«Величайший успех в мире»

Величайший успех в мире (fb2) - Величайший успех в мире [calibre 2.35.0] 310K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ог Мандино

Ог Мандино

Величайший успех в мире.

С большой любовью посвящаю эту книгу моим вторым родителям, Джону и Рите Ланг

“И вот, некто, именем Закхей, начальник мытарей и человек богатый, искал видеть Иисуса, кто Он, но не мог за народом, потому что мал был ростом”.

Лука, 19:2,3

Правда в чистом виде состоит в том, что жизнь, удача и счастье каждого из нас, а также, в той или иной степени, всех тех, кто связан с нами, зависят только от наших знаний правил игры.

Томас Хаксли

Глава первая

Я должен предупредить тебя в самом начале пути.

Слова, что ты прочтешь, способны положить конец твоей прежней жизни.

Давно было сказано, что бесполезная жизнь намного хуже ранней смерти. Если годы твоей жизни с самого рождения, с первых ударов сердца, отравлены неудачами и срывами, превратностями судьбы и падениями, поражениями и жалостью к себе, то говорю тебе, ты должен немедленно покончить с жалким существованием и начать перестраивать свою жизнь по новым законам, познать новое существование, наполненное любовью, достоинством, достижениями и умиротворением.

Истинно говорю тебе, ты не только можешь, но ты сделаешь это - при условии, что примешь и используешь бесценное наследие, которым я делюсь с тобой.

Меня зовут Иосиф.

О, почему я не рассказчик историй, прекрасно владеющий даром слова, а всего лишь казначей, хранитель счетов и долговых расписок? Во всяком случае пока я им остаюсь. А ведь мне, несмотря на мои многочисленные недостатки, приходится записывать все, что я знаю о Закхее Бен Иешуа, и все это во имя приходящих нам на смену поколений. Мне лишь остается скромно надеяться, что они обратят это послание в свою пользу и быстрее встанут на путь новой жизни. История Закхея, и, что важнее всего, дар, оставленный им человечеству, не должен исчезнуть бесследно в глухих, равнодушных песках времени вместе с теми из нас, кто знал, любил и научился многому у Закхея - воистину необыкновенного создания Господа.

Закхей осиротел, когда ему еще не исполнилось и пяти лет.

В детстве он настрадался от насмешек над своей нескладной фигурой - Закхей был маленького роста, с громадной головой, широкими плечами и тонкими, короткими ногами.

Он никогда нигде не учился. Драгоценные годы юности Закхей провел в тяжелом, от рассвета до заката, изнурительном труде - он возделывал почву и собирал фрукты в обширных садах Ирода.

И тем не менее, несмотря на свои физические недостатки, он стал самым богатым человеком в Иерихоне, владельцем половины всех земель, находящихся в полудне пути от города.

Дом его, окруженный высокими финиковыми пальмами, затмевал великолепием и размерами зимний дворец Ирода, ставший позднее убежищем болезненного царского сына.

Знаменитый ученый, прибывший из Греции, встретился с Закхеем, бывшим тогда в зените своей славы и, возвратившись в Афины сообщил своим друзьям, что наконец-то встретил человека, покорившего весь мир и даже не подозревавшего об этом.

По римским меркам Закхей, которому подчинялись все сборщики налогов, достиг на закате своих дней очень высокого положения, и народ, как это случалось со всеми предшественниками Закхея, должен был бы ненавидеть и презирать его, но ничего подобного не произошло. Любовь и уважение людей, жизней коих он коснулся и изменил к лучшему, никогда не ослабевали.

Перед самой своей кончиной он стал причастен, и в этом я абсолютно уверен, к Чуду, хотя я никогда до того самого дня в чудеса не верил. Ни один из тех, кто стал свидетелем этого загадочного события, не в состоянии объяснить, что он увидел, а ведь драгоценные крупицы, составляющие это Чудо, способны изменить жизнь любого, и твою в том числе, точно так же, как это произошло со многими другими.

Представь, что ты не читаешь, а слушаешь мой неторопливый рассказ.

Вообрази, что ты, устав от тягот жизни, положил голову мне на колени, так же, как ты это делал много лет назад, сидя рядом с отцом или матерью.

Сегодняшний день ничем не отличается от других, занятых борьбой за крупицы душевного спокойствия и безопасности для себя и для тех, кого любишь и за кого несешь ответственность.

Позволь мне залечить раны этих битв, делясь с тобой богатством мудрости одного человека, которым ты можешь обогатить свои мысли, чувства и действия. Его мудрость поможет тебе превратиться из увядшего и бесполезного листа, гонимого всеми ветрами, в достойного, свободного человека, которым ты желаешь стать.

Прежде всего наберись терпения и выслушай меня. Мы с тобой, ты и я, встретились не случайно, нас объединяет общая цель. Кто может знать, как Господь решил распорядиться нами? Кто может объяснить такую загадку: почему именно ты читаешь эти строки, именно в этот день и этот час?

Готов ли ты отбросить тяжкие оковы прежней жизни и начать новую?

Сейчас тебе нечего терять, твоя прошлая жизнь не стоит сожалений, ты обладаешь великой возможностью добиться всего, чего пожелаешь.

Я сам себя назначил душеприказчиком Закхея. Поэтому позволь мне, скромному, покорному, поделиться самым прекрасным сокровищем, накопленным Закхеем за годы долгой жизни.

Как поступишь ты с его необыкновенным посмертным даром…

полностью переходящим к тебе?

Глава вторая

Еще древние мудрецы говорили, что только память служит истинным хранилищем сокровищ, которыми мы обладаем. В ларце, именуемом памятью, собраны все наши драгоценные камни прошедших лет. И если это так, то мое самое бесценное сокровище, мое дорогое воспоминание, без всякого сомнения, то, что я знал и служил человеку, чье имя на языке наших предков означает “праведник”, или “чистый”, - Закхею.

Впервые мы встретились на базаре в Иерихоне много лет назад, когда оба были еще молоды. Не выдержав постоянных побоев и придирок отчима, я решил сбежать из дома. Сидя на каменной скамье и с тревогой размышляя о будущем, преисполненный жалости к себе, я увидел его. К спине Закхея ремнями были привязаны кедровые бревна. Вес и длина этих бревен были столь велики, что он шатался из стороны в сторону, пытаясь сохранить равновесие.

Иногда, когда бедняга случайно задевал своей ношей прохожих, вслед ему неслись ругань и проклятья.

Ужасающая тяжесть согнула его пополам, но, когда он проходил мимо меня, я, к своему удивлению, услышал, что он поет. Мне было интересно, о чем же может петь этот жалкий, измученный тяжкой ношей юноша. Неожиданно он спотыкнулся и рухнул на землю, придавленный громадными бревнами.

В самых печальных своих мыслях я не желал бы стать похожим на тех нечестивых людей, что проходили мимо, даже не взглянув на его неподвижную, словно окаменевшую, фигуру. Я бросился к несчастному и начал оттаскивать бревна, пытаясь высвободить Закхея. Его лицо было залито кровью.

Опустившись на колени, я краем своей туники промокнул глубокую рану на его лбу. Наконец юноша зашевелился и что-то забормотал, но я не смог разобрать ни единого слова. Добрая женщина, торговавшая поблизости фруктами, подала мне кувшин с водой и тряпку, и мы вдвоем с ней умывали Закхея до тех пор, пока веки его не затрепетали и не открылись. Вскоре он мог уже сидеть.

Посмотрев на меня, Закхей робко улыбнулся и потер макушку. Я же с изумлением, смешанным с чувством страха, рассматривал его огромные бицепсы, блестящие от пота под лучами солнца.

- Они сказали мне, что я не смогу перенести сразу семь бревен, - грустно проговорил он.

- Что-то?

- Торговцы лесом, - пояснил он. - Они сказали мне, что человеку, да еще такого роста, как я, не под силу перенести сразу семь бревен, но я им не поверил. Откуда человеку знать, что он способен сделать, пока не попытается?

Юноша неуверенно поднялся на ноги, и я едва смог подавить смешок.

Мне вдруг показалось, что если на него надеть подходящую одежду, из на него надеть подходящую одежду, из него выйдет великолепный борец-фигляр, наподобие тех, что не раз приезжали с бродячим цирком в наш город. Он был очень мал ростом, но при этом его голова и плечи были огромны. Туника висела на нем до земли, почти полностью закрывая короткие ноги. Он был не выше семилетнего ребенка, но на самом деле примерно одного со мной возраста, во всяком случае не моложе шестнадцати лет.

Подойдя ко мне, он положил свои громадные ладони мне на грудь.

Его глаза, большие и темные, смотрели на меня с благодарностью.

Глубоким, сочным голосом юноша произнес:

- Спасибо, друг мой, и да пребудет с тобой Господь.

Молча кивнув, я пошел прочь. Но не прошел и двадцати шагов, как любопытство взяла надо мной верх, я обернулся назад и не поверил своим глазам. Юноша стоял на том же месте, рядом со сваленными в кучу бревнами. И снова пытался взвалить всю груду на плечи. Вот глупец! По причине, которой мне никогда не суждено понять, я бросился к нему и закричал:

- Незнакомец, не пытайся сделать невозможное!

Он с грохотом бросил бревно, которое только что пытался поднять, и выпрямился. Так он стоял и пристально смотрел на меня несколько минут.

- На свете нет ничего невозможного, - мягко ответил он, - пока сам человек не перестанет верить в свои силы.

Немного помолчав, я неожиданно для себя произнес:

- Позволь мне помочь тебе. Я тоже кое-что умею. Возьми вон те ремни и свяжи ими бревна с обоих концов, так, чтобы я мог нести связку с одного конца, а ты с другого.

Он попытался было мне возразить, даже приоткрыл рот, но не проронил ни звука. После того как бревна были аккуратно связаны и он стал спереди, а я - сзади, мы взвалили огромные бревна на плечи и пошли. Мы брели по самым окраинам города, и я несколько раз просил его передохнуть. Именно там, на дороге в Фаселиду, через некоторое время мы открыли первую свою лавку.

Здесь, по прошествии нескольких месяцев, мы продали первый урожай - мясистые и сочные плоды инжира, выращенные мною и Закхеем на маленьком клочке земли, который купили после пяти лет тяжелого труда.

Следующие пятьдесят лет, а то и больше, мы никогда не расставались, в любую минуту готовые помочь друг другу, разделить все тяготы и невзгоды всякий раз, когда кто-нибудь из нас нуждался в поддержке. Встреча настоящих друзей не происходит случайно, она всегда дар Божий.

Глава третья

Окруженный со всех сторон безжизненной пустыней и унылыми каменистыми грядами, Иерихон был зеленым раем с богатыми долинами, орошаемыми многочисленными источниками и акведуками. И так обильны были урожаи, собранные с этих земель, что однажды Марк Антоний, проявив огромную щедрость, подарил все бальзамовые плантации и прилегающие к ним земли Клеопатре. Со временем обольстительная царица продала эти угодья Ироду, который до самой смерти извлекал громадные доходы из торговли фруктами.

Когда сын Ирода, Архелай, был волей Рима смещен с царского трона, власть в Иерихоне, да и во всей Иудее перешла в руки римских прокураторов.

Поскольку они были людьми военными, то не вникали в ведение сельского хозяйства. Единственное, что их интересовало, так это сумма налогов, собранных с каждого урожая. Год за годом Закхей приобретал все больше земель, прибавляя их к своему первому клочку земли с несколькими фиговыми деревьями. Я, как летописец, помню, конечно, те времена, когда у Закхея работало более двух тысяч крестьян, не считая тех трех сотен или более людей, которые работали в лавках, расположенных и в городе, и за его стенами.

Дела Закхея шли в гору, а вместе с ними росли его надежда и вера в мои способности и преданность. Наша дружба связывала нас теснее. Вскоре мы стали как родные братья. Его первое хранилище для хлопка было построено здесь, в Иерихоне, по моему совету. Со временем на его месте вырос самый настоящий дворец с расположенным неподалеку помещением для торговых сделок, таким огромным, что не было ему равных по площади даже и в самом Иерусалиме.

Воспоминания о тех далеких днях все еще живы в моей душе, и я помню каждый тот день так же явственно, как сегодняшний рассвет.

Непрекращающимся потоком прибывали к нам караваны от купцов со всего мира. Они привозили нам диковинные товары и либо продавали их нам за золото и серебро, либо меняли на наше зерно и фрукты. Масло, вино и посуду привозили в основном от Маркуса Фелиция, из Рима. От Креспи с Сицилии прибывали великолепные ювелирные украшения и породистый скот. Мальтус, купец из Эфиопии, поставлял нам черепаший панцирь и благовония для богатых женщин Иерихона. Линий присылал нам золотые изделия, в основном безделушки, и бруски железа из Испании. Германцы снабжали нас мехами и обработанным янтарем; ковры, дорогие духи, кожи шли от Диона из Персии. Во Санг Пи присылал тончайший шелк из далекого Шанхая.

Возвращались караваны, нагруженные корзинами фруктов, плетеными ящиками с финиками, кипами хлопка, кувшинами с маслом, медом, связками бананов, хной, сахарным тростником, фигами, виноградом, маисом и самым ценным нашим товаром - бальзамовым маслом. И все это росло и производилось на постоянно увеличивающихся землях Закхея. Товаров у нас на складах становилось все больше и больше, связи расширялись, и со временем случилось так, что наши товары расходились по всему миру.

За Закхеем укрепилась слава честного и порядочного торговца, и он всегда служил жителям Иерихона, занимавшимся тем же ремеслом, достойным примером для подражания. Для бедных и страдающих, старых и молодых, к которым судьба оказалась несправедлива, для людей, приговоренных судьбой влачить жалкое существование и не способных изменить свою жизнь, мой хозяин стал огоньком надежды, спасителем от голодной смерти, лекарем, врачующим раны. Нередко, кроме еды и питья, Закхей давал несчастным нуждающимся кров и тепло.

В начале второго года нашей дружбы с Закхеем, когда поля наши все еще представляли собой разрозненные клочки земли, но уже начали давать урожай, Закхей строжайше наказал мне, как своему управляющему, отдавать неимущим и нуждающимся неслыханную до того сумму - половину всей прибыли. По мере того как дела наши шли в гору, мы тратили на одежду и пищу для бедняков все больше и больше. Мы строили дома для стариков и сирот, приглашали докторов из Египта и Рима, дабы облегчить страдания больных и калек, приглашали учителей для наставления молодых. Даже самые несчастные, одинокие и отверженные были извлечены из трущоб и окружены заботой до тех пор, пока некое подобие чувства собственного достоинства не возвращалось к ним. Совершенно невозможно, даже для человека с моими способностями и опытом, подсчитать, сколько золота и серебра мы на это потратили, сколько спасли несчастных, и все это благодаря безграничной щедрости моего учителя.

В отличие от тех богачей, что по всей земле трезвонят о своих мимолетных милосердных поступках, не в характере Закхея было на каждом углу кричать о своих благих делах и великой щедрости. Даже когда известный ученый из Афин, узнав обо всем, что Закхей сделал за последние тридцать лет, воскликнул, что он, несомненно, добился “величайшего успеха в мире”, я помню, как Закхей в ответ на его слова, смутившись, покраснел и недоуменно пожал своими огромными плечами. Его реакция на любую похвалу была всегда одинакова. Господь в неизмеримой своей щедрости даровал ему много больше, чем нужно одному человеку, и Закхей много жертвовал неимущим, считая при этом, что сколь бы много он не раздавал, это - всего лишь малая толика его богатств, ничтожно низкая плата за благодеяния, оказываемые ему Всевышним.

И Господь продолжал преумножать его богатство.

Закхей управлял своим царством, как мы шутливо называли все его многочисленное и разнообразное хозяйство, справедливо, но твердо. Все шло хорошо, если бы не трагедия, омрачившая те первые десятилетия процветания.

Она-то и сблизила нас окончательно.

Как ни странно, горе соединяет два сердца крепче, чем счастье.

Глава Четвертая

По мере того как империя Закхея все разрасталась, а с ней преумножались его богатства, мы виделись с Закхеем все реже. Я обычно был занят в одном из наших громадных хранилищ, переписывая и пересчитывая горы товаров, или проверял многочисленные счета. Закхей, в свою очередь, ездил с одной с одной фермы на другую, помогая мудрыми советами своим управляющим. Зачастую он сам выходил с крестьянами работать в поле. Закхей был поистине счастливым человеком. Он любил свое дело.

По вечерам, когда ни один из нас еще не был женат, Закхей и я всегда ужинали вместе - это стало нашей традицией. Мы пользовались этим непродолжительным отдыхом, чтобы обсудить наши дела и помечтать о будущем.

Но один из таких вечеров мне никогда не забыть. В тот день мой хозяин был странно молчалив и ел без аппетита. Тишину нарушали лишь мои краткие замечания, на которые Закхей отвечал рассеянными кивками. Так прошел ужин.

Закхей еще никогда не выглядел таким подавленным и угрюмым, поэтому я не выдержал и, решив, что дальше так продолжаться не может, осторожно произнес:

- Закхей, скажи, что случилось?

Он поднял голову, беспомощно посмотрел на меня, и опять промолчал.

- Что-нибудь произошло на одной из ферм? - продолжал я упорствовать. - Где ты пропадал весь день?

- На участках к северу от города.

- И как хлопковые поля Рубена и посевы сахарного тростника Джонатана переносят засуху, ведь воды у них очень мало?

- Там все в порядке. Они ожидают, что урожаи будут намного богаче, чем в прошлом году.

После этого вновь воцарилось молчание. Я недоумевал. Никогда прежде не выглядел Закхей таким удрученным и не был со мной так немногословен.

- Ты не заболел? - спросил я его наконец.

Он покачал головой. Снова молчание повисло в воздухе. Человек я упрямый, но решил не задавать больше вопросов, а просто терпеливо ждать, пока Закхей сам мне расскажет о своих неприятностях. Я очень хотел знать, что так опечалило Закхея, поэтому был готов сидеть хоть до рассвета, но, к счастью, мое ожидание не затянулось. Закхей неожиданно вскочил с ложа и, подойдя ко мне, приподнял край своей льняной туники, открывая моему взору тонкие, как у ребенка, ноги.

- Посмотри на меня, Иосиф! - скорбно проговорил он. - Посмотри на ужасную ошибку природы, сотворившую это тело! Вглядись повнимательнее в эту голову - ее размеров хватило бы на двоих, и она совершенно лысая! Взгляни на эти громадные плечи, руки, на странную шарообразную грудь и посмотри, посмотри на жалкие, хлипкие тростиночки - это мои ноги, вынужденные поддерживать мое уродство. Я - дурная шутка, пародия на человека. Я заточен в ужасную клетку своего несуразного тела, из которой не выберусь до самой смерти. Пожизненное заключение в темнице без единой двери! Иосиф! Ну почему именно со мной Господь обошелся так жестоко, наградив такой внешностью?

Он упал на свое ложе, обхватив голову руками и безутешно рыдая. Я был так ошеломлен его словами и поведением, что застыл в неловком молчании. За все годы дружбы мы лишь дважды коснулись этой темы - его роста и необычного телосложения, причем оба раза за обедом, после выпитого вина. Помнится, оба наших разговора начинались с моих предложений, что пора бы нам женится. В ответ он лишь печально улыбался и отвечал, что нет женщины, которая, будучи в здравом уме, согласилась бы обручиться с неполноценным мужчиной, если, правда, она не так же уродлива, как и он сам.

“Хорош суженый!” - горько усмехнулся он тогда.

Наклонившись, я дотронулся до его плеча.

- Закхей. Скажи, ты сегодня разговаривал со старым Джонатаном?

Он удивленно посмотрел на меня, отведя от лица руки.

- Мы проговорили с ним все утро. Я и не заметил, как пролетело время. А почему ты спрашиваешь об этом?

- А как поживает его любимая дочь Лия? Мне кажется, с каждым годом она становится все прекраснее.

Могучие плечи Закхея печально поникли, и он отвернулся от меня.

- Иосиф, мы так долго уже вместе, что стали неразлучны, как братья.

То, что таится на сердце у одного, другой прочтет, как в развернутом свитке. У нас нет секретов друг от друга, мы все понимаем без слов. Я отдал бы все, что имею, только бы Лия стала моей женой.

Он горько вздохнул.

- А что же Лия? Что чувствует она?

- Кто может знать об этом наверняка, кроме нее самой? Когда я приезжаю к ее отцу, она всегда добра и вежлива со мной. Но какими могут быть ее чувства ко мне, к некрасивому, низкорослому богатому человеку, владеющему землей, с которой кормится ее семья? А если я отважусь попросить родителей Лии женится на ней, то не примут ли они мое предложение только ради благополучия своей семьи и тех прекрасных вещей, которыми я могу ее одарить? Как она может испытывать хоть каплю любви к мужчине, заточенному в этой “клетке”? - лицо его вновь исказилось от боли, и он, желая подчеркнуть свое уродство, дотронулся сначала до макушки, а потом, не нагибаясь, с легкостью, и до пят.

- Закхей, - произнес я вставая, - за все те годы, что мы проработали вместе, я ни разу не солгал тебе.

- Я знаю, Иосиф.

- Выслушай меня, умоляю. Очень давно, когда я впервые увидел тебя на базаре, я почувствовал к тебе жалость. Но это продолжалось недолго, потому что я понял, что в тебе есть нечто большее, чем в других людях. По мере того как росли твой успех и слава, я начал видеть в тебе великана, совершенного телосложения. И сейчас я вижу тебя таким. Я ослеплен твоими талантами, мужеством, способностями, чуткостью к чужому горю и твоей великой силой, но не физической, а силой твоего духа. Закхей, я могу поклясться жизнью, что и Лия видит тебя таким же.

Меньше чем через год они стали мужем и женой. Четыре года спустя они переехали во дворец, построенный Закхеем для Лии. Прошло еще двенадцать месяцев, и когда они уже смирились с тем, что никогда не будут благословлены наследником, Лия обрадовала нас вестью, что ждет ребенка.

Конечно, Закхей был уверен, что Господь пошлет ему сына. Месяц за месяцем, всякий раз, когда мы встречались, мне требовались поистине титанические усилия, чтобы отвлечь друга от мыслей о будущем ребенке и заставить поговорить о делах. Закхей уже строил грандиозные планы о будущем наследника. У мальчика будет прекрасная конюшня с лучшими арабскими скакунами, учителей для него он пригласит из Рима, Коринфа и Иерусалима, а в специально отведенной во дворце комнате будет множество игрушек. Закхей говорил, что в один прекрасный день его сын станет самым богатым землевладельцем в Иудее, и могущественнейшие люди мира будут добиваться чести называться его друзьями.

- Взгляни на это, Иосиф, - сказал мне Закхей однажды утром, открывая небольшую коробочку из отполированного орехового дерева, выложенную шелком, и вынимая из нее вещичку из слоновой кости, размером чуть меньше моего кулака. За время работы с Закхеем я стал настоящим специалистом по слоновой кости и мог безошибочно отличить, из бивня какого слона - африканского или индийского - вырезано то или иное украшение. То, что показал мне Закхей, было определенно сделано из бивня индийского слона.

Я осторожно взял в руки искусно вырезанную клетку: внутри находилась крошечная птичка, которая каталась по полу клетки. Я удивился тончайшей работе мастера - все было сделано из цельного куска кости.

- Сколько же времени резчик потратил не нее? - воскликнул я. - Наверное, многие месяцы. Поразительная работа! Как мастер сумел вырезать птичку, не повредив при этом многочисленных прутиков клетки? Никогда не видел ничего подобного! Это дар судьбы!

- А меня охватывает печаль, - грустно произнес Закхей, прижимаясь щекой к клетке. - Посмотри, ведь в клетке нет дверцы, птичка обречена провести всю жизнь в неволе.

- Где ты отыскал это сокровище?

- Недавно к нам пришел караван Во Санг Пи, он и подарил мне эту вещицу для моего будущего сына.

- Для твоего сына? - ошеломленно спросил я.

- Да, для моего сына. Это будет всего лишь погремушка. Мой сын будет забавляться с ней в те редкие минуты, когда я не смогу быть во дворце и играть с ним.

Даже сейчас, когда я пишу эти строки, слезы катятся по моим щекам, ибо маленьким пальчикам никогда не суждено было дотронуться до той изящной погремушки. Мечты и планы Закхея о будущем сыне так и не сбылись.

Младенец, долгожданный мальчик, и его мать, хрупкая, прекрасная Лия, погибли во время родов.

Последовавшие двенадцать месяцев показались нам, тем, кто был близок к Закхею, самым страшным временем. Он не выходил из своей огромной спальни и ни с кем не общался, кроме меня. С ним во дворце оставался только Шемер, первый слуга, нанятый Лией. Он приносил Закхею еду и следил за тем, чтобы на господине была свежая одежда. На все наши вопросы о здоровье хозяина Шемер лишь печально качал головой и молча удалялся внутрь покоев.

Однажды, проверяя, как обычно, счета и записи в книгах учета товара, я внезапно почувствовал прикосновение знакомой твердой руки.

- Приветствую тебя, мой счетовод, - произнес Закхей спокойно, глядя на меня, как смотрел раньше, до посетившего его горя.

- Приветствую тебя, хозяин, с возвращением, - ответил я.

- Ну как наши дела? - он слегка улыбнулся, кивая на книгу учета. - Мы еще не разорились?

- Совсем наоборот. Наши дела идут еще лучше, чем прежде.

- Это только подтверждает мои слова. Ты помнишь, Иосиф, я всегда говорил, что ты умеешь вести дела не хуже меня, а то и лучше.

- Благодарю тебя, Закхей. Но ты сам знаешь, что это не так. Ты хвалишь меня просто по своей доброте. Начиная с первого дня, когда открылась наша придорожная лавка, мы вместе с тобой воплощали в жизнь твои идеи. Твое предвидение и упорство помогли нам добиться такого благополучия. Я же всегда был лишь послушным инструментом в твоих руках. Таким я и остаюсь по сей день. Ты льстишь мне. Хотя, не скрою, я горжусь тем, что мне, как и многим другим, выпала честь осуществлять твои планы.

Он коснулся моей головы.

- Иосиф, у меня есть к тебе дело. Как ты думаешь, сколько в нашем городе детей, которым еще не исполнилось десяти лет?

Мой рот раскрылся от удивления.

- К-к-как ты сказал?.. Детей… не достигших десяти лет? - переспросил я.

- Да.

Признаюсь, что, услышав вопрос, я подумал, что у Закхея от пережитого горя и от долгого пребывания в одиночестве помутился рассудок.

Подозрительно посмотрев на него, я немного подумал и ответил:

- Наверное, тысячи две или около того.

- Очень хорошо, - кивнул Закхей. - Объяви по всему городу, что я приглашаю всех детей, которым не исполнилось десяти лет, и их родителей к нам во дворец на праздник, который состоится через четыре дня, на седьмой день нисана.

Для счетовода самое главное - иметь надежную память на цифры.

- Седьмой день нисана, - прошептал я, запоминая дату. Вдруг меня осенило. - В этот день год назад… - я осекся.

- Да, - тихо сказал Закхей. - В этот день год назад я потерял мою любимую семью: Лию и сына. Ты все помнишь, мой дорогой друг…

В его словах не было ни горя, ни жалости к себе.

- Да, Иосиф, в этот день, день рождения моего сына, я хочу устроить праздник. Но не только для того, чтобы почтить его память. Я хочу, чтобы каждый ребенок Иерихона порадовался и, может быть, впервые в жизни отпраздновал свой день рождения. Возьми сколько нужно денег из нашей казны и сделай все необходимые приготовления к празднику. И позаботься также, чтобы всем детям хватило игрушек. Купи их в избытке, чтобы каждый и каждая получили то, о чем мечтали.

- Устроить праздник для двух тысяч детей? - изумился я. - На это потребуется целое состояние!

- Не беспокойся о потраченных деньгах, Иосиф. Лучше подумай, как много будет значить праздник для каждого ребенка.

Так и случилось. На седьмой день месяца нисана просторный двор вокруг дворца огласился радостными детскими криками. Несколько тысяч мальчиков и девочек смеялись, бегали и кричали, ели разнообразные кушанья и сладости, которых не пробовали прежде. Но самым счастливым среди них был Закхей. Он заразительно хохотал вместе с детьми над проделками клоунов, помогал малышам забираться в повозки, запряженные маленькими осликами, играл с детворой в прятки и танцевал. Его веселье было столь неподдельно, что к играм детей присоединились и родители. Потом запыхавшийся и раскрасневшийся Закхей сел возле меня на скамью и наблюдал за радостной беготней малышей.

Когда праздник подходил к концу и толпа детей заметно поредела, к нам подбежал маленький мальчик. Держа во рту палец, он остановился и задумчиво посмотрел на Закхея. Хозяин взял малыша на руки и посадил себе на колени.

- Как тебя зовут, сынок? - спросил Закхей.

- Натаниэль, - ответил малыш.

Тихий вздох сорвался с губ Закхея. Он с трудом овладел собой и прошептал:

- Хорошее имя. Если бы у меня был сын, я обязательно назвал бы его Натаниэлем.

Мальчик рассмеялся и соскочил с колен Закхея.

- Скажи мне, Натаниэль, - произнес Закхей, взяв мальчика за плечи, вглядываясь в его личико, вымазанное сладостями, и заглядывая в его ясные карие глаза, - скажи, чего тебе хочется больше всего?

Мальчик на минуту задумался, потом повернулся и ткнул пальцем в сторону дворца.

- Ты хочешь получить в подарок этот дворец? - удивленно спросил Закхей. - Но если я отдам его тебе, то где же мне тогда жить?

Мальчик замотал головкой.

- Ты хочешь не дворец? - снова спросил Закхей. - Тогда что же?

- Вот это, вот, белое. Белое…- залепетал мальчик.

- Белое что? Стены? - Закхей повернулся и посмотрел на меня вопросительно, но я сам не понимал, что просит мальчик.

Натаниэль снова показал пальцем на белую стену дворца, затем опять повернулся к Закхею и показал на городскую стену, виднеющуюся за ветвями деревьев.

- Грязная стена… очень грязная.

- О, я понял! - воскликнул Закхей. - Ты хочешь, чтобы городские стены были такими же белыми, как стены моего дворца?

Малыш кивнул.

Закхей повернулся ко мне и улыбнулся. Я едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.

- Ох уж эти мне бедняки, - произнес я, покачивая головой. - Хозяин, они даже не представляют, во сколько обходятся их желания. Им всем кажется, что на свете нет ничего невозможного.

- Иосиф, если бы все люди сначала думали, что им придется сделать для исполнения своих желаний, они бы вечно сидели сложа руки, - сказал Закхей. Он бережно взял мальчугана на руки, прижал к груди его головку, а потом поцеловал в лоб. - Я выполню твое желание, Натаниэль, - торжественно произнес он. - В твою честь и в честь всех детей Иерихона стены города будут выкрашены в белый цвет.

И они были выкрашены. После того как старейшины и римский центурион дали свое согласие на покраску стен, Закхей нанял пятьсот работников. Те работали день и ночь, и в результате их стараний грязно-серые Иерихона заблестели яркой белизной. Они были покрашены не только внутри и снаружи, но даже сверху, и только один я знал, во что обошлась нам эта затея.

С того памятного дня каждый год в седьмой день месяца нисана Закхей устраивал перед своим дворцом большой детский праздник, а стены Иерихона сияли свежей краской.

К сожалению, Господь так и не благословил меня обзавестись семьей, и Закхей часто предлагал мне поселиться в его дворце, но только после долгих уговоров я принял его приглашение. Так мы, сделавшись когда-то неразлучными друзьями, стали жить вдвоем и вдвоем стариться. Мы были словно две сосны, растущие на верхушке горы, обдуваемые со всех сторон ветрами и мокнущие под дождем. Шли годы, и в конце концов мы с Закхеем стали отражением друг друга.

Наши доходы продолжали расти, а дни протекали в мире и спокойствии, пока не случилось в нашей жизни непредвиденное событие - нам нанес визит новый прокуратор Иудеи, назначенный Римом.

Глава пятая

Хотя Понтий Пилат был невысок ростом, сам воздух вокруг него, казалось, был пропитан уважением к его личности и положению. Все в нем - от смуглой кожи и коротко подстриженных серебристых волос до сияющих начищенным металлом нагрудников и украшенной серебром обуви - говорило, что он представляет элиту римской армии. Тяжелые капли пота, выступившие на лбу и шее Пилата, сближали его с простыми смертными, смягчая выражение величественности на его лице, когда он твердой поступью, заложив руки за спину, торжественно маршировал по нашему двору. Во все время пребывания во дворце Пилат говорил с Закхеем на греческом языке, который мы хорошо знали, так как он служил нам для делового общения. Я же со старшим офицером, центурионом Марком Криспом, молчаливо следовал за ними.

Закончив осмотр дворца и хранилища, мы присели отдохнуть в тени беседки. Шемер принес серебряные кубки, в которые разлил охлажденное белое вино.

Пилат первым поднял свой кубок и произнес:

- Приветствую тебя, Закхей! Ты был так любезен и показал свой дом, и теперь я понимаю, почему люди называют тебя самым богатым человеком в Иерихоне. Кажется почти невероятным, что такого благополучия можно достичь за одну жизнь. Сколько же тебе лет?

Закхей, отпив глоток вина и улыбнувшись, ответил:

- Прокуратор, лучшие дни моей жизни уже канули в прошлое, но даже на склоне своих лет я остаюсь в душе ребенком. Боюсь, что подобно всем остальным, я желаю прожить долгую жизнь, не чувствуя приближения старости. Но в мой следующий день рождения я отпраздную шестидесятилетие.

Пилат восхищенно покачал головой.

- Ты удивительный человек, Закхей! По делам твоим тебя можно сравнить только со знаменитейшим купцом из Дамаска, тем, кого люди называют величайшим торговцем в мире.

- Вот уже много лет я знаком с Хафидом. Его бесчисленные караваны по несколько раз в год приходят к нам, привозя и увозя горы товаров.

- Дворец твой великолепен и достоин восхищения, а твоему хранилищу равных нет даже в Риме.

Закхей пожал могучими плечами.

- Господин, мои главные богатства - не в сокровищах моего дворца, они на фермах, на полях. Они растут на фиговых и финиковых деревьях, на плантациях хлопка и сахарного тростника, но даже они - не самое главное мое богатство. Мое основное богатство - это верные, трудолюбивые люди, с любовью и заботой ухаживающие за садами и полями. Я был бы очень рад показать вам все свои сокровища, но с одним условием - вы проведете с нами два - три дня.

Пилат замахал руками.

- В этом нет никакой необходимости. Мой предшественник, Валерий Грат, составил исчерпывающий отчет обо всем, что касается твоей деятельности. И Рим благодарит тебя за то, что ты всегда вовремя присылаешь налоги. Большая их часть идет на поддержание мира в нашей огромной империи. Скажи мне, с тех пор как ты живешь в Иерихоне, приходилось ли вам платить подати в Иерусалимский храм?

- Разумеется. Цезарь получает то, что ему положено, так же, как и Господь.

Успев заметить, что Пилат стиснул от негодования зубы, я слушал этот диалог со все возрастающим предчувствием неясной опасности. Почему новый прокуратор пришел к нам? Прокураторы редко наносили дружеские визиты, особенно в Иудее, предпочитая оставаться в роскошной правительственной резиденции в Кесарии. В Иерусалиме они появлялись только в исключительных случаях - в дни празднеств, когда собиралось громадное количество народа.

Тогда прокуратор и сопровождавшие его когорты обеспечивали поддержание порядка среди многочисленных паломников.

Закхей, казалось, прочел мои мысли.

- Господин, ваш визит - огромная честь для нас. За все то время, что Грат правил Иудеей, он ни разу не почтил наш дом своим присутствием.

Пилат сразу догадался, какой смысл вложил мой хозяин в свой вопрос, однако сделал вид, что ничего не понял. Указав на часть городской стены, что виднелась сквозь ветви растущих вокруг дома пальм, Пилат спросил:

- Не эти ли стены были сметены много лет назад событием, которое ваш народ называет чудом?

- Нет, не эти. Другие. Те, что окружали старый город, который располагался немного севернее, - уточнил Закхей. - После того как более четырнадцати веков назад наши предки спаслись от египетского рабства, они долгие годы скитались по пустыне в поисках родины. Именно тогда наш народ пересек Иордан и ступил на эти зеленые равнины. Однако жители Иерихона отказались дать израильскому народу приют и закрыли ворота города. Но Господь подсказал предводителю израильтян Иисусу Навину, как попасть в обещанный изгнанникам город.

- План сражения, данный вашим Богом? - Пилат даже не попытался скрыть презрение в своем голосе.

- Можно назвать и так. Ежедневно наши люди, по велению Господа нашего, ходили вокруг городских стен. Впереди шли семеро священников и трубили в бараньи рога. Обойдя вокруг города, они удалялись в раскинувшийся неподалеку лагерь. Так продолжалось шесть дней. На седьмой день люди обошли вокруг городских стен семь раз, остановились и, повернув головы, посмотрели на город. И тогда священники затрубили снова, и люди, воздев руки к небу, закричали. И дрогнули стены города, и посыпались с них камни.

Городские ворота упали, город был взят и сожжен дотла.

Неподалеку отсюда еще можно увидеть его развалины - белые камни, поросшие мхом. В основном же стены вокруг нового города были построены Иродом в начале его царствования.

- Очень интересно, - с иронией заметил Пилат. Он подал знак Шемеру снова наполнить кубки вином. - И теперь, как я понимаю, свежая белая краска на стенах - это твоя работа. Я восхищаюсь твоей гражданской доблестью. Должно быть, путник, проезжающий через заброшенные земли из Иерусалима, приходит в восхищение от открывающегося вида - сверкающее кольцо белого камня, окруженное ослепительными зелеными полями. И все они принадлежат главным образом тебе. Иерусалиму следует иметь такого же щедрого благодетеля.

Закхей помрачнел.

- Иерусалим не нуждается ни в каких украшениях. Там Храм, и там Господь. Этого достаточно.

Глаза Пилата сузились.

- Римская крепость Антония тоже находится там.

- Кто ж об этом не помнит? - кивнул с улыбкой Закхей.

У меня от волнения перехватило дыхание. Разговор становился опасным. Наконец прокуратор с грохотом опустил свой бокал на стол и повернулся к Марку Криспу.

- Центурион, - приказал он, - тебе придется поведать гостеприимному хозяину о цели нашего визита.

Марк был добрым и вежливым человеком. На протяжении нескольких лет мы вели с ним торговые дела, и наши отношения строились исключительно на честности. Марк наклонился к Закхею, и я увидел отразившийся в его глазах страх перед Пилатом. Голос Марка звучал не громче шепота.

- Господин, вы хорошо знакомы с главным сборщиком налогов, что собирает подати в здешней округе?

- С Самуилом? Конечно, я его знаю! Мы даже дружим, несмотря на то, что я презираю его занятие, а мой счетовод, - он посмотрел на меня, - его просто терпеть не может за то, что Самуил вывозит из моей сокровищницы очень много золота и серебра. Да, мы хорошо его знаем.

Марк попытался улыбнуться.

- Дело в том, что Самуил серьезно болен и просит снять его с должности главного сборщика налогов.

Закхей скрестил руки на груди.

- Вы принесли мне очень печальную новость. Он - прекрасный человек, примерный семьянин и любящий отец. И он верно служит своему Богу, несмотря на ненависть, которую вызывает к себе как к сборщику налогов. Но он честен в своих делах с сборе налогов, а такое встречается редко. Можно считать это качество своего рода чудом. Интересно, выбрал ли почтенный прокуратор замену Самуилу?

Прежде чем Марк успел ответить, Пилат нетерпеливо встал и положил руку на плечо Закхея.

- Закхей, вместо Самуила главным сборщиком налогов в этом городе я избрал тебя.

От неожиданности Закхей вздрогнул, и голова его дернулась, словно от удара. Стук моего сердца отдавался у меня в голове, подобно ударам молота.

Лицо хозяина от гнева постепенно приобрело сероватый оттенок. Пристально посмотрев на Пилата, он энергично замотал головой.

- Вы, наверное, пошутили, господин. Я никогда не поступил бы на такую презренную службу. Наш народ ненавидит сборщиков налогов. Даже если бы я голодал и сидел на паперти, прося милостыню, я не согласился бы на ваше предложение. Почему вы пришли с подобным предложением именно ко мне, когда вокруг полно тех, кто готов целовать вашу обувь за одну только возможность набить свой кошелек? Почему вы выбрали меня?

Пилат снова сел в кресло и, подняв правую руку с растопыренными пальцами, проговорил неторопливо:

- По многим причинам, Закхей. Во-первых, - он загнул большой палец, - ты честный человек. Во-вторых, - он загнул указательный палец, - ты разбираешься в торговых делах и вообще во всем, что связано с деньгами. Никто из наших сборщиков налогов, сидящих за своими столами или расхаживающих по городу, не обладает всеми этими достоинствами. И наконец, ты настолько богат, что тебя едва ли заинтересуют те гроши, которые ты мог бы…

Закхей всегда с уважением относился к чужому мнению и тем более никогда не перебивал собеседника. Но сейчас он изменил привычке и прервал прокуратора, заговорив тихим наставительным тоном, которым учителя обычно разъясняют ребенку его очевидные ошибки:

- Возможно, господин, вы не совсем понимаете, о чем идет речь. То, что вы пришли ко мне с таким предложением, я , во всяком случае, могу объяснить лишь тем, что вы недавно прибыли в Иудею и не знакомы с нашими обычаями. Самым отвратительным способом зарабатывать деньги у нас считается сбор налогов у своих же сограждан. Наш народ расценивает это занятие как воровство. Лишь блудницы и те, кто пасет свиней, более презираемы нашим народом, чем мытари - сборщики налогов. Ибо, согласно нашей вере, нет в глазах Господа человека более грешного и недостойного, чем мытарь. Почему, по вашему мнению, я, человек столь преклонного возраста, должен пожертвовать уважением всего Иерихона и совершить страшный грех, берясь за работу, которую я всем сердцем ненавижу и никогда не стану выполнять с чистой совестью?

Закончив монолог, мой хозяин встал, тем самым давая понять, что разговор окончен. Но прокуратор продолжал сидеть в кресле, скривив в усмешке губы.

- Закхей, я нашел того, кого искал. Мне, как и всему городу, хорошо известно о твоих бесчисленных пожертвованиях и благих делах. Ты, без сомнения, самый почитаемый человек в Иерихоне, если судить по твоим делам. Всякий знает, какую огромную любовь и доверие ты завоевал среди своих сограждан.

Пилат умолк, а затем заговорил медленнее, тщательно подбирая слова:

- Ты, конечно, прав, Закхей. Ни для кого не секрет, что почти каждый сборщик налогов - вор, вымогатель и хам. А теперь ответь мне, предпочел бы ты или твой Бог, чтобы я выбрал на эту должность другого человека, который, возможно, и окажется именно таким негодяем? Пойми же, ты, наконец, что у наглого и нечистого на руку сборщика налогов есть тысяча способов обогатиться, а заодно и сделать наше существование крайне тяжелым. Почему? Да потому, что нечестный сборщик налогов собирает деньги не только для Рима, но и в свой карман. А я не хочу, чтобы сборщики налогов были нечестными людьми. Нет, Закхей. Если бы мне было все равно, кто работает на Рим, честный человек или жулик, я бы никогда не пришел к тебе. Я хочу, чтобы сбором налогов ведал человек порядочный и честный. Ваш народ жалуется на налоги, но на самом деле налоги не такие уж высокие. Высока алчность сборщиков налогов, стремящихся набить себе мошну. Неужели ты не сможешь пожертвовать крупицей своего свободного времени, чтобы на деле убедиться в том, что я прав? И неужели с твоего молчаливого согласия твоих же сограждан будут обирать до нитки? Или ты, как некоторые, и дальше будешь сидеть и ничего не предпринимать, пока это не коснется тебя лично? Очень удобная позиция, - презрительно хмыкнул Пилат.

Вот так и случилось, что главным сборщиком податей стал человек, совершенно не подходящий для этой должности. Закхей согласился на предложение Пилата. Спустя некоторое время, когда горожане оправились от ошеломляющей, Закхей передал мне управление нашими делами и с завидным усердием и рвением бросился навстречу новому вызову, брошенному ему судьбой. Впрочем, так он поступал с каждым новым делом, за которое брался.

Нечестные сборщики, сидящие вдоль дорог, были немедленно уволены.

Размер налогов стал одинаковым и для ферм, и для торговых лавок. Путем постоянных тщательных проверок Закхей установил, что несколько подозреваемых им в злоупотреблении властью сборщиков налогов обманывали чуть ли не каждого горожанина.

Как это ни странно, но за четыре с лишним года, что Закхей трудился в своей новой презренной должности, он заслужил почет и уважение. Однако это работа отнимала у моего хозяина слишком много душевных сил. Он все чаще стал задумываться о смысле прожитой жизни, даже несколько раз упомянул о том, что смерть, соединение с любимой Лией в мраморной гробнице за дворцом, была бы для него долгожданным избавлением.

Кто мог предполагать, что однажды мой дорогой хозяин в свой семьдесят первый год вскарабкается на обычную смоковницу, и последствия этого внешне нелепого поступка полностью изменят его жизнь?

Глава шестая

Много лет назад оставленный Иродом иерихонский дворец перешел в руки римских властей и использовался ими для различных правительственных нужд. В одном из просторных обеденных залов, за тяжелыми дубовыми дверями, у которых день и ночь дежурили угрюмые легионеры, обосновался сам Марк Крисп. Отсюда он следил за всем, что творилось в городе. В подчинении Криспа находился небольшой воинский гарнизон, переданный ему Понтием Пилатом.

В этом же дворце располагались комнаты представителя римских властей из числа иудеев, а именно: главного сборщика налогов и дюжины его помощников, которые ежедневно принимали от местных сборщиков деньги, считали их, и раз в неделю отправляли поступления в казну Пилата, расположенную в иерусалимской крепости. Оттуда налоговые сборы под надежной охраной отправлялись к легату Вителию, находившемуся в Антиохии.

Тот, в свою очередь, считал все денежные поступления из провинций и переправлял в Рим.

Однажды я, побеседовав с управляющим фруктовой лавкой, расположенной рядом с дворцом, решил зайти к Закхею, в надежде, что мой приход хоть как-то порадует его. Дверь в комнату Закхея оказалась закрыта, я постучал, и в ту же секунду услышал разгневанные голоса. Порывы благоразумия случаются со мной не часто, но в данную минуту я счел за лучшее отойти от двери и, присев на стоящую рядом скамью, принялся ждать, пока Закхей не закончит свои дела. Через несколько минут дверь резко открылась, и мимо меня пронесся высокий человек. Он так быстро скрылся из виду, что я успел разглядеть лишь его спину в серой тунике и низко опущенную голову.

Разъяренное шлепанье его сандалий эхом отдавалось под мраморными сводами дворца.

- Вор! Разбойник! Больше никогда не показывайся мне на глаза! - кричал ему вслед Закхей, стоя в дверях своей комнаты и грозя удаляющемуся мужчине огромным кулаком. Увидев меня, хозяин улыбнулся и кивком пригласил меня зайти. Когда я вошел в комнату, Закхей плотно прикрыл за мной дверь.

- Неприятность? - спросил я, после того как мы с Закхеем сели.

- Всегда одно и тоже с этими придорожными сборщиками, - горько вздохнул он, - это не люди, а какая-то стая голодных хищников, - взорвался Закхей, - они как бельмо у меня на глазу. Вымогают плату даже у тех, кто направляется в Иерусалим на праздник.

Представляешь, они даже паломников подвергают унизительным проверкам и вымогают с них плату, якобы введенную в Храме на подарки Господу по случаю дня Пасхи. Это самые трудные дни в году. Мне нужна тысяча пар глаз, чтобы уследить за каждым алчным сборщиком. Тот негодяй, что вихрем пронесся мимо тебя, наложил такую высокую дорожную плату на одну проезжавшую семью, что они были не в состоянии ее уплатить. И знаешь, как он поступил? Он, в конце концов, позволил им проехать, но только после того, как эта семья согласилась обменять своего молодого осла на старого и больного, принадлежащего сборщику налогов! К счастью, эти люди нашли в себе мужество сообщить об этом преступлении. Они вернутся сюда во второй половине дня, и я полностью возмещу им убытки.

С этими словами Закхей показал мне небольшой кошелек, который, по моим предположениям, был набит монетами.

- Иосиф, - застонал он, прикрывая ладонью лицо. - Ну зачем я сижу здесь, вместо того чтобы наслаждаться остатком дней, отпущенных мне судьбой? Я мог бы бродить по чудесным зеленым лугам, всматриваться в голубое небо и вдыхать аромат бальзамовых и фиговых деревьев. А что делаю я?

Помедлив, я ответил:

- Ты находишься здесь затем, Закхей, чтобы защитить слабых и угнетенных, тех, кто не в состоянии сами позаботиться о своей судьбе. Не ты ли рассказывал о бесчисленных беззакониях, произошедших за последние несколько лет?

Он покачал головой и вздохнул.

- И я сделался сторожем брату своему?

- Ты всегда был им, Закхей, и останешься им навечно.

Закхей нахмурился и заговорил о другом.

- Лучше расскажи мне о том, как обстоят дела на наших фермах и хорошо ли вычищен тот акведук, что на западе?

Прежде чем я успел ответить, раздался громкий, настойчивый стук в дверь.

- Войдите! - крикнул Закхей.

Дверь с шумом распахнулась, и на пороге показался молодой человек, одетый лишь в набедренную повязку. Его огромная мускулистая грудь высоко вздымалась, и с каждым новым вздохом из его открытого рта вырывался хриплый стон.

Закхей немедленно вскочил и подбежал к юноше.

- Аарон, что заставило тебя прийти ко мне? Что-нибудь случилось с твоим отцом?

Закхей обернулся ко мне.

- Его отец - сборщик налогов на дороге из Переи. Хороший человек.

Закхей подвел юношу к скамье и, подавая кувшин с водой, погладил по спине. Когда тот успокоился, Закхей произнес:

- А теперь, сынок, расскажи по порядку, что так взволновало тебя, зачем ты пришел ко мне.

- Мой отец строго наказал мне как можно быстрее передать вам сообщение.

- Передать? Но что? Неужели на него напали разбойники? Они ограбили его?

- Нет-нет, что вы. С моим отцом все в порядке, он пребывает в добром здравии, чего и вам желает. Но он очень хотел поделиться с вами удивительной новостью - он стал свидетелем истинного чуда.

Неподалеку от него каждый день сидел слепой нищий, просил милостыню у проходящих мимо людей. И вот сегодня некий пророк из Галилеи, назвавшийся Иисусом, вернул ему зрение.

- И твой отец видел это собственными глазами?

- Чудо произошло всего в нескольких шагах от него.

- И как же все случилось? Что тебе рассказал отец?

- Сейчас я вам передам все точно так, как он мне говорил, - юноша кивнул и, глубоко вздохнув, начал свой рассказ.

- Отец сказал, что Иисус со своими учениками, заплатив пошлину, уже прошел через городские ворота, но в этот момент слепой начал кричать: “Сын Давидов, помилуй меня!” Закхей побледнел и взволновано переспросил.

- Тот слепой сказал “Сын Давидов”?

- Да, именно так. И, услышав эти слова, Иисус повернулся, подошел к слепому и спросил: “Чего ты хочешь от меня?” Слепой ответил: “Учитель! Чтобы мне прозреть”. А Иисус сказал: “Иди, вера твоя спасла тебя”.

- А что произошло потом? - с нетерпением спросил Закхей, от волнения подавшись вперед всем телом.

Молодой человек пожал плечами и улыбнулся.

- Слепой, подскочив от радости, принялся рассказывать прохожим о том, кто совершил чудо, вернул ему зрение, и, увидев, что Иисус с остальными спускается вниз по дороге, догнал его и пошел с ним.

Закхей сидел, понурив голову. Я не выдержал и спросил, нарушая повисшее молчание:

- Хозяин, а кто такой этот Иисус?

- Иосиф, разве ты никогда не слышал о нем? Он из Назарета, и он тот самый человек, что воскресил из мертвых Лазаря - это произошло в Вифании всего несколько месяцев назад.

- Значит, он чародей?

Закхей странно, с недоверием посмотрел на меня.

- Нет, я так не думаю. Ты не знаешь, Аарон, где он сейчас?

- Он со своими учениками и, конечно же, с тем слепым, к которому вернулось зрение, идут по нашей дороге. Сейчас они направляются сюда. Поэтому я бежал, чтобы скорее принести тебе эту новость, я как раз обогнал их. Наверное, через час Иисус уже будут здесь.

- Спасибо тебе, Аарон, и обязательно передай от меня своему отцу, что у него прекрасный сын.

После ухода юноши Закхей, заложил руки за спину и, склонив голову набок, принялся в волнении расхаживать по комнате. Подобную картину я уже видел не одну сотню раз - Закхей всегда так поступал, пытаясь найти решение очередной сложной задачи. Поэтому, руководствуясь накопленным опытом, я лишь молча наблюдал за его действиями. Закхей всегда считал, что ходьба помогает ему, подгоняет течение его мыслей. И вот снова в его шагах появилась знакомая живость, чего я не наблюдал уже много лет. Даже глаза моего старого друга задорно поблескивали, и казалось, что появившиеся на его лице морщины начали разглаживаться.

- Отчего ты так пристально смотришь на меня, Иосиф?

- Я -я-я не знаю, господин, - забормотал я, - порой твое поведение мне непонятно.

- Послушай, Иосиф. Сегодня вечером у тебя нет никаких встреч или срочных дел?

- Я хотел бы проверить еще три лавки, что находятся неподалеку отсюда, и больше ничего.

Резким, не терпящим возражений жестом руки он отмахнулся от моих слов.

- Эти дела могут и подождать, сходишь к тем торговцам завтра.

Лучше давай вместе пойдем поищем прохладное местечко под деревом и подождем. Скоро Иисус будет проходить через Иерихон.

Мне очень хотелось бы увидеть того человека, что сделал зрячим слепого и мертвого возродил к жизни.

- Человека? - недоверчиво воскликнул я. - Но подумай, Закхей, человеку не под силу совершить такое. Если он не обманщик, использующий соучастников для того, чтобы дурачить людей, то тогда он… он…

Хозяин замер в ожидании, что я продолжу начатую фразу. Но я не смог.

- Пойдем же, Иосиф, - улыбаясь, проговорил он. - Нам лучше все увидеть своими глазами.

Глава седьмая

Великие караванные пути, протянувшиеся от Сирии до Аравии, встречаются и сливаются на восточной окраине Иерихона. Они проходят по самому центру города, рассекая его могучее сердце, превращаясь в широкую выложенную камнем дорогу, построенную римлянами, знающими толк в строительстве. Но, едва дойдя до западной границы города, широкая мощеная главная улица снова превращается в грунтовую дорогу и начинает, петляя, взбираться к Иерусалиму, расположенному от Иерихона на расстоянии, равному приблизительно шести часам пути.

Главная городская дорога была запружена людьми, и нам с Закхеем стоило огромного труда пробиться сквозь толпу. Мы видели, как по главной городской улице, сливаясь с караванами, проходит огромный поток паломников, идущих из Переи и Галилеи в Святой город на праздник Пасхи.

Этот день навсегда останется в моей памяти. По обе стороны дороги плотной толпой стояли люди, глаза их были обращены на восток. Именно оттуда и должен прийти Иисус из Назарета.

Насколько могли, мы пробились вперед и оказались рядом с семейством, на руках у матери мирно спала маленькая девочка.

- А чего ждешь здесь ты? - спросил у женщины Закхей.

Вместо ответа та лишь крепче прижала ребенка к груди и отступила на шаг, узнав Закхея.

Но ее муж не замедлил откликнуться на вопрос хозяина:

- Мы пришли сюда, господин, чтобы воочию увидеть творящего чудеса человека, что называет себя Иисусом из Назарета. Нам сказали, что он направляется в Иерусалим на праздник Пасхи и скоро пройдет по этой дороге. Наша дочь с рождения калека, она не может сама стоять. Быть может, Иисус благословит ее, и она станет здоровой. Ах, если бы он только взглянул на нас. Но нас так много…

- Для малышки, - произнес он, погладив женщину по руке.

Я прекрасно знал, что дал ей мой хозяин. В мои обязанности входило ежедневно передавать Закхею маленький мешочек, полный золотых монет. Его-то он и отдал бедной женщине.

Вокруг, насколько хватало глаз, разливалось людское море - народ, теснясь, стоял по меньшей мере в три ряда по обе стороны от дороги. Теперь стало ясно, что имел в виду несчастный отец. Мы начали пробираться дальше и остановились по смоковницей, чьи корявые ветви простирались почти до самой середины дороги и давали нам прохладу. Народу все прибывало, и вскоре уже стало невозможно отличить, где поток паломников, а где - пришедшие увидеть Иисуса. С каждой минутой паломникам все труднее становилось протискиваться сквозь плотные ряды горожан. Вслед каждой путешествующей семье неслись крики и брань.

- Почему люди так жестоки? - вздыхал рядом со мной Закхей, сокрушенно покачивая головой. - Почему эти злые и мстительные люди считают, что могут вымещать свои обиды на других, унижая и издеваясь над ними, более честными и способными? Они даже одежду их осмеивают. Когда же мы, наконец, поймем, что все люди равны в глазах Господа?

- У толпы нет разума, Закхей. Люди в толпе способны совершать такие омерзительные поступки, какие в одиночку не совершат никогда.

- Да, да, я понимаю. Хотел бы я знать, как они обойдутся с Иисусом.

Постепенно с дороги, ведущей на восток, до нас стали долетать нарастающие возгласы и шум. Раздавались приветственные крики. Стоящие рядом с нами люди продвигались вперед, толпы стоящих позади также настойчиво напирали. Какая-то женщина с маленьким мальчиком на руках, стоявшая неподалеку от нас, закричала:

- Он идет! Он идет!

Вскоре уже вся толпа вторила ей. Я приподнялся на носки, чтобы получше разглядеть происходящее на дороге. Внезапно меня охватило странное волнение. Я не понимал, отчего я так жажду увидеть совершенно незнакомого мне человека, о существовании которого не знал до сегодняшнего утра.

Закхей нетерпеливо начал дергать меня за тунику.

- Ты его видишь, Иосиф? Он уже появился?

Из-за своего маленького роста хозяин мало что мог увидеть, разве что спины стоящих впереди людей. Я также знал, что никогда он не воспользуется своим положением, чтобы протиснуться поближе к дороге. Все, что в тот момент я мог сделать для Закхея, - это попытаться описать словами происходящее на улице.

- Да, - пытаясь перекричать шум толпы, отвечал я. - Вот теперь я его вижу! Он улыбается и приветливо машет рукой. Позади него огромная толпа. Сейчас нас отделяет от него не больше ста шагов.

- Скажи скорее, как он выглядит?

- Высокий, намного выше остальных. У него темно-каштановые волосы, длинные, до плеч. Он с бородой. Идет с высоко поднятой головой. На нем белая туника, а на плечах - теплая красная плащаница. - Я покачал головой: - В такую жару, как сегодня, - и в плащанице. Теперь нас разделяют всего пятьдесят шагов. Вот из толпы навстречу ему выбежала девушка и торопливо протянула букетик цветов. А теперь к нему бросилась рыдающая женщина, держа над головой ребенка, и что-то кричит ему. Он поднимает руку и улыбается, но продолжает идти вперед…

Я вдруг почувствовал, что подергивания за край моей туники прекратились. Тогда я настороженно обернулся и посмотрел вниз, но Закхея не увидел. Я начал было уже волноваться, но тут услышал громкий смех стоящих рядом горожан и посмотрел наверх - туда, куда, продолжая смеяться, они тыкали пальцами. Каково же было мое удивление, когда перед моими глазами предстала такая картина: Закхей, забравшись на смоковницу, полз по толстым нижним ветвям, надеясь оказаться прямо над приближающимися людьми, впереди которых шел Иисус. От Закхея, в его-то годы и при его положении, я совсем не ожидал такой глупой выходки. Я был настолько шокирован и смущен, что даже не попросил его слезть вниз. Сделав вид, что ничего не видел, я снова повернулся к дороге. Сейчас Иисус проходил так близко от меня, что я мог как следует его рассмотреть. Он оказался моложе, чем я предполагал вначале. Вот он повернулся в мою сторону. Я увидел его опаленные солнцем лицо и шею, а глаза его сияли.

Вот Иисус с учениками поравнялся с нижней веткой дерева, но, не пройдя и десяти шагов, остановился. Повернувшись, он поднял голову и замер перед странной картиной - пожилой человек свешивался с дерева прямо над его головой. Иисус взглянул на Закхея и сказал ему громко, так, чтобы все слышали: “Закхей! Сойди скорее, ибо сегодня надобно Мне быть у тебя в доме”.

Толпа замерла.

Мой хозяин, неловко спрыгнув вниз со своего насеста и прихрамывая на слабых ногах, подошел к Иисусу и обнял молодого проповедника. От этого трогательного зрелища слезы сами потекли по моим щекам.

Конечно, были и те, кто удивлялся, почему Иисус для своего отдыха выбрал именно дом Закхея, грешника, служившего римлянам, но свидетели этой сцены, и я в том числе, недоумевали совсем по другому поводу - как мог Иисус узнать имя Закхея. Хозяин представил меня Иисусу, и вместе с ним, под одобрительные возгласы толпы, направился к своему дому. Ученики же Иисусовы расходились по домам своих друзей.

К моему горькому сожалению, я не смог присутствовать на беседе Закхея с Иисусом, так как был вынужден вернуться к своим обязанностям. Не успел я войти во дворец, как поджидавший меня гонец объявил, что караван Мальтуса прибыл из Эфиопии на два дня раньше назначенного срока и уже разгружается в хранилище. Таким образом, впереди меня ждала целая ночь напряженной работы. А на следующий день ранним утром, задолго до того, как я встал с постели, Иисус покинул гостеприимный дом Закхея.

Хотя Шемер и рассказал мне, о чем Иисус и хозяин проговорили всю ночь напролет в прохладной беседке, Закхей не горел желанием поделиться со мной. Я же, в свою очередь, не стал расспрашивать, справедливо предположив, что если бы он хотел, то давно рассказал бы мне сам. После этой встречи Закхей изменился. Давно уже я не видел его таким спокойным и умиротворенным. Мне кажется, что он таким был только в самом начале своей супружеской жизни, когда была жива Лия.

Печально говорить об этом, но мир ненадолго поселился в душе моего старого хозяина, и, к моему сожалению, я невольно стал одним из тех, кто его нарушил. Случилось это в самый неожиданный момент. Рано утром я пришел в хранилище и принялся просматривать огромную партию зеленого инжира, приготовленного для отправки в Дамаск. Внезапно в хранилище пришел центурион Марк Крисп и поведал мне ужасающую новость. Бросив все дела, я незамедлительно поспешил во дворец и застал Закхея заканчивающим завтрак.

Он посмотрел на меня, заметил мой встревоженный взгляд и заволновался. Его приветливая улыбка погасла. Прежде чем я отважился заговорить, Закхей спросил: - Что-нибудь случилось?

Я лишь кивнул в ответ, не в силах вымолвить ни слова.

- Ну же, Иосиф, говори. По крайней мере, я не услышу эти новости на пустой желудок.

Глубоко вздохнув, я произнес:

- Иисус мертв.

- Что?!

- Иисус мертв, - печально повторил я.

- Как это произошло? - тихо спросил он.

- Его распяли за подстрекательство к мятежу против Рима.

- Понтий Пилат?

- Да, и не без помощи первосвященников, заявивших, что Иисус не кто иной, как лжепророк, соблазняющий людей и туманящий им головы.

Закхей в отчаянии прижал руки к груди, закрыл глаза и беззвучно задвигал губами. Обойдя громадный обеденный стол, я подошел к старому другу и крепко обнял его. Закхей чуть слышно проговорил:

- Это все, что ты собирался мне сказать?

- Все? Все?! - моему возмущению не было предела. - Разве тебе этого недостаточно?!

Закхей открыл глаза и вдруг … улыбнулся. Чему он улыбался?

С силой сжав мои руки, Закхей произнес:

- Гробница, в которой похоронят тело Иисуса, окажется пустой.

- Пустой? Что такое ты говоришь?

- Придя к гробнице, люди не найдут его тела, - повторил он почти шепотом.

- Откуда тебе это известно?

В ответ он снова сжал мою руку.

- Когда две недели назад мы сидели в беседке, Иисус сам сказал мне об этом.

Глава восьмая

Через час после того, как я сообщил Закхею печальную весть об Иисусе, он отправил гонца с письмом Понтию Пилату в Иерусалим, в котором сообщал, что отказывается дальше служить начальником сборщиков налогов для Рима и его решение не изменится ни при каких условиях.

Я сам записал это письмо на пергамент, а Закхей поставил на нем свою подпись. Я собрался было покинуть обеденный зал, ведь впереди меня ждала куча дел, но хозяин остановил меня.

- Я еще не закончил, Иосиф, - обратился он ко мне. - До захода солнца мы еще многое должны успеть сделать.

Обычно Закхей всегда понимал меня, и поэтому я попытался возразить, что и без того у меня накопилось множество неотложных дел. Но необычная твердость в его голосе заставила меня вернуться и сесть в кресло.

Он сел напротив меня, потирая грудь.

- Ты нездоров, Закхей? Что за боль тревожит тебя?

Он попытался улыбнуться в ответ.

- Мое старое сердце действительно болит, - голос Закхея звучал хрипло. - Оно напоминает мне о том, что я уже слишком много прожил на этой земле. Хотя, быть может, и не бесполезно.

- Послать Шемера за врачом?

- Не надо. Нам предстоит много дел. Выслушай меня внимательно, Иосиф. Мне нет нужды еще раз повторять тебе, что самым большим моим сокровищем являются люди, что торгуют в моих лавках и трудятся на полях. Все они знают, что наступит день, когда они начнут работать не на меня, а на себя. Наши помощники оформят необходимые бумаги для перевода права владения имуществом всем фермерам и торговцам. Я уверен, это будет достойной наградой за их труд.

Теперь-то я понимаю, как глупо поступил тогда, вскочив с места я закричав:

- Ты хочешь раздать все, что у нас есть?! Плоды наших стараний более чем за пятьдесят лет упорного труда?!

Закхей терпеливо ждал, когда я усядусь снова и возьму себя в руки.

- Даром я ничего не отдам. Каждый, кто получит часть моей собственности, должен будет за нее уплатить. Полагаю, что один грош - вполне подходящая цена, - он улыбнулся. - Так наша сделка станет законной. Мы, то есть я, ты и Шемер, оставим себе лишь наш дом, чтобы на закате лет спокойно насладиться покоем. Конечно, он слишком велик для нас, но мы слишком стары и привязаны к нему, чтобы оставить его. Мы вросли в него корнями.

- Но, Закхей, почему?

- Рассуди сам, Иосиф. Ни у тебя, ни у меня нет наследников. Почему бы нам не попытаться, пока мы живы, передать наше наследие достойным того людям? Как только мы покинем этот мир, нам не потребуется много земли.

- Но впереди у нас столько прекрасных лет жизни…

- Иосиф, вспомни известную истину - всегда следует удалиться с вершины славы, прежде чем люди увидят, как с каждым днем все беспомощнее ты становишься. Теперь мы подошли к главному.

Сколько денег в нашей сокровищнице?

- С-с-сколько всего, ты хочешь знать? По последним подсчетам, полмиллиона серебряных динариев.

- А сколько стоят товары, что находятся у нас в хранилищах?

- На сегодняшний день четверть миллиона динариев.

Закхей, прикрыв глаза, кивнул головой.

- Каждый из нас троих может вполне безбедно прожить двадцать лет, а то и больше, на пятьдесят тысяч динариев. Ты согласишься со мной, Иосиф?

- С легкостью, мой господин.

- А еще сто тысяч мы может пожертвовать детям для ежегодного праздника и обновления городских стен.

У меня не было ни малейшего желания спорить с ним. Поэтому я ответил:

- Да, господин.

- Очень хорошо. Тогда сделай следующее: продай все товары, что лежат у нас на складе, но только за серебряные монеты. Потом полученный от продажи доход сложи со всем, что есть в сокровищнице, исключая сто пятьдесят тысяч динариев. Получится сумма, которую тебе надлежит разделить на всех бедняков Иерихона.

Моему терпению пришел конец. Призвав на помощь все свое хладнокровие, я попытался воззвать к его разуму:

- Вероятно, я что-то не понял, Закхей. Ты хочешь, чтобы я раздал беднякам шестьсот тысяч серебряных динариев?

- Причем всем поровну.

- Но тогда они благодаря тебе станут богатыми.

- Станут, но насколько? На неделю, может быть, на месяц. И почему я не могу так поступить? Да, я хочу сделать людей богатыми, пусть даже на один день. Только тогда они поймут, что иметь достаточно денег не значит быть счастливым. Ведь счастье, по представлению большинства людей, есть неограниченное количество денег. И как мало нам понадобится земли, Иосиф, так же немного нам нужно серебра, чтобы дожить до рокового часа, когда дыхание наше в последний раз всколыхнет воздух. Так уж лучше мы увидим тысячи счастливых лиц детей Божьих, пока мы способны что-либо видеть.

Изо всей моей жизни последующие десять дней были самыми тяжелыми. Наконец благодаря моим стараниям наше хранилище опустело. Без груд товаров оно выглядело сиротливо. Каждому счастливому владельцу лавки, фермы и придорожного лотка были вручены соответствующие документы, подтверждающие, что теперь он полноправный владелец всего имущества.

Каждая обездоленная семья в Иерихоне получила двадцать три серебряные монеты.

- Все выполнено, - сообщил я Закхею за ужином. - Кроме этого дома, пустого хранилища и денег, что ты предусмотрительно оставил на наше проживание, у нас ничего не осталось. Это все наше имущество.

- Что-то не так, Иосиф?

- Мне грустно, хозяин. Мне как воздух, нужна моя работа, мои волнения и чувство ответственности. Я больше не ощущаю себя полезным и нужным, и мне страшно подумать, чем теперь я смогу заполнить свои дни.

Закхей кивнул.

- Я прекрасно понимаю и разделяю твои чувства. Как жаль, что человек становится рабом своих привычек, работы или карьеры - ведь тогда он забывает, что создан наслаждаться прекрасным миром, что окружает нас. Вместо этого человек прекращается в слепца, на замечающего чудес природы. Между тем, вокруг нас столько прекрасного и загадочного. Скажи, когда в последний раз ты видел закат?

- Я даже не могу вспомнить.

- Тогда давай поднимемся на крышу и насладимся созерцанием солнца, пока оно не скрылось за коричневыми холмами. Ведь любоваться солнцем - такая роскошь, которую богатые и занятые люди не могут себе позволить.

Полюбовавшись закатом, мы отправились спать, но сон, как назло, не шел ко мне. Несмотря на слова утешения, сказанные хозяином, я был абсолютно уверен, что мы растратим остаток жизни на бесконечные ежедневные монотонные подсчеты оливок на старом дереве, что росло у беседки, или же на изучение облаков, которые торжественно будут проплывать над нашими головами.

Как я был не прав…

Глава девятая

Однажды ранним утром, после сна, не принесшего мне отдохновения, я услышал голос Закхея, повторявшего мое имя. Я очень удивился этому. Мой хозяин никогда не звал меня утром, он всегда успевал умыться, одеться и, позавтракав, совершить небольшую прогулку задолго до того, как я, открыв глаза, неохотно вылезал из постели. Необычное поведение Закхея испугало меня. Я, забыв даже одеться, опрометью кинулся через зал к его комнате. К моему величайшему изумлению, Закхей с беззаботным видом восседал на кровати. Он, посмеиваясь, посмотрел на меня и произнес:

- Иосиф, ты только посмотри на себя! Ты совсем забыл стыд, ты почти голый. Этому могут быть только два объяснения - или ты с возрастом становишься все более забывчивым, или слишком печешься обо мне. Не стоит пренебрегать приличиями.

Я не знал, что и сказать. Он взял с кровати свой халат и участливо протянул мне.

- Накинь его, пока утренний холодок на пробрал тебя до самых твоих старых костей.

Накинув халат, я сел на край кровати, борясь с остатками сна.

- Верный мой друг, подумай только, сколько всего мы пережили. На нашу долю выпало немало горя и радостей, но мы с тобой выстояли.

- Верно, хозяин, - сказал я, наклонившись вперед и дотронувшись до его лба. Я просто хотел убедиться, не лихорадка ли заставила Закхея позвать меня в столь ранний час. Однако лоб под моей ладонью был холодным.

- Послушай, мой честнейший счетовод, - невозмутимо продолжил он, не придавая значения моему жесту. - Я проснулся задолго до рассвета и не мог пошевелиться. Я оставался в постели, но не потому что мои слабые ноги отказывались мне повиноваться. Нет.

Перед моими глазами все еще стоял увиденный мною очень странный сон. В нем я не видел ни каких-либо очертаний фигур, ни лиц, что фантастично переплетаются в снах. Я видел не образы, а яркое свечение, исходящее от огромной звезды. Оно словно заполнило все мое сознание. А затем я услышал громовые раскаты неведомого мне голоса: “Закхей, Закхей, ты слишком рано решил предаться отдыху”, - говорил он. “Здесь, на земле, твоя работа еще не закончена. Встань с постели, оставь жалость к себе! Иди со своим другом Иосифом и позаботься о тех, кто стоит за дверью!” - Прости, но тут я плохой советчик, я ничего не смыслю в толковании снов и не могу сказать тебе, что они означают. Интересно, к чему бы столь странный сон?

Закхей недоуменно пожал плечами.

- Кто знает… Наше хранилище пустует, а лавки и фермы теперь в руках тех, кто некогда были моими верными помощниками.

Караваны, приходившие со всего мира, больше не разгружаются на наших складах, а купцы, что привязывали своих верблюдов возле наших стен и томились в ожидании разгрузки своих караванов, идут в другие места. Большую часть своих богатств я уже раздал бедным и прекрасно знаю, какие обо мне ходят слухи. Люди говорят, будто я нахожусь при смерти. Конечно, зная такое, было бы глупо идти к нам, да и зачем?

- Даже не знаю, Закхей.

- Что же все-таки означает мой сон? Чей это был голос, сказавший мне, что я еще не закончил свои дела на земле? Тебе в большей степени, чем кому-либо, известны все мои поступки и прегрешения.

Я достиг в жизни всего, чего желал, несмотря на то что потерял тех, кого любил, - единственное, что не в моей власти было изменить. Я живу в мире со всеми окружающими, ожидая, когда расстанусь с последней ценностью.

- С какой последней ценностью? - недоверчиво переспросил я.

Он улыбнулся.

- С последним вздохом.

С трудом поднявшись с ложа, Закхей засунул ноги в сандалии и неуклюже зашнуровал их. Затем, облачившись в легкую тунику, он, пошатываясь, направился к двери. Я протянул ему стоящую в углу палку, но он отказался от нее.

- Пойдем, Иосиф, посмотрим, насколько правдив мой сон. Убедимся, что горячие ветры пустыни не принесли на наш одинокий порог ничего, кроме белого песка и пожухлой травы.

Мы стояли перед массивной дверью, украшенной слепком, сделанным с портрета Лии. Слепок был выполнен задолго до появления жены Закхея во дворце.

- Открой дверь, Иосиф! - приказал Закхей. - Довольно мучить себя неопределенностью этого сна.

Я решительно взялся за тяжелую шарообразную ручку. Дверь сначала моим усилиям, но вот заскрипели петли, и она начала открываться. Я навалился на нее всем своим немощным телом, чувствуя, как врезаются в мое плечо острые края вырезанного из бронзы цветочного орнамента.

И вот дверь отворилась.

Мы застыли в ожидании на пороге, пока наши глаза не привыкли к яркому свету.

- Смотри! - воскликнул Закхей. - Смотри, Иосиф!

Заслонив рукой глаза от яркого солнца, я недоверчиво посмотрел туда, куда указывала рука Закхея. Наше хранилище располагалось к северу от главной городской дороги. Много лет назад Закхей нанял десятки городских бедняков, заплатил им хорошее жалованье, и они построили дорогу шириной в сорок локтей, ведущую от главной дороги к нашему хранилищу. Теперь по этой дороге по направлению к нашему дворцу нескончаемым потоком шли толпы людей. Казалось, весь город вышел на улицы и идет к нам.

- Куда они идут, хозяин?

Закхей усмехнулся.

- Дорога кончается здесь, Иосиф.

- Что им здесь надо? Все свои богатства мы уже раздали. Нам нечего им больше дать.

Закхей лишь пожал плечами и направился к мраморной балюстраде, расположенной рядом с широкой лестницей, что вела во двор нашего дворца.

- Неужели, мой друг, годы не научили тебя не тревожиться о неизбежном? Что бы ни искали эти люди, вскоре мы об этом узнаем.

Подобно огромной пестрой змее, людская масса неторопливо продвигалась вперед. И вот они уже приблизились настолько, что мы могли их даже слышать. Мне почему-то показалось, что больше всего они походили на стаю саранчи, готовую напасть на хлопковые поля.

- Ты боишься, Иосиф?

- А ты разве нет, мой господин? Лучше, пока еще не поздно, давай зайдем внутрь и покрепче запрем дверь. Так мы будем в безопасности.

Я решительно повернулся, в надежде, что он последует за мной. Вместо этого Закхей схватил меня за край туники и настойчиво потащил обратно.

- Иосиф, неужели я не научил тебя, что секрет защиты от любой опасности в том, чтобы как можно быстрее встретить ее лицом к лицу.

В растерянности покачав головой, я ответил:

- Я никогда не нуждался в таких знаниях. За все годы, что я верой и правдой служил тебе, всякий раз, когда события вынуждали нас рисковать, решение я предоставлял тебе.

- И всякий раз я понимал, что волнения твои напрасны. Я никогда не ввязывался в опасные авантюры, а делал все с расчетом. Но и рисковать тоже необходимо, иначе все лучшие наши качества, подобно мускулам, ослабнут без постоянных тренировок.

Вспоминая прожитые годы, я понимаю, как был не прав, постоянно контролируя каждый шаг тех, кто работал на меня. Я подавлял их волю и способности, и в итоге некоторые из них потеряли всякую самостоятельность и инициативу. Хотя я все равно добился успеха, ведь мне удалось убедить вас в том, что наш мир полон возможностей, и Бог дает пищу каждой птице. Но я ошибся, не предупредив тебя, да и всех остальных, что Бог не бросает пищу ей в гнездо. - Я что-то не совсем тебя понимаю.

- Иосиф, кто бы мог подумать, что я в преклонном возрасте наконец пойму, каким был глупцом и сколько драгоценного времени потерял, без конца жалея себя и сокрушаясь над своим уродливым телом. Я должен был благодарить судьбу за все то, что имею. А я ослеп от жалости к себе и никогда даже не пытался сосчитать благословения, которыми наградил меня Господь.

- Теперь я убежден, - продолжал он, - что жизнь на Земле всего лишь игра, в которой нет проигравших, даже если человек охвачен горем из-за неудач. Я искренне верю, что каждый участник игры способен вкусить радость победы, но в равной степени убежден, что, подобно всем играм, нам не на что будет надеяться на этом волшебном празднике жизни, если каждый из нас не поймет несколько простых правил жизни.

- Правил? - недоверчиво переспросил я. - Правил жизни? Я, конечно, знаю о наших десяти заповедях и слышал о двенадцати томах римских законов, а также о Своде законов царя Вавилонии Хаммурапи. Но никогда раньше мне не доводилось слышать о правилах жизни, ты даже не упоминал он них. Кто написал их и что они?…

Тут мы обнаружили, что толпа уже вливается в ворота дворца и растекается по двору. Я с удивлением смотрел вниз. Здесь были крестьяне, плотники, рыбаки, овчары, уличные торговцы, люди всех возрастов: матери, кормящие грудью младенцев, в темных домотканых платьях, немощные старики и калеки, сидящие на могучих спинах крепких молодых парней, одетых лишь в набедренные повязки, полуодетые чумазые ребятишки с громкими криками снующие в толпе, слепцы, которых вели под руки или везли в тележках. Даже в такой многоликой толпе выделялись крикливо накрашенные и ярко одетые блудницы. Шли, крепко держась за руки, молодые супружеские пары, тоже голодные и жалкие. Все выглядело так, будто все несчастные и обездоленные Иерихона собрались вместе и пришли к нашему порогу.

Постепенно их крики становились все громче и громче.

- Слава нашему благодетелю! Долгих лет тебе, наш благодетель!

- Закхей, ты слышишь?! - прокричал я на ухо хозяину. - Они пришли, чтобы ты снова дал им милостыню. Скажи, что тебе больше нечего им дать и отправь обратно.

- Я не могу поступить так, Иосиф! Все они мои братья и сестры. И, кстати, твои тоже.

- У меня нет ни братьев, ни сестер! - гневно прокричал я. - Прикажи им убраться обратно в свои лачуги, пока они не ворвались в наш дом и не отобрали то немногое, что еще осталось у нас. Они - настоящая армия, ведь их здесь не меньше десяти тысяч, а мы с тобой всего лишь два беспомощных старика.

Закхей, не обращая ни малейшего внимания на мои слова, простер к толпе руки. Неожиданно воцарилась тишина, и даже дети прервали свои игры.

- Что же вы ищите у меня?

Наша балюстрада на несколько метров возвышалась над двором, и нам хорошо было видно, как тысячи голов в смятении оглядываются по сторонам, но не было в толпе никого, кто бы набрался храбрости и ответил Закхею.

Он, терпеливо подождав несколько минут, повторил вопрос:

- Зачем вы сегодня здесь?

Но ответом ему снова был лишь шепот ветра. Казалось, людское молчание длилось целую вечность, но вот толпа расступилась, и мы увидели медленно приближающегося к нам старца с белыми волосами и такой же седой бородой. Он был одет в темно-синий плащ и опирался на тяжелый посох.

Закхей, сразу узнав старика, воскликнул:

- Это же Бен-Хадад!

Старый Бен-Хадад был любимым всеми патриархом нашего города.

Еще в те годы, когда мы только делали робкие попытки торговать, Бен-Хадада всегда можно было увидеть у входа на базар, в тени оливковых деревьев, где его сын торговал красочными дорогими тканями, известными как штофное полотно. С годами Бен-Хадад сделался такой же городской примечательностью, как и акведук, и городские ворота. Этот древний старик стал символом города - прикрыв глаза, он сидел на корточках на ковре и наблюдал за течением жизни и сменой времен года. Много раз в далеком прошлом его выбирали защищать интересы граждан перед римским легатом в Антиохии. Ему не раз приходилось возить жалобы на некоторых римских наместников, которые, злоупотребляя властью, обирали местных торговцев. Бен-Хадад всегда выигрывал подобные тяжбы.

Едва Бен-Хадад начал тяжело подниматься по мраморным ступеням лестницы, двое молодых людей бросились ему на помощь. Но Бен-Хадад что-то сказал, и мужчины исчезли в толпе. Старец продолжал медленно подниматься.

Удары его посоха эхом отзывались в повисшей тишине всякий раз, когда он ставил его на следующую ступеньку. Толпа замерла в ожидании, тысячи лиц с тревогой следили за нами.

Глава десятая

- Приветствую вас обоих! - торжественно произнес Бен-Хадад, приподнимая посох.

- Добро пожаловать в наш дом, господин! - ответил Закхей. - Давно я оставил всякую надежду на то, что ты, вняв моим бесчисленным просьбам, посетишь наш дом и отобедаешь с нами. И вот теперь, когда ты пришел, мой друг, у меня почти нечего тебе предложить, а твоих гостей, к сожалению больше, чем я мог бы принять.

Бен-Хадад понимающе улыбнулся и провел тонким старческим пальцем по вспотевшему лбу.

- Мы пришли не за едой, господин. По крайне мер, не за тем, что можно проглотить.

Я шепнул Закхею:

- Я же говорил тебе, им, наверняка, нужны деньги.

Толпы продвигалась все ближе к ступеням, напряженно прислу-шиваясь; люди стояли так тесно друг к другу, что не было видно ни единого камня на нашем дворе.

- Для меня огромное наслаждение и честь видеть тебя здесь, наконец, Бен-Хадад, какими бы причинами не был вызван твой приход.

Они обнялись. Бен-Хадад шагнул назад и неторопливо заговорил громким зычным голосом, чтобы все стоящие внизу могли услышать его:

- Закхей! Твое имя и твой успех известны по всей нашей земле, от моря до моря. Но мы, жители Иерихона, высоко ценим и уважаем тебя не за твою известность. Нам дорого то, что в трудные минуты ты всегда протягивал нам руку помощи, поддерживал нас многие годы. Истинная любовь и милосердие проявляются в делах и поступках. Целых полвека нас согревали лучи твоей любви.

Я придвинулся поближе к хозяину, чтобы подтолкнуть его локтем к выходу, но так и не набрался храбрости сделать это. Бен-Хадад продолжал:

- Когда твои богатства переходят к другим только после твоей смерти - это и есть суть эгоизма, свойственного тому, кто при жизни не дает никому ни гроша. Нам всем известны милосердные дела твои, Закхей. Мы знаем, как много ты жертвовал обездоленным и несчастным. Ты копил богатства не для себя. Ты всегда делился не только золотом и серебром из своей сокровищницы, но и самым ценным, чем делиться труднее всего - своей мудростью. Но просто подать милостыню еще ничего не значит, ибо написано: “Не будет благословен тот, кто накормит нищего, но будет благословен тот, кто отнесется с состраданием к бедности”. Лишь немного внимания и горсть доброты подчас ценятся гораздо дороже всякого золота.

Закхей опустил голову. Достигнув старости, он не растратил скромности. Похвалы всегда смущали его.

- Мы богаты только тем, что отдаем, и мы бедны тем, что храним, - пробормотал Закхей.

- Тогда ты, Закхей, поистине, самый богатый из людей.

- Вы излишне преувеличиваете мои скромные дела, - запротестовал Закхей. - Здесь сегодня находится много людей, чьи дары гораздо ценнее моих. Каждый добрый поступок и есть проявление милосердия. Но прошу вас, скажите, утолите мое любопытство, что привело вас к дверям моего дома?

Бен-Хадад поднял посох и указал им на обширные угодья, расстилающиеся вокруг.

- Закхей, было сказано, что, сажая цветы, ты растишь недолговечное, если же ты хочешь, чтобы посаженное тобой осталось на годы, ты сажаешь деревья. Но чтобы посаженное тобой осталось навсегда, нужно посеять идеи. Эти люди собрались здесь сегодня для того, чтобы просить тебя открыть им секреты успеха, рассказать о том, что дало тебе возможность подняться на самую вершину горы всего за одну жизнь, что немногим удается.

Старец немного помолчал, затем снова продолжил:

- Нам всем хорошо известна история твоего успеха. Мы знаем, что ты потерял отца и мать, остался сиротой. Когда твои сверстники еще учились, ты был занят изнурительным, не по возрасту, трудом на полях. Сегодня, укладывая детей спать, родители рассказывают им о тебе, о твоих делах. Они пытаются научить их упорству и трудолюбию, научить их преодолевать трудности и вселить в них надежду и стремление к лучшей жизни. Все понимают, что вопреки трудностям, несмотря на искалеченное тело, ты добился величайшего в мире успеха. Но никто не знает, как ты этого достиг.

Мы видим и знаем результат, но открой нам, что именно ты делал.

От волнения у меня перехватило дыхание. Я уверен, что и Закхей почувствовал то же самое.

Бен-Хадад ударил посохом по мраморному полу.

- Да, Закхей. Родители не могут научить своих детей стать такими же, как ты. Как получилось, что ты, сирота, никогда не учившийся, бедный, как никто другой, достиг такого положения. Прости меня, но с тех пор прошло уже много времени и теперь можно сказать, что многие смеялись над тобой. Многие говорили, что если когда-либо и рождался на свет человек, обреченный на нищету, страдания и вечное довольствование милостыней, так это ты. Как смог ты, Закхей, достичь в своей жизни таких неслыханных высот, тогда как другие, которым Богом дано было и здоровье, и знания, и мудрые советы старших, потерпели неудачу? Почему большинство тех, кто обладают гораздо большими возможностями для достижения успеха и богатства, чем ты, каждый день ломают головы, где завтра взять хоть крошку хлеба и чем накормить детей своих? Может быть, у тебя есть какие-то особые правила, которым ты следуешь и которые помогли тебе добиться успеха? Или это доступно лишь избранным? Может быть, ты знаешь тайные пути к безбедной жизни, которым и следуешь, тогда как остальные, находясь в неведении, каждый день ведут жестокую борьбу за выживание?!

- Такие правила есть, - произнес Закхей так тихо, что я едва разобрал его слова.

Бен-Хадад нетерпеливо потряс головой.

- Что ты сказал, господин?

- Такие правила есть, - повторил Закхей. - Правила, по которым следует строить свою жизнь.

Он запнулся, будто слова давались ему с огромным трудом.

- Я не понимаю тебя, - удивленно произнес Бен-Хадад.

- Когда-то давно я говорил Иосифу, что пришел к такому выводу - жизнь всего лишь игра, но, подобно всем остальным играм, она имеет определенные правила. Для того чтобы стать счастливым участником игры, необходимо придерживаться и строго соблюдать именно эти правила. Больше того, если мы будем следовать этим правилам постоянно, наши шансы победить возрастут в несколько раз. Однако, как это ни печально, большинство людей настолько заняты жестокой борьбой за выживание, что не имеют возможности изучить несколько простых правил, необходимых для достижения успеха - успеха, который, между прочим, имеет мало общего с богатством и славой.

Старец подошел поближе к хозяину.

- Закхей, ты знаешь, я всегда считал себя образованным человеком, но я никогда за все свои годы не слышал о подобных правилах. Где они написаны? Нам необходимо прочитать их, ведь нам всем они принесут неоценимую пользу!

- Они нигде не написаны, Бен-Хадад.

- Но ты знаешь их?

- Я знаю многие из них, но следовать им нелегко.

- Этот молодой пророк, Иисус, который, как утверждают, воскрес из мертвых… Значит, прежде чем его арестовали и казнили… Он поведал тебе какие-то правила? В тот день, когда гостил у тебя…

Закхей улыбнулся.

- Нет, они мне были известны еще задолго до встречи с ним. И я ничего не сказал ему о правилах… Но, думаю, что, если бы и сказал, он не нашел бы в них ничего плохого. Я даже уверен, что он согласился бы со мной, что эти правила полезны.

Бен-Хадад внимательно посмотрел на моего хозяина.

- Я уверен, что ты не собираешься унести с собой в могилу столь бесценное сокровище, Закхей. Ты ведь поделишься с нами своими секретами? Каждый из нас имеет право изменить жизнь в лучшую сторону, не так ли?

Закхей закрыл глаза и застыл. Ни единый мускул не дрогнул на его морщинистом лице. Стоящие в толпе люди начали взволнованно перешептываться. Но вот хозяин открыл глаза и согласно закивал головой.

Когда наконец умолкли радостные возгласы, в воцарившейся тишине Закхей произнес:

- Мне потребуется некоторое время, чтобы привести в порядок свои мысли. Потом Иосиф поможет мне перенести их на пергамент. Вам придется подождать, но я обязательно это сделаю.

Я очень удивился, увидев, что Бен-Хадад сокрушенно качает головой.

- Нет, нет, одного свитка с твоими правилами успеха будет недостаточно. Ты только взгляни на тысячи тех, кто нуждается в помощи и поддержке. Каждому из них должны быть доступны твои слова, каждое сердце, ум и душа должны впитать их.

- Для того чтобы каждому досталось по свитку, потребуется не один год, - решительно запротестовал я, не в силах больше сдерживать возмущение. - Вы предлагаете невозможное, Бен-Хадад!

Закхей, положив руку мне на плечо, притянул к себе.

- Вспомни, Иосиф, очень давно я говорил тебе, что если человек настойчив в своих стремлениях, для него нет ничего невозможного.

- Но, хозяин, - запротестовал я. - Как ты собираешься сообщить каждому из тысяч нуждающихся свои слова? И какие это слова, что делают несчастных счастливыми? Поверь, даже для тебя это невозможно.

Закхей в ответ успокаивающе потрепал меня по плечу и указал на видневшиеся вдали и сиявшие ослепительной белизной в ярких лучах утреннего солнца городские стены.

- Начиная с сегодняшнего дня, я стану диктовать тебе то, что впоследствии составит правила успеха. Хотя это очень простые истины, процесс их составления будет долгим и мучительным, - Закхей усмехнулся. - Кому, как ни тебе знать, что языком я работаю гораздо хуже, чем руками. Но я уверен, что с твоей помощью мы и на этот раз одержим победу. Когда, наконец, правила будут соединены воедино, мы напишем их красной краской на внутренней стороне городских стен, около западных ворот. Тогда каждый житель Иерихона сможет видеть их каждый день, если пожелает.

Это и будет моим последним даром нашему городу и всем, кто, рыдая, взывает о помощи. Это станет моим крохотным вкладом в мир, который дал мне гораздо больше, чем я заслуживал.

- Закхей, ты берешься за весьма ответственное дело, - задыхаясь от волнения проговорил я.

- Но если нам удастся изменить к лучшему хотя бы одну жизнь, я буду считать, что усилия наши не напрасны.

Минуло пятьдесят дней со дня этого обещания, и на западной стене Иерихона на языке, понятном простым людям, арамейском, были написаны правила Закхея. И каждый день толпы людей, и даже те, кто приходил издалека с караванами, читали и запоминали, как можно превратить жалкое, беспросве-тное существование в жизнь наполненную счастьем и умиротворением.

Когда однажды я в шутку поинтересовался у Закхея, почему она написал только девять правил, он коротко ответил:

- Потому что Бог дал нам Десять Заповедей. Нет смысла, да и попросту глупо было бы искушать Бога подобными сравнениями.

- Соблюдение Десяти Заповедей Господа, - продолжил он, - дает нам возможность попасть после смерти на небеса. А соблюдение девяти правил даст любому возможность жить на земле, как на небесах.

Глава одиннадцатая

ПЕРВОЕ ПРАВИЛО УСПЕХА

ТЫ ДОЛЖЕН ТРУДИТЬСЯ КАЖДЫЙ ДЕНЬ ТАК, СЛОВНО ЖИЗНЬ ТВОЯ ЛЕЖИТ НА ЧАШЕ ВЕСОВ

жизнь твоя не должна проходить в лености. Ты не можешь от рассвета до заката только и делать, что пить, есть, заниматься любовью и развлекаться.

Работа - не твой враг, но твой друг и помощник. Если всякая работа будет запрещена, ты упадешь на колени и станешь молить о смерти.

Ты вовсе не обязан любить свою работу. Даже короли подчас мечтают о других занятиях. Ты обязан трудиться. Неважно, что ты делаешь, важно, как ты делаешь то, чем определенно тебе заниматься. Ни один человек, небрежно относящийся к своему молотку, не построит дворца.

Ты можешь работать нехотя, а можешь работать с благодарностью, можешь работать как человек, а можешь - как животное. Нет на свете такой работы, сколь грубой и грязной они бы ни была, которую ты не смог бы превознести; нет такой унизительной работы, в которую ты не смог бы вложить душу; не знает еще человечество настолько унылой и скучной работы, которую ты сам не смог бы сделать интереснее.

Всегда выполняй то, о чем тебя попросят и даже сверх того. И тебе воздастся сполна.

Знай, что есть только один известный способ достигнуть успеха - неустанно трудиться. Но если ты не готов заплатить за столь высокую награду - успех - такой ценой, то приготовься прожить жизнь в серости и бедности.

Относись с жалостью к тем, кто говорит тебе, что ты даешь больше, чем получаешь. Знай, что кто мало дает, получает еще меньше.

Никогда не принижай своих заслуг и усилий, даже если ты работаешь на другого человека. Оттого, что кто-то платит тебе за выполняемую работу, заслуги твои не уменьшаются. Всегда делай свое дело наилучшим образом.

Плоды труда, посеянного сегодня, пожнешь завтра.

Будь благодарен за свою работу и почитай тех, кто тебе ее предоставил.

Если бы у тебя не было работы, даже самой унизительной и тяжелой, ты не смог бы даже сейчас ни есть, ни наслаждаться всеми красотами жизни. Ты не смог бы сладко уснуть, не был бы так здоров, как сейчас, не радовался бы благодарным улыбкам своих родных и любимых. А они любят тебя не за то, какой работой ты занимаешься, а за то, что ты просто есть на свете.

Глава двенадцатая

ВТОРОЕ ПРАВИЛО УСПЕХА

ТЫ ДОЛЖЕН ЗАПОМНИТЬ, ЧТО СВОИМ ТЕРПЕНИЕМ СПОСОБЕН ИЗМЕНИТЬ СВОЮ СУДЬБУ

знай, чем терпеливее и настойчивее ты идешь вперед, тем значительнее станет ожидаемая награда. Величайшим успехом будет вознаграждена терпеливая и усердная работа.

Жизнь - это не скачки, нет нужды торопится занять первое место.

Любая дорога покажется тебе не такой уж и долгой, если каждый шаг твой будет обдуманным и неторопливым. Как чумы избегай той повозки, что сулит поездку по кратчайшему пути, обещая скорое богатство, успех и славу. Иди пешком. У тебя есть силы всего добиться самому.

Горьким является терпение, но плоды его сладки. С терпением ты можешь выдержать любые несчастья и испытания, выжить и победить.

Вооружившись терпением, ты можешь добиться в жизни всего, чего только пожелаешь.

Терпение есть ключ, открывающий тебе и твоим близким двери к заветным желаниям.

Пойми, что ты не в силах сразу достичь успеха, как не расцветут на лугах раньше положенного срока лилии. Ты только посмотри, какие громадные пирамиды воздвигнуты, но их строители имели лишь камни и время. Нищ тот, у кого нет терпения. Страшные раны и ужасные болезни излечиваются только постепенно.

Обладай ты хоть тысячами качеств, необходимых для достижения успеха и разнеси о них по всему свету, ни одно тебе не поможет, если ко всему прочему у тебя нет терпения. Отвага без терпения может убить тебя. Если ты горд и нетерпелив, то способен погубить самую блестящую свою карьеру.

Бороться, пытаясь достичь сказочных богатств, не имея при этом терпения, - значит только отдалять свой тощий кошелек еще дальше от них. Настойчивость без терпения невозможна. Никто не может достичь желаемых результатов, если не в силах терпеливо ждать.

Терпение - великая сила. Примени ее, укрепи свой дух и смягчи свой характер, усмири свой гнев и отринь от себя зависть и гордыню. Сдерживай свой язык, не давай воли рукам и освободи себя от того, что мешает тебе начать новую жизнь, достойную тебя.

Глава тринадцатая

ТРЕТЬЕ ПРАВИЛО УСПЕХА

ТЫ ОБЯЗАН ТЩАТЕЛЬНО ПЛАНИРОВАТЬ ПУТИ СВОИХ ДОСТИЖЕНИЙ, ИНАЧЕ УЖЕ НЕ БУДЕШЬ ХОЗЯИНОМ СВОЕЙ СУДЬБЫ

Ты уже, надеюсь, понял, что без упорной работы невозможно добиться желаемого успеха. Тот же результат ждет тебя, если ты будешь нетерпелив.

Однако ты можешь усердно работать и быть терпеливее, чем Иов, но никогда не поднимешься над серым и жалким существованием, если не имеешь четко выработанных планов и поставленных перед собой целей.

Ни один корабль не поднимет якорь и не выйдет в открытое море, не зная цели. Ни одна, даже самая могущественная армия, не выступит против врага, не имея плана битвы. Даже оливковое дерево никогда не зацветет, если не надеется принести плоды.

Невозможно по-настоящему добиться желаемого в жизни, не имея целей.

Жизнь - это игра с несколькими игроками и множеством зрителей. Но те, кто лишь наблюдают бессмысленное существование, бесполезно странствуют по жизни без целей и мечты, без планов даже на завтрашний день, сами сделали свой выбор: наблюдать ход жизни, сидя в безопасности. Разве может ошибиться тот, кто не сделал ни одной попытки принять участие в игре?

Кто ты - зритель или игрок? Если игрок, то знай: игрок не может не выиграть. Тем, кто победил, достаются слава и плоды победы, а проигравший уносит с собой бесценный урок, который завтра поможет ему победить.

Чего хочешь ты добиться в жизни? Прежде чем энергично браться за дело, сосредоточься и внимательно подумай, чего ты хочешь достичь. Хочешь ли ты стать богатым, обладать властью, хочешь жить в гармонии со своей семьей, хочешь завоевать почет и уважение? Каковы бы ни были твои цели, запомни их и всегда следуй. Но учти, что и всего сказанного может оказаться недостаточно, ибо жизнь коварна. Далеко не все, кто упорно трудился, запасся терпением и поставил пред собой цель, достигли успеха. Однако без этих трех составляющих успех невозможен.

Каждый шанс должен быть использован тобой для достижения успеха.

И если один из них не удался, пытайся снова и снова!

Спланируй свою жизнь сегодня. Спроси себя, чего бы ты хотел достичь, если бы продолжал заниматься тем же, что и сейчас. Затем определи, чего ты хотел бы достичь в назначенный срок - богатства, положения в обществе или чего-нибудь еще, о чем ты так долго мечтаешь. Затем подробно распланируй свои дела. Запиши, что должен будешь сделать в последующие двенадцать месяцев, чтобы достичь поставленной цели.

И воплоти свои мечты в жизнь!

Глава четырнадцатая

ЧЕТВЕРТОЕ ПРАВИЛО УСПЕХА

ПУТЕШЕСТВУЯ ПРИ СВЕТЕ СОЛНЦА, ТЫ ВСЕГДА ДОЛЖЕН БЫТЬ ГОТОВ К ПРИХОДУ ТЬМЫ

пойми, нет в мире ничего постоянного. Перемены в твоей жизни подобны сменам времен года в природе, и это неизбежно. Все проходит, и хорошее, и плохое.

Не нужно думать на долгие годы вперед. В жизни, как и на войне, далеко идущие планы бессмысленны. Все зависит от неожиданности действий противника, которые предугадать невозможно, но необходимо знать, как с этим бороться.

Если ты не будешь готов противостоять своим врагам - неприятностям, то они станут возникать на твоем пути в определенной последовательности, и жизнь твоя будет состоять из непредсказуемых взлетов и падений. Она уподобится громадным волнам на море во время шторма. Приливы и отливы, рассветы и закаты, богатство и бедность, радость и горе - каждая из этих сил будет властвовать над тобой, но у каждой из них свое время.

Достоин жалости тот богач, который купаясь в довольстве, думает, что это будет длиться бесконечно. И когда в его дом постучится беда, он не сможет с ней справиться, он беззащитен перед ее неумолимым лицом, и мир его обратиться в руины.

Жалок нищий, убитый чередой неудач и разочарований, печалью и болью. Постепенно он перестает действовать, не пытается поймать свою удачу и достичь успеха, даже если она протянула ему руку помощи. Никогда не оставляй попыток, сколь бы бесплодными они тебе поначалу не казались.

Всегда надейся, что любую ситуацию можно изменить. Хотя у тебя тяжело на сердце, тело ноет от бесчисленных ушибов, кошелек пуст и все валится из рук - не сдавайся! Ведь после ночной темноты всегда наступает утро, а значит, и всем твоим бедам наступит конец. Так было всегда. И так всегда будет!

Если твоя работа, твое терпение и твои планы на будущее принесли тебе удачу - найди тех, кто погребен на самом дне разочарований, и помоги им подняться. Всегда будь готов к любым неожиданностям, ведь однажды может случиться так, что тот, кому помог ты в трудные минуты, не бросит в беде тебя.

Хорошенько запомни, что ничто не вечно, кроме единственного сокровища - любви. Когда исчезает и богатство, и красота, остается лишь любовь.

Но ты должен быть готов к тому, что можно потерять даже любовь, - ты ведь знаешь, что настанет час и ты канешь в вечность, найдешь покой там, где не будет ни взлетов, ни падений, ни боли, ни печали и скорби, где нет ни победителей, ни побежденных.

Глава пятнадцатая

ПЯТОЕ ПРАВИЛО УСПЕХА

ВСЕГДА УЛЫБАЙСЯ В ЛИЦО СВОИМ НЕВЗГОДАМ, И ОНИ ОТСУТУПЯТ

Ты постепенно постигаешь мудрость жизни, ибо ты уже понял, что горе непостоянно. Но одного знания этой истины недостаточно. Неудачи и невзгоды могут нарушить твои планы и попытки изменить свою жизнь к лучшему.

Способ борьбы с ними один:

ВСТРЕЧАЙ ИХ С РАСПРОСТЕРТЫМИ ОБЪЯТЬЯМИ!

Поскольку эта заповедь идет вразрез со всякой логикой и принципами, ее очень трудно понять, а еще труднее - поступать так, как она советует.

Но, поплакав вволю над своими неудачами, вытри поскорей глаза, чтобы слезы не мешали тебе видеть правду. Пойми, неудачи, с которыми ты борешься, помогают тебе - они делают тебя сильнее, мужественнее и опытнее.

Твой противник в конце концов станет твоим лучшим помощником.

Печаль твоя сродни дождю, промозглому, неуютному и чужому. Но после дождя снова из-за туч выглянет солнце и распустятся лилии, розы, покроются цветами апельсиновые деревья. Кто может знать, какие выдающиеся дела ты совершишь после благодатного дождя страданий и зноя несчастий?! Ведь даже пустыня расцветает после бури!

Несчастье также является твоим лучшим учителем. Побеждая, ты мало что усвоишь, но, потерпев неудачу, приобретешь неизмеримо больше - огромный запас знаний. Только благодаря этим бесценным знаниям ты познаешь свое истинное “я”, ибо несчастья избавят тебя от окружавших тебя льстецов. А кто твои друзья? Самый лучший способ проверить, кто твой друг - попросить помощи в беде.

В черные дни своей жизни помни, что все неудачи на самом деле лишь еще один шаг на пути к успеху. Каждая дорога, даже та, которая была выбрана тобой ошибочно, приведет тебя к истине, а каждое испытание уменьшает твои шансы снова ошибиться. Все беды и несчастья - только ступеньки, ведущие тебя к умиротворению и исполнению желаний. Надолго ли? Этого зависит от тебя самого.

Глава шестнадцатая

ШЕСТОЕ ПРАВИЛО УСПЕХА

ТВЕРДО ЗАПОМНИ, ЧТО ТВОИ ПЛАНЫ НА ВСЮ ЖИЗНЬ МОГУТ ОСТАТЬСЯ ВСЕГО ЛИШЬ МЕЧТАМИ, ЕСЛИ ТЫ БУДЕШЬ БЕЗДЕЙСТВОВАТЬ

Тот, чье честолюбие стелется по земле, вместо того, чтобы свободно парить в небе, тот, кто медлит, тогда как давно пора броситься в бой, обречен постоянно бороться с неудачами.

Глупец тот, кто видит, как огромная волна надвигается на него с моря, но продолжает бездействовать - рано или поздно она унесет его в открытое море. Наверное, глуп и тот, кто получил возможность изменить свою судьбу, но не торопится с действиями - его ближний воспользуется этим шансом.

Только действия дают тебе силу и предоставляют великие возможности. Жизнь сама оценит твои поступки, отделив зерна от плевел. Кто способен измерить твои таланты, руководствуясь твоими чувствами и эмоциями? И как ты заявишь о своих способностях, если ты всего лишь наблюдаешь за игрой?

Наберись мужества. Работа и грусть - вечные противники. Когда напряжены мускулы, пальцы сжаты в кулаки, когда ты готов к бою, а мозг занят поставленной перед тобой целью, то у тебя не останется времени ни на сожаления, ни на жалость к себе. Не сиди на месте, действие - это бальзам, способный залечить любые раны.

Помни, что терпение есть искусство ожидания, надежда на то, что своей работой ты заслуживаешь лучшей жизни, действие же представляет собой силу, способную превратить любую твою мечту в реальность. Поверь, все ценное заслуживает долгого ожидания, но, если ты постоянно занят, оно не утомит тебя.

Никто ничего не сделает за тебя. Твои честолюбивые планы перестанут быть мечтами бездельника, если ты поднимешься на борьбу с теми силами, что делают тебя ничтожным. Предпринимать что-либо всегда опасно, но сидеть и ждать, пока все само по себе свалится тебе в руки - еще хуже, чем потерпеть неудачу.

Все, начиная с самого рождения и до самой смерти, отмечено печатью неуверенности. Смейся над своими сомнениями и уверенно двигайся вперед. И если цель твоя - получать от жизни удовольствия, то возьми себя в руки и работай. Чем больше ты делаешь, тем больше ты сможешь сделать, и чем больше ты занят сегодня, тем больше радости тебя ждет в будущем. Так продолжай же действовать сам, чтобы не стать игрушкой в руках обстоятельств.

Глава семнадцатая

СЕДЬМОЕ ПРАВИЛО УСПЕХА

ТЫ ОБЯЗАН ПОСТОЯННО ОЧИЩАТЬ СВОЙ УМ, ИНАЧЕ ОН ПРЕВРАТИТСЯ В ЗАТЯНУТЫЙ ПАУТИНОЙ ЧЕРДАК

Разум способен превратить нашу жизнь из рая в ад и из ада в рай.

Зачем ты тревожишь прошлое и вспоминаешь минувшую любовь и свои глупые поступки. Эти мысли не помогут тебе сегодняшним утром.

Неужели ты до сих пор не можешь забыть всех обид и разочарований, что выпали на твою долю? Неужели, проливая слезы, ты накапливаешь необходимый опыт, который поможет тебе лучше трудится на благо семьи?

Неужели ты еще помнишь лицо того, кто обидел тебя? А разве мысли о сладкой мести помогают тебе заснуть?

Смерть друзей, неудачи, крушение планов, потеря денег, слова, которые наносят раны, предательства, разлуки, не достигнутые цели… Да мало ли несчастий обрушивается на нас? Только зачем ты столь бережно хранишь весь этот хлам? Какой от этого смысл? Почему же ты позволяешь пыли, паутине и мусору скапливаться на чердаке твоего сознания? Не лучше ли его очистить и превратить в комнату, где будут мысли лишь о счасливо проведенном сегодняшнем дне?

Вымети накопленные за годы жизни печальные останки прошлого. Его гниющие внутренности со временем отравят тебя, если ты вовремя не избавишься от них. Способность забывать - не порок, но одна из добродетелей.

Знай, что вчерашний день со всеми его ошибками и желаниями, причинивший лишь боль и слезы, навсегда ушел из твоей жизни и не в состоянии причинить тебе никакого вреда. Довольно сожалеть о нем! И всегда верь, что ничего не сможешь сделать для завтрашнего дня, пока снова не взойдет солнце. Все из того, что есть у тебя в жизни, все что ты способен изменить по собственному желанию, - это всего лишь перевести стрелки на своих часах.

Никогда не позволяй прошлому бросать тень на сегодняшний день.

Ожидать зла, прежде чем оно придет - безумие! Не думай о том, что может быть, никогда не произойдет. Заботься лишь о настоящем. Тот, кто тревожится о будущих неудачах, переживает их дважды.

Забудь прошлое и предоставь Господу заботу о своем будущем - у Него это получится лучше, чем у тебя.

Глава восемнадцатая

ВОСЬМОЕ ПРАВИЛО УСПЕХА

ПРИДЯ К КОНЦУ СВОЕГО ПУТИ, ОБЛЕГЧИ СВОЮ НОШУ

С той поры, когда ты был ребенком, ты сильно изменился. Ты пришел в этот мир ни с чем, но с годами у тебя накопился достаточный багаж, чтобы теперь, ради собственного благополучия, сгибаться под его тяжестью. Приятное путешествие по жизни превратилось для тебя в наказание.

Начиная с сегодняшнего дня постарайся облегчить свою ношу.

Пойми, что богатство человека измеряется не тем, что он приобрел, а тем, без чего он может обойтись. Величайшие блага жизни находятся в тебе самом или же в том, чего ты можешь достичь. Раскрой глаза свои и увидишь истину - не ищи себе сокровищ земных. Любовь, умиротворение и счастье - это драгоценные сокровища, ценность которых, в отличие от стоимости земли или монет, не уменьшится со временем.

Что толку в золоте, шелках и дворцах, если, обладая ими, ты потерял счастье, которое, как ты думал, всегда будет с тобой? Мысль о том, что деньги и собственность дадут тебе радость - величайшее заблуждение в мире. Если богатство составляет главную часть твоей ноши, то ты - жалкий бедняк и будешь, как осел, тащить свою золотую ношу на спине, пока смерть не освободит тебя от этого груза.

Из всех, казалось бы, необходимых вещей, что тебя окружают, из всех удовольствий, в которых ты погряз, в иной мир ты не унесешь ничего. Нехотя впускай богатство в свой дом, и закрой ему путь в твое сердце. Не завидуй богачу и его богатым владениям. Его багаж будет так же нелегок для тебя, как и для него. Не жертвуй ради достижения богатств земных своим здововьем, спокойствием, честью, любовью, миром и совестью. Слишком высока будет цена, уплаченная тобой за ненужные тебе вещи, слишком огромна потеря.

Упрости, по возможности, свою жизнь. Богат лишь тот, кто довольствуется малым.

Глава девятнадцатая

ДЕВЯТОЕ ПРАВИЛО УСПЕХА

ВСЕГДА ПОМНИ О ТОМ, ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ ОПОЗДАТЬ

помни о том, что черный верблюд смерти всегда находится рядом.

Живи постоянно с мыслью о том, что жизнь твою не вечна. Такова печальная ирония жизни, но, только понимая это, ты обретешь способность по-настоя- щему оценивать неповторимую красоту каждого наступающего дня и перестанешь рыдать в темноте ночи.

С самого нашего рождения нам суждено умереть, и у каждого из нас свой час. Пойми эту истину и пусть все останется на своих местах. Открой глаза свои, и ты увидишь, что пугающие тебя раньше горы на самом деле всего лишь муравейник, а чудовища, пытавшиеся тебя поглотить, всего-навсего комары.

Пусть смерть станет твоим спутником, и ты не должен бояться ее. Все те, кто боятся умереть, по-настоящему и не живут. И нужно иметь к ним сострадание. Как могут знать они, что счастье смерти сокрыто от нас и мы может быть счастливы в вечной жизни?

Представь, будто уже этой ночью ты должен уйти навсегда. Пока можешь, оплачь тот день, который ты обещал своей семье провести с ней.

Всплакни над своей уходящей любовью, омой слезами свой смех и свою погоню за богатством. Понимаешь ли ты теперь, сколь призрачно оно было? Кому теперь достанется твое золото? Твоей семье. Но зачем оно им, если ты уходишь? Ни за какое золото мира они не смогут еще раз увидеть твою улыбку.

Пролей слезы, пока сердце твое не перестало биться, о том, что ты больше никогда не вдохнешь аромат цветов, не утешишь обиженного, не доделаешь добрых дел, не навестишь мать, никогда не насладишься звуками музыки, не испытаешь боли, которая досаждала тебе, и о том, что твои мечты уже никогда не сбудутся.

Пойми, что, может быть, время ушло дальше, чем ты думаешь.

Учись жить, всегда помня о смерти, и никогда не бойся ее. Ибо Господь с тобой и в жизни, и в смерти.

Глава двадцатая

- Не знаю, - вздохнул Закхей, указывая на аккуратно написанные красными буквами слова правил. - Здесь начертана правда, и всякий увидит ее, но неужели не понятно, что простое чтение слов никак не повлияет на жизнь? Чтобы изменить ее, необходимо действовать согласно написанному.

- Действуй, иначе сам станешь объектом для действий, - произнес я, показывая на последнюю строчку.

Он кивнул. Ты сидели в нашей любимой открытой повозке. У западных ворот дорогу нам преградила огромная толпа. В последний месяц она собиралась у городской стены каждый день.

- Ты слышишь этот странный шум? - спросил Закхей.

- Да. Это люди читают вслух наши правила, - пояснил я. - Сначала кто-то читает первое правило, затем начинает читать другой и так далее.

Я показал рукой на хорошо одетого юношу, стоящего у самой стены.

- Посмотрите-ка на него, хозяин. Юноша переписывает слова на пергамент. А вот еще один, у него в руках тоже пергамент. Вон еще один и еще…

- Очень хорошо, замечательно, - повторял Закхей, покачивая головой.

- Но следует сказать этим ученым мужам, что слова, нанесенные на бумагу, столь же беспомощные, как и слова, выбитые на камне. До тех пор пока слова не воплотятся в дела, они останутся всего лишь набором букв.

Мы смотрели, как уходили и приходили люди. Их было множество, и, судя по одежде, принадлежали они к разным слоям. Там были и мастеровые, и бедняки, и представители благородных семейств. Хозяин кивнут в сторону группки людей постарше остальных, яростно спорящих неподалеку от стены.

- Видишь? Правила, что я написал, очень просты. Но, возможно, кое-кому они все же не ясны. Все законы и правила должны напоминать одежду. Неудобно носить то, что велико тебе или мало. Поэтому законы должны быть впору тем людям, которым они призваны служить. Ты знаешь, меня так и подмывает встать возле каждой заповеди и объяснить ее суть.

- Хозяин, вам не кажется, что вы недооцениваете их понятливости?

- О, нет. Я думаю только об их душах. Большинство из этих людей жили с недовольством и враждебностью в сердце столь долго, что, боюсь, они потеряли способность изменить свою жизнь к лучшему.

Например, люди, уже потеряв волю и желание, сохраняют силу. Но какова польза от твердости мышц, если нет стремления? Меня не покидает неприятное ощущение, что все они читают написанное мной просто потому, что это нечто новое, неожиданное и, главное, необычное. Ведь до меня никто еще не пытался написать на стенах.

А прочитав все правила, по сути насладившись только зрелищем, эти люди вернутся к своей прежней жизни и образу мыслей.

Привычка - великая вещь.

- Закхей, если бы это было так, то здесь, среди этой толпы, я не видел бы так много знакомых лиц. Некоторые приходят сюда ежедневно, следовательно, они не просто читают правила, они запоминают их!

- Все это очень хорошо, если только…, - Закхей осекся.

- Что случилось, господин?

- Посмотри, Иосиф, - зашептал он, показывая из-за моего плеча на появившийся в отдалении отряд римских солдат. Их было не меньше тридцати. Двое всадников отделились от отряда и направились в нашу сторону. Всадник, сидевший на серой лошади, был в полном боевом вооружении, в сияющем на солнце шлеме и латах, словно приготовился к битве. Он показался нам знакомым.

- Пилат! - воскликнул я.

Закхей пренебрежительно улыбнулся.

- Ты только посмотри. Его люди вооружены мечами, будто ожидают сражения. Как ты считаешь, что заставило прокуратора скакать сюда из самого Иерусалима?

Нам недолго пришлось размышлять над этим вопросом. Вскоре за всадниками показались три громадные телеги, каждую из которых тащила шестерка лошадей. Телеги были доверху нагружены лестницами. Кроме того, на каждой телеге сидели солдаты, человек по десять не меньше.

Из толпы послышался недовольный ропот. По мере того как колонна приближалась, люди все дальше отступали от стены. Вот всадники подъехали и спешились. Солдаты спрыгнули с телег, взяли лестницы и стали приставлять их к стене. Пилат с небольшой группой всадников начал оттеснять толпу все дальше и дальше от стены.

Закхей сжал мою руку и показал на третью телегу, уставленную кистями и громадными медными чанами с белой краской. Спрыгнувшие с телеги солдаты начали разбирать кисти и разливать по небольшим сосудам краску.

- Теперь мне все понятно, Иосиф. Они собираются перекрасить стены.

- Но стены нашего города и без того хорошо выкрашены!

- Похоже, они считают, что эта стена нуждается в покраске, - печально произнес он, показывая в сторону правил успеха.

Когда те, кто стояли впереди всей толпы, тоже, наконец, поняли, что собираются делать солдаты, они с криками “Нет! Нет! Что вы делаете?!” бросились вперед, но дорогу им преградили конные легионеры. В воздухе угрожающе сверкнули мечи.

- Иосиф, нам нужно вмешаться, иначе прольется кровь, - возбужденно проговорил Закхей и начал с трудом спускаться с повозки. Он пошел вперед, я, дрожа от страха, последовал за ним.

Люди, узнавая Закхея, приветствовали его радостными возгласами.

Увидев нас, Пилат соскочил с лошади и снял шлем. Уперев руки в бока и широко расставив ноги, прокуратор заорал:

- Эй ты, глупый старик, тебе не кажется, что ты слишком увлекся раскраской стен?!

Закхей подошел к прокуратору.

- Что случилось? - спокойно спросил он. - Что вызвало твой гнев?

Пилат погрозил кулаком в сторону стены, расписанной красными буквами.

- По законам Рима ты должен ответить за это… за это безобразие. На стенах можно писать только с разрешения римских властей.

- Но в этих надписях не содержится ничего крамольного. Я не нарушал законов Рима. Я написал на стене всего лишь простые правила, которыми должен следовать каждый, кто хочет для себя лучшей и более счастливой жизни. Многие из них согласуются с тем, чему учат величайшие умы Рима и Афин. Почему ты здесь считаешь плохим то, что на твоей родине считается хорошим и разумным?

Пилат подошел ближе и прочистил горло. Слюна брызнула на щеку Закхея, но он даже не заметил.

- Ты будешь наказан! - орал прокуратор. - Ты обвиняешься в заговоре против Империи. Твое поведение, жалкая пародия на человека, можно расценить только как предательство.

- Но почему?

- Ты сам знаешь, почему.

- По той же самой причине, по которой ты распял Христа?

Пилат побледнел.

- Ах, так ты еще и подстрекатель?! Такой же бунтовщик, как и ваш Христос? Ты будоражишь народ фальшивыми обещаниями дать ему лучшую жизнь, но суждено ли им ее увидеть?! Ведь нет! - Пилат обвел рукой толпу. - Ты только посмотри на этих невежественных, грязных и опустившихся нищих! Кто дал тебе право проповедовать им? А что ты скажешь, если твое варево окажется им не по нутру? Что ты предложишь взамен, если они не сумеют воспользоваться твоими бреднями? Бунт? Ты скажешь им, что в их бедности виноваты Рим и Цезарь? Именно так ты и сделаешь! Следовательно, Закхей, ты очень опасный человек, ты соблазняешь народ. Ты ставишь перед ним благородные цели. А в тех условиях, в которых народ находится сейчас, он обязательно последует за тобой. Да он за любым дураком последует, лишь бы его повели. Ты… и тот Иисус!

Закхей улыбнулся.

- Блаженны нищие духом, ибо…

- Довольно! - воскликнул Пилат и повернулся к солдатам с баками и кистями в руках, которые в ожидании его приказа застыли у стены, рядом с приставленными к ней лестницами. Прокуратор поднял руку, и солдаты полезли вверх.

Из толпы послышались возмущенные крики. Какой-то юноша, протолкавшись вперед, подскочил к стене и начал расшатывать лестницу в попытке ее свалить. К нему сразу подскочили два легионера. Один из них, набросившись на юношу, заломил ему руки за спину, а второй вонзил в грудь юноши свой меч. Затем, повернувшись к недовольно гудящей толпе, легионер погрозил ей окровавленным лезвием. Но и без этой молчаливой угрозы никто не собирался мешать римлянам.

Не обращая внимания на солдат, Закхей медленно подошел к поверженному юноше, преклонил колени и, приподняв его голову, прижал к груди. Впервые я увидел, как мой хозяин плачет.

Еще не наступила ночь, как все правила успеха были полностью закрашены, и стена у западных ворот приобрела свою первоначальную белизну.

Пилат со своими людьми возвратился в Иерусалим.

Глава двадцать первая

С тех пор как Закхей распрощался со своими обязанностями, передал свое беспокойное и богатое хозяйство в чужие руки, а сокровища раздал бедным, течение нашей жизни изменилось. Изменились и наши привычки.

Теперь уже Закхей спал почти до полудня, а я после бессонных ночей вставал на заре и бродил по улицам Иерихона в поисках хоть каких-нибудь занятий.

Не знаю уж почему, но наутро после отъезда Пилата ноги сами принесли меня на избитую, покрытую рытвинами дорогу, ведущую за городские стены. Я шел, задумавшись, безразлично глядя по сторонам, пока не очутился у западных ворот. Лучи предрассветного солнца золотили макушки гор, воздух был тих и светел. Поскольку час был очень ранним, на улице не было ни души. Мне никогда не забыть этого великого рассвета.

Я повернулся, посмотрел на стену и остолбенел. Там, в первых лучах солнца, упавших на белоснежную, свежевыкрашенную стену, алели буквы, точно такие же, как до вчерашнего злополучного утра, - это были Правила Успеха!

Помню только, как я упал на колени, ошеломленный зрелищем.

Сначала я подумал, что мне все привиделось, ибо слишком живы были впечатления вчерашнего дня. Я тер глаза, пока в них не появилась резь, затем снова взглянул на стену - правила были там же, где и раньше. Я начал всерьез опасаться за свой рассудок. Внезапно я услышал позади себя кашель и невольно вздрогнул. Повернувшись, я увидел мужчину в голубом хитоне. Склонив голову, он медленно шел к стене, бормоча слова молитвы.

- Бен - Хадад! - воскликнул я. - Это ты?

Старик замедлил шаг.

- Иосиф, что ты делаешь здесь, на дороге, в столь ранний час? Что случилось с тобой? Может быть, на тебя напали разбойники и отобрали все твои деньги?

- Взгляни, Бен-Хадад! - кричал я, тыкая пальцем в стену. - Видишь ли ты там что-нибудь или мои глаза обманывают меня?

Старик заплакал, и это было лучшим подтверждением того, что я не лишился ума.

Слезы текли по морщинистым щекам Бен-Хадада. Он медленно преклонил колени и восторженно прошептал:

- Это чудо, Иосиф, настоящее чудо! Никогда не думал, что мне доведется дожить до такого дня. Теперь уже дважды Господь, используя стены Иерихона, дал нам понять, что Он не отворачивается от желания людей найти лучшую долю. Но посмотри туда, Иосиф. Ты только посмотри туда! - радостно говорил он.

Я взглянул на стену, где было написано девятое правило, и увидел рядом с ней еще одну надпись.

- Не может быть! - воскликнул я, пристально вглядываясь в стену. - Этого не может быть!

- Было ли у твоего Учителя десятое правило, которое он не рискнул написать?

Я недоуменно пожал плечами.

- Не знаю, - с сомнением сказал я. - В тот день, когда мы работали, он вроде бы упоминал, что всех правил то ли двадцать, то ли тридцать, и каждое из них является очень важным. Однако он полагал, что девяти правил вполне хватит каждому, кто хочет достичь успеха. А что касается десятого правила, то Закхей сказал мне, что оно оставлено за Богом, оно входит в Его десять заповедей.

- Но, посмотри, на стене их тоже десять! - восторженно произнес Бен-Хадад.

- Да, - изумленно глядя на стену, подтвердил я, - и последнее правило тоже написано красной краской. И почерк такой же, как у Закхея. И стиль его… Прости, Бен-Хадад, - торопливо произнес я, поднимаясь, - побегу к Закхею, скажу ему…

- Подожди, - остановил меня старик, схватив меня за рукав. - Прежде чем уходить, давай прочтем десятое правило успеха вместе, ты и я.

Ведь не каждый день становишься свидетелем великого чуда.

Взявшись за руки, мы медленно читали слова правила.

Глава двадцать вторая

ДЕСЯТОЕ ПРАВИЛО УСПЕХА

ТЫ ДОЛЖЕН ВСЕГДА ОСТАВАТЬСЯ САМИМИ СОБОЙ

будь тем, кто ты есть, и стань тем, кем ты способен стать, - в этом секрет счастливой жизни.

Каждая живая душа имеет различные таланты, различные желания, различные способности. Будь самим собой. Пытаясь быть другим, имитируя других, ты добьешься лишь того, что не раскроешь ни одного из своих талантов и станешь в тысячу раз хуже, чем ничто.

Не старайся быть тем, кем ты быть не можешь, не трать на это усилия.

Никому не угождай. Не одевай фальшивых масок, дабы потешить свое тщеславие. Не жди и не требуй благодарности за то, что ты совершил, иначе ты потеряешь уважение к себе.

Вглядись в растения и животных. Родится ли хоть одно яблоко на кусте хлопка? Есть ли хоть один апельсин на ветвях гранатового дерева? Пытается ли лев летать?

Из всех живых существ только человек, одолеваемый глупостью и тщеславием, пытается перевоплотиться в другого человека, тем самым лишая себя собственной уникальности и превращая свою жизнь в ошибку. Иногда, одолеваемый несчастьями, он начинает понимать суть своих ошибок и меняет поведение, но чаще прозрение приходит, увы, слишком поздно.

Не ты выбираешь свое призвание, но твое призвание выбирает тебя.

Господь благословил тебя умением, твоим собственным умением. Так используй его, каким бы оно ни было. Не пытайся натянуть на свою голову шляпу, которая тебе мала. Нет унизительных талантов и профессий. Даже умелый возничий может завоевать золотой кубок и покрыть себя славой. А заставь его собирать фиги, и он умрет с голоду.

Никто в мире не заменит тебя. Пойми это и будь самим собой. Не давай себе обещаний добиться успеха. Дай лишь одно обещание: быть правдивым к себе. Делай наилучшим образом то, что ты умеешь, и в твоих лучших произведениях, ты это поймешь душой, и заключается величайший успех в мире.

Глава двадцать третья

Когда я вернулся к дворцу, мое стареющее сердце часто билось, а ноги одеревенели. Если бы удивленный Шемер не подхватил меня сразу у двери, я упал бы на мраморные плиты.

Он попытался усадить меня на ближайшую скамейку, но я, замахав руками, оттолкнул его. Немного отдышавшись, я спросил его:

- Где хозяин? Он еще спит?

- Нет, господин, он равно встал и уже позавтракал. Вы не голодны?

Я отрицательно замотал головой.

- А где он сейчас?

- Там, позади дворца, - махнул рукой Шемер. - Он сказал, что хочет прогуляться по саду. Идите туда. Скорее всего, вы найдете его у гробницы Лии. Он почти все время проводит там.

Словно тысячи безжалостных шипов впились в мои ноги, спину и грудь. Я едва мог стоять, но все же нашел в себе силы пройти длинный коридор и через заднюю дверь выйти в сад. Расположенная в тени четырех оливковых деревьев гробница находилась локтях в ста от дворца, не больше. Закхея я увидел сразу, он сидел на парапете, облокотясь спиной о мраморную плиту. Я знал, что он не услышит меня, как бы громко я не кричал ему, но я не мог сдержаться от радостного возгласа:

- Закхей! Закхей, я несу тебе радостную новость! - кричал я, медленно идя к нему. - Свершилось великое чудо! Пойдем скорее, ты должен все увидеть сам!

Боль в моей груди нарастала с каждым шагом.

- Закхей! Хозяин! Ты должен пойти! Скорее! Твои слова… Правила успеха… Стена…

Глаза его были закрыты. Я встал на колени подле него и взял его морщинистые руки в свои. Мне показалось, что он спит. Я легонько встряхнул его пальцы… и вдруг по холоду, пронзившему мое тело, понял, что Закхея мне уже никогда не разбудить. Я наклонился и прижался щекой к его похолодевшим пальцам, они неожиданно разжались, из них выпал какой-то маленький предмет и, упав на камень, разбился.

Я наклонился и из осколков поднял крошечную птичку, искусно вырезанную из слоновой кости. Это все, что уцелело от той детской погремушки, которую я увидел только один раз, так давно. Я поцеловал ее и заплакал. Но то были слезы не горя, а радости.

Наконец-то эта маленькая птичка выпорхнула из своей земной клетки на волю, так же как мой любимый хозяин.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg