«Аномалия-6, или Командировка»

Аномалия-6, или Командировка

Глава 1

В начале июля две тысячи энного года Анну Анатольевну Переговорову отправили в командировку в город Захудаловск. В Голозадове она уже была в прошлом году, а полгода назад посещала провинциальный Бухалов-Подстоломск. А три года назад рабочая необходимость занесла её в Лаптемщихлебаловск.

Фамилия Анны Анатольевны как нельзя более точно соответствовала роду её занятий. Как читатель уже заметил, ей особенно везло на занятные названия городов, в которых ей довелось побывать по служебным делам. У неё их набралась целая прелюбопытнейшая коллекция.

Анна сидела в купе поезда, подпирая рукой щёку. В её глазах мелькали отражения то берёзок, то рябинок, то кустов ракиты над рекой, а в уши лился надтреснутый баритон очень полной... дамы. Попутчица, кроме примечательного голоса и выдающейся фигуры, была обладательницей несметного запаса жизненных историй. В том, что это дама, а не мужчина, впрочем, сомневаться не приходилось.

— ...и тогда я ему говорю: «Убирай отсюда свой велик, ты мне все трусы уже порвал!»

— А он что? — из вежливости поинтересовалась Анна.

— А этот велосип*дор... — дама фыркнула, довольная только что изобретённым словечком, — так нахальненько пищит: «Ой, дамочка, простите, я думал, шо это чехол от танка!» Каков наглец, а?!

Через час Анна вышла из вагона, не зная, вздыхать ли ей с облегчением (дама-рассказчица ехала дальше, хотя, казалось бы — куда ещё?) или с обречённостью (перед её взглядом предстал типичный провинциальный Захудаловск). Не сделав определённого выбора, Анна от вздоха воздержалась.

После заселения в гостиницу Переговорова первым делом приняла душ. Перед тем как вставать под струи воды, она как человек бывалый и опытный надела каску. Предосторожность оправдалась: у душа отвалилась лейка и ударила по защищённой каской голове. Затем Анна отправилась побродить по улочкам. До начала переговоров у неё была в запасе пара часов. Как показывал опыт, культурных мест в таких городках... впрочем, культурными их можно было назвать с большой натяжкой. Условно-культурными, пожалуй.

Июльское пекло здесь было особенно сухим и горячим. Воздух — пыльный и раскалённый, асфальт плавился под лучами солнца. Длинные худые ноги Анны в стильных слипонах и бежевых узких брюках будто по огромной сковородке шагали. Под этой сковородкой полыхал поистине адский огонь, поджаривая людей заживо, а сверху лился такой поток солнечной энергии, что мозги запекались в черепной коробке. Поскольку этот орган Анне был ещё нужен для исполнения своих рабочих обязанностей, она нахлобучила на голову шляпу песчаного цвета с узкими полями и чёрной ленточкой вокруг тульи. Тёмные очки и белая рубашка с подвёрнутыми до локтя рукавами дополняли её изысканно-небрежный летний образ.

Анна старалась придерживаться теневой стороны улиц и идти под деревьями, но вскоре короткие волосы на её висках стали мокрыми, очки скользили на вспотевшей переносице, а по телу под рубашкой противно ползли капельки. Городок находился где-то в центре огромного материка, и от благословенного моря его отделяли несколько тысяч километров. В Гуглопедии было написано, что Захудаловск, наряду с Быдлищенском и Мухогадинском, когда-то служил местом ссылки. А в пятидесяти километрах от него располагался посёлок городского типа Бесперспективняк. Поля колхоза «Светлый путь в никуда» стояли заброшенными с восьмидесятых годов.

После тридцати минут прогулки Анна пожалела о своей затее. Не спасала даже вода, купленная в уличном киоске с холодильником. Сил не осталось, и она присела на обшарпанную скамеечку в тени давно отцветшей сирени.

Народ в Захудаловске был под стать названию — тоже какой-то невзрачный. Лица сплошь круглые, плоские, маловыразительные. Девушки разочаровывали. Плотно сбитые, коренастые, с носами-картошками, они уже в восемнадцать лет выглядели на сорок. Катится такой колобок с откормленными ляжками, внушительным бюстом и широкой спиной — издали ни дать ни взять мать семейства, и только вблизи видно молодую свежую кожу. Пальчики — этакие пухлые сосиски с перетяжками. Взгляд — тяжёлый, суровый, поступь — грузная. Эстетическое чувство Анны корчилось в агонии. Ей нравились стройные, изящные, лёгкие девушки.

— Это не лето, это крематорий какой-то, — пробормотала Анна, обмахиваясь шляпой.

Звенящий жар, не потревоженный ни единым дуновением ветерка, превращал её в шашлык. Листва сирени висела неподвижно. В гудящем черепе измученно проползла мысль: а может, обратно в номер? Вспомнив, что там нет кондиционера, Анна даже застонала.

Адское пекло. И вдруг...

Сначала повеяло прохладой — лёгкой и живительной, а потом послышалось: цок-цок, цок-цок... Этот волнующий сердце звук невозможно было спутать ни с чем. Устремившись к его источнику всем своим сваренным вкрутую нутром, Анна повернула голову.

Мимо проплывала (да, как каравелла по зелёным волнам), покачивая крутыми, округлыми бёдрами... девушка? Дама? Светлый сарафан с крупным рисунком наводил на мысли о цветнике в Эдемском саду, а фигура сама приглашала ладони повторить в воздухе её гитарообразные очертания. Нет, скорее, виолончель. От контрабаса незнакомку отделяли ещё где-то килограммов пятнадцать. Цоканье издавали её босоножки на каблуках, а волна удивительной прохлады пахла чем-то арбузно-свежим... Или дынным? А может, лимон с мятой? В такт каждому «цок-цок» за её спиной покачивалась светлая пепельно-русая коса модного объёмного плетения, а палящие лучи солнца принимал на себя кружевной зонтик — парасоль. Холодный оттенок волос, белый зонтик, белые босоножки, этот аромат фруктовой свежести — всё это превращало незнакомку в богиню прохлады. Этакий ходячий кондиционер с пухленькой фигуркой, не лишённой, впрочем, кокетливого изящества. В отличие от местных колобков, у неё была выраженная талия, а походка... Не вульгарно-вихляющая и кричаще-призывная, а сдержанно-чувственная, полная достоинства и осознанной женственности. Даже Анна, любительница дам размера S,оценила эту величавую, статную «эльку». Пышнотелая гражданочка не топала, как грузная бегемотиха, а грациозной лодочкой скользила по пышущей жаром глади асфальта, распространяя вокруг себя волшебное, освежающее веяние.

По мере удаления незнакомки Переговорову снова охватывала сумасшедшая жара. Несколько мгновений она провожала сказочное «мимолётное виденье» ошалело-зачарованным взглядом, а потом из сиденья скамейки будто пружина выскочила, подкинув небольшой поджарый зад Анны кверху. Ноги сами разогнулись и зашагали следом. Откуда только силы взялись! Или какая-то иная, внешняя сила захлестнула её и повлекла за собой, как на аркане?

В ушах обворожительным эхом отдавалось кокетливое «цок-цок», пепельная коса чуть заметно колыхалась из стороны в сторону, а двигающиеся бёдра под пышным складчатым подолом сарафана вызывали в воображении сравнения с колыбелью... Колыбелью чего? Самые шальные и игривые метафоры фейерверками взрывались и медленно падали мерцающими звёздами на землю. Со стороны это, наверно, смотрелось забавно: величественно плывущая молодая дама в сарафане и волочащаяся за нею на заплетающихся ногах Анна, загипнотизированно уставившаяся на её «колыбель». Она шагала в освежающем шлейфе арбузных чар, жадно впитывая всем телом эту животворную прохладу, спасительную, райски-сладостную. С каждым шагом в «кильватере» незнакомки Анна воскресала, наполняясь бодростью и жизненной энергией, которых её лишил этот невыносимый зной. Выйти из шлейфа было страшно — всё равно что кислорода лишиться.

Но до сих пор Анна имела возможность созерцать даму с зонтиком только со спины, испытывая своим органом эстетического восприятия довольно необычные и своеобразные, непривычные ощущения. Молнией сверкнула мысль: а если у неё такое же лицо, как у местных матронообразных восемнадцатисорокалетних девиц? Вот будет разочарование! И тут же в ритмичном «цок-цок» возникла пауза: босоножки притормозили... Анну резанула по глазам вспышка солнечного зайчика. Это незнакомка достала из сумочки пудреницу с зеркальцем. Круглый кусочек стекла выхватил лишь нижнюю часть её лица, отразив самой прелестной формы ротик — небольшой, в меру пухлый, но не до состояния «вареников». Естественный, словом. На щеке вскочила улыбчивая ямочка. То ли солнечный зайчик так подействовал, то ли остановка гипнотического цок-цок-ритма — Анна, внезапно отрезвлённая, шагнула в сторону и поспешно спряталась взглядом в смартфоне. Ей померещилось, что голова незнакомки чуть повернулась через плечо... Увидела отражение?

Дама с зонтиком, проверив состояние помады на своих губах, спрятала зеркальце и зацокала каблучками дальше, а Анна не решалась сделать шаг. Боялась себя выдать. Удары сердца отдавались под сводом черепа.

Она выждала немного, делая вид, что набирает сообщение. Прохлада ослабевала: незнакомка удалялась, и Анна будто в жерло вулкана погружалась, чувствуя себя пирогом в духовке. Властная сила, звеня натянутой струной, снова влекла её, тащила... Один раз ощутив эту магическую свежесть, Анна поняла всю невыносимость существования вне её шлейфа.

Фея прохлады (так Анна окрестила незнакомку про себя) тем временем приближалась к небольшому липовому скверу. Цветущие деревья источали такой сильный аромат, что у Анны даже во рту стало сладко, будто мёда наелась. Стараясь не выдавать своего пристального интереса, она исподтишка наблюдала за дамой. Та потянулась лицом к низко склонившейся ветке и вдохнула запах липового цвета. Улыбнулась? Анна держалась на почтительном расстоянии, поэтому не могла как следует рассмотреть.

Незнакомка грациозно присела на скамейку и, одной рукой держа зонтик, второй принялась рыться в сумочке у себя на коленях. Ей было не очень удобно. Анна, осенённая внезапной идеей, решила прибегнуть к техническим средствам. Снова делая вид, будто в смартфоне у неё кипит виртуальная жизнь, она включила камеру и максимально приблизила изображение Феи. Смартфон был не из дешёвых, мощная камера давала десятикратный зум, который позволил наконец разглядеть лицо обладательницы освежающего шлейфа. Анна опасалась увидеть круглую, как творожная ватрушка, непроницаемо-невыразительную физиономию с носом-картошкой, но напрасно: такой чудесный ротик, который она уже имела счастье видеть, просто не мог находиться на невзрачном, некрасивом лице. Всё остальное тоже не подкачало. Но не безукоризненной, холодной и пустой, модельной красотой оно отличалось, а дышало живой прелестью. Сладкая булочка с сахарной пудрой. Нет, кексик с изюмом. Кондитерские ассоциации навевал белый зонтик с кружевным узором. Глазурь на торте, тончайшие затейливые завитушки с лимонным привкусом. Лизнуть.

И вдруг Фея вскинула голубые с сероватой дымкой глаза и посмотрела прямо в объектив. Анна чуть смартфон не выронила: в солнечное сплетение будто шаровая молния влетела. Ослепительный сгусток света, но не выжигающий изнутри, а такой же мягкий и живительный, как тот сладко-свежий шлейф прохлады. Анна еле удержала аппарат в заплясавших от дрожи пальцах. Тёмные очки хотя бы что-то... да ладно, что они там прикрывали? Они соскользнули по влажной коже и уже еле держались почти на самом кончике носа. Голый, откровенный, неподвижно-зачарованный взгляд поверх чёрных щитков. Спасительным тут могло быть только расстояние, да и то... Тьфу, чёрт! В горле пересохло, а бутылку с водой Анна забыла на той скамейке под сиренью.

Встать и уйти? Сидеть и смотреть? И то, и другое выдало бы с головой. Она кругом пропала, куда ни кинься. Тело неуклюже обмякло, и попытки принять непринуждённо-небрежную позу неумолимо заканчивались нелепым ёрзанием. Как уж на сковородке — в прямом смысле. В конце концов Анна кое-как встала и, будто бы с полными штанами кактусов, зашагала к выходу из сквера — прочь от оазиса свежести. Невыносимо, до стискивающей зубы тоски не хотелось его покидать.

Чужие, незнакомые дома, дворики с бабулями у подъездов. Анна шагала, как в тумане, забыв всё: предстоящие переговоры, душный номер в плохонькой провинциальной гостинице, свою пустую квартиру в городе-миллионнике далеко к западу от Захудаловска, все встречи, что были ДО, всех девушек ДО. В голове звенела блаженная пустота, лёгкая и приятная, с арбузным холодком. Там было чисто, как в прибранной комнате с вымытым полом, по которой гулял, врываясь в открытое окно, свежий ветер.

Сама не зная как, она забрела на рынок формата «микро» — буквально несколько палаток с фруктами и овощами. Полосатые арбузы и жёлтые дыни приковывали её взгляд, и Анна не удержалась — купила. А потом, глянув на часы, с ужасом поняла, что переговоры уже через полчаса, все документы остались в номере, а под мышкой у неё — шестикилограммовый арбуз.

Как она могла забыть обо всём, увидев симпатичную барышню на улице этого Зажоп... э-э, то есть, Захудаловска? Будто провал в иную реальность. Ругая себя на чём свет стоит, Анна бросилась голосовать.

Ей повезло: её подобрал серебристый «Рено Логан» с усатым дядей за рулём.

— Я очень спешу, опаздываю! — взмолилась Анна.

— Нэ валнуйса, дэвушка, дядя Автандил довезёт, как молния! — заверил таксист. — Бистрее только «Формула Адын»!

Анна даже не успела удивиться: от скорости, которую развила машина, её шляпа приподнялась на вставших дыбом волосах. Когда автомобиль затормозил у гостиницы, она ещё несколько секунд сидела, приходя в себя и прижимая к себе арбуз. Дядя Автандил изрядно поскромничал: его железный конь носился на скорости, близкой к световой. Бистрее только тэлэпортация.

Анна вихрем ворвалась в номер, оставила арбуз в холодильнике, схватила документы и снова прыгнула в дожидавшееся её такси. Не успел прозвучать первый куплет песни «Кайфуем, сегодня мы с тобой кайфуем», как она оказалась у офиса. А в голове крутились обрывки будущих переговоров вперемешку с картинками: кокетливо скрещенные ножки, босоножки-каблучки, пудреницы-зеркальца, зонтик из ажурной сахарной глазури с лимонным привкусом...

Она поднималась по зеркально гладким ступенькам не по-провинциальному пафосного офисного центра, а в голове звучало, как заевшая пластинка: «Кайфуем, сегодня мы с тобой кайфуем, а я опять тебя целую...» Уж не осталась ли во время сверхскоростного заезда часть её мозгов где-нибудь на заднем стекле? Причём самая нужная сейчас часть, отвечающая за профессиональные навыки. Анна хлопками по щекам приводила себя в чувство и настраивалась на деловой лад. Так, всё, всё, работаем, работаем. Ох ты ж блин, в костюм-то переодеться и не успела!.. Так и остался в чемодане. А, ладно, чёрт с ним. Будет неожиданный ход — неформальный, курортно-отпускной вид. Плюс приятная улыбка, плюс профессионализм и хорошо подвешенный язык. Что ещё надо?

Она вошла в офис, лучезарно улыбающаяся, уверенная, ослепляя всех своим обаянием:

— Здравствуйте!

Каким-то чудом концентрация вдруг вернулась.

Переговоры прошли не без сложностей, но Анна выполнила все задачи, поставленные перед ней начальством. Только на крыльце офисного центра она ощутила усталость и опустошённость — как будто вся энергия разом утекла сквозь какую-то дыру. Или десять вагонов с углем разгрузила. Удивительно, сколько сил ушло! Впрочем, чего она хотела? В этом городишке, где всё ещё царили девяностые, люди жили «по понятиям». Офис — вполне на уровне, даже богаче столичного, а мышление — тогдашнее. Больше всего сейчас хотелось накатить коньячку и...

Она забыла, что находится в Захудаловске. Ну, куда она могла здесь пойти?

Гуляя по улицам, она набрела на летнее кафе с неплохим пивом. Не европейское качество, конечно... Впрочем, шут с ним — сойдёт. Главное — холодненькое. Эта жара вымотала её, выжала сильнее, чем самая напряжённая работа. Раскалённый добела день перетекал в тёплый вечер, полный мягких, густо-янтарных закатных лучей, невостребованный костюм лежал в чемодане, аккуратно свёрнутый, а Анна, любуясь еловой аллеей и наполняясь лёгким, слегка хмельным умиротворением, потягивала холодное пиво с пенной шапкой. Захудаловск становился вполне сносным местом.

Цок-цок... Цок-цок... Сердце замерло, шея напряжённо вытянулась. Знакомая арбузная свежесть тронула горячий лоб Анны, хмельная слабость охватила ноги, ставшие ватными.

По еловой аллее, озарённая косыми вечерними лучами, шагала она — Фея прохлады. Свой сахарно-кружевной зонтик она несла небрежно на плече, покручивая туда-сюда, коса была распущена: волнистый плащ серебристо-пепельных волос рассыпался по её спине. Анна не считала себя робким человеком, но сегодня днём на неё накатило что-то непонятное — какое-то... благоговение, что ли. Ощущение чуда, сказки, разрушить которую неловким или грубым движением было бы преступлением. Это чувство и сейчас теплилось в сердце, но, кажется, пиво добавило ей решительности. Она встала.

«Кайфуем, сегодня мы с тобой кайфуем», — некстати вертелось в голове вместо нужных слов. Причём хотелось спеть с акцентом.

— Дэвушка, извините, — вырвалось у Анны. — Ой...

Фея свежести обернулась. Анна заживо горела от неловкости, но приличные слова куда-то улетучились, и она стояла перед ней, как немая идиотка, растворяясь в волнах ласковой прохлады. Днём Анна видела Фею через объектив камеры, но вблизи, «вживую» — это было совсем иначе. Девушка казалась на пару-тройку лет моложе, и сияющее тепло её свежей, гладкой кожи чувствовалось необычайно остро, поразительно. Дамой её назвать язык уже не поворачивался. Он вообще забыл, как извлекать вразумительные звуки.

— А... А... А у меня в номере арбуз есть, — ляпнула Анна. — Холодненький.

Внутренний эксперт по подкатам к девушкам показывал ей «большой палец вниз» — полный отстой и лажа. «Браво! В конкурсе на самый идиотский подкат ты заняла бы заслуженное первое место», — саркастично заметил он.

— Это, конечно, очень заманчиво, — улыбнулась Фея. — Но хотелось бы знать, кому он принадлежит.

Пусть читатель выберет художественные сравнения для описания её голоса на своё усмотрение: воображение Анны отказало ей чуть более, чем полностью. Более того, она даже не сразу сообразила, чего от неё хочет собеседница.

— Как мне к вам обращаться? — пояснила Фея, сколь очаровательная, столь же и снисходительная.

Её милосердная подсказка помогла Анне выудить собственное имя из ошалевших извилин.

— А я — Таисия, — ответила Фея. — Для друзей — Тая.

— А могу я хотя бы надеяться, что... — начала Анна.

Она хотела спросить, был ли у неё шанс войти в число счастливчиков, которым дозволено называть её Таей, но вместо слов руки рисовали в воздухе очертания, похожие на гитару или виолончель. Это был язык древних наскальных рисунков, самый простой и доходчивый. Таисия вскинула бровь и приподняла уголок губ — с точно такой же ямочкой на щеке, которую Анна заметила днём в зеркальце.

Через минуту Таисия потягивала пиво за столиком, держа сложенный зонтик на коленях: в нём уже не было надобности в это время суток. Осмелев, Анна склонилась и приблизила лицо к серебристо-пепельным прядям волос, чтобы удостовериться, не померещилось ли ей... Нет, облачко щемяще-сладкой свежести не было миражом или галлюцинацией. Это был не просто запах. Жарко стукнувшее сердце подсказывало, что это настоящее волшебство.

— А я тоже сегодня арбуз купила, — со смехом сообщила Таисия. — Чей сначала есть будем?

Её окутывала аура прохлады, а дымчато-голубые глаза были тёплыми, как будто в Анну влили шампанское, а потом погрузили в лазурную воду. На лебединой мягкости этих волн хотелось плыть куда глаза глядят, вечно слушая ритмичное «цок-цок» её каблучков. Стоило десять лет подряд ездить в эти Хренозаводски и Ужратовы, чтобы однажды встретить вот такое чудо... Ни на что не похожее, единственное в своём роде. Это чудо превращало улочки с ямами и выбоинами в асфальте в прекраснейшее место на земле. В пакете у Таисии были бабушкины огурцы, и они казались слаще самых роскошных заморских персиков. Она грызла их белыми зубками и смеялась.

Гроза заставила их вскочить в дребезжащий, раздолбанный ПАЗик, следовавший по маршруту №329. Влажные пряди волос Таисии вились пружинками, а фарфорово-белое декольте вздымалось бурными вдохами после бега за автобусом. Намокшая ткань сарафана облепила её грудь, глаза сияли мягким светом летнего неба. За окном пузырились лужи, исступлённо бушевали кроны деревьев, машины и люди — с зонтами и без — спешили сквозь пелену дождя. Не так уж много пива выпила Анна, но чувствовала себя беспробудно, бесповоротно захмелевшей.

* * *

Смахивая с ресниц назойливые снежинки, Анна с волнением всматривалась в мельтешившие окна поезда. Где же он, тот самый вагон? Она бежала, поскальзываясь на наледи и бережно прижимая к себе припорошённый снегом букет винно-красных роз.

Из вагона вышла Тая — в светло-бежевом пуховике с поясом и пушистой шапке-ушанке. Щуря ресницы навстречу затянутому снежными тучами небу, она ступила на перрон, и Анна ощутила на своём лице дыхание весны, пахнущее ландышами, тёплым дождём, пронзительной свежестью воздуха после грозы, нагретой солнцем травой. Мороз отступал, испугавшись светлой, серебристо-пепельной прядки волос, выбившейся из-под шапки, приоткрытых в полуулыбке губ и пристально-ласковых глаз.

Тая приняла букет, погрузила в него носик и шаловливо-нежно стрельнула глазами поверх цветов. Анна подхватила её чемодан одной рукой, а другой прижала её к себе.

— В жару мне с тобой прохладно, а в стужу — тепло, — дохнула она в губы Таи. — Это, наверно, чудо. Даже не знаю, как оно называется.

Глаза Таи улыбнулись весенними искорками.

— А я, кажется, знаю, — шевельнулись её губы в миллиметре от рта Анны, а рука, поднявшись, обняла за шею.

Под их ногами проступала проталина влажного асфальта, а в радиусе двух метров вокруг них царил не снегопад, а душистая метель яблоневых лепестков.

2 июля 2019 г

Оглавление