«Мы - дети кометы»

МЫ — ДЕТИ КОМЕТЫ

В Петербургском планетарии выступил с весьма интересным докладом о происхождении жизни на Земле его директор, В. И. Шарков. По его словам, этот доклад явился итогом 28-летней работы группы ученых Астрофизического отдела физико-технического института им. Иоффе.

Сегодня Виктор Иванович подробно рассказывает об этой гипотезе, а заодно и о многих интересных вещах, нашему корреспонденту Михаилу Герштейну.

Наша гипотеза, — я подчеркиваю слово «наша», потому что в ее разработке принимала участие целая группа авторов, и, в первую очередь, Евгений Алексеевич Каймаков, — начиналась с моделирования явлений, происходивших в кометах. Мы доказали, что в кометах могут образовываться сложные химические соединения. Впоследствии на Западе все это подтвердилось. Там облучали простейшие наборы веществ — воду, метан, углекислый газ — в ускорителях корпускулярными потоками. Это могли быть протоны, электроны, другие частицы — здесь важным был сам факт подвода энергии извне, воздействующей на находящийся в паровой фазе набор веществ. И в нем начинали происходить сложные химические реакции с образованием органического вещества. В частности, таким образом удалось получить такие вещества, как мочевина и формальдегид. Эта органика образовалась полностью абиогенным путем, то есть без участия имеющегося на Земле органического вещества!

Подобным образом, вероятно, могут образовываться и аминокислоты элементарные «кирпичики» белковых молекул, носителей жизни на Земле. Но никто на Западе не додумался, что условия, в которых находятся естественные кометы — низкие температуры, энергия от Солнца («солнечный ветер») и от далеких звезд («космические лучи»), фазовые переходы вещества из кристаллической фазы в паровую и обратно, минуя жидкую фазу — это называется сублимацией — все это способствует образования органики, причем все необходимые для этого вещества уже есть в составе кометы.

Грубо говоря, комета — это комбинация грязных льдов. «Грязных» в буквальном смысле: ведь в бытовом значении этого слова грязь — это смесь грунта и воды. Точно так же и кометное ядро: это смесь простейших легкоплавких химических веществ, таких как метан, аммиак и вода, и различные тугоплавкие компоненты, такие как окислы кремния, таллия, натрия, бария, железа и т. д. Окисел кремния напрямую имеет отношение к нашей земной грязи: SiO2 — это просто песок, который мы постоянно топчем.

Таково строение кометного ядра.

Когда я и Е. А. Каймаков в 1970 году доложили об этом общественности на всемирном конгрессе, прошедшем в Ленинграде, глава мировой кометной школы Фред Уиппл встал и сказал, что он 20 лет ждал эти результаты. Об этом может только мечтать любой ученый, чтобы в адрес его работы высказывалось столь высокое мнение в такой почетной форме.

На основании наших трудов академик Сагдеев и Институт Космических Исследований получили возможность поставить правильный космический эксперимент с облетом кометы Галлея аппаратами «Вега» в 1986 году.

Главной теоретической базой этого эксперимента были работы нашего института… А доставка образовавшегося на поверхности кометного ядра органического вещества на Землю не представляет никаких затруднений. Жизнь показывает, что столкновения с разного рода космическими телами происходят куда чаще, чем предсказывает статистика. Среди них вполне могли быть и кометы. Вспомним хотя бы события 1994 года, когда комета Шумейкера-Леви рухнула на Юпитер. А в ранние времена образования солнечной системы, когда концентрация всевозможного вещества, не вошедшего в структуру солнца и планет, была во много крат выше, то и вероятность столкновения была выше. Тем более, что Земля — весьма крупная мишень, ее диаметр более 12000 км.! Такие события происходили и снашей планетой, кометы падали в мертвый, безжизненный Мировой океан, в эту химическую купель, где каждое падение являлось своеобразной спичкой, которая могла поджечь пламя жизни на планете.

— Виктор Иванович, а что вы можете сказать о метеоритах типа углистых хондритов, в которых тоже находят органику?

— Это лежит в той же плоскости. Возможно, что углистые хондриты остатки некогда существовавших кометных ядер, точнее, той тугоплавкой компоненты в концентрированном виде. Скорее всего, это — то, что остается от кометы, полностью растерявшей все легкоплавкие вещества. В процессе «космического старения» довольно рыхлый слой может уплотняться до почти скального грунта. Может быть, что такой процесс охватывает только поверхностный слой ядра, препятствуя испарению. Комета теряет способность испускать «хвост» и носится в космосе черным снарядом, начиненным льдами. Такой своеобразный астероид очень тяжело заметить.

— Как вы относитесь к гипотезе «направленной панспермии», о том, что жизнь была занесена на Землю иной, более высокой космической цивилизацией?

— Я считаю, что законы природы настолько еще не познаны человеком, что здесь не обязательно прибегать к «помощи» Высшего разума. Это скорее говорит о нашем разуме и о состоянии наших знаний на сегодняшний день. Мы не можем какие-либо вещи объяснить, и тогда начинаем приписывать их неким высшим разумным силам для того, чтобы закрыть как-то этот пробел в знаниях. Но проходит время, и нам открывается истинная природа вещей — ведь никто, например, сейчас не приписывает молнию гневу богов!

— А как насчет неопознанных летающих объектов?

— По-моему, большинство НЛО — явления чисто природные или скрываемые от общественности. Недостаток информации приводит к случаям, когда случайные наблюдатели, не предупрежденные, скажем, военными, видят нечто для них странное, и в их умах появляется как бы «подтверждение» — НЛО существуют! Многие из этих «НЛО» были бы объяснены, если бы информация о происходящем в космосе и атмосфере при испытаниях оружия, запусках и исследовательских экспериментах была доступна.

— Есть ли хотя бы полпроцента вероятности, что среди тех явлений, которые мы называем НЛО, могут действительно попадаться инопланетные космические корабли?

— Наука сегодняшнего дня не дает пока убедительных свидетельств того, что разум или какая-то жизнь существует во Вселенной. Хотя вероятность такого события велика, не хочется думать, что мы одиноки во Вселенной, но пока что никакими средствами — ни космическими, ни астрономическими, ни астрофизическими — не зарегистрированы никакие процессы, которые бы однозначно говорили: это жизнь, это разум. Этим вопросом надо заниматься и, возможно, через какое-то время, может быть, следующие поколения ответят на этот вопрос более рационально, чем я.

— Каково ваше самое любимое небесное тело?

— Я люблю многие небесные тела и, конечно, кометы, а если из планет — то, конечно, красавицу Венеру. Но внушительные размеры и серьезность поведения такой громаднейшей планеты Солнечной системы как Юпитер тоже представляют очень большой интерес.

— Что бы вы хотели пожелать читателям «Аномалии»?

— Я хочу, чтобы читатели «Аномалии» всегда интересовались аномалиями, потому что любознательность человека не позволяет ему отвлекаться на какие-то пустяшные события в жизни, и из такого человека, по моему глубокому убеждению, всегда строится настоящая личность, а не нечто человекоподобное, с которым начинает бороться милиция и другие органы. В этом отношении, я считаю, «Аномалия» выполняет очень важную роль, приобщая людей к результатам науки и разным — пока! — загадкам, встречающимся в нашей жизни.