«Не было бы счастья...»

Элизабет Беверли Не было бы счастья...

ПРОЛОГ

— Не может же все быть настолько плохо, Зои.

Зои Холланд отвела взгляд от малышки, которую держала на руках, и негодующе кивнула маме девочки.

— Еще как может, Сильви! — с пылом заявила она. — Он просто монстр какой-то. По-моему, он не успокоится, пока не посадит меня на кол и не выставит на всеобщее обозрение. Да ты Ливи спроси!

Сильвия Бьюканан, вопросительно изогнув светлую бровь, обернулась к сестре за подтверждением. Оливия Магуэйн коротко кивнула в поддержку Зои.

— Он и вправду по какой-то непонятной причине взъелся на Зои, — сказала она и метнулась за своим карапузом через всю огромную ультрасовременную кухню сестры. Подруги каждый месяц встречались за ленчем у одной из них. Сильвия принимала гостей в первый раз после рождения Женевьевы. — Осторожнее, Саймон, — погрозила Оливия полуторагодовалому сыну. — Особенно с цветами. Тетя Сильви и дядя Чейз совсем не такие неряхи, как твои мама с папой.

Сильвия весело фыркнула.

— Не преувеличивай. При чем тут я? Вот дядя Чейз — того действительно неряхой не назовешь. Он до сих пор не может привыкнуть к беспорядку, который возникает в доме вместе с детьми. Кстати, по его мнению, дети как таковые — это тоже беспорядок. Но не думай, что если я вышла за Чейза замуж, то и сама переменилась. Мы с Дженни на пару доводим его до сумасшествия. — Сильвия наклонилась к плечу Зои и потрепала малышку за носик:

— Правду я говорю, а, кнопка?

Зои любовно прижала к себе трехмесячную девчушку.

— Похоже, ей достались зеленые глаза Чейза и твои белокурые волосы, — сказала она, поглядывая на ребенка. — Прелестное сочетание.

— Точно! — воскликнула Ливи. — Но меня вот что интересует: почему это Дженни родилась с волосиками, а у моего Саймона они только через год начали расти?

— У детей так часто бывает, — отозвалась Сильвия. — И тебе, на мой взгляд, не на что жаловаться. У него такие чудесные кудри! Да, но мы отвлеклись, — вдруг спохватилась Сильвия и перевела взгляд на Зои:

— Ты нам рассказывала об этом вашем новом враче, докторе Фейте.

— Тейте, — поправила ее Зои и положила малышку в переносную колыбельку, красовавшуюся в центре обеденного стола.

Полгода назад доктор Тейт объявился в больнице «Ситон Дженерал», где в родильном отделении работали медсестрами Зои и Оливия, только Оливия — акушеркой, а Зои — в палате грудничков. Система беспроволочного телеграфа сработала быстро, и в Ситоне уже каждый знал, что прежде доктор Тейт возглавлял кардиологическое отделение престижнейшей частной больницы на западном побережье, что университетский диплом у него с отличием и что он вообще всегда и везде получал только высшие баллы.

Несметное количество раз Зои приходилось слышать от самых разных людей, что доктор Тейт — поразительно талантливый врач. И вот теперь этот гений вошел в совет больницы, стал администратором с репутацией звезды в мире медицины. Его ценили и любили абсолютно все.

Все. Но не Зои Холланд.

Нет, разумеется, она с уважением относилась к его талантам и достигнутому положению. Поначалу он ей даже нравился. Уверенно-небрежные манеры, по-мужски красивые черты, белозубая улыбка, предназначенная всем — и никому в отдельности. Но тогда ей с ним сталкиваться не приходилось. А позже он начал меняться. И дошло до того, что любой вопрос — от важнейших до пустяков вроде нехватки стерильных тампонов — приводил к конфликту между ними. И что хуже всего — она всегда, всегда была вынуждена уступать. А что ей оставалось делать? Будь он последним ничтожеством и негодяем, женоненавистником… бельмом у нее на глазу — он все равно, к сожалению, стоял над ней как ее босс.

— Ну, так в чем проблема-то? — спросила Сильвия.

— Не понимаю, — честно призналась Зои. — Могу сказать лишь одно: он готов схватить меня за глотку по поводу и без повода. Оливия ухмыльнулась.

— Да, но с другой стороны, — лукаво сказала Оливия, — большинство медсестер были бы только рады, если бы доктор Тейт схватил их за глотку. А если бы и блузку не пожалел — о, это предел их мечтаний! Причем хорошо бы посреди ночной смены, в самом темном уголке бельевой.

Зои презрительно фыркнула.

— Какое мне до них дело! Он же просто ничтожество. Заносчивый, грубый, эгоистичный, невоспитанный, упрямый наглец.

— С самыми прекрасными в мире золотистыми глазами, — мечтательно вздохнула Оливия. — Цвета выдержанного коньяка, представляешь? Я уж не говорю об этих дивных черных кудрях. Обожаю темноволосых кудрявых мужчин, — добавила она, бросив восхищенный взгляд на собственного сына. — Они просто прелестны.

— Мне тоже нравятся темноволосые, — кивнула Сильвия.

Зои одарила Оливию таким взглядом, словно у той внезапно выросла вторая голова.

— Да ты не иначе как шутишь, Ливи. Джонас Тейт? Прелестный?

— Ну, он же не меня старается вывернуть наизнанку при каждой встрече. Со мной он всегда исключительно вежлив. Разве чуть холодноват и держится на расстоянии… А больше мне пожаловаться не на что.

Зои не верила собственным ушам.

— Я с его вежливостью не сталкивалась. Но вот расстояние, о котором ты говоришь, не помешало бы. — Она вдруг подозрительно прищурилась. — Минуточку, на что ты, собственно, намекаешь? Что я сама провоцирую его на грубость?

Оливия пожала плечами и задумалась, прежде чем ответить.

— Не то что провоцируешь, — медленно произнесла она наконец. — Но я считаю, что его плохое настроение, возможно, напрямую связано с твоим присутствием.

Теперь Зои уже ничего не понимала.

— Что это значит?

— Это значит, что есть абсолютно несовместимые люди.

Сильвия понимающе кивнула.

— Мы с Чейзом через это прошли. Но справились. И теперь между нами тишь да гладь.

— Никогда в жизни между мной и Джонасом Тейтом тиши да глади не будет! — решительно выпалила Зои. — Что-то в нем есть такое…

— Не зарекайся, — прервала ее Сильвия. — Слушай-ка, я дам тебе самый мудрый совет из моего арсенала барменши. До сих пор это не подводило ни меня, ни моих клиентов.

Зои даже не пыталась скрыть свой скептицизм, но тем не менее поинтересовалась:

— Ну и что за совет?

— Плыви по течению, Зои. Зои переводила взгляд с одной подруги на другую.

— Плыви по течению, — повторила она, тщательно выговаривая каждую букву в этих словах, как будто для того, чтобы заучить их наизусть.

Сильвия кивнула.

— Знаешь, мы часто сами невольно создаем себе проблемы, когда сражаемся с тем, что куда легче было бы просто принять. Взгляни на нас с Ливи и на наши отношения с Даниэлем и Чейзом. Лучшего примера не найти. — Посмотрев на уснувшую в колыбели грудную дочку, она улыбнулась. — Расслабься. И пусть природа берет свое. Ты и доктор Фейт как-нибудь найдете общий язык.

— Тейт, — снова поправила подругу Зои. Сильвия небрежно махнула рукой.

— Тейт, Фейт — какая разница.

Глава 1

День у доктора Тейта выдался ужасный, а виной всему снова была Джулиана. Более вздорной и настырной представительницы женского пола ему в жизни видеть не доводилось. Настоящее чудовище в ангельском обличье: огромные синие глаза, золотистые волосы и губы сердечком. Уже два месяца подряд, с тех самых пор, как она оккупировала его дом, Джулиана регулярно будила его среди ночи. Вот и сегодня не унялась, пока он не удовлетворил все ее требования. А своими требованиями Джулиана могла бы уложить целую армию мужчин. Но даже и потом она так и не дала ему уснуть хоть на час-другой. Насытившись, заставила развлекать ее и дальше — включить музыку, рассказывать истории, наконец, вести с ней умные беседы.

Смертельно опасная женщина, думал он: сию секунду она само очарование, а уже в следующую превращается в фурию. Он нисколько не сомневался, что Джулиана родилась на погибель какому-нибудь несчастному.

Подумать только, а ведь ей всего каких-нибудь три месяца от роду.

Джонас рывком выдвинул верхний правый ящик письменного стола и, вытащив по очереди кипу бумаг, связку карандашей, старую соску-пустышку, добрался наконец до флакончика с одним из самых сильных анальгетиков. Он кинул три капсулы в рот, проглотил без воды и скривился, когда одна из капсул застряла в горле. Потом прошагал к холодильнику за водой и мимоходом взглянул на себя в зеркало.

Уж лучше бы он этого не делал! Кошмарное зрелище. Темные кудри взъерошены и явно нуждаются в парикмахере, на которого у Джонаса ну никак не хватало времени. Сегодня утром у Джонаса и на бритье времени не оставалось, а результат — мрачная, напоминавшая маску мима тень вместо лица. То, что прежде было всего лишь легкой синевой под глазами — из-за чрезмерной работы, — превратилось в нестираемые черные круги — из-за практически полного отсутствия сна. Короче, Джонас выглядел не главой больницы, а готовым ее пациентом — психиатрического отделения.

От короткого стука в дверь кабинета он чуть не подпрыгнул и залил при этом ледяной водой грудь белоснежной рубашки.

— Войдите, — злясь на самого себя, рявкнул он.

Дверь медленно приоткрылась. В щелку заглянула одна из практиканток:

— Мм… доктор Тейт?

— Да? — Он не помнил имени девушки, да и не особенно интересовался им. Судя по всему, девушка здесь не задержится.

— Там вас… мм… ждут в родильном отделении, сэр.

— Зачем?

— Я… мм… точно не знаю. Просили пригласить.

— Это срочно?

Девушка, сощурив глаза, помедлила с ответом, потом произнесла:

— Не думаю, сэр. Мне бы тогда… мм… сказали, правда?

Его терпение окончательно лопнуло:

— Вы давно у нас?

— Около двух недель, сэр.

— Две недели. Так, понятно. И за это время вы умудрились, насколько я вижу, полностью растерять все, чему вас учили в университете. — (Глаза девушки наполнились слезами.) — В следующий раз будьте любезны узнавать подробности, прежде чем побежите выполнять поручение! И еще, — добавил он при виде ее слез, — учитесь выдержке. Не я первый и не я последний, кто укажет вам на ваши ошибки. А вообще старайтесь делать их как можно меньше. Иначе в нашей профессии вам не выжить.

Закрывая за собой дверь, он услышал отчетливый всхлип и нахмурился. Уж эта молодежь! Скоро, кажется, настоящего врача днем с огнем не сыщешь. Он был все еще зол как черт и голова у него болела по-прежнему, когда добрался до родильного отделения. Для пересменки здесь было на удивление тихо. Он обратился к единственной медсестре за пультом:

— В чем дело?

— О, доктор Тейт. — Она поднялась. — Доктор Форрест просила передать, что ждет вас в комнате отдыха сектора С.

Джонас удивился.

— А зачем — она не сказала? Сестра пожала плечами.

— Нет, извините.

Он прошел по коридору к сектору С, потирая виски, где пульсировала боль, и ногой толкнул дверь в комнату отдыха.

— Сюрпри-из! — чуть не оглушил его хор голосов.

Он поднял голову и обнаружил, что окружен плотным кольцом врачей, медсестер, нянечек и остального обслуживающего персонала восточного крыла. Некоторые держали в руках надувные шары — самодельные, как он потом понял, не шары даже, а надутые хирургические перчатки, разрисованные веселыми рожицами. Над гигантским тортом посреди стола поднимался дымок от свечей.

— Ты же не собирался скрыть от нас такое событие, правда, Джонас? — воскликнула глава отделения новорожденных Лили Форрест.

Лили Форрест и ее муж Майк были первыми, с кем Джонас подружился, перебравшись в Нью-Джерси. Вернее, здесь они стали его единственными друзьями. Впрочем, он всегда предпочитал одиночество. До той минуты, когда на пороге его дома не появилась дама из службы патронажа с Джулианой на руках. Да, с Нового года вся его жизнь пошла наперекосяк. И еще это сорокалетие. Джонас понятия не имел, каким образом Лили удалось разузнать про его день рождения. Сам Джонас, разумеется, никому и словом не обмолвился, что вот-вот разменяет пятый десяток. Черт, ему даже думать об этом не хотелось.

Но сейчас он почти забыл о своих сожалениях. Глаза его потеплели, губы тронула улыбка, взгляд заскользил по уже знакомым приветливым лицам, пока не остановился на одном конкретном женском лице.

Медсестра стояла в углу, отдельно от всех. Забранные в тугой конский хвост прямые рыжие волосы, накрахмаленная униформа, стетоскоп на шее — прямо не девушка, а олицетворение компетентности и хладнокровия. Джонас не смог бы ничего возразить против компетентности Зои Холланд. Но он также отлично знал, что хладнокровие ее напускное. Неестественная, напряженная поза и стиснутые в кулаки руки с тонкими пальцами выдавали ее с головой. А еще этот хмурый взгляд, который она словно бы приберегала лично для него.

Джонас не сомневался, что Зои его ненавидит. И допускал, что у нее для этого имелись основания. В последнее время с ним было нелегко ладить. Но она, черт возьми, и сама подливала масла в огонь. Джонас никак не мог взять в толк почему, но факт оставался фактом: они с Зои чуть ли не каждый день сталкивались лбами.

— Ну, что ж ты молчишь? — Лили тепло обняла его.

— Даже не знаю, что и сказать, честно. Лили, — признался Джонас. — А кто остался в отделении? Роженицы, наверное, гадают, куда подевался персонал.

— Они любезно согласились подождать со схватками ради нашего празднества. Кроме того, здесь в основном первая смена — те, кто уже закончил работу.

— И вместо того, чтобы поспешить домой, вы остались поздравить меня, — сказал Джонас, до глубины души растроганный вниманием сослуживцев. — Спасибо вам всем… — Он помолчал. — Огромное спасибо.

— Рады, что тебе понравилось, — за всех ответила Лили. — Ну, а теперь задувай свечи, да побыстрее, пока кто-нибудь не вызвал пожарников.

Джонас шагнул к столу, краем глаза заметив, что Зои Холланд тихонько пятится к выходу. Он догадывался, что медсестру заставили прийти сюда против ее воли и теперь девушка мечтает улизнуть.

Его внезапно обуял дьявольский азарт.

— Вы не поможете, Зои? Боюсь, самому мне не справиться.

Она вздрогнула и замерла на полпути. Рыжие пряди взметнулись, вспыхнув, как расплавленная медь. Зои была явно вне себя от злости, что он именно ее выделил изо всей толпы.

— Прошу прощения, доктор Тейт, но я не располагаю временем, — отрывисто бросила она. — Я сегодня выхожу в ночную вместо Джаннетт, так что хотелось бы успеть немного вздремнуть.

Она нетерпеливо тряхнула головой, и длинный конский хвост сверкающим водопадом накрыл одно ее плечо. Джонас непроизвольно стиснул зубы. Обычно Зои носила тугую французскую косу или не менее тугой пучок. Джона-су еще не приходилось видеть, чтобы она вот так распускала волосы. И он был вынужден признаться в душе, что в качестве подарка к дню рождения, не задумываясь, выбрал бы возможность зарыться пальцами в шелковистых струях. Интересно, промелькнула у него в голове мысль, это ее «вздремнуть» включает партнера по постели? Может, именно ради него она и выбрала сегодня более свободную прическу?

— Да ладно вам, — поддразнивал он, — это же займет одну-две минуты.

Зои Холланд сверлила Джонаса Тейта гневным взглядом, мечтая, чтобы вдруг произошло чудо и он лопнул бы на глазах у всех, а тогда бы она смогла спокойно отправиться домой и залезть в горячую ванну. В восточном крыле больницы все до единого знали, что она и доктор Тейт, мягко говоря, не ладят друг с другом. И вот пожалуйста — он стоит тут и требует от нее вежливости. Зои сама была готова лопнуть от злости.

День и без того выдался отвратительный. Единственное, что делало его мало-мальски терпимым, — это что ей удалось за целую смену ни разу не напороться на доктора Тейта. Господи, еще бы минутку — и она бы вылетела из больницы. Так нет же, доктор Форрест поймала ее буквально на пороге.

Если бы не уважение и восхищение, которые Зои испытывала к Лили Форрест, она ни за что бы не согласилась прийти на эту импровизированную вечеринку. Лили обещала, что ей не придется задерживаться надолго. А вдруг, заметала Лили, присутствие Зои на празднестве поможет залатать брешь в их отношениях с доктором Тейтом?

Зои твердо знала, что эту брешь можно залатать, только если выложить между нею и доктором стену шириной фута в три. Но прийти тем не менее согласилась. И сейчас злилась на саму себя. Ей, кажется, придется проторчать здесь целый час. Да еще изволь отвечать на вызов этого раздражительного, эгоистичного, самовлюбленного женоненавистника…

— Зои! — повторил он глубоким, хриплым баритоном, который бил ей по нервам. — Поторопитесь, а то от этого торта сработает противопожарная сигнализация!

Сама не зная почему, Зои решила подыграть ему и медленно направилась к центру комнаты. Вид у него кошмарный, отметила она, приближаясь к Джонасу. Волосы, обычно длинноватые, но всегда аккуратно причесанные, торчали во все стороны. Да и не брился он как минимум со вчерашнего утра…

Наверное, проспал после целой ночи сексуальных упражнений с подружкой, подумала Зои. Что это за женщина такая, интересно? Он, похоже, совершенно измотан.

Встретив его улыбающийся взгляд, Зои насупилась. Какого черта ее волнует женщина, с которой Джонас проводит время? Ясно же, что это какая-нибудь тихая, застенчивая, покорная крошка. Отсюда и его неприязнь к самой Зои. Она уступала ему в росте всего дюйма два. Что же до «тихой, застенчивой и покорной», то такие определения никак не вязались с Зои Холланд. Никто и никогда не смел указывать, как ей поступать.

Никто, за исключением Джонаса Тейта, напомнил Зои внутренний голос.

Зои стиснула пальцы в кулаки так, что косточки побелели. И опять она попалась на его удочку. В очередной раз этот Тейт заставил ее делать то, чего хочет именно он!..

— На счет «три», — раздался его тихий приказ в опасной близости от уха Зои, и его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья.

Она повернула к нему голову. Уголки его губ тронула улыбка — похоже, он предчувствовал ее реакцию задолго до того, как Зои сама разобралась в ворохе свои» мыслей. Зои поневоле склонилась рядом с ним над тортом — и ничего не смогла поделать с дрожью, которая пробежала от ее запястья вверх по руке, уколола сердце и кольцом свернулась в желудке.

В голове у Зои зазвенело, и она почти не слышала, как он считал, но успела дунуть одновременно с ним. Пламя свечей — всех до единой — затрепетало и растаяло. Присутствующие разразились одобрительными возгласами и аплодисментами. Даже сама Зои испытала странное удовольствие от этого маленького триумфа, достигнутого их совместными усилиями.

— Думаю, это добрый знак, и мое желание сбудется, — снова раздался низкий, многозначительный голос Джонаса. Снова слишком близко от ее уха.

На этот раз, обернувшись, она увидела призывный огонь в его глазах. Он ей на что-то намекает?..

— Да, кажется, есть такая примета, — отозвалась она почему-то совсем слабым, шелестящим шепотом.

Он сжал ее руку сильнее.

— А вы не хотите узнать, что я загадал, Зои? Огонь его взгляда обжег ее откровенным желанием. Подушечкой большого пальца он гладил ее запястье, и, конечно, от него не укрылся бешеный ритм ее пульса. Что это — шутка такая? К чему он клонит?

Она качнула головой и пробормотала:

— Да нет, пожалуй. Он криво усмехнулся.

— Ну что ж, когда мое желание сбудется, вы все равно о нем узнаете, ведь оно касается и вас тоже.

Она попыталась смешком разрядить напряжение, так неожиданно возникшее между ними — мужчиной и женщиной, но смех прозвучал неуверенно и фальшиво. Разозлившись, Зои выдернула руку и потерла запястье, горевшее как от ожога.

— А, все понятно. — Ей удалось даже достаточно убедительно фыркнуть. — Знаю я ваши желания.

Светло-карие глаза его сверкнули, и Джонас сделал один шаг к ней.

— Правда?

Зои кивнула и отступила — тоже на шаг.

— Вы хотите, чтобы я ушла. Либо ждете, чтобы я положила заявление на стол, либо надеетесь поймать меня на какой-нибудь ошибке — и уволить.

Теперь уже фыркнул Джонас. Однако совсем не весело.

— Вы в самом деле так думаете?

Зои закивала еще усерднее.

— Я не думаю, я знаю. — Она сделала очередной — гигантский — шаг от Джонаса. Увеличившееся расстояние словно придало ей сил и уверенности в том, что он не собьет ее с ног. Зои быстро оглянулась, убедилась, что остальные заняты своими делами, и продолжила:

— Так вот, не рассчитывайте, доктор Тейт. Я в Ситоне давно, очень люблю свою работу и не собираюсь отказываться от нее только потому, что мое присутствие кого-то раздражает. И, отбросив излишнюю скромность, должна сказать, что я достаточно компетентна, чтобы не допустить грубой ошибки, которая могла бы поломать мою карьеру.

Она замолчала в ожидании его ответа. Ей вдруг пришло в голову, что подобным откровенным заявлением она, возможно, уже совершила эту грубую ошибку. Но Джонас Тейт, вместо того чтобы наброситься на нее, просто улыбнулся.

— Touche! , Зои, — негромко произнес он. — Touche!

Это были его последние, обращенные к ней слова. Джонас занялся шоколадным тортом, который Лили Форрест как раз разрезала на немыслимое количество кусочков. Зои вскипела. Как он посмел взять и просто-напросто повернуться к ней спиной?! Но через секунду она опомнилась: она же о большем и не мечтала, лишь бы доктор Тейт не замечал ее присутствия!

Кто-то сунул ей в руки бумажную тарелку с тортом. Зои опустила на тарелку недоуменный взгляд и осторожно двинулась к выходу. Сон — вот что тебе необходимо, сказала себе Зои и проскользнула в дверь. Выспишься как следует и к вечеру забудешь, во что превратило тебя нечаянное прикосновение доктора Тейта.

Глава 2

Зои вытянула над головой руки, откинулась на спинку кресла и с улыбкой посмотрела на часы. Минутная стрелка перепрыгнула через цифру «двенадцать», таким образом еще на час приблизив ее к долгожданным выходным. Она уж и забыла, как здорово бывает работать в ночную смену. Тихо, никто не тревожит, и, если не случается какого-нибудь ЧП, время бежит быстро. Еще часок, и она отправится домой. Будет наслаждаться бездельем целую пятницу, а потом — подумать только! — субботу и воскресенье. Сейчас она, как обычно, носилась бы по дому, в спешке собираясь на работу. Удивительно, но самая неудобная — ночная — смена, от которой она с радостью отказалась три года назад, вдруг обернулась таким удовольствием.

Впрочем, работа по ночам все-таки давала Зои одно преимущество — оправдывала отсутствие мужчин в ее жизни. Однако за последние три года мужчины так и не появились. Почему?

Да потому, что все они нахальные ничтожества, тут же нашлась с ответом Зои. Пример: доктор Джонас Тейт.

Что он о себе воображает? — со вчерашнего дня билась Зои над вопросом. Своими пламенными взглядами он мог бы испепелить ее. Даже от одного воспоминания об этих его взглядах температура ее тела поднималась, но Зои убеждала себя, что все дело исключительно в ее злости. Многозначительные фразы Джонаса Тейта нисколько ее не заинтриговали, твердила она снова и снова. Оскорбили — да. Вывели из себя — определенно. Раззадорили — что ж, может быть. Но чтобы заинтриговать? Не-а. Ничего подобного.

Зои все еще прокручивала в голове эту утешительную мысль, когда появилась Джаннетт — сменить ее в отделении. Странно, но работа в ночь нисколько Зои не утомила. Наоборот, она чувствовала себя полной сил и предвкушала насыщенный удовольствиями день. Оливия, конечно, работает, а вот Сильвия занята в баре только по вечерам, так что они вполне могли бы как-нибудь развлечься втроем — с малышкой Дженни. В марте еще холодновато для прогулок, но зато можно пройтись по магазинам или сходить в кино.

Быстренько собрав вещи, Зои направилась к лифту. Двери с мелодичным звоном раскрылись, и из кабины вышла Лили Форрест. По какой-то непонятной причине у Зои возникло желание поскорее исчезнуть.

— Зои! — воскликнула Лили. — Ты уже домой?

Зои кивнула, бочком продвигаясь к гостеприимно открытым дверям.

— О, привет, Лили. Да, я ухожу. Джаннетт попросила меня подменить ее в ночную, так что сегодня она работает вместо меня. Извини, бегу.

— Нет-нет, не извиняйся, все отлично. Лучше и не придумаешь.

Зои ответила подозрительным взглядом. Бежать! Бежать немедленно! — твердил ей инстинкт.

— Не придумаешь?.. — переспросила она.

— Ты же в Хаддонфилде живешь, верно? Зои опять кивнула.

— Да, снимаю там квартиру.

— Превосходно, — с улыбкой отозвалась Лили. — Мне очень неудобно просить тебя об одолжении, но тебе это по дороге…

— А что?..

— Не могла бы ты завезти в Тависток историю болезни?

Зои облегченно выдохнула:

— Ну разумеется.

— История понадобится врачу уже сегодня на конференции в Мэриленде, а он оставил все документы на работе. Вот адрес. — Она протянула Зои большой конверт и листочек с адресом. — Тебе не придется делать большой крюк, а?

Зои мельком взглянула на листок и покачала головой.

— Не беспокойся. До Тавистока я каждый вечер пешком прогуливаюсь.

Ей очень нравился этот район. Величественные дома, по большей части викторианской эпохи, прелестные лужайки и палисадники, громадные деревья. Тишина, покой и красота — именно то, к чему тянулась после перенесенных страданий душа Зои.

— Я твой должник, — уже шагая по коридору, крикнула ей через плечо Лили.

Зои махнула ей вслед рукой и с удовлетворенным вздохом снова нажала на кнопку лифта. Впереди у нее семьдесят два часа без доктора Тейта в поле зрения!

Джонас Тейт стоял в детской над кроваткой, смотрел на уснувшего ребенка, вспоминал рыжеволосую медсестру и удивлялся: что это на него нашло вчера и почему он так странно вел себя с ней? В комнате, набитой людьми, на виду у половины отделения он чуть ли не раздел глазами Зои Холланд. Да что там, поправился он, раздел-таки ее… И представшее его взору зрелище ему понравилось.

Господи, как же он мог? И чем его привлекла эта несносная женщина? Зои Холланд — невыносимо упрямая, крикливая всезнайка. Ей бы в тюрьме работать — надзирательницей за малолетними преступниками, а не в роддоме, с грудничками. Но тогда почему какой-нибудь час назад Джулиана вырвала его из самого эротического сна в жизни? Сна, где главным действующим лицом, помимо него, была именно медсестра Зои?

Хроническое недосыпание — вот причина его вчерашнего поведения и безудержных фантазий о Зои, решил наконец Джонас. Полное физическое истощение может сотворить с человеком все что угодно. Но и сегодня надежды выспаться практически не осталось.

Дьявольщина, ведь уже утро. А он опять едва держится на ногах от усталости. Стоит как потерянный с бутылочкой смеси в руке над колыбелью, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить Джулиану и вновь не услышать ее плач.

Дом наполняла тишина. Он и забыл, как тихо здесь бывает. Первые несколько месяцев он наслаждался покоем и безмолвием в этом чудесном районе, в Тавистоке. А потом настал Новый год, на пороге его дома появилась миссис Эдна Колдекотт из Международной детской службы — с ужасными новостями и живым свертком в руках.

В дверь неожиданно позвонили, как будто своими воспоминаниями он вызвал к жизни тени прошлого. Малышка вздрогнула. Джонас застыл в надежде продлить сон Джулианы. Но уже через миг глаза ее распахнулись, ротик скривился. Джонасу эта гримаса была слишком хорошо знакома. И он не ошибся. Джулиана издала такой звук, что у него едва не лопнули барабанные перепонки.

Джонас протянул было руки к ребенку, но в последний момент заколебался. Уже прошло два месяца, как малышка появилась у него в доме, а Джонас все еще боялся брать ее на руки и вообще старался не трогать ее без крайней необходимости. Основные обязанности подобного рода он возлагал на бесчисленных нянь, которых то и дело нанимал для ухода за Джулианой в течение дня.

С января он перебрал их не меньше полдюжины. У миссис Говард был чересчур суровый вид, миссис Кэтер, наоборот, могла избаловать девочку. Эван оказался отличным парнем, но уж слишком молодым, чтобы справиться с таким требовательным ребенком. Ну а Мелисса… Вернувшись с работы и обнаружив ее в своей постели с улыбкой на устах и без единого лоскутка на теле, он решил, что Мелисса тоже не годится.

Правда, последняя няня, миссис Гаррисон, ему очень нравилась. Женщина сама воспитала четверых детей, и у нее были самые добрые в мире глаза. Но, к сожалению, не далее как вчера она

предупредила, что обстоятельства заставляют ее отказаться от работы.

При повторном звонке Джулиана зашлась в крике, засучила ножками и ручками, требуя к себе внимания.

— Ладно-ладно, — пробормотал Джонас и, вынув Джулиану из колыбели, неуклюже прижал ее к плечу.

Потом, осторожно ступая, спустился по лестнице, плюнув на то, что на нем из одежды были всего лишь шелковые пижамные брюки. Кого бы там ни принесла нелегкая в полвосьмого утра, он не собирается наряжаться ради незваного гостя. Крик Джулианы с каждым его шагом усиливался децибелов на десять, так что, когда он добрался до входной двери, малышка уже осипла, побагровела и была, кажется, близка к обмороку.

Впрочем, при виде Зои Холланд на пороге дома у Джонаса тоже потемнело в глазах.

— Что вы здесь делаете? — одновременно выпалили оба.

— Я здесь живу, — сказал затем Джонас.

— Меня прислала Лили Форрест, — произнесла Зои и, прежде чем он успел что-нибудь добавить, воскликнула:

— Что вы творите с бедным ребенком?!

Зои, несмотря на то что на работе была вечно окружена новорожденными, не выносила горестного детского плача. Она инстинктивно протянула руки и забрала малышку у Джонаса, отставив на время все вопросы, что вихрем проносились у нее в голове. Она лишь успела отметить, что Джонас охотно, без колебаний, отдал ей ребенка. Зои проскользнула мимо Джонаса в дом, нежно прижимая малышку к себе, баюкая ее и что-то тихонько приговаривая. Ребенок почти мгновенно перестал кричать. Моргая припухшими от слез красными глазками, Джулиана устремила на Зои любопытный взгляд.

— Ну вот, моя хорошая. — Зои не сомневалась, что это девочка. Прикоснувшись губами к белокурой головке, она вдохнула аромат мыла, присыпки и улыбнулась. — Возьмите, — кинула Зои Джонасу и вытянула из-под мышки конверт с документами. — Доктор Форрест сказала, что вам это сегодня понадобится.

Он не ответил и не забрал конверт. Вынужденная обратить наконец на него внимание, Зои подняла глаза. Ей не понравилось то, что предстало ее глазам. Вернее, ей слишком понравилось то, что предстало ее глазам: широкая грудь с темными жесткими волосками и выпуклыми мышцами, мощные плечи, пижамные брюки, не скрывавшие плоского рельефного живота. Ее взгляд заскользил вверх и встретился с его пристальным взглядом. Джонас изогнул в немом вопросе бровь, и Зои залилась краской, сообразив, что он ждал, когда она закончит оценивать его данные.

— Доктор Форрест утверждала, что это для вас важно. — Прокашлявшись, Зои ткнула в него конвертом.

Джонас взял конверт и не глядя швырнул на диван. Внимание его было полностью сосредоточено на Зои и ребенке у нее на руках. Самой Зои было куда проще разговаривать с малышкой, чем с полуголым мужчиной, а потому она снова опустила взгляд на Джулиану.

— Ну-у, как же тебя зовут, куколка, а? — ласковым, с придыханием голосом протянула Зои и пощекотала костяшками пальцев пухлую щечку.

Ребенок заулыбался беззубой улыбкой, и Зои в ответ рассмеялась.

— Джулиана, — произнес у нее за спиной глубокий хриплый голос. — Тейт. Ее зовут Джулиана Тейт.

Зои опасалась поднимать на него глаза. А что, если он стоит слишком близко и она не удержится от какой-нибудь глупости? Например, возьмет и прикоснется к нему, чего ей хотелось сейчас больше всего на таете. Поэтому она продолжала любоваться малышкой, притихшей у нее на руках.

— Джулиана. Ну, это слишком длинное имя для такой крошечной девочки, правильно я говорю, куколка? Тебе еще до него расти и расти. Джулиана загулила и снова ей улыбнулась. — Как вы это сделали? — спросил Джонас. Зои машинально обернулась к нему — и, ясное дело, тут же об этом пожалела… Его обнаженные плечи с россыпью симпатичных веснушек оказались слишком близко к ней, она без труда могла бы дотронуться до них, провести пальцем по мышцам от груди к талии. Зои судорожно сглотнула.

— Что сделала?

— Вы заставили ее замолчать. Просто взяли на руки и заставили замолчать. А сейчас она вообще вам улыбается! Мне она ни разу не улыбнулась.

— Я… я не знаю, — честно призналась Зои. — Детей нельзя «заставить» что-то сделать. Они сами выбирают, улыбаться им, плакать или молчать. И, как правило, на то, на другое и третье у них веские причины.

Его губы сжались в тонкую линию, кулаки непроизвольно уперлись в бедра. Эту позу и это выражение лица Зои видела достаточно часто, чтобы запомнить их значение: она снова вывела его из себя.

— То есть вы хотите сказать, что из-за меня Джулиана плачет, — обманчиво ровным тоном произнес он.

— Не обязательно, — поспешно отозвалась Зои. — В конце концов, вы ведь ее отец. С чего бы малышка с вами стала плакать?

А с чего это она сама готова разрыдаться? Зои понятия не имела, что доктор Тейт женат и что у него есть ребенок. Да и в больнице вряд ли кто знает… Уж слишком многие медсестры и врачи строили ему глазки. Знай они, что место занято, такого повального увлечения наверняка не наблюдалось бы. До этой минуты Зои причисляла себя к меньшинству, которому было наплевать на то, скольких женщин отправил в отставку доктор Тейт. Но сейчас, выяснив, что он связан прочными узами всего лишь с одной, Зои ощутила странную пустоту в сердце.

— Я не отец Джулианы, — сказал Джонас. — Я ее дядя. — Он тяжко вздохнул и как-то потерянно поскреб щеку. — И вы, если честно, правы. Она действительно плачет из-за меня. Она меня почему-то вообще терпеть не может. И я понятия не имею, как мне с этим быть.

Зои долго, изучающе смотрела на Джонаса. Он казался человеком, доведенным до крайности. Человеком, готовым броситься с моста Франклина. Под глазами залегли черные тени, губы в сети морщинок… Еще раз вздохнув, он беспокойным жестом запустил пальцы в волосы, закрыл глаза, и на его лице Зои прочитала полнейшее отчаяние и безнадежность.

— А где ее родители? — негромко спросила Зои. Ее тронула эта уязвимость Джонаса Тейта, о которой она до сих пор не подозревала.

— Погибли, — коротко и резко бросил он. У Зои все перевернулось в душе при мысли о том, что крохе у нее на руках пришлось перенести такую потерю.

— Извините, — тихо сказала Зои. Джонас пожал плечами.

— Да я их практически не знал. Ее отец был моим братом, но я не видел его и не общался с ним больше тридцати лет.

То есть их разлучили еще детьми, быстро вычислила Зои. Ее разбирало любопытство, но она не собиралась выяснять у Джонаса подробности его личной жизни. Он, должно быть, угадал ее мысли.

— Это долгая история, Зои. Может, разденетесь, пока я приготовлю кофе? — мягко предложил он.

Джонасу удалось не только сварить кофе. По настоянию Зои, пока она приглядывала за Джулианой, он собрался на работу. Впервые за несколько месяцев он спокойно принял душ, побрился без единого пореза, выбрал подходящую по цвету одежду и даже погладил брюки. Когда он вышел наконец из спальни, то чувствовал себя лучше, чем все последние десять недель. Что за ирония судьбы! Этим он был обязан не кому-нибудь, а Зои Холланд.

Он столкнулся с ней — в буквальном смысле — на пороге детской. Джонас схватил ее за плечи, чтобы удержать на ногах, а она уперлась ему ладонями в грудь. На мгновение оба застыли, словно в ожидании следующего жеста со стороны другого, а потом разом отпрянули, бормоча извинения. Джонас махнул рукой, показывая Зои дорогу на кухню, и она, неслышно закрыв за собой дверь комнаты Джулианы, направилась вниз по лестнице.

Джонас рискнул заговорить, только когда они оказались на кухне, за несколькими закрытыми дверями от детской. И все же он старался говорить потише, не сомневаясь, что малышка зайдется криком от малейшего шороха.

— Джулиана чуть-чуть поела, пока вы одевались, — сказала Зои, как будто прочитав его мысли. — Думаю, теперь она поспит.

Джонас кивнул, но как-то не слишком уверенно.

— Кофе? — спросил он.

— С удовольствием.

Он поставил на стол две объемистые чашки с крепчайшим горячим напитком, потом вернулся к шкафчику за сахаром. Принес сливки из холодильника.

— А вы есть не хотите? Могу предложить яичницу с ветчиной.

— Нет-нет, спасибо. Кофе достаточно. Я позавтракаю дома.

Он снова кивнул и замолчал в растерянности. Разговор неожиданно зашел в тупик. Джонас отхлебывал кофе и разглядывал Зои, удивляясь ее свежему виду после самой тяжелой — ночной — смены.

— Вы хотели рассказать мне о родителях Джулианы, — напомнила Зои после первого глотка восхитительного кофе.

Точно. Теперь он вспомнил. Он же знал, что была еще какая-то причина, из-за которой Зои задержалась у него в доме. Еще одна — помимо той, что ему ужасно хотелось, чтобы она осталась.

— Но теперь вы передумали, — нерешительно добавила она.

— Нет, — быстро заверил он. — Ничего подобного.

— Тогда в чем дело? Он замотал головой.

— Да ни в чем. Не обращайте внимания. Я почти не сплю с тех пор, как появилась Джулиана.

— И долго это продолжается?

— С Нового года. Мой брат Алекс и его жена погибли в Португалии, в автомобильной катастрофе. Это случилось на Рождество, недели через две после рождения Джулианы. В завещании было сказано передать все имущество благотворительным организациям, а заботу о Джулиане возложить на меня.

— И это при том, что вы с детства не встречались с братом? — Зои сделала еще один глоток из чашки.

Она только притворяется равнодушной, догадался Джонас. По ее глазам он видел, как глубоко затронула ее судьба Джулианы.

— Нет, не встречались, но следили друг за другом. По крайней мере каждый знал, где и как живет другой. Наши родители развелись вскоре после того, как мне исполнилось пять. Алексу тогда было чуть меньше двух. По взаимному согласию между родителями я остался с отцом в Нью-Йорке, а Алекса мать увезла в Европу, где жила ее семья. Лет через пять отец женился вторично, и я привык считать мачеху своей родной мамой. А женщину, родившую меня, я едва помню.

Зои кивнула.

— Я осталась без родителей в три года. И тоже мало что помню.

Джонас ожидал чего-то похожего — из-за ее сочувствия Джулиане…

— Кто же вас вырастил?

— Две тетушки, — ответила она. — Очень хорошие, милые женщины, однако слишком далекие от проблем подрастающей девочки. Наверное, поэтому я была… трудным ребенком.

Джонас не сдержал улыбки.

— Меня это как раз нисколько не удивляет. Вы и сейчас… трудная.

Зои вскинула голову. Обожгла его гневным взглядом.

Он хмыкнул.

— Вы так легко заводитесь.

Она упрямо вздернула подбородок.

— А вам так легко взять и спровоцировать меня.

Джонас не посмел бы отрицать этого, но и настаивать на своем ему не хотелось, а потому он просто, вернулся к прежней теме:

— Развод моих родителей был на удивление безболезненным. Четверо человек разошлись в разные стороны, чтобы начать новую жизнь и найти в ней счастье. Я даже приблизительно не могу вспомнить двухлетнего Алекса.

— Тогда почему он подумал именно о вас в связи со своей дочерью? Джонас пожал плечами.

— Я сам миллион раз задавал себе этот вопрос. Родители наши умерли много лет назад. Как я понял со слов адвоката, жена Алекса порвала со своей семьей. По сути дела, я — единственный близкий родственник Джулианы. К тому же вряд ли молодая пара, в самом начале семейной жизни, всерьез задумывалась над тем, кому придется воспитывать их ребенка.

На несколько мгновений в кухне повисло молчание, которое Зои прервала негромким сочувственным замечанием:

— И теперь вам, доктор Тейт, придется самому растить ребенка.

Если бы и он мог так же спокойно относиться к этому очевидному факту!

— Да, — только и сказал Джонас. С этим «да» его хорошее настроение улетучилось, и почва снова поплыла под ногами. Все те мысли, что он старательно гнал от себя со дня появления Джулианы, взорвались как бомба у него в голове. Он в ответе за жизнь другого человеческого существа, маленькой девочки. А он и обращаться-то с ней не умеет!

— Помогите мне, Зои, — неожиданно произнес он, не удержав рвавшуюся с языка мольбу. — Прошу вас. Я сам не справлюсь.

Глава 3

Зои в немом изумлении уставилась на него. Помочь ему? — про себя повторяла она. Помочь ему? Помочь Джонасу Тейту? Да он что, свихнулся?

Кофе обжег ей рот. Она наконец догадалась проглотить его и, поперхнувшись, закашлялась. Джонас молча обошел стол и хлопнул ее по спине. Зои закашлялась еще сильнее — теперь уже от неожиданного обжигающего прикосновения.

Вздрогнув, она сорвалась со стула и кинулась в самый дальний угол кухни, к мойке. Джонас двинулся следом, нагнал ее и остановился прямо у нее за спиной. Хочет убедиться, что с ней все в порядке? Но тогда почему она кожей чувствует жар его тела?

Зои не любила, чтобы люди без ее на то согласия приближались к ней слишком близко — неважно, в физическом смысле или в смысле чувств. Вот и сейчас она, не раздумывая, повернулась, уперлась ладонями ему в грудь и оттолкнула. Что было силы…

Джонас покачнулся, в глазах его блеснул удивленный огонек. Но если ее жест и удивил его, то уж никак не испугал.

— Вы в порядке? — спросил он, снова протягивая к ней руку и опуская ладонь на ее плечо.

Зои съежилась, но на этот раз не отпихнула его. Она собрала всю свою волю, чтобы выдержать его прикосновение, но, к сожалению, план провалился. Даже эта его простая ласка показалась ей исполненной манящего эротизма, и Зои инстинктивно захотелось отстраниться, пока ситуация не вышла из-под контроля.

— Все отлично, — солгала она и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы вернуть сердцу нормальный ритм и заставить хоть как-то работать легкие. Но добилась прямо противоположного результата. От пряного мужского запаха сердце у нее пустилось вскачь, а легкие отказали окончательно. — Все отлично, — прохрипела она во второй раз, сама не зная, кого собиралась убедить — Джонаса или себя.

Взгляд золотисто-карих глаз не отрывался от ее лица, горячая ладонь медленно скользнула с ее плеча и легла на спину. Зои дернулась было в сторону.

Но вместо того, чтобы убрать руку и отпустить ее, Джонас оперся другой рукой на рабочий стол рядом, полностью перекрыв ей путь. Пальцы его вдруг оставили спину Зои и легко обвили ее шею — почти незаметным движением он притянул ее к себе. — Нет, — выдохнула Зои.

Словно не услышав, он медленно приблизил ее лицо к своему. На один безумный миг она забыла о своей враждебности к нему, забыла даже о причинах своей осторожности по отношению к мужчинам вообще. На один безумный миг она позволила ему увлечь ее. Его глаза притягивали, губы манили. Его запах волновал ее, а прикосновения… О Боже, ни один мужчина в жизни не прикасался к ней с такой нежностью. Но, осознав, что он намерен ни больше ни меньше как поцеловать ее, Зои запаниковала, вывернулась из ловушки его рук и в мгновение ока отбежала к противоположной стене кухни.

Понимая всю глупость своего поведения, она тем не менее намеренно встала так, чтобы кухонный стол оказался между ними. Как будто эта преграда могла его удержать, если бы он захотел добраться до нее! Как будто эта преграда могла удержать ее от того, чтобы вернуться в его объятия!

— Все отлично, — в третий раз за несколько минут солгала она и вцепилась побелевшими пальцами в спинку стула. Господи, что же с ней происходит? Ее к нему как магнитом притягивает!

— Вижу, — согласился Джонас ровным хриплым голосом, какого она от него еще не слышала.

Вернувшись за стол, он небрежно поднес чашку кофе ко рту, словно предыдущих нескольких минут и в помине не было. Зои смотрела на него с любопытством, гадая, не истолковала ли она превратно все, что между ними только что происходило.

Наконец она вздохнула с облегчением, решив, что ошиблась. Он всего лишь хотел помочь ей справиться с кашлем. С какой стати он захотел бы ее целовать?

Ну, ясное дело, после двух смен в больнице что угодно может померещиться, говорила она себе. Она просто-напросто устала, а присутствие Джонаса Тейта, как обычно, вывело ее из равновесия.

Со смешанным чувством облегчения и сожаления Зои тоже вернулась к столу. Но сесть не успела: Джонас рывком поднялся, в два шага пересек кухню и замер на том самом месте, которое секунду назад покинула Зои. Он подчеркнуто сунул руки в карманы, поднял глаза к потолку и спросил:

— Так вы согласны? Помочь мне? Помочь мне… с ребенком. С Джулианой. — Не дождавшись ответа, он тяжело вздохнул и уставился теперь уже в пол. — Вы с ней умеете обращаться. Вы ей понравились, Зои. О себе я, черт возьми, такого сказать не могу. Просто не знаю, что мне делать. Она уже два месяца у меня, и… — он наконец встретился взглядом с Зои, — и я не знаю, что делать.

Ему очень непросто просить у нее помощи, вдруг догадалась Зои. Они же заклятые враги! Они же враждовали по любому поводу. Похоже, помощь ему жизненно необходима. Настолько необходима, что он умоляет ее!.. Какое странное ощущение: Джонас Тейт в чем-то зависит от нее, Зои.

Конечно, ей были понятны все трудности и неудобства, возникающие с появлением в доме грудного ребенка. И конечно, она могла помочь ему преодолеть эти трудности. Если бы захотела.

— Почему вам нужна моя помощь? — спросила она. — Разве у вас нет дневной няни?

— Больше нет. Не знаю, известно ли вам об этом, но в нашей стране настоящий кризис с приходящими нянями.

Она изогнула рот в мрачной пародии на улыбку.

— Что-то такое слышала. Но в больнице прекрасные ясли для детей сотрудников. Оливия Магуэйн отдает туда своего сына на целый день. Да и большинство других медсестер, у кого есть дети, поступают точно так же. Уверена, что и Джулиане там понравится.

Джонас покачал головой.

— До сих пор Джулиане ничего здесь не нравилось. И я бы себе места не находил, если бы отдал ее в ясли. Ей нужен постоянный присмотр — по крайней мере до тех пор, пока она… пока она не перестанет капризничать.

Зои укоризненно покачала головой.

— Она же всего лишь ребенок, доктор Тейт. Грудной ребенок. Ей положено капризничать. А вы ждете от нее поведения взрослого человека.

— Да нет же, я… — Он беспомощным жестом запустил пальцы в волосы. — Послушайте, Зои, я понимаю, в прошлом у нас были разногласия, — продолжил он, медленно двигаясь к столу, — и мы не очень хорошо ладили друг с другом.

— Не очень хорошо? — со смешком повторила она. — Да мы вовсе не ладили.

— Да-да, знаю, — пристраиваясь на стуле, кивнул он. — И прошу прощения. С тех пор как появилась Джулиана, я был вечно не в духе и кидался на всех подряд.

— Может, и на всех, — согласилась Зои, — но для меня вы, похоже, специально копили силы.

Джонас помолчал. Отрицать ее слова ему не позволило чувство справедливости, а потому он решил просто обойти эту тему.

— Но мне не справиться с Джулианой в одиночку. Мне необходима помощь. А лучше вас мне просто никого не найти. Понимаю, у вас нет абсолютно никаких причин помогать мне, и все равно прошу. Для меня это так много будет значить, Зои. Когда-нибудь я верну вам долг. Так что вы скажете?

Зои открыла было рот, чтобы ответить, но из установленного на рабочем столе микрофона раздался пронзительный плач Джулианы. Зои кинулась из кухни наверх, на шаг опередив Джонаса. Она влетела в детскую и не раздумывая склонилась над кроваткой. Джонас с недоверчивым любопытством наблюдал, как она подняла малышку и, поддерживая ее головку одной ладонью, мягко прижала к своему плечу.

— Шшш, — приговаривала она, покачивая девочку. — Шш. Все хорошо. Зои с тобой. Она тебя не бросит, куколка. Не нужно бояться.

Джулиана моментально перестала плакать и, еще раз тихонько всхлипнув, уткнулась личиком в шею Зои. Та улыбнулась, прикоснулась губами к виску малышки и обернулась к Джонасу. От странного, неизвестно откуда взявшегося чувства у него вдруг защемило сердце. Трое в детской. Словно семья: мать, отец и ребенок. Джонас замотал головой, отгоняя дикую мысль, — так же он недавно гнал от себя неодолимое желание поцеловать Зои Холланд.

— Могу выделить вам две недели, — неожиданно сказала она. — К Джаннетт приехала сестра, и потому она просила меня поменяться с ней сменами на две недели. Я не хотела, но…

— Но теперь согласитесь? Она пожала плечами.

— А теперь соглашусь. Днем буду заниматься Джулианой, а по вечерам попытаюсь приучить вас друг к другу. Не знаю, правда, когда я буду спать, — добавила Зои, еще раз легонько целуя головку девочки, — но, в конце концов, это же всего на две недели.

— Вы согласны пожертвовать своим временем ради меня?

— Не ради вас. — Она затрясла головой. — Ради Джулианы.

Он понимающе кивнул, но не произнес ни слова.

— Мне очень хорошо известно, каково это — быть кому-то обузой, — произнесла она так тихо, что Джонасу пришлось напрячь слух. — Мне известно, — продолжала она шептать на ушко Джулиане, — каково это — оказаться в доме, где тебя не ждали и не хотели. Среди людей, которые тебя не понимают и не принимают.

Джонас не нашелся с ответом, а потому промолчал. Но при виде Зои с Джулианой на руках какое-то непривычное тепло медленно затопило его душу. Облегчение, решил он. Наконец-то он сможет вздохнуть свободно. Странно только, что к вполне понятному чувству облегчения примешивалась радость от сознания, что помощь к нему пришла в лице невыносимой медсестры Зои.

Вконец измотанный, Джонас вечером затормозил у своего дома. Он искренне удивлялся, как это ему удалось проделать весь путь без аварии. Должно быть, сам Господь помог. Да неимоверное количество выпитого черного кофе. Зато теперь усталость и циркулировавший в крови кофеин объединились против него, и неожиданно декорации реального мира поплыли как мираж у Джонаса перед глазами.

Наверное, именно поэтому, когда вошел в детскую и обнаружил Зои, баюкавшую малышку тихой песенкой, он едва удержался от того, чтобы не прошагать прямо к рыжеволосой «няне» и не запечатлеть на ее губах звучный поцелуй.

Она переоделась, пока его не было дома. Сменила мешковатый голубой костюм медсестры, в котором он привык ее видеть, на выцветшие синие джинсы и просторный розовый свитер, словно приглашавший потрогать пушистую мягкую ткань, зарыться в ней пальцами, ощутить под ней еще более нежные женские формы.

А ее волосы… Джонас судорожно стиснул кулаки. Зои оставила волосы распущенными, и они накрыли одно плечо ярко-рыжим водопадом, переливавшимся в лучах вечернего солнца. До сих пор он не осознавал, какие у нее длинные волосы, какие густые и шелковистые.

В этот момент Джонас понял, что над ним нависла серьезная опасность. Ведь вместо того, чтобы вызывать в нем уже ставшие привычными злость и раздражение, Зои пробуждала… нечто прямо противоположное. Нечто такое, чего он не испытывал уже очень, очень давно. Она пробуждала в нем острое, жгучее, непреодолимое желание.

— Привет, — с улыбкой подняла она на него глаза.

Джонас с трудом перевел дыхание.

— Как… как прошел день с Джулианой? — Ему оставалось только надеяться, что голос не выдаст клокотавших в нем чувств.

— Отлично.

Он впился в нее подозрительным взглядом.

— Что, правда? Она кивнула.

— Правда.

— И никакого рева?

— Только когда хотела есть.

— И никаких истерик?

— Не-а. — Она перевела глаза на Джулиану и продолжила громким, чуть певучим голосом, каким обычно взрослые разговаривают с младенцами:

— День у нас прошел прекрасно, да, куколка? Мы хорошо поели, поиграли на диванчике, потом разглядывали птичек на кормушках, потом читали сказку и слушали рок…

— Рок? — перебил Джонас. — Какой рок? Где вы его взяли?

Зои подняла голову и снова одарила его своей обворожительной улыбкой.

— А я принесла кассеты из машины. По опыту знаю, что дети любят рок.

— Неужели?

— Честное слово. Я проверила уже на троих малышах. Вернее, на четверых, считая Джули.

— Джули?

Зои снова кивнула.

— По-моему, это имя ей больше подходит, чем «Джулиана». А вам не кажется, что она вылитая Джули?

Джонас покачал головой, совершенно ошеломленный. Что же это делается? Зои Холланд сидит в детской у него дома, держит на руках малышку, которой дала забавное прозвище, и при этом ведет себя так, словно ничего особенного и не происходит.

— Н-не знаю, — промямлил он. — Как-то не задумывался, если честно.

Зои прикоснулась кончиком пальца к щечке девочки, которая смотрела на нее полным обожания взглядом.

— Ну а я уверена, что она самая настоящая Джули.

Джулиана, как будто в знак одобрения, расплылась в улыбке и удовлетворенно заагукала. Зои, смеясь, встала, крепко прижимая малышку к плечу.

— Я не знала, что вы запланировали на ужин, поэтому взяла на себя смелость приготовить салат и рыбные котлеты.

Как, еще и ужин? Джонас уставился на нее в немом изумлении. Помимо всего прочего, она подумала еще и об этом?

— Где же вы взяли продукты? В доме не было ни крошки.

— Ну, так теперь есть. Мы сходили с Джулианой в магазин и закупили все, что нужно. Можете со мной расплатиться.

— Вы брали Джулиану на улицу? — переспросил он, не веря своим ушам.

— Да, я же сказала.

— В такую погоду? В магазин, где полно народа?

Зои рассмеялась.

— Сегодня был прекрасный день, и Джули была очень тепло одета. Послушайте, доктор Тейт, вы не должны держать ее взаперти. Наоборот, нужно знакомить ее с миром. Наверное, она и плачет-то у вас так часто потому, что ей просто скучно.

Зои подошла и остановилась так близко от него, что он мог бы, если бы захотел, протянуть руку и смахнуть непокорную прядь, упавшую ей на лоб. Странно, но именно этого ему и хотелось. Но не успел он обдумать свое желание, как Зои протянула ему малышку.

— А теперь поздоровайтесь с ней и возьмите ее на руки, — учительским тоном произнесла она., Джонас испуганно отступил.

— Нет-нет. Подержите ее еще немножко.

— О, ради всего святого… — Зои нетерпеливо вздохнула. — Ну почему я должна повторять вам, доктор Тейт, что это всего лишь ребенок! Она же не пристает к вам с ножом к горлу, не требует взять ее на работу и не навязывает ненужный вам товар! У нее даже зубов нет! Не бойтесь! Давайте же, поцелуйте ее и возьмите на руки.

После некоторого колебания Джонас все-таки прикоснулся губами к лобику Джулианы. К его огромному удивлению, девочка не принялась кричать. Более того, увидев, кто ее целует, она даже улыбнулась Джонасу. Нет, в самом деле улыбнулась! Джонас не помнил, чтобы когда-нибудь испытывал подобную радость. В этот момент он вдруг ощутил себя добрым великаном.

— Теперь возьмите ее на руки, — мягко повторила Зои.

В его следующем жесте, когда он вытянул вперед руки, не было привычной боязни. Зои осторожно повернула ребенка и пристроила на руках Джонаса.

Он было удивился, что Зои с таким спокойствием доверяет ему крошечную, хрупкую жизнь. С другой стороны, напомнил сам себе Джонас, он ведь худо-бедно, но справлялся с Джулианой два месяца, и при этом она осталась цела и невредима. Следовательно, он все делал правильно, пусть даже малышка и не успела полюбить его.

— А вот так просто замечательно, — сказала Зои, когда Джонас одной рукой покрепче прижал девочку к груди.

Он весь напрягся в ожидании дикого крика. Джулиана раньше всегда закатывала истерики и брыкалась, как только он брал ее на руки. Но ничего подобного не случилось. Даже удостоверившись, что именно он держит ее, Джулиана не издала ни звука, только устремила на него неотрывный изучающий взгляд синих глаз.

— Что вы с ней сделали за день? — спросил он у Зои, в свою очередь изумленно разглядывая малышку. — Она такая спокойная, такая послушная. Вы ей что-то добавляли в молочную смесь?

— Конечно, нет, — фыркнула Зои. — Просто вы ведете себя с ней более уверенно, и она это чувствует. Дети всегда откликаются на наши эмоции. Вы боитесь — и она боится. Вы спокойны — и она будет спокойна. Вам просто нужно проводить с ней больше времени, доктор Тейт. Дайте ей понять, что вы любите ее.

— Джонас, — сказал он, по-прежнему глядя на Джулиану.

— Что?

Он встретился с Зои взглядом поверх белокурой головки девочки.

— Меня зовут Джонас.

Снова то же выражение в его глазах. То самое, которое вчера выбило ее из колеи. Многозначительное, обжигающее, обещающее… что? Зои не знала. Но от этого взгляда в детской стало трудно дышать.

— Ладно, — тихо отозвалась она.

— Ну же, давай.

— Что — давай?

— Скажи «Джонас».

Его имя чуть слышно прошелестело на ее мгновенно пересохших губах.

Не желая анализировать, что же это между ними происходит, Зои поспешно прошагала к двери и только там обернулась:

— Пойду проверю ужин. Потом еще один урок по уходу за детьми — и я отправляюсь домой, ладно?

Джонас переложил Джулиану с одной руки на другую и расплылся в широкой улыбке, явно чувствуя себя более уверенно, чем прежде. Плохо только, подумала Зои, что эта уверенность не ограничивалась одной Джули, а распространялась и на нее, Зои, тоже. С его злостью Зои справиться могла. С его пренебрежением — тоже. Но уверенности в общении с ней он никогда не испытывал. Потому-то ей и было так легко противостоять ему. Сейчас же

ситуация определенно начала меняться, и земля закачалась у Зои под ногами. Чем уверенней будет чувствовать себя он, тем меньше уверенности останется на ее долю, а Зои не могла смириться с такой утратой. Слишком много времени и сил ушло на то, чтобы добиться этого блага — уверенности в себе.

— Ужин будет готов минут через пятнадцать. Я позову, когда буду… когда все будет готово. Наверное, ты голоден.

— Еще как, — заверил ее Джонас. И крикнул — уже ей вдогонку:

— Только не задерживайся, ладно, Зои?

Она хмыкнула, в надежде рассеять невесть откуда взявшийся эротический накал в комнате. К сожалению, вырвавшийся из ее горла звук получился каким угодно, только не беспечным. Скорее, он напоминал сдавленный писк зверька, внезапно оказавшегося в ярком луче от фар автомобиля на дороге.

И точно так же, как тот насмерть перепуганный зверек, она предпочла спасаться бегством.

Глава 4

После ужина Джулиана крепко заснула в своей колыбельке, Джонас занялся уборкой на кухне, а Зои, сидя в гостиной, удивлялась, что она, собственно, теперь делает в доме доктора Тейта.

В доме Джонаса. Теперь он для нее Джонас. Зои вздохнула. Чаще всего она называла его по фамилии — и когда обращалась к нему по работе, и когда просто думала о нем. Удивительно, как легко и естественно его имя слетело с ее языка. Почти так же легко и естественно, как ее собственное.

— Ничего хорошего в этом нет, — буркнула она, поправляя фланелевое одеяльце на Джулиане. — Ровным счетом ничего хорошего.

— В чем? — спросил, входя в гостиную, Джонас.

Зои заставила себя поднять на него глаза. Перед ужином он переоделся в огромный, кремового цвета свитер и потертые джинсы. Закатанные рукава свитера открывали самые возбуждающие мужские руки, какие ей только приходилось видеть, а джинсы так обтягивали его узкие бедра и длинные ноги, что в ней шевельнулась зависть. Вместо туфель или домашних тапок он надел толстые шерстяные носки.

Носки вместо тапок! Нет, такого Джонаса Тейта она никак не могла себе представить. И лучше бы ей никогда не знать эту простую, домашнюю и… будоражащую сторону его натуры. Потому что если раньше отношения с этим человеком казались ей сложными, то теперь, похоже, они становились просто невыносимыми. Если раньше он ее только раздражал, то теперь начал волновать. А она терпеть не могла подобного рода волнения. Оно неизменно вело к проблемам.

— Да так, — быстро проговорила она, — это мы с Джули болтали. Шептались с ней по-женски, знаешь ли.

— Понятно, — тяжело вздохнул Джонас и сел с потерянным видом. — Значит, она уже проснулась.

— Вообще-то нет. Разговор был… односторонний.

— Господи, хоть бы она вот так проспала всю ночь, — сказал Джонас, глядя на Джулиану.

— А что, она до сих пор просыпается ночью?

— Каждые два часа. И кричит, пока ее не накормишь.

Зои удивилась.

— Странно. Так не должно быть. К этому возрасту дети, которых кормят искусственными смесями, спят уже по семь-восемь часов. Ты не говорил об этом с педиатром?

— Говорил — во время ежемесячного осмотра. Но его это не особенно обеспокоило.

— Значит, нужно поменять педиатра. И что, ты по ночам кормил малышку через каждые два часа?

Он молча кивнул.

— Господи! Неудивительно, что ты так отвратительно выглядишь. Он скривился.

— Благодарю за комплимент.

— И неудивительно, что ты кидался на всех подряд…

— Зои…

— Когда же ты спал нормально всю ночь? — прервала она его.

Джонас устало поскреб щеку.

— Не знаю. Во всяком случае, до того, как мне привезли Джулиану. — Он обратил на ребенка измученный взгляд. — Теперь ты сама , видишь, Зои, что помощь мне просто необходима. А что, если я совершу какую-нибудь ужасную ошибку и искалечу ей жизнь?

У Зои сжалось сердце от этого голоса, исполненного тревоги и заботы. Не задумываясь, что делает, она сочувственно обвила пальцами его запястье.

— Не переживай так. Не сделаешь ты никакой ужасной ошибки. Джули растет, прибавляет в весе — значит, все более или менее хорошо. Посмотри на нее — какая она пухленькая, розовая. Прямо картинка. Она у тебя ест достаточно, просто не по графику, но с этим мы справимся. Все будет отлично, вот увидишь.

Джонас опустил глаза на руку Зои у него на запястье. Было что-то невероятно эротическое в том, как ее ногти с ярким маникюром легонько касались жестких волосков. Не совладав с соблазном, он накрыл ее руку своею. Как же хорошо она сказала: «С этим мы справимся». У него стало тепло на душе от ее слов и от ее нежного прикосновения.

Его так и тянуло сплести свои пальцы с ее и поднести ее руку к губам, но к тому моменту, когда он решился на это, Зои выдернула руку и судорожно сунула ее в карман джинсов. Потом бросила на него мимолетный взгляд и неловко кашлянула.

— Не сегодня, конечно, но со временем — обязательно.

На один безумный миг он было подумал, что она говорит о них и о том значительном, что могло бы произойти в недалеком будущем.

Но уже через секунду он одернул себя. Нужно быть совсем ненормальным, чтобы поверить, будто Зои Холланд испытывает к нему те же смутные нежные чувства, что кружили голову ему.

— Ты о чем?

— О том, что Джули будет спать всю ночь. Не сразу, но будет.

Он горестно вздохнул.

— Не верится…

Зои обратила на него изучающий взгляд.

— Тебе явно необходимо выспаться, — сказала она. — От хронического недосыпания человек может серьезно заболеть. Кое-где даже пытают бессонницей.

— К чему об этом говорить! — неожиданно резко выпалил он. — Неизвестно, когда я смогу спать по-человечески.

— Тебе давно нужно было обратиться за помощью. Попросил бы… — она запнулась, — попросил бы кого-нибудь из медсестер в педиатрическом или в отделении новорожденных. Любая была бы рада помочь тебе.

— А ты была бы рада помочь?

— Но я же тебе сейчас помогаю, разве нет?

— И что, ты это делаешь с радостью? Джонас, повернувшись к ней, с удивлением увидел, что Зои улыбается.

— Как ни странно — да. — Похоже, это признание и ее удивило не меньше. — Я уже очень давно не… — Она оборвала фразу и поспешно добавила, прежде чем он успел спросить, что она имела в виду:

— Собственно, если ты хочешь, чтобы я тебя сегодня подменила, то я согласна.

— Подменила?

— Не нужно быть врачом, чтобы понять, что ты на грани срыва. Тебе нужно как следует выспаться. Если хочешь, я останусь на ночь и буду вставать к Джули. А ты получишь свои восемь или десять часов сна — сколько там тебе требуется.

Зои понятия не имела, как и когда ей пришла в голову такая мысль. Она и сама за последние сутки не слишком-то много спала. Но отступать было некуда. А если совсем уж честно, то ей и не хочется отступать, призналась она в душе.

Малышка Джули с первых же минут покорила ее сердце. Давно забытое и, как ей казалось, похороненное материнское чувство внезапно ожило, и Зои не хотелось расставаться с Джулианой. Плохо только, что это значило чаще встречаться с ее дядей.

— Ты хочешь провести здесь ночь? — переспросил Джонас. — Со мной?

Зои стиснула зубы от злости. По его тону нельзя было не догадаться, — что он вкладывает в ее предложение гораздо более личный и, если уж на то пошло, сексуальный смысл.

— Не с тобой, — процедила она. — С Джули. В детской. А вообще — забудь. Я ничего не говорила, — быстро добавила Зои, сообразив наконец, какую ошибку совершила. — Лучше мне отправиться домой.

Очень похоже на Джонаса Тейта — решить, что она горит желанием забраться к нему в постель, безмолвно бушевала Зои, уже шагая в прихожую за курткой. Все, хватит, ни за какие сокровища мира она не станет помогать этому наглецу. Придется найти какой-нибудь другой способ общаться с Джулианой. Например, взять и переехать ее дорогого дядю автобусом.

— Подожди, Зои. — Джонас захлопнул дверь стенного шкафа, где висела ее куртка. — Я не то хотел сказать.

— Вот как? — не глядя на него, огрызнулась она.

Он заколебался на мгновение, но потом ответил:

— Ну ладно, может, я именно это и хотел сказать, но не в том смысле. Не так, как ты подумала.

Она по-прежнему стояла спиной к нему, но вся злость из нее улетучилась при звуках его неуверенного голоса.

— Я тебя никак не могу понять, — тихо произнесла она. — В больнице ты обращаешься со мной, как будто я помеха какая-нибудь на твоем пути. Ты отчитываешь меня ни за что ни про что, пинаешь по малейшему поводу и вообще стараешься устроить мне самый настоящий ад на работе. А теперь вдруг ты… ты…

— Я — что? — раздался позади нее негромкий вопрос.

Зои нетерпеливо вздохнула, рывком обернулась к нему и вздрогнула. Она и не заметила, когда Джонас накрутил на пальцы несколько прядей ее волос. И сейчас перебирал их, словно драгоценные четки. Но при этом смотрел ей прямо в лицо, как будто и не знал, что делают его пальцы.

Ласка Джонаса пронзила все ее существо. Жаркая волна прокатилась от кончиков ее волос до кончиков пальцев и обратно. Не дожидаясь, пока огонь поглотит ее с головой, Зои осторожно высвободила плененные пряди и перебросила тяжелую массу ярко-рыжих волос на спину.

— Ты, черт возьми… флиртуешь со мной, — хрипло выдохнула она и добавила совсем слабым, едва слышным голосом:

— Хуже того, ты самым гнусным образом меня соблазняешь.

Джонас, к негодованию Зои, словно и не услышал ее. Он продолжал разглядывать свою ладонь, где уже не было червонного золота ее волос. В конце концов он все-таки уронил руку и посмотрел Зои в глаза. Кажется, ее слова только сейчас до него дошли, и он расплылся в улыбке. Потом фыркнул. И наконец расхохотался.

— Что я такого смешного сказала? — вспылила Зои. Она терпеть не могла, чтобы над ней смеялись. А уж тем более чтобы смеялся Джонас.

— Соблазняю тебя? Да еще гнусным образом? — сквозь смех простонал он. — Только самоубийца может пойти на это.

Она устремила на него подозрительный взгляд прищуренных глаз.

— Неужели?

Смех поутих, но Джонас, глядя на нее, продолжал улыбаться.

— Еще бы! Ни один мужчина в здравом уме не станет соблазнять тебя из опасения лишиться той части тела, которую большинство из нас считают самой важной.

Зои скрипнула зубами.

— Вот так даже?

— Ага. Для тебя это, полагаю, не новость.

— Да нет, новость, я впервые слышу, что кто-то, оказавшись в моем обществе, опасается за свое мужское достоинство!

Он изумленно разинул рот. Зои уже буквально дымилась от злости.

— Да ладно тебе! — выпалил Джонас. — В больнице об этом во всех мужских туалетах идут разговоры.

— О чем — об этом?

— Да о твоем черном поясе в каратэ. И о том, как ты расправилась с Джеффом Пирсоном одним-единственным ударом по его… достоинству.

Зои едва заметно приподняла левую бровь. Обычно это предшествовало тому самому удару, о котором только что шла речь. На сей раз, правда, она удержалась.

— Джефф Пирсон сам провернул два-три сомнительных маневра, — негромко сообщила она. — Его счастье, что я не позвала полицию и не выдвинула против него обвинение в насилии. Об этом, разумеется, в мужских туалетах не упоминают?

Джонас мгновенно стер улыбку.

— Что он сделал?

Но Зои решила, что с нее достаточно. Не хватало еще потакать мужскому любопытству и сообщать подробности. С Джонасом Тейтом бесполезны попытки вести цивилизованный разговор. Разве она не знала этого раньше? Как же вышло, что она так быстро забыла, кто перед ней? Ведь она ненавидит его, напомнила себе Зои. Появившись в «Ситон Дженерал», он сделал обстановку в больнице для нее невыносимой, а теперь весьма успешно превращает саму ее жизнь в кошмар. Какого черта она согласилась ему помогать?!

— Неважно, что он сделал, — устало буркнула она и снова повернулась к шкафу. Сняла с вешалки куртку, торопливо набросила ее и дернула «молнию». Естественно, та застряла. — Все вы одинаковы, — процедила Зои, сражаясь с замком. — Считаете, что облагодетельствовали женщину, если перекинулись с ней за ужином двумя-тремя ничего не значащими словами, да еще потом искренне удивляетесь, почему это она не жаждет прыгнуть к вам в постель. — Нет, Зои, конечно, не до конца верила в свои собственные слова, просто ей нужно было что-нибудь говорить, чтобы уйти от дальнейших расспросов Джонаса.

«Молния» наконец сработала, и Зои рывком застегнула куртку до самого горла. Подняв голову, она увидела перед собой угрожающе-мрачное лицо Джонаса.

— Джефф, черт побери, сначала хотя бы пригласил меня в ресторан. А ты так вообще только помыл посуду — свою, кстати сказать, посуду.

Зои пыталась убедить себя, что не выскакивает за порог лишь потому, что между нею и дверью возвышается Джонас, хотя на самом деле ей до боли хотелось услышать его возражения, услышать, как он скажет, что она не права и что не все мужчины одинаковы. Больше того… ей хотелось снова ощутить на своих волосах, на своей коже его прикосновение.

А он протянул руку и толкнул входную дверь. Пронизывающий мартовский ветер ворвался в дом, но этот холод ни в какое сравнение не шел с ледяным взглядом Джонаса.

— Если ты действительно так считаешь, — бесстрастным, ровным тоном произнес он, — то тебе в самом деле лучше вернуться домой.

Зои открыла было рот, чтобы возразить — сказать, что Джулиане будет без нее плохо. Но тут же одернула себя: ведь Джонас и Джулиана как-никак целых два месяца прожили без нее. Ни за кого из них она ответственности не несет. Раз он хочет, чтобы она ушла, значит, нет никаких причин настаивать на обратном.

Вот только если бы у нее так не щемило сердце при мысли о том, что они снова останутся одни. Как же горько, что она им больше не нужна! Сейчас Зои, кажется, полжизни отдала бы, лишь бы остаться с ними. И дело не только в малышке, с ужасом осознала она.

Но Джонас все стоял перед распахнутой дверью, ясно давая понять, что не разделяет ее чувств. А потому она не обмолвилась и словом о том, что творилось у нее в душе, и молча шагнула за порог. В следующее мгновение дверной замок щелкнул у нее за спиной.

Зои застыла на месте, дрожа от холодного ветра. Господи, в жизни она не слышала более удручающего звука!

— Эй, рыжая, что такая хмурая?

Зои подняла глаза от медицинской карты, которую изучала уже минут пять, не в силах собраться с мыслями или хотя бы вспомнить, что именно ей здесь было нужно посмотреть. Тоска, мучившая ее несколько дней — точнее, два дня, с той самой минуты вечером в пятницу, когда она покинула дом Джонаса Тейта, — немного рассеялась при виде Купера Дугана. Небрежно облокотившись на перегородку у пульта дежурной, коллега улыбался Зои.

— Привет, Куп. — Она отложила карту в сторону. — Не то чтобы хмурая, просто немного не в себе. Понедельник. А ты что здесь делаешь так поздно? Неужто в третью попал?

— Ага, — кивнул тот. Зеленые глаза весело сверкнули из-под длинной пшеничной челки. — Время от времени я тоже наслаждаюсь ночной сменой. Может, перекусим вместе? У тебя скоро перерыв?

Зои со вздохом посмотрела на часы.

— Нет, извини, не раньше чем через час. Зои и Купер подружились еще в детстве. Зои предпочитала не вспоминать тот эпизод, когда она удрала из дому от своих тетушек и целый месяц болталась по улицам Филадельфии. Если бы не знакомство с Купером, она вообще похоронила бы эти ужасные воспоминания. Она сбежала от существования, казавшегося ей убогим. Жизнь на улице быстро заставила ее понять, что такое истинная убогость.

— Ну и ладно. Тогда позавтракаем? Зои покачала головой.

— Не получится. У меня свои планы на следующий день. Во всяком случае, я надеюсь, что они останутся в силе.

— Важное дело?

— Сижу с ребенком.

Он театрально закатил глаза.

— Боже мой, как ты выдерживаешь! Тебе что, в роддоме ревущих младенцев не хватает?

— Я люблю детей, — спокойно отозвалась она.

— Ага, поэтому своих у тебя нет.

Она инстинктивно вздернула подбородок.

— Тебе прекрасно известно почему. Он кивнул, скривившись.

— Мне известно только то, что ты мне сама заявила: «Этот мир — слишком ужасное место, чтобы я позволила еще одному ребенку страдать здесь», — передразнил он ее. — Фу! — Купер наклонился и дернул ее за косу. — Поосторожнее, Зои, а то еще сама поверишь в это.

— Я верю.

Он окинул ее скептическим взглядом.

— Значит, я ошибся и твой страх иметь детей никак не связан с тем, что случилось с Эдди?

Она медленно поднялась и встала перед ним — щеки ее пылали, глаза метали молнии. Но в отличие от большинства мужчин Купер ее нисколько не боялся. В конце концов, именно он спас ее в самый черный период ее жизни. Он был единственным человеком, видевшим ее отчаяние, слабость, и Зои не удалось бы напугать его никакими устрашающими позами, взглядами или словами. Возможно, за это она его и любила.

— Ты сам не понимаешь, что говоришь, Купер. Страх тут ни при чем. Как и то, что случилось с… Эдди. — О Боже, подумала она, с трудом выдавив последнее слово. Сколько же прошло времени с тех пор, как она произносила это имя?

Голос Купера потеплел:

— Зои, ты, кажется, забыла, кто перед тобой. Уж я-то прекрасно знаю, почему ты замкнулась в себе. После того, что произошло с тобой, это вполне понятно. Но…

— То, что со мной произошло, — перебила она, — осталось в прошлом. И никак не связано со мной нынешней.

— Как скажешь, детка. Как скажешь, — кивнул Купер, всем видом давая понять, что остался при своем мнении.

— Послушай, а тебя на рабочем месте не ждут? У меня тут дел по горло.

— Намек понял, — послушно отсалютовал Купер.

Он развернулся было к выходу, но Зои вспомнила, о чем хотела его спросить.

— Эй, Куп!

— Да? — быстро обернулся тот.

— Ты ведь часто бываешь в нашем крыле, верно?

Он небрежно дернул плечом.

— Случается, когда выдается свободная минутка. В этом крыле самые хорошенькие медсестрички.

Зои комплимент проигнорировала.

— И с ребятами, конечно, треплешься в туалетах?

— Ну, я бы так грубо это не называл… — забубнил, защищаясь, Купер.

— Ладно-ладно. Скажем, ведешь светские беседы. А что там… — Она замялась, соображая, как выудить нужные ей сведения. — А там… вообще… что-нибудь говорят… обо мне?

Купер выгнул бровь — то ли от удивления, то ли просто чтобы потянуть время.

— О тебе? — эхом протянул он.

— Обо мне, — сухо повторила Зои.

— Н-ну, так сразу и не ответишь… Всякие, знаешь, разговоры бывают среди мужчин — о хоккее, винах, стюардессах, оружии…

— Ну а… обо мне?

Он впился в нее подозрительным взглядом.

— А зачем тебе?

— Мне стало известно из достоверного источника, что сильная половина «Ситон Дженерал» видит во мне… мм… смертельную угрозу мужским ценностям.

— Ах, это! — Купер махнул рукой. Она негодующе фыркнула.

— Что значит «Ах, это»? Вы действительно обо мне такого мнения?

— Да не волнуйся ты так, Зои. Воспринимай это как комплимент. Джеффа Пирсона вообще никто не любит.

— Но…

— Мы, мужчины, все тебя очень уважаем, детка. Ты, можно сказать, одна из нас.

Одна из них? О Боже, только этого не хватало! Что за радость быть одной из них?

— Э-эй, нашла о чем переживать. Нет ничего зазорного в репутации крепкого орешка. — И с этим обнадеживающим замечанием Купер удалился.

Крепкий орешек, повторяла про себя Зои, глядя ему вслед. Значит, вот как называют ее коллеги-мужчины? И Джонас думает о ней так же? А разве могло быть по-другому? Она и есть крепкий орешек. Все эти годы Зои старалась убедить окружающих, что с ней лучше не связываться. Так что ж теперь удивляться, если мужчины обходят ее стороной. Ведь она именно этого и добивалась.

Добивалась. Раньше. До прошлой пятницы. До тех пор, пока волею случая не оказалась на пороге дома Джонаса Тейта и не увидела его испуганным, неуверенным и ранимым. До тех пор, пока не осознала, что не все мужчины такие людоеды, какими она их себе представляла. По крайней мере один из них, кажется, совсем не людоед.

Зои снова взглянула на часы. Скоро два часа ночи. Интересно, что делает Джонас? А Джулиана — спит или опять изводит его плачем?

Неизвестно откуда взялась мысль, что ее место там, с ними, в этом большом доме. И что она ответственна за них обоих.

Ну, до тех пор, пока у них все не наладится, поправила она себя. Самое меньшее, что она может сделать, — это помочь Джулиане обрести покой и счастье с Джонасом. Малышка не должна почувствовать себя лишней, как когда-то она, Зои, чувствовала себя в доме своих тетушек.

Два часа ночи, беззвучно повторила она и потянулась за отложенной медицинской картой. Потом представила, как Джонас, в шелковых пижамных штанах, качает Джули на одной руке, а другой пытается согреть бутылочку. Им не обойтись без ее помощи. И если Джонас той ночью заставил ее уйти, это не значит, что она не может вернуться сегодня утром.

Она справится и с Джонасом Тейтом, и с теми сумбурными чувствами, что он в ней вызывает, в душе поклялась Зои. Она же, в конце концов, крепкий орешек!

Глава 5

Это всего лишь сон. Галлюцинация. Мираж. Джонас стоял в проеме двери и, мрачно насупившись, разглядывал веселую женщину, возникшую на пороге его дома. Солнце выкатывалось из-за деревьев напротив, и золотые лучи, играя в ярко-рыжем водопаде волос, образовали вокруг ее головы ореол, до неприличия похожий на нимб. Однако Джонас-то точно знал, что Зои Холланд можно назвать кем угодно, только не ангелом. Если уж на то пошло, она порождала в нем скорее дьявольские чувства.

Одной рукой Зои прижимала к себе пакет с овощами, а в другой держала небольшой саквояж. На этот раз ее привело сюда явно не поручение Лили Форрест. Судя по всему, она собиралась провести у него несколько дней.

— А вот и я-а-а! — звонко пропела она, скользнула мимо него и побежала сразу в гостиную.

Джонас захлопнул входную дверь и потуже затянул пояс на халате. Даже завязал второй узел. Зачем? На этот вопрос он не смог бы ответить. Зои до сих пор ни разу на него не покушалась, однако, приди ей такое в голову сейчас, он бы не стал возражать.

— Вижу. Но… что ты здесь делаешь?

— Сижу с малышкой, — сообщила она. — Забыл? Мы же договорились, что следующие две недели я буду помогать тебе с Джули.

— Но ты, кажется, передумала. Зои беззаботно повела плечом.

— Ну так что ж? Я еще раз передумала. Ты мне, кстати, должен за продукты. И вот это я запишу на твой счет, — она кивнула на пакет с овощами. — Так. Где можно положить вещи?

— Вещи? Какие… вещи?

— Ну, пижаму, туалетные принадлежности и прочее.

Джонас помотал головой, все еще не в силах свыкнуться с мыслью, что она сменила гнев на милость.

— Ты что, будешь здесь ночевать?

— Одну-две ночи, пока ты не отоспишься. А потом буду приходить по утрам и сидеть с Джули до вечера — до твоего возвращения с работы.

— Ты же вроде поменялась с Джаннетт на ночную смену.

— Все улажено. Сегодняшнюю и завтрашнюю ночи я свободна.

Он недоверчиво сощурил глаза.

— Сколько хлопот ради меня.

— Не ради тебя, — быстро напомнила она. Джонас кивнул. На него вдруг навалилась такая усталость, какой он не испытывал за всю жизнь.

— Ну конечно. Как я мог забыть? Ты все это делаешь ради Джулианы. — Джонас поднял руку и с силой прижал ко лбу, словно пытаясь удержать мысли там, где им положено быть. — Минуточку, давай расставим все точки над i. Ты согласна помочь мне?

— Именно.

— Несмотря на то что я «самым гнусным образом соблазнял» тебя?

Зои с шутливым укором изогнула бровь.

— Но ты ведь не соблазнял, верно? Так ты, во всяком случае, сказал. Это было всего лишь недоразумение, — снисходительным тоном добавила она.

Джонас с трудом подавил в себе желание схватить ее в объятия и зацеловать до потери сознания, чтобы продемонстрировать, насколько она была права в своих обвинениях в пятницу вечером. Вместо этого Джонас лишь тяжело вздохнул и коротко кивнул.

— Ага. Совершеннейшее недоразумение. Зои улыбнулась в ответ, прекрасно понимая, что он лжет.

— Так я и думала.

— Значит, ты действительно готова пожертвовать нам с Джулианой целых две недели? Честно?

— Честно, — заверила она.

— Спасибо.

— К вашим услугам, доктор. Так где можно положить вещи?

Несколько долгих минут Джонас молча разглядывал Зои, как будто видел ее впервые. Любовался ее красотой… изумрудной зеленью ее глаз, напоминавших ему летний луг. И поражался своему отчаянному желанию погрузить ладони в густые огненно-рыжие пряди… поднести их к губам. Но на этот раз ему открылось что-то новое. Зои Холланд раньше представлялась Джонасу настоящей занозой, крикливой, воинствующей особой, рожденной исключительно для того, чтобы портить жизнь мужчинам. Он различал в ней одни лишь острые углы — и никакой нежности. Но сейчас он решил, что был не прав. Сейчас он увидел и нежность, и неуверенность. И неожиданно понял, что воинственность Зои — это только игра. В нем разгорелся огонь любопытства: почему же Зои так ведет себя, если на самом деле она вовсе не тот крепкий орешек, каким ее считают коллеги в больнице?

— Ты можешь устроиться в комнате, смежной с детской, — услышал Джонас свой голос — он сам не понимал, каким образом за всеми этими мыслями у него сложился ответ на ее вопрос. — Там проще всего услышать Джулиану.

— Отлично. — Зои положила пакет с овощами на журнальный столик и махнула саквояжем в сторону лестницы. — Веди.

Он на мгновение представил себе, что было бы, если бы он повел ее не в обещанную комнату, а к себе в спальню. Заработал бы, наверное, хороший синяк под глазом. Шутка, конечно. Но в каждой шутке… А потом Зои уж точно исчезла бы из его жизни навсегда.

Джонас не без усилий прогнал видение: Зои, обнаженная, соблазнительная, в его постели.

— Джулиана спит, — сообщил он, уже поднимаясь по лестнице.

— Как она вела себя — получше? Он покачал головой.

— Нет. Если не считать пятницы, когда ты была здесь, она при виде меня постоянно кричала. Она меня терпеть не может.

— Ничего подобного. — Зои вошла вслед за Джонасом в комнату и кинула саквояж с вещами на кровать. — В любом случае ты получишь передышку, Джонас. Выспишься сегодня как следует — и утром все увидишь в ином свете.

Глаза Джонаса вспыхнули, когда она произнесла его имя, и у Зои возникло отчетливое ощущение, что у него в голове витают мысли, которых там быть не должно. Стены комнаты вдруг сошлись вокруг нее, ей стало трудно дышать, и она едва подавила в себе инстинктивное желание бежать.

— Мм… может, займемся каждый своими делами? — неуверенно предложила она. — Тебе пора собираться на работу, а я пойду положу овощи в холодильник. Когда Джули проснется, я ее покормлю. С этой минуты весь день в твоем распоряжении.

— Весь день в моем распоряжении, — медленно повторил Джонас. — Трудно себе представить.

В его голосе слышалось безнадежное отчаяние, и у Зои затрепетало сердце.

— Джули перевернула всю твою жизнь, да? — тихо спросила она.

Джонас вздохнул. Их взгляды встретились, и она вдруг увидела на его лице почти нечеловеческую усталость.

— Полностью… — пробормотал он едва слышно. — Скажи мне раньше кто-нибудь, что это крошечное, безобидное существо способно принести с собой такой хаос, я бы ни за что не поверил.

— Я понимаю тебя, — кивнула Зои. — Но знаешь что? Если нельзя вернуть прошлую жизнь, то можно постараться создать новую, где будет место и тебе, и Джули.

Джонас улыбнулся. Ему хотелось расцеловать Зои за то, что она так старается подбодрить его. Черт, да кого он дурачит? Ему хотелось целовать ее совсем не по этой причине.

— Спасибо, Зои.

— За что? — изумленно распахнула она глаза.

— За поддержку.

— Все наладится, Джонас. — От ее улыбки у него закружилась голова. — Вот увидишь. Первые шесть месяцев всегда самые тяжелые для родителей. Но со временем тебе будет с малышкой легче и легче.

— Ты говоришь так, будто по опыту знаешь. Волна тоски едва не затопила Зои, но она быстро справилась с собой.

— Мои близкие друзья недавно стали родителями, и их проблемы мне хорошо известны. А сама я детей не хочу.

— Откуда такая определенность?

— Я давным-давно приняла это решение.

— Почему?

— Неважно. Решила — и все.

— Но…

— Ты опоздаешь на работу, — перебила она его. — Лучше поторопись.

Джонасу не хотелось никуда торопиться. Он и Зои впервые разговаривали, не прибегая к взаимным упрекам и колкостям. К своему удивлению, Джонас понял, что хочет получше узнать Зои, узнать, почему при такой любви к малышам она твердо решила не заводить своих. Но больше всего ему хотелось, чтобы она продолжала смотреть на него так, как сейчас — будто в самом деле волнуется за него, будто он ей небезразличен.

Он открыл было рот, чтобы сказать что-то — правда, сам еще не сообразил, что именно скажет, — но в этот момент Джулиана, как по сигналу, подала голос. Один требовательный звук — и Зои испарилась из комнаты, оставив Джонаса в одиночестве.

Как странно, размышлял он, через какое-то время спускаясь по лестнице на кухню, как странно, что кто-то другой заботится о Джулиане, подскакивает от ее плача, поспешно греет бутылочку, чтобы накормить малышку… Джонас остановился в дверях кухни. Зои, умело придерживая одной рукой Джулиану, другой доставала бутылочку. Все движения Зои были изящны и уверенны. Она что-то тихонько приговаривала, улыбалась девочке, развлекала ее, пока подогревалась смесь, и Джулиана послушно притихла в ожидании. Зои не просто умела обращаться с детьми, она явно была создана для материнства. И тем не менее она твердо заявила ему, что не хочет детей. Он не мог не удивляться — почему.

— Ну давай, Джонас, вперед, — сказала Зои, пристраиваясь в кресле у кухонного стола. — Забудь о нас. Наслаждайся свободой.

Наслаждайся свободой. Слова Зои снова и снова звучали в его мозгу, как эхо в горах. Поразительно, его ждал целый день свободы, а он этой свободы не ощущал. Зои и Джулианы с ним не будет, но Джонас не сомневался, что его мысли весь день будут кружить вокруг них.

Он молча кивнул и тихонько закрыл дверь кухни. Кто бы мог подумать, что его дом оккупируют две женщины? — криво усмехнулся он. Да, две женщины, из которых ни одной нет до него дела. Но смешнее всего, продолжал размышлять он, что в нем зарождалась любовь к ним обеим.

— Урок номер два, — провозгласила Зои вечером, склонившись вместе с Джонасом над ванной. — Как купать младенца.

Она оглянулась на Джонаса и не смогла удержать улыбки. Сказать, что он побаивался, значило ничего не сказать. Скорее, он был в ужасе.

Зои установила пластмассовую ванночку Джулианы на дно большой ванны, и малышка наслаждалась купанием, беспорядочно ударяя по воде ручками и ножками.

— А это обязательно? — кисло спросил Джонас. — Ведь когда-нибудь у Джулианы все-таки появится няня. Разве купать ребенка не входит в ее обязанности?

— Вообще-то да, — согласилась Зои. — Но с детьми случаются всякие неожиданности. Няня же не будет жить с вами? — Зои искоса взглянула на Джонаса.

Тот покачал головой.

— Ну вот, тем более. К тому же не забывай: ты, по сути, ее отец. Ты должен уметь делать все — кормить, пеленать, купать. Кормить ты потихоньку учишься. С подгузниками вроде бы справляешься…

— Эту заботу я бы тоже с удовольствием переложил на няню, — скривился Джонас.

— ..так что осталось только купанье. Джулиана во время разговора притихла и переводила взгляд с Зои на Джонаса, будто внимательно следила за репликами каждого. Как только Зои наконец взглянула на нее, малышка заулыбалась и с еще большим усердием захлопала ладошками по воде.

— А на кухне не проще было бы? — Джонас стряхнул с лица капли. На рубашке у него расползалось мокрое пятно.

— Лучше сразу научиться купать ее здесь. Джули ведь растет, и дальше будет еще хуже.

— Куда уж хуже, — ворчливо буркнул он. Зои рассмеялась.

— Радуйся, что у тебя не мальчик. Они иногда такое вытворяют!

Зои продемонстрировала Джонасу все этапы купания, причем процедура заняла в три раза больше времени, чем если бы Зои купала ребенка одна. Тем не менее она не переставала удивляться бережному и нежному обращению Джонаса с девочкой. Ему бы музыкантом быть, а не кардиологом, вдруг подумала Зои. У него такие восхитительные руки.

— Ну а теперь что? — в конце спросил он.

— А теперь ее нужно вытереть.

— Чем?

Она укоризненно покачала головой.

— Вот уж не знаю. Может, попробовать полотенцем? — Зои развернула полотенце, которое перед купанием положила поблизости — вместе с остальными многочисленными принадлежностями детского туалета. — Давай ее сюда.

Он аккуратно опустил малышку ей на руки, и Зои, укутав ее в полотенце, прижала к себе и с наслаждением вдохнула ее аромат.

— Обожаю этот запах. Малыши пахнут свежестью. Свежестью и… новизной. Будущим. Ты когда-нибудь думал об этом, Джонас? Только представь себе — Джули сейчас три месяца, а где она будет через тридцать лет? Через шестьдесят?

— Я так далеко загадывать не могу, — отозвался он. — Я не знаю даже, где мы с ней будем через неделю.

Зои высвободила из-под махровых складок крошечную ладошку, и пять игрушечных пальчиков обвились вокруг ее указательного.

— У нее длинные пальцы. Может, она станет пианисткой. Или массажисткой. Или кондитером.

— А может, она станет медсестрой, — с улыбкой продолжил он.

Зои мельком взглянула на него и тоже улыбнулась.

— А может, врачом.

— Может быть.

— И будет доставлять медсестрам одни неприятности, совсем как ее дядя. Джонас нахмурился.

— Постой-ка…

— Что скажешь, Джули? — перебила его Зои, сделав вид, что не слышала возражений. — Хочешь войти в прекрасный мир современной медицины?

Джулиана в ответ чуть слышно вздохнула и загулила.

— Будет пианисткой, — вынесла окончательный вердикт Зои. И, избегая взгляда Джонаса, принялась вытирать влажные белокурые волосики. — Ей хватит ума не связываться с этими несносными врачами.

Джонас следил, как Зои управляется с Джулианой, и размышлял над теми чувствами, которые Зои в нем вызывала. В больнице она казалась ему угрюмой, напористой, несгибаемой — и вдруг он обнаружил в ней нежность, материнскую заботливость. Почему же Зои подавляла свою женственность в общении с ним? И откуда в нем это неистребимое желание ощутить на себе ее нежность и ласку?

— Урок номер три, — прервала Зои его раздумья. — Как одевать младенца.

— Не-ет! Только не это! — Джонас в отчаянии замахал руками. — Сейчас она будет визжать! Она всегда визжит, когда я надеваю на нее распашонку. А я не выношу ее плача.

— Не будет она плакать.

— Нет, будет.

Зои протянула ему малышку.

— Тем более нужно учиться.

Джулиана действительно расплакалась, когда Джонас попытался натянуть на нее распашонку. Зои научила его придерживать ворот, чтобы не заслонять ребенку свет. Кроме того, она показала ему несколько своих секретных приемов в манипулировании подгузниками. И, наконец, уже при ночнике, удобно устроившись на диване с Джулианой на руках, дала еще несколько советов — что делать, чтобы успокоить ребенка перед сном.

Зои принялась укачивать Джулиану, напевая колыбельную, а Джонас не мог отвести от рыжеволосой «няни» благоговейного взгляда. Кто бы мог подумать, что Зои Холланд умеет петь таким тихим, нежным голосом!

Он понимал, конечно, что годы работы с новорожденными многому научили ее, но в ней чувствовалось что-то неизмеримо большее, нежели просто профессионализм. Она такая естественная с детьми. Тогда отчего эта воинственность в общении с людьми взрослыми?

Ответ пришел неожиданно. Зои чувствовала себя уверенно с детьми потому, что от детей не исходила угроза. Потому, что они не могли ее обидеть, причинить ей боль. Воинственность Зои, ее черный пояс каратэ и безнадежная репутация в больнице… все это не от бесстрашия. От страха!

Откуда в ней этот страх и чего она боится, он даже представить себе не мог. Но Зои явно чего-то панически боялась.

Глава 6

Нет, похоже, толку не будет, решил Джонас. Полночь. Он уже час крутился в постели, изо всех сил стараясь заснуть. Что же это такое — в кои-то веки у него появилась возможность насладиться спокойным, безмятежным сном, отоспаться за два прошлых месяца, а он только и думает о Зои. Точнее — о том, как выглядит спящая Зои. Еще точнее — что она надевает на ночь. И надевает ли вообще.

Он застонал, перекатился на живот и зарылся лицом в подушку. Вот тебе и покончил с эротическими фантазиями насчет Зои Холланд.

Да засыпай же, черт возьми, приказал он себе. Но мозг отказывался подчиняться приказу и вместо этого предлагал ему образ Зои, грациозно склонившейся над детской колыбелью. А как на ней сидели джинсы!.. Он вонзил ногти в подушку.

Пожалуй, глоток коньяка не повредит. Раньше рюмка на ночь всегда помогала ему расслабиться.

Он встал с кровати, накинул халат поверх пижамных брюк и босиком спустился в гостиную. Не включая света, сразу прошел к бару и плеснул немного коньяку в пузатый бокал. Снаружи мягко падал снег, и Джонас задержался у огромного, во всю стену, окна, глядя на улицу. Он провожал глазами белые хлопья и прислушивался к тому, как медленно покидает душу напряжение. Снег всегда приносит покой. Сглаживает острые углы жизни.

Позади него щелкнул выключатель, оторвав Джонаса от умиротворенных мыслей. Зои, не замечая его, вошла в комнату и включила телевизор. Только что у себя в спальне он гадал, в чем она спит. Представлял ее то в облегающем черном шелке, то в девственно-белом хлопке. Теперь он получил ответ. Зои спала во фланели. В красной клетчатой фланели. В красной клетчатой фланелевой пижаме, рукава которой спускались до самых кончиков пальцев.

Мог бы сам догадаться, подумал Джонас. Так похоже на Зои — выбрать себе практичное, уютное, удобное белье. Джонаса почему-то нисколько не разочаровала собственная ошибка. Скорее, наоборот: каким-то таинственным образом пижама Зои его воодушевила. А что? Красное ей очень к лицу.

— Добрый вечер, — негромко произнес он. Зои крутанулась в его сторону с такой быстротой, что он испугался, как бы она не вылетела волчком из комнаты. Прижав к груди ладонь, она громко вскрикнула. И облегченно вздохнула при виде него. Но лишь на миг. Обычная настороженность, которая никогда не покидала Зои в его присутствии, сразу же к ней вернулась.

— Я не мог заснуть, — опередил ее возможные обвинения Джонас. — И решил: вероятно, поможет коньяк.

Она кивнула.

— Извини, я не собиралась тебе мешать. Я вспомнила, что сегодня передача Кину Ривза, и надеялась посмотреть хотя бы конец.

— Кину Ривз? — Джонас как бы между прочим сделал несколько шагов в сторону Зои. — А он не слишком юн для тебя?

Зои дернула плечом — видимо, желая выразить безразличие. Но жест вышел, скорее, нервным, причем с каждым шагом Джонаса вперед Зои делала шаг назад.

— А что такого, если женщине нравится мужчина моложе ее? — Зои уперлась спиной в дверь. Джонас про себя отметил, что она словно приготовилась к бою. — Никому и в голову не приходит обвинять мужчину, если рядом с ним молоденькая девушка.

— Как правило — нет, — согласился Джонас, не замедляя шагов, пока не оказался чуть ли не нос к носу с ней. — Разве что этот мужчина предпочитает молоденьких девушек потому, что боится женщин, подходящих ему по возрасту.

Зои изогнула левую бровь. Эту ее манеру Джонас находил все более и более соблазнительной.

— Намекаешь, что я боюсь мужчин моего возраста? — поинтересовалась она. Он покачал головой.

— В больнице ходят слухи, что ты боишься мужчин любого-возраста.

Зои окаменела, а потом решительно прошагала мимо него и выключила телевизор.

— Советую вам не верить досужим слухам, доктор Тейт, — снова повернувшись к выходу, сказала она. — Я считала, что вы не опускаетесь до сплетен.

— Подожди, Зои. — Поставив бокал на край журнального столика, он догнал ее как раз вовремя, чтобы преградить ей путь. — Прости. Это было неуместное замечание.

Зеленые глаза вспыхнули.

— Да уж. Черт, я пытаюсь тебе помочь, а ты… ты дразнишь меня.

— Я не дразню.

— Дразнишь.

— Нет.

В который раз они стояли лицом к лицу, сверлили друг друга взглядами и ссорились. В такую тихую снежную ночь Джонасу меньше всего хотелось сражаться с Зои. И он, не дав себе труда подумать, сделал то, чего его инстинкт мужчины требовал давно… со дня их знакомства. Джонас притянул ее к себе и поцеловал.

И почти сразу же понял, что совершил катастрофическую ошибку. Почти — потому что на один краткий, восхитительный миг губы Зои приоткрылись под его губами, ее грудь прижалась к его груди, а пальцы беспомощно вцепились в лацканы халата.

Но уже в следующую секунду ее колено стремительно взлетело вверх, заставив его пожалеть о своем необдуманном поступке.

Он ретировался. Быстро. И тут же решил, что ему не стоило целовать ее. Во всяком случае, не так… внезапно, без предупреждения.

— О Боже, почему? — выдохнул он, отпрыгнув от нее. Лишь твердое убеждение, что она ни за что не увидит его слабости, помешало Джонасу закрыться от ее возможного очередного удара.

— Твое счастье, что ты остался на ногах, — выпалила в ответ Зои. Она поднесла ладонь к губам, как будто хотела стереть след его поцелуя. — Чуть сильнее удар — и баритоном ты бы уже никогда не запел.

— Но почему? — повторил Джонас. Он распрямил плечи, возвратив себе достойное мужчины самообладание, и шагнул к ней.

— Нет, — предупредила она, готовая дать отпор. — Не приближайся ко мне.

— Почему, Зои? — Он проигнорировал ее предупреждение и сделал еще два шага вперед. — Откуда такая реакция? Зачем ты это сделала?

Она заколебалась, пристально глядя на Джонаса.

— А ты… ты зачем? — наконец выдавила она. В ее голосе был тот же панический страх, который он видел в ее глазах. — Зачем ты… поцеловал меня?

Только этот полный ужаса взгляд остановил Джонаса. Она в самом деле боится. Боится его. Он задохнулся, как будто ее колено попало ему не в пах, а в солнечное сплетение. При всем желании он не вспомнил бы случая, когда напугал женщину до смерти. И уж меньше всего — поцелуем.

— Тебе нечего бояться, Зои, — постарался произнести Джонас как можно убедительнее.

— Я не боюсь.

— Черта с два ты не боишься.

— Ничего я не боюсь! — с жаром повторила она.

— Ладно. Не боишься, — уклончиво согласился он. — Тогда почему ты едва не кастрировала меня?

Напряжение вроде бы отпустило ее — совсем чуть-чуть. И Зои выдохнула:

— Извини. Ты застал меня врасплох. Теперь твоя очередь ответить: почему ты поцеловал меня?

Он открыл было рот для такого же небрежного ответа, но правда сама по себе слетела с его губ:

— Потому что мне этого хотелось с тех самых пор, как мы с тобой познакомились.

В мгновение ока воинственность Зои испарилась. Руки упали вдоль тела, плечи поникли.

— Ч-что?

Джонас нахмурился.

— Ты слышала. Я сказал, что хотел поцеловать тебя с тех пор, как мы познакомились. Она негодующе фыркнула.

— Да ты был готов меня в порошок стереть в первую же нашу встречу!

— Это защитная реакция. Мне хотелось тебя поцеловать — вот я и вел себя так агрессивно. Честное слово. Послушай, Зои, я сегодня никак не мог уснуть: ты не выходила у меня из головы. Я думал о том, что ты спишь в моем доме, что… — Он оборвал себя, решив: пожалуй, не в его интересах выкладывать ей все свои фантазии.

Зои медленно покачала головой — нет-нет, она этого не слышала. А ведь признание Джонаса было почти дословным отражением ее собственных мыслей о нем! Она и про Кину Ривза забыла потому, что слишком увлеклась фантазиями о Джонасе Тейте. К собственному ужасу, она задремала, представляя, каково было бы прижаться к нему под одеялом, вместо того чтобы согревать свою постель в одиночку. А очнувшись, решила, что будет лучше, пожалуй, отвлечься и посмотреть передачу Кину Ривза.

— Не… говори таких вещей, — неуверенно и тихо произнесла она.

К ее вящему ужасу, Джонас сделал еще два шага и остановился совсем рядом. Очень медленно, словно оставляя ей время для возражений, он поднес руку к ее лицу и нежно потер костяшками пальцев ее щеку. Зои прикрыла глаза. Она твердила себе, что должна оттолкнуть его, должна отстраниться. Но его прикосновение было исполнено такой неги, такой теплой любовной ласки, что она могла лишь замереть и наслаждаться им.

— Кто это был? — Его голос, низкий и ровный, прозвучал как будто за несколько сотен миль от нее.

Она в растерянности открыла глаза.

— О ком ты?

Его ладонь накрыла ее щеку полностью, пальцы скользнули в волосы у виска. Сквозь Зои словно электрический разряд прошел, и она инстинктивно съежилась и отпрянула.

Джонас так и остался стоять с поднятой рукой. Но пальцы его сжались в кулак, когда он спросил:

— Кто был тот сукин сын, научивший тебя… бояться мужчин? Кто он, этот негодяй, из-за которого тебя пугает самое невинное прикосновение?

Зои молча покачала головой, отказываясь отвечать. Джонас вернулся к журнальному столику, снова взял бокал и несколько минут задумчиво потягивал напиток, не спуская глаз с Зои. Она продолжала упорно молчать. Он покрутил бокал в ладонях и опустил взгляд на янтарную жидкость, всматриваясь в золотистую глубину бокала с таким вниманием, словно в жизни не видел ничего более интересного. Но Зои была уверена, что он далеко не так беззаботен, как хочет казаться.

Джонас заговорил через несколько секунд:

— Ты сказала Джулиане, что знаешь — каково быть обузой и каково чувствовать себя лишней. Твой отказ от любого общения с мужской половиной человечества объясняется этим опытом?

Она покачала головой.

— Нет.

— Тогда в чем дело? Почему ты не позволяешь мне хотя бы просто прикоснуться к тебе?

Зои тяжко вздохнула, смахнув упавшие на лоб пряди. Похоже, он не успокоится, пока не вытянет из нее все что можно о ее личной жизни. Что ж — значит, сегодня ему заснуть не удастся. Потому что Джонас Тейт — последний человек на свете, которому она намерена выкладывать подробности своего прошлого. Однако после такого удара в пах — пусть даже Джонас сам напросился — он, наверное, заслуживает объяснения с ее стороны. И все же Зои никак не могла решить, до какой степени она может быть с ним откровенна.

Но Джонас своим следующим вопросом сам дал ей возможность увильнуть от прямого ответа:

— Твое поведение никак не связано с воспитывавшими тебя тетками? Я все думал: может, они не зря были одинокими?

Зои улыбнулась.

— Мужененавистницами они не были, если тебя это интересует.

— Именно это.

— Нет, ничего подобного, — заверила она. — Мои родители погибли во время кораблекрушения, когда мне было три года. Тетки моего отца — одна была бездетной вдовой, а вторая вообще не выходила замуж — взяли меня к себе. Ни одна из них не испытывала особого восторга по поводу перспективы растить ребенка. И ни одна понятия не имела о том, как воспитывать девочку. Несмотря на гигантский рывок, который общество сделало в шестидесятые годы, тетя Селест и тетя Милли так и не смогли изменить дорогим своему сердцу сороковым, что касалось манер и правил хорошего тона. И когда я подросла, тетки только разводили руками. Они были в ужасе от меня. — Зои невольно хмыкнула. — Интересно, что, несмотря ни на что, я безумно люблю их. Понимаешь, сами они сохранили образ мыслей послевоенной Америки, но учитывали, что я вижу мир немножко другими глазами. И я люблю своих теток именно за их упрямый отказ поддаваться современному ритму жизни.

По улыбке Джонаса она увидела, что он рад ее объяснению, хотя это было не совсем то, о чем он спрашивал. Но ведь он-то вообще ничего о ней не знал, верно?

— Однако временами вам приходилось друг с другом нелегко, правильно я понял? Она кивнула.

— Да уж. Затаенная обида постоянно висела между нами. Ребенком я их с трудом выносила. Они меня — тоже. Должна признаться, что иногда я их намеренно доводила до белого каления. А однажды даже сбежала из дому, когда мне показалось, что я больше не в силах выдержать их… воспитания.

Он поднес было бокал к губам, чтобы сделать очередной глоток, но при этих словах опустил руку.

— Что?

Зои, не спрашивая разрешения, подошла к бару и открыла неубранную бутылку. Плеснула себе коньяку на дно бокала и проглотила залпом.

— Я сбежала из дому, — только потом повторила она.

— Почему?

— Я была очень несчастна. Мои тетушки требовали от меня, как мне казалось, невозможного поведения. Но гораздо хуже было то, что я точно знала: я им не нужна, они не хотели меня брать, я поломала их тихий, спокойный образ жизни. Короче, я, как типичный бунтующий подросток, сбежала из дому.

— Но вернулась ведь?

— В конце концов — да.

— J — И когда произошло это «в конце концов»?

— Я провела на улицах пять недель. Джонас подошел и остановился рядом с ней.

— И какой смысл ты вкладываешь в это «провела на улицах»?

Зои, не глядя на него, налила себе еще немного коньяку и отхлебнула глоток.

— Самый прямой. Я спала под мостами и на свалках, просила милостыню, околачивалась у кафе, чтобы схватить остатки еды.

— Сколько же тебе было?

— Четырнадцать.

— Ты спала под мостами и питалась объедками, когда тебе было четырнадцать? — В ночной тишине его голос прозвучал как раскаты грома.

Она кивнула.

— Ага, я сбежала из дому совсем ребенком. Но когда вернулась, то была уже значительно старше и мудрее.

Он молчал несколько минут, переваривая услышанное и, похоже, размышляя, не вынудит ли он Джулиану к такому же бунтарству.

— И все же это не объясняет твоей ненависти к мужчинам, — наконец произнес он.

Черт, а она-то надеялась отвлечь его! Ни за что на свете Зои не собиралась ему говорить, что приобретенный на улицах опыт ни в какое сравнение не шел с теми горькими знаниями, которые она получила ненамного позже, в самой ранней юности.

Ведь все равно он ничего не поймет, если не рассказать ему об Эдди. А о нем она больше не говорит. Ни с кем.

— Ненависти к мужчинам у меня нет, — тихо сказала она. — Все считают, что я ненавижу мужчин, но это не так.

— Тогда в чем дело?

— Я просто не хочу ни с кем завязывать серьезных отношений.

— Почему?

По вполне понятной причине, в душе отозвалась она. Но это его… никого не касается.

— Однажды у меня не сложились отношения с мужчиной.

Она услышала вздох Джонаса.

— У всех у нас хоть раз в жизни не складываются отношения с противоположным полом, Зои. Но это не значит, что любой человек с теми же половыми признаками становится нашим врагом.

Она не сдержала усмешки.

— Нет, конечно, но…

— Что — но?

В ее памяти встал образ малыша в больничной кроватке, безжизненного и бледного как мел, малыша, которому она была не в силах помочь. Но Зои стерла этот образ так же быстро, как он появился. Этот ребенок был частью ее прошлого, частью совсем другой ее жизни.

— Ничего, — решительно отрезала она и проглотила остаток коньяка. И обернулась к Джонасу с улыбкой — достаточно спокойной и уверенной улыбкой, как ей казалось. — Если честно, я устала. Пойду спать. Спокойной ночи. — Зои направилась к двери, в душе молясь, чтобы Джонас не настаивал на своем и отпустил ее с миром.

Не стоило и надеяться.

— Подожди, Зои, — раздалось за ее спиной. Она неохотно остановилась, но оборачиваться не стала.

— Что?

— Разговор ведь не окончен. Она по голосу догадалась, что Джонас по-прежнему стоит у бара.

— Разумеется, окончен, — бросила она. — Больше обсуждать нечего.

— Есть, и много.

— Например? — Короткий нервный смешок прозвучал неестественно и напряженно — Зои была напряжена до предела. Обернуться она так и не захотела. Или не смогла?

Зои услышала стук стекла о деревянную поверхность бара, потом шелест тихих шагов по ковру. Джонас остановился позади нее. Она почувствовала его ладони у себя на плечах — и была бессильна противиться, когда он повернул ее лицом к себе. Его взгляд был серьезен, чист и честен. А губы были сжаты в упрямую линию. Он вовсе не пытается залезть ей в душу, вдруг осознала она. Он просто хочет понять.

— Например? — эхом вернул он ей ее же вопрос. — Как насчет моего признания?.. Я признался в своем желании поцеловать тебя в первую же нашу встречу, Зои. Но ты мне так и не ответила.

От его слов и от его низкого, тягучего и такого чувственного голоса у нее мгновенно пересохло во рту. Джонас едва заметно сжал на ее плечах пальцы, чтобы притянуть ее поближе. Не отдавая себе отчета, она сделала шаг, и теперь между их телами разве что ветерок бы сумел проскользнуть. Аромат мыла и чистой кожи наполнил легкие Зои, она поклялась бы, что ощущает к тому же дымный привкус коньяка на его губах. Она открыла было рот, но ответ вылетел у нее из головы.

— Так как же, Зои? — повторил он. Она прикрыла глаза, чтобы не поддаваться совершенно неуместным чувствам, которые овладевали ею при виде Джонаса, такого нежного, теплого и полного желания.

— А что, если бы я добавил, что сегодня не мог заснуть потому, что представлял, как мы занимаемся любовью?

— Джонас, нет, — простонала она.

— Я лежал без сна и гадал, как ты выглядишь в постели.

Что-то первобытное и жаркое полыхнуло внизу ее живота. Она хотела возмутиться подобной дерзостью и заверить его, что ему никогда не найти ответ на этот вопрос. Но лишь прошептала его имя.

— Я воображал тебя рядом — теплую, податливую. — Как будто для подтверждения, он прижал ее к себе. — И мечтал — как бы мне было хорошо с тобой, — добавил он еще тише. — На тебе. Под тобой. Внутри тебя.

— О-о…

Он снова зарылся пальцами в ее волосах, ладонь его легла ей на затылок.

— Я придумывал, что бы я стал делать, где бы стал прикасаться к тебе и целовать, чтобы довести тебя до безумия — как ты меня довела…

— Джонас, пожалуйста…

— Пожалуйста — что? — пробормотал он хриплым, гортанным голосом. Он прижал ее к себе еще крепче, обвил другой рукой ее талию и наклонил голову так, что его губы оказались в полувздохе от ее губ. — Описать тебе в мельчайших подробностях, что я делал с тобой в мечтах? Или просто сделать это наяву?

Зои теряла контроль над собой с катастрофической скоростью. Она знала, что должна оттолкнуть его и спасаться бегством. Но… она мечтала окунуться в ощущения, которые вызывал в ней Джонас Тейт. Ощущения, которые в ней уже очень давно никто не вызывал.

Почему именно он? Почему именно Джонас Тейт оказался человеком, пробудившим Зои к жизни, когда она уже уверилась, что ее душа навеки окаменела? Что в нем есть такого, почему она, впервые почти за двадцать лет, готова забыть все свои страхи и рискнуть всем своим существом?

Может, дело в том, что за два десятка лет он первый попытался понять причины ее бегства от мужчин? И даже удар в пах его не обескуражил.

Прежде чем Зои сама сообразила; что делает, она подняла руки и легко прошлась кончиками пальцев по его щекам. Ей было и не вспомнить, когда она в последний раз прикасалась к мужскому лицу! Давно забылось то, какими колючими могут быть щеки и какими резкими — черты. Джонас не шелохнулся под ее прикосновениями, и она отважилась провести невидимую линию по скулам, к вискам, вдоль бровей. А потом спустилась ко рту, очертила контуры губ…

Этот жест доконал Джонаса — все выходило слишком похожим на его мечты о Зои. Сейчас Зои прикасалась к нему так, как она это делала в его фантазиях о ней. И внезапно фантазий стало ему недостаточно.

Он накрыл ее ладонь своею, поймал кончики ее пальцев губами. Веки Зои, задрожав, опустились. Джонас улыбнулся, легко прикоснулся языком к каждому пальчику, а потом развернул ее ладонь и потерся ртом о нежную кожу.. Зои вздохнула. Джонас прижался губами к запястью, поцеловал лихорадочно бившуюся жилку раз, другой, третий. И, наконец, сунув ее руку к себе под халат, положил на грудь, туда, где Зои смогла бы ощутить биение его сердца — такое же быстрое и лихорадочное, как у нее.

Ее глаза распахнулись, и по дрожащей улыбке он понял, что она разгадала его невысказанное послание. То, что происходило между ними, волновало и тревожило его не меньше, чем ее.

Зои опустила руку к поясу халата, попыталась развязать узел — безуспешно. Джонас пришел ей на помощь, и, когда полы халата распахнулись, она скользнула пальцами в жесткую поросль у него на груди, едва не лишив его остатков самообладания. Почти машинально он поднес руку к верхней пуговице ее пижамы, расстегнул ее, за ней вторую, третью, четвертую…

Несколько мгновений он только смотрел на полоску бархатистой кремовой кожи. Грудь Зои поднималась и опускалась с каждым нервным вдохом, и красная фланель сдвигалась, открывая его взору все большую ее часть.

Наконец, не выдержав, Джонас протянул руку, откинул красную клетчатую фланель в сторону и накрыл нежное полушарие ладонью, а потом чуть заметно сжал пальцы.

И только тогда почувствовал, что что-то не так.

Взглянув в лицо Зои, он снова увидел этот взгляд. Тот самый, в котором читался страх. Джонас заметил — возможно, слишком поздно, — что она уже больше не прикасалась к нему, что в какой-то миг их взаимного изучения она сделала шаг от него. Но ведь она не убежала, постарался подбодрить он себя. И ее колено пока на безопасном расстоянии.

И все-таки она опять боится. Боится его. А Джонас даже представить себе не мог — почему.

— Что? — спросил он. — Что такое? Что я сделал не так?

— Ничего. — Ее голос дрогнул, да и саму ее, похоже, трясла мелкая дрожь. — Ты здесь ни при чем. Дело во мне. Дело в том… Я… — Она беззвучно замотала головой, то ли отказываясь, то ли не в силах объяснить.

— Ну скажи мне, Зои. — Он готов был взорваться, но заставлял себя сохранять спокойный и ровный тон. — В чем дело? Чего ты боишься? Не меня ведь, нет?

На миг ему показалось, что она не собирается отвечать. Зои запахнула пижаму и принялась дрожащими пальцами застегивать пуговицы. Она не заметила, что пропустила одну петлю, пока не дошла до верхней пуговицы. А заметив, закрыла лицо ладонями и горько вздохнула.

— Я уже очень давно ни с кем… не была… — не поднимая головы, прошептала она.

— Ну и что, Зои? У меня тоже давно никого не было, — быстро заверил ее Джонас.

— Нет, Джонас, ты не понял. Я ни с кем не была очень-очень давно.

— Зои, все это…

— С самой ранней юности, — по-прежнему пряча лицо в ладонях, продолжала она. — Уже почти двадцать лет.

Джонас решил, что ослышался. Одинокая женщина под сорок… к тому же такая привлекательная… Да у нее должен был быть целый сонм любовников!

— Ты шутишь, — со смешком выпалил он. Он вовсе не хотел смеяться, просто на него так подействовало ее невероятное признание. Яркая, самоуверенная, дерзкая Зои Холланд — и целых двадцать лет без мужчины? Невозможно поверить!

Зои так и продолжала стоять, закрыв лицо ладонями, и Джонас встревожился:

— Правда ведь шутишь?

Она убрала руки с лица. Джонас в шоке обнаружил, что глаза у нее покраснели и припухли. Потом Зои шмыгнула носом, и две крупные слезинки скатились по ее щекам. Его словно обухом по голове ударили. Он никогда не видел Зои плачущей — она была слишком сильной, слишком мужественной. Плачет! До этой секунды он был уверен, что она вообще на такое неспособна.

— Извини, док, но я совсем не шучу. У меня действительно столько времени не было мужчины. Я даже не уверена, что помню, как все это делается. Ужасно, да?

— Скорее не правдоподобно, если уж на то пошло.

Вот, опять он выпалил ответ, не подумав, и опять слишком поздно осознал свою ошибку.

Зои решительно кивнула и лихорадочно стерла следы слез с лица.

— Ну что ж, похоже, я все-таки была права в тот вечер, — безжизненным, холодным тоном произнесла она.

Просто поразительно, подумал Джонас, как быстро ей удается спрятать свои истинные чувства.

— Насчет чего ты была права?

— Насчет того, что ты такой же, как остальные мужчины.

Он покачал головой, но Зои снова повернулась к двери.

— Прошу прощения, но уже довольно поздно, а я за день устала. К Джули я загляну. Не волнуйся за нее. И за меня, кстати, тоже.

Легче сказать, чем сделать, думал Джонас, глядя ей вслед. Потому что чем больше он узнавал Зои Холланд, тем меньше понимал ее. Совершенно неожиданно самым важным в жизни для него стало узнать настоящую Зои — ту, которая приоткрывалась ему лишь на мгновение, чтобы снова уйти в свою раковину.

Две недели, в который раз повторил он. У него две недели, чтобы ее узнать.

А потом он вспомнил тот ее потерянный, затравленный, испуганный взгляд, вспомнил скатившиеся по ее щекам две слезинки и подумал, что сама Зои Холланд вряд ли знает, какая она.

Глава 7

Зои катила коляску Джули по Кингз-хайвей в Хаддонфилде, не переставая удивляться себе самой. Какого черта она сообщила Джона-су о том, сколько лет у нее не было мужчин? До сих пор этой ее тайны не знал никто — ни Купер, ни Сильвия, ни Ливи.

Ну, теперь этому пришел конец. Слухи в больнице передаются быстрее, чем факс. Не пройдет и недели, как каждый в «Ситон Дженерал» будет в курсе ее личной жизни. И тогда уж ей несдобровать. Она превратится в объект домогательств для всех мужчин. Любой наглец захочет стать первым, кто «раскрутит» Зои Холланд и заставит ее изменить свои взгляды на воздержание.

Воздержание. Чушь какая, думала она, прислушиваясь к жаркому ощущению внизу живота. Воздержание предполагает вполне обдуманное желание избегать секса. А в ее случае это затяжной приступ откровенного страха. Тут уж Джонас абсолютно прав.

Утром он весьма успешно избежал общения с ней. Правда, она и сама подгадала свой выход на кухню так, чтобы у него оставалась минутка, не больше. Но он и минуткой не воспользовался. Залпом выпил свой кофе, мельком взглянул на ее помятую пижаму и гриву непричесанных волос, буркнув при этом, что кофе, кажется, хватит и на нее. После чего схватил портфель и ринулся к выходу, словно за ним гнался тигр-людоед.

Зои беспомощно вздохнула, вспомнив его прощальный взгляд. Джонас явно не знал, как ему себя с ней вести. Да уж, в его глазах она, должно быть, самая настоящая диковинка. А как ее еще назвать? Взрослая, зрелая, современная женщина, которая отказывается от секса. Теперь Джонас наверняка сомневается, стоит ли вообще тратить на нее силы. И, если честно, она его даже не винит. Видимо, на нее действительно не стоит тратить силы.

В надежде, что свежий воздух и дружеская беседа ее отвлекут, Зои облачилась в любимые джинсы, в теплый просторный свитер, собрала Джулиану и по телефону пригласила Ливи и Сильвию на ленч. Утро выдалось на удивление теплое. Широкие мощеные улицы Хаддонфилда и старинные магазинчики, встречающиеся здесь на каждом шагу, всегда действовали на Зои успокаивающе, и она надеялась, что перестанет наконец снова и снова прокручивать в голове поражение вчерашней ночи.

Как же унизительно было слышать смех Джонаса в ответ на ее признание! Зои зажмурилась. Когда открыла глаза, ее внимание привлекла реклама турагентства, и она устремила на плакат задумчивый мечтательный взгляд. Вот было бы здорово взять и отправиться в круиз на шикарном теплоходе! Оставить все свои тревоги в пустом доме и уплыть туда, где заходит солнце.

Джулиана засмеялась в своей колясочке, и Зои обернулась на нее с улыбкой.

— Не волнуйся, куколка, я и тебя с собой возьму, — пообещала Зои малышке. — Как же я тебя брошу?

И сама поразилась признанию. Оно было слишком похоже на правду. Зои и не представляла, что может так быстро и так сильно привязаться к ребенку, как привязалась к Джулиане. На работе Зои постоянно была с малышами, но старалась не привыкать к ним. А Джули мгновенно завоевала ее сердце. И по прошествии двух недель кроха Джули оставит пустоту в ее душе. Уже одной этой мысли было достаточно для переживаний.

Но на смену ей пришла другая, еще более тягостная. Промелькнут две недели — и ей придется расстаться не только с Джули, но и с Джонасом. А он успел заполнить собой ту часть ее сердца, которую Зои когда-то поклялась больше не отдавать никому. Зои по-прежнему удивлялась, почему именно Джонасу удалось разрушить ее барьеры. Да, она по-прежнему удивлялась, но отрицать свое влечение уже не могла.

Возможно, она и невзлюбила его сразу же, как он появился в «Ситон Дженерал», именно потому, что ее странным образом к нему тянуло. Возможно, все эти месяцы она убеждала себя в том, что ненавидит его, в инстинктивной попытке уберечься от боли. К сожалению, ее старания оказались не слишком успешными, и она сама не была уверена, что сможет долго бороться со своими чувствами.

— А какая разница? — обратилась она к Джулиане, продолжая путь. — Джонасу ведь все равно, что у меня творится внутри.

Джулиана радостно взвизгнула и заулыбалась, в восторге от своего собственного голоска. Зои ничего не оставалось, как только рассмеяться в ответ.

— А ты, подружка, еще и усложняешь дело, — сказала Зои. — Чем ты забавнее, тем мне тяжелее. Хватит с меня и обаяния твоего дяди. Ты что — решила меня завлекать?

Джулиана издала звук, подозрительно похожий на «ага-а!».

Зои хмыкнула.

— Ленч — вот что нам с тобой требуется, — сообщила она малышке. — Может, Ливи и Сильвия прольют свет на всю эту путаницу?

, В следующую пятницу Джонас работал допоздна. Впрочем, и во все предыдущие дни этой недели он влетал в дом уже после ужина, точно зная, что Зои поспешит к себе, чтобы хоть немножко отдохнуть перед ночной сменой.

И как бы ни хотелось ему видеть причину таких поздних задержек в добросовестном отношении к своим обязанностям, все равно в душе он понимал, что просто-напросто изо всех сил старается избегать Зои. Та ночь никак не шла у него из головы, и он по-прежнему был не в состоянии сжиться с ее признанием.

Двадцать лет. Зои Холланд не была с мужчиной почти двадцать лет. Этот факт снова и снова приводил его в изумление.

Он твердил себе, что с ней, должно быть, что-то не так. Да разве нормальная в физическом и умственном отношении женщина, которой далеко за тридцать, станет в наши дни избегать секса? Зои красива, умна, отзывчива. На ее пути наверняка встретился не один десяток мужчин, готовых заняться с ней любовью. Так что если у Зои не было сексуальных отношений — значит, это было именно ее решение. Но почему? Что такого особенного в сексе? Сексом занимаются абсолютно все. Так в чем же проблема Зои?

Нет, что-то с ней не то, в сотый раз подумал он. Определенно какая-то глубочайшая фрейдистская проблема удерживает ее от секса — и от того, чтобы быть здоровой, нормальной во всех отношениях женщиной. Но почему его так тянет к ней? Ведь даже если представить, что между ними возникнет нечто значительное — в смысле секса, — результат наверняка будет плачевным. Зои, твердил он себе, будет стеснительна, скованна и зажата и, скорее всего, просто не вспомнит, как удовлетворить мужчину. И у него останутся в памяти лишь скука да раздражение.

Но все равно он приходил в волнение, мечтая, что мог бы стать тем мужчиной, кто вернет ее к жизни.

— Не будет этого, — возразил он своему отражению в зеркальце машины, въезжая к себе во двор в половине одиннадцатого. — Никогда и ни за что.

Дом встретил его молчанием. Джонас сбросил куртку и, повесив ее на плечики в стенном шкафу, отправился на поиски Джули и Зои. Надо же, про себя усмехнулся он. Джули. Благодаря Зои он и сам привык называть малышку этим уменьшительным именем.

Обеих женщин Джонас обнаружил в гостиной. Зои крепко спала, вытянувшись на диване. А малышка прижалась щечкой к ее груди и тоже мирно посапывала. Губы Джонаса тронула невольная улыбка. С величайшей осторожностью он поднял на руки Джулиану. Зои, протестуя, что-то сонно пробормотала, но не проснулась. Удивительно, но Джули тоже не проснулась. Зои за неделю сотворила с ребенком настоящее чудо. Девочка еще, конечно, не спала все семь-восемь часов без перерыва, но и не устраивала истерики каждые два часа, как в предыдущие месяцы. И Джонас медленно, но привыкал к тому, что у него в доме растет ребенок. И так же медленно его жизнь с Джулианой — что и обещала Зои — входила в свою колею.

Только эта жизнь включала в себя и саму Зои Холланд. То, что распорядок его дня как-то налаживался, — результат лишь ее усилий. Пройдет неделя, и Зои исчезнет из его дома. Что они с Джулианой будут без нее делать? Что он будет делать без Зои?

Уложив Джулиану, он вернулся в гостиную. Зои спала в той же позе, в какой он ее оставил. Господи, как же она, должно быть, вымоталась, вдруг понял Джонас. Ведь он каждый вечер возвращался домой после десяти, оставляя ей не больше двух часов на сон!

Не решаясь разбудить ее, Джонас снял толстый плед с кресла и накрыл Зои. Он как раз подсовывал краешек пледа ей под плечо — осторожно, чтобы ее не потревожить, — когда она проснулась. Ресницы ее вспорхнули, глаза сначала расширились при виде того, кто так заботливо ее укутывал, потом сразу же сузились — то ли выжидающе, то ли с опаской, Джонас не понял. Скорее всего, и по той, и по другой причине, решил он. Всю эту неделю он вел себя так, что ничего другого она испытывать по отношению к нему не могла.

— Ты уже проснулась, — тихонько произнес он.

— Ты уже дома, — тем же тоном отозвалась она.

И оба фыркнули от банальности своих слов.

— Прости, что я опять поздно, — извинился он. — Собрание затянулось, потом срочный случай в кардиологии и…

— Не волнуйся, — сонно ответила она и, освободив из-под пледа руку, провела ладонью по лицу. — Мне же сегодня ночью не идти на работу, забыл? — Она взглянула на часики. — Но все равно пора домой. Поздно уже.

Лицо у нее со сна раскраснелось, волосы спутались. В зеленых глазах стояла мечтательная дымка, и Зои вдруг показалась ему такой заманчиво близкой, какой еще никогда не была. Слишком близкой, чтобы он мог оставаться спокойным.

— Может, останешься на ночь здесь? — вырвалось у него прежде, чем он успел осознать, что говорит. — На улице ледяной дождь, — быстро добавил Джонас в попытке объяснить свое приглашение. — А ночью обещали заморозки. Я сам едва доехал.

На миг ему почудилось, что она готова согласиться, но никакого подтверждения этому он так и не дождался. Зои смотрела на него с каким-то забавным выражением в глазах, как будто была ему за что-то благодарна.

— Почему ты никому не рассказал обо мне в больнице? — наконец облекла она свой вопрос в слова.

Поначалу Джонас не понял, о чем это она. А когда понял, то, пораженный, даже присел — на краешек дивана рядом с ней. Его вдруг обуяла дьявольская дерзость.

— Откуда ты знаешь, что не рассказал? — Он устроился поудобнее, вытянув руку вдоль спинки дивана.

Похоже, Зои была готова к его вопросу.

— Потому что, если бы рассказал, до меня бы уже дошли слухи.

Он впился взглядом в ее лицо, поражаясь, как ей могло прийти в голову такое дикое предположение.

— А с чего бы это мне сообщать всем и каждому подробности твоей сексуальной жизни — или, вернее, обсуждать отсутствие таковой?

— С того, что большинство мужчин так поступают.

— Значит, ты меня совершенно не знаешь. Я не такой, как это большинство.

Она пожала плечами и отвернулась.

— Наверное, и вправду не знаю, — небрежно согласилась она.

Прежде она никогда не признавалась в том, что не права. И оттого, что ее признание касалось именно его и ее чувств к нему, у Джонаса даже голова закружилась. Он опустил руку со спинки вниз, потом его ладонь заскользила по пушистой поверхности пледа и наконец легла на талию Зои. Он сам понимал, что напрашивается на неприятности, возможно даже, на очередной удар коленом в пах. Но что-то в выражении ее лица подталкивало Джонаса на риск.

Зои очень медленно приподнялась и села на диване. Но не сбежала, как он того ожидал. И не влепила ему пощечину, от чего он тоже не был застрахован.

— Мы могли бы… мы могли бы изменить это, — понизив голос, сказал он. — Если бы ты захотела. Мы могли бы узнать друг друга…

Она качнула головой. Чуть заметно.

— Думаю, лучше не надо, — шепнула она. — Мне кажется, что нам не…

Джонас закрыл ей рот поцелуем. Он понимал, что с его стороны это безумие, но ничего не мог с собой поделать. Она была такой красивой, такой теплой и мягкой, такой соблазнительной. Он ждал сопротивления, думал, что снова увидит в ее глазах вспышку боли. Вместо этого Зои ответила на его поцелуй. Она поцеловала его робко и нежно — так, как будто на самом деле хотела поцеловать.

— Ну вот, — пробормотал он ей в губы. — Не нужно думать. Лучше чувствовать. И снова накрыл ее губы поцелуем. Зои сама не понимала, почему позволяет Джонасу себя целовать. Она лишь знала, что в его объятиях забывает обо всем на свете. Страдания прошлого уходят, тревоги будущего не гнетут сердце. И остается только ощущение его жарких пальцев, только запах хвойного мыла, прикосновения его губ к ее губам, да еще обещание в его глазах. Обещание никогда не причинить ей боли.

А потом даже и эти смутные ощущения исчезли, и Зои показалось, что она с головокружительной быстротой падает в пропасть. Джонас обвил рукой ее талию, прижал к себе, поддерживая ее голову другой ладонью. Его губы, оторвавшись от ее губ, обожгли лаской сначала щеку и висок, потом подбородок и шею.

— О-о, — простонала она. — О, Джонас…

— Я не хочу торопить тебя, — услышала она его мягкий шепот у самого своего уха. — Я не хочу заставлять тебя делать то, чего ты делать не хочешь.

— Почему? — выдохнула Зои. — Боишься моего колена?

Она ожидала такого же шутливого ответа, но Джонас отстранился и долго и серьезно смотрел на нее, прежде чем проговорил:

— Нет. Не хочу обидеть тебя, как обидел тот, другой.

Сердце вдруг заколотилось у нее где-то в горле.

— Кто — другой? — отважилась она переспросить.

— Не знаю. Тот, из-за которого ты так долго избегала мужчин. — Он приложил ладонь к ее щеке, погладил тихонько, и Зои едва не растаяла от нежности этого жеста. — Я не могу представить себе иной причины твоего бегства, Зои. Ты слишком… слишком…

— Слишком — что? — неожиданно ощетинилась она.

Джонас улыбнулся.

— Слишком хороша. Потрясающа. Я в жизни не встречал похожей женщины. Любой мужчина из кожи бы вон лез, чтобы доставить тебе удовольствие.

Она недоверчиво фыркнула.

— Это тебе так кажется. В наше время большинству мужчин плевать на то, что чувствует женщина, если сами они свое получают.

— Значит, тебе встречались не те мужчины.

— В наши дни все они одинаковы.

— Нет. — Он решительно мотнул головой. — Не правда. И думаю, в глубине души ты тоже это понимаешь. Ты просто боишься признать, что на свете есть человек, которого ты могла бы полюбить. И который ответил бы тебе любовью. Я думаю, ты просто-напросто боишься страданий, потому что в прошлом какой-то парень тебя обманул.

Зои долго молчала, колеблясь между правдой и своей обычной отговоркой.

— Двое, — выдавила она наконец, сама удивляясь своему решению.

Джонас недоуменно моргнул.

— Что?

— В прошлом меня обманули двое парней. Но не так, как ты думаешь. Совсем не так.

В его глазах недоумение сменилось подозрительностью, однако Зои не поняла, что он себе вообразил.

— Расскажешь? — через миг спросил он. Нет, подумала она. Она никому об этом не рассказывала. Купер знал ее историю только потому, что сам вытягивал Зои из черного отчаяния, когда ее бросил муж. Но в Джонасе было что-то такое, что подталкивало ее довериться ему и поделиться болью прошлого. Она не объяснила бы почему, но сейчас ей это казалось самым естественным поступком в жизни.

— Мне было семнадцать лет, когда я забеременела, — начала она каким-то чужим, далеким голосом.

— Забеременела? — повторил Джонас. По его тону она могла судить о глубине его изумления, но не остановилась. Если он сейчас в таком шоке, то что будет, когда услышит продолжение?

— Да, забеременела. Я была безумно влюблена в отца ребенка, и человек этот тоже очень меня любил. Мы тогда были всего лишь подростками, чья страсть вышла из-под контроля, но на этом все сходство с детской любовью и заканчивалось. — Зои вздохнула, окунаясь в воспоминания, которые так долго и упорно прятала даже от самой себя. — Малыш родился вскоре после того, как мы закончили школу, но у нас все было не так, как в фильмах о малолетних родителях. Джек получил место механика, прекрасно зарабатывал, и мы собирались пожениться. Ребенок просто немного ускорил события, вот и все.

Она грустно улыбнулась образам прошлого.

— Мы уехали из Питтсбурга и сняли небольшую квартирку в Саут-Филли, прямо под квартирой бабушки Джека. Она мне помогала с малышом, когда он родился. Мы назвали сына Эдди, в честь покойного отца Джека. Первые несколько месяцев нам было нелегко, но постепенно мы привыкли к родительским обязанностям, втянулись. Мы оказались очень хорошими родителями, — с пылом добавила она. — Конечно, мы были совсем юными, но, похоже, и Джек, и я были просто созданы для семейной жизни. Нам было так хорошо втроем, так весело. Мы с Джеком мечтали о будущем, о том, куда отдадим Эдди учиться и как он окончит школу…

В комнате надолго повисло молчание. Джонас ждал продолжения, а Зои не в силах была говорить.

— И что же случилось? — наконец осторожно спросил он.

Она опять вздохнула. Во время рассказа, сама не замечая того, Зои тискала в руках плотную ткань пледа и теперь, опустив на него глаза, принялась машинально разглаживать складки.

— Случилось то, что Эдди так и не пошел в школу, — совсем тихо сказала она. — В полтора года он заболел менингитом, и через неделю его не стало.

— О, Зои… — Она почувствовала на своей руке ладонь Джонаса и переплела свои пальцы с его в инстинктивном поиске поддержки. — Мне так жаль, Зои.

— Да-а, мне тоже. — У нее задрожал подбородок, и она до боли закусила губу, чтобы удержаться от слез. — Он был таким чудесным ребенком. Невероятно смышленым. К полутора годам Эдди уже ходил и говорил лучше, чем двухлетние. Представь, огромные серые глаза, кудрявые золотистые волосы. Ресницы на зависть любой девчонке. — Она невольно улыбнулась. — Он мог даже птиц в небе очаровать. Каким бы он сейчас стал! В этом году ему исполнилось бы двадцать.

Что-то горячее обожгло щеки Зои, и только тогда она осознала, что плачет. Она не плакала от тоски по сыну уже много-много лет. То, что с ней случилось в ранней юности, словно бы произошло с кем-то другим. Она просто запретила себе думать о своем ребенке и вспоминать его. И иногда ей даже удавалось убедить себя, что ее прошлое было всего лишь дурным сном.

— Зои… — начал было Джонас, но его голос неуверенно затих, как будто он не мог найти подходящих для сочувствия слов.

— Я и Джек пытались справиться со смертью сына. Честно пытались. Даже подумывали о другом ребенке. Но мы были так молоды, так неопытны и в таком страшном, безнадежном горе, что просто не сумели… — Теперь уже ее голос затих на полуфразе. Зои смахнула с лица слезы. — Наверное, я не смогла ему простить, что он от меня отдалился, когда его поддержка была мне больше всего нужна. Но я ведь и сама поступила точно так же… В общем, мы разошлись через полгода после… спустя полгода. Документы я получила в тот день, когда мне исполнилось двадцать.

— И больше… — осторожно спросил Джонас, — больше ты не виделась с ним?

— Только один раз. Лет пять назад, в супермаркете, в центре. Помню, я взяла палтус и уже стояла в кассу, когда увидела Джека в соседней очереди. Он прибавил в весе и заметно полысел, но я его моментально узнала. Впрочем, он меня не заметил, а я подходить не стала.

Зои не сообщила Джонасу, что не подошла потому, что увидела у Джека на пальце обручальное кольцо. А потом… потом девчушка лет шести бросилась к Джеку, требуя взять на ручки, и он со счастливым смехом подхватил ее и несколько раз подкинул в воздух. Так он смеялся очень давно, до того, как умер Эдди.

— Зои, я понятия не имел… — начал Джонас.

— Да, конечно, — перебила она, шмыгнув носом. — Откуда тебе было знать? Об этом никто в Ситоне не знает, кроме Купера, а ему известно лишь потому, что мы с ним дружили с детства. Даже Сильвия и Ливи не знают. И я буду тебе очень благодарна, Джонас, если это останется между нами. Мне тяжело даются воспоминания. И я стараюсь ни с кем ими не делиться.

А с ним все-таки поделилась, про себя закончил Джонас. Не побоялась тяжести воспоминаний. Почему? И теперь, когда он стал одним из немногих посвященных в ее тайну, изменится ли что-нибудь между ними?

— Я ни с кем не была близка с тех пор, как рассталась с Джеком, — продолжала Зои. — Не объясню причины… После развода я была слишком измучена и разбита для каких-то отношений. А позже, когда начала время от времени встречаться с мужчинами, они мне казались… недостойными усилий, что ли. Им всем нужно было все сразу и быстро. А я… в конце концов устала и потеряла надежду. По-твоему, в этом нет смысла?

Джонас мог бы ответить, что она слишком многого требовала от мужчин, что в жизни нужно быть реалистом. Но почему-то в ее словах ему действительно открылся смысл. Разве сам он не чувствовал того же? Разве самому ему зачастую не было жаль времени и усилий на продолжение отношений? У Зои, если уж на то пошло, хоть причина была для такого поведения. А в чем его оправдание?

— Мне нужно идти, — не дождавшись его ответа, тихонько сказала она.

Зои попыталась выбраться из-под пледа, но Джонас прочно сидел на нем, так что она никак не сумела бы освободиться без его помощи. А он сидел не шевелясь, по-прежнему согревая ладонями ее бедра. Зои наконец сообразила, что вставать он не собирается.

— Джонас? Тебе не трудно немножко подвинуться, чтобы я могла встать? Он замотал головой.

— Трудно. Я против.

Она подняла на него глаза — впервые с начала разговора. Но не произнесла ни слова, только смотрела на него, как будто никогда до этого не видела.

— Я не хочу, чтобы ты уходила, Зои, — мягким шепотом сказал Джонас. Он поднял руку, погладил упавшую ей на плечо прядь медных волос. Потом накрыл ее щеку ладонью и прижался лбом к ее лбу. — Больше того, я считаю, это будет огромной ошибкой для нас обоих. Мне кажется, тебе лучше остаться со мной. Я думаю, нам нужно быть вместе.

При звуках этого откровенно высказанного желания внутри у нее что-то пробудилось к жизни, что-то очень знакомое, но давным-давно забытое. Джонас растопил в ее душе лед, подарил тепло, которого она не ощущала уже очень давно. Рассказав ему о сыне, она что-то изменила между ними. И в себе самой — тоже. Она вдруг почувствовала себя более свободной, забыла о своем бремени. До этой ночи она считала случившееся с ней и сыном глубоко спрятанным, погребенным в тайниках ее души. Зои думала, что прошлое ни в коей мере не влияет на ее нынешнюю жизнь. Теперь она поняла, как сильно ошибалась. Смерть Эдди по-прежнему давила на нее. Непонятно, как это случилось, но, рассказав все Джонасу, она словно сбросила с себя часть этого бремени.

А еще она сблизилась с ним так, как не сближалась ни с кем в своей жизни. Разделив с ним то, что никогда не позволяла себе разделить с кем-то другим, она впустила его в душу, долгие годы пустовавшую. И Зои вдруг, как и Джонасу, захотелось, чтобы они были вместе. Жаль лишь, что она не знала, что произойдет, если они соединят свои судьбы.

— Не уходи, Зои, — услышала она его слова. Зои ответила с таким чувством, как будто за нее говорила незнакомая ей самой ее душа:

— Не уйду…

Глава 8

Просто непостижимо, каким образом эта тихая просьба Джонаса заставила Зои позабыть обо всем. Исчезла возродившаяся тоска по давно умершему сыну. Исчезли воспоминания о юном супруге, которому оказалось не под силу поддержать ее в самый тяжелый период ее жизни. Исчезла вина за то, что и сама она оказалась не в состоянии прийти на помощь ни мужу, ни сыну. Все это исчезло и утонуло глубоко внутри ее. Но вот как долго эти воспоминания останутся похороненными — Зои не знала.

Нет, они исчезли навсегда, убеждала она себя. Или хотя бы до завтра. Сейчас ей казалось, что это завтра никогда не наступит.

Она сама не ответила бы, как очутилась в спальне Джонаса. Вроде бы мгновение назад они еще разговаривали в гостиной — а уже в следующий миг она стояла рядом с ним в его комнате, и серебристые лунные лучи были их единственными свидетелями. Как же здесь тихо, поразилась она. Безмолвие нарушалось только их дыханием.

А потом Джонас ее поцеловал, и для Зои исчезли вообще все звуки. Его губы были теплыми и нежными. Скорее любящими, чем страстными, скорее умоляющими, чем требовательными. Он Прикоснулся поцелуем к ее рту, потом к подбородку, щеке, виску, а потом он наклонился и прижался лбом к ее лбу.

— Не хочу тебя подталкивать, — сказал он. — Ты будешь задавать темп. Говори, что мне делать.

В неясном свете луны Зои сумела разглядеть в его глазах нежность и искренность.

— Обними меня, — тихонько отозвалась она. — Просто обними покрепче.

Джонас прижал ее к себе. Они долго стояли так: молча, обнявшись.

А потом Зои почувствовала, как что-то дрогнуло внутри ее. Тепло разлилось в желудке, добралось до сердца. Она сжала пальцы, ухватившись за край его рубашки. И вонзила ногти в кожу под тонкой тканью, притягивая к себе жаркое тело.

Господи, какой чудесный запах, думала она, уткнувшись лицом ему в шею. Аромат чистоты, мускуса и мужского тела. Джонас расстегнул две верхние пуговицы на рубашке, а галстук его сбился набок. Она подняла руку, провела пальцем по подбородку Джонаса вниз, вдоль горла. Скользнула внутрь, под воротник, обвила руками шею и прильнула губами к ямочке под кадыком.

Соленая. Его кожа была соленой на вкус. И теплой. Зои вздрогнула от предвкушения.

И опустила руку на первую застегнутую пуговицу его рубашки.

Джонас стоял не шелохнувшись, пока она его раздевала, — если не считать случайного прикосновения к ее руке или легкого касания ее лица. Зои постепенно открывала его, исследовала, изучала, вспоминая все, что давно забыла. Такие сильные, испещренные венами руки. Гармония мышц и темных волос на груди. Ноги атлета — стройные и мощные.

Он мог бы затоптать ее этими ногами, если бы только захотел. Или… превратить их для нее в самую сладкую из ловушек… От этой мысли у Зои закружилась голова.

Когда он застыл перед ней обнаженный, Зои долгое время могла лишь смотреть на него. Смотреть и благодарить Бога за то, что в спальне было достаточно темно. Даже в этом неясном лунном свете Джонас был потрясающ. Ее взгляд скользнул вдоль его тела, задержался посередине…

Расстояние между ними убивало ее. Ей нужно было трогать его — всего, до последней клеточки, нужно было ощущать на себе его прикосновения. И все же что-то внутри ее сжималось от страха. Она боялась близости. Как давно она открывалась навстречу мужчине. Как давно ощущала душевный и физический контакт с другим человеком. Впервые почти за двадцать лет она оттаяла. Что, если это тепло исчезнет, как случилось в последний раз, когда рядом с ней был мужчина?

Джонас приблизился к Зои — медленно, словно предлагая ей время на отступление. Накрыв одну ее щеку ладонью, он прижался к другой губами. Потом его ладони скользнули к краю ее свитера. Зои закрыла глаза и послушно подняла руки. Волосы рыжим водопадом заструились по ее плечам. Джонас зарылся в ее волосы руками, а потом подсунул большие пальцы под бретельки бюстгальтера и одним движением сбросил их вниз.

Она инстинктивно скрестила руки на груди. Джонас сжал кулаки, провел костяшками пальцев по верхним половинкам полушарий, двинулся ниже, еще ниже, пока наконец не заставил ее убрать руки.

Зои выгнулась, чтобы расстегнуть бюстгальтер, и застыла, прислушиваясь к еле слышному шелесту слетевших кружев. Несколько мгновений Джонас лишь смотрел на нее, а потом накрыл ее груди ладонями и жадно припал к одной из них губами.

Восхитительное ощущение. Зои зажмурилась, позволив волне наслаждения накрыть себя. Джонас втянул в рот затвердевший сосок и слегка прикусил его. Зои ахнула. Он тут же лизнул чуть заметные вмятинки — и снова приник к соску, как изголодавшийся младенец. А затем его ладони спустились к поясу ее джинсов.

Плотные края застежки разошлись, и Зои коротко выдохнула от его прикосновения. Горячая волна, пробегавшая вдоль позвоночника, вдруг сконцентрировалась внизу живота… и рассыпалась искрами. Пальцы Джонаса обвились вокруг ее талии, двинулись вниз, и джинсы упали на пол… вместе с трусиками.

Теперь и Зои стояла перед ним обнаженная. Настал черед Джонаса восхищаться представшим его глазам зрелищем.

А потом он открыл ей объятия. Боже; как давно она не чувствовала мужское тело рядом! Она и забыла, что приносит с собой такая близость — ощущение безопасности и защиты, сознание, что красива, любима…

Он увлек Зои на постель, накрыл ее тело своим — горячим, твердым, тяжелым, и она растаяла от желания, которое, как ей казалось, уже давно умерло в ней. Зои хотела только его. Джонаса. И никто другой ей был не нужен.

Он перекатился на спину, потянул ее на себя и стиснул ее талию, словно опасаясь, что она исчезнет.

— Ты задаешь темп, — повторил он. — Скажи, чего ты хочешь. Скажи, что я должен делать.

Бесконечно прекрасные, головокружительные слова. Зои словно качалась на волнах желания.

— Я хочу… — послушно отозвалась она, — хочу тебя, Джонас. Все равно как. Пусть это будет. И пусть темп будет общим у нас с тобой.

— Ты уверена?

— Уверена.

— Так тому и быть.

Он снова поцеловал ее и перевернул, чтобы они оказались бок о бок. Обвил ее рукой, и Зои с радостью прижалась к нему. Она провела раскрытой ладонью по его груди, потеребила пальцами жесткие волоски, спустилась ниже, осторожно прикоснулась к самой интимной части его тела.

Джонас глухо взмолился о пощаде, но его стон растаял в ее волосах, и Зои его не расслышала. Миг спустя Джонас уже благодарил за это небеса. Никогда в жизни он не испытывал наслаждения, подобного тому, что доставляла ему Зои своей осторожной лаской. Вдохновленный ее нежностью, Джонас приподнял Зои и усадил на себя, придерживая за талию. А затем потянул вперед.

Угадав его безмолвную просьбу, Зои сдвинулась ему на грудь, потом подалась вперед… От первого обжигающего прикосновения его рта она задрожала. От второго с ее губ сорвалось его имя. После третьего она выгнула спину, обрушив на его живот и бедра каскад волос. Не в силах больше терпеть сладкую муку его языка, она скользнула вниз по его телу, и ее пальцы вновь сомкнулись вокруг его жаркой плоти. Зои сама направила его внутрь себя.

Но прежде, чем они соединили тела, Джонас успел перевернуться, уложив ее на спину.

— Хочу быть ближе к тебе, — шепнул он хрипло. — Хочу чувствовать тебя всю, когда буду внутри. Хочу, чтобы мы были едины.

Зои, улыбаясь, смахнула упавший ему на лоб влажный завиток.

— А я думала, что этого хочу я, — тихонько отозвалась она.

— Этого хотим мы оба. Ты же сказала, что хочешь меня — все равно как. А я сольюсь с тобой всеми клеточками тела, всеми струнами души, всеми своими чувствами, всеми…

Она закрыла его рот ладонью, остановив поток обещаний.

— Не нужно. Не нужно так много. Даже в неясном свете луны она увидела его удивление.

— Почему?

— Потому, что для меня это слишком много.

— Но…

— Пусть будет только эта ночь, — сказала Зои. — Больше мне от тебя никаких обещаний не нужно. Дальше я загадывать не хочу.

И прежде, чем он успел возразить, она потянула его на себя. В себя. И выгнулась, принимая его еще глубже. Джонас закрыл глаза, забыв, что собирался сказать. Он поднялся на руках — только затем, чтобы повторить миг обладания, и Зои окунулась вместе с ним в эротический танец.

Все выше и выше возносил ее Джонас к блаженству, все быстрее и быстрее были их движения. Калейдоскоп красок взорвался у нее перед глазами, и мир рухнул вокруг нее. Кажется, она много часов парила на краю восхитительной пропасти, пока ее тело сотрясали волны экстаза.

Но вот все кончилось. Зои вернулась в реальный, вновь восставший мир. Она прильнула к Джонасу, чувствуя себя опустошенной и уставшей. Последней ее мыслью — перед тем, как погрузиться в сон, — была мысль о том, что она не должна чувствовать пустоту в душе. Разве удовольствие и физическое наслаждение приносят с собой пустоту? Разве не удовлетворение она должна испытывать? Но удовлетворения как раз и не было…

Поразительно, подумала Зои, проснувшись утром, что после такой ночи от людей ожидают нормального поведения. Солнце еще не встало, но в комнате было уже достаточно светло. Глядя на спящего Джонаса, она вспоминала то, что происходило здесь каких-нибудь два-три часа назад, и вся горела от стыда. Боже, неужто это она была с Джонасом? Забавно — как быстро человек все забывает. А ведь, казалось бы, только вчера она занималась любовью с Джеком.

Любовь с Джонасом так далека от того, что было у нее с ее бывшим мужем. Ведь они тогда были совсем детьми — жаждущими, страстными, но неопытными. Джонас был великолепным любовником.

Изобретательным и нежным, изысканным и внимательным. Нет сомнений в том, что у него за плечами немалый сексуальный опыт.

Эта мысль тревожила Зои. Что для него значила прошлая ночь? Будет ли он рад, увидев утром ее, Зои, в своей постели? Или же он ждет от нее лишь прощальной записки?

Но гораздо важнее другое: что эта ночь значила для нее? Если честно, Зои пока не знала. Неужели она действительно рассказала Джонасу об Эдди? Или это всего лишь сон? Как она могла поделиться самым своим мучительным воспоминанием с человеком, которого до сих пор считала своим врагом? Как удалось Джона-су заставить ее открыться?

Она ведь так старалась не вспоминать о сыне. Старалась убедить себя, что все происшедшее случилось не с ней, а с другой, чужой девочкой. Иногда это даже срабатывало. Бывало, она несколько дней подряд ни разу не думала об Эдди. Но с тех пор, как она согласилась помочь Джонасу, воспоминания начали мучить ее с новой силой.

Джонас шевельнулся рядом с ней. Зои Опустила на него глаза и, не удержавшись, обвела кончиком пальца его губы, скользнула по подбородку, шее. Как он красив. Он может стать отцом прекрасных детей. Они вдвоем могли бы… Она одернула себя. Ничего они вдвоем не могут.

Зои осторожно выскользнула из постели. Боже, вдруг с ужасом подумала она, собирая разбросанную на ковре одежду, да они, возможно, уже зачали ребенка! Никто из них и не вспомнил о предохранении! Зои вздрогнула. Нет, этого не может быть. Она не может снова забеременеть. Она не может родить второго ребенка. Ни за что на свете ей не вынести еще одного такого удара.

Она проскочила по коридору в детскую. Джулиана проснулась от звука открывшейся двери, и Зои с облегчением схватила малышку на руки. У нее по крайней мере есть дело. Если повезет, Джонас не проснется, пока она покормит Джули и покинет его дом. А значит, ей не придется гадать, как вести себя с ним после этой ночи.

Зои поспешно сменила Джули подгузник и спустилась с ней на кухню. Неужели ей так повезло? Похоже, Джонаса утренний плач Джулианы не разбудил.

Малышка уже опустошила свою бутылочку, когда на пороге кухни появился Джонас. На губах у него играла улыбка, а распахнутые полы халата обнажили над пижамными брюками восхитительную широкую грудь с порослью жестких волос, в которые Зои с таким наслаждением зарывалась лицом несколько часов назад.

Глаза его искрились смехом и влюбленностью.

Влюбленностью? Неужели он может испытывать к ней такое чувство?

— Доброе утро, — тихо приветствовал он Зои.

Она открыла рот, но голос ей отказал, а потому пришлось просто улыбнуться, в надежде, что улыбка выйдет достаточно естественной.

— Сегодня я даже не услышал Джулиану, — сказал он, приближаясь к Зои. — Спасибо, что встала к ней.

— Не за что, — выдавила наконец Зои. — Она не слишком-то и громко плакала. А ты очень крепко спал.

Он снова одарил ее своей обворожительной улыбкой.

— Правда? Даже не знаю — с чего бы это? — хрипловато пробормотал он.

Зои зажмурилась, мысленно закрыв уши, чтобы не слышать столь возбуждающего шепота. Иначе она сделает что-нибудь откровенно глупое — например, уложит Джулиану и заберется к Джонасу в постель. К счастью, ее выручила именно Джулиана — протяжной и громкой отрыжкой. Радуясь такому подходящему предлогу, Зои рассмеялась.

— Вот в чем Джули молодец, — сказала она. — Всегда знает, когда следует поставить точку на чем-нибудь хорошем.

Продолжая легонько похлопывать Джулиану по спинке, Зои встретилась взглядом с Джонасом. Вид у него вдруг стал несчастным, и Зои прекрасно знала почему.

— То есть? — негромко произнес он. Зои подняла Джулиану с колен на руки и встала.

— То есть — мне пора уходить, — приближаясь к Джонасу, ответила она.

Зои протянула ему довольную, сытую малышку, и он автоматически подставил руки. Успехи налицо, подумала Зои. Он уже не выказывает ни малейших признаков колебаний или страха, когда ему приходится брать девочку. Собственно, острая необходимость помогать ему с малышкой отпала. Джонас и сам превосходно справляется с Джулианой. Однако договор есть договор. За ней еще неделя.

Но не больше.

— Ты вернешься, так ведь? — спросил Джонас, словно прочитав ее мысли.

— Разумеется, вернусь. В понедельник. Смотреть за Джули. Да, кстати, а как продвигаются поиски няни? Есть предложения?

Джонас нахмурился.

— Я надеялся, что ты только съездишь домой переодеться. — Ее вопросы он проигнорировал. — И вернешься через час-другой. Я думал, мы проведем день вместе — все втроем. После этой ночи…

— Да, кстати, об этой ночи, — прервала его Зои. — Надеюсь, ты не считаешь ее чем-то большим, чем она на самом деле была?

Теперь он уже не просто хмурился — его взгляд испепелял.

— А чем она на самом деле была?! Зои опустила глаза на руки и разглядывала свежий маникюр.

— Не пойми меня не правильно, Джонас. Это было чудесно. Но…

— Что — но?

Зои наконец собралась с силами и посмотрела ему в лицо. Куда только делись теплота и нежность из его глаз! В них теперь зрел гнев.

— Но это не… не…

— Что — не? — еще настойчивее повторил он.

Зои раздраженно вздохнула.

— Но это не должно больше повториться, — выпалила она наконец.

— Почему?

— Потому, что этого вообще не должно было случиться.

— Почему?

Зои уловила в его тоне собственнические нотки и окончательно потеряла терпение.

— Да потому, что это была ошибка, вот почему! — рявкнула она.

— Ночью, черт возьми, ты не считала это ошибкой.

— Ночью я вообще не размышляла, вот и все, — сникнув, тихо отозвалась она. — А если бы я хорошенько подумала, то не оказалась бы в твоей постели. И уж, разумеется, никогда не рассказала бы тебе о… — Она закусила губу, чтобы не произнести вслух имя Эдди.

— ..о сыне, — закончил вместо нее Джонас. Зои втайне надеялась, что она откровенничала не наяву, а в дурном сне. Теперь стало очевидно, что Джонас знает об Эдди. Одного этого уже было достаточно, чтобы ей захотелось как можно скорее порвать с Джонасом всякие отношения. Ей не нужны напоминания о прошлом.

— Так в этом все и дело, да? — Его голос смягчился. — Ночью ты отдала мне не только свое тело, но и часть души, что для тебя куда важнее, верно? И теперь тебя гложет страх, что ты Связана со мной такими узами, какими ни с кем не хотела себя связывать?

— Ничего подобного, — солгала она, снова опустив взгляд.

Джонас, перекладывая малышку с одной руки на другую, следил, как Зои что было сил старается сохранить перед ним достоинство. Актриса из нее неважная, решил он. Господи, неужели он когда-то считал ее несгибаемой и твердой как кремень? Неужели он в самом деле верил, что она не способна даже на малейшее проявление нежности?

Каким же он был идиотом! Даже слепой бы увидел, что Зои Холланд — это клубок эмоций, еще и опутанный колючей проволокой страха. Ее внешняя неуязвимость, которую она так отчаянно пытается сохранить, только лишний раз доказывает, насколько она беззащитна.

— Не нужно бежать от меня, Зои, — мягко сказал он. — То, что мне известна твоя боль, вовсе не значит, что ты должна меня избегать. Не поднимая глаз, она покачала головой.

— Ты не понимаешь.

— Чего? Чего я не понимаю?

— Это не имеет отношения к… к Эдди. — Зои запнулась на имени сына — она обнажила перед Джонасом именно то, что хотела скрыть. — Прошлой ночью мы… мы не…

Кончики его губ дрогнули в невольной улыбке.

— Чего же мы не сделали? Мне казалось, что для первого раза мы преуспели. — Улыбка засияла в полную силу. — Я действительно не понимаю, чего я, по-твоему, не понимаю.

Вздохнув, Зои сделала еще одну попытку:

— Мы… ничем не воспользовались ночью. Никакими контрацептивами.

У Джонаса от потрясения расширились глаза. О Боже, они же не предохранялись! Он и не вспомнил об этом. Современные женщины, как правило, пользуются таблетками, и он всегда имел дело именно с такими. Но у Зои-то давным-давно не было связи, так что ей, ясное дело, таблетки были ни к чему. Она может забеременеть, пронеслось у него в голове. Черт, она, возможно, уже беременна! Он на мгновение оцепенел.

— Мысль не слишком-то приятная, верно? — поинтересовалась у него Зои.

Она в точности разгадала его реакцию. Второй ребенок, когда он еще не успел привыкнуть к Джулиане… Сначала такая вероятность его встревожила. Но, прокрутив ее в голове еще раз, он решил, что не так уж, в конце концов, она и ужасна.

— Не беспокойся, — не дождавшись ответа, продолжила Зои. — Я уверена, что у меня безопасные дни. Но, что бы ни случилось, это будет не твоей заботой.

Последняя фраза вывела его из оцепенения.

— Прошу прощения? — процедил Джонас сквозь зубы. — То есть как это — не моей заботой? Вот здесь ты, боюсь, немножко ошиблась.

Она прижала ладони к лицу, чтобы он не мог увидеть выражение ее глаз. А потом упрямо замотала головой.

— Послушай, Джонас, — глухо сказала она. — Я не намерена спорить с тобой о том, чего вообще может и не случиться. — Подняв голову, Зои стойко встретила его взгляд. — На данный момент достаточно будет признать прошлую ночь ошибкой. Не только потому, что мы не предприняли никаких мер предосторожности, нет. Это вообще не должно было произойти. И больше не повторится.

Несколько мучительно долгих секунд он не произносил ни слова, лишь тихонько покачивал Джулиану на руке. Но все же спросил:

— Ты уверена? Она кивнула.

— Абсолютно.

— Ты не желаешь находиться рядом со мной дольше, чем того требует необходимость, верно я понял?

— Джонас… — Зои так и не произнесла то, что собиралась сказать, и Джонас решил, что оно и к лучшему. Ему тоже не хотелось слышать ее ответ.

— Значит, день мы вместе не проведем… — неожиданно устало пробормотал он.

Она скрестила на груди руки, словно пыталась удержать их от какого-то ненужного жеста.

— Боюсь, что так. — С этими словами Зои быстро прошагала мимо него и вышла из кухни, бросив через плечо:

— Увидимся в понедельник.

С уходом Зои в кухне стало как-то раздражающе пусто и тихо. Джулиана удовлетворенно вздохнула, и Джонас, не задумываясь, прижал ее к себе. Малышка со счастливой улыбкой уткнулась ему в шею. В который раз он поражался, какое крохотное, какое беззащитное создание неожиданно оказалось у него на руках. Она ведь дочь его брата, напомнил Джонас себе. Почему же в последнее время он все чаще думает о ней как о собственном ребенке?

И почему, черт возьми, он все чаше думает о Зои как о самой лучшей матери для этого ребенка?

Раньше ему и в голову не приходила мысль о собственных детях. Он их вообще не хотел. Из-за автомобильной катастрофы он стал отцом Джулианы. И просто… оплошность, возможно, открыла еще одному ребенку дорогу в его мир.

Да, прежде он не чувствовал в себе желания быть отцом. Но когда Джулиана, теплый комочек, прильнула к нему, Джонаса накрыла волна нежности. Ничего подобного он до сих пор не испытывал. Нет, решил Джонас, он будет не отцом. Он будет папулей. Это гораздо забавнее и веселее.

Он потерся подбородком о белокурые волосики Джулианы и улыбнулся. Осталось лишь найти малышке мамочку. К счастью, он точно знает, где ее искать.

— Ну, Джули, — прошептал он задремавшей малышке, — нам придется немало потрудиться, чтобы привлечь Зои на нашу сторону. У меня есть план, но ты должна будешь мне помочь.

Глава 9

— Послушайте, девочки, как вы узнали, что влюблены в своих мужей?

Оливия и Сильвия обменялись недоверчивыми взглядами, потом как по команде уставились на Зои.

— Что-о? — протянула одна сестра.

— То есть? — одновременно с ней выпалила другая.

Зои опустила глаза на Джулиану, которую держала на руках. Малышка; выпятив нижнюю губу, смотрела на нее по-детски неотрывным взглядом.

Зои улыбнулась ей и снова обратила внимание на подруг. Они встретились за ленчем у Оливии, и каждая пришла со своим ребенком.

Нет, Джули не мой ребенок, тут же мысленно поправила себя Зои. Ее дитя давно умерло. И больше у нее никогда не будет детей. Больше ей ни за что не вынести душевных тягот и забот материнства. Потеря Эдди на долгие годы вырвала ее из жизни, поломала ее брак и едва не разрушила душу. Зои точно знала, что не сможет допустить повторения этого ужаса.

И тем не менее она все время думала: не зародилась ли в ней в ту ночь любви с Джонасом новая жизнь? Еще несколько дней — и она узнает… Зои твердила себе, что не беременна, и сама понимала, что это к лучшему. Но какая-то частичка в ней просто-напросто не желала удовлетворяться таким исходом. Втайне Зои мечтала, чтобы этот ребенок оказался реальностью. И сама пугалась силы своего желания. Пугалась даже больше, чем своей очевидной любви к Джонасу.

С любовью к Джонасу она справится. Возможно, справится. Когда-нибудь. Так или иначе, но справится. А вот желание иметь ребенка — это нечто совершенно другое. Нечто такое, на что она даже боялась взглянуть сознательно.

— Я… мм… — снова начала Зои, — я просто думала… как вы поняли, что любите своих мужей?

— А зачем тебе? — не сговариваясь, хором воскликнули обе сестры. Зои пожала плечами.

— Да просто так. Интересно.

Оливия и Сильвия снова обменялись подозрительными взглядами, а потом изучающе оглядели подругу.

— Ты нам хочешь что-то сказать, а, Зои? — поинтересовалась Сильвия.

— Вот-вот, мы тебя что-то редко видим с тех пор, как ты поменялась сменами с Джаннетт, — кивнула Оливия. — Чем ты, собственно, занималась последние две недели? Разумеется, кроме того, что сидела с племянницей Джонаса Тейта?

— Что само по себе уже достаточно интригует, — добавила Сильвия. — Сначала прожужжала нам все уши о том, какая несносная личность этот доктор Тейт, а потом ни с того ни с сего предложила ему помощь.

— Я же объясняла, — напомнила им Зои. — Малышка такая прелесть, я не могла допустить, чтобы она повторила мою судьбу и оказалась когда-нибудь на улице, почувствовав себя ненужной. Мне хотелось помочь Джонасу привыкнуть к ней, вот и все.

— Да-да, помним. Было. Довольно приемлемое объяснение. Но прошла уже неделя. Меня, честно говоря, берут сомнения: не изменились ли твои планы? — проговорила Оливия.

— Мои планы?.. — негодующе вскинулась Зои. — Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего, — небрежно отозвалась Оливия. — Разве что… Может, ты поначалу искренне хотела помочь Джулиане, а позже твои планы — и твои интересы — самую капельку изменились?

Зои настороженно сощурила глаза.

— Так. И что ты имеешь в виду? Оливия взглянула на сестру.

— Ты ведь видела доктора Тейта, верно, Сильви?

— Ага, ты меня с ним познакомила — помнишь, когда я как-то заглянула к тебе на работу?

Оливия кивнула.

— Да. И как он тебе?

Сильвия улыбнулась, многозначительно приподняв светлые брови.

— Мечта, а не парень. Деликатес среди мужчин, если на то пошло…

Зои прикусила язык — ей было трудно удержаться и не описать подругам во всех мельчайших подробностях, какой в действительности «деликатес» Джонас Тейт. Особенно — без одежды… Зои хранила молчание, в душе поражаясь собственной глупости. Что она, совсем с ума сошла, когда решила заговорить с подругами про любовь?

— Полностью с тобой согласна, — торжественно заявила Оливия. — Ну, а ты, Зои? По больнице ходят слухи, что вы с доктором Тейтом уже далеко не такие противники, как были раньше. А Купер Дуган — так тот вообще называет вас друзьями.

— Купер болтает, о чем сам не знает, — сухо парировала Зои. — Очень похоже на него.

— Правда? — Оливия вопросительно склонила голову набок. — Значит, сведения о том, что ты провела две ночи в доме доктора, не имеют под собой никакой основы?

Чувствуя, как краска заливает ей щеки, Зои снова опустила взгляд на малышку, старательно пряча глаза от подруг. Вот дьявольщина, и зачем ей нужно было сообщать Куперу о двух ночах, по необходимости проведенных у Джонаса? Как раз те ночи оказались более чем невинными. Но что из того? Следовало догадаться, что болтун Купер не станет держать язык за зубами.

— Не может быть! — воскликнула Сильвия. — Ушам своим не верю! Зои, как ты могла? Как ты могла провести ночь — две ночи! — с совершенно незнакомым мужчиной — и не рассказать об этом своим лучшим подругам?!

— А рассказывать-то не о чем, — промямлила Зои. Ну да, про себя поправилась она. Еще сколько она бы рассказала! Но Оливии и Сильвии об этом вовсе ни к чему знать. — К тому же Джонаса трудно назвать совершенно незнакомым человеком, — добавила она. — Я же с ним до этого работала несколько месяцев.

— И столько же месяцев ненавидела его, — напомнила Сильвия. — Так ты по крайней мере утверждала.

— Так и было, — заверила ее Зои.

— Было, — с нажимом повторила Оливия. — Обратите внимание на прошедшее время глагола, что, полагаю, очень важно. Особенно учитывая, что это самое прошедшее время относится к глаголу «ненавидеть». Ведь я отлично помню, что начался данный разговор с глагола «любить». — Она обернулась к сестре:

— Не знаю, как ты, Сильви, но я нутром чувствую что-то интересненькое.

Сильвия согласно кивнула.

— Да, Ливи, ты совершенно права. И обе сестры молча повернулись к Зои в ожидании объяснений.

— Ладно-ладно, — сдалась та. — Я действительно провела с ним две ночи. Но в своих предположениях насчет этих двух ночей вы ошибаетесь. — Выкрутилась, в душе зааплодировала себе Зои. Не то чтобы ложь, но и не правда…

— Ты не спала с ним? — напрямик уточнила Сильвия.

Зои снова залилась румянцем и попыталась увильнуть. В конце концов, не очень-то много им с Джонасом удалось поспать в ту ночь, так что слова ее не совсем ложь… А вообще… какое Сильвии дело?

— Ну же, Зои, — сладким голоском продолжала уговаривать Сильвия. — Так нечестно. Ливи же рассказала нам, когда не устояла перед Даниэлем. И я тоже сразу вам обеим рассказала, что переспала с Чейзом.

— Лично я ни слова бы не произнесла, если бы вы из меня силой не вытянули правду, — возмутилась Оливия. — А ты нам сообщила только потому, что забеременела. Мы и так бы все узнали, когда ты начала бы пухнуть у нас на глазах!

— Но кто он, вы так и не узнали бы! — бросила Сильвия.

— А когда ты нам открыла его имя, а? — возразила ей сестра. — Если мне память не изменяет, только когда мы вас и так расшифровали.

— Речь же не о том, Ливи. Я считаю, мы имеем право узнать от Зои…

— Ладно, я с ним спала, — перебила ее Зои. И сама ужаснулась сказанному. Закрыла ладонью рот, но было уже поздно.

— Не может быть! — с довольным видом воскликнула Оливия.

— Нет, правда? — одновременно с ней ахнула Сильви. Зои кивнула.

— Правда. В пятницу ночью. Всего один раз. Я не собиралась, честно. Сама не понимаю, как это случилось. Просто… случилось. Не могу понять… Я…

— Да кому ты объясняешь! — сказала Оливия. — У меня с Даниэлем все начиналось точно так же. А вышло здорово!

— Вот и у меня с Чейзом — тоже, — кивнула Сильвия.

— Но как же вы узнали, что любите их? — вернулась к своему вопросу Зои.

Оливия помолчала, прежде чем ответить.

— Думаю, я это поняла в тот момент, когда он привел меня в свой кошмарный бар и пригрозил уложить прямо на стойку, — наконец сказала она.

Сильвия кивнула с таким видом, словно ее ни чуточки не удивили слова сестры.

— А я… наверное, когда Чейз силой засунул мне в рот эту гадость, брюссельскую капусту. Зои покачала головой.

— Хороши помощницы.

Сестры одновременно похлопали Зои по спине.

— Всегда рады прийти на помощь, подружка, — сказала Оливия.

— Только крикни — и мы тут как тут, — заключила Сильвия.

Во вторник днем Зои ставила в шкафчик чистые бутылочки Джули, как вдруг неожиданно рано вернулся домой Джонас. Его сопровождала незнакомая Зои женщина. Женщина была на добрых двадцать лет старше его и чем-то напомнила Зои ее тетю Селест. Та же чопорно-прямая осанка, те же белоснежные, слегка подсиненные волосы, те же утепленные гольфы и устойчивые, добротные туфли. Джонас представил женщину как миссис Стандард, и эта фамилия показалась Зои очень подходящей для такой «правильной» пожилой дамы. Как выяснилось через секунду — будущей няни Джули.

Та-а-ак. Зои оцепенела и не сразу смогла, как того требовала ситуация, улыбнуться.

— Значит, ты наконец нашел няню, — промямлила она. — Отлично. — Зои лихорадочным жестом протянула миссис Стандард руку. — Рада с вами познакомиться. Я — Зои Холланд, приятельница доктора Тейта. Джонас, можно с тобой поговорить?

— Конечно. — Он не сделал ни шагу от миссис Стандард.

— Наедине. — Зои бросила в сторону дамы быстрый взгляд, от души надеясь, что он вышел в достаточной степени вежливым и успокаивающим.

— О, ну конечно! Миссис Стандард, вы не возражаете?

— Нет. Я подожду в гостиной, — отозвалась та с улыбкой. Между прочим, отметила Зои, с

довольно милой и Дружеской улыбкой, черт бы ее побрал.

— Спасибо, — с такой же солнечной улыбкой поблагодарил Джонас.

О Господи, от этих взаимных улыбок ее сейчас стошнит, подумала Зои. Впрочем, благодаря им Зои во многом разобралась. Улыбка миссис Стандард говорила о том, что женщина счастлива получить работу няни и вполне способна с ней справиться. А улыбка Джонаса в свою очередь говорила, что он полностью доверяет этой даме воспитание племянницы и считает миссис Стандард более чем подходящей кандидатурой на данное место. Короче, в услугах Зои он больше не нуждается.

Несмотря на то что миссис Стандард уже не могла их расслышать, Зои понизила голос:

— Ты уверен, что она подходит? Джонас удивился.

— Конечно, подходит. Ты только взгляни на нее. Она же само совершенство. Она воспитала пятерых детей и двенадцать внуков.

— И они ее отпустили?

— Она с мужем переехала сюда из Теннесси, а все дети остались там. Зои понимающе кивнула.

— Ага, другими словами, она может сорваться с места и уехать к ним, бросив Джулиану на произвол судьбы и не думая о том, какой вред нанесет ребенку?

Джонас, засомневавшись, сощурил глаза. Затем покачал головой.

— Нет, такого не случится. Ее муж родом из этих мест и теперь, выйдя на пенсию, решил навсегда вернуться на родину.

Зои снова кивнула.

— Значит, в средствах они не нуждаются, и, когда прелесть новизны пройдет, миссис Стандард сообразит, что это сложно — работать целый день, и распрощается с тобой.

— Нет, — Джонас опять покачал головой и задумчиво поскреб подбородок. — Она работала няней полный день с тех пор, как ее дети пошли в школу. То есть еще двадцать лет назад. И денег у стариков не так много. Эта работа ей в самом деле нужна.

Зои, до боли закусив губу, подыскивала очередной предлог для отказа.

— А рекомендации у нее есть? Джонас кивнул.

— Разумеется. Причем самые лучшие. Из предыдущей семьи ее отпустили только потому, что там все дети выросли.

Зои, нетерпеливо постукивая ногой, пыталась выискать еще какую-нибудь причину отказать миссис Стандард и при этом уверяла себя, что делает это исключительно из заботы о Джули.

— А как у нее со здоровьем? — наконец поинтересовалась Зои. — Джонас, миссис Стандард далеко не молода. Что, если у нее вдруг случится сердечный приступ и она упадет замертво? В твое отсутствие? — От ужаса у Зои расширились глаза. — Ты только представь себе, что Джулиана наткнется на нее! Если малышке придется столкнуться со смертью в таком раннем возрасте, Джули может…

— Миссис Стандард всего-навсего пятьдесят восемь лет, — перебил Зои Джонас. Видно было, что он начинает терять терпение. — И она в жизни ничем не болела.

— Откуда ты знаешь? У нее может быть целый ворох скрытых болезней — гепатит, например, холера или… А ты читал, что сейчас снова случаются эпидемии тифа? Ты же наверняка не хочешь, чтобы…

— Я врач, Зои. Моя работа заключается именно в том, чтобы узнавать, болен человек или нет. Миссис Стандард совершенно здорова. — Его рот сжался в тонкую линию. — В чем дело, Зои? Я, черт возьми, считал, что ты не можешь дождаться, когда я найду подходящую няню для Джули.

— Вот именно, подходящую, — согласилась Зои. — Почему ты решил, что эта миссис Стандард и есть подходящая няня? Может, она курит! А пассивное курение способно породить у ребенка массу проблем. Не сомневаюсь, что ты читал в последнем номере медицинского журнала ту статью о…

— Она не курит, — процедил Джонас. — Впрочем, я не стал бы возражать против этого, лишь бы она не курила в доме.

Зои помолчала лишь мгновение, прежде чем ринуться в очередную атаку:

— А она случайно не экстремистов?

— Зои!

— Но послушай, я только думаю о благе Джули.

— Не стоит. Больше не нужно.

Иными словами — Джонас хочет, чтобы она исчезла из жизни Джули. А заодно и из его жизни. И побыстрее. Чего и следовало ожидать. Он добился своего в пятницу ночью и теперь хочет, чтобы она, Зои, ушла. Он даже ни разу не упомянул о той ночи после того, как они расстались в субботу. Да, ни разу. Наоборот, он вел себя так, словно между ними ничего не произошло. Конечно, она и сама вела себя точно так же и даже твердила, что благодарна ему за внезапную потерю памяти, но ведь речь о другом.

Речь о том, что Джонас в ней больше не нуждается. И от этой мысли в душе у Зои саднило так, как она и вообразить себе не могла.

Что с ней вообще такое? Ей бы радоваться, что Джонас нашел добрую и заботливую няню для ребенка. Ей бы испытывать облегчение, что больше не нужно возиться с чудесной малышкой, напоминавшей ей о давно потерянном сыне. Ей бы поинтересоваться, как скоро миссис Стандард сможет приступить к своим обязанностям, и поглядывать на дверь в предвкушении свободы. Она, Зои, должна прыгать от счастья, что наконец расстанется с человеком, которого считала своим заклятым врагом.

И вот где всплывает другая проблема, подумала Зои. Джонас больше не враг ей. Нравится ей этот факт или нет, но они любовники. Пусть даже они оказались в постели всего лишь раз.

Наверное, она могла бы поручить Джули заботам миссис Стандард без особых тревог и даже не испытывала бы так остро чувство потери. В конце концов, малышку же у нее не отнимают. Она наверняка могла бы навещать Джулиану. Вряд ли Джонас стал бы против этого возражать. При желании она, вероятно, могла бы даже играть в жизни Джули значительную роль — скажем, водить ее, когда та подрастет, в зоопарк или в кино, покупать ей подарки. Нет никаких причин отчаиваться.

Но это значило бы привязать себя и к Джонасу тоже. Пусть привязанность в данном случае весьма относительная…

Зои сама не могла понять, хочет она общаться с Джонасом или нет. И до какой степени близким должно быть это общение. Впрочем, одно она знала точно: Джонас принял решение за нее. Он больше не хочет видеть ее у себя в доме. Она ни Джулиане, ни ему больше не нужна.

Ну и пусть, наконец сказала себе Зои. Что ни делается, все к лучшему. Независимо от того, хочет она быть с Джонасом или нет, навязываться она не станет.

— Ты сегодня на работу уже не вернешься? — спросила она.

Вопрос, судя по всему, удивил Джонаса, но вслух он этого не высказал.

— Нет. Я решил, что познакомлю миссис Стандард с Джулианой. Пусть они немного привыкнут друг к другу. Потом покажу ей дом, где что лежит. Она приступает к работе в понедельник, так что ты сможешь спокойно вернуться к своей привычной смене, не говоря уже о привычной жизни. Нет, ты не подумай, я тебе страшно благодарен, Зои, — поспешно добавил Джонас, и Зои была готова поклясться, что он спохватился в последний момент. — Ты спасла мне жизнь. Я ни за что не…

Она подняла руку, прерывая поток благодарностей, которые слушать не желала. Благодарность от Джонаса Тейта ей не нужна. Она не сказала бы наверняка, что ей от него нужно, но уж точно не благодарность.

— В таком случае я отправляюсь домой, — заявила Зои. — Высплюсь хотя бы.

— Но я думал…

— Джули спит уже целый час, так что жди — вот-вот проснется, — не дала она ему договорить. — Молочной смеси я приготовила достаточно до завтрашнего утра, а в сушке целая груда чистого белья. Только прогладить — и все.

— Зои, я…

— У нее сыпь на личике, вокруг глаз, впрочем, я думаю, ничего серьезного, просто потничка. Но все же лучше показать ее врачу.

— Зои…

— Надеюсь, ты подумал о том, чтобы сменить педиатра, Джонас? Судя по твоим рассказам, ее нынешний врач никуда не годится. Джулия Кеннер из медицинского центра как раз то, что тебе…

— Зои!

Он так рявкнул, что Зои была вынуждена закончить свой монолог, которым надеялась отвлечь его внимание.

— Что? — негромко отозвалась она.

— Нам нужно поговорить.

— О чем?

— О Джулиане. О нас с тобой.

— А что с Джулианой?

Джонас, конечно же, отметил, что о них двоих она не желала говорить. Что ж, посмотрим, чья возьмет, Зои Холланд, подумал он. Нравится тебе это или нет, но ты кое-что от меня услышишь.

Он сделал пробный шажок в ее сторону со словами:

— Я прекрасно понимаю, кем ты была для Джулианы. Понимаю и то, как ты к ней привязалась.

— Она восхитительный ребенок, Джонас. Как можно было не привязаться к ней?

Второй шаг приблизил его к Зои, и Джонас с восторгом увидел, что она, кажется, не собиралась от него удирать.

— Вообще-то, я бы сказал, это больше чем привязанность. Джули тебя просто обожает, и зачастую только ты можешь ее успокоить. Я считаю, что для нее было бы очень плохо потерять тебя насовсем.

Джонас сделал третий, самый большой шаг вперед и оказался на расстоянии вытянутой руки от Зои. Он тут же в душе выругал себя за такую поспешность. Зои явно была готова сорваться с места, не дослушав того, что он собирался ей сказать.

Потому-то он и удивился, когда услышал из ее уст вопрос:

— Что ты имеешь в виду?

Джонас было поднял руку, чтобы дотронуться до нее, но остановил себя. Даже самый безобидный жест мог бы ее напугать. Вместо этого он до боли сжал пальцы в кулаки и сунул их поглубже в карманы брюк.

— Я имею в виду, — ровным тоном продолжал он, — что мне хотелось бы видеть тебя рядом с Джулианой почаще. Я подумал, может, ты захотела бы приходить к ней время от времени. Заглядывать к нам и брать ее куда-нибудь на прогулку.

Она не ответила, и Джонас не удержался: протянул руку и погладил длинную медную прядь на ее плече. Зои прикрыла глаза и неровно выдохнула. Он решил, что это очень хороший знак.

— А еще мне хотелось бы, — понизил он голос, — видеть тебя почаще со мною рядом.

Глаза Зои распахнулись, и она впилась в него подозрительным, встревоженным взглядом.

— Почему?

Хороший вопрос, про себя усмехнулся он. И заслуживает такого же хорошего ответа. Но Джонас опасался, что Зои, услышав правду, с криками ужаса сбежит от него на край света, чтобы больше уже никогда не объявиться на пороге его дома. Джонас был уверен на все сто процентов, что она меньше всего жаждет услышать от него признание в любви.

Он пожал плечами в надежде, что жест получился достаточно беспечным, хотя на самом деле он испытывал страшное волнение.

— Потому… потому что, как мне кажется, между нами появилось что-то, требующее более глубокого изучения.

С минуту Зои в задумчивости кусала губы, а затем сделала шаг от него.

— Если ты имеешь в виду ту ночь, то, я думаю, мы все уже решили. Джонас вздохнул.

— Вряд ли. Твое заявление, что наша ночь была ошибкой и не должна повториться, только еще больше раззадорило меня.

Он прекрасно видел, что разозлил Зои, но не пожалел о своих словах — он радовался проявлению с ее стороны хоть каких-то эмоций. Ведь их отношения, в конце концов, родились из вражды, разве нет? Так, может, капелька подзабытой враждебности не повредит ей, а только растопит лед? Джонас уже устал постоянно видеть Зои измученной, потерянной. Черт, в последнее время она просто в полном отчаянии.

— Ах, вот как? — огрызнулась Зои. — Что ж, мне очень жаль, что ты не в состоянии контролировать свое… свой задор. Но меня это не касается.

— Очень даже касается, — возразил он. — Потому что ты от меня не отвяжешься, пока я не заставлю тебя взглянуть в лицо некоторым фактам!

— Неужели? Каким, например?

— Например, тому факту, что в пятницу ночью мы занимались любовью, и то невероятное чувство удовлетворения, которое овладело мною, не было всего лишь сексуальным удовлетворением! А еще — ты дорога мне, Зои, и я знаю, что и я тебе небезразличен. И…

— Фу-ты ну-ты, — прервала она его. — Остановись на этом. Не смей решать за меня, что я испытываю к тебе, а чего нет. Если ты и был мне небезразличен…

— Если? — рявкнул он. — Был?

— ..так только потому, что я хотела сделать как лучше для Джулианы, — проигнорировала она его вспышку гнева. — И к нам… ко мне… это не имеет никакого отношения.

— Ах, вот как? — не потрудившись скрыть сарказма, поинтересовался Джонас. — Вот, значит, почему случилось то, что случилось той ночью? Два десятка лет, Зои, — два десятка! — ты избегала близости с мужчинами, а со мной занялась любовью ради блага Джулианы? Ты рисковала забеременеть потому, что тебя волновало ее благополучие?

У Зои задергалась жилка на щеке, и она с силой стиснула челюсти. Но не произнесла ни слова.

А Джонас продолжал, понизив голос чуть ли не до шепота:

— Возможно, ты уже забеременела, Зои. От меня. Но если ты думаешь, что я не считаю этот вопрос важным, то, повторяю, ты здорово во мне ошибаешься.

Зои продолжала молчать, только слегка выгнула левую бровь, напомнив ему об их самом первом вечере. У нее был сейчас такой вид, как будто она готовилась повторить свой знаменитый удар, и Джонасу пришлось напрячь всю силу воли, чтобы не закрыть руками самую уязвимую часть тела. Но он удержался. Вместо этого он, рывком схватив Зои за плечи, притянул ее к себе и прижался к ее губам.

Она мгновенно обмякла в его объятиях. Все напряжение, вся злость, вся вражда испарились из них обоих. Зои вернула ему поцелуй со страстью, посрамившей его собственную. Зои прильнула к нему, запуталась пальцами в его волосах, наслаждаясь вкусом его губ, как гурман — изысканным напитком.

А потом она его оттолкнула.

Без единого прощального слова… без единого слова она вылетела из кухни, как будто от быстроты ног зависела ее жизнь. Джонас смотрел ей вслед, не в силах пошевелиться, и, как рыба, глотал воздух, потому что во время поцелуя просто забыл, что нужно дышать. Застывшие в воздухе руки словно продолжали ласкать густые рыжие пряди, а губы его все еще горели от ее поцелуя. Джонас мог бы поклясться, что по-прежнему ощущал прильнувшее к нему тело Зои и теплоту и выпуклость ее груди.

Неизвестно, как это случилось, но Зои Холланд стала частью его. И очень возможно, что он сам уже стал частью ее — хотя бы физически, если не душой. Зои не изменить этого бегством из его дома. Будь он проклят, если позволит ей вот так легко сбежать!

Пятница — его последний шанс. В пятницу он так или иначе, но заставит Зои увидеть то, что для него абсолютно ясно: что она не может жить без него и Джулианы, а они просто не в состоянии жить без нее.

Глава 10

Джонас с трудом дождался пятницы. Он не только впервые за несколько месяцев получил нормальный выходной, но у него были на этот день грандиозные планы, и он горел желанием воплотить их в жизнь. Дожидаясь Зои, он в третий раз проверил, все ли готово для романтического свидания, сценарий которого два дня вынашивал в голове.

Вчера ему было чертовски трудно вести себя так, будто ничего не случилось, но он принял правила Зои. Она появилась утром как ни в чем не бывало, и ему оставалось только подыграть ей. Но сегодня уж его подача.

— Корзинка для пикника — есть, — отметил он. — Свежие цветы — есть. Свечи и спички — есть. Слегка охлажденное шардонне — есть. Запасные подгузники — есть. Любимая погремушка — есть. Готовое питание — есть.

Он обернулся к Джулиане, восседающей в кресле-качалке для грудничков посреди кухонного стола. Джулиана ответила пристальным взглядом огромных голубых глаз.

— Кажется, все взяли, как ты считаешь, а, Джули?

Она яростно задергала ножками, кресло закачалось, вызвав у нее восторженный вопль.

— Вот тут ты права. Музыка не помешает.

Та-ак, крошка Эдит Пиаф — это то, что нужно, верно? Может, еще пленку Тони Беннета? Ну как же я о тебе забуду? Вот, видишь, беру Алвина. Годится?

Джулиана благодарно загулила.

— Не за что, — с поклоном отозвался Джонас. — Всегда рад услужить.

Звонок прозвенел ровно в семь тридцать. Джонас подхватил Джулиану на руки, чтобы Зои увидела их вместе. На пороге они обнаружили дрожащую, осунувшуюся Зои с покрасневшим от холода носом — что было очень странно, поскольку на улице заметно потеплело.

— Доброе утро, — произнес он как можно более обыденным, ничего не значащим тоном. Не хватало еще, чтобы она догадалась о его намерениях!

— Б-б-бривет, — пробубнила она и шмыгнула в прихожую. — Брошу брощедия за обоздадие, до да дороге ужаздая бробка.

Кажется, объясняет свое опоздание пробкой на дороге, догадался Джонас.

— Ничего страшного, — заверил он ее. — А… мм… ты в порядке?

— Я броздудилась. — В подтверждение она несколько раз громко чихнула.

— Будь здорова, — автоматически отозвался Джонас.

— Спасибо. Мде, давердое, де дуждо бодходить к Джули. До если у дебя броблебы, я бодожду, бока ды договоришься с кеб-дибудь.

— Вообще-то у меня сегодня выходной.

Зои испустила протяжный вздох облегчения.

— Дначит, я богу бойти с бобой.

Джонас кивнул.

— Отличная мысль. Дай нам с Джули пять минут на одевание — и мы отправимся с тобой. Она замахала руками.

— Не нужно. Не хочу вас заражать.

— И не думай даже, — бросил он ей. — У тебя ужасный вид. Тебе нельзя оставаться дома одной. Мы с Джули о тебе прекрасно позаботимся. Вот увидишь.

Она открыла было рот для возражений, но он ее опередил:

— Я тебя отвезу. Свою машину заберешь позже.

И без дальнейших разговоров он вернулся на кухню, чтобы собрать реквизит, приготовленный для привлечения Зои на свою сторону. При всем желании нельзя было бы подгадать лучшее время для простуды, думал он. Плохо, конечно, что она заболела, но уж такой редчайшей возможности он не упустит. За ней нужен уход, и Джонас ей его обеспечит. В конце концов, врач он или нет? Больше того, он не просто врач, он влюбленный врач.

Он преподаст Зои Холланд жизненно необходимые ей уроки. Покажет ей, что он далеко не тот человек, за которого она его принимает. Внушит, что жизнь продолжается даже после такой, как у нее, ужасной трагедии. Но что важнее всего — он убедит Зои, что они созданы друг для друга. Вместе они сумеют сотворить чудеса. Уже сотворили, если на то пошло.

— Де хочу заразить Джули, — продолжала отнекиваться она, когда он вернулся в гостиную.

— Просто не бери ее на руки, и все, — сказал он. — Сама же мне недавно говорила, что она здоровый ребенок. Как медики, мы с тобой знаем, что заразиться можно только при близком контакте. Не приближайся к Джули — и с ней все будет в порядке.

Малышка у него на руках заулыбалась и несколько раз кивнула в знак согласия.

— Вот видишь? — сказал Джонас. — Джули тебя ни за что одну домой не отпустит.

— Збазибо, Джуии, — сухо пробормотала Зои. — Дадеюсь, ты бодибаешь, да что идешь. — Только сейчас она заметила корзинку в свободной руке Джонаса и свисавшую с его плеча сумку с подгузниками. — А это бзе что такое?

— Лекарство, — заявил он. — От многих болезней.

— До…

— Так, все, идем, пока ты еще держишься на ногах.

— Я… я бдосто…

Он приложил ладонь к ее лбу.

— Кажется, у тебя еще и температура, — не дослушав, сообщил ей Джонас. — Чем быстрее мы уложим тебя в постель, тем лучше.

Зои, взглянув на него с подозрением, не решилась прояснять вопрос о множественном числе. То ли Джонас намеренно высказал туманный намек, то ли нет — она не могла понять… У него такое невинно-вежливое выражение лица, как будто в их отношениях ровным счетом ничего не изменилось. Как будто между ними не проскакивали искры одурманивающей страсти. Как будто в прошлую пятницу они не провели вместе в постели целую ночь… ночь любви, позабыв даже об элементарной предосторожности.

Как будто он понятия не имел, что она потеряла от него голову.

Зои отмахнулась от коварной мысли. То, что она испытывает к Джонасу, не может быть любовью. Это всего лишь неясная, ненужная, случайная тоска, наслоившаяся на простуду. Всего лишь какое-то глупое влечение, которого и быть-то не должно; всего лишь пробившаяся сквозь годы забвения жажда давно утраченного. Жажда семьи.

О, Боже, она должна была сразу догадаться, что так получится. Две недели, проведенные с Джонасом и Джулианой, вызвали к жизни умершее, как ей казалось, чувство материнства. Как она могла допустить подобную беспечность? Как могла позволить себе привязаться к ним?

Прелесть ее работы в том и заключалась для Зои, что она не успевала привязываться к малышам. Дети появлялись и исчезали из родильного отделения. Она была им необходима на определенный момент — и все.

Ей просто не хватало времени их полюбить.

Даже малыши Ливи и Сильвии не вызвали в ней того мучительного чувства тоски, которого она опасалась. Зои не несла за них ответственности, ей не нужно было заботиться о них день за днем, следить, как они растут. Ее любовь к ним не выходила за рамки той самой любви, какую она испытывала к своим подопечным в отделении грудничков.

С Джулианой все вышло по-другому. За эти неполные две недели Зои узнала малышку слишком близко, и та стала частью ее души. Пусть даже Джули и жила у Джонаса, все равно ответственность за нее лежала в последнее время на плечах Зои. Тревожное и теплое чувство разрывало ей сердце, когда она думала о том, как легко позволила себе привязаться к этой крошке. И сейчас, глядя на мужчину с малышкой на руках, Зои была вынуждена признать, что точно так же привязалась и к нему. Зои понятия не имела, что же ей с этим делать.

— Ну же? — вопросительно произнес Джонас.

Зои попала в поле зрения Джулианы, и та заулыбалась, протягивая к ней крохотные кулачки. На малышке были розовый шерстяной комбинезончик и белоснежная вязаная шапочка, подчеркивавшая голубизну ее больших глаз. При виде счастливой беззубой улыбки на пухлом личике Зои совершенно растаяла. Она протянула было руки — и тут же уронила их, вспомнив о своей простуде. Зияющая рана в ее сердце стала словно еще больше.

— Я… — начала она. Но голос ее затих, она забыла, что хотела сказать.

— Ты должна лежать в постели, — закончил за нее Джонас. — И за тобой кто-то должен ухаживать.

Зои промолчала, но после приглашающего жеста Джонаса прошла-таки к двери и переступила через порог.

— Я боведу, — негромко бросила она следующему за ней по пятам Джонасу. — Де хочу бдосать башиду.

— Ладно, — отозвался Джонас, которому явно надоело препираться с ней.

«За тобой кто-то должен ухаживать», — про себя повторила она. Как же он ошибается. Ей хотелось показать ему, насколько его слова далеки от истины. Объяснить, что она отлично справлялась сама целых пятнадцать лет. Но этот аргумент вдруг показался ей нелепым. Отлично справлялась. Может быть. Раньше. Но не сейчас. Сейчас она только и делает, что думает о счастье, которого у нее никогда не будет.

Скоро все закончится. Она должна была Джонасу и Джулиане еще только один день. Пройдет пятница, Джулиана исчезнет из ее жизни, и Зои сможет опять запрятать память об Эдди в самый дальний уголок сознания. Пройдет пятница, Джонас, с его обаянием, тоже исчезнет из ее жизни, и Зои сможет выбросить из головы глупые и ненужные мысли о семье. Все будет отлично, как только закончится этот день. Ей оставалось лишь надеяться, что это самое «отлично» поможет ей выжить в течение следующих сорока-пятидесяти лет.

Проводить время с Джонасом и Джулианой у них в доме — это одно дело, и совсем другое дело, немного позже решила Зои, когда они неожиданно заполонили ее дом, вызвав в ней еще большую тревогу и большее смущение. Остановившись на пороге своей тесной кухоньки, Зои смотрела, как Джонас зажигает газ, чтобы подогреть для нее бульон, и изо всех сил боролась с затопившей ее волной восторга.

Он такой домашний в своих потертых джинсах и мешковатом свитере, а малышка такая довольная и счастливая, и вся эта сцена такая… такая по-семейному обыденная. У Зои вдруг закружилась голова.

Она не позволит себе слишком уж всем этим наслаждаться. Зои тоскливо вздохнула. Это лишь временная, случайная ситуация. Вечером Джонас и Джулиана вернутся домой, а она, Зои, останется здесь в одиночестве. Как всегда. Она твердила себе, что должна радоваться… Но вместо радости пришло уныние.

— Почти готово, — бросил через плечо Джонас, размешивая бульон.

Не успела Зои ответить, как Джулиана выдала целый поток самых разнообразных звуков — вперемешку с пузырями. Взрослые разразились смехом.

— Нет! — воскликнул в ответ Джонас — будто в шоке от заявления Джулианы. — Что ты говоришь!

Крошечный ротик округлился в букву «о», и Джули испустила очередную серию возгласов.

— Не верю ни одному твоему слову, — продолжал Джонас тем же изумленным тоном, который, похоже, пришелся Джулиане по душе. — Уж слишком невероятно.

— О-о-о-ох, — заверила его Джули.

— Что, она и вправду так говорила? — потрясенно ахнул Джонас. — Ну а ты что сказала?

— Ки-и-и-и, — отозвалась малышка.

— Пожалуй, ты права. Я и сам бы сказал то же самое.

— Ннн.

— Могу себе представить.

— Кх.

— Точно. Полностью с тобой согласен.

Вот когда Зои поняла, что любит Джонаса Тейта. Неизвестно, когда и как это произошло, но это произошло, и отрицать сей факт было бы просто глупо. Она любит человека, которого до недавнего времени считала своим заклятым врагом. И, перебрав в памяти прошлые месяцы, была вынуждена признать, что любовь пришла к ней намного раньше, чем он попросил ее помочь ему с Джулианой.

Наверное, именно поэтому Зои всегда чувствовала себя так неловко в его присутствии; наверное, именно поэтому инстинктивно ощетинивалась, едва он оказывался в радиусе пятидесяти метров от нее. В глубине души она знала, что теряет из-за него голову. И пыталась уберечь себя.

Разумеется, она была права. Потому что любовь к Джонасу Тейту не принесет ей ничего, кроме страданий и беспокойства.

— Ты действительно сказала Джули, что считаешь меня самым неотразимым мужчиной в округе? — громко спросил Джонас, вырвав ее из раздумий.

Зои подняла голову. Джонас смотрел на нее с улыбкой, а Джулиана в своем креслице с еще большим азартом колотила ножками. У малышки тоже расцвела на губах улыбка, и Зои могла бы поклясться, что эта парочка связана каким-то заговором.

— Что? — переспросила Зои. Захваченная сделанным открытием, она не расслышала его вопрос. Незадолго до этого принятое лекарство помогло Зои — теперь ей дышалось уже значительно легче. Хотя в голове все еще стоял туман.

— Я спросил, действительно ли ты призналась Джули, что находишь меня совершенно неотразимым? — повторил он. — Джули утверждает, что ты целых две недели без умолку говорила обо мне. О том, что ты без ума от меня. И о том, как тебе трудно сдерживать свои чувства, когда я рядом. Зои тоже улыбнулась.

— Значит, так сказала Джули? Джонас кивнул.

— Честное слово.

— В таком случае Джули рассказывает тебе сказки. Не помню, чтобы я вообще упоминала при ней твое имя. Разве когда выругала тебя за то, что не нашла в шкафу свои любимые кексы «Лакомка».

— А Джули утверждает обратное.

— Джули не понимает… Она же не пробовала «Лакомку».

— И не попробует, скажи я хоть слово. Зои фыркнула.

— Размечтался. Ты еще совсем новичок в воспитании.

Джонас круто обернулся к ней.

— Видишь, ты не можешь нас бросить только потому, что закончились обещанные две недели. Вдруг я что не так сделаю?

У Зои как-то странно екнуло сердце. Джонас говорил неуверенным тоном, жалобно и… соблазняя. Он говорил так, словно в самом деле нуждался в ней.

— За последние две недели вы с Джулианой по-настоящему подружились, — мягко ответила она. — Вам будет хорошо и без меня. Обоим.

Он покачал головой.

— Не рассчитывай На это, Зои. Не рассчитывай.

После чего он снова повернулся к ней спиной. Господи, если бы можно было все изменить, тоскливо вздохнула она. Если бы можно было стереть память о годах ее юности…

Нет, она этого не сделает. Если бы ее прошлое было другим, то не было бы и Эдди. А он ей очень дорог, несмотря на то что его смерть оставила у нее в сердце незаживающую рану. Пусть у нее больше нет сына, но она знала счастье материнства, ей знакомо удивительное чувство, когда мир становится другим с появлением одного-единственного крошечного существа. Она познала ни с чем не сравнимую любовь. Любовь, которую не смогли уничтожить никакие страдания и потери. Пусть недолго, но она была матерью. И не отдаст память об этом чувстве ни за какие сокровища в мире.

Но больше она не рискнет повторить этот опыт. Слишком она исстрадалась.

Зои посмотрела на Джулиану: на ясные голубые глазки, пухлые румяные щечки и беззубую улыбку. Она отдала этой малышке часть своего сердца. И эта часть умрет вместе с исчезновением Джулианы. А она, Зои, снова превратится в пустую оболочку — как после смерти Эдди. Нет, этого допустить нельзя. А значит, нужно расстаться с ними как можно быстрее.

Ее обязательства перед Джонасом и Джули сегодня будут выполнены, напомнила себе Зои. Да, именно. И неважно, что она успела полюбить не только Джулиану, но и Джонаса. Любовь к этому человеку не

значит, что она, Зои, непременно будет счастлива. Наоборот, любовь эта, возможно, разрушит ее окончательно. Ей нужно быть сильной, ей нужно стоять на своем. В конце концов, она ведь крепкий орешек. Так все вокруг считают. А крепкий орешек может справиться с чем угодно. Даже с жизнью в одиночестве.

Если бы только крепкие орешки умели верить собственной лжи.

Глава 11

Джонас невидящими глазами смотрел на чашку с супом и думал о том, как выглядела Зои, когда говорила, что им будет хорошо и без нее. Она казалась такой грустной, далекой и очень-очень одинокой. Если бы он только знал, как ему разубедить ее, как доказать, что она страшно ошибается. Зои принесла в его жизнь то, что он умудрился где-то на пути растерять. Тепло. Уют. Спокойствие. Он и не помнил, когда у него было так хорошо на душе, как стало с появлением в его доме Зои. И он не желал потерять все это.

Что же касается Джулианы, то Зои удалось превратить малышку в совершенно другое существо. Куда только подевался истеричный, визжащий ребенок. Теперь Джули была веселой, очаровательной, по-настоящему счастливой девочкой. И Джонас прекрасно понимал, что благодарить за это нужно одну только Зои. Неизвестно, что бы он в одиночку сотворил с девочкой? Может, лет в четырнадцать она тоже очутилась бы на улицах Филадельфии?

Джонас нес огромную ответственность за дочь своего брата и испытывал самый настоящий ужас, когда представлял, что должен остаться один на один со всеми неизвестными трудностями, которые наверняка еще ждут его впереди. Но Зои нужна ему не только из-за Джулианы. Нет, его желание удержать ее было достаточно эгоистичным. Он нуждался в ней сам. Он хотел ее…

Хотел? В жизни он хотел множество женщин. Но ни одну не любил. До тех пор, пока рядом с ним не возникла Зои Холланд. Этот пресловутый крепкий орешек. Со своей несговорчивостью, со своими восхитительными руками и фланелевой пижамой. Возникла — и перевернула его жизнь. Ему нравился тот сумбур, который привнесла в его жизнь Зои. И он не хотел возвращения к упорядоченному, до стерильности чистому и одинокому существованию.

— Бульон готов, — произнес он, в то время как вихрь невысказанных мыслей кружился у него в голове. — А ты должна уже быть в постели.

— Я не хочу в постель, — заявила она.

— Не хочешь, а придется. Распоряжение лечащего врача.

Зои уже открыла рот для возражений, но Джонас молча развернул ее и легонько подтолкнул к спальне. А потом беспомощно покачал головой, глядя ей вслед. Она наотрез отказала ему в просьбе надеть его любимую красную пижаму и облачилась в старый серый спортивный костюм. Но даже этой бесформенной штуковине и ужасному насморку не удалось уменьшить силу его влечения к ней. Похоже, такое время просто никогда и не настанет — чтобы он не хотел Зои Холланд. Вся проблема в том, что сама Зои Холланд его явно не хочет.

Нет, не правда, мотнул головой Джонас, возвращаясь к столу, чтобы забрать поднос с обедом. Джонас не раз ловил на себе ее взгляд, полный несомненной тоски. Она хочет его. Она просто не хочет это признать.

— Какая глупость, правда, Джули? — спросил он у малышки. — Твой старик без ума от женщины, которая скорее выпьет яду, чем признает, что ее к нему влечет. Ну, что нам с этим делать, а?

Джулиана пускала пузыри и гулила, как обычно.

— Не знаешь, — понимающе кивнул Джонас. — Ну ничего. У меня еще осталась парочка фокусов в рукаве.

Он вынул малышку из креслица, взял на руки, пристроил ее головку у себя на плече, а потом осторожно поднял поднос. Балансируя подносом на растопыренных пальцах одной руки, он медленно двинулся по коридору в сторону спальни Зои. Ему очень нравилось ее жилище, нравилась простенькая мебель и разбросанные везде безделушки, нравилось очевидное отсутствие в ней хозяйственной жилки, за что Зои и не думала извиняться. Ему нравилось, что она наклеивает открытки и забавные вкладыши из жевательной резинки на дверцу холодильника, а фотографии близких ей людей — на зеркало в ванной.

Здесь все говорило об уюте. Зои окружила себя вещами, которые доставляли ей радость и удовольствие, не заботясь о том, понравится ее выбор кому-нибудь или нет. Это ее дом, и она сумела сделать его уютным.

Как бы ни нравился Джонасу его собственный дом, в какой бы чистоте ни содержала его приходящая прислуга, какой бы дорогой ни была там мебель, все равно Джонас не видел в нем настоящего дома. Не хватало тепла и очарования, присущих местам, где живут любящие семьи.

— Бульон подан, — провозгласил он, входя в спальню. Зои. — А также соленья, салат из тунца и имбирное пиво. Собранные все вместе, эти продукты составляют самое быстродействующее средство против простуды. Однако салат из тунца должен быть приготовлен соответствующим образом. Переложишь пряностей — и пропал твой шанс на выздоровление. К счастью, рядом есть тот, кто точно знает…

Джонас резко оборвал свой монолог, заметив, что Зои не реагирует на его шутливый тон, а лежит, свернувшись калачиком. Спиной к нему. Он уже был готов похвалить ее за то, что она наконец-то выполнила его указания, но плечи ее конвульсивно вздрагивали, и Джонас похолодел, сообразив, что она плачет.

Он быстро опустил поднос на тумбочку рядом с ее кроватью, разлив при этом бульон и сломав острую верхушку салата. Потом так же поспешно пристроил Джулиану на кровати и обернулся к Зои. Она вытерла слезы, но веки были красными и припухшими. При его приближении она повернулась, подобрала колени, опираясь на спинку кровати и вцепившись в подушку, которую держала перед собой. Казалось, ей было необходимо за что-то держаться, чтобы не прикоснуться к Джонасу.

— Спасибо, — пробормотала она. — Пусть там и стоит. Я сейчас не хочу. Поем попозже. Вам с Джули давно пора уходить. Уже поздно.

— Еще и двух нет, — возразил Джонас. — И мы с Джули хотим быть только здесь. Что случилось?

— Ничего. Ничего не случилось.

— Что-то определенно случилось, — настаивал он. — Ты плакала.

— Ничего подобного.

— У, тебя красные и мокрые глаза. Она шмыгнула носом и небрежно дернула плечом.

— Это от простуды.

Джонас, не скрывая недоверия, покачал головой.

— Понятно. Значит, я ошибся. Прошу прощения.

— Ничего.

Джонас обернулся к Джулиане. Та в изумлении рассматривала панно из засушенных цветов на стене спальни, а потом яростно стиснула кулачки и попыталась запихнуть их себе в рот. Джонас решил, что, проживи он хоть тысячу лет, ему никогда не постигнуть женской логики.

— Подвинься немножко, я поставлю рядом поднос, — сказал он Зои, поднимаясь, чтобы принести приготовленный обед.

— Я же сказала, что не хочу есть!

— А я сказал, что тебе поесть необходимо. Сама подвинешься — или мне забраться в постель и помочь тебе?

Зои, не дожидаясь, когда Джонас исполнит свою угрозу, метнулась на другую сторону кровати. Только этого ей не хватало сейчас — чтобы он в самом деле забрался к ней в постель! Достаточно вспомнить, что случилось в прошлый раз. Ее как будто пронзило электрическим током — от жаркого воспоминания и от той новости, которую она должна была объявить Джонасу.

— Да, кстати о постели, — как можно беспечнее произнесла она, предварительно попробовав салат из тунца. — Я не беременна.

Джонас в эту секунду разгибался, но она успела заметить, что он вздрогнул.

— Нет? — выпрямившись в полный рост, переспросил он.

Странно, но она могла бы поклясться, что в этом коротеньком слове прозвучало разочарование.

— Нет, — отозвалась она. — Я это обнаружила несколько минут назад, в ванной. Все в порядке.

— В порядке, — протянул он. Но вид у него был довольно несчастный. А потом вдруг выражение его лица изменилось. Так бывает, когда на человека снисходит озарение. Он впился взглядом в глаза Зои.

— Так ты поэтому плакала? — тихо спросил он.

Горячий обруч сдавил ей желудок, и Зои решила, что ее вот-вот стошнит.

— Нет, конечно, — неожиданно тонким и слабым голоском отозвалась она. — То есть я хотела сказать, что вообще не плакала. Это все от насморка.

— Ты плакала, — с нажимом повторил Джонас. — И именно потому, что обнаружила, что ты не беременна. Ты надеялась, что это случится, правда?

— Нет, конечно, нет, я…

Но Джонас прервал ее возражения, сдвинув поднос с едой в сторону и опустившись на кровать рядом с ней. Джулиана сморщилась и вскрикнула от резкого движения. Джонас поднял малышку и положил между собой и Зои.

— Ты хочешь ребенка, правда? — спросил он.

— Нет, — резко заявила она, не желая сдаваться.

Его предположение просто нелепо. Второй ребенок? Да она скорее умрет, чем родит второго ребенка. Она плакала потому, что начались месячные. Она всегда плачет в это время. Все женщины плачут. При чем тут ребенок? Зои смотрела, как Джулиана сучит ножками и тянет в рот бретельку комбинезона. Потом взгляд малышки упал на Зои, и Джули расплылась в блаженной улыбке. Слезы снова обожгли глаза Зои.

— Я не хочу другого ребенка, — сказала она. — Господи, меньше всего мне нужен ребенок. — Она заставила себя отвести взгляд от Джулианы, но на Джонаса смотреть было ничуть не легче. У него почему-то был вид обманутого человека. — Учитывая, что тебя вероятность моей беременности тоже не радовала, — добавила Зои, — я думала, ты будешь счастлив узнать, что…

— А вот тут ты ошибаешься, — прервал он ее.

Его возражение по меньшей мере удивило Зои.

— Что? — воскликнула она.

— Может, мысль иметь от меня ребенка и отвратительна тебе, но с тех пор, как ты сообщила мне о нашем промахе той ночью, я только и делал, что думал об этом возможном ребенке. И, если честно, Зои, я понял, что ничего в жизни не хочу так сильно, как ребенка.

— Что? — повторила Зои. Нет, она, должно быть, не правильно его поняла. Определенно пилюли от простуды плохо на нее действуют.

— Ты меня слышала.

— Я никогда не говорила, что мне отвратительна мысль иметь от тебя ребенка, — начала она, прекрасно понимая, что сосредоточилась на первой части его заявления исключительно потому, что обсуждать вторую у нее не хватало духу.

— Дальше, полагаю, последует «но». Она облизала губы и с трудом сглотнула. Во рту у нее было по-прежнему сухо, как в пустыне.

— Никакого «но». Просто…

— Просто — что?

Зои встала с кровати и застыла напротив него. Когда же между ними все успело так запутаться? — думала она. Как же заставить его понять?

— Просто… просто… — Дрожащими пальцами она пригладила волосы и принялась мерить шагами потертый половик на полу между кроватью и дверью спальни. — Просто я не могу родить ребенка, Джонас. Вот и все. — Она старательно прятала от него глаза. — Не могу и не хочу.

— Почему?

Она вроде бы немного успокоилась, но продолжала вышагивать вдоль кровати.

— То, что случилось с… с… Эдди, меня едва не убило. После его смерти я на много месяцев превратилась в жалкое подобие человека. Я не жила, а существовала. Почти все время проводила в постели. Бывало, неделями не вставала. Даже для того, чтобы принять душ или приготовить завтрак. Мне казалось, в этом нет никакого смысла.

Она наконец перестала ходить и повернулась к Джонасу лицом.

— Я была способна только на одно: жалеть, что не умерла вместе с ним. Вместо него, — жалобно добавила она. — Я не хотела жить. Кто знает? Если бы мне хватило сил, я, возможно, даже покончила бы с собой. Потребовалось несколько лет и не один визит к психиатру, чтобы я постепенно начала привыкать к тому, что со мной произошло. Но до сих пор бывают дни, когда на меня наваливается страшная, невыносимая тоска. Я не выдержу потери другого ребенка. Просто не выдержу.

— Господи, Зои, ты не потеряешь второго ребенка!

— Откуда ты знаешь?

Джонас смотрел на нее в шоке. Она искренне верит, что не должна рожать второго ребенка… не должна потому, что может его потерять?.. Верит несмотря на то, что болезнь, унесшая ее сына, не так уж часто поражает детей, несмотря на то, что далеко не все дети умирают от этой болезни. Но у Зои нет оснований считать, что ужасное несчастье должно повториться! Достаточных оснований, во всяком случае.

Однако Джонас догадывался, что перенесенные страдания слишком глубоко пустили корни в ее душе. А страх, как известно, порождает очень убедительные доводы.

— Зои, вероятность, что подобное повторится…

— Джонас, тогда тоже практически не существовало вероятности, что подобное случится, — прервала она. — Но случилось же? Мой сын умер — вопреки всякой вероятности.

— Но…

— Нет смысла спорить, — сказала Зои. Ее голос чуть смягчился. — Нам это все равно не грозит. Я никогда не смогу…

— Не сможешь… что? Она покачала головой.

— Оставим это, Джонас.

— Ни за что, — спокойно отозвался он. — Как ты не понимаешь, Зои? То, что нам, по-твоему, «не грозит», уже случилось. И я не могу упустить свое счастье. — Он мгновение помолчал. — Я люблю тебя. И ты меня любишь. Я это знаю. Я это чувствую.

Она не ответила. Джонас тоже поднялся с кровати и встал рядом с Зои. Так и не дождавшись ее ответа на свое признание в любви, он привлек ее к себе. Она не воспротивилась, не оттолкнула его. Но и не упала в его объятия. Казалось, она вообще ничего не слышит, не видит, не ощущает. Казалось, она ускользнула в свою раковину и никого не хочет туда впускать.

Джонас испугался. Раньше она всегда реагировала — хоть как-нибудь, но отзывалась. Пусть ее реакции не всегда соответствовали его ожиданиям, но по крайней мере он видел, что она живая! Сейчас он был бы рад даже взрыву ярости с ее стороны — из тех, что прежде выводили его из себя. Если бы она его отшвырнула, если бы закричала, что ненавидит его, он хотя бы понял, что она что-то чувствует, а значит, у него еще оставался бы шанс убедить ее.

Но эта Зои, такая безвольная и безмолвная, в его объятиях… Такая бледная и потерянная… Она словно поставила крест на своем будущем с ним и с Джулианой. Отказалась от него без борьбы. Хуже того, она словно поставила крест на самой себе. Он никогда не видел Зои такой. И такая она ему не нравилась.

— Зои? — Джонас немножко отодвинул ее, чтобы заглянуть ей в глаза.

Но она по-прежнему смотрела в пол, по-прежнему молчала, по-прежнему не реагировала.

Джонас повторил попытку:

— Зои, я сказал, что люблю тебя. Разве это для тебя ничего не значит? В ответ только молчание.

— Ты не скажешь, что тоже любишь меня? Ни звука.

— Ну же, скажи что-нибудь. Скажи мне, что ты чувствуешь.

Он кончиком пальца приподнял ее подбородок, чтобы заставить Зои посмотреть ему в лицо. Но веки Зои были опущены, губы плотно сжаты. Она упорно молчала.

Он попробовал зайти с другой стороны.

— Самое меньшее, что ты можешь сделать, — это снова заехать мне коленом в пах.

По крайней мере появится какая-то определенность.

Ему показалось, что ее губы дрогнули в едва заметной улыбке. Джонас чуть не подпрыгнул.

— От такой определенности радости мало. Впрочем, мне от тебя все приятно.

— Джонас, не нужно.

Ее тон обнадеживал не больше, чем ее вид, но Джонас притворился, что ничего не заметил.

— Чего не нужно?

— Не нужно стараться меня развеселить. Ничего не выйдет.

Она наконец открыла увлажненные покрасневшие глаза. Джонас не сомневался, что она изо всех сил удерживает слезы.

— Я… не люблю тебя, — тихо, с запинкой произнесла она. — Не люблю. Со мной ты лишь зря тратишь время. Все кончено, Джонас. Я обещала тебе… обещала Джулиане две недели, и я сдержала обещание. С этого момента вы сами по себе.

— Но как же…

Вопрос повис в воздухе. Джонасу так много хотелось сказать Зои, ему так много нужно было о ней узнать. Ему нужно было доказать ей, что она ошибается. Ошибается насчет себя и насчет их обоих. Ошибается насчет своего прошлого и своего будущего.

И ведь есть еще Джулиана. Как Зои может взять и отвернуться от этого ребенка?

— А как же быть с Джулианой? — спросил он, предпринимая последнее и, как он понимал, скорее всего, напрасное усилие поколебать позицию Зои.

В глазах у нее появилась мука.

— Джули прекрасно проживет и без меня, — совсем тихо отозвалась она. Больше того, я уверена, что без меня ей будет лучше. Ни к чему ей видеть рядом напуганную, жалкую и несчастную женщину, которая не способна справиться даже с тем, что произошло полжизни назад. Не слишком-то хороший пример для Джули.

— Зои! — Он с силой стиснул ее плечи. — Так не должно быть!

Она медленно покачала головой.

— Но так есть. Так было много лет подряд. И так будет.

— Но…

Она прижала ладонь к его губам, прервав его возражения.

— Ситуация не изменится только потому, что ты этого хочешь, Джонас. У врачей, как известно, невероятное самомнение, но бывают такие раны, которые вам не залечить — при всем вашем таланте и мастерстве.

Он убрал ее ладонь со своих губ, посмотрел на изящные пальцы со свежим маникюром, а потом поцеловал каждый накрашенный ноготок. Веки Зои опустились, и с ее губ слетел едва уловимый вздох. Джонас видел, с какой бешеной скоростью забилась у нее на горле жилка, следил, как постепенно покрываются ярким румянцем ее скулы. Нет, Зои Холланд никогда не убедить его, что он ей безразличен. Никогда.

— Может, и так, — шепнул он. — Но я бы попробовал кое-что сделать с этими ранами. И не просто наложить повязку, как это сделала ты. Только позволь.

Она покачала головой, но глаза не открыла.

— В этом нет смысла.

Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее. Это был единственный ответ, который пришел ему на ум. Но, прежде чем рот его прикоснулся к ее губам, Джулиана издала крик — не слишком требовательный, однако Зои тут же отпрянула от Джонаса.

— Ты нужен Джулиане, — сказала она, пятясь от него до тех пор, пока не уткнулась спиной в дверь.

Он взглянул на малышку, потом обернулся к Зои.

— Ты ей тоже нужна, — тихонько ответил он. — И мне нужна, Зои.

Зои дернула плечом. Этот жест своей неискренностью как ножом полоснул Джонаса по сердцу.

— Вы прекрасно обойдетесь без меня. И ты, и она.

Джонас взял малышку на руки, поддерживая ладонью белокурую головку и радуясь тому, что способен успокоить хотя бы одну из двух дорогих ему женщин.

— Ты все повторяешь и повторяешь эту нелепость, Зои. Но ты ошибаешься. Мы не обойдемся без тебя. Ни я, ни Джулиана. И что бы ты ни говорила, тебе тоже будет плохо без нас. Ну дай нам хотя бы шанс.

Зои смотрела на них, с силой закусив губу, и Джонас был готов поклясться, что она вот-вот согласится с ним. А потом она покачала головой и подняла ладонь ко рту, словно для того, чтобы не дать ненужным словам сорваться с языка.

— У нас с самого начала не было ни единого шанса, — глухо раздался сквозь пальцы ее голос. — Мы обманывали самих себя.

— Зои, ну пожалуйста…

— Возвращайся домой, Джонас, — решительно произнесла она. — Возвращайся с Джулианой домой.

— Возвращайся домой вместе с нами.

— Я дома.

Джонас остановил на ней еще один долгий изучающий взгляд — и без единого слова зашагал к двери. Только пройдя до середины коридора, он все-таки остановился и обернулся к ней:

— Ты уверена? Она сощурила глаза.

— Ты о чем?

— Дом — это не просто удобная мебель, — ответил он. — Когда я пришел сюда, то твое жилье показалось мне настоящим домом — теплым, уютным. Теперь я считаю, что ошибся. Здесь чего-то не хватает.

— Чего же?

— Любви, — тихо отозвался он. — Ее не было и у меня в доме — до тех пор пока не появились вы с Джулианой. Но здесь… я не нахожу здесь любви.

— Что ж, Джонас, мое жилье — это лишь мое отражение.

Он издал недоверчивый возглас:

— Ну да. Хорошо бы, чтобы хоть один из нас в это поверил. — И с этими словами он снова отвернулся от нее и направился на кухню, размышляя о том, как ему завоевать доверие.

Что за ирония судьбы? — думал он. За две недели он успел забыть, какой несносной может быть Зои Холланд. Она ведь никогда не поступала так, как он хотел.

Глава 12

Зои крепко спала, и ей снился сон о мальчугане-школьнике, который мчался за мороженым, зажав в кулаке мелочь. Из этого сна и вырвал ее пронзительный телефонный звонок. Она цеплялась за остатки сновидения, потому что ей отчаянно хотелось, чтобы сын обернулся — хотя бы раз. Она увидела бы его лицо. Но, несмотря на все ее усилия, сон растаял. Еще несколько мгновений она лежала, уставившись в потолок, и лишь потом протянула руку к телефону.

— Алло, — машинально произнесла она в трубку.

— Зои, это Джаннетт из «Ситона». Зои, вздохнув, провела ладонью по спутанным прядям и с удивлением обнаружила, что они влажные. Пижама тоже противно липла к телу, и Зои раздраженно спихнула одеяло на пол.

— О нет, Джаннетт, больше я не согласна меняться. Не могла же твоя сестра опять к тебе приехать? Еще и двух недель не прошло!

— Да я не из-за этого звоню. Ты что, думаешь, я бы стала тебе звонить в два часа ночи, чтобы попросить поменяться сменами?

Ах да, сейчас же ночь! Зои помотала головой. Похоже, она просто еще не проснулась.

— Тогда в чем дело?

Джаннетт на миг замялась, а потом прошептала очень тихо, словно боялась, что ее услышат:

— Извини, что разбудила. Я решила, что для тебя это важно. Доктор Тейт запретил мне звонить тебе, но я подумала, что ты должна знать.

— Что знать?

— Я как раз болтала с Купером в реанимации примерно час назад, когда он появился там со своей малышкой.

Зои опять замотала головой. Что за глупости ей рассказывают?

— У Купера девочка? С каких это пор?

— Да не Купер пришел. Доктор Тейт. Он привез свою малышку в реанимацию примерно час назад.

Зои подпрыгнула на кровати и рывком спустила ноги на пол.

— Джулиану? — воскликнула она. — Что с ней? Ей плохо?

— Я точно не знаю, но, кажется, она была без сознания. У нее конвульсии из-за высокой температуры.

— Что?!

— Я сказала доктору Тейту, что позвоню тебе, но он мне не разрешил. Что там у вас? Вы вроде бы так хорошо ладили — и вдруг на тебе, вернулись к старому.

Зои уже почти не слушала Джаннетт.

— А сейчас? Каково сейчас состояние Джулианы?

— Не знаю. Я же говорю, что в реанимации оказалась случайно, а потом у нас тоже все завертелось. Знаешь, полнолуние — всегда самое тяжелое время. Я не могла выкроить ни минутки. Вот, оторвалась, только чтобы тебе позвонить.

— Спасибо, Джаннетт. Я скоро буду. Она уже собиралась положить трубку, как вдруг услышала возглас Джаннетт:

— Эй, Зои!

— Что еще?

— Я тебе не звонила, договорились? Не хочу, чтобы Тейт взъелся на меня так же, как на тебя.

Что-то внутри Зои сжалось. Она думала, что Джонас станет избегать ее после того, как они расстались три недели назад. Ничего подобного. Он находил ее повсюду и, как мог, усложнял ей жизнь. Он устраивал ей выволочки по любому поводу — от кофейных пятен на ее униформе до недостаточно стерильного, на его взгляд, пола в палате.

— Нет проблем, — ответила она Джаннетт и покачала головой. Так уж и нет. Во всем, что касалось Джонаса, у нее в последнее время сплошные проблемы.

Через минуту-другую Зои уже была готова ехать в больницу. Не потрудившись заплести растрепавшуюся во сне косу, Зои схватила ключи от машины, сунула кошелек в карман джинсов и надела прямо на майку красную куртку с капюшоном.

Позже она не могла вспомнить, как доехала до больницы. Зои казалось, что уже через мгновение после звонка Джаннетт она летела по коридору реанимации, отыскивая Джонаса.

Кто-то указал ей на дверь смотровой комнаты. Там Зои и нашла Джонаса, с потерянным видом сидевшего в кресле. Джонас закрыл лицо руками и запустил пальцы в волосы. Брюки его цвета хаки сильно помялись, рубашка наполовину вылезла и свисала поверх ремня. Он был без носков. Краем глаза Зои заметила, что обувь на нем разная и вся на левую ногу.

У него был вид отца, безмерно опасающегося за жизнь своего ребенка. Джонас выглядел так, как, наверное, выглядела и сама Зои в реанимации другой детской больницы много лет назад.

— Джонас, — негромко позвала она. Он рывком поднял голову. Лицо его побелело от страха, а в покрасневших глазах застыла тревога.

— Зои. — Он прошептал ее имя, словно не верил тому, что видел ее перед собой.

— Я приехала, как только услышала…

— Услышала? Как услышала?

— Ну, ты же знаешь наш «Ситон», — чуть улыбнулась она. — Здесь нет секретов. Он кивнул, но ничего не ответил. Она прошла через комнату, смахнула с кресла рядом с ним несколько капель пролитого кофе и села. Не задумываясь над тем, что делает, взяла руку Джонаса и сплела его пальцы со своими.

— Как Джулиана?

Он опустил глаза на их соединенные руки и до боли сжал пальцы.

— Не знаю. Сейчас делают анализы. Предполагают инфекцию. Пока не станут известны результаты анализов, она будет находиться в отдельном боксе? И мне не разрешают пройти к ней, Зои! Я с ума схожу. Что они там думают? Я же врач!

Она накрыла его руку своей.

— Ты ведь не только врач. Ты еще и отец. Он протяжно выдохнул, откинулся на спинку кресла и устремил взгляд вверх, будто выискивая что-то на потолке.

— Да-а, — наконец протянул он. — Я еще и, отец.

Зои постаралась расслабиться. Пройдет, наверное, какое-то время, прежде чем им сообщат новости. А сейчас они с Джонасом могут только ждать. Долгое время ни один из них не шевелился и не произносил ни звука. По-прежнему не разжимая пальцев, они смотрели в потолок и молчали.

Наконец Джонас поднял ее руку, прижался к ней губами, и Зои обожгло жаркой волной от естественности этого жеста.

— Спасибо, что пришла, — сказал он, повернувшись к ней лицом. — Сейчас все уже кажется не таким страшным.

Она кивнула, но не ответила, не доверяя собственному голосу. Если бы она могла сказать то же самое! Но Зои была охвачена страхом. С того момента, как она переступила порог реанимации, на нее нахлынули ужасные воспоминания. Она слишком хорошо помнила, как умирала от тревоги за жизнь сына, как прижимала к груди безжизненное обмякшее тельце, когда вносила Эдди в такое же отделение целую вечность назад. При всем своем беспокойстве за Джулиану Зои не могла избавиться от постыдного облегчения, что ей не пришлось увидеть малышку в конвульсиях и без сознания. Вряд ли она смогла бы выдержать это зрелище.

— Как тяжело, — произнес Джонас, словно прочитав ее мысли. — Сидеть здесь и ждать приговора больному ребенку… Зои снова безмолвно кивнула.

— Хуже всего — ощущение собственной беспомощности, правда? — спросил он тихо, как будто разговаривал сам с собой. — Знать, что твое дитя — совершенно беззащитное существо — находится в страшной опасности, и понимать, что ты ничего не можешь сделать для его спасения. Ничего.

Джонас смотрел в лицо Зои — и сквозь нее.

— Тебе бы хотелось думать, что ты единственный на свете знаешь, как позаботиться о своем ребенке, а потом ты вдруг должен отдать его чужим людям. И тебе остается только надеяться и молиться, что они не подведут. Я чувствую себя таким… таким беспомощным. Я хочу, чтобы она была здорова и счастлива до конца своих дней. И только сейчас начинаю понимать, как мало от меня зависит. Отцовская ответственность сведет меня с ума. Точно.

— Вот теперь ты понимаешь, каково это — быть отцом, — ласково улыбнулась ему Зои.

Он медленно покачал головой, явно погруженный в мысли о предстоящих годах с Джулианой. Потом перевел глаза на Зои.

— Извини, что из-за нас тебе пришлось снова пройти через все это. Я только надеюсь, что ты здесь потому, что тебе дорога Джулиана. А еще… еще, возможно, потому, что и я тебе дорог.

Она уставилась в пространство, стараясь сосредоточиться на самом важном в данный момент вопросе.

— Давай сначала справимся со всем этим, ладно, Джонас? Давай сейчас будем думать только о Джулиане.

Джонас снова откинул голову на спинку кресла и тяжело вздохнул.

— Да-а, — протяжно согласился он. — А когда это все закончится, когда мы будем точно знать, что с Джулианой все в порядке, тогда мы поговорим и о нас с тобой.

— Я очень надеюсь, что этот разговор состоится, — негромко отозвалась Зои. — Боже, как я надеюсь, что ты прав и с Джулианой все будет в порядке.

— Так и будет, — уверенно повторил он. — Она поправится. Она должна поправиться. — Джонас склонил голову, прижался виском к виску Зои и стиснул ее руку. — Просто обязана.

Уже занимался рассвет, когда в смотровую вошел врач Джулианы. У Зои буквально остановилось сердце при виде мрачного лица доктора Хаггерти. Она убеждала себя, что он вообще довольно скучный тип, который никогда не улыбается, но убеждения не действовали.

Она и Джонас провели в смотровой несколько часов, все так же держась за руки и время от времени окунаясь в дремоту, чтобы, очнувшись, вернуться к кошмару реальности. Сейчас они как по команде поднялись на ноги, замерли перед доктором Хаггерти в ожидании его вердикта, и Зои никак не могла избавиться от ощущения, что произошло что-то ужасно плохое и непоправимое. Джонас протянул руку, снова взял ее руку в свою и сжал, как будто и он не ждал хороших новостей. Прошло всего несколько секунд, до того как доктор Хаггерти заговорил, но они показались Джонасу и Зои часами.

— Не повезло твоей малышке, Джонас, — сказал доктор.

Весь воздух со свистом вышел из легких Зои.

— Но теперь с ней все будет в порядке. У Зои подкосились ноги, и она рухнула в кресло позади себя. Закрыв лицо ладонями, она благодарила всех богов, каких только могла вспомнить.

Как во сне, до нее доносился разговор доктора Хаггерти с Джонасом. Что-то такое насчет нового вируса, который поражает в основном младенцев и совсем маленьких детей. И о симптомах болезни, не столько опасных в действительности, сколько страшных внешне. Антибиотики сделали свое дело: температура у Джулианы спала. Но малышку собирались подержать еще сутки в больнице — на всякий случай. Ну а пока, закончил доктор Хаггерти, почему бы Джонасу не поехать домой и не поспать хоть немного? Да и Зои, если уж на то пошло.

— Господи, кто сможет спать после такого? — пробормотал Джонас, когда доктор Хаггерти вышел.

Джонас и Зои отправились в отделение интенсивной терапии взглянуть на Джулиану. Она лежала на животике, повернув головку и чуть приоткрыв крошечный, бантиком, ротик, дышала ровно и спокойно. Малышка казалась совершенно здоровым и довольным ребенком. И Зои неожиданно почувствовала себя самым счастливым человеком на свете.

Они с Джонасом стояли рядышком очень долго и смотрели на спящую Джулиану с чувством благодарности, надежды и непередаваемого облегчения. А потом Джонас зевнул — протяжно, от души. Зои тихонько рассмеялась.

— Тебе и в самом деле нужно поехать домой и поспать.

— Я не могу спать. Я слишком устал. Она улыбнулась.

— Тогда по крайней мере примешь душ и выпьешь нормального кофе, а не нашей больничной бурды. И переоденешься. Эта обувь тебя доконает.

Джонас опустил глаза на свои ноги и только сейчас обнаружил, что на одной ноге у него была сандалия, а на другой шлепанец, причем оба на левую ногу. Он обратил на Зои растерянный взгляд.

— Давай-ка я тебя отвезу, — предложила она. — Вряд ли ты сможешь сесть за руль в таком состоянии.

Джонас кивнул, но ему явно не хотелось отходить от Джулианы, и он остался на месте.

— С ней все будет отлично, Джонас, — заверила его Зои. — Доктор Хаггерти сказал, что уже завтра утром ее можно будет забрать домой.

— Знаю.

— И ты вполне можешь оставить ее на час-другой. — Зои, улыбаясь, добавила:

— В этой больнице прекрасные медсестры. Особенно те, которые ухаживают за грудничками. Уж поверь мне.

Он наконец оторвал глаза от Джулианы и медленно повернулся к Зои.

— Знаю, — спокойно согласился он.

— Тогда пойдем.

На щеках у нее расцвел очаровательный румянец, и Джонас не мог избавиться от мысли, что именно он — ну а вдруг действительно он? — вернул краски лицу Зои.

Она на минутку заглянула в свое отделение, чтобы спросить Джаннетт, не смогла бы та задержаться на работе. Совсем ненадолго, только пока она отвезет Джонаса домой, а сама примет душ и переоденется. Джаннетт отослала ее небрежным взмахом руки.

— Не спеши, — сказала она. — Я и так у тебя в долгу.

Джонас дремал всю дорогу до дома. Зои въехала во двор и заглушила мотор, ожидая, что Джонас проснется, поблагодарит ее, попрощается и выйдет из машины. Вместо этого он лишь вздохнул и поудобнее пристроился на кресле рядом с водительским. Зои тоже вздохнула, отстегивая ремень безопасности.

— Джонас, — подергала она его за плечо.

— Ммм, — только и произнес он во сне.

— Просыпайся.

— Ммм.

Зои поняла, что у нее нет иного выхода, кроме как собственноручно вытащить его из машины, довести до дома и уложить в постель. Зои наклонилась и протянула руку, чтобы открыть дверцу с его стороны. Странно, но ей почудилось, что он коснулся ладонью ее груди, и Зои с негодующим вздохом выпрямилась. Но Джонас по-прежнему крепко спал, так что она только с подозрением сощурила на него глаза — и промолчала.

Зои выбралась из машины, обошла ее, открыла дверцу и расстегнула на Джонасе ремень.

— Джонас, — повторила она, на этот раз с нажимом.

— Ммм.

— Просыпайся.

— Ммм.

Она закатила глаза, рывком, позабыв всякую нежность, вытащила его с сиденья и перекинула его руку себе через шею. Безумие какое-то.

Никто не может спать так крепко, даже измученные страхом и бессонницей отцы.

Она ногой захлопнула дверцу и поплелась со своей ношей к крыльцу, где и столкнулась со следующей проблемой: входная дверь была заперта. Зои нахмурилась, глядя на брюки Джонаса. Придется залезть к нему в карман. Придерживая Джонаса за талию, она сунула руку в его правый карман.

Ей показалось, что он хихикнул, потом показалось, что он дернулся слишком резко для человека, погруженного в глубокий сон. А когда она наткнулась определенно не на ключи, ей показалось, что он застонал. Но к тому моменту, когда наконец у Зои в кулаке оказались именно ключи, она решила, что этот звук ей почудился. Наверняка просто-напросто ветер.

Уже войдя в дом, она сообразила, что поднять Джонаса на второй этаж, в спальню, ей не под силу. А потому потащила его в гостиную и рухнула вместе с ним на диван, стараясь не вспоминать, что именно здесь больше месяца назад они занимались любовью. Зои хотела высвободиться, попыталась придать Джонасу горизонтальное положение, но чем упорнее она выворачивалась, тем крепче становилась его хватка.

— Джонас, — снова произнесла она.

— Ммм.

— Отпусти меня.

— Не-а.

Он открыл один глаз и подмигнул, не оставив у Зои никаких сомнений, что проснулся давным-давно. Ей следовало бы злиться, а вместо этого хотелось улыбнуться в ответ. Слава Богу, удалось сдержаться, и Зои с притворным возмущением ахнула:

— Значит, ты все-таки распустил руки в машине! — Она поднялась с дивана и приняла горделивую позу.

— Ну и что? — возразил он. — Ты тоже распустила руки на крыльце.

Зои открыла было рот для возражений, потом подумала, что в его словах есть доля истины, и наконец захлопнула рот, решив, что это как раз тот случай, когда молчание — золото.

Джонас улыбнулся ей снизу, с дивана, с мечтательным выражением в глазах. Лучше бы, говорил его взгляд, она была здесь, рядом с ним, а не стояла так далеко! Не отдавая себе отчета в своих действиях, Джонас быстро взял Зои за руку и, потянув, усадил на диван. Она съежилась, но не запротестовала. Даже когда он одной рукой обнял ее за талию, а другой накрыл ее пальцы, она не сделала попытки сбежать.

— Спасибо тебе, — тихо сказал он.

— За что?

— За то, что привезла меня домой. За то, что приехала в больницу. За то, что была рядом всю ночь. За то, что волновалась о Джулиане.

Зои пожала плечами, но беспечного жеста не получилось.

— Я… Не приехать было невозможно, — отозвалась она. — Когда Джаннетт позвонила и рассказала, что случилось, я не раздумывала — ехать или не ехать к тебе в больницу. Мне казалось, что мое место там. — Потупив взор, она добавила:

— Даже не знаю почему.

— А я знаю.

Она обернулась к Джонасу, но продолжения так и не дождалась. Вместо этого Джонас просто сказал:

— Джулиана понятия не имеет, через что заставила нас сегодня пройти. Зои кивнула.

— С детьми всегда так. Уверена, что однажды ты ей расскажешь об этой ночи. Расскажешь, когда она уйдет на свидание с несимпатичным тебе парнем — и вернется под утро.

Джонас усмехнулся.

— Точно. Я заставлю ее почувствовать себя виноватой. Я буду в красках расписывать, как мы с ее мамой…

Он умолк, сообразив, какие слова слетели с его языка. Но было уже поздно, потому что Зои попыталась выдернуть свою руку и отодвинуться от него. Он усилил хватку, не желая отпускать Зои. На этот раз он ни за что не позволит ей сбежать. Она стала слишком важной частью его жизни, и он нисколько не сомневался, что они с Джулианой тоже важны для Зои. Они должны быть вместе, втроем. Они нужны друг другу. Ему только хотелось бы знать, как убедить в этом Зои.

— Зои… — начал он и запнулся в поисках нужных слов.

— Я не ее мама, Джонас, — произнесла она. Ее голос был спокоен, тих и резал как острая бритва.

— Еще нет. Но должна ею быть.

Он просто не мог не произнести эти слова — настолько они ему казались естественными. Зои не ответила. Она лишь безмолвно опустила глаза, не желая ни опровергать его, ни соглашаться с ним. И тогда Джонас привлек ее к себе.

Сначала она уперлась кулаками ему в грудь, противясь поцелую. А потом так же внезапно, словно голодный зверек, набросилась на его рот со страстью, грозившей его испепелить. Она прижалась к нему всем телом, зарылась пальцами в его волосах и впилась в него губами, проникая поцелуем в самую его душу.

Джонас предпочел не удивляться этой внезапной страсти. Он просто был ей рад. Он приветствовал ее и отвечал на нее с таким же жаром. Он провел пальцами по волосам Зои и, осознав, что они все еще заплетены в косу, прядь за прядью выпустил их на свободу. Потом опустил руки к ее талии, одним движением сдернул через голову ее куртку, и та упала на ковер. За курткой последовала футболка, и Джонас восторженно выдохнул, обнаружив, что Зои без лифчика.

Только теперь, полуобнаженная, Зои осознала, что происходит. Она сидела сверху на Джонасе, грива медных волос прикрыла ей грудь, но он видел, как тревожно вздымаются высокие полушария. Джонас ждал, что она тут же спрыгнет с него, соберет свои вещи — и выскочит из дома, как будто спасаясь от смертельной опасности. Но Зои опустила на него глаза, провела кончиком пальца вдоль горла к подбородку, к губам.

— Нам нужно поговорить, — тихо произнесла она. — Но разговор подождет.

С этими словами она опустила руку на его грудь и одну за другой расстегнула все пуговицы рубашки. Добравшись до последней, откинула тонкую ткань и положила ладонь на обнаженную грудь. Нашла твердый, по-мужски плоский сосок и легко прижала его большим пальцем, а потом быстро наклонилась, чтобы обласкать темный кружок языком. Джонас протяжно выдохнул и замер. Она надолго припала к соску ртом, и Джонас мог лишь молиться, чтобы самообладание не покинуло его слишком рано. Но когда Зои провела ноготками по животу и просунула пальцы под ремень его брюк, терпение его лопнуло.

Никто из них не заметил, когда они оба скинули джинсы, и Зои вытянулась на нем во всю длину, наслаждаясь ощущением горячей плоти под собой. Джонас осторожно приподнял ее за талию и медленно, так медленно, что это движение, казалось, будет длиться вечность, усадил на себя. Зои потянулась вверх и снова опустилась на него, наслаждаясь восторженным, неповторимым, неописуемым ощущением его внутри себя.

Не разжимая объятий, Джонас перевернул ее на спину, и теперь уже он задавал ритм. И почему она думала, что он не может быть ближе к ней, чем уже был?! С каждым толчком Джонас проникал в нее все глубже. Он добился своего, подумала она. Они действительно стали едины.

Это была последняя ее мысль перед тем, как Джонас увлек ее за собой в такие выси, о которых она прежде и не подозревала. Обессиленные и мокрые, они еще долго лежали рядом в безмолвном блаженстве, и Зои впервые за много лет чувствовала покой и защиту.

— Я люблю тебя.

Зои сама не поняла, что сказала эти слова вслух, пока не услышала ответ Джонаса.

— Я тоже люблю тебя, — нежно отозвался он и еще крепче сжал ее в объятиях. — И тебе пора бы уже это признать.

Она улыбнулась.

— Мне уже многое пора сделать. Он прикоснулся губами к ее виску, накрутил на палец длинную прядь волос.

— Например?

Так много всего, подумала она. Так много, что неизвестно, с чего начать. А потому она просто сказала:

— Например, мне пора оставить прошлое позади и налаживать свою жизнь.

Джонас вглядывался в родинку у нее на груди, у груди Зои — он мог бы в этом поклясться — был вкус спелой клубники. А потом вздохнул. Сейчас самое время спросить, думал он. Именно сейчас, когда она растаяла и раскраснелась в его объятиях, когда ей, возможно, так же хорошо, как и ему.

— А в этой жизни не найдется места и другим людям? — осторожно поинтересовался он. — Нет?

Зои до боли стиснула его в объятиях.

— Может быть. Если только этих людей не больше двух и если один из них весит меньше пятнадцати фунтов.

Он улыбнулся.

— Видишь ли, их может быть и больше двух. Мы с тобой опять кое о чем забыли. Она вернула ему улыбку.

— Ты, может, и забыл. А вот я — нет.

— Значит, ты знала, что все именно так и случится? И приняла меры предосторожности? — Он не сумел скрыть разочарования.

Ее улыбка стала еще шире.

— Нет, я понятия не имела, что все это случится. Я хотела сказать, что вспомнила о предохранении, но и пальцем не пошевелила. Намеренно.

Джонас боялся поверить тому, что слышит.

— Значит, ты хочешь ребенка? Ее ответный возглас был одновременно и печальным, и счастливым:

— О! Я хотела второго ребенка уже через несколько месяцев после рождения Эдди. Я просто боялась… я очень многого боялась.

— А теперь не боишься?

Зои, накрыв ладонью одну его щеку, прильнула к другой губами. Когда она подняла голову, он увидел одну-единственную слезинку, упавшую с ее ресниц.

— И теперь боюсь, — сказала она. — Не знаю, настанет ли когда-нибудь такой день, когда я перестану бояться. Но теперь мне не придется в одиночку справляться со своими страхами, правда?

Джонас провел ладонью по медным прядям и наклонил голову, чтобы стереть влажный след с ее лица.

— Нет. Тебе ни с чем не придется теперь справляться в одиночку. Джули и я… мы будем всегда рядом с тобой, что бы ни случилось.

— Всегда?

— Всегда.

Может быть, Зои поверила этим словам, а может быть, и нет. Но в душе у нее царило счастье. Неповторимое, полное, восхитительное счастье. Даже если оно окажется недолговечным, решила Зои, все равно это лучше того фальшивого существования, которое она вела до сих пор.

— Так будет до конца наших дней, Зои, — сказал Джонас, словно отвечая на ее мысли. — Обещаю.

А больше она ничего и не мечтала услышать.

ЭПИЛОГ

В родильном отделении было многолюдно в то утро, когда Зои произвела на свет близнецов, Лео и Люси. Джонас вышагивал взад и вперед накануне всю ночь — в точности как любой будущий папаша. А трехлетняя Джулиана беспрерывно задавала вопросы: какие они, ее маленькие братик и сестричка? Оливия то и дело прибегала из своего отделения проведать Зои, а после смены возможности повидаться с роженицей ожидала уже вместе с Даниэлем, Саймоном и двухлетней Самантой, да плюс еще с Сильвией, Чейзом и Женевьевой. Дружное трио подруг за несколько лет разрослось до целой команды из двенадцати человек.

На исходе дня, когда мужчины повели детей в закусочную — накормить булочками с горячими сосисками и напоить лимонадом, — жены стояли у стеклянных дверей палаты грудничков.

Смотрели на длинные ряды кроваток с малышами, и каждая с гордостью и любовью думала о своих детях. Но говорили женщины в основном о новом пополнении, о новорожденных мальчике и девочке, что лежали сейчас в соседних колыбельках с табличками «Тейт». Красные Личики морщились в одинаковых гримасах, кукольные ножки и ручки двигались как в замедленном кино. Крошки словно никак не хотели привыкать к окружающему их огромному миру.

— Нет, только представьте себе, что ждет их впереди! — тихонько воскликнула Сильвия, распластав ладони по стеклу двери. — Им сейчас каких-нибудь двенадцать часов от роду. Пройдет лет тридцать — и они окажутся на нашем месте. Но сколько всего произойдет в промежутке!

Оливия кивнула.

— Да. А время летит так быстро, что просто диву даешься. Поверить не могу, что Саймону уже пять, а Саманте два! Кажется, мы с Даниэлем только-только поженились.

— А Дженни уже три, — добавила Сильвия. — Невероятно. — И знаете, что еще покажется невероятным, но тем не менее истинная правда?

— Что? — в один голос спросили подруги. Глаза Сильвии искрились смехом.

— Мы с Чейзом опять ждем ребенка. Уже четырнадцать недель!

Ее сестра и подруга отозвались возгласами восторга.

Оливия крепко обняла сестру.

— Но у вас, кажется, с этим были проблемы. То есть… твой врач сказал, что в твоих биологических часах вот-вот сядут батарейки. Разве нет?

— Ага, но врачи, похоже, далеко не все знают.

Зои и Оливия поспешили согласиться.

— Золотые слова! — кивнула Зои.

— Аминь, — торжественно завершила Оливия. — Не хотела я говорить, — тут же добавила она, — но, раз уж Сильвия начала, придется и мне выкладывать новость. Я тоже беременна. Мы с мужем ждем через восемь месяцев.

— Не может быть! — чуть ли не взвизгнула Сильвия.

— Еще как может! — Оливия скорчила гримаску.

— Ой, девочки, вот здорово! — расплылась в улыбке Сильвия. — Малыши так и выпрыгивают из нас, как птенцы из яиц. Кто бы мог подумать, что мы трое произведем на свет столько новых жизней!

— Точно! Всемирная организация здравоохранения скоро начнет присылать нам письма с угрозами, чтобы мы прекратили увеличивать население Земли, — рассмеялась Зои.

— Ну и пусть себе шлет, — небрежно махнула рукой Оливия. — У нас такие смышленые ребята, они вырастут — и решат все проблемы, в том числе и проблему перенаселения.

— Не расписывайся за других, — вставила Сильвия. — Мои определенно будут ораторами. Я так решила.

— Ораторами и саксофонистами, — добавил, подойдя к жене, Чейз. Женевьева у него на руках потянулась к маме, и Сильвия с улыбкой взяла девочку. — Вы только взгляните на эти пальчики, — сказал Чейз и раскрыл крошечную ладошку на своей, огромной. — Ясно же, что это рука музыканта.

— Пианистки, — заявила Сильвия.

Чейз покачал головой.

— Саксофонист. Помяни мои слова.

— А Саймон пойдет по стопам своего старика и станет плотником, — включился Даниэль. Саймон крепко уцепился за правую руку отца, а крошка Саманта повисла на левой. — А вот Саманта… Даже и не знаю. У нее склонность к богемной жизни. Может, будет поэтессой?

— Она будет писать стихи для песен Дженни, — предложил Чейз.

— Ну а как быть с Джули, Люси и Лео? — спросила Зои у Джонаса, как только он и Джулиана присоединились к остальным. — Похоже, другие отцы уже определили будущее своих детей. А у тебя есть какие-нибудь планы?

Джонас посмотрел на малышку, потом взглянул через стекло на свое пополнение.

— Пусть будут кем хотят, — мягко ответил он. — Я и представить себе не мог, что у меня появится такая чудесная, такая восхитительная семья! Так что я готов на все.

— Отлично сказано, — с довольным видом кивнула Зои.

— Но было бы неплохо иметь в семье еще одного врача. Или юриста. Или водопроводчика. В их услугах всегда нуждаешься.

Зои укоризненно покачала головой и со смехом добавила:

— Лишь бы не стали террористами! Джонас сделал шаг вперед и остановился рядом с ней, в который раз поражаясь, что они вдвоем сумели создать две такие крохотные жизни.

Проживи он еще тысячу лет, ему не забыть того непостижимого чувства, которое он пережил вместе с Зои, когда на свет появились их близнецы. Никогда не забыть.

Джонас взглянул на Джулиану: та склонила головку, критически всматриваясь в незнакомых пока братика и сестричку. Затем он взглянул на Лео и Люси. Потом на Зои. В целом свете нет никого… никого счастливее, чем он.

— У тебя отлично получилось, — шепнул он на ушко Зои, сплетая ее пальцы со своими.

— У нас отлично получилось, — с улыбкой поправила Зои. Она поцеловала Джонаса в щеку и прильнула к нему всем телом — уставшая, счастливая, восхищенная.

— Ох, Зои, — вздохнула Оливия, снова прижимаясь носом к стеклянной двери в палату. — Ты даже не представляешь, как эти две крошки изменят твою жизнь. То есть… я хочу сказать, что Джулиане было уже три с половиной месяца, когда она появилась у тебя. А теперь в доме будут новорожденные, и ты увидишь, как это чудесно и как тяжело!

Зои улыбнулась, вспомнив другого новорожденного, которого принесла в свой дом много лет назад. Потом снова взглянула на своих близнецов за стеклом. Она испытывала одновременно и грусть, и нежность, и радость.

— Я представляю, Ливи, — негромко отозвалась она. — И думаю, мы отлично справимся. — Она стиснула пальцы Джонаса. — Вместе справимся. У нас все будет просто отлично.

Оглавление

ПРОЛОГ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

ЭПИЛОГ

Реклама на сайте