«Его последняя гонка»

Его последняя гонка (fb2) - Его последняя гонка (пер. ♥TRUE LOVE♥ИСТИННАЯ ЛЮБОВЬ♥КНИГИ♥ Группа) (Золотая медаль - 1) 282K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Меган Мэттьюс

ВНИМАНИЕ! Текст предназначен только для предварительного и ознакомительного чтения.

Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды.

В тексте содержится нецензурная лексика, детальное описание половых отношений.

Если эти темы неприемлемы для вас, пожалуйста, не читайте этот материал!

+ 18 и старше

+ 18 и старше

Перевод, редакция, вычитка, оформление, обложка: группа

Меган Мэттьюс

«Его последняя гонка»

Аннотация

Четыре сноубордиста. Четыре гонки. Четыре шанса на любовь.

Ремингтон Йонссон, высокий, великолепный, голубоглазый исландец. Когда я его встретила, то сорвала джек-пот. Я упоминала, что он профессиональный сноубордист? И я поддерживала его на протяжении трех предыдущих Зимних Игр, когда он, на сноуборде, завоевал три золотые медали.

Но время и спорт сказались на Реми и на наших отношениях. Он обещал, что это его последняя гонка, но я имела дело с невыполненными обещаниями Ремингтона и раньше. Как мы можем строить будущее вместе, если я не могу ему доверять? Это последний шанс Реми.

ГЛАВА 1

Золотая медаль в Зимних Олимпийских играх определит тех, кто поедет в этом году домой с выигранным первым местом.

А я тащу за собой свою ручную кладь, у которой через каждые несколько оборотов заклинивает колесо, и поэтому сумка также, каждый раз, бьет меня по руке. Любая маленькая заминка – напоминание о турбулентности в самолете, который я только что покинула. Пандус выхода телетрапа закрывает обзор, но когда я, наконец, достигаю его, то резко поворачиваю влево, и останавливаюсь перед огромными стеклянными окнами, обычными для всех аэропортов.

Погода на улице напоминает мои внутренние ощущения. Снег стучит в окно, и если бы я закрыла глаза, то звук был бы похож на дождь. Я вздыхаю, вытаскиваю свой мобильный телефон, и он загружается. Еще один отпуск, когда все мои друзья сидят на пляже или посещают забавные тропические туристические места, пока я считаю свои февральские дни на следующей Зимней Олимпиаде.

С телефоном в одной руке и ручкой сумки в другой, я отворачиваюсь от окна и быстро пишу текст своему давнему бойфренду, Ремингтону. Или как его называют на трассе – Реми.

Я: Ты здесь?

Дело не в том, что я недовольна, потому что нахожусь в «Golds» — так мы сокращенно называем это место. Это мечта большинства профессиональных спортсменов. На самом деле – это мечта большинства людей в городе. Но это Реми и мои четвертые Зимние Игры. В какой-то момент все становится менее интересным, и только одним из тех вещей, которые вы делаете каждые четыре года. К счастью для Реми, он все еще волнуется, но для меня это означает, что с сентября – после самого важного отборочного мероприятия – все, о чем я слышу – это разговоры о предстоящих играх, тренировках, спонсорах и здоровом питании. К Рождеству меня все уже раздражает.

В моем воображении мой высокий, белокурый, голубоглазый, исландский парень начал напоминать одну из моих многочисленных беременных подруг. Знаете, тех, кто не затыкается о своей беременности. Только детская одежда, детские кроватки, бутылочки и детские игрушки. Их кормят из бутылочки или кормят грудью? Подгузники из ткани или одноразовые? Это как жить с беременной девушкой, но вместо детей Реми одержим сноубордистским снаряжением. Какие носки впитывают больше всего влаги? Лучшие анти-туманные очки от сопротивления ветра? Кто вообще знает, что такое бывает?

Должен ли он позаботиться о Диане – своем счастливом сноуборде, с которым Реми выиграл свои вторую и третью золотые медали – или о новом спонсоре, который пообещал выписать хороший чек за каждый отличный спуск с горы, который он сделает на нем. Парень разобрался с основными деталями – Реми привез Диану и два других сноуборда на случай, если она будет не в лучшей форме – а затем нам пришлось улаживать незначительные дела. Сколько пар шерстяных носков он должен взять? Отращивать бороду или ее сбрить? У него все еще есть пара нижнего белья, которую он носил для своей последней победы на Х играх? В какой-то момент я начала подстраиваться под него, потому что мне просто нужно пережить этот сезон.

Я хватаю свой сломанный чемодан на лестнице эскалатора и рывком тяну к себе, чтобы избежать удара. С моим огромным разочарованием – кто может обвинить меня после девятичасового перелета на самолете – что я слишком тяну за ручку, и чемодан падает вперед, а я сжимаю ручку, чтобы поклажа не ударила человека, стоящего передо мной.

Дурацкий багаж.

Дурацкие Золотые Медали.

Оставшуюся часть поездки на эскалаторе я дергаюсь от гнева, разочарования и досады, но все это будет спрятано в глубине моего сознания, когда я доберусь до места. Я отшлифую улыбку и буду любящей подругой, поддерживающей Реми в течение следующих двух недель. Я играла эту роль последние тринадцать лет, но мне впервые пришлось притворяться. В моем животе образуется ком страха. Это чувство, которое появлялось у меня последние несколько месяцев, но я не хотела его замечать.

Возможно, я еще не могу сказать об этом, но подсознательно понимаю, что популярная песня Бейонсе – это отражение моей жизни. Мне тридцать лет, и если в какой-то момент мой забывчивый парень не наденет на мой палец кольцо, ему нужно будет платить своей сестре, чтобы та сворачивала пятнадцать пар носков Реми так, как ему нравится, когда он пакует свою сумку.

Он - профессиональный сноубордист, которого привлекают ничему не обязывающие отношения, ведь у него на каждом углу огромный выбор замерзших "заек", своеобразных групи в мире сноубординга. Не очень привлекательное прозвище для легкодоступной девушки, которая уродливо одевается и спит с таким количеством лыжников и сноубордистов, которое она может заполучить на таких мероприятиях. Возможно, наша проблема в этом. Как он может быть верным мне, если вокруг так много вариантов? Девушки, которые стройнее меня, красивее и сексуальнее.

Я должна была послать его в задницу, когда он просил об этом в свой последний день рождения. Кроме того, что у нас одинаковые светлые волосы, но мы с Реми – противоположности. Мои глаза темно-карие, а у него светло-голубые. В нормальных обстоятельствах, вероятно, он был бы счастлив с моими 160 сантиметрами роста и сто двадцати фунтовым телом, но когда вы окружены отвергнутыми супермоделями, все, о чем вы думаете, так только о том, что каждая двойная порция горячего шоколада создает запас на ваших бедрах.

Поездка на эскалаторе заканчивается, и верная своим словам, я надеваю на лицо лучезарную широкую улыбку, когда выхожу и тащу за собой багаж. Я следую за толпой, которая следует к зоне выдачи багажа. Мне там забирать нечего, но это место назначено для встречи с Реми для тех случаев, когда он забирает меня из аэропорта. Это также самое известное место в мире для того, чтобы взять такси, когда Реми об этом забывает.

Быстро взглянув на свой телефон, я просматриваю все сообщения, большинство которых из «Facebook», которые я пропустила за время длительного перелета. Там нет ответного сообщения о том, что он здесь. И поскольку никто меня не видит – даже водитель, который держал бы табличку с надписью «Марли Маккей» — я перестаю улыбаться. Журналисты не фотографируют в аэропорту давних подруг сноубордистов.

Не знаю, почему сегодня меня так беспокоит отсутствие Реми. Такое уже случалось и раньше. Его работа на первом месте. И не стоит думать о том, что я – одна из тех эгоцентричных сумасшедших подружек, которые постоянно из-за этого расстраиваются. Я не такая. И знаю правила игры. Когда вы встречаетесь со сноубордистом – снег на первом месте. Всегда.

Просто после тринадцати лет, проведенных с Реми, снег становится на первое место чаще. Не позволяйте мне выставлять его в плохом свете. Реми – потрясающий парень. Когда сноубординг не поглощает каждую его мысль, он один из тех парней, которых ты приводишь домой, чтобы познакомить с мамой и папой, даже, если у него на руке татуировки. По выходным он делает мне блинчики, ставит посуду в посудомоечную машину, а не на столешницу рядом с ней, и знает, как поднимать сиденье унитаза. Слушая всех моих друзей, я понимаю, что это серьезные прегрешения в мире людей, с которыми мне не приходиться иметь дело.

Плюс, давайте будем честными, он… горячий. Я уже упоминала о татуировках, но сноубординг требует много сил, что означает, что мой мужчина — с рельефной, четко выраженной мускулатурой. И не только на руках и ногах, но это и пресс, и задница. Помните, я говорила, что он высокий, светловолосый и с голубыми глазами? Но вы пропустили исландские корни, не так ли? Сделайте мне одолжение, погуглите исландского мужчину, и вы поймете, почему это прилагательное такое важное. Их твердые, сильные подбородки и выраженные скулы заведут любую девушку. Реми родился в Америке, и не говорит ни слова на том языке, но это нормально. Я притворяюсь, что это что-то вроде французского, и каждый раз, когда парень случайно произносит слово «сноуборд», он словно шепчет мне на ухо сладкие французские пустяки. Это делает все немного терпимым.

Вот почему это нормально, когда я добираюсь до зоны выдачи багажа, и его красивой задницы не видно нигде. Я прощаю его, потому что позже, вечером, когда Реми начнет говорить о средней продолжительности и нормальном трении на хайфпайпе (прим.пер.: половина трубы) — спортивная дисциплина в соревнованиях по сноуборду. Является олимпийской дисциплиной с 1998 года. Соревнования проводятся на специальном снежном рельефе, который представляет собой в разрезе половину трубы), я притворюсь, что Реми говорит на исландско-французском языке и прижмусь к нему с сияющими глазами, улавливая каждое слово.

Я громко смеюсь, и несколько человек оборачиваются. Реми получит меня с потрохами, и он также понимает, что я не слушала и половины всего, что он говорил, но, как и в любых хороших отношениях, парень отлично играет свою роль, когда слушает, как я болтаю о своих детских садах, в которых преподаю. Это взаимные уступки. И сейчас моя очередь отдавать.

На обочине в линию выстроились такси, и я сажусь в первое, не давая водителю выйти и взять мой багаж. Я запихиваю сумку на заднее сиденье и быстро хлопаю дверью, называя ему адрес своего отеля.

Участники «Gold Medal» должны оставаться в олимпийской деревне, которая, на самом деле, является просто огромным жилым домом, построенным с единственной целью – разместить спортсменов на эти две недели. Обычно это плохая конструкция, но, по крайней мере, с номерами для двух человек, но те из нас, кто приезжают сюда как гости, останавливаются в шикарных отелях, которые обычно обслуживают туристов.

Такси отъезжает, водитель так резко жмет на газ, что меня откидывает обратно на сиденье. Я усаживаюсь, чтобы пристегнуть ремень безопасности и смотрю в боковое окно, наблюдая за проносящимся заснеженным пейзажем.

Звучит, конечно, цинично, но на самом деле все не так. Я люблю сноубординг, и меня привлекают волнующие события. Это мечта моего парня, и нет ничего круче, чем быть частью того, как он реализует свои мечты.

Я была очарована Ремингтоном Йонссоном с самой первой встречи, когда увидела его. Верите или нет, но меня захватило не милая мордашка. В семнадцать лет, во время последних школьных Рождественских каникул, моя семья удивила меня лыжной поездкой. Мысль о кайфе поглотила меня. Что еще может делать подросток в Аспене в зимние каникулы? Конечно, в семнадцать лет у меня не было мыслей обо всех остальных, кто будет кататься на лыжах. В первый день я была занята созерцанием горячих парней, но во второй половине дня, когда спрыгнула с подъемника, меня пропустила вперед фигура, одетая во все черное. Его лицо и глаза были закрыты лыжными очками, но когда парень спускался с холма, я не могла отвести от него своих глаз. Небольшая полоса сверкающей синей ткани – как я вскоре узнала, это был его фирменный цвет – была единственной опознавательной частью на нем. Я провела остаток дня в поисках этой синей полоски.

Я не видела парня до следующего дня, пока мы снова не встретились на вершине холма. Не сказав ни слова, мы молча договорились о гонке – я на лыжах, а он – на черном сноуборде. Как два классических «Muscle car» (прим.пер.: класс автомобилей, существовавший в США в середине 1960-х — середине 1970-х годов. К классическим машинам относятся строго определённые модели среднеразмерных двухдверных седанов, хардтопов и купе, выпущенные преимущественно в период с 1964 по 1973 год и имеющие восьмицилиндровые двигатели большого объёма и мощности) мы разогнались, встав на позицию, и одновременно спускаясь с холма. Он победил меня, по крайней мере, за минуту до финиша, но когда я, наконец, остановилась рядом, парень сорвал свои очки. Вместо того, чтобы хвастаться своей победой, он быстро заявил, что должен проигравшему выпивку.

Конечно, мы оба были несовершеннолетними, поэтому пили горячий шоколад у камина, в домике, у подножия горы. С этого дня я не смотрела на других парней, но всегда искала его фирменную синюю полоску. Эта особенность торговой марки, которую Реми всегда носил на себе все эти годы, с разными спонсорами и во время различных событий, и когда вы видели его, то точно знали, что видите именно Реми Йонссона.

Уже тогда, во время нашей первой встречи он тренировался для «Gold Medal», и с тех пор, сноубординг стал частью наших отношений. На год старше меня, Реми уже закончил среднюю школу, и стал известен как мастер сноубординга. Через два месяца после нашей встречи, он выиграл серебро на своих первых Зимних Играх, когда я болела за него в своей гостиной. Три месяца спустя, он аплодировал мне с трибуны, когда я получала диплом. Я пошла в колледж, чтобы изучать начальное образование, пока он отправился на Х Игры. Реми занял первое место и снова поднялся на пьедестал.

После этого мы вернулись к обычной рутине и съехались. Еще одна золотая медаль на Зимних Играх пришла вместе со степенью магистра. Золотые медали и трофеи заполнили нашу вторую спальню, как самодельные магниты – самые прекрасные рождественские сокровища моих воспитанников – покрывали наш холодильник.

Но теперь, в тридцать один год, Реми обещал, что это его последние Зимние Игры. После серьезной травмы колена, которую он получил около двух лет назад, вундеркинд был готов уйти на покой. Это дало мне надежду на то, что после этого наши жизни смогут двигаться вперед в новом направлении.

Мне тридцать, в конце концов, и у меня была детская лихорадка с тех пор, как я проснулась в свой двадцать восьмой день рождения. Реми напоминает испуганного оленя, попавшего неожиданно в свет фар, когда я упоминаю о детях, но он будет именно одним из тех удивительных и внимательных пап, которые добровольно становятся футбольными тренерами или ходят на все школьные экскурсии.

Но трудно планировать свадьбу, когда за углом существует такой конкурсный выбор. И когда он не тренируется на склонах у нашего дома в Колорадо, Реми проводит лето на другом конце света, тренируясь там, где наступила зима.

Поэтому я ждала.

А потом я ждала большего.

Я сидела и смотрела, как женились мои друзья, заводили детей, разводились, а потом снова женились. И я ждала Реми.

Он стоил того, но теперь пришло мое время.

ГЛАВА 2

Машина поворачивает, огибая подъездную дорогу и останавливается перед темным бревенчатым домом. Массивные бревна поддерживают большое крыльцо, и мне открывается вид на высокие деревянные двери. Это один из многих горнолыжных курортов, в которых я останавливалась с Реми за эти годы.

Мое лицо освещает улыбка, которую я так хорошо практиковала в аэропорту, но на этот раз, все по-настоящему. Мой огромный, мужественный бойфренд стоит на первой ступеньке домика с большим букетом белых лилий – моими любимыми цветами. Должно быть, ему дорого стоило найти букет белых лилий в феврале в этой части мира.

Я не могу не улыбаться, когда Реми рядом. С красивым домом за его спиной и падающим снегом, Реми все еще самое красивое зрелище. Или, как он говорил мне снова и снова, он самый горячий чувак в любом уголке Земли, где бы мы ни находились. С самым большим и длинным членом, который вы когда-либо видели. Его пенис – единственный, который я видела в действии, но сравнивая его с видео роликами «PornHub» (прим.пер.:порно сайт, предоставляющий бесплатный доступ к порнографическим материалам. Является одним из самых популярных порнографических сайтов в мире), который я вынуждена смотреть, когда его нет рядом, признаю, что он совершенно прав.

На секунду мир останавливается, и я использую этот момент, чтобы осмотреться и свыкнуться с его присутствием. Высокий, со светлой, короткой, неряшливой бородкой, я рада, что он решил не бриться. Реми не будет носить бороду, если планировал избавиться от нее ближе к соревнованиям, потому что, как он скажет, это испортит все его расчеты сопротивления ветра. Его светло-голубые, почти стальные глаза сверкают. В отличие от меня и всех вокруг, на нем не пальто, а обтягивающая черная рубашка, с неоново-синим кусочком ткани на боку.

Реми подбегает к машине,

Он подбегает к кабине, его длинные ноги быстро сокращают расстояние, и открывает мою дверь. Наклонившись внутри кабины, он быстро целует три раза мои губы, и я бы хотела, чтобы они были длиннее, но, по крайней мере, вкус его задерживается на моей коже, когда он вытаскивает меня с сиденья. Затем он бросает несколько купюр водителю и забирает мой одинокий чемодан.

- Очень сожалею, детка. Тренировался, и понял, что не смогу вовремя добраться, - говорит он, и тянет меня за руку, пока тащит меня за собой по ступенькам отеля. Для Реми никогда не бывают достаточно длинными ручки на багаже, поэтому, вместо того, чтобы возиться со сломанным колесом, он берет мой чемодан и несет его другой рукой.

Я прохожу через открытую дверь отеля, пока он держит ее открытой.

– Все в порядке, Реми. Я понимаю.

И я действительно расстраиваюсь из-за «Golds» и том, что я завела себе профессионального сноубордиста в качестве бойфренда, потому что когда дело доходит до замечательных парней, я только снимаю сливки.

- Ну, я надеюсь, что компенсирую это. – Мы идем мимо стойке бронирования и персонала к лифтам. Реми нажимает на кнопку и дверь лифта тут же открывается.

- Ты уже меня зарегистрировал?

Он улыбается и наклоняет голову на бок, как будто говорит: «Понятия не имею».

– Это даже не сюрприз.

Дверь лифта закрывается, и я быстро оказываюсь в углу. Реми прокладывает дорожку из поцелуев на моей шее, успевая лизнуть мочку моего уха и прикусить ее зубами. Краем глаза, я замечаю, как загорается на панели управления лифтом цифра четыре, это значит, что нам не нужно долго ехать, но, Реми всегда находится в возбужденном состоянии перед соревнованиями. Это адреналин, смешанный с нервами и нормальным духом соперничества, как будто он должен доказать всем своим друзьям, что у нас определенно больше секса, чем у них. Я отношусь к этому нормально. Немного похотливости в твоем мужчине, когда он не может оторвать от тебя руки и продолжает говорить о том, какая ты красивая… такие вещи делают твое тело лучше.

Слава Богу, что я не встречаюсь ни с одним из тех спортсменов, которым приходится воздерживаться от секса перед важным событием.

- Я так сильно скучал по тебе. – Реми шепчет мне на ухо, хотя мы в лифте только вдвоем. Когда звучит «динг», извещая о нашем прибытии, парень вздыхает и расслабляется.

Я хлопаю его по плечу и выхожу из лифта.

– Прошла всего пара недель. – Слова правдивые, но меня не убеждают. Я всегда очень старалась не давать ему понять, как временами, меня сильно огорчает его отсутствие. Я стараюсь быть сильной, когда он во мне нуждается, но спать в одиночку в нашей большой двуспальной кровати – определенно, не моя любимая вещь.

Соперники всегда приезжают в места, где проводятся крупные мероприятия, на несколько недель раньше остальных. Они используют время, чтобы тренироваться, съезжая с горы, проверять снег, изучать погоду и выяснять кучу других условностей, о которых упоминал Реми, но я не совсем уверена, что они так важны. Или, по крайней мере, их значимость сильно завышена. Как, например, сопротивление бороды ветру.

Он вставляет маленькую карточку в окошко для ключа от номера, находящееся в верхней части двери, и когда мигает зеленый свет, парень вваливается в номер.

– Я знаю, но это всегда кажется дольше. Я чувствую себя лучше, когда ты здесь.

Я останавливаюсь у входа в номер и на мгновение позволяю исчезнуть своему фасаду сильной подруги. Я поднимаюсь на цыпочки и тянусь к нему – это единственный способ поцеловать моего парня. Дверь закрывается, и громкий щелчок сигнализирует о том, что она закрылась, прежде чем я застаю Реми врасплох и подталкиваю парня к стене. Эй, девушка тоже может быть возбуждена.

Он пытается сделать шаг назад, но упирается в стену, отчего начинает хихикать мне в губы.

– Хм, - стонет он. – Мне нравится, когда ты тащишься от Реми.

Я издаю стон, но не в хорошем смысле, и делаю шаг назад.

– Серьезно? – я качаю головой и иду дальше в комнату. – Ты должен прекратить использовать это, Реми.

- Детка, это моя лучшая фраза для съема.

- Ремингтон, ты уже снял меня. – Я дохожу до порога комнаты. Она оформлена со вкусом, есть ковер и стены с белыми обоями, большое окно, и раздвинутыми занавесками, чтобы открыть вид на горы. Но ничего из этого не привлекает моего внимания.

Реми подходит ближе и останавливается рядом со мной.

- Но слова для съема – это то, чем я тебя удерживаю.

- Шшшш. – Я шикаю на него и делаю взмах рукой. – Ты все это сделал?

Стандартная двуспальная кровать занимает большую часть номера, с обычными белыми простынями отеля, расстеленными на ней, но то, что находится поверх них, привлекает мое внимание. Расположенные на покрывале – также, когда мы решили устроить пикник в Центральном парке – это огромный ассортимент тарелок разного размера с различной едой.

- Конечно, это сделал я, - говорит он, идя к комоду, где стоит телевизор с плоским экраном и в двух ведерках со льдом находится не шампанское, а два кувшина с различными соками. Реми дотрагивается до каждого. – Ты всегда так устаешь после долгого перелета. Я думал, что вечером мы останемся дома, и ты отдохнешь.

- В самом деле? – спрашиваю я, хотя знаю, что он бы не сказал всего этого, если бы в действительности не имел этого в виду.

Большинство вечеров до крупного события, спортсмены собираются вместе и веселятся, исключая выпивку, наркотики и громкую музыку. Обычно, они заканчивают незадолго до восьми, поэтому каждый может вернуться в свой номер и хорошо отдохнуть ночью. Спортсмены склонны к соперничеству, и большинство из них не будет пить до тех пор, пока все не закончится.

В сноуборде много хороших спортсменов. Со временем, когда вы получаете возможность видеть их в каждом событии, они становятся как бы похожими на вашу маленькую собственную семью. Если вы не будете осторожны, легко начать жить и дышать только сноубордом. Слава Богу, что у меня есть мои воспитанники, чтобы удержать меня в узде тогда, когда мне это нужно. Нет ничего лучше, чем пятилетний ребенок, который говорит вам, что ваши глаза опухли, или ваша прическа испорчена, чтобы понять, что вы слишком уж допоздна обсуждали последствия от высоты склона или новый снегопад в штате Мэн.

- Абсолютно, и я не знал, в каком ты будешь настроении, поэтому и заказал немного всего из меню обслуживания номеров. – Реми снимает серебряные крышки с нескольких теплых блюд, бросая их на маленькую тележку в углу. – Выбирай.

Я уже говорила, какой у меня замечательный парень? Он целеустремленный, что иногда означает то, что все его внимание сосредоточено на сноуборде, но иногда он поражает меня своей искрящейся преданностью, и это самая замечательная вещь в мире.

Реми сидит на свободной части кровати, вытянув ноги в сторону. Я беру небольшую тарелку с дынями и сажусь рядом с ним. Он прав. Я не только немного устала после перелета, но мой живот, по-прежнему, сводит. Так что, лучше я начну с чего-нибудь легкого и буду есть до тех пор, пока не стану уверена в том, смогу осилить чизбургер с беконом, стоящий возле его левого колена.

- Ну, расскажи мне обо всех событиях, пока я ем.

Он забирает у меня тарелку с дынями и подкладывает мне под спину подушку.

– Ложись, расслабься, и я буду кормить тебя, пока ты слушаешь истории о моих собратьях.

Когда я улыбаюсь, потерявшись в этих замечательных голубых глазах, Реми откуда-то вытаскивает вилку – о чем я не хочу знать – и накалывает на нее первый кусочек дыни.

– Кто был засранцем на этот раз? Наша команда или чья-то еще? – спрашиваю я, откусываю, и жду ответ.

Эй, я сказала, что они были как одна семья. Я не говорила, что это счастливая семья. Нам всем время от времени приходится сталкиваться с проблемами, дело только в том, чья именно очередь была на этом соревновании.

ГЛАВА 3

Я прислоняюсь к огромной, темноокрашенной балке, такой толстой, что, вероятно, это целое дерево в середине дома, и смотрю на картину, развернувшуюся передо мной за большим стеклянным окном. Вчера вечером, когда я позволила Реми увлечь меня на свой частный пикник, который закончился специальным десертом, я пропустила то, насколько впечатляюще выглядел курорт.

Все здание построено с выступающими деревянными деталями, окрашенными в глубокий насыщенный красный цвет. Я вижу, как из главного холла открывается вид вниз с горы, которая выглядит божественно. Я даже не помню, как мы ехали сюда прошлой ночью, но от центра окна вы можете увидеть спуск по заснеженной горе. После того, как я заснула, поднялся ветер и покрыл весь пейзаж новым слоем яркого белого снега.

Реми и двое других сноубордистов из американской команды отправились туда рано утром, чтобы оказаться первыми на холме, но после каждого свежего снега они должны ждать, пока завершаться все проверки безопасности. Никто не хочет рисковать и оказаться под лавиной, но это никогда не бывает более правдоподобным, чем прямо перед тем, когда в вашем городе начинаются Зимние Игры. Вы никогда не сможете быть слишком осторожными и спрятаться, пока контактируете с матушкой-природой. Как говорится, она может быть настоящей стервой.

Справа от большого панорамного окна находится камин, построенный из больших округлых гладких камней, который возвышается до потолка и простирается дальше, на второй этаж. Большие роскошные кожаные кресла и диван расположены полукругом перед камином. Четыре бревна соединяются друг с другом и создают очаг, пока не горит огонь, чтобы нагреть помещение.

Если бы это было менее важное событие или поездка для удовольствия — хотя я обычно заставляю Реми отдыхать в теплых местах — я бы каталась с ним по снегу. Но в такие моменты я оставляю лыжи дома.

Высокий парень, с ног до головы одетый в черное, лыжных штанах, куртке, черной шапке и черных очках, проходит перед окном. Я протягиваю к нему руку, когда замечаю его фирменную неоновую синюю полоску ткани, вшитую в окантовку штанов. Реми останавливается, и хотя я не вижу его лица из-под снаряжения, подносит руку в перчатке к губам и посылает мне воздушный поцелуй. Я драматично протягиваюсь за ним, резко ловлю и прикладываю к своему сердцу, изображая обморок.

— Вы двое отвратительны.

Голос раздается позади меня, но мне не нужно поворачиваться, чтобы узнать того, кто говорит. Рейган, моя будущая невестка, подходит к окну и останавливается рядом со мной. Восхитительно высокая, как и ее брат; у нее такие же светлые волосы и голубые глаза, как и у каждого члена семьи Йонссон.

— Эй, ты как сюда попала? – спрашиваю я и игнорирую ее комментарий.

— Вчера поздно вечером. Реми послал водителя забрать меня.

Рейган на пять лет моложе своего брата, и только что получила степень магистра в университете штата Колорадо. А потом быстро проехала полстраны, чтобы получить работу в Техасе, ладно, это только кажется, что она протащилась через полстраны, но я привыкла к тому, что рядом есть такой близкий друг, как она. Вообще-то, я бы хотела, чтобы она составляла мне компанию в долгих перелетах, но в этот раз у нее все было по другому.

— Реми забрал тебя из аэропорта?

Я теряю из виду мужчину за окном.

— Нет, я взяла такси.

Рейган издает тот ужасный звук, как делает каждый раз, когда не одобряет что-то, что сделал Реми.

— Марли…

Ее слова прерываются, но мы обе знаем то, что она хотела сказать. Еще раз о том, как заставить его расставить приоритеты.

— Не начинай, Рейган. Это «Golds».

Она находилась со своим братом, который тренировался для сноуборда, дольше, чем я. Но, поскольку, Рейган всегда рядом, кажется, она забыла о том, как здорово быть на таком важном мероприятии. Возможно, это легче сделать. Черт, вчера я была сыта по горло и устала от этого, но здесь, в окружении духа игр, легко вспомнить о том, для чего вся эта тяжелая работа и самопожертвование.

Она качает головой, но не садится в одно из больших кожаных кресел рядом со мной.

—Ты голодна? Я еще не позавтракала.

— Конечно, нет. Ты знаешь, Ремингтон разбудил меня в пять утра и мы завтракали до шести.

Мы вдвоем смеемся, потому что, тренируясь для сноуборду, Рейган была занята навязчивыми диетическими пристрастиями своего брата. Четырехразовое питание, и никакой «домашней еды» во время тренировки или во время мероприятия. Когда он закончит соревноваться для своей карьеры, то станет абсолютно ужасным тренером для какого-нибудь молодого парня.

— Ну, если ты решишь, что хочешь настоящей еды, то я буду в столовой. – Она идет в другом направлении, и ее длинный светлый хвост качается из стороны в сторону.

Не буду лгать, но я обдумываю ее предложение со всех сторон в течение следующих пяти минут, наблюдая за окном. На самом деле, Реми все равно, что я ем, но я стараюсь быть хорошей, когда он рядом. Солидарность и все такое. К тому же, я не могу скрывать это, потому что у меня есть совесть, поэтому он бы знал о том, что я «уговорила» двадцать кусочков бекона за завтраком, даже, если я бы не увидела его до сегодняшнего дня.

— Это место занято, красавица? – лыжные штаны шуршат, потому что мужчина, не дожидаясь ответа, садится в кресло, которое стоит рядом с моим. – Снова здесь, чтобы присмотреть за Реми и убедиться в том, что он не слишком близко к пушистым зайкам.

Я могу честно говорить обо всех проблемах, когда профессиональный спортсмен вносит свою лепту, потому что у меня никогда не было сомнений в том, что Реми обманул меня. Но поскольку это так распространено, легко найти кого-то, кто не знает о наших отношениях.

— Нет, ты забыл, что я встречаюсь не с тобой, Айзек.

— Это верно, детка, потому что, если бы ты встречалась со мной, то не смогла бы сегодня встать после того, как я бы поприветствовал тебя вчера вечером. Грустно видеть то, что Реми не справляется с этой задачей.

Я закатывая глаза на Айзека, лыжника американской команды. Он еще не совсем понял то, что не может конкурировать ни с одним из сноубордистов, хотя они технически находятся в одной команде. Вероятно, это связано с тем, что сноубординг считается сейчас популярным видом спорта, поэтому они и получают денег больше, чем лыжники, и больше внимания. Айзек любит внимание, это точно.

— Это не похоже на хвастовство. Может, мне пришлось сесть потому, что я устала. – Протяжно говорю я. Ненавижу опускаться до его уровня и играть в игры, но он был мега придурком еще пять лет назад, когда присоединился к команде.

— Лыжники находятся на другой стороне курорта, и занимают заднюю сторону горы, — говорит он, вставая, но не уходит, а наклоняется надо мной. – Если захочешь узнать, каков настоящий мужчина в постели, то я в номере пятьсот пять.

— Ага, и отойди от моей будущей невестки. Мы не хотим, чтобы ты отдавал ей всю сексуальность, с которой носишься до сих пор, — говорит Рейган, подходя к Айзеку с двумя белыми контейнера из пенопласта, которые прижимает к себе.

— Рейган… — Айзек разворачивается и буравит ее своими маленькими глазами-бусинками. – Все еще не нашла свою мечту? Не волнуйся. Однажды ты встретишь мужчину и сможешь перестать падать брату на хвост.

Рейган бросает на него свой смертоносный взгляд. Тот, который она использует только для Реми, когда думает о том, что он – полный мудак.

– Не забывайся, Айзек, спонсоры каждый раз раздают коробки с презервативами. Если вдруг тебе посчастливиться оказаться в постели с какой-нибудь пьяной зрительницей… — Она опускает глаза на его пах. – Заканчивай. Никто не хочет получить гонорею.

Айзек переводит свой взгляд на меня, но я не собираюсь вмешиваться.

— Когда ты решишь поднять свои стандарты и общаться с более высоким классом людей, позвони мне, Марли.

Рейган закатывает свои глаза так, что кажется, будто я это слышу с того места, где сижу на диване.

— Ага, не думаю, что с этим будет проблема.

Айзек, в своих шуршащих лыжных штанах покидает центральную часть комнаты, но, повернувшись к Рейган спиной, он останавливается у главной двери и, оборачиваясь, посылает мне поцелуй. Я морщусь от отвращения. Это странный ход, даже для Айзека.

— Этот парень – полный гребаный дебил, — говорит Рейган, когда садится на диван рядом со мной.

— Эх… — я пожимаю плечами, — он просто не в форме, потому что не сноубордист.

— Ну, это глупая причина для того, чтобы быть дебилом.

— Этот Айзек для тебя. Он всегда думал о том, что лучший во всем и должен признаваться таковым.

Парни, вроде Айзека, меня не беспокоят. Рейган и Реми обучались на дому, чтобы Реми мог больше практиковаться в сноуборде. Остальные из нас, кто ходил в государственную школу, имели дело с придурками, вроде Айзека, всю свою жизнь.

— Хорошая новость, я принесла тебе бекон. – Рейган вручает мне один из своих белых контейнеров из пенопласта, и я с нетерпением открываю его, чтобы увидеть шесть хрустящих, блестящих кусочков жирного бекона.

— Ты самая лучшая на свете.

— Я знаю. Только не говори об этом Реми. – Она тоже знает о странных привычках своего брата в еде. – Вспомни обо всех этих моментах величия, когда придет время выбирать любимую невестку.

Она имеет в виду мою единственную невестку.

— Рейган… — я прерываю предложение. Она точно знает о том, что я собираюсь сказать. Если кто-то хочет, чтобы Реми женился, больше, чем я, так это Рейган. И поскольку мы оба стали старше, она не перестает говорить об этом Реми. Это одна из причин, почему я стараюсь не давить на нее.

***

Пришло время скрывать доказательства.

—Ты хочешь, чтобы я выбросила твой мусор вместо тебя? – я спрашиваю Рейган, забирая две коробки из-под еды на вынос.

— Конечно, но мне скоро понадобится больше газировки.

— Только если ты выпьешь ее до того, как Реми закончит.

Она отмахивается от моего беспокойства, когда я останавливаюсь, чтобы забрать у нее контейнеры.

— Да, мамочка, я знаю правила игры.

После того, как мы закончили завтракать, я вернулась за дополнительной порцией бекона, чтобы дожить до обеда. Завтрак «шведский стол» — это дерьмо. Мы вдвоем перекусываем хрустящими кусочками все утро. Когда пришло время обеда, мы решили быть здоровыми и есть салаты, но из-за фермерского соуса, который мы каждый раз накладывали на верхушку наших салатов, каждый из наших обедов стоил больше семи долларов. Или чего бы там не было в Америке, потому что я не узнаю обменный курс, пока не вернусь домой и не увижу счета кредитной карты. Кроме того, действительно незаконно взимать плату за заправку салатов, в любом случае.

Когда я иду назад, к мусорному баку в столовой, то прохожу мимо другой части большого окна, из которого открывается лучший вид. Только что когда-то свежий снег был теперь протоптан отпечатками ботинок и треками сноубордов.

Хотя сегодня было тихо, мероприятия будут продолжаться здесь. Сегодня у нас планы на ужин с Рейган и несколькими сноубордистами, но завтра прилетят родители Реми. Будет церемония открытия и соревнования Реми. Его выступление – первое в сноубординге, что делает его еще более волнующимся и нервным. Выступление Реми быстро закончится, и следующие две недели мы сможем провести, болея за других его коллег по сноубордингу, но, с другой стороны, он будет одним из первых, кто поднимется на Олимпийский холм.

Время его тренировок с каждым днем будет уменьшаться, когда мы приблизимся к его мероприятию. Последняя вещь, которую вы хотите получить – это травму или напрячь мышцу прямо перед вашим выступлением, если станете напрягаться слишком сильно.

Все спортсмены это знают, но почему-то, когда их нервозность повышается, все они думают о том, что лучше всего – прыгнуть на сноуборд. И ты не можешь их в этом винить. Они годами используют спорт как метод релаксации, а потом, прямо перед самым большим событием в их жизни, вы говорите им, что они не могут его использовать. Это часто – как и каждый раз – приводит к большому количеству расстроенных и находящихся на взводе спортсменов.

Не всегда хорошая комбинация для того, когда тестостерон уже зашкаливает.

Всполох черного цвета, продвигающегося по холму от подъемников, привлекает мое внимание, и я останавливаюсь. Вскоре, за ним появляется другой парень, а затем третий, четвертый, а потом и пятый. Ярко-синяя часть его черных лыжных штанов захватывает меня и удерживает, когда я смотрю на Реми в середине группы. Дверь в домик распахивается, и группа парней грохочет ногами по полу, когда они в одном ритме маршируют к центру помещения. Реми проходит мимо парней, стоящих рядом друг с другом, громко разговаривающих или кричащих в свои мобильные телефоны. Это все похоже на кучку букмекеров, которые узнали о том, что их любимый игрок сломал ногу. Я ищу Реми, его светлые волосы выделяются на фоне каштановых волос коллег-мужчин и разноцветных шапочек. Когда я нахожу его, он и Сайрус, еще один американский сноубордист, дико жестикулируют и нервно перебрасываются фразами.

Он рассеянно осматривает домик, полностью игнорируя меня, когда я подхожу, чтобы встать рядом с ним. Вокруг меня раздаются фразы: «Они хоть кого-нибудь поймали?» и «Какие комнаты?», которые определенно говорят о том, что что-то произошло. Я дотрагиваюсь до середины спины Реми, привлекая его внимание. Он обеспокоенно вздыхает, когда меня видит.

— Слава Богу, что ты здесь. – Он проводит пальцами по телефону и кладет его обратно в карман. – Где моя сестренка?

— На диване. – Я оглядываюсь, зная о том, что минуту назад она была там, но диван пуст. И замечаю ее у края группы, разговаривающей с Ноксом, другим сноубордистом и лучшим другом Реми. – Что происходит?

Он опускает взгляд на пустые контейнеры, которые я несла, чтобы бросить в мусор.

— Здесь есть бекон?

Уже нет.

— Нет, фрукты. Мы перекусили, — вру я. Это для его же блага. – Сосредоточься, Реми. Что происходит? – спрашиваю я еще раз.

Последний раз, когда я видела так много сноубордистов в таком огромном волнении, был тогда, когда кто-то упал и слома ногу. Они все могут быть конкурентами, но собираются вместе, когда кому-нибудь это нужно.

— Позвонила МакКена и сказала, что некоторые комнаты команды США были взломаны в деревне конкурентов. Она хочет, чтобы мы все отправились туда и осмотрели вещи, а затем собрались на командную встречу.

МакКена – одна из новых сотрудников команды по связям с общественностью. Это ее первые «Golds», поэтому кажется очевидным то, что она будет козлом отпущения, который должен сделать телефонный звонок, и сообщить всем спортсменам, что, возможно, некоторые из их вещей были украдены. Новенькие всегда получают самую дерьмовую работу в первый год своей деятельности. Это тест, чтобы посмотреть, кто сможет это сделать в следующий раз. Не многие могут.

Реми хватает меня за плечи и крепко сжимает в объятиях.

— Что, если они забрали Даян? – в панике спрашивает он. – Я знаю, что тренируюсь на доске спонсора, но на финальных заездах мы с Дианой всегда будем вместе.

— Эй, все в порядке.

Его глаза округляются, и он сжимает руками мои плечи.

— Это не нормально. Это может стоить мне золота.

— Реми, все в порядке. Диана в моей комнате.

Давление на мои плечи ослабевает.

— Так и есть?

Я знаю, что это не смешная ситуация, но смеюсь над его облегченным выражением лица.

— Да, помнишь, ты оставил ее там прошлой ночью? – я оставляю свой комментарий о том, что она нужна мне рядом для того, чтобы он мог лучше спать. Его привязанность к ней итак выглядит нездорово. Я не хочу подыгрывать и притворяться, что это нормально.

— Мы можем с ней увидеться? – спрашивает он и уже тянет меня к лифтам.

Всю поездку в лифте Реми нервно постукивает ногой, когда мы медленно поднимаемся мимо каждого этажа. Перед тем, как лифт звонит на пятом этаже, он хватает меня за руку и ждет, когда откроются двери. Он шагает своими широкими шагами и тянет меня к двери, где отчаянно обыскивает карманы.

— Черт, у меня нет моего ключа. У тебя есть твой ключ?

Я спокойно подхожу к двери и вытаскиваю из заднего кармана ключ от номера. Один из нас должен помнить о том, что нужно оставаться спокойным в таких ситуациях. На клавиатуре мигает зеленый свет, и Реми толкает дверь, практически отталкивая меня.

В открытом шкафу, где Реми сказал, что она будет в безопасности, и куда я не повесила свою одежду, стоит Диана, подпертая к задней стене. Это не лучший способ хранить сноуборд, но каким-то образом, для него это работает. Реми сокращает между ними расстояние, и как в замедленной сцене немого кино, мчится в ее сторону. Взмахнув своими большими руками, он поднимает Диану и прижимает черный, с неоново-синим, сноуборд к своей груди.

Я вхожу в комнату и сажусь на кровать, но, клянусь, краем глаза вижу, как он целует ее поверхность, бормоча сладкие пустяки. Несколько обещаний о том, что она будет в безопасности, я, определенно, слышу.

— Ты целуешься со сноубордом? – спрашивает Рейган и входит в комнату. Она не отрывает своих глаз от Реми и от того, как он показывает свою привязанность Диане. – Я бы не стала так явно изменять перед Марли. Это невежливо.

Я пожимаю плечами и закатываю глаза, потому что Рейган не понимает. Но, на каком-то подсознательном уровне я об этом знаю. По всему интернету есть истории о спортсменах, которые привязываются к какой-то части снаряжения или случайной паре носков. И тот факт, что Реми не сбрил бороду, означает то, что в этот раз он особенно суеверен.

— Теперь, когда ты увидел Даян, тебе стало лучше? – спрашиваю я и поднимаюсь с кровати.

Он кивает и неохотно ставит ее на место, в шкаф.

— Да, но мне все равно нужно съездить в деревню и посмотреть, не взломали ли мою комнату.

Глаза Рейган внезапно загораются.

— Я тоже поеду.

— В самом деле? – удивленно спрашиваю я.

Ее волнение по поводу беспокойства о делах в общежитии спортсменов, не ускользнуло от меня. Большое доказательство того, что она прячет не хилую влюбленность в Нокса.

— Да. Нам нужно быть там для поддержки, если его комнату взломали, — невинно говорит она. Но на меня это не действует.

Я удивленно выгибаю бровь, глядя на нее и одними губами спрашиваю: — Нокс? – но она не отвечает.

Я давно подозревала, что младшая сестра Реми влюблена в другого сноубордиста, но она никогда не признавалась. Я уверена, что ее предложение следовать за Реми а спортивную деревню не имеет ничего общего с тем фактом, что его сосед по комнате – Нокс.

Да, точно. Вообще никакого.

ГЛАВА 4

— Детка, переведи это для меня. — Реми останавливает свой палец под словом в своем меню, которое даже я не могу произнести.

Я набираю слово в своем телефоне, в приложении " Babel Fish".

— Рыба.

Он озадаченно рассматривает меню.

— Все эти буквы составляют слово «рыба»?

— Ну, это было единственное слово, которое удалось перевести.

Попробовать местную кухню везде, где бы мы не находились, всегда может быть приключением. И иногда это немного пугает.

Рейган взмахивает льняной салфеткой, и кладет ее на свои колени.

— Расслабься, Реми.

Он сердито смотрит на сестру.

— За несколько дней до моего выступления не стоит расслабляться, Рейган. Это может стоить мне всего.

Я протягиваю руку, сжимаю под столом его ногу, и бросаю на нее взгляд, чтобы она заткнулась. Это право я заслужила после стольких лет знакомства с ее братом. Он никогда бы не признался об этом вслух, но началась «нервирующая» часть соревнований. Диана была в порядке, но комнаты у Реми и Нокса больше не было.

Пять комнат сноубордистов были разгромлены, но Реми и Нокс приняли удар на себя. Их зеркала были разбиты, одежда из всех ящиков выброшена на пол, разбиты оба ноутбука, и их куски были разбросаны. Но также забрали некоторые вещи, несколько сотен долларов, которые Нокс спрятал в ящике для носков, айпод Реми и куртки их обоих для соревнований. У команды всегда есть запасные, но смысл был ясен. Кому-то не нравилась команда по сноубордингу. По крайней мере, Нокс и Реми. Учитывая то, что они оба были фаворитами, и могли выиграть соревнования, и, учитывая их статус вторых капитанов, парни вызвали на себя дополнительный гнев.

— Эй, чувак, не беспокойся об этом. Эти люди найдутся, а потом мы добьемся справедливости, — сказал Нокс со своего места.

Сегодняшний вечер был включен в повестку дня как большой ужин со всей командой, но поскольку все сидели на месте, пытаясь выяснить, какая же другая команда вытворила это с американцами, большинство не чувствовали себя в состоянии отправиться в город на ужин. Мы остались вчетвером, чтобы отметить маленькое интимное событие. Реми, Рейган, Нокс и я. Скорее всего, это будет интересно.

Рейган ужасно старалась убедить всех, и чтобы никто не заметил, как она смотрит на высокого темноволосого сноубордиста, которого ее брат называл лучшим другом. Она всегда так делала. Слишком уж старалась его не замечать. И по крайней мере, держалась от парня на расстоянии не менее двух футов все время, даже, если это означало неудобное рассаживание за столом, пока мы ждали наш заказ.

Я понятия не имею, почему Реми не видит напряженность между его сестрой и Ноксом.

— Давайте сменим тему, — сказала Рейган, улыбаясь при этом слишком широко. — Когда вы с Марли собираетесь пожениться?

Я выплюнула почти всю воду, которую проглотила, а остальным подавилась.

— Это ужасная смена темы.

— Кто-то должен сказать об этом, в конце концов. И поскольку вы двое никогда этого не сделаете, я восполню пробел.

— Рейган..., — в голосе Реми звучит не очень сильно завуалированная угроза.

— Что, Реми? Марли хочет иметь детей, вообще-то, и ей уже тридцать.

— У нас еще много времени для того, чтобы завести детей, — произношу я, продолжая смотреть на Рейган так, чтобы она заткнулась. Я была согласна с тем, чтобы разговор состоялся, но не за несколько дней до выступления Реми. Рейган никогда не была тем, кто искал подходящее время для разговора.

— Что я слышу? — она закатывает глаза и наклоняет голову вниз. — О, это биологические часы Марли. Тик-тик-тик.

Я округляю глаза и молча ору на нее, чтобы она заткнулась, но девушка продолжает говорить.

— Я просто пытаюсь помочь тебе, брат. Если ты не застолбишь ее, то скоро это сделает кто-нибудь другой. Сегодня возле твоей девушки оказался Айзек.

Я запрокидываю голову назад и смотрю в потолок, когда Нокс стучит кулаком по столу так, что начинают звенеть наши стаканы.

— Рейган, хватит.

Она, наконец-то, замолкает, и за столом становится тихо.

Слишком тихо.

Повернув голову в сторону, я замечаю, что Реми пристально смотрит на меня.

— Айзек к тебе приставал?

Это то, что он понял из разговора?

— Нет, — я пытаюсь отмахнуться. – Айзек, определенно, не клеился ко мне. Он вел себя как обычный придурок.

— Не разговаривай с ним. И если он снова заговорит с тобой, дай мне знать. — Реми обращает свое внимание на сестру. — И Марли об этом знает. Мы поженимся после того, как я выиграю еще одно золото. У меня есть шанс побить рекорд, и после этого мы остепенимся, и заведем столько детей, сколько она захочет.

Я впервые слышу, как он использует слова "дети" и "я" вместе. Мое сердце колотится от этих упоминаний, даже, если они были вызваны его сестрой. Может, мне не о чем беспокоиться.

— А если ты не выиграешь золото? — спрашивает Рейган, по-прежнему не понимая, что пора остановиться.

Реми пренебрежительно качает головой.

— Не факт, ведь это я.

Я все понимаю. Спортсмены должны быть все: «Я — лучший. Я собираюсь выиграть золото». Вы не можете тягаться с их мышлением и даже предполагать, что существует небольшая вероятность того, что что-то пойдет не так, и они не привезут домой золото. Даже если большинства спортсменов на этих играх не будет.

Но давайте скажем правдиво. Что произойдет, если Реми не выиграет золотую медаль? Вся моя жизнь балансирует на краю обрыва. Победа с золотом означает, что она вовремя меня спасет, чтобы избавить от падения. Если что-то будет меньшее, я, блин, разобьюсь вдребезги.

Или, может быть, он займется чем-то другим. Еще одни Х Игры или чемпионат мира. Всегда будет "еще одно дело", прежде чем мы начнем следующий шаг наших отношений. Моя жизнь становилась ремейком жизни моего кузена Винни, за исключением того, что вместо того, чтобы просто победить, Реми нужна еще одна долгожданная медаль, чтобы надеть ее на свою шею.

В тоже время, Реми испытывал сильную боль после травмы колена. В некоторые дни бывало лучше, чем в другие, но он отчаянно скрывал пузырьки "Ибупрофена" или пакеты со льдом, которые использовал после каждого соревнования. И еще меньше рассказывал. Устраивал более длительные перерывы между тренировками, тренировался меньше часов в день по программе силовых тренировок для своего колена в тренажерном зале. Все признаки налицо.

Часть меня задается вопросом — и надеется — что Реми смириться с тем, что не сможет так продолжать вечно.

ГЛАВА 5

Я балансирую, стоя на коленях на мягком матрасе в своем гостиничном номере, а затем перелезаю через Реми и сажусь на него сверху. Никаких новых известий об ограблении нет и поэтому на его лице постоянно хмурое выражение, это очень его беспокоит.

Я прижимаю свои колени по обе стороны от его тела и кладу на грудь Реми свои ладони. Наконец-то, этого становится достаточно для того, чтобы он улыбнулся, когда наши взгляды встречаются. Как он может устоять перед голой телкой, сидящей на нем верхом?

— Я тебя люблю, ты ведь об этом знаешь, правда? — спрашивает он.

Своими руками он сжимает мое лицо, отчего слова звучат немного невнятно.

— Конечно, я знаю. И я люблю тебя, — говорю я и отодвигаюсь назад, — Не позволяй своей сестре тебя доставать. Она делает это нарочно.

Мои обнадеживающие слова... не успокаивают его.

— Я знаю, как мы всего этого ждали, и это было мое решение, но, в конце концов, оно того стоит.

Я знаю.

— Еще одно золото, Марли. Позволь мне выиграть еще одно золото.

Я так стараюсь, правда, но мое лицо кривится, потому что я раздражена его мольбой. Я действительно окажусь на первом месте, как только его первое место больше не будет вариантом?

— И тогда я сделаю тебе ребенка, — говорит он, и кивает головой, как будто это самое безумное романтичное заявление, которое я когда-либо слышала.

Хотя, он делает свое дело. Я не могу не улыбаться и не качать головой на его нелепость.

— Реми..., — я замолкаю и закатываю глаза.

— Что? И это, правда, и мы собираемся делать красивых детей.

— В самом деле?

— Детка, разумеется, — говорит он мне в тон. — Посмотри на себя. Мы должны надеяться на то, что твои прекрасные гены возьмут верх над моими плохими.

Моя улыбка становится шире, и я хлопаю по его обнаженной груди. Милые дети Реми были бы самыми милыми на всем свете. Я видела его детские фотографии.

Он кладет свои большие сильные руки мне на бедра.

— Теперь, детка, уже поздно, и мне рано вставать на мою последнюю тренировку, поэтому садись мне на лицо.

— Что?

— Ты меня слышала, — он подмигивает. — Ты же не хочешь, чтобы я напрягал свои мышцы, ведь так?

Ему не нужно говорить мне дважды. Кто же в здравом уме откажется от такого предложения? Реми выхватывает подушку из-под своей головы и бросает ее на кровать рядом с нами.

— Держись за изголовье кровати.

Я сжимаю пальцами верхнюю часть изогнутого изголовья кровати, и располагаю свои ноги по обе стороны от лица Реми, который лежит на спине. Мои ноги напряжены от ожидания, и я стараюсь держать их расслабленными. И жду, когда Реми медленно начнет — он парень, которому нравится дразнить и растягивать время — но он медлит.

Реми проводит языком по моим половым губам и прижимает ко мне свое лицо между моих бедер.

— О, Боже, — я задыхаюсь на каждом слове, и крепче сжимаю изголовье кровати.

Он смеется и трется своим носом об мой клитор, от чего мои ноги начинают дрожать. И Реми держит меня за ноги, чтобы удержать на месте. Он наслаждается мной, лижет и обводит своим языком вокруг моего входа.

Мои ноги дрожать сильнее и я наклоняюсь вперед, мое дыхание становится тяжелым, и внутренности сжимаются. Реми останавливается и долго посасывает плоть между моих ног.

— О... Боже... Реми, — мои слова прерываются с каждой секундой, пока он продолжает.

Мои беспорядочные слова возбуждают его еще больше. Реми еще глубже погружает свое лицо в мое лоно.

— Правильно, детка, садись еще ближе на мое лицо. — Своими руками он тянет меня к себе за ноги, пока я буквально не сажусь на него.

Я запрокидываю голову назад и двигаю телом. Опускаю одну руку и провожу своими пальцами по его светлым волосам, притягивая голову Реми еще ближе к себе. Мои ноги дрожат, и когда на меня накатывает первая волна освобождения, я сильнее сжимаю своими коленями его голову.

Мое тело содрогается в конвульсиях, и я выкрикиваю какие-то бессвязные слова. Реми медленнее лижет своим языком до тех пор, пока я снова не сажусь обратно. Пытаюсь отодвинуться от него, но он усиливает свою хватку на моих ногах.

— Еще. Я не получил всего. — Он медленно продолжает лизать, не отпуская меня.

Проходит еще минута, и я стараюсь контролировать свое дыхание. Реми медленно и неторопливо лижет, потом отпускает мои ноги, и я снова пытаюсь слезть с него.

— Пока нет, — говорит он. Двумя руками он стягивает с себя синие шорты и освобождает свой длинный толстый член. Небольшая капелька спермы появляется на его кончике, ожидая освобождения. — Садись на него.

Я удивленно поднимаю одну бровь, и скольжу по его телу вниз, что совершенно не смущает Реми.

С полуулыбкой он говорит:

— Не могу напрягать мышцы. Помнишь?

Я останавливаюсь, и его член касается моего входа. Реми поднимает вверх свои бедра, и я тоже устремляюсь вперед.

— Как ты думаешь, ты сможешь выдержать на себе весь мой вес?

Он смеется.

— Детка, ты весишь меньше, чем мой лыжный костюм.

— Что, если вместо этого я сделаю так? — я перекидываю свою ногу над головой Реми, и стараюсь как можно быстрее взять в рот его член. Не смыкая зубы, я скольжу губами по его валу. Достигаю головки и слегка сжимаю зубы прямо под ней. Я сосу, и стоны Реми разносятся по комнате. Просто ему это нравится.

— Твою мать. Мне все равно, что ты делаешь, но я собираюсь оказаться у тебя во рту.

На самом деле, я планировала поскакать на нем, но сейчас нахожусь в другом положении, и мысль о том, чтобы полностью получить его, захватывает меня. Я снова беру в рот его член и начинаю быстро двигаться вверх и вниз.

Реми сгибает свои ноги в коленях и каждую секунду дергает своей левой ногой.

— Сильнее, — требует он и сжимает руки в кулаки.

Я использую эти слова как разрешение и делаю еще один рывок вперед, сильно сжимая его плоть. И прежде чем я достигаю головки его вала, член Реми дергается у меня во рту. Он кончает, изливаясь в мое горло. Я глотаю как можно больше, продолжая сосать, и сперма немного вытекает из моих губ.

Он выпускает одеяло из своих крепко сжатых кулаков и расслабляется на матраце. Я использую эту возможность и слизываю с его члена последние капли спермы.

— Черт, ты должна остановиться. Просто дай мне успокоиться. — Реми тянет меня за плечи к себе, пока я не ложусь рядом с ним, и не кладу голову на его плечо.

— Твой рот сегодня меня просто прикончил.

ГЛАВА 6

Темный кожаный диван, на котором мы сидим с Рейган, скрипит, пока она усаживается в сто пятидесятый раз за последний час. Поскольку приближается начало "Golds", гостиницу переполняет оживление. Повсюду толпа болельщиков, членов семей и спортсменов. Уровень шума так и не опускается ниже уровня шума переполненного городского автобуса.

— Нам нужно пройтись по магазинам, — говорит Рейган, закрывая крышку на своем "Киндл" (прим.пер.: электронная книга) и кладет ее рядом с собой.

— До соревнований Реми осталось всего несколько дней, а потом мы сделаем все, что ты захочешь — осмотрим достопримечательности и сделаем покупки.

— Да, но когда он закончит, я хочу посмотреть, как в соревнованиях будет участвовать Нокс.

Эти слова, наконец, заставляют меня повернуть голову и посмотреть на нее:

— Угу.

— Что ты хочешь этим сказать?

— У тебя большие планы понаблюдать за Ноксом? — это действительно не имеет большого значения, потому что Реми будет находиться здесь, чтобы поддержать своего лучшего друга и других парней из американской команды, но это первый раз, когда я слышу о том, как Рейган признает то, что может интересоваться Ноксом.

— Ну, — медленно и взволнованно отвечает она, — нам нужно поддержать команду и все такое.

Я смеюсь.

— Да, это так.

Она качает головой и открывает свой «Киндл»:

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Да, я точно знаю, что ты имеешь в виду, — говорю с улыбкой, но заканчиваю разговор. В отличие от Рейган, я подожду, пока она придет ко мне и попросит совет, прежде чем начнет его раздевать.

Через несколько мгновений тень, а потом и высокая фигура попадает в поле моего зрения, и я поднимаю голову, чтобы взглянуть. МакКена стоит, расставив ноги, и прижимая к груди планшет, и просматривает какие-то бумаги, которые прикреплены к доске.

— Чем я могу вам помочь? — вопрос звучит немного высокомерно, но она действительно попала мне на глаза. Бедная девочка в абсолютном ужасе. Как будто ждет, что мы с Рейган будем к ней приставать.

— Вы с Реми Йонссон? — спрашивает она, не отрывая своих глаз от блокнота.

Мы с Рейган вскакиваем с дивана. Мое сердце беспокойно колотится. Но ничего плохого не должно было случиться. Я видела, как десять минут назад Реми проходил мимо окна. В моей голове проносятся все причины, из-за которых официальный представитель по связям с общественностью спрашивала бы наш статус на гонках. Независимо от того, насколько я себя убеждаю, это не мешает мне вообразить худшее.

— Да, что-то случилось? — к счастью, Рейган быстро приходит в себя.

Глаза МакКены становятся огромными, она делает шаг назад, и ее длинные каштановые волосы рассыпаются по ее плечам.

— О, нет. Простите. Я проверяю всех спортсменов, чтобы выяснить, кто из них будет участвовать в церемонии открытия сегодня вечером.

Я выдыхаю воздух, который втянула в себя, и откидываюсь на спинку кресла.

— Да, он собирался это сделать.

— Замечательно. — МакКена оживляется. — Вот флаер со всей информацией, в нем перечислена одежда, которую он должен одеть и куда подойти.

Она рассказывает множество фактов о "Golds", которые мы должны знать. На данный момент мы являемся профессионалами в церемониях открытия, хотя это будет первое участие Реми в одном из них. Хайфпайп обычно проходит очень рано на Олимпийских играх, и вместо того, чтобы целый день ожидать церемонию открытия, Реми предпочитает проводить время в тренировках или спать.

Требуется много усилий для того, чтобы организовать эти современные события, которые все видят по телевизору. Когда так много команд, в которых такое громадное количество людей, то это — кошмар логистики. Спортсмены, которые принимают участие в открытии, заранее одеваются и готовятся к выходу. Они выстраиваются не меньше чем за два часа до начала церемонии. То есть, убивают на это часа три-четыре. Это сводит с ума.

Каждые четыре года шоу различается немного, город-спонсор выставляет свои собственные таланты, но будьте уверены в том, что несколько ключевых моментов вы точно увидите. Лед и снег, огни, прожекторы и много флагов. Будь то гигантские белые медведи, поднимающиеся с земли, или трещины во льду, разделяющие людей — это всегда потрясающе.

На церемонии открытия есть одна из моих любимых частей. Это все люди, которые собираются вместе, чтобы поддержать свою команду и все команды в целом. Некоторые из них — маленькие, некоторые, как американская команда — большие, но когда вы видите группу одинаково одетых людей, стоящих здесь вместе с командой своей страны для одной цели — это потрясает меня.

Это особенное место. По всему миру могут происходить ужасные вещи, но в течение двух недель зимних игр (а иногда и менее популярных летних игр), мы все собираемся вместе. Это замечательная демонстрация мастерства.

Но из-за часовых поясов, церемония открытия всегда происходит в какое-нибудь случайное время, обычно поздно ночью. Поэтому все и стоят в ожидании несколько часов до церемонии и после нее, и поэтому Реми в них не участвует. Но дополнительный день между открытием и его первым выступлением, предоставляет ему такую возможность в этот раз.

И хотя он ведет себя так, как будто в этом ничего страшного, Реми очень рад быть вместе со своей командой.

— Нокс участвует в этом году? — спрашиваю Рейган, когда МакКена оказывается вне пределов слышимости.

Она слегка приоткрывает рот, и вместо быстрого ответа, тут же закрывает его, прищуривает глаза и пожимает плечами.

— Откуда мне знать.

— Я так и думала.

— Что ты имеешь в виду?

— О, ничего, — протяжно говорю я, чтобы она поняла, что я точно что—то предполагаю. Я сказала, что не дам ей никаких советов. Но не говорила, что не попытаюсь вытянуть из нее признание.

***

Толпа давит и толкает меня дальше, к стене, возле которой я стою. Встаю на цыпочки и осматриваю толпу в поисках Реми. Обычно, он самый высокий, но меня окружают спортсмены. Они все высокие.

— Разве это не лучшая церемония? — Рейган подпрыгивает от возбуждения. — Ты видела фейерверки?

Пиротехника довольно зрелищная в этом году. Это как фейерверк в здании, и довольно близко.

Нокс останавливается рядом с нами, блокируя своим огромным телом толпу.

— Вот вы где. Я так долго тебя искал.

— Ты видел Реми?

— Да, у него было небольшое интервью, — отвечает он, и останавливает свой взгляд на Рейган. Если бы она не делала все возможное для того, чтобы его игнорировать, то я бы поклялась, что у них был какой-то секретный разговор.

— Отличная вечеринка, да? — спрашивает Рейган, но я не уверена в том, с кем она разговаривает, так как она постоянно смотрит по сторонам, не останавливая свой взгляд на Ноксе или мне.

Называть это окончанием вечеринки довольно оптимистично. Я называю это просто окончанием церемонии. Все семьи и спортсмены собираются на большой открытой площадке, где они выстраивались изначально, прежде чем вышли на арену.

Но это первая ночь церемонии "Gold Medal". Довольно большая тусовка. Воздух горячий и душный, от всех тел слегка пахнет потом.

Наша группа становится больше, когда светловолосый человек входит в маленький круг, делая его более квадратным. Не тот блондин, которого я ищу.

— Сейчас два часа ночи, все должны вернуться в общежитие, если вы ночуете там, — говорит МакКена, находит имя Нокса в своем списке и ставит там отметку.

В любое другое время, ребята бы огрызались, если бы "нянька" говорила им, когда ложиться спать. Тем не менее, это "Golds", и она только напоминает Ноксу о том, что он уже итак знает. Он не будет выглядеть придурком из-за этого... остальные парни в команде не будут такими хорошими. Тот факт, что МакКена уже выглядит испуганной, говорит о том, что она переживет эту ночь без слишком эмоциональных потрясений. Последнее, что я могла бы сказать кучке профессиональных спортсменов с высоким уровнем тестостерона — чтобы они легли спать.

Сегодня вечером будет легче получить их согласие на комендантский час, но будет тяжелее и тяжелее, когда каждый из спортсменов будет заканчивать свои выступления. До соревнований вечеринок не бывает, но они обязательно бывают после. И они только становятся многочисленнее каждый вечер, поскольку спортсменов все больше выбывает из списка. И тогда эти парни будут веселиться сильнее, чем стадо из хлева.

— Хотите, я провожу вас обратно? — спрашивает Нокс.

Я качаю головой и осматриваю толпу.

— Нет, спасибо, я подожду Реми.

— Окей, тогда скажи ему, что я проводил Рейган домой, — говорит Нокс, делая все возможное, чтобы не смотреть на сестру Реми, продвигая ее вперед в нужном направлении.

— Угу. — Не знаю, во что играют эти двое, но надеюсь, что они поймут это прежде, чем Реми заметит их телодвижения, которые продолжаются между ними, когда мы оказываемся вместе на тренировке или церемонии.

Нокс и Рейган пробираются сквозь толпу, а я не отвожу свой взгляд от них, пока кто-то не закрывает мне обзор.

Надоедливый, раздражающий, надменный.

— Марли, неужели, это ты здесь.

— Я очень занята, Айзек. Мы можем поговорить в другой раз? — я наклоняюсь немного в сторону, чтобы осмотреть толпу позади него.

Он подходит ближе.

— Реми может задержаться. Я проходил мимо него по дороге сюда, он раздавал автографы.

Если он пытается меня разозлить, то ему нужно посильнее постараться. Раздавать автографы — это часть работы.

— Если он возьмет одного из милых зимних зайчиков в твою комнату, я с радостью помогу ему освободить руки.

На моем лице появляется гримаса отвращения от его подтекста о Реми, что у нас будет тройничок с "зайкой". Что за дерьмо твориться с другими спортсменами? Я слышала такие истории, но это очень странное дерьмо.

Возможно, я все-таки подожду Реми в комнате. Уже поздно... или рано, я устала. Это единственное оправдание, которое у меня есть о том, почему в моем ответе просачивается немного интонации Рейган.

— Айзек... — выдыхаю его имя. — Сомневаюсь в том, что кто-то будет достаточно пьян для того, чтобы найти дорогу в твою комнату.

Как только слова слетают с моих губ, меня охватывает чувство вины. Я стараюсь быть хорошим человеком, но он заставляет меня так поступить.

— О, не будь такой, Марли, — говорит он и подходит еще ближе так, что между нами остается меньше дюйма.

В каком-то замедленном движении, он поднимает руку и почти касается моего подбородка, как будто мы обнимающиеся любовники. Я удивленно приподнимаю бровь и отодвигаюсь назад, наблюдая за тем, что он будет делать дальше. Я достаточно путешествовала в одиночку за рубежом и знаю, как защитить себя. И хотя обычно я ничего не делаю, чтобы поставить под угрозу любого спортсмена с шансом на золото, но если он коснется меня, с ним что-нибудь случится.

— Не сопротивляйся, — говорит Айзек, и наклоняет к моему лицу свою голову, а я отклоняю свою дальше и дальше, сохраняя между нами расстояние.

Прежде чем его отвратительные губы касаются моей щеки, Айзека отрывают от меня и прижимают спиной к стене.

— Какого черта? — Реми практически орет Айзеку в лицо, когда прижимает его к стене.

Айзек дергается, пытаясь вырваться.

— Отвали от меня, чувак.

Реми прижимает его к стене сильнее.

— Реми, не надо. — Я подхожу ближе к двум парням и пытаюсь встать между ними.

Я была готова оттолкнуть Айзека, но не могу позволить Реми сделать то же самое. Он не только может навредить себе, но и драка между спортсменами — это немедленное исключение с Игр. Он слишком много работал, чтобы упустить такую возможность из-за кого-то вроде Айзека.

— Да, Реми, прекрати, — говорит Айзек, подражая девичьему голосу. — Я ничего не могу поделать, твоя девушка мне нравится.

Должно быть, Айзек на стероидах. Но вместо того, чтобы сжать его яйца, они разрушили его мозг. Реми отпускает его, чтобы снова вжать в стену.

— Реми, — тон моего голоса панически поднимается, и я оглядываюсь вокруг для того, чтобы посмотреть, привлекаем ли мы внимание толпы. К нам. Если я быстро что-то не сделаю, СМИ раструбят об этом событии с неправдоподобными подробностями по всему инету в течение часа. — Он того не стоит.

Реми поворачивает голову, смотрит на меня, и отходит.

— Он тебя поцеловал?

Я закатываю глаза и качаю головой. Из всего, что происходит, его беспокоит только это.

— Нет, и ты бы об этом знал, потому что я ударила бы его коленом.

Айзек и Реми вдвоем смеются над моим ответом, как будто ни один из них не верит в то, что я знаю о том, как ударить кого-то коленом по яйцам.

Я немного встревожена их реакцией на свою уверенность, но мой ответ дает желаемый эффект, и Реми ослабляет свою хватку. Он делает шаг назад, делает вид, что все в порядке, и с неискренним смехом похлопывает меня по плечу.

— Больше не трогай мою девушку. Даже не смотри в ее сторону.

Айзек смеется... потому, что как я уже сказала — он идиот.

– Не волнуйся, в следующий раз, когда я к ней прикоснусь, она будет умолять.

Реми делает шаг вперед, но я встаю между ними и толкаю его в грудь. Я не надеюсь, что в физическом смысле смогу остановить его своей маленькой рукой, но мое присутствие, кажется, делает свое дело.

Мне удается отодвинуть Реми в сторону и заставить развернуться. Его плечи и руки расслабляются, и когда он уже больше не смотрит на Айзека, я обнимаю его одной рукой и увлекаю за собой в толпу.

— Если он к тебе прикоснется, я его убью. — Реми огрызается, расталкивая толпу своим плечом.

ГЛАВА 7

Неимоверно громкий, щебечущий звук раздражает меня настолько, что я, наконец, переворачиваюсь, и открываю глаза. Только это не будильник, не телефон, а настоящая живая птица. Пятый этаж, и мы находимся слишком высоко, чтобы прямо за окном росло дерево, но оно должно быть поблизости, потому что звук разносится так, как будто птица находится прямо в моей комнате.

Почему так рано утром? Это очевидно, что птица раздражает, в какой бы части мира она меня не разбудила. Они не впадают в спячку или во что-то подобное здесь? Улетают на юг? Какая птица предпочтет жить в снегу?

Что еще более удивительно, чем птицы, которые не эволюционируют и не улетают в более теплые края, так это то, что я слишком долго спала, чтобы птичка могла меня разбудить. Почти каждое утро перед соревнованиями Реми будит меня с петухами. Буквально.

В моем большом гостиничном номере занавески на окнах задвинуты, но лучик яркого солнечного света пробивается с краю, говоря мне о том, что утро уже наступило. Я думаю о том, чтобы откинуть одеяло, подняться и узнать, где Реми и почему он позволил мне спать. Но затем его голос слышится через закрытую дверь ванной. Я лежу как можно тише и напрягаю слух, чтобы услышать то, о чем он говорит.

Реми смеется, а потом замолкает на несколько мгновений.

— Конечно, я выиграю, Чак, даже, если не попробую еще раз через четыре года. — Реми смеется, и от каждого смешка откалывается часть моего сердца. — Конечно, ведь тридцать пять не так уж много?

Нет абсолютно никаких причин для того, чтобы он обсуждал возможность участия в еще одних "Gold Medal" со своим агентом. Чак, не так ли? Он бы не поступил так со мной, верно?

Реми катался на сноуборде с тех пор, как научился бегать. Не смотря на то, что до него в семье Реми не было профессиональных спортсменов, сноубординг у него в крови, и они рано это поняли.

Не думаю, что он когда-нибудь с этим закончит.

СМИ и большая часть его тренеров не знают о том, что у него все еще болит травмированное колено. Он очень старался, чтобы сохранить этот факт в тайне, но я знаю. И он знает. Если он продолжит соревнования, то есть шанс того, что повреждение станет хроническим. Если этого еще не произошло.

Я понимаю его любовь к спорту. Я понимаю его спортивный интерес и желание соревноваться. Но я никогда не понимала его готовности пожертвовать своим телом ради позолоченного кружочка. Того, за что он должен платить налоги, потому что в США облагаются налогом все медали и наличные деньги, как только они попадают в налоговую декларацию.

Во мне нет такого духа соперничества. Наверное, потому, что я не использую лыжи большую часть года, если не нахожусь в горах с Реми.

Я переворачиваюсь на спину, смотрю в потолок, и размышляю о том, где я ошиблась. Я старалась быть лучшей подружкой. Я делала все, что считала нужным. Я поддерживала его в течение многих лет, всегда делая все возможное, чтобы поддержать, но не подавлять его стиль.

Когда он сказал мне, что на горе Маммот в Калифорнии лучший снег за последние двадцать лет, и он хочет отправиться туда с друзьями, я улыбнулась и согласилась. Несмотря на то, что это грозило пропустить Рождество и нашу годовщину.

Когда один из его спонсоров хотел, чтобы он снялся в рекламном ролике, в котором его окружали полуголые женщины в джакузи, я не возражала. Любая здравомыслящая девушка спросила бы, как гидромассажная ванна с голыми женщинами, может помочь продать носки. Но не я. Я помогала ему собрать сумку.

Ложь никогда не была проблемой, но я доверяла Реми на сто процентов. И до сих пор так делаю, по крайней мере, когда дело касается девушек. Но, лежа в постели уже пять минут, и, слушая, как он смеется со своим агентом, пока мое сердце продолжает биться, я делаю много выводов. Я могу доверять Реми, но не тогда, когда дело касается "Golds". В этом случае, он — наглый лжец.

Звучит еще несколько "я согласен" и "конечно", прежде чем Реми прощается с Чаком. Дверь ванной открывается, и он смотрит на меня, по-прежнему лежащую на кровати.

— Это был Чак. Я не хотел тебя будить.

Я слышу все его слова, но медленно и как в тумане, как будто они попадают ко мне через призму. Ошеломленная, я лежу еще несколько секунд, пока Реми не морщит лицо и не делает несколько шагов к кровати.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Марли? — спрашивает он.

— Нет. — Мои слова такие же медленные и туманные. Я сажусь, и заворачиваюсь в простыню. — Я слышала то, что ты сказал Чаку.

Реми садится на кровать.

— Да...

— На счет следующих " Golds". — Я смотрю ему прямо в глаза и спрашиваю: — Это правда? Ты собираешься снова пробовать через четыре года?

Реми округляет глаза.

— Конечно, нет.

— Зачем ты ему об этом сказал?

Реми наклоняется ближе, но я отодвигаю его своей рукой.

— Марли, успокойся. — Он хихикает, но это нервный смех. — Я не собираюсь говорить Чаку о том, что ухожу, пока мы не закончим здесь. Я потеряю всех своих спонсоров.

— Ты все равно потеряешь многих спонсоров.

— Да, но почему бы не придержать их всех еще на три года, пока я могу. Потом они бросят меня после того, как я не стану участвовать в следующих соревнованиях.

— Тогда скажи об этом. Пообещай мне. Прямо сейчас.

— Сказать тебе о чем?

Я наклоняюсь вперед и указываю пальцем на кровать.

— Что ты заканчиваешь. Что для нас это последняя "Gold Medal ".

Реми откидывается назад и смеется.

— Этого я тебе сказать не могу.

Я втягиваю в себя воздух и вдыхаю с ним как будто весь воздух в комнате.

— Ты не можешь или не хочешь?

Реми поднимается с кровати и делает несколько шагов назад, его лицо кривится.

— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе о том, что я закончил?

— Да. — Все кажется достаточно простым. Мой разум говорит о том, что это простое слово, но мое сердце болит в ожидании его ответа. Похоже, что это не так просто.

— Ты хочешь, чтобы я бросил то, чему учился с семи лет, и просто выбросил в окно? Сказать, что я даже не попробую на следующих соревнованиях "Gold Medal"? Что, когда я проснусь завтра, я буду отлично себя чувствовать? Как ты можешь просить меня об этом?

— Реми... ты же обещал.

Он тыкает в меня пальцем.

— Значит, из-за того, что у тебя такой напряженный день, я должен отбросить все, ради чего так долго работал?

Поскольку, он стоит, я тоже поднимаюсь.

— Что значит — выбросить все это? Реми, у тебя три золотые медали в хайфпайпе. Ты здесь в четвертый раз. У тебя была потрясающая карьера, но у тебя еще и травма. Когда уже будет достаточно?

— Если ты думаешь, что когда-нибудь наступит момент, когда будет достаточно, то ты, очевидно, меня не знаешь. Я думал, что ты здесь для того, чтобы поддержать меня, теперь ты хочешь, чтобы я закончил карьеру?

Я делаю шаг назад, фактически убитая его словами.

— Ты действительно так думаешь?

— Я не понимаю, как кто-то, кто говорит, что любит меня, может хотеть, чтобы я перестал делать то, что делает меня счастливым.

Мы стоим молча, пока между нами медленно течет время. Я вспоминаю все, что он обещал мне до сегодняшнего дня о том, что это будет его последнее выступление на "Gold Medal", и что после этого мы сможем сделать все те вещи, которые мы хотели сделать, но откладывали ради своей карьеры. Все время, которое я тратила на отпуск, ставя под удар преподавание, чтобы следовать за ним по всему миру. Учитель не должен брать отгулы во время учебного года. Мы можем брать дни, но это не одобряется. Мой директор делал исключение, потому что у него не было других учителей с бойфрендами-спортсменами, но это не может продолжаться вечно. С каждым воспоминанием выражение моего лица меняется и сердце разбивается, а глаза наполняются слезами.

— Знаешь что, Реми. Ты прав. Это было эгоистично с моей стороны хотеть иметь возможность прожить жизнь за одно мгновение. Извини. — Я изо всех сил стараюсь, чтобы каждое слово не имело своего действительного значения. — Если ты хочешь выиграть еще одну медаль, то должен для этого тренироваться.

Он качает головой, как будто знает, что каждое слово — ложь, но не хочет в это верить.

— Я тебе не верю.

На этот раз моя очередь горько смеяться.

— Наверное, не стоит.

Противостояние между нами продолжается, пока он не качает головой еще несколько раз, поднимает плечи, и поворачивается ко мне спиной.

— Ты собираешься уходить?

Он поворачивается ко мне и хватает Диану из шкафа.

— Ну, на хрен, я здесь не останусь.

— И это все? — я даже толком не знаю, что это такое. Что, если этот спор разрешится? Он открывает номер гостиничного номера.

— Иди, живи своей жизнью и делай все, что считаешь нужным, Марли. У меня здесь много дел. Важных вещей. Жаль, что ты больше этого не видишь. — Он машет рукой, как будто прогоняет меня, и выходит за дверь. Громкий щелчок говорит о том, что он ушел.

В шоке, я сажусь на край кровати. Слезы, с которыми я боролась несколько минут назад, просто катятся по моим щекам.

ГЛАВА 8

Птицы снова начинают щебетать, а я реву в подушку. В сцене, слишком похожую на вчерашнюю, я открываю один глаз и смотрю на занавески, закрывающие большое окно, но щелка яркого солнечного света пробивается к тому же краю. Ни свет, ни щебетанье не дают никакой надежды на то, что я засну сегодня утром. Особенно, потому, что проспала свой обычный час пробуждения.

Начало сегодняшнего утра может напоминать вчерашний день, но я не могу вспомнить события, которые уже произошли.

Завтра Реми выступает в хайфпайпе, его единственном турнире. Сегодня будет день отдыха, когда он позволяет своим мышцам восстанавливаться. Вчера был тренировочный день, и пока он проводил время на склонах, я бродила вокруг домика. Рейган пыталась уговорить меня посетить несколько маленьких городков поблизости и сделать покупки, но оставить Реми казалось неправильным, даже, если мы и не разговаривали. Дважды в течение дня он приходил в домик, и я задирала нос, делая вид, что не вижу его. Он шел дальше, притворяясь, что ему все равно. Мы официально в тупике, и каким бы мелочным это не казалось, это неправильно нуждаться в небольшом заверении своего парня, что я ему нужна.

Конечно... ладно, может быть, я выбрала не лучшее время для выяснения наших отношений, чтобы скандалить по этому конкретному факту, но если не сейчас, то когда? Всегда существуют соревнования на "Gold Medal" или Х Игры или еще что-то. В конце концов, вы должны научиться жить между ними своей жизнью.

Рейган — неизменно поразительный человек и одна из моих лучших подруг, приняла мою сторону, хотя и не должна была. Я ничего не говорила ей о том, в чем дело, и не рассказывала подробностей. Она взглянула на меня, когда я села на диван с кучкой бекона и поняла, что что-то случилось. Вероятно, бекон меня выдал.

В середине дня, когда я чуть не сдалась и не пошла извиняться первой, Рейган затащила меня на диван и прочитала отличную лекцию о женской солидарности. Что если бы я сделала это сейчас, то это была бы огромная потеря для женщин всего мира. В определенной степени, это имело смысл. К тому же я была уверена в том, что Реми будет ждать меня в комнате этим вечером.

Реми ненавидит жить в спортивном корпусе. Дешевая постройка, тесные кварталы, и по мере того, как заканчивалось каждое выступление, оно становилось бесконечной вечеринкой студенческого братства. Он всегда оставался в моей комнате. Ну, за исключением одного года, когда у них была чокнутая особа по связям с общественностью — не такая крутая и красивая, как МакКена — которая проверяла каждую ночь кровати в час ночи, когда Реми засыпал в своей выделенной ему кровати, а затем после проверок убегал и заканчивал ночь со мной.

Я ждала до двух часов ночи, но Реми так и не появился.

Даже сейчас часть меня надеется проснуться рядом с ним, Лежа на боку, я протягиваю руку назад, и касаюсь одеяла, но, как и ожидалось, там никого нет. Холодные простыни.

Удивительно то, что я не расстраиваюсь.

Нет. Я в бешенстве.

Я всегда тот, кто отдает. Я всегда извиняюсь первой. В этот раз мне нужно, чтобы Реми перестал изображать мачо и показал немного эмоций, на которые он не способен.

Я понимаю, что мне конец. И анализирую каждую последнюю деталь наших отношений с первого свидания. Получается, что я сомневаюсь во всех своих решениях, а потом сомневаюсь в своей способности принимать решения, прежде, чем решу, съесть ли мне мороженое... или шоколадный торт. Но прежде чем я переключаюсь на еду, рядом со мной, на столе, звонит телефон.

— Звонит твоя мать, — произносит печальный механический голос, нарушая мирную тишину комнаты.

Секунду я раздумываю, отвечать или нет, но это не продолжается долго. Она — моя мать, а я в другой стране. Неважно, сколько сейчас времени. Если я не отвечу, она перезвонит мне еще раза три, прежде чем воспользуется интернетом, чтобы найти номер отеля, а затем, возможно, и местных больниц. Я усвоила этот урок на собственном горьком опыте в Калгари.

С таким же энтузиазмом, с которым кошкам нравится плавать, я беру телефон.

— Да, мам.

— Ты спала? надеюсь, что ты не спишь. Это смена поясов. Я никогда не знаю, который час.

— Я в постели, но еще не спала. Ты в порядке?

— О, хорошо. У Ремингтона выходной?

— Наверное, я не знаю. Я его не видела. — И начинаю плакать. Я не могу винить себя. Я была уже на полпути к концу, когда она позвонила. Все, что было нужно — это просто вспомнить о нем, чтобы все сработало.

В течение следующих двадцати минут я делаю, вероятно, очень дорогой международный телефонный звонок — моя мама не умеет пользоваться скайпом. Я обрушиваю на нее все. То, что я никогда не выйду замуж и не заведу детей. Я всегда буду второй после сноуборда по имени Диана. Вся моя неуверенность и тревоги, которые я крепко держала в себе последние четыре года, выплескиваются из меня, как через открытую плотину.

Когда я, наконец, замолкаю, она не отвечает. В телефонной линии слышно только мое сопение.

— Мам.

Она вздыхает.

— Марс, кажется, у тебя трудные времена и ты задала слишком много вопросов.

Ни хрена. Разве мамы не дают хорошие советы? Рассказать тебе то, чего ты не знаешь?

— Ты любишь Реми и, очевидно, что он тебя тоже обожает. Вы оба сейчас в стрессовой ситуации. Это могут быть его четвертые Зимние Олимпийские Игры, но на Реми сильно давят. Особенно, когда он думает о том, что это его последний шанс. Ты знаешь мужчин. Они не хотят себя никогда видеть старыми или слабыми. На прошлой неделе твой отец пытался за один раз втащить все пакеты с продуктами и надорвал спину.

Я представляю, как мой отец пытался это сделать, и от ее истории, усмехаюсь.

— Он — бухгалтер, но все еще считает себя суперменом. Я уверена, что для профессионального спортсмена, это раз в сто хуже.

Я согласна с тем, что она говорит, даже, если это звучит так, что она принимает сторону Реми в этом споре.

— Но, мам, — говорю я тоном надоедливого подростка.

— Ты не дала мне закончить. Очевидно, вы очень расстроены всей этой ситуацией, и мы обе знаем о том, что вы чувствовали некоторое время. Если ты чувствуешь, что тебе нужно уйти, то уходи. Подумай о своем будущем. Это тяжелая ноша.

— Я не знаю, каким будет мое будущее без Реми.

— Иногда, самое сильное, что можно сделать — это уйти.

Мне дается еще несколько мудрых советов, но я больше ничего не понимаю. Возможно, последнее соревнование "Gold Medal" Реми состоится завтра. Даже, если это конец, я никогда не прощу себе того, что уйду сейчас и пропущу его попытку с хафпайпом.

Но в словах моей матери есть смысл. Может, мне пора сделать шаг назад и для разнообразия подумать о себе. Чтобы поддержать Реми, я отложила все на десятилетие. Возможно, теперь пришло время подумать о себе. И поставить себя на первое место.

ГЛАВА 9

Немного одежды и небольшая кучка грязной в углу комнаты — вот и все, что осталось упаковать. Я нахожусь здесь недостаточно долго, чтобы собрать коллекцию из вещей. И поскольку я всегда пакую немного вещей, то стараюсь надевать каждую рубашку несколько раз.

В одну из наших первых совместных поездок я упаковала две сумки — одну ручную кладь и одну для багажа. Я думала, что у Реми случится сердечный приступ. На мой взгляд, я была налегке, но у него была другая идея. На протяжении многих лет он влиял на меня через нытье и жалобы до тех пор, пока я не стала путешествовать с одной сумкой. Идеи упаковки с "Pinterest" тоже помогают.

Я застегнула молнию на сумке со сломанным колесом и поставила ее на пол, рядом с кроватью. У Реми есть дополнительный ключ, поэтому он может им воспользоваться, если захочет. Я планирую позвонить Рейган из такси по дороге в аэропорт. Может, отправлю сообщение. Даже, если это последний звонок для нас с Реми, я знаю, что мы останемся друзьями.

Закончив телефонный разговор с матерью, я еще минут тридцать лежала в постели и обдумывала план действий. Завтрак в номер, душ, а затем упаковать мои сумки для быстрого побега. Нет, я не собираюсь уезжать, пока не посмотрю последнее выступление Реми, но завтра возьму с собой чемодан на трибуну. Я буду наблюдать за его тремя попытками и церемонией награждения — потому что в глубине души знаю, что он победит — а затем сделаю безумный рывок в аэропорт. Я надеюсь успеть на ночной рейс.

Хафпайп проходит в три подхода в течение дня и церемония награждения ночью. Я совершенно уверена, что если сяду на обычные трибуны, а не на те, которые предназначены для родственников, и с учетом всех волнений толпы, то смогу остаться незамеченной.

Я много думала и рассматривала ситуацию со всех сторон. Это действительно отличный план.

Вероятно, Рейган, найдет меня, когда заметит, что я не добралась до их мест, чтобы сидеть рядом с его семьей и улыбаться в камеры, но я собираюсь притвориться, что мой план сработает без каких-либо задержек. В любом случае, я уеду отсюда на первом же такси.

Раздается тихий стук в дверь, который, как мне кажется, принадлежит Рейган, и я застываю, складывая косметику в ванной. У меня есть два варианта — открыть дверь и соврать ей о моем психическом состоянии или спрятаться в ванной и притвориться, что я ее не слышу.

Это простой выбор, и я выбираю второй вариант. Стоя совершенно неподвижно, я смотрю на свое отражение в большом зеркале. Раздается еще один стук, и я задерживаю дыхание, надеясь на то, что она сдастся и начнет искать меня в другом месте.

В коридоре за моей дверью становится тихо, и я с облегчением вздыхаю, выходя в спальню. Я бросаю косметичку на чемодан, когда снова раздается стук в дверь. Я напрягаюсь и перестаю двигаться, только не отвожу своих глаз от двери, о которой идет речь.

Дверная ручка дергается. Опускается вниз, потом поднимается вверх, потом опять вниз. Но вместо того, чтобы на этом остановиться, к моему ужасу, она полностью открывается. Дверь медленно, со скрипом, открывается, но слишком быстро для того, чтобы я могла убежать и спрятаться за кроватью. Я напрягаюсь в ожидании того, кого увижу с другой стороны двери. Это не длинный список людей, но это определенно, тот, кого я не хочу видеть прямо сейчас.

Как и ожидалось, вскоре Реми заполняет все пространство.

— Отлично. Ты здесь. — Он останавливается на полпути. — Я постучал.

— Я слышала. Ты что-то здесь оставил? — по какой еще причине он должен быть сейчас здесь?

— Да... — Реми усмехается. — Мое сердце.

Собственно, он не из тех, кто мстит, но я думаю, что сегодня разговор пойдет именно так.

— Дай угадаю. — Я кладу руку на свой подбородок и задумываюсь. — Потому что вчера я его разбила.

Он закатывает глаза.

— Боже мой, женщина. Я пытаюсь быть милым. Ты — мое сердце. Ты.

— Я?

Реми подходит ближе, но по-прежнему осторожно.

— Да, ты. Я люблю тебя, Марли. Все остальное вчера было глупостью с моей стороны.

Вчера он был довольно глупый.

— Но я знаю, что ты хочешь участвовать еще в одних Зимних Играх.

— Да, конечно. — Он качает головой, как будто я этого не понимаю. — Я хочу соревноваться до восьмидесяти лет. Но не до девяноста. Но мое колено достает меня даже больше, чем ты думаешь, и это отстой.

— Реми, — произнося его имя, я чуть не плачу. Не могу видеть его таким уязвимым.

— Рано или поздно это случается со всеми. И мы оба знаем, что за эти годы я прошел через ад. Я просто надеялся на то, что у меня больше времени.

— Тридцать один — это слишком много для сноубордиста.

— Уже нет. Мы стареем с каждым годом, — говорит он. — Тому Брейди сорок один год, а он все еще выступает.

Он заставляет меня смеяться, как всегда.

— Не тот вид спорта.

— Дело в том, что это отстой и вчера я выместил его на тебе, что еще больший отстой. Без тебя я бы не зашел так далеко. И без тебя я точно не буду завтра соревноваться.

— Это самая глупая вещь, которую я слышала когда-либо от тебя, включая все то, что ты сказал вчера.

Он преодолевает последние два фута между нами, пока не обхватывает меня своими руками, и я позволяю ему это.

— Ты же меня знаешь. Я не люблю делать что-то наполовину.

— Мне очень жаль. Я услышала как ты сказал — еще четыре года, и сошла с ума.

— Нет. Пришло мое время извиняться. Я не лгал, когда сказал, что просто выигрываю время, прежде, чем скажу своему агенту и спонсору. Пока я буду говорить о следующих "Golds"... для спонсоров. Но знай, я обещаю тебе прямо здесь и сейчас. — Он смотрит мне прямо в глаза. — Обещаю.

— Ты не обязан обещать, Реми. — Несмотря на мое вчерашнее грубое отношение, я бы не удерживала его от еще одного соревнования.

Он сжимает меня.

— Марли, посмотри на меня, — говорит он, наклоняя мою голову, чтобы я могла увидеть его массивное тело. — Я обещаю тебе, что больше не буду участвовать в Зимних Играх. Раньше я не шутил. Ты — мое сердце. Единственная причина, по которой я выхожу и участвую в соревнованиях — то, что после того, как я выигрываю, ты подпрыгиваешь с улыбкой на лице и сжимаешь меня в объятиях. Ты знаешь, я храню все фотографии, которые делают СМИ с тобой в этой позе на своем телефоне? Я сделаю для тебя все. После этого мы с тобой устроим свадьбу, купим тебе белые цветы и кремовое свадебное платье.

— К черту. Я оденусь во все белое. — Я шлепаю его по руке. — И тебе лучше не сохранять эти фото на телефоне. Я ужасно на них выгляжу. — Это никогда не проходит, когда какое-нибудь медиа публикует фотографию, где я выгляжу либо обкуренной, либо глупой, после того, как Реми выиграет гонку.

— Детка, я трахал тебя тысячи раз. Носить белое — против правил. — Он оставляет на моем лбу нежный поцелуй. — Давай на этот раз возьмет годовой отпуск, и поедем куда-нибудь повеселиться, а потом родим четверых или шестерых детей.

Я делаю шаг назад.

— Я не против четырех или шести. И ты никогда не откажешься от сноуборда полностью. Я не жду этого.

Я могу быть оптимисткой, но даже я понимаю, что сноуборд всегда будет играть важную роль в жизни Реми, независимо от того, что он делает. Жизнь после "Gold Medals" не будет бесплатной. Просто это потребует меньше сноуборда. Менее громкие спортивные события, растянутые по времени, как я надеюсь.

Он улыбается.

— Да, ты меня поняла. Но ничего серьезного.

— С этим я справлюсь.

— И тебе, определенно, нужно бросить работу, — говорит он, садясь на кровать, и тянет меня за собой.

— Я точно не брошу работы. — Я люблю своих маленьких детсадовцев.

Он слегка толкает меня в плечо, и я прижимаюсь спиной к кровати.

— Детка, послезавтра я буду наполовину на пенсии. У меня будет много свободного времени, и мне нужен кто-то, кто его займет.

— Многие спортсмены уходят на пенсию, и я слышала, что они занимаются хобби. Например, каякинг (прим.пер.: один из видов водного туризма, спорта или активного отдыха на воде с использованием судна, которое называется каяк. Человек, занимающийся каякингом, называется каякером), живопись или йога.

Он морщится.

— Я найду себе хобби, но оно будет включать в себя тебя, кровать и меня, весь день.

— Ты уверен, что не хочешь заняться каякингом? — спрашиваю я. Стоит попробовать.

— Полностью уверен. Но, чтобы быть позитивными, мы, вероятно, должны практиковать это новое хобби уже сегодня.

— Каякинг?

— Нет, секс, — говорит он. Наклонившись, Реми проводит языком по моей ключице, проводя дальше по моей шее и плечу.

Я стону, прежде, чем успеваю остановиться, и быстро прикрываю рот.

— Реми.

ГЛАВА 10

— Что? — спрашивает он. А потом прикусывает мою шею. Одна его рука прижимается к моей ноге, а большим пальцем он надавливает на середину моего бедра. — Но если ты не хочешь.

Реми спрыгивает с кровати, и стоит в конце ее, а я сажусь, чтобы быстрее последовать за ним.

— Подожди, что?

— Если ты не хочешь секса, мы не будем. Хочешь вместо этого позавтракать?

— Нет, я не хочу завтракать. — Этот парень сошел с ума? Он не может давать мне обещания, а потом выпрыгивать из постели. Это просто неправильно.

— Ну, ты сказала, что не хочешь заниматься сексом. Так чего же ты хочешь? — спрашивает он, не двигаясь с места.

— Ты серьезно? — я соскальзываю с кровати и сажусь прямо перед ним.

Реми пожимает плечами, но, по крайней мере, три признака говорят мне о том, что игра еще не закончена. Он не смотрит мне в глаза, скрестив руки на груди, и, судя по подергиванию губ, с трудом сдерживает улыбку.

– Дума, ты снова сможешь меня уговорить.

— Как я могу это сделать? – я провожу ладонью от внутренней стороны колена до бедра.

Он смотрит на меня сверху вниз и улыбается.

– Ты можешь его облизать.

— Вот так? – я наклоняюсь вперед и провожу языком по его джинсам. Лизнув вверх, я следую за выпуклостью его эрегированного пениса, натягивающего ширинку на молнии. Добравшись до верха, я сосу из всех сил через толстую джинсовую ткань.

Реми сильнее прижимает бедра к моим губам.

– Не совсем. Я помогу тебе.

Я откидываюсь назад, и смотрю, как он торопливо расстегивает джинсы. Как только они становятся свободными, он позволяет им упасть на пол. Его черные боксеры натянуты на твердом члене. Материал не скрывает его форму. Он не дает мне долго восхищаться, и боксеры тоже оказываются сброшенными на пол.

— Ты получишь лучший вкус.

Остроумный ответ застывает на моих губах, когда я вижу его обнаженным. Облизываю губы, причмокиваю, возбужденная тем, что теперь главная я. Обхватываю его руками, провожу по его упругой заднице, и вниз по бедрам, опуская боксеры еще ниже.

Я наклоняюсь вперед, одними губами и языком подвожу его член ко рту. Он дергается, когда я обвожу губами кончик. Двигая своей головой, я втягиваю и выпускаю его член изо рта, и мой язык по-прежнему кружит по его головке.

— Неважно. Это наказание никого, кроме меня. – Реми хватает меня за плечи и толкает обратно на кровать.

— Это должно было быть наказанием?

Реми стягивает с себя рубашку, и бросает на пол.

– Сними свою, — требует он.

Я поднимаю одну бровь, но не отрываю взгляд от его рельефной груди.

– Разве это не твоя работа?

— Не сегодня. – Не теряя времени, он протягивает руку и одним рывком стягивает с меня штаны. Я подумываю протестовать – они тонкие – но прежде, чем успеваю вымолвить хоть слово, Реми набрасывается на меня. Он сосет мой клитор через трусики, и я двигаю бедрами. Резкий стон дважды заполняет комнату, прежде, чем я осознаю, что он исходит от меня.

Когда Реми отрывает от меня свой рот, чтобы опустить нижнее белье вниз по моим ногам, я не протестую. Приподнимаясь, я из всех сил стараюсь снять одежду, а Реми пристраивается ко мне. Мои ноги свисают с кровати, и он хватает меня за бедра, раздвигая мои ноги и отталкивая меня назад. Полностью открытая для него, мое тело покалывает от ожидания.

Я жду, напряжение возрастает. Он отпускает одну ногу, но я стараюсь держаться в том же положении, и Реми направляет свой член к моему входу. Но вместо того, чтобы войти в меня, как я и ожидаю, он проводит своим членом по моим складкам.

— Черт, Марли, ты такая мокрая, что и я тоже, а я еще не успел в тебя войти, — говорит он, запрокинув голову к потолку.

— Тогда ты должен это сделать. – Мои слова звучат так же грубо, как и его. Каждое движение его головки по моему клитору вызывает покалывание во всем теле. Я опускаю руки, чтобы помочь ему, но Реми меня останавливает.

— Повернись на бок. – Я двигаюсь быстрее, одной своей сильной рукой Реми двигает мои бедра в нужном направлении. Когда я ложусь на бок, вытягивая одну ногу впереди другой, он проводит пальцами по моему лону.

Сделав шаг ближе к кровати, Реми снова выпрямляется, и на этот раз проникает головкой своего члена сквозь мои складки. Он входит очень медленно, и я стараюсь повернуться так, чтобы принять весь его член. Я напряжена, и чувствую каждое движение Реми, когда он медленно начинает двигаться. С каждым новым толчком он проникает глубже и глубже.

— О, Боже, Реми.

Он наклоняется и крепче приживается своим телом к моему. Одной рукой Реми держит меня за голову, а другой хватает прямо под коленом, и тянет меня вниз.

– Я знаю, детка.

Его темп увеличивается с каждым толчком. Я стону во весь голос, но мне нужно больше. Реми гладит рукой мой обнаженный живот, пока не достигает того места, которое больше всего нуждается в этом. Он надавливает двумя пальцами, и круговыми движениями гладит чувствительную плоть.

— Дерьмо, я теряю контроль. Повернись, — говорит Реми и отодвигается от меня, чтобы перевернуть меня на спину. – Встань на колени.

Его хриплые слова – все, что мне нужно, я это делаю, и парень дергает меня за бедра. Нет никаких пауз, потому что он не тратит время.

Схватив меня за бедра, Реми врезается в меня. Я сжимаю колени, и выпрямляю руки и ноги.

— Черт, да, — кричит он. Реми сжимает мою грудь, но мне нравится. – Трогай себя.

Мой оргазм нарастает, и я кладу свои пальцы на его, и сильнее давлю на свой клитор. С каждым движением моих пальцев, направляющих Реми, я сильнее двигаю бедрами. Лежу головой на кровати, и двигаю задницей, и одной свободной рукой сжимаю простыни.

Мое сердце замирает, когда Реми стонет:

— Назови мое имя, когда кончишь.

Вскоре после его просьбы, я кончаю. Я открываю рот в безмолвном крике, и неразборчиво произношу имя Реми, одними буквами и звуками, и теряю контроль.

— Дерьмо, — Реми резко входит в меня еще три раза, затем замирает, и впивается своими пальцами в мою ногу. Он падает мне на спину, его член опадает между нами, и парень тяжело дышит, глубоко вдыхая воздух.

ГЛАВА 11

Неправильно, очень неправильно желать травмы другому спортсмену. Тела хрупкие, и ни один хороший человек никогда не захочет, чтобы кто-то другой испытывал боль.

Я – плохой человек.

Каждый раз одно и то же. Реми встает в очередь на соревнованиях, и я не могу перестать желать травмы другим игрокам. Ни смерти, ничего такого. Ничего плохого. Просто… знаешь… сломанная нога. Или рука. Это не так важно для сноубордиста, но достаточно для того, чтобы они не смогли сегодня соревноваться.

Я же говорила. Я – плохой человек.

Хотя, в свою защиту – уверена, что я не единственный человек на трибуне, который делает то же самое прямо сейчас.

У сноубордистов хайфпайп есть три разных раунда, чтобы добраться до золота, и Реми занял место в первой шестерке в первом отборочном раунде, который двигает его прямо в финал. В то время, как другие «старички» устраивали дуэль в полуфинале, мы вместе пообедали, и Реми расхаживал перед окнами, отказываясь смотреть на то, как выступали другие.

Это было чертовски долгое путешествие, но мы добрались до финала. У Реми еще одна попытка. Еще один шанс произвести впечатление на семерых судей. Эти люди – трое мужчин и женщины – все, что стоит между ним и шансом Дианы на золото. Ну, это хайфпайп и еще одиннадцать конкурентов. Судья номер шесть был особенно подлым ублюдком. Его единственное спасение в том, что он дал низкие баллы большинству гонщиков. Поскольку в официальных результатах учитываются только средние пять баллов, я не решаюсь подойти к нему и хорошенько встряхнуть. Он вычел у Реми очко за то, что тот использовал руки для устойчивости. Задница. Ему повезло, что шансы встретить меня в темном переулке после этого события низка.

Понимаешь, о чем я? Я – ужасный человек. Я попаду в ад.

— Видишь, как улыбается этот ублюдок, судья номер шесть? Ему нравится это дерьмо, Марли. Надеюсь, кто-нибудь собьет его машиной по дороге домой. – Рейган хмуро смотрит на судью, хотя мы видим его только на экране телевизора. – А чувак из Китая похож на засранца. Он слишком самодовольный. Надеюсь, он сядет в лужу.

По крайней мере, в аду у меня будет компания.

Я так крепко сжимаю своими пальцами колени, что боюсь того, что что завтра у меня будут синяки. Больше всего на свете мне хочется опустить голову, закрыть глаза и не открывать их, пока Реми не закончит пробег. Мой желудок сжимается при мысли о том, как эти несколько коротких секунд определят так много для карьеры Реми как профессионального сноубордиста. О чем расскажет завтра его страница в «Википедии»?

Рекордсмен по количеству золотых медалей в хайфпайпе или… нет? Все сводится к этому.

Иногда я могу на него злиться, но понимаю. Все зависит от этого шага. В отличие от других соревнований, где у них было бы два забега в финале и они могли бы получить свой лучший результат, на соревнованиях «Gold Medal» есть только один финальный забег. Все зависит от этого. Несмотря на то, что он великолепно прошел квалификацию и смог пропустить полуфинал. Реми мог потерять все прямо сейчас. Он что-то испортит, и все кончено.

Пересдач нет.

Реми останавливается на краю трубы, доска свисает с края. Даже с нашего специального места, он находится слишком далеко, чтобы я могла видеть и наблюдать его полный пробег, поэтому, пытаясь удерживать его фигуру в поле своего зрения, я пытаюсь сесть так, чтобы видеть большой телевизионный экран слева от меня. Не срабатывает.

Он делает глубокий вдох, и я вместе с ним, выдыхает, но задерживаю дыхание. Этот воздух должен оставаться во мне, пока он сделает все до конца. Его доска переваливается через край, и я автоматически закрываю глаза. Когда я их открываю, он уже по другую сторону трапа, и завершает свой первый трюк Crippler (прим.пер.: Смещённое вращение, когда райдер делает 180 флип. То есть, райдер вращается в воздухе на 90 градусов, делает флип и докручивает 90 градусов, выезжая в своей стойке (в пайпе). Такое трогательное название. Это определенно не заставит девушку волноваться.

Я знаю, что Реми предпочитает участвовать в этом соревновании. Пять трюков, The Crippler, фронтсайд с двойным смещением, бэксайд, метод эйр и заканчивается Yolo Flip (сальто). Трюк, прославленный двумя предыдущими сноубордами.

Таков план. Если все пойдет хорошо.

Пока все хорошо. Доска Реми в воздухе, его тело правильно выровнено, а руки в нужном направлении, когда он приземляется после прыжка на второй трюк.

— Боже мой! – я крепче сжимаю колено, меня переполняют эмоции, а из глаз текут слезы. Почему девушки плачут в самые неожиданные моменты? Когда мы злимся. Грустим. И, очевидно, когда мой парень в стрессовой ситуации.

Реми приземляется на свой четвертый трюк, метод эйр, и скользит своей доской по дну трубы к вершине, готовясь к последнему трюку. Его доска взлетает в воздух, и Рейган сжимает мою руку. Она наклоняется вперед, ее тело напрягается, а тело Реми извивается в воздухе. Доска скользит над его головой, когда он завершает необходимые повороты к одному из самых сложных трюков.

Он справился! Реми достигает конца трубы, и я выдыхаю, наконец, задерживаемый мной воздух. Рейган поднимает меня с трибуны, не отпуская моей руки, но нашими соединенными руками хлопает и кричит своему брату.

Мы быстро обнимаемся, прежде чем она поворачивается к родителям, втягивая меня в толпу. Мы все еще должны ждать, пока судьи оценят его пробег, и есть еще шесть человек, который выступают следом за ним – включая одного американца – но Реми не собирается набирать основные очки за выполнение всех этих трюков за один проход.

Мой парень крутой.

Проходит еще одно мгновение, прежде чем толпа начинает успокаиваться, люди один за другим занимают свои места, чтобы посмотреть следующего спортсмена. Он следует по тому же стартовому движению, но мои нервы не выдерживают. Я все еще беззвучно повторяю, чтобы он упал, но теперь, когда Реми закончил свой пробег, больше никто ничего не может сделать.

— Извините. Извините. – Первый ряд зрителей поднимается, и многозначительно смотрит на симпатичную, маленькую брюнетку, которая беспардонно отталкивает их с дороги.

МакКена останавливается передо мной, и наклоняется, чтобы не мешать обозрению.

– Реми хочет тебя видеть.

Я смотрю на нее.

– Что ты имеешь в виду? Реми хочет меня видеть?

Это Зимние Игры. Самая большая конкуренция. Я не увижу его до церемонии награждения.

У нас есть распорядок.

Ему нельзя отклоняться на рутину.

Она качает годовой и поднимает руки.

– Понятия не имею. Он заставил меня пообещать, что я приведу тебя в зал ожидания. Я бы очень хотела это сделать до того, как меня уволят.

Рейган встает.

– Мы все пойдем.

МакКена качает головой.

– Нет, только Марли.

— Ты уже уходишь? – кричит кто-то на трибуне позади нас.

Рейган поворачивается и бросает на толпу неприязненный взгляд. МакКена смотрит на меня выпученными глазами, молча советуя поторопиться.

– Пожалуй, я пойду. – Я следую за ней вдоль ряда кресел и вниз по широкой лестнице.

— Все в порядке? – спрашиваю я, когда она протискивается в большую металлическую дверь.

Девушка останавливается в огромной просторной комнате, где нет ничего, кроме плиточного пола и бетонных стен. МакКена поворачивает обратно.

– Я уверена, что все в порядке, — говорит она, перекрывая шум переполненной комнаты. – Ты же знаешь этих спортсменов. Они такие привередливые. Понятия не имею, как ты терпишь их так долго.

Глаза девушки становятся шире, когда я смеюсь над ее оценкой спортсменов.

— Я… я не хотела, — заикается она. – Я имею в виду работу на них…

— Может быть настоящей сукой, — заканчиваю я за нее. – Не беспокойся. Я поняла.

Видя, что я не собираюсь отчитывать ее или втягивать в неприятности с боссом, МакКена нервно смеется.

– Во всяком случае, Реми велел мне, чтобы ты ждала здесь. Он поднимется на гору, но это займет всего несколько минут.

— Хорошо, спасибо. – Сбитая с толку тем, почему я здесь, я стараюсь не беспокоиться о том, что заставило Реми нарушить протокол.

Я пытаюсь, но не получается. Образы того, как он повредил колено в конце трубы, заполняют мой разум. Каждый сценарий того, как это могло произойти. У него была многолетняя практика маскировки боли. Он точно мог закончить свой пробег так, чтобы никто не узнал.

Две минуты я смотрю в окно. За каждую минуту в реальном времени, клянусь, я прохожу через десять в ментальном времени. Когда Реми не появляется, я представляю, как его вносят на носилках. Может, он случайно упал и раскроил себе голову, и теперь у него рана на голове, и нам придется ехать в больницу.

Есть не так много вещей, которые заставили бы Реми пропустить результаты за его собственный пробег и всех конкурентов после него. На кону золотая медаль.

Может, из снега вылез детеныш акулы – Эй, это возможно, снег – это вода, — и откусил ему ногу.

Или руку.

Неужели они занесут его так далеко, чтобы он не путался под ногами? Нет. Они бы унесли его в больницу. Вероятно, укусы снежных акул очень серьезны.

Я теряю свой чертов разум.

Я отбрасываю все тревоги, когда вижу Реми через большое стеклянное окно этой комнаты. Он поднимается на холм с широкой улыбкой на лице. Я быстро осматриваю его тело и считаю— две руки, две ноги. Его голова все еще на месте. Под мышкой он держит Диану. Поскольку из его тела не хлещет кровь, и у него на месте все конечности, и есть сноуборд, я не представляю, что сделало эту встречу такой необходимой.

Реми с грохотом распахивает две металлические двери на противоположном конце комнаты и входит в помещение походкой самоуверенного человека. Все взгляды поворачиваются в его сторону, когда дверь с металлическим щелчком захлопывается. Крики, поздравления и похлопывания раздаются со всех сторон. От этого движения смешиваются запахи и попадают в мой нос.

Несколько человек подходят к нему и пожимают руку, но Реми никогда не отпускает Диану, пожимая руки вместе с ней. Это умение, которому он научился за годы, и которое было бы полезно, если бы он был политиком. Толпа расступается, но я не двигаюсь.

Он подходит ко мне и останавливается в нескольких дюймах.

– Детка?

— Реми?

— Ты видела мой пробег? – он все еще не дотрагивается до меня. Может, он – мираж.

Я медленно закрываю глаза, потом открываю их, но он все еще стоит передо мной. Значит, не мираж.

– Конечно, я видела.

Он улыбается.

– Я хорошо поработал, да?

Я понятия не имею, о чем идет речь, но мой парень только что выполнил пять трюков на хайфпайпе на Зимних Играх. Это волнует.

— Боже мой, Реми, ты все сделал великолепно. Возможно, это было лучшее выступление в твоей жизни. – Я подпрыгиваю к нему, и опираюсь на его массивные плечи. – С такой пробежкой ты точно получишь медаль.

Он кивает головой из стороны в сторону, как будто еще одна золотая медаль – ерунда.

МакКена права. Спортсмены.

— Хочешь поужинать?

— Не хочу ли я поужинать? – я снова смотрю на него, как на инопланетянина. – Нет.

— А почему бы и нет? Я умираю от голода. И думаю о большом стейке.

— Реми, окончательные результаты объявят в любой момент. – Финальный раунд сноубордистов не займет много времени, так как осталось всего двенадцать участников.

Он морщит нос так, как я обычно нахожу милым, но сейчас это раздражает. И тревожит. Я волнуюсь за Реми.

— Э-э, — говорит он.

— Что? – ладно, он определенно ударился головой. Я оглядываю комнату в поисках кого-нибудь в белом халате. И могу попросить врача осмотреть его на предмет травмы головы, которую он получил за последние десять минут. Я не видела, как Реми упал и ударился головой во время одного из своих трюков, но, возможно, это случилось позже. Он выполнил пять больших трюков на хайфпайпе, а затем сразу же ударился головой, когда ушел после своего интервью после запуска.

— Какая разница? Для меня это не имеет значения, потому, что выиграю я или проиграю, следующий пункт в моем списке – съесть большой стейк, а затем жениться.

Я снова перевожу на него взгляд.

– Ты не… — у меня отвисает челюсть, я не совсем понимаю, за что хочу наорать на него в первую очередь. – Реми, ты идешь на церемонию награждения.

— Нет.

— Да, — я киваю головой, и если сделаю это достаточно долго – он согласится.

Он снова морщит нос, и это больше раздражает меня, чем выглядит мило.

– Тебе не кажется, что ужин звучит лучше?

— Ты это не пропустишь.

— Ты сбиваешь меня с толку, женщина. Все, чего хочет твой мужчина – это бифштекс, а ты не соглашаешься.

— Реми, я принесу тебе бифштекс, который ты хочешь. Прямо сейчас ты поднимешь свою задницу на подиум и заберешь гребанный металл.

— Ты чертовски сексуальная, когда говоришь «трахаться».

— Боже мой! Внимание! – я кричу и щелкаю на него пальцами, от чего поворачиваются головы нескольких человек, которые притворяются, что не слушают наш разговор.

Реми улыбается, и эта самодовольная усмешка говорит мне о том, что все это время он прикалывался надо мной. Все в порядке.

Может быть, это последняя гонка Реми на Зимних Играх, но он всегда будет приносить домой золото для меня.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg