходом в мою медитационную группу?»

Он сказал: «Вы не понимаете простой вещи: я не могу прикасаться к деньгам, и поэтому он держит деньги для меня. Ведь в Бомбее приходится ездить на такси - кто же будет платить? Я не могу прикасаться к деньгам, я отрекся от них. Он держит деньги: расплачивается деньгами, а если кто-нибудь дает деньги мне, он принимает их. Я совершенно вне денег; я не имею с деньгами ничего общего».

Я сказал: «Хорошо устроились! Вы не имеете с деньгами ничего общего, тогда, что общего вы имеете с этим человеком? Вы отправитесь на небеса, а этот человек отправится в ад, а ведь он, бедняга, непрерывно прислуживает вам, следует за вами повсюду -и, тем не менее, он отправится в ад! Если вы отреклись от денег, тогда и живите без денег, страдайте без денег. Зачем посылать этого человека в ад? Вы будете отвечать за то, что послали его в ад. Вы попадете в ад, еще более глубокий, чем этот человек».

Люди находят странные пути, поскольку не понимают, что делают; они просто следуют старому кредо, старой догме. Поскольку на протяжении столетий деньги осуждались религиозными людьми, они отрекаются от них. Я сказал: «Но все становится еще сложнее. Было бы просто положить свою руку в свой собственный карман; теперь вы должны положить ее в карман кого-то другого. Это карманная кража. Я сказал: «Вы еще и вор. Что вы делаете? И вы больший карманный вор, чем другие, потому что они, по крайней мере, используют свою руку - вы же используете его руку, вытаскивая деньги из его кармана. Его карман, его рука, а вы совершенно вне этого - вы выше этого».

Я сказал ученику: «Бегите прямо сейчас, оставьте этого человека здесь. Я не позволю ему пойти с вами. Просто бегите как можно дальше, туда, где он не найдет вас, ведь он все устроил так, чтобы вы отправились в ад. И все деньги, которые у вас есть, -ваши, он ведь отрекся от денег. Он не может потребовать их».

Он сказал: «Правда - все деньги?»

Я сказал: «Что вы имеете в виду под словами «все деньги»?»

Он сказал: «Сейчас, когда мы отправляемся куда-нибудь, я держу в кармане двести или триста рупий, - но у нас в храме есть тысячи рупий».

Я сказал: «Все эти деньги ваши. Вы просто идите. Я задержу этого человека здесь, чтобы вы взяли деньги и скрылись. А если этот человек уйдет отсюда, я сдам его в полицию, он ведь отрекся от денег. Он не сможет даже рассказать в полиции, что его деньги украдены».

Монах сказал: «Что! Я пришел сюда учиться медитации».

Я сказал: «Я учу вас тому, что означает отречение. И тому, что вы делаете, обманывая себя, обманывая этого бедного человека, обманывая Бога - обманывая всех».

Отрекитесь от чего угодно, и вы привяжетесь к этому еще сильнее.

Ваш ум будет ходить и ходить вокруг этого.

Одна древняя притча... Один человек очень хотел выучить тайны чудес. Он так много узнал об этом - о том, что на Тибете, в высоких горах Гималаев есть мудрецы, которые могут научить чудесам, которые знают все виды чудес. И поэтому он постоянно прислуживал всяким мудрецам. В Индии так много мудрецов - точно так же, как здесь много мудрых голов. Когда я впервые пришел сюда и узнал, что здесь тоже много мудрецов, я сказал: «Эти люди не собираются оставить меня одного!»

Он нашел очень старого, древнего мудреца, постоянно массировал ему ноги, приносил ему пищу и делал все, что полагается делать бедному человеку. Старый мудрец знал, весь город знал, почему он служил этим людям. Старый мудрец говорил снова и снова: «Я простой человек, и я не знаю никаких чудес».

Тот человек говорил: «Вот верный признак мудреца. Тот, кто заявляет о себе, - тот ничего не стоит. Вы - тот человек, который знает тайну».

Он сказал: «Это очень трудно. Если я скажу, что знаю, тогда возникнет затруднение - ты скажешь: "Научите меня". А я говорю правду, я не знаю ни одного чуда, и я не думаю, что кто-нибудь знает, за исключением таких людей, как ты, которые все время создают вокруг кого-нибудь мифы; для всех же остальных чудес не бывает».

Но этот человек не уходил; день и ночь он прислуживал мудрецу. Однажды ночью старик хотел спать, но этот человек продолжал массировать его. Поэтому старик сказал: «Прекрати!»

Человек сказал: «Я не прекращу, пока вы не скажете мне - если хотите спать сегодня ночью, скажите мне простую тайну, чтобы я мог творить чудеса».

Мудрец сказал: «Хорошо, я расскажу тебе. Тайна очень проста. Отправляйся домой, прими душ, сядь в позу лотоса... и вот мантра: Ом мани падме хум, - тибетская мантра. Лишь произнеси это пять раз и утром сможешь сотворить любое чудо, какое захочешь».

Услышав такое, человек просто подпрыгнул и выпрыгнул из комнаты. Старик сказал: «Подожди! Ты не услышал условия».

Он сказал: «Утром я приду снова».

- Старик сказал: «Нет, условие нужно выполнить, иначе мантра не работает».

Человек сказал: «Что за условие?»

Мудрец сказал: «Условие таково: пока ты будешь пять раз повторять эту мантру, ты не должен думать об обезьяне».

Человек сказал: «Не беспокойтесь. За всю свою жизнь я ни разу не подумал об обезьяне. Я всегда думаю о мудрецах и праведниках, так что это условие - ничто».

Но когда он спускался по ступенькам храма, куда бы он ни посмотрел, он начал находить обезьян в деревьях, в кустах, где они прятались...

Он сказал: «Мой Бог! Как много обезьян сегодня вечером!» Они всегда были там, но тогда он не отрекался от них; сегодня он от них отрекся. К тому времени, когда он добрался до своего дома, он уже не мог поверить, правда это или нет: вокруг него стояла толпа обезьян и корчила рожи. Но он сказал: «Прежде всего, позвольте мне принять ванну - может быть, это поможет».

Ничто не помогало. Пока он принимал ванну, обезьяны проникли в ванную комнату. Он сел в позу падмасана, закрыл глаза, и вот... обезьяна - не одна, целая толпа! Он не смог повторить «Ом мани падме хум» - очень маленькую мантру -даже и раза. Обезьяны были вокруг непрерывно. Он старался всю ночь: снова ванна, снова поза, но эти обезьяны...

Под утро он ринулся в храм. Мудрец рассмеялся, но этот человек был по-настоящему зол; он сказал: «Не время смеяться. Разве это смешно?»

Старик сказал: «Я всегда говорил тебе, что не знаю никаких чудес, секретов, мантр или чего-нибудь такого. Но ты не слушал меня, поэтому я вынужден был солгать».

Человек сказал: «Если вы вынуждены были солгать, то могли бы, по крайней мере, не говорить об обезьянах».

Старик сказал: «Но без обезьян мантра не полна. Обезьяны беспокоили тебя?»

Человек сказал: «Беспокоили меня! Вы старый мудрец, и я принял вас как своего Учителя, если бы не это, я убил бы вас!»

Когда вы отреклись от чего-либо насильно - и само слово отречение означает, что вы принудили себя к чему-то против своей воли, - тогда вы разделили себя на части. Всякое отречение создает внутри вас шизофреническое состояние: одна часть отрекается, другая часть становится более пристрастной — вы раскалываетесь.

Все эти религии преступны, поскольку они создали весь скол человечества.

Вы можете быть цельными только в том случае, когда вы естественны.

И я понимаю затруднение того, кто спрашивает. Но трудность его заключается в том, что он не понял самого ясно очерченного различия. Да, мои санньясины находят, что многие вещи, многие привычки, которые они долгое время пытались отбросить, просто исчезли сами по себе. Они не сделали над ними ни единого усилия. На самом деле, если они захотят оживить эти старые привычки, то им это не удастся. Но это не отречение, это преобразование.

По мере того, как вы становитесь более осознающими, более естественными, более безмолвными, более легкими с собой, не сражающимися, в глубоком состоянии всеприятия, вы начинаете смотреть на привычки, как на лишенные смысла; становится просто невозможно следовать им. Это не означает, что вы прекращаете делать их, как раз напротив: вы просто однажды обнаруживаете... Что случилось? Какая-то привычка, которая была с вами двадцать четыре часа в сутки, отсутствует уже много дней, вы даже не вспоминали о ней.

Был один профессор, мой коллега по университету, он был заядлым курильщиком. Доктора были против этого, его жена, дети, все его коллеги были против этого, потому что он сжигал свои легкие, разрушал свое здоровье. Доктора говорили: «Если так будет продолжаться, никакое лекарство вам не поможет. Первое дело, когда вы просыпаетесь, - сигарета, последнее, что вы делаете перед сном, - сигарета - непрерывно». Его невозможно было застать без сигареты. Когда одна сигарета кончалась, от нее зажигалась другая. С собой он никогда не носил зажигалок, в этом не было необходимости; он носил только сигареты - во всех своих карманах.

Однажды я сидел в общей комнате. Одно из кресел стало, без всяких усилий, моим креслом. Как-то... было чистой случайностью, что, когда я вошел в эту комнату в первый свой день, это кресло было пустым, и я сел в него. Постепенно стало известно, что это мое кресло. В общей комнате ни у кого не было персональных кресел. Это была общая комната, и все профессора могли пользоваться любым креслом, каким хотели, кресла использовались ими всеми.

А вот это кресло было моим, потому что люди как-то боялись меня, поскольку меня не интересовала их болтовня. Меня не интересовало кино, меня не интересовала политика, не интересовало, кто выиграет на выборах декана, или кто выиграет на выборах вице-канцлера, и все такое. Им было совершенно ясно, что я считаю все это хламом. Поэтому не только мое кресло, но и два кресла справа и два кресла слева - у меня было пять резервных кресел. Лишь изредка кто-нибудь подходил и испуганно спрашивал: «Можно мне сесть?» А я отвечал: «Нет проблем».

Однажды подошел этот человек, почти трясущийся, с дрожащей сигаретой в руке. Я все еще вижу его... его пальцы были обожжены, губы тоже. Я сказал: «Да, садитесь. Могу ли я чем-нибудь помочь вам? Ведь никто не подойдет ко мне, если не чувствует, что я могу быть чем-нибудь полезен».

Он сказал: «Только одна вещь: я хочу бросить курить. Мои доктора беспокоятся обо мне, моя семья беспокоится обо мне, мои друзья беспокоятся обо мне - все очень сердятся. Не то чтобы я не хотел бросить, - я пытался всеми возможными способами, но я не могу существовать без сигарет. И это точно, что я умру от них. Можете ли вы помочь мне?»

Я сказал: «Да, я могу помочь вам. Прежде всего, скажите всем своим друзьям, докторам, вашей жене, вашим родителям, вашим детям: "Я собираюсь курить и дальше, а вы должны прекратить говорить мне об этом. Я уже достаточно слышал об этом, и если вы не прекратите, я уйду из дома". И, - сказал я, - вы можете перейти в мой дом, этого будет достаточно; этой угрозы будет достаточно. Скажите им: "Я никогда не вернусь в этот дом, если кто-нибудь упомянет о сигаретах"». И еще я сказал ему: «Скажите им: "Если это возможно, теперь я собираюсь курить даже во сне", - но сделайте это все для них абсолютно ясным».

«Но, - сказал он, - как это я буду курить во сне?»

Я сказал: «Вы не должны прекращать, вы просто делайте, как я вам говорю. Оставьте саму мысль о том, чтобы бросить курить, это первый шаг. Второй шаг такой: курите, но будьте сознательным».

Я сказал: «Когда берете пачку, вынимайте ее из кармана сознательно». Я сказал ему: «Покажите мне, как вы это делаете».

Он просто вытащил пачку... Я сказал: «Это бессознательно. Вы не осознаете, что совершаете определенное действие; ваша рука, ваша пачка, вес пачки, ощущение пачки, ее шероховатость - вы не бдительны ко всему этому. Попытайтесь сделать это еще раз».

Он попытался. Он сказал: «Так выглядит все по-другому».

Я сказал: «Вот так хорошо. Теперь берите сигарету не так, как вы обычно делаете это. Будьте бдительными. Не постукивайте сигаретой так, как вы это обычно делаете, делайте это сознательно. Если вы обычно постукиваете три раза, постукайте шесть раз, вреда нет, - но вы будете сознательными. Вставьте сигарету в рот... подождите немного, нет никакой спешки. И начните носить с собой зажигалку. Подождите, будьте бдительным, потом проделайте то же самое с зажигалкой. Зажгите сигарету, но продолжайте быть бдительным, осознающим».

«Начните курить, затянитесь, но будьте бдительным, когда стягиваетесь, потом выпустите дым - будьте бдительным. Именно это делал Будда, только без сигареты, - сказал я ему. Он проделывал это с чистым воздухом. Вы современный человек, вы делаете это с нечистым воздухом, вот и все - вреда нет, - но сознательность должна быть той же самой. Делаете ли вы это с чистым утренним свежим воздухом или с грязным сигаретным дымом - не имеет значения».

«И умрете ли вы двумя годами раньше или двумя годами позже, какое это имеет значение? Что вы будете делать, если проживете на два года больше? Вы будете больше курить! Так что, не беспокойтесь. И эти люди будут больше мучить вас, поэтому забудьте об этом. Не надо отрекаться от курения, нужно осознанно понять, что происходит».

Он был по-настоящему разумным человеком, поскольку уже через двадцать четыре часа сообщил мне: «Я чувствую себя совершенно по-другому. Я могу делать то же самое просто дыханием».

Я сказал: «Вреда нет. Пытайтесь делать это просто дыханием. Не пользуйтесь сигаретами, но держите сигареты при себе. B любой момент, когда почувствуете себя нехорошо, вынимайте сигарету, но по-новому, в новом стиле».

В течение семи дней этот человек делал випассану со своим дыханием. Я спросил его: «Бросили ли вы сигареты?»

Он сказал: «Нет, они отпали сами по себе. И эта осознанность не только помогла мне бросить сигареты, она помогла во многих других вещах, которые я не осознавал».

Санньясин обнаружит, что многие привычки отпадают от него, но это не он бросает их.

Поэтому я повторяю категорически, что в моей религии нет места отречению. Но это не означает, что вы останетесь теми же самыми.

Я даю вам потенциальную методологию преобразования, которая отнимет от вас все бессмысленное, все ненужное, все глупое, все, что вы делаете просто по привычке, все, что вы делаете потому, что другие сказали вам не делать этого, а вы в отместку делаете это.

Да, из вас родится новый человек, которому трудно будет найти связь со старой самостью - естественно, очевидно, поскольку старая самость - это не что иное, как пучок старых привычек, который вы забыли где-то в пути. Где вы оставили его, вы не знаете.

А новая самость заострена вашей осознанностью, очищена вашей осознанностью, постоянно обновляется вашей осознанностью.

Я хочу, чтобы мои санньясины выучили только одно действие, и это действие - осознавание. Оно позаботится обо всех ваших проблемах.

Без осознавания, что бы вы ни делали, будет создаваться все больше и больше проблем; они будут отходить все дальше и дальше от вашей природы, и вам будет очень трудно разрешить их, поскольку они ложны.

Если даже вы преуспеете в разрешении их, вы ничего не решите: ваше извращение начнет двигаться в другом направлении, примет иную форму. Оно не может войти в ту же дверь; оно найдет другую дверь - в вашем доме дверей много, о многих из них вы и не знаете.

Но со светом, с пламенем осознанности внутри, вы впервые узнаете свой дом со всеми его дверями, со всеми его окнами.

И когда дом освещен, тогда я не скажу: «Делайте это, не делайте того», - в этом нет необходимости - вы будете делать только то, что правильно.

Люди постоянно спрашивают меня: «Что правильно, что неправильно?»

Мой ответ таков: правильно то, что исходит из осознанности. То, что исходит из неосознанности, неправильно. Действия не являются правильными или неправильными, таким является источник, из которого они исходят.

Беседа 7. СТЫД - ВОТ ИМЯ ИХ ИГРЫ

5 декабря 1984 года

Бхагаван,

Почему все религии использовали в качестве основной своей стратегии подавление?

Религия прошла через многие фазы. Первой фазой религии была магия; она еще не умерла. Краснокожие индейцы в Америке все еще живут в условиях этой первой фазы религии. В Южной Африке, среди аборигенов Индии религия - это магический ритуал принесения жертвы Богу.

Это взятка, которую вы даете Ему, чтобы Он защищал вас, помогал вам; вы даете Богу все, что считаете ценным в еде, одеждах, украшениях.

Конечно, нет Бога, который принимал бы все это, принимает священник - он посредник, он получает от этого доход. И самое странное заключается в том, что за последние десять тысяч лет эта магическая, ритуальная религия крепко захватила человеческий ум.

Неудач множество, девяносто девять процентов неудач. Например, дожди не проливаются в положенное время. Тогда магическая религия совершает ритуальную жертву и полагает, что теперь-то Бог счастлив: дожди придут. Время от времени они и приходят, - но они приходят также и тем людям, которые не молили Бога, не совершали ритуалов. Они приходят даже к врагам тех людей, которые молили Бога. Эти дожди не имеют никакого отношения к их ритуалу, но это становится доказательством того, что ритуал был успешным.

Девяносто девять процентов ритуалов терпят неудачу, они обязаны терпеть ее, поскольку ритуал не имеет никакого отношения к погоде. Нет никакой научной причинно-следственной связи между ритуалом, вашей церемонией огня, вашими мантрами и облаками с дождем. Священник, конечно, более хитер, чем люди, которых он эксплуатирует: он прекрасно знает, что же на самом деле происходит.

Священники никогда не верили в Бога, запомните это, - они не могут верить, но они лучше всех притворяются, что верят. Они должны так делать, это их профессия. Чем сильнее их вера, тем большие толпы они смогут привлечь, поэтому они и притворяются. Но я ни разу не встречал священника, который верил бы в Бога. Как он может верить? Он изо дня в день видит, что лишь крайне редко, по случайному совпадению, ритуал приводит к успеху. В девяноста девяти случаях из ста - неудача. Но для бедных людей у него есть объяснение - ваш ритуал не сделал то, что нужно, потому что, совершая его, вы не были полностью чисты в своих мыслях. Ну, а кто полностью чист в своих мыслях и что такое чистая мысль?

Это весьма естественно... Например, согласно джайнскому ритуалу люди должны поститься. И пока они совершают ритуал, они думают о еде: вот и нечистая мысль. Голодный человек думает о еде - я не вижу, что здесь нечистого. Это совершенно правильная мысль. На самом деле, при совершении ритуала он и делает неправильное действие: ему надо бы бежать в ресторан!

Но у священника есть очень простое объяснение, почему ваш ритуал не удался: «У Бога неудач не бывает, Он всегда готов защитить вас. Он кормилец, создатель, вседержитель; Он никогда не оставит вас. Но вы подводите Его, произнося молитву или совершая ритуал: вы полны нечистых мыслей». И люди знают, что священник прав - они думали о еде... или вот прошла красивая женщина, и возникла мысль о ее красоте и желание обладать ею... Они отбрасывают эти мысли, но уже слишком поздно; это уже случилось.

Поэтому все знают, что их мысли нечисты. Я же не вижу, есть ли здесь хоть что-то нечистое. Если красивая женщина проходит мимо зеркала, оно ведь тоже отразит ее. Разве зеркало нечисто? Ваш ум - это зеркало, он просто отражает. И ваш ум осознает все, что происходит вокруг него. Он комментирует, он постоянно составляет комментарий. Если вы понаблюдаете, вы удивитесь - вы не найдете лучшего комментатора.

Ум говорит, что эта женщина красива, - и если вы испытываете желание по отношению к красоте, я не вижу, что в этом неправильного. Если вы испытываете желание по отношению к мерзости, тогда это неправильно, тогда вы больны. Красота должна высоко оцениваться. Когда вы видите красивую картину, вам хочется стать ее обладателем. Когда вы видите что-то красивое, как тень приходит мысль: «Эта красивая вещь могла бы быть моей...» Все это естественные мысли.

Но священник скажет: «Дожди не приходят, потому что ваши мысли нечисты», - и вы абсолютно беззащитны. Вы знаете это, вам стыдно за себя. Бог всегда прав. Но когда дожди приходят, тогда эти же мысли проносятся в вашей голове; вы ведь были точно тем же самым человеком. Если вы были голодны, вы думали о пище; если вы испытывали жажду, вы думали о воде.

Эти мысли приходят и тогда, когда наступают дожди; но в этом случае никого не беспокоят плохие мысли. Священник начинает восхвалять вас, вашу самоотверженность, вашу глубокую молитву: «Бог услышал вас». И ваше эго чувствует себя настолько удовлетворенным, что вы не скажете: «Но как же насчет нечистых мыслей?» Кто захочет говорить о нечистых мыслях, когда вы преуспели и Бог услышал вас? Но девяносто девять раз вас никто не услышит, небеса пусты, ни единого ответа... Но магическая религия все продолжается и продолжается.

Магическая религия - это самая примитивная религия, но фрагменты ее остаются и во второй фазе; нет четко очерченной демаркационной линии. Вторая фаза - это псевдорелигия: индуизм, христианство, мусульманство, иудаизм, джайнизм, буддизм, сикхизм - и вообще три сотни разных «измов». Все это псевдорелигии. Они прошли лишь немного дальше магической религии.

Магическая религия попросту является ритуальной.

Это попытка убедить Бога помогать вам. Вашу страну собирается захватить враг; нет дождя, или дождей слишком много и реки переполнены, уничтожается урожай... Всякий раз, когда вы обнаруживаете подобные трудности, вы просите помощи у Бога. Но магическая религия не является для вас наказанием. Магические религии не репрессивны: они еще не занимаются вашим преобразованием, вашим изменением.

Вот псевдорелигии смещают центр внимания с Бога на вас.

Бог остается в центре, но увядает вдали. Для человека магической религии Бог очень близок; он может разговаривать с Ним, он может убеждать Его. Псевдорелигии все еще несут идею Бога, но теперь Бог далеко, очень далеко. Теперь единственный способ достичь Его лежит не через ритуалы, но через существенное изменение вашего стиля жизни. Они начинают формовать и изменять вас.

Магические религии оставляют людей так, как они есть, поэтому люди, верящие в магические религии, более естественны, менее фальшивы, но более примитивны, менее изощренны, менее культурны. Люди, верящие в псевдорелигии, более изощрены, более культурны, более образованны. Религия для них не просто ритуал, это вся их жизненная философия.

Ваш вопрос имеет отношение к этому, ко второй фазе религии. Вы спрашиваете, почему все религии использовали подавление как основную стратегию, для чего? Очень важно понять само это явление подавления, потому что все религии во всем остальном отличаются друг от друга, каждая из них во всех остальных аспектах противостоит всем другим религиям.

Никакие две религии не соглашаются ни в чем - только в подавлении.

Поэтому подавление представляется величайшим инструментом в их руках. Что они делают с ним?

Подавление - это механизм порабощения человека, введения человечества в психологическое и духовное рабство.

Задолго до того, как Зигмунд Фрейд открыл явление подавления, религии уже использовали его на протяжении пяти тысяч лет, и использовали успешно.

Методология проста - методология заключается в том, чтобы обратить вас против самих себя, - но она творит чудеса. Как только вы обращены против самих себя, обязательно случатся многие вещи.

Прежде всего, вы будете ослаблены. Вы никогда уже не будете тем сильным человеком, каким были раньше. Раньше вы были один; теперь вас не только двое, вас много. Раньше вы были единым целостным существом, теперь вы - толпа. Из одного вашего фрагмента говорит голос вашего отца, из другого фрагмента говорит голос вашей матери; и внутри вас все они сражаются друг с другом - хотя, может быть, их обоих уже и нет в мире. Все ваши учителя, все они имеют свои апартаменты в вас; и все священники, с которыми вы сталкивались, все монахи, все доброжелатели, моралисты - у всех у них есть в вас места, их собственные твердыни.

Всякий, кто произвел на вас впечатление, становится внутри вас фрагментом. Теперь вы - множество людей: мертвых, живых, воображаемых... из прочитанных вами книг, из святых книг - которые всего-навсего религиозный вымысел, наподобие научной фантастики. Если вы посмотрите внутрь себя, вы найдете, что сами вы потерялись в этой огромной толпе. Вы не в состоянии распознать среди всей этой толпы, кто же вы, каково ваше изначальное лицо. Все они притворяются вами, у всех у них лица, похожие на ваше, они говорят языком, похожим на ваш, и все они бранятся друг с другом. Вы становитесь полем битвы.

Сила единой индивидуальности теряется. Ваш дом разделен против себя, вы не можете ничего сделать, оставаясь цельными: какая-то часть внутри вас будет против, какая-то часть будет за, а какая-то часть будет абсолютно индифферентной. Если вы начнете что-то делать, части, которые были против, будут говорить вам, что вы поступаете неправильно; они заставят вас испытывать чувство вины. Части, остающиеся индифферентными, будут притворяться святыми, говоря вам, что вы просто человек третьего сорта, потому что слушаете этих людей, которые ничего не понимают.

Так что, делаете ли вы что-нибудь или не делаете, в любом случае осуждают вас. Вы всегда стоите перед дилеммой. Куда бы вы ни двинулись, вы будете побеждены, и основная порция вашего бытия будет всегда против вас. Вы будете что-нибудь делать при поддержке лишь меньшинства. Это определенно означает, что большинство будет брать реванш, - и оно возьмет реванш. Оно скажет вам: «Если не сделали этого, то не сможете сделать и того. Если не выбрали это, не сможете выбрать то. Но ты дурак, ты ведь не послушаешься. Так страдай. Так раскаивайся». Но проблема заключается в том, что вы не можете ничего сделать, оставаясь цельными, так, чтобы никто потом не смог осуждать вас, сказать вам, что вы глупы, неразумны.

Поэтому, прежде всего: псевдорелигии разрушили целостность, нетронутость человека, его силу.

Это совершенно необходимо, если вы хотите поработить людей, - сильных людей поработить невозможно. И это очень тонкое рабство, рабство психологическое и духовное. Не нужны наручники, цепи, тюремные камеры, нет; псевдорелигии создали гораздо более совершенные приспособления. И начинают они работать с самого момента вашего рождения; они не упускают ни единого мгновения.

В индуизме ребенка, в момент его рождения, принимает брамин, и первое, что он делает, это составляет карту его рождения; и этот брамин будет следовать за ребенком всю его жизнь. По всякому важному случаю он будет рядом, чтобы наставить его: он будет принимать решение о браке, он будет принимать решение в случае смерти. После смерти он будет первым гостем семьи... ведь в индуизме после смерти три дня продолжается застолье. Поэтому все брамины и все родственники и все друзья приходят на поминки, чтобы утешить душу, расстающуюся с телом.

Священник держит вас за горло и не отпускает даже тогда, когда вы умираете.

В индуизме каждый год после смерти устраивается некоторый праздник и церемония, когда вы молитесь за умершего: вашего отца, вашего деда, всех людей, которых вы так или иначе представляете, - всю длинную цепь поколений. В самых ортодоксальных индусских домах вы найдете фамильное дерево, план поколений. Такой план был и в моей семье, но я сжег его. Мой отец очень рассердился. Я сказал: «Вы полностью сожгли этих людей, и никто не рассердился, а я сжег всего лишь план. И какой смысл в том, чтобы держать его висящим на стене?»

Но он сказал: «Каким образом они затрагивали тебя?»

Я сказал: «Они затрагивали меня - каждый день думать о всех этих мертвых людях... Я вынужден проходить через эту комнату два или три раза в день... поколения!» Теперь уже ничего нельзя было поделать, поэтому он начал писать снова все то, что запомнил. Когда он приехал жить ко мне в Пуну, он сказал: «Я многого не помню - ты уничтожил все дерево, - я только помню отца своего отца и его отца, только четыре поколения».

Я сказал: «Этого достаточно, даже и этого не нужно. Что вы собираетесь делать со всеми этими людьми и их именами? И если хотите, я сделаю дерево и напишу на нем какие-нибудь имена - это будет столь же точно».

Но он говорил мне: «Пожалуйста, не уничтожай эту бумагу - здесь есть, по крайней мере, четыре поколения. Ты - пятое поколение, и потом здесь мои братья и их дети, и их дети; здесь мои сестры и их дети...» Он воссоздавал дерево заново.

Я сказал: «Вы понапрасну тратите свое время, поскольку раз уж я взялся за это, я буду сжигать его. Какой во всем этом смысл?»

Но брамины пользовались этим. Если вы поедете в Аллахабад или Бенарес... есть браминские семьи, вы можете пойти в ту же семью, в которую ходил ваш отец. Они записали в своих книгах, что ваш отец приходил к ним в такой-то и такой-то день и в качестве пожертвования дал столько-то, совершил такой-то и такой-то ритуал, и что отец вашего отца приходил сюда... Они хранят все эти записи на многие поколения, поскольку из поколения в поколение люди вашей семьи приходили к ним. И теперь вы записываете свое имя и становитесь частью всего этого. Они покажут вам записи тысячелетней давности, поскольку их семья всегда занималась этой работой. И вы будете по-настоящему взволнованы, когда узнаете, как много людей вашей семьи приходило сюда - вы не одни.

Целый поток ваших предков приходил сюда, и эта семья браминов служила им в качестве священника. Они все записывали и все преувеличивали - ведь именно так они собираются эксплуатировать вас: отец вашего отца внес пожертвование в десять тысяч рупий - это пожертвование отходит их семье, - а его отец дал двадцать тысяч... А вот у вас нет ни одной записи, у вас нет никакого понятия... и вы чувствуете себя очень бедным, если не можете дать столько же. Вы должны быть в состоянии дать хотя бы десять тысяч; столько дал отец вашего отца, и будет очень стыдно, если вы не сможете поддержать честь семьи. Но сколько бы вы ни дали, не беспокойтесь; для ваших детей это будет записано в тысячах - ведь они тоже придут сюда... У этих людей вы можете получить все ваше семейное дерево. Моему отцу было трудно получить его, поскольку джайны не ходят к браминам в Аллахабаде или Бенаресе. В соответствии с определенными ритуалами по смерти вашего отца вы должны отвезти его прах к Гангу. Вы идете в семью, которая выполняет эту работу из поколения в поколение, которая из поколения в поколение, на протяжении тысяч лет заботилась о прахах всех тех, кто предшествовал вам. Эта семья позаботится и о вас, она вывезет вас на лодке на Ганг, и на середине Ганга они совершат целый ритуал; они утопят этот прах.

Но поскольку джайны не верят в Ганг и в этот ритуал, мой отец был в затруднении, он не мог найти подобного способа. Джайны вынуждены сами составлять свои деревья или идти к брамину, ведь в определенных вещах они вынуждены полагаться на браминов. Хотя джайнизм - это религия мятежа против индуизма и в основном она направлена против брахманизма, в конце концов, они вынуждены были пойти на компромисс, поскольку есть тысяча и одна вещь, которую они не могут выразить без браминов.

Ну, например, кто будет составлять карту рождения ребенка? У джайнов нет знаний астрономии, астрологии, хиромантии, поэтому они, в конечном итоге, вынуждены покупать все это. При вступлении в брак, кто будет совершать ритуалы? Вот брамины и совершают их. И нужно цитировать мантры - это должен делать брамин. В случае смерти, кто будет цитировать мантры, когда тело придается огню? Это должен делать брамин.

Поэтому, в конце концов, вся мятежность исчезла, и джайнизм стал просто подкастой, подрелигией, ветвью индуизма, - но с философской точки зрения они враги. В глубине души джайны думают, что они выше и что они просто нанимают этих браминов на определенные работы, как они нанимают других слуг. Брамины же думают, что они выше — «ведь без нас вы не можете ни родиться, ни умереть».

Эти псевдорелигии создали в вас хаос - это для них совершенно необходимо.

Я слышал... Один политик, один адвокат и один священник - три старых друга - все перешагнули за семьдесят, но, тем не менее, каждое утро выходили на прогулку и садились на скамейку в парке поболтать о тех вещах, о которых знали только они... о старых добрых временах. И много раз между ними начинались споры и дискуссии. Однажды утром они начали дискутировать на тему, чья профессия была первой.

Адвокат сказал: «Здесь нет никакой проблемы: моя профессия была первой в мире, поскольку люди ссорились между собой и нужен был кто-то, чтобы посредничать, чтобы вести переговоры, чтобы блюсти справедливость, чтобы с обеих сторон игра была честной. Поэтому, конечно, моя профессия была первой».

Священник сказал: «Но знаете ли вы, кто начал ссориться? Без священника, зачем им нужно было ссориться? Это священник дает основные идеи и создает антагонизм в умах людей. И коль скоро они приобщились, пристрастились к какой-то идее, они действительно готовы ссориться, сражаться; в противном случае, зачем им ссориться?»

Политик рассмеялся и сказал: «Вы оба по-своему правы, но не осознаете реальной ситуации. Почему, прежде всего, восприняли люди ваши идеи, ваши философии, ваши теологии? Из-за нас. Мы создали жажду власти. Конечно, правильная идея преуспеет, но мы создали саму эту идею успеха, власти, достижения чего-то, победоносности».

Только тогда, когда есть жажда власти, вы начинаете интересоваться «правильной» философией, «правильной» теологией, «правильной» религией, чтобы суметь добиться цели. И всегда есть много других людей, которые говорят: «Мы правы - куда же вы направляетесь?» Все религии говорят: «Кроме нас, все остальные неправильные».

Псевдорелигии нарушают человека, нарушают его внутреннюю целостность. Они нарушают общество, создавая так много фиктивных идеологий.

Вы удивитесь, если посмотрите на их идеологии и их теологии. Вы будете смеяться. Как стало возможным, что великие мыслители думали о таких вещах? В средневековье люди, подобные Фоме Аквинскому, великому теологу, - может быть самому великому теологу из всех христианских теологов, - были очень озабочены проблемой, сколько ангелов поместится на кончике иглы. Ангелы лишены веса и не имеют никаких физических тел, но все же должен быть предел - как много их может поместиться там?

Фома Аквинский потратил много страниц, обсуждая, сколько ангелов может поместиться на кончике иглы, - и он был не один. Все средневековье было озабочено этим вопросом. Это была великая религиозная проблема - настоятельная необходимость. Я не знаю, в чем была здесь настоятельная необходимость. Может быть, они думали, что после смерти они станут ангелами и им придется стоять на кончике иглы. В чем тут проблема? Но такова ситуация со всеми религиями.

Махавира верил в семь адов и семь небес. Он был уже старым в то время, когда Гаутама Будда начал ходить, поучая людей, производя на них впечатление. Они все уже слышали Махавиру и поэтому спрашивали у Будды: «Махавира говорит так-то, а вы что скажете?» Кто-то спросил: «Махавира говорит, что есть семь адов и семь небес. А вы что скажете?»

Будда сказал: «Он ничего не знает. Есть семьдесят семь адов и семьдесят семь небес». Но нет ничего, чтобы доказать или опровергнуть это. Это вам выбирать, кому верить.

Тот же самый вопрос задавался и Аджиту Кешкамбалу, который был моложе Будды и только еще выходил на поле дискуссии. Он сказал: «Эти люди совершенно правы. До седьмого прав Махавира, до семьдесят седьмого прав Будда, но на самом деле есть семьсот семьдесят семь адов и семьсот семьдесят семь небес - я ведь исследовал их все. Эти бедные люди - в тех пределах, которые исследованы ими, они правы, но если они настаивают на том, что это конец и что они добрались до самого конца, то тогда они не правы. Если же они скажут: "Вот та точка, до которой мы дошли", - то тогда проблемы нет».

Этот Аждит Кешкамбал был действительно человеком с потрясающим чувством юмора; он же шутит. Но что делает Будда? - он очень серьезен; но для меня и это кажется шуткой. Что делает Махавира? — он еще более серьезен. Но быть серьезным в таких вещах... Вы не можете дать никакого доказательства, но вы можете породить между людьми конфликт. Теперь некоторые стали джайнами, некоторые буддистами, некоторые последовали за Аджитом Кешкамбалом, правда, поскольку он был человеком с большим чувством юмора, его религия исчезла; люди хотят чего-то серьезного, и вскоре они поняли, что этот человек был несерьезным.

Как можно верить человеку, который несерьезен? И на самом деле, мое собственное понимание заключается в том, что Аджит Кешкамбал был более искренним, чем те двое. Он просто сделал из этого теологического бизнеса смешную историю. Он говорил: «Оставьте всю эту чепуху! Какое отношение к вам имеет это дело, чтобы о нем беспокоиться?»

Таким образом, псевдорелигии создали хаос в индивидуумах, создали хаос в обществе и эксплуатировали и то и другое.

Если существуют мусульмане, то остаются объединенными индусы, остаются объединенными христиане. Это все равно, как Советский Союз и Америка: никто не в состоянии прекратить создание ядерного оружия, хотя и те и другие продолжают говорить о мире. Никто не хочет третьей мировой войны, потому что каждый понимает, что это будет конец всем. Это будет абсолютно идиотская война, если она когда-либо случится, потому что война имеет хоть какой-то смысл только в том случае, когда кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает. Но в третьей мировой войне никто не проиграет и никто не будет победителем - все будут убиты. Не останется никого, кто мог бы провозгласить, объявить: «Мы победили».

Но и те и другие продолжают непрерывно вкладывать все свои ресурсы в ядерное оружие из страха перед тем, что другая сторона тоже делает это. А другой человек - такой же, как и вы, - вы делаете это, поэтому и другой тоже должен делать. Когда же это прекратится?

То же самое происходит и с религиями. Все они бессознательно помогали друг другу. Индусы объединились против мусульман, христиане объединились против евреев, евреи объединились против христиан. И весь мир превратился в поле битвы.

Человек внутри себя стал полем битвы, а мир стал полем битвы снаружи.

И стратегия, использованная при этом, была подавлением.

Как может подавление сделать все эти вещи и еще много больше? Подавление просто означает: запомните, что ваше естество - ваш враг, вы должны сражаться с ним, вы должны убивать его, вы должны уничтожать его, вы должны идти выше него; только тогда вы святы.

Ну, а вот это и невозможно.

Никто и никогда не был в состоянии пойти выше естества.

Где бы вы ни были, вы в пределах естества. Да, вы можете искалечить себя, вы можете отрубить свои конечности до размера, предписываемого вашим святым писанием, вы можете страдать, вы можете мучить себя столько, сколько хотите, - но вам не удастся выйти за пределы естества.

Естество — это все, что есть, и нет ничего вне его.

То, что вне, - на самом деле в пределах естества, не снаружи от него.

Так что те, кто сражается с естеством, никогда не выйдут за его пределы. И их непрерывная неудача делает их несчастными, делает их умственно неуравновешенными, делает их психологически нездоровыми. И все эти вещи хороши для священника: он эксплуатирует вас.

Вся его профессия - помогать вам, но перед тем, как он сможет помочь вам, вас нужно поместить в такую ситуацию, когда вы нуждаетесь в помощи.

В Индии я сталкивался со многими психологами, психиатрами, которые обучались на Западе и которые принадлежат школе Фрейда, или школе Юнга, или школе Адлера, или школе Ассаджиоли. Они имеют одно общее: все они против меня. А я говорил им: «Можете ли вы увидеть то, что вас объединяет? Вы все друг против друга, но соглашаетесь в одном: вы все против меня. Почему? — потому что я просто уничтожаю вашу профессию». А если уничтожается профессия, то последователь Фрейда будет страдать точно так же, как и последователь Адлера, как и последователь Юнга.

Я могу снова сделать человека цельным.

Я могу восстановить его в его целостном, центрированном, основательном существе.

Я не психолог, я не решаю никаких психологических проблем, поскольку для меня эти проблемы - это созданные проблемы. Эти люди создали эти проблемы, а потом приходят к вам с их решением.

А создать проблему так легко - вы удивитесь, насколько легко создать проблему...

Один из моих профессоров - я был студентом психологии, а он был знаменитым психологом... Однажды я сказал ему: «Все проблемы, с которыми имеют дело психологи, созданы ими самими».

Он сказал: «Вы должны доказать это».

Я сказал: «Вызов принят».

И на следующий день я доказал это. Я пришел к его жене, которая с большой любовью относилась ко мне - он сам относился ко мне с большой любовью — и сказал ей: «Вы должны сделать одну вещь, просто ради меня, всего один раз».

Она сказала: «Что это? Расскажи мне. Если я смогу, я сделаю».

Я сказал: «Сделайте одну вещь: когда ваш муж встанет утром, просто скажите ему: "Что случилось? Твое лицо бледно. Спал ли ты ночью? Глаза кажутся красными". Положите руку на его голову и скажите: «Нет ли у тебя температуры?» Он, конечно, что-нибудь скажет. Что бы он ни сказал, запишите это на клочке бумаги - в точности его слова — потом это понадобится мне».

Она сказала: «Но о чем все это дело?»

Я сказал: «Я скажу вам об этом вечером, а сейчас просто запомните и сделайте это для меня завтра утром».

Она сказала: «Я сделаю, верь мне».

На той же стороне улицы жил начальник почтового отделения университета. Это был очень старый и очень добрый человек; я приходил к нему поболтать о его саде. Он очень интересовался цветами, но никто не приходил похвалить его сад, только я, поэтому он был очень счастлив со мной. Я сказал: «Сегодня вы должны кое-что сделать для меня».

Он сказал: «Что? Все что угодно».

Я сказал: «Когда профессор Мехта пойдет в университет, когда он выйдет из дома, вы стойте у забора и скажите ему: «Что случилось? Вы похожи на призрака! Ваши ноги дрожат».

Он спросил: «С ним что-то не в порядке?»

Я ответил: «Нет, все в порядке. Но вы должны сказать именно так, и своим лицом вы должны показать, что действительно так думаете, как говорите. Он что-то скажет; запишите в точности его слова, я потом возьму у вас эту запись».

Профессор Мехта обычно приходил на факультет из своего дома пешком - путь был длиной почти в одну милю... дорога красивая, и, поэтому, обычно он ходил пешком. По обеим сторонам были сады и профессорские дома - профессорская колония. Поэтому я подготовил несколько человек, особенно их жен, несколько маленьких детей — всех, кого я считал надежными. И все они были рады, все сказали: «Так мы и сделаем».

И наконец, перед тем входом, которым обычно пользовался профессор Мехта, сидел посыльный. Я сказал ему: «Дхьянанда, я ни о чем не просил вас...»

Он сказал: «Это верно. Каждый мучит меня: "Дхьянанда, принеси это, Дхьянанда, принеси то". Профессора мучат меня, студенты мучат меня. Это верно, вы единственный человек... За все эти два года вы даже не попросили у меня и стакана воды. Я удивлялся... это редкость. Поэтому я сделаю для вас все, что вам нужно».

Я сказал: «Вы должны сделать следующее. Когда профессор Мехта придет сюда, вы просто встаньте, поддержите его и скажите: «Вы упадете. Вы же дрожите! Что случилось?»

Он сказал: «Так ли это?»

Я сказал: «Нет, это не так, но вы должны притвориться, что это так».

Он сказал: «Хорошо. Вы ни о чем меня не просили — я постараюсь сделать все, как надо».

На следующий день я собрал все записки, я ведь шел прямо за профессором. Он шел впереди, а я шел за ним, собирая записки. А Дхьянанда нанес по-настоящему завершающий удар. Он по-настоящему потряс его, да так сильно, что тот упал! Я вынужден был поддержать его; мы оба внесли его в помещение. Он сказал: «Я не могу даже сидеть, положите меня на скамейку». Поэтому мы положили его на скамейку. Я побежал и принес подушку и одеяло, он дрожал и покрылся холодным потом.

Я сказал: «Что случилось?»

Он сказал: «Похоже, что у меня какая-то странная лихорадка. Вчера вечером, когда я отправился спать, все было в порядке. Но теперь у меня такая головная боль, которой никогда не было, и я чувствую, как все мое тело дрожит. Позовите доктора. Если бы не Дхьянанда, я упал бы и сломал себе ногу».

И действительно, это было из-за Дхьянанды, что он чуть-чуть не упал - ведь Дхьянанда был необразованным человеком и все сделал по-настоящему! Я позвал доктора и объяснил ему: «Вы должны быть очень серьезны. Ничего не произошло, это имеет лишь отношение к вызову, который я принял; поэтому будьте так добры - будьте очень серьезны».

Он был очень серьезен; он проверил и то и это и сказал: «Господин Мехта, вам нужно по крайней мере три месяца полного отдыха».

Он сказал: «Три месяца полного отдыха! Но что случилось?»

Доктор сказал: «Я не могу сказать вам. Я поговорю с вашей женой».

И профессор Мехта сказал: «Но сделайте, пожалуйста, одну вещь. Отвезите меня домой в своем автомобиле, поскольку мне пешком не дойти. Одна миля!..»

Он каждый день ходил пешком, приходил, уходил, он ведь любил ходить пешком, наслаждался пешей ходьбой, но теперь вот сказал: «Я не могу идти». Мне он сказал: «Пойди к вице-канцлеру и скажи ему, что я в ужасном беспорядке; доктор говорит про три месяца отдыха... Я не знаю, что случится, поэтому скажи ему, что если через несколько дней я не приду, пусть он не возражает, а подыщет мне какую-нибудь замену».

Я отвел его к машине вместе с доктором, и мы ввели его в дом. Жена всячески старалась сдерживаться, иначе бы она рассмеялась и расхохоталась. И действительно, ее муж полностью переменился! Доктор держал его за одну руку, я за другую, он не мог даже идти. Мы положили его на кровать, и он сказал доктору: «Можете сказать моей жене».

Доктор сказал: «Я приду тогда, когда будет нужно. А сейчас позвольте мне пойти и приготовить для вас некоторые лекарства. Это срочно».

Поэтому он ушел. Профессор Мехта спросил меня: «А тебе доктор ничего не сказал?»

Я сказал: «Прежде всего, загляните в эти записки».

Он сказал: «Какие записки? Это он дал их тебе?»

Я сказал: «Нет, просто прочтите их. Вот первая, это то, что вы сказали своей жене: «Я в полном порядке, что за чушь ты говоришь?» Это было в шесть часов утра. А в семь тридцать вы сказали начальнику почтового отделения: «Да, ночь была немного беспокойной». А потом профессору Нанду Дулару Ваджпейелу вы сказали: «У меня была ужасная ночь». Все это ваши высказывания. Ничего с вами не случилось - можете подниматься. Вам не нужно отдыхать три месяца, не нужно и трех минут: вы в полном порядке».

«Но, - сказал он, - я покрылся холодным потом и почти упал».

Я сказал: «Ничего не было. Это Дхьянанда прыгнул на вас и заставил вас упасть, а вы подумали, что это вы упали сами. Он сделал это слишком хорошо; я не просил его делать все это с такой силой, у меня не было понятия, что он выполнит все с таким совершенством! Так что поднимайтесь».

Он немедленно встал и сказал: «На самом деле? Это правда: я был в полном порядке ночью, и утром был в полном порядке. Когда жена говорила со мной, я просто ответил: «Я в полном порядке. Что с тобой случилось?» Но когда каждый начал спрашивать... странным образом я начал чувствовать, что что-то не так. Маленький мальчик сказал: «Дядя ваши ноги вихляют», - и я определенно почувствовал, что мои ноги вихляют, иначе, почему этот ребенок?..»

Я сказал: «Вот записка от этого ребенка. Все это были мои мужчины, женщины, дети. Дхьянанда, доктор... Я организовал все это множество людей, поскольку принял ваш вызов. Я сотворил эту болезнь. Я мог бы управлять этим на протяжении трех месяцев, и тогда бы вы умерли».

Он сказал: «Я не могу этого отрицать. Я вижу, что случилось со мной, и, поэтому, если бы я пролежал в постели три месяца, а ты продолжал бы свою пропаганду, ты убил бы меня».

Я сказал: «Именно так и действует вся ваша религия: создает в умах людей проблемы, а потом, куда пойти этим людям? Им придется пойти к священнику. Тогда священник дает свое решение проблемы - и принимает за это плату. Психологи делают то же самое. Из сотни случаев девяносто создаются вами».

Я не говорю, что психологи делают это преднамеренно - и священники не делают этого преднамеренно, - они делают это искренне; они так и думают. Они верят в то, что делают, и их вера заразительна, поэтому и другие люди начинают верить. Вот тогда и появляются их решения, их предписания.

Если вы пойдете к последователям Фрейда, потом к последователям Юнга, потом к последователям Адлера, потом к последователям Ассаджиоли, то вы узнаете, что я имею в виду: все четверо дадут вашему заболеванию разные диагнозы, поскольку их священные книги различны. Все они скажут вам, что вот в этом ваша настоящая проблема, и никто из них не согласится ни с кем из остальных. А поскольку проблема разная, то и решение будет различным. Проблема должна быть разной; иначе, какова цель существования Юнга в этом мире? - всю работу сделал Фрейд.

Это было причиной, по которой Юнг отделился от Фрейда. Он видел, что вместе с Фрейдом он станет самое большее великим фрейдистом, но никогда не станет личностью сам по себе. И он мог делать то, что делал Фрейд. И Юнг начал делать это, и имел полный успех. Адлер сбежал тем же путем. Если Фрейд все свел к сексу, то Адлер все свел к эго.

Естественно, их решения различны, потому что они по-разному поставили проблему. И если, следуя их решениям, вы случайно преуспеете, то этот успех будет отнесен на долю их терапии, не на вашу долю. Если же вы потерпите неудачу, то это вы потерпели неудачу; вы не следовали их предписаниям соответствующим образом. А следовать соответствующим образом предписаниям психоанализа или любой другой школы - это такое долгое дело.

Вам может потребоваться психоанализ продолжительностью три года, и к тому времени, когда психоанализ закончится, вы окажетесь еще более озадаченными, еще более запутанными, чем были раньше. Теперь вам понадобится еще чья-нибудь помощь. Теперь всю свою жизнь вы будете нуждаться в помощи. Есть люди, которые всю свою жизнь проходили психоанализ - переходя от одного психоаналитика к другому.

То же самое справедливо и по отношению к религии.

Подавлением религии создают проблему.

На самом деле психология использовала то, что посеяла религия - псевдорелигия: психологи собирают урожай. Психолог - на самом деле, современный священник, и он эксплуатирует ту же землю, с той же стратегией. За тысячи лет эту землю подготовил священник, но люди пресытились священником, поэтому они были счастливы, когда появилась новая наука. Это совсем не наука - это научный жаргон.

Люди, которые обычно шли к священнику, - если они образованны, культурны, начитанны, - теперь идут к психоаналитику... к тем же самым людям. Если они не образованы, тогда они по-прежнему ходят к священнику. Священник дешевле и менее вреден, потому что он не так умен на слова: сознание, сверхсознание, подсознание, несознание, коллективное несознание, космическое несознание... Бедному священнику не справиться со всем этим.

Вас загипнотизирует психоаналитик и его жаргон. У него есть аргументы в свою поддержку, и то, что он говорит, в каком-то смысле верно: вы подавлены, - но это работа религии.

Религия осуждала секс, осуждала вашу любовь к пище - осуждала все, чем вы можете наслаждаться, - осуждала музыку, осуждала искусство, осуждала пение, танец.

Если вы оглянетесь по миру и соберете все осуждения от всех религий, то вы увидите: они осудили всего человека. Они не оставили ни одного дюйма без осуждения.

Да, каждая религия внесла свою маленькую долю - ведь если осуждать всего человека целиком, он может просто свихнуться. Нужно делать это пропорционально, так осудить его, чтобы он почувствовал свою вину, захотел освободиться от этой вины и был готов принять вашу помощь. Не нужно осуждать его слишком сильно, иначе он просто сбежит от вас или прыгнет в океан и покончит с собой. Это не будет хороший бизнес.

Все очень похоже на рабов в старые времена. Им давали пищу - недостаточно обильную для того, чтобы стать сильными и поднять мятеж, но и не слишком скудную, чтобы умереть; иначе можно понести убытки. Вы даете им определенный процент, так, чтобы они висели как раз посредине между жизнью и смертью, и они продолжают жить и работать на вас. Дается лишь столько пищи, не более того; иначе у них после работы будет оставаться энергия, и эта энергия может привести к революции. Они начнут поднимать мятежи, они начнут объединяться, ведь тогда они увидят, что с ними делают.

То же самое делали и религии. Каждая религия взяла свой сегмент человека и осудила его, и через это осуждение заставила его почувствовать свою вину.

Как только в вас создано чувство вины, вы в когтях священника.

Теперь вам не сбежать, ведь он - единственный, кто может отчистить все ваши постыдные части, кто может сделать вас способными предстать перед Богом без стыда.

Он создает фикцию Бога.

Он создает фикцию вины.

Он создает фикцию того, что однажды вы предстанете перед Богом: поэтому надо быть чистыми и ясными, быть в таком состоянии, чтобы предстать перед Ним без всякого страха, без всякого стыда.

Все это вымысел, фикция. Но вот что нужно запомнить: все это относится к псевдорелигиям. И когда я говорю обо всех религиях, я имею в виду псевдорелигии; множественное число указывает на псевдо.

Когда религия становится научной, она не будет во множественном числе: тогда это будет просто религия, и ее функция будет прямо противоположна функции псевдорелигий.

Ее функция будет заключаться в том, чтобы освободить вас от Бога...

Освободить вас от небес и ада...

Освободить вас от концепции первородного греха...

Освободить вас от самой идеи, что вы и природа раздельны...

Освободить вас от всякого рода подавления.

Со всей этой свободой вы сможете познать выражение вашего естественного бытия, каким бы оно ни было.

Нет никакой нужды испытывать чувство стыда. Вселенная хочет, чтобы вы были такими, вот почему вы такие.

Вселенная нуждается в вас таких, какие вы есть, иначе она создала бы кого-то другого, не вас.

Таким образом, для меня единственная нерелигиозная вещь - это не быть собой.

Будьте собой без всяких условий, без всяких ограничений, просто будьте собой, и тогда вы религиозные люди, поскольку вы здоровы, вы цельны.

Вам не нужен священник, вам не нужен психоаналитик, вам не нужна ничья помощь, поскольку вы не больны, вы не изуродованы, не парализованы. С обретением свободы все эти уродства и параличи исчезнут.

Религия может быть сконденсирована в одной фразе: полная свобода быть собой.

Выражайте себя без страха столькими путями, сколько это возможно для вас; нечего бояться, нет никого, кто наказал бы или вознаградил бы вас. Если вы выражаете свое бытие в его истинной форме, в его истинном течении, вы будете вознаграждены немедленно - не завтра, но сегодня, здесь и сейчас.

Вы подвергаетесь наказанию только в том случае, когда идете против своей природы, против своего естества. Но такое наказание - это помощь, это просто указание на то, что вы отходите от своего естества, что вы немного заблудились, сбились с пути - возвращайтесь назад.

Наказание - это не мщение, нет. Наказание - это всего лишь попытка разбудить вас: что же вы делаете? Что-то не так, что-то идет против вас самих. Вот почему боль, вот почему тревога, вот почему страдание.

А когда вы естественны, вы выражаете себя точно так же, как деревья или птицы, - которые счастливее вас, ведь ни одна птица не пыталась быть священником, и ни у одного дерева не появлялось мысли стать психоаналитиком, - совсем как деревья, и птицы, и облака, вы будете чувствовать себя дома во всем этом существовании.

А быть дома - вот о чем вся эта религия.

Беседа 8. БОГ - ЭТО НЕ РЕШЕНИЕ, А ПРОБЛЕМА

6 декабря 1984 года

Бхагаван,

Вы на самом деле верите, что Бога нет?

Я не верю, что Бога нет, я точно знаю, что Его нет. И слава Богу, что он не существует - ведь существование Бога создало бы столько проблем, трудностей, что жизнь стала бы почти невозможной.

Вы, может быть, не смотрели на это с той точки зрения, с которой я собираюсь посмотреть на это, - возможно, никто не пытался смотреть с этой точки зрения.

Христиане говорят, что Бог создал мир. Действительно, гипотеза Бога нужна для объяснения творения мира. Мир есть; кто-то должен был создать его. Кто бы он ни был, этот создатель — Бог. Но видите ли вы, что здесь подразумевается?

Если мир создается, то тогда нет места эволюции, развитию. Эволюция означает, что творение продолжается.

Вдумайтесь в христианскую историю. Бог создал мир в шесть дней, а на седьмой день Он отдыхал; с тех пор и отдыхает. Все творение было закончено в шесть дней. Откуда же здесь появиться эволюции? Творение означает, что все кончено! - достигнута полная остановка. На шестой день полная остановка; и после этого нет никакой возможности для эволюции.

Эволюция предполагает, что творение не завершено, отсюда и возможность для эволюции. Но Бог не может создать незавершенный мир; это было бы против природы Бога. Он совершенен, и совершенно все, что Он делает, ни Он не развивается, ни мир не развивается; все застыло, все мертво. В этом заключается причина, почему папы были против Чарльза Дарвина, ведь этот человек внес идею, которая рано или поздно убьет Бога. Эти папы кое-что понимали: они смогли разглядеть отдаленные последствия идеи эволюции, идеи развития.

Обыкновенно вы не связываете творение и эволюцию.

Какая связь между Богом и Чарльзом Дарвином? Связь есть. Чарльз Дарвин говорит, что творение - это продолжающийся процесс, данное существование всегда несовершенно, оно никогда не станет совершенным; только в этом случае оно и может продолжать развиваться, достигать новых вершин, новых измерений, открывать новые двери, новые возможности.

Бог закончил свою работу в шесть дней, и это было не так давно: четыре тысячи и четыре года до рождения Иисуса Христа. Это было, наверное, первого января в понедельник, поскольку мы умудрились сделать Бога соответствующим всему, что создали сами. Он должен следовать нашему календарю. Если же вы спросите меня, я скажу, что это должно было состояться в понедельник первого апреля, в апрельский день дураков, потому что этот день кажется абсолютно подходящим для осуществления такого акта творения существования, полностью готового к применению.

Если эволюция становится невозможной, жизнь теряет всякий смысл, жизнь теряет все будущее; тогда у нее есть только прошлое.

Это неестественно, когда религиозные люди все время ориентированы на прошлое, - у них есть только прошлое. Все уже сделано; в будущем нечего делать, будущее пусто, и вы вынуждены жить в этом будущем. Все, что должно было, случиться, уже случилось за четыре тысячи и четыре года до рождения Иисуса. После этого не было добавлений, не было эволюции, не было развития.

Бог создал мир точно так же, как горшечник создает горшок, мертвую вещь из глины. Но вам следует помнить, что горшечник может в любой момент разбить горшок. Если вы даете Богу силу для творения, то одновременно вы даете Ему и силу для разрушения. Это неочевидное следствие. Бог может и разрушать. Апрельский день дураков наступает каждый год; в любой год первого апреля Он может разрушить мир. И, самое большее, это займет у него шесть дней.

Сама идея того, что вы были сотворены, делает вас вещью, отнимает ваше существо, вашу сущность.

Вы можете быть живым существом только в том случае, если нет Бога.

Бог и вы как существа не могут существовать совместно.

Вот почему я говорю, что уверен в несуществовании Бога, я ведь вижу существ повсюду.

Присутствие существ - достаточное доказательство того, что Бога не существует, не может существовать. Может существовать или Бог, или вы; оба вместе вы существовать не можете. Человек, начинающий верить в Бога, не зная того, теряет свое существо; он становится вещью. Так что есть христианские вещи, индусские вещи, мусульманские вещи, но не живые существа. Они все по своей собственной воле выбросили свое существо; они отдали свое существо Богу.

Фикция ожила, а живое стало вымыслом. Я же просто снова ставлю вещи с головы на ноги.

Когда я говорю, что Бога не существует, я не выражаю недобрых чувств по отношению к Богу. Бог меня нисколько не беспокоит: существует Он или нет — это не мое дело.

Когда я говорю, что Бога не существует, моя цель -вернуть вам ваше потерянное существо; показать вам, что вы не вещи, созданные кем-то по его произволу.

Почему это Он решил в определенный день, четыре тысячи и четыре года до рождения Иисуса, создать мир? Что вызвало идею этого творения? Было ли что-то другое, что заставило Его сотворить мир? Был ли какой-нибудь змей, соблазнивший Его на творение? Почему в определенный день, а не раньше? Я хочу, чтобы вы поняли смысл. Это произвол, причуда. Если эта история верна, то Бог душевно болен. Чем он занимался целую вечность? Идея творения пришла к Нему слишком поздно.

Сама идея творения делает нас созданными по произволу, по причуде, тогда как эволюция не следует произволу, причуде.

Эволюция вечна; она продолжалась всегда. Не было такого времени, когда не было существования, никогда не будет такого времени, когда существования не будет.

Существование означает вечность.

Бог делает все глупым, маленьким, произвольным, бессмысленным, причудливым. Просто этот старик... а Он, наверное, был очень стар, по-настоящему очень стар, и потом эта идея творения пришла к Нему... и в шесть дней Он завершил творение. Вот почему папы против Чарльза Дарвина: «Вы говорите, что ничего еще не завершено, все еще развивается. Вы против Библии, святого писания. Вы против Бога, против идеи творения».

Чарльз Дарвин просто говорил: «Я не против никакого Бога, я не знаю никакого Бога». Он был исполненным страха человеком, он был христианином. Он, бывало, молился; на самом деле, он начал молиться после того, как написал свою теорию эволюции. Он исполнился великого страха: кто знает, может быть, он делает что-то против Бога. Он верил, что Бог сотворил мир, но факты природы рассказывали другую историю - все развивается, эволюционирует, жизнь не остается той же самой.

Итак, если кто-либо верит в Бога, он не может верить в то, что вы - существа.

Сотворяются только вещи; у них есть начало и конец — существа являются вечными.

Вследствие этого факта две религии в Индии, джайнизм и буддизм, отбросили идею Бога - ведь держаться за эту идею означает отбрасывать идею существования, которая гораздо более значительна. Они хотели бы держаться за обе эти идеи, но логически это невозможно.

Как только принята идея о том, что вы были сотворены, так сразу принимается и другая часть этой идеи, что тот же самый чудак может однажды разрушить вас. Какое же вы имеете значение? - просто игрушка в руках какого-то старика-волшебника? Когда захочет, Он играет с игрушками, а когда захочет, ломает их?

То был по-настоящему великий и смелый шаг со стороны Махавиры и Будды - выбрать существование и отбросить идею Бога - и это двадцать пять веков назад. Они смогли увидеть, что с двумя идеями не справиться; эти идеи противоречат друг другу. Но они не осознавали эволюции, развития; это было более поздним достижением. Теперь мы знаем, что творение идет и против идеи эволюции тоже.

Творение и эволюция абсолютно противостоят друг другу.

Творение означает завершение; эволюция означает непрерывный рост.

Рост возможен только в том случае, если вещи несовершенны и остаются несовершенными. Какими бы они ни выросли, всегда существует возможность дальнейшего роста.

Есть еще несколько вещей, которые нужно рассмотреть.

Если вы сотворяетесь, то у вас не может быть свободы.

Видели ли вы механизм, который имел бы свободу? Любую «вещь», которая имела бы свободу? Все, что создается, что сотворяется, находится в руках создателя, как марионетка. Ниточки в его руках, он тянет за одну ниточку... вы должно быть видели это в театре кукол. Тянут за ниточку - человек за экраном, вы не видите его, вы видите только куклу - и куклы танцуют, сражаются... все это ложно: реален лишь кукловод.

Эти куклы не могут иметь свободы, чтобы сражаться, любить, жениться, - все это происходит в кукольном театре, - танцевать, или не танцевать... или, когда они не хотят танцевать, сказать: «Нет! Я не буду танцевать». Кукла не может сказать нет.

И все религии учили вас не говорить «нет»: не говорить «нет» Богу, Его мессии, Его святой книге - никогда, никогда не думать о том, чтобы говорить «нет». Почему? Если вы не можете сказать «нет», то какой смысл говорить «да»? Это естественное следствие: «да» имеет смысл только тогда, когда вы в состоянии говорить «нет». Если вы вынуждены говорить «да», и кроме «да» нет никакой другой альтернативы...

Я слышал о том, что, когда Форд впервые начал производить автомобили, он сам обычно ходил в демонстрационный зал и интересовался заказчиками, разговаривал с заказчиками. Он говорил им: «Вы можете выбирать любой цвет при условии, что он черный», - ведь в то время были только черные автомобили. Но он говорил: «Вы можете выбирать при условии, что он черный».

Вы свободны при условии, что ответ - «да». Что же это за свобода?

У кукол не может быть свободы.

И если вас сделал Бог, то вы кукла.

Лучше восстать против Бога и быть существом, чем подчиниться и стать участником кукольного представления - ведь в тот момент, когда вы принимаете себя как куклу, вы совершаете самоубийство.

Вы видите кукол по всему миру, различных цветов, различных имен, различных ритуалов. Индусы говорят, что без Божьей воли даже лист не упадет с дерева - что же говорить о вас? Все происходит по воле Бога. Действительно, Он все уже предопределил в момент творения; все уже предначертано. Странно, что и разумные люди продолжают верить в такую чушь.

Только посмотрите, какая чушь: с одной стороны, вас создал Бог; с другой стороны, когда вы совершаете что-то неправильное, вас наказывают.

Если Бог создал вас и предопределил вашу природу и если вы не можете идти против нее, то у вас нет никакой свободы.

Когда есть Бог и нет никакой возможности для свободы, как тогда вы можете совершить преступление, как вы можете тогда быть грешником? И как вы можете быть праведником?

Все предопределено Им. Он несет ответственность; вы - нет. Но люди продолжают верить в обе эти вещи вместе: в Бога, создающего мир, в Бога, создающего мужчину, женщину, все - и потом перебрасывающего всю ответственность на вас. Если есть в вас что-то неправильное, то за это отвечает Бог, и Он должен быть наказан. Если вы убийца, это означает, что Бог создает убийц; тогда Он должен нести ответственность за Адольфа Гитлера, и Иосифа Сталина, и Мао Цзе-дуна. Он создал этих людей.

Но нет, религиозный ум теряет разум, покрывается ржавчиной, полностью забывает, что эти вещи несовместны; Бог и свобода несовместны.

Если вы свободны, тогда нет Бога.

Я снова напоминаю вам высказывание Фридриха Ницше. Этот человек определенно безумен, но иногда так называемые здравые люди так тупы и так глухи, такие идиоты, что безумные люди достигают великих проникновений; и Ницше обладает этим гением. Он иногда достигает такого великого проникновения, что вы не можете поверить, как это люди не видели этого раньше; а жил Ницше как раз сто лет тому назад.

Ницше говорит: «Бог умер, поэтому я декларирую, что отныне человек свободен». Это высказывание впервые за всю историю человека сопоставляет свободу и Бога. Нужно было дождаться этого безумца Фридриха Ницше, чтобы поставить их рядом: Бог мертв, и поэтому вы свободны, в противном случае вы не свободны.

Может быть, вы не думали об этом. Как вы можете быть свободными, когда есть создатель, непрерывно наблюдающий за вами, непрерывно поддерживающий и направляющий вас? Прежде всего, Он все вложил в вас в виде жесткой программы. И вы будете следовать этой программе; вы не можете делать иначе. Что вы завели в компьютер, то он и ответит вам. Если вы начнете спрашивать о том, чего не завели в компьютер заранее, он не сможет вам ответить. Компьютер - это механизм: прежде всего нужно заложить в него всю информацию, а потом, когда она потребуется, вы можете спросить у компьютера, и информация будет получена.

Вы компьютер - если есть создатель.

Он вложил в вас информацию, он запрограммировал вас, и вы все делаете в соответствии с этим. Если вы праведник, вас не похвалят за это - это же была программа. Если вы грешник, вам не нужно чувствовать себя порицаемым или плохим — это же была программа.

В Индии на протяжении десяти тысяч лет каждый год разыгрывается жизнь Рамы. Почти по всей стране, даже в самой маленькой деревне, есть театральная труппа. Раз в году за месяц вперед эта труппа начинает готовиться к представлению, а в больших городах, где могут позволить себе это, приглашают профессиональные труппы. Есть много профессиональных трупп, особенно в Айодхье, которая была столицей Рамы, и в других религиозных местах. Поэтому в больших городах, где могут позволить себе это, приглашают профессиональные труппы. Маленькие деревни, городки, которые не могут позволить себе этого, создают свои собственные труппы.

Это случилось в одной из деревень... Представление начинается с замужества Ситы. В те дни, особенно принцы, следовали определенной церемонии, которая называлась сваямвара. Все подходящие женихи, - конечно, молодые принцы, поскольку никто другой и не допускался во дворец, - собирались со всей страны вместе, и девушка, принцесса, брала в руки гирлянду цветов и шла к кому-нибудь из них: это был ее выбор того, кого она хотела. Или если она была обеспокоена критерием выбора... ведь это была трудная работа: перед ней стояло сто принцев, и все они были красивы, все из королевских семей, молодые, сильные. Выбор не был таким простым, и это не такой выбор, который назавтра можно отменить.

В Индии этот выбор - не только дело одной жизни, это продолжится на многие жизни. Такой выбор - тяжелая нагрузка для ума девушки... как выбирать? Поэтому определенным образом она могла прибегнуть к помощи Бога. Можно было использовать такой прием: тот, кто решит некоторую задачу, и будет избран ею. Она оставляет все это дело на усмотрение Бога - это проще, тогда дело в более мудрых руках.

На сваямваре Ситы таким приемом был лук господа Шивы, который предоставил отец Ситы - верный последователь Шивы. Лук был настолько тяжел, - конечно, это же был лук бога, - что чтобы лишь поднять его, уже нужно было быть сверхчеловеком. Обыкновенный человек не мог даже сдвинуть его с места; а чтобы пользоваться им, - это было что-то невозможное.

Была рыба, искусственная рыба, подвешенная к потолку, и на земле был маленький пруд, в котором отражалась рыба.

Нужно было, глядя в пруд на отражение, с помощью лука Шивы и стрелы попасть в рыбу над головой - для этого нужен был великий воин. Прежде всего, проблемой было поднять этот лук. Даже если удавалось поднять, то было проблемой, как пользоваться им; это был необыкновенный лук. И, наконец, загадка состояла в том, что нужно было смотреть на отражение в воде и стрелять в рыбу, которая, как и отражение, тоже двигалась - она находилась на колесе.

Вся страна была в возбуждении. Все великие воины и цари - все они собрались вместе. Одним из величайших воинов тех дней был Равана. Он был царем Шри Ланки, и были все шансы за то, что он выиграет соревнование, поскольку он тоже был верным последователем Шивы, может быть даже еще более верным, чем отец Ситы. Его преданность Шиве была такова, что, как говорит история, когда Шива не стал его слушать, Равана сказал: «Если ты не слушаешь меня, я отрублю себе голову и сложу ее к твоим ногам. Какой большей жертвы ты еще хочешь?» И он отрубил себе голову и сложил ее к ногам Шивы. Конечно, большая жертва невозможна.

Вот странная история - как это можно отрубить себе голову и потом сложить ее к ногам Шивы? Как можно справиться с тем, чтобы отыскать ноги Шивы? Голова ведь отрезана, глаз нет! Но вот такая история - он смог справиться с этим. Шива был очень этому рад и сказал: «Так как ты сделал то, что не делал никто, я дам тебе то, чего не давал никому: у тебя будет десять голов. Ты пожертвовал мне одну, я дам тебе десять. И всякий враг, который отрубит тебе одну голову, не сможет убить тебя - немедленно вырастет другая голова. У тебя все время будет оставаться десять голов».

Этот человек с десятью головами явился на сваямвару. Были все опасения в том, что... а сам он был, по-видимому, премерзким человеком; даже одной головы достаточно, - а тут целых десять! Все боялись, что он явится, и тогда будут все шансы к тому, что он поднимет его; казалось, ничто не может помешать ему. Рама тоже принимал участие в сваямваре как принц Айодхьи. Он был молодым человеком, очень юным, и еще не было известно, что он великий воин или что-то в этом роде. Не было ни единой возможности для него выиграть в этом состязании.

Поэтому мудрецы, которые хотели, чтобы победил Рама и чтобы он женился на Сите, устроили заговор; они решили, что когда Равана соберется поднять лук, к нему подбежит человек и скажет: «Ваша столица, — которая была сделана из чистого золота, - в огне, и вы нужны там немедленно. Без вас все пропадет». Поэтому бедный Равана вынужден был оставить лук и кинуться в Шри Ланку. Тем временем Рама выиграл состязание и женился.

Эта история - начало. В той конкретной деревне все актеры были запрограммированы и сзади им подсказывали. Но когда вошел человек со словами: «Шри Ланка горит», человек, игравший роль Раваны, сказал: «Ну и пусть! Я женюсь на Сите. Хватит, сейчас не время отправляться куда-либо».

Суфлер старался изо всех сил: «Это же не то, что мы тебе говорили».

Актер сказал: «Прекратите ваши подсказки - я сам знаю, что делаю». На самом деле он был влюблен в девушку, которая играла роль Ситы, а отец этой девушки не хотел, чтобы они поженились. Это был для него единственный шанс объявить перед всем городом... И не успел никто ничего сделать, как Сита повесила на него гирлянду.

Весь город был в шоке. История закончилась, даже не начавшись, ведь это было самое ее начало, лишь вступление: настоящие события еще только должны были произойти. Актеры так спешили, что забыли даже задернуть занавес. Вся масса зрителей кричала, вопила и хлопала в ладоши, они говорили: «Многое мы видели, но ничего подобного этому. Это самое лучшее представление, которое мы только видели!»

В представлении можно пойти против программы, поскольку это игра, в ней участвуют не ваши существа; ваши существа остаются свободными при этом. Вы можете играть роль Раваны или Рамы, но все это роли; ваше существо остается свободным. Вы можете решать, «за» вы или «против».

Но если создается ваше существо, у вас не будет возможности двигаться иначе, чем вам предписывает программа, делать что-либо иное, отличное от того, что заложено в программу.

Если есть Бог, создающий мир, тогда никто, кроме Него, не несет ответственности. А Ему перед кем нести ответственность? Выше него никого нет. Вы не отвечаете, поскольку вас создал Он. Он не отвечает, поскольку нет никого, перед кем отвечать Ему.

Бог означает, что мир теряет всякую ответственность, а ответственность — это ведь самый центр вашей жизни.

Потом вы можете играть какую-нибудь роль, но вас-то нет, одни только подсказки; даются ли они снаружи, из-за занавеси, или даются изнутри, через гормоны, через биологию, физиологию, психологию, не имеет значения. Вы лишь собрание подсказок, вы лишь следуете им.

Это отнимает у человека все его достоинство.

Это сводит его к марионетке.

Принимать Бога не означает быть религиозным, как без ответственности вы можете быть религиозными?

Как вы можете быть религиозными без свободы?

Как вы можете быть религиозными без вашего собственного независимого существа?

Бог - это величайшая антирелигиозная идея.

Если посмотреть на этот вопрос под любым аспектом, то, безусловно, придешь к выводу, что каждый, кто верит в Бога, - не религиозный человек, не может быть религиозным.

Поэтому, когда я говорю, что Бога нет, я пытаюсь спасти религию.

Нет опасности от дьявола, настоящая опасность исходит от Бога. Дьявол лишь тень Его.

Если исчезнет Бог, его тень исчезнет автоматически.

Бог - вот настоящая проблема.

И вы поймете, о чем я говорю, если бросите взгляд на историю. Церкви прекращали каждый шаг эволюции из страха, что он докажет, что творение не завершено. Человек добрался до луны, но в Индии я встречал индусских шанкарачарий, джайнских ачарий, - они эквивалентны папе, - которые не верят этому, поскольку их священные книги говорят, что луна - это богиня. Солнце - это бог, так что и луна - не планета. Вы удивитесь, узнав, что один джайнский монах собрал миллионы рупий в виде пожертвований, так как основал лабораторию для доказательства того, что человек не достиг луны, а высадился на какой-то другой планете.

Теперь эти идиоты... и люди верят им, поскольку священные книги пользуются у них доверием. Они собрали все цитаты из всех священных книг, где говорится о всеведущих, всемогущих, вездесущих людях: об аватарах, о тиртханкарах, об особых божественных посланниках. И если они говорят так, то что остается делать бедным ученым?

Они обманывают вас, дурачат вас, дурачат себя. Факт, который никто не может отрицать, факт, который приняли все ученые мира, включая Индию, не воспринимается религиозным умом, поскольку он разрушает веру в их священные книги. Их больше волнует вера, чем реальность.

Когда я говорю, что Бог - величайший враг религии, это потрясает так называемых религиозных людей, потому что они думают, что молиться Богу, поклоняться Богу, отдаваться Богу - это и есть религия.

Они никогда не думали об ответственности, свободе, росте, сознании, существовании, бытии; они никогда не беспокоились этими вопросами, - а ведь это настоящие религиозные вопросы.

Ваши молитвы глупы. Вы просто восхваляете Бога тем же самым способом, каким восхваляете царей и цариц; в том же самом тоне, теми же самыми словами. Вы восхваляете Бога и думаете, что как на ваших царей с царицами воздействуют ваши молитвы и ваши увещевания проявить к вам благосклонность, так и на Бога подействуют ваши увещевания.

Утверждение Библии о том, что Бог создал человека по Своему образу и подобию, абсолютно неверно. Верно прямо противоположное: человек создал Бога по своему образу; Бог - это творение человека!

Поэтому индусский Бог один, мусульманский Бог другой, еврейский Бог третий, ведь пытались выразить, как выглядит Бог, на каком языке Он разговаривает, различные люди. И вот евреи не верят, что Он говорит на каком-нибудь другом языке, кроме древнееврейского, а индусы не могут поверить этому - Бог, говорящий на древнееврейском! -вы что, сошли сума? Вы что, думаете, что Бог - еврей? Он говорит на чистом санскрите!

Я слышал, что после второй мировой войны разговорились между собой, лежа на пляже и принимая солнечные ванны, два генерала, один германский, а другой британский. Германский генерал сказал: «Я просто озадачен одной вещью: мы молились христианскому Богу и вы молились тому же христианскому Богу, но мы потерпели поражение, а вы победили. Разве это не пристрастность?»

Британский генерал рассмеялся и сказал: «Это не пристрастность. Скажите мне одну вещь: на каком языке вы молились - на немецком? Вот в этом-то вся ошибка. Бог понимает только по-английски - никакого другого языка, - и мы молились по-английски. Никакой загадки здесь нет, все просто».

Человек, обманывающий себя этим творением Бога по своему образу, не осознает, что он теряет.

Он теряет все ценное, все прекрасное, все, что может стать для него блаженством.

Так называемые религиозные люди фокусируют себя на вымысле и забывают свою собственную реальность, забывают себя и думают о ком-то там, наверху, на небе. Эта персона наверху в небе не существует, но вы можете фокусироваться на любой несуществующей вещи, можете забывать себя в этом фокусировании.

А истинная религия случается вот где - внутри вас.

Поэтому молитва не имеет никакого отношения к религии.

В моей религии нет места молитве.

Ни в одной истинной религии не может быть ничего похожего на молитву, которая есть абсолютная фальшь.

Что вы делаете в молитве? Прежде всего, вы создаете образ своего воображения, отдаете себя этому воображению, потом разговариваете с этим образом. Вы просто делаете что-то нездоровое.

Во всех церквях, во всех синагогах, во всех храмах и во всех мечетях мира эти люди делают что-то нездоровое; но этими душевно нездоровыми людьми полна вся земля.

Из-за того, что они делали это на протяжении столетий, и вы уже восприняли их как религиозных людей, многих потрясает, когда я говорю, что они совсем не религиозные люди. Они даже не нормальные люди - быть религиозным это очень далеко от нормальности. Они ниже нормы. Они делают что-то настолько глупое, что если они продолжат делать это, то какая бы малая доля разума не оставалась в них, мало-помалу она утечет в песок. Может быть уже утекла.

Для меня религия - это потрясающее явление.

Это не вымысел, не фикция. Это вхождение в самое сердце реальности. Это познание реальности из самого ее центра. Но. вам нужно отбросить вымыслы. Эти вымыслы никогда не позволят вам войти в себя, поскольку они проецируются вовне, и вы полностью отождествили себя с ними.

Вы знаете это. Вы смотрите кино или телевизионное шоу и прекрасно знаете, что много раз на ваших глазах навернутся слезы, хотя вы и знаете также, что это всего лишь телевизионный экран и там никого нет. Но вы полностью забываете, что вы всего лишь наблюдатель. Вы отождествляете себя с кем-то; настолько сильно, что если персонаж испытывает великие страдания, то на ваших глазах наворачиваются слезы.

В Калькутте был один знаменитый ученый в области индийской литературы, теологии, истории... всего, что вы только можете себе представить. Он был человеком редкого ума, этот Ишварчандра Видьясагар. Видъясагар означает океан мудрости. Этот титул был присвоен ему на всеиндийской конференции индусских ученых. Этот титул не присваивался никому больше, ни раньше, ни позже. Он действительно был тем, что они называют мудростью. Я не стану называть это мудростью...

Я покажу вам, каким мудрым он был. Поскольку он был таким знаменитым ученым и носил все виды званий доктора литературы от различных организаций, то один санскритский университет вместо доктора литературы присвоил ему титул Видъя Варидхи; это тоже означает океан мудрости. Другой университет присвоил ему титул Видъя Вачаспати, мастер мудрости, а индусский университет в Бенаресе присвоил ему титул Махамахопадхъяя - величайший учитель всего.

Он имел все эти степени, и его так уважали по всей стране, особенно в Бенгалии, что не было никого, кто мог бы даже приблизиться к нему. Его пригласили на одно театральное представление, на его торжественное открытие, и все это устраивалось такими великими людьми, что он не мог отказаться. Даже вице-король Индии собирался присутствовать, поскольку Калькутта в те дни была столицей Индии. Поэтому и он прибыл на торжественное открытие.

Он провел торжественное открытие и сидел рядом с вице-королем, как раз перед сценой. В представлении участвует один очень плохой, хитрый персонаж, злодей, который постоянно преследует невинную женщину. История становится очень напряженной: в одном месте он находит женщину одну - далеко от деревни. Она пришла к реке, чтобы набрать воды. Никого вокруг, деревня далеко, и он хватает ее...

В зале мертвая тишина, поскольку дело идет к изнасилованию; именно это собирается делать этот мужчина. И вдруг - аудитория не могла поверить своим глазам - Ишвар Видьясагар вспрыгнул на сцену и начал бить этого мужчину своим ботинком!

На мгновение никто не мог придумать, что делать и чего не делать с Видьясагаром. Актер же взял ботинок в свою руку и сказал Видьясагару: «Этого я не верну вам; это величайший приз в моей жизни. Я играл эту роль всю свою жизнь, но если такой человек, как Ишварчандра Видьясагар, настолько увлекся представлением, что забыл себя, забыл, что это всего лишь представление... и я не собираюсь насиловать эту женщину. Прежде всего, это не женщина - вы знаете это, все знают это. Этот парень - молодой человек из вашего же города».

Ишварчандра почувствовал себя весьма пристыженным и сказал: «Я сожалею, что нарушил все представление. Но это правда, я полностью забыл, что это представление. Я полностью забыл, кто я. Я полностью забыл, что эта женщина - не женщина и что вы просто играете роль; вы не собираетесь насиловать ее. Вы не собираетесь насиловать ее перед тысячами людей и перед вице-королем Индии. Я просто забыл!»

Но и вы тоже забываете, когда вас захватывают эмоции фильма или романа. И это именно то, что делали ваши так называемые религиозные люди. Они увлечены воображаемыми богами и богинями всех родов и типов, которые только можно себе представить. И они полностью забыли себя. Они поклонялись чему-то, чего нет, но они поклонялись так усиленно, что создали галлюцинацию этого.

Христианин с открытыми глазами может увидеть Иисуса; индус с открытыми глазами может видеть Кришну. Но Иисусу будет очень трудно предстать перед индусом. Перед индусом Иисус никогда не предстанет - никогда, даже по ошибке, — и Кришна никогда не предстанет перед христианином. Один разок вреда бы не было, но они никогда не совершат такой ошибки. Христианин не допустит такой ошибки; его галлюцинация об Иисусе, он не может галлюцинировать о Кришне. На экране появляется только то, что вы проецируете на него.

Если вы проецируете один фильм, только этот фильм появится на экране; если вы проецируете другой фильм, тогда на экране появится другой фильм. Невозможно проецировать один фильм, а на экране видеть другой. Вот почему невозможно Кришне предстать перед христианином, или перед мусульманином, или перед иудеем. Иисус не может предстать ни перед кем, кроме христианина.

И все же мы продолжаем и продолжаем усиливать, укреплять наше воображение и нашу галлюцинацию. И что вы получаете из всего этого? Что вы получили от тысяч лет галлюцинации? Это человечество, которое вы видите повсюду в мире, эту суету? Вот результат тысяч лет религиозной практики, поучений, ритуалов, молитв.

Миллионы церквей, синагог, храмов по всей земле - и это результат? Человек, которого вы видите, действительный человек, этот человек произошел ото всех этих усилий?

Так и должно быть, поскольку мы потратили все эти годы на чистую глупость, называемую религией.

Мы потратили так много времени, за которое человек мог бы вырасти до неведомых высот, до невообразимых глубин; до свободы духа, сострадания души, целостности, индивидуальности. Если бы все эти тысячелетия не были бы потрачены напрасно ради фальшивого Бога, ради просто фокуса - не стоящего и единого пенни... И вы спрашиваете меня: «Действительно ли вы не верите?»

Это не вопрос веры или неверия - нет никого, в кого можно было бы верить или не верить! Бога нет.

Поэтому, пожалуйста, запомните: не говорите, что я неверующий. Я ни верующий, ни неверующий. Я просто говорю, что все это дело - лишь проекция человеческого ума, и настало время нам прекратить эту игру против самих себя.

Настало время сказать Богу: прощай навсегда.

Беседа 9. Я УЧУ БЕЗРЕЛИГИОЗНОЙ РЕЛИГИИ

7 декабря 1984 года

Бхагаван,

Я был потрясен, когда услышал, как Вы говорите, что Бога не существует. Тогда во мне возник вопрос: как может религия обходиться без Бога? Разве не Бог — центр, а религия — Его окружение?

Это удача, что вы были потрясены. Чтобы быть потрясенным, нужно иметь разум.

Миллионы людей на земле потеряли это качество - быть потрясенными. На протяжении столетий их гипнотизировали, обуславливали таким образом, чтобы никакое потрясение не могло достичь их.

Все религии, так называемые религии, псевдорелигии, делали только одно дело: создавали в вас поглотители ударов, потрясений.

Моя функция - уничтожить все ваши поглотители ударов и сделать вас уязвимыми, с тем, чтобы вы сомневались, задавали вопросы, искали.

Тот, кто сомневается, в конечном итоге найдет ответ.

Тот, кто спрашивает, в конечном итоге познает.

Те, кто продолжают верить, не сомневаясь, не спрашивая, остаются тупыми, мертвыми, остаются идиотами.

Поэтому я поздравляю вас с тем, что вы потрясены. Глупый человек будет разозлен, но не потрясен. Он немедленно станет врагом; но потрясен он не будет. Быть потрясенным означает, что в вас что-то еще живо, что священники, политики, педагоги не имели с вами полного успеха. Может быть, было оставлено открытым окно; вот почему вы потрясены. И вот в чем чудо потрясения - в вас немедленно возникает вопрос потрясающей важности.

Ваш вопрос исходит не из гнева, злости, раздражения. Это основательный, разумный, потрясающе значимый вопрос: как может религия обходиться без Бога? Вот это самое вам и говорили на протяжении столетий, что Бог — это центр, а религия — его окружение.

Это абсолютная ложь.

Религия вовсе не имеет никакого отношения к Богу.

Да, она имеет очень большое отношение к вам, к вашему сознанию, к вашему существованию, к вашему бытию.

Вы спрашиваете, как может религия обходиться без Бога? Однажды, если вы продолжите поиск, вы спросите меня, как может религия обходиться с Богом?

И я хотел бы, чтобы вы поразмышляли о том, как может быть религия без Бога. Бог - это не что иное, как наша идея всеобщего диктатора, всеобщего Адольфа Гитлера.

Он создает мир по своей прихоти; нет никакой причины для его создания. Ни одна религия не смогла ответить на вопрос, прежде всего, почему Он создал мир, - и создал именно этот мир: мерзкий, отвратительный, тошнотворный; это человечество, которое религии продолжают объявлять наивысшим пиком Божьего творения.

Бог создал человека по Своему собственному образу - что может быть выше этого? И что же делал этот человек? За три тысячи лет - пять тысяч войн! Вся история - это история убийства, насилия, преступления - и убийства, насилия, преступления именем Бога.

Миллионы людей были убиты, сожжены заживо во имя Бога.

И Бог создал человека по Своему собственному образу и подобию!

Поэтому вы можете подумать кое-что и о Боге, сделать совсем небольшой вывод - если это образ, тогда какова же реальность? Если Адольф Гитлер, и Иосиф Сталин, и Бенито Муссолини, и Мао Цзе-дун всего лишь копии, то каков же оригинал? Это будет ужасно!

Если Бог создал этот мир, человека и все остальное, то все это должно нести признаки божественности, признаки подписи Бога, но их нет совершенно. Если Он не умеет писать и читать, то мог бы оставить, по крайней мере, отпечатки пальцев. Кажется, что ни одной подписи нет. Больше похоже на то, что мир создан дьяволом, а не Богом, потому что девяносто девять процентов доказательств складываются в пользу дьявола, но не Бога.

С Богом невозможно создать религию по той простой причине, что Бог уже создал Библию для христиан, Тору для евреев, Веды для индусов... Он уже создал их; Он дал вам религии, готовые для употребления. Он не позволил вам искать, исследовать и находить.

А по поводу истины есть нечто потрясающе важное: если не найдете ее вы, она никогда не станет истиной для вас.

Если это истина кого-то другого и вы заимствуете ее, в самом этом заимствовании она перестает быть истиной - она становится ложью.

Это одна из причин, почему великие мистики мира говорили снова и снова, что истина невыразима, ведь в тот момент, когда вы выражаете ее, в самом этом процессе выражения, она становится ложью.

Все ваши священные писания полны лжи.

Бог не дал вам шанса открыть религию, но дал вам религию, готовую для употребления; и Он не позволяет вам даже спрашивать, сомневаться - это великий грех. В ваших религиозных писаниях собраны все виды глупости, но вы должны полностью им верить.

Человек, подобный Бертрану Расселу, оказывался весьма озадаченным по той простой причине, что есть вещи, в которые никто, наделенный хотя бы небольшим разумом, не может верить, - но сомнение делает вас грешником; вы начинаете испытывать чувство вины. В конце концов он написал книгу “Почему я не христианин”, где собрал все пункты, которые отвергают его от христианства. Например, рождение Иисуса Христа от девственницы. Это настолько ненаучно, что верить в это означает разрушать весь свой разум. Иметь веру в такую идею - самоубийство; вы уничтожаете себя. И что вы выигрываете? Глупую идею... рождение от девственницы!

Если Бертран Рассел не поверил в это, мы не можем обвинять его. Это Библия стала препятствием для человека, который мог бы быть религиозным... Рассел спрашивал: «Почему в троицу не включена женщина? Бог отец, Бог сын и Дух Святой - что же это за семья? Это святое семейство представляется весьма идиотским. Почему они не могли ввести в нее женщину? Потому что все религии против женщин. Ввести женщину в троицу, на наивысшую позицию власти, было для них невозможно; поэтому и ввели Святого Духа.

Никто не знает о Святом Духе, мужчина это, или женщина, или он нейтрален. И этот Дух Святой - персона, ответственная за то, что Мария забеременела, - и он все еще святой! Он насильник, ведь Мария не осознавала происходящего; она не была в этом деле партнером, действующим по доброй воле, и она уже была замужем. Но Святой Дух сделал свое дело; может быть, он и сейчас еще в мире - и это одна треть Бога!

Из-за вашей идеи Бога такой человек, как Бертран Рассел, не стал религиозным человеком. Но и любая идея Бога создает проблемы. Индусский Бог... вместо троицы у индусов есть триплет - один бог с тремя лицами; эти три персоны соединились вместе в одной. Но все трое постоянно ссорятся друг с другом, их поведение такое детское. Хорошо, что Зигмунд Фрейд знал только традиции христианства и иудаизма. Если бы он знал и индусскую традицию, он нашел бы в ней потрясающую поддержку своим гипотезам.

В индуизме мир создал Бог. Первым Он создал естественно женщину, поскольку без женщины ничто остальное расти не может - женщина должна появиться первой. Но, создавая красивую женщину, Он сам попал под влияние страсти. Теперь отец испытывает страсть к своей собственной дочери - это то, что искал Фрейд, но никто не мог проинформировать его о том, что так и было. Всю свою жизнь Фрейд пытался доказать, что каждый отец испытывает страсть по отношению к своей дочери, а каждая мать испытывает страсть по отношению к своему сыну. И в этом есть некоторая истина, - но Бог, испытывающий страсть к Своей собственной дочери!..

Эта женщина пугается и пытается убежать, и единственный способ убежать - это изменять свои формы, объемы, одеяния. Она становится коровой, но можно ли обмануть Бога? Он становится быком. Она превращается в других животных, Бог следует за ней. Вот так и произошло все творение - женщина бежит, отец гонится за ней и пытается насиловать ее. Он все еще делает это дело.

С таким Богом, как вы думаете, какая религия возможна? Этот Бог - сексуальный маньяк; Он нуждается в психотерапии. Он не может быть центром религии; Он не может быть даже ее периферией - его нужно поместить в лечебницу для душевнобольных. Если вы почитаете индусские священные книги, то будете очень сильно возмущены тем, что является таким существенным для миллионов людей этой старейшей религии.

Имеются три фазы существования индусского Бога: Брахма - фаза творения, он создает мир; Вишну - вторая фаза, он поддерживает мир; и Шива - он разрушает мир, когда приходит время разрушить его. Между прочим, все превосходно сбалансировано; есть все три функции, в которых нуждается существование: создание, поддержание и, однажды, уничтожение. Но если вы всмотритесь во внутреннюю жизнь этих трех персон, вы не поверите себе.

Однажды Вишну и Брахма заспорили между собой о чем-то. Прежде всего, сама идея о споре между двумя частями Бога делает Его шизофреником. Если две ваших руки начнут сражаться между собой... а именно это и происходит в вашем уме — одна часть сражается против другой части. Иногда вы становитесь расколотыми настолько, что вы уже два человека, а иногда и много человек. Бог - это уже три персоны, Он не является одним целым, одним куском, и все эти трое постоянно ссорятся друг с другом.

Те двое заспорили друг другом и не смогли прийти ни к какому согласию, поэтому они решили, что будет лучше поискать Шиву; может быть, он сможет помочь. Поэтому они отправились искать Шиву. Шива был, по-видимому, американцем - было утро, а он занимался любовью со своей женой Парвати. Индийцы так не делают; это абсолютно неслыханное дело. Я думаю, что Шива - это первый американец... занимающийся любовью со своей женой утром, при открытых дверях. Может быть, было бы лучше назвать его калифорнийцем - двери открыты! - просто американцем недостаточно.

Брахма и Вишну вошли вдвоем, не зная, что происходит внутри, а Шива был настолько глубоко погружен в свой акт любви, что даже не посмотрел на них. Они очень разгневались. Прежде всего, не годится богу заниматься любовью утром; кроме того, при открытых дверях, всякий может войти. И, наконец, он даже не предложил им сесть; он даже не взглянул на них. Оба бога очень разгневались, настолько разгневались, что прокляли Шиву, говоря: «Ты будешь известен в мире своим фаллическим символом». Вот почему в Индии вы не найдете ни одной статуи Шивы, только фаллические символы. Это проклятие тех двух богов: «Ты будешь известен и узнаваем по фаллическому символу».

Вы, может быть, не знаете того, что шивалинга, фаллический символ Шивы, не один; он помещен во влагалище. И то и другое сделано из мрамора, и тысячелетиями индусы поклонялись этому. И Шива все еще одна третья часть Бога!

Можно взять любую другую концепцию Бога, и вы найдете, что и вокруг нее невозможно создание никакой религии. Но до настоящего времени так было. Фикция Бога находится в центре, и вокруг этой фикции созданы все остальные фикции, вымыслы - небеса и ад, грех и наказание, раскаяние, прощение. И весь этот цирк - не что иное, как эксплуатация, которую осуществляют хитрые священники всех религий.

Да, без Бога не может быть священника. Без Бога не может быть концепции греха. Без Бога не может быть небес и ада. Без Бога не может быть храма, синагоги, церкви.

Если вы думаете, что есть вещи, которые создают религию, то вам, конечно, будет трудно понять, как может быть религия без Бога? Но все эти вещи не имеют никакого отношения к религии. На самом деле, по моему мнению, эти вещи — препятствия в поиске религиозности.

И пусть это будет еще одним потрясением для вас: подлинная религия будет безбожной и, кроме того, безрелигиозной.

Я учу вас безрелигиозной религии.

Я пройду немного глубже в этот вопрос, поскольку эти слова кажутся противоречащими друг другу: безрелигиозная религия. Когда я говорю безрелигиозная религия, я имею в виду, что священник, синагога, раввин, брамин, папа, церковь, молитва, священные книги, святой и несвятой дух - все это должно быть отброшено, поскольку это и есть то, что вы знаете как религию.

Священные книги - это не что иное, как религиозная фантастика, наподобие научной фантастики. Прекрасно писать научную фантастику, это искусство. Эти же религиозные фантастики не являются даже художественными - они на девяносто девять процентов хлам, мусор. Никто не читает их, за исключением немногих людей, которые в чтении их находят некоторый насущный интерес.

Я слышал... человек, продававший словари, переходя от дома к дому, позвонил как-то в один из них. Хозяйка дома вышла и спросила: «Что вы хотите?»

Он сказал: «У меня есть прекрасные словари. У вас, наверное, есть дети; им нужны словари, а у меня есть все типы для всех возрастов».

Женщина захотела избавиться от него и поэтому сказала: «Но у нас уже есть словарь». И действительно, далеко в углу, на столе, лежала толстая книга, похожая на словарь.

Продавец рассмеялся и сказал: «Это же Библия».

Женщина не могла поверить, поскольку с такого расстояния невозможно было разглядеть, что это Библия. Она сказала: «Вы удивляете меня. Да, это Библия. Я просто пыталась избавиться от вас, сказав, что у нас уже есть словарь. Но как вам это удалось? Расскажите мне, и я куплю у вас один словарь, -но расскажите мне, в чем здесь трюк».

Он сказал: «Никакого трюка нет. Я просто увидел, как много пыли собралось на ней».

Только на Библии, на святых книгах, собирается пыль. На журнале Плейбой пыли не собирается. Кому захочется открывать святую книгу? Она не открывалась годами, может быть, она не открывалась вовсе никогда.

Религиозную фантастику нужно отбросить, поскольку она ложится препятствием на вашем пути, делает невозможным для вас достижение реальности.

Вы должны избавиться от всей этой чепухи, которую рассказывали вам ваши родители, ваше общество, ваши учителя, ваши религиозные старейшины.

Если вы не очистите себя полностью, вы не сможете предпринять и первого шага к тому, чтобы быть религиозными.

Религиозность - это качество вашего существования; оно не имеет ничего общего ни с какими ритуалами, происходящими вокруг вас, это качество вашего существования.

Немногие вещи являются качествами вашего существования, но они пребывают в состоянии спячки, поскольку вы никогда не задумывались о том, что их следует развивать. Пытались ли вы развивать ваше сознание? Пытались ли вы развивать ваше сострадание? Пытались ли вы развивать вашу разумность?

Ученые говорят, что даже гении используют лишь пятнадцать процентов своей разумности, восемьдесят пять процентов остаются неиспользованными. И это о таких людях, как Альберт Эйнштейн, или Карл Маркс, или Резерфорд, лауреаты Нобелевских премий... Что же говорить о простом человеке, сколько использует он? Не более пяти процентов. И эти пять процентов он использует постольку, поскольку это необходимо для его повседневной работы: его бизнеса, его семьи, его так называемой религии, его политической партии, его клуба. Пяти процентов достаточно. Не нужно быть великим гением, чтобы стать членом ротари-клуба. Я не думаю, что гений захотел бы стать членом клуба светских львов. Человек, старающийся стать светским львом, кажется скорее падает, чем поднимается вверх.

Если сам гений использует только пятнадцать процентов, то это означает, что никто не пытается заострить свой разум Вы используете лишь только то, к чему вынудила вас жизнь, ее ситуации и обстоятельства. Если бы не эти вынуждающие обстоятельства, вы не использовали бы и пяти процентов. Вот почему не найдешь сыновей и дочерей богатых родителей, которые получали бы в университетах золотые медали и возглавляли бы списки лучших выпускников. Нет, им не нужно использовать свой разум; это могут делать их слуги. А теперь есть еще и компьютеры. Скоро вы не будете использовать и пяти процентов; люди будут ходить с маленькими компьютерами. Они уже ходят с ними. Разве вы не видели этого?..

В моем детстве, в моей семье, отец был очень придирчив к письму. Он не разрешал держать дома авторучек, поскольку авторучкой нельзя добиться того качества письма, которого можно добиться обыкновенной старой ручкой; авторучка портит почерк.

И в этом можно убедиться. Оглянитесь назад: до того, как был изобретен пресс, все книги писались от руки - такое красивое, художественное письмо. Что содержится в книге - это уже другое дело; но письмо само по себе - произведение искусства. Но с появлением авторучки это искусство исчезло. А когда людям стала доступна пишущая машинка, тогда даже то немногое, что было доступно авторучке, полностью исчезло — люди печатают. Если теперь их попросить написать что-нибудь, то их письмо будет выглядеть так, как будто они необразованные. Теперь люди носят с собой маленькие компьютеры для вычислений, калькуляторы - они забывают те простые вычисления, которые можете проделывать вы.

В Индии все еще живет женщина по имени Шакунтала, которая разъезжала по всему миру и демонстрировала величайшие математические способности. Она лишь сдала вступительные экзамены в университет и ничего не знала о высшей математике, но даже Альберт Эйнштейн был озадачен ее способностями. Вы пишете число, сколь угодно длинное, говорите ей умножить его на число столь же длинное - и до того, как вы закончите писать второе число, у нее готов ответ. Эйнштейн сказал: «Если бы я занялся этим, у меня ушло бы по крайней мере три часа».

Но что происходит с этой женщиной? Она об этом ничего не знает. Она говорит: «Просто смотрю на числа, которые нужно перемножить...» Все, что происходит с ней, - это некоторого рода молчание; в этом молчании начинает возникать число, и она говорит: «Напишите это число... Я не знаю, как оно возникает». Похоже, что от рождения у нее очень острый разум, и поэтому в мгновение ока что-то происходит в ее уме. И это не единственный случай, были и другие.

Маленький мальчик Шанкаран был настолько беден, что работал рикшей. Это мерзкая вещь, ее не должно быть нигде: человек тянет повозку, в которой сидите вы! А он был всего лишь мальчиком, — но его отец стал стар, — поэтому он и работал рикшей в Мадрасе. Математический факультет университета случайно заинтересовался им. Однажды профессор, руководитель факультета, ехал на его повозке и разговорился с ним. Он сказал: «Ты такой молодой, тебе бы нужно читать и учиться».

Мальчик рассказал ему о своей семье. «Но, — сказал мальчик, - даже без чтения и учебы я знаю, что вы преподаете математику, - и я могу делать математику. Я каким-то образом знаю ее». Профессор проверил его и был изумлен: мальчик был чудом. Он послал мальчика в Оксфорд, за собственный счет, чтобы показать его способности, и, куда бы он ни пришел, он повсюду изумлял великих математиков. Резерфорд сказал, что этот мальчик в течение нескольких секунд решил один вопрос, который беспокоил его на протяжении многих лет. И когда мальчик разрешил этот вопрос, Резерфорд увидел, что он был таким простым, - как же он сам упускал это решение? Он все ходил вокруг да около, упуская нужную точку, а этот мальчик просто вспрыгнул в эту точку. И у него не было образования.

Интеллект может быть заострен; есть способы заострить его. Современная психология пытается измерять интеллект. Я же говорю, не будьте глупыми, не тратьте зря время на измерение интеллекта - что тут измерять? Средний человек остается в умственном отношении в возрасте тринадцатилетнего; ему может быть семьдесят лет, но его умственный возраст остается равным тринадцати, и он использует только пять или семь процентов своего разума... Так зачем же зря тратить время на поиски более точных методов измерения интеллекта? Почему бы не воспользоваться методами заострения интеллекта? Именно этому я учу вас.

Если вы сомневаетесь, ваш интеллект заостряется.

Если вы верите, ваш интеллект ржавеет, на нем начинает собираться пыль: вы не используете его.

Сомнение обязано острить интеллект по одной фундаментальной причине: когда вы сомневаетесь, вы не успокаиваетесь. Вы должны что-то делать со своим сомнением; вы должны искать ответ. Пока вы ищете ответ, сомнение будет тревожить, изводить вас - именно так сомнение острит ваш интеллект.

Но все религии учат вас, что сомнение есть грех, а верить - это значит быть религиозным.

Я же говорю вам: сомневаться - вот что значит быть религиозным, а верить - это быть нерелигиозным.

Эти же псевдорелигии были по-настоящему умны и хитры. То, что психологи не нашли еще и сейчас, они обнаружили уже пять тысяч лет назад: сомнение опасно, оно заостряет интеллект. Вера удобна, привычна: она оглупляет. Она как наркотик; она делает из вас зомби. Зомби может быть христианином, индусом, мусульманином, - но все они зомби, различаются лишь ярлыки. И иногда они пресыщаются одним ярлыком, и тогда меняют его: индус становится христианином, христианин становится индусом - новый ярлык, свежая этикетка, но за ней все та же система веры.

Уничтожьте свои верования.

Это, конечно, будет неудобно, непривычно, но без неудобства ничто ценное не достигается.

На протяжении трехсот лет наука использовала сомнение как свой метод и за эти триста лет так много дала миру — за десять тысяч лет религии не смогли дать и одной тысячной доли этого.

Религии не дали ничего. Напротив, они всему помешали. Они старались мешать и науке, и старались очень усердно — они стараются и сейчас.

Вот католический папа поучает католиков, что нельзя применять методы контроля над рождаемостью; они противоречат Богу. Странно, ведь даже Дух Святой должен был применять методы контроля над рождаемостью, поскольку Иисус говорит: «Я единственный рожденный сын Божий». Что случилось с Богом? Он прекратил порождать сыновей, дочерей? Или Он стал брахмачаръей, безбрачным, что маловероятно, или Он использует методы контроля над рождаемостью. Но папа постоянно выступает против контроля над рождаемостью - это ведь против Бога; это ведь Бог посылает детей.

Земля уже перенаселена; она уже в таком состоянии, что если мы не сократим ее население наполовину, оно умрет. Не нужно будет третьей мировой войны: самого населения будет достаточно, чтобы убить всех, уморить всех голодом.

Бог же непрерывно посылает детей... или у Него нет понятия... посылал бы, по крайней мере, с каждым ребенком и маленький кусочек земли или попробовал бы найти какой-нибудь новый способ того, чтобы никто не голодал. Вместо настоящих детей, делал бы пластиковых, которые бегали бы на батарейках; это было бы проще. Время от времени вы идете и получаете своего с заряженными батарейками... ведь для Бога все возможно. Он ведь совершал всевозможные чудеса, Его сын совершал всевозможные чудеса; создание ребенка, бегающего на батарейках, не будет слишком большим чудом.

Но Он продолжает давать нам животы и чувство голода и не давать земли, - а старая земля с каждым днем теряет свое плодородие. Католический папа, тем не менее, продолжает говорить о недопустимости контроля над рождаемостью, о недопустимости абортов. Почему недопустимы аборты? Потому что это убийство. Очень странно, что это исходит от папы, ведь именно папы организовывали в прошлом все эти крестовые походы и убивали тысячи людей. Это было у них целым делом: сжигать людей, сжигать женщин по каким-то фантастическим идеям...

Всякий мог написать папе: «В нашей деревне есть женщина, которая ведьма». Этого было достаточно, чтобы начать расследование; и существовал специальный суд для расследования, ведьма эта женщина или нет. Они так мучили женщину, что для нее было проще признаться, что она ведьма, чем продолжать эти мучения. Они мучили ее до тех пор, пока она не признавалась, что она ведьма; и как только она признавалась, ее сжигали заживо. Заживо были сожжены тысячи женщин!

Теперь вдруг их интерес сосредоточился на ненасилии; аборт - это насилие. Те же папы-предшественники благословили Бенито Муссолини на вторую мировую войну. Это что, не было насилие? Архиепископ Кентерберийский благословил британские силы - и это не было насилие? Это было совершенно правильно? Интересно, в какой момент аборт становится насилием?

В какой момент?.. Вот ребенок зачат - он жив в этот момент или нет? Он жив, но откуда пришла эта жизнь? Он был жив в клетках семени еще до того, как он был зачат во чреве матери; клетки семени - они все живые. Они имеют небольшой запас жизни, всего два часа, поэтому если за два часа они смогут найти женское яйцо, смогут проникнуть в него, ребенок будет зачат. Яйцо живое: половина вашей жизни, женская половина, находится в яйце, а половина вашей жизни исходит из семени вашего отца. И за одно соитие миллионы клеток устремляются вперед...

Вы удивитесь, узнав, что именно здесь начинается политика. Каждая клетка стремится к яйцу, ведь та, которая прибежит первой, станет президентом Рейганом. Те, которые останутся позади, совсем немного позади... с ними покончено! Войдет только одна клетка спермы, и женское яйцо становится твердым, никакая другая войти не сможет. Это естественный процесс; яйцо уязвимо только для одной клетки. Лишь иногда случается так, что точно одновременно две мужские клетки достигают яйца и входят в него. Поэтому иногда появляются близнецы, а иногда и трое, четверо, пятеро, шестеро - известно даже до девяти детей. Но это очень редкое событие.

Миллионы клеток спермы... и они по-настоящему спешат. Это почти как автомобильные гонки. Они все гонятся, они должны торопиться: если в течение двух часов они не доберутся до цели, с ними будет покончено. За одно соитие вы становитесь виноватыми в гибели миллионов существ. А что же аборт? Только одно существо. Поэтому один миллион или один миллион плюс один - есть ли здесь разница?

Но католический папа готов, точно так же готов мусульманский имам, готов и индусский шанкарачарья разрешить рост населения, поскольку количество людей важно политически. Это политика количества - сколько всего католиков. Папа не интересуется человечеством, будущим, глобальным самоубийством, нет. Весь его интерес заключается в том, сколько всего католиков: чем больше католиков, тем больше власти он имеет. Шанкарачарья заинтересован в большем количестве индусов, тогда у него больше власти.

Каждый заинтересован во власти.

Именем Бога они просто стараются приобрести больше и больше власти.

Бог - это лишь полезный инструмент в руках священника. Чего бы ни захотел священник, он заставляет Бога говорить: он пишет священные писания, он пишет в них всевозможную чепуху... И вот странный факт, касающийся человеческих существ: на людей эта чепуха производит большое впечатление, потому что кажется мистической.

Например, Библия говорит: «В начале было слово...» Ну как это слово может быть в начале? Проводите ли вы какое-нибудь различие между звуком и словом или нет? Слово - это осмысленный звук. Может быть, нужно сказать, что в начале был звук, - но не слово.

Слово предполагает, что был кто-то, кто сделал этот звук осмысленным, кто использовал слово. «В начале было слово...» Я говорю лишь гипотетически, что звук было бы лучше, более логично; на самом деле, звук тоже невозможен. С научной точки зрения звук возможен только в том случае, если есть кто-то, кто услышит его, в противном случае звука нет.

Я говорю вот здесь. Если здесь никого нет, не будет и звука, поскольку для звука нужны две вещи: я, создающий звук, и вы, принимающие его. Между этими двумя вещами и происходит звук. Когда рядом с водопадом никого нет, вы можете подумать, что звука будет больше. Вы неправы; звука не будет вовсе, поскольку нет уха.

Таким образом, даже звук невозможен - что же говорить о слове! Но они говорят: «В начале было слово», - только посмотрите как бессмыслица становится мистической... «В начале было слово. Слово было у Бога». Вы уже испортили первое высказывание. «В начале было слово. Слово было у Бога», - так что уже было двое - вы тут же противоречите сами себе. И третье высказывание: «И слово было Бог».

И такой мусор производит на людей впечатление: в этом должно быть что-то очень мудрое, поэтому мы и не в состоянии ничего понять. Нет в этом ничего мудрого — просто какая-то идиотская писанина. Но христианские теологи на протяжении столетий объясняли, что все это означает. Что такое «слово»? Что значит: «Слово было Бог»? Всего лишь три высказывания - и каждое противоречит остальным.

Если вы проанализируете любое священное писание, вы найдете высказывания такого рода. И они говорят: «Не сомневайтесь, верьте, имейте веру, и велика будет вам награда; сомневайтесь, и вы сбились с пути». Но в этой тьме, кроме как для сомнения, нет света.

Сомневайтесь, и не наполовину.

Сомневайтесь со всем вашим напряжением, чтобы сомнение в ваших руках стало подобным мечу, и оно отсечет весь хлам, собравшийся вокруг вас.

Сомнение отсечет хлам, медитация разбудит вас.

Это две стороны одной монеты, ведь отягощенные всем этим хламом, вы не сможете пробудиться. Этот хлам создает в вас сон; это его функция. Он предназначен для того, чтобы сохранять вас спящими.

Имейте веру и отправляйтесь спать, и вы не обеспокоите политиков, священников; вы не обеспокоите их насущные интересы; вы не побеспокоите никого. Сами вы становитесь человеком без души, механизмом, рабом.

Итак, сомневайтесь и медитируйте.

А под медитацией я понимаю очень простую вещь: просто будьте безмолвными и начинайте погружаться в свое безмолвие.

Вначале это создает страх, потому что безмолвие подобно пропасти; возможно, у нее нет дна, и хочется уцепиться за что-нибудь доступное.

Для безмолвия нужна смелость, как и для сомнения нужна смелость.

Сомнение отбросит все, что другие вложили в вас.

А медитация означает, отбросив все, войти в свою самость - в самость, которую не вложил ни Бог, ни кто другой.

Она была вашим бытием вечно, и она вечно будет вашим бытием.

Утопите себя в безмолвии.

Наслаждайтесь, пейте его, вкушайте его!

В самом начале есть страх. Когда же вы испытали немного вкуса, всего лишь немного вкуса на кончике языка, тогда весь страх исчезает, потому что этот вкус так сладок, так питателен, так потрясающе центрирует и заземляет. Он впервые дает вам ощущение, что вас одного достаточно, что не нужно Бога, не нужно молитвы, что храм не снаружи, а внутри вас. И по мере роста этого ощущения, по мере вашего вхождения в него, вы испытаете удивление.

В начале было безмолвие, а не звук.

В середине есть безмолвие.

В конце есть безмолвие.

Оно вечно, непрерывно, и оно - само ваше бытие: такое исполненное, так потрясающе исполненное, дающее вам такое содержание, что вы впервые начинаете чувствовать, что ничего другого не нужно. Все, что нужно, уже обеспечено внутри вас.

Существование очень щедро.

Бог очень скуп - конечно, ведь скряги создали этот вымысел по своему собственному образу.

Бог очень скуп, очень жесток, очень ревнив, очень мстителен. За самую малую вещь... кто-то курит сигареты - что за грех он совершает? Я не могу представить себе, что он совершает какой-то грех. Может быть, он совершает какую-то ошибку, но это дело медицины, это не имеет никакого отношения к религии. Может быть, он не ухаживает соответствующим образом за своим телом, но это его дело. Может быть, он умрет на два или три года раньше, но если он подумает, что ему придется делать ради этих двух или трех лет, он станет курить еще больше, так какой же смысл?

Но есть религии, подобные буддизму и джайнизму, курите, и вы в аду. Странно... вот человек, который курит, и вы снова бросаете его в огонь. Здесь он сам бросил себя в огонь; там бросаете его в огонь вы! Какого же рода такое отмщение? В вас-то он ничего не бросил — все, что он делает, он делает сам себе. И страдает за это: он может получить туберкулез, он может получить рак. Он может страдать от этого - он уже страдает; какая же теперь необходимость в аде? Маленькие вещи, естественные вещи, а религии так сильно раздули их, и все из-за крошечного ума Бога.

Существование очень щедро, великодушно, оно всегда прощает, оно никогда не наказывает.

Но единственный путь к достижению существования лежит через ваше собственное сокровенное безмолвие. Это безмолвие между звездами - то же самое безмолвие; различия нет.

У безмолвия нет типов, запомните это. Не может быть двух родов безмолвия. Безмолвие одно.

Испытайте его вкус, и вы испытали то безмолвие, которое распространяется на миллионы световых лет, окружая всю вселенную.

Ощутив свое внутреннее безмолвие, вы почувствуете биение пульса вселенной.

Я говорю вам, с Богом нет возможности для религии.

И я также говорю вам, что и с так называемыми религиями, существующими до сих пор, нет возможности для религии.

Я учу вас безбожной, безрелигиозной религии.

Конечно, тогда мое понимание религии будет «безрелигиозным». Вы не христианин, вы не индус, вы не мусульманин. Вы просто человек безмолвия, человек истины, человек сострадания, человек, который не ищет больше, - тот, кто достиг. И ощущение достижения... тогда нет вопросов, нет сомнений, нет верований, нет и ответов.

Когда умирал Бодхидхарма, ученики спросили его: «Учитель, ваше последнее послание?»

Он открыл глаза и сказал: «Я совсем ничего не знаю - я достиг. Знание осталось далеко позади; кому беспокоиться о нем? Нет никого, кто спрашивает, нет никого, кто задает вопросы, нет никого, кто отвечает; все стало безмолвием. Поэтому, - говорит он, - все, что я могу сказать, это то, что я не знаю».

Это же было высказыванием и Сократа в конце его жизни. Он сказал: «Когда я был молод, я думал: "Я знаю многое, и скоро буду знать все". Но по мере того, как я продолжал поиск, сомнение...» - и он был не человеком веры, но человеком сомнения. Он намного превосходит любого из ваших пророков, мессий, аватар, тиртханкар - намного превосходит. В конце своем он сказал: «Чем больше я познавал, тем больше я чувствовал, что не знаю ничего».

Его высказывания потрясающе прекрасны, поскольку на поверхности они выглядят противоречивыми. Он говорит: «Чем больше я познавал, тем меньше я знал. В тот момент, когда я познал все, все было потеряно; осталось только неведение». Поэтому-то он и сказал: «Есть знание, которое не ведает, и есть неведение, которое знает».

С верой вы придете к знанию, которое не ведает.

С сомнением, медитацией вы придете к состоянию неведения, которое знает.

Нет необходимости, чтобы вас пометили ярлыками. Нет необходимости, чтобы вы были частью конгрегации.

Моя коммуна, между прочим, странная, противоречивая.

Моя функция заключается в том, чтобы освободить вас от всех конгрегации, дать вам полную свободу быть собою.

Но может быть, в одиночку вы не сможете противостоять целому миру. Вам нужны попутчики. Вам нужны люди, идущие тем же путем, чтобы придать вам смелости, поддержать ваше воодушевление; иначе я не дал бы вам этот определенный цвет, красный. Те, кто со мной, прекрасно знают, что это всего лишь игра. Подойдет любой цвет, поскольку какое отношение имеет красный цвет к истине? Он не имеет к истине никакого отношения. Так же хорош был бы зеленый, так же хорош был бы голубой, - даже если бы вы были обнажены, то и это подошло бы. Я же дал вам красный цвет просто ради игры, чтобы дать вам определенную тождественность, объединенность - поскольку нас окружает огромная масса.

Эти люди отравили Сократа.

Эти люди убили Иисуса.

Эти люди убили аль-Хилладжа Мансура и еще так много других. Я не хотел бы, чтобы подобное случилось с кем-нибудь из вас.

Поэтому я пошел на противоречие: создал коммуну. Но вы должны помнить, что это лишь ради игры; не нужно относиться к этому серьезно.

Я дал вам малу с моим изображением на медальоне; это не превращает вас в моих последователей. Это просто означает, что вы доступны для меня, восприимчивы; что вы можете слушать меня, отложив в сторону все свои предубеждения.

И я не даю вам никаких доктрин. У меня нет их.

Я отниму у вас все доктрины. Я хочу, чтобы вы стали просто пустотой. И в этом заключается предельное качество религиозного человека: познать внутреннюю пустоту. Она не ограничена. Она так же обширна, как и вселенная. Она содержит в себе всю вселенную.

Не нужен Бог.

Это абсолютно бесполезная гипотеза.

Не нужны и религии.

Но религиозное сознание абсолютно необходимо - и сегодня больше, чем когда-либо.

Если мы не сможем создать великого движения за религиозное сознание, то у человечества нет будущего - человек обречен.

Священники, политики и все другие, насущно заинтересованные, приготовили вам могилу; в любое мгновение они столкнут вас туда. Многие из вас по своему собственному согласию ложатся в эту могилу.

Мир до сих пор еще не переживал такого критического момента. Если не сделать доступным великое освобождение религиозного сознания, человек обречен.

Но я надеюсь, что религиозное сознание возобладает, что человек пройдет через этот опасный момент и выйдет из него гораздо более высоким, гораздо более превосходным, гораздо более человечным.

Беседа 10. БОГ - ЭТО НИКТО, ИЗВЕСТНЫЙ КАЖДОМУ

8 декабря 1984 года

Бхагаван,

Бог не создавал по Своему образу таких людей, как Адольф Гитлер. Он создавал таких людей, как Иисус Христос, Хазрат Мухаммед, Кришна и Будда.

Это не вопрос, это утверждение, ответ, но не вопрос, заданный мне. Этот человек, похоже, знает даже, кого Бог создавал по Своему образу и подобию. Похоже, что этот человек был очевидцем. Что он делал там? Может быть, и его Бог создал по Своему образу и подобию? Тогда что он делает здесь? Но я получаю наслаждение, даже отвечая на ответ.

Он говорит, что Бог не создавал таких людей, как Адольф Гитлер, по своему образу. Что плохого в Адольфе Гитлере? Последователи Адольфа Гитлера верят, что он был воплощением великого еврейского пророка Илии. Это такая же истина, как и христианская вера в то, что Иисус — единственный рожденный сын Божий, и мусульманская вера в то, что Мухаммед - единственный посланник Бога. Никто другой в это не верит, но смысл не в этом. Верят христиане, верят и последователи Адольфа Гитлера.

И Адольф Гитлер был очень религиозным человеком. Позвольте мне пролить для вас немного света на жизнь Адольфа Гитлера. Он жил как монах, в подземном бункере. Он не интересовался так называемыми мирскими вещами, которыми интересуется каждый. Он был вегетарианцем, он за всю свою жизнь никогда не ел никакой невегетарианской пищи. Он не женился почти всю свою жизнь - за исключением трех часов, трех последних часов. Почти вся жизнь; что считать эти три часа? И что можно сделать за эти три часа?

Свадьба была устроена после того, как он решил покончить с собой, поскольку эта женщина постоянно изводила его: «Почему ты не женишься на мне? » — а он все время отказывался. Он жил как монах, абсолютно один в своем бункере, его волновало то, что когда он женится, ему будет трудно жить одному, ведь эта женщина силой внедрится в его комнату. Поэтому он все время откладывал свое решение.

Когда он, наконец, решился, Берлин уже лежал в руинах, бомбы падали на улицах рядом с домом; из своего бункера он мог слышать разрывы бомб. Он немедленно вызвал священника, чтобы организовать бракосочетание. Бракосочетание для чего? Чтобы совершить самоубийство вместе.

Может быть, то же самое совершает и большинство людей, не осознавая того. Может быть, их три часа длятся слишком долго; и чем длиннее они, тем утомительнее.

Священник каким-то образом был доставлен. Он быстро провел брачную церемонию, и когда церемония была завершена, они выпили яд и убили себя. Он приказал, чтобы тела их облили бензином и полностью сожгли; чтобы нельзя было найти и следа — так и было сделано.

Адольф Гитлер каждое утро обычно вставал до рассвета. Монахи не такие религиозные. Я знаю, что монахам полагается вставать до рассвета, - но человеческие существа есть человеческие существа. Адольф Гитлер был все же другого склада. Даже зимой он вставал до рассвета, и круглый год после подъема принимал холодный душ - первое дело, холодный душ. Очень дисциплинированный монах... он обычно отправлялся спать ровно в девять вечера. Он не интересовался ничем, что можно назвать плохим. Он не играл в карты и не курил сигарет. Его пища была очень простой, очень умеренной, и он никогда не пил вина - никаких алкогольных напитков.

Когда Германия захватила Францию, все его генералы хотели, чтобы он приехал в самый красивый город мира, но это его не интересовало. Красота совсем не затрагивала его ум; однако, поскольку все просили и для завоевания Франции была проделана огромная работа, он отправился туда. Но он остановился в своем гостиничном номере только на двадцать четыре часа и не поехал осматривать Париж.

Вы говорите, что Бог не создал Адольфа Гитлера по Своему образу. Почему? Потому что он убил так много людей? Но каждый день Бог убивает миллионы людей - кто же еще убивает их? Адольф Гитлер лишь немного разделил с Ним эту работу. Людей нужно убивать, каждый должен умереть; так что же плохого в том, что Адольф Гитлер возьмет на себя немного этой работы, немного разгрузит Бога?

Он все сделал очень хорошо, намного лучше самого Бога. Иногда так случается, что копия оказывается лучше оригинала. Он изобрел газовые камеры, самый ненасильственный метод убийства человека; его нельзя даже назвать убийством; убийство - это слишком жестоко. В газовой камере человек не знает, когда он еще есть, а когда его уже нет. Все так быстро: только включается переключатель, и только дымок - его можно назвать святым дымом! Он проделал свою работу в совершенстве.

Гитлер, на самом деле, нес в себе веру, эту фанатичную идею о том, что он послан Богом уничтожить все неправильное, все, что препятствует росту сверхчеловека на земле. Он делал все, исходя из этой доброй веры.

Невозможно сомневаться в этой его вере, в его намерении, поскольку если есть хотя бы доля сомнения, то невозможно было бы сделать то, что сделал он, убивая миллионы людей. Для этого нужна потрясающая вера, фанатичная, слепая вера в то, что поступаешь правильно. Не было сомнения в его уме, не было сомнения в том, что он делает Божье дело, — очищая мир от всего того, что не согласуется с эволюцией сверхчеловека.

Вы говорите, что Бог не создавал Адольфа Гитлера по Своему образу. Тогда возникает вопрос: кто же создал Адольфа Гитлера? Есть еще несколько других богов? Тогда это означает возможность выбора; вы можете пойти в магазин и выбрать, в какой форме вы хотели бы быть созданными. Вы можете отправиться в Деватиртх Малл и выбрать своего собственного бога: «Я хочу быть созданным по образу этого бога».

Это старая стратегия так называемых псевдорелигиозных людей - все хорошее принадлежит Богу, а все плохое принадлежит дьяволу.

Тогда кто же создал дьявола?

В тот или иной момент Бог должен принять на себя ответственность. Я не могу оставить Его без ответственности. Если Он говорит, что Адольф Гитлер создан Его врагом, дьяволом, - хорошо, но тогда кто создал дьявола? Богу не удастся сократить Свою ответственность, сбросить ее со Своих плеч. Он должен был создать дьявола, иначе, откуда же появился дьявол? А если дьявол может появиться откуда-нибудь, тогда откуда-нибудь еще может появиться кто угодно. Тогда зачем создает только Бог? Творение осуществляется и где-нибудь еще. Нужно сказать Богу: «Ты не монополист, есть и другие горшечники, и, может быть, лучшие горшечники, потому что мир, созданный тобою, не кажется совершенным миром. А ты сам представляешься абсолютно бессильным: если дьявол продолжает проводить контрабандой в твой мир своих людей, то чем ты занимаешься? Тебе нужно хотя бы прекратить эту контрабанду. А она все продолжается и продолжается в потрясающих масштабах.

Твоих людей, кажется, совсем немного, их можно пересчитать по пальцам, — людей же дьявола миллионы».

Странно, Бог сидит на своем троне, болтает со Святым Духом, играет с единственным Своим рожденным сыном Иисусом; а дьявол бегает по миру - создает Адольфа Гитлера, Иосифа Сталина, Бенито Муссолини, Мао Цзе-дуна... Кажется, что вся история на девяносто девять и девять десятых процента - порождение дьявола.

Тогда зачем продолжать верить в Бога, как в создателя? Может быть, он горшечник-любитель - изготавливает горшки от случая к случаю, - а дьявол представляется профессионалом. Чингиз-хан, Тамерлан, Надир-шах, Александр Великий, Наполеон Бонапарт и Иван Грозный - только пройдитесь по истории - разве все эти люди не созданы Богом? Они созданы им, но вы боитесь признать этот факт, поскольку тогда Бог становится почти дьяволом.

Вы говорите, что Бог создал такого человека, как Иисус Христос или Хазрат Мухаммед, Кришна и Гаутама Будда. Давайте посмотрим на этих людей, о которых вы думаете, что их создал Бог. Иисус еврей - родился евреем, жил евреем, умер евреем. Он никогда не слышал слова «христианин», и я не думаю, что у него была какая-нибудь идея о создании религии под названием христианство. Нигде нет ни одного указания на то, что он задумывал создание новой религии, нет. Всю свою жизнь он пытался делать только одно - чтобы евреи восприняли его как мессию.

Ну вот, Бог евреев - еврей, Иисус - еврей, верховный священник евреев - еврей. Раввины, занимающие наивысшие посты в великом храме евреев, - все религиозные люди, очень образованные, очень знающие. Трудно найти более ученых людей, чем раввины; всю свою жизнь они посвятили учебе, учению. А верховный священник был, наверное, великим раввином, поэтому его и избрали.

Они решили распять Иисуса. Еврейский Бог создает Иисуса по Своему образу, но еврейские раввины, их верховный священник и еврейское сообщество совершенно не признают этого человека, не признают, что он образ Божий. Они смотрят на него как на вредителя, обманщика и лгуна.

И если Бог посылает Своего собственного сына, то не может ли он послать вместе с ним одно маленькое посланьице верховному священнику: «Пожалуйста, позаботьтесь о моем сыне, моем единственном сыне», - и они все евреи, поэтому все они понимают один и тот же язык. Не было бы никаких затруднений, - но Он хранит молчание. Иисуса распинают, а Бог молчит; уничтожают Его образ, а Он остается абсолютно индифферентным.

В действительности Иисус не такой дисциплинированный человек, как Адольф Гитлер. Иисус пьет вино и даже превращает в вино воду, что несет в себе состав преступления. Попытайтесь превратить что-нибудь в наркотик ЛСД! Проделайте это чудо, и вы окажетесь в тюрьме. Превратите обыкновенную траву в настоящую травку, и вы поймете, что значит творить чудеса!

Этот человек превращал воду в вино и пил вино, не испытывая никакого чувства вины. Ни один индус, ни один мусульманин, ни один джайн, ни один буддист не примет этого человека как образ Божий. Образ Божий, пьющий алкогольные напитки! Образ Божий должен быть остроконечным пиком сознания, а пить алкогольные напитки - это прямо противоположно сознанию; это значит тащить себя в бессознательное. Это одно из самых антирелигиозных действий, какие только возможны.

Этот человек Иисус, хотя и учит смирению, послушанию, сам очень высокомерен. Будда не принял бы его как образ Божий. Его заявление: «Я единственный сын Божий» - величайшее по эгоизму заявление, сделанное когда-либо. Заявление Адольфа Гитлера не так велико: Илия... кто знает этого Илию? Он, должно быть, заглянул в Ветхий Завет и нашел там имя, понравившееся ему по какой-то причине, ведь с Адольфом Гитлером никогда нельзя быть уверенным ни в какой причине... Может быть, он подсчитал числа, которые каждой букве алфавита приписывает нумерология, и нашел, что Илия - хорошее имя с точки зрения этой нумерологии; вот вещи, в которые верил Адольф Гитлер, - нумерология, астрология, хиромантия.

Вы удивитесь, узнав, что даже его нападения на другие страны решались не генералами, а астрологами. На самом деле, в этом и заключалась причина его непрерывных побед в первые четыре года - это не значит, что астрология права, просто его враги не могли рассчитать, где же он будет нападать в следующий раз. Если бы он слушал своих генералов, тогда, конечно, любая страна могла бы рассчитать его планы, ведь все генералы думают одинаково. Есть военная наука, основанная на простой арифметике: не надо нападать на врага там, где он сильнее; очевидно, надо нападать там, где он слабее.

Но Адольф Гитлер нападал там, где враг был сильнее. А враг думал: «Здесь мы сильнее; Адольф Гитлер здесь не нападет», - и поэтому они передвигали свои армии к своей слабейшей точке.

Но там он и не собирался атаковать, ведь он полагался на астрологию; звезды благоприятствовали в другой точке, поэтому и нападать следовало там.

Если бы обе стороны принимали решения с помощью своих генералов, тогда для обеих сторон было бы совершенно ясно, где произойдет нападение, поскольку и те и другие действовали исходя из одной и той же логики, - но здесь вопрос заключался не в логике. И слово Адольфа Гитлера было законом. Не было вопроса «по какой причине» - такого вопроса нельзя было задать Адольфу Гитлеру. Нельзя было спросить: «Почему вы решились на эту процедуру?..»

Никому не позволялось спрашивать; даже ближайшие люди не были достаточно близкими. Ни один человек не был настолько близок к нему, чтобы положить руку на плечо Адольфа Гитлера. Никто не был ему другом; Адольф Гитлер никогда не допускал дружеских отношений. Он был много выше этого... воплощение пророка Илии, а вы обыкновенные человеческие существа, ползающие по земле, - и еще спрашиваете, почему?

Поэтому на протяжении четырех лет он одерживал непрерывные победы, пока Уинстон Черчилль не прибег к тем же самым правилам, против своей воли. Это было глупо, но что делать? Если вы сражаетесь с идиотом, вы вынуждены сами стать идиотом, иначе проиграете. Он вынужден был вызвать астрологов из Индии, потому что именно там можно найти самых лучших астрологов. И индийские астрологи почувствовали себя потрясающе великими из-за того, что наконец-то Уинстон Черчилль понял, что: «Астрология - это наука, и мы продвинулись в ней гораздо дальше вас».

И, конечно, с приходом астрологии Уинстон Черчилль начал побеждать, ведь теперь и он тоже стал безумным. Он был великим генералом, но теперь делал вещи в противоречие самому себе, в противоречие всему своему разуму и опыту, - но что было делать? «Этот парень слушается астрологов - придется слушаться астрологов. Это вопрос победы, поэтому сейчас не время спорить об астрологии; время для спора об этом мы найдем позже. Сначала нужно покончить с этим человеком и с этой сумасшедшей ситуацией».

Когда Уинстон Черчилль начал слушаться астрологов, он начал побеждать, потому что он тоже начал нападать как безумный, без всякой логики. И, конечно, у него были более непредсказуемые астрологи, чем у Адольфа Гитлера, ведь у Адольфа Гитлера были западные астрологи - в Лондоне можно найти астрологов, которые будут говорить то же самое, что и астрологи в Германии. Но эти индийские астрологи владеют совершенно иной астрологией.

Адольф Гитлер не имел возможности обнаружить, что предлагали эти астрологи, поскольку методы их работы были совершенно другими. Даже в хиромантии... в западной хиромантии какая-нибудь линия на ладони показывает что-то одно; в индийской хиромантии та же линия показывает что-то совершенно другое - на линии ведь ничего не написано. Все зависит от вас, от того, что вы хотите получить от своей хиромантии.

Иисус умер на кресте — не очень подходящее место для сына Божьего. И если вы спросите у джайнов, буддистов и индусов, то в их словах вы найдете ответ. Вас удивит их ответ, но он будет более разумным. Они говорят: «Он совершил, должно быть, какой-то великий грех в своей прошлой жизни, и это следствие того греха, - простой закон кармы, - иначе, почему он должен быть распят?

«Не распят ни один индусский аватара, ни один джайнский тиртханкара, ни один Будда - это невозможно! На самом деле, когда Махавира, тиртханкара джайнов, идет по дороге, - а в те дни не было асфальтовых и бетонных дорог, - тогда если на дороге лежит терн, то он немедленно переворачивается колючками вниз, чтобы не повредить и не поранить ноги Махавиры».

«Ведь этот человек покончил со всеми своими кармами, даже терн может поранить его - что же говорить о кресте! Даже терн вынужден считаться с тем, что вот идет человек, покончивший со всеми своими кармами. Нельзя беспокоить его; лучше повернуться так, чтобы не поранить его». А эти люди - как могут они принимать Христа за Сына Божьего, за мессию?

В буддийских священных книгах описано очень много происшествий. На Будду выпустили обезумевшего слона, чтобы убить его. Этот безумный слон убил много людей; он кончал с каждым, кто попадался на его пути. Царь держал его на цепях именно для того, чтобы убивать преступников.

Вся королевская семья, советники и министры садились на балконе дворца и наслаждались игрой. Внизу на земле стоял преступник; приводили слона и снимали с него цепи. Слон немедленно устремлялся на человека, который бежал от него и вопил; а все эти люди наверху наслаждались зрелищем точно так же, как вы наслаждаетесь боем быков или боксом Мухаммеда Али. Все это игры одного типа, разница невелика: вы наслаждаетесь насилием. И слон обязательно убивал этого человека - куда бы он мог скрыться?

Этот слон был послан убить Будду, но даже безумный слон, когда увидел Будду, осознал, что этот человек покончил со всеми своими кармами; нельзя ранить его - вместо этого была возможность коснуться его ног и заслужить хорошую карму для своей будущей жизни. Поэтому он коснулся ног Будды и сел. Царь не мог поверить своим глазам. Они все следили за тем, что произошло, и поэтому спросили у Будды: «Только вы можете сказать, что же случилось».

Он сказал: «Ничего особенного. Слон мудрее вас. Он видит, что все мои кармы окончены и у меня больше нет ничего, за что страдать, мои счета закрыты, расчетный лист заполнен, - что бы я ни делал, я уже перестрадал за это, и теперь я полностью чист. Увидев это, слон подумал: "Зачем упускать такую возможность? Где я еще найду такого человека?" Поэтому он коснулся моих ног, чтобы получить благословение. На самом деле, он уже благословлен; он уже достиг достаточной добродетели - в будущей жизни он родится великим буддой. Он сам станет просветленным, ведь если он распознал Будду даже в безумии, то он не тождественен своему безумию. Он все-таки осознает, что он иной».

Как вы думаете, примут ли буддисты, что Иисус - сын Божий - распят? Даже слон может разглядеть Будду; там же были тысячи евреев, и никто, ни один человек, не смог увидеть, что этот человек был образом Бога и нельзя уничтожать его. Это всего лишь ваша обусловленность... никакая другая религия никаким образом не принимает Иисуса.

Он общается с людьми - Махавира не позволит общаться своим монахам, что же говорить о нем самом. Иисус вращается среди картежников, проституток, воров - среди самого нижнего слоя общества. Махавира не позволит себе этого, Будда не позволит себе этого. А почему же он общается с такими людьми? Потому что никто другой не хочет общаться с ним. Высшие классы, богатые классы, образованные и культурные люди, не хотели общаться с этим сыном плотника, - необразованным деревенским дурачком, - который объявил себя сыном Божьим.

Только раз к нему пришел один профессор, и то посреди ночи. Он был раввином, известным профессором, звали его Никодим. Он пришел посреди ночи, когда вокруг никого не было, и все его ученики спали. Иисус совершал свою последнюю молитву перед отходом ко сну. Во тьме подошел к нему этот уважаемый богатый раввин, профессор университета, и представился. Иисус сказал: «Почему вы не пришли днем? Сейчас полночь; я собираюсь ложиться спать. Я только что завершил свою последнюю молитву».

Никодим сказал: «Днем я не могу приходить, потому что люди увидят, что я общаюсь с таким человеком, как вы. Я так много слышал о вас, что любопытство привело меня сюда, но днем я не могу допустить того, чтобы приходить к вам». Люди высшего класса не общаются - что говорить об общении, - они не хотят даже разговаривать с таким человеком.

Этот сын Божий, созданный по Его образу, - но никто в Иудее не распознал его, за исключением тех немногих дурачков, которые не имели ни религиозного образования, ни религиозного понимания. Они были рыболовами, дровосеками, крестьянами - и их радовала идея о том, что они общаются с единственным сыном Божьим, потому что эта идея давала им надежду: «Когда мы достигнем царства Божьего, мы будем там вместе с сыном, близко к Богу. Тогда все эти богачи, эти цари, эти вице-короли и эти раввины увидят, кто мы такие. Прямо сейчас мы всего лишь рыбаки, дровосеки, крестьяне...» Вот какая была у них надежда. Вот почему войти в царство Божье вместе с Иисусом было так недорого. Эту возможность не следовало упускать. Но он во всей Иудее смог найти только этих двенадцать.

Ни одна великая религия Востока не примет его, потому что человека узнают по его компании, а его компания была точно не очень хорошей. И эта компания стала его апостолами, эта компания создала христианство; так что не стоит удивляться тому, что христианство - религия третьего сорта, - она произошла от самого третьесортного источника. В ней нет глубины джайнизма, или буддизма, или индуизма; нет и сравнения.

Но вы говорите о Хазрате Мухаммеде. Что вы видите в нем такого, из-за чего он мог бы быть объявлен образом Божьим? Всю свою жизнь он был убийцей. Его рука всегда лежала на мече, даже когда он спал: вся его жизнь была непрерывной войной. Конечно, на своем мече он написал: «Мир - моя миссия». Странный мир, когда вы должны писать на своем мече: «Мир -моя миссия».

И этим мечом Мухаммед хотел принести мир на землю. Или вы принимаете, что он посланник Бога, или с вами покончено, - вот какой это был мир. Мир будет в обоих случаях: или вы становитесь мусульманином, и будет мир, или вас больше не будет, и будет мир. Определенно его послание на мече имело настоящий смысл. Можно было выбирать: он допускал для вас две разновидности мира.

В ислам под страхом смерти были обращены миллионы: жажда жизни у человека настолько сильна, что он готов на все. А что у него просили взамен? Ничего такого, о чем стоит волноваться попусту. Религия Мухаммеда проста, почти религия простаков: повторяйте пять раз имя Аллаха и один месяц в году - месяц рамадан - держите днем пост. Ночью можно есть; ночью идет пир, так что весь день — пост, а ночью — пир.

Странный вид поста - в Индии пост прямо противоположный. Ночью совсем нельзя есть - пост или не пост, не имеет значения; но когда вы поститесь, то уж ночью есть абсолютно невозможно. Солнце село, жизнь отправилась спать - не время для еды.

И представляется рациональным и разумным, что когда солнце в небе, пищеварение идет легче. Вы работаете, вы покрываетесь потом, вы что-то делаете; пищеварение идет легче. Если вы поели на ночь, когда солнце село, и отправляетесь спать, то пищеварение не будет хорошим. Это простой факт.

Но почему Мухаммед выбрал другой путь? Причина была в том, что весь день он сражался. Ночью из-за темноты сражение нужно было прекращать, невозможно сражаться в пустыне в темноте, поэтому ночью можно с наслаждением поесть. Месяц рамадан - это месяц, когда днем постятся и сражаются.

И это хорошо поститься, когда вы сражаетесь, потому что не нужно думать о пище. В противном случае вам потребуется перерыв на завтрак, перерыв на чай, перерыв на кофе, а на войне нельзя делать всех этих перерывов; на войне нужно быть полностью на войне, без перерывов. В пустыне, когда солнце садится, война заканчивается; ночью невозможно сражаться. Тогда вы свободны, тогда вы можете с удобством, с комфортом поесть, потанцевать и порадоваться себе среди ночи, а потом отправиться спать, - и поутру снова быть готовым нести мир на землю.

Мухаммед убил несчетное число людей, и его последователи за прошедшие пятнадцать веков убивали людей непрерывно. Я не думаю, что есть кто-либо - христианин, индус, буддист, еврей или джайн, - кто мог бы убить так же легко, как мусульманин. Джайн не может убить и муравья - этого достаточно для того, чтобы отправиться в ад. Убийство человека - неслыханное дело.

За всю историю ни один джайн не был приговорен к смертной казни как убийца; это невозможно. Он может быть убит, но сам убивать не может. Даже если дать ему меч, он тут же выпадет из его рук; он не удержит его - он даже не знает, как держать его. За исключением маленького ножа, которым пользуются на кухне, он ничего не знает ни о каком оружии. Он найдет, что лучше быть убитым, чем убивать... потому что, если вы убиты, вы не попадете в ад, а если вы убиты без сопротивления, тогда небеса ваши: прямо противоположно мусульманству.

Если вы убиваете кого-то в религиозной войне, в джихаде - христиане называли это крестовым походом... и все войны есть джихад. Они ведутся ради религии: для обращения других людей. И ислам использовал методологию самого низкого рода для извращения - да, я предпочитаю говорить «извращения» - человека в мусульманство. Я не хочу использовать слово обращение...

Какое же это обращение? Перед этим не проводится даже небольшого разговора, человеку не дается никакой возможности. Ему просто говорят: «Или ты веришь в одного Бога; в одного пророка, то есть Мухаммеда; в одну святую книгу, то есть Коран... Ты должен верить в эти три вещи, вот и все, тогда ты мусульманин, - иначе, прими смерть».

Мухаммед говорит, что чем больше людей ввести в ислам, тем большая добродетель достигается. И если вы вынуждены убить при этом много людей, не бойтесь: это тоже будет зачтено как добродетель, потому что вы спасли этих людей от того, чтобы они всю свою жизнь оставались еретиками. А человек ведь мог бы прожить еще сорок лет, так что вы спасли его от сорока лет жизни в ереси. Вы проявили к этому человеку такое сострадание! Странная логика! Но все эти псевдорелигии впадают в странную логику.

Хазрат Мухаммед имел девять жен - у Бога нет ни одной! И Бог создал Мухаммеда по Своему образу? Что же это за образ?.. Он должен был оставаться безбрачным, но женился на девяти женщинах и разрешил всем мусульманам жениться на четырех. Причина была в том, что Мухаммеду нужно было больше и больше солдат. Откуда взять этих солдат? Одна женщина может выйти замуж за четверых мужчин, но тогда в течение одного года она будет рожать одного ребенка, что абсолютно неэкономично. Но если четыре женщины выйдут замуж за одного мужчину, тогда в течение года они могут родить четверых детей. Ему нужно было больше и больше мусульман, больше и больше детей, больше и больше солдат - и это был способ получить их. Но откуда же взять столько женщин?

Для этого тоже есть хорошая стратегия: можно украсть чью-то женщину и обратить ее в ислам. Сейчас в Индии женщину, обращенную в ислам, - даже если она провела в мусульманском доме всего одну ночь, - не примут обратно в семью джайнов, или семью браминов, или в семью буддистов. Это невозможно, потому что мусульман считают худшими людьми в мире, - эта женщина оставалась с ними всю ночь, и они даже обратили ее, - а их метод обращения - это нечто, что вызывает отвращение у джайнов, у буддистов, у браминов, у всех в Индии.

Метод обращения состоит в том, что вы должны есть с мусульманами из одной тарелки. Итак, четыре, пять, шесть, сколько есть мусульман, все они садятся вокруг стола - их братство теперь гарантировано. Новый человек, которого обращают, тоже будет есть из той же тарелки вместе с ними, а потом все они будут пить из одной чашки; новый человек тоже должен пить из той же чашки. Для любой другой индийской религии это совершенно неприемлемо. Я знаю, потому что у меня были мусульманские друзья, и это было так трудно.

Один из моих друзей по университету, который почти не был мусульманином, он лишь родился мусульманином - ведь фанатичный мусульманин совсем не может питать ко мне дружеских чувств... Слушая меня, он оставался моим другом; это было достаточным доказательством того, что у него был открытый ум. Его имя было профессор Фарид, много раз он приезжал со мной в мою деревню, которая была в восьми милях от университета. Время от времени я приезжал в деревню, чтобы повидаться с отцом, ведь он был так привязан ко мне, что если я не появлялся восемь или десять дней, то он приезжал ко мне; не повидав меня, он не чувствовал, что все в порядке. Он всегда боялся, что что-нибудь пошло не так.

Поэтому, чтобы не беспокоить его, я, бывало, приезжал туда, и Фарид много раз приезжал вместе со мной. Я должен был объяснить ему: «Послушай, мы собираемся в джайнскую семью, поэтому не чувствуй себя обиженным - если даже меня не пускают на кухню, то что говорить о тебе! Они подозревают, что я ем с мусульманами, с христианами...»

Вы удивитесь тому, что индусским словом для христианина является кристан. Вначале слово «кристан» использовалось для обозначения христианина, но мало-помалу оно стало связываться с чем-то плохим, с чем-то нехорошим. Поэтому, если вы делаете что-то нехорошее, вам скажут: «Не веди себя как кристан». Сначала я был озадачен, почему на хинди кристан - слово, обозначающее христианина, но потом я понял почему: потому что для них христианин и мусульманин принадлежат антирелигии - их религии ничего не стоят.

Так что я сказал Фариду: «Во время еды мы будем сидеть снаружи, и тебе дадут особую тарелку, которую хранят отдельно, потому что они знают, что время от времени я привожу в дом христианина или мусульманина. Поэтому они и хранят отдельно целый набор посуды, и никто из дома не прикасается к этому набору». Я должен был приносить эту тарелку и ставить ее перед своим другом; потом я должен был мыть ее, поскольку никто другой не собирался этого делать. Я сказал: «Не чувствуй себя каким-либо образом оскорбленным; вот так здесь обстоят дела. И не тревожь этих людей, поскольку и этого для них слишком много - рядом с их кухней сидит мусульманин; и это уже слишком ».

Так что в Индии было очень просто захватить чью-то женщину и лишь задержать ее на день или два в своем доме; тогда она уже не могла вернуться назад. Даже если бы она захотела, даже если бы вы были готовы отправить ее обратно, она не могла вернуться; она вынуждена была выходить за вас замуж - другого пути не было. Они обратили этим способом миллионы женщин; и вместе с этими женщинами пришел рост населения. Но это мерзко.

Если вы убеждаете кого-то в своей истине и в нем возникает желание прийти и принадлежать вашей пастве, то это выглядит по-человечески. Но грозить ему: «Ты будешь убит, если не станешь мусульманином », - чтобы под этой угрозой он согласился жить мусульманином, а не умирать индусом, - это совсем не религиозно. Но именно это Мухаммед принес в мир - и он был единственным посланником. Он такой необразованный, такой невежественный, то, что он говорит, не похоже на философию, не похоже на такие великие книги, как Упанишады, Дао де цзин, или Дхаммапада - ничего похожего. В Коране он говорит лишь такие вещи, что мусульманин может жениться на четырех женщинах, это его религиозное право. И это упорно продолжается...

Сейчас в Индии конституция дает право жениться только на одной женщине, но мусульмане все еще продолжают жениться на четверых; и вы не можете вмешиваться, потому что, если вы вмешиваетесь, немедленно по всей Индии возникают мятежи и бунты. Немедленно будут убиты тысячи людей, и ничего не изменится. Тысячи людей будут убиты, тысячи домов сожжены, будут сожжены храмы - так что лучше смириться с этим. Есть конституция, есть закон, но кого это волнует?

Мусульмане продолжают делать это, потому что это их религиозный принцип, и вы не должны вмешиваться в их религию. Странно, какая-нибудь религия может сделать своим принципом каннибализм, тогда можно начать поедать человеческие существа, и правительство ничего не сможет сделать, поскольку это ваша религия, и нельзя вмешиваться в религию.

Мухаммед не очень сильно отличается от Тамерлана, Надир-шаха, Чингиз-хана или Адольфа Гитлера. Нет, совсем не отличается, он просто родился в другом веке и поэтому говорит другим языком, который ближе к религиозному жаргону; в остальном же он человек того же типа - преступный ум.

Вы спрашиваете меня о Кришне. Вы, должно быть, подумали, что я, по крайней мере, Кришну и Будду принимаю как образы Бога - нет. Прежде всего, нет Бога, так как же может быть какой-то его образ? И кого бы вы ни представили мне в качестве такого образа, я разобью его вдребезги. Это борьба с вымышленным Богом; это не борьба с Иисусом, Мухаммедом, Кришной или Буддой. Если с вымышленным Богом будет покончено, большая часть славы этих людей тоже будет разбита.

Если нет Бога, тогда нельзя сказать: «Я единственный рожденный сын Божий». Тогда нельзя сказать: «Я принес послание от Бога, и только мое послание истинно, потому что оно исходит от Бога». Поэтому я стараюсь разрушить фикцию Бога. Конечно, я буду бить и по образам тоже просто потому, что, будучи образами Бога, они продолжают давать жизнь фикции, вымыслу.

Кришна один из самых хитрых политиков, которых когда-либо знал мир; возможно, и в будущем не будет таких хитрых политиков. Он не человек своего слова: вот почему я называю его политиком. Он скажет одно, а будет делать прямо противоположное. Он даст вам обещание и нарушит его в любой момент, когда найдет, что так ему выгоднее. На него совсем нельзя полагаться. Вся его жизнь полна случаев, когда он использовал доверие людей, получал от этого выгоду, обманывал... но индусы говорят: «Это игра Бога».

Для всего можно найти хорошие слова. Молодые девушки из городка купались в реке, а он собирал их одежды и садился на ближайшее дерево. Они спрашивали о своих одеждах, стояли обнаженными в воде... Любой другой, кто проделал бы такое, был бы немедленно доставлен в полицейский участок. Но во многих индусских семьях можно найти висящие на стенах картинки с этим сюжетом - правда, не в тех домах, где останавливался я...

Однажды я остановился в одной индусской семье, которая в своем доме держала такую картинку. Я сказал: «Вам должно быть стыдно - держать эту картинку здесь, как раз в вашей гостиной. Вы думаете, что выставляете здесь что-то очень религиозное - религиозное ли это? Если бы я проделал то же самое с вашей женой и дочерью, тогда...?»

Этот человек сказал: «Что вы имеете в виду?»

Я сказал: «Да, если я действительно сделаю то, что делал Кришна, это будет игрою Бога. Почему он должен быть исключением?» Шестнадцать тысяч жен были украдены Кришной, насильно отняты у людей, у мужей и детей. Он создал, наверное, огромный концентрационный лагерь для этих жен. И я думаю, что он и не различал, кто была его жена, а кто нет. И я не думаю, что это какое-то преувеличение.

В Индии так случалось: цари, бывало, имели сотни жен. Даже сейчас Низрам Хайдерабадский, умерший всего несколько лет назад, оставил пятьсот жен - пятьсот вдов... одного мужчины. Так что шестнадцать тысяч не представляется слишком большим числом, - всего лишь в тридцать два раза больше, чем у Низрама Хайдерабадского. И Кришна, конечно, имеет в тридцать два раза больше могущества, чем Низрам Хайдерабадский.

Богатство человека подсчитывалось по тому, сколько у него жен. Бедный человек не мог позволить себе даже одну жену; бедному человеку было трудно иметь одну жену, всего лишь одну жену, — он и себе не мог найти пропитания на два раза в день. Поэтому в древней Индии количество жен было способом показать свое могущество - и Кришна побил здесь всех, шестнадцать тысяч жен, и шестнадцать тысяч семей было разрушено. Их дети стали, наверное, сиротами или нищими, - никто не знает, что случилось, - но об этом человеке думают, как об образе Божьем!

Разве вы не видите его жестокость? И это не ради любви; он даже не знает этих женщин. Как он может знать шестнадцать тысяч женщин? Какую любовь можно дать шестнадцати тысячам женщин? Какие взаимоотношения возможны со всеми этими женщинами? Они просто захвачены, чтобы показать его величие.

Та же эгоистическая позиция, возможно даже более сильная... Кришна говорит своему ученику Арджуне: «Отдай себя у моих ног. Оставь все - свои сомнения, свои мысли, - оставь все, отдай себя у моих ног. Я твое спасение, я твое прибежище».

Всякий, кто говорит так, выглядит безобразно. Если бы это было истиной, то даже Арджуна мог бы распознать это сам. Это не нужно объявлять, не нужно настойчиво говорить ему: «Отдай себя у моих ног». Конечно, он не отдает себя, отсюда и эта настойчивость. Он постоянно спорит, сомневается, спрашивает; и он не убежден - я не думаю, что он был убежден когда-либо.

Я очень упорно старался вглядеться в весь разговор между Арджуной и Кришной - этот разговор составляет целую Шримад Бхагавадгиту. То, как спорит Арджуна, представляется совершенно правильным, а сомнения его выглядят совершенно обоснованными; но то, что говорит Кришна, - его ответы, - представляются неоправданными. Они не могут развеять сомнений, они не могут развеять смущение Арджуны; поэтому, устав спорить с Арджуной, Кришна говорит: «Оставь все и просто отдай себя у моих ног, поскольку я совершенное воплощение Бога».

Но если вы вынуждены говорить так, то я скажу, что вы никакое не воплощение! Если другой человек признает это, а вы сами это отрицаете, вот тогда в этом что-то есть. Если вы отрицаете, что вы воплощение, а другие продолжают видеть в вас что-то, что не может быть понято умом, что не может быть охвачено разумом... Если другой человек продолжает чувствовать это, чувствовать присутствие, чувствовать запах этого, — и, несмотря на то, что вы отрицаете, говорит: «Вы можете отрицать, меня это не волнует; я слушаю свое сердце, и мое сердце что-то говорит мне», - вот тогда это что-то совсем иное. Но ничего подобного нет во всем этом разговоре в Гите.

Кришна просто принуждает Арджуну; и видя ситуацию, нелепость ситуации, поскольку стоят они на поле битвы... Кришна действует как его возница, и две армии стоят друг перед другом, готовые начать войну, к которой они готовились многие годы и которая должна стать решающей для всей Индии. Она и стала решающей: в ней был сломан самый становой хребет страны.

Я нахожу трех человек, ответственных за падение Индии. Первый Кришна, потому что он уничтожил вкус Индии к сражению, к борьбе. Он вверг Индию в своего рода третью мировую войну, в которой была уничтожена и разрушена почти вся страна. Все оставшиеся в живых были так потрясены и так боялись войны, что были готовы делать все, что угодно, только бы не идти на войну.

И тогда пришли Будда и Махавира, которые начали говорить о ненасилии. Это очень подходило людям, которые так устали от войны. И они видели такую великую войну, что уже не хотели иметь с войной ничего общего. Лучше быть рабами, чем иметь такую войну и такие разрушения.

Война эта называлась Махабхарата, великая индийская война; после нее были только битвы, ничего похожего на великую индийскую войну больше не было. Ее размах был почти вселенским: все, что было известно в то время в мире, каждая часть мира присоединилась к войне с той или с другой стороны. С обеих сторон сражались друг с другом двоюродные братья, а проблема заключалась в том, кто должен унаследовать царство?

С одной стороны выступали сто Кауравов, сто братьев. Ну вот посмотрите, их отец был слепым и имел, должно быть, тысячу жен, - слепой парень умудрился произвести сто сыновей, - а у его брата было пять сыновей, Пандавов. Конфликт заключался в следующем: кто унаследует царство? Они никак не могли договориться, поэтому для решения оставался только один путь: война. А поскольку это была одна семья, все родственники разделились - кто-то сражался на одной стороне, кто-то сражался на другой стороне; один брат на той стороне, другой брат на этой стороне, - и с ними были их друзья со всего мира.

Вы удивитесь, когда узнаете, что у Арджуны была одна жена из Мексики - мексиканские цари прибыли со своими армиями, чтобы сражаться на стороне Арджуны. На санскрите названием Мексики является Макшика; Мексика — это искаженное Макшика. Теперь собрано много исторических свидетельств, и точно известно, что Макшика - это Мексика. В Мексике найдены индусские храмы, найдены индусские боги и богини и их статуи. И последним открытием является то, что вода между Азией и Америкой, океанская вода, была настолько мелкой, что можно было просто пешком перейти из Америки в Азию. Можно было просто ходить по океану; глубина была самое большее тридцать сантиметров.

Так что весь известный в то время мир собрался на эту решающую битву и все ждали сигнала к началу. Они все ждали, потому что Кришна все еще убеждал Арджуну. Арджуна хотел уйти; он сказал: «Я хочу отказаться от войны, потому что не вижу в ней смысла. Все эти люди - мои люди: на этой стороне мои люди, на той стороне мои люди. На той стороне я вижу своих друзей, которых я вынужден буду убивать, и я вижу друзей на этой стороне. Эти люди, эти сто Кауравов, мои братья, и я должен убивать этих людей ради какого-то царства? На этой войне будут убиты миллионы людей - и даже если мы победим, останется ли кто-нибудь, чтобы праздновать победу?»

И он был абсолютно прав. «Кто будет радоваться победе над трупами миллионов родственников и друзей? Все это люди, ради которых мы стали бы сражаться, ради которых мы одерживали бы победы, чтобы они могли порадоваться вместе с нами, отпраздновать вместе с нами, - но все эти люди будут мертвы. Нет уверенности, что победим мы, нет уверенности, что победит другая сторона, поскольку силы сторон равны. Но одно известно точно: кто бы ни победил, почти каждый умрет». Вот что случится.

Под конец Кришна начинает говорить: «Ты трус, ты бессильный человек, бегущий с поля боя; ты же воин, а религией воина является битва. Ты боишься убивать? Но эти люди так или иначе однажды умрут. Нет ничего аморального, и если ты убиваешь этих людей, ты не делаешь ничего, о чем стоит беспокоиться. Может быть, ты отнимешь несколько лет жизни у этого человека, но и в этом случае неправильно думать, что что-то делаешь ты: Бог делает; что бы ни случилось, случается только по Его воле, - мы лишь инструменты в Его руках».

Именно это я и говорю вам - эти религии низвели человечество до положения марионеток. Вся Гита Кришны может быть сконденсирована в одном предложении: «Человек - это марионетка, кукла; Бог - кукловод». Поэтому вы делаете все, что захочет кукловод: если Он заставляет вас танцевать, вы танцуете, если Он заставляет вас подпрыгивать, вы подпрыгиваете; чтобы ни заставлял Он вас делать, вы все оставляете на Бога. Вы просто действуете и не задумываетесь о последствиях и результатах. В этом заключается все послание Гиты, на котором стоит весь индуизм: вы отдаете все Богу и не беспокоитесь о результате - результат в Его руках.

Вот это самый ловкий аргумент. Если бы я был на месте Арджуны, я бы отшлепал Кришну, приказал бы ему сойти с колесницы и сказал: «Я ухожу - такова воля Божья. Кто я такой, чтобы думать? Сейчас все мое существо говорит о том, чтобы отречься от войны; я ухожу. Это голос моего Бога. Кто ты такой? И я не собираюсь думать о последствиях, о том, что эти люди сочтут меня трусом. Пусть себе думают так - это их дело».

Аргументы, которые предъявлял Кришна Арджуне, были, на самом деле, настолько фальшивыми, что если бы Арджуна немного вдумался в аргументацию, он мог бы повернуть все полностью наоборот. Кришна говорит: «Только делай, не думай о результате».

Арджуна должен был бы сказать: «Великолепно! Я буду делать только это и не буду беспокоиться о результате», - и ему нужно было поворачивать свою колесницу в джунгли.

Но его одурачили, может быть, обстоятельства или давление. Он собрал всех этих людей, он пригласил всех этих людей, и теперь в последний момент бежать... «Что скажет мир? И Кришна - воплощение Бога, - как люди говорят, - если он приказывает: "Сражайся и оставь последствия в руках Божьих", - то я должен сражаться. Поэтому он вступил в сражение, и они победили. Но то, чего он опасался, случилось. Вся страна перестала быть такой живой, какой она была раньше. Она потеряла свой становой хребет, она потеряла свои человеческие качества.

Я не могу сказать, что Кришна - это образ Бога. Он гораздо ближе к Адольфу Гитлеру, Иосифу Сталину, Мао Цзе-дуну, чем к Богу. Это то, что делал Адольф Гитлер, бедный Адольф Гитлер - за что его осуждать? Он исполнял Божью волю и не беспокоился о последствиях. То же самое было и с Кришной: он заставил Арджуну делать то, что хотел он, - и уничтожил страну по крайней мере на пять тысяч лет. Она так и не освободилась от тени Махабхараты: та великая война все еще падает тенью на Индию.

И, наконец, задающий вопрос спрашивает о Гаутаме Будде. Он, наверное, думал, что хотя бы относительно Гаутамы Будды я соглашусь, - но он ошибается. Прежде всего, Будда не верит в Бога, в то, что Бог существует, поэтому он сам не согласится с тем, что он образ Божий. Он сам не согласился бы с этим утверждением. Он не верит в Бога. Он сам не может сказать, что он - образ Божий, и он никогда не говорил так.

Сама идея «образа Бога» неприменима к Гаутаме Будде - Кришна рождается как воплощение Бога, Иисус рождается как единственный сын Бога, Мухаммед рождается как единственный посланник Бога, но это не касается Будды. Он рождается как человеческое существо и отправляется на поиски истины. Если бы он был сделан по образу Бога, он уже знал бы истину, но он отправляется в поиск, в долгий поиск.

Будда в поисках истины принимает на каждом из возможных путей огромные муки. Он делает все, что ему говорят. Он ходит ко всем учителям, известным в стране, до тех пор, пока каждый из них не говорит: «Теперь я не могу ничему больше научить тебя, потому что я передал тебе все, что знал. Отправляйся, иди куда-нибудь еще; ты знаешь больше, чем знаю я». Но это знание не удовлетворяло его. Он делал все, и это было его основной ошибкой: все учителя пресыщались им.

Учителя не пресытятся человеком, который продолжает совершать ошибки. Тогда учитель счастлив: «Вы совершили эту ошибку, вот почему у вас ничего не получается; вы совершили ту ошибку, вот почему у вас ничего не получается». Но этот человек был так четок, что делал больше того, о чем просили учителя. Ни один учитель - а он был у дюжин учителей - не смог сказать ему, что он терпит неудачу, потому что не сделал что-то, что-то упустил. Нет, каждый учитель понимал: он сделал все, - но ничего не произошло.

Он стоит и спрашивает: «Вы сказали, что нужно делать все эти вещи; я думаю, они сделаны полностью. Если нет, скажите мне, где ошибка, и я исправлю ее. Но ничего не происходит». Учителя вскоре понимали, что они не могут обманывать и эксплуатировать этого человека, - он был готов пройти любое расстояние.

Но приходит момент, когда учитель начинает бояться, поскольку сам не знает. Он всего лишь ученый, может быть, великий ученый; он может научить всем методам, но сам он никогда не проделывал их. Он не знает истины; он не осознал самого себя, и вот этот человек становится перед ним как знак вопроса, он делает все, что ему говорят, но ничего не происходит.

Наконец, последний учитель, с которым он был, сказал ему: «Не трать понапрасну время с учителями. Я величайший из всех учителей; многие из них были моими студентами. Видя в твоих глазах твою искренность, твою подлинность, я хотел бы сказать тебе, что ты должен идти своим путем. Никто не приведет тебя туда, никто не сможет повести тебя туда; ты должен отправиться туда своим путем. Поэтому забудь об учителях, забудь об учениях и двигайся своим путем. Ты проделал уже достаточно всех этих умерщвлений плоти, йог, мантр, тантр - все что известно». А Индия - это великий базар, полный суматохи вокруг всех вещей, которые только можно себе представить; он будет сопровождать вас на протяжении многих жизней. И этим методам нет конца; они есть всегда, есть среди них и новые.

Будда понял это, ведь он сам потратил двадцать лет жизни и оказался ни с чем. На самом деле, он достиг кое-чего, не осознавая этого: он покончил с тем, чтобы быть последователем. И это великое достижение. Покончить с тем, чтобы быть последователем, - это одно из великих достижений, нужных, чтобы стать религиозным.

Он пошел один. Он сам собрал в те годы пять последователей. Он сказал и им: «Простите меня, но все эти учителя понапрасну растратили мое время, а я не хочу растрачивать вашего, - отправляйтесь своим собственным путем. Оставьте меня одного, и я оставлю вас одних. Я не лидер вам, и вы не последователи мне. Отныне я один. Я рискую всем, но если есть хоть какая-то истина, я найду ее; если ее нет, я пойму это».

Этот человек никогда не объявлял, что он рожденный бог, божество, посланник, пророк или чье-то воплощение - нет. И то, что он нашел, не было Богом. Он нашел абсолютное безмолвие: ни слова, ни идеи, ни образа. Он нашел потрясающую содержательность, но не Бога; нет никого, кого можно было бы просто поблагодарить. Была целая вселенная, и он был благодарен вселенной, но она была нераздельна, так что не было вопроса о произнесении слов благодарности; он сам был ее частью.

Будда не объявлял себя Богом или Его образом. Вот почему я любил его больше всех, ведь он самый человечный из всех этих людей.

Конечно, буддисты испортили все его учение, изготовили его статуи, начали поклоняться ему и делать из него Бога. Но за это он не может нести ответственность.

Вы не задали мне вопрос, вы высказали утверждение. Но я все же ответил вам по той простой причине, что всякий, кто живет рядом со мной и несет такие высказывания в своем уме, упустит меня, обязательно упустит меня.

Вы должны отбросить свои ответы. С вашими вопросами я могу бороться; с вашими ответами боритесь сами.

Отбросьте их, и я убью ваши вопросы.

В тот день, когда в вас не будет ни вопроса, ни ответа и вы будете просто сидеть здесь пустыми, - в тот день вы прибудете к дому.

Беседа 11. ИСТИНА: НЕ ДОГМА, НО ТАНЕЦ

9 декабря 1984 года

Бхагаван,

Действительно ли Вы против всех религий? В чем их самая основная ошибка?

Да, я против всех так называемых религий, потому что они совсем не религии. Я за религию, но не за религии.

Истинная религия может быть только одна, в точности, как и наука. Нет мусульманской физики, индусской физики, христианской физики; это была бы чушь. Но именно так и сделали религии - они всю землю превратили в сумасшедший дом.

Если наука одна, то почему не должна быть также одна и наука о внутреннем?

Наука изучает объективный мир, а религия изучает субъективный мир. Их работа одинакова, различны лишь направления и измерения.

В более просвещенном веке не будет такой вещи, как религия, будут только две науки: объективная наука и субъективная наука. Объективная наука имеет дело с вещами, субъективная наука имеет дело с существованием.

Вот почему я говорю, что я против религий, но не против религии. Но эта религия еще пребывает в родовых муках. Старые религии будут делать все от них зависящее, чтобы убить ее, уничтожить ее - ведь рождение науки о сознании будет смертью для всех так называемых религий, эксплуатирующих человечество на протяжении тысяч лет.

Что случится с их церквями, синагогами, храмами? Что случится с их священством, с их папами, с их имамами, с их шанкарачарьями, с их раввинами? Это ведь большой бизнес. Эти люди не позволят так легко родиться истинной религии.

Но в человеческой истории настало время, когда хватка старых религий ослабевает.

Человек лишь формально платит дань уважения христианству, джайнизму, индуизму, мусульманству, но всякий, у кого есть разум, не интересуется больше всей этой чепухой. Человек может ходить в синагогу, и в церковь, и в мечеть по другим причинам, и эти причины не религиозные; эти причины социальные. Бывать в синагоге - это респектабельность, это выгода, и в этом нет никакого вреда. Это все равно как посещение ротари-клуба или клуба светских львов. Эти религии - старые клубы, вокруг которых накопился религиозный жаргон, но стоит всмотреться немного глубже и можно увидеть, что все это лишь ловкий фокус, за которым ничего нет.

Я за религию, но эта религия не будет повторением ни одной из религий, к которым вы привыкли.

Новая религия будет восстанием против всех этих религий. Она не будет продолжать их работу; она полностью прекратит их работу и начнет новую — работу по настоящему преобразованию человека.

Вы спрашиваете меня: «В чем самая основная ошибка всех этих религий?» Ошибок много, и все они фундаментальные, но, прежде всего, я хотел бы поговорить о самой фундаментальной. Самая фундаментальная ошибка всех религий заключается в том, что ни одна из них не имела достаточно смелости, чтобы признать тот факт, что существуют вещи, которые мы не знаем. Все они притворяются, что знают все, что они всеведущие.

Почему это случилось? Потому что если вы признаете свое неведение в чем-либо, тогда в умах ваших последователей возникает сомнение. Если вы невежественны в чем-то, то кто знает - может быть, вы невежественны и в другом? Где гарантия? Чтобы защититься от дураков, они все без исключения притворились всеведущими.

Самое прекрасное в науке то, что она не притворяется всеведущей. Наука не притворяется всеведущей; она признает свои человеческие пределы. Она знает, как много она знает, и она знает, что гораздо больше предстоит узнать. А величайшие ученые знают и нечто гораздо более глубокое. Познанное - границы его известны; познаваемое - оно рано или поздно будет познано, - ученые на пути к нему.

Но лишь величайшие ученые, такие, как Альберт Эйнштейн, способны осознать третью категорию, непознаваемое, то, что никогда не будет познано. С этим ничего нельзя сделать, поскольку окончательная тайна не может быть сведена к знанию.

Мы есть часть существования - как можем мы понять окончательную тайну существования?

Мы пришли слишком поздно; никто не присутствовал в качестве очевидца. И нет способа нам полностью отделить себя от существования и стать лишь наблюдателями. Мы живем, мы дышим, мы существуем вместе с существованием - мы не можем отделить себя от него. Когда мы отделяемся, в тот же момент мы умираем. А если мы не отделены, если мы не являемся просто свидетелями, без вовлечения, без привязанности, то мы не в состоянии познать окончательную тайну; таким образом, полное познание невозможно. Всегда останется что-то непознаваемое. Да, его можно почувствовать, но нельзя познать. Может быть, оно доступно иным переживаниям - отличным от знания.

Вы влюбляетесь - можете ли вы сказать, что знаете любовь? Она представляется совершенно иным явлением. Вы чувствуете ее. Если вы попытаетесь познать ее, она, скорее всего, испарится из ваших рук. Ее нельзя свести к познанию. Ее нельзя сделать объектом познания, потому что любовь - это не явление ума. Она имеет какое-то отношение к вашему сердцу. Да, ваше сердцебиение знает ее, но это знание совершенно иного рода: интеллект не способен приблизиться к биению сердца.

Но в вас есть нечто большее, чем сердце, - в вас есть ваше существо, ваш жизненный источник. Как вы познаете через свой ум, являющийся самой поверхностной частью вашей индивидуальности, так вы познаете и сердцем, - которое глубже ума. Ум не может пройти в сердце, оно слишком глубоко для него. Но за сердцем, еще глубже, находится ваше существо, самый ваш жизненный источник. Этот жизненный источник тоже имеет свой способ познавания.

Когда знает ум, мы называем это знанием.

Когда знает сердце, мы называем это любовью. А когда знает существо, мы называем это медитацией.

Но все они говорят на разных языках, и эти языки не переводятся друг на друга. И чем глубже вы проходите, тем труднее становится переводить, потому что самый центр вашего существа - не что иное, как безмолвие. Как перевести безмолвие в звук? В тот момент, когда вы переводите безмолвие в звук, вы разрушаете это безмолвие. Даже музыка не может перевести безмолвие. Музыка, наверное, подходит ближе всего к безмолвию, но все-таки она - звук.

Поэзия не подходит так близко, как музыка, поскольку слова, какими бы красивыми они ни были, - все же слова. Они не несут в себе жизни, они мертвы. Как перевести жизнь во что-то мертвое? Да, может быть, между словами, здесь и там, можно найти проблеск чего-то, но это между слов, между строк, не в словах, не в строках.

Вот она самая фундаментальная ошибка всех религий: они обманули человечество тем, что крикливо заявляли, что знают все.

Но каждый день они вынуждены выставляться напоказ, выставлять напоказ свои знания; поэтому-то они и боролись с любым прогрессом знания.

Если Галилео находит, что Земля движется вокруг Солнца, то папа гневается. Папа непогрешим, он единственный представитель Иисуса, и он непогрешим. Что же говорить об Иисусе - он единственный рожденный сын Божий, а что же говорить о Боге... Но согласно Библии - книге, сошедшей с небес, написанной Богом, - Солнце вращается вокруг Земли.

Галилео создает проблему. Если Галилео прав, тогда не прав Бог; не прав единственный рожденный сын Божий, не правы в течение всех этих двух тысяч лет представители единственного рожденного Божьего сына - непогрешимые папы. Всего лишь один человек, Галилео, разрушает все их притворство. Он выставляет напоказ все их лицемерие. Ему нужно заткнуть рот. Галилео был стар, почти умирал, находился на смертном одре, но его заставили, почти притащили на суд папы, чтобы он попросил прощения.

И папа потребовал: «Измените что нужно в своей книге, поскольку святая книга не может быть неправой. Вы просто человеческое существо: вы можете ошибаться; но Иисус Христос ошибаться не может. Не может ошибаться и Сам Бог, не могут ошибаться и сотни непогрешимых пап... Вы выступаете против Бога, Его сына и Его представителей. Просто измените в своей книге все, что нужно!»

Галилео был, наверное, человеком с огромным чувством юмора, - которое я считаю одним из величайших качеств религиозного человека. Серьезны только идиоты; они обязаны быть серьезными. Чтобы иметь способность смеяться, нужно быть немного разумными.

Говорят, что англичанин смеется дважды, когда слышит шутку: один раз просто из вежливости по отношению к тому парню, который рассказывает шутку, из этикета, из хороших манер; а второй раз среди ночи, когда до него доходит смысл шутки. Немец смеется только один раз: для того чтобы показать, что он понял шутку. Еврей никогда не смеется; он просто говорит: «Прежде всего, вы рассказываете ее совершенно неправильно...»

Нужно немного разума, и Галилео был, по-видимому, разумным человеком. Он был одним из величайших ученых мира, но его также считали и одним из самых религиозных людей. Он сказал: «Конечно, Бог не может ошибаться, Иисус не может ошибаться, все непогрешимые папы не могут ошибаться, а бедный Галилео может ошибиться всегда. Здесь нет никакой проблемы - я изменю все что нужно в своей книге. Но следует помнить одну вещь: Земля все-таки вертится вокруг Солнца. С этим я ничего не могу поделать; она не подчиняется моим приказам. В том, что касается моей книги, я изменю ее, но в примечании я вынужден буду написать: "Земля не подчиняется моим приказам, она все-таки вертится вокруг Солнца"».

На каждый шаг науки религия делала шаг против. Согласно Библии Земля плоская, не круглая. Когда Колумб начал задумывать свое путешествие, полагая, что Земля круглая, он применил простую арифметику: «Если я непрерывно двигаюсь в одном направлении, то однажды я обязательно вернусь в ту же точку, откуда начал... полный круг». Но все были против этой идеи.

Папа вызвал Колумба к себе и сказал: «Не будьте дураком. Библия ясно говорит: она плоская. Вскоре вы достигнете края этой плоской Земли и упадете с нее. И знаете ли вы, куда упадете? Небеса наверху, и вы не сможете падать наверх - или вы можете? Вы упадете вниз, в ад. Поэтому не надо отправляться в это путешествие и не надо уговаривать людей на это путешествие».

Колумб же настаивал на том, чтобы отправиться; он отправился и открыл двери в новый мир. Мы столь многим обязаны Колумбу, что не осознаем этого. Мир, который мы знаем, был вынесен на свет Колумбом. Если бы мы слушали папу, непогрешимого папу, который наговорил столько чепухи, — но его чепуха была очень святой, очень религиозной...

Все религии мира обязаны притворяться, что они знают все. И они знают все в точности, как оно есть; по-другому быть не может.

Джайны называют своего тиртханкару, своего пророка, своего мессию, всеведущим. Он знает все - прошлое, настоящее, будущее, и все, что он говорит, - абсолютная истина. Будда шутил по поводу Махавиры, мессии джайнов. Они были современниками двадцать пять веков назад. Махавира постарел, но Будда был молод и еще был способен шутить и смеяться. Он был еще молодым и живым - он еще не установился.

Когда религия устанавливается, она приобретает свои насущные интересы. Махавира имел установившуюся религию возрастом в тысячи лет, может быть, самую старую религию мира, — ведь индусы говорят, и говорят правильно, что их книга, Риг Веда, - самая старая в мире. Сейчас точно, научными методами доказано, что Риг Веда - старейшее сохранившееся священное писание. Но в Риг Веде упоминается первый мессия джайнов; это достаточное доказательство того, что первый мессия джайнов предшествовал Риг Веде. Он упоминается там, его имя Ришабхадева.

Он упоминается с уважением, которое невозможно испытывать по отношению к современнику. Такова человеческая слабость, но очень трудно испытывать уважение по отношению к тому, кто живет одновременно с вами. Легко уважать того, кто давно умер. То, как Риг Веда вспоминает Ришабхадеву, настолько уважительно, что кажется, он был мертв тогда уже тысячу лет, никак не меньше, поэтому джайнизм - давно установившаяся религия.

Буддизм же только начинался с Будды. Будда мог позволить себе смеяться и шутить, поэтому он смеется над Махавирой, над его всемогуществом, всезнанием, вездесущностью. Он говорит: «Я видел Махавиру, стоящим перед домом, просящим подаяние», - ведь Махавира жил обнаженным и просил подаяние своими собственными руками. Будда говорит: «Я видел его стоящим перед пустым домом. В этом доме никого не было - и, тем не менее, джайны говорят, что этот человек знает не только настоящее, но прошлое и будущее».

Будда говорит: «Я видел, как Махавира шел прямо передо мною и наступил на хвост собаки. Это было ранним утром, и еще не было светло. Только тогда, когда собака вскочила и залаяла, Махавира узнал, что наступил ей на хвост. И это всеведущий человек, а вот не знает, что прямо на его пути спит собака, и наступает ей на хвост».

Но то же самое случилось и с Буддой, когда он установился. Через триста лет, когда его высказывания и речи были впервые собраны, ученики дали абсолютно ясно понять, что «все написанное здесь — абсолютная истина, и останется истиной навсегда».

Ну, а в тех высказываниях есть столько идиотских вещей, которые, может быть, и имели смысл двадцать пять веков назад, но сегодня бессмысленны, потому что столь многое произошло за эти двадцать пять столетий. Будда не имел понятия о Карле Марксе, он не имел понятия о Зигмунде Фрейде... все, что он написал или высказал, основывается только на том знании, которое было доступно в то время.

«Человек беден, потому что в прошлой жизни он совершал плохие деяния». Сейчас, после Карла Маркса, так не скажешь. «Человек богат, потому что в своей прошлой жизни он совершал добрые деяния». Сейчас, после Карла Маркса, так не скажешь. И я не думаю, что у Будды были хоть какие-то понятия о том, что появится Карл Маркс, хотя его ученики и говорят, что все сказанное им останется истинным навечно - другими словами, он всеведущий.

Великим утешением для бедных было то, что если они делают добрые дела, то в будущих своих жизнях они тоже будут богатыми. Была радость и для богатых: «Мы богаты, потому что совершали добрые дела в своей прошлой жизни». И они прекрасно знают, какие добрые дела они совершают прямо сейчас... а их богатство возрастает с каждым днем; прошлая-то жизнь давным-давно завершилась, а богатство, вот, продолжает расти. Бедные люди становятся беднее, а богатые - богаче.

Но в Индии никогда не думали о революции; об этом не может быть и речи, - а жила Индия в такой нищете, в какой не жила ни одна страна. Индия прожила в рабстве больше любой другой страны мира. Но рабство, нищета, страдание - все это нужно принимать, потому что это ваши же дела. Против этого не восстанешь. Против кого вы собираетесь восставать? Единственный способ - уравновесить плохие дела хорошими делами. Сама идея революции никогда не являлась индийскому уму. Если наступает рабство, нужно принять его.

Индусы знают все ответы. Они говорят: «Ничего не случается без Божьей воли. Так что, если вы раб...» И на протяжении двух тысяч лет Индия была в рабстве. Это чудо, что такая большая страна оставалась в рабстве две тысячи лет. А люди, захватывавшие Индию, были маленькими варварскими племенами; их нельзя было и сравнивать с Индией. Индийцы могли бы сокрушать лишь толпой, им не нужно было даже брать меча в руки.

Но любой- гунны, монголы, тюрки, мусульмане, британцы - любой, у кого была амбиция и желание захватить Индию, всегда находил радушный прием. Индия была готова - благодарна за то, что вы пришли так издалека и перенесли так много трудностей! Простая причина этого заключалась в том, что индусы знали ответ: это Божья воля; ничего не случается без Божьей воли, и рабство это - Божья воля. И такой человек, как махатма Ганди, - можно было бы подумать, что такой человек, как махатма Ганди, мог бы выказать немного больше разума, но нет. Если вы индус, вы не можете выказать больше разума, чем от вас ждут.

В Бихаре, одной из провинций Индии - беднейшей провинции, произошло великое землетрясение. Провинция эта уже была бедна; каждый год она страдала от наводнений. И теперь это землетрясение... погибли тысячи. И что же сказал Ганди? Ганди сказал: «Бихар страдает из-за своих плохих дел». В двадцатом веке? Землетрясение? И все население Бихара?

Это было бы понятно, если объяснять отдельному индивидууму, что он страдает из-за своей плохой кармы, но весь штат, страдающий из-за своей плохой кармы!.. Как будто все эти люди в своей прошлой жизни были в том же состоянии и все они заработали такие плохие кармы, что случилось землетрясение. А вся остальная Индия не пострадала от землетрясения, потому что люди там заработали в своей прошлой жизни хорошие кармы. Странно!

Это тем более странно, что Бихар - место рождения Махавиры, Гаутамы Будды, Макхкхали Госала, Аджита Кешкамбала - великих учителей и великих пророков - и Бихар страдает из-за того, что заработал плохие кармы! В Индии ни один штат не дал жизнь такому количеству пророков, философов, мыслителей. Что плохого мог совершить Бихар? Но индуизм все знает.

Я хочу, чтобы вы запомнили: основная ошибка, которую совершили все религии, заключается в том, что у них не хватало смелости признать, что есть пределы их знанию.

Ни в один из моментов они не сумели сказать: «Мы не знаем ».

Они были настолько самонадеянны, что и до сих пор продолжают говорить, что знают, и продолжают создавать новые фикции знания.

Вот в чем истинная религия будет иной, фундаментально иной.

Да, время от времени появлялись отдельные личности, обладавшие качеством истинной религии; например, Бодхидхарма. Одно из самых способных к любви человеческих созданий, он пришел в Китай четырнадцать веков назад. Он оставался в Китае на протяжении девяти лет и вокруг него собрались приверженцы. Но он не был человеком, приверженным глупости так называемых религий.

Формально он был буддийским монахом, а Китай к тому времени уже был обращен в буддизм. Тысячи буддийских монахов уже добрались до Китая раньше Бодхидхармы, и когда они услышали, что идет Бодхидхарма, они обрадовались, потому что Бодхидхарма был почти равен Будде. Его имя достигло их ушей задолго до того, как он пришел. Даже царь Китая, великий император By, вышел, чтобы встретить Бодхидхарму на границе Китая и Индии.

By стал средством обращения всего Китая в буддизм, обращения его от Конфуция к Гаутаме Будде. Он все свои силы и все свои сокровища вложил в руки буддийских монахов, и был он великим императором. Когда он встретил Бодхидхарму, он спросил: «Я ждал случая повидаться с вами. Я стар, и я счастлив, что вы, в конце концов, пришли; мы ждали вас все эти годы. Я хотел бы задать несколько вопросов».

Первый вопрос, который он задал, был такой: «Я все свои сокровища, все свои армии, все свое чиновничество - все что я имею - посвятил тому, чтобы обратить эту огромную землю в буддизм, и я построил тысячи храмов Будды». Он построил один храм Будды, в котором находилось десять тысяч статуй Будды; была изрезана целая гора, было покончено с целой горой - она была изрезана на статуи Будды, так что целая гора стала храмом. Он спросил: «Какова будет моя награда в ином мире?»

Другие монахи говорили ему вот что: «Вы совершили так много в услужение Гаутаме Будде, что когда вы достигнете иного мира, он сам, возможно, будет стоять там и приветствовать вас. И вы достигли такой добродетели, что вечность удовольствий — ваша».

Бодхидхарма же сказал: «Все, что вы сделали, абсолютно бессмысленно. Вы даже не начали своего пути, вы не сделали и первого шага. Вы падете в седьмой ад - вот вам мое слово».

Император By не мог поверить услышанному: «Я сделал так много, а этот человек говорит: "Вы падете в седьмой ад"!»

Бодхидхарма рассмеялся и сказал: «Все, что вы сделали, исходило из жадности, а все исходящее из жадности не может сделать вас религиозным. Вы отреклись от столь многих богатств, но вы не отреклись от них безусловно. Вы торгуетесь, это все бизнес. Вы покупаете иной мир. Вы вкладываете ваш банковский счет из этого мира в другой мир, переводите его. Вы хитрите, потому что этот мир мимолетен, - вы завтра же можете умереть, - а эти другие монахи говорили вам, что иной мир вечен... Так что же вы делаете? Вы отдаете мимолетные сокровища, чтобы получить за них сокровища вечные? Это хорошее дело! Кого вы пытаетесь обмануть?»

By разгневался, услышав, что Бодхидхарма говорит с ним подобным образом перед всеми этими монахами, и генералами, и младшими царями, которые пришли вместе с By, и перед всем его двором. Никто раньше не говорил с ним подобным образом. Он сказал Бодхидхарме: «Разве может так говорить религиозный человек?»

Бодхидхарма сказал: «Да, это единственный способ, которым может разговаривать религиозный человек; все остальные способы для людей, которые хотят обмануть вас. Эти монахи обманывали вас; они давали вам обещания. Вы ничего не знаете о том, что случится после смерти; и они этого не знают, но они притворяются, что знают».

By спросил: «Кто вы такой, чтобы говорить так?»

И вы знаете, что ответил Бодхидхарма? Он сказал: «Я не знаю. Это один момент, которого я не знаю. Я был в себе, я прошел до самого центра моего существа и вышел оттуда таким же невежественным, каким был раньше. Я не знаю». Вот это то, что я называю смелостью.

Ни одна религия не была достаточно смелой для того, чтобы сказать: «Вот это мы знаем, а вот этого мы не знаем; может быть, в будущем сможем узнать. А за этим лежит пространство, которое навсегда останется непознанным».

Если бы эти религии были смиренными, то мир был бы совершенно иным. Человечество не пребывало бы в таком беспорядке; не было бы такой муки. Что говорить об аде — мы уже живем здесь в аду. Какие еще большие страдания могут быть в аду?

И люди, ответственные за это, - это ваши так называемые религиозные люди. Они все еще притворяются, все еще играют в эти игры. После трехсот лет, на протяжении которых наука непрерывно разрушала их территорию, непрерывно уничтожала их так называемое знание, открывала новые факты, новые реальности, - папа все еще непогрешим, шанкарачарья все еще непогрешим!

В Джайпуре проходила индусская конференция и один шанкарачарья... В Индии четыре шанкарачарьи, и они эквивалентны папе; каждый из них правит одним направлением - четыре шанкарачарьи для четырех направлений. Один из шанкарачарьев относился к Джайпуру, он родился в Джайпуре. Он был прежде астрологом, великим ученым, а когда умер один шанкарачарья, его избрали быть шанкарачарьей в Джаганатх Пури.

Я знал его до того, как он стал шанкарачарьей, и на этой конференции мы впервые встретились после того, как его избрали шанкарачарьей. Я спросил его: «Теперь вы стали, должно быть, непогрешимым. Я же прекрасно знаю, что до этого вы не были таким. Можете ли вы сказать мне, в какой день, в какое время вы стали непогрешимым?»

Он сказал: «Не задавайте мне перед другими людьми неудобных вопросов. Теперь я шанкарачарья, и мне полагается быть непогрешимым».

Я сказал: «Полагается быть?»

Он сказал: «Это только для вас. Если вы спросите меня на публике, то я непогрешим».

Сейчас папой стал поляк. Слышали ли вы о том, чтобы хоть один поляк стал непогрешимым? Но вот один поляк, папа, стал непогрешимым. Как далеко собирается падать этот мир? Падать дальше некуда. После того как поляк умрет, - ведь папы умирают очень быстро по той простой причине, что к тому времени, когда они становятся папами, они уже почти мертвы. Достичь Ватикана требует так много времени, что если они проживают потом несколько лет, то и этого достаточно. После этого папы кого выбирать? Можно ли найти кого-нибудь другого? Я думаю Орегон подойдет. После Польши Орегон будет самым подходящим местом. Здесь можно найти гораздо больших идиотов, но и они станут непогрешимыми после принятие папства.

Истинная религия будет обладать смирением, чтобы признать, что известны лишь немногие вещи, гораздо больше неизвестно, а кое-что навсегда останется непознанным.

Это кое-что - цель всего религиозного поиска.

Его нельзя сделать объектом знания, но можно пережить, можно пить, можно испытать его вкус - оно существует.

Ученый остается отделенным от изучаемого им объекта. Oh всегда отделен от объекта; отсюда и возможность самого знания, коль скоро познающий отделен от познаваемого. Религиозный же человек движется в свою субъективность, где познающий познаваемое объединены.

Когда познающий и познаваемое объединены, нет возможности для знания. Да, вы можете танцевать этим, но вы не можете высказать этого.

Оно может проявляться в походке, в том, как вы ходите; оно может, проявляться в ваших глазах, в том, как вы видите; оно может проявляться в вашем прикосновении, в том, как вы прикасаетесь, - но это не может быть переложено на слова.

Слова абсолютно бессильны в том, что касается религии. А эти так называемые религии полны слов. Я называю все это хламом!

Вот она основная ошибка. Но есть и другие ошибки, достойные упоминания. Например: каждая религия эгоистична. Хотя каждая религия учит своих последователей отбросить эго, быть без эго, быть смиренными, сама религия смиренной не является, она очень высокомерна.

Иисус говорит: «Будьте смиренными, будьте покорными», - но задумывались ли вы когда-нибудь над тем, что сам Иисус вовсе не является смиренным и покорным. Может ли быть большее высокомерие, может ли быть больший эгоизм? Он объявляет себя единственным рожденным сыном Божьим! Вы не можете объявить себя еще одним сыном Божьим - не можете объявить себя даже двоюродным братом, поскольку у Бога нет братьев. У вас не может быть с Богом никаких родственных отношений, Иисус закрыл эту дверь.

Он мессия, и он явился спасти мир. Похоже, никто не спасен, а прошло уже две тысячи лет. Он сам умер в страданиях на кресте - кого он собирается спасти? Но идея о том, что: «Я спасу вас, приходите, следуйте за мною»... Это было одним из важнейших факторов в уничтожении человечества - ведь все религии заявляли, что они единственные правильные религии, а все остальные религии ложны. Они непрерывно сражались, убивали друг друга, уничтожали друг друга.

Как раз на днях я смотрел по телевидению публичный диспут. Один раввин, один протестантский священник и один католический священник обсуждали меня. И они пришли к заключению... раввин предложил: «Теперь пора - мы должны предпринять попытку вступить в диалог с этим человеком». Я не мог этому поверить - раввин разговаривает с католическим священником, говорит, что необходим диалог. Почему? Во времена Иисуса было так много раввинов, почему не нужен был диалог с самим Иисусом? Или диалогом было распятие?

И этот идиот католик соглашается. Он не скажет даже: «Вы, будучи раввином, вы верите в диалог? Тогда что же произошло с Иисусом? Диалогом было распятие?» Нет, он не спрашивает этого. И раввин не удивляется тому, что сам говорит. Иисус был евреем - раввину было бы совершенно правильно вступить в диалог с евреем. Если он заблудился, верните еврея обратно на истинный путь; или, может быть, он прав, тогда вы вступайте на его путь. Но было ли диалогом распятие? Оно не было даже монологом!

Теперь же все они установились. Католик, протестант и раввин не имеют проблем, поскольку теперь они стали частью насущного бизнеса. И все они знают, что делают одно и то же дело, они в одном и том же бизнесе. Иисус был источником проблемы; диалог с ним не был возможен. Диалог невозможен и со мной, но причины для этого другие.

С Иисусом диалог был невозможен, потому что он был мессией, а вы кто? Диалог возможен только между равными. Он сын Божий. А вы кто? Приемный сын? Вы должны быть кем-то, иначе какой диалог? Нет, диалог был невозможен, ведь Иисус был настолько эгоистичен, что раввины прекрасно знали: никакой диалог невозможен. Один или два раза они подступали к нему.

Один раввин спросил Иисуса: «Какой властью говоришь ты?»

Он сказал: «Своею собственной властью - и помните, раньше был Авраам, теперь я». Авраам был древнейшим предком, а Иисус говорит: «Раньше был Авраам, теперь я. Какой еще власти вы хотите?» И вот этот человек говорит: «Блаженны покорные», - но сам он не покорен; «Блаженны нищие, блаженны смиренные...» Но в чем причина? Почему они блаженны? «...ибо их есть царствие небесное».

Странный аргумент! Здесь вы теряете; там приобретаете в тысячу крат. Что вы приобретаете? Те же самые вещи. Здесь вы бедны, там будете богаты. Здесь вы нищий, там вы будете царем. Но в чем качественная разница? Всего лишь в «здесь и там» - лишь в двух разных пространствах. Эти люди стараются быть смиренными, покорными, бедными по одной простой причине: чтобы наследовать царствие Божье. Этот человек провоцирует и эксплуатирует вашу жадность. Все религии делают это.

Диалог со мной тоже невозможен, но по другим причинам.

Прежде всего, я не знаю самого себя - об этом обсуждения быть не может, - а это самая фундаментальная вещь, которую следует обсуждать. Какое здесь может быть обсуждение? Или вы были внутри себя, или нет.

Если вы были внутри себя, тогда достаточно просто заглянуть вам в глаза - и вот он диалог. Если вы не были внутри, то и тогда достаточно заглянуть вам в глаза. Диалог заканчивается, не начавшись.

Со мной диалог невозможен, потому что я не ученый. Я не могу цитировать священные писания, я всегда неправильно цитирую их. Но кого это волнует? Я ведь не испытываю никакого уважения к этим писаниям. Я не верю в то, что они святые. Это всего лишь религиозные вымыслы, поэтому неправильное цитирование из религиозных вымыслов совсем не вызывает никаких проблем. На самом деле, я никогда и не читал их внимательно. Я просмотрел их здесь и там - и даже так я нашел в них столько хлама.

Так какой же диалог со мной возможен и по каким пунктам? Нужны какие-то аргументы, но никакие аргументы невозможны, поскольку я говорю, что Бога нет. Какой же может быть диалог? Вы должны будете доказать существование Бога; тогда диалог может начаться. Или приведите Бога в комнату для свидетелей; тогда мы сможем обсудить, является ли Он истинным Богом или всего лишь поддельным американцем.

Я не верю в то, что существуют какие-то небеса и ад. Какой же диалог возможен? Да, в других религиях можно вести диалог, потому что есть пункты для соглашения. Мусульмане, христиане, индусы, евреи - они могут обсуждать Бога. По одному пункту согласие уже есть: Бог существует. Теперь вопрос только в Его форме, атрибутах, качествах, - но основной вопрос уже согласован. Они все согласны с существованием небес и рая. Может быть, кто-нибудь верит в семь адов, кто-нибудь - в пять, кто-нибудь - в три. Это лишь вопрос количества, он не такой важный. А со мной, какой может быть диалог?

Когда я слушал эту публичную дискуссию, меня заинтересовало, что если бы этот диалог состоялся, то как бы он начался? С какого места? Нет ни одного пункта для согласия, ведь все эти религии лишь псевдо, они не истинные религии; в противном случае была бы хоть какая-нибудь возможность.

С Бодхидхармой я могу вести диалог. Он говорит: «Я не знаю, кто я». Вот оно достаточное согласие. Теперь мы можем взяться за руки и отправиться на утреннюю прогулку. Теперь не нужно ничего говорить, все сказано.

Через девять лет, когда Бодхидхарма возвращался в Индию, он собрал четырех своих главных учеников и спросил их: «Сконденсируйте религию в одно высказывание, чтобы я мог узнать, поняли вы меня или нет».

Первый ученик сказал: «Сострадание - вот религия. Основное послание Будды - сострадание».

Бодхидхарма сказал: «Ты имеешь мои кости, не больше».

Второй ученик сказал: «Медитация. Быть безмолвным, быть предельно безмолвным, чтобы внутри не двигалась ни единая мысль - вот суть религии».

Бодхидхарма сказал: «Ты имеешь мою плоть, но ничего больше; поскольку в том, что ты говоришь, ты только повторяешь мои слова. В твоих глазах я не вижу безмолвия; на твоем лице я не вижу глубины, которую приносит безмолвие».

Третий сказал: «Это не может быть высказано. Это невыразимо».

Бодхидхарма сказал: «Ты имеешь мозг моих костей. Но если это не может быть высказано, то почему ты использовал все-таки эти слова? Ты тем самым высказал. Говоря: "Это не может быть высказано, это не может быть выражено", - ты как-то высказываешься; поэтому я и говорю, что ты лишь мозг моих костей».

Он повернулся к четвертому. На глазах ученика стояли слезы, и он пал к ногам Бодхидхармы. Бодхидхарма потряс его и снова и снова спрашивал: «Что есть религия? » Но только слезы радости... его руки в благодарности охватывали ноги Бодхидхармы. Ученик не произнес ни единого слова, не сказал даже то, что это не может быть высказано, что это невыразимо.

Бодхидхарма крепко обнял его и сказал: «Ты имеешь меня. Теперь я уйду в покое, поскольку после меня что-то остается здесь».

Ну, а какой диалог возможен с этими раввинами, католическими священниками, протестантскими священниками? Прошло две тысячи лет, а раввины еще не принесли извинения за распятие Иисуса. Он, быть может, был эгоистом, быть может, он был не прав, быть может, он учил чему-то ложному, но никому не дано права распинать человека, - он никому не причинил вреда. Все, что было нужно, - это джентльменский спор, но они не были достаточно компетентными, чтобы спорить с ним.

Распятие - это не аргумент. Можете отрубить мне голову -это не аргумент. Это не означает, что я не прав, а вы правы. На самом деле, отрубание моей головы просто доказывает, что вы не в состоянии отстаивать свою точку зрения в споре. Тот, кто злится, всегда слаб. Всегда слаб тот, кто хочет мечом обратить вас в свою веру. Спустя две тысячи лет все еще... Я удивляюсь тому, что не извинился ни один раввин. Почему они должны это делать? Они думают, что были правы тогда, что правы и сейчас.

Я удивляюсь, что же это за католический монах и что же это за протестантский священник, которые сидят с раввином и обсуждают меня. Им следовало бы сначала поговорить о себе, о том, почему это они сидят вместе.

Все эти люди были эгоистами. Теперь раввины учат людей быть смиренными, а сами не могут принести извинения. Это невозможно. Они даже не упомянули имени Иисуса в своих писаниях, в своих книгах. Вы не найдете ни одного упоминания об Иисусе, его распятии или о рождении христианства из еврейского источника, нет: «Это не стоит даже и упоминания». Но та же ситуация и с другими религиями. Мухаммед говорит: «Я единственный посланник Бога. Один Бог, один посланник и одна святая книга, Коран - если вы верите в эти три вещи, то этого достаточно, вы спасены».

Это подводит меня ко второму пункту, который заключается в том, что все эти религии против сомнения. Они по-настоящему боялись сомнения.

Только бессильный интеллект может бояться сомнения; в ином случае сомнение - это вызов, возможность поиска.

Все они убили сомнение и навязали каждому уму идею о том, что если сомневаться, то попадешь в ад и будешь вечно страдать там. Никогда не сомневайтесь. Вера, полная вера -никакой частичной веры недостаточно, только полная вера. Чего вы требуете от человеческих существ? Чего-то абсолютно нечеловеческого. Человек - как он может верить полностью? Даже если он и пытается верить полностью, это значит, что есть сомнение; иначе, против чего он борется? Против чего он пытается верить полностью?

Есть сомнение, и сомнение не уничтожается верованием.

Сомнение уничтожается переживанием.

Они говорят, верьте!

Я говорю, исследуйте.

Они говорят, не сомневайтесь!

Я говорю, сомневайтесь до самого конца, пока не дойдете, и познайте, и почувствуйте, и переживите.

Тогда нет необходимости подавлять сомнение, оно испарится само по себе. Тогда вам не нужно верить. Вы не верите в солнце, вы не верите в луну - почему же вы верите в Бога? Вам не нужно верить в обыкновенные факты, потому что они просто есть. Но они не являются окончательной истиной.

Цветок розы цветет утром, вечером его нет. Вы все еще «верите» в него, но вам это не нужно; вы знаете его, здесь нет вопроса о сомнении. Эта «вера» в цветок розы - простая вера, она не вызывает сомнения. Точно так же вы не запутаетесь между простой верой и сложной верой, у меня есть для этого другое слово: доверие.

Вы доверяете цветку розы. Он цветет, распространяет свой аромат, и он увядает. К вечеру вы не находите его; его лепестки опали, и ветер унес их прочь. Но то не была вечная истина; вы знаете это как факт. И вы знаете, что розы расцветут снова, снова будет их аромат. Вам не нужно верить; вы просто знаете из опыта, из переживания, ведь и вчера были розы и они исчезли. Сегодня снова они исчезли - и завтра природа проследует своим курсом.

Зачем верить в Бога? Ни вчера вы не имели никакого переживания Бога, ни сегодня - и есть ли уверенность в этом на завтра? Откуда вам почерпнуть уверенность относительно завтра? - ведь вчера было пусто, сегодня пусто, и на завтра есть только пустая надежда. Но именно этому и учили все эти религии: уничтожьте сомнение.

В тот момент, когда вы уничтожаете сомнение, вы уничтожаете в человеке нечто, имеющее потрясающую ценность, поскольку именно сомнение позволяет человеку искать и находить. Вы отсекаете самые корни поиска; теперь поиска не будет. Вот почему очень редко, лишь время от времени, в целом мире встретишь человека, который обладает чувством вечности, который дышал вечностью, который нашел пульс вечного, — но это очень редко. И кто отвечает за это? Все ваши раввины, и все ваши папы, и все ваши шанкарачарьи, и все ваши имамы - они отвечают, потому что это они отсекли самые корни поиска.

В Японии выращивают странные деревья. Существуют деревья высотой всего пятнадцать сантиметров, имеющие возраст триста, четыреста лет. Четыреста лет! Дерево древнее, но как пигмей среди деревьев, - всего пятнадцати сантиметров. Японцы полагают, что это искусство! То, что они делают, заключается в постоянном отсечении корней. Глиняный горшок, в котором растет дерево, не имеет дна, и они время от времени поднимают горшок и отсекают корни. Когда отсекаются корни, дерево не может расти вверх. Оно стареет, но не вырастает вверх. Оно становится все старше и старше, но его уже уничтожили. Оно могло бы стать большим деревом, поскольку большинство таких деревьев принадлежат породе бо.

Япония - буддийская страна, а Гаутама Будда стал просветленным под деревом бо. Дерево бо так называется и на других языках, потому что под ним Гаутама Сиддхартха стал Буддой, достиг состояния бодхи, просветления. Бодхи - полное название этого дерева, но в обычной речи достаточно называть его деревом бо. Так что все эти деревья - деревья бо. Ни один Будда не сможет сесть под таким деревом. Обрезая эти деревья, они не дали стать Буддами неизвестно какому количеству Будд.

Дерево, под которым Будда стал просветленным, было таким большим, что под ним могла расположиться на отдых тысяча воловьих повозок. Вот таким оно было большим. Оно все еще живо - не то самое дерево, конечно, но ветвь того самого дерева. Дерево уничтожили мусульмане. Они не могли допустить, чтобы существовало дерево, под которым кто-то стал более великим, чем их Мухаммед. Они сожгли это дерево, они полностью уничтожили это дерево.

Но один из императоров Индии, Ашока, послал ветку этого дерева в подарок на Цейлон вместе со своей дочерью Сангхамитрой, которая стала санньясином. Сангхамитра отнесла ветвь дерева бо на Цейлон, а потом ветка этого дерева бо была возвращена обратно и посажена на том месте, где Будда стал просветленным. Это часть того же дерева, но в третьем поколении.

То, что делают эти люди в Японии, показывает нечто значительное: именно это проделали религии с человеком. Они отсекали ваши корни, чтобы вы не выросли вверх - вы только постарели.

И первый отсеченный ими корень - это сомнение; тогда прекращается поиск.

Второй отсеченный ими корень обращает вас против вашей природы, осуждает вашу природу. Очевидно, если ваша природа осуждается, то как можете вы помочь вашей природе течь, расти и прокладывать свой собственный путь, подобно реке? Нет, они не дают вам быть подобными реке, не дают вам двигаться свободно.

Все религии превратили вас в железнодорожный состав, бегающий по рельсам, бегающий от одной станции к другой - маневрирующий только по стрелкам, двигающийся только по рельсам. Эти рельсы они называют дисциплиной, контролем, самоконтролем.

Религии причинили так много вреда, что он почти неисчислим - их горшок с грехами полон, переполнен. Его нужно сбросить в Тихий океан на глубину десять километров, так глубоко, чтобы никто не смог найти его снова и снова начать тот же идиотский процесс.

Немногие разумные люди в мире должны освободиться от всего того, что причинили им религии без их ведома. Они должны полностью очиститься от иудейства, индуизма, христианства, джайнизма, буддизма. Они должны полностью очиститься - достаточно быть просто человечными.

Примите самих себя.

Уважайте себя. Позвольте вашей природе проложить ее собственный путь. Не насилуйте, не подавляйте.

Сомневайтесь - сомнение не грех, это признак вашей разумности. Сомневайтесь и продолжайте искать, пока не найдете.

Одно я могу сказать вам: тот, кто ищет, находит. Это абсолютно точно; никогда не было по-другому.

Из подлинного поиска никто еще не возвращался с пустыми руками.

Беседа 12. ВЕРА: САМОУБИЙСТВО РАЗУМА

10 декабря 1984 года

Бхагаван,

Какой величайший вред причинили человечеству так называемые религии?

Самый большой вред, который причинили так называемые религии человечеству, заключается в том, что они не дали ему найти истинную религию.

Они сами притворялись, что являются истинными религиями. Все религии мира с самого детства так формировали человеческий ум, чтобы он верил в их истинность - в истинность религии, в которой родился человек.

Индус верит, что его религия - единственная истинная религия в мире, все другие религии ложны. То же самое относится и к иудеям, христианам, буддистам, мусульманам. Они все соглашаются в одном - в том, что не нужно искать истинную религию; истинная религия уже доступна - вы родились в ней.

Я называю это их величайшим вредом, потому что человек без подлинной религии может расти лишь как растение, не может жить по-настоящему.

Он остается поверхностным существом; он не может постичь ничего основательного, подлинного. Он ничего не знает о своих собственных глубинах. Он знает что-то о себе только от других, из того, что говорят они. Точно так же, как вы узнаете свое лицо с помощью зеркала, так же вы знакомитесь с собой посредством мнения других людей; вы не знаете себя напрямую. А эти мнения, на которых вы основываетесь, исходят от людей, которые находятся в точно таком же положении: они не знают себя.

Эти религии создали общество слепых людей и продолжают говорить вам, что глаза не нужны. Глаза были у Иисуса; зачем нужны глаза христианам? Все, что вам нужно, - это верить в Иисуса; он укажет вам путь к раю, вы же просто следуйте за ним. Вам не полагается думать, поскольку, думая, вы можете заблудиться. Думание обязательно уведет вас на другие пути, не на те, на которые хотелось бы им, ведь думание заостряет ваше сомнение, ваш интеллект. А это очень опасно для так называемых религий.

Так называемые религии хотят, чтобы вы были тупыми, мертвыми, тащились себе как-нибудь; они хотят, чтобы у вас не было разума. Но они умеют давать хорошие названия: они называют это верой. Это не что иное, как самоубийство вашего разума.

Истинная религия не будет требовать от вас веры. Истинная религия будет требовать переживания.

Она не попросит у вас отбросить сомнение, она поможет вам заострить ваше сомнение, чтобы вы могли вести поиск до самого конца.

Истинная религия поможет вам найти вашу истину.

И помните, моя истина никогда не будет вашей истиной, потому что нет способа передать истину от одного человека к другому.

Истина Мухаммеда - это истина Мухаммеда; она не может стать вашей просто из-за того, что вы стали мусульманином. Для вас она останется только верованием. И как знать, знает ли Мухаммед или не знает? Как знать, может быть, Иисус просто фанатик, невротик. Современные психиатры, психологи и психоаналитики соглашаются на том, что Иисус - это случай умственной болезни.

Объявлять себя единственным рожденным сыном Божьим, объявлять: «Я мессия, пришедший спасти весь мир от страдания и греха», - как вы думаете, это нормально? И много ли людей были спасены? Я не думаю, что он был способен спасти от страдания и греха даже одного человека. У него определенно была мания величия.

Как можно верить? Даже если Гаутама Будда знает истину, у вас нет способа узнать, знает он или нет. Да, вы можете распознать, что кто-то знает истину, если сами знаете ее; тогда у вас есть способность ощутить ее запах. В противном случае вы просто доверяетесь общественному мнению: вы полагаетесь на психологию масс, которая является самой низкой.

Истина является наивысшему разуму.

Но если с самого начала вас выучили верить, тогда вы искалечены, вы уничтожены.

Если с самого начала вы формируетесь в вере, вы теряете вашу душу.

Тогда вы будете как растение, вы не будете жить. Именно это и делают люди по всему миру: живут как растения.

Какая у вас может быть жизнь?

Вы не знаете даже себя.

Вы не знаете, откуда исходите, куда стремитесь, в чем цель всего этого. Кто не дал вам знать всего этого? Не дьявол, но палы, священники, раввины, шанкарачарьи - вот настоящие дьяволы.

Насколько я могу понять, все эти синагоги, храмы, мечети, церкви - все они посвящены дьяволу, а не Богу, потому что сделанное ими не является божественным, это чистое убийство: избиение всего человеческого ума.

Но они сделали и многое другое. Этот фундаментальный вред не мог быть один, ему для поддержки нужны многие другие виды вреда. Например: религии устранили тайну вселенной. Я рассматриваю это, как одно из величайших преступлений. Позвольте мне повторить, они устранили тайну вселенной, и я рассматриваю это как одно из величайших преступлений, - и они сделали это так хитро, так умно, что вы даже не осознаете, что же произошло.

Что я имею в виду, когда говорю о том, что они устранили тайну вселенной? Я имею в виду то, что они предоставили вам готовые к применению ответы.

Все религии имеют определенный катехизис. Ко мне подходили христиане: «Почему бы вам не опубликовать небольшой буклет, который содержал бы ваш катехизис? У вас ведь так много книг, что все их трудно прочесть, трудно найти и сформулировать, в чем же состоит ваше откровение. Так было бы проще; как это сделали христиане, опубликуйте на почтовой открытке ваш катехизис».

Я вынужден был сказать им: «Это невозможно для меня, потому что у меня совсем нет катехизиса. Вам нужно будет заглянуть в мои книги. Вам нужно будет войти в эти джунгли и вам нужно будет найти мое откровение. Я не знаю, сможете ли вы найти его, или вы потеряетесь сами. Второе более вероятно».

Но все религии заготовили для себя катехизис. Что такое катехизис? Они дают в нем ответы на вопросы, на которые нет ответа, и дают их до того даже, как вы спросите. Ребенок не спрашивает, кто создал мир; ребенок недостаточно зрел, чтобы задавать такой вопрос, но религии хватают его до того, как он созреет и этот вопрос возникнет сам собою. Когда вопрос возникнет, их ответ уже не поможет.

Когда ребенок спросит, кто создал мир, ответ, что мир создал Бог, не поможет, потому что ребенок обязательно спросит: «Кто создал Бога?» Их ответ - не ответ, поскольку тот же самый вопрос остается; он просто задерживается ненадолго - на один шаг. А под конец религии говорят: «Бог не был создан никем». Очень странно - ведь логика, стоящая за их Богом, заключается в том, что всему существующему нужен создатель.

Я спросил одного из моих религиозных учителей - я вынужден был каждую неделю ходить и слушать его вздор - «Вы дали мне такую логику: всему существующему нужен создатель».

Он сказал: «Конечно».

Я спросил его: «Бог существует или нет?»

Он насторожился. Если он скажет: «Бог существует», — то тогда согласно его собственной логике Богу потребуется создатель. И где завершится это сведение к абсурду? Можно продолжать. .. А создало Б, Б создало В, В создало Г — можно продолжать и пройти до конца алфавита - и перед вами встанет Я под тем же самым знаком вопроса. Ничего не изменилось. Ложным был сам вопрос, на него нет ответа.

Но ни одна религия не оказалась достаточно смелой, чтобы сказать: «Есть вещи, о которых можно спрашивать, но не ждите на них ответа. Жизнь - это тайна».

А жизнь может быть тайной только в том случае, если есть вопросы без ответа.

Но тогда религия ослабляет свою хватку на вашем горле. Если есть вопросы, на которые нет ответа, тогда что делают все ваши мессии, и посланники Бога, и воплощения Бога - что делают все эти дураки? Они отвечают на вопросы, на которые в принципе нет ответа и которые должны быть оставлены без ответа. Честный человек, искренний ум признает тот факт, что: «Да, вопрос есть, но ответа нет».

Отсюда я и говорю, что поэзия гораздо более религиозна, чем ваши так называемые святые книги. Музыка гораздо более религиозна, чем ваши так называемые проповеди великих апостолов. Живопись гораздо более религиозна, потому что картины - это не ответы, картины - скорее отражение той тайны, которой является существование. Поэзия не дает вам никаких ответов, она просто отражает: восход, закат, облако, странствующее по небу, птица в полете, радуга... Она не дает никаких ответов.

Одно дзэнское хокку говорит: Дикие гуси летят через озеро. Озеро, конечно, отражает их. Ни они не просят: «Пожалуйста, отрази нас», - ни озеро не говорит: «Спасибо, что вы прилетели отразиться во мне». Озеро молчит, молчат дикие гуси; отражение возникает, - но ни с одной стороны не доносится ни звука. Не только это, - дикие гуси и не ждут того, что они должны отразиться; если они не отразятся, они не почувствуют обиды. Если дикие гуси никогда не пролетят над озером, озеро не почувствует обиды, унижения. Оно никогда не попросит, не позовет их.

Вещи происходят, но нет для них вопроса «почему». В поэзии и живописи, в музыке... спрашиваете ли вы у великой музыки: «В чем здесь смысл?» Слушая Бетховена или Моцарта, спрашиваете ли вы: «В чем смысл этого?» Или, рассматривая картину Пикассо?..

Случилось однажды так, что сверхбогатый американский миллионер попросил Пикассо: «Я хочу немного ваших картин».

Пикассо сказал: «Но мои картины очень дорогие».

Этот человек сказал: «Деньги не имеют никакого значения. Дайте мне две картины, и какова бы ни была цена, - я не спрашиваю о цене, - я просто дам вам наличными».

Пикассо был в затруднении, потому что в тот самый момент у него была готова только одна картина. Он вошел внутрь, разрезал картину надвое, вынес две картины и продал их.

Один из его друзей, сидевший тут же и наблюдавший всю эту сцену, сказал: « Сама картина и прежде была бессмысленной; я никогда не был в состоянии понять ее. Действительно, очень трудно понять, как ты умудряешься находить, где верх, где низ, и как ты умудряешься правильно вешать ее. Я пробовал по-всякому, и как бы ни подвешивать ее, она остается красивой, - но это и означает, что она лишена смысла. А сейчас ты сотворил великое чудо. Ты разрезал картину надвое, и тот человек остался с двумя картинами, которые не могут иметь смысла, потому что каждая из них - лишь половина картины без другой половины ».

«Но ведь никто не узнает, - сказал Пикассо, - что это не две картины. Я мог бы сделать и четыре. Я и сам не знаю, что она означает, но рисовать ее было такой радостью». В его глазах стояли слезы из-за того, что он вынужден был продать ее.

Эти художники, поэты, музыканты обогащают человеческий ум тем, что не уничтожают тайну существования.

Вначале и наука двигалась по тем же направлениям, что и так называемые религии. В восемнадцатом веке наука занималась теми же глупостями, может быть, потому, что был только один прецедент - религии. Она пыталась устранить тайну существования, но вскоре поняла, что чем глубже входишь в существование, тем дальше проникаешь в тайну.

Вскоре наука поняла великое высказывание Сократа: «Человек, который знает меньше, думает, что он знает больше; а человек, который знает больше, знает, что он знает меньше. Человек, который просто идиот, думает, что он знает все, а человек, который по-настоящему мудр, знает только одно: что он совсем ничего не знает».

По мере того, как ваш разум становится все более и более зрелым и вы входите в существование с различных направлений и начинаете чувствовать, жить и любить его, оно становится все более поэзией, живописью, музыкой, танцем, любовью, - но не теологией. Оно мало-помалу становится настолько более таинственным, что вы никогда раньше и не представляли себе, на каком богатстве тайны вы сидите. Религии же дают вам ответы, готовые для употребления.

Существование есть, и естественно возникает вопрос: «Кто создал его?» Оставайтесь с этим вопросом. Не принимайте ничьего ответа... ведь вокруг так много коробейников - христиане, мусульмане, индусы, буддисты, джайны, иудеи - коробейники всех видов ищут себе клиентов, пытаются продать вам что-то такое, что есть просто яд и ничто иное.

Они скажут: «Бог создал это» или «Аллах создал это». Да, они дали ответ, но знаете ли вы, какой вред они причинили при этом? Если вы принимаете их ответ, ваш вопрос умирает - теперь вы никогда не будете в поиске. Если вы искали, я могу сказать со всем моим авторитетом... а мой авторитет не основывается на Ведах, или Библии, или Коране, он основывается лишь на моем переживании, на моем поиске.

Я говорю со всем моим авторитетом, что если вы продолжаете спрашивать, не принимая ничьи ответы, включая и мои, то мало-помалу вы найдете, что ответ не обнаруживается, но вопрос исчезает.

И это то самое мгновение, когда ощущается тайна.

Видите ли вы разницу? Так называемые религии подавляют ваш вопрос; они сверху накладывают свой ответ, чтобы полностью закрыть его, - они дают ответ так, как если бы Сам Бог дал его. Индусы говорят, что Веды написаны Богом... Чистый бред! Ведь в Ведах так много вещей, оказавшихся абсолютным абсурдом. Если весь этот абсурд написан Богом, то Его надо сбросить с трона.

Они сделают свой ответ важным, значительным, непогрешимым, как бы исходящим от Самого Бога, или от сына Божьего, или от Его посланника.

Все эти стратегии используются для того, чтобы внедрить их ответ в ваше бытие и обусловить вас так глубоко, чтобы ваш ответ исчез в вашем подсознании.

Функция истинной религии - выбросить все эти ответы, выбросить все эти авторитеты и вынести на поверхность ваши подлинные вопросы, ваши сомнения, ваш поиск, помочь вам отправиться в поиск в неизвестное, в непредначертанное. Это опасное путешествие.

Религии дали вам комфортабельную жизнь, удобные пути для жизни. Но нет иного пути жить, если только не решить жить в опасности, если не быть готовым идти во тьме, искать и находить себя.

И я говорю вам, вы не найдете ответа.

Никто еще не нашел ответа.

Все ответы ложны.

Да, вы найдете реальность, но реальность — это не ответ на ваш вопрос. Реальность будет смертью для вашего вопроса.

А когда ваш вопрос исчезает и нет ответа, то это пространство есть тайна.

Истинная религия - это таинственность.

Вначале наука пыталась следовать по хорошо протоптанным путям старых религий. Но наука не могла идти долго этими путями, потому что наука вынуждена соприкасаться с реальностью, а религия, так называемая религия, есть вымысел. Поэтому религия может продолжать жить в своих вымыслах, но наука вынуждена рано или поздно столкнуться с реальностью. И одного столетия не смогла она продержаться с идеей: «Скоро мы устраним тайну всей вселенной, скоро мы придем к тому, что будем знать все».

Теперь же спросите Альберта Эйнштейна и лорда Резерфорда, спросите тех людей, которые проникли в глубочайшую тайну материи, - и их высказывания будут выглядеть как высказывания мистиков. Теперь они стали очень смиренными; старый эгоизм восемнадцатого столетия, ученый девятнадцатого столетия исчезли из мира. Теперь ученый - самый смиренный человек в мире, потому что знает, что знать невозможно.

Мы можем сделать так, чтобы жить лучше, мы можем сделать так, чтобы жить дольше, мы можем сделать так, чтобы жить комфортнее, - но мы не можем знать, что есть жизнь. Этот вопрос останется вопросом до самого конца.

Все мои усилия здесь направлены на то, чтобы помочь вам снова стать невежественными.

Религии сделали вас знающими, осведомленными, и в этом их вред, который они причинили вам. Они легко и просто протянули вам христианский катехизис, который можно выучить наизусть за час и потом повторять как попугай. Но так вы не познаете истину, реальность, то, что окружает вас и внутри и вовне. Тот катехизис не даст вам этого.

Но отбросить знание - одна из величайших проблем, поскольку знание дает питательную среду для эго.

Эго хочет обладать всем знанием, которое находится в пределах его власти. И когда я говорю вам, что вы должны отбросить свое стремление к знанию и снова стать детьми, я имею в виду, что вы должны начать с той точки, на которой раввин и священник отвлекли вас. Вам нужно вернуться обратно к этой точке.

Вы снова должны стать невинными, невежественными, не знающими ничего, чтобы снова могли начать возникать вопросы. Снова поиск становится живым, а когда поиск становится живым, вы уже не можете жить как растение.

Тогда жизнь становится разведкой, приключением.

Тогда все приобретает аромат таинственности.

Тогда вы не сможете пройти мимо, когда цветок розы зовет вас. Что такое его благоухание, как не призыв? Это его язык: «Пожалуйста, хотя бы на мгновение побудь со мною. Здесь так холодно, так одиноко». Вы не сможете пройти мимо, ни один ребенок не сможет пройти мимо.

Но раввин, брамин, маулви, ученый муж так нагружены книгами, их ум так загроможден всяким хламом, — все эти люди собирают антиквариат, мертвые скелеты, - что розу они и не услышат. И почему-то они знают все. Знают даже, кто создал Бога, знают, кто создал мир, знают, кто создал душу. Причем здесь эта несчастная роза?

Но спросите поэта, и поэт скажет: «Роза есть роза, которая есть роза». Разве это ответ? Разве это вопрос? Это и не вопрос, и не ответ. Это просто описание, рефлексия, отражение; он просто говорит о том, что видит. Он не цитирует священных писаний. Но есть люди, которые продолжают...

Когда я был в Калькутте около десяти лет назад, ко мне пришел человек - знаменитый ученый, профессор философии доктор Бхаттачарья, хорошо известное имя в философских кругах мира. Он спросил меня: «Можете ли вы сказать что-нибудь, - а этот вопрос очень сильно беспокоит меня: есть ли такая вещь, как святой язык, отличный от обыкновенного языка?»

Я сказал: «Странный вопрос - у меня он никогда не возникал. Язык есть язык; какое отношение язык может иметь к святому или не святому? Но я понимаю ваш вопрос, потому что индусы говорят, что санскрит - святой язык, божественный язык». Брамины, священники поэтому держат на него монополию.

Большинство в индийском обществе отлучено от знания санскрита. Изучать санскрит не позволяется ни одной женщине. Для женщин созданы другие священные писания, которые представляют собой лишь истории, религиозные истории, не имеющие никакого значения. Их не стали изводить настоящими священными писаниями, но что-то все-таки должно быть дано и женщинам.

Эти настоящие священные писания не хотят публиковать, не хотят печатать, потому что, когда они будут напечатаны, очень трудно будет удержать на них монополию. Поэтому прошли столетия с тех пор, как стала доступна печать, а Веды еще не были опубликованы. Они были опубликованы с большим трудом. Потом начали говорить, что их не следует переводить на другие языки, потому что тогда уйдет вся их святость. Поэтому столетия ушли на борьбу за их перевод, но брамины все еще верят, что в переводах теряется качество святости. Как могут быть Веды написаны по-английски, или по-немецки, или по-французски? Эти языки для индусов не являются божественными.

Но то же самое относится и ко всем остальным дуракам — они не отличаются по своей дурости. Для евреев языком Бога является древнееврейский. Когда Он говорит с Моисеем, Он говорит на древнееврейском. Одним из грехов Иисуса было то, что он использовал арамейский язык, а не древнееврейский. Арамейский был языком людей низшего класса, так что этот человек - сын плотника, а не единственный рожденный сын Божий; иначе он знал бы древнееврейский. Даже с Богом он говорил на арамейском, и это нарушение святости - разговаривать на языке обыкновенных людей.

Поэтому я сказал доктору Бхаттачарье: «Я понимаю ваш вопрос; это глупость, но это и ученость».

Он сказал: «Глупость и ученость одновременно?»

Я сказал: «Здесь нет противоречия. Это те же самые люди. Некоторые люди называют их глупыми, некоторые называют их учеными, ведь если не глупец, то кто пойдет в ученые? Для чего? »

«Когда доступно существование, когда повсюду вибрирует жизнь, вы размышляете над книгой!»

Мне вспоминается... но об этом немного позже. Сначала позвольте закончить с профессором Бхаттачарьей. Я сказал ему: «Да, вы можете провести различие между святым языком и не святым языком». Вас не должно вводить в заблуждение имя профессора Бхаттачарьи. Бхаттачарья - это фамилия браминов высокого класса в Бенгалии, но его отец был нищим, поэтому он принял христианство. И с помощью христианства этот человек получил воспитание в монастырских школах, был послан в лучшие колледжи, послан на Запад. Он был христианином, поэтому я сказал ему: «Просто похоже вот на что: обыкновенные люди говорят: "Вы сукин сын"».

Он сказал: «Это вы меня так называете?»

Я сказал: «Нет, я вас так не называю, я просто привожу вам пример. Люди говорят: "Вы сукин сын". Это может быть переведено на святой язык: "Вы сын Святого Духа", — вот и вся разница. Но я думаю, что первое хотя бы по-человечески, истинно, возможно. Второе не по-человечески, неистинно, невозможно».

Теперь позвольте мне рассказать вам, о чем мне вспомнилось... Одним из величайших поэтов в Индии был Рабиндранат Тагор. Он единственный индийский поэт, которому была присуждена Нобелевская премия. Причина заключается не в том, что нет других поэтов; на самом деле есть много таких, которые являются гораздо более великими, чем Рабиндранат Тагор, но они писали на своих собственных языках.

В Индии имеются тридцать основных языков настолько красивых, что с переводом с них на английский язык справиться невозможно. Рабиндранат получил Нобелевскую премию по той простой причине, что он писал по-английски. В самом начале он писал на бенгали, а потом начал писать на английском - вот и вся причина.

А так, в Индии прямо сейчас можно найти сотню поэтов, которые заслуживают Нобелевской премии, но их имен никто и не слышал, а причина этого заключается в том, что Нобелевская премия недоступна тем языкам, на которых они пишут.

Рабиндранат же был сыном очень богатого человека, воспитывался в Англии, получил образование в Англии - для него это было просто. Хотя сам он никогда не чувствовал, что написанное им на бенгали может быть по-настоящему выражено на английском, он все же получил Нобелевскую премию за одну из своих книг Гитанджали: подношение песен. Когда он писал Гитанджали, он жил на реке в маленьком плавучем домике, плавал по реке в одиночестве и останавливал лодку там, где ему нравилось. То были дни, когда он сочинял свои стихи.

Однажды в полнолуние он писал о полной луне, о красоте полной луны... сидя в маленькой комнатке своего плавучего домика, не осознавая, что полная луна как раз светила снаружи. Он находился в одном из самых прекрасных мест реки - на мили вокруг не было ничего, кроме безмолвия. Лишь изредка речной поток нарушал тишину, но после его всплеска безмолвие становилось еще глубже.

Он ничего этого не осознавал; при свете свечи он писал о полной луне, о ее красоте. Посреди ночи, почувствовав усталость, он задул свечу, и когда он задул свечу, — он пишет об этом в своем дневнике, — «случилось чудо. Я был потрясен, потому что, когда свечи не стало, из каждого уголка, из каждого закоулка...» Хижина его плавучего домика была построена из бамбука, как это делается в Бенгалии. Поэтому из каждой щели между бамбуками начала изливаться внутрь луна.

На мгновение он онемел. Никогда он не видел так много безмолвия. Он вышел, увидел луну и заплакал. Он вернулся в хижину и изорвал свои стихи, написанные о луне, о ее свете и ее красоте, и записал в своем дневнике: «Я был очень несправедлив по отношению к луне, к безмолвию ночи. Моя поэзия была просто хламом; она не могла выразить и тысячной доли. Луна была снаружи, прямо стучалась в мою дверь, а я был так увлечен своей книгой, что не услышал этого стука. В своих стихах я говорил о тишине, а тишина снаружи была так глубока, - я никогда раньше не сталкивался с таким безмолвием, и потом тоже. Я упустил бы все это, если улегся бы спать, не загасив свечи. Этой маленькой свечи было достаточно, чтобы воспрепятствовать луне войти внутрь».

Эти люди полны книг и слов, которые не являются их переживаниями. А если что-то не является вашим переживанием, не обманывайте себя. Осведомленность может быть очень обманчивой; религии эти отвечают за то, что сделали людей осведомленными, знающими.

Религии должны помогать людям становиться невинными, они должны помогать им становиться невежественными; они должны помогать им искать, находить.

Но, вместо этого, они всем вам дали, предложили вам на тарелочке все ответы, которые вы должны были найти сами. И вы даже не осознаете того, что потеряли, принимая их подарок.

Вы потеряли все.

Ваша жизнь - это заимствованная жизнь, потому что это они сказали вам, как жить. Они сказали вам, как упорядочить свою жизнь. Они сказали вам, как контролировать свое поведение, свое естество, и вы слепо следуете за ними, не понимая простого принципа: Гаутама Будда рождается лишь однажды. На протяжении двадцати пяти веков миллионы людей старались стать Гаутамой Буддой - ни один не преуспел.

Простой факт... и я говорю, что это удача, что ни один не преуспел; было бы несчастьем, если бы кому-нибудь это удалось. Преуспеть не удастся никому, поскольку каждое существо имеет в себе нечто уникальное: Гаутама Будда имеет свою уникальность, у вас своя уникальность. Ни он не следует за вами, ни вам не нужно следовать за ним. Следование создает имитаторов.

В тот момент, когда вы становитесь имитатором, вы теряете контакт с вашей жизнью. Вот что я имею в виду, когда говорю, что вы начинаете жить как растения. Вы играете чью-то роль, вы полностью забыли свою настоящую жизнь.

В моей деревне каждый год разыгрывается представление из жизни Рамы. Однажды в моем присутствии произошло вот что - это было так весело, и вместе с тем так значительно... Согласно рассказу Ситу, жену Рамы, крадет Равана. Рама и его брат Лакшмана собирают армии и идут сражаться. Они начинают сражение спустя три года после того, как Сита была увезена на Шри Ланку. Равана был великим воином. Рама и его брат Лакшмана тоже были великими воинами; но они были молодыми. Равана был очень опытным; его первая же стрела попала в Лакшману... а было известно, что всякий, в кого попадет его первая стрела, выжить не сможет.

Немедленно был вызван великий врач, чтобы сделать что-нибудь. Он сказал: «Есть только одна возможность. На юге Индии есть гора Аруначал. На этой горе растет маленькое растение сандживани, растение, дающее жизнь. Если можно будет доставить это растение сюда за двадцать четыре часа, тогда шанс есть; иначе, через двадцать четыре часа ничего уже нельзя будет сделать, яд распространится повсюду», - он уже был в коме.

Один из учеников Рамы, Хануман, который сам был великим воином, сказал: «Я отправлюсь немедленно и найду это растение, но дайте мне какое-нибудь указание, ведь к тому времени, как я доберусь туда, наступит ночь, - как я найду это сандживани, растение, дающее жизнь?»

Врач сказал: «Это очень просто, особенно ночью. Днем его найти трудно, но ночью это растение дает свет, поэтому его легко найти везде, где оно есть. Вы найдете его окруженным лучами, как будто оно в огне».

Хануман, согласно истории, был царем обезьян и сам был обезьяной - все индусы говорят, что это реальный факт. Хануман полетел - обезьяны умеют это, может быть, понемногу прыгая с ветки на ветку. Я не знаю, как это у него получилось, но он полетел. Как это делается на представлении, я знаю; к Хануману привязывают веревку; веревку тянут, и так он показывается перед публикой, летящим.

Когда он добрался до горы, возникла одна проблема. Проблема состояла в том, что гора, вся гора, пылала светом. Теперь Хануман растерялся: что же делать? Какое из этих растений сандживани? Ведь вокруг было так много растений, подобных пламени, - неужели все они сандживани? Он попробовал разглядеть их; растения были разными... что теперь делать? Но он был предан до безумия - он взял с собой всю гору!

В религиозных историях все возможно. Иисус ходит по воде, обращает воду в вино, обращает камни в хлеб - все возможно. Так что он вернулся обратно вместе с горой... А как это происходит на представлении?

Он появляется вместе с горой - гора сделана из картона, -и он несет гору, сам будучи подвешенным на веревке. Как-то раз веревка застряла, и он остался висеть в воздухе! Люди, - по меньшей мере пятьдесят тысяч человек, они ведь пришли на представление издалека, - все они вопят и кричат. Здесь стоит Рама, Лакшмана лежит в коме, с ним сидит врач. Суфлер продолжает подсказывать Раме, что ему следует по роли, поэтому Рама продолжает говорить: «О, Хануман, где ты? - а он как раз у него над головой. - Куда ты ушел? Возвращайся скорее; иначе, если ты не вернешься до восхода солнца, мой брат умрет!»

Режиссер представления не имел, что делать. Он выбежал на сцену, попытался как-нибудь освободить веревку, но ничего не работало. Он был в таком нервном состоянии, что взял и обрезал веревку! Хануман, вместе со своей горой, упал сверху на Лакшману! Лакшмана вскочил, но Рама все еще продолжал говорить то, что ему подсказывали: «О, Хануман, ты прибыл вовремя...»

Хануман сказал: «Заткнись! Идите к черту вы со своим братом! Сначала скажите мне, кто обрезал веревку. Я сначала займусь им, представление продолжим потом». А он был известен как борец города, поэтому режиссер попросту сбежал, испугался, что ему что-нибудь переломают!

Я наблюдал за всем этим и увидел одну вещь: хотя этот человек и играл Ханумана, когда он упал с веревки, как раз в этот самый момент, он забыл все о представлении. Он сказал: «Иди к черту, - он говорил "иди к черту" своему Богу! - и иди к черту вместе со своим братом! Сначала скажите мне, где этот режиссер! Кто обрезал веревку? Сначала это дело - представление подождет немного». Конечно, все его слышали, и все пятьдесят тысяч человек смеялись над ним.

Гора развалилась на кусочки, и Лакшмана уже поправился, так что уже не нужно было... Врач попросту выскользнул через заднюю дверь. Больше не нужно было никакого сандживани - Лакшмана уже стоял и смотрел на то, что произошло. Пришлось немедленно опускать занавес и удалять всех этих людей со сцены. Сменили Ханумана, и когда занавес поднялся, это был уже другой человек, потому что тот Хануман настолько рассердился, что сказал: «Если я не увижу этого режиссера, я не буду играть. Я найду его, где бы он ни был».

Всего один удар, и что же, - вы можете играть роль Будды, Христа, Кришны, - все это исчезает, просто от одного удара по голове. Имитация не может пройти до вашего бытия, она останется лишь на поверхности. Вы можете упражняться в ней тридцать лет, сорок лет...

Есть монахи, которые упражнялись на протяжении пятидесяти лет. Есть монастыри, католические монастыри, в которые монах, раз войдя, никогда не выходит оттуда; в таких монастырях живут тысячи людей. Что они делают? Непрерывно пытаются, предпринимают все усилия к тому, чтобы стать как-нибудь немного похожими на Христа; если не на всего Христа, то и части Христа будет достаточно. Но эта имитация не поможет. Она даст вам фальшивую маску, псевдо, но поскребите ее немного, и вы найдете, что ваша настоящая личность все еще здесь. С помощью имитации вам не удастся обмануть существование; вы можете обмануть только себя.

Эти религии, давая вам идеалы, - что делать, как думать, кем быть, - предоставили вам все. Они ничего не оставили вам самим, вы просто должны слепо следовать за ними. И если все человечество действует так слепо, то нечему удивляться.

Но кто отвечает за это?

Отвечают за это все эти религии, которые сделали вас фальшивыми, пластмассовыми.

Они детально рассказали вам, что есть, чего не есть; когда отправляться спать, когда вставать, - вы абсолютно под контролем. Вас превратили в роботов, и чем больше вы робот, тем большим праведником вы являетесь. Тогда вам надо поклоняться, тогда вы пользуетесь уважением своей религии. Чем более вы ненастоящие, тем больше вас уважают. А если в какой-то момент вы показываете свою настоящую реальность, то тут же все уважение исчезает.

Когда я был в Хайдерабаде, случилось так, что один джайнский монах, слушая меня, настолько заинтересовался, что отбросил свое монашество. Он пришел в то место, где я остановился, и я сказал моему хозяину: «Этот человек предпринял великий шаг, будьте осторожны; теперь джайны будут стремиться убить его. Этого самого человека - они годами припадали к его ногам, но сейчас хотят убить его, поэтому будьте осторожны. Через три дня я уезжаю и возьму его с собой, пошлю его куда-нибудь, где он сможет прожить несколько месяцев так, чтобы его не беспокоили джайны».

Но в тот самый день я собирался проводить беседу в зале Корпораций города Хайдерабада, и этот джайнский монах настаивал: «Я хотел бы пойти с вами». Я не видел проблем и поэтому сказал: «Хорошо, можешь пойти».

Но когда я прибыл в городской зал, я понял, что там находится вся джайнская коммуна. Услышав, что я собираюсь выступать с речью в городском зале, они догадались, что тот монах тоже придет сюда - «и это будет наш шанс».

Видя ситуацию, я сказал монаху: «Пойдем со мной на сцену, садись на сцене позади меня. Тогда посмотрим, что случится ».

Мэр представил меня, но не успел он закончить, как сотни людей встали и начали говорить: «Мы хотим, чтобы того джайнского монаха убрали со сцены».

Мэр был в затруднении. Я был его гостем, и монах пришел со мной; он был моим гостем. Поэтому я сказал мэру: «Садитесь и позвольте мне самому справиться с проблемой».

Я спросил у этих людей: «Вы хотите снова припасть к его ногам?»

Они сказали: «К ногам! Мы отрежем ему голову!»

Я сказал: «Посмотрите сюда. Сколько лет он был монахом? Двадцать лет. Он стал монахом, когда ему было всего лишь двадцать, теперь ему сорок. На протяжении двадцати лет вы припадали к его ногам, вы спрашивали его советов, - а теперь всего через несколько часов вы хотите отрезать ему голову. Что произошло? Человек-то тот же самый. Вы не позволяли себе даже сидеть рядом с ним на одном полу, а теперь говорите, что его нужно сбросить со сцены и заставить сидеть на полу, где сидит каждый. Какое изменение вы увидели? Можете вы мне сказать, что изменилось?»

Они сказали: «Все изменилось - он больше не джайнский монах».

Я сказал: «Это верно; он больше не носит одежды джайнского монаха, но разве вы поклонялись одеждам? Я принес их с собой».

Я принес его одежды в мешке; даже он не знал об этом. Я вынул одежды, положил их на платформу и сказал: «Вы можете припасть к ногам этих одежд - вот ваш монах. Этот человек не имеет к вам никакого отношения, потому что вы никогда не припадали к его ногам. Вам не нужно так злиться и хотеть отрезать ему голову. Вы никогда не припадали к его ногам, вам не нужно отрезать ему голову. Этот человек вам абсолютно незнаком, но его одежды и его кувшин для сбора подаяний, вот они здесь. Вы можете делать все, что хотите: если хотите, можете припасть к его ногам. Если хотите отрезать голову, отрежьте голову».

Я сказал им: «Видите ли вы простую вещь: те двадцать лет следования порядку жизни...» Джайнов обмануть невозможно, ведь пять монахов должны жить вместе. Ни одному монаху не дозволяется жить в одиночку, потому что одному монаху доверять нельзя; он может найти какой-нибудь способ делать что-нибудь, не соответствующее правилам. Четверо шпионят за пятым - они все шпионят друг за другом.

Им не полагается останавливаться ни в чьем доме, они могут останавливаться только в храме, поскольку в доме может быть всякое. Там будут женщины, там будет пища - а эти люди изголодались по пище, по женщинам, по всему. Они совершенно голодны.

Они должны есть только один раз в день, и им нельзя прикасаться к женщине. Что говорить о прикосновении, им не разрешается даже смотреть на женщину. На тот случай, чтобы не посмотреть, есть инструкция, согласно которой они должны ходить, глядя в землю на два шага перед собой, в точности на два шага; их глаза постепенно фиксируются на этом расстоянии. Вот так они должны ходить, поэтому если им и случится увидеть женщину, то они увидят только ее ноги, ничего больше.

Им не разрешается останавливаться в доме с какой-нибудь семьей, потому что - кто знает? - ночью они могут залезть в холодильник. Голодные люди - это голодные люди. В храме нет холодильника, нет пищи, нет воды. Ночью им не разрешается пить воду.

Я сказал: «Вы поклонялись этому человеку как богу на протяжении двадцати лет. Из-за того, что сегодня он сбросил свои одежды, переменил их, вы хотите его убить. Вы ненасильственные люди, но говорите о том, чтобы отрезать ему голову!»

А монаху я сказал: «Видишь этих людей - все они припадали к твоим ногам. Это было взаимное понимание: они оказывали тебе уважение, ты оставался их рабом. Становись их рабом больше и больше, и они будут оказывать тебе все большее и большее уважение. Полностью оставь свою индивидуальность, стань фальшивым, и они будут носить тебя на руках. Но единственное мгновение реальности - и вы враги».

Нет, никто не может дать вам порядка жизни.

Вам нужно будет найти его через свою собственную осознанность.

Когда санньясины спрашивают меня, как следует жить, что следует делать, что делать не следует, я просто говорю им: «Вы не понимаете меня. Единственное мое откровение состоит в том, чтобы вы были больше и больше самими собой».

Прежде всего, следует быть собой.

Знать, кто вы, - это второе дело.

Поэтому оставайтесь собой. Оставайтесь естественными.

Старайтесь больше и больше осознавать тот поток жизни, который бежит в вас.

Кто бьется в вашем сердце?

Кто находится за вашим дыханием?

Просто становитесь более и более бдительными - относительно того, что вы делаете, что вы думаете, что вы чувствуете, - просто оставайтесь бдительными, оставайтесь осознающими, как сторонний наблюдатель, сидящий на холме. И это наблюдение поможет вам найти тот порядок жизни, который будет вашим порядком.

Это наблюдение поможет вам найти, что есть, а чего не есть, что делать, а чего не делать. Непрерывное наблюдение даст вам понять, что нужно отбросить многие вещи, которые вы несете на себе без нужды, которые легли на вас грузом; оно поможет вам выбрать только то, что находится в гармонии с вами - не как груз, но как облегчение.

Если вы живете осознанно, вы живете правильно.

Если вы живете в имитации, вы живете неправильно.

С моей точки зрения, есть только один грех, и он заключается в том, чтобы не быть самим собой.

И для меня есть только одна добродетель, и она заключается в том, чтобы познать себя.

Все эти религии воспрепятствовали тому, чтобы так случилось. Настало время избавиться от всей этой чепухи, которую оставило в ваших головах прошлое.

Если вы снова можете стать Адамом и Евой - не Моисеем, не Махавирой, не Мухаммедом, не Иисусом, не Конфуцием, не Лао-цзы... Если вы Адам и Ева, только что родившиеся, только что выдворенные из сада Эдемского - не у кого спросить, что делать, не у кого спросить, какой порядок жизни правильный, нет священника, нет раввина, нет папы, - тогда что вы будете делать?

Вот это и делайте!

Беседа 13. ЭКСТАЗ - ЭТО ПОНИМАНИЕ ТОГО, ЧТО НИКТО НЕ ДЕРЖИТ ВАС ЗА РУКУ

12 декабря 1984 года

Бхагаван,

Что более важно в Вашей религии - быть самим собой или познать самого себя?

Вы думаете, что это разные вещи? Как вы можете знать себя, если вы не являетесь самим собой? И наоборот - как вы можете быть собой, если не знаете, кто вы? Быть собой и знать себя - это не две отдельные вещи, поэтому и не возникает вопроса о выборе. Это два аспекта единого процесса.

Вы должны работать над тем и другим одновременно; не следует пренебрегать ни одной частью. Но проще начать с того, чтобы быть собой; проще, потому что это другие отвлекли вас от того, чтобы вам быть собой. Маски, которые вы носите, - не ваше собственное наложение. Против вашей воли, вопреки вашим колебаниям, вам навязали необходимость быть кем-то другим; поэтому и легче отбросить это.

Легче избавиться от рабства любого рода, потому что, кто от природы хочет быть рабом? Это не в природе любого существа, человеческого или нечеловеческого. Рабство противоречит существованию; поэтому его легче отбросить. Оно всегда остается грузом, и глубоко внутри вы постоянно боретесь с ним, если даже на поверхности вы и подчиняетесь ему; глубоко внутри никто не может принять его. Оно остается навсегда отвергнутым в самой сокровенной сердцевине вашего существа; поэтому его легче отбросить.

Сам процесс прост. Что бы вы ни делали, о чем бы вы ни думали, что бы вы ни решали, помните об одном: исходит ли это от вас, или это говорит кто-то другой? Вы удивитесь, как трудно найти свой настоящий голос; может быть, это голос вашей матери - вы снова слышите, как говорит она. Может быть, это голос вашего отца; определить это совсем не трудно. Голос остается записанным внутри вас точно в том виде, в каком он был дан вам впервые, - совет, приказание, поучение, заповедь.

Вы можете найти в себе многих людей: священники, учителя, друзья, соседи, родственники. Нет необходимости бороться с ними. Просто зная, что это не ваш голос, а голос какого-то другого человека, - кем бы он ни был, - вы знаете, что вам не следует идти за ним. Каковы бы ни были последствия, хорошие или плохие, теперь вы решаете двигаться своим путем, вы решаете быть зрелыми. Вы достаточно долго оставались детьми. Вы достаточно долго оставались зависимыми. Вы достаточно долго прислушивались ко всем этим голосам и следовали за ними. И куда же они завели вас? В беду.

Поэтому, коль скоро вы сформулировали, чей же это голос, вы говорите ему прощай... ведь человек, давший вам этот голос, не был вам врагом. Его устремление не было плохим, но это не вопрос о его устремлении. Вопрос в том, что он навязал вам что-то, что не исходит из вашего собственного внутреннего источника; а все, что исходит извне, делает вас психологическим рабом.

Шила, выключи этот свет; он делает из меня орегонца!

Только ваш собственный голос поведет вас к цветению, к свободе.

Да, путь вначале будет казаться опасным, потому что вы всегда держались за руку вашего отца, вашего священника, вашего раввина, вашей матери; а когда ребенок держится за руку отца, нет страха, нет опасности. На отца можно положиться. Но теперь вы держитесь за его руку только в воображении; нет отца, это чистое воображение. И лучше знать, что вы одиноки и нет руки, поддерживающей вас, потому что тогда вы попытаетесь найти свой собственный путь, защитить себя от опасностей.

Опасно продолжать верить, что вы все еще защищены, когда, на самом деле, вы не защищены. Именно это произошло с миллионами людей в мире. Они чувствуют себя защищенными - они защищены Богом, защищены всем.

Бога нет.

Нет никого, чтобы защитить вас.

Вы одиноки, и вы должны принимать свою уединенность с радостью. На самом деле, то, что никто не держит вас за руку, - потрясающий экстаз.

Мой дедушка очень любил меня, как раз за мое озорство. Даже в свои преклонные года он сам был озорным человеком. Ему никогда не нравился мой отец и не нравились мои дяди, потому что все они были против озорства этого старого человека. Все они говорили ему: «Вам теперь семьдесят лет, и вы должны вести себя соответствующим образом. Вашим сыновьям уже пятьдесят, пятьдесят пять, вашим дочерям уже под пятьдесят, их дети переженились, появились дети их детей, - а вы продолжаете делать вещи, за которые нам стыдно».

Я был единственным, с кем он был близок, я ведь любил этого старика по той простой причине, что даже в возрасте семидесяти лет он не растерял своего детства, он был озорным, как любой ребенок. И он разыгрывал свои проказы даже со своими собственными сыновьями, дочерьми и племянниками. Все они были просто шокированы.

Я был его единственным доверенным лицом, ведь мы готовили заговоры вместе. Конечно, многие вещи он сам не мог делать - их должен был делать я. Например, его племянник спал в комнате, и мой дедушка не мог подняться на крышу, я же мог. Так что мы сочиняли заговоры вместе; он помогал мне, он становился для меня лестницей, чтобы подняться на крышу и снять черепицу. И с помощью бамбуковой палки и привязанной к ней кисти, ночью, касаясь лица племянника... Тот вопил, сбегался весь дом... «Что случилось?» Но к тому времени мы исчезали, а он все еще рассказывал: «Был какой-то призрак или что-то еще, и он трогал меня за лицо. Я пытался схватить его, но мне это не удалось; было темно».

Мой дедушка оставался предельно невинным, и я видел ту великую свободу, которой он обладал. Во всей моей семье он был самым старшим. Он должен был бы быть самым серьезным, самым отягощенным столь многими заботами, столь многими проблемами, но на него ничего не действовало. Все были серьезными и беспокоились, когда возникали проблемы; только он один не беспокоился. Но одна вещь мне никогда не нравилась — вот почему я запомнил его в этот момент, - мне не нравилось спать с ним вместе. Он имел привычку спать с покрытым лицом, и я тоже вынужден был спать с покрытым лицом, это душило меня.

Я ясно сказал ему: «Я согласен со всем, но этого я не могу терпеть. Вы не можете спать с непокрытым лицом; я не могу спать, когда мое лицо покрыто, - я задыхаюсь. Вы делаете это любя, - он держал меня поближе к своему сердцу и полностью покрывал меня, - это очень хорошо, но утром мое сердце перестанет биться. Ваши намерения добрые, но вы утром будете жить, а я уйду. Поэтому наша дружба везде, только не в постели».

Он же хотел, чтобы я спал с ним, потому что любил меня, поэтому он говорил: «Почему ты не приходишь спать со мной?»

Я отвечал: «Вы прекрасно знаете, что я не хочу, чтобы меня задушил кто-нибудь, даже если его намерения добры. Вы любите меня и хотели бы держать меня поближе к своему сердцу даже ночью». Мы, кроме того, отправлялись обычно на длительные прогулки по утрам, а иногда, когда светила луна, и ночью. Но я никогда не разрешал ему держать меня за руку. Он говорил, бывало: «Но почему? Ты можешь упасть, ты можешь споткнуться о камень или что-нибудь другое».

Я отвечал: «Так будет лучше. Позвольте мне споткнуться, это не убьет меня. Это научит меня, как не спотыкаться, как быть бдительным, как помнить, где лежат камни. Но вы держите меня за руку - как долго вы сможете держать меня за руку? Как долго вы собираетесь быть со мной? Если вы гарантируете, что всегда будете со мной, тогда, конечно, я согласен».

Он был очень искренним человеком; он сказал: «Этого я не могу гарантировать, я не могу ничего сказать даже по поводу завтра. Одно верно, ты будешь жить долго, а я умру, так что я не буду все время держать тебя за руку».

«Тогда, - говорил я, - для меня лучше будет научиться прямо сейчас, потому что однажды вы оставите меня посредине, беспомощным. И если вы приучите меня держаться за вашу руку, тогда будет только два пути: или я начну жить вымыслом — Бог отец...»

Почему вы называете Бога «отцом»? Да, в мире есть два рода религий. Некоторые религии называют Бога «матерью», некоторые религии называют Бога «отцом». Большинство религий называют Бога «отцом» по той простой причине, что большинство обществ исповедует патриархат, мужской шовинизм. Очень немногие - лишь малые племена - живут еще при матриархате, где женщина выше мужчины. Естественно в таком обществе Бог не может быть мужчиной; в этих обществах Бог - мать.

Но ни одно общество не называет Бога «дядей». Это странно, очень странно, потому что дядя более старое слово, чем отец. Слово «отец» не такое старое, это очень недавнее добавление к языку. Чем дальше назад отправляться, тем больше по всему миру можно найти обществ, — как и среди других животных и птиц, - где мать заботится обо всем. Функция отца заканчивается после того, как женщина забеременела.

Действительно, в старые дни было трудно узнать, кто же отец. Поэтому всех мужчин в возрасте вероятного отца - кто-то ведь был отцом, - всех мужчин в возрасте вероятного отца называли «дядя». Поэтому «дядя» - более старое слово, более престижное. «Отец» пришло позже, когда мужчины стали обладать женщинами.

Это пришло вместе с частной собственностью. Слово «отец» связано с частной собственностью. Когда люди стали владеть частной собственностью—своей землей, своим домом, - тогда они захотели быть уверенными в том, кто их сыновья, ведь те должны были наследовать их собственность. Тогда основной системой стал брак: нужно было жениться на одной женщине, и женщина должна была оставаться в полном подчинении, чтобы у нее не было возможности зачать сына от кого-нибудь другого, кто стал бы тогда владельцем вашей собственности.

Все это дело с браком - это вопрос экономики, а не психологии.

Себя же мужчина держит свободным. Он создал проституток и все возможные способы к тому, чтобы выходить из брака, не беспокоя женщину. Женщина же должна оставаться абсолютно преданной мужчине - не только в жизни, но даже и в смерти.

В Индии женщина должна умереть вместе со своим мужем; она должна прыгнуть, живая, в погребальный костер, на котором сжигают ее мужа, ведь муж был так ревнив: «Где гарантия, что после моей смерти моя жена не вступит в какие-нибудь связи с кем-нибудь другим?» И основная проблема заключалась при этом в том, чтобы накопленная им собственность - он заработал ее, ради нее он подвергался эксплуатации, ради нее он терпел лишения - не перешла к кому-нибудь другому; она должна отойти к его собственной крови.

Таким образом, если однажды вы обнаруживаете, что отцовской руки больше нет, вы начинаете создавать вымысел: Бог отец - конечно, невидимый - держит вас за руку и ведет вас.

Я сказал моему дедушке: «Я не хочу остаться в ситуации, когда вынужден буду создавать вымысел, чтобы жить в нем. Я хочу жить реальной жизнью, не вымышленной жизнью. Я не травинка в стоге сена. Поэтому оставьте меня одного, позвольте мне падать. Я постараюсь подняться. Вы подождите; вы только наблюдайте, и это будет большим состраданием по отношению ко мне, чем держать меня за руку».

И он понял; он сказал: « Ты прав - однажды меня не станет».

Хорошо несколько раз упасть, удариться, подняться снова, - несколько раз заблудиться. Вреда не будет. В тот момент, когда вы обнаружите, что заблудились, возвращайтесь обратно. Жизнь нужно учить пробуя и ошибаясь.

В тот момент, когда вы прислушаетесь к голосам, - а они записаны точно в таком же виде, как были даны вам, - вы удивитесь: кто же это разговаривает с вами? Вы попросту рассмеетесь: «О, это моя мать. Я не видел ее двадцать лет, а она все еще пытается управлять мною». Может быть, она умерла, но из своей могилы она все еще держит руку на вашей шее. Ее намерения не являются плохими, но она калечит вас.

Я говорил своему отцу: «Не давайте мне никаких советов, даже если я попрошу вас об этом. Вам нужно быть очень строгим в этом вопросе. Вы должны просто сказать: "Найди свой собственный путь". Не давайте мне советов, - ведь когда доступен какой-нибудь дешевый совет, кто станет думать о поиске своего собственного пути?»

Я настойчиво говорил своим учителям: «Пожалуйста, запомните одну вещь: я не нуждаюсь в вашей мудрости - просто учите меня вашему предмету. Вы учитель географии, а пытаетесь учить меня морали? Какая связь между моралью и географией?»

Я помню того бедного человека, который был моим учителем географии. Он был озабочен, поскольку я взял что-то из кармана учащегося, который сидел рядом со мною. Я вынул у него из кармана деньги, а этот учитель говорил мне: «Не делай этого».

Я сказал: «Это не ваше дело. Вы учитель географии, а это вопрос морали. Если хотите, я готов пойти к директору; пойдем вместе. Нигде в географических учебниках... Я прочитал их, и нигде в них не сказано, что нельзя брать чьи-то деньги. А деньги - это просто деньги; они принадлежат тому, кто их имеет. Вот сейчас они мои. Несколько мгновений до этого они могли быть его, но он потерял их. Он должен быть более внимательным. Если вы хотите давать советы, дайте совет ему».

«Прежде всего, что за необходимость приносить так много денег на урок географии? Здесь нечего покупать, нечего приобретать; здесь нет и не будет никакой торговли. Зачем он принес сюда свои деньги? Потом, если он принес деньги, то он должен быть внимательным. Это не моя вина, это его вина, я лишь воспользовался своим преимуществом, это мое право».

Я помню того бедного человека. Он всегда был в затруднении, и всегда в затруднении со мной. Он встречал меня после уроков и говорил: «Ты можешь делать все, что захочешь, но не вноси так много философии в бедную географию. Я ничего не понимаю в философии - я знаю географию. А ты поворачиваешь вопрос таким образом, что я даже ночью продолжаю думать, был ли он географическим, или религиозным, или философским».

Как раз перед моей школой росли два красивых дерева кадамбары. Кадамбара - очень пахучий цветок, и когда мне удавалось сбежать с уроков, я обычно отсиживался на этих деревьях. Это было наилучшее место, потому что внизу проходили учителя и директор, но никто не мог подумать, что я стану прятаться на дереве; а деревья были очень густыми. Но когда под деревом проходил этот учитель географии, я не мог удержаться от того, чтобы не сбросить ему на голову камешек, другой. Он смотрел наверх и говорил: «Что ты делаешь там?»

Однажды я сказал: «Это не урок географии. Вы нарушаете мою медитацию».

Он же сказал: «А что об этих двух камешках, которые упали мне на голову?»

Я сказал: «Это просто случайность. Я уронил эти камешки; странно, как это вы оказались внизу точно в подходящий момент. Это удивительно. Вы тоже удивляетесь тому, как точно все это совпало».

Он приходил поговорить к моему отцу: «Дела зашли слишком далеко». Он был лысым; а на хинди лысина переводится словом мунде. Звали его Чотелал, но был он известен под именем Чотелал Мунде. Чотелал использовалось редко, достаточно было Мунде, потому что он был единственным совершенно лысым человеком в школе. Когда я оказывался перед его домом, я обычно стучал в дверь, ее открывала жена или кто-то другой, и они спрашивали: «Зачем ты мучаешь его? Ты мучаешь его в школе, ты мучаешь его на рынке, ты мучаешь его на реке, когда он идет купаться».

Однажды его жена открыла дверь и сказала: «Ты прекратишь мучить Мунде или нет?» - а он был здесь же, стоял позади нее.

Он схватил свою жену и сказал: «Ты тоже называешь меня Мунде! Этот мальчишка по всему городу разнес мысль, что мое имя Чотелал Мунде, - а теперь им обращена и моя собственная жена. Я убью тебя, если ты назовешь меня Мунде. Я могу простить каждого, но моя собственная жена в моем собственном доме...»

Я был настойчив со своими учителями: «Пожалуйста, держитесь своей дороги и не давайте мне советов, не относящихся к вашему предмету, чтобы я мог сам распоряжаться своей жизнью. Да, я совершу много ошибок, много неточностей. Я хочу совершить эти ошибки, потому что это единственный способ научиться ».

Другого способа научиться нет. Если сделать обучение полностью рассчитанным на дурака, чтобы не было возможности для совершения ни одной ошибки, то вы превратитесь в попугаев. Вы начнете повторять слова, предложения, но вы не будете понимать точного смысла того, что говорите.

Поэтому сначала найдите голоса внутри вас - и это просто. Когда бы вам ни случилось принимать какое-нибудь решение, просто сядьте и прислушайтесь к голосу, который говорит вам делать это или не делать этого. И попытайтесь найти, чей это голос. Когда вы нашли, что это ваш отец, ваша мать, ваш дядя, ваш учитель, ваша тетя, ваш брат, тогда все упрощается; тогда поблагодарите вашего брата и скажите ему: «Ты так добр; хотя ты уже умер, ты все же продолжаешь заботиться обо мне. Но, пожалуйста, сейчас оставь меня».

Когда вы ясно сказали определенному голосу: «Оставь меня», - ваша связь с ним, ваше отождествление с ним разрывается. Он был способен контролировать вас, потому что вы думали, что это ваш голос. Вся стратегия заключалась в отождествлении. Вы думали: «Это мой голос, это моя мысль», - и вы делали, что говорил вам этот голос. Теперь вы знаете, что это не ваша мысль, не ваш голос; это что-то инородное вашей природе. Достаточно признания этого. Просто поблагодарите своего отца: «Ты все еще заботишься обо мне, но мне забота больше не нужна. Ты сделал меня достаточно зрелым, и теперь я могу сам начать заботиться о себе».

Избавьтесь от всех голосов, что внутри вас, и вскоре вы с удивлением услышите слабый еще голосок, которого не слышали никогда раньше; вы не сможете решить, чей же это голос. Нет, это не голос вашей матери, не голос вашего отца, не голос вашего священника, не голос вашего учителя... тогда вы внезапно поймете, что это ваш голос. Вот почему вы не могли ни с кем отождествить его, не могли найти, кому он принадлежит.

Он всегда был с вами, но это пока еще такой слабенький голосок, ведь он был подавлен с самого вашего раннего детства, и голосок был очень слабенький - как росток, а его завалили сверху всяким хламом. И теперь вы носите этот хлам и забыли про растение, которое есть ваша жизнь, которое все еще живо, ждет, когда вы раскроете его.

Раскройте свой голос.

И тогда следуйте за ним без страха.

Куда бы он ни повел вас, это есть цель вашей жизни, там ваше предназначение. Только там вы найдете свое исполнение, свое содержание, свое удовлетворение.

Только там вы расцветете - и в этом цветении приходит познание.

Как можете вы знать себя? Вы даже не выросли еще. Может быть, вы все еще семя, может быть, не дано еще развиться и ростку. Каждая религия проявляет заботу: ребенка немедленно крестить... сделать ребенку обрезание... ввести ребенка в какую-нибудь индусскую церемонию... а ребенок ничего не знает о том, что вы с ним делаете.

Ну подождите немного - даже для того, чтобы получить право участвовать в выборах, нужно дождаться двадцати одного года; для участия в выборах каких-то третьеразрядных политиков нужно достичь возраста в двадцать один год. А что, для религии никакой зрелости не требуется? Может быть, сорок два года - самый подходящий возраст для человека, чтобы принимать решения в вопросах религии. Но когда ребенок только родился, время явно неподходящее. И вот вы начинаете решать за него.

Да, вы можете подвести его к избирательной кабине. Вы можете дать ему избирательный бюллетень, вы можете держать его за руку, чтобы опустить бюллетень в урну, вы можете сделать так, что он будет выбирать президента, премьер-министра, - но ребенок совершенно не осознает того, что происходит; зачем эта урна и о чем вся эта карточка?..

Но вы так не поступаете. Вы понимаете, что для политики человеку должно быть, по меньшей мере, двадцать один год, - по меньшей мере, - чтобы он хоть что-то понимал. Религии же вы не даете никакого времени. Вы боитесь, ведь если дать ребенку время и не запутать его ум заблаговременно, он начнет думать по-своему, начнет слышать свой собственный голос, и тогда у вас не будет шансов. Вы никогда не сможете сделать его иудеем, или христианином, или индусом, или мусульманином.

Он может стать когда-нибудь религиозным человеком, но это будет его собственный выбор. Он может найти однажды пути, ведущие к молчанию, способы продвижения к сокровенной сердцевине существования, но это будет его собственное открытие.

И запомните одну вещь: все, что вы находите сами, вводит вас в экстаз.

Если вам даже дать готового Бога, вы не найдете экстаза в нем.

А бегая по берегу моря и собирая морские раковины, не имеющие никакой ценности, вы поймете детский экстаз.

Когда я был очень маленьким, я, бывало, возвращался с реки. Все мои карманы... У меня было много карманов, я настаивал на том, чтобы у меня было много карманов. Мой отец говорил: «Это выглядит безумием. Люди спрашивают меня... Ты постоянный источник неприятностей, и без всякой причины. Зачем тебе четыре кармана спереди и два кармана сбоку?»

Я отвечал: «Они нужны мне. Мои потребности и ваши потребности различны. Я никогда не говорю вам, что вам нужно иметь так много карманов или не нужно иметь их; это ваше дело». Мне нужны были карманы, потому что когда я ходил на реку, то находил там такие сокровища - так много красивых камешков, таких разноцветных, что по четыре часа ходил, собирая их. И я возвращался домой наполненным - почти вдвое тяжелее.

Мой отец, когда видел меня входящим в дом, говорил: «Вот применение твоим карманам? Ты сошел с ума? Зачем ты все время приносишь в дом эти камни? А мы каждый день вынуждены выбрасывать их».

Я говорил: «Вы не понимаете. Вы можете выбрасывать их, но если вы хоть что-то понимаете в простых вещах, - я испытываю такой восторг, такую радость, когда смотрю на эти камешки. Меня не интересуют ваши деньги, меня не интересует ничто другое - я просто собираю камешки». Радость была в том, чтобы разыскивать их, отправляться в дальний поиск по берегу реки, чтобы найти один красивый камешек.

Однажды моему отцу это все так надоело, что он привел четырех рабочих и сказал им: «Идите на берег реки и принесите столько камней, сколько сможете, он ведь там проводит каждый день помногу часов». Поэтому они принесли носилки полные камней. Они знали точно, откуда брать их, - у меня не было понятия о том, что там была шахта, - и они вывалили их в мою маленькую комнату, где у меня был мой собственный мир и куда никому не разрешалось входить. Мой отец сказал: «Держи все это. Теперь туда ходить больше не нужно, потому что там больше ничего не найдешь. Мы собрали для тебя камни всех цветов и всех видов... ты тратишь там слишком много времени».

Я сказал: «Вы уничтожили мою радость. Не в камнях дело, я искал их. Теперь я вижу - здесь тысячи камней, я не чувствую никакой радости. Выбросите их прочь. Вы что-то уничтожили».

«Но, - сказал он, - я думал, что ты любишь камни».

Я сказал: «Нет, это не любовь к камням, это был поиск. Камни были лишь предлогом. Иногда отыскиваешь камни, иногда отыскиваешь бабочек, иногда отыскиваешь цветы, иногда отыскиваешь истину, - но запомните, красота всегда заключается в поиске, а не в том, что находишь. Это лишь предлог».

Он сказал: «Как ни старайся, похоже, трудно сделать тебя счастливым».

Я сказал: «Это правда. Никогда не старайтесь никого сделать счастливым. Никто не может этого сделать. Вы можете сделать меня несчастным - это возможно, — но счастливым? Это просто мое абсолютное право быть или не быть счастливым. Вы не можете заставить меня быть счастливым. Вываливая все эти камни передо мною, вы пытаетесь сделать меня счастливым?» И такое происходило непрерывно. Постепенно они начали понимать, что этот мальчик, кажется, эксцентричный, поэтому лучше оставить его одного.

Когда я был очень маленьким, у меня были длинные, как у девочки, волосы. В Индии мальчики не носят длинных волос - по крайней мер, в то время это не допускалось. У меня же были очень длинные волосы, и когда я входил, а вход был со стороны магазина... Дом располагался позади магазина, поэтому, чтобы войти в дом, я должен был пройти через магазин. Там был мой отец, там были его клиенты, и они говорили: «Чья это девочка?»

Мой отец смотрел на меня и говорил: «Что делать? Он не слушается». И он чувствовал себя обиженным.

Я говорил: «Не нужно обижаться. Я не вижу никаких проблем. Если кто-то назовет меня девочкой или мальчиком, это его дело; какое это имеет значение для меня?»

Но он обижался на то, что его мальчика называют девочкой. Сама идея мальчика и девочки... В Индии, когда рождается мальчик, по всей округе звучат гонги, барабаны, песни, раздаются сладости. А когда рождается девочка, ничего не происходит - ничего. Вы немедленно узнаете, что родилась девочка, потому что никаких гонгов, никаких колокольчиков, никаких барабанов, никакого пения, - ничего не происходит, никаких раздач сладостей, - это и означает, что родилась девочка. Никто не придет спросить вас, потому что это будет для вас оскорблением: вам придется отвечать, что родилась девочка. Отец сидит опустив голову... девочка родилась.

Поэтому он говорил: «Странно. У меня мальчик, а я страдаю от того, что у меня девочка». Однажды он по-настоящему разозлился, поскольку человек, который спросил его, был очень важным человеком; он был сборщиком налогов в округе. Он сидел в магазине и спросил: «Чья это девочка? Странно, одежда, кажется, мальчиковая - и на ней так много карманов, полных камней?»

Мой отец сказал: «Что же делать? Он мальчик, не девочка. Но сегодня я обрежу ему волосы - хватит!» Он пришел со своими ножницами и обрезал мне волосы. Я ничего не сказал ему. Я пошел в парикмахерскую, которая находилась как раз перед нашим домом и сказал парикмахеру... Тот имел привычку к опиуму, очень красивый человек, но иногда мог отрезать вам один ус и забыть про другой. Вы сидите в его кресле, вокруг вашей шеи его полотенце, а сам он ушел, и вам нужно разыскивать его - куда же он ушел? Это было трудно; никто не знал, куда он ушел. И с одним усом, как вы пойдете искать его? Но он был единственным, кто мне нравился, ведь стрижка у него занимала часы.

Он рассказывал тысячу и одну историю, не связанную ни с чем в мире. Я наслаждался этим. Именно от этого человека, Натхура, - Натхур было его имя, - я научился тому, как действует человеческий ум. Мое первое знакомство с человеческим умом состоялось благодаря ему, ведь он не был лицемером. Он говорил все, что ему приходило на ум; на самом деле, между его умом и его ртом не было разницы! Он просто говорил все, что приходило ему на ум. Если он в уме сражался с кем-нибудь, он начинал сражаться вслух - хотя рядом никого и не было. Я был единственным, кто не спрашивал: «С кем это вы сражаетесь?» Поэтому со мной он был счастлив, настолько счастлив, что никогда не брал с меня платы за стрижку ногтей или чего-нибудь другого.

В тот день я пришел к нему и сказал - мы обычно называли его «Кака», кака означает дядя - «Кака, если вы в себе, то побрейте мне сейчас всю голову».

Он сказал: «Великолепно». Он не был в себе. Если бы он был в себе, он отказался бы, потому что в Индии бреют голову только в том случае, когда умирает отец; иначе не бреют. Так что он принял добрую дозу опиума и обрил мне всю голову.

Я сказал: «Вот и хорошо».

Я вернулся обратно. Мой отец посмотрел на меня и сказал: «Что случилось?»

Я сказал: «А в чем дело? Вы обрезали мне волосы ножницами; они вырастут снова. Я же кончаю с ними. И Кака согласен. Я попросил его. Он сказал, что согласен: «Всякий раз, когда не будет клиентов, ты можешь приходить, и я буду полностью обривать тебе голову, и нет разговора о деньгах». Поэтому вам не нужно волноваться. Я у него свободный от оплаты клиент, потому что никто другой не слушает его; я единственный человек, который слушает его рассказы».

Мой отец сказал: «Но ты же прекрасно знаешь, что теперь это создаст еще большие проблемы».

И тут же вошел один человек и спросил: «Что случилось? У этого мальчика умер отец?» Без этого никто...

Тогда мой отец сказал: «Посмотрите! Было бы лучше, если бы ты был девочкой. Теперь я умер! Отращивай свои волосы как можно скорее. Отправляйся к своему Каке, к этому наркоману, и спроси его, может ли он помочь как-нибудь; иначе у меня будет много неприятностей. Будет приходить весь город. Ты будешь ходить по всему городу, и каждый подумает, что твой отец умер. Они начнут приходить».

И они начали приходить. Это был последний раз, когда он что-то сделал мне. После этого он сказал: «Я не буду ничего делать, потому что от этого получается только больше неприятностей».

Я сказал: «Я и не просил - я просто продолжаю делать по-своему. Вы зря вмешивались».

Я никогда не позволял ему давать мне советы. И вскоре все в моей семье поняли, что я весьма не расположен к советам, поскольку, что бы они ни говорили, я делал прямо противоположное, как раз для того, чтобы они прекратили давать мне советы. Я сказал им: «Если вы будете советовать мне, я буду делать все наоборот, поэтому не давайте мне никаких советов. Я не хочу всю свою жизнь нести в себе все эти голоса - пожалуйста, оставьте мой ум чистым. Я хочу слушать мой собственный голос, если есть такой. Я счастлив со своей собственной подлинностью».

Затем постепенно они поняли, что не нужно вмешиваться в мои дела, в этом нет никакого смысла, это создает только дополнительные проблемы: я находил способы, которые приносили им большие неприятности. Тогда настало время, когда я сидел, бывало, в своей комнате, а моя мать оглядывалась вокруг и говорила: «Никого нет. Я хотела бы, чтобы кто-нибудь сходил на рынок и принес немного овощей».

Я говорил: «Я тоже никого не вижу. Никого нет: только я сижу здесь, никого нет».

Меня ни за кого не считали - просто никто. Она видела меня перед собой и говорила: «Я не вижу никого». И она соглашалась со мной: «И я никого не вижу, комната пуста», - и она уходила обратно поискать кого-нибудь в другом месте, чтобы послать его на рынок.

В тот момент, когда они признали, что я никто... Для себя я понимаю, что с того момента я не слышу никаких голосов. И они признали это, когда мне было девять или десять лет, - они вынуждены были признать, - они признали, что я никто; никаким образом не учитывать меня, не полагаться на меня ни в какой работе. Маленькие дела...

Моя мать говорила, бывало: «Пойди и принеси дюжину бананов», - и я отправлялся. Рынок был недалеко, метров четыреста; места было немного. Но на протяжении этих четырехсот метров я встречал так много людей и возникало так много дискуссий, что к тому времени, как я добирался до рынка, я забывал, за чем пришел. И более того, время истекало. Я должен был хватать что-нибудь побыстрее, потому что солнце садилось или уже давно село.

Я возвращался домой, чтобы спросить: «А что же вы хотели?»

И моя мать говорила: «Ты хороший, когда ничего не делаешь. Я просила тебя о простой вещи, о дюжине бананов, а ты потратил пять часов лишь для того, чтобы вернуться с пустыми руками и еще спрашивать!»

Я говорил: «Что же делать? По дороге встретилось так много людей, так много проблем, вопросов, споров. К тому времени, когда я добрался до рынка, я все забыл и поэтому вынужден был вернуться, чтобы спросить». Они расстались с идеей о том, что от меня может быть какая-нибудь польза; но мне это помогло чрезвычайно. Постепенно я стал отсутствующим в своем собственном доме. Люди проходили мимо меня, но проходили так, как будто никого не было. Мне не нужно было говорить привет. Обо мне не нужно было спрашивать.

Я помню, что с той поры не нахожу в себе никаких голосов. Но до десятилетнего возраста они одолевали меня, и когда я начал работать над собой, я вынужден был пройти через все эти голоса и отбрасывать их сознательно. И это не трудный процесс, нужно просто признать, что это не ваш голос, это голос вашего отца, это голос вашей матери, это голос вашего раввина, и вы должны поблагодарить их: «Великолепно, что вы следуете за мной до сих пор, но дальше не надо. Здесь мы расстанемся».

И когда вы пусты от всех этих голосов, только тогда... ведь в этой толпе, на той рыночной площади, которая возникла внутри вас, почти невозможно услышать свой собственный голос. Это начало того, чтобы быть собой. Тогда само собой случается много большее, и это естественно; вам ничего не нужно с этим делать.

Все, что нужно, - это отвергнуть голоса, перекрывающие ваш голос. Коль скоро это случилось, вы начинаете расти в понимании самого себя. Постепенно вы начинаете осознавать проблемы, которые раньше никогда не осознавали, потому что на них у вас были готовые ответы. Впервые вы начинаете слышать вопросы потрясающей важности, о которых вы даже не догадывались, что они у вас есть.

И ваш вопрос, просто потому, что он ваш, значителен, ведь в самом вопросе и спрятан ответ.

Но это должен быть ваш вопрос, только тогда он несет в себе свой ответ.

А эти так называемые доброжелатели продолжают давать вам свои вопросы, свои ответы. Никого не беспокоит, является ли этот вопросили этот ответ вашим. На самом деле, они боятся, что однажды вы найдете свой собственный вопрос. В тот день, когда вы найдете свой вопрос, все их ответы станут неверными, все их священные писания станут хламом. И они боятся, что, отыскав свое собственное существо, вы станете индивидуальностью.

Общество не хочет, чтобы вы становились индивидуальностями, оно хочет, чтобы вы были христианами, добрыми христианами, добрыми иудеями, добрыми индусами - респектабельными людьми. Но они не хотят, чтобы вы были индивидуальностями, потому что индивидуальности движутся, действуют, живут в свободе. Индивидуальности счастливы умереть, но их нельзя превратить в психологических рабов.

А коль скоро вы индивидуальность, познать себя становится так легко, ведь теперь вы являетесь собой.

Теперь единственное, что нужно, это закрыть глаза и посмотреть, кто же вы.

Таким образом, не разделяйте этот вопрос на два. Не спрашивайте меня, что более важно, быть собой или познать себя. Я понимаю, почему возник такой вопрос, он возник из знаменитой максимы Сократа: «Познай самого себя», - а одно из величайших открытий современной психологии гласит: «Будь собой». Отсюда и вопрос: что более важно?

Сократ - это не тот человек, которого можно оставить в прошлом. Есть немногие люди, которые навсегда останутся современниками. Сократ - один из тех людей, которые навсегда останутся современниками. Когда он говорит: «Познай самого себя», - он подразумевает, что если не быть собой, то как можно познать себя? Так что, если вы хотите познать себя, вы должны быть собой. Это две стороны одной монеты.

Но начинайте с того, чтобы быть собой, потому что в вас так много возмущено, так много отвлечено от вас, так много от вас отнято. Ваше бытие покрыто столь многими слоями вашей личности, что вы должны будете делать в точности то же самое, что вы делаете с луком: вы чистите его. Когда вы чистите лук и снимаете один слой, под ним появляется слой более свежий. Вы удаляете его, а там другой, еще более свежий, еще более живой... Вот вы такие и есть - вы покрыты слоями личности, персональности.

Слово «персональность» стоит того, чтобы его запомнить. Оно происходит от корня персона. В греческой драме актеры пользовались масками, и говорили они сквозь маски. Сона означает звук. Персона означает звук, исходящий от маски. Вы не знаете, кто эта персона, вы только слышите звук, и он исходит от маски. От этого слова «персона» и происходит слово «персональность», личность. Это верно в буквальном смысле: ваша персональность — это не что иное, как многие и многие маски. И все, что вы говорите, вы говорите сквозь эти маски; сказанное никогда не является истинно вашим, на нем не стоит ваша подпись.

Поэтому сначала отбросьте все персональности, все личности.

Люди обыкновенно думают, что у них одна личность — это абсолютно неправильно.

У вас много личностей. У вас целый склад личностей, и всякий раз, когда вам требуется другая личность, вы немедленно меняете маску. Вы мгновенно становитесь другим человеком; не теряется ни единого мгновения. Смена одной личности на другую стала почти автоматической. И их так много, что вам даже не подсчитать, сколько у вас личностей.

Чем больше у вас личностей, тем более утонченным, респектабельным гражданином общества вы являетесь. Очевидно, ваши личности дают вам больше возможностей. Они дают вам возможность действовать многими путями, которыми другие действовать не могут.

Гурджиев обычно играл со своими учениками в одну игру. Он сидел посередине, один ученик с одной стороны, другой ученик - с другой. А он потрясающе работал над личностями. Он работал настолько сознательно, что стал способен, как способны и многие актеры, показывать... С этой стороны его рта один ученик видел, что он пребывает в очень счастливом настроении духа, а с другой стороны другой ученик видел, что он в большом гневе, и не время говорить ему что-нибудь; он может ударить или сделать что-нибудь еще. Он был способен одной половиной рта улыбаться, тогда как другая половина оставалась печальной и серьезной. Этому трудно научиться, но можно. Это не такая большая проблема - актеры, великие актеры, постоянно так делают.

Вы смотрите кино целиком; вы не видите, что в один момент актер должен смеяться, а в другой момент плакать. Пока снимается кино, он постоянно меняет свои личности. Вы видите лишь рассказ, который представляют вам, но что же происходит с актером? Он влюбляется в женщину - которую ненавидит! - и показывает такое, на что не способен даже возлюбленный: своими глазами, своим лицом, своими словами, своими объятьями, всем. На это мгновение он становится возлюбленным. Он надевает на себя личность возлюбленного той женщины, которая перед ним.

Во второй сцене ему, может быть, нужно плакать - и актеры начинают плакать, на их глазах выступают слезы. Вначале, чтобы вызвать слезы, они вынуждены прибегать к химическим средствам, но так только у актеров-любителей. Когда актер обретает настоящее мастерство, тогда в этом нет необходимости; он просто меняет свою личность. Он надевает лицо печали, грусти, и начинают течь слезы. Он обманывает не только вас, он может обмануть свою собственную химию.

Все эти личности, персональности, постоянно с вами. Вы — толпа, много людей вместе, все разные: многие враждуют друг с другом, непрерывно конфликтуют, сражаются, борются. Вот почему вы видите людей в таком страдании. Иначе, нет причины для страданий, если в вас нет столь многих голосов, сражающихся, конфликтующих, пытающихся контролировать все остальные - один голос старается стать монополистом над всеми остальными.

Гурджиев называет их «самости»; это то же самое. Самость или эго можно называть и личностью, вы можете начать искать ее - следить за ней - такая потрясающе очаровательная игра. Вот вечером вы решаете, что завтра утром вы встанете в пять часов. Вы принимали такое решение на протяжении многих лет, и вы знаете, что каждый вечер вы принимаете такое решение... Но эта ночь другая! - и это вы тоже знаете. Каждую ночь вы говорили себе: «Эта ночь другая; завтра я встану в пять. Есть же всему предел!»

Но то же самое вы говорили каждую ночь. Вы не говорите ничего нового, но не осознаете этого. И в пять часов, когда звенит будильник, вы просто нажимаете на его кнопку; вы сердитесь на часы. Вы выбрасываете часы, поворачиваетесь на другой бок и говорите себе: «Такое холодное утро, и этот глупый будильник», - и снова засыпаете. Вы собираетесь ухватить для сна еще несколько минут... и так продолжается годами.

Каждое утро вы засыпаете «еще на несколько минут». Когда вы просыпаетесь, уже девять, и вы снова раскаиваетесь, вы думаете: «Как это могло случиться? Я ведь решил встать». И снова вы будете делать так, но вы никогда не поймете, что личность, которая принимала решение вечером, была определенной личностью, а та личность, которая выбросила будильник, была другой личностью.

Личность, которая говорила: «Завтра я встану в пять», - больше не находится сверху, она больше не стоит на дежурстве. Сверху кто-то другой, и он говорит: «Забудь все про эту чепуху», - и выбрасывает часы и говорит: «Поспи еще. Так холодно - ты разве глупый?» А повернуться на другой бок так хорошо и уютно, а после будильника спится даже еще лучше. А в девять часов, когда вы просыпаетесь, вы печальны. Это другая личность. Она не выбрасывала будильник; она не была той личностью, которая сказала: «Еще несколько минут...» Эта личность решает: «Теперь, что бы ни случилось, завтра утром я встану в пять».

Вы будете делать это всю свою жизнь, и вы никогда не сможете понять такой простой факт: у вас много личностей, и каждый раз говорит другая личность, говорит по-другому, имеет другие идеи.

Только понаблюдайте за этим; само такое наблюдение дает такую великую радость, такой великий спектакль, что не нужно ходить ни в какое кино. Можно просто закрыть глаза и смотреть кино, которое продолжается там со многими действующими лицами, со многими актерами, актрисами, и всем, что необходимо, — сырой материал, неотредактированный...

Но перед тем, как вы сможете познать себя, вы должны быть собой.

Вы должны сбросить все эти личности, как одежды, вы должны прийти к своей полной обнаженности.

Вот отсюда идет начало.

А тогда вторая вещь является уже простой. Вся проблема в первой вещи; вторая вещь очень проста. Когда личности уходят, толпа покидает вас, вы остаетесь одни. Закройте глаза, и вы увидите, кто вы есть, - ведь никого другого не осталось. Есть только осознание потрясающего безмолвия, отсутствия объекта.

Там вы не встретите никакого Бога, никакой души, никаких ангелов - все это вымысел. Если вы встретите кого-то, то вспомните, что вы снова галлюцинируете. Если вы встретите Иисуса, выбросьте его! Если вы встретите Кришну, скажите ему: «Убирайся. Это место не для людей. Оставь меня одного». Только Будда имел смелость сказать: «Если вы встретите меня в пути, немедленно отсеките мне голову».

Вы должны отсечь голову Будде; иначе вы не будете одни, — а если вы не будете одни, то как вы сможете познать себя?

В уединении, неожиданно, из ниоткуда, приходит аромат, называемый просветлением. Вы становитесь светящимися; вы впервые полны света, вся тьма исчезла.

Ночь прошла, солнце взошло - и восход никогда не станет закатом.

Беседа 14. ОБЩЕСТВО ВЫТЕСНЯЕТ ВАС ИЗ СЕБЯ; РЕЛИГИЯ ВЫГОНЯЕТ ИЗ ВАС ТОЛПУ

13 декабря 1984 года

Бхагаван,

Почему, прежде всего, люди оказались отвлеченными от своей изначальной самости, от самого себя?

Человек рождается как неизвестное, как непознанная потенциальная возможность.

Когда он приходит в мир, его изначальное лицо недоступно. Он должен еще найти его. Это станет для него открытием, и в этом вся красота. И в этом различие между человеческим существом и вещью.

Вещь лишена потенциала, она есть то, что есть. Стол - это стол, стул - это стул. Стул никогда не станет чем-то другим, у него нет потенциальной возможности; у него есть только актуальность. Он не является семенем чего-то другого.

Человек - не вещь.

Отсюда все проблемы и вся радость, все вызовы и все неприятности.

Ребенок приходит пустым, на нем ничего не записано, нет никаких указаний на то, кем он станет, - все измерения открыты.

Это первая основная вещь, которую нужно понять: ребенок - это не вещь, ребенок - существо.

Он еще не готов, он лишь только собирается быть. Он -процесс, и нет возможности предсказать, где его цель; каким будет окончательный исход его жизненных переживаний, мук, тревог, восторгов; каким будет конечный итог? В начале суммарный итог всей его жизни не доступен.

Он не приносит вместе с собой план своей жизни. Вас дурачили все астрологи, хироманты, и они могут дурачить вас, потому что для этого был шанс. Родителей заботит, кем станет их ребенок. Их забота исходит из любви, поэтому их могут эксплуатировать любые жулики. Эти жулики предсказывают: «Из него получится это или то», - но они не причиняют много вреда; они просто немного наживаются. Их предсказания никогда не сбываются.

Большего масштаба проблема возникает со священником, с политиком, с педагогами. Политик не интересуется, в чем состоит настоящий потенциал ребенка. Он заинтересован в том, чтобы этот ребенок стал частью его пути к власти. Он вносит свой вклад в каждого ребенка, потому что каждый ребенок - потенциальный друг или враг. Хорошо начать собирать голоса как можно раньше. Поэтому до того, как ребенок начнет двигаться своим путем, его отвлекают на тот путь, на котором исполняются желания политика, но который убьет семя в самом ребенке.

И священник заинтересован - он сделал свой вклад. Папа тем больше папа, чем больше у него католиков в мире. Если католики исчезнут, какой будет ценность папы? Кто позаботится о нем? Каждый рождающийся ребенок имеет некоторую силу, которую могут эксплуатировать священники, политики...

Вскоре ребенок станет полноправным гражданином мира - его надо схватить поскорее. Он должен стать католиком, если родился у католических родителей, или если по счастью он сирота, то мать Тереза присмотрит за ним и обратит его в католичество. Они чрезвычайно счастливы: чем больше в мире сирот, тем больше Нобелевских премий может получить мать Тереза, - и чем больше сирот, тем, значит, больше католиков. Чем больше в мире бедных людей... их очень легко можно обратить в христианство.

Иисус говорит, что не хлебом единым жив человек. Это истина подлинного человека, но это не истина, когда речь идет о массах. Когда вопрос касается масс, я говорю вам, человек живет хлебом и только хлебом. И есть только массы — где же он, подлинный человек?

Эти политики, эти священники, эти школьные учителя никого не предоставляют самому себе, чтобы человек мог стать подлинным, чтобы он мог получить свое изначальное лицо, чтобы он смог найти себя. Повсюду есть люди, имеющие свои насущные интересы в каждом ребенке. А ребенок - это просто табула раза, чистая доска, ничего не написано на нем; написать на нем что-нибудь - великое искушение для каждого. Родители, конечно, хотели бы написать свою религию, свою касту, свою философию, свою политику, ведь ребенок должен принадлежать им. Ребенок должен нести их наследие.

Если они на протяжении столетий были индусами, ребенок должен быть индусом, нести наследие индуизма следующим поколениям. Их не интересует собственный потенциал ребенка — никого он не интересует, - они заинтересованы в своем собственном вкладе и, конечно, вкладывают все...

Родители так много вкладывают в ребенка, дают ему жизнь, воспитывают его, дают ему образование; и все с условием -говорится об этом или нет, не важно. Однажды они спросят: «Мы так много сделали для тебя, теперь настало время тебе сделать что-нибудь для нас». Скорее всего, они и сами не осознают, что они делают, потому что именно так они воспитывались своими родителями, - из поколения в поколение все тот же процесс.

Учитель заинтересован в том, чтобы учащийся достойно представлял его. Религиозный учитель заинтересован в том, чтобы ученик был моделью его учения...

Я хочу, чтобы вы запомнили, что каждый заинтересован в ребенке ради чего-то такого, в чем у ребенка совершенно нет интереса.

Сам же ребенок совершенно беспомощен, он не может сражаться со всеми этими людьми. Они сильны. Он зависит от них; если они захотят что-нибудь сделать из него, он станет этим. Ребенку абсолютно ясно, что, если он пойдет против родителей, он поступит неправильно, он изменит им. Эти идеи прививаются ему теми же родителями, священниками, учителями. Он чувствует свою вину.

Любое утверждение своей собственной самости, своего «я», становится его виной, а всякое притязание родителей, религиозных священников, работников образования, политиков, - которое есть лишь притязание, - оплачивается очень хорошо. Ребенок с самого начала выучивается политике: выучивается, как быть лицемером, как быть подлым. Будьте подлинными, и вы понесете наказание. Теперь у ребенка есть простая арифметика, и вы не можете осуждать его за нее.

В моем детстве, - поскольку об этом я могу говорить более авторитетно; я не знаю вашего детства, я знаю лишь свое детство, - это было вопросом каждого дня. Меня постоянно просили быть правдивым. И я сказал отцу: «Всякий раз, когда вы говорите мне быть правдивым, вспомните одну вещь: правда должна вознаграждаться; иначе вы принуждаете меня не быть правдивым. А я хочу быть правдивым».

Так очень просто я выразил то, что истина не оплачивается: вас наказывают за нее. Ложь оплачивается: вас награждают за нее. Этот вопрос был решающим, очень важным. Поэтому я дал ясно понять родителям, что: «Если вы хотите, чтобы я был правдивым, то тогда правда должна вознаграждаться, и не в будущей жизни, а здесь и сейчас, потому что я буду правдивым здесь и сейчас. А если правда не вознаграждается, если меня за нее будут наказывать, то тем самым вы заставите меня лгать. Так что поймите это ясно; тогда для меня не будет проблем, я всегда буду правдивым».

Я не думаю, что каждый ребенок пытается выразить все это и заключает об этом с родителями такой ясно сформулированный договор. Но с моим отцом такой договор был заключен. Как бы эта правда ни шла против него, его морали, его семьи, его общества, его уважения, не важно; важно, чтобы я был правдивым. И за это мне следовала немедленная награда: «Иначе в следующий раз, знайте, я буду говорить то, что вы хотите услышать, - но помните, это будет ложь».

В тот день, когда я впервые высказал это моему отцу, он сказал: «Позволь мне подумать об этом, поскольку мне кажется, что ты разыгрываешь здесь какой-то трюк. Ты раскидываешь передо мною какую-то тонкую сеть. Ты совершаешь какой-нибудь вред и говоришь правду, и я должен буду наградить тебя за этот вред».

Я сказал: «Ваше дело решать, хотите ли вы, чтобы я был правдивым или нет. В любом случае я буду делать то, что захочу. Так или иначе вред уже причинен. Он произошел от самого вопроса: быть правдивым или не быть правдивым? Так что зачем вносить в это дело вред? Он уже случился. Теперь с этим уже ничего не сделаешь. Этого не исправить».

«Можно сделать следующее: вы заставляете меня лгать, и я лгу. А я могу лгать с таким лицом, что вы будете в совершенной уверенности, что я говорю правду. Я выучусь этому. Если это способ, то пусть так будет, но помните, на вас лежит ответственность за то, что вы отвлекли меня от истины, потому что вы вознаграждали ложь и наказывали правду. Можете подумать над этим. Я не спешу. Вы меня спрашиваете».

А произошло следующее: в двух или трех кварталах от нас жила семья браминов, очень ортодоксальных браминов. Брамины состригают все свои волосы и оставляют только маленькую часть на седьмой чакре на голове, так что эта часть у них растет. Они подвязывают ее и держат под своим головным убором или тюрбаном. И я сделал следующее: я отстриг волосы отца этого семейства. В летнее время в Индии люди спят вне дома, на улице. Они выносят свои постели, кровати на улицы. Ночью на улицах спит весь город, внутри жарко.

Так что этот брамин спал - и не моя вина... у него было такое длинное чоти; этот кустик волос назывался чоти. Я никогда не видел его, потому что он был постоянно спрятан под его тюрбаном. Когда он спал, этот кустик свешивался до земли. Он так далеко свешивался с его лежанки, что я был в искушении, я не мог устоять; я ринулся домой, взял ножницы, отрезал его полностью, взял с собой и спрятал в своей комнате.

Утром он, должно быть, обнаружил, что чоти нет. Он не мог в это поверить, поскольку в нем заключалась вся его чистота, вся его религия, - была уничтожена вся его духовность. И, все в округе знали, что если что-то не так... прежде всего, они ринулись ко мне. И я немедленно вышел к ним. Я сидел снаружи дома, хорошо зная, что утром он придет. Он посмотрел на меня. Я посмотрел на него. Он сказал мне: «На что ты смотришь?»

Я сказал: «На что вы смотрите? На то же самое».

Он сказал: «То же самое?»

Я сказал: «Да. То же самое. Назовите, о чем вы».

Он спросил: «Где твой отец? С тобой я совсем не хочу разговаривать».

Он вошел в дом. Он вывел моего отца, и мой отец сказал: «Ты что-то сделал этому человеку?»

Я сказал: «Я не делал ничего этому человеку, но я отстриг чоти, которое точно не может принадлежать этому человеку, поскольку когда я отрезал, что он делал? Он мог бы все это предотвратить ».

Человек сказал: «Я спал».

Я сказал: «Если бы я отрезал вам палец во время сна, смогли бы вы спать дальше?»

Он сказал: «Как можно спать, если кто-то отрезает тебе палец?»

Я сказал: «Это точно показывает, что волосы мертвы. Можно отстричь их, а человек не почувствует никакой боли, не будет никакой крови. Так о чем же беспокоиться? Там свисала мертвая вещь... и я подумал, что вы зря всю свою жизнь носите эту мертвую вещь под своим тюрбаном - почему бы не освободить вас? Это моя комната. И со своим отцом я заключил договор о том, чтобы быть правдивым».

Я вынул его чоти и сказал: «Если у вас к этому такой интерес, можете забирать обратно. Если это ваша духовность, ваш брахманизм, привяжите его и храните под тюрбаном. Так или иначе, это мертвая вещь; она была мертва, когда была при вас, она была мертва, когда я отрезал ее. Можете хранить ее под своим тюрбаном».

И я в присутствии этого человека спросил своего отца: «Моя награда?»

Этот человек сказал: «О какой награде он спрашивает?»

Мой отец сказал: «Это проблема. Вчера он предложил мне договор о том, что если он говорит правду... и искренне; он не только говорит правду, но и представляет доказательства. Он рассказал всю историю - и даже продемонстрировал ее логику - что это была мертвая вещь, поэтому, что о ней беспокоиться? И он ведь ничего не прятал».

Он наградил меня пятью рупиями. В те дни в нашей маленькой деревне пять рупий было большой наградой. Этот человек от моего отца сошел с ума. Он сказал: «Вы испортите этого ребенка. Вам нужно выпороть его, а не давать ему пять рупий. Теперь он будет отрезать чоти у других людей. Если за чоти он получает пять рупий, то со всеми браминами города покончено, потому что все они спят ночью вне дома; а когда спишь, не можешь держать чоти в руках. Что же вы делаете? -это же станет прецедентом».

Мой отец сказал: «Но это мой договор. Если хотите наказать его, это ваше дело; меня это не касается. Я награждаю его не за его вред. Я награждаю его за правду - и я собираюсь награждать его за правду всю свою жизнь. Что касается вреда, то вы можете делать с ним что угодно».

Этот человек сказал моему отцу: «Вы вводите меня в еще большие проблемы. Если я сделаю что-нибудь этому мальчику, вы думаете, на этом все кончится? Я семейный человек: у меня есть жена, дети, дом - завтра сожгут мой дом». Он был очень зол и сказал: «Особенно сейчас это проблема, потому что завтра я собираюсь проводить церемонию в соседней деревне, и люди, увидев меня без чоти...»

Я сказал: «Не нужно волноваться - чоти я вам возвращаю. Вы можете тоже наградить меня чем-нибудь за то, что я возвращаю вам чоти. Просто не снимайте свой тюрбан в этой соседней деревне; даже ночью оставайтесь в тюрбане. Вот и все. Это не такая большая проблема, всего лишь одна ночь. А ночью кто станет смотреть на ваше чоти? Все будут спать».

Он сказал: «Не давай мне советов. Я бы поколотил тебя, но я хорошо знаю, что за этим последует целая цепочка всяких дел».

Я сказал: «Она уже началась. Вы пришли жаловаться; вы не наградили меня за то, что я был с вами абсолютно честным и искренним и рассказал вам, что не смог устоять против искушения. И я никому не причинил никакого вреда; не было никакого насилия - из вашего чоти не упало ни одной капли крови. Тем, что вы пожаловались моему отцу, вы уже породили цепочку реакций».

Он сказал моему отцу: «Вы только посмотрите!..»

Мой отец сказал: «Это не мое дело».

И я сказал отцу: «Это как раз то, чему учит весь брахманизм, - цепочка реакций».

Мой отец сказал: «Подержи свою философию при себе. И прекрати ходить на эти лекции садхов, монахов и махатм, потому что из того, что ты получаешь там, ты умудряешься делать такие странные выводы».

Я сказал: «Но это то, что я говорю, и это не странно. Это в точности то, в чем состоит теория кармы: вы совершаете действие, за ним следует реакция. Он совершил действие, пожаловавшись на меня, теперь последует реакция».

И реакция последовала, ведь он сказал же, что собирается в соседнюю деревню... Он был очень зол на меня, а когда вы злитесь, вы злитесь, - он даже весь покрылся пятнами. Он разозлился на свою жену, на своих детей... Я следил за ним, он собрал свои вещи и выехал на коляске, запряженной лошадью.

В тот момент, когда он уехал, я сказал его жене: «Вы понимаете, куда он собрался? Он уехал навсегда, - а вы этого не знаете! Он приходил рассказать моему отцу о том, что уходит навсегда и никогда не вернется».

Жена тут же начала плакать и вопить: «Остановите его!» Люди побежали и остановили его коляску.

Он сказал: «Почему вы останавливаете меня? Я должен успеть на поезд!»

Они сказали: «Не сегодня. Ваша жена плачет и бьет себя -она умрет!»

Он сказал: «Это странно. Почему это она бьет себя и почему плачет?» Но люди не дали ему уехать, они тащили на себя его мешок и чемодан.

Человек, управлявший коляской, сказал: «Я не возьму вас. Если такое дело, что вы оставляете навсегда свою жену и маленьких детей, то я вам не помощник».

Брамин сказал: «Я не оставляю, я вернусь, но у меня нет времени объясняться с вами. Я опоздаю на поезд - станция в двух милях от моего дома».

Но никто его не слушал, а я провоцировал людей: «Остановите его, иначе его жена, его дети... за ними нужно присматривать, кто будет давать им пропитание?»

Они втащили его обратно вместе с чемоданами, он, конечно, был в гневе и бросил своим мешком в жену. Жена спросила: «Что мы сделали тебе? Почему ты?..» Я стоял тут же в толпе.

Он сказал: «Никто ничего не делал. Этот мальчишка сказал мне, что будет реакция. Причина в том, что три дня назад в храме я учил философии действия и реакции, и этот мальчишка был там. Теперь он учит меня». Он сказал мне: «Прости меня, я никогда не скажу ни единого слова о действии и реакции. И ты можешь отстригать чьи угодно чоти, если захочешь, я не буду жаловаться. Ты можешь отрезать мне голову, я не буду жаловаться - потому что хочу прекратить эту цепочку. Мой поезд уходит».

Тогда все спросили: «В чем дело? Мы не понимаем. Кто отрезал ваше чоти?»

Я сказал: «Посмотрите! Цепочку невозможно остановить. Эти люди спрашивают: "Чье чоти? Кто отрезал его? Где чоти?"» Я сказал: «Только загляните под его тюрбан, посмотрите на его голову!» И человек, который считался в городе борцом, подошел к нему и снял с него тюрбан, оттуда выпало чоти.

Мой отец тоже был там и видел все это. Когда мы возвращались домой, он сказал мне: «Я награжу тебя, но не пользуйся преимуществами нашего договора».

Я сказал: «Я не пользуюсь. Этот договор не между мной и вами. Мой договор заключается в том, что я всегда буду говорить вам правду, а вы будете награждать меня за это». И он выполнял его твердо. Что бы я ни совершил, каким бы неправильным это ни казалось ему, он постоянно награждал меня. Трудно найти другого такого отца - отец должен силой навязывать вам свои идеалы.

Весь наш город осуждал моего отца: «Вы портите ребенка».

Он говорил: «Если это его судьба быть испорченным, пусть будет испорченным. Я не буду вмешиваться в его судьбу; он никогда не сможет сказать: "Мой отец испортил меня". И если он счастлив быть испорченным, то что тогда плохого в том, чтобы быть испорченным? Что бы ни случилось в его жизни, я не хочу вмешиваться. Мой отец вмешивался в мою жизнь, и я знаю, что был бы другим человеком, если бы не это».

«Я знаю, что мой сын прав, что каждый отец превращает своего ребенка в лицемера, вот и меня превратили в лицемера. Когда я хочу смеяться, я серьезен. Когда я хочу быть серьезным, я вынужден смеяться. Пусть хотя бы один человек смеется в то время, когда хочет смеяться. И пусть он будет серьезным, когда хочет быть серьезным». Он сказал: «У меня одиннадцать детей, но про себя я буду думать, что их только десять». Меня он никогда не числил среди своих детей, потому что, как он сказал: «Я дал ему полную свободу быть собой. Почему он должен нести на себе какой-либо мой образ?»

В лучшем обществе - и когда я говорю «в лучшем обществе», я имею в виду общество, которое понимает целостность каждого человека, уважает даже малого ребенка и ничего не навязывает ему. Но до этого общества далеко, очень далеко, потому что у всех людей появились их насущные интересы, и они не могут остановиться; они должны использовать и эксплуатировать других людей.

Кто-то становится президентом; вы никогда не думаете, что он становится президентом за ваш счет, что в вас что-то убивается для того, чтобы этот человек стал президентом страны. Если бы каждый оставался уникальным, изначальным, то этим президентам и премьер-министрам, людям, которые правят всем миром и которые на протяжении тысяч лет уничтожали мир и уничтожают его сейчас, было бы невозможно продолжать делать это.

Когда будут индивидуальности, общества будут совершенно иного рода; будут коммуны, а не общества. Не будет наций, поскольку это будет не нужно.

Зачем нужны нации?

Вся земля едина.

Только на картах проводятся линии, и через эти линии идут сражения и убийства. Это такая глупая игра, что если бы все человечество не было безумным, невозможно было бы представить себе, зачем все это еще продолжается. Зачем нужны нации? Зачем нужны паспорта и границы? Вся эта земля принадлежит нам; человек имеет право быть там, где он хочет.

Солнце не является ничьей собственностью, земля не является ничьей собственностью, луна не является ничьей собственностью; ветер, облака, дождь - ничто не является собственностью. Зачем проводить эти линии?

Вы легко поймете это... скоро вы увидите линии на Луне. Прямо сейчас их еще нет, но скоро вы увидите советскую зону, американскую зону, китайскую зону. Там никто не живет, никто и не будет жить там. Нет никакой возможности развиться жизни на Луне. Луна - мертвая планета, там нет ни капли воды. Да, там можно пробыть несколько часов со всеми вашими противогазами, кислородными баллонами и всем остальным, но жить там люди не могут. Но они уже расставили там свои флаги....

Некому смотреть на флаг, некому салютовать флагу - нет даже птички, чтобы нагадить на этот флаг! Первое, что сделали американцы, это поставили штырь и повесили на него флаг. Какой идиотизм! И для кого? Но скоро за ними последуют другие дураки. Они отправятся на Марс, они отправятся на другие планеты, они повсюду сделают то же самое.

Нации не нужны никому

- кроме политиков, потому что без наций не будет политики,

- кроме генералов, потому что без наций не будет войн,

- кроме заводов, производящих оружие.

Что произойдет с вашими заводами по производству ядерного оружия и всей той энергией, которая связана с ними? Ведь если нет наций, то нет и необходимости создавать ядерное оружие. Для кого?

Простейшим решением по спасению человечества является удаление с карты всех линий - и только с карты - на земле линий-то нет.

Просто удалить с карты все линии, и третьей мировой войны не будет, не нужны будут такие многочисленные армии по всему миру.

Миллионы людей ничего не делают, только поворачиваются налево, направо. Если кто-нибудь посмотрит сверху, он удивится. Почему люди все время делают сначала направо, потом налево, потом кругом, потом маршируют, потом возвращаются обратно, потом выполняют команду «разойдись» - каждый день миллионы людей по всему миру? Он определенно подумает, что что-то не так - нужно подкрутить какой-нибудь винтик, какую-нибудь гайку.

Эти нации могут существовать только в том случае, если ваша личность ложна.

Эти церкви и религии могут существовать только в том случае, если у вас нет вашего изначального лица, ведь человек, имеющий свое изначальное лицо, - каким делом он должен заниматься, чтобы иметь потребность отправиться к папе? Для чего? Нет никакой причины, по которой ему нужно было бы отправиться к любому религиозному учителю, в любой храм, в любую синагогу. И почему он должен становиться мусульманином, христианином, индусом? Почему?

Со своим изначальным лицом вы будете чувствовать себя такими содержательными, такими исполненными, такими удовлетворенными, настолько у себя дома, что никакого поиска не останется; вы уже нашли свой дом.

Но эти люди не дают вам найти его. Они сбивают вас с толку; простая причина этого заключается в том, что у них есть некоторые намерения, у них есть их собственные идеи, и ради этих идей надо пожертвовать вами. Политики пожертвуют вами ради своей политики. Религии пожертвуют вами ради своего рода политики.

Ребенок никого не интересует, и причина этого ясна: ребенок должен быть отформован по определенному образцу, который подходит обществу, нации, конкретной идеологии.

В России ребенка с самого начала учат коммунизму. Он должен знать имена Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Ленина; это их боги.

В некоммунистических странах все то же самое, только имена другие. Каждый приносится в жертву какой-нибудь глупой идеологии, теологии, политики, религии. Вот почему люди сбиты с толку.

Ребенок позволяет проделывать с собой все это, поскольку он не знает, кем он станет. Естественно, он зависит от своих родителей, от старших - от тех, кто больше знает. И он не осознает, что они не знают больше; они сидят в той же лодке, они так же невежественны, как и ребенок. Они хитры, но невежественны, и как раз за счет своей хитрости они прячут свое невежество в заимствованном знании.

Мой дедушка обычно брал меня ко всякому махатме, ко всякому святому, и говорил мне: «Если ты не пойдешь, то и я не пойду, ведь тогда все будет так скучно. Ты оживляешь все это дело». А я всего-навсего задавал очень простые вопросы. Что еще может делать ребенок?

Один индусский монах, Свами Видьянанда, обычно приходил в город в каждый дождливый сезон. На протяжении четырех месяцев он читал в городе лекции - он был хорошо известным учителем. В первый день, когда я пришел со своим дедушкой, я просто стоял; и благодаря моему дедушке никто не выгнал меня и не сказал, чтобы я сел. Все знали о том, что он опасный человек в этом вопросе. Если бы кто-нибудь сказал: «Мальчик, садись, ты не поймешь таких великих вещей », - мой дедушка сказал бы: «И я не понимаю, а ведь мне семьдесят лет. Так что помолчите, сами вы понимаете?» И он сказал мне: «Спрашивай».

Было ясно, что они не могут выгнать меня, не могут меня остановить, поэтому я просто спросил Видьянанду: «Я хочу узнать одну вещь относительно того, что вы говорите: это заимствовано или пережито вами? И помните, что вы сидите в храме Божьем». Это был Рама Мандир, лучшее место в городе, самый драгоценный храм города с прекрасным мраморным залом — поэтому там устраивались все самые лучшие беседы.

Так что я сказал ему: «Смотрите на статую Рамы; и помните о том, что вы находитесь в святом месте, помните о своем одеянии, о том, что вы монах. Не бесчестите свое одеяние, не бесчестите вашего Бога; скажите правду: вы пережили все то, о чем говорите? Вы знаете Бога? Вы видели Бога точно так же, как и меня? Вы говорили с Богом точно так же, как говорите со мной? Или вы только выучили это из книг?» Наступила глубокая тишина. Этот человек колебался.

Я сказал: «Ваше колебание говорит обо всем. Вам лучше сказать правду, потому что, если вы видели Бога, зачем вам колебаться? Вы чувствуете небольшой испуг - я вижу пот, выступивший на вашем лбу, а здесь ведь прохладно».

Этот человек сказал: «Я никогда об этом не думал. Но будучи санньясином и находясь в храме Божьем, я не могу говорить неискренне. Я не пережил этого. То, что я говорю, я услышал, прочитал, выучил».

Тогда я сказал ему: «Уходите! Уходите отсюда немедленно. Найдите человека, который познал сам, и приведите его сюда. Вы бросаете на головы этих бедных людей заимствованный хлам, даете им представление о том, что они тоже знают... я ведь знаю этих дураков, они все из моего города, и они говорят так, как будто знают».

И я сказал людям: «Слушайте своего гуру!» Он для всего города был почти гуру, поскольку на протяжении многих лет — в то время ему было, наверное, шестьдесят лет, — на протяжении многих лет он каждый год на четыре месяца посещал этот город. Но этот раз стал последним. С тех пор я не слышал о нем в этом городе.

Когда я путешествовал по Индии, я постоянно спрашивал о том, что сталось с Видьянандой, умер он или еще жив; что с ним случилось? Наконец я встретил его в одном месте, в котором никогда не ожидал встретить, недалеко от Мадраса, в Адьяре. Адьяр - это штаб-квартира теософского движения. Я отправился провести несколько бесед в Мадрасе, и мой хозяин захотел, чтобы мы поехали посмотреть Адьяр. Адьяр прекрасен, теософы провели там по-настоящему хорошую работу. Они обустроили красивое место, но сейчас оно пустует, никто не приходит туда. Они построили прекрасные дома, коттеджи, зеленый сад - целую колонию.

В Адьяре растет, наверное, самое большое дерево бо. Когда теософское движение было живо, под этим деревом обычно проводились их встречи; тысячи людей могли поместиться в его тени. И Адьяр имеет, по-видимому, самые драгоценные библиотеки в мире. Теософы собрали манускрипты из Китая, Тибета, Ладакха, Монголии, Кореи - незнакомые места, незнакомые языки, - и у них есть огромная подземная библиотека древних рукописей. Я нашел этого человека там в библиотеке; он работал библиотекарем, он не был больше монахом.

Я спросил у него: «Что случилось?»

Он сказал: «В тот день вы изменили всю мою жизнь. После этого я не мог говорить с той же авторитетностью, с которой говорил раньше; я потерял свою смелость. Я пытался, но каждый раз во мне возникал вопрос о том, что я не знаю, так зачем же я говорю об этом людям? Может быть, это правильно, может быть, нет - кто знает? Я совершаю грех, потому что эти люди начнут думать, что они будто бы знают. Тот день в вашем городе...» Он не узнал меня. Я вынужден был напомнить ему, поскольку в последний раз он видел меня ребенком. Я же узнал его, хотя в то время ему было уже около девяноста лет; но от шестидесяти до девяноста больших изменений не происходит... Да, постареешь, но существенных изменений не будет. Он был старым, хрупким, но как-то более молодым и более живым.

Я сказал ему: «Сейчас вы на тридцать лет старше, но я вижу, что ваши глаза более молодые, более живые».

Он сказал: «Да, и это потому, что я отбросил эту фальшивую жизнь. Теперь я есть просто то, что я есть. Я не знаю — я ищу, но я не знаю, возможно ли познать что-нибудь в этой жизни, ведь так много упущено».

Я сказал: «Никогда не будьте пессимистом. Это может случиться в любой день — это может случиться сегодня. Если ничего не случается, то это означает, что вы все еще где-то несете заимствованное. Могу ли я снова, тридцать лет спустя, задать еще один вопрос?»

Он сказал: «Я буду очень признателен, ведь первый вопрос сослужил мне великую службу. Он отнял у меня мое монашество, мое пребывание в Махатмах, отнял у меня моих последователей - все».

Я сказал: «Почему вы начали работать библиотекарем в библиотеке? Ведь это снова занятие того же рода. Теперь вы ищете в древних рукописях, найденных на Тибете, найденных в Ладакхе, найденных в Непале. Вы все еще не смотрите в себя. Раньше вы искали истину в напечатанных книгах, теперь ищете ее в сделанных от руки древних рукописях, думая, что те люди, наверное, знали. Вы снова совершаете ту же глупость. Ни один печатный пресс не знает... Продолжают печатать одну Библию за другой - миллионы Библий, - но печатный пресс остается печатным прессом; он не станет даже христианином».

«И вы думаете, что в рукописях вы что-нибудь найдете? Эти люди просто работали как писари. Они просто копировали, и им за это платили. Они не были знающими, они были копирующими, они выполняли печать таким примитивным методом. В те дни печать еще не была известна, поэтому люди писали, копировали из одного манускрипта в другой, а оттуда еще в один, и потом продавали их. Вы думаете, что эти люди знали?»

Он сказал: «Снова вы правы. Я пробыл здесь двадцать лет, просматривал все виды неизвестных методов, идеологий, - очень впечатляющих, очень логичных, - но я точно делаю то же самое. Теперь вы не найдете меня нигде».

Он бросил свою работу в тот же день. Он ушел, пока я был еще в Адьяре. Когда я вернулся после прогулки по окрестностям... Это большое место, и когда-то оно было пульсирующей коммуной; когда была жива Анни Безант, там жили тысячи людей. Когда я вернулся в главную контору и справился о Видьянанде, мне сказали: «Он ушел. Что вы сказали ему? Ведь это после вашей встречи с ним в библиотеке он пришел в контору и сказал: "Я ухожу, и ухожу навсегда. Я покончил с книгами. Хотя я слишком стар... Но может быть, хватит и нескольких дней, по крайней мере, перед смертью я должен начать правильную жизнь. Может быть, в следующей жизни я смогу завершить свой поиск, но я должен хотя бы начать"».

Никто не спрашивает: «То, что вы знаете, является ли это знание вашим?» Если это не ваше знание, отложите его в сторону; оно не представляет собой ценности. «То, что вы делаете, является ли это вашим стремлением? Вы на самом деле чувствуете, что колокольчик звенит в вашем сердце?» Если это не так, то не тратьте больше ни единого мгновения.

Люди все время делают вещи, которые навязали им другие люди, - и те продолжают навязывать свое. Очень маловероятно, что родители прекратят навязывать детям образ своих собственных идей, что учителя прекратят навязывать им все, что они «знают», как будто они на самом деле что-то знают. Они будут продолжать притворяться, что знают.

Мой ректор в высшей школе был математиком. Я не был студентом математики, но я, бывало, заходил к нему в кабинет, когда видел, что он один, и разговаривал с ним о высшей математике - теперь старая математика не применима больше к физике, биологии, химии, биохимии. Эти науки вышли за ее пределы. Так что он сказал мне: «Почему вы начали посещать мои занятия?»

Я сказал: «У меня нет проблем. Я не являюсь студентом математики, но когда я свободен и у вас есть занятия, я хотел бы приходить на них, если вы позволите. Но не волнуйтесь по моему поводу, потому что я не буду там мертвым, я буду живым».

Он сказал: «Что вы имеете в виду под этим "буду живым"?»

Я сказал: «Точно то, что это означает: буду живым. Дайте мне шанс, и вы увидите».

Я всегда интересовался многими вещами, старался понять, действительно ли они основываются на знании или являются лишь гипотетическими, - ведь если вещи являются гипотетическими, то они не являются по-настоящему истинными, а являются лишь прагматическими, удобными, полезными. Например, евклидова геометрия - ей было посвящено то занятие, когда он в первый раз разрешил мне... Вот определения Евклида - даже ребенок увидит, что они неверны. Евклид говорит: «Линия имеет длину, но не имеет ширины». Как может быть линия без ширины? Это так просто, не нужно быть математиком; я не математик, и не был им и в то время. Я спросил его: «Глупо то, что вы говорите, что линия имеет длину, но не имеет ширины, - она имеет ширину. Прочертите на доске линию без ширины, одну только длину, тогда я приму вашу гипотезу».

Он сказал: «Теперь я знаю, что вы имеете в виду под словами быть живым. Я окончил аспирантуру по математике, но этот вопрос никогда не приходил ко мне на ум. Это говорит Евклид; этому учит каждая школа, каждый колледж, каждый университет, так что я никогда не думал... но может быть, вы и правы. Я понимаю, есть...»

И я сказал: «Линия измерима. Вы проводите на доске линию мелом и продолжаете говорить, что она не имеет ширины. А «точка», как говорит Евклид, «не имеет ни ширины, ни длины». Как это может быть? Она может иметь очень, очень маленькую длину, очень, очень маленькую ширину, но это не означает, что их нет совсем. Нужно просто взять увеличительное стекло. Вы подождите, я сбегаю в химическую лабораторию, принесу увеличительное стекло и покажу вам».

Он сказал: «Не нужно никуда ходить - я и так понимаю. Но тогда, чему мне учить? С Евклидом покончено, ведь это основные определения».

Я сказал: «Это гипотезы. Вам нужно принять только одну вещь, что эти гипотезы практичны, но не истинны». Так что, относительно всего, что бы знаете, вы должны понять, является ли это просто гипотетическим, полезным для жизни или по-настоящему истинным, настоящей истиной, которую вы знаете, которую вы чувствуете, которую вы пережили. Если это всего лишь гипотеза, отложите ее в сторону, и вы почувствуете такое облегчение. Отложите в сторону все гипотезы, все заимствованное знание, которое собралось в вас и которое вы несете в себе, - вы тянете на себе целые горы, вы раздавлены ими.

Будьте невежественными, примите это: «Я не ведаю». И от этой точки начинайте поиск.

Нагружают каждого ребенка. Я надеюсь, что когда-нибудь так не будет. Действительно, это все не нужно, потому что когда вы преподаете Евклида, вы можете очень просто сказать, что это не истина, а всего лишь гипотеза. С этой гипотезой проще понять треугольник, круг и все остальное. Но помните, что в основании лежит гипотеза, и весь дворец, построенный на ней, является лишь гипотетическим.

Точно так же и ваш Бог является гипотезой, и вся пирамида теологии основывается не на чем ином, как на гипотезе. Если вы всмотритесь в вещи, то вам не потребуется великий разум, чтобы увидеть, нужна лишь простая невинность.

Ректор позвал меня в свой кабинет и сказал: «Больше не приходите на мои занятия, потому что теперь мне будет трудно иметь дело с детьми. Они увидели, что я не знаю. До сих пор я был для них авторитетом - вы уничтожили его ». Так или иначе, он был искренним человеком. Он сказал: «Я понимаю вас, но не делайте этого с другими преподавателями, потому что они могут и не понять. Теперь я понимаю, почему на вас приходит так много жалоб, на то, что вы создаете помехи. Но это не помехи. Вы открыли мне глаза, я уже не смогу быть прежним. Но что озадачивает меня, так это то, что я никогда не задумывался над этим, я это просто принимал».

И это именно тот момент, который я хотел бы, чтобы вы заметили. До сих пор вы все принимали; вы принимали все, что вам говорили. Вы должны начать спрашивать, сомневаться. Не бойтесь авторитетов - авторитетов нет. Кришна или Христос, Мухаммед или Махавира - никто не авторитет. Если они и авторитеты, то лишь для себя, не для вас.

Вы будете авторитетом только для себя, если однажды узнаете истину вашего собственного изначального лица.

Тогда вы не будете авторитетом для кого-то другого. Никто не может быть авторитетом для кого-то еще.

Вся эта идея авторитета должна исчезнуть из мира.

Да, люди могут разделить ваше переживание, но это не авторитет.

Я не хочу ничего навязывать вам - ни единого слова, ни единой концепции.

Все мое усилие заключается в том, чтобы сделать вас как-нибудь бдительными и осторожными ко всяким авторитетам. И в тот момент, когда вы видите, что на ваше бытие навешивается какой-нибудь авторитет, тут же отбросьте его.

Кончайте со всем тем, что было дано вам, что было навязано вам, - тогда покажется ваше изначальное лицо.

Вы не знаете, вы не можете даже представить себе, каким будет ваше изначальное лицо, каким будет ваше истинное бытие.

Вы узнаете только тогда, когда узнаете; когда вы встанете лицом к лицу с собой, когда не будет никаких препятствий и вы останетесь полностью одни.

В этой уединенности расцвели все существа, которые расцвели.

Не многие расцвели. Лишь время от времени... Это странная трагедия, что рождаются миллионы людей, а расцветает человек лишь время от времени. Вот почему я говорю, что нет садовника, нет Бога, присматривающего за всем вокруг, наблюдающего, заботящегося, иначе, миллионы деревьев и лишь одно дерево расцветает?.. Весна приходит и уходит, а расцветает только одно дерево; миллионы деревьев остаются бесплодными, непродуктивными. Что же это за садовник, который так ухаживает за садом?

Это достаточное доказательство того, что нет садовника, нет Бога; но это не означает, что вы должны становиться пессимистами. На самом деле, это дает вам новое измерение - вы должны стать садовником для самих себя. Это хорошо, что нет Бога, потому что вы можете быть садовником для самих себя. Но тогда вся ответственность ложится на вас, вы не сможете никого винить.

Я отнимаю Бога, поэтому вам не удастся винить этого старика. Достаточно уже Его винили во всем: Он создал мир. Он создал это, Он создал то... Я снимаю с Него все эти обвинения — Он не существует.

Вы создали Его только для того, чтобы на Него переложит свою ответственность. Заберите свою ответственность обратно.

Примите свою уединенность.

Примите свое неведение.

Примите свою ответственность, тогда увидите, что случится чудо.

Однажды вы внезапно увидите себя совершенно в новом свете, такими, какими вы себя еще не видели. В тот день вы родитесь по-настоящему. До этого был лишь некоторый предродовый процесс.

Есть причины, почему люди отвлечены от своей изначальности. Во-первых, вы не знаете, в чем заключается ваша изначальность. Во-вторых, есть люди, которые спешат навязать вам свою собственную идею, поскольку, когда эта идея навязана, вы становитесь психологическими рабами.

Христианин не может найти истину, индус не может найти истину, поскольку христианство - это тюрьма, индуизм - это тюрьма. Кто-то отягощен Кораном, кто-то другой отягощен Торой.

Так что нет вопроса о том, что выбрасывать - что бы то ни было... Вот почему и иудей, и христианин, и индус, и мусульманин, и джайн, и буддист, и парси, и сикх - все могут найти у меня что-то, относящееся к ним, ведь то, что я говорю, применимо ко всем.

Отягощены вы Библией или Кораном, не имеет значения. Меня не интересует, чтобы вы выбросили именно Библию, меня интересует, чтобы вы выбросили любой хлам, который несете с собой. И я называю это хламом, потому что он дан вам другими; он не ваш.

Запомните: ваше только то, что вы пережили.

То, что вы знаете, - только это вы и знаете.

Пусть это очень мало, не волнуйтесь; семена являются малыми, но в семени есть потенциал. Оно - не вещь, оно — существо, готовое взорваться ростом, - ему нужно только дать возможность.

И именно в этом для меня заключается функция Учителя: создать возможность,

- не дать вам знание,

- не дать вам порядок жизни,

- не дать вам доктрину или догму,

но создать возможность, в которой все эти вещи постепенно, постепенно исчезают. Не они цепляются за вас, это вы крепко держитесь за них.

Поэтому, когда я говорю, что они исчезают, я имею в виду, что это вы медленно, медленно разжимаете свой кулак. Конечно, вам потребуется время, ведь вы так долго думали, что держите в руках что-то ценное, но даже если вы поняли меня, снова и снова будет приходить мысль о том, что если вы отбросите это, то потеряете что-то ценное. Но нет ничего ценного.

Запомните один критерий: ценно только то, что вы знаете, и то, что вы знаете, потерять невозможно.

Все, что может быть потеряно и за что вы вынуждены цепляться, не может быть ценным именно потому, что может быть потеряно. Это показывает, что это не ваше переживание.

Так что мы должны принять, что общество будет продолжать свой путь, но мы можем найти разумных людей и отнять их у общества.

Вот что я понимаю под санньясой.

Люди не понимают этого, потому что они думают, что, давая вам определенную одежду, определенный облик, я пытаюсь создать определенную религию.

Нет, я не создаю никакой религии.

Это абсолютно безрелигиозная религия.

Эта одежда, которую я даю вам, нужна лишь для того, чтобы вы имели дистанцию от толпы, чтобы толпа выталкивала вас и не давала вам смешаться с ней. Иначе вы предпочли бы спрятаться в ней. Кто хочет быть вне толпы? Там так уютно, так тепло.

Я даю эту одежду просто как стратегию, как инструмент, чтобы люди избегали вас: куда бы вы ни пошли, люди будут сторониться вас. Это единственный способ спасти вас; вы не можете смешаться с толпой. Иначе, было бы проще мне и моим санньясинам, если бы я не сделал вас такими отличающимися от других людей. Сюда пришло бы гораздо больше людей, им было бы проще. Но я не заинтересован в большом количестве людей. Я не политик, я не папа; что мне делать с этими многими людьми?

Я заинтересован только в немногих избранных - разумных, смелых, способных выйти на холод и отбросить удобство толпы. В самом начале будет холодно; вскоре у вашего тела появится своя собственная система создания тепла. Ваше существо вскоре начнет сотворять свой собственный аромат.

Мы должны продолжать вытаскивать людей из толпы, продолжать уничтожать все, что дала им толпа - ведь когда вы вытаскиваете человека из толпы, этот человек приносит толпу с собой, в своем уме. Человека из толпы можно вытащить очень просто, - это не так трудно, - но человек приносит в своем уме толпу. Эта вторая часть работы более трудна: вытолкнуть толпу из ума человека.

Должно быть сделано две вещи: вытащить человека из толпы, а потом вытолкнуть толпу из человека, и он остается просто один.

А для меня нет ничего более великого, чем остаться полностью одному, в своей чистоте, в своем существенном бытии.

Беседа 15. ОНИ ПРИЗЫВАЮТ ВЕРИТЬ; Я ПРИЗЫВАЮ ИССЛЕДОВАТЬ

14 декабря 1984 года

Бхагаван,

Возможно ли политику быть религиозным человеком или религиозному человеку - политиком?

Политику быть религиозным абсолютно невозможно, потому что у политики и религии пути диаметрально противоположны.

Вы должны понять, что речь не идет о добавлении чего-то к вашей индивидуальности, к вашей личности - религия же не может быть каким-то добавком. Если вы политический человек, вы можете быть художником, вы можете быть поэтом, вы можете быть музыкантом; все это добавки.

Политика и музыка не являются диаметрально противоположными; напротив, музыка может помочь политику быть лучше. Она будет расслаблять, она поможет снять нагрузку целого дня и те тревоги, через которые вынужден проходить политик. Но религия - это не добавление, это диаметрально противоположное измерение. Прежде всего вам нужно понять человека политики, что это в точности такое.

Человек политики - это больной человек, психологически больной, духовно больной.

Физически он может быть в полном порядке. Обычно политики физически находятся в полном порядке, вся нагрузка ложится на их душу, на их дух. Это можно понять. Когда политик теряет свою власть, он начинает терять и свое физическое здоровье. Странно... когда он был при власти, был перегружен столь многими тревогами и стрессами, физически он был в полном порядке.

В тот момент, когда власть уходит, уходят и все тревоги; теперь они будут касаться кого-то другого. Его дух облегчается, но в этом облегчении все его болезни падают на тело.

Политик страдает в том, что касается его физиологии, только тогда, когда теряет власть; в противном случае политики живут долго, в полном физическом здоровье. Странно, но причина этого заключается в том, что всю их болезненность принимает на себя их дух, а когда всю болезненность принимает дух, тело может жить неотягощенным. Если же дух освобождается от этой болезненности, то куда ей деться? Ниже психического лежит ваше физическое существование - вся болезненность падает на тело. Политики без власти умирают очень быстро. Политики во власти живут очень долго. Это известный факт, но причина этого известна не так хорошо.

Поэтому первое, что нужно понять, это то, что политический человек болен психологически, а психологическая болезненность стремится стать душевной болезнью, когда ее становится слишком много, когда дух не может больше сдерживать ее. Теперь будьте осторожны: если политик у власти, тогда его психическая болезненность обязана распространиться на его душевное бытие, потому что он сдерживает свою психическую болезненность, чтобы она не падала вниз. Вот его власть; он думает, что она - сокровище; он не позволяет ей упасть.

Я называю это болезненностью. Для него в этом все его эго. Он живет ради власти; для него нет другой цели. Когда он у власти, он крепко держит свою болезненность, но он ничего не знает о царстве духа, поэтому эти двери открыты. Он не может закрыть эти двери; у него нет понятия о том, что есть нечто большее, чем его ум. Когда он у власти, его психологическая болезненность, если ее слишком много, после определенной точки переполняет его дух и достигает его души. Если он вне власти, тогда он не стремится сдерживать всю эту глупость. Теперь он знает, что это было, теперь он осознает, что не было ничего ценного, за что стоило бы держаться. И действительно, не за что держаться; власть ушла, он никто.

Вне этого безумства власти он расслабляется - может быть, следует сказать, расслабление приходит к нему автоматически. Теперь он может спать, может совершать утренние прогулки. Он может поболтать, может поиграть в шахматы, может чем-нибудь заняться. Он чувствует себя психически потерянным. Двери между своим духом и телом, которые он держал закрытыми, начинают открываться, и его тело обязано теперь страдать: с ним может случиться сердечный приступ, с ним может случиться любая болезнь; все возможно. Его психическая болезненность будет перетекать к слабейшей части тела. Когда же он во власти, она течет наверх, по направлению к его бытию, которого он не осознает.

И что есть эта болезненность?

Эта болезненность есть комплекс неполноценности.

Всякий, кто заинтересован во власти, страдает от комплекса неполноценности; в глубине он чувствует себя никчемным, человеком ниже других.

И определенно, каждый из людей в том или ином смысле ниже других. Вы не Иегуди Менухин, но нет необходимости чувствовать свою неполноценность по этому поводу, ведь вы никогда и не пытались им быть, это не ваше дело. И Иегуди Менухин - не вы; так в чем же проблема? Где здесь конфликт?

Политический же ум страдает от раны неполноценности, и политик все время тревожит эту рану. Интеллектуально он не Альберт Эйнштейн - он сравнивает себя с гигантами, - психологически он не Зигмунд Фрейд... Если вы сравниваете себя с гигантами человечества, то обязательно почувствуете себя никчемными.

Эта никчемность может быть устранена двумя путями: один путь - религия, другой путь - политика.

На самом деле, политика не устраняет, она лишь прикрывает ее. В президентах сидит тот же самый больной человек, тот же самый человек, который чувствовал свою неполноценность. Простое сидение в кресле президента, изменит ли оно хоть что-нибудь в вашей внутренней ситуации?

Мой первый конфликт с Морари Десаи случился точно в такой ситуации. Один из великих джайнских монахов... великих для джайнов, не для меня - для меня он был самым фальшивым человеком, каких только можно встретить. На самом деле, мне очень трудно сравнивать его с любым другим фальшивым человеком, он побьет всякого. Он созвал религиозную конференцию; это было празднование их годовщины, день рождения их основателя. Был приглашен Морари Десаи. Я тоже был приглашен. Было, по меньшей мере, двадцать гостей со всей Индии, представители всех религий, представители всех направлений мысли и идеологии, и, по меньшей мере, пятьдесят тысяч последователей ачарьи Тулси.

Перед встречей ачарья Тулси приветствовал гостей, этих двадцать особых гостей. Это было, наверное, в 1960 году, в маленьком красивом местечке в Раджастане, в Раджсамунде. Там было очень красивое озеро, такое большое и широкое, отсюда и название Раджсамунд. Самунд в Раджастане означает океан, а Радж означает королевский. Оно такое красивое, что это название в точности ему подходит. Это королевский океан, озеро-император. Волны на нем почти такие же, как в океане. Это всего лишь озеро, но противоположного берега увидеть невозможно.

Он позвал нас на встречу, - перед тем как мы все пошли говорить с этими пятьюдесятью тысячами людей, собравшихся там, - чтобы познакомить нас друг с другом, ведь он был хозяином, который пригласил всех нас. Но неприятности начались с самого начала.

Неприятность заключалась в том, что он сидел на высоком пьедестале, а все гости сидели на земле. Ни для кого это не было проблемой, кроме Морари Десаи, политика. Он был единственным политиком среди этих двадцати человек. Кто-то был ученым, доктором наук. Котхари был председателем комиссии по атомной энергии Индии - кто-то был вице-канцлером... Эти люди собрались с самых разных направлений, но проблемы не возникло ни у кого.

Морари сказал: «Я хотел бы начать разговор». Он сидел как раз рядом со мной. Ни он не знал, ни я, что тогда начиналась дружба на всю жизнь. Он сказал: «Мой первый вопрос заключается в том, что вы хозяин, а мы гости. Гости сидят на полу, а хозяин восседает на высоком пьедестале. Что же это за учтивость? Если вы выступаете на митинге, то понятно, вы должны сидеть выше, чтобы люди могли вас видеть и слышать. Но здесь только двадцать человек - вы не выступаете на митинге, вы просто знакомите, представляете людей друг другу перед началом настоящей конференции».

Ачарья Тулси растерялся. Настоящему религиозному человеку было бы так просто сойти вниз и извиниться: «Это действительно самая идиотская ошибка с моей стороны». Но он не сдвинулся со своего места. Вместо этого он попросил одного из своих главных учеников, который теперь стал его преемником, Муни Натхмала: «Ответь на вопрос».

Муни Натхмал был растерян еще больше, нервничал - что сказать? Морари Десаи был в то время министром финансов Индии, именно поэтому его и пригласили. Они предпринимали усилия к тому, чтобы создать институт джайнизма, и он был человеком, от которого это зависело. Если бы он захотел, с финансами не было бы проблем. Муни Натхмал сказал: «Это никакая не неучтивость по отношению к гостям, это наша традиция, согласно которой глава секты сидит выше других. Это просто обычай, которому у нас принято следовать, ничего другого. Это никого не оскорбляет».

Морари не был человеком, который промолчал бы на такой ответ. Он сказал: «Мы не являемся вашими учениками, вы не наш руководитель. Никто из присутствующих здесь двадцати человек не признает вас как своего учителя или руководителя. Вы можете сидеть на каком хотите пьедестале среди своих учеников, среди своей секты, среди своих людей, - но мы ваши гости. Кроме того, вы провозглашаете себя революционным святым, так почему же вы цепляетесь за традицию, за обычай, такой нецивилизованный, такой некультурный?» Одним из провозглашений ачарьи Тулси было то, что он революционный святой.

Теперь Натхмал молчал, ачарья Тулси молчал, и все гости начали чувствовать себя неловко: начало было не очень хорошим.

Я спросил Морари Десаи: «Хотя это и не мое дело, меня это совсем не касается, но, видя ситуацию, не хотели бы вы, чтобы я ответил на ваш вопрос? Просто, чтобы начать разговор, чтобы эта встреча не закончилась такой неловкостью».

Он сказал: «Ответ меня интересует. Да, вы можете ответить».

Я сказал ему: «Несколько вещей: первое, здесь есть девятнадцать других человек, вы не один здесь. Никто другой не поднимал этого вопроса - почему только вы спрашиваете об этом? У меня такой вопрос не возник». И я спросил у людей: «Возник ли этот вопрос у вас? Если вопрос не возник, пожалуйста, поднимите руки». Все восемнадцать человек подняли руки в знак того, что такой вопрос у них не возник.

Тогда я сказал Морари: «Вы единственный человек, который почувствовал себя задетым. Должно быть, в вас есть какая-то рана, должно быть, вы страдаете некоторой неполноценностью - это психологический случай. Посмотрите: вы прекрасно знаете доктора наук Котхари, поскольку он председатель атомной комиссии Индии; вы знаете остальных этих выдающихся людей - никого это не обеспокоило. Так в чем же дело?»

«Вы видите паука, который идет по потолку? Он выше ачарьи Тулси... Оттого что вы выше, разве станете вы более великим? Но это как-то вас задело. В вас есть какая-то рана, которая не излечена даже тем, что вы стали министром финансов Индии. Вы хотели бы однажды стать премьер-министром Индии ».

Он очень рассердился. Он сказал: «Вы назвали меня психически больным?»

Я сказал: «Конечно. Эти восемнадцать рук были подняты ради чего? Они поддерживают меня, они говорят: "Этот человек кажется очень уязвимым в том, что касается его эго", — всего лишь монах сидит немного выше, и это беспокоит вас».

Я сказал: «Давайте предположим, например, что ачарья Тулси пригласит вас сесть с ним на высокий пьедестал», - и позвольте мне заметить вам, что даже тогда ачарья Тулси не пригласил его. Я сказал: «Например, если он пригласит вас и вы будете на пьедестале, то зададите ли вы тот же самый вопрос ради этих восемнадцати бедных душ, которые сидят на полу? Возникнет ли этот вопрос?»

Он сказал: «Об этом я никогда не думал. Может быть, вопрос не возникнет, поскольку на сотнях митингов и конференций я сидел на высоких пьедесталах, но такой вопрос никогда не возникал».

Я сказал: «Таким образом, становится ясно, что это не вопрос о том, почему ачарья Тулси сидит выше вас. Вопрос в том, почему вы сидите ниже ачарьи Тулси. Смените вопрос на то, почему вы сидите ниже ачарьи Тулси, - вот что вы должны были спросить. Такой вопрос был бы подлинным. Вы проецируете свою болезнь на кого-то другого».

«Но, может быть, этот кто-то другой так же болен, как и вы, поскольку если бы я был на его месте... но, прежде всего, я не захотел бы сидеть там, - если бы хозяином был я, а вы были бы моими гостями. Кроме того, если бы случайно, по какой-то случайности, я сидел там, в тот же момент, когда вы задали свой вопрос, я сошел бы вниз. Это было бы достаточным ответом: "Нет проблем; это просто наш обычай, а я забыл, что вы мои гости, поскольку лишь раз в году я встречаю гостей, но каждый день встречаюсь со своими учениками. Так что простите меня и позвольте начать разговор, ради которого мы собрались здесь"».

«Но он не сошел вниз. У него не хватило духу. Он сидит там почти как мертвый, он не может даже дышать, он испугался. И у него нет ответа - он попросил ответить вам своего секретаря. И еще один вопрос, который вы подняли и на который он тоже промолчал, заключается в том, что он провозглашает себя революционным святым. Он и не революционный, и не святой, так какой ответ вы хотите, чтобы он дал вам? Но моя основная проблема не в нем, а в вас. Вот он политический ум, который постоянно думает в понятиях выше и ниже, в понятиях власти».

Конечно, он рассердился, и он все еще сердится, он оставался сердитым на протяжении всех этих двадцати четырех, двадцати пяти лет. И он находился в таком положении, что мог бы причинить мне вред, но и у него не хватило духу. Он был заместителем премьер-министра, потом премьер-министром. Перед тем как стать премьер-министром, он даже обращался ко мне за помощью. Он позвонил мне, не отдавая себе отчета, позднее он узнал, что звонить мне было абсолютным абсурдом. Он был заместителем премьер-министра у Индиры Ганди; неконституционный пост сам по себе.

Первый премьер-министр Индии Джавахарлал Неру имел конфликт с другим учеником Ганди Сардаром Валлабхбхаи Пателом. Конфликт был таким, что если бы были допущены выборы, то победил бы Валлабхбхаи Пател. Он был настоящим политиком. Он был чем-то вроде Иосифа Сталина.

Когда произошла революция, Иосиф Сталин был секретарем коммунистической партии. Он не был великим лидером или чем-то в этом роде. Его функция заключалась в организации — он был главным клерком коммунистической партии, если выразиться точно. Но как раз из-за того, что он был секретарем, он знал все, все проходило через его руки. Ему был знаком каждый человек, и у него была потрясающая хватка на людей.

Такая же ситуация была и с Сардаром Валлабхбхаи Пателом. Он был человек, очень сильный, говорю я вам, почти как Иосиф Сталин. Сталин - это не настоящее имя, ему дали его, потому что по-русски это означает «человек из стали». Странно, но в Индии Сардара Валлабхбхаи Патела звали лауха пуруш, что также означает «человек из стали». Это точный перевод слова «сталин».

Сардар Валлабхбхаи Пател имел хватку к организации, внутреннюю хватку. Он не производил на публику такого впечатления, как Джавахарлал. Если бы пошла голосовать вся Индия, то на выборах победил бы Джавахарлал, никто не стал бы выступать против него. Но если бы голосование проводилось внутри партии конгресса, правящей партии, тогда Валлабхбхаи мог победить любого.

Чтобы избежать такого голосования, ведь тогда это было бы решением партии, Ганди сказал: «Будет хорошо создать один пост заместителя премьер-министра, поэтому Сардар Валлабхбхаи Пател будет рад тому, что если он и не первый, то второй человек». И второму человеку есть все шансы в любой момент стать первым, если первого человека выбрасывают, или он умирает, или происходит что-нибудь еще.

И Сардар Валлабхбхаи Пател был достаточно умен, чтобы сбросить того, кто был перед ним. Джавахарлал же был невинным человеком. Он совершенно не был политиком. Таким образом, без всякого конституционного основания немедленно было сделано добавление о введении поста заместителя премьер-министра. Это было сделано для Сардара Валлабхбхаи Патела.

Когда Неру и Пател умерли, этот пост был устранен, потому что он был неконституционным, но он был снова возобновлен при Индире Ганди и Морари Десаи. Тот же самый конфликт: Индира была дочерью Джавахарлала, а Морари Десаи - почти приемный сын, политически, Сардра Валлабхбхаи Патела. Он был его учеником в политике, главным учеником.

Позднее Морари понял, что это было мое предложение Индире выбросить его прочь. А я предложил это так, между прочим. Я говорил с ней почти час. Она слушала, а в конце сказала только: «Все, что вы говорите, правильно и должно быть сделано, но вы не знаете моей ситуации: мой кабинет не мой, мой заместитель премьер-министра не мой. В кабинете постоянно так много конфликтов и борьбы; он старается выбросить меня всеми правдами и неправдами, любым способом, чтобы самому стать премьер-министром ».

«Если я скажу то, о чем вы говорите, все будут с ним, никто не останется со мной - ведь вещи, которые вы предлагаете, настолько противоречат индийскому уму, индийской традиции, индийскому образу мысли, что никто не поддержит меня. Если хотите, я могу предложить это перед кабинетом, но на следующий день вы услышите, что Индира уже не премьер-министр».

Тогда, просто так, между прочим, я сказал: «Тогда почему бы вам не выбросить Морари Десаи первой, ведь это он манипулирует всеми остальными. Все остальные - пигмеи. У них нет национального характера, они все провинциальные люди. В своих штатах, в Бенгалии, или в Андре, или в Махараштре они важны, но провинциальный человек не может бороться с вами, у него нет почвы под ногами».

Только один человек может манипулировать всеми этими пигмеями, и это Морари Десаи; поэтому сначала покончите с ним. И если вы покончите с ним, все они будут с вами; поскольку никто из них не может стать вторым человеком. Создайте ситуацию, когда этот человек будет мешать всем, выбросите его, и никто его не поддержит».

Точно так и случилось: в течение восьми дней Морари Десаи был выброшен, и никто не поддержал его. Они все были счастливы, потому что теперь все стали равными; не осталось ни одного человека, который имел бы национальное значение, за исключением Индиры. Если бы и Индира ушла, умерла, или с ней что-нибудь случилось, эти пигмеи приобрели бы власть; другим способом они не могли иметь ее. Итак, с устранением Морари для них была пройдена лишь половина пути; теперь единственную проблему составляла Индира.

Морари не понимал этого, но позднее он понял. Ему рассказал секретарь Индиры, который подслушивал из соседней комнаты. Морари Десаи попросил меня помочь ему. Он сказал, что его выбросили, и это было несправедливо, нечестно; ему не высказали ни одной причины, просто сказали подать в отставку.

И он сказал: «Странное дело, поскольку всего восемь дней назад не было и разговора об отставке, между мной и ею не было никакого конфликта. И еще одна странность заключается в том, что я всегда думал, что остальные поддерживают меня против Индиры. Когда же меня выбрасывали, ни один министр кабинета не был против этого. Они радовались! У них была вечеринка, праздник!» Он сказал мне: «Мне нужна помощь».

Я сказал: «Вы обратились не к тому человеку. Я буду последним в этом мире, кто поможет вам. Если бы вы тонули в реке, а я проходил мимо, и вы кричали бы: "На помощь! На помощь! Я тону!", - я сказал бы: "Делайте это потише. Не нарушайте мою утреннюю прогулку"».

Он сказал: «Что! Вы шутите?»

Я сказал: «Нет. С политиками я никогда не шучу; я очень серьезен».

Позднее он обнаружил, что это было в основном мое предложение, запавшее Индире на ум; это была простая математика, что если выбросить этого человека, то не о чем больше будет беспокоиться: все остальные были провинциалами. Тогда она уже могла делать все, что хотела, и никто не мог пойти против нее, потому что никто не представлял Индию как таковую. А Индия - это такая большая страна, - тридцать штатов, - что если вы представляете один штат, то какое это имеет значение? Это и запало ей на ум. И Морари стал ей еще более враждебным.

Точно так же, как он обратился ко мне за помощью, он обращался за помощью ко всем, о ком думал, что они обладают хоть какой-то властью над людьми, - он просил каждого. Он был попрошайкой. И он нашел одного человека, обладавшего национальным характером, Джаипракаша Нараяна. Тот, правда, никогда не занимался политикой. Он отрекся от политики и был искренним человеком, но, как я все время объясняю вам, даже самый искренний человек...

Он был великим служителем общества, он послужил Индии многими путями, но и он подтвердил мою точку зрения. Всю свою жизнь он посвятил борьбе за свободу, и после освобождения Джавахарлал хотел, чтобы он стал его преемником, - он отказался. Естественно, всякий подумал бы, что он смиренный человек, - какое еще большее смирение, какую еще большую покорность можно себе представить? Он решил остаться никем, когда Джавахарлал предлагал ему: «Просто будьте членом моего кабинета, и я сделаю вас своим преемником. Я готов объявить об этом». И у него были способности стать хорошим преемником Джавахарлала.

Морари пошел и к нему, и Джаипракаш Нараян согласился помочь ему по одной странной причине - именно для того я и рассказываю эту историю, чтобы вы поняли, что даже человек, отрекшийся от поста премьер-министра Индии, был все-таки глубоким эгоистом. Это отречение исходило не из смирения, отречение исходило из эго, из того, что: «Мне все равно». Может быть, сама идея о преемственности, которую предложил ему Джавахарлал, была неприемлема для его эго. Он мог стать премьер-министром сам. Кто вы такой, чтобы объявлять о том, что я ваш преемник?

У него был его собственный авторитет, он был очень влиятельным человеком - может быть, следующим за Джавахарлалом в Индии, он был самым любимым людьми. И эта любовь становилась все сильнее и сильнее по мере того, как Джавахарлал все больше и больше погружался в политику и все дальше и дальше отдалялся от людей. Джаипракаш становился все ближе и ближе к людям, и люди начали любить его, потому что: «Вот человек, который смог отречься». А в Индии отречение - это последнее слово, дальше его пойти нельзя. Это наивысшая точка. Но одна маленькая вещь переключила его, и все смирение, вся покорность, все исчезло.

Я рассказывал вам о том, что богатейший человек Индии, Джугал Кисоре Бирла, предложил мне чистую чековую книжку, если я соглашусь распространять индуизм по всему миру и создать в Индии движение за то, чтобы заставить правительство запретить убийство коров. Когда я отказался, он сказал: «Молодой человек, дважды подумайте, ведь от меня получает деньги Джавахарлал, от меня получает деньги Джаипракаш Нараян, от меня получает деньги Рам Манохар Лохиа, от меня получает деньги Ашок Мехта». Все это были верховные лидеры.

Он сказал: «Каждый месяц я даю им деньги, столько, сколько им нужно. Даже Ашоку Мехте, президенту социалистической партии Индии, который против богатых людей, - даже он мой человек». Он сказал: «Я даю президентам всех партий, всем важным людям; кто бы ни пришел к власти, это будет мой человек. Пусть себе говорят, о чем хотят, разговоры не имеют значения - я купил их».

Я рассказал Индире о Джаипракаше как раз в том самом разговоре, в котором говорил о Морари, - о том, чтобы выбросить его. Она была потрясена! Она не могла поверить этому, ведь она называла его дядей; он был Джавахарлалу как брат. Он многие годы был секретарем Джавахарлала и их отношения были очень тесными. Индира воспитывалась на его глазах. Когда она была совсем маленьким ребенком, она называла его «Кака» - дядя.

И когда я сказал: «Джугал Кисоре сам сказал мне, и я не думаю, что этот старый человек стал бы лгать. На самом деле, как Джаипракаш поддерживает себя? Ведь он не принадлежит ни одной из партий. У него нет ни одной группы поддержки; он отрекся от политики. Он не зарабатывает ни единого паи. Как ему удается держать двух секретарей, одну машинистку? Как ему удается постоянно путешествовать на самолетах? Должно быть, откуда-то ему поступают деньги, у него есть невидимый источник. Мне кажется, что Джугал Кисоре не солгал».

Индира упомянула об этом Джаипракашу: «Вы получаете ежемесячное жалование из дома Бирлы?» И это очень сильно ударило его; именно тогда он решил, что Индиру больше нельзя терпеть. Он охотно стал партнером Морари Десаи и всех его людей, - так всегда случается, что, когда вы у власти, вы создаете себе врагов, - объединились все враги. Но Джаипракаш был ключевой фигурой. Морари не был способен собрать никого, - он просто отстал в своем развитии, - но Джаипракаш был разумным человеком.

Он сумел опрокинуть правительство и продемонстрировать еще одно отречение: хотя он и опрокинул правительство, он не собирается быть премьер-министром. Он хотел доказать, что он выше Джавахарлала. Это было его единственным, его глубочайшим стремлением - быть выше Джавахарлала. Поэтому он поставил премьер-министром Морари Десаи, именно для того, чтобы показать истории: «Кто-то пытался поставить меня премьером, но меня не волнует это премьерство - я сам могу делать своих собственных премьеров». Но все это было эго.

Я, бывало, проводил беседы в Патне - Майтрея поймет, о чем речь, - и поскольку Джаипракаш был из Патны, его жена посещала мои встречи. Я был озадачен. Я справился у моего хозяина: «Жена приходит, но я никогда не вижу Джаипракаша».

Тот рассмеялся и сказал: «Я задавал тот же вопрос Пракашвари, жене Джаипракаша. Она сказала: "Он приходит, но сидит в автомобиле и слушает оттуда. Он не может набраться смелости и допустить, чтобы люди видели, как он приходит кого-то слушать».

Эго так тонко и так скользко. И политик болен из-за своего эго.

Теперь есть два пути: или он сможет прикрыть свою рану, став президентом, премьер-министром... Он может прикрыть рану, но рана остается. Можно обмануть весь мир, но как вы обманете себя? Вы знаете это. Рана осталась, вы лишь прикрыли ее.

Мне вспоминается одна странная история. Это случилось в Праяге, очень святом для индусов месте, где встречаются три реки. Вы знаете, что в Индии вся страна воспринимается как туалет; нет разграничений, где есть туалет, а где его нет. Где найдете место - там и туалет.

Один брамин рано утром отправился, должно быть, принять свое омовение, а перед омовением пошел испражниться. Может быть, он спешил, может быть, у него было что-нибудь с животом или что-нибудь еще, но он как раз вышел на гхат. «Гхат» означает замощенное место, где люди снимают свои одежды и отправляются принимать омовения. Это не допускается; никто не запретит вам, но обычно не допускается испражняться в том месте, где люди снимают свои одежды.

Но у этого человека были, наверное, большие проблемы. Я понимаю, я не сомневаюсь в его намерениях - я никогда не сомневаюсь ни в чьих намерениях. Он сделал там свое дело и, когда уже заканчивал его, увидел приближающихся людей. Поэтому он просто прикрыл свое говно цветами, которые принес для поклонения. Что еще оставалось делать?

Подошли люди и спросили: «Что это такое?»

И он сказал: «Шивалинга - я поклоняюсь».

И начал совершать свои поклонения, а поскольку поклонялся брамин, то и другие люди стали класть свои цветы на это - шивалинга появилась! Это считается величайшим чудом в Индии - когда появляется какая-нибудь статуя, или вы хотите сотворить чудо, это самый простой способ. Другие люди начали распевать мантры, а что же сказать об этом человеке... он чувствовал себя так плохо. Он не только испачкал место, он еще и солгал. Одна ложь влечет за собой другую ложь и тогда... что же он теперь делал? Он поклонялся этому, и другие поклонялись этому!

Но разве можно забыть это? Может ли этот человек забыть, что там под этими цветами?

Такова же ситуация и с политиком - лишь гной, раны, неполноценность, ощущение никчемности.

Да, он забрался высоко, и на каждой ступеньке лестницы была надежда, что на следующей ступеньке рана будет излечена.

Неполноценность создает амбиции, ведь амбиция просто означает попытку доказать свое превосходство.

У амбиции нет другого смысла, кроме как в попытке доказать свое превосходство.

Но зачем пытаться доказать свое превосходство, если не страдаешь от неполноценности?

В своей жизни я ни разу не голосовал. Мои дяди, мои два дяди, - у меня было два дяди, которые оба были борцами за свободу, - оба были в тюрьме. Ни один из них не смог закончить свое образование, поскольку они были схвачены и брошены в тюрьму. Один дядя был здесь на фестивале. Он был лишь на подготовительном отделении, когда его схватили за участие в заговоре по уничтожению поезда, по взрыву моста. Они делали бомбы, - а он был студентом химии и поэтому приносил из химической лаборатории вещи, необходимые для создания бомбы. Он был схвачен как раз тогда, когда готовился к экзаменам, за десять дней. На этом его образование закончилось, потому что через три года, когда он вернулся, начинать было уже поздно.

Поэтому он пошел в бизнес. Мой старший дядя готовился стать бакалавром гуманитарных наук, когда его схватили, поскольку он тоже участвовал в заговоре против правительства. Вся моя семья была политической, за исключением отца. Поэтому они все спрашивали меня: «Почему ты не регистрируешься, почему не голосуешь? И зачем ты напрасно тратишь свою энергию? Если ты пойдешь в политику, ты можешь стать президентом страны, ты можешь стать премьером страны».

Я отвечал им: «Вы совершенно забыли, с кем разговариваете. Я не страдаю никаким комплексом неполноценности, так зачем мне проявлять интерес к тому, чтобы становиться президентом страны? Зачем мне растрачивать свою жизнь, становясь президентом страны? Это почти похоже на то, что у меня нет рака, а вы хотите меня оперировать по поводу рака, - это странно. Зачем меня оперировать без необходимости?»

«Вы страдаете от своего комплекса неполноценности и проецируете этот комплекс на меня. Я, такой, как есть, в полном порядке. Где бы я ни был, я абсолютно благодарен существованию. Что бы ни происходило сегодня, все хорошо. Я никогда не попрошу больше того, что есть, так что нет способа разочаровать меня».

Они говорили: «Ты говоришь странные вещи. Что это за комплекс неполноценности и какое отношение имеет этот комплекс неполноценности к политике?»

Я отвечал: «Вы не понимаете простой психологии, и ни один из ваших великих политиков не понимает простой психологии». Все эти политики, стоящие на вершине мира, больные люди, они лишь прикрывают свои раны. Да, они могут обмануть других. Когда улыбается Джимми Картер, вы обманываетесь, но может ли Джимми Картер обмануть самого себя? Он-то знает, что это всего-навсего упражнение для губ. Внутри ничего нет, нет ни одной улыбки.

Люди достигают наивысшей ступени лестницы, и тогда они осознают, что вся их жизнь была напрасной. Они прибыли, но куда? Они прибыли на то место, за которое сражались, - и это было не малое сражение; сражение не на жизнь, а на смерть, - они уничтожили так много людей, использовали людей как средство, шли по их головам.

Вы добрались до последней ступеньки лестницы, но чего вы достигли? Вы просто напрасно потратили жизнь. Теперь даже для признания этого потребуется потрясающая смелость. Лучше продолжать улыбаться, поддерживать иллюзию: по крайне мере, другие думают, что вы великий человек.

Вы знаете, кто вы. Вы точно такой же, каким и были, может быть хуже, потому что вся эта борьба, все это насилие сделали вас хуже.

Вы потеряли всю свою человечность.

Вы больше не человеческое существо.

Оно так далеко от вас, что Гурджиев говорил, бывало, что не у каждого человека есть душа по той простой причине... это не является буквальной истиной, но он говорил, бывало: «Не у каждого есть душа, она есть лишь у очень немногих людей, которые открыли свое существо. Другие же просто живут в иллюзии, потому что все священные писания, все религиозные наставления говорят, что вы родились с душой».

Гурджиев был очень радикален. Он говорил: «Все это чепуха. Вы не рождаетесь с душой. Вы должны заработать ее, вы должны заслужить ее». И я понимаю, что он имеет в виду, хотя сам я не говорю, что вы рождаетесь без души.

Вы рождаетесь с душой, но эта душа есть лишь потенциал, и Гурджиев говорит все в точности то же самое.

Вы должны актуализировать этот потенциал. Вы должны заработать его. Вы должны заслужить его.

Политик понимает это, когда вся его жизнь вылетает в трубу. Теперь он должен или признаться... что кажется очень глупым, потому что тогда он признается, что вся его жизнь была жизнью идиота.

Прикрывая, не излечишь раны.

Религия - вот лечение.

Слово медитация и слово медицина происходят от одного корня. Медицина для тела; то что значит медицина для тела, то медитация значит для души. Она лечит.

Вы спрашиваете меня, может ли быть политик религиозным? Если оставаться политиком, это невозможно. Да, если человек отбросит политику, если он перестанет быть политиком, - вот тогда он может стать религиозным человеком. Поэтому я не разделяю... Я не запрещаю политику становиться религиозным человеком. Я лишь говорю: как политик он не может быть религиозным, потому что это два разных измерения.

Или вы прикрываете свою рану, или вы лечите ее. Нельзя делать и то и другое. Чтобы лечить, вы должны раскрыть рану - не закрывать ее. Раскройте рану, углубитесь в нее, страдайте от нее.

Вот в чем для меня смысл аскетизма, а не в стоянии на солнце - такой идиотизм. Особенно в Орегоне не следует этим заниматься. Стойте на солнце, орегонское солнце и орегонская атмосфера, и вы немедленно становитесь Генеральным Идиотом Орегона. Избегайте этого! Или голодайте, стойте на холоде, в реке, днями напролет; это не способ излечиться. Так вы просто дурачите себя. Каждый, кто ничего не знает, будет давать вам советы: «Делай так, и излечишься», - но излечение - это не вопрос делания чего-то.

То, что нужно, это исследование всего своего существа, непредвзято, без осуждения, поскольку вы найдете, что многое сказанное вам, есть зло. Не отшатывайтесь, позвольте ему быть. Вам не нужно осуждать это.

Вы начали исследование. Просто заметьте, что что-то есть, и продолжайте. Не осуждайте замеченное, не называйте его. Не вносите никакого предубеждения ни за, ни против, поскольку это воспрепятствует вашему исследованию. Ваш внутренний мир немедленно закроется, в вас возникнет напряжение: какое-то зло? Вы идете внутрь, видите что-то, боитесь, что это зло: жадность, похоть, гнев, ревность... Боже мой, все эти вещи во мне! Лучше не идти внутрь.

Вот почему миллионы людей не идут внутрь.

Они просто сидят на ступеньках своего дома. Всю свою жизнь они проживают на крыльце. Это жизнь на крыльце! Они никогда не открывают дверей своего дома. А в доме так много палат, это дворец. Если войти внутрь, то встретишь так много вещей, о которых другие говорили вам, что они неправильные. Вы не знаете, вы просто говорите: «Я невежественный человек. Я не знаю, кто вы здесь внутри. Я пришел обследовать, осмотреться». И тот, кто осматривает, не должен беспокоиться о том, что хорошо, что плохо, он просто осматривает, наблюдает, исследует.

Вы удивитесь одному самому странному переживанию: за тем, что вы до сих пор называли любовью, прячется ненависть. Только заметьте...

За тем, что вы до сих пор называли смирением, прячется ваше эго. Только заметьте...

Если кто-нибудь спрашивает меня: «Вы смиренный человек?», я не могу сказать: «Да»,-поскольку я знаю только такое смирение, впереди которого стоит эго. Я не эгоист, как я могу быть смиренным? Вы понимаете меня? Невозможно быть смиренным без того, чтобы иметь эго. И когда вы увидите их вместе, случится самая странная вещь, о которой я говорил вам.

В тот момент, когда вы увидите, что ваша любовь и ваша ненависть, ваше смирение и ваше эго есть одно, они испаряются.

Вы ничего с ними не делаете. Вы увидели их секрет. Этот секрет помогал им оставаться в вас. Вы увидели секрет, теперь ему негде прятаться. Идите внутрь снова и снова, и вы будете находить там все меньше и меньше вещей. Собравшееся внутри вас увядает, толпы уходят прочь. И недалек тот день, когда вы останетесь одни, и нет никого: в ваших руках пустота. И внезапно вы излечиваетесь.

Совсем не сравнивайте - ведь вы есть вы, а кто-то другой есть кто-то другой. Почему я должен сравнивать себя с Иегуди Менухиным или с Пабло Пикассо? Я не вижу в этом никакого смысла. Они делают свое, я делаю свое. Они наслаждаются, делая свое... может быть - потому что о них я ничего не могу сказать определенного. Но у меня есть определенность относительно самого себя в том, что я наслаждаюсь всем, что делаю и чего не делаю.

Я сказал, что не уверен относительно них, потому что Пабло Пикассо не был счастливым человеком, на самом деле он был очень несчастным. Его картины многими путями показывают внутреннее страдание этого человека, он перенес это страдание на холст.

И почему Пикассо стал величайшим художником этого века? Причина такая: этот век лучше всего знает о внутреннем страдании.

Пятьсот лет назад никто не посчитал бы его художником. Над ним смеялись бы, его поместили бы в заведение для душевнобольных. А пятьсот лет назад находиться в таком заведении было не так просто. Над обитателями проделывались самые разные вещи, в частности, их били, потому что считалось, что побоями можно изгнать безумие. Ведь безумие рассматривалось как то, что в человека вселился злой дух. Хорошие ежедневные побои, и, как считалось, безумие пройдет.

Всего лишь триста лет назад у сумасшедшего человека отворяли кровь, чтобы он ослабел. Считалось, что его энергией завладел злой дух; если отнять энергию, то злой дух оставит это место, так как там ему не будет пропитания, - он питался кровью. Хорошая логика - в соответствии с ней они и поступали.

Никто и не подумал бы тогда, что это картины. Только это столетие могло поверить в то, что Пикассо - великий художник, потому что это столетие страдает, проявляет хоть какое-то внимание к страданию, внутреннему горю, - этот человек выразил его в цвете.

То, что не выразить и словами, Пикассо сумел выразить в цвете. Вы не понимаете, что это такое, но каким-то образом вы чувствуете глубокое согласие. Картина несет в себе какой-то призыв, что-то щелкает в вас. Это не связано с разумом, потому что вы не можете сформулировать, что это такое, но вы застреваете перед картиной, рассматривая ее, вглядываясь в нее, как будто она - зеркало того, что есть у вас внутри. Картины Пикассо стали великими в этом веке, потому что они послужили почти рентгеновскими лучами. Они вынесли наружу ваше страдание. Вот почему я говорю «может быть». И о любом другом я могу сказать только «может быть».

Лишь относительно себя я могу быть уверен.

Я знаю, что если вы будете исследовать свой внутренний мир без осуждения, без одобрения, совсем без размышления, лишь наблюдая факты, то тогда они начнут исчезать.

Приходит день, вы остаетесь одни, вся толпа уходит прочь; и в этот момент вы впервые чувствуете, что такое психическое выздоровление.

А от психического выздоровления открываются двери к духовному выздоровлению.

Вам не нужно открывать их, они откроются сами. Вы лишь достигаете психического центра, и двери открываются. Они ждали вас, может быть, на протяжении многих жизней. Когда вы приходите, двери немедленно открываются, и из этих дверей вы не только видите себя, вы видите все существование, все звезды, весь космос.

Поэтому я могу сказать абсолютно точно: ни один политик не может стать религиозным человеком, если не бросит политику. Тогда он уже не политик, и то, что я говорю, не относится к нему.

Вы также спрашивали, может ли религиозный человек стать политиком? Это еще более невозможно, чем первое, потому что у него совсем нет причин становиться политиком. Если к амбиции ведет чувство неполноценности, то как может религиозный человек стать политиком? Для этого нет движущей силы. Но время от времени так случалось в прошлом, так может случиться в будущем, поэтому позвольте мне сказать вам об этом.

В прошлом было возможно такое, потому что в мире доминировала монархия. Время от времени царский сын мог оказаться поэтом. Очень трудно поэту стать президентом Америки; кто станет его слушать? Он будет выглядеть счастливым, а люди будут думать, что он сошел с ума. Он не может придать форму себе, а пытается придать форму миру?

Но в прошлом это было возможно из-за монархии. Последний император Индии, от которого приняли страну британцы, был поэтом, - вот почему британцы смогли забрать у него Индию, - Бахадуршах Зафар, один из величайших поэтов урду. Сейчас поэту невозможно стать императором; то была простая случайность, что он родился сыном императора.

Вражеские силы входили в столицу, а он писал свои стихи. Когда его премьер-министр постучал в дверь и сказал: «Очень срочно... враг входит в столицу», - Бахадуршах сказал: «Не беспокой меня. Я как раз пишу последние четыре строки. Я думаю, что успею закончить эти четыре строки до того, как они придут сюда. Не беспокой меня». И он начал писать, он закончил свои стихи; это было для него более важно.

И был он очень простым и добрым человеком; он вышел и сказал: «Что за глупость убивать людей? Если вы хотите страну, берите, зачем вся эта суета? Меня отягощали все тревоги, теперь вы будете отягощены тревогами. Оставьте меня одного».

Но они не оставляли его одного, потому что были политиками и генералами. Оставлять этого человека в Нью-Дели было опасно... он мог собрать свои силы, у него могли быть ресурсы - никто не знал. Они перевели его из Индии в Бирму; он умер в Рангуне. В своем последнем стихотворении, которое он написал на смертном одре, он сказал: «Как беден я. Я не могу получить даже шести футов на моей любимой улице». Он, говорит о своем Нью-Дели, городе, который он любил, который он построил; и он был поэтом, поэтому и построил город такой красивый, как это было только возможно. Он сказал: «Я не могу получить даже шести футов, чтобы быть похороненным на моей любимой улице. Как несчастен Зафар, - Зафар было его поэтическим именем, -как несчастен ты, Зафар».

Он был похоронен в Рангуне; даже его мертвое тело не отвезли в Нью-Дели. Он настаивал: «Хотя бы тогда, когда я умру, отвезите мое тело в мой город, в мою страну. Мертвое тело не опасно». Но политики и генералы думают по-другому. Бахадур-шах был императором, которого любили люди. Увидев его мертвым... Может быть какой-нибудь бунт, могут быть неприятности, зачем они нам? Похороним его в Рангуне. Никто и не узнает, что он умер».

Поэтому-то в старые монархические дни и могло так случиться, что в западном полушарии появился такой человек, как Марк Аврелий. Он был религиозным человеком, но это было случайностью. Сегодня Марк Аврелий не смог бы стать президентом или премьер-министром, ведь он не отправился бы за голосами; он не стал бы побираться - для чего?

В Индии так случалось несколько раз. Ашока, один из великих императоров Индии, был религиозным человеком. Он был настолько религиозным, что когда его сын попросился — единственный сын, его будущий преемник - стать монахом, он пустился в пляс! Он сказал: «Я ждал, что ты однажды поймешь». Потом его дочь, его единственная дочь - у него было только два ребенка, один сын и одна дочь. Когда его дочь, Сангхамитра, попросила его, - она тоже хотела отправиться в мир медитации, - он сказал: «Иди. Это мое единственное счастье». Но сегодня такое невозможно.

В Индии был один великий царь Порас; он сражался против Александра Великого. И вы удивитесь, насколько западные книги были несправедливы по отношению к этому человеку. Александр Великий становится пигмеем в сравнении с Порасом. Когда они достигли Индии, Александр разыграл трюк - он был политиком...

В особый день Александр послал свою жену на встречу с Порасом. В Индии есть день, день сестер, когда сестра повязывает вокруг вашего запястья нить. Вы можете быть ее настоящим братом, вы можете не быть ее настоящим братом, но в тот момент, когда она повязывает нить на вашем запястье, вы становитесь ей братом. И это двойной обет: брат говорит: «Я буду защищать тебя», - а сестра говорит: «Я буду молиться о твоей защите».

В тот особый день Александр послал свою жену к Порасу. Он стоял на границе царства Пораса. Он стоял на берегу реки, по которой проходила граница царства Пораса, и он послал свою жену. И когда при дворе Пораса было объявлено: «Жена Александра Великого желает встретиться с вами», - он вышел приветствовать ее, поскольку в Индии это было традицией. Даже если в ваш дом входит враг, он - гость, гость - это бог.

Он ввел ее в свой двор, дал трон и спросил: «Вы могли бы вызвать меня. Вам не нужно было совершать столь долгий путь».

Она сказала: «Я пришла сделать вас своим братом. У меня нет брата, а сегодня день сестры, я слышала; я не могла устоять». А это была всего лишь политическая игра. И Порас понимал, что Александр и его жена поняли, что такое день сестры, и почему Александр дождался именно этого дня, чтобы послать свою жену... но он сказал: «Это очень правильно. Если у вас нет брата, я ваш брат». Она принесла с собой нить; она повязала ее, и Порас коснулся ее ног. Брат касается ног сестры; моложе она или старше, не имеет значения.

Вместе с потрясающим пренебрежением к женщинам существовало и потрясающее уважение к женственности. Может быть, пренебрежение было создано монахами и священниками, а уважение создано религиозными людьми. Незамедлительно жена Александра спросила: «Теперь вы мой брат, и я надеюсь, что вы сбережете меня, но единственный способ сберечь меня -это не убивать Александра. Хотите ли вы, чтобы ваша сестра осталась вдовой на всю жизнь?»

Порас сказал: «Об этом нет и речи. Вам не нужно об этом говорить - это дело решенное. Александра не тронут. Теперь мы связаны родством».

Так и случилось... На следующий день Александр перешел в наступление. И в сражении наступил момент, когда Порас убил лошадь Александра; Александр упал с лошади, а Порас был на своем слоне - ведь в Индии настоящим бойцовым животным был слон, а не лошадь. Слон уже собирался поставить свою ногу на Александра - и с Александром было бы покончено. И просто по привычке Порас собирался уже метнуть свое копье и убить Александра, когда он увидел на своем запястье нить. Он отложил свое копье, сказал махауту, человеку, который управляет слоном: «Уходим отсюда... и скажи Александру, что я не буду убивать его».

Это был момент, когда Александр был бы убит, и тогда его стремление завоевать весь мир завершилось бы; вся история пошла бы по-другому. Но Порас был религиозным человеком, сделанным из иного теста: он был готов потерпеть поражение, но не мог пойти против морали. И он потерпел поражение - он упустил свой шанс.

И Порас был приведен к Александру на его двор, временный двор, с цепями на руках и ногах. Но то, как он шел... даже Александр сказал ему: «Вы все еще идете как император, даже с цепями на ногах и цепями на руках».

Порас сказал: «Я так и хожу. Не имеет никакого значения, император я или узник; я вот так хожу. Я вот такой».

Александр спросил его: «Как бы вы хотели, чтобы обращались с вами?»

Порас сказал: «Что за вопрос! С императором нужно обращаться как с императором. Что за глупый вопрос».

Александр говорит в своих записках: «Я никогда не встречал такого человека, как Порас. Он был в цепях, он был узником, - но то, как он шел, то, как он говорил...» Александр был по-настоящему потрясен. Он сказал: «Снимите с него цепи; он повсюду останется императором. Верните ему его царство. Но, - сказал он Порасу, - перед тем, как мы расстанемся, я хотел бы задать вам один вопрос. Когда у вас был шанс и вы могли убить меня, почему вы опустили свое копье? Еще одна секунда, и со мной было бы кончено, - или ваш слон мог раздавить меня, но вы не сделали этого. Почему?»

Порас сказал: «Не спрашивайте об этом. Вы знаете; вы же политик, а я нет. Эта нить - вы узнаете ее. Вы послали эту нить со своей женой; теперь она моя сестра, я не могу убивать своего двоюродного брата. Я не могу делать ее вдовой. Я выбираю поражение, но не убийство вас. Но у вас нет никакой необходимости чувствовать себя каким-то образом обязанным по отношению ко мне; просто именно так и должен себя вести по-настоящему центрированный человек».

Так что в прошлом благодаря монархии такое было возможно. Но при монархии царями становились также и идиоты, становились царями также и сумасшедшие, все было возможно. Поэтому я не поддерживаю монархию, я просто говорю, что при монархии было возможно религиозному человеку случайно стать императором.

Демократия не продолжится надолго в будущее, потому что политик уже невежда перед ученым; он уже в руках у ученого.

Будущее принадлежит ученому, не политику.

Это означает, что мы должны будем изменить слово «демократия». У меня есть для этого слово «меритократия» (система, при которой положение человека в обществе определяется его способностями).

Мерит, достоинство, вот что будет решающим фактором. Не то, как вы способны собирать голоса, раздавая всевозможные обещания, решать будет ваше достоинство, ваши качества, ваша реальная сила в научном мире. И когда правительство переходит в руки ученых, тогда все становится возможным, ведь я назвал науку объективной религией; а религию субъективной наукой.

Когда правление перейдет в руки науки, карта мира изменится, потому что, что такое борьба между советскими учеными и американскими учеными? Они работают над одними и теми же проектами; дело пойдет быстрее, если они будут вместе. Это чистая глупость, что по всему миру каждая нация повторяет одни и те же эксперименты; это невероятно. Все эти люди вместе могут творить чудеса. Когда они разделены, их работа становится дороже.

Например, если бы Альберт Эйнштейн не убежал из Германии, то кто тогда выиграл бы вторую мировую войну? Вы думаете Америка, Великобритания и Россия выиграли бы войну? Нет. Побег из Германии одного человека, бегство Альберта Эйнштейна из Германии сформировало историю. Все это фальшивые имена: Рузвельт, Черчилль, Сталин, Гитлер - они ничего не значат. Все сделал этот человек, потому что он создал атомную бомбу. Он написал письмо Рузвельту: «Атомная бомба при моем участии готова, и если вы не используете ее, то не будет иного способа прекратить войну».

Он сожалел об этом письме всю свою жизнь, но это уже другая история. Атомная бомба была использована, - президент Трумен распорядился этим, - и в тот момент, когда ее применили, уже не стоял вопрос о том, что Япония может сражаться. Война была выиграна: разрушение Хиросимы и Нагасаки закончило вторую мировую войну. Альберт Эйнштейн работал в Германии над тем же самым проектом. Он мог бы работать на два различных адреса, - вместо Рузвельта он мог бы работать на Адольфа Гитлера, - и тогда вся история была бы другой, совершенно другой.

Будущее будет в руках ученых. Это уже недалеко. Теперь есть ядерное оружие, политики не справятся с тем, чтобы быть наверху. Они ничего не знают об этом оружии, они не знают даже азбуки.

Говорят, что когда был жив Эйнштейн, только двадцать человек в мире понимали его теорию относительности. Одним из этих двадцати был Бертран Рассел, который написал маленькую книжечку для тех, кто не мог понять: Азбука относительности. Он думал, что они смогут понять хотя бы азбуку, - но даже это невозможно, поскольку если вы понимаете азбуку, то и весь алфавит становится простым. Это не вопрос понимания только азбуки; тогда недалеко и до понимания всего остального. Настоящая проблема - понять азбуку.

Теперь все эти политики не понимают совершенно ничего. Рано или поздно мир будет в руках людей, обладающих достоинствами. Прежде всего, он перейдет в руки ученых.

Можете принять почти как предсказание, что мир движется в руки ученых. И тогда откроются новые измерения.

Рано или поздно ученый изобретет мудреца, святого, потому что одному ему не справиться.

Ученый не может справиться с собой. Он может справиться со всем, но не может справиться с собой. Альберт Эйнштейн может знать все о звездах вселенной, но он ничего не знает о своем собственном внутреннем центре.

Так будет в будущем: от политиков к ученым, от ученых к религиозному человеку, - но это будет мир уже совершенно иного рода. Религиозные люди не могут ходить спрашивая... вы должны будете спрашивать их. Вы должны обращаться к ним с вопросами. И если они почувствуют, что ваш вопрос искренний и в нем есть потребность, они будут действовать в мире. Но помните, это совсем не будет политикой.

Поэтому позвольте мне повторить: политик может стать религиозным человеком, если отбросит политику; иначе это невозможно.

Религиозный человек может стать частью политики, если политика изменит весь свой характер, иначе религиозному человеку невозможно быть в политике. Он не может быть политиком.

Но то, как идут дела, с абсолютной уверенностью показывает, что прежде всего мир перейдет в руки ученых, и, наконец, от ученого он перейдет к мистикам. И только в руках мистиков вы сможете спасти себя.

Мир может быть по-настоящему раем.

На самом деле, нет никакого другого рая, если мы не сделаем его здесь.

Оглавление

Введение

Беседа 1. ПСЕВДОРЕЛИГИЯ: ПРОКОЛОТАЯ ДУША

Беседа 2. ДРУГАЯ ЩЕКА - ПРАЗДНИК МАЗОХИСТСКОЙ ПОЩЕЧИНЫ

Беседа 3. ЯДЕРНАЯ СЕМЬЯ - НЕМИНУЕМОЕ РАСПЛАВЛЕНИЕ

Беседа 4. ОПАСНОСТЬ: ИСТИНА В ДЕЙСТВИИ

Беседа 5. ЭКСТАЗ СЕЙЧАС -ЗАЧЕМ ЖДАТЬ?

Беседа 6. САМООТРЕЧЕНИЕ: ОТДАВАТЬ В ЗАКЛАД СЕГОДНЯ РАДИ ТОГО ЗАВТРА, КОТОРОЕ НИКОГДА НЕ НАСТУПИТ

Беседа 7. СТЫД - ВОТ ИМЯ ИХ ИГРЫ

Беседа 8. БОГ - ЭТО НЕ РЕШЕНИЕ, А ПРОБЛЕМА

Беседа 9. Я УЧУ БЕЗРЕЛИГИОЗНОЙ РЕЛИГИИ

Беседа 10. БОГ - ЭТО НИКТО, ИЗВЕСТНЫЙ КАЖДОМУ

Беседа 11. ИСТИНА: НЕ ДОГМА, НО ТАНЕЦ

Беседа 12. ВЕРА: САМОУБИЙСТВО РАЗУМА

Беседа 13. ЭКСТАЗ - ЭТО ПОНИМАНИЕ ТОГО, ЧТО НИКТО НЕ ДЕРЖИТ ВАС ЗА РУКУ

Беседа 14. ОБЩЕСТВО ВЫТЕСНЯЕТ ВАС ИЗ СЕБЯ; РЕЛИГИЯ ВЫГОНЯЕТ ИЗ ВАС ТОЛПУ

Беседа 15. ОНИ ПРИЗЫВАЮТ ВЕРИТЬ; Я ПРИЗЫВАЮ ИССЛЕДОВАТЬ

Реклама на сайте