Михаил Роттер Ци-Гун Пяти зверей: правда и сказка
«Ци-Гун Пяти зверей: правда и сказка»;
"Ганга"; М.; 2017
ISBN 978-5-9500732-0-5
Аннотация
В книге описываются внешняя форма и внутреннее содержание уданского Ци-Гун Пяти зверей, представляющего собой чрезвычайно простую и столь же эффективную систему восстановления и поддержания здоровья.
Книга разделена на две части, первая из которых представляет собой инструкцию, как надо делать этот Ци-Гун, а вторая больше похожа на сказку про игры Пяти зверей и отвечает на вопрос «почему его надо делать именно так?». Такой подход был выбран для удобства читателя, чтобы сделать инструкцию не слишком скучной, а сказку не слишком «сказочной».
Это вполне в русле восточной традиции, где процесс практического обучения обязательно сопровождается всякими «поучительно-наставительными» историями, точно (пусть и весьма иносказательно) поясняющими внутреннюю суть практики.
Михаил Роттер
Ци-Гун Пяти зверей: правда и сказка
© Михаил Роттер. Текст, 2015
© ООО ИД «Ганга». Оформление, издание, 2017
Предисловие
До того как мысли, будоражащие ум, не прекратятся, невозможно достичь безупречного состояния Сознания, Высшего.
«Падамалай» 1
В этой книге представлена уданская «модификация» широко известного Ци-Гун Пяти зверей. Ценность этих, как их еще называют, «игр Пяти животных» состоит в том, что они представляют собой столь же простую, сколь и эффективную систему восстановления и поддержания здоровья. Справедливости ради отметим, что в соответствии с принципом Инь-Ян каждая «звериная форма» кроме оздоровительной составляющей имеет еще и откровенный «воинский оттенок». В данной книге этот аспект не рассматривается, но умолчать о нем нельзя по двум причинам. Во-первых, он совершенно очевиден, во-вторых, это очень хорошо, потому что воинские практики всегда считались предельно эффективными, в связи с тем, что они задействуют все ресурсы человека, работая одновременно с телом, энергией и умом практикующего.
Чтобы сделать книгу как можно более удобной для чтения, решено было разделить ее на два независимых раздела, сформированных по совершенно разным принципам.
Первая часть содержит в себе непосредственное описание форм, иначе говоря, описание того, как «практиковать эту практику». Причем сделано это максимально лаконично, буквально без единого лишнего слова. Добиться такой краткости было нетрудно, потому что этот комплекс очень короткий и внешне незамысловатый. Можно сказать, что первая часть отвечает на вопрос «как это надо делать?».
Вторая часть больше похожа на «сказку про игры Пяти зверей» и содержит все те «лишние» слова, которые оказались недоговоренными в первой части. В ней, скорее, содержится ответ на вопрос «почему это надо делать?». Причем, чтобы сделать изложение не слишком скучным, оно построено в «болтательно-развлекательной» манере. Само собой, такой способ написания теряет лаконичность и строгость, но зато процесс чтения идет заметно веселее. Однако несмотря на «веселость и сказочность» второй части, методики, в ней описанные, совершенно настоящие.
В отличие от методик все персонажи, встречающиеся во втором разделе, полностью сказочные (а какие еще могут быть в «сказке» персонажи) и потому никаких «параллелей» с реальными людьми не имеют и иметь не могут.
Разделение одного и того же материала на две столь несхожие части (ведь известно, что «в одну телегу впрячь не можно…») предусмотрено для того, чтобы не морочить голову лишними подробностями тем людям, которые не любят пустых слов и, ознакомившись с методом, сразу же готовы его использовать. Это очень правильный подход: если не пользоваться тем, что знаешь, кому нужно такое знание? Таким людям достаточно будет прочитать первую часть (она очень короткая и к тому же «с картинками»), чтобы понять, интересен ли им этот Ци-Гун.
Если да, можно сразу начинать практиковать его, если нет – отложить книгу в сторону, не потратив лишнего времени («время – драгоценность») на чтение второй, «сказочной» части. Хотя эта часть также не лишена смысла, ибо она вполне находится «в русле» восточной традиции и полностью соответствует проверенной веками манере азиатских учителей, обязательно сопровождающих процесс практического обучения «поучительно-наставительными» историями, точно (пусть и весьма иносказательно) поясняющими внутреннюю суть практики.
Причина, по которой человек рассматривает Реальность как нечто отличное от себя, в том, что он не познал путем исследования истинную природу Сознания.
«Падамалай»
ЧАСТЬ I. Правда о Ци-Гун Пяти зверей, или практическое его выполнение
Чувство недостаточности возникает только из-за неполноценности ума. По правде говоря, никто не имеет ни в чём недостатка.
«Падамалай»
Состав и принципы практики
Мир сияет через твое существование, но твое бытие не зависит от существования мира.
«Падамалай»
Ци-Гун Пяти зверей включает в себя (типично азиатский подход, где пять это никогда не пять) следующие семь составных частей:
1) Форма открытия.
2) Форма закрытия (медитация в положении стоя). Эта форма стоит несколько особняком, потому что она обязательно выполняется в самом начале комплекса и при его завершении. Также очень желательно делать эту медитацию между «звериными» формами, в этом случае она может занимать меньше времени и служить больше для успокоения дыхания и краткого отдыха.
3) Формы Пяти зверей:
Дракон (почки),
Тигр (легкие),
Леопард (печень),
Змея (селезенка),
Журавль (сердце).
Форма каждого зверя выполняется минимум три раза. Если форма несимметричная (а они все несимметричные, за исключением формы тигра), она выполняется в обе стороны, причем за один раз считается цикл «влево-вправо». Далее показано выполнение каждого зверя (кроме, разумеется, «симметричного» тигра) в левую сторону. Вправо все делается «зеркально» и потому здесь не описывается.
4) Дыхание. Традиционно считается, что «внешний поток» дыхания – это прямое отражение внутреннего потока энергии Ци. Слова «Ци» и «воздух» даже обозначаются одним и тем же иероглифом. Поэтому, регулируя дыхание, можно регулировать не только частоту сердечных сокращений, но и течение энергии. В связи с этим дыхание должно быть естественным, свободным, глубоким, мягким, размеренным и неторопливым.
5) Место. Эта практика выполняется без перемещений (не сходя с места) и потому для нее достаточно небольшого свободного пространства. Так что если помыть полы, вытереть пыль и проветрить помещение, ею вполне можно заниматься дома. Разумеется, при занятиях у моря, в лесу, в горах результат достигается быстрее и бывает заметно нагляднее. Хотя тут нельзя с уверенностью утверждать, что так происходит из-за занятий Ци-Гун, потому что от одного пребывания в таких местах человек начинает себя заметно лучше чувствовать и без всякого Ци-Гун.
6) Время. Практиковать следует ежедневно, минимум один раз в сутки. Выполнение всего комплекса (при таком «усредненном» количестве повторений, как описано далее) занимает примерно полчаса. Если времени недостаточно, лучше делать отдельные формы (по собственному выбору), чем стараться сделать полный комплекс в спешке.
7) Форма закрытия. В завершение комплекса или отдельно исполняемых форм.
Мир сияет через твое существование, но твое бытие не зависит от существования мира.
«Падамалай»
1) Форма открытия
Несовершенные тело и мир возникают в Сознании, остаются в Сознании [и исчезают в Сознании].
«Падамалай»
Стать прямо, пятки составлены вместе, носки разведены примерно под углом 30 градусов, тело полностью расслаблено, руки свободно свисают вдоль тела. Взгляд расфокусирован и направлен вперед. Постоять так некоторое время, чтобы успокоить дыхание и урегулировать ум.
Отставить левую ногу так, чтобы ступни оказались на ширине плеч и были параллельны. На вдохе поднять (точнее, позволить им подняться) обе руки вперед-вверх примерно до уровня плеч.
После этого на выдохе позволить локтям опуститься, увлекая за собой ладони, которые опускаются чуть ниже уровня пояса. Важно отметить, что такой цикл «подъем – опускание рук» (его можно условно назвать упрощенной формой открытия ) выполняется перед формой каждого животного.
Далее поднять ладони (а они увлекут за собой руки) через стороны и вверх над головой. В момент, когда основания ладоней соединятся, развести пальцы в стороны и обратить ладони вверх, будто держа над головой чашу. Одновременно запрокинуть голову назад, направляя взгляд к небу. После этого мягко потянуться всем телом, как бы устремляясь вверх. При этом сделать вдох полной грудью и задержать дыхание на время, примерно равное времени одного дыхательного цикла. Точнее будет сказать, на сколько захочется.
После этого соединить ладони и расслабиться, позволив им опуститься вдоль центральной линии тела примерно до уровня пупка. В нижнем положении основания ладоней расходятся, растягивая таким образом сухожилия в запястьях.
Когда чувство растяжения станет заметным (не сильным, а именно заметным), поднять сложенные ладони снова вверх до такого уровня, чтобы они оказались примерно на уровне груди. Этот цикл (движение сомкнутых ладоней вверх-вниз) повторить трижды. Затем в нижнем положении (не размыкая ладоней) развернуть пальцы книзу. Держа ладони в таком положении, также поднять и опустить их трижды, чтобы растянуть сухожилия запястий еще и в этом положении.
Когда ладони в третий раз окажутся в нижнем положении, поднять их через стороны вверх, будто «оглаживая» с боков огромный шар. После того как ладони окажутся на уровне глаз, свободно опустить их вниз и сложить на нижней части живота.
Мужчины правую ладонь кладут поверх левой (см. рисунок ниже), женщины – наоборот, левую на правую.
Радость и горе неестественны для человечества. Естествен только покой, жизнь, наполненная блаженством.
«Падамалай»
2) Форма закрытия (Медитация в положении стоя)
Бхагаван: Почему вы думаете: «Я работал, а не медитировал»? Если мысли «я делал» и «я не делал» отброшены, все действия станут медитацией. Тогда медитация не может быть оставлена. Даже если мы оставим ее, она не отпустит нас.
«Падамалай»
Уравновесив телесную структуру, успокоив дыхание и ум, стоять в описанном выше положении (ладони сложены на нижней части живота) несколько минут, наслаждаясь состоянием умиротворения и внутренней гармонии.
При этом требования к позе, дыханию и состоянию ума следующие.
Поза. Стойка высокая и расслабленная. Стопы на ширине плеч и параллельны друг другу. Вес равномерно распределен на обе ноги. Колени мягкие, едва (совершенно незаметно) присогнуты. Лицо, голова, шея, плечи, спина, задняя часть бедер и стопы расслаблены, что позволяет полностью передать вес тела на стопы и далее в землю. Глаза полуприкрыты, рассредоточенный взгляд направлен вперед и чуть вниз.
Состояние ума. Ум спокоен и сосредоточен, но не напряжен. Чтобы отвлечь ум от ненужных мыслей, внимание сосредоточивается на дыхании, на нижней части живота. Чем более «расслаблен» ум, чем меньше в нем мыслей, тем более успешной может считаться эта медитация.
Однажды поглощение в состояние истинной реализации, в котором не возникает никаких мыслей, станет твоим естественным состоянием, покой восторжествует и прочно завладеет тобой.
«Падамалай»
Форма дракона
Только в тишине Сердца, где движение ума и интеллекта прекращается, вспыхивает яркий уникальный свет чистого Сознания.
«Падамалай»
«Взять шар» с правой стороны, для чего поместить правую ладонь над левой, будто между ними на самом деле находится большой шар. Внешне это должно выглядеть, как если бы ладони действительно охватывали шар сверху и снизу. Тело при этом оседает на правую согнутую ногу, а левая стопа становится на носок.
Шагнуть левой ногой влево, принимая стойку «лук и стрела» (согнутая левая нога – это «лук», а выпрямленная правая – «стрела»). При этом правая ладонь движется вверх («толкает небо»), а левая рука (тоже ладонью кверху) движется в левую сторону и назад, будто бросая «за себя» (по дуге влево-назад) метательный нож. В течение всего поворота глаза направлены в ту же сторону, что и левая рука, а ноги прочно укоренены в стойке «лук и стрела».
Повернув тело до предела (поворот очень мягкий, усердствовать, пытаясь скрутиться в пояснице как можно сильнее, ни в коем случае не следует), постоять некоторое время в этом положении, глядя на левую ладонь и спокойно дыша.
Время такого «статического стояния» колеблется от времени, равного одному-двум «вдохам-выдохам», до «сколько захочется».
Повторить это движение в правую сторону, завершив таким образом цикл.
Воздействие. Скручивание в талии предназначено для улучшения потока энергии в почках и усиления кровообращения в них. Если у человека слабые почки, ему будет очень трудно расслабиться. Сильные почки – это ключ к состоянию расслабления и бесстрашия.
Сердце, достигшее за счет усердной практики истинного осознания природы Реальности, станет кладезем глубокой и неизменной радости.
«Падамалай»
Форма тигра
Для Сердца, реализовавшего Себя как обширное пространство Сознания, невозможно оставаться скрытым плотной черной тьмой невежества.
«Падамалай»
Отставить левую ногу в сторону, принимая позицию «всадника». Поднять ладони к плечам, после чего осесть ниже в стойку, одновременно толкая обеими ладонями вперед. В момент завершения толчка пальцы сгибаются в межфаланговых суставах, образуя «лапу тигра» (в некоторых стилях У-Шу такое положение ладони называется «лапа леопарда»).
Завершив толчок, развернуть «лапы» наружу и затем вниз (получается, что левая ладонь вращается против, а правая – по часовой стрелке, если, разумеется, смотреть со стороны того, кто выполняет эту форму), после чего повернуть их тыльной частью вперед и вернуть «лапы» к плечам.
Затем провести ладони под мышками и надавить основаниями ладоней назад и чуть вниз, распрямляя («открывая») и «растягивая» при этом грудь и плечи.
Далее расслабить пальцы (перестав «изображать из себя тигра») и ладонями вверх поднять руки вперед-вверх, чтобы они (полусогнутые) оказались впереди и на уровне плеч. Начиная с этого момента цикл повторяется.
Ниже дополнительно показан толчок ладонями вперед и назад, вид сбоку.
Воздействие. Форма тигра в основном предназначена для открытия и укрепления легких и дыхательных путей. При ее выполнении улучшается циркуляция Ци в меридиане легких, что способствует избавлению от горестных эмоций.
До тех пор, пока не достигнешь Сердца и останешься упроченным в Нем, невозможно уничтожить волнение ума и обрести покой.
«Падамалай»
Форма леопарда
Позволь уйти всему, что уходит от тебя. Вместо этого знай постоянно пребывающее в Сердце и живущее в Сознании.
«Падамалай»
«Взять шар» с правой стороны и шагнуть левой ногой влево, принимая стойку «лук и стрела» (как было описано в форме дракона). Правая рука «нажимает» назад и вниз, а левая движется вперед, вверх и чуть влево, принимая в конце такое положение, как если бы человек смотрелся в зеркало, лежащее у него в левой ладони.
После завершения этого движения перейти из стойки «лук и стрела» в высокую «стойку всадника», для чего поставить стопы параллельно и распределить вес поровну на обе ноги. При этом левая рука сначала движется в направлении шеи, а затем толкает в правую сторону. Одновременно правая ладонь перемещается к левой подмышке, как бы прикрывая ее от удара. При этом стойка понижается, а тело наклоняется вправо (усердствовать с наклоном не нужно, потому что так вполне можно потянуть мышцы).
В таком «наклоненном» состоянии нужно постоять, глядя на левую ладонь и спокойно дыша. Время такого «статического стояния» колеблется от времени, равного одному-двум «вдохам-выдохам», до «сколько захочется».
Затем повторить это движение в противоположную сторону, завершив таким образом цикл.
Воздействие. Наклоны туловища влево и вправо «открывают» и «закрывают» печень, что улучшает кровообращение в ней.
Только Сердце заслуживает того, чтобы завоевывать Его и обладать Им, поскольку это дает власть над страной, производящей неописуемое высшее блаженство.
«Падамалай»
Форма змеи
Неподвижный ум, утвердившийся в Сердце, – ограда, защищающая поле свободы.
«Падамалай»
Принять положение «поддержание шара». Оно некоторым образом похоже на положение объятия шара, с которого начинались формы дракона и леопарда, только условный шар не зажат между ладонями, а лежит сверху на внутренней стороне обоих предплечий и плеч. Правая кисть образует форму «голова змеи», при которой кончики пальцев собраны вместе.
Сесть в левостороннее положение «змея ползет через траву» (или «шаг слуги»). При этом правая рука (ладонью вперед) направлена вправо-вверх, а левая (ладонью вниз) – влево-вниз.
Перенести вес на левую ногу, наклонить корпус влево и вытянуть левую руку влево. Взгляд все это время направлен на левую ладонь.
И наконец, перенести правую руку влево так, чтобы она оказалась над левой рукой. В этом положении постоять от времени, равного одному-двум «вдохам-выдохам», до «сколько захочется».
Воздействие. Перемещение в низкой стойке дает возможность поддерживать крепость, гибкость и подвижность суставов ног. Наклоны туловища способствуют «открытию-закрытию» селезенки, расслабление которой помогает избавиться от беспокойства, вызванного излишним умственным напряжением. Также укрепление селезенки дает организму возможность лучше переваривать пищу.
Падам имеет привычку есть умеренно, так как это во благо, заставляя устыдиться тех, кто ест слишком много…
Падам ведёт себя так, что приходящие к нему понимают: сокращение потребления пищи полезно для желудка.
«Падамалай»
Форма журавля
Для достижения жизни в истинном блаженстве – твоей собственной природе – твердо установи себя в Сердце и пребывай там в неподвижности.
«Падамалай»
Развести руки в стороны, чтобы они стали параллельны земле, и поднять левое колено. Нога расслаблена, носок «свисает» совершенно свободно.
Выпрямить поднятую ногу, стопа свободна (носок ни в коем случае тянуть не надо, это не строевой парадный марш и не художественная гимнастика).
Подъём ноги вперёд (вид спереди)
Подъём ноги вперёд (вид сбоку)
Затем провести ногой по кругу влево, через сторону назад.
Когда нога окажется сзади, нужно наклониться вперед, одновременно поднимая ногу вверх и слегка сгибая ее. Взгляд при этом не опускается, он все время направлен вперед. В этом положении постоять от времени, равного одному-двум «вдохам-выдохам», до «сколько захочется».
«Наклонное стояние» на одной ноге (вид сбоку)
Такое же движение проделать правой ногой.
Воздействие. Это упражнение приводит в равновесие сердце практикующего, как говорят китайцы, «когда сердце в покое, тело здорово». На практике это означает, что если сердце не находится в гармонии («сердце не на месте»), то очень трудно поддерживать уверенное равновесие в форме журавля, которая кажется простой только со стороны. На самом деле человек может сохранять внешнее равновесие, только если сумеет расслабить ум и перестать принимать свои неприятности и переживания «близко к сердцу». Верно и обратное: если заставить (даже если поначалу не получается) себя выполнять форму журавля, то внешнее равновесие постепенно преобразуется в равновесие внутреннее. Поэтому форма журавля – это прекрасное средство для оздоровления сердца и для установления не только внешнего, но внутреннего равновесия.
Правда о тебе, что существует и сияет в Сердце, как и твоя собственная природа, – скрывается умом, полным заблуждений.
«Падамалай»
ЧАСТЬ II. Сказка о Ци-Гун Пяти зверей, или пустые размышления и разговоры
Погрузись в Сердце и пребывай там. Небеспокоимый разрушительными волнами ума, останешься в безупречности.
«Падамалай»
Человек Пяти зверей
Эти невежественные люди с гордыми умами будут сильно страдать от своего незрелого понимания.
«Падамалай»
Во всякие спортзалы я уже давно не ходил. А чего мне туда ходить? Учить я никого не собирался (уже давно не интересно, все равно никого ничему не научишь), самому мне там учиться давно уже было не у кого, а ходить просто так, «общаться с единомышленниками» и после тренировки идти пить с ними пиво не было никакого желания. Да и какие могут быть единомышленники среди занимающихся рукопашным боем? Это тебе не коллективный вид спорта вроде футбола, тут никакой «команды», тут у каждого такое эго! Поэтому я занимался «сам по себе», во дворе ближайшего детского садика. А что, дворик ухоженный, рано утром никого нет, никто не мешает, тихо и спокойно. Зимой, разумеется, холодно, но я уже привык. Конечно, заставить себя встать и тем более выйти из дому на мороз, да еще когда совсем темно и все нормальные люди спят, не всегда просто. Зато когда выйдешь – можешь наслаждаться: на улице никого, занимайся сколько душе угодно. Да и приятно потом, ощущение такое, вроде как маленький «подвиг» совершил.
А летом вообще красота: солнце, тепло, все зеленое, деревья, цветы, птички щебечут, такой кратковременный (впрочем, что у нас в жизни не кратковременно?) летний утренний рай. Правда, в теплое время такой умный был не один я, так что иногда ко мне приходили «гости». В тот раз ко мне напросился мой давний знакомый, Вадим. Очень интересный парень: высокий, здоровенный, веселый. В сорок лет он был не женат, имел какой-то небольшой собственный бизнес, который его никак не напрягал, так что все свое свободное время он посвящал женскому полу и «самосовершенствованию», под которым подразумевал всякого рода физические и энергетические практики. Как можно было сочетать эти два направления «деятельности», я так и не понял, но не мое это было дело, так что я не особенно и допытывался.
При этом у Вадима было совершенно потрясающее чутье на учителей. Стоило появиться в городе настоящему учителю, как он оказывался тут как тут. Он посетил все крупные городские школы рукопашного боя, он в большей или меньшей степени изучал все виды боевых искусств и несколько видов Ци-Гун. А когда, как он выражался, «никого не было» (что на его языке означало, что в данный момент ему не у кого было учиться), он ходил куда-то заниматься Карате и даже отправлялся на йогу. Я даже догадался почему: там было много девушек с красивыми фигурами.
В момент, о котором я говорю, Вадим ходил в зал, где мастера (говорю это совершенно без иронии, потому что Карате было его основной и давней «любовью» и в нем он был действительно очень хорош) примерно такого же возраста, как он, поддерживали форму. Видимо, ему стало скучно, и он попросил, чтобы я показал ему, как «работает» Тай-Цзи-Цюань, к которому он относился не то чтобы с презрением, а с каким-то не совсем понятным мне чувством, которое я бы назвал недоумением. Я был не против и пригласил его прийти позаниматься со мной в воскресенье утром. Дело было летом, светало рано, и я назначил ему встречу на пять утра. Видимо, ему было действительно скучно, потому что он не только приехал, но и опоздал не больше чем на час. Мне было все равно, потому что по воскресеньям двор детского сада был пуст, мне никто не мешал и я собирался, не торопясь, позаниматься часа три. Так что раньше восьми я уходить не предполагал. Однако (к моему большому удивлению, ибо я был почти уверен, что он вообще не придет) к шести часам Вадим был уже на месте. Из вежливости он стал честно смотреть, как я занимаюсь, но минут через пять это зрелище ему надоело и он предложил провести медленный спарринг. Мы начали, и тут его ждал сюрприз. Он никак не мог достать меня. Постепенно он, сам того не замечая, стал увеличивать темп. Мне-то было все равно – на то он и Тай-Цзи-Цюань, чтобы меня не волновала скорость противника, но Вадим так разошелся, что стал даже уставать. Когда до него дошло, что он уже работает в полную силу, а ничего не происходит, он так удивился, что стал предлагать мне ходить заниматься вместе с ним в зал. Но тут вышла неувязка: мне было нечего делать у них в зале, а ему было лень ездить ко мне каждое утро. И мы расстались до следующей случайной встречи, которые у нас по совершенно непонятной причине происходили с достаточной регулярностью. Ну да, столица – город маленький.
Следующая наша (для меня точно неслучайная) встреча произошла уже зимой.
– Ты по-прежнему занимаешься в мороз на улице? – со смехом спросил меня Вадим.
– Ну градусов до минус двадцати точно, если ниже, то отдыхаю, а точнее, занимаюсь дома.
– Да ладно, холодно же. Чего тебе мерзнуть, давай лучше я тебя приглашу к нам в зал, там хорошо, красиво, чисто. Зиму перезимуешь, а заодно и Тай-Цзи-Цюань вместе позанимаемся.
– Ухоженный красивый и, главное, теплый зал с душем – это, конечно, прекрасно, но расслабляет. К хорошему привыкаешь быстро, так что я потом, пожалуй, не смогу или не захочу заниматься на морозе, как привык сейчас. А это полезная многолетняя привычка, не хочу ее лишаться. Поэтому я все-таки продолжу делать Тай-Цзи-Цюань на улице. Если все происходит правильно, то кровь и Ци приходят в движение и тогда становится совершенно не холодно.
– А развлечься?
– Чем же? – удивился я. – Все ваши каратистские «ужимки и прыжки» я знаю, сам такой несколько лет был, чего я у вас в зале развлекательного увижу. Или вы там что-то новое изобрели, до чего японцы за века не додумались?
– Зря ты так, – засмеялся Вадим. – У нас бывает интересно. Например, завтра чемпион Европы по спортивному бесконтактному Карате, который постоянно тренируется в этом зале, дерется с уличным хулиганом.
– А, знаю, это такое Карате, в котором победа в поединке засчитывается не после падения противника, а после обозначения удара, от которого соперник, по мнению судей (так сказать, теоретически), должен был бы упасть. Как говорят по этому поводу понимающие люди, «не надо путать Карате с широко распространенным у нас видом спорта». Но даже если чемпион «бесконтактный», то все равно какие-то странные у вас порядки: чемпион Европы снисходит до того, что собственноручно избивает несчастных уличных хулиганов…
– Ты прав, тут все достаточно странно. Примерно полгода назад этот самый хулиган пришел к нам в зал, записался в группу, стал тренироваться. Нельзя сказать, что он слишком напрягался, наоборот, часто пропускал занятия, а когда приходил, то старался даже не слишком вспотеть. Да и к Сэнсэю своему особого почтения не испытывал. Хотя поначалу хамить себе не позволял. В общем, в результате выучил он всего один удар, Яко-Цуки называется. Это…
– Знаю, знаю! – перебил его я. – «Яко» – задний, «Цуки» или «Тзуки» – удар кулаком. Хотя лаосский мастер, у которого я учился, называл его «Яко-Цки». А его учили японцы, потому я верю ему гораздо больше, чем вашим доморощенным учителям, будь у них пояс хоть цвета вороньего крыла.
– Понял, понял, извини, – замахал руками Вадим. – Я лучше тебе дальше про этого пацана расскажу. В общем, техника у него не то что плохая, ее у него просто нет. Но сам он кулачный боец от бога. Быстрый, резкий, наглый. Ничего не боится, а авторитетов для него просто не существует. Ему все равно, чего ты там чемпион, хоть Европы, хоть мира, хоть ближайшей подворотни. Так что нашего «еврочемпиона» он начал задирать достаточно давно. Чемпион, надо отдать ему должное, долго крепился, но наконец не выдержал и пообещал прилюдно наказать босяка. Тот отказываться, конечно, не стал. Ему только этого и нужно. В общем, публичная экзекуция назначена на завтра. Все уверены, что будет «избиение младенца». Но я думаю, что будет забавно и не совсем то, чего все ожидают. Пойдешь?
Завтрашний вечер у меня был свободен (впрочем, я домосед и на вечер кроме занятий Ци-Гун у меня обычно запланировано только «валяние» на диване), так что я решил сходить, благо было недалеко. Делать долго мне там было нечего, переодеваться и тренироваться я не собирался. Будет скучно – сразу уйду. В любом случае прогуляюсь перед сном.
«Поединок века» был назначен на конец занятия, так что к этому времени я и пришел. Вадим проводил меня в зал, где тренировка уже явно завершалась. Только в углу практиковал человек, которого все происходящее совершенно не занимало и который вел себя так, будто кроме него в зале никого не было. Может, его действительно ничего не интересовало, но меня он заинтересовал точно – уж больно он отличался от всех присутствующих. Тем более что он делал нечто похожее на мой любимый Тай-Цзи-Цюань, только намного проще и время от времени застывая в определенных, причем зачастую весьма неудобных, позициях. Его гимнастика (наверняка это был какой-то незнакомый мне Ци-Гун, по форме напоминающий Тай-Цзи-Цюань) была простой только на вид, чем больше я на нее смотрел, тем более «объемной» она мне казалась. Кроме трех геометрических измерений было в ней нечто внутреннее, неуловимое, но для меня совершенно явственное. Я это называл «измерением ума и энергии». Давненько я такого исполнения не видел. Такому мастеру все равно чем заниматься, он может мыть посуду или подметать пол, стоит ему сосредоточиться на том, что он делает, и это у него будет присутствовать. В общем, этот человек настолько «по-настоящему» делал свою простенькую (я насчитал в ней всего пять форм, не считая начальной) гимнастику, что я сразу вспомнил старинную китайскую пословицу: «В ударе простого бойца нет ничего, кроме грубой силы, каждое же движение мастера пронизано духом».
Говорят, что есть несколько вещей, на которые можно смотреть бесконечно: как горит огонь, течет вода, сияет звездное небо, как работают другие. В общем, много чего, вплоть до того, как кассир отсчитывает тебе зарплату. Но ко всему этому разнообразию я бы добавил еще кое-что: как мастер делает свое дело. А этот незнакомец дело свое знал блестяще, я бы на него глядел и глядел…
Но противники (про себя я их уже прозвал Чемпион и Хулиган) уже вышли на татами, пора было начинать смотреть на обещанное «избиение младенца».
«Хотя кто тут «младенец»?» – мелькнула у меня мысль, когда я взглянул на бойцов. Чемпион был всем хорош. Лет двадцати с небольшим, прекрасно сложенный, явно сильный, в отглаженном белоснежном кимоно, с умело, я бы сказал, щегольски повязанным поясом. В общем, красавчик, девки по нему наверняка с ума сходят.
«Какой-то он слишком красивый, слишком ухоженный, явно мальчик из приличной семьи, – подумал я. – У него хорошее воспитание на лбу написано. Большими причем буквами. Видать, вся семья старалась, его воспитывая». Интересно, он хотя бы раз дрался не на татами, в ярко освещенном зале, в присутствии судьи и врача, а на улице в темной подворотне, когда под ногами грязь, когда против тебя несколько человек, жестоких и привычных к драке, когда ножа вроде ни у кого не видно, но который в любой момент может появиться в чьей-то руке. И когда падать нельзя, потому что тогда и без ножа встать точно не дадут.
Недаром один из первых европейских мастеров, победивший на первенстве мира, говорил, что чемпион мира по Карате должен бояться уличной драки не меньше, чем ее боится балерина.
Впрочем, здешний Чемпион – парень крепкий, к спортивным поединкам наверняка привычный, может, и справится, может, даже быстро и с блеском. А в противном случае из этого зала все младшие ученики просто уйдут: зачем им такое Карате, которое не способно защитить от уличного хулигана?
Затем я внимательно рассмотрел Хулигана. Тут Вадим был несомненно прав: парень действительно хоть куда. Такой «простой человек улицы», совершенно бесшабашный тип, которому море по колено, а лужа по уши. Конфуция, утверждавшего, что «почтительность без ритуала превращается в самоистязание; осторожность без ритуала превращается в трусость; храбрость без ритуала превращается в безрассудство, а прямодушие без ритуала превращается в грубость», он наверняка не читал (думаю, он про самого Конфуция вряд ли слышал), и потому всякие ритуалы, поклоны и восточные церемонии ему были точно «по барабану». В тот момент, когда Чемпион по команде «Рэй» вежливо поклонился, Хулиган прыгнул вперед и открытой ладонью наотмашь ударил его по лицу, явно стараясь кончиками пальцев зацепить по глазам.
«Все, «потушил свет», – мелькнуло у меня в голове. – Теперь на пару секунд Чемпион в его полном распоряжении, впрочем, ему и пары секунд не понадобится».
Так и произошло. Хулиган резко и коротко ударил кулаком остолбеневшего от такого «бесчестного нарушения правил» (а какие в драке могут быть правила?) Чемпиона в живот.
«Тот самый Яко-Цки, которому эти придурки его сами научили, – подумал я, – в этом самом зале. Это же какими надо быть идиотами, чтобы за деньги браться обучать всякую шпану и шваль с улицы! Ничего, может, теперь до них дойдет». Лично убедятся.
А Хулиган свое дело знал не понаслышке: как только Чемпион согнулся от удара в живот, Хулиган, не думая, ударил его локтем сверху по спине, и тот упал. Без всяких размышлений (добротная уличная школа) Хулиган уже опускался на колено и заносил кулак, чтобы «добить» противника, окончательно «лишая его лица», когда чья-то нога сбила его кулак, чья-то рука очень мягко перехватила этот кулак в воздухе, столь же мягко вывернула «хулиганскую руку» и весьма замысловатым движением завела ее ему за спину.
Оказалось, что тот человек, который скромно занимался в уголке зала и вроде бы ни на что не обращал внимания, прекрасно все видит. И не только видит, но и неожиданно для всех (для меня, во всяком случае) оказывается в нужном месте и в нужное время.
Тем временем незнакомец, который при ближайшем рассмотрении оказался совсем немолодым, полуседым (я бы сказал, что он был серебристо-серой масти) худощавым мужчиной среднего роста, неторопливо (он явно не хотел его ушибить) «уронил» Хулигана на татами лицом вниз. Тот попытался было дернуться, но Мастер (с этого момента у меня в голове это слово явно читалось с большой буквы) чуть повернул его кисть, и тот больше не пытался даже поднять голову. Потом Мастер уселся прямо на него, поерзал, устраиваясь поудобнее на костлявой «хулиганской» спине, и спокойно заговорил:
– В ваш зал я попал случайно, обычно я в любое время года занимаюсь по утрам на улице, чаще всего в каком-нибудь парке. По утрам в таких местах царство собак, заметьте, не собачников, а собак, потому что почти всегда в паре собака – хозяин главное действующее лицо, а точнее, «главная действующая морда» – это собака. Она делает, что находит нужным, – лает на прохожих и бросается на них, гадит где попало, ей настолько наплевать на хозяина и на его крики, что она может умчаться куда захочет, заставив его нестись за ней сломя голову.
За все время моих занятий я видел всего одного по-настоящему дрессированного пса, который по команде хозяина, находившегося от него метрах в 50–80, брал барьер, шел прямо, налево или направо (я даже и представить не мог, что такое возможно) и приносил мяч хозяину на высоченный косогор, хотя вскоре от такой беготни пес уставал и ему явно не хотелось этого делать.
Если вы обратили внимание, то за все (пусть и не слишком длительное) время, что я хожу в этот зал, я (разумеется, помимо тех лекций, что читал вам вначале) не сказал ни одного слова, кроме «здравствуйте», «до свидания» и «спасибо». Так что если я заговорил, то, надеюсь, вы понимаете, что это неспроста. Как вы думаете, почему это вдруг я так разговорился?»
Каратеки (большая часть с черными поясами) ошеломленно молчали. Видимо, мужик действительно заговорил впервые за все время, иначе они бы не выглядели такими изумленными.
– Так я и думал, – тяжело вздохнул Мастер. – Ладно, я поясню. Скажу просто: если вы беретесь дрессировать собак, – тут он отечески похлопал по спине Хулигана, на котором по-прежнему величественно восседал, – то должны серьезно к этому относиться. А именно, не брать в обучение первую попавшуюся злобную дворнягу, приносящую в зубах деньги за тренировку. Если вы уж взялись тренировать кого-то, то должны знать, как это делать. А иначе дворняга может и цапнуть кого-то из вас. – С этими словами он показал на начинавшего приходить в себя Чемпиона.
– А мы и так прекрасно знаем, что и как нам делать, – огрызнулся один из «черных поясов», здоровенный коренастый мужик. – Не первый год. И советы ваши нам… Если бы не уважение к вашему возрасту, я сказал бы вам, что вам нужно сделать с вашими рекомендациями.
– Врешь, не сказал бы, – ухмыльнулся Мастер. – Тебе же не известна точно степень моего долготерпения. Вдруг я и тебя сейчас при всех так же личиком на татами положу, усядусь сверху и буду дальше читать свои нудные нотации. И уверяю тебя, никто не вступится. Если хочешь, можем проверить.
Ответа не последовало, и Мастер продолжил свои нравоучения.
– Я же говорю вам, что ассоциация полная. Однажды в парке на меня бросились две огромные собаки. Породы не знаю, какие-то твари, похожие на мастифов, такие же мордатые, щекастые, но чуть повыше и постройнее. Чего там в их дурные «бошки» взбрело, не знаю, потому что их хозяева много дней выгуливали их в том месте, где я в то время занимался, и ни разу они на меня не обратили внимания. Я уж подумал было, что они ко мне привыкли. Но злобная тварь, – с этими словами он снова похлопал Хулигана по спине, – она и есть злобная тварь и что ей может в голову прийти, не знает никто. В общем, совершенно ни с того ни с сего два этих зверя вдруг с жутким рычанием дружно бросились на меня. Контакт был такой плотный, что один, прыгнув, умудрился обслюнявить мою руку. Спасибо, не успел цапнуть. Но это было нормально, что с собаки возьмешь, зверюга она зверюга и есть. Забавным было поведение хозяев. Один из них, молодой парень, стал извиняться, а вторая, толстая тетка лет сорока, еще и стала орать на меня из-за того, что я, мол, удивленно развожу руками. Не покусали – радуйся.
Точно так же и у вас. Воспитанная вами «собака» бросается на человека, который ей кланяется, я ее торможу, а кое-кто, – кивок в сторону здоровенного «черного пояса», который постепенно багровел, – мне пытается возражать, причем я бы не сказал, что слишком вежливо. Так что объясню еще раз, чтобы вы поняли. Если дворняга бросается на человека, то в этом никто не виноват. Она зверь, это ее инстинкт. Если же на человека бросается «хозяйский» пес, прошедший дрессировку, то это вина хозяина. И вообще собаки похожи на хозяев, так что если хозяин нормальный и доброжелательный, то его собака никогда не бросается на людей.
Кстати, наш герой вполне в своем праве. Ты деньги за тренировки платил? – обратился он к Хулигану, не забыв при этом чуть ослабить захват, чтобы тот мог кивнуть. – Раз платил, то ты тут никому ничего не должен. Так что я тебя отпускаю. Правда, перед тем как сделать это, скажу тебе при всех, что ты по всем статьям первостатейная сволочь: бить человека, который тебе кланяется, – это полнейший моветон, пердимонокль. Хотя кому я это объясняю, – вздохнул Мастер. – Но тут уж ничего не поделать, пока сам не поймешь, объяснять бесполезно.
С этими словами он отпустил «хулиганскую руку», поднялся с «хулиганской спины» и стал, не торопясь, переобуваться, явно собираясь домой.
«Забавно, – вдруг подумал я, – он тоже в любую погоду занимается на улице; приходя на тренировку, не переодевается ни в какую спортивную одежду: снял пальто, шапку, ботинки, надел дешевые китайские тапочки, вот и вся процедура. Прямо как я. Только мастерство другое. Это же надо, успеть перехватить удар, направленный в другого человека. Такое в принципе невозможно, если только не знать заранее, что сейчас произойдет».
Когда мы с Вадимом вышли на улицу, я тут же стал допытываться, что это за такой необычный человек. Говорит он мало, но когда говорит, то говорит, как профессор (да еще про какие-то лекции упоминает); делает в уголке какой-то оздоровительный комплекс, а сам явно мастер рукопашного боя, каких мало; вроде старый, худой и не слишком сильный, а с человеком обращается так же легко и небрежно, как ребенок с тряпичной куклой.
– Мне и самому интересно, кто он и откуда, – охотно откликнулся Вадим. – Кстати, он чем-то неуловимо, но очень отчетливо похож на тебя. Со всеми исключительно вежлив, но ни с кем не вступает в дружеские отношения и ни во что не вмешивается. Занимается в чем попало, у него, по-моему, даже кимоно нет, а когда наши мастера, выйдя из раздевалки в зал, начинают торжественно завязывать черные пояса, он (я однажды случайно заметил) иногда незаметно и снисходительно улыбается. Драться не любит, но явно умеет и при случае не прочь, хотя всегда следит за тем, чтобы не нанести никому никакого физического ущерба.
– А что, уже случалось?
– Ну как тут без этого, – засмеялся Вадим. – Ты же знаешь этих умников, им обязательно надо зацепить человека.
– Так ему же явно за шестьдесят, кому он тут нужен. И вообще, как он сюда попал?
И тут Вадим рассказал мне целую историю:
– Попал он сюда странно. Я же тебе говорил: он чем-то мне тебя напоминает, он тоже занимается на улице, даже в мороз. Вот на улице его и нашел «держатель» этого зала. В пять утра, в полной тьме он выгуливал своего пса и увидел человека, который делал что-то странное, одновременно и похожее, и не похожее на боевое искусство. Ну он и пристал к нему с расспросами, стал звать заниматься к себе в зал. А в обмен (он же коммерсант), так сказать, в качестве оплаты предложил Сергею Михайловичу (так зовут этого, как ты говоришь, Мастера) рассказать «постоянным клиентам» о том, чем тот занимается. Сергей Михайлович оказался университетским профессором и взялся прочитать целый курс лекций о воинских искусствах. Точнее, воинская компонента (он сам так говорит) его не интересовала и говорить о ней он не собирался. Предложил же он рассказать о корнях, традициях, оздоровительной и духовной частях подлинного азиатского воинского искусства.
Лекции были в течение месяца, по два раза в неделю, и я не пропустил ни одной. Кстати, Чемпион, которого Сергей Михайлович при тебе только что выручил, тоже все очень внимательно прослушал. Он парень весьма серьезный, вел себя с большим уважением, задавал вопросы и даже записывал (может, кстати, профессор именно за это его сегодня и выручил). А записывать действительно было что. Лекции профессор читает блестяще, эрудиция у него, я бы сказал, потрясающая, но главное, он понимает, о чем идет речь, и говорит «от себя», а не по книжке (за все время он не прочел ни одного слова по бумажке). Мало того, он ухитрился ответить на все мои вопросы, связанные с внутренним содержанием тех практик, которые мне вроде бы и преподавали, но никто не удосужился объяснить, что там должно происходить внутри. Думаю, они и сами не знали. Этот же ведет себя совсем иначе. Чаще всего он начинает ответ с того, что эту конкретную практику лично он не изучал (всего не изучишь, да и незачем) и потому точного ответа дать не может. Но так как все основано на одних и тех же принципах, то, по его мнению, все должно быть так-то и так-то. Я подолгу расспрашивал его, а ты же знаешь, что я учился у всех, у кого можно было, так что вопросов у меня было много и очень разных. Так вот, ни разу не случилось так, чтобы он не смог дать мне обоснованного и логичного объяснения.
И все было бы прекрасно, если бы наш «держатель зала», увидев, что лекции пользуются спросом, не начал приглашать людей со стороны. Вот и забрел однажды здоровенный парень, который сказал, что теория – это очень хорошо, но простому охраннику вроде него лишние слова ни к чему, а нужно ему знать, как все это работает. И ему хотелось бы проверить лично…
Дальше произошло следующее.
– Давно жду чего-то такого, – тихо пробормотал профессор. А затем продолжил громким голосом профессионального лектора: – Я вижу, что некоторые присутствующие вдруг очнулись от зимней спячки и в глазах у них появился блеск. Это заставляет меня предположить, что многим тоже «хотелось бы проверить лично». Предлагаю сделать следующим образом: все желающие «проверить лично» (повторяя эти слова, он явно подчеркивал их) остаются в зале, все остальные выходят и запирают зал снаружи. Отопрете, когда мы постучим в дверь.
– А почему все остальные выходят? – возмутился кто-то. – Нам тоже хочется посмотреть.
Сергей Михайлович усмехнулся:
– А потому, что в результате того, что сейчас должно здесь произойти, кто-то из участников неизбежно «потеряет лицо». Может, я, а может, кто-то еще, в таких делах заранее не угадаешь. Зачем кому-то это видеть. Странно, что вы этого не понимаете, – удивился профессор. – Ладно, ладно, понимаете, не можете не понимать, но не чувствуете это «животом». Поэтому кратко объясню, а потом мы запрем двери и выясним, у кого «больше лица». Итак.
В Азии под «лицом» подразумевают нечто вроде чувства собственного достоинства. Можете называть это социальным статусом, авторитетом, репутацией, добрым именем, соответствием общественным нормам. Лицо на Востоке всегда считалось чрезвычайно важной вещью, потому что все социальные связи устанавливались только благодаря ему.
Лицо – это драгоценность, которая создается годами, но теряется в один миг. Человек, «потерявший лицо», тут же утрачивает общественное положение и становится изгоем. Поэтому очень многое, если не все, в поведении японца объясняется стремлением «сохранить лицо». По большому счету потеря лица в Японии считается бесчестьем, полной личностной катастрофой. Раньше у них в таких случаях вообще было принято вспарывать себе живот. Вам это известно под названием «Харакири», в Японии же образованные люди называют это Сэппуку. Но как бы это ни называлось, суть остается неизменной: самоубийство, совершаемое крайне болезненным способом. Поэтому вполне понятно, что японцы еще с тех времен любыми путями стараются избежать ситуации, в которой возможна потеря лица.
У них даже есть некоторые правила, позволяющие другому человеку не потерять лицо, ведь потеря лица – это некая «точка невозврата», после которой восстановление прежних отношений невозможно.
Запоминайте, записывайте, может, заодно и поймете, почему я настаиваю, чтобы наше предстоящее «выяснение отношений» происходило за запертыми дверьми.
Итак, как принято в Азии «обращаться» с чужим лицом. Всегда нужно помнить об иерархии и проявлять (по меньшей мере, внешне) соответствующий уровень уважения. Нельзя прилюдно критиковать человека или (что еще хуже) заставлять его каяться в своих ошибках. Нельзя публично и прямо отказывать (лучше просто промолчать). Нельзя прерывать собеседника, сколько бы он ни говорил, наоборот, нужно его внимательно слушать (или хотя бы делать вид) и кивать головой в знак понимания (понимание совершенно не означает согласия). Нельзя выказывать ни малейших признаков торопливости, это может быть воспринято как то, что вы настолько не уважаете своих хозяев (партнеров, друзей, собутыльников, собеседников), что не хотите уделить им время. Нельзя отказываться от приглашения на обед или ужин, это также может быть воспринято как неуважение.
Думаю, тут ничего нового ни для кого из вас нет, потому что на самом деле потеря лица – это понятие международное, в той или иной форме известное всем нам, ведь европейцы точно так же стремятся избежать потери лица, разница лишь в том, что азиаты (не только японцы, но и китайцы, вьетнамцы, тайцы) относятся к этому гораздо более серьезно. Поэтому они готовы на большее, чтобы не потерять лицо. В частности, у них считается вполне допустимой беззастенчивая ложь, если она дает возможность сохранить лицо. Например, человеку, спрашивающему дорогу, вполне могут указать неверное направление, лишь бы не показать своего незнания и не потерять тем самым лицо.
Впрочем (ложь международна!), примерно то же самое практикуется и у нас. Ведь ни один студент, опоздав ко мне на лекцию, не сказал, что проспал из-за того, что накануне выпивал до поздней ночи. Все они обязательно начинали рассказывать сказки, чтобы сохранить лицо. А я, чтобы помочь им сделать это, делал вид, что верил во всю ту ахинею, которую слышал уже в который раз.
Однако вернемся от теории к практике. Все желающие «рискнуть лицом» остаются, все остальные, чтобы не видеть, кто и сколько «потеряет лица», выходят, – закончил свою речь Сергей Михайлович.
– В зале остались человек семь самых наглых, остальные вышли. В числе вышедших был и я, – продолжал Вадим, – поэтому что там произошло и с чьим лицом, я точно не знаю. Знаю только, что когда мы вернулись обратно, Сергей Михайлович выглядел, как обычно, а у «великолепной семерки» был совершенно ошарашенный вид, причем следов побоев ни на ком я не заметил. Если их и били, то делали это чрезвычайно аккуратно.
Что я еще о нем знаю? – задумчиво проговорил Вадим. – Вообще он тип крайне неразговорчивый, а о себе совсем ничего не рассказывает. Единственное, что я услышал краем уха, так это то, что он снимает квартиру, что для человека его возраста и положения достаточно странно. Почему так случилось, никто не знает. Еще я как-то пытался узнать, у кого он учился, так он только усмехнулся, похлопал меня по плечу и сказал, что все это никакого значения на имеет. А важно лишь то, что он умеет.
Разумеется, я пытался договориться с ним насчет приватного обучения, ты же знаешь, я не миллионер, но не бедствую, вполне мог бы очень прилично платить за занятия с человеком такого мастерства. В ответ он сказал мне так: «Для того чтобы я учил вас, мало, чтобы этого хотели вы, нужно еще, чтобы этого хотел я. Чтобы было понятнее, скажу иначе: вы хотите воинскую часть Искусства, а я ее уже не преподаю». По нему видно, что говорит он только один раз, так что после этого я к нему с этим предложением больше не подъезжал.
А он по-прежнему ходит в зал и тихо делает какую-то практику в углу, который уже никто не занимает. В общем, к нему все привыкли и внимания на него не обращают: вреда никакого, никому не мешает, ну занимается себе человек и занимается.
– Он, что ли, тут для них вроде как местный дурачок? – не без ехидства поинтересовался я. – Неужели это сборище идиотов не понимает, какого уровня человек ходит к ним и чему он мог бы их научить, если бы у них хватило ума, чтобы с ним договориться, и терпения, чтобы делать то, что он скажет? Как по мне, так всем этим Сэнсэям полезно было бы пройти «идиотентест».
– Это что еще за штука такая? – удивился Вадим.
– Так называется тест, который проходят в Германии люди, севшие за руль в нетрезвом состоянии, а также другие злостные нарушители дорожного движения. А называется он «идиотен», потому что законопослушные немцы считают, что нарушать правила дорожного движения (да и вообще закон) может только идиот. В этом тесте есть, например, такой вопрос: «Что вы будете делать, если вы приехали на своей машине в гости, а хозяева предложили вам выпить?» Варианты ответа следующие: откажусь; выпью и поеду домой на такси; выпью и останусь ночевать у хозяев. Как ты думаешь, какой ответ правильный?
– Странный вопрос, – удивился Вадим, который лет двадцать водил машину. – Человек же в любом случае выпившим за руль не садится. Получается, что все ответы правильные.
– По нашей логике ты, конечно, прав. А по немецкой – все наоборот, все ответы неверные.
– И какой же правильный?
– А верный ответ ты должен был придумать сам. И звучит он примерно так: «Я ни за что, ни в коем случае, ни за какие деньги не поеду к людям, которые могут предложить выпивку человеку за рулем».
И таких вопросов там немало. Например, такой: «Представьте себе, что вы выпили и стоите на улице, а рядом женщина собирается рожать. Что вы будете делать?» Варианты ответа такие: вызову скорую помощь; остановлю такси; если скорой помощи или такси долго не будет, сам сяду за руль и спасу фрау, потому что без медицинской помощи она может погибнуть. Думаю, после предыдущего примера ты уже понял, что правильный ответ может быть только такой: «ничего подобного в принципе быть не может, потому что я вообще не пью».
Смысл этого теста в том, чтобы полностью «переформатировать» мышление человека, чтобы он не думал о том, как поведет себя, когда выпьет, а чтобы он вообще забыл о том, что такое возможно, вбить ему в голову, что водитель вообще не пьет! Никогда! Вот потому я бы и направил твоих дружков на этот «идиотентест», чтобы им вправили мозги, чтобы они понимали, как следует себя вести, если им (в кои-то веки, может, один раз в жизни!) встретится настоящий мастер. Или все они за исключением тебя уже всему научились и у них такое эго, что им не по чину снова идти в ученики?
– Думаю, все именно так и есть. Тут большинство людей давно сами преподают и уже отвыкли учиться сами, – подтвердил Вадим. – Да и гордыню еще никто не сумел отменить.
На этом наш разговор подошел к концу, и я решил, что в ближайшие дни попытаюсь познакомиться с Сергеем Михайловичем и поговорить с ним сам. Ведь учитель Кун оставил нам на этот случай прекрасное наставление: «Не поговорить с человеком, достойным разговора, – значит потерять человека. А говорить с человеком, недостойным разговора, – значит потерять слова. Мудрый же не теряет ни людей, ни слов». Вот и посмотрим, сочтет ли мудрый Сергей Михайлович меня достойным разговора.
Великие, достигшие состояния единства как своего права, незаменимы не только для жизни милости, но также и для жизни мира.
Бхагаван: Мудрец помогает миру, просто пребывая Истинным Я. Лучший способ служить миру – это добиться состояния, свободного от эго.
«Падамалай»
«Personalmente»: профессор и Пять зверей
Подобает оставаться в компании благородных, осознавших истину, оставивших путь заблуждающихся, опустившихся и невежественных.
«Падамалай»
Когда-то я учил итальянский. Надо сказать, с большим удовольствием учил, потому что этот язык почти всем европейским языкам «отец родной». Древние римляне постарались. Но распространенность – это одно, а красота – совсем другое. Откуда произошло выражение «чеканная латынь», я так и не выяснил, но итальянские слова, рожденные от этой латыни, иногда меня просто завораживали. А самым моим любимым итальянским словом было слово «personalmente». Оно было такое певучее, складное, само собой перетекающее от слога к слогу. Не слово, а конфета. К тому же оно легко запоминалось и не требовало перевода, потому что означало «персонально», «лично». Так что знакомиться с профессором (и если очень повезет, то и с его искусством) я собирался «personalmente», причем хотел сделать это как можно быстрее. Когда он заканчивает тренироваться, я уже знал и к концу следующей тренировки поджидал его у выхода из зала. Выйдя, Сергей Михайлович, не торопясь, направился к метро. Я догнал его и только собрался с духом, чтобы окликнуть, как он повернулся ко мне.
– Это вас я видел вместе с Вадимом, – не то спрашивая, не то утверждая проговорил он. – Чем могу?
«Все видит и все помнит, – подумал я. – Юлить с таким не имеет смысла. Мужик суровый, будет или «да» или «нет». Оно и неплохо: никакой неопределенности!»
Тем временем Сергей Михайлович остановился:
– При нашей прошлой встрече вы выглядели заинтересованным. Если хотите поговорить, можем зайти в ближайшее кафе, а то зима, на улице не жарко.
Кафе было итальянское, в нем было уютно и тихо, играла музыка, тоже итальянская. «Тото Кутуньо, L’italiano», – машинально отметил я.
Сергей Михайлович, явно «чувствовавший пространство» вокруг себя (наверняка его в свое время учили по принципу «глаза видят шесть направлений, уши слышат восемь сторон»), сразу заметил, что я внимательно слушаю песню.
– Знаешь, почему она такая популярная? – спросил он меня.
– Музыка хорошая, голос приятный, поет душевно, – не задумываясь ответил я.
– Это здесь мы слышим только музыку и голос, а в Италии она популярна еще и за слова. Там они достаточно неожиданные: «Здравствуй, Италия, с недоваренными макаронами и президентом партизаном… канарейками на окнах… с этой Америкой на каждом шагу… где все больше женщин и все меньше монашек… Италия, которой ничего не страшно, с мятным кремом для бритья, с синим костюмом в полоску… С новыми носками в ящике, с флагом в химчистке и с шестисотым «Фиатом»», – переводил он фрагментами, не всегда успевая за певцом. – Особенно мне нравятся вот эти наглые слова: «Здравствуй, Господи, знаешь, здесь живу и я».
«Забавно, – подумал я. – Вадим мне говорил, что профессор ему показался похожим на меня. Видимо, он был прав даже больше, чем ему самому показалось. Оказывается, профессору тоже нравится итальянский язык. Во всяком случае, знает его он явно лучше, чем я».
Тут нам принесли покрытый плотной мелкозернистой молочной пеной капучино в правильно прогретых фарфоровых чашках, и Сергей Михайлович перешел к делу.
– Итак? – вопросительно произнес он.
– Наверное, я должен рассказать вам о себе, чтобы вы знали, с кем имеете дело? – нерешительно начал я, стараясь угадать, как следует вести себя с профессором.
– Не обязательно, – тут же откликнулся он. – Имени будет вполне достаточно, а все, что мне нужно, я про вас и так знаю.
– Это как? – удивился я. – Вадим рассказал?
– Проще. Никакого Вадима и никаких фокусов. Вам лет сорок пять. В нормальной физической форме. Наверняка не дурак и, похоже, порядочный человек. Способность и желание учиться явно не утрачены. Высшее образование, думаю, техническое, может, даже и не одно. Научная степень? Пожалуй, во всяком случае, весьма вероятно. Резюме такое: неглупый, образованный и, главное, порядочный человек предположительно (возможно, я не прав, но это весьма вероятно, иначе зачем я вам понадобился) хочет у меня учиться. Согласен, не много, но мне больше и не нужно, что, мне у вас справку о прописке требовать?
Что тут было говорить? Профессор был хорош и точен в определениях, поэтому я ответил ему столь же кратко, как он характеризовал меня.
– Зовут Леонидом, – начал я. – Насчет «неглупый» – не знаю. «Два образования» – да, «научная степень» – да, «порядочный» – думаю, наверняка, во всяком случае, изо всех сил стараюсь. «Хочу у вас учиться» – разумеется. Справки о прописке с собой нет, но могу получить в ЖЭКе.
Тут мы оба дружно захохотали.
Отсмеявшись, Сергей Михайлович сказал:
– Поверьте, я бы с удовольствием учил вас. Но вряд ли получится. В моем сегодняшнем положении учеников не берут. У меня время перемен, меня здесь ничего не держит, я живу «здесь и сейчас» и не знаю, где окажусь завтра. Хотя… – Тут он сделал паузу, явно раздумывая. После раздумья он перешел «на ты»: – Ты долго этим занимаешься?
– Если под «этим» подразумеваются боевые искусства и Ци-Гун, то лет с пятнадцати. А насчет перемен Конфуций говорил, что не надо их бояться, ибо чаще всего они случаются именно в тот момент, когда необходимы.
– Молодец, – с некоторым удивлением посмотрел на меня Сергей Михайлович. – С Конфуцием трудно спорить. С Конфуцием может позволить себе поспорить только Конфуций: «Три пути ведут к знанию: путь размышления – это путь самый благородный, путь подражания – это путь самый легкий и путь опыта – это путь самый горький». Так вот, я сейчас, в тот самый момент, когда мне казалось, что все полностью отрегулировалось, неожиданно для себя оказался на третьем пути и куда он выведет меня, я еще не знаю. Знаю только, что спокойной размеренной жизни пришел конец и что если у меня и есть время на «научение» тебя, то его очень мало. Впрочем, это не очень и важно. Ты занимался много лет, а когда человек готов, то ему «и муравей провозвестник».
Раньше я в такой ситуации за тебя вообще бы не взялся, прежде мне казалось, что для того, чтобы научить человека, нужны десятилетия.
– А разве не так? – удивился я. – А как же знаменитая пословица «Занимаясь Тай-Цзи-Цюань, десять лет не выходи из дома»?
– Так, так, – засмеялся Сергей Михайлович. – Только мне сдается, что ты уже больше десяти лет «не выходишь из дома».
– Из дома-то я, конечно, выхожу, но занимаюсь Тай-Цзи-Цюань лет пятнадцать точно. А до этого были Дзю-До, Карате, У-Шу.
– Ну вот, свою «порцию горечи», как говорили древние мастера, ты уже съел, так что тебя чуть подтолкнуть, чуть направить, чуть подправить, чуть исправить… Впрочем, никто тебя и не собирается учить Тай-Цзи-Цюань.
– А чему? – немедленно подхватил я.
– Ну… – задумчиво протянул профессор, – максимум, на что я могу решиться, – это Ци-Гун Пяти зверей. Это как раз то, что я делал, когда ты приходил в зал. Ты наверняка слышал о таком, думаю, не мог не слышать. Если хочешь, можем попробовать
– Никогда раньше не видел, но слышал точно и точно был бы рад научиться, – обрадовался я. – Мне, честно говоря, все равно, что изучать, тут важнее получить «истинную передачу».
– Ладно, тогда сделаем так. Мой старинный друг каждый год на зиму уезжает в теплые края. Через три дня он отбывает, а мне отдает ключи от своей загородной дачи. Случилось так, что живу я сейчас на съемной квартире, так что это для меня подарок. Если поедешь со мной дней на десять, то я тебе передам этот «зверинец» со всеми деталями и детальками. Сможешь взять отпуск на это время?
– Конечно! – не задумываясь сказал я.
Я еще не представлял, как буду отрываться с работы, но это был не вопрос, у меня такая работа, что я сам себе хозяин, никому отчитываться не должен, а все текущие дела на ближайшие две недели я за оставшиеся три дня как-нибудь утрясу.
Я не сомневался, что мы поедем на машине, даже заранее залил полный бак. С вещами я тоже особенно не заморачивался: почти не глядя, взял всего с большим запасом, – багажник огромный, туда весь шкаф с вещами влез бы целиком. Однако на машине Сергей Михайлович ехать отказался наотрез, сказал, что так мы удовольствия не получим. Какое может быть удовольствие в том, чтобы ехать в набитой электричке, когда можно было бы спокойно доехать на машине, я не понимал, но спорить не стал, уложил вещи в рюкзак и поехал на вокзал. На вокзале была обычная толпа, толчея, суета. Билеты, расписание, посадка…
Когда мы наконец сели в вагон, профессор тихо сказал мне на ухо:
– А вот и первое удовольствие.
Сначала я не понял, о чем он, но тут же до меня дошло: точно, после всей этой вокзальной суеты оказаться в вагоне – это уже удовольствие, причем не маленькое.
Но что на самом деле имел в виду профессор, я понял, только когда мы вышли из электрички и спустились с платформы. Улицы поселка были пусты. Под ногами приятно поскрипывал чистый снег. Высокие прямые сосны, высокое чистое холодное голубое небо. И какая-то необыкновенная тишина. Напряжение, которое было внутри меня (до этой минуты я и не подозревал о том, что его во мне накопилось так много), как-то сразу ушло, меня «отпустило». На душе совершенно «на ровном месте» стало легко, светло и спокойно. Вообще это ощущение было мне и раньше знакомо. Лес всегда «снимал» с меня городскую суету. После того как начал заниматься Ци-Гун, я стал замечать этот эффект даже в городских парках. Но чтобы так ярко – никогда.
– Вижу, ты понял, – улыбнулся Сергей Михайлович. – А если бы мы приехали на машине, этот фокус бы не удался, тут нужен контраст. Чем суетнее было на вокзале, чем большая толпа была в электричке, тем больше шанс у человека почувствовать эту благодать. – С этими словами он широким жестом показал на окружающий нас зимний пейзаж.
Дошли мы быстро. То, что я представлял себе дачей, снаружи оказалось огромным домом (точнее, двумя двухэтажными домами, соединенными одноэтажным переходом с огромными окнами), а внутри – настоящим дворцом. Войдя внутрь, я ахнул, так там было просторно и красиво. На профессора вся эта роскошь никакого впечатления не произвела. А когда я сказал, как здесь хорошо, он ответил так:
– Трудно сказать.
– Чего ж тут трудного? – удивился я. – Просторно, красиво, с большим вкусом, я бы даже сказал, изысканно. Конечно, хорошо.
– Ты здесь кого-то видишь?
– Нас вижу, – засмеялся я.
– А еще? – настаивал профессор.
– Сейчас никого, но скоро, думаю, хозяева приедут.
– Это вряд ли. Этот дом по большей части пустует. Его хозяин значительную часть своего времени проводит на Средиземноморском побережье Франции, на Лазурном Берегу. Осень, зиму и весну точно. Там триста солнечных дней в году, а климат такой, что даже летняя жара в тридцать пять градусов переносится очень легко. Платаны, пальмы, кипарисы, каштаны. Зачем ему эти морозы, этот снег и эти сосны. Так что в доме этом он практически не живет, сам видишь, здесь все новое, «не пользованное».
– Ну не пользуется и не пользуется, что тут плохого?
– Плохо не то, что не пользуется, а то, что человек не знает, что ему нужно, и тратит свою жизнь на то, что ему совершенно не требуется. Сколько времени, сил и средств понадобилось, чтобы возвести такой дом? На это ушла часть его жизни. Теперь вся эта роскошь ему вроде как ни к чему. Мало того, что она ему не нужна, так ему еще приходится оплачивать все коммунальные услуги, охрану, уборку, уход за капризными домашними растениями, думать о том, что происходит с домом в его отсутствие. Скажи, зачем тебе вещь, которой ты не пользуешься, за которую нужно платить и о которой нужно еще и беспокоиться?
На эти вещи можно смотреть очень по-разному, но несомненная логика в его словах была, так что спорить я не стал. Я вообще спорить терпеть не могу, у меня даже есть специальная поговорка (и даже в стихах) по этому поводу:
Буддист, конфуцианец и даос!
Втроем годами спорить им не грех.
Какой бы ни затронут был вопрос,
всех чаще истина одна звучала – смех.
Так что смеяться – сколько угодно, а спорить – увольте, тем более не для того я сюда приехал. Хотя лично я считал, что мне сильно повезло, я еще никогда не жил во дворце. Неожиданно получался такой шикарный «санаторий» с обучением Ци-Гун вместо обязательных в санатории оздоровительных процедур.
Разместившись по комнатам (благо было из чего выбирать) и распаковав вещи, мы встретились в переходе с высокими окнами. Тут я восхитился домом еще раз. Переход оказался большим зимним садом. Ощущение было забавное: за огромными окнами, начинавшимися буквально от пола, толстым слоем лежал белоснежный снег, а здесь были настоящие джунгли, наполненные неизвестными мне растениями. А посреди этого зеленого великолепия стояли стол со стульями, кожаный диван и пара кресел.
– Только говорящих попугаев не хватает, – усмехнулся Сергей Михайлович, заметив мой восторг. – Надо будет хозяину подать идею. Но и без попугаев лучшего места, чтобы в зимнее время изучать «звериный» Ци-Гун, нам не найти. Самый настоящий лес.
Затем профессор сообщил, какое у нас будет расписание занятий. Оно оказалось совсем простым: занятия утром, днем и вечером. Чтобы не перетрудиться, одно занятие должно было быть теоретическим. Первое такое занятие было назначено на сегодняшний вечер. Все эти занятия я записывал на диктофон (эти записи я позднее распечатал) и при необходимости рисовал схемки. В общем, я прекрасно понимал, что эта «лафа» весьма быстротечна, и не собирался из-за своей лени или расхлябанности забыть что-то из того, что Сергей Михайлович предполагал мне показать.
– А почему именно Ци-Гун Пяти зверей? – спросил я. – Ведь так много разных видов, типов, подвидов и подтипов Ци- Гун. Почему именно этот зверинец?
– Это очень правильный и уместный вопрос, – одобрительно закивал Сергей Михайлович. – Ты собираешься начинать большое дело, потому что если все сложится удачно, то тебе эту практику еще делать и делать. Так что имеешь полное право узнать, во что впрягаешься. Я бы вообще любое дело начинал с вопросов «почему?» и «зачем?», потому что часто люди берутся за что-то, сами точно не зная, что они делают, зачем им это и почему именно это. Так что на этот вопрос я готов дать достаточно развернутый ответ.
Причин тут несколько. Первая из них состоит в том, что раньше я пытался обучать людей чему-то большому, объемному, «время- и энергозатратному», но в наши дни немного найдется людей, готовых приложить большие усилия, да и условия, честно говоря, не располагают. Так что теперь я учу по принципу «раз-два и готово». Ты понимаешь, о чем я?
– Чего тут не понять, это же «Кузнец» Маршака:
Эй, кузнец,
Молодец,
Захромал мой жеребец.
Ты подкуй его опять.
– Отчего не подковать!
Вот гвоздь,
Вот подкова.
Раз, два —
И готово!
Это, можно сказать, жемчужина, поэтическое описание семинарского принципа обучения, когда люди собираются на несколько дней, платят приличные деньги «за интенсив», быстренько что-то разучивают, а потом еще быстрее забывают то, чему научились.
– Ты верно все понимаешь, – одобрительно кивнул профессор. – Самуил Яковлевич был мудр, так что принцип «раз-два и готово» я еще называю «принципом Маршака». Практически это означает, что людям я преподаю только самые простые вещи, используя для этого самые простые способы. Один очень понимающий человек называет это методом «ага, получилось», подразумевая под этим, что слабомотивированному (или вовсе не мотивированному) ученику нужно давать настолько легкие задания, чтобы у него сразу же все получалось. Если у такого человека не будет получаться с первого раза, он мгновенно бросит тренироваться. А так, если на каждом занятии он будет достигать хоть какого-то, пусть крошечного, результатика, то, возможно, сколько-то времени и продержится. А там (хоть и маловероятно, но не исключено), глядишь, втянется и задания можно будет усложнить.
Такой упрощенный подход очень удобен. Учитывая, что сложным вещам я сейчас вообще не обучаю, я могу честно передать методику человеку средних способностей за очень непродолжительное время. А что он будет делать дальше с полученным богатством (забудет или продолжит заниматься) – это уже его дело.
Иначе говоря, если я возьмусь научить человека Тай-Цзи-Цюань, то почти наверняка не сумею этого сделать и нарушу свои обязательства. А это очень плохо. Если же я возьмусь показать тебе Ци-Гун Пяти зверей, то за десять дней плотных занятий управлюсь наверняка, причем смогу сделать это достаточно качественно и с большим запасом по времени.
– А какие еще причины, вы же сказали, что их несколько? – не отставал я.
– Вторая причина в том, что это действительно настоящий древний и полностью традиционный уданский Ци-Гун, предназначенный для укрепления здоровья и продления жизни. Но это не новость, любой другой «нормальный» Ци-Гун, который можно (очень условно) определить как «Ци-Гун не высшего уровня», предназначен именно для этого.
Не сомневаюсь, что ты спросишь, почему я так подчеркиваю, что Ци-Гун этот уданский. Так что, не дожидаясь вопроса, спешу удовлетворить твое любопытство. Хотя практического значения эти разговоры не имеют, но нам обоим понятно, что это знание для тебя лишним не будет.
Уданские горы славятся своими удивительными пейзажами, густыми лесами, тихими и глубокими долинами, причудливыми пещерами и камнями, вечным журчанием источников и ручьев. Все семьдесят две вершины, из которых состоит Уданский горный массив, обращены к главному пику Тяньчжуфэн (колонна, подпирающая Небо), красота которого просто неописуема. Его вершина всегда окутана облаками и туманами, и потому он кажется волшебным. Древние люди говорили, что в Уданских горах сочетаются Инь с Ян, изящество и таинственность с величием и неприступностью. Они считали, что именно гармоничное сочетание Инь и Ян сделало эти горы столь прекрасными.
В древности их называли «Первыми в Поднебесной Волшебными Горами» и были они знамениты достижениями выдающихся даосских отшельников, которые совершенствовали свое мастерство и стремились к бессмертию, следуя законам естественности и высокой морали. Место это было во всех отношениях «святым»: здесь обитали бессмертные даосские небожители, а отшельники показывали чудеса «внутреннего» мастерства.
На самой вершине горы Тяньчжуфэн стоит окруженный толстой каменной стеной Запретный город, построенный одновременно с Запретным городом в Пекине. За его стенами находятся несколько храмов, а на самой вершине горы – Золотой павильон.
– Вы были там? – не выдержал я. Уж очень профессор складно и с чувством рассказывал про Уданские горы. У меня было такое чувство (а с некоторых пор я очень доверял своему чутью), что он рассказывает о личных впечатлениях, а не о том, что прочитал в книгах, Интернете или услышал от кого-то.
– Ты спрашиваешь о том, что называется моей «личной историей», которая не имеет для тебя никакого значения. Но «личной историей» ее называют в умных книжках. Я то же самое называю пустой болтовней о самом себе. Зачем тебе знать, был ли я в Уданских горах? Каждый из нас был во многих местах, где-то физически, где-то в мечтах, где-то в сновидениях. Для тебя не важно, где я был, для тебя важно, полезно ли для тебя то, о чем я тебе сейчас говорю. Если это полезно, то какая разница, откуда я об этом узнал: прочитал в книгах, увидел по телевизору, нашел в Интернете или придумал сам. Если же это бесполезно, то тебе тем более все равно, откуда взялась эта ахинея. Так что я продолжу, а ты попытайся понять, не откуда я это взял, а с какой целью я тебе об этом говорю.
По преданию, в Уданских горах жил известный даос-отшельник Чжан Сань Фэн (иногда его называли «Живым святым духом»), создавший систему Уданский внутренний кулак (Удан-Нэй-Цзя-Цюань), в котором соединил технику воинского искусства с принципами даосской философии и внутренней алхимии. Внешне Уданский кулак выглядит мягким и гибким, движения его легки и запутаны, напоминают трепетание шелковой парчи на ветру. На самом же деле в каждом движении скрывается огромная сила, способная трансформироваться тысячью способов и потому пригодная как для нападения, так и для защиты.
Кроме самообороны и поддержания крепкого здоровья эта система предназначена для лечения болезней, омоложения организма и даже, смешно сказать, для улучшения внешности. Рассказывают, что после того, как Чжан Сань Фэн стал заниматься Удан-Цюань, его волосы почернели и он вновь стал выглядеть как юноша.
Лично я в эти сказки давно не верил и потому слушал без особого интереса. Честно говоря, я вообще ни в какие сказки не верил, независимо от того, рассказывали мне их китайские мастера, у которых я занимался, или дикторы по телевизору.
Разумеется, практикуя Тай-Цзи-Цюань, я слышал многочисленные истории о Чжан Сань Фэне, основателе Тай-Цзи-Цюань, который вполне можно было называть Уданским внутренним кулаком. Я даже знал, что во всем мире многие любители Тай-Цзи-Цюань в начале апреля отмечают день рождения этого великого мастера, который одновременно считают и днем рождения Тай-Цзи-Цюань. Делают они это очень по-разному, начиная от скромного чаепития в узком кругу и заканчивая целыми спектаклями, включающими не только показательные выступления с мечами, веерами, саблями, но даже пьесы о жизни отца-основателя. Видел я однажды такой спектакль, в котором Чжан Сань Фэн наблюдает за схваткой змеи и крупной дикой кошки. Мне эта сцена понравилась, скорее всего, потому, что кошку и змею играли две хорошенькие девушки. Та, которая играла кошку, все время рычала и скалила зубы, показывая, как ей хочется убить змею. Она все время бросалась на змею, а та каждый раз мягко ускользала. На кошку и змею девушки были похожи, как я на Чжан Сань Фэна, но обе они занимались Тай-Цзи-Цюань и потому двигались грациозно, так что зрелище было красивое. Может, даже и Чжан Сань Фэну понравилось бы. Если, разумеется, он существовал. Самого Чжан Сань Фэна играл средних лет мужчина, инструктор Тай-Цзи-Цюань, обучавший группу, в которую входили эти девушки. Он наклеил усы, бороду и очень органично смотрелся в роли старого китайца.
Когда спектакль был окончен, каждый член группы выступил с сольным номером, показав форму с оружием или с «голыми руками», после чего каждому участнику была выдана красивая грамота об участии, с печатью и подписью. А в конце было чаепитие, я бы даже сказал, настоящая чайная церемония, которая стала вершиной всего празднования, потому что ее проводил инструктор, оказавшийся подлинным знатоком по этой части.
В общем, эти сказки про Чжан Сань Фэна я не только знал, но даже видел пусть и любительский, но добротно и с любовью сделанный спектакль, поставленный по их мотивам.
Но сказки, похоже, были не «просто так», потому что на их фоне профессор сказал важную вещь, которая меня весьма вдохновила.
– Подлинные даосские практики были всегда закрыты, потому что в даосских книгах прямо говорится о том, что «Дао не должно передаваться всем и каждому». По этой причине искусство передавалось только ограниченному числу людей и лишь потому его удалось сохранить незамутненным и неискаженным.
Есть еще одна важная причина, по которой уданская практика (если она действительно уданская, а не современная подделка с «брендовым» названием) – это изделие высшего качества. Тут дело в том, что практики, развивавшиеся в городах, носили больше утилитарное значение. Например, воинское искусство было просто воинским искусством, а проще говоря, изощренной техникой убивать. За века такой передачи оно стало «тяжелым, загрязненным» и перестало возвышать дух человека. Уданские же методы являлись частью внутренней даосской алхимии, помогающей продвижению по Пути Дао, и потому были рассчитаны не только на работу с телом человека, но и с его духом, умом и энергией.
Так что запомни, практика подлинно уданская – это очень хорошо, это означает, что она действительно традиционная и чистая, – подвел итог Сергей Михайлович.
– А наша подлинно уданская? – спросил я.
Профессор расхохотался, а в ответ на мой недоумевающий взгляд продолжил:
– Пусть тебя не удивляет мой неуместный смех. Если бы ты знал, у кого и где я получил передачу этой практики, то тебе и самому твой вопрос показался бы смешным. Там просто не могло быть ничего ненастоящего.
Но вопрос твой очень правильный. Чем среди большего количества людей распространяется Ци-Гун, тем более длинной становится линия передачи и тем более вероятно появление неподлинных практик. Вообще сейчас в Китае интересная тенденция. Государство старается «наложить лапу» даже на Ци-Гун. Лично мне это всегда казалось совершенно невозможным, ибо сам предмет Ци-Гун очень тонок, нематериален и бесформен. Он трудно описуем и передается не столько словами, сколько «от сердца к сердцу», в связи с чем чрезвычайно важна эта тонкая нить отношений мастера и ученика. Казалось бы, государству нет места в этой цепочке отношений.
Однако я ошибался. Всекитайская ассоциация оздоровительного Ци-Гун отобрала четыре стиля Ци-Гун, которые и рекомендовала для «оздоровления трудящихся». Я человек немолодой, так что и ассоциации у меня не молодежные, хотя бренд «докторская колбаса» и сейчас хорошо всем известен. Только не все помнят, как и для чего все это было.
А дело было так. В 1930-х годах партия решила, что пришла пора «восстанавливать и поддерживать здоровье населения – строители коммунизма должны быть сильными и здоровыми». Поэтому постановили создать продукт, который мог бы заменить мясо. Главную роль в создании этого «продукта» сыграл Микоян, бывший в то время наркомом пищевой промышленности СССР. Он подписал распоряжение о выпуске колбасы, предназначенной для «поправки здоровья лиц, имеющих подорванное здоровье в результате Гражданской войны и пострадавших от произвола царского режима». Изначально эта колбаса предназначалась для людей, находящихся на излечении в санаториях и больницах, и потому была названа «докторской».
По ГОСТу в 100 килограммах «вареной колбасы докторской высшего сорта» должно было содержаться 25 килограммов говядины высшего сорта, 70 килограммов полужирной свинины, 3 килограмма яиц и 2 килограмма сухого коровьего молока. Причем мясо должно было быть парным. А стоила эта прелесть целых 2 рубля 20 копеек за килограмм.
Все это я к тому, что в Китае для «поправки здоровья трудящихся» вместо докторской колбасы было отобрано четыре вида Ци-Гун: Восемь кусков парчи, Ци-Гун изменения мышц и сухожилий, Шесть целительных звуков и Пять зверей. Но все это был уже не традиционный Ци-Гун (по аналогии с колбасой можно сказать, что мясо не было парным). Каждый из этих четырех стилей унифицировали, сделав из множества «народных вариантов» один «государственный», который и был назначен «стандартным». А затем этот «стандартный продукт» стали внедрять в широкие массы. Я не устаю повторять, что вне всяких сомнений, это добротный, качественный и полезный Ци-Гун, просто мне всегда больше по душе традиционные школы, в которых сохранилась линия передачи, душа и привкус тысячелетий.
Уже несколько лет у меня из головы не выходит мысль написать книжку про эти четыре стиля, все они мне очень нравятся и потому мне интересно рассмотреть их с единой точки зрения. По этому поводу я имел беседу с серьезными китайскими мастерами. Все они в один голос говорят примерно одно и то же: «Эти стили очень древние, у каждого своя история и свои традиции. Если кто-то соберется подвести под них единую базу, то в Китае этого не поймут». Насчет истории и традиций я полностью согласен, а то, что в Китае «не поймут», меня волнует мало, хотя бы потому, что мою книжку, если я ее когда-нибудь напишу, в Китае точно читать никто не будет (здесь бы кто-нибудь прочитал). А основа у них, несомненно, одна, кто бы что мне ни говорил.
Я это представляю примерно так. Возникает первый, оригинальный Ци-Гун. Ну хотя бы Восемь кусков парчи. Потом от этого Ци-Гун, как от корня, отпочковывается куча разных других кусков парчи, причем все они тоже несомненная парча, только чуть другого оттенка. Возникает некий куст, похожий на новогоднюю елку, увешанную кучей елочных игрушек, на каждой из которых разным почерком и разным цветом написано «Восемь кусков парчи». На вид все игрушки разные, но основа одна – тонкое, искусно раскрашенное стекло.
Рядом растут такие же кусты, только состоящие не из Восьми кусков парчи, а из разных вариаций Ци-Гун Пяти зверей, Ци-Гун Шести целительных звуков, Ци-Гун Изменений мышц и сухожилий. Вроде бы все это четыре отдельных растения, но где-то вверху верхушки этих кустов переплетаются и оказывается, что по сути это один куст. Только смотреть нужно не снизу, а сверху. Скажу иначе: когда человек разбирается, смотрит на происходящее с вершины своего опыта и понимания, то ему часто открывается общая картина, резко отличающаяся от той небольшой ее части, которую видит человек, находящийся в начале пути.
Кстати, не я придумал «скрещивать» эти «кусты» друг с другом. Например, движения тела в некоторых вариациях Шести целительных звуков взяты прямо из Восьми кусков парчи. А совсем недавно некто Майкл Уинн объединил Ци-Гун Пяти зверей с Шестью целительными звуками. Получившейся практике он дал забавное название «Пять зверей делают Шесть целительных звуков». Тигр у него соответствует легким и произносит звук «с-с-с»; медведь – это почки и звук «чю-ю-ю»; олень связан с печенью и шипит «ш-ш-ш»; журавль соответствует сердцу и выдыхает со звуком «ха-а-а»; обезьяна связана с селезенкой, на вдохе она с присвистом произносит звук «ху-у-у», а на выдохе – «хо- о-о». И самое смешное: такой «кисель-компот» работает.
И еще, – мечтательно проговорил профессор, – если все-таки мне когда-нибудь доведется писать книгу про четыре «модных» стиля Ци-Гун, то я бы в нее обязательно добавил какой-нибудь Ци-Гун столбового стояния. А что, важнейшая практика, без нее ни один традиционный стиль У-Шу не обходится, старые мастера прямо говорили, что лучше раз постоять, чем сто раз потренироваться. А оздоровительные свойства этой практики ни у одного понимающего человека сомнений не вызывают.
– Но это же большой труд, – усомнился я, – не на один год.
– Так я никуда и не тороплюсь, – засмеялся профессор. – Я даже не решил, надо ли мне ее вообще писать. Скорее всего, я не стану этого делать, ибо и без меня более чем достаточно очень достойных книг на эту тему. Может, я поступлю совсем по-другому, заброшу все эти восточные названия (ведь даже само слово Ци-Гун ничего не говорит нормальному здешнему человеку) и «сконструирую» книгу, где будет описана авторская методика похудения и поддержания здоровья. Такую простую книгу, написанную понятным языком, без всяких там зверей и парчей. Разумеется, все это там будет, но «скрытно», только в качестве основания под названием «древние восточные методики» (кстати, чистая правда). Так что я «построю» дом с очень прочным китайским «фундаментом» (который никому не виден и никого не интересует, лишь бы выполнял свои функции) и со «стенами», привычными взору западного человека. Пожалуй, это будет неплохо, потому что мода на все эти азиатские «фокусы», по-моему, давно прошла. При этом подобная книжка, в которой будет описана западная на вид методика, но с восточной «начинкой», может оказаться весьма полезной, потому что такая методика будет, с одной стороны, очень эффективна, а с другой – понятна европейскому человеку. А нам только того и надо: чтобы было полезно.
Но это все пустой трёп из области «дурак мыслями богатеет». Если «на то будет судьба» и мне действительно суждено написать подобную книжку, то я напишу её и нечего заранее думать об этом. Ведь написание книг – дело для меня совершенно привычное, если бы ты знал, сколько я написал книг для студентов: пособий, учебников, методичек. Даже один практикум (есть и такого рода учебная литература). А количество статей, которые, думаю, кроме меня самого, никто не читал, исчисляется сотнями. И все это никому не нужный бумажный мусор! Так что если «на то будет судьба», то на такое хорошее дело, как полезная книга, которую будет читать много людей, время точно найдется. Тем более мне, как специально, пришлось уйти на пенсию.
– А опубликовать её как? – усомнился я. – Я много лет занимаюсь, знаю, что такие вещи интересны далеко не всем, точнее будет сказать, почти никому не интересны. Так что не думаю, что подобные книги идут нарасхват. Кто же захочет ее печатать, если на нее не будет спроса?
– Ты зря так думаешь, есть люди, для которых коммерческая сторона далеко не главное, а главное для них издавать «правильные» книжки. Вот тебе совершенно реальный пример из жизни. Один очень достойный человек написал очень достойную (я бы сказал, наилучшую из всего, что я читал) книгу про Тай-Цзи-Цюань. Книга «настоящая», но сложная, и для того, чтобы понять ее, нужно уже быть «в теме». Так что заранее предполагается, что спрос на нее может быть очень ограниченным, ибо мало кто сможет по достоинству оценить ее. Так вот, по этому поводу главный редактор издательского дома, который будет готовить к печати эту книгу, сказал так: «Мы сделаем обложку и издадим. Это наше дело. А будет она продаваться или нет – это не наше дело». Знаю я и человека, который на свои деньги издает правильные духовные книги, причем сам их редактирует и переводит. Ты хоть примерно понимаешь, какого это уровня люди? Само собой, таких людей мало, они даже не на вес золота, а на вес алмаза, но они есть.
И еще, ты не понял, хотя я ясно сказал: если «на то будет судьба». Это означает, что если этой книге суждено увидеть свет, то она его увидит, хочу я или не хочу. Если нет, можно биться головой об стену, но она никогда не будет написана. Или будет написана, но не будет напечатана. А даже если будет напечатана (в чем лично я сильно сомневаюсь), то ее никто не будет покупать и она будет пылиться на складе.
– Все равно не понимаю, – удивился я. – Что значит «если этой книге суждено увидеть свет, то она его увидит», хотите вы этого или нет? Как может появиться написанная вами книга, если вы этого не хотите?
– Моя мудрая бабушка в таких случаях говорила «умный, умный, аж дурной», – расхохотался Сергей Михайлович. – А я бы про тебя сказал иначе «умный, умный, аж смешной». Ты про демона Лапласа слыхал?
– Слова такие нам в институте точно говорили, только не помню, на физике или на философии. А может, и на статистике. Кажется, это некое разумное существо, выдуманное Лапласом для проведения мысленного эксперимента. Вроде как этот умник (разумеется, не Лаплас, а демон) знает положение и скорость каждой частицы во Вселенной и на основании этого знания способен знать, что с ней было в прошлом и что с ней будет в будущем.
– Не знаю, на каком предмете вам об этом говорили, но я имею в виду философский аспект проблемы. Не пугайся и не делай такое грустное лицо, я и сам не люблю пустых философских рассуждений. А в студенческие годы ходил на философию исключительно для того, чтобы поспорить с преподавателем. Благо он был большим либералом и с ним можно было спорить, не опасаясь последствий на экзамене. Наоборот, ему нравилось, когда студенты думали и не соглашались с ним. По-моему, ему было скучно и он таким образом развлекался.
Так вот, есть учение о взаимосвязи и взаимной определенности всех явлений и процессов, оно еще называется доктриной о всеобщей причинности или детерминизмом (от латинского слова «determinare» – ограничивать, отделять чертой, определять).
Суть детерминизма (иногда его понимают и как фатализм) в том, что все происходящее в мире, включая ход человеческой жизни и истории человечества, предопределено либо судьбой, либо Богом. Поэтому приверженцы этой теории утверждают, что у человека вообще нет никакого выбора. Кстати, Лаплас был приверженцем абсолютного детерминизма и именно потому придумал своего демона.
– И мы должны верить в эту ахинею насчет судьбы? – удивился я. – Да этот Лаплас просто развлекался, придумывая своего демона. А я должен поверить в то, что все предопределено и что я ничего не могу изменить в своей жизни? Ни переехать с места на место, ни поменять работу, ни жениться, ни развестись?!
– Отвечаю по порядку, – улыбнулся профессор. – Да, разумеется, Лаплас развлекался, когда придумывал своего демона. И это нормально. Еще Конфуций говорил: «Выбери себе работу по душе и тебе не придется работать ни дня». Поэтому все великие люди, достигшие настоящего успеха, никогда не работали. Это окружающим казалось, что они тяжко трудятся, на самом же деле они просто развлекались.
А насчет того, что все предопределено, скажу тебе так. Действительно, у человека есть свобода воли, которую никто у него не может отнять. Но есть у него и тенденции (или васаны), склонности ума, приобретенные им за все его прошлые жизни. Именно они и определяют его поведение. Возьми, например, пьяницу. Кажется, он сам виноват в своих бедах, ведь он мог бы и не пить. А вот и не мог бы, тяга у него к этому, некая предопределенность к пьянству, можно сказать, болезнь. И чтобы избавиться от нее, ему нужно очень постараться. Мало того, для этого ему потребуется еще большая удача (кстати, тоже судьба), например, такое стечение обстоятельств (к примеру, любимое дело), при котором ему придется бросить пить. Или человек, который поможет ему сделать это. Например, суровый учитель или строгая жена, которая из любви к нему сделает все, чтобы он изменил свое поведение. Но такие обстоятельства и такие люди – это несомненное проявление судьбы.
Если ты наделён обществом истинных подвижников, установившихся в Истинном Я и поэтому всегда пребывающих в блаженстве без печали, то ты сам достигнешь состояния блаженства.
«Падамалай»
Лекции читают не только в университете
Смирение и самоограничение – отличительные черты этих преображенных и сияющих существ, воплощающих качества добродетели.
«Падамалай»
– Лекций я тебе читать не буду, но кое-что рассказать придется, – начал профессор. – Делать я это буду академическим способом, так сказать, «ab ovo». Дело в том, что лекция – это в некотором смысле пища для ума, а обед в Римской империи было принято начинать с яиц и заканчивать фруктами, как они говорили «ab ovo usque ad mala», или «от яйца до яблок». Соответственно «аb ovo» означает «с самого начала».
Может, это неправильно, может, это и занудство, но тебе придется извинить меня, потому что начинать иначе как с начала я не умею. У меня есть привычка первую лекцию посвящать названию изучаемого предмета. Возможно, это и не слишком важно, но мне это кажется вполне обоснованным, потому что, по моим наблюдениям, на первое занятие приходит самое большое количество студентов, я бы даже сказал, что они приходят все без исключения. Думаю, они хотят «понюхать воздух», узнать, что за предмет и насколько строг преподаватель. На вторую лекцию ко мне являлось уже раза в два-три меньше народу. Не знаю точно, с чем это связано, может, с тем, что я никогда не делал перекличек и журналы, которые подносили мне старосты, подписывал не глядя.
Почему так происходило, не имело значения. Важно было другое: поймать момент для того, чтобы как можно большее число студентов хотя бы узнали, какой предмет они изучают, чтобы потом они могли хотя бы по названию найти в Интернете какую-то информацию по этому поводу. Так мы поступим и с тобой: не хочу отказываться от «работающей» привычки. Вдруг еще когда-нибудь снова преподавать придется. Хотя уже не очень и охота, жалко время зря тратить, никто не знает, сколь долго проживет его тело, – улыбнулся он.
Следуй не по пути большинства, но перейди на путь небольшого числа избранных, благородных, благих и великих.
«Падамалай»
Лекция первая
Почему такое дурацкое название?
Только те просветленные, кто полностью отказался от «я», могут выступать в качестве благодетеля, дарующего милость.
«Падамалай»
– Итак, название этой системы «говорящее» и оно свидетельствует о том, что в ней пять упражнений, каждому из которых в соответствие поставлен какой-то «тотемный зверь». Лично у меня этот Ци-Гун ассоциируется с «большой африканской пятеркой»: слоном, носорогом, буйволом, львом и леопардом, являющимися главными трофеями африканского сафари. Раньше охотник, добывший хотя бы по одному зверю «большой пятерки», считался уважаемым человеком, сумевшим собрать «большой шлем». Сейчас это стало не так сложно, понимающие люди говорят, что современное сафари напоминает не столько охоту на самых опасных зверей Африки, сколько развлечение для состоятельных пенсионеров, сопровождаемых толпой проводников. Такой, с позволения сказать, охотник даже не выслеживает зверя, несчастную тварь для него просто загоняют собаками. Он даже не снимает шкуру с убитого зверя, тут же находится куча желающих сделать это вместо богатого белого человека, причем за весьма небольшую плату А в ближайшем городе таксидермист уже готовит огромную болванку, чтобы растянуть на ней шкуру добытого зверя до размеров трофея международного класса.
Такая, с позволения сказать, охота под силу даже женщинам. Иногда состоятельная дамочка не хочет покупать готовую шубу, а желает самостоятельно, своей собственной нежной ручкой пристрелить льва, чтобы, приехав домой, «построить» из его шкуры себе шубу по последней моде, а потом хвастать, что она сама добыла такого зверя. Она может не побрезговать и шкурой крокодила, чтобы пошить сумочку или сапоги из крокодиловой кожи. В общем, и развлечение, и «шитые» вещи получаются намного дешевле, чем готовые, купленные в дорогих магазинах.
Несмотря на такую «экономию», охота на «большую пятерку» удовольствие не из дешевых. Например, цена лицензии на отстрел льва не бывает ниже двадцати тысяч долларов. Еще несколько десятков тысяч требуется, чтобы вывезти трофей из страны. В целом дешевле пятидесяти тысяч долларов (включая проживание, перелет и прочие расходы) сафари вряд ли обойдется.
Так что, считай, тебе повезло, потому что Ци-Гун Пяти зверей – это такое сафари, которое мало того что обходится бесплатно, так еще и убивать никого не надо. А это важно, потому что убивать плохо.
Ты должен знать, что существует множество модификаций этой практики. Они тоже называются Ци-Гун Пяти зверей, но они совсем другие. Вообще это совершенно нормальное явление, что под одним названием скрываются очень разные вещи, предметы или явления. По этому поводу у меня незадолго до нашего отъезда сюда был забавный опыт. Один мой знакомый продавал машину. Деньги ему должны были отдать наличными, и он побаивался один везти такую сумму. Поэтому для собственного спокойствия он пригласил меня «поприсутствовать» при сделке. Сделка, естественно, затянулась и вышло так, что я целый день наблюдал этот «автомобильный мир»: ехал в одну сторону с одним водителем, в другую – с другим, потом присутствовал при перерегистрации машины, затем ехал на двух такси, водитель одного из которых оказался «идиотом-гонщиком». Я слушал все эти автомобильные разговоры о ценах на машины, лакокрасочном покрытии кузова, пробеге на спидометре, турбированных двигателях, марке заливаемого в мотор масла, скрипе, издаваемом опускаемым стеклом… Под конец дело дошло до чувств, испытываемых истинным водителем при продаже своей «возлюбленной машины». Молодой парень (кстати, весьма суровый), покупавший машину у моего знакомого, без всякого стеснения рассказывал, как он плакал, продавая свою первую машину. Видимо, такие эмоции считались вполне допустимыми даже для «настоящего мужчины». В завершение я узнал о некоторых суевериях, связанных с продажей машины: нельзя говорить в салоне машины о ее продаже, потому что она «услышит», «обидится» и сразу же начнет ломаться; машина, купленная у богатых людей, приносит богатство, удачу и успех, и так далее.
В общем, передо мной предстал совершенно отдельный мир со своими привычками, правилами поведения и ценностями. Мир, где люди ездят на совершенно разных машинах (новых и старых, белых, черных и разноцветных, грузовиках, легковушках, автобусах и даже мотоциклах), мир, где эти машины используют для совершенно разных целей (с их помощью зарабатывают и развлекаются, на них ездят в отпуск и по делам, возят свою семью и катают девушек), с этими машинами производят самые разные операции (покупают, продают и берут в аренду, их разбивают и ремонтируют, их моют водой и заправляют бензином). И тут до меня дошло, что основа всего этого неописуемого разнообразия – это лишь мотор, поставленный на шасси с колесами. А все остальное (суета, эмоции, деньги) уже «накручено» вокруг него. Я назвал это правилом «руля и трех педалей» (или двух педалей, если коробка передач автоматическая).
Думаю, студенты любили лекции Сергея Михайловича. Был в них, правда, один недостаток: не всегда было понятно, о чем он говорит. Кстати, может, это достоинство и делал он так для того, чтобы заставить меня подумать. Во всяком случае, все эти разговоры я слушал с большим интересом, хотя пока не был точно уверен, что понимаю, к чему все это. Но это не важно, в любом случае запоминаются профессорские лекции хорошо. А когда надо будет, он объяснит мне, в чем дело. Только мне кажется, что я уже знаю, что он хочет сказать: основа у всего одна и простая.
А профессор тем временем продолжал:
– Все это я к тому, чтобы ты понял, что есть множество разновидностей Пяти зверей, причем все они хорошие, все правильные, все они не лучше и не хуже того Ци-Гун, что я тебе передам. Если не будешь забывать правило «руль – три педали», то привыкнешь за всей внешней мишурой и суетой видеть всегда основу. А она никогда не бывает сложной, я бы даже сказал, что она может быть только совсем простой. Так и с нашим Ци-Гун: много вариаций – один фундамент. Чтобы ты не путался и не был введен в заблуждение, я тебе расскажу о некоторых интересных вариациях этого Ци-Гун.
Например, очень известен Ци-Гун Пяти зверей (иногда его называют игрой Пяти зверей), который, согласно легенде, был создан великим лекарем Хуа То, жившим во втором веке. Говорят, что в молодости он обучался системе Дао-Инь у даосских магов, бессмертных небожителей, которых встретил, когда заблудился высоко в горах. Также легенды гласят, что мастерство Хуа То было таково, что он «сердцем чувствовал», какую дозу лекарства надо дать пациенту, никогда при этом не ошибаясь. Если ни лекарства, ни иглоукалывание не помогали, Хуа То прибегал к хирургическому вмешательству. Это было совершенно вне тогдашней традиции, потому что эта самая традиция строжайшим образом предписывала не нарушать целостность тела. Для анестезии во время операции Хуа То впервые в китайской лечебной практике применил обезболивающее средство. Сейчас никто не может сказать, из каких даосских галлюциногенов он его делал, но, скорее всего, основой было вино, сдобренное коноплей и белым индийским дурманом. В результате приема этого средства человек становился подобен мертвому либо пьяному. Думаю, многим нынешним любителям выпивки и «травы» такое «лекарство» пришлось бы по вкусу.
Судьба самого Хуа То была печальна. Его слава достигла ушей полководца и правителя Цао Цао, мучившегося от постоянных головных болей. Даже Хуа То был не способен полностью излечить болезнь такой тяжести, он мог с помощью игл лишь на время облегчать состояние вельможи. Когда однажды Хуа То уехал навестить больную жену, страдавший в его отсутствие от боли Цао Цао приказал схватить лекаря и казнить. Перед смертью Хуа То написал трактат, в котором изложил основы своего искусства, однако тюремщик побоялся принять от него свиток и Хуа То в негодовании собственноручно сжег это бесценное сочинение (по другой версии, трактат сжег стражник, испугавшийся наказания). Но свой Ци-Гун Пяти зверей (нечто вроде особого типа «танцев») Хуа То успел ранее передать своему ученику Фан А, благодаря которому этот «танец» дошел до наших дней. Наверняка не в исходном виде, потому что существуют десятки его модификаций, но дошел.
Хуа То считал, что правильное, мягкое, «не чрезмерное» движение, согласующееся с принципами естественности, – это основа жизни. Оно помогает переработать Ци, полученное из пищи, способствует току крови и потому болезни трудно возникнуть. В случае же если человек все-таки заболевал, Хуа То советовал проделать игру какого-то животного, веселиться до пота, чтобы лицо порозовело, тело стало легким и появился аппетит.
В те древние времена Пять зверей в сочетании с иглоукалыванием, прижиганием и диетой представляли собой не только (и не столько) оздоровительную систему, но и метод воспитания «истинного человека» («человека Дао»), который, упорядочивая свое тело, упорядочивает всю Вселенную. Но те времена прошли давным-давно и то, что нам осталось, представляет собой сильно «усеченную версию», что, кстати, возможно, и к лучшему, ибо ни у кого из нас не хватило бы ни времени, ни терпения на полную практику.
Комплекс Пяти зверей впервые упоминается в книге «История Трех Государств», в главе «Биография Хуа То», написанной неким Чэнь Шоу, жившим в III–IV веках. В этой книге сказано следующее: «Хуа То создал набор упражнений под названием Игры Пяти зверей (тигра, оленя, медведя, обезьяны и журавля), предназначенный для излечения от болезней».
В общем, такой «зоопарк», в котором дружно сосуществуют, поддерживая друг друга, тигр, олень, медведь, обезьяна и птица. Хотя, конечно, как в любой древней традиции, есть и «вариации на тему» (например, наши, уданские Пять зверей, где «живут» дракон, тигр, леопард, змея и журавль). Каждому обитателю из «зверинца Хуа То», как это принято в любой порядочной сказке, будь она хоть восточная, хоть западная, приписывается свой собственный характер. Я мельком расскажу тебе про них, чтобы ты представлял, с кем имеешь дело. Итак, сначала звери Хуа То.
Тигр – это прирожденный охотник, активный в любое время суток. Правда, обычно он охотится утром, вечером и ночью, днем же чаще спит в логове. Он бесстрашен (легко ему быть бесстрашным с такими-то зубами, когтями и силой) и молчалив, потому что без причины голос подает редко, рычит он только в ярости или нападая на добычу. Тигр имеет привычку ходить по следам и тропам оленей, кабанов и других крупных зверей. Преследуемое животное тигр настигает несколькими огромными прыжками, но никогда не преследует добычу долго, потому что он воин, а не бегун.
Он одновременно силен и мягок, он, как истинный кот (правда, очень большой), «ходит, где вздумается, гуляет сам по себе», он бродит по лесам, перепрыгивает через ручьи и поднимается к горным вершинам, он хорошо плавает и в жару с удовольствием купается. Впрочем, холод ему тоже нипочем, он очень вынослив к низким температурам. Развлекаясь, тигр обдирает когтями кору деревьев, вытягиваясь при этом всем своим могучим полосатым телом.
Олень в отличие от одиночки-тигра – это стадное животное. Он грациозен, движется очень легко и плавно, он пуглив и всегда насторожен. По жизни олень – постоянная потенциальная жертва, но его «жертвенность» приучила его быть всегда внимательным, пребывать в постоянном осознании, жить «здесь и сейчас», смотреть, слушать и всегда знать, что происходит вокруг него. Но когда поблизости все спокойно, олень не прочь поразвлечься, поиграть со своими сородичами, помериться с ними силой и ловкостью. В брачный сезон игры заканчиваются и дело доходит до серьезных боев. Тут олень забывает о своей изысканной и утонченной грации и пускает в ход все: рога, копыта, зубы.
Медведь – это очень тяжелое, массивное животное, которое неуклюже ходит вразвалку («ходит, как медведь»). Однако несмотря на свои размеры и вес, медведь настолько ловок и гибок, что способен взбираться на деревья.
Медведь может есть все, но ему всегда мало, потому что ему требуется очень много пищи. Чтобы накопить на зиму достаточное количество жира (это примерно килограммов 50), ему кроме прочих кормов нужно съесть до 700 килограммов ягод или до полутонны кедровых орехов. Когда случается неурожай, медведь, как лошадь, пожирает посевы овса, а иногда даже нападает на домашний скот или разоряет пасеки, ловит рыбу. В общем, он употребляет в пищу все, лишь бы было много.
Бывалые охотники спорят, кто сильнее, тигр или медведь, но точно сказать это не может никто, потому что дерутся эти животные редко. Звери – не люди, просто так не сражаются и вступают в такие опасные схватки только в крайнем случае, в голодные годы, когда пищи на всех не хватает. Но хотя тигр признанный король леса, взрослый медведь ему точно не уступит. Хотя медведь кажется толстым и неуклюжим, но это всего лишь иллюзия. На самом деле это очень «воинский» зверь, он силен, вынослив, хитер, драться может долго, намного дольше, чем «спринтер» тигр.
Обезьяна живая, проворная, шаловливая и чрезвычайно активная «персона». У нее хитрый взгляд, широко открытые глаза, легкие движения, она ходит на цыпочках и хватает еду где попало. Если добавить к этому портрету еще и выразительную мимику, то становится понятно, что обезьяна – одно из самых удивительных животных. Однако несмотря на свою игривость, обезьяна бывает весьма агрессивна и при случае вполне может ввязаться в жестокую драку.
Расстроенная или сердитая обезьяна опасна для человека, даже очень маленькая обезьянка вроде капуцина может причинить серьезные травмы. Про больших же обезьян и говорить нечего. Например, у взрослых самцов мандрилов клыки достигают длины 7–8 сантиметров. Это зверюга настолько опасная, что угрожать ей может, пожалуй, лишь леопард. В остальных случаях мандрилы сами представляют опасность. Они не только хозяйничают на деревенских полях, расположенных на окраине леса, но вполне могут наведаться и в саму деревню. И хотя они целенаправленно не охотятся на людей, но их любопытство в сочетании со склочным и агрессивным характером может привести к серьезным конфликтам. По этой причине деревенское население боится мандрилов и предпочитает отдать на растерзание обезьянам свой двор или поле, чем прогонять их. А у некоторых африканских племен боевая раскраска похожа на морду мандрила, у которого нос ярко-красного цвета, а от носа в стороны расходятся голубые полоски.
Был я однажды в обезьяньем питомнике, где видел павианов. Гид рассказывал об их уме потрясающие вещи. На воле павианы живут большими стадами и общаются между собой, используя до трех десятков звуковых сигналов, не считая мимики и жестов. У них организована система коллективной обороны, при которой за окружающей местностью наблюдает множество «часовых». Заметив приближающегося хищника, молодые самцы отсекают его от остального стада, а затем окружают и набрасываются одновременно со всех сторон. Хищник оказывается в ситуации «ты вцепился в одного, а все они вцепились в тебя». Как правило, он прекращает охоту и спешит убраться, пока от него «не полетели клочки по закоулочкам».
Само собой, общественная структура в таком «организованном обществе» очень жесткая. Я сам видел такую картину. Крупный старый самец неподвижно и с большим достоинством сидит в дальнем углу клетки. А самки носятся возле решетки, выпрашивая еду у посетителей. При этом ни одна из них не ест (даже не пытается!) то, что ей дали окружающие клетку люди. Получив подачку, они немедленно несут ее господину.
Я обратил внимание, что у всех обезьян достаточно длинный хвост (он у них как пятая рука, они им цепляются за ветви), а у одной самочки его вообще нет. На мой вопрос, что это за такая странная обезьяна, гид ответил, что обезьяна самая обычная, а хвоста у нее нет, потому что вожак оторвал его за попытку сожрать полученную от посетителей еду. Потом гид тяжело вздохнул и сказал, что ему нравится такая железная дисциплина и что он мечтает, чтобы его жена слушалась его так же, как эти обезьянки своего господина.
Вот и скажи мне, сильно ли человек отличается от обезьяны? Может, в том и причина появления Ци-Гун Пяти зверей, что человек иногда так похож на этих животных?
Журавль – это стройная и сильная птица, совершенно изумительной красоты. Она грациозна и величава, невозможно оторвать глаз от стаи журавлей, танцующих на песчаном берегу, расправляя свои белоснежные крылья. Журавль резвится, пляшет, подпрыгивает, делает забавные движения, подбрасывает клювом мелкие предметы. В общем, я бы сказал, что это весьма жизнерадостная и общительная птица.
Однако журавль не только «весельчак», он еще «умник», он быстро привязывается к человеку и, как это ни смешно звучит, способен оценивать отношение людей и животных к своему хозяину и выделять его врагов. Птица эта весьма властная, она любит порядок и разгоняет дерущихся петухов и даже собак.
Журавль всегда настороже и обмануть его бдительность почти невозможно. Когда он охраняет свою семью, от его зрения и слуха ничто не ускользает.
– Но насколько я понимаю, точнее, вы мне это сами сказали, что это не совсем наши звери, – сказал я, дождавшись, когда профессор сделал паузу. – Зачем мне знать про них? Ведь все равно медведь, обезьяна и олень вообще не из нашего зверинца. Конечно, мне было интересно узнать, что медведь, чтобы запасти на зиму свои полцентнера жира, должен сожрать полтонны кедровых орехов. Но ведь это, как мне представляется, совершенно бесполезные знания. Ну для меня по крайней мере, ведь я не собираюсь откармливать медведя на зиму, у меня нет полтонны кедровых орехов.
– Вполне резонно, – согласился Сергей Михайлович. – Ты мне нравишься все больше. Идешь к цели, отметая все лишнее. Молодец, только так и нужно. А то в жизни столько лишнего, что если на все отвлекаться, то никогда ничего не добьешься. В награду сообщу тебе важную вещь, возможно, самую важную из всего того, что собираюсь тебе сказать. К Пяти зверям она имеет не больше отношения, чем к любому другому знанию. Но раз уж ты задаешь такие умные вопросы насчет лишнего и бесполезного знания… Итак, запомни, что единственная польза от обучения и других добродетелей – это лишь достижение смирения.
– И это основная цель, ради которой мы учимся?! – изумился я.
– Ты невнимательно слушал: не основная, а единственная! Говорят, что лишь смирение – это истинное украшение мудрых. И, заметь, это говорят мудрые люди! Я бы сказал, самые мудрые. Все заповеди, регулирующие поведение человека, имеют целью приведение его к смирению. Станешь смиренен – полностью уничтожишь эго. Ладно, на этом мы пока остановимся, а то ты испугаешься и убежишь отсюда прочь, даже Пять зверей не захочешь изучать, – улыбнулся профессор.
– Ладно, тогда только один вопрос. А какая здесь связь, при чем тут смирение и практика Пяти зверей?
– Странно, ты такой умный и не понял. Для человека, идущего духовным путем, смирение «при всем». Что бы он ни практиковал (в том числе и Пять зверей), он должен практиковать смирение. А пока просто запомни: смирение должно быть в тебе всегда, что бы ты ни делал. Так что будем практиковать Пять зверей со смирением, – заразительно расхохотался он. – Смиренный тигр, ты можешь себе представить?!
– Увы, нет, – тяжело вздохнул я.
– А придется, – мгновенно став серьезным, сказал Сергей Михайлович. – Но это не трудно, тем более что чего-чего, а гордыни в тигре точно нет. Он не гордится своей силой или умением убивать. Он просто такой, какой он есть. А если в нем нет гордыни, значит он смиренен.
«Странная логика для тигра», – подумал я, но спорить не стал. Смиренный дракон, смиренный тигр, смиренный леопард… Смешно. Хотя профессор был явно совершенно серьезен.
Ладно, про тигра и журавля Сергей Михайлович мне уже рассказал, когда говорил про Ци-Гун Хуа То. Для полноты картины я решил расспросить его об оставшихся «наших» трех зверях: драконе, леопарде и змее. Однако спрашивать ни о чем не пришлось, ибо профессор, явно не страдавший склерозом, все помнил и сам приступил к рассказу об этих трех «смиренных» животных.
– Самый первый, само собой, дракон. Почему дракон первый? Да потому что китайцы считают себя потомками дракона, бога стихии воды, который обитает в реках, озерах и морях, живет в великолепном подводном дворце, обладает бесчисленными богатствами, питается жемчугами и опалами.
Китайцы относятся к дракону с большим почтением. У них издавна считалось (да и до сих пор считается) дурной приметой по утрам носить воду из колодца, потому что это «мешает дракону поднять голову» и может вызвать наводнение или засуху.
Дракон способен летать, он наделен сверхъестественной силой перевоплощения и острым зрением, его почитают превыше всех земных существ, а в праздники исполняют танцы с драконами, символизирующими счастье и благоденствие. Есть даже специальный «драконий» праздник, который называется праздником драконьих лодок.
Драконов много и выглядят они все по-разному, но чаще всего дракона изображают с головой лошади, крыльями, четырьмя лапами и хвостом змеи. Драконы могут быть черного, белого, красного или желтого цвета. Желтый дракон считается главнейшим. Каждый дракон рождается из золота того же цвета, что и его шкура. Но как бы его ни изображали, в любом облике дракон выглядит устрашающе и величественно.
Как царь животных, желтый дракон служил символом императорской власти. А об императоре говорили так: «Его лицо – лицо дракона, его глаза – глаза дракона, его халат – халат дракона, его руки – когти дракона, его дети – потомство дракона». Императорский трон многих династий назывался троном дракона; во времена династии Цин китайский дракон украшал государственный стяг. Простолюдин же, решившийся надеть на себя одежду с изображением дракона, подлежал смертной казни.
Про тигра я тебе уже рассказывал, а «наш» тигр по своему характеру ничем не отличается от «тигра Хуа То». Поэтому перейду сразу к леопарду. По стройности телосложения, грации движений, красоте и рисунку меха леопард намного превосходит всех кошачьих, включая даже тигра. Но его крайне злобный, мстительный, коварный, кровожадный и хитрый нрав – это совершенно отдельная история. По сравнению с леопардом даже тигр – типичный пацифист. Если поединки тигров заканчиваются смертельным исходом достаточно редко, то в драке леопардов один из соперников погибает минимум в двух случаях из трех.
Не случайно в Африке леопарда считают одним из самых опасных животных. Скотоводы Африки его ненавидят за то, что, забравшись ночью в стадо, леопард может растерзать несколько десятков баранов, в то время как «благородный» лев довольствуется одной жертвой. Можно сказать, что в отличие от льва, убивающего, так сказать, «в целях пропитания», леопард убивает ради собственного удовольствия. Вот тебе еще одна параллель между животными и людьми. Есть, правда, большая разница: звери ради удовольствия убивают гораздо реже. У них это, как правило, жизненная необходимость.
В связи с «большой любовью» африканских аборигенов к леопарду человек, одержавший над ним победу, пользуется особым уважением и почетом. Такой храбрец забирает себе шкуру леопарда и его зубы, из которых делает ожерелье, служащее знаком его доблести.
На арене цирка леопард встречается намного реже, чем лев или тигр. Далеко не всякий дрессировщик захочет возиться с такой скотиной. Конечно, его можно приручить, но ввиду своего коварного нрава и природной свирепости даже дрессированный леопард остается непредсказуемым и крайне опасным.
Жрет леопард практически все: рептилий, грызунов и млекопитающих (начиная от обезьян и заканчивая антилопами и дикими кабанами). Отлично плавая, он часто ловит в воде рыбу и даже крабов. В общем, он не брезгует ничем и потому способен выжить там, где погибают другие звери.
Для своего размера леопард чрезвычайно силен: ни взрослый тигр, ни лев не способны забраться на дерево, леопард же не только забирается сам, но может затащить с собой еще и убитую антилопу. Мало того, у этой твари такое чувство равновесия, что она не теряет его даже во сне и потому леопард часто дрыхнет прямо на ветке, причем достаточно высоко.
Ну про змею я даже не знаю, что тебе сказать, настолько змеи бывают разные. Поэтому про ее повадки я тебе говорить не стану. Разве что несколько слов о змее, не как о живом существе, а как о знаке Зодиака. В этом контексте змея олицетворяет мудрость. Бояться ее не стоит, она умная, по пустякам «не ввязывается» и нападает только тогда, когда не может избежать схватки, во всех же остальных случаях она пытается скрыться. Благодаря своей хитрости и гибкости она способна найти выход практически из любой ситуации.
Про журавля, как и про тигра, я тебе уже рассказывал и повторяться не буду. Так что вот тебе и весь наш зверинец.
– Ну допустим, у каждого из этих зверей свой характер, – согласился я. – Но что нам до него?
– Если ты собираешься оставаться на самом нижнем уровне, то ровным счетом ничего. Если же человек предполагает достичь более высокой ступени понимания, ему полезно бывает вжиться в шкуру того зверя, которого он «изображает». На этом уровне (а это уровень очень серьезного, в полном смысле слова подлинного мастера воинского искусства) человек отображает зверя не положением, формой своего тела, он отображает его в своем сердце, можно сказать, он настолько привыкает притворяться им, что постепенно им становится. Например, настоящий мастер стиля тигра по своей внутренней сути – это тигр. Получается что-то вроде человека-оборотня. Только он «перекидывается» не в теле, а в уме. Об этом речь у нас сейчас, разумеется, не идет. Говорю тебе это «впрок», может, когда-нибудь пригодится. Хотя если честно, то вряд ли, до этого уровня практически никто не доходит. Таких мастеров в наши дни практически не осталось. Это, скорее, из области легенд, красивых восточных сказок.
– Может, не из тех людей пытаются мастеров делать? – невинно спросил я.
– Это как? – тут же заинтересовался профессор. – А из каких бы ты делал?
– Я бы делал их из актеров, ведь умение перевоплощаться – это основа их профессии. У меня была знакомая актриса, которая рассказывала, что перевоплощение у них принято делить на внутреннее и внешнее, которое она называла еще пластическим и речевым. Если актер не способен перевоплощаться внутренне, то его внешнее перевоплощение будет весьма некачественным, оно обернется простым набором двигательных и интонационных штампов. Если учесть, что она говорила, будто внутреннее перевоплощение Станиславский рассматривал как процесс переживания роли, то получается именно то, что нам требуется: дай хорошему актеру не роль принца датского или ревнивого мавра, а дракона или тигра, он будет чувствовать и вести себя как дракон или тигр, а не как Гамлет или Отелло.
– Неплохая идея, охотно допускаю, что действительно сработало бы. Если правда, что великим актера делает искусство перевоплощения, то весьма вероятно, что хороший актер вполне мог бы «внутренне перевоплотиться» в любое животное. Наверняка это не труднее, чем играть Деда Мороза или Бабу-ягу, – кивнул Сергей Михайлович. – Хотя твоя идея не так и нова, как тебе кажется. Есть такое искусство, китайский музыкальный театр называется. Это весьма объемная штука, которая объединяет в себе музыку, пение, диалог, танец, акробатику и военное искусство. Но основой всего этого многообразия считается техника перевоплощения. Причем там все очень непросто, потому что в этом театре нет декораций, так что актер «сам себе декорация», точнее, он ее «строит» с помощью специальных движений. Например, своими действиями он должен изобразить вход или выход из дома, подъем или спуск по лестнице, переправу через реку и так далее. Если человек с плетью в руке кругами носится по сцене, то можешь быть уверен, что он «скачет» на лошади; если же он просто ходит кругами, то ты должен догадаться, что он изображает долгое путешествие. В общем, сплошные условности и символика. Так что у актеров китайской оперы и с перевоплощением, и с воображением должно быть все с порядке. Но насколько мне известно, никто из них не считается настоящим мастером «звериного» стиля. Могу только предполагать почему. Скорее всего, дело в том, что тут нужно не притвориться, не похоже изобразить тигра, а стать им, что означает отказ (пусть и временный) от собственного эго. А отказ от эго – это уже уровень мастера высочайшего класса. Возможно, самые лучшие актеры и умеют это, но я в этом очень сильно сомневаюсь. Само собой, точно сказать не могу, потому что актеров никогда не обучал.
Но в одном ты прав. Для того чтобы практиковать Пять зверей на высшем уровне, наверняка требуются сильный ум, хорошее воображение и умение перевоплощаться. Думаю, что для этого не обязательно быть актером. Возможно, талантливый художник, «чувствующий» внутренний мир человека, с которого он пишет портрет, мог бы «войти в образ» леопарда или журавля не хуже актера. Но нас это никак не касается, у нас задачи более скромные: просто научиться правильно делать пять форм пяти зверей. А остальное…
Ладно, оставим все эти сказки о том, чего нам никогда не достичь. Будем считать, что мы потратили на них время исключительно в целях общего развития и для создания мотивации, не более. А я лучше расскажу тебе об одной очень интересной вариации «зверей Хуа То», основанной на так называемом самопроизвольном потоке энергии. Это когда снаружи кажется, что человек имитирует движения тигра, медведя, оленя, журавля и обезьяны, а на самом деле его тело приходит в движение спонтанно, когда он пребывает в состоянии Ци-Гун.
Каждый зверь «ведет себя» по-разному. Точнее будет сказать, что энергия каждого зверя ведет себя по-разному. Так происходит, потому что в теле действует пять различных видов энергии, исходящей от пяти накопительных Цзан-органов (легких, почек, печени, сердца и селезенки). Энергия шестого Цзан-органа (перикарда) подобна энергии сердца. Энергии шести преобразующих Фу-органов (толстой кишки, мочевого пузыря, желчного пузыря, тонкой кишки, желудка и «тройного обогревателя») подобны энергиям соответствующих Цзан-органов.
Проявляясь вовне, эти пять видов энергии дают пять основных типов движения тела. Например, энергия легких может заставить человека рычать, храпеть, реветь или фыркать. Поэтому для «обозначения» этого типа энергии и связанных с ним движений древние мастера использовали образ тигра.
Поскольку почки отвечают за питание скелетной структуры, мощный поток их энергии, продвигаясь по костям, заставляет человека ходить подобно медведю, поднявшемуся на задние лапы.
Энергия печени связана с сухожилиями и Ци печени может заставить человека складывать пальцы так, что они будут напоминать оленьи рога.
Ци сердца связана с радостью, а ее выход – это язык, заставляющий человека щебетать, как птица.
Энергия селезенки, выходя через рот, может заставить человека кривляться подобно обезьяне.
При этом нужно иметь в виду, что все это очень индивидуально и для каждого человека может выглядеть совершенно по-разному. Тебе достаточно просто понимать, что когда тело расслаблено, когда каналы открыты и энергия по ним движется свободно и плавно, когда в теле накоплено большое количество Ци, а ум спокоен и находится в состоянии Ци-Гун, то некоторые упражнения могут заставить человека кататься по земле, кричать, стонать, смеяться и плакать, топать как медведь, или танцевать как обезьяна, махать руками, как журавль крыльями, причем все это будет происходить совершенно спонтанно, помимо его воли. Все это считается вполне нормальным, хотя подчас может выглядеть очень смешным, странным, а иногда даже страшным.
На самом деле это очень полезно, потому что энергия «умная» и, приходя в самопроизвольное (не управляемое умом движение), она пробивает каналы и гармонизирует внутренние органы. Принцип простой: там, где течение Ци по каналам перекрыто, возникает застой, а туда, где застой, приходит болезнь. Убираешь застой – и Ци приходит в движение, изгоняя болезнь («Проточная вода не гниет, дверная петля не разъедается ржавчиной»). Говорят, что именно Хуа То принадлежит изречение, положенное им в основу Ци-Гун Пяти зверей и ставшее потом пословицей: «Дверь жилого дома никогда не будет источена насекомыми. Правильные движения поддерживают здоровье, способствуют пищеварению и кровообращению».
При этом человеку не обязательно знать, чем он болен и в каком точно месте его тела кроется болезнь, он может вообще не осознавать, что болен. Это не важно, потому что самопроизвольный поток Ци сам пробивает энергетические каналы. Он подобен воде, которая разрушает запруду, важно только, чтобы ее поток был достаточно силен.
Когда каналы прочищены, энергетический поток гармоничен, а Ци обильно омывает внутренние органы, тогда силы больного быстро восстанавливаются, отрицательные эмоции сами собой незаметно исчезают, а болезнетворные микробы уничтожаются или нейтрализуются защитной энергией (Вэй-Ци).
Такие методы Ци-Гун я называю «самопроизвольными». Их немало и все они работают примерно так же, вне зависимости от того, называются ли они звериным Ци-Гун, и от того, какие «звери» живут в этом «зверинце». У нас, например, совсем другие звери. И ничего, тоже работает, причем весьма успешно.
Но все это, говоря языком современного поколения, не более чем «навороты». В основе же своей этот комплекс совсем простенький, в старинных источниках есть сведения, что изначально цель его была более чем скромной: речь шла не о приведении в гармонию всего организма, а лишь о лечении опухших ног.
Кстати, о древних источниках: пока тебе рассказывал, вспомнил, что писал мудрый Чжуанцзы по поводу танцев Пяти зверей: «Для очищения организма от шлаков используется выдох. А вдох свежего воздуха, подражание походке медведя и птице, расправляющей крылья, увеличивает продолжительность жизни». К сожалению, в этих древних текстах не были найдены рисунки этих упражнений (всех этих медведей, птиц, обезьян…), так что никто не знает, как на самом деле они выглядели изначально.
Первые иллюстрации появляются позднее, в работах, написанных более чем тысячу лет спустя, так что «новые» формы внешне могут очень сильно отличаться от тех, что разработал Хуа То. Но наверное, это не очень важно, потому что основа у всех этих упражнений одна: «вживание» в образы пяти животных, имитация их движений, отражающих отвагу тигра, грацию оленя, устойчивость и силу медведя, проворство и ловкость обезьяны, быстроту и легкость птицы. При этом ум и тело должны обязательно работать совместно.
И базовая цель у всех комплексов Пяти зверей одна и вполне «стандартная»: укрепление костей, мышц и сухожилий, улучшение циркуляции Ци и крови, предотвращение и лечение заболеваний, поддержание крепкого здоровья и продление жизни.
Жизнь в мире после уничтожения бесполезного эго подобна наблюдению битвы слонов в период гона с наилучшей точки – горной вершины.
«Падамалай»
У нас гости, или «Практическая лекция»
Бхагаван: Внешняя Вселенная – это киносеанс для реализованного человека. Он бесплатен, и представление идет день и ночь. Он живет и работает во Вселенной, зная, что ее объекты и тела представляют собой иллюзорные проявления, так же, как обычный человек знает, что сцены и персонажи на экране кинотеатра – иллюзии и не существуют в реальной жизни. Обычный человек воспринимает внешние предметы ежедневной жизни, в то время как реализованные люди видят их только как иллюзорные кинокадры.
«Падамалай»
– «У меня зазвонил телефон. – Кто говорит? – Слон», – пробормотал профессор, доставая телефон из кармана.
На его мобильник я обратил внимание еще при первом знакомстве, ведь телефон многое говорит о человеке, который им пользуется. Так вот, профессорский телефон, во-первых, никогда не звонил, во всяком случае, я до сих пор ни разу не слышал, какой у него рингтон. А во-вторых, такого старья я давно уже не видел. Это было странно, потому что с компьютером профессор обращался совершенно профессионально и явно относился к нему если не с любовью, то с явной приязнью. А что такое телефон, как не тот же компьютер? Так что хотя я и вывел обратно пропорциональную зависимость вида «чем больше человеку лет, тем меньше экран его мобильника», но профессор явно не походил на старика, не могущего разобраться с современным телефоном.
Впрочем, увидев мой удивленный взгляд (вообще я постоянно отмечал, что он весьма внимательно отслеживает все происходящее вокруг него), профессор сам объяснил мне:
– Я вообще не слишком люблю это устройство. С одной стороны, это несомненное чудо цивилизации, очень сильно изменившее наш мир. С другой – от него столько суеты и хлопот… Большую часть жизни я прожил без мобильника, я помню времена, когда и квартирный телефон был далеко не у всех. Так что для меня и такой телефон, – он покрутил в руках свой старенький аппарат, – это чудо из чудес. Да и вообще телефон, по определению, нужен для того, чтобы звонить. А для этого и мой прекрасно подходит. Еще у него есть одно преимущество – никто не сопрет, просто не позарится.
Так вот, это старье, оказывается, умело звонить, причем весьма приятным «голосом».
– Да, – сказал Сергей Михайлович. – Ладно, пусть приезжает. Как, и этот тоже?! Ладно и его бери, веселее будет. Записывай адрес… – И он продиктовал адрес дачи, где мы сейчас находились, а потом снова пробормотал себе под нос: – «Что вам надо? – Шоколада. – А много ли прислать? – Да пудов этак пять. Или шесть: Больше ему не съесть, Он у меня еще маленький!»
В ответ на мой вопросительный взгляд он весело сказал:
– Завтра жди гостей. Прямо с утра. Думаю, ты удивишься столь странной компании.
Гости прибыли как раз к завтраку. Вообще с едой у нас было хорошо. Профессор договорился с женщиной, которая приходила поливать цветы в зимнем саду, чтобы она нам готовила. На нашу удачу, она оказалась профессиональной поварихой, временно (как она надеялась) оставшейся без работы. Она даже выглядела как повариха с картинки из детской книжки: полная, добродушная, розовощекая, всегда улыбающаяся. Дело свое она любила, так что кормить нас взялась с явным удовольствием. Она сама покупала продукты, не доверяя нам такое важное дело, и готовила очень вкусно, причем порции были огромные, потому что маленьких и полупустых тарелок она просто не признавала.
– Как может мужчина мало кушать? – вопрошала она, если кому-то из нас оказывалось не под силу одолеть ту совершенно непомерную дозу еды, которую она собственноручно нагружала каждому на тарелку. – Тем более вы же занимаетесь спортом, – так она называла Ци-Гун Пяти зверей.
В общем, кормежка была такая «недиетическая», вкусная и обильная, что перед нами встала серьезная проблема, как не разожраться за то время, что мы пробудем на «даче».
– Любаша, – однажды сказал ей профессор после еды, – вы молодая женщина, вы, наверное, не помните, но в старые времена было принято «заботиться о здоровье трудящихся». Так вот, когда такой «трудящийся» приезжал для поправки здоровья в санаторий, первое, что с ним делали, – это взвешивали, а данные записывали в медицинскую карту. В день выписки из санатория его взвешивали снова и если оказывалось, что он не поправлялся хотя бы на пару килограммов, то это считалось показателем очень плохой работы санатория. Если бы вы в те времена работали поваром в таком санатории, то сделали бы его первым в стране по упитанности отдыхающих.
Думаю, кстати, что Сергей Михайлович не шутил. Еда у Любаши действительно была «душевная» и остановиться бывало непросто, тем более что она строго следила, чтобы мы «хорошо кушали».
Так что если она готовила на двоих, то еще четверых можно было накормить легко. В общем, когда во двор въехал черный «мордатый» джип Вадима, я был уверен, что полную машину гостей мы сможем прокормить совершенно без проблем, даже в магазин бежать не придется. Любаша любила (с ее именем у меня часто выходила какая-то игра слов, впрочем, очень приятная), чтобы в доме всего было с избытком, а еды тем более.
Приезд Вадима меня никак не удивил, он был парень общительный и я бы удивился, если бы он не попытался встретиться с профессором в неформальной обстановке. Вторым из машины вылез Чемпион, что, впрочем, тоже было вполне предсказуемо. Парень явно был не дурак и мог сделать попытку напроситься «в ученики». Но вот третий персонаж… Открылась задняя дверца и оттуда как ни в чем не бывало вылез Хулиган собственной персоной.
Сергей Михайлович не удивился, он-то точно знал, кто к нам приедет, сам вчера давал разрешение на приезд, говорил, что так даже веселее будет. Но я был поражен: вот это нахал, я даже начал его уважать.
Во время завтрака, прошедшего «в теплой и дружественной обстановке», профессор никого ни о чем не спрашивал, хотя было совершенно понятно, что ребята приехали не просто погулять за городом по чистому снегу и на чистом воздухе. Когда завтрак закончился, профессор запустил «пробный шар».
– Кто будет мыть посуду? – невинным голосом спросил он.
Обычно посуду мыл я. Хотя Любаша все время возражала, но мне казалось, что повар должен готовить, а посуду должны мыть всякие неумехи вроде меня. В общем, мастер должен заниматься своим «мастерским» делом, а подсобные работы должны выполнять подсобные рабочие. Но на этот раз я понимал, что профессор «тестирует» отнюдь не меня, и потому сидел молча. Мне самому было интересно, кто отзовется первым. Чемпион – правильный мальчик, но явно избалован дома донельзя, Вадим – хозяин пусть и не очень большого, но собственного дела, привыкший к полной самостоятельности и к тому, что никто ему не указка. Тем более он привез Чемпиона и Хулигана, так что вроде как они ему должны. Ну а про Хулигана и говорить нечего, у него наверняка есть армейская привычка: «дедушка» посуду не моет, а если кто-то ее моет, то тот наверняка салага.
В общем, вышло как в старом английском анекдоте: «Если на улице встречаются два офицера равного звания, то первым из них берет под козырек тот, кто лучше воспитан». Чемпион встал, взял фартук, висевший на спинке стула, и закатал рукава.
«Плюс одно очко, – подумал я. – А то как лопать, то дважды приглашать к столу не приходится, а как помыть после себя пару тарелок, так сразу же возникает многозначительная пауза».
А профессор уже поднимался из-за стола:
– Друзья, надеюсь, вы извините нас с Леонидом. У нас по распорядку утренняя лекция, а вы можете покататься на лыжах, тут их есть несколько пар, прекрасные, на любой вкус. А можете просто пойти погулять – места здесь сказочные.
«Как он себя умно ведет, – подумал я. – Никого ни о чем не спрашивает, понимает, что им деваться некуда, все сами скажут».
Так и случилось. Начал Вадим.
– Ребята, – показал он на Чемпиона с Хулиганом, – вообще-то по делу, им бы поговорить.
– Так пусть говорят, «Харниш не любит ждать», – усмехнулся профессор.
– Какой такой Харниш? – удивился Хулиган.
– А, это такой литературный персонаж, книжки читать нужно, юноша, – засмеялся профессор и процитировал: – «Мало кто знал Элама Харниша под другим именем, чем Время-не-ждет; это прозвище ему дали давно, в дни освоения новой страны, потому что этим возгласом он всегда подымал с постели своих товарищей». Итак (я стал замечать, что он очень любит это слово), о чем будем говорить?
Первым заговорил самый «простой» из всех троих – Хулиган:
– Я хочу научиться…
– Драться, – перебил его Сергей Михайлович. – Ты лучше скажи, для чего тебе это нужно?
– Я хочу научиться драться для того, чтобы…
– Драться, – снова перебил его профессор. – Как у тебя все просто: ты хочешь научиться драться для того, чтобы драться. Я правильно понял?
– Ну в общем, да, – протянул Хулиган.
– Это не ко мне, юноша. Научиться драться для того, чтобы драться, – это, пожалуй, самое тупое желание, которое может испытывать человек. Ведь как бы ты ни научился, любое животное, тигр, леопард, обезьяна будет уметь это лучше, чем ты. Так что это больше «животная» функция, чем человеческая. Может, тебе надо было родиться животным? Свиньей, например. Ведь дикий кабан – это боец хоть куда.
– Вы издеваетесь надо мной? – спросил Хулиган.
– Что ты, ни в коем случае, – замахал руками профессор. – Ведь ты, в сущности, неплохой парень. Просто тебе никто никогда ничего не объяснял и твоей вины в том, что ты совсем ничего не понимаешь, никакой нет. Я просто пытаюсь дать тебе понять, что человек должен ставить себе «человеческие», а не «животные» цели. Вот кем ты работаешь?
– Автослесарем, – пробурчал Хулиган.
– Прекрасная специальность, – обрадовался профессор, – полезная, нужная людям. Вот и поставь себе задачу стать отменным автослесарем. Лучшим в городе. И тебе польза, больше зарабатывать будешь. Кстати, настоящим бойцом ты, уж поверь мне, никогда не станешь, терпения не хватит. А для простого босяка ты и так вполне.
– Это почему же? – стал заводиться Хулиган. – Я же его вполне грамотно уделал, – указал он на вспыхнувшего Чемпиона, – теперь я вроде как лучший в Европе!
– Да он же «не настоящий», он же «бесконтактный», одна видимость: кимоно да пояс. – Профессор говорил так, будто Чемпиона рядом не было.
– А кто тут настоящий? – Хулиган уже завелся по-настоящему.
– Думаю, он. – Неожиданно для меня профессор кивнул в мою сторону. – Честно говоря, я и сам точно не знаю, никогда не видел, как он дерется, но уверен, что не ошибаюсь. «Чуйка» у меня хорошая. Предлагаю тебе пари. Если ты победишь Леонида, я возьму тебя и буду учить столько времени, сколько смогу. Если нет – ты навсегда забываешь обо всяких драках и начинаешь становиться лучшим в городе автослесарем. А чтобы тебе было не скучно всю жизнь лишь возиться с железками, выбираешь духовную практику по своему вкусу и обещаешь мне честно ею заниматься. Не знаю только, согласится ли Леонид, он же не обязан драться со всякой дворовой шпаной. Как ты, Леня? – обратился он ко мне. – Устроишь человеку «практическую лекцию»?
– А что, «практическая лекция» – это прекрасная метафора, почти «сухая вода» или «холодный огонь». Еще я бы сказал, что называть примитивный мордобой лекцией, пусть даже и практической, – это свежая мысль. А я люблю оригинальные идеи, так что не вижу причины отказываться, – отозвался я. – Часа полтора после завтрака уже прошло, Ци от желудка уже отхлынула, поэтому никаких противопоказаний. И сам развлекусь, и мальчика на путь, так сказать, истинный наставлю.
Говоря все это, я не сводил с Хулигана взгляда, этот мог ударить сразу, без всяких дальнейших разговоров.
Однако он сидел спокойно, только дыхание его участилось.
– Думаю, вам лучше выйти на улицу, а то дом чужой, перебьете все тут, – продолжал развлекаться Сергей Михайлович.
На улице было прекрасно: солнце и легкий мороз. «Ничего, сейчас кое-кому станет тепло», – подумал я, глядя на Хулигана. Я не волновался: профессор прав, нужно мальчика поучить, может, и в самом деле на пользу пойдет. Во всяком случае, попробовать можно.
Хулиган бросился на меня без всякой подготовки и начал колотить руками и ногами. Техники у него не было никакой и потому был он весьма однообразен, хотя нельзя было отрицать, что он силен, быстр, напорист и до наглости уверен в себе. Правда, он был плохо укоренен и часто поскальзывался. Какое-то время я позволял ему бить себя (правда, коснуться меня ему не удалось ни разу), а когда мне это стало надоедать, спросил у профессора:
– Может, его слегка поколотить или удастся обойтись?
– Наверняка не помешает, – уверенно ответил профессор. – До него просто иначе не дойдет, он же настоящего мастерства не видел, ему наверняка никто говорил, что «сильные удары уступают ловким уклонениям», вот он и не понимает, что защита сложнее нападения. Так что, думаю, вполне можно.
Следующий удар Хулигана я не стал пропускать мимо себя, а просто шагнул вперед, под его руку. Видимо, его никогда не били плечом, потому что он просто ошалел. Я знал, что он сейчас испытывает, до сих пор помню, какое «удовольствие» получил, когда вьетнамский мастер впервые показал мне (и на мне) эту технику. Впечатление было такое, будто я напоролся на каменный валун. Человеческое плечо, такое вроде круглое, гладкое и теплое, неожиданно оказалось каменно-твердым и каменно-тяжким. Казалось, что я всем телом налетел на вросший в землю многотонный камень.
Видимо, Хулиган испытал что-то похожее, потому что он согнулся и дыхание его пресеклось. На ногах он, правда, устоял, но ведь я его и не бил, так, слегка толкнул, честно говоря, едва прикоснулся. Спешить мне было некуда, я спокойно стоял и ждал, когда Хулиган придет в себя. Когда он наконец разогнулся, в его глазах было удивление.
Все шло, как должно было, я этот процесс описывал «тремя У» (удивление – уважение – ужас). Первое «У», стадию удивления, похоже, Хулиган уже прошел. Точно осталась еще вторая, а вот дойдет ли дело до третьей, я еще не знал. Но я человек основательный и понимал, что «практическую лекцию» мне придется доводить до конца, а иначе и заводиться не стоило. Делать мне это совершенно не хотелось, так что чем быстрее Хулиган поймет, что драться нехорошо и больно, тем дешевле это ему встанет.
Отдышавшись, Хулиган вновь стал изображать из себя ветряную мельницу. На этот раз выходило это у него плохо, потому что после каждого своего действия он получал: хлестко, больно и обидно. Шаг вперед – получил, взмахнул рукой – получил, посмотрел в глаза – тоже получил. Это была стадия второго «уважительного У», на которой он должен был понять, кто такой он и кто такой я. Наконец он отступил.
– Еще? – любезно спросил я. Это был «момент истины». Если Хулиган все понял, то без третьей стадии можно будет обойтись. Если нет, то будет, как в хорошей итальянской песне «Azzurro»:
И вот я как будто бы сажусь на поезд
И еду, еду к тебе,
Но мысленный поезд моих желаний
Идёт в обратную сторону…
И он у меня поедет совсем в другую сторону,
так что лучше бы ему и не пробовать.
Однако было похоже, что некоторые вещи до Хулигана доходили достаточно быстро.
– Вот что значит уличная школа, – в очередной раз восхитился я. – «Язык языка» человек может вообще не понимать, зато «язык кулака» понимает с полуслова. Или «с полуудара»?
– Понял, не дурак, «ещё» не надо, – сквозь зубы пробормотал он.
– Ну тогда поздравляю, это была последняя в твоей жизни драка, если ты, конечно, собираешься соблюдать договор.
– Я чего обещаю, то и делаю, – обиделся Хулиган. – Через два-три года я буду лучшим автослесарем в городе. И что вы там говорили насчет духовной практики?
– Это тебе к Вадиму, лучше него никто не знает этот мир. Он тебя отведет куда надо. Понравится – останешься, нет – будешь искать дальше, пока не найдешь практику себе по душе.
Переведя дыхание, Хулиган повернулся к Сергею Михайловичу:
– Я тут спросить хотел… Про этот «пер-ди…» как его там. Помните, вы меня тогда в зале обругали за то, что я Чемпиона ударил, когда он мне кланялся. Может, вы и правы, но я и слов-то таких не знаю. До сих пор думаю, что это за «пер-ди…».
Услышав это, профессор хохотал долго, громко и с явным удовольствием. Наконец он изнемог, вытер белоснежным платком выступившие слезы и произнес по слогам:
– «Пер-ди-мо-нокль», происходит от французских слов «perdit monocle», или «потерял монокль». Означает нечто, вызывающее сильное удивление. Оно и понятно. Ваше поколение никогда не видело монокля и не знает, что это такое. Такие вещи остались разве что у старых часовщиков. Это такой, с позволения сказать, оптический прибор, увеличительное стекло, оформленное в виде очень небольшой подзорной трубы, настолько миниатюрной, что она может удерживаться в глазной впадине бровью. Человек, испытывающий чувство удивления, непроизвольно поднимает брови и монокль у него выпадает. Так что никто тебя никак не обзывал. То, что я хотел тогда сказать, в переводе на твой язык звучит примерно так: «Я обалдел (офигел, офонарел, охренел), когда увидел, что ты додумался ударить человека, который тебе почтительно (я сам видел) поклонился». Так тебе понятно?
– Так понятно, – серьезно сказал Хулиган, – но вы все равно тогда в зале меня обзывали, с дворнягой сравнивали. И за что, за то, что я этому пижону, – кивок в сторону Чемпиона, – морду набил. Так ведь и он мне мог, кстати, и должен был, причем наверняка.
– Нет, не за это, – ответил профессор. Говорил он медленно, явно собираясь серьезно ответить на вопрос. – Совсем не за это. Ну подрались два сопляка, бывает. Все целы, никто не покалечен. Нет, совсем не за это.
– Тогда за что же?! Я же не собака!
– А вот это мы сейчас и выясним. Чего ты не любишь? Учиться, читать книжки, ходить в театр… Что ты любишь? Хорошо поесть, выпить, подраться, познакомиться с девушкой. Можешь ничего не говорить, все это у тебя ни лице написано. А дворовый пес? Он тоже любит хорошо поесть, подраться, познакомиться с «девушкой» (только с собачьей). Тогда чем ты от него отличаешься? Разве что тем, что он не любит выпить, но даже это точно не известно, ведь ему никто не предлагает. Может, если бы он распробовал, ему бы тоже понравилось? Может, тем, что ты умеешь разговаривать? Так и собака умеет. Умные японцы даже изобрели «собачий переводчик» (недорогой, кстати, всего сотня долларов), такой аппаратик, состоящий из микрофона и передатчика, вмонтированных в ошейник. Приборчик этот преобразует звуки, издаваемые собакой, в текст, который выводится на небольшой дисплей. Словарный запас у этого переводчика немалый, две сотни слов, из которых могут составляться фразы. Например, «Я хочу есть» или «Я хочу спать на твоей кровати». И сильно это отличается от твоего лексикона?
– Можно подумать, я знаю всего двести слов, – обиделся Хулиган.
– Ты зря обижаешься, – успокоил его профессор. – Я люблю иностранные языки и специально изучал этот вопрос. И могу тебе сказать, что развитый язык содержит примерно триста тысяч слов. Но… – тут он многозначительно поднял палец, – всего лишь сорок правильно выбранных, наиболее часто употребляемых слов покрывают примерно 50 % потребностей повседневного общения. И это чистая правда, ведь словарь всем известной Эллочки-людоедки, состоявший всего из тридцати слов, позволял ей выразить практически любую ее мысль. Двести слов «накрывают» около 80 % повседневного лексикона, а тысяча слов – это практически полный набор слов, употребляемых в обыденной ситуации.
Так что собака, знающая двести слов, способна выразить 80 % всего того, что нужно в повседневной жизни не только ей, но даже человеку.
– Так это же закон Парето, или принцип 20/80, – воскликнул я – «20 % усилий дают 80 % результата, а остальные 80 % усилий – лишь 20 % результата».
– Ну да, был такой Вильфредо Парето, который исследовал распределение доходов в Италии. Да, он обнаружил, что 80 % денег сосредоточено у 20 % семей. Но ты-то чего так обрадовался? – удивился профессор.
– Да потому что я часто пользуюсь этим законом, точнее не им, а парой его следствий: «то, чего мы ожидаем, как правило, отличается от того, что мы получаем»; «большая часть действий не дает ничего реального для достижения желаемого результата и являет собой пустую трату времени».
Профессор был само терпение.
– Все это общеизвестные вещи, – сказал он. – Поэтому я повторю вопрос: ты-то чего так обрадовался?
– У нас сейчас семинар?
– Семинар, – утвердительно кивнул Сергей Михайлович.
– А я сейчас понял, почему семинарские занятия пользуются такой популярностью и почему практически никто из занимающихся по этой схеме не достигает истинного мастерства.
– А чего здесь понимать? – удивился профессор. – Семинар короткий, вне семинара практически никто не практикует. Все просто: занимаются мало, откуда тут может взяться мастерство? По этому поводу даже появилась специальная шутка, прочитал где-то в Интернете. Наверняка она не китайская, потому что очень напоминает наше «солдат спит, служба идет». Только вместо солдата «Лао-Вай». Ты знаешь, что такое «Лао-Вай»?
– Конечно, знаю, меня так называл китайский мастер, который обучал меня Тай-Цзи-Цюань. Мне было, конечно, интересно, что это означает, но китаец только ухмылялся, когда я спрашивал его об этом. Несколько позже я познакомился со здешним человеком, полностью «погруженным» в китайскую культуру (кстати, внутренняя суть Тай-Цзи-Цюань была ему известна намного лучше, чем всем, кого я знал, вместе взятым). И он дал мне весьма исчерпывающее объяснение: «Первое значение слова Лао-Вай, которое приводится в словарях, – это «профан», «неопытный», «невежда». Второе (пренебрежительное) означает «иностранец» (чаще европеец), человек из другой страны, не понимающий или плохо понимающий по-китайски и с трудом ориентирующийся в китайских обычаях и порядках. Попросту говоря, лох».
– Как он тебе точно объяснил, – одобрил профессор. – Тогда ты сможешь понять и оценить эту шутку: «Лао-Вай спит – Гун-Фу растет».
– Действительно, очень удачно: «лох дрыхнет – мастерство растет», – восхитился я. – В точности про семинарские занятия. Популярность у них большая, потому что за короткое время выполняется большая часть работы (ну, скажем, те самые 80 %) и у человека возникает душевный подъем, иллюзия, что и дальше будет так же. Потом учитель уезжает, а ученик должен потратить кучу времени и сил на оставшиеся 20 % работы. Иллюзия легкости постижения рушится и, разочаровавшись в системе, учителе и в себе, человек просто бросает заниматься. Можно сказать, «лох впадает в спячку, надеясь, что его мастерство само собой вырастет, ведь он же прошел семинар и заплатил за него приличные деньги».
– Верно, – одобрительно сказал профессор. – Если тебе нужен какой-то закон или правило, чтобы понять такие простые вещи, то пусть будет закон Парето. Неважно, лишь бы ты понимал, что ты делаешь, и чтобы это у тебя работало.
Тут нас перебил Хулиган, как-то разом потерявший свою наглость и кураж. Он спросил почти жалобно:
– А мне-то что делать?
– Да ничего особенного, – небрежно махнул рукой профессор. – Менять собачьи привычки на человечьи. Это просто: переставай драться, начинай думать, учиться, читать книжки, становись лучшим автослесарем в городе. В общем, думай не только о девках, жратве и выпивке. И самое главное, начни понимать, что ты не один такой на этом свете, что другим людям нравится и не нравится то же самое, что и тебе. И что, например, унизить человека, «отнять у него лицо», избив его в присутствии большого числа людей, – кивок в сторону Чемпиона, – это не очень хороший и не очень умный поступок.
Но ты не огорчайся, очень многие люди пребывают на животном уровне. А в отпуске на этот уровень переходят практически все. В это время у человека нет никаких забот и он беспокоится лишь о том, чтобы ублажить свое физическое тело: он загорает, купается в море, много и вкусно ест, выпивает, спит после обеда, ухаживает за женщинами. Тебе еще повезло, что ты встретился со мной. Если до тебя на самом деле дошло то, что я тебе только что говорил, если ты прислушаешься к этому и сумеешь измениться, тогда это твоя судьба. Если нет, то ты упустил свой шанс.
– Да понял я, понял, для собаки я не такой и глупый.
При этих словах все мы дружно рассмеялись, а профессор сказал:
– Ладно, с тобой вроде мы договорились. Но у тебя, – обернулся он к Чемпиону, – как я понимаю, тоже ко мне разговор?
– Да я не знаю, стоит ли начинать, – медленно проговорил тот. – Вадим просил вас обучать его, вы ему отказали, мне, думаю, тем более откажете.
– Какие-то вы все непонятливые. Я бы вас всех взялся обучать, причем с удовольствием. Я не хочу никому из вас отказывать, тут не во мне дело, а в обстоятельствах. Поймите это и не заставляйте меня повторять одно и то же. Такова моя судьба, во всяком случае, сегодня. А тебе я откажу только наполовину.
– Это как, пошлете меня подальше, но не сразу?
– Нет, пошлю я тебя сразу, но не подальше, а к нему, – указал Сергей Михайлович на меня. – А куда пошлет тебя он, я не знаю, я ему не учитель и приказывать не могу.
«Забавно, – подумал я. – То с хулиганом дерись, то Чемпиона учи. Здоров профессор на выдумки». А вслух сказал:
– Так он же не у меня заниматься хочет, Сергей Михайлович, а у вас. Может, он со мной с высоты своего чемпионства и разговаривать не захочет.
– Так ты его поучи немного, ну, как только что Хулигана. Может, и разговорится.
– Я все и так видел, – тихо проговорил Чемпион, который вообще вел себя исключительно скромно. – Если бы Леонид взялся, я был бы очень рад.
Я задумался. Парень он был совершенно нормальный. Правда, его надо не учить, а переучивать, что намного сложнее… От занятий «бесконтактным» Карате у человека в уме создаются иллюзии, а в теле вырабатываются совершенно неестественные привычки. Пока их из него выбьешь… Впрочем, попробовать можно, я ему ничего не обещал и ничего не должен, не понравится – в любой момент брошу.
– Ладно, – кивнул я, – только предупреждаю сразу: учение не будет легким и не будет привычным. Многое из того, что ты изучал до сегодняшнего дня, придется забыть, от многих привычных иллюзий придется отказаться. Подумай, готов ли ты на это? Ведь у тебя привязанность к Карате, как у алкоголика к водке.
– Привязанность – это плохо, я это прекрасно понимаю. Ничего, алкоголики тоже бросают пить.
Тут его неожиданно поддержал Хулиган:
– Бросают, бросают, я сам видел.
Мы снова рассмеялись, после чего профессор сказал:
– Заболтались мы, а у нас с Леонидом сейчас время лекции, я вам уже говорил.
– А нам можно послушать? – тихонько спросил Чемпион из своего угла, где он сидел все это время.
– Почему нет? – пожал плечами профессор. – Никаких секретов скрывать я не собираюсь, так что слушайте на здоровье...
Вопрошающий: А как насчет обычного человека?
Бхагаван: Я только что сказал, что он всё видит вне себя. Он отделён от мира, от своей собственной глубинной сути, от истины, которая поддерживает его и то, что он видит. Человек, который осознал высшую истину своего существования, понимает, что это – единственная высшая Реальность, что стоит за ним, за внешним миром. На самом деле он осознаёт Одно как реальное, Истинное Я во всех «я», во всех вещах, вечное и неизменное, во всём, что непостоянно и подвержено изменению.
«Падамалай»
Лекция вторая
Какие у нас звери
В естественной жизни, в которой внутреннее и внешнее стали гармоничны, мирская жизнь и божественная жизнь станут одним.
«Падамалай»
– Хотя вариантов Ци-Гун Пяти зверей достаточно много, – начал профессор, – все их можно разделить на Борьбу Пяти зверей (скоростная техника, предназначенная больше для желающих подраться, чем для желающих подлечиться) и Танец Пяти зверей (мягкая и плавная практика, главная цель которой – укрепление тела и ума).
– А какие, кстати, у нас звери? Внешние или внутренние, быстрые или медленные, воинские или оздоровительные? – поинтересовался я.
Перед тем как ответить, профессор сделал паузу.
– Я не раз думал над этим… – медленно проговорил он.
– И что?
– Если совсем честно, то я не знаю точного ответа на этот вопрос. Могу лишь изложить свои соображения. Это может быть путано, потому что у меня нет готового ответа и я этого никому никогда не объяснял.
Когда он заговорил, стало понятно, что это не книжное знание, потому что говорил он медленно, явно обдумывая каждое слово:
– Первое, что я могу тебе сказать, что это никак не Ци-Гун произвольных движений, о котором я тебе уже рассказывал, у нас даже состав «зверинца» другой. Это и не воинский Ци-Гун, хотя «рукопашная составляющая» буквально прет из него. Он пронизан этим, он на этом основан, начиная от стоек и заканчивая движениями рук и направлением взгляда. Но в нашем случае это не имеет значения, потому что я буду передавать его тебе исключительно как оздоровительный.
Я даже не могу сказать, статический он или динамический, потому что в нем каждое плавное и мягкое движение завершается принятием статического положения, таким, я бы сказал, мини-столбовым стоянием. Причем если все позы для стояния в обычных столбах прямые и человек, стоящий в таком положении, «устремлен к небу», то в формах леопарда и змеи нужно на короткое время застывать в наклоненном и весьма неудобном для начинающих положении. А в форме журавля ты мало того что будешь стоять, наклонившись вперед, так тебе еще придется делать это, стоя на одной ноге.
Внешний это Ци-Гун или внутренний, сказать еще труднее. Суть его работы в том, чтобы с помощью определенных положений тела, путем сочетания движения и кратковременного застывания в определенных статических положениях, привести в движение внутреннюю энергию и сделать здоровыми внутренние органы. Я бы назвал это «снаружи – внутрь».
Так что мой полный ответ будет выдержан вполне в китайском стиле. Это оздоровительный Ци-Гун, имеющий воинскую основу, работающий «снаружи – внутрь» и являющий собой смесь плавных движений с кратким пребыванием в разнообразных статических положениях. Понимаю, что звучит это слишком длинно и достаточно противоречиво, но именно в этом сочетании противоположностей и есть его основная прелесть. Если бы я давал ему «второе имя», то я бы назвал его Инь-Ян Ци-Гун. Хотя, наверное, не назвал бы, потому что такой Ци-Гун уже есть. И хороший весьма, потому что считается (хотя кто это может проверить), что выполненный полностью комплекс этого Ци-Гун продлевает жизнь на один день. В общем, пропорция один к одному («одно занятие – один день»), которую я называю «один конь – один рябчик», как это делала моя бабушка.
– Что, конь и рябчик – это еще два дополнительных животных к нашему Ци-Гун Пяти зверей? – засмеялся я. – Или рябчик у нас будет вместо журавля, а конь вместо пищи для тигра или леопарда?
– Нет, зверей как было пять, так и осталось. А «один конь – один рябчик» это анекдот, рассказанный мне бабушкой, которая была ровно 1900 года рождения и застала и революцию, и НЭП. Ладно, раз у нас речь про зверей, то так и быть, развлеку тебя анекдотом прошлого века. Итак.
Первая мировая война, за ней революция, гражданская война, в стране разруха и голод. И тут весной 1921 года объявляют новую экономическую политику, или НЭП, заменяют продразверстку вдвое меньшим продналогом и вновь легализуют рыночные отношения. И как по мановению волшебной палочки снова появляются продукты, одежда, услуги.
Это была преамбула, чтобы ты понял, о чем идет речь, а то тебе бабушка могла и не рассказывать таких анекдотов. А вот и сам анекдот.
Открывается шикарный ресторан. В меню котлеты из рябчика с кониной. Изголодавшийся по хорошей еде посетитель заказывает себе порцию. Поев, требует к себе шеф-повара, и между ними происходит такой диалог:
– Послушай, милейший, я конечно, понимаю, что времена нынче трудные, достать настоящую дичь не просто. Поэтому я и согласился на котлеты из смеси рябчика с кониной. Но у вас настоящий разбой, никакого рябчика в этих котлетах и в помине нет.
– Что вы, вашсиясь, у нас все честно, у нас все пополам.
– Что ты врешь, холуйская твоя морда?! Я этих рябчиков всю жизнь ем. Неужто я бы вкуса не почувствовал?! Говори честно, какая тут пропорция?
– Зря обижаете, вашсиясь, у нас все честно, у нас точно пополам, у нас, можно сказать, один к одному: один конь – один рябчик!
– Ты, кстати, зря смеешься, Леня, – добавил профессор. – Это и есть Инь – Ян: один конь – один рябчик.
Каждая наша зверушка она не просто так, каждая из них «работает» с определенным органом: дракон улучшает работу почек, тигр – легких, леопард – печени, змея – селезенки, а журавль – сердца. Если сказать красиво, то пять зверей гармонизируют внутреннюю систему органов. Кроме того, они способствуют выводу токсинов и укреплению дыхательной и сердечно-сосудистой систем, что позволяет насытить все тело кислородом и кровью. В результате всего этого улучшается общее состояние здоровья, тело переходит на «оптимальный режим работы» и человек обретает долголетие, изначально присущее ему от природы.
Кроме внутренних органов Пять зверей «открывают» суставы, удлиняют сухожилия и укрепляют мышцы. Тело становится одновременно крепким, как железо, и мягким, как у кошки. Традиционные мастера говорят даже, что регулярная практика позволяет повернуть вспять процесс старения. Доказательств этому я лично не видел, могу твердо сказать только одно: азиатские старики, практикующие эти методы, обычно гораздо крепче и активнее (я бы сказал, «живее»), чем их сверстники, которые считают, что «старик по определению должен быть старым». Может быть, они живут и не намного дольше, но в свои годы болеют заметно меньше, а удовольствия от жизни получают несравненно больше. Не знаю точно почему, но почти наверняка это связано с тем, что Пять зверей регулируют пять человеческих эмоций, что позволяет человеку меньше грустить и гневаться и больше радоваться и веселиться.
В общем, все те же знаменитые Пять стихий или Пять элементов, на которых основаны очень многие вещи в китайской философии.
Про Пять стихий я знал достаточно много и согласно закивал. Знал я, что с помощью Пяти стихий практичные китайцы умеют описывать все. Похоже, что в данном случае они каждой стихии «приписали» еще и по зверю. Я оказался прав, потому что профессор уже успел нарисовать на листке из блокнота небольшую табличку. Перерисовывать её я не стал, а просто сфотографировал с помощью телефона.
– Странные нынче пошли вещи, – усмехнулся профессор. – Телефон фотографирует, брелок по радио открывает и закрывает автомобиль, а компьютер вообще управляет всем. Все меняется, кроме человека. И почему так? Вроде люди поумнели, такие вещи глупцы не могли бы придумать. Получается, что человечество гениально. Почему же оно тогда себя так по-идиотски ведет? Как такое может быть: вещи меняются и совершенствуются, а тот, кто был скотиной, скотиной и остается? Получается, что его гаджет умнее, чем он? Ладно, вопрос риторический, – прервал он сам себя. – Вернемся к нашим баранам, точнее, драконам, тиграм, леопардам и прочим тварям.
Заполняя табличку, Сергей Михайлович наставительно приговаривал:
– Вообще-то с Пятью элементами китайцы связывают буквально все, начиная от планет и сторон света и заканчивая органами и тканями человеческого тела. Но нам все это богатство и разнообразие будет не нужно, нам будет вполне достаточно этой маленькой таблички. Тебе все тут понятно?
– Если совсем честно, то не очень. Возможно, это не имеет никакого значения, но почему каждому элементу поставлено в соответствие именно такое животное, ведь насколько я понимаю, в Ци-Гун Хуа То тем же Пяти элементам соответствуют совсем другие звери?
– Желание знать логику происходящего всегда вызывает у меня уважение, – совершенно серьезно ответил профессор. – Поэтому расскажу, что знаю, хотя признаюсь сразу, что и сам тут многого не понимаю. Так что вернее будет сказать, что изложу тебе не то, что знаю, а свою иллюзию по этому поводу. Вот тут ты и поймешь, для чего я тебе рассказывал все эти сказки про зверей.
Дракон, как ты помнишь, это божество воды, так что вполне понятно, что ему поставили в соответствие почки.
Поднятие и опускание рук в форме тигра лучше всего (пожалуй, лишь за исключением формы открытия) «открывает» и «закрывает» грудную клетку и легкие, потому их «связали» с тигром.
Форма леопарда растягивает тело по бокам, «открывая» и «закрывая» печень. Кроме того, леопард более кровожаден, чем тигр. И потому ему соответствует «горячая и кровавая» эмоция гнева, возникающая, когда энергия печени (а это депо крови!) не находится в гармонии.
Змея по определению «земное» животное. Она припадает к земле, она живет в земле (в норах и между корнями деревьев). Да и та форма, которую мы в наших Пяти животных называем формой змеи, в У-Шу носит название «форма припавшего к земле». А элементу Земли соответствует селезенка.
И наконец, стремящийся ввысь журавль – это ярко выраженный Ян. А какой есть более выраженный Ян, чем элемент Огонь, которому соответствует сердце?
Вот примерно такая цепочка ассоциаций из серии «это мне так кажется». Теперь более или менее тебе понятно?
– Скорее менее, чем более. Еще я никак не могу взять в толк, почему именно такая последовательность форм.
– Поздравляю тебя, «зришь в корень», можешь считать себя чемпионом «по задаванию вопросов», на которые я и сам не знаю ответов. Когда я еще работал в университете, у меня была привычка, которую обожали студенты: если кому-то из них удавалось задать мне вопрос (разумеется, в пределах изучаемого предмета), на который я не мог ответить, то я ставил ему на экзамене пятерку «автоматом».
– И часто случалось так, чтобы студент мог найти слабину у профессора? – засмеялся я.
– Ты знаешь, не так и редко. Думаю, один-два раза за учебный год точно бывало. Если вопрос был хорош и я считал, что должен был бы знать ответ на него, то я писал статью, посвященную этой проблеме, и отправлял ее в какой-нибудь серьезный журнал. Сама статья была мне совершенно не нужна, но за то время, пока я писал ее, мне удавалось по-настоящему вникнуть в суть дела. Во всяком случае, изучить то, что думают другие по этому поводу. Я всегда считал, что хороший студент – это генератор идей для преподавателя.
– Так что, будете писать статью про последовательность форм в уданском Ци-Гун Пяти зверей?
– Ни в коем случае! Даже тот мастер, который меня учил, не знал точного ответа на этот вопрос. Так что мне, его ученику, было бы просто неприлично отвечать на него. Правда, он был несомненный мудрец и не тратил время на ненужные раздумья по поводу неважных для него вещей. На мой вопрос по поводу последовательности Пяти зверей он отвечал так: «Мне доподлинно известен путь передачи этой практики и потому я точно знаю, что она истинная. Мало того, ее эффективность в течение многих поколений была испытана членами моей семьи и их учениками. Так что она точно работает и работает правильно. Зачем же мне думать, почему она построена именно так? Возможно, даже почти наверняка, я бы смог придумать правильный ответ на твой вопрос. Но кто мог бы поручиться, что мое мнение совпало бы с мнением моих далеких предков? Вполне возможно, что в те времена они и системы Пяти элементов не знали».
Конечно, я прекрасно понимаю, почему ты спрашиваешь. Например, в Ци-Гун Шести целительных звуков или Ци-Гун Шести Иероглифов, полностью основанном на системе Пяти стихий, все совершенно логично. Там последовательность звуков соответствует последовательности взаимопорождения Пяти элементов, которая условно (для лучшего запоминания) записывается так: Дерево, сгорая, дает Огонь; Огонь оставляет после себя золу (Землю); в Земле (в виде полезных ископаемых) находится Металл; превратив Металл в заступ, копают в Земле колодец и добывают Воду; Вода питает и взращивает Дерево, после чего цикл продолжается.
С нашими Пятью животными все не так прямо. Существует, разумеется, и «понятный» вариант Пяти зверей, где последовательность форм совпадает с порядком взаимопорождения Пяти элементов: Металл (тигр) – Вода (медведь) – Дерево (олень) – Огонь (птица) – Земля (обезьяна). Но само собой, это не наш случай. Я специально рассматривал и кольцевую схему взаимопорождения Пяти элементов и ту, в которой Земля находится в центре, и могу с уверенностью сказать, что последовательность форм в наших Пяти зверях не соответствует ни их порядку взаимопорождения, ни их порядку взаимоуничтожения, который описывается так: Земля засыпает Воду, Вода гасит Огонь, Огонь плавит Металл, Металл (в виде топора) рубит Дерево. Вот тебе «на память» кольцевые схемы взаимопорождения и взаимоуничтожения. Их легко запомнить, в них движение идет по часовой стрелке, причем порождение элементов происходит последовательно, а уничтожение – через один.
Я этот принцип описываю так: «по часовой стрелке следующего порождаю, через одного уничтожаю». Только ты этого никому не говори, потому что это определение весьма далеко от классического. Я его придумывал для себя, чтобы быстрее запомнить способы взаимодействия Пяти элементов, когда только начинал изучать, как все это работает.
Есть еще пара схем взаимодействия Пяти элементов, они считаются вторичными по отношению к схемам взаимопорождения и взаимоуничтожения. Первая из них противоположна схеме порождения Пяти элементов. В ней элементы связываются по принципу взаимной близости, и считается, что каждый элемент тянется к своему источнику: Дерево тянется к Воде, Вода – к Mеталлу, Металл – к Земле, Земля – к Огню, а Огонь – к Дереву.
Вторая противоположна схеме взаимоуничтожения. Она называется принципом взаимной несовместимости и основана на том, что каждый элемент боится того элемента, который может его разрушить: Дерево боится Металла, Металл – Огня, Огонь – Воды, Вода – Земли, Земля – Дерева. Эти схемки ничем не отличаются от схем порождения и уничтожения элементов, только движение в них происходит против часовой стрелки.
Для этого принципа у меня тоже есть собственная формулировка: «против часовой стрелки к следующему тянусь, через одного боюсь».
Но и эти две схемы, увы, ничего нам не поясняют. Правда, в глаза бросается одна явная закономерность. Если считать, что Вода – это самый иньский из Пяти элементов, а Огонь – самый янский, то и на кольцевой схеме Пяти элементов и на той, в которой Земля находится в центре, можно видеть восхождение от Инь к Ян.
Больше вопросов мне по этому поводу можешь не задавать, все равно ничего нового я тебе не скажу, потому что сам не знаю. Да, кстати, пора и честь знать, а то наши гости вот-вот заснут.
Все так и было: Хулиган зевал во весь рот, воспитанный Вадим тихо дремал, предварительно перебравшись подальше, под самое большое дерево зимнего сада, один Чемпион старательно записывал все в большой блокнот.
– Достаточно! – подвел итог профессор. – Обедать и гулять. Тебе повезло, – обратился он ко мне, – дневное занятие отменяется, пойдем на свежий воздух, а то засиделись мы оба. А здесь вообще-то дачная зона, сюда нормальные люди специально кататься на лыжах приезжают, а мы с тобой уже тут, нам и ехать никуда не надо.
Это неограниченное Существование, достигнутое великими мудрецами, знающими Его как окончательное освобождение, – наиболее подходящее и превосходное состояние.
«Падамалай»
Лекция третья, неожиданная
О том, что нужно не только слушать лекции,
но и думать самому
Для тех, кто ведет себя таким образом, что не отклоняется от благородного пути (пути сат), каждое состояние в равной степени приемлемо и приятно.
«Падамалай»
С обедом мы управлялись долго, потому что Любаша, обрадованная появлением новых едоков, утроила количество еды. Но согласно моей любимой итальянской пословице «Un buon vino, un buon uomo e una bella donna dura poco» («Хорошее вино, добрый человек и красивая женщина длятся недолго) все хорошее, даже Любашина еда, в этом мире рано или поздно заканчивается. Поэтому пришлось одеваться и отправляться гулять, хотя после такой трапезы хотелось немедленно завалиться спать. Гости с нами гулять не пошли, несмотря на то что Чемпион с Хулиганом (мне даже показалось, что они почти подружились) явно были не против. Но Вадиму нужно было возвращаться, так что все они погрузились в его джип, похожий на лакированный броневик, и укатили.
На улице было чудесно, и я было подумал, что удастся погулять «просто так». Не могу сказать, что мне надоело заниматься, наоборот, было очень интересно, просто голова начинала уставать от этого бесконечного зверинца. Тело, кстати, тоже. Потому что стоять в низких стойках было достаточно нелегко.
Но моя мечта о бездумной прогулке оказалась очередной иллюзией. Профессор был мужчина серьезный и если он брался обучить меня за десять дней, то использовал для этого любое время и любой повод. В данном случае временем было время прогулки, а поводом…
А вот повод был неожиданный. Этих немолодых женщин я не раз видел из окна второго этажа. Их было трое, у них были палки, похожие на лыжные, и самое смешное, они ходили с этими палками, но без лыж. Смотреть на это было забавно, но чем бы дитя не тешилось…
Вот к этим дамам и направился Сергей Михайлович. Руководила ими очень энергичная толстая женщина лет семидесяти, с которой профессор и вступил в беседу. Зачем ему было это нужно, я не понял, я просто стоял рядом и слушал. А дама, явная «фанатка» этой, как она назвала ее, «скандинавской» или «нордической» ходьбы, тут же взялась объяснять нам, что это такое. Оказалось, что эта штука появилась в Финляндии и что ее использовали профессиональные лыжники для поддержания формы в летнее время.
– Это, – говорила без умолку дама, – идеальный фитнес для тех, кому лень ходить в тренажерные залы, заниматься аэробикой и физкультурой. Такой «лентяйско-прогулочный» спорт, тренирующий, тем не менее, около девяноста процентов всех мышц тела и сжигающий вдвое больше калорий, чем обычная ходьба, в связи с чем человек быстро худеет.
«Тогда отчего же ты такая толстая?» – подумал я и тут же устыдился своих неправильных мыслей.
– А почему вы не ходите на лыжах, зима ведь, самое время? – спросил профессор.
Видя такую заинтересованность, дама с охотой продолжила свои пояснения.
– Во-первых, катание на лыжах требует хороших лыж. Во-вторых, нужна трасса с лыжней. В-третьих, ходить на лыжах надо уметь. И наконец, с одними палками можно зайти в гости или в магазин, а с лыжами этого не сделать.
Вежливо поблагодарив «скандинавскую ходительницу» (мужчину я назвал бы «ходоком», пусть и двусмысленно, но понятно, а как будет «ходок» в женском роде, я не знал, потому и придумал слово «ходительница») и получив приглашение присоединиться к их компании, мы отправились дальше.
С некоторых пор у меня было такое чувство, что профессор очень ценит время (и свое, и окружающих) и никогда не тратит его зря. А вот к чему была эта беседа, я никак не мог понять. Просто захотелось поговорить? Разумеется, быть может все, но уж очень маловероятно. Поэтому я решил не гадать и спросить прямо.
На мой вопрос Сергей Михайлович ответил неожиданно:
– Ты это зря спросил, я думал, что ты умный, а ты разрушил эту мою иллюзию. Ладно, тогда мы сделаем из этого лекцию, думаю, что завершающую и очень короткую. Причем для разнообразия построим ее в виде диалога. Итак, что делали эти женщины, когда мы подходили к ним?
– Что делали, что делали? – пожал плечами я. – Ничего особенного, они стояли, опершись на палки.
– Ну ты прямо как Пушкин, – засмеялся Сергей Михайлович.
– Я часто не улавливаю хода ваших мыслей, профессор, но тут уж какой-то особенно сложный «перескок». Где Пушкин и где я.
– Есть такая эпиграмма Пушкина на рисунок «Пушкин и Онегин» работы известного в те времена художника Нотбека:
Вот перешед чрез мост Кокушкин,
Опершись ж… о гранит,
Сам Александр Сергеич Пушкин
С мсье Онегиным стоит.
Не удостоивая взглядом
Твердыню власти роковой,
Он к крепости стал гордо задом:
Не плюй в колодец, милый мой.
А теперь, «милый мой», хоть ты далеко и не Нотбек, «не плюй в колодец» и нарисуй, как именно стояли эти женщины, чем и на что опершись. – С этими словами профессор подобрал лежавшую на снегу небольшую сосновую веточку и протянул ее мне.
Мне было не трудно, я инженер, меня учили чертить схемы, так что я быстро нарисовал несколько «пляшущих человечков» прямо на снегу.
– А теперь ничего не напоминает? – улыбаясь, спросил профессор.
Можно было и не спрашивать, это были стойки, которые используют в У-Шу и, кстати, в Ци-Гун Пяти зверей. Только здесь человек еще опирался на палки.
– Вижу, дошло, – удовлетворенно сказал Сергей Михайлович. – А теперь я тебе скажу, почему тебе понадобилось рисовать схемы, почему ты этого не заметил сразу, когда смотрел на этих дам. Дело в том, что, глядя на них, ты заранее знал, что эти немолодые, полные, неуклюжие женщины ничему тебя научить не могут. А ведь это утрата способности учиться. И это очень плохо, ведь человек, переставший учиться, не способен быть мастером. Никто не знает, чему, где, когда и у кого ему придется учиться. Так что человек должен быть всегда готов к новому знанию. Вот если бы ты увидел, что то же самое делает старый азиат, ты тут же все бы «просек». А так толстые тетки, чего там на них смотреть. Хотя я тебя совершенно явно подвел к ним, можно сказать, показал пальцем. Гордыня, мой друг, а это хуже, чем утрата способности учиться, много хуже. И что нам с этим делать?
Неожиданно мне стало понятно, что подразумевал Сергей Михайлович под словами «не плюй в колодец» и что я знаю, что с этим делать. Я попросил профессора подождать меня пять минут и поспешил к тому месту, где занимались «скандинавские ходительницы». Подойдя к ним, я сказал им, какие они молодцы, как мне понравилось то, что они делают, и извинился за то, что я по дурости своей не понял сразу, насколько у них классная система. Причем говорил я все это совершенно искренне. Потом обнял их всех по очереди и пустился бегом к профессору, еще не хватало, чтобы он меня ждал.
Тот благосклонно кивнул (он явно издалека наблюдал за этой сценой). Его настроение заметно улучшилось, хотя он ничего не сказал по этому поводу. Вместо этого он перешел к делу.
– Итак, столбовое стояние. Ты знаешь, что это такое, или тебе рассказать?
– Да, знаю, и да, рассказать, – выпалил я.
– Ладно, учитывая твое сознательное поведение, расскажу, только коротко. Особенно тут говорить не о чем, потому что стояние столбом – это очень известная штука, оно формирует целостную структуру тела, «выстраивая» его вдоль сил Неба и Земли (простыми словами, это сила земного притяжения, направленная вниз, и реакция опоры, направленная вверх). Столбовое стояние присутствует в качестве общеукрепляющего метода во всех школах и направлениях У-Шу, его еще называют «личным Гун-Фу». Говорят, что заниматься боевым искусством и не заниматься столбовым стоянием – это все равно что строить дом без опорных колонн.
«Столб» – это изначально естественное состояние тела, энергии и сознания, вид статической работы, в котором смешаны методы оздоровления и взращивания внутренней силы для воинских искусств. Столбом эта практика называется потому, что занимающийся стоит неподвижно, как деревянный столб. При длительных занятиях человек «укореняется», становится устойчивым, подобно врытому в землю столбу или пустившему корни дереву. За многие века своего существования эта практика приобрела множество названий: «стояние столбом», «столбовая работа», «поза охватывания дерева». Думаю, с десяток названий я насчитаю точно, вплоть до «позы простака».
Есть несколько причин, по которым эта техника столь популярна: она эффективна, проста, не вызывает отклонений и сочетается с другими системами. Причем сочетается настолько хорошо, что, например, китайские марафонцы, получившие от непрестанного бега микротрещины голени, лечат их стоянием (правда, достаточно длительным – по два часа утром и вечером) в столбе.
При стоянии внимание обращается в основном на расслабление. Ум спокоен, дыхание естественно, а сердце «широко раскрыто». Нужно смотреть и не видеть, слушать и не слышать. Когда тело становится действительно расслабленным, а ум спокойным, тогда жизненная сила беспрепятственно пронизывает все тело, а состояние здоровья достаточно быстро улучшается.
Существует большое количество поз, в которых может практиковаться «столб». В основном столбы симметричные, но при необходимости (особенно при изучении воинских искусств) может применяться столб с «одиночной тяжестью», когда большая часть веса приходится на одну ногу. Стоять в любой из этих позиций можно любое время от одной-двух минут до одного-двух часов.
Все это ты почти наверняка знаешь и без меня. Но есть одна вещь, известная далеко не всем: от правильного стояния в столбе человек заметно умнеет. И практически никто не знает, почему так происходит. Но мы сейчас сделаем так, что ты сам догадаешься. Как ты думаешь, что самое главное для успешного столбового стояния?
– Трудно сказать, там все главное, – задумался я. – Но я, пожалуй, рискнул бы предположить, что в первую очередь следует построить правильную телесную структуру и расслабиться.
– Ну вот ты все и сказал, – улыбнулся профессор. – Главный секрет заключается в том, что полноерасслабление подразумевает и расслабление ума. Про расслабление тела говорят все, а вот про расслабление ума… Мне, кстати, тоже прямо об этом никто не говорил. Намекали неоднократно, но до меня не доходило. Понял я это совершенно неожиданно, прочитав, что сказал великий Джон Нэш, когда его спросили, верно ли, что математика – дело молодых. Так вот он ответил, что в математике важно не столько умение напрячь мозг, сколько умение его расслабить, что это умеют человек десять из ста, причем в молодости это отчего-то удается лучше. Вот тебе и ответ: при стоянии столбом расслабляется мозг и человек начинает использовать его более эффективно. А всем (и ему самому в том числе) кажется, что он поумнел.
Вот вкратце и все. Такого описания тебе хватит?
– Спасибо, Сергей Михайлович, вполне. А для чего вообще нам нужно было вспоминать про столбовое стояние?
– А для того, что ты сейчас будешь сам делать новый стиль Ци-Гун. Я ему даже придумал несколько «рабочих» названий на выбор: «Нордический Ци-Гун», «Ци-Гун скандинавской ходьбы», «Пять вооруженных зверей»… А не понравится – сможешь придумать сам.
– Ну с названием мы разберемся, – осторожно сказал я. – Вот как нам быть с самим Ци-Гун?
– А чего Ци-Гун? – удивился профессор. – С ним-то как раз все ясно. Сейчас идешь в кладовку при входе, берешь пару лыжных палок и делаешь с ними Ци-Гун Пяти зверей. Тебе какую технику с оружием показывали?
– Шест показывали, меч, саблю, веер, даже цепь.
– Ну прекрасно, будем считать, что теперь у тебя каждый зверь держит в лапах по мечу. Правда, я не знаю, чем их держит журавль. Ну журавль-то ладно, а вот змея… Ладно, сам придумаешь, в чем она их там держит, неважно, держит и держит.
До меня постепенно стало доходить. Профессор подразумевал, что форма каждого зверя может выполняться и не с «пустыми руками». Тогда получается, что я буду делать Ци-Гун (в том числе и короткие столбы) «с утяжелением». Сколько там весит лыжная палка? Допустим, полкило? Вот и получится, что Ци-Гун этот «резко» становится воинским и заодно способствует укреплению тела.
– По глазам вижу, что ты понял, – кивнул Сергей Михайлович. – А раз понял, приступай к «проектированию», готовый «проект» представишь мне на утверждение.
А мне что, меня хлебом не корми, дай схемки порисовать. Так что через полчаса у меня все было готово.
– Вполне, – сказал профессор, увидев мои каракули. – Только я немного, с твоего позволения, дополню. Смотри, вот журавль против змеи и журавль против дракона и леопарда. – И он, полностью сохраняя мой стиль, дорисовал внизу еще две картинки.
Полюбовавшись на свое «произведение», Сергей Михайлович сказал:
– И таких сочетаний ты можешь составить сколько угодно.
– А зачем? – удивился я. – То, что вы сейчас нарисовали, – это уже как бы и не Ци-Гун, а фехтование. А вы сами говорили, что передаете мне исключительно оздоровительную часть Пяти зверей.
– Так и есть, только оздоровительную, – утвердительно кивнул профессор. – Но это никак не мешает тебе думать своей головой. Наверняка ты знаешь правило Дейла Карнеги о лимоне и лимонаде. Не можешь не знать, его знает весь цивилизованный мир. Так вот оно гласит: «Если судьба вручает тебе лимон, постарайся сделать из него лимонад». В данном случае я его трактую так: если я тебе показываю что-то одно, ничто не мешает тебе увидеть в этом что-то другое. Если, разумеется, тебе это нужно. Можно сказать, что я учу тебя, как конструировать двигатель, а установишь ты его на спортивный автомобиль, грузовик или автобус – это уже твое дело. Может, просто поставишь в гараж и забудешь о нем. Так, кстати, поступают многие люди: научаются чему-то, а потом не пользуются. Хотя лично мне это не кажется умным.
В общем, с учетом внесенных мною поправок утверждаю, – улыбнулся он, ставя внизу листа дату и чрезвычайно простую подпись. – На этом будем считать, что курс лекций ты прослушал и даже защитил курсовой проект, что я и удостоверил только что своей подписью.
– Если серьезно, – сказал Сергей Михайлович, когда вдоволь насмеялся, – то урок здесь простой: ты уже вполне готов к тому, чтобы не ждать, когда кто-то тебе что-то покажет. Я бы сказал, что ты уже просто обязан иметь собственное понимание. Имеется в виду, что ты можешь делать собственную «аранжировку» хорошо известных вещей. Разумеется, при этом ты, как порядочный человек, должен ссылаться на «исходник», то есть на настоящего автора. Я и сам так делаю. Например, мне давно нравятся изумительные слова у Омара Хайяма:
Пить можно всем, необходимо только
Знать: где, когда, за что и с кем и сколько.
Так вот, я преобразовал этот стих в простой и полностью рабочий рецепт похудения, с помощью которого уже сбросили вес несколько моих знакомых. В моей трактовке он звучит так:
Есть можно всё и всем, необходимо только
Знать: что, где, когда и с кем и сколько.
И обрати внимание, я ничего не придумал, просто заметил уже существующую жемчужину и (еще раз повторю, с обязательной ссылкой на автора) переделал ее «под боевой патрон».
«И тут мы с ним похожи», – в очередной раз отметил про себя я. Мне тоже всю сознательную жизнь нравился Омар Хайям, особенно рубаи, написанные им в старости:
Много лет размышлял я над жизнью земной.
Непонятного нет для меня под луной.
Мне известно, что мне ничего не известно, —
Вот последний секрет из постигнутых мной.
Но задумываться особенно было некогда, потому что профессор (тоже мне Харниш по прозвищу Время-не-ждет) продолжал говорить:
– В общем, ничего особенного от тебя не требуется: просто думай о том, чем ты занимаешься, о своем искусстве, деле, ремесле, погрузись в мысли не о всякой чепухе, а о том, что тебя на самом деле интересует. Тогда то, что тебе нужно, «всплывет» само собой.
Фейербах говорил, что «человек есть то, что он ест». Так вот, хоть он и Фейербах, хоть его и называют «оптимистичным аналогом» Ницше, но тут он точно не прав. Правильно это будет звучать так: «человеческое тело есть то, что оно ест, а человек есть то, о чем он думает». Так что о чем будешь думать, тем и станешь. Например, будешь думать про Ци-Гун Пяти зверей, во всем будешь видеть Ци-Гун Пяти зверей.
Похоже на старый, но очень правильный анекдот.
Психиатр показывает пациенту картинку с цветочком:
– О чем вы думаете, глядя на это рисунок?
– О красивых женщинах, доктор.
Психиатр подсовывает ему картинку с корабликом:
– А глядя на эту?
– О красивых женщинах, доктор.
– А так? – показывает врач картинку, на которой изображен домик.
– О красивых женщинах, доктор.
– Но почему? Я не вижу никакой логики в ваших ответах.
– Никакой логики тут и нет, доктор. Я просто всегда думаю о красивых женщинах.
В общем, запомни, «моя чашку, мой чашку»; читая книгу, читай книгу; занимаясь Ци-Гун, думай о Ци-Гун и так далее. Кстати, о мытье чашек… – тут профессор оживился, – ты у нас в некотором смысле посудомойка и на мытье посуды тратишь достаточно много времени. Что ты делаешь, когда моешь посуду?
– Смешной вопрос. Если после каждой еды посуда оказывается чистой, то выходит, что я, моя посуду, мою посуду.
– Не выкручивайся, ты прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю: где находится твой ум, о чем ты думаешь в это время?
Тут я задумался:
– Трудно сказать, я много о чем в это время думаю. Например, о наших занятиях, вспоминаю, что вы говорили, прокручиваю в уме формы.
– А о посуде?
– Чего о ней думать! – засмеялся я. – Вода течет, крути себе тарелку в руках и вози по ней тряпкой, она и помоется.
– Я больше не буду есть из этих тарелок! – подумав, сказал профессор.
От такого неожиданного поворота я просто обалдел:
– И почему это, позвольте осведомиться?
– Ты не присутствуешь в том, что делаешь, следовательно, делаешь это не искренне. Раз ты делаешь это не искренне, то делаешь некачественно, а раз некачественно, то посуда остается грязной, а с грязной посуды есть неправильно, негигиенично. Логично? – с широкой улыбкой спросил профессор. – Ладно, можешь не отвечать, – милостиво разрешил он, видимо, увидев мое изумленное лицо. – И не обижайся, а то обидишься и придется мыть посуду Любаше или мне самому, потому что Любаше «не положено» (она же повар), а я ленивый.
Но шутки шутками, с этого момента старайся присутствовать во всем, что делаешь, даже в мытье посуды. И будет тебе счастье, как говорят уличные гадалки. А у нас с завтрашнего дня ни слова о теории, сплошная практика.
Реально то, что не может быть уничтожено, а то, что может быть уничтожено, – нереально. Знающий эту истину мудр».
«Падамалай»
А ещё в университете есть практические занятия
О Ум, неразумно, с твоей стороны, выходить вовне. Лучшее для тебя – направиться внутрь.
«Падамалай»
В самый первый вечер после нашего приезда на «дачу» профессор вручил мне съемный жесткий диск.
– Это тебе подарок, будет вместо книжки перед сном. Тут записан учебный фильм о Пяти зверях, снятый китайской ассоциацией оздоровительного Ци-Гун. Красивый фильм, посмотри, получишь удовольствие. Еще я скачал из Интернета и записал пару роликов о «наших», уданских, Пяти зверях. Выглядят они чуть иначе, чем те звери, что я тебе показываю, потому что у меня во всем присутствует явный «тайцзицюаньский акцент», но очень похоже, да и исполнение совершенно мастерское, так что очень рекомендую. Вообще сейчас все просто: «В Интернет заходишь и сразу все находишь», – засмеялся Сергей Михайлович.
– Что, прямо так и все?
– Ну все не все, но «фильмиков» и роликов про Пять зверей там множество. Но тебе уже ничего искать не надо. Все, что тебе нужно, я уже скачал и записал на этот диск. Так что можешь смотреть прямо сейчас. Хочешь – смотри на ноутбуке, их в кабинете на втором этаже штук пять лежит, все новые и все самые лучшие. А хочешь – прямо к телевизору подоткни, тут в каждой комнате на стене висит плазменная панель.
Само собой, сразу после ужина я схватил первый попавшийся ноутбук и подсоединил к нему подаренный съемный диск. Начал я с учебного фильма. Пять зверей там были не те, что мне показывал профессор, но сам фильм стоил того, чтобы его посмотреть даже просто так. Анимация, изумительные пейзажи, исполнители в ярких шелковых китайских костюмах. Все это богатство сопровождалось текстом на русском языке. Я слушал внимательно, кое-что даже записывал, потом меньше буду морочить профессору голову глупыми вопросами.
После этого я посмотрел ролик с уданскими Пятью зверями. Тот был попроще, без «выделываний» и явно любительский. Но зато мастер, худощавый монах, не двигался, а буквально тек. «Наверное, так двигался бы водяной дракон, если бы он существовал», – подумал я.
Заснул я, даже не выключив компьютер, и снился мне, само собой, «текучий монах». Только во сне он был заметно старше и чем-то неуловимо походил на профессора, только желтокожего и узкоглазого.
– Сам себе удивляюсь, – сказал Сергей Михайлович, – но я даже не знаю, что тебе рассказывать на практических занятиях. Что показывать, знаю, а что рассказывать – нет. Поэтому не жди долгих разговоров, не лекции это. Не жди также связного, «лекционного» изложения, потому что буду говорить урывками, по мере того как мы будем заниматься. В общем, будет такая ткань, сшитая из лоскутов отдельных пояснений.
Пожалуй, начну с того, что объясню тебе практическое соответствие формы каждого животного и его сути. Если будешь это помнить, то никогда не забудешь ни одной формы. Такое, можно сказать, мнемоническое правило.
Про дракона можно сказать, что это самый «многофункциональный» и «разнонаправленный» зверь. Его универсальность в том, что он одинаково хорошо чувствует себя во всех трех стихиях (мне лично эта форма напоминает трехлучевую «мерседесовскую», звезду, которая символизировала применение двигателей Готлиба Даймлера на земле, в воде и в воздухе). Дракон уверенно стоит на земле, весь скручен (повернут в талии и смотрит назад), одна его рука (или крыло, кто поймет такого сложного зверя) горизонтальна, а вторая почти вертикально направлена в небо (он же летает).
Тигр – это самый мощный зверь из всей пятерки. Он единственный из них имеет симметричную форму, он не пытается повернуться к противнику боком, он обращен к нему открытой грудью и демонстрирует свою мощь, совершенно не скрываясь.
Леопард очень гибкий, он изгибается в талии почти так же, как это могла бы сделать змея. К тому же его форма показывает, что этот «охотник за обезьянами» готов достать самую ловкую добычу из любого, даже самого затейливого положения, что он дотянется до нее, что бы ни случилось.
Змея буквально стелется над землей, ее стойка растянута в длину, в результате чего получается очень длинный и низкий зверь, максимально прижатый к земле и атакующий снизу.
Журавль, наоборот, очень легкий и трепетный, как язык пламени. С землей он почти не связан, он опирается на нее лишь одной ногой и всегда готов взлететь. Он демонстрирует идеальный баланс, помогая себе поддерживать его руками, которыми он, как крыльями, «опирается на воздух».
Если ты заметил, то формы тигра, леопарда и змеи я тебе показываю в очень низких стойках. Это абсолютно правильно, потому что такой подход позволяет быстро укрепить ноги, поясницу и привести в движение внутреннюю энергию.
– Ну с ногами и поясницей я понимаю, но при чем тут внутренняя энергия? – удивился я.
– Здесь тоже все несложно, нужно только понимать принципы. Когда ты стоишь на прямых ногах, тебе достаточно трудно привести в движение область поясницы, потому что она у тебя тоже практически прямая и не способна пружинить. Если же поясница жесткая, то область Дань-Тянь (а вместе с ней и внутренняя энергия) тоже не приходит в движение. Кроме того, когда поясница прямая, то верхняя и нижняя части тела плохо «связаны», в результате чего тело и внутренняя энергия становятся «не целыми». Когда ты садишься низко, тело становится более «подпружиненным» и «оживает», поэтому у тебя больше шансов «запустить» Ци.
– А как же Тай-Цзи-Цюань стиля У, где предписаны высокие стойки, потому что в низких тело напрягается, что мешает проходить потоку Ци? – удивился я.
– Никаких противоречий, – улыбнулся профессор. – Стиль У, пожалуй, самый утонченный стиль Тай-Цзи-Цюань, предполагающий наличие достаточно высокого мастерства. А когда человек мастер, ему уже все равно, в какой стойке стоять. Кстати, открою тебе «ужасный секрет»: все мастера стиля У в молодости практиковали в очень низких стойках.
Вообще эта модификация Пяти зверей очень серьезно работает с телом. Для сравнения скажу, что уданские Шесть целительных звуков с телом почти не работают, точнее, работают, но очень мало. В них нет поворотов, наклонов, приседаний, низких, «напряжных» стоек. Грубо говоря, человек просто стоит и дышит, сопровождая выдох определенными звуками и плавными движениями руками. В Восьми кусках парчи все меняется. Тут нет никаких звуков, но зато в движение приходят не только руки, а все тело: появляются глубокие наклоны, сгибание колен, низкая стойка всадника. В уданских Пяти животных тенденция к движению еще возрастает. Разумеется, ничего особенного, это не спортивная гимнастика, но тело должно стать очень крепким и очень гибким, чтобы можно было хоть сколько-то качественно исполнять роль «человека-зверинца».
Однако вернемся к низким стойкам, которые представляют собой очень важный элемент работы с телом. Запомни навсегда две вещи. Во-первых, перед тем как делать этот Ци-Гун, нужно очень тщательно, не жалея времени, размять колени и поясницу. Колени особенно! Во-вторых, далеко не всем вообще нужно практиковать в низких стойках. Если вдруг начнешь обучать людей постарше, им низкие стойки даже и не показывай.
– А «постарше» это сколько? – прикинулся я дурачком.
– Трудно сказать, зависит от формы, но, думаю, лет после сорока низко «усаживаться» уже не стоит.
– Так ведь мне уже сорок пять, – засмеялся я. – А меня вы заставляете делать ниже некуда.
– С тобой отдельная история. Ты занимался с молодости. В общем, рецепт стандартный: прежде чем подобрать дозу лекарства (высоту стойки), нужно смотреть на пациента (ученика). Иначе лекарство может превратиться в яд!
– Я понимаю, у нас практика и говорим мы о практических вещах, – осторожно начал я. – Но мне всегда казалось, что лекции тоже существуют не «просто так» и все то, о чем в них говорится, должно найти отражение в практике, так сказать, заработать.
– Ты несомненно прав, и если учебный курс построен правильно, то лекции и практика представляют собой нечто вроде Инь и Ян, единых и нераздельных. Таким образом, в практике должна использоваться теория, изложенная в лекциях, а лекции должны предусматривать практическое использование. В общем, Инь в Ян и Ян в Инь. Но я так понимаю, что ты не просто так спрашиваешь? – хитро прищурился Сергей Михайлович. – Выкладывай, чего хотел.
– Конечно, не просто так. У нас была целая лекция о характере всего этого зверья. А сейчас речь у нас идет только о внешних формах, высоте стоек. Для чего же тогда мы столько времени говорили о «глубоком внутреннем зверином содержании»? Я понимаю, что никогда не сумею внутренне уподобиться дракону или тигру. Но тогда зачем было мне «вешать эту морковку»?
– Как ты удачно угадал! Это моя любимая студенческая присказка: «если ослу перед носом повесить морковку, он не сможет ее съесть, но будет идти за ней до самого диплома», – ухмыльнулся профессор. – Но ты-то не студент! Тебе, конечно, тоже можно «повесить морковку» (почти любому человеку можно, нужно только правильно ее подобрать), но не такую же простенькую. Может, сам догадаешься? В качестве подсказки скажу только, что все эти разговоры о привычках и характерах пяти зверей должны были стать основанием всего лишь для одного вывода. Правда, чрезвычайно важного. Я бы сказал, полностью изменяющего жизнь. И можешь не делать скептическое выражение лица. Я говорю только то, в чем полностью уверен. Если я не уверен, то я просто молчу. Кстати, это одна из причин моей молчаливости. Попутно дарю тебе принцип, настолько полезный, насколько он короток: «Нечего сказать – молчи!»
– Получается, я должен был понять, что животные молчаливые и мне нужно научиться тоже не болтать лишнего? Но это как-то слишком просто. А у вас, профессор, я заметил, просто ничего не бывает.
– Тут ты прав, у меня все не просто, у меня все очень просто, – возразил Сергей Михайлович. – А насчет не «болтать лишнего» животные никак не могут служить примером, потому что они бывают очень «болтливые», хуже людей. Для описания «болтливых» собак даже слова специальные есть: «пустолайка», «пустобрех». Так что думай дальше.
Я молча пожал плечами. Ничего в голову не приходило.
– Ладно, – сжалился профессор. – Чем животные лучше людей? Какие у них преимущества перед человеком?
– Быстрее, ловчее, сильнее…
– Нет, друг мой, так не пойдет. Ты же сам только что спрашивал, зачем я тебе рассказывал о внутренних свойствах и характере животных. А сам тут же «сползаешь» на физические качества.
– Так внутри же они ничем не лучше нас, даже самое умное животное тупее самого тупого человека.
– Ну вот, ты сам все и сказал! – торжествующе воскликнул профессор.
– По-вашему выходит, что тупость – это преимущество?!
– Если ты воин, то все, что у тебя есть, – это твое преимущество. Если ты умный, то твое преимущество – это ум. Если тупой – то тупость.
– Ну с умом я понимаю. Но какое у меня будет преимущество, если я стану тупым, как животное?
– Тупость, кстати, в некотором смысле несомненное преимущество. Доказано, что чем человек тупее, чем ниже у него интеллект, тем выше у него болевой порог. Чем человек тупее, тем меньше у него способность фантазировать и тем меньше он будет «прокручивать» в уме ситуации, которые не имеют ничего общего с реальностью и являются плодом его воображения. Ты, как я понимаю, водитель с немалым стажем и должен знать, что лишняя фантазия для человека за рулем совершенно ни к чему. Иначе он, увидев однажды аварию, представит, что и с ним подобное может случиться, и такого себе навоображает, что никогда больше не сядет за руль.
Но вернемся к нашим животным. Они, кстати, не такие уж тупые. Все, что им нужно для жизни, они понимают и выживают там, где человеку не выжить. А человеку его «лишний» ум часто мешает жить хорошо. Как ты думаешь, бывает ли животное в плохом настроении?
– Я по этому поводу ничего не думаю, я ведь, к счастью, вроде не совсем животное.
– Тогда я тебе скажу: если животное сыто, если ему не холодно, если оно хорошо себя чувствует, если у него ничего не болит, то оно в принципе неспособно быть «не в духе». Оно живет «здесь и сейчас», оно не вспоминает, насколько голодным был прошлый год, и не беспокоится о том, добудет ли оно пищу завтра. Представь себе домашнего кота. Когда он наелся и набегался (можно сказать, удовлетворил потребности тела), он пребывает в покое, а не ищет приключений на свою наглую усатую морду.
С человеком все не так. Его «лишний» ум все время пребывает в беспокойстве, он никогда не перестает думать, несмотря на то что все уже тысячекратно продумано. Ум не дает человеку пребывать в покое даже тогда, когда все хорошо и можно расслабиться и наслаждаться жизнью.
Надеюсь, теперь до тебя дошло, что все эти «сказки» про зверей нужны лишь для того, чтобы ты понял, что должен научиться правильно пользоваться умом. Точнее, не пользоваться им без необходимости. Я не говорю тебе, что ты должен превратиться в какую-то «тварь бессловесную», но если ум тебе в какой-то момент «не нужен», «отложи» его в сторону и просто «будь». В общем, «если у тебя есть фонтан, заткни его; дай отдохнуть и фонтану». Замени слово «фонтан» на слово «ум» и ты поймешь, о чем я говорю. Я прекрасно знаю, что это очень трудно, но ты говоришь о высших уровнях практики, а тут уже ничего не бывает легко.
«Хорошенькое дело, – подумал я, – заткнуть ум». А потом вспомнил, каким мудрым выглядел дядин кот по кличке Пижон, когда величественно возлежал на ковре посередине комнаты. Не представляю, что он чувствовал и о чем думал (и способен ли он думать вообще), но чего-чего, а беспокойства в нем в тот момент и в помине не было. Он выглядел (да, впрочем, и вел себя) заметно мудрее, чем я со всем своим умом, в котором что-то постоянно «кипело, варилось и булькало». «Ладно, – подумал я, – начнем с того, что не будем излишне беспокоиться по поводу лишнего беспокойства. Отложим пока профессорское наставление в сторонку, а потом на досуге обдумаем».
А Сергей Михайлович тем временем уже говорил совсем о другом.
– Ты сам видишь, что система построена «прерывисто», по принципу: плавные, мягкие движения, перемежаемые застываниями в статической позиции (короткими «стояниями в столбе»). Тебе не кажется это странным? Ведь, например, про твой любимый Тай-Цзи-Цюань ясно сказано, что он «подобен большой реке, которая течет, не прерываясь».
– Честно говоря, совершенно не кажется, потому есть еще одно правило: «Даже если усилие-Цзинь прервалось, то мысль не прерывается. Даже если мысль прервалась, дух-Шэнь может соединить».
– Все так и есть, молодец, – похвалил меня Сергей Михайлович. – Но это слова из старых трактатов, которые никогда не бывают понятными, их специально так писали, чтобы те, кому не положено, не могли не только постичь смысл сказанного, но даже догадаться, о чем вообще идет речь. Так что лучше простыми словами расскажи мне, как ты себе это представляешь, чтобы я был уверен, что ты все понимаешь правильно.
– Легче легкого. Еду я в машине, стал на светофоре. Машина стоит, но мотор продолжает работать на холостом ходу, то есть даже при прекращении внешнего движения внутреннее движение не останавливается. Допустим, все же мотор заглох. На этот случай в кабине есть водитель, который поворачивает ключ в замке зажигания, возобновляя тем самым внутреннее движение, которое может в любой момент перейти в движение внешнее, стоит лишь отпустить сцепление и нажать на газ.
– Вполне приличная метафора, – кивнул профессор. – А если для нашего случая?
– Для нашего случая это означает, что я всегда нахожусь в полном осознании и, даже остановившись, могу в любой момент снова прийти в движение.
– А находясь в движении, можешь в любой момент остановиться, – закончил Сергей Михайлович. – И получается у тебя сплошной Инь-Ян, – улыбнулся он.
– Как ты думаешь, из чего состоит комплекс Пяти зверей? – неожиданно спросил меня профессор.
– Как это из чего? – удивился я такому простому вопросу. – Из формы открытия и пяти «звериных» форм. В общем, из шести форм.
– Принципиально неверно, – отрезал Сергей Михайлович. – Обязательно ли делать весь комплекс или ты можешь сделать отдельно любую форму, когда захочется?
– Конечно, могу, своя рука владыка.
– А каждая форма даже при выполнении в комплексе начинается с поднятия и опускания рук, так сказать, «малого или упрощенного открытия», запускающего Ци, а завершается тем, что ты складываешь ладони на животе (выполняешь «закрытие»), собирая тем самым Ци в Дань-Тянь и одновременно успокаивая ум. Таким образом, получается, что каждое упражнение представляет собой крохотный, но полностью завершенный комплекс: открытие (подъем Ци, пробуждение ума) – работа (с телом, умом и энергией) – закрытие (собирание Ци в Дань-Тянь и успокоение ума).
И выходит, что Пять зверей состоят не из шести форм, а из шести комплексов. Звучит громковато, но это факт.
Перед тем как более подробно объяснять форму открытия (или, как я ее для себя прозвал, «нулевую» форму), Сергей Михайлович попросил меня показать, как я делаю форму Тай-Цзи-Цюань. Я честно, как умел, показал стиль Чэнь и стиль Ян.
– Ну в общем, неплохо, – снисходительно сказал профессор. – Все «не пустое», с мыслью, с энергией. Я бы даже сказал, практически мастерское исполнение.
– Да какое же оно мастерское, – засмеялся я.
– Тут ты не прав, – серьезно продолжил он. – По западным меркам ты несомненный мастер Тай-Цзи-Цюань. Не думаю, что здесь много таких, как ты.
– А по азиатским?
– Насчет азиатских это слишком «в общем», так что точно не скажу. Знаю только насчет Вьетнама и Китая. Так вот, думаю, что по вьетнамским меркам ты никто, максимум старательный продвинутый ученик, а вот по китайским – ты примерно на уровне стандартного государственного тренера У-Шу.
– Не понимаю, что значит «стандартный государственный»?
– Да все очень просто, – засмеялся профессор. – Понимающие люди знают, что серьезных мастеров в Китае осталось очень мало и они, как правило, в госучреждениях не преподают. Ну что тут поделаешь, большинство из них идет своим путем и с трудом вписывается в «систему». А слова «государственный тренер» означают, что речь идет о человеке очень среднего мастерства, которого, тем не менее, достаточно для того, чтобы брать учеников, преподавать У-Шу и этим честно зарабатывать себе на жизнь. В общем, скорее не мастер, а добротный ремесленник. Ты не удивляйся, в Китае таких подавляющее большинство. И на кусок хлеба (впрочем, весьма скромный) всем хватает. В любом случае могу тебя обрадовать, для наших условий ты очень даже хорош.
– А вообще?
– И вообще тоже вполне ничего. В тебе чувствуется весьма основательная традиционная школа, и я совершенно отчетливо вижу, что ты понимаешь, что делаешь. Есть старая китайская пословица о том, что пышная листва бывает лишь у деревьев, имеющих глубокие корни. Если говорить о тебе, то до «пышной листвы», то бишь настоящего мастерства, тебе еще учиться и учиться, но правильный фундамент для него уже заложен, так что основная работа сделана, теперь нужно только никуда не спешить и, не торопясь, поливать «дерево». Если бы я так не думал, я бы с тобой не возился, я уже тебе говорил, что сейчас нахожусь не в тех условиях, чтобы попусту тратить время. Ладно, все это неважно, ты такой, какой ты есть, и от разговоров твое мастерство не станет лучше. Скажи мне, как называются две первые формы Тай-Цзи-Цюань?
– Первую, когда человек просто стоит неподвижно, составив стопы вместе, обычно называют стойкой беспредельного. А вторую (когда человек стоит, расставив ноги на ширину плеч, и поднимает обе руки вверх) как только не называют. И формой Великого Предела, и формой подъема энергии, и формой пробуждения Ци.
– Так вот, при выполнении формы открытия в Ци-Гун Пяти зверей эти два положения остаются без изменения. Ты наверняка знаешь, что эти позиции описываются достаточно сложно, чаще всего к ним предъявляется целых восемнадцать требований. На самом деле для физического тела все предельно просто: представил, что ты подвешен за макушку, и расслабился. Тогда все тело выпрямится и выровняется само собой.
Сложность лишь одна: успокоить ум, сделать его безмолвным, тихим, остановить его мысли. Вот это действительно трудно, тут будет лучше, если тебе поможет учитель, который способен без слов, «от сердца к сердцу» передать это состояние безмыслия.
Вообще-то я прекрасно знал, что таких вопросов азиатские учителя терпеть не могут, но тут слова как-то сами сорвались у меня с языка:
– А вы можете это сделать?
– Передать-то я могу, ничего сложного тут нет, – небрежно махнул рукой Сергей Михайлович. – Не знаю только, сможешь ли ты это взять. Но отчего бы и не попробовать? Стань прямо, ни о чем не думай и не пытайся ничего ощутить. В общем, расслабься и ничего не делай.
Я стал и расслабился. Честно говоря, я ни на что не надеялся и ни на что не рассчитывал. Но все произошло быстро, почти мгновенно. Ум замер, мне стало хорошо и спокойно. Я бы даже назвал это блаженством, если бы не ярко выраженная нелюбовь к громким словам. Сколько прошло времени, я не знаю. Думаю, что немного, потому что профессор привел меня в себя очень легким похлопыванием по плечу.
– Поймал? – улыбаясь, спросил он. – Можешь не отвечать, вижу, что поймал. Запомни это ощущение и дальше уже сам. Я не всегда буду у тебя в подручных.
То же заблуждение ума заставляет принимать воспринимаемое пятью органами чувств за Реальность. Это приводит к возбуждению ума, вступающего в борьбу за обладание этим.
«Падамалай»
Пять «столбовых зверей»
«Только Сознание пребывает как Высшее. Пять чувств и восприятие через пять чувств, не являющиеся Сознанием, ложны и обманчивы».
«Падамалай»
Уже несколько дней у меня в голове крутились слова профессора о низких стойках, о пожилых людях, которым нельзя в них практиковать, о положениях, в которых требуется замирать в форме каждого зверя. Все это никак не связывалось, пока Сергей Михайлович не сказал о состоянии безмыслия.
До меня вдруг дошло, что если пожилому человеку нельзя стоять в низких стойках, то он вполне может позволить себе усесться на табуреточку. При этом можно выделить ключевую позу для каждого зверя и даже не двигаться, а просто находиться в ней (в этаком «сидячем столбе»), так сказать, «стоять сидя», пребывая в состоянии безмыслия. Все это в достаточно сумбурной форме я изложил профессору, думая, что, кроме смеха, мои слова о «сидячем столбе» ничего у него не вызовут.
Однако к моему удивлению, профессор смеяться не стал.
– Как интересно, – сказал он. – Я как раз думал, показывать тебе это или нет. Никак не мог решить, нужно ли тратить на это силы и время. Но раз ты сам спросил…
– Что это? – заинтересовался я.
– Да, смешно сказать, «сидячие Пять зверей». Вообще-то такая практика резко отличается от нашей, она исходит не из Уданских гор, в ней другие звери, но для нас это особого значения не имеет. Важно другое, там все, как ты говоришь: пять статических положений, выполняемых в положении сидя. Человек просто садится (можно на стуле, можно прямо на полу, скрестив ноги) с прямой спиной в заданную позу и ничего не делает, стараясь при этом еще и ни о чем не думать. Таких поз, понятное дело, пять, при этом положение меняют только руки, а положение тела и ног остается неизменным. В общем, я дал ему образное имя: «Ци-Гун пяти сидячих звериных столбов». Хотя это название неправильное, на самом деле этот Ци-Гун по-прежнему называется играми Пяти зверей. Объяснять что-то новое не потребуется: про стояние столбом я тебе уже говорил, про «зверей Хуа То» – тоже. Так что еще одну лекцию читать не придется, ты все уже знаешь, скажу только, какой зверь соответствует какому Первоэлементу, и перейдем к практике. Итак, в этом Ци-Гун тигр – это Дерево; журавль – это Металл; обезьяна – это Огонь; олень – это Вода; а медведь – Земля.
С этими словами профессор вышел и вскоре вернулся с двумя небольшими подушками.
– Что, занятие откладывается и можно будет слегка подремать после Любашиного обеда? – обрадовался я.
– После Любашиного обеда нужно проходить десяток километров, чтобы хотя бы наполовину сжечь его, – сказал профессор, старательно притворяясь строгим. – Тем более эта подушка не для того, чтобы дрыхнуть, а чтобы, сидя на ней, медитировать. Понюхай, как пахнет. – Сергей Михайлович протянул мне одну из подушек. Действительно, аромат был очень тонким и, я бы даже сказал, успокаивающим.
– Полезная штука, – сказал профессор, – облегчает долговременное сидение в неподвижной позе. Набита она гречишной лузгой (это она так приятно пахнет), не накапливающей в себе всякую дрянь, которой удобряют гречиху. Она не сбивается и сохраняет тепло человеческого тела, так что заду всегда мягко и тепло. Хорошая вещь, сам из Индии привез.
– А как эти подушки здесь оказались? – спросил я.
– Так я их хозяину этого «теремка» подарил пару лет назад, когда он вдруг решил, что ему необходимо заняться медитацией. Ничем он заниматься, разумеется, не стал, он медитирует на пляже на Лазурном берегу (что тоже очень неплохо и полезно для здоровья), а вот подушки остались. Кстати, обрати внимание, это хороший пример, из серии «даешь другим – даешь себе». Если бы я не подарил эти подушки ему, то не смог бы сам пользоваться ими сейчас.
Ладно, у нас практическое занятие, а не лекция о подушках для медитации. Садись напротив и повторяй за мной.
С этими словами Сергей Михайлович принял позу тигра и застыл. Через несколько минут тигра «сменил» журавль, потом обезьяна, олень и медведь. В каждой позе профессор «высиживал» по паре минут. Потом он весьма основательно промассировал и прохлопал все тело (понятное дело, после неподвижного сидения это было просто необходимо) и встал.
– Ничего пока не спрашивай, – попросил он. – Сначала подумай, а вопросы задашь завтра. Привыкай всегда следовать железной последовательности: сначала думать, а потом говорить. Или неговорить…
Насчет «сначала думать» я был полностью согласен и перед тем, как задавать вопросы, решил подготовиться. Я даже подготовил эскизик, на котором нарисовал пять «звериных столбов».
Профессор на эти мои рисунки отреагировал неожиданно.
– Ты эти картинки с меня рисовал? – спросил он. – Как это ты не сфотографировал все на свой любимый телефон? – И, не дожидаясь ответа, со смехом продолжил: – Это я такой страшный и лысый? Это у меня морда похожа на висячий замок? – После чего подумал и с уверенностью сказал: – Нет, пожалуй, я точно красивее и уж точно не лысый. Это ты просто не умеешь рисовать, а я – «в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил». Или раза в два старше… – после паузы добавил он. – Но хоть портретист из тебя никудышный, тем не менее ты молодец, постарался. Смешно, у каждой зверушки своя рубашечка, с ее именем и номером, прямо как у футболистов. Например, у тебя игрок по фамилии «Тигр» идет под первым номером. Даже подушки у них под задом ты нарисовал в косую клетку, как есть на самом деле. И хотя все это чушь, я это очень одобряю, потому что когда человек развлекается, делая свою работу, то вероятность того, что он сделает ее хорошо, значительно возрастает. Да и устанет меньше.
Но тут не только развлечение важно, важнее совсем другое: ты заметил, что в этой практике последовательность форм построена на основании принципа взаимной несовместимости, о котором я тебе рассказывал. Так что имеешь полное право задавать вопросы.
– Так вопрос-то только один. Сколько нужно «высиживать» в каждом положении?
– Не притворяйся, ты и без меня это знаешь. Тут все точно так же, как в обычном столбе. Для того чтобы Ци и кровь совершили по телу полный оборот, требуется примерно полчаса. Вот столько и нужно, как ты выражаешься, «высиживать».
– Полчаса на каждого зверя, да на пять зверей, получается два с половиной часа. Кошмар, я за это время и сам озверею.
– Что, я зря тебе рассказывал о подушках для медитации? Вот усядешься на такую клетчатую штуку и вставать не захочешь, – вовсю развлекался профессор. – Ладно, не пугайся. На самом деле полчаса – это максимальное время для всей этой практики. Если даже ты посидишь по две-три минуты в каждом положении, то ты уже большой молодец.
Но особого внимания на эту практику ты не обращай. Для тебя это, так сказать, резервный вариант: когда заболел, очень устал, просто невмоготу. Тогда можно позволить себе позаниматься не только никуда не выходя, но даже не отрывая зада от кресла. Для о-о-чень больших лентяев, – мечтательно протянул Сергей Михайлович. – И кстати, намного лучше, чем совсем ничего не делать.
Ты, направивший свое сердце на благополучие и процветающий в качестве учителя! Сначала хорошо бы стать исследователем и исследовать самого себя.
«Падамалай»
Ци-Гун прохлопывания Пяти элементов, или Пять зверей делают себе массаж
«Существуют учитель и его ученики. Учитель дает одни и те же наставления всем ученикам, сидящим перед ним. Как же получается так, что некоторые ученики слышат наставления, применяют их на практике и достигают быстрого прогресса, в то время как другие слышат и применяют эти наставления, но прогресс их мал или его нет вообще?» Махарши ответил: «Некоторые, должно быть, следовали этой линии учения в своих прошлых жизнях, в то время как другие только начинают. Кроме того, некоторые рождаются более продвинутыми и более подходящими к этому, чем другие».
«Падамалай»
– С тобой странно получается, – сказал Сергей Михайлович. – Сначала я вообще колебался, учить тебя или нет. Потом решился передать тебе Пять зверей. А потом ты начал учить себя сам, а я тебе только помогаю.
– Это как?
– Да очень просто, это же ты спросил меня, можно ли «стоять сидя», вот мне и пришлось показать тебе пять «звериных столбов». Дальше – больше, ты показал мне Ци-Гун прохлопываний, похоже, что теперь придется объяснить его тебе, потому что мне показалось, что в данном случае ты не совсем понимаешь, что делаешь.
Тут я удивился по-настоящему:
– Сергей Михайлович, здесь как-то все не складывается. Всего несколько дней назад вы сами говорили, будто я понимаю, что делаю, практикую Тай-Цзи-Цюань «с мыслью и энергией». Если не ошибаюсь, вы назвали это практически мастерским исполнением. Вы меня этим так удивили, что я запомнил это слово в слово. А теперь выходит, что все наоборот? Но это ладно, а вот показать вам какой-то Ци-Гун прохлопываний я точно не мог по весьма уважительной причине: я его не знаю. Извините, но впервые в ваших словах я не вижу логики.
– Неудивительно, что ты ее не видишь, – вздохнул профессор – Тут она не такая прямолинейная, как ты привык. Для иллюстрации расскажу тебе красивую историю.
Однажды молодой человек пришел к раввину с просьбой преподать ему Талмуд. Но раввин отказал ему, сказав, что тот не сможет понять логику этой Книги. Молодой человек сообщил старику, что защитил диссертацию по сократовской логике, и попросил устроить ему экзамен. Раввин согласился, и между ними произошел следующий диалог.
– Два трубочиста вылезают из дымохода. У одного из них лицо чистое, а у второго – грязное. Кто из них пойдет умываться?
– Тот, у кого грязное! – уверенно ответил молодой философ.
– Нет. Тот, у кого грязное лицо, посмотрит на того, у кого лицо чистое, и решит, что его лицо тоже чистое. А тот, у кого лицо чистое, посмотрит на того, у кого лицо грязное, решит, что сам тоже испачкался, и пойдет умываться.
Молодой человек не сдался и попросил задать ему еще вопрос.
Вопрос оказался тем же самым:
– Два трубочиста вылезают из дымохода. У одного лицо чистое, у второго – грязное. Кто из них пойдет умываться?
– Но ведь мы только что установили: тот, у кого лицо чистое!
– Неправильно. Умываться пойдут оба. Трубочист с чистым лицом посмотрит на трубочиста с грязным лицом и решит, что его лицо тоже грязное. А тот, у кого лицо грязное, увидев, что его напарник, посмотрев на него, пошел умываться, поймет, что у него грязное лицо, и тоже пойдет умываться.
– Об этом я не подумал. Пожалуйста, задайте еще вопрос!
– Ладно. Два трубочиста вылезают из дымохода. У одного из них лицо чистое, у второго – грязное. Кто из них пойдет умываться?
– Опять?! Мы же выяснили: умываться пойдут оба.
– Неправильно. Умываться не пойдет ни один из них. Тот, у кого лицо грязное, посмотрит на того, у кого лицо чистое, и не пойдет умываться. А тот, у кого лицо чистое, увидит, что тот, у кого лицо грязное, посмотрев на него, не идет умываться, поймет, что его лицо чистое, и тоже не пойдет умываться.
– Но этот-то ответ наконец правильный?
– И это неправильный! Как может быть, чтобы два человека чистили одну и ту же трубу и один из них испачкал лицо, а другой нет?! Сам этот вопрос – бессмыслица, и если ты потратишь жизнь, отвечая на подобные вопросы, то вся твоя жизнь тоже будет лишена смысла!
– Ладно, про трубочистов мне понравилось. Но если вернуться к нашему случаю? – не отставал я.
– А в нашем случае все намного проще. Я говорил, что ты понимаешь, что делаешь, не только потому что это по большей части чистая правда, но и потому, что хотел «добавить тебе лица». А точно знать, знаешь ли ты (извини за тавтологию) Ци-Гун прохлопываний, ты не можешь, ведь любое знание – это иллюзия.
– Ну не знаю, как любое знание, но это точно, – тяжело вздохнул я.
– Ладно, давай разбираться, – еще тяжелее, явно копируя меня, вздохнул профессор. – С чего ты начал, когда я попросил тебя показать, как ты делаешь Тай-Цзи-Цюань?
– Не помню, – пожал я плечами.
– Ты-то, может, и не помнишь, но тело помнит наверняка, я же видел, что ты это делал «на автомате». – С этими словами профессор стал мягко скручиваться в талии, поворачиваясь влево и вправо. При этом его расслабленные руки летали вокруг него, как плети.
– Конечно! – радостно воскликнул я. – Я так всегда делаю перед началом занятия. Это, пожалуй, мое любимое упражнение для тела: легко, приятно, Ци мгновенно приходит в движение.
– А научил тебя кто?
– Был тут китайский мастер. Веселый, легкий, много смеющийся. Он эту технику называл «махать рука». У меня о нем остались очень приятные и теплые воспоминания.
– И не только воспоминания, – строго заметил профессор, – он тебя еще прекрасно обучил, большие секреты передал. Только, бьюсь об заклад, он не объяснил тебе, для чего все это. При этом, кстати, он тебя совершенно не обманывал и ничем «не обделил». Это стандартная азиатская практика: если техника делается без «участия ума», по принципу «ни о чем не думай, ни о чем не заботься, просто делай, что велено», то восточные учителя чаще всего не передают ученикам ее смысл. Честно говоря, я их понимаю. Мастер передал тебе метод, вот и работай, делай, как он тебе показал. Если ты будешь регулярно и правильно выполнять то, что тебе было сказано, все заработает само собой, вне зависимости от того, понимаешь ли ты суть происходящего или нет. Очень удобно, и мастер не тратит время на объяснения, и ученику лишнее голову не забивает. Вспоминай, может, он еще чего тебе рассказывал?
– Говорил, что это очень хорошо для того, чтобы расслабить тело, «удлинить» руки, «отпустить их на растяжение». Что за счет скручивания поясница становится мягкой и активизируется движение Ци в чудесном опоясывающем меридиане, или «сосуде пояса», как он его называл.
– А еще?
– Еще говорил, что это очень полезно для здоровья, потому что во время этого движения внутренние органы приходят в движение, а ладони, хлопая по телу, массируют его. Что живот от такого скручивания в талии достаточно быстро уменьшается. Разумеется, если, нагуляв на занятиях аппетит, человек не начинает есть больше, чем раньше. Да вроде больше ничего.
– Все верно, все так и есть. Но еще там запрятан один большой секрет. Имеет он достаточно длинное название: «Ци-Гун простукивания (или прохлопывания, кто как переводит) Пяти элементов». Правда, я его называю «Массаж Пяти зверей», но это лишь потому, что у меня в голове каждому Первоэлементу соответствует свой зверь. Что поделать, такая вот у меня красочная иллюзия. Но название, как ты сам понимаешь, не имеет никакого значения, ты сможешь называть его, как найдешь нужным, ведь суть от этого не изменится.
– Ну раз суть не изменится, то я этот Ци-Гун простукивания буду называть «По дороге – стук да стук – едет крашеный сундук», – обрадовался я. – Остались у меня такие слова где-то на краю детской памяти. А кстати, в чем суть этого «крашеного сундука»?
Не успел я закончить свой вопрос, как профессор уже говорил:
– Суть его состоит в том, что ты стучишь (можно сказать, делаешь массаж с помощью «простукивания-прохлопывания») по определенным местам и точкам, соответствующим каждому из Пяти элементов. Если коротко, то такие места можно назвать «ключами» к открытию возможностей каждого Первоэлемента. Ты, кстати, акупунктурные точки хорошо знаешь?
– Да честно говоря, не очень. Несколько штук, самых главных и только то, как они используются в воинских искусствах. А в оздоровительных целях, увы…
– Ничего, тут и понадобится-то всего несколько штук. И хотя я совершенно не предполагал, что мы будем заниматься еще и этим, тем не менее много времени это не займет. Ладно, хватит разговоров, я же тебе говорил, что лекций у нас больше не будет.
Итак, тут первым из Пяти элементов «назначена» Земля. Определенная логика (вообще говоря, у китайцев на любой случай найдется своя логика) тут есть, потому что Земля считается центром, основой остальных Первоэлементов. Земле соответствуют селезенка, желудок, рот, губы, десны, зубы, «телесная ткань» – мышцы, эмоция – беспокойство. Ключом к «телесным» свойствам элемента Земли является тридцать шестая точка меридиана желудка под названием Цзу- Сан-Ли.
Уникальность этой точки в том, что на нее можно воздействовать любыми способами. Даже если человек не способен определить ее точное нахождение, то он может просто растирать эту область или стучать по ней кулаком, как это будем делать мы.
Как ее только не называют китайцы и японцы: «точкой долголетия», «точкой от ста болезней», даже «вратами рая». В общем, не точка, а сказка под названием «лекарство от всех болезней». Кстати, есть легенда (даже считается, что это правда) о том, что на торжества по поводу открытия нового моста в Эдо император Японии приглашал крестьянина по имени Мампэ, которому на тот момент было ни много ни мало 242 года и который свое невиданное долголетие объяснял тем, что всю жизнь прижигал себе полынными сигаретами точку Цзу-Сан-Ли, как научили его предки.
Много еще чего говорят по поводу этой точки. Например, что она соединяет восходящую и нисходящую ветви энергетического канала, связанного с «пяточным дыханием», и что ее активизация во время первой фазы Луны позволяет очистить этот канал от шлаков, блокирующих «бессмертное дыхание». В эти сказки можно верить, можно не верить (лично я не поверю ни на мгновение, пока сам не увижу двухсотлетнего старика в нормальном физическом состоянии и здравом уме), но сама точка точно «рабочая».
А работать с этими точками мы будем просто, я бы даже сказал, грубо: стучать по ним кулаком. Причем кулаки не должны быть сжаты, в них должно оставаться пустое пространство. Правда, мастера говорят, что пространство это не пустое, что в нем находится Ци.
Точки Цзу-Сан-Ли парные и находятся ниже колена и чуть «наружу» от центральной линии голени. Сам понимаю, что объяснение это не научное и «не анатомическое», но зато простое. А на практике определяешь их положение следующим образом. Кладешь центры ладоней на центры коленных чашечек. Пальцы (от указательного до мизинца) прижимаешь к голеням, средний палец – вдоль оси голени. Пальцы должны быть чуть растопырены, расстояние между ними примерно равно половине толщины указательного пальца. В таком положении кончик безымянного пальца указывает на искомое место.
В общем, долго сказка сказывается, а на самом деле все легко: стучишь двумя кулаками одновременно по обеим точкам Цзу-Сан-Ли сколько захочешь, вот и все. А когда настучишься вдоволь, простучи по голеням вниз от точек Цзу-Сан-Ли до уровня лодыжки.
Вторым у нас идет Первоэлемент металл. Это легкие, нос, «телесная ткань» – кожа, эмоция – горе. Будешь делать эту технику – будет у тебя хорошая кожа, причем по всему телу. Это, конечно, больше реклама для девушек, но и для всех остальных тоже очень неплохо. Сам знаешь, кожа – самый большой орган в человеческом теле. И еще, как ты думаешь, что в тибетской медицине считается причиной возникновения самого большого количества соматических заболеваний?
– Все болезни от нервов и от недостатка водки в организме, – попытался неуклюже отшутиться я.
– А я тебе, кстати, совсем недавно говорил: «Нечего сказать – молчи», – укоризненно покачал головой профессор. – Но в любом случае не говори банальностей и расхожих фраз, не используй штампов, которые требуются большинству для того, чтобы хоть что-то сказать. Тебе все это не нужно, ты достаточно умен, чтобы говорить «от себя». А чтобы ты не спрашивал, как это связано с Ци-Гун и с чего это я морочу тебе голову, отвечу сразу: молчание – это тоже Ци-Гун, причем могущественный!
Тут мне стало интересно и я попросил профессора рассказать про молчание более подробно. Тем более уж он-то специалист по этой части. Когда ему нужно что-то объяснить, он говорит очень долго и очень красиво. В противном случае он может молчать целый день, причем мне кажется, что делает он это гораздо с большим удовольствием, чем говорит.
– Про молчание… – задумался Сергей Михайлович. – Что можно сказать про молчание? О молчании можно только молчать. Давай-ка начнем от противного, «поговорим о говорении». Как ты думаешь, для чего люди общаются? Я имею в виду не по делу, а просто так.
– Ну общаются для того, чтобы общаться…
– Увы, все совсем не так, люди общаются для того, чтобы говорить. Ты сам наверняка видел, что никто никого не слушает, каждый хочет высказаться сам. Есть люди, которые говорят вообще не переставая, моя мама называла их «говорильными машинами». Они говорят без остановки, на любую тему, повторяя все по тысяче раз, потому что даже самый умный и эрудированный человек не может говорить все время, при этом не повторяясь. Они перебивают собеседника, не давая ему сказать ни слова. Они говорят о политике, о том, что приготовили на обед и что купили на базаре. Они говорят о своей семье, о том, что было много лет назад, они говорят обо всем и остановить их бывает невозможно. Говоря с таким человеком по телефону, ты можешь прощаться с ним десять раз, а он все равно будет продолжать говорить. Ты представляешь, сколько энергии изводит впустую, в полном смысле слова «пускает на ветер» подобное трепло?! Мало того, если предположить, что у людей существует некое общее пространство «разговорообщения», то такой человек заполняет его собой, просто «выталкивая» из него своего собеседника.
Тот же, кто молчит, напротив, создает некую пустоту, позволяя говорить другим, не мешая им своим присутствием и не тратя силы и энергию на бесполезный треп. И если пару дней назад я говорил тебе «заткни ум», то теперь я говорю тебе «заткни рот», не говори лишнего, тогда, может, и ум будет легче избавить от лишних мыслей. Но меньше говорить – это самый легкий, самый внешний уровень.
– А высший? – не утерпел я.
– Тут я тебе ничего не скажу, потому что сам этого не знаю и вряд ли узнаю в этой жизни. Все, что я могу, – это процитировать то, что говорили про легендарного дзенского мастера Банкэя, не оставившего после себя ни школы, ни учеников, ни письменных трудов: «Он был похож на птицу, не оставляющую в небе никаких следов; когда он входил в лес, не шевелилась трава; когда он входил в воду, не появлялось ряби».
Но вернемся, однако, к тому, на чем прервались: к главной причине соматических заболеваний. Так вот, множество болезней начинаются отнюдь не от недостатка водки в организме, как ты изволил пошутить, а от запора. Когда в организме накапливается всякая дрянь, она начинает отравлять его, в результате чего тело сначала сбоит, а потом серьезно выходит из строя. Ну насчет соображений тибетской медицины по поводу запора ты не мог знать, а вот главное свойство элемента Металл тебе, думаю, известно.
– Обижаете, Сергей Михайлович. – С этими словами я достал телефон, где у меня хранилась фотография таблички свойств Пяти элементов, нарисованной профессором в первые дни наших занятий. – У меня уже и копия есть на флешке. Тут все ясно написано: «Легкие… выполняют функции очищения, а также управляют опусканием Ци…» Мой китайский мастер не раз говорил, что опускание Ци – это важно, что в традиционном воинском искусстве есть широко известное правило: «плечи должны быть опущены, чтобы Ци доходила до локтей; локти должны быть опущены, чтобы Ци доходила до ладоней, Ци должна опускаться в Дань-Тянь и сохраняться там. Если же Ци только поднимается вверх, но не может опуститься в Дань-Тянь, то в ногах нет прочной опоры, в сердце нет покоя, а в позе – устойчивости. Во время занятий Ци обязательно должна опускаться в Дань-Тянь, тогда тело будет стоять прочно, как утес, и никакая сила не сможет сдвинуть его». Еще он говорил, что многие старики ходят с палкой из-за своей неустойчивости, вызванной тем, что у них Ци накапливается не в животе, как «положено», а в груди. За счет этого у них поднимается центр тяжести и они теряют равновесие буквально при каждом «дуновении ветра».
– Именно так, – кивнул профессор. – Такое бывает, даже если человек не старый, а просто ходит, вздернув плечи и выпятив живот. То, что ты помнишь, чему тебя учили, – это хорошо. А вот что по любому поводу смотришь в телефон… – При этих словах Сергей Михайлович слегка поморщился. – Ну да ладно, тут ничего не поделаешь, если у человека голова пустая, пусть тогда все будет записано хотя бы в телефоне или на флешке. Но в общем, все так и есть: Ци должна опуститься в Дань-Тянь, при этом она, опускаясь, способствует очищению организма. Так что стимулируешь меридиан легких – способствуешь очищению желудка. Вот примерно так проходит этот энергетический канал: начинается у наружного края ключицы и заканчивается на большом пальце. – С этими словами он «в одно касание» нарисовал ход меридиана легких.
– Так что поворачивайся в талии, размахивай руками и постукивай по месту, где начинается этот меридиан (это область точек Р.1 и Р.2, я их обозначил на рисунке). Повернулся вправо, хлопнул левой рукой по основанию правого плеча, а правую руку отвел, (а точнее будет сказать, расслабленно «отпустил») вниз и в сторону. Повернулся влево – руки поменялись местами.
И делай так сколько захочешь и будет у тебя чудесный стул, всем на зависть. И не улыбайся так, Губерман, который небось поумнее тебя будет, даже специальный стих написал по этому поводу:
Что может ярко утешительным
нам послужить на склоне лет?
Наверно, гордость, что в слабительном
совсем нужды пока что нет.
Ты пока этого не понимаешь, но ничего, доживёшь до моих лет, тоже оценишь. Ещё от такого постукивания уходит эмоция горя, которая «находится в груди». Трудно, сказать, что тут самое важное, но лично я думаю, что избавление от горестных эмоций можно считать одним из важнейших результатов этой практики.
Кстати, когда я заговорил о запоре, то заметил у тебя на лице пренебрежительное выражение. Вообще это хорошо, это признак человека, сохранившего до сорока пяти лет прекрасное здоровье и не понимающего смысла мрачной и правдивой шутки: «если у человека после сорока в момент пробуждения ничего не болит, значит он уже умер». Ум, интеллект, духовное развитие – все это прекрасно и чрезвычайно важно. Но все это возможно только после того, как ты удовлетворил потребности тела. Если тело перестает работать, то никакая духовная практика в этой жизни уже более невозможна.
Недавно мне совершенно случайно попала в руки потрясающая духовная книга. Там мастер (точнее его было бы назвать святым) говорит так: «Если все задачи в этой жизни выполнены, а тело износилось настолько, что человек не способен более делать духовную практику, то зачем такая жизнь?» Поэтому для того, чтобы тело было способно работать, в том числе и выполнять духовную практику, ты должен о нем (по мере своих слабых сил) позаботиться.
Ладно, прекращаю читать тебе мораль и возвращаемся к нашей практике. Дальше у нас идут сразу два Первоэлемента: Огонь и Вода. Огонь – это сердце, тонкий кишечник, язык, «телесная ткань» – кровеносные сосуды, эмоция – радость. Вода – это почки, мочевой пузырь, уши (слух), «телесная ткань» – кости, эмоция – страх.
Все делается практически как в предыдущем упражнении. Ты так же скручиваешься в талии и свободно размахиваешь руками. Только хлопаешь по другим местам: при повороте вправо правая рука идет за спину и хлопает тыльной частью ладони по области почек, а левая – спереди и сверху хлопает по области плеча рядом с шеей. Там находится 21-я точка меридиана желчного пузыря (VB.21) под названием Цзянь-Цзин, что означает «плечо-источник» или «плечевой колодец».
В этом упражнении есть еще один, чрезвычайно важный «слой». Когда ты при его выполнении хлопаешь по области почек, то одновременно производится и массаж точки Мин-Мэнь, четвертой точки заднесрединного меридиана. Для того чтобы найти это место, тебе не потребуется атлас акупунктурных точек. Оно определяется совсем просто: на спине, примерно напротив пупка.
Если учесть, что заднесрединный меридиан управляет работой всех янских меридианов, а Мин-Мэнь переводится как «врата жизни», то сразу можно понять, что точка эта не простая.
– А золотая, – продолжил я. – Мне про эту точку рассказывал китайский мастер, передавший мне технику «махания руками». Он говорил, что Мин-Мэнь рассматривается как точка только в иглоукалывании. В Ци-Гун же под понятием «Мин-Мэнь» («врата истинного пути») рассматривают область вокруг точки Мин-Мэнь. Скорее это даже не область, а некий центр, самостоятельный орган, связанный с репродуктивной системой. Еще он говорил, что этот центр должен быть всегда открыт, в противном случае энергия не может возвращаться и только расходуется, что принципиально неправильно. Если же этот орган функционирует правильно, то начинают хорошо работать почки, Ци обильным потоком поступает в спинной мозг и кости.
– Прекрасный мастер, прекрасно тебе все объяснил, – заулыбался профессор. – Значит, ты понимаешь, что точка Мин-Мэнь в азиатской медицине считается ключом для лечения буквально всех болезней. Так что можешь прохлопывать ее и отдельно, вне этого Ци-Гун.
Ещё одна хорошая новость: прохлопывание Огня и Воды – это очень хорошее дело и для лечения бессонницы. Вижу, ты опять улыбаешься, видать, тебе это незнакомо. Придется еще раз процитировать тебе Губермана, прямо про таких, как ты и написано:
Нас не мучает бессонница,
мы с рождения обучены:
все, что к худшему не клонится,
поворачивает к лучшему.
Но такие «сонливые», как ты, увы, не все. Так что если у человека бессонница, то ему надо делать это упражнение перед сном. А если его поделать минут двадцать, то заснешь прямо там, где стоишь. Пробовать будешь? – засмеялся он.
Пробовать я не стал, и профессор перешёл к Первоэлементу Дерево.
– Дерево – это печень, глаза (зрение), «телесная ткань» – сухожилия, эмоция – гнев. Чтобы «взбодрить» печень, ты должен простукивать слегка сжатыми кулаками паховые складки. Тут, кстати, точно такой же принцип, как при простукивании начала меридиана легких. Там ты, простукивая «корень плеча», воздействуешь на всю руку, а здесь, простукивая «корень ляжки», воздействуешь сразу на всю ногу.
Прохлопав все области, соответствующие Пяти элементам, ты должен выполнить свободное покачивание одновременно обеими руками. Как бы это сказать понятным тебе инженерным языком: руки движутся синхронно в профильных плоскостях слева и справа от тела. Если смотреть на тебя сбоку, то твои руки должны раскачиваться, как маятник: обе руки вперед-вверх; обе руки вниз; обе руки назад-вверх, а потом в обратную сторону.
Думать при этом ни о чем не нужно (это «Ци-Гун стучания», а не «Ци-Гун думания»), но во время выполнения этого движения из тела как бы вытряхивается все то лишнее, что «поднялось» при выполнении предыдущих четырех прохлопываний.
И наконец, завершающее прохлопывание. Одной ладонью стучишь по области нижнего Дань-Тянь (пупок – низ живота), второй – по области среднего Дань-Тянь (середина грудины).
– А при чем тут Дань-Тяни? – удивился я. – Они-то сюда каким боком?
– Да просто все. Нижний Дань-Тянь соответствует Дереву и Воде, а средний – Огню, Земле и Металлу. То есть, одновременно прохлопывая обеими ладонями две эти области, ты «включаешь» в работу сразу все Пять элементов.
– Хлопать надо с силой? – спросил я, заранее зная ответ.
– Прохлопывать и простукивать себя надо не с силой, а с умом, – улыбнулся Сергей Михайлович. – Так, чтобы телу было приятно. Это тебе не набивка «железной рубашки» металлическим веником.
Про набивку железным веником я знал. В свое время, когда я только начинал заниматься, местные умельцы с придыханием рассказывали о древней китайской методике, позволяющей сделать тело нечувствительным к ударам. Они говорили, что кроме прямого ударного воздействия на поверхность тела стальные прутья веника, ударяясь друг о друга, создают вибрацию, которая проникает глубоко в тело, стимулирует обменные процессы в тканях, «вытряхивает» из них накопившиеся отложения и токсины, улучшает кровообращение и даже укрепляет кости. В общем, наслушавшись всего этого, я однажды сделал себе такой «инструмент», благо это было несложно: обмотал с одной стороны изолентой пучок старых сварочных электродов, и готово. Собрался даже начать заниматься. К счастью, хватило ума показать готовый «гаджет» китайскому мастеру, у которого я тогда обучался.
Тот взял увесистый (я специально взвешивал, 750 граммов) веник в руку, слегка ударил себя по ладони другой руки и сказал:
– Хороший инструмент, можно делать хороший массаж, но только для профессионалов. Они такой штукой себя даже по голове бьют. А ты головой должен на жизнь зарабатывать. Поэтому, если хочешь быть здоровым, запомни навсегда: лучший инструмент для массажа – это руки, они мягкие, можно тонко регулировать силу воздействия и через них идет Ци.
– Надеюсь, ты понял, что тут, как с высотой стойки, никакого героизма, – тем временем продолжал Сергей Михайлович, – никаких лишних усилий. Единственный критерий – это удовольствие, получаемое телом. Оно умное, оно не позволит колотить себя слишком сильно.
Такой вот несложный Ци-Гун для бедных, – неожиданно завершил наставление профессор.
– Почему для бедных? – удивился я.
– Сложный Ци-Гун не для бедных, потому что он требует длительного обучения и оплаты серьезного учителя. Поэтому такое искусство доступно бедному человеку только в том случае, если оно передается у него в роду и его учит бесплатно дедушка, папа или дядя. Кроме того, бедный человек не имеет денег на лекарства и услуги врачей и потому должен лечиться сам. И тут к его услугам такой вот простой «Ци-Гунчик».
– И что, такие вещи действительно лечат? – не скрывая своего удивления, спросил я.
– Тебе честно или как пишут в книжках? – совершенно серьезно спросил профессор.
– Как пишут в книжках, я знаю: «Ци-Гун способен творить чудеса, он укрепляет дух и тело, помогает исцелять самые разные недуги». Кстати, думаю, правильно пишут, надо же создать человеку максимальную мотивацию. Но на самом-то деле как?
– Я бы сказал так. Иногда без медицинского вмешательства не обойтись. И если это так, то нечего затягивать, надеясь на чудо. Чудеса, конечно, случаются, но они потому и называются чудесами, что случаются редко. Ведь то, что случается часто, – это обыденность, рутина.
Здесь скорее не лечение, а поддержание здоровья. Если бы речь шла не о теле, а о двигателе, то я бы сказал, что это не капитальный ремонт, а регулировка и смазка. Тоже, кстати, в некотором роде чудо: двигатель, в который вовремя заливают масло, может проработать в десятки раз дольше, чем тот, который работает «на сухую». В общем, в этих занятиях тоже свое чудо, только оно очень скромное и незаметное. Я называю это «чудом постоянной работы». Скажу иначе: абсолютно здоровым ты не станешь (таких людей в мире не существует), но на лекарствах сэкономишь. Кроме того, станешь спокойнее, твое «среднесуточное» настроение будет заметно лучше. А раз настроение у тебя будет лучше, то и окружающим с тобой станет легче и приятнее. Да и ты сам начнешь к ним лучше относиться, я бы даже рискнул сказать, что в тебе будет «больше любви». Ну если и не любви, то доброжелательности точно. Такая вот достаточно странная цепочка…
Бхагаван: Эго кажется существующим из-за того, что существуем мы. Если мы смотрим на себя как на эго, то мы и есть эго, если смотрим как на ум, то мы – ум, если как на тело, то мы и есть тело. Это мысль, работающая многими путями. Если посмотреть на тень на воде, можно заметить, что она подрагивает. Можно ли остановить подрагивание тени? Чтобы тень перестала дрожать, вам следует не смотреть на воду. Смотрите на свое Истинное Я. Поэтому не смотрите на эго. Эго – это «я»-мысль. Настоящее я – это Истинное Я.
«Падамалай»
Завершающее наставление: культ карго
Бхагаван: Рождение и смерть, радость и боль… этот мир и эго – существуют только в уме. Если ум разрушен, все это также разрушается. Обратите внимание, что он должен быть уничтожен, а не просто быть скрытым. Потому что ум находится в состоянии покоя во сне. Он ничего не знает. Тем не менее, проснувшись, вы оказываетесь там, где были раньше. Страдание не прекратилось. Но если ум будет уничтожен, для страдания не будет основания, и оно исчезнет вместе с умом.
«Падамалай»
Я не могу сказать, что десять дней наших занятий пролетели быстро. Скорее я бы сказал, что они просто исчезли. Вообще с некоторых пор течение времени напоминало мне процесс дыхания: вдох-выдох и день исчез, как исчезает выдохнутый воздух. Еще вдох-выдох и исчезла неделя. А как исчезают месяцы и годы, я совсем перестал замечать. Так что какие-то десять дней…
Когда Сергей Михайлович показал мне то, что он называл «массажем Пяти зверей», я понял, что он «выкатил» мне полностью завершенную систему: динамические Пять зверей (мне это представлялось чем-то вроде упрощенного «пятиформенного» Тай-Цзи-Цюань), пять статических «звериных столбов» и оздоровительный массаж. В общем, для поддержания здоровья человеку больше ничего и не нужно. Да и для успокоения ума тоже. Действительно, полный комплект: простой, компактный и несомненно чрезвычайно эффективный. Недаром он показался мне человеком слова. Мало того, он сделал намного больше, чем обещал.
Когда я сказал ему об этом, он посмотрел на меня с явным удивлением:
– Чего ты увидел необычного в том, что я как сказал, так и сделал. Ничего особенного в этом нет. Это совершенно нормально, зачем вообще жить человеку, который не выполняет своих обещаний?
«Красивый урок, – подумал я. – И наглядный».
В последний вечер профессор собирался вместо занятия поведать мне что-то важное, как он выразился, «провести культпросветработу с отсталыми слоями населения» (то есть со мной). Я не возражал, «отсталые слои населения» неизменно слушали его с большим интересом.
– Ты что-нибудь слышал про «культ карго»? – спросил меня Сергей Михайлович, удобно устроившись в обширном кожаном кресле.
– Никогда. Все то немногое, что я знаю, мне известно из приключенческих книжек, которые я читал в детстве. Если мы говорим об одном и том же, то «cargo» – это груз, перевозимый на судне, «supercargo» – второй помощник капитана, отвечающий за прием и выдачу этого самого «cargo», а также наблюдающий за его состоянием. В общем, такой завхоз, не имеющий права вмешиваться в управление судном. Но что такое «культ карго», я даже представить себе не могу. Это что, когда люди молятся ящикам с грузом?
– Вообще-то ты зря смеешься, в голодные времена ящик с продуктами вполне мог бы служить предметом поклонения, ведь еда – это нечто, спасающее жизнь. Но насчет «карго» ты угадал верно, речь идет именно о «культе груза». Не буду тебе морочить голову и расскажу сразу, потому что, не зная истории возникновения этого культа, невозможно понять, что это такое.
Так вот, во времена Второй мировой войны американцы, воевавшие с японцами, размещали на некоторых островах Меланезии свои военные базы, где строили взлетно-посадочные полосы, на которые приземлялись самолеты. А иногда самолеты не садились, они просто сбрасывали груз и улетали обратно.
Островитяне видели, что белые люди получали прямо с неба множество замечательных, просто волшебных вещей, причем доставалось им это без всякого труда, ведь для получения всех этих сказочных благ американцы не работали так, как это понимали туземцы. Они не разрыхляли землю мотыгой, не охотились, не ловили рыбу и не взбирались на кокосовые пальмы.
Когда война закончилась, американцы улетели на своих огромных птицах и неоткуда больше было взять все те прекрасные вещи, которыми они одаривали туземцев. Особенно не хватало огненной воды, от нее остались лишь пустые бутылки, которые, впрочем, тоже представляли собой немалую ценность, потому что в них можно было хранить воду, пусть и не огненную.
Тогда туземцы (кстати, вполне логично) решили: чтобы жить подобно белым людям, им нужно проложить взлетно-посадочную полосу, разложить вдоль нее костры и ждать, надев наушники и крича слова, услышанные ими ранее от бледнолицых. В общем, выполнять те же «магические ритуалы», которые выполнял обслуживающий персонал аэродрома.
Несколько лет спустя прибывшие на эти острова антропологи обнаружили невиданный нигде ранее религиозный культ. Везде были натыканы столбы, соединенные между собой пеньковыми веревками. Одни туземцы прокладывали в джунглях просеки, делали соломенные самолеты, строили плетеные вышки, кричали что-то в бамбуковые микрофоны. Другие, нарисовав на своих телах военную форму, знаки различия и ордена, старательно маршировали с деревянными винтовками на плече.
В результате люди оказались так заняты, что им стало некогда ловить рыбу и охотиться. Племя могло попросту вымереть с голоду! Белые люди, считая себя в какой-то степени виновниками всего этого, стали оказывать аборигенам гуманитарную помощь. А туземцы окончательно убедились в своей правоте: вновь начали прилетать самолеты и чудесный груз вновь посыпался с неба.
– Красивая история, – восхитился я. – Но, как я понимаю, я должен для себя извлечь из нее какой-то урок?
– Не какой-то, а очень важный, – заметил профессор. – И на очень близкую тебе тему.
– Извините, Сергей Михайлович, – вздохнул я, – пока никаких параллелей.
– Ладно, тогда я позволю себе продолжить, а ты думай, «к чему весь этот шум». А пока будешь думать, расскажу тебе про науку самолетопоклонников. Этот полушутливый (как по мне, так никакой шутки там и в помине не было) термин придумал нобелевский лауреат Ричард Фейнман. Если захочешь, то его полную речь по этому поводу сможешь почитать сам в книге «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!». Я же тебе вкратце и своими словами (извини, точно не помню) изложу суть того, что он говорил. Итак.
Аборигены меланезийских островов видели, как приземляются самолеты. Не понимая сущности оригинальных процессов, но желая, чтобы самолеты, набитые всяким добром, прилетали всегда, они создали систему религиозных ритуалов, копирующих порядки на армейском аэродроме. По форме они делали все верно. Все выглядело, как надо, но все это не работало, потому что самолеты не садились.
Так что самолетопоклонники – это люди, которые следуют всем внешним правилам и формам научного исследования, но упускают нечто самое главное.
А теперь подсказка. Когда я был в Китае, то лично видел в парках по утрам множество людей, занимающихся Тай-Цзи-Цюань. Дальше продолжать или сам продолжишь?
Тут до меня дошло, к чему профессор рассказывал мне все эти «сказки про самолетопоклонников» (это же надо, слово-то какое придумали!). И я продолжил:
– Есть множество людей, делающих то, значения чего не понимают. Это может быть что угодно, да хоть и Тай-Цзи-Цюань. Люди видят, как мастер делает Тай-Цзи-Цюань, и старательно повторяют за ним. Но если он им не объяснил внутреннюю суть, то сколько бы они ни выполняли формальный комплекс, сколько бы ни «танцевали» с мечом или с веером, сколько бы ни делали «толкающие руки», их Тай-Цзи-Цюань никогда не заработает. Они вполне могут даже научиться делать красивее, чем их мастер, но все это будет «внутренне пустое». Очень похоже на ритуалы самолетопоклонников: сколько их ни делай, самолет не прилетит.
– Наконец-то, – с деланым облегчением вздохнул профессор. – А то я уже начинал думать, что до тебя никогда не дойдет.
Резюме будет таково. Ищи внутреннюю суть происходящего, не обращай внимания на «ритуалы», кто бы их перед тобой ни исполнял и как бы красиво они ни выглядели. Для этого ты должен знать, что тебе нужно, что ты хочешь понять, увидеть, услышать. А иначе так и останешься «Тай-Цзи-Цюанепоклонником», «телевизоропоклонником» или «чего-то-еще-поклонником».
Еще одна красивая история напоследок. Мой, так сказать, «прощальный подарок».
В час пик по центру Нью-Йорка шел городской житель вместе со своим другом-индейцем, приехавшим к нему в гости. Внезапно тот остановился и сказал, что слышит стрекотание сверчка.
– Здесь абсолютно невозможно услышать сверчка! – ответил горожанин, окинув взором улицу, переполненную галдящими людьми и сигналящими машинами.
Индеец, не говоря ни слова, подошел к цветочной клумбе, раздвинул листья растений и показал своему другу сверчка, беспечно стрекочущего и радующегося жизни.
– У тебя потрясающий слух, – восхитился горожанин.
– Слух у меня обычный, точно такой же, как у тебя. Все зависит не от слуха, а от того, на что ты настроен.
– Мне трудно в это поверить, – сказал городской житель.
– Я простой сельский человек, у меня даже нет кредитной карточки, поэтому я покажу тебе простой пример. – С этими словами индеец полез в карман потертых джинсов, достал оттуда пригоршню монет и рассыпал их по тротуару.
Тут же все прохожие полезли в свои карманы, чтобы проверить, не у них ли просыпались деньги.
– Ну вот, – ухмыльнулся индеец, – я же говорил, что все зависит от того, на что ты настроен.
– Так что запомни, каждый слышит своих собственных сверчков. Поэтому на что ты настроен, то к тебе и придет. А на что тебе настраиваться, решать тебе. Впрочем, решать всегда тебе!
Вот, пожалуй, и все. Завтра утром провожать тебя не буду. Все, что я мог сказать тебе, за эти десять дней я уже сказал. А долгие проводы, сам знаешь…
– А что вы станете делать здесь, один в этом огромном доме, в этом безлюдном поселке? Скучать не будете? – рискнул спросить я, хотя видел, что профессор явно «подводит черту». Честно говоря, я даже не думал, что он ответит.
Однако, к моему удивлению, Сергей Михайлович ответил:
– Скучать я не буду, я уже старый, у меня плохая память и я забыл, как делать три вещи: торопиться, обижаться и скучать. Да и не скучно мне одному. Я человек молчаливый, а это большое преимущество, потому что мне не хочется говорить, так что без собеседника вполне могу обойтись. А занятие у меня есть: думать я буду.
– Про новую книжку?
– Вот еще, – отмахнулся он, – пусть она сама о себе думает.
– Это как?
– Проще простого. Я про книжки никогда не думаю. Когда у меня в голове появляется мысль написать книжку, я тут же откладываю ее в сторону. Не отказываюсь, а именно откладываю, причем в долгий ящик. Некоторые мысли навсегда остаются в этом ящике, некоторые «лежат» в нем годами, некоторые «выстреливают» быстрее, но я в этом процессе участия не принимаю. Знаешь эту древнюю «тайцзицюаньскую» пословицу: «Человек делает форму, а форма делает человека». Я ее дополнил, и теперь в моей интерпретации она звучит так: «На первом этапе человек делает форму; на втором – человек делает форму, а форма делает человека; на третьем – не человек делает форму, а форма делает человека». Стало длиннее, но зато описывает динамику роста мастерства.
Так что книжку я писать не буду, она сама себя напишет. А не напишет, значит, ей это не нужно. А если это не нужно ей, то мне это не нужно тем более, – улыбнулся профессор.
– Тогда о чем вы будете думать?
– А думать я буду о том, чтобы не думать.
– Это как? – поразился я.
– Думаю, что обстоятельства складываются благоприятно для того, чтобы я мог сосредоточить все усилия, чтобы попробовать остановить ум, а в идеале убить его. Это непросто, но то, что пришло время попытаться сделать это, я чувствую точно.
Шума от Леонида было немного, а когда он уехал, то в доме вообще наступила полная тишина. В такой тишине хорошо сходить с ума, думать и медитировать. Сходить с ума я не собирался, медитировать специально нужды не было, потому что вопрошание «кто я есть?» я старался делать постоянно, вне зависимости от того, что происходило вокруг меня, так что я решил разрешить себе подумать «просто так», впустую.
Меня всегда интересовало, что происходит с тем знанием, которое я передаю людям. При этом я имел в виду не книжное знание, этого добра в любой библиотеке полные шкафы. Нет, я не против книг, наоборот, люблю их с детства, просто речь идет о тех знаниях, которые передаются от человека к человеку каким-то неведомым путем. Это называют передачей «от сердца к сердцу», «через пространство», «путем инициации». Для меня все это слишком туманно и я зову это «передачей воздушно-капельным способом». Очень подходящая метафора. Вот человек здоров, а вот он болен, причем как он заболел, никто не знает.
Так и у нас: человек ничего не знал, не умел, но потерся возле мастера и вот совершенно непонятно как, но он уже что-то понимает, знает и умеет. Чудес, разумеется, никаких, потому что ему наверняка пришлось изрядно потрудиться, но кроме простых, очевидных вещей ему передался некий таинственный аромат, привкус знания, о котором ему никто ничего не говорил. Похоже на то, как некурящий подмастерье обучается у курящего мастера. Его одежда будет пахнуть табаком, хотя в процесс обучения «передача» этого запаха никак не входила. Конечно, передача истинного знания не так груба и примитивна, но с тем, что на человека, пребывающего в обществе благородных и мудрых людей, осыпается некая «золотая пыльца», не станет спорить ни один человек, общавшийся с достойными, благородными и умными. Так вот, меня интересовало, что происходит со знанием, передаваемым таким «воздушно-капельным способом».
Отследить путь этого знания чаще всего мне не удавалось, да и не нужно было. Отдал, поблагодарил за то, что взяли, да и забыл. Но то немногое, что мне было известно, никак не радовало. Чаще всего человек научался чему-то, а потом бросал занятия и никак не использовал полученное (часто с большим трудом) богатство. О том, чтобы передать мастерство дальше, речь вообще не шла. В общем, из десяти человек, мною обученных, только один продолжал пользоваться тем, чему я его научил. И только один из ста был готов передавать это богатство дальше. В общем, «линия передачи» чаще всего прерывалась, как в старинной японской пословице: «Когда родители трудятся, а дети наслаждаются жизнью, внуки будут просить милостыню».
Так что мне было весьма интересно (хотя вряд ли я когда-нибудь об этом узнаю), как поступит с полученным «звериным» знанием Леонид: забросит, будет продолжать практиковать сам или станет обучать кого-то. Я склонялся к тому, что сам он будет делать почти наверняка, а вот станет ли передавать дальше? Пожалуй, будет, только вряд ли большому количеству людей, слишком уж он нелюдим для того, чтобы нести «свет в массы».
И тут я начал хохотать. До меня дошло: Леонид, по-древнегречески Леонидас, означает «подобный льву», «сын льва». А сын льва и сам лев! Очень подходящее имечко для человека, практикующего Пять зверей, это все равно что директор зоопарка с именем Царь зверей. У такого точно должно получиться! Интересно, он сам понимает, как его имя «резонирует» с тем, что он получил за эти десять дней. Если еще не дошло, то очень скоро дойдет. Не дурак. Кстати, ко мне еще ни разу не приходил учиться ни один дурак, видимо, они ходят совсем другими путями.
Бхагаван: Просить ум убить ум – это все равно что назначать вора полицейским. Он пойдет с вами и притворится, что поймал вора, но от этого не будет никакой пользы. Поэтому вы должны обратиться внутрь и увидеть, откуда возникает ум, и тогда он прекратит свое существование.
«Падамалай»
Эпилог
Прежде чем приступить к лечению других, полностью избавься от своей собственной болезни и только потом начинай свою практику.
«Падамалай»
Сергей Михайлович как-то сумел обставить наше расставание таким образом, что я точно знал, что на этом наше общение заканчивается. Неспроста же он вспомнил изречение древних мастеров: «За тысячу слитков золота искусство не продавай, лучше отдай его на перекрестке первому встречному, который окажется его достоин». Смысл был совершенно очевиден: наша встреча – это не более чем случайность и с этого «перекрестка» каждый пойдет дальше своим путем. Жаль, конечно, но вполне логично: никаких лишних привязанностей.
Однако к моему удивлению, «ниточка не оборвалась», и на следующий день после приезда домой я получил от профессора письмо. Откуда он взял мой электронный адрес, было не интересно – наверняка Вадим дал. А вот содержание меня интересовало очень. Было оно достаточно коротким, но чрезвычайно емким.
Когда ты уехал, я понял, что «недодал» тебе весьма важную вещь, такое наставление, которое (если, конечно, ты сумеешь его понять и реализовать) может заметно ускорить твой прогресс. И не только в Ци-Гун Пяти зверей…
Разумеется, это не я придумал (куда мне!), так что вначале цитата: «По правде говоря, пока есть тело, какие- то дела делать придется. Только необходимо отказаться от позиции „я-делатель“. Дела ничему не мешают. Это позиция „я сделал“ является помехой».
Если ты захочешь почитать про «делателя» (а мне кажется, что это очень важно), то купи себе книжку про Учение Раманы Махарши. Я же тебе скажу кратко, как это касается лично тебя. Мы все что-то делаем, это, сам понимаешь, неизбежно, потому что мы живем в мире и каждому из нас приходится «зарабатывать на хлеб насущный». Но ты какой-то чересчур старательный и слишком вовлекаешься в любой процесс. Я не говорю тебе, чтобы ты что-то делал небрежно. Наоборот, делай все качественно, делай все, как делал, только не привязывайся к результату. Пойми, что солнце не старается ничего осветить или согреть. Оно просто восходит, а всем вокруг автоматически становится светло и тепло.
Так и ты, не старайся получить какие-то результаты, всего лишь выполняй то, что необходимо. Это касается всего, но начать можешь с чего угодно, хотя бы с игр Пяти зверей. Практикуй, не стараясь добиться чего-то конкретного. Будь подобен садовнику, который спокойно поливает цветок, прекрасно понимая, что тот сам знает, когда ему следует расцвести. Не беспокойся о результате, просто живи, просто будь, просто делай то, что должен, например практикуй Ци-Гун Пяти животных. И поверь, когда ты не привязан к результату, ты получишь его гораздо быстрее, с заметно меньшей затратой сил и без нервотрепки. Сам знаешь, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. А ожидание результата – это тоже ожидание.
Можешь на это письмо не отвечать, потому что я уезжаю далеко и надолго и не знаю, когда у меня будет доступ к Интернету и сохранится ли тот же электронный адрес.
И не забывай правило: «Не бойся идти медленно, бойся стоять на месте». Ему уже тысячи лет, а оно все еще работает.
Удачи!
«Вот теперь действительно все, – подумал я. – На этом перекрестке наши дороги точно расходятся. Спасибо тебе, профессор!»
В «наследство» от профессора у меня оставались не только Пять зверей, но и Чемпион, которого я взялся учить. Ну или по крайней мере попробовать учить. Вообще-то учеников у меня не было уже много лет. Когда-то их было много, потом их стало мало, а потом они как-то сами собой исчезли. Теперь вот появился, пусть и один, но «Сверчок снова вдел ногу в стремя». Когда, здороваясь с Чемпионом, я пробормотал эти слова, он вопросительно посмотрел на меня:
– Что, вы теперь будете называть меня сверчком? Я уже понял, что вы даете всем прозвища, причем они прилипают намертво, но до сих пор я был для вас Чемпионом, тот уличный драчун – Хулиганом, а Сергей Михайлович – Профессором. Но Сверчок…
– Во-первых, никакие это не клички, ибо ты действительно чемпион, тот уличный драчун – действительно хулиган, а Сергей Михайлович – самый настоящий профессор, утвержденный ВАКом. А что до «Сверчка», то иностранную классику надо знать, молодой человек. Это из «Санатория на ранчо» О. Генри: «Легко, как птица, он взлетел в седло, схватил хлыст, положенный на луку, и стегнул коня. «Сверчок», который на скачках в Хоторне привел когда-то «Мальчика» первым к финишу, повысив выдачу до десяти к одному, снова вдел ногу в стремя». А Сверчок в данном случае это не ты, а я, потому что я давно не «учительствовал», а теперь «снова вдел ногу в стремя».
– Вы не всегда понятно говорите, Леонид, – сказал пай-мальчик, – или я недостаточно знаю, чтобы понимать вас.
– Не огорчайся, Чемпион, – подбодрил его я. – «Если у тебя что-то не клеится, выбрось клей, купи гвозди и забей на все». Тем более мы только что выяснили, что ты не сверчок запечный, что само по себе очень приятно. Кроме того, возможно, тебя утешит, если я скажу, что люди твоего поколения вообще плохо меня понимают.
– Почему?
– Еще Конфуций говорил: «Я не слишком огорчаюсь, когда люди не понимают меня. Гораздо больше я огорчаюсь, когда я не понимаю людей». Я, конечно, не Конфуций, но все равно я не слишком стараюсь, чтобы кто-то меня понимал. Твои же сверстники не понимают многих вещей, потому что читают слишком мало книжек, им же никто не говорил: «Любите книгу – источник знания, только знание спасительно, только оно может сделать нас духовно сильными, честными, разумными людьми, которые способны искренно любить человека, уважать его труд и сердечно любоваться прекрасными плодами его непрерывного великого труда».
– Это тоже О. Генри? – осторожно спросил Чемпион.
– Это Горький, дурья чемпионская твоя башка! – схватился я за голову. – Ладно, мы с тобой не для того сюда пришли. Про книжки потом, может, поговорим, если и у тебя и у меня будет охота. А сейчас – заниматься!
Диалог этот состоялся, когда мы шли от метро на тренировку. Дорога была знакомая, потому что первое после возвращения занятие «под моим личным руководством» (смех-то какой, я вновь кого-то учу, а сам по-прежнему ничего не умею) я назначил Чемпиону в том же зале, где мы с ним впервые встретились, когда Вадим привел меня посмотреть на его поединок с Хулиганом. Настоящее обучение – дело очень тонкое и не любящее чужих глаз, и потому обучать его среди всей тамошней толпы я, конечно, не собирался. Но первую тренировку собирался провести именно там, была у меня причина, по которой мне нужны были зрители, а если повезет, то еще и участники. Чемпиона (который, разумеется, не догадывался, зачем я это сделал) это обрадовало. Еще бы, его родной зал, в котором он чувствовал себя как рыба в воде. Правда, был у него прилюдный конфуз с Хулиганом, но с кем не случается, тем более все видели, что Хулиган поступил не по правилам, напав на него до сигнала судьи.
Из раздевалки Чемпион вышел одетым так, как он всегда одевался на тренировку: в белоснежном отглаженном кимоно и щегольски повязанном черном поясе. Пояс был явно не китайский, а фирменный, жесткий, аккуратно простроченный и вышитый на концах.
– Глядя на тебя, я не могу отказать себе в удовольствии еще раз процитировать О. Генри. Слушай, это прямо про тебя: «Сопи верил в себя – от нижней пуговицы жилета и выше. Он был чисто выбрит, пиджак на нем был приличный, а красивый черный галстук бабочкой ему подарила в День Благодарения дама-миссионерша. Если бы ему удалось незаметно добраться до столика, успех был бы обеспечен».
– Опять не понял, – с тоской сказал Чемпион. – Приду домой, скачаю из Интернета все, что есть этого О. Генри, и буду читать.
– Вот, я еще не начинал тебя обучать, а уже вижу несомненную пользу от наших занятий. Ты собрался читать книжки! Только О. Генри надо не читать, а учить наизусть. В награду поясню тебе, что я имел в виду. У тебя очень красивое кимоно, если бы еще и умел что-нибудь, то успех был бы обеспечен. И так оно хорошо наглажено, – одобрительно сказал я. – Сам так расстарался?
– Бабушка, – покраснел Чемпион.
– А, вот и «дама-миссионерша». Только она же старенькая, а кимоно – это штаны и куртка, считай, что костюм гладить. Ей же, наверное, тяжело? – участливо спросил я. – А судя по виду твоего костюмчика, бабушка гладит его каждый день.
– Через день, – еще больше покраснел Чемпион.
«Хороший он все-таки парень, – подумал я. – Стыдно ему, краснеет, бедолага, но врать даже не пытается. Если и дальше будет себя так вести, то я из него, даст бог, еще человека сделаю».
– А это что за тряпка? – ткнул я пальцем в черный пояс.
Тут Чемпион не выдержал:
– Это не тряпка, это мой черный, честно заслуженный черный пояс. Я всю жизнь стремился получить его. Я, между прочим, чемпион Европы.
– Да ты остынь, остынь, я эти ваши «японские национальные» песни еще четверть века назад слышал. «Получение черного пояса – это цель, к которой стремится человек, посвятивший всю свою жизнь Карате. Для этого он должен быть развит не только физически, но и морально. Перед сдачей экзамена на черный пояс он должен взвешенно и честно оценить свои духовные качества и понять, насколько укрепился его дух за время тренировок, владеет ли он своей душой так же хорошо, как и телом, изжил ли он из себя все дурные качества?» Я все так говорю или забыл что-то из светлого кодекса мастера Карате?
– Примерно так, – пробурчал под нос Чемпион.
Честно говоря, я думал, что больше покраснеть уже невозможно. Но он ухитрился и стал вообще малинового цвета. Это хорошо, если хочет у меня учиться, то свое чемпионское эго ему придется поумерить.
– Так ты уже все злое и неправильное из себя «изжил», «искоренил» и «изничтожил»? – не отставал я. – Или это не тебя, чемпиона, как ты сам говоришь, Европы, совсем недавно при всех уделал простой уличный босяк? Или это не тебе, здоровенному лбу, старенькая бабушка гладит кимоно?
– Да не такая она и старенькая, – тихо проговорил Чемпион.
– Любая бабушка старенькая уже по определению. А почтительный внук, тем более с «честно заслуженным» черным поясом, должен ей помогать. Опять же по определению!
– Ладно, я понял, – кивнул Чемпион. – Чего мне теперь надо делать?
«А он не дурак, быстро соображает, – подумал я, а вслух сказал:
– Черный пояс снимаешь и отдаешь мне. Если когда-нибудь я решу, что ты его заслужил (в чем лично я пока не уверен), то я его тебе верну. Кимоно снимаешь аккуратно, с уважением (бабушка гладила все-таки, старалась) складываешь, забираешь домой и прячешь далеко в шкафчик до лучших времен. Больше оно тебе не пригодится, в ближайшее время в соревнованиях тебе участвовать не придется, это я тебе обещаю. Пока не научишься по-настоящему, никакой показухи, а когда (и если!) научишься, то тем более. В любом случае на чемпионате Европы как-нибудь без тебя обойдутся. А вместо кимоно надеваешь вот это.
Когда Чемпион извлек это из пакета, который я протянул ему, лицо его вытянулось. Этопредставляло собой мое самое первое кимоно, оставшееся с тех времен, когда я сам занимался Карате. Лет ему было не менее тридцати. Чемпион такого барахла точно не видел, потому что в те времена купить фирменное кимоно для Карате было невозможно, так что мое было пошито кустарным способом. Когда-то оно было черным, но потом от пота выцвело настолько, что первоначальный его цвет было достаточно трудно идентифицировать. Был у меня в запасе и мой ученический белый пояс, который от постоянного соприкосновения с черным кимоно стал темно-серым.
Чемпион с удивлением смотрел на все это мятое и потрепанное барахло.
– Зачем все это? – не без тоски в голосе спросил он.
– Тут целых два урока. Первый, не очень важный, состоит в том, что воинское искусство – это не белоснежное кимоно, расшитый черный пояс, чемпионские дипломы и медали. Это нечто совершенно неуловимое, содержащееся глубоко в сердце. Оно не продается в магазине, его не отстирать, как кимоно, и не завязать напоказ, как черный пояс. Оно или есть, или его нет. У тебя пока его нет.
– А второй, важный урок? – тут же заинтересовался Чемпион.
– Второй, думаю, ты пока не поймешь. Но на всякий случай скажу, вдруг дойдет, а если сейчас не дойдет, то останется «на потом». Скажу просто: чем меньше у тебя будет фасона снаружи, тем меньше эго и гордыни будет внутри. Уменьшение твоего эго – вот твоя плата за занятия со мной. И поверь, это не дешево.
– Ох, я уже понял, – тяжело вздохнул Чемпион, передавая мне свой черный пояс.
Переоделся он быстро, даже не выходя в раздевалку. При этом он напомнил мне человека, долго стоявшего на берегу и наконец решившегося прыгнуть в холодную воду: будь что будет, лишь бы поскорее.
Результат переодевания превзошел все мои ожидания. Вместо роскошного молодого мастера передо мной стоял здоровенный оборванец в вылинявшем, совершенно измятом кимоно, опоясанном грязно-белой лентой. Впечатление усиливалось еще и тем, что Чемпион был крупнее меня и мое кимоно было ему явно коротко. Его крепкие ноги и руки так смешно торчали из рукавов и штанин, что я не смог сдержать улыбку.
Остальные зрители тоже были явно в восторге, причем если ученики пока только хихикали, то среди «черных поясов» уже раздавался громкий смех. Однако Чемпион решительно отвернулся от них и спросил у меня:
– Я готов, что дальше?
И тут его ждал сюрприз.
– А дальше пойди и набей кому-нибудь из них морду, – ласково улыбнулся я.
– Как?! Кому?! За что?!
– Очень просто. Совершенно не спортивно, не на татами, просто пойди и набей кому-нибудь морду, – повторил я. – Кому угодно, кому хочешь, любому из этих ржущих идиотов. Вообще-то таких вещей делать ни в коем случае нельзя, но с этими «черными поясами» не только можно, но и нужно, потому что слов они наверняка не поймут, разучились. Им, кстати, тоже большая польза будет: может, хоть у кого-то пропадет охота смеяться над человеком, который на глазах такого количества зрителей решился изменить себя, потеряв при этом свое прежнее «лицо». Правда, скорее всего, они тебя отделают (кстати, тоже будут в своем праве, ведь именно ты сейчас затеешь драку), но тогда будет польза уже тебе: и эго уменьшится, и желание учиться укрепится, и почувствуешь себя человеком, готовым в одиночку (на меня не рассчитывай, я здесь чужой и в ваши внутренние разборки влезать не намерен) выступить против большинства, если он считает, что большинство не право (а оно, кстати, часто бывает не право). Так что при любом исходе кому-то будет польза.
На лице Чемпиона неожиданно появилась мечтательная улыбка.
– Вы знаете, Леонид, до меня сейчас дошло, что я давно этого хотел – попробовать, как все это работает без судьи и без правил. И вообще интересно, чего я на самом деле стою.
С этими словами он решительно направился к группе (их там было пятеро) «черных поясов», явно намереваясь превратить их из зрителей в участников. Никто такого «неспортивного хамства» от него, всем известного пай-мальчика, никак не ожидал и ближайших двоих ему удалось сбить с ног сразу же. Дальше завязалась «тягучая» драка (к моему огромному удивлению, никто из них не умел бить по-настоящему), в которой они колотили друг друга, но никто из них не падал. В общем, Чемпиону, конечно, досталось, хотя далеко не так сильно, как я предполагал. Достаточно скоро ребята устали (оказалось, что к настоящей «злой» драке никто из них не приспособлен), запыхались и как-то сама собой драка прекратилась. Тогда я вежливо попрощался, подхватил Чемпиона под ручку и аккуратно, пока никто не передумал и не решил возобновить драку, повлек его к выходу.
Когда мы шли домой, я сказал ему:
– Запоминай: больше ты драться вообще не будешь. Сегодняшнее «действо» нужно было, чтобы поставить точку в твоем надуманном, иллюзорном чемпионстве. Чтобы ты понял, что ни ты, ни твои бывшие коллеги ничего не умеют, что вся эта внешняя мишура в виде званий, цветных поясов, вышитых эмблем на кимоно никакого значения не имеет. Для тебя теперь важным становится истинное мастерство, основанное на смирении, любви к окружающим и спокойствии ума. Кстати, еще запомни: настоящее Гун-Фу ни на чем другом основано быть не может.
А когда твой ум станет спокоен, тогда я и отдам тебе твой замечательный черный пояс. Если, разумеется, он тебе будет еще нужен, потому что когда человек находит покой в своей душе, все остальное само находит его.
Торжественно произнося эту выспреннюю тираду, я внутренне смеялся сам над собой и думал: «Мне тоже неплохо было бы этому научиться. Вот только черный пояс мне никто не вернет, потому что у меня его сроду не было».
В самом деле, как тот, кто не знает, как диагностировать и вылечить свою собственную болезнь, может вылечить нещадную болезнь других?
«Падамалай»
Литература
Это ум, обманывающий тебя и заключающий в тюрьму тела, вводит в заблуждение и истязает… Сама природа деградировавшего ума, бесконечно крутящегося с незапамятных времен, заключается в том, чтобы исказить что-либо до неузнаваемости.
Поэтому внешние знания для неуспокоенного, суетного ума и без навыков внутреннего пути самопознания – бесполезны...
«Падамалай»
1. Боевые искусства Шаолиня. Вып. 1. Игры Пяти Зверей [Текст] / Под ред. В. А. Рыжова. М.: Физкультура и спорт, 1990. – 80 с.
2. Ван Юнцюань. Секретные техники Тайцзи-цюань стиля Ян [Текст] / Ван Юнцюань. М.: Изд-во К. Кравчука, 2003.
3. Вон Кью-Кит. Искусство Цигун [Текст] / Вон Кью-Кит. М.: Фаир-Пресс, 2006. – 145 с.
4. Вэй Шужень. Истинная техника Тайцзи-цюань стиля Ян [Текст] / Вэй Шужень. М.: Ганга, 2006.
5. Годман Дэвид. Сила присутствия [Текст] / Годман Дэвид [пер. с англ. В. Ремизовой, под. ред. К. Кравчука]. М.: Ганга, 2012. – 384 с.
6. Годман Дэвид. Преобразующие встречи с Раманой Махарши [Текст] / Годман Дэвид. [пер. с англ. В. Ивановой, под. ред. К. Кравчука]. М.: Ганга, 2014. – 376 с.
7. Гу Люсинь. Пушечные удары… Паочуй: 2-й комплекс тайцзи-цюаня стиля Чэнь [Текст] / Гу Люсинь. Либрис, 1998. – 541 с.
8. Давыдов М.А. У Цинь Си. Массаж «Игры 5 зверей» [Текст] / Давыдов М. А. Золотое сечение, 2011. – 312 с.
9. Зеркало блаженства. Жизнь и наставления Бабы Бхуман Шаха и Шри Чандры Свами Удасина [Текст] / [пер. с англ. Г. Кумлевой, под. ред. М. Демченко, К. Кравчука]. М.: Ганга, 2015. – 500 с., (ил.) – (Источники Живой Истины).
10. Китайские народные сказки [Текст] / Пер. с китайского Б. Рифтина. М.: Художественная литература, 1972.
11. Красносельский Г.И. Китайская гигиеническая гимнастика для лиц пожилого возраста [Текст] / Красносельский Г. И. М.: Медгиз, 1961. – 29 с.
12. Линь Хоушен, Ло Пэйюй. Секреты китайской медицины. 300 вопросов о цигун [Текст] / Линь Хоушен. Новосибирск: Наука, 1993. – 416 с.
13. Ли Чжунъюй. Основы науки Цигун. Авториз. пер. с кит. Б. Б. Виногродского [Текст] / Ли Чжунъюй. М.: Алькор, 1991. – 40 c.
14. Лувсан Гаава. Традиционные и современные аспекты восточной рефлексотерапии [Text] / Лувсан Гаава. М.: Наука, 1986. – 575 с.
15. Мантэк Чиа. Внутренняя структура тайцзи. Тайцзи-Цигун I [Текст] / Мантэк Чиа. К.: София, 1997. – 324 с.
16. Ма Цзижень, Богачихин М.М. Цигун: история, теория, практика [Текст] / Ма Цзижень. Киев: София – 160 с.
17. Муруганар. Гуру Вачака Коваи. Собрание устных наставлений Раманы Махарши [Текст] / Шри Муруганар [пер. с англ. А. Киселева, О. Короткова, под. ред. К. Кравчука, О. Короткова]. М.: Ганга, 2014. – 596 с.
18. Муруганар. Падамалай. Наставления Шри Раманы Махарши [Текст] / Шри Муруганар [пер. с англ. М. Роттера, под. ред. О. Короткова, К. Кравчука]. М.: Ганга, 2015. – 552 с.
19. Овечкин А.М. Основы Чжэн-Цзю терапии [Текст] / Овечкин А. М. Саранск: Голос, 1991. – 416 с.
20. Роттер М. Полный традиционный комплекс Ци-Гун «Красный цветок» [Текст] / Михаил Роттер. М.: Ганга, 2013. – 160 с. – (Восток: здоровье, воинское искусство, Путь).
21. Роттер М. Ци-Гун: некоторые методы, или Варенье из Красного Цветка [Текст] / Михаил Роттер. М.: Ганга, 2015. – 128 с. – (Восток: здоровье, воинское искусство, Путь).
22. Роттер М., Роттер М. Разноцветное Рэй-Ки [Текст] / Михаил Роттер. М.: Ганга, 2014. – 336 с. – (Восток: здоровье, воинское искусство, Путь).
23. Роттер М., Роттер М. Разноцветное Рэй-Ки II. Дополнительные оттенки [Текст] / Михаил Роттер. М.: Ганга, 2015. – 112 с. – (Восток: здоровье, воинское искусство, Путь).
24. Роттер М. Ци-Гун для лентяя. Оздоровительная практика без отрыва от дивана / Михаил Роттер. М.: Класс, 2014. – 224 с.
25. Роттер М. У-Шу. Вход для мастера / Михаил Роттер. М.: Класс, 2014. – 224 с.
26. Роттер М. Заклинания шести иероглифов. Секреты Пяти первоэлементов / Михаил Роттер. М.: Класс, 2014. – 224 с.
27. Тауберт А.В. Китайский классический массаж [Текст] / Тауберт А.В. СПб.: Весь, 2003. – 352 с.
28. У Вэйсинь. Секреты Цигун-терапии [Текст] / У Вэйсинь. М.: Олма-Пресс, 2000. – 284 с.
29. У Тунань Тайцзицюань. Научно изложенное национальное боевое искусство [Текст] / У Тунань. ФЛП Коваленко А. В., 2007. – 272 с.
30. Фэн Шао И, Роттер М. Чань-Ми-Гун цигун [Текст] / Фэн Шао И. 2-е, доп. изд. – М.: Ганга, 2014. – 416 с. (Восток: здоровье, воинское искусство, Путь).
31. Хардинг Берт. Есть только Любовь [Текст] / Хардинг Берт. [пер. с англ. О. Короткова, О. Кальмус]. М.: Ганга, 2014. – 496 с.
32. Чжоу И. Цигун для глаз [Текст] / Чжоу И. М.: Стилсервис; Исслед. общ. «Тайцзи», 2004. – 208 с.
33. Чжоу Цзунхуа. Дао Тайцзи Цюаня. Путь к омоложению [Текст] / Чжоу Цзунхуа. Киев: София, 1999. – 288 с.
34. Чэнь Цзячжэнь, Гу Люсинь. Тайцзи-цюань стиля Чэнь. Секретные техники [Текст] / Чэнь Цзячжэнь. М.: Изд-во К. Кравчука, 2005. – 448 с.
35. Чэнь Чжаокуй, Ма Хун. Теория и практика Тайцзи-цюань стиля Чэнь, часть 1 [Текст] / Чэнь Чжаокуй. СПб.: ЦинЛун, 2008.
36. Чэнь Чжаокуй, Ма Хун. Теория и практика Тайцзи-цюань стиля Чэнь, часть 2 [Текст] / Чэнь Чжаокуй. СПб.: ЦинЛун, 2008.
37. Ши Синъин. Драгоценные жемчужины китайского Цигун [Текст] / Ши Синъин. Ростов-на-Дону: Феникс, 2006. – 240 с.
38. Юй Чжицзюнь. Тайцзи-цюань стиля Ян [Текст]. М.: Стилсервис; Институт Дальнего Востока РАН, 2008.
39. John Du Cane. Five Animal Frolics Qigong For High Energy, Vitality And Well Being [Text] / John Du Cane. Publisher: Dragon Door Publications, 2002. – 121 p.
40. Franklin Fick. Five Animal Frolics Qi Gong [Текст] / Franklin Fick. Publisher: Lulu.com, 2005. – 120 р.
41. Chandra Swami Udasin. Song of Silence. Volume III [Текст] / Chandra Swami Udasin. Publisher: Seekers Trust Sandhana Kendra Ashram, 2010. – 507 p.
42. Hanwen Lui. Chan Mi Gong. Chinese Meditation for Health [Text] / Hanwen Lui. Victory Press. –1990. – 73 p.
43. Peisheng Wang, Zeng Weiqi. Wu Style Taijiquan [Text] / Peisheng Wang. China Books & Periodicals, 1983. – 234 р.
44. The Cooperative Group of Shandong Medical Colledge. Anatomical Atlas of Chinese Acupuncture Points [Text] / Shandong Science and Technology Press, 1982. – 265 p.
45. Wu Qin XI: Five-Animal Qigong Exercises [With Instructional DVD]. Publisher: Singing Dragon, 2008. – 110 p.
46. Yang Jwing-Ming. The Eight Pieces of Brocade / Jwing-Ming Yang. YMAA Pubns, 1988. – 70 p.
47. Yang Jwing-Ming. Qigong, The Secret of Youth: Da Mo’s Muscle/Tendon Changing and Marrow/Brain Washing Classics [Text] / Yang Jwing-Ming. YMAA Pubns, – 2000. – 312 p.
48. Yoshio Manaka. Layman Guide To Acupuncture [Text] / Yoshio Manaka. 1980. – 143 p.
Бхагаван: Древние говорили, что избыток книжного знания – причина хаотичного блуждания ума. Это не приводит тебя к цели. Чтение шастр и звание пандита могут дать человеку славу, но они разрушают покой ума, необходимый для искателя истины и освобождения. Мумукшу (искатель освобождения) должен понять суть шастр, но ему следует прекратить читать шастры как вредные для дхьяны (медитации). Это как брать зерно и отбрасывать шелуху. Много больших алмирахов (шкафов) со многими книгами. Сколько из них может быть прочитано? Существует так много книг и религий, что жизни не хватит, чтобы прочитать все книги, относящиеся хотя бы к одной религии. Откуда же тогда взять время для практики? Чем больше ты читаешь, тем больше хочешь читать дальше. Результат всего этого – продолжение дискуссии с другими людьми-книжниками, но это не приведет к освобождению.
…
Если даже имеешь огромный объем книжного знания, это бессмысленно до тех пор, пока не будет уничтожена внутренняя привязанность [эго].
«Падамалай»
Примечания
1
Здесь и далее по тексту «Падамалай» цитируется по изданию ИД «Ганга», 2015 (Шри Муруганар, «Падамалай. Наставления Шри Раманы Махарши»).
_______________________________________________________________
Частное переиздание, редакция и конвертирование в доступные форматы электронной книги - произведены редактором-издателем, - Юркивом Романом Васильевичем.
Ваши предложения, критику и благодарности, а также заказы на платное изготовление электронных книг различной тематики - присылайте на мой e-mail:
romualdos465@gmail.com
Комментарии к книге «Ци-Гун Пяти зверей: правда и сказка», Михаил Владимирович Роттер
Всего 0 комментариев