«Изобретательная сваха»

Глава 1

Открыв утром глаза, Ребекка Райен сразу подумала, что ближайшие несколько часов будут самыми скверными за все время, что она работала учительницей. Ей захотелось зажмуриться и представить, что этот день уже прошел, хотя вообще-то она не была фантазеркой. Вздохнув, Ребекка направилась в ванную. Это время она всегда любила. Долго и неторопливо плескаться в воде, прежде чем собраться с духом, закрыть за собой дверь своей маленькой удобной школьной квартирки и оказаться лицом к лицу со всеми проблемами, перед которыми оказывается любой, у кого достало отваги преподавать в пансионе для девочек, которые тоскуют по дому, мечутся, не понимая, что с ними происходит, когда начинаются первые месячные… А ведь нужно еще и преподавать, на достаточно высоком уровне, чтобы директриса миссис Уильямс была довольна!

Но до сегодняшнего дня Ребекка работала с наслаждением. Погружаясь в воду, она подумала, что, будь ей сейчас 21 год, возраст, когда еще только выбирают профессию, она предпочла бы что-нибудь поспокойнее, например, работу машинистки. Иметь бы такое лекарство, которое сразу избавляло бы от неприятных ситуаций, думала Ребекка. Хорошо бы даже не одно. Проглотишь пару пилюль — и твоих проблем как ни бывало.

Ей предстояло справиться с одной неожиданно возникшей нелегкой задачей. Первое потрясение уже прошло, можно было продолжать работать. Но у проблемы была и другая сторона. Сейчас она, вероятно, находилась в часе езды от школы, и от нее можно было ожидать неприятностей. Ребекка знала по опыту, что родители, столкнувшись с сюрпризами, которые преподносили им их чада, обычно вели себя не слишком разумно.

Сначала они возражали, затем начинали винить во всем себя, но потом многие из них полностью снимали с себя всякую ответственность, норовя возложить ее на кого-нибудь другого, чаще всего — на учителя.

Ей придется расстараться при личной встрече с одним из родителей: представиться понимающей, полной сочувствия, при этом неприступной, как скала, и не давать воли своему острому языку. Она оставит свое мнение при себе, будет все время сочувственно улыбаться и не позволит себе поучать кого бы то ни было. Она забудет, что говорила Эмили Парр о своем отце. В конце концов, подростки часто сгущают краски, описывая домашнюю обстановку. Не дело посторонних расстраивать чьи-либо планы.

Решив таким образом, как ей себя вести, Ребекка стала думать, как ей одеться. Обычно она выбирала что-нибудь простое и удобное неярких цветов. Свободные блузки и свитера, длинные широкие юбки, туфли без каблуков. Сколько себя помнила, Ребекка всегда старалась носить вещи, которые скрадывали ее рост: 175 сантиметров — это немало. И несмотря на довольно пышные формы она всегда казалась себе слишком мужеподобной.

Но сегодня она должна произвести впечатление на отца Эмили. Ребекка знала, что мужчины ее побаиваются. В ней не было ничего, что могло бы навести их на мысль о ее беззащитности.

Ребекке казалось, что ей просто попадались мужчины, больше похожие на женщин. Меньше всего она хотела подчиняться им или, упаси боже, родить от них ребенка.

Она надела темно-серый костюм, который совершенно не шел ей, но годился для создания соответствующего эффекта, и влезла в туфли на высоких каблуках, которые большую часть времени пылились под шкафом. То, что надо! У отца Эмили характер был не из добродушных. За два года, что его дочь провела в школе, он появился лишь один раз и прежде всего выразил недовольство ее оценками. Вспоминая об этом эпизоде, миссис Уильямс бледнела, и ее легендарное спокойствие изменяло ей.

Теперь его ожидало более серьезное потрясение.

Ребекка еще раз внимательно оглядела себя и была на этот раз удовлетворена. На нее смотрела статная, привлекательная женщина, твердая линия рта, широко поставленные решительные голубые глаза, золотисто-каштановые волосы, собранные на затылке в пучок. Ее облик наводил на мысль, что с ней небезопасно конфликтовать.

Просторный серый пиджак скрывал женственность ее сложения, которая плохо бы сочеталась с выражением суровой непреклонности.

Через пятнадцать минут она уже уверенно шагала к кабинету директрисы, минуя одну за другой двери классов и про себя надеясь, что ее подопечные хорошо ведут себя на уроке мистера Эмскота, учителя английского, который терялся в присутствии множества бойких юных девушек.

Миссис Уильямс поджидала ее в кабинете, стоя у окна. Она казалась явно возбужденной.

— Он вот-вот должен приехать. Присаживайтесь, Ребекка. — Она устало вздохнула и опустилась на стул за большим письменным столом красного дерева. — Я сказала Сильвии, что мы сразу можем его принять. Эмили больше не заходила к вам?

— Нет. — Ребекка покачала головой. — Я думаю, она решила, что мне нужно еще прийти в себя после ее заявления. Как она отнеслась к вашему внушению?

Еще один утомленный вздох.

— Да никак, сопротивляется. Процедила пару слов сквозь зубы и взглянула насмешливо в своей невыносимой дерзкой манере.

Эмили была в высшей степени независима, и поэтому вокруг нее всегда толпились поклонницы, которые восхищались ее выходками, не решаясь подражать.

— Вы намекнули ее отцу, зачем мы вызвали его?

— Я подумала, что лучше сделать это, когда он уже будет здесь.

Досадно, подумала Ребекка. Он мог бы остыть, будь у него целый день на то, чтобы смириться с фактом.

— Я собрала все относящиеся к делу школьные работы Эмили, так что он сможет ознакомиться с ними. И я как раз только что сопоставила многочисленные рапорты об имевших место инцидентах. Достаточно для примера! Ведь ребенок пробыл у нас не так долго. — Сорокалетняя маленькая худощавая женщина в очках, обладавшая цепкостью и упорством бульдога, покачала головой. — Какой ужасный ребенок. Поистине возмутительное чувство превосходства. С другой стороны, она ведь очень способная.

— Ей… необходима домашняя обстановка, миссис Уильямс. Я лично чувствую — и говорила вам об этом, — что бунтарство Эмили показное.

Так она старается скрыть свою незащищенность.

— Я настаиваю на том, чтобы вы держали свое мнение при себе, Ребекка, — сказала директриса предостерегающим тоном. — Прежде всего, не стоит мутить воду, пытаясь анализировать причины этого несчастного случая. Она не первая девочка, которая тяжело переживает развод родителей. Но другие при этом не курят демонстративно у окна спальни, не симулируют, чтобы попасть в изолятор или иметь возможность сбежать в город, не залезают на дерево и не торчат там весь день, пока мы все, как глупые курицы, квохчем внизу… Список бесконечен…

— Да, я знаю, но… — Ребекка почувствовала, как давит ей воротник туго накрахмаленной белой блузки. Сейчас ей это было настолько неприятно, что она пожалела о том, что надела ее.

— Никаких «но», Ребекка. Факты таковы, как они есть, и отцу Эмили придется примириться с ними, хочет он этого или нет.

— А Эмили? — с тревогой спросила Ребекка. Что будет с ней?

— Это решится между ней и отцом.

— Она не общается с отцом.

— Я бы посоветовала вам более скептически относиться к тому, что девочка говорит о своих отношениях с отцом, — резко возразила миссис Уильямс. — Мы обе знаем, что Эмили иногда очень вольно обращается с фактами.

— Но факты говорят сами за себя… — Ребекка с жаром бросилась на защиту своей ученицы. Но в этот момент раздался стук в дверь, и голова Сильвии просунулась в кабинет.

— Мистер Найт здесь, миссис Уильямс, — произнесла она.

Мистер Найт? Ребекка нахмурилась. Почему у них с дочерью разные фамилии? В разговорах о нем его всегда называли отцом Эмили, и ей не приходило в голову, что он может быть не мистером Парром.

— Хорошо, Сильвия. Будь добра, проводи его. И не задерживайся, пожалуйста. У меня еще много дел после того, как мы закончим с мистером Найтом.

— Конечно. — Сильвия вышла за дверь и прощебетала отцу Эмили, что он может войти, если не хочет сначала выпить кофе. Тот отказался и вошел в кабинет.

Миссис Уильямс поднялась, протянула ему руку для официального приветствия. Потом они оба повернулись к Ребекке, она встала и тоже вежливо протянула руку.

Отец Эмили был очень высок, очень неприступен и очень привлекателен. Даже на каблуках Ребекка была вынуждена смотреть на него снизу вверх. Он представлялся ей другим. Во-первых, старше, во-вторых гораздо агрессивнее: эдакий типичный домашний тиран, который совсем не уделяет времени семье и занят лишь работой.

У мистера Найта были темные волосы и темные глаза. Он производил впечатление человека сильного, независимого и… равнодушного к мнениям других.

К своему ужасу, Ребекка поняла, что знает его. Ей было шестнадцать, когда этот мужчина, смутил ее покой. Сейчас, стоило ему возникнуть на пороге, она вспомнила то, что испытала семнадцать лет назад.

Найт. Тот самый Николас Найт, которого она когда-то хорошо знала.

Они пожали друг другу руки. Узнал он ее или нет? Похоже, что нет. Да и стоило ли надеяться?

Мистер Найт спросил, что заставило их вызвать его.

— Я был вынужден уехать из Нью-Йорка сегодня утром, — проговорил он, усаживаясь и скрестив ноги. — Это крайне неудобно. Не знаю, что натворила Эмили на этот раз, но уверен, что это какой-нибудь из ее обычных фокусов.

Голос у него был низкий и неторопливый, а уверенные манеры говорили собеседнику, что как бы много он ни знал, сам министр Найт знает бесконечно больше. Ребекка подозревала, что ее столь тщательно продуманный наряд не произвел желаемого эффекта. Семнадцать лет назад ее позабавила бы сама мысль о том, что можно хотеть выглядеть устрашающе. Сейчас она жалела, что ей это не удалось.

Она украдкой взглянула на него из-под ресниц и почувствовала то же предательское волнение, что и тогда, когда впервые остановила на нем свой взгляд на частном благотворительном вечере много лет назад. Уже тогда его властный вид заставлял людей прислушиваться к его мнению.

— Боюсь, что нет, мистер Найт. — Директриса поправила очки. — На этот раз Эмили превзошла себя, поэтому мы сочли за лучшее вызвать вас немедленно.

— Даже несмотря на то, что мы понимаем, какой вы занятой человек, — любезно произнесла Ребекка…

Определенно, он не узнал ее. Правда, их знакомство было скоротечным, всего две недели, но для нее они были незабываемыми. Ее присутствие в его жизни было случайным эпизодом, хотя она вспоминала о нем многие месяцы. Для него Ребекка была девочкой, которую он случайно встретил на танцплощадке и с которой собирался слегка поразвлечься. Но она исчезла как раз тогда, когда он стал проявлять к ней некоторый интерес.

— Что случилось на этот раз? — спросил он усталым голосом. — Что она разбила? — Он полез в карман за чековой книжкой, и у Ребекки на лице невольно появилась гримаса неприязни.

— Что-то не так? — глядя на нее, вежливо спросил Найт.

— Не все решается с помощью чековой книжки, мистер Найт. — О, конечно, она знала, люди, подобные ему, думают иначе. Ребекка вполне отдавала себе в этом отчет. Он привык жить, окруженный комфортом, и воображает, что нет ничего такого, над чем не властны деньги. Если его дочь плохо вела себя, или что-то разбила, или вышла за рамки приличия, — что ж, можно обсудить постройку нового крыла школьной библиотеки, хотите?

Мистер Найт очень медленно сложил чековую книжку и убрал ее в карман пиджака, не отводя глаз от лица учительницы.

— О, я вижу, к чему вы клоните. Проступок моей дочери, в чем бы он ни состоял, необходимо обсудить, и от меня требуется проанализировать, почему произошло то, что произошло. Время — деньги, мисс Райен, поэтому, даже если вы раздражены, не трудитесь произносить свою заготовленную речь. Я предлагаю побыстрее во всем разобраться, чтобы я мог отправиться восвояси.

— Не наше дело читать лекции родителям, мистер Найт, — произнесла твердо миссис Уильямс, прежде чем Ребекка успела объяснить отцу Эмили, что она о нем думает.

— Глядя на вашу помощницу, этого не скажешь. Она, похоже, вот-вот взорвется.

— Мисс Райен, — сказала директриса, послав предостерегающий взгляд Ребекке, — квалифицированный и очень хороший учитель. Абсолютно исключено, чтобы она позволила себе высказывать свое мнение по поводу воспитания наших учениц в семье.

— Я не помышляла об этом, — сдержанно согласилась она, и мистер Найт скептически приподнял брови, услышав, каким язвительным тоном были произнесены эти слова. Она отметила, что у него сохранилась эта привычка. В тот вечер, когда Ребекка познакомились с ним, он сидел, развалясь, в импровизированном деревенском баре. Танцевальная площадка была до отказа заполнена молодежью, а Ребекка стояла в сторонке с напитком в руке. С грустью наблюдая за весельем, она размышляла о том, что уже выросла из детских платьиц, а высокие каблуки делают ее слишком громоздкой. Все ее подруги были миниатюрные, женственные и совсем не походили на нее. Потом Ребекка почувствовала взгляд Найта, и он высоко вскинул брови, вот так же, как сейчас будто угадав ее мысли. А подумала она о том, что хорошо бы они оказались рядом.

— Отлично. — Отец Эмили повернулся к миссис Уильямс. — Раз уж я избежал лекции о родительских обязанностях, может быть, прекратим ходить вокруг да около, и вы скажете мне, наконец, почему меня вызвали сюда?

— Может, вы объясните, мисс Райен?

— Две ночи назад Эмили пришла ко мне, мистер Найт, — начала Ребекка.

— Пришла к вам? — Он нахмурился. — Она вышла из здания школы ночью, чтобы отправиться к вам? Это в порядке вещей? Шестнадцатилетнего ребенка предоставляют самому себе в городе? Девочка может свободно посещать учительницу? У вас здесь что, особые правила поведения?

Пусть хоть дурой называет, впереди оставалось самое трудное.

— Мистер Найт, разрешите мне закончить? — Произнося это, она старалась не смотреть на директрису. Ребекка легко представляла явное предостережение, которое выражало лицо миссис Уильямс. — Так получилось, что я живу при школе.

— У нас здесь особый уклад, — вмешалась директриса. — Каждая спальная секция закреплена за одним учителем. Они живут при школе и присматривают за детьми в свободные от уроков часы. Неудивительно, что девочки заходят к ним ночью, особенно младшие.

— Вы молодая женщина. Почему вы предпочли жить в пансионе?

— Как я уже сказала, мистер Найт, — продолжала Ребекка, игнорируя его вопрос, — Эмили пришла ко мне, чтобы рассказать о довольно… неприятной ситуации. — Она мельком взглянула на миссис Уильямс, ища поддержки, и та кивнула ободряюще. Отец Эмили выглядел куда менее доброжелательно.

— Я жду, — произнес он наконец, когда неловкая пауза стала затягиваться. — Она наркоманка?

— Нет. — Ребекка глубоко вздохнула, уронив руки на колени. — Я уверена, мистер Найт, зная ее два года, что ваша дочь…

— Проклятье! Почему вы не скажете все прямо, мисс Райен? Факты не изменятся, поэтому напрягитесь и обрисуйте ситуацию. Я хочу знать обо все, что она натворила. Вынужден сообщить, что терпение мое на пределе.

Прекрасный образец для подражания, подумала Ребекка, изображая понимающую улыбку и сдерживая желание залепить ему пощечину.

— Если честно, я была слегка удивлена, когда она постучала в мою дверь в два часа ночи. Эмили не их тех, кто поверяет секреты учителям. Она живет по своим законам, довольна этим и не любит показывать свою уязвимость. Что бы вы ни говорили, уверяю вас, все девочки в шестнадцать лет ранимы, как бы они ни бравировали своей независимостью.

— Я приму к сведению ваши слова, мисс Райен. Я не разбираюсь в девочках-подростках.

— Включая собственную дочь, — не сдержалась Ребекка, и он бросил на нее тяжелый холодный взгляд.

— Давайте вернемся к фактам, мисс Райен, и держите свои мысли при себе.

— Я думаю, мисс Райен просто пытается объяснить, — вставила поспешно миссис Уильямс, что мы привыкли иметь дело со строптивыми ученицами и всегда снисходительны к ним. Суровый выговор, как правило, — единственный воспитательный прием. Но жизнь в пансионе может казаться тягостной некоторым из наших девочек, особенно в самом начале. Они растеряны и, бывает, поступают необдуманно. Проблемы возникают очень редко, и мы все заинтересованы в том, чтобы решить их.

— Допустим. — Отец Эмили не удостоил директрису даже взглядом. Его глаза буквально впились в Ребекку. Она начала чувствовать себя неловко под этим тяжелым взглядом.

Мистер Найт продолжал сверлить ее глазами Ребекка подумала, что со временем его природная самоуверенность, которая когда-то так привлекала ее, превратилась в несносное высокомерие. Иначе не назовешь. Этот тип настоящая свинья. Способен ли он нести хоть какую-то ответственность за поведение дочери? Представляет ли он, насколько шестнадцатилетняя девочка страшится одиночества?

— Она была сильно взволнована, — продолжала свой рассказ Ребекка. — Я усадила ее, и тут она сказала мне… Я боюсь повторять вам, мистер Найт, ее слова… что она… беременна.

Слова упали в тишину, как камень. Шли секунды. Минуты. Он молчал.

— Надеюсь, теперь вы понимаете, почему мы решили, что необходимо вызвать вас, мистер Найт, — сказала директриса осторожно. — Я представляю, какой шок для вас…

— Как можно было допустить такой кошмар? — Найт взглянул на Ребекку. — Вы говорите, что живете здесь, чтобы обеспечивать порядок. Так вот, вы не слишком хорошо выполняете свою работу. Что вы делали, пока моя дочь-подросток проводила время в городе с каким-то мерзавцем? Вы знаете, кто этот негодяй?

— Во-первых, Эмили не с моего этажа…

— Тогда почему она пришла к вам со своими проблемами?

— Потому что…

— Возможно… — примирительным тоном вмешалась миссис Уильямс, — потому, что мисс Райен — одна из самых молодых членов нашего коллектива. Многие девочки обращаются к ней за советом.

— Ладно, лестное описание характера мисс Райен — не то, что мне сейчас нужно. Мне нужно, — Найт подался вперед, — это чертово объяснение!

— Эмили не говорила о деталях, мистер Найт, — ответила Ребекка. Руки у нее от волнения дрожали. — Она не ответила на вопрос, кто отец ее ребенка, и не сказала, как это произошло. В высшей степени невероятно, что она могла незаметно уйти ночью. Двери очень надежно закрываются, чтобы удержать девочек от подобных вещей, и ночью у нас есть охранник. Скорее всего, они встретились днем, может быть в выходные, когда девочкам разрешается проводить время по своему усмотрению, разумеется, с определенного возраста. Они здесь живут не под замком. Мы надеемся, что им привиты правильные моральные принципы, которые послужат…

— Неужели нельзя обойтись без громких фраз? То, что вы говорите мне сейчас, иллюстрирует вашу безответственность. С ребенком случилось несчастье, но вам наплевать. Вы озабочены только тем, как бы умыть руки и свалить все на случай. Разве не так?

Почему он не обратился с этой тирадой к директрисе? — думала с досадой Ребекка. Почему он непрерывно и так пристально смотрит на меня, как будто я все это придумала? Она понимала, в каком он состоянии. Конечно, то, что случилось, ужасно, но к концу дня Эмили будет исключена из пансиона, и со временем это происшествие забудется.

— Разумеется, все не так, как вы говорите, — отозвалась она сердито. — Это больно и очень тяжело для вашей дочери. Но это случилось, и ей придется отвечать за последствия. Ругайте нас, ругайте ее, — от этого ситуация не изменится, мистер Найт.

— Что вы, собственно, хотите этим сказать? — прошипел Найт, переведя взгляд на директрису. Глаза его сверкали бешенством. — Может быть, кто-нибудь из вас, леди, соблаговолит объяснить мне? Или, позвольте, я попытаюсь угадать: она упаковывает чемоданы и покидает пансион немедленно? Ее образование завершается на данном этапе, что послужит уроком для остальных? Так?

— У вас есть выбор, мистер Найт? — устало спросила миссис Уильямс. Она выглядела измученной, Ребекка тоже. Эти тридцать три часа стоили дорого. Инцидент был из разряда тех, что способны причинить ущерб репутации школы.

Родители могли встревожиться, а встревоженных мам и пап не успокоишь уверениями, что Эмили не такая, как все.

— У нас нет выбора. Мы вынуждены просить вас забрать Эмили из школы. Естественно, ей дадут время на сборы.

— Естественно… — Его рот скривился, он вздохнул и потер глаза. — Итак, ни у одной из вас нет каких-либо предложений, как эту проблему разрешить? — Найт кинул обвиняющий взгляд на директрису. — Если вы намерены заявить, что не отвечаете за случившееся, то у вас ничего не выйдет.

— Но, мистер Найт, у нас нет выбора.

— Ей понадобится ваша поддержка, — вставила Ребекка, и отец Эмили повернулся к ней с издевательской ухмылкой.

— Я должен сказать, что ехал сюда, ожидая мелких неприятностей. Я не слишком хорошо понимал свою дочь, когда она приехала ко мне два года назад. Судя по всему, это сыграло негативную роль.

И вполне соответствует жалобам Эмили, подумала Ребекка. Сквозь слезы девочка с горечью рассказывала ей, что отец не уделил ей ни секунды времени, когда она приехала к нему, убитая горем: ее мать погибла в автокатастрофе. Она очень мало общалась с ним, пока родители жили вместе. А когда они развелись, ей было всего два года. Ее мать не поощряла общения с отцом. Точнее, сделала все, чтобы его не было. Даже уехала на край света. Он не настаивал. А когда дочь вернулась к нему, он предпочел не замечать ее, потому что она не вписывалась в его образ жизни.

— Что вы собираетесь делать? — сухо спросила Ребекка. — Эмили должна покинуть школу, но это не означает, что ее образование должно на этом прерваться. Можно учиться дома. Эмили умная девочка, и, кто знает, не исключено, все, что случилось, поможет ей найти собственный путь.

— Каков срок беременности? — в его голосе сквозила столь явная неприязнь, что Ребекка даже вздрогнула. Бедной Эмили вряд ли можно надеяться на понимание со стороны такого отца, а ведь она совсем еще ребенок.

— Маленький.

— В смысле?..

— Неделя… задержки, по-видимому. Но, как она сказала мне сквозь слезы, тест на беременность положительный.

— Домашнее обучение, — проговорил Найт, поглаживая рукой подбородок и сдвинув брови. Ребекка невольно залюбовалась им, но тут же одернула себя и постаралась смотреть в другую сторону. — Я надеюсь, это выход, не так ли? Некоторое время он смотрел на миссис Уильямс. — Не могли бы вы оставить нас на минутку? Я хочу обсудить кое-что лично с мисс Райен.

— Видите ли… — Директриса колебалась, ошарашенная подобной просьбой. — Я уверена, что нет ничего такого, что требовалось бы обсуждать до…

— Дайте нам несколько минут. — Он посмотрел на миссис Уильямс, и через секунду она вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь.

Глава 2

— Домашнее обучение. — Мистер Найт сел опять на стул, закинув ногу на ногу, и посмотрел на нее. — Вы весьма энергично заявляете о тех благоприятных возможностях, которые остаются в распоряжении девчонки, имевшей глупость забеременеть. Вы упомянули, что домашнее обучение может быть выходом в подобном случае.

Он снял пиджак сразу, как пришел. Теперь он начал медленно закатывать рукава рубашки, открывая сильные смуглые руки, поросшие темными волосами. Хотя он родился в Англии, ей вспомнилось, что в нем течет греческая кровь.

Страсть, очевидно, была сильнее здравого смысла, и его бабушка по материнской линии, шокировав всех пренебрежением к общественному мнению, бросила своего британского жениха и вышла замуж за сына греческого промышленного магната.

Ребекка оторвала взгляд от его рук и посмотрела в лицо.

— Мне жаль, что пришлось сообщить вам такую шокирующую новость. Что касается домашнего обучения, я действительно считаю, что это хороший выход, и он подойдет для Эмили. Она необыкновенно смышленая, очень легко все схватывает. Хорошо бы дать ей возможность подготовиться к экзаменам на должном уровне. Я не говорю, что это будет легко для нее или для ее домашнего учителя. Ей понадобится уход, пока подойдет срок. — Ребекка улыбнулась. — Возможно, это самое большое мое заблуждение, но, мне кажется, у нее с учебой все будет хорошо, если вы найдете ей подходящего учителя. Я думаю, главное, кого-нибудь терпеливого.

— Вы не объяснили, почему моя дочь выбрала в наперсницы вас.

— Ну… — Ребекка покраснела, — как сказала миссис Уильямс, я одна из самых молодых учителей в пансионе, и в общем-то я горжусь тем, что мы с девочками понимаем друг друга. Я занимаюсь с ними после уроков. Например, веду любительский театральный кружок. Кстати, только на этих занятиях ваша дочь казалась довольной. Возможно, для нее это было возможностью расслабиться.

— Да, похоже на правду. — Губы мистера Найта скептически изогнулись. — Ее мать тоже увлекалась любительскими спектаклями! — Он коротко рассмеялся. — Возможно, Эмили унаследовала это от нее.

— Вот как! Я не знала об этом.

— Разве вас должно интересовать ее прошлое? — Теперь он смотрел на нее серьезно и в какой-то степени осуждающе.

— В некоторой мере да, — ответила Ребекка. — Но если вы полагаете, что я все свободное время слушаю их рассказы или выспрашиваю, что делают их родители, то нет, я не занимаюсь этим.

— Поэтому вы ничего не знаете о моей дочери…

— Я знаю, что ее мать умерла два года назад…

На самом деле Эмили кое-что рассказывала ей о своей жизни, но Ребекка не желала признаваться в этом. Доверие — это то, чем подростки очень дорожат, а она не хотела потерять доверие Эмили.

— Так вы не знаете, что мы с женой развелись, когда Эмили только начала ходить?

— Я не понимаю, какое это имеет отношение к теме нашего разговора, мистер Найт.

— Но вы так поспешно осудили меня, мисс Райен, — язвительно произнес он. — Я думал, вы горите желанием наладить мои отношения с дочерью. Вот и подумал, что не стоит делать поспешные заключения, если вы знаете только самую малость, так ведь?

— Это не мое дело, — ответила Ребекка, смущенно покраснев. Почему ее волнует этот нелепый разговор? Николасу Найту нет до нее дела. Она почти задыхалась в своем пиджаке и проклинала себя за то, что не догадалась снять его сразу. — Скоро вернется миссис Уильямс.

— Уверен, она даст нам договорить.

— Я вряд ли могу добавить еще что-нибудь по поводу домашнего обучения. Если вы пожелаете, уверена, миссис Уильямс может порекомендовать вам несколько человек…

— Мне бы не хотелось, чтобы у вас осталось обо мне превратное впечатление, мисс Райен. Кроме того, я знаю, вас замучает совесть, если вы будете думать, будто отдаете дочь в руки равнодушного грубияна, в доме которого ее ждут страдание и отчаяние.

— Почему я должна так думать?

— Потому что, раз Эмили пришла к вам, чтобы рассказать о своем несчастье, то наверняка она пожаловалась на то, как несчастна была в доме отца. — Найт в упор смотрел на нее. — Я не вчера появился на свет.

— Возможно, она и упомянула кое о чем вскользь, — ответила Ребекка.

— Будьте добры, расскажите.

— Я знаю от нее, что вы с женой расстались, когда девочке было два года, и ее увезли в Австралию.

— А рассказала ли она вам, что я из кожи вон лез, чтобы наладить с ними связь? А через два года я узнал, что все письма и подарки, которые я посылал дочери, ее мать уничтожала. К тому времени девочке внушили, что я страшный злой волк, который измучил ее мать, навязал ей развод, которого она не хотела, и к тому же заставил ее сбежать на край света, чтобы защитить ребенка.

Не совсем так, подумала Ребекка. Она не вполне понимала, зачем Николас Найт говорит ей об этом, но как учитель она знала, что должна выслушать его. Возможно, Эмили многое преувеличивала, но правда, несомненно, находилась где-то посередине.

— Когда Вероника погибла, я оказался один на один с подростком, которого совсем не знал, а девочка совершенно не стремилась найти с нами хоть какое-нибудь взаимопонимание.

— С вами? — насторожилась Ребекка.

Это было что-то новое. Николас Найт женился второй раз? Эмили ничего не говорила о мачехе. Хотя Найт не из тех мужчин, кто способен долго обходиться без женщины.

— Так, она не упоминала о Фионе? — Темные глаза сузились, отец Эмили уселся поудобнее и вытянул ноги.

— Фиона… ваша жена?

— Подруга. Моя бывшая супруга отбила у меня желание вновь связывать себя брачными узами.

— Нет, Эмили не называла имя Фионы.

— Странно. Фиона изо всех сил старалась сблизиться с ней.

Ребекка подумала, что это-то могло и не понравиться Эмили.

— Что ж, я уверена, вы и ваша подруга со временем сможете во всем разобраться, — сухо произнесла она.

Раздался стук в дверь, и в кабинет заглянула миссис Уильямс. Ребекка улыбнулась, надеясь, что разговор окончен, но ее передышка длилась считанные секунды.

— Мы не совсем закончили. Вы не могли бы дать нам еще… — мистер Найт быстро взглянул на часы, — полчаса?

Ясно было, что директриса даст ему столько времени, сколько он захочет. И действительно, она кивнула и удалилась, прикрыв за собой дверь.

— На чем мы остановились? — спросил Найт Ребекку.

— Вы согласились с тем, что дома Эмили будет хорошо. Я уверена, что ваша подруга окажется на высоте и постарается помочь вам обоим.

— Ну, я не вполне уверен, что хочу поставить бедную Фиону в такое нелегкое положение… — сказал он, словно размышляя вслух.

Ребекке отчего-то показалось, что за словами Найта таится некий умысел.

— Если она любит вас, — настойчиво произнесла Ребекка, — то, несомненно, захочет помочь вам.

— О, я уверен, она бы сочла своим долгом помочь и сделала бы все, что от нее зависит, но, видите ли, я этого не хочу.

— Ну что ж! Видимо, вам придется еще раз разобраться между собой.

— Все же давайте вернемся к моей маленькой проблеме. Своенравная девчонка, к тому же беременная, которой нужно организовать обучение дома. Даже если я найду время побеседовать со всеми кандидатами на место домашнего учителя, я легко могу ошибиться в выборе, потому что ничего в этом не смыслю. Вы согласитесь, зная Эмили, что надзор нужен нешуточный.

— Вовсе нет. Главное, чтобы она почувствовала доверие к тому, кого вы пригласите.

— Я рад, что вы сказали это. — Он многозначительно улыбнулся. — Потому что вы и будете домашним учителем Эмили. — Мистер Найт сел, с торжеством наблюдая за девушкой, а она, озадаченная, не знала, что и думать.

— Извините, — произнесла Ребекка, — но это не тот путь, который…

— Почему же? Девочка оказалась в сложной ситуации, и вы сами утверждали, что для Эмили единственный выход, чтобы не быть выброшенной из жизни, — это домашнее обучение. — Он загнул палец. — Она доверяет вам больше всех. — Он загнул другой палей. — По отзывам, вы хороший учитель и сможете наилучшим образом подготовить ее к экзаменам. — Он загнул третий палец. — Это освободит меня, если я буду знать, что с Эмили есть кто-то, кому она доверяет. Так, в чем же проблема?

— В чем проблема? В чем проблема?! И вы еще спрашиваете? — Голос Ребекки зазвенел. Проблема в том, что я уже работаю! Это более чем достаточная причина для отказа! Я не могу бросить постоянную работу ради временной частной только потому, что вам это понадобилось!

— Не мне одному это нужно, — спокойно напомнил ей Найт. — Если Эмили не будет учиться, могу рассказать вам, чем это обернется для нее. — И он принялся рисовать мрачную картину бедственного состояния, которое ждет его дочь, если она не получит возможности обучаться дома. Наклонившись вперед, поставив локти на колени, Найт не спускал с Ребекки темных глаз. — Предположим, я найду какого-нибудь домашнего учителя для нее, — говорил он таким тоном, будто это было так же трудно, как найти иголку в стоге сена, — вы знаете мою дочь так же хорошо, как я, а возможно, — даже лучше. Она съест беднягу живьем. Ни один не продержится у нас больше двух недель, в результате из учебы ничего не выйдет, она отстанет от своей группы. Какой у нее стимул двигаться вперед? Да еще с малышом на руках? Куда проще махнуть не все рукой и оставить катиться по наклонной плоскости. А когда через пару лет ей осточертеет сидеть дома, у меня на шее, она обнаружит, что ничего из себя не представляет и может претендовать только на самую скромную работу, которая ни удовлетворения, ни денег ей не принесет.

Мистер Найт говорил с таким напором, что Ребекка не могла не посочувствовать ему.

— Ну, — начала она, — вы рисуете чересчур безотрадную картину, мистер Найт. Я уверена…

— Уверены, что не хотите впутываться в это дело. Вы изрекли нечто мудрое, а все остальное вас не касается!

— Я не это имела в виду, — гневно возразила Ребекка. Как смеет он упрекать ее в равнодушии? Разумеется, ей не безразлична судьба Эмили! Но как бы то ни было, все, что она слышала от дочери, не пробуждало симпатии к отцу!

— А что же вы имеете в виду? Давайте внесем ясность. Я внимательно слушаю. — Он слегка наклонил голову набок.

— Я только обратила ваше внимание на то, что я работаю.

— Только это мешает вам принять мое предложение?

— Это не так мало, с моей точки зрения, — язвительно отозвалась Ребекка. — Мы, мелкая рабочая сошка, предпочитаем, знаете ли, гарантированную работу.

Раздался стук в дверь, и снова заглянула миссис Уильямс. Не успела она заговорить, как мистер Найт заверил ее, что они закончили.

— Я только хочу сделать маленькое предложение вашей лучшей учительнице, — начал он и, когда директриса вопросительно подняла брови, посвятил ее во все детали своего невероятного плана. Ребекка молча слушала. Сейчас он не обращал на нее внимания, сосредоточившись исключительно на директрисе. Как бы между прочим он сообщил, что готов предоставить солидную компенсацию за то, чтобы Ребекку отпустили немедленно.

— Нет! — горячо запротестовала Ребекка. — Я полагаю, — продолжала она уже спокойнее, — что вы могли бы порекомендовать мистеру Найту частных учителей для Эмили. Уверена, таких нашлось бы немало.

— Думаю, вы правы…

— Нет. — Мистер Найт не дал директрисе закончить фразу, — мне кажется, вы обе неправильно меня поняли… — Он взглянул на Ребекку. — Как я объяснил мисс Райен, Эмили наверняка не поладит ни с одним учителем, который недостаточно хорошо ее знает. Я знаю, что отпустить мисс Райен будет трудно, конец семестра… но, может быть, недели через две? У вас будут рождественские каникулы, чтобы найти ей замену, и, как я уже сказал, я полностью компенсирую все неудобства.

Директриса, казалось, была смущена. Ребекка почувствовала, какая сеть раскинулась над ней, но вовсе не собиралась попадаться в нее. Ей не нравился Николас Найт. Ей совершенно не хотелось жить с ним под одной крышей.

— У меня есть обязательства перед моими ученицами, — осторожно сказала она.

— А на данный момент они требуют такого же участия, как моя дочь? Уверяю вас: несколько месяцев, и вы непременно обнаружите, что работа домашней учительницы — ваше призвание. — Он одарил ее победной улыбкой.

— Предоставляю решать вам, мисс Райен, — сказала миссис Уильямс. — Я бы могла найти кого-нибудь на время вашего отсутствия.

— Да, но…

Две пары глаз в упор смотрели на нее, ожидая, в какие слова она облечет свой отказ.

— …это кажется слишком нереальным, — закончила Ребекка неуверенно. И, кроме того, подумали ли вы, что с вашими планами может не согласиться сама Эмили. Вдруг, она не захочет заниматься с учительницей, не захочет подчиняться…

— Моя дочь должна согласиться, — резко сказал мистер Найт. — Когда мы окончательно обо всем договоримся, я увижусь с Эмили. Пусть я не в состоянии изменить ситуацию, но выход из положения я найти обязан. Моя дочь поступила неразумно, ей всего шестнадцать лет, и она будет делать то, что скажу я.

Ребекка представила, что может ожидать Эмили, если та не проявит послушания, и ей стало не по себе. Этот человек явно не имеет представления о подростках, особенно таких, как Эмили. Жесткие меры могут толкнуть ее на побег. А ведь какой бы умной, ловкой и самоуверенной ни была Эмили, она всего лишь зависимый, запутавшийся ребенок. Она не уцелеет и дня на улицах Лондона.

Ребекка обреченно вздохнула. Она согласится.

Если бы только знать наверняка, что отец Эмили не вспомнит об их прошлом знакомстве. Ей надо только избегать его любой ценой. Ведь именно он разбудил ее чувства много лет назад…

— Хорошо, — выговорила она наконец и услышала, как Найт вздохнул с облегчением. Неужели он действительно допускал возможность отказа? Если да, то он отличный актер, потому что ничем не выдал своей неуверенности. — Но прежде чем принять на себя обязательства, я должна серьезно обсудить с вами условия.

— Я думал, вы уже согласились, — заметил Найт. — Так да или нет?

— Я соглашусь, если вы примете мои сроки и мои условия.

— Не беспокойтесь об оплате.

— Я и не беспокоюсь. Я говорила не о деньгах, — раздраженно сказала Ребекка.

— Спокойно, прошу вас! — Миссис Уильямс улыбнулась ей неожиданно примирительно. — Я думаю, это благоразумно — обсудить все в деталях. Я уверена, вы поймете сомнения мисс Райен, мистер Найт. Но сейчас мне нужен мой кабинет. У меня деловая встреча через пять минут. Почему бы вам не продолжить разговор в учительской?

— Почему бы нам не продолжить разговор, — поднимаясь, сказал спокойно мистер Найт, — в вашей квартире? Это будет менее официально и не даст поводов для сплетен. — Он с улыбкой победителя посмотрел на Ребекку. — Нам ведь предстоит обсудить ваш оклад, несмотря на демонстрируемое вами отвращение к деньгам. Вряд ли вы захотите, чтобы все ваши коллеги узнали, сколько вы будете получать. Они, пожалуй, выстроятся в очередь в надежде получить место домашнего учителя у меня!

— Отличная мысль! — живо поддержала его миссис Уильямс, вероятно, испугавшись жуткой картины массовых увольнений своих учителей.

Она проводила Найта и Ребекку до дверей и пожала на прощание руку отцу Эмили. Миссис Уильямс была довольна. Все могло обернуться гораздо хуже. А теперь решение найдено.

— Но… — протянула Ребекка. За всю свою жизнь, кажется, она не повторяла это «но» такое количество раз. Однако договорить ей не удалось: Найт увлек ее к выходу.

Как только они остались одни, Ребекка повернулась к Найту, и сказала строго:

— Вижу, вы привыкли распоряжаться людьми.

Николас Найт посмотрел на нее и улыбнулся ей самой что ни на есть невинной улыбкой.

— Я просто воспользовался случаем, мисс Райен. Пожалуй, я буду называть вас Ребекка. Работодатели, которые обращаются к своим подчиненным по имени, вызывают доверие.

Ребекка, совсем не расположенная к непринужденности, промолчала.

— А я для вас — Ник.

— Почему у Эмили не ваша фамилия? — спросила Ребекка, пока они шли по длинному пустому коридору мимо классных комнат. Отчего-то его присутствие волновало ее.

— Потому что к тому времени, когда Эмили родилась, мы с Вероникой успели разочароваться друг в друге.

Они дошли до квартиры Ребекки. Девушка открыла дверь в свою маленькую, но удобную гостиную. Места в ней хватало только для небольшой цветастой софы, двух стульев и пары столов, а по другую сторону камина высились книжные полки, заставленные книгами. Николас Найт принялся внимательно рассматривать их.

Ребекка стояла и смотрела на него, скрестив руки на груди.

— Почему вы выбрали жить в школе? — спросил Найт. — Разве не проще было бы для молодой женщины жить в городе и приезжать на работу?

— Нет.

— Почему? Я присяду, если не возражаете. — Он уселся, не дожидаясь ее приглашения.

— Хотите кофе? — У Ребекки имелась своя маленькая кухня.

— С удовольствием. — Его темные глаза остановились на ней. — Почему бы и вам не присесть? Когда стоите, вы кажетесь неприступной.

Благодарю за комплимент, мрачно подумала Ребекка. Она сняла жакет и села напротив Найта.

— Я хочу кое-что обговорить, прежде чем соглашусь на ваше предложение, — начала она. — Во-первых, хочу уведомить, что в качестве домашнего учителя вашей дочери я буду строить занятия с ней, как сочту нужным. Обстоятельства необычные, и традиционное отбывание уроков мне представляется неэффективным.

— И что вы предлагаете взамен?

— Я считаю, что она должна чувствовать себя свободно со мной, только тогда мое преподавание будет успешным. Главное — занять ее мозги. Обращаться же с ней надо мягко.

Отец Эмили смотрел на нее, явно не понимая. Потом смысл требования Ребекки, кажется, дошел до него.

— Естественно, вы хотите быть в курсе ее успехов, поэтому я предлагаю назначить время в начале каждой недели для короткого совещания, во время которого я буду излагать вам, как продвигаются занятия.

— И между этими… совещаниями… нам нужно старательно избегать друг друга? Скажите, это минимум того, что нужно соблюдать? Может, вообще притворяться незнакомыми?

— Я не шучу, мистер Найт.

— Ник.

Не обращая внимания на его слова, Ребекка продолжала:

— Я уверена, Эмили будет держать вас в курсе всего, что мы делаем.

— Очень сомневаюсь в этом. Она ухитрилась совершенно отстраниться от меня, хоть и жила со мной под одной крышей. — В его голосе прозвучала горечь, и внезапно Ребекка почувствовала симпатию к этому человеку. Как отцу ему трудно добиться чего-то, если он знает, что дочь, скорее всего, постарается не заметить любые его попытки сблизиться с ней.

— Должно быть, вам очень трудно, — сказала Ребекка участливо. — Не иметь контакта с дочерью, да к тому же знать, что она не желает ладить с вашей молодой подругой.

— Спасибо за сочувствие. — Он посмотрел на нее тяжелым холодным взглядом, и Ребекка поняла, что Найт не терпит вмешательства в свои личные дела.

— Хорошо, — сказала она спокойно. — Давайте обсудим формальную сторону нашей… договоренности.

Они обсудили детали контракта, который Найт обещал оформить и прислать Ребекке на подпись в течение двух дней через своего секретаря. Когда Ребекка встала, давая понять, что их деловая встреча завершена, Найт не двинулся с места, пристально глядя на нее.

— Это все? — спросила она.

— У меня такое ощущение, что меня интервьюировали, — произнес он мягко. — Мне бы хотелось сказать вам кое-что еще.

— Касательно дела?

— В сущности, да. — Он завел руки за голову, не спуская с девушки пристального взгляда, пока она, смутившись, не опустилась снова на стул.

— Ну, начинайте.

— Во-первых, я надеюсь, что вы обе будете садиться со мной за стол при моем возвращении. Я не собираюсь прокрадываться в свой дом, как вор, только для того, чтобы удовлетворить вашу причуду. Вероятно, мне по работе потребуется ненадолго поехать за границу, у меня довольно бурная общественная жизнь, но когда я буду дома, ваше присутствие, возможно, облегчит мне нормальное общение с дочерью.

Ребекка поняла, что, казалось бы, несокрушимый мистер Найт абсолютно ничего не смыслит в воспитании детей. Видимо, он так привык подчинять себе людей, что невозможность контролировать собственную дочь сбивала его с толку.

Ребекка неопределенно кивнула, не спеша соглашаться.

— И, — он, не торопясь, надел пиджак, — еще одно. — Мистер Найт улыбнулся ей медленной улыбкой, от которой у нее чаще забилось сердце. — Мне хотелось сказать вам, что вы сильно изменились.

Ребекка буквально остолбенела.

— Я понял, что вы узнали меня. — Он приблизился к ней, и ей с трудом удалось совладать с собой. — Понял в ту самую минуту, когда вы взглянули на меня.

Ребекка молчала, не находя слов.

— Вы думали, я забыл вас? Да, думали. Я догадался об этом по вашим глазам. — Его голос был мягким и обволакивающим, как теплый шоколад. У Ребекки закружилась голова, и от этого она пришла в еще большее замешательство. — Ваше лицо не так-то легко забыть. Вы почти не изменились, если не говорить о манере вести себя. Насколько я помню, вы были просто переполнены жизнью и ожиданием радости.

Его голос понизился до шепота, и она почувствовала, что ее щеки пылают. Рассчитывал ли он, что его сладкое обаяние обезоружит ее? Или оно было просто неотъемлемой его частью?

— Наши пути пересеклись много лет назад и всего на две недели.

— Почему вы исчезли, не сказав ни слова?

— А вы?

Он медленно пожал плечами.

— Я полагал, что у вас есть свои соображения.

Итак, он узнал ее.

— Почему вы ушли от меня тогда, много лет назад? — снова спросил Найт. — Вы не потрудились ничего объяснить. Последний раз, когда я вас видел на той вечеринке, вы обернулись, улыбнулись мне и подняли, словно хотите чокнуться со мной, бокал шампанского. И после этого исчезли из моей жизни. Все говорили, что я вежливо отвергнут.

— Не похоже, что вы особенно терзались все эти годы, — произнесла Ребекка, к которой по капле возвращалось самообладание. Хорошо, что работа учителя научила ее скрывать свои чувства.

— Кто бы говорил. — Его глаза недобро сузились. — Хотя…

— Хотя — что?

— Я увидел вас там, в той комнате и узнал. И сразу вернулось множество вопросов, которые вы оставили без ответа.

— На них и сейчас нет ответа! И это тоже мое условие. Я хорошо выполняю работу, за которую мне хорошо платят, и только. Никаких личных отношений с работодателем.

Он улыбнулся ей спокойной опасной улыбкой.

— Я советую вам повторять это себе каждое утро, — вкрадчиво произнес он, — потому что чувствую исходящий от вас жар. Тронь вас пальцем, и вы воспламенитесь. И не пытайтесь отрицать. — Он прошел к двери и, уже коснувшись дверной ручки, остановился и обернулся. — Увидимся через несколько недель, Ребекка. И, я надеюсь, вы не передумаете из-за нашего прошлого недолго знакомства. Уверен, вам хватит такта и вы не бросите мою дочь.

С этими словами Николас Найт вышел.

Глава 3

На станции было многолюдно. Ребекка редко выезжала в Лондон. Каждый год она обещала себе обязательно вырваться в город на неделю или даже на две во время летних каникул.

Походить по театрам, магазинам, потолкаться в густой лондонской толпе, может быть даже заглянуть в ночной клуб, если удастся вытащить приятеля. Но всякий раз, когда она строила такие планы, ее охватывал ужас при мысли об огромных расходах на гостиницу, питание, билеты в театр, не говоря уж о покупках.

На этом все кончалось. Две недели в Испании обходились дешевле, и к тому же там было теплее. Да еще всегда хотелось навестить кузину с тремя ее сорванцами в Корнуолле.

Оказавшись в толпе, которая бурлила вокруг, Ребекка внезапно чувствовала себя так, словно оказалась в чужой стране. Она стояла в очереди к тележке и медленно продвигалась вдоль платформы туда, где ей предстояло втащить два своих тяжелых чемодана на эскалатор, который должен был увезти ее от станции. Под порывами ледяного ветра девушка совсем приуныла.

Это нелепая ошибка. Она делает то, чего совсем не хочет делать. Все Рождество в Корнуолле она размышляла об этом. И как бы она ни убеждала кузину, что ее решение стать домашней учительницей на некоторое время — это правильный шаг, Ребекка не могла заглушить тревогу, которая исподволь точила ее.

— Почему ты такая расстроенная, если полагаешь, что поступаешь правильно? — спросила ее однажды вечером Бет. — Я не вижу никакого повода для беспокойства. Тебе будут платить столько, сколько мне и не снилось, и в школе за тобой сохраняется место.

Ребекке стало стыдно. Бет работала, не покладая рук, воспитывала одна троих детей и при этом редко жаловалась на жизнь.

— Мне очень не нравится ее отец, — произнесла Ребекка, умолчав об их близком знакомстве в прошлом.

— Почему?

— Он деспот.

Бет пожала плечами.

— Держись от него подальше. Не лезь на рожон. Делай свою работу и откладывай все, что заработаешь. Думаю, ты останешься довольна. А потом, она усмехнулась, — ты можешь купить мне новую машину…

Ребекка осмотрелась по сторонам. Настроение у нее было хуже некуда. Такси, выстроясь в ряд, медленно продвигались вперед. Длинная очередь людей ожидала, пока они подрулят. Секретарша мистера Найта сообщила, что ее встретят на вокзале, но никого не было, и Ребекка уже перестала надеяться. Но тут она услышала голос Эмили позади себя. Девушка двигалась к ней радостно и уверенно.

— Извините, я немного задержалась, — сказала она, запыхавшись. Ребекка окинула ее беглым оценивающим взглядом. Это была не та Эмили, что прежде. Уныния как не бывало. Скорее она напоминала человека, который только что выиграл в лотерею. — Автомобиль припаркован немного в стороне. — Эмили схватила Ребекку за руку и потащила за собой.

— Ну, — спросила Ребекка, с трудом переводя дыхание и усаживаясь в роскошный ягуар с водителем. — Как ты, Эмили?

— Ой, вы же знаете.

— Если бы знала, не спрашивала, — ответила Ребекка. Без школьной формы Эмили могла сойти за девушку лет двадцати. Она была высокая, необыкновенно хорошенькая, с длинными черными волосами и голубыми глазами. Самоуверенная, как все, кто повзрослел раньше времени.

— Терпимо, — сказала Эмили, слегка пожав плечами. — Рада, что вы, наконец, здесь, правда. Рождество было кошмарное. — Она поморщилась и отвернулась к окну, явно избегая взгляда Ребекки. — Мои друзья отдыхали и развлекались в жарких краях, а я торчала дома с отцом и этой отвратительной, жуткой особой. Я ненавижу ее!

Эмили снова стала похожа на подростка, который не в силах справиться со своими проблемами.

— Она приехала на целых две недели и считала, что все должны развлекать ее. Из-за этого отца большую часть времени не было дома. Я его видела только время от времени, обычно, когда тащилась в свою спальню. Знаете, что она подарила мне на Рождество? — Не дожидаясь ответа Ребекки, Эмили возмущенно проговорила: — Огромную мягкую игрушку. Представляете? Огромного плюшевого медведя!

— Может, она рассчитывала, что потом он станет игрушкой для твоего ребенка?

— Я не хочу говорить об этом. — Девушка снова отвернулась к окну, плечи ее горестно ссутулились.

— Ты же не можешь уйти от этого, — мягко сказала Ребекка.

— Отец без конца твердит мне то же самое. Возможно, я ненормальная, но я не знаю, почему я вообще должна жить с ним. Он хуже мамы. Он ко всему придирается. Ему не нравится моя одежда, фильмы, которые я смотрю, музыка, которую я слушаю. И он считает меня глупой. Но большую часть времени его просто нет. Я думаю, он сознательно избегает меня. Я действую ему на нервы. — Это было сказано так по-детски, а в голосе Эмили было столько жалости к себе, что Ребекка почувствовала, как у нее дрогнуло сердце. Ей пришлось напомнить себе, что она приехала не решать домашние проблемы мистера Найта и его дочери, а учить Эмили. Ее отношения с отцом — это их личное дело.

— Я, конечно, не рассчитывала, что ты заглядываешь в учебники, — произнесла Ребекка, круто меняя тему разговора.

Эмили удивленно посмотрела на нее.

— Конечно нет. Я же вам сказала, что все каникулы просидела у себя в комнате: слушала музыку и смотрела телевизор. И ждала вас.

— Мы будем делать столько, сколько ты осилишь.

— А если я не буду стараться, вы заставите меня? — задиристым тоном спросила Эмили.

Ребекка усмехнулась.

— Конечно заставлю, но ты этого и не заметишь.

— А если я не стану вам подчиняться?

— Я соберу вещи и уеду домой.

Автомобиль миновал зону, где скорость движения была ограничена и рванул вперед. Они выехали из центра в зеленый пригород, Северный Лондон.

— Вы не сделаете этого, — быстро сказала Эмили. — Вы не можете оставить меня с этими двумя монстрами!

— Но один из них твой отец, ты его плоть и кровь, нравится тебе это или нет.

— Он совершенно чужой мне, и он не любит меня. Он предпочел бы, чтобы я не обременяла его своим присутствием. — Эмили угрюмо отвернулась и весь остаток дороги демонстративно смотрела в окно, предоставив Ребекке предаваться мрачным размышлениям о том, что ждет ее впереди.

Единственное, что порадовало Ребекку в рассказе Эмили, это то, что Ник устроил свою судьбу. Ей совсем не хотелось ни бороться с ним, ни мучиться подозрениями, что он помнит ее сексуально озабоченным подростком, не умеющим скрывать свои чувства.

Но Эмили обещала оказаться сущим наказанием. Ребекку тревожило решительное нежелание девочки даже говорить о своей нелепой беременности. Ее упорное сопротивление означало, возможно, что она не в силах справиться с ситуацией и поэтому старается не думать о последствиях. Словно страус, спрятала голову в песок.

Автомобиль повернул направо, проехал по дорожке, усыпанной гравием, между двух белых колонн, по обе стороны от которых поднималась аккуратно подстриженная живая изгородь, и остановился перед впечатляюще огромным для Лондона дома.

— Поместье семнадцатого века, — произнесла Эмили скучающим тоном. — Старик пытался посвятить меня во все столь важные для него детали, когда я приехала сюда впервые, но потом увидел, что от его болтовни я зеваю, и отстал.

— Здесь великолепно.

— А у нас с мамой была ферма в Австралии.

— В Лондоне не много встретишь зданий подобных этому, — произнесла Ребекка, не обращая внимания на реплику Эмили.

— У нас все строения были из красного кирпича, а вокруг рос кустарник. — Автомобиль затормозил, и не успел он остановиться, как Эмили открыла дверь и выпрыгнула наружу. — Не трудитесь поднимать чемоданы к себе в спальню, — сказала она весело. — Джейсон доставит их вам.

Ребекка смущенно взглянула на Джейсона, но он улыбался ей без всякой обиды.

— Хорошо, когда девочка здесь. Настоящая семья.

Ребекка вежливо улыбнулась, размышляя, как бы отнеслась ее подопечная к словам о том, что они «настоящая семья». Так как Эмили исчезла, Ребекка, вздохнув, направилась к парадной двери и тут же услышала повышенные голоса в холле.

К сожалению, оба были ей известны. Она глубоко вздохнула, вошла и огляделась. Внушительный вестибюль с отполированным до блеска паркетным полом, на котором лежал неяркий ковер. Лестница с дубовыми перилами вела наверх. Эмили с отцом стояли у ее подножия. Эмили уперевшись руками в бока, отец неодобрительно глядя на нее.

— Ты же сказал, что тебя здесь не будет! — Девочка говорила громко, не обращая внимания на Джейсона, который, делая вид, что не замечает перепалки хозяев, прошел с чемоданами наверх.

— Ради Бога, Эмили, успокойся! — резко произнес отец.

Ребекка было замешкалась у двери, но потом решительно приблизилась к отцу с дочерью.

— И не подумаю! — В голосе Эмили звучали истерические нотки, а глаза сверкали. — Я не желаю встречаться с тобой! И вообще я хочу в Австралию к своим друзьям! Ты сказал, что тебя здесь не будет две недели!

— Это мой дом, Эмили! Дом, в который я буду приходить и уходить из него, когда захочу, и я не намерен менять свои планы!

— А я не желаю, чтобы со мной обращались как с ребенком! — заявила Эмили. — Можешь передать это своей шлюшке! — С этими словами она бросилась прочь, предоставив Ребекке разбираться с разъяренным Николасом Найтом.

— Что это за притон, где вы преподавали последние два года? — гневно набросился тот на нее. — Разве в школе не учат элементарным правилам поведения?

— Я не намерена ввязываться в ваш безобразный спор, — холодно заявила Ребекка. — Я только что с поезда, устала и не позволю вымещать на мне ваше недовольство дочерью. Надеюсь, вы понимаете меня?

Ник посмотрел на нее, и вид у него был совершенно ошеломленный.

— У вас нет необходимости разговаривать со мной таким тоном, — произнес он.

— В этом всегда есть необходимость!

Он сунул руки в карманы, облокотился о перила и прищурился.

— Вы что, замшелая училка? Несчастные девчонки, должно быть, вас терпеть не могли!

Замшелая училка?

— Криками вы никогда ничего не добьетесь.

— Да неужели? — Он ухмыльнулся. — Но что за скука постоянно сдерживать себя и жить, застегнувшись на все пуговицы! Вам не кажется?

Ребекка только диву далась, как быстро Ник ухитрился перевести разговор на нее. Если не поставить его на место, он постоянно будет проделывать это. Она не сомневалась, что физически не интересует Найта. Знала это еще тогда, много лет назад. Просто тогда она была молода.

Тот танец в деревне длился недолго, и тем не менее Ребекка была одурманена утонченностью и обаянием Николаса. Но он был не ее круга. Ребекка просто забавляла его своим бесхитростным деревенским весельем и безразличием к политике.

— Мне это не трудно. Особенно после того, как мы условились не выходить за рамки официальных отношений.

— Уверяю вас, этого хотелось бы не только вам, — Найт задумчиво посмотрел на нее.

Его взгляд и притягивал, и побуждал к бегству. Может, сила его сексуальной привлекательности в том, что он кажется таким безразличным?

Ребекка напомнила себе, что, возможно, Ник просто хороший актер.

— Кофе? — между тем предложил Найт. — Или вы предпочитаете сначала принять душ? Что до моей дочери, голод непременно выманит ее из комнаты, но, пока она упивается своим раздражением, мы с вами можем поговорить о том, как нам строить свои отношения с ней.

— Я привезла с собой школьные ведомости, — с готовностью согласилась Ребекка. — Они у меня в чемодане. Могу показать вам. Сами увидите, как хорошо ей дается учеба, и убедитесь в том, что она делает успехи.

Николас направился на кухню, и Ребекка, поколебавшись, последовала за ним. Кухня, как показалось Ребекке, была величиной с ее школьную квартиру. В одном конце — темно-зеленый кухонный гарнитур со встроенными шкафами, посередине — арка, за ней комната для завтраков с выходом во внутренний дворик.

— Какой будете кофе? — спросил Найт и, когда она ответила, занялся приготовлением. Через некоторое время он подал дымящийся напиток.

— У вас чудесный дом, — вежливо сказала Ребекка, подождав, пока Найт усядется за стол.

Она знала, что у его родителей был великолепный собственный дом в деревне недалеко от пансиона, где училась Эмили и работала Ребекка.

Родители умерли уже давно, их дом опустел, а потом был продан и переделан в изысканную деревенскую гостиницу. Родители большинства школьниц останавливались там, как правило, в начале и в конце каждого семестра. Дело процветало благодаря благоприятному местоположению гостиницы.

— Этот дом принадлежал моим родителям, — ответил Ник. — Когда они умерли, я решил переехать сюда. Они очень любили это место.

— Я помню, — начала она порывисто, но сразу замолкла.

— Помните что?

— Неважно. — Она повертела чашку в руках.

— Учительский мундир застегнут на все пуговицы! — Он отодвинулся от стола и скрестил ноги.

Ребекка почувствовала что ее глаза то и дело останавливаются на его длинных сильных ногах в элегантных брюках из светлого вельвета, на темных волосках, видных в расстегнутом вороте рубашки. Рубашка с короткими рукавами открывала взгляду загорелые крепкие руки. Ребекка с трудом заставила себя думать о дочери этого человека.

Она уже не восторженный подросток, а солидная учительница, за плечами которой годы работы.

— Здешняя атмосфера неблагоприятна для Эмили, — произнесла она, решительно игнорируя предостерегающий блеск глаз Найта. — Девочка нуждается в спокойствии. Попытайтесь на минуту поставить себя на ее место, без осуждения. Она беременна, а ей приходится постоянно бороться с вами, и вы даже не стараетесь что-нибудь предпринять, чтобы избавить дочь от такого напряжения.

— Я был бы счастлив быть полезным, но…

— Отлично! Так наберитесь смелости, поднимитесь наверх и попытайтесь помириться с ней.

— Что? — Он чуть не уронил чашку с кофе.

— Она оценит ваш шаг, — спокойно сказала Ребекка.

— Я не собираюсь потакать взбалмошной девице!

— Эта девица — ваша дочь.

— Она даже не потрудилась вести себя прилично, с тех пор, как переступила порог этого дома.

— Потому что два года назад, еще не оправившись после смерти матери, она оказалась в новом, совершенно чужом для себя мире, а ее отец и не подумал, как совместить свой образ жизни и интересы дочери.

— Мне любопытно, что произошло с вами, — он отхлебнул немного кофе, рассматривая ее поверх чашки. — Чем больше я смотрю на вас, тем больше убеждаюсь, что вы сильно изменились за эти годы. Я бы сказал, не внешне. Вы… — Он окинул ее взглядом, и Ребекка сразу представила слова, которые он не договорил: большая, мощная, рослая, сильная. Эти слова ей не раз приходилось слышать. Но даже когда они звучали как комплимент, Ребекка не позволяла им одурманить себя.

— Это не сработает, — поспешила огрызнуться она.

— Что именно? — спросил невинно мистер Найт.

— Попытки отвешивать мне комплименты, чтобы я забыла о попытках помирить вас с Эмили.

— Ради бога! Почему бы вам не расслабиться и не перестать быть такой колючей?

— Я? Колючая? — Ребекка посмотрела на него с наигранным изумлением, потом, резко сменив тон, сказала:

— Вот если мы еще десять минут просидим друг против друга, тогда я и вправду стану такой.

При этих словах он поспешно поднялся из-за стола и, картинно вздыхая, двинулся к двери. Ребекка последовала за ним. С середины лестничного марша Найт обернулся к ней и спросил, смеясь:

— Боитесь, что я убегу, не выполнив обещания? Не терпится задать мне трепку? — Он усмехнулся, приведя ее в замешательство, дерзко глянул ей в лицо, и поднялся по лестнице. Наверху он помолчал, сделал несколько шагов взад и вперед и снова взглянул на нее. — Надеетесь заставить меня подчиняться?

Его глаза озорно блеснули, но Ребекка сделала вид, что не заметила этого.

— Разумеется.

Найт слегка пожал плечами.

— Ее спальня вторая справа. Можете даже подслушать, если хотите убедиться, что я все сделал правильно.

Он пошел по коридору, а Ребекка осталась там, где стояла, ожидая, пока он скроется в комнате, затем тихонько подошла поближе и заглянула в дверную щель.

Эмили растянулась на кровати с наушниками.

Она взглянула на вошедшего отца, равнодушно отвернулась и демонстративно усилила звук.

Только когда Найт сорвал их и спрятал за спину, девочка вскочила на ноги.

— Пора нам с тобой побеседовать по-дружески.

— Очередная дружеская беседа? — скривилась Эмили. Она прислонилась к спинке кровати и сосредоточенно рассматривала ногти, как бы надеясь, что отец исчезнет. — Или, может быть, еще одно нравоучение юной идиотке?

— Заткнись и послушай меня! — прорычал отец.

Ребекка с трудом сдержалась, чтобы не ворваться в спальню. Если так он пытается установить мир, то страшно подумать, каков он, когда решается на войну. Да, Эмили остается только посочувствовать!

— Я не просила тебя вмешиваться! Ты никогда не нуждался во мне!

— Не правда. — Он посмотрел с легким отчаянием в сторону двери, и Ребекка поняла, что он ждет от нее поддержки. От любого, кто может вмешаться и помочь ему. Но она не шелохнулась.

Найт знает, что она где-то неподалеку, подумала Ребекка с некоторой долей злорадства, но ничего не может предпринять. Если он вытащит ее из укрытия, дочь поймет, что его заставили помириться с ней, и все надежды уладить конфликт, хотя бы временно, пойдут прахом. Николас Найт не вчера родился, как он сам сказал, и ему ли не знать свою дочь.

— Зачем ты пришел? — спросила девочка, угрюмо. — Мисс Райен заставила тебя поговорить со мной после нашей стычки в холле?

— Не глупи. Никто не заставлял меня. Хотя она намекнула между прочим, что не останется здесь, если ты не будешь вести себя прилично.

Ребекка заскрежетала зубами от гнева. Как он смеет обманывать Эмили ради достижения своих малодушных целей.

— Она не могла так сказать. Она любит меня. И она не бросит меня здесь, если я попрошу ее об этом.

Он весело рассмеялся, как будто услышал очень смешную шутку.

— Думаешь, уговоришь змею сесть на голодную диету? Неужели ты действительно воображаешь, что она подчиняется тебе? — Его голос сорвался почти на крик. — Да она бы давно уволилась, если бы позволила своим ученицам сесть ей на шею!

— Папа, ты кричишь.

— Что? — Ник откашлялся. — Хорошо, — продолжал он, — о чем я говорил? Ах, да, я просто хотел сказать, что сейчас самое подходящее время, чтобы нам попытаться жить по-дружнее. Ты в положении…

— Не начинай об этом!

— Я не собирался читать тебе лекцию…

— О да, ты не собирался, да только я слышу ее еще до того, как ты начнешь…

— Фиона приедет сегодня к ужину, и я надеюсь, ты составишь нам компанию. Я не хочу, чтобы ты вела себя так же, как в прошлый раз.

— Она ведьма!

— Ты можешь думать о ней что угодно, но она старается…

— Я лучше останусь у себя в комнате и буду пялиться в телевизор, чем общаться с твоей дешевкой. Я лучше посчитаю трещины на потолке! Я лучше двенадцать раз подряд прочитаю алфавит! Я лучше…

— В восемь часов, — сказал Найт, словно не слышал ее протеста. — И постарайся одеться поприличнее.

— Ты хочешь сказать, что она не одобрила мои боевые доспехи? — спросила Эмили лукаво.

— Ребекка тоже будет там, поэтому, думаю, ты не станешь выкидывать глупостей. — Он сунул руки в карманы и повернулся, намереваясь уйти.

— Ребекка? С каких это пор ты называешь учительницу по имени? О… пуховка Фифи вряд ли это одобрит, драгоценный папа. — Эмили расхохоталась.

Да, подростки умеют выбирать место для удара, чтобы разрушить спокойствие взрослых. Николас покраснел и грозно взглянул на дочь. Казалось, сейчас взорвется, но он, не сказав ни слова, вышел из комнаты, даже не хлопнув дверью.

— Ну, довольны? — прошипел он Ребекке, оказавшись в коридоре.

— А вы?

— Ох, избавьте меня от дешевой псевдопсихологии. Ваша комната наверху.

— Наверху? — Ребекка изумленно подняла глаза к потолку.

— Я провожу вас.

Николас прошел вперед, миновал множество дверей и наконец свернул в сводчатый проход, который вел к узкой арке. Пройдя под ней, он стал подниматься по ступенькам в дальнем конце коридора. Ребекке пришлось почти бежать за ним. Наверху Найт остановился и подождал ее.

Комнаты были не слишком большие. Обширная мансарда служила спальней, в уютной гостиной стояли телевизор и видеомагнитофон. Ребекка увидела свои чемоданы, которые ждали ее на полу у кровати.

— Я нечаянно услышала, как вы упомянули о своей подруге, которая приедет вечером…

— Будь благословен тот, кто умеет подслушивать и подсматривать, — ехидно произнес Николас, наблюдая, как она краснеет. — Да, Фиона приедет сегодня вечером. Миссис Данн, несмотря на свои сто лет, что-нибудь приготовит. — Он наблюдал за Ребеккой с усмешкой, от которой она покраснела еще больше.

— Избавьте меня… — умоляюще сложила руки Ребекка.

— Я слышать ничего не хочу. Ровно в восемь. Миссис Данн — сама пунктуальность. Ее хватит удар, если блюдо задержится на десять секунд.

— Но…

— И Эмили безумно расстроится, если вас не будет, — обрушил он на нее самый веский аргумент.

— У меня нет вечернего туалета, — сказала она неуверенно.

— В таком случае… — уже направляясь к лестнице сказал Найт, — чувствуйте себя свободно в любом наряде.

— И я устала! — крикнула Ребекка ему вслед.

Похоже он сумел подчинить ее жизнь удовлетворению своих желаний и даже не сомневался, что она будет содействовать ему.

— А вы вздремните, — посоветовал Николас. По мере того, как он удалялся, голос его становился все тише. — Но я жду вас в восемь. Небольшая поездка на поезде — не причина для опоздания.

Глава 4

Разумеется, вздремнуть Ребекке не удалось. Сонливости как не бывало.

Заперев дверь, чтобы ей не помешали Эмили или ее отец, она принялась распаковывать чемоданы. Одежды было не много: три однотонные темные юбки, несколько платьев, брюки для прогулок, брюки на каждый день, несколько блузок.

Покупки всегда были для Ребекки проблемой.

Она была слишком крупная. Одежда, которая нравилась ей, оказывалась всегда не подходящей по размеру. Поэтому Ребекка выбирала вещи удобные, но не претендующие на высокую моду.

Когда весь мир носил мини-юбки, она не изменяла средней длине, потому что такие юбки выглядели лучше с обувью на низком каблуке. Облегающие черные платья рождали у нее что-то вроде клаустрофобии, а ее единственные туфли на высоком каблуке за полчаса натирали ноги до водяных мозолей.

В школе все эти проблемы не слишком волновали Ребекку. Она была одета прилично и чувствовала себя свободно. А что думали о ней окружающие имело для нее мало значения. Для встреч с друзьями в городе она дополняла свои костюмы недорогими украшениями. Но в этом роскошном доме ее туалеты казались совершенно неуместными.

Черная юбка, закрывающая колени. Приличная, но неэффектная. Темно-красная юбка тоже ниже колен, немного расклешенная. Приличная, но неэффектная. Шерстяное платье-рубашка с длинным рукавом. Приличное, но неэффектное.

Черные брюки, приличные, но неэффектные. Есть джемпера поярче, но все уже не новые. И что самое досадное — для этого нелепого бессмысленного обеда с Николасом Найтом и его подругой, вещи, которые она, не раздумывая, надела бы даже на свидание с мужчиной, вдруг показались ей чудовищно некрасивыми.

Она всегда пользовалась успехом. К тому же ей с ранней юности внушали, что внешность это не главное. Мама не уставала повторять ей, что самое важное — индивидуальность. Поэтому в юности Ребекка обошлась без комплекса неполноценности. Она была высокая, хорошо сложенная и привлекательная для любого мужчины.

Сейчас Ребекка вспомнила об этом и испытала неприятное чувство, представив лица Эмили, ее отца и Фионы, когда они увидят ее, одетую до смешного прилично. Но неэффектно.

Она совсем уже была готова поддаться отчаянию, когда вдруг раздался стук в дверь. Эмили, спрашивала, можно ли войти. Ребекка открыла дверь и увидела свою подопечную, одетую столь стильно, что ощутила невольный укол зависти.

— Папа сообщил вам о званом ужине? — с ехидством спросила Эмили.

— Да, что-то говорил об этом. — Ребекка посторонилась, давая Эмили войти.

— О, я догадываюсь: он приказал вам быть внизу под угрозой расстрела. — Девочка лениво накрутила на палец прядь блестящих черных волос. — Возможно, вы еще не заметили, он обожает отдавать приказы.

— Разумеется, я заметила. — Ребекка принялась распаковывать вещи.

— Я думаю, вы ему нравитесь, — сказала Эмили, помолчав. — Называет вас Ребекка…

— Но ведь меня так зовут! — Что-то в тоне девочки насторожило ее. Продолжая разбирать вещи, Ребекка ждала, что будет дальше.

— Да, но это волнение, с которым он произнес ваше имя…

— Воображение заводит тебя слишком далеко, Эмили, — сказала Ребекка. Она смутно догадывалась, откуда подобные фантазии, и это ей не нравилось. Подросток попал в очень сложную эмоциональную ситуацию и к тому же, испытывает острую неприязнь к подруге отца. Что можно придумать лучше, чем попытаться сосватать учительницу, которой симпатизируешь, отцу, чтобы избавиться от риска получить ненавистную ей мачеху?

Ребекка хотела было сразу развеять подобные надежды, но предпочла сменить тему:

— Обед с твоим отцом и его невестой…

— Подругой, — поспешно поправила девочка. — Разговора о женитьбе не было. — Подобная мысль явно взволновала Эмили.

— …поставил передо мной маленькую проблему: не знаю, что надеть. Я собиралась купить что-нибудь, пока я здесь, но сейчас в моем гардеробе нет ничего подходящего.

Эмили знала толк в красивой одежде. Она перебрала гардероб Ребекки и обернулась к ней с выражением одновременно дерзким и озадаченным.

— Н-да… — протянула Эмили.

— Ну, темный цвет очень практичный, — сказала Ребекка беспечно, желая избежать насмешек. — Послушай, я как раз собиралась принять ванну, так что… иди пока к себе.

— Вы всегда можете одолжить что-нибудь у меня, — искренне предложила Эмили, прикусив палец и наклонив голову.

Ребекка рассмеялась.

— Ну, вряд ли!

— Почему? — Эмили огорченно посмотрела на нее.

— Потому что есть такое понятие, как разные поколения.

— Если вы уже не подросток, это не значит, что нужно носить старомодные платья.

— Все равно, у нас разные фигуры, — напомнила ей Ребекка. — По крайней мере, пока.

— Я не хочу говорить об этом.

Голубые глаза Эмили наполнились слезами, и Ребекка вздохнула про себя. У девочки, примерно, семь недель беременности. Пока еще немного, но скоро наступит время, когда скрывать положение станет невозможно.

— Но вы правы, у нас разные фигуры, — вновь заговорила Эмили. — У меня есть облегчающее мини-платье, хотя…

— О, нет! — Ребекка решительно подтолкнула ее к двери. — Облегающие вещи никогда не шли мне.

— Даже когда вы были в моем возрасте? — спросила Эмили, явно ошеломленная тем, что кто-то мог прожить без такой незаменимой части гардероба.

— В твоем возрасте, — сказала Ребекка задумчиво, — изысканные вещи были моей семье не по карману. Боюсь, я чаще всего носила джинсы и ветровки.

— О, верно, — сказала Эмили с таким смущением, что Ребекка улыбнулась.

— Все равно для мини у меня неподходящая фигура.

Проводив Эмили и погрузившись в большую ванну в викторианском стиле, она попыталась представить, как бы выглядела в чем-нибудь обтягивающем. Но главное, что при этом приходило ей в голову, это перламутровые пуговицы, внезапно отрывающиеся то тут, то там. Нет, с ее крупной фигурой, слишком прямыми волосами, слишком обычным лицом. Ей никогда не стать сексуальной. Хотя у нее длинные загнутые ресницы, широко расставленные глаза и чувствительный рот. Она не раз слышала двусмысленные высказывания по его поводу.

Ребекка вылезла из ванны, твердо решив, что ее вполне устраивает быть такой, какая она есть.

Она никогда не стремилась произвести на кого-нибудь впечатление и не будет делать это сейчас.

Она решила, что слегка подкрасится, наденет юбку цвета бордо и черный приталенный кардиган, достаточно облегающий, чтобы подчеркнуть ее высокую грудь. И еще черные туфли на низком каблуке и плотные колготки.

Перед тем, как одеться, Ребекка ненадолго прилегла, а около восьми, уже совсем готовая, направилась вниз, по пути слегка постучав в дверь Эмили. Девочка была еще не одета.

— Я спущусь через пятнадцать минут, — сказала Эмили, — только сделаю что-нибудь с волосами.

— Ладно, только давай быстрее, не забывай об угрозе расстрела. — Они понимающе улыбнулись друг другу, и Ребекка спустилась по лестнице, чувствуя себя достаточно спокойно.

Собираясь в дом Николаса, она много думала о том, как ей вести себя с Эмили. В школе все было проще. Даже не стараясь соблюдать дистанцию, позволяя себе шутить с девочками, Ребекка не сомневалась: они знают, что она их учитель.

Но в домашней обстановке все было по-другому. Больше не существовало того школьного окружения, которое уже само создавало невидимый барьер между учителями и ученицами. И нельзя забывать о беременности Эмили. Девочке нужен надежный понимающий друг, который должен помочь ей справиться с ее положением и продолжить образование. Ребекка знала, что должна завоевать доверие Эмили, если хочет добиться чего-нибудь, и мысль об этом беспокоила.

Как заставить девочку поверить, что она всегда сможет опереться на старшего друга? И вот этот заговорщицкий смех возле спальни внушал надежду, что Эмили поймет и поверит.

Ребекка спустилась с лестницы и направилась к кухне, единственному известному ей помещению в доме. Там лицом к лицу встретилась с суровой миссис Данн. Кухню наполняли такие чудесные запахи, что Ребекка, втянув в себя воздух, невольно воскликнула:

— Как вкусно пахнет!

Миссис Данн, женщина пожилая и сдержанная, в ответ слегка улыбнулась.

— Вы, должно быть, учительница? — вежливо спросила она.

— Ребекка.

— Вам нужен мистер Найт? Вернитесь к лестнице в конце коридора, вторая комната справа.

— Спасибо, — поблагодарила Ребекка, подумав, что многословием мисс Данн уж точно не отличается. На вид ей можно было дать шестьдесят, даже семьдесят лет. Интересно, это бывшая прислуга родителей Ника? Если он был достаточно сентиментален, чтобы оставить дом, который был явно велик для одного человека, то мог оставить в доме и старую служанку, хотя сам проводит восемь месяцев в году за границей, а остальные четыре — питается в ресторанах.

— Вы можете сказать хозяину, что обед будет подан ровно через тридцать пять минут, мисс Ребекка.

Ребекка улыбнулась и кивнула:

— Не беспокойтесь, мы подождем, — сказала она, чувствуя симпатию к пожилой женщине, и, в который раз, подумала, что люди, которые говорят слишком много, редко произносят что-либо дельное.

Ребекка медленно направилась обратно, миновала комнату для завтраков, просторный холл, и по коридору подошла ко второй комнате справа. Только очутившись перед неплотно закрытой дверью, она почувствовала себя неуверенно. Ей послышались голоса, звонкий женский смех, и ее желудок непроизвольно сжался.

У Ребекки была компания друзей, которых она знала со школьных лет. С ними ей было легко и свободно. А в этом чужом доме она вдруг почувствовала себя очень одинокой.

Она не привыкла иметь дело со снобами, и этот женский смех, который заполнял гостиную, внушал ей неловкость. Глубоко вздохнув, Ребекка постучала.

— Да.

Ребекка открыла дверь и вошла. Николас с Фионой сидели на софе с бокалами в руках. Ребекка вдруг остро ощутила свое одиночество.

Она вежливо улыбнулась, но продолжала стоять около двери, пока Николас не произнес сухо:

— Вы так и будете стоять там до конца вечера или храбро кинетесь в логово дракона? — Эти слова вызвали взрыв веселого смеха со стороны его дамы, а Ребекке стало еще больше не по себе.

— Фиона, это Ребекка Райен.

Фиона протянула изящную маленькую ручку, и Ребекка покорно пожала ее. Такие руки, подумала Ребекка, созданы для того, чтобы надевать на них длинные перчатки цвета слоновой кости или держать в тонких пальцах сигарету в инкрустированном драгоценными камнями мундштуке. Это была рука, принадлежавшая элегантной женщине. Может быть, не такой молодой, как ей хотелось бы, но не старше тридцати. Светлые коротко подстриженные волосы, нежная фарфоровая кожа. Длинная шелковая юбка и топик под цвет подчеркивали бледность женщины и усиливали ощущение хрупкости. Эта женщина, бесспорно, должна была притягивать мужчин.

— Что вы будете пить? — спросил Николас, поднимаясь с софы и подходя к бару.

— Я бы хотела… — Ребекка судорожно размышляла, пытаясь придумать что-нибудь, кроме белого вина, не уверенная, что бар, хоть и красивый, снабжен встроенным холодильником, — э…

— О, дорогой, разве она не восхитительна? — Фиона прищурила голубые глаза, этими несколькими словами подчеркивая их с Николасом принадлежность к одному кругу людей, которые одинаково проводят время и вообще представляют другую породу. — Ну конечно, вы учительница-труженица.

— Мне, действительно, не пришло бы в голову пить перед тем, как явиться в класс, — ответила Ребекка серьезно и холодно. Николас посмотрел на нее искоса, искренне забавляясь реакцией своей подруги.

— Бедняжка! Теперь я знаю, почему никогда не смогла бы преподавать. Хорошо, что есть такие самоотверженные души.

Ребекка почувствовала, что ее захлестывает ненависть. И такой тип женщин привлекает Николаса Найта? Игривые блондинки с остро отточенными коготками.

Она прошла в комнату и села на стул.

— Дорогой! Налей этой прелести водки с апельсиновым соком. Вам понравится, — обратилась она к Ребекке, очевидно предполагая, что водка с соком — неизвестный и утонченный напиток для женщины, никогда в жизни не бравшей в рот алкоголь.

— Я выпью джин с тоником.

Фиона резко нахмурилась, но сразу снова заулыбалась. Ее голубые глаза тщательно изучали Ребекку.

— Ник все рассказал мне о бедняжке Эмили, начала она тихим доверительным тоном. Я могу…

— Не здесь, Фиона, — раздраженно прервал ее Николас, передавая Ребекке бокал и оставаясь возле ее стула. — Сейчас не время и не место для разговора о моей дочери.

— Но, дорогой! Это наша общая забота! — Фиона повернулась к Ребекке, словно не сомневаясь в ее поддержке, однако Ребекка сделала вид, что не замечает этого.

— Общая забота о чем? — голос Эмили, появившейся в дверях заставил Фиону снова заулыбаться, она раскрыла свои объятия, готовясь принять в них будущую падчерицу.

— Несчастная, несчастная милочка. Иди сюда!

Эмили зло взглянула на нее, проскользнула к свободному стулу и плюхнулась на него. Не удивительно, что Николасу потребовалось мое общество на этот вечер, подумала Ребекка. Между ним, Фионой и Эмили буквально искры проскакивали.

— Как ты? — спросила Фиона уже без улыбки, превосходно изображая беспокойство и озабоченность.

— Хорошо. Где же ужин? Я собираюсь еще посмотреть кое-что по телевизору.

— Это не так уж важно, — процедил сквозь зубы Николас. — Как-нибудь потерпишь нашу компанию сегодня вечером.

— О, Ник! Не будь таким жесткосердечным! — закатила глаза Фиона. Эмили же бросила в ее сторону свирепый взгляд. — Пусть милочка делает, что хочет.

— Нет. Я запрещаю.

Николас украдкой посмотрел на Ребекку, и она молчаливо поддержала его.

Вечер прошел неудачно. Несмотря на прекрасные кушанья, невозможно было не обращать внимания на напряженность, которая, казалось, пропитывала самый воздух между ними. Николас безуспешно пытался поддерживать спокойную беседу, но раздражение Эмили и слащавая пошлость Фионы лишали его аппетита. В этой атмосфере едва сдерживаемой враждебности Фиона то и дело приставала к Эмили с фальшивыми уверениями в сочувствии. Наконец, когда молчаливая миссис Данн убрала со стола, Фиона, которая к тому времени уже выпила несколько бокалов белого вина, отбросила дипломатию в сторону:

— Ты решила отмалчиваться, но ты представляешь, чем это закончится для тебя?

Ребекка тяжело вздохнула, не осмеливаясь взглянуть на Николаса, который становился все мрачнее с каждой минутой.

— Вас бесит, что я пустилась в плавание без руля и без ветрил, — произнесла дерзко Эмили, — но почему бы вам не обратить внимания на то, как пуста и бесцельна ваша собственная жизнь, Фиона? А в своей жизни я разберусь без вашего участия.

— Ну хватит! — прорычал Николас. Он приказал обеим сесть, однако Эмили была слишком упряма, а Фиона к тому времени слишком пьяна, чтобы думать о хороших манерах.

Ребекка отчаянно попыталась сменить тему разговора, однако Фиона клонила свое:

— У тебя есть совесть? Или тебе нравится превращать жизнь отца в ад?

— Если я превращаю жизнь отца в ад, то вы ведете себя как круглая дура! — огрызнулась Эмили.

— Как ты смеешь? — возмутилась Фиона. Язык у нее уже заплетался. Она слегка наклонилась вперед, поддерживая голову руками.

Десерт, подумала Ребекка, обещает быть несладким. Фиона сидела поникшая, ее фарфоровое личико позеленело. Знал ли Николас, что его подруга так плохо переносит спиртное? Хрупкая женщина, она от вина дошла почти до бесчувствия. Может, он на это и надеялся? Ребекка украдкой взглянула на него, пытаясь понять, что привлекло этого человека — умного, незаурядного, к этой пустышке.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Эмили, когда Фиона отмахнулась от предложения миссис Данн попробовать кекс с изюмом. — Вы ужасно выглядите, — продолжала она настойчиво. — Не лучше ли вам поехать домой?

— Надеюсь, это был последний выстрел за сегодняшний вечер? — сказал спокойно Николас дочери, и его резкий тон заставил ее воздержаться от продолжения пикировки, хотя она и покраснела от возмущения. — Фиона, — сказал между тем Николас, — пора отвезти тебя домой.

— Мне уже лучше. Только очень болит голова.

Она виновато улыбнулась, и Ребекка поняла, что Фиона чувствует неловкость при воспоминании о своем поведении.

Эмили отошла, явно недовольная, рассматривая с преувеличенным вниманием свой бокал с водой.

— Вы обе постарались произвести впечатление на мисс Райен, — сказал холодно Николас.

— Прошу прощения, — попыталась выговорить Фиона, но запнулась на последнем слове.

Ребекка смущенно тряхнула головой:

— Право, ничего страшного. Просто ситуация несколько напряженная.

— Вино. Слишком много. — Фиона попыталась сдержать зевоту и не смогла.

— Пойдем, — сказал Ник. — Пора кончать этот славный вечерок. — Он повернулся к Ребекке. — Так, на ваш взгляд, воспитанные люди поступают в трудных ситуациях?

— Ты перестанешь, наконец, считать мою ситуацию трудной? — спросила Эмили звенящим голосом.

Отец мрачно посмотрел ее сторону.

— Бедная мисс Райен! — Фиона покачнулась. Стало заметно, что она еще бледнее, чем прежде. — Извините! Просто кошмар, что вы ссоритесь! Все могло бы быть гораздо лучше, если бы… если бы… — она неловко оперлась о стол.

— Если бы, что? — подсказал Николас сухо.

— Если бы ты вел себя, как отец! — взорвалась Эмили. Голос ее зазвенел от слез. — Когда я приехала сюда… я была… — Рыдая, она выбежала из комнаты. Все ошеломленно замолчали. Потом где-то далеко хлопнула дверь.

— Пойду, посмотрю, как она, — быстро сказала Ребекка.

— Нет, вы не пойдете, — заявил Николас.

— Мы ведь никогда не проводили время вместе, — проговорила вдруг Фиона. — Дорогой, — взмолилась она, — что если нам поехать отдохнуть? Я уверена, Ребекка не отказалась бы неделю или две позаниматься собственными делами. А мы… Эмили и я могли бы… узнать друг друга… получше. — Она произнесла это не очень уверенно.

Николас ничего не ответил. Обогнув стол, он крепко взял Фиону за локоть.

— Я отвезу тебя домой.

— Лучше такси. Я уже доставила вам беспокойство. — Если Фиона надеялась, что Николас станет возражать, она должна была испытать сильное разочарование, потому что он только пожал плечами и согласился.

— Дай мне минуту. — И исчез.

Ребекка осталась в столовой, судорожно пытаясь сообразить, что бы сказать расстроенной Фионе.

— Вы далеко живете? — Погода и дороги. Эти скучнейшие темы незаменимы для завязывания разговора.

— Не очень. — Фиона искоса глянула в ее сторону. — Все это слишком для меня. Эмили — просто маленькая шантажистка.

— У вас нет своих детей, я полагаю, — сказала Ребекка, взглянув на дверь с некоторым отчаянием.

— Нет, и Эмили внушила мне отвращение к ним. Мы с Ником были… практически женаты. А потом он привез эту несовершеннолетнюю стервочку и… — Ребекке показалось, что в словах Фионы было больше ярости, чем уныния. Ребекка уже было открыла рот, чтобы поговорить о погоде, но была избавлена от этого, потому что в дверях появился Николас.

— Такси будет через пять минут.

— Я передумала, дорогой, — сказала Фиона, ослепительно ему улыбаясь. — Лучше ты сам отвези меня домой. Я как раз хочу поговорить. — Она послала еще одну фальшиво-дружескую улыбку Ребекке. — Женская прили… привиге… привилегия!

— Жаль, — сказал Николас. — Я уже заказал такси. Пойдем.

Ребекка, испытывая неловкость, ждала в столовой около стола, заставленного тарелками с так и не съеденным десертом.

Ужин был хуже некуда. Ребекка подумала, что, раз она согласилась взять под свою опеку Эмили, придется установить какие-то границы.

Роль наблюдателя семейных войн ее не привлекала. Удивительно еще, что Эмили не нажила себе нервное истощение, проведя Рождество в такой обстановке. И понятно, что она отказывается говорить о своей беременности.

Наконец в дверях появился Николас и затем кивком головы пригласил ее в гостиную.

— Есть небольшой разговор.

Ребекка невесело улыбнулась, последовала за Ником в гостиную и села в ожидании начала разговора.

— Приношу извинения за вечер, — начал он, и Ребекка наклонила голову, приготовившись выслушать набор банальностей. Однако Николас молчал, и, подняв глаза, Ребекка обнаружила, что он рассматривает ее, словно ждет, пока она заговорит.

— Это было ужасно, — согласилась она сдержанно, приготовившись к взрыву его негодования. — Боюсь, что я просто не смогу смириться с подобным еще раз, и Эмили тоже. Она все же еще ребенок, что бы вы и ваша подруга ни думали.

— Бывшая подруга.

— Простите?

— Бывшая подруга. А насчет последнего я согласен: да, Эмили еще ребенок.

Ребекка, застигнутая врасплох, смотрела на него, буквально открыв рот.

— Уверен, вы удивлены, что я допускаю такое развитие ситуации. В течение нескольких месяцев я пытался вмешиваться в их отношения, надо сказать, непозволительно грубые. Потом я предоставил им развиваться своим чередом, в надежде, что когда-нибудь все войдет в более спокойную колею. — Он усмехнулся. — Но Фиона не способна наладить отношения с моей дочерью, как бы я этого ни хотел. Что касается Эмили… — Он помолчал. — Она явно старается не думать о своей беременности. Похоже, она просто не в состоянии повернуться лицом к проблеме. Говорила ли она вам что-нибудь об этом?

— Я здесь, в сущности, только один день…

— И она, конечно, ни о чем не упоминала. Я прав? Она старается уклониться от разговоров, почему она здесь. Может, она воображает, что для вас приезд сюда — просто затяжной светский визит, а учебники вы прихватили с собой так, на всякий случай? Последние дни я пытался объяснить ее нежелание ни слышать, ни произносить даже слово «беременность» естественным юношеским смущением: трудно обсуждать это с отцом, которого она не любит. Но я наблюдал за ней сегодня вечером. Она так же пресекала все попытки Фионы заговорить на эту тему. И я понял, что она избегает обсуждать этот предмет не только со мной. Она только злится, но не может поделиться своими проблемами ни с кем!

— Она боится, — тихо сказала Ребекка. — Разве вам не было бы страшно, окажись вы в ужасных обстоятельствах, над которыми вы не властны, зная, что можете полагаться только на нескольких близких людей? — Если такие вообще есть, добавила она про себя.

— Нет.

— Видимо, поэтому вы такой черствый, — холодно и резко ответила Ребекка, щеки ее запылали. — Да, я думаю, она прячется от действительности, но это не будет продолжаться слишком долго. Природа возьмет свое, и тогда ей понадобится ваша поддержка.

— Поэтому я решил, что Фиона своим пьяным лепетом высказала, хотя и не слишком членораздельно, довольно здравую мысль.

Ребекка нахмурилась, пытаясь понять, куда он клонит. На многое из того, что говорила Фиона, можно было не обращать внимания. Ее неумелые попытки установить мир заведомо не могли привести ни к какому результату.

— Что вы имеете в виду? — спросила Ребекка.

— Пора нам с Эмили узнать друг друга немного лучше.

Ребекка вздохнула с облегчением. Он казался таким непреклонным, что столь неожиданное решение удивило ее. Но приятно удивило. Она решила, что Николас, вероятно, постарается возвращаться с работы пораньше, а значит ей, Ребекке, можно будет исчезать, чтобы дать отцу с дочерью побыть вместе.

Она поспешила согласиться, что не может быть ничего лучше. Николас Найт раздражал ее, и Ребекка все время искала вежливый предлог, чтобы поменьше находиться в его обществе.

— Я полагаю, это самое лучшее, что можно придумать, — сказала она искренне.

— Отлично! — Его гнев чудесным образом испарился. — Я планирую уехать на месяц. Мы с Эмили побудем в спокойной обстановке и без раздражения сможем лучше узнать друг друга… Вы поедете с нами.

Глава 5

— Что? — Она оторопело уставилась на него.

— Я сказал, — начал он устало, но Ребекка прервала его.

— Да-да. Я слышала, что вы сказали. Только это… немного… неожиданно.

— Почему?

— Почему? Почему! Неужели не ясно?

— Нет, в самом деле, — продолжал он, — по-моему, это было бы идеальное решение. Для начала: не считаете ли вы, что в некоторой степени я виноват в том, как моя дочь относится ко мне?

— Нет, в коей мере.

— Что ж, спасибо хоть за крупицу поддержки. — Он вздохнул и запустил пальцы в волосы. — Возможно, вы были правы, — признал Ник неохотно. — Когда Эмили приехала сюда, меня вряд ли можно было назвать внимательным отцом. Мы с ней совершенно чужие. Она относилась ко мне с обидой и подозрением, а у меня никогда не находилось для нее времени. Я был занят своей жизнью и приспосабливаться к трудному подростку мне было нелегко. Хоть вы и набросились на меня с обвинениями, будто я намеренно забросил Эмили, это не совсем так. В ее распоряжении всегда были деньги, а я просто искренне заблуждался, полагая будто они могут компенсировать недостаток внимания.

— Итак, вы решили, что придумали выход. Но почему сейчас? Почему не через семь месяцев? Или через год? Почему сейчас? — Ребекке было трудно дышать, лицо горело.

— Потому что обстоятельства подгоняют меня. Беременность Эмили. Нет смысла прятаться от этого. Как я вам сказал, она не хочет это обсуждать, даже заикаться об этом не разрешает, и пора… пора нам по-настоящему узнать друг друга, чтобы она почувствовала, что может верить мне. Если я попытаюсь сделать это здесь, то с моим графиком работы мало надежды на успех. Я не могу изменить установившийся порядок. Работа слишком затягивает. Но если я уеду, мне не придется тратить столько времени на телефонные разговоры, факсы, встречи и поездки за границу. — Николас посмотрел на нее долгим немигающим взглядом. — Школьные учителя ведут ведь очень упорядоченную жизнь: уроки днем, а после пяти время в вашем распоряжении.

— Не совсем так, — сказала Ребекка. По всей видимости он хотел подчеркнуть, что его рабочий день едва ли имеет начало и конец. Его жизнь полностью посвящена работе.

— Все равно, — заявил решительно Ник. — Вы можете взять с собой учебники и прекрасно провести время, занимаясь с ней в более спокойной обстановке.

Более спокойной обстановке? О каком спокойствии может идти речь, если Николас Найт будет находиться поблизости?

— Разве вы можете на целый месяц оставить свою работу?

— Не тревожьтесь, я буду общаться со своими сотрудниками. Для чего же существуют тогда телефон, компьютер и факс? Это прекрасные изобретения. Но я смогу выбирать, с кем мне необходимо что-то обсудить. — Он снова кинул на нее двусмысленный взгляд. — Итак: считаете ли вы мою идею здравой? Или у вас есть возражения?

— У меня нет возражений, — ответила Ребекка в смятении.

— Глядя на вас, этого не скажешь. — Николас некоторое время помолчал. Тишина казалась физически ощутимой. — Что вас останавливает?

Ребекка вспыхнула, но ничего не ответила.

— Возможно, что-нибудь личное? — спросил он вкрадчиво.

— Личное? — Она знала, что невежливо переспрашивать, но ничего не могла с собой поделать. — Что же именно?

— Например, то, что мы знакомы друг с другом? То, что вы когда-то были безумно влюблены в меня? То, что я действую вам на нервы?

— Это нелепо!

— Да? Тогда почему, когда я рядом, вы ведете себя как кошка на раскаленной крыше? Не пытайтесь отрицать. Мы долго не виделись, но я помню, что вы никогда не умели лгать.

— Вы никогда не знали меня! — рассердилась Ребекка. — Мы были людьми из разных миров.

— Так поэтому вы скрылись без всяких объяснений? — быстро спросил Ник. — Потому что испугались наших социальных различий? Думаете, это имело для меня значение?

— Все это не имеет отношения к Эмили и к тому, что я здесь…

— Сейчас все связано с Эмили. Если вас беспокоит что-то касающееся меня, скажите, и мы попробуем что-то сделать с этим.

— Например? — насмешливо спросила Ребекка. — Впрочем, меня вы не беспокоите, если хотите знать. Возможно, у меня были какие-то чувства к вам — когда-то в прошлом — но какое вам до этого дело? Вы считаете, что способны во всем разобраться? Даже в эмоциях? — Она усмехнулась. — Вы уже согласились, что не можете справиться с собственной дочерью! Да и что вообще вы знаете о реальной жизни?

Время ли сейчас вспоминать, какое впечатление он произвел на нее когда-то! Вспоминать то опьяняющее возбуждение, когда она поняла, что Ник интересуется ею! Он нравился ей так, как никто до тех пор не нравился. Остроумный, взрослый, солидный человек. Всего два дня — и она влюбилась.

Ровесники неожиданно стали казаться скучными в сравнении с ним. Николас Найт разбудил в ней жгучую страсть, и, хотя здравый смысл одержал победу, память о нем хранилась в ее сердце куда дольше, чем ей хотелось бы. Это было ужасно несправедливо, что она то и дело мысленно возвращалась в прошлое.

— Реальная жизнь? Что вы подразумеваете под этим? Может, вы считаете, что я не представляю, что это такое потому, что богат? — Он скептически фыркнул. — А ваша жизнь более реальна, чем моя? Никак не могу понять: почему вы спрятались в пансионе?

— Я не пряталась! — возмущенно ответила Ребекка.

— Нет? Тогда что вы там делали?

Она почувствовала, как краснеет до самых корней волос.

— У меня не было выбора! Я только начала преподавать, когда мама умерла. Мы жили в муниципальном доме. В квартире жить больше было нельзя. Когда школа пригласила меня и предоставила жилье, это было настоящим спасением! Я не собиралась оставаться воспитательницей! Я думала проработать там всего год. Но у меня никогда не было достаточно денег. Я работала, как проклятая, чтобы иметь то, что имею, и ваши намеки… Что вы имеете в виду?

— Да ровно ничего. Я только хотел сказать, что ваши обстоятельства, более стесненные, чем мои, вряд ли могли научить вас лучше ориентироваться в жизни.

— Я ничего подобного не говорила, — сказала Ребекка, еще не совсем освободившись от гневного возмущения. Смогут ли они вообще когда-нибудь понять друг друга?

— Хорошо! Значит, тогда все в порядке. — Николас задумчиво улыбнулся. — Вы ничего не имеете против меня, и вы способны трезво отнестись к моему маленькому предложению.

Этот человек, подумала Ребекка с изумлением, движется со скоростью света. Чтобы увлечь ее за собой, он раздавит в зародыше все возможные возражения.

— А если Эмили не захочет ехать? — спросила она, чувствуя потребность пробить брешь в невыносимой самоуверенности Николаса. — Девочка может заупрямиться. Ее состояние и так сейчас нестабильно. Она может не захотеть менять обстановку.

— В таком случае мы должны внушить ей, что идея великолепна, не так ли? — сказал Ник спокойно, но с нажимом. — Не сомневаюсь, что могу рассчитывать на вас.

— Я попытаюсь сделать все, что в моих силах, — сказала Ребекка миролюбиво, — но она вряд ли придет в восторг от перспективы провести время с нами, кучей учебников и без развлечений.

— О, уверяю вас, она согласится, — произнес Николас. — Особенно, если ей пообещать хорошую погоду. Не забывайте, Эмили не привыкла к холодным зимам. Я думаю, она очень обрадуется возможности провести месяц где-нибудь, где светит солнце. А по поводу того, что ей не понравится идея остаться с нами… Спросите ее, предпочла бы она компанию Фионы? Сравнение — лучший способ убеждения. Да она сразу бросится собирать чемоданы!

— Хорошо ли так манипулировать чувствами подростка?

— А что? — Он невинно посмотрел на нее. — Может быть, вы и правы! Но назовем это по-другому: не манипулировать чувствами, а разжечь ее воображение.

— И когда вы намерены ехать? — хмуро спросила Ребекка, сознавая, что все пути отступления отрезаны.

— Скоро. Эмили не заикается о беременности сама и убегает, если я пытаюсь заговорить об этом. Но, по моим подсчетам, срок — месяца два? Есть еще месяц до того, как она должна будет начать регулярно наблюдаться у врача. Но все же целый месяц у нас еще есть.

— И что вы собираетесь делать? Надеюсь, вы не вообразили себе, что ваша дочь — одна из тех проблем, с которыми вы каждый день сталкиваетесь на работе?

— Ради бога, перестаньте же цепляться к каждому моему слову, Ребекка.

От того, что он назвал ее по имени, Ребекка снова вспыхнула. Глупая, ребяческая реакция.

Она была очень недовольна собой.

— Я привыкла реально смотреть на вещи. Эта привычка приобретается в процессе такой работы, как моя, — сдержанно проговорила девушка.

— Так или иначе, — упрямо заявил Найт, — я настаиваю на том, чтобы вы сообщили Эмили о наших планах.

Оказывается, это уже наши планы, подумала Ребекка не без сарказма. Они оба не сомневались, что Эмили встретит идею отца в штыки.

Свалив все на Ребекку, Николас осложнял для нее ситуацию еще больше.

Найт встал, потянулся и взглянул на часы.

При этом край его рубашки выскользнул из-под пояса, чуть-чуть обнажив мускулистое тело. Она поспешно отвела глаза. Ник никогда не был ее любовником, но сейчас она сгорала от стыда, вспомнив, что двадцати лет отроду она потеряла девственность в объятиях другого мужчины, представляя на его месте Николаса…

— Боже мой! — воскликнул он. — Как уже поздно! Вы знаете, что сейчас около полуночи? — Ник игриво улыбнулся. — Надеюсь, вы не превратитесь в Золушку после двенадцати?

— Нет, я еще во власти феи, — холодно отозвалась Ребекка, с трудом сдерживаясь, чтобы не улыбнуться. Она встала, поправляя юбку, которая выглядела более чем скромно.

— Надо бы вам приобрести немного одежды, — небрежно бросил Ник, и она почувствовала на себе его пристальный взгляд. — Сомневаюсь, что строгие, скромные вещи будут уместны под жарким солнышком. Вы купите себе что-нибудь менее… официальное?

Николас попытался скрыть улыбку, но ему это плохо удавалось. Ребекке безумно захотелось стукнуть его хорошенько.

— Я не предвидела отдыха в теплых краях в самом начале работы, — ядовито проговорила она, — а то бы непременно позаботилась о соответствующих туалетах.

— Да, это вам не удалось предугадать! Перед отъездом мне нужно завершить кое-какие дела здесь, но я думаю, недели на покупки нам хватит. Кстати, — произнес он, когда Ребекка уже направилась к двери, — я оплачу ваши расходы на одежду для отпуска. — Ник жестом остановил ее, прежде чем она успела открыть рот. — Даже не пытайтесь спорить. Деньги будут на вашем банковском счете завтра в полдень.

Ребекка провела бессонную, беспокойную ночь. Как будто ее подсознание взбунтовалось и выпустило на волю самые эротичные грезы. И во всех присутствовал Николас Найт. В мечтах она снова стала темпераментной девочкой-подростком, которая изо всех сил старалась не потерять голову. Но к середине ночи Ребекка устала бороться с собой. Мысленно она отдалась Найту, и ее пылающее от страсти тело, насладилось его чувственными, неторопливыми ласками.

Даже проснувшись, Ребекка не сразу пришла в себя и решила, не выходить из комнаты, пока не убедится, что Николас уехал на работу. Уже одетая в белую блузку и темную юбку, она прокралась на цыпочках мимо его спальни, нервно оглядываясь по сторонам. Ей казалось, что он внезапно появится откуда-нибудь из-за угла и по выражению ее лица сразу поймет, какие сны ей виделись ночью.

Только в кухне Ребекка успокоилась. Эмили, в джинсах и домашнем джемпере, сидела перед тарелкой каши и выуживала, сплетни из свежей газеты.

— Разве я не говорила вам, что эта женщина ужасна? — были ее первые слова. — Вот хлеб и каша. Элси занята где-то уборкой.

— Элси?

— Ну, миссис Данн, наша домоправительница.

Ребекка налила себе кофе и села напротив Эмили.

— Так вы согласны со мной? — Эмили, оттолкнула пустую чашку и бросила последний взгляд на хлесткий заголовок в газете. — Согласитесь, она даже хуже, чем вы могли думать.

— Я полагаю, ты говоришь о Фионе.

— Вы что, ничего не будете есть?

— Я обычно не завтракаю. Только чашечку кофе.

— Это очень вредно, — назидательно заметила Эмили. — Как учитель вы должны были бы знать о теории здорового питания. Завтрак — самая важная еда в течение дня. Потом ланч. На ужин может быть что-нибудь легкое.

— Завтра же исправлюсь, — пообещала Ребекка, невольно любуясь Эмили. Вчерашний неудачный вечер никак не отразился на ней. Она просто цвела. Волосы падали ей на спину черным занавесом, кожа была нежная, розовая, и талия еще не начала полнеть…

— Она отвратительна, — сказала Эмили, возвращаясь к разговору, которым встретила Ребекку, — Я возненавидела ее с первого взгляда. Что отец увидел в подобной женщине? Как он мог? Знаете, что она предложила, как только я приехала сюда два года назад? Что меня надо отправить в пансион. О, она сделала вид, что это для моего же блага! Но на самом деле ей просто нужно было от меня избавиться. Отца часто не бывало дома, а она не хотела, чтобы я торчала у нее на глазах, хотя и скрывала при нем свои чувства ко мне. Она… она как гвозди в сахарной глазури. Вы это заметили? Все было бы по-другому, если б ее не было здесь. Папа мог бы… — девочка потупилась и уставилась в свою газету.

Эмили хотела казаться холодной, язвительной и взрослой, но, когда она так бушевала, становилось еще очевиднее, как она молода и по-юношески беззащитна.

— Она хочет разлучить меня с отцом, — с горечью пробормотала Эмили, и Ребекка вздохнула.

— Тебе не кажется, что ты немного преувеличиваешь? — спросила она мягко. — Возможно, это просто личный конфликт…

— Она мечтает сунуть меня в пансион, а потом подыщет какой-нибудь университет за тридевять земель отсюда!

Вот опять Эмили разговаривает так, как будто не существует ее беременности, которая неизбежно должна нарушить подобные планы? Николас был прав. Время упущено, проблем накопилось немало.

— Мы с твоим отцом немного побеседовали вчера вечером, после того как ты пошла спать.

— Эта женщина была при этом?

— Нет.

Тень облегчения мелькнула на лице Эмили.

— Фиона после твоего ухода сказала, что хорошо было бы провести отпуск где-нибудь…

— Нет! — Эмили резко вкинула голову и крепко сжала кулаки. — Я не поеду никуда с этой ядовитой змеей!

— Успокойся! — приказала Ребекка непререкаемым учительским голосом. — О Фионе можешь больше не думать.

— Как я могу не думать?

Ребекка, оказалась в затруднительном положении, но решилась на следующий шаг. Конечно, лучше было бы, если бы Николас сам сообщил дочери, что его отношения с Фионой закончены, но сейчас у Ребекки не было другого выхода. Она откашлялась и сказала, по возможности, нейтральным тоном:

— Она больше не будет частью твоей жизни. Как я поняла, твой папа прекратил с ней отношения.

Губы Эмили дрогнули в недоверчивой полуулыбке, потом она от души рассмеялась.

— Он порвал с ней? Вы уверены? Точно? Он сказал, что прекращает отношения с Фионой? Вы не слышали, что он сказал Фионе? А что она ответила? — Теперь Эмили громко смеялась. — Вот умора! Я сейчас взлечу!

— Я ничего не подслушивала, — сказала Ребекка твердо. — У меня нет такой привычки. Твой отец просто сообщил мне, что любовная связь закончилась.

— Я выиграла!

— Это не игра, Эмили! — сказала Ребекка с досадой, удивляясь, почему Эмили так бурно реагирует на эту новость, когда гораздо более значительные события не за горами. — И, как я уже сказала, перед тем, как уехать, Фиона подала твоему отцу мысль об отпуске.

— Ну и что? — Лицо Эмили выразило полное недоверие. — Не думаю, что отец когда-нибудь отдыхал. Во всяком случае после моего приезда точно не отдыхал. Он занят только своей работой.

Ну, опять сначала! — подумала Ребекка. Один источник раздражения исчез, новый появился.

— Тем не менее он намерен выбрать время для отдыха.

— Да? Сколько? Полтора часа? Между деловыми встречами? — Эмили недоверчиво фыркнула.

— Месяц, — сказала Ребекка, не без злорадства отметив, что Эмили буквально рот раскрыла от изумления.

— Месяц? — пискнула она. — Вы уверены? Уверены, что он сказал месяц, а не день? — Ребекка кивнула. И Эмили обрушила на нее новый шквал:

— Я не могу ехать с ним в отпуск на месяц! О чем я буду с ним разговаривать? Я и десяти минут не общалась с ним за все время, что я здесь! — Она казалась потрясенной.

— Ты испугалась? — мягко спросила Ребекка.

— Чего?

— Возможности получше узнать своего отца.

— Я не желаю знать его!

— Тогда почему тебе было неприятно, что Фиона может вклиниться между вами?

Эмили сразила логика ее слов.

— Мне просто не нравилась эта женщина, — сказала она упрямо. — И все равно, я не могу ехать. Мне нужно заниматься.

— Ну, об этом можешь не беспокоиться, — сказала Ребекка. — Уверяю тебя, я возьму с собой все учебники. — Она никогда бы не подумала, что поддержит этот нелепый план Николаса, но однако это случилось.

Эмили неуверенно покосилась на нее:

— Но…

— Никаких но.

— Куда? Когда? — спросила Эмили недовольным тоном. — Куда-нибудь, где жарко, я надеюсь? Тогда я наконец смогу позагорать. Ненавижу здешнюю погоду! Даже настоящего снега зимой не бывает. Только дождь, холод, и снова дождь. Я жила в Австралии на побережье.

— Во Францию, — сказала Ребекка, размышляя о том, какие чувства испытывает сейчас Эмили. У девочки был такой вид, будто провести месяц во Франции было для нее равносильно месяцу каторги. — Кроме занятий ты сможешь попрактиковаться во французском.

— Зачем?

— Ты забыла, почему я здесь? Существует ведь небольшое осложнение — твоя беременность.

Плечи девочки поникли, Эмили повернулась и направилась к раковине. С невообразимым грохотом она начала мыть посуду, при этом довольно громко напевая. Хорошо, что здесь нет пылесоса, подумала Ребекка.

— Итак, сегодня, — попыталась перекричать этот хаос звуков Ребекка, — свободный день, Эмили. Мне надо сделать срочные покупки, но не думай, что ты можешь часами сидеть у телевизора. Я приготовила несколько упражнений для тебя. Возьмешь работу по геометрии на моем туалетном столике. Уверена, что к моему возвращению ты ее выполнишь.

— А иначе? — дерзко спросила Эмили, приподняв одну бровь.

— А иначе… ничего, — пожала плечами Ребекка. — Сейчас решается твое будущее. Я хочу помочь тебе, но для этого ты сама должна быть готова помочь себе. Если нет, я буду очень разочарована, но ничего не смогу сделать. Я не могу запереть тебя в комнате и силой заставить работать. Ты не ребенок, Эмили. Я могу поддерживать тебя, но ты сама отвечаешь за себя. У тебя есть причины работать. Нужно думать о том, что впереди…

— Не говорите об этом! — вспыхнула Эмили и нервно провела языком по губам. — Хорошо. Я люблю геометрию, несмотря ни на что. Когда вы вернетесь?

— После обеда. — Она хотела сначала увидеться с Николасом, рассказать ему о незначительных изменениях плана. Ей не хотелось заниматься сложными переговорами во время отпуска.

Через секретаршу Ребекка узнала, где находится офис, и через час уже стояла в приемной, пораженная ее размерами и обилием цветов в горшках и вазах, которые придавали ей вид огромной оранжереи.

Ребекка шагнула к круглому столу в центре комнаты и сообщила маленькой симпатичной брюнетке, сидевшей за ним, что желает оставить сообщение для Николаса Найта.

— Для Николаса Найта? — выражение лица девушки изменилось и стало серьезным. — Он ожидает вас?

— Нет, не ожидает. Но мне и нет необходимости встречаться с ним. Я только хочу оставить сообщение его секретарю.

— Да, пожалуйста. Я только свяжусь с его секретаршей и сообщу, что вы идете. Ваше имя?

Через пять минут Ребекка поднималась на лифте на седьмой этаж. Это был этаж, где размещалось высшее руководство, и здесь царила атмосфера роскоши. Разница между этим местом и учительской в пансионе не поддавалась описанию. За двумя столами в центре сидели две похожие друг на друга блондинки одного возраста.

Перед ними размещались компьютеры и телефоны. Как и внизу, здесь было много цветов. Ребекка решила, что цветоводство — хобби кого-то из здешних боссов.

Она направилась к нужной двери и немного растерялась, не увидев в комнате секретарши.

Дверь кабинета была открыта. Николас говорил по телефону, одновременно недовольно глядя на экран компьютера.

Он знаком пригласил ее войти, и Ребекка разочарованно вздохнула, потому что была вовсе не настроена на разговор с ним.

Как только она села на стул перед ним, Николас спросил:

— Чем могу быть полезен?

— На самом деле я предполагала просто оставить вам сообщение.

— С этим нельзя было подождать?

— Я бы не стала вас беспокоить, если б не было такой срочности, — ответила вежливо Ребекка и сразу заметила тень смущения, мелькнувшую на его лице. — Это касается путешествия, которое вы планировали.

— Что именно? Только не говорите, что Эмили решительно отказывается.

— Естественно, она не в восторге от такого предложения. — Собственно Ребекка не об этом хотела поговорить. — Мне кажется, ее тревожит перспектива оказаться на несколько недель в вашем обществе.

— О, прекратите, это уже слишком! — рассердился он. — Вы пересекли половину Лондона, чтобы сообщить мне столь пикантную новость? — Зазвонил телефон, Николас сорвал трубку и рявкнул: — Да! — Прокричав несколько торопливых слов, он раздраженно швырнул трубку и проворчал что-то себе под нос, — Я всегда нехорош, да? — запальчиво произнес Ник, не давая заговорить Ребекке. — Я отсутствую — она недовольна, я собираюсь посвятить время ей — она опять недовольна. Мне кажется, Эмили просто нравится капризничать. Ее исключили из школы из-за ее беременности. Но вместо того, чтобы, осознавая свою ошибку, стать посговорчивее, она только и делает, что жалеет себя!

— Вы все сказали? — спросила Ребекка, слегка наклонив голову и прибегая к тому же специфически учительскому тону, который помогал ей укротить непослушных учениц.

— Не стройте из себя строгую училку! Вы забываете, что я знал вас до того, как вы ею стали!

Ребекка вспыхнула. Когда ее поддевали, она всегда краснела, как девчонка. Николас Найт только хмыкнул, довольный, что привел ее в замешательство.

— Я приехала сказать, — продолжила она все тем же тоном, — что, несмотря на наши опасения, Эмили согласилась. Но я проделала путь сюда, чтобы предупредить вас не заказывать билеты на какой-нибудь курорт в жарких странах.

— Это еще почему?

— Потому что жара расслабляет. Это не даст вашей дочери возможности собраться с мыслями и не поддержит ее в сложной ситуации.

— И?..

— И я решила, что лучшим местом будет Франция. Она сможет говорить по-французски и не будет все время валяться на пляже. Кроме всего прочего, ей вредно перегреваться.

— Вы решили — Франция?

— Да. — Сказав все, что хотела сказать, она встала и сразу почувствовала себя увереннее, возвышаясь над ним. Но это длилось недолго. Ник тоже встал, и ей опять пришлось смотреть на него снизу вверх. — Я приехала, чтобы вам потом не пришлось отменять заказ.

Николас пожал плечами.

— Пусть Франция. Я позабочусь об этом сегодня. Куда вы сейчас?

— За покупками, — сказала Ребекка тихо.

— А потом?

— Вернусь домой.

Он подошел к ней ближе, и нервы Ребекки напряглись до предела.

— У меня сейчас встреча, но пообедайте со мной… — он посмотрел на часы, — в два часа. «Сан-Антонио» в Ковент-Гардене.

— Обед? Зачем? — спросила она испуганно.

— Так я смогу обольстить вас, — промурлыкал Ник бархатным голосом, и Ребекка испытала настоящий шок. Он шутил над ней. — Если подобный план вас не вдохновляет, мы сможем обсудить, как нам наилучшим образом организовать наш отпуск. — Он улыбнулся ей сексуальной улыбкой. — Так что вы выбираете?

Пока ноги еще держали ее, Ребекка вылетела из офиса, плохо соображая, и устремилась за покупками, посчитав, что это поможет ей прийти в себя.

Глава 6

Ее охватил неожиданный азарт. Она и не заметила, как накупила столько, что едва могла унести. Сев в такси, чтобы доехать до ресторана, Ребекка почувствовала себя счастливой. Руки болели, а ноги были стерты так, что ходить она уже не могла. И все потому, что имела глупость прийти в офис Николаса в туфлях, к которым не привыкла. От усталости у нее начинала раскалываться голова.

Если Ник не появится в течение трех минут, решила Ребекка, она не будет его ждать.

Но он был уже там, ей показали его столик.

Увидев ее многочисленные сумки, Ник откровенно развеселился.

— Покупки — единственная вещь в жизни, которую вы, женщины, делаете блестяще!

— Очень смешно, — сказала Ребекка, оглядываясь в поисках места своих сумок. — Куда бы мне все это деть?

Николас подозвал официанта.

— Леди нужно пристроить куда-нибудь ее покупки, — сказал он, продолжая улыбаться, и официант улыбнулся ему с пониманием.

— Может быть еще стул? — вежливо попросила Ребекка. У нее было чувство, что туфли малы ей по крайней мере размера на три и, если она не сбросит их сейчас же, то просто не сможет больше ходить из-за водяных мозолей на пятках.

— Буду рад вам помочь, — сказал официант. — Разрешите ваше пальто.

— Жаль, что вы не можете пристроить куда-нибудь мои ноги… — сказала Ребекка и услышала сдавленный смешок со стороны Николаса. Она отдала пальто в руки официанту и села со вздохом облегчения.

— Что же вы купили? — спросил Ник, откинувшись на спинку стула и наблюдая, как внимательно Ребекка читает меню. Она чувствовала на себе его взгляд и с раздражением думала, что не успела привести себя в порядок. Кажется, даже губы не накрасила. Ветер растрепал ее прическу, а на щеках играл здоровый румянец.

— Две пары брюк, два джемпера, две пары туфель, три теплых длинных жилета, чтобы носить их с джемперами и несколько пар носков. — Она оторвалась от меню и взглянула на Ника. — Я за всю жизнь ни разу не накупала столько за один раз. Надеюсь, больше никогда такое не повторится.

— Похоже, вы не любите ходить по магазинам? — спросил Ник с ухмылкой. — Вы, женщина, и не любите это занятие? — он отпил минеральной воды, не переставая изучать ее, явно забавляясь.

— Это, конечно, почти преступление. Я знаю. Делайте со мной, что хотите. — Она снова уткнулась в меню. Это было куда безопаснее, чем смотреть на мужчину, сидевшего напротив. Ребекка успокоилась только тогда, когда официант подошел принять заказ. Она выбрала семгу, и салат. В примерочных с их флуоресцентными лампами, которые могли превратить и Елену Прекрасную в ведьму, Ребекка убедилась, что ей необходимо срочно похудеть. Это ей настойчиво советовали зеркала, в которых она могла видеть себя в полный рост.

— Вы же видите мои размеры, — сказала Ребекка с некоторым раздражением, когда Николас выразил удивление, что она заказала так мало.

— Да. Это ужасная проблема. Хоть я и не покупаю дамских платьев, но мои размеры тоже доставляют мне неудобство. Попробуйте подобрать обувь человеку с такой ногой, как у меня.

Ребекка слегка улыбнулась.

— Ну вот, — произнес он с удовлетворением. — Так-то лучше. Леди должна улыбаться, даже если у нее болят руки и ноги. — Ник не отводил глаз от лица Ребекки. И мысленно девушка вернулась в прошлое, когда от этой самой улыбки, в которой были и юмор, и проницательность, она едва не потеряла голову.

Сейчас усилием воли она заставила себя вернуться к реальности. Это был обед с мужчиной, который принадлежал к совершенно другому миру.

Она здесь, чтобы обсудить проблемы его дочери.

— Эмили сейчас занимается. Я дала ей задание, — сказала Ребекка, принимаясь за салат и отказавшись от вина.

— И она, конечно, была в восторге?

— Ну, это несколько преувеличенно. Неохотно, но согласилась, пожалуй так я сказала бы. Но это лучше, чем ничего. Значит, где-то глубоко внутри в ней живет понимание необходимости образования, и она готова отнестись к этому ответственно. Она ведь могла бы и отказаться. Хотя, — произнесла Ребекка задумчиво, — то, что она не хочет признавать свою беременность, возможно, играет тут положительную роль. Есть надежда, что со временем она сознательно займется выбором будущей профессии.

— Разумеется, она не упомянула имя молодого человека? — Николас медленно жевал, не спуская с нее глаз, Ребекка отрицательно покачала головой.

— Ни слова. Если честно, я и не спрашивала. Хотела, когда она впервые рассказала мне о своей ситуации, но упустила момент. Да и вряд ли бы она сказала. Я думаю, не стоит добиваться этого силой.

— Если бы я только мог добраться до него…

Ребекка взглянула на него скептически.

— Только отказ от насилия внушает доверие.

Она опустила глаза и продолжила есть салат. Забавно, как утомляет пережевывание салата-латука. Ей казалось, что она жует уже очень давно, но никуда не двигается.

— Точно, — неохотно согласился Ник, откинувшись на стуле и отложив нож и вилку. — Итак, мы едем во Францию. Эмили практикуется во французском, занимается в течение дня и…

— Вы оба как бы заново знакомитесь друг с другом, — закончила Ребекка. Она, наконец, покончила с салатом и серьезно взглянула на своего собеседника.

— Так скажите мне, о чем могут поведать девочки-подростки в разговорах по душам? — Он пытался говорить небрежным тоном, чтобы не привлекать внимания официанта, разливавшего вино по бокалам, но при этом слегка покраснел.

Так вот что было причиной его приглашения пообедать с ним, подумала Ребекка. Он нервничал, думая об общении с Эмили, и хотел, чтобы учительница посоветовала, как ему вести себя с дочерью весь следующий месяц.

— Вы можете попытаться поговорить о ее жизни с матерью в Австралии. Это благодатная тема.

Его взгляд померк. Боже, видел бы он, как они с дочерью похожи!

— Я не намерен обсуждать ничего подобного.

— Почему?

— Почему? — Николас посмотрел на нее так, будто был поражен нелепостью ее вопроса, на который не стоит даже отвечать. — Вы вторгаетесь на частную территорию, — холодно заметил он.

— Которую вы тщательно оберегаете.

— Я не ваш ученик. Видимо, вы, учителя, думаете, будто имеете право знать о людях все, что вам заблагорассудится. Так вот, вы ошибаетесь, леди.

Ребекка пожала плечами.

— Хорошо, оставим это. Меня не интересует, что именно вы думаете о своей бывшей жене. Вы спросили, о чем бы вы могли поговорить со своей дочерью. Я предложила самую естественную тему.

— Хорошо. Только в пределах допустимого. — Он бросил на нее быстрый взгляд и увидел, что ее бровь насмешливо изогнулась. — Издеваетесь надо мной? Вам смешно, что я напоминаю вам, в каком щекотливом положении я оказываюсь, как только речь заходит о моей дочери?

— Похоже, что я насмехаюсь? — спросила Ребекка невинно. — Пожалуйста, примите мои извинения. Итак, прошлое вашей дочери в качестве темы для разговора исключается.

— Смейтесь, смейтесь, — проворчал он. — Вероника намеренно забеременела, чтобы окрутить меня. Мы были совершенно разные люди, и она превратила мою жизнь в ад, но я терпел ради ребенка. Этого, к сожалению, было мало. Из нас получилась плохая пара, и жена вскоре сообщила мне, что не собирается хранить мне верность. — Николас залпом осушил бокал. — Думаю, ее бесило, что у меня нет времени для нее. Два года спустя после рождения Эмили она уехала в Австралию к родственникам. — Он снова наполнил свой бокал, но не пил, а только задумчиво смотрел на него. — Я хотел оформить опеку, но у меня не было никаких шансов. Ведь Вероника с дочерью были уже за границей, и я действительно не мог заботиться о маленьком ребенке. Мои письма и подарки уничтожались, и Вероника грозилась, что заявит о насилии, если я сунусь в Австралию. — Николас наконец посмотрел на Ребекку. — Ну вот. Удовлетворены? Вы таки вытащили из меня воспоминание о моем прошлом. Вас и сейчас удивляет, что я отверг предложенную вами тему разговора с Эмили?

— Я не требовала от вас никаких объяснений…

— Нет. Но вы принудили меня к этому. Где же, наконец, наш заказ? У меня назначена встреча после обеда. — Он нетерпеливо огляделся.

— Мы могли бы отказаться от еды.

— Вам вовсе не надо быть такой услужливой.

— Ладно.

— Ну, а как вы? — спросил Ник. — Много было любовников за эти годы?

— Что-что?

— Вы прекрасно все слышали. Много ли мужчин побывало в вашей постели за эти годы?

— Это совершенно вас не касается!

— Вы сами начали. Сейчас моя очередь.

С облегчением Ребекка увидела, что официант направляется к ним с тарелками в руках.

Спасение явилось ей в виде семги. Стараясь удержать официанта, она долго выбирала овощи, затем стала пристально изучать длинный перечень цен на разные блюда. Когда официант все-таки удалился, она сумела собраться с мыслями.

— Мне кажется, не стоит пытаться обсуждать с ней что-либо, связанное с беременностью. — Ребекка решительно намеревалась вернуть разговор в прежнее русло.

— Сколько было у вас мужчин? Вы не ответили мне.

— Можете расспросить ее о занятиях. У нее безусловные математические способности, и вообще Эмили очень одаренная девочка.

— Они были на высоте?

— На худой конец, поговорите об одежде. — Ребекка стойко игнорировала его наскоки, хотя чувствовала, что неудержимо краснеет. — Но я не советую вам слишком сосредотачиваться на тряпках.

— Вы скучали по мне после отъезда?

— Потом, ее хобби. Спросите, чем она с удовольствием занимается в свободное время. Но не упоминайте о том, что скоро у нее его почти не останется. — Ребекка не отваживалась смотреть на Николаса. Не хотела рисковать. Боялась утонуть в глубине его темных внимательных глаз.

Лучше уж продолжать делать вид, что семга занимает ее гораздо больше.

— Почему вы не отвечаете мне? — спросил он мягко, и она, наконец, рискнула поднять на него глаза.

— Потому… потому что это не ваше дело.

Зачем он изводит ее? Как ему удалось разглядеть, что она что-то чувствует к нему, несмотря на все попытки сохранять невозмутимость?

— Ладно, — уступил Ник, но его улыбка заставляла сомневаться в искренности этой внезапной капитуляции. Мысли об отпуске теперь вызывали у Ребекки откровенный страх. Если так будет продолжаться, ей, пожалуй, придется туго.

— Нравится еда? — спросил он заботливо, и она кивнула, промямлив что-то невразумительное.

— Хорошо. Немного отличается от школьной, надеюсь? — Он разразился монологом по поводу школьной еды, которую предложили ему во время посещения пансиона, так что у Ребекки было время привести свои нервы в порядок.

Она была безумно рада, когда разделалась с семгой и официант подал меню, чтобы предложить им десерт. Ребекка вежливо отказалась, напомнив ему о встрече.

— О, Боже! Я совершенно забыл! Компания была такая приятная.

— Сарказм — низшая форма юмора, — немного надменно произнесла она, но Николас в ответ рассмеялся.

— Я был саркастичен? Вовсе нет! — Наконец он взял счет. С трудом втиснув ноги в туфли, Ребекка почувствовала жгучую боль. На пятках колготки порвались, там образовались водяные мозоли, которые заставили ее морщится от боли, стоило ей сделать шаг. Пусть это будет ей уроком, подумала про себя Ребекка. Длинные прогулки в изящных туфлях не для больших ног.

Она собиралась добираться домой на метро, но сама мысль о необходимости преодолеть короткий путь от ресторана к подземке заставила ее содрогнуться. Вот когда понимаешь ценность костылей, горько пошутила она сама с собой.

— Вы хромаете?

— Что?

Они прошли всего полпути до выхода из ресторана, а Ребекка уже была в отчаянии. Но ей не хотелось показать Николасу, как ей больно.

— Вы хромаете? Почему?

— Ноги болят. Я не привыкла подолгу ходить в этих туфлях. Думала, что все будет в порядке, но обойти в них пол-Лондона…

— Глупышка! — вздохнул Ник, беря ее за локоть. Она почувствовала, как ее обдало жаром, и поспешила вывернуться. Стараясь не прикасаться к нему, она надела пальто, но при этом буквально заскрежетала зубами от боли.

— Я отвезу вас домой, чтобы быть уверенным, что с вами все в порядке.

— Отвезете меня домой? Но я и так в порядке! Водяные мозоли это еще не конец света!

Николас не слушал ее. Он уже подзывал такси. Ребекка успела только охнуть:

— Ваша встреча! У вас же деловая встреча!

— Тед справится без меня, — сказал Ник. Он помог сесть ей, сел сам и захлопнул дверцу.

— Это и в самом деле ни к чему, — начала Ребекка. — Я вполне способна позаботиться о себе. — Он сидел так близко, что она чувствовала тепло его тела.

— Не беспокойтесь, — сказал Ник весело. — Это даже к лучшему. Я имею в виду, что, когда мы поедем во Францию, мне ведь придется перепоручить часть работы кому-то. — Он ослабил галстук.

Автомобиль прибавил скорость, они миновали людные улицы и вскоре подъехали к дому.

Внутри было подозрительно тихо. Где Эмили?

Сделала ли она задание? Что она может делать в будний день, когда все ее друзья в школе?

Ребекка решила, что разберется с этим позже.

Сейчас главное — побыстрее отделаться от Николаса. Конечно, это несколько бесцеремонно, учитывая, что дом принадлежит ему, но обстоятельства побуждали ее поступить именно так.

Она прошла в гостиную, насколько могла уверенно, и поспешила освободиться от туфель.

Когда Николас увидел ее ступни, у него вырвалось восклицание ужаса. Он встал на колени перед ней, и Ребекка словно окаменела, когда он нежно взял одну ее ногу в свои большие руки.

— Бог мой! Вам, должно быть, очень больно. Нужно вас осмотреть. Снимайте чулки.

— Колготки, — смущенно пробормотала Ребекка. — Я не ношу чулки. Но я могу сама справиться с такой безделицей. — Она попыталась отдернуть ногу, но он держал ее крепко, гораздо крепче, чем требовалось.

— Я принесу все необходимое для ванночки. К моему возвращению снимите колготки.

Возражать было бесполезно. Оставалось только повиноваться ему. Ребекка сдернула колготки, спрятала их под юбку и снова села. Ее сердце сильно билось.

Николас вернулся с тазом теплой воды, какими-то тюбиками и упаковкой пластыря.

— На самом деле, — она снова попыталась слабо возразить, — это ни к чему…

— Успокойтесь. — Он присел на корточки, и Ребекка старалась смотреть на его темноволосую голову, чтобы отвлечься от тех ощущений, которые вызывали у нее прикосновения его рук. Николас действовал неторопливо и удивительно мягко. Ощущение было восхитительное. Она позволила себе прислониться к спинке дивана и закрыть глаза. Крем успокаивал боль. Когда Ребекка открыла глаза, он массировал ее ноги, глядя на нее с пытливой улыбкой.

— Что вы делаете? — проговорила она и попыталась освободиться.

— Не волнуйтесь, я только хотел восстановить нормальное кровообращение.

— Это необязательно!

— Как сказать, — задумчиво протянул Ник, продолжая массаж, что было необыкновенно приятно.

Они не сразу заметили, как на пороге комнаты появилась Эмили, в глазах ее горело удивление.

Ребекка мгновенно представила, какую живописную картину они являют, и поспешила убрать ноги.

— Я не думала, что ты дома, — сказала она, проклиная себя за неискренность. — Ты выполнила задание?

— Все сделала, дорогая учительница. — Эмили остановилась возле них. — Надеюсь, я вам не помешала? — Ее губы дрожали от едва сдерживаемого смеха. Вопрос повис в воздухе.

Николас, не торопясь, встал.

— Конечно, нет, — сказал он сухо. — Если бы мы делали что-то, чему можно помешать, не полагаешь ли ты, что мы просто заперли бы дверь?

При этих словах Эмили густо покраснела, ухмылка исчезла с ее лица. Зато отец, чрезвычайно довольный ее смущением, победно улыбался.

Ребекке хотелось только одного — провалиться сквозь землю.

— Надо заботиться о своих ногах, — сказал Ник строго, поворачиваясь к Ребекке. — Надеюсь, одной из ваших ближайших покупок будут более удобные туфли. — Он улыбнулся своей неотразимой улыбкой. Она нехотя улыбнулась в ответ, но, заметив, что глаза Эмили подозрительно сузились, постаралась сделать улыбку открытой и дружелюбной.

— Так что здесь происходило? — спросила Эмили, плюхаясь на стул, как только отец вышел из комнаты.

— Пойди принеси работу, которую я тебе оставила, мы ее посмотрим вместе.

— Не раньше, чем вы ответите на мой вопрос, — уперлась Эмили, надув губы.

Ребекка вздохнула.

— Во всяком случае не то, что ты думаешь, поэтому тебе лучше не давать волю своему воображению. Я обедала с твоим отцом…

— Вы обедали с моим отцом? — воскликнула Эмили.

— Говорили о тебе.

— Вот как!

— Перед этим я совершила поход по магазинам, вот только туфли для этого выбрала не самые лучшие, — пожаловалась Ребекка как ни в чем ни бывало, — и совершенно стерла себе ноги.

— И что же?

— Твой отец любезно предложил довезти меня домой. Даже настоял на этом. — В течение этого объяснения у нее было такое чувство, будто она не учительница, а подросток, который плохо себя вел, а теперь оправдывается.

— Он настоял на том, чтобы привезти вас домой и заняться вашими ногами? — Эмили фыркнула с недоверием. — Это что-то не похоже на моего отца.

— Ты просто все понимаешь не правильно, — сказала Ребекка, судорожно сжимая руки.

— Подозрительно. Сначала он расстается с ненавистной мне Фионой, затем растирает вам ноги… вы уверены, что не хотите ничего мне рассказать?

Вместо ответа Ребекка швырнула в нее диванной подушкой. Эмили увернулась, смеясь.

— Ну, я схожу за своей работой, чтоб не думать ни о чем лишнем, — и она медленно направилась к двери.

Ребекка услышала, как она смеется. Глупо было разрешать Николасу заниматься несчастными мозолями, которые она могла легко обработать сама, а еще глупее было предполагать, что Эмили нет дома. Все было вполне невинно, убеждала себя Ребекка, но впечатлительный и непредсказуемый подросток мог вообразить себе все что угодно, и контакт с девочкой будет потерян.

Ребекка вздохнула, и, хотя Эмили больше не возвращалась к этой теме до конца дня, ее многозначительных улыбок было достаточно, чтобы вывести Ребекку из равновесия.

После одиннадцати Ребекка осталась в гостиной, а Эмили ушла спать. Ребекка сидела одна довольно долго. Наконец в дверях появился Николас и она подошла к нему.

— Нам нужно посоветоваться, — быстро проговорила девушка. Если он и был удивлен, встретив ее в столь позднее время, он хорошо это скрыл.

— Любите побеседовать на ночь? — спросил он, снимая пиджак и галстук. — Я полагаю, бессмысленно спрашивать, не может ли это подождать? — Ник запустил пальцы в волосы и смерил ее долгим пристальным взглядом. Затем вздохнул и направился к кухне. — Полагаю, мы можем побеседовать за чашкой кофе? У меня был адский день. Так что произошло?

Николас стал наполнять чайник, а Ребекка, не отдавая себе отчета, следила за каждым его движением.

— У меня был ряд встреч сегодня, и, поверьте, это чертовски утомило.

— Сочувствую вам, — проговорила Ребекка. — Я знаю, что это такое. Они всегда продолжаются до бесконечности, и от этого безумно устаешь.

Он оперся о кухонную стойку и задумчиво посмотрел на нее.

— Да, вероятно. Скажите, вы не замечали этого?

— Не замечала — что?

— Школьная обстановка очень отличается от домашнего обучения.

— Я здесь буду недостаточно долго, чтобы ощутить это, — уклонилась от прямого ответа Ребекка, неуютно чувствуя себя под взглядом темных глаз Николаса. Его глаза…

— Это, конечно, отличается от работы в школе. — Она неловко пожала плечами. — Наверное, у меня появится ощущение перерыва в моем обычном рабочем режиме.

— Пожалуйста, скажите мне, если начнете чувствовать разницу.

— Зачем?

— Я постараюсь убедить вас остаться. — Он налил молока из бутылки в чашку и, поднеся ее к губам, посмотрел на Ребекку поверх нее.

— Это нечестно!

— Так о чем же вы хотели потолковать со мной? — спросил Ник. — Надеюсь, не об изменении, касающемся нашего отпуска? Моя секретарша уже кое-что подготовила для поездки во Францию, и будет не в восторге, если придется начинать все сначала.

— Вы сами подвели меня к тому, что я хотела сказать. Сцена, которую Эмили увидела сегодня, совершенно невинная, дала пищу ее воображению. Поэтому я почувствовала, что должна предостеречь вас, чтобы мы… мы…

— Должны сдерживать нашу страсть?

— Это не смешно.

— Да, не смешно. Так почему же вы тревожитесь, если все было вполне невинно?

— Прекратите издеваться! — Ребекка увидела, что он смеется.

— Извините!

— Эмили молода и впечатлительна. Я не хочу, чтобы у нее сложилось превратное представление о нас с вами. — С этими словами Ребекка двинулась к двери, высоко держа голову, надеясь, что была не слишком строга к Николасу.

— В таком случае, — весело проговорил он ей вслед, — обещайте, что не будете искушать меня. Обещаете?

Она остановилась и гневно посмотрела на него.

— Разумеется, будьте спокойны!

— О, какое облегчение! — он продолжал улыбаться. — Потому что я вам не помощник. Мое сознание то и дело возвращается в те времена, когда вы были молоды и наивны и… — Слова повисли в воздухе, подстегивая ее воображение.

Ребекка пристально посмотрела на него, но не нашла слов, чтобы ответить резкостью. Мысли путались в голове.

— Это все, что вы собирались сказать? — спросил он, когда молчание затянулось. — Я страшно устал и мечтаю, наконец, лечь спать.

Она так живо представила его непринужденно раскинувшимся на кровати королевских размеров, что невольно вспыхнула от смущения.

Глава 7

Эмили брюзжала всю дорогу. С той минуты, как они уехали из дома на такси в лондонский аэропорт, и до того момента, когда самолет приземлился в Нантском аэропорту.

Ей противна была сама мысль об отпуске, а если уж непременно нужно ехать, то почему именно во Францию? Она не уверена, что взяла достаточно вещей. А может, их слишком много?

Впрочем, это не важно, потому что они все ей надоели. Что она будет делать в свободное время?

Пусть не надеются, что она станет сидеть и мирно беседовать с отцом. И вообще, кому взбрела в голову эта блестящая идея?

Ребекка во время полета смотрела в иллюминатор или пыталась читать путеводитель. Но на каждом абзаце ее прерывал неиссякаемый поток жалоб.

Радовало только, что Николас присоединится к ним на следующий день. Ему пришлось задержаться во Франкфурте.

— Ездить невыносимо скучно, — затянула Эмили, когда они сели в такси у аэропорта, а водитель укладывал их чемоданы в багажник. — К тому же здесь холодно.

— Рассказать тебе о долине Луары? — спросила Ребекка, не обращая внимания на дурное настроение своей подопечной, которая порядком ей надоела за два с половиной часа.

— Я не могу ни о чем думать, а тем более слушать о чем-то. — Эмили угрюмо уставилась в окно.

Николас выбрал для их отпуска оригинальный каменный дом в долине Луары, который принадлежал семье его друга. Хозяева время от времени наезжали туда, но сейчас дом пустовал.

— Там будет чем заняться, но развлечений не слишком много, и это очень спокойное место как раз то, что нужно, чтобы Эмили могла поразмышлять о своей жизни, — сказал он.

Его выбор казался идеальным. Как ни была Ребекка озабочена мрачным настроением Эмили, сама она чувствовала радостное возбуждение. То ли предвкушая общение с Николасом, то ли от восхищения ландшафтом, великолепными замками и церквями, раскинувшимися вокруг виноградниками.

— Я надеюсь, это не какая-нибудь заброшенная дыра, — проговорила Эмили спустя полчаса после того, как они отъехали от аэропорта.

— С чего ты это взяла?

Девочка пожала плечами и откинулась на спинку сиденья.

— Ну, никогда ведь не знаешь заранее, — произнесла Эмили, зловещим тоном. — Для начала — каменный дом на ферме. Известно, что в подобных домах нет центрального отопления. Не исключено, что мы там замерзнем до смерти.

— Да ты оптимистка! — засмеялась Ребекка. — Ну а если мы и не замерзнем, то заблудимся по дороге в деревню, или нас затопчут отбившиеся от стада коровы!

— Очень смешно, — нехотя улыбнулась Эмили.

Жалоб, к счастью, становилось все меньше по мере того, как они приближались к Берри. Деревня радовала глаз. Холмистый ландшафт оживляли виноградники. По дороге то и дело попадались приглашения на дегустацию вин. Ребекка представила себе замок, который вот-вот должен был возникнуть среди холмов и полей.

Это было так не похоже на Лондон! Она глаз не могла оторвать от красот, которые открывались перед ними. Но вот машина въехала в маленькую деревню в нескольких километрах от Бурже, где они наметили остановиться.

Водитель такси поначалу не пытался общаться с ними. Недовольный вид Эмили явно не вдохновлял его. Но потом он не выдержал и принялся с жаром описывать местные достопримечательности. Сам он оказался родом из тех мест и с гордостью живописал приезжим прелести своего родного края.

Эмили откровенно зевала, а Ребекка пыталась говорить с шофером по-французски, но только самыми простыми фразами, не рискуя вдаваться в языковые сложности. Французский она знала неплохо, но языковой практики у нее последнее время не было.

— Вот это да! — воскликнула Ребекка, вглядываясь в серовато-коричневое здание, к которому они приближались, миновав переплетение прелестных деревенских улочек. — Нам сюда! — она была вне себя от восторга. — Разве здесь не чудесно, Эмили? Хватит дуться. Согласись, что здесь просто великолепно!

Из-под низкой крыши на улицу смотрели четыре окна. Сбоку поднималась изящная миниатюрная башенка. За домом росли деревья и кусты.

— Все более менее прилично, — отозвалась Эмили, не расположенная к восхищению.

— И деревня всего в пятнадцати минутах ходьбы отсюда. Мы могли бы прогуляться туда немного позже. Что скажешь? Прелесть!

— Угу.

— Что ты за сварливое маленькое создание, — вздохнула Ребекка, доставая из кармана ключ от дома и вставляя его в замок.

Она заметила, что подшучивание обезоруживает Эмили.

Николас дал им ключи от дома, сказав, что там они найдут необходимые продукты, которые заготовила экономка. Она присматривала за домом и приходила два раза в неделю, зимой и летом, независимо от того, жил там кто-нибудь или нет.

— Вообще-то здесь не очень холодно, — признала Эмили неохотно. — Не так холодно, как было в Лондоне, когда мы уезжали.

Отперев дверь, они вошли внутрь, и даже Эмили открыла рот от изумления. Старый дом был со вкусом обставлен и безупречно отделан. Богато украшенные гобелены закрывали стены, пол был застлан толстым кремовым ковром. Ребекке захотелось сбросить туфли и пройтись по нему босиком.

В гостиной в большом камине были уложены дрова. Посреди комнаты поднималась лестница, которая, по-видимому, вела к спальням.

Водитель получил свою плату и щедрые чаевые и неохотно удалился.

— И телевизор есть! — воскликнула Эмили, бросив багаж и осматриваясь.

— А кроме ящика тебя еще что-нибудь интересует? — спросила Ребекка. Ну ладно, брюзга, включай.

Дом был большим. Пять спален, две ванные, пристройка, превращенная в маленькую гостиную.

Ребекка подумала, что она подойдет для кабинета Николаса, хотя ей все еще с трудом верилось, что он приедет, забросив свою работу. Если он все-таки появится, вечером можно будет обсудить с ним режим, удобный и для него и для них с Эмили.

Однако, похоже, он не слишком нуждался в поддержке.

Ребекка, сидя в кафе напротив Эмили и задумчиво прихлебывая из большой чашки кофе, размышляла с некоторым удивлением, что неделя прошла на удивление спокойно.

Николас приехал на автомобиле, взятом напрокат, и до сих пор старался вести себя как можно лучше. По утрам они все вместе отправлялись в маленькое кафе в центре деревни и ели на завтрак традиционные круассаны с кофе. Николас при этом неизменно штудировал французские газеты. Время от времени он включался в разговор, но так, что Эмили это не задевало, и каждый день начинался вполне мирно. Затем он возвращался домой, где работал до обеда, а вторую половину дня они опять проводили вместе.

Ребекка и не представляла, что он может быть таким добродушно-веселым. С дочерью они совсем не ссорились. Оба были склонны использовать Ребекку как посредника, и она стала специалистом по предотвращению неприятных ситуаций.

«Какой прекрасный памятник архитектуры! Я немного почитаю о нем в путеводителе, не возражаете?» Или «Давайте говорить только по-французски на протяжении следующей мили?»

Это всегда срабатывало, потому что вести споры на иностранном языке было для них практически невозможно.

Вечерами Эмили появлялась к уже накрытому столу и ела молча, отвечая отцу, если он пытался задать ей несколько вопросов, с вежливым равнодушием. Но по крайней мере она, не грубила и не буйствовала.

— Ничего, если я прогуляюсь по деревне одна?

Ребекка оторвалась от своих мыслей и посмотрела на Эмили. В джинсах, плотном кремовом свитере и кремовом облегающем пальто Эмили выглядела очаровательно. Ее щеки порозовели, волосы, завязанные в хвост, делали ее еще моложе.

— Одна?

— Да, одна. Не за чем вам с отцом постоянно сопровождать меня. Как вы думаете, могу я пойти погулять?

— Ну, наблюдение за тобой оказалось не слишком надежным, не так ли? — напомнила ей Ребекка, и девочка вспыхнула, отводя взгляд. Поразительно, но она по-прежнему отказывалась обсуждать свою беременность, несмотря на все попытки Ребекки навести разговор на эту тему.

— Мне скучно сидеть здесь, пока вы читаете свой путеводитель, — сказала она, надувшись, вертя чашку в руках. — И вы не можете сказать, что я не выполнила ваше задание.

— Ну… — начала колебаться Ребекка, — ты можешь погулять часок, потом встретимся здесь. — Они осматривали окрестные замки, монастыри, испробовали все развлечения Бурже, а после обеда решили отдохнуть в деревне.

— Здорово! — Эмили вскочила на ноги с такой живостью, словно боялась, что Ребекка передумает, и была уже за дверью, прежде чем та успела выговорить еще хоть слово.

Рассеянно глядя в окно и решая, может ли она позволить себе съесть пирожное, Ребекка увидела Николаса, который пересекал улицу. Она удивилась: ведь он собирался уехать по делам.

Что же он делал здесь сейчас? Его появление было таким неожиданным. Ребекка с трудом заставила себя поверить, что это не иллюзия. Но это был совершенно реальный и встревоженный Николас.

Ник знал, где найти Ребекку. Она любила это кафе, и ему было известно об этом. Здесь за стеклом всегда заманчиво красовались пирожные.

Войдя в кафе, он направился прямо к ее столу, остановившись только, чтобы заказать большой кусок рассыпчатого торта и кофе.

— Что вы здесь делаете? — спросила Ребекка. — Я думала, вы выступаете на конференции.

— Могли бы хотя бы скрыть свое разочарование, — сказал Николас с досадой. — Дебаты отложили до конца недели, поэтому я и решил вернуться сюда и встретиться с вами.

— Я пила кофе, а Эмили пошла немного пройтись. Ей надоело, что ее сопровождает компаньонка, и я могу это понять. Она не ребенок, и, если ей хочется побыть одной, может, это не так уж плохо. Сможет попрактиковаться во французском во всяком случае. Я надеюсь, вы не против?

Он пододвинул лакомство к ней, прежде чем ответить, и она почувствовала, как трудно будет отказаться, если Ник захочет настоять на своем.

— Это вредно для моей фигуры.

Не стоило этого говорить, потому что он воспользовался случаем оценить ее с неторопливой основательностью. Ребекка потеряла бдительность после их приезда во Францию. Ей показалось — и, видимо, напрасно — что она в безопасности. Они практически не общались друг с другом один на один, и Ник не пускал в ход свое обаяние.

— У вас сногсшибательная фигура, — проговорил он. — Не думаю, что можно испортить ее, побаловав себя одним пирожным.

— Крупные девушки должны сидеть на диете, — сказала Ребекка сухо.

— Это вы-то крупная девушка? — Николас улыбнулся. — Это главное, что привлекло меня в вас.

Ребекка смутилась. Если бы волосы могли краснеть, они бы тоже залились краской.

— Мне нравится быть такой, какая я есть, — сказала она, и он кивнул.

Чем она дала Николасу повод для столь игривых замечаний? Она взялась за торт.

Николас поспешил сменить тему.

— Как думаете, не зря мы уехали в отпуск?

— Совсем нет. — Чувство собственного достоинства и пирожные — две вещи несовместимые. Ребекка пыталась есть как можно аккуратнее, но понимала, что являет собой не слишком эстетичное зрелище. Всюду крошки, по пальцам течет крем. Да и говорить с полным ртом не слишком удобно. — Эмили меньше нервничает здесь, чем в Англии. Все задания выполняет без особых усилий, ее французский совершенствуется.

— Но она по-прежнему избегает моего общества.

— Однако не так демонстративно, как прежде.

— Верно, — согласился Ник, не скрывая удовольствия. — Наконец-то она перестала считать меня монстром. Теперь нужно осторожно подвести ее к обсуждению беременности.

— Легче сказать, чем сделать. Если бы были хоть какие-то внешние признаки, ей труднее было бы делать вид, что ничего не происходит. Но она из тех счастливиц, которые не испытывают токсикоза, вялости. А ее колебания настроения совершенно нормальны. — Ребекка собиралась развивать тему дальше, но в этот момент в дверях появилась Эмили. Ее лицо сияло.

— Откуда ты возник? — спросила она отца так весело, что колкость слов потерялась.

Николас подвинул стул поближе к стулу дочери.

— Желудочный вирус поразил большинство участников конференции, поэтому я прибыл сюда. Рад, что ты в хорошем настроении.

Они разговаривают друг с другом! И без напряжения! Ребекка затаила дыхание, боясь нарушить очарование.

— Еще бы! Только что наслаждалась свободой от вас обоих.

— Ну, спасибо! — вставила Ребекка притворно обиженно.

Эмили застенчиво ей улыбнулась.

— Вы же знаете, что я имела в виду. — Она опустила пальцы в крошки пирожного на отцовской тарелке и слизнула их. — Это чудесное местечко и осматривать его без вашего сопровождения гораздо интереснее. — Она взглянула украдкой из-под ресниц на Николаса. — Могу я надеяться, что буду в полдень постоянно прогуливаться вот так, в одиночестве? Я обнаружила несколько магазинчиков в стороне от дороги. Бутик старинной одежды.

— Старинной одежды? — брови Николаса удивленно приподнялись. — Зачем она тебе?

— Старинная не значит старая, просто выполнена в традиционном деревенском стиле. Ну, много вышивки, понимаешь?

— Вышивки? — изумился Николас. Эмили была не из тех девочек, кто любит кружева и оборочки. Она предпочитала черную лайкру и облегающие брюки.

— Ну, это вносит разнообразие, — тихо произнесла Эмили. — Я обещаю возвращаться домой через два часа. Я только схожу туда еще раз посмотреть и, возможно, что-нибудь куплю. — Она опустила глаза, и, нащупав чувствительную струну, сказала жалобным голосом:

— Это сделало бы мой французский намного лучше и… у меня было бы время подумать…

Ребекка перехватила взгляд Николаса и кивнула.

— Ну, — сказала она, все еще колеблясь, хотя и не понимая, почему, — если ты обещаешь быть дома не позже… — она посмотрела, на часы, — пяти часов…

— Отлично! — Эмили вскочила, явно тяготясь их обществом, и исчезла за дверью.

— Может быть, ей действительно необходимо побыть одной, чтобы разобраться в себе, — сказал Николас задумчиво. — И погода великолепная: свежо и ясно. Может, мозги проветрятся.

— С мозгами у вашей дочери все в порядке, — тихо заметила Ребекка. — Пожалуй, вы слишком беспокоитесь.

— Чем это может повредить? — продолжал вслух рассуждать Николас. — Вряд ли с ней случится что-то хуже того, что уже случилось. — К мысли о беременности дочери он привыкал очень медленно. Конечно, первое потрясение прошло, но Ребекка не знала, смирился ли он.

Они вернулись в дом. Николас нес сумки с продуктами и поддерживал разговор на нейтральные темы. Только когда они дошли до дома, Ребекка занервничала, представив, что они сейчас на два часа окажутся вдвоем. Что ее так напугало? То, что он флиртовал с ней время от времени, ничего не значило: он был мужчиной, для которого флирт — вторая натура. Да, они когда-то были близко знакомы. Но с тех пор прошла вечность. Она совершенно равнодушна к нему. Да и не было у них сколько-нибудь значительных отношений. Так почему же мысль о том, что они останутся наедине, должна пугать ее? Это просто смешно.

— Пойду приготовлю ужин, — сказала Ребекка, как только они переступили порог и сняли пальто. Она схватила сумку с продуктами и направилась в кухню.

— Я помогу вам.

— Не нужно, — запротестовала Ребекка. — Вы можете заниматься своей работой! Я не хотела бы нарушать ваш распорядок.

— Самое приятное в любом распорядке — это нарушать его. — Он плутовски улыбнулся и шагнул к Ребекке. — Очень приятно чувствовать себя школьником, прогуливающим уроки.

— А вы прогуливали уроки? — спросила Ребекка. Ноги у нее будто приросли к полу, и только огромным усилием ей удалось оторвать их.

— Разве все мы не проказничаем иногда? Для меня это не было характерно, но, должен признаться, были случаи, когда я терял голову.

— Я — нет. — Ребекка выложила покупки на стол и потянулась взять разделочную доску, нож — надо было чем-то заняться, чтобы не чувствовать неловкости оттого, что Николас рядом. Потом достала овощи из хозяйственной сумки и принялась мыть их, а Николас уселся на стул и принялся наблюдать за ней.

— Никогда?

— Нет. Послушайте, я ненавижу, когда стоят у меня над душой.

— Стоят над душой? — в его голосе звучала насмешка. — Это мешает?

Она была так смущена, что даже не слышала, как Николас подошел к ней, пока не ощутила на щеке его дыхание. Она отпрянула и ударила его.

— Не будьте такой нервной, — сказал он спокойно. — Я только хотел налить стакан воды. — Он наполнил стакан и отошел. Ребекка почувствовала, как колотится ее сердце. Николас был так близко… В отчаянии она застыла, пристально глядя на него.

Ник отпил глоток воды и поставил стакан на раковину. Затем осторожно отобрал у Ребекки нож и луковицу, которые та держала в руках.

— Я не дурак. Что бы вы ни говорили, вы почувствовали себя здесь спокойнее, потому что Эмили всегда рядом.

— Это безумие!

— Вы тоже немного волнуете меня. Когда я смотрю на вас, я снова тот пылкий молодой человек, словно не было прожитых лет.

— Нет! — ноги у Ребекки подкашивались. Она умела находить общий язык с детьми и подростками, умела управлять всеми своими дружками.

Но перед этим человеком она была беззащитна.

Чувства захлестывали ее.

— Что нет? Разве не был я пылким в те далекие годы? Был, я знаю. Мне нравился тот воздух невинности, что окружал вас. Это волновало меня тогда и волнует сейчас.

— Я выросла, — прошептала беспомощно Ребекка, не желая осознавать, сколь ребячески выглядит ее реакция. — Меня уже не окружает воздух невинности! И я учительница!

— Ага, вы всегда вспоминаете это, когда чувствуете, что почва уходит у вас из-под ног. Вы думаете, я не замечаю ваших взглядов на меня исподтишка? Горячих, быстрых взглядов, когда вы думаете, будто я не смотрю на вас? Когда вы думаете, будто я занят рассматриванием достопримечательностей.

Она не отдавала себе в этом отчета, но сейчас поняла, что он прав. Она часто смотрела на него украдкой. И Ник заметил это. Ребекка залилась румянцем, с горечью сознавая, что выдавала себя.

— Это не правда!

— Правда. — Его низкий голос гипнотизировал и обезоруживал ее. — В этом нет ничего позорного. Увлечься кем-то не значит совершить преступление. Мне нравится, как вы смотрите на меня, когда думаете, что я этого не замечаю. — Его руки словно невзначай легли ей на плечи, лаская их через блузку.

— Нет. Эмили…

— Временно отсутствует, — закончил он своим бархатным сексуальным голосом.

— Мы не можем… это неэтично… — Ребекка чувствовала, что говорит совсем не то. Она сама слышала неуверенность в своем голосе, но ничего не могла с собой поделать.

— Почему неэтично? Мы не в школе. Я не начальник, а вы не мой подчиненный.

— Но я работаю на вас.

— Меня это не волнует. Так почему это должно волновать вас?

— Потому… потому… — Она понимала, что нельзя уступать ему, слишком много сложностей сулили отношения с ним.

Его руки скользнули от ее плеч к ключицам.

Николас небрежно расстегнул верхнюю пуговицу блузки и принялся ласкать ее кожу.

— Мы находим друг друга сексуально привлекательными, — хрипло пробормотал он. — Зачем мучить себя и бороться с этим? Почему бы не поддаться обоюдному желанию? — Он коснулся губами ее губ. Не настойчиво, не жадно, но и этого легкого прикосновения было достаточно, чтобы Ребекка слабо застонала. — Почему не перестать делать вид, что этого нет? — Еще поцелуй, но теперь она почувствовала и легкое прикосновение его языка. Ее руки коснулись его шеи, головы, пальцы погрузились в густые темные волосы.

Ведь Ник прав, кричал ее внутренний голос. Зачем скрывать свои чувства, что толку обманывать себя? Воспоминания о прошлом нахлынули с новой силой. Ребекка подняла лицо, и Николас со стоном жадно прильнул к ее губам. Его руки проворно расстегивали пуговицы на ее блузке. Ребекка часто дышала, полузакрыв глаза, тело ее выгнулось, ожидая, когда пальцы Ника коснутся груди. А он целовал ее шею, его язык проник за кружевные края бюстгальтера. Она потянулась назад, чтобы расстегнуть его, но Николас сам высвободил ее груди. Он потянулся к пуговице ее джинсов, расстегнул молнию, и Ребекка изогнулась, помогая ему снять их. Они соскользнули к лодыжкам, и она легким движением освободилась от них. Никогда она еще не испытывала подобного наслаждения в предвкушении близости с мужчиной.

Ребекка больше не контролировала себя.

Только таяла от прикосновений его языка, растворяясь в экстазе, взлетая к вершинам наслаждения…

— Эмили…

Это было первое слово, которое вырвалось у нее, когда они оторвались друг от друга. Ник посмотрел на нее с улыбкой.

— Я помню. Досадно, да? Я мог бы начать сначала прямо сейчас.

Что ж, подумала Ребекка, она тоже.

Глава 8

— Все было, как сон, а сны имеют обыкновение кончаться.

— Почему ты так тяжело вздыхаешь? — Они лежали, обнаженные, в постели. Ее голова покоилась у него на плече. Она рассматривала его тело, великолепное, по-другому не скажешь. Всегда, когда он раздевался, Ребекке приходилось подавлять стон удовольствия при виде этого абсолютного физического совершенства.

Последние две недели они занимались любовью, как изголодавшиеся подростки, по два часа в день, когда Эмили уходила в деревню в свои таинственные «места». Она брюзжала, упрямилась, клянчила, и они уступили. Ребекка в глубине души понимала, что это устраивало и их.

Самостоятельные прогулки принесли Эмили большую пользу. Она пребывала в неизменно отличном настроении, от ее угрюмости не осталось и следа. Отношения с отцом, хоть и медленно, но тоже налаживались. Они уже не так нуждались в посредничестве Ребекки, и она могла спокойно возиться в кухне, не опасаясь неожиданной бури.

— Эй! Ты где? — Ник повернул голову, так что их лица оказались совсем близко, и она улыбнулась ему.

— Здесь, но уже пора. — Ребекка вздохнула с сожалением. Она знала, что не стоило начинать эту связь, что она обречена. Ничего не изменилось с тех пор, как она заставила себя покинуть Николаса, потому что его жизнь была так далека от ее жизни, что в ней не было места для романтически настроенного подростка.

— Ну, не знаю, — произнес он лениво, — у нас еще пятьдесят пять минут. — Он протянул руку к ее груди и потеребил сосок. Тот мгновенно откликнулся на прикосновение. — Не веришь, что мы можем уложиться в пятьдесят пять минут?

— Думаю, я могла бы, — засмеялась Ребекка, моментально отвлекаясь от своих мыслей и чувствуя возбуждение, которым ее тело всегда отвечало на малейшую ласку Николаса, на его мимолетный взгляд. Так бывало даже в тех случая, когда он перехватывал ее взгляд, если внимание Эмили было чем-нибудь отвлечено.

Если Эмили что-то и заметила, она не говорила ни слова, и Ребекка надеялась, что это свидетельствует о ее неведении, так как сдержанность была девочке не свойственна. Казалось, Эмили целиком поглощена собственными мыслями, и они даже успокоились, решив, что, в конце концов, она заговорит о своем будущем, когда созреет.

— Ты готова? — спросил Николас хрипло, приподнявшись на локте и наклоняясь к ней. Ребекка закрыла глаза и сразу забыла обо всем. Только ее стоны выражали наслаждение, когда его руки дарили ей самые интимные ласки. Секс с Николасом Найтом оказался самым восхитительным опытом в ее жизни. Она научилась так контролировать себя, чтобы экстаз они испытывали одновременно. Их тела были как будто созданы друг для друга. Она знала, что это лишь иллюзия, но пыталась не думать об этом. Вероятно, Ник доставлял удовольствие многим женщинам подобным образом. Для него она была книгой, открытой много лет назад, которую он сейчас имел возможность закрыть. Кем он был для нее, Ребекка старалась не думать.

— Ты прекрасна, — прошептал Ник, покусывая ее ухо.

— Мм. Это здорово.

— Очень здорово?

— Изумительно.

— Секс со мной — это лучше, чем все, что у тебя было раньше?

— Мм…

— Что это значит?

— Это значит, что ты замечательный. Но зачем мне говорить тебе об этом? Ты, вероятно, и так знаешь.

— Так лучше?

Она взглянула на него из-под полуопущенных век, удивляясь, почему он спрашивает.

— Это имеет значение?

— Это было бы великолепно, — прошептал Ник почти неслышно.

— Серьезно? — Ребекка беззаботно засмеялась. Она же теперь не подросток, к чему изображать многозначительность? — В таком случае, да.

Выговорив это, она слегка коснулась пальцами его груди, потом бедра, и, когда Ник застонал, Ребекка придвинулась к нему и медленно накрыла своим телом. Ее грудь касалась его губ, и он мягко захватил ее соски. Она прижималась к нему, чувствуя, как нарастает его страсть, ускоряя свои движения, наслаждаясь ощущением его губ на своей груди. Николас крепко прижал к себе ее бедра, и они снова слились в невиданном упоении.

Она чуть отодвинулась, глядя, как он лежит рядом с закрытыми глазами, и еще тяжело дыша.

— Я пойду приму душ, — сказала Ребекка, соскальзывая с кровати и разыскивая купальный халат, который обычно валялся на стуле рядом с кроватью. Занимаясь с ним любовью, она чувствовала полную раскованность, но стеснялась ходить при нем обнаженной. Ей казалось, что Николас невольно будет сравнивать ее с теми сексуальными, стройными и изящными женщинами, с которыми спал до нее.

— Не прячь себя, — попросил Ник, садясь на кровати и закидывая руки за голову. — Я заметил, ты всегда это делаешь, а я хочу видеть тебя без одежды и тогда, когда ты не занимаешься со мной любовью.

Ребекка оглянулась на него через плечо:

— Я ведь не похожа на модель, — нервно засмеялась она. — скорее уж, на лошадь!

— Нет.

— Что нет?

— Наговариваешь на себя.

Ребекка встала и неуверенно прошла по комнате. Ей казалось, что она еще больше отяжелела за то время, что они здесь. Достигнув ванной и принимая душ, она поклялась никогда больше не прикасаться к пирожным. Когда Ребекка вышла из ванной, Ника уже не было в комнате. Она знала, что найдет его внизу, в кухне, возможно, за чтением газеты. Ей это казалось странным.

Неужели для него их связь была просто развлечением, вносящим разнообразие в жизнь?

— Нам нужно поговорить, — заявила она. Ник как раз подавал ей кофе, и Ребекка взяла чашку из его рук и села напротив.

— О чем? — Его взгляд скользил по ней с вожделением. Ник улыбался долгой, медленной улыбкой.

— О чем? Отпуск близится к концу, и, разумеется, так продолжаться не может. — Ребекка думала об этом всю прошлую ночь. Вначале все казалось просто чудесным. Перемена обстановки позволила ей забыть о многом, что по мере того, как отпуск близился к концу, напомнило о себе.

И сразу прелесть настоящего утратила свое сказочное обаяние.

Николас Найт оставался Николасом Найтом.

Он был непростым человеком. Недавно он сказал ей, что никогда не чувствовал себя таким свободным и счастливым. Словно безумный мир вокруг замедлил свой бег. Ее удивляло только то, что он обратил внимание именно на нее.

— Почему это удивляет тебя? — спросил Ник. — Мы любовники всего неполные три недели, а я говорил с тобой за это время столько, сколько не говорил с Фионой за все два года, что мы были вместе.

— Мне трудно в это поверить, — грустно отозвалась Ребекка. — Я не слишком опытна в отношении секса, но я не полная идиотка.

— Почему ты сидишь напротив? — вдруг спросил он. — Мы возвратились к сценарию «учитель-работодатель», да?

— Мы всегда принадлежали этому сценарию.

— Но, согласись, с некоторыми вариациями.

— Придется прекратить это. — Ребекка произносила эти слова, понимая, что расстаться с ним ей будет невыносимо тяжело.

— Это безумие, — сказал Николас удивленно и разочарованно. — Мы хотим друг друга, мы любовники. Почему вдруг мы должны начать думать о будущем? Спрашивать себя, хорошо или плохо мы поступаем. Что все это значит? Мой стиль жизни никогда не располагал к нормальным отношениям.

— Тогда почему ты сохраняешь их так долго? — спросила Ребекка. — Я не покупаюсь на дешевые банальности, Николас. Я уже не подросток, с которым ты когда-то встретился.

— Ты такая, какая есть. Ты выросла, выбрала работу учителя, и я знаю, насколько ты хороший учитель. Я наблюдал, как ты работаешь. Наблюдал, как ты исподволь руководишь Эмили, не приходя в отчаяние от ее упрямства, когда любой другой уже потерял бы надежду. И при всем том осталась… очаровательно уязвимой, неуверенной, застенчивой…

Не это она хотела услышать. Сейчас ей не до борьбы с его обаянием.

— Ты не ответил, почему продолжал встречаться с Фионой два года, если эти отношения тебя не удовлетворяли?

— Она мне нравилась, и это было удобно, — честно признался Ник. — Можешь прочесть мне лекцию о мужчинах, которые используют женщин, но, поверь, мы действовали по взаимному согласию. Компания Фионы была не слишком обременительной, и мне это подходило. Она из тех женщин, кто обладает блеском: прелестная игрушка на рождественской елке без всяких этих женских желаний хозяйничать в кухне и заводить свои порядки в доме. — Его губы непроизвольно сжались. — После Вероники, особенно после ее кончины, я решил сторониться женщин, которые только и ждут, когда у них окажется обручальное кольцо на пальце.

Ребекка почувствовала, что он не оставил ей никаких иллюзий. Он наслаждался в течение нескольких недель и не возражал бы продолжать наслаждаться, пока ему не станет скучно с ней или пока она не начнет утомлять его затруднительными вопросами, без которых не мыслима совместная жизнь, но от которых он хотел бы быть избавлен. До этого она могла обольщаться радужными мечтами о будущем, но он ясно дал ей понять, что подобное счастье не для него. Ник предупредил ее!

И она нуждалась в таком предупреждении! С возрастающим ужасом Ребекка начинала понимать, что прошедшие недели не были счастливой, беззаботной связью с мужчиной, который заставил заговорить ее чувства много лет назад, и довел их отношения до логического конца, когда судьба свела их опять. Вопреки всем своим намерениям она полюбила Николаса Найта.

— Тебе нет нужды рассказывать мне о том, что тебе не хочется вспоминать, — сказала она тихо. Ее руки, державшие кружку, дрожали. Она поставила кружку и поспешно спрятала руки. — Я не намерена пытаться стать необходимой тебе. Я не так глупа! Ты спрашивал, почему я убежала от тебя тогда. Потому что, какой бы неловкой и ранимой я тебе ни казалась, я была достаточно благоразумна, чтобы понимать: между нами непреодолимая пропасть.

— Ты об этом думала вчера вечером, да? — Он наклонился вперед, и Ребекка поняла, как Ник ждал этого объяснения, как хотел знать почему она ушла тогда, много лет назад.

— Я… это было в той компании, — с трудом призналась она. — Я ни о чем не подозревала. Тебя не было рядом. Я пошла к буфету, и две девушки окликнули меня. Они спросили, кто я. Когда я ответила, одна из них сказала, что слышала обо мне, захихикала и многозначительно посмотрела на свою подругу. Похоже, я была посмешищем. Ты говорил всем, что привез на вечеринку девочку-дикарку и собираешься немного позабавиться с ней, а им предоставляешь судить, стою ли я твоего внимания. — Она почувствовала, что обида еще живет в ней. — Я убежала, да. Но чего ты ожидал? Я знала, что между нами не могло быть ничего общего. — Ребекка горестно пожала плечами.

— И ты поверила им? — спросил Николас недоверчиво. Он удивленно смотрел на нее. — Ты действительно поверила этому бреду?

— Почему я не должна была верить?

— Ты могла хотя бы дать мне шанс опровергнуть это. Боже! Как выглядела эта девушка? Ты не помнишь?

— Разве я могла забыть? Обе были скорее миниатюрные. Я помню что, несмотря на каблуки, они смотрели на меня снизу вверх. Одна — рыжая, а другая — блондинка. Красивая, миниатюрная светловолосая девушка с великолепными большими карими глазами. На ней было ярко-красное платье с черным ремешком. — Она усмехнулась про себя. — Это просто безумие — запомнить все эти подробности. Видишь, мне нечего было ждать от тебя. Я считала, что ненавижу тебя, когда вдруг увидела тебя в школе, но все случилось так давно, и история была такая запутанная. У тебя дочь! Ты, должно быть, встретил свою бывшую жену вскоре после того, как я исчезла.

— Блондинка… это и была Вероника. — Его осенило. — Она адски ревновала к тебе. Ты ведь была ее соперницей. Ей было всего семнадцать, но она сумела устранить тебя.

Они посмотрели друг на друга и засмеялись, хотя в этой новой версии прошлых событий не было ничего приятного.

— Так вот, Николас, — Ребекка взяла себя в руки, — я не желаю продолжать эту… любовную связь или как бы ты это ни называл, когда мы возвратимся в Англию. Это должно закончиться здесь. В наших интересах и в интересах Эмили. Когда мы вернемся в Англию, доктора, беременность начнут отвлекать ее, уроки станут для нее более утомительными, и ей потребуется очень серьезная поддержка, чтобы приспособиться к тому, что ждет впереди. Наша тайная любовная связь — это не то, что поможет ей!

— Не надо ничего скрывать, — заметил Николас. — Я ни в чем не виноват перед Эмили…

— Нет. Это было бы непорядочно по отношению к ней. Она уже и так пережила достаточно.

Они смотрели друг на друга, и безвыходность положения наваливалась на Ребекку, наполняя чем-то вроде оглушающего страха. Да, она очень строга. Да, она отказывается от того, чего ей хочется больше всего в жизни. Но другого выхода нет. К чему это все приведет? Она уже сказала так много. Она вскоре начала бы надоедать ему, ее невысказанные желания встали бы между ними, и он бы отстранился вежливо, но решительно, как он умел.

— Хорошо. — Он встал, и Ребекка с ужасом и разочарованием поняла, что он не собирается просить дважды. Ее присутствие в его жизни было не очень-то важно для него. Не настолько, чтобы попытаться использовать всю волшебную силу своего убеждения.

Они были незаконченными главами в жизни друг друга, и сейчас эта история завершалась.

Они вернутся в Англию, Ник возобновит свою лихорадочную рабочую жизнь и через пару месяцев, если не раньше, в его жизни появится другая женщина. Другая маленькая блестящая рождественская игрушка, у которой не будет к нему ни интеллектуальных, ни эмоциональных требований.

— Скажи мне, — спросил Николас, — какого же мужчину ты представляешь своим идеалом и в жизни, и в постели? Если тебя останавливают социальные барьеры, то тебе, видимо, подошел бы замухрышка-учитель? Или, может быть, банковский клерк? Должен ли он будет заполнить анкету, перед тем как взглянуть на тебя?

— Я не… Это нечестно… Я объяснила, почему было бы бессмысленно продолжать… Мы развлеклись…

— Да… развлеклись, — горько усмехнулся он.

— Ты уже думал, как будешь возвращаться к работе?

— Это твой, не очень искусный, способ сменить тему разговора? Нет, я не думал об этом. — Ник помолчал. — Я могу работать побольше вне дома. И уж точно сокращу заграничные поездки. Я чувствую, что в моих отношениях с дочерью наметился некий прогресс. Она уже не смотрит на меня как на деревяшку. Не хотелось бы рисковать этим ради работы.

— Вот и хорошо. — Она постаралась улыбнуться, хотя слова «работать побольше вне дома и сократить заграничные поездки» заставили ее мозг лихорадочно соображать, что Ник имел в виду.

— Надеюсь, для тебя не возникнет лишних проблем? — спросил он.

— Почему они должны возникнуть?

— Неважно, просто у тебя какой-то смущенный вид, вот я и подумал, что тому виной мои планы, которые я изложил тебе.

— Очень хорошо, что ты намерен наладить отношения с Эмили… — Ее голос прервался, и она попыталась подавить нарастающий страх, бодро улыбаясь. У нее даже свело мышцы лица. Пожалуй, после такого разговора эта фальшивая улыбка так и останется приклеенной к ней до конца жизни, а от усилий примирить разум и чувства у нее поднимется давление.

— Приятно слышать, что ты согласна со мной. Я бы не хотел осложнять твою жизнь, ни в коем случае. — Для нее это звучало, как обещание сделать ее жизнь настолько неудобной, насколько возможно. — Я бы постарался весь день не попадаться тебе на глаза.

— Отлично! — отозвалась Ребекка без всякого энтузиазма.

— Я мог бы заняться некоторыми проектами, которые давно обдумываю, но последнее время забросил, потому что все не хватало времени. Иногда нужно заставить себя притормозить.

— Но не слишком. Нет ничего хуже, чем хороший мозг, который недостаточно используется!

— О, думаю, с этим у меня нет проблем. Но вообще мы сможем обсуждать эту теорию и многое другое по вечерам за обедом. Миссис Данн будет рада снова заняться стряпней. — Казалось, Николас вполне удовлетворен открывающейся перспективой. — Давай пойдем поищем Эмили.

— Хорошая идея.

Они не спеша направились в деревню, надеясь встретить Эмили. К дому вела только одна дорога. Но девочки не было. Николас всю дорогу разговаривал дружелюбно, словно не замечая настроения Ребекки.

Зачем он мучил ее? Зная, как действует на Ребекку его присутствие, Ник не мог не понимать, что перспектива ежевечерних общих обедов повергает ее в полное смятение. Почему же он с таким удовольствием развивал перед ней свои планы?

Вероятно, она не волнует его так, как он ее.

Может, это своеобразный способ отплатить ей за инициативу прекращения отношений? Ребекка посмотрела на высокого темноволосого мужчину, шагавшего рядом с ней легкой уверенной походкой, с легкой улыбкой на губах, и в ней вспыхнуло негодование. По мере того, как они приближались к деревне, оно все усиливалось.

— Где она, как ты думаешь? — спросил, нахмурившись, Николас, нетерпеливо оглядываясь. — Я думал, мы встретим ее по дороге.

— Посмотрим в кафе, — предложила Ребекка, когда они проходили мимо. Но и там Эмили не было.

— Но мы должны найти ее, — взволнованно проговорил Николас после того, как они обошли несколько окрестных магазинов. — У нее нет ключа от дома. Не искать же ее до ночи. Мы разделимся и встретимся здесь… — он взглянул на часы, — через полчаса.

Прежде чем Ребекка ответила, Ник направился в противоположную сторону, шагая медленно и вглядываясь в окна и витрины. Через несколько секунд Ребекка повернулась и направилась к узким улочкам с их чистенькими домами семнадцатого и восемнадцатого веков, среди которых попадались кафе и бары, где можно было купить великолепное вино гораздо дешевле, чем оно стоило в Англии.

Она не знала, почему остановилась перед одним из укромных баров. Он был открыт, и, когда Ребекка окинула взглядом небольшой зальчик, она с удивлением заметила Эмили. Молодой человек принимал у нее заказ через деревянную стойку.

Ребекка стремительно вошла в бар и встала перед Эмили, которая явно растерялась при неожиданном появлении разъяренной учительницы.

— Что ты здесь делаешь? — осведомилась Ребекка, с удовлетворением отметив, что молодые люди съежились под ее холодным взглядом.

Юноша с салфеткой, перекинутой через плечо, казался не старше восемнадцати. Он был высокий, стройный, выглядел совсем мальчишкой и с жаром принялся что-то быстро объяснять по-французски. Ребекка жестом остановила его излияния.

— Так я жду ответа, юная леди?

Глаза Эмили выдавали ее смятение. Но поскольку ее, так сказать, «поймали с поличным», она пустилась в путанные объяснения. Все было не так, как кажется Ребекке. Пьер просто хороший друг. Они встретились случайно в кафе, и она болтала с ним, практикуясь во французском, когда бывала в деревне. Практиковалась во французском! Ребекка не могла удержаться от смеха. Но ситуация была серьезная. Неужели Эмили не извлекла уроков из того, что уже случилось с ней? Неужели она настолько наивна?

— Ведь вы не скажете отцу, а? — попросила Эмили, и глаза ее наполнились слезами, а тонкие пальцы теребили рукав пальто Ребекки, как будто девочка не собиралась отпускать его, пока не получит ответа.

— Он ищет тебя, — сказала мрачно Ребекка. Если Ник найдет дочь здесь, помоги ей Небо! Слава Богу, он отправился в противоположную сторону. Как бы он повел себя, обнаружив свою дочь в темной французской таверне с симпатичным юношей? Объяснения, что это хороший друг и она с ним практикуется во французском, его не устроят.

— Пожалуйста! — всхлипнула Эмили. — Он убьет меня, а я не обманываю вас. Клянусь!

Ребекка колебалась:

— Давай уйдем поскорей, — сказала она быстро. — Я не обещаю покрывать тебя, но сначала нам с тобой нужно будет серьезно поговорить, когда мы вернемся. Тебе ясно?

— Да! — Эмили закрыла глаза с облегчением. — Мне нужно поговорить с вами о некоторых вещах, которые…

Ни одна из них не заметила Николаса, пока он не вырос над ними. Лицо его было мрачнее тучи.

Пьер догадывался, что он вот-вот станет свидетелем семейной сцены библейского размаха, и скрылся за прилавком.

— Так вы здесь! — Николас переводил глаза с одной на другую. — Какого черта вы здесь делаете? — Его голос был обманчиво спокоен, и от этого становилось еще страшнее.

— Давайте сначала успокоимся, — заговорила Ребекка.

— Ты же сам говорил, что мне полезно в свободное время ходить в деревню!

— Но не в бар! — Он оглянулся и заметил злополучного Пьера, который спешил укрыться в задней комнате. — Тем более — с мужчиной!

— Ему всего семнадцать!

— Это не имеет значения!

— Мы только разговаривали!

— Какая идиллия! Неужели ты рассчитываешь, что мы поверим в это?

— Я ей верю, — сказала спокойно Ребекка, переводя взгляд с Эмили на отца.

— Если вы сговорились, пеняйте на себя, обе! — повысил голос Николас. — У тебя есть мозги, Эмили? Ты помнишь, почему тебя исключили из школы?

— Прекрати кричать на меня! — воскликнула девочка со слезами.

— Не кричать на тебя? Радуйся, что я тебя не придушил. Какого черта ты разыгрываешь сцену?

Пьер, взволнованный, появился из своего укрытия и попытался ввязаться в то, что он, по-видимому, считал Третьей мировой войной.

— Я ничего не разыгрываю!

— Неужели беременность ничему не научила тебя? — Николас казался раздосадованным до предела, а у Эмили вырвалось сдавленное рыдание.

— Я… я… я кое-что хочу сказать вам… вам обоим, — прошептала она, крепко сжимая руки. — Я давно собиралась это сказать, но… — Она испуганно посмотрела на Ребекку, ища поддержки, и Ребекка сжала дрожащую руку девочки.

— Крик не поможет разобраться, — холодно обратилась Ребекка к Николасу. — Если она хочет что-то сказать нам, предлагаю сесть и выслушать ее.

По крайней мере, подумала она, Эмили, кажется, готова поговорить с отцом о том, что с ней случилось.

Глава 9

— Хорошо, пойдемте домой, — сказал Николас устало и направился к выходу.

— Нет! Я хочу остаться здесь. — Голос Эмили дрожал, и Ребекка заметила, что она поглядывает в сторону бара, ища взглядом Пьера, который успокаивающе кивнул ей.

— Ты сделаешь так, как я скажу, моя девочка, — сказал Николас неумолимо, и Ребекка, перехватив его взгляд, свирепо посмотрела на него. Да он сумасшедший. Нашел время становиться в позу патриарха? — Впрочем, ладно, неважно, где разговаривать, черт возьми, — уступил он, бросая на Ребекку не менее свирепый взгляд. — Пусть мальчик принесет что-нибудь выпить.

Эмили что-то сказала Пьеру по-французски, все прошли к одному из столиков и уселись, неловко косясь друг на друга, готовые к ожесточенному спору.

Николас старался не встречаться взглядом с дочерью. Он сидел очень прямо, сложив руки и сохраняя непреклонное выражение.

Они так многого добились за прошедшие недели. Зачем Эмили потребовалось делать то, что заведомо должно было привести ее отца в слепую ярость? Было нечто трогательно наивное и ужасно глупое в этих ее встречах с юношей-французом в такое неподходящее время.

Ребекка чувствовала досаду и свою вину. Если бы не их любовная связь, разве бы они отпустили ее на свободу так беспечно? Но это устраивало их обоих.

Что бы ни собиралась сказать им Эмили, вряд ли это будет хуже того, что с ней уже случилось.

Она беременна. Хуже не придумаешь.

Новая мысль возникла в голове Ребекки, когда застенчивый Пьер поставил перед ними три чашки кофе. Что, если Эмили обманула мальчика насчет своего возраста? Что, если они тайно поженились? Это возможно? Нет, попробовала она успокоить себя.

Эмили все не решалась начать. Она поглядывала на отца, а руки у нее, когда она поднесла чашку к губам, дрожали так сильно, что кофе выплеснулся на блюдце.

— Не бойся, Эмили, — мягко сказала Ребекка, не обращая внимания на окаменевшее лицо Николаса. Один взгляд на выражение этого лица мог лишить Эмили мужества.

— Папа? — робко начала девочка, и он холодно посмотрел на нее. — Я никак не могла решиться сказать, что я тебя обманула, проговорила она.

— Ну, так скажи все-таки, — откликнулась Ребекка. Встретившись взглядом с Николасом, она равнодушно отвернулась.

— Я не знаю, как сказать, — жалобно бормотала Эмили. — Я все собиралась, собиралась сказать вам, но не решалась.

— Сказать что? — Ребекка попыталась ободряюще улыбнуться.

— Я не беременна.

Эти три маленьких слова повисли в воздухе, ошеломив и Ребекку, и Николаса, которые, казалось, не сразу уловили их смысл.

Николас наконец изумленно посмотрел на дочь:

— Что?

— Я не беременна. Я обманывала. — Ее голос был едва слышен, и Ребекка напряженно вслушивалась.

— Я не понимаю… — сказала она, чрезвычайно озадаченная. — Это что, такая шутка, Эмили?

— Это не шутка, — почувствовав облегчение после сделанного признания, Эмили заговорила чуть увереннее. — Я обманывала, потому что ненавидела пансион. Я не хотела ехать туда. Никогда не хотела. Я чувствовала, что меня устранили, чтобы отцу с Фионой было удобнее жить. Я ненавидела все это очень сильно. В Австралии я была совершенно свободна. Хотя мама была не в себе долгое время, по крайней мере я не сидела взаперти. А в Англии я будто попала в ужасную западню. Ты не хотел знать меня, папа, поэтому выпроводил куда подальше, чтобы я не нарушала распорядок твоей жизни. — Теперь голос Эмили окреп. Она уже не жаловалась, а обвиняла.

— Ты никогда не говорила мне ничего подобного, — произнес Николас.

— Не люблю занудствовать.

— Ты могла бы поговорить с кем-нибудь из учителей, — сказала потрясенная Ребекка.

— С кем? Там не было никого, кто бы мог понять! Я думала, что, если буду вести себя как можно хуже, меня исключат, но это не получилось. Вы все были такие доброжелательные.

— Я не ясновидящий, — сухо возразил Николас. — Ты все-таки должна была поговорить со мной.

— Когда? Рядом с тобой всегда торчала Фиона! Я видела фильм по телевизору, который подсказал мне эту идею. Я и не думала, что это приведет к таким сложностям. Все, чего я хотела, — это никогда больше не видеть пансиона. И я воспользовалась тем, что как-то уходила в город, чтобы разыграть всю комедию.

— Но почему ты так долго молчала? — серьезно спросила Ребекка. — Ты могла все рассказать во время рождественских каникул.

— Мне всегда не везло, а потом, когда появились вы, неожиданно случилось нечто прекрасное: Фиона исчезла. — Даже сейчас Эмили не смогла скрыть торжествующую улыбку. Николас заметил это, тряхнул удивленно головой, и впервые Ребекка увидела в нем отца, который сумел простить своего ребенка.

— Я никогда не знал, что ты не любишь ее так сильно, — заметил он.

— Она отвратительная, — убежденно сказала Эмили, как будто это утверждение все объясняло. — Она пользовалась любым случаем, чтобы дать мне понять, не переставая улыбаться при этом, насколько мое присутствие вам мешает.

— Ты же и мне не говорила ни слова. Почему ты продолжала лгать? — нахмурилась Ребекка.

— Ну, когда вы появились на сцене, я заметила, что папа интересуется вами. — Теперь Эмили совсем оправилась от страха и откровенно рассмеялась, заметив, что Ребекка мучительно краснеет.

— Н-не будь дурочкой, — заикаясь, произнесла та и почувствовала, как под столом нога Николаса тихонько надавила на ее ногу.

— Папа совсем другой человек, когда он с вами, — сказала Эмили с детской непосредственностью. — Он не унижает меня.

— Я никогда не унижал тебя. — Николас неловко откашлялся. — Хотя ты большую часть времени бывала просто невыносимой! А когда ты вобьешь что-нибудь себе в голову, ты становишься ужасно дерзкой.

— Я приходила поговорить с тобой, клянусь, но не хотелось портить настроение. — Голос Эмили стал задумчивым. — Сначала мне казалось, что ты меня понимаешь. Ты даже помогал мне по физике, — в голосе девочки слышалась такая тоска, что Ребекке захотелось плакать.

— Конечно, я кое-что понимаю в физике, — сказал небрежно Николас. — И мне это нравится, — пробормотал он, глядя в сторону.

Пьер почувствовал, что Третья мировая война, кажется, не состоится, и возник около их столика со свежим кофе и сияющей улыбкой. Ребекка с облегчением отметила, что он достаточно благоразумен, чтобы не вмешиваться в разговор.

Пьер налил всем кофе, подмигнул Эмили, когда думал, что взрослые не смотрят на них, и снова отошел к стойке бара.

— И еще я почувствовала атмосферу, которая окружала вас.

— Атмосферу? — виновато произнесли в унисон Ребекка и Николас, и Эмили медленно кивнула.

— Как вы прощаетесь друг с другом, когда думаете, что я не вижу.

Краска залила лицо Ребекки. Она была готова убежать, как девчонка, и только усилием воли заставила себя остаться на месте.

— Поэтому я отложила разговор с тобой, чтобы дать тебе немного времени, — сказала Эмили.

Николас производил впечатление человека, потерявшего дар речи. Он будто безуспешно пытался уловить ход мыслей дочери.

— Ты решила дать мне немного времени? — тупо повторил он.

— Да, папа. Я знаю, ты не поверишь мне, но ты смягчился. Потом я встретила Пьера. — Она снова напряглась в ожидании нотации, но Николас не произнес ни слова. — Я рассказала ему все. Он настоящий друг. — Она повернулась к Пьеру с сияющей улыбкой, и он тоже улыбнулся ей. — Ты считаешь меня сумасшедшей? Ты меня ненавидишь?

— Ты ставишь меня в тупик. Женщина ставит меня в тупик! — Николас беспомощно поднял руки. — Нет, я не считаю тебя сумасшедшей. Я чертовски рад, по правде говоря. И никогда я не старался избавиться от тебя. Я… — Он не успел закончить, потому что Эмили бросилась к нему и крепко обняла. Ник обнял дочь, гладя ее волосы.

Когда она отстранилась, он тщетно попытался скрыть свою радость. Да, он отворачивался, не в силах сдержать улыбку.

— Что ж, думаю, мне необходимо выпить после всего этого, — сказал он. Потом встал, надел плащ и погрозил пальцем Эмили. — А ты, моя девочка, останешься здесь заканчивать практику французского со своим мальчиком и вернешься домой через час.

Ребекке хотелось навсегда запомнить то выражение счастья, которое озаряло сейчас личико Эмили. Она встала и тоже оделась.

По взаимному немому согласию они решили не возвращаться сразу домой, а прогуляться по деревне. Солнце ярко светило, было достаточно тепло.

— Ну, что ты скажешь обо всем этом? — спросил Николас, когда они остановились перед витриной, а потом машинально направились в свое кафе. — Какая потрясающая фантазия. Не удивительно, что она не хотела обсуждать свою беременность!

— Она, конечно, понимала, что я положу конец этому обману. Но, к сожалению, ясно, что психотерапевт из меня плохой. — Холодность между ними исчезла, но Ребекка знала, что это только временно.

— Согласись, у девочки богатое воображение, — сказал Ник с некоторой гордостью.

— Да, хотя… — Николас открыл дверь кафе и отступил в сторону, пропуская ее вперед. Ребекка, чуть задев его, сразу почувствовала, как все ее тело отозвалось на это прикосновение.

— Хотя…? — повторил он.

В кафе их уже знали. Официантка подошла к ним сама, улыбаясь. Они заказали два кофе с молоком и два пирожных. Ребекка решила, что в такой необыкновенный день можно не думать о диете.

— Хотя… — она наклонилась вперед и оперлась локтями о стол, — после признания Эмили, я могу быть свободна. Мои услуги больше не нужны.

Его лицо напряглось:

— Разумеется, — сухо произнес он, его рот скривился. — Почему я не подумал об этом?

— Для тебя это, конечно, ничего не значит, но для меня проблема: что делать остаток года? Эмили выберет обычную школу где-нибудь недалеко от дома, а мне придется существовать на свои сбережения, еле сводя концы с концами, пока смогу снова начать работу в пансионе.

— Если это только вопрос денег…

— Не только! Даже если ты предложишь мне полный годовой оклад, я не приму это! Ты недооцениваешь мое чувство собственного достоинства.

— Ты не думаешь, — строго спросил Николас, — что ореол может стать очень тяжелой ношей, даже если упражнять свою добродетель всего по пять минут в день?

— Ты ошибаешься, если думаешь, что следовать кое-каким принципам, это все равно, что носить нимб!

— Твои так называемые принципы молчали последние три недели! — съязвил он, и Ребекка вздрогнула, словно от удара.

Она поняла, что его мужская гордость задета, потому что у него отобрали то, что он хочет.

— Так или иначе, — нарушил молчание Ник, — ты заключила договор и должна известить меня за месяц о своем желании расторгнуть его.

— И ты намерен настаивать на этом? — спросила Ребекка скептически.

— Ты не бросишь Эмили в сложном положении ради своих интересов, — с холодным бешенством отозвался Николас.

— Я уверена, ты мог бы немедленно устроить ее в школу. Они должны быть доброжелательны к…

— Ни за что! Ты будешь работать до окончания срока уведомления.

— Но почему? — спросила она, взывая к его здравому смыслу. Почему ему хочется, чтобы она была рядом, когда их отношения закончились?

Она поняла это, когда они вернулись под мрачное небо Англии с ее моросящим дождем.

Как только они приземлились и миновали таможню, Николас тепло простился с Эмили, сказав, что должен поехать на работу и вернется только к обеду. Ребекке он лишь коротко кивнул на прощание. Как только его поглотила толпа, Эмили повернулась к Ребекке и спросила без обиняков:

— Что это с ним?

— Это множество народу! Я и забыла, как это утомительно! Вот что значит месяц в деревне.

Они стояли в очереди на такси, и Ребекка старательно изображала озабоченность.

— Вы не ответили на мой вопрос, — настаивала Эмили. — Почему папа в таком скверном настроении?

— Разве? Я не заметила. — Собственный голос показался ей фальшивым. Она никогда не могла бы стать актрисой.

— Заметили, — строго сказала Эмили. — Вы поссорились?

— Не глупи, Эмили, — твердо ответила Ребекка, медленно продвигаясь в застывшей от холода очереди.

— Я не глупая, и перестаньте обращаться со мной, как с ребенком.

Наконец-то, они втиснулись в такси, и, дав водителю адрес, Ребекка сжалась на сиденье, моля Бога, чтобы Эмили не продолжала свой допрос. Она могла бы отказаться отвечать на ее вопросы, но этим только укрепила бы девочку в ее подозрениях. Но не могла же она рассказать Эмили, как обстоят дела в действительности.

— То, что произошло между твоим отцом и мной, не так уж важно, — сказала она. — Главное, ты можешь вернуться к учебе в начале зимнего семестра.

— Ах, так все-таки что-то произошло между вами? Я так и знала! Все эти взгляды искоса и ежедневное сидение часами взаперти в этом романтичном маленьком домике!

У Ребекки глаза полезли на лоб:

— У тебя слишком богатое воображение.

— Ничего подобного, — сказала Эмили упрямо. — Я не слепая и не идиотка. А вот вы с папой действительно производите такое впечатление. — Положительно, она не собиралась замолкать, несмотря на предупреждающие строгие взгляды Ребекки.

Какой отец, такая и дочь!

— Эмили, я уже устала обсуждать это. Все это не имеет значения.

Слова Ребекки возымели некоторое действие.

Эмили на несколько секунд уставилась в окно, потом сделала несколько унылых замечаний о Лондоне.

— И сейчас между вами что-то произошло. А значит, мне опять будет плохо.

— Ты, — сказала Ребекка, не в состоянии скрыть улыбку, — маленький дьяволенок.

— Нет! — возразила Эмили, слегка порозовев. — Я только хочу знать, что происходит! Я уже взрослая. Я не беременна, но могла бы быть!

— Не вижу логики в подобном аргументе!

— Вы только пытаетесь отделаться от меня, меняя тему. Почему бы вам ни рассказать мне, что произошло? О том, как вы с папой весело проводили время. Вы думаете, я была бы шокирована этим? — Выражение лица у Эмили было при этом весьма самодовольное. — Почему вы отпираетесь?

— О, Господи! — сказала Ребекка утомленно. — Ты зря стараешься. Если тебе так интересно, то можешь расспросить отца.

— Например, о чем?

— Может, мы прекратим?

— Ну ладно! — Эмили небрежно пожала плечами и разгладила свою черную шерстяную юбку ладонью. Когда она вставала, размер юбки уменьшался до носового платка. Неудивительно, что Пьер готов был потерять голову рядом с ней.

Эмили обладала той же самой небрежной, бессознательной элегантностью, что и ее отец, тем самым неотразимым сочетанием сногсшибательной внешности и интеллекта. Эти качества еще не вполне сформировались у нее, но не приходилось сомневаться: еще немного, и она будет неотразима для любого мужчины. Девушка, которая не побоится высказать свое мнение с самоуверенностью, которая рождается прирожденной физической привлекательностью.

Как только они вернулись, Ребекка хотела позвонить своей подруге, но потом все, что произошло, показалось ей таким фантастическим, что она отказалась от своей идеи и остаток дня провела в размышлениях.

Обвиняя кого-то, ничего не изменишь. И Ребекка подозревала, что, начни она откровенничать, в конце концов, не выдержала бы и разрыдалась. Нельзя же позволить одному и тому же мужчине спустя годы снова причинить тебе боль. И только потому, что, несмотря ни на что, ее влечет к нему душой и телом.

Когда время стало приближаться к обеду, Ребекка почувствовала, что ее волнение достигло предела. Даже желудок сжимал спазм. Мелькнула заманчивая мысль прокрасться в свою спальню и сказаться больной, но она подозревала, что Николас способен силой заставить ее присутствовать на обеде. Она нанесла удар по его самолюбию, и он отплатит ей сторицей.

В семь тридцать она неохотно направилась в гостиную и обнаружила, что их уже не трое, а, как она и опасалась, четверо. Николас пригласил к обеду молодую рыжеволосую красотку, которая непрерывно улыбалась. Она пришла в некоторое замешательство, когда Николас представил ее Эмили. Потом ее глаза заскользили с Ребекки на Ника, потом — снова на Ребекку, а потом она, видимо, приспособилась к ситуации и непринужденно болтала о моде и поп-группах, ни об одной из которых Ребекка раньше не слышала. Но ведь новая подружка отца была ненамного старше Эмили!

Это был самый неприятный вечер в жизни Ребекки. Еда имела вкус картона, она снова чувствовала себя тяжеловесной и неизящной, а мысль о Николасе в постели с рыжеволосой малюткой причиняла физическую боль.

Она с трудом дождалась конца вечера, но, когда после кофе Ребекка встала, извинилась и хотела уйти, Николас, который много пил за обедом, покачнулся и удержал ее.

— Куда вы уходите? — спросил он, и в голосе его послышалась угроза.

Эмили, слегка удивленная, развлекалась отцовским опьянением.

— Спать, — вежливо ответила Ребекка, перед тем как произнести обычное «Приятно было познакомиться с вами, Хлоя».

— Как раз этого и мне хотелось бы, — сказал он громко, посылая своей подружке полный вожделения взгляд.

Ребекка стиснула зубы.

— Тогда вам нужно следить за тем, сколько вы пьете, — заметила она холодно. — Боюсь, Хлоя будет очень разочарована, если вы окажетесь не в форме. — С этими словами она вышла из комнаты, ее сердце сильно билось в груди. Как только Ребекка оказалась вне поля зрения, она бегом кинулась к себе наверх, не в силах побороть ревность, гнев и страдание.

На следующее утро она прокралась в кухню чуть позднее половины десятого, оставив Эмили ее обычное задание. Николас сидел там с газетой и с чашкой кофе. Вид у него был такой, будто он вовсе не торопится на работу.

— Вот и ты наконец! — сказал он приветливо, опуская газету и глядя на нее поверх страниц. — Мы с Эмили позавтракали час назад.

Маленькая предательница. Не сказала ни слова о том, что отец дома, подумала Ребекка гневно.

— Я не знала, что обязана и завтракать вместе с вами, — сказала она сухо, доставая чашку и наливая себе кофе.

Нет, она не собиралась искать на его лице признаки бурно проведенной ночи. Что он делает в своей постели и с кем, это его личное дело.

— Уже ослабили свое рвение. — Он лениво пожал плечами. — Я этого ожидал. Наемные работники, предупредив за месяц об окончании работы, стараются не слишком напрягаться в оставшееся время.

— Я не ослабляла рвения, — гневно возразила Ребекка.

— Ты можешь сесть за стол вместо того, чтобы слоняться по кухне, будто ты готова в любой момент обратиться в бегство. Я не кусаюсь.

При этом замечании Ребекка почувствовала, что краснеет, и рассердилась на себя, потому что знала, чего добивается Ник. Она подошла к столу, села, отпила глоток кофе, остывшего и противного.

— Хорошо себя чувствуешь? — спросил заботливо Николас. — Ты что-то немного бледная. — Он помолчал, задумчиво поглаживая подбородок. — Тебе надо позаботиться о себе, прошлым вечером ты выглядела совсем измученной.

— Никогда в жизни не чувствовала себя лучше.

— И что ты думаешь о Хлое? — Он улыбался сам себе, а Ребекка готова была швырнуть в него чашкой. Но она только сжала ее так крепко, что в какой-то момент чашка слегка треснула — Прелестный мотылек, согласись? И так скромна, если учесть ее… физические достоинства… — Его голос звучал в полной тишине.

— Она, кажется, очень молода. Почти подруга для Эмили? — Николас чуть покраснел, и Ребекка приободрилась.

— Ей уже двадцать!

— Такая юная! Что ж, отлично!

Легкая улыбка сошла с его лица. Ник помрачнел.

— Но она очень эффектна, — продолжила Ребекка успокаивающим тоном и испытала садистское удовольствие, когда он встал, сунул газету в портфель и буркнул, что должен идти.

— Но я вернусь вечером к обеду, так что увижу вас обеих позднее. — Николас щелкнул замком портфеля и вышел из кухни, оставив Ребекку гадать, означал ли его побег ее победу.

Во всяком случае она этого не чувствовала и была смущена, рассеянна, и ей приходилось выдавливать улыбку, когда Эмили пристально смотрела на нее.

— Она ничего не значит для него, — шепнула ей Эмили, когда Ребекка проверяла ее работу. — Сказать вам, что я думаю?

— Нет.

— Я предполагаю, что он притащил эту пустышку прошлым вечером, чтоб вызвать вашу ревность! Он с вас глаз не спускал, когда вы не смотрели на него!

О! Она почувствовала легкое приятное волнение. В половине восьмого она не без удовольствия отправилась в гостиную и нашла там только Николаса с Эмили. Он сиял, она улыбалась, и оба замолчали, как только вошла Ребекка.

— Я как раз рассказываю папе…

— О школах, — закончил Николас, избегая смотреть на Ребекку, — дневных школах в округе.

— Я могу позвонить туда утром, — сказала Ребекка, садясь и одергивая юбку. — Может, мы бы договорились посмотреть некоторые из них. — Она улыбнулась Эмили. Выражение лица Николаса оставалось напряженным.

— Я думаю, я сам пройдусь, посмотрю, — сказал он веско. — Но, будьте добры, избавьте меня от головоломок.

— Я не понимаю…

— Папа в скверном настроении, потому что я сказала ему, что отказываюсь проводить вечера в обществе пустышек, — заявила Эмили как ни в чем не бывало.

— Слушайте, я отменил приглашение, — проскрипел Николас. — Давайте оставим это, а? Я уверен, Ребекка не хочет быть свидетелем многословного объяснения, кто и что сказал и почему. — Он явно волновался и бросал на нее мрачные, тяжелые взгляды. — К тому же Лолли — не пустышка. Она, оказывается, очень талантливый консультант по финансам.

— Лолли? — переспросила Ребекка.

— Это ее прозвище. Не спрашивай меня, почему. — Он пожал плечами и зло усмехнулся.

Сначала Хлоя, потом Лолли. Он что, решил устроить парад своих красоток, чтобы доказать Ребекке, что она была лишь одной в череде многих?

Отдавая должное вкусным блюдам, поданным миссис Данн, которая недовольно поджимала губы и покачивала головой при виде несъеденного кусочка, Ребекка про себя изливалась по адресу отсутствующей Лолли. К тому времени, когда подали кофе, она почти сожалела, что таинственная Лолли не появилась. Возможно, увидев ее, Ребекка страдала бы меньше.

Но угроза появления Лолли была недолгой. В течение следующих трех недель им представили нескольких девушек. Все они были молоды, прелестны, изящны. Единственное, что радовало Ребекку, это то, что Николас с Эмили явно преодолели некий барьер и теперь подолгу разговаривали друг с другом. Лед, наконец, растаял, они беседовали даже о прошлом, которое сильнее всего разделяло их.

И школа была найдена. Три оказались не очень подходящими, выбор пал на последнюю.

Эмили должна была начать заниматься с летнего семестра.

Сейчас, в преддверии отъезда, до которого оставалось меньше недели, Ребекка сидела на кровати, обдумывая свое будущее. Она заверила Эмили, что они будут продолжать общаться, разумеется, в отсутствие Николаса. За последние три недели она поняла, что взаимоотношения с этим мужчиной явно вредны для ее здоровья.

Ему достаточно быть поблизости, чтобы привести ее в состояние болезненной неуверенности.

Николас по-прежнему был с ней внимателен, но его глаза хранили беспощадное выражение. Он опять окунулся с головой в свою работу, как будто Ребекка была чем-то вроде ряби на поверхности воды, пробежавшей от случайного ветерка.

Она извлекла свой чемодан из стенного шкафа и грустно начала собираться.

Туда, откуда пришла.

Глава 10

А откуда она пришла?

Разлука была мучительной. Эмили изо всех сил старалась сделать бодрое лицо, но в ее глазах блестели слезы, когда она махала Ребекке, сидевшей в такси. Ребекка понимала, что отчасти Эмили грустит потому, что в ее сознании учительница, исчезновение ненавистной Фионы, налаживание отношений с отцом слились воедино.

— Вы будете звонить, правда? — спросила она.

Ребекка пообещала и сдержала слово. Они разговаривали с Эмили два раза в неделю, и ей стоило неимоверных усилий не обращать внимания на упоминания девочки об отце и не реагировать на каверзные вопросы, не скучает ли она.

Нет, она не скучает.

В утро отъезда Ребекка даже не видела его.

Накануне вечером Николас поблагодарил ее за все, что она сделала. Разговор получился вполне нейтральным. Их короткий роман не упоминался. Словно и не было целого куска ее жизни. У Ребекки возникло впечатление, что все его слова были просто данью вежливости, чем-то, что надо произнести перед тем, как заняться более важными делами.

Несмотря на все ее протесты, Ник настоял на полной оплате срока ее контракта, и сейчас Ребекка понимала, что это многое упрощает. Ее квартира в пансионе была занята, но она могла позволить себе арендовать дом, а последние две недели вела переговоры с агентами по недвижимости, намереваясь купить собственное жилье.

Ей не хотелось возвращаться в пансион, даже когда ее место освободится. Она чувствовала, что слишком долго ее жизнь напоминала стоячее болото. Сейчас все годы учительства казались ей бесполезной тратой времени. Николас Найт ворвался в ее жизнь, и без него все словно утратило смысл.

Ничего, скоро все устроится, утешала себя Ребекка. Она начнет временно работать в местной школе и займется поисками дома.

Вглядываясь в сгущающиеся сумерки и замечая первые признаки весны в садике, она уверяла себя, что ее будущее выглядит положительно блестяще. Жизнь продолжается, и она не станет зацикливаться на Николасе и постарается освободиться от мыслей о нем. Она будет настолько занята, что ей просто будет некогда. Преподавание в новой школе и покупка дома отвлекут ее.

Она позвонила Эмили, надеясь, что Николаса не будет дома, и все же страстно желая услышать его голос.

— Привет, Эмили, это Ребекка.

— Не нужно говорить так грустно. — Эмили было слышно так, будто она находилась в соседней комнате.

— Как твоя новая школа?

— Классно. Форма жуткая, но школа довольно хорошая. Разумеется, я уже отметила пару учителей, которые могли бы быть менее старательными, но не волнуйтесь, я не собираюсь устраивать им испытание, — засмеялась она. — Вы можете вернуться сюда и преподавать. В Лондоне гораздо веселее. Папа говорит…

— Папа говорит… что? — Ребекка сама заметила, как напрягся ее голос, и почувствовала раздражение, потому что Эмили засмеялась.

— Ничего.

— Выкладывай.

— Ну, он говорит, что вы запутаетесь в паутине, если не будете осторожны и выйдете замуж за банковского служащего, который в одно и то же время любит и впадает в панику, если нарушается его привычный порядок.

— Передай своему отцу большое спасибо за то, что он беспокоится о моей жизни, — сказала сухо Ребекка. — Просто удивляюсь, что у него остается на это время, при том, как он загружен.

— О, это все прекратилось. Я не видела пустышку по крайней мере неделю.

— Он, возможно, отдыхает. В промежутках между делами, — язвительно засмеялась Ребекка.

— У вас есть что-нибудь новое? — спросила непринужденно Эмили, и Ребекка могла бы поклясться, что в ее голосе звучало удовольствие.

— Действительно, все складывается счастливо для меня, — покривила душой Ребекка. — На следующей неделе я начинаю работать на новом месте в ожидании, пока освободится старое. И я присмотрела парочку домов. Собираюсь стать домовладельцем. Один из домов мне особенно нравится. Немного дорого, но как раз то, что мне надо. Это коттедж в пригороде.

Она в деталях описала Эмили, где находится дом. Рассказывая о нем, Ребекка думала, насколько соответствует ее описание тому месту, которое, согласно проспекту, нуждалось в некоторых незначительных ремонтных работах.

Правда, нужно было проверить, не течет ли крыша, а палисадник слегка напоминал дикий лес.

— Поэтому цена низкая! — бодро сообщил ей агент по недвижимости. — Это выгодная покупка.

— О, все это звучит грандиозно, — сказала Эмили огорченно.

— Как бы то ни было, моя дорогая, если я все-таки перееду, в чем я не совсем уверена, потому что для меня дом дороговат, ты будешь первым гостем. Ну, все, мне пора. У меня планы на этот вечер, — добавила она многозначительно.

— Какие планы?

О, обычные. Обед с подругой. Потом телевизор, роман на ночь и затем долгие часы в мыслях о твоем отце.

— Похвастаюсь! Он красивый и совсем не банковский служащий, — весело сказала она вслух.

Эмили явно приуныла, но, если она передаст это Николасу, он по крайней мере услышит эту выдуманную версию ее жизни. Ребекка даже пожалела, что не сообщила побольше деталей о прекрасном незнакомце, но обман, даже невинный, был так чужд ей, что она не решилась.

Банковский служащий, видите ли. Скучный, видите ли. Паутина, видите ли. Да как он посмел? Как он смеет, сидя в своем красивом доме, окруженный обществом очаровательных женщин, судить о стиле ее жизни? Да еще делиться с Эмили своими соображениями!

Работа, которую она нашла, обещала быть более напряженной, чем в пансионе. Это должно было отвлечь ее от домашней работы, от телефонных разговоров с друзьями, от двухчасового вечернего сидения у телевизора и от многих хозяйственных мелочей. Но этого, к несчастью, было недостаточно, чтобы отвлечь ее от мыслей о Николасе.

Она подумала, что ей интересно было бы мнение Николаса о некоторых ее учениках и коллегах. Она вообще слишком часто думает о том, как бы он улыбнулся, что бы сказал остроумное или веселое и затем притянул бы ее к себе, зарывшись лицом в ее волосы.

Даже не посмотрев дом, Ребекка решила купить его. У нее было достаточно сбережений, и, хотя залог казался, великоват, она привыкла затягивать поясок потуже. Ребекка лелеяла неясные мечты о том, как устраивает комнату за комнатой, подбирая для каждой свои любимые цвета.

Вечером, накануне предполагаемого осмотра, она сидела с маленьким планом расположения внутренних помещений дома, прикидывая, что будет делать. Это выгодная покупка. И в превосходном месте. В половине десятого позвонил агент по недвижимости и после обмена любезностями смущенно сказал:

— Боюсь, у меня неважные новости для вас. Появился покупатель, который готов заплатить полную стоимость наличными.

— Но это невозможно, — сказала Ребекка хладнокровно. Она возлагала на дом слишком большие надежды, которые сейчас словно исчезали в тумане. Она была настроена решительно настаивать на своем.

— Боюсь, это так. Удивительно. Дом выставлен на продажу уже четыре месяца. Им многие интересовались, но никто не был готов купить его и въехать. А тут сразу два человека готовы купить не глядя. — Агент помолчал. — Я не сказал вам, что этого джентльмена вы увидите там завтра в девять утра. Он хотел, чтобы вы пришли первой. Может, вам удастся договориться, и он уступит.

— Но это же странно. Человек предлагает полную цену за ветхий коттедж непонятно где, потом говорит, что я могу приобрести его, если сумею предложить более высокую цену. Вам не кажется, что такое поведение несколько необычно? Может, это какой-то сумасшедший? Зачем платить полную цену за дом, а затем уступать его?

— Вероятно, это второй дом для него, поэтому не так уж существенно, достанется ли он ему. Я объяснил, что вы очень заинтересованы в покупке и что вы снимаете жилье, поэтому дом вам нужнее, чем ему.

— Я уверена он будет очень великодушен, — сказала Ребекка саркастически. Коттедж, который она уже считала своим, исчезал, а с ним и надежда вычеркнуть Николаса Найта из ее жизни.

— Если вы хотите отменить осмотр… Я уверен, кое-что еще найдется очень скоро. У меня есть три новых места в пределах вашей суммы, — в трубке послышалось шуршание бумаг. — Более современные владения, так что, может быть, все к лучшему.

Мне нужно место, которое требовало бы приведения в порядок, подумала Ребекка в отчаянии. Мне не нужно современное строение.

— Я приеду, как мы договорились.

— Хорошо. В таком случае я встречу вас там утром. В девять часов.

Но когда Ребекка приехала туда на следующее утро, место показалось ей лишенным своего обаяния. Она не могла купить его. Она не могла заплатить полную стоимость, и она не сомневалась, что ее конкурент знает об этом. Ее финансовые возможности были уже на пределе. Сознавать это было невероятно горько, тем более что коттедж, который уютно устроился среди зарослей сорняков и не подстриженного кустарника, показался ей даже более очаровательным, чем на цветной фотографии. В нем было что-то от волшебной сказки. И действительно, цена была завышена.

Потрепанный «лэндровер» стоял на дорожке.

Значит, Джерри, ее агент по недвижимости, был уже внутри. Она без стука открыла входную дверь, которая вела в маленький коридор с комнатушками по обеим сторонам. Паутина свисала с оконных рам, некоторые стекла были разбиты.

— Привет! — громко произнесла Ребекка. — Мистер Хакман? Вы здесь?

— Наверху! — донесся приглушенный голос, и она стала подниматься по ступенькам, останавливаясь, чтобы осмотреться, и прикидывая, что бы она сделала, если бы была здесь хозяйкой.

— Здесь!

Она направилась на голос, открыла дверь спальни и оказалась в необычной комнате с роскошной кроватью, стоявшей у стены, обшитой дубовыми панелями. В полное замешательство ее привели бутылка шампанского и два стакана на низеньком столике у окна. При виде этой странной картины тревожные мурашки побежали у нее по спине.

— Мистер Хакман? — снова робко окликнула Ребекка.

— Не совсем. — Она увидела сначала тень, потом навстречу ей из-за двери шагнул мужчина, и она задохнулась от ужаса. Комната завертелась перед ее глазами. Несколько секунд спустя до нее донеслись слова:

— Никогда бы не подумал, что вы из тех, кто падает в обморок.

Ее веки задрожали, Ребекка открыла глаза и попыталась сесть, но он удержал ее.

— Что вы здесь делаете? — недоверчиво спросила она, потрясенная. — Боже, это, должно быть, сон. — Она снова закрыла глаза, и Николас наклонился над ней, мягко говоря:

— Не сон. Я настоящий. Ущипни меня, если хочешь.

Ребекка не хотела. Вместо этого она глубоко вздохнула и открыла глаза, неотрывно глядя на него, пытаясь угадать его намерения.

— Так это ты покупатель? — мрачно спросила она. — Эмили рассказала тебе о моих планах купить этот коттедж, и ты немедленно позвонил агенту по недвижимости, чтобы навредить мне. Ты купил этот дом. Как ты мог? — У нее потекли слезы, и голос сорвался.

— Ш-ш-ш, — прошептал Ник, улыбаясь.

— Я не собираюсь молчать, — заговорила Ребекка, взвинчивая себя и стараясь сесть. Когда она упала в обморок, Николас ловко поддержал ее, и она искренне надеялась, что при этом он растянул себе связки.

— И все-таки, — сказал решительно Николас, — помолчи и дай мне сказать.

— Или?

— Или я поддамся своему природному инстинкту и изнасилую тебя.

Эта угроза заставила ее замолчать. Она только внимательно смотрела на него, совершенно ошеломленная.

— Ты спросила, что я здесь делаю? Вот я и объясняю тебе. — Он глубоко вздохнул. — После Франции я мечусь, как в аду. Когда я увидел тебя в школе, я был удивлен, как мало ты изменилась. Я почувствовал, что, несмотря ни на что, ты мне нравишься так же сильно, как тогда, когда мы были моложе. Когда ты сообщила мне о беременности Эмили и напустилась на меня, мне хотелось тебя задушить. Я считал, что в этом происшествии есть и твоя вина. Но твой ум привлек меня так же сильно, как твое тело. Когда я предложил тебе работу домашнего учителя Эмили, я стыдился сознаться, что в какой-то степени это продиктовано желанием узнать тебя снова. Ты вызвала поток воспоминаний, и они были удивительно подробны.

Ребекка молча слушала. Ее полное тело было напряжено и неподвижно. Но она по-прежнему не понимала, почему он решил купить коттедж.

— Разреши мне, пожалуйста, сесть. У меня свело руки. — Он отпустил ее, и Ребекка поспешно выпрямилась, чувствуя, насколько нелепо лежать на кровати в туфлях и строгом костюме, который она надела в надежде произвести на Джерри Хакмана впечатление серьезного претендента на покупку, а не легкомысленной девчонки, которую легко обвести вокруг пальца.

Она потерла запястья.

— Давай, я лучше поцелую их, — предложил Николас. — У меня волшебные губы.

Ей было известно все о его волшебных губах, поэтому сейчас Ребекка вскинула голову и в упор посмотрела на него. Но ее агрессия сменилась неуверенностью, когда она увидела выражение его глаз: их неподдельные тепло и нежность вызвали в ней сильнейшее волнение.

— Это не поможет, — выдавила она, и Ник нахмурился, пытаясь понять.

— Что не поможет?

— Это! — Она неопределенно повела рукой вокруг. — Ты не можешь шантажировать меня, занимаясь со мной любовью, Николас. Ты не можешь купить этот дом, а потом предложить мне его на своих условиях, если это все, чего ты хочешь. — Ребекка ждала вспышки гнева, но Ник удивленно покачал головой.

— Я не знаю, кто больше меня обескураживает, — ты или Эмили. Я не собираюсь подкупать тебя постелью. — Он сухо засмеялся. — И мне обидно, что ты не понимаешь. Я купил этот коттедж, потому что наконец взялся за ум.

— Ты хочешь сказать, что решил: собственный дом в деревне — это как раз то, что тебе нужно?

— Не издевайся, — сказал он беззлобно. — Мне и так тяжело.

Но что ей остается, удивилась Ребекка. Издевка была ее способом самозащиты. Она знала, что должна использовать его, чтобы не остаться открытой для боли и страдания. Чего бы ни добивался Николас, она была готова биться об заклад, что это не то, что она хотела услышать.

— Когда мы были во Франции…

— Я знаю, не хочу говорить об этом. Это случилось. Такое иногда бывает. Мы уже совершеннолетние.

— Ты готова?

— К чему?

— Не упадешь снова в обморок? Я пришел сюда с заявлением, и ни один из нас не сдвинется с места, пока я не произнесу его от начала до конца. — Он убрал прядь волос с ее лица, и Ребекка резко отшатнулась. Если Николас и заметил ее реакцию, то виду не подал.

— Я знаю, почему ты так себя ведешь, — прошептал он. И хотя она молчала, отводя глаза, ее выдала буйная краска, разлившаяся по лицу.

Сердце колотилось в груди, горло пересохло.

Она не могла произнести ни слова.

— Ты боялась, да? Боялась боли? Боялась своей уязвимости? Мы все уязвимы, в этом нет ничего позорного.

Из ее горла вырвались только нечленораздельные каркающие звуки.

— Ты боялась, потому что уступила любви ко мне. Да?

Ребекка крепко зажмурилась.

— Не падай опять в обморок, — предупредил он.

Ей не нужно было смотреть на его лицо, она не сомневалась, что на нем написано самодовольное удовлетворение. Он разгадал ее секрет.

Либо догадался, либо почувствовал инстинктивно. И сейчас будет добивать ее. Он и пришел сюда для этого?

— Открой глаза, — попросил Ник, и она неохотно подчинилась, возмущенно посмотрев на него. — Ты недовольна? — спросил он с деланным удивлением.

— Совсем нет. Просто хочу уйти.

— Когда же мы, наконец, придем куда-нибудь?

— Мы не придем никуда! — возразила безнадежно Ребекка, и из ее глаз брызнули горькие слезы.

— Моя дорогая Ребекка, — сказал Ник хрипло, подняв руку к ее лицу и обводя пальцем линию ее рта.

Она почти задыхалась.

— Не надо. Ничего не говори, — попросила она. — Ты пришел сюда злорадствовать и праздновать победу.

— Я пришел сюда сказать тебе, что я тебя люблю, — прошептал он. — И я не злорадствую. Я только улыбаюсь, потому что вдруг понял: наш мир — это райское местечко.

Мир. Райское местечко. Любовь. Все слова перемешались в ее голове.

— Что ты сказал? — прошептала Ребекка, решив, что, если это и было сном, пусть эти слова останутся в памяти.

— Я никогда не думал, что полюблю, — продолжал Николас тихо. — Во всех моих связях с женщинами, независимо от продолжительности, любовь никогда не присутствовала. Развлечение, секс, а потом спокойное расставание. Когда появилась ты с твоей прямотой, сумасбродством, принципами, я обнаружил, что увлекся тобой, тем, как ты смеешься, как смотришь, и просто тобой. — Он вздохнул и печально посмотрел на нее.

— Франция, которая должна была помочь Эмили, помогла мне. Впервые в моей жизни я полностью расслабился. Я даже забыл о работе! — Он засмеялся, будто пораженный тем, что это могло случиться. — И мне помогла не только Франция и все эти сельские пейзажи. Ты тоже. Ты помогла мне почувствовать себя снова молодым человеком.

— Почему ты говоришь мне это лишь сейчас? — спросила Ребекка, потрясенная и все же слишком напуганная разочарованием, которое пережила по его милости.

— Потому что я никогда не любил до этого, потому что я никогда не хотел любить. — Он замолчал, глядя ей прямо в глаза. — Ты не из расчетливых, а я был слишком неудачно женат. Я не был готов встретиться с тем…

— Чем? — Она наклонилась вперед, желая его ответа, как никогда ничего не желала в своей жизни.

— Чтобы испытать этот ужас снова.

— Не думай об этом.

— Ты выйдешь за меня замуж?

Ребекка была готова снова упасть в обморок, хотя это нелепо, когда речь идет о такой сильной женщине, как она.

— А как же все эти мотыльки?

— Это была просто трата времени. Я хотел вызвать твою ревность.

В порыве любви она импульсивно потянулась, чтобы погладить его по лицу. Он взял ее руку и поцеловал запястье, потом пальцы.

Ребекка почувствовала, как по ней распространяется жидкий огонь.

— Ты не ответила. Так ты выйдешь за меня замуж?

— Я подумаю, — засмеялась она, и Николас увлек ее на кровать.

— Я буду очень убедительным, — шепнул он, покусывая ее ухо и поглаживая ее бедра.

— Эта кровать отсюда?

— Я хотел поразить тебя. Это был дешевый трюк, но лучшего мы не смогли придумать.

— Мы…?

— Должен признаться, Эмили будет рада. — Николас усмехнулся. — Кто решится спорить с тем, что женщина всегда сама выбирает свой путь?

Да, подумала Ребекка, тая от его ласк, я выбрала.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10