«Гнездо для птенца»

Ли МАЙКЛС ГНЕЗДО ДЛЯ ПТЕНЦА

В результате автомобильной аварии погибает подруга Уэнди. На смертном одре она поручает Уэнди свою внебрачную дочь, о которой не сообщала родственникам, и просит воспитать как свою.

Но Уэнди, считая что родственники подруги имеют право знать о существовании девочки, звонит, как она считает, отцу подруги. После звонка приезжает старший брат подруги — вышеупомянутый Мак. С этого всё и начинается.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Прошло несколько мгновений после первого легкого всхлипа, прежде чем Уэнди встала и потянулась за халатом. Разумеется, она не спала — как можно спать после такого дня? — но все тело было налито свинцовой тяжестью, да и приглушенный свет ночника в детской заставлял ее щуриться, словно в утомленные глаза ей бил луч маяка.

Всхлипы Рори быстро перешли в плач, но когда она увидела Уэнди на пороге комнаты, то начала размахивать ручками и радостно лопотать, издавая почти осмысленные звуки.

— А я-то думала, ты теперь спишь до утра, — сказала Уэнди, наклоняя колыбельку и беря ребенка на руки. Кончиком пальца она нежно погладила мягкую щечку Рори. — Мы ведь только вчера обсуждали с тобой этот вопрос, не так ли? Рори засмеялась и сунула в рот кулачок. Уэнди расхохоталась, крепко прижала ее к себе и отправилась вместе с ней в крохотную кухню за бутылочкой.

Рори с интересом наблюдала за процессом приготовления пищи, сидя на своем высоком стульчике. Но кулачок недолго удовлетворял ее, и вскоре малышка снова расплакалась.

— Слава Богу, что есть микроволновые печи, — пробормотала Уэнди. Она всунула в рот Рори соску бутылочки и отправилась вместе с ребенком в свою маленькую гостиную, где устроилась поудобнее в кресле-качалке, откинув голову на мягкую спинку. Девочка умиротворенно посасывала молоко, а Уэнди разглядывала от нечего делать скромную рождественскую елку в углу комнаты. Тонкие полоски мишуры бесшумно шевелились от легкого сквозняка и мерцали в скудном свете, проникавшем из кухни.

Сколько ночей они вот так сидели здесь, даря друг другу тепло, утешение и надежду! Сейчас Рори почти пять месяцев. А было всего шесть недель, когда Марисса вверила ее заботам Уэнди.

— А кажется, что ты у меня уже целую вечность!

Ей послышалась нотка отчаяния в собственном голосе, и она взглянула на Рори, испытывая внезапную потребность объяснить, что она не имела в виду «целую вечность» в негативном смысле. Просто ей кажется, будто Рори всегда являлась частью ее жизни, и одна мысль об отказе от ребенка разрывает ей сердце.

Сказать по правде, Уэнди не смогла бы и вспомнить, как она жила до того, как в ее жизнь вошла Рори. Разумеется, не так уж плохо — она любила свою работу, у нее были друзья и множество интересных занятий, но как же все переменилось с появлением ребенка. Теперь, когда будущее Рори переплелось с ее собственным, принимать решения стало куда более ответственным делом…

Откажись она от этого ребенка, и ее жизнь потеряла бы всякий смысл. Как если б она пустила свою машину вниз по отвесному склону горы.

Но что ей остается в этой ситуации? Уэнди перебрала все возможные варианты — последние два дня она ни о чем другом не думала! — и пришла к выводу, что существует только один выход: убийственный для Уэнди, но спасительный для Рори.

На кофейном столике рядом с креслом-качалкой лежал розовый лист, который она получила по внутренней почте в офисе два дня назад. Обычный фирменный бланк, краткое уведомление о том, что по истечении двухнедельного срока в ее услугах больше не будут нуждаться.

На мгновение в ней опять вспыхнул гнев. Пять лет она проработала в компании, и босс даже не потрудился сообщить ей эту новость лично…

Рори перестала есть и протестующе захныкала оттого, что ее слишком крепко сжали. Уэнди сделала глубокий вдох и заставила себя расслабиться. Собственно, ей не на что жаловаться. Отсутствие внимания не относилось к ней персонально: почти каждый второй служащий получил точно такое же уведомление. В последние месяцы усиленно поползли слухи о том, что компанию лихорадит.

Две недели до Рождества, с горечью подумала Уэнди. Ну и праздники будут!

У нее оставались некоторые сбережения в банке, но она уже запустила в них руку, когда для Рори стала мала ванночка и к тому же понадобилась колыбелька и множество других вещей. До этого Уэнди и не представляла себе, что дети требуют таких расходов. Детская смесь стоила целое состояние. Подгузники тоже были не дешевы. Затем нужно оплачивать няню, иначе Уэнди не сможет ходить на собеседование в поисках новой работы.

Того, что у нее осталось, не хватит надолго, а выходное пособие, которое ей предложили, было лишь жалкой подачкой. Да на него и не стоит особенно рассчитывать: из-за банкротства компании оно могло и вовсе не материализоваться.

Рори безмятежно посасывала из бутылочки, доверчиво обхватив мизинец Уэнди своей крошечной ручкой. У ребенка были глаза Мариссы, ясные, голубые, как летнее небо, с тем же темным ободком вокруг радужки. Марисса всегда говорила, что он свидетельствует о даре ясновидения.

Это ясновидение недорогого стоило в конечном счете, подумала Уэнди, иначе Марисса почувствовала бы приближение машины и вовремя свернула бы. Или хотя бы оставила завещание.

Рори опорожнила бутылочку и закашлялась. Уэнди легонько похлопала девочку по спинке, затем сменила ей подгузник и уложила снова спать. Некоторое время она постояла у колыбельки, глядя на ребенка в тусклом свете ночника, вспоминая тот день, когда стояла около другой постели…

* * *

Хорошенькое личико Мариссы не пострадало в аварии, поэтому можно было предположить, что она выкарабкается. Но по тому, как суетился медицинский персонал и гудела аппаратура в реанимационной, Уэнди понимала, что положение безнадежно.

Никто не ожидал, что Марисса придет в сознание, но каким-то чудом она вырвалась из сгущающегося мрака и вцепилась в руку Уэнди. Еле слышным голосом, но настойчиво, требовательно Марисса произнесла:

— Позаботься о моем ребенке, Уэнди. Сделай все, чтобы она не попала в руки моих родителей. Они и ее погубят. Обещай!

Уэнди постаралась не показать, как больно Марисса сжала ей руку, и ответила:

— Обещаю.

Тогда пожатие ослабло, и Мариссы не стало.

* * *

Трясущимися руками Уэнди расправила одеяло Рори и постаралась успокоиться. Завтра у нее трудный день. Она не может больше заботиться о Рори так, как того хотела бы Марисса, а, следовательно, нарушит обещание. И тем самым разобьет свое сердце.

Но другого выхода просто нет.

Уэнди пока не сказала о закрытии компании молодой женщине, которая присматривала за Рори в течение дня. Рана была еще слишком свежей, кровоточащей, чтобы говорить об этом. К тому же Кэрри была занята с другими родителями, когда Уэнди приехала за ребенком. Но на следующее утро, когда Уэнди принесла Рори, оказалось, что Кэрри уже слышала новость.

— Мой муж велел мне предупредить вас, что я не могу работать в кредит, — мягко сказала она и, избегая взгляда Уэнди, начала сосредоточенно расстегивать кофточку Рори. — Я ответила мужу, что вы и не ждете этого от меня, но он говорит, надо выяснить положение. — Она встревоженно посмотрела на Уэнди. — Вы по-прежнему будете ее приносить?

— Пока не знаю. Я сообщу вам, как только смогу. — Уэнди поцеловала ребенка в щечку и отдала сумку с необходимыми принадлежностями. Затем поспешно вышла, пока Кэрри не успела спросить еще что-нибудь.

Сидя в машине, Уэнди уронила голову на руль. Почему она не сказала правду? Она больше не будет приносить Рори, потому что вскоре девочка окажется за шесть штатов отсюда.

А не сказала потому, что чем дольше откладывается разговор об этом, тем легче делать вид, что она и не собирается звонить в Чикаго. Что вовсе и не думает отказываться от Рори.

Но как бы ни было трудно примириться с собственной совестью, придется нарушить обещание. Марисса поняла бы меня, сказала себе Уэнди. И наверняка посоветовала бы поступить именно таким образом. Уэнди не может больше заботиться о Рори — по крайней мере, так, как того требуют правила ухода за грудными детьми. Никакая мать не пожелала бы, чтобы ее ребенок жил в нищете. Если есть лучший вариант.

А насчет того, что родители Мариссы погубят Рори… Уэнди с трудом сглотнула. Она никогда не видела Берджессов, они даже не приехали за вещами Мариссы после ее смерти; всем занимался их поверенный. О семье Мариссы она знала только то, что молодая женщина говорила в гневе, а под конец — в тисках боли. Марисса была неопытной и несколько эгоцентричной особой, без того понимания, которое приносит с собой зрелость. Возможно даже, она преувеличивала. В любом случае придется рискнуть.

* * *

Уэнди на несколько минут опоздала на работу. Теперь это не имело никакого значения. Еще несколько дней назад работа занимала ее и казалась важной, а теперь стала бессмысленной и ненужной, как прошлогодние новости. Она трудилась над новым каталогом, но много ли толка в составлении списка вещей, которые никогда не будут произведены?

Ее коллеги по отделу маркетинга не толпились вокруг кофеварки и не анализировали очередной финансовый прогноз, как она ожидала. Атмосфера в офисе была гнетущей. В стоявших рядами кабинках виднелись головы сотрудников, понуро склонившихся над чертежными досками и столами.

Босс вышел из своего остекленного кабинета и пересек комнату, направляясь к ее кабинке.

— Вы опоздали, Миллер, — заявил он.

Стресс, гнев, переживания и недосыпание — все вместе образовало взрывоопасную смесь, и Уэнди выпалила, прежде чем успела подумать:

— Ну так увольте меня.

Он сверкнул сердито глазами:

— Не иронизируйте.

Уэнди прикусила язык. В нынешних обстоятельствах она нуждалась в самой лестной характеристике, какую только мог дать Джед Лэндерс.

— Извините, Джед. Это просто шок, только и всего. Как дела?

— Мы должны организовать продажу оставшегося имущества.

— А будет ли какая-нибудь поддержка со стороны компании при поиске новой работы? Какие-нибудь консультации или помощь в установлении контактов с другими фирмами?

— Я ничего подобного не слышал. Если будет, дам вам знать. — Он положил на угол ее стола кипу распечаток. — Вот опись имущества на вчерашний день.

Она придвинула к себе кипу и, взяв карандаш, принялась за работу. Было уже далеко за полдень, когда ей удалось сделать перерыв на обед. Но она едва притронулась к сандвичу с тунцом и листьями салата и снова вернулась к своему столу.

Единственное преимущество этой ситуации, рассуждала Уэнди сама с собой, то, что никто не спрашивает, почему, черт возьми, у нее такой потерянный вид. Все слишком погружены в собственные проблемы, чтобы замечать чужие.

Она выполнила свою часть работы и отнесла бумаги в кабинет Джеда. Он взял их и что-то проворчал, даже не взглянув на нее.

Уэнди напомнила себе, что скоро и Джед останется без работы. Нет ничего удивительного в том, что, в его возрасте, да еще с парой детей в колледже, он брюзжит.

Да и, в сущности, отнюдь не плохое настроение Джеда по-настоящему беспокоило ее. А предстоящий телефонный звонок.

Уэнди вернулась в свою кабинку, вынула из кармана плаща листок бумаги и развернула его на столе. Там был номер телефона, который она разыскала в справочнике прошлым вечером, как только приняла решение. Больше нельзя откладывать.

Но для телефонного звонка могло оказаться слишком поздно, и Уэнди с надеждой посмотрела на часы. У нее был только рабочий телефон мистера Берджесса. Хорошо бы, чтоб его не оказалось на месте…

Уэнди плохо представляла, чем занимается этот Самюэль Берджесс. Она знала Мариссу уже несколько месяцев, и они даже жили в одной квартире, прежде чем у нее появилось хотя бы малейшее представление о том, из какой она семьи. Впрочем, это не имело большого значения. В их обществе никто не задавал вопросов о происхождении и связях.

Но примерно раз в месяц Марисса получала почту от какой-то «Группы Берджесса». Дорогие конверты с красиво выбитым на них обратным адресом и напечатанным тонким шрифтом именем Мариссы. Содержание этих конвертов часто выводило девушку из себя, и вот это наконец побудило Уэнди спросить ее, нет ли тут родственной связи, ведь Берджесс — не такая уж распространенная фамилия.

— Да это мой отец, черт возьми, — ответила Марисса. — Он любит играть человеческими жизнями, как и чужими деньгами. — И она с гордым видом вышла из комнаты.

За год их знакомства Уэнди почти ничего не узнала от Мариссы о ее семье. Однако после несчастного случая, когда в госпитале спросили о ближайших родственниках, Уэнди смогла указать им правильный адрес. Вот и теперь, когда ей нужно что-то делать с Рори, она, по крайней мере, знает, где искать деда девочки.

Уэнди рассудила, что лучше связаться с отцом Мариссы, чем с ее матерью. Для Берджессов будет ударом узнать спустя месяцы после смерти дочери, что та оставила ребенка, о котором они никогда и не слышали. Но Самюэль Берджесс был деловым человеком, и Уэнди полагала, что он отнесется к ее сообщению с большей выдержкой, чем его жена.

Даже телефон «Группы Берджесса» звучал как-то по-особому, уверенно и солидно. А секретарша, похоже, имела подготовку по части вокала.

— Вам кого?

Уэнди сделала глубокий вдох.

— Я бы хотела поговорить с Самюэлем Берджессом.

Она ждала неизбежных вопросов — кто она такая и что ей нужно, — но секретарша только поблагодарила ее за звонок и попросила немного подождать.

— Берджесс у телефона, — прозвучал через некоторое время с оттенком нетерпения мужской голос.

Уэнди вытерла ладонь о джинсовую юбку и переложила трубку к другому уху, чуть не уронив ее при этом.

— Здравствуйте, — сказала она. — Мистер Берджесс, меня зовут Уэнди Миллер. Я звоню по поводу…

— Говорите громче, пожалуйста.

— Я звоню по поводу… — она облизала губы, — я должна поговорить с вами о вашей внучке.

Она ожидала, что за этим последует удивленная тишина, но никак не рассчитывала услышать смех. Подобно его голосу, он был глубоким, выразительным и теплым.

— О моей внучке? Едва ли это возможно, поскольку у меня ее нет.

Уэнди прочистила горло.

— Прошу прощения, но мне нелегко об этом говорить. Она — дочь Мариссы.

— Думаю, вас неправильно информировали. — Вся теплота и очарование исчезли; теперь голос был твердым как сталь и холодным как лед. По телу Уэнди пробежала дрожь.

— Я знаю, что Марисса умерла, — поспешно сказала она, — но…

— И вы пытаетесь нагреть на этом руки? — Он отчеканивал каждое слово.

— Конечно, нет, я… — Она остановилась. Он не собирается ее выслушивать.

Позаботься о моем ребенке, Уэнди. Сделай все, чтобы она не попала в руки моих родителей, умоляла Марисса. Они и ее погубят.

Уэнди всегда предполагала, что Марисса сгущает краски. Теперь она начала понимать ее страхи и опасения. Маленькая Рори вся светилась радостью и счастьем — но долго ли останется она такой рядом с этим холодным, бездушным человеком?

Ты не знаешь, какой он на самом деле, напомнила себе Уэнди. Для него это полная неожиданность; естественно, что он подозрителен. Всего минуту назад мистер Берджесс был само очарование. Надо полагать, он ожидал, что с ним будут говорить о делах, а не о семейных проблемах.

Что я делаю? — подумала Уэнди в панике. Поступаюсь самым важным, что у меня есть, — ребенком, который мне дороже жизни, и своими моральными принципами. Обещание есть обещание, тут импульсивно действовать нельзя. Ей казалось, что Марисса ошибается и не может быть на свете дедушек и бабушек, которые не стали бы любить и лелеять такого ангелочка, как Рори. Но она не знала Берджессов. Марисса, разумеется, знала и, испуская дух, умоляла…

— Мисс! — Теперь его голос стал резким. — Как, вы сказали, ваше имя?

Для ребенка существуют вещи похуже, чем отсутствие денег. Кроме того, у нее еще есть немного времени, прежде чем ситуация станет действительно критической. Она найдет выход. Найдет другую работу. Они выпутаются. Как-нибудь.

— Откуда вы звоните?

Уэнди не отвечала. Она наблюдала за тем, как Джед выключил свет в своем кабинете и направился к двери. Было видно, что он расстроен. Но он же не пытается избавиться от своих детей только потому, что какое-то время будет тяжело. Семья Лэндерсов как-нибудь сведет концы с концами, как это всегда бывает.

И Уэнди тоже сможет. Ради Рори. В конце концов, она и Рори теперь одна семья.

— Неважно, — отрезала она, — очевидно, я совершила ошибку. Извините, что побеспокоила вас.

Мистер Бреджесс говорил что-то еще, но она повесила трубку. Ее это не интересовало.

* * *

В течение следующей недели Уэнди разослала целую уйму резюме и взяла выходной за свой счет, чтобы обойти все компании в Финиксе, в которых требовался специалист по маркетингу.

Сразу, однако, из этого ничего не вышло. Ей пришлось конкурировать не только с обычными соискателями, но с целым отделом, уволенным вместе с ней. Естественно, другие компании не собирались нанимать кого-либо, пока не посмотрят всех претендентов. Но у нее непременно получится, говорила себе Уэнди. Она хорошо знает свою работу, и у нее соответствующее образование. Ах, если бы только у нее было немного больше денег в запасе! Тогда бы ей не пришлось волноваться, ожидая, когда подвернется работа. Но слишком поздно думать об этом.

Настроение улучшалось только вечером, когда она брала на руки Рори. Было что-то, согревавшее сердце, в ребенке, который весь приходил в движение, едва завидев ее: девочка смеялась, лопотала, гулькала и размахивала ручками и ножками, просясь на руки. Малышка по-настоящему приносила Уэнди радость.

Но долгими ночами, когда Рори спала, а Уэнди была слишком возбуждена, чтобы заснуть, все выглядело не так ясно и просто. Ей оставалось работать всего несколько дней, а ее чековая книжка тает на глазах. И ведь она собралась оплатить вперед медицинскую страховку. Ее сбережения позволят им с Рори продержаться месяц, возможно, два, если она будет очень экономной, пока ищет другую работу по специальности. Но если не повезет к тому времени, придется согласиться на любую.

И если иногда, далеко за полночь, она вспоминала о Самюэле Берджессе и самом начале их разговора — когда его теплый, мягкий голос заставил ее подумать, что Марисса была несправедлива по отношению к своему отцу, — то не позволяла своим мыслям подолгу останавливаться на нем. Она чуть не совершила ошибку, и не стоит возвращаться к этому вопросу.

На полдень в четверг у нее было назначено очередное собеседование, и Джед Лэндерс посоветовал ей незаметно выскользнуть из офиса. Едва ли это имело значение теперь, когда полным ходом шла ликвидация компании. Уэнди пришла на работу в своем лучшем костюме цвета ржавчины, который купила ранней осенью, потому что он подчеркивал цвет ее волос, заплетенных сегодня во французскую косу. Вид у нее был приятный и профессиональный, но без особого лоска — некоторым нанимателям не нравятся девушки, слишком занимающиеся своей внешностью.

Она проверяла, все ли на месте в ее кожаном портфеле, когда заметила мужчину, стоящего возле стола секретарши отдела.

Около тридцати пяти, и довольно привлекателен, подумала она, хотя, пожалуй, слишком надменный — может быть, впрочем, просто оттого, что он хмурил свои темные густые брови. Волосы у него были каштановые, со светлыми прядями — вероятно, выгорели на солнце. И незнакомец определенно хорошо сложен. Худощавый и высокий, он был одет в темно-серый костюм явно не из универмага. На нем была ослепительно белая рубашка, и Уэнди могла бы поклясться, что галстук у него шелковый, а портфель из самой лучшей и самой мягкой кожи.

Она не признала в нем представителя какой-нибудь из компаний, с которыми они обычно имели дело. К тому же мужчина слишком хорошо одет, чтобы быть государственным служащим. Оставалось предположить, что это один из юристов, участвующих в ликвидации компании.

Но когда она снова занялась пересмотром бумаг в своем портфеле, секретарша встала из-за стола и указала посетителю на кабинку Уэнди.

Мужчина не спеша пересек комнату и помедлил в проеме, заменявшем дверь кабинки.

Уэнди взяла со стола блокнот и запихнула его в портфель, не поднимая головы.

— Мне очень жаль, но я как раз собираюсь уходить. Может быть, кто-то другой поможет вам…

— Боюсь, что нет, мисс Миллер.

Ее руки застыли на портфеле. Не может быть!

Уэнди медленно подняла голову и взглянула на него, напоминая себе, что этот мужчина никак не мог быть Самюэлем Берджессом. Да и голос его звучит совершенно иначе. Просто нервы сдают.

— Нас прервали, — сказал мужчина спокойным голосом, — я проделал длинный путь, чтобы закончить наш разговор.

— Вы не отец Мариссы! — выпалила она. Но его глаза были почти такого же цвета, как глаза ее подруги, — возможно, несколько более глубокого голубого цвета и без темного ободка вокруг радужки.

— Нет. Я ее брат.

— Но я говорила с…

— Вы попросили Самюэля Берджесса, — пояснил он. — А так как мой отец ушел на покой, я единственный ношу это имя в «Группе Берджесса», поэтому звонок автоматически адресовали мне. В чем дело, мисс Миллер? Вам было бы удобнее иметь дело с пожилым человеком? Вы, вероятно, решили, что старика легче убедить?

— Ничего я не…

— Что все-таки вы хотели от него? Боюсь, тогда я не дал вам возможности изложить ваши требования, но теперь я весь внимание.

Уэнди снова склонилась над портфелем. Ее руки дрожали. Она скорей согласится умереть от голода, чем доверит свое маленькое беззащитное сокровище этому резкому, ироничному человеку.

— Ничего, — ответила она. — Никаких требований, никаких просьб, никаких одолжений. Я же сказала вам: произошла ошибка.

Наступила секундная пауза. Почти небрежно он произнес:

— Так, значит, нет никакого ребенка?

— Нет. — Она встала и обошла стол, но кабинка была узкая, и брат Мариссы закрывал ей проход.

— Я бы сказал, здесь какое-то ужасное недоразумение, — рассуждал он вслух. — И довольно странное к тому же. Ваши соседи сказали, что ребенок есть.

Как он нашел ее здесь? Что он уже знает о ней? Уэнди пришлось судорожно подыскивать ответ.

— Я хотела сказать, что это не ребенок Мариссы. Он мой.

Последовала новая пауза, затем он сказал спокойным голосом:

— Значит, Берджессы не имеют к нему никакого отношения.

Уэнди взглянула ему прямо в глаза.

— Совершенно никакого.

Он, казалось, испытал небольшое облегчение.

Ее не удивила его реакция — облегчение оттого, что все-таки умершая сестра не оставила родственникам никакой обузы. Неудивительно нежелание Мариссы отдать ребенка в свою семью. Уэнди была рада, что вовремя остановилась. И все же та легкость, с какой он решил вопрос о родителях Рори, даже не потрудившись проверить это, несколько уязвила ее. Она вдруг заговорила сдавленным голосом:

— Если позволите, мистер Берджесс… Протиснуться к выходу было все равно что попытаться сдвинуть здание.

— Удовлетворите мое любопытство, мисс Миллер. Вы что, хотели продать моему отцу ребенка или просто намеревались шантажировать его?

— Ни то, ни другое, — отрезала она. — Я же сказала вам, ребенок мой, а мои дела идут хорошо. Мне не нужно вымогать у кого-либо деньги.

Он слегка улыбнулся. В его улыбке было мало дружелюбия, и несколько угрожающе сверкнули его белые зубы.

— Тогда зачем вы позвонили?

Уэнди почти чувствовала, как вокруг нее стягивается сеть. Она повернулась к нему спиной и зажмурилась от боли. Надо найти выход — объяснение, которое вызволит ее из этой ситуации.

— Если это ваш ребенок, мисс Миллер…

Молчание длилось до тех пор, пока у Уэнди не сдали нервы.

— То что? — Ее голос дрогнул.

— Тогда вы, может, разрешите мне взглянуть на него. Я очень люблю детей, даже можно сказать, что я знаток в этом деле.

Уэнди не хотела разрешать. Ведь у любого, кто увидел бы Рори и сравнил цвет глаз девочки с ее собственными, карими, возникли бы серьезные сомнения в ее материнстве.

Он безжалостно нажимал:

— Скажем, в восемь часов у вас?

Она с трудом сглотнула.

— Девочка будет спать. — Может быть, если он не увидит глаз Рори… Но он не простак и не удовлетворится небрежным осмотром.

— Тогда вы ее разбудите, не так ли? — Брат Мариссы взял в руки портфель. — И, мисс Миллер, не пытайтесь исчезнуть.

Она вздернула подбородок.

— Мне бы и в голову не пришло такое. Мне нечего скрывать.

Уголок его рта дернулся, как если бы это его слегка позабавило.

— Тем самым вы не только признались бы в своей виновности, — мягко сказал он, — но и ничего не достигли бы. Однажды я вас уже выследил. Если понадобится, я сделаю это еще раз.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Уэнди, замерев, стояла возле стола и не двинулась с места, пока он не исчез из виду. Затем опустилась на стул.

Как он нашел ее? Она назвала свое имя в том телефонном разговоре, но, казалось, он и не расслышал его. Он не мог знать, откуда она звонит, хотя логично было начать поиски с Финикса. Ах, какое это имеет значение! Он ее нашел, и приходится с этим мириться.

Уэнди подумала, не отменить ли собеседование; она сейчас не в лучшей форме. Но ее финансовое положение отчаянно, и если действительно есть хоть какой-то шанс получить работу, она не может позволить себе упустить его.

В любом случае до восьми часов ей делать нечего. Если она сядет и будет ближайшие несколько часов гадать, что может подумать, сказать или сделать брат Мариссы, она доведет себя до безумия. Уж лучше провести это время с пользой.

Брат Мариссы. Черт возьми, почему ее подруга никогда не упоминала о нем? Если бы Уэнди знала, с кем ей придется иметь дело… Но, разумеется, Марисса не предвидела этой проблемы, она не собиралась умирать.

Уэнди все еще думала об этом пару часов спустя, когда ожидала собеседования. Вдруг менеджер по персоналу назвал ее имя, и она споткнулась по пути в его кабинет. Собеседование не заладилось, и к тому времени, как оно окончилось, единственным чувством, которое она испытывала, было глубокое облегчение. Наконец она может пойти и прижать Рори к своей груди.

Рори, однако, была вся в слезах и совсем не в настроении улыбаться.

— В чем дело, дорогая? — спросила Уэнди, прижимая к себе ребенка.

— Она весь день капризничает, — ответила Кэрри. — Мне кажется, у нее режется зубик.

— Так рано?

Кэрри пожала плечами.

— Да, рановато, но у нее немного припухла десна. Вам стоит купить кольцо для зубов, чтобы было под рукой.

Уэнди сделала крюк в несколько кварталов, чтобы заглянуть в аптеку, торговавшую по сниженным ценам. Теперь ей придется беречь каждое пенни.

Она бросила наполненное гелем кольцо в морозилку остудить. Затем сняла с Рори свитер и положила ребенка обратно в кроватку, чтобы самой сменить костюм на джинсы и хлопковую водолазку.

Малышка совершенно недвусмысленно дала понять, что не приветствует задержку ужина. Все еще босиком, Уэнди подхватила Рори и направилась в детскую. Одежда девочки нуждалась в стирке. Но одного взгляда на лицо Рори было достаточно, чтобы понять, что стирку придется отложить, по крайней мере до тех пор, пока малышка не получит свою бутылочку. Уэнди быстро приготовила смесь и уселась с девочкой в кресло-качалку. Лишь только Рори немного утолила голод, она снова стала довольной и принялась играть с бутылочкой.

Уэнди почувствовала, как ее собственное настроение тоже поднялось. Возможно, этот Берджесс и не появится вовсе. Она посадила Рори на детский стульчик и приготовила для нее тарелку каши.

Рори больше играла ею, чем ела. И ей удалось так измазаться, что без ванны было не обойтись. Уэнди как раз вытирала малышке волосы, когда зазвенел звонок. Девочка завертела головкой, пытаясь уловить, откуда идет звук.

Уэнди вздохнула.

— Погоди минутку, сама увидишь, кто пришел. Хотя не обещаю, что ты будешь в восторге.

Рори заулыбалась и сбросила со стола погремушку.

До того как Уэнди с Рори на руках добралась до двери, звонок прозвенел еще дважды — последний раз долго и нетерпеливо. Мужчина в коридоре не спеша оглядел ее, начиная с растрепавшейся прически и заканчивая босыми ногами. Он слегка приподнял бровь.

Уэнди хотелось его ударить. Ну и что с того, что у нее в этот момент несколько неопрятный вид? Зато ребенок чистый, сухой и счастливый. Кто бы посмел сказать, что она плохо о нем заботится!

Вероятно, он удовлетворился тем, что увидел, и перенес свое внимание на Рори. В ответ малышка уставилась на него, серьезная, с широко раскрытыми глазами. Потом уткнулась лицом в плечо Уэнди.

— Она немного застенчива, да? — спросил он.

— Да нет, но ей нравятся те люди, которые нравятся мне. — Слова вылетели прежде, чем Уэнди успела остановить себя. Он взглянул на нее, и она прикусила язык, затем поспешила добавить: — У нее, кажется, режется зубик. Поэтому девочка сегодня капризничает.

Рори поглядывала на него, все еще пряча лицо в водолазке Уэнди. Брат Мариссы сунул руку в карман плаща и вынул связку пластмассовых ключей яркой расцветки. Он небрежно побренчал ими в полуметре от лица Рори и сказал:

— Эй, привет, крошка. По-моему, я твой дядя Мак.

Уэнди, конечно, понимала, что он вряд ли поверил ей, но все же его слова прозвучали ударом грома.

— Мак? — повторила она. — Я думала, ваше имя…

— Самюэль Маккензи Берджесс, — спокойно произнес он. — В нашей семье по традиции старшему сыну дают имя отца.

Рори попыталась левой рукой схватить ключи, но промахнулась. Мак Берджесс поднес их немного ближе, по-прежнему глядя на Уэнди.

Рори оттолкнулась от ее плеча и ухватила в кулачок один из ключей. Мак выпустил игрушку, а затем просунул руки под мышки девочки. Уэнди позволила ему взять ее на руки — все же ребенок не канат для перетягивания. Но внутри она почувствовала невероятную пустоту, одиночество и холод.

Мак сказал, что он большой любитель детей, и это так, подумала она с горечью. Хитрый маневр. Поглощенная своим новым сокровищем, Рори, казалось, даже не заметила перемещения. И как ловко придумано — отвлечь внимание Уэнди разговором об именах, чтобы завладеть ребенком.

— А теперь, если вы удовлетворены моими верительными грамотами, могу ли я расспросить вас о ребенке? — вежливо продолжал Мак Берджесс. — Как ее имя?

— Рори.

Он поморщился.

— Ну, по крайней мере не Снежинка или что-нибудь совсем уж вычурное.

— Вернее, Аврора.

— Вполне в духе Мариссы. Претенциозно, хотя довольно мило. Давайте-ка присядем и поговорим.

Уэнди не сознавала до этого момента, что Мак Берджесс по-прежнему стоит в коридоре, а дверь распахнута настежь. Он умно поступил, подождав, пока не завладеет ребенком; естественно, она не может прогнать его, пока Рори у него на руках.

— Проходите, пожалуйста, — мягко сказала она.

Он проследовал за ней в маленькую гостиную. Уэнди смотрела, как брат Мариссы окинул оценивающим взглядом комнату, задержавшись на небольшой рождественской елке и на скромной горке подарков под ней.

Он выбрал себе место в углу дивана.

— Видимо, она развивается нормально, не так ли? — сказал он.

— А вы ожидали каких-то нарушений?

Его голос был почти нежен.

— Ирония никуда нас не приведет, Уэнди. — Он был прав, и она понимала, что зря раздражается по пустякам. — Нет никаких сомнений, что это ребенок Мариссы, — продолжал Мак Берджесс, — и я бы нисколько не усомнился в этом, даже если бы не провел сегодня целый час в мэрии и не нашел ее свидетельство о рождении. Теперь нам нужно решить, что делать дальше.

— Не нужно ничего делать. Марисса вверила ее мне. — Это была правда, но без завещания, которое подтверждало бы ее опекунство, Уэнди нечем было доказать, что сказала Марисса или чего она хотела. И она понимала, что Мак Берджесс не поверит ей на слово.

А он просто пропустил ее заявление мимо ушей.

— А что с отцом? Имя в свидетельстве о рождении ничего мне не говорит.

Уэнди покачала головой.

— Я видела его. Марисса встречалась с ним некоторое время, но к тому моменту, как родилась Рори, они разошлись, и он не проявлял к ребенку никакого интереса. Когда Марисса… — Ей пришлось прочистить горло. Все еще трудно было смириться с мыслью о том, что подруги больше нет. — Когда она умерла, я позвонила ему, а он только поблагодарил меня за сообщение и повесил трубку.

— Так что ребенок остался у вас.

— Я же сказала вам — Марисса вверила ее мне.

— Но у вас, конечно, нет никаких официальных документов. Марисса не оставила завещания.

— Нет. Она попросила меня взять ее дочку к себе.

— Какие-нибудь свидетели? — спросил он сухо.

Она нехотя качнула головой.

— Мы были с ней одни в реанимации… Вы мне не верите, да?

— Не вижу, почему я должен вам верить. — Он говорил тихо, но в голосе была какая-то напряженность, от которой у Уэнди к горлу подступил ком. — Сегодня вы в течение получаса уже четыре раза солгали мне.

Уэнди почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо.

— Женщина пойдет на все, чтобы защитить своего ребенка.

— Если существует реальная опасность, тогда это понятно, но в данном случае, когда у вас нет законного права на этого ребенка…

Рори стала проявлять беспокойство. Она бросила ключи и начала хныкать.

— Ей пора поесть и лечь спать. — К удивлению Уэнди, Мак послушно передал ей девочку. Но, возможно, он был из тех людей, которым дети нравятся, только когда они чистенькие, очаровательные и веселые.

Она приглушила свет, завернула Рори в одеяло и устроилась с ней в кресле-качалке. Девочка сосала из бутылочки и следила глазками за мельканием огоньков на елке.

— Почему же вы все-таки позвонили, Уэнди?

Она вздохнула и произнесла:

— Я подумала, что это нечестно — держать семью Мариссы в неведении относительно существования Рори, но я ни о чем не просила.

— Вот уже и пять. — Мак Берджесс откинулся на диване и положил ногу на ногу. — Пять раз вы солгали, — пояснил он, словно и без того не было понятно, о чем он говорит.

— Неважно, что вы думаете, — холодно произнесла она. — Марисса действительно сказала мне, что хочет, чтобы Рори осталась на моем попечении.

Последовало долгое молчание, которое наконец нарушил брат Мариссы:

— В общем, зная сестру, я могу поверить в это.

Неужели она не ослышалась?

— Вы мне верите?

— Скажем, я допускаю такую возможность. Во-первых, это в духе Мариссы — поручить вам, а не попросить. И, учитывая ситуацию… вы взяли ребенка при неожиданных и страшных обстоятельствах, чувствуя, что Марисса не оставила вам выхода, а потом…

— Она мне не приказывала, — возмутилась Уэнди.

Он не обратил внимания на ее возражение.

— Потом, когда у вас появилось время обдумать положение, вы пришли к выводу — вполне разумному, — что Рори — слишком большая ответственность. Потому вы и позвонили, надеясь на помощь, но как только заговорили со мной, то спасовали и решили не расставаться с Рори.

— Я обнаружила, что вы не тот человек, которому я доверила бы ребенка, — отрезала Уэнди.

— Или, возможно, вы решили, что рыбка клюнула и что вы получите больше, притворяясь, что не желаете расставаться с ней.

— Прошу…

— Вот мы и добрались до сути дела. Чего вы хотите, Уэнди?

— Я хочу, чтобы вы забыли, что я вам звонила, хорошо? Рори останется со мной.

— Как раз на это вы не имеете права.

— Но как раз этого хотела Марисса. Она умоляла меня позаботиться о девочке.

— Это только по вашим словам, так ведь?

Слезы жгли Уэнди глаза. Он сказал, что верит ей, а теперь лишает ее даже этого утешения.

— Нет, это правда!

— Может быть, но в данном вопросе она не существенна. Как, по-вашему, решил бы этот вопрос судья?

Уэнди никогда не задумывалась об этом. Если бы Марисса оставила завещание, все было бы иначе. Но даже если бы она могла позволить себе нанять адвоката, у нее не было ни единого шанса выстоять в суде под натиском Берджессов. Ни один защитник не смог бы изменить тот факт, что она была только подругой Мариссы, а они — семья Рори.

Мак Берджесс смотрел на нее так, словно читал ее мысли. Когда он заговорил, его голос был подчеркнуто мягким.

— Вы же не думаете, что я собираюсь исчезнуть. Я чувствую ответственность за эту малютку. Она ведь дочь моей сестры!

— Вы не ждете, чтобы я отдала вам ребенка прямо сейчас!

— А почему нет? Вам следовало сделать это несколько месяцев назад, когда умерла Марисса.

— Ваша семья так мало заботилась о Мариссе, что никто даже не приехал в Финикс на ее похороны!

Его глаза сверкнули.

— Очевидно, это следовало сделать. Но в то время положение казалось ясным: ее не стало, и подробности не имели значения.

Уэнди закусила губу. Она была не согласна с такой постановкой вопроса, но могла понять их.

— И все же вы не можете просто взять и увезти Рори. Что вы задумали? Снять комнату в отеле и потребовать детскую кроватку, няньку, подгузники и молочную смесь?

— А вы считаете, что «Кендрик-отель» с этим не справится?

Уэнди не ответила. Просто посмотрела на ребенка, который сонно улыбнулся и потянулся к ее щеке.

— У меня ей хорошо, — сказала она. Ее голос прозвучал хрипловато.

— Вижу и не умаляю значения этого факта. Но у девочки есть семья.

Уэнди была не в силах посмотреть на него. Брат Мариссы вздохнул.

— Могу я выпить стакан воды?

— Пройдите в кухню. Если хотите, в холодильнике есть содовая.

— Подойдет и вода.

Она слышала, как открываются дверцы шкафа, пока он искал стакан, и поняла, что он остается в кухне так долго, чтобы дать ей возможность прийти в себя. Она оценила его чуткость, если действительно таковы были его намерения, хотя это ничего не меняет. Несколько минут не излечат боль, которую она чувствует.

Все кончено. Она больше не может бороться. Все, что в ее силах, — это прижимать к себе ребенка, пока не истечет драгоценное время, которое он ей оставил.

Когда он вернулся в гостиную, в руках у него не было стакана.

— На столе рядом с детским стульчиком лежит зачерствевший тост, намазанный арахисовым маслом.

— Не волнуйтесь, я не кормлю Рори арахисовым маслом.

— Я так и не думал. Это что, ваш обед?

— Не было времени приготовить что-нибудь еще, — призналась Уэнди.

Берджесс оставил это без комментариев. Снова сев, он потянулся за телефонной книгой и стал листать ее, пока не нашел раздел ресторанов, доставлявших блюда на дом.

— Китайский подойдет? — спросил он. — Или вы предпочли бы пиццу?

Уэнди предпочла бы кусочек черствого тоста с арахисовым маслом, только бы он ушел и дал ей съесть его в спокойной обстановке. Но тогда, конечно, вместе с ним уйдет и Рори.

— Китайский, — ответила она.

Она подождала, пока будет сделан заказ, потом отставила в сторону бутылочку Рори и осторожно подвинулась на краешек кресла.

— Пойду положу ее в кроватку.

Слова были банальны, но в голосе Уэнди почти звучал вызов, словно она заявляла, что он не возьмет ребенка сегодня вечером, по крайней мере, без борьбы.

— Действительно, почему бы ей не поспать, пока мы ждем, — дружелюбно сказал Мак.

Он ничего не добавил относительно того, что последует затем. Но ей было совершенно ясно, что он имеет в виду.

Уэнди поспешно отошла от кроватки — еще немного, и она бы разрыдалась! — и стала собирать в корзинку ползунки, распашонки и носочки. По крайней мере она на некоторое время может занять свои руки. Стоило бы собрать все это и вручить Маку Берджессу в том виде, в каком есть. Пусть и стирает сам — хотя он, конечно, спихнет всю работу на персонал отеля. У него, возможно, богатый опыт в обращении с детьми. Он же говорил, что он большой знаток детей. И то, как он сумел с помощью простой игрушки снискать расположение Рори, безусловно, подтверждало его слова. Судя по всему, у него, похоже, полдюжины собственных детей. Среди них найдется место и для Рори.

Хотя брат Мариссы не носит обручального кольца.

Уэнди только сейчас заметила это. Он сидел на краешке кресла, упершись локтями в колени, и кончиками пальцев поглаживал виски, словно у него болела голова.

Уэнди остановилась в дверях и, прислонив корзину к бедру, наблюдала за ним. Он тоже выглядел уставшим и измотанным. Черт, она не желала сочувствовать этому человеку, который собирается разрушить ее жизнь!

— Я спускаюсь в прачечную, — слегка охрипшим голосом сказала она. — Если Рори проснется…

Он только кивнул.

К тому времени, как она отстирала все пятна, загрузила машину и вернулась наверх, рассыльный из ресторана уже пришел. Пока Мак расплачивался с ним, она выложила пакеты на кофейном столике и отправилась за тарелками и салфетками.

Мак наколол на палочку первый кусочек утки по-пекински.

— Знаете, вы не совсем то, чего я ожидал. Уэнди метнула на него удивленный взгляд:

— Что вы хотите сказать?

— Я считал, что все друзья Мариссы такие же, как она, — легкомысленные, наивные и без видимых средств к существованию.

Его циничный тон обеспокоил ее. Если он так думал о Мариссе… Он еще что-то сказал о ней, тоже нелестное, лишь несколько минут назад.

Но если принять эту характеристику всерьез, она не была так уверена, что отличается от того, чего он ожидал. Легкомысленная и наивная, что ж, если бы она хорошенько все обдумала, то никогда не позвонила бы ему.

— Не припомню, чтобы у Мариссы были денежные затруднения, — наконец сказала она. — По крайней мере, она никогда не занимала деньги у меня.

— Она работала?

— Вообще-то нет.

— Именно это я и имею в виду. Несомненно, она называла своих родителей пиявками на теле общества. И в то же самое время весело транжирила деньги со своего трастового счета. На ее банковском счету, когда его закрывал поверенный, оставалось совсем немного.

Уэнди нервно поерзала в кресле.

— Нужно было заботиться о ребенке. — Но она не видела смысла продолжать этот спор; Мариссы больше нет, и то, как она тратила свои деньги, едва ли имеет теперь значение.

Казалось, Маку тоже не хотелось больше говорить на эту тему, и они погрузились в молчание. Еда была вкусной. Уэнди так давно не ела настоящего горячего обеда, что уже почти забыла, какое это удовольствие. Но каждый кусочек был приправлен грустью, поскольку приближался момент, когда этот человек поднимется и скажет, что уходит, — и заберет с собой Рори.

Вот Берджесс положил себе на тарелку остатки утки и сказал:

— Завтра я возвращаюсь в Чикаго. — Он посмотрел ей прямо в глаза. В его взгляде читалось сочувствие, и она почти ненавидела его за это. Если он жалеет ее, зачем так поступает? — Но в этот раз я не хочу брать ребенка с собой. — Уэнди показалось, что у нее слуховые галлюцинации. — Вы правы в том, что это будет потрясением для моих родителей, — продолжал Мак. — Они уже немолоды, и даже хорошие новости могут нанести им вред. Думаю, будет лучше подготовить их сначала, а не вручать им сразу ребенка. А пока… — Он запнулся, словно подбирая слова.

Уэнди с трудом сглотнула.

— Вы хотите сказать, что Рори останется у меня еще на некоторое время?

Он кивнул.

Она знала, что ей не следует спрашивать, но не смогла сдержаться.

— Но почему? После того, как я солгала вам, и…

— Думаю, потому, что мне не пришлось разыскивать вас.

Уэнди нахмурилась.

— Не понимаю.

— Я приехал сюда, готовый к тому, что мне придется затратить уйму усилий, чтобы вас найти. Но все, что мне нужно было сделать, — это просмотреть список адресов Мариссы. Там я вас и нашел. — Он слегка улыбнулся. — Если бы вы хотели скрыться с Рори, вы бы по крайней мере переехали.

Она покачала головой, все еще не вполне понимая.

— Но вы даже не знали моего имени. Как вы догадались, кого нужно искать?

— Я не вполне разобрал ваше имя, когда вы звонили. Но поверенный, который занимался имуществом Мариссы, сообщил мне, что она снимала квартиру вместе с некой Миллер.

— Я поражена, что он вспомнил, — сказала Уэнди. — Единственное, чем интересовался ваш поверенный, — это как можно скорее аннулировать аренду.

— Неудивительно, что он не знал о ребенке, — сказал Мак. — Я еще поговорю с ним об этом. — Он встал. — Вот еще что, Уэнди. Не совершайте необдуманных поступков. Когда я вернусь, Рори лучше быть здесь.

* * *

Уэнди знала, что надеяться глупо, однако ничего не могла поделать с собой. Проходили часы, но не было ни телефонного звонка, ни стука в дверь, и в ней росла и крепла надежда. Возможно, Мак Берджесс вообще больше не появится. Возможно, семью не интересует ребенок Мариссы. А что, если они собрали семейный совет и все-таки решили оставить Рори ей?

И вот наступил понедельник.

Она ушла из офиса немного раньше, взяла Рори и отправилась показать ей Санта-Клауса в одном из скверов в центре. Это было, конечно, глупо: ребенок все равно ничего не запомнит. Но Уэнди навсегда сохранит в памяти трогательную картину — Рори в вязаной шапочке набекрень и ее наморщенный от удивления маленький лобик.

Вернувшись домой, Уэнди покормила малышку перед сном и убаюкала ее колыбельной. Она сидела на полу в гостиной, смотрела рождественскую программу и складывала детскую одежду в аккуратные стопочки, когда раздался звонок в дверь.

Сердце ушло в пятки. По тому, как настойчиво звонили, она поняла, кто за дверью.

Ты знала, что он вернется, напомнила себе Уэнди. Ты всегда знала, что все остальное — только мечта.

Она открыла дверь. И увидела брата Мариссы. Его глаза полыхали гневом.

— Где, черт побери, вы были? — прорычал он. Уэнди попятилась, и он вошел.

— Что вы имеете в виду? Я была здесь!

— Соседи сказали, что вас не видно со вчерашнего дня.

— Плохо смотрели!

— Черт возьми, я же сказал вам никуда не выходить!

Какое-то мгновение она стояла оглушенная. Ее спас взрыв почти истерического смеха.

— О Господи, ну не в буквальном же смысле вы это говорили! Неужели вы и вправду ожидали, что мы с Рори останемся в четырех стенах, пока вы не покажетесь снова? Мне нужно было ходить на работу — там вы могли найти меня в течение дня.

Он молча хмурился.

— Я что, по-вашему, должна сидеть здесь и ждать вас? — возмущалась она. — Какой же вы эгоист! Или дело еще в чем-то?

Он еще больше нахмурился.

— Вы ведь подумали, что я сбежала, так? — Уэнди подбоченилась и с вызовом посмотрела на него. — Вы сказали, что доверяете мне Рори, — напомнила она ему. — Что-то изменилось?

— Это было до того, как я раскрыл еще одну вашу ложь.

Уэнди была искренне изумлена.

— Что?!

Он вынул из кармана плаща газету и сунул ей под нос.

— Прочтите это, — приказал он. — И скажите после этого, что вы не лгунья!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Уэнди в тот день даже не раскрывала газету. Обычно ей удавалось просмотреть хотя бы заголовки. Но в последнее время она не могла припомнить случая, когда садилась спокойно полистать периодику.

Она взяла газету с такой осторожностью, словно боялась обжечься. И застыла, увидев то, что было напечатано внизу передовицы. Подробный отчет о том, какой вред нанесет местной экономике банкротство и закрытие компании, в которой она работала.

— Ах! — воскликнула она не очень-то убедительно.

— Вы сказали, что дела у вас идут хорошо и что вам не нужно вымогать у кого-либо деньги. — Голос Мака звучал отрывисто, каждое слово он произносил с резкой отчетливостью.

— И это правда, я никогда не собиралась выпрашивать деньги!

Поворачиваясь, она ногой задела стопку аккуратно сложенных ползунков, которые в беспорядке попадали на пол. Уэнди механически стала снова складывать их.

Брат Мариссы стоял над ней, держа руки в карманах плаща.

Уэнди заговорила, не глядя на него:

— Я позвонила вам после того, как потеряла работу, потому что собиралась отдать вам Рори — и без всяких условий. Я думала, это будет лучше для нее. Затем, когда вы так презрительно разговаривали со мной по телефону, я передумала. Мне показалось: как бы бедны мы ни были, главное, чтобы девочка была окружена любовью. — (Мак проговорил что-то вполголоса, но Уэнди не разобрала его слов.) — Затем, когда вы появились, — продолжала она, — и сказали, что заберете Рори, чего бы это ни стоило, я решила не посвящать вас в мои обстоятельства. — Она посмотрела на крошечный комбинезончик, лежавший у нее на коленях. Ее голос немного дрожал. — Это не ваша забота, есть у меня работа или нет.

Наступило долгое молчание. Затем Мак снял плащ и перекинул его через спинку стула.

— Простите, — сказал он. — Я запаниковал. Подумал, что-то случилось с вами.

— Хотите сказать, подумали, что я похитила Рори.

Он отрицательно покачал головой.

— Нет.

Она недоверчиво смотрела на него.

— Могу ли я взглянуть на девочку? — спросил Мак.

— Не волнуйтесь, я не подменила ее тряпичной куклой.

— Я же сказал, что прошу прощения, Уэнди. — Он спокойно прошел через прихожую в детскую.

Уэнди ему вслед произнесла:

— Я только повезла ее посмотреть Санта-Клауса. Если бы я знала, что все так закончится… — Она запнулась, но затем твердо добавила: — Я все равно сделала бы это. Тоже мне преступление!

— Ну хорошо, мне следовало позвонить вам, как только я приехал в город. Но у меня было важное деловое совещание. Давайте забудем об этом.

Ее разозлило то, что дела компании оказались для него важнее Рори.

— Приятно знать, что вы такой деловой человек, — холодно заметила она, — и совмещаете бизнес с… Я собиралась сказать — удовольствием, но ведь Рори скорее обуза, не так ли? Черт возьми, почему мне не хватило ума послушаться Мариссы и держаться от вас подальше? — Она ударила кулаком по стопке ползунков.

Он подождал, пока она успокоится.

— В выходные я разговаривал с родителями, они хотят, чтобы я привез им Рори.

Уэнди закусила губу.

— Они собираются воспитывать ее сами?

— Вы можете предложить что-то получше?

— Я подумала, что, возможно, у вас… — она подняла на него глаза, — я подумала, что, может быть, у вас есть собственная семья.

Он покачал головой.

— Интересно, почему вы так подумали?

— Разве это так интересно? — Она расправила плечи и постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно и сухо. — Когда вы намерены забрать ее?

— Дела задержат меня здесь до среды. Я планирую вылететь днем.

Уэнди облизала губы.

— Можно, малышка останется у меня до вашего отъезда?

Завтра ей нужно идти в офис. Это ее последний рабочий день. Но она как-нибудь устроила бы это. Только бы он согласился. Она просто хочет провести еще один день с Рори.

С минуту Мак внимательно смотрел на нее, словно пытался угадать ее намерения, потом утвердительно кивнул.

— Спасибо. Понадобится некоторое время, чтобы собрать ее вещи. — Голос Уэнди чуть дрогнул.

— Уложите только самое необходимое. Легче купить новые вещи, чем везти все это с собой. В общем-то я не удивлюсь, если где-то пылится еще кроватка Мариссы, — вслух размышлял Берджесс. — Интересно, подумала ли об этом мама.

— Уверена, что она куда симпатичней, чем эта. — Уэнди не хотела, чтобы он уловил горечь в ее голосе, но знала, что ей не удастся скрыть ее.

Словно бы из сочувствия, Мак протянул руку, затем, так и не коснувшись Уэнди, отдернул ее. Он медленно произнес:

— Знаете, для Рори это будет нелегко. Вдруг расстаться с привычным окружением.

Слезы обожгли глаза Уэнди.

— Вы думаете, я этого не понимаю? Малышка привыкла ко мне, я для нее все с тех пор, как ей исполнилось шесть недель… — она остановилась, задыхаясь от слез.

— Мои родители приглашают вас на Рождество, чтобы помочь ей привыкнуть к новому месту.

— Как великодушно с их стороны! Полагаю, что это все равно, что захватить для Рори спасательный жилет.

Он сжал губы.

— В сущности, думаю, это действительно великодушно. Несколько месяцев вы скрывали от них внучку, у них нет причин особенно любить вас.

— Нет уж, спасибо.

Уэнди вскочила с пола. В то же мгновение и Мак был на ногах.

— Простите мою бестактность, — произнес он извиняющимся тоном. — Я знаю, как вам тяжело терять ее…

— Вы и понятия не имеете, как именно мне тяжело! Я даже сомневаюсь в вашей способности понять, что это значит — любить другого так сильно, что готов умереть за него! — Она сжала кулаки, и ногти впились ей в кожу.

— Тогда, ради Рори, вы, конечно, приедете.

А что ей оставалось? Хотя принесет ли ее поездка в Чикаго действительно пользу, или же ее присутствие только усилит напряжение и сделает ребенка несчастнее? Уэнди села и в смятении покачала головой.

Мак воспринял это как отказ.

— Или вас еще где-то ждут на Рождество? Может быть, ваша семья?

— Нет. — У нее не осталось никакой семьи, но ему необязательно знать об этом.

— Тогда друг? — Его голос был суровым, словно он собирался обвинить ее в аморальном поведении.

Уэнди ответила вымученной полуулыбкой. С тех пор как Рори вошла в ее жизнь, она почти забыла, что это такое — встречаться с мужчиной. Вне работы Мак был первым мужчиной за долгие месяцы, с которым она общалась. Возможно, поэтому она испытала такое сильное ощущение несколько минут назад, когда открыла ему дверь.

— Очевидно, — сказала она, — вы не понимаете, как быстро исчезают мужчины, когда на первом месте в вашей жизни ребенок. Нет, мы должны были быть вдвоем с Рори.

— Тогда почему бы вам не поехать? Ради Рори. — Он опустился на одно колено рядом с ее креслом. — Вы бы провели с ней еще несколько дней. Возможно, вы увидели бы, что мои родители вовсе не такие людоеды, как описала их Марисса. — (Она недоверчиво приподняла брови.) — Или именно этого вы боитесь? Вы бы предпочли остаться со своими предубеждениями, вместо того чтобы избавиться от них? — Его голос звучал холодно. — Вероятно, вы похожи на Мариссу больше, чем я думал.

Она гневно сверкнула в него взглядом.

— Если это вызов, я его принимаю.

— Хорошо. — Он поднялся. — Завтра я зайду проведать ребенка и сообщу вам время вылета.

* * *

Подобно всем детям, Рори чувствовала нервное напряжение, разлитое в воздухе, и реагировала на него ужасно. В среду днем, когда Уэнди металась по квартире, пакуя свои вещи, Рори заходилась криком. Ничто не могло успокоить ее — ни бутылочка, ни соска, ни колыбельная. Разгоряченная, вспотевшая и дрожащая, она никак не унималась. Когда в дверях появился Мак, Уэнди по-настоящему обрадовалась. Это ее саму удивило: с чего она радуется человеку, который разрушает ее жизнь? Она подавила это чувство и сунула девочку Маку в руки.

— Вот, — сказала она, — займитесь ею сами. У меня еще не все собрано.

Рори продолжала плакать.

— Что с ней? — спросил он.

— У нее, кажется, есть специальные антенны, улавливающие нервное напряжение.

— Ну ничего, через минуту мы все сможем расслабиться. Такси ждет.

— Может быть, вы и расслабитесь, — пробормотала Уэнди. Она перевела взгляд с него на кипу белья на кровати рядом с чемоданом. Ее нервы были настолько истерзаны, что она еще даже и не подумала о том, что может понадобиться ей в Чикаго. Она уложила свитера, брюки и новый костюм цвета ржавчины. Но что еще ей нужно было взять?

Уэнди захлопнула чемодан. Того, что она уже упаковала, должно хватить. Едва ли она будет совершать выходы в свет. Даже если Берджессы и вращаются в высшем обществе, вряд ли у них возникнет желание показать ее своим друзьям. Она достала из шкафа легкий плащ.

— Вам понадобится что-нибудь потеплей, — предупредил ее Мак. — На Среднем Западе сейчас зима.

— Всю жизнь прожила в Аризоне, Мак. У меня нет ничего потеплей.

— Полагаю, это относится и к Рори?

— Я поискала вчера, — коротко ответила Уэнди. — И ничего не нашла. Вы же знаете, магазины в Финиксе не торгуют зимней одеждой.

— Ну что ж, мы закутаем ее в одеяло. У вас есть в сумке одеяло?

Уэнди кивнула. Девочка успокоилась в надежных руках Мака, но по временам все еще всхлипывала, словно напоминая всем, как она несчастна. Однако стоило Уэнди начать надевать на нее свитер с капюшоном и варежки, как она снова громко расплакалась.

Мак наклонился и пощекотал Рори подбородок.

— Если тебе не нравится свитер, малышка, — предупредил он, — только подожди, пока мы доберемся до Чикаго, и ты узнаешь, что значит быть укутанной по-настоящему.

— Обычно она не такая, — со вздохом произнесла Уэнди. — Рори правда очень послушный ребенок. Ей нравятся приключения, прогулки…

— Вы удивляете меня, Уэнди.

— Почему?

— Мне казалось, вы станете говорить о Рори другое — какой это ужасный ребенок, — чтобы я передумал везти ее в Чикаго.

— А что бы это изменило?

— Разумеется, ничего.

— Тогда зачем попусту тратить время? — Посадив малышку на ее детский стульчик, она окинула комнату прощальным взглядом. Это уже больше не была детская комната, несмотря на оставшуюся кроватку; все игрушки и одежда Рори были упакованы и готовы к отправке.

Уэнди сделала глубокий вдох и направилась к двери. Небольшой чемодан для нее, два больших чемодана и сумка для Рори. Вся жизнь ребенка упакована.

Она ожидала, что Мак начнет возмущаться, но он спокойно наблюдал за тем, как шофер такси ловко укладывал чемоданы в багажник.

— Хорошо, что у меня только сумка с бельем и портфель, — наконец сказал он. — Или это общее правило, что чем меньше человек, тем больше у него багажа?

Уэнди скользнула по нему взглядом.

— Я подумала, что если у Рори будут хотя бы собственные игрушки для начала…

Ей показалось, что она увидела мягкую улыбку в уголках его губ, но, прежде чем успела убедиться в этом, он отвернулся и поднял чемодан.

* * *

В аэропорту на посадочной площадке толпились люди, и Уэнди в ужасе озиралась. Глупо было надеяться на полупустой самолет перед самым Рождеством. Мысль о том, что Рори будет кричать три часа подряд, не покидала Уэнди ни на секунду. Не паникуй раньше времени! — приказала она себе. Пока Рори вела себя хорошо, хотя явно была перевозбуждена всем этим шумом и суматохой.

Мак заказал им места в салоне первого класса, где было не так людно, и когда все пассажиры расселись, Рори, казалось, тоже немного успокоилась. Но хотя она и взяла свою бутылочку, изменение давления воздуха при взлете, похоже, мучило ее. Она затыкала ушки, жалобно хныкала, и только на полпути к Чикаго Маку удалось усыпить ее — он откинул свое кресло и положил Рори к себе на грудь. Наверное, ребенка успокоило его тепло и ровный стук его сердца, подумала Уэнди.

Мак тоже заснул, оставив ее наедине с собственными мыслями. Какое-то время она смотрела на кудрявые облака далеко внизу, гадая о том, какой прием ее ожидает в Чикаго. Рори ждут объятия, слезы и бурная радость. Ее ждет…

И все же, даже если каждая минута ее пребывания будет невыносимой, она нисколько не жалела о своем решении принять вызов Мака и поехать с ним. Так она сможет сама увидеть, какой будет новая жизнь Рори. Это лучше, чем сидеть в Финиксе и нервничать, не зная, хорошо ли обращаются с ребенком.

А если обстановка в новом доме окажется для Рори неблагополучной? Ну, она что-нибудь придумает. Она не была уверена, что именно, но попытается.

Стюардесса остановилась около нее.

— Какой у вас прелестный ребенок! — сказала она приглушенным голосом, чтобы не потревожить сон Мака и Рори. — Малышка очень похожа на папочку.

Уэнди ответила слабой улыбкой. Мужчина, женщина и ребенок летят вместе, стюардесса сделала естественный вывод; к чему было что-то объяснять?

Пилот бодро объявил, что из-за небольшого снегопада и порывистого ветра в Чикаго им придется покружить некоторое время в воздухе перед посадкой.

Мак открыл глаза и сменил положение, чтобы покрепче обхватить Рори другой рукой.

— Как раз по нашему курсу. А я-то надеялся, что мы прорвемся сквозь эту бурю.

— А я даже не знала ни о какой буре, — произнесла Уэнди. — Это может оказаться серьезным?

— Трудно сказать. Чикаго знаменит своими снегопадами. Я как-то летел из Детройта, и нам пришлось кружить над аэродромом в течение трех часов и наконец приземлиться снова в Детройте. Может, задержимся на полчаса, а может, приземлимся где-нибудь в другом месте. Единственное, что я знаю наверняка, — это то, что в Финикс мы не вернемся, потому что не хватит топлива.

Они кружили уже почти полчаса, когда пилот объявил куда менее бодрым голосом, что из-за снега видимость в аэропорту упала ниже минимально необходимого для посадки уровня, поэтому они берут курс на аэропорт в сотне миль к западу от Чикаго.

Вздрогнув, Рори проснулась и расплакалась, словно это объявление было для нее личным оскорблением.

— Дайте мне девочку, — попросила Уэнди, и Мак без колебаний передал ей ребенка. — Разве в самолетах нет специального оснащения для подобных ситуаций? — Уэнди поискала в сумке бутылочку. — Они же летают в темноте.

— В темноте вы можете видеть огни, — рассудительно заметил Мак, — но в снег или туман вам ничего не видно. — Ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать Рори: — Что с этим ребенком?

Его раздражение неожиданно подняло Уэнди настроение. А то она уже начала думать, что он метит в святые.

— Вероятно, болят ушки, — объяснила она. — Разве вы не ощущаете изменения в атмосферном давлении?

— Думаю, я настолько привык к этому, что не обращаю внимания.

— А Рори не привыкла. И она не знает, как с этим справиться. Попросите, пожалуйста, стюардессу подогреть ее бутылочку.

Рори плакала, пока не почувствовала во рту соску и не начала жадно есть.

— Благословенная тишина, — вздохнул Мак и протянул ребенку палец. Она крепко его обхватила и уставилась на Мака.

Его локоть покоился на подлокотнике, разделявшем их кресла. Уэнди украдкой взглянула на него. Он выглядел измотанным. Она была уверена, что сказывалось напряжение полета. Вероятно, он также испытывал некоторое разочарование, поскольку Рори ясно дала понять, что она не идеальный ребенок с упаковки детского питания.

Словно почувствовав на себе ее взгляд, Мак поднял голову и встретился с ее глазами. А он очень привлекательный мужчина, подумала Уэнди и тут же одернула себя: не будь идиоткой, красивое лицо еще ни о чем не говорит.

— А чем вы занимаетесь в Финиксе? — спросила она, прежде чем поняла, что это не самый тактичный вопрос. — Извините. Не мое дело.

Он слегка поднял бровь.

— Не вижу, что тут такого, — мягко сказал он. — Только действительно ли вам интересен ответ? «Группа Берджесса» вложила там средства в развитие одной фирмы. А поскольку это предприятие более рискованное, чем обычные наши вложения, я присматриваю за тем, как идут дела. Боюсь, все это не очень увлекательно.

Она устроила Рори у себя на плече, и когда Мак убирал палец, рука его коснулась щеки Уэнди. Он, похоже, не заметил этого, но его прикосновение огнем обожгло Уэнди. Он перегнулся через нее, чтобы посмотреть в иллюминатор. Шум двигателей изменился; они приближались к цели. Внизу были видны огни. Рори захныкала, и Уэнди похлопала ее по спинке, ласково нашептывая:

— Еще несколько минут, дорогая, и мы будем в безопасности, на земле.

— Ненадолго, — добавил Мак.

Она зачарованно наблюдала за тем, как самолет подруливает к терминалу. Ей случалось видеть снег, но такого — никогда. Казалось, миллионы крошечных белых снежинок безмолвно атакуют иллюминатор.

По внутренней связи раздался голос стюардессы:

— Пожалуйста, оставайтесь на местах, пока моторы не будут выключены. Мне сообщили, что в центре терминала будет работать станция помощи для размещения пассажиров и обеспечения необходимой информацией.

— Черт, — сказал Мак, — этого я и боялся.

Уэнди была озадачена.

— А что вам не нравится? Ведь они же могли бросить нас на произвол судьбы.

Самолет подрулил к терминалу, и ворота стали медленно раскрываться. Мак встал и начал снимать с полки их плащи. Уэнди неохотно прервала кормление Рори и убрала бутылочку. Когда моторы заглохли, она снова усадила Рори на детский стульчик.

— Наденьте плащ, — сказал Мак.

— Но ведь нам только пройти от самолета к терминалу.

— В переходе будет холодно.

Уэнди послушно передала ему ребенка и натянула плащ. Мак проигнорировал протесты Рори и завернул ее вместе со стульчиком в одеяло.

Он не шутил. От ледяного воздуха в переходе у Уэнди едва не перехватило дыхание.

— Понимаю, что вы хотели сказать, — выдохнула она и поспешила к зданию.

Это был самый маленький и старый терминал, в каком она когда-либо была, но, слава Богу, теплый. Когда они миновали турникет, Мак остановился и огляделся по сторонам.

— Туда, — сказал он. — Направо.

У него было преимущество в росте, и Уэнди не могла разглядеть, на что он указывал.

— Вы заметили комнату отдыха?

— Нет, бар. — Он взял ее под локоть и зашагал по коридору.

Уэнди пришлось прибавить шагу, чтобы поспевать за ним.

— Хотите, наверное, выпить крепкого шотландского виски?

— Мне не нужна выпивка. Мне нужен телевизор и прогноз погоды.

— Зачем? — Она на ходу пыталась раскутать Рори.

— Обычно, когда аэропорт в Чикаго закрывается из-за снегопада, экипаж остается в самолете и ждет, пока не изменятся погодные условия и не разрешат вылет. А сегодня подыскивают комнаты для пассажиров, следовательно, есть опасение, что чикагский аэропорт не откроется так скоро, как нам бы хотелось.

Бар оказался большим, просторным и хорошо проветриваемым помещением — более похожим на кафе, чем на полутемную прокуренную забегаловку, какую ожидала увидеть Уэнди. По одной стороне располагались большие окна. Мак усадил их за маленький столик подальше от окон и вновь с грустью проговорил:

— Возможно, мы застрянем здесь надолго.

— На все Рождество? — Уэнди с отвращением огляделась. Бар был не так уж плох, но провести праздники в этих условиях ей не улыбалось. И комната в отеле была бы лишь слабым утешением.

— Возможно, на несколько дней.

— Наверняка непогода скоро прекратится.

— Я видел бури, которые заканчивались через несколько часов или продолжались неделю. Но если мы поедем прямо сейчас, пока не занесены дороги…

— И как вы предлагаете это сделать?

— Разве вы никогда не слышали о прокате машин?

— Мак, если сейчас небезопасно лететь, то как вы можете думать о том, чтобы поехать на машине? — Она махнула рукой в направлении окна. Снег, казалось, усилился. Он падал и падал, и от него у Уэнди закружилась голова.

— Это не страшно. Поверьте, мне приходилось водить машину в куда худших условиях. Но к завтрашнему дню…

К их столу подошла официантка, и Мак заказал кофе. Уэнди попросила ананасовый сок. Когда его принесли, она отлила часть в бутылочку Рори, однако ребенок не проявил к нему интереса. Уже давно пора заправиться более основательно, поняла Уэнди. Жидкость не насытит малышку.

— Кроме того, — продолжил Мак, — вы действительно хотите пройти через еще один взлет и посадку, с живым высотомером, кричащим вам в ухо?

Уэнди вздохнула.

— Нет, но…

— Вот я и подумал. Я тоже не хочу. — И, как будто все было решено, он одарил ее бодрой улыбкой, взял свою кофейную чашку и отправился в конец бара, откуда было лучше видно телевизор.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Уэнди выудила из сумки коробку детской каши и попросила у официантки глубокую тарелку. К тому времени, как к ней присоединился Мак, она смешала сок с кашей и начала кормить Рори.

— Полагаю, вы не готовы идти? — на всякий случай спросил он.

— Как погода?

— Сейчас ничего. Но с севера идет буря, так что чем скорее мы отправимся, тем лучше для нас. Пока вы кормите Рори, я пойду поищу машину.

Почти сразу после его ухода в бар вошла пара лет тридцати. Женщина остановилась, чтобы поворковать с Рори, которая радостно заулыбалась, позволяя каше течь с подбородка.

— Вам уже подыскали комнату? — спросила женщина.

Уэнди отрицательно покачала головой.

— Тогда лучше побыстрее отсюда уезжайте. Под Рождество, да еще при таких обстоятельствах, вряд ли в городе остались свободные комнаты.

Уэнди охватила паника. Если Мак не сумеет раздобыть машину, они, может статься, проведут праздники в баре?..

* * *

Час спустя, когда Мак все не возвращался, она начала паниковать. Рори давно уже расправилась со своей кашей и ананасовым соком и уснула в импровизированной кроватке, устроенной для нее Уэнди из двух сдвинутых вместе кресел. Когда Мак наконец вернулся, Уэнди не знала, кричать ли ей на него за столь долгое отсутствие или же обнимать от радости, что он их не покинул.

Обнимать его? Что за мысль? Она, должно быть, утомилась больше, чем думала!

— Закончили? — спросил он. — Машина уже прогрета, но все-таки хорошенько заверните ребенка.

Рори сонно запротестовала, когда ее снова усадили на стульчик. Мак взял сумку и свой портфель и направился к главному выходу.

Когда автоматические двери открывались перед ними, струя ледяного воздуха обдала Уэнди и взъерошила волосы Маку.

— Здесь всегда так холодно? — спросила она.

— Вам холодно оттого, что дует ветер. На самом деле совсем не так холодно, иначе не шел бы снег.

— Что значит — совсем не так холодно?

— Дело в относительной влажности. Не помню деталей, но иногда действительно бывает слишком холодно, чтобы шел снег.

— Ах, я безумно рада узнать об этом!

Мак ухмыльнулся. Его глаза блестели ярко, как звезды — если бы можно было сравнить.

Спортивная модель темного цвета стояла как раз у выхода, на том самом месте, где виднелся знак «Стоянка запрещена». Фары были включены, и мотор работал. Мак открыл заднюю дверцу, и Уэнди ремнями прикрепила детский стульчик на сиденье машины. Казалось, все тепло улетучилось из салона за те несколько мгновений, что машина была открыта, поэтому она укутала Рори еще одним одеялом.

Когда Мак вырулил на дорогу, машину начало бросать из стороны в сторону. Уэнди чуть не завопила.

— Тут скользко из-за всего этого движения, — объяснил он, — на шоссе будет лучше.

Она с трудом сглотнула. Я отдала себя и этого драгоценного ребенка в руки маньяка, подумала она.

— Откуда вам это известно?

— Я уже был там.

Ее порадовало то, что он уже проверил дорогу. Возможно, брат Мариссы не так безрассуден, как она полагала. С другой стороны, если бы шоссе оказалось в худшем состоянии, чем он ожидал, и с ним что-нибудь случилось, она и ребенок все еще сидели бы в баре, даже не зная об этом.

Но ведь с ним ничего не случилось, напомнила она себе. Так что не было смысла раздражаться по этому поводу.

— Это куда лучше, чем обычная машина в прокате, — сказала она, стараясь казаться веселой.

— Это не прокат, я купил ее.

— Что?.. — тихо спросила она.

— Сейчас Рождество, и все машины разобраны. Так что я съездил на попутке в город и купил там машину.

— Вы просто купили… Неважно. — Если ей нужно было доказательство пропасти между ними — между теми условиями, какие были у Рори последние несколько месяцев, и теми, какие у нее будут всю остальную жизнь, — то это было самым убедительным. Это было больше чем просто свидетельство о его отчаянном желании добраться до дома.

— Конечно, она не новая, — прибавил он.

Словно это что-то меняет.

— Сколько до Чикаго?

— Два часа при обычных условиях. Вероятно, четыре или больше по такой дороге, как сейчас. — Руки Мака свободно лежали на руле, но он не отводил глаз от шоссе.

Машин было немного, но двигались они медленно. В первый раз, когда Уэнди увидела автомобиль, брошенный в кювете, она обратила широко раскрытые глаза к Маку. Он только мотнул головой.

— Просто кто-то запаниковал. Машину начало заносить, водитель дал по тормозам и оказался в кювете. Такое часто случается. — Он взглянул на нее. — Но не обязательно. Вы думаете, я стал бы рисковать бесценным грузом?

Уэнди повернула голову и посмотрела на спящего ребенка.

— Нет, конечно, но…

— Бумаги в моем портфеле, вероятно, стоят полмиллиона баксов.

Прежде чем Уэнди успела обидеться, она заметила, что его рот растянулся в улыбке.

* * *

Время тянулось необычайно медленно. Уэнди старалась не спрашивать Мака, сколько им еще осталось. Вместо этого она по дорожным знакам, указывавшим города, мимо которых они проезжали, следила за тем, как сокращалось расстояние до Чикаго. Единственным звуком было мерное, усыпляющее постукивание «дворников», неутомимо чистящих стекло. Прошло четыре часа — Мак надеялся быть к этому времени уже в городе, но им еще предстояло немало проехать.

В салоне было очень тепло — ради Рори, и через некоторое время Уэнди почувствовала, что засыпает. Это было опасно. Поэтому она решила заговорить и спросила, есть ли что-нибудь такое, что она должна узнать заранее, до приезда.

Он пожал плечами.

— Вы хотите знать, что вас ждет? Обычно у нас в доме толпы народу. Но в этом году будет не очень многолюдно. Только свои.

Неудивительно, если учесть, что прошло совсем немного времени после смерти Мариссы.

— Вы и ваши родители? — предположила Уэнди.

— И мои братья, Митч и Джон. И жена Джона, Тэсса. Я думаю, что все будет не так официально, как обычно.

Не большое утешение. Что именно он имел в виду, говоря «не так официально»? Но она не спросила. Что бы он ни ответил, это не изменит содержимое ее чемодана. Ей придется с умом использовать то, что у нее есть. Возможно, ее новый костюм вполне сгодится, если она заменит свою обычную блузку на кремовую кофточку. А положила ли она ее или оставила в той кипе на кровати?

— Вы ведь взяли багаж? — услышала она свой голос.

— Нет. Самолет еще не разгружали.

Уэнди в отчаянии закрыла глаза. У нее нет даже смены белья — после того, как она упаковала все принадлежности Рори, в сумке не осталось места. Ее брюки измялись в долгом полете, а в баре Рори срыгнула ей на свитер.

— Прекрасно, нечего сказать, — поморщилась она. — Не хватало еще, чтобы вы завезли меня черт знает куда.

Мак взглянул на нее, приподняв бровь.

— Что за мысль пришла вам в голову?

От смущения она зарделась. С чего она ляпнула такое? Хоть бы немного подумала…

— Сама не знаю, — сказала она. — Прирожденный оптимизм, полагаю. Всегда есть худший вариант, и если я могу найти его, мне легче убедить себя, что в конечном итоге все не так страшно.

Мак задумался.

— Понимаю.

Ну что ж, по крайней мере, они хоть в чем-то сходятся. Уэнди попыталась найти новую тему.

— Расскажите мне о Мариссе, — проговорила она наконец.

— Зачем? Вы же знали ее, а я не виделся с ней два года. Я только пересылал ей чеки раз в месяц после того, как отец ушел на покой.

Резкость его ответа несколько обескуражила Уэнди. Но она упрямо продолжала:

— Вы отозвались о ней не очень лестно. По-моему, вам следовало бы объяснить свое отношение.

— Поскольку она не может защитить себя сама? Я не ненавидел свою сестренку, Уэнди, если это вас интересует. Я просто видел ее более ясно, чем большинство людей. Вот и все.

— Расскажите мне об этом. — На его лице отразилось сомнение, поэтому она мягко прибавила: — Пожалуйста.

— Марисса была красивой, избалованной, самовлюбленной. Она не была дурным человеком, но была холодной, расчетливой и любила манипулировать людьми.

Уэнди нахмурилась, пытаясь сопоставить этот портрет с тем, что она знала о Мариссе. Мак совершенно прав — она была красивая. Избалованная и самовлюбленная — это, пожалуй, тоже довольно верно. Но не относится ли это в какой-то мере к большинству молодых людей? Что касается ее холодности, расчетливости и властных замашек — не изменилась ли Марисса с тех пор, как Мак видел ее в последний раз? Или же она так умело скрывала свое подлинное «я», что Уэнди не разглядела этих ее черт?

С другой стороны, почему она допускает, что Мак прав?

— Возможно, в этом не она одна виновата, — задумчиво продолжал он. — Когда после трех мальчиков рождается долгожданная девочка… Словом, со дня ее рождения с ней обращались как с принцессой.

— Так вот что она имела в виду, — произнесла Уэнди почти про себя.

— Поскольку я не знаю, что вам говорила Марисса, у меня нет ни малейшего понятия, что она имела в виду.

Она сказала это не для него, но теперь было поздно отпираться.

— Она не хотела, чтобы ваши родители воспитывали Рори, потому что, как она сказала, они и ее погубят.

Уэнди показалось, что по лицу Мака скользнула легкая тень, но он ничего не ответил.

К тому времени они уже были в Чикаго, проезжая квартал за кварталом. Городские улицы были более оживленными — но и более скользкими тоже. Снег шел еще сильнее, и Мак не отрывал глаз от дороги. Не время было продолжать обсуждение характера Мариссы. Не боясь больше, что Мак может заснуть, Уэнди погрузилась в молчание.

Когда Мак снова заговорил, его голос звучал так мягко, что она не сразу услышала его.

— Спасибо за то, что поехали со мной. Мне бы ни за что не справиться с этим переездом из Финикса в одиночку.

Она медленно повернула голову и посмотрела на него. А он смотрел прямо перед собой, и в его лице не было никакой мягкости. Скоро Мак объявил:

— Вот мы и приехали.

Они резко свернули на подъездную дорогу, машина дернулась и остановилась. Уэнди смотрела на огромные железные ворота — самые большие, какие она видела в своей жизни. Почти десяти футов в высоту, ворота казались кружевными. За ними, в конце длинного подъездного пути, стоял дом — элегантный кирпичный особняк, с флигелями по сторонам.

— Боже мой! — прошептала она.

— Люди часто так реагируют. — Мак потянулся за бумажником и вынул что-то, походившее на кредитную карточку, затем опустил окно и вставил карточку в черный ящик, которого Уэнди сначала даже не заметила. Ворота бесшумно распахнулись.

— Куда лучше, чем заставлять сторожа торчать на морозе, — пробормотала Уэнди.

Она рассердилась. Мог бы и подготовить ее!

Нет, подумала она. Даже если бы Мак и описал ей это место, она едва ли представила бы себе то, что увидела: загородное поместье в самом центре города — окруженные кирпичной стеной акры земли и огромный фонтан во дворе у центрального подъезда. В большом окне горели огни рождественской елки.

Она отвернулась от всего этого великолепия, вспомнив, что надо закутать Рори в одеяла. Глаза ребенка были широко раскрыты; они казались необычайно большими и темными в неясном свете, доходившем со двора.

— Эй, привет, — нежно сказала Уэнди. — Ты давно проснулась?

Рори заулыбалась и замахала ручками, просясь на руки. Она никак не хотела, чтобы ее снова завернули в одеяло, и вовсю визжала, когда они подошли к резной входной двери.

Дверь распахнулась перед ними, и Уэнди приготовилась встретиться с родителями Мака. Наверное, они тут же вырвут Рори у нее из рук и…

Дверь придерживал мужчина, высокий, строго одетый — в темный вечерний костюм. От его аккуратного, опрятного вида Уэнди почувствовала себя еще более несвежей и крепче прижала к груди Рори. Ребенка тоже надо было переодеть.

— Добрый вечер, сэр, — произнес мужчина с едва заметным поклоном. — Добрый вечер, мисс. Мистер Берджесс в библиотеке, мистер Мак. Боюсь, миссис Берджесс уже удалилась в свои комнаты, поскольку вы запаздывали.

Она легла спать? Уэнди не могла в это поверить. Но затем решила не спешить с выводами. Позвонил ли Мак своим родителям и сообщил ли им, что происходит? Если нет, его мать имела все основания предположить, что до завтра они не приедут.

Мак кивнул, по-видимому нисколько не удивившись.

— Будьте добры, Паркер, скажите ее сиделке, что мы здесь, на случай если она еще не спит.

Ее сиделке? Уэнди стало немного стыдно. Если миссис Берджесс больна, то это многое объясняет.

— Непременно, сэр. Мне проводить вас в библиотеку?

— Нет. Только возьми эти плащи, а мы позаботимся о себе сами. — Он скинул плащ, затем взял из рук Уэнди детский стульчик и поставил на столик, чтобы раскутать Рори. Столик был темный, из дорогого дерева, отполированный до зеркального блеска. Уэнди вздрогнула при мысли, что на нем могут остаться царапины.

Через арку дверного проема она заметила рождественскую елку. Огромная, и на ее ветвях сверкали, подобно сосулькам, белые-белые огоньки. Под ветвями были горы свертков. И вот это Мак называл «не очень многолюдно»?

Дворецкий помог ей снять плащ, разглядывая при этом Рори. Когда Мак поднял девочку со стульчика, она устало заморгала на ярком свету, а затем, заметив Уэнди, восхитительно улыбнулась.

— Так вот она, дочка мисс Мариссы, сэр? — с нежностью в голосе спросил Паркер. — Мы все так рады, что вы привезли ее домой. — Он поднял сумку, которую поставил Мак.

— Я думаю, сумка нам еще понадобится, — сказал ему Мак. — Малышку нужно переодеть.

Уэнди отыскана в сумке сухой подгузник и чистые ползунки, и Паркер проводил ее до туалетной комнаты, отделанной розовым мрамором, которая была гораздо больше, чем ванная в ее квартире. Она потратила лишние пару минут и подмыла Рори. Ползунки были не новые и самые простые, но, по крайней мере, ребенок будет чистым и опрятным. Почему она не догадалась положить в сумку ленточку для волос? У Рори уже появились первые кудряшки, и ленточка могла бы продержаться на волосах довольно долго.

Она также урвала минутку, чтобы позаботиться и о самой себе. Первое правило маркетинга, как она твердо уяснила в процессе работы, — представить товар в наивыгоднейшем свете. И она не хотела, чтобы Берджессы подумали, что их внучка находилась в руках неряхи. Конечно, она мало что могла сделать — только поправить прическу и подкрасить губы. Хотя они, вероятно, едва взглянут на нее.

Когда она вернулась, Мак все еще был в вестибюле — он стоял, прислонясь к стене. Зеркало тянулось на добрых два фута над его головой, но казалось просто ничтожным по сравнению с высотой комнаты. Она вскинула глаза к потолку. Насколько она могла судить, это был шедевр лепнины.

Мак выпрямился. Его пристальный взгляд быстро скользнул по ее губам. Уэнди почувствовала жар внутри; видимо, он оценил ее старания,

— Готовы? — спросил он мягко.

Она едва не сказала «нет», но вместо этого, сделав глубокий вдох, согласно кивнула.

В библиотеке было тепло. В массивном кирпичном камине догорал огонь, и его блики смешивались с мягким светом нескольких ламп. С кожаного кресла у камина поднялся мужчина и повернулся поприветствовать их. Он был намного ниже Мака, но нельзя было не заметить семейное сходство в чертах лица и форме бровей.

— А, вот и ты, Мак, — произнес старший Берджесс. — И мисс…

— Миллер, — подсказал Мак. — Уэнди, мой отец.

Уэнди взяла девочку поудобней, чтобы иметь возможность протянуть руку, если Самюэль Берджесс протянет свою. Он, однако, не сделал этого; его взгляд был прикован к Рори. Он держал руки за спиной и раскачивался взад и вперед, словно не был уверен в себе и оттого сердился.

Рори вела себя тихо и не прятала голову в плечо Уэнди, а внимательно на него смотрела. Наконец она улыбнулась — широкой, очаровательной и дружелюбной улыбкой.

Самюэль Берджесс улыбнулся в ответ, и внезапно Уэнди испытала пронзительную радость оттого, что находится здесь в такой момент.

— Может быть, вы возьмете ее на руки, сэр? — предложила она мягко.

Мак метнул на нее удивленный взгляд, который раздосадовал Уэнди. Он и вправду думает, что она будет теперь цепляться за ребенка? Чем скорее Рори привыкнет к новому окружению и новым людям, тем легче ей будет.

— Гм, — Самюэль Берджесс прочистил горло, — ну что ж. — Очень осторожно он взял свою внучку из рук Уэнди. Он держал ее неуклюже, словно забыл, как это делается. Уэнди затаила дыхание, но Рори, казалось, понимала, что дядя не хочет ее обидеть, и вела себя спокойно.

А через несколько минут Самюэль Берджесс уже щекотал девочке подбородок и она весело смеялась.

Рори — прирожденный дипломат, подумала Уэнди. После всего, что она им устроила, теперь, когда ее поведение было действительно важно, она блистательно играла свою роль.

Улыбаясь, Уэнди повернулась к Маку. Он тоже должен был заметить разницу и оценить.

Но он смотрел на нее как-то странно. Его взгляд был мрачен и неподвижен, на его лице не было ни намека на веселье. Улыбка застыла на губах Уэнди. Она почувствовала пустоту и сосущую боль под ложечкой.

Почему он так изучающе смотрит на нее?

Смутившись, она снова повернулась к Самюэлю и Рори в тот самый момент, когда раздался стук в дверь. Самюэль разрешил войти, и на пороге появилась молодая женщина. Сиделка мягко заговорила с Маком:

— Миссис Берджесс спрашивает, не подниметесь ли вы наверх, сэр, когда освободитесь?

Но ответил ей Самюэль.

— Разумеется, — поспешил он сказать и тут же передал Рори назад Уэнди. — Да, мой мальчик, возьми Аврору наверх, чтобы познакомить ее с бабушкой.

У подножия массивной резной лестницы Уэнди остановилась и запрокинула голову. Было невероятно далеко до верхней площадки, ступеньки были широкими, и казалось, что их тысячи.

Поставив ногу на первую ступеньку, Мак выжидательно посмотрел на нее.

— Вы идете?

— Там я вам не понадоблюсь. — Она протянула ему Рори.

По коридору бесшумно проходил Паркер, и Мак окликнул его.

— Окажите любезность, — доверительным тоном сказал он. — Видите ли, у нас не было времени пообедать, поэтому не могли бы вы предупредить миссис Кордоза, что мы вскоре нагрянем к ней в кухню.

— Я посмотрю, что можно сделать, сэр.

— Вы хороший человек, Паркер. — Мак обворожительно ему улыбнулся и повернулся к Уэнди. Он не собирался брать ребенка. — Не капризничайте, пойдемте. Вы просто голодны, потому и нервничаете.

Она и правда умирала от голода. Возможно, сосущая боль, которую она почувствовала несколько минут назад, была вызвана не только приступом одиночества, но и голодом. Хотя как знать…

Уэнди продолжала упрямо стоять возле лестницы.

— Уверена, что ваша мать предпочла бы увидеть только вас и Рори. Если она не совсем здорова…

— Возможно. Но неважно, что она предпочла бы, мы все к ней поднимемся. — Он протянул руку. — Вы не думаете, что легче встретиться с ней сегодня, когда ее мысли заняты Рори? К завтрашнему дню вы могли бы уже стать старыми друзьями.

Уэнди сделала круглые глаза, но подумала, что он, пожалуй, прав. Какая разница, когда она встретится с миссис Берджесс? Уэнди Миллер не такая уж важная персона, чтобы играть какую-то роль в доме Берджессов. Лучше покончить с этим сразу. Сейчас она по крайней мере могла опереться на Мака… Что же с ней такое? Никогда раньше она не нуждалась в моральной поддержке мужчины! Уэнди проследовала за Маком по лестнице и по широкому коридору, который проходил через главный флигель дома, затем они повернули в боковой коридор. Он был несколько уже, менее освещен и отделан резным дубом.

Мак постучал в широкую арочную дверь, затем приоткрыл ее.

— Мама?

— Входи, Мак.

В тот момент, когда Уэнди услышала ее, она поняла, откуда у Мака этот глубокий, бархатистый голос. И, вернее всего, именно у нее на коленях он научился искусно пользоваться им.

Миссис Берджесс, без сомнения, высокая, стройная и элегантная женщина. Несмотря на нездоровье, на ней, конечно, струящееся одеяние из атласа и кружев…

Мак широко распахнул дверь.

— Кое-кто хочет проведать тебя.

Уэнди даже заморгала от удивления. В инвалидном кресле сидела маленькая женщина в голубой бархатной пижаме, с тщательно уложенными белыми волосами. Ее тело было слегка перекошено, одно плечо выше другого. Руки с длинными пальцами были сложены на коленях, и Уэнди заметила, что суставы ужасно деформированы. — Мама, это Уэнди.

Глаза женщины были такие же, как у Мариссы — и как у Рори. Неудивительно, что у Мака не возникло никаких сомнений, когда он увидел ребенка в первый раз. Но взгляд у миссис Берджесс был какой-то отсутствующий, словно она заранее отстранилась от всего, что может причинить ей боль.

Ее глаза надолго остановились на Уэнди.

— Я Элинор. Я бы пожала вам руку, но боюсь, мне это не удастся.

— Я понимаю, — быстро отозвалась Уэнди. Она слегка, будто перышком, прикоснулась к запястью миссис Берджесс. Кожа у женщины была, словно креп, испещрена множеством мелких морщинок.

Элинор перевела взгляд на ребенка в руках Уэнди.

— Так, значит, вы вернули нам Аврору.

— Ты сможешь взять ее на руки, мама?

Очень осторожно Уэнди усадила малышку на колени Элинор, но держала руки на плечике Рори, чтобы та не начала ерзать. Но тщетно — лицо Элинор исказилось от боли.

Однако старая женщина не сдалась так легко. Несколько минут она просто смотрела на Рори, а та в ответ — на нее.

Не отрывая глаз от Рори, Элинор спросила:

— Вы пообедали?

— Нет, — ответил Мак. — Мы решили не останавливаться, чтобы не быть застигнутыми бурей.

— Позвоните Паркеру и скажите, чтобы он немедленно об этом позаботился.

Она не повысила голоса, но ее слова прозвучали как недвусмысленный приказ. Уэнди растерялась — это она Маку приказывает? Но тут послышались легкие шаги в соседней комнате, и сиделка ответила:

— Да, мэм.

— Не утруждай себя, мама, об этом уже позаботились. — Мак склонился к матери и нежно поцеловал ее в щеку.

— Ну что ж, увидимся утром.

Уэнди машинально сделала шаг, чтобы взять ребенка.

— Нет, — сказала Элинор резко.

Уэнди отпрянула, словно ее ударили. В последние несколько минут власть явно перешла в другие руки. По всей видимости, у нее больше не осталось никаких прав на Рори.

— Извините, — быстро поправилась Элинор. — Я не хотела вас обидеть. Я только хотела сказать, что моя сиделка уложит ребенка спать, чтобы вы могли спокойно поесть и отдохнуть. Вы, должно быть, очень устали.

Уэнди с трудом сглотнула и постаралась ответить вежливо:

— Да, конечно. Очень вам признательна.

Это действительно было так. Она настолько устала и проголодалась, что была не в силах заниматься с Рори. То, что Элинор Берджесс заметила это, свидетельствовало о ее чуткости. У Уэнди не было никаких оснований испытывать что-либо, кроме благодарности. И все же, когда она провела рукой по кудряшкам Рори и пожелала ей спокойной ночи, она словно сказала «прощай».

ГЛАВА ПЯТАЯ

Несмотря на угрозу Мака, они все-таки не нагрянули в кухню. Вместо этого Мак повел ее в просторную столовую в задней части дома, где Паркер уже накрывал на две персоны. Мак попридержал стул для Уэнди, затем сел сам рядом с ней.

Паркер зажег свечи в центре огромного стола, налил два бокала вина и стал разливать суп.

— Миссис Кордоза посылает свои извинения за этот наскоро приготовленный обед, сэр. — Он поставил перед Уэнди суповую тарелку из тонкого фарфора.

Она вдохнула деликатный аромат супа, и ей почудилось, что он приготовлен из сливок с омаром. Уэнди вспомнила арахисовое масло на тосте, который она ела в тот вечер, когда к ней пришел Мак. Очевидно, миссис Кордоза и понятия не имеет, что такое по-настоящему наскоро приготовленный обед.

Паркер подал суп Маку.

— Кстати, сэр, я приказал одному из людей отогнать машину в гараж.

— Спасибо. Я совсем забыл о ней. Завтра надо будет ее помыть. — Мак расправил салфетку и взял ложку. — Пока я не увижу ее при дневном свете, я не смогу решить, оставить ли ее.

За супом последовал салат, заправленный острым соусом из меда и уксуса, и горячие булочки из муки грубого помола. Паркер незаметно убрал ее пустую тарелку, и только Уэнди собралась сказать, что она уже сыта, как он внес большое блюдо, накрытое крышкой, и спросил:

— Кусочек филе, мисс?

Она даже не успела ответить, а он уже ловко отрезал несколько кусочков говядины и веером разложил их на фарфоровой тарелке. К этому добавил ложку пассированных овощей и, прихватив тарелку полотенцем, поставил ее перед Уэнди.

— Очень горячо, мисс, — предостерег он, поворачиваясь, чтобы приготовить то же самое для Мака.

— Когда вы сказали, что мы нагрянем в кухню, я подумала, что вы имеете в виду что-нибудь простенькое, — вполголоса сказала Уэнди. — Сандвичи или что-нибудь такое.

Мак улыбнулся.

— Миссис Кордоза меня любит. Я умею оценить хорошую кухню.

Паркер бросил заключительный взгляд на стол, собрал все лишнее и удалился.

Мак потянулся к бутылке вина, стоявшей у его локтя, и снова наполнил бокал Уэнди.

Она откусила кусочек филе. Оно было восхитительно — сочное, розовое, с чудесной корочкой по краям. Давно уже она не ела ничего вкуснее.

После ухода дворецкого в воздухе возникло напряжение.

Уэнди обдумала и отбросила несколько тем для разговора и наконец спросила:

— А что с вашей матерью?

— Ревматоидный артрит.

— О, это ужасно.

— Временами да. Ей то становится легче, то хуже. Сейчас у нее как раз обострение. Таким больным противопоказаны стрессы, и после смерти Мариссы улучшений у нее не было.

Уэнди ловко подцепила крошечную морковку и отправила в рот.

— Так вот почему вы хотели подготовить ее, прежде чем привезти Рори.

Мак утвердительно кивнул.

— Ей станет лучше?

— Я надеюсь. Такое и раньше случалось.

— Но она сможет заботиться о ребенке?

— Ей поставили диагноз сразу после рождения Мариссы, и она справлялась. Конечно, ей помогали сиделки.

— Интересно, не это ли имела в виду Марисса, говоря о том, что ребенка погубят, — вслух размышляла Уэнди. — Сиделки вместо матери…

В голосе Мака появились металлические нотки:

— Марисса любила все драматизировать.

— Но ведь растили-то ее все-таки сиделки?

— Ну да, так.

Уэнди положила вилку и сказала — почти нежно:

— А теперь вашей матери еще хуже, не правда ли? Вы ведь понимаете, что она не может по-настоящему заботиться о ребенке. Если даже подержать Рори на коленях причиняет ей боль…

Мак пожал плечами.

— Она что-нибудь придумает.

— Сиделки? Няньки? Вот чего вы хотите для Рори? Ваша мать не в состоянии даже приласкать ее. А ваш отец ею едва интересуется. Но от отца трудно ожидать, чтобы…

Дверь столовой распахнулась, и их прервал веселый голос:

— Так ты привез ее! — В комнату влетел молодой человек и хлопнул Мака по плечу.

Очевидно, один из его братьев, заключила Уэнди. Этот юноша был не так высок, как Мак, и, вероятно, лет на десять моложе — или, может быть, так только казалось из-за его приветливого, открытого лица. В нем не было ничего от сдержанности Мака.

В его присутствии Мак казался более тяжеловесным. Но это не так. Вовсе нет. Он был надежным, вот правильное слово. Женщина спокойно может опереться на плечо Мака.

Молодой человек протянул Уэнди руку:

— Привет. Я Митч.

Уэнди вежливо пожала ему руку.

Митч направился к буфету и изучил то, что осталось от их обеда. Очевидно, решив, что это заслуживает его внимания, он достал с полки фарфоровую тарелку и отрезал себе изрядный кусок говядины. Сев напротив Уэнди, он принялся есть, разглядывая девушку с выражением искреннего интереса.

Взглянув на его тарелку, Мак спросил:

— Разве ты не обедал?

— Только один раз. И к тому же это была форель, а не то, что у вас. Почему миссис Кордоза всегда готовит для тебя так, словно ты какой-то особенный?

— Потому что я очень разборчив в еде. Я могу оценить ее усилия. А тебе все равно, что есть.

Митч, проигнорировав замечание брата, повернулся к Уэнди:

— Как вам нравится Чикаго?

Она решила ответить дипломатично:

— Мне пока не довелось увидеть город. Только снег.

— Мерзкая погода, да? Вы выбрали самое отвратительное время года для приезда. А я уеду на Гавайи, когда кончу университет. Я бы уже сейчас был там, если бы не Мак, который уверен, что я стану проводить все свое время за серфингом, вместо того чтобы учиться. Это напомнило мне, Мак, что нужно поговорить с тобой о занятиях по статистике.

— Только не теперь, Митч. Как насчет десерта, Уэнди?

Паркер появился словно по волшебству, и Уэнди не могла решить: то ли он читает мысли, то ли Мак воспользовался каким-то скрытым от глаз средством связи.

Она тряхнула головой.

— Я не осилю больше ни кусочка. Не буду вам мешать. Я пойду спать, если не возражаете.

Митч вскочил, чтобы отодвинуть ее стул.

— Только не подумайте, что я хочу избавиться от вас, — признался он. — Но это действительно очень важно, поэтому спасибо за понимание. Знаешь, Мак, нечасто встретишь женщину, которая понимает с полуслова и при этом не устраивает сцен. Может, тебе стоит подума…

Мак не дал ему докончить:

— Ты об этом хотел со мной поговорить, Митч?

Паркер слегка поклонился.

— Если вы пройдете за мной, мисс, я попрошу миссис Паркер проводить вас в вашу комнату.

Выходя из столовой, Уэнди обернулась. Братья уже снова сидели, и Митч с увлечением объяснял что-то Маку, иллюстрируя свои слова при помощи стоявшей на столе посуды.

Миссис Паркер оказалась маленькой кругленькой женщиной, одетой в черное. По всей видимости, экономка, заключила Уэнди, гадая, сколько еще людей прислуживает в этом доме.

На верху лестницы Уэнди остановилась.

— А где детская?

Миссис Паркер показала:

— В том крыле, мисс, где комнаты сиделок миссис Берджесс.

Уэнди кусала губы.

— Не думаю, что вам стоит беспокоиться о девочке, — заверила ее экономка. — Как я понимаю, она уже спит. О ней позаботятся наилучшим образом.

— Да, наверное, вы правы.

И мне пора привыкать к тому, что она будет не со мной, напомнила себе Уэнди. Иначе я только усложню жизнь нам обеим.

— Думаю, здесь вам будет удобно. — Экономка открыла арочную дверь, щелкнула выключателем, и перед ними оказалась большая гостиная.

— Спальня и ванная там. — Миссис Паркер указала на дверь в дальнем конце комнаты. — Мистер Мак сказал, что вы остались без багажа?

Вопрос напомнил Уэнди о затруднении. Кругом такое великолепие — а у нее нет даже чистого белья на смену.

— К сожалению, это правда.

— Я взяла на себя смелость и приготовила для вас чистое белье. Надеюсь, вам оно подойдет. Если бы вы позвонили, когда закончите раздеваться, я бы прислала служанку за вашим бельем, чтобы к утру оно уже было готово. — Она указала рукой на колокольчик рядом с камином.

— Не беспокойтесь так обо мне… — поспешила сказать Уэнди и прикусила язык. Ей очень не хотелось обременять этих людей, но удобно ли отказываться?

Миссис Паркер улыбалась, не дежурной улыбкой, а по-настоящему дружелюбно.

— Просто позвоните, когда будете готовы.

— Вы так любезны, — призналась Уэнди. — Вы просто спасли мне жизнь.

* * *

Уэнди снилось, что она слышит плач Рори, но, сколько бы она ни искала ее, перед ней открывались все новые и новые комнаты, тянулись все новые коридоры, и все новые флигели расходились в стороны от основного здания, и она так и не нашла ребенка.

Наконец она очнулась и увидела яркий свет, лившийся сквозь высокие окна.

Рори, наверное, уже проснулась, подумала она и всполошилась. Почему девочка не плачет? Что случилось?

Она резко села — и только тогда вспомнила дом Берджессов, кровать с балдахином и детскую в коридоре за углом.

Тут послышалось шуршание в соседней комнате, и через мгновение к ней вошла с подносом в руках служанка в зеленой униформе, белом переднике и чепчике.

— Прошу прощения, мисс, я не хотела вас потревожить. Миссис Паркер подумала, что у вас, может быть, появится желание выпить кофе или чаю, когда вы проснетесь. — Она поставила поднос на столик рядом с кроватью.

На подносе стояли два термоса, чашка и блюдце из тонкого фарфора, кувшинчик со сливками, сахарница с тем же цветочным рисунком, прозрачное блюдце с лимонными дольками и маленький квадратный конверт. Уэнди с трепетом воззрилась на послание.

— Налить вам?

Уэнди кивнула.

— Кофе, пожалуйста. — Она взяла конверт. Что бы в нем ни было, она должна прочитать это.

Бумага внутри была с элегантной монограммой, но сама записка была отпечатана на машинке.

«Простите за то, что печатаю, — говорилось в ней. — Но иногда мне трудно писать. Окажите любезность, загляните ко мне в гостиную утром, когда Вам будет удобно». — Записка была подписана от руки, немного коряво: «Элинор Берджесс».

Потягивая кофе, Уэнди снова перечитала записку. Записка была предельно проста, но как понять, что стоит за этими словами? Возможно, Элинор просто хотелось побеседовать с ней, а возможно, она хотела сообщить Уэнди, что в ней больше не нуждаются и она может считать себя свободной. Единственный способ узнать — пойти к ней. И лучше незамедлительно, пока не разыгралось воображение.

Служанка все еще стояла около кровати. Ожидая, по всей видимости, дальнейших распоряжений.

— Вы не знаете, мою одежду принесли? — спросила Уэнди.

— Да, мисс. Я сама принесла ее рано утром.

Я налью вам ванну?

— О Господи, нет, я пока еще в состоянии сама открыть кран! — Уэнди откинула атласное одеяло, и оно сползло на пол. — Черт, я не хотела…

— Да это то и дело случается. Вы бы видели, как оно запуталось в прошлый раз, когда здесь ночевала одна из подруг мистера Мака… — Служанка запнулась и прикусила язычок.

Нужно тотчас поставить ее на место, подумала Уэнди. То, как женщина произнесла «в прошлый раз», ясно показывало, что в ее глазах интерес Мака к Уэнди носил романтический характер.

— Извините, мисс. Мне не следовало говорить вам об этом.

— Вероятно, нет, — весело согласилась Уэнди. — И все-таки, поскольку я не одна из подруг мистера Мака, мне не так уж интересно, что кто-то из них делает. — Она вскочила с постели.

— Да, мисс, — с сомнением проговорила служанка. — Могу я сделать для вас еще что-нибудь?

— Ничего, спасибо.

Уэнди подождала, пока служанка уйдет, затем включила воду в ванной и поискала одежду. Она нашла ее в платяном шкафу, аккуратно выглаженную и выглядевшую лучше новой. Быстро приняв ванну, она забрала волосы и навела макияж, использовав то немногое, что было у нее в сумочке. Вполне сносно, заключила она, пусть и не столь эффектно. По крайней мере, она не заставила ждать Элинор Берджесс. Прошло только пятнадцать минут, как она прочитала записку, и вот она уже стучится в арочную дверь ее гостиной.

Инвалидное кресло стояло у письменного стола в углу комнаты, сиделки нигде не было видно. Когда Уэнди вошла в комнату, Элинор повернула свое кресло к двери и бросила удивленный взгляд.

— Моя дорогая девочка, — сказала она, жестом приглашая Уэнди сесть, — я совсем не имела в виду, чтобы вы примчались ко мне сломя голову. Вы бы не спешили и отдохнули. Неужели служанка неправильно поняла меня и разбудила вас?

По крайней мере, не похоже, что ее выставляют за дверь, подумала Уэнди.

— Нет, я уже не спала. И я провела очень спокойную ночь. — Если Уэнди и солгала, то совершенно безобидно.

Элинор сложила руки на коленях.

— Мак говорит, что я обидела вас прошлым вечером.

Уэнди удивленно заморгала. Пусть бы Мак занимался собственными делами. Чего, черт возьми, он пытается добиться?

— Он считает, что я, в сущности, сказала, что не желаю, чтобы вы виделись с Авророй или помогали заботиться о ней.

— Да, я понимаю, конечно, трудно…

— В действительности я имела в виду лишь, что не хочу, чтобы вы чувствовали себя обязанной заботиться о ней. Я хочу, чтобы вы наслаждались своим пребыванием здесь, а у моих сиделок в избытке свободного времени. Мой врач говорит, что я должна держать их под рукой, но, по сути, чем больше я обхожусь собственными силами, тем медленнее прогрессирует моя болезнь. Так что они будут только счастливы присмотреть за ребенком в течение нескольких дней. Вот пройдет Рождество, и у нас будет достаточно времени, чтобы подыскать настоящую няньку.

— Это не обязанность, миссис Берджесс, — мягко сказала Уэнди, — это радость — заботиться о Рори.

— Авроре очень повезло, что у нее есть вы. И все же…

Раздался стук в дверь, и в комнату вошла сиделка, держа на руках Рори, одетую в голубое кружевное платьице, какого у нее не было раньше.

Завидев Уэнди, девочка начала ерзать и так размахивать ручками и ножками, что казалось, она пытается перелететь через комнату. Она что-то лопотала, смеялась, ворковала и улыбалась во весь рот.

Как Уэнди хотелось понять, что говорит ей Рори! Волна чистой любви захлестнула ее, и невозможно было ей противостоять. Ей было все равно, одобряет ли ее Элинор Берджесс. Она не могла отвернуться от девочки, которая хочет, чтобы Уэнди взяла ее на руки.

Она крепко прижала к себе малышку, закрыла глаза и, зарывшись лицом в шею ребенка, вдыхала немудреные запахи: шампуня, детской присыпки и… Ах, она на завтрак ела персики?

— Девочка просто прелесть, — сказала сиделка. Она нагнулась и расстелила одеяло, которое у нее было в руках, на полу; — Немного покапризничала перед сном, но затем успокоилась и хорошо спала всю ночь.

Рори подалась немного назад и кашлянула, затем улыбнулась, выжидательно глядя на Уэнди.

— Что это такое? — обеспокоенно спросила Элинор Берджесс.

Уэнди тоже кашлянула, подражая Рори. И та засмеялась и снова кашлянула.

— Такая у нас игра.

Элинор нахмурилась.

— А вы показывали ее педиатру, чтобы выяснить, нет ли здесь чего-то серьезного?

— Конечно, нет. Этот кашель — просто средство общения. Многие дети так делают. — Не может быть, чтобы Элинор не знала этого. Сперва это напугало Уэнди до смерти, как и тысячи других вещей в короткой жизни Рори, пока она не нашла объяснение в справочнике для молодей матери. Почему же Элинор так испугалась? Или Мак с Митчем и Джоном провели свое детство тоже с сиделками?

Положив Рори на одеяло, Уэнди присела на корточки и занялась с ней гимнастикой. С этого она старалась начинать каждый день, чтобы укрепить мускулы ребенка.

На лице Элинор отразилось неодобрение, но она ничего не сказала. Несколько мгновений она задумчиво наблюдала за ними.

— Я хочу попросить вас об одолжении, Уэнди.

У той екнуло сердце. Она не отрывала взгляда от ясного личика Рори.

— Буду рада помочь.

— Поскольку я не могу сама ходить по магазинам, мне бы хотелось, чтобы вы позаботились о зимних вещах для ребенка, — продолжала Элинор. — Я уверена, вам тоже кое-что понадобится.

— Да я не пробуду здесь долго, — поспешила заверить ее Уэнди.

Она не собиралась признаваться, что не может себе позволить зимний гардероб и не собирается влезать в долги из-за одежды, которую ей предстоит носить лишь несколько дней.

Это напомнило ей, что она так и не спросила Мака про билет обратно в Финикс. Ее пригласили провести Рождество у Берджессов, но ждут ли они, что она уедет сразу после праздников или что останется еще на день-два?

— Конечно, вам кое-что понадобится, — безапелляционно заявила Элинор. — Зимой в Чикаго просто не обойтись без теплых вещей. Кстати, Мак просил меня передать вам, чтобы вы ничего не планировали на послеобеденное время.

Сознавала ли Элинор, что это звучало так, словно она устраивает им свидание? Разумеется, нет, сказала себе Уэнди. Эта мысль не пришла бы и в голову Элинор. Почему она пришла в голову ей самой, было выше ее понимания.

— А сейчас он дома? Если он желает поговорить со мной…

— Нет, он поехал на работу на несколько часов. Сказал, что ему нужно закончить кое-какие дела до праздников. Вот почему он хочет быть уверенным, что у вас нет планов на послеобеденное время и что он сможет поехать с вами по магазинам.

— Разумеется. — Теперь понятно. Значит, это идея Элинор.

Элинор взяла лист бумаги со своего стола.

— Я тут составила список магазинов, в которые, мне кажется, вам нужно будет заехать. А также вещей, которые понадобятся Рори в холодную погоду.

Уэнди взглянула на список, аккуратно напечатанный на бумаге с монограммой Элинор. Ей он показался более похожим на опись товаров детского магазина, чем на список вещей, которые надо купить для маленького ребенка. Но она промолчала. Теперь это не ее дело. Она аккуратно сложила листок.

Подняв глаза, Уэнди увидела, что лоб Элинор бороздят морщины. О чем она думает? Может, подыскивает вежливый способ, чтобы выпроводить ее — теперь, когда она добилась, чего хотела?

В этом случае Элинор не стала бы задумываться, поняла Уэнди. Все необходимые слова у нее наготове.

Но если ее не выпроваживают, решила она, то она останется там, где она и есть, — с Рори. Когда Элинор наконец заговорила, Уэнди нехотя подняла глаза. Морщины на лбу пожилой женщины стали глубже.

— Мак сказал, будто Марисса не хотела, чтобы вы привезли ребенка домой, к нам.

У Уэнди слегка закружилась голова, словно она оказалась на краю бездны, которой не было тут еще мгновение тому назад. Но единственно возможным ответом была правда.

— Мне очень жаль, — мягко сказала она. — Но это действительно так.

Элинор вздохнула. Лицо ее, казалось, немного осунулось.

— Хотела бы я понять это.

От ее голоса у Уэнди защемило сердце. В нем, казалось, были нежность и боль.

— Марисса была такой красивой девочкой. Своенравной, конечно, и, возможно, более избалованной, чем мальчики. Ее, конечно, жалели, считая обделенной, потому что я была… нездорова.

Это было сознательное самоуничижение, чтобы избежать сочувствия. Но, наблюдая за движением скрюченных рук на коленях Элинор, Уэнди могла представить себе, насколько беспомощна была женщина в те годы.

— Затем — кажется, это случилось ночью — она сбежала. Все, что мы говорили, делали, во что верили и что защищали, она отрицала. И она сбежала из дома при первом подвернувшемся случае. — Элинор на мгновение прикрыла глаза. — Со стороны мы, должно быть, выглядели бесчувственными: даже не пытались поддерживать с ней отношения. Но, видите ли, Уэнди, мы посчитали, что, если оставим ее в покое на некоторое время, она сама рано или поздно вернется к нам. Только времени для этого оказалось слишком мало. — Элинор закусила губу и снова повторила: — Хотела бы я понять…

И я хотела бы, чтобы у меня было объяснение, подумала Уэнди. Или какие-нибудь слова, которые могли бы утешить ее. Но она ничего не могла сказать, чтобы облегчить эту боль.

Пока внимание Уэнди было поглощено Элинор, ребенок умудрился сбить на полу одеяло. Рори вскрикнула от удивления и досады, когда ее руки коснулись холодного пола. Элинор посмотрела вниз и рассмеялась, увидев выражение лица ребенка, при этом ловко смахнув слезу.

— По-моему, она рано начала ползать, — сказала она.

Время признаний окончено. После этого они почти по-приятельски болтали и играли с ребенком до самого ленча. Уэнди и не заметила, как пролетело время.

Считая неприличным дольше удерживать Рори возле себя, она передала ребенка одной из сиделок, чтобы ее накормили и уложили спать, и послушно последовала за креслом Элинор по коридору к лифту.

Ленч был накрыт в большой столовой, и на нем присутствовали как Элинор, так и Самюэль Берджесс. Мак не появился, не было и Митча, и разговор вращался вокруг общих тем.

Похоже, подумала Уэнди, Элинор не желает рисковать, опасаясь, как бы разговор снова не зашел о Мариссе.

После ленча Элинор удалилась к себе в комнату отдохнуть. Самюэль вернулся в свою библиотеку. А Уэнди села в гостиной у огня, где она могла следить за входной дверью, листать журналы и наслаждаться теплом и покоем. Но она не привыкла сидеть без дела. Когда появился Мак, неся в руках большую коробку, она вскочила с кресла и воскликнула:

— Боже, как я рада вас видеть!

Его брови немного приподнялись.

— Ваши бурные эмоции заставляют учащаться мой пульс.

Нежная насмешка в его голосе отозвалась в ней, и Уэнди пришлось приложить некоторые усилия, чтобы овладеть собой и спокойно посмотреть на него.

— Не волнуйтесь, в этом нет ничего личного.

Мак усмехнулся и провел кончиком пальца по ее щеке.

Инстинктивно она хотела уклониться от прикосновения, но в последний момент передумала. То место, где он коснулся, горело, как после удара током.

— Спасибо, что успокоили меня, — сказал Мак. — Это большое облегчение. Я опоздал, потому что съездил за вещами в аэропорт.

— Так самолет все-таки прилетел? Тогда мы могли бы подождать и прилететь этим утром.

— Но только подумайте, что бы вы пропустили.

Она представила себе события прошедшего дня и не нашла ничего, что побоялась бы пропустить, хотя в целом все прошло не так плохо, как она ожидала.

— Вы, например, пропустили ленч, — вслух сказала она. — Или вы ожидаете, что и сегодня вас обслужат отдельно?

— Я проглотил гамбургер, перед тем как уйти из офиса.

Бог весть что в сравнении с тем, что он пропустил! Салат из цыпленка был замечателен и на вид, и на вкус. Фарфоровые тарелки, на которых его подавали, были такие тонкие, что им самое место в музее, а салфетки из ирландского льна так гладко отутюжены, что казались скользкими, как лед.

Но Уэнди, ни на минуту не задумываясь, променяла бы все это на гамбургер с Маком.

И ничего удивительного. По крайней мере, с Маком она знала, кто она. Ей не нужно было притворяться кем-то еще, потому что она не пыталась произвести на него впечатление. Ей было легко в его обществе. Вот и все. Пусть так. Но отчего же тогда у нее перехватывает дыхание, когда он смотрит на нее?

— Вы готовы отправиться по магазинам? — спросил Мак.

Она разглядывала коробку, которую он принес, благодарная Маку за то, что он отвлек ее от размышлений.

— Похоже, вы там уже побывали.

— Я только купил это по просьбе мамы. — Он поставил коробку на столик в вестибюле и снял крышку.

— Я вовсе не собиралась туда заглядывать, — сказала она поспешно.

Он улыбнулся.

— Это ранний рождественский подарок вам от нее.

Оберточная бумага полетела на сверкающий пол, он вытащил из пакета темно-зеленое драповое пальто, длинное и изящное. Из-под воротника выглядывал шарф из шотландки приглушенных тонов. Пальто было красивое и как раз ее цвета. Она уже представляла, как будет оттенять темно-зеленый цвет красноватый отлив ее волос.

— Я никак не могу принять это, — сказала она.

— Уверяю вас, без него вы замерзнете. И поскольку вам придется выполнять всяческие поручения мамы, почему бы ей не побеспокоиться о вас?

— Это другое дело.

— Нам надо торопиться, если мы хотим успеть до закрытия магазинов. Вы мне не поверите, сколько людей сейчас толпится там. — Он помог ей надеть пальто, и, лишь немного поколебавшись, Уэнди скользнула в него. Бессмысленно было мучить себя. Она еще помнила, как холодный ветер проникал сквозь ее тонкий плащ и как у нее стыло дыхание.

Машина, которая ждала их у центрального подъезда, была не той, что Мак купил день тому назад. Это была спортивная, с низкой посадкой модель, за руль которой Уэнди вообще не осмелилась бы сесть, а тем более отправиться на ней по улицам, на которых, возможно, лежал лед. Он помог ей забраться внутрь, обошел машину и сел за руль.

— С чего начнем?

Уэнди заглянула в список Элинор и назвала магазин. Мак кивнул. Хотя он довольно легко справлялся с дорогой, Уэнди порадовалась, что не она за рулем. По мере того как они ездили от магазина к магазину и росла гора пакетов и коробок на заднем сиденье машины, Уэнди становилось все радостней от мысли, что Мак рядом с ней.

Когда они подъехали к последнему магазину, Уэнди пробормотала:

— Ну и счета мы привезем домой, даже ваша мать побледнеет.

Мак пожал плечами.

— Мы покупаем только то, что у нее в списке.

Это было так, но все же… Она положила изящное платьице, которое держала в руках, и резко отвернулась.

— В чем дело? Вы же не думаете, что мама будет ворчать из-за этой вещицы.

Закусив губу, Уэнди покачала головой.

— Нет, разумеется, нет. В том-то все и дело. Все эти невероятные расходы — пальто для меня и столько вещей для Рори. Вы знаете, что ее кроватка задрапирована старинными кружевами? И это еще не все, Мак.

— Уэнди, пожалуйста…

— Миссис Берджесс подменяет то, чего не может дать, вещами. Это, должно быть, и имела в виду Марисса.

— Марисса была…

— …незрелой, эгоистичной и вконец избалованной. Поверю вам на слово. И все-таки у нее были основания так говорить, Мак. И пусть вы считаете это чепухой, в том, что она говорила, есть смысл. Мне очень нравится ваша мама, но надо быть реалистом. Физическое состояние не позволяет Элинор самой заботиться о ребенке. Она не способна уделить Рори то внимание, которое ей необходимо. Начать с того, что она даже не понимает, что нужно ребенку.

— О чем вы говорите? После того, как она вырастила четверых детей…

— Может быть, она просто забыла, но… — Уэнди подыскала пример: — Сегодня утром Рори кашлянула, и ваша мать хотела немедленно вызвать врача.

— Ну и что из этого? Надеюсь, она вчера не простыла?

— Конечно, нет. Рори просто поддразнивала меня. Это у нее такая забава. А ваша мать не увидела разницы. Она совсем не знает детей.

— Как знаете вы, да?

Уэнди кивнула с печальным видом:

— Сиделки обеспечат ей элементарный уход, но ведь мало быть чистой и накормленной. Разве это заменит человека, который любит ребенка и заботится о его физическом и эмоциональном благополучии? Если бы вы были честны с собой, Мак, вы бы признали это. Вы знаете, что ваши родители не смогут по-настоящему заботиться о ней.

— И каково ваше решение проблемы?

Она ответила мягко:

— Я бы хотела увезти ее обратно в Аризону.

— Вы же знаете, что это невозможно.

Уэнди печально кивнула:

— Я жалею, что позвонила вам.

Когда он наконец заговорил, его голос, обычно такой бархатистый и нежный, звучал почти бесцветно:

— Я понимаю, Уэнди. Поверьте мне, я понимаю.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Уэнди снова взяла платьице — не потому, что хотела купить его, а потому, что ей нужен был предлог, чтобы не смотреть на Мака. Она усиленно моргала, стараясь удержать слезы. До чего глупо, сказала она себе. Заведя этот разговор, она добилась только того, что разрушила легкие приятельские отношения, которые установились между ними сегодня.

Мак казался разочарованным, подавленным и почти растерянным. Он, вероятно, жалеет, что не оставил ее в Аризоне, где она не смогла бы ему докучать. Или, может быть, он все-таки в душе согласен, что зря привез Рори в Чикаго?

Но какой теперь смысл думать обо всем этом? Стоило Берджессам узнать о существовании Рори — и назад пути нет. Они бы никогда не разрешили девочке остаться у Уэнди.

— У вашей матери ревматоидный артрит, — сказала она внезапно.

Мак взял из ее рук платьице и прибавил его к груде вещей, которые он нес.

— И что?

— Несомненно, более теплый климат был бы ей на пользу. Она никогда об этом не думала?

— Что у вас на уме? Финикс? — Он рассмеялся. — Понял. Мы могли бы все вместе жить счастливо в шалаше в пустыне. Ах, Уэнди!

— Мне доводилось слышать и более глупые вещи. — Она отняла у него платьице и снова повесила его на вешалку.

— А мне нет. Вы так отчаянно хотели выбраться сегодня из дома, что, надев пальто, буквально меряли шагами вестибюль.

— Ничего подобного! Я была в гостиной, потому что ваша мать отдыхала, Рори спала и…

Мак покачал головой:

— А я могу объяснить ваше нетерпение только тем, что вам хотелось видеть меня.

У нее снова перехватило дыхание.

— Ну да, в какой-то мере, — призналась она, — Я хотела спросить…

— Я знал это. То бурное приветствие относилось только ко мне, несмотря на ваши слова о том, что в нем нет ничего личного.

Ее сердце, казалось, перевернулось в груди, но тут Уэнди увидела, что в его глазах снова появились знакомые искорки. Он подшучивает над ней; он даже не заметил ее странную реакцию.

— Только не берите в голову, Мак, — раздраженно сказала она. — Я просто думала, что, если бы мы жили в одном городе, они, несомненно, хотя бы обдумали возможность доверить мне Рори, не правда ли?

— Что вы заладили про этот Финикс? Что вас так тянет туда? — Он положил кипу детских вещей рядом с кассой и вынул кредитную карточку.

Тут-то Уэнди и умолкла. Господи, она забыла, что у нее нет больше работы! Она и себя-то содержать не может, что уж говорить о Рори. Если бы она все-таки представила это предложение на рассмотрение Элинор и Самюэлю Берджессу, ей пришлось бы просить их о финансовой помощи, по крайней мере на ближайшее будущее, пока она снова не встанет на ноги. И у нее нет никаких сомнений в том, как это было бы воспринято. Она слышана лед в голосе Мака в их первый телефонный разговор, когда он подумал, что она просит денег. И хотя она была уверена, что теперь он понял: она не из тех людей, кто пытается нажиться на беспомощности ребенка, у нее не было иллюзий по поводу мнения остальных членов семьи.

В любом случае это глупая идея. Только представить себе, как она стала бы убеждать Берджессов покинуть их дом и светские связи, с тем чтобы переехать в Финикс. Представить, что Берджессы пойдут на все это ради маленькой девочки, которую меньше всего волнует, где именно жить…

— Вы правы. Я выглядела бы совершенно глупо, предлагая им переехать, — согласилась Уэнди.

— Раз уж вы заговорили об этом — да, вы выглядели бы глупо. — Мак передал ей пакет с покупками и взглянул на часы, прежде чем взял другие два. — Ведь мы купили все, что было в списке?

— И даже более того, — глухо сказала Уэнди.

— Вы не будете возражать, если я на минутку загляну к себе в квартиру? Мне нужно захватить подарки для остальных членов семьи.

Уэнди удивленно заморгала.

— Конечно, не возражаю. Но я думала, вы живете с родителями.

Он улыбнулся.

— Нет, с тех пор, как поступил в колледж. Видите, я прекрасно понимаю, как отчаянно хочется сбежать из этого дома.

Он подставил локоть, и Уэнди машинально положила свободную руку на мягкую шерсть рукава его пальто.

— Но теперь, раз я могу вернуться в свою собственную квартиру, когда только захочу, я очень мило провожу с ними праздники и выходные. В самом деле, мне кажется, теперь они видят меня чаще, чем когда я жил с ними и то и дело придумывал предлоги, чтобы сбежать.

* * *

Его квартира находилась в одном из высотных зданий на берегу озера. В быстро сгущающихся сумерках полированная сталь здания и гладкое стекло отражали свет уличных фонарей и рекламных вывесок. Когда они входили внутрь, одетый в униформу слуга поспешил к машине, чтобы отогнать ее на стоянку, но Мак отрицательно покачал головой.

— Мы лишь на несколько минут. Присмотрите за машиной, хорошо?

— Я могла бы подождать здесь, — предложила Уэнди.

— И замерзнуть? Не глупите. Пойдемте. Я налью вам выпить.

Лифт быстро домчал их наверх и бесшумно открылся, обнаружив перед ними просторный великолепный коридор. Мак открыл замок и наклонился, чтобы собрать почту, скопившуюся под дверью. Он пробежал ее глазами, бросил стопку на мраморный столик в небольшой прихожей и провел Уэнди в гостиную, выходившую окнами на восток, из которых открывался вид на озеро. Небольшая, но чистая, она определенно была обиталищем мужчины. Мебель была солидная, прочное дерево и мягкие подушки, которые словно приглашали гостей скинуть обувь и почувствовать себя как дома. Вспомнив замечание, сделанное этим утром горничной о подругах Мака, Уэнди подумала, сколько из них приняли это безмолвное приглашение.

— Немного шерри? Бокал вина? — Она слегка поежилась, и Мак улыбнулся. — Намек понял. Как насчет каппуччино?

— Если это не займет слишком много времени.

— Один момент. Боюсь разочаровать вас, но, даже если бы я и захотел быть классным поваром, у меня нет места. — Он открыл дверь, ведущую в маленькую кухню. — Или вам просто хочется побыстрее вернуться домой?

Уэнди сделала вид, что не заметила иронии в его голосе. Она прошла за ним в кухню и стала смотреть, как он готовит каппуччино. Пар поднимался от двух кружек с напитком, который он помешивал.

— Ваша мать говорила насчет посещения церкви, — сказала она, — накануне Рождества.

Он подал ей кружку и взглянул на часы.

— Думаю, нам стоит поторопиться, или вся семья будет уже там к тому времени, как мы вернемся. Это семейная традиция — рождественские службы, а затем поздний ужин. — Он указал рукой на автоответчик, который без устали мигал возле телефона на кухне. — Вы не возражаете, если я прослушаю сообщения?

— Конечно, нет. Я подожду в гостиной.

— Это вовсе не обязательно, я не ожидаю услышать что-нибудь интимное.

Уэнди бросила на него ироничный взгляд, закрывая за собой дверь. Она направилась к окнам, выходившим на озеро. Город уже погрузился в темноту, и отблески ярких рождественских огней тянулись вдоль всего прибрежного шоссе, колеблемые и разбиваемые волнами, набегающими на берег.

Она не прислушивалась, но даже с такого расстояния нельзя было не услышать томный женский голос, раздававшийся из автоответчика:

— Привет, милый. С Рождеством. Мы ведь увидимся с тобой в праздники, правда? У меня для тебя есть совершенно замечательный подарок.

Мак засмеялся.

Даже если б женщина выкупалась в патоке, подумала Уэнди, ее голос не мог бы звучать слащавее.

Хотя это, разумеется, не ее дело, если Маку она по вкусу.

Сообщений было много. Уэнди почти допила свой каппуччино к тому времени, как автоответчик замолчал. Выходя из кухни, Мак засовывал в карман листок бумаги. Уэнди было любопытно узнать, кому же он собирался ответить. Наверное, киске с медовым голоском.

— Прошу прощения, — сказал он, — это заняло больше времени, чем я ожидал.

Пока он укладывал празднично упакованные свертки в большую коробку, Уэнди не спеша ополоснула кружку и поставила в сушилку. Она уже застегивала пальто, когда он закончил.

— Мак, а ваш брат Джон и его жена не могли бы взять Рори?

Он помедлил с ответом, словно обдумывал такую возможность.

— А почему вы спрашиваете?

— Да вот сегодня утром ваша мать сказала мне кое-что. Она сказала, что Тэсса… Так ведь ее зовут? — (Мак кивнул.) — Она сказала мне, что Тэссе не терпится увидеть Рори. Не знаю, но это прозвучало так, словно бы… — Ее голос сорвался.

Мак снял с вешалки ее шарф и укутал ей шею.

— Все возможно. Я бы никогда не взялся угадать, что могут сделать Джон с Тэссой. Если Тэсса вобьет себе в голову, что ей хочется ребенка, то уже готовый пришелся бы ей как раз по вкусу.

Он совсем не казался удивленным, отметила Уэнди. Значит, и его эта мысль, по-видимому, навещала.

Она покусывала нижнюю губу. От того, как отреагировал Мак, Джон и Тэсса не показались теми заботливыми и любящими родителями, которые нужны Рори. Но едва ли это справедливо — составлять себе мнение о людях до того, как увидишь их. Возможно, она слишком торопится со своими выводами. Может быть, они вовсе и не собираются брать к себе Рори, просто горят нетерпением увидеть нового члена семьи… Только у ворот дома Берджессов Уэнди вспомнила об утренних переживаниях по поводу срока своего пребывания в Чикаго.

— Мак, а как насчет моего обратного билета?..

Он нахмурился:

— А что такое?

Уэнди рассердилась. Не ей было объяснять ему, почему она спрашивает.

— Мне хотелось бы знать, на сколько меня пригласили, прежде чем мне будет задан щекотливый вопрос. Мне бы не хотелось последней узнать о том, что срок моего пребывания здесь давно истек.

Машина затормозила перед домом. Мак вышел и открыл для нее дверцу.

— Мак, — продолжала она, — все, что я хочу знать, — это число на билете. Подробности могут подождать.

Он помог ей выйти и перегнулся через сиденье, чтобы забрать лежавшие сзади пакеты с покупками.

— Я и не покупал его.

— Прошу прощения? — Уэнди не поверила своим ушам.

Один из слуг спустился по лестнице.

— Я отнесу их, сэр.

Уэнди направилась к дому. Было слишком холодно, чтобы вести разговор на улице. Но когда она окажется с ним наедине…

Почему, черт побери, Мак не купил ей обратный билет? Надеялся, что она сама оплатит дорогу домой? Но этого не может быть: он прекрасно знает, что ей это не по карману. Не хочет же он, чтобы она торчала в Чикаго, оттого что ей не на что вернуться в Аризону.

* * *

Вестибюль был залит ярким светом, слышалась негромкая праздничная музыка и пахло елкой и ванилью. Молодая женщина в светло-голубом платье появилась в дверях гостиной. Ее светлые волосы были забраны в старомодный пучок, гармонирующий с классическим покроем ее платья. В одной руке она держала бокал с шампанским.

— Вы, должно быть, Уэнди, — сказала она. — Входите, дорогая. Вы, наверное, до смерти замерзли. Я — Тэсса.

Женщина была вовсе не похожа на ту холодную светскую даму, какую могла нарисовать себе Уэнди со слов Мака. Тэсса оказалась простой и домашней, с теплым, подкупающим голосом.

Конечно же, подобная женщина не могла бы устоять перед таким прелестным ребенком, как Рори. Проблема в другом, думала Уэнди: она не хочет полюбить Тэссу. И не хочет, чтобы она оказалась подходящей матерью для Рори. Неужели она и вправду так эгоистична? Дворецкий взял у Уэнди пальто, а Тэсса настойчиво уговаривала ее пройти в гостиную, где собрались все остальные.

— Мне нужно пойти переодеться, — сказала Уэнди слабым голосом.

— Какие глупости, дорогая, — произнесла Элинор со своего кресла, стоящего у камина. — Ты и так хороша. — Она подалась вперед и поманила Уэнди к себе. На ее черной бархатной юбке заиграли блики от огня камина, а в вырезе ее изящной старомодной блузки сверкнула камея.

— Ты уже, конечно, знакома с Митчем. Подойди познакомься с Джоном.

Слегка вздохнув, Уэнди подошла.

Около кресла Элинор стоял молодой человек, чье лицо не оставляло никаких сомнений в том, что он член этой семьи, хотя он был ниже Мака и отличался некоторой полнотой. Может быть, это дань кулинарным способностям Тэссы, предположила Уэнди. Или, несмотря на простоватую внешность Тэссы, у нее в кухне есть своя миссис Кордоза…

Она улыбнулась Джону Берджессу и протянула ему руку. Его пожатие было крепким, а улыбка очаровательной. На первый взгляд не было ничего неприятного в этом человеке, не больше, чем в Тэссе. И, тем не менее, у Уэнди комок подкатил к горлу.

Мак вошел в комнату и наклонился поцеловать свою мать, прежде чем протянуть руку брату. Уэнди не слышала, какими шутками они обменялись, так как ее внимание было приковано к суматохе в дверях, в которых появилась одна из сиделок, несущая на руках Рори.

— А, вот и она, которую мы все ждем, — удовлетворенно сказала Элинор. — Какая хорошая девочка и как хорошо она спала…

На этот раз ребенка одели в розовое платье из вельвета, с отделкой из изящных кружев и аппликацией в виде белого атласного сердечка на груди.

В этом наряде она выглядит такой большой, подумала Уэнди. Едва ли возможно, чтобы ребенок так изменился за пару часов. Но Уэнди знала, что ей придется приучить себя к еще большим изменениям в будущем, когда она снова увидит Рори, если ей позволят увидеть ее снова…

Нужно спросить об этом Мака. Конечно, вряд ли кто станет возражать, если она будет видеться с Рори время от времени, но все же имеет смысл выяснить это. Или, возможно, ей понадобится разрешение Джона и Тэссы?

Сиделка остановилась возле огромной елки. Рори, широко раскрыв глаза, смотрела на сверкающие украшения.

Уэнди украдкой бросила взгляд на Тэссу. Та внимательно разглядывала ребенка, но не пыталась подойти поближе.

— Уэнди, — мягко сказала Элинор, — возьми, пожалуйста, ребенка.

Уэнди недоверчиво посмотрела на нее, прежде чем двинуться с места. Рори расплылась в радостной улыбке и прямо вырвалась из рук сиделки, когда Уэнди протянула к ней руки. Из-за ее счастливого лепета Уэнди не слышала, что говорила Элинор, уловила только журчание прекрасного голоса этой женщины. Но когда она направилась к небольшой группке у камина с Рори на руках, то заметила, как Мак наклонился к матери и сказал:

— Я знаю, мама. Я занимаюсь этим.

От этих слов у Уэнди похолодело внутри. Ее отвлек смех Тэссы:

— Какая прелесть!

Уэнди сделала глубокий вдох и попыталась совладать со своим голосом.

— Хотите подержать ее?

Тэсса отрицательно покачала головой.

— Только не сейчас, когда по всему видно, что ей хорошо с вами. Мне бы такое и в голову не пришло. — Она устроилась в кресле и стала задумчиво разглядывать Рори. — Знаете, некоторые мои клиенты просят меня смоделировать одежду для их детей. Дети никогда не вдохновляли меня, поэтому я всегда отказывала. Но должна признать, внезапно эта идея стала казаться мне более привлекательной.

— Одежда? — спросила Уэнди.

— Разве Элинор не говорила вам о роде моих занятий? Блуза, которая на ней, тоже моего дизайна. И это платье… я почти всегда ношу вещи из собственной коллекции. Это хорошая реклама. — Голос Тэссы стал серьезным. Она прищурила глаза, как если бы мысленно снимала с Рори мерку.

Уэнди взглянула на изящную драпировку, украшавшую платье Тэссы.

— Должно быть, ночная рубашка, которую дала мне прошлой ночью миссис Паркер, тоже вашего дизайна.

— С вышивкой? Я забыла, что оставила ее здесь. Она была достаточно мягкой и удобной для вас?

— Она была великолепна.

У Тэссы загорелись глаза.

— О, чудесно. Если вам понравилась рубашка, то я хотела бы, чтобы вы примерили еще кое-что. Как долго вы пробудете здесь?

Странно, подумала Уэнди: Тэсса спрашивает ее, а наблюдает за Маком.

Сама же Уэнди на него не смотрела. Она выждала немного, надеясь, что он ответит на этот вопрос, но Мак молчал.

— Лишь несколько дней, — сказала она наконец. — У меня дела в Финиксе.

Черт возьми, почему он сразу не купил ей обратный билет?

Она вынуждена была признать, что, не установив точного срока ее отъезда, Мак проявил большее великодушие, чем она ожидала и чем проявили бы Элинор и Самюэль Берджесс. Однако это великодушие имело оборотную сторону. Пока она будет осторожной, не будет мутить воду и причинять беспокойство, она может оставаться. Но малейшее недоразумение — и Мак усадит ее на первый же самолет.

Как глупо, сказала она себе. Он может это сделать в любой момент. И сделает. Уж Мака Берджесса не остановит цена авиабилета, если нужно будет избавиться от молодой женщины, внезапно ставшей неудобной.

Рори отстранилась от нее и ухватила ручку в кармане рубашки Мака.

— О, да ты уже тянешься к дорогим вещам, крошка? — поддразнил он, и ребенок радостно залепетал ему что-то. Он взял девочку из рук Уэнди и удобно устроил у себя на груди.

— Ну, если и это не знак… — прошептала Тэсса. Она вскочила, ухватив Уэнди за руку. — У меня есть платье, которое мне хотелось бы тебе показать. Это пробная модель, я никак не соберусь пустить ее в производство…

О чем говорил тогда Мак, заявляя о непредсказуемости Тэссы? Явно одежда была в центре ее жизни. Но не могла бы она все-таки хотя бы подержать ребенка на руках?

Ты сама не знаешь, чего ты хочешь, Миллер! — одернула себя Уэнди. Всего несколько минут назад она надеялась, что Тэсса не хочет взять к себе Рори, а теперь, когда эта женщина не проявила к ребенку особого интереса, Уэнди реагирует так, словно ее лично оскорбили.

Когда несколькими минутами позже она спустилась в гостиную, на ней было творение Тэссы — милое, мягко облегающее платье-рубашка нефритово-зеленого цвета, которое Тэсса преподнесла ей в качестве рождественского подарка, не слушая никаких возражений. Вся семья собралась в вестибюле в ожидании машины. Мак застегивал на Рори розовый комбинезон, преодолевая сопротивление ребенка, которому вовсе не хотелось одеваться. Тэсса улыбнулась при виде этой картины, затем стала серьезной.

— Ты же не собираешься нести ее в церковь, Мак?

— Почему бы и нет? Это семейная традиция, а она член семьи.

— Лучше бы оставить ее с сиделками на пару часов. Для чего же они тогда?

Мак взглянул на Уэнди, слегка подняв брови.

— Думаю, вот и ответ на ваш сегодняшний вопрос, — прошептал он.

Было ясно, что он не считает Тэссу вероятной кандидаткой на должность матери Рори. Уэнди пожала плечами. Она была в полном замешательстве и не знала, что и думать.

* * *

Церковь была огромной, но служба — теплой и проникновенной. Рори вела себя хорошо вплоть до последних пятнадцати минут, когда уже стала откровенно выказывать нетерпение. После того как Мак и Уэнди без особого успеха несколько раз передавали ее с рук на руки, Мак нагнулся и прошептал:

— Остается только укутать ее и вернуться домой.

Долгая прогулка по морозу была едва ли не наименее привлекательной перспективой, но ввиду праздников это могло оказаться единственным шансом для Уэнди поговорить с Маком. То, как Тэсса подняла брови, словно говоря: «Я же предупреждала вас, что не нужно брать ее с собой», решило дело окончательно.

Пока они были в церкви, снова пошел снег, и теперь огромные снежинки лениво кружились в спокойном вечернем воздухе.

— Настоящий рождественский снег, — сказал Мак, прижимая одной рукой к себе Рори, а другую предлагая Уэнди.

Тротуары очистили от снега, но звуки шагов раздавались как-то глухо. Если бы не далекий голос, который выкрикивал: «С Рождеством!» — да едва слышный звон колоколов, доносившийся с какой-то далекой колокольни, они были бы одни в замерзшем мире. Рори положила голову на плечо Мака и затихла.

Уэнди хотела начать разговор, но только и успела, что пару раз кашлянуть, когда Мак произнес:

— Вы хотите знать, почему я не купил вам обратный билет?

— Нет. Ну да, хочу, но то, что я хочу знать по-настоящему, — это что будет с Рори. Я слышала, как вы сказали своей матери, что вы занимаетесь этим — устройством будущего Рори, я полагаю. Но если у Тэссы нет намерения…

— Она совсем не создана для материнства, — согласился он. — Не поймите меня неправильно, Тэсса мне очень симпатична.

Уэнди подняла к нему глаза, полные боли. Большая снежинка легла ему на ресницы, и она поймала себя на желании смахнуть ее. Вместо этого она сжала руки и закусила губу. Разумеется, у нее не было никакого права приказывать или оспаривать его действия. Если она будет упорствовать, то, скорее всего, окажется на ближайшем самолете в Финикс, будь это канун Рождества или нет.

Но даже если бы он рассердился на нее, она все равно сделала бы это, ведь речь шла о будущем Рори.

— Разве вы не понимаете, Мак? Если Тэсса и Джон не возьмут ее, мы снова возвращаемся к исходному вопросу. Что будет с Рори?

Сначала ей показалось, что он вообще не собирается отвечать. Но после паузы Мак сказал:

— Я сам буду заботиться о ней. Я удочерю ее и воспитаю как собственного ребенка.

На мгновение глаза Уэнди расширились от ужаса. Конечно, в этом был смысл. Мак слишком привязался к девочке, чтобы не подумать о таком варианте. И это было не в его характере — оставить ребенка в беде. Он не смог повернуться к Рори спиной. И все же вряд ли это было наилучшим решением проблемы.

— Прекрасно, но вы подумали о том, каково быть единственным родителем? Поверьте мне, я знаю, о чем говорю. Как вы поступите, когда дела заставят вас уехать из города? Запихнете ребенка в портфель и будете носить с собой? Или тоже наймете сиделок?

— Мне больше не придется много ездить. Кроме того, я не намерен оставаться единственным родителем.

Конечно. Это разумно. Если он женится, у Рори будет все, о чем можно только мечтать, — материальное благополучие, эмоциональный комфорт и двое любящих и заботливых родителей.

Мак нашел идеальное решение — единственное решение, и Уэнди понимала, что ей следует наконец зрело рассудить и признать это и порадоваться за Рори.

Но внутри у нее все сжалось, и она почувствовала такую слабость, что у нее закружилась голова и зазвенело в ушах. Кто же будет этим вторым родителем? Та женщина со слащавым голоском, которая оставила сообщение на его автоответчике?

Неважно, насколько сильно эта женщина увлечена Маком, для нее будет потрясением обнаружить, что она получит не только мужа, но и готовую семью. А если она не полюбит Рори?..

Уэнди приказала себе не впадать в отчаяние раньше времени. То, что ей сразу не понравился голос, еще ничего не значит.

Наконец она заставила себя кивнуть.

— Рори нужна настоящая семья. — Она едва узнала свой голос.

Отказаться от ребенка, к которому она так глубоко привязана, было все равно что вырвать из своей груди сердце. Ведь в этом случае ей нельзя будет даже выпросить право навещать Рори: у девочки будут двое родителей и постоянная семья. К чему смущать ее эпизодическими набегами постороннего лица?

Мак переместил ребенка у себя на руках, с тем чтобы открыть ворота, и Рори захныкала спросонок, снова успокоившись, когда они зашагали по подъездной дороге.

Малышке было очень хорошо с ним. Так было почти с самого начала, как если бы Рори инстинктивно чувствовала, что может ему довериться, что он позаботится о ней. Скоро она, вероятно, забудет Уэнди — забавную тетю с глупым покашливанием.

— Мне следовало самой подумать об этом. — Голос Уэнди прозвучал немного истерично. — Я имею в виду… вашу женитьбу. — Почему так трудно произнести это слово? Почему это приносит такую боль? Она уже ступила на трудный путь расставания с Рори.

— Ситуация исключительная, — сказал Мак очень серьезным тоном. — При обычных обстоятельствах я не думаю, что вы удостоили бы вниманием мысль о том, чтобы выйти за меня замуж. А сейчас, что ж, я рад, что все устроилось.

Тротуар, казалось, начал уходить из-под ног Уэнди. Она не слышала ровного шума длинной темной машины, которая величаво двигалась по подъездной дороге и наконец остановилась. Из открытого окна послышался голос Элинор.

— Я случайно услышала. Значит, все устроилось? — коротко спросила она.

Уэнди открыла рот, но единственным звуком, который ей удалось издать, был едва слышный хрип. Мак и вовсе промолчал.

Элинор перевела взгляд с одного на другую, и то, что она увидела на их лицах, казалось, удовлетворило ее, поскольку она повернулась к Уэнди и протянула обе руки, невзирая на то, что объятия причинят ей боль.

— Ах, моя дорогая, — воскликнула она, — как замечательно будет иметь тебя своей дочерью!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Уэнди так и не поняла, как ей удалось подняться по ступенькам до входной двери. У нее так кружилась голова, что она не видела, куда идет. Ее разума хватило, только чтобы поблагодарить небеса за то, что у нее не было на. руках ребенка, — скорее всего, она бы его уронила. Ей как раз пригодилось правило этикета, которое она усвоила в последние двадцать четыре часа, — не разговаривать там, где слуги могут тебя услышать. Дворецкий попридержал для них дверь, и только когда Уэнди оказалась внутри, она обернулась к Маку.

— На мне? — прошептала она. — Вы сказали, что хотите жениться на мне?

— Не понимаю, почему вы так удивлены. Вы сами сказали, что женитьба — очевидное решение вопроса.

— Это было до того, как я поняла, что вы говорите обо мне.

— Знаете, моя мать не стала бы отдавать ребенка невесть кому, она убедилась, что вы заняли в жизни Рори совершенно особое место, и я с нею в этом абсолютно согласен. — Он с улыбкой смотрел на Уэнди поверх меховой шапочки ребенка. — К тому же на самом деле все это было вашей идеей.

Она уставилась на него в полном изумлении.

— Что вы такое говорите?

— Вы первая посоветовали мне оставить Рори у себя, и всю прошедшую неделю вы провели в поисках путей, как бы остаться в жизни Рори.

Таким образом…

— Так вот почему вы не купили мне обратный билет?

— Не совсем так. Я счел разумным не решать все заранее, пока еще неизвестно было, как Рори отреагирует на все эти перемены. Вы должны признать, что мой вариант приемлемее вашего — проще все-таки вам перебраться в Чикаго, чем перевезти весь клан Берджессов в Финикс.

Уэнди не могла отрицать это, и все же она чувствовала горечь оттого, какой все это носило деловой характер.

— Я вам не служанка, — сказала она наконец, — и вы не можете просто взять и нанять меня, чтобы заполнить брешь в вашем штате.

Голос Мака оставался спокойным.

— Никто не просит вас заниматься хозяйством, Уэнди.

Она слегка устыдилась себя; в конце концов, Элинор встретила новость с таким безудержным восторгом, о каком многие претендентки на звание снохи могли бы только мечтать; с несравнимо большим восторгом, чем мог бы вызвать у нее наем простого служащего. Принимая во внимание обстоятельства, ее приняли гораздо лучше, чем она осмеливалась надеяться — если б она хотя бы представляла себе такую возможность.

Она вздохнула. И все-таки идея совершенно дикая. Хорошо хоть остальные члены семьи не успели ничего услышать; только Элинор и Самюэль ехали в первой машине, так что есть еще некоторое время…

Когда Уэнди и Мак входили в дом, слуги спустились по парадной лестнице, чтобы помочь Элинор выбраться из машины, и теперь один из них катил ее кресло по пандусу сбоку от входа. Показалась уже и вторая машина. Через пару минут все Берджессы снова соберутся вместе, и как только эта весть разнесется, уже нельзя будет толком обдумать ситуацию. Чем скорее она положит конец этому недоразумению, тем лучше.

— Вам придется сказать вашим родителям… — Уэнди запнулась. Может, не стоит сжигать мосты? — Скажите им, что я подумаю над этим. — У нее срывался голос. — И попросите Элинор ничего пока не объявлять.

— Я не хотел, чтобы она услышала, вы же понимаете.

Уэнди кивнула.

— Я знаю. Если бы я думала, что вы сделали это нарочно… — (Тут Рори начала ерзать у Мака на руках и раздраженно хныкать.) — Ей жарко, — сказала Уэнди, — и давно пора в кроватку. Я отнесу ее наверх, в детскую.

— Убегаете? — мягко спросил Мак.

Она взяла ребенка и расстегнула комбинезон.

— Может быть. Но не забывайте, у вас было время все обдумать. А у меня — нет.

— Что здесь думать? Мы будем деловыми партнерами, ради Рори. Вот и все.

Она уже сделала несколько шагов наверх, когда Мак окликнул ее, и она оглянулась, чтобы посмотреть на него.

Он стоял на повороте лестницы, одной рукой опираясь о колонну.

— Вы умница, — сказал он.

Уэнди долго смотрела вниз, в его глаза, прежде чем продолжить путь наверх. Колени у нее слегка дрожали. Она знала, что он молча стоит внизу и смотрит на нее, ожидая, пока она не поднимется на верхнюю площадку. Красивые слова только добавили бы фальши; она знала, что, если они будут разыгрывать влюбленную пару, всем будет неловко. И все же — неужели так уж глупо желать, чтобы еще хоть что-то привлекало его в ней, кроме того, что она умница?

В детской было темно, тепло и спокойно, здесь был островок безопасности. Даже сиделок не было нигде видно, когда она извлекла Рори из комбинезона, сменила ей подгузник и надела один из ее старых, и таких привычных, ползунков. Веки ребенка уже отяжелели, но Уэнди все же покачала ее и спела колыбельную.

Если она примет вариант Мака… она не могла заставить себя назвать это предложением. Но как его ни называй, вариант был почти идеальным. Дело было в том, что, если она согласится с его планом, она могла бы провести с Рори всю оставшуюся жизнь. Она могла бы быть ей матерью, которой так хотела стать, не лишая ребенка того, на что он имеет право. У Рори будут дедушка с бабушкой, ее имя, ее наследство и двое родителей, любящих ее больше всего на свете.

Даже если ее семья будет не совсем такой, как у других детей, по крайней мере это не будет особенно бросаться в глаза. Мак абсолютно прав: их обручение явилось бы наилучшим решением проблемы.

И все же — выйти замуж за человека, которого она едва знает, связать себя на всю жизнь…

Партнерство, сказал он. Партнерство ради Рори — вряд ли даже свадьба, просто фиктивный брак. Если бы только она могла воспринимать это так же, как, вероятно, воспринимает Мак!

Не любовь к другому удерживала ее. Даже до того, как Рори стала центром ее жизни, когда ей не нужно было заботиться о ком-то еще, кроме себя, она ни разу не встречала мужчину, без которого не могла бы жить. Ну и, конечно, не было никого, ради кого она могла бы бросить Рори, и она не верила, что когда-нибудь встретит такого. Похоже, что если и существует подходящий для нее мужчина, то как раз сейчас она и нашла его. Ей двадцать восемь, в конце-то концов.

Так что Мак не требует от нее принесения в жертву чего-то важного, предлагая ей выйти за него. На самом деле совсем наоборот. У нее будут те же радости, какие были и раньше, до звонка ему, и без двойной проблемы: финансового неблагополучия и матери-одиночки.

И все же…

Услышав слабый звук гонга, звавшего на ужин, она, уже более спокойная, положила Рори в задрапированную кружевами колыбель, включила микрофон, чтобы сиделка услышала, если ребенок заплачет, и на цыпочках прошла к двери.

Одна из сиделок как раз хотела войти.

— Миссис Берджесс послала меня наверх, — сказала она.

Так что Уэнди смогла присоединиться за ужином к своей новой семье, чего явно желала Элинор. Уэнди надеялась, что Маку удалось поговорить с матерью до прихода остальных членов семьи.

Войти в столовую было все равно как пройти сквозь строй, поскольку все Берджессы уже собрались там и ждали ее. Но никто не выказывал любопытства, которого она ожидала, и не задавал вопросов — она увидела просто дружелюбные лица.

Чувства Уэнди были обострены. Цвета стали ярче, звуки громче, все вокруг больше, чем на самом деле. До этого вечера она была лишь гостем в этом доме, наблюдающим действо, словно это был спектакль, а она зритель. Теперь она отодвигала краешек занавеса, пытаясь решить, стоит ли принять предложенную ей роль. И завтра… выйдет ли она на сцену или покинет театр?

* * *

Почти весь вечер Мак держался на расстоянии. Он избегал ее нарочно, в этом Уэнди была уверена. Но за столом их рассадили настолько далеко друг от друга, насколько это было возможно, а после ужина он был занят разговором с Джоном в другом конце комнаты, в то время как она сидела у камина, беседуя с Тэссой. Даже не видя, она знала, где именно он находится: казалось, у нее на голове выросла антенна.

Она не хотела, чтобы он все время держался подле нее: это спровоцировало бы ненужные вопросы. Но и выбросить его из головы никак не могла. Наконец она извинилась, отправилась в свою комнату, села в темноте у окна и принялась думать о будущем.

Около полуночи Уэнди решила, что единственно возможным решением было принять план Мака; и она пошла спать и провалилась в глубокое, лишенное сновидений забытье, какого у нее не бывало уже несколько месяцев.

Но спала она недолго, и когда очнулась в прохладе туманного утра, дело представилось ей в ином свете. Все было, конечно, совершенно разумно, но речь идет о человеческих жизнях, а одного разума тут недостаточно. Она еще может согласиться положить конец собственной мечте о сумасшедшей любви, о свадьбе с любимым мужчиной и о долгой счастливой жизни с ним. Поскольку у нее нет на примете никого, подходящего для этой роли, мечта о любви носила лишь теоретический характер. Но Мак? В его жизни, вероятно, было немало женщин, и можно предположить, что ни одна не занимала в его жизни особого места. А если это неверно? Если одна из этих женщин все-таки больше значит для него, чем он, возможно, осознает?..

Она действительно так мало знает о нем, а предчувствия, интуиция и эмоции немногого стоят, когда принимается жизненно важное решение.

* * *

Ранним рождественским утром Уэнди проскользнула в детскую еще до того, как Рори зашевелилась, и некоторое время стояла у кроватки, глядя на спящего ребенка.

Она не может принять это предложение. Но если она откажется, что ей останется? Вернуться одной в Финикс? Бегать в поисках работы и заново строить свою жизнь, и надеяться на редкие свидания с Рори — если Мак разрешит ей это и если она сможет позволить себе подобные путешествия? Но что это даст, кроме удовлетворения ее эгоизма? Неделя или две в жизни Рори, с интервалом в год или больше, только смутят ребенка. Она не удивилась бы, если бы Мак наотрез отказал ей в этом, тем более если он женится. А наверное, это скоро случится; Уэнди, вероятно, была его первым вариантом, но он очень уверенно говорил о своем намерении создать для Рори полноценную семью.

Она также подозревала, что многие женщины жаждут получить предложение от Мака Берджесса, даже при наличии ребенка. Она только надеялась, что он постарается найти такую, которая полюбит эту милую девочку.

Но ее мнения уже никто не спросит. Если она вернется в Финикс, то навсегда потеряет возможность общаться с Рори.

Она, конечно, может остаться в Чикаго, даже не принимая предложения Мака. Мак был прав — ее действительно ничто не держит в Аризоне. Здесь ей, возможно, даже проще будет найти работу. В конце концов, ее образование и опыт безупречны. Тогда она сможет регулярно видеть Рори — каждую неделю, может быть, даже если Мак женится. А может быть, он и не женится, если Уэнди будет рядом, чтобы помочь при случае…

Но будет ли этого достаточно? Рори все-таки нуждается в надежной, постоянной опоре, в ком-то, кто был бы всегда с ней.

Всегда с ней.

Девочка зашевелилась и начала тихо причмокивать, словно ей снилась бутылочка с молоком. Потом она открыла глаза — огромные голубые глаза, жадные до впечатлений нового дня. Увидев Уэнди, она издала радостный возглас.

— Счастливого Рождества, дорогая, — прошептала Уэнди. — Мама с тобой.

Мака она обнаружила в гимнастическом зале. Увидев их, он замедлил движения, остановился, потом встал и потянулся за полотенцем.

— Прошу прощения за то, что вам пришлось отправиться на поиски. Я думал, что закончу к тому времени, как вы искупаете Рори. Перейдем куда-нибудь, где удобней?

— Думаю, нам нужно серьезно поговорить.

Он слегка приподнял брови.

— Тогда, если вы не возражаете, останемся тут. Здесь меньше вероятность, что нас потревожат.

Она оглядела помещение.

— Вы один пользуетесь всем этим?

— Мы все, время от времени. Зал был оборудован для мамы, но в последние несколько лет доктора рекомендуют ей лишь легкие, щадящие упражнения, поэтому она нечасто бывает здесь.

Он натянул спортивный свитер, промокнул полотенцем лицо и повесил его себе на шею.

Рори что-то невнятно пробормотала, уронила игрушку и протянула ручки к Маку.

— Сколько она весит? — спросил он, беря ее на руки.

— Около пятнадцати фунтов.

— Неплохо, и гораздо интереснее, чем поднимать штангу.

Он лег на скамью и начал медленно приподнимать Рори, пока она не оказалась на высоте его вытянутых рук, тогда он так же медленно опустил ее снова себе на грудь. Рори понравилась новая игра, и она заливалась смехом. Уэнди присела на соседней скамье.

— Я знаю, это неожиданно, Уэнди. — Мак не смотрел на нее. — Я не хотел торопить вас с решением. Но я знаю, как сильно вас беспокоит будущее Рори. Меня оно тоже беспокоит. Так что нам предстоит сделать выбор.

Уэнди прочистила горло.

— И серьезный. — Странно, это совсем не то, что она хотела сказать.

— Да, серьезный. — Мак сел и поставил одну ногу на скамейку, посадив Рори на колено. — Я не прошу о союзе на каких-нибудь несколько месяцев или даже несколько лет.

— Это навсегда. — Несмотря на все ее усилия, голос Уэнди дрожал.

— Ну, это, пожалуй, чересчур.

Уэнди не задумывалась об этом раньше, но, хотя перспектива и казалась сейчас весьма отдаленной, Рори ведь вырастет. Когда-нибудь она станет подростком, студенткой университета, а потом самостоятельной молодой женщиной, у которой будет своя работа, а в скором времени, возможно, муж и дети. И тогда уже не будет иметь значения, по-прежнему ли вместе люди, которые ее воспитали.

— Да, конечно.

— Но вы правы, это очень серьезно, — продолжал спокойным голосом Мак. — Было бы большим ударом для Рори, если бы через пару лет кто-то из нас не выдержал бы. Так что, Уэнди, если у вас есть какие-то сомнения, сейчас самое время обсудить их.

— Сомнения? — Она сделала глубокий вдох. — Ну что ж. А что будет с моей карьерой, Мак?

— Вам не придется работать.

— А если я хочу? Не сейчас, конечно, но позже. Это невероятное везение, что мне не нужно разрываться между двух огней, но, когда Рори пойдет в школу, у меня будет много свободного времени.

Он посмотрел на нее. Уэнди не могла понять, что было в этом взгляде: возмущение, гнев, раздражение? Или любопытство?

— Мак, мне нравится моя работа. У меня никогда не было намерения бросать ее, как бы ни сложилась моя жизнь.

— Если через некоторое время вы захотите работать, я совсем не против. Я нисколько не боюсь, что Рори останется без внимания, какое бы занятие вы себе ни нашли. Если вас беспокоят деньги…

— Собственно говоря, нет.

— Я и тут предлагаю вам равные условия.

Что мое — то и ваше.

Уэнди испугалась. Разумеется, она ожидала, что он предоставит ей некоторые средства на личные расходы и, возможно, на ведение хозяйства. Но на большее она не рассчитывала.

— Это очень щедро с вашей стороны.

— Что-нибудь еще? — (Она подумала, затем покачала головой.) — Но вы понимаете, что я вправе рассчитывать на вашу порядочность?

Уэнди пристально посмотрела на него.

— То есть не заводить никаких романов? Верность?

— Если хотите, так.

Она покраснела. Понятие верности подразумевает наличие сексуальных отношений, что едва ли будет в их случае. И все же он требует от нее именно верности, даже если не ради него самого, а ради Рори. Если бы Уэнди увлеклась кем-нибудь, то, как ни скрывай она свое увлечение, это несомненно отразилось бы на ребенке. Она понимала, что ей не следует сердиться на Мака за его требование. Не она ли проявляла интерес к женщинам в его жизни? И тем не менее ее голос прозвучал резко:

— Если я соглашусь на этот брак, то будьте уверены, я не буду заглядываться на окружающих мужчин в поисках развлечений. Рори слишком много значит для меня, чтобы рисковать ею. Я не брошу ее ради минутного увлечения.

— Вы очень наивны, Уэнди. А если влюбитесь?

— Я буду слишком занята. Но в свою очередь я могла бы попросить вас о том же, Мак?

На какое-то мгновение ей показалось, что он не ответит.

— В моем сердце уже есть любовь, — медленно произнес он, — и надо признать, что это не самая легкая ноша. Могу заверить вас, что со мной проблем не возникнет.

Он ничего не сказал об увлечениях, отметила она.

— А как… насчет верности?

Его голос был более глубоким, чем обычно, без тени иронии.

— Я клянусь вам, Уэнди, что это обещание выполню в первую очередь. И так будет всегда. — Его слова прозвучали как клятва — более торжественно и, несомненно, более искренно, чем обещание любить ее и заботиться о ней до самой смерти, которое он дал бы публично. Но, с другой стороны, это обещание дано Рори — как и ее собственное.

— Итак? — сказал он. — Вы выйдете за меня замуж?

Она кивнула.

— А когда?

— Как только будет возможно. Я выясню это завтра, но думаю, все будет улажено к середине следующей недели.

Ее это вполне устраивало.

— Чем скорее мы сможем создать нормальную семью для Рори…

Мак закончил ее мысль:

— …тем меньше будет вреда для ребенка. — Он слегка улыбнулся. — И тем меньше ненужных советов со стороны остальных членов семьи нам придется выслушать. Я сообщу им за обедом, если вы не возражаете.

Она покачала головой. Несмотря на то, что в комнате было тепло, ее пробирала легкая дрожь — теперь, когда было поздно идти на попятную.

Наклонившись к ней, Мак приложил свою ладонь к ее щеке. Его прикосновение вызвало у нее желание спрятать свое лицо в его тепле. На мгновение ей показалось, что он собирается поцеловать ее. Но он только провел большим пальцем по ее губам и прошептал:

— Все будет хорошо, Уэнди. Вот увидишь.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Элинор восторженно восприняла новость и тотчас принялась строить планы относительно венчания, приемов, оркестра и списка приглашенных.

Мак, который, должно быть, заметил, что от лица Уэнди отлила краска, взял ее за руку и предложил вместо этого обойтись небольшим семейным венчанием в доме Берджессов. В знак благодарности Уэнди сжала его пальцы. Признаться, она предпочла бы гражданскую церемонию в присутствии судьи и двух совершенно незнакомых людей в качестве свидетелей, но это едва ли было возможно.

Тэсса, страдая оттого, что в ее очередной коллекции не нашлось ничего подходящего для скромного и элегантного венчания, повела Уэнди по самым шикарным бутикам.

— Я очень рада, что все так вышло, — призналась она за чашкой горячего шоколада, когда в поддень они решили передохнуть. — Я первая скажу, что Рори прелесть — и это, очевидно, твоя заслуга, если учесть, что представляла собой Марисса, — но я просто еще не готова обзаводиться детьми. И, возможно, никогда не буду, — прибавила она после минутного размышления. — Честно, я даже поседела от страха, что Элинор прочит меня в мамы Рори. Одна мысль о том, что каждый раз меня будут сравнивать с тобой…

— Никто не стал бы критиковать тебя.

— Ну да, открыто — во всяком случае. Одного взгляда на Мака достаточно, чтобы знать, когда он не одобряет. И не смотри на меня так смущенно, — сухо сказала Тэсса. — Конечно, ты не замечаешь этого, потому что он так явно восхищается всем, что ты делаешь.

Уэнди заморгала от удивления. Если бы Тэсса знала об их ранних стычках еще в Финиксе, она не стала бы думать, что Мака ослепило ее очарование.

Приходилось тем не менее признать, что во всем этом деле Мак ведет себя безукоризненно. Разумеется, семья в курсе истинных причин скоропалительной свадьбы, но у постороннего, окажись он сейчас в доме, не было бы причин усомниться в том, что ее и Мака связывает настоящее чувство. Если их поведение и нельзя было назвать романтичным, легко можно было представить себе, что они просто сдерживаются на людях. Мак был безукоризненно тактичен и внимателен.

Какое холодное определение, подумалось ей. Ведь он нисколько не холоден. Он нежен и всегда внимателен к ее чувствам и желаниям. Ему ничего не стоило бы разыгрывать из себя ее спасителя, но он ни словом не намекнул Уэнди на то, что она обязана ему за возможность остаться с Рори.

Мак, конечно, ни на кого не похож, в этом нет сомнения. Иногда, когда она случайно бросала на него взгляд, она замирала в восхищении от вида его идеально сложенной фигуры.

Тэсса поправила изящные часики на запястье и допила шоколад.

— Еще один магазин, и можно начать искать туфли. Ах, и не забудь, что нам еще нужно забрать твое кольцо.

Ее кольцо. В действительности это было кольцо Элинор. В рождественский день после обеда она позвала Мака и Уэнди к себе в гостиную и достала свои обручальные кольца. Из-за артрита она не могла больше их носить и хочет, чтобы Мак взял их для своей невесты.

Уэнди заметила блеск бриллиантов и золота в ладони Элинор и попыталась отклонить подарок.

Но Элинор настояла:

— Конечно, кольца не по твоему вкусу. Тебе больше понравилась бы другая оправа. Но камни хороши, и мне доставило бы огромное удовольствие видеть, что ты их носишь, Уэнди.

Что после этого можно сказать? Только то, что кольца прелестны и ей и в голову не пришло бы что-то в них менять…

Сначала Уэнди и Тэсса зашли к ювелиру. Пока они ждали в офисе с обшитыми панелью стенами у покрытого бархатом столика, Уэнди краешком глаза наблюдала за Тэссой.

— Тебя это очень задело, Тэсса? — наконец произнесла она. — Я имею в виду кольца. Все-таки ты была первой невестой, и кольца должны были стать твоими.

— Задело? Господи, нет. У меня не возникло бы и малейшего желания получить их. У меня не те руки, чтобы носить подобные роскошные камни, да и оправа не в моем вкусе. — И она словно для иллюстрации взмахнула левой рукой, унизанной кольцами с изящными камешками. — Кроме того, такие вещи должны переходить невесте старшего сына.

Об этом Уэнди не подумала.

Ювелир вышел с бархатной коробочкой в руке, сел в кресло возле столика и с торжественным видом открыл ее.

— Ну же, — настаивала Тэсса, — примерь.

Уэнди вынула кольцо из бархатной коробочки и осторожно надела. Оно сидело как влитое, и она подняла руку, любуясь игрой света в бриллиантах. Ее голос прозвучал немного хрипловато, когда она спросила:

— А второе кольцо? Оно готово?

Ювелир покачал головой.

— Боюсь, возникла небольшая заминка. Сломан один из зубчиков, мы починим его только к завтрашнему дню. Надеюсь, это никак не повредит вам?

— Вовсе нет, — весело сказала Тэсса. — Венчание состоится не раньше чем послезавтра. Хотя, если мы не найдем для тебя костюм, Уэнди… — Она поднялась и небрежно кивнула ювелиру на прощание.

— У меня уже есть совершенно замечательный костюм, — напомнила ей Уэнди, когда они вышли из магазина.

— Очень милый костюм, но тебе необходимо что-то новое для церемонии. Скажем, что-нибудь белое? Или хотя бы цвета слоновой кости.

— Я ведь уже говорила тебе — я ужасно выгляжу в светлом.

Тэсса внимательно изучила лицо Уэнди.

— Ты же знаешь, что светлые тона к лицу каждой женщине. Но если ты продолжаешь упрямиться, мы подыщем для тебя что-нибудь красное, эффектное.

Уэнди не возражала. Она была счастлива тем, что Тэсса приняла ее объяснение и не стала копать дальше, поскольку истинная причина была гораздо глубже, чем ее неприязнь к светлым тонам.

Дело в том, что белое платье уместно при заключении брака по любви, а не делового союза. То же самое относится к свадебной процессии и фате, и потому — даже при том, что никто не смог бы оспорить право Уэнди на все это, — она отказалась участвовать в подобном маскараде.

Но она не хотела объяснять это Тэссе. Бедняжка Уэнди, у которой украли возможность любви! Нет, гораздо лучше держать свою философию при себе.

— Хорошая мысль, — сказала она Тэссе. — Да и потом, где мне носить этот костюм цвета слоновой кости после? Вдруг Рори срыгнет на него.

Тэсса закатила глаза.

— Я думаю, что Мак будет все-таки иногда вывозить тебя на обед без Рори, — сухо сказала она. — Правда, Уэнди, неужели тебе не приходило в голову, что, если бы ему нужна была просто нянька, он нанял бы ее? — Она вдруг остановилась, схватила Уэнди за руку и указала на витрину магазина. — Вон, моя девочка, твой свадебный наряд. Ты только посмотри!

Тэсса оказалась права — костюм был великолепен. Глубокого, насыщенного сизо-голубого цвета, который чудесно оттенял медные блики в волосах Уэнди и подчеркивал сливочную белизну ее кожи. Жакет был более облегающим, чем имевшиеся у нее, а юбка несколько короче. Она посомневалась некоторое время, но затем решила все-таки остановиться на этом костюме.

И то, как она почувствовала себя, взглянув в зеркало в день венчания, подтвердило ее правоту. Приятно было сознавать, что она выглядит наилучшим образом. По крайней мере хотя бы внешне соответствует клану Берджессов.

Был вечер, и темнота уже окутала город, когда Тэсса легонько постучалась в дверь Уэнди и вошла.

— Мак здесь, — объявила она. — Он прислал тебе орхидеи. — Она поставила на подоконник коробку. — А это от меня. — И она протянула Уэнди вторую коробку. — Я помню, что ты говорила про фату, но я подумала, что ты, может быть, согласишься…

Творение, которое она вынула, было сизо-голубого цвета, точно такого же оттенка, что и костюм Уэнди, нечто элегантно асимметричное, дополненное каскадом тончайших кружев.

— Если тебе не нравится, так и скажи. Будем считать, что я ничего тебе не предлагала.

— Она чудесна! — сказала Уэнди.

— Мне тоже так показалось, но все же это мой первый опыт. — Тэсса приколола ей шляпку и отошла немного, чтобы полюбоваться результатом. — Ты действительно подвигла меня на новые свершения — шляпки, детская одежда… — Она открыла вторую коробку. — Не правда ли, они восхитительны, эти орхидеи, которые принес Мак? — Она приколола цветы. — Нам пора спуститься. Мак уже, должно быть, шагает взад-вперед от нетерпения, хотя он единственный, кто опоздал. Учитывая то обстоятельство, что это его собственная свадьба, он мог бы, думается, уйти из офиса и пораньше.

Но Мак не шагал взад-вперед. Уэнди и не могла представить себе этого. Он стоял у камина с Рори на руках и разговаривал с пастором, и когда Уэнди вошла, он поднял глаза, улыбнулся и протянул руку, чтобы ввести ее в их кружок. За последнее время она настолько привыкла видеть его в повседневной одежде, что очень удивилась его строгому черному костюму.

Погладив рукой лепестки орхидей на плече, она прошептала:

— Спасибо тебе, Мак.

Он улыбнулся.

Малышка потянулась к Уэнди, но Тэсса преградила дорогу и взяла ее сама, к великому огорчению девочки.

* * *

На протяжении всей этой недолгой церемонии Мак не убирал руки с талии Уэнди. Он обнимал ее как беззащитное дитя, а не как принадлежащую ему вещь, и она была благодарна ему за эту поддержку. У нее подкашивались колени, а когда дошло до произнесения клятвы, так сжало горло, что она была не вполне уверена, сможет ли произнести заветное слово.

Голос Мака был как никогда глубок и красив, когда он произносил старые как мир слова. Но как только пришла очередь Уэнди, Рори начала громко плакать. Тэсса делала все, что было в ее силах, но было очевидно, что Рори совсем не намеревалась успокаиваться.

— Вот видите? — прошептала Тэсса. — Я же говорила, что никуда не гожусь, когда дело касается детей.

Уэнди оглянулась.

— Наверное, она чувствует, что происходит нечто очень важное.

— Что ставит тебя перед выбором, — прошептал Мак. — Взять ее на руки или смириться с шумом.

— Можно отправить ее наверх.

— Но ты же не станешь этого делать?

— Конечно, нет. — Она взяла Рори на руки, и та приникла к ней на какое-то время, а затем огляделась вокруг с ангельской улыбкой, словно говоря всем, что вот теперь она на своем законном месте, как раз в самом центре событий.

Когда Уэнди повторила слова клятвы, ее голос уже не дрожал и в сердце не было сомнения. Она переместила Рори так, чтобы Мак мог надеть ей кольцо на палец, и малышка крепко ухватилась за блестящие камешки. А во время последнего благословения она открыла, что, если хлопнуть ладошкой по фате Уэнди, она начинает чудесно колыхаться. Глаза пастора засияли.

— Пусть же будет вовеки эта новая семья так же дружна, как сегодня, — произнес он. — Я объявляю вас мужем и женой…

Рори издала недовольный звук.

— И, конечно же, дочерью, — закончил он свою фразу. — Это первый случай в моей практике, Мак, но, если вы не против, я с удовольствием подержу ребенка, пока вы поцелуете новобрачную.

— Неплохая мысль. — Мак разжал пальцы Рори, вцепившиеся в фату Уэнди, и передал ее пастору осторожно, как если бы это был хрупкий букет.

Уэнди подняла лицо к Маку, внутренне смеясь тому, как округлились глаза Рори от удивления и досады. Но требовательный взгляд Мака напугал и отрезвил ее. Одной рукой он обнял невесту за плечи, другой осторожно приподнял ей подбородок. Его поцелуй был крепким, нежным, совсем не похожим на то легкое прикосновение губ, какого она ожидала. Он длился лишь несколько мгновений, но этот промежуток времени, казалось, растянулся на целую вечность, и тепло постепенно разливалось по ее телу, так же неизбежно, как вода наполняет пересохшую губку. Подняв голову, Мак на некоторое время оставил свои руки на ее плечах, и она смотрела на него, не в силах шевельнуться, дрожа всем телом.

Послышались аплодисменты, и Рори замахала ручками, словно предлагала поиграть в ладушки. Это сняло напряжение, все засмеялись, и как раз вошел Паркер с подносом, уставленным бокалами с шампанским.

Тэсса протянула один бокал Уэнди.

— Что ж, миссис Берджесс, — сказала она, — добро пожаловать в клуб избранных!

Миссис Берджесс. Как странно звучит это имя.

* * *

Ужин после венчания прошел как в тумане, и уже пора было ехать. Одна из сиделок принесла Рори. Ребенок был накормлен и почти спал. Глаза сиделки были влажны от слез.

— Нелегко с ней расстаться, — сказала она. — В любое время, когда вам потребуется отдохнуть, мисс, — ах, прошу прощения — мэм…

— Я бы воспользовался этим, — сказал Митч. Он сидел откинувшись в кресле и наблюдал за пузырьками, которые поднимались в его бокале с шампанским. — Оставьте на нее ребенка и устройте себе медовый месяц.

— Занимайся своим делом, — посоветовал Мак, — или люди начнут задаваться вопросом, а не подумываешь ли ты о собственном медовом месяце. Готова, Уэнди?

Как только машина тронулась, Рори заснула, и оказалось, что говорить вроде не о чем. Уэнди уже представляла себе долгую мучительную поездку по Чикаго, если они не найдут тему для разговора.

— Все прошло удачно, — наконец сказала она. — Несмотря на выходку Рори.

— Думаю, половина присутствовавших считает, что наша Рори — избалованный ребенок.

— Невозможно избаловать ребенка в этом возрасте. Сейчас она осознает только собственные потребности.

Она жалела, что не могла разглядеть его лицо. Неужели Мак и вправду думает, что Рори избалована?

— Поверю тебе на слово, — сказал он.

Она попыталась сосредоточить внимание на улицах, по которым они ехали. Если она не собирается постоянно сидеть дома, то ей придется научиться ориентироваться в Чикаго. Она не может рассчитывать на то, что Мак будет сопровождать ее всякий раз, когда ей потребуется выйти.

Но вместо того, чтобы ехать по главной улице, которая проходила через центр города, они свернули в боковые улочки, застроенные особняками с газонами, запорошенными снегом.

Несколько минут спустя машина вырулила на широкую подъездную дорогу, и Уэнди, вздрогнув, увидела дом в стиле династии Тюдоров. Он был гораздо меньше, чем особняк Берджессов, но все же являл собою внушительное зрелище.

— Добро пожаловать домой, — сказал Мак.

Домой? От ужаса у нее застыла кровь в венах.

Он даже не спросил меня, чего мне хочется.

Вот так партнеры!

— Ну, как тебе? — Он казался очень довольным.

Оправившись от шока, Уэнди подумала, что ведет себя глупо. Любая разумная женщина была бы рада. Дом великолепен. А его квартира чересчур мала для них троих, даже на короткое время. Это широкий жест со стороны Мака.

Но не по отношению к ней. Он сделал его, заботясь только о себе и, возможно, о Рори. Но не о ней. Если бы он думал обо мне, рассуждала она, он бы спросил моего мнения, прежде чем что-либо решить.

— Очень… мило, — сухо ответила она и распахнула дверцу машины.

Мак обошел машину и приблизился к ней.

— Что-то не так?

— Ничего. Я сказала, что очень мило. — Она открыла заднюю дверь и принялась отстегивать стульчик Рори.

— С этого нельзя начинать, Уэнди.

От холодного ветра у нее заслезились глаза.

— Ну, хорошо, — зло сказала она. — Ты сказал, что мы будем партнерами. А может быть, я не хочу огромный уродливый дом!

— А у тебя его и нет. — Его голос прозвучал сдержанно.

— Ах, вот как! Значит, дом записан на твое имя. Не удивительно.

— Он принадлежит другу, которого дела вынудили переехать в Бостон. Я снял его на полгода, чтобы дать нам время оглядеться, потому что мне не хотелось обременять тебя еще и поисками дома в придачу ко всему.

Она закусила губу, и слеза скатилась по ее щеке и утонула в мехе комбинезончика Рори.

В его голосе зазвучали теплые нотки.

— И я не спросил твоего мнения, потому что это замечательная возможность пережить первые несколько месяцев. Том даже оставил всю мебель; он не думает, что работа в Бостоне затянется, и ему не хочется перевозить ее.

— Прости, Мак, — только и сумела сказать она.

Он нашел в связке нужный ключ и открыл парадную дверь. Но, прежде чем распахнуть ее, он прислонился к каменному косяку и посмотрел на нее.

— Как ты думаешь, Уэнди, мы можем начинать?

Она кивнула.

— Тогда… добро пожаловать домой. Она попыталась улыбнуться.

— Это… очень красивый дом.

Мак посмотрел на нее долгим взглядом. Не успела еще Уэнди понять, что он задумал, как он сгреб в охапку ее и Рори и шагнул через порог. Она слегка вскрикнула и ухватилась за него. Он, смеясь, опустил ее на гладкий мраморный пол вестибюля и закрыл дверь.

Уэнди огляделась. По одну сторону вестибюля створчатые двери вели в гостиную. По другую — за дверями открывался длинный коридор. Массивная лестница уходила вверх, а огромная люстра заливала вестибюль теплым светом.

— Очень впечатляет, — сказала она почти про себя.

— Лучше, чем дом родителей?

— Не так внушительно. По крайней мере, тут я могу жить. Правда, пока не представляю, как я буду поддерживать чистоту, но… а кстати, сколько здесь комнат?

— Шесть спален, восемь ванных комнат и…

— О Господи!

— Одна из спален завалена вещами Тома, так что о ней тебе беспокоиться не придется.

— Какое облегчение, — прошептала Уэнди.

Мак ухмыльнулся.

— Но сначала главное: нужно уложить Рори. Он бросил свое пальто на резную скамью в елизаветинском стиле, стоявшую возле входной двери, и повел Уэнди наверх.

— У Тома нет детей. Так что Паркер перевез детскую мебель, пока мы были на ужине. Нам только нужно найти ее. А, вот и она.

Изначально комната, вероятно, предназначалась для детской, но, похоже, ее использовали в качестве комнаты для гостей. Обои на стенах представляли собой сплошные розовые и бледно-лиловые завитки. Уэнди никогда не нравились эти откровенно женские оттенки. Примыкающая ванная комната была вся в рюшечках и кружавчиках, по одной стене шли шкафы с зеркальными дверцами.

— Да, это будет забавно, если Рори начнет ходить прежде, чем мы отсюда уедем, — заметила Уэнди, укладывая малышку на стол для смены белья. — Могу себе представить эти дверцы — украшенные отпечатками ее пальцев.

Мак помог Уэнди снять пальто и приглушил свет, когда она начала расстегивать меховой комбинезончик Рори.

Заинтригованная новой обстановкой, Рори как могла старалась не закрывать глаза, чтобы осмотреть все вокруг. Но борьба со сном была ей не по силам, и когда Уэнди закончила переодевать ее, она сидела в кроватке с осовелым видом.

Мак подоткнул одеяльце, включил ночник и закрыл за ними дверь.

Не доходя до верхней площадки, он остановился у двери спальни.

— Я подумал, что тебе будет удобней здесь.

Уэнди заглянула в комнату. В полумраке она сумела рассмотреть только, что комната была просторной, а обои темных, насыщенных тонов рисунком напоминали гобелен. У дальней стены стояла большая кровать, а у двери — изящный ночной столик.

Когда они спустились вниз, Мак повесил ее пальто в шкаф под лестницей и поднял свое.

— Паркер обещал позаботиться о продуктах. Ты не хочешь перекусить?

— Что, миссис Кордоза прислала тебе корзинку со снедью?

— Надеюсь, что так.

Она старалась сдерживаться и не заглядывать в каждую комнату на их пути по длинному коридору. В библиотеке дрова, сложенные в камине, словно ожидали, когда их зажгут. Фарфор в буфетных шкафах столовой казался более современным, чем выбрала бы она, но тем не менее очаровательным.

— Мне тоже как-то не по себе, — сказал Мак, — оттого, что я нахожусь в доме Тома в его отсутствие.

— Могу представить. Для меня-то этот дом — все равно что шикарный отель, а ты, должно быть, не можешь избавиться от ощущения, что ты здесь всего лишь гость.

Он вздохнул.

— Думаю, мы привыкнем. Ты говорила о поддержании чистоты…

— И не напоминай. Может, просто не включать яркий свет? Только свечи для ужина, и…

— Я спросил у Паркера, и он порекомендовал мне знакомую чету.

Уэнди почувствовала, что на ее лице отразилась неуверенность. Быть окруженной слугами в доме Берджессов — это все же нечто иное; не ей было говорить им, что делать. Но командовать собственными слугами…

Мак, казалось, прочел ее мысли. — Всего двое, Уэнди, а не толпа, на которой настаивает мама. Есть отдельная квартира над гаражом, так что ночевать они будут уходить домой, если мы не будем в них нуждаться. Их фамилия Морган, и завтра они придут познакомиться с тобой. Если они тебе понравятся, то могут сразу же приступить к работе.

Она с облегчением кивнула. Ей, конечно, нужна помощь: никто не смог бы одновременно вести такое хозяйство и заботиться о ребенке.

Уэнди прошла за Маком в кухню, огромную и гораздо более новую, чем остальной дом. Для завтрака использовался застекленный балкон в дальнем углу кухни. В летнее утро здесь было бы чудесно, в не очень жаркую погоду… или она все еще рассуждает как уроженка Аризоны? К стольким вещам ей придется тут привыкать! — подумала Уэнди, и — странное дело — ей захотелось плакать.

— Мак, я не хочу есть, я хочу только отдохнуть. — Она подавила зевок. — Если ты не против…

— Конечно, нет. Мне еще нужно поставить машину, так что не волнуйся, если услышишь, что я выхожу. И, кстати, вторая машина уже стоит в гараже. Если ты захочешь поменять ее…

Уэнди покачала головой.

— Я уверена, что она великолепна. Это замечательная машина.

Взбираясь по лестнице, она растратила остатки сил и потому с облегчением закрыла дверь спальни и огляделась. Обои на стенах оказались густой смесью зеленого, аметистового и голубого; большая кровать, которую она едва разглядела впотьмах, была с пологом. Боковая дверь вела в маленькую гостиную.

Ее вещи были уже аккуратно разложены в шкафах и комодах, Паркер, должно быть, послал сюда целую армию, чтобы так быстро со всем управиться, подумала она. Она бережно повесила свой сизо-голубой костюм и поискала ночную рубашку, которую миссис Паркер приготовила для нее в ту первую ночь в доме Берджессов. Когда она надевала какое-нибудь творение Тэссы, ей отчего-то становилось теплее.

Ее брачная ночь. Рыдания сдавили Уэнди горло. О, ради Бога, обругала она себя, сейчас не время для сентиментальности.

Она просто устала, эмоционально и физически, вот и все. И немного напугана новой ролью, которую взяла на себя. Квартира Мака — это одно, а вот управляться с подобным домом, да еще и слугами в придачу, — у нее не было возможности к этому подготовиться.

Уэнди расчесывала волосы, когда услышала шум. Она чуть отодвинула бархатные занавеси, чтобы только можно было разглядеть гараж, и как раз в это время погас свет. Мак вышел и постоял на подъездной дороге, глядя на дом. Уэнди отпустила занавеску и забралась в постель.

Она сидела, откинувшись на атласные подушки, жалея, что ей нечего почитать, чтобы снять напряжение, когда услышала осторожный стук в дверь, ведущую в гостиную. У нее учащенно забилось сердце.

Дверь отворилась.

— Все улеглись?

У Уэнди пересохло во рту. Зачем он здесь?

Она впервые задумалась над тем, чего же все-таки Мак ждет от их брака. Она чувствовала, что поступила глупо, не обсудив такой важный вопрос раньше, но это казалось столь очевидным. Со всеми разговорами о партнерстве и верности он ни разу не заикнулся о настоящем браке и интимных отношениях. Или она просто не поняла?

Если бы Маку нужна была нянька, как сказала Тэсса, он нанял бы ее. Но вместо этого он женился на Уэнди. Чего же он хочет от нее?

Мак присел около нее на краешек кровати. Он был без пиджака и без галстука, длинные рукава его белой рубашки были закатаны до локтей.

До свадьбы он ни разу не поцеловал ее, подумала она с содроганием. У него и в мыслях не было заняться с ней любовью!

Но какой это был поцелуй! Все ее тело охватил трепет, когда она вспомнила его.

Она слегка отстранилась, а Мак наклонился вперед и положил руку на подушку рядом с ней, приблизив свое лицо.

— Мак, — запротестовала она, и он отпрянул.

— Я не сказал тебе, что побуду с Рори ночью и дам тебе возможность отдохнуть, — пробормотал он.

— Мм… спасибо, — только и сумела сказать она, безумно желая, чтобы он ушел, прежде чем она не покраснеет еще больше.

Он кончиками пальцев заправил ей за ухо выбившийся локон, потом слегка коснулся губами ее шеи.

— Спокойной ночи, Уэнди, — шепнул он и удалился.

Снова откинувшись на подушки, она зажмурилась. Конечно же, Мак не собирается спать с ней. Это не входило в условия их контракта, даже если бы он захотел этого, чего он явно не хочет… Какая же она глупышка!

Чуть позже, когда ее мысли уже начали путаться и она стала проваливаться в сон, она подумала: если бы он все же захотел остаться, что она сказала бы ему? И что бы сделала?

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

После недели лютых холодов погода наконец улучшилась.

Так по крайней мере говорилось в прогнозе; по мнению же Уэнди, жуткий холод сменился просто неприятным холодом. И все же это было лучше, так что, когда Рори доела свой завтрак, Уэнди укутала ее и вывезла в коляске на прогулку. Она немного сомневалась, стоит ли подвергать ребенка воздействию низкой температуры, когда это не так уж и необходимо, пока Мак не сказал:

— Мы тут не тепличный цветок выращиваем. Чем быстрей она привыкнет к холодному воздуху, тем меньше будет страдать от него в дальнейшем.

Уэнди не была уверена в его правоте, но должна была признать, что мороз, похоже, был Рори только на пользу. В выходные Мак вытащил их обеих на прогулку, и то, как порозовели щеки и заблестели глаза у Рори, как она спала после этого, убедило Уэнди, что свежий воздух ей не вредит.

Хотела бы она сама привыкнуть так же легко. Чикагский ветер, казалось, пробирал ее насквозь, как бы тепло она ни оделась.

Но теперь ветра не было, и она шла, чувствуя, как ее лицо ласкает неяркое солнце. Перед тем как повернуть назад к дому, она остановилась, чтобы поправить одеяло Рори.

Народа на улице было немного. Она поздоровалась с почтальоном и с четой закаленных бегунов. За квартал от дома ей встретилась женщина, которая садилась в машину. Она помедлила и сказала:

— Вы ведь только что переехали в дом Тома Экстера?

Уэнди кивнула.

— Я Уэнди Берджесс. — Она все еще с трудом произносила это имя.

— А я Де Карло, — грубовато сообщила женщина. — Можно взглянуть на ребенка?

Уэнди отвернула одеяло. Рори сонно заморгала на солнце, затем наморщила носик и чихнула.

— Не очень похожа на вас, — заметила женщина. — Должно быть, в папу.

Уэнди подумала было сказать, что нет, она похожа на свою маму. Но едва ли стоило посвящать соседей в коллизии ее нынешней семьи. Кроме того, только накануне вечером Мак сообщил ей, что настоящий отец Рори согласился подписать документы об отказе от родительских прав. Это означало, что удочерение пойдет полным ходом и через несколько месяцев Рори и правда станет ее дочерью — и дочерью Мака.

Потому она только кивнула и улыбнулась. Это верно — Рори действительно походила на Мака. Казалось, все Берджессы унаследовали цвет волос Самюэля и поразительные глаза Элинор.

Входная лестница не была предусмотрена для детских колясок, и совсем не легко было втащить коляску наверх и внутрь. И все же она испугалась, когда дверь открылась ей навстречу.

— Так вот вы где, — сказал Мак. — Я уже начал волноваться, почему мне никто не отвечает.

— Что ты делаешь дома в будний день? — Уэнди никак не могла отдышаться.

Улыбнувшись, он начал расстегивать ее пальто, почти так же, как если бы она была одного возраста с Рори.

— Я устал от бумажной работы. Я, конечно, захватил бумаги с собой, но по крайней мере сменил обстановку. Миссис Морган, кажется, тоже нигде нет.

— Она пошла в супермаркет. Мистер Морган отвез ее, а затем поехал сменить масло в моей машине. Что-нибудь еще хотите узнать?

Он, повернув ее, снял с нее пальто.

— Нет, я не требовал отчета. Просто в доме было так одиноко. — Его голос был по-деловому сух.

В том, что он сказал и, главное, как он это сказал, не было совершенно ничего, чтобы вызвать у нее трепет, выругала себя Уэнди. Он просто пришел днем поработать домой, где ему не помешают.

Черт, ей следует уже привыкнуть к этому! Мак не говорит и не делает ничего предосудительного или необычного. Он даже не целовал ее по утрам — вряд ли было возможным назвать то, как он чмокал ее в щеку, поцелуем. И хотя он заходил в ее комнату почти каждый вечер, всегда была веская причина для этого и он никогда не оставался надолго. Она просто взяла себе за правило в эти дни не ложиться в постель, пока он не уйдет.

Единственное, что причиняло ей страдания, — это то, что он, казалось, не замечал, как от малейшего его прикосновения электрический ток пробегал по всему ее телу. И этим, размышляла Уэнди, она охотно ограничилась бы. Ей просто надо привыкнуть к такой странной ситуации. Пока же чем проще и веселее она будет смотреть на вещи, тем лучше.

— Я скажу миссис Морган, что ты скучал по ней, — сказала она.

Мак поднял Рори из коляски и ухмыльнулся.

— Конечно, мне недостает ее. Я же остался без ленча.

— И я тоже, но, думаю, я сумею что-нибудь состряпать.

Рори прижалась головой к плечу Мака и широко зевнула. Он задумчиво посмотрел на ребенка.

— Кажется, малышке пора баиньки.

Уэнди кивнула и дотронулась до щечки Рори.

— Тебе нужно отдохнуть, дорогая. И не забудь рассказать папочке о своем новом зубике.

Мак просунул кончик пальца в ротик Рори.

— Неужели у нее новый… Ой!

Уэнди попыталась скрыть улыбку.

К тому времени, как он снова спустился вниз, она накрыла стол на двоих на залитом солнцем балконе и разливала по тарелкам овощной суп, приготовленный миссис Морган. На разделочной доске рядом с ее тарелкой лежала буханка поджаристого черного хлеба и рядом — головка сыра.

— Не Бог весть что, — извинилась она.

Мак ждал, пока она сядет.

— Но гораздо выше среднего.

Уэнди отрезала первый кусок хлеба и передала его Маку.

Намазывая его маслом, он произнес:

— На следующей неделе мне придется уехать из города.

Уэнди замерла с ножом в руке.

— О! — Ее голос был едва слышен, но она опомнилась слишком поздно, и любопытство уже зажглось в его глазах. — Нам будет не хватать тебя, — сдержанно сказала она и продолжила нарезать хлеб.

Это было правдой — она будет скучать по нему, так же как и Рори. Хотя реакция малышки при виде Мака не была такой же бурной, как по отношению к Уэнди, у нее все же была особенная улыбка, которой она встречала только Мака. Он гораздо больше занимался Рори, чем ожидала от него Уэнди; ведь это он частенько оказывался рядом с девочкой, когда та просыпалась ранним утром и начинала требовательно звать к себе, приветствуя новый день с полными энтузиазма широко раскрытыми глазами.

И все же Уэнди понимала, что не в его помощи она будет нуждаться, а в моментах, подобных этому. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, она быстро спросила:

— Надолго ты уезжаешь?

— Всего на несколько дней. Кстати, почему бы тебе не поехать со мной? Я снова еду в Финикс.

При мысли, что она поедет домой, пусть и на такое короткое время, ее наполнила радость. Нежиться на теплом солнце и видеть вокруг себя пальмы и кактусы вместо этого вечного серого пейзажа.

Мак отрезал себе целый клин сыра и передал поднос ей.

— Уверен, что тебе захочется самой разобрать вещи в твоей квартире.

У нее еще не было времени, чтобы подумать об этом. Квартира была в том же виде, в каком она оставила ее две недели назад, когда намеревалась через несколько дней вернуться. Ей нужно было упаковать оставшуюся одежду, разобрать кое-какие вещи, что-то сделать с мебелью.

Предложение Мака было очень и очень кстати.

Но не мысль о том, что она поедет домой, доставила ей такую радость, признала она. А то, что она поедет с ним.

Ведь она и так уже дома. Пока Мак рядом, она всегда будет у себя дома.

Ей вдруг стало стыдно. Она уже убедила себя, что только ребенок имел значение, но Рори была удобным предлогом сделать то, чего она хотела, в чем, однако, не признавалась даже самой себе, — стать женой Мака. Она вышла за него ради Рори, но любила его ради него самого.

Когда это случилось? Ее первоначальное активное неприятие Мака Берджесса длилось, разумеется, недолго. Очень скоро оно сменилось ворчливым восхищением, с которым она наблюдала за тем, как он завоевывал расположение Рори. Но когда неодобрительное уважение превратилось в нежность, а затем в любовь? И как Уэнди удалось настолько ослепнуть, что она даже не подозревала обо всем этом?

Мак прервал ее мысли:

— Боюсь, с деловыми ужинами я буду занят и по вечерам.

Уэнди пришлось приложить усилие, чтобы понять, о чем он говорит.

— Конечно.

— Если тебе не захочется скучать со мной на этих ужинах, что ж, я тебя пойму. Сказать по правде, я и сам бы охотно сбежал с них.

Она пошла бы с ним, какими бы скучными ни были эти деловые встречи, лишь бы побыть с ним. Но ему она этого не скажет. К тому же он предлагает ей очень простую причину для отказа, надеясь, что она воспользуется ею.

— Мне будет чем заняться. — Слова обожгли ей губы.

Он кивнул.

— Конечно. Я уже договорился — мамины сиделки будут не против приглядеть за Рори. Но если тебе захочется, чтобы она была дома, то мы просто наймем няню, а миссис Морган позаботится об остальном.

— Ты хочешь сказать, что Рори мы не возьмем с собой?

— Честно говоря, если мне еще раз придется лететь с ней, пока ей не исполнится восемнадцать, то никак не обойтись без успокоительного.

Уэнди засмеялась.

— Для тебя или для Рори?

— Для обоих. К тому же ты ведь не можешь одновременно заниматься и квартирой, и ребенком.

Он прав. Надо побыстрее разобраться с квартирой, даже если придется работать без отдыха.

— Я поговорю с миссис Морган.

— Заодно спроси ее, не может ли она остаться и в субботу вечером. Тут открывается галерея, нам следует сходить. После того как мы пропустили все новогодние вечеринки, меня и так уже дразнят, мол, я держу жену подальше от людских глаз. — (Увидев огонек в его глазах, она рассмеялась вместе с ним.) — А я говорю им, что слишком ревнив, чтобы подпустить к тебе хоть одного постороннего мужчину.

— Кофе? — спросила она.

— Прекрасно.

Она наполняла кофейник, когда Мак неслышно подошел к ней сзади. Обернувшись, она налетела на него, и вода, перелившись через край, пролилась на пол. Он удержал ее, крепко взяв за плечи.

— Извини, — сказал он, и его губы коснулись ее переносицы. — Я не думал, что так получится.

Казалось, звук его голоса отдавался в каждом уголке ее тела. Она подняла к нему глаза, загипнотизированная теплом его рук и его дыханием у своего виска.

— Постараемся максимально использовать представившуюся нам возможность, — мягко продолжал он. — Может быть, мы найдем немного времени, и ты покажешь мне город.

— С удовольствием, — ответила она хрипловато.

— Правда, Уэнди?

Его губы прильнули к ее губам — очень нежно, словно весенний ветер, и она на секунду заколебалась. Ей следовало отпрянуть, но не хотелось. Неужели она осмелилась поцеловать его так, как давно желала? А если Мак понял по ее реакции, что она чувствует? Если угадал то, что она сама открыла совсем недавно? Нет, это чересчур опасно.

Но прежде чем сознание Уэнди сумело разобраться в этой путанице мыслей, ее тело подсказало ей ответ, и ее губы подчинились его губам. Мак придвинулся немного ближе, одна рука скользнула с ее плеча и обвила талию, и он крепко прижал ее к себе.

Это было божественно — быть так близко к нему и чувствовать, что он охвачен тем же волшебным чувством.

Она подняла руку, собираясь обнять его за шею и еще плотнее прижаться к нему. Но забыла про кофейник. Он накренился, когда она подняла руку, и холодная вода полилась Маку на грудь, стекая по его шелковому галстуку, и вскоре его рубашка и свитер были совершенно мокрыми.

Уэнди стояла, в ужасе раскрыв глаза; она не была бы так ошарашена, даже если бы упала в ледяную воду, а уж что должен был чувствовать он… Он пробормотал что-то бессвязное и отступил от нее на шаг. Уэнди протянула ему полотенце.

В тот же момент со стороны задней двери раздался голос экономки:

— Прошу прощения за вторжение, но готовить еду в коридоре я, к сожалению, не могу.

Мак покачал головой и горько усмехнулся:

— Нет-нет, миссис Морган, кухня полностью в вашем распоряжении. — Он вышел.

Уэнди тоже направилась к выходу, но у самой двери остановилась, услышав на лестнице быстрые шаги Мака, который, очевидно, пошел к себе в комнату сменить рубашку, Она попросит извинения как-нибудь в другой раз.

Она повернулась к экономке, чувствуя необходимость воспользоваться своим авторитетом, пока ситуация совсем не вышла из-под контроля.

— Миссис Морган, я бы хотела, чтобы вы посидели с Рори в субботу вечером. Я пока еще не знаю, в котором часу…

Миссис Морган смотрела на нее довольно странно.

— Неважно. Буду только рада.

Уэнди поспешно продолжала:

— А на следующей неделе мы с мистером Берджессом уезжаем из города на несколько дней. Мы не возьмем с собой ребенка, но если вы почему-либо не сможете позаботиться о ней, то мы оставим ее у… Что-то не так, миссис Морган?

— Все так. Конечно, я позабочусь о ней.

— Спасибо. — Но что за странный взгляд! Уэнди решила: это, должно быть, от шока. Несомненно, миссис Морган не привыкла натыкаться на своих нанимателей, когда они обнимаются в кухне. Уэнди почувствовала озноб; мокрый свитер неприятно лип к телу. — Я буду у себя в комнате, если вам понадоблюсь. — Она хотела выйти.

— Миссис Берджесс, — неуверенно окликнула ее экономка.

Уэнди обернулась на пороге кухни,

— Да?

— Вы собираетесь приготовить кофе или вы просто испытываете нежные чувства к кофейнику?

Уэнди опустила взгляд вниз. Она все еще сжимала в руках пустой кофейник. Она снова проделала путь к столу и поставила его на место, высоко держа голову и сохраняя достоинство. Все было бы хорошо, если бы ей не случилось взглянуть на миссис Морган, в глазах которой она уловила ироничный блеск.

Как нелепо мы, должно быть, выглядели, подумала она. Ее душил истерический смех. Она побежала к себе наверх за сухим свитером, но вместо того, чтобы искать свитер, бросилась на покрывало и безудержно зарыдала.

Какой же глупышкой была она, так долго не замечая, что с ней происходит! Она была так поглощена заботами о будущем Рори, что вообще ничего не замечала.

Или замечала? Уэнди заставила себя проанализировать этот вопрос. Ну что же, по крайней мере, она никогда не думала ни о чем, кроме делового союза, предложенного Маком, — в этом она была совершенно уверена. Но подсознательно — знала ли она все это время, что желает большего? Если так, то не это ли было причиной ее сомнений в разумности идеи выйти за него замуж?

Нетрудно было понять, почему она так растерялась в ту первую ночь, когда Мак пришел в ее спальню. Да, она испугалась, но также и обрадовалась тому, что он пришел. И она хотела, чтобы он остался, она хотела, чтобы его влекло к ней, как подсознательно влекло ее к нему. Когда же Мак ушел, она почувствовала боль.

Он требовал от нее только верности. Он поклялся ей, что на первом месте у него преданность Рори и что так будет всегда. И Уэнди заверила его, что у нее тоже.

Но теперь это было неправдой. Как ни любила она Рори, как трепетно к ней ни относилась, Рори больше не была единственной радостью в ее жизни. Мак также сумел проникнуть в ее сердце, и теперь его нельзя было вырвать оттуда. Подсознательно она воспользовалась ребенком, чтобы получить то, что хотела, — Мака. И пусть ее поступки не причинили Рори никакого вреда, в глубине души Уэнди раскаивалась.

Теперь у нее было все, что она стремилась завоевать. Она стала женой Мака, пусть и номинально. И он дал ей слово, что она останется его женой в обозримом будущем. Даже если его клятва и относилась больше к Рори, чем к ней, на его обещание все же можно положиться. Пока ей придется удовлетвориться этим.

А в будущем все может произойти. Она знала, что ей не следует рассчитывать на большее, но не могла забыть, что на нее любовь снизошла внезапно. Вероятно, то же самое может случиться и с Маком — при благоприятных обстоятельствах. Если она будет очень, очень осторожна…

Держаться этой линии было трудней всего. Нетрудно было бы покорить Мака проявлениями нежности — подобное давалось ей естественно, когда речь шла о людях ей небезразличных. Но Уэнди постоянно приходилось напоминать себе, что Мак, возможно, и не поддастся очарованию. Поэтому, прежде чем что-то предпринять, она старалась продумать каждый шаг, учесть все возможные затруднения и недоразумения.

Иногда ей казалось, что она улавливает выражение озадаченности в глазах Мака. Ее не удивляло это; она знала, что по временам выглядит преглупо, не в состоянии толково ответить на заданный ей вопрос.

* * *

В пятницу их неожиданно навестила Тэсса. На улице снова бушевала метель; она впорхнула, раскрыв объятия для Уэнди, затем пощекотала подбородок Рори.

— У меня появилось несколько шикарных идей относительно детской одежды, и я надеюсь, ты не откажешься взглянуть. Если у миссис Морган найдется для меня чашечка чая, я буду бесконечно благодарна.

— Она прибирает одну из комнат наверху, и я бы не осмелилась отрывать ее ради чая. — Уэнди повела гостью на кухню и посадила Рори на расстеленное на полу одеяло.

— Это только грубые наброски, ты понимаешь.

Уэнди поставила на плиту чайник, взглянула через плечо Тэссы на листки бумаги и покачала головой.

— Слишком буднично для праздничной одежды, слишком изысканно для будничной, и главное, слишком дорого. — Увидев лицо Тэссы, она пожалела, что не проявила чуть больше дипломатичности. — Я хочу сказать…

— Нет, мне как раз и нужна твоя первая реакция. — Тэсса нахмурилась, глядя на наброски.

Уэнди подхватила Рори, которая пыталась уползти, и положила ее снова на одеяло. Потом села и взяла один из набросков Тэссы — платьице с лифом, украшенным рюшечками и изящно расшитым стеклярусом.

— Из-за одной только ручной работы цена будет так высока, что редкая мать сможет позволить его себе. Знаешь, Тэсса, как бы я попробовала пустить его в продажу?

— А мне показалось, что они тебе не понравились.

— Я этого не говорила. — Уэнди перетасовала наброски. — Как выкройки. Нет, как набор выкроенных деталей. Покупательница посылает деньги и получает бандероль с выкроенными деталями и инструкцией. Все, что ей нужно сделать, — это сшить их вместе, и вот у нее великолепное нарядное платьице для маленькой дочки. Если мать приложит к нему свои руки…

Тэсса закончила ее мысль:

— …то она будет думать, что она сшила его сама от начала и до конца.

— Точно.

— Думаю, в твоей идее что-то есть. — Тэсса победно подняла чашку. — Знаешь, мне, видимо, придется подключить тебя к проекту.

За ужином Уэнди рассказала о разговоре с Тэссой Маку. Она подумала, что его это позабавит. Но он слегка нахмурил бровь, как если бы его что-то встревожило.

Уэнди казалось, она читает его мысли.

— Я знаю, это абсолютно новый поворот в деятельности Тэссы, но…

— Абсолютно.

— …не думаю, что тебе стоит беспокоиться. Она не собирается бросаться в него очертя голову. Пока она еще даже не изучила спрос, а исследования займут месяцы, — Мак слегка улыбнулся. — Ты что, скучаешь?

— По работе? — Уэнди посмотрела на остатки лосося на своей тарелке. Она так увлеклась заботами Тэссы, что и не заметила, как разделалась с большей частью ужина. — Да, это увлекательно. Конечно, одежда не моя специальность.

— А что же? — спросил Мак.

— Ну уж конечно, не гайки и болты, — с улыбкой сказала Уэнди. — Но теперь это не важно. Мне пришлось бы многое изучить, прежде чем я смогла бы быть по-настоящему полезной Тэссе.

Правда была в том, что разработка рекламной кампании для Тэссы стала бы увлекательным делом, вызовом, который при других обстоятельствах Уэнди приняла бы не задумываясь. Но это было не так важно в сравнении с тем, чем она занималась теперь, а после того, как вырастет Рори, появятся другие возможности. У Тэссы будут еще находки. А у этого проекта такое перспективное будущее, что Уэнди еще успеет принять в нем участие. Но ей потребовалось усилие, чтобы заставить свой голос звучать бодро.

— Если бы я не была так занята сейчас с ребенком, то, пожалуй, соблазнилась бы. Это напомнило мне, что с каждым днем Рори теперь будет ползать все свободней, так что не стоит оставлять ее надолго одну.

Мак кивнул.

— Буду знать.

— А сегодня днем среди обычного лопотания я разобрала что-то ужасно похожее на «папа». Разве это не выражение благодарности тебе? — Она собрала тарелки со стола. — Куда подать десерт и кофе — сюда или в библиотеку?

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Открытие галереи в субботу вечером было обставлено со всем блеском. В мехах и драгоценностях не было недостатка, шампанское лилось рекой. В залах толпилось столько людей, что трудно было разглядеть картины.

Слава Богу, подумала Уэнди, оглядывая комнату, что Тэссу больше интересуют люди, чем искусство. Накануне Тэсса спросила ее, что она собирается надеть, и вынудила ее сделать еще один тур по магазинам. Так что, по крайней мере, Уэнди была одета соответственно случаю. И все равно она чувствовала себя совершенно не в своей тарелке среди эстетствующей публики. Она слышала разговор стоящей рядом пары, но не могла понять, как можно что-то сказать об этой пестрой мазне, в которую она старательно вглядывалась. «Сдержанная страсть… невероятное самообладание… нестандартный взгляд на мир…» Они так вдохновенно произносили высокие слова… Уэнди же казалось, что это просто краска, выжатая на холст из нескольких тюбиков сразу, без всякой мысли или конкретной идеи.

Но с минуты на минуту к ней должен был присоединиться Мак — в гардеробе была такая давка, что он предложил ей пройти в зал, не дожидаясь его, — и тогда она почувствует себя уверенней.

И все же обнаружился еще один знакомый человек. В нескольких шагах от нее стояла женщина, которая на прошлой неделе остановила ее на прогулке, чтобы полюбоваться Рори. Де Карло — вот как она назвалась. Уэнди почувствовала гордость оттого, что запомнила ее имя. Она стояла с молодой женщиной и рассматривала Уэнди поверх бокала с шампанским, словно пытаясь определить, кто она такая.

Уэнди дружелюбно улыбнулась. Неудивительно, подумала она, если женщина ее не узнала. В своем новом красно-коричневом платье Уэнди, должно быть, мало походила на ту девушку в джинсах, закутанную шарфом по самые глаза, какой она была во время их встречи несколько дней тому назад.

Женщина что-то сказала своей спутнице и направилась к Уэнди.

— А, здравствуйте, Уэнди Берджесс. Позвольте представить вам мою подругу Иветт Эботт.

Уэнди протянула руку.

— Значит, вы помните меня, миссис Де Карло?

— Разумеется. Ведь вы незабываемы.

Улыбка Уэнди стала несколько напряженной.

Хотя слова были лестными, в голосе женщины звучало что-то неприятное. Не понятно почему, но от дурного предчувствия у нее мурашки побежали по спине.

Вторая женщина слегка улыбнулась.

— Я слышала, что у вас чудесная дочурка, миссис Берджесс.

И тут Уэнди поняла, почему на нее ведут атаку. Всего лишь раз она слышала этот голос — на автоответчике Мака. Гладко отполированный и карамельно-приторный — его невозможно было спутать ни с каким другим.

— Удивляюсь, что вы расстались с ней ради какого-то мероприятия, — продолжала женщина. — Уверена, что вы чувствовали бы себя куда счастливее дома с ней, чем в подобном месте.

Ни к чему было оставаться здесь и выслушивать колкости.

— Если позволите…

— Ах, да перестаньте. Вы же понимаете, людям не запретишь говорить о том, как это кстати, что Марисса не может защитить свою репутацию.

— Не знаю, что вы имеете в виду. — В этот момент Уэнди понимала только одно — что ей очень плохо.

Миссис Де Карло жеманно фыркнула.

— Элинор поступила очень дальновидно, объявив, что это ребенок Мариссы, — что, конечно, объясняет, почему ребенок так похож на Мака. И давайте признаем это — Марисса не заслуживает того, чтобы ее бесчестили.

Женщина помоложе добавила:

— Если бы я знала, что для завоевания Мака только-то и требовалось, что заиметь ребенка и сказать его матери… — Она остановилась. — Хотя я иногда думаю, что прибрать его к рукам при помощи нежеланного ребенка — это дешевый трюк.

Толпа слегка расступилась, и появился Мак.

— Немало времени потребовалось, чтобы тебя разыскать. Вот твое шампанское, дорогая. — Он втиснул высокий бокал в руку Уэнди и легонько прикоснулся губами к ее щеке.

Иветт Эботт так невероятно покраснела, что Уэнди не могла оторвать от нее зачарованных глаз. Женщина, должно быть, прокручивает мысленно каждую произнесенную фразу, пытаясь определить, как много услышал Мак.

— Здравствуй, Иветт, — весело продолжал Мак. — И миссис Де Карло. Как мило с вашей стороны принять Уэнди в свой кружок.

Иветт немного расслабилась.

— Такое удовольствие наконец увидеть твою жену, Мак, — промурлыкала она. — Скажите, Уэнди, когда вы собираетесь позволить друзьям и клиентам Мака насладиться вашим обществом? С его-то положением, сами понимаете, нельзя продолжать игнорировать их. Если он и дальше будет прятать вас, то люди начнут судачить, уж не растут ли у вас на голове рога.

Уэнди невольно восхитилась тем, как быстро оправилась женщина. Она казалась почти искренней.

— Когда будет к этому готова, — сказал Мак. — В настоящее время она очень занята ребенком. И поскольку мы заговорили о ребенке, Иветт, я должен заметить кое-что. Прибрать меня к рукам при помощи нежеланного ребенка — не такой уж и дешевый трюк. Если учесть, сколько мы потратим на нее к тому времени, как она выйдет из колледжа, я бы назвал его очень дорогим. Но поскольку это не трюк и поскольку Рори нельзя считать нежеланным ребенком, то какое это имеет значение? Не так ли? — Нежно улыбаясь, он взял Уэнди под локоть. — Мне бы хотелось услышать твое мнение об этой картине. С вашего разрешения, дамы…

— Спасибо, что избавил меня от них, — мягко сказала Уэнди; в шуме зала Мак наклонился к ней так близко, что она почувствовала его дыхание у своего виска. — Ты ведь знаешь, что они говорят?

— Конечно. Жаль, что тебе пришлось это выслушать.

— А тебя это совсем не волнует?

Мак вздохнул.

— Я придаю этим разговорам не больше значения, чем они того стоят — а они стоят немногого. Те, кому следует, знают правду. Придет время — узнает и Рори. А что до остальных, то они всегда строят домыслы. В любом случае мы собираемся растить Рори как собственную дочь, так какое же значение имеет то, что говорят какие-то глупые дамы? Думаю, мы уже достаточно помозолили людям глаза. Пойдем домой.

* * *

Этой ночью, надеясь, что Мак придет в ее спальню, Уэнди лишнюю сотню раз расчесала свои волосы. Но он не пришел. Он не приходил с того самого дня, когда миссис Морган застала их в кухне, того дня, когда он сказал, что они постараются максимально использовать представившуюся им возможность.

Из головы не выходили слова Де Карло о том, что Элинор с намерением объявила Рори ребенком Мариссы. Она одобрила решение Мака жениться на Уэнди и удочерить девочку. Но только ли этим ограничивалось ее участие? Элинор услышала лишь обрывок их разговора в канун Рождества, но мгновенно все поняла и не замедлила высказать свое мнение.

В тот момент Уэнди была слишком ошеломлена, чтобы удивиться. Но теперь это казалось очевидным — Элинор заранее знала, что это произойдет, иначе она не стала бы спешить с поздравлениями. Она не тот человек, который действует под влиянием минуты.

Означает ли это, что все было задумано Элинор, а Мак только послушно исполнил ее волю?

Не может быть, уверяла себя Уэнди, никто не может насильно заставить Мака сделать что-нибудь.

Однако она доподлинно знала, как трудно отказать в чем-нибудь Элинор Берджесс. Взглянув на бриллиантовое кольцо на своей левой руке, она вспомнила, сколько усилий она приложила, стараясь отклонить подарок Элинор. Но женщина умела привести столько аргументов, подтверждающих ее позицию, что с ней невозможно было спорить.

И Элинор имела все основания настаивать на своем. Мак и Уэнди представляли собой единственную разумную комбинацию. Митч слишком молод и ветрен, чтобы стать хорошим отцом для Рори. Джон и Тэсса — слишком увлечены собственными интересами. Да и кроме того, Рори уже давно занимала центральное место в жизни Уэнди, было бы глупо игнорировать это. Принимая Уэнди в свою семью, они сохраняли права на Рори. Самый разумный и самый простой выход.

Если бы мать Мака изложила ему все в такой форме, что он смог бы ответить на это в конечном счете разумное требование?

А тут еще сама Рори, трогательная беспомощность которой не оставляла его равнодушным, пробуждая родительские чувства. В сочетании с логикой Элинор аргумент был беспроигрышным.

Неважно, твердо сказала себе Уэнди. Неважно, чья была идея, Мак принял решение по собственной воле, так же как и она сама. И они приложат все силы, чтобы ее осуществить — ради Рори.

Только ей нужно быть очень осторожной, чтобы Мак не догадался, что она желает большего, что она давно любит его, иначе будет катастрофа.

* * *

Мак пил кофе и листал утреннюю газету, когда Уэнди в джинсах появилась со своей половины апартаментов «Кендрик-отеля» в Финиксе.

— Похоже, ты уже готова приняться за работу, — заметил он, наливая ей кофе.

Она благодарно приняла его, погрузившись в одно из глубоких кресел. И в проживании в отеле есть свои плюсы, подумала она. Когда они уезжали из Чикаго, она едва не предложила остановиться у нее в квартире, но спохватилась, вспомнив, что пользоваться можно было только одной спальней — другая была все еще заставлена детской мебелью. Она благодарила Бога, что язык не подвел ее на этот раз.

Мак допил кофе и отставил чашку.

— Мне нужно идти. Увидимся вечером, здесь.

— Ты ужинаешь со своими клиентами?

Он кивнул.

— Ты не возражаешь?

— Конечно, нет, — бодро ответила она. — А я, скорее всего, перекушу сандвичем и буду работать допоздна. Так много нужно сделать.

Мак застегнул запонки и взялся за пиджак серебристо-серого цвета, который висел на спинке стула.

— Оставь все грузчикам.

— К сожалению, многое мне надо сделать самой. Я, скажем, еще не убрала елку. И притом далеко не все мои вещи стоит везти через полстраны, так что мне нужно разобраться в них до прихода грузчиков.

— То, что тебе дорого, Уэнди, стоит везти даже через полстраны — по крайней мере я так считаю, — сказал Мак.

Она подняла к нему глаза и испугалась. Что выражал его напряженный взгляд, устремленный на нее? Сомнение? Заботу? Или, может, внезапное озарение?

Он медленно склонился над ней, взял из ее рук чашку, поставил ее на стол и прильнул губами к губам Уэнди.

Она закрыла глаза и не смогла сдержать охвативший ее трепет. Простое прикосновение Мака лишало ее сил. Но в то же время каким-то необъяснимым образом приносило удовлетворение душе, даря надежду, что когда-нибудь все будет по-другому.

— Мне нужно идти. — Голос Мака прозвучал хрипло. На мгновение он стиснул ее плечи, а затем, подхватив портфель, ушел.

Четверть часа она сидела, нежно прижимая к губам кончик пальца, словно пытаясь удержать его поцелуй.

Уэнди пробежала глазами почту, которая скопилась у нее под дверью. Кажется, ничего важного. Она собрала ее и запихнула в коричневый бумажный пакет для продуктов, решив за ленчем просмотреть ее более внимательно.

С минуту она постояла в задумчивости. Пожалуй, следует начать со спальни: большую часть времени займет разборка одежды, если, конечно, она не собирается увезти с собой все. В сравнении со спальней кухня — сущие пустяки. Она отберет только несколько нужных вещей и позвонит в благотворительную организацию, чтобы забрали все остальное.

В полдень она вышла, чтобы купить кое-какую мелочь и сандвич, а когда вернулась, то оказалось, что звонит телефон. Она было подумала не отвечать — не хватало еще тратить бесценное время на какого-нибудь рекламного агента или сборщика голосов избирателей. Но затем решила, что это может быть кто-нибудь из друзей, и сняла трубку.

— Я начал волноваться, — сказал Мак. Услышав его голос, Уэнди ощутила прилив радости.

— А, привет. Мне понадобилась бумага, чтобы упаковать елочные игрушки.

— Звучит очень домовито.

— Но из всех моих вещей эти игрушки — самое дорогое для меня. Некоторые перешли ко мне от бабушки.

— В таком случае мы возьмем их с собой.

Уэнди засмеялась.

— А мне показалось, что ты предлагал все оставить грузчикам.

— Разве я это говорил?

— Не беспокойся, я поступила по-своему. Ты бы удивился, от скольких вещей я избавилась. — Она взяла трубку в другую руку и посмотрела на часы. — Все прошло так гладко, что ты уже закончил, или что? — Как было бы чудесно, если бы он уже освободился. Она бы в пятнадцать минут привела себя в порядок, и они могли бы провести весь остаток дня вместе. Ему понравился бы ботанический сад, его замечательная выставка кактусов. Да и к тому же после нескольких часов, проведенных в офисе, свежий воздух ему бы не повредил. Или они могли бы поехать в Седону…

— Я еще не закончил, — сказал Мак, и Уэнди сникла. — И теперь, боюсь, мне придется втянуть в это и тебя. Мне очень жаль, Уэнди, но президент компании придет на ужин сегодня вечером вместе со своей женой.

— Так что ждут и меня? — У Уэнди было смешанное чувство. Ей хотелось бы оказаться там и познакомиться с деловыми партнерами Мака, но только при условии, что он сам того желает. О последнем, судя по всему, не может быть и речи.

* * *

Однако позже она должна была признать, что он ничем не выдал своего нежелания. Когда он вернулся в отель, она была уже одета и в ожидании его перебирала почту. Мак не пришел в восторг от ее платья — нежно-розового, с изящным жакетом, покрывавшим ее обнаженные плечи на случай, если ужин окажется более официальным, — но на его лице не промелькнуло и тени неодобрения, когда он оглядел ее с головы до ног, улыбнулся и кивнул.

За ужином они были только вчетвером, и уже через полчаса, в течение которого Уэнди слушала умиленный рассказ жены президента — холеной женщины немногим больше пятидесяти — о ее детях, у нее начала кружиться голова. Поскольку ей едва ли когда-нибудь довелось бы снова встретиться с ними, она не очень-то внимательно следила за подробностями, несмотря на решимость быть вежливой. Уэнди неудержимо влек к себе другой разговор. Куда увлекательней было слушать о планах президента по вложению капитала в новую технологию и о трудностях, с которыми он сталкивался, пытаясь снизить цену на новый товар до разумного уровня.

За десертом Уэнди больше не могла сдерживаться.

— Если товар действительно лучше, — решительно сказала она, — не стоит так беспокоиться из-за цены.

За столом воцарилась тишина. Брови президента взлетели вверх почти до волос, Мак опустил вилку и внимательно посмотрел на Уэнди, а жена президента сказала:

— Наша дочь такая же — у нее на все есть свое мнение. Вот почему она преуспевает в своей…

Президент поднял руку, чтобы заставить жену замолчать.

— Пожалуйста, продолжайте, Уэнди.

— Что ж, если ваш товар явно лучше, чем у конкурентов…

— Разумеется, лучше, — чуть ли не возмущенно перебил ее президент. — Совершенно новый, натуральный заменитель растительных масел и жиров, низкокалорийный, не теряет своих свойств при высокой температуре, словом, на голову выше того, чем заполнен сегодня рынок.

Уэнди пожала плечами.

— Тогда и продавайте его как эксклюзивный товар — оправдывающий свою цену, какова бы она ни была.

Президент усмехнулся и покачал головой.

— Легко сказать, моя дорогая, но когда дело доходит до торговли…

— Вам просто нужно убедить торговцев, что покупатели заплатят эту цену.

— И как вы советуете это сделать?

— Я, конечно, не могу сразу предложить вам готовое решение, но считаю, что нужно использовать непрямые методы. Не спорьте с покупателями. Придите прямо к ним на кухню. Устройте собственные павильоны — или, лучше, арендуйте их — и дайте возможность широкой публике попробовать ваш продукт на вкус. Если он действительно так хорош, будет несложно убедить людей, что они могут теперь есть пироги, чипсы и цыпленка табака и не получать при этом калорий. Пусть они только раз купят этот продукт, и они будут ломиться в двери булочных и ресторанов, а те в свою очередь будут звонить вам и умолять продать им партию товара.

— Это очевидно, — сказал Мак.

Его равнодушный тон задел Уэнди, и она произнесла более резко:

— Если так, то я несколько удивлена, почему вы не подумали об этом сами.

— Я рынка не касаюсь, — справедливо заметил он.

— Зато я касаюсь. — Она увидела, как напряглось его лицо, но не могла остановиться. — Поэтому, Мак, может быть, ты не будешь говорить мне, что очевидно, а что нет?

— Вы эксперт по рынку? — Президент произнес это так, словно у него перехватило дыхание.

— Ну, не совсем, — ответила Уэнди. — Но, в общем, это моя сфера деятельности.

— А можно вам предложить?.. — Он метнул взгляд в сторону Мака и вздохнул. — Полагаю, нет. Но если бы вас заинтересовала возможность консультировать нас…

— Буду иметь в виду, — пробормотала Уэнди и повернулась к жене президента. — Вы, кажется, рассказывали мне о вашей дочери?

Президент настоял на том, чтобы отвезти их обратно в отель, поэтому всю дорогу не было никакой возможности поговорить по душам. Но и потом Мак не сказал ни слова, и Уэнди устало наблюдала за ним, когда они поднимались по лестнице вестибюля, направляясь в свои апартаменты.

— Извини, что вмешалась в ваш разговор, — пробурчала она.

Мак закрыл дверь.

— Ну почему же? Нашему президенту, кажется, это понравилось. Бренди? — Уэнди покачала головой. Мак налил себе и постоял, вертя в руках бокал. — Рынок продуктов питания был твоей специальностью?

— Прошу прощения?

— Ты как-то сказала мне, что тебя не особенно интересует маркетинг одежды или гаек, но ты так и не ответила на мой вопрос, что же тебя интересует.

Она неохотно объяснила:

— В колледже я занималась главным образом маркетингом продуктов питания.

— Понятно. — Он с задумчивым видом выпил свой бренди.

— Пожалуй, мне нужно поспать, — нерешительно произнесла Уэнди. — Выдался долгий день.

На какой-то момент ей показалось, что Мак ее не услышал. Наконец он сказал:

— Конечно. Спасибо за все, Уэнди.

Но это было не больше чем дань вежливости. Голос его прозвучал как-то сдержанно и отстранение

Словно бы никогда и не было, подумала она, того поцелуя, которым они обменялись этим утром — в этой же самой комнате. Словно бы та близость в последние несколько дней, которой она так дорожила, существовала только в ее воображении.

Словно он был чужим.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Расчесывая на ночь волосы, Уэнди не смогла сдержать хлынувших из глаз горячих слез. Почему ей не хватило ума оставить при себе свои блестящие идеи?

Ответ был прост: это случилось потому, что ей так долго приходилось самоутверждаться, особенно в деловых кругах. Ей совсем не свой9ственно играть роль бессловесной любящей женушки, и если Мак хотел от нее именно этого, что ж, он будет приговорен к пожизненному разочарованию.

Но не может быть, чтобы он этого хотел. Потому что все это время он поощрял ее свободно высказываться. Почему он вдруг ушел, не говоря ни слова, после того как она просто выразила свое мнение? Потому что ее идея была не такой уж блестящей? Неужели она была нелепой?

Она совершенно не знала, какой линии придерживается компания, какие технологические разработки она ведет, и все же ринулась в бой очертя голову, словно знала наилучший способ продать новый продукт. Верно, это имел в виду Мак, когда сказал, что ее идея очевидна, — если бы она знала чуть больше, она бы не стала решать эти проблемы походя. В конце концов, если они целыми днями бились над ними…

Но президенту понравилась идея проведения широкомасштабной акции. По крайней мере это определенно говорило о том, что ее идея была разумной. Так почему же Мак отнесся к ней с такой неприязнью?

Конечно, подобный проект потребовал бы больших затрат, но в будущем они окупились бы сполна. Если продукт настолько замечателен, каким его, кажется, все считают, торгующие организации в конечном счете согласились бы на предложенную цену, здесь можно было бы пойти им на некоторые уступки. Первое, что постаралась бы выяснить Уэнди, если бы она проводила эту кампанию, — это что на самом деле думают торговцы.

Но что теперь об этом говорить. Это не ее дело, и чем быстрее она о нем забудет, тем лучше для них для всех.

А теперь ей остается только плакать, надеясь, что слезы хоть немного утишат ее боль… Выключив свет, она легла и зарылась лицом в подушку. Она не слышала, как вошел Мак, как сел на краешек ее кровати.

— Не плачь, дорогая, — прошептал он. — Пожалуйста, не плачь.

Он обращается с ней как с маленькой, подумалось ей, и оттого ей еще больше хотелось плакать. Почему он пришел именно сейчас? Ведь он уже пожелал ей спокойной ночи. Он не приходил в ее комнату уже столько дней — так долго, что она чувствовала себя в полной безопасности, отдаваясь на волю слезам. Стараясь взять себя в руки, Уэнди оторвала лицо от подушки и, не глядя на него, пробормотала:

— Я такая идиотка.

— Да нет же, нет. — Он наклонился и поцеловал ее мокрую щеку. — Все будет хорошо, вот увидишь.

Какой бы легкой ни была ласка, по ее телу пробежала сладкая дрожь, а от его теплого голоса улеглась боль в ее сердце. Она все еще не могла понять, о чем он думал или почему был так молчалив, — но, конечно, он не пришел бы сюда, если бы сердился на нее. И если бы в глубине души он считал ее идиоткой… Она слегка улыбнулась. Если бы он так думал, то сказал бы ей это прямо.

— Обними меня, — прошептала она.

Он крепко обнял ее. У Уэнди вырвался сладостный вздох, и мгновение спустя, когда его губы коснулись ее виска, она подняла к нему свое лицо и прильнула к его губам.

Поцелуй, казалось, длился бесконечно, и Уэнди упивалась волшебным теплом, которое медленно растекалось по ее телу. Наконец он отстранился и хрипловато зашептал:

— Так дальше нельзя. Уэнди, я хочу большего, чем просто обнимать тебя…

В их брачную ночь, когда он пришел в ее спальню, она испугалась. Она оттолкнула его, и он ушел.

Нет, она испугалась отнюдь не Мака. Она оттолкнула его той ночью, потому что не могла допустить и мысли спать с мужчиной, которого не любит. Хотя в глубине своего сердца она уже знала, что любит его; она просто еще не призналась себе в этом. В действительности она прогнала его потому, что не могла допустить и мысли о том, чтобы спать с мужчиной, который не любит ее так, как любит его она.

Но теперь она понимала, что любовь может принимать различные формы или приходить в разных обличьях. Если желание и нежность — это все, чего она может добиться от него, что ж, она будет счастлива и этим, в ее сердце достаточно любви для них обоих.

— Я знаю, — прошептала она. Она приподнялась и обвила его шею руками. На мгновение, которое показалось Уэнди вечностью, Мак заколебался, словно был не уверен, отдает ли она себе отчет в своих действиях.

Уэнди впилась в его губы со всей силой страсти, которую она так старательно сдерживала до этого момента, затем повторила то, что он сказал несколько минут назад:

— Все будет хорошо, Мак.

У того вырвался стон, и он прижал ее к себе еще крепче.

Ласки, поцелуи, страстный шепот — все казалось таким знакомым, что Уэнди начала догадываться о том, что она, должно быть, занималась с ним любовью во сне. Предвкушение этой минуты обострило все чувства, и она вся отдалась счастью любви; и возбуждение было подобно прибою, который вздымает волны все выше и выше, пока наконец не иссякнет его мощь.

Счастливая усталость разлилась по ее телу. У нее едва хватило сил, чтобы дотронуться кончиками пальцев до его лица — до милых губ, скул, бровей.

Мак нежно поцеловал ее и заботливо укрыл одеялом.

Уэнди теснее прижалась к нему и наслаждалась тем, как мерно бьется его сердце и вздымается грудь. Неудивительно, что Рори нравится, когда ее укачивают, сонно подумала она. Было что-то очень уютное в ритмичных движениях. От этого она так расчувствовалась, что ей захотелось еще поплакать — но уже не теми горькими слезами, какими она плакала раньше, а счастливыми.

Вскоре она уснула, слишком усталая и довольная, чтобы думать о чем-либо.

Уэнди слышала, как Мак ходил по комнате, но после сна она чувствовала такую приятную тяжесть во всем теле, что не могла заставить себя пошевелиться. Было еще слишком рано. Она еще полежит немного с закрытыми глазами, и скоро он окажется рядом с ней — чтобы предложить чашечку кофе или попрощаться перед уходом на работу… или, возможно, снова заняться любовью. Который все-таки час?

Скрип закрывающейся двери окончательно разбудил ее, и она вскочила в постели.

— Мак?

Ей никто не ответил.

Уэнди торопливо набросила халат. Когда она дошла до гостиной, лишь легкий запах лосьона выдавал недавнее присутствие Мака. Ни подноса, ни утренней газеты, ни записки.

Он опаздывал, сказала она себе. Он, несомненно, очень спешил, и у него не было времени, чтобы прочитать газету или заказать завтрак. И, очевидно, ему некогда было написать ей записку.

А она чего ждала? — обругала себя Уэнди. Розу на подушке? Спустись на землю!

Ее веки немного припухли от пролитых накануне слез, и немного болели глаза. Но ничего страшного, она просто устала. Как только она доберется до квартиры и примется за работу, сразу же почувствует себя лучше.

Беспорядок, встретивший ее, когда она переступила порог квартиры, вызвал в ней смешанное чувство. Ведь еще так много оставалось сделать, но, как только работа останется позади, она сможет стать по-настоящему свободной и полностью посвятит себя новой жизни с Маком. Он придал ей мужества сделать это — оборвать последние связующие нити с прошлым и перевезти все дорогое ее сердцу в новый дом, который они вместе построят. Эта забота о ней, эта уверенность в успехе их совместного будущего куда важнее, чем записки или розы на подушках!

Решение смотреть на вещи именно так придало ей новые силы, и она целый день работала без устали, остановившись, только чтобы подогреть банку супа на ленч и отнести несколько цветочных горшков соседке. Не Бог весть какой щедрый дар, так как бедные цветочки потребуют тщательного ухода, чтобы снова вернуться к жизни после долгого периода пренебрежения ими. Но женщина была рада видеть ее, и Уэнди пришлось посидеть с ней и поболтать и выпить чашечку кофе.

Затем пришли представители из благотворительной организации, чтобы забрать то, что она им передавала. Они унесли кушетку, стулья и кухонный стол. Потом коробки и пакеты с одеждой и продуктами. Наконец осталось только кое-что из мебели — помимо ее кровати, передававшейся по наследству, и кресла-качалки, которое она хотела поставить в детскую Рори, детская кроватка и пеленальный столик.

Накануне она позвонила в ближайшую церковь и предложила им детскую мебель. Уэнди мало заботили другие вещи, но кроватка и столик Рори были для нее связаны с особыми воспоминаниями, и она не хотела, чтобы они попали к неизвестным людям. Едва она начала объяснять свои чувства священнику, как он прервал ее.

— Я знаю одну молодую пару, — сказал он, — которая скоро ожидает появления ребенка, а они ограничены в средствах…

Уэнди заканчивала укладывать елочные игрушки, когда пришел Мак. Она машинально взглянула на часы у себя на руке. Была только середина дня, и к внезапному наплыву счастья, которое она ощутила при виде его, примешалось удивление.

Он был не менее удивлен.

— А где вся мебель?

— Какой смысл держаться за дряхлую кушетку и пару скрипучих стульев? — весело сказала Уэнди. — Вот я и избавилась от них, пока мной не овладели сентиментальные чувства и я не передумала. Правда, Мак, я сама не знаю, откуда у меня взялись силы, чтобы сделать это.

Ее шутливый тон не вызвал на его лице улыбки.

— Какая-нибудь неудача? — осторожно спросила она.

Он покачал головой.

— Мы сделали все, что могли на данный момент.

— Тогда хорошо, что я так быстро управилась. Думаю, сегодня я закончу, поэтому, если ты хочешь купить билет на завтра…

— Я как раз и пришел, чтобы поговорить об этом.

Его тон напугал ее. Уэнди бережно завернула хрупкую стеклянную игрушку в бумагу. Ее руки так сильно дрожали, что она не решилась взяться за следующую. Она почувствовала, как у нее сдавило грудь.

— Ну что ж, — сказала она, стараясь не допустить в голосе неверные нотки. — Может, ты присядешь…

Мак обвел рукой пустую комнату.

— Я должен был поговорить с тобой раньше, чем ты совершишь такое. Сожалею, Уэнди.

— Сожалеешь о чем? — Ее страх постепенно уступал место отчаянию.

— Если ты не вернешься со мной в Чикаго, что ж, я пойму.

Остатки страха обернулись вспышкой гнева.

— То есть ты не хочешь, чтобы я вернулась! Черт возьми, Мак, я только что избавилась от всего, что у меня было, и ты… ты так поступаешь со мной? — Оттого, что она говорила таким высоким и пронзительным голосом, у нее заболело горло. Дело было не в вещах, а в том, что он отталкивает ее…

— Конечно, я хочу, чтобы ты поехала. — Это прозвучало очень сухо.

Ради Рори, напомнила она себе, а не ради нее самой. Как все ужасно просто.

Ей хотелось крикнуть ему: «А как же прошлая ночь?»

Ответ на вопрос был слишком очевиден. Прошлой ночью он колебался, разрываясь между физическим желанием и сознанием того, что действовать под его влиянием было бы глупо. Но Уэнди заставила его забыть о здравом смысле. И он, очевидно, понял — по той готовности, с какой она пошла навстречу его желанию, — что она любит его, и перспектива его ужаснула.

Она покачала головой. Нет, она не желает, чтобы он заговорил об этом.

— Прежде мне никогда и в голову не приходило, — сказал Мак, — до вчерашнего ужина, — что здесь у тебя была собственная жизнь, полноценная, интересная жизнь, с которой ты не хотела бы расставаться. Жизнь, которой я вынудил тебя пожертвовать.

Его ответ так напугал Уэнди, что у нее пересохло во рту. Неужели Мак действительно верит в то, что говорит?

— У меня не было работы, Мак. Жизнь, которую я покинула, не много обещала.

— Но такое положение дел не длилось бы вечно, так ведь? — спокойно парировал он. — Тебе, можно сказать, предложили работу прошлым вечером, и еще одно предложение было в полученной тобой почте.

Она на мгновение наморщила лоб, но потом вспомнила о письме Джеда Лэндерса, ее бывшего босса. Она оставила его на журнальном столике, чтобы не забыть позвонить ему сегодня. Мак, очевидно, видел его.

— И очень хорошее предложение, — рассуждал он. — Но ты уже связала свою жизнь с моей, и когда ты вернулась и увидела, что ждало тебя здесь, было уже поздно. — Его голос был нежен. — Маркетинг — это ведь для тебя не просто работа, да, Уэнди? Это талант, который нельзя загубить.

Что-то было не так, но она не могла понять, что.

— Мой талант — если ты так это называешь — совершенно не интересовал тебя несколько дней назад.

— Я не понимал, как это важно для тебя. Мне следовало выяснить это, но я не потрудился. Мне казалось, что тебе достаточно Рори.

— А ты не думаешь, что мне самой следует это решить? — Она сделала глубокий вдох. — По крайней мере постарайся быть честным, Мак. В чем, в конце концов, дело?

Он так долго колебался, что она подумала, он уже не ответит. Наконец он сказал:

— Я кое-что уразумел, Уэнди. Мы можем отдать Рори все, что у нас есть, но, если мы при этом не будем чувствовать себя счастливыми, это не годится.

Как тактично он дает понять, что несчастен, подумала она. И как это похоже на Мака.

— Тогда нечего больше обсуждать. — Ей с трудом удалось говорить спокойно. — Спасибо за откровенность.

Он кивнул.

— А как быть с Рори?

— Я еще не думал об этом. Но лучше расстаться сейчас, чем через несколько лет, как по-твоему?

— Пожалуй, так. Но разве это не помешает удочерению? — Каким несчастным он, должно быть, чувствует себя, подумала она, подвергая риску будущее ребенка этим разводом вдобавок к их фиктивному браку.

— Я не знаю. — Он прочистил горло. — Думаю, мы могли бы вместе опекать ее.

Я этого не выдержу, подумала Уэнди, постоянно видеть его и каждый раз с новой силой сознавать, что ты ему не нужна. И все-таки главное — Рори.

— Или ты мог бы позволить мне привезти ее обратно сюда и сделать вид, что ничего не было.

— Уэнди…

— Мак, мы вернулись к тому, с чего начали, не правда ли? За исключением того, что я теперь более серьезный соперник, если дело дойдет до суда. Я могу использовать против тебя твои собственные средства. Не лучший вариант для тебя.

— Совсем не лучший, боюсь. — В его голосе не было вызова, только печаль.

Все же это причинило ей больше боли, чем она хотела признать. Уэнди отвернулась.

— Мне надо подумать об этом. О том, что будет лучше для Рори.

— Мне жаль, Уэнди.

Она слышала, как он направился к двери.

— Подожди, Мак!

Она сняла кольца, подарок Элинор, и с такой силой сжала их в ладони, что от камней остались полоски на ее коже. Она надела их, преисполненная надежды, и носила их с растущей уверенностью в будущем, но теперь от этих чувств осталась лишь горстка пыли. Она протянула ему кольца.

— Скажи своей матери, что я сожалею, что ее план не удался.

Мак взял кольца и подкинул их на ладони.

— Моя мать? А при чем здесь она?

Уэнди отвернулась, стараясь сдержать слезы. Нет, она не даст волю слезам — по крайней мере, пока он не уйдет.

— Но ведь это была ее идея, разве нет? Устроить замечательную семью для Рори?

— С чего ты взяла?

Она пожала плечами.

— Она ведь была в курсе всех твоих планов.

— Конечно, была. Я рассказал ей обо всем в ту самую ночь, когда привез тебя в Чикаго.

— И она подталкивала тебя на каждом шагу, так? Я как-то слышала, ты говорил ей, что работаешь над этим, и при этом ты очень сердился. — Внезапно Уэнди поняла, что именно он говорил, и оттого ей сделалось еще хуже. — Что ты говорил ей, Мак?

— Что собираюсь жениться на тебе.

Она мысленно взвесила его слова, пытаясь найти в них что-нибудь утешительное. Но, пусть это и была его идея, а не Элинор, здесь присутствовали холодный расчет и логика. Какая разница, когда именно он принял свое решение? Слабая искра надежды вспыхнула и погасла.

— Как все было удачно задумано, не правда ли? — спросила она с горечью в голосе.

— Мне так казалось. — Он сунул кольца в карман. — Но выходит, ты умеешь смешать все карты. Знаешь, до того, как я увидел тебя, я так объяснял твои действия.

— Как шантаж, — отрезала Уэнди.

— Нет, я никогда так не думал — по крайней мере после того как .обнаружил, что тебя очень легко найти. Я думал, что поначалу ты действовала так, как просила Марисса, но, когда увидела, какую непосильную работу на себя взвалила, ты обратилась за помощью. Это было логично, мне не трудно было в это поверить. Пока я не встретился с тобой и не понял, что ты не тот человек, который сдается в подобной ситуации. Или в любой другой.

— Вот как?

— С первой минуты ты произвела на меня впечатление человека, который стиснув зубы пойдет до конца и никогда не попросит о помощи.

Уэнди закусила губу. На какое-то мгновение она почувствовала себя неуютно, словно Мак видел ее насквозь.

— Даже если бы пришлось лгать себе и окружающим, — спокойно продолжал он. — Меня восхитило твое упорство. И я никак не думал, что мне придется сожалеть об этом.

— Ты же сам сказал, что мы должны сделать все, что в наших силах, ради Рори.

— Теперь этого недостаточно.

— Мы оба страдаем оттого, что ты не предусмотрел этого раньше.

— Клянусь, я не планировал того, что случилось прошлой ночью, Уэнди. А когда услышал, что ты плачешь, мне просто захотелось объяснить, что понимаю тебя, что, если ты хочешь уйти, я не стану тебя удерживать. Что я понял: я прошу слишком многого и ты никогда не сможешь полюбить меня.

Уэнди попыталась набрать в легкие воздуха, но, казалось, мышцы перестали слушаться ее.

— Твои слезы блестели как драгоценные камни. — У него сорвался голос. — Потом ты прильнула ко мне, и, хотя я знал, что ты безуспешно пытаешься убедить себя, я уже не мог уйти. Я позволил себе поверить, что нам будет достаточно того, что у нас есть, — в Чикаго найдутся для тебя вакансии, и ты так любишь ребенка. Но когда ты снова начала плакать после того, что произошло, я понял, что ты никогда не будешь по-настоящему счастлива.

— Я не плакала, — сказала она.

— Нет, плакала. Ты чуть не рыдала во сне. А потом, когда увидел этим утром письмо с предложением работы, я понял, почему ты плакала.

— Глупый, — сказала она, но ее голос был таким тихим, что он, возможно, не услышал.

— Вот тогда-то я и вынужден был признаться себе, что и меня больше не устраивает такое будущее. Я больше не в силах заставлять тебя лгать мне, Уэнди, или самой себе.

— Прекрати, Мак!

Он выглядел усталым и постаревшим.

— Возможно, будет лучше, если ты услышишь всю правду. Я считал, что могу удовлетвориться второй ролью в твоей жизни после Рори. Прошлой ночью я даже сказал себе, что смогу примириться и с третьей — после твоей работы. Но я не могу быть никем. Я рвусь на части, и ты тоже. — Не удержавшись, он прикоснулся рукой к ее щеке. — Дорогая, я прошу у тебя прощения за все. А теперь я ухожу.

Она должна была остановить его. Он направлялся к двери, и если он покинет ее…

— Может быть, тебе следовало рассказать мне о своих чувствах с самого начала? — Уэнди едва узнала свой голос.

Мак повернулся к ней и нахмурился.

— Едва ли я бы решился сказать тебе об этом.

Она сделала несколько неуверенных шагов к нему.

— Это избавило бы нас от многих проблем.

— Ты бы просто завизжала и убежала.

— Возможно. — Она на ощупь нашла его руку и сжала его запястья. — Я просто была не очень умной и долго не понимала, что люблю тебя.

Он застыл словно статуя. Двигались только его глаза, жадно всматривавшиеся в ее лицо.

— Но ты плакала, — сказал он неуверенно.

— Потому что я была тебе не нужна! Ты даже не хотел, чтобы я пошла на этот ужин и…

— Разумеется, хотел. Я просто решил не заставлять тебя. Это ведь очень скучно.

— А когда я рискнула высказать свое мнение о том, как вам поступить с новым товаром, ты как воды в рот набрал.

— Я был поражен. Твоя идея была блестящей и не стоила тебе никаких усилий.

— И даже когда я практически вынудила тебя заняться со мной любовью, ты остановился, чтобы подумать, а верно ли ты поступаешь.

— Что ж, — не без основания заметил Мак, — на прошлой неделе я получил порцию ледяной воды, а ведь все, что я сделал тогда, — просто поцеловал тебя.

Уэнди чуть не задохнулась от возмущения.

— Ты решил, что я опрокинула кофейник нарочно?

— А разве нет?

— Конечно, нет. Ты был и без того холоден.

— Мне казалось, что если я смогу постепенно приучить тебя к моему присутствию, прикосновениям, поцелуям… Я играл по-крупному, Уэнди. Я готов был ждать, сколько понадобится, только ждать оказалось тяжелее, чем я полагал. Ты словно не замечала меня как мужчину, и, в конце концов, я больше не мог выносить это.

Поэтому я и перестал приходить к тебе, чтобы не мучиться. До прошлой ночи. — Он очень осторожно привлек ее к себе и поцеловал. И хотя поцелуй был нежным, к тому времени, как он поднял голову, она вся дрожала. Последнее мелькнувшее в ее голове сомнение исчезло навсегда. — Но ты все-таки плакала во сне, — добавил он.

— Будь по-твоему. Я думаю, мне просто не хотелось мириться с тем, что ты никогда не полюбишь меня так, как люблю тебя я.

Она видела только его улыбающийся рот.

— Если в этом была причина, тогда тебе больше не о чем плакать, потому что я очень люблю тебя. Люблю по-настоящему. Думаю, я понял это в тот вечер, когда приехал за тобой в Финикс, а тебя не оказалось дома.

— Ты хочешь сказать, не оказалось Рори.

— И ее тоже — но не из-за нее я начал паниковать.

— Давай говорить начистоту. Когда ты предложил…

— Конечно, я не забывал о благополучии Рори, но при этом я играл и в свою собственную игру, у которой были несколько иные цели.

Уэнди недоверчиво покачала головой.

— Ну, уж очень ты искусно блефуешь. В следующий раз, когда попытаешься соблазнить меня, не мог бы ты действовать немного более открыто?

Несколько секунд он просто смотрел на нее. Затем улыбнулся.

— Что ж, если ты так хочешь. — Внезапно он разжал объятия, скинул пиджак и бросил его на пол, потом отстегнул запонки и закатал рукава. Подхватив Уэнди на руки, он сел в кресло-качалку — единственную мебель, оставшуюся в комнате, — посадив ее себе на колени. — Ну, как для начала?

Но он не стал дожидаться ответа. Он с жаром поцеловал ее, и поцелуй длился так долго, что, когда он отпустил ее, Уэнди с трудом перевела дух. Прижавшись к нему, чувствуя себя в безопасности в его надежных объятиях, она не переставая целовала его подбородок, пока он говорил ей обо всем том, что она мечтала услышать, — о том, чем, по его словам, он хотел поделиться с ней прошлой ночью и много-много раз прежде. Обо всем том, что он хотел выразить в записке, которую написал ей этим утром. Она насторожилась.

— Но я не нашла никакой записки.

— Конечно, нет. Когда я писал ее, то увидел на столе письмо, в котором тебе предлагали работу. Я подумал, что вот причина, почему ты была расстроена прошлой ночью, и, прочитав его, понял, что было бы слишком самонадеянно с моей стороны думать, что ты прочтешь мое маленькое послание. Впрочем, в нем не было ничего особо примечательного. Ты ведь знаешь, как трудно найти подходящие слова, когда хочешь сказать: «Я люблю тебя», — но не можешь?

— Глупый вопрос, Мак. Разумеется, знаю.

— Я рад этому. Мне как-то легче при мысли, что ты страдала вместе со мной.

Она улыбнулась и снова прижалась к нему. Она наслаждалась внезапным сознанием того, что теперь может говорить все, что ей захочется. Но, конечно, в этот момент она была не склонна что-то говорить. В словах, казалось, не было никакой необходимости. Немного погодя Мак Произнес:

— Кстати, ты действительно думаешь, что я не смог бы убедить родителей назначить тебя опекуном Рори?

Уэнди была слишком погружена в сладостные ощущения, чтобы обратить внимание на его слова.

— Что?

— Это не составило бы большого труда. Как ты полагаешь, что говорила мне мать, когда тебе показалось, что она дает мне указания?

Краска бросилась в лицо Уэнди.

— Я никогда не сомневалась, что у тебя своя голова на плечах, Мак. Она просто…

— Это к делу не относится. Она сказала: «У Рори уже есть мама, Мак».

— Это тогда ты сказал ей, что занимаешься этим?

— Да. Но я не сердился. Я был в отчаянии, потому что все шло не так, как мне представлялось. Какое-то время я действительно считал, что тебе не терпится избавиться от Рори.

— Что?

— Ну, ты с такой готовностью сунула ее в руки моему отцу в первый же вечер.

— Я из кожи вон лезла, чтобы не нажить неприятностей.

— Довольно скоро я это понял. Но тогда я пребывал в уверенности, что ты меня терпеть не можешь, поскольку, если бы я тебе казался хоть сколько-нибудь привлекательным, ты наверняка нашла бы единственное решение проблемы. Оно пришло в голову всем — маме, Тэссе, даже Митчу.

— Погоди-ка. Единственное решение? Ты только что сказал, что меня можно было бы назначить опекуном Рори.

Мак лукаво улыбнулся.

— Единственное верное решение, я хочу сказать. Для Рори намного лучше иметь двух родителей, не правда ли?

Уэнди метнула на него взгляд из-под полуприкрытых век.

— Ну ладно, — признался Мак. — И для меня это было намного лучше. Теперь ты довольна?

— Очень. — Она уткнулась лицом ему в плечо. — Если бы не Рори…

— Страшно подумать, скольким мы обязаны ребенку, который даже говорить еще не умеет.

Уэнди кивнула.

— Давай поедем домой к нашей малышке, Мак.

— Ты имеешь в виду, прямо сейчас? Или, может быть, немного позже? — томно спросил он, снова целуя ее.

— Думаю, гораздо позже, — ответила Уэнди, когда наконец перевела дыхание. — А пока, если ты не против поработать над своей техникой соблазнения, у меня есть для тебя несколько идей.

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Реклама на сайте