«Запретные отношения»

Запретные отношения (fb2) - Запретные отношения [ЛП] (пер. Книжный червь | Переводы книг | Каллихен | Коул Группа) (Устойчивость - 2) 421K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джордан Бёрк

Запретные отношения

Автор: Джордан Бёрк

Книга: Запретные отношения

Серия: Устойчивость #2

Переводчики: Orlicca

Редактор: Ксюша Попова

Вычитка: Светлана Павлова

Русификация обложки: BySashka

Специально для группы:Книжный червь / Переводы книг .

Любое копирование и размещение перевода без разрешения администрации, ссылки на группу и переводчиков запрещено.

Аннотация

По мере того, как Уоттс и Кэтрин все больше погружаются в отношения, замешанные на горячем сексе и неминуемо приближающейся опасности, Уоттс раскрывает ужасные события своего прошлого, которые привели его к мрачной жизни в настоящем. И теперь Кэтрин должна решить, учитывая все, через что ей пришлось пройти, может ли она рискнуть и подвергнуть свое сердце возможности быть разбитым, что обязательно наступит, если она останется с Уоттсом?

Уоттс.

За свою жизнь я вынужден был совершить несколько ужасных вещей. Кто-то может считать меня плохим парнем.

Мои секреты могут ранить людей и даже убить. Именно поэтому я никогда никого к себе не приближал.

До появления Кэтрин.

Ее замкнутый образ жизни настолько похож на мой, что я чувствую неразрывную связь между нами.

Она — мой единственный шанс на спасение, и я могу принадлежать ей. Если риск для нее слишком велик, она уйдет. Но если она останется, цель моей жизни навсегда изменится...

Учитывая наличие сексуальных сцен, книга не рекомендуется к прочтению лицам, не достигшим 18-летнего возраста.

Глава 1

Кэтрин

Впервые в жизни я проснулась рядом с мужчиной.

Уоттс все еще спал. Или мне стоило называть его Даниель?

Нет, для меня он оставался Уоттсом. Таким я узнала его, и таким он останется для меня навсегда. Уоттс, откликнувшийся на мое первое письмо о книгах. Уоттс, который заинтриговал и взволновал меня своими словами. И наконец Уоттс, сдержавший свое обещание и подаривший мне крышесносный сексуальный опыт.

Вчера, поужинав китайской едой, мы вернулись в спальню. Мы дважды занимались сексом, но у него еще оставался третий презерватив. Он лежал на тумбочке на расстоянии вытянутой руки, ожидающий нашей готовности.

Но остаток ночи оказался коротким и милым, проведенным за приятными беседами, а затем я уснула.

Я проснулась в середине ночи и обнаружила, что Уоттс спит, руками уютно обняв мое тело. В моей комнате всегда горела маленькая подсветка. Я не могла находиться в полной темноте, так что решила этот вопрос по-своему: оставляла ноутбук в режиме ожидания, во время которого он демонстрировал коллаж фотографий из различных красивых мест планеты.

Мы лежали друг напротив друга, на расстоянии всего в несколько дюймов, так близко, что я могла ощущать его дыхание на своих плечах. Моя нога была переплетена с его ногой. Уже не помню, когда спала в такой позе, так что мне нужно было использовать подобную возможность.

Я изучала его лицо в свете вспыхивающего и гаснущего экрана ноутбука.

Ему всего двадцать девять, он очень близок к тридцати, так что я не ожидала увидеть морщины между его бровей. Или, например, в уголках губ. Они были едва заметны, но все же виднелись чуть ниже его одно- или двухдневной щетины.

Это было наследственное? Если так, то я понятия не имела, чего ожидала. Или они возникли от стресса? Тяжелой жизни?

Я знала, у Уоттса были секреты и, несмотря на то, что он не никак не намекал на подробности, я уже давно поняла, он, вероятно, прошел через что-то страшное. Может быть, пережил не совсем то, что пережила я в своем детстве, но это могло быть нечто похожее. Что-то, вынудившее его вести такой же замкнутый образ жизни, как у меня. Что-то, заставившее его опасаться раскрыть свое имя. Что-то, оставившее эти линии у него на лице.

В конце концов, я уснула, убаюканная его равномерным дыханием.

Четыре часа спустя второй раз в своей жизни я проснулась рядом с мужчиной.

Я действительно гордилась собой: я чувствовала себя полностью в безопасности рядом с другим человеком.

Но, черт, мне нужно было в туалет. Я не хотела вылезать из объятий Уоттса, мне хотелось остаться здесь на целый день. На всю ночь. Навсегда, если это было возможно. Я также не хотела беспокоить его и будить, потому что видела, насколько крепко он спал.

Но, когда я попыталась пошевелиться, он немедленно проснулся.

Я положила голову на подушку.

— Прости.

Он потянулся к моему лицу и коснулся щеки.

— Куда-то собралась?

Я отрицательно покачала головой, но затем одумалась:

— Вообще-то, да. В ванную.

— Иди, — сказал Уоттс, — встретимся в кухне. У тебя есть кофе?

Вставая с постели, я ответила:

— Вот дерьмо, нет. Мне жаль.

— Мы можем пойти… Господи, Кэтрин, я даже не знаю, пьешь ли ты кофе.

Я остановилась на входе в ванную, прежде чем закрыть дверь.

— Пью. Просто для меня все это в новинку. — Я почти закрыла дверь, когда мысль в голове заставила меня остановиться. — Нам еще многое предстоит узнать друг о друге.

***

Мы приняли быстрый душ, во время которого смогли совершить чудо: сдержались и не занялись сексом прямо там. Несомненно, это был очень интимный момент. Мы намыливали друг друга, и это была отличная возможность изучить его тело, ведь он был так близко. То же самое чувствовал Уоттс. Он очень долго намыливал мою грудь.

— Думаю, она уже достаточно чистая, — сказала я, улыбаясь.

— Просто пытаюсь убедиться в этом.

Он вымыл мне волосы. Я никогда не слышала, чтобы мужчины делали это, но было ошеломительно сексуально.

Одевшись, мы вышли за кофе. Оказалось, мы с Уоттсом были людьми, которые не могли функционировать без чашки кофе с утра. Еще одна наша общая черта.

Я предполагала, что мы вернемся назад ко мне домой, но у Уоттса была другая идея.

— Что у тебя запланировано на сегодня?

Я ответила:

— Ничего, ты же знаешь.

— Просто проверяю, — сказал он, глядя прямо перед собой и управляя автомобилем. — Даже если бы у тебя были планы, я собирался попросить тебя отменить их.

Усмехнувшись, я заметила, что выражение его лица не изменилось, и он посмотрел на меня.

— Правда?

Он кивнул, отпив немного кофе.

— Хочу показать тебе кое-что.

Я не спрашивала, что это и где находится, он не собирался делиться какой-либо информацией. Он хотел сделать мне сюрприз, я же хотела, чтобы он удивил меня. Хотя немного забеспокоилась, когда поняла, что мы оказались на пути в Балтимор.

Дорога получилась тихой. Уоттс мало говорил, а я была настолько удовлетворена, что мне было достаточно просто сидеть вместе с ним. Я была счастлива заняться чем-нибудь захватывающим в субботу. Все, что происходило в моей жизни, можно было назвать захватывающим, но день путешествия с Уоттсом был лучшим событием, которое я только могла представить.

Я не была в Балтиморе раньше, так что смотрела в окно и наслаждалась пейзажем. Прошло немного времени, прежде чем он остановился на полосе вдоль тротуара.

Я глянула на витрину магазина.

— Мы собираемся в книжный магазин? Это твое любимое место или что-то в этом роде?

Уоттс развернул машину и, выходя, ответил:

— Или что-то в этом роде.

Он обошел машину, чтобы открыть для меня дверь, и я вышла. Посмотрев на дверь магазина и заметив табличку, я произнесла:

— Он закрыт.

— Да. — Уоттс двинулся прямо к двери, и только тогда я заметила, что он возится со связкой ключей.

— Ты, должно быть, шутишь, — сказала я. — Ты владелец этого места?

Он открыл дверь и распахнул ее.

— Точно.

— Распродажи. Ты всегда говорил мне о распродажах. Ты продаешь книги.

— И покупаю, — добавил он.

В дверях показалась пожилая женщина с пластиковой сумкой для покупок, из которой виднелись книги в мягких обложках.

— Простите, — сказал ей Уоттс, — но сегодня закрыто. Мы откроемся в понедельник.

Женщина фыркнула и поплелась прочь.

— Это было невежливо, — произнесла я.

Он включил свет.

— На сегодня все это твое.

Я осмотрелась вокруг. Ряды и ряды книг. Большинство в мягких обложках, но были и в твердом переплете. Все выглядели старыми, однозначно уже кем-то прочитанные. И все были идеально расставлены по полкам стройными рядами. Лабиринты полок намекали мне, что я могла бы потеряться здесь на несколько часов.

Кроме этого, я сразу заметила, насколько здесь было холодно.

— Почему нахождение здесь похоже на прогулку по морозилке?

Уоттс улыбнулся.

— Кондиционеры помогают снижать влажность воздуха. Малейшая влажность может испортить книги, особенно старые. Знаешь, сейчас твои глаза очень большие, и ты не моргаешь. Мне нанять грузовик для возвращения?

Я направилась к первому ряду.

— Очень смешно.

— Действуй, — сказал он, — осмотрись. Бери все, что приглянется.

Я решила воспользоваться предоставленным мне временем для осмотра. Уоттс следовал за мной как охранник, подозревающий меня в воровстве. Но я знала, что он задумал на самом деле — он наслаждался зрелищем, когда меня охватывала дрожь, если я находила интересующую меня книгу. В любом случае, после всего, что вчера между нами произошло, я хотела, чтобы он был рядом со мной.

Вскоре Уоттс предложил мне побродить по магазину самостоятельно, а он потом придет и найдет меня.

Было слишком легко потерять контроль и позволить себе алчность. Там было много книг. Я представила их у себя на полках: взгромоздились и ждут меня — масса новых мест, куда я могла бы отправиться, и куча людей для знакомства.

Я бродила минут тридцать. Смотрела вокруг и думала о том, как здорово было бы иметь такую работу, как эта. И каким счастливчиком был Уоттс, что она у него есть. Он любил читать книги так же, как и я, и можно было только представить его удовольствие от того, что он целый день окружен книгами.

Я выбрала несколько названий, которые уже искала в интернете, но не нашла. Решила остановиться на тех книгах, что уже взяла и, спустя несколько минут, обнаружила Уоттса за прилавком, рассматривающего что-то на экране компьютера.

— Что там такое? — спросила я, слегка его напугав. — Ой, прости.

— Что, где? — поинтересовался он, выглядя слегка смущенным.

Я указала на книги, стоящие за прилавком. Их было около пятидесяти, они были заперты в стеклянной витрине.

— Редкие экземпляры. — Он развернулся на табурете и открыл стеклянную витрину, затем взял одну из книг. — Это первое издание «Дракулы» Брема Стокера. — Он положил книгу на прилавок между нами.

— Ого. Где ты взял ее?

Книга была повернута к Уоттсу, но он подвинул ее ко мне и ответил:

— Пришел парень примерно… пару лет назад, кажется. И я купил у него книгу за восемь тысяч. Думаю, смогу выручить за нее десять.

— Святое дерьмо! Ты серьезно?

Уоттс хихикнул.

— Это еще ничего. — Он взял книгу и вернул ее на витрину. Повернувшись ко мне, произнес:

— Это недорогие книги. В сейфе, в подсобке у меня есть другие.

Я была очарована его рассказом, при этом мысленно проводя инвентаризацию своих книжных запасов на наличие в них экземпляра, который мог бы принести мне хорошие деньги. Следующая сказанная им фраза вырвала меня из моих мечтаний:

— Я поделюсь с тобой маленьким секретом. У меня есть первое издание «Алисы в Стране чудес», стоящее около двадцати тысяч, и первое издание «Войны и Мира», которое можно продать за тридцать пять штук.

— Так вот на чем этот магазин делает деньги?

Он покачал головой.

— Нет, на доходах от меньших продаж. Такие крупные случаются не так уж часто.

Я заметила вазу с цветами на прилавке и вспомнила день, когда, после его внезапного ухода из номера отеля, нашла розу на своем пороге. Я знала, он покинул номер не из-за меня, я уже продумывала возможные варианты, но все же хотела, чтобы он сам объяснил свой поступок.

Он наконец заметил выбранные мной книги.

— Ты закончила с осмотром?

Я кивнула, глядя на книги в своей руке.

Он поднял бровь:

— И это все?

— Пока да, — сказала я, в будущем надеясь снова оказаться в этом магазине. Я потянулась за кошельком. — Позволь мне заплатить за них.

Уоттс просто покачал головой.

— Я не могу просто взять их.

Он снова посмотрел на компьютер. А затем спокойным, практически деловым тоном спросил:

— Почему нет?

Я посмотрела на выбранные книги.

— Они, должно быть, стоят не меньше тридцати долларов?

Он пожал плечами.

— Без разницы. Ты хочешь эти книги — они твои. Я беру то, что хочу. Это привилегия моей работы, которая распространяется и на тебя.

— Скидка для членов семьи и друзей? — Я улыбнулась ему, уверенная в том, что сказала отличную шутку.

Он посмотрел поверх монитора, но выражение его лица не изменилось.

— Так вот кто мы?

— Что, друзья?

— Нет, не друзья.

Конечно, семьей мы не были, так что я не знала, что именно он подразумевал под своими словами. Но были ли мы друзьями? Я считала, что мы могли считаться таковыми. Да, мы несколько раз занимались сексом, и, как бы мне ни хотелось, чтобы наши отношения были чем-то большим, чем просто дружбой, правда заключалась в том, что друзья занимаются этим все время.

У меня не было ответа. Я надеялась, что он предложит его. Так что я стояла и молчала.

В конце концов, после длинных десяти — или около того — секунд, он заговорил:

— Мы не должны давать ответ прямо сейчас. Самое главное, что сейчас ты здесь, и я рад этому.

Он поднялся и, обойдя прилавок, встал передо мной. Положил руки мне на щеки, удерживая лицо, затем медленно и нежно поцеловал, кружа языком по моим губам.

Он остановился и уперся лбом в мой лоб.

— Что не так? — спросила я, желая, чтобы он снова поцеловал меня. Мечтая, чтобы он вообще целовал меня вечно.

— Я должен остановиться. — Наши глаза замерли в нескольких дюймах напротив друг друга, мы смотрели немигающим взглядом, и я боялась слов, которые могли за этим последовать. — Если я не остановлюсь, она может… — он потянул меня за рубашку, — исчезнуть, а они… — его руки опустились к моим штанам и он схватился за пуговицу, — будут сняты, а ты… — он жестко поцеловал меня, затем слегка зажал мою нижнюю губу между зубами. Отпустив ее, он сказал: — А ты очутишься на этом прилавке, твои потрясающие ножки будут раздвинуты, и мой член окажется внутри тебя.

Глава 2

Уоттс

Я вовсе не намеревался заканчивать все это. Просто хотел увидеть ее реакцию на возможную остановку с моей стороны и на мои слова. И я получил ту реакцию, которую ждал.

Достаточно было посмотреть ей в глаза и увидеть то, что я видел в ту ночь в отеле и прошлой ночью. Жаждущий взгляд, подтверждающий, что она хотела меня, нуждалась во мне. Это был взгляд, намеренно спровоцированный моими словами, произнесенными несколько секунд назад. И я слишком хорошо знал, к чему это может привести.

Я был не в силах уйти из магазина, не трахнув ее.

Нельзя сказать, что эта мысль была спонтанной. Я думал об этом весь день, с тех пор, как мы проснулись, и я решил привезти ее в свой магазин. Когда мы одевались, я схватил с прикроватной тумбочки третий презерватив и положил его к себе в карман.

Кэтрин удивилась, когда я достал его. Она положила кучку выбранных книг на прилавок и не поверила своим глазам, когда увидела, что я держал в руке.

— Ты же не думала, что я могу быть неподготовлен?

Уголок ее рта дернулся в понимающей улыбке.

— Я бы никогда...

Я поднял ее и усадил на прилавок, схватил за ноги и обернул их вокруг своих бедер.

— Не думаю, что смогу когда-нибудь пресытиться тобой.

Она положила руки на мою грудь и толкнула меня, когда я попытался поцеловать ее.

— Уоттс, — сказала она, — помнишь то письмо, в котором рассказывал, как любишь наблюдать за реакцией женщины?

Она не уточнила. В этом не было необходимости.

— Конечно.

Кэтрин спустилась с прилавка и встала, глядя на меня.

— Я хочу этого. Хочу, чтобы ты увидел мою реакцию.

Мы стояли друг напротив друга на расстоянии фута. Не прерывая зрительного контакта, я схватил ее за запястье и вложил ее руку к себе в штаны. Ее брови медленно поползли вверх, а губы приоткрылись.

— Хорошая первая реакция.

Она закусила губу, и я увидел намек на румянец на ее лице.

Я обошел Кэтрин, вышел из-за прилавка и снял со стула мягкую сидушку, затем вернулся к прилавку, скрещивая ноги.

— Я не увижу твоей реакции, пока ты не начнешь.

Затем бросил сидушку на пол перед собой.

Она встала передо мной и произнесла мне в шею:

— Я хочу сделать это так, как тебе нравится.

Я почувствовал, как ее руки начали расстегивать мой ремень, но я остановил ее.

— Только молния, — сказал я.

Мой пульс подскочил, когда я в нетерпении ждал, чтобы увидеть, как она сделает это, какая у нее техника. Все женщины делают это по-разному. Кто-то лучше других. Но не бывает плохого минета.

Она целовала меня, пока расстегивала молнию и выпускала наружу мой член. Он мгновенно затвердел и потяжелел в ее руках, пока наши языки безумно сплетались друг с другом.

Кэтрин опустилась на колени, став ими на подушку, и смотрела на свою руку, двигающуюся вперед и назад по моему стволу.

Я тоже наблюдал за ее рукой, но чаще смотрел на ее лицо, пока она играла со мной. Ее губы были крепко сомкнуты, как будто дразня меня, и мне стало любопытно, как долго они еще смогут оставаться сжатыми.

Я потянулся и взялся за основание своего члена. Вторую руку я положил ей на голову, притягивая ее ближе к себе.

Эти губы — красивые и пухлые — еще не открылись для меня, так что я коснулся их головкой члена. Я двигал им вперед и назад по ее губам, размазывая капельку смазки, выделившуюся во время ее игр со мной.

Через несколько мгновений Кэтрин посмотрела на меня, и ее ротик прелестно приоткрылся для меня. Она дотронулась языком до кончика члена, не прерывая зрительного контакта. Приоткрыв рот шире, она всосала головку, и моя рука свободно повисла вдоль тела. Меня бросило в жар, когда она легонько пососала, используя язык, чтобы поддразнить меня.

Ее рука двигалась к основанию моего члена, не поглаживая, а просто сохраняя идеальное давление.

Наблюдение всегда толкало меня за край. Да, физическое удовольствие от процесса неоспоримо, но оно и рядом не стояло с созерцанием губ женщины, обернутых вокруг моего члена, когда ее рот постепенно подчинялся мне.

Это именно то, чем сейчас занималась Кэтрин — открыв рот немного шире, она захватывала больше меня, обдавая мой член нарастающим жаром и влагой своего рта.

Я потянулся и, взяв за запястье, убрал ее руку.

— Дай мне вторую, — сказал я, и она исполнила мой приказ.

Я положил ее руки на прилавок по обеим сторонам от себя, прижав их.

— Мне нравится, когда ты используешь лишь рот, — произнес я.

Она попыталась что-то промычать, но я не мог сказать наверняка, что именно, да и меня не сильно это заботило. Но это точно было что-то положительное, возможно, просто звук, подтверждающий мои слова.

Теперь Кэтрин двигалась быстрее, ее пухлые губы скользили вверх и вниз по моему стволу. Мой член блестел от смеси ее слюны и моего предэякулянта.

Я смотрел на то, как она делала это… Господи, я мог бы стоять так целый день.

Я был сосредоточен на созерцании того, как ее губы скользили к головке, и она сильно сосала, а затем, отступая, с влажным хлюпающим звуком освобождала мой член из своего рта.

Ее длинные светлые волосы упали ей на лицо. Я потянулся к ним и зажал их в кулак, держа вместе.

— Мне нужно видеть твое прекрасное лицо, когда ты делаешь это.

— Мои чертовы волосы слишком длинные, прости.

— Все в порядке. С ними легче направлять тебя.

Увидев мою эрекцию, она улыбнулась своей прекрасной улыбкой, и я не мог больше и секунды находиться вне ее рта. Я повернул ее голову к моему члену, снова проскальзывая им между ее губ. И продолжал удерживать ее за волосы, мне не нужно было направлять ее движения. Она кружила языком вокруг головки, а потом одним стремительным движением всосала член в рот.

Двигаясь быстрее прежнего, ее голова скакала вверх и вниз. Трение ее губ, скользящих по моей коже, в сочетании с посасыванием… это было невообразимо ярко. Хоть я и чувствовал, как ее зубы слегка царапали набухшую головку члена, я не возражал, а в данном случае даже поощрял это.

Спустя момент зрелище добило меня.

— Я собираюсь кончить, — сказал я.

Но не стал говорить ей, что хотел кончить ей в рот. Мне хотелось посмотреть, какое решение примет она — отстранится и использует свою руку, или останется на месте и даст мне кончить ей в рот?

Я отпустил ее волосы. К счастью, они не скрывали ее лицо, давая мне прекрасную возможность увидеть, как она сомкнула губы на моем члене, пока я кончал.

— О, Кэтрин, блядь… — сказал я, когда мышцы моего живота и бедер сжались, готовясь к освобождению.

Ее глаза увеличились, и она несколько раз быстро моргнула, закрывая их, пока я продолжал кончать.

Когда стало понятно, что я излил все, она натянула мои штаны, застегнула молнию и сказала:

— Я знаю, прямо сейчас ты не хочешь целовать меня…

Я схватил ее за затылок, притянул к себе и страстно поцеловал.

***

— Не могу поверить, что за все шесть месяцев ты так и не сказал мне, что владеешь книжным магазином.

Кэтрин стояла рядом на тротуаре, пока я закрывал магазин. Я пожал плечами:

— Опуская то, что только что произошло там, я — мастер самоконтроля.

Она рассмеялась и схватила меня за руку, пока мы шли к машине.

Мы провели в магазине еще пятнадцать минут, я уговаривал Кэтрин взять больше книг, но она отказалась. Я не настаивал, потому что был уверен: она вернется сюда.

— Как далеко отсюда ты живешь? — спросила она, пристегиваясь.

Вот черт. Она собиралась допрашивать меня о вещах, говорить о которых я сегодня не хотел. Неоправданный оптимизм. В последнее время из-за нее я терял способность трезво мыслить.

— Около десяти минут. — Я завел машину и посмотрел в зеркало, отслеживая движение, но, по большей части, для того, чтобы она не могла видеть мое лицо.

— Это туда мы едем? Я бы с радостью посмотрела, где ты живешь.

— Не сегодня, — ответил я, еще внимательнее вглядываясь в окно. — Прости. Там бардак, а уборщицы придут только в понедельник.

Кэтрин молчала, пока я отъезжал от тротуара.

Я положил руку ей на колено.

— Скоро. Я обещаю.

Я взглянул на нее, она кивнула, но выглядела разочарованной.

Никому и никогда я не позволял приходить ко мне домой. Если бы я лучше распланировал этот день, то прочесал бы дом с целью убедиться, что на видных местах не валяется ничего специфического. Файлы, стопки фотографий, нераспечатанный, еще не использованный одноразовый телефон… все эти вещи вынудили бы меня рассказать ей правду о моей жизни.

Я не был готов к такому.

И она, совершенно точно, тоже была не готова.

Глава 3

Кэтрин

Я не хотела оттолкнуть Уоттса и подвергнуть риску наши отношения, позволив ему снова замкнуться, как в ту ночь в отеле. Да, мне не терпелось узнать о нем больше. На самом деле, мне хотелось узнать о нем все, и было бы замечательно увидеть, где он живет.

Но я слишком хорошо понимала его желание держать свою жизнь в тайне. Я очень сильно хотела выяснить причину, которая вынудила Уоттса вести замкнутый образ жизни. Но намеренно дала ему возможность самому принять решение, по большей части из уважения к его личному пространству, но в основном, чтобы не оттолкнуть снова.

Он привез нас назад в Вашингтон, где мы остановились у магазина, чтобы купить сэндвичи, фрукты и напитки.

— Покажи мне свою скамейку, — сказал он, надевая солнцезащитные очки.

— Мою скамейку…

— Ту, на который ты каждый день обедаешь и читаешь мои электронные письма. Я бы хотел увидеть ее.

Мы стояли на тротуаре напротив кафетерия, в квартале от Национальной аллеи. Уоттс держал в руках картонную коробку с нашим обедом.

— Я поняла, что ты имеешь в виду, — ответила я, — просто не ожидала этого.

Я показала ему дорогу до скамейки и была удивлена, что та оказалась свободной. Группки людей использовали обширное пространство газона для игры в тачбол,1 иногда — во фрисби.2 На тротуарах же было полно бегунов и прогуливающихся туристов.

Пока я открывала коробку, Уоттс осматривался по сторонам.

— Красивый вид, — сказал он. — Везде. Теперь я понял, почему ты выбрала это место.

Я передала ему сэндвич.

— На самом деле, выбор был сделан случайно.

— Точно. Потому что ты всегда смотришь вниз, на экран.

Я пожала плечами, открывая бутылку с холодным чаем.

— Сейчас две тысячи четырнадцатый год. Мы все смотрим в экраны. Это наш удивительный новый мир, триста-и-Бог-его-знает-сколько пикселей на дюйм одновременно.

Уоттс тихо усмехнулся:

— Цинично.

— Это правда, — сказала я. — Но в свою защиту хочу сказать, что много времени провожу за книгами. Настоящими, не электронными, спасибо тебе большое.

— Не заводи меня, — сказал он. Но эти слова означали, что я уже сделала это, когда Уоттс разразился пламенной речью в защиту бумажных книг. Наши мнения по этому вопросу полностью совпадали.

— Ты просто боишься потерять свой бизнес, — поддразнила я его.

Он покачал головой, закидывая себе в рот виноградинку.

— Я пошутила, — сказала я. — Я согласна со всем, что ты говоришь. Впрочем, думаю, мы в меньшинстве среди людей нашего возраста.

— Сопротивление не бесполезно. — Он потягивал свой напиток. — Приятно наконец-то представить себе, как ты сидишь здесь, читая мои письма.

В течение нескольких минут мы ели и наблюдали за людьми.

Уоттс скомкал бумагу, в которую был завернут сэндвич и, положив его в коробку, придвинулся ближе ко мне, обняв за плечи.

— Все эти люди, прогуливающиеся вокруг со своими семьями, или спешащие на встречу, наблюдают, как выглядит невинный обед в этом месте, смотрят на, казалось бы, невинную девушку, уставившуюся в телефон. А меж тем, невинностью здесь и не пахнет.

Я засмеялась.

— О, это все объясняет. Но не все письма были грязными.

— Я никогда не писал ничего грязного, — сказал он тоном, полным сарказма.

Я посмотрела на него.

— Ох, точно. Большинство из них были вульгарными как ад, и ты знаешь об этом. И, к слову, я все их люблю.

— Мне нравится, что все твои были о тебе.

— Почему это?

— Они говорили мне о том, что ты долгое время не была с мужчиной, так что передо мной стоял вызов. Ты была загадочной, — сказал он. — Мне нравится таинственность. Это делает охоту еще более захватывающей.

— Погоня закончилась?

— Даже близко нет, — сказал Уоттс.

Я хотела спросить его кое о чем, но прежде, чем позволить вопросу вылететь из моего рта, дала Уоттсу немного подумать.

— Все те истории о других женщинах. Ты сказал, что большинство были вымышленными. Так зачем ты их писал?

Уоттс сделал глубокий вдох и выдох.

— Что я могу сказать? У меня богатое воображение.

Я толкнула его локтем.

— Это мягко сказано.

— Это возбуждало меня, — сказал он, — знать, что тебя это тоже заводит. А теперь у меня нет необходимости представлять себе, как выглядит твое лицо, когда я веду себя с тобой грубо. Теперь я могу увидеть это сам.

Думая о том, что он сказал, я вспомнила прошлую ночь и сегодняшнее утро в книжном магазине.

— Назови любимое, — попросил он.

— Любимое письмо?

— Да.

Я притворилась, что задумалась на мгновение, даже бормотала какие-то звуки и слова, как будто перебирала его письма в памяти. Но я точно знала, какое это письмо. То, которое он прислал около трех месяцев назад, я перечитывала его сотни раз. Иногда, чтобы просто прочитать, иногда в моменты, когда касалась себя.

«Она сидит на кровати абсолютно голая, за исключением туфель на каблуках. Ее одежда сброшена в кучу, чулки сорваны мной с ее ног. Я стою перед ней на коленях, приказывая закинуть ноги мне на плечи. Я хочу, чтобы она почувствовала, что немного контролирует ситуацию, но она просто делает то, что я ей говорю. Я подсказываю ей, чтобы она сильнее сжала мои плечи ногами, и чувствую, как каблуки ее туфель слегка царапают мою спину. Я говорю ей, чтобы она прижимала меня ближе, так жестко и быстро, как она того хочет».

Он продолжал в том же духе, с подробным описанием деталей, но, пока я сидела с ним на скамейке, мне необходимо было остановиться и не думать об этом.

— То самое, с порванными чулками, — ответила я. — И она была в туфлях на каблуках…

Уоттс кивнул.

— Да, хорошее письмо.

Я смотрела на его лицо, желая, чтобы на нем не было солнцезащитных очков. Я даже хотела снять их с него, прежде чем задам интересующий меня вопрос, но передумала. Мне хотелось доверять ему и надеяться, что он скажет правду.

— Оно было с выдуманным сюжетом или настоящим?

— Выдуманным, — ответил он без колебаний.

— Так этого никогда не случа…

— Нет, не так. Но иногда я думаю, на что бы это было похоже. Очевидно, ты тоже. Мы поймем в скором времени, — произнес Уоттс, касаясь моей щеки тыльной стороной ладони.

Он взял коробку, встал и подошел к ближайшему мусорному баку.

Пока он шел, я думала, как долго мы переписывались и как тяжело нам было почувствовать себя комфортно друг с другом, чтобы наконец встретиться. И теперь за такое короткое время мы продвигались быстро. Не в физическом смысле, отнюдь. Я чувствовала, что все больше погружалась в эмоциональную связь с ним. Я предупреждала себя, что это могло стать огромной ошибкой, которая в итоге приведет к моим страданиям. Но что-то в этом мужчине заставляло меня хотеть продвинуться немного вперед, набравшись смелости и доверия.

И, черт возьми, выглядел он потрясающе, когда возвращался ко мне. Было что-то развязное в его походке. Никакой наигранности. И уж точно никакого напряжения. Просто было что-то особенное в том, как уверенно он держался, его рост, подтянутое тело. Складывалось впечатление, что земля, по которой он ступал, принадлежала ему.

Обречена. Я была обречена. Неважно, как сильно я пыталась защитить себя от боли, сейчас я позволяла себе стать уязвимой, хотя знала, что этого делать не стоило.

Тогда я поняла, какие чувства испытывают канатоходцы. Уоттс притягивал меня все сильнее, намеренно или нет. И чем ближе, тем больше мне хотелось узнать о нем. Но мне было хорошо известно о том, что он настаивал на конфиденциальности. Кроме того, я хорошо знала о последствиях ее нарушения.

Может, если бы я больше открылась ему, он бы ослабил свою защиту. Я была готова. Попробовать стоило.

***

Я решила, что идеальной возможностью было предложение Уоттса прогуляться перед возвращением к машине.

— Теперь я знаю, где ты работаешь, — сказала я. — Я покажу тебе свое место работы.

Мы дошли до 9-й улицы, мимо Смитсоновского института, пересекли проспект Конституции, затем свернули налево на Пенсильвания-авеню.

— Только не говори, что ведешь меня в Белый дом, — сказал Уоттс с легкой улыбкой на лице, сохранив при этом заинтересованность, как будто я могла провести нас туда.

После этого мы остановились напротив здания, где я работаю.

— Здесь я нахожусь с понедельника по пятницу.

Уоттс посмотрел на здание, затем опустил взгляд на тускло-коричневую табличку с простыми белыми буквами: «Здание ФБР Дж. Эдгара Гувера».

— Я не могу тебя провести непосредственно на мое рабочее место, но… оно здесь.

Я повернулась к нему.

Он снял очки. Его взгляд метался вперед и назад, вверх и вниз по зданию.

— Не может быть.

— Ага, — прошептала я, держа его за руку. — Я не должна сообщать об этом, но работаю в подвале. Это конечный пункт для всей входящей корреспонденции. Почту проверяют еще до поступления в офис, но она проходит еще одну проверку здесь.

— Интересно.

— Не очень, на самом деле, — сказала я, глядя сначала на здание, а затем на Уоттса. Я заметила, что его выражение лица изменилось. Мышцы челюсти сжались, выделяя желваки, которые я заметила еще когда мы впервые встретились в холле отеля. — Но они платят зарплату.

Это место, конечно, никогда не бывает закрыто. ФБР работает круглосуточно, без выходных и праздников. Так что, пока мы стояли там, повсюду сновали мужчины и женщины в костюмах, заходя в здание или покидая его через центральный вход. Глядя на них, я всегда пыталась представить, чем они заняты. И мне казалось, Уоттса интересовало то же самое.

— Как долго ты здесь работаешь? — спросил Уоттс.

— Почти четыре года.

— Ты пользовалась рабочим компьютером, чтобы писать мне?

Я покачала головой, глядя на него.

— Нет, конечно. Почему ты спрашиваешь?

Он небрежно отмахнулся, говоря:

— Просто то, что мы… я… так подробно описывал в некоторых моих письмах. Мне бы не хотелось, чтобы тебя поймали за чтением личной электронной почты с рабочего компьютера. Но, — сказал он, спохватившись, — я знаю, что ты бы не стала. Я не имел в виду, что ты могла быть непредусмотрительной.

— Нет, нет, все в порядке.

— Тогда отлично. Готова вернуться домой?

Внезапно он показался мне равнодушным. Может, это стало следствием моих слов о том, что работа неинтересная, и я работаю лишь ради зарплаты. Я не была уверена и не собиралась переживать об этом. Мысль, что мы снова окажемся наедине в моей квартире, затмила всякое беспокойство и лишала меня возможности думать о чем-то еще.

Не было ничего в мире, чего бы я хотела сильнее.

Я получила крупицы откровения, сидя с ним на скамейке. Это не было вселенской исповедью. Просто мысли, которые я не могла отрицать: я влюблялась в Уоттса. Неотвратимо, бесспорно влюблялась впервые в своей жизни.

Я немного сомневалась, и этого было достаточно, чтобы пока не раскрывать ему свои чувства.

Глава 4

Уоттс

Господи. Гребаный ФБР. Отлично, Уоттс.

Ситуация и так была достаточно рискованной, а сейчас я столкнулся с фактом, что она работала на организацию, которую многие люди считали мировым лидером среди правоохранительных органов. По крайней мере, она не работала на ЦРУ или АНБ. И, хотя бы, занималась сортировкой почты в Департаменте безопасности. Все могло быть гораздо хуже. А может, и было. Может, она не рассказала мне всего. Ситуация не была такой уж невероятной, включая то, как все обернулось для нас с самого начала.

Я решил, что ее нужно проверить. Так что ранним воскресным утром оставил Кэтрин спящей в ее постели и нашел ее сумочку там, где она обычно лежала — на кухонном островке. Я быстро порылся в ее вещах и прочитал имя на водительском удостоверении.

Кэтрин Мэри Колб.

Запомнил имя вместе с датой рождения.

Затем нашел ручку и листочек бумаги, чтобы оставить ей записку: «Ты так очаровательно выглядела спящей, что я не захотел тебя будить. У меня есть дела, о которых нужно позаботиться до завтрашнего утра. Скоро увидимся, возможно, даже раньше, чем ты думаешь. Уоттс».

Дописал свой номер телефона под именем и ушел.

По дороге домой я позвонил парню, который время от времени делал для меня небольшую работу.

Он ответил:

— В вашем распоряжении, сэр.

— Пошел ты, Джастин.

Он засмеялся.

— Что вам нужно, мистер Мерфи? — спросил он, используя фальшивое имя, которое я ему назвал.

Я назвал ему имя Кэтрин и дату ее рождения, попросил добыть любую информацию о ее связи с ФБР или любыми другими правоохранительными органами или спецслужбами. И попросил его держать рот на замке.

— Разве я не делаю так всегда? — спросил он. — Тебе не надо напоминать мне об этом, чувак.

— Это другое. Личное.

— Не для меня, — сказал он. — Мой рот на замке. Как обычно, двести баксов, чувак.

— Уже у тебя.

Чувак.

С Джастином меня познакомил один из коллег. Он был студентом Бостонского университета и, похоже, компьютерным гением, который отклонил предложения о работе от «Майкрософт», «Эппл» и других мелких технических фирм, решив вместо этого пойти в колледж. Смышленый паренек. Черт, на самом деле, он был гениальным, и очень расположен помогать людям. За скромную плату, конечно.

Джастин мог забраться в любой компьютер и выйти из него, не оставив следов. Во всяком случае, так он утверждал. Я не был уверен, насколько это правда, но всякий раз, когда мне нужна была информация, скрытая в хорошо защищенной компьютерной базе, Джастин добывал ее для меня.

Он знал меня только как мистера Мерфи. Ни Уоттса, ни первого имени, ни возраста, ничего о моей деятельности. Думаю, он мог бы хорошенько покопаться и узнать обо мне больше, но я был уверен, что могу быть спокойным на этот счет.

Он не имел понятия, чем я занимался. Все, о чем он был осведомлен, это то, что я был своего рода сталкером. Или серийным убийцей. В любом случае, ему было все равно.

И, как ни странно, даже увидев имена людей, умерших таинственными смертями, он никогда не давил на меня, чтобы узнать больше информации. Возможно, он действительно смотрел глубже на мою деятельность и одобрял ее.

По дороге домой я мысленно пнул себя под зад за свою неосмотрительность, позволившую провести так много времени с Кэтрин. Она никак не намекала на то, что может работать в правоохранительных органах. Она вообще не давала мне повода думать, что может выполнять какую-то другую работу, кроме скучной канцелярской.

Я был уверен, меня не подставили. Они бы не сделали это таким образом и, к тому же, Кэтрин не стала бы рассказывать мне о своей работе в ФБР, она ведь сделала это добровольно.

В этой ситуации не существовало угрозы такого характера. Единственной опасностью был шанс обнаружения правительством США информации о том, кем я был и чем занимался. Из-за чего мог появиться вопрос, замешана ли во всем этом Кэтрин. Конечно, доказательств ее причастности не было, но в связи с этим ее могли потрепать на допросах.

В общем, мне нужно было принять решение. Я видел три выхода из ситуации: первый — порвать с ней; второй — рассказать ей все, позволяя увидеть полную картину того, с кем она связалась; третий — продолжать все как сейчас и не говорить ей ничего.

Я знал правильный вариант, но не был готов следовать ему.

Как только спустя сорок минут я заехал в Балтимор, зазвонил мой телефон.

— Она чиста, — сказал Джастин. — Все, чем она занимается — сканирует поступающие в департамент пакеты. Звучит скучно, как дерьмо, если тебя интересует мое мнение.

— Никакой другой работы в Бюро?

— Нет. И никакой связи с правоохранительными органами или армией раньше. Но там есть кое-что странное.

Я остановился на красный сигнал светофора.

— Что?

— Кэтрин Мэри Колб существует около восьми лет.

Я пытался переварить то, что он только что сказал мне, когда услышал автомобильный гудок позади себя. Я поднял глаза и увидел, что цвет сменился на зеленый. Свернул с дороги в направлении парковки возле банка.

— Что ты имеешь в виду «существует»?

— Я нашел ее номер социального страхования. Он был выдан восемь лет назад. И там нет ни одной ранней записи о Кэтрин Мэри Колб с такой датой рождения по всем Соединенным Штатам.

Мой мозг работал на максимальной скорости.

— Может, где-то в Европе? Азии? Она могла родиться в другой стране и приехать в США после восемнадцатилетия.

Мои внутренности сжались, как только я подумал о такой возможности. Если это было на самом деле так, то кто она, твою мать, и зачем она здесь?

— Это все, что мне удалось раздобыть, чувак. Мне жаль. Там восемь лет ее жизни, но до этого… ничего.

Я попросил его позвонить мне, если он найдет что-то еще. Парень ответил, что однозначно будет искать, потому что ему скучно, а здесь была загадка, которые он любил разгадывать.

Мне тоже нравились загадки, но не эта.

***

Проснувшись, Кэтрин прислала мне сообщение:

«У меня наконец есть твой номер».

Я: «А у меня твой».

Кэтрин: «Я бы не хотела, чтобы ты уходил, но спасибо за записку. Это было мило. Чем занимаешься?»

Я: «Оцениваю некоторые книги, которые нужно продать на этой неделе. Кстати, у тебя есть планы на завтрашний вечер?».

Кэтрин: «Нет».

Я: «Теперь есть. Буду у тебя ровно в шесть».

Кэтрин: «Если ты ожидаешь, что я буду для тебя готовить, вынуждена разочаровать».

Я: «Я позабочусь об ужине. Мне пора вернуться к работе».

***

Я добрался до стадиона как раз вовремя, чтобы насладиться игрой. Это был лучший способ выкинуть из головы тайну Кэтрин и уменьшить напряжение, вызванное мыслями о том, что мне предстояло сделать этой ночью.

В восемь я уже потягивал пиво из высокого запотевшего стакана в пабе. Народу было немного. Только несколько занятых столиков. Было тихо, за исключением телевизора, включенного на канале ESPN, транслировавшим воскресную игру в бейсбол. Все бильярдные столы были свободны. Спокойный вечер.

— Господи, мне так скучно. Почему здесь так тихо? — Это был голос Изабеллы, бармена паба, стоящей по другую сторону барной стойки. — Если мой голос звучит отчаянно для посетителей, значит, я в отчаянии.

Она выросла в Эквадоре, но уже с десяти лет жила в Соединенных Штатах, хотя сохранила свой протяжный акцент.

Я пожал плечами, поднимая кружку с пивом.

— Ну, сегодня воскресенье, и идет дождь. И я был бы осторожен с употреблением слова «отчаялась» здесь. Никогда не знаешь, кто тебя услышит и поймет ли правильно.

Она закатила глаза.

— Например, ты? Старый добрый Эндрю, — сказала она, используя названное мной фальшивое имя, когда я достиг статуса постоянных посетителей. Это имя, которым меня называли все, от официанток до ребят, с которыми я время от времени играл здесь в пул.3

— Эй, — сказал я, это просто невинный флирт.

— Не может быть ничего невинного, если речь идет о тебе, — ответила она, улыбаясь.

Я засмеялся и подтвердил:

— Согласен.

***

Я приехал домой, слишком уставший для работы. Не было никаких книг, нуждающихся в оценке, как я сказал Кэтрин. Я целый день ждал электронного письма, и оно наконец пришло. В нем были расшифровки стенограмм телефонных звонков пяти парней, о которых было написано в файле. Я получил его в пятницу перед встречей с Кэтрин.

Стенограммы были достаточно безобидны, что было не удивительно. Эти ребята приехали в США только месяц назад. А вот последняя уже настораживала — в ней шла речь о фейерверках, следующих за согласованием плана встреч для похода на бейсбольные игры. Получается, они были частью хорошо спланированной операции, которая уже была запущена.

Я проверил расписание команды Orioles,4 отыскал эти даты на две недели вперед, и они совпали. И в связи с этим у меня появилось новое задание.

Я провел следующий час или около того, сидя на заднем крыльце, наслаждаясь пинтой светлого пива «Леффе Блонд» и свежей прохладой, оставшейся после дождя. Именно тогда я настроился на мысли, что же мне делать с дилеммой Кэтрин.

Но для начала я собирался насладиться ею. Хорошая еда, отличный секс — идеальный вечер. Но нельзя будет не заметить напряжения, потому что я был уверен, в этот раз я буду смотреть на нее иначе, гадая, кем она, черт возьми, была первые восемнадцать лет своей жизни.

Глава 5

Кэтрин

Я скучала по нему все воскресенье. Это был первый раз, когда я радовалась, что мне нужно вставать рано на работу. Необходимость раннего отхода ко сну означала отсутствие возможности сидеть и мечтать, чтобы он сейчас был со мной.

Когда я приехала, Тэйра уже ждала меня на парковке. Она обошла мою машину и, как только я ступила на асфальт, тут же принялась рассказывать о концерте.

— В любом случае, мы прекрасно провели время. Жаль, что тебя с нами не было.

— Мне тоже, — сказала я, понимая, что ничего не могло быть более далеким от правды.

— Так чем ты все-таки занималась?

Я боялась этого вопроса всю дорогу до работы. Не в состоянии преуменьшить, я решила говорить. Это должно было прозвучать как занятие, более скучное, чем прогулка с ней. Она уже была осведомлена об Уоттсе, но я однозначно не собиралась посвящать ее в детали.

— Я виделась с парнем, о котором тебе рассказывала

Мы шли по направлению к зданию, и я смотрела впереди себя.

— Да ладно. Серьезно? И вы наконец…

Я покачала головой, опустив взгляд на тротуар.

— Нет, мы просто хорошо провели выходные.

— Выходные! Вы провели вместе все выходные?

— Не совсем. Мы поужинали в вечер пятницы и встретились в субботу за ланчем.

Мой голос стих после того, как я солгала. Я не хотела рассказывать ей о том, что ночь пятницы он провел у меня дома.

Мы добрались до стойки охраны у двери. Мой пропуск был готов, пропуск Тэйры — нет. Она всегда искала его и, сколько бы не пыталась держать его наготове, он всегда оказывался на дне ее сумочки.

Когда она наконец нашла карточку, мы продолжили путь к рабочему месту. Мы зашли в комнату, где переоделись в защитные костюмы, которые вынуждены были носить на территории сортировочной.

Пока мы одевались, она сказала:

— Не волнуйся, я не собираюсь допрашивать тебя, но надеюсь, что он сделал все, чтобы спасти тебя.

Я пренебрежительно махнула рукой:

— Это все в прошлом. Но…

— Но что?

Я глубоко вздохнула, укладывая вещи в шкафчик.

— Как бы ты отнеслась к тому, что парень отказался показать свой дом?

— Если бы он не пустил меня внутрь или что-то такое?

— Нет, — ответила я. — Если бы он даже не сказал тебе, где живет.

Мы зашли в сортировочную зону. Я посмотрела на большие часы на стене, вспоминая, как медленно шли стрелки в пятницу, пока я предвкушала вечерний визит Уоттса в мой дом.

Тэйра произнесла:

— Хм, — она размышляла над ответом, помещая первый контейнер на конвейерную ленту. — Думаю, я бы гадала, что он пытается скрыть. Это была бы единственная причина, по которой он скрыл свое место проживания. И вопрос не в том, скрывает ли он что-то, а в том, что именно он скрывает.

Я и сама понимала это, но спросила ее не совсем об этом, так что попыталась снова:

— Да, но как бы ты поступила? Спросила бы, почему? Требовала бы показать его дом?

— Думаешь, он женат?

Признаться, эта мысль мою голову не посещала. Думаю, из-за моей наивности. Виновна по всем статьям. Уоттс никогда не давал мне повода думать, что может быть женат. С другой стороны, это было бы идеальным оправданием его строгому личному кодексу.

Но он нарушил этот кодекс ради меня. Он встречался со мной больше одного раза и провел две ночи в моей постели. Я не собиралась рассказывать этого Тэйре, но это была важная информация.

— Он не может быть женат, — сказала я. — Слушай, я не рассказала тебе раньше, но он провел у меня ночи пятницы и субботы.

Она округлила глаза и склонила голову на бок.

— Так-так. Приятные выходные, говоришь? Тем лучше для тебя, девочка.

Она протянула свою руку над конвейером ладонью вперед и, похоже, я должна была хлопнуть по ней.

— Но если бы он был женат, — сказала я, — не думаю, что он мог бы провести со мной две ночи, особенно в выходные.

Тара немедленно опровергла мои слова, как будто окатив меня ледяной водой.

— Может, жена и дети — если они есть — уехали из города или что-то вроде того. Возможно, чтобы навестить бабушку с дедушкой? Так бывает.

— Ты определенно заставляешь меня почувствовать себя лучше, спасибо.

Она рассмеялась.

— Вот дерьмо, прости. Иногда тупой бред сам льется из моего рта, ты же знаешь.

Я остановила взгляд на пакетах перед собой.

— Нет, ты сказала вовсе не глупость. Это, на самом деле, имеет смысл.

— Когда вы снова увидитесь?

— Сегодня вечером, — ответила я. — Он придет и принесет ужин.

Она глубоко вдохнула и выдохнула.

— Просто столкнись с ним. Я имею в виду, сначала вы вообще не собирались встречаться. Но потом все-таки встретились, и ты думала, что не увидишь его снова. А теперь вы провели вместе две ночи, так что, возможно, он открывается тебе. Медленно. Как моллюск открывает свою раковинку или что-то типа того. Я пытаюсь сказать тебе, что этот таинственный парень скрывает какую-то большую тайну. Прости, но это правда.

Я ничего не ответила, зная, что она права, но горячо надеясь, что это было что угодно, только не жена. И дети. Боже мой.

— И еще, — сказала Тэйра, — ничего не выясняй, пока не съедите принесенный им ужин. Никогда не упускай халявную еду.

***

Все утро было загружено работой. Нам в сортировочную приносили пакеты один за другим. В почтовом отделении было какое-то торможение. У нас не было времени на разговоры, что избавило меня от них, но давало мне время углубиться в свои мысли.

Уоттс… женат?

Когда пришло время обеда, мы пошли снять свою униформу. Открывая шкафчик, я услышала слова Тэйры:

— О, привет, Тони.

Я посмотрела мимо дверцы шкафчика и увидела Тони, стоящего в дверях.

— Привет, Тэйра, Кэтрин.

Я поздоровалась в ответ и вернулась к своему занятию.

— Привет, — ответила ему Тэйра. — Как прошли выходные?

— Отлично. Ездил в Бруклин на пару дней, повидаться со своими приятелями.

— Звучит круто, — сказала Тэйра. — Я несколько лет не была в Нью-Йорке.

Я копалась в своем шкафчике, главным образом потому, что это позволяло мне спрятаться за его дверцей и не встречаться взглядом с Тони.

— Как насчет тебя, Кэтрин? — спросил он.

— Прости, — ответила я дверце шкафчика, — что насчет меня?

— Ты была когда-нибудь в Нью-Йорке?

— Нет.

— Тебе стоит там побывать, — сказал он. — Это лучшее место в мире. Я поеду туда в сентябре. Если захотите, леди, вы можете присоединиться.

Господи, даже мысль об этом была ужасной.

— Возможно, — ответила Тэйра. — Я подумаю.

Я сняла капюшон своего синтетического комбинезона, затем расстегнула его и спустила с плеч. Сделав это, я выглянула из-за дверцы шкафчика и увидела, что Тони смотрел на меня. Нет, пялился.

Конечно, под комбинезоном была надета моя обычная одежда, но он смотрел так, как будто под рабочей одеждой я была голая, сканировал меня с головы до ног.

Раздевалка предназначалась как для мужчин, так и для женщин, так что, находясь здесь, Тони ничего не нарушал. Если верить инструкциям.

Еще до момента, когда я полностью избавилась от комбинезона, он сказал:

— Что ж, приятного обеда. Я ограничен во времени.

Тэйра попрощалась с ним. Я промямлила что-то невразумительное, просто радуясь его уходу.

Говнюк.

***

Уоттс постучал в мою дверь в 17:59.

Я открыла ее.

— Ты не шутил насчет точности.

В одной руке у него был бумажный пакет из гастронома. Вторая была спрятана за спиной. Не только его чувство времени было таким четко идеальным. Он был одет в темно-серые слаксы, белую рубашку на пуговицах. На ногах у него были начищенные до блеска перфорированные туфли. На лице красовалась легкая щетина, а волосы лежали в намеренном беспорядке.

Мне захотелось раздеть его, как только он переступил порог моей квартиры.

Он вошел, наклонился, поцеловал меня и произнес:

— В первую очередь ужин, а потом поиграем в игру.

Я была уверена, что он принесет уже готовую еду. Вместо этого он готовил ужин на моей кухне. Попивая вино, я сидела на барном стуле у кухонного островка и смотрела, как он готовит нашу еду.

— Кое-что из этого уже готово, — сказал он. — Не хотел тратить на ужин слишком много времени.

Он приготовил спагетти с соусом Болоньезе, его любимое итальянское блюдо.

Мы разговаривали, пока он готовил, болтали обо всем, но совсем немного о его кулинарных способностях и блюдах, которые он любил готовить. Он сокрушался, что у него мало свободного времени, чтобы посвятить себя этому занятию.

Я становилась все более голодной с каждой минутой, по мере того, как по моей квартире распространялся запах домашней итальянской еды — говяжий фарш с чесноком, панчеттой и хлебом, который он поставил в духовку.

Все это время я продолжала думать о вероятности того, что он мог быть женат. Может, у него даже были дети. Мне было ненавистно чувство, к которому приводили такие мысли. Не только потому что этому были какие-то доказательства. А больше от того, что бы я испытала, окажись это правдой. Я бы винила себя за падение моих защитных стен. Тогда я бы проявила всевозможные способы неуместного гнева и презрения, но в итоге винила бы только себя. И кто знает, как много времени отняла бы у меня борьба за вытягивание самой себя из этого эмоционального вихря?

Когда блюдо было уже готово, Уоттс сказал:

— Давай садиться за стол.

— Это не то чтобы обеденный стол, — ответила я, соскальзывая с барного стула и обходя его.

— Согласен, он маленький, но для двоих идеально, — сказал он, ставя передо мной тарелку. Еда пахла великолепно, пока он готовил, но, когда оказалось готовая передо мной, аромат был в тысячу раз лучше.

Уоттс поставил свою тарелку на стол, пошел на кухню и вернулся к столу с серебряными приборами. Это была незначительная вещь, и я не уделила ей много внимания, но мне нравилось, что он знал, в каком ящике что искать. И что в моей квартире он чувствовал себя как дома.

— Вот, — сказал Уоттс, потянувшись через стол. — Ты же ешь спагетти ложкой? — спросил он.

Я покачала головой.

— Смотри, я покажу тебе.

Он продемонстрировал, как с помощью ложки накрутить спагетти вплотную к вилке. Я видела такое несколько раз, но только в кино или по телевизору. И никогда не была свидетелем того, как кто-то делает это в жизни.

Не уверена, была ли в этом какая-то связь, но наш разговор натолкнул меня на мысли о его воспитании. Из богатой ли он семьи? Учили ли его мама с папой правилам этикета, может, потому что проводили дома званые обеды?

Или, может быть, я себя накручивала. Возможно, это просто был он. Такой, какой есть. В любом случае, последняя тема, в которой я была заинтересована, — это наше воспитание и семьи.

— Ты всегда жила здесь? — спросил Уоттс, как будто прочитав мои мысли. Он окружил меня, словно жертву.

— Нет.

— Откуда ты?

Я прожевала пасту.

— Отовсюду.

— Весь мир или только Соединенные штаты?

— Только Штаты, — ответила я, чувствуя себя немного загнанной в угол. Он копался в моем прошлом или, по крайней мере, пытался сделать это в своей мягкой манере. Все-таки от этого я почувствовала себя немного неловко, хоть и не так, как если бы другие люди попытались прояснить мое прошлое.

— А, черт, — сказал Уоттс, вставая со стула, — я забыл завести таймер.

Я слышала, как он что-то бубнил по дороге в кухню. Затем он вернулся с подносом.

— Кростини. — Он держал блюдо передо мной. — Они неплохи и, возможно, даже хороши.

Я взяла кусочек хлеба и положила себе на тарелку.

— Все потрясающее. Уверена, и это блюдо тоже отлично приготовлено.

Когда он снова уселся, я ожидала продолжения вопросов, но этого не случилось. Вместо этого он рассказал мне о редкой книге, которую ему удалось продать на прошлой неделе. Я была рада, что он сменил тему.

Пока он не поинтересовался, училась ли я в колледже.

— Нет, — ответила я, держа бокал с вином напротив губ. — А ты? — я решила переключить внимание на него.

Он покачал головой.

— Нет.

— Не захотел или…?

— Или что?

Я пожала плечами.

— Не знаю. Просто… Ничего, я думаю.

— Что насчет тебя? Почему ты не пошла? Ты умна, начитана, амбициозна…

Мой смех остановил его от продолжения.

— Насчет амбициозности даже не знаю.

— У тебя хорошая работа. — Он отломил кусочек кростини. — Это не общедоступное место. Как ты получила его?

Опять расспросы.

— Я не хотела работать где-либо за пределами государственного предприятия, — ответила я. — Экономика шла ко дну, а я искала в интернете рабочее место в государственной организации. Это предложение показалось интересным.

— А потом ты обнаружила, что это не так.

— Точно.

Между нами повисло напряжение. Я понимала, что он добывал информацию, и он знал о моей догадке. Я могла прочитать это в его глазах.

Это был самый странный ужин в моей жизни. Еда была замечательной, я была рада видеть Уоттса, но наше общение больше напоминало первое свидание, где двое кружат вокруг друг друга, выискивая, за что бы зацепиться в разговоре, пытаясь продолжить беседу.

Часть меня была готова полностью открыться Уоттсу, но вторая часть знала, он что-то скрывал от меня. Я могла начать первой, рассказав ему все, поведав о своем прошлом прежде, чем судить его. Но у меня было стойкое ощущение, что не стоит этого делать. Я как будто была заточена в своей башне уединения, и демоны оттягивали меня от Уоттса, убеждали остаться в своем закрытом мире.

Я, блядь, ненавидела это.

Я пыталась изучить его взгляд в поисках намека, который скрывают его глаза. Но не прочла в них ничего, кроме напряжения.

На протяжении некоторого времени мы заканчивали ужин в тишине, которая делала ситуацию еще более напряженной. Я ждала от него еще больше назойливых вопросов и знала, от меня он ожидал того же.

Я задавалась вопросом, как долго продлится этот изящный танец. Как скоро мы будем способны уважать личные границы друг друга?

Меня поразила догадка о том, что у меня был отличный способ для снятия тревожности.

Уоттс отнес наши тарелки на кухню. Я попросила его просто положить их в мойку, чтобы заняться ими завтра, потому что у меня на уме было кое-что другое.

***

Когда мы покинули мою квартиру, Уоттс не спросил, куда же мы направлялись. Выглядело так, будто он безоговорочно доверял мне и был настолько легкомысленным, что это не имело для него никакого значения. Он вел машину, я говорила куда сворачивать, в конце концов, мы приехали на парковку, и он остановил машину у самого здания.

— Собачий приют? — спросил он, глядя на вывеску.

— Хочу познакомить тебя с Винни.

Мы выбрались из машины, и он зашел за мной в здание. Из задней комнаты вышла Мег, держа в руках маленького щенка.

— Новенький? — спросила я.

Мег ответила:

— Да. Полицейские подобрали сегодня днем. Они нашли ее, блуждающую возле автобусной остановки. Она практически выскочила на дорогу.

Я протянула руку, чтобы погладить маленькую, черную как смоль, голову щенка.

— О, нет. Но, в конце концов, теперь ты спасена.

Мег заглянула мне за плечо.

Я произнесла:

— О, Мег, это мой друг... Даниель.

Я сомневалась, как мне назвать его. Уоттс? Некоторые люди сочли бы это имя странным, так что я просто представила его настоящим именем.

— Рад познакомиться, — сказал Уоттс.

— И я рада, — ответила Мег. — Мне всегда нужна помощь здесь. — Мег посмотрела на меня. — Но, я подозреваю, ты здесь ради своей девочки.

— Точно.

Я пошла в сторону двери, и Уоттс последовал за мной. Мег со щенком вышла на улицу.

Был еще один отличный момент в приюте. Все внимание сосредотачивалось на собаках. Я ни разу не слышала никакой личной информации от или о людях, которые работали здесь на добровольных основах.

Это и была причина, почему мне было комфортно привезти Уоттса сюда. Никто не собирался ни о чем спрашивать его, и даже если в следующий раз я прийду сюда одна, не будет никаких вопросов и никакого любопытства.

— Твоя девочка? — спросил он, следуя за мной по коридору.

— О, я разве не говорила тебе? У меня есть дочь, и она живет в собачьем приюте.

— Умничаешь, — сказал он, шлепнув меня по попке. — Я знаю, о ком она говорила, но твоя ли она? Ты, в конце концов, решила забрать ее?

Я покачала головой.

— Это, — произнесла я, торжественно представляя ее, — Винни.

Я отперла дверь в ее вольер и выпустила собаку. Встала на колени, и она облизала мое лицо, затем незамедлительно подошла к Уоттсу и уткнулась носом ему в промежность.

Я опустила голову и, закрыв руками лицо, покачала головой.

— Ладно, — сказал Уоттс, — не такое уж плохое приветствие.

Я засмеялась.

Мы повели Винни в собачий парк, примыкающий к приюту. В это время там не было никого кроме нас. Небо было предзакатным, воздух уже остыл. Винни бегала вокруг, обнюхивая землю, и возвращалась к нам, когда я хлопала.

Я встала на колени, а Уоттс остался стоять.

— Тебе не нравятся собаки? — спросила я.

— Нравятся.

— Тогда опускайся сюда и дай ей лакомство.

Он присел рядом со мной, и я подала ему угощение. Он держал лакомство в открытой ладони, Винни схватила угощение и растерзала в считанные секунды.

— У тебя были собаки в детстве? — спросил он.

— Нет. — Мой взгляд был направлен на Винни. — А у тебя?

— Две.

Я посмотрела на него.

— Правда? Какой породы?

Уоттс кивнул на Винни.

— Точно такие, как она.

— Что, правда?

— Ага, оба они были мальчиками. У меня, кажется, никогда не было сук.

Я засмеялась.

— Что? — спросил он, держа в руке новое угощение.

— Ничего.

— Расскажи мне. Мне не нравится, когда кто-то, кому есть, что сказать, не делает этого.

Я покачала головой.

— Я просто подумала... это просто глупая шутка. Когда ты сказал, что у тебя никогда не было сук, я собиралась ответить: «Хочешь одну?».

Уоттс не смеялся, но улыбнулся.

— И в этом случае ты говорила не о Винни.

— Что? Ох! — я изобразила шок. — Конечно, о ней. А что, ты думаешь, я подразумевала? Ты и твой грязный мозг.

На этот раз Уоттс рассмеялся.

— Я рад, что ты показала мне эту свою сторону.

— Я тоже.

Глава 6

Уоттс

Пока мы ели ужин, Кэтрин была непреклонной, умной, нисколько не обращающей внимания на мои попытки выяснить хоть что-то о ее прошлом. Она знала, что я делаю — могу сказать с уверенностью — поэтому слегка надавил, но отступил, когда стало понятно, что я ничего не получу.

Снова попытался, когда мы пошли смотреть собаку, и здесь у меня ничего не вышло. Так что я просто оставил это.

В ее глазах я не видел злости. Ничего, что свидетельствовало бы о том, что она расстроена моими вопросами. Все, что я увидел, — это волнение и страх.

Я не хотел, чтобы она чувствовала себя некомфортно, и уж точно не хотел пугать ее.

В эти несколько мгновений, по ее реакции на эти довольно безобидные вопросы, я уже не сомневался, что ее прошлое принесло ей огромную боль. Я знал это с тех пор, как увидел ее лицо, внезапно покинув номер в отеле той ночью, но то было другое. Я увидел это на глубинном уровне.

Эта боль все еще была хорошо скрыта. Мы оба были очень искусны в сокрытии нашего прошлого.

Вернувшись из приюта, мы пошли в ее квартиру, затем сидели и говорили о ее книжной коллекции. Она попросила меня посмотреть ее коллекцию на предмет наличия в ней какого-нибудь ценного экземпляра, который она могла бы продать, но беглый осмотр подтвердил, что ничего такого у нее не было.

Я подумал, что она собиралась сказать, будто у нее проблемы с деньгами, но, когда я поведал об отсутствии в ее коллекции книг, которые можно было бы продать по высоким рыночным ценам, она не выглядела разочарованной.

— Они значат для меня все, — сказала она и закрыла тему.

Между нами явно оставалась напряженность. Не то чтобы я пытался соблазнять, но раз уж между нами было это, возбуждение увеличилось, когда я показал ей принесенные с собой карты.

— Выбери одну, — сказал я.

Я протянул руки, держа в них десять карт, из которых ей предстояло выбрать одну. Сторона, которую она видела, была пустой.

— На каждой карте что-то написано. Какую бы ты ни выбрала, мы собираемся сделать это.

Кэтрин сидела на диване, а я стоял перед ней.

Она выглядела слегка взволнованной, и я наслаждался этим. В этом был элемент ответственности для нее. Я все еще держал ситуацию под контролем, записав сексуальные сцены на картах, но выбирала именно она, не зная какую конкретно вытянет. Глядя на то, как блуждал ее взгляд между мной и картами, я знал, что она чувствовала опасность.

И мне нравилось видеть ее в таком настроении. Оно идеально подходило для того, что должно было произойти.

Кэтрин вытянула одну из карт. Оставшиеся я положил на кофейный столик. Я смотрел, как она читала, что было на карте, ее губы слегка разомкнулись, а глаза пробегали вниз и вверх по написанным мною словам.

Она ничего не сказала.

— Громко прочти вслух, — сказал я.

Кэтрин закрыла рот. Я видел, как она тяжело сглотнула. Затем облизнула губы перед прочтением.

— Кэтрин обнажена, на ней только туфли на шпильках. Она сидит на краю кровати, а я стою на коленях перед ней.

Это все, что я написал. Она знала продолжение. Буквально два дня назад она предложила обсудить это.

— Я счастливчик, — сказал я.

— Я счастливица.

— Мы счастливчики.

Глава 7

Кэтрин

Уоттс прошел на кухню и залез в бумажный пакет с покупками. Я не смотрела в него, так что не имела понятия, было ли в нем что-то для меня.

Он вернулся в гостиную, держа обувную коробку, которую протянул мне и сказал:

— Открой ее.

Я сняла крышку и увидела пару красных туфель на пятидюймовых шпильках.

— Признаюсь, — сказал он, — перед отъездом в воскресенье утром я заглянул в твой гардероб и не увидел ни одной пары туфель на шпильках той высоты, которая мне нравится. И еще я проверил твой размер обуви.

Я достала туфли из коробки. Они были с бирками, но Уоттс удалил часть, на которой была написана цена. Благодаря красной подошве, я сразу узнала бренд и поняла, они были дорогими. Он был прав — у меня не было ничего похожего на это. И никогда не было. Они не были похожи на туфли стриптизерши, абсолютно не напоминали их, но были сексуальными как ад. Элегантными. Как раз такие, которые я себе представляла, когда он написал мне электронное письмо о своей фантазии.

— Они великолепны, — сказала я. — Именно такие, какими я их себе представляла.

Я посмотрела вверх на него и снова увидела этот интенсивный, глубокий взгляд. Что бы там не происходило с ним, когда он возбуждался, но это было что-то, чего я никогда не видела в мужчинах за весь свой ограниченный опыт. Какой-то первобытный, может, даже хищный взгляд.

Он протянул руку и взял мою, вынуждая меня подняться с дивана. Не говоря ни слова, он повел меня в спальню, пропуская вперед.

— Разденься для меня и надень туфли.

На мне было весеннее платье и сандалии. Их я сняла быстро, а когда наступила очередь бюстгальтера и трусиков, Уоттс велел мне замедлиться.

— Не стриптиз. Без наигранных движений. Я просто хочу посмотреть, как ты обычно раздеваешься, как если бы меня здесь не было.

От его указаний у меня в животе запорхали бабочки. Он точно знал, что ему нужно, и как он хочет это получить. Я не ожидала, что вуайеристская часть его фантазии так меня заведет. Но внезапно поняла, что наслаждаюсь этой уязвимостью, и возбуждение начало пульсировать в моих венах.

Уоттс прислонился к стене, сложив руки на груди и скрестив ноги в районе щиколоток. В непринужденной позе, в которой Уоттс стоял, осматривая меня, он выглядел так, будто оценивал некий предмет, которым хотел владеть.

Когда я полностью разделась, он сказал мне присесть на край кровати и надеть туфли.

— Попробуй держать свои ноги вместе настолько, насколько сможешь, — добавил он.

— Хорошо, — ответила я. — Немного загадки?

Он кивнул и ухмыльнулся.

Я надела туфли, убеждаясь, что не слишком сильно раздвинула ноги.

— Теперь откинься и обопрись руками на кровать, а правую ногу закинь на левую, — произнес он.

Я сделала все согласно его специфическим инструкциям.

Он стоял прямо.

— Охуенно.

Несмотря на то, что это заняло всего несколько шагов, я успела заметить сексуальную походку, которой он приближался ко мне. Наши взгляды встретились, и он продолжал смотреть мне в глаза, опускаясь на колени передо мной. Он наклонился и поцеловал мое колено, а затем я почувствовала его руку на своей лодыжке. Он медленно поднял мою ногу и отвел ее в сторону, так что мои ноги больше не были скрещены.

Затем поставил мои лодыжки вместе.

После, в точности, как описывал в письме, он сказал:

— Закинь правую ногу мне на плечо.

Я подняла ее и перебросила через его левое плечо.

— Теперь нажми каблуками на мою спину.

Я последовала его указу.

— И когда будешь готова, — произнес он тихо, медленно и дразня, — подтолкни мое лицо к своей киске.

Я вздрогнула от этого слова. Мне нравилось, когда он описывал все в подробностях, но слышать, как он говорит это, заводило еще больше. Я почувствовала, как побежали мурашки, и озноб закрутился по всему моему телу в предвкушении ощущения и созерцания того, что он собирался со мной сделать.

Уоттс целовал, лизал и посасывал внутреннюю сторону моих бедер. Я смотрела на него, еще не потеряв способности трезво мыслить, и все мои мысли были о том, какой я была рядом с ним. Словно у меня была часть меня самой, которую я освобождала, когда Уоттс был рядом. Часть, скрытая за стенами, легонько по ним стучащая и просящая выпустить ее, чтобы поиграть с Уоттсом.

Я не могла больше сопротивляться. Сильнее надавила каблуками на его спину, и мышцы моих ног напряглись, приближая его ко мне.

Его рот уже был на моей влажной плоти, целуя, посасывая, а затем внезапно исчез.

Он облизывал внутреннюю сторону моих бедер, задержавшись на левом, открыв рот и позволяя губам, языку и даже зубам пройтись по моей коже. Если его прикосновений было недостаточно, чтобы я была более чем готовой, его теплого дыхания на внутренней поверхности моих бедер стало более чем достаточно.

Секунду спустя его язык порхал по моей гладкости, сменяясь длинными поглаживаниями клитора.

Уоттс использовал пальцы, чтобы раздвинуть мои губки, полностью открывая для себя мой клитор.

Мои бедра двигались в унисон его прикосновениям. Его язык нажимал с разной интенсивностью, от грубого до легкого касания, кружа вокруг клитора. При этом мое тело двигалось в обратном направлении, создавая трение, которого я никогда прежде не чувствовала. Мое тело умоляло об этом, и он давал мне все, с чем я могла справиться.

Мне нравилось слышать звуки, которые он издавал, — практически рычание от его собственного удовольствия, которое он получал, удовлетворяя меня, — и которые вибрировали на моей порозовевшей коже.

— Поговори со мной, — сказал он мягким, приглушенным голосом.

— Не могу...

Это единственные слова, которые вырвались из моего рта. Учитывая, что мой рот застыл в форме «О», и мне удавалось лишь прерывисто дышать, оказалось чудом, что я смогла что-то произнести.

Я чувствовала его горячее дыхание, когда он говорил между полизываниями.

— Кончи для меня, Кэтрин. Кончи мне в рот.

— Да, да...

Мои руки легли на его голову, и я схватила его за волосы.

Я извивалась от щелчков его языка, оргазм сотрясал меня. Мышцы моего живота напряглись, расслабились, все повторилось снова, и мое тело дернулось, когда я упала головой на подушку и выкрикнула его имя.

Он застонал, что добавило вибрации, и оргазм усилился, сотрясая каждую клеточку моего тела.

Когда волны оргазма стихли, Уоттс остался на месте, целуя внутреннюю сторону моих бедер. Спустя мгновение он поднялся, и его рот обрушился на мой. Я чувствовала голод в его поцелуе — глубоком, страстном, жаждущем и нуждающемся.

Он встал на колени между моих ног и разорвал фольгированный пакетик с презервативом, затем расстегнул штаны, не сняв остальной одежды. Одна его рука была у меня между ног, большой палец поддерживал мое возбуждение. Я посмотрела вниз на свое тело и задержала взгляд на секунду, а затем взглянула на другую его руку. Он освободил свой член и схватился за него.

Раньше я никогда не видела, как мужчина касался себя. Я смотрела, как аккуратно он держал его, затем сжал крепче и двинул рукой к основанию члена, позволяя головке налиться. Глядя на него, чувствуя давление его пальца на мой клитор, я могла снова кончить только от этого.

Но он однозначно хотел другого.

Я смотрела, как он растягивал презерватив по своей красивой длине. Я могла слышать и чувствовать в ушах стук своего сердца. Я хотела больше. Мне нужно было больше Уоттса.

Моя голова почти откатилась, когда он положил руку на кровать рядом с ней. Его вес и сила, с которой он двигался, заставляли матрас смещаться. Мои руки лежали у меня над головой. Одной рукой Уоттс схватил обе мои руки, держа запястья вместе, как делал раньше с моими трусиками, но в этот раз он удерживал их сильными руками, не позволяя мне шевелиться.

Я смотрела ему в лицо. Его губы были сжаты, ноздри раздувались, а глаза жестко смотрели на меня с похотью. Я лежала под мужчиной, целью которого было иметь меня, обладать мной в сексуальном плане, приближающим себя к освобождению.

Его твердый член был зажат между моих ног, прямо напротив клитора.

— Уоттс.

Он внимательно посмотрел мне в глаза.

Я сказала:

— Сделай это. Пожалуйста.

— Мне нравится, когда ты умоляешь о моем члене.

Без предупреждения, он скользнул в меня. Я ахнула. Он растягивал меня, толкаясь дальше, глубже, сначала медленно, а затем двинулся до упора.

Он вышел не полностью, медленно удаляясь от меня. Затем вновь вошел, на этот раз быстрее и глубже, его бедра бились о мои.

Он сидел, его член был глубоко во мне, и смотрел вниз на меня, затем начал раскачиваться вперед и назад.

— Ты так охуенно ощущаешься, — сказал он. — Ты выглядишь так охуенно невероятно.

Уоттс посмотрел вниз на то, как скользил в меня и обратно.

Все, что я могла делать, — глубоко дышать. Мне нечего было сказать. Я просто хотела, чтобы он не останавливался.

— Тебе нравится мой член внутри тебя?

— Д-а-а.

— Скажи мне, Кэтрин.

— Мне нравится твой член.

— Скажи мне, что тебе нравится, когда мой член трахает твою тугую киску.

Я глубоко вдохнула, дав себе возможность произнести слова, которые он хотел услышать.

— Мне нравится чувствовать внутри твой большой член.

Разговоры, подобные тем, которые мы вели в электронной переписке — или даже грязнее — сводили меня с ума, и я чувствовала приближение оргазма. А потом быстро кончила, выгнув спину и сжимая пальцами простынь. Я почувствовала, как дернулся его член, затем начал пульсировать и снова дернулся, а затем Уоттс произнес:

— Блядь, я собираюсь кончить, Кэтрин.

Я смотрела, как он наблюдал за своим членом, двигающемся во мне.

Его лицо покраснело.

Глаза прищурились.

Вены на его шее вздувались, мышцы груди и живота напряглись.

Тело Уоттса напрягалось в удовольствии, пока он мощно двигался внутри меня. Это выглядело так, будто наши тела слились воедино. Какую-то мимолетную секунду я думала о том, что, если от подобной интенсивности мое сердце остановится, биения сердца Уоттса должно хватить, чтобы поддерживать жизнь в нас обоих.

Он задержал дыхание на несколько секунд, прежде чем выдохнуть и застонать.

Я почувствовала, как пульсировал его член, и почти смогла почувствовать, как поток его горячей спермы заливает презерватив внутри меня.

Уоттс дрожал, пока кончал в меня раз за разом, как будто его оргазм никогда не закончится.

Наконец обессилев, он рухнул на меня. Я обвила его плечи руками, мягко прижимая его к себе, наслаждаясь весом его тяжелого, горячего, потного тела.

Мне хотелось чувствовать это тысячи раз в моей жизни.

***

Уоттс уехал около одиннадцати, сославшись на то, что нам обоим утром нужно идти на работу, а ему предстоял еще час езды до Балтимора. Я хотела, чтобы он остался, но не стала давить на него.

Стоя в дверях, он поцеловал меня и пообещал скорую встречу.

Я не могла ничего с собой поделать, но мне было любопытно, мог ли он возвращаться домой к жене и детям. Однако я старалась не дать возможности теории Тэйры слишком засорить мое сознание. У нас была великолепная ночь. Нет, больше, чем великолепная. Не будет преувеличением сказать, что это была лучшая ночь в моей жизни.

Когда я прошла по квартире, чтобы перед сном выключить свет, я заметила остальные карточки, которые принес Уоттс. После того, как я выбрала одну, он положил их на кофейный столик. Я подумала, что он собирался забрать их с собой, но попросту забыл. Может, он планировал снова поиграть в эти карты? Я точно планировала.

Я взяла их и перевернула, просматривая одну за другой. На каждой из них была записана одна и та же фантазия.

Глава 8

Уоттс

Вторник и среда прошли в стиле старых Кэтрин и Уоттса. Мы не виделись, не разговаривали по телефону, не списывались. Вместо этого я отправлял ей электронные письма утром, на которые она отвечала мне днем.

В четверг мы тоже не обменялись ни одним сообщением, что было хорошо, потому что я не мог позволить себе отвлечься. Я закрыл свой книжный магазин на целый день, готовясь кое к чему, о чем нужно было позаботиться ночью.

Я провел целый день, проверяя соединение с камерами. Некоторые из них были установлены на верхней части фургона. Другие — на приборе ночного видения.

А большинство из них были установлены внутри дома, где будет разворачиваться основное действо. Я вел наблюдение в среду утром и, убедившись, что в доме никого не было, пробрался в него и установил камеры в каждой комнате.

Я просматривал записи с камер, на них было пятеро парней, которые, начиная с утра четверга, уходили и возвращались из разных мест. Иногда по двое или по трое, но никогда впятером.

Мне сказали, что одна из поездок была в место, где сдаются в аренду грузовики. Другая на ферму продовольственной компании в тридцати минутах езды от Балтимора. Они передвигались быстро.

Как и я.

Изображения из всех источников транслировались на три компьютера, установленных в моем подвале. Наверх я поднимался только чтобы поесть или сходить в туалет. В любом случае, я целый день просматривал записи. В том числе поступающие с оборудования, которое банда собиралась использовать ночью.

Я смотрел на их приготовления, на то, как они совершили несколько телефонных звонков, когда у них были вопросы по планировке дома, но еще до наступления десяти вечера стало намного интереснее.

Мои камеры позволили мне увидеть, как они подъехали к дому, так как у меня было место в первом ряду. Водитель припарковал фургон перед домом, поэтому я мог видеть, как они входят и выходят.

Мы ждали часа ночи для начала операции.

Как только они вошли внутрь, включилась камера ночного видения. Все было зеленым и чёрным, яркость регулировалась в зависимости от темноты в комнате.

Для начала — фойе. Затем — кабинет, в котором никого не было. Все подверглось тщательнейшей проверке.

Далее по коридору три спальни. Одну комнату парень отвел для себя, в двух других стояли сделанные вручную двухъярусные кровати.

Трое парней, которых я завербовал для этой работы, стояли в дверных проемах каждой из спален. Лидер поднял руку, оттопырил три пальца и начал складывать их по одному, ведя обратный отсчет.

А затем все три изображения осветились ярким светом. Это были вспышки от выстрелов.

Мой взгляд метался между тремя экранами в попытке наблюдать за разворачивающимися событиями в режиме реального времени. Я записывал их и мог пересмотреть позже, но хотел видеть все сейчас.

Первая спальня — парень сел на нижней кровати, но практически сразу же упал. Парень на верхней кровати поднял голову, но она быстро опустилась.

Вторая спальня — парень на верхней кровати сел, среагировал на открывание двери, но затем рухнул. Парень с нижней кровати скатился на пол, пытаясь нашарить что-то на кровати, вероятно, пистолет, но за миллисекунду свалился лицом вниз.

Третья спальня — парень вообще не двинулся, пока его не ударили, затем дернулся и так еще два раза, пока не остался в том же положении, в котором спал.

Все это случилось в течение десяти секунд. Всего, возможно, было пятнадцать выстрелов. Мои наемники проявили исключительную выдержку во время стрельбы, как я и ожидал.

Затем — размытость, когда парни бежали назад по коридору. Двое моих ребят покинули дом, в то время как один остался позади. Когда третий наконец вышел, они несколько минут оставались в фургоне, а камеры все еще показывали дом.

Я смотрел, как первые языки пламени лизали передние окна.

Миссия была завершена.

Кроме легкого чувства облегчения у меня не было других чувств к тому, чему я только что стал свидетелем. Произошедшее напомнило мне то, что я совершил много лет назад, и чего дальше не мог делать сам.

Теперь это было словно простой просмотр фильма.

Глава 9

Кэтрин

Кому: Кэтрин

От кого: Уоттс

Тема: Твое влияние

Когда я рос, мне не нравились понедельники. Я также не сильно наслаждался и воскресеньями, потому что на следующий день наступали понедельники. Одним из моих главных талантов в детстве была способность бояться. Я ненавидел в школе все, за исключением английского и истории. Воскресенья ужасны также и для взрослых. Они означают, что следующий день — рабочий. А значит конец двухдневного перерыва от каторги и свободного времени для игр.

Но после той ночи мое отношение к понедельникам изменилось. Я могу без тени сомнения или колебаний сказать, что прошлый понедельник был лучшим понедельником в истории человечества.

Не важно, что произошло в другой понедельник. Медицинский прорыв, совершенный в понедельник. Открытие планеты в понедельник. Финальная битва, спасшая империю в понедельник.

Ничто не сравнится с понедельником, который я провел с тобой.

Уоттс.

P.S. Обычно, когда дело касается выражения моих чувств, я не так многословен. Это был длинный, сложный способ сказать, что я не могу дождаться момента, когда похороню лицо между твоих ног.

Уоттс.

Кому: Уоттс

От кого: Кэтрин

Тема: Re: Твое влияние

Я пишу это, сидя на скамейке, о которой ты теперь знаешь, так что можешь вообразить себе открывающийся передо мной вид. Сегодня хороший день, и на бульваре не слишком людно. Я ем турецкий сэндвич с авокадо, который купила в гастрономе, и пью низкокалорийный спрайт. В общем, очень приятный обед.

Был, пока я не получила твое письмо.

Вы, сэр, очень жестоки. Я так надеялась, что ты будешь более романтичным, а в итоге решил сделать вот это? Я нахожу это оскорбительным и в некоторой степени унизительным. Не только в отношении меня, но и в отношении всех представителей моего пола.

Кэтрин

Кому: Кэтрин

От кого: Уоттс

Тема: Re: Твое влияние

Хорошая попытка, но я на нее не поведусь. В очень маловероятном случае, если ты все же серьезно, позволь мне дать такой душевный ответ: попробуй. В следующий раз тебе понравится еще больше.

Уоттс.

Кому: Уоттс

От кого: Кэтрин

Тема: Re: Твое влияние

Да, я знаю. Не заставляй меня ждать слишком долго.

Кэтрин

Эти электронные письма были самыми выдающимися моментами моей недели, пока Уоттс занимался тем, чем он там занимался. Час в дороге не такое уж длинное путешествие, и я сомневалась, что многие будут классифицировать наши отношения как «отношения на расстоянии». Но я все еще чувствовала расстояние в миллионы миль между нами, в основном по причине того, как он появлялся и уходил. И из-за того, что я не имела понятия, когда снова увижу его.

Я была достаточно приземленной и понимала, что находилась на грани того, чтобы из-за всего этого стать нуждающимся нытиком. Так что пыталась относиться ко всему рационально. Тем не менее, никто не мог отрицать, что было в этой игре что-то не совсем... нормальное.

Я послала ему мейл утром в четверг и ничего не получила в ответ. Поэтому отправила ему сообщение. Ответа до сих пор не было. Звонила ему три раза на мобильный. Каждый раз попадала на голосовую почту. Тогда-то я и забеспокоилась. Я даже не была уверена в причине беспокойства. Просто ощущение. Так что я позвонила в магазин, но четыре раза за три часа попадала на голосовую почту. Был ли он так уж занят? Был ли закрыт магазин в четверг?

— Это странно, — сказала Тэйра, когда я рассказала ей об этом после обеда.

Мы были в раздевалке, заканчивая рабочий день, который для меня по ощущениям растянулся на недели.

— Однажды я видела такой фильм, — продолжала она, — о докторе... его, кажется, играл Бью Бриджес. Ты знаешь, брата Джефа Бриджеса? В любом случае, он был доктором и у него было две семьи. Это продолжалось типа годы, и никто этого не обнаружил. В смысле, не постоянно, короче.

Отлично. Спасибо, Тэйра. Ты и правда знаешь, как дать девушке почувствовать себя лучше. Вот что я чувствовала и что хотела сказать, но не стала.

— Это просто фильм, — ответила я, закрывая дверцу и вводя комбинацию на замке.

— Нет, я абсолютно уверена, что он был основан на реальной истории. Но, эй, я не говорю, что именно это происходит. Я просто говорю... знаешь, странные вещи типа этой случаются.

***

По дороге домой я остановилась у гастронома схватить салат и суп, но по приезду домой не смогла есть. Я думала о короткой беседе с Тэйрой после обеда. Мой желудок завязался узлом, плечи были напряжены, и более одного раза я обнаруживала, что сжимала руки в кулаках.

Я чередовала проклятия в адрес Тэйры, вложившей такие мысли в мою голову, и в адрес Уоттса, с самого начала поставившего меня в такое положение.

Что было правдой? Что ложью? Что он скрывал? И почему?

Потихоньку мои гнев и разочарование изменили направление от Тэйры и Уоттса. Теперь они были направлены на меня. Ни один из них не обидел меня. Я сама это сделала, зайдя так далеко с мужчиной, державшимся от меня на таком расстоянии.

Пару раз в ту ночь меня тошнило, но не вырвало. Я испытала такой уровень стресса, который один психиатр назвал «адреналиновое истощение». В теле так много адреналина, что оно фактически парит. И я все еще не могла спать.

Это продолжалось всю ночь. Пытка в чистом виде.

Я хотела определенности и желательно быстро. Я очень этого заслуживала, не столько ради Уоттса, сколько ради себя. Я обязала Кэтрин сегодняшнюю не позволить безропотной, тревожной, легко ранимой Кэтрин из прошлого вернуться.

В семь утра в пятницу я позвонила на работу и сказала руководителю о том, что слегла с отравлением. За три года я не пропустила ни дня на работе, поэтому не волновалась о негативных последствиях своего звонка.

После того, как повесила трубку, начала набирать сообщение Уоттсу, но быстро стерла его. Я решила, что хочу услышать его голос вместо письменного ответа, так что занесла большой палец над его именем в списке контактов... затем остановилась.

Услышать его голос было лучше, чем читать ответ, но я уже решила отправиться в Балтимор, чтобы увидеться с ним, и не хотела спрашивать на то разрешения. А решила просто поехать.

Я быстро приняла душ, натянула джинсы, футболку, повозилась с волосами прежде, чем сдалась и завязала их в хвост, и уже в восемь была в пути.

Движение было ужасным. Сочетание дорожных работ и тягача с прицепом добавили тридцать минут к уже раздражающему вождению. Последней каплей стал начавшийся в десяти минутах езды от Балтимора дождь, и он только усилился с приближением к магазину Уоттса.

А в качестве вишенки на торте этой мучительной поездки — мне пришлось припарковаться в двух домах от его магазина, и у меня не было ни зонтика, ни плаща.

Я бежала по тротуару, шлепая по лужам, и практически пробежала мимо входа в его книжный магазин. Я остановилась, повернулась и толкнула дверь. Прозвучал электронный звонок. Я стояла там абсолютно промокшая, и с меня капала вода.

Голова Уоттса показалась из-за угла одного из проходов, и он увидел меня. Затем он начал идти ко мне со словами:

— Господи, Кэтрин, что произошло?

Я начала дрожать от того, что была мокрая, а в магазине работал кондиционер. Он висел так низко, что холодный воздух дул на витрины и отражался от них.

— Нам нужно поговорить, — сказала я.

— Подожди, я дам тебе что-нибудь, чем можно вытереться.

Я стояла на месте, не желая залить весь пол водой.

Уоттс вернулся с рулоном бумажных полотенец.

— Это все, что у меня здесь есть. Прости.

— Все в порядке. — Я взяла у него рулон и отмотала кусок, начиная вытираться, затем позволила чувствам вырваться наружу. — Я больше не могу соблюдать секретность. Мы узнали друг друга, переспали... это просто слишком. Я не могу вынести этого. — Разочарование и сумбурность отразились на тоне моего голоса. Мне было все равно. Я хотела, чтобы ему было так же больно, как и мне. — Мне нужно знать кое-что.

Его лицо приняло то знакомое выражение, к которому я уже начала привыкать. Глаза сузились, на скулах заиграли желваки, пока он сжимал челюсти.

— Что ты хочешь знать?

— Твой дом, — ответила я, борясь со слезами.

Было таким облегчением снять этот груз со своих плеч, и я была очень рада тому, что пришла сказать это ему в лицо.

— Что с ним?

— Почему ты не позволяешь мне его увидеть? Ты... — мой голос дрогнул.

Уоттс отмотал больше полотенец и передал их мне.

— Я что?

Я взяла полотенца, но не могла смотреть на него, пока заканчивала мысль.

— Там... есть кто-то еще?

Не колеблясь ни секунды, он произнес:

— Ты спрашиваешь меня не о том, о чем хочешь спросить на самом деле.

Я глубоко вдохнула, выпрямляя спину и глядя ему прямо в глаза.

— Ты женат? Или ты живешь с женщиной?

Уоттс посмотрел вниз.

Я немедленно отреагировала, выпаливая все и начав с:

— Я не смогу принять то, что ты собираешься меня бросить. Меня в жизни слишком часто бросали...

И прямо там, в его магазине, все и вылилось, вся история моего детства и все, через что я прошла. Я рассказала ему все о том, как меня переселяли из одной приемной семьи в другую, жестокие вещи, которые я слышала о себе от взрослых, издевательства от других детей, мои изнурительные головные боли и потеря мышечной энергии.

Я утаивала от него эту информацию, но именно ей, в конце концов, хотела с ним поделиться. Не только в качестве движущего фактора в стремлении больше узнать о нем, но также из желания, чтобы он больше узнал обо мне.

Так что он получил короткую и грязную версию истории, рассказанную мной, стоящей там в мокрой одежде и со струящимися по щекам слезами.

Уоттс схватил меня, притягивая к себе и обнимая. Это были те комфорт и теплота, в которых я нуждалась. Какое-то мгновение он держал меня так, сказав:

— Я понятия не имел... Я не знал...

Мое лицо было напротив его шеи, когда я ответила:

— Я понятия не имела об имени, с которым была рождена, но выросла как Джоселин Брил. И поменяла имя на Кэтрин Мери Колб, когда достигла восемнадцатилетия.

Он молчал некоторое время.

— Так много всего, чего ты не знаешь, — произнесла я. — Так много. Я хочу, чтобы ты знал. Но мне нужно узнать тебя. Настоящего тебя.

Я закрыла глаза, страшась ответа. Он мог оказаться плохим, разрушительным, безвозвратно разрушающим жизни.

Но вместо этого я услышала:

— Позволь мне все закрыть здесь. Я отвезу тебя к себе домой.

***

Уоттс увеличил температуру печки автомобиля, пока мы двигались в десятиминутной поездке к его дому. По дороге мы молчали. Хорошо, что он не хотел разговаривать в машине. Я не была уверена, что смогла бы озвучить хоть одну разумную мысль. Сердце колотилось о ребра, во рту было сухо, взгляд блуждал вперед и назад, пока я осматривала все на нашем пути через окно машины.

Я нервничала так, как никогда в своей жизни.

Он подъехал к ряду таунхаусов, вышел из машины, подошел, чтобы открыть для меня дверь, и мы побежали по тротуару сквозь проливной дождь. Открывая дверь, он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Уоттс распахнул дверь и отодвинулся, пропуская меня внутрь.

Первое, что, я отметила, насколько сильно его дом был похож на мой. Кирпичные стены, но большая часть из них была закрыта книжными полками, на которых стояли тысячи книг. Намного больше, чем у меня, но мы оба любили демонстрировать их.

Значительная часть кафельного пола была покрыта большим ковром глубоких красного и коричневого оттенков. Диван и стулья были черными, кофейный и журнальный столики были сделаны из чередующихся светлых и темных пород дерева.

Все помещение казалось очень мужественным. Я чувствовала запах дорогой кожи и… чего-то лимонного. Дом был чистым и свежим, но холодным.

— Позволь дать тебе что-то сухое и теплое, чтобы переодеться, — сказал Уоттс, словно читая мои мысли.

Он взял меня за руку и повел через ослепительно белую кухню с приборами из нержавеющей стали.

Мы оказались в прачечной, где Уоттс достал футболку с длинными рукавами и пару хлопковых пижамных штанов с завязками. Он снял мою футболку, бюстгальтер, а затем и штаны. Я стояла перед ним обнаженная, пока он вытирал меня полотенцем. Затем он надел на меня футболку через голову и придерживал штаны, чтобы я надела их самостоятельно. Футболка была настолько большой, что свисала с одного плеча. Штаны были слишком длинными, так что Уоттс встал на колени и закатал их.

— Носки? — спросил он, поднимаясь.

— Нет, спасибо. Так сойдет.

Он снова отвел меня в комнату, интересуясь, достаточно ли мне тепло.

— Все в порядке, — ответила я, присаживаясь на диван. Меня осенило понимание того, что должно было произойти дальше. Все выглядело так, словно он намеренно тянул время. — Ты пугаешь меня.

Уоттс присел рядом.

— Я собираюсь рассказать тебе кое-что, это может заставить тебя пожалеть о том, что ты вообще перекинулась со мной хоть словом. Все, в чем я нуждаюсь, чтобы ты выслушала меня до конца. А затем можешь спросить о чем захочешь, а я отвечу. Но я должен предупредить тебя.

Он замолчал, позволяя этому устрашающему комментарию повиснуть между нами.

Наконец Уоттс:

— После моего рассказа тебе придется сделать выбор, и он будет непростым. Я не тот, кем ты меня считаешь. В своей жизни я совершал кое-какое страшное дерьмо, Кэтрин. И так продолжается до сих пор. Через несколько минут ты все поймешь сама, но существует вероятность, что ты станешь считать меня плохим парнем.

Не знаю, преднамеренно или нет, как будто он давал мне легкий намек, но пока он говорил, я снова и снова подмечала, что у него появился небольшой английский акцент.

Глава 10

Уоттс

Ощущение от прослушивания истории жизни Кэтрин, пока она стояла мокрая и трясущаяся в магазине, было как вскрытие ножом собственных ран. Я тут же обнял ее. Она выросла, даже не зная семьи. Когда я заключил ее в объятия, то подумал о том, насколько она была хрупкой — не снаружи, а внутри, — и сколько у нее было мужества, чтобы рассказать мне наряду с необходимостью поделиться этим со мной.

Она и понятия не имела, насколько хорошо мне знакома боль от отсутствия семьи. Не было никакого шанса, что я позволю ей в одиночку переживать неопределенность своего положения. Я должен рассказать ей свою историю и, раз уж мы сидели здесь, на этом диване, вот что я рассказал ей...

Мне только исполнилось девятнадцать, и начался мой второй год службы в Британской армии. Я собирался поехать на две недели в Москву, в путешествие со своими родителями и младшей сестрой, которой на тот момент было четырнадцать. Внезапное изменение в расписании помешало мне в этом.

Мои родители были заядлыми путешественниками и намеревались передать этот опыт нам. Мы были в большинстве стран Европы и некоторых частях Азии, но никогда в России. Эта поездка должна была стать первой для нас, и мне было жаль, что я пропускал ее.

Единственной хорошей вещью было то, что поездка, в которую я не мог отправиться со своей семьей, должна была занять лишь часть моего отпуска, так что у меня еще оставалось немного времени на то, чтобы поехать домой и повеселиться со своими друзьями.

Дом был в Фарнхейме, в полутора часах езды на автомобиле или сорока пяти минутах поездом на юго-восток от Лондона. Это город, в котором я вырос, и где жили все мои друзья. Это место я всегда называл домом, но не после случившегося в Москве.

Первые три вечера я провел в походах с друзьями в близлежащие пабы и клубы в Лондоне. Служба в армии сопровождалась необычайными потребностями. Я ни в коем случае не собирался упускать шанс выпить, потанцевать и перепихнуться с девушками.

Но четвертый вечер был более тихим. Время восстановления сил и все такое. Конечно, у меня было свое место, я приготовил быстрый ужин и уселся перед телевизором.

Тогда-то я и увидел ранние репортажи BBC о взрывах. Две бомбы взорвались в поездах на разных ветках метрополитена Москвы. Страшная сцена развернулась перед зрителями в виде коротких видеороликов, сделанных людьми, когда прибыли спасатели. По видео невозможно было что-то понять, только то, что там была огромная суматоха.

Моя первоначальная реакция была двоякой: страх о том, что моя семья могла быть рядом и человеческая склонность полагать, что ничего такого не может произойти с тобой или твоими любимыми.

Первая оказалась правдивой.

Вторая была абсолютно беспощадным, самообманным механизмом преодоления.

На следующий день мне позвонил дедушка. Родители моей матери были указаны как ближайший контакт в проездных документах мамы и папы.

Власти опознали моего отца, мать и сестру в числе ста двенадцати человек, погибших в результате взрывов. Неделю спустя их останки были доставлены в Лондон после того, как их использовали в качестве доказательств в процессе расследования.

Мы с бабушкой и дедушкой встретили их в Хитроу и медленно возвращались в Фарнхейм, где на следующий день их похоронили. Множество людей из города — большинство тех, кого я никогда не встречал или даже не видел прежде — пришли, чтобы выразить уважение.

Я не был знаком ни с кем из семьи отца. Мама была единственным ребенком, и в тот момент бабушка с дедушкой стали моей единственной семьей.

Я получил отсрочку отъезда, игнорировал друзей, зовущих присоединиться к ним на различных мероприятиях, чтобы попытаться вернуть мою жизнь в нормальное русло, и ушел в уединение. Ничего не получалось. Я был не готов. Я как следует не оплакал потерю семьи, так что и речи не могло быть о том, чтобы наслаждаться пребыванием в социуме.

Также не могло быть и речи о возвращении в армию. По крайней мере, не сразу. Когда я пошел к военным советникам, они порекомендовали уйти в отставку. Я был слишком зол, чтобы служить в Национальной армии, и они считали, я буду больше обузой, чем активом.

Я согласился.

Они свели меня с психотерапевтом. Я никогда его не посещал.

Просто оставался в доме, выходя по ночам на длинные прогулки, поначалу каждую неделю по несколько раз виделся с бабушкой и дедушкой. Я выходил на публику только по утрам в будние дни, когда был уверен, что народу будет мало, и у меня будет меньше шансов столкнуться с друзьями.

Однако люди знали, кто я такой, и одаривали меня печально нахмуренными бровями и кивками головой, нерешительными приветствиями и добрыми пожеланиями, все из которых я возвращал и продолжал двигаться дальше. За исключением одного мужчины, парня, владевшего книжным магазином, который был хорошо знаком с моим отцом, постоянным покупателем. Он предложил мне работу на полставки. Я согласился.

В утро вторника, почти через три месяца после взрывов, я выходил из «Старбакса» с кофе, когда ко мне приблизился мужчина в сером шерстяном пальто.

— Парень из книжного? — спросил он, указывая на меня.

Я его не узнал, но он однозначно бывал в книжном. На вид ему было около сорока. Темные волосы были зачесаны назад. Нос покраснел от холода. Я заметил, что на лацкане у него была булавка с красными буквами «E» и «R» в сочетании с другими знаками отличия. Этот знак был символом того, что когда-то он служил в Британской Королевской военной полиции.

Я просто кивнул.

— Ты сейчас на работу направляешься? — спросил он.

Я отпил кофе, на самом деле, не горя желанием разговаривать с ним, но у меня не было причины испытывать раздражение по отношению к парню.

— Конечно.

— Что ж, возможно у тебя есть пара минут в запасе?

У меня были эти минуты, но располагать ими и иметь желание использовать их для болтовни на тротуаре — совсем разные вещи.

— Две минуты. Буквально. — Выражение его лица изменилось с дружелюбного на серьезное. — Идем со мной.

Разговор с незнакомцем на улице не был для меня чем-то привычным, но я все равно пошел с ним.

Мы сделали несколько шагов, прежде чем он присел на скамейку и сказал:

— Присядь.

Я сел.

Он на меня не глядел. А смотрел прямо перед собой, как и я. Мы оба рассматривали наши отражения в темном стекле витрины.

— Я кое-что знаю, — начал он. — Знаю, кто ты. Что ты потерял. Знаю, что произошло с твоей жизнью с тех пор, как все случилось.

Он прервался, когда мимо нас по тротуару прошла группа людей.

Прежде, чем парень смог продолжить, я повернулся к нему и спросил?

— Кто вы?

— Пока не важно, но посмотрим, доберемся ли мы до этой части. — Он все еще смотрел вперед. Затем скрестил ноги и сложил руки на коленях. — Это то, что тебе нужно знать сейчас. Тебе кажется, что ты все потерял, Дэниел. Но одна вещь осталась.

Я отпил кофе. Практически не нервничая. К тому времени я почти утратил к этому интерес.

— Что это?

— Только одна вещь, — повторил он. — Но это одна из тех вещей, которые заставляли мир вращаться еще на заре человечества. — Его голова медленно поворачивалась в мою сторону, пока наши взгляды не встретились. — Жажда справедливости.

— Ты имеешь в виду месть, — быстро сказал я.

Он покачал головой, потом оглянулся на витрину.

— Нет.

— В чем разница?

— В мотивации. Оправдание. Нежелание правительств вершить правосудие. В твоих чувствах, Дэниел, нет ничего неправильного. — Он встал. — Подумай об этом немного. Мне кажется, две минуты прошли, но я вернусь завтра в это же время. Встреться здесь со мной.

К обочине подъехал черный седан. Парень сел на пассажирское сидение и испарился еще до того, как я смог отреагировать.

Какого хрена только что произошло?

На следующий день я обнаруживаю, что пропускаю работу, и меня везут на ферму в часе езды на север. Весь прошлый день я провел, прокручивая у себя в голове этот странный диалог. Всю ночь думал об этом. И по дороге на работу этим утром решил присесть на скамейку и подождать парня.

Овцы и лошади прогуливались по склонам фермы. Рядом с большим прудом росло множество деревьев. Там были конюшни и большие постройки, похожие на склады. Что выделялось больше всего на этой территории, так это дом.

Огромный. Богатый. На грани того, чтобы называться замком.

Парень подъехал к центральному входу и сказал заходить внутрь.

Я провел два часа, беседуя с мужчиной по имени Ричард Атертон, сидевшим в большом плюшевом кресле с ходунками перед ним. Он мог сойти за близнеца Уинстона Черчилля.

Его возраст приближался к восьмидесяти, нефтяной и газовый магнат, инвестор в сфере технологий, а еще — дилетант в финансировании наемников.

Поэтому пригласил меня в свой дом.

— Чеченцы убили моего сына, — сообщил он. — Единственного сына.

Он имел в виду террористов, приехавших из Чечни. Они были главными подозреваемыми после взрывов, убивших моих родителей и сестру. Другие группы из разных стран региона — Кавказского региона — были на первом месте в списке, но все подозревали чеченцев, потому что они совершали нападения на российские цели в своей кампании за сепаратизм.

Мистер Атертон потерял сына в другом взрыве в московском метро, произошедшем за четыре месяца до трагедии, унесшей жизни членов моей семьи.

Он сел напротив меня, голос был размеренным и низким. Странный успокаивающий эффект, учитывая тему обсуждения.

Я молчал, едва ли в состоянии осмыслить то, что слышу.

— Они никогда не показывали записи с камер наблюдения, — произнес мистер Атертон. — Чертовы русские и их гребаная секретность. Твердо верю, что, покажи они это видео, возможно, наше правительство и другие стороны приняли бы меры. В тот день умерли еще шестнадцать американцев. Но они ничего не сделали с этим.

Я также был взбешен тем, что не было предпринято никаких ответных действий против террористических групп, осуществивших взрыв. Нет, это произошло не на британской или американской земле, но это была явная угроза. Британцы и американцы уже стали жертвами. Чего же они ждали? Я часто задавался этим вопросом.

— Вы когда-нибудь думали об этом, мистер Уоттс? Почему мы никогда не видели записей с камер наблюдения?

— Все время.

Мужчина, одетый во все белое, внес поднос с чайником и двумя чашками. Атертон предложил мне чай, я согласился.

— Чеченцы, — сказал он, — смертельные враги русских. И все же русские, несмотря на то, что многие из них были убиты этими животными, почему-то до сих пор скрывают истинную природу этих абсурдных нападений. Русские убьют чеченцев, когда у них будет шанс, но не позволят остальному миру увидеть, насколько плохи чеченцы. В этом нет никакого смысла. Ни капли здравого смысла.

Он выглядел сбитым с толку. Я знал, что он чувствует.

— Если только, — продолжил он, — вы не учитываете этого: они не могут полностью скрыть нападения, но могут в какой-то степени управлять точкой зрения общественности на мировой арене. И так как они проделали жалкую работу по выслеживанию этих монстров и привлечению их к ответственности, они не позволят остальным из нас увидеть, насколько это было ужасно.

Следующие несколько минут он пояснял, что у него были хорошие связи в Британском парламенте, в частности, в разведывательной сети. Он мог получить любую нужную информацию. И получил.

Он взял пульт дистанционного управления и прежде, чем я смог моргнуть, уже смотрел засекреченные видео с камер наблюдения на московской станции метро. Связи Атертона раздобыли копию и передали ему.

— Теперь смотри, — произнес он, когда мы присели и смотрели на то, что выглядело как нормальное утро на любой из станций метро где угодно в мире.

До взрыва.

Я видел это впервые. Мне пришло в голову, что я был одним из тех немногих людей, видевших эту запись.

Мистер Атертон проигрывал ее, перематывал, проигрывал и снова перематывал. Мы снова и снова целых три минуты смотрели на взрыв. Может прозвучать не так уж и долго, но, когда вы говорите о взрыве, длящемся не более десяти секунд, и знаете, что ваша семья была именно там, это чертовски много времени.

Он продолжал поддерживать эту последовательность: взрыв. Люди отлетают от ударной волны. Люди бросали то, что несли, и убегали от того, что осталось от вагона. У некоторых не хватало конечностей. Некоторые падали на землю, погибая от ран.

Атертон наконец перестал перематывать, хотя остановил изображение на моменте, где была видна самая первая вспышка.

— Правосудие, мистер Уоттс. Я хочу справедливости. Ты хочешь справедливости. — Его голос звучал как закадровый голос в кино, пока я смотрел на экран телевизора. — Я бы сделал это сам, если бы не чертовы ходунки.

Я об этом не подумал. Даже не хотел знать плюсы и минусы. Даже не был уверен, что он делает предложение. Это не имело значения.

Перевел на него взгляд.

— Я в деле.

Следующие четыре месяца я каждый день приезжал на ферму мистера Атертона и тренировался с группой других девяти парней.

Они все были моего возраста или на пару лет старше. У каждого из них член семьи погиб от взрывов. У каждого был опыт в полиции или армии. Каждый подписался вступить в группу Атертона из десяти человек, чтобы отправиться в Чечню и убить лидеров ячейки, организовавших взрывы в московском метро.

Атертон нанял трех отставных офицеров, которые служили в антитеррористических подразделениях спецназа британской армии. Они тренировали нас физически и умственно для этой работы. Они проанализировали разведданные, которые мистер Атертон купил у одного из агентов британского правительства, и создали копию комплекса террористов, построенного в одном из его складов.

Они никогда не говорили, когда мы приступим к выполнению миссии. Каждый день я просыпался с мыслью о том, что этот тот самый день. Спустя четыре месяца тренировок этот день наконец настал.

Я до сих пор не знаю, кто управлял самолетами и вертолетами. Не знаю, где мы взлетели и куда приземлились.

Все, что знаю, это то, что мы были на чеченской земле менее чем через двадцать минут.

К тому времени, как мы возвращались в Англию, двадцать два из самых разыскиваемых чеченских террористов были мертвы.

Я стрелял и убил шестерых из них.

Ко времени нашего приземления и на пути из аэропорта на ферму Атертона, я перестал думать о том, частью чего недавно стал. Мысли повернулись в сторону вопроса: что дальше? Вернуться к розничной торговле? Может, пойти учиться? Какого черта делает человек после того, как совершил нечто подобное?

Хоть мне и не было нужды беспокоиться об этом до следующего утра.

Атертон организовал для нас празднование. Это была небольшая вечеринка. Никаких групп. Музыки. Речей. Взрыва аплодисментов.

На ночь каждому из нас в его особняке была выделена своя комната. Холодильник был забит алкоголем. Фрукты, сыр и мясные тарелки стояли на островке. А в постели ждала обнаженная, улыбающаяся женщина.

Той ночью на английском она произнесла только пять слов: «Добро пожаловать домой, Дэниел», и «Да». По акценту я понял, что она была немкой. Думаю, она была моделью, но точно не знал. Той ночью не подумал спросить, хотя у меня и не было на это шанса. Больше я ее не видел.

На следующее утро, когда я встретился с Атертоном, у него было новое предложение. Он не прекратил охотиться на чеченских террористов и других экстремистов с Кавказа.

Сказал, что не признает международных границ. Где бы они ни были, он бы нашел их и убил. Или, точнее, заплатил бы таким, как я, чтобы они сделали это.

Мы были бы законом для самих себя, гарантируя, что никаких других нападений не произойдет, и добивались справедливости.

Или мести, в зависимости от того, как на это посмотреть.

Разница, определенно, существовала, но мне было наплевать.

Он дал мне час, чтобы все обдумать. Я сидел в одиночестве в его великолепной комнате, пока он вышел сделать то, что делал обычно. Атертон оставил застывшим на телевизоре изображение того взрыва поезда.

Я сосредоточился на этом, но зрение иногда размывалось, когда разум дрейфовал, показывая мне образы, которые он хранил — счастливые лица родителей и младшей сестры.

Когда Атертон вернулся в комнату, я пожал ему руку и согласился на сделку.

Глава 11

Кэтрин

Я сидела боком на диване, скрестив ноги, мои колени касались его бедра. Уоттс сидел лицом вперед. Рассказывая мне свою историю, он время от времени поворачивал голову, чтобы посмотреть мне в глаза. Но большую часть времени я смотрела на его профиль.

Я с восхищением слушала, как Уоттс рассказывал мне все. От части услышанного мне захотелось плакать. От другого съежиться. Из-за некоторых подробностей захотелось закричать, что это не может быть правдой, и сбежать оттуда.

Ничего из этого я не сделала. Я выполнила свое обещание — выслушала его — и к тому времени, как он подошел к концу, я чувствовала то, что можно было описать только как бесконечную связь с ним.

Это было странное чувство... как будто мы были двумя кусочками пазла, которые я знала, совпадут, только пока не имела понятия, как.

И у меня были вопросы.

— На что была похожа та ночь? Тебе было страшно?

Уоттс покачал головой.

— Нет. Я был сосредоточен на том, что мы делали, и не думаю, что была хоть секунда, которую можно было потратить на испуг или нервы.

Я не была уверена, как далеко мне стоило заходить со своими вопросами. Собиралась спросить о том, скольких людей он убил, но одумалась. Я не хотела знать.

— Хочу, чтобы ты кое-что знала, — произнес он. — Я больше не делаю это напрямую.

— Что ты имеешь в виду?

Он повернулся ко мне лицом.

— Я организовываю это. Получаю информацию, исследую место, где это произойдет, собираю как можно больше информации о целях, а затем кто-то другой делает остальное.

— Почему не ты?

Он пристально посмотрел на меня.

— Это становится все более подробным, Кэтрин.

— Ты обещал, что расскажешь.

Он кивнул.

— Мне нужно отступить от этого, поэтому я набираю людей, чтобы наносить удары. У меня есть кое-кто — контакт — кто держит меня в курсе по поводу групп людей, которые, скажем так, более чем нежелательны. Мафиози, наркобароны, типа того. Таким образом, если их поймают, я буду в шаге от расследования, и это даст мне время убраться отсюда.

— Из Балтимора?

Он посмотрел вниз, потом снова вверх.

— Из Соединенных Штатов.

Не это я хотела услышать.

— Так это может произойти практически в любой момент?

Он кивнул.

— Почему, — спросила я, — вместо тебя это не делает правительство США или Великобритании, как должно быть? И этот парень, о котором ты рассказывал, мистер?..

— Атертон.

— Именно. Так почему они этого не делают?

Уоттс потер лицо, как будто я, возможно, раздражала его своими вопросами. Или, может, это был стресс от всего этого.

— Британское правительство не собирается никого отправлять, чтобы убивать людей на американской земле, так же, как и американцы не поедут в Великобританию, чтобы сделать это. Американцы попытаются арестовать любого потенциального террориста в своей стране. А мы хотим не этого. Так слишком просто. Поэтому мы получаем информацию первыми, быстро предпримаем меры и все. — Он прервался на мгновение. — Но иногда им это удается. Как в Бостоне в прошлом году.

— Те парни были из Чечни?

— Нет, — ответил Уоттс. — Из Дагестана. Тот же регион, но другая политика и иные отношения с Россией. Но они все равно стали радикалами. Даже после того, что случилось, в этом вопросе все еще остался беспорядок. До взрывов на Бостонском марафоне мы находили одну или две бомбы в год. Прошло чуть больше года после Бостона, но теперь они появляются еще чаще. Они активизировались, так что это будет происходить гораздо чаще.

Мысль была ужасающей. Со времен 9/11 было широко распространенным мнение, что в США и дружественных странах было много, так называемых, «спящих бомб». Но они всегда представляются выходцами с Ближнего Востока.

Эта новая угроза, которую прояснял Уоттс, заставила задуматься, как много их там, и была ли возможность найти их всех до того, как совершится атака, подобная бостонской.

— Как много парней занимается тем же, что и ты?

— Никогда не мог понять, было ли больше девяти, не считая меня. Подозреваю, что больше, потому что знаю о нескольких операциях, проведенных в Британии, Германии, Канаде и нескольких других местах. И знаю, что до нас была команда, но об этом у меня лишь крохи информации.

В тот момент его английский акцент внезапно исчез, и он разговаривал так, будто родился на Среднем Западе. Это заставило меня задуматься о его воспитании, семье и...

— Что с твоими бабушкой и дедушкой? — спросила я. — Они знают, чем ты занимаешься?

Уоттс смотрел прямо перед собой, не на меня, пялясь на кирпичную стену.

— Они думали, что я был здесь на учебе. Что мне нужно было убраться подальше от дома. В августе будет четыре года со дня их смерти. Бабушка была больна, дедушка — нет. Во всяком случае, до ее смерти. Он позвонил мне сообщить, что она ушла, и к тому времени, как я приземлился в Лондоне ради похорон, он сам был мертв. Думаю, он утратил смысл жизни. Он умер во сне в следующую ночь после ее смерти.

— Боже, это так грустно и... так мило. — Я потянулась к его руке, мягко ее погладила, зная, какие именно чувства он испытывал от отсутствия семьи. Я не хотела акцентировать внимание на этой теме, как и он. — Не хочу, чтобы ты уезжал.

Он быстро повернулся ко мне с ошеломленным выражением на лице.

— Что?

— Ты упоминал о возможности быстро покинуть страну. Звучит так, как будто я даже и не узнаю.

Уоттс минуту молчал.

— Я бы дал тебе знать.

Выражение его лица было таким, как будто ему было что сказать, но он этого не озвучил.

— Почему бы тебе просто не... прекратить? — спросила я. — Если все эти люди выполняют работу, а ты боишься быть пойманным.

— Я не боюсь быть пойманным, — огрызнулся он. — Меня не поймают.

— Но все равно остается возможность того, что ты будешь вынужден уехать? В любое время?

Он кивнул.

Я знаю, что это было эгоистично, но не могла не произнести того, что сказала дальше. Мы делились всем, и мои стены поразительным образом уменьшились.

Я поинтересовалась:

— Что, если ты влюбишься? Тогда остановишься?

Уоттс смотрел прямо перед собой. Я — на его профиль, чувствуя растущее напряжение.

— У меня нет планов прекратить, Кэтрин. Это личное.

— Знаю, но...

— Это личное, — повторил он, в этот раз более раздраженным тоном. Это был второй раз, когда я получила от него ответ, несущий в себе много гнева. — Я не собираюсь останавливаться. Нет причин. Мы вообще-то говорим о моей семье.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица, и у меня перехватило дыхание. Его слова задели меня, он как будто намекал, что я не понимаю, потому что у меня нет семьи, но не уверена, что именно это он имел в виду.

— Это несправедливо. Я просто пытаюсь понять тебя.

Уоттс вздохнул, закрыл глаза и потянулся ко мне.

— Я не это имел в виду. Мне жаль.

Он обнял меня, и мне удалось подавить слезы, скопившиеся под веками. Мы просидели так некоторое время, и в это время он дважды выразил свое сожаление. Наконец он подставил палец под мой подбородок и поднял лицо вверх. Поцеловал меня. Я выдавила из себя улыбку.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

Он встал.

Мы просидели больше часа.

— Выпивка звучит здорово. Что у тебя есть?

Он направился в кухню.

— Сок, молоко, вода... но я буду пиво.

— Мне то же самое.

Уоттс вернулся с четырьмя бутылками холодного пива. Открыл две и передал мне одну.

— А что, если все закончилось бы тем, что тебя поймали? — спросила я.

Этот вопрос вызвал у Уоттса легкий смешок.

— Это была бы довольно сложная политическая ситуация, так что, насколько я могу судить, я был бы по-тихому депортирован и передан британскому правительству. Так бы, во всяком случае, все разрешилось официальным путем. Что же касается того, как бы все произошло на самом деле? У Атертона есть деньги. Он может купить все, чего пожелает, даже свободу людей, так же легко, как покупает смерти.

— Пугающий парень, — произнесла я.

Уоттс кивнул.

— Могущественный. — Уоттс схватил меня за руку и крепко держал ее. — Я уже достаточно скомпрометировал тебя, рассказав все это, и мы рискуем, особенно учитывая то, кто твой работодатель.

Я быстро покачала головой.

— Нет-нет. Я ничего такого не делаю для ФБР.

— Как часто вы проходите дополнительные проверки?

Пожав плечами, я поднесла бутылку с пивом к губам.

— Раз в год или типа того.

— И это только тот раз, о котором ты знаешь.

Я даже не задумывалась над этим.

— Полиграф? — спросил он.

— Проходила дважды с момента трудоустройства.

— Тебе очень аккуратно нужно думать об этом, — сказал он.

Связь с Уоттсом, которую я чувствовала после всего, что сегодня произошло, была нерушимой. Прежде я никогда не встречала кого-то, у кого не было ни единого члена семьи.

Я вообще не знала свою семью. У Уоттса она была на протяжении восемнадцати лет, и он ее потерял. Не могла ничего с собой поделать и задумывалась, что было хуже. Поэтому спросила, что он думает по этому поводу.

Он снова посмотрел на меня, молча изучая мои глаза несколько секунд, и я думала, что у него будет ответ, но он произнес:

— Не знаю.

Это был хороший ответ, насколько я могла судить.

— Когда мы присели, — произнес он, — я сказал тебе, что ты будешь должна принять решение.

Я кивнула. Он никогда напрямую не говорил, что это было за решение, но я знала.

— Я уже решила. Я никуда не уйду.

Не было ни единого шанса, что я его покину, и я не могла вынести мысли о том, что он, не сомневаясь, навсегда оставит меня, бесследно исчезнув, и я никогда не найду его снова.

Прежде, чем сказать то, что хотела, он спросил:

— Ты кому-нибудь рассказывала обо мне?

Дерьмо. Мне пришлось рассказать Тэйре. Хоть и немного. Она не знала его имени, но знала, что я с кем-то встречаюсь. Этого вполне могло хватить, чтобы разорвать мою связь с Уоттсом. Я должна была быть с ним честной, поэтому рассказала.

— Ладно, это не сложно. Но если разговор снова коснется этой темы, ты должна убедиться, что не рассказываешь о нас большего.

Я подвинулась ближе к нему, прижимаясь как можно ближе к его телу. Голову я положила ему на грудь.

Он говорил, а я слышала его слова так же хорошо, как и чувствовала в его груди вибрацию от разговора.

— Я никогда не позволю с тобой чему-нибудь случиться.

Мое тело вспыхнуло от тепла его слов. Знаю, что он имел это в виду. Я верила, что он будет придерживаться этих слов.

Он поцеловал меня в макушку.

— Еще кое-что, — произнес он.

— Хм?

— Ты еще не видела мою спальню.

. . . . .

Уоттс провел меня вверх по лестнице мимо двух пустых спален и дальше по коридору к главной спальне.

— Ты — единственная женщина, побывавшая в моем доме, — сказал он, — не говоря уже об этом месте.

Комната была длинной и узкой, занимающей всю заднюю часть дома. Сводчатые потолки были выкрашены в белый цвет, стены — в глубокий голубовато-серый, украшенные черно-белыми модернистскими гравюрами, похожими на тесты Роршаха. Ванная комната находилась в одном конце комнаты, камин — в другом.

Двойные французские двери вели на балкон с видом на задний двор. Уоттс отодвинул белые занавески в сторону, впуская неяркий свет в комнату. Он открыл двери, позволяя звуку дождя проникнуть внутрь.

Я чувствовала головокружение, когда тело предвкушало то, что должно было произойти.

Он стоял лицом ко мне, когда мои ноги задней частью упирались в кровать. Подняв мою рубашку, он прижался ко мне, и я могла чувствовать его возбуждение. Он наклонился, обхватил мою грудь и приподнял ее навстречу своим губам, вбирая сосок в рот.

Я откинула голову, держась за его плечи.

Он поднимался поцелуями от груди к шее, и я почувствовала, как его пальцы ослабляют завязки на штанах, которые он мне дал. Они легко упали на пол, и я вышла из них.

Мне нравилось быть обнаженной для этого мужчины. Я любила странную смесь крайней уязвимости и абсолютной уверенности в безопасности.

— Раздень меня, — произнес он.

Я расстегнула его рубашку и стянула с его тела, запустив под нее руки, ощущая мускулы его живота и груди. Расстегнула пуговицы до конца, потом стянула по плечам, и рубашка присоединилась к моей одежде на полу.

Грудь у него была широкая, покрытая редкой порослью волос. Я положила руки на его грудные мышцы и почувствовала, как они напряглись.

Посмотрев на лицо, я увидела, что его взгляд тлел от напряжения. Удерживая зрительный контакт, я опустила руки по животу к его поясу. Услышав звон металла о металл, я словно услышала сигнал тревоги.

Руки проникли под пояс боксеров и, прежде чем поняла это, мои пальцы уже были на основании его эрекции. Я подвигала пальцами, чтобы плотнее обхватить его длину, и почувствовала, насколько он был толстым пульсирующим от возбуждения, жаждущим трахнуть меня.

Его руки поднялись к моему лицу, и он притянул меня к своему рту. Последовал обжигающе горячий поцелуй, когда моя рука исследовала его длину. Кожа была бархатистой, мягкой, покрывая его твердость. При мысли о том, что я единственная женщина, которая когда-либо была с ним в этой комнате, меня охватило волнение. Я была единственным объектом его желания.

— Господи, Кэтрин, твои прикосновения идеальны.

Грудь ощущалась тяжелой, и он взял ее в руки, поглаживая соски большими пальцами.

Я целовала его шею, грудь, живот, опускаясь на колени. Закончив расстегивать его брюки, стянула их вместе с боксерами. Он откинул их, когда я встала. Мы оба стояли обнаженными, его жаждущий член был прижат к моему животу.

Уоттс обнял меня за талию.

— Хочу тебя прямо сейчас. — Он с легкостью поднял меня, укладывая на спину.

— Я весь день хотел попробовать тебя, — сказал он, целуя шею, грудь, задержавшись на каждом из сосков и обводя их языком. Под его движениями они затвердели.

Он заполз на кровать и толкнул меня еще дальше. Поднял мои ноги одной большой сильной рукой, держа лодыжки вместе. Мои ноги висели в воздухе, и я была полностью открыта ему, когда он опустился на колени.

Облизнул задние части каждой голени, потом — ниже между коленей, где было почти щекотно, но для щекотки это было слишком горячо. Вниз по бедрам, целуя, посасывая... задерживаясь там, посасывая снова...

Лаская внешнюю сторону бедра.

Помечая меня?

Я бы не стала возражать против этого. Мы так много разделили, и он дал мне выбор уйти. Я посвятила себя ему и получила то же взамен.

Я была его, а он — моим.

Разведя мои ноги, он положил одну себе на плечо. Вторую оттолкнул далеко в сторону, полностью раскрывая меня.

— Люблю, когда ты так открыта для меня, — сказал он, вторя моим мыслям.

— Уоттс...

Голос затих. Я не могла выпустить ни слова. Я, в любом случае, не была уверена, что мне стоит сказать.

Он раскрыл меня пальцами, демонстрируя для себя мой чрезмерно возбужденный клитор. Когда его язык впервые коснулся этого места, я захотела задержаться так надолго, может, на часы, а, может, и дни... Я просто не хотела, чтобы он останавливался.

Но он остановился.

Он поднялся вверх по моему телу, пока его лицо не приблизилось к моему. А затем поцеловал меня.

— В этот раз мы собираемся кончить вместе.

Он держался стойко, когда встал на колени между моих ног, наклонился, целуя меня, и я могла сказать, что он раскатывал презерватив.

— Готова, Кэтрин?

Я кивнула.

— Хорошо, потому что я в любом случае собирался тебя трахнуть.

Я почувствовала, как головка врезается в мою жаждущую плоть. Он ухмыльнулся, затем слегка толкнулся, едва ли войдя в меня.

— Ты такая тугая.

— Ах... ах.

Мой голос снова стал значительно выше. Уоттс мог заставить меня звучать не так, как обычно.

Одним жестким толчком он полностью вошел в меня, заставив откинуть голову на подушку, когда спина и шея изогнулись, полностью принимая его.

Я задохнулась. Уоттс был настолько глубоко, что я не была уверена, смогу ли принять больше и не кончить быстро.

Он коснулся ртом моей шеи, и я почувствовала, как кожу посасывают его губы, затем, облизнув меня и произнеся мое имя, он оттолкнулся, практически полностью выйдя, потом медленно вошел в меня длинным толчком.

У меня никогда не было секса, даже и близко похожего на этот. Я думала об этом, но только из-за слов, которые он месяцами писал мне. Уоттс делал это на основе огромного опыта. Полностью контролируя и сосредоточившись на нашем общем удовольствии.

Его бедра качались назад и вперед, затем он покружил ими, когда его член наполнил и коснулся каждой части внутри меня.

— Чувствовать тебя так чертовски хорошо, — прорычал он.

Опустив голову к моей груди, он вобрал сосок в рот. Мягко пососал его, но потом сжал губы, дразня и дергая за сосок, пока тот полностью не затвердел. Он посмотрел на него, лизнул еще раз, а потом обратил внимание на другой.

Положив руки на его бицепсы, я чувствовала, как они сокращаются, когда он начал трахать меня жестче. Он был почти свиреп в своих толчках, дыхание становилось все глубже и короче.

Он вколачивался в меня, подводя себя к собственному удовольствию. Я хотела, чтобы он кончил и испытал лучший оргазм в своей жизни.

Он снова поцеловал меня, вобрав мой язык в рот и посасывая его. Интенсивность того, как он меня трахал, увеличилась, и от негромких звуков, которые я издавала ему в рот, он задвигал бедрами еще быстрее.

Я чувствовала, как его член пульсирует и содрогается по мере приближения оргазма. Я сжала его предплечья и почувствовала, как напряглись его мышцы. Подняв взгляд, я увидела, как он откинул голову. Потом снова посмотрел на меня, захватил мои губы в диком поцелуе и сказал:

— Ты заставишь меня кончить.

Никогда еще у меня не было мужчины, решительно настроенного так трахнуть меня. Никогда еще парень не говорил со мной так мило и так грязно одновременно. Я никогда не была так возбуждена, и это вызывало желание дать Уоттсу все, что он хочет.

— Ты этого хочешь? — выдохнул он.

— Да, кончи. Хочу, чтобы ты кончил. Хочу, чтобы ты кончил... в меня.

Его взгляд опустился, чтобы встретиться с моим.

— Потрогай себя, — скомандовал он и вышел из меня, потом снял презерватив.

Я снова захотела посмотреть на то, как он касается себя, как делал это раньше. Сейчас это было завершение.

Я направила руку между ног. Глядя вдоль своего тела, как раз над моей рукой, я смотрела, как Уоттс снова поглаживает себя. Медленно, размеренно. Взгляд поднялся к его глазам, и я увидела, что он смотрел прямо вниз, следя за моей рукой.

— Красавица, — сказал он. — Покажи, как ты делаешь это.

Обвела подушечкой среднего пальца клитор медленнее, чем хотела, но я пыталась немного подразнить его.

Он сказал поднести руку к его лицу и, когда я это сделала, он вобрал в рот мои пальцы, пососал их и произнес:

— Сделай так снова.

Я снова опустила руку, немного быстрее кружа по клитору, и вставила внутрь палец.

— Мне нравится смотреть, как ты себя касаешься, — сказал он хриплым голосом. — Это так, как я и представлял себе много раз.

Я смотрела, как его рука сильнее сжалась вокруг члена, он начал быстрее поглаживать себя от основания до кончика, затем покрутил запястьем, прежде чем спуститься по всей длине.

Мне нравилось наблюдать за ним, и я могла бы делать это еще долго, если бы мы оба не были близки к финалу.

Я задыхалась и дрожала, чувствуя, как во мне поднимается оргазм.

— Кончи со мной...

Его голос был низким, он рвано дышал.

Я была близко, но его слова заставили меня кончить быстрее. Я боролась с тем, чтобы держать глаза открытыми, потому что не хотела отрывать от него взгляд.

Когда оргазм сотрясал меня, я наблюдала, как Уоттс гладил себя сильнее, мышцы в его руках и груди напрягались, лицо было сосредоточенным, дыхание со свистом выходило сквозь сжатые зубы, удовлетворял себя, как медленный горящий предохранитель, до... взрыва, а я смотрела и чувствовала, как он кончил на мой живот и грудь.

Он как будто снова пометил меня, как сделал это несколько минут назад, но в этот раз в более примитивном смысле, именно так, как я и хотела.

Он опустился к моему лицу, облизывая и покусывая мои губы, а потом трахнул языком мой рот.

Мы пролежали так несколько минут. В комнате стояла тишина, за исключением нашего тяжелого дыхания и шума дождя за открытыми дверями.

— Секунду, — произнес он, скатываясь с кровати и исчезая в ванной. Я слышала, как течет вода, и Уоттс вернулся с теплым влажным полотенцем.

— Слишком горячо? — спросил он, коснувшись моего бедра.

— Потрясающее ощущение.

Он мягко обтер меня влажным полотенцем, потом принес другое, чтобы вытереть насухо.

Он лег на кровать, и я повернулась к нему. Положив руку и голову ему на грудь, я смотрела в лицо мужчины, так неожиданно появившегося в моей жизни и который, я знала уже в тот момент, изменил ее навсегда.

Я чувствовала, как одинокая слеза образуется в уголке левого глаза, когда понимание этого достигло моего мозга. Я моргнула. Слеза скатилась по щеке. Я видела, как взгляд Уоттса метнулся к ней. Он наклонился к моему лицу и убрал слезинку поцелуем.

Несколько дней назад, я думала, что уверена в своей любви к нему, но, когда мы лежали на его кровати, я поняла, что несколько дней назад даже не представляла себе, что такое любовь.

Но теперь осознала все, потому что это было чувство, которого я не испытывала ранее и знала, что это должна быть любовь.

Я чувствовала блаженство, безопасность, уверенность, чувствовала себя доверчивой и красивой. Чувствовала, что часть меня только что вернулась, чтобы сделать меня цельной, хотя я даже не знала, что была неполноценной.

И именно Уоттс привнес все эти чувства в мою жизнь. Равной долей целостности было то, что я схватила то, что было передо мной. Я не пряталась от него. Я, по сути, побежала к нему.

Я выпустила себя из эмоциональной тюрьмы из-за этого уникального, умного, интригующего, дико сексуального мужчины.

Теперь, зная его историю, я была сильнее. Впервые в жизни я узнала кого-то, кто может разделять идею о том, что не познаешь сладости, если не знаешь горечи. И впервые в жизни в этом была надежда.

Забегая вперед, я знала, что будущее будет нелегким. Оно будет пугать и гнуть меня, но, благодаря любви, меня ничто не сломает.

Глава 12

Уоттс

Кэтрин осталась с пятничного вечера до утра воскресенья. В субботу мы заказали обед, позже вечером готовил я, и мы едва ли спали — остаток времени был потрачен на секс. Поздним вечером в пятницу мы заключили сделку не говорить ни о чем серьезном. Выходные должны были стать легкими и ленивыми, так и вышло.

Субботним утром, после того, как мы забрали ее машину с места, на котором она ее накануне оставила у моего книжного магазина, я приготовил завтрак: яичница с луком и перцем, а на десерт — маленькие банановые блинчики со сметаной.

Когда мы ели, я спросил о ее любимой книге.

— У меня такой нет.

— Конечно, есть. Люди всегда так говорят. Просто не хотят признаваться, какая именно.

Она положила в рот полную вилку яичницы и указала на свои губы.

— Хорошая попытка, — отозвался я. — Но так легко ты не соскочишь с крючка. Тяни время сколько хочешь. Я вытяну это из тебя.

Я встал, чтобы принести нам еще апельсинового сока и кофе.

Вернувшись к столу, предложил:

— Скажи прямо.

— Невероятный завтрак. — Она подняла вилку ко рту, закрывая глаза, и с насмешкой заурчала. — Такой вкусный, — добавила с полным ртом.

— Лесть не даст тебе отсрочки. Все, что ты делаешь, знаешь ли, разжигает во мне любопытство. Это чудо, что мы раньше об этом не говорили.

Она подняла голову.

— Нет?

— Не-а. Я уверен, что запомнил бы.

Она помолчала немного, потом произнесла:

— У меня в самом деле нет любимой.

Я съел кусочек блинчика, убедившись, что схватил добротный кусок банана, жевал и смотрел прямо на нее.

Она поднесла салфетку, чтобы вытереть губы, и продолжила:

— О, ладно. Если мне нужно выбрать, тогда это могла бы быть... «Кошачьи глаза» Маргарет Атвуд.

На мгновение повисла тишина.

— Ты ее не читал, — сказала она.

Я покачал головой.

Кэтрин улыбнулась.

— О, наконец-то я поставила тебя в тупик.

— Не надо себя недооценивать. Ты ставила меня в тупик много раз. А теперь расскажи, почему эта книга твоя любимая.

Она сказала, что этот роман научил ее многому о принятии, отверженности и унижении...

— Я не говорю, что это было словно читать о себе, — сказала она. — Но очень в тему, понимаешь?

Я кивнул.

— Некоторые из ее книг мне тоже нравятся, — продолжила Кэтрин. — Но иногда они слегка перегружены темой феминизма. Однако, должна сказать, что это моя любимая книга, а она — любимый автор. Твоя очередь.

— Моя любимая книга?

— Книга, автор или оба, — разъяснила она.

— Нет таких.

Она кинула в меня салфеткой.

— Это не честно.

— Я заглажу свою вину, — ответил я, поднял ее и отнес в постель.

. . . . .

Кэтрин уехала поздним воскресным утром, и я провел остаток дня не за чтением, не за просмотром телевизора и не за прослушиванием музыки, а в размышлениях. Я продумывал все возможные сценарии, которые могли возникнуть, если я буду с Кэтрин, учитывая, что она знала всю историю. Продумывал различные планы на случай непредвиденных обстоятельств, которые мне придется разработать, если что-то пойдет не так.

Мой худший страх состоял в том, что наш секрет будет обнаружен во время одной из плановых проверок ФБР ее личной жизни. Я ничего не мог с этим поделать. Рано или поздно информация всплывет, и мы должны были как-то подготовиться к этому.

. . . . .

Понедельник стал еще одним вялотекущим днем в книжном. Даже с магазином, приносящим такой ничтожный доход, мне никогда не приходилось беспокоиться о том, как долго я буду держать это место открытым.

Мистер Атертон дал мне денег, веря в то, что это было идеальное прикрытие. Мне не нужно было работать от звонка до звонка и отвечать перед боссом, так что я получил свободу заниматься тем, чем хотел. Работа с редкими книгами была лишь дополнительным преимуществом.

Я слышал, что он сделал что-то подобное для некоторых других парней, занимавшихся тем же, чем и я. Один владел мастерской по ремонту электроники за пределами Сиэтла, второй — парикмахерской в Дирборне, штат Мичиган, также я слышал о третьем, открывшем маленькую пекарню. Все это требовало наличия сотрудников, отвлечение, с которым я рад был не иметь дела.

Я слышал, что капитал Атертона оценен в пределах от двенадцати до двадцати миллиардов. Дать парням типа нас денег, чтобы мы окрыли маленький бизнес, ничто для него. И оплата каждому из нас ежемесячного жалованья в размере двадцати тысяч долларов — небольшое дело для настолько состоятельного человека.

За последние десять лет я проделал хорошую работу по сохранению большей части из этих денег, и приумножил капитал за счет продаж исключительно редких книг. Этого было достаточно, чтобы мне не пришлось работать, если когда-нибудь перестану работать на старика.

Около одиннадцати утра я написал Кэтрин электронное письмо.

Кому: Кэтрин.

От кого: Уоттс

Тема: Присядь

Мне пришло в голову, что тебе очень нравится, когда я доставляю тебе удовольствие ртом. К сожалению (как для тебя, так и для меня) мы исполняли это только в двух позах — ты сидела, а я был меж твоих ног, и ты лежала, а я устроился у тебя между ног.

Так вот сегодня я пишу тебе с предложением: в следующий раз я буду лежать на спине, а ты — на коленях надо мной будешь объезжать мое лицо.

Обдумай это. Посмотри, заинтересует ли тебя мое предложение. Если твоим ответом будет «да», тогда считай, заметано на эти выходные.

Теперь, если ты не слишком отвлеклась, пожалуйста, скажи мне название того ресторана в Вашингтоне, который ты упоминала прошлым вечером. Тот, который требует резервации и взимает абсурдную плату за маленькие порции. Ты говорила, что он тебя заинтересовал, но ты бы никогда туда не пошла. Думаю, ты должна увидеть его хотя бы раз в жизни.

Наслаждайся обедом.

Уоттс.

Не прошло и тридцати секунд после того, как я отправил письмо, как прозвенел звонок над дверью, и в магазин вошла покупательница. Она выглядела так, как будто сошла с обложки «Вог». Или, может даже «Плэйбой».

— Я ищу первое издание «Вельветового кролика», — произнесла она, проходя по проходу прямиком к прилавку еще до того, как я успел произнести приветствие.

— Мне жаль, — ответил я, — но у меня его нет.

Она выглядела разочарованной, когда сняла сумку с плеча, но удерживала лямку в руке. На вид ей было примерно двадцать, плюс-минус год. Высокая, с каштановыми волосами, достающими до плеч. Она была одета в желтую майку, щедро демонстрирующую декольте, и короткие шорты, открывающие ее длинные ноги, я не думал, что такие шорты еще выпускают.

— У моей сестры родился ребенок, и я подумала, что это станет идеальным подарком.

После этих слов я с подозрением посмотрел на нее.

— Вы в курсе, что эта книга стоит около четырех тысяч долларов?

— Нет.

Я кивнул.

— Что ж, это так. Она станет прекрасным подарком. Простите, но я не смогу помочь вам.

— Ладно, — отозвалась она, отвернувшись, чтобы пойти назад по проходу.

Она осматривалась еще примерно десять минут перед тем, как игриво помахать и улыбнуться перед выходом.

. . . . .

После закрытия магазина я решил пойти на пробежку, не продлившуюся долго. Мне повезло, и я собрал обычную компанию на баскетбольном поле, мы играли до захода солнца. Закончив хорошую тренировку, я пришел домой, принял душ и приготовил быстрый салат с курицей гриль. А затем ел, читая ответ Кэтрин.

Кому: Уоттс

От кого: Кэтрин

Тема: Ответ: Присядь

Забавно, что ты выступил с такой идеей. Вовремя. На этих выходных я собиралась купить новое кресло, но твое лицо подойдет.

Ресторан называется «МакДональдс».

Прости, сегодня чувствую себя немного саркастичной. Все потому что ты возбудил меня своим предложением. Ресторан называется Au Bistrot.

Кэтрин.

Мне нравились ее остроумие и сарказм. Еще больше мне нравился факт, что она признавала, я ее немного напугал.

Почувствовав желание выпить, я пошел в паб за углом. Там было оживленнее, чем обычно. Изабель работала в баре одна, и я терпеливо ждал, пока она меня заметит, и принесет пиво, сказав, что оно за счет заведения. Я положил десятидолларовую купюру в ее банку для чаевых, поднял бутылку в знак приветствия и нашел только что освободившийся стол.

По какой-то причине я наслаждался шумом и суматохой. Полагаю, это просто было тем, в чем я нуждался — чем-то, способным перезагрузить мои чувства и ненадолго увести мои мысли от Кэтрин.

Чего я не ожидал, так это присутствия в пабе девушки из «Вог»/«Плэйбой». Я заметил ее в другом конце помещения, когда она стояла у бара в ожидании своего заказа. Она дважды посмотрела в мою сторону, но я был способен угадать момент поворота ее головы и как раз вовремя отворачивался. Однако она поймала меня на третьей попытке.

Девушка подошла к столику и спросила разрешения присесть.

— Конечно.

— Спасибо, — ответила она, перебрасывая волосы через плечо, когда садилась. — Это место всегда так заполнено?

Я отрицательно покачал головой.

Она осмотрелась, поставив локти на стол, пальцами нервно теребя мочку левого уха.

Я ждал.

Примерно через минуту она сказала:

— Я нигде не нашла ту книгу.

Я поднял взгляд от ее декольте.

— А где вы искали?

Она пожала плечами.

— Ох, везде. Знаете... Эй, в какой хороший клуб неподалеку можно пойти?

Я отпил пива и поставил его на стол.

— Я не хожу в клубы.

— Почему нет? — Она казалась удивленной.

— А почему я должен?

Девушка отпрянула от моего ответа.

— Ого, простите, что спросила.

— Все нормально.

Она положила сумочку на стол и начала копаться в ней.

— Черт, я никогда не могу найти в ней телефон.

Я пил пиво и ничего не говорил.

Она перестала исследовать сумку и закрыла ее.

— Могу я воспользоваться вашим телефоном?

— У меня его нет.

Она положила руки на стол, одну на другую, готовясь нанести серьезный удар.

— Я вам не очень нравлюсь, да?

— Я вас не знаю.

Ее брови нахмурились.

— Поэтому у тебя нет причин сближаться со мной. — Она понизила голос до уровня на тон выше музыки и шума других посетителей бара. — Думаю, ты очень сексуальный.

К комплименту она добавила улыбку.

— Спасибо.

— Ты здесь сам, и раз уж я не могу даже получить напиток...

— А ты достаточно взрослая для выпивки?

Она рассмеялась.

— Да, да. Я достаточно взрослая, чтобы делать множество вещей.

Она попыталась состроить сексуальную гримасу, но надутые губки выглядели слишком наиграно.

Я прикончил пиво и поставил бутылку на салфетку, образовавшую мокрый круг от конденсата.

— Например?

Она снова рассмеялась.

— Ну, я не хожу и не болтаю об этом.

Я отодвинул пиво в сторону, облокотившись о маленький столик, практически вплотную приблизившись к ее лицу.

— А я говорю. Люблю знать заранее, что получаю. А еще люблю знать, сколько должен буду заплатить.

Она отшатнулась от столика.

— Что?

— Ну, понимаешь, — прояснил я, — деловую сторону вопроса. Во сколько это мне обойдется?

— Думаешь, я снимаюсь?

Окинул ее взглядом, посмотрел на грудь, а потом — снова на лицо.

— О, однозначно. Не могу представить тебя никем, кроме проститутки. Конечно, это не сулит ничего хорошего для твоего будущего. Естественно, сейчас ты молода, но мы все становимся старше. Тебе исполнится тридцать, и дела пойдут плохо. Тогда тебе стукнет тридцать пять, и тебе повезет получить двадцать баксов за минет. А когда тебе стукнет сорок, забудь об этом. Ты больше не играешь в секс за деньги, милая. Все будет кончено. Тогда что ты будешь делать? У тебя не будет навыков, и будущего будет не больше, чем сейчас.

Она выглядела так, как будто никогда не была так шокирована.

— Пошел ты.

А затем схватила сумочку.

— Прости, это не произойдет. Ты проиграла.

Она начала уходить от столика.

Я выкрикнул:

— Передай тому, кто тебя прислал, что я не идиот.

Она вела себя слишком предсказуемо. Я знал, в чем было дело еще до того, как она появилась в баре, и точно знал, кто ей заплатил.

Глава 13

Кэтрин

Хорошо, что в пункте охраны на работе не было какого-то детектора эмоций. Это было бы похоже на контрабанду ста фунтов стали, пытающейся пройти через металлоискатель.

Не было ни единого шанса, что кто-то сможет узнать об Уоттсе то, что узнала я за выходные. Я все еще чувствовала легкую паранойю, думая о том, что владела информацией, которую ФБР и другие правоохранительные органы, а также службы безопасности с названием из трёх букв хотели бы заполучить в свои руки.

Войдя в здание, я не увидела Тэйру. Наверное, потому что из-за своего нервного возбуждения прибыла на тридцать минут раньше.

Я была в раздевалке, готовясь надеть пластиковый защитный костюм, когда услышала легкий стук в дверь. Подняла глаза и увидела Тони. Он постучал в дверь концом фонарика, который носил с собой, как полицейскую дубинку.

— Доброе, Кэтрин.

Я выдавила из себя нейтральное «привет» прежде, чем закончила сборы. Я надеялась, что он просто поздоровается и уйдет, но желанию не было суждено сбыться.

Он ввалился в раздевалку и присел на одну из деревянных скамеек.

— Я заметил твое отсутствие в пятницу.

— Ага.

— Тэйра сказала, что ты заболела. Простуда? Или что похуже? Надеюсь, нет.

Божечки, просто уходи. Он был раздражающим и достаточно навязчивым до этой утренней встречи. Я практически не знала парня, а он задавал совершенно неуместные для простого знакомого вопросы.

Он сидел позади меня. Слава богу, я успела надеть пластиковый костюм, а потому чувствовала, что еще один дополнительный слой материала отделяет меня от него.

— Я бы предпочла об этом не говорить, — произнесла я, сразу пожалев о своем ответе. Мне стоило солгать и сказать, что это была банальная простуда. На этом бы все закончилось. По крайней мере, я так думала. Но мои слова, что я предпочла бы это не обсуждать, только разожгли его любопытство.

— Мне стоит дать тебе свой номер, — сказал он. Я закрыла глаза, стоя лицом к шкафчику. — Если когда-нибудь заболеешь, буду рад принести тебе свое собственноручно сделанное лекарство.

Я ничего не ответила.

— Хочешь знать какое? — продолжил он, не дождавшись ответа. — Я готовлю куриный суп с мятой и имбирем. Секрет в том, что зеленый чай составляет большую часть бульона. Он невероятный. Прочищает голову, горло, что бы там ни барахлило. Он хорош в любое время. На самом деле, если хочешь, не нужно ждать пока ты забо...

— Ты вернулась! — выкрикнула Тэйра, входя в раздевалку и спасая меня от необходимости принять предложение, которое Тони, судя по всему, собирался сделать.

— Ага, — отозвалась я. — Чувствую себя гораздо лучше.

— Привет, Тони, — сказала она, проходя мимо него к своему шкафчику.

Он произнес тихое, подавленное «привет», потом двинулся к двери.

— Оставлю вас, девочки. Поговорим позже.

Он вышел.

— Господи, спасибо тебе, — сказала я.

— Вообще-то меня зовут Тэйра, но, пожалуйста.

Конечно, шутка была не такой уж смешной, но от облегчения после ухода Тони, все, что она сказала, было желанной возможностью посмеяться и расслабиться. Впервые за это утро я почувствовала, как по телу пробежала волна облегчения. Напряжение в моих плечах рассеялось, и желудок больше не ощущался, словно завязавшийся в узел и весом с кирпич.

— Чувствуешь себя лучше? — спросила она.

— Намного лучше, спасибо. — Я хотела дать ей больше объяснений, но ограничиться чем-то простым. — У меня была мигрень, — добавила я.

— Вот дерьмо. Ненавижу их. У меня они все время бывают. — Она вступила в свой защитный костюм. — Доктора прописывали мне всякие виды лекарств, но все, что я после них делала, это сидела и, ну знаешь, пялилась в стену.

Я знала. Я, вероятно, принимала некоторые из тех лекарств, о которых она упомянула. Я думала о том, был ли ее опыт таким же плохим, как и мой. Нет, так быть не могло. Она была слишком счастлива, слишком легка на подъем. Мне все равно было любопытно, но я не хотела спрашивать.

— Знаешь, что их вылечило? — спросила она.

— Что?

Я изменила комбинацию на своем замке, задумавшись, знает ли код Тони и сможет ли забраться внутрь. Покачала головой, избавляясь от этой мысли.

— Косячок, — ответила она. — В смысле, у меня на это нет рецепта или что-то такое. Но мне нужно было заполучить его. Им надо легализовать это дерьмо. Быстро. Короче, ты куришь?

— Нет, — ответила я. Я едва ли употребляла алкоголь, боясь, что он вернет назад мое заболевание, так что марихуана всегда была для меня под запретом.

— Это не хуже выпивки, — сказала она. — На самом деле, даже более безопасно. Ты же никогда не слышала, чтобы кто-то накачался ею настолько, чтобы побить свою жену?

Она была права.

— Правда.

— Короче, в следующий раз, когда у тебя будет эта мерзкая мигрень, напиши мне или позвони, неважно в какое время. Я принесу тебе немного.

— Спасибо, — ответила я.

Я была уверена, что не собираюсь курить с ней травку. Во-первых, прошло семь лет с тех пор, как у меня была парализующая мигрень или другие симптомы моей детской болезни. Кроме того, я не собиралась рисковать работой в ФБР только для того, чтобы получить кайф.

Но ее предложение все равно звучало лучше предложения Тони с его куриным супом на зеленом чаем или на чем там еще.

Она села на стул и перешнуровала обувь.

— Ненавижу спрашивать, но ты узнала, женат ли он?

— Не женат, — тут же ответила я. — Все в порядке.

— Вот дерьмо. Слава богу. Я так волновалась, что он был причиной твоего отсутствия в пятницу. Типа ты что-то обнаружила. В смысле, теперь я знаю, что ты болела, но я переживала. О, и если ты попытаешься написать мне, а я не отвечу, это потому что что-то случилось с моим телефоном. Иногда я получаю сообщения, а иногда — нет. Мне нужно отнести его в магазин, и чтобы один из этих гиков его посмотрел. Вот почему я не писала тебе все выходные. Но, боже мой, я так рада, что ты вернулась!

. . . . .

Мне удалось уйти на обед одной. Тэйра хотела, чтобы мы поели вместе, но я сказала, что мне нужно сделать несколько телефонных звонков и пообещала, что на следующий день мы пообедаем вместе.

Я просто хотела побыть наедине с собой, а скамейка на Национальной аллее была местом, где мне лучше всего думалось.

Сначала я проверила электронную почту и получила одно письмо от Уоттса с темой «Присядь». Я всегда жаждала его письменных сообщений, и теперь, когда мы на самом деле узнали друг друга, поняла, что жду их с еще большим нетерпением. Словам теперь я могла придать голос и представить лицо, из-за чего письма становились более красочными, чем раньше. Кроме того, позже письма стали еще более особенными; теперь, когда мы начали встречаться, они стали редким явлением.

Я напечатала ответ, пытаясь соответствовать его откровенности, и добавила немного сарказма. Он меня действительно завел.

На протяжении следующих нескольких дней бывали моменты, когда я ловила себя на том, что волновалась, будто прыгнула выше головы. Я спала с мужчиной, убивающим людей. Стоит принять во внимание, что люди, которых он убивал, были террористами, так что Уоттс со своей компанией преследовали по миру самых страшных убийц, но все же...

Я волновалась о его безопасности. Переживала, что случится, если его поймает правительство Соединенных штатов. Волновалась, что случится, если он окажется вовлеченным в бойню с террористами — борьба, оружие, бомбы, бог знает, что еще.

Не исключено, что в один прекрасный день я перестану о нем слышать, а на следующий день узнаю, что его арестовали или, что еще хуже, убили.

О своей безопасности я беспокоилась по единственной причине: если окажусь втянута в его мир и меня за что-то арестуют, то я буду скучать по нему. А если меня убьют, то я упущу то, что, определенно, являлось моей настоящей любовью.

Глава 14

Уоттс

Тем же поздним вечером, перед полуночью я получил сообщение от Кэтрин:

Не хочу ждать выходных, чтобы увидеть тебя.

Я: Тогда давай не будем ждать. Я собирался предложить то же самое.

Она: Приедешь завтра вечером повидаться? Может, останешься у меня?

Я: Буду в шесть. Тебе стоит открыть дверь обнаженной. Это сэкономит нам немного времени.

Она: Очень смешно.

Я: Я не шучу. Спокойной ночи, Кэтрин.

. . . . .

Вторник начался отвратительно и становился все хуже и хуже.

Я проснулся от срочного сообщения от команды, передавшей мне новую разведывательную информацию. Войдя на зашифрованный сайт электронной почты, я увидел одно новое сообщение с красным флажком и зловещей темой: ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЕ И АВТОБУСНЫЕ СТАНЦИИ.

Открыл и быстро прочитал. У нас была информация, что в Александрии активировалась ячейка, и ее срочно отправили на несколько станций вдоль вашингтонской железной дороги и автобусных линий.

Сообщение вернуло ужасные и все еще очень яркие образы и эмоции от взрывов, убивших моих родителей и сестру. Ярость закипала в животе, вдохи становились все короче, пульс бился в висках.

Последние десять лет я участвовал в предотвращении некоторых нападений, но они никогда не касались вокзалов. Такое было в новинку. Это было больше. Именно поэтому я согласился на предложение Атертона десять лет назад.

Электронное письмо заканчивалось комментарием с предполагаемой датой нападения: восемь дней, начиная с этого.

Нам нужно было действовать быстро, говорилось там, и была приписка о том, что они послали кого-то для работы со мной — парня, с которым я тренировался в лагере Атертона, когда все это началось. Его звали Крис Спенсер, мы подружились во время тренировок и миссии в Чечне. Я годами не виделся с ним и не разговаривал. Так это и работает. Я с нетерпением ждал встречи, а еще знал, что он будет идеальным напарником во время миссии.

Сразу после двух часов зазвенел дверной колокольчик, и вошел мужчина. Я сразу понял, кто он.

— Мистер Уоттс, — произнес он, двигаясь к прилавку, за которым я сидел, листая книгу.

Я закрыл ее и встал, протягивая руку. Он пожал мою руку.

Говард МакДауэлл был одним из ближайших помощников мистера Атертона. Он был тем, кого вы могли бы назвать тренером для тех из нас, кто работает на его босса, хотя мистер Атертон называл его полевым директором.

Он присутствовал на наших тренировках перед Чечней и был такой же задницей, как и сейчас. Он был полковником британской армии в отставке, экспертом в ближнем бою — включая рукопашный бой, а также огнестрельное оружие — и, пока я многому у него учился и уважал его навыки, я не мог смириться с мыслью, что мистер Атертон выбрал его для работы с оперативниками в США.

У нас были расхождения и трения в прошлом, но нам удалось сохранить профессионализм. Миссия была важнее.

МакДауэлл едва ли наносил личные визиты. Обычно это был телефонный звонок. Хотя случались времена, когда он появлялся из ниоткуда без предупреждения, просто ради проверки. Он сделал так трижды за десять лет и всегда только по причине того, что какой-то серьезный вопрос требовал решения.

В то время как мистер Атертон был спокойным, мягким парнем, Говард Макдауэлл был самым безжалостным человеком, какого я когда-либо встречал. Полагаю, именно такое отношение нужно было Атертону в человеке, который организовывал его наемников и держал их в узде.

МакДауэлл подходил на эту должность и еще на несколько. Всегда ненавидел этого чертова сукиного сына.

МакДауэллу было хорошо за сорок, высокий, широкоплечий, гладко выбритый с коротко стриженными светлыми волосами. Он всегда одевался в костюм-тройку и у него была привычка все время сцеплять руки за спиной, даря ощущение, что ему комфортно контролировать все вокруг.

— Как бизнес? — спросил он, не глядя на меня, но осматривая магазин.

— Медленно.

Он кивнул и тихо напевал, как будто размышляя.

— Все тяжело переживают нынешнюю экономическую ситуацию, — отозвался он, — но неудивительно, что книжный магазин и без того испытывает трудности. С этими технологиями и электронными книгами, легкостью и скоростью осуществления заказов онлайн и доставкой... все это работает против вас, мистер Уоттс.

Я ничего не ответил.

МакДауэлл снял книгу с полки, покрутил ее в руках и поставил на место. Затем пошел к двери и я думал, что он собрался уйти. Это был бы странный исход его визита.

Вместо этого он запер дверь и повернул табличку «ЗАКРЫТО» надписью наружу.

Затем вернулся ко мне, снова складывая руки за спиной.

— Полагаю, вы получили сообщение утром? О железнодорожных и автобусных станциях.

Я кивнул.

— Это может стать для вас самым крупным делом, — сказал он. — Через день или около того мистер Спенсер будет здесь.

— Будет здорово.

МакДауэлл смотрел на что-то за моим плечом. Может, на редкие книги в закрытом стеклянном шкафу. Его взгляд снова встретился с моим.

— Вы двое идеально подойдете для этого. До завтра вы получите полный пакет распоряжений.

Что давало мне один дополнительный день для собственного расследования на основе тех данных, что у меня уже имелись.

— Я переживаю, мистер Уоттс.

— О чем?

Он медленно ходил вокруг, когда говорил.

— Волнуюсь, что вас схватят. Сейчас я знаю, у вас длинный и блестящий послужной список, и я благодарен вам за это. Вы всегда были готовы, эффективны... непревзойденны, если честно.

— Спасибо.

— Это правда, — сказал он. Он стоял в проходе. Я видел его профиль, когда он говорил, просматривая корешки книг. — Однако вы понимаете, что невероятно рискуете, если вас поймают. Теория всегда заключалась в том, что если вас поймают американцы, они тайно займутся вашим делом, передадут вас британскому правительству, и мистер Атертон купит вашу свободу. Правильно?

— Точно.

— Но вы, очевидно, знаете, что гарантии нет.

Его взгляд скользнул обратно ко мне.

Я кивнул.

— Мир может подвергать сомнению моральность того, что мы делаем как нам заблагорассудится. Есть веский аргумент, что мы пересекаем черту, мягко говоря. Однако они не могут усомниться в том, что, если будут честны сами с собой, такие люди, как мы, абсолютно необходимы в этом опасном мире.

Я всегда смотрел на это с такой же точки зрения, но при этом молчал и не подтверждал его слов — было что сказать о двусмысленной морали наших миссий.

Он подошел ближе, остановившись всего в нескольких футах.

— Вы — один из наших главных оперативников, мистер Уоттс. Всегда им были. Но позже кое-что изменится.

Мне не нравилось, куда это вело. Не нравилось, какой эффект это оказывало на мои нервы — во рту пересохло, плечи напряглись, зрение стало туннельным.

— Вы подослали девушку прошлым вечером.

Он улыбнулся.

— Безусловно.

Он уже проверял меня прежде. Иногда это была девушка. Однажды я практически клюнул на это. В других случаях, в похожей обстановке, как это было в баре, ко мне подходил мужчина и пытался завязать разговор о работе, спрашивая, чем я зарабатываю на жизнь. В прошлом году парень попытался поговорить о взрывах на Бостонском марафоне, обвинив власти США в неспособности сложить все вместе.

Все это были попытки увидеть, насколько далеко я впущу кого-то в свою голову. Помимо того, что почти забрал девушку из бара и трахнул ее три года назад, я никогда не забывал о проверках МакДауэлла.

— Хорошая попытка, — произнес я. — Молодая, большие сиськи, слегка наивна.

— Так надо было. И я не проверял тебя в этот раз. Я хотел, чтобы ты поступил с ней по-своему. Это было бы не только забавой для вас, но и дало бы мне необходимый материал, чтобы положить конец вашим отношениям с мисс Колб. Кстати, вы действительно ранили чувства той девушки. — Он притворялся, будто дрожит. — Холодный мистер Уоттс. Очень холодный. Мне было так жаль ее, что я заплатил ей немного больше обещанного.

— Не моя проблема, — сказал я. — Так где вы ее нашли? Начинающая модель или актриса? Студентка колледжа с ограниченными средствами? Или вы занимаетесь проституцией на стороне?

Он молчал несколько долгих, мучительных секунд, игнорируя мои вопросы. Я все равно не ожидал ответа.

Наконец он произнес:

— Ваша девушка работает на ФБР. Я знаю, сейчас она не агент, не следователь, но ФБР есть ФБР. Так много возможностей, что тебя поймают за твоим занятием, а наличие девушки из ФБР увеличивает этот риск в... — Он посмотрел на потолок, потом снова на меня. — ... скажем, тысячу раз. Это похоже на справедливую оценку.

Он посмотрел на меня, но я ничего не сказал.

— Думаю... — продолжил он с драматической паузой, — возможно, вам стоило остаться с той стюардессой. Или с той симпатичной рыжей, приехавшей в Джорджтаун. Или, на самом деле, с любой. По крайней мере, ни у одной из них не было опасных связей, коими обладает ваша нынешняя игрушка. — Его тон изменился, голос стал выше. — Вы должны покинуть девушку. Дам вам немного времени, потому что она выглядит немного уязвимой. Отпустите ее, мистер Уоттс. Это мой вам совет.

Я хотел двинуть мудаку в челюсть, но сумел воспользоваться бездной самоконтроля, которую накопил за все эти годы, и избежать еще больших проблем.

МакДауэлл развернулся на каблуках и пошел по проходу к двери. Отпер ее, развернул так, чтобы с улицы читалось слово «ОТКРЫТО». Затем широко распахнул дверь и сказал:

— У вас нет выбора, мистер Уоттс.

И вышел за дверь.

Notes

[

←1

]

разновидность американского футбола. — прим. пер.

[

←2

]

летающий диск, который бросают на значительные расстояния и с большой точностью.

[

←3

]

Разновидность игры в бильярд, в которой каждый играет шаром своего цвета. — прим. пер.

[

←4

]

Балтимор Ориолс (англ. Baltimore Orioles) — профессиональный бейсбольный клуб, выступающий в Восточном дивизионе Американской лиги Главной лиге бейсбола (МЛБ). Команда базируется в Балтиморе, штат Мэриленд в США. — прим. пер.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg