«Религия денег. Духовно-религиозные основы капитализма.»

Религия денег. Духовно-религиозные основы капитализма. (fb2) - Религия денег. Духовно-религиозные основы капитализма. 1993K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Валентин Юрьевич Катасонов

Не можете служить Богу и мамоне.

Мф. 6:24

Введение

Сегодня мы живем в мире недомолвок и умолчиваний. Вроде бы у нас свобода, а человек понимает: есть темы, которые нельзя затрагивать, нельзя даже задавать вопросы. Наступил век «политкорректности» и «самоцензуры». Во все времена люди задавали вопрос: «В каком мире я живу?» и пытались на него ответить. Нынче вопросы типа «В каком мире мы, русские, оказались в начале XXI века?» звучат крайне редко, и ответы на них чаще всего бывают невразумительными. Власть на такие вопросы ответов не дает и откровенно их боится.

Даже в советском «тоталитарном» обществе руководители партии и государства не стеснялись ставить такие вопросы. Например, один из последних руководителей Советского Союза Андропов Ю. В. признавал: «Мы не знаем общества, в котором живем». И ставил задачу — понять, что это за общество. Мы сейчас не собираемся оценивать, насколько искренним было желание советского руководителя познать тогдашнее общество и насколько советские обществоведы успешно решали такие задачи. В данном случае мы лишь хотим подчеркнуть, насколько «зашоренным» оказывается общественное сознание в современной «демократической» России даже по сравнению с «тоталитарным» Советским Союзом.

В политическом лексиконе для обозначения социально-экономической идентичности современного российского общества употребляется набор набивших оскомину штампов: «демократия», «новая Россия», «свобода», «права человека», «рыночная экономика», «свободное предпринимательство», «правовое государство», «социальное государство», «республика» и т.п. Некоторые из этих понятий никак не расшифровываются, другие являются просто лозунгами (не имеющими никакого отношения к реальной жизни), третьи просто демонстрируют невежество тех, кто их запустил в оборот.

Мне, как экономисту, скажем, представляется абсурдным такое понятие, как «рыночная экономика». Ведь «экономика» — слово греческого происхождения и в переводе на русский означает «домостроительство». То, что мы по привычке продолжаем называть «экономикой», сегодня уже никак не назовешь домостроительством. Экономику давно вытеснило то, что в том же греческом языке называется хрематистикой — искусством накапливать богатство.

Термин «хрематистика» был введен в оборот еще Аристотелем. Этот древний философ показывал, что экономика и хрематистика — антиподы, и что хрематистика губительна для общества. По сути, она ведет к уничтожению «экономики», т.е. фактически она может быть названа «доморазрушением». Философ всячески предупреждал человечество об опасности, исходящей от хрематистики. Сегодня мы и в мире, и в России имеем не экономику, а хрематистику (спекуляции на товарных рынках, финансовые пирамиды, развитие рынка ценных бумаг и игра на фондовой бирже, ложные банкротства, рукотворные кризисы и т. п.). Хрематистика — слово мудреное, поэтому ее можно заменить термином «экономика казино»[1]. В любом случае употребление слова «экономика» желательно с использованием кавычек для подчеркивания условности и некорректности этого термина в современных условиях.

Аристотель

Не менее абсурдным является другое слово в словосочетании «рыночная экономика». Современная «экономика» — царство монополий частных транснациональных корпораций и банков. Плюс государство как крупный (или крупнейший) хозяйствующий субъект-монополист. Там, где монополия, конкуренции нет, а где нет конкуренции — нет и рынка. Формально «независимые» компании малого и среднего бизнеса интегрированы в монопольные структуры и живут по правилам, которые диктуют гиганты бизнеса. Рынок — это, образно выражаясь, прошлогодний снег, которого на дворе XXI века давно уже не осталось. Таким образом, термин «рыночная экономика» (который стал ключевым в разных политических документах, учебниках и научных монографиях последних двух десятилетий) является идеологическим изобретением, рассчитанным не на шибко грамотных его «потребителей»[2].

Но вернемся к нашим размышлениям о том, что собой представляет современное российское общество с социально-экономической точки зрения. Представляется, что для описания этого общества необходимы другие слова. Например, слово «капитализм». Однако в нашей стране это слово не употребляется часто. Представителями власти — никогда. Это и понятно: разве можно заставить людей идти за властью, если она будет призывать строить «светлое капиталистическое будущее»?

Отдельные оппозиционные политики иногда упоминают, что мы живем при капитализме. Однако произошедший переход от социализма к капитализму они представляют как смену одной модели экономики на другую, более эффективную. А критике подвергают не сам капитализм, а «отдельные недостатки» его экономического механизма (например, олигархическую структуру экономики, механизм выпуска денег, недостаточность или, наоборот, переизбыток государственного вмешательства в хозяйственные процессы и т. п.).

Между тем мы имеем дело с радикальной сменой всего устройства общества: не только экономики, но также политики, идеологии, морали. По большому счету речь идет о смене цивилизации, а не о какой-то экономической реформе. А глубокого осмысления этого разворота исторического развития России ни с научной, ни с духовной точки зрения до сих пор нет.

Устроители капитализма в России прекрасно понимают: те радикальные «реформы», которые были проведены в последние два десятилетия (достаточно вспомнить, что большая часть государственной собственности за этот период была приватизирована), нельзя считать необратимыми. И это их очень беспокоит. Они понимают, что гарантией необратимости «реформ» является перенастройка духовно-нравственного «кода» людей. А этот «код» у большинства людей до сих пор (несмотря на бешеные усилия устроителей капитализма) не перенастроен. Если использовать марксистскую фразеологию, то можно сказать: «экономическую надстройку» сменили довольно быстро (приватизация государственной собственности, ликвидация государственного регулирования экономики), а «духовно-нравственный базис» общества изменениям поддается с большим трудом — с этим «базисом» устроителям капитализма еще надо возиться и возиться.

По большому счету вопрос о смене цивилизации должен быть осмыслен не только учеными, но и нашей Церковью. Потому что «полная и окончательная» победа капитализма возможна лишь при полном уничтожении в народе христианских духовно-нравственных ценностей и замещении их мировоззрением не просто атеистическим (или агностическим), а сугубо антихристианским. Наша Церковь (имеется в виду, конечно, Церковь как земная организация), к сожалению, до сих пор несколько дистанцируется от осмысления процессов втягивания России в капитализм, ссылаясь на то, что вопрос этот «специальный», относящийся к одной из сфер светской материальной жизни (экономика). Нет, это вопрос не частный и не «специальный» — это вопрос жизни и смерти (в первую очередь духовной) всех членов самой Церкви! Не без основания также говорится, что мы устали от всяких измов, что следует смотреть глубже, а не довольствоваться примитивными схемами и шаблонами. С этим нельзя не согласиться. Действительно, «за вывеской капитализма» скрывается определенная модель не только и не столько экономической жизни, сколько духовного устройства общества. Модель, имеющая явные признаки религии и церковной организации. И здесь, как мне кажется, многое еще надо осмыслить. А осмыслив, попытаться внести существенные коррективы в свою жизнь, поставив жесткие заслоны проникновению этой невидимой религии в душу.

Кратко сформулирую следующие основные идеи (тезисы) данной книги. Современный капитализм представляет собой, прежде всего, не экономическое, а духовное явление. Он имеет все признаки религии, его отличие от других традиционных религий заключается в том, что это де-факто существующая религия, официально не объявляющая о своем существовании. Эта нелегально (точнее сказать, незримо) существующая религия по своим основным установкам диаметрально противоположна христианству. Ее можно назвать «религией денег». Такое широкое понимание современного капитализма является условием эффективного соборного противостояния нашей Церкви нашествию религии денег. Это и условие личного спасения каждого члена Церкви. Наконец, это условие предотвращения окончательного превращения России в отсталую периферию мирового капитализма. Спасение России, Третьего Рима, — важная задача, ибо на нее Бог возложил особую миссию в земной истории.

Часть I. Капитализм — не только экономика

Производство прибавочной стоимости или нажива — таков абсолютный закон этого способа производства.

К. Маркс, Капитал, т. I

Три источника и три составные части капитализма: деньги, деньги и деньги.

Неизвестный автор

Капитализм — рабовладельческий строй с «человеческим лицом».

Неизвестный автор

Капитализм — азартная игра на деньги.

Неизвестный автор

Глава 1. Что такое капитализм?

Капитализм: история понятия

Напомним, что слово «капитализм» было введено в обращение не так давно — в XIX веке. Оксфордский словарь утверждает, что впервые слово «капитализм» использовал английский романист Уильям Теккерей в 1854 году. Считается, что по-настоящему популярным слово стало в 1867 году после выхода в свет первого тома «Капитала» Карла Маркса. Однако, как ни парадоксально, Маркс, у которого «капитал» и «капиталист» были ключевыми категориями его исследования, крайне редко использовал слово «капитализм». Вместо него он прибегал к терминам «буржуазный строй», «буржуазное общество», «буржуазный способ производства», «капиталистический способ производства» и т.п. По мнению французского историка экономики Ф. Броделя, впервые слово «капитализм» для обозначения определенного типа экономики употребил французский социалист Луи Блан в 1850 году, примерно в то же время этим словом стал пользоваться другой французский социалист — П. Ж. Прудон. Однако это были единичные случаи использования слова. Тот же Бродель полагает, что слово «капитализм» стало по-настоящему популярным после выхода в 1902 году книги немецкого экономиста и социолога Вернера Зомбарта под названием «Современный капитализм»[3]. У нас есть сомнения в верности данного заключения маститого французского ученого. По нашим данным, российские марксисты уже в конце XIX века активно использовали слово «капитализм» в своей партийнополитической деятельности. Достаточно в качестве примера привести выпущенную В. И. Лениным (под псевдонимом Владимир Ильин) в 1899 году книгу под названием «Развитие капитализма в России. Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности»[4]. А в следующем году вышла книга «легального марксиста» С. Булгакова «Капитализм и земледелие»[5].

Более или менее широко и активно слово «капитализм» в политической и научной литературе на Западе использовалось всего несколько десятилетий. В СССР термин активно эксплуатировался на протяжении всех десятилетий существования советской власти — как в научных, так и пропагандистских целях. Несколько поколений советских людей изучали в вузах в качестве обязательной дисциплины «Политическую экономию капитализма». Советские обществоведы «по полочкам» и «косточкам» разложили весь капитализм. Все формулировки и определения, относящиеся к категориям капитализма, были с ювелирной точностью выверены, и никакие «импровизации» и «творчества» в области политической экономии капитализма не приветствовались. Строгость была не меньшая, чем в догматическом богословии. Приведем утвердившееся в СССР определение капитализма из Большой советской энциклопедии: «Капитализм — общественно-экономическая формация, основанная на частной собственности на средства производства и эксплуатации наемного труда капиталом; сменяет феодализм, предшествует социализму — первой фазе коммунизма. Основные признаки К.: господство товарно-денежных отношений и частной собственности на средства производства, наличие развитого общественного разделения труда, рост обобществления производства, превращение рабочей силы в товар, эксплуатация наемных рабочих капиталистами. Целью капиталистического производства является присвоение создаваемой трудом наемных рабочих прибавочной стоимости»[6].

Обложка первого издания «Развитие капитализма в России»

Мы еще будем анализировать с разных сторон капитализм, поэтому воздержимся сейчас от детального комментирования и анализа данного определения. В целом с ним (с некоторыми оговорками[7]) можно согласиться. Отметим лишь, что в указанном несколько пространном определении вся суть капитализма заключена в следующих взаимосвязанных моментах:

а) отчуждение свободного работника от средств производства (земля, орудия производства, сырье);

б) превращение свободного работника в наемного работника;

в) эксплуатация наемного работника капиталистом-работодателем, присвоившим средства производства;

г) получение капиталистом в результате эксплуатации прибавочной стоимости.

Пожалуй, к перечисленным выше моментам следует добавить еще один, пятый момент (из приведенного выше определения): «наличие развитого общественного разделения труда». Выражаясь современным языком, речь идет о высокой степени развития рыночных отношений. Поэтому капитализм часто и называют «рыночной экономикой».

Рынок и торговля существовали всегда, даже в самых древних обществах. Но в условиях так называемого «традиционного» хозяйства (преимущественно натурального хозяйства) рыночные отношения играли минимальную роль в жизни общества и человека. Лишь при капитализме основную часть жизненно необходимых предметов человек стал приобретать в результате рыночных обменов. Без рынка капитализм невозможен, поскольку капиталист стремится получить прибавочную стоимость не в натурально-вещественной форме, а в виде денег. А это возможно лишь через реализацию произведенного продукта труда на рынке. Итак, за короткий срок после старта капитализма кардинальным образом изменились экономические отношения в обществе:

— в «традиционном» обществе они были сконцентрированы в «малом социуме» (семья, община, поселение и т. п.) и строились преимущественно на безденежной основе; рыночные отношения («большой социум») с использованием денег играли вспомогательную роль в жизни обычного человека;

— при капитализме экономические отношения переместились в «большой социум» — рынок (региональный, национальный, международный) — и стали строиться исключительно на денежной основе; «малый социум» стал играть вспомогательную роль[8].

Обратим внимание на то, что в приведенном выше определении из БСЭ капитализм рассматривается исключительно как социально-экономическое явление, причем многие тонкие моменты в приведенной грубой схеме не видны. Акцент делается на эксплуатации и социальной несправедливости. Но не уделяется, например, внимание проблеме отчуждения труда и работника при капитализме. Она вытекает из того, что продукт труда принадлежит капиталисту-работодателю, а не работнику Отсюда и отсутствие мотивации к творческому труду, что делает капитализм крайне неэффективным даже с экономической точки зрения. Кстати, это противоречит популярным мнениям о том, что, хотя капитализм «социально несправедлив», он тем не менее демонстрирует высокую экономическую эффективность. Вот что писал один из наиболее глубоких знатоков капитализма А. Г. Махоткин об этой особенности наемного труда: «Но главное зло и бесчеловечность капиталистического распределения состоит даже не в его несправедливости, а в отчуждении. Считается, что если работнику не принадлежит ни сырье, которое он обрабатывает, ни орудие его труда, то ему изначально не принадлежит ни продукт труда, ни сам его труд, воплотившийся в этом продукте. Пока с этим соглашаются все, в том числе и сам работник, его труд — это не его, чужой для него труд. Отчужденный от него в пользу нанимателя. Он и относится к нему, как к чужому. Поэтому наемного работника к труду надо принуждать — постоянным контролем, штрафами, угрозой увольнения. Наемный труд принудителен и не может быть иным. Работник в его результате не заинтересован, поэтому его надо искусственно заинтересовывать... премиями... и т.п. стимулами, заранее вычтя их из основной суммы заработной платы. Кстати, стимулом в Древней Греции называли заостренную палку, которой погоняли быков»[9].

Вопросы, связанные с этикой и духовно-религиозной стороной капитализма, тем более не рассматривались в марксизме как существенные. Старшее поколение помнит чеканную формулу марксистско-ленинской философии: «Бытие определяет сознание человека». Вульгарно-материалистическое мировоззрение, исходившее из примата экономики над политикой, идеологией, духовной жизнью общества, препятствовало формированию в советском обществе целостного представления о капитализме.

Уже к середине XX века у общества, именовавшегося «капиталистическим», выявилась масса «болезней», капиталистический строй успел продемонстрировать свою социально-экономическую несостоятельность (мировые войны, жесточайший экономический кризис 1929—1933 годов, другие экономические и социальные проблемы). Особенно ярко недостатки капитализма высвечивались на фоне Советского Союза, который неуклонно укреплял свои экономические и политические позиции в мире. Слово «капитализм» приобрело устойчиво негативный оттенок. С учетом этого идеологи и политики западных стран пришли к выводу, что подмочившему свою репутацию «капитализму» следует дать новое имя.

Несмотря на титанические усилия «экономической науки», доказывать «прогрессивность» капитализма стало сложно: эта общественно-экономическая формация достаточно себя дискредитировала. Процесс дискредитации достиг своего апогея в период затяжной депрессии 1930-х годов. Об этом достаточно откровенно на излете своей длинной жизни написал Джон Кеннет Гэлбрейт (1908—2006 гг.), американский экономист, который, между прочим, большую часть своей жизни выступал последовательным апологетом этого самого капитализма.

Д. К. Гэлбрейт

В своей последней книге «Экономика невинного обмана: правда нашего времени» он констатирует: «Слово «капитализм» по-прежнему употребляют лишь наиболее радикальные и откровенные защитники капиталистической системы, да и то не часто»[10]. В послевоенное время в марксистской литературе появился даже термин «общий кризис капитализма». Официально понятие «общего кризиса капитализма» было введено в обращение на XXII Съезде КПСС, оно вошло в третью программу партии.

Что понималось под «общим кризисом капитализма»? Третья программа КПСС перечисляет следующие признаки:

— отпадение от капитализма все новых стран;

— ослабление позиций империализма в экономическом соревновании с социализмом (в 1950—1960-е годы темпы роста советской экономики значительно превышали темпы роста ведущих капиталистических стран, хотя к 80-м годам ситуация изменилась);

— распад колониальной системы империализма (советские идеологи надеялись, что освободившиеся государства пойдут если и не по пути социализма, то, по крайней мере, по «некапиталистическому пути»);

— обострение противоречий империализма с развитием государственно-монополистического капитализма и ростом милитаризма;

— усиление внутренней неустойчивости и загнивания капиталистической экономики, проявляющееся в растущей неспособности капитализма использовать полностью производительные силы (низкие темпы роста производства, периодические кризисы, постоянная недогрузка производственных мощностей, хроническая безработица);

— нарастание борьбы между трудом и капиталом;

— резкое обострение противоречий мирового капиталистического хозяйства;

— небывалое усиление политической реакции по всем линиям, отказ от буржуазных свобод и установление в ряде стран фашистских, тиранических режимов;

— глубокий кризис буржуазной политики и идеологии.

В программе КПСС отмечалось, что «общий кризис капитализма» начался в результате Первой мировой войны и образования первого социалистического государства — Советского Союза (первый этап). Второй этап начался после Второй мировой войны и образования социалистического лагеря. Наконец, с конца 1950-х — начала 1960-х годов, «общий кризис капитализма» перешел в следующую стадию (третий этап), связанную с окончательным крахом колониальной системы и переходом ряда развивающихся стран на путь некапиталистического развития.

Мы не будем подробно комментировать перечисленные выше признаки «общего кризиса капитализма». Отметим лишь, что в целом программа партии вполне объективно отражала ситуацию, которая сложилась в начале 1960-х годов в капиталистических странах и в мире в целом. Достаточно сказать, что понятие «общий кризис капитализма» стали использовать в некоторых случаях даже немарксистские авторы. Еще следует отметить, что марксизм как вульгарно-материалистическое мировоззрение отражал лишь экономическую и политическую стороны капитализма на тот момент времени, не затрагивая его духовную сторону. А именно духовная сторона — фундамент («базис») капитализма, и именно в духовной сфере кризис капитализма проявлялся наиболее остро.

«Рыночная экономика» — новый бренд капитализма

«Профессиональные экономисты» (и прочие работники «идеологического фронта») стали активно подыскивать синонимы «неприличному» слову «капитализм». На смену ему стали приходить различные словосочетания; сегодня «естественный отбор» выдержали термины «рыночная система», «рыночная экономика», «рыночное хозяйство» и т. п. Вот как описывает этот процесс «научных» поисков Дж. Гэлбрейт: «Были начаты поиски неопасной альтернативы термину «капитализм». В США предприняли попытку использовать словосочетание «свободное предпринимательство» — оно не прижилось. Свобода, подразумевавшая принятие свободных решений предпринимателями, не являлась убедительной. В Европе появилось словосочетание «социал-демократия» — смесь капитализма и социализма, сдобренная состраданием. Однако в США слово «социализм» вызывало в прошлом неприятие (да и в настоящем это неприятие осталось). В последующие годы стали использовать словосочетание «новый курс», но все же его слишком отождествляли с Франклином Делано Рузвельтом и его сторонниками. В итоге в научном мире прижилось выражение «рыночная система», так как оно не имело негативной истории — впрочем, у него вообще не было истории. Вряд ли можно было отыскать термин, более лишенный всякого смысла...»[11].

С самого начала «реформ» в нашей стране термины «рыночная система», «рыночная экономика» оказались самыми употребительными. Ведь «вдохновить» бывших советских людей на строительство «светлого капиталистического будущего» по целому ряду причин (надеюсь, понятным читателю) было сложно или даже невозможно. К слову «капитализм» в наших условиях «неполиткорректные» граждане начнут добавлять всякие «нехорошие» определения типа «криминальный», «бандитский», «компрадорский», «колониальный» и т. п.

Идеологи российских «реформ» с самого начала наложили «табу» на употребление слова «капитализм». Для «нейролингвистического программирования» сознания (проще говоря, зомбирования) наших людей стали использоваться благозвучные термины «рынок», «рыночная экономика», «рыночная система». В современных учебниках по экономике вы можете вообще не обнаружить слова «капитализм», зато термин «рыночная экономика» встречается на каждой странице, иногда несколько раз. При этом смысл термина толком не объясняется.

Между тем термин «рыночная экономика» не менее абсурден, чем «капиталистическая экономика», и в этом трудно не согласиться с Дж. Гэлбрейтом. О том, что сегодня мы имеем не экономику, а антиэкономику, мы уже сказали выше. Но никаких признаков «рынка» мы также не наблюдаем ни в «самой рыночной» стране мира — США, ни у себя дома. Важнейшим признаком рынка, как нам объясняют учебники по «экономике», является конкуренция, которая обеспечивает «автоматическое» («стихийное») формирование цен. Последние являются «равновесными», «справедливыми» и т.п. При рыночных отношениях продавцы и покупатели имеют свободу (и возможность) выбора контрагентов, право прямого общения между собой и т.п. и т.д. Не хочу утомлять читателя пересказом учебников по «экономике», а задам вопрос: «Где вы видели такой рынок?».

Отвечу: такого рынка давно уже нет нигде в мире. Может быть, он был во времена Адама Смита, а может быть, даже до него. Рынок (так же, как и экономика) давно «умер». Главная причина его «смерти» в том, что в «экономике» наступило господство монополий (трестов, концернов, синдикатов, картелей), которые стали диктовать свои условия другим участникам «рынка». О монополиях и «смерти» рынка можно прочесть в уже упоминавшейся книге Дж. Гэлбрейта. Поэтому слово «рынок» для описания современного общества также следует использовать только в кавычках. Добавим, что «смерть» «рынка» наступила также потому, что сегодня участники «рынка» давно уже утратили возможность свободного общения между собой. Между ними образовались мощные «кордоны» разных посредников, в том числе «финансовых посредников» в лице банкиров. Сегодня они не только «посредники», но также монополисты, причем самые главные. Почему? Потому что «производят» самый дефицитный в «рыночной экономике» «товар» — деньги.

Вообще, на роль термина, который может более или менее точно отразить сущность современного западного общества, претендует целый ряд слов и словосочетаний. Вполне вероятно, что они лишь дополняют друг друга, раскрывая ту или иную сторону общественного устройства.

Вот, например, американский общественный деятель Линдон Ларуш (достаточно известная в США фигура — несколько раз баллотировался на пост президента страны) полагает, что наиболее точно современное общество (западное, но особенно американское) можно охарактеризовать словом «фашизм». На первый взгляд, это кажется слишком неожиданным, резким и, может быть, несправедливым. Но вот как называл фашизм Бенито Муссолини в 1920-е годы (этот термин появился не в Германии, а в Италии): «Фашизм следовало бы более правильно называть корпоратизмом, поскольку это слияние государства и корпоративной власти». В 20—30-е годы прошлого столетия термины «фашизм» и «корпоратизм» часто использовались в качестве взаимозаменяемых понятий в ходе общественных дискуссий.

В послевоенной марксистской экономической литературе стал широко использоваться термин «государственно-монополистический капитализм» (ГМК). Это еще один термин, который отражает тот же самый тип общества, называемый «фашизмом» или «корпоратизмом». Современное западное (особенно американское) общество можно охарактеризовать любым из вышеназванных терминов. Основные признаки этого общества:

— сращивание государства и крупнейших корпораций (монополий);

— перераспределение общественного богатства в пользу очень узкой группы людей (мировых ростовщиков);

— осуществление насилия верхушки над подавляющей частью населения, причем насилие исходит как от государства, так и от корпораций (юридические законы перестают действовать, репрессивный аппарат получает гипертрофированное развитие, всеобщая слежка за населением становится нормой, усиливаются духовное насилие и прямое «зомбирование» людей и т. п.).

Линдон Ларуш

Таким образом, американское общество — фашистское, но верхушка США не хочет в этом признаваться. Например, в 2003 году президент США Джордж Буш-младший в одной из своих речей назвал три основных «зла XX века»: гитлеризм, коммунизм, милитаризм. Он использовал слово «гитлеризм» и избежал слова «фашизм», поскольку иначе ему пришлось бы признать, что США — крупнейшая в истории человечества «империя зла».

Тему «филологии» мы подняли в связи с тем, что современный человек живет в «королевстве кривых зеркал». Понять, как устроены современная «экономика» и «рынок», что такое «деньги» и «банки», каковы причины экономических, финансовых и банковских кризисов, сегодня крайне сложно. Для этого надо оторваться от «букварей» и «катехизисов», которые писали «профессиональные экономисты» под диктовку экспертов из Международного валютного фонда по заказу тех, кто правит в этом «королевстве». А правят в этом королевстве ростовщики. Те самые ростовщики, о которых писал еще Аристотель (раскрывая сущность хрематистики) и прихода которых к власти он так боялся.

Критика материалистического взгляда на общество и историю

Большинство из нас, живущих в начале XXI века, до сих пор воспринимает всемирную историю через призму марксистской схемы общественно-экономических формаций (ОЭФ).

У нас марксизм уже лет двадцать как официально низвергнут со своего пьедестала. Но идеи Маркса продолжают жить. Во время последнего экономического и финансового кризиса неожиданно начался «ренессанс» неолиберализма, монетаризма и «прогресса» которые обрушивались на наши головы в течение двух десятилетий, и которые, как нам кажется, не смогли прочно укорениться в общественном сознании нашего народа. Мы в данной работе уделяем повышенное внимание марксизму как мировоззрению, которое глубоко засело в подсознании старшего и среднего поколений. К тому же в нашей истории уже были времена, когда значительная часть нашего образованного общества подпадала под гипнотическое очарование марксизма (конец XIX — начало XX века), что в конечном счете привело к трагедии 1917 года.

Мы вынуждены напомнить читателю некоторые азы марксизма, для того чтобы продолжить наш разговор. Упомянутая нами ОЭФ — совокупность «экономического марксизма, что проявилось в увеличении числа публикаций по экономическому учению К. Маркса, появлении толстенных томов «Капитала» и других произведений Маркса на полках книжных магазинов, росте интереса студентов к теориям Маркса. Безусловно, марксизм — существенно более «тонкое» в интеллектуальном смысле учение, чем разные примитивные идеологемы базиса» и «надстройки». «Экономический базис» — система экономических отношений между людьми по поводу производства, обмена, обращения и потребления продукта трудовой деятельности. «Надстройка» — система отношений (и норм отношений) между людьми в сфере культуры, политики, права, идеологии и религии. «Базис» в этой конструкции первичен, «надстройка» — вторична и зависит от существующих в обществе экономических отношений. Согласно этой схеме история человечества представляет собой последовательную смену общественно-экономических формаций: первобытнообщинного, рабовладельческого, феодального, капиталистического и коммунистического строя. «Двигателем» исторического процесса выступает «развитие производительных сил», которое сначала ведет к изменению «экономического базиса», а затем «надстройки» и всей формации.

«Капитал» Карла Маркса

Маркс занимал позицию воинствующего материалиста и потратил немало сил, времени и бумаги для нападок на религию, для того чтобы скинуть с нее покров «таинственности». Мысль его предельно проста: религия — «продукт» производственных отношений или даже «продолжение», «форма» производства. Вот пример его рассуждений на тему «производство и религия»: «Религия, семья, государство, мораль, наука, искусство и т. д. суть лишь особые виды производства и подчиняются его всеобщему закону»[12]. В других работах он в разных вариантах повторяет один тезис: «не религия создает человека, а человек создает религию»[13].

Как известно, К. Маркс мало что придумывал нового. Он был прекрасным компилятором, заимствуя идеи у своих предшественников и современников. Об этих компиляторских способностях классика марксизма прекрасно свидетельствует его ревнивый последователь В. И. Ленин в своей известной статье «Три источника и три составные части марксизма»[14]. Вот и учение об ОЭФ у Маркса также «заимствованное». Принадлежит оно французскому социалисту-утописту Сен-Симону (1760—1825). Марксу идея французского социалиста о формациях понравилась, так как «работала» на его идеи о «прогрессивности» капитализма по сравнению с эпохой «мрачного» феодализма и о «неизбежности» победы коммунизма[15]. Вот что пишет об этом «заимствовании» наш современный русский философ Ю. Бородай: «При внимательном рассмотрении вопроса обнаруживается, что историческая последовательность формаций — это запущенная в оборот Сен-Симоном кабинетная схема поступательного прогресса от рабского, крепостного, наемного — к свободному социалистическому труду. Эту схему в партийно-пропагандистских (но не исследовательских!) целях использовал и Маркс, и особенно Энгельс»[16].

Сегодня обнаруживается все больше материалов, появляется все больше исследований, из которых следует, что Маркс сам не особенно верил в схему истории, базирующуюся на «железной» последовательности смены общественно-экономической формации. В частности, Маркс постоянно внушал русским народникам и социалистам, что Россия неизбежно должна пройти через «горнило» капитализма, что прямой путь к социализму для нее заказан. Вместе с тем из архивных материалов становится понятно, что Маркс считал возможным развитие России по некапиталистическому пути на основе ее сельской общины[17]. Однако Маркс как политически ангажированный писатель и «ученый» не мог об этом говорить вслух. Ему надо было любыми правдами и неправдами втянуть Россию в лоно капитализма.

О. Сергий Булгаков

Описание исторического процесса как смены общественно-экономических формаций — слишком большая абстракция, упрощение и откровенное искажение.

Во-первых, марксизм не может внятно объяснить, каким образом «развитие производительных сил» оказывается «главным фактором» общественного развития. У марксистов иррациональное, почти религиозное восприятие «производительных сил», которые они наделяют какой-то мистической внутренней силой.

Что-то напоминающее фетишизм или древнее язычество. Согласно такому «научному» мистицизму приход в мир и в нашу страну капитализма — это результат действия «объективных законов», запрятанных в «черном ящике» под названием «производительные силы».

Бывший «легальный марксист» С. Булгаков, переболев марксизмом с его вульгарным материализмом, принялся искать более глубокие и мистические «пружины», которые двигают общество и хозяйство. В своей работе «Философия хозяйства» и последующих произведениях в качестве такого первоисточника развития он определил некую таинственную Софию и пытался обосновать эту метафизическую категорию с позиций православия.

Вместо этого родилась ересь софианства. София Сергия Булгакова — «нечто», не принадлежащее ни тварному миру, ни Богу. Конструирование софианской ереси для объяснения причин и целей мирового исторического процесса — лишь один из примеров того, как критики марксизма предлагают «преодолеть» чисто материалистическое понимание истории. Происходит замена одной ереси другой. Потому что ее авторы ищут ответы за пределами христианского мировоззрения[18].

Во-вторых, те же самые «производительные силы» у классика марксизма оказываются главным критерием «прогресса» общества. По мнению Маркса, капитализм с его промышленной революцией является шагом вперед в развитии производительных сил и, следовательно, более прогрессивен по сравнению с феодализмом. Мы привыкли рассматривать Маркса как непримиримого критика капитализма. Но вот что удивительно: Маркс оценивает капитализм как «прогрессивный» строй по отношению к феодализму и приписывает ему исключительно важную «цивилизирующую» миссию: «В простом понятии капитала должны содержаться его цивилизирующие тенденции»[19]. «Цивилизирующее» значение капитализма К. Маркс видел, в частности, в том, что при этом строе капитал приучит человека трудиться на другого человека без какого-либо внешнего принуждения. Тогда, в первой половине XIX века, это было удивительно слышать, ибо капиталистическая эксплуатация даже в самой «передовой» капиталистической стране — Англии — зиждилась на жестокости и насилии. А Маркс прозорливо писал: «Историческое назначение капитализма будет выполнено тогда, когда... всеобщее трудолюбие благодаря строгой дисциплине капитала, через которую прошли следовавшие друг за другом поколения, разовьется как всеобщее достояние нового поколения»[20]. Маркс признает в «Капитале», что повсеместно в Европе, Америке, Азии капитализм на первых порах — это «цивилизованный ужас чрезмерного труда»[21]. Далее он пишет: «капитал, будучи правильно понят, выступает как условие развития производительных сил до тех пор, пока последние нуждаются во внешнем пришпоривании», а чуть ниже вновь проявляет уверенность в том, что в какой-то момент времени такое «пришпоривание» (принуждение к труду) будет излишним: «дисциплинирование... на известной ступени... становится излишним»[22]. Надо отдать должное прозорливости Маркса: сегодня в странах Запада мы видим достаточно доказательств «всеобщего трудолюбия» на капиталистических предприятиях. О причинах такого «трудолюбия» и «сознательности» наемных работников мы будем говорить ниже[23].

В качестве другого важного проявления «цивилизи-рующего» влияния капитализма Маркс рассматривал освобождение общества от «предрассудков религии». Сам Маркс, как известно, будучи потомком раввинов и крещеным (лютеранином), уже в молодости стал испытывать отвращение (граничащее с сатанизмом) к христианству, а в зрелом возрасте занял «научно обоснованную» богоборческую позицию. Никто не оспаривает, что Маркс — вульгарный материалист и воинствующий атеист.

Вот и мы сегодня в качестве эталона «цивилизации» часто рассматриваем страны «победившего капитализма». Но не очень-то укладываются в наше понимание «цивилизованности» те картины капиталистической эксплуатации и капиталистического разбоя, которые рисует Маркс в своем «Капитале» (в основном на примере Англии). Да и в сегодняшние дни капитализм — это не только Швейцария или Люксембург, но также Бразилия, Нигерия, Пакистан и многие другие страны третьего мира, которые стали частью мировой капиталистической системы. А ведь там каждый день от голода умирают десятки тысяч людей.

Карл Маркс

Да и с «цивилизованным» Западом не все понятно: там уже в течение нескольких десятилетий идет активный процесс деиндустриализации. Нужно иметь очень извращенную фантазию и не меньшую научную недобросовестность, чтобы назвать страны Запада «образцом» развития производительных сил. Даже если смотреть на мир глазами материалиста, возникает сильное сомнение в том, что последовательная смена общественно-экономических формаций по схеме Маркса есть действительный «прогресс человечества».

В-третьих, никаких «чистых» формаций в истории не было и нет. В любом обществе в любой момент времени можно видеть сосуществование элементов многих форм экономических отношений («способов производства»). Считается, что XIX век — это эпоха «классического капитализма». Но в это время в колониях таких «капиталистических» стран, как Великобритания, Франция, Голландия, Бельгия, Португалия, число настоящих (без кавычек) рабов было на порядок больше, чем число занятых во всех отраслях экономики метрополий. Да что там рабы колоний!

В Соединенных Штатах Америки до 60-х гг. XIX века рабов было больше, чем наемных работников. Ю. Бородай пишет: «В первой половине просвещенного XIX столетия (до 1864 года) в буржуазных США рабов было больше, чем в Древнем Египте, Древней Греции и Римской империи вместе взятых»[24]. Сегодня на дворе «просвещенное» XXI столетие. Но в нынешней Африке, которая интегрирована в мировое капиталистическое хозяйство, можно встретить почти полностью легализованное рабство, причем наметилась тенденция к увеличению его масштабов и полному выходу из «подполья».

Никто не ставит под сомнение, что мы сегодня живем при капитализме (наша власть, правда, не любят слово «капитализм», заменяя его совершенна бессмысленным словосочетанием «рыночная экономика»). Но в то же время никто не может оспорить очевидный факт: в пределах нашей страны, особенно на Северном Кавказе, существует самое настоящее рабовладение (правда, в отличие от Африки пока нелегально)[25].

И в то же время в древнем мире, прежде всего в Древнем Риме наряду с рабовладением (частное, а иногда государственное право собственности на людей, работников) существовал капитализм, образуя причудливые сочетания того и другого. На это обращали внимание многие исследователи, о существовании которых нам было не положено знать в эпоху торжества марксизма (хотя сами классики марксизма вскользь об этом говорили).

Чтобы получить реальное представление о мировой истории, векторе развития человечества, устройстве общества, нам придется отойти от привычных представлений, базирующихся на марксистском материалистическом учении об общественно-экономической формации. Для этого нам надо эту самую формацию поставить с головы на ноги. Тогда мы получим модель общества, которую условно можно назвать «общественно-духовной формацией». Эта модель также состоит из двух элементов — базиса и надстройки. Только в качестве базиса общества выступает духовное состояние общества, а надстройки — все общественные отношения: экономические, политические, правовые, а также культура, государство и иные общественные институты. Понятие «общественно-духовная формация» — синоним более распространенного сегодня понятия «цивилизация».

Основы учения о цивилизации заложил наш русский ученый Н.Я. Данилевский (1822—1885), автор известной книги «Россия и Европа». У Данилевского еще не было термина «цивилизация», он использовал термин «культурно-исторический тип». Через несколько десятков лет после Данилевского работы по истории человечества как процессу смены одних цивилизаций другими появились за рубежом (Арнольд Тойнби, Освальд Шпенглер). Духовное состояние общества — это, прежде всего, религиозное сознание общества, его отдельных членов. Это «базовые», «первичные» нормы, определяющие поведение членов общества, их отношение к Богу, другим членам общества, природе. Эти нормы формируют систему ценностей, цели жизни отдельного человека и общества в целом, обусловливают выбор средств достижения этих целей и т. п. Хотя духовный мир является невидимым и нематериальным началом, нормы поведения, формируемые в этом мире, являются жесткой и очень устойчивой конструкцией, своеобразным фундаментом общества. Все, что надстраивается над этим фундаментом, может быть видимым и даже материальным, но менее устойчивым, более изменчивым. Но когда ломается фундамент («духовный базис»), тем более обваливается вся «надстройка». Духовный базис существует в любом обществе — даже атеистическом.

Н. Я. Данилевский

И в этом случае люди «веруют»: они верят, что Бога как творца и промыслителя (управляющего своим творением) не существует. При этом они обязательно находят себе замену Бога в чем-то другом (веруют в материю, «прогресс», деньги, науку и т. п.; чаще всего такая вера является неосознанной); исходя из этого «верования» они формируют свое сознание и свое поведение.

Если мы отойдем от вышеописанной схемы описания общества как общественно-экономической формации, то увидим следующее: древний мир (особенно Древний Рим) и современное капиталистическое общество имеют много общего. В частности, для них характерно сосуществование рабства и капитализма. С цивилизационной точки зрения данный тип общества можно назвать «денежной цивилизацией»[26].

Подобное сочетание не является случайным. Если попытаться дать объяснение поразительному сходству общества Древнего Рима и современного капиталистического общества, то наш ответ будет очень коротким: это два общества, представляющие одну и ту же общественно-духовную формацию (цивилизацию). Духовным базисом этой формации выступает язычество, имеющее тенденцию перерастать в свою «высшую» форму — сатанизм. При таком взгляде на историю сразу рассыпается в пыль марксистское представление о «прогрессе», которое прочно въелось в сознание современного человека. Приходит понимание того, что человечество, выражаясь словами апостола Петра, как «пес возвращается на блевотину свою», и как «вымытая свинья идет валяться в грязи»[27]. Иначе говоря, человечество опять оказывается у опасной черты, за которой гибель — и духовная, и физическая.

Нами недавно была сделана первая попытка осмыслить с позиций православного мировоззрения некоторые вопросы современного капитализма, особенно относящиеся к сфере денег, кредитов, финансов. Результаты этого осмысления были изложены нами в книге «О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном»[28]. Сейчас мы продолжаем осмысление некоторых вопросов, поднятых в этой книге.

Большинство авторов, идя на поводу у официальной идеологии, вообще обходятся без слова «капитализм», заменяя его «политкорректным» термином «рыночная экономика»[29]. Те же, кто использует слово «капитализм», обычно под ним понимают всего лишь определенную модель экономического устройства общества. И только немногие вдумчивые авторы обращают внимание на то, что капитализм — это не только и не столько экономика, сколько духовное устроение общества и отдельно взятого человека[30]. К сожалению, наша официальная богословская наука в этом вопросе не идет дальше ссылок на ставшую классической работу начала XX века Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». В ней автор доказывает, что капитализм как экономическая система возник в результате Реформации и появления на свет новой «религии» под названием «протестантизм». Но о Максе Вебере и его работе у нас разговор будет позднее[31].

Русский капитализм мог бы быть теперь только кабально-колониальным капитализмом азиатского образца... Реставрация буржуазной России означала бы для «настоящих.», «серьезных» реставраторов не что иное, как возможность колониальной эксплуатации России извне.

Л. Троцкий (25 апреля 1930)[32]

Глава 2 «Русский капитализм»

Капитализм как фрагмент русской истории

В более чем тысячелетней своей истории Россия почти не знала капитализма. Лишь в последние несколько десятилетий XX века и в начале XXI века (т. е. не более полувека) Россия двигалась по капиталистическому пути. Хотя история так называемого «русского капитализма» крайне короткая, но очень поучительная.

В течение последних 20 лет существования Российской Федерации и непрерывных «реформ» в стране идут непрерывные разговоры и дискуссии по поводу того, какой путь выбрать России. То есть «реформы» осуществляются, а цели социально-экономического движения страны не определены. Или, по крайней мере, эти цели не продекларированы.

Современную, реально сложившуюся социально-экономическую модель России ученые, политики, экономисты, социологи, богословы и журналисты оценивают по-разному. Выше мы называли основные социально-экономические признаки капиталистической модели общества:

а) отчуждение свободного работника от средств производства (земля, орудия производства, сырье);

б) превращение свободного работника в наемного работника;

в) эксплуатация наемного работника капиталистом-работодателем, присвоившим средства производства;

г) получение капиталистом в результате эксплуатации прибавочной стоимости;

д) превращение товарно-денежных отношений в доминирующую форму экономических отношений в обществе.

В той или иной мере все эти признаки присутствуют в нашей сегодняшней жизни, поэтому никто особенно не оспаривает факт, что в России утвердился именно капитализм. Споры и дискуссии идут в основном вокруг вопроса: что это за капитализм? Существуют различные определения нашего капитализма: «государственный», «феодальный», «отсталый», «периферийный», «зависимый», «дикий», «варварский», «бандитский», «олигархический», «коррупционный» и т.п. На самом деле большинство из этих и подобных определений лишь дополняют друг друга, делая акцент на различных аспектах существующей социально-экономической модели общества, которую условно можно назвать «новый русский капитализм» (в отличие от «старого русского капитализма», который существовал до 1917 года). С большинством приведенных выше определений мы полностью согласны. При этом критики «нового русского капитализма» предлагают свои рецепты по преодолению отдельных «дефектов» этой модели.

Например, критики «олигархического» капитализма считают, что самое главное, что мешает социально-экономическому развитию России, это — высокая степень монополизации российской экономики, и предлагают меры по последовательному демонтажу монополий, принадлежащих отечественным олигархам, и всяческому поощрению развития малого и среднего бизнеса. Такая альтернатива в нашей литературе называется «народным» или «демократическим» капитализмом.

Критики «зависимого» (а также «периферийного») капитализма уверены, что происшедшая за два десятилетия глубокая «интеграция» российской экономики в мировую превратила Россию в «сырьевую колонию», которая нещадно эксплуатируется западными монополиями. Последние установили жесткий контроль над российской экономикой через скупку российских активов, предоставление кабальных кредитов, привязку денежной системы к американскому доллару и т. п. Такой «зависимый» капитализм ведет в конечном счете также к утрате суверенитета России и к ее полному исчезновению с политической карты мира. Соответственно, предлагаются меры по приоритетному развитию внутреннего российского рынка, восстановлению промышленности и сельского хозяйства, постепенному отходу от «сырьевой» специализации, усилению протекционизма и т. п. Короче говоря, предлагается модель «зависимого», или «колониального», капитализма заменить на модель «национального» капитализма. Социально-экономической базой последнего должны стать отечественные банки, промышленные компании и торговые фирмы, выстраивающие между собой прочные экономические связи и формирующие внутренний рынок. Иностранный капитал в такую экономику не допускается.

Критики «государственного» капитализма (близки к этому направлению также критики «феодального» капитализма) акцентируют внимание на том, что государство в сегодняшней России превратилось в тормоз социально-экономического развития. Государство порождает коррупцию и искажает «рыночные стимулы». Чаще всего критики «государственного» капитализма предлагают сократить масштабы присутствия государства в экономике и больше полагаться на «невидимую руку» рынка.

Фактически речь идет о модели так называемого «рыночного» капитализма, называемого еще «свободным» капитализмом. В 2012 году началась новая волна приватизации государственных активов в российской экономике, это свидетельствует о том, что на данном отрезке нашей истории эта модель поддерживается и поощряется российскими властями.

Критики «дикого» капитализма вспоминают приватизацию 1990-х годов, когда государственная собственность была за бесценок роздана «новым русским». Они справедливо называют такую приватизацию «грабежом» и предлагают провести пересмотр результатов приватизации.

А затем провести «правильную» приватизацию и развивать российскую экономику на путях «рыночного», «национального» или какого-либо иного капитализма. На языке критиков «дикого» капитализма эта альтернатива называется «цивилизованным» или «классическим» капитализмом.

Некоторые критики «дикого» капитализма в противовес критикам «государственного» («феодального») капитализма считают, что необходимо усиление позиций государства в экономике. То есть предлагается модель именно «государственного» капитализма. Среди сторонников модели «государственного» капитализма можно особо выделить поклонников модели так называемого «корпоративного» капитализма. Такой капитализм впервые был апробирован в фашистской Италии во времена Муссолини, а затем был использован в нацистской Германии (данная модель предполагает жесткое государственное регулирование корпораций в разных отраслях экономики; последние формально сохраняют статус частных структур; в условиях «корпоративного» капитализма резко сокращается сфера товарно-денежных отношений).

Можно до бесконечности продолжать обзор различных концепций современного социально-экономического развития России, которые находят свое отражение в статьях и книгах различных экономистов, социологов и политологов, программах политических партий, предвыборных выступлениях «независимых» политиков. Все они содержат очень острую и справедливую критику различных сторон «нового русского капитализма». Однако, к сожалению, 90% этих концепций в качестве альтернативы нынешней модели предлагают различные альтернативные модели капитализма (хотя почти ни в одной из них термин «капитализм» не используется). С нашей точки зрения, все эти альтернативные модели сеют иллюзию, что Россия может развиваться по капиталистическому пути, при этом оставаясь православной страной. Мало кто из авторов и политиков откровенно замахивается на то, чтобы искоренить православие как «тормоз» социально-экономического развития страны[33]. Все они в той или иной мере предполагают наличие тех пяти важнейших социально-экономических признаков, которые присущи любой модификации капитализма. Каждый из этих признаков противоречит христианским принципам.

Особо стоит остановиться на идее возрождения «старого русского капитализма». Такая идея витает в воздухе еще со времен последних лет существования СССР, когда стали появляться интересные публикации о дореволюционной России и ее экономике. Возникла определенная идеализация той социально-экономической системы, которая складывалась в России до 1917 года.

Один из примеров такой идеализации дореволюционной экономической модели — фундаментальная работа М. В. Назарова «Вождю Третьего Рима». Автор стоит на православно-патриотических позициях, в целом работа очень глубокая и интересная. Но вот с содержащейся в ней оценкой социально-экономического положения России перед революцией согласиться нельзя. М. Назаров пишет: «... благодаря реформам Александра II и политике Александра III с 1890-х годов начался небывалый подъем российской экономики. Этому способствовали также введенные в 1891 году протекционистские таможенные тарифы, защищавшие отечественного производителя. Вместо притока импортных товаров это дало приток иностранных капиталов для организации производства... В 1897 году была введена устойчивая золотая валюта, покупная способность которой не колебалась в дальнейшем даже в годы войны»[34]. Говоря об уровне жизни народа в начале XX века, В. Назаров отмечает, что «кое в чем дореволюционная Россия не уступала даже современным странам» (автор приводит сравнения отдельных социальных показателей по России 1913 года и СССР и ФРГ 1976 года)[35]. Заключает обзор социально-экономического положения России накануне Первой мировой войны Назаров следующими словами: «... в начале XX века у России были шансы стать для всего мира воочию вселенским Третьим Римом в современном варианте, сочетающем экономическое развитие, социальную справедливость и истинную веру»[36].

Почему же в России на фоне описанного М. Назаровым «благополучия» произошли три «русские» революции, которые увенчались захватом власти большевиками? М. Назаров усматривает здесь целый ряд причин — как внешних, так и внутренних.

Внешние причины — деятельность так называемой мировой «закулисы» — сил, враждебных России, сил, которые преследовали в нашей стране свои экономические, политические и духовные цели. Экономическая цель — установление полного контроля над ресурсами и хозяйством России. Политические цели — превращение России в марионетку Запада, ликвидация в ней ненавистного Западу монархического строя. Духовные цели — ликвидация христианства, по крайней мере, в его православной форме. В целом мы согласны с описанием и оценкой внешних причин, приводимых Назаровым.

Среди внутренних причин Назаров выделяет следующие: «крестьянский вопрос» (незавершенность аграрной реформы, начатой Столыпиным); «национальный вопрос»; «еврейский вопрос»; особая роль в российском обществе так называемого «ордена русской интеллигенции» (как источника демократических, антимонархических идей; решающая роль интеллигенции в создании политических партий и учреждении Государственной Думы как рассадника революционных идей и т.п.). Не будем сейчас анализировать подробно характеристику подробно описанных Назаровым внутренних причин. В чем-то он прав, в чем-то он неточен, в чем-то ошибается. Но если говорить о главной ошибке в объяснении социально-экономических причин «русских» революций, то это отсутствие в списке этих причин быстрого развития капиталистических отношений в русском обществе.

Назаров совершенно справедливо говорит о высоких темпах экономического развития России накануне Первой мировой войны. Но вот про «цену» этих достижений он почти ничего не говорит. Он восхищается быстрым притоком иностранных инвестиций в российскую экономику. А между тем постепенно и незаметно западный капитал захватывал ключевые позиции в экономике России — добывающей и обрабатывающей промышленности, торговле и, что особенно важно, банковском секторе. В 1910 году в нефтяной промышленности России 80% капитала находилось в собственности трех иностранных компаний — американской «Стандарт ойл», англо-голландской «Шелл» и шведской «Нобель». В 1912 году у иностранцев было 70 % добычи угля в Донбассе. Кроме того, иностранцам принадлежало 90% добычи платины, в их собственности находились 90% акций электрических и электротехнических компаний, все трамвайные предприятия и т. д.[37].

Примечательно, что банки распространили свои щупальца на всю российскую экономику, приобретая контрольные пакеты акций. В 1910 году 88 % всех акций российской металлургии находились в руках банков, причем 2/3 этих акций принадлежали парижскому банковскому консорциуму из трех французских банков. В судостроении банкам принадлежало 96% капитала, в том числе 77% — парижским. В паровозостроении 100% акций находились в руках двух банковских групп — парижской и немецкой[38].

Россия обеспечивала быстрое экономическое развитие также с помощью иностранных (в первую очередь, ротшильдовских) займов. И накануне Первой мировой войны Россия, добившись ценой невероятных усилий четвертого (по другим данным — пятого) места в мире по объему промышленного производства, заняла прочно первое место по величине внешнего долга. Назаров говорит о «золотом рубле», который был, по его мнению, самой прочной валютой в мире. Но российский рубль поддерживался за счет золотых кредитов все того же Ротшильда. А «золотой рубль» был навязан России в самом конце XIX века Западом (денежная реформа С. Ю. Витте 1897 года) для того, чтобы обеспечить возможность вывоза из России дивидендов и процентов по займам в «самой прочной валюте в мире». Об этом убедительно писал царский генерал А. Нечволодов в своей книге «От разорения к достатку» (1906): «Привлечение иностранных капиталов в государство сводится к эксплуатации этими капиталами отечественных богатств и рабочих рук страны, а затем и вывозу за границу золота, приобретенного в стране за продажу продуктов производства»[39].

И еще о «быстром экономическом развитии» России в начале XX века. Результаты растущего производства в нашей стране доставались преимущественно не русскому народу, поскольку параллельно с ростом производства шло увеличение экспорта продукции за пределы России. В основном экспорта сырья и полуфабрикатов. Обрабатывающая промышленность явно отставала от добывающей, а ассортимент готовой промышленной продукции был крайне узок. Поэтому параллельно нарастал импорт готовой промышленной продукции, особенно машин и оборудования, другой высокотехнологичной продукции. Россия все больше превращалась в сырьевой придаток Запада, нарастало ее техническое отставание. Хотя темпы экономического развития России после отмены крепостного права были выше, чем у многих европейских стран и США, разрыв в уровнях душевого потребления между Россией и капиталистическим Западом не уменьшался, а, наоборот, рос. Согласно совместному исследованию, проведенному Хьюстонским университетом США и НИЭИ при Госплане СССР в конце 1980-х годов, в 1861 году душевой национальный доход России составлял примерно 40 % по сравнению с Германией и 16 % — по сравнению с США. В 1913 году соответствующие цифры были равны 32 и 11,5 процента[40]. Таковы плоды того, что Россия вступила на путь зависимого капиталистического развития.

Развитие капитализма вело к разрушению крестьянской общины, социальной поляризации общества, появлению в городах безработных и тех самых люмпен-пролетариев, которые «орденом русской интеллигенции» и мировой закулисой использовались позднее в качестве «расходного материала» революций. Самое главное, что капитализм вел к быстрому духовному разложению общества, упадку веры, кризису Русской Православной Церкви (об этом кризисе, кстати, Назаров пишет). Капитализм (причем еще не в полной мере развившийся) привел к тому, что сочетание «экономического развития, социальной справедливости и истинной веры» (слова М. Назарова) в России стало невозможным. В 1917 году русский народ оказался перед альтернативой:

а) дальнейшее капиталистическое развитие (Февральская революция);

б) социалистическое развитие (Октябрьская революция).

Из двух зол русский народ выбрал меньшее. По крайней мере, в рамках социалистической альтернативы ему предлагали «социальную справедливость», идея которой находилась в генах русского православного человека. Идеи «экономического развития», «демократии» и «прогресса», которые выдвигались в рамках капиталистической альтернативы, были малопонятны русским, и они интуитивно воспринимались как чуждые.

Конечно, большевики в дальнейшем отказались от многих своих лозунгов, фактически обманув русский народ. Но события 1917 года стали «лакмусовой бумажкой», отразившей антикапиталистические настроения русского православного человека[41].

Капитализм и Церковь

Отсутствие серьезной духовной оценки нынешнего общества не способствует, мягко говоря, спасению души христиан в современных крайне трудных (не только с социально-экономической точки зрения) условиях. Уже не приходится говорить о том, что это делает малопродуктивной деятельность наших социологов, экономистов и политологов по поиску выхода России из ее социально-экономических и политических «тупиков».

Определенная отстраненность Церкви от социальных проблем имеет свои исторические корни. На протяжении многих веков Церковь существовала в условиях традиционного общества и руководствовалась так называемой умеренной хозяйственной доктриной. Суть ее в том, что Церковь не возражает против богатства, накапливаемого человеком, но призывает не привязываться к нему душой. При этом допускается частная собственность. Большая часть жизни человека традиционного общества протекает в «малом» круге — круге своих единомышленников (для христианина — это окружение таких же, как он, христиан). При распаде традиционного общества и быстром развитии товарно-денежных отношений христианин оказывается втянутым в «большой» социум, где привычное ему христианское окружение почти отсутствует. Невольно такой человек начинает задумываться над вопросом: как ему, будучи христианином, жить в этом «большом» социуме? Приспосабливаться? Бежать из этого социума «в леса»? Преобразовывать «большой» социум на христианских началах? Искать пути возвращения в традиционное общество? Церковь, к сожалению, слабо помогает человеку разобраться в этих сложных вопросах, продолжая по инерции общаться со своей паствой как сообществом асоциальных людей.

Но в какой-то момент времени не только перед паствой, но и перед самой Церковью как земной организацией, которая сама существует не в «четвертом» измерении, а в «большом» социуме, такие вопросы встают в полный рост. Становится очевидным, что «умеренная» хозяйственная доктрина христианства, асоциальная по своей сути, сегодня не устраивает никого. Остается выбор двух достаточно «социально заточенных» доктрин:

а) «святоотеческая» доктрина (идея коллективизма, общественной собственности и т. п.);

б) «протестантская» доктрина (ориентация на прибыль, частная собственность, наемный труд и т. п.).

И церковная иерархия делает выбор в пользу «протестантской» доктрины. Выбор этот не афишируется. Иногда он даже прикрывается небольшими дозами антикапиталистической риторики.

Наши церковные власти порой критикуют отдельные стороны сложившейся в России социально-экономической системы, но при этом не дают принципиальной и целостной духовной ее оценки. Здесь мы имеем в виду, прежде всего, такой документ, как «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви» (принят на Архиерейском Соборе РПЦ в 2000 году). Также можно отметить «Соборное слово XI Всемирного Русского Народного Собора», посвященное проблеме богатства и бедности в мире и современной России (март 2007 года) и т. д. К большому сожалению, подобного рода документы не дают сколько-нибудь ясного представления о том, каков социально-экономический идеал нашей православной Церкви, и даже могут создавать иллюзии относительно того, что капитализм и христианство способны уживаться и даже в чем-то дополнять друг друга.

В своем ощущении отсутствия внятной позиции нашего церковного руководства по социально-экономическим вопросам я не одинок. Например, А. Журавлев в своей статье «Религиозная этика и бизнес» в начале 2004 года писал: «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», принятые юбилейным архиерейским собором в августе 2000 года, к сожалению, не дают ясного представления о православном взгляде на экономическую жизнь во всем ее разнообразии. Возможно, это является следствием компромиссного характера данного документа, четко формулирующего позицию РПЦ в основном по вопросу собственности: «Церковь признает существование многообразных форм собственности. Государственная, общественная, корпоративная, частная и смешанные формы собственности в разных странах получили различное укоренение в ходе исторического развития. Церковь не отдает предпочтения ни одной из этих форм...» Видимо, «Основы социальной концепции...» — не тот документ, в котором пристало разбирать в подробностях макроэкономическую и даже политэкономическую проблематику. Однако когда автор, готовя эту статью, обратился в службу коммуникации Московской патриархии с просьбой назвать иные, кроме «Основ...», источники, имеющие отношение к экономическим воззрениям русского православия, ответа не было»[42].

Однако как раз в начале 2004 года на свет появился «православный» документ, имеющий отношение к экономической проблематике, — «Свод нравственных принципов и правил в хозяйствовании» (он разрабатывался при активном участии наших церковных властей и был принят в феврале 2004 года на VIII Всемирном Русском Народном Соборе). Мне пришлось провести детальный анализ данного документа, в результате которого я пришел к следующему выводу: «Свод нравственных принципов» призван лишь упорядочить «дикий» капитализм в России и придать ему некий вид «цивилизованного» капитализма, а погоню бизнеса за прибылью узаконить как «норму» нашей жизни (на языке разработчиков документа это называется «православное предпринимательство»). В этой связи у меня родилось предложение дать ему более короткое и точное название: «Моральный кодекс строителя капитализма»[43]. Некоторые скажут, что автор данной книги слишком строг и придирчив в своей оценке. Но, слава богу, он не одинок в своей оценке.

Вот что пишет по поводу данного документа современный исследователь капитализма Александр Молотков: «Даже при самых благонамеренных попытках христианского оправдания предпринимательской деятельности, основанной на личном интересе, при самых обтекаемых и сбалансированных формулировках, никогда не преодолевается этот принципиальный нравственно ущербный барьер — служения себе. К сожалению, наглядный пример подобной ущербной (если не сказать извращенной) попытки христианского оправдания предпринимательской нравственности дает «Свод нравственных принципов и правил в хозяйствовании», принятый в феврале 2004 года на Всемирном Русском Народном Соборе. Этот документ невозможно читать без какой-то внутренней тошноты, настолько густо он замешан на духовно-нравственном лукавстве. Каждый его пункт, каждая его мысль, как бы высоко и благородно ни поднимались, в итоге все равно замыкается на себя, на отчужденную от общества самость предпринимателя, ищущего даже в самых высоких заповедях личный предпринимательский интерес. В этом документе нет ничего специфически христианского или русского, в своей нравственной обтекаемости он вполне удовлетворит и любого предпринимателя-иудея (что, видимо, и подразумевалось разработчиками), так как всегда оставляет некоторую нравственную нишу для относительно личного понимания меры экономической справедливости в отношениях с обществом и ближними. Это же относится и к мере жертвенности и благотворительности — в любом случае она ограничивается личной (остаточной) мерой достатка, которую предприниматель определяет для себя сам. В то время как христианское понимание жертвенности предполагает полную самоотдачу Богу и ближнему по примеру «лепты вдовы» (Мк. 12: 41-44)»[44].

Под эгидой Московской Патриархии РПЦ все чаше стали проводиться семинары, круглые столы и конференции с достаточно непривычной для нашей церкви тематикой: «православный бэнкинг», «православный фандрейзинг», «православные эндаунтменты», «православные финансовые инструменты» и т. п. Слова исключительно иностранные, которые и на Западе появились сравнительно недавно, когда там уже прочно утвердился капитализм. Часть нашей церковной иерархии, видимо, хочет не отставать от «прогресса» и внедрять капитализм не только в стране, но и внутри церковной ограды. Появляются сообщения о том, что в Патриархии обсуждаются проекты создания и использования в интересах Церкви «православных эндаунтментов» (фондов, инвестиционные доходы которых могут использоваться на финансирование текущих расходов церкви, а основной капитал остается в неприкосновенности) и различных «православных финансовых инструментов» (банковские депозиты, ценные бумаги)[45].

Все это в точности повторяет тот путь, по которому шла католическая церковь, которая сегодня превратилась в весьма профессионального игрока на финансовых рынках и вполне вписалась в «рыночную экономику»[46].

Справедливости ради отметим, что попытки «вписаться» в «рыночную экономику» наблюдались в нашей церкви до 1917 года, однако они тогда своевременно пресекались; свободные средства церкви могли размещаться лишь в государственных учреждениях (Государственный банк, Министерство финансов). Дадим небольшую справку по данному вопросу: «Все церковные денежные капиталы должны были в обязательном порядке помещаться в государственные ценные бумаги и храниться в Государственном банке. Когда в 70-е годы XIX века появились городские и частные банки, платившие больший процент, чем Госбанк, и церковные учреждения стали помещать в них свои средства, правительство оценило это как преступление, и в 1882 году Синод отдал строжайший приказ передать все церковные вклады из частных банков в Госбанк и впредь не иметь дела с частным денежным рынком»[47].

Вот самая последняя информация на тему о том, как наша церковь стремится вписаться в «рыночную экономику». 12 сентября 2011 года в храме Христа Спасителя состоялось заседание Экспертного совета «Экономика и этика» при Святейшем Патриархе Московском и всея Руси совместно с Центром социально-консервативной политики партии «Единая Россия» и Клубом православных предпринимателей на тему «Вера, труд и капитал. Базовые социально-консервативные ценности — основа новой промышленной и кадровой политики»[48]. Даже само анонсированное название мероприятия навело на мысль, что его организаторы попытаются «синтезировать» православие («веру») и капитализм («капитал»). Интуиция нас не подвела. Как сообщается в информации о проведенном заседании, одним из главных вопросов обсуждения был «перспективы построения в России «социального капитализма»». Вот так: оказывается, «социальным идеалом» экспертов при МП РПЦ является построение в России «социального капитализма»!

«Социальный капитализм» — словосочетание примерно из того же разряда, что и «человеколюбивый убийца», «целомудренная блудница» или «христолюбивый сатанист». «Круче» «социального капитализма» разве что «православный капитализм». Впрочем, скоро может дойти и до этого. Религиозный обозреватель и публицист Егор Холмогоров, считающий себя православным человеком, сумел в своем сознании «синтезировать» капитализм и православие и делится своим «открытием» с читателями: «Если проецировать основы «православной этики» (ее идеалом он считает этику русских дореволюционных старообрядцев. — В. К.) на хозяйственную и социальную жизнь, то можно сказать, что ее внедрение (точнее — восстановление) приведет в России к формированию постиндустриального социального капитализма»[49].

Мы не отрицаем необходимости изучения положительного опыта хозяйственной деятельности старообрядцев в дореволюционной России. По нашему мнению, одной из главных причин торговых и промышленных успехов старообрядцев был дух солидарности и взаимной поддержки. И такой дух нам сегодня надо возрождать в Церкви. Мы против того, чтобы, ссылаясь на успехи старообрядцев, начать возрождение «духа капитализма», который как раз и ведет к разрушению духа солидарности и взаимной поддержки. Если подходить к оценке старообрядчества честно и непредвзято, то следует признать: оно действительно сыграло немалую роль в становлении в дореволюционной России «духа капитализма». Сегодня неопровержимо доказано, что старообрядчество (наряду с масонством) было той силой внутри страны, которая активно вела Россию к февралю 1917 года[50].

Кстати, даже в православной нашей церкви (не старообрядческой) до революции существовало достаточно «толерантное» отношение к капитализму. Как пишет Н. В. Сомин, «теория благодатности русского капитализма бытует в нашей Церкви, к сожалению, давно. Весь XIX век в наших семинариях и академиях учили, что частная собственность «священна»[51]. Даже сегодня, когда перед нашими глазами имеется печальный опыт революций 1905 и 1917 годов и гражданской войны, многие патриоты и христиане ностальгически вспоминают об «успехах» «русского капитализма» начала XX века. Выше мы привели образец такой оценки — книгу М. В. Назарова, который восхищается «успехами» дореволюционной России, но забывает сказать про цену этих «успехов»: быстро растущую внешнюю задолженность России, установление контроля иностранного капитала над рядом ключевых отраслей российской экономики, социальную поляризацию общества, рост бедности и обезземеливание крестьянства на селе и т. п. Быстрое разрушение крестьянской общины (которая была не только экономической, но и религиозной общиной) повлекло за собой ослабление веры и утрату благочестия во всех слоях населения России.

Я. В. Сомин

Тот же Сомин совершенно правильно указывает, что всякого рода проекты создания (или возрождения) «православного капитализма» свидетельствуют о непонимании сущности капитализма и христианства, сеют опасные иллюзии: «Капитализм с православным лицом» противоречив — это гибрид волка с ягненком. И неважно, какой он — русский или западный. Надежды на то, что гигантская машина капитализма вдруг вместо греха начнет производить добродетель, иллюзорны. Полагая в основу экономики капитализм, создать подлинно православное государство вряд ли возможно»[52].

Даже в Америке, где, как известно, христианство существует в форме протестантизма, и где интенсивная «промывка мозгов» среди населения велась на протяжении длительного периода, очень многие люди интуитивно ощущают: христианство и капитализм несовместимы. Об этом свидетельствуют различные социологические исследования. Например, опрос общественного мнения, проведенный в 2010 году в США, показал, что 44% респондентов согласились с тем, что «капитализм и свободная рыночная экономика противоречат христианским принципам»; не согласились 36 % респондентов; остальные затруднились с ответом[53]. С учетом таких настроений американские пасторы и проповедники воздерживаются от прямого восхваления капитализма как социального идеала, иногда даже позволяя критику отдельных его сторон. Мы не питаем никаких иллюзий насчет этой критики: она рассчитана на публику, является заигрыванием с паствой. По умолчанию западная церковь давно уже приняла капитализм. Капитализм «научно обоснован» в западной богословской литературе (которую простые граждане не читают): «Западные богословы утверждают, что капиталистический способ производства справедлив, эффективен и, главное, обеспечивает людям свободу. Да и сами бизнесмены — люди совершенно необходимые: они производят нужные людям товары и предоставляют рабочие места. Так что именно их следует считать настоящими христианами»[54]. В западном богословии речь идет не об отмене капитализма, а об «исправлении отдельных его недостатков». Примечательно, что в энциклике Папы Римского Иоанна Павла II Centressimus annus (1991 год) социально-экономическая доктрина Римского престола была «скорректирована» таким образом, что католицизм встал полностью на позиции «протестантской этики». Произошла полная «конвергенция» католицизма и протестантизма во взглядах на капитализм и финансово-экономическую сферу общественной жизни. Теперь у Запада стоит задача, чтобы такой «конвергенции» подвергнуть православие.

Наши религиозные «эксперты» и некоторые представители церковной иерархии стараются в вопросах «научного осмысления» капитализма не отставать от западных (католических и протестантских) коллег. Мы не удивимся, если следующим шагом в направлении осмысления нашими иерархами и их «экспертами» общественной жизни станет «богословское заключение» о том, что лишь капитализм создает условия для реализации христианством своей духовной миссии. А там, глядишь, в России появится гибрид под названием «протестантское православие» или «православный протестантизм». Впрочем, в России уже был «православный протестантизм» в виде старообрядчества, хозяйственная этика которого весьма была похожа на западную протестантскую этику. Упомянутый нами Е. Холмогоров фактически и призывает к возрождению «православного протестантизма», который, в свою очередь, позволит построить в России «социальный капитализм», а одновременно и спасти души его строителей. Ему вторит кандидат богословия М. В. Первушин (сотрудник Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата), который считает, что будущее России — в так называемом русском капитализме, который можно построить на базе возрожденной хозяйственной этики старообрядцев[55].

Метания наших «православных теоретиков» в вопросе определения экономической модели для России доходят даже до того, что они предлагают ориентироваться на «исламскую модель экономики». Правда, слава богу, это не мнение церковной иерархии, а частные мнения, высказываемые на форумах в Интернете или в периодических изданиях[56]. Даже не погружаясь в многочисленные тонкости «исламской этики» хозяйствования, можно сказать, что «исламская модель экономики» — дутый пузырь. Главная норма «исламской этики» в экономике — запрет на взимание процента по ссудам и кредитам. Для практической реализации этой нормы были созданы так называемые исламские банки. Однако фактически конкурентоспособность таких банков, функционирующих в капиталистической среде, обеспечивается за счет разных форм государственного субсидирования (часто хорошо закамуфлированного). «Исламские банки» — это искусственные «оазисы» в мире капитализма.

Небольшие по числу жителей страны Персидского залива обеспечивают своему населению высокий уровень жизни не за счет «исламской модели экономики», а за счет продажи капиталистическому Западу заложенной в их недрах природной нефти. А те мусульманские страны, где нет больших запасов углеводородного сырья, имеют очень скромный уровень жизни или даже влачат нищенское существование. Все мусульманские страны (и богатые, и бедные) — периферийные части глобальной капиталистической экономики. Заглядываясь на них как на эталон, мы фактически ориентируемся на модель зависимой (полуколониальной) капиталистической экономики.

Экономический кризис, или Суд Божий?

Так, в последние годы в связи с развернувшимся в России и во всем мире экономическим и финансовым кризисом даже самые отстраненные от светской и мирской жизни представители церкви (православной, католической, протестантской) вынуждены были обсуждать вопросы, связанные с причинами указанного кризиса и путями выхода из него. Примечательно, что большинство этих представителей (не только в протестантской и католической церквях, но, к сожалению, также в православной церкви) обсуждение вели и ведут на языке экономистов и социологов. Совершенно справедливо указывается на социально-имущественную дифференциацию и поляризацию капиталистического общества; на недостаточность платежеспособного спроса, вызванного снижением доли заработной платы в валовом продукте; на неконтролируемую эмиссию американского доллара и т. д. и т. п. Для преодоления кризиса предлагается совершенствовать механизмы перераспределения общественного продукта, умерить алчность корпораций, прекратить строительство «финансовых пирамид» и т.п. Все это необходимо, но не достаточно. Все это вторично по отношению к духовным средствам борьбы с кризисом. К сожалению, серьезная оценка причин кризиса и определение путей выхода из него с позиций истинно христианской социологии встречаются в выступлениях представителей нашей Церкви крайне редко. Иногда они могут даже «лягнуть» капитализм, но подобные смелые заявления «повисают в воздухе», поскольку не вписываются в общий контекст их заявлений и выступлений.

Приведем в качестве примера мероприятие, которое проходило летом 2011 года в Париже, — XVIII ежегодная конференция Межпарламентской ассамблеи Православия (МАП). В Конференции участвовали также представители Русской Православной Церкви. Процитируем фрагмент из официальной информации об этом мероприятии: «По благословению Святейшего Патриарха Кирилла в Конференции принял участие священник Андрей Елисеев, секретарь Представительства Русской Православной Церкви при европейских международных организациях в Брюсселе. В своем выступлении он отметил, что Церковь призвана на основании Священного Писания пророчески и действенно утверждать в сердцах людей Высший Закон и давать нравственную оценку всем важнейшим событиям, происходящим в мире, содействовать справедливому общественному устройству. «Очевидно, подчеркнул он, что мировой экономический кризис — это очередное напоминание о том, что необходимы такие механизмы, которые бы ограничивали благосостояние отдельных личностей и мегакорпораций с целью перераспределения ресурсов планеты в интересах людей, в том числе будущих поколений, а не узких деловых кругов. Экономические решения не дают ответов на все вопросы, связанные с кризисом. Он сам является порождением порочной практики и духа капитализма, все более утрачивающего гуманистическую составляющую. Нам нужен не только эффективный, но и нравственно ответственный бизнес, экономика должна иметь в том числе и духовное, и человеческое измерение»[57].

Данное публичное заявление представителя церковной иерархии является типичным (или «типовым»).

Во-первых, в нем есть ритуальный «камень», брошенный в адрес капитализма: кризис «является порождением порочной практики и духа капитализма». Тезис правильный, но не раскрытый.

Во-вторых, в нем есть ритуальный призыв создать «механизмы» по обеспечению более равномерного распределения ресурсов и ограничению благосостояния «отдельных личностей». В истории человечества уже были случаи, когда одни личности «ограничивали благосостояние» других «отдельных личностей». Например, в 1917 году в нашей стране. Мы уже это проходили.

К сожалению, в данном тезисе не раскрываются тонкости предлагаемых «механизмов», а без этого он превращается в декларацию.

Но дальше (как всегда) начинаются странности. Выступающий сказал, что капитализм все более утрачивает «гуманистическую составляющую». Здесь он показывает полное непонимание духовной сущности капитализма.

По его логике, получается, что есть «плохой», а есть «хороший» капитализм и что кризис — порождение «плохого», утратившего «гуманистическую составляющую» капитализма. Заметим, что капитализм уже, по крайней мере, два столетия переживает так называемые «циклические кризисы», на которые в свое время обратил пристальное внимание К. Маркс.

Кроме того, выступающий предложил делать ставку на «эффективный» и «нравственный» бизнес. Заметим, что «бизнес» — слово английского происхождения. Смысл этого слова не вызывает сомнений: «бизнес — самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в этом качестве в установленном законом порядке. Эффективность предпринимательской деятельности может оцениваться не только размерами полученной прибыли, но и изменением стоимости бизнеса (рыночной стоимости предприятия)»[58]. Нетрудно заметить, что бизнес с его стремлением к максимальной прибыли (а выступающий призывает делать ставку на «эффективный» бизнес!) и есть суть капитализма. Капитализм без бизнеса (эффективного или, по крайней мере, стремящегося быть эффективным) — такая же бессмыслица, как и церковь без прихожан или лес без деревьев.

И наконец, насчет призыва священника к тому, чтобы экономика имела «духовное измерение». Вообще-то экономики без «духовного измерения» в природе не бывает. Вопрос в том, каково это «духовное измерение». Даже «дикий капитализм», который появился на просторах нашей страны, также имеет «духовное измерение». Кто-то называет это «язычеством», кто-то — «протестантской этикой», кто-то — «талмудическим иудаизмом» и т.п.

А вот какое «духовное измерение» экономики нужно нам, православным, священник так и не раскрыл.

К сожалению, подобные малосодержательные (а порой бессмысленные) заявления и выступления от имени Церкви стали нормой, что не помогает выходу России из кризиса, а наоборот, затрудняет его. По сути это попытка если не служить, то, по крайней мере, оправдать служение Богу и мамоне одновременно. А это, как сказал Иисус Христос, невозможно. Следовательно, имеет место вольное или невольное поощрение тех, кто служит мамоне.

Примечательно, что наши церковные иерархи и окружающие их «эксперты» очень полюбили всякие иностранные слова, смысл которых, как мне кажется, они не всегда хорошо понимают: фандрайзинг, банкинг, маркетинг, консалтинг и т. п. Причем всегда стараются добавить «православный», чтобы казалось благопристойно и «духовно».

И в то же время русские слова им кажутся устаревшими и неубедительными. Подмена слов в лексиконе христианских людей — знамение нашего времени, она все более затрудняет понимание духовных причин нашего жизненного неустройства и незримо меняет христианское сознание. Например, «кризис» — слово греческое и означает «суд». Если бы мы говорили не «кризис», а «суд» (естественно, суд Божий), то до нас быстрее дошло бы понимание духовной сущности современной капиталистической экономики. Еще в прошлом веке верующие люди (не только православные, но даже католики и протестанты) понимали духовный смысл кризиса как некоего «сигнала» (часто очень «болевого»), посылаемого Богом человеку за грехи. Понятно, что если кризис экономический, то он напоминал о таких грехах, как алчность, сребролюбие, любостяжание, лихоимство, зависть, отсутствие любви к ближнему, жадность и т. п. Повторим: даже протестанты (наиболее духовно чуткие) понимали причинно-следственную связь между грехом и экономическим кризисом. Швейцарский протестантский богослов Карл Барт (1886—1968) даже создал новое направление в богословии — «теологию кризиса»[59].

К сожалению, в XX веке уже очень немногие христиане (в том числе православные) воспринимали кризисы как «суд Божий». Вот что писал святитель Николай Сербский (1880—1956) во время экономического кризиса, разразившегося на Западе в 1929 году: «До теперешнего времени европейские народы употребляли слово «суд» вместо слова «кризис», когда их постигало какое-то несчастье... Когда была засуха, говорили: «Суд Божий!»; война или мор — «Суд Божий!»; наводнение — «Суд Божий!»; землетрясение, саранча и другие беды — опять «Суд Божий». Это значит: кризис от засухи, кризис от наводнения, от войны, от мора и т. д. И теперешнее финансово-экономическое неблагополучие народ понимает как суд Божий, не говоря «суд», но «кризис». Чтобы беда была увеличена непониманием...

Святитель Николай Сербский

Современным грехам — современный и кризис. И действительно, Бог использовал современное средство, ударив по современным людям: ударил по банкам, по биржам, по финансам, по валюте.

Опрокинул столы менял по целому свету, как некогда в Иерусалимском храме. Произвел небывалую панику среди купцов и менял. Поднимаются, борются, волнуются, пугаются.

Все — чтобы гордые головы европейских и американских мудрецов пробудились, опомнились. Лишенные материальной обеспеченности, больше думали бы о своих душах, признали бы свои беззакония и поклонились бы Богу Всевышнему, Богу Живому.

Долго ли будет продолжаться кризис? Пока не переменится дух людской, пока гордые виновники этого кризиса не преклонятся перед Всемогущим, пока люди не догадаются перевести непонятное слово «кризис» на свой язык и со вздохом и покаянием не воскликнут: «Суд Божий!». Говори и ты, честный отче, «Суд Божий» вместо кризиса, и все тебе будет ясно»[60].

Вместо разговора об экономическом кризисе как о суде Божием некоторые «эксперты», находящиеся под крылом Патриархии, сводят его преимущественно к причинам нравственного порядка и возрастанию имущественного неравенства в обществе[61]. Это не может не настораживать.

Именно такой «мирской», «земной» взгляд на кризисное состояние общества давно уже стал характерным для католической церкви. «На Западе, — отмечает А. Митрофанова, — наблюдается такой упадок религиозного сознания, что религия перемещается в земную сферу. Для среднего католика религия приравнивается к нравственности, социальной работе, а собственно духовные аспекты христианства размываются и утрачиваются. Западный человек может сказать, что он католик, но «не практикующий». Это значит, что он разделяет католические представления о нравственности, социальной справедливости, но при этом не исповедуется, не причащается и даже детей не крестит (многие современные католики считают, что дети вырастут и сами решат, креститься им или нет). Духовные аспекты христианства в сознании многих католиков размыты. Они не понимают разницы между нравственным и духовным, социальным и догматическим. Отсюда — разговоры о «совместном свидетельстве» и «единой вере» христиан и представителей других религий»[62].

Сегодня в православии появилось большое количество людей, которых условно можно назвать «христианскими агностиками». Они демонстративно устраняются от размышления над метафизическими вопросами устройства современного общества, заявляя, что такие «ненужные» вопросы лишь отвлекают человека от дела личного спасения.

Довольно часто даже маститые богословы говорят о том, что христианство не должно заниматься поиском путей преображения социальной действительности. Но это мнение вступает в противоречие с положениями главы I «Основ социальной концепции» Русской Православной Церкви: «Церковь должна пройти через процесс исторического кенозиса, осуществляя свою искупительную миссию. Ее целью является не только спасение людей в этом мире, но также спасение и восстановление самого мира». Чуть далее «Основы» гласят: «Недопустимо манихейское гнушение жизнью окружающего мира. Участие христианина в ней должно основываться на понимании того, что мир, социум, государство являются объектом любви Божией, ибо предназначены к преображению и очищению на началах богозаповеданной любви. Христианин должен видеть мир и общество в свете его конечного предназначения, в эсхатологическом свете Царства Божия».

Впрочем, о том, что внешние, социальные условия совсем не безразличны для христианина — как с точки зрения его земной жизни, так и тем более с точки зрения спасения его души, отмечали некоторые святые отцы — как раннего христианства, так и уже нашего времени. Священномученик архиепископ Андроник Пермский, например, говорил: «Пусть никто не верит наговорам обольстителей, которые говорят, что для христианина совершенно безразличен тот или иной порядок гражданской жизни. Нет, мы — христиане — в мире живем и из этого мира до времени, определенного Творцом, выйти не можем (1 Кор. 510). А потому нам вовсе не безразлично, что совершается в гражданском нашем быту; ибо тот или иной строй, те или иные порядки жизни могут содействовать или препятствовать делу спасения, а в иных случаях и вовсе его преследовать насмерть... Итак, если все в этом видимом и даже невидимом, ангельском мире существует для нашего душевного спасения, то мы имеем самое твердое основание и непременную обязанность разобраться в том старом, что было доселе, и том новом, что нам предлагают, насколько то и другое способно помочь главному назначению нашей жизни на земле — спасению — или, наоборот, препятствовать ему»[63].

Вспомним, что Православная Церковь, согласно Символу Веры является «святой, соборной и апостольской».

Если Церковь «святая», это значит, что ее главой является Бог — Тот, кто противоположен мамоне («Не можете служить Богу и мамоне»).

Если Церковь «соборная», это значит, что она представляет собой сообщество объединенных любовью людей. Истинная любовь исключает частную собственность. Невозможно себе представить соборную общность людей, в которой каждый разделяет имущество по принципу «мое — чужое». Истинно соборная общность людей может существовать только на основе общественной собственности.

Если Церковь «апостольская», это значит, что она должна следовать по стопам двенадцати ближайших учеников Христа, которые после сошествия на них Святого Духа создали в Иерусалиме первую христианскую общину (коммуну), основанную на общности имущества.

Итак, Православная Церковь не может рассматривать общество, основанное на погоне за богатством, на частной собственности и индивидуализме, своим идеалом. Более того, такая модель социальной организации, называемая капитализмом, противоречит Символу Веры, а стало быть, основным принципам христианства. Идеалом социальной организации христианской жизни является сообщество верующих людей, базирующееся на любви, совместном труде и общей (общественной) собственности. Самый главный принцип — любовь, из которого вытекают и справедливость, и взаимопомощь, и творческий характер труда, и бережное отношение к общей собственности, и разумный подход к своим потребностям, и другие правила социальной организации жизни, которую можно назвать «христианским социализмом».

Часть II Духовно-религиозные причины становления капитализма

Желание иметь средств к жизни больше, нежели сколько у ближнего, происходит не от иного чего, как от того, что любовь охладела.

Святитель Иоанн Златоуст[64]

Каждый отдельный человек, даже отвергая религиозно-этические нормы, по-человечески живет в их сфере.

Макс Вебер, немецкий социолог

Глава 3 Макс Вебер и «протестантский капитализм»

М. Вебер: свежий взгляд на капитализм

Макс Вебер

Сегодня у всех на слуху имя немецкого социолога Макса Вебера (1864—1920). В своей нашумевшей книге «Протестантская этика и дух капитализма» (1905) он дал (как считают многие современные почитатели Вебера) исчерпывающий ответ на происхождение капитализма[65]. Капитализм как общественно-экономический строй можно сравнить с деревом, у которого есть видимая часть (ствол, ветви, листья), а есть невидимая часть — корни. Большинство социологов и экономистов изучают видимую часть этого диковинного дерева — его экономику, право, политику, культуру. А вот М. Вебер решил взглянуть на невидимую, корневую часть дерева — духовно-нравственное устроение общества. И дал четкий ответ: корнями капитализма являются протестантизм и его этика.

Сегодня основные идеи Вебера, касающиеся роли протестантской этики в становлении капитализма, очень популярны и воспроизводятся в учебниках по истории, социологии и экономике. Поэтому кратко напомним суть теории Вебера.

Протестантизм исходит из представления, что все люди изначально (еще до рождения) делятся на «избранных» и «прочих». Внешним, видимым признаком «избранности» является деловой успех и богатство человека.

Человек в течение своей жизни мучается вопросом: «избранный» он или нет? Для этого он стремится добиться материального успеха и удостовериться в своей «избранности».

Материальный успех в протестантизме достигается за счет полной самоотдачи человека в своей сфере профессиональной деятельности, а также за счет аскетического образа жизни, в чем и проявляется в первую очередь служение человека Богу.

Протестантизм с его своеобразной этикой богатства обладает наибольшим «духом капитализма», и он внес основной вклад в становление и развитие капитализма.

Комментаторы Вебера с разной степенью детализации описывают теорию немецкого социолога и нередко добавляют что-то от себя. Количество публикаций о Вебере и его теории сегодня исчисляется тысячами[66]. Вебер сегодня — непререкаемый авторитет в социологии. Френсис Фукуяма, известный современный философ и политолог, назвал работу Вебера «самым известным социологическим трактатом за всю историю человечества». Самого автора работы «Протестантская этика и дух капитализма» называли «Эйнштейном в социологии».

Теория Вебера: аргументы и контраргументы

Вернер Зомбарт

Несмотря на столь высокий «рейтинг» Вебера и его работы, полной убедительности в верности теории знаменитого немецкого социолога не возникает. У Вебера еще при его жизни было много оппонентов. Сегодня их стало еще больше. Многие логические построения Вебера оказывались слишком зыбкими. Кроме того, некоторые моменты (особенно касающиеся догматики протестантизма) Вебер, по нашему мнению, просто присочинил.

Казалось, у Вебера был один совершенно «железобетонный» аргумент в пользу своей теории страны, в которых после Реформации протестантизм стал доминирующей религией, капиталистическое развитие шло намного быстрее, чем в тех странах, которые остались преимущественно католическими. К первой категории стран в первую очередь относились: Нидерланды, Великобритания, Швейцария, Соединенные Штаты Америки, Германия. Ко второй — Испания, Италия, Португалия, Франция. На этот счет имелась соответствующая статистика, и, казалось, никаких оснований для сомнений в правильности вывода Вебера быть не может.

Однако главный оппонент Вебера Вернер Зомбарт, живший в это же время немецкий социолог и экономист, подверг серьезному сомнению данный аргумент Вебера. Зомбарт предложил свое, не менее убедительное объяснение различий в динамике развития двух групп стран: католические страны, сохраняя юридические и религиознонравственные ограничения на развитие капитализма, «выталкивали» за пределы своих границ наиболее капиталистически «заряженную» часть населения — евреев. Евреи эмигрировали в протестантские страны и активно строили там капитализм.

Было обращено внимание и на то, что в протестантских странах темпы развития капитализма были неодинаковы. Например, в Германии они были намного ниже, чем, например, в Нидерландах или Англии. В этом отношении Германия была ближе к католическим странам, чем к Нидерландам, Англии или Америке. У Вебера и на это замечание готов ответ: протестантизм очень разный; в Германии преобладает такая его разновидность, как лютеранство, которое не обладает необходимым потенциалом капиталистического развития. А вот в Нидерландах, Англии и Америке — другие разновидности протестантизма. Это кальвинизм и пуританизм. Дадим краткую справку по этим двум ветвям протестантизма.

Пуританизм — от английского слова риге (чистый). Пуритане хотели «вычистить» англиканскую церковь (направление протестантизма, возникшее в Англии) от уцелевших элементов католицизма. Как сообщает Большая советская энциклопедия, пуритане «требовали уничтожения епископата, замены его выборными старейшинами (пресвитерами), удаления из церкви украшений, замены мессы проповедью, упрощения одних и уничтожения других церковных обрядов (т. е. создания «дешевой» церкви, отвечающей интересам буржуазных кругов). «Мирская этика» П. поощряла скопидомство, расчетливость, поклонение богатству и презрение к бедности, трудолюбие. П. отличало бесстрашие, упорство в достижении целей, религиозный фанатизм, уверенность в своей «предызбранности»[67].

Кальвинизм — одно из главных направлений протестантизма, которое было основано в Женеве в 1536 году Кальвинизм получил свое название по имени его основателя — Жана Кальвина (1509—1564), французского юриста, теолога и проповедника. Если Мартин Лютер начал протестантскую Реформацию церкви в XVI веке по принципу «убрать из церкви все, что явно противоречит Библии», то Жан Кальвин пошел дальше — он убрал из церкви все, что в Библии не требуется. Поэтому кальвинистское богословие характеризуется склонностью к рационализму и большим недоверием к мистике. Основные течения современного кальвинизма — пресвитерианство, реформаторство, конгрегационализм. Кальвинистские взгляды глубоко проникли в иные протестантские деноминации (баптисты, методисты, пятидесятники, евангельские христиане и др.).

По мнению Вебера, именно пуританизм и кальвинизм (а не лютеранство) обладают мощным потенциалом капиталистического развития. Вебер, например, обращает внимание, что Лютер и его последователи решительно выступали против ростовщичества, в то время как Кальвин и его последователи реабилитировали и легализовали взимание процента по ссудам.

У критиков Вебера еще один аргумент против его теории: протестантизм (в форме кальвинизма и пуританизма) появился лишь в XVI—XVII веках, а человечеству капитализм к этому времени был уже хорошо известен. Речь идет, прежде всего, о древнем капитализме Ассирии, Вавилона, античной Греции и античного Рима. Кстати, представление о существовании древнего капитализма и его особенностях Вебер получил благодаря работам известных немецких историков Т. Моммзена и Э. Майера, которые написали свои основные труды во второй половине XIX века. Им принадлежит приоритет в открытии древнего капитализма.

В средние века капитализм уже процветал в городах-полисах Южной Италии (Флоренция, Генуя, Венеция и др.)[68]. У Вебера и на это замечание находится ответ: до Реформации человечество имело лишь «нецивилизованный» капитализм. Протестантизм породил иной, «цивилизованный» капитализм. В чем же отличие «протестантского» капитализма от более ранних форм? Прежде всего, в том, что в условиях «протестантского» капитализма прибыль получается в основном без прямого насилия: «Капитализм, безусловно, тождественен стремлению к наживе в рамках непрерывно действующего рационального капиталистического предприятия, к непрерывно возрождающейся прибыли, к «рентабельности». И таким он должен быть... Капиталистическим мы будем называть здесь такое ведение хозяйства, которое основано на ожидании прибыли посредством использования обмена, т.е. мирного (формально) приобретательства»[69]. Мы не находим у Вебера четкого разграничения капитализма на «цивилизованный» («протестантский») и «нецивилизованный» («старый»). Сделать Веберу это крайне трудно по одной простой причине: в протестантских странах «цивилизованный» капитализм начинался именно с убийств и разбоя, которые в учебниках по истории и экономике называются «первоначальным накоплением капитала» («огораживание», «борьба с бродяжничеством», колониальный разбой и т. п.). Впрочем, и после завершения этапа «первоначального накопления капитала» капитализм не брезговал и не брезгует любыми способами приобретательства — как мирными, так и военными (силовыми). В конечном счете две мировые войны в XX веке — результат борьбы капиталистов за передел мировых ресурсов. За многими так называемыми «мирными» способами капиталистического приобретательства чаще всего стоит угроза силового принуждения (прежде всего, со стороны государства, находящегося на службе у капиталистов).

В другой своей работе — «Аграрная история древнего мира» (1909) — Вебер продолжает думать над различиями между древним и современным капитализмом: «Среди составных частей капитала (имеется в виду капитал античной эпохи. — В. К.), разумеется, отсутствуют все те средства производства, которые созданы техническим развитием последних двух столетий и составляют нынешний «постоянный» капитал... Среди способов эксплуатации капитала отступает на задний план помещение капитала в промышленность и, в частности, в «крупные производства» в области промышленности; напротив, прямо доминирующее значение имеет в древности один способ эксплуатации капитала, который в настоящее время по своему значению отступил на задний план: государственный откуп»[70]. Далее Вебер перечисляет главных «капиталистов» древнего мира: это: откупщики, военные поставщики, ростовщики, крупные торговые предприниматели, финансовые магнаты. Вебер называл древний капитализм «политическим», имея в виду, что своей пуповиной он был связан с государственной фискальной политикой. Но разве всех этих признаков «политического» капитализма во времена Вебера не было? Разве к началу XX века в ряде западных стран капитализм не стал превращаться в ростовщический? Все это было, но рамки данной работы не позволяют привести факты и цифры, подтверждающие сходство двух видов капитализма. Говоря о «цивилизованном» капитализме, Вебер имел в виду, прежде всего, английский капитализм эпохи промышленной революции, однако к началу XX века такой капитализм стал уже достоянием истории. Англия превратилась в колониальную державу, опирающуюся на военную силу, а также в мирового ростовщика и опытного финансового спекулянта. Мы можем резюмировать: попытки Вебера отделить «цивилизованный» капитализм от древнего, «нецивилизованного», «языческого» капитализма, успехом не увенчались. Тем более сегодня, с высоты XXI века хорошо видно поразительное сходство современного капитализма с древним «политическим» и ростовщическим капитализмом.

Кстати, датируя появление протестантизма XVI— XVII веков, критики Вебера не совсем точны. Они имеют в виду западноевропейский протестантизм как продукт Реформации. А ведь мир не ограничивался Западной Европой. Была еще Россия, которая в XV веке переняла от Византии как Второго Рима эстафету мирового центра православия и получила титул Третьего Рима. Между тем в самом начале своего нахождения в этом качестве Россия столкнулась с серьезным искушением под названием «ересь жидовствующих» — разновидностью протестантизма. Напомним, что примерно в 1470 году некий еврей Схария (Захария) прибыл из Киева (а ранее из-за границы) в Новгород и начал там распространение этой ереси, которая стала популярной среди части священства и высокопоставленных мирян, вышла за пределы Новгорода и достигла Москвы. Позднее соборное дознание 1503 года обнаружило в «ереси жидовствующих» следующие главные моменты: 1) отвержение Воплощения Сына Божия; 2) неверие в Воскресение Иисуса Христа; 3) отвержение почитания Богоматери, угодников Божиих, икон и мощей; 4) непризнание действенности таинств; 5) несоблюдение постов, отвержение монашества и взгляд на развратное поведение как на норму.

На сходство «ереси жидовствующих» с западноевропейским протестантизмом и на первенство «ереси» по времени обращает внимание В. Н. Тростников: «Так что, представив в Новгороде свою идейную платформу, Сха-рия первым в Европе провозгласил начало Нового Времени. Это был 1470 год от Рождества Христова... Трудно это произнести, но объективный анализ ситуации заставляет оценить ее таким образом: Реформация могла начаться не в Германии, а в России, и не в начале шестнадцатого века, а в конце пятнадцатого!»[71].

Однако зерна российского гибрида протестантизма, брошенные в российскую почву, не дали ожидаемых всходов капитализма. Веберовская материалистическая схема к России оказалась совершенно не применима. Потому что, как говорил Ф. Тютчев, «умом Россию не понять, аршином общим не измерить». Как объясняет В. Тростников, «относительно России у Бога были совершенно другие планы. Она до конца времен должна была оставаться Третьим Римом, а протестантизм, из которого выросли капиталистическая система хозяйства и наука, попускалось внедрять немцам, голландцам, англичанам и французам... Опасность была отведена, и инфекция, которая могла стать для Святой Руси смертельной, оказалась для нее даже полезной и, более того, необходимой, ибо сыграла роль вакцины. Переболев ею в сравнительно безопасной форме, православный организм России выработал в себе еще один иммунитет, оказавшийся просто-таки спасительным в последующем, когда Петр I, воспитанный в Немецкой слободе Лефортом и Брюсом, задумал переделать нас в «немцев», а его преемница Анна Иоанновна и ее фаворит Бирон вели... прогерманскую политику...»[72].

Соглашаясь с Тростниковым, мы тем не менее не можем и полностью отвергать схему Вебера применительно к России. Ведь все-таки в результате реформ Александра II Россия начала переходить на капиталистические рельсы развития. Да, в России в середине XIX века не было в сколько-нибудь заметных масштабах ни кальвинизма, ни англиканства, ни лютеранства, никакой другой европейской разновидности протестантизма. Зато были так называемые староверы (старообрядцы), которых небезосновательно называли и называют «русскими протестантами»[73]. Это было второе поколение «русских протестантов», если первым считать носителей «ереси жидовствующих». Многие исследователи признают, что именно «староверы» стали главным «мотором» капиталистического развития России в дореволюционный период[74].

Но вернемся к критике Вебера Зомбартом. Последний продолжал опровергать автора «Протестантской этики» и после его смерти (в 1920 году). В XX веке на путь капиталистического развития встали страны, которые находились за тысячи километров от Европы и в которых протестантизмом и не пахло. Наиболее ярким примером была Япония с ее восточными религиями (синтоизм, буддизм, дзен-буддизм). Применительно к таким странам Зомбарт в конце 1920-х годов предложил использовать термин «новый капитализм». Фактически Зомбарт поставил под сомнение жесткую Веберовскую схему зарождения капитализма как некую дорогу-одноколейку с начальной станцией под названием «Протестантизм». Он стал склоняться к тому, что в мире существует несколько капиталистических маршрутов движения человечества с разными начальными станциями.

Протестантизм и капитализм: что первично?

Главное замечание в адрес Вебера заключалось в том, что в рассматриваемой им паре понятий «протестантская этика» и «дух капитализма» немецкий социолог без каких-либо колебаний и сомнений первое рассматривает в качестве причины, а второе — в качестве следствия, результата. Однако с таким же успехом можно утверждать, что, наоборот, развитие в недрах традиционного общества капитализма привело к Реформации и появлению протестантизма. Кстати, именно такой точки зрения придерживаются некоторые исследователи. Современный социолог Ю. Кузнецов прямо отмечает: «В некоторых случаях причинно-следственная связь может быть прямо противоположной той, которую усматривает Вебер — то есть именно развитие капитализма создавало благоприятные условия для развития протестантства. Например, в XVI веке в Южных Нидерландах экономическая экспансия, действительно, совпала с распространением кальвинизма, причем охотнее всего в него переходили купцы и предприниматели. Но именно эти люди составляли наиболее подвижную группу населения, это были люди, легко идущие на контакт, готовые обсуждать с чужаками религиозные вопросы и принимать чужое мнение. Кроме того, эта группа по понятным причинам была весьма оппозиционно настроена к испанской короне. С другой стороны, возможности инквизиции в торговых центрах всегда были меньше, чем в аграрных областях. Наконец, большую роль в экономической жизни Антверпена играли мараны — бывшие иудеи, принудительно обращенные в католицизм. С началом Реформации они обратились к лютеранству, но потом предпочли последовательный кальвинизм»[75]. Кальвинизм (по крайней мере, в Голландии) представлял собой разнородную смесь купцов, предпринимателей и бывших испанских иудеев. Получается, что в ряды кальвинистов влились люди, которые уже были заряжены «духом капитализма».

Британский социолог финского происхождения Эдвард Вестермарк (1862—1939), вопреки Веберу, считал, что произошло обратное влияние «капиталистического духа на теологическую догматику»[76].

Известный английский историк экономики Ричард Тоуни (1880—1962), один из самых известных критиков Вебера, в своей книге «Религия и становление капитализма» (1926)[77] отмечал, что в связке «протестантизм — капитализм» первичен капитализм, а протестантизм — детище капитализма. Тоуни отмечает, что Венеция, Флоренция и Южная Германия в XV веке (накануне Реформации) уже были переполнены «духом капитализма». А капиталистическое развитие Голландии и Англии в XVI— XVII веках было обусловлено не тем, что они стали протестантскими странами, а из-за большого притока туда экономически активных людей, а также Великими географическими открытиями, плоды которых достались именно этим двум странам.

Аминторе Фанфани (1908—1999), итальянский экономист и историк, в своей работе «Католицизм, протестантизм и капитализм»[78] считает, что капитализм проник в Европу более чем за столетие до того, как на свет появился протестантизм. Фанфани считает, что не протестантская этика стала причиной капитализма, а та «капиталистическая ментальность», которая была заложена в людях, преследовавшихся в католических странах. Постепенно все они собрались под знаменами антикатолического движения. Фанфани полагает, что лидеры этого движения — не только Лютер, но даже Кальвин — препятствовали капитализму. Как пишет современный итальянский исследователь истории капитализма Сандра Пъеротти, ссылаясь на А. Фанфани, «Лютер был консервативен в экономических вопросах. Особенно это касалось его патриархальных идей в вопросах торговли. Многое в новом укладе вызывало у него отвращение. Кальвин же осуждал и считал противозаконным весь доход, который приобретается за чей-то еще счет, а также выступал против накопления богатства. Многие гугенотские и голландские реформаторы также высказывались против различных аспектов капитализма. Они боялись снятия ограничений с ростовщичества, а также считали, что замена в интересах людей служения Богу на жажду наживы была признаком безумия. Фанфани соглашается с Вебером в том, что капитализм процветал после Реформации, но когда речь заходит о причинах (такого процветания. — В. К.), то тут их взгляды расходятся. Он говорит: то, что мы сегодня понимаем под капитализмом, возникло на итальянских торговых путях под зонтиком католической церкви. Однако, по его мнению, ни одна религия не оказала большого влияния на рост капитализма как основной мировой экономической системы»[79].

Подобного рода авторов, считавших, что Вебер перепутал причину со следствием, достаточно много. Но при такой трактовке событий Позднего Средневековья вопрос о причинах появления в обществе «духа капитализма» остается открытым.

Протестантизм по Веберу: а был ли такой протестантизм?

У Вебера возникают сплошные натяжки при изложении догматики и этики протестантизма. Носители новой христианской религии, конечно, польщены той «пальмой первенства», которую Вебер вручил протестантизму, но между собой признают, что «портрет» протестантизма, нарисованный этим немецким социологом, не вполне соответствует действительности. В частности, Вебер «переборщил» с религиозной мотивацией обогащения. На первом месте среди христианских ценностей у протестантов стояла трудовая деятельность, которую они считали служением Богу. Трудовая повинность у них заменялась потребностью в честном, напряженном и профессиональном труде. Труд у протестантов (в первую очередь, у кальвинистов) приравнивался к молитве, богослужению и чтению Священного Писания. Богатство, как считают некоторые исследователи протестантизма, было лишь следствием напряженного труда и аскетического образа жизни[80]. Кстати, на искажения догматики протестантизма Вебером обратил внимание уже упоминавшийся нами его оппонент Зомбарт. Последний в споре с Вебером приводит высказывания известного английского пуританского богослова Ричарда Бакстера (1615—1692): «Как мало значат богатства и почести этого мира для души, отходящей в иной мир и не знающей, будет ли она позвана в эту ночь. Тогда возьми с собой богатство, если сможешь»; «Работай над тем, чтобы почувствовать великие нужды, которых не могут устранить никакие деньги»; «Деньги скорее отягчат твое рабство, в котором держат тебя грехи, нежели облегчат его»; «Разве честная бедность не много слаще, чем чрезмерно любимое богатство?». Что-то в этих фразах не чувствуется того «духа капитализма», о котором нам говорит Вебер.

Примечательно, что одним из мест распространения радикального протестантизма — пуританизма и кальвинизма — была Шотландия. Между тем Шотландия в плане развития капитализма ничем себя не проявила, отставая даже от лютеранской Германии. У Вебера ответа на подобный «парадокс» мы не находим. Экономист и историк Якоб Винер утверждает, что именно кальвинистская доктрина, которая навязывалась церковью и государством, стала сдерживающим фактором для развития капитализма в Шотландии[81]. Шотландские пресвитерианцы видели смысл жизни в страданиях и мучениях, считая их свидетельством приверженности человека к добру. Богатство, комфорт и довольство были, по их мнению, проявлениями зла. Целый ряд исследователей приводили шотландских протестантов в качестве примера последовательных борцов с «духом капитализма». Неужели М. Вебер не знал этого? Видимо, Шотландия с ее последовательно антикапиталистическим протестантизмом не «вписывалась» в красивую схему Вебера и он решил про Шотландию «забыть».

Несколько переоценил Вебер также «заслуги» Кальвина в легализации ростовщичества. Действительно, Кальвин оспорил тезис Аристотеля о «бесплодности» денег (который был полностью поддержан католическими схоластиками). Да, деньги «бесплодны», — утверждал Кальвин, — если они лежат без дела. Если они пущены в оборот, принося прибыль, то процент законен (здесь точка зрения Кальвина на процент очень близка к точке зрения Фомы Аквинского).

Но Кальвин не столь радикален, как его представляет Вебер. Например, он против взимания процентов, если кредит выдается на пропитание (и здесь он сходится с Фомой Аквинским). Кроме того, он считает, что государство имеет право устанавливать предельную ставку процента и ее никому не позволено превышать. Он против того, чтобы проценты превышали прибыль заемщика от использования кредита. По его мнению, нельзя выдавать кредиты, если они способствуют нанесению ущерба государству. Наконец, он против того, чтобы выдача денег под процент становилась профессиональным занятием[82].

Возвращаясь к вопросу догматики кальвинизма, следует иметь в виду, что сторонники и последователи Кальвина не особенно интересовались ее тонкостями. Многие просто услышали, что богатство в этой религии не только не возбраняется, но даже поощряется, и этого было достаточно для того, чтобы пойти за таким вождем. Догматика и богословие кальвинизма и пуританизма — удел кабинетных теологов.

К тому же протестантские «миссионеры» доводили до народа догматы своей религии в упрощенном, «адаптированном» для «черни» варианте. В «низах» религия протестантизма превращалась в чистую идеологию, которую венчали несколько броских политических лозунгов. Вот что пишет о распространении радикального протестантизма в народных массах Англии А. Ваджра: «...к началу 30-х годов XVII века Англия оказалась покрыта густой сетью нелегальных и полулегальных религиозных собраний, игравших роль своего рода народных «просветительских клубов». Звучавшие на них кальвинистские проповеди, модифицированные в соответствии с английскими реалиями, достаточно эффективно «промывали мозги» низшим слоям общества. Религиозная трибуна была мастерски использована для политической пропаганды. Таким образом, народ психологически готовили к революции, убеждая его в том, что англиканская церковь покинута Богом, а существующий сословный строй лишен божественной санкции. Как следствие этого в 1646 году была уничтожена епископальная система национальной церкви, а в 1649 году — монархический строй»[83].

Жан Кальвин

И наконец, еще один принципиальный момент. Вебер совершенно неоправданно приписал всему протестантизму наличие «духа капитализма», отмечая лишь, что в одних направлениях протестантизма он был более ярко выражен, а в других — менее. Однако более глубокое изучение протестантизма показывает, что в некоторых его течениях присутствовал дух, прямо противоположный (с социально-экономической точки зрения) «духу капитализма». Речь идет о «духе социализма». Следует сказать, что, подобно тому, как «дух капитализма» зарождался в недрах католической церкви еще задолго до Реформации, точно так же и «дух социализма» витал над Европой уже в те времена, когда, казалось, позиции католицизма были незыблемы. Носителями этого духа были и катары (XI век), и братья свободного духа и апостольские братья (XII век), и табориты (XVвек) и т. п. Они также внесли свою скромную лепту в Реформацию. Одной из первых протестантских сект, возникших на волне Реформации, были анабаптисты («перекрещенцы»). Движение анабаптистов началось в Германии, а затем в XVI веке распространилось на Швейцарию, Австрию, Чехию, Данию и Голландию. В XVII веке оно перекинулось в Англию. Наиболее видными фигурами анабаптизма были «апостолы» Клаус Штрох, Томас Мюнцер, Иоганн Бокелзон (Иоанн Лейденский).

Движение анабаптистов носило ярко выраженный антиклерикальный характер, выдвигало лозунги тотального обобществления имущества и даже жен. Кровавый эксперимент по созданию «социалистического строя» был проведен Иоганном Бокелзоном в германском городе Мюльгаузене в 1534-1535 гг. Мы не ставим своей задачей дать критический анализ теологической и социалистической доктрины анабаптистов и рассказать об их «социалистических экспериментах». Все это читатель может найти в интересной книге И. Р. Шафаревича «Социализм как явление мировой истории». Мы вспоминаем в данном случае о «протестантском социализме» лишь для того, чтобы показать, насколько М. Вебер упрощал и искажал социальную доктрину протестантизма. Кстати, анабаптисты не были единственным течением в рамках протестантизма, которое выдвигало социалистические идеи. Тот же Шафаревич отмечает, что к идеям социализма в Англии были близки также наиболее радикальные пуритане, секты мормонов, рентеров, диггеров, левеллеров и др. Некоторые из них позднее переродились в чисто социально-политические движения, утратив свою религиозную природу.

И. Р. Шафаревич

Западная философия как источник «духа капитализма»

Если в отношениях с народом последовательные борцы за капитализм делали ставку все-таки на религиозное чувство, то, обращаясь к «верхам», они апеллировали к разуму. Для этого главные носители «духа капитализма» стали активно прибегать к помощи совершенно нового типа проповедников — «профессиональных» философов.

Философы уже вообще обходились без религии — они делали ставку на логику, рационализм, «естественное право» и т. п. Такие светские философы — предтечи буржуазной революции — появились в первую очередь в Англии. Среди них особенно выделялись Фрэнсис Бэкон (1561— 1626) и Томас Гоббс (1586—1679).

Фрэнсис Бэкон

Мы не собираемся детально анализировать их философские взгляды. Отметим лишь, что они проповедовали откровенный материализм, агностицизм и даже откровенный атеизм. Ф. Бэкон, в частности, предлагал провести четкую грань между верой и знанием, религией и наукой. Т. Гоббса часто вообще называют «отцом неверия». Так что «дух капитализма» порождала не столько новая религиозная этика, как это представлял Вебер, сколько безбожная английская (и не только английская) философия. Она представляла человека не как творение Бога, а как эгоистичное животное с определенным набором чувств и инстинктов (прежде всего — алчности, честолюбия и страха). Фактически в этом эгоистичном животном уже просматривался идеал «рыночной экономики» — homo economicus («человек экономический»). Последующие поколения «профессиональных» философов и экономистов занимались тем, что пропагандировали этот идеал, продвигали его в «массы». Вот как кратко А. Ваджра описывает «вклад» английской философии XVII века в формирование «духа капитализма» как в самой Англии, так и за ее пределами: «Постепенное редуцирование человеческой природы во взглядах английских мыслителей стимулировало ее трансформацию от человека как духовного существа, созданного Богом, до разумного животного, погрязшего в пороках. Возникнув в высших слоях общества, данное мировоззрение со временем овладело и народными массами. Естественно, что оно не могло не выдвинуть на первое по своей значимости место инстинкты. При этом превращение индивида в некую совокупность первичных, диких инстинктов было подано как величайшее достижение европейской науки, как раскрытие наиглавнейшей тайны человеческой природы.

Так через идеологическое индуцирование, путем целенаправленной информационно-психологической обработки масс создавался человек нового типа. Настойчиво внедряемое в сознание англичан, а затем и европейцев представление о человеке как о плохо поддающемся окультуриванию опасном животном постепенно делало его таковым. Это, в свою очередь, привело к духовно-психологической изоляции индивидов и их деятельному противопоставлению, требовавшему создания соответствующих эффективных социальных и психологических конструкций укрощения якобы хищнической природы человека»[84].

Так называемое «гражданское общество», которое сегодня в России рассматривается в качестве идеала социальной организации, было обосновано именно философами эпохи раннего капитализма. Постоянно внушавшийся западному человеку страх должен был, по замыслу философов, стать гарантией «вечного мира». Т. Гоббс считал, что именно изначальный страх породил в обществе законы и государственный аппарат для подавления изначально порочной человеческой природы. Государство с его репрессивным аппаратом фактически призвано было стать «земным Богом» для порочного человека.

Томас Гоббс

Вебер явно переоценивал религиозную мотивацию «первопроходцев» капитализма. Диакон Андрей Климов подмечает эту особенность психологии пионеров протестантизма (кальвинизма): «Объективности ради следует заметить: Кальвин говорил, что Бог метит своих избранных не только богатством, но и страданием, но вторая часть как-то не нашла признания. Люди услышали только то, что деньги есть признак богоизбранности. Это было революционно новое заявление. Поначалу на него мало кто обращал внимание. Религия к тому времени утратила статус института, задающего направление обществу. Католические и протестантские богословы спорили на обочине жизни, хорошо это или плохо. У Кальвина находились последователи. Не потому, что они разбирались в тонкостях доказательной базы, утверждавшей за деньгами спасительную для души силу, а потому, что это заявление соответствовало их внутреннему стремлению. Религия Кальвина фактически узаконила добывание денег любыми путями... Корни колоссального успеха здесь в том, что масса охотнее принимает не то, что истинно (в этом она разобраться не может), а то, что соответствует ее желаниям и чувственной сфере»[85].

Джон Локк

К тому времени, когда Вебер начал писать свою работу «Протестантская этика и дух капитализма» (конец XIX — начало XX), всякая религиозная этика вообще исчезла из сферы экономических отношений. Английский философ Джон Локк (1632—1704), которого считают основоположником современного либерализма, выдвинул идею тотальной правовой регламентации всех сторон жизни человека, в первую очередь экономической стороны. Почти полная несовместимость миллионов эгоистических «Я», стремившихся к обогащению любой ценой, требовала разработки детальных «правил игры», называемых юридическими нормами. Детальная законодательно-нормативная регламентация экономических отношений между эгоистическими «Я» дополнялась созданием мощнейшего судебного аппарата. Шло активное формирование так называемого «правового государства» (которое так активно навязывается сегодня России). Юридические нормы стремительно замещали нормы религиозной этики. Рождение «правового государства» — лишь юридическое оформление того духовно-психологического состояния, в котором оказалось западное общество в XVI—XVII веках.

Со временем главной функцией государства согласно философским «обоснованиям» стала защита частной собственности — «самого святого», что есть на земле.

Альтернативные версии зарождения капитализма

Основным оппонентом Вебера при жизни был уже упоминавшийся нами немецкий социолог Вернер Зомбарт (1863—1941). Кстати, одно время они были коллегами, работая в Гейдельбергском университете. Зомбарт написал книгу «Евреи и хозяйственная жизнь» (1911), в которой он доказывал, что основными носителями «духа капитализма» были евреи, а не протестанты. Эту идею Зомбарт развивал и в некоторых других своих работах: «Участие евреев в создании современного народного хозяйства» (1910), «Будущее евреев» (1912), «Буржуа. Этюды по истории духовного развития современного экономического человека» (1913).

Вебер, не отрицая вклада евреев в развитие капитализма, тем не менее заслуги кальвинизма в этом вопросе ставит выше иудаизма. Кальвинизм, по его мнению, нацеливает человека на бесконечное накопление капитала; иудаизм поощряет всяческое богатство, но богатство остается средством, не превращаясь в самоцель. Вот как резюмирует эти рассуждения М. Вебера о различиях иудаизма и кальвинизма наш отечественный философ Ю. Бородай: «... даже принцип наживы в иудаизме не столь универсален, как в кальвинизме: во-первых, он не распространяется на отношения между «своими», и, главное, нажива здесь сохраняет «традиционалистский» характер, то есть нацелена на потребление и потому не превращается в столь пожирающую, как в кальвинизме, страсть... В отличие от иудейской установки, где капитал лишь средство непосредственного наслаждения или господства, то есть вернейшее средство максимального благоустройства своего земного материального бытия, для протестанта, подлинного господина нового строя, накопление капитала становится самоцелью»[86].

Тезис Вебера о превосходстве кальвинизма над иудаизмом, с нашей точки зрения, и верен, и неверен. Протестанты с их религиозно-фанатическим отношением к деньгам на «коротких дистанциях» могли даже обыгрывать иудеев и казаться более «конкурентоспособными» капиталистами[87]. Исторические факты свидетельствуют о заметном вытеснении протестантами евреев на начальном этапе развития капитализма даже из их традиционной ниши — ростовщического бизнеса. Однако в стратегическом плане неоспоримое преимущество на стороне евреев — именно потому, что деньги они рассматривали и рассматривают не как самоцель, а как средство. Протестанты инвестировали деньги только в деньги, иудеи — в деньги и во власть. А власть обеспечивала вторым преференции в той же экономике. Например, с ее помощью они добились контроля над эмиссией денег, т. е. над «печатным станком». Так что в стратегическом плане иудаизм оказался более «конкурентоспособен», чем протестантизм. Сила протестантизма обернулась его слабостью.

Впрочем, некоторые авторы подходят к объяснению капитализма с иных позиций, чем Зомбарт и Вебер.

Еще до того, как Вебер родился, человечеству было предложено избавиться от каких-либо сомнений и поисков в вопросе причин появления капитализма. Карл Маркс, автор «Капитала», заявил, что всегда и везде экономика первична, а религия вторична, производна от экономики. А поскольку, с его материалистической точки зрения, капитализм — это экономика, то очевидно, что капитализм породил протестантизм, а не наоборот. С этой точки зрения, как писал второй классик марксизма Фридрих Энгельс, «политические и религиозные теории (эпохи Реформации — В. К.) были не причиной, а результатом той ступени развития, на которой находились тогда в Германии земледелие, промышленность, сухопутные и водные пути, торговля и денежное обращение»[88]. Сегодня серьезно данную точку зрения воспринимать нельзя. Дело в том, что классики марксизма само появление капитализма (как и любой другой общественно-экономической формации) выводят напрямую из развития производительных сил общества. Такой взгляд на общество и человеческую историю можно назвать вульгарно-материалистическим. Мы даже не будем сейчас погружаться в его критику. Достаточно сказать, что данная теория не может объяснить многих вещей в истории человечества. Например, существование капитализма в древнем мире (Вавилон, Греция, Римская империя и др.), где тогдашние производительные силы не могли сравниться с производительными силами Позднего Средневековья и эпохи Реформации.

Рассмотрим иные трактовки причин появления капитализма. Например, современный исследователь капитализма С. В. Вальцев отвергает «протестантскую» версию Вебера и выдвигает в качестве главной причины появления капитализма особую природу западного человека: «Реформация не свалилась с неба, а в основе своей была сформирована этническим духом западного человека. Реформация была лишь идеологической оболочкой тех идей, которые были и без всякой Реформации близки западному человеку. Ментальные особенности западного человека — вот та идейная точка отсчета начала капиталистической эры»[89]. Данная точка зрения на «капиталистическую» природу западного человека не нова, она высказывалась многими философами, социологами и антропологами. Однако с ней мы вряд ли согласимся. Прежде всего, такая позиция противоречит христианской антропологии, согласно которой человек любой расы и национальности по причине своей «поврежденной» природы предрасположен к греху. А «капиталистический дух» — концентрат человеческих грехов и страстей. Просто у некоторых народов механизмы защиты от искушения грехами и страстями капитализма уже полностью сломаны, а у других народов эти защитные механизмы еще кое-как функционируют. Так, некогда японцы были крайне далеки от капитализма. Однако по истечении полутора веков после так называемой революции Мейдзи (1867—1868) они (не принадлежа к Западу) стали вполне капиталистической нацией.

В Китае двадцать лет назад еще никто толком не знал, что такое капитализм, а сегодня миллиард людей, географически и культурно далеких от Запада, начинают быстро проникаться «духом капитализма».

Более заслуживает внимания другая мысль Вальцева: «Лютер, со своей Реформацией, никогда не являлся начальным пунктом движения к капитализму. Сначала появился Колумб (1492) с кораблями, набитыми золотом, и только потом Лютер (1517) со своими 95 тезисами против продажи индульгенций. Продажа индульгенций как бизнес уступила место новому бизнесу, более выгодному — грабежу колоний. В Средние века некого было грабить, и ментальные особенности западноевропейцев не имели материальной базы. В Россию сунулись — тут Александр Невский, попробовали к арабам, османам, так те вообще до Вены дошли.

Почему, пренебрегая историческими реалиями, во главу угла ставится Реформация? Такой подход не случаен. Ложный тезис порождает ложную цепочку рассуждений о трудолюбии, бережливости, освященных неким религиозным чувством.

На самом деле в хозяйственной этике западного человека труд никогда не был окружен ореолом почитания. Деньги, желательно быстрые, желательно много. Вот ядро западного мировоззрения. И старт капитализма был дан не Реформацией, а нещадным грабежом колоний»[90].

Если не обращать в данном отрывке внимания на ошибочное представление автора о западном человеке как генетически предрасположенном к капитализму, то в «твердом остатке» можно выделить следующую мысль: открытие Америки Колумбом, давшее начало колониальным грабежам, было гораздо более существенным фактором развития капитализма в Европе, чем Реформация с ее «протестантской этикой».

Кстати, точка зрения Вальцева о роли географических открытий в становлении капитализма достаточно распространена. Причем другие авторы обращают внимание на открытие не только Америки, но также — морского пути в Индию. Опровергая Вебера, современный исследователь капитализма Юрий Кузнецов пишет: «Процветание протестантских стран Северной Европы начиная с XVI века во многом объяснялось фактором Великих географических открытий — открытием Америки и, в особенности, морского пути в Индию. В результате Северная Италия и прилегающие к ней области (Венеция, Марсель) потеряли свою исключительную роль торговых посредников, находящихся на главных торговых путях в страны Востока»[91]. Подобную точку зрения можно назвать условно «геополитической». Она вполне аргументирована, с ней следует согласиться. Однако она не исключает ответа на вопрос: каковы духовные и религиозные причины (корни) капитализма?

Заслуживает внимания позиция современного исследователя хозяйственной этики христианства Н. В. Сомина[92]. Он считает, что протестантизм никаким особым мистическим «духом капитализма» (который пытался разглядеть Вебер) не обладает. Протестантизм, по его образному сравнению, оказался подобен большой «пробоине», которая возникла в стене христианских запретов и ограничений. Эта стена выстраивалась и поддерживалась христианской церковью в целях защиты общества от разрушительной стихии капитализма с тех пор, когда христианство приобрело статус официальной государственной религии (т. е. со времен императора Константина Великого). Христианская церковь хорошо понимала человеческую природу, отягощенную грехами и страстями сребролюбия, стяжательства, зависти, сластолюбия, властолюбия, тщеславия и т. п. Однако в силу целого ряда причин Церковь как земная организация стала ослаблять свое противостояние страстям и «духу времени». Все это хорошо описано в книгах по церковной истории.

Через внезапно образовавшуюся «дыру» в стене ограничений и запретов в традиционное общество стремительно ворвался «дух капитализма» и стал быстро уничтожать христианство в его католической модификации и сложившийся социальный порядок. Впрочем, иного ждать и нельзя было, ибо католицизм лишь номинально оставался христианской религией, а фактически выродился в ересь, лишившись благодати Святого Духа. Атмосфера истинной духовности сменилась атмосферой удушающих запретов и наказаний (достаточно вспомнить инквизицию[93]). Страх Божий был замещен страхом наказания со стороны представителей иерархической вертикали власти Ватикана. А страх человеческий, как известно, плохая гарантия от «пробоин» в стенах административных запретов. Для понимания этой истины даже не надо быть знатоком европейской истории Средних веков. Достаточно вспомнить события 1991 года, когда разом рухнули все стены запретов, ограждавшие и защищавшие Советский Союз как государство.

Кстати, протестантизм оказался «дырой» не только в стене, защищавшей духовное пространство Европы. Протестантизм сыграл роль «дыры» в стенах ее экономического пространства. Напомним, что, по мнению Зомбарта, главными носителями «духа капитализма» были евреи. Будучи скованы разными запретами и ограничениями в католических странах, они устремились в страны победившего протестантизма, где получили «режим наибольшего благоприятствования» и способствовали быстрому капиталистическому развитию принявших их стран. Хотя считается, что наиболее либеральный для евреев режим предлагали страны с преобладанием кальвинистов и пуритан, однако и страны с лютеранским протестантизмом оказывались вполне подходящими для раскрытия потенциала их «капиталистического духа». Достаточно вспомнить, что Ротшильды, Варбурги, Шиффы, Мендельсоны и многие другие известные еврейские банкиры начинали свою капиталистическую карьеру в лютеранской Германии.

Ряд исследователей полагает, что исходной точкой развития капитализма следует рассматривать не великие географические открытия и не Реформацию, а Возрождение и движение, называемое гуманизмом. Впрочем, Возрождение и гуманизм тесно переплетены, они, прежде всего, зародились в Италии, проявили себя в сфере литературы и искусства. Для Возрождения и гуманизма характерны два признака:

а) в центре мироздания оказывается человек, а Бог уходит на второй или даже десятый план;

б) в качестве эталона искусства рассматривается искусство античного общества, при этом вместе с античным искусством в жизнь средневекового человека начинают привноситься идеалы и принципы язычества.

Можно еще добавить, что Возрождение и гуманизм были своеобразной реакцией протеста на политику католицизма, который действительно создавал удушающую атмосферу в обществе. Впрочем, о католицизме у нас разговор еще впереди. Здесь же мы хотим подчеркнуть, что Реформацию и борьбу католицизма с зарождающимся протестантизмом можно рассматривать как серьезную грозу, которая бушевала над Европой на протяжении нескольких десятилетий. Некоторые историки полагают, что гроза завершилась с окончанием так называемой тридцатилетней войны, после подписания в 1648 году Вестфальского мира. Именно от этой временной точки, между прочим, некоторые историки ведут отсчет существования современного капитализма. Так вот, грозе Реформации предшествовали раскаты грома в виде Возрождения и гуманизма, которые исходили из Италии. Вот что пишет по этому поводу В. Н. Тростников, известный философ и православный публицист: «Раньше всего эти настроения появились у темпераментных итальянцев, которые уже в XIV веке стали инициаторами литературно-художественного движения, получившего название «гуманизм», под которым понималось освобождение человеческой личности от гнета церковников. В самом раннем произведении этого рода, «Декамерон», его автор Боккаччо изображает католических монахов хищными, корыстолюбивыми, похотливыми и невежественными паразитами общества. Но это была только проба сил»[94]. Впрочем, мнение В. Тростникова (и многих исследователей Средних веков) не противоречит взглядам тех авторов, которые рассматривают Реформацию и протестантизм в качестве мощного толчка капиталистического развития Европы, а лишь дополняет их.

Но стоит отметить, что средневековая Италия во времена Боккаччо, Тициана и Микеланджело была оазисом банков, которые занимались как кредитными, так и депозитными операциями, получали капиталистическую прибыль в виде ссудного процента (между прочим, в XIII—XIV веках банков в Европе больше нигде не было). Тут мы также сталкиваемся с дилеммой «курица и яйцо: что из них возникло раньше?» Может быть, «дух капитализма», исходивший из банковских кварталов Генуи, Флоренции и Венеции, и предопределил разложение христианства и его замещение в сфере искусства творениями, заимствованными из античного языческого мира?

А затем языческая «зараза» из сферы высокого искусства стала распространяться на сферу повседневной бытовой и хозяйственной жизни?

В общем, даже самый беглый обзор средневековой жизни Европы ставит под сомнение теорию Вебера о первичности «протестантской этики» по отношению к капитализму. Капитализм представляется более фундаментальным явлением и процессом, а протестантизм и все его вариации — не более чем конкретно-исторические формы проявления капитализма. Иначе говоря, Вебер засмотрелся на маску, но не разглядел за ней отвратительную рожу капитализма. Рожу того капитализма, который существовал еще за несколько тысячелетий до Вебера.

«Свой — чужой» как принцип капитализма

За «кадром» теории Вебера о происхождении капитализма остался еще важнейший источник «духа капитализма». Речь идет о принципе «свой — чужой», которым руководствовались пионеры капитализма и который формально не входил в этические нормы протестантизма. Ряд исследователей истории капитализма и протестантизма придерживаются примерно следующей схемы объяснения причин необузданной энергии кальвинистов (именно кальвинистов, у которых это выражено особенно ярко):

а) кальвинистский фанатик тем или иным способом получает начальный капитал;

б) этот капитал для него служит подтверждением его «богоизбранности» и «исключительности»;

в) это дает ему уверенность в том, что он как «избранный» обладает правом господствовать над другими людьми.

Другие люди, не получившие «знак» «избранности» в виде богатства, — люди «второго сорта», которых его протестантский бог предопределил быть рабами «избранного». По сути это, «протестантский расизм», который имеет не этническую, а социально-экономическую природу. Наблюдаются определенные параллели с иудаизмом, который характеризуется презрительным отношением иудеев (евреев) к тем, кто не принадлежит к их племени. Согласно талмудическому иудаизму для иудеев остальные — не просто «чужие», они даже не люди, а просто живые существа, имеющие внешность человека. В Ветхом завете мы встречаем много мест, где проводится четкое деление на «своих» и «чужих». В контексте рассматриваемых нами экономических проблем весьма значимым является следующая установка иудаизма: «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдавать в рост; иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост» (Втор. 23: 19-20). Евреи почти две тысячи лет находились в рассеянии, т. е. среди «чужих». Поэтому приведенная выше установка из Второзакония последовательно реализовывалась (и продолжает реализовываться) носителями иудаистской идеологии через практику ростовщической эксплуатации всех «чужих».

Если не принимать во внимание упомянутого «протестантского расизма», трудно понять, откуда бралась такая хладнокровная жестокость, которую проявляли первые носители «духа капитализма» в эпоху первоначального накопления капитала. В Европе эта жестокость проявлялась по отношению к мелким землевладельцам, которых сначала лишали земли, а затем убивали или заставляли работать как рабов. В Америке белые протестантские колонисты проявляли эту жестокость по отношению к индейцам, которых поголовно уничтожали «как зверей» (кстати, колонисты-католики, которые осваивали Южную Америку, такой жестокости не допускали). В Африке протестантские купцы (вместе с купцами-иудеями) проявляли эту жестокость по отношению к местным жителям, которых захватывали или покупали в рабство.

Впрочем, жестокостью отличались и католики. Но у католиков физическое насилие удивительным образом сочеталось с «христианской заботой о душе» захватываемых в рабство аборигенов. Португальские монархи вместе с Папой Римским требовали, чтобы захватываемые рабы обязательно были крещены. По этому поводу был издан даже специальный королевский эдикт 1519 года. Если речь шла о невольниках, которых отлавливали в Африке, то они должны были быть крещены обязательно до погрузки на корабли, которые отправлялись к берегам Америки. Это требование было обусловлено тем, что многие рабы в пути умирали: в этом проявлялась «трогательная забота» о душах невольников. Позднее другие католические страны также приняли аналогичные законы. Так, французский король Людовик XIII издал в 1648 году акт об обязательном крещении рабов.

Принцип «свой — чужой» в протестантизме в течение нескольких столетий превратился в освященную «наукой» идеологию и психологию крайнего индивидуализма.

Впрочем, у ранних протестантов еще сохранялись какие-то элементы коллективизма и солидарности. Как пишет Я. В. Сомин, «протестантство, и кальвинизм в особенности, по большей части существовало небольшими общинами, боровшимися за выживание в условиях враждебного окружения. В связи с этим вырабатывалась своеобразная идеология, согласно которой наживать деньги ради общины было не только не зазорным, но рассматривалось как христианская добродетель. Позднее наши старообрядцы продемонстрировали совершенно аналогичную психологию»[95]. Мы полагаем, что у поздних протестантов чувство коллективизма и солидарности уже атрофировалось.

В иудаизме имеет место этнический индивидуализм (этнос, племя, народ остается единым целым, не делимым на части); в протестантизме — персональный индивидуализм (общество дробится до мельчайших «атомов» — отдельных людей ego)[96]. В экономической науке Запада моделью и эталоном такого индивидуализма является Homo economicus — человек экономический. Он представляет собой крайнюю степень индивидуализма, когда к «своим» человек относит только самого себя (ego), а все остальные — «чужие». Сегодня мы наблюдаем на Западе распад даже «первичной ячейки» общества — семьи, что знаменует вступление западной цивилизации в финальную стадию дробления общества.

Примечательны наблюдения, сделанные В. Зомбар-том в его книге «Буржуа». В ней он совершенно справедливо обращает внимание, что наиболее последовательными и энергичными носителями «духа капитализма» были иноземцы, или пришельцы. Они не имели никаких кровно-родовых связей с местным населением и не были обременены такими предрассудками, как «родина», «отечество», «исторические корни» и т. п. Для пришельцев (эмигрантов, колонистов) местные все поголовно были «чужаками», к которым можно (и нужно) относиться жестоко — как к скотам или зверям. То есть убивать, эксплуатировать, грабить и обманывать. Также хищнически можно относиться к окружающей природе, культуре местного народа и его истории. Как пишет Зомбарт, «иноземец не ограничен никакими рамками в развитии своего предпринимательского духа, никакими личными отношениями: в своем кругу он встречает только чужих... Только беспощадность, которую проявляют к чужим, могла придать капиталистическому духу его современный характер»[97].

Зомбарт выделяет две основные категории таких беспощадных пришельцев: евреев, которые были перманентными мигрантами по всему миру, и европейских колонистов в Новом Свете. Первые имели очень длительный опыт наживаться на «чужих» и выступали в качестве учителей; вторые оказались очень способными учениками, которые нередко превосходили своих учителей. Как пишет Зомбарт, « ... приносящие выгоду дела вначале вообще совершались лишь между чужими, тогда как своему собрату помогали; взаймы за проценты дают только чужому... так как только с чужого можно беспощадно требовать проценты и капитальную сумму, когда он их уплачивает (здесь Зомбарт имеет в виду известную установку древних евреев из Второзакония. — В. К.). Правом иноземцев было, как мы видели, еврейское право свободной торговли и промышленной торговли».

Беспощадность и хищничество пришельцев усиливаются тем, что их сознание ориентировано не на прошлое или даже настоящее, а устремлено исключительно в будущее, ради чего можно жертвовать прошлым и настоящим. Безусловно, такой фанатизм также имеет религиозное происхождение. «Для переселенца, — пишет Зомбарт, — как для эмигранта, так и колониста — не существует прошлого, нет для него и настоящего. Для него существует только будущее. И раз уж деньги поставлены в центр интересов, то представляется почти само собою разумеющимся, что для него единственный смысл сохраняет нажива денег как средства, с помощью которого он хочет построить себе будущее»[98].

Зомбарт обращает внимание на схожесть двух групп носителей «капиталистического духа» — иудеев (вечных мигрантов) и протестантов (колонистов). Но между ними есть и серьезные различия. Во-первых, в первой группе все-таки остается понятие «свои» (по признаку религии и/или крови); во второй группе практически нет «своих», все (даже люди одинаковой веры и крови) оказываются «чужими». Во-вторых, в первой группе устремленность в будущее имеет вполне осознанный характер (целью иудаизма является мировое господство, и их капиталистическая деятельность подчинена реализации этой долгосрочной цели); во второй группе нет осознанных долгосрочных целей, понимание будущего является крайне размытым. Неудовлетворенность некоторых представителей протестантизма (особенно пуритан) отсутствием внятной конечной цели иногда приводило их в лоно иудаизма.

Западная социология не могла обойти стороной принцип «свой — чужой», которым в своей повседневной жизни руководствовались и руководствуются миллионы людей. Известный французский социальный психолог Серж Московичи называет это «социальной психологией меньшинств»[99].

Перенесемся мысленно из эпохи раннего капитализма в наше время. Как известно, после Второй мировой войны Запад стал активно реализовывать в жизни так называемый мультикультурный проект: смешение разных народов, рас и этносов с помощью либерализации или даже отмены существовавших ранее миграционных ограничений. Причины, подтолкнувшие Запад к проведению такого рискованного (как это стало очевидно сегодня) эксперимента, многочисленны, и их анализ выходит за рамки данной работы. Отметим лишь, что, по мнению ряда социологов, такое мультикультурное смешение усиливает «капиталистический дух» в обществе, ибо в монокультурном (или моноэтническом) социуме нельзя достичь необходимого градуса ненависти и жестокости, который необходим для поддержания капиталистического тонуса. С таким мнением мы полностью согласны.

Развитие «дикого» капитализма в России в последние два десятилетия было бы немыслимо без ситуации, когда бывшее советское общество оказалось четко поделенным на «своих» и «чужих». Прежде всего, деление произошло по национальному признаку. У нас сегодня идут какие-то разговоры (в основном шепотом) об «этнической преступности». Но дело в том, что наш капитализм также оказывается «этническим», однако об этом в силу «политкорректности» и «толерантности» почти никто не заикается. Размышления на эту тему нашел в недавно вышедшей интересной статье Александра Молоткова. Он пишет: « ... всем нам памятна волна первичной капитализации начала 90-х, когда наиболее радикальное принятие духа капиталистической наживы любой ценой наблюдалось в первую очередь в среде лиц нерусской национальности: евреев, азербайджанцев, чеченцев и т. д., а также тех этнически русских капиталистов (не случайна модификация «новые русские»), которые утвердили свое фактическое отторжение от национального целого бесстыдством роскошных особняков на фоне нищенствующего народа»[100].

Добавим, что Россия все еще остается преимущественно монокультурным, моноконфессиональным и моноэтническим обществом, т. к. в ней пока преобладают русские и православные. По мнению «реформаторов», это тормозит дальнейшее развитие капитализма.

Для того чтобы Россия стала окончательно и бесповоротно капиталистической, ее надо сделать поликультурной, полиэтнической, поликонфессиональной. Такое общество будет состоять исключительно из «чужих», в нем будет царствовать принцип: homo homini lupus est («человек человеку волк»). В этом истинный «цивилизирующий» смысл нынешней миграционной политики российских властей (хотя навряд ли наши чиновники могут внятно объяснить ту линию, которую они проводят в миграционной сфере)[101].

Вернемся к началам современного капитализма. Здесь прослеживается очень простая цепочка: многие установки иудаизма были восприняты протестантизмом, а догматы последнего подхватила и стала развивать народившаяся на свет европейская философия. Вероятно, последняя и была создана для того, чтобы выполнять «социальные заказы» тех, кто был заинтересован в строительстве капитализма. Смысл ряда «догматов» европейской философии очень прост: «война всех против всех» как объективный, «естественный» закон общества. В том или ином виде эту мысль проводили Дж. Беркли, Д. Юм, Дж. Локк, Т. Гоббс, Ф. Бэкон. Затем народившаяся на свет европейская экономическая «наука» (естественно, также для выполнения «социальных заказов») «облагородила» формулировку этого закона «всеобщего каннибализма» и назвала его «законом рыночной конкуренции».

Теория Вебера и современный капитализм

Нет сомнения, что современный протестантизм в значительной мере утратил тот религиозный фанатизм, который был присущ «первопроходцам» капитализма и о котором писал Вебер. Еще раз напомним читателям, в чем была религиозная подоплека этого фанатизма. Многие протестанты быстро накапливали большие богатства, но при этом придерживались аскетического образа жизни, продолжали держать себя в «черном теле». Некоторые исследователи пытаются дать чисто «материалистическое» объяснение этому феномену: мол, аскетизм первым капиталистам был нужен для того, чтобы «экономить» и быстрее накапливать капитал. Вот и К. Маркс в «Капитале» пишет: «Капиталист грабит свою собственную плоть»[102] и не может внятно ответить, зачем капиталист это делает. А не может потому, что смотрит на историю становления капитализма глазами материалиста. А первыми капиталистами двигал не «экономический интерес» (как думал К. Маркс), а религиозное чувство.

Центральным догматом кальвинизма был догмат о том, что все человечество делится на «избранных» и «прочих». Это очень похоже на центральный догмат иудаизма о делении человечества на «евреев» (они же — «избранные») и «всех остальных». Евреем нельзя стать в результате тех или иных заслуг в земной жизни, евреем рождаются. И тут уже ничего нельзя изменить. То же самое мы видим в кальвинизме: «избранным» нельзя стать в земной жизни. «Избранность» предопределена «свыше», «избранным» человек уже рождается. Но никаких внешних признаков «избранности» ни на теле человека, ни в его умственных или духовных способностях обнаружить нельзя. Этот признак «избранности» лежит вне самого человека и заключается в принадлежащем ему богатстве.

Религиозный адепт кальвинизма всю свою сознательную жизнь мучается одним лишь вопросом: «Я «избранный» или нет?» Но он мучает не только свою душу, но также свое тело. Он живет на пределе своих физических и психических сил, добывая и приумножая свое богатство, пытаясь через это богатство доказать себе и окружающим, что он — «избранный». Фанатическая страсть накопления капитала — на самом деле не «материальная», а «духовная», религиозная страсть. Она отодвигает на задний план все другие страсти, в том числе страсть к материальным, чувственным удовольствиям.

Впрочем, религиозно-мистическое восприятие богатства — феномен, присущий не только протестантскому сознанию, но и другим религиям. Вероятно, протестантизм в своем понимании и восприятии богатства и бедности заимствовал многое из древнего язычества. А скорее всего, из Ветхого завета, в котором богатство было знаком благосклонного отношения Бога к человеку. Например, в книге Екклесиаста говорится: «Умножь имущество, умножь и потребляй», а чуть ниже добавляется: «И если какому человеку Бог дал богатство и имущество, и дал ему власть пользоваться от них и брать свою долю и наслаждаться от трудов своих, то это дар Божий»[103].

Вот что пишет протоиерей Андрей Ткачев: «Богатство — явление мистическое. В древние времена люди считали, что богатство — это явный признак богоугождения. Для того чтобы определить, кто грешен, а кто праведен, люди пользовались очень простыми критериями. Дети есть? — Есть. — Верблюды есть? — Есть. — Ослы есть? — Есть. — Ты праведник. Бог тебя наградил. Другого спрашивают: дети есть? — Нет. — Ослы есть? — Один. — Верблюды есть? — Сдох последний. — Дом есть? — Вот, перекосился. — Значит, ты грешник. А как иначе определять? Люди были простые, все было «дешево и сердито». В чем-то они были правы, но в основном ошибались. Потому что мыто теперь знаем, что можно быть праведным и больным. Праведным и бедным. Праведным и одиноким. А можно быть неправедным и богатым. Неправедным и многодетным. Все это теперь бывает, мы это знаем»[104].

Сегодня, конечно, протестантизм уже не тот. В нем нет прежнего мистического трепета и преклонения перед богатством. Восприятие богатства огрубело, стало более материалистическим. Впрочем, и такое отношение к богатству все равно не перестает быть религиозным.

От «протестантской этики» к «естественному праву».

Современный протестантский капиталист в своей повседневной жизни руководствуется лишь земными интересами. Фактически бессмертия души для него не существует; в лучшем случае он может на эту тему пофилософствовать, но для него «рай» и «ад» — лишь красивая сказка, метафора. Наличие капитала для него — «билет», который дает право на вход в «земной рай», а цифра, определяющая величину этого капитала, указывает на то, в каком «сегменте» этого «земного рая» может находиться предъявитель «билета». Несколько веков назад было несколько иначе: наличие капитала рассматривалось в качестве «билета», дающего право на вход в «небесный рай»; величина капитала определяла, в каком «сегменте» или «ярусе» «небесного рая» окажется предъявитель «билета».

Конечно, в современной капиталистической деятельности религиозная мотивация человека сохраняется, но она уходит в сферу «подсознательного». Вот что пишет по этому поводу Ю. Бородай: «В соответствии с протестантской установкой, чтобы определить уровень нравственного достоинства, в США достаточно спросить: сколько стоит этот человек? Нам, православным, невдомек, что этот главный в США вопрос имеет не столько прагматическую, сколько глубоко религиозную значимость»[105].

В недрах кальвинизма (и протестантизма в целом) постепенно складывается система знаний и правил экономии (рационального использования) всех ресурсов, включая время для достижения максимального денежного результата — прибыли. Наиболее законченный вид эта система обрела в рамках течения, называемого методизм (что-то вроде секты внутри протестантизма[106]). Позже система этих знаний и правил (наподобие детальных предписаний всех сторон жизни человека в иудаизме) обрела статус «экономической науки».

По мере развития капитализма даже «протестантская этика» становилась тормозом для такого развития. Перед протестантскими теологами и философами была поставлена непростая задача: полностью освободить носителя «духа капитализма» от каких-либо этических и религиозных оков при сохранении его формальной принадлежности к протестантизму. Выход был найден путем новаторского переосмысления понятия «естественное право»[107]. Таким «переосмыслением» занимались немецкий юрист и теоретик права Иоганн Алтузия (1557—1638) и голландский юрист, основоположник международного права Гуго Гроций (1583—1654). В сфере социально-экономических и политических отношений, по мнению Г. Гроция, главным ориентиром для принятия решений и оценки поступков человека должны выступать не нравственные и религиозные нормы (справедливость, любовь, помощь ближнему, сострадание, сотрудничество и т. п.), а «целесообразность» и «польза» — высшие императивы «естественного права». При этом в сфере общественных отношений провозглашается еще один императив: «свобода человека». Что это за «свобода»?

Во-первых, это свобода от Бога и тех норм этики, которые вытекают из религиозных представлений. Бог не вмешивается в сферу действия «естественного права». Как подчеркивал Г. Гроций: «Естественное право... столь незыблемо, что не может быть изменено даже самим Богом ... »[108] Этот идеолог протестантизма считал, в частности, что объединение людей в государство состоялось не по воле Бога, а вследствие «естественной необходимости».

Во-вторых, это свобода «делать деньги». Как отмечает А. Ваджра, Г. Гроций «декларирует требования разума (императивы естественного права): защита имущества, возвращение полученной на время вещи и компенсация извлеченной из нее выгоды, обязанность соблюдения договоров, возмещение ущерба, а также наказание в соответствии с проступком. Как можно заметить, в данном случае имел место стандартный перечень необходимых условий торговой и финансовой деятельности»[109]. Известный французский историк Люсьен Февр (1878—1956) писал по поводу появившегося на заре капитализма лозунга «свобода»: «Свобода, свобода; этим словом клянутся в Антверпене торгаши, жаждущие выгодных спекуляций; это слово повторяют капиталисты, сильные люди... это слово твердят в своем аугсбургском дворце несокрушимые и всевластные Фуггеры, чьи несметные богатства окружают их сиянием золотых легенд»[110].

Как известно, жизнь человека в христианской Европе всегда была в той или иной мере раздвоенной. Одна часть его жизни — религиозная, выражающаяся в том, что он посещает церковь по воскресеньям и в праздники, молится дома, исповедуется и причащается, крестит детей, отпевает умерших членов семьи и т. п. При этом он стремится, чтобы жизнь в его семье и при общении с родственниками, ближайшими соседями и друзьями выстраивалась строго на христианских принципах. Более или менее серьезные отклонения от этих принципов (т. е. греховные поступки и даже мысли) добросовестным и богобоязненным христианином фиксируются в памяти, при этом он исповедует эти грехи.

Другая часть его жизни — хозяйственная, которая нередко оказывается большей по времени, чем первая часть. В хозяйственной жизни человек вступает в отношения с другими людьми в качестве работника и работодателя, покупателя и продавца, кредитора и заемщика, истца и ответчика, заказчика и исполнителя, партнера по совместному труду и т. п. Хотя христианская церковь формулировала этические нормы для выстраивания правильных отношений в хозяйственной сфере, даже в самые благополучные периоды истории христианства эти нормы очень слабо учитывались и исполнялись. Хозяйственная сфера оказывается автономной от церкви и религии. На протяжении многих веков существования христианства у людей сложилась система «двойных стандартов»: в семейно-бытовой сфере христианские нормы исполняются более или менее строго (собственно, это и есть религиозная сфера жизни человека); в хозяйственной сфере они исполняются намного хуже или не исполняются вовсе. Достаточно вспомнить средневековую Европу, в которой католическая церковь устанавливала строгие ограничения и запреты на занятие ростовщичеством. При этом эти нормы очень слабо исполнялись, причем их игнорировало в первую очередь само церковное начальство. В эпоху раннего христианства в обществе существовало рабство, но церковь достаточно спокойно относилась к этому явлению; даже многие искренне верующие христиане имели рабов и не собирались от них отказываться. Конечно, такая «раздвоенность» христианского сознания всегда создавала дискомфорт, тяготела над христианами (как клириками, так и мирянами), периодически это приводило к потрясениям в социально-политической и церковной жизни. Самое крупное такое потрясение — Реформация, которая была болезненной реакцией христианской Европы на грубое попрание самим Святым Престолом этических норм, относящихся к сфере социально-экономических отношений. Католицизм иногда искренне, а иногда лишь для вида пытался разными способами преодолевать эту «раздвоенность» путем разработки христианских этических норм хозяйственной жизни и их практического внедрения в жизнь[111].

Выведение хозяйственной сферы за рамки религиозных норм, замена их императивами «естественного права» стало своеобразными способами преодоления этой «раздвоенности» христианского сознания[112]. Кстати, в «старые, добрые времена» экономику изучали как один из разделов христианской этики. В связи с протестантским открытием «естественного права» экономика почти полностью исчезла из учебников по этике, зато расцвела пышным деревом различных самостоятельных «экономических дисциплин». Если раньше те или иные экономические действия (проекты) оценивались, прежде всего, с точки зрения их нравственности, то в эпоху «капиталистической эмансипации» экономики они стали оцениваться с точки зрения их коммерческой (финансовой) эффективности. На нравственную оценку экономических решений (действий) сегодня никто не обращает ни малейшего внимания. Ни в одном современном учебнике экономики мы не найдем даже намека на постановку вопроса о нравственной оценке экономических решений. Везде речь идет лишь о коммерческой (финансовой) эффективности. Авторы таких учебников, видимо, осознанно или неосознанно исходят из следующей посылки: «что коммерчески эффективно (т. е. прибыльно), то и нравственно».

На полную «капиталистическую эмансипацию» экономики от норм христианской этики обратил внимание известный западный философ, социолог и социальный психолог Эрих Фромм (1900—1980). Он, в частности, писал: «Радикальный гедонизм и безудержный эгоизм не могли бы возникнуть как руководящие принципы экономического поведения, если бы в XVIII веке не произошло коренного изменения. В средневековом обществе, как и во многих других высокоразвитых и примитивных обществах, экономическое поведение определялось этическими нормами. Так, для теологов-схоластов такие экономические категории, как цена и частная собственность, были частью нравственной теологии... В несколько этапов капитализм XVIII века претерпел радикальное изменение: экономическое поведение отделилось от этики и человеческих ценностей (курсив мой. — В. К.)»[113].

Эрих Фромм

Полное «выключение» экономической деятельности из сферы действия христианской этики при капитализме стало еще одним серьезным поражением христианства на Западе.

Макс Вебер: мнимые и реальные заслуги

Из того, что мы сказали выше, можно заключить: теория происхождения капитализма, предложенная М. Вебером, искажает реальность. Современный исследователь капитализма С. В. Вальцев в этой связи квалифицировал Вебера словом «сказочник»[114]. Мы не знаем, было ли это искажение результатом добросовестного заблуждения автора теории или же он делал это сознательно. Все сходятся во мнении, что Вебер рассматривал капитализм как более совершенное общество по сравнению с предшествующим ему традиционным обществом, относился к капитализму с большой симпатией (хотя ради поддержания видимости «научной объективности» не афишировал свои субъективные пристрастия). Как бы то ни было, Вебер дал картину капитализма с «человеческим лицом». Его работа «Протестантская этика и дух капитализма» создает впечатление, что капитализм был «благословлен» христианством. Именно в этом ряд исследователей творческого наследия Вебера видят причину его сегодняшней популярности, которая, кстати, пришла к нему лишь через многие годы после смерти[115]. Такого мнения, в частности, придерживается уже упоминавшийся нами Н. В. Сомин: «Думается, что популярность теории Вебера заключается вовсе не в ее научных достоинствах. «Веберизм» как идеология оказался востребованным для оправдания капитализма. Суть этой идеологии в том, что согласно ей капитализм получает религиозное оправдание, причем оправдание, исходящее из самой основополагающей концепции христианства — учения о спасении. Капитализм как бы получает благословение от христианства, и тем самым принцип капиталистического накопления окрашивается в самые светлые моральные тона. По теории Вебера, «подлинный» капиталист — это верующий аскет, живущий очень скромно и вкладывающий всю прибыль в производство, причем делает это он не ради прибыли, а ради Бога. Столь «благообразное» религиозное возникновение капитализма — слишком ценный подарок, чтобы от него отказаться. А потому весь современный Запад на все лады стремится доказать, что христианство благословило капитализм»[116].

Еще одна точка зрения на причину возросшей популярности Вебера — его теория пришла на место дискредитировавшего себя марксизма. Юрий Кузнецов в интересной статье, посвященной критике теории Вебера, заключает ее следующими словами: « ... при всей научной, мягко говоря, небесспорности (а проще говоря, несостоятельности) тезиса Макса Вебера его антикапиталистический заряд сегодня востребован и используется в полной мере, во многом заняв место дискредитировавшего себя марксизма»[117]. С таким заключением согласиться нельзя. Внимательное прочтение работы Вебера «Капиталистическая этика и дух капитализма» позволяет заметить симпатии автора к капитализму (по возможности им скрываемые для придания книге «объективности»), никакого заряда «антикапиталистического духа» она не несет.

Возникает вопрос: почему Вебер написал работу, в которой столько «дыр» и «нестыковок»? Строго говоря, она не тянет на то, чтобы называться теорией и даже гипотезой. С моей точки зрения, все объясняется достаточно просто. Сам Вебер — типичный протестант, и его работа отражает типичный протестантский способ познания и объяснения окружающего мира. Протестантизм — причудливая смесь отдельных положений христианства, взятых из Священного Писания (Откровение), и человеческих домыслов. Уже на первых этапах своего существования протестантизму надо было каким-то образом обосновывать и объяснять этот дуализм. Другого способа, как заняться «редуцированием» («редактированием») книг Ветхого и особенно Нового завета, у пионеров протестантизма не было. Они «подгоняли» Священное Писание под свои земные цели и принципы на протяжении многих поколений, при этом незаметно утрачивая способность целостного восприятия Откровения, мира, человека. При этом приобретая удивительную способность не замечать и откровенно игнорировать то, что не вписывается в их «теории» и «гипотезы».

С некоторых пор указанная особенность менталитета у западного человека закрепилась на генетическом уровне. До революции у нас ярким примером такого типа человека был «немец» из анекдотов — въедливый, пунктуальный, дисциплинированный, самоуверенный и самодовольный, но при этом малость туповатый. Достаточно вспомнить рассказ Н. Лескова «Железная воля». А Л. Н. Толстой в романе «Война и мир» писал: «Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина».

На эти свойства современного западного человека (особенно ярко выраженные среди «ученой» публики) обращает внимание В. Н. Тростников: «Сегодня мы сплошь да рядом сталкиваемся с поразительным умением образованного человека не видеть того, что не соответствует его убеждениям, даже если оно совершенно очевидно... Вольное обращение с логикой, полученное нынешним западным миром в наследство от протестантизма, не такая безобидная вещь, как может показаться»[118]. В. Н. Тростников считает отмеченную особенность менталитета западного человека не какой-то забавной «деталью», а важнейшим признаком протестантской цивилизации: «Таким образом, умение не видеть и не слышать того, что не хочется видеть и слышать, уже следует квалифицировать как цивилизационный признак, как неотъемлемую составную часть культуры, сформировавшейся в рамках протестантской цивилизации»[119].

С учетом сказанного можно лучше понять, почему немецкий социолог Вебер допускал «вольное обращение с логикой», которое не очень заметно людям западного менталитета, но которое режет глаз русскому человеку.

Несмотря на обилие справедливой критики в адрес Вебера, нельзя отрицать положительного вклада его работы «Протестантская этика и дух капитализма» в понимание истории, общества и экономики. До Вебера в исследовании капитализма доминировал так называемый экономизм: капитализм рассматривался преимущественно как экономическое явление и в расчет принимались лишь экономические факторы развития капитализма. Особенно в раздувании «экономизма» преуспел марксизм, появившийся примерно за полвека до работы Вебера[120]. Заслуга Вебера в том, что он четко сказал: капитализм — не только и не столько экономическое, сколько духовно-религиозное явление.

Кстати, часто упоминавшаяся нами книга Зомбарта «Евреи и хозяйственная жизнь» появилась спустя шесть лет после выхода в свет труда Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». Кто знает, может быть, именно Вебер подтолкнул Зомбарта, своего активного оппонента, к созданию альтернативной теории? Если это так, то заслуги Вебера становятся еще более весомыми. В следующей главе мы подробнее поговорим о теории Зомбарта.

Деньги — это ревнивый бог Израиля, пред лицом которого не должно быть никакого другого бога. Деньги низводят всех богов человека с высоты и обращают их в товар... Бог евреев сделался мирским, стал мировым богом.

К. Маркс[121]

Прибыль, барыш (подобно цене), извлеченные из сумерек традиций и превращенные в объект эгоистически-целесообразной системы, — вот то великое и поразительное новшество, которое... пришло от евреев.

В. Зомбарт[122]

Поведение иудеев относительно Искупителя, принадлежа этому народу; несомненно принадлежит и всему человечеству (так сказал Господь, явившись великому Пахомию); тем более оно заслуживает внимания, глубокого размышления и исследования.

Святитель Игнатий Брянчанинов[123]

Глава 4 «Этика Торы» и «дух капитализма»

Вернер Зомбарт и Макс Вебер: две точки зрения на происхождение капитализма

Итак, поговорим о работе Вернера Зомбарта «Евреи и хозяйственная жизнь» (1911)[124]. Вебер и Зомбарт пытались ответить на один фундаментальный вопрос социологии: каковы духовно-религиозные корни капитализма? Выше мы уже подробно описали ответ Вебера, который коротко сводится к следующему: современный капитализм возник в результате Реформации и появления «нового христианства» в лице протестантизма.

Ответ Зомбарта иной: «крестным отцом» капитализма стало еврейство с его религией иудаизма. Он писал: « ... современный капитализм есть в сущности не что иное, как эманация еврейского духа»[125]. Кстати, у Зомбарта был еще ряд трудов, посвященных «еврейской» теме: «Участие евреев в создании современного народного хозяйства» (1910), «Будущее евреев» (1912) и др. Эта тема нашла также свое отражение в фундаментальной работе Зомбарта «Буржуа. Этюды по истории духовного развития современного экономического человека» (1913). Указанные работы подкрепляли вывод Зомбарта о решающей роли еврейства в возникновении капитализма.

Кстати, обращая внимание на большую роль евреев в трансформации традиционного общества в капиталистическое, В. Зомбарт особенно подчеркивал их решающую роль в становлении капитализма в Северной Америке[126]. После открытия Америки у евреев, которых продолжали изгонять из разных стран Европы, появилась возможность отправиться за океан: «Лишь только ворота Нового Света открылись для европейцев, как туда толпами устремились евреи. Мы уже видели, что открытие Америки хронологически совпадает с годом изгнания евреев из Испании, мы видели, что последние годы XV века и в первые десятилетия XVI века массы евреев вынуждены были эмигрировать. Это была эпоха, когда еврейство Европы зашевелилось, как муравейник, в который воткнули палку. Нет ничего удивительного в том, что большая часть этого муравейника направилась в подававшие большие надежды области Нового Света. Первыми купцами в Америке были евреи. Первые промышленные учреждения в американских колониях обязаны своим происхождением евреям»[127]. Первыми еврейскими колонистами были евреи Испании и Португалии, затем еврейская эмиграция в Северную Америку стала осуществляться из Голландии, а еще позднее — из Англии. Новый мощный приток евреев в Северную Америку произошел в 1654 году, когда еврейские колонисты были изгнаны из Бразилии, бывшей на тот момент колонией Португалии. Зомбарт в своей книге цитирует американского президента Теодора Рузвельта, который в связи с 250-летием поселения евреев в Северной Америке заявил: «Евреи помогли создать эту страну»[128]. Еще более выразительно заявление по этому случаю бывшего (на тот момент) американского президента Гровера Кливленда, которого также цитирует Зомбарт: « ... ни одна из составляющих американский народ национальностей не оказала большего, прямого или косвенного, влияния на развитие современного американизма, чем еврейская нация»[129].

Вебер и Зомбарт были лично друг с другом знакомы (оба работали в Гейдельбергском университете) и между собой дискутировали по указанному вопросу, у каждого из них были свои веские аргументы в пользу защищаемой точки зрения. Об этих аргументах мы говорили в предыдущей главе. Аргументы сторон часто оказываются более остроумными, чем «научно обоснованными» (хотя каждый из авторов пытается выглядеть предельно «объективным»). Напомним лишь один аргумент со стороны Вебера: страны, в которых капитализм развивался быстрее, были преимущественно протестантскими; страны католические в своем капиталистическом развитии отставали. Вроде бы очень убедительный факт в пользу Веберовской точки зрения. Но Зомбарт парирует этот аргумент своим объяснением: католические страны с их достаточно строгими христианскими ограничениями процента, прибыли и наживы «выдавливали» евреев с их «духом капитализма» в страны протестантские, где таких ограничений не было. И скапливавшиеся там евреи выступали в роли «мотора» быстрого капиталистического развития.

В конечном счете точка зрения Макса Вебера (несмотря на все логические натяжки) оказалась более популярной, сегодня она перекочевала в учебники по истории, экономике, социологии. По нашему мнению, эта точка зрения возобладала не в силу каких-то чрезвычайно убедительных аргументов и фактов, а потому, что она идеологически выгодна тем, кто заботится об имидже капитализма. Ведь она представляет капитализм в качестве строя, получившего «освящение» со стороны христианства. «Первопроходцы» капитализма изображаются Вебером как «христианские герои», демонстрирующие аскетизм и ищущие спасения своей души (хотя и своеобразным способом — через обогащение; причем далеко не всякие методы обогащения для них являются приемлемыми — они строители «цивилизованного» капитализма)[130].

А может быть, превознесение в XX веке версии Вебера было призвано скрыть истинную роль еврейства в становлении капитализма? О роли еврейства (иудаизма) в становлении капитализма в истекшем веке говорили мало. Вероятно, отчасти из-за «рискованности» темы (любое неосторожное высказывание о еврействе — повод для обвинения автора в антисемитизме). Отчасти из-за недостатка информации.

По истечении века после выхода работы Зомбарта обозначился определенный интерес к творческому наследию немецкого социолога за рубежом и в России[131]. Также наметилось некоторое оживление в обсуждении поднятой Зомбартом темы о роли евреев в становлении капитализма. Оживление преимущественно со стороны тех авторов, которые позиционируют себя как «евреи».

Прежде всего, следует упомянуть книгу известного западного политолога (бывшего первого президента Европейского банка реконструкции и развития) Жака Ат-тали под названием «Евреи, мир и деньги» (на французском языке)[132]. В этот список следует добавить большую статью Ирины Федосеевой «Евреи и капитализм», опубликованную в еврейском русскоязычном журнале[133]. Наконец, это вышедшая на русском языке книга израильского журналиста и писателя Петра Люкимсона «Бизнес по-еврейски. Евреи и деньги»[134]. К указанным работам можно также прибавить книгу Джерри Мюллера из Католического университета Америки под названием «Капитализм, коммунизм и евреи»[135].

Знакомство с этими работами вновь заставляет нас задуматься о том, каковы же действительно духовно-религиозные причины возникновения капитализма. Вопрос не праздный, ибо мы сами уже два десятка лет живем при капитализме. Нам не мешало бы разобраться в этом новом для нас мире, причем не только в его экономическом порядке (на эту тему у нас пишут немало), но также в его духовно-религиозном устроении.

Сразу отмечу, что книга Джерри Мюллера на меня впечатления не произвела, ибо он исследует свой предмет как внешний наблюдатель (т. е. как нееврей). Его исследование поверхностно, после книги Зомбарта читать ее неинтересно. Столь же поверхностна статья Ирины Федосеевой (в ней просто собраны некоторые факты, которые специалисту уже давно известны). Книга Жака Аттали на первый взгляд выглядит как фундаментальное исследование. Но при ближайшем с ней ознакомлении она производит впечатление чрезмерной пафосности и хвастовства: по мнению автора, евреи были везде, во всем и всегда впереди. Он прослеживает историю еврейского народа со времен Моисея и доказывает, что уже в те времена евреи были носителями «духа капитализма». Приведем несколько выдержек из книги Аттали. Прежде всего, он с гордостью сообщает, что евреи дали миру две самые важные вещи — единого Бога и деньги: «Еврейский народ сделал деньги уникальным и универсальным инструментом обмена, точно так же, как он сделал своего Бога уникальным и универсальным инструментом превосходства...».

Автор полагает, что предписания, касающиеся поведения евреев в мире денег, которые содержатся в Талмуде, порождены не какой-то высшей силой, а привычками и характером тех людей, которые составляли Талмуд: «Авторы Талмуда сами были в большинстве торговцами, экспертами по экономике...».

Любые отношения купли-продажи, а также стремление к богатству, по мнению автора, вполне естественны, так как благословлены Богом: «Исав и Иаков подтверждают необходимость обогащения для того, чтобы нравиться Богу... Бог благословляет богатство Иакова и разрешает ему купить право первородства у его брата Исава — это доказательство, что все имеет материальную цену, даже в виде чечевичной похлебки».

Деньги, как считает Ж. Аттали, это не только инструмент купли-продажи или накопления богатства, но они также средство организации самого совершенного общественного устройства: «В этом жестоком мире, управляемом с помощью силы, деньги постепенно оказываются высшей формой организации человеческих отношений, позволяющей разрешать без насилия все конфликты, включая религиозные».

Деньги, будучи неким универсальным инструментом, доступным для людей любой национальности и вероисповедания, тем не менее, являются в первую очередь достоянием евреев, противостоящих остальному миру: «Деньги — машина, которая превращает священное в светское, освобождает от принуждения, канализирует насилие, организует солидарность, помогает противостоять требованиям неевреев, является прекрасным средством служения Богу».

Как видно из приведенной выше цитаты, служение евреев деньгам у Ж. Аттали приравнивается к служению их Богу. Капитализм для него -это не только рынок с его специфическими способами обогащения, это, прежде всего, новая религия. Он не дает ей название, по смыслу это — религия денег. Для подкрепления своей мысли о «духовной» пользе ростовщичества для евреев Аттали приводит цитату из Рабби Якова Тама: «Это почетная профессия, ростовщики зарабатывают деньги быстро и достаточно, чтобы отказаться от других профессий и посвятить себя религиозным занятиям». Обращается внимание на то, что занятия деньгами также позволяет избегать евреям трудовых занятий по найму: «Важное положение: каждый должен любой ценой избегать соглашаться на принудительную работу; делающую зависимым, так подчиняться кому-то равносильно возвращению в Египет... Этот запрет объясняет, почему в течение веков евреи наиболее часто отказываются входить в крупные организации и предпочитают работать на себя».

Жак Аттали

Для Аттали нет сомнения, что капитализм — это самый лучший в истории человечества строй, и что он — детище исключительно еврейского народа. Его книгу с полным основанием можно было бы назвать: «Манифест еврейского капитализма». Бросающаяся в глаза идеологическая ангажированность книги создает у вдумчивого читателя недоверие к тому, в чем бывший банкир стремится убедить читателя.

А вот толстую книгу Петра Люкимсона «Бизнес по-еврейски. Евреи и деньги» я прочитал с большим интересом. Она не претендует на «академическое исследование», написана живым и доходчивым языком (автор — выходец из СССР и русским языком владеет превосходно). Книга базируется на многочисленных источниках, в том числе таких «первоисточниках», как Тора и Талмуд. Главное ее достоинство — она отражает еврейскую жизнь в мире денег и экономики «изнутри», причем на «бытовом уровне».

Конечно, это отражение лишь частичное, упрощенное и нередко искаженное. Прежде всего, потому, что автор пытается взглянуть на мир денег и экономики глазами «среднестатистического» еврея, а сегодня такой еврей -«средняя температура по госпиталю». Мир евреев сегодня стал очень разнородным. В первую очередь в духовно-религиозном отношении: он состоит из атеистов, агностиков, ортодоксальных иудеев, «модернизированных» иудеев и т. п. Наверное, для ортодоксальных иудеев Израиля Люкимсон — лишь «внешний наблюдатель» «истинной» еврейской жизни. Но таких «внешних наблюдателей» в современном Израиле — не менее 90%. Люкимсона, судя по всему, можно отнести к агностикам, но при этом он (как законопослушный гражданин Израиля) вполне уважительно и серьезно относится к таким религиозным «источникам», как Тора, Талмуд и Каббала. Опираясь на эти источники, он пытается максимально нивелировать «субъективный фактор» в своем исследовании. Иначе говоря, очертить некий «нормативный подход», которым должен руководствоваться современный еврей, соприкасающийся с миром денег, бизнеса, экономики. При этом он признает, что в ряде случаев евреи нарушают (и даже сознательно игнорируют) официальные и неофициальные нормы денежной, имущественной и предпринимательской этики.

В данном разделе попытаемся решить следующие задачи.

Во-первых, попытаться на основе книги Люкимсона составить представление о религиозно-этических нормах евреев в сфере денежных, имущественных и экономических отношений (назовем эти нормы «экономической этикой Торы»[136]).

Во-вторых, оценить, насколько эти нормы соответствуют «духу капитализма», а также прояснить вопрос о «вкладе» евреев в становление и развитие капитализма.

В-третьих, сравнить «экономическую этику Торы» с соответствующими нормами христианства.

Кстати, здесь следует сказать коротко о нормах христианства (хотя, конечно, моя книга рассчитана на тех, кто имеет хотя бы общие представления об этих нормах). Христианские нормы этики, относящиеся к сфере имущественных и хозяйственных вопросов, получили достаточно полное освещение в работах Н.В. Сомина[137]. Он справедливо отмечает, что они не были некоей константой в течение всей истории христианства. Сомин выделяет три основные «экономические доктрины» христианства.

Первую он условно называет «святоотеческой» (основная роль в формировании этой версии принадлежит Св. Иоанну Златоусту).

Вторую — «умеренной».

Третью — «протестантской».

На протяжении первого тысячелетия христианства, вплоть до времени Фомы Аквинского (XIII век), превалировала самая строгая доктрина — «святоотеческая». Суть ее в достаточно бескомпромиссном неприятии богатства и частной собственности. «Умеренная» доктрина стала доминирующей в католической церкви. Она уже допускает возможность богатства и частной собственности (с целым рядом оговорок). Наконец, «протестантская» доктрина открыто поддерживает стремление человека к богатству, а частную собственность считает наиболее соответствующей природе человека. «Протестантская» доктрина, по мнению Н. В. Сомина, имеет много общего с экономической доктриной иудаизма. В сегодняшнем православии превалирует «умеренная» доктрина. Что касается католицизма, то он в конце XX — начале XXI века фактически встал на позиции «протестантской» доктрины (об этом мы будем говорить в следующей главе).

Но вернемся к книге Люкимсона. Для решения поставленных нами задач используем материал первых двух глав его книги, где сформулированы ключевые нормы экономической этики Торы, относящиеся к таким вопросам, как богатство, бедность, деньги. В общей сложности нами выделено шестнадцать основных положений (норм) экономической этики Торы. Одиннадцать из них условно относятся к вопросам богатства и бедности.

Остальные пять — преимущественно к деньгам.

Метода нашего изложения такова: 1) сначала мы даем нашу краткую формулировку, раскрывающую суть того или иного положения (нормы); 2) затем приводим выдержки из текста Люкимсона, иллюстрирующие соответствующее положение (в скобках даются ссылки на страницы книги); 3) после этого предлагаем наши комментарии.

И еще одно предварительное замечание: данный раздел посвящен не столько «еврейскому вопросу» и иудаизму, сколько оценке христианства, существующего в условиях капитализма. А такая оценка будет точнее и объективнее при условии понимания нами экономической доктрины иудаизма.

Экономическая этика Торы: богатство и бедность

1. Богатство — заслуга, получаемая человеком от Бога за исполнение заповедей и ревностное изучение Торы.

Тора

«Материальный достаток, появление у человека свободных денег, успех в делах всегда рассматривались в еврейской традиции, прежде всего, как следствие особого благоволения Господа, Его благоволение за ревностное соблюдение и изучение дарованной им евреям Торы» (с. 44).

Наш комментарий.

Христианин также рассчитывает своей праведной жизнью получить благоволение от Бога, однако он рассчитывает не на получение богатства, а, прежде всего, на прощение Богом грехов и получение в будущем вечной жизни.

2. Имущественное положение человека предопределяется еще до его рождения. Однако впоследствии Всевышний может изменить свое первоначальное решение об имущественном положении человека.

« ... будет ли человек богат или беден в этом мире, решается еще до его рождения, в тот момент, когда его душа спускается на землю. «Все предопределено: будет ли человек жить в богатстве или в бедности, окруженным детьми или бездетным, а также какие испытания выпадут на его долю и когда он умрет, и лишь одно неизвестно — будет ли у него трепет перед Небесами», — говорит Талмуд. Жизнь человека с этой точки зрения представляется неким лабиринтом, причем Всевышнему известно, каким путем данный человек будет блуждать по этому лабиринту, с какими препятствиями он встретится, однако при этом Бог предоставляет ему полную свободу воли в том, как именно он будет преодолевать эти препятствия: останется ли он верен Торе или нарушит ее, а возможно, и вообще откажется от нее. Однако в этом случае у него вполне могут отобрать то богатство, обладать которым ему было предназначено самой судьбою» (с. 50).

Наш комментарий.

Данное положение сильно смахивает на фатализм, который чужд христианству. Для христианства ключевым является положение о свободе выбора человека (выбора между добром и злом). Именно от человека, его выбора зависит главное в жизни христианина — его спасение, обретение вечной жизни. При принятии решений (выборе) настоящий христианин руководствуется, прежде всего, заповедями, совестью, своим разумом и волей. При принятии подобного рода «судьбоносных» решений христианином социально-имущественные вопросы в расчет не принимаются или играют минимальную роль.

3. Вместе с тем любое богатство является результатом усилий со стороны человека, автоматически оно никому не дается. В конечном счете богатство — результат совместной деятельности Бога и человека.

« ... и в Торе, и в других еврейских источниках, и в еврейском фольклоре непрестанно подчеркивается, что подлинное богатство всегда является следствием предпринимаемых человеком усилий... Прибегая к излюбленной раввинами метафоре. Творец оставляет себе роль Компаньона по бизнесу: если еврей решает, что он может сидеть сложа руки, а Компаньон выполнит за него всю работу; то он глубоко заблуждается» (с. 58—59).

Наш комментарий.

Внешне данное положение иудаизма похоже на положение христианства о синергии Бога и человека, их соучастии в творческой деятельности. Однако, судя по тем примерам, которые Люкимсон приводит в своей книге, творческая деятельность в понимании еврея — это, прежде всего, деятельность по накоплению богатства, получению денег, коммерция (бизнес). Даже в приведенном выше отрывке Бог представлен как компаньон еврея по бизнесу.

4. Богатство — один из важных факторов, определяющих социальный статус человека. Наряду с двумя другими — происхождением и знанием Торы. Самый главный среди них, однако, не богатство, а знание Торы.

«Два фактора — происхождение и величина личного состояния — на протяжении всей человеческой истории, у всех народов определяли социальный статус человека... основным жизненным предназначением еврея с древнейших времен считалось изучение Торы, и в итоге именно степень образованности человека в Торе, глубина его познаний и стали главным в определении социального статуса человека» (с. 64). « ... древний принцип, согласно которому социальный статус самого бедного знатока Торы был значительно выше статуса богача, в целом сохранялся» (с. 69).

Наш комментарий.

«Социальный статус» — понятие, вообще не относящееся к сфере духовной жизни человека. Косвенно, конечно, социальный статус может влиять на духовное состояние человека. Христианство исходит из того, что, чем выше социальный статус человека, тем больше шансов стать жертвой страсти честолюбия, греха гордыни. Именно потому, что богатство и знания могут действительно повышать социальный статус человека, Святые Отцы Церкви настоятельно рекомендовали избегать богатства (сребролюбия), а также не гнаться за накоплением знаний. Тем более предупреждали против того, чтобы специально демонстрировать свои богатства и знания.

5. Богатство представляет для еврея испытание.

« ... оно (богатство — В. К.) всегда рассматривается как испытание человека, в ходе которого он должен доказать, что богатство не привело к очерствению его души, забвению им тех высоких принципов Торы, по которым он обязан жить» (с. 60).

Наш комментарий.

В христианстве богатство также рассматривается в качестве испытания; это — бремя, которое мешает спасению человека, обретению им жизни вечной. Именно этого боится истинно богобоязненный христианин. Поэтому Святые Отцы рекомендуют избавляться от богатства как источника искушений. Для еврея существует другая угроза — потерять богатство. Именно это толкает его к соблюдению «высоких принципов Торы».

6. Бедность чаще всего бывает наказанием человеку за нарушение им заповедей Торы. Впрочем, бедность может посетить и праведного еврея. Недостаток богатства на Земле такому праведнику будет компенсирован ему дополнительными благами «на небе».

«Пренебрежение... и тем более открытое попрание законов Торы, по убеждению еврейских мудрецов, неминуемо ведет богача к разорению и финансовому краху» (с. 47). «Сама природа бедности, с точки зрения иудаизма, неоднозначна: она может быть и наказанием человеку за нарушение им заповедей Торы, но куда чаще является тем самым испытанием, которое Творец посылает ему, с тем чтобы потом — в случае, если он его успешно выдержит, -щедро наградить его либо в этом, либо в «будущем мире» («олям а-ба»). Более того, учитывая быстротечный и временный характер жизни в этом мире и вечность в мире будущем, куда предпочтительнее вести жизнь бедняка, чем богача, — даже если они оба с равной ревностью посвятили себя изучению Торы, награда бедняка «там» будет все равно выше, так как она будет включать в себя и компенсацию перенесенных им лишений» (с. 61). Но и сам «будущий мир» — это, прежде всего, мир абсолютного спокойствия и благополучия, где человеку без усилий достаются все блага, которые он желает» (с. 61).

Наш комментарий.

В отличие от иудаизма в христианстве бедность никогда не рассматривалась как наказание Бога. Бедность в христианстве (особенно добровольно выбираемая) — идеал христианской жизни; условие, облегчающее дело спасения человека. В крайнем случае бедность может посылаться христианину Богом в назидание, т. е. помогает спасению его души.

7. Стремление еврея разбогатеть является естественным, согласуется с положениями Торы и Талмуда. Этим евреи отличаются от других народов, у которых принято рассматривать богатство как зло или потенциальную опасность для человека, им обладающего.

« ... само отношение евреев к богатству и к бедности на протяжении всех столетий разительно отличалось от отношения к этим категориям других народов мира. Отличалось, заметим, прежде всего, тем, что евреи никогда или почти никогда не видели ничего постыдного в стремлении человека разбогатеть, а, наоборот, усматривали в нем вполне естественное проявление человеческой природы. Они никогда (или, точнее, почти никогда) не скатывались до ханжеского осуждения человека только за то, что он обладает большим достатком, чем остальные, и уж тем более никогда не усматривали в богатстве зло, ведущее к ожесточению сердца, отказу человека от нравственных принципов, к бездуховности. Напротив, с точки зрения иудаизма, богатство — это тот фактор, который позволяет человеку не думать о хлебе насущном и спокойно заниматься духовным и нравственным самоусовершенствованием. Богатство дает ему чувство независимости и открывает перед ним возможности для того, чтобы жить в соответствии с самыми высокими представлениями о морали и гуманизме» (с. 40—41).

Наш комментарий.

В данном пункте можно полностью согласиться с Лю-кимсоном. Действительно, в христианстве никогда не приветствовалась погоня за богатством. Согласно святым отцам богатство не способствовало, а лишь мешало христианину «заниматься духовным и нравственным самоусовершенствованием».

8. Евреи ожидают прихода Машиаха, при котором наступит «золотой век» еврейства: все сыны Израиля станут богатыми, а бедных евреев не останется.

«Само прекрасное будущее, которое должно наступить после прихода Машиаха, обычно воспринимается, прежде всего, как время, в котором все евреи будут сказочно богаты, не будут ни в чем нуждаться и смогут спокойно посвятить все свое время изучению Торы и исполнению заповедей Всевышнего» (с. 42—43).

Наш комментарий.

Христиане в отличие от иудеев ожидают второго пришествия Христа, после чего земная история человечества завершится. Естественно, христиане думают не о материальных благах в будущей жизни, а о своем спасении и надежде на вечную жизнь. Мечтания иудеев о богатстве в будущей жизни лишний раз показывают, что по сути дела они в бессмертие души не верят. Большинство современных евреев -подобие евангельских саддукеев, которые, как известно, в бессмертие души не верили.

9. Богатство — важное условие счастья еврея.

«Богатство... рассматривается еврейской традицией как... фактор, составляющий основу подлинного человеческого счастья. Не случайно само слово «счастливый» — «мешуар» — является, по сути дела производным от слова «богатый» — «ашир» ... » (с. 43).

Наш комментарий.

В христианстве богатство никогда не рассматривалось даже в качестве второстепенного фактора, определяющего счастье человека. Впрочем, оно никогда не отрицало влияния материального положения на душевное и физическое состояние человека, не отрицало необходимости некоторого минимума материальных благ для поддержания нормальной жизни человека. В христианстве это называется достатком. А богатство — то, что сверх достатка.

10. Богатый должен заниматься благотворительностью. Особенно важной является помощь тем, кто изучает Тору. Оказывая такую помощь, богатый повышает свой социальный статус и обеспечивает себе достойное место в будущем мире.

«Итак, ни величина состояния, ни размеры дома, ни число предприятий, которыми владел тот или иной человек, еще никак не гарантировали ему почет и уважение со стороны других членов общины. Этот почет и уважение он мог заслужить либо сам, являясь не только состоятельным человеком, но и знатоком Торы, либо оказывая существенную, соизмеримую с его богатством помощь тем, кто изучает Тору. Причем таким образом он достигал не только почета и уважения, но и обеспечивал себе достойное место в «Олям а-ба» — в грядущем мире, так как, оказывая материальную помощь знатоку Торы, он как бы тем самым становился его «компаньоном» в деле ее изучения и получал часть причитающейся за это награды на том свете» (с. 67).

Наш комментарий.

Христианство также призывает богатых заниматься благотворительностью, но безвозмездно, не ожидая никаких «видимых» дивидендов в этой, земной жизни. Этика Торы, как отмечалось выше, предусматривает «испытание богатством». Тут возникают вполне «коммерческие отношения» между Богом и богатым: если последний не будет заниматься благотворительностью, то Бог может лишить его богатства. И наоборот, благотворительность не только позволяет сохранить капитал, но и повышает социальный статус богатого человека.

11. Талмуд дает четкие ориентиры для определения того, кого относить к «бедным» и «нищим», а кого считать «богачом».

«Любопытно, что именно в Талмуде впервые вводятся понятия «абсолютной» и «относительной бедности», которыми потом будут оперировать многие экономические учения. Задавшись вопросом о том, кому положено давать пожертвования («трумот»), еврейские мудрецы немедленно задались вопросом о том, кого именно следует считать бедняком, а кого и вовсе нищим...

Кстати, в Талмуде приводится и предельно четкое определение того, что такое нищета и чем нищий отличается от бедняка. Согласно еврейским мудрецам нищим следует считать человека, стоимость всего движимого и недвижимого имущества которого не превышает 200 зуз, то есть минимальную сумму, необходимую человеку для того, чтобы, не занимаясь никаким трудом, прожить один год. К примеру, если человек, тяжело заболев, может, распродав все свое имущество, просуществовать на вырученные от этой продажи деньги не более года — его смело можно зачислять в нищие. Если же денег, вырученных от продажи имущества, хватит на куда более длительный срок, скажем, на два-три года, значит, он просто беден. Ну а если человек может, ничем не занимаясь и не продавая ничего из своего имущества, существовать несколько лет исключительно на свои сбережения, его вполне можно считать богачом» (с. 75—77).

Наш комментарий.

Этика Торы облегчает еврею решение вопроса о том, к какой социально-имущественной категории относить себя и окружающих. Христианство таких «формул» бедности и богатства, которые содержатся в этике Торы, не дает. Христианам в разных житейских ситуациях приходится полагаться на свой разум, а также совесть и сердце. Стало быть, чтобы соблюсти заповеди и не согрешить, христианам следует заниматься не столько разработкой и совершенствованием методик определения социальноимущественного положения человека, сколько заботиться о совершенствовании своего ума и сердца.

Экономическая этика Торы: деньги

1. Деньги у евреев в отличие от других народов всегда были средством, а не целью.

«Евреи были первым народом планеты, которые увидели в деньгах не цель, а именно средство» (с. 20); « ... евреи видели в деньгах не цель, а средство, некий инструмент, упорядочивающий и развивающий жизнь общества» (с. 21).

Наш комментарий.

Приведенная выше фраза красивая, но неверная, т. к. деньги изначально у всех народов выступали как средство. Речь идет о деньгах как инструменте, обеспечивающем быстрый и дешевый обмен товаров. Уже позднее люди стали накапливать деньги и образовывать сокровища, что действительно могло выступать конечной целью человеческой деятельности. Аристотель назвал такую деятельность хрематистикой, осуждал ее и предупреждал человечество об опасности превращения экономики в хрематистику. Это можно узнать из любого учебника по экономике.

Другое дело, что для вождей еврейского народа деньги действительно не являются конечной целью. Они выступают средством по отношению к их высшей цели — завоеванию мирового господства. Но это касается лишь еврейской верхушки. Для большинства людей, погруженных в «рыночную экономику» (в том числе для простых евреев), деньги могут выступать (и чаще всего выступают) в качестве конечной цели.

2. Деньги служили и служат реализации таких целей, как развитие экономики, улаживание конфликтов между людьми, духовное развитие человека.

«Евреи были первым народом планеты, которые увидели в деньгах не цель, а именно средство улаживания конфликтов между людьми, средство развития экономики, средство обеспечения человеку условий, позволяющих ему заниматься своим духовным развитием» (с. 20).

Наш комментарий.

1. Данный тезис верен лишь отчасти. Деньги в современных условиях служат не только и не столько развитию экономики, сколько ее разрушению (сжатие денежной массы, производимое банкирами, приводит к экономическим кризисам и т. п.).

2. Автор в своей книге в дальнейшем конкретизирует, каким образом деньги используются для «улаживания конфликтов между людьми». Например, Люкимсон пишет, что евреи отдавали деньги в качестве «взяток властям за право жить по своим, еврейским законам» (с. 21). Мы не склонны считать, что евреи были изобретателями такого инструмента «улаживания конфликтов между людьми», как взятка. Но евреи действительно научились виртуозно владеть этим эффективным инструментом и делают это до сих пор лучше многих других.

3. В дальнейшем в своей книге автор особо выделяет такую функцию денег, как «средство обеспечения человеку условий, позволяющих ему заниматься своим духовным развитием». Люкимсон многократно повторяет мысль, что при наличии богатства евреи «смогут спокойно посвятить все свое время изучению Торы и исполнению заповедей Всевышнего» (с. 42). Христианину трудно понять, как богатство может способствовать «исполнению заповедей»; по учению Святых Отцов Церкви, богатство создает для человека массу искушений; бедность, с точки зрения христианского учения, более предпочтительна для «исполнения заповедей» (хотя и бедный человек также подвергается действию разных страстей).

4. За «кадром» книги осталась «высшая» цель, ради которой евреи накапливают деньги и богатство. А именно — достижение еврейской верхушкой мирового господства. Впрочем, эта цель не афишируется среди простого еврейского народа, называемого ам гаарец. В переводе это означает «невежда в законе» (кстати, Люкимсон пишет об этих самых ам гаарец). Некоторые авторы называют таких евреев более грубо — «плебеи». Тем более об этой цели ничего не должны знать так называемые «гои», т. е. те, кто не принадлежат к евреям вообще. Сведения о «высшей» цели «высшего» еврейства содержатся в Торе, Талмуде и Каббале, чтение и изучение которых предписывается только «посвященным». До остальных они доводятся в устных интерпретациях раввинов или публикациях с многочисленными «купюрами».

3. В нееврейском мире на протяжении многих веков отношение к деньгам и богатству сильно отличалось от еврейского восприятия денег. Лишь во времена Позднего Средневековья человечество восприняло (но лишь частично) еврейское отношение к деньгам, что быстро изменило облик человечества.

«Прошли даже не столетия, а тысячелетия, прежде чем европейская цивилизация смогла освободиться от своего денежного фетишизма и пусть и частично, в искаженном виде — усвоить еврейское отношение к деньгам и материальным ценностям, и именно с этого момента начинается пробуждение Европы от средневековой спячки» (с. 21).

Наш комментарий.

Люкимсон в приведенном фрагменте упоминает «денежный фетишизм» как свойство «европейской цивилизации». Речь идет о том, что европейская знать, несмотря на свою формальную принадлежность к христианству, очень любила деньги и богатство. Но относилась к ним, мягко говоря, не рационально: либо разбазаривала деньги, ведя праздную и роскошную жизнь, либо накапливала золото как сокровище, подобно пушкинскому «скупому рыцарю» (что и есть «денежный фетишизм»). Евреи, как гордо сообщает Люкимсон, превратили деньги из «фетиша» (мертвого сокровища) в капитал, который начинает приносить новые деньги. В этом и заключается суть капитализма и «еврейского отношения к деньгам». Здесь Люкимсон фактически полностью встал на сторону В. Зомбарта, который более века назад сказал: «крестным отцом» капитализма является иудаизм (и его носители — евреи).

4. Способствуя превращению денег (богатства) в капитал, евреи освободили человечество из-под власти денег, сделали его свободным, а также лишили деньги их «божественного» ореола.

«В отличие от пушкинского Барона (главного героя «Скупого рыцаря». — В. К.), они (евреи. — В. К.) не служили деньгам, но заставляли деньги служить себе, по сути дела, поставив «золотого тельца» на колени и указав ему на его истинное место.

И таким образом евреи, по меткому замечанию Пола Джонсона, не только не способствовали обожествлению денег (это как раз произошло без их участия), но и, напротив, освободили человечество от их власти, указав на то место, которое деньги должны занимать в жизни каждого отдельного человека и общества в целом» (с. 20—21).

Наш комментарий.

1. Насчет тезиса об освобождении человечества от власти денег: все с точностью до наоборот. Деньги при капитализме окончательно из слуги превратились в хозяина, причем очень жестокого. Капитализм заставляет всех служить деньгам, причем неистово, до полного изнеможения.

С одной стороны, процесс накопления капитала — столь же бесконечный, как и процесс накопления сокровищ скупым рыцарем. С другой стороны, в условиях жесткой конкуренции его нельзя ни на минуту остановить: любая остановка грозит потерей всего ранее накопленного капитала (это как раз пушкинский скупой рыцарь теоретически мог в любой момент остановить процесс накопления сокровища без ущерба для себя и для общества). Куда и зачем бегут все участники «капиталистического марафона»? За деньгами, которых на всех не хватает. По законам денежного обращения, их не хватает ровно на величину начисленных процентов по выданным кредитам. Капитализм — это постоянная жестокая игра на вылет[138].

Впрочем, из бешеной капиталистической гонки «выключены» некоторые «избранные» люди. Кто они? Хозяева «печатного станка», те, кто «делают деньги из воздуха». Судя по ряду приводимых в книге данных, в разряд «избранных» в первую очередь входят те, кто, по выражению Люкимсона, уже несколько веков назад «заставлял деньги служить себе». Сегодня они заставляют себе служить почти все человечество.

2. Насчет «золотого тельца». В современном капитализме поклонение «золотому тельцу» всячески культивируется, т. к. такое поклонение создает условия для поддержания платежеспособного спроса в обществе. Без этого процесс капиталистического накопления остановится, и все рухнет.

Впрочем, мысль о том, что евреи поставили «золотого тельца» на колени и указали ему на его истинное место, можно понимать и почти буквально. Речь может идти об отмене в 70-е годы прошлого века золотого стандарта, который был установлен на Бреттон-вудской международной валютно-финансовой конференции в 1944 году. Напомним, что золотой стандарт приравнивал золото к мировым деньгам и предусматривал свободный размен долларов на золото денежными властями США. Отказ США от размена долларов на золото открыл хозяевам «печатного станка» (Федеральная резервная система США) возможность выпускать свою «бумажную продукцию» без каких-либо ограничений. Тем самым завершился процесс окончательного денежного закабаления человечества группой «избранных». На смену металлическому идолу пришла магия числа, тайны которой изложены в еврейской Каббале. Каббала стала средством закабаления людей[139].

5. Евреи никогда не поклонялись золотому тельцу.

«Еще комичнее звучат попытки обвинить евреев в алчности, апеллируя при этом непосредственно к тексту Торы и напоминая о том, что «евреи поклоняются золотому тельцу». Что ж, в еврейской истории согласно Торе действительно был такой эпизод, но если он что-то и доказывает, то лишь весьма пренебрежительное отношение еврейского народа к золоту. Вспомним, что, как только брат Моше (Моисея. — В. К.) Аарон объявил о сборе золота для создания этого идола, евреи со страстью, достойной лучшего применения, начали с азартом бросать все свои драгоценности в «общий котел». Дело, как говорит мидраш, доходило до того, что еврейки, не задумываясь, вырывали с кровью золотые серьги из своих ушей...

Вернувшись с горы Синай, Моше дотла сжигает золотого тельца, и это не вызывает в душах евреев ни малейшего сожаления (с. 15).

Наш комментарий.

Приведенное толкование известного библейского события Люкимсоном насколько оригинально, настолько же не убедительно. В других еврейских источниках это событие трактуется однозначно как отступление еврейского народа от своего Бога без «фантазий» насчет якобы присущего древним евреям безразличия к золоту. Если следовать логике Люкимсона, то любой случай, когда еврей расстается с деньгами (платит за товар, погашает кредит, уплачивает налоги и т. п.) следует трактовать как «весьма пренебрежительное отношение еврейского народа к деньгам». Вообще, как отмечает известный специалист по истории золота Питер Бернстайн в своей книге «Власть золота. История наваждения», в Библии (Ветхом завете) золото упоминается более 400 раз. Этим он хочет подчеркнуть, какую большую роль играло в жизни евреев золото. В качестве украшений? Не только. Бернстайн пишет: « ... и царь Соломон, и даже сам Иегова... обратились к золоту для утверждения своего могущества»[140]. Он приводит примеры, что ради золота древние евреи готовы были даже убивать: «В ходе заселения земли обетованной евреи должны были собрать массу золота — главным образом за счет ограбления племен, побежденных в битвах»[141]. Если перенестись в эпоху современного капитализма, то здесь мы видим, насколько неравнодушны евреи к «желтому металлу». Теперь золото не только украшения и не только ликвидный товар. Теперь золото -«всеобщий эквивалент», т. е. деньги, причем мировые. Знаменитые Ротшильды в начале XIX века (эпоха наполеоновских войн) заработали свои капиталы на спекулятивных операциях с золотом. Впрочем, можно согласиться с Люкимсоном, что для Ротшильдов золото никогда не было конечной целью. С помощью золота они (подобно царю Соломону) добивались и добиваются «утверждения своего могущества» в глобальных масштабах. Золото для них — лишь инструмент по перераспределению реального мирового богатства и власти в свою пользу.

О «конкурентоспособности» иудаизма в христианском мире

Итак, мы закончили перечисление наиболее важных положений «экономической этики Торы», содержащихся в книге П. Люкимсона. В наших комментариях мы давали в сжатом виде взгляд на соответствующий вопрос с христианской точки зрения. Нетрудно заметить, что положения иудаизма и христианства почти нигде не совпадали. Более того, по большинству пунктов они оказались диаметрально противоположными. На это, кстати, обращает внимание и П. Люкимсон. В этой связи он даже цитирует раввина Бенджамина Блеха, демонстративно дистанцирующегося от норм Нового завета:

«Не для нас, евреев, написано, что, дескать, верблюду пройти в игольное ушко, чем богачу вступить в небесные врата» (с. 41).

Также нетрудно заметить, что христианские нормы никак не соответствуют «духу капитализма», в то время как этика Торы является, по сути, чисто капиталистической идеологией, слегка прикрытой религиозной лексикой и атрибутикой.

Иудаизм с его «экономической этикой» оказался, выражаясь современным языком, более «конкурентоспособным» по сравнению с христианством: последнее, по сути, придерживалось антикапиталистических принципов устройства общественной жизни. Именно это, по мнению Люкимсона, было причиной быстрого роста финансового могущества еврейства, захватывавшего те «экологические ниши», которые христиане добровольно отдавали ему на откуп (прежде всего, это «ниша» ростовщичества). Впрочем, это объяснение общепринято, и Люкимсон здесь «Америки не открывает». Уже на «старте» «капиталистического марафона» у евреев было вполне ощутимое материальное имущество: капитал, накопленный еврейскими ростовщиками в предыдущий период времени. У нас в учебниках по экономической истории очень подробно пишется о «первоначальном накоплении капитала» и перечисляются такие источники накопления, как «огораживание» крестьян, конфискация церковных земель, грабежи народов в заокеанских странах и даже пиратство. При этом забывают сказать, что проблема первоначального накопления остро стояла перед теми, кто еще вчера был католиком, а сегодня стал протестантом. Еврейские ростовщики пришли к «старту» уже с накопленным капиталом.

Нам следует добавить еще две причины еврейской «конкурентоспособности», которые оказались за «кадром» исследования Люкимсона.

Первая причина — рассеяние евреев по всему миру, образование евреями в каждом государстве своей замкнутой общины, которая, по сути, становится «государством в государстве» (П. Люкимсон об этом пишет, но вскользь). Такие еврейские общины связаны между собой тысячами нитей, образуют международную сеть, которая дает еврейству большие политические и экономические преимущества перед другими народами. Именно это определило особые успехи еврейства в международной торговле, создало условия для формирования международной финансовой системы при решающем участии и под контролем еврейских банкиров. Указанную причину можно условно назвать политической.

Вторая причта — религиозного характера. Она связана с важнейшим принципом иудаизма, который особенно не рекламируется, но который является принципиально важным для понимания «успехов» еврейства. Суть его предельно проста — деление человечества на евреев и неевреев. Первые — «избранные», люди, созданные Богом. Вторые — «плебеи», «недочеловеки», «акумы», «гои»[142], призванные служить «избранным». На базе такого расистского принципа выстраивается достаточно стройная экономическая доктрина иудаизма. Суть ее в том, что для обогащения евреев за счет «гоев» хороши любые способы (об этой стороне экономической доктрины иудаизма в книге П. Люкимсона — ни слова). Этакий «экономический каннибализм», прикрываемый разного рода лукавыми теориями «экономического либерализма»[143]. Как известно, Тора запрещает взимание процента по ссудам. Однако этот запрет касается лишь отношений внутри еврейского сообщества. Взимание процента с неевреев не только не запрещается, но, наоборот, вменяется в обязанность еврею: « ... И будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы (и будешь господствовать над многими народами, а они над тобою не будут господствовать». (Второзаконие 28:12).

По мнению ряда исследователей, Ветхий завет формировался на протяжении многих веков существования еврейского народа. Первоначально вообще существовал в устной форме. Тот Завет, который Моисей получил от Бога, по мнению некоторых исследователей, существенно отличается от современной версии Пятикнижия Моисеева (Торы). В первоначальной, действительно полученной от Бога, версии никакого расистского разделения людей на «избранных» (евреев) и прочих (неевреев) не было. Также не было и предписаний, санкционирующих грабить неевреев (типа того предписания из Второзакония, которое мы привели). Расистские установки в Священном Писании стали появляться после того, как еврейский народ и его вожди побывали в вавилонском плену[144]. Дальнейшее развитие расистских установок вождями иудаизма осуществлялось уже в рамках Талмуда[145].

Перечислим некоторые принципы, рекомендуемые евреям для использования во взаимоотношениях с «внешним миром», миром неевреев:

— отношение к имуществу, находящемуся в руках неевреев, как к собственности евреев (как временно оказавшейся в чужих руках) и использование любых (в том числе безнравственных) методов для овладения этим имуществом;

— навязывание среди неевреев духа стяжательства и «жажды денег»;

— допустимость и желательность обмана при совершении сделок с неевреями;

— регулирование кагалами разных уровней операций евреев с неевреями для того, чтобы обеспечить более эффективную эксплуатацию неевреев (как в сфере производства, так и в сфере обращения и обмена);

— взимание максимально возможного процента при предоставлении ссуд и кредитов неевреям;

— навязывание «внешнему миру» денег, которые выпускают евреи; установление еврейского контроля над национальными экономиками «внешнего мира» через выпуск денег, кредитные операции, спекулятивные операции на рынках и т. п.;

— всяческое навязывание идеи (в виде разных «научных теорий») о невмешательстве государства в экономику, а также идеи о том, что экономикой должна управлять «невидимая рука» рынка (идеология «экономического либерализма»);

— дестабилизация национальных экономик и создание кризисов («управляемый хаос» в экономике) и т.п.[146].

Конечно, каждый из приведенных принципов нуждается в расшифровке и объяснении. Взять, например, принцип отношения еврея к имуществу нееврея. Живший в Средние века Сикст Сиенский[147], большой знаток Талмуда, отмечал: «Бог повелел евреям присваивать имущество христиан сколь возможно чаще и всевозможными средствами: обманом, насилием, лихоимством, воровством»[148]. В Талмуде также говорится: «Деньги акумов суть как добро никому не принадлежащее, и каждый, кто пришел первым завладевает им»[149].

Современный израильский автор Исраэль Шаха к, критикующий многие стороны талмудического иудаизма, называет такие поощряемые многими раввинскими авторитетами методы присвоения имущества неевреев, как невозвращение потерянного имущества, надувательство в делах, жульничество, воровство и грабеж[150]. Вот что он пишет, например, о последнем из перечисленных методов: «Грабеж (то есть воровство с применением насилия) категорически запрещен лишь в том случае, если жертва — еврей. Но ограбление нееврея запрещено не всегда, а только в некоторых случаях, например, «когда неевреи властвуют над евреями», но позволено, «когда неевреи подвластны евреям». Раввины расходятся во мнениях по вопросу о том, при каких обстоятельствах еврей может ограбить нееврея, но спор, в сущности, идет только о соотношении сил евреев и неевреев, а не о вопросах справедливости и гуманности»[151].

Указанные выше религиозные причины «конкурентоспособности» евреев четко обозначил В. Зомбарт в своем исследовании «Евреи и хозяйственная жизнь». Е.А. Орлянский, исследователь творчества В. Зомбарта, пишет: «Зомбарт выделяет две особенности иудаизма, способствующие формированию «капиталистического духа».

Первая особенность — благоприятное отношение к богатству в священных книгах иудаизма. Зомбарт пишет: « ... Оценка, даваемая еврейскими религиозными учениями богатству, без сомнения, на несколько оттенков благоприятнее, чем оценка католического нравственного учения... В еврейской религии вообще никогда не существовало идеала бедности, который бы пользовался исключительным признанием».

Второй особенностью еврейской религиозной этики Зомбарт называл «ее своеобразное отношение к чужим».

Он указывает: «Еврейская этика делалась двуликой: смотря по тому, шло ли дело о евреях или неевреях, нравственные нормы были различные». Эти идеологические установки явно диссонировали с идеологией традиционной (христианской. — В. К.) хозяйственной системы»[152].

Особенно рельефно принцип иудаизма «свой — чужой» проявляется в Северной Америке в период ее колонизации. Сегодня уже ни для кого не секрет, что американский капитализм возник на костях и крови местного индейского населения, которое нещадно уничтожалось колонистами. Чаще всего все эти убийства приписывают европейским протестантам. Однако евреи с их талмудическим взглядом на людей другой веры и другой крови, как на скотов, сыграли очень большую роль в этом «индейском холокосте»[153]. Расистские взгляды евреев позволили им быть вне конкуренции в таком бизнесе, как работорговля и использование рабского труда на плантациях.

Сделаем небольшое отступление, касающееся принципа «свой — чужой» в иудаизме. Не все представители иудаизма сегодня придерживаются указанного принципа. В XIX веке возник так называемый реформированный иудаизм, который провозгласил отказ от расовой гордыни евреев, распространил действие заповедей Бога на всех людей[154]. Однако, как отмечают некоторые авторы, сегодня «реформированный иудаизм» — маргинальное явление в мировом еврействе[155].

«Инвестиции во власть»

Достаточно распространена точка зрения, согласно которой особого различия между иудаизмом и протестантизмом (особенно такими его формами, как кальвинизм и пуританизм) нет. В обеих религиях существует идея «избранности». В обеих религиях богатство и деньги рассматриваются в качестве цели человеческой деятельности, причем деятельность по стяжанию богатства квалифицируется как «служение Богу». В обеих религиях последовательно проводится принцип «свой — чужой»[156]. На этом основании многие авторы не без основания называют протестантизм (особенно кальвинизм и пуританизм) «закамуфлированным иудаизмом».

Однако, признавая сходство двух религий, нельзя между ними ставить знак равенства. Макс Вебер, сравнивая иудаизм и кальвинизм с точки зрения их влияния на формирование капиталистического сознания, ставит кальвинизм даже выше иудаизма. Первый, по его мнению, нацеливает человека на бесконечное накопление капитала; второй — поощряет всяческое богатство, но богатство остается средством, не превращаясь в самоцель. С этим замечанием немецкого социолога следует согласиться. Вот как резюмирует эти рассуждения М. Вебера о различиях иудаизма и кальвинизма наш отечественный философ Ю. Бородай: « ... даже принцип наживы в иудаизме не столь универсален, как в кальвинизме: во-первых, он не распространяется на отношения между «своими», и, главное, нажива здесь сохраняет «традиционалистский» характер, то есть нацелена на потребление и потому не превращается в столь пожирающую как в кальвинизме страсть... В отличие от иудейской установки, где капитал лишь средство непосредственного наслаждения или господства, то есть вернейшее средство максимального благоустройства своего земного материального бытия, для протестанта, подлинного господина нового строя, накопление капитала становится самоцелью»[157].

Мы бы сделали одно уточнение к рассуждениям М. Вебера и Ю. Бородая: действительно, для иудаизма накопление капитала является средством. Но тут надо различать ранний (ветхозаветный) и поздний (талмудический) иудаизм. Для раннего иудаизма накопление капитала было в большей степени средством «непосредственного наслаждения», а для позднего иудаизма — средством «господства». Переориентация религиозного сознания иудеев на мировое господство, как отмечают историки религии, произошла еще две с половиной тысячи лет назад, в те времена, когда они были уведены в вавилонское рабство и там соприкоснулись с древними учениями гностиков и манихеев (с их положениями об «избранности» и «предопределенности»). Документально эта переориентация была закреплена в Талмуде, который был окончательно сформирован в первых веках нашей эры (после разрушения Иерусалима, когда иудеи уже находились в изгнании), и который в современном иудаизме поставлен выше Торы (Пятикнижия Моисеева). Об этих нюансах раннего и позднего иудаизма можно прочитать в известной работе Л. А. Тихомирова «Философско-религиозные основы истории», которая также была написана в начале XX века[158]. Из последних работ на эту тему можно порекомендовать книгу И. Р. Шафаревича «Трехтысячелетняя загадка. История еврейства из перспективы современной России»[159].

Выше мы уже обсуждали работу Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». Мы отмечали, что в его работе содержится много искажений; однако он совершенно прав в следующем своем тезисе: идеалом жизни крайнего протестанта является «кредитоспособный добропорядочный человек, долг которого — рассматривать приумножение своего капитала как самоцель»[160]. Казалось бы, что «прагматичный» кальвинизм, фанатически «зацикленный» на деньгах, должен быть более «конкурентоспособным» по сравнению с иудаизмом. Это и так, и не так. На «коротких» дистанциях капиталист кальвинистского толка может обгонять капиталиста-иудея[161]. Однако первый инвестирует прибыль лишь в делание новых денег, а второй — в делание денег и в приобретение власти. Приобретение политической власти дает ему неоспоримые преференции в сфере экономики. У В. И. Ленина есть «крылатая фраза»: «Политика есть самое концентрированное выражение экономики»[162]. Переиначивая эту фразу к условиям «рыночной экономики» (капитализма) можно сказать: «Политика есть самое концентрированное выражение богатства». Образно выражаясь, традиционное инвестирование денег (в производство и торговлю) приводит к удвоению денег, а инвестирование денег во власть может увеличить их на порядок.

Главная преференция того, кто инвестирует во власть — он получает монопольное право на «делание денег». Речь идет об инициативе еврейских ростовщиков по созданию центральных банков под их контролем[163]. Сегодня контроль еврейской олигархии над всеми сторонами жизни в США и десятках других стран обеспечивается благодаря тому, что оно контролирует Федеральную резервную систему США (ФРС), осуществляющую выпуск доллара -мировой валюты. ФРС — частная корпорация, главными акционерами которой являются около дюжины крупнейших банкиров мира, большинство которых принадлежат к еврейству или, по крайней мере, являются носителями «еврейского духа»[164].

Еврейская олигархия захватывает прежде всего контроль над денежно-кредитной системой, где есть возможность делать деньги «из воздуха», оставляя нееврейским предпринимателям материальное производство, в котором бизнес рано или поздно оказывается в долговой петле и банкротится или переходит под контроль еврейских ростовщиков. Тезис о главенстве евреев именно в сфере денег и финансов совершенно не оригинален. С ним соглашаются как евреи, так и неевреи. Например, Л.Д. Вайштейн в книге «Самые богатые евреи мира» отмечает, что «еврейских деловых династий много особенно в финансовой и банковской сфере»[165]. А. И. Солженицын в известной книге «Двести лет вместе» отмечает, что «евреи были передовым отрядом, создавшим мир капитала (и преимущественно в его финансовых формах)»[166].

Поэтому в стратегическом плане — выигрыш на стороне капиталиста-иудея (который чаще всего выступает в качестве капиталиста-банкира). Еврей заинтересован в том, чтобы для его протестантского конкурента деньги всегда оставались «конечной целью». По этой причине «избранные» иудеи (верхушка иудаизма) достаточно сдержанно и скептически относятся к официальной идеологии капитализма, рассматривая ее в качестве «продукта» для «внешнего пользования».

Некоторые авторы обращают внимание на то, что Вебер не слишком хорошо разобрался в некоторых нюансах протестантской догматики и кое-что присочинил, чтобы его концепция выглядела «красиво». Здесь мы можем обратиться к работам нашего отечественного исследователя Е.А. Орлянского, который внимательно изучил спор между Зомбартом и Вебером. В этом споре о религиозных корнях капитализма он занимает сторону первого. Орлянский справедливо замечает, что протестантизм даже в таких его радикальных формах, как кальвинизм и пуританизм, на заре становления капитализма имел целый ряд этических ограничений, которые не позволяли протестантам пускаться «во все тяжкие»[167]. Опираясь лишь на деловую этику кальвинизма и пуританизма, капитализм, как считает Орлянский, не смог бы достичь тех «высот», которых он достиг. Разгадка этих «достижений» проста: основным двигателем капитализма был все-таки иудаизм, протестантизм проигрывал ему не только из-за отсутствия долгосрочных целей, но также по причине более ограниченного арсенала используемых средств обогащения[168].

О позициях евреев в капиталистической экономике

Мы уже выше пришли к выводу: «конкурентоспособность» иудеев оказывалась выше, что вызывало относительное укрепление позиций иудеев и ослабление позиций протестантов. Вместе с тем П. Люкимсон в рассматривавшейся нами выше книге «Бизнес по-еврейски. Евреи и деньги» утверждает, что и во времена В. Зомбарта (начало XX века), и сегодня (начало XXI века) многие экономические позиции евреев выглядят достаточно скромно. П. Люкимсон, в частности, пишет: « ... ни в наши дни, ни когда-либо в прошлом евреи не сосредоточивали в своих руках сколько-нибудь значительную часть мировых финансов»[169]. Вот он приводит данные по составу клуба миллиардеров по состоянию на начало нашего века: «В наши дни, в начале XXI века, в мире насчитывалось около 500 человек, обладавших состоянием свыше миллиарда долларов и владевших суммарным капиталом в 1,54 триллиона долларов. И первое место в этом списке занимал... нееврей Билл Гейтс с капиталом почти в 53 млрд долларов. За ним следовал нееврей Уоррен Баффет, обладающий 35 млрд долларов, и немцы Карл и Тео Альбрехты, заработавшие свои около 30 млрд долларов на торговле недвижимостью. На этом фоне состояние самого богатого в мире еврея Шелдона Адельсона в 18 млрд долларов выглядит весьма скромно. Состояние следующего за ним в списке самых богатых евреев мира Джорджа Сороса более чем вдвое меньше — 6,9 млрд долларов. Третье место в списке самых богатых евреев мира занимает самая богатая женщина Израиля Шери Арисон с капиталом в 4,6 млрд долларов. При этом она занимает 94-е место в списке самых богатых людей мира. Всего, по данным журнала «Форбс», насчитывается 49 евреев, обладающих состоянием в 1 млрд долларов и выше...»[170]. Чуть ниже Люкимсон дает оценку доли совокупного мирового капитала, находящегося в руках евреев, — 8—10%. С одной стороны, величина не запредельная. С другой стороны, учитывая, что евреев в мире, по данным еврейских источников, сегодня насчитывается 12-13 млн человек (0,2%), имеет место непропорционально большое участие .евреев в мировом капитале[171].

Но вот что важно. Считая, что участие еврейских олигархов в мировом капитале не является «решающим», он в то же время согласен с теми, кто полагает, что именно евреям принадлежит контроль над мировой экономикой: « ... евреи и в самом деле правят мировой экономикой, но отнюдь не посредством своих капиталов». Какой-то парадокс. Как его объясняет Люкимсон?

Его главным объяснением является следующее: « ... во все времена они (евреи. — В. К.) составляли весьма значительную часть наемных работников, управляющих чужими предприятиями, и, как правило, приносили своим хозяевам немалые прибыли. Так, по данным Вернера Зомбарта, уже в начале XX века евреи составляли 31,5% директоров предприятий кожевенной и каучуковой промышленности, 25% — металлургической промышленности, 23,1% — электрической, 15,7% — пивоваренной и т. д.». Подобная картина, как отмечает П. Люкимсон, наблюдается и в современной капиталистической экономике. Например, в американской экономике: «число евреев среди высшего менеджерского звена составляет 25%»[172].

Еще один источник непропорционально большого влияния евреев в том, что они склонны к учредительской деятельности: «Тот же Зомбарт отмечает особую роль евреев в основании, учреждении новых предприятий, которые потом превращались в индустриальные гиганты, акционерные общества с огромным суммарным капиталом — их доля среди числа основателей таких предприятий порой превышала 50 %»[173].

Современная американская экономика показывает, что основными «бенефициарами» многих крупнейших банков и корпораций оказываются не акционеры (тем более мелкие акционеры), а именно топ-менеджеры. Достаточно обратить внимание на то, что значительная часть прибыли банков и корпораций идет на уплату так называемых бонусов топ-менеджерам.

П. Люкимсон сказал, что еврейские топ-менеджеры приносят немалые прибыли своим хозяевам. Это не так, мы уже сказали, что в конечном счете они приносят прибыли самим себе. Почему же тогда доля евреев в мировом капитале только 8—10%, а не 50 или 80%? По нескольким причинам.

Во-первых, они не любят «светиться». Достаточно привести лишь один пример. Он касается Ротшильдов, которые, как известно, слыли самыми богатыми людьми мира на протяжении XIX века и первой половины XX века. Сегодня про них слышно очень мало, в списках «Форбс», «Форчун» и других рейтингах они не фигурируют. Вот Сорос, который, как известно, является агентом Ротшильдов, в списках «Форбс» находится, а его хозяева — нет. Ротшильды поняли, что анонимность и секретность очень повышают эффективность борьбы за мировое богатство и мировую власть и поэтому после Второй мировой войны «ушли в тень».

Во-вторых, они умеют не «светиться». Для этого, в частности, они используют такие средства, как оффшоры[174] и благотворительные фонды. Личные капиталы финансовой олигархии, как правило, на порядок меньше тех капиталов, которые олигархи переводят под «крышу» благотворительных фондов. Эти капиталы хорошо защищены и формально перестают быть их персонифицированным имуществом; в то же время капиталы благотворительных фондов продолжают использоваться в интересах этих самых олигархов[175].

Они также стали более активно использовать «теневую экономику», в которой эффективность бизнеса намного выше и где капитал обращается с большой скоростью (любой экономист знает, что прибыльность бизнеса зависит не только и не столько от величины авансированного капитала, а от скорости его обращения).

В-третьих, во многих случаях 8—10% участия в капитале достаточно, чтобы иметь эффективный контроль над компанией. Особенно если у других акционеров (пайщиков) мелкие пакеты (доли). Сегодня акционерные капиталы на Западе очень «распылены», поэтому еврейству (спаянному и хорошо организованному) указанной доли действительно достаточно для того, чтобы евреи могли править мировой экономикой.

В-четвертых, крайне важно, что евреям принадлежат ключевые позиции в банковском капитале. Банки — институты, которые выпускают наличные и безналичные деньги, снабжая ими (в виде кредитов) все другие сектора экономики. Именно через банковскую систему еврейские олигархи контролируют мировую экономику.

Немного подробнее остановимся на последнем из перечисленных моментов. В свое время еще Зомбарту пришлось объяснять: евреи эффективно контролируют экономику даже несмотря на некоторые достаточно скромные показатели присутствия евреев в экономике. Особенно это присуще американской экономике. Вот что он пишет: «На первый взгляд кажется, будто именно североамериканская экономическая жизнь в существенных своих чертах развивалась без воздействия евреев... И действительно, среди крупных промышленников и спекулянтов Соединенных Штатов, среди «магнатов трестов» мы встречаем мало еврейских имен. Со всем этим можно согласиться. И все-таки я остаюсь при своем утверждении, что Соединенные Штаты, может быть, больше других стран исполнены специфического еврейского духа»[176].

Мы уже выше приводили слова, которые американский президент Теодор Рузвельт в начале XX века произнес по поводу 250-летия поселения евреев в Северной Америке: « ... евреи помогли создать эту страну». Эти слова приводит Зомбарт для доказательства присутствия в Америке «специфического еврейского духа». Фраза президента Рузвельта, конечно, пафосная. Фактически за этими словами стоит другая мысль: евреи заложили фундамент американского капитализма. Именно они — истинные «отцы-основатели Америки», а люди типа Томаса Джефферсона, Джона Адамса, Джеймса Мэдисона, Александра Гамильтона, Джорджа Вашингтона, Бенджамина Франклина и др. -лишь номинальные фигуры. Принципиально важно, что потомки настоящих «отцов-основателей» и в начале XX века реально контролировали американскую экономику. Зомбарт перечисляет тресты, в которых в это время реальное управление (через контрольные пакеты акций) находилось в руках евреев: плавильный, табачный, асфальтовый, телеграфный и т. д.[177].

Но и это не главное. Главное, по мнению Зомбарта, заключается в том, что еврейские банки взяли под свой контроль все без исключения отрасли экономики и все тресты с помощью такого инструмента, как кредит: «В руках евреев находится также целый ряд крупнейших банкирских фирм, «контролю» которых подлежит значительная часть американского хозяйства»[178]. Зобмарт приводит различные примеры. «Так, например, «система Гарримана», имевшая своей целью объединение всех американских железнодорожных сетей, поощрялась и поддерживалась... нью-йоркским банкирским домом «Леб, Кун и Ко»[179].

Заметим, что Зомбарт описывал экономическую жизнь Северной Америки по состоянию на самое начало XX века. Тогда в банковской системе США еще не было Федеральной резервной системы. Она была создана в самом конце 1913 года как частная банковская корпорация с решающим участием еврейского капитала. С этого момента контроль еврейских олигархов над американской экономикой вышел на новый уровень[180]. Тут мы еще раз напомним тезис Люкимсона: доля евреев в мировом капитале составляет 8—10%, но при этом они контролируют мировую экономику. Это действительно так: зачем еврейским олигархам накапливать деньги и капиталы, если в их руках находится «печатный станок»? Фактически еврейские банкиры-олигархи во главе с Ротшильдами «делают» все необходимые мировой экономике деньги и через кредит контролируют все созданные и приобретенные другими капиталистами активы. Это идеальный финансовый и экономический механизм для движения еврейской верхушки к своей заветной цели — мировому господству. В учебниках по экономике почему-то пишут только про акционерные формы контроля над экономикой. А сегодня, в начале XXI века, на первое место выходят неакционерные формы. И кредит — важнейшая из них.

Иудаизм и трансформация западного христианства в «религию денег»

Мы перечислили некоторые важные причины более высокой «конкурентоспособности» иудаизма по сравнению с христианством в экономической сфере. Однако анализ этих причин до конца всего не объясняет. Иудаизм в экономической сфере в конечном счете оказался более «конкурентоспособным» по одной главной причине: мир предпочел те «правила игры» (этические нормы), которые изначально были заложены в иудаизме. Если бы мир выбрал «правила игры», предлагаемые христианством, то, наверное, сегодня мы бы имели не капитализм, а совершенно другой общественно-экономический порядок.

Этические нормы иудаизма рассчитаны на человека, который не готов духовно напрягаться и бороться со своей греховностью; иудаизм называет такое греховное состояние «естественной природой» человека, что дает последователю иудаизма дополнительное оправдание своей духовной расслабленности и беспечности. При этом еще раз напомним, что неевреям предлагается не иудаизм как таковой, а идеология либерализма.

В отличие от иудаизма христианство требует от человека постоянного духовного напряжения, видения своей греховной природы и непрерывной борьбы со страстями. Европейское христианство «устало» за тысячу с лишним лет своего существования и ослабило свою борьбу с греховной природой человека. Об этой «усталости» католической церкви убедительно пишет уже упоминавшийся нами Н. В. Сомин. Он достаточно скептически относится к поискам М. Вебером каких-то таинственных «протестантских корней» капитализма. По мнению Сомина, появление протестантизма — совершенно не имеющей отношения к христианству религии — означало не что иное, как «прорыв плотины» в виде церковных запретов и ограничений на обогащение и наживу. Через образовавшуюся «дыру протестантизма» широким потоком хлынул поток человеческих страстей (страстей стяжательства, сребролюбия, лихоимства, зависти, тщеславия, властолюбия и т. п.), которые дремлют в любом человеческом обществе: «Итак, не религиозное возрождение Реформации породило пресловутый «дух капитализма», а, наоборот, слабость протестантства, выпустившего из своих рук контроль за хозяйственной этикой». Главную слабость же протестантства Сомин усматривает в «почти полном игнорировании святоотеческой традиции» во всех сферах христианской жизни, в том числе в сфере хозяйственной этики[181].

Иудаизм в этой ситуации, естественно, не преминул воспользоваться ослаблением христианства. При этом мы не склонны сводить все к «коварству» и «козням» неких тайных вождей мирового еврейства, о чем написаны сотни увлекательных, но не очень глубоких книг. Главный враг находился внутри церковной ограды: этот тайный заговорщик спрятался в сердце христианина.

Быстрое распространение капитализма в европейских странах — это не только и не столько экономическое явление. Прежде всего, это процесс быстрого замещения христианства иудаизмом. Замещение происходило не в буквальном смысле (например, как закрытие христианских храмов и увеличение числа синагог), а в виде распространения по Европе «духа иудаизма», который заражал христианство и порождал процесс его медленной и неуклонной мутации. Уже давно начался и уже близок к своему завершению процесс превращения западного христианства в «религию денег». В этой «религии денег» окончательно стираются все различия между католицизмом и протестантизмом, между отдельными конгрегациями и толками в рамках этих двух основных ветвей западного христианства.

Эту тенденцию обнаружили некоторые мыслители еще в XIX веке. Вспомним работу молодого К. Маркса «К еврейскому вопросу» (1843)[182], где он говорил о том, что еврейский бог — деньги, и что они стали богом всех народов. Маркс писал: «Еврейство эмансипировало себя типично еврейским способом, захватив финансовое могущество и через него власть в мире, и практический еврейский дух стал практическим духом христианских народов. Евреи эмансипировали себя настолько, насколько христиане стали евреями». Маркс знал, о чем писал, ибо его предки были раввинами. За свои «откровения» Маркс в книге Люкимсона заслужил клеймо: «зоологический антисемит» (с. 11).

Отметим, что приведенные выше мысли Маркса были высказаны им в «ранний» период творчества. «Поздний» Маркс, автор «Капитала», аккуратно обходил стороной эти «деликатные» вопросы. Более того, в своем «Капитале» он сделал все возможное для того, что замаскировать истинную роль еврейского ростовщичества в становлении и развитии капитализма[183].

Немецкий теолог Пауль Лагард (1827—1891) определил капитализм как экономическую форму иудаизма; фактически евреи и капитализм в его понимании — синонимы; капитализм —результат иудизации христианских народов. Понимание еврейских корней капитализма Лагардом близко к точке зрения К. Маркса. Немецкий социолог Георг Зиммель (кстати, родом из крещеных евреев) в книге «Философия денег» (1900) отмечал, что Реформация и последующее развитие капитализма в Европе означали победу иудаизма над христианством.

Полемизируя с «ранним» Марксом, Люкимсон пишет:

« ... исторические факты — вещь упрямая. И они однозначно свидетельствуют о том, что не евреи придумали деньги (в иврите нет даже специального слова, которое обозначало бы это понятие), не евреи придумали товарно-денежные отношения и ростовщичество — они возникли задолго до появления еврейского народа. Правда же заключается в том, что евреи коренным образом изменили отношение человечества к деньгам, причем изменили его совершенно не так, как это представлялось воспаленному ненавистью воображению Маркса» (с. 19).

Мы полностью согласны с мнением Люкимсона, что не евреи придумали деньги, товарно-денежные отношения и ростовщичество (как хвастливо заявляет, например, Жак Аттали). Наверное, явным преувеличением является заявление Люкимсона, что именно «евреи коренным образом изменили отношение человечества к деньгам».

С нашей точки зрения, другие народы просто встали на ту дорогу («дорогу капитализма»), на которой евреи оказались раньше европейцев, по крайней мере, на две тысячи лет. Мы бы выразились осторожнее: евреи в Средние века сыграли роль некоего «катализатора» или «фермента», ускорившего усвоение христианами Европы «духа капитализма». Люкимсон пишет, что до современного капитализма у народов, которые жили вокруг евреев, существовало иррациональное, мистическое, почти религиозное отношение к деньгам: «В любом учебнике истории можно прочесть, что на ранних этапах истории человечества золоту; деньгам и богатству придавался некий мистический характер. Размер накопленных богатств давал его владельцу особое чувство могущества и власти. Следствием этого были неминуемое стремление к накоплению ради накопления, фетишизация сокровищ и, соответственно, их обожествление. В этой ситуации человек неминуемо становился рабом собственного богатства и иррациональной жажды увеличить его. Так обстояло дело в Древнем Шумере, в Вавилоне, Ассирии, Персии и — с определенными оговорками — в Греции и Риме. Деньги были для него либо объектом накопления, либо лишь средством для приобретения других сокровищ. Такая же психология господствовала почти по всей Европе вплоть до позднего Средневековья» (с. 19). Заявление Люкимсона о том, что «евреи коренным образом изменили отношение человечества к деньгам», переворачивает все с ног на голову. Именно до позднего Средневековья Церковь в Европе сдерживала «иррациональную жажду» обогащения. Именно при капитализме иррациональная тяга к накоплению богатства достигла своего апогея: деньги, богатство превратились в абстрактный «капитал», связь «капитала» с естественными потребностями человека окончательно оборвалась. Именно при капитализме усилилось религиозное восприятие человеком денег и богатства. На такое религиозное отношение к деньгам со стороны евреев обращает внимание Лев Поляков в своей «Истории антисемтизма»[184] (Люкимсон приводит эту цитату в своей книге): « ... вся эволюция привела к тому, что евреи могли обеспечить свое выживание только благодаря деньгам в буквальном смысле этого слова, поскольку то право на жизнь, которое христианское общество предоставляет каждому, евреи должны были покупать через регулярные промежутки времени у пап и князей, иначе они становились бесполезными или замешанными в какое-нибудь темное дело об отравлении или ритуальном убийстве. Деньги становятся для евреев важнее, чем хлеб насущный, они столь же необходимы, как воздух, которым они дышат... И мы увидим, как в этих условиях в конце концов деньги приобретают для евреев почти сакральное значение» (с. 18).

Но вернемся к европейцам-христианам, которые, по мнению Люкимсона, были «облагодетельствованы» «цивилизующим» влиянием «денежной этики» иудаизма. Теперь они лишь формально оставались в лоне христианской церкви, а по духу они уже стали «новыми евреями» (в Англии их называли «белыми евреями»). Первое поколение «новых евреев» еще числилось католиками, но им стало крайне тесно и неудобно в жестких рамках католицизма. Именно они были главной движущей силой Реформации, которая привела к появлению вполне комфортной для них религии под названием «протестантизм», но при этом сохранившей «бренд» христианства.

По мнению современного исследователя капитализма Вячеслава Макарцева, иудаизм сыграл немалую роль в дехристианизации западного мира путем распространения атеизма. Он обращает внимание на тот факт, что носителями «духа капитализма» в первую очередь были так называемые саддукействующие иудеи (в противовес «фарисействующим», или ортодоксальным, иудеям, которые сдерживали распространение «духа капитализма», выстраивая вокруг еврейского народа защитную ограду гетто). Это потомки тех саддукеев, о которых мы можем прочитать в Новом завете. Из него мы узнаем, что это были начальники иудейские, которые не верили в загробную жизнь и бессмертие души. Вместе с тем они отличались крайней алчностью, сребролюбием и беспринципностью. Судя по всему, саддукеи были одними из первых в истории человечества атеистами и материалистами. Вот что мы читаем в энциклопедии Брокгауза и Эфрона о саддукеях: «Саддукеи пользовались большими доходами которые в виде религиозных налогов взимались согласно Моисееву закону со всех произведений земли; таким образом, С. составляли не только родовую, но и денежную аристократию в Иудее... В силу своего официального положения, С. не могли не сталкиваться с иноземными элементами и были поэтому в значительное мере заражены духом эллинизма. Тем не менее, они стояли на страже Моисеева закона, считая себя его охранителями... потому что этот закон был для них... источником влияния и богатства... По вопросам религиозной догматики источники указывают следующие три особенности саддукейского миросозерцания: признание абсолютной свободной воли человека, отрицания бессмертия души и воскресения мертвых и, наконец, отрицание ангелов и духов»[185]. Вячеслав Макарцев считает, что именно благодаря таким саддукействующим евреям атеизм стал стремительно распространяться по Европе: «Вне всякого сомнения, буржуазный атеизм связан в первую очередь с саддукействующей сектой еврейского народа, стоявшей у истоков капитализма: для того чтобы атеистические идеи распространялись в христианской Европе, нужны были немалые деньги и влиятельная поддержка «мироправителей тьмы века сего»[186].

Не без помощи таких саддукеев, в частности, пышным цветом в Новое время расцвела европейская философия, которая лишь по форме была «протестантской», а по существу находилась на позициях сначала агностицизма, а затем стала откровенно атеистической. Эта философия призвана была стать «естественной религией», которая, по замыслу «новых саддукеев», окончательно вытеснит из жизни человека Христа[187].

Протестантизм и иудаизм: диалектика взаимных отношений

Грань между христианством и иудаизмом перестала быть непреодолимой — как для христиан, так и для иудеев. Кстати, Вернер Зомбарт приводит интересный факт из истории раннего капитализма: многие иудеи, бежавшие с континента на Британские острова, крестились там и стали ярыми пуританами (разновидность протестантов, отличающихся особым аскетизмом и фанатизмом). А ведь никто их силой не заставлял креститься: в Англии в отличие от Испании и некоторых других континентальных стран инквизиции не было. По мнению Вячеслава Макарцева, костяк первых поколений протестантов в Голландии и Англии составляли не коренные европейцы, а бежавшие из Испании выкресты и их потомки[188].

Пуританизм имел много общего с иудаизмом, что и объясняет простоту перехода иудеев в эту религию (изучение Пятикнижия Моисеева, почитание субботы, ведение службы на иврите, требования принятия конституции на основе Торы и т. п.). Позднее также легко пуритане переходили в иудаизм. О близости пуританизма и иудаизма свидетельствует политика Оливера Кромвеля, который, как известно, объявлял себя приверженцем пуританизма и при этом особо благоволил иудеям. Именно благодаря его усилиям иудеи получили разрешение свободно селиться на британских островах и заниматься ростовщической деятельностью.

О духовной «конвергенции» иудеев и протестантов в Голландии и Англии очень выразительно говорил К. Маркс: « ... еврей эмансипировал себя еврейским способом, он эмансипировал себя не только тем, что присвоил себе денежную власть, но и тем, что через него и помимо его деньги стали мировой властью, и практический дух еврейства стал практическим духом христианских народов. Евреи настолько эмансипировали себя, насколько христиане стали евреями»[189].

Конечно, на бытовом уровне и в сфере бизнеса отношения между иудеями и протестантами были далекими от идиллии. В бизнесе нередко между ними завязывалась борьба не на жизнь, а на смерть за контроль над рынками, за захват компаний и активов, за выгодные государственные заказы и т. п. К этому еще добавлялись антиеврейские настроения основателя лютеранства. М. Лютер на первых порах благоволил евреям и даже надеялся на возможность их обращения в христианство на протестантских принципах. Было время, когда он даже осуждал католическую церковь за гонения на иудеев. Однако, убедившись в тщетности своих попыток перевоспитать иудеев, он стал их всячески поносить: «Они... постоянно искажают и фальсифицируют все Писание... Солнце никогда не светило над более кровожадным и мстительным народом, чем этот, вообразивший себя Божьим народом, которому было заповедано убивать и поражать язычников... Они исполнены злобы, скупости, зависти, ненависти друг к другу, гордости, ростовщичества, тщеславия и проклятий против нас... Их синагоги или школы следует сжечь... Сровнять с землей и разрушить их дома... Отбирать у них все молитвенники и Талмуды, в которых они учат подобному идолопоклонству, лжи, проклятию и богохульству... Запретить им ростовщичество и забрать у них все наличные деньги... они обокрали нас, и теперь владеют нашим (добром)... Не подобает, чтобы они позволяли нам, проклятым гоям, трудиться в поте лица, тогда как они, святой народ, праздно проводят время у печи, празднуя и испуская газы... Следует вымести этих ленивых негодяев под зад... Если власти неохотно применяют силу и не обуздывают еврейское дьявольское буйство, последние должны... быть выдворены из страны»[190]. Согласно еврейским источникам «многие из протестантских представителей принимали политические рекомендации Лютера. В 1537 году евреи были изгнаны из Саксонии. Просьбы вступиться за саксонских евреев Лютер отверг с доводом, что они не оправдали его дружелюбного отношения к ним... В Гессене было введено дискриминационное «Уложение о евреях»[191]. Современное еврейство записало Лютера в ярые антисемиты.

Мартин Лютер

Гораздо более «толерантным» по отношению к евреям оказался Кальвин: « ... кальвинизм оценивал евреев несколько в ином ключе, чем М. Лютер, утверждая, что, несмотря на отвержение Иисуса, еврейский народ не исчез и определенная его часть примет христианство в будущем»[192]. Кроме того, Кальвин призывал своих последователей к «финансовому сотрудничеству» с сынами Израиля. Но и в данном случае «финансовое сотрудничество» нередко стихийно перерастало в конкурентную борьбу.

При всех расхождениях в экономических интересах иудеев и протестантов роднило самоощущение своей «исключительности» и, соответственно, презрительно-пренебрежительное отношение ко всем остальным. «Протестантизм со своей концепцией предопределенности привнес в христианство идею «богоизбранности», которая до Реформации была «прерогативой» иудеев. И этот факт способствует формированию идеи о протестантско-иудейском синтезе, признающем освященную «свыше» исключительность «избранных» (в различных, правда, ипостасях людей)»[193]. В качестве примера такого «протестантско-иудейского синтеза» можно назвать отношения между кланом Ротшильдов (иудеи) и кланом Рокфеллеров (протестанты). Диапазон отношений между ними крайне широк: от непримиримой конкуренции — до соглашений о перемирии, от соглашений о перемирии — до пактов о «вечном мире», от пактов о «вечном мире» — до самого тесного сотрудничества в мировой политике[194]. В сфере бизнеса во второй половине XIX века был найден способ выстраивания «цивилизованных» отношений между иудейскими и протестантскими кланами: картельные соглашения о разделе рынков сбыта и источников сырья, об установлении единых цен, использовании новых технологий и т. п.[195]. Этот «протестантско-иудейский синтез» в сфере бизнеса своим острием направлен на выдавливание и окончательное уничтожение конкурентов, не относящихся к разряду «избранных» (т. е. «отверженных»).

Правда, после того, как протестантско-иудейские союзы завершали «выдавливание» из бизнеса «отверженных», борьба между двумя группами «избранных» возобновлялась.

Представленная нами картина отношений между протестантами и иудеями несколько упрощенная. На упомянутый выше «синтез» готовы идти не все протестанты и не все иудеи.

Среди первых такую готовность проявляют лишь крайние протестанты. На заре капитализма это были кальвинисты, а сегодня большое количество различных протестантских сект, придерживающихся так называемой «теологии богатства».

Среди вторых — так называемые саддукействующие иудеи. Это иудеи, которые описаны в Новом завете. Их отличительные особенности: неверие в бессмертие души и загробную жизнь, ярко выраженный материализм и атеизм (при сохранении формального признания Торы и религиозных обычаев иудеев), неудержимая страсть к деньгам и богатству. В современном мире основное скопление саддукействующих иудеев — в Соединенных Штатах Америки. Вячеслав Макарцев обращает внимание на такую интересную деталь американских, или саддукействующих, иудеев: «Поскольку саддукеи были материалистами, они с неизбежностью должны были впасть в язычество, что мы и наблюдаем в США. В США находится и универсальный неоязыческий храм — Голливуд. Его влияние на духовную сторону человечества в плане насаждения язычества бесспорно. Подавляющее большинство современных голливудских фильмов — мистерии, посвященные низменным страстям и порокам»[196].

От «синтеза» воздерживались и воздерживаются со стороны протестантизма лютеране и некоторые другие протестантские группы; со стороны иудаизма — фарисействующие иудеи (потомки тех иудеев, которые хорошо описаны в Новом завете). В современном мире их принято называть ортодоксальными иудеями. Основная часть современной фарисейской секты сосредоточена в Израиле. Именно здесь «фарисейство могло возродить умеренный иврит, древние обычаи, принудить значительную часть иудеев скрупулезно соблюдать требования Талмуда»[197].

Интересны наблюдения по поводу «протестантско-иудейского синтеза», сделанные исследователем капитализма Вячеславом Макарцевым в его статье «Капитализм — это грехопадение христианского мира». Он вспоминает последние дни земной жизни Христа, когда Иуда предал своего Учителя иудейским начальникам за тридцать сребреников. Иуда перешел на сторону тех, кто отвернулся от своего Мессии. В итоге иудейские начальники, а вместе с ними и Иуда перешли на сторону власти тьмы, то есть князя мира сего. Макарцев пишет: «Ситуация повторилась через много веков в глобальном масштабе: отступники от Церкви Христа — крайние протестанты -образовали с саддукейской сектой нерушимый союз и пошли войной против Христа». Да, крайние протестанты вспоминают имя Христа и на словах даже почитают Его. Но такое «внешнее» почитание Макарцев сравнивает с поцелуем Иуды: «Да, крайние протестанты целовали в сердце своем Христа: «Иисус, мы тебя любим». Ну и что с того, и Иуда поцеловал Христа: «И тотчас, подойдя к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его» (Мф. 26:49)».

Далее автор статьи продолжает: «Кто-то может возразить: сравнение крайних протестантов с Иудою не совсем корректно. А как по-иному можно назвать тех, что отвергли Таинства, Предание, апостольское преемство, должное почитание Божией Матери, почитание святых, честных икон, Вселенские Соборы и каноны Церкви — все то, что тысячу лет питало Церковь, было ее оградой и опорой? И во имя чего? Чтобы сказать, что успех в жизни, разбухающий капитал — это знак божественного избрания? Так ведь это и есть сребреники Иуды Искариота».

Макарцев считает, что строительство здания капитализма осуществлялось на вполне паритетной основе — как крайними протестантами, так и саддукействующими иудеями: «Крайние протестанты и саддукеи построили новый, невидимый храм — храм мамоны, видимым воплощением которого стала банковская система: все народы Земли пришли поклониться мамоне в этот храм, и принесли ей «славу и честь». Несомненно, крайних протестантов и саддукеев охватывает восторг, у них захватывает дух от того могущества и славы, что имеются у них»[198].

Об истории еврейского народа и «вирусе капитализма»

История еврейского народа может рассматриваться с разных точек зрения. Например, как история взаимоотношений евреев с окружающими народами. Много интересного написано о том, как евреи «вредили» христианам.

И, наоборот, о том, как христиане «преследовали» евреев. Также о том, какой вклад евреи внесли в распространение религии денег и т. п. Но думаю, что христианам в первую очередь будет интересно и полезно знать: откуда в еврействе взялся этот самый «дух капитализма»? Почему интересно и полезно? Потому; что христианство уже несколько веков переживает духовное падение, и уроки еврейского народа могут оказаться поучительными для христиан.

Отметим, что некогда древние евреи стали «избранным народом»; подчеркнем: народом, избранным Богом, а не «самостийно» объявившим о своей «избранности». Они получили через Моисея и ветхозаветных пророков «духовный кодекс» в виде целого ряда книг, которые позднее образовали Ветхий завет (Танах). Ядром Ветхого завета стало Пятикнижие Моисеево (Тора). «Духовный кодекс» включал также этические нормы хозяйственной жизни, которые не имели ничего общего с капитализмом, их даже можно назвать умеренно антикапиталистическими. Как пишет Н.В. Сомин, « ... весь смысл Моисеева законодательства состоит... в ограничении права частной собственности, дабы не допустить чрезмерного накопления богатств в одних руках. Частная собственность не считается священной — она самим законом постоянно ограничивается»[199]. П. Люкимсон даже утверждает, что в своем отношении к ростовщичеству евреи в древние времена были уникальным народом: «Был лишь один народ древности, у которого ростовщичество было категорически запрещено, преследовалось самым суровым образом по закону и фактически отсутствовало такое явление. И этим народом были евреи»[200]. Наверное, Люкимсон преувеличивает, что евреи были единственным народом древности, у которого ростовщичество было под запретом, и что «фактически отсутствовало такое явление», но согласны с тем, что ростовщичество у евреев осуждалось и преследовалось.

Конечно, ныне признанную версию Пятикнижия (Торы) вряд ли можно однозначно назвать «антикапиталистической»: в ней можно найти много мест, в которых богатство не только не возбраняется, но даже рассматривается признаком богоизбранности или условием успешного служения Богу. Однако, по мнению многих авторитетных авторов, она содержит много добавлений и исправлений в изначальный Моисеев закон; они вносились вождями еврейского народа по мере того, как «вирус капитализма» все глубже проникал в тело еврейского народа[201].

«Избранный народ» не сумел удержаться на той высокой духовной планке, которая была определена ему Богом. Примерно 3000 лет назад начался процесс духовного падения еврейства, а вместе с тем зарождения и вызревания в нем «духа капитализма».

Точкой отсчета начавшегося падения многие авторы называют разделение единого еврейского государства на северное и южное царства (называемые Израиль и Иудея), окончательно происшедшее после смерти царя Соломона. Ветхозаветные пророки обличали древний еврейский народ за те распри, которые начались между северными и южными коленами сынов Израиля. Эпицентром раздоров стал первый Иерусалимский храм, построенный в южной части единого царства при царе Соломоне. Евреи со всей Палестины стекались туда для молитвы и жертвоприношений. С народа стали взимать храмовую подать, доходы храма стали быстро расти, территории вокруг храма получили хороший импульс хозяйственного развития. Вместе с тем служившие в храме левиты постепенно проникались сребролюбием и алчностью. Северные колена стали все сильнее уклоняться от уплаты храмовой подати. На этой почве возникла политическая напряженность, которая завершилась расколом некогда единого народа[202].

Следующим важным рубежом явились покорение Иудеи царем Навуходоносором, разрушение первого Иерусалимского храма и вавилонский плен, в котором евреи пребывали несколько десятков лет. Тогда еврейский народ прочно инфицировался «вирусом капитализма», который он получил в Вавилоне — стране древнего и хорошо развитого капитализма. Кстати, это признает и П. Люкимсон. Так, он отмечает, что «первые ростовщики появляются среди евреев лишь после разрушения Первого Храма и их массового изгнания в Вавилон»[203]. Одновременно у евреев проснулось пристрастие к торговым операциям: «По мнению историков, — пишет П. Люкимсон, — торговля начинает занимать заметное место в среде еврейских занятий лишь в период первого, Вавилонского изгнания, когда тысячи еврейских пленников, многие из которых ушли в изгнание с нажитым ими добром, поселяются в крупных городах вавилонской империи... вскоре фигура еврейского торговца (и банкира...) становится весьма распространенной на всей территории Вавилонской, а затем и Персидской империи.

От местной торговли евреи переходят к международной, в которой чувствуют себя еще более уютно ... »[204].

Еврейский народ после освобождения из вавилонского плена не только не сумел излечиться от этого «вируса», но стал разносить его по многим странам и городам. Это было обусловлено тем, что после вавилонского плена значительная часть еврейского народа стала проживать за пределами Палестины, в «рассеянии». П. Люкимсон пишет: «...вскоре еврейские купцы и ростовщики распространились по всей территории Ближнего Востока, добравшись до Египта и Туниса, а затем оказались и на Кавказе, и в Средней Азии, и в Причерноморье. Рано или поздно они должны были появиться и в Риме -особенно после того, как Иудея оказалась в зоне римского влияния»[205].

И тем не менее, несмотря на то что евреи как носители «вируса» капитализма соприкасались постоянно с другими народами, капитализм существовал лишь в виде отдельных «очагов». И только через две тысячи лет (после вавилонского пленения евреев) началась самая настоящая «эпидемия» капитализма, которая быстро захватила всю Европу. Эта «эпидемия» исходила из Голландии, где образовалась критическая масса евреев (они бежали из Испании, Португалии, других стран Европы). Концентрация евреев в Голландии достигла такого уровня, что они стали называть Амстердам «новым большим Иерусалимом». Буржуазная революция в Голландии (XVI век), которая стала логическим продолжением Реформации, создала беспрецедентные условия для раскрепощения в евреях веками дремавшего в них «духа капитализма»[206]. Этот «дух капитализма», подобно лесному пожару, стал быстро распространяться на обширные пространства, которые на протяжении многих столетий традиционно находились под влиянием и контролем католической церкви. Как тут не вспомнить слова К. Маркса: «Евреи настолько эмансипировали себя, насколько христиане стали евреями»[207]. Голландцы с их религией кальвинизма стали первыми «евреями» христианского мира. Эмансипировавшие себя евреи также существенно стали отличаться от тех евреев, которые преобладали в Европе в Средние века. В Голландии построение капитализма происходило при определяющей роли саддукействующих евреев, прибывших из Испании. Эти потомки иерусалимских саддукеев (о которых мы знаем из Нового завета) характеризовались откровенно атеистическим взглядом на мир и необузданным стремлением к богатству.

В то же время в других частях Европы среди евреев (верхушки) преобладали фарисействующие иудеи. Такие иудеи сами жили и других учили жить по законам Торы и Талмуда, в которых содержались ограничения для полного раскрепощения «капиталистического духа»; фарисействующие вожди держали свой народ за высоким забором еврейских гетто и под жестким контролем кагалов[208].

Таким образом, на протяжении многих столетий «вирус капитализма» находился в теле еврейского народа, но не мог нанести слишком большого вреда окружающим христианским народам по причине существования между ними двойной стены. Со стороны евреев это была стена гетто, которую возводили фарисеи для предотвращения физической и духовной ассимиляции евреев; со стороны христианских народов это была стена в виде запретов и ограничений, возводившаяся католической церковью.

В Голландии XVI—XVII веках сложилась уникальная ситуация: там не осталось вообще ни одной стены, что привело к стремительному, взрывообразному развитию капитализма, который затем перебросился на Англию. На островах туманного Альбиона в XVII веке эти две стены также отсутствовали: позиции католической церкви в результате Реформации были подорваны; а евреев (по крайней мере, легально существующих) не было. «Эмансипированные» (саддукействующие) евреи из Голландии воспользовались уникальной ситуацией в соседней Англии, начав туда свою финансовую и политическую экспансию.

Мы обрисовали грубыми штрихами лишь некоторые ключевые моменты истории еврейского народа, важные для понимания процесса формирования в нем «духа капитализма» и его «миссионерской» деятельности по распространению среди других народов религии денег. Детальное рассмотрение этой истории — тема для отдельного разговора. Отметим лишь, что раскрытие глубинной сущности процесса отпадения еврейского народа от Бога, превращения его в носителя и распространителя «духа капитализма» содержится не столько в исторических или социологических исследованиях «академического» толка (типа работ Вебера и Зомбарта), сколько в трудах святых отцов Христианской Церкви, а также православных писателей и ученых[209].

Церквами христианскими... именуются, кроме Православной нашей Церкви, церковь латинская и многие христианские общества протестантские. Но ни латинской церкви, ни тем паче протестантских общин не следует признавать истинными Христовыми Церквами — потому что они несообразны с Апостольским Церкви Божией устроением. Латинская церковь есть апостольского происхождения, но отступила от апостольских преданий и повредилась. Главный ее грех — страсть ковать новые догматы... Латиняне повредили и испортили Святую Веру, Святыми Апостолами преданную...

Святитель Феофан Затворник[210]

У современной деловой экономики есть положительные стороны. Основа ее — свобода человека, осуществляемая в экономической сфере.

Папа Иоанн-Павел II[211]

Глава 5 Католицизм и «дух капитализма»

Католицизм: противостояние «духу капитализма»

Было бы неправильно говорить, что духовные корни капитализма лежат лишь в иудаизме и протестантизме. Именно такова на сегодняшний день общепринятая точка зрения тех, кто занимается исследованием капитализма как духовно-религиозного явления. Они забывают про католицизм, который также внес свою весомую лепту:

во-первых, в подготовку почвы для появления капитализма в странах Европы в Средние века;

во-вторых, в формирование некоторых особенностей капитализма уже в Новое и Новейшее время (особенно в тех странах, где католицизм остался главной религией).

На протяжении многих веков (еще до формально зафиксированного в 1054 году раскола единой христианской Церкви на Западную — католическую и Восточную — православную) западная Церковь занимала достаточно автономную, независимую позицию, развивая свое собственное богословие и хозяйственную этику. Вопросы экономической жизни достаточно обстоятельно исследовались в школе канонистов[212]; наиболее известный ранний представитель этой школы — Блаженный Августин (354—430). Его взгляды на сферу хозяйственных отношений базировались на учении о богатстве и бедности, труде, благотворительности святых отцов раннего христианства, а также трудах античных философов (в первую очередь, Аристотеля). Некоторые моменты их учения Августин подверг достаточно детальному схоластическому рассмотрению.

Однозначно греховным делом рассматривалось взимание процента по ссудам (ростовщичество), и в этом вопросе его позиция полностью совпадала с позицией его христианских и античных предшественников, а также живших и творивших в это же время великих учителей Восточной Церкви Иоанна Златоуста и Василия Великого.

Столь же греховной, по мнению Августина, считалась прибыль от крупных торговых операций. Неприемлемость процента и торговой прибыли обосновывалась тем, что их получение основывалось не на личном труде, при этом зачастую превращалось в самоцель. Вводилось понятие «справедливой» цены, которая складывалась в результате честной торговли на основе свободного волеизъявления обеих сторон сделки. Идеально «справедливой» была такая цена, при которой ни одна из сторон не получала преимуществ (эквивалентный обмен). При «справедливой» цене трудовые и материальные издержки купца должны включаться в цену товара, а торговая прибыль должна равняться нулю.

Блаженный Августин был, по сути, предшественником возникшей в XVIII веке теории трудовой стоимости (в рамках «классической» политической экономии)[213]. Он считал, что источником богатства является лишь труд. Поэтому материальные блага должны принадлежать тем, кто их создает своим трудом. Нетрудовое накопление богатства (через ростовщический процент, торговую прибыль) он называл «искусственным», или греховным, богатством. Развивая учение о труде, Августин считал, что любой труд важен для общества, физический и умственный труд должны быть равноценными. Распределение материальных благ «по труду» должно предотвращать сильную социально-имущественную дифференциацию людей в обществе.

Деньги являются искусственным предметом, который служит лишь в качестве средства товарного обмена, они не должны накапливаться и превращаться в «искусственное» богатство. Такое накопление денег создает соблазн для занятий ростовщичеством.

Еще раз подчеркнем, что экономические взгляды Блаженного Августина в целом совпадали с взглядами святых отцов Восточной Церкви, отличаясь в некоторых моментах даже большей жесткостью (в частности, по вопросу торговой прибыли).

На протяжении многих веков в Западной Церкви проповедовались принципы нестяжательства и благотворительности, порицалось богатство и превозносилась бедность, не одобрялась частная собственность и поощрялась общая (коллективная), осуждались (и даже преследовались) ростовщичество и масштабная (оптовая) торговля. Заметный вклад в экономическую доктрину Западной Церкви внесли «Декреты» болонского монаха Грациана (составлены в 1139—1142 годы), по которым несколько столетий (до середины XVI века) в Западной Европе изучали каноническое право. В них говорится, что разделение благ на «мое» и «чужое» — установление так называемого позитивного закона (нормы жизни падшего человечества), что чуждо истинному христианству. А вот общность имущества — норма так называемого естественного закона (соответствующего безгреховному началу, заложенному Богом в человеке). Естественно, что католическая церковь рассматривала вторую форму собственности как христианский идеал, призывая своих членов к его практической реализации.

Наиболее последовательно нормы «естественного» закона внедрялись и исполнялись в монашеских орденах. Основатель западного монашества Бенедикт Нурсийский (умер в 547 году) запретил своим монахам употреблять слово «мое» и велел всегда говорить «наше». В различных монашеских орденах (доминиканцы, августинцы, цистерианцы, францисканцы и др.) провозглашалась общность имущества, полностью (или частично) запрещалась личная собственность, вменялись занятие телесным трудом, аскетизм и т. п.

Грехопадение западной церкви

И в сфере теологии (богословия), и в сфере практической церковной политики католицизм после отделения от Православной Церкви[214] пошел по пути мелких (на первый взгляд, не очень видимых) реформ, уступок, послаблений, которые и подготовили условия для Реформации.

Чем обусловлены были эти уступки и послабления?

Во-первых, давлением реальной жизни: капитализм явочным порядком появлялся и укреплялся в Европе; например, появление капиталистических городов-полисов в Южной Италии.

Во-вторых, тем, что католическая церковь вынуждена была заниматься хозяйством (особенно — крупные монастыри), слишком жесткие ограничения и запреты мешали самой церкви осуществлять такую хозяйственную деятельность. Прежде всего, запреты (или ограничения) на частную собственность, доходы от аренды земли и другого имущества, использование наемного труда, выдачу и получение кредитов.

В-третьих, стремлением Римского престола усилить свое политическое влияние на королей и князей. Для этого нужны были деньги, причем немалые. Ведением обычного монастырского хозяйства таких денег не заработаешь. Большие деньги тем более требовали снятия церковных ограничений (или закрытия глаз на нарушения этих ограничений). Большие деньги церковь могла получать (и получала), используя преимущественно два средства: ростовщичество и торговлю индульгенциями.

Наиболее наглядно расхождения между тем, что проповедовала западная церковь, и тем, что происходило в реальной жизни христианской Европы, видно на примере ростовщичества. Официальная позиция церкви в отношении ростовщичества — самая непримиримая, жесткая и где-то даже жестокая. Несмотря на расхождения между Восточной и Западной церквями в догматической сфере, в вопросе ростовщичества принципиальных отличий у них не наблюдалось. Восточная и Западная церкви руководствовались решениями Вселенских соборов. Первый (Никейский) собор 325 г. запретил заниматься ростовщичеством духовным лицам. Позднее запрет был распространен и на мирян.

В Западной церкви вопросу ростовщичества, пожалуй, уделялось даже больше внимания, чем в Восточной церкви. Там ростовщичество приравнивалось к греху содомии. На западе еще во времена раннего Средневековья появилась фраза: «pecunia pecuniam non parit» — «деньги не порождают деньги» (несколько измененное изречение Аристотеля). Католические схоласты также разъясняли: получение процентов, которые начисляются с учетом срока кредита, — это фактически «торговля временем», а время принадлежит только Богу, следовательно, ростовщичество есть посягательство на Бога. Ростовщик грешит непрерывно, так как даже во время его сна происходит прирастание процентов. В 1139 году Второй Латеранский собор постановил: «Кто берет проценты, должен быть отлучен от церкви, и приниматься обратно может только после строжайшего покаяния и с величайшей осторожностью. Взимателей процентов нельзя хоронить по христианскому обычаю». В 1179 году папа Александр III запрещает процент под страхом лишения причастия. В 1274 году папа Григорий X устанавливает более строгое наказание -изгнание из государства. В 1311 году папа Климент V вводит наказание в виде полного отлучения от церкви.

Однако параллельно происходили другие процессы. Крестовые походы, начавшиеся в 1095 году, дали мощный толчок обогащению церковной верхушки за счет полученной крестоносцами добычи. В этом смысле особенно знаменателен четвертый крестовый поход, апогеем которого было разграбление Константинополя (столицы Византии) в 1204 году. По разным оценкам, стоимость добычи от этого разграбления составила от 1 до 2 млн. марок серебром, что превышало тогдашний годовой доход всех европейских государств[215].

Резкий рост доходов церковной иерархии привел к тому, что у церкви появилась возможность давать деньги в рост. Примечательно, что именно в это время начинается бурное развитие банкирских домов в Италии. Не исключено, что часть награбленного золота и серебра разными путями оказалась в хранилищах итальянских ростовщиков, имевших связи с Ватиканом. Также надо иметь в виду, что возросшие доходы приучили священство к высоким стандартам потребления (проще говоря, к роскошной жизни); поэтому в тех случаях, когда доходы падали, оно стремилось компенсировать такие падения заимствованиями.

Особенно резким контрастом на фоне церковных запретов ростовщичества выглядела финансово-ростовщическая деятельность ордена храмовников, или тамплиеров. Примечательно, что первоначально этот орден назывался «Нищие рыцари» (1119). После папского благословения и освобождения от налогов в 1128 году рыцари ордена стали называться «храмовниками», или тамплиерами[216]. Историки утверждают, что рыцари ордена в бедности пребывали не очень долго.

Одним из источников их богатства была добыча, полученная в результате разграбления Константинополя в 1204 году (кстати, еще раз тамплиерам удалось разграбить город в 1306 году).

Другим источником доходов ордена были добровольные пожертвования. Например, Альфонс Спорщик, король Наварры и Арагона, завещал тамплиерам часть своих имений.

Наконец, уходя в крестовые походы, рыцари-феодалы передавали свое имущество под наблюдение (как сейчас сказали бы — в трастовое управление) братьев-тамплиеров. Однако назад имущество забирал лишь один из десяти: одни рыцари погибали, другие оставались жить в Святой земле, третьи присоединялись к ордену (и их имущество по уставу становилось общим). Орден имел разветвленную сеть опорных пунктов (коммандорий) по всей Европе (всего более 9000 коммандорий). Было также несколько штаб-квартир, которые назывались тампли. Две основные штаб-квартиры находились в Лондоне и Париже.

Тамплиеры занимались самыми разными финансовыми операциями: расчетами, обменом валют, переводом средств, доверительным хранением имущества, депозитными операциями и др. Однако на первом месте у них находились кредитные операции. Кредиты выдавались как сельскохозяйственным производителям, так и (в первую очередь) князьям и даже монархам. Тамплиеры были более конкурентоспособны по сравнению с еврейскими ростовщиками. Они выдавали кредиты для «солидных заемщиков» под 10 процентов годовых. Еврейские ростовщики в основном обслуживали мелких клиентов, и цена их кредитов составляла примерно 40 %.

Как известно, орден тамплиеров был разгромлен в начале XIV века французским королем Филиппом IV Красивым, в этом ему помогал папа Климент V. У тамплиеров удалось изъять более 1 млн полновесных ливров (для сравнения: постройка одного рыцарского замка средних размеров тогда обходилась в 1000—2000 ливров). И это не считая того, что значительная часть средств ордена перед его разгромом была эвакуирована за пределы Франции[217].

Ростовщичеством в средневековой Европе занимались не только тамплиеры, но и многие другие лица, которые формально принадлежали к католической церкви. Речь идет, прежде всего, о ростовщиках, конторы которых находились в таких городах Италии, как Ломбардия, Венеция и Генуя. Некоторые историки считают, что итальянские банкиры Средних веков — потомки тех ростовщиков, которые существовали в этих местах еще в эпоху Римской империи и относились к «латинам». В Древнем Риме ростовщичеством занимались не римские граждане, а «латины», которые имели усеченные права и обязанности. В частности, на них не распространялись римские законы о наказаниях за ростовщичество[218].

Уже в XIII веке банки были в любом сколько-нибудь крупном итальянском городе. «К 1250 году в каждом большом итальянском городе было не менее дюжины крупных торговых и банковских фирм; в одной Флоренции их насчитывалось 80»[219]. Капиталы, необходимый для занятий ростовщичеством, предприниматели сумели заработать на международной торговле. Говоря о средневековой Венеции, А. Ваджра подчеркивает, что первоначальное накопление капитала ее купцы сумели сделать благодаря своему уникальному положению между Византией и Западной Римской империей: «Политически лавируя между Византийской и Западной Римской империями, она (Венеция. — В. К.) захватила под свой контроль основные товарные и денежные потоки того времени»[220]. Многие итальянские купцы превратились в банкиров, впрочем, не оставляя прежнего торгового дела[221].

Между итальянскими банкирами и папским престолом сложились очень деловые, «творческие» отношения. Банкиры активно кредитовали папу и его окружение, а Римский престол «прикрывал» этих банкиров. Прежде всего, он закрывал глаза на нарушение ими запретов на занятие ростовщичеством. Банкиры со временем стали кредитовать священство по всей Европе, а Римский престол использовал свой «административный ресурс», заставляя своих подчиненных в полном объеме выполнять свои обязательства перед банкирами. Он также оказывал давление на феодалов-должников, угрожая им «отлучением от церкви» в случае невыполнения обязательств перед кредиторами. Среди банкиров, кредитовавших престол, особенно выделялись флорентийские дома Моцци, Барды и Перуцци. Однако в 1345 году они обанкротились, причем последствия банкротства распространились далеко за пределы Италии. По сути, это был первый мировой банковский и финансовый кризис. Примечательно, что он разразился в католической Европе еще задолго до Реформации и появления протестантизма с его «духом капитализма». Это лишний раз доказывает надуманность теории М. Вебера о появлении капитализма в эпоху Реформации.

Английский король Эдуард III влез в большие долги перед флорентийскими банкирскими домами в связи с тем, что ему потребовалось оплачивать расходы по ведению войны против Шотландии (фактически с этого началась так называемая Столетняя война). Эдуард III проиграл войну и вынужден был выплачивать контрибуции. Опять-таки эти выплаты осуществлялись за счет кредитов, полученных от итальянских банкиров. Кризис возник в результате того, что в 1340 году король отказался выплачивать свой долг флорентийским банкирам. Сначала лопнули банкирские дома Барди и Перуцци, а затем обанкротились еще 30 связанных с ними компаний. Кризис распространился на всю Европу. Это был не только банковский кризис. «Дефолты» также объявили папская курия, Неаполитанское королевство, Кипр, ряд других государств и королевств. После этого кризиса место обанкротившихся кредиторов папского престола заняли известный банкирский дом Козимо Медичи (Флоренция) и банкирский дом Франческо Датини (Прато).

Говоря о банковской деятельности в средневековой Европе, нельзя забывать, что банки наряду с активными (кредитными) операциями стали все активнее развивать пассивные операции — привлечение средств на депозитные счета[222]. При этом владельцам таких счетов выплачивались проценты. Это дополнительно развращало христиан, формируя у них сознание буржуа-рантье, желающего подобно ростовщику не трудиться, а жить на проценты.

Выражаясь современным языком, итальянские города-государства были в средневековой католической Европе своеобразными «оффшорами». И не только в финансово-экономическом смысле (особый режим налогообложения и т. п.), но также в религиозно-духовном смысле. Это были «островки» Европы, где нормы хозяйственной этики католицизма не действовали или действовали в очень усеченном виде. По сути, это были уже «островки капитализма», которые разными способами заражали «духом капитализма» всю католическую Европу.

Известный немецкий историк, основоположник геополитики Карл Шмитт писал о политической, экономической и духовно-религиозной уникальности Венеции (на фоне средневековой Европы) следующее: «Почти половину тысячелетия Республика Венеция считалась символом морского господства и богатства, выросшего на морской торговле. Она достигла блестящих результатов на поприще большой политики, ее называли «самым диковинным созданием в истории экономики всех времен». Все, что побуждало фанатичных англоманов восхищаться Англией в XVIII—XX веках, прежде уже было причиной восхищения Венецией: огромные богатства; преимущество в дипломатическом искусстве; толерантность в отношении религиозных и философских взглядов; прибежище свободолюбивых идей и политической эмиграции»[223].

Итальянские города-государства с их «духом капитализма» дали толчок хорошо известному Возрождению, которое проявило себя как в искусстве, так и философии. Возрождение, как пишется во всех учебниках и словарях, система светских гуманистических взглядов на мир на основе возврата к культуре и философии античного мира. Отсюда можно заключить, что это — возрождение античного язычества и отход от христианства. Возрождение (Ренессанс) внесло немалый вклад в подготовку условий Реформации. Как точно заметил О. Шпенглер: «Лютера можно объяснить только Ренессансом ... »[224]

Трудно переоценить развращающее влияние ростовщичества на христианское сознание средневекового европейца. Вот что по этому поводу пишет исследователь католицизма О. Н. Четверикова. «Таким образом, крепко связав себя с ростовщичеством, римская курия сделалась по существу олицетворением и заложницей коммерческих сделок, в интересах которых нарушались и право, и закон. При официальном запрете на процент последний превратился в главный стержень всей финансовой системы католицизма, и этот двойной подход роковым образом сказывался не только на развитии экономики, но и, самое главное, на сознании западного человека. В условиях полного расхождения между учением и практикой происходило раздвоение общественного сознания, при котором следование нравственным нормам принимало чисто формальный характер»[225].

Впрочем, ростовщичество было не единственным греховным делом, которым в Средние века занимались полулегально (или полуоткрыто) католики. Как рядовые, так и принадлежащие к церковной иерархии. Последние активно занимались так называемой симонией — торговлей церковными должностями. Один из епископов Флера следующим образом описал механизм обогащения церковной иерархии с помощью симонии: «Архиепископ приказал мне для получения епископской должности передать 100 золотых су; если бы я не передал ему, я бы не стал епископом... Я дал золото, получил епископство и в то же время, если я не умру, то вскоре компенсирую свои деньги. Я рукополагаю священников, посвящаю в диаконы и получаю золото, оттуда ушедшее... В Церкви, являющейся собственностью одного только Бога, нет почти ничего, что не давалось бы за деньги: епископство, священство, дьяконство, низшие звания... крещения»[226].

Дух сребролюбия, стяжательства и лихоимства проник и прочно обосновался внутри церковной ограды в Западной Европе. Очевидно, что случаи, подобные тому, который описал епископ Флера, были не единичными, а массовыми. Они способствовали распространению этого духа во всем западноевропейском обществе. Одновременно они подрывали доверие к католической церкви, вызывали недовольство среди прихожан и части рядового священства. В католицизме вызревал кризис, который закончился Реформацией.

Фома Аквинский: смена экономических парадигм церкви

Разговор на тему трансформации западного христианства выходит за рамки нашей работы — это тема для историков, прежде всего историков христианской церкви и историков религии в целом. Здесь мы отметим лишь четыре идейные уступки (под уступками мы имеем в виду отход от традиционных установок христианства), которые имели самое непосредственное отношение к созданию условий для зарождения капитализма. Чтобы было понятно, в чем суть уступок, отметим, что в истории христианства существовало несколько хозяйственных парадигм.

Напомним, что означает слово «парадигма»: «Парадигма (греч. παράδειγμα — пример, образец) — 1) понятие античной и средневековой философии, характеризующее сферу вечных идей как первообраз, образец, в соответствии с которым бог-демиург создает мир сущего; 2) в современной философии науки — система теоретических, методологических и аксиологических установок, принятых в качестве образца решения научных задач и разделяемых всеми членами научного сообщества»[227]. Применительно к рассматриваемому нами случаю под парадигмой понимаются некоторые ключевые положения (принципы) хозяйственной этики. Такие парадигмы могут разделяться всеми членами церкви по умолчанию или фиксироваться в решениях церковных органов (например, в решениях церковных соборов). В хозяйственных парадигмах отражаются принципы (правила) христианского отношения к таким предметам, как богатство и бедность, формы собственности, труд и трудовые отношения, благотворительность, деньги, ростовщичество, торговля и цены и т. п. В работах Н. В. Сомина по христианской хозяйственной этике выделяются три основные парадигмы отношения христианства к богатству и собственности:

1) «святоотеческая»;

2) «умеренная»;

3) «протестантская».

Первая из них предполагает неприятие богатства, отвержение частной собственности, общность имущества в рамках христианских общин, совместный труд. Вторая исходит из допустимости богатства (при условии правильного к нему отношения) и предпочтительности частной собственности (при условии соблюдения принципа социальной справедливости). Третья рассматривает богатство как цель и идеал человека, частную собственность рассматривает как единственно допустимую[228]. В качестве синонима парадигмы в дальнейшем будем также использовать слово «доктрина»[229].

Если исходить из такой классификации, то в Западной Церкви до Фомы Аквинского преобладала «святоотеческая» парадигма собственности. После него вплоть до Реформации доминирующей стала «умеренная» доктрина. После появления протестантизма в его лоне появилась «протестантская» парадигма собственности. В католицизме, как мы ниже покажем, до XX века доминирующей оставалась «умеренная» доктрина. Сегодня католицизм «умеренную» доктрину фактически сменил на «протестантскую» доктрину.

Они нашли свое отражение в трудах по хозяйственной этике наиболее известного в те времена католического богослова и философа, ученого монаха доминиканского ордена Фомы Аквинского (1225—1274)[230], а также его последователей.

1. Уступка в понимании богатства и бедности. До Ф. Аквинского социальным идеалом Западной Церкви была бедность, он же придал бедности и богатству равный статус (с традиционной оговоркой, что богатство не вредно, если к нему не привязываться сердцем). Большое внимание в работах Ф. Аквинского уделяется средствам накопления богатства — через рационализацию всех сторон жизни. В конечном счете этот рационализм способствовал формированию капиталистического менталитета европейцев. Особой критике подвергалось расточительное поведение человека, пропагандировалась идея «разумной экономии». Среди основных грехов особенно выделялся грех праздности (со ссылкой на то, что происходит бесполезная растрата самого главного блага человека, полученного им от Бога, — времени).

Фома Аквинский

2. Уступка в вопросе частной собственности. До Ф. Аквинского христианским социальным идеалом выступала общность имущества (учение, которое берет свое начало от Иоанна Златоуста и других Святых Отцов первых веков христианства). Ф. Аквинский, формально не отбрасывая принцип «общности имущества», внес в него совершенно иное понимание: это не общественная (нераздельная коллективная) собственность, а обособленная (раздельная), выражаясь современным языком, долевая собственность. При этом она должна быть более или менее равномерно распределена среди всех членов общества. Но за этой игрой со словами все-таки скрывается признание частной собственности. Ф. Аквинский не только допускает частную собственность, но считает ее предпочтительной: «Человеку позволительно владеть благами на правах собственности. Это даже необходимо для человеческой жизни по трем причинам. Во-первых, каждый человек больше заботится о том, что является его собственностью, чем о том, что принадлежит всем или многим; действительно, в этом случае каждый избегает усилий и предоставляет другим заботу об общем благе. Во-вторых, в управлении благами больше порядка, когда забота о каждой вещи доверена одному человеку, тогда как был бы полный беспорядок, если бы все занимались всем. В-третьих, мир между людьми лучше гарантируется, если каждый довольствуется тем, что имеет; действительно, мы констатируем частые ссоры между теми, кто владеет вещью сообща и нераздельно»[231].

3. Уступка в вопросе о ссудном проценте. Одобрение капиталистической прибыли. Она была продиктована необходимостью легализовать ростовщическую деятельность, которую практиковала католическая церковь очень широко, и которая в конечном счете укрепляла ее политическую власть в Европе[232]. Было произведено деление ссудных операций на «справедливые» и «несправедливые», «дозволенные» и «недозволенные». К «несправедливым» и «недозволенным» операциям относились ссуды на приобретение товаров и иных благ для личного потребления — потребительские кредиты. Такие ссуды не развивают экономику, усиливают паразитизм ростовщиков, разоряют должников. А вот «справедливыми» и «дозволенными» считались ссуды, за счет которых их получатели могли бы осуществлять свои коммерческие и производственные проекты; кредитор получает право на часть прибыли от проекта; процент может также рассматриваться как плата за риск возможной потери денег. Признавая законность некоторых ссудных операций под процент, Ф. Аквинский одновременно признал законность прибыли на капитал. «Справедливые» ссуды, по мнению католического философа, способствуют развитию экономики, появлению инициативных и предприимчивых людей в обществе (в противовес вялым, праздным и ленивым ростовщикам прошлого).

4. Уступка в вопросе о «справедливых» ценах. До Ф. Аквинского «справедливыми» рассматривались цены, которые покрывали издержки производства и не давали продавцу торговой прибыли (так называемая естественная цена). Ф. Аквинский расширил понятие «справедливой» цены: таковой может быть и цена, обеспечивающая продавцу «нормальную» торговую прибыль («законная», или «нормальная рыночная», цена). Недопустимой оставалась лишь цена, обеспечивающая продавцу спекулятивную прибыль («спекулятивная» цена).

Этическое учение Ф. Аквинского ставило своей целью воспитание европейца с упором на такие качества человека, как благоразумие, память, рассудок, изобретательность, предприимчивость, осмотрительность, предвидение, осторожность. Все это, естественно, в достаточно «умеренных дозах» и под прикрытием крайне осторожных формулировок. Философско-теологические изыскания католического монаха уже пронизаны духом рационализма, который, как известно, стал одним из определяющих элементов протестантской цивилизации. В. Н. Тростников метко замечает эту генетическую связь между Фомой Аквинским и будущими идеологами протестантизма: «Фома создает иллюзию, будто для него главное — онтология (учение о бытии. — В. К.), бескорыстные поиски космологической и богословской истины, и, чтобы сделать эту истину убедительной, он заимствует ее у Аристотеля, чей рационализм становился для европейского человека, втягиваемого в апостасию (отпадение от Бога), гораздо понятнее поэтической фантазии Платона»[233].

Многие вполне справедливо обращают внимание на двойственность, противоречивость, непоследовательность экономической доктрины католицизма. Фактически такая доктрина уже поощряла развитие капитализма и духа предприимчивости, но при этом ее авторы (Ф. Аквинский и его последователи) постоянно подчеркивали необходимость соблюдения «этических норм». Например, очень осуждался обман в торговле, поддерживался принцип милосердия и социальной справедливости и т. п. Как бы там ни было, но экономическая доктрина католицизма уже позволила наполовину легализовать «дух капитализма» в Европе — еще до того, как на свет появился протестантизм[234].

«Католическая этика» и «дух капитализма»

Макс Вебер с его «Протестантской этикой и духом капитализма» все заслуги по строительству капитализма отнес на счет протестантизма. Однако «заслуга» католицизма в данном случае не меньшая.

Сначала влияние католицизма на формирование «духа капитализма» было трудно различимым. Одна из «заслуг» католицизма — формирование рационалистического мышления у средневекового человека. Схоластика католицизма — исходный пункт рационализма материалистического мировоззрения современного «экономического человека». Первоначально рационализм рассматривался как чисто рассудочный метод изучения и объяснения Священного Писания, сводящий даже мистическое и иррациональное к логическим построениям. Считается, что основоположником рационализма был французский католический богослов Абеляр (1079-1142), а через полтора столетия у него эстафету перехватил уже обсуждавшийся нами Фома Аквинский. Позднее рационализм стал использоваться как универсальный метод познания мира, полагающийся лишь на рассудок и отметающий любой чувственный опыт, противоречащий рассудку. О рационализме как важнейшем атрибуте капиталистического сознания много и убедительно писали наши славянофилы. Приведем, например, рассуждение Константина Леонтьева: «Люди захотели приложить теорию рассудка к жизни, к политической и социальной практике. Всякая мистическая ортодоксия не рациональна; неограниченная власть одного не рациональна; наследственная привилегированная аристократия, дворянство и т. д. не рациональны. Все это — мистическое, наследственное и т. д. ограничили и уничтожили. Но так как равенства полного достичь при этом не могли, то явилось как логическое неизбежное последствие — преобладание капитала, торжество буржуазии и т. д. Ведь это преобладание при поверхностном взгляде кажется даже гораздо более рациональным, чем мистические и наследственные привилегии. Так как люди не равны способностями, умом, терпением, твердостью, физической силой, то пусть более сильные, терпеливые, умные, твердые и выдвигаются — богатея. Вот всем известное оправдание для буржуазного общества и капитализма. Рядом с этим рациональным усилением капитализма (которому до начала ассимиляционной революции мешало преобладание духовенства, монархов и дворянства) стало возрастать и другое детище того же рационализма — точная наука, механика, физика, химия, техника. Рационализм точных и прикладных знаний естественно вступил в теснейший союз с рационализмом капитала»[235].

Современный исследователь капитализма и критик Вебера Ю. Кузнецов подчеркивает, что «заслуга» формирования у европейцев рационалистического сознания принадлежит не протестантизму (как это ошибочно полагал Вебер), а именно католицизму: «Хотя нельзя не признать, что протестантизм (особенно в кальвинистской форме) способствовал распространению рационализма, ему не принадлежит ни первенство, ни ведущая роль в этом деле. Гораздо большее значение для утверждения престижа и навыков рассудочного мышления имела ранняя и поздняя схоластика»[236]. Кстати, под влиянием рационализма хозяйственная деятельность человека и общества как объект изучения превратилась в самостоятельную «науку», которая очень быстро порвала всякие связи с богословием[237].

Выше мы уже отметили: «дух капитализма» прочно поселился внутри церковной ограды католицизма (занятия ростовщичеством, симония, торговля индульгенциями). Кроме того, католические богословы (начиная с Фомы Аквинского) начали перестраивать экономическую доктрину Западной Церкви, делая ее более «толерантной» в отношении некоторых форм проявления «духа капитализма». О том, что Макс Вебер недооценил вклад католицизма в развитие капитализма в Европе, пишет современный исследователь католицизма О. Н. Четверикова: «Как известно, в экономической истории твердо закрепилось положение Макса Вебера о том, что идейно-духовной основой капитализма явилась протестантская этика в ее кальвинистском варианте, давшая религиозное обоснование права на получение прибыли и способствовавшая сакрализации предпринимательства. Действительно, учение Кальвина представляло собой открытое оправдание ростовщического процента и откровенный призыв к накоплению богатства, истолкованного как главное свидетельство Божьей избранности. Это подготовило почву для обособления экономических мотивов и интересов человека в отдельную сферу и их высвобождения из-под традиционного нравственного контроля, что привело в итоге к формулированию концепции «экономического человека». Однако при популяризации веберовской идеи оставляли в тени более опасное явление — то скрытое оправдание и поощрение ростовщического процента и прибыли, которое очень рано утвердилось в католической церкви и позволило ей создать совершенную модель долговой экономики с отработанными механизмами финансового закабаления, легшую в основу банковской системы нового времени»[238].

Историки экономики и хозяйственного права обращают внимание, что все необходимые для развития капитализма методы и инструменты уже были апробированы и усовершенствованы в недрах католицизма. «Такие важнейшие интеллектуальные и институциональные инструменты капитализма, как бухгалтерия, основанная на принципе двойной записи, векселя, аккредитивы, вексельное и вообще торговое право, были созданы в католических странах»[239].

Кстати, многие исследователи истории капитализма выпускают из поля зрения такой важный момент, как появление в католической Европе института «юридического лица». В хозяйственной жизни до этого присутствовали только физические лица, т. е. отдельные личности, которые были субъектами экономических отношений. Эти субъекты должны были руководствоваться не только и не столько юридическими нормами, сколько нравственно-религиозными нормами. Последние были, как правило, более строгими, чем юридические нормы. Нравственно-религиозные нормы сковывали «дух капитализма» средневекового предприимчивого католика. Именно поэтому он стал использовать институт «юридического лица», который формально существовал еще в римском праве, но не получил в древнем мире сколько-нибудь значительного развития. Это некий абстрактный субъект хозяйства, который живет лишь по юридическим нормам, а нравственно-религиозные нормы на него не распространяются. Папа Римский Иннокентий IV заявил, что корпорации являются «фиктивными лицами». На Лионском соборе 1245 года, отвечая на вопрос, можно ли отлучить от Церкви корпорацию, этот папа сказал, что всякое отлучение распространяется на душу и совесть. Поэтому корпорации не могут быть отлучаемы от церкви, т. к. не имеют ни души, ни совести, ни воли, ни сознания; они являются лишь отвлеченными понятиями (nomen intellectuale), правовыми наименованиями (nomina sunt juris), фиктивными лицами (persona ficta). «Юридическое лицо» стало очень удобным прикрытием для предприимчивого европейца, позволяло ему без зазрения совести нарушать нравственно-религиозные нормы. Юридическое лицо могло обманывать, эксплуатировать, доводить людей до нищеты, накапливать богатства, давать деньги в рост, спекулировать и т.п., не неся никакой морально-религиозной ответственности перед другими людьми, обществом, Церковью и Богом. Наиболее известные юридические лица позднего Средневековья и Нового времени — торговый дом Фуггеров в Германии, генуэзский банк св. Георгия, английские и голландские Ост- и Вестиндские компании. Позднее появились корпорации[240] (юридические лица) с ограниченной гражданско-правовой ответственностью лиц, выступавших учредителями и владельцами корпорации (ответственность ограничивалась взносами учредителей, пайщиков, акционеров). Это позволяло таким лицам осуществлять разного рода сомнительные операции и сделки без риска потери личного имущества.

Конечно, появившись на свет, протестантизм сразу заявил о себе как о религии, гораздо более радикальной (с точки зрения «духа капитализма»), чем католицизм. Протестантская модель капитализма оказалась более «конкурентоспособной» по сравнению с католической разновидностью[241]. Первая модель была практически наиболее последовательно реализована в таких странах, как Англия, США, Швейцария, Нидерланды. Там, как известно, капитализм развивался быстрее, чем в странах католических (Италия, Испания, Португалия).

Социальная доктрина католицизма: курс на сближение с протестантизмом

До конца XIX века католицизм на фоне протестантизма оставался на очень консервативных позициях по вопросам частной собственности, капиталистической эксплуатации, многих методов получения прибыли (например, монопольные цены), ссудного процента и т. п. К этому времени капитализм уже окончательно утвердился в Европе и Северной Америке, даже стал перерастать в свою высшую форму — монополистический капитализм. Противодействие развитию протестантского капитализма закончилось для Римского престола поражением. Он перешел в оборону. Католицизм решил скорректировать свою социально-экономическую доктрину с учетом новых реалий. Суть корректив -придание капитализму «цивилизованных» форм, устранение наиболее вопиющих недостатков этого строя. Однако вопрос о социально-экономических преобразованиях на некапиталистических основаниях никогда Ватиканом не поднимался[242].

Важным событием в истории католицизма стало издание 15 мая 1891 года папой Львом XIII энциклики Rerum novarum («Новые вещи»)[243]. В указанном документе утверждалась незыблемость частной собственности, критиковались теории социализма, содержались призывы к преодолению классовых противоречий между работодателями и наемными работниками (фактически обосновывалась возможность существования и развития капитализма без таких противоречий), утверждалась необходимость более тесного вовлечения католической церкви в решение социально-экономических вопросов.

Обратим внимание на энциклику папы Пия XI Quadragesimo Апо (1931), в которой сформулирована идея корпоративного строя как альтернативы существовавшему «классическому» капитализму. Этот строй предполагает организацию экономической жизни с помощью корпораций, в которых работники и работодатели на паритетных началах договариваются о заработной плате, условиях труда, ценах на производимую продукцию и т. п. Гарантом паритетного принципа выступает государство. Важным отличительным моментом корпоративного капитализма является резкое сужение сферы товарно-денежных отношений в силу того, что все перемещения сырья, полуфабрикатов, продуктов труда внутри корпорации осуществляются на безденежной основе, ведется лишь учет затрат труда, материальных ресурсов и результатов производства. Данная модель экономики была практически реализована в фашистской Италии и нацистской Германии, причем в первой на базе католицизма, во второй — на базе языческого национализма[244]. «Корпоративная модель» экономики была дискредитирована, и после Второй мировой войны о ней уже не вспоминали. Н. В. Сомин пишет по поводу этой альтернативы «классическому» капитализму: «Естественно, что после разгрома фашизма говорить о «корпорациях» уже было нельзя. Мы зачастую недооцениваем один из итогов Второй мировой войны: капитализм на Западе пошел не «корпоративным», а либерально-монетарным путем со всеми прелестями свободного рынка и надувания финансовых пузырей»[245].

В 1991 году в ознаменование столетия выхода в свет энциклики Rerum novarum папой Иоанном Павлом II была издана социальная энциклика — Centessimus annus («Сотый год»). Этот документ стал важным моментом в истории католицизма. Прежде всего, в нем приветствовались крушение «реального социализма» и обусловленный этим переход человечества к «новому мировому порядку». Фактически крах «реального социализма», как отмечается в энциклике, означает доказательство преимуществ капитализма как социально-экономического строя. А также преимущество частной собственности перед общенародной формой. Энциклика апеллирует к понятиям либерализма — «свобода», «демократия», «права человека», «рынок», «конкуренция» и т. п. Например: «У современной предпринимательской экономики есть положительные стороны. Основа ее -свобода, осуществляемая в экономической сфере». Признаются также и отрицательные стороны капиталистической экономики (отчуждение человека, увлечение потребительством в экономически развитых странах; эксплуатация человека в странах третьего мира и т. п.). Однако тон этой критики таков, что указанные недостатки вполне преодолимы в рамках капиталистической модели общества. Таким образом, католицизм до такой степени «усовершенствовал» свою социальную доктрину, что она стала мало отличимой от протестантской доктрины[246].

Подытоживая обзор развития экономической доктрины католицизма, следует отметить, что она прошла три основных этапа. Для краткого их описания еще раз сошлемся на работы по христианской хозяйственной этике отечественного автора Н. В. Сомина. Напомним, что он выделяет три основные парадигмы отношения христианства к собственности, это: 1) «святоотеческая»; 2) «умеренная»; 3) «протестантская». Первая из них предполагает неприятие (греховность) богатства, бедность как идеал личной жизни, отвержение частной собственности, общность имущества в рамках христианских общин как идеал социальной жизни. Вторая исходит из допустимости богатства (при условии правильного к нему отношения, при условии благотворительности и милостыни) и предпочтительности частной собственности. Третья рассматривает богатство как цель и идеал человека, частную собственность рассматривает как единственно допустимую.

Если исходить из такой классификации, то в Западной Церкви до Фомы Аквинского преобладала «святоотеческая» парадигма собственности. После него, вплоть до Реформации, доминирующей стала «умеренная» доктрина. После Реформации на Западе появилась «протестантская» парадигма собственности, но католицизм отчаянно с ней боролся; в католицизме еще на протяжении нескольких веков (по крайней мере, до середины XX века) доминирующей оставалась «умеренная» доктрина. К началу XXI века католицизм «умеренную» доктрину фактически сменил на «протестантскую» доктрину. Идейная «конвергенция» католицизма и протестантизма завершилась под знаменем капитализма.

Здесь мы имеем в виду официальную позицию Римского престола. Среди католиков-мирян оппозиция «духу капитализма» проявлялась всегда. Еще в XIX веке появились концепции и проекты так называемого католического социализма. Считается, что основоположник «католического социализма» — французский социалист-утопист Сен-Симон, который свои взгляды изложил в книге «Новое христианство» (1825). Среди известных идеологов «католического социализма» можно также выделить Исаака Перейру[247]. Современный «католический социализм» в основной своей массе выродился в одно из направлений социал-демократического движения, не посягающего на основы капитализма. Он достаточно бесцветен как в идейном, так и политическом смысле. Пожалуй, одним из наиболее ярких и известных представителей современного «католического социализма» можно назвать нынешнего президента Венесуэлы Уго Чавеса. Впрочем, его идеи более примечательны не столько позитивной концепцией социалистического общества, сколько резкой критикой нынешнего капитализма[248].

Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся. Таковых удаляйся.

2 Тим. 3:1-5

Глава 6 «Теология богатства», или Финал христианской истории Запада

Капитализм и кризис протестантизма

Напомним читателю некоторые выводы, сделанные в предыдущих главах. Согласно общепринятой точке зрения протестантизм появился в позднем Средневековье как результат Реформации, отпочковавшись от католицизма.

С легкой руки немецкого социолога Макса Вебера протестантизм получил звание «капиталистического первопроходца». В книге под названием «Протестантская этика и дух капитализма» Вебер объявил, что лишь благодаря протестантизму (особенно кальвинизму и пуританизму) капитализм появился на белый свет. Конечно, в таком тезисе содержится явное преувеличение. Мы уже писали об этих искажениях и о причинах того, почему эта версия рождения капитализма, созданная более века назад, до сих пор воспринимается многими как истина в последней инстанции.

Но, с другой стороны, мы не можем утверждать, что протестантизм не сыграл никакой роли в становлении капитализма. Роль эта — не в какой-то своеобразной хозяйственной этике протестантизма, тайны которой пытался раскрыть Вебер. Роль протестантизма в другом: он стал своеобразной «дырой» в стене различных ограничений и запретов, которые на протяжении многих веков возводила Христианская Церковь. А возводила она ее для того, чтобы оградить свое стадо от тех страстей, которые Вебер и назвал «духом капитализма». Список этих страстей внушителен: сребролюбие, стяжательство, лихоимство, зависть, властолюбие, сластолюбие, тщеславие и т.д. В этом списке на первом месте стоит сребролюбие, которое составляет суть «духа капитализма» и тянет за собой все остальные грехи и страсти. Недаром апостол Павел говорил, что «сребролюбие есть корень всех зол» (Тим. 6:10). С точки зрения учения Святых Отцов о грехах и страстях, благообразное выражение «дух капитализма» означает всего-навсего толпу «духов инфернального мира». Протестанты пробили ту «дыру», через которую «духи инфернального мира» с визгом и гиканьем ворвались в христианскую жизнь, начав самый настоящий погром в душах людей и в обществе. Протестанты вольно или невольно (скорее -невольно) совершили акт разрушения.

Самое парадоксальное: протестантизм, совершив акт разрушения и дав первоначальный толчок формированию антихристианского общества под вывеской «капитализм», в дальнейшем перестал соответствовать «стандартам» нового общественного строя. Он оказался старомодным, консервативным, сохраняющим «родимые пятна» христианства (проповедь аскезы, догмат о трудовой деятельности как служении Богу, вера в загробную жизнь, надежда на спасение души и т. п.). Протестантизм явно начал отставать от победной поступи капитализма. В первую очередь это касается такой консервативной разновидности протестантизма, как лютеранство. Но в определенной степени в похожем положении оказались некогда «радикальный» кальвинизм, старомодный пуританизм, «рациональный» методизм и т. д.

Специалист по экономической этике христианства Е.А. Орлянский пишет, в частности, о нынешней «отсталости» некогда сыгравшего революционную роль кальвинизма: « ... даже кальвинистская этика содержит элементы, неприемлемые для современной рыночной экономики. Сам Вебер отмечал, что удостоверением в богоизбранности у кальвинистов «является неутомимая деятельность в рамках своей профессии. Она, и только она, прогоняет сомнения религиозного характера и дает уверенность в своем избранничестве ... » Но между «неутомимой деятельностью в рамках своей профессии» и «стремлением к наживе» наблюдается «дистанция огромного размера». Кроме того, Орлянский обращает внимание еще на один серьезный «недостаток» протестантизма: « ... даже радикальный протестантизм не содержит культ потребления как неизбежный элемент современной рыночной экономики»[249].

Исследователь творчества Макса Вебера В.Н. Кравченко также считает, что «для Кальвина профессия — это место служения Богу, она является самоценностью, а не средством достижения каких-то земных благ. Поэтому в исполнении профессиональных обязанностей главное значение имеют моральные факторы: дисциплина, честность, ответственность, исполнительность, тщательность»[250]. Соответственно, и для кальвинизма с его «идеей предопределения» главное значение имеет не нажива как результат экономической деятельности, а сам процесс трудовой деятельности с морально-этической точки зрения. Капитализм же, по Веберу, «безусловно тождественен стремлению к наживе в рамках непрерывно действующего рационального капиталистического предприятия»[251].

«Конкурентоспособными» в условиях современного капитализма оказались носители тех идеологий и религиозных воззрений, которые полностью порвали со всякими «предрассудками» христианства (или изначально не были ими обременены).

Прежде всего, это идеология атеизма, которая имеет бесчисленное количество различных модификаций (в зависимости от исповедуемой атеистами философии и политических пристрастий)[252]. Мы уже отмечали выше, что атеизм стал прочно обосновываться в Европе начиная с XVIII века. Богословско-философскому «обоснованию» послужили труды десяти основных французских «энциклопедистов», идеологов так называемого Просвещения: Вольтер, Монтескье, Дидро, Ламетри, Кондильяк, Руссо, Гольбах, Гельвеций, Кондорсе, Д'Аламбер. Это были «апостолы» новой религии, которую они сами назвали «естественной религией», или «религией человекобожия». Число этих «апостолов» не дотягивало даже до дюжины, но влияние на европейское общество они оказали очень серьезное. Потому, что семена их «проповедей» падали на почву, которая была подготовлена за несколько столетий такими событиями, как Возрождение, появление гуманизма, Реформация, буржуазные революции в Голландии и Англии. Примечательно, что атеизм представителей французского Просвещения был не отвлеченно философской концепцией, а носил агрессивный, антиклерикальный характер. Чего стоит известное заявление в отношении Церкви Вольтера: «Раздавить гадину!» Отдельные семена «проповедей» «энциклопедистов» залетали в Россию еще в XVIII веке (например, переписка Екатерины II с Вольтером), однако бурные всходы эти семена стали давать на нашей почве лишь с конца XIX — начала XX века.

Что касается религиозных (и квазирелигиозных) воззрений с ярко выраженной капиталистической ориентацией, то это, прежде всего, талмудический иудаизм, оккультизм, каббала, масонство, различные вариации замаскированного и неприкрытого сатанизма[253].

«Теология процветания»: преодоление «консервативного» протестантизма

Конечно, протестантизм на протяжении нескольких веков своего существования не стоял на месте. Происходило его дробление на различные толки и конгрегации, «корректировалась» догматика, приводились в соответствие с «духом времени» этические нормы. Мы не ставим своей задачей обрисовать даже в кратком виде историю протестантизма[254]. Отметим лишь, что того протестантизма, который описал в начале прошлого века Макс Вебер, сегодня уже давно нет[255]. Оценки общей численности приверженцев протестантизма весьма разнятся: от 400 до 700 млн человек на начало нынешнего века (что составляет примерно 1/3 численности членов всех религий и конфессий, относящихся к категории «христианских»).

В последние 20—30 лет в протестантизме происходили беспрецедентно бурные изменения. Отметим, что главной причиной тектонических сдвигов в протестантизме стал начавшийся в конце прошлого века процесс всеобщей либерализации, захватившей в той или иной степени весь мир. Некоторые авторы считают, что современное западное общество уже даже не протестантское, а постпротестантское. Что это уже общество с существенно иной культурой, причем это последняя фаза существования европейской цивилизации. Дадим слово В. Тростникову: «Его (западного мира. — В. К.) триумфальный ослепительный расцвет, затем постепенное вырождение, прошедшее последовательно три фазы -католическую, протестантскую и постпротестантскую, — и, наконец, быстрое угасание абсолютно логичны. Такой грандиозной, поистине космической духовной трагедии не разворачивалось в человеческой истории с самого момента изгнания Адама и Евы из рая. Но она... вполне закономерна»[256].

Итак, самым значительным результатом упомянутых выше изменений явилось возникновение особой религиозной доктрины, которую чаше всего называют «теологией богатства». Другое название этого феномена: «теология процветания», или «Евангелие Процветания». Вот на этой доктрине мы остановимся подробнее. «Теология богатства» — достаточно детально разработанная и настойчиво внедряемая в общественное сознание система взглядов, оправдывающая и поощряющая стремление человека к богатству, успеху, удовольствию от траты денег и потребления. Доктрина зародилась и развивается в лоне протестантской церкви, прежде всего, в Соединенных Штатах Америки. Отметим, что США — ярко выраженная протестантская страна. По данным Хартфордского института по изучению религии, в США в начале нашего века насчитывалось около 335 тыс. религиозных организаций, из которых около 300 тыс. — протестантские, 22 тыс. — католические и ортодоксальные (православные), 12 тыс. — нехристианские[257]. Согласно последним данным Национального совета церквей Христа в США, в этой стране около 76% верующих исповедуют христианство. Причем значительную их часть, около 68%, составляют протестанты. Самые большие протестантские церкви Америки: Южно-Баптистская конвенция (16,2 миллиона прихожан), Объединенная методистская церковь (7,9 миллиона), Евангелическая лютеранская церковь (3,5 миллиона), Пресвитерианская церковь (2,1 миллиона)[258].

Религиоведы утверждают, что «теология процветания» впервые стала широко проповедоваться в американской церкви пятидесятников в 80-е годы прошлого столетия, а затем была подхвачена евангелистами, харизматами, методистами и другими протестантскими конгрегациями.

«Теоретический» фундамент под здание «теологии процветания» заложил еще в первой половине XX века пастор-евангелист Э. Кеньон (E. W. Kenyon) (1867—1948) в своем «Слове веры» (Word of Faith). Он — автор известной сегодня в Америке крылатой фразы: «Что я исповедую, то я и имею». Последователь Кеньона — К. Хейген (Kenneth Hagen) (1917—2003). Он развил «учение» и начал его практическое внедрение в жизнь. Главный тезис «теологии процветания» — «Бог желает финансового процветания всем верующим и вознаграждает их деньгами согласно силе их веры». При этом идеологи и проповедники «теологии процветания» изыскивают необходимые им цитаты о материальном богатстве в Священном Писании. Правда, подавляющая часть из них -из Ветхого Завета. Что касается цитат из Нового Завета, то здесь наблюдается откровенная фальсификация. Так, например, в Новом Завете достаточно часто упоминаются слово «дары». Но речь идет о духовных дарах, дарах Святого Духа, а не о материальных богатствах, которые Бог обещает и дарует своим последователям.

Сегодня многие американские протестантские мегацеркви (под ними понимаются общины, насчитывающие от 2 тыс. членов; в некоторых мегацерквях численность общин достигает 50 тыс. человек)[259] себя позиционируют как последователи «Евангелия Процветания». Согласно данным Хартфордского Института по изучению религий, количество церквей такого масштаба в США за последние полстолетия выросло с 16 до 1.300[260]. Отчасти такой стремительный рост «религиозности» населения США может быть объяснен быстрым распространением «теологии богатства». Эта доктрина оказалась очень созвучна чаяниям многих американских обывателей. Журнал «Тайм» провел опрос американцев, считающих себя христианами. Что же показал этот опрос? 17 % ответили, что они являются сознательными последователями Евангелия Процветания. Однако, судя по всему, влияние этой «теологии богатства» выходит за рамки этих 17 процентов. 61% опрошенных оказались согласны с утверждением: «Бог хочет, чтобы люди процветали». 31% опрошенных согласились с тем, что если ты даешь деньги Богу, то Бог благословит тебя еще большими деньгами[261].

Даже если формально протестантские церкви не относят себя к этой категории, незримое влияние «теологии процветания» сказывается на сознании их членов. Американский теолог Дж. Карпентер в своей работе Contemporary Evangelicalism and Mammon пишет: «Хотя большая часть религиозных лидеров никогда не будет ассоциировать себя с идеологией «Евангелия Процветания», они глубоко включены в американскую капиталистическую культуру понимания Евангелия: Бог измеряет успех количеством, больше денег означает больше служения, следовательно, больший успех для Царства Божьего»[262].

Сегодня все большую популярность завоевывает облегченный вариант доктрины — «Процветание Лайт». Для того, чтобы стать последователем идей «Процветания Лайт», не требуется никаких физических, умственных и душевных усилий, поскольку эти идеи находятся в полном согласии с внутренним состоянием среднестатистического американца и для него очень комфортны. Слоганы «Процветания Лайт» очень просты и легко запоминаются: «Бог хочет, чтобы ты был богатым!», «Христос — это продукт, не нуждающийся в рекламе», «Бедность — личная глупость», «Молись о ниспослании финансового успеха» и т. п.

«Теология процветания» во всех ее модификациях нацелена на создание положительных эмоций, формирование «позитивного мышления» и «конструктивные шаги» в трех основных сферах жизни человека: 1) финансы; 2) здоровье; 3) отношения с окружающими. Конечно, финансовое благополучие стоит на первом месте. Будут деньги - будет и здоровье, будут и добрые отношения с близкими и не очень близкими людьми.

Все негативные стороны жизни сознательно замалчиваются в проповедях пасторов. Главное — из церковной жизни ушли полностью традиционные понятия (и тем более - понимание) греха, бессмертия души, рая и ада, спасения и т. п. Либеральный пастор Б. МакЛорен пишет: «Одним из основных привлекательных элементов учения «теологии процветания» является уход от традиционных тем христианства — грех, искупление, рай, Страшный Суд — и стремление дать ответы на вопросы, волнующие людей здесь и сейчас, в этой жизни»[263].

«Теологии процветания» и культ потребления

Мы уже отмечали, что важной целью религии денег является насаждение в обществе не только духа алчности, но и духа потребительства. Это две стороны одной медали под названием «капитализм». Это две головы «духа капитализма». Любой экономист вам скажет, что самое «узкое» место «рыночной экономики» — платежеспособный спрос. То есть спрос, который подкреплен деньгами (а не просто потребность в товаре или услуге). Следовательно, чтобы капиталистическая экономика функционировала бесперебойно и приносила капиталистам прибыли, необходимо всячески стимулировать платежеспособный спрос. А для этого, в свою очередь, необходимо: а) стимулировать желание потреблять; б) обеспечивать народ деньгами для такого потребления.

Культивирование духа потребления (желания потреблять) началось еще задолго до того, как на свет появилась «теология процветания». Протестантизм с его догматом об «аскезе» (неприятие праздного времяпровождения, роскоши и даже комфорта), как мы уже отмечали, выступал своеобразным «тормозом» развития капитализма. «Теология процветания» от этого догмата отказалась, заменив его на догмат «потребительства». Суть последнего догмата предельно проста: Бог хочет, чтобы все были счастливы, а счастье -это, прежде всего, высокий уровень потребления различных товаров и услуг. Повышая свои потребности и стремясь их максимально удовлетворить, человек «выполняет волю Бога». При этом допускаются потребности не только в жизненно необходимых благах, но также в благах, которые обеспечивают комфорт, в роскоши, в развлечениях.

Конечно, и до «теологии процветания» предлагались разные обоснования культа потребления. Но они были не «теологическими», а «философскими» и «научными». Основоположником философского обоснования был англичанин Иеремия Бентам (1748—1832). Он является основателем теории утилитаризма. Ее суть предельно проста: человеческая жизнь есть стремление к наслаждению и желание избежать страдания.

Причем как стремление к наслаждению, так и предотвращение страдания достигаются деятельностью, которую можно назвать полезной для общества. Конечно, каждый человек действует изолированно, исходя из личных стремлений к удовольствию и предотвращению страданий. Но мудрое государство в состоянии гармонизировать эти индивидуальные стремления и обеспечить в обществе максимум удовольствия и минимум страданий.

Иеремия Бентам

В XX веке «мудрое государство» согласно рецептам Бентама стало всячески поощрять в обществе рост удовольствия и наслаждения, насаждая культ потребления. Частный капитал стал это делать еще намного раньше, навязывая обществу свои товары и услуги с помощью рекламы и разного рода изощренных технологий «маркетинга». По мнению некоторых социологов, «бум потребительства» на Западе начался после Второй мировой войны (его назвали «революцией потребительства»). А «профессиональные» философы и прочие «ученые» даже создали теорию «потребительского общества». Экономисты подхватили эстафету и внесли поправки в учебники по экономике: современный человек — не просто homo economicus, а еще и consuming animal (потребляющее животное), причем вторая характеристика используется часто без какого-либо оттенка критики и иронии.

Развив в народе неуемную жажду потребления, капиталисты сумели превратить наемных работников в «живых роботов», «трудоголиков», готовых трудиться день и ночь для того, чтобы зарабатывать деньги и удовлетворять эту неуемную жажду. Если в XIX веке наемные работники могли устраивать стачки, забастовки и даже восстания, то «живые роботы» для капиталистов безопасны. Их энергия сублимируется не в сфере классовой борьбы, а в сфере потребления.

Однако даже самый интенсивный труд не в состоянии обеспечить работникам достаточное количество денег для удовлетворения жажды удовольствий. Это все равно что бесконечный бег за собственной тенью. В странах Запада доля заработной платы наемных работников в валовом продукте, несмотря на все потуги «живых роботов», не растет, а в последнее время даже наметилась тенденция к ее снижению.

Выход капиталисты нашли в том, что стали увеличивать платежеспособный спрос населения за счет кредитов работникам. «Живые роботы» стали брать потребительские кредиты, попав в долговую ловушку. Многие обыватели в Америке сегодня живут в хороших домах, имеют несколько автомобилей на семью, их жилища оборудованы всеми видами бытовой техники и т. п. Но при этом, строго говоря, им ничего не принадлежит: сумма долгов «домашнего хозяйства» (вместе с набежавшими процентами) превышает стоимость всего того имущества, которым американская семья пользуется. Получается в чистом виде долговое рабство. Все это можно прочитать в различных книгах по экономике и социологии капитализма.

Таким образом, современный капитализм зиждется на поощрении трех основных и взаимосвязанных страстей: а) жажды богатства; б) жажды потребления; в) жажды кредитов. Соответственно, человек оказался порабощенным богатством, вещами и долгами.

Мы здесь вспомнили о насаждении в западном обществе духа потребления лишь потому, что теперь это насаждение получило не только «научное», но и «теологическое» обоснование. Раньше обывателю страсть потребления навязывали через рекламу, образование, светскую литературу и поп-культуру. Теперь это же самое ему навязывается, когда он приходит в воскресенье на церковную службу. Церковь, проповедующая такую «теологию», получает полную поддержку (моральную, политическую и финансовую) со стороны промышленных, торговых и банковских капиталистов. На основе «теологии процветания» происходит полное сращивание бизнеса и Церкви. Религия на основе «теологии процветания» является на сегодняшний день наиболее завершенной формой «религии денег».

Утрата последних признаков христианства

Формально в «теологии процветания» остаются некоторые атрибуты церковной жизни однако, они наполняются новым содержанием.

Прежде всего, молитва. «Модернизированная» молитва стала походить на мантры или приемы аутотренинга: она часто адресуется не к Богу, а к самому себе или еще какому-то неведомому субъекту. Формулы примерно такие: «Постоянно говори себе: что-то очень хорошее произойдет сегодня со мной!»; «Сегодня самое лучшее утро этого мира!»; «Это самый лучший год моей жизни» и т. п. Эти сеансы внушения (или самовнушения) имеют «теологическое обоснование»: Бог создал Вселенную словом. Человек как создание Божье также наделен даром слова. Если человек будет произносить слова «с сильной верой», у них появится «энергетика», они станут «заряженными», с их помощью человек сможет создавать богатство, восстанавливать здоровье, семью, хорошие отношения с окружающими.

Большое внимание уделяется пожертвованиям. Главный принцип здесь таков: «Чем больше ты отдаешь Богу, тем больше от Него получаешь». Здесь есть два нюанса. Во-первых, под отдаваемым и получаемым понимаются, прежде всего, деньги и богатство (о «духовных» дарах Бога не говорится — это слишком сложно для понимания среднестатистического последователя «Евангелия Процветания»). Во-вторых, денежные дары от имени Бога принимает церковная организация. Формула здесь примерно такова: «Богу надо доказывать свою веру, следует отдавать много и отдавать самое дорогое, десятину и еще больше, дорогую одежду, машины, это все потом вернется с лихвой». Благодаря практической реализации этой формулы многие протестантские церкви превратились в процветающие коммерческие корпорации. «Дух времени» привел даже к изменению традиционной терминологии в церкви: часто вместо слов «жертвовать Богу» стали говорить «инвестировать в Бога». А сама церковь стала называться «эксклюзивным клубом», отношения внутри церковного сообщества -«христианским рынком».

Некоторые проповеди в протестантских церквях Америки превратились в своеобразные лекции, в которых пастыри дают прихожанам советы, как зарабатывать деньги. Проповеди могут подкрепляться специальными занятиями (что-то типа бизнес-школ). Вот, например, протестантский чернокожий пастор (в ранге епископа) Джордан организовал для своих последователей на Манхэттене две школы — «Школу пророков» и «Школу космической экономики». Там он преподает профетологию. Что это за наука такая? Ее название происходит сразу от двух слов, которые имеют почти одинаковое звучание:

англ. prophet [profit] — пророк, предсказатель;

англ. profit [profit] — выгода, прибыль.

Джордан обещает своим слушателям, что они сразу «поймают двух зайцев»: 1) приблизятся к Богу и станут пророками; 2) благодаря первому станут получать большие прибыли.

Епископ Джордан проповедует: «Профетология — это окно в рай. Школа экономики — это чудо материализации. Ваши мысли определяют ваши деньги. Деньги — ваши друзья». Епископ Джордан призывает к предпринимательству: «Библия говорит тебе, что ты должен быть головой, а не хвостом. Ты никогда не разбогатеешь, работая на кого-то». Деньги являются ключевым понятием в его учении.

Проповедники «теологии процветания» стали «процветающими» людьми. Они этого не стесняются. Более того, они себя рекламируют, выставляют в качестве образцов для подражания[264]. На поступающие в их адрес обвинения в любви к богатству и роскоши они уверенно и с гордостью отвечают: «Богатство — это доказательство того, что мы говорим правду и Бог заботится о нас, доказательство, что мы учим истине. Вот молодое поколение стремится зарабатывать так же много, как поп-звезды и спортсмены, видя, что можно стать богатым, проповедуя «слово Божье», веруя в Бога. Чем больше вы жертвуете, тем больше вы получите от Бога в ответ. Вы являетесь членами самого эксклюзивного клуба во всем мире! Вы должны хорошо проводить время с Богом. Он ваш Друг!»[265].

В связи с расцветом в Америке «церковного бизнеса» на память приходят слова К. Маркса, содержащиеся в его работе «К еврейскому вопросу», которую он написал в 1843 году. Напомним, что в этой работе он говорит о «еврействе» не в этническом смысле, а как о «духе торгашества». По его мнению, первоначально носителями этого духа были действительно Сыны Израилевы, но при капитализме «дух торгашества» захватил христианские народы. Так вот, Маркс писал: «Практическое господство еврейства над христианским миром достигло в Северной Америке своего недвусмысленного, законченного выражения в том, что сама проповедь Евангелия, сан христианского вероучителя превращается в товар, что обанкротившийся купец начинает промышлять Евангелием, а разбогатевший проповедник Евангелия берется за торговые операции»[266]. Так что «коммерциализация» протестантской церкви началась не в конце прошлого века и даже не после Второй мировой войны (как это считают некоторые исследователи). «Дух торгашества» прочно поселился в ней уже в первой половине XIX века. А скорее всего, этот дух был там с момента появления на свет протестантизма: если протестантский священник проповедует благодатность богатства, разве не логично, что он сам будет к нему стремиться?

Американцам, которых приглашают примкнуть к движению «теологии богатства», проповедники и миссионеры стараются не афишировать те вполне земные издержки, с которыми приходится сталкиваться как пастырям, так и последователям. Для пастырей нередко все оборачивается судебными делами с обвинениями в мошенничестве и вымогательстве. Так, в 2007 году сенатор Чак Грассли начал расследование финансовых дел шести известных телевизионных проповедников, представлявших движение «Евангелие Процветания». Для рядовых последователей издержки могут быть еще более серьезными. И дело не только в тех деньгах, которые они добровольно сдают своим пастырям. Такие последователи проповедями своих пастырей «программируются» на постоянный успех. А такого в природе не бывает. Поэтому столкновение с любой неудачей может вгонять человека в серьезную депрессию. Психологи утверждают, что подобного рода «программирование» сознания человека повышает риск совершения им суицида при столкновении даже с незначительным препятствием в жизни. На фоне «теологии процветания» особенно хорошо видно, что воспитание человека в духе истинного христианства резко повышает его способность противостоять трудностям и позволяет правильно воспринимать и переносить неудачи.

«Теология процветания» совершенно утратила всякую связь с христианством. Для организаторов мероприятий в рамках новой церкви «теология процветания» — обычный бизнес; для тех, кто посещает эти мероприятия, — разновидность развлекательных услуг. По данным Национального совета церквей Христа в США, годовые доходы отдельных объединений церквей были равны (млрд дол.): Южно-Баптистская конвенция — 12,1; Объединенная методическая церковь — 6,3; Пресвитерианская церковь — 2,9; Евангелическая лютеранская церковь — 2,8. Так, согласно оценкам американских экспертов крупные первичные религиозные организации (приходы) зарабатывают не менее 7 миллионов долларов в год каждая, а есть и такие, чей доход исчисляется более чем 10 миллионов долларов в год. Но отследить, куда и как расходуются средства, не представляется возможным: церкви в США, как и во многих других странах мира, не платят налоги и не обязаны декларировать свои доходы. При этом около 63 миллионов американцев посещают церковную службу каждую неделю, из них треть регулярно отдают как минимум 10% своих доходов церкви. Некоторые для удобства даже предоставляют свои банковские реквизиты, чтобы отчисления производились автоматически и вовремя[267].

Это даже не протестантизм, который описан Максом Вебером в его книге «Протестантская этика и дух капитализма», с аскетизмом «первопроходцев» капитализма и их фанатической (по-своему понимаемой) борьбой за «спасение души». В новейшей версии протестантизма вообще не осталось следов ни «души», ни «спасения». Остался лишь «бренд» под названием «Христос» — «бренд», «который не нуждается в рекламе». За этим «брендом» фактически стоит антипод Христа — мамона. Мамона даже не скрывается, а рекламирует себя. Об этом антиподе Спаситель сказал две тысячи лет назад: «Не можете служить Богу и мамоне». Христос говорит о жизни вечной, а мамона — лишь о жизни земной. Христос призывал бороться с грехом, а мамона — наслаждаться грехом. Христос призывает взять на себя Его крест, а мамона — взвалить на себя мешок с деньгами. Таким образом, «теология процветания» — прямое отрицание христианства. Следовательно, это «теология антихриста». На «теологии процветания» христианство на Западе завершает свою почти двухтысячелетнюю историю.

Безусловно, «теология процветания» — лишь одно из новых религиозно-духовных направлений на Западе, которые способствуют размыванию и ослаблению «ортодоксального» протестантизма. Целый ряд альтернативных направлений объединяется под общим брендом New Age («Нью Эйдж», буквально «Новая эра»). «Нью Эйдж» — общее название совокупности различных мистических течений и движений, в основном оккультного, эзотерического и синкретического характера. Движение «Новой эры» также может именоваться «Эрой Водолея» и «Новым веком». Оно зародилось и сформировалось в XX веке в процессе развития независимых теософских групп Великобритании, США, Голландии и других стран, достигло большого размаха на Западе в 1970-е годы. Ожидается, что в XXI веке это движение вытеснит протестантизм на вторые и даже третьи позиции. Название движения связано с его ориентацией на астрологическую эпоху — Эру Водолея. Начало этой эпохи относят к современности или ближайшему будущему (XXI—XXII столетиям). По мнению ряда основателей течения «Нью Эйдж», оно ознаменуется грандиозным эпохальным скачком в духовном и ментальном развитии человечества «Нью Эйдж» отличается от традиционных религиозных движений тем, что оно не представлено каким-то одним определенным духовным учением или религиозным воззрением (сектой, общиной, традицией, школой), а включает в себя множество (иногда на практике очень малосовместимых) различных духовно настроенных оккультных, эзотерических и метафизических учений, практик и концепций. Несмотря на большую внешнюю пестроту групп, входящих в движение, просматриваются общие моменты мировоззрения «Нью Эйдж»[268]:

безличный бог (сила); вечная вселенная; иллюзорная природа материи; цикличная природа жизни; необходимость реинкарнации; эволюция человека в божество;

продолжающиеся откровения от неземных существ; тождество человека с богом;

необходимость в медитации (или других способах изменения сознания);

оккультные практики (астрология, медиумизм и т. д.); вегетарианство и холистические взгляды на здоровье; пацифизм (антивоенная деятельность); всемирный (глобальный) порядок; синкретизм (единство всех религий).

Одним из наиболее серьезных исследователей движения «Нью Эйдж» является живший в США иеромонах Серафим Роуз (1934—1982), который свои мысли об этой религии изложил в книге «Православие и религия будущего» (1975)[269]. Он отмечал, что эта религия будет быстро (подобно лесному пожару) распространяться на Западе, окончательно погружая общество в язычество, колдовство, астрологию, оккультизм. Кроме того, он обратил внимание, что новая религия сделает людей окончательно рабами денег, вещей, удовольствий, т. е. фактически обеспечит проникновение капитализма во все поры современного общества. При этом разрушая окончательно национальное государство и семью как ячейку общества и передавая «атомизированного» индивидуума в подчинение транснациональным корпорациям, которые будут организованы по принципу тоталитарных сект. Кроме того, «Нью Эйдж» даст мощный импульс глобализации — политической, культурной и финансово-экономической, стирая любые национальные границы и подготавливая планету к приходу антихриста (заметим, что о.Серафим писал свою книгу еще в первой половине 1970-х годов, когда о глобализации еще почти никто не говорил).

Говорил о. Серафим и о том, что религия «Нью Эйдж» незаметно перерастет в откровенный сатанизм — религию антихриста.

Пророчества о. Серафима Роуза сбываются. Сегодня в ряде стран Запада действует церковь сатаны. США стали первой страной, где церковь сатаны (англ. The Church of Satan) официально зарегистрирована. Она заявила о сатанизме в качестве своей идеологии, при этом под сатанизмом понимается не «классическое» поклонение дьяволу, а свобода от христианских догм.

Примечательно, что пока что церковь сатаны — достаточно новый институт на рынке оказания «религиозных услуг», и она не успела еще захватить большой кусок этого рынка. В США, например, по некоторым данным, число ее членов пока не превышает 100 тыс. человек (между прочим новейшие сатанинские настроения захватили часть американского правительства и крупнейшие корпорации). Действуя по законам конкурентной борьбы, ряд американских корпораций го-

О. Серафим Роуз

тов на начальном этапе «инвестировать» и «субсидировать» церковь сатаны, рассчитывая, что со временем она станет прибыльным бизнесом. Как-то на одном из шоу американского телеведущего Фила Донахью выступили руководители корпорации «Проктер энд Гэмбл». Они сообщили телезрителям, что являются последователями церкви сатаны и отчисляют на ее поддержку часть своей прибыли. На вопрос Донахью, а не боятся ли руководители корпорации повредить таким признанием своему бизнесу, сатанисты ответили: «В Соединенных Штатах нет стольких христиан, чтобы причинить нам вред».

Часть III Религия современного капитализма

Придет время, когда не гонения, а деньги и прелести мира сего отвратят людей от Бога и погибнет куда больше душ, чем во времена открытого богоборчества.

С одной стороны, будут воздвигать кресты и золотить купола, а с другой — настанет царство лжи и зла. Истинная Церковь всегда будет гонима, а спастись можно будет только скорбями и болезнями. Гонения же будут принимать самый изощренный, непредсказуемый характер. Страшно будет дожить до этих времен.

Святой прп. Серафим Вырицкий

Глава 7 Капитализм как религия

Капитализм: основные признаки религии

Напомним, что в начале нашей книги мы сформулировали тезис: капитализм имеет все признаки религии. В данной главе постараемся его обосновать. Прежде всего, напомню определение религии: «Религия (от лат. religio — благочестие, набожность, святыня, предмет культа) — мировоззрение и мироощущение, а также соответствующее поведение и специфические действия (культ), которые основываются на вере в существование (одного или нескольких) богов, «священного», т. е. той или иной разновидности сверхъестественного»[270]. Таким образом, любая религия насчитывает пять основных признаков:

1) мировоззрение;

2) мироощущение;

3) соответствующее поведение;

4) специфические действия (культ);

5) вера в существование богов (одного или нескольких) и сверхъестественное («священное») — вера, которая является основанием первых четырех признаков.

Капитализм имеет все перечисленные выше признаки и без всяких натяжек может называться «религией». Никак нельзя согласиться с теми, кто, наблюдая медленное «умирание» традиционных религий в современном мире, делает заключение, что капитализм превращается в атеистическое общество[271].

Самым главным в любой религии является пятый признак. Капитализм как религия в этом отношении не представляет исключения. Она зиждется на вере в мамону — бога богатства (денег) и его чудодейственную силу. Отдельные авторы, обращающие внимание на современный капитализм как духовное явление, для обозначения религии капитализма используют термины, привязанные к названию ее бога: «религия денег»[272], «религия капитала», «религия мамоны», «мамонизм»[273]. Будем при необходимости также использовать эти альтернативные термины.

Термин «религия капитала» появился еще в конце XIX века — после выхода в свет небольшой книги-памфлета французского экономиста, социолога и политического деятеля Поля Лафарга (1842—1911), которая так и называлась: «Религия капитала»[274]. Все герои книги — реальные люди, принадлежавшие к верхушке западного общества второй половины XIX века. Среди них -банкиры, промышленники, торговые капиталисты, государственные деятели, известные философы и ученые (причем все — сторонники эволюционной теории Чарльза Дарвина), высшие иерархи католической церкви.

Действие происходит в Лондоне, куда сильные мира сего съехались на конгресс из разных стран Европы и из Америки для того, чтобы обсудить угрозы, исходившие от быстрого распространения в мире социалистических идей, и наметить меры по защите своих интересов, укреплению своей власти[275]. Атмосфера конгресса (несмотря на присутствие там иерархов Ватикана) — откровенно антихристианская. Время событий не указано, но, судя по набору участников, можно предположить, что конгресс проходил в 80-е годы позапрошлого века. Почти единодушно участники конгресса сошлись на том, что идеям христианства и социализма в «цивилизованном мире» можно и нужно противопоставить религию капитала. Хотя эта религия формировалась на протяжении целого ряда веков до момента проведения конгресса, участники данного мероприятия сошлись на том, что необходимо: а) более четко сформулировать догматы религии капитала; б) добиваться более энергичного насаждения религии денег в обществе. Участники конгресса сошлись на том, что та религия, которая появилась в странах Европы после Реформации и которую условно можно назвать «религией буржуазного либерализма», уже недостаточна для эффективного решения задач, стоящих перед капиталистической олигархией во второй половине XIX века.

Приведу выдержку из книги П. Лафарга, в которой описываются дискуссии на конгрессе в Лондоне. Всемирно известный английский естествоиспытатель и поклонник эволюционной теории Дарвина Томас Гексли (1825—1896) поднимает вопрос о том, что идеи коммунизма и социализма начинают оказывать сильное влияние на общественное сознание в Европе, даже более сильное, чем христианство в форме католицизма. Далее он продолжает: «Религии нашего века представляют собою социальную опасность. Спросите у Гирса (Гирс Николай Карлович (1820—1895) — министр иностранных дел Российской империи в 1882—1895 годах — В. К), с улыбкой внимающего нам, не заражены ли коммунизмом все секты новейших формаций как в России, так и в Соединенных Штатах?

Я допускаю необходимость религии, но я не могу не признать, что христианство, пригодное еще для папуасов и австралийских дикарей, немного устарело для Европы. Если нам нужна новая религия, то приложим все старания к тому, чтобы она не была плагиатом католицизма и чтобы у нее не было ни малейшего следа социализма»[276].

Далее мысль продолжил некто Маре[277], который сказал, что лучший способ перейти к такой новой религии — заменить христианские добродетели Веру, Надежду, Любовь на либеральные добродетели — Свободу, Равенство и Братство. Речь идет о «религии буржуазного либерализма», которая фактически на тот момент уже существовала и имела немалую историю. С ее помощью европейской буржуазии удалось совершить социальные революции и захватить политическую власть. Тут в разговор вступает наш министр иностранных дел Николай Карлович Гирс:

«Эти либеральные добродетели являются поистине чудесной религиозной находкой новейшего времени, — подхватил де-Гирс. — Они оказывали весьма важные услуги в Англии, во Франции, в Соединенных Штатах, — словом, повсюду, где ими пользовались для управления массами. Когда потребуется, мы воспользуемся ими и в России. Вы, господа западники, обучили нас искусству угнетать во имя Свободы, эксплуатировать во имя Равенства и расстреливать во имя Братства. Вы — наши учителя. Но этих трех добродетелей буржуазного либерализма недостаточно, чтобы основать религию; самое большее это полубоги, нужно найти еще верховного бога»[278].

Эстафету дискуссии на лондонском конгрессе подхватывает известный английский экономист и статистик, член многих королевских комиссий и обществ Роберт Гиффен (1837—1910). Он доводит дискуссию до своего логического конца, четко формулирует и обобщает мысли участников конгресса:

«Единственная религия, которая в состоянии отвечать потребностям момента, это религия Капитала, — энергично провозгласил великий английский статистик Гиффен. — Капитал — реальный бог, вездесущий, проявляющийся во всех формах; он — и сверкающее золото, и зловонное удобрение, он — и стадо баранов, и кладь кофейных зерен, он — и склад священных библий, и тюки порнографических гравюр, он — и гигантские машины, и кипы английских непромокаемых плащей. Капитал — бог, которого каждый знает, видит, осязает, обоняет, вкушает; его воспринимают все органы наших чувств. Это единственный бог, который не сталкивался еще ни с одним атеистом. Соломон обожал его, несмотря на то, что для него все было суета сует. Шопенгауэр находил в нем упоительное очарование, хотя все представлялось ему сплошным разочарованием. Гартман — философ бессознательного — один из его сознательных поклонников. Все прочие религии — это лишь слова; в глубине человеческого сердца царит вера в капитал.

Блейхредер, Ротшильд, Вандербильт, Бонту, все христиане и иудеи желтого Интернационала хлопали в ладоши и вопили:

— Гиффен прав. Капитал — бог, единый живой бог»[279].

Опустим продолжение яркого выступления Гиффена. Окончилось оно всеобщим ликованием, поскольку гениальный экономист и статистик сумел очень точно и образно описать суть религии капитала и потрясти своими откровениями присутствующих:

«Потрясенные светом открывшейся истины, присутствовавшие затопали ногами и завопили:

— Капитал — бог!

— Капитал не знает ни отечества, ни границ, ни окраски, ни рас, ни возраста, ни пола. Он бог интернациональный, бог универсальный, он подчинит своему закону всех сынов рода человеческого! — воскликнул папский легат в порыве божественного экстаза. — Сотрем с лица земли все религии прошлого, забудем национальную ненависть, религиозные распри, объединимся душой и сердцем, чтобы формулировать догматы новой религии, религии Капитала»[280].

На страницах книги П. Лафарга мы находим раздел, который называется «Экклезиаст, или Книга капиталиста». Это острый памфлет, в котором Лафарг излагает ключевые «догматы» религии Капитала[281]. Критические наблюдения французского писателя убийственно точны и лаконичны, заменяют пространные теологические, философские, политико-экономические и социологические рассуждения многих критических исследователей академического толка (может быть, и верные, но малопонятные простому человеку). Приведу лишь отдельные «догматы» (по своей чеканности напоминающие афоризмы) или фрагменты из них[282]:

Поль Лафарг с женой Лаурой — дочерью Карла Маркса

Из первого раздела «Природа бога-Капитала»:

2. Я — бог-человекопожиратель... Я — бесконечная тайна: моя извечная субстанция — не что иное, как тленная плоть, мое всемогущество — лишь немощь человеческая...

5. Я — неизмеримая душа цивилизованного мира в теле изменчивом и сложном до бесконечности. Я живу в том, что покупается и продается; я осуществляю себя в каждом товаре, и ни один из них не существует вне моего живого единства.

8. Человек видит, осязает, чувствует и вкушает тело мое. Но мой дух, более неуловимый, чем эфир, — недоступен чувственному восприятию. Дух мой — кредит; ему не нужно иметь тела, чтобы проявлять себя...

16. Ни наука, ни добродетель, ни труд не удовлетворяют дух человеческий; только я, Капитал, насыщаю его алчные аппетиты и страсти.

17. Я отдаюсь и ускользаю по собственному произволу, не отчитываясь ни перед кем. Я Всемогущий, повелевающий вещами живыми и вещами мертвыми.

Из второго раздела «Избранники Капитала»:

3. Устрицы и улитки ценятся по своим собственным природным качествам; капиталист же имеет значение лишь постольку, поскольку я ставлю его своим избранником, и ценность его определяется капиталом, который он представляет.

4. Я обогащаю негодяя, невзирая на его подлость; я превращаю в нищего праведного, невзирая на его праведность. Я ставлю своим избранником того, кто мне угоден.

5. Я выбираю капиталиста не за его ум, не за честность, не за красоту, не за молодость. Его тупоумие, его пороки, его уродство и его дряхлость — верные свидетели моего неизмеримого могущества.

6. Только потому, что я капиталиста делаю избранником своим, он воплощает в себе добродетель, красоту, гениальность. Люди находят его тупость остроумной и утверждают, что его гению не следует заниматься наукой педантов. Поэты черпают у него вдохновение, а артисты на коленях, как приговор, выслушивают его критику; женщины уверяют, что он идеал Дон-Жуана; экономисты открывают, что его праздность — двигательная сила всего общества.

15. Капиталист — закон. Законодатели составляют уложения законов, сообразуясь с его удобствами, и философы приноравливают свою мораль к его нравам. Его деяния справедливы и хороши. Всякое действие, направленное во вред его интересам, есть преступление и подлежит наказанию...

16. Избранникам своим предназначаю я единственное счастье, неведомое трудящимся. Получать прибыль — высшая благодать. Если избранник, получающий прибыль, теряет жену, мать, детей, собаку, честь, он переносит это с покорностью. Но перестать получать прибыль — непоправимое горе, от которого капиталист никогда не найдет себе утешения.

Из третьего раздела «Обязанности капиталиста»:

1. Много званых, но мало избранных. С каждым днем я сокращаю число избранников своих.

2. Я отдаюсь капиталистам и распределяюсь между ними: каждый избранник получает во владение частицу единого капитала и сохраняет пользование ею лишь в том случае, если умножает ее, если плодит с нею новый капитал. Капитал ускользает из рук того, кто не выполняет его закона...

4. Чтобы чувствовать себя свободно и привольно в погоне за наживой, капиталист порывает узы дружбы и любви. Там, где дело идет о барыше, нет для него ни друга, ни брата, ни матери, ни жены, ни детей.

5. Он выше суетных разграничений, замыкающих обыкновенных смертных в каком-нибудь отечестве или в какой-нибудь партии. Кто бы он ни был — русский или поляк, француз или пруссак, англичанин или ирландец, белый или черный, — он прежде всего эксплуататор. И уже в придачу он может быть монархистом или республиканцем, консерватором или радикалом, католиком или свободомыслящим. Золото имеет свой цвет, но перед его лицом меркнут цвета всех убеждений капиталистов...

7. Он не приносит себя в жертву мещанским предрассудкам. Он производит не для того, чтобы выпускать товар высокого качества, а для того, чтобы фабриковать товар, приносящий большой доход. Он учреждает финансовые общества не для того, чтобы распределять дивиденды, а для того, чтобы завладеть капиталами акционеров. Ибо мелкие капиталы принадлежат крупным, а над последними есть еще более крупные капиталы, которые наблюдают за ними и выжидают удобный момент, чтобы их пожрать. Таков закон Капитала...

15. Теологам официальной экономии он предоставляет разглагольствовать как о монометаллизме, так и биметаллизме[283], но он одинаково прикарманивает как золотые, так и серебряные монеты...

19. Он не размышляет над сущностью добродетели, совести и любви, но он спекулирует на их купле и продаже...

23. Он не вмешивается в болтовню о свободе торговли и протекционизме: он защищает то свободу торговли, то протекционизм, смотря по надобностям своей торговли и промышленности[284]...

26. Капиталист, который щадит наемного рабочего, предает меня и предает себя.

33. Время наемного рабочего — деньги: каждая потерянная им минута — это совершенная им кража...

35. Капиталист не признает за наемным рабочим никаких прав, даже права на рабство, каковым является право на труд.

36. Он грабит у наемного рабочего его разум и искусность его физической работы и передает их машинам, которые не способны возмущаться.

Из четвертого раздела «Правила божественной мудрости»:

3. Собственность — продукт труда и награда за праздность.

5. Деньги искупают свои позорные качества количеством.

6. Деньги заменяют добродетель тому, кто ими обладает.

7. Благодеяние нельзя назвать выгодным и доходным помещением денег.

8. Лучше перед сном сказать себе «я сделал выгодное дело», чем «я сделал доброе дело»...

15. Филантропия — это красть большими количествами и возвращать малыми...

21. Уста лгущие дают жизнь кошельку.

26. Обещание свидетельствует о добродушии и любезности, но исполнять обещания — значит признаваться в умственной скудости...

30. Молодость увядает, красота блекнет, разум угасает, одно лишь золото не знает ни морщин, ни старости.

31. Деньги — душа капиталиста и двигатель его поступков...

34. Добродетель и труд полезны только тогда, когда они у других...

38. Вне желудка, наполненного и весело переваривающего, и вне сильных удовлетворенных чувств — все суета сует и томление духа.

Из пятого раздела «Ultima verba» («Последние слова»):

1. Я — Капитал, властелин Вселенной.

2. Я шествую в сопровождении лжи, зависти, клеветы и убийства. Я несу с собой семейные раздоры и гражданские войны. Повсюду, где я прохожу, я сею ненависть, отчаяние, нищету, болезни и смерть.

3. Я — бог неумолимый. Меня радуют раздоры и страдания. Я мучаю наемных рабочих и не щажу капиталистов, избранных мною...

5. Я награждаю капиталистов благополучием тяжелым, бессмысленным, отягощенным болезнями. Я физически и умственно кастрирую моих избранников; в тупости и бессилии вырождаются они...

7. Когда мне заблагорассудится, по совершенно непонятным для человеческого разума причинам, я наказываю моих избранников, ввергаю их в нищету ад наемных рабочих.

8. Капиталисты — это мои орудия. Я ими пользуюсь как кнутом из тысячи ремней, чтобы стегать тупоголовое

стадо наемных рабочих. Я возвожу своих избранников на высшую ступень общества — и я их презираю.

9. Я — бог, ведущий людей и поражающий их разум...

12. Я — бог, низвергающий царства. Под мое уравнивающее всех иго я склоняю надменных. В порошок перемалываю я дерзкую и эгоистическую человеческую индивидуальность. Я подготовляю тупое человечество для грядущего равенства...

15. Капитал будет последним богом[285].

По сути, П. Лафарг в лаконичной форме талантливо изложил основы марксистского понимания капитализма (сравните с пудовым «Капиталом» талмудиста Карла Маркса, освоить который обычный человек просто не в состоянии). Более того, он отчасти компенсировал односторонность вульгарного материализма Маркса и показал, что капитализм — не только «экономические отношения», а также специфический духовно-культурный мир. Да, П. Лафарг до конца оставался марксистом, материалистом и атеистом, но его памфлеты (может быть, помимо воли и желания автора) заставляли и заставляют читателя задумываться о капитализме как духовно-религиозном явлении.

С тех пор, когда Поль Лафарг написал и издал свою работу «Религия капитала», прошло более века. Жизнь подтвердила, что озвученные Лафаргом догматы религии Капитала действительно «работали». За это время некоторые из них модифицировались, появились новые догматы.

Важной особенностью капитализма как религии является то, что эта религия является неофициальной, существующей де-факто. Так удобнее во всех отношениях. Законодательство большинства стран мира предусматривает четкую границу между религиозной и светской (гражданской) жизнью общества. Нелегальный статус религии денег позволяет ей беспрепятственно проникать во все институты гражданского общества, использовать их в своих целях и подчинять себе. Более того, такой статус позволяет ей эффективно внедряться в церковные институты других религий, также действовать под прикрытием таких институтов, вызывая при этом невидимые и необратимые мутации других религий, приводя их в полный упадок. Выражаясь современным языком, религия денег оказывается гораздо более «конкурентоспособной» по сравнению с традиционными религиями.

В качестве примера можно привести ситуацию с католицизмом в Испании. Вот что пишет протоиерей Олег Стеняев: «Мой знакомый-священник недавно посетил Испанию, которая некогда считалась в Европе самой религиозной страной. Он удивился, что испанцы не ходят в храмы. Когда он стал их расспрашивать об этом, они сказали, что их Бог — это частная собственность (курсив мой — В.К.). Он слышал это от нескольких человек и понял, что это устоявшееся в обществе мнение о приоритетах их жизни»[286].

Ограниченный объем нашей работы не позволяет даже бегло дать характеристики всех пяти основных признаков религии денег. Отметим, что кроме основных признаков религии у капитализма есть и некоторые другие важные признаки, которые не попали в приведенный выше список. Например, наличие церковной организации (естественно, что в рамках религии денег она существует де-факто, а не де-юре и себя «церковью» предпочитает не именовать)[287].

Рассмотрим для начала лишь первый из признаков указанной религии — мировоззрение с целью сравнения с мировоззрением христианства. Мировоззрение любой сформировавшейся религии выражается в чеканных формулировках ее догматов. Выше мы уже цитировали работу П. Лафарга «Религия капитала», в которой он в форме памфлета формулировал множество догматов-афоризмов (всего — 146). Еще раз вернемся к этой теме, попытаемся ухватить главное в догматике религии денег. Напомним, что «догматы религиозные (от грен, dogma, родительный падеж dogmatos — мнение, учение, постановление) — утвержденные высшими церковными инстанциями положения вероучения, выдаваемые церковью за непреложную истину и не подлежащие критике»[288].

В религии денег таких догматов много, они уже существуют как непререкаемые истины и аксиомы несколько сот лет, зафиксированы в разных теориях, доктринах, партийных программах, других политических документах, конституциях и законах. На каждый догмат имеется бесчисленное множество толкований и комментариев в виде «научных» монографий и учебников. Большое количество государственных и негосударственных институтов следят за тем, чтобы догматы религии денег сохранялись в своей «чистоте» и чтобы никто не смел в своей личной и общественной жизни отклоняться от их соблюдения. Все лица, не признающие и не соблюдающие эти догматы, на Западе оказываются изгоями и маргиналами, не только лишенными социального статуса, но и преследуемыми.

Остановимся на четырех ключевых догматах религии денег:

накопление богатства (капитал) — главная цель и смысл жизни человека;

указанная выше цель может достигаться любыми средствами («цель оправдывает средства»);

«святость» частной собственности;

индивидуализм как принцип личной жизни.

Догмат первый: богатство как цель и смысл жизни

Ключевое слово в этом догмате — «богатство». Необходимо дать определение понятия «богатство». Все многообразие определений можно свести к двум:

а) наличие в распоряжении (владении) человека такого количества благ, которое превышает его естественные потребности (богатство в узком смысле);

б) наличие в распоряжении (владении) человека такого количества благ, которое превышает количество благ, находящихся в распоряжении (владении) других людей (богатство в широком смысле).

Как видно, «богатство» — понятые относительное. С точки зрения православия, любое богатство — проявление того или иного греха или даже нескольких грехов сразу. Очевидно, что ключевым является грех сребролюбия (близок к этому грех стяжательства). Об этом четко сказал апостол Павел: «ибо корень всех зол есть сребролюбие» (1 Тим. 6:10). За сребролюбием следует целый шлейф других грехов и страстей. Как говорил Иоанн Златоуст, «душа богатого исполнена всех зол: гордости, тщеславия, бесчисленных пожеланий, гнева, ярости, корыстолюбия, неправды и тому подобного»[289]. Святые отцы Церкви постоянно предупреждали о тех духовных опасностях, которые для христианина таит в себе богатство (желание богатства), противопоставляя богатству бедность (в том числе добровольную). Также в христианстве богатству противопоставляется достаток, т. е. такое количество благ, которое достаточно для удовлетворения жизненно необходимых потребностей человека (выбор христианином бедности или достатка зависит от степени его духовной подготовленности)[290].

Богатство в узком смысле — проявление разных плотских страстей. Человеку, мучимому такими страстями, недостаточно удовлетворять естественные потребности (в пище, одежде, жилье, тепле и т. п.). Ему нужны дополнительные средства для того, чтобы предаваться чревоугодию, пьянству, блуду или даже просто безделью, и праздности и разным увеселениям (что есть проявление одновременно многих грехов). Вероятно, именно об этой разновидности богатства говорил две тысячи лет назад апостол Павел:

«А желающие обогащаться впадают в искушение и сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу» (1 Тим. 6:9). О богатстве в узком смысле очень ярко говорится в евангельской притче о богаче и Лазаре. Богач, который собрал хороший урожай в поле, предвкушал получать плотские удовольствия в течение многих лет.

Вот его слова: «и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись» (Лк. 12:19).

Однако сегодня гораздо более серьезной духовной проблемой стало богатство в широком смысле. Именно такое богатство стало целью, движущей силой современного капитализма (в отличие от богатства в узком смысле, которое было распространено в древнем мире и в Средние века). Поэтому его можно назвать также капиталистическим богатством. А любовь к нему — капиталофилией[291]. Поэтому первый догмат можно представить в следующей уточненной формулировке: «Капитал — цель и смысл жизни человека». «Посвященные» еще в XIX веке уже четко осознавали и формулировали, а главное — принимали на вооружение этот догмат.

Капиталистическое богатство является проявлением страшного (с точки зрения православия) греха — гордыни. Капиталистическое богатство — своеобразный способ возвышения мучимого бесом гордыни человека над окружающими. Большую часть имущества такого тщеславного человека представляют собой мало нужные (с точки зрения базовых потребностей человека) предметы — особняки и дворцы, шикарные лимузины, яхты, частные коллекции произведений искусства и т. п. Причем важными для хозяина здесь оказываются не только свойства этих предметов (эксклюзивность, бьющая в глаза роскошь, дороговизна, экстравагантность, гигантские размеры и т. п.), но и количественная сторона. Со временем количественная сторона (количество нулей в цифре, обозначающей размер богатства) начинает доминировать над качественной (натурально-вещественной) стороной богатства. Именно это стало духовной пружиной превращения имущества в капитал, не знающий пределов роста («дурная бесконечность»).

До капитализма также было богатство (в узком смысле). Тогда богатство еще как-то служило человеку (несмотря на все самодурство хозяина своего «слуги»). При капитализме все стало наоборот: человек стал служить богатству. На эту особенность обратил внимание уже упоминавшийся нами Макс Вебер: «Summamum bonum (Высшее благо) этой этики (протестантской этики. — В. К.) — прежде всего в наживе при полном отказе от наслаждения, даруемого деньгами, от всех эвдемонистических или гедонистических моментов; эта нажива в такой степени мыслится как самоцель, что становится чем-то трансцендентным и даже просто иррациональным по отношению к «счастью» или «пользе» отдельного человека (курсив мой — В. К). Теперь уже не приобретательство служит человеку средством удовлетворения его материальных потребностей, а все существование человека направлено на приобретательство, которое становится целью его жизни»[292]. Капитализм привык кичиться своей рациональностью, прагматизмом, железной логикой и методическим подходом к решению любых задач. А тут даже симпатизирующий капитализму М. Вебер совершенно верно подмечает важнейшую его особенность — иррациональность. У современного человека (особенно, если у него высшее образование или он «варится» в бизнесе) взгляд на капитализм оказывается «замутненным», он перестает замечать эту иррациональность. А за век с момента выхода книги М. Вебера иррациональность капитализма еще больше усилилась, а духовное зрение человека еще более замутнилось. Отмеченный иррационализм лишний раз доказывает, что капитализм — это не только экономика, но в первую очередь — религия. Ведь любая религия, базируясь на вере, а не на позитивном знании и логике, всегда в той или иной мере иррациональна. Полагаем, что в этом отношении капитализм «даст фору» многим традиционным религиям.

Итак, гордыня — страсть, не знающая пределов, окончательно порабощающая человека. Сначала тщеславный человек хочет возвышаться над окружающими, добиваясь от них восхищения и почитания. Но и этого уже оказывается мало: незаметно страсть гордыни перерастает в страсть власти. И человек начинает путь по длинной лестнице власти: распространяя эту власть на все более широкий круг людей (предел — власть над всем миром), а также переходя от власти экономической к власти политической и заканчивая властью духовной. Но участие в этой постоянной гонке за властью требует все больших денег. Таким образом, включается дополнительная «пружина» накопления капитала.

Если рассматривать капитализм в координатах социально-экономических понятий, то желание богатства и страсть его приращения выступают конечной целью человека. Однако если посмотреть на него с духовной точки зрения, то мы увидим, что богатство (капитал) — лишь средство. Средство, предназначенное для удовлетворения греховных желаний — плотских страстей, страсти гордыни, страсти властвовать над другими людьми. А христиане хорошо знают, что источником всех этих страстей является тот, кто противостоит Богу и пытается бороться с Ним.

Тот, кому довелось изучать политическую экономию капитализма (обязательная учебная дисциплина во всех вузах СССР), помнит формулировку основного экономического закона капитализма, в котором выражалась цель капиталистической экономики и средство ее достижения («получение прибавочной стоимости на основе эксплуатации наемного труда»). В ней достаточно правильно отражалась экономическая цель капиталистической деятельности («получение прибавочной стоимости, т.е., проще говоря, накопление капитала). Вместе с тем тогдашний материалистический взгляд на капитализм не позволял объяснить духовное происхождение этой цели, а также увидеть, что накопление капитала было не конечной целью, а выступало средством удовлетворения человеческих страстей. Конечно, советские учебники по политической экономии могут быть использованы в качестве подспорья для изучения современного капитализма. Однако по причине их вульгарно-материалистической методологии они дают «плоскую», «двухмерную» картину капиталистического устройства общественной жизни.

Получению «многомерной» картины может помочь Евангелие. Вспомним, например, сцену искушения Христа дьяволом в пустыне. Он применил против Христа три самых мощных искушения, которые призваны возжигать:

1) плотскую страсть (предложение превратить камни в хлеба);

2) страсть горделивого возвышения над всеми остальными (предложение сброситься вниз с Иерусалимского храма, продемонстрировав окружающим чудо и вызвав всеобщее восхищение);

3) страсть властвовать над миром (предложение получить власть над всеми царствами мира в обмен на поклонение ему, дьяволу).

В этой картине сила искушений идет по нарастающей — от самого простого к самому мощному. Евангелисты, описав сцены искушений, как бы заранее предупреждают человечество и каждого отдельного человека о том, что ему в жизни может неизбежно встретиться хотя бы одно из этих искушений, а может быть, даже все три. Дьявол предложил человечеству «религию денег», которая дает наибольший простор всем этим трем страстям. Исповедующие эту религию фактически поклоняются тому, кому две тысячи лет назад отказался поклониться Христос. Поклоняются все: и те, кого принято называть «капиталистами», и те, кого эти капиталисты эксплуатируют. «Религия денег» имеет адресный характер:

— к «плебсу» (наемным рабам) она обращается с такими искушениями, которые разжигают преимущественно плотские страсти;

—в тех, кто себя считает «буржуазией» (вассалы), она, прежде всего, разжигает страсть гордыни;

— «элите» (сеньорам) она предлагает самый мощный «наркотик» — страстное желание мировой власти.

Таким образом, капитализм как духовное явление противоположен христианству, рассматривающему эти страсти как страшную угрозу для дела спасения человеческой души. «Начинающие» носители «духа капитализма» ограничиваются плотскими усладами (или желаниями их). Они — социальная база «настоящих», «продвинутых» носителей «духа капитализма». Последние — это не просто предприниматели (торговые, промышленные) или банкиры, получающие прибыли и увеличивающие свои богатства. Главное — они хотят быть «как боги», возвышающиеся над людьми и определяющие судьбы человечества. А это уже не просто отход от христианства, это откровенное богоборчество, которое в какой-то момент заявляет о себе открыто как о религии антихриста.

Догмат второй: цель оправдывает любые средства

Капитализм с экономической точки зрения является моделью общества, которое запрограммировано не на созидание благ, а на их перераспределение (производство благ может иметь место при капитализме, но по критериям прибыли это далеко не самый эффективный способ обогащения; перераспределение — намного эффективнее). Слово «перераспределение» — политкорректный термин «научных» монографий и учебников. Фактически речь идет о банальном ограблении небольшой кучкой людей (капиталистов) всех остальных членов общества. Средства, используемые для такого ограбления, делятся на две группы:

а) средства, основанные на прямом (физическом) насилии;

б) ненасильственные средства (точнее сказать, средства опосредованного, непрямого насилия).

В эпоху становления капитализма преимущественно использовались средства прямого насилия. В учебниках по истории и экономике это называется «первоначальным накоплением капитала». Конкретные средства такого «накопления»:

— «огораживания» крестьянских земель, т. е. насильственный сгон крестьян с их земель и превращение их в пауперов и люмпенов (будущий «пролетариат»);

— колониальная политика (эпоха великих географических открытий), которая сводилась к ограблению местного населения осваиваемых колоний (особый интерес представляли золото и серебро), превращению местных жителей в рабов, захвату обширных территорий с их природными ресурсами и т. п.;

— конфискация церковных земель и другого церковного имущества.

После завершения процесса первоначального накопления капитала основной упор был сделан на использование методов опосредованного насилия. Суть этих методов проста — эксплуатация наемных работников, т.е. получение капиталистами большей части производимого этими работниками продукта. Конечно, эксплуатация также была и остается насилием, но без применения оружия и открытого убийства людей. Такое насилие условно можно назвать экономическим насилием. Впрочем, экономическое насилие обязательно предполагает возможность применения прямого насилия. Иначе наемные работники откажутся от труда в пользу капиталиста. Достаточно часто угроза прямого насилия реализуется практически (борьба со стачками, забастовками и демонстрациями наемных работников с участием полиции или даже армии). Время от времени нам показывают такое насилие по телевизору.

Идеологи и апологеты капитализма всячески стремятся подчеркнуть «свободный» характер труда при этой форме общественной жизни. Кстати, одно из определений капитализма, данных М. Вебером, — «рациональная самоорганизация свободного труда»[293]. Вебер данным определением стремился показать, в частности, принципиальное отличие капитализма от рабовладельческого строя, базирующегося на насилии. Внешне при капитализме действительно создается впечатление, что работники добровольно, без принуждения включаются в процесс производства. Но это происходит потому, что их сначала, в эпоху первоначального накопления капитала, «освободили» — от земли и иных средств производства. Социолог Н. Зарубина пишет по этому поводу: «Рынок рабочей силы для капитализма формировался путем жестокого освобождения масс населения от традиционных связей с землей, сельским трудом («огораживания» в Англии в XV— XVII веках, названные революцией богатых против бедных), запретов на нищенство и бродяжничество и т. д... Освобожденный от всего, кроме перспективы голодной смерти, человек, естественно, по доброй воле пользуется возможностью наняться на работу и таким образом осуществляет «рациональную самоорганизацию» рабочей силы»[294].

В условиях «позднего» капитализма (капитализма XXI века, в котором мы с вами живем) опять возрастает роль прямого насилия. Например, растут масштабы прямого (физического) рабства в мире. В развитых странах Запада (особенно США) заметную роль во внутренней экономике начинает приобретать так называемое тюремное рабство (использование бесплатного труда заключенных). Усиливается военная агрессивность Запада в отношении стран, богатых природными ресурсами, с целью установления контроля над этими ресурсами и т. п.

Возвращаясь к методам опосредованного насилия, следует назвать следующие конкретные методы эксплуатации наемных работников:

— в процессе производства (экспроприация капиталистами большей части произведенного этими работниками продукта[295]);

—в сфере обращения и кредита (отъем части оставшегося у них продукта труда с помощью монопольных цен на потребительские товары и услуги, с помощью потребительских кредитов в виде ссудных процентов и т. п.);

— через налоговую систему (уплата подоходного и ряда других налогов, большая часть которых затем через бюджетную систему перераспределяется в пользу капиталистов).

Пьер Ж. Прудон

Особо следует остановиться на таком «ненасильственном» методе ограбления, как взимание процентов по предоставленным ссудам и кредитам — ростовщичество. Христианство всегда крайне негативно относилось к ростовщичеству как одной из наиболее отвратительных форм сребролюбия. К этому еще стоит добавить, что первыми носителями «духа капитализма» были именно ростовщики. Первой формой капитала, зародившейся еще задолго до появления в мире христианства, был ростовщический капитал (Вавилон). В Римской империи согласно многочисленным источникам ростовщичество уже процветало. Это дало основание ряду авторов утверждать, что в Древнем Риме уже существовал капитализм в его ростовщической модификации. «Вирус ростовщичества» в условиях превращения христианства в государственную религию на протяжении многих веков подавлялся благодаря твердой позиции Церкви и высокому уровню духовно-нравственного состояния христиан[296].

В конечном счете использование всех методов накопления капитала (всех без исключения!) означает нарушение важнейших заповедей христианства. Прежде всего — заповеди «Не укради». Французскому социалисту XIX века Пьеру Ж. Прудону принадлежит известная формула: «Частная собственность — кража». Эта фраза французского мыслителя хорошо знакома каждому грамотному человеку. Между тем очень похожие слова были произнесены за полторы тысячи лет до Прудона Святителем Василием Великим (330—379): «Личная собственность есть кража»[297]. Перефразируя приведенные выше слова, скажем: «Накопление капитала — кража».

Там, где капитал образуется с помощью прямого насилия, нарушается еще одна заповедь — «Не убий». Эта заповедь нарушается и в случае использования экономических методов накопления капитала: изъятие капиталистом у работника большей части произведенного им продукта нередко лишает работника и членов его семьи средств, достаточных для удовлетворения жизненно необходимых потребностей, а это вызывает болезни и преждевременные смерти. Впрочем, часто случаются не только преждевременные, но и мгновенные смерти. Капиталисты, стремясь минимизировать свои издержки, повышают риски производственных и транспортных аварий, техногенных катастроф (особенно в энергетике), которые влекут за собой большие человеческие жертвы.

В сфере торговли и кредита в основе экономических методов эксплуатации лежит один из серьезнейших грехов — обман. Еще в большей степени обман процветает на финансовых рынках, где «игроками» оказываются как капиталисты, так и те же наемные работники.

Механика капиталистической экономики такова, что одним из серьезных ограничений для безграничного накопления капитала выступает платежеспособный спрос в обществе. Главные потребители производимых товаров и услуг — не капиталисты, число коих в обществе крайне невелико. Таковыми могут выступать составляющие основную часть общества простые граждане, наемные работники, но их реальные доходы сильно урезаны самими же капиталистами.

Для преодоления этого противоречия начинается искусственное стимулирование платежеспособного спроса населения. Каким образом? С одной стороны, во всех слоях общества начинается искусственное разжигание страсти к потреблению. Эта страсть означает культивирование в человеке потребностей, которые не являются естественными. Это избыточные потребности, многие из них даже можно назвать противоестественными и вредными (не только для души, но и для тела). Естественные потребности имеют вполне четкие пределы и создают вполне определенный спрос. А вот многие противоестественные потребности поистине безграничны и могут порождать такой же безграничный спрос. Это заставляет капиталистов культивировать в обществе грех: блуд, стремление к роскоши, наркоманию и т. п. В структуре спроса происходят изменения в пользу тех товаров и услуг, которые удовлетворяют греховные потребности. Грех становится двигателем экономики!

Страсть к потреблению даже в простых людях разжигает страсть к деньгам. Это заставляют их трудиться еще интенсивнее. Кроме того, им предлагаются кредиты, людей приучают жить в долг, загоняют в долговые ловушки и долговое рабство. Наконец, людей приучают к добыванию денег нетрудовыми способами — приобретая ценные бумаги и играя на финансовых рынках. Находясь в таких сетях финансовой, а главное — духовной несвободы, человек окончательно забывает о деле спасения души[298].

Страсть к сребролюбию (стяжание денег) и страсть к потреблению (стяжание вещей и удовольствий) — две стороны одной медали, называемой «капитализм». Сегодня эти две страсти сопутствуют человеку независимо от того, на какой бы ступени социальной лестницы он ни находился. Наш соотечественник Ф.В. Карелин (1925—1992) еще в советское время предупреждал об угрозе надвигающегося капитализма с его грехом стяжательства в двух основных ипостасях: « ... капиталистический способ производства экономически нуждается в грехе (алчности предпринимателей и развращенности потребителей)»[299].

Как известно, Бог создал человека по Своему образу и подобию. Одно из главных свойств Бога заключается в том, что Он — Творец. Стало быть, и человек задумывался Богом как творческое существо. Это означает, что в хозяйственной сфере человек должен трудиться и создавать материальные и нематериальные блага, раскрывая при этом все те таланты, которые он получил от Бога. Через творческий труд человек уподобляется Богу как Творцу. Творческий труд — это и заповедь, и идеал христианской жизни. И тут мы особо ощущаем противоположность христианства с его идеалом творческого и созидающего труда и религии денег, которая ориентирует людей, прежде всего, на перераспределение и потребление. Труд при капитализме неизбежен, но такой труд не имеет ничего общего с христианским идеалом :

1) он является не свободным, а принудительным;

2) большая часть трудовой деятельности в современной капиталистической экономике не связана с созданием жизненно необходимых благ (люди заняты в сфере перераспределения — торговле и финансово-кредитном секторе, в производстве оружия, в оказании услуг сомнительного свойства и т. п.);

3) такой труд не является творческим.

Мы не будем погружаться в детальное исследование методов, с помощью которых капиталисты осуществляют накопление своих богатств (это дело экономистов и социологов). Наша задача — показать, что все эти методы неизбежно предполагают нарушение христианских заповедей, являются проявлениями грехов, в том числе смертных. В Евангелии добываемое такими способами богатство названо «неправедным богатством»[300].

Хотя мы выше критиковали концепцию Вебера, касающуюся происхождения капитализма из протестантской этики, тем не менее должны признать, что протестантизм с его примитивной и «толерантной» догматикой оказался очень удобной религией для «первопроходцев» капитализма. В контексте нашего разговора о средствах приумножения капитала хотелось бы обратить внимание на догмат, что протестанта спасает внутренняя вера, а все остальное — не столь уж важно. В. Тростников пишет об этой духовно-нравственной неразборчивости протестантизма в сфере хозяйственной жизни: «Теперь на то, чтобы выжимать соки из наемных трудящихся и драть с кредитуемых высокие проценты, была дана религиозная санкция: спасает внутренняя вера, а внешние дела могут быть любыми»[301].

Догмат третий: «святость» частной собственности

По большому счету этот догмат производен от первого догмата. Приобретение богатства — необходимое, но не достаточное условие существования капиталистического порядка. Это богатство надо защищать от посягательств со стороны других членов общества. Прежде всего — со стороны «плебса» (наемных работников). Также возможна ситуация, когда на богатство одного капиталиста посягает другой капиталист.

Однако главной функцией современного государства оказывается защита капиталистического богатства. Она обеспечивается специально создаваемой системой законов, судебными учреждениями, полицией и армией, тюрьмами и т. п. Фактически в капиталистическом обществе складывается государственно-правовая система, которая узаконивает результаты тех экспроприаций, которые осуществляют капиталисты. Еще раз напомним формулу Прудона: «Частная собственность — кража».

Иногда говорят, что экономическая и правовая доктрины христианства не исключают (и даже обосновывают) существование института частной собственности. Однако здесь требуется уточнение. Под частной собственностью в данном случае подразумевается то имущество граждан, которое является результатом их собственного труда и не используется для получения прибыли. Такую собственность правильнее называть личной собственностью, или трудовой собственностью. Она вполне законна, и ее защита должна быть важной функцией государства.

Хотя, конечно, социальным идеалом христианской жизни является общественная собственность — т. е. совместное владение всем имуществом всеми членами христианской общины. Это проистекает из одинакового понимания всеми святыми отцами того, что единственным собственником всего в мире является Бог. Кстати, слово «Бог» санскритского происхождения и обозначает Того, кто владеет всеми богатствами. Все без исключения люди — лишь пользователи и имеют при этом равные права пользования. Выступая за общее, совместное владение вещами (фактически при отказе от личной собственности — конечно, добровольном) как социальный идеал христианства, Иоанн Златоуст в качестве эталона рассматривал руководимую апостолами общину первых христиан в Иерусалиме[302]. Конечно, сегодня такая высота христианского духа не по плечу современным людям, поэтому и допускается личная (индивидуальная трудовая) собственность.

Экономическая доктрина христианства также считает допустимой совмещение индивидуальной трудовой и коллективной трудовой собственности. В реальной жизни коллективная трудовая собственность может иметь разные модификации: кооперативная, общинная, артельная и т. п. Это очень важная и многогранная проблема, выходящая за рамки данной работы. Приведем лишь выдержку из Иоанна Златоуста: « ... в то время, когда Бог отовсюду собирает нас, мы с особым усердием стараемся разъединиться между собою, отделиться друг от друга, образуя частные владения, и говорить эти холодные слова: «то твое, а это мое». Тогда возникают споры, тогда огорчения. А где нет ничего подобного, там ни споры, ни распри не возникают. Следовательно, для нас предназначено скорее общее, чем отдельное, владение вещами, м оно более согласно с самой природой»[303].

В хозяйственной жизни общества надо различать два основных вида вещных объектов:

а) те, которые созданы человеком, являются результатом его трудовой деятельности (продукты сельского хозяйства, добывающей и обрабатывающей промышленности, строительства);

б) те, которые человеку дал Бог, и которые еще пока не опосредованы человеческим трудом (природные ресурсы).

По поводу правового статуса первого вида объектов мы уже дали разъяснение (это должна быть индивидуальная или коллективная трудовая собственность). В отношении второго вида объектов позиция христианства однозначна — это общее достояние, наследие людей; такие объекты могут находиться только в общественной (общенародной) собственности, их приватизация (превращение в частную собственность) недопустима.

Иоанн Златоуст

Можно выделить еще один (третий) вид объектов — такие, которые в силу объективных экономических, социальных и политических причин могут находиться только в общем пользовании; попытки перевода таких объектов в частные руки могут создавать угрозы существованию государства и общества. Это объекты экономической и социальной инфраструктуры, военное имущество, имущество органов государственного управления и т. п.

Крайне важно подчеркнуть, что к этой категории объектов относятся также деньги. Приватизация денег как средства товарного обмена и платежей, осуществляемая в целях превращения их в капитал, подрывает нормальное развитие экономики и жизненные устои общества. Но именно приватизация денег и извращение их функций — важнейшие черта современного капитализма, которые, по сути, возводится в один из краеугольных догматов религии денег. Рассмотрение этого важного самостоятельного догмата религии денег выходит за рамки данной работы. Отметим, что приватизация денег и денежного обращения оказывается вне поля зрения даже самых проницательных христианских критиков капитализма. Между тем это не меньшая угроза для человечества, чем приватизация природных ресурсов[304].

Объекты третьего вида могут находиться только в общественной (общенародной) собственности. Вот что писал, например, еще тысячу лет назад Симеон Новый Богослов: «Существующие в мире деньги (выделено мной. — В. К.) и имения являются общими для всех, как свет и этот воздух, которым мы дышим, как пастбища неразумных животных на полях, на горах и по всей земле. Таким же образом все является общим для всех и предназначено только для пользования его плодами, но по господству никому не принадлежит»[305]. Святые отцы Церкви еще в самые первые века христианства постоянно говорили о том, что земля и природные ресурсы — Божьи и не могут находиться в частных руках. А вот на угрозу приватизации денег и их превращения в капитал до Симеона Нового Богослова еще никто не обращал внимания.

Резюмируя, отметим, что институт частной собственности претит христианству, по крайней мере, по следующим причинам:

а) это фактически означает легализацию «разовых» крупных грабежей и краж, совершаемых капиталистами (первоначальное накопление капитала в Западной Европе в XVI—XVIII веках; приватизация государственных предприятий в России в наше время и т. п.);

б) особенно недопустима тотальная частная собственность на средства производства, поскольку тем самым закрепляется порядок, при котором происходит постоянная кража продуктов труда, создаваемых наемными работниками;

в) это есть проявление индивидуализма, являющегося противоположностью коллективизма как христианского идеала (об этом мы сейчас и будем говорить).

Догмат четвертый: индивидуализм как способ жизни

Выше мы уже отметили, что одним из проявлений индивидуализма является «святость» частной собственности при капитализме.

Индивидуализм в значительной степени идентичен понятию «эгоизм» — он пронизывает все стороны личной и общественной жизни. Хорошо известно, что человек — существо общественное. В христианстве это общественное существо, уподобляясь своему Творцу, относится к окружающим людям с любовью и милосердием; братская любовь сплачивает людей в единое целое (семья, коммуна, сельскохозяйственная община, трудовое братство и т. п.). В сфере хозяйственно-экономических отношений это проявляется во взаимной помощи, сотрудничестве, коллективных (общинных) формах собственности, производства, распределения, базирующихся на принципах справедливости, честности и социально-экономического равенства.

Впрочем, о социальных отношениях взаимопомощи и любви говорили и писали мыслители самых разных времен и народов, разных религий и вероисповеданий. Они считали такие отношения важнейшим условием существования человека и человечества. Это крайне обширная тема, заслуживающая формата отдельной книги. Здесь мы лишь можем рекомендовать познакомиться с книгой известного русского общественного деятеля П. А. Кропоткина (1842—1921), которая называется «Взаимопомощь как фактор эволюции»[306]. Впервые работа была опубликована у нас, в России, в 1902 году, в XX веке издавалась на разных языках за границей. В данной работе Петр Алексеевич с позиций естествознания и естественнонаучной антропологии обосновывает взаимопомощь как универсальный закон живого мира. Исследование базируется на обширном эмпирическом материале, относящемся к миру животных, дикарей, варваров, человека средневекового города, а также к деревенской общине, хозяйственной жизни Нового времени (различные формы кооперации), семейным и клановым отношениям разных времен и народов.

Читая эту книгу, понимаешь, что Кропоткин вовсе не был «анархистом» (устоявшаяся в советское время оценка взглядов Петра Алексеевича). Он лишь полагал, что государство можно и нужно укреплять «снизу», через развитие различных форм самоорганизации людей, базирующихся на взаимопомощи и любви. Всякие «диктатуры» (типа «диктатуры пролетариата»), навязываемые обществу «сверху» и базирующиеся на грубой силе, лишь создают иллюзию укрепления государственности. Они разрушительны для всего общества и губительны для каждого отдельного человека. Конечные выводы Кропоткина во многом совпадают с положениями христианского учения о человеке и обществе[307].

При капитализме происходит разъединение людей, разрываются узы любви и сотрудничества, человек воспринимает окружающих как «чужих», непомерно развивается эгоизм (ego). Напомним, что слово «индивидуализм» происходит о слова «индивидум». Последнее происходит от латинского individum, что означает «неделимый». Имеется в виду, что мельчайшей неделимой частицей общества (атомом социума) является человек (аналогия была взята философами из физического мира; еще недавно считалось, что атом — «неделимый кирпичик» Вселенной). Таким образом, переход от коллективизма к индивидуализму может быть описан в виде определенных процессов в физическом мире: как разрушение целостных материальных объектов сначала до молекулярного уровня, а затем превращение молекул в атомы. Аналогом молекулы в обществе является семья.

П. Л. Кропоткин

Человек-индивидуалист начинает воспринимать других людей как своих врагов. В обществе начинает господствовать принцип homo homini lupus est (человек человеку волк).

Индивидуализм — один из краеугольных камней протестантизма. Другими краеугольными камнями протестантизма являются: рационализм (упование на разум), сенсуализм (упование на чувства), антицерковность[308]. Кстати, антицерковность непосредственно связана с индивидуализмом. Христианская Церковь означает соборность следующих за Христом людей, а Лютер предложил им следовать каждому в одиночку, считая Церковь ненужным «посредником» между человеком и Богом. В. Тростников пишет о том, на какие ухищрения и подлоги идут протестанты ради того, чтобы обосновать индивидуализм в качестве принципа христианства: «Но вот незадача: в том же Евангелии сказано: «Я создам Мою Церковь, и врата ада не одолеют ее», а протестанты поставили своей целью именно одолеть Церковь. И еще куда бы ни шло, если бы это было единственное неприятное для них место в тексте, на авторитетности которого они настаивают, но таких мест десятки! «Где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди них» — фраза, явно требующая соборности, противостоящей индивидуализму»[309]. У истинных христиан встреча с Богом происходит, прежде всего, в Церкви, во время литургии, причащения, других таинств. В протестантском понимании: «Бог — в моем сердце». В. Тростников образно называет такой подход «приватизацией Бога»[310]. Отрицание Церкви и ее таинств, «приватизация Бога» — средства последовательного проведения в жизнь протестантами принципа индивидуализма.

Изучая догматику и этику такой разновидности протестантизма, как пуританизм, Макс Вебер обращает внимание на то, что человек в этой религии нацеливается на служение Богу и только Богу (о том, в чем должно проявляться это служение, мы выше уже говорили) при полном забвении «ближнего своего». Результатом этого, как отмечает Вебер, становится «ощущение неслыханного дотоле внутреннего одиночества отдельного индивида. В решающей для человека эпохи Реформации жизненной проблеме — вечном блаженстве — он был обречен одиноко брести своим путем навстречу от века предначертанной ему судьбе»[311].

Как пишет А. Ваджра, « ... протестантский Бог стал глухой и непреодолимой стеной между людьми, сея в их душах глубоко укоренившееся недоверие «к ближнему», предостерегая полагаться на помощь людей и на дружбу между ними»[312]. Кстати, протестантские (особенно пуританские) проповедники любят вспоминать слова из пророка Иеремии: «Проклят человек, который надеется на человека» (Иер. 17:5). Развитие ego у западного человека наложило на его умственное развитие и психологию неизгладимый отпечаток в виде таких характерных черт: «эмоциональная тупость, гипертрофированный рационализм и лишенный каких-либо иллюзий, пессимистически окрашенный индивидуализм, граничащий с эгоцентризмом и эгоизмом»[313].

Оборотной стороной эгоизма является чувство одиночества, порождающее уныние и отчаяние. Известный немецкий философ и культуролог Освальд Шпенглер (1880—1936) показал на примере литературных произведений известных писателей одиночество западного человека Нового времени: «Драмы Шекспира представляют собой один сплошной монолог. Даже диалоги, даже групповые сцены дают почувствовать чудовищную внутреннюю дистанцию, разделяющую этих людей, каждый из которых говорит лишь с самим собой. Ничто не в силах устранить эту душевную отдаленность»[314].

Особенно ego развито у капиталистов. В своей работе «Христианство и социализм» прот. Сергий Булгаков писал: «Капитализм есть организованный эгоизм»[315]. В сфере предпринимательства индивидуализм проявляется, прежде всего, в виде личного, или частного, интереса. Интерес торгаша (или банкира) всегда выше интереса всего общества, который, по идее, должно защищать государство. Интерес торгаша (или банкира) может ограничиваться, но это происходит лишь в тех случаях, когда нашелся другой, более сильный торгаш (или банкир), которому первый торгаш (или банкир) мешает делать деньги. При этом второй торгаш (или банкир) может прибегать для этого к помощи государства.

Это доминирование частного интереса над государственным интересом и использование государства для реализации частного интереса в полной мере проявились уже в первой капиталистической стране Европы — Голландии. Известный историк экономики Ф. Бродель так писал про Голландию XVII века: «Тем, что голландская политика и образ жизни не переставали защищать и охранять... был комплекс торговых интересов. Интересы эти распоряжались всем, все захлестывали... Дело было в том, что царил купец, и торговый интерес играл роль государственного»[316]. Для подтверждения своего тезиса Бродель приводит (помимо других доказательств) мнение одного француза тех времен о голландском капитализме: «В Голландии интерес государства в делах торговли составляет интерес частных лиц, они идут нога в ногу. Торговля абсолютно свободна. Купцам абсолютно ничего не приказывают, у них нет иных правил, коим надлежало бы следовать, помимо правил собственного их интереса: это установленная максима, которую государство рассматривает как вещь, главнейшую для себя. Таким образом, когда частное лицо делает для своей коммерции нечто противоречащее интересу государства, государство закрывает глаза и делает вид, что не замечает сего...»[317]. Хорошо известно, что государственный аппарат новоиспеченной Республики Нидерланды использовался для продвижения интересов новоиспеченных олигархов на мировой арене: для организации пиратских захватов чужих судов, работорговли, установления контроля над чужими землями и народами, вытеснения из колониальных владений конкурентов, развязывания войн в Европе и т. п.[318].

Прошло два-три столетия, и капитализм пожелал предстать в более благородном обличии. По заказам олигархов стала переписываться история капитализма, появились разного рода теории о «социальном государстве», «государстве всеобщего благоденствия», «социальной ответственности» бизнеса и т. п. Теория «социальной ответственности» бизнеса утверждает, например, что современный капиталист коренным образом отличается от тех капиталистических разбойников, которые когда-то грабили, убивали, занимались работорговлей. Современный капиталист якобы «работает на общество»: во-первых, снабжая общество необходимыми товарами и услугами; во-вторых, предоставляя гражданам рабочие места; в-третьих, обеспечивая общество деньгами, которые поступают в государственный бюджет в виде налогов. Несмотря на нынешнюю пышную демагогию относительно «социальной ответственности» бизнеса, личный интерес капиталиста всегда находится на первом месте. Когда выясняется, что производство наркотиков рентабельнее, чем производство колбасы, капиталист немедленно переключится на производство наркотиков. Когда выясняется, что рабочая сила в Африке почти бесплатная, капиталист, не колеблясь, закроет свое производство в Германии и переведет его в какую-нибудь Намибию. Да, в Намибии появятся «рабочие места», но это уже будет вариант не «наемного», а «классического» рабства. А что касается налогов, то наиболее «продвинутые» капиталисты давно уже пользуются разного рода оффшорами и в государственную казну ничего не платят.

Одно время были модны лозунги: «Что выгодно «Дженерал моторе», то выгодно и Америке», «Богатые граждане — богатое государство», «Обогащая себя — обогащаешь общество» и т. п. Сегодня социально-имущественная поляризация капиталистического общества зашла так далеко, что подобные теории и лозунги полностью исчезли из обихода. Интересы всех остальных рассматриваются капиталистом лишь как досадные ограничения по реализации его личного интереса.

Иногда, правда, капиталисты могут демонстрировать «коллективизм». Например, договариваться о монопольных ценах на рынке (картельные соглашения) или объединяться в консорциумы и синдикаты для захвата новых рынков или «коллективного распила» государственного бюджета (под видом «государственных заказов»). То есть это «коллективизм», нацеленный на захват и ограбления («солидарность стаи шакалов»).

Индивидуализм капиталиста накладывает серьезный отпечаток на психологию восприятия им остальных людей. Людей он оценивает с точки зрения их возможной полезности для развития его бизнеса. Люди, которые таковой пользы капиталисту принести не могут, его мало интересуют, чаще всего он их вообще не замечает (что-то вроде уличных фонарей).

Парадоксально, но эта очевидная истина, которую еще сформулировали святые отцы первых веков христианства, сегодня подвергается «научной проверке». Современные социологи и психологи «открывают» давно уже открытое. Американский психолог и социолог Дачер Келтнер из Калифорнийского университета в Беркли вместе с коллегами потратил значительное количество времени на изучение характеров обеспеченных людей и пришел к выводу, что вне зависимости от воспитания и образования подавляющее большинство миллионеров и миллиардеров интересуются только собственной персоной. То есть те, кто обладает максимальными возможностями оказания помощи нуждающимся, на деле являются наименее альтруистичными. Келтнер комментирует результаты исследования американских богачей: «Я измерял их способность к состраданию ко всем остальным, но всегда получал почти одинаковые результаты. Любопытно, что их блестящее образование, особый статус в обществе, могущественность и престижность, — все это давало им лишь одну свободу — думать только о самих себе»[319].

Людей, которые в его бизнесе выступают в качестве объектов эксплуатации (в сфере производства, обмена, кредита), капиталист воспринимает как «чужих» и даже как людей «второго сорта» (полулюдей, нелюдей, «живых вещей»); при ином восприятии капиталист просто не сможет быть «эффективным» и «конкурентоспособным» предпринимателем. Возникает своеобразный «социальный расизм» как условие эффективного капиталистического накопления. Сознательное или подсознательное восприятие капиталистом остальных людей как «живых вещей» снимает с него всякие моральные ограничения:

во-первых, он воспринимает использование наемного труда с последующим отчуждением части конечного продукта труда в свою пользу как вполне укладывающееся в нормы «естественного права»[320];

во-вторых, в случае «экономической целесообразности» он готов от эксплуатации наемного труда переходить к эксплуатации на основе прямого рабства. Кстати, на этапе становления капитализма прямое рабство превалировало над использованием наемного труда (вспомним, например, капиталистическую Америку, в которой до Гражданской войны 1860-х годов рабство было очень широко распространено). Сегодня, в XXI веке, наметилась тенденция возрастания использования прямого (физического) рабства в мире.

Со временем ego и индивидуализм становятся также нормой жизни и самих объектов капиталистической эксплуатации. Капиталисты в этом заинтересованы и поощряют процесс превращения людей в индивидуалистов, т. к. это облегчает эксплуатацию, лишает работников способности коллективного противостояния капиталистам.

На смену отношениям взаимопомощи и сотрудничества приходят отношения конкуренции. Конкуренция пронизывает все капиталистическое общество: конкуренция между странами, конкуренция между компаниями в рамках отрасли, конкуренция за рубль (доллар, евро), покупателя товаров и услуг между компаниями разных отраслей и т. п. Впрочем, не менее острой является конкуренция и между работниками за рабочие места. Разобщенность наемных работников приводит к тому, что профсоюзы реально не могут противостоять натиску монополий на права трудящихся. Конкуренция из экономики распространилась также на политическую сферу (появилось даже выражение «конкуренция на политическом рынке»). Одним словом, имеет место «война всех против всех» (фраза английского философа XVII века Томаса Гоббса). Конкуренция в духовном смысле — стремление человека возвыситься над другими людьми, стремление, которое порождается страстью гордыни. Конкуренция в экономике — результат разнузданной страсти гордыни, помноженной на страсть сребролюбия и на махровый индивидуализм. Для того чтобы оправдать и обосновать «войну всех против всех» в экономике, социологи и экономисты придумывают различные «теории» о конкуренции как «двигателе прогресса», о ее «благотворном влиянии на эффективность производства», о ее «вкладе» в развитие науки и техники и т. п. Большой вклад в развитие таких взглядов внесли такие авторитеты экономической науки, как Адам Смит и Давид Риккардо. На самом деле все эти «теории» являются сплошной мифологией.

В список главных идеологов «социального расизма», либерализма и апологетов конкуренции как принципа жизни можно включить также английского философа и социолога Герберта Спенсера (1820—1903). Будучи поклонником популярной теории «естественного отбора» Чарльза Дарвина, Спенсер также стал одним из основоположников социал-дарвинизма — учения, смыкающегося с теорией «социального расизма». Позицию Спенсера изложил известный французский экономист и политический деятель Поль Лафарг (1842—1911) в своей художественно-публицистической работе «Религия капитала», где одним из героев является указанный английский философ и социолог. «Наша научная теория эволюции, — отмечает Спенсер, — доказывает, что низшее социальное положение рабочих столь же неизбежное явление, как падение тел, что оно необходимое следствие имманентных и неизменных законов природы. Мы доказываем, что привилегированные представители высших классов — наиболее одаренные, наилучше приспособленные к жизни люди, что они непрерывно совершенствуются и, в конце концов, образуют новую породу людей, ни в чем не сходных с человекоподобными скотами низших классов, которыми можно управлять не иначе, как только с бичом в руках»[321].

Я не буду сейчас заниматься детальным критическим анализом этих теорий, отослав читателя к моей книге «О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном». Приведу лишь некоторые выдержки, касающиеся конкуренции, из книги известного русского экономиста и славянофила С. Ф. Шарапова, которая называется «Бумажный рубль». Сергей Федорович называет конкуренцию «бесконечной борьбой эгоизмов», причем эта борьба всех изматывает, обескровливает. Западная экономическая наука, с одной стороны, оправдывает и поощряет конкуренцию; с другой стороны, ищет какие-то способы и ухищрения избавиться от самых одиозных проявлений «борьбы эгоизмов»: « ... высоко вознесшее и разнуздавшее хищное человеческое я» обратило «все стороны жизни цивилизованного человечества в огромную арену бесконечной борьбы эгоизмов (выделено мной. — В. К.). Эгоизмы эти то топят безжалостно друг друга, то, устав в борьбе и впадая в отчаяние, силятся путем холодной рассудочной спекуляции придумать такие нормы и рамки, при которых было бы возможно кое-как жить». Несколько ниже Шарапов пишет о том, что конкуренция захватывает все сферы и все уровни общественной жизни: «Управляемый пользой, экономический мир, по воззрениям западных экономистов, имеет могучим орудием борьбу индивидуальных эгоизмов между собой. В этой борьбе, носящей техническое название конкуренции, люди сами собой изощряются и придумывают все более и более совершенные орудия борьбы. Для большего успеха в деле люди сплачиваются в группы и союзы, удесятеряют свои разрозненные силы и начинают бороться уже не человек с человеком, а группа с группой, общественный класс с классом, наконец, народ с народом»[322]. Как отмечает С. Шарапов, постоянное нахождение человека в состоянии войны со своими конкурентами развивает в нем звероподобные качества. При этом экономисты протестантского толка теоретически и практически способствуют реализации идей социал-дарвинизма.

Итак, очевидно, что индивидуализм как капиталистический принцип жизни диаметрально противоположен взглядам христианства на человека и общественное устройство.

С. Ф. Шарапов

Капитализм и христианство — два духовных полюса

Подведем некоторые итоги. Открытый столетие назад Максом Вебером «дух капитализма» — порождение в первую очередь не религии протестантизма, а религии денег. Протестантизм — лишь одно из проявлений этой глобальной и глубинной религии денег. В том, что духовной составляющей капитализма является особая религия, сомнений нет. К такому выводу приходят многие исследователи капитализма (могут лишь различаться названия, даваемые этой религии: «религия денег», «религия золотого тельца», «религия мамоны» и т. п.). Так, описывая события XVI века в Голландии, которые дали старт развитию современного капитализма, А. Ваджра использует термин «религия золотого тельца»: « ... деньги теряют свое извечное назначение — средства обмена — и превращаются в объект непосредственного культового поклонения, когда вся жизнь адептов религии золотого тельца преобразуется в повседневный ритуал. Со временем эта религия целиком поглотила западное общество, подчинив себе все стороны человеческой жизни, низведя людей до состояния существ, с маниакальным упорством стремящихся к главной цели своего существования — максимальному обогащению»[323].

Наш беглый обзор некоторых «догматов» «религии денег» в сравнении с установками христианства показал, что:

— в «религии денег» главным «экономическим догматом» является установка на стяжание человеком земных благ, накопление богатства; в христианстве — достаток (в некоторых случаях — добровольная бедность); духовными источниками капиталистического стяжательства являются многочисленные страсти человека; христианская ориентация на бедность или достаток продиктована задачами духовного спасения человека;

— в «религии денег» реализация главной целевой установки (накопление богатства) предполагает использование любых средств, и наиболее «эффективными» среди них оказываются те, которые основаны на использовании человеческих страстей и пороков (сребролюбие, гордыня, удовлетворение плотских похотей, страсть к потреблению, обман, убийства, различные формы духовно-нравственного насилия и т. п.); в христианстве экономическая деятельность не только исключает использование человеческих страстей и пороков, но и рассматривается как средство духовного спасения человека (через труд как творческую деятельность);

— в «религии денег» непререкаемым является «догмат» о «святости частной собственности»; в христианстве социальным идеалом является коллективная трудовая и общественная собственность;

— в «религии денег» идеалами социально-экономического устройства человеческой жизни являются индивидуализм, разъединение людей и борьба их между собой (в сфере экономики — конкуренция); в христианстве — коллективизм и общинные формы жизни (в сфере экономики — сотрудничество и взаимопомощь).

В хозяйственной этике христианства ключевым принципом является борьба человека с грехом и страстями как условие личного спасения и организации такого способа хозяйствования, который облегчает спасение всем (реализация заповеди любви). В хозяйственной этике капитализма упор всегда делался на использование греховной природы человека, эксплуатацию его страстей. Раньше со стороны его идеологов делались попытки возвысить капитализм в лице общества, представить его как носитель неких христианских «идеалов» (естественно, извращенных до неузнаваемости). По нашему мнению, именно этим можно объяснить такую необычную популярность книги Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». Ведь ее автор пытался показать, что носители «духа капитализма» все-таки руководствовались христианскими идеалами (просто эти идеалы отличались от общепринятых в те времена представлений). У Вебера наблюдается определенная героизация этих «первопроходцев» капитализма. Да, религия этих «первопроходцев» имела свои «нюансы» по сравнению с католицизмом и православием, но все-таки они были христианами! Так что книга Вебера имеет вполне очевидную идеологическую «заряженность» (несмотря на то, что в академических кругах ее принято считать непревзойденным образчиком «объективной», «непредвзятой» социологической науки).

Между прочим, примерно в одно время с Вебером жил и творил уже упоминавшийся нам Сергей Шарапов (1856—1911), известный русский экономист и публицист славянофильского направления. Сергей Федорович смотрел на современное ему общество совершенно другими глазами. Выше мы уже говорили, что Шарапов считал неприемлемой навязываемую западной экономической «наукой» конкуренцию как «норму жизни», как «естественный» социальный закон. Шарапов совершенно справедливо отмечает, что конкурентная борьба не только не соответствует христианским принципам жизни, но и прямо ведет к уничтожению христианской цивилизации. Конкуренция как «борьба эгоизмов» стала обыденным явлением даже в российской жизни конца XIX—XX веков, люди перестали чувствовать противоестественность этой борьбы. Особенно после того, как рыночный разбой получил оправдание и обоснование в виде соответствующих правовых норм. «Ясно, что ум мыслителей, окруженный в жизни, в вере и в науке одной борьбой, не мог не перенести ее и в область экономии, где борьба совершается вполне открыто на глазах зрителя, где сильный рвет у слабого, что непосредственные, ближайшие, по крайней мере, формы борьбы облечены в совершенно приличную оболочку, что нет ни грубого насилия, ни стонов, как в те времена, когда сильные брали слабого за горло. Теперь та же или, может быть, еще более ужаснейшая борьба совершается без воплей и стонов. Утром заглянули в газету, в полдень написали на бумажке несколько цифр — к вечеру часть имущества, а иногда и все имущество одного самым несправедливым по существу образом перешло к другому. Жаловаться некому и не на кого. Вас ограбил не Петр, не Иван, не разбойник-рыцарь, вас ограбила биржа, ограбил неизвестно кто, вас раздавила невидимая рука, одетая в мягкую перчатку «правового порядка», — отмечал С. Ф. Шарапов в своей работе «Бумажный рубль».

Западная цивилизация выпустила из бутылки «джинна эгоизма» (или «джинна индивидуализма»), а обуздать его никак не может. «Раскупоривали бутылку» с этим «джинном» европейские философы, «просветители», экономисты и социологи (яркий их представитель — Иеремия Бентам с его теорией «утилитаризма»). Кажется, европейские «ученые» сами в душе ужасаются тем последствиям, к которым привел, приводит и будет приводить «джинн эгоизма». Западная наука в полной растерянности, и ей ничего не остается, как «делать хорошую мину при плохой игре»: оправдывать свои теории «благотворного» влияния «борьбы эгоизмов» на общество и человека и предлагать какие-то бесполезные «примочки» для зараженного смертельным вирусом «эгоизма» и «индивидуализма» западного общества.

Вот что по поводу кризиса и полной беспомощности западной «науки» пишет Шарапов в книге «Бумажный рубль»: «Куда ни взглянешь, повсюду человеческая мысль упирается в отчаяние и небытие. Религия выродилась в атеистический материализм, философия — в пессимизм, государственность — в анархизм, этика — в проповедь чистейшего эгоизма, экономика — в формальное торжество хитрости и силы, с одной стороны, рабства, нищеты и неугасимой ненависти, с другой». В приведенном отрывке перечисляются основные черты экономики западной цивилизации:

а) использование хитрости (обмана) и силы;

б) рабовладельческий ее характер (если не де-юре, то де-факто);

в) нищета как результат систематической эксплуатации наемных рабов;

г) ненависть как наиболее яркое проявление «борьбы эгоизмов».

Примечательно, что все эти свойства капитализма западная экономическая и социологическая «наука» замалчивает, ретуширует или оправдывает. Сегодня маски уже сброшены: на Западе экономисты, социологи и философы погрузились в «научное обоснование» пороков, страстей, эгоизма как главных «двигателей» экономики и прогресса.

Вот один лишь пример. В 1999 году вышла в русском переводе книга немецких авторов «Принципы этической экономии»[324]. Один из разделов книги называется: «Private Vices — Public Benefits (частные пороки — на благо общества) — добро как внешний эффект». В самом заголовке предельно откровенно сформулирован главный тезис западных «исследователей». Совершенно безумная идея: пытаться строить крепкое и богатое общество на фундаменте грехов и пороков!

Таким образом, капитализм как «религия денег» и христианство не просто не совпадают в своем понимании человека и общества, но прямо противоположны друг другу, являются взаимоисключающими мировоззрениями.

Об этой противоположности говорили и писали еще святые отцы первых веков христианства — особенно Иоанн Златоуст и Симеон Новый Богослов. Хотя в те времена капитализма как общественной системы не существовало, однако «вирус капитализма» присутствовал в душах людей и уже тогда угрожал обществу. Вот слова Иоанна Златоуста: «Сребролюбие возмутило всю вселенную, все привело в беспорядок, оно удаляет нас от блаженнейшего служения Христу: ибо не можете, — говорит Он, — Богу работати и мамоне (Мф. 6:24), ибо мамона требует совершенно противоположного Христу. Христос говорит: подай нуждающемуся, а мамона: отними у нуждающегося. Христос говорит: будь человеколюбив и кроток, а мамона напротив: будь жесток и бесчеловечен, считай ни за что слезы бедных»[325].

Еще раз подчеркну: Иоанн Златоуст увидел принципиальную несовместимость «религии денег» и христианства еще в те времена, когда капитализм находился в состоянии «дремлющего вируса». Неужели же сегодня, когда капитализм расцвел махровым цветом и обнажил все свое уродство, нам не видно этой несовместимости? Впрочем, я не исключаю, что действительно — не видно.

По той простой причине, что дух христианства стал стремительно уходить из нашей жизни, и люди даже перестали понимать, что это такое. «Дух капитализма» им стал ближе и понятнее.

...где будет сокровище ваше, там будет и сердце ваше.

Мф. 6:21

Итак мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту или серебру...

Деян. 17:29

Глава 8 О «божественной» природе денег (краткое введение в богословие денег)

В предыдущей главе мы рассмотрели ряд важных догматов религии капитализма. Однако один из ключевых догматов оказался за рамками нашего внимания. Это догмат о «божественной» природе денег. Рассмотрим его в данной главе.

Первое предварительное замечание: о «богословии» денег

Небольшое отступление. Учебников и монографий с названиями «Богословие денег», «Богословие религии денег», «Теология денег» и т.п. вы не найдете ни в книжных магазинах, ни в библиотеке, ни в Интернете. Но это не значит, что нет религии денег, нет богословия денег, нет догмата о «божественной» природе денег. Все это вытекает из того факта, что религия денег — материя эзотерическая. То есть религия денег (как совокупность догматов, систематически изложенных и обоснованных в «богословии денег») имеет две версии: одну — для «посвященных», «избранных», «высших»; другую — для «профанов», «плебса», «низших». Версия для «профанов» выходит под другими названиями и другими вывесками.

Мы уже неоднократно ссылались на написанную в форме памфлета книгу П. Лафарга «Религия капитализма». В ней содержатся два достаточно самостоятельных произведения — «Катехизис трудящихся» и «Экклезиаст, или Книга капиталиста». Это как бы два варианта догматики религии капитализма, которые предназначены, соответственно, для «низов» и «верхов». Задача «верхов» состоит в том, чтобы «низы» ни в коем случае не могли познакомиться с тайнами «Экклезиаста, или Книги капиталиста». П. Лафарг даже предваряет книгу «Экклезиаст ... » рядом фраз. Якобы это записи на полях старого манускрипта, сделанные некоторыми именитыми людьми, читавшими книгу. Вот эти записи[326]:

«Нет сомнения, что эти заповеди божественной мудрости будут дурно истолкованы невежественным умом наемных рабочих. Я того мнения, что их следовало бы перевести на эсперантский или иной священный язык. Жюль Симон»[327].

«Следовало бы, по примеру иудейских ученых, запретить непосвященным чтение Экклезиаста Ветхого завета и сообщать «Книгу капиталиста» только посвященным обладателям по меньшей мере одного миллиона. Блейхредер»[328].

«Миллион франков или марок мне представляется ничтожной суммой, — я предлагаю миллион долларов. Джей Гулд»[329].

Идеологи капитализма прекрасно понимают, что «подсадить» человека на «опиум» религии денег легче, если ему не говорить, что это опиум и наркотик.

А назвать его, например, «вкусной конфетой». При этом предварительно завернув начинку с «опиумом» в красивую обертку.

Сегодня в наших книжных магазинах — широкий ассортимент таких «конфет» в разных ярких обертках. На обертках написано: «Экономика», «Экономическая теория», «Деньги», «Банковское дело», «Финансы», «Социология», «Философия», «История экономических учений» и т. д. и т. п. Но почти у всех этих «конфет» одинаковая начинка — «опиум» религии денег. Подобного рода книги (учебники и монографии) написаны на «птичьем» языке, разработанном специально для «плебса», «непосвященных», «профанов». Такой язык позволяет эффективно и быстро внедрять в сознание (вернее — в подсознание) «профана» догматы религии денег и превращать его в убежденного последователя и даже фанатика этой религии.

Богословие религии денег для «посвященных» скрыто за семью печатями от глаз и ушей «профанов». Но мы можем понять духовную сущность капитализма лишь тогда, когда увидим обе стороны «монеты» под названием «религия денег». Для получения доступа к «тайному знанию» религии денег совсем не обязательно искать в потаенных сейфах какие-то рукописи или книги типа «Протоколов сионских мудрецов», вербовать своих агентов в масонских ложах или самому с риском для жизни проникать в тайные общества «избранных». Для понимания этих тайн можно пользоваться работами святых отцов христианской Церкви. Обладая «духовным зрением», они проникали в секреты «тайного знания» и вскрывали планы «отцов-основателей» религии денег. Опираясь на мудрые советы и подсказки святых отцов, можно научиться постигать тайный смысл «птичьего языка» современной «научной» и «учебной» литературы и расшифровывать эзотерические догматы религии денег. Догматы крайне примитивные и циничные.

Второе предварительное замечание: о материальной и денежной формах богатства

Деньги при капитализме — концентрированное выражение богатства. В мире есть грубое физическое богатство в виде земли, лесов, месторождений полезных ископаемых, зданий, фабрик, машин, картин и других произведений искусства, яхт, дворцов и подобного рода объектов, прочно «привязанных» к материальному миру. В отличие от физического богатства деньги отрываются от презренной «материи» и превращаются в некую идеальную сущность. Эта идеальная сущность, подобно зеркалу, может достаточно точно отражать материальный мир — при условии, что деньги в обществе являются лишь средством обмена и платежей, т.е. выполняют исключительно технические функции. Отягощение денег некими дополнительными функциями, выходящими за рамки технических[330], приводит к тому, что «денежное зеркало» начинает отражать мир вещей в искаженном виде. А сегодня мир денег почти полностью «эмансипировался» от материального мира и начал жить самостоятельно.

Такая относительная (а сегодня — почти полная) автономность денежной сферы от реальной экономики создает предпосылки для восприятия людьми денег как некоего «неземного» и даже «духовного» начала, от которого зависит земная жизнь отдельного человека и общества в целом. В нашу эпоху зрелой «денежной цивилизации» «среднестатистический» человек склонен видеть в деньгах божественное начало и активно ему поклоняется.

Восприятие истинным поклонником религии денег мира несколько напоминает схему мира по Платону: есть мир идей (по-гречески «эйдосов»), а есть мир вещей. Идеи первичны, гармоничны и совершенны, вещи вторичны и могут представлять некий, весьма далекий от совершенства «слепок» соответствующей идеи. Идеи вечны, неизменны и прекрасны; вещи тленны, текучи, в них прекрасное смешано с безобразным. Уставшая и измученная от испытаний и тягот этого несовершенного материального, земного мира человеческая душа стремится в горний мир идей, восходит к идеальному началу. В этой платоновской схеме на место «эйдосов» заступают деньги. Тем более что сегодня деньги потеряли свое материальное начало, превратились в чисто виртуальную категорию. Но при этом виртуальные деньги могут творить и творят реальный, физический мир. Поскольку мир формируется с помощью денег-идей (денежных «эйдосов»), то люди определенного религиозного настроя стремятся быть ближе к началам мира, а в идеале — обладать этими началами. Они уверены, что такое обладание дает им ключ к обладанию всем миром, дает возможность строить его по своему разумению, управлять им по своему разумению и быть во всем «как Боги». Если у Платона мир идей наполнен разными «эйдосами», качественно отличающимися один от другого, то мир денег имеет лишь количественные, но не качественные характеристики.

Капитализм с его религией денег — числократия, цифрократия. То есть общество, в котором власть принадлежит числу, цифре. Точнее, тем, кто обладает деньгами, имеющими лишь количественное измерение. Христианская цивилизация базируется на слове («вначале было Слово»), капитализм — на числе. Окончательный переход от «Слова» к «числу» произошел в Европе в период Реформации и формирования протестантизма. Физический мир, мир человеческих отношений, мир отношений человека и Бога, стал оцениваться исключительно с помощью числа. В эпоху Реформации, между прочим, началось бурное развитие прикладных наук и математики, которая была необходима для быстрого научно-технического прогресса[331]. Математика заняла главенствующее место в системе наук. Более того, появилось твердое убеждение, что любое истинное знание обязательно должно опираться на математику.

Немалую лепту в формирование числократии внесла европейская философия. Протестантская Европа жила под гипнозом идей немецкого философа Эммануила Канта (1724— 1804), который для протестантизма был примерно тем же, чем для католицизма — Фома Аквинский, т. е. непререкаемым авторитетом. Так вот, для европейской науки стали догматом следующие слова Канта: «В каждой науке собственно столько науки, сколько в ней заключено математики».

Среди философов Нового времени (в контексте изу-че-ния проблемы числократии) следует выделить английского философа, социолога и юриста Иеремию Бентама (1748—1832) с его теорией утилитаризма. Утилитаризм — этическая система, предполагающая, что в основе всякой человеческой деятельности лежит начало пользы, интереса, стремления к счастью. Мораль должна быть основана на том же принципе личной пользы, причем сумма общих польз составляет всеобщее благо, или счастье. Формула Бентама для отдельной личности, государства и общества в целом: «Максимально возможная сумма счастья для возможно большого числа людей». Идеи Бентама легли в основу появившейся в Новое время политической экономии, и с тех пор они остаются ключевой парадигмой западной экономической науки. Наш русский экономист и философ С. Булгаков (1871—1944) в своей работе «Философия хозяйства» (1912) называл бентамизм «моральной арифметикой», стремлением «применения числа к этике». В большинстве экономических работ нашего времени (начало XXI века) математические расчеты и формулы окончательно вытеснили проблемы этики, при этом создав видимость того, что это и есть «наука». С. Булгаков сто лет назад писал: «Все, что содержит «факты», особенно же в каббалистической форме статистической таблицы, теперь принимается за науку»[332].

Числовая каббала сначала завоевывала науку в целом, потом породила и вскормила политическую экономию, а затем, через политическую экономию, стала завоевывать всю хозяйственную жизнь. На протяжении нескольких веков существования европейского капитализма происходило выстраивание денежно-кредитной и экономической системы, которая имела следующие важные признаки:

а) иерархический характер и ее подконтрольность узкой группе ярых фанатиков религии денег;

б) окончательная замена товарных денег на кредитные, не имеющие под собой материальной основы, а представляющие собой лишь числа;

в) навязывание обществу такой системы ценностей, которая основывается исключительно на количественных, а не на качественных характеристиках;

г) формирование у человека отношения к деньгам как «идеальному началу» всего «видимого и невидимого мира».

В итоге была сформирована такая денежно-кредитная система, которая позволила фанатикам религии денег создавать деньги «из воздуха»[333]. Это создавало и создает «оптический эффект», что они «творят» идеальный и материальный мир «из ничего» — подобно Богу. Здесь мы имеем дело с «высшей» Каббалой. Поначалу Каббала представляла собой эзотерическое знание, предназначенное для познания мира через изучение и толкование цифр, чисел и символов. В какой-то момент жрецам Каббалы этого показалось мало, они поняли, что через манипулирование цифрами, числами и символами можно миром управлять. Денежно-кредитная система, построенная на ссудном проценте, кредитных деньгах и ничем не обеспеченной денежной эмиссии, оказалась для таких «продвинутых» каббалистов идеальным инструментом[334].

Как у творцов денег, так и у тех, кто пользуется ими, возникает мистическое восприятие мира. Причем эта «мистика денег» уже не нуждается в Боге как истинном Творце и Промыслителе. Деньги выполняют роль «благодати», ниспосылаемой неким непостижимым началом, имеющим свойства бога. В этом суть религии денег в ее современной версии.

Очевидно, что власть предержащие в эпоху зрелой «денежной цивилизации» не только не пытаются бороться с «опиумом» религии денег, но, наоборот, стремятся покрепче «подсадить» на этот «наркотик» все человечество. Поэтому они всячески поощряют «религиозные» чувства современных денежных язычников. А «богословы» религии денег трудятся над обоснованием «божественной» природы денег.

Деньги — мировой бог. Три ипостаси бога денег

То, что деньги — явление не только социально-экономической жизни, но и духовной сферы, известно уже тысячи лет. Об этом интересно и глубоко писали и говорили святые отцы первых веков христианства. Цитировать их можно до бесконечности[335].

Интересно, что даже Карл Маркс, которого принято считать законченным материалистом, писал не только об экономических функциях денег, но и о том, что деньги при капитализме стали настоящим богом, причем богом, который начал быстро вытеснять всех других богов и приобрел статус мирового бога: «Деньги — это ревнивый бог Израиля, пред лицом которого не должно быть никакого другого бога. Деньги низводят всех богов человека с высоты и обращают их в товар... Бог евреев сделался мирским, стал мировым богом»[336]. По мысли классика марксизма, некогда деньги были богом лишь одного племени — евреев. А в эпоху победившего капитализма — всего мира. Маркс говорит, что «деньги низводят всех богов человека с высоты и обращают их в товар». Деньги не делают исключения даже для Бога с большой буквы — для Христа. Более того, они в первую очередь пытаются низвергнуть именно Христа, поскольку Он и только Он мешает деньгам (вернее, хозяевам денег) установить мировое господство. Приведенные выше строки были написаны Марксом в 1843 году. Если уже в те времена деньги были, по его мнению, мировым богом, что же говорить о дне сегодняшнем?

Интересно, что сегодня о духовно-религиозной природе денег говорят как ярые противники капитализма, так и последовательные адепты церкви мамоны. Никакая религия не может существовать без бога. И религия денег в том числе. Хотелось бы подробнее узнать об этом боге.

Мы знаем, что в христианстве главным является догмат о Боге как Святой Троице, и его понимание крайне непросто. Понимание догмата о «божественной природе» денег также требует определенного умственного напряжения, поскольку бог денег имеет несколько духовных «ипостасей». Таких «ипостасей» — три, в своем единстве и нераздельности они и есть тот самый «ревнивый бог Израиля».

Мы хотим подчеркнуть, что религия денег существовала всегда, еще в древние времена. Но тогда она находилась в «катакомбах»; если не преследовалась, то, по крайней мере, не признавалась как государственная, официальная религия[337]. В общем, существовала на правах маргинальной тайной секты. Сегодня «религия денег» стала всенародной и даже глобальной. Она себя не скрывает и даже всячески себя афиширует и навязывает, хотя при этом выдает себя всегда за что-то другое: «просто науку», «просто теорию», «просто программу партии», «просто рекламу», «просто театральную пьесу», «просто предвыборную речь политика», «просто проповедь пастора», «просто лекцию профессора», «просто художественный фильм», «просто детский мультфильм», «просто юридический закон», «просто выступление артиста», «просто картину художника», «просто роман писателя», «просто газетную статью журналиста», «просто песню композитора», «просто архитектуру» и даже «просто одежду» (или «просто отсутствие одежды»).

Вот как описывает процесс превращения «религии денег» в глобальную, всеобщую религию Я. В. Сомин: « ... во все времена богатство улавливало людей в гибельную ловушку. Но сейчас происходит что-то умопомрачительное. Страсть к обладанию и обогащению развилась до такой степени, что превратилась в целую религию — религию денег. Причем религию тотальную, так сказать, всенародную. Жажда денег обуяла всех — молодых и старых, мужчин и женщин, работяг и бездельников. Раньше, пусть худо-бедно, но государство старалось служить порядку и справедливости, искусство — красоте, наука — истине, спорт закалял тело, медицина лечила, литература учила добру и нравственности, элита стремилась к величию страны, армия защищала отечество, СМИ освещали жизнь общества, наконец, экономика кормила и одевала нуждающихся. Нынче все это осталось, но в перевернутом виде — все служит лишь способом обогащения. А польза проявляется лишь случайно, как побочный эффект процесса наживы. Мамона все купил, все подмял под себя. Ныне особенно ясно раскрылся смысл апостольских слов: «корень всех зол есть сребролюбие» (1 Тим. 6.10)»[338].

Таким образом, религия денег — всепроникающая и очень «деятельная» религия.

Во-первых, ею в своей практической жизни руководствуются люди, представляющие все слои общества (работодатели и наемные работники, молодые и старые, христиане и представители всех других без исключения официальных религий, больные и здоровые, мужчины и женщины и т.п.). Даже очень ленивые и нерадивые люди стали дисциплинированными и прилежными последователями «религии денег» (чего никогда не наблюдалось и не наблюдается в официальных традиционных религиях).

Во-вторых, «заповеди» «религии денег» неукоснительно исполняются людьми во всех сферах жизни: на производстве, в торговле, культуре, спорте, искусстве, политике, СМИ, школе (начальной, средней и высшей), науке, армии, правоохранительных органах, государственном аппарате и т.п. Удивительно, но «заповеди» «религии денег» сегодня стали исправно соблюдаться даже в церковной ограде (церкви католической, протестантской, мусульманской, иудейской и даже православной).

Заповеди «религии денег» всем хорошо известны и предельно просты: убивай, обманывай, лжесвидетельствуй, завидуй, ненавидь, кради и т. д. Не обязательно афишировать свою «набожность», фанатическую приверженность мамоне. Заповеди можно исполнять втайне — так, чтобы окружающие даже не подозревали о твоей преданности мамоне. Тем самым ты будешь выполнять заповедь «обмани». Самая главная заповедь: у последовательного сторонника «религии денег» не должно быть никаких других богов, кроме мамоны. Он должен поклоняться только мамоне. Мамона — ревнивый бог и не прощает заигрывания с другими богами. Особенно с Христом. Н. В. Сомин пишет: «Мамона тщательно следит за поклонением себе, и поклонившимся дает богатство. И наоборот, у нежелающих кланяться он отбирает средства к существованию, выбрасывает из социума, оставляет умирать голодной смертью»[339].

Так что же это за божество по имени «мамона»?

Таинственное существо «мамона»

Первая ипостась: деньги как существо по имени «мамона», которому люди поклоняются, которого они уважают и одновременно боятся.

Историки утверждают, что бог мамона происходит из Древней Сирии, затем ему стали поклоняться древние евреи. «Мамона» на арамейском (древнем сирийском) языке означает «сокровище». Это слово (имя) стало общеупотребительным и не требующим перевода в тех странах, где широкое распространение получило христианство. Христианам и всем образованным людям хорошо известны слова Иисуса Христа: «Не можете служить Богу и мамоне» (Лк. 16:13). Слово «мамона» несколько раз упоминается в Новом завете (Мф. 6:24; Лк. 16:9, 11, 13).

Древние иудеи знали слово «мамона», но для них мамона была неким «трансцендентным» (недоступным для чувственного восприятия) началом. Некоей «вещью в себе». А «вещью для себя» у них был золотой телец, о котором подробно сказано в Книге Бытия[340]. Золотой идол, которого можно подержать в руках, который доступен человеческому глазу. Апостол Павел в Книге Деяний говорит: «Итак мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту... » (Деян. 17:29). А именно так думали не только иудеи, но также эллины и язычники (напомним, что эти слова Павел произнес в ареопаге Афин и адресовал их в первую очередь греческим философам). Почему древние иудеи и другие народы делали своих идолов именно из золота, а также серебра? Согласно одной из версий потому, что золото и серебро выполняли уже в древности денежные функции, драгоценные металлы выступали в качестве всеобщего покупательного средства[341]. Это создавало иллюзию, что золото и серебро подобно Богу могут помогать человеку, что они обладают некими магическими свойствами (источник власти, благополучия, здоровья). Согласно другой версии, золото сначала было просто объектом религиозного поклонения по той причине, что своим цветом и блеском оно напоминало солнце, а многие народы рассматривали солнце в качестве верховного бога. А уже потом золото как универсальный религиозный фетиш стало выполнять денежные функции.

В Египте при фараоне первой династии Менесе (конец IV тысячелетия до н. э.), по-видимому, в качестве денег ходили небольшие слитки золота твердого веса (около 14 г) с клеймом, содержавшим его имя. При фараонах четвертой, пятой, шестой династий в III тысячелетии выпускались золотые кольца строго определенных формы и веса, хотя и не несущие на себе клейма. Они вполне могут рассматриваться как зародышевая форма монет. К моменту, когда евреи отлили золотого тельца, золото было уже вполне «денежным» металлом.

Отметим, что почти у каждого народа был свой бог богатства и денег. В дохристианский период бог богатства выступал под самыми разными именами. Например, в древнегреческом пантеоне бог богатства назывался Плутосом (отсюда — «плутократия», власть богатства). Вероятно, вначале он не отделялся от бога подземного царства Плутона, в ведении которого были богатства земных недр. Одним из обитателей греческого Олимпа был Гермес. Он покровительствовал торговле и посылал богатство. Из мифологии известно, что он обладал красноречием, изворотливостью, хитростью; прибегал к обману и воровству.

У древних римлян богом торговли, прибыли, обогащения был Меркурий, имевший большое сходство с Гермесом. Его имя происходит от слов «товар», «торговать» (отсюда современные слова — «меркантильный», «меркантилизм»). Под защитой храма Меркурия в Древнем Риме находилась гильдия торговцев, Меркурий обеспечивал купцам торговую прибыль. Атрибутом Меркурия был кошелек. Этот бог, по верованиям древних римлян, помогал находить клады. В пантеоне римских богов особое место занимала Юнона Монета — покровительница денежного дела (в храме этой богини был расположен двор по чеканке металлических денег, которые стали называться «монетами»).

У древних славян один из главных языческих богов — Велес. Он — покровитель скота, богатства, воплощение золота, попечитель торговцев, скотоводов, землепашцев и охотников. Ему подчинялись все низшие духи.

В Китае, других странах Востока количество богов, отвечающих за богатство, деньги, торговлю, удачу в разных деловых предприятиях, исчисляется десятками, если не сотнями.

Слово «мамона» хорошо известно нынешним последователям иудаизма. Оно встречается в Талмуде. Отношение к мамоне очень позитивное. Конечно, в иудаизме как монотеистической религии мамона не является богом, но рассматривается как некое «духовное» начало, приближающее еврея к богу. О мамоне рассуждают современные еврейские каббалисты. Они обращают внимание на то, что в гематрии[342] числовые значения слов «мамона» («богатство, денежное состояние») и «сулям» («лестница») совпадают. Они вспоминают при этом о той лестнице, которая упоминается в Торе (Книга Бытия). Той лестнице, которая протянулась от земли до неба в пророческом сне Иакова, основателя двенадцати колен Израиля. Для них это веское доказательство того, что стремление к богатству и деньгам имеет «высшее благословение». На этот тайный смысл слова «мамона» обращает внимание раввин Бенджамин Блех. «Деньги могут стать той лестницей, которая позволяет достичь человеку благороднейших целей. На деньги можно построить храм для богослужения, школы для обучения детей, дома для бедных и бездомных, больницы для страждущих, убежища для преследуемых. Не для нас, евреев, написано, что, дескать, легче верблюду пройти в игольное ушко, чем богачу вступить в небесные врата. Если богатый разумно распоряжается своим благосостоянием, его деньги могут обеспечить и ему, и другим вечное благословение»[343].

В современном постхристианском мире наиболее распространенное имя бога богатства — «мамона». Имя мамоны часто используется для обозначения религии денег: эту религию называют «религией мамоны» или просто «мамонизмом». Термин «мамонизм» был введен в научный и политический оборот в Германии после Первой мировой войны такими авторами, как Рудольф Юнг и Готфрид Федер. Эти авторы и их последователи вкладывали разный смысл в слово «мамонизм»: начиная от определенной (капиталистической) модели экономики и заканчивая религиозно-духовным состоянием общества, сложившимся на Западе к началу XX века (рассматривая мамонизм как религию, отрицающую и уничтожающую христианство).

Современные исследователи мамонизма достаточно единодушно признают, что мамона — невидимое существо, которое принадлежит к невидимому миру падших духов (бесов, или демонов) — так называемому инфернальному миру. Там мамона занимает определенное место в иерархии демонов (изучением этой иерархии занимается специальная «наука» под названием «демонология»). Он, конечно, не первое лицо в этой иерархии, но, как утверждают специалисты по «демонологии», входит в семерку главных демонов (каждый из этой семерки соответствует одному из смертных грехов). Мамона — многоликое существо. Это бог богатства, денег, стяжательства. В некоторых случаях он может быть богом чревоугодия (в России в старину мамоной иногда называли чрево, желудок, утробу). Одновременно, как отмечают специалисты по демонам, мамона — искуситель и соблазнитель.

Заметим, что глубокие знания о духовной природе демона по имени мамона доступны лишь узкому кругу «избранных», «посвященных» в церкви мамоны. Эти «посвященные» на своих тайных собраниях (сборищах) сознательно поклоняются мамоне с соблюдением всех необходимых ритуалов. Впрочем, фигура мамоны на таких «тайных вечерях» может замещаться фигурой «начальника» мамоны — самого дьявола[344]. О том, что собой представляет мамона, кроме «посвященных» церкви мамоны, знают еще христиане. Мамона — один из тех, кто, выражаясь современным языком, «входит в команду» бесов (демонов) под начальством дьявола[345]. Того самого дьявола, который лично пытался в пустыне искушать Христа (в начале Его земного служения) богатством, тщеславием и властью (Мф. 4:1—11; Мк. 1:2—13; Лк. 4:1—13). Того самого дьявола, которого Иисус Христос (в конце Его земного служения) назвал «лжецом» и «человекоубийцей от начала» (Ин. 8:44).

Что касается рядовых членов церкви мамоны, «профанов», то их представления о природе мамоны весьма смутны и расплывчаты. Да и имя «мамона» им может быть малознакомым (в силу слабой грамотности многие наши современники уже не в состоянии прочитать Евангелие, где фигурирует этот «персонаж»). Они предпочитают другие слова и имена: «удача», «успех», «везение», «фортуна» и т. п. Они могут возносить свои просьбы, молитвы или тосты к мамоне, используя эти слова-символы. А что конкретно хотят почитатели мамоны (как осознанные, так и неосознанные) от своего бога? «Благодати». Для них мамона — источник «благодати», которая является второй ипостасью денег.

Деньги как «благодать»

Вторая ипостась: Деньги как «благодать», исходящая от бога мамоны. Эта «благодать» — также достаточно трудно постигаемое понятие. Такая «благодать» — нематериальна, подобна нисходящему с неба на поклонника мамоны «духу», «энергии». Иногда эту благодать называют «богатством». Богатство — не только сумма материальных предметов, находящихся в собственности (владении) человека. Это в первую очередь духовное самоощущение человека. Он обязательно должен испытывать чувство своего возвышения над остальными. И материальное имущество тут вторично, главное — ощущения! «Благодать» наполняет его невообразимой радостью, может даже приводить в состояние религиозного экстаза.

Правда, особенностью денег в этой второй ипостаси является то, что «дух» должен постоянно прибывать. Философ времен античности Сенека-младший говорил: «Условий богатства два: иметь необходимое, второе — уметь довольствоваться им». Разъясняя эту мысль, он добавлял: «Не тот беден, у кого мало, а тот, кто хочет большего». Иначе «благодать» перестает быть «благодатью». Если поток «благодати» снижается, это воспринимается как постепенная утрата благосклонности со стороны мамоны. Человек может увеличивать количество вещей, находящихся в его собственности (владении), но при этом чувствовать себя беднеющим! Таковы непростые, можно сказать, коварные законы духовной жизни последователей мамоны. Состояние эйфории кончается и сменяется тревогой. Если поток «благодати» прерывается, это уже рассматривается как страшное «наказание» со стороны мамоны. Беспокойство и тревога перерастают в истерику, беснование, ярость. Финалом такой «религиозной истерики» может стать суицид. Еще раз подчеркнем, что «благодать» не имеет ни малейшего отношения к нашему материальному миру. Это некая абстракция, имеющая числовое (математическое) выражение. Например, мы можем слышать, что на такую-то дату богатство олигарха N составляет 10 млрд долларов. В результате падения фондовых индексов это богатство может снизиться, скажем, на 50%. Весь материальный мир (заводы, фабрики, отели, рестораны и другие объекты движимого и недвижимого имущества) никаких физических изменений при этом не претерпел. Однако при этом нематериальная «благодать» снизилась на 5 млрд долларов.

Или, например, имущество того же олигарха N за год увеличилось с 10 до 20 млрд дол., т. е. в два раза. Можно ли считать, что он стал богаче? Трудно сказать. Если, скажем, за тот же год имущество его конкурента — олигарха X — увеличилось в три раза, то можно уверенно сказать: олигарх N стал чувствовать себя беднее и оставленным богом мамоной.

Поклонники мамоны страшно боятся гнева этого божества, т. к. оно может в любой момент лишить каждого из них этой «животворящей благодати» — не взирая на социальный статус члена церкви. Исключение составляют лишь «посвященные» члены церкви, число коих очень невелико. По своей природе это полулюди-полубоги. Они не только не могут быть лишены «благодати», но сами активно помогают мамоне распределять эту «благодать» среди рядовых («непосвященных») членов церкви[346]. В немилости мамоны может оказаться хозяин фабрики и наемный работник, владелец мелкой лавки и топ-менеджер крупной корпорации, житель «благополучного» Запада и туземец из далекой африканской страны. Это и есть тот «страх божий», который держит в страшном нервном напряжении всех «рядовых» членов церкви мамоны. Без «благодати» мамоны (или, по крайней мере, ожидания ее) жизнь члена церкви теряет смысл, ему остается лезть в петлю или бросаться из окна небоскреба.

«Благодать» мамоны приходит и уходит, когда того пожелает мамона. Это великая тайна мамоны, в этом проявляется его абсолютная власть. На ее решения ее поклонники не могут напрямую влиять. Они лишь знают точно: если не будут исполнять заповеди мамоны, то «благодать» их покинет.

Но насколько трагичнее выглядит положение поклонника мамоны, который вроде бы все исполняет, а «благодать» все равно его покидает. Ну прямо как в истории праведного Иова, описанной в одной из книг Ветхого завета.

В упоминавшейся нами неоднократно книге П. Лафарга «Религия капитала» есть раздел, который называется «Плач Иова-Ротшильда, капиталиста»[347]. Это пародия на соответствующую книгу Ветхого завета, но пародия с глубоким смыслом. Ниже приводим фрагмент «Плача ... »:

«Капитал, господь мой и властитель, за что отверг ты меня? Какой грех совершил я, что ты низверг меня с высоты богатства и попираешь тяжестью суровой нужды?

Разве не жил я согласно твоему закону? И поступки мои разве не были честны и праведны?

Разве могу я упрекнуть себя в том, что когда-либо работал? Разве не брал я от жизни все наслаждения, на которые давали мне право мои деньги и мои вожделения? Разве не заставлял я работать денно и нощно мужчин, женщин и детей, работать, сколько хватало сил — и даже сверх их сил? Разве я когда-либо платил им больше голодной заработной платы? И разве хоть раз растрогался я при виде нищеты и отчаяния моих рабочих?

Капитал, господь мой, я фальсифицировал товары, которые я продавал, нисколько не интересуясь тем, что ими я отравлял потребителей. Я обирал дураков, которые попадались на удочку моих реклам.

Я жил только затем, чтобы наслаждаться и богатеть.

И ты благословил мое безупречное поведение и мою похвальную жизнь, даровав мне женщин, детей, лошадей и слуг, все телесные наслаждения и все радости тщеславия.

И вот я лишился всего, всего и стал негодным отбросом...

При виде моего унижения проклянут тебя люди, о бог Капитал! Они станут отрицать твою мощь, взирая на глубину моего падения, они станут отвергать милости твои.

Во имя славы своей верни мне прежнее положение, подними меня из бездны моего унижения, ибо сердце мое наливается желчью и слова ненависти и проклятия жгут мои уста.

Бог безжалостный, тупоголовый, слепой, остерегайся того, чтобы богачи не раскрыли, наконец, глаза свои и не увидели, что беспечные, не сознающие бредут они на краю пропасти. Трепещи, чтобы не засыпали они тобой эту пропасть, чтобы не объединились они с коммунистами, чтобы не уничтожили тебя!

Но какое я сотворил богохульство! Великий бог, прости мне сии нечестивые и неосторожные слова.

Ты — властелин, ты распределяешь блага независимо от заслуг и отнимаешь их независимо от вины, ты действуешь по своему произволению и ведаешь, что творишь.

Ты уничтожаешь меня для моего же блага, ты испытываешь меня для моей же пользы.

О господь, кроткий и милостивый, ниспошли на меня благодать свою. Ты — справедливость, и если ты меня караешь — значит, я совершил, не ведая того, какой-нибудь проступок.

О господь, если ты вернешь мне богатство мое, я принесу обет еще более строго исполнять закон твой. Я стану еще больше, еще жестче эксплуатировать моих наемных рабочих, еще хитрее обманывать потребителей, еще решительнее обкрадывать всяких дураков.

Я покорен тебе, как покорен пес стегающему его хозяину.

Я — твоя вещь. Да свершится воля твоя!».

Впрочем, о том, что такое «благодать» мамоны, прекрасно знают и христиане. Из Евангелия и творений святых отцов Церкви. Это посылаемые лукавым мамоной искушения, которые могут распалять разные страсти в людях. Как правило, все начинается со страсти сребролюбия и любостяжания. Мамона всегда работает в «команде», и его инфернальные «партнеры» помогают ему, разжигая в жертве другие страсти: чревоугодие, тщеславие, властолюбие, зависть, лихоимство, сластолюбие и т. п. А кончается все унынием, отчаянием, злобой, а иногда и добровольным уходом поклонника мамоны из жизни. Христианам прекрасно известно, что мамона — такой же «человекоубийца от начала», как и его начальник — дьявол.

Деньги как фетиш

Третья ипостась: Деньги в их материально-вещественной форме. Это видимая и чувственно ощущаемая часть «ревнивого бога Израиля», через нее адепт церкви мамоны постепенно приходит к постижению бога денег во всей его полноте, т. е. в трех ипостасях. Когда-то, еще до массового перехода человечества в церковь мамоны, деньги были материальны, достаточно исправно выполняли функции меры стоимости, а также средства обмена и платежа и имели статус скромного и исполнительного «слуги». Тем не менее, даже таким «техническим» деньгам люди приписывали некую мистическую силу. Примечательно, что в эпоху торжества исторического материализма в наших учебниках по политической экономии писалось о «денежном фетишизме» — восприятии людьми материальных денег как мистического и непознаваемого начала. «Денежный фетишизм — преклонение перед деньгами, их обожествление в условиях стихийности и анархичности производства, основанного на частной собственности, когда отношения между людьми неизбежно принимают вещный, товарный характер»[348].

Наиболее распространенной и «совершенной» материальной формой денег всегда было (и на сегодняшний день остается) золото. Владение золотом (или стремление к владению золотом) — иррационально: этот желтый металл мало пригоден для удовлетворения жизненно необходимых потребностей человека. При всей своей материальности золото имеет очень глубокий и непостижимый религиозный смысл. Это материальный символ бога богатства. Члены церкви мамоны, не просто владеют желтым металлом для них это предмет религиозного почитания. Золотой телец — материальный образ высшего духовного существа — мамоны. Золотой телец — в ветхозаветных преданиях золотой (или позолоченный) идол быка, которому поклонялись как воплощению самого Бога. В переносном смысле — олицетворение богатства, денег.

Подробное описание золотого тельца содержится в Ветхом завете, в Книге Исход (гл. 32). Этот языческий идол, или кумир, был изготовлен Аароном (братом Моисея, который вывел древних евреев из Египта) по усиленному настоянию сынов Израилевых; эти сыны, пользуясь долгим отсутствием Моисея на Синае (где тот общался с Богом), пожелали иметь при себе какое-либо видимое изображение божества. Вероятно, он был сделан в виде египетского черного священного быка Аписа или белого быка Мневиса. Из Библии известно, какой строгий суд постиг поклонников литого тельца и самого идола. Снова культ золотого тельца у древних евреев возникает в эпоху царя Иеровоама, когда единое израильское государство распадается на Северное, или собственно Израильское, царство и Южное, или Иудейское. Царь Иеровоам стремился отвадить своих подданных (жителей Северного государства) от посещений Иерусалимского храма, который находился в Южном государстве. Для этого он поставил в древних святилищах Бет-Эла и Дана золотые изображения тельцов и сказал: «Вот боги твои, Израиль, которые вывели тебя из земли Египетской» (I Цар., 12, 28 и сл. до конца; ср. Исх., 32, 4).

О религиозной природе золота писали многие авторы самых разных времен и народов. В уже упоминавшейся нами книге П. Лафарга «Религия капитала» в концентрированном виде (в форме афоризмов) приведены основные догматы идолопоклонников золота. Приведем некоторые из них[349]:

«Золото, чудодейственный товар, в себе воплотивший все остальные товары.

Золото, товар первородный, в который претворяются все другие товары.

Бог, измеряющий все вещи.

Ты, совершеннейшее, идеальнейшее воплощение бога Капитала.

Ты, самый благородный, самый великолепный из элементов природы.

Ты, не знающий ни плесени, ни разложения, ни ржавчины.

Золото, товар неизменяющийся, пламенный цветок, луч сияющий, сверкающее солнце; вечно девственный металл, — ты, который, будучи извлечен из недр земли, первоматери всех вещей, возвращаешься, чтобы зарыться вдали от белого света, в кованые сундуки ростовщиков и кладовые банков, и который из глубины хранилищ, где ты покоишься, передает силу свою жалкой и ничтожной бумажке, которая удваивает и удесятеряет ценность твою...»

И т.д. и т.п.

Судя по возвышенным словам, которые используют идолопоклонники, для них золото — не только божество, но также источник поэтического вдохновения. Образчики такого поэтического вдохновения содержатся не только в каких-то богословских, философских трактатах и поэтических сборниках, но также в литературе, которую принято называть «научной».

Развернутую критику такой, с позволения сказать «научной» литературы, воспевающей и обожествляющей золото, дали выдающиеся русские мыслители С. Шарапов, А. Нечволодов, Г. Бутми в своих работах конца XIX — начала XX века.

В своем главном труде «Бумажный рубль» известный русский экономист С. Шарапов пишет[350]: «Если бы кто-нибудь вздумал действительно научным образом изложить и осветить западные финансовые теории, он убедился бы с первого шага, что на Западе денежной теории вовсе нет, а есть теоретические рассуждения о золоте как деньгах и о замещающих их суррогатах».

Шарапов заостряет внимание читателей «Бумажного рубля» на золоте, поскольку указанная работа преследует двоякую цель: с одной стороны, представить проект здоровой денежной системы для России; с другой стороны, предотвратить переход страны к золотому рублю, который готовил тогдашний министр финансов С.Ю. Витте. В этой связи Шарапов и анализирует господствовавшие в Европе финансовые теории, которыми со временем заразились правящие круги России. И приходит к выводу, что это не научные теории, а всего лишь средства одурачивания и закрепощения народов теми, кто сосредоточил золото в своих руках.

Шарапов делает очень парадоксальное утверждение (парадоксальное для тех, кто учился по общепринятым учебникам экономики): золото — лишь товар, но не деньги; в полном смысле деньгами золото никогда не было. Это заявление диаметрально противоположно принятому в финансовой «науке» мнению, что самыми лучшими деньгами является золото: «С самых отдаленных времен, после перехода античного мира с его натуральным хозяйством к хозяйству денежному, лучшими и почти единственными деньгами считалось золото. Оно действительно с большим удобством исполняло роль денег. Но в сущности это были не деньги, а был «всем нужный товар», разделенный на точные весовые количества. Понятие о деньгах, совершенно отвлеченное, было привязано, воплощено в металлическом кружке такого-то веса. Таким оно осталось и в наши дни: отвязать, освободить его не пыталась вовсе западная финансовая наука.

При всех неудобствах золота, при явной кабале, в которую только ради золота впадают иногда целые государства, оно давало единственную, но очень важную гарантию: прибавить по произволу золота было почти нельзя, в природе его немного, наличное все размещено в чью-либо собственность, следовательно, никакое злоумышление правительства не может нарушить естественного уровня цен; накопивший золото всегда богач, ибо невероятно, чтобы вдруг были открыты слишком обширные залежи золота и оно, сразу прибавившись в количестве, упало бы в цене.

Все это соображения очень веские, но с наукой ничего общего не имеющие».

В этом отрывке важными являются слова «накопивший золото всегда богач». Это соображение действительно не имеющее отношения к науке, но практически важное. Можно сказать, что золото — богатство номинальное или потенциальное. Само по себе золото реальным богатством не является (вспомним историю про царя Мидаса) и нового реального богатства не создает. Но в руках тех, кто его накопил, золото становится средством перераспределения уже созданного реального богатства в свою пользу. Такова тайна золота, и те, кто ее не знает, становятся рабами тех, кто обладает золотом (Шарапов пишет о том, что целые государства впадают в кабалу только ради золота). Если тайна будет раскрыта, то золото потеряет свою силу. Вот хозяева золота и создают финансовую «науку». «Науку», которая всем людям внушает, что самое истинное богатство — золото, а государствам, что самые настоящие деньги — золотые.

Шарапов приводит в «Бумажном рубле» пространную выдержку из книги И. Кауфмана «Кредит, банки и денежное обращение» (СПб., 1873), посвященную описанию золота (на трех страницах). Коротко об авторе. Кауфман Илларион Игнатьевич (1848—1915) — российский экономист, профессор финансового права Петербургского университета. Как член Совета Государственного банка участвовал в разработке денежной реформы С. Витте. Многие авторы считают Кауфмана основным разработчиком реформы. Современный исследователь дореволюционной экономической мысли пишет, что период творчества Кауфмана «совпал по времени с очередной волной российских либеральных реформ. Этот виток «перестройки» можно назвать буржуазным... Это, конечно, не могло не сказаться на его творчестве... В этом либеральном процессе И. И. Кауфману досталась роль «агитатора и пропагандиста» капиталистических отношений»[351].

Итак, приводим начало указанной выдержки: «Богатство, принявшее форму золота и серебра, воплотившееся в драгоценно-металлическом теле, может всего более сохраняться, всего менее бояться разрушительного влияния времени, всего менее ему подчиняться и, напротив, само всего более над ним господствовать. Но золотое и серебряное тело сверх того имеет то преимущество, что оно одинаково предлагает свои услуги большому и малому богатству: золото и серебро почти до бесконечности делимы и потому могут в себе воплощать богатства самых разнообразных размеров ... ». Кончается эта пространная цитата следующим: «Драгоценные металлы ставят обладателя ими в центральное положение, равно удаленное от всех пунктов, к которым ведет экономическое движение, и, стало быть, дающее возможность достигнуть с наибольшей скоростью... Всякий, кто обменивает свои товары или оказываемые им услуги на драгоценные металлы, становится через то в центр самого обширного круга, в котором он скорее всего может достигнуть каждого из его периферических пунктов». Примерно в том же восторженном духе писали о золоте и драгоценных металлах авторы других российских учебников по деньгам и кредиту во времена Шарапова[352].

Шарапов называет это описание «поэтичным гимном золоту.», выражающим отношение евреев к желтому металлу: «Если мы припомним историю еврейского народа после его рассеяния, его психологию с основной чертой грубой утилитарности и стремлением к грубому же материальному владычеству над всем остальным человечеством, мы поймем своеобразную поэзию этих великолепных строк (строка из книги Кауфмана. — В. К.)».

Золото — денежная система, основанная на золоте, по мнению Шарапова, — средство реализации стратегических устремлений еврейского народа, которое способствовало нравственному падению всего человечества: «Вот оно, уже не только деловое, но чисто философское выяснение роли и значения золота (речь идет о «гимне золоту», содержащемся в книге Кауфмана. — В. К). Безграничная свобода и, прибавим, безграничная власть капитала — капитала, не знающего ни родины, ни нравственных законов, — таков еврейский миродержавный идеал. И этот идеал, эта власть путем основанной на золоте денежной системы открыто провозглашены и могущественно легли над миром». Фактически в этих строках Шарапов раскрыл духовно-религиозные корни современного капитализма[353].

Мысль Шарапова о еврейском авторстве «гимна золоту» позднее была развернута и углублена последователями С. Шарапова. В частности, русским монархистом Н.Е. Марковым[354]: «Но все, что исходит от еврейства, неизменно сохраняет особый — чисто еврейский дух — одностороннего расового утилитаризма. Даже отвлеченные понятия о добре и зле в еврейском представлении претворяются в утилитарные понятия пользы и вреда... пользы и вреда для евреев. Это до того верно, что в еврейском языке вовсе нет слов добро и зло, а те слова, которые должны выражать эти понятия, по существу означают пользу и вред (выделено мной. — В. К.). Хорошо все то, что полезно для еврейства, и наоборот — таков склад еврейского ума и еврейской совести»[355].

Соответственно, экономическая (и финансовая) «наука», навязанная человечеству мировыми ростовщиками (носителями еврейского духа), оперирует понятиями пользы и вреда, выгоды и убытка, коммерческой эффективности и рентабельности и начисто лишена понятия добра и зла, апеллирует к эгоистическому чувству, а не к совести. Марков фактически подтверждает мысль Шарапова о том, что пришедшая в Россию так называемая финансовая наука абсолютно чужда духу русского человека: «В области обмена ценностей, торгового оборота и в особенности в области финансовых ухищрений евреи всегда обладали выдающимися знаниями и талантами и чрезвычайной изобретательностью. Поэтому и финансовая наука вообще, и учение о деньгах в особенности почти всеми своими главными положениями и принципами обязаны еврейскому уму, еврейской указке»[356].

Современник С. Шарапова Г. В. Бутми сделал очень важное наблюдение: почти вся российская профессура, занимавшаяся вопросами денег, финансов, права, выступала за золотой рубль. В чем причина такого единодушия? Очевидно, что от введения золотого рубля выигрывали банкиры, потому что деньги становились дорогими, соответственно, все их финансовые активы (требования) становились более «весомыми». Банкиры выигрывали, а люди труда проигрывали, ибо им для покрытия своих обязательств перед банкирами (погашения долгов) надо было произвести и продать больше товаров. Исключение, как отмечал Бутми, составляла интеллигенция: «Интеллигенция больших городов состоит главным образом из лиц, получающих определенное денежное содержание. Вздорожание денег доставляет им больше товаров за те же деньги — выгодно для них. Представители кафедральной науки стоят ближе к интересам городской интеллигенции, среди которой они живут, чем к интересам промышленности и земледелия, с которыми они знакомы лишь теоретически. И представители кафедральной науки, за немногими, выдающимися исключениями, защищают золотую валюту, дающую и им самим больше удобства за те же деньги»[357].

В течение последнего столетия наблюдалась быстрая дематериализация денег, что проявилось сначала в замещении золота бумажными деньгами, а затем бумажных денег — безналичными.

Незначительная часть современных денег — бумажные банкноты и металлические монеты. Конечно, это не полноценные товарные деньги, они — знаки денег, но при этом обладают некоторой «материальностью». Конечно, денежные знаки выполняют такие «земные» функции, как платежи и расчеты, накопление капитала. Но одновременно это материальные предметы религиозного почитания. По сути, это «иконы», которые держателям купюр напоминают постоянно о горнем мире, где обитает бог мамона. Сегодня весь мир заполонили такие «иконы» зеленого цвета, которые называются «долларами». Оккультно-мистический, религиозный смысл изображений на этих зеленых бумажках не вызывает сомнений[358].

«Денежная каббала» и инфернальный мир

В целом деньги в нашем земном мире стремительно теряют свою грубую материальность. 95 % всех денег имеют безналичную форму — это просто записи на магнитных носителях. Количество (масса) таких денег неудержимо растет, и сегодня оно, по крайней мере, на порядок (а то и на два порядка — все зависит от того, как считать) превышает количество товаров и услуг, находящихся в обращении. Их в несколько раз больше стоимости всех материальных богатств, накопленных в мире к сегодняшнему дню. Примечательно, что при капитализме на первое место среди функций денег выходит функция накопления капитала (отсюда и название — «капитализм»). Стало быть, и капитал становится виртуальным. Скоро виртуальной станет и вся капиталистическая цивилизация.

На деле получается просто игра в числа. Однако это не просто какая-то игра в карты или домино. Для «посвященных» это осознанное мистическое действо, совершаемое по предписаниям «денежной каббалы». Напомним, что Каббала — некое метафизическое знание, коим обладают лишь некоторые «избранные» личности. Каббала, прежде всего, призвана открывать «тайны» мира (Вселенной, общества) и предсказывать его будущее через постижение разного рода знаков, символов и цифр (чисел). Сверхзадачей носителей этого тайного знания является управлением миром посредством манипуляции знаками и цифрами (числами).

В религии мамоны, как мы уже говорили, также есть «избранные». Они взяли на вооружение Каббалу и достигли больших успехов в управлении обществом через создание виртуальных денег — по сути, почти «нематериальных» записей чисел на магнитных носителях. Буквально нажатием нескольких клавиш компьютера такие денежные каббалисты в состоянии устроить экономический кризис с вполне ощутимыми «материальными» последствиями: остановками предприятий, увольнениями работников, снижением реального потребления товаров, ростом суицидов и т. п. При желании такие каббалисты могут устроить и войну, и революцию, и любые беспорядки. Самая настоящая магия! Самые настоящие чудеса! Только чудеса всегда почему-то только деструктивные. Созидательных чудес каббалисты делать не научились.

«Денежная магия» увеличивает власть «избранных», «посвященных» членов церкви мамоны над «рядовыми» ее членами, «профанами». Мы уже отметили, что «посвященные» в церкви мамоны — полулюди-полубоги. После того, как «посвященные» овладели в совершенстве технологиями «денежной каббалы», они начали себя ощущать уже почти богами и небожителями. Они уже почти полностью заменили собой того языческого божка, который появился в Древней Сирии несколько тысяч лет назад. Впрочем, с «богословской» точки зрения, использовать слово «заменили» будет некорректно. Мамону заменить никто не может. Просто Мамона спустился на землю и вселился в души «избранных». «Избранные» — тот же Мамона, но лишь в физической оболочке человеческого тела. А почему Мамона спустился на землю? Ведь он — обитатель инфернального мира? Да потому, что наш земной мир уже почти перестал отличаться от мира инфернального!

Итак, и деньги, и капитал, и богатство на наших глазах стремительно приобретают виртуальный характер. Это — «духовная благодать» в чистом виде (без какой-либо примеси «грешной» материи), растущая в последнее время в геометрической прогрессии. Иррациональный характер накопления «денег-призраков» свидетельствует о возрастании «духовности» всех членов церкви мамоны (и «профанов», и «посвященных»). Они все больше «эмансипируются» от нашего земного мира с его грубыми материальными предметами и погружаются в «духовную атмосферу» того инфернального мира, где обитает незримый и непостижимый мамона.

Ваш отец дьявол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего.

Ин. 8:44.

Глава 9 Церковь мамоны

Выше мы рассматривали такой феномен современной жизни, как религия денег (религия капитализма). Основное внимание было уделено догматике указанной религии. Особо был выделен догмат о «божественной» природе денег. В данной главе рассматривается такой важный аспект религии денег, как церковная организация. Она называется церковью мамоны и имеет все признаки полноценной церковной организации.

О признаках церковной организации

Большинство религий существует в рамках определенных организационных форм, называемых церковью. Возникает вопрос: имеет ли церковную организацию религия денег? Опять обратимся к энциклопедии: «церковь (от греч. kyriake (oikia)— божий дом) — особый тип религиозной организации, объединение последователей того или иного религиозного направления на основе общности вероучения и культа; главные отличительные признаки церкви: наличие более или менее разработанной догматической и культовой системы; иерархический характер, централизация управления; разделение всех, принадлежащих к церкви, на профессиональных служителей культа (духовенство) и рядовых верующих (мирян)»[359].

Итак, наиболее существенными являются следующие признаки церкви:

Общность людей, объединенных вероучением, представляющим собой более или менее разработанную систему.

Наличие культа, который также представляет собой более или менее разработанную систему.

Объединение последователей вероучения и культа в организацию, которая имеет иерархический характер и централизованное управление. Разделение всех, принадлежащих к указанной организации, на профессиональных служителей культа (духовенство) и рядовых верующих (мирян).

Не любая религия существует в рамках церковной организации. Например, на территории нынешней России до крещения народа князем Владимиром процветало язычество в разных модификациях, но это была религия без церкви (в первую очередь, потому, что не было иерархической организации и централизованного управления). Забегая вперед, отметим, что у религии денег все перечисленные выше признаки церковной организации имеются. Эту церковную организацию мы назовем церковью мамоны. Рассмотрим проявление всех четырех признаков применительно к церкви мамоны.

Первый признак — наличие разработанной системы вероучения

Мы уже ранее говорили о том, что религия денег имеет свое вероучение, которое зафиксировано в основных догматах. Главный из них — догмат о деньгах как многоипостасной духовной категории, который мы только что рассмотрели. Количество людей, разделяющих вероучение религии денег, сегодня на нашей планете исчисляется сотнями миллионов и миллиардами. По сути, это большая часть населения Земли. Конечно, большая часть этих людей не обладают четким пониманием догматов данного вероучения. Думаю, что если провести опрос, то 99,99% опрошенных не только не смогли бы назвать ни одного догмата, но даже и не поняли бы, о чем идет речь и что это за «религия денег» (которой нет ни в одном справочнике и учебнике). Вместе с тем мировосприятие и социальное поведение тех же людей показывает, что неосознанно, на интуитивном (подсознательном) уровне все они (за редчайшими исключениями) руководствуются вероучением религии денег.

Мы уже упоминали работу-памфлет Поля Лафарга «Религия капитала», которая была написана еще в конце XIX века. В ней Лафарг предложил свой «Катехизис трудящихся», предусматривающий популярное объяснение религии Капитала плебсу[360]. Приведем фрагмент «Катехизиса ... », составленного из вопросов и ответов (буква «В» означает «вопрос», буква «О» означает «ответ»):

В. — Как тебя зовут?

О. — Наемный рабочий...

***

В. — Какую религию ты исповедуешь?

О. — Религию Капитала.

В. — Какие обязанности налагает на тебя религия Капитала?

О. — Два основных долга: долг отречения от своих прав и долг труда. Моя религия повелевает мне отречься от прав собственности на землю — нашу общую кормилицу, на богатства ее недр, на плодоносную мощь ее почвы, на таинственное плодородие ее от тепла и солнечного света. Моя религия повелевает мне отречься от прав собственности на продукты труда моих рук и моего мозга; она повелевает мне еще отречься от прав собственности на мою собственную личность. Как только я переступаю порог мастерской, я перестаю принадлежать себе, я — вещь моего хозяина.

Моя религия повелевает мне работать с раннего детства до самой старости, работать при свете солнца и при свете газа, работать днем и ночью, работать на земле, под землей, на море, работать везде и всегда...

***

В. — Кто твой бог?

О. — Капитал.

В. — Извечен ли он?

О. — Наши мудрейшие жрецы, официальные экономисты, утверждают, что он существует с тех пор, как существует мир. Но так как в ту пору он был еще очень юн, то вместо него и именем его царствовали Юпитер, Иегова, Иисус и прочие лжебоги. Приблизительно же с 1500 года начинает он расти и все увеличивается и в размерах, и в могуществе своем. Ныне он господствует над всем миром.

В. — Твой бог всесилен?

О. — Да, обладание им дает все блага земли. Когда он отворачивает свой лик от какой-нибудь семьи или от народа, они прозябают в нищете и страданиях. Могущество бога Капитала растет по мере возрастания его размеров. С каждым днем он овладевает новыми странами, с каждым днем он умножает стадо наемных рабочих, которые всю свою жизнь отдают на то, чтобы увеличивать его размеры.

В. — Кто избранники бога Капитала?

О. — Хозяева, капиталисты, рантье.

В. — Чем Капитал, твой бог, воздает тебе?

О. — Заставляя всегда и постоянно работать меня, мою жену и моих крохотных детей...

***

В. — Что же, эти избранники (капиталисты. — В. К.) не той же породы людей, что и ты?

О. — Капиталисты сделаны из той же плоти и крови, что и наемные рабочие, но они отобраны среди тысячи миллионов себе подобных.

В. — Что сделали они, чтобы заслужить такое возвеличивание?

О. — Ничего. Бог являет свое всемогущество, изливая милость свою на тех, кто ее ничем не заслужил.

В. — Капитал, стало быть, несправедлив?

О. — Капитал — сама справедливость, но его справедливость выше нашего разумения. Если бы Капитал был вынужден изливать свою благодать на тех, кто ее заслуживает, — он потерял бы свою свободу, и его могущество было бы ограничено. Утверждать свое всемогущество Капитал может, только отбирая своих избранников из множества бездарностей, лентяев и тунеядцев.

В. — Как карает тебя твой бог?

О. — Обрекая меня на безработицу. Тогда я выброшен из рядов общества, меня лишают хлеба, вина и огня. Мы с женою и детьми обречены на голодную смерть.

В. — Какие проступки ты должен совершить, чтобы заслужить отлучение от работы?

О. — Никаких. Капитал по своему произволению объявляет безработицу, и наше разумение не в состоянии постичь причину этого желания.

***

В. — Ждет тебя после смерти награда?

О. — Да, очень большая. После моей смерти Капитал даст мне возможность успокоиться и отдохнуть. Я не буду больше страдать ни от голода, ни от холода. Мне не нужно будет заботиться о куске хлеба ни на сегодня, ни на завтра. Я буду наслаждаться вечным покоем могилы»[361].

Понятно, что в реальной жизни никакого «Катехизиса» религии Капитала не было, что это плод художественного творчества французского социалиста и экономиста Лафарга. Но творчества, базирующегося на хорошем знании того, что представляет собой капитализм не только с экономической, но также социальной, политической, правовой и духовной точек зрения. На протяжении, по крайней мере, двух-трех столетий находящиеся на службе хозяев-капиталистов философы, экономисты, социологи и богословы перекладывали на заумный язык своих наук основные положения «Катехизиса». Затем журналисты, писатели, деятели массовой культуры, учителя переводили (и продолжают переводить) «открытия» этих «ученых» на язык, понятный широким массам трудящихся и их детям.

Следует отметить, что широким слоям населения («профанам») достаточно знакомства лишь с положениями «Катехизиса». Им не следует знать всех тонкостей богословия денег — оно является эзотерическим знанием. Очень незначительная часть приверженцев религии денег имеет вполне осознанное и четкое представление о вероучении, в том числе его «тайной» части. Речь идет о «посвященных» — верхушке церковной иерархии (о которой мы ниже еще скажем). Она (эта верхушка) не только имеет представление о вероучении религии денег, но также создает и развивает это вероучение. В этом ей помогает целая армия «профессиональных богословов».

Второй признак: наличие разработанной системы культа

Имеется в церкви мамоны и свой культ, которого придерживаются ее члены. Что такое культ применительно к религиозной сфере? «Культ религиозный (лат. cultus — почитание, поклонение, от colo — возделываю, почитаю) — религиозное почитание каких-либо предметов, реальных или фантастических существ, наделяемых сверхъестественными свойствами. В широком смысле — исторически сложившийся тип религиозных отношений. Составными элементами культа являются религиозно-магические действия (обряды, молитвы) и относящиеся к ним предметы (священные изображения, храмы, святилища и пр.)»[362]. Таким образом, к признакам религиозного культа относятся:

наличие объектов религиозного почитания: предметов и реальных или фантастических существ, наделяемых сверхъестественными свойствами;

наличие среди предметов почитания священных изображений, храмов, святилищ и пр.;

религиозно-мистические действия: обряды, молитвы.

В церкви денег мы видим все эти признаки. Прежде всего имеет место почитание таких «священных» предметов, как золото и денежные знаки (бумажные купюры, металлические монеты, записи на бумажных и магнитных носителях).

Деньги могут быть также виртуальными (в виде записей на магнитных носителях) — в этом случае они имеют сходство с «фантастическими существами, наделенными магическими свойствами». Здесь мы сталкиваемся с мистикой цифр и чисел, которые в церкви мамоны имеют сакральный смысл.

Есть также свои «священные изображения». Прежде всего это изображения на бумажных купюрах, печатаемых банками Федеральной резервной системы США. По сути, это «иконы» со своей изощренной мистической (оккультно-масонской) символикой. Количество таких «икон», обращающихся в разных странах мира, исчисляется миллиардами и миллиардами. Для людей, имеющих пытливый ум, в этих «иконах» содержатся ответы на многие вопросы. Эти «иконы» помогают тем, кто еще только «на пути к вере» в мамону. Особенно эти «иконы» вызывают восторг у тех, кто испытывает настоящую ненависть к христианству.

Через зрительное (а также осязательное) восприятие «священных» предметов члены церкви мамоны мысленно восходят к первообразу, коим является сам бог мамона или золотой телец. Как пишет А. Ваджра, «... деньги теряют свое извечное назначение — средства обмена — и превращаются в объект непосредственного культового поклонения, когда вся жизнь адептов религии золотого тельца преобразуется в повседневный ритуал»[363].

Среди предметов почитания в церкви денег важное место занимают также храмы и святилища. Их роль выполняют банки, вернее, те офисы, в которых размещаются банковские учреждения. Здания и интерьеры многих крупнейших банков оформляются с использованием оккультно-масонской символики, что лишний раз подтверждает наш тезис о том, что это не просто офисы, а храмы[364]. Во всем мире число таких храмов исчисляется сотнями тысяч (следует иметь в виду, что крупный транснациональный банк может иметь широкую филиальную сеть, что предполагает наличие десятков, сотен и даже тысяч офисов)[365]. Количество банков-храмов сегодня превышает количество храмов в любой традиционной мировой религии. Эти храмы посещает бог религии денег — мамона. При этом происходит «чудо»: на банк нисходит «благодать», и его капиталы начинают расти. Если бог мамона по каким-то причинам покидает храм, то это сопровождается другим «чудом» — капиталы из банка исчезают (правильнее такое «чудо» назвать банковским кризисом, разорением или банкротством). Причины того, что мамона покидает храм, вполне объяснимы с точки зрения «богословия» религии денег: банкиры не продемонстрировали должной алчности, оказались не очень опытными в деле обмана клиентов, не сумели вовремя дать взятку кому надо, не «заказали» своего конкурента, не подделали свой баланс и другую финансовую отчетность, отказались «отмывать» «грязные деньги», не открыли оффшорную компанию для перевода туда своих прибылей, не проявили готовности сотрудничать с наркодельцами и т.п. Строгий и справедливый мамона таких прегрешений не прощает. Любой опытный банкир знает: «благодать» мамоны дается только тем банкирам, которые без оглядки идут на любое преступление. Формула банковского бизнеса предельно проста: грех в обмен на «благодать» мамоны.

Религиозно-мистические действия также налицо. Вся банковская деятельность — сплошная мистика. Адепты религии денег смотрят, например, на депозитные операции банков, приносящие вкладчикам проценты, как на некое чудо: создается полное ощущение, что деньги сами рождают деньги. Или, например, выпуск денег банками. Это также без натяжки можно назвать «религиозно-мистическим действием», таинством. Тайны рождения денег остаются непостижимыми для 99,9 % простых людей (для 0,1% людей — банкиров, жрецов церкви денег — тут особой тайны нет, но они ее тщательно охраняют от «профанов»). Известна фраза, что банки «делают деньги из воздуха», т. е. «из ничего». В этой связи вспоминается, что Бог сотворил наш мир «из ничего», и это действительно непостижимо уму человека. Вот и банкиры решили «стать как боги», создавая деньги «из ничего». Современный человек, попавший на конвейер капитализма, перестает задаваться вопросами — как о происхождении нашего мира, так и о происхождении денег. Если первое действительно непостижимо, то непонимание «тайны» происхождения денег — результат его полного одичания и отупения в результате пребывания в церкви денег.

А молитвы? Хорошо известно, что молитвы могут произноситься как вслух, так и про себя. Сотни миллионов членов церкви денег ежедневно мысленно, про себя проговаривают молитвы, адресованные мамоне о даровании им денег. Молитвы читаются почти без перерывов, а иногда и во сне.

Вот как примерно выглядит главная молитва, которую каждодневно проговаривают члены церкви денег[366]:

«Капитал, отче наш, иже ecu на земли; бог всемогущий, изменяющий русла рек, буравящий горы; ты, разделяющий матерыки и объединяющий народы, созидатель товаров и источник жизни, повелевающий царями и подданными, предпринимателями и рабочими, — да установится царство твое на земле/

Дай нам много покупателей на сей день, принимающих товары наши — как хорошие, так и скверные.

Дай нам нищих рабочих, без сопротивления готовых на всякий труд и довольствующихся самой низкой заработной платой.

И ниспошли нам дураков, верящих нашим рекламам.

Сделай так, чтобы наши должники выплачивали нам свои долги, и чтобы банки учитывали наши векселя.

Отврати от нас навсегда врата Мазасской долговой тюрьмы и избави нас от банкротства.

И доход нам даруй во веки веков.

Аминь».

Рисунок Д. Моора, 1923 г.

Эта «молитва» — плод человеческой фантазии французского социалиста позапрошлого века Поля Лафарга, но она очень чутко улавливает все основные душевные порывы почитателя мамоны. Конечно, сегодня кое-что в этой «молитве» следовало бы подправить, поскольку со времени написания молитвы последователи религии денег (мамонцы) «духовно» очень «усовершенствовались». Например, товары почти все стали «скверными». Совсем не настаивают мамонцы на том, чтобы должники выплачивали им свои долги. Кредиторы-мамонцы сегодня предпочитают не выплату долгов, а получение принадлежащих должникам залогов — предприятий, акций, домов, земельных участков и всяких иных активов. Старые кредиторы на фоне нынешних религиозных фанатиков выглядят как очень наивные романтики. А «банкротства»? Раньше банкротств боялись потому, что можно было угодить в упоминавшуюся Мазасскую долговую тюрьму. Сегодня поклонники мамоны сознательно предают себя «тяжким испытаниям», организуя ложные банкротства. Рассчитывая получить в обилии «благодать», измеряемую миллионами и миллиардами денежных единиц. А долговые тюрьмы как анахронизм XIX века исчезли из жизни поклонников мамоны.

Не менее волнительно и возвышенно звучит «Символ веры» (Credo) мамонцев в изложении того же П. Лафарга[367]:

«Верую в Капитал, вседержителя материи и духа.

Верую в барыш, всезаконнейшего сына его, и в кредит, духа святого, который от него родился и которому совместно с ним поклоняются.

Верую в золото и серебро, которые после чистки на монетном дворе, плавки в тигле и чеканки жомом появляются на свет в виде законной монеты. Будучи слишком тяжеловесными, они, обойдя из рук в руки всю землю, спускаются в кладовые банков, а их место занимают воскресшие бумажные деньги.

Верую в пятипроцентную ренту, равно как в четырехпроцентную и трехпроцентную, и в подлинную котировку ценных бумаг.

Верую в Большую книгу государственных долгов, которая гарантирует Капитал от торгового и промышленного риска, а также от изнашивания.

Верую в частную собственность, продукт чужого труда, и незыблемость ее во веки веков.

Верую в необходимость нищеты, поставщицы наемных рабочих и матери сверхурочного труда.

Верую в вечное существование наемного труда, снимающего с наемного рабочего заботу о собственности.

Верую в удлинение рабочего дня, в сокращение заработной платы, а также в фальсификацию продуктов.

Верую в священный догмат: дешево покупать, дорого продавать и точно также верую в вечные принципы нашей святой церкви, официальной политической экономии.

Аминь».

Конечно, сегодня в эту версию «Символа веры» также необходимо внести поправки. Например, на смену старомодной «политической экономии» Адама Смита и Давида Рикардо пришли разные версии «Экономикс», написанные гениальными жрецами церкви капитала Полем Самуэльсоном, Милтоном Фридманом, Анной Шварц. Да-да! Среди жрецов нынешнего века стали появляться даже женщины. На смену такой архаике, как «Большая книга государственных долгов», пришли облигации американского казначейства, которые до последнего времени гарантировали «Капитал от торгового и промышленного риска, а также от изнашивания» (правда, в настоящее время такой «железной» гарантии они уже не дают, но можно надеяться, что жрецы церкви предложат что-то другое). Тем более, сегодня мамонцы в своих молитвах не вспоминают не только про золотые монеты, но даже про золотые слитки, поскольку золотой стандарт даже в его усеченном (золотодолларовом варианте) рухнул четыре десятилетия назад. Между тем в «молитвослове» Поля Лафарга можно найти множество проникновенных молитв «желтому металлу» (как и Капитал, Золото везде пишется с большой буквы). Например, такие[368]:

«Золото, верховный властитель, непобедимый, извечный победитель, — внемли нашим молитвам.

Созидатель городов и разрушитель государств.

Полярная звезда морали; Золото, — ты, расценивающее совесть людей.

Ты, диктующее народам законы, сгибающее под свое иго пап и королей, — услышь наши молитвы.

Ты, научающее ученого фальсифицировать науку, — ты, заставляющее мать торговать невинностью своего дитяти, — ты, принуждающее свободного человека покориться рабству мастерской, — услышь наши молитвы.

Ты, покупающее постановления судей и голосования депутатов, —услышь наши молитвы...»

И так далее без конца...

Давид Рикардо

Будем надеяться, что в XXI веке появятся свои Лафарги, которые напишут новый «молитвослов» для верующих в Капитал. Там должны появиться славословия в адрес таких верных «помощников» Капитала, как хеджевые фонды, производные финансовые инструменты, рейтинговые агентства, центральные банки (во времена Лафарга они еще были экзотикой), пластиковые кредитные карты, инвестиционные банки и многое другое.

Церковь денег не возбраняет ее членам пребывать одновременно также в других церквях (иногда даже поощряет). Пребывая в других церквях, такие люди там также часто молятся о даровании денег. В молитвословах появляется все больше молитв с просьбами о даровании денег. Вот только большой вопрос: к какому богу обращают верующие такие молитвы? Думаю, что бог мамона негласно уже давно «прописался» в храмах других религий.

В большинстве церквей главным религиозно-мистическим действием является жертвоприношение. Церковь мамоны — не исключение. Жертвоприношения в церкви мамоны могут быть разными — видимыми и невидимыми, добровольными и принудительными, денежными и натуральными. При этом формы жертвоприношений последователей религии денег зависят от того, на каком иерархическом уровне церкви они находятся.

Жертвоприношения рядовых членов (мирян) выражаются в том, что они создают материальные и нематериальные ценности, которые в добровольно-принудительном порядке поступают «наверх». На языке экономики и социологии это называется эксплуатацией наемных работников и отчуждение произведенного ими продукта труда. Экспроприации (т.е. сбор жертвоприношений в добровольно-принудительном порядке) периодически проводятся также в отношении имущества так называемых торговых и промышленных «капиталистов». Эти добровольно-принудительные жертвоприношения также поступают «наверх» — в распоряжение «священников».

Примечательно, что сегодня в Америке все большее распространение среди протестантов разных направлений получает так называемая теология процветания (она же — «теология богатства»), которая захватила своими идеями миллионы обывателей. Согласно этой доктрине Бог желает, чтобы все были богатыми. Другой важный пункт «теологии процветания» сводится к тому, что если ты даешь деньги Богу, то Бог благословляет тебя еще большими деньгами. Здесь речь идет уже об абсолютно добровольной сдаче денег. Благодаря этому американские протестантские церкви превратились в коммерческие корпорации[369].

Жертвоприношения требуются также от священников и епископов, верховных жрецов (тех, кто находится на среднем и высшем уровнях церкви мамоны). Эти жертвоприношения не в виде имущества, а виде человеческих жизней. Мамона, подобно известным языческим божествам Ваалу или Молоху, требует не крови и мяса тельцов, елея или хлеба. Он требует человеческих жертв. И жрецы мамоне эти жертвы приносят. Причем во всевозрастающих масштабах. Ибо, как мы уже отметили, жрецы боятся гнева мамоны, боятся, что поток благодати может иссякнуть. Что же это за жертвы? Это миллионы людей, которых жрецы бросают в горнило войн. Это миллионы людей, которые умирают от голода. Это миллионы людей, которые умирают от болезней и совершенно нечеловеческих условий жизни. Это миллионы людей, которые погибают в разного рода авариях на производстве, транспорте, в энергетике. И т. д. и т. п. Сегодня люди редко уходят из земной жизни по «естественным причинам». Они становятся предметом жертвоприношения.

Однако самым ценным для мамоны является даже не приношение жертвы в виде человеческого тела, а приношение ему человеческой души. Естественно, что чистые и живые души ему не нужны. Ему нужны души мертвые — те, которые еще до физической смерти человека были поражены смертельными грехами и страстями. Такими, как сребролюбие, стяжательство, лихоимство, гордыня, тщеславие, властолюбие, злоба, зависть и т. п. Очевидно, что наиболее приятными для мамоны окажутся души жрецов церкви мамоны: потому они и стали жрецами, что сумели в себе развить все те грехи и страсти, которые более всего приятны мамоне.

В дополнение к трем основным вышеперечисленным признакам религиозного культа следует добавить еще один признак — чудеса. Конечно, чудеса не являются обязательным атрибутом культа, но их наличие усиливает эффект религиозно-мистических действий, совершающихся в церкви. В церкви мамоны — чудес с избытком. Конечно, самое главное чудо — творение денег «из ничего». Большинство людей даже не замечают этих чудес. Но наиболее проницательные люди эти чудеса церкви мамоны видят и иногда о них говорят другим людям. Среди таких проницательных были даже те, которые формально себя числили атеистами или агностиками. Один из них — советский государственный и политический деятель Христиан Раковский.

Краткая справка: Раковский Христиан Георгиевич (1873—1941) родился в Болгарии. Участвовал в революционном движении на Балканах, во Франции, в Германии, в России. Председатель Совета народных комиссаров Украины с 1919 по 1923 год. Позднее находился на советской дипломатической работе. Был арестован в 1937 году и приговорен к тюремному заключению на 20-летний срок. После ареста подвергался длительным допросам, которые были запротоколированы (кстати, ответы на допросах Раковский давал на французском языке). В сентябре 1941 года был расстрелян. Протоколы допросов неведомыми путями оказались за границей и там были переведены и опубликованы на испанском языке в книге под названием «Красная симфония. Революция под рентгеном» (автор — И. Ландовский, тюремный врач). Из этих протоколов следует, что Раковский как человек, длительное время находившийся в Западной Европе и близкий к высшим масонским кругам, хорошо представлял закулисную сторону экономической и политической жизни Запада.

Вот что он говорил о «чудесах», которые творились в храмах церкви мамоны — банках: «Разве не является чудом, что деревянная скамейка превращена в Храм? И подобное чудо люди видят постоянно и даже не моргнут глазом, чтобы удивиться. А ведь раньше менялы сидели на деревянных скамейках, а теперь «Они» («духовенство», жрецы церкви мамоны. — В. К.) сидят в стальных Храмах-Небоскребах. И люди почему-то верят им и поклоняются им, и несут «Им» свои заработанные деньги и свои сбережения, и вручают «Им», а те кладут чужое добро в свои стальные сейфы, и это добро становится «Их». И на этом добре «Они» расширяют свое богатство и власть до бесконечности. Разве это не религия?»[370].

Третий признак: иерархия и централизованное управление; наличие духовенства и мирян

Последователи религии денег объединены в организацию, которая имеет иерархический характер и централизованное управление. В церкви денег имеет место разделение ее членов на профессиональных служителей культа (священников), в качестве которых выступают банкиры (ростовщики), и рядовых членов (верующих), в качестве коих выступают все остальные.

Ко «всем остальным» в первую очередь относятся те, кто непосредственно взаимодействует с банкирами, т.е. клиенты банков. Клиенты исправно совершают жертвоприношения мамоне (внесение денег на депозитные счета, передача имущества в трастовое управление, покупка акций и облигаций банка и т. п.) в расчете на то, что они добьются благосклонности мамоны и что на них снизойдет «благодать» с небес от мамоны (в виде процентов по депозитным счетам, доходам от инвестиций и т.п.). Во вторую очередь ко «всем остальным» относятся те, кто опосредованно совершают свои жертвоприношения мамоне.

Можно выделить три принципиальных иерархических уровня церковной организации денег:

Высший уровень (голова церкви) — уровень, на котором происходит «материализация» «благодати», посылаемой свыше мамоной. На сегодняшний день главным институтом высшего уровня является Федеральная резервная система США, в которой происходит «таинство» «рождения» денег в виде так называемых «долларов США». Руководители (они же хозяева) ФРС и главных банков, которые входят в состав ФРС, — верховные жрецы церкви мамоны. Они составляют Синод (Синедрион), управляющий церковью мамоны.

Средний уровень — уровень, на котором происходит «вторичное размножение» «благодати» (в виде эмиссии безналичных денег)[371]. Этим занимаются «прочие банки» (т. е. те, которые не относятся к ФРС). Подавляющая часть всех «профессиональных служителей культа» — банкиров — находится на среднем уровне. Это кадровые жрецы церкви мамоны. Средний уровень также имеет свою иерархию. «Прочие банки» объединены в своеобразные «округа», или «епархии» — банковские системы отдельных стран, ядром которых являются центральные банки. Эти «епархии» возглавляются наиболее преданными церкви мамоны кадровыми жрецами, которых можно назвать жрецами-управителями. Через них проводятся решения высшего церковного начальства («Синедриона») на территориях соответствующих «епархий». В самом низу среднего уровня находится подавляющая часть всех банков, контролируемых соответствующими центральными банками. В этих «рядовых» банках служат ординарные жрецы, которые окормляют мирян-клиентов в рамках своих «приходов».

Нижний уровень — уровень, на котором находятся «рядовые члены (верующие)». Это 99,9 % всех членов церкви мамоны. Каждый рядовой член приписан к тому или иному «приходу» и находится под присмотром соответствующего ординарного жреца. Все они в меру своих сил и имущества служат мамоне.

О существовании строгой иерархии среди жрецов церкви мамоны знают многие хорошо информированные экономисты и политики. Один из таких знатоков — уже упоминавшийся нами Христиан Раковский. Он также говорит о делении жрецов на «верховных» и всех остальных (мы их назвали «кадровыми» жрецами). Мы сказали, что «верховные» жрецы составляют «Синедрион», а у Раковского несколько другая терминология: «Финансовый Интернационал» (он акцентирует внимание на том, что в группу «верховных» жрецов входят представители разных стран). Причем даже хорошо информированный Раковский не знает имен «верховных жрецов — настолько они глубоко ушли в «тень». Предоставим слово Раковскому: «Вспомните, я всегда говорю о Финансовом Интернационале, и когда о них заходит речь, я всегда говорю «Они», и ничего больше. Я знаю только факты, но не имена. Я думаю, что не ошибусь, если скажу, что ни один из этих людей не занимает политической должности во Всемирном Банке (здесь, судя по всему, имеется в виду Банк международных расчетов, созданный банкирами разных стран в Базеле в 1930 году. — В. К.)... они («верховные жрецы». — В. К.) назначают на политические и финансовые должности только промежуточных людей. Естественно, преданных и лояльных им людей, которых они контролируют тысячами способов. Таким образом, тут надо различать банкиров и других банкиров; тех, кто делает деньги из воздуха, и тех, кто просто банкиром числится, а на самом деле он просто клерк высокой должности»[372].

Управление в церкви денег — жестко централизованное. Это тема особого разговора. Кратко отметим, что, прежде всего, находящийся на высшем уровне «епископат» принимает решения по «кадровым вопросам» (назначения и увольнения «профессиональных служителей культа», находящихся на среднем уровне). «Епископат» также дает необходимые «управленческие сигналы» банкирам «среднего уровня». Последние, в свою очередь, используя свои ритуально-мистические средства (многие из них похожи на заклинания диких шаманов), воздействуют на «нижний уровень», т.е. на «приношан». Слово «приношанин» образовано от глагола «приносить». В церковь мамоны не обязательно приходить, главное — надо приносить!

«Приношане» — рядовые члены церкви, по мановению руки банкиров могут получать «свыше» долгожданную «благодать»; по другому мановению руки банкиров они также быстро и покорно (как истинно верующие «приношане»!) отдают все свое движимое и недвижимое имущество в качестве жертвы своему богу — мамоне.

Описание организации церкви мамоны было бы неполным, если не сказать о многочисленных «помощниках» этой церкви — «миссионерах», «проповедниках», «богословах», «служителях клира» («псаломщики», «пономари» и т. п.). Они оказывают свои «услуги» как высшему церковному начальству, так и священнослужителям среднего уровня. В эту группу входят:

— политики, лоббирующие интересы банкиров;

— «профессиональные экономисты» и прочие «ученые», формулирующие «догматы» «религии денег» и занимающиеся их толкованием;

— университетские профессора, воспитывающие молодежь в духе религии мамоны;

— служители СМИ и учреждений культуры, которые занимаются «духовно-религиозным просвещением» поголовно всего населения.

Вся эта многообразная группа «помощников» оказывает содействие служению священников-ростовщиков, расширению числа верующих в мамону и числа прихожан, посещающих храмы-банки, укреплению церкви мамоны.

О рядовых членах церкви мамоны

Несколько подробнее о «верующих» нижнего уровня. Низший уровень имеет свою социально-имущественную иерархию: здесь есть богатые и бедные; капиталисты (промышленные и торговые) и наемные работники; граждане экономически развитых стран, жители самых отсталых стран Третьего мира и т.д. Также могут быть индивидуальные члены церкви мамоны (называемые физическими лицами) и коллективные (называемые юридическими лицами). Но даже за коллективными членами всегда стоят живые люди со своей «верой» и своими «сомнениями», своими целями и своими страстями. Однако с точки зрения прав и обязанностей членов церкви мамоны все «верующие» нижнего уровня равны, занимают одинаковое место в этой церкви, все служат мамоне. Это, видимо, к ним относится известный лозунг буржуазных революций: «Свобода, равенство и братство». Вот что пишет о рядовых служителях мамоны Вячеслав Макарцев: «Не имеет абсолютно никакого значения... национальность служителя мамоны... Социальное положение тоже не играет никакой роли: свободный, рабочий, предприниматель, сильный мира сего, малый или великий — всех принимает мамона к себе в служители. Служителя любой религии, верующего любого ранга мамона также встречает с распростертыми объятиями»[373].

Так каковы же их права и обязанности?

Главное право — получать «благодать» от бога мамоны. «Благодать» может иметь разные формы: проценты по депозитным вкладам, дивиденды по акциям, рента, доходы от облигаций (с фиксированной или плавающей процентной ставкой), страховое покрытие, выигрыш в лотерею, гранты, налоговые льготы, дисконты и т.п. Все формы и виды «благодати», а также способы их получения подробно прописаны в разных «катехизисах» и учебниках по «богословию мамоны» (в целях конспирации скрывающихся под другими названиями: «Банковское дело», «Деньги и кредит», «Финансы» и т.п.). Одно дело — «иметь право» на получение «благодати»; другое дело — реально ее «получать». В данном случае между желаемым и действительным, как говорят в Одессе, «две большие разницы». Поначалу рядовой член церкви мамоны может получать какую-то «благодать», но уже замечено не в одном поколении «верующих»: у большинства «верующих» поток этой «благодати» со временем почему-то оскудевает. А в некоторых случаях «благодать» вообще исчезает мгновенно; в учебниках по «богословию» церкви мамоны такие случаи называют «кризисами» — экономическими, финансовыми, банковскими. Конечно, такие случаи приводят к серьезному душевному расстройству многих членов церкви мамоны. И даже к сомнению в истинности веры и в реальности существования щедрого бога мамоны. Однако жрецы церкви (и помогающие им разного рода «богословы» церкви мамоны) убедительно объясняют такую «богооставленность» недостаточно сильной верой в бога мамоны. А в чем же проявляется эта недостаточная сила веры? Да в том, что рядовой член церкви недостаточно усердно выполняет свои обязанности. В церкви мамоны все делятся на избранных Богом и отверженных Богом. Те, у кого растет банковский счет, — богоизбранные; те, у кого растут одни убытки и долги, — богоотверженные. Богоотверженным может оказаться любой человек — независимо от его благосостояния, национальности, вероисповедания, профессии. Вячеслав Макарцев метко назвал таких отверженных «гоями капитализма»[374] : «...«гой» капитализма — это «неудачник», то есть человек, не преуспевший в служении мамоне, и не имеет значения, кто он по национальности: еврей, русский, немец, англичанин...»[375]. Последнее время таким людям ставят клеймо, которое называется «лузер». Это слово английского происхождения (looser), которое означает «неудачник», «проигравший», «несостоявшийся».

Главная обязанность рядовых — регулярно приносить жертвоприношения своему богу — мамоне. «Верующих» нижнего уровня можно было бы назвать «прихожанами», но это не совсем точно: сегодня, в век компьютеров и телекоммуникаций, они могут даже не приходить в свой храм (банк), а жертвы мамоне приносить через сети, посылая электронные сигналы (т.е. главное, чтобы члены церкви были «приношанами»). Но даже если они приходят в храм (банк) своими ногами, главный смысл их прихода — приношение жертвы богу мамоне. Приношения могут быть разными. Вот некоторые из них:

1) помещение наличных денег на депозитный счет банка;

2) передача денег, ценных бумаг и иного имущества в трастовое управление («трастовое управление» — ритуал, совершаемый ординарным жрецом и призванный вызвать расположение к данному прихожанину со стороны бога мамоны);

3) передача банку денег в обмен на бумажные амулеты (предметы религиозного почитания) под названием «ценные бумаги» (акции и облигации), которые банк щедро раздает всем «верующим».

Мы выше уже упоминали работу-памфлет французского социалиста Поля Лафарга «Религия капитала». Мы также приводили фрагменты содержащегося в ней так называемого «Катехизиса трудящихся». В нем, помимо всего прочего, содержится разъяснение рядовому члену церкви мамоны, что он должен делать регулярные «приношения» в церковь. Привожу соответствующий фрагмент «Катехизиса» (буква «В» означает «вопрос», буква «О» означает «ответ»):

«В. — Какие обязанности возлагает на тебя твоя религия по отношению к обществу?

О. — Обязанность умножать общественное достояние, — сперва моим трудом, а потом моими сбережениями.

В. — Как велит она тебе распоряжаться своими сбережениями?

О. — Отдавать их в государственные сберегательные кассы, чтобы ими можно было покрывать дефицит в бюджете, либо доверять их обществам, основанным филантропами из финансистов, чтобы они отдавали их взаймы нашим хозяевам. Мы всегда должны отдавать наши сбережения в распоряжение наших хозяев.

В. — Разрешает ли тебе твоя религия брать обратно из сберегательных касс твои сбережения?

О. — По возможности реже. Она предписывает нам не настаивать, когда государство отказывает в обратной выдаче наших вкладов, и не роптать, когда филантропы из финансистов, предупреждая наши требования, заявляют нам, что наши сбережения рассеялись, как дым»[376].

С тех пор, как Лафаргом был написан этот «Катехизис», прошло более века. Ничего принципиально не изменилось. Может быть, лишь государственные сберегательные кассы исчезли, на смену им пришли частные депозитно-кредитные учреждения.

Естественно, размер «жертвы», вносимой рядовым членом Церкви, зависит от конкретных возможностей каждого «приношанина». Например, в какой-нибудь африканской стране приносимая «жертва» может быть равна пяти долларам, а в Швеции или Швейцарии — миллиону долларов. Ритуал приношения «жертвы» разработан до мелочей. Назовем некоторые такие «мелочи».

Во-первых, рядовой член может размещать свое жертвоприношение лишь в своем приходском «храме». При этом, как мы отметили выше, у «приношанина» есть выбор, в какой форме будет сделано приношение: депозит, покупка ценных бумаг, траст и т. п. Это примерно так же, как, скажем, в Иерусалимском храме во времена Христа: иудеи могли принести в жертву крупный рогатый скот, более мелкий (овец) или птиц (голубей). Иегова был готов принять любую жертву. Сегодня в храме-банке вам предложат большой выбор, который на профессиональном языке жрецов называется «линейкой финансовых продуктов». Не следует только путать «финансовые продукты» с пищевыми продуктами; финансовые продукты — всего лишь бумажки или записи на магнитном диске. Мамоне, по большому счету, все равно, какие финансовые продукты выберет «приношанин». Для него самое главное и ценное, что человек принес в храм не какие-то бумажки, а наличные (т. е. настоящие) деньги и реальное имущество (если речь идет о передаче его в трастовое управление). Далее жертвоприношение от ординарных жрецов передается жрецам-управителям, а те передают его верховным жрецам. Что происходит дальше — покрыто тайной неизвестности; об этом знают лишь верховные жрецы и сам бог мамона. Эзотерика, одним словом!

Во-вторых, жертвы, как правило, приносятся добровольно (часто — с радостью и азартом). Однако в рядах «верующих» могут оказаться отдельные «несознательные» «приношане», которые не очень любят своего бога или не очень верят в его благодеяния. Это — категория «сомневающихся», или «колеблющихся». К таким «приношанам» применяются особые меры воздействия; в конце концов, они все-таки совершают жертвоприношения — в добровольно-принудительном порядке. Например, у несознательного члена Церкви может быть изъято имущество, если он не осуществляет регулярных жертвоприношений в виде уплаты процентов и погашения долга по взятому кредиту. К такому несознательному члену приходят специальные служители, которых в банковском мире называют коллекторами. Иногда коллекторам приходится применять в отношении заблудших «приношан» не только силу аргументов, но и аргументы силы.

Существует много других ситуаций, когда сбор пожертвований идет в добровольно-принудительном порядке. Причем рядовой член Церкви даже не подозревает, что его вынуждают осуществлять жертвоприношение. За него решение о приношении принимает «курирующий» жрец и его многочисленные помощники на местах. Оплачивает, например, рядовой член церкви мамоны счет за коммунально-жилищные услуги на сумму 4000 рублей и не подозревает, что из них 2000 рублей — оплата процентов по кредитам, которые коммунально-жилищная фирма (она же — верный помощник жреца) взяла у банка. Эти 2000 рублей и являются добровольно-принудительным (и, что важно, неосознанным) приношением мамоне.

В-третьих, «железное» правило церкви мамоны таково: каждый «приношанин» рано или поздно должен отдать в качестве пожертвований все свое имущество. Правда, почему-то жрецы и «богословы» церкви мамоны об этом «железном» правиле молчат (надо понимать, что о нем сказано в эзотерической части вероучения, которая нам, «плебсу», не доступна). Впрочем, я на месте этих жрецов и «богословов» сказал бы гражданам, «эмансипировавшимся» от своего имущества, примерно такие слова утешения и ободрения: «Вы, братцы, настоящие подвижники церкви мамоны, ибо вы пожертвовали своему богу самое дорогое, что у вас есть, — имущество, причем все, без остатка. Вы, братцы, поистине святые люди. И далее в таком же духе. Впрочем, если смотреть на эту ситуацию с точки зрения христианства, то потеря имущества — еще не трагедия. Для некоторых членов церкви мамоны (это доподлинно мне известно) вслед за «эмансипацией» от имущества приходило просветление ума и полная эмансипация от религии денег (с последующим приходом в христианскую Церковь).

Церковь мамоны как тоталитарная секта

Итак, мы убедились в том, что последователи религии денег — не просто рассеянные по миру почитатели бога мамоны, а вполне сложившаяся общность людей, имеющих свою церковную организацию — церковь денег. Конечно, церковь денег имеет целый ряд особенностей, отличающих ее от других (прежде всего традиционных) религий. Читатель мог заметить, что управление в церкви денег очень жесткое, дисциплина драконовская, да и вообще в ней действует принцип: «рубль за вход — десять за выход». Вам, читатель, это ничего не напоминает? Мне лично это напоминает тоталитарную секту.

Обратимся к определению: «Тоталитарная секта — организация, представляющая опасность для жизни и здоровья граждан и зачастую существующая в форме религиозной, общественной, коммерческой, образовательной или оздоровительной организации для прикрытия различного рода противоправной деятельности»[377].

С нашей точки зрения, церковь денег имеет все необходимые признаки тоталитарной секты: она занимается «противозаконной деятельностью» и представляет опасность для жизни и здоровья граждан. Кроме того, она действует под «прикрытием» самых разных организаций. Каких? Да всех тех, которые перечислены в приведенном выше определении (религиозные, общественные, образовательные и даже оздоровительные). И тех, которые не перечислены (организации в сфере СМИ, государственные организации и ведомства, научные и культурные организации и т. п.).

Обратим особое внимание на религиозные организации. Например, протестантские церкви с самого начала были активными проводниками религии денег. В последнее время и католическая церковь стала активным рупором религии денег, пропагандистом «духа капитализма».

В большей или меньшей степени церковные организации всех мировых религий стали «агентами влияния», работающими на церковь денег.

Почему же церковь денег не существует официально, а находится на положении «подпольной» секты? Мы уже фактически ответили на этот вопрос. Во-первых, потому, что ее деятельность представляет опасность для жизни и здоровья граждан. Добавим: опасность для жизни и здоровья не только физическую, но также духовную. Во-вторых, нелегальный статус облегчает ей использование существующих в обществе институтов (всех без исключения!) для реализации своих планов.

О невидимой церкви мамоны

Как известно из христианского учения о Церкви, наша православная Церковь — это не только видимая организация, объединяющая верующих. Она имеет продолжение в ином, невидимом мире, и ее главой является Христос. Если развивать тезис о принципе иерархичности применительно к христианской церковной организации, то он проявляется прежде всего в том, что Церковь имеет два уровня: земной (низший) и небесный (высший). Таким образом, христианская Церковь представляет собой органическое единство Церкви земной (видимой) и Церкви небесной (невидимой). Такая Церковь управляется в конечном счете не священниками, епископами и патриархами, а самим Богом.

Удивительным образом такова же иерархия у церкви мамоны: она имеет земную, видимую (хотя и маскируемую), часть и иную, находящуюся за пределами нашего земного бытия, которая невидима.

В мире есть много такого, что мы зримо не всегда ощущаем, но что может создавать опасность для жизни и здоровья человека. Например, невидимая радиация, которая в короткий срок может отправить человека на тот свет.

Или вирус гриппа, который если и не убьет человека, то очень ему навредит. Или, как нам говорит Священное Писание, есть невидимый мир духов. В том числе инфернальный мир, т. е. мир падших ангелов, которых народ привык называть коротко — «бесы». Они угрожают человеку не меньше, чем радиация, и уж точно больше, чем вирус гриппа.

Но вернемся к церкви мамоны. У нее также есть «земная» и «небесная» части. Мы с вами пока что обсуждали ее «земную» часть. Особенность «земной» церкви мамоны (в отличие от других церквей) в том, что она невидима. Подобно субъектам инфернального мира она является непревзойденным мастером искусства мимикрии, фальсификаций и мистификаций, умеет прятаться за разными яркими и привлекательными (иногда даже весьма благообразными) вывесками различных официальных церковных организаций, «благотворительных» и «научных» обществ, учреждений культуры, СМИ, коммерческих структур и т. д. и т. п. Но сама церковь мамоны любит тень и тьму. Стало быть, она боится света — не физического, конечно, а света Правды. Никто не видел вывесок с надписью «церковь денег» или «церковь мамоны». Но такая церковь (точнее — секта) вполне реально существует, но ее очень трудно «вычислить». Она очень приветствует и поддерживает атеистическое и материалистическое «просвещение» человечества с его идеей: «существует только то, что видимо». Святые отцы говорят, что, искушая людей, бесы своей первой задачей ставят убедить человека в том, что их (бесов) нет и быть не может. Священство церкви мамоны также следует этой лукавой заповеди бесов и доказывает, что ее (церкви мамоны) нет и быть не может.

Земная церковь мамоны — продолжение невидимого мира падших ангелов, т. е. бесов (демонов). К этой церкви вполне подходят слова из Откровения от Иоанна: «сборище сатанинское» (Откр. 2:9). «Профессиональные служители культа» церкви мамоны — лишь «солдаты», находящиеся под командованием этих невидимых, неземных начальников и «кураторов». Особое место в мире демонов занимает бес по имени Мамона. Формально именно он является «куратором» земной церкви денег. Именно он выполняет определенные «представительские» функции и под разными личинами является людям. Мамона — субъект, умеющий прикинуться симпатичным и невинным. Он даже может убедить, что способен помочь несчастному человеку в трудную минуту и спасти его. Одним он обещает славу, другим — власть, третьим — продление жизни и даже бессмертие.

Мамона — прекрасный актер. Но настоящая профессия мамоны — другая. Он — ловец человеческих душ. Задача его — завлекать заблудшую душу в темный переулок. А за ним — целая шайка совсем несимпатичных субъектов, имя им — легион. Их задача — эту пойманную мамоной душу убить. Называются они бесами, у каждого свое имя, своя «специализация». «Специализация» — по видам страстей, разжигаемых в человеке: тщеславие, стяжательство, сребролюбие, лихоимство, властолюбие, блуд, пьянство, чревоугодие, праздность, жестокость, жадность, скупость, лукавство, мшелоимство, ненависть, памятозлобие и т. п. Хоть эти темные субъекты скрываются в темном переулке и нам невидимы, но поверьте: для человека они намного опаснее невидимого вируса гриппа или радиации. Последние могут лишить человека лишь этой земной, временной жизни, а первые — жизни вечной.

Таким образом, капитализм как религиозно-духовное явление — это сатанизм. Как отмечает Н.В. Сомин, «самое чудовищное в религии денег — ее демонизм. Эта поистине сатанинская религия не соединяет людей, а наоборот, разъединяет, делает неравными, сребролюбивыми, злыми, эгоистами, просто-таки вытравливает человеческий облик. Мамона — это тот же сатана, только с пластиковой карточкой»[378].

Часть IV Христианская альтернатива капитализму

Блажен муж у который не ходит на совет нечестивых, и не стоит на пути грешных, и не сидит на собрании развратителей.

Пс. 1:1.

Сребролюбие возмутило всю Вселенную, все привело в беспорядок, оно удаляет нас от блаженнейшего служения Христу: ибо не можете, — говорит Он, — Богу работати и мамоне (Мф. 6:24), ибо мамона требует совершенно противоположного Христу. Христос говорит: подай нуждающемуся, а мамона: отними у нуждающегося; Христос говорит: будь человеколюбив и кроток, а мамона напротив: будь жесток и бесчеловечен, считай ни за что слезы бедных.

Иоанн Златоуст[379]

Устроение жизни возможно на трех основаниях: страхе, корысти, любви.

H. Н. Неплюев[380]

Глава 10 О «раздвоенности» христианского сознания и христианской жизни

Христианская жизнь: между «малым» и «большим» социумами

Вопрос о взаимоотношении религии и экономики — один из ключевых в современной России.

Во-первых, понимание этих взаимоотношений позволяет нам получить правильное представление о том обществе, в котором мы оказались. Собственно, этому и была посвящена данная работа. Самый общий вывод нашего рассмотрения, сделанный на базе православного мировоззрения: общество, в котором мы живем и которое называется капиталистическим, можно оценить как антихристианское общество.

Во-вторых, такое понимание необходимо для того, чтобы обеспечить России как минимум выход из нынешнего кризисного состояния. А как максимум — переход с капиталистического (антихристианского) пути развития на путь христианского развития. Сегодня много и красиво говорится о возрождении Святой Руси. Такое возрождение нужно и возможно. Но оно возможно лишь при условии отказа от капиталистического развития. Как Россия может быть святой, если ее экономика будет функционировать на антихристианских принципах и каждодневно заражать православный народ «духом капитализма», «духом антихриста»?

Исследователь капитализма А. Г. Махоткин писал: «Код русской цивилизации — совесть. Код западной цивилизации — выгода. Эти коды несовместимы и взаимоисключающи»[381]. Несколько переиначивая эти слова применительно к нашему предмету -экономике, можно сказать: «Код православной экономики — совесть. Код капиталистической экономики — выгода. Эти коды несовместимы и взаимоисключающи». Все попытки произвести «синтез» этих двух типов экономик также бесплодны, как попытки «синтезировать» различные цивилизации[382]. Имеющие сегодня место разговоры о «православном капитализме», «социальном капитализме», «народном капитализме», «кооперативном капитализме» сеют опасные для души христианина иллюзии о практической возможности «синтеза» капитализма и христианства, усыпляют его бдительность и лишают энергии борьбы. Истинный христианин не может бесконечно долго находиться в чуждой ему среде капиталистических отношений. Его христианский «код» может сломаться под воздействием жесткой капиталистической «радиации», в его душе произойдет необратимая мутация.

Мы уже писали о том, что на протяжении большей части истории христианства характерной его чертой было наличие «раздвоенности» в сознании и повседневной жизни большей части тех людей, которые себя причисляли к христианам. В христианских странах Европы такая «раздвоенность» была присуща большей части населения с тех пор, как христианство стало в этих странах официальной религией, и до времен, когда началась Реформация, а в некоторых странах она продлилась еще на какое-то время. Суть «раздвоенности» проистекала из того факта, что жизнь обычного взрослого и дееспособного христианина складывалась из двух частей.

Первая часть условно может быть названа «церковной». В этой части (сфере) жизни христианин более или менее последовательно следует предписаниям христианской Церкви: молится, посещает храм в воскресные дни и в праздники, регулярно исповедуется и причащается, читает Евангелие (если он грамотный), крестит детей и совершает погребение усопших сродников в соответствии с установленными ритуалами, раздает милостыню, совершает паломничества на Святую Землю и в другие святые места, платит церковную десятину и оказывает иную благотворительность в пользу Церкви, поет на клиросе и иными способами помогает совершать службы в храме, рассказывает детям душеполезные истории и воспитывает их в христианском духе, оказывает родственникам помощь согласно христианской заповеди о «любви к ближнему» и т. д. «Церковная» жизнь захватывает личную (внутреннюю) жизнь христианина, а также распространяется на «малый» (узкий) круг его общения. Этот «малый» круг включает семью данного христианина, его близких родственников. Иногда он может включать также друзей и знакомых (в первую очередь, прихожан того храма, который посещает данный христианин), ближайших соседей. И это в основном все. Этот круг справедливо называют «малой церковью»[383]. Впрочем, когда-то именно в «малом» круге была сосредоточена основная часть всей хозяйственной жизни общества[384].

Вторая часть условно может быть названа «внецерковной». Она охватывает «большой» (широкий) круг общения христианина. В значительной мере «большой» круг включает отношения, связанные с хозяйственной жизнью христианина. Первоначально «большой» круг был не очень широким, т. к. хозяйство было преимущественно натуральным. При общинном землевладении в этот круг включались трудовые и распределительные отношения внутри общины (причем во многих случаях отношения внутри общины были похожи на семейные отношения, и их правомернее относить к «малому» кругу). Это также отношения между рабовладельцем и рабом (в раннем христианстве), отношения крестьянина с феодалом (по поводу трудовой повинности, натурального и денежного оброка с крестьян; в некоторых случаях в эти отношения входила также помощь со стороны феодала крестьянам в неурожайные годы), экономические отношения между феодалами разных иерархических уровней и монархом; отношения граждан с государственными чиновниками (налоги, прочие сборы, в некоторых случаях — получение государственной помощи) и т. д. По мере развития и углубления общественного разделения труда, развития товарно-денежных отношений «большой» круг расширялся и стал включать в себя отношения, в которых христианин выступал попеременно как продавец и покупатель различных товаров и услуг, причем часто его контрагентами были абсолютно ему незнакомые люди. К этому добавились отношения, связанные с получением и предоставлением кредитов, другими банковскими операциями; отношения купли-продажи рабочей силы (в которых один христианин выступал в качестве работодателя, а другой — наемного работника), отношения аренды и т. п. Все эти экономические отношения дополнялись судебными отношениями (судебные споры), которые приобретали все большую роль в жизни христианина по мере расширения «большого» круга, участники которого были плохо между собой знакомы или вообще друг друга не знали.

Сегодня в рамках «большого» круга протекает не только большая часть экономической жизни христианина.

Там сосредоточена практически вся политическая жизнь. В традиционном обществе большая часть вопросов власти решалась в «малом круге». Это была модель так называемой представительной демократии, при которой члены «малого» социума (общины, села, деревни, города) избирали местную власть из людей, которых знали лично. Затем представители местной власти отчитывались перед членами «малого» социума. При необходимости представители власти отзывались и заменялись другими.

Сегодня вся политическая жизнь протекает в «большом» круге, причем она (политическая жизнь) не только не организована по христианским принципам, но, наоборот, им противоречит. Это модель так называемой избирательной демократии, в которой царят обман, лицемерие, неуемное властолюбие, алчность, коррупция и т. д.

Короче говоря, отношения христианина внутри «малого» круга — его отношения с «ближними». Здесь христианин старается соблюдать заповеди Бога и жить согласно церковным предписаниям. Отношения христианина внутри «большого» круга — его отношения с «дальними». Христианская церковь всегда предписывала и предписывает, что у последователей Христа не должно быть деления на «ближних» и «дальних», все должны быть «ближними». Для того, чтобы христианину было легче исполнять заповедь о любви к другим людям, которые оказались за пределами «малого» круга, она разрабатывала различные нормы «хозяйственной этики». Однако большая часть христиан не смогли преодолеть столь высокую для них «планку» — относиться к «дальним» так же, как они научились относиться к «ближним».

Отсюда и возникло такое «раздвоение» христианского сознания и христианской жизни.

Примеров такого «раздвоения» более чем достаточно. В ранней христианской церкви, например, некоторые христиане не стеснялись иметь рабов. Отношения между рабовладельцем и рабом относились к «большому» кругу. Рабы за редким исключением относились не к «близким», а к «дальним», поэтому факт рабовладения не рассматривался как существенный «грех». Лишь наиболее последовательные христиане того времени добровольно принимали решения о том, чтобы отпустить своих рабов на свободу. Церковь не пыталась активно бороться с рабством и ограничивалась осуждением фактов жестокого обращения с рабами. В средневековой Европе начинается закабаление крестьян феодалами, причем порой крепостная зависимость мало чем отличалась от рабской. Примечательно, что христианином был как феодал, так и зависимый крестьянин.

Еще один пример, который мы подробно рассматривали в нашей работе, — ростовщичество. Католическая церковь очень рьяно осуждала дачу денег в рост. Несмотря на эти осуждения, ростовщичество процветало в средневековой Европе. При этом ростовщичеством занимались не только евреи (ростовщическая деятельность которых осуждалась, но не преследовалась), но также лица, которые принадлежали к католической церкви. Просто свое ростовщичество они не афишировали. В некоторых случаях Римский престол выводил «своих» ростовщиков из сферы действия своих запретов и ограничений (орден тамплиеров, банкиры Северной Италии). В ростовщических операциях были задействованы даже иерархи католической церкви — не только как заемщики, но и как кредиторы.

Эту «раздвоенность» христианской жизни в свое время обличал в своих ярких проповедях Св. Иоанн Златоуст. Русские христианские мыслители (А. С. Хомяков, В. С. Соловьев) также обращали внимание на эту противоречивость христианства. Исследователь хозяйственной этики христианской церкви Н. В. Сомин, говоря о «раздвоении» христианской жизни в Римской империи — как Западной, так и Восточной (Византии), подчеркивал, что экономика империи оставалась языческой: «Но императоры, хотя и были в большинстве своем искренне православными, вовсе не собирались выстраивать социум по заповедям Христовым. Экономика остается вполне языческой. Рабство хотя и смягчается, но остается легитимным институтом вплоть до падения Византии (1453 год). Рабов имеют все слои населения — от крестьян до епископов. Процветает зависимость крестьян от землевладельцев, причем формы этой зависимости становятся все более кабальными. Расслоение на бедных и богатых ничуть не меньше, а даже больше, чем в окружающих Империю языческих странах.

Налицо двойственная ситуация. С одной стороны, христианство господствует, Церковь занимает самое почетное место, страна называет себя Христианской Империей, развивается высокое богословие и процветает практика монастырского аскетизма. Учение Христово проповедано каждому и стало господствующей идеологией. Но, с другой стороны, социальная сфера остается непросветленной, фактически языческой. Христианство не подчиняет себе всю жизнь человека. Оно обитает в храмах и монастырях, оплодотворяет культуру, но повседневная экономическая жизнь, социум, остается не только не воцерковленной, но существует в дохристианском состоянии»[385].

Как пишет Н. В. Сомин, на протяжении многих веков «раздвоение» христианской жизни существовало в виде «своеобразного паритета храмового христианства и экономического язычества». Однако со временем готовились предпосылки для нарушения этого паритета. Под влиянием развития производительных сил и углубления общественного разделения труда сфера экономики стала занимать все большее место в жизни человека. Центр жизни человека переходил постепенно из «малого» круга в «большой» круг, где господствовали не христианские, а языческие принципы жизни. Человек большую часть времени стал проводить не в «малом», а «большом» круге.

Обстоятельством, усилившим «раздвоенность» жизни христианина, стало широкое внедрение в его жизнь денег, которые привели к окончательному обезличиванию экономических отношений между людьми. В «малом» круге — отношения чаще всего безденежные и основанные на прямом общении людей. В «большом» круге — отношения преимущественно денежные и безличные. Например, сегодня человек как потребитель товаров отделен длинной цепочкой различных посредников от производителя товаров (раньше они общались напрямую). Кстати, на обезличивание хозяйственных отношений при капитализме обратил внимание М. Вебер: «Чем больше космос современного капиталистического хозяйства (т.е. «большого» круга. — В. К.) следовал своим имманентным закономерностям, тем невозможнее оказывалась какая бы то ни было мыслимая связь с этикой религиозного братства (т.е. «малого» круга. — В. К.). И она становилась все более невозможной, чем рациональнее и тем самым безличнее становился мир капиталистического хозяйства»[386].

Дополнительным фактором обезличивания экономических отношений становится то, что человек в «большом» круге общается преимущественно не с людьми, а «юридическими лицами»; последние в своей хозяйственной деятельности руководствуются не этическими нормами, а юридическими. «Юридическое лицо» лишено таких нравственных ориентиров, как любовь, сострадание, взаимопомощь; у «юридического лица» по определению нет совести и страха Божия.

Обезличивание («расчеловечивание») экономических отношений достигает своего апогея на финансовых рынках, где отдельно взятому участнику рынка противостоят тысячи или даже миллионы других невидимых участников. Такой участник фактически общается не с людьми, а с цифрами, отображающими рыночные котировки валюты или ценных бумаг. Развитие товарно-денежных отношений ведет к сужению «малого» круга и стремительному расширению «большого» круга. Обезличивание экономических отношений и вытекающее отсюда отчуждение способствовали и способствуют атрофии нравственных чувств человека, в «большом» круге он не только не проявляет любви, жертвенности, сострадания к другим людям, но, наоборот, культивирует в себе чувства противоположного свойства: жестокость, безжалостность, алчность.

Это неизбежно ослабляло и ослабляет христианский дух человека.

В своей социальной энциклике Centessimus Annus Папа Иоанн Павел II достаточно четко обозначил отношение Ватикана к жизни католиков в «большом» круге:

«У современной деловой экономики есть положительные стороны. Основа ее — свобода человека, осуществляемая в экономической сфере»[387]. Это означает, что экономическая сфера выведена за пределы сферы действия христианских заповедей и этических норм, в «современной деловой экономике» католик позволил себе полностью «эмансипироваться» от Бога, «отдохнуть» от рабского повиновения Его воле и следования Его заповедям.

Христианин хорошо помнит, с чего начинается одна из самых важных книг Священного Писания — Псалтырь:

«Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых, и не стоum на пути грешных, и не сидит на собрании развратителей» (Пс. 1:1). «Большой» круг, или социум с его антихристианскими законами капитализма -это и есть тот самый «совет нечестивых» и то самое «собрание развратителей», от общения с которыми псалмопевец Давид страстно призывал воздерживаться благочестивых мужей. Слова этого псалма сразу же стали заповедью для благочестивых евреев, которые избегали чрезмерного общения с язычниками. Однако со временем эта заповедь стала забываться и нарушаться. Затем она была воспринята христианами. Однако со временем и христиане стали забывать и нарушать ее. В результате сегодня и евреи, и христиане стали заложниками «совета нечестивых» и «собрания развратителей» и вынуждены проводить большую часть своей жизни на этом «совете» и на этом «собрании». Еврей лишь в субботу, а христианин лишь в воскресенье отдыхают от «совета» и «собрания», наивно полагая, что этого достаточно для того, чтобы оставаться правоверным иудеем и правоверным христианином. Впрочем, если для иудея эта «двойная жизнь» стала уже вполне привычной (она продолжается примерно 25 веков), то для православного христианина в России она является достаточно новой ситуацией; она стала источником внутренних душевных переживаний, толкающих его на поиск преодоления своей «раздвоенности».

Иоанн Павел II

О преодолении «раздвоенности»

По большому счету, у русского человека было два пути преодоления своей «раздвоенности».

Путь «сверху» — посредством преобразований «большого» социума на христианских принципах (равенства, справедливости, общественной собственности, обязательности труда и т. д.) — это путь революционных преобразований.

Путь «снизу» — восстановление «малых» социумов, базирующихся на христианских принципах, и перемещение жизни христианина из «большого» социума в «малый» — это путь эволюционных преобразований.

После того, как Россия встала на путь капиталистического развития, «малые» социумы начали разрушаться. Наиболее верующая и думающая часть русского общества осознавала те угрозы, которые таил в себе этот путь развития. Она делала все возможное, для того чтобы не допустить распада «малых» социумов, и предлагала проекты создания новых типов «малых» социумов. Некоторые из таких проектов практически реализовывались. Немалую лепту в разработку и практическую реализацию проектов «малых» социумов внесли русские предприниматели, экономисты и помещики H. Н. Неплюев, С. Ф. Шарапов, А. Н. Энгельгардт и многие другие.

Однако паритет «храмового христианства и экономического язычества» все больше нарушался в пользу «экономического язычества» (капитализма). В немалой степени именно это привело к событиям октября 1917 года — стихийной попытке преодоления русским народом своей «раздвоенности» «сверху» и революционным путем.

«Раздвоенность» христианской жизни всегда была и в России. Но по сравнению с европейцами у русского человека большая часть жизни приходилась на «малый» круг, поэтому «раздвоенность» не носила критического характера. Особенно у крестьянина, который жил и трудился в сельской общине, которая, по сути, и была его «малым» кругом. Ярко выраженная «раздвоенность» наблюдалась у элиты русского общества, особенно той ее части, которая соприкасалась с Западом, где уже развивался капитализм со всеми его соблазнами. В XIX веке у части элиты «раздвоенность» исчезла полностью: в результате постоянного пребывания в «большом» круге западной капиталистической цивилизации она утратила всякие связи с православной церковью и стала исповедовать атеизм и материализм. Но даже к 1917 году Россия оставалась преимущественно некапиталистической страной (несмотря на быстрое развитие капитализма после отмены крепостного права). 85 % всего населения страны составляли крестьяне, которые продолжали трудиться семейно, на общинных землях (несмотря на реформы Столыпина, который стремился перевести деревню с общинного ведения хозяйства на капиталистическое). Даже по завышенным оценкам, численность наемных работников не превышала 20% трудоспособного населения страны. Именно отсутствие необходимых социально-экономических, а главное — религиозно-духовных предпосылок для капитализма привело к тому, что Россия после неудавшейся буржуазной революции в феврале 1917 года неожиданно в результате Октябрьской революции 1917 года повернула в сторону социализма. Русский народ с подорванным, но не до конца уничтоженным православным сознанием из двух зол — Февраля 1917 года и Октября 1917 года — выбрал второе. Созвучную мысль об этом выборе русского народа в 1917 году я нашел у талантливого отечественного ученого А. Г. Махоткина (1946—2008): «Острота антикапиталистического накала, проявившегося в ходе Октябрьской революции и Гражданской войны, была обусловлена не столько удельным весом капиталистических отношений в экономике России, сколько их органической несовместимостью с русской традицией, с самими основаниями русской цивилизации, явной гибельностью капиталистических начал для традиционной народной жизни. Октябрь 1917 года стал ответом русской цивилизации на смертельную угрозу со стороны капитализма — ответом, облеченным в мифологию диктатуры пролетариата»[388].

Сегодня, спустя почти столетие, ситуация в России изменилась радикальным образом. Из крестьянской (деревенской) страны она стала городской. Сельская община ушла в небытие. Семьдесят лет атеизма привели к тому, что большинство населения сегодня лишь формально называет себя «православным», а фактически от церкви очень далеко. Подавляющая часть жизни современного жителя России (даже православного, даже воцерковленного) приходится на «большой» круг. «Малый» круг, как шагреневая кожа, сжался до пределов семьи. К сожалению, даже семья сегодня сплошь и рядом оказывается неполной и ущербной.

К тому же ее пытаются окончательно разрушить разные «ювеналыцики» и специалисты по «планированию семьи».

Но для того, чтобы жизнь человека в экономической сфере была воцерковлена, необходимо, прежде всего, определить, каков христианский идеал хозяйственной жизни. Мы уже отмечали, что в истории христианства существовало несколько парадигм хозяйственной жизни: «святоотеческая», «умеренная», «протестантская». Под парадигмой хозяйственной жизни понимается выработанное церковью и принимаемое всеми ее членами (или большинством членов) представление о нормах христианской этики в сфере имущественных, трудовых и товарно-денежных отношений. Идеалом христианской хозяйственной жизни является «святоотеческая» парадигма[389]. Однако христианство от нее постепенно отходило, перейдя сначала к «умеренной» парадигме, а затем — к «протестантской». Такой переход произошел даже в католицизме, а сегодня он наметился также в православии. Поэтому в России, если она действительно хочет возродиться как Святая Русь, необходимо не допустить скатывания к «протестантской» парадигме (задача минимум) и вернуться от «умеренной» парадигмы (де-факто существующей на сегодняшний день) к парадигме «святоотеческой».

Одна из серьезных потерь нашей Церкви заключается в том, что «святоотеческая» парадигма хозяйственной жизни, о которой мы говорили выше, почти начисто забыта (а может быть, сознательно кем-то скрыта).

Следует вернуть нынешнему поколению христиан незаслуженно сданное в архив наследие святых отцов Церкви. В этом наследии содержатся прямые указания, как нам, живущим в XXI веке, подобает относиться к богатству и бедности, труду и деньгам, благотворительности и милостыне, собственности общественной и частной и многому другому, что составляет материальную сферу человеческой жизни.

Представление о «святоотеческой» парадигме следует также черпать на основе изучения практического многовекового опыта христианской жизни. Первым таким опытом было создание апостолами христианской общины в Иерусалиме, о чем мы узнаем из Деяний Апостолов, а также из трудов святых отцов раннего христианства[390]. Иоанн Златоуст говорил об этом первом христианском проекте «малого социума»: «Когда апостолы начали сеять слово благочестия, тотчас обратились три тысячи, а потом пять тысяч человек, и у всех их бе сердце и душа едина. А причиною такого согласия, скрепляющею любовь их и столько душ соединяющею в одно, было презрение богатства. Ни един же, говорится, что от имений своих глаголаше свое быти, но бяху ин вся обща (Деян. 4, 32). Когда был исторгнут корень зол, — разумею сребролюбие, — то превзошли все блага и они тесно были соединены друг с другом, так как ничто не разделяло их.

Это жестокое и произведшее бесчисленные войны во вселенной выражение: мое и твое, было изгнано из той святой церкви, и они жили на земле, как ангелы на небе: ни бедные не завидовали богатым, потому что не было богатых, ни богатые не презирали бедных, потому что не было бедных, но бяху им вся обща: и ни един же что от имений своих глаголаше быти; не так было тогда, как бывает ныне. Ныне подают бедным имеющие собственность, а тогда было не так, но отказавшись от обладания собственным богатством, положив его пред всеми и смешав с общим, даже и незаметны были те, которые прежде были богатыми, так что, если какая может рождаться гордость от презрения к богатству, то и она была совершенно уничтожена, так как во всем у них было равенство, и все богатства были смешаны вместе»[391].

После опыта Иерусалимской христианской общины появился богатейший опыт организации монастырского хозяйства — на Востоке, в Западной Европе, в России[392]. Далее последовал опыт хозяйственной жизни крестьянских общин[393], артелей[394] и «трудовых братств»[395] в России. Нетрудно заметить, что практическая реализация «святоотеческой» парадигмы нигде не была осуществлена в масштабах всей страны (всего государства) — так называемого большого социума. Однако на уровне «малых социумов» — монастырской общины, крестьянской общины, артели или «трудового братства» — это сделать удавалось. Каждый из перечисленных типов «малого социума» заслуживает того, чтобы о нем писать отдельную книгу. Практический опыт по организации жизни христианства в рамках «малого социума» — богатейший. Причем, чем больше размеры «малого социума» — тем ощутимее его позитивное влияние на жизнь «большого социума».

Несмотря на некоторые специфические особенности отдельных видов хозяйственных «малых социумов», все они преодолевали присущее капитализму разъединение работников и средств производства. Труд переставал носить характер наемного «тягла», становился свободным и творческим. Соответственно, продукт труда, произведенный в рамках «малого социума», являлся совместной собственностью всех членов трудового коллектива. Наконец, распределение продукта труда между членами коллектива происходило на основании принципа справедливости (это могло быть уравнительное распределение или в соответствии с трудовым вкладом каждого члена коллектива). Все это освещалось духом христианской любви и христианской верой — непременным атрибутом всех этих «малых социумов».

Покажем на отдельных примерах из русской истории сущность и потенциал «малых социумов».

Все же верующие были вместе и имели все общее: и продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде всякого.

Деян. 2:46.

Это было ангельское общество, потому что они ничего не называли своим... Видел ли ты успех благочестия? Они отказывались от имущества и радовались, и велика была радость, потому что приобретенные блага были больше. Никто не поносил, никто не завидовал, никто не враждовал, не было гордости, не было презрения, все как дети принимали наставления, все были настроены как новорожденные... Не было холодного слова: мое и твое; потому радость была на трапезе. Никто не думал, что ест свое; никто (не думал), что ест чужое, хотя это и кажется загадкою. Не считали чужим того, что принадлежало братьям, — так как то было Господне; не считали и своим, но — принадлежащим братьям.

Св. Иоанн Златоуст (об Иерусалимской общине первых христиан)[396]

Во времена тотальной лжи повторение элементарных истин становится революционным действием.

Джордж Оруэлл[397]

Глава 11 Христианский социализм: исторический опыт России

Артель и сельскохозяйственная община

Про артельный труд и сельскохозяйственную общину в дореволюционной России написано большое количество книг и статей. Ограничимся отдельными примерами и цитатами, характеризующими нравственно-этические и экономические особенности этих «малых» социумов.

Артель — в России добровольное объединение людей для совместной работы или иной коллективной деятельности, часто с участием в общих доходах и с общей ответственностью на основе круговой поруки. Имущество артели, кроме паевых взносов, является единой неделимой коллективной собственностью. Артели строились на договоре, обычно словесном. Иногда в большой артели при выполнении длительных и сложных работ имелся письменный договор, содержавший условия деятельности и обязательства ее членов. Артель состояла, как правило, из близких по возрасту, физической силе и трудовой квалификации работников, равных по своим правам и обязанностям. Первоначально артели возникали на основе общинных, земляческих, родственных и национальных связей, со временем, особенно с развитием рыночной экономики, эти связи расширялись. Управление артелью осуществлял староста (он же рядчик, подрядчик, батырь, кормщик, атаман, усредник и пр.), которого выбирали на общем собрании из числа наиболее энергичных, знающих и опытных членов артели. Кроме того, артелью избирались один или двое помощников старосты, иногда для контроля над ними — особые «наблюдатели». Артели создавались для выполнения как разовых, временных (сезонных), так и постоянных видов работ (скажем, ловля рыбы). По характеру работ артели были сельскохозяйственные, промысловые, торговые, строительные, производственные, сферы «услужения», творческие (артели писателей, художников, артистов) и другие.

Хотя артельный труд существовал во многих странах мира, преимущественно это была специфически российская форма хозяйственной организации людей, причем с ярко выраженной антикапиталистической направленностью: «Артель позволяла сочетать склонность русского человека к самостоятельному и даже обособленному труду с коллективными усилиями. Началом равноправности артели резко отличались от капиталистических предприятий; попытки эксплуатации одних членов артели другими, как правило, жестко пресекались. Причем равноправность не нарушалась предоставлением одному из членов распорядительной функции, так как каждый из членов мог быть назначен товарищами на ее выполнение. В некоторых артелях распорядительная функция выполнялась поочередно каждым из артельщиков. Равноправие не означало, конечно, уравниловки — распределение дохода осуществлялось по труду. Чисто русской особенностью этой формы труда было также то, что члены артели связывались круговой порукой, то есть каждый из них ручался солидарно за всех остальных, все же вместе — за каждого отдельно.

...Проф. Шульце-Геверниц, побывавший в России в XIX веке, отмечал принципиальные отличия русской артели от западноевропейских промышленно-ремесленных объединений. Если последние основаны на индивидуалистических началах, то русские артели охватывают всего человека, связывая его с остальными членами артели, заказчиками и государством круговой порукой. Еще одно важное отличие русской артели от западного кооперативного движения в том, что она ставит во главу угла не только материальный интерес (хотя он, конечно, не отрицается), но и духовно-нравственные потребности человека»[398].

В вышедшей в 1919 году книге М. Слобожанина «Историческое развитие идей артельного движения» приводится классификация артелей. Автор выделяет четыре основные группы[399].

1. Бытовые артели духовного характера. Такие артели создавались для: а) реализации религиозных целей; б) развлечений и увеселений; в) удовлетворения умственных потребностей (совместная выписка книг, журналов и газет; совместный наем учителей и т. п.).

2. Бытовые артели правового характера — для поддержания уровня заработной платы, условий труда. Эти артели имели признаки профессиональных рабочих союзов.

3. Бытовые артели с хозяйственными (экономическими) задачами. Это самая большая группа артелей, в которую, в свою очередь, входили: а) промысловые артели; б) сельскохозяйственные артели (товарищества).

4. Общежительские товарищества и артели — объединяли как занятых производительной трудовой деятельностью, так и не занятых ею. В первую очередь это продовольственные (харчевые) артели, а также артельные (товарищеские) квартиры.

Промысловые артели сыграли немалую роль в становлении ряда отраслей российской экономики. O.A. Платонов пишет: «В XVIII — начале XIX века артельные формы труда широко применялись на заводах и фабриках, что явилось одной из главных причин бурного развития крупной железоделательной промышленности, которая уже с 1730-х обогнала Англию. К 1782 году выплавка чугуна на всех заводах России достигла 7,5 — 8 млн пудов, то есть была значительно выше, чем в Англии, Швеции, Франции, Пруссии или Америке. Не мы ввозили железо из-за границы, а наоборот, Запад потреблял ежегодно до 4 млн пудов русского железа. А это доказывает, что у нас железо производилось дешевле и лучшего качества. Хорошие результаты наблюдались и в других отраслях. Однако в начале XIX века Россия начинает сильно отставать экономически от западных стран. Одна из главных причин отставания наряду с тормозящим влиянием крепостного права — механическое копирование в российской практике западноевропейских форм организации труда, отказ от артельности, ставка на несвойственный русскому народу индивидуализм, превращение работника в «винтик» производства»[400].

Артели сохранялись даже в советский период нашей истории. Например, до последнего времени немалую роль в добыче золота на приисках играли старательские артели.

В сельском хозяйстве России важнейшей экономической единицей была «крестьянская община», или «сельское общество». Сельские общества являлись коллективными владельцами мирской надельной земли, предоставлявшими их отдельным крестьянам во временное пользование. Сельские общества имели право периодически перераспределять надельную землю между своими членами сообразно размерам их семей (так называемые переделы), а часть земель (леса, сенокосы, проезды) оставалась в нераздельном владении сельских обществ. Как коллективный владелец земли сельское общество имело большие полномочия по организации хозяйствования, вторгаясь в индивидуальную деятельность крестьян. Сельские общества (до 1904 года) несли коллективную ответственность за уплату налогов своими членами. После 1861 года (реформа по освобождению крестьян от крепостной зависимости) начался постепенный демонтаж крестьянской общины, крестьянам было предоставлено право выкупа земли, выхода из общины, организации своего индивидуального хозяйства. Однако, по состоянию на 1900 год, лишь 22 млн десятин находились в частной собственности крестьян, а 122 млн десятин по-прежнему оставались в общинной собственности. Позднее началась так называемая реформа Столыпина, направленная на ускоренное развитие капиталистических хозяйств в аграрном секторе экономики за счет демонтажа сельской общины. Но и накануне Первой мировой войны большая часть земли оставалась все еще в общинном владении.

Про крестьянскую общину как основу русской аграрной экономики написано очень много, и мы не будем сейчас поднимать эту масштабную проблему. Отметим лишь, что русский ученый Д. И. Менделеев считал, что община в России могла бы стать основой не только аграрного, но и промышленного сектора экономики. По его мнению, промышленная община имеет гораздо больший творческий потенциал по сравнению с частнокапиталистической формой организации промышленности: «Общинное крестьянское землевладение, господствующее в России, заключает в себе начала, могущие в будущем иметь большое экономическое значение, так как общинники могут, при известных условиях, вести крупное хозяйство, допускающее множество улучшений... а потому я считаю весьма важным сохранение крестьянской общины, которая со временем, когда образование и накопление капиталов прибудут, может тем же общинным началом воспользоваться для устройства (особенно для зимнего периода) своих заводов и фабрик. Вообще, в общинном и артельном началах, свойственных нашему народу, я вижу зародыш возможности правильного решения в будущем многих из тех задач, которые предстоят на пути при развитии промышленности и должны затруднять те страны, в которых индивидуализму отдано окончательное предпочтение, так как, по моему мнению, после известного периода предварительного роста скорее и легче совершать все крупные улучшения, исходя из исторически крепкого общинного начала, чем идя от развитого индивидуализма к началу общественному... Ближайшим русским идеалом, отвечающим наибольшему благосостоянию нашего народа, должно считать общину, согласно — под руководством лучших и образованнейших сочленов — ведущую летом земледельческую работу, а зимой фабрично-заводскую на своей общинной фабрике или на своем общественном руднике... Фабрика или завод около каждой почти деревни, в каждой почти помещичьей усадьбе — вот что одно может, по моему крайнему разумению, сделать русский народ богатым, трудолюбивым и образованным. И к постепенному достижению этого идеала я не вижу ни одного существенного препятствия ни в быте народном, ни в общих русских условиях ...»[401].

О кооперативах. Трудовое братство H. Н. Неплюева

Большую роль в экономике дореволюционной России играли различные кооперативы — производственные, закупочные, сбытовые, по совместной обработке земли, кредитные, потребительские и др. Существует ошибочное представление, что кооперация обязательно является альтернативой капиталистическому способу ведения хозяйства. Следует возразить: сама по себе кооперация является чисто организационной формой хозяйствования, все зависит от тех внутренних принципов, которыми руководствуются члены кооператива, а также, естественно, от «внешней среды». При капитализме кооперативы в значительной степени подчиняются общим «правилам игры», принятым в «рыночной экономике». Но они могут функционировать и по своим собственным правилам, отличным от господствующих в обществе, что, конечно, намного сложнее, но все-таки осуществимо. Кстати, марксисты совершенно правильно подметили двойственность кооперативной формы хозяйства при капитализме. Большая советская энциклопедия сообщает нам: «Классики марксизма-ленинизма подчеркивали, что социально-экономическая природа и содержание деятельности кооперативов в условиях капитализма имеют двойственный, глубоко противоречивый характер. С одной стороны, К. — коллективное капиталистическое предприятие, подчиняющееся полностью действию объективных законов капитализма и воспроизводящее в своей деятельности общественные и экономические отношения капитализма во всей их противоречивости. В условиях действия закона конкуренции кооперативы имеют тенденцию к превращению в буржуазные акционерные общества. С другой стороны — как массовые организации рабочего класса и средних слоев города и деревни, кооперативы выступают в защиту своих членов от капиталистической эксплуатации, против всевластия монополий, добиваясь иногда улучшения материального положения трудящихся»[402].

У нас принято несколько идеализировать кооперативное движение в России как некий потенциально «третий путь» ее развития, который был прерван революцией 1917 года. Однако большая часть этих кооперативов уже в начале XX века функционировала на принципах личного интереса; принципы христианской жизни (взаимопомощи, сотрудничества, отношения к труду как форме духовной деятельности и т. п.) в них если и присутствовали, то играли подчиненную роль и постепенно уходили в прошлое. Строго говоря, большая часть кооперативов в России в конце XIX — начале XX века уже имели признаки коллективных капиталистических хозяйств[403]. Это констатировал известный русский экономист М. И. Туган-Барановский, который внес немалый вклад в развитие теории кооперативного хозяйства. Его социальным идеалом был социализм, но не марксистский (к нему относился весьма негативно). Социалистическое будущее России он видел на путях кооперации («кооперативный социализм»). Он разделял кооперативы на капиталистические, создаваемые ради экономической выгоды, и некапиталистические (социалистические коммуны), создаваемые для» увеличения благодаря общему ведению хозяйства, трудовых доходов своих членов или уменьшения их расходов на потребительские нужды»[404].

Однако ориентация кооперативов на трудовые доходы и их справедливое распределение были необходимыми, но не достаточными условиями для того, чтобы они могли называться «социалистическими коммунами». Для этого их члены должны были вести по-настоящему христианскую жизнь. Это был непростой, «узкий» путь.

В дореволюционной России были попытки создания коллективных хозяйств на принципах исключительно христианских, на основе даже не «умеренной», а «святоотеческой» хозяйственной парадигмы. Наиболее яркий пример — православное трудовое братство, организованное в конце XIX века H.H. Неплюевым. Этот человек был оригинальным христианским мыслителем и одновременно очень энергичным делателем, многие свои идеи ему удалось осуществить на практике через указанное братство. Поскольку о Неплюеве и его трудовом братстве современный читатель зачастую даже не слышал, позволим себе дать пространную выдержку из статьи Н.В. Сомина, посвященной жизни и творчеству этого замечательного и незаслуженно забытого человека:

«Утонченный аристократ, отпрыск старинного знаменитого рода, Неплюев, служа дипломатом в Мюнхене, вдруг видит сон: «Нахожусь в крестьянской избе, — писал он — в обществе крестьянских детей, беседую с ними, и чувствую такую духовную отраду, какой с детства жаждала душа моя». Сон несколько раз повторяется, и Неплюев, бросив все, в 1880 году возвращается в свое имение и организует там начальную школу для сиротских детей. Переезд в Россию совпадает с духовным переворотом, в результате которого Неплюев глубоко укореняется в христианской вере. Окружающие скептически смотрят на затеи барина, но тот с исключительным рвением и самоотдачей продолжает свое дело. Чуть позже, в 1885 году Неплюев на свои средства создает сельскохозяйственную школу для мальчиков, затем — аналогичную школу для девочек. В школах, помимо солидного курса сельскохозяйственных дисциплин, преподается закон Божий, Новый завет и основы литургики. Цель школы — не только дать агрономические знания, но и научить детей сознательной вере в Бога и братской любви. Первые выпуски школы дали несколько молодых людей, которые не захотели расставаться с новым образом жизни. Неплюев им дает землю, на которой они образуют трудовую общину — Православное Крестовоздвиженское Трудовое Братство. «Мне нечего было продумывать форму жизни, — пишет Неплюев, — наиболее соответствующую вере и пониманию жизни верующего христианина. Св. апостолы... научили нас тому примером братских общин, этой единственной форме социального строя, вполне соответствующей братской любви». Цель Братства Неплюев формулирует так: «осуществить христианство в несравненно большей степени, чем оно осуществляется в окружающей жизни, основать отношения и труд на единой христианской основе братолюбия». Крестовоздвиженский храм в имении Неплюева — Воздвиженске становится для братчиков приходским. Вводятся общие утренние и вечерние молитвы, богослужения по воскресеньям и всем большим православным праздникам, говение в Великий пост, изучение Писания. Все по благословению епископа, строго православно, никакого сектантства.

Н. Н. Неплюев

Но Братство — не только приход, но и трудовая коммуна. Братчики организованы в несколько «семей», т.е. артелей или групп по профессиональному признаку, названных в честь святых: семья Николая Чудотворца, семья Иоанна Богослова и т. д. В каждую такую «семью» входит несколько обычных семей и холостых. Вся «семья» живет в одном общежитии, имеет общую трапезу, воспитывает детей в собственном локальном детском саду. Все важные решения принимает Дума Братства (10—20 человек), работающая под председательством Блюстителя, которым пожизненно был избран Неплюев. Вся прибыль Братства, после отчислений в фонд развития, распределяется поровну между всеми братчиками, независимо от профессии и занимаемой должности.

В начале XX в. Братство становится знаменитым. Множество любопытных едут в Воздвиженск, чтобы наяву посмотреть на жизнь братчиков. У Братства появляется масса поклонников... Неплюев составляет Устав Братства и добивается его утверждения самим Александром III, что не позволило недругам запретить Братство, которое, кстати, быстро растет: если в 1890 г. там было лишь 9 человек, то к 1907 г. — уже около 500. Расцветает культурная жизнь: все братчики грамотны, читают книги и газеты, многие пишут стихи, рисуют, устраиваются театральные постановки.

Есть еще и третья сторона: Братство покупает самые современные машины, внедряется десятипольный севооборот, разводятся лучшие породы скота. Братчики работают в столярных и металлообрабатывающих мастерских. В 1901 г. Неплюев передает Братству большую часть своего состояния, и Братство, несмотря на все препятствия, продолжает успешно развиваться. Позднее появляются трактора, электростанция, телефон. Строятся гостиница, больница, число школ увеличивается до пяти. Иначе говоря, создаются высокоэффективное производство и прочная социальная инфраструктура.

Это поступательное движение не остановила даже смерть Неплюева. Братство переживает Мировую войну и революцию. В советское время оно стремится сохранить свой хозяйственный и религиозный строй, маскируясь под различными вывесками: коммуна, артель, совхоз. До поры до времени это удается, и в 1922 г. о нем говорят как о лучшем аграрном хозяйстве России. Но позже, в 1924 г., начались аресты и высылки. В 1927 г. закрываются неплюевские школы. Наконец, в начале 30-х во время коллективизации бывших братчиков выселяют из Воздвиженска по разным местам проживания»[405].

В данной работе нет возможности рассказать подробно о Братстве Неплюева. В основе его лежала система продуманных и тщательно соблюдаемых принципов: «обособления от зла»; «дисциплины любви»; «системной благотворительности» и др. Изучение опыта применения этих принципов в Братстве Неплюева имеет большую значимость при реализации проектов организации «малых социумов» в современных условиях.

Взять, к примеру, принцип обособления от зла. Неплюев настаивает на этом принципе, ибо «жизнь свою сделать достоянием Божиим нельзя, не обособляясь от зла и злых»[406]. Сам Творец поступает в соответствии с принципом обособления: «Дело Божие — воссоздание мирового единства. Это мировое единство и есть христианский идеал... Идеал этот в полной мере только и может быть осуществлен в Царствии Божием, в доме Отца Небесного, при полном обособлении от зла и злых»[407]. H.H. Неплюев — реалист, считает, что всех к Богу привести невозможно. Всегда будет часть людей, которые в силу дарованной им свободы будут противиться Богу, будут оставаться носителями зла. В каком-то смысле Неплюев считал свое Братство «монастырем в миру», при этом ставил достаточно жесткие преграды между этим монастырем и носителями зла из окружающего мира. Братство можно было также сравнить с «крепостью», которая держала оборону от внешнего зла и не допускала его внутрь. Н. В. Сомин так оценивает этот принцип Братства: «Отметим, что в жизни Братства принцип обособления соблюдался, причем, может быть, слишком строго. Братчики мало общались с окрестными крестьянами, что вызывало справедливую критику со стороны. Однако Неплюев очень боялся развала дела Братства из-за разлагающего влияния мира. И следует сказать, что эти опасения не были беспочвенными»[408].

Еще более важным для жизни Братства Неплюев считал принцип «дисциплины любви». Смысл данного принципа предельно прост — член Братства добровольно (не принудительно!) и осознанно (не фанатично!) жертвует своими интересами ради общинных. И основателю Братства это удалось: «Создалось такое мирное единение в братолюбии, при котором оказалось возможным создать мирную трудовую жизнь, в которой прочный порядок зиждется на дисциплине любви к Богу и братству; не нуждаясь в мерах грубого воздействия»[409]. Принцип «дисциплины любви» родился у Неплюева в результате глубоких размышлений относительно того, каковы основные движущие силы человека в сфере социальной жизни. И он пришел к выводу, что таких сил всего три: любовь, страх и корысть. Конечно, бывает, что в человеке одновременно действуют все три силы. Но обычно в конечном счете побеждает одна. Из трех сил лишь любовь является созидающей и способной решать любые социальные проблемы. Ибо последовательное подчинение людей силе любви означает их подчинение Богу, а Бог — единственный источник реального созидания всего и вся. Первая — любовь — чудесным образом разрешает все социальные проблемы. Лишь через последовательное подчинение «диктатуре любви» может быть решена проблема сочетания индивидуальной свободы человека с необходимостью быть членом социума: «Человечество страстно желает свободы и не хочет понять, — пишет Неплюев, — что никакая свобода невозможна без дисциплины любви, когда из любви к добру и ближним при свете этой любви к добру не хотят делать зла и тем становятся способными пользоваться безграничной свободой, не злоупотребляя ею»[410]. Человек, который не желает жить по законам любви, неизбежно попадает под власть, жесточайшую диктатуру двух других сил — страха и корысти: «Там, где отсутствует единственная истинная внутренняя, добровольная и прочная дисциплина — дисциплина любви — там только и возможна дисциплина внешняя, вынужденная, непрочная: дисциплина страха, когда не делают того, что слишком опасно делать, и дисциплина корысти, когда не делают того, что слишком невыгодно... Вторая — основана на праве частной собственности»[411]. Мысль, выраженная Н. Неплюевым предельно лаконично, отвечает на многие вопросы, с которыми мы сегодня сталкиваемся. Становится понятно, что до тех пор, пока в нашем обществе не возобладает христианская любовь, править им будут два основных отрицательных мотива действий человека — страх и корысть. Общество, которое зиждется на страхе (а следовательно, и силе), — тоталитарный режим. Общество, которое зиждется на корысти, — капитализм. Впрочем, в современном обществе (как мы покажем ниже) господствуют оба негативных чувства, поэтому его можно назвать тоталитарным капитализмом.

Мысль Неплюева о трех чувствах (силах), управляющих обществом, рассеивает иллюзии тех, кто предлагает проекты построения некоего гибридного общества, которое бы основывалось на несовместимых чувствах любви (с одной стороны) и страха и корысти (с другой стороны). Речь идет о проектах «православного капитализма», «социального капитализма», «народного капитализма» и т. п. Им он противопоставлял единственно спасительный для отдельного человека и для всего общества проект «христианского социализма».

Кстати, H. Н. Неплюев никогда не использовал термина «христианский социализм». Но по духу и смыслу все его предложения можно назвать именно «христианским социализмом». Вероятно, идея социализма уже в конце XIX — начале XX в. была достаточно дискредитирована марксистами и разного рода атеистами, поэтому Неплю-ев использовал другие термины. Например, он говорил о Всероссийском Трудовом Братстве как о социальном идеале России. Что касается марксистского (атеистического) социализма, то Неплюев крайне отрицательно относился к этой идее и постоянно выступал с ее критикой.

Монастырское хозяйство

Наиболее последовательно и строго христианские принципы (особенно принцип нестяжательства) проводились в жизнь в таком «малом социуме», как монастырь. Митрополит Сергий (Страгородский) писал о монастырях как об идеале социальной организации христианской жизни: « ... когда христианство сделалось государственной религией... оно, вступив в союз с собственническим государством, признало и как бы освятило собственнический строй. Тогда героизм христианский, до сих пор находивший себе исход в страданиях за веру, начал искать такого исхода в монашестве, т. е., между прочим, в отречении от собственности, в жизни общинной, коммунистической, когда никто ничего не считает своим, а все у всех общее. И, что особенно важно, увлечение монашеством не было достоянием какой-нибудь кучки прямолинейных идеалистов, не представляло из себя чего-нибудь фракционного, сектантского. Это было явлением всеобщим, свойственным всему православно-христианскому обществу. Бывали периоды, когда, по фигуральному выражению церковных писателей, пустели города и населялись пустыни. Это был как бы протест самого христианства против того компромисса, который ему пришлось допустить, чтобы удержать в своих недрах людей «мира», которым не по силам путь чисто идеальный. Не возражая против владения собственностью, не удаляя из своей среды и богатых, христианство всегда считает «спасением», когда богатый раздаст свое богатство нищим. Находясь в союзе с собственническим государством и своим авторитетом как бы поддерживая собственнический строй, христианство (точнее, наша православная церковь в отличие от протестантства) идеальной или совершенной жизнью, наиболее близкой к идеалу, считало все-таки монашество с его отречением от частной собственности. Это господствующая мысль и православного богослужения, и православного нравоучения, и всего православно-церковного уклада жизни. Тем легче, следовательно, было бы христианству примириться с коммунистическим строем, если бы он оказался в наличности в тогдашнем или в каком-либо другом государстве.

Поэтому и наша православная Церковь, стоя перед совершившимся фактом введения коммунистического строя советской властью, может и должна отрицать коммунизм как религиозное учение, выступающее под флагом атеизма. Она может выражать опасения, как бы принудительное отчуждение частной собственности, проводимое под флагом безбожия и отречения от неба и будущей жизни, не имело на практике совершенно противоположных результатов; как бы вместо того, чтобы отучить людей от собственности, оно не возбудило в людях, наоборот, особенно страстного и настойчивого стремления именно к приобретению, к наживе, чтобы пользоваться хотя бы моментом: «будем есть и пить, потому что завтра умрем» (Исх. XXII, 13). Все такие опасения допустимы и, если угодно, оправдываются опытом действительной жизни. Но занимать непримиримую позицию против коммунизма как экономического учения, восставать на защиту частной собственности для нашей православной (в особенности, русской) Церкви значило бы забыть свое самое священное прошлое, самые дорогие и заветные чаяния, которыми, при всем несовершенстве повседневной жизни, при всех компромиссах, жило и живет наше русское подлинно православное церковное общество» (курсив мой. — В. К.)[412].

В данном высказывании четко проводится граница между коммунизмом как атеистической идеологией большевиков, противной христианству, и коммунизмом как экономической организацией общества, которая не только не противна христианству, но и является его социальным идеалом и которая (экономическая организация) практически реализовывалась христианством на протяжении многих веков в виде монастырских хозяйственных общин.

Кстати, в «Основах Социальной Концепции Русской Православной Церкви» отмечается особая роль монастырей в экономическом развитии России: «В истории христианства объединение имущества и отказ от личных собственнических устремлений были характерны для многих общин. Такой характер имущественных отношений способствовал укреплению духовного единства верующих и во многих случаях был экономически эффективным, примером чему могут служить православные монастыри».

Заключение. Три шага к христианскому социализму

Безусловно, для практической реализации «святоотеческой» парадигмы в масштабах «большого социума» необходим очень высокий уровень воцерковленности населения страны; в любом случае внедрение «святоотеческой» парадигмы в жизнь должно происходить не «сверху», а «снизу» и постепенно. То есть через создание истинно христианских хозяйственных «ячеек», или общин, через все больший охват населения страны такими «ячейками». Таким образом, в жизни каждого христианина должно меняться соотношение «малого» и «большого» кругов в пользу «малого». В пределе «малый» круг должен слиться с «большим» кругом.

С учетом сказанного можно предложить следующий алгоритм восстановления России как Святой Руси через «христианизацию» ее хозяйственной жизни.

Первый шаг. Преодоление опасной тенденции к скатыванию нашей Церкви к «протестантской» парадигме хозяйственной жизни путем раскрытия ее антихристианской сущности. Одновременно восстановление «святоотеческой» доктрины хозяйственной жизни, включение ее в качестве важнейшей части в Социальную доктрину Русской Православной Церкви (РПЦ)[413], преобразование Социальной доктрины в Социально-экономическую доктрину РПЦ.

Второй шаг. Формирование сознания христиан на основе Социально-экономической доктрины РПЦ всеми доступными средствами: через высшее духовное образование, миссионерской и катехизаторскую работу; проповеди и другие формы работы в приходах. Параллельно должна продолжаться работа по разъяснению среди христианского сообщества идеи, что ныне господствующая в России экономическая модель («капитализм») по своей сути не только не соответствует христианским идеалам, но является антихристианской; это активизирует переход христианского сообщества к третьему этапу «христианизации» хозяйственной жизни в России.

Третий шаг. Создание христианских хозяйственных ячеек на основе Социально-экономической доктрины РПЦ и с учетом исторического опыта в этой области; распространение и пропаганда соответствующего опыта во всем православном сообществе. Подготовка условий для практического внедрения «святоотеческой» хозяйственной парадигмы в масштабах всей России (это могло бы стать четвертым шагом, но перспектива такого шага столь отдаленная, что мы об этом сейчас даже не будем говорить).

Полагаю, что беда многих наших православных экономистов, политологов и социологов в том, что они предлагают начать «преобразование» и «возрождение» России сразу в масштабах «большого» социума. Выдвигаются очень интересные проекты «православной экономики», в которых порой очень детально прорабатываются отдельные элементы модели организации хозяйственной жизни России. Не умаляя профессиональных знаний и талантов авторов таких проектов и моделей, отметим их общий недостаток: они действуют по принципу «все и сразу». К тому же экономические преобразования, по их замыслу, должны начинаться «сверху». Выражаясь языком современной экономической науки, подобные проекты базируются на «макроэкономическом» подходе к преобразованиям. А это уже — социальные утопии. По нашему мнению, сегодня единственно реальным может быть лишь «микроэкономический» подход.

В качестве примера проекта, базирующегося на «макроэкономическом» подходе, можно назвать предложения по преобразованию российской экономики под названием «Русская доктрина (Сергиевский проект)»[414]. Этот довольно хорошо разрекламированный проект предполагает использовать в качестве главного рычага экономических преобразований России государство (подробно формулируются предложения в области инвестиционной, бюджетной, денежно-кредитной, налогово-бюджетной, валютной и внешнеэкономической политики государства). Следовательно, все реформы, как мы уже привыкли, должны исходить «сверху». Впрочем, у данного проекта есть еще более серьезный недостаток. В первых его частях провозглашается, что все преобразования должны осуществляться на основе православного мировоззрения и традиционного опыта России. Однако на 120 страницах экономического раздела работы авторы умудрились обойти стороной ключевой вопрос: на основе какой экономической парадигмы христианства они предлагают экономические преобразования? Внимательный анализ экономического раздела показывает, что, скорее всего, речь идет о некоей модели «социального капитализма», которая сегодня, к сожалению, находит поддержку даже в Московской Патриархии РПЦ[415]. Т. е. по умолчанию авторы проекта используют хозяйственную парадигму «протестантской этики».

Наши «православные» экономисты, а также не менее «православные» «эксперты» при Московской Патриархии пытаются всячески предать забвению «святоотеческую» хозяйственную парадигму (а может быть, она им неизвестна?). Если социальным идеалом в рамках «протестантской» парадигмы является капитализм (слово «социальный» принципиально ничего не меняет), то социальный идеал в рамках «святоотеческой» парадигмы — социализм. И здесь необходимо уточнить: «христианский социализм», чтобы его не путать с марксистским социализмом. Христианский социализм (он же — православный социализм) одинаково несовместим как с капитализмом (как бы его не называли: социальный, государственный, рыночный, государственно-монополистический и т. п.), так и с марксистским социализмом (он же — атеистический, материалистический, большевистский и т. п.).

Вот как Вячеслав Макарцев определяет принципиальное отличие христианского (православного) социализма от марксистского (атеистического) социализма: «Критики православного социализма чаще всего обвиняют православных социалистов в том, что они, в случае начала его построения в России, рано или поздно прибегнут к насильственному обобществлению имущества. Здесь имеет место нежелание увидеть различие между социализмом атеистическим и православным. Если в основе атеистического социализма лежит «диктатура пролетариата», то основами православного социализма являются страх Божий, любовь к Нему и к ближнему. А любовь, по слову апостола, «долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит (1 Кор. 13:4-7)». Одним словом, любовь совершенно исключает насилие над волей человека. В православном социализме предполагается лишь «диктатура» любви. И «пролетариат» православного социализма — это все те, кто желает идти под главою Христа дорогою, которую проложила Новорожденная Церковь, где «все... верующие были вместе и имели все общее... продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого (Деян. 2:44, 45)»[416].

Для того чтобы христианский социализм появился в России, не надо совершать никаких революций и свергать правительства. Он может зарождаться невидимо и развиваться постепенно. Христианская община, живущая по заповедям Божиим, — это уже Царствие Божие, ибо здесь Христос, и Он управляет этим малым стадом. Мы помним слова Спасителя: «Вот, Царствие Божие внутри вас есть» (Лк. 17:21). Это Царствие Божие приходит неприметным образом, как это сказано в притчах о закваске и о семени горчичном (Мф. 13:31-33). Точно так же появляется христианский социализм — в виде «малых социумов» типа православного трудового братства. Эти «малые социумы» будут расти подобно тесту из евангельской притчи о закваске: люди добровольно будут присоединяться к православным трудовым общинам. Нам ничего здесь не надо придумывать: за образец «малых социумов» можно взять Православное трудовое братство H.H. Неплюева. Устав этого Братства исключал возможность насильственного присоединения человека к нему или насильственного удержания в нем уже вступивших людей. Устав предусматривал возможность добровольного выхода, а также исключения из Братства. В случае выхода человека из Братства ему возвращалась причитающаяся часть имущества. Кстати, за все время существования Православного трудового братства Неплюева не было ни одного случая выхода из него.

В какой-то момент времени «малые социумы» могут слиться в один «большой социум» — Единую Православную Трудовую Общину, которая и станет практическим воплощением христианского социализма в масштабах всей России. Для того чтобы воссоздавать Святую Русь, надо постоянно держать в уме и сердце, что дух христианства должен существовать не только в «малом» круге (задача-минимум), но также «большом» круге человеческой жизни (задача-максимум). А «большой» круг — это, прежде всего, общенациональная экономика. Н. В. Сомин совершенно справедливо пишет: «Христиане должны всегда и везде жить по-христиански, и обязательно сфера экономико-хозяйственная должна быть воцерковлена, иначе... мамона вытеснит Христа»[417]. «Малые» социумы должны постоянно расти, приближая нас к цели создания «большого» христианского социума.

Святитель Иоанн Златоуст прямо говорит о том, что жизнь христиан по образу той, что имела место в Иерусалимской апостольской общине, будет самой эффективной миссионерской деятельностью, будет той «закваской», которая преобразит все общество: «Но если бы мы сделали опыт, тогда отважились бы на это дело. И какая была бы благодать! Если тогда, когда не было верных, кроме лишь трех и пяти тысяч, когда все по всей Вселенной были врагами веры, когда ниоткуда не ожидали утешения, они столь смело приступили к этому делу, то не тем ли более это возможно теперь, когда, по благодати Божией, везде во Вселенной пребывают верные? И остался ли бы тогда кто язычником? Я, по крайней мере, думаю, никто: таким образом, мы всех склонили бы и привлекли бы к себе»[418].

В рамках нашей книги была сделана скромная попытка решить лишь небольшую часть тех задач по «христианизации» хозяйственной жизни в России, которые сформулированы выше. А именно показать антихристианскую сущность ныне господствующей в России капиталистической экономики, в которую оказались втянутыми в той или иной степени все христиане — независимо от их социального статуса, степени воцерковленности и места, занимаемого в Церкви (прихожане, священники, монашество, епископат). Хотелось бы верить, что данная работа заставит хотя бы некоторых читателей задуматься о сегодняшнем бытии в условиях враждебного христианству капиталистического окружения и начать предпринимать усилия по преодолению существующей «раздвоенности» христианского сознания и христианской жизни. И надо помнить: «От дней же Иоанна Крестителя доныне Царствие Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11:12).

Литература

Книги и монографии:

1. Андроник, епископ. Русский гражданский строй жизни перед судом христианина, или Основание и смысл царского самодержавия. — М., 1995.

2. Антонов М.Ф. Монастырское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа. Том «Русское хозяйство». — М.: Институт русской цивилизации, 2006.

3. Антонов М.Ф. Капитализму в России не бывать! —

М.: Яуза, Эксмо, 2005.

4. Бааш Э. История экономического развития Голландии в XVI—XVIII вв. Пер. с нем. — М., 1949.

5. Бернстайн Питер Л. Власть золота. История наваждения. — М.: Олимп-Бизнес, 2004.

6. Билимович А.Д. Кооперация в России до, во время и после большевиков. — М.: Наука, 2005.

7. Блех Бенджамин, раввин. История и культура евреев. Полное руководство. — М.: ACT, Астрель, 2005.

8. Бродель Ф. Время мира: материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV—XVIII вв. — М.: Прогресс, 1992.

9. Брянчанинов Игнатий, епископ. Аскетическая проповедь // Полное собр. соч. святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 4. — М., 2005.

10. Булгаков С.Н. Два града. — М., 1911 (выдержка из этой книги под названием «Христианское хозяйство» приведена в следующем источнике: Большая энциклопедия русского народа. Том «Русское хозяйство». — М.: Институт русской цивилизации, 2006).

11. Булгаков С.Н. Народное хозяйство и религиозная личность. // С.Н. Булгаков. Соч. в 2 томах. — Т. 2. -М., 1993.

12. Булгаков С.Н. Христианский социализм. — Новосибирск, 1991.

13. Ваджра А. Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии. — М.: ACT:, Астрель, 2007.

14. Вальцев С.В. Закат человечества. 2-е изд-е, пере-раб. и дополн. Почему человечество вырождается? — М.: Книжный мир, 2010. С. 274.

15. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. — М.: Ист-Вью, 2002.

16. Вебер М. Аграрная история древнего мира. — М.: Изд-во М. и С. Сабашниковых, 1923.

17. Вебер М. Теория ступеней и направлений религиозного неприятия мира // М. Вебер. Избранное. Образ общества. — М., 1994.

18. Вебер М. Хозяйственная этика мировых религий. Попытка сравнительного исследования в области социологии религии. Введение // М. Вебер. Избранное. Образ общества. — М., 1994.

19. Вебер М. Социология религии. Типы религиозных сообществ // М. Вебер. Избранное. Образ общества. — М., 1994.

20. Вебер Марианна. Жизнь и творчество Макса Вебера. -М.: РОССПЭН, 2007.

21. Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность: социология Макса Вебера и Веберовский ренессанс. — М., 1991.

22. Гайденко П.П. Социология Макса Вебера // История буржуазной социологии XIX — начала XX века. — М.: Наука, 1979.

23. Гараджа В.И. Социология религии. Учебное пособие. — М.: Инфра-М., 2007.

24. Гэлбрейт Дж.К. Экономика невинного обмана: правда нашего времени. — М.: «Европа», 2009.

25. Давыдов Ю.Н. Макс Вебер и современная теоретическая социология. — М.: Мартис, 1998.

26. фон Добшюц Эрнст. Древнейшие христианские общины. Культурно-исторические картины // Раннее христианство. Т. 1. — М.: ООО «Издательство «АСТ»; Харьков: «Фолио», 2001.

27. Забегайло О.Н. Духовное понимание истории. — М.: Серебряные нити, 2009.

28. Феофан Затворник. Письма к разным лицам о разных предметах веры и жизни. — М., 1892.

29. Зейпель И. Хозяйственно-этические взгляды отцов церкви. — М., 1913.

30. Иоанн Златоуст. Собр. соч. в 12 томах. — Изд-во С.-Петербургской духовной академии, 1894-1911.

31. Св. Иоанн Златоуст. Против иудеев (восемь слов против иудеев). — М.: Ладья, 2000.

32. Зомбарт В. Современный капитализм. Т. 1—2. М., 1903-1905; Т. 3. -М.-Л., 1930.

33. Зомбарт В. Евреи и хозяйственная жизнь // В. Зомбарт. Буржуа. Евреи и хозяйственная жизнь. Пер. с нем. — М.: Айрис-пресс, 2004.

34. «Израиль в прошлом, настоящем и будущем». Сборник. Сергиев посад, 1915.

35. История Израиля и Иудеи: общественная и политическая жизнь. Сост.: А. Андреев, С. Шумов. — М.: Крафт+, 2004.

36. История политических и правовых учений. Учебник. Под ред. О.Э. Лейста. — М.: Юридическая литература, 1997.

37. «История фашизма в Западной Европе». — М.: Наука, 1978.

38. Канапа Жан. Социальная доктрина церкви и марксизм. — Пер. с франц. — М.: Прогресс, 1964.

39. Карелин В.Ф. Теологический манифест // Интернет.

40. Катасонов В.Ю. О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. Хрестоматия современных

проблем «денежной цивилизации». — М.: НИИ школьных технологий, 2011.

41. «Козни вражии, или О падших духах. По творениям святителя Иоанна Златоуста». -2-е изд-е . — Свято-Троицкая Сергиева лавра, 2010.

42. Котельникова ЛА Феодализм и город в Италии в VIII-XV вв. -М.: Наука, 1967.

43. Кравченко Е. И. Макс Вебер. — М.: Весь Мир, 2002.

44. Ландовский И. Красная симфония. Революция под рентгеном // Интернет.

45. Ленин В.И. Развитие капитализма в России. Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности // В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 3.

46. Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство. — М., 1996.

47. Льюис Дж. Марксистская критика социологических концепций Макса Вебера. — М., 1981.

48. Люкимсон П. Бизнес по-еврейски. Евреи и деньги. — Ростов-на-Дону: Феникс, 2007.

49. Маркс К. Экономико-философские рукописи 1844 г. // К. Маркс, Ф. Энгельс. Собр. соч. 2-е изд-е. Т. 42.

50. Маркс К. К еврейскому вопросу // К. Маркс, Ф. Энгельс. Собр. соч. 2-е изд-е. Т. 1.

51. Маркс К. К критике гегелевской философии права // К. Маркс, Ф. Энгельс. Собр. соч. 2-е изд. Т. 1.

52. Махоткин А.Г. Преодоление капитала. — СПб.: Серебряный век, 2006.

53. Митенков A.B. Вернер Зомбарт о генезисе общества: (философско-антропологический анализ

учения). — М.: Прима-Пресс-М, 2002.

54. Московичи С. Машина, творящая богов. — М.: Центр психологии и психотерапии, 1998.

55. Мухин Ю.И. Наука управлять людьми: изложение для каждого. — М.: Фолиум, 1995.

56. Мюллер Дж. Капитализм, коммунизм и евреи. Пер. с англ. — М.: Карьера-Пресс, 2011.

57. Неведимов Д. Религия денег, или Лекарство от рыночной экономики // Интернет.

58. Неплюев H.H. Собр. соч. в 3 томах. — СПб.: ООО «Профи-центр», 2007.

59. Неплюев H.H. Христианская гармония духа. Психологический этюд // H.H. Неплюев. Собр. соч. в 5 томах. — Т. 2. СПб., 1902.

60. Неплюев H.H. Вера, милосердие, благотворительность; вооружения и самозащита. — Сергиев Посад, 1908.

61. Неплюев H.H. Жизненное значение трудовых братств: церковное, государственное и общественное. Беседа для друзей и врагов. — СПб., 1905.

62. Неплюев H.H. Воззвание к друзьям свободы и порядка. — СПб., 1907.

63. Нечволодов А.Д. Отразорениякдостатку. — СПб.: Общество памяти игуменьи Таисии, 2007.

64. Орлянский Е.А. Этнорелигиозный фактор в теории генезиса современной рыночной экономики Вернера Зомбарта. — Омск: Издатель ИП Погоре-лова, 2009.

65. Оссовская М. Рыцарь и буржуа. Исследования по истории морали. — М.: Прогресс, 1987. С. 346.

66. «От Лютера до Вайцзеккера: великие протестантские мыслители Германии (Очерки)». — М.: Раритет, 1994.

67. Патрушев А.И. Расколдованный мир Макса Вебера. — М.: Изд-во МГУ, 1992.

68. Платонов O.A. Община // Большая энциклопедия русского народа. Том «Русское хозяйство». — М.: Институт русской цивилизации, 2006.

69. Платонов O.A. Артель // Большая энциклопедия русского народа. Том «Русское хозяйство». — М.: Институт русской цивилизации, 2006.

70. Платонов O.A. Загадка сионских протоколов. — М.: Изд-во «Алгоритм», 2004.

71. Поланьи Карл. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени. — СПб.: Алетейя, 2002.

72. Поляков Лев. История антисемитизма. В 2 томах. Т. 1, 2. — М.: Мосты культуры, 2009.

73. Попов Г.В. Невидимая брань: конспирологический анализ религиозно-политических учений. — М.: Крафт+, 2009.

74. «Православное отношение к деньгам». — М.: ДАРЪ, 2006.

75. Рид Дуглас. Спор о Сионе. Пер. с англ. — М.: Твердь, 1993.

76. Рутенбург В.И. Очерк из истории раннего капитализма в Италии. — М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1951.

77. Священник Николай Карасев. Путь оккультизма: историко-богословские исследования. — М.: Пренса, 2003.

78. Соколов Н.П. Образование венецианской колониальной империи. — Саратов, 1963.

79. Митрополит Сергий (Страгородский). Православная Русская Церковь и советская власть (к созыву Поместного Собора Православной Церкви) // Богословский сборник. — М.: ПСТБИ, 1997. С. 250-257.

80. Тарле Е.В. История Италии в новое время. — СПб., 1901.

81. Тихомиров Л.А. Религиозно-философские основы истории. — М.: «Москва», 1997.

82. Туган-Барановский М.И. Социальные основы кооперации. — М.: Университет Шанявского, 1916.

83. Ульрих П. Критика экономизма. — М.: Вузовская книга, 2008.

84. Февр Люсьен. Бои за историю. — М.: Наука, 1991.

85. Фромм Э. Иметь или быть? — Киев, 1998.

86. Хаггер Николас. Синдикат. История грядущего Мирового правительства и методы его воздействия на всемирную политику и экономику. Пер. с англ. -М.: СТОЛИЦА-ПРИНТ, 2008.

87. Чамберлэн Гаустон Стюарт. Евреи, их происхождение и причины влияния в Европе. Пер. с нем. 2-е изд-е. — С.-Петербург: Издание Суворина, 1907.

88. Шафаревич И.Р. Трехтысячелетняя загадка. История еврейства из перспективы современной России. — СПб.: Библиополис, 2002.

89. Шахак Исраэль. Еврейская история, еврейская религия: тяжесть трех тысяч лет. Пер. с англ. — Киев: МАУП, 2005.

90. Шифман И.Ш. Ветхий завет и его мир. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 2007.

91. Шмит Карл. Земля и море: созерцание всемирной истории // Интернет.

92. Шпенглер. Закат Европы. Т. 1. Гештальт и действительность. — М.: Мысль, 1993.

93. Четверикова О.Н. Измена в Ватикане, или Заговор пап против христианства. — М.: Эксмо, 2011.

94. Чистозвонов Е.В. Реформационное движение и классовая борьба в Нидерландах в первой половине XVI в.-М., 1964.

95. Экземплярский В.И. Учение древней церкви о собственности и милостыне, — Киев. 1910.

96. Энгельс Ф. Предисловие ко второму изданию «Крестьянской войны в Германии» // К. Маркс, Ф. Энгельс. Собр. соч. 2-е изд-е. Т. 16.

97. Эрн В. Христианский идеал хозяйства // В. Эрн. Христианское отношение к собственности. — М., 1906 (статья имеется также в следующем источнике: Большая энциклопедия русского народа. Том «Русское хозяйство». — М.: Институт русской цивилизации, 2006).

98. Юнгеров П.А. Введение в Ветхий завет: частное историко-критическое введение в Священные ветхозаветные книги. Кн. 1 и 2. — М.: МСТБИ, 2003.

99. Centessimus Annus // 100 лет христианского социального учения. — М.: Дом Марии, 1991.

Периодика:

1. Авдасев В.Н. Трудовое братство H.H. Неплюева, его история и наследие // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

2. «Американский социолог: богатым людям плевать на чувства бедных» // Русская народная линия, 15.08.2011.

3. «Анастасия Митрофанова: на Западе религия перемещается в земную сферу» // Русская народная линия, 14.05.2011.

4. Антонов М.Ф. Этико-экономическое учение святых отцов // Православная Тверь, 1996. № 1—8.

5. Архимандрит Иероним (Тестин Я.В.). Развитие этико-экономического учения Церкви // Интернет.

6. Атаев Теймур. Глобализация и доктрина иудаизма // Интернет. Сайт «Издательский дом «Медина».

7. Басов СЛ. О современном рабстве в России // Интернет-журнал «Самиздат».

8. Бородай Ю.М. Почему православным не годится протестантский капитализм? // Наш современник, 1990. № 10.

9. Бородай Ю.М. Третий путь // Наш современник. №9, 1991.

10. Браславский Р.Г. Сочинения Вернера Зомбарта в России // Журнал социологии и социальной антропологии. — T. IV. 2001. № 1.

11. Диакон Владимир Василик. Социальные взгляды преп. Симеона Нового Богослова // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

12. Журавлев Андрей. Религиозная этика и бизнес // «Русский предприниматель», 2004. № 1—2.

13. Иванова Е. Торжество мамоны // Журнал «Крестьянка», сентябрь 2008.

14. Катасонов В.Ю. Моральный кодекс строителя капитализма // Наше дело, № 2. 2010.

15. Климов Андрей, диакон, к. ист. н. Православный социализм и западный капитализм // Национальные интересы. № 2, 2009.

16. Кузнецов Ю. Тезисы о Вебере. Протестантизм и генезис европейского капитализма // Интернет.

17. Лютер Мартин О евреях и их лжи (выдержки из книги) // Приложение к статье: Грубер Даниэль. Теолог Холокоста. — / martin2.html.

18. Макарцев B.C. Капитализм — это грехопадение христианского мира // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

19. Макарцев B.C. Не прошел род сей... // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

20. Макарцев B.C. Общая собственность в Церкви. Особенности Апостольской и ерусалимской общины, или Идеал для церкви во все времена // Интернет. Сайт «Богослов.ги».

21. Макарцев B.C. Православный социализм как альтернатива «глобализации по-американски» // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

22. Максимов Ю. Краткий обзор отношений православия и иудаизма // Интернет.

23. Мельников А., Минин С. Духовно-нравственному возрождению потребовались финансовые инструменты // Газета «Протестант», 03.02.2011.

24. Молотков А. Христианство и идеология рынка // Журнал «Молодая гвардия», 2011. № 4.

25. Мямлин К.Е. Системное ростовщичество. От Средневековья до наших дней. Ч. 1—3 // Интернет.

26. Орлянский Е.А. Генезис современной рыночной экономики: традиционные и альтернативные подходы // Проблемы современной экономики. № 2(30), 2009.

27. Пасынков A.C. Феномен ростовщичества // Интернет.

28. Первушин М.В. Православие и экономика: аксиологические ориентиры русского капитализма // Сайт «Богослов.ги», 29.08.2008.

29. письмо святителя Николая Сербского священнику К. о мировом кризисе // Московский журнал, 2009. № 1.

30. Православный банкинг и финансовые инструменты в России // Сайт «Клуб православных предпринимателей», 20.01.2011.

31. Протоирей Олег Стеняев о богатстве как препятствии к спасению души // Русская народная линия новостей, 15.08.2011.

32. Пряников Павел. Страна дяди Тома. Как русский старообрядческий бизнес боролся за свои права и против царизма // Сайт «Свободная пресса», 10.04.2010.

33. Русская православная церковь создает первый эндаунтмент-фонд // Сайт «Православие и мир», 22.12.2010.

34. Смирнов Марк, Журавлев Андрей, Джабиев Ада-лет, Черниченко Тарас. Ислам без процентов. Есть ли в России перспективы для экономики «по шариату» // НГ-Религия, 22.09.2006.

35. Сомин Н.В. Блеф «Протестантской этики» // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

36. Сомин Н.В. Капиталофилия // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

37. Сомин Н.В. Учение Св. Иоанна Златоуста о богатстве, бедности, собственности и милостыне // Интернет. Сайт «Христианский социализм как русская идея».

38. Сомин Н.В. Социальные идеи Ветхого и Нового заветов. Учебное пособие // Интернет. Сайт «Христианский социализм как русская идея».

39. Сомин Н.В. Экономические категории в Священном Писании и церковном учении. Учебное пособие // Интернет. Сайт «Христианский социализм как русская идея».

40. Сомин Н.В. Ты не можешь более управлять (к евангельской притче о неверном управителе // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

41. Сомин Н.В. Трансформация общества: очерк христианской социологии // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

42. Сомин Н.В. Выдающийся русский социальный мыслитель. О Николае Николаевиче Неплюеве и его Крестовоздвиженском Трудовом Братстве // Русская народная линия, 03.12.2010.

43. Ткачев А., протоиерей. Беседы на Евангелие о богатом юноше // Журнал «Православный взглядъ». №6(11), 2011.

44. Толкачев С.А. Этически-ориентированная модель капитализма в католицизме // Федеральное Интернет-издание «Капитал страны».

45. Федосеева И. Евреи и капитализм //Лехаим, 2005. № 4, 6.

46. Четверикова О.Н. Ватикан и финансы: о роли католицизма в формировании современного капитализма // Русская народная линия новостей, 22.12.2010.

47. Шпакова Р.П. Вернер Зомбарт: в ожидании признания // Журнал социологии и социальной антропологии. T. IV, 2001. № 1.

Литература на иностранных языках:

1. Attali Jacques. Les Juifs, le monde et l'argent. Paris: Fayard, 2002.

2. Carpenter Joel A., Chap. Contemporary Evangelicalism and Mammon: Some Thoughts // «More Money, More Ministry: Money and Evangelicals in Recent North American History». Larry Eskridge and Mark A. Noll, eds. Grand Rapids, Mich.: William B. Eerdmans Publishing, 2000.

3. Fanfani Amintore. Catholicism, Protestantism, and Capitalism. Norfolk, 2003.

4. Pierotti Sandra. The Protestant Ethic and the Spirit of Capitalism: Criticisms of Weber’s Thesis. // Интернет (имеется перевод: Сандра Пьеротти. Протестантская этика и дух капитализма. Критика теории М. Вебера // Интернет. Сайт «Финансы и религия»).

5. Jacob Viner. Religious Thought and Economic Society. Durham: Duke University Press, 1978.

6. Robertson H. M. Aspects of the Rise of Economic Individualism: A Criticism of Max Weber and his School. N.Y., 1933.

7. Rothbard M.N. Economic Thought before Adam Smith. (An Austrian Perspective on the History of Economic Thought. Volume 1.). Cheltenham, UK; Northampton, MA, USA: Edward Elgar, 1995.

8. R.H. Tawney. Religion and the Rise of Capitalism. New York: Harcourt, Brace & World, Inc., 1926.

Примечания

1

Можно предложить также другие варианты, например «антиэкономика».

(обратно)

2

Подробнее анализ термина «рыночная экономика» см.: Катасонов В. Ю. О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. Хрестоматия современных проблем «денежной цивилизации». — М.: НИИ школьных технологий, 2011. С. 53—55, 60—62.

(обратно)

3

Данная работа была в прошлом веке издана на русском языке: В. Зомбарт. Современный капитализм. Т. 1—2. М., 1903—1905. Т. 3. М.-Л., 1930.

(обратно)

4

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 3.

(обратно)

5

Примечательно, что в дальнейшем, когда Булгаков С. отошел от марксизма, он почти перестал употреблять слово «капитализм» в своих работах. Например, в его известной книге «Философия хозяйства» данное слово встречается лишь три-четыре раза.

(обратно)

6

Большая советская энциклопедия, статья «Капитализм».

(обратно)

7

Одна из таких оговорок касается тезиса, что капитализм «сменяет феодализм». С таким тезисом мы не можем согласиться: капитализм, как мы покажем немного ниже, существовал еще в древнем мире, т. е. задолго до того, что в приведенном определении называется «феодализмом».

(обратно)

8

Этот процесс стремительного перехода общества к рыночным отношениям хорошо показан в работе: Карл Поланьи. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени. — СПб.: Алетейя, 2002. Карл Поланьи (1886—1964) — американский экономист, социолог и антрополог венгерского происхождения. По степени научного авторитета на Западе его можно поставить в один ряд с такими фигурами, как Зомбарт В. и Вебер М, о которых мы будем говорить ниже.

(обратно)

9

Махоткин А. Г. Анатомия капитализма. Советская альтернатива. // Интернет.

(обратно)

10

Гэлбрейт Дж. К. Экономика невинного обмана: правда нашего времени. — М.: «Европа», 2009. С. 20.

(обратно)

11

Гэлбрейт Дж. К. Экономика невинного обмана: правда нашего времени. — М.: «Европа», 2009. С. 22—23.

(обратно)

12

Маркс К. Экономико-философские рукописи 1844 г. // К. Маркс, Ф. Энгельс. Собр. соч. 2-е изд. Т. 42. С. 117.

(обратно)

13

Маркс К. К критике гегелевской философии права // К. Маркс, Ф. Энгельс. Собр. соч. 2-е изд. Т. 1. С. 252.

(обратно)

14

Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 23.

(обратно)

15

Свое учение об общественно-экономической формации Маркс изложил в следующих своих произведениях: «Нищета философии» (Собр. соч. 2-е изд-е. Т. 4); «Предисловие «К критике политической экономии» (Т. 13); «Капитал», тт. 1—3 (Тома 23—25); «Экономические рукописи 1857—1859 гг.» (Т. 46, 4. 1-2).

(обратно)

16

Бородай Ю. Третий путь. Наш современник, № 9. 1991.

(обратно)

17

См., в частности: Маркс К. Наброски ответов В. И. Засулич // К. Маркс, Ф. Энгельс. Собр. соч. 2-е изд. Т. 19. С. 400—421; Маркс К. Письмо в редакцию «Отечественных записок» // К. Маркс, Ф. Энгельс. Собр. соч. 2-е изд. Т. 19. С. 116—121. См. также: Кара-Мурза С. Г. Карл Маркс против русской революции. — М.: Алгоритм, 2008.

(обратно)

18

Подробнее см.: Катасонов В. Ю. Философия хозяйства. К 100-летию выхода в свет работы о. Сергия Булгакова // Русская народная линия, 02.08.2012.

(обратно)

19

Маркс K., Энгельс Ф. Собр. соч. 2-е изд. Т. 46. 4. 1. С. 302.

(обратно)

20

Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. 2-е изд. Т. 46. Ч. 1. С. 280.

(обратно)

21

Там же, Т. 23. С. 247.

(обратно)

22

Там же, Т. 23. С. 393.

(обратно)

23

Конечно, еще далеко до идеала, т.к. периодически все-таки возникают забастовки и протесты. Но в основном это случается в моменты кризисов.

(обратно)

24

Бородай Ю. Третий путь//Наш современник. № 9, 1991.

(обратно)

25

Басов С.Л. О современном рабстве в России // Интернет-журнал «Самиздат».

(обратно)

26

Подробнее см.: Катасонов В. Ю. О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. Хрестоматия современных проблем «денежной цивилизации». — М.: НИИ школьных технологий, 2011. Кн. 1 и 2. Близким к понятию «денежная цивилизация» является понятие «цивилизация каинова типа» (см. Забегайло О. Н. Духовное понимание истории. — М.: Серебряные нити, 2009). Сегодня многие исследователи выделяют существующие в мире типы общества по признаку формально доминирующей в обществе религии: мусульманской, буддистской, протестантской, католической, синтоистской и т. п.

(обратно)

27

2 Петр. 2:22.

(обратно)

28

Катасонов В.Ю. О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. Хрестоматия современных проблем «денежной цивилизации». — М.: НИИ школьных технологий, 2011. Кн. 1 и 2.

(обратно)

29

Я уже не раз писал о бессмысленности и даже абсурдности этого словосочетания (см., например: Катасонов В.Ю. О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. С. 53—55, 60—62).

(обратно)

30

Одна из последних такого рода публикаций: Молотков А. Христианство и идеология рынка // Журнал «Молодая гвардия», 2011. № 4.

(обратно)

31

См.: гл. 3 «Макс Вебер и «протестантский капитализм».

(обратно)

32

«Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)», май 1930 (№ 11).

(обратно)

33

Примером человека, который считает православие таким «тормозом», является известный журналист В. Познер. В одном из интервью он заявил: «Я считаю, что Русская Православная Церковь нанесла колоссальный вред России». Впрочем, Познер прибыл к нам из Америки, является носителем совершенно другой культуры, и его вряд ли можно назвать русским человеком.

(обратно)

34

Назаров М.В. Вождю Третьего Рима. — М.: Русская идея, 2004. С. 77.

(обратно)

35

См. там же. С. 81—83.

(обратно)

36

См. там же. С. 89.

(обратно)

37

Антонов М.Ф. Капитализму в России не бывать! — М.: Яуза, Эксмо, 2005. С. 588.

(обратно)

38

Там же. С. 588.

(обратно)

39

Нечволодов А. От разорения к достатку — СПб.: Общество памяти игуменьи Таисии. 2007. С. 10.

(обратно)

40

Мухин Ю. Наука управлять людьми: изложение для каждого. — М.: Фолиум, 1995. С. 116.

(обратно)

41

Подробнее см.: Антонов М.Ф. Капитализму в России не бывать! — М.: Яуза, Эксмо, 2005 (гл. 12 «О дореволюционном российском «капитализме»).

(обратно)

42

Журавлев Андрей. Религиозная этика и бизнес // «Русский предприниматель», 2004. № 1—2.

(обратно)

43

Наш анализ данного документа см.: Катасонов В. Ю. Моральный кодекс строителя капитализма // Наше дело, 2010. № 2.

(обратно)

44

Молотков А. Христианство и идеология рынка // «Молодая гвардия», 2011. № 4.

(обратно)

45

См.: «Русская Православная Церковь создает первый эндаунтмент-фонд» // Сайт «Православие и мир», 22.12.2010; «Православный банкинг и финансовые инструменты в России» // Сайт «Клуб православных предпринимателей», 20.01.2011; Мельников А., Минин С. Духовно-нравственному возрождению потребовались финансовые инструменты // Газета «Протестант», 03.02.2011.

(обратно)

46

См.: Четверикова О. Н. Измена в Ватикане, или Заговор пап против христианства. — М.: Эксмо, 2011 (раздел «Католическая «этика финансов» как легитимизация спекулятивного капитала»).

(обратно)

47

Гараджа В. И. Социология религии. Учебное пособие. — М.: Инфра-М., 2007. С. 257.

(обратно)

48

«Протоиерей Всеволод Чаплин выступил на заседании на тему Вера, труд и капитал. Базовые социально-консервативные ценности — основа новой промышленной и кадровой политики // Интернет. Сайт «Русская народная линия», 13.09.2011.

(обратно)

49

Холмогоров Е. Православная этика и дух «социального капитализма» // «Русский обозреватель», 26.07.2010.

(обратно)

50

См.: Пряшников П. Страна дяди Тома. Как русский старообрядческий бизнес боролся за свои права и против царизма // Сайт «Свободная пресса», 10.04.2010.

(обратно)

51

Сомин Н.В. Возможен ли «христианский капитализм»? // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

52

Сомин Н. В. Возможен ли «христианский капитализм»? // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

53

«Капитализм противоречит христианским ценностям, считают американцы» // «Мир религий», 27.04.2011.

(обратно)

54

Сомин Н. В. «Ты не можешь более управлять» (к евангельской притче о неверном управителе // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

55

Первушин М.В. Православие и экономика: аксиологические ориентиры русского капитализма// Богослов.ru. 29.08.2008.

(обратно)

56

См., например: Марк Смирнов, Андрей Журавлев, Адалет Джабиев, Тарас Черниченко. Ислам без процентов. Есть ли в России перспективы для экономики «по шариату» // «НГ-Религия», 22.09.2006.

(обратно)

57

«Представители Русской Православной Церкви приняли участие в XVIII ежегодной конференции Межпарламентской Ассамблеи Православия» // Интернет. «Русская народная линия», 28.06.2011.

(обратно)

58

«Что такое бизнес?» // DAZ.SU (Познавательная «Википедия»). Заметим, что бизнесмены стремятся к повышению рыночной стоимости предприятия ради получения все той же вожделенной прибыли.

(обратно)

59

Наиболее полно идеи «теологии кризиса» изложены в работе Барта «Послание к римлянам (Комментарий к посланию апостола Павла к римлянам)», изданной в 1919 году.

(обратно)

60

Письмо святителя Николая Сербского священнику К. о мировом кризисе // Московский журнал, 2009. № 1.

(обратно)

61

См.: Заявление Экспертного Совета «Экономика и этика при Патриархе Московском и всея Руси в связи с мировым финансово-экономическим кризисом // «Русская Православная Церковь». Официальный сайт Московской Патриархии. 27.07.2009.

(обратно)

62

Анастасия Митрофанова: на Западе религия перемещается в земную сферу// сайт «Русская народная линия», 14.05.2011.

(обратно)

63

Епископ Андроник. Русский гражданский строй жизни перед судом христианина, или Основание и смысл царского самодержавия. — М., 1995. С. 6.

(обратно)

64

Иоанн Златоуст. Беседа 18 на Послание к Ефесянам.

(обратно)

65

Одно из изданий книги: Макс Вебер. Протестантская этика и дух капитализма. — М.: Ист-Вью, 2002. С книгой также можно ознакомиться в Интернете.

(обратно)

66

Наиболее известные работы на русском языке: Патрушев А. И. Расколдованный мир Макса Вебера. — М.: изд-во МГУ, 1992; Кравченко Е.И. Макс Вебер. — М.: Весь Мир, 2002; Вебер Марианна. Жизнь и творчество Макса Вебера. — М.: РОССПЭН, 2007. Гайденко П.П., Давыдов Ю. Н. История и рациональность: социология Макса Вебера и веберовский ренессанс. — М., 1991; Гайденко П.П. Социология Макса Вебера // История буржуазной социологии XIX — начала XX века. — М.: Наука, 1979; Давыдов Ю. Н. Макс Вебер и современная теоретическая социология. — М.: Мартис, 1998; Льюис Дж. Марксистская критика социологических концепций Макса Вебера. — М., 1981.

(обратно)

67

Большая советская энциклопедия, статья «Пуритане».

(обратно)

68

Об итальянском капитализме этой эпохи см.: Тарле E. В. История Италии в новое время. — СПб., 1901; Рутенбург И. Очерк из истории раннего капитализма в Италии. — М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1951; Соколов Н.П. Образование венецианской колониальной империи. — Саратов, 1963; Котельникова Л. А. Феодализм и город в Италии в VIII—ХV веках. — М.: Наука, 1967.

(обратно)

69

М. Вебер. Протестантская этика и дух капитализма // М. Вебер. Избранные произведения. — М.: Прогресс, 1990. С. 48. Обратим внимание, что Вебер, чувствуя натяжку в своем тезисе, к словам «мирное приобретательство» добавляет в скобках: «формально».

(обратно)

70

М. Вебер. Аграрная история древнего мира. — М.: Изд-во М. и С. Сабашниковых, 1923. С. 19.

(обратно)

71

Тростников В. Православная цивилизация: исторические корни и отличительные черты. — М.: Изд. дом Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник», 2004. С. 171—172.

(обратно)

72

Там же. С. 173-174.

(обратно)

73

Известный немецкий исследователь русской экономики Г. Шульце-Геверниц (1864—1943) считал русских старообрядцев сродни движению квакеров в Англии.

(обратно)

74

Многие староверы занимались торговлей, фабричным производством, горным делом, банковским делом целыми семьями и имели династии. Можно назвать следующие семейные кланы староверов-предпринимателей XIX— начала XX века: Рябушинские, Тындины, Морозовы, Мамонтовы, Марковы, Гучковы, Кузнецовы. Среди наиболее известных «единоличных» предпринимателей следует упомянуть Василия Кокорева, Николая Бугрова, Козьму Солдатенкова, Сергея Щукина, Илью Ковылина, Григория Горбунова, Василия Громова.

(обратно)

75

Кузнецов Ю. Тезисы о Вебере. Протестантизм и генезис европейского капитализма //Интернет.

(обратно)

76

Оссовская М. Рыцарь и буржуа. Исследования по истории морали. — М.: Прогресс, 1987. С. 346.

(обратно)

77

Tawney R. Н. Religion and the Rise of Capitalism. New York: Harcourt, Brace & World, Inc., 1926.

(обратно)

78

Fanfani Amintore. Catholicism, Protestantism, and Capitalism. Norfolk, 2003.

(обратно)

79

Pierotti Sandra. The Protestant Ethic and the Spirit of Capitalism: Criticisms of Weber’s Thesis // Интернет. Перевод: Сандра Пьеротти. Протестантская этика и дух капитализма. Критика теории М. Вебера. // Интернет. Сайт «Финансы и религии».

(обратно)

80

См.: Сомин H. В. Блеф «Протестантской этики» // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

81

Viner Jacob. Religious Thought and Economic Society. Durham: Duke University Press, 1978.

(обратно)

82

См.: Кузнецов Ю. Тезисы о Вебере. Протестантизм и генезис европейского капитализма //Интернет; Robertson H. М. Aspects of the Rise of Economic Individualism: A Criticism of Max Weber and his School. N.Y. 1933. P. 117.

(обратно)

83

Ваджра А. Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии. — М.: ACT: Астрель, 2007. С. 96.

(обратно)

84

Ваджра А. Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии. М.: АСТ: Астрель, 2007, с. 97-98.

(обратно)

85

Климов А. Православный социализм и западный капитализм // Национальные интересы, 2009. № 2.

(обратно)

86

Бородай Ю. М. Почему православным не годится протестантский капитализм? // Наш современник, 1990. № 10.

(обратно)

87

Еще раз напомним, что Вебер явно преувеличивал религиозный фанатизм протестантов в деле накопления капитала. Если у протестантов и был фанатизм, то, скорее, он распространялся на сферу профессиональной трудовой деятельности.

(обратно)

88

Энгельс Ф. Предисловие ко второму изданию «Крестьянской войны в Германии» // К. Маркс, Ф. Энгельс. Собр. соч. 2-е изд-е. Т. 16, С. 412—413.

(обратно)

89

Вальцев С. В. Закат человечества. 2-е издание, переработанное и дополненное. Почему человечество вырождается? — М.: Книжный мир, 2-е изд-е, 2010. С. 274.

(обратно)

90

Там же. С. 275.

(обратно)

91

Кузнецов Ю. Тезисы о Вебере. Протестантизм и генезис европейского капитализма // Интернет. Ю. Кузнецов в данном вопросе ссылается на работу известного английского историка и социолога Робертсона (одного из наиболее известных ранних критиков Вебера): Robertson H. М. Aspects of the Rise of Economic Individualism: A Criticism of Max Weber and his School. N.Y. 1933 (pp. 168-206).

(обратно)

92

См.: Сомин H. В. Блеф «Протестантской этики» // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

93

В период с 1481 по 1808 год репрессиям со стороны инквизиции подверглось около 300 тыс. человек, в том числе более 30 тыс. человек были сожжены (Тростников В.Н. Вера и разум... С. 111).

(обратно)

94

Тростников В.Н. Вера и разум. Европейская философия и ее вклад в познание истины. -М.: Грифон, 2010. С. 111.

(обратно)

95

Сомин Н. В. Блеф «Протестантской этики» // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

96

Само слово «индивид» происходит от латинского individum, что означает «неделимый». Имеется в виду, что мельчайшей неделимой частицей общества (атомом социума) является человек (аналогия была взята философами из физического мира; еще недавно считалось, атом — «неделимый кирпичик» Вселенной).

(обратно)

97

Цит. по: Молотков А. Христианство и идеология рынка // Молодая гвардия, № 4, 2011.

(обратно)

98

Там же.

(обратно)

99

См.: Московичи С. Машина, творящая богов. — М.: Центр психологии и психотерапии, 1998.

(обратно)

100

Молотков А. Христианство и идеология рынка // Журнал «Молодая гвардия», 2011, № 4.

(обратно)

101

Обычно наиболее радикальные критики нынешней российской политики поощрения иммиграции говорят о том, что ее «пружиной» является экономический интерес — интерес получения крайне дешевой рабочей силы (более дешевой, чем рабочая сила местного происхождения). Это так. Но иммиграция необходима и для решения политических задач — полиэтническое и поликультурное общество является более удобным объектом управления, чем общество моноэтническое и монокультурное (вспомним древний принцип: «разделяй и властвуй»).

(обратно)

102

Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч., 2-е изд-е. Т. 23. С. 611.

(обратно)

103

Екк. 5:10, 18. Премудрый Соломон так возвышенно отзывается о богатстве: «Венец мудрых — богатство» (Пр. 14:24). Иисус, сын Сирахов, поучая сына, говорит: «Доброе и худое, жизнь и смерть, бедность и богатство — от Господа» (Сир. 11:14). Пророк Самуил ставит имущественное положение человека в прямую зависимость от расположения к нему Бога: «Господь делает нищим и обогащает, унижает и возвышает» (1 Цар. 2:7). Вот еще несколько высказываний подобного рода из Ветхого завета: «И богатство, и слава от лица Твоего»(1 Пар. 29:12); «Богатство и сила возвышают сердце» (Сир. 40:26); «За смирением следуют страх Господень, богатство и слава» (Пр. 22:4). Особо выпукло мысль о богатстве как благоволении Бога звучит в книге Иова: чтобы испытать Иова Господь отбирает у него богатство, но после искушений в знак Своего благоволения Он с лихвой все возвращает праведнику.

(обратно)

104

Прот. Ткачев А. Беседы на Евангелие. О богатом юноше //Журнал «Православный взглядъ» №6 (11), 2011.

(обратно)

105

Бородай Ю. М. Почему православным не годится протестантский капитализм? // Наш современник, 1990. №10.

(обратно)

106

Методизм сложился в первой половине XVIII века в Великобритании и Северной Америке на почве англиканства.

(обратно)

107

Естественное право — одно из широко распространенных понятий политической и правовой мысли, обозначающее совокупность или свод принципов, правил, прав, ценностей, продиктованных естественной природой человека и тем самым как бы независимых от конкретных социальных условий и государства. Е. п. выступало всегда как оценочная категория в отношении действующей в данном политическом обществе правовой системы и закрепляемого ею строя общественных отношений (Большая советская энциклопедия, статья Естественное право).

(обратно)

108

История политических и правовых учений. Учебник. Под ред. Лейста О. Э. — М.: Юридическая литература, 1997. С. 165.

(обратно)

109

Ваджра А. Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии. — М.: ACT: Астрель, 2007. С. 86.

(обратно)

110

Февр Люсьен. Бои за историю. — М.: Наука, 1991. С. 206. Упоминаемые Л. Февром Фуггеры — крупнейший наряду с Вельзерами, купеческий и банкирский дом Германии XV—XVII веков, который вел дела по всей Европе и за ее пределами. Деятельность Фуггеров — высшая точка в развитии раннего европейского капитализма.

(обратно)

111

О подобной «раздвоенности» христианской жизни и христианского сознания достаточно обстоятельно пишет Н.В. Сомин в статье «Трансформация общества: очерк христианской социологии» (сайт «Христианский социализм как русская идея»). Эту «раздвоенность», которая устойчиво существовала до капитализма в христианском обществе, он называет «своеобразным паритетом храмового христианства и экономического язычества». После прихода капитализм указанный «паритет» был сломан — в пользу «экономического язычества».

(обратно)

112

Надо иметь в виду, что такое выведение хозяйственной жизни в сферу действия «естественного права» в протестантизме произошло не сразу же после того, как Г. Гроций и ему подобные заявляли о своих «открытиях». Это достаточно растянутый процесс, который в некоторых протестантских церквях еще не завершился до конца.

(обратно)

113

Э. Фромм. Иметь или быть? — Киев, 1998. С. 196—197.

(обратно)

114

Вальцев С. В. Закат человечества. 2-е изд-е, переработанное и дополненное. Почему человечество вырождается? — М.: Книжный мир, 2010. С. 274.

(обратно)

115

Сначала Вебер стал известен не в своей родной Германии, а в Америке, где его популяризации способствовал американский социолог, профессор Гарвардского университета Т. Парсонс (1902—1979).

(обратно)

116

Сомин Н. В. Учебное пособие по курсу «Экономические категории в Священном Писании и Церковном учении». Лекция 10 «Влияние протестантизма на имущественную этику и экономическую теорию» (Интернет, сайт «Христианский социализм как русская идея»).

(обратно)

117

Кузнецов Ю. Тезисы о Вебере. Протестантизм и генезис европейского капитализма // Интернет.

(обратно)

118

Тростников В. Н. Вера и разум. Европейская философия и ее вклад в познание истины. — М.: Грифон, 2010. С. 120—121.

(обратно)

119

Тростников В.Н. Вера и разум. Европейская философия и ее вклад в познание истины. — М.: Грифон, 2010. С. 122.

(обратно)

120

См.: Ульрих П. Критика экономизма. -М.: Вузовская книга, 2008.

(обратно)

121

Маркс К. К еврейскому вопросу // К. Маркс, Ф. Энгельс. Собр. соч., 2-е изд-е. Том 1.

(обратно)

122

Зомбарт В. Евреи и хозяйственная жизнь. // В. Зомбарт. Буржуа. Евреи и хозяйственная жизнь. Пер. с нем. — М.: Айрис-пресс, 2004. С.598.

(обратно)

123

En. Брянчанинов Игнатий. Аскетическая проповедь // Полное собрание сочинений святителя Игнатия Брянчанинова. Т. 4. — М., 2005. С. 210.

(обратно)

124

Зомбарт Вернер. Евреи и хозяйственная жизнь // В. Зомбарт. Буржуа. Евреи и хозяйственная жизнь. — М.: Айрис-Пресс, 2004. 624 с. Среди других работ В. Зомбарта особенно известно его фундаментальное исследование «Современный капитализм. Историко-систематическое исследование общеевропейской экономической жизни от ее зачатков до современности» (1902). Некоторые историки экономики и социологи считают, что именно после выхода этой книги понятие «капитализм» прочно вошло в научный и политический оборот сначала на Западе, а потом и во всем мире.

(обратно)

125

Зомбарт Вернер. Евреи и хозяйственная жизнь. // В. Зомбарт. Буржуа. Евреи и хозяйственная жизнь. — М.: Айрис-Пресс, 2004. С. 460.

(обратно)

126

Этому посвящена 4 глава его работы «Евреи и хозяйственная жизнь».

(обратно)

127

Зомбарт Вернер. Евреи и хозяйственная жизнь. // В. Зомбарт. Буржуа. Евреи и хозяйственная жизнь. — М.: Айрис-Пресс, 2004. С. 455.

(обратно)

128

Там же. С. 461.

(обратно)

129

Зомбарт Вернер. Евреи и хозяйственная жизнь // В. Зомбарт. Буржуа. Евреи и хозяйственная жизнь. — М.: Айрис-Пресс, 2004. С. 461.

(обратно)

130

См.: Сомин H.B. Блеф «Протестантской этики» // Интернет. Сайт «Христианский социализм и русская идея».

(обратно)

131

См.: Орлянский Е. А. Этнорелигиозный фактор в теории генезиса современной рыночной экономики Вернера Зомбарта. — Омск: Издатель ИП Погорелова, 2009; Митенков А. В. В. Зомбарт о генезисе общества: (философско-антропологический анализ учения). — М.: Прима-Пресс-М, 2002; Браславский Р. Г. Сочинения Вернера Зомбарта в России // Журнал социологии и социальной антропологии. — T. IV, 2001. № 1; Шпакова Р. П. Вернер Зомбарт: в ожидании признания // Журнал социологии и социальной антропологии. — T. IV, 2001. № 1.

(обратно)

132

Attali Jacques. Les Juifs, le monde et l'argent. Paris: Fayard, 2002. 638 p.

(обратно)

133

Федосеева И. Евреи и капитализм //Лехаим, 2005. № 4, 6.

(обратно)

134

Люкимсон П. Бизнес по-еврейски. Евреи и деньги. — Ростов-на-Дону: Феникс, 2007. 732 с.

(обратно)

135

Мюллер Дж. Капитализм, коммунизм и евреи. Пер. с англ. — М.: Карьера Пресс, 2011. 286 с.

(обратно)

136

Термин «этика Торы» достаточно условный. Он отражает не только этические нормы, содержащиеся в Торе (Пятикнижии Моисеевом), но также во всех книгах еврейского Ветхого завета (Танахе) и Талмуде. Кроме того, в «этику Торы» включаются нормы еврейской Каббалы, многие «неписанные» нормы и обычаи (которым П. Люкимсон уделяет большое внимание).

(обратно)

137

Основные работы Н.В. Сомина по вопросам хозяйственной этики христианства: 1) Учение Св. Иоанна Златоуста о богатстве, бедности, собственности и милостыне; 2) Социальные идеи Ветхого и Нового заветов. Учебное пособие; 3) Экономические категории в Священном Писании и Церковном учении. Учебное пособие. Все указанные источники размещены в Интернете на сайте «Христианский социализм и русская идея».

(обратно)

138

См.: Катасонов В. Ю. О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. Хрестоматия современных проблем «денежной цивилизации». Книга 1. — М.: НИИ школьных технологий, 2011.

(обратно)

139

О еврейской Каббале и деньгах см.: Бондер Н. Каббала денег. Пер. с англ. — М.: Эксмо, 2005; Фоксман А. Евреи и деньги: История одного стереотипа. Пер. с англ. -М.: Эксмо, 2012.

(обратно)

140

Бернстайн Питер Л. Власть золота. История наваждения. — М.: Олимп-Бизнес, 2004. С. 11.

(обратно)

141

Там же. С. 11.

(обратно)

142

Именование неевреев «гоями», «акумами» часто встречается в Талмуде и других достаточно «закрытых» источниках. Подобные названия носят уничижительный и оскорбительный для неевреев смысл.

(обратно)

143

Израильский журналист и публицист Исраэль Шамир подмечает, что «современный либерализм — это иудаизм в его специальной, рассчитанной на неевреев версии, а не свобода от религии, как утверждают его сторонники». (И. Шамир. Религиозные корни иудаизма // Доклад на конференции «Религия в современной системе международных отношений: либерализм и традиционное сознание». СПбУ, факультет международных отношений, 24 ноября 2006 года // Журнал «Шестое чувство, 2010. №6).

(обратно)

144

По данному вопросу существует обширная литература. См., например: Юнгеров П. А. Введение в Ветхий Завет: Частное историкокритическое введение в Священные ветхозаветные книги. Кн. 1 и 2. — М.: МСТБИ, 2003; Шифман И. Ш. Ветхий Завет и его мир. — СПб.: изд. СПбГУ, 2007; Дуглас Рид. Спор о Сионе. Пер. с англ. — М.: Твердь, 1993; Хьюстон Стюарт Чемберлен. Евреи, их происхождение и причины влияния в Европе. Пер. с нем. Издание второе. — С.Петербург: Издание Суворина, 1907.

(обратно)

145

«Талмуд (древнеевр., букв. — «учение», «изучение») — собрание догматич., религ.-этич. и правовых законоположений иудаизма, сложившихся в 4 в. до н. э. — 5 в. н. э. и составленных частью на др.-евр. языке, частью на диалектах арамейского. Содержит поучения по вопросам морали, права, рассуждения о догматике и культе иудаизма, мифы и легенды о мироздании и человеке, элементарные сведения по медицине, астрономии, географии. Самая древняя часть Т. — Мишна — повторяет и обновляет толкование «Моисеева закона» (Торы), который в его первоначальном виде перестал соответствовать изменившимся со времени его создания условиям. Мишна включает в себя толкования Торы, собранные и отредактированные «законоучителем» Иегудой Ганаси в 210 н. э. Она состоит из 6 отделов (63 трактата). В Мишне содержатся сведения о земледелии, регламентируется поведение верующих, излагается семейное, гражд. и уголовное право и т. д. Впоследствии Мишна стала предметом толкования иудейских богословов Палестины и Вавилонии. Собрание толкований Мишны наз. Гемарой, к-рая вместе с Мишной и составляет Т.... Различают Палестинский и Вавилонский Т. (по месту составления Гемары) ... ». (Советская историческая энциклопедия, статья «Талмуд»).

(обратно)

146

См.: Шахак Исраэль. Еврейская история, еврейская религия: тяжесть трех тысяч лет. Пер. с англ. — Киев: МАУП, 2005; Шафаревич И. Р. Трехтысячелетняя загадка. История еврейства из перспективы современной России. — СПб.: Библиополис, 2002; Катасонов В. Ю. О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. Хрестоматия современных проблем «денежной цивилизации». Кн. 1. — М.: НИИ школьных технологий, 2011.

(обратно)

147

Сикст Сиенский (1520—1569) — из крещеных евреев; член католического ордена францисканцев; известный библеист.

(обратно)

148

Sixt Siens. Bibliotheca sancti ordin. I Paris, 1810. P.124 //цит. по: О. А.Платонов. Загадка сионских протоколов. — М.: Изд-во «Алгоритм», 2004. С. 73.

(обратно)

149

Цит. по: И. Р. Шафаревич. Трехтысячелетняя загадка. История еврейства из перспективы современной России. — СПб.: Библиополис, 2002. С. 55-56.

(обратно)

150

См.: Шахак Исраэль. Еврейская история, еврейская религия: тяжесть трех тысяч лет. Пер. с англ. -Киев: МАУП, 2005. С. 116—118.

(обратно)

151

Там же. С. 117.

(обратно)

152

Орлянский Е.А. Генезис современной рыночной экономики: традиционные и альтернативные подходы // «Проблемы современной экономики». № 2 (30), 2009. Более подробно см.: Орлянский Е.А. Этнорелигиозный фактор в теории генезиса современной рыночной экономики Вернера Зомбарта. — Омск: Издатель ИП Погорелова, 2009.

(обратно)

153

См.: Назаров М. Вождю Третьего Рима. — М.: «Русская мысль», 2004. С. 21.

(обратно)

154

К нему близок также так называемый прогрессивный иудаизм.

(обратно)

155

Назаров М. Вождю Третьего Рима. — М.: «Русская мысль», 2004, с. 21.

(обратно)

156

Исследователи истории протестантизма обращают внимание на то, что пуритане и кальвинисты часто существовали в виде небольших общин, которые находились во враждебной им среде. Они подобно евреям могли выживать во враждебном им мире, лишь последовательно придерживаясь принципа «свой — чужой».

(обратно)

157

Бородай Ю.М. Почему православным не годится протестантский капитализм? // Наш современник, 1990. № 10.

(обратно)

158

Тихомиров Л. А. Философско-религиозные основы истории. — М.: «Москва», 1997.

(обратно)

159

Шафаревич И. Р. Трехтысячелетняя загадка. История еврейства из перспективы современной России. — СПб.: Библиополис, 2002.

(обратно)

160

Вебер М. Избранные произведения. -М.: Прогресс, 1990. С. 80—81.

(обратно)

161

Существует множество фактов, которые подтверждают, что позиции евреев в экономике на начальной стадии развития капитализма в разных странах ослабли. Однако это ослабление было временным. Например, в России во второй половине XIX века возникало много банков с участием русского капитала (в первую очередь старообрядческого). Однако к началу XX в. многие из них разорились или были поглощены, на первые позиции опять вышли банки с еврейским капиталом (в том числе иностранным еврейским капиталом).

(обратно)

162

Ленин В. И. Полн. собр. соч, 5-е изд-е. Т. 42, С. 278. Похожая по смыслу фраза В. И. Ленина: «Политика не может не иметь первенства перед экономикой» (там же, с. 278).

(обратно)

163

См.: Катасонов В.Ю. О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. Хрестоматия современных проблем «денежной цивилизации». — М.: НИИ школьных технологий, 2011 (глава 16 ««Денежная революция»: создание центральных банков»).

(обратно)

164

Наиболее убедительно и полно эту сторону ФРС раскрыл Генри Форд в своей известной книге «Международное еврейство». Впрочем, это признают и некоторые евреи. Например, Эдуард Ходос, глава еврейской общины Харькова, пишет: «Да будет вам известно, что начало ему («всемирному долларовому потопу». — В. К.) было положено в 1913 году группой частных еврейских банков США, образовавших «Федеральную резервную систему» (ФРС) и присвоивших себе право самостоятельно печатать доллары» (Ходос Э. Еврейский смерч. Украинский прикуп в тридцать сребреников. О правде Голодомора и преданной земле. — Харьков, 2007).

(обратно)

165

Ванштейн Л.Д. Самые богатые евреи мира: 12 бизнес-династий. — Ростов-на-Дону. Феникс, 2009. С. 7.

(обратно)

166

Солженицын А. И. Двести лет вместе. Кн. 1. — М., 2001. С. 251.

(обратно)

167

Позднее протестантизм постепенно освобождался от этих «этических ограничений». Сегодня он уже преобразовался в такую ультрарадикальную форму, которая называется «теология богатства», или «теология процветания».

(обратно)

168

Орлянский Е.А. Генезис современной рыночной экономики: традиционные и альтернативные подходы // «Проблемы современной экономики». № 2 (30), 2009.

(обратно)

169

Люкимсон Я. С. 24.

(обратно)

170

П. Люкимсон, С. 24.

(обратно)

171

Кстати, П. Люкимсон почему-то называет долю евреев в мировом населении, равную примерно 2% (Люкимсон П. С. 24). Это грубая ошибка. Соответственно, он делает вывод, что непропорциональность участия евреев в мировом капитале является вполне умеренной (см.: Люкимсон П. С. 24). Этот вывод находится в полном противоречии с имеющимися цифрами.

(обратно)

172

Люкимсон П., С. 25.

(обратно)

173

См.: Люкимсон П. С. 25.

(обратно)

174

У оффшоров два основных преимущества: полная конфиденциальность операций и уход от налогов. Зачем афишировать свои богатства, если с них надо платить налоги?

(обратно)

175

Благотворительные фонды особенно развиты в США, своим учредителям они обеспечивают такое преимущество, как освобождение от налогов. В том числе от налога на наследство. Последнее очень важно, так как гарантирует сохранение и приумножение капитала от поколения к поколению.

(обратно)

176

Зомбарт Вернер. Евреи и хозяйственная жизнь // В. Зомбарт. Буржуа. Евреи и хозяйственная жизнь. — М.: Айрис-Пресс, 2004. С. 460—461.

(обратно)

177

Там же. С. 461.

(обратно)

178

Там же. С. 462.

(обратно)

179

Там же. С. 462.

(обратно)

180

См.: Катасонов В. Ю. О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. Хрестоматия современных проблем «денежной цивилизации». — М.: НИИ школьных технологий, 2011 (гл. 16 «Денежная революция: создание центральных банков»).

(обратно)

181

См.: Сомин H. В. Блеф «Протестантской этики» // Интернет. Сайт «Христианский социализм и русская идея».

(обратно)

182

Маркс К. К еврейскому вопросу // К. Маркс, Ф. Энгельс. Собр. соч., 2-е изд-е. T. 1.

(обратно)

183

См.: Катасонов В. Ю. О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. Хрестоматия современных проблем «денежной цивилизации». Кн. 1. — М.: НИИ школьных технологий, 2011.

(обратно)

184

Поляков Лев. История антисемитизма. В 2 томах. Т. 1,2. — М.: Мосты культуры, 2009.

(обратно)

185

Брокгауз и Эфрон. Энциклопедический словарь. Статья «Саддукеи».

(обратно)

186

Макарцев Вячеслав. Капитализм — это грехопадение христианского мира // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

187

См.: Тростников В. Н. Вера и разум. Европейская философия и ее вклад в познание истины. — М.: Грифон, 2010. Как отмечает В. Тростников, окончательно европейская философия встала на позиции атеизма в эпоху французского Просвещения XVIII века. Вольтер, Дидро, Монтескье, Руссо и другие французские «энциклопедисты» объявили о наступлении эры так называемой естественной религии, которая заменяла религию, признающую Бога. Дидро дал очень многозначительное название своей основной работе: «О достаточности естественной религии» (там же, с. 150—151).

(обратно)

188

Макарцев Вячеслав. Не прошел род сей... // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

189

Маркс К. К еврейскому вопросу // К. Маркс, Ф. Энгельс. Собр. соч., 2-е изд-е. T. 1.

(обратно)

190

Лютер Мартин. О евреях и их лжи (выдержки из книги) // приложение к статье: Даниэль Грубер. Теолог Холокоста. — .

(обратно)

191

Еврейская электронная энциклопедия. Статья «Мартин Лютер».

(обратно)

192

«Глобализация и доктрина иудаизма» // Интернет. Сайт «Издательский дом «Медина».

(обратно)

193

«Глобализация и доктрина иудаизма» // Интернет. Сайт «Издательский дом «Медина».

(обратно)

194

Подробнее о взаимоотношениях клана Ротшильдов и клана Рокфеллеров см.: Хаггер Николас. Синдикат. История грядущего мирового правительства и методы его воздействия на всемирную политику и экономику. Пер. с англ. — М.: СТОЛИЦА-ПРИНТ, 2008.

(обратно)

195

Достаточно подробно об этом написал почти столетие назад В. И. Ленин в своей брошюре «Империализм как высшая стадия капитализма» (1916). Хотя он не акцентировал внимание на том, что многие национальные и международные картели представляли собой соглашения между протестантскими и иудейскими группами.

(обратно)

196

Макарцев Вячеслав. Не прошел род сей... // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

197

Там же.

(обратно)

198

Вячеслав Макарцев. Капитализм — это грехопадение христианского мира // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

199

Экономические категории в Священном Писании и Церковном учении. Учебное пособие. Лекция вторая: «Ветхий завет о труде, богатстве и собственности». См. также: Сомин H. В. Социальные идеи Ветхого и Нового заветов. Учебное пособие. Лекция вторая: «Социальные идеи Ветхого завета».

(обратно)

200

Люкимсон П. С. 267.

(обратно)

201

Об истории «редактирования» Ветхого завета см.: Юнгеров П. А. Введение в Ветхий завет. Кн. 1 и 2. — М.: ПСТБИ, 2003; История Израиля и Иудеи: Общественная и политическая жизнь. Сост. Андреев А., Шумов С. — М.: Крафт+, 2004; Дагаев Н.К. История ветхозаветного канона. — М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2011 (репринтное издание книги 1898 г.); Афмилохий (Радович), митрополит ЧерногорскоПриморский. История толкования Ветхого завета. — Пер. с серб. — М.: Издательский совет РПЦ, 2008; Сергий (Соколов), епископ. История Ветхого Завета. — СПб. Общество памяти игуменьи Таисии, 2008; «Две Библии — два пути». — М.: Сибирская благозвонница, 2009; Щедровицкий Д. Введение в Ветхий завет. — М.: Теревинф, 1994; Десницкий А. 40 вопросов о Библии. — М.: ДАРЪ, 2011; Верещагин Е. М. Как читать Священное Писание. В помощь православному читателю Библии. — М.: Эксмо, 2008.

(обратно)

202

См.: Тихомиров Л. Религиозно-философские основы истории. — М.: «Москва», 1997; Дуглас Рид. Спор о Сионе. Пер. с англ. — М.: Твердь, 1993; Покровский Ф.Я. Разделение еврейского царства на царства Иудейское и Израильское // «История Израиля и Иудеи: общественная и политическая жизнь». Сост. Андреев А. Шумов С. — М.: Крафт+, 2004.

(обратно)

203

Люкимсон П. С. 267.

(обратно)

204

Люкимсон П. С. 315.

(обратно)

205

Люкимсон П. С. 268.

(обратно)

206

См.: Бааш Э. История экономического развития Голландии в XVI — XVIII веках. Пер. с нем. — М., 1949; Чистозвонов А. Н. Реформационное движение и классовая борьба в Нидерландах в первой половине XVI века. — М., 1964.

(обратно)

207

Маркс К. К еврейскому вопросу // К. Маркс, Ф. Энгельс. Собр. Соч. 2-е изд-е. Т. 1.

(обратно)

208

См.: Макарцев Вячеслав. Капитализм — это грехопадение христианского мира // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

209

См., например: Св. Иоанн Златоуст. Против иудеев (восемь слов против иудеев). - М.: Ладья, 2000; Израиль в прошлом, настоящем и будущем. Сборник. Сергиев Посад, 1915; Платонов Олег. Тайна беззакония: иудаизм и масонство против Христианской цивилизации. — М.: Алгоритм, 2004; Максимов Ю. Краткий обзор отношений православия и иудаизма // Интернет.

(обратно)

210

Затворник Феофан. Письма к разным лицам о разных предметах веры и жизни. -М., 1892. С. 230-232.

(обратно)

211

Centessimus Annus // 100 лет христианского социального учения. — М.: Дом Марии, 1991. С. 46.

(обратно)

212

Канонисты — лица, занимавшиеся в древности собиранием, истолкованием и кодификацией церковных канонов; представители науки канонического, или церковного, права.

(обратно)

213

Теория трудовой стоимости — теория, согласно которой единственным источником благ и стоимости (с помощью которой измеряются эти блага) является труд человека. В наиболее завершенном виде эта теория была сформулирована представителем классической политической экономии Давидом Рикардо (1772—1823) в его работе «Начала политической экономии и налогового обложения» (Собр. соч. Т. 1. М., 1955). Данная теория была полностью воспринята К. Марксом в его «Капитале».

(обратно)

214

Формальное отпадение Западной (католической) церкви от Православия датируется 1054 годом. Вместе с тем первые «трещины», приведшие к такому отпадению, появились уже в IX веке (см.: Четверикова О. H., Кржыжановский A.B. Культура и религия Запада. — М.: Московские учебники и Картолитография, 2009; Воейков Н. Церковь, Русь и Рим. — Минск: Лучи Софии, 2000).

(обратно)

215

Четверикова О. Н. Ватикан и финансы: о роли католицизма в формировании современного капитализма // «Русская народная линия новостей», 22.12.2010.

(обратно)

216

Название связано со Вторым Иерусалимским храмом. Штаб-квартира ордена находилась в Иерусалиме около развалин указанного храма (разрушенного римлянами в 70 году н.э.).

(обратно)

217

Ваджра А. Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии. — М: ACT: Астрель, 2007 (гл. 2 «Итальянские города-государства»); Мямлин Кирилл. Системное ростовщичество. От Средневековья до наших дней. 4. 1 // Интернет; Четверикова О. Н. Ватикан и финансы: о роли католицизма в формировании современного капитализма // «Русская народная линия новостей», 22.12.2010.

(обратно)

218

Впрочем, многие еврейские авторы считают, что итальянские банкиры того времени были преимущественно евреями, которые пришли в Италию уже в Средние века. Об этом пишет, например, Л. Поляков в Истории антисемитизма и С. Дубнов в Краткой истории евреев.

(обратно)

219

Ваджра А. Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии. — М: ACT: Астрель, 2007. С. 67.

(обратно)

220

Там же. С. 69.

(обратно)

221

Подробнее см.: Мямлин К. Системное ростовщичество. От Средневековья до наших дней. 4. 1 // Интернет.

(обратно)

222

Как пишет Андрей Ваджра, «именно денежные магнаты итальянских городов-государств Средневековья заложили технологическую основу финансовой системы Запада, сформулировав ее главные принципы и правила. После древних римлян они стали первыми, кто осуществлял депозитную банковскую деятельность ... » (Ваджра А. Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии. — М: ACT: Астрель, 2007. С. 67).

(обратно)

223

Шмит К. Земля и море: созерцание всемирной истории // Интернет.

(обратно)

224

Шпенглер О. Пруссачество и социализм. -М.: Праксис, 2002. С. 63. Кстати, это признает и М. Вебер: «Крупнейшие представители пуританизма глубоко восприняли идейное богатство Возрождения — проповеди представителей пресвитерианского крыла этого движения пестрят классицизмами» (М. Вебер. Избранные произведения. — М.: Прогресс, 1990. С. 195).

(обратно)

225

Четверикова О.Н. Ватикан и финансы: о роли католицизма в формировании современного капитализма // «Русская народная линия новостей», 22.12.2010.

(обратно)

226

Цит. по: Четверикова О. Н. Ватикан и финансы: о роли католицизма в формировании современного капитализма // «Русская народная линия новостей», 22.12.2010.

(обратно)

227

Словопедия. Новейший философский словарь.

(обратно)

228

См.: Сомин H. В. Экономические категории в Священном Писании и Церковном учении. Курс лекций. Лекция 6 «Основные парадигмы христианского отношения к хозяйственной сфере» (Сайт «Христианский социализм как русская идея»).

(обратно)

229

Доктрина (лат. doctrina — учение, наука, обучение, образованность) — философская, политическая, религиозная концепция, теория, учение, система воззрений, руководящий теоретический или политический принцип.

(обратно)

230

Основная его работа на эту тему называется «Сумма теологии». Хотя католическая церковь считает Ф. Аквинского богословом, многие исследователи творческого наследия этого мыслителя полагают, что он в большей степени философ, чем богослов и теолог. В. Н. Тростников следующим образом характеризует этого средневекового мыслителя: «Это был человек огромного интеллекта и необъятной эрудиции, который мастерски... выполнил никем не сформулированный, но повисший в воздухе политический заказ оправдать папоцезаризм (примат папы над главой светской, государственной власти. — В. К.)... Он и стал главным философом католицизма, авторитет которого в папской церкви до сих пор остается непререкаемым» (В. Н. Тростников. Вера и разум. Европейская философия и ее вклад в познание истины. — М.: Грифон, 2010. С. 110, 111).

(обратно)

231

Цит. по: Жан Канала. Социальная доктрина церкви и марксизм. — Пер. с фр. -М.: Прогресс, 1964. С. 77.

(обратно)

232

Подробнее об этом см.: Пасынков A.C. Феномен ростовщичества. Глава «Тайна тамплиеров, Черная чума, Колумб и флорин» (работа размещена в Интернете).

(обратно)

233

Тростников В. Н. Вера и разум. Европейская философия и ее вклад в познание истины. — М.: Грифон, 2010. С. 111.

(обратно)

234

См.: Толкачев С. А. Этически-ориентированная модель капитализма в католицизме // Федеральное интернет-издание «Капитал страны».

(обратно)

235

Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство. — М., 1996. С. 651—652.

(обратно)

236

Кузнецов Ю. Тезисы о Вебере. Протестантизм и генезис европейского капитализма // Интернет.

(обратно)

237

До этого хозяйственная деятельность изучалась преимущественно в рамках нравственного богословия (хозяйственная этика). О влиянии рационализма на формирование самостоятельной «экономической науки» на Западе писал известный представитель австрийской экономической школы Мюррей Ротбарт: Rothbard M.N. Economic Thought before Adam Smith. (An Austrian Perspective on the History of Economic Thought. Volume 1.). Cheltenham, UK; Northampton, MA, USA: Edward Elgar, 1995 (гл. 2—4). Впрочем, указанный автор является сторонником рационализма и достаточно типичным представителем протестантского менталитета. Совершенно иной взгляд на появление самостоятельной «экономической науки» имели русские мыслители, особенно славянофилы. Среди них можно отметить С.Ф. Шарапова, автора книги «Бумажный рубль». В ней Сергей Федорович раскрыл разрушительный для России характер западных финансовых и экономических теорий, показал их заказной характер. Достаточно убедительно и ярко миф об экономике как «науке» развенчивает также русский философ Владимир Соловьев в своей известной работе «Оправдание добра».

(обратно)

238

Четверикова О. Н. Ватикан и финансы: о роли католицизма в формировании современного капитализма // «Русская народная линия новостей», 22.12.2010.

(обратно)

239

Кузнецов Ю. Тезисы о Вебере. Протестантизм и генезис европейского капитализма // Интернет. См. также: Берман Дж. Г. Западная традиция права: эпоха формирования. -М.: изд-во Московского университета, 1994. Гл. 11.

(обратно)

240

Корпорация (от новолат. corporatio — объединение) — юридическое лицо, которое, будучи объединением физических лиц, при этом является независимым от них. В западной юридической науке и философии даже появились теории, согласно которым юридическое лицо имеет свою «душу» и свою «волю», но они не сводимы к «душам» и «волям» отдельных людей, являющихся членами корпорации. В широком смысле под корпорацией можно понимать всякое объединение с экономическими целями деятельности. Учредители часто создают предприятия в форме акционерных обществ, и, поскольку в настоящее время эта форма предприятий преобладает, термин «корпорация» применяется как синоним термина «акционерное общество». Первые корпорации возникли в Древнем Риме. В период республики разрешалось свободное создание новых корпораций (коллегий) при условии, что их устав не противоречит законам, но в период империи создание новых корпораций было затруднено, и для этого требовалось специальное решение Сената. Дела корпорации вели лица, избираемые ее членами.

(обратно)

241

Кстати, те же юридические лица с ограниченной ответственностью в массовом порядке стали появляться именно в протестантских странах.

(обратно)

242

На уровне католиков-мирян антикапиталистические настроения всегда были достаточно ярко выражены. Идеологической основой этих настроений является так называемый католический социализм.

(обратно)

243

Римским престолом это событие оценивается как неординарное: 15 мая 1891 года считается днем рождения официальной социальной доктрины католицизма. После этого периодически стали выходить так называемые социальные энциклики, которые развивали и корректировали социальную доктрину католицизма. Одна из последних социальных энциклик — Centessimus annus («Сотый год») — была издана папой Иоанном Павлом II в 1991 году в ознаменование столетия с момента появления на свет энциклики Rerum novarum.

(обратно)

244

О корпоративном капитализме фашистского типа см.: История фашизма в Западной Европе. — М.: Наука, 1978 (гл. 3 «Фашистский корпоративизм и империализм. Крах фашистского режима в Италии»; гл. 6 «Фашистский режим и развитие государственно-монополистического капитализма в Германии»).

(обратно)

245

Сомин Н. Трансформация общества: очерк христианской социологии // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

246

Подробнее о современной социальной доктрине католицизма см.: Четверикова О. Н. Измена в Ватикане, или Заговор пап против христианства. — М.: Эксмо, 2011.

(обратно)

247

Исаак Перейра (1806—1880) — ученик и последователь Сен-Симона. Примечательно, что И. Перейра к середине XIX века стал крупным банкиром, промышленником, торговым капиталистом, считался одним из самых богатых людей Франции того времени (конкурируя с самими Ротшильдами). Кроме того, некоторые биографы считают его номинальным католиком, предполагая, что Перейра, будучи евреем, продолжал втайне оставаться на позициях ортодоксального иудаизма. К тому же постепенно Перейра начал отходить от своей публицистической и общественной деятельности, сосредоточившись на предпринимательской деятельности.

(обратно)

248

Вот пример одного из его высказываний: «Капитализм — путь дьявола и эксплуатации. Если вы действительно хотите смотреть на вещи глазами Иисуса Христа, который, по-моему, был первым социалистом, — только социализм может действительно создать достойное общество».

(обратно)

249

Орлянский Е.А. Генезис современной рыночной экономики: традиционные и альтернативные подходы // Проблемы современной экономики, 2009. № 2(30).

(обратно)

250

«От Лютера до Вайцзеккера: Великие протестантские мыслители Германии (Очерки)». — М.: Раритет, 1994. С. 85.

(обратно)

251

Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // М. Вебер. Избранные произведения. Пер. с нем. — М.: Прогресс, 1990. С. 48.

(обратно)

252

См.: Тихомиров Л. А. Религиозно-философские основы истории. — М.: «Москва», 1997 (отдел девятый «Воскресение языческой мистики и экономический материализм»).

(обратно)

253

См.: Тихомиров Л. А. Указ. соч. (отдел восьмой «Тайные учения и общества»); священник Николай Карасев. Путь оккультизма: Историко-богословские исследования. — М.: Пренса, 2003; Попов Г. В. Невидимая брань: конспирологический анализ религиозно-политических учений. — М.: Крафт+, 2009.

(обратно)

254

Можно рекомендовать следующие наиболее доступные источники по истории протестантизма: Чанышев А.Н. Протестантизм.— М.: Наука, 1969; Гараджа В.И. Протестантизм. — М.: Политиздат, 1971; Никонов К.И., Тажуризина З.А. Протестантизм // История религии. В 2 томах. Т. 2. — М.: Высшая школа, 2004; Очерки истории западного протестантизма. — М.: Институт всеобщей истории РАН, 1995; Ревуненкова Н. Протестантизм. — 2-е изд. — СПб.: Питер, 2007.

(обратно)

255

Справедливости ради следует отметить, что его, вероятно, вообще никогда в природе не было, поскольку Вебер, по мнению ряда исследователей, существенно исказил догматику и этику раннего протестантизма (см. гл. 3 настоящей книги).

(обратно)

256

Тростников В. Н. Вера и разум. Европейская философия и ее вклад в познание истины. — М.: Грифон, 2010. С. 109.

(обратно)

257

Иванова Е. Торжество Мамоны // Журнал «Крестьянка», сентябрь 2008 г.

(обратно)

258

Американские мегацеркви все больше становятся похожими на бизнес-корпорации // URL: (02.04.2012).

(обратно)

259

Вот описание одной из таких мегацерквей: «Огромное здание из стекла и металла с кафе, рестораном, кинотеатром, магазинами, окруженное спортивными площадками и парковкой на несколько тысяч мест. Это не развлекательный центр и не супермаркет, а расположенная неподалеку от Чикаго церковь общины Willow Creek, одной из самых популярных американских христианских организаций». («Американские мегацеркви ... »).

(обратно)

260

«Американские мегацеркви...»

(обратно)

261

Time. 10.09.2006.

(обратно)

262

Joel A. Carpenter, Chap. Contemporary Evangelicalism and Mammon: Some Thoughts // «More Money, More Ministry: Money and Evangelicals in Recent North American History». Larry Eskridge and Mark A. Noll, eds. Grand Rapids, Mich.: William B. Eerdmans Publishing, 2000.

(обратно)

263

Цит. по: Иванова Е. Торжество Мамоны. // Журнал «Крестьянка», сентябрь 2008.

(обратно)

264

«В частности, — как сообщает влиятельное американское бизнесиздание The Economist, — небеса «благословили» пастора одной из церквей штата Джорджия с красноречивым именем Крефло Доллар машиной Rolls-Royce и личным самолетом, а его коллегу Джойс Мейер — домом за $2 миллиона и также самолетом стоимостью $10 миллионов» («Американские мегацеркви ... »).

(обратно)

265

Цит. по: Иванова Е. Торжество Мамоны // Журнал «Крестьянка», сентябрь 2008.

(обратно)

266

Маркс К. К еврейскому вопросу // К. Маркс, Ф. Энгельс. Собр. соч., 2-е изд-е. Т. 1.

(обратно)

267

«Американские мегацеркви ... ».

(обратно)

268

Дворкин А.Л. Сектоведение. Тоталитарные секты. Опыт систематического исследования. Изд-е. 3-е, перераб. и дополн. — H. H.: Христианская библиотека, 2008 // Гл. 21 «Движение «Нью Эйдж»; P.M. «Конь» «Новый век» или «Нью эйдж» / Введение в сектоведение. — М. [Электронный ресурс] // URL: -novyj-vek-ili-nyu-yejdzh.html; Косорукова Ю., Бедненко Г. Идеология и современная культура «Нью эйдж» как кризис постхристианской цивилизации. — [Электронный ресурс] // URL:

(обратно)

269

Книга была переведена на русский язык и неоднократно переиздавалась в России. Одно из последних изданий: Иеромонах Серафим (Роуз). Православие и религия будущего. -М.: Русский паломник, 2010.

(обратно)

270

Большая советская энциклопедия. Статья «Религия».

(обратно)

271

Например, Н. Бердяев в своем запале критики западного общества назвал капитализм «практическим атеизмом».

(обратно)

272

Термин «религия денег» стал широко использоваться после выхода в свет несколько лет назад большой работы Дмитрия Неведимова, которая так и называется: «Религия денег» (размещена в Интернете). Очень рекомендую ознакомиться с ней.

(обратно)

273

Понятие «мамонизм» было введено в активный литературный оборот в годы Первой мировой войны немецкими социалистами Рудольфом Юнгом и Готфридом Федером. Юнг сформулировал концепцию мамонизма (паразитизма) и противостоящего ему созидательного капитала в книге Der Nationale Sozialismus, выпущенной в 1918 году. Мамонизм согласно Юнгу антиобщественная тенденция, основная цель которой — подчинение народа всевластию денег. Питательной почвой мамонизма Юнг объявил материализм современников, а его движущей силой и носителем — т.н. «еврейский дух» стяжательства. Понимание Г. Федером мамонизма было аналогичным, он лишь подчеркивал, что «еврейский дух» мамонизма зарождается, прежде всего, в денежно-кредитной сфере (ростовщичество). Основная работа Г. Федера — «Сломать кабалу процента» (1919). Некоторое время Г. Федер был главным экономическим теоретиком в национал-социалистической партии Германии.

(обратно)

274

Последнее издание этой книги на русском языке: Лафарг П. Религия капитала // П. Лафарг. Право на лень. Религия капитала. Пер. с франц. — М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012.

(обратно)

275

Нам неизвестно, был ли подобный конгресс в Лондоне, или же он — плод творческого воображения Поля Лафарга. Для произведения, написанного в стиле памфлета, это не суть важно.

(обратно)

276

Лафарг П. Право на лень. Религия капитала. С. 33.

(обратно)

277

Не исключено, что речь идет о Хансе фон Маре (1837—1887) — немецком художнике, представителе немецкого символизма.

(обратно)

278

Лафарг П. Право на лень. Религия капитала. С. 33.

(обратно)

279

Там же. С. 33—34.

(обратно)

280

Там же. С. 34-35.

(обратно)

281

«Экклезиаст, или Книга капиталиста» состоит из следующих разделов: 1. Природа бога Капитала. 2. Избранники Капитала. 3. Обязанности капиталиста. 4. Правила божественной мудрости. 5. Ultima verba (Последние слова).

(обратно)

282

Лафарг П. Право на лень. Религия капитала. С. 48—59.

(обратно)

283

Монометаллизм и биметаллизм — два типа денежных систем. Первая базируется на одном драгоценном металле — золоте (золотой монометаллизм) или серебре (серебряный монометаллизм). Биметаллизм предполагает одновременное использование двух указанных металлов в качестве денег. Споры между экономистами («теологами официальной экономии») относительно того, какая система денежного обращения более совершенна, занимали во времена П. Лафарга центральное место в экономической науке.

(обратно)

284

Как это звучит актуально сегодня, когда в России идут споры по вопросу о вступлении России во Всемирную торговую организацию. Сколько мы слышим болтовни на этот счет со стороны «профессиональных» экономистов и журналистов. Россию втянули в ВТО не потому, что для этого существуют какие-то «объективные» предпосылки и причины, а потому, что это надо мировым капиталистам.

(обратно)

285

Фраза «Капитал будет последним богом» у П. Лафарга как последовательного марксиста понимается следующим образом: на смену капитализму придет коммунизм, который будет представлять абсолютно атеистическое общество. Мы же вкладываем другой смысл в указанные слова: все боги (с маленькой буквы) в условиях капитализма постепенно будут вытеснены единым языческим богом Капиталом. Это будет действительно последний, универсальный языческий бог человечества, имеющий конечное существование во времени. В отличие от существующего вне времени Вечного Бога, в Которого верят и Которому поклоняются христиане.

(обратно)

286

Протоирей Олег Стеняев о богатстве как препятствии к спасению души // Русская народная линия новостей, 15.08.2011.

(обратно)

287

Ниже мы покажем, что капитализм как религия имеет опору в виде организации, имеющей признаки церковной организации.

(обратно)

288

Большая советская энциклопедия. Статья «Догматы».

(обратно)

289

Иоанн Златоуст. Собр. соч. в 12 томах. — Изд-во С.-Петербургской духовной академии, 1894—1911. T. IX. С. 132.

(обратно)

290

Безусловно, угрозы для духовного совершенствования и спасения человека таит в себе и бедность, однако святые отцы полагали, что при всем этом бедность предпочтительнее богатства.

(обратно)

291

Данный термин предложил Н. Сомин в статье, которая так и называется: «Капиталофилия» (сайт «Христианский социализм как русская идея», 02.03.2008).

(обратно)

292

Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // М. Вебер. Избранные произведения. — М.: Прогресс, 1990. С. 75.

(обратно)

293

Вебер М. Протестантская этика и «дух капитализма» // Избранные произведения. — М., 1990. С. 51.

(обратно)

294

Зарубина H. Н. Социология хозяйственной жизни. Учебное пособие. — М.: Логос, 2010. С. 46.

(обратно)

295

Эту часть продукта принято называть «прибавочным продуктом», или «прибавочной стоимостью».

(обратно)

296

Катасонов В. Ю. О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. Хрестоматия современных проблем «денежной цивилизации». Книга 1. — М.: НИИ школьных технологий, 2011.

(обратно)

297

Василий Великий. Творения. Т. 2. 1911. С. 529.

(обратно)

298

Сейчас мы не будем рассматривать вопрос о том, позволяют ли указанные методы капиталистам преодолевать противоречие между их стремлением к бесконечному накоплению капитала и ограниченным платежеспособным спросом общества. Здесь мы акцентируем внимание на духовной, а не экономической стороне вопроса.

(обратно)

299

Карелин Ф.В. Теологический манифест (1987). Работа размещена в Интернете.

(обратно)

300

Духовный смысл «неправедного богатства» глубоко раскрыт в притче о неверном управителе (Лк. 16:1-15).

(обратно)

301

Тростников В. Н. Вера и разум. С. 124.

(обратно)

302

См.: Иоанн Златоуст. Собр. соч. T. III. С. 257—258.

(обратно)

303

Иоанн Златоуст. Собр. соч. T. IX. С. 704.

(обратно)

304

Кое-что по данному вопросу можно найти в кн.: Катасонов В. Ю. О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. Хрестоматия современных проблем «денежной цивилизации». Кн. 1. — М.: НИИ школьных технологий, 2011.

(обратно)

305

Цит. по: Диакон Владимир Василик. Социальные взгляды преп. Симеона Нового Богослова // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

306

Кропоткин П.А. Взаимопомощь как фактор эволюции. — М.: Самообразование, 2011.

(обратно)

307

Слабость работы Кропоткина заключается в том, что в ней он абстрагировался от богатейшего многовекового опыта христианства. Поэтому его правильные в целом выводы повисают в воздухе, в ней нет внятного ответа на вопрос, как человеку добиваться общественного устроения, базирующегося на взаимопомощи и любви.

(обратно)

308

Тростников В. Н. Вера и разум. С. 119.

(обратно)

309

Там же. С. 119.

(обратно)

310

Вот что пишет В. Тростников о человеке протестантского типа: «И вот это появившееся в XVI веке небывалое существо, приватизировавшее Бога, изъяв Его из Вселенной и заключив в свое сердце, вдохновляясь этим приватизированным Богом, начало направлять свое вдохновение не на спасение души, как делали христиане прежде, ибо спасение автоматически следует из веры, а на освоение обезбоженной и потому резко упростившейся вселенной и на удобное устроение в ней своего тела» (Тростников В. Н. Вера и разум. С. 123).

(обратно)

311

Вебер М. Избранные произведения. — М.: Прогресс, 1990. С. 142.

(обратно)

312

Ваджра А. Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии. — М.: ACT: Астрель, 2007. С. 83.

(обратно)

313

Там же. С. 83.

(обратно)

314

Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. Гештальт и действительность. — М.: Мысль, 1993. С.508.

(обратно)

315

Булгаков С. Н. Христианский социализм. — Новосибирск, 1991. С. 225.

(обратно)

316

Бродель Ф. Время мира: Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV—XVIII вв. — М.: Прогресс, 1992. С. 204.

(обратно)

317

Там же. С. 204—205.

(обратно)

318

Самое главное в государственном аппарате Голландии того времени — военно-морской флот, который обеспечивал ее олигархии доминирование на мировых рынках и в колониях: «В середине XVII века голландский флот, представлявший основу ее торгово-финансового и военно-политического могущества, почти вдвое превосходил флоты Англии и Франции вместе взятых» (Ваджра А. Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии. — М.: ACT: Астрель, 2007. С. 92—93).

(обратно)

319

Американский социолог: богатым людям плевать на чувства бедных// Русская народная линия новостей, 15.08.2011.

(обратно)

320

Впрочем, среди некоторых христианских богословов и социологов существует мнение, что любой наемный труд является в той или иной степени «отчужденным»; такой труд, по их мнению, не соответствует христианскому идеалу, хотя и допустим (при условии полного возмещения трудовых затрат работника).

(обратно)

321

Лафарг П. Право на лень. Религия капитала. Пер. с франц. — М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012. С. 31.

(обратно)

322

Цитаты взяты из следующего издания Шарапов С.Ф.: Бумажный рубль (Его теория и практика)» // С. Ф. Шарапов. Россия будущего. — М.: Институт русской цивилизации, 2011.

(обратно)

323

Ваджра А. Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии. — М.: ACT: Астрель, 2007. С. 82.

(обратно)

324

Этическая экономия: исследования по этике, культуре и философии хозяйства. Вып. 7. — СПб.: Экономическая школа, 1999.

(обратно)

325

Иоанн Златоуст. Собр. соч. T. VIII. С. 273.

(обратно)

326

Лафарг П. Право на лень. Религия капитала. С. 48.

(обратно)

327

Симон Жюль (1814—1896) — французский философ, публицист, политик и государственный деятель, возглавлял кабинет министров Франции с 12 декабря 1876 года по 17 мая 1877 года. Убежденный и активный идеолог либерализма.

(обратно)

328

Блейхредер Герсон (1822—1893) — известный еврейский банкир, тайный советник железного канцлера Бисмарка. Был тесно связан с Ротшильдами.

(обратно)

329

Гулд Джей (Джейсон) (1836—1892) — американский железнодорожный магнат и финансист. Один из самых богатых в истории США людей. За свою жесткую манеру ведения бизнеса получил прозвище барон-разбойник.

(обратно)

330

К таковым, прежде всего, относится функция денег как средства накопления капитала, богатства. Позднее появились различные уже совсем «не экономические» функции. Например, функция денег как средства захвата и укрепления политической власти.

(обратно)

331

В. Н. Тростников пишет в этой связи: «Протестант по-прежнему считал, что идеи первичны, а материя вторична («Дух животворит, плоть не пользует не мало»), поэтому начал создавать науку с теории. Помня, что человек создан по образу и подобию Бога, а значит, его творчество должно быть подражанием творчеству Бога, творящего «из ничего», протестантский ученый положил во главу угла математику, которая получает свои результаты именно «из ничего» — извлекает из придуманных самими же математиками аксиом по ими же предписанным себе правилам вывода» (Тростников В. H. Вера и разум. С. 124).

(обратно)

332

Булгаков С. Философия хозяйства. — М.: Институт русской цивилизации, 2009. С. 329.

(обратно)

333

Подробнее об основных этапах строительства денежно-кредитной и экономической системы при капитализме см.: Катасонов В. Ю. О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. — Хрестоматия современных проблем «денежной цивилизации». Кн. 1 и 2. — М.: НИИ школьных технологий, 2011.

(обратно)

334

См.: Катасонов В. Ю. О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. Современные проблемы «денежной цивилизации». — Кн. 1 и 2. — М.: НИИ школьных технологий, 2011; Бутми Н.Л. Каббала, ереси и тайные общества. — СПб., 1914 (книга размещена в Интернете); Тихомиров Л. А. Религиозно-философские основы истории. — М.: изд-во журнала «Москва», 1997; «Камо грядеши, Вавилон?». Сост.: Кремень В. И. — М.: ПАЛОМНИК, 2002; священник Николай Карасев. Путь оккультизма: историко-богословские исследования. — М.: «Пренса», 2003; Нойегард Отто. Полдень магов. Оккультная перестройка мира. — М.: Крымский мост-9Д. Форум, 2004.

(обратно)

335

См., например: Зейпель И. Хозяйственно-этические взгляды отцов Церкви. Пер. с нем. с предисл. Булгакова C. H. — М., 1913; Православное отношение к деньгам. — М.: ДАРЪ, 2006.

(обратно)

336

Маркс К. К еврейскому вопросу // К. Маркс, Ф. Энгельс. Собр. соч., 2-е изд., том 1.

(обратно)

337

Правда, в некоторых странах в некоторые периоды времени «религия денег» выходила из подполья, она даже становилась официально признаваемой. Тогда общество немедленно становилось капиталистическим. В древности «религия денег» официально существовала, в частности, в Вавилоне, Греции, Римской империи и т. п.

(обратно)

338

Сомин Н.В. Капиталофилия // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

339

Там же.

(обратно)

340

Ниже, в этой главе, мы еще будем говорить о золотом тельце как религиозном фетише (параграф «Деньги как фетиш»).

(обратно)

341

Есть данные, что уже в III—II тысячелетиях до н.э. в Древнем Вавилоне ходили слитки серебра в качестве средства обмена и платежа.

(обратно)

342

Гематрия (ивр. גימטריה ) — один из трех методов раскрытия тайного смысла слова посредством присвоения буквам числовых значений. Другое название — «нумерология». Широко применяется в каббалистических текстах на иврите и арамейском языках.

(обратно)

343

Цит. по. Люкимсон П. Бизнес по-еврейски. Евреи и деньги. — Ростов-на-Дону. Феникс, 2007. С. 41; см. также. Раввин Блех Бенджамин. История и культура евреев. Полное руководство. — М., АСТ, Астрель, 2005.

(обратно)

344

В масонских обществах фигурой поклонения является голова Баффомета. Это существо — получеловек, полукозел — стало, начиная со времен тамплиеров, главным символом дьявола в тайных антихристианских обществах. Тамплиеры возносили молитвы перед головой Баффомета, испрашивая у демонов богатства. В короткий срок этот орден стал сказочно богатым и влиятельным во всей Европе.

(обратно)

345

См.: «Козни вражии, или О падших духах. По творениям святителя Иоанна Златоуста». — Изд-е 2-е. — Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2010 (Гл. 3 «Иерархия демонов»).

(обратно)

346

В следующем разделе мы планируем рассмотреть, кто такие «посвященные» члены церкви мамоны и чем они в ней занимаются.

(обратно)

347

Лафарг П. Право на лень. Религия капитала. С. 63—66.

(обратно)

348

Большая советская энциклопедия. Статья «Денежный фетишизм». Денежный фетишизм — лишь одна из форм фетишизма. «Фетишизм — комплекс религиозных верований, состоящих в поклонении предметам неживой природы (фетишам), их олицетворении и наделении сверхъестественными свойствами» (Словарь по общественным наукам. Статья «Фетишизм» // Глоссарий.ру).

(обратно)

349

Лафарг П. Право на лень. Религия капитала. С. 61.

(обратно)

350

Здесь и далее цитаты взяты из последнего издания работы: Шарапов С. Бумажный рубль (Его теория и практика) // С. Шарапов. Россия будущего. — М.: Институт русской цивилизации, 2011. С. 51—173.

(обратно)

351

Базулин Ю. В. Двойственная природа денег. — СПб.: «Русская симфония», 2005. С. 238-239.

(обратно)

352

Да что там дореволюционные учебники! Мне пришлось в конце 1960-х гг. учить политическую экономию капитализма по известному старшему поколению учебнику Э.Я. Брегеля. Там про золотые деньги говорилось примерно то же самое, что и у Кауфмана. Хотя золотой стандарт (в его усеченной, золотодолларовой модификации) доживал уже последние годы.

(обратно)

353

Через девять лет после «Бумажного рубля» Шарапова вышла книга немецкого социолога Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» (1904), в которой была предпринята попытка раскрыть духовно-религиозные корни капитализма. Как мы выше уже отмечали, М. Вебер связывал происхождение капитализма с протестантизмом, что является достаточно поверхностным объяснением. С нашей точки зрения, Шарапов в лаконичной форме дал более глубокое объяснение происхождения капитализма.

(обратно)

354

Марков Николай Евгеньевич (Марков Второй) (1866—1945) — русский политик правых взглядов и публицист, потомственный дворянин. Один из учредителей Курской народной партии порядка, которая впоследствии вошла в Союз русского народа (CPH). В 1905—1917 гг. издавал газету «Русское знамя»; с осени 1915 г. — также «Земщину». Депутат III и IV Государственной Думы от Курской губернии. Монархист, один из лидеров черносотенцев. С 1910 г. председатель главного совета «Союза Русского Народа».

(обратно)

355

Марков Н.Е. Русские деньги // Н.Е. Марков. Войны темных сил. Статьи 1921—1937 гг. — М.: Москва, 2002. С. 421.

(обратно)

356

Там же. С. 421.

(обратно)

357

Бутми Г. Золотая валюта. К пониманию макроэкономики государства и мира. — СПб., 2000. С. 27.

(обратно)

358

Данная тема наиболее полно раскрыта в книге известного сербского философа, художника и публициста Драгоша Калаича, которая называется «Символика доллара» (книга размещена в Интернете).

(обратно)

359

Большая советская энциклопедия. Статья «Церковь».

(обратно)

360

Религия капитала согласно взглядам П. Лафарга дуалистична в том смысле, что она имеет две версии: одна версия — для «непосвященных», плебса, толпы; другая версия — для «посвященных», «избранных», элиты. Догматы и вероучение первой версии изложены в упомянутом «Катехизисе трудящихся». Вторая версия нашла свое отражение в «Екклезиасте, или Книге капиталиста». Она была написана П. Лафаргом в форме едкого, но очень точного по наблюдениям памфлета, который также вошел в книгу «Религия капитала».

(обратно)

361

Лафарг П. Право на лень. Религия капитала. Пер. с франц. — М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012. С. 35—40.

(обратно)

362

Большая советская энциклопедия. Статья «Культ».

(обратно)

363

Ваджра А. Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии. — М.: ACT: Астрель, 2007. С. 82.

(обратно)

364

Рекомендуем в этой связи познакомиться со статьей О. Н. Четвериковой «Банкиры как религиозная секта». В ней говорится о том, что мировые ростовщики используют все доступные им средства для того, чтобы обеспечить контроль над сознанием общества. В статье отмечается: «Свою роль тут играют не только лженаучные теории и доктрины, малопонятные простому смертному, но и закодированный язык и символика, призванные внушить «непосвященному» ощущение интеллектуальной неполноценности и преклонение перед просвещенностью «хозяев мира». Вот один из примеров психологического подавления с помощью символов. Речь идёт об оккультных образах настенной живописи в фойе корпоративного центра Bank of America, представляющего собой крупнейшую банковскую холдинговую компанию в США, занимающую, по версии Forbes, 3-е место среди крупнейших компаний мира». Далее в статье, оснащенной многочисленными фотографиями, дается подробный анализ росписи помещения банка (Четверикова О. Н. Банкиры как религиозная секта // Сайт «Русское экономическое общество им. С. Ф. Шарапова», 20.10.2012).

(обратно)

365

Общее количество действующих банков в России сегодня составляет около 1000. Почти каждый банк кроме центрального офиса имеет еще филиальные, дополнительные и операционные офисы. На середину 2011 г. общее количество офисов у Сберегательного банка России было равно 19196; у Россельсхозбанка — 1604; у Росбанка — 618; у ВТБ — 24 — 552 и т. д. По сути, каждый крупный банк можно сравнить с епархией, в пределах которой функционируют сотни храмов-приходов. Общее количество действующих церквей (храмов) в России (Московская патриархия РПЦ) сегодня составляет около 30 тысяч. Нетрудно заметить, что храмовая сеть церкви мамоны в России несравненно более развита, чем храмовая сеть МП РПЦ.

(обратно)

366

Лафарг П. Право на лень. Религия капитала. С. 59.

(обратно)

367

Лафарг П. Право на лень. Религия капитала. С. 60.

(обратно)

368

Лафарг П. Право на лень. Религия капитала. С. 61—62.

(обратно)

369

См.: гл. 6 работы «Теология богатства», или Финал христианской истории Запада».

(обратно)

370

Ландовский И. Красная симфония. Революция под рентгеном. — М.: Вестник, 1996 (книга размещена в Интернете).

(обратно)

371

Фактически коммерческие банки создают безналичные деньги «из воздуха», что можно квалифицировать как фальшивомонетничество в особо крупных размерах (см.: Катасонов В. Ю. О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. Хрестоматия современных проблем «денежной цивилизации». Кн. 1. — М.: НИИ школьных технологий // Глава 12 «Денежная революция»: легализация «частичного резервирования»»). Создавая деньги «из воздуха», банкиры-жрецы стремятся уподобиться Богу, который, как известно, создавал мир «из ничего».

(обратно)

372

Ландовский И. Красная симфония. Революция под рентгеном. Примером «клерка высокой должности» может служить председатель совета управляющих Федеральной резервной системы США. В настоящее время на этой должности находится Бен Бернанке.

(обратно)

373

Макарцев В. Капитализм — это грехопадение христианского мира // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

374

Гой — уничижительное название нееврея в идише и иврите.

(обратно)

375

Макарцев В. Капитализм — это грехопадение христианского мира // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

376

Лафарг П. Право на лень. Религия капитала. Пер. с франц. — М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012. С. 36-37.

(обратно)

377

Википедия. Статья «Тоталитарная секта».

(обратно)

378

Сомин Н.В. Капиталофилия. // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

379

Св. Иоанн Златоуст. Собр. соч. T. VIII. С. 270.

(обратно)

380

Неплюев Николай Николаевич (1857—1908) — основатель Кресто-воздвиженского трудового братства. Идеолог и практик проведения в жизнь «святоотеческой» хозяйственной парадигмы.

(обратно)

381

Махоткин Л. Г. Анатомия капитализма. Советская альтернатива // Интернет.

(обратно)

382

Еще основатель учения о цивилизации Н.Я. Данилевский отмечал самобытность каждой цивилизации и невозможность «синтеза» различных цивилизаций (подобно тому, как не могут скрещиваться отдельные биологические виды).

(обратно)

383

См.: Прот. Максим Козлов. Последняя крепость. Беседы о семейной жизни. — М.: Храм святой мученицы Татианы при МГУ, 2005.

(обратно)

384

Это было в те времена, когда превалировало натуральное хозяйство. Ему на смену пришло так называемое простое товарное хозяйство. Семья окончательно перестала играть роль основной хозяйственной ячейки общества с трансформацией «простого товарного хозяйства» в капиталистическое хозяйство. Тем не менее, и сегодня семья сохраняет целый ряд важных хозяйственных функций. Капитализм стремится лишить семью ее последних хозяйственных функций. Наиболее эффективное средство реализации такой цели — уничтожение самой семьи (см.: Медведева И., Шишова Т. Орден глобалистов: российская ложа. — М.: Алгоритм, 2006).

(обратно)

385

Сомин Н. В. Трансформация общества: очерк христианской социологии // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

386

Вебер М. Теория ступеней и направлений религиозного неприятия мира // М. Вебер. Избранное. Образ общества. — М., 1994. С. 14.

(обратно)

387

Centessimus Annus // 100 лет христианского социального учения. -М.: Дом Марии, 1991. С. 46.

(обратно)

388

Махоткин А.Г. Анатомия капитализма. Советская альтернатива // Интернет. См. также: Махоткин А.Г. Преодоление капитала. — СПб.: Серебряный век, 2006.

(обратно)

389

См.: Зейпель И. Хозяйственно-этические взгляды отцов церкви. М., 1913; Экземплярский В. И. Учение древней Церкви о собственности и милостыне, Киев, 1910; Эрн В. Христианский идеал хозяйства // В. Эрн. Христианское отношение к собственности. — М., 1906 (статья имеется также в следующем источнике: Большая энциклопедия русского народа. Том «Русское хозяйство». — М.: Институт русской цивилизации, 2006); Булгаков C. H. Два града. — М., 1911 (выдержка из этой книги под названием «Христианское хозяйство» приведена в следующем источнике: Большая энциклопедия русского народа. Том «Русское хозяйство». — М.: Институт русской цивилизации, 2006); Антонов М.Ф. Этико-экономичекое учение святых отцов // Православная Тверь, 1996, № 1-8; Архимандрит Иероним (Тестин Я. В.). Развитие этико-экономического учения Церкви // Интернет; Сомин C.H. Социальные идеи Ветхого и Нового заветов. Курс лекций // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

390

См.: Зейпель И. Хозяйственно-этические взгляды отцов церкви. Пер. с нем. — М., 1913; Эрнст фон Добшюц. Древнейшие христианские общины. Культурно-исторические картины // Раннее христианство. Т. 1. — М.: ООО «Издательство ACT»; Харьков: «Фолио», 2001; Макарцев B.C. Общая собственность в Церкви. Особенности Апостольской Иерусалимской общины, или Идеал для Церкви во все времена // Интернет. Сайт «Богослов.ги».

(обратно)

391

Иоанн Златоуст. Собр. соч. Том III. С. 257—258.

(обратно)

392

См.: Антонов М.Ф. Монастырское хозяйство // Большая энциклопедия русского народа. Том «Русское хозяйство». — М.: Институт русской цивилизации, 2006.

(обратно)

393

См.: Платонов O.A. Община // Большая энциклопедия русского народа. Том «Русское хозяйство». — М.: Институт русской цивилизации, 2006.

(обратно)

394

См.: Платонов O.A. Артель // Большая энциклопедия русского народа. Том «Русское хозяйство» — М.: Институт русской цивилизации, 2006.

(обратно)

395

См.: Авдасев В. Н. Трудовое братство H.H. Неплюева, его история и наследие // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

396

Святитель Иоанн Златоуст. Собр. соч. T. IX. С. 73.

(обратно)

397

Оруэлл Джордж (1903—1950) — английский писатель и публицист. Настоящее имя — Эрик Артур Блэр. Наиболее известные произведения: повесть «Скотный двор» (1945); роман-антиутопия «1984» (1949).

(обратно)

398

Платонов O.A. Артель // Большая энциклопедия русского народа. Том «Русское хозяйство». — М.: Институт русской цивилизации, 2006. С. 59-60.

(обратно)

399

Там же. С.66-67.

(обратно)

400

Там же. С. 64.

(обратно)

401

Цит. по: Платонов O.A. Община // Большая энциклопедия русского народа. Том «Русское хозяйство». — М.: Институт русской цивилизации, 2006. С. 664—665.

(обратно)

402

Большая советская энциклопедия. Статья «Кооперация».

(обратно)

403

См.: Билимович А. Д. Кооперация в России до, во время и после большевиков. — М.: Наука, 2005.

(обратно)

404

Туган-Барановский М. И. Социальные основы кооперации. — М.: Университет Шанявского, 1916.

(обратно)

405

Сомин Н.В. Выдающийся русский социальный мыслитель. О Николае Николаевиче Неплюеве и его Крестовоздвиженском трудовом братстве // Русская народная линия, 03.12.2010. О жизни и деятельности H.H. Неплюева см. также: Авдасев В.Н. Трудовое братство H.H. Неплюева, его история и наследие // Сайт «Христианский социализм как русская идея». Творческое наследие H. Н. Неплюева см.: Неплюев H. Н. Собр. соч. в 5 томах. — СПб., 1901—1906; Неплюев H. Н. Собр. соч. в 3 томах. — СПб.: ООО «Профи-центр», 2007.

(обратно)

406

Неплюев Я. Я. Христианская гармония духа. Психологический этюд. // Я. Я. Неплюев. Собр. соч. в 5 томах. — Т. 2. СПб., 1902. С. 62.

(обратно)

407

Неплюев Я. Я. Вера, милосердие, благотворительность; вооружения и самозащита. — Сергиев Посад, 1908.

(обратно)

408

Сомин Н.В. Выдающийся русский социальный мыслитель. О Николае Николаевиче Неплюеве и его Крестовоздвиженском трудовом братстве // Русская народная линия. 03.12.2010.

(обратно)

409

Неплюев H. Н. Жизненное значение трудовых братств: церковное, государственное и общественное. Беседа для друзей и врагов. — СПб., 1905. С. 7.

(обратно)

410

Неплюев H. Н. Воззвание к друзьям свободы и порядка. — СПб., 1907. С. 8-9.

(обратно)

411

Неплюев H.H. Беседы о Трудовом Братстве // H.H. Неплюев. Собр. соч. в 5 томах. Т. 4. СПб., 1903. С. 10.

(обратно)

412

Митрополит Сергий (Страгородский). Православная Русская Церковь и советская власть (к созыву Поместного Собора Православной Церкви) // Богословский сборник. — М.: ПСТБИ, 1997.

(обратно)

413

Имеется в виду документ, который в настоящее время имеет официальное название «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви».

(обратно)

414

«Русская доктрина (Сергиевский проект)». — М.: Центр динамического консерватизма. Фонд «Русский предприниматель», 2005. Экономическим преобразованиям посвящена. 4. IV «Русское хозяйство». Авторами и членами редколлегии указанного издания являются В. В. Аверьянов, А. И. Анисимов, И.Л. Бражников, Я. А. Бутаков, П.В. Калитин, А.Б. Кобяков, В.А. Кучеренко, Е.С. Холмогоров, К. А. Черемных. В подготовке раздела «Русское хозяйство» участвовали также эксперты С. И. Гавриленков, С. А. Егишянц, М. В. Леонтьев, С. П. Макаров, А. Ф. Самохвалов, М. Л. Хазин, В. Е. Хомяков.

(обратно)

415

Мы об этом уже говорили в гл. 2 нашей работы.

(обратно)

416

Макарцев В. Православный социализм как альтернатива «глобализации по-американски» // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

417

Макарцев В. Православный социализм как альтернатива «глобализации по-американски» // Сайт «Христианский социализм как русская идея».

(обратно)

418

Иоанн Златоуст. Собр. соч. T. IX. Кн. 1. Беседа ХІ.

(обратно)

Оглавление

Введение Часть I. Капитализм — не только экономика

  Глава 1. Что такое капитализм?

    Капитализм: история понятия

    «Рыночная экономика» — новый бренд капитализма

    Критика материалистического взгляда на общество и историю

  Глава 2 «Русский капитализм»

    Капитализм как фрагмент русской истории

    Капитализм и Церковь

    Экономический кризис, или Суд Божий? Часть II Духовно-религиозные причины становления капитализма

  Глава 3 Макс Вебер и «протестантский капитализм»

    М. Вебер: свежий взгляд на капитализм

    Теория Вебера: аргументы и контраргументы

    Протестантизм и капитализм: что первично?

    Протестантизм по Веберу: а был ли такой протестантизм?

    Западная философия как источник «духа капитализма»

    Альтернативные версии зарождения капитализма

    «Свой — чужой» как принцип капитализма

    Теория Вебера и современный капитализм

    От «протестантской этики» к «естественному праву».

    Макс Вебер: мнимые и реальные заслуги

  Глава 4 «Этика Торы» и «дух капитализма»

    Вернер Зомбарт и Макс Вебер: две точки зрения на происхождение капитализма

    Экономическая этика Торы: богатство и бедность

    Экономическая этика Торы: деньги

    О «конкурентоспособности» иудаизма в христианском мире

    «Инвестиции во власть»

    О позициях евреев в капиталистической экономике

    Иудаизм и трансформация западного христианства в «религию денег»

    Протестантизм и иудаизм: диалектика взаимных отношений

    Об истории еврейского народа и «вирусе капитализма» Глава 5 Католицизм и «дух капитализма»

    Католицизм: противостояние «духу капитализма»

    Грехопадение западной церкви

    Фома Аквинский: смена экономических парадигм церкви

    «Католическая этика» и «дух капитализма»

    Социальная доктрина католицизма: курс на сближение с протестантизмом

  Глава 6 «Теология богатства», или Финал христианской истории Запада

    Капитализм и кризис протестантизма

    «Теология процветания»: преодоление «консервативного» протестантизма

    «Теологии процветания» и культ потребления

    Утрата последних признаков христианства Часть III Религия современного капитализма

  Глава 7 Капитализм как религия

    Капитализм: основные признаки религии

    Догмат первый: богатство как цель и смысл жизни

    Догмат второй: цель оправдывает любые средства

    Догмат третий: «святость» частной собственности

    Догмат четвертый: индивидуализм как способ жизни

    Капитализм и христианство — два духовных полюса

  Глава 8 О «божественной» природе денег (краткое введение в богословие денег)

    Первое предварительное замечание: о «богословии» денег

    Второе предварительное замечание: о материальной и денежной формах богатства

    Деньги — мировой бог. Три ипостаси бога денег

    Таинственное существо «мамона»

    Деньги как «благодать»

    Деньги как фетиш

    «Денежная каббала» и инфернальный мир

  Глава 9 Церковь мамоны

    О признаках церковной организации

    Первый признак — наличие разработанной системы вероучения

    Второй признак: наличие разработанной системы культа

    Третий признак: иерархия и централизованное управление; наличие духовенства и мирян

    О рядовых членах церкви мамоны

    Церковь мамоны как тоталитарная секта

    О невидимой церкви мамоны Часть IV Христианская альтернатива капитализму

  Глава 10 О «раздвоенности» христианского сознания и христианской жизни

    Христианская жизнь: между «малым» и «большим» социумами

    О преодолении «раздвоенности»

  Глава 11 Христианский социализм: исторический опыт России

    Артель и сельскохозяйственная община

    О кооперативах. Трудовое братство H. Н. Неплюева

    Монастырское хозяйство Заключение. Три шага к христианскому социализму

Литература Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg