«Бродяга»

Бродяга (fb2) - Бродяга (Криминальная Сага - 2) 405K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Анастасия Шерр

Анастасия Шерр Бродяга

ГЛАВА 1

— Девушка, уберите свое корыто с проезжей части! И побыстрее, я опаздываю! — на меня злобно сверкал своими маленькими глазенками толстый хам, явно недоволен тем, что моя скромная ласточка преграждает путь его «мерину».

— Пошел бы ты на хрен и с наступающим, — проворчала себе под нос, но в машину таки запрыгнула.

Разве моя вина, что все парковки снегом замело, а коммунальщики не чешутся?

Всего-то на пять минут в магазин забежала. Ну хорошо, на десять. Только называть мою кормилицу «корытом» не позволено никому. Вот бы невзначай ногу переехать этому козлу.

Повернула ключ в замке зажигания, но моя несчастная девятка только и смогла, что издать противный скрежет и снова заглохла.

Вот те номер!

Недавно же только с ремонта, чтоб тебя!

Глянула на толстяка в зеркало заднего вида и поняла по обозленной красной харе, что просить его толкнуть бесполезно. Он до сортира-то небось на иномарке ездит, чтобы окорочка свои не утруждать.

— Ну?! И че застыла, мать твою?! — нет, от этого точно помощи ждать не приходится.

Вышла из машины и, игнорируя вопли возмущенного мудака, огляделась вокруг.

Кроме какого-то алкаша в ободранной одежде никого. Ну так ясень пень! Тридцать первое декабря, шесть вечера. Все нормальные люди готовят праздничный стол, да подарки под елку детишкам складывают.

Только такие как я да этот индюк, что уже красный оттенок поменял на бордовый. Не задохнись от злости, сволочь.

Ах да, еще этот пьянчужка.

А мужик-то здоровый, хоть и пошатывается… Может все-таки поможет?

— Мужчина! Подождите! — я ринулась к алкашу и он, оглянувшись, замер, взирая на меня с какой-то надеждой.

Меня же словно током прошибло. Ничего себе нынче пропойцы по улицам шарахаются!

Высокий темноволосый мужчина также уставился на меня с нескрываемым любопытством и, похоже, ждет, что я что-нибудь скажу, но отчего-то все мысли упорхнули из головы.

Трудно сказать, сколько ему лет. Где-то от тридцати пяти до сорока, но даже несмотря на его потрепанный видок, выглядит он очень… Неплохо. Не смогла не заметить, что ботинки у него явно не на распродаже «все по пятьсот» приобретены. Да и рваное пальтишко явно не из рынка…

Надо же, а алкаши нынче не плохо живут. Может и мне бросить «баранку» и в постоянного клиента вытрезвителя перепрофилироваться? Возможно, конечно, он кого-то обчистил, но уж больно лицо «породистое». На секунду показалось, что я его уже где-то видела.

— Вы меня знаете? — он шагнул ко мне, глядя с какой-то надеждой. — Вы моя жена? — зачем-то продемонстрировал обручальное кольцо, держа его на ладони.

Я очумела от такого вопроса, но быстро пришла в себя. Все очарование, словно ветром сдуло. Это же надо так набраться, чтобы забыть как жена выглядит!

Мда, генофонд нации…

— Эй, я долго тут стоять буду?! — подал голос уже забытый мною толстяк и я вспомнила, зачем собственно подошла к этому мужику.

— Нет, я точно не ваша супруга, — про себя подумала, что не хотела бы себе такого спутника, хватит, один наподобие был уже. — Вы не могли бы мне помочь? Машина заглохла, толкнуть надо.

Он растерянно кивнул и последовал за мной, а я отметила, что походка его стала тверже, да и по глазам не скажешь, что пьяный.

Мужчина оказался очень даже не слабеньким и уже через минуту я смогла съехать с проезжей части, чем незамедлительно воспользовался опаздывающий боров и дал по газам так, что из-под колес в разные стороны полетел грязный снег.

В знак благодарности я махнула рукой своему спасителю и вырулила на дорогу, поглядывая в зеркало.

Мужчина же так и остался стоять посреди дороги, глядя мне в след, словно брошенный котенок, хотя едва ли его так назовешь. Судя по габаритам, скорее, сбежавший с зоопарка тигр, правда, грязный и замученный.

Со стоном нажала на тормоз.

Ну елки-палки!

Вот какое мне дело до этого забулдыги?!

Ну заберут его в «обезьянник», ну посидит там пока праздники не закончатся. А там, глядишь, и забытая супружница объявится с тремя детьми и заберет горе-папашу домой под причитания и вопли «молодость мою загубил, гад!».

Ну вот почему я до сих пор сижу и смотрю на него, вместо того, чтобы ехать домой, в свою теплую уютную квартирку и кормить праздничным ужином своего Бармалея?

А ведь он помог мне.

Твою ж…

Вот всегда я так!

Казалось бы, взрослая тридцатилетняя баба, а туда же, всех дворняг готова пригреть. Нервно хохотнула. Вспомнила, как бывшего чуть удар не хватил, когда я приволокла домой грязного окоченевшего щенка, который по сей день является единственным мужчиной в моей жизни.

Ну ладно. Домой бродягу подкину, так и быть. Конечно, если он адрес вспомнит, на что особой надежды нет, если учесть, что он даже лицо жены не помнит. Красавица, видать, неописуемая…

Сдала назад и, выйдя из машины, увидела как лицо незнакомца расплывается в благодарной улыбке.

Надеюсь, он не возомнил себе, что я ему денег дам на продолжение банкета.

— Может подвезти вас домой? Где вы живете? — снова почувствовала себя идиоткой.

Разве станет разумная женщина приглашать к себе в машину незнакомого странного мужика? Станет. Благо, не первый день в такси работаю и, если что, под сиденьем травмат лежит. Но опять же, им еще надо успеть воспользоваться.

— Я… Я не знаю, где живу, — пожал плечами кареглазый, подтверждая мои опасения.

Вот же задница.

Только я могу вляпаться в такое накануне Нового года.

И что теперь делать, спрашивается? Не уходить же теперь, раз уж вернулась. Эх, говорила мне мама, возвращаться плохая примета.

Пока я стояла, судорожно размышляя, что делать, мужчина слегка пошатнулся и схватился за затылок. Убрал руку и я заметила на пальцах кровь. Надо заметить, что уверенности в том, что поступаю правильно не прибавилось, а вот жалость возросла в троекратном размере.

Одно стало понятно — он не пьяница. Видимо, кто-то здорово приложился ему по голове, но от этого не легче. Всегда старалась не встревать в подобные истории. Как говорится, не ходи там, где стреляют — целее будешь. Еще неизвестно кто и за что ему маковку проломил. А если взглянуть на его хоть и подранную, но брендовую одежку, то не сложно догадаться, что разборки эти не для таксистов и уж тем более, не для женщин.

— Ладно, садитесь в машину, отвезу вас в больницу, — противоречу сама себе, но куда деваться теперь? Не бросать же его так.

Едем молча. Я смотрю на дорогу, он — на меня. Причем неотрывно, что начинает раздражать и даже немного пугать.

— Как тебя зовут? — его голос не грубый, но излишне требовательный и мне это не по душе.

Хотя, чего там… Типичный мужик. Пусти его в машину из жалости, так он сразу начнет качать свои права.

— Надя.

— Надя… Надежда… Наденька, — проговаривает вслух в разных вариациях, словно пробуя на вкус.

— А тебя как зовут? — оборвала его бесцеремонно и с раздражением. Пусть не воспринимает меня как свою подружку.

— Я не помню, красотка, — равнодушно пожимает плечами, как будто речь идет не о нем.

Красотка?!

Аж в горле запершило.

— Как это? Совсем ничего не помнишь? А документы есть у тебя?

— Ничего нет. Пусто, — хлопает себя по карманам испачканного пальто. — Очнулся у какой-то аптеки и ни хрена не помню. Разговаривать умею, ходить тоже… Вроде все осознаю, но в башке черный туман.

Изумленно смотрю на него, отвлекаясь от дороги и чуть не вылетаю на встречку.

Он реагирует мгновенно и, схватив руль одной рукой, ловко его выворачивает. Ничего себе. А мужик-то не из простых! На пальцах воровские татушки, как у моего покойного отчима, что провел на нарах большую часть своей непутевой жизни.

Вот как знала, что не стоит совать свой нос туда, куда не приглашали.

— Хм, а я, оказывается, тачку водить умею, — смотрит на свои руки, словно хочет что-то по ним прочесть.

Во дела…

Он действительно ничего не помнит или просто искусно сочиняет?

Облегченно выдыхаю и останавливаюсь у поликлиники.

— Приехали, — смотрю в его карие глаза и поражаюсь тому, сколько в них всего… Растерянность, недоумение, заинтересованность и что-то еще, что категорически мне не нравится. В последний раз так на меня смотрел муж в далеком прошлом, когда я еще была моложе и без целлюлита на известном месте.

— Ты не пойдешь со мной?

Я молча таращусь на него, аки девица на первом свидании.

— Или здесь подождешь? — судя по всему, его не смущает ничего.

— Слушай… Ты извини, но мне пора домой. Ну, понимаешь, Новый год и все дела… А ты иди, там тебя в чувство приведут и домой поедешь, — мямлю, что придет в голову, нервничая от сложившейся дурацкой ситуации и его взгляда, которым он, похоже, раздел меня до трусов.

— А что, сегодня Новый год? — пораженно округляет глаза этот засранец и я понимаю, что не могу бросить человека вот так вот… Беспомощного и одного.

— Ну, вообще, да… Слушай, а давай я тебе денег дам, а когда очухаешься, вызовешь такси, — делаю еще одну попытку избавиться от нового знакомого-неизвестного.

Вытаскиваю бумажник и протягиваю ему пару сотен.

Мужчина криво усмехается и открывает дверь.

— Я не знаю кто я, но не альфонс точно. Спасибо, что подвезла и всего доброго. С наступающим! — вылезает из машины и, не оглядываясь, идет к порогу больницы.

— Ну елки-палки! Отметила Новый год! — зло бью себя кулаком по коленке и, морщась от боли, выхожу за ним.

ГЛАВА 2

Честно говоря, не ожидала, что в поликлинике сегодня будет хоть одна живая душа. Отдать должное нашей медицине, нашелся даже врач. Правда, слегка навеселе, а если быть точнее, здорово поддавший, но все-таки врач.

Хотя, положа руку на сердце или еще куда, я бы не доверила ему свою драгоценную тушку даже под дулом пистолета. Но у моего «подкидыша» особо выбора не было, а потому пришлось сдаться в руки нетвердо стоящего на ногах докторишки.

Меня почему-то приняли за жену незнакомца и я не стала отрицать — настроение, прямо скажем, не то, чтобы еще разглагольствовать по этому поводу и объяснять каждому встречному-поперечному, что я этого мачо нашла на улице и лучше бы там и оставила.

Врач окинул мужчину «зорким» глазом и попросил раздеться.

Возможно, в другой раз я бы скромно опустила глаза в пол и вышла в коридор, но ноги так гудели, что сил встать с мягкой кушетки просто не нашлось.

Лучше бы я вышла…

Такой машины для массового геноцида я еще не видела.

Как там говорят, бугрящиеся мышцы? Нееет… Тут канаты. Стальные причем. Отчего-то захотелось бежать, сломя голову, при этом взывая о помощи.

Глянь на него моя подруга, слюнями изошла бы. Благо, я не фанатка перекачанных представителей мужского пола. Хотя потрогать его рельефный торс не отказалась бы…

И все бы ничего, да только к своему огромному сожалению, я не ошиблась в догадках о его криминальном прошлом, а может и настоящем.

Столько татуировок на одном туловище мне еще не приходилось наблюдать.

Заметила несколько больших шрамов в районе груди и живота. Не надо быть врачом, чтобы понять — не бритвой порезался. Скорее всего ножевые ранения…

Ооох, ну и вляпалась же я.

Вляпалась, но продолжаю сидеть здесь. Была бы хоть капля здравого ума во мне, уже дома пряталась бы под тремя замками.

— Ух ты! Да ты, братец, интересный экземплярчик! — присвистнул пьяненький врач, осматривая татуированную спину «бродяги». — Так, ну повреждений здесь нет. А вот голову надобно проверить. Надо бы рентгенографию сделать, а в идеале…

— Короче, доктор. Как мне вспомнить, кто я вообще такой? — не терпится верзиле и в этом я его поддерживаю.

Терпеть не могу больницы.

Вот на дух не переношу. Один запах здесь чего стоит. Эх, не остановись я у того магазина, сейчас бы вдыхала аромат мандаринок и елки.

— Так ты у супруги поинтересуйся, или не доверяешь? — подколол его врач и сам своей шутке заухмылялся.

— Не доверяю, — искоса зыркнул на меня и заговорщицки шепнул доктору, — Может это она меня и пыталась пришить.

Врач пару секунд взирал на мужчину с серьезным выражением лица, а потом заржал.

— Да не, ну ты глянь на нее. Она ж тебе в пупок дышит, чтобы до башки достать ей надо стремянку ставить.

Я уставилась на этих придурков и под их дружный хохот встала с кушетки.

— Я в коридоре подожду. Шутники блин, — потянула ручку двери, но ее тут же захлопнули перед моим носом.

— Э, нет. Жди здесь. А то свалишь еще, а мне ночевать негде, — на полном серьезе выдал «потеряшка» и принялся одеваться.

Чего он сказал, простите?

Ночевать негде?

А я здесь при чем?!

Уж не собирается ли этот носитель тестостерона и тюремных татушек завалиться ко мне домой?!

Ну уж нет, дорогой. Тут ты прогадал.

А ведь я сама дала ему повод рассчитывать на это, когда потащилась за ним в больницу. Но я же не планировала… Вот так вот!

— Ну что я могу сказать. Если до второго числа ничего не вспомнишь, добро пожаловать к нам. Только найди свой полис.

Я саркастически хмыкнула. Ну да, полис ему сейчас только искать. Мужик собственного имени не помнит.

— Издеваетесь, доктор? — озвучил мои предположения незнакомец, поправляя на себе помятую одежду.

— Ну так, Новый год же, — хохотнул врач.

Да уж…

Этика.

А с другой стороны, эскулапа понять можно. Им в это время года еще и не такие «кадры» попадаются.

Уж я то, работая в такси, знаю. Навидалась.

— Это все, чем вы можете меня порадовать? — мужчина нахмурился, по-видимому, не оценил шутку.

— Так я, господа, терапевт. А вам к травматологу, а затем, думаю, и к психиатру. Так-то! С наступающим!

Выходим из больницы молча, каждый думая о своем.

Уж не знаю, что там в больной голове моего нового друга, а вот меня атакуют странные мысли…

И вроде понимаю, что тащить в свой дом незнакомца, явно сидевшего и, вполне возможно, что даже беглеца, глупо и смахивает на помешательство на почве одиночества, но, хоть убейте, не кажется он мне маньяком-убийцей.

Хотя что я могу знать о нем?

Если даже собственного мужа не знала. Он пять лет по бабам шлялся, а я ни сном, ни духом.

А с другой стороны…

Ну не бросать же его на улице. Новый год все-таки. Время чудес и все такое.

— Ну что? Куда тебя довезти? — слабенькая попытка.

В конце концов, кто меня заставлял идти за ним? Очень некстати вспомнила поговорку — мы в ответе за тех, кого приручили.

Да уж, забавного зверька отхватила…

Как там врач сказал? Экземплярчик? Как бы не пожалеть мне потом, притащив в дом этот экземплярчик. Вот радости-то будет, когда он квартирку мою и без того нищенскую обчистит.

Главное, чтобы не прирезал, и на том спасибо.

И все-таки мама была права, когда говорила, что за мозгами в очереди я стояла последней.

— Как куда? Домой к тебе, куда же еще. Ты оливье приготовила? Жрать так хочется, жуть просто, — и, обогнав меня, уверенной походкой зашагал к машине.

* * *

— А ты не боишься, что мой муж тебе морду набьет? — после длительной паузы решилась все-таки заговорить, ибо эта тишина уже давила на мозг.

— Нет, не боюсь. Получить по харе за даму — одно удовольствие. Только нет у тебя мужа, — расплылся в плотоядной ухмылке этот мерзавец и прошелся по мне нахальным раздевающим взглядом.

Еще раз он так на меня посмотрит, и придется все-таки достать из-под сиденья травмат.

Хотя, если быть честной с собой, то мне даже стало приятно. Давно мое женское самолюбие никто не тешил. Более того, бывший муженек-скотина отбил напрочь желание создавать еще когда-либо семью или хотя бы закрутить небольшой романчик с каким-нибудь скромным, но романтичным мужичком. Моя самооценка давно пала ниже плинтуса и я особо не заморачивалась по этому поводу.

Есть два типа женщин. Первый тип — это стройные красотки с «вечным» несмываемым мейкапом и жаждой покорять мир. Второй — такие как я. Серые мышки, которым в радость «поагукать» с соседскими детьми, но лень заводить своих, а потому сидят в своих норках и, развалившись по вечерам перед телевизором, поглаживают собаку.

Зато собака никогда не предаст — вот мой главный и единственный козырь перед мамой и подругой, когда они пытаются вразумить непутевую Надьку, дабы, наконец, распушила хвост и вылезла из своей норки.

— С чего ты взял? — повернулась к «найденышу», отмечая про себя, что такой точно не подошел бы на роль преданного мужа, исправно таскающего домой зарплату и цветы жене на восьмое марта.

Ему подходят, скорее, барышни первого типа, с которыми развлекается между отсидками и на следующий день забывает их имена.

— Кольца нет, — пожал плечами.

Как будто, если бы у меня был муж, я бы в дом мужика незнакомого тащила.

Напомните мне кто-нибудь, зачем я это делаю?

— А может я его, как ты, ношу в кармане?

— Нет, бабы никогда не снимают обручалку. Это ведь ваш трофей, добытый в неравной схватке, где мужику сначала вытрахивают нервы и мозги, а потом расплющивают яйца каблуком.

— Что-то вспомнил? — невольно вырвался смешок.

А мужчинка-то бывалый, вон как разглагольствует.

— Неа.

— А откуда тогда такие познания?

— Ума не приложу. Просто знаю и все.

Да уж.

Ответ более чем удовлетворяющий.

Знает он!

— А я тоже знаю, что все мужики козлы и кобели, а кто не кобель, тот импотент или гомик, — зло огрызнулась, задетая таким хамством.

— Я не знаю, как насчет кобеля, а вот, что не педик и вполне в рабочем состоянии, могу доказать и продемонстрировать наглядно хоть сейчас, — осклабился и продолжил невозмутимо разглядывать меня, словно зверушку в зоомагазине.

От такого любезного предложения стало не по себе и я снова задумалась о том, чтобы отвезти его туда, откуда притащила.

— Да шучу я. Не боись, насиловать не стану. Пока, — и снова гаденькая ухмылочка, которую захотелось не то что стереть, а прям содрать с его нахальной рожи.

— А я не боюсь. Не ребенок, в состоянии за себя постоять, — вот сейчас, конечно, я насмешила не только его, но и себя.

Рембо в юбке, не иначе.

Мужчина даже не стал это комментировать, видимо, приняв мою угрозу за обычный бабский треп.

В данном отдельно взятом случае это именно так и было.

Если этот «шкаф» ненароком заденет меня локтем, то о самообороне уже речи не пойдет.

— Ну, а ты… Не хочешь найти свою жену? Она же, наверное, волнуется.

— Ага, волнуется, — фыркнул, отвернувшись к окну.

Я напряглась, чувствуя неладное.

— В смысле? Ты ничего не помнишь, но так уверен, что жене на тебя наплевать? С чего такое заключение?

— Не нужно быть при памяти, чтобы посмотреть на мои шмотки и понять, что живу я не бедно. Соответственно, моя жена тоже не стоит на паперти и уже подняла бы весь город на уши, если бы ей было нужно.

А мужик не дурак.

Вполне логично.

Обрадовал тот факт, что он точно не беглец, иначе, действительно весь город на ушах стоял бы, а его физиономия украшала все столбы, да и одежда, опять же… Вряд ли зекам такие шмотки выдают. Еще в кабинете врача я заметила, что белье у него тоже не из дешевых, вряд ли он стал бы снимать с кого-то трусы.

— А может достал ты просто свою жену. Или шарахаешься где-то по несколько недель как мой бывший, — вот это нечаянно вырвалось, правда. — Вот она и думает, что в очередном загуле. Колечко-то не зря в кармане таскал.

— Все возможно, — удивительно, но на этот раз он со мной согласился. — Но мне кажется, я не стал бы изменять любимой женщине, — рано обрадовалась, похоже.

— Сколько же в тебе самоуверенности. Прям в переизбытке, если учесть, что ты имени своего не помнишь. А вообще, мне без разницы. Так и быть, до утра останешься у меня, а завтра, глядишь, придешь в себя. Вот и решишь сам свои проблемы. А мне дела нет, — настроение окончательно испортилось когда осознала, что рядом сидит не подарок с небес, а обычный кобель.

Он промолчал, видимо, соглашаясь со мной. Хотя даже если у него было другое мнение, то озвучивать его не стал и на том спасибо.

— Слушай, — то ли воспоминания о бывшем так меня распалили, то ли еще что… — А может тебя чей-то муж и отоварил, а? — такое предположение мне дико понравилось и я даже хохотнула.

— Не думаю, — лениво протянул мужчина, поворачиваясь ко мне лицом. — Слушай, а как же ты называть меня будешь? — впервые я увидела как он озадачился, хотя ожидалось это намного раньше.

— Бармалей-два, — на этот раз я рассмеялась так, что заболел живот.

— Чего это Бармалей? И почему два? — все-таки мне удалось его ошарашить.

— Пса у меня так зовут, — тут я поняла, что хватила лишнего и поспешила оправдаться. — Ну, я его тоже на улице подобрала…

— Кто ж мужика с собакой сравнивает? — судя по его грозному виду, шутку не оценил. — Красивая ты баба, Наденька. Только понять не могу, почему такая дикая? Я бы такую драл день и ночь, чтобы вылетели из головы эти феминистические глупости. Баба на то и баба, чтобы мужика уважать, за его спиной тихо сидеть и в случае необходимости подавать патроны.

От такого откровения мои глаза едва не полезли на затылок, но, спасибо инстинкту самосохранения, не стала комментировать его заключение.

— Приехали, — тихо буркнула, паркуясь у дома.

А вот у Безымянного настроение явно пошло в гору.

— Ну веди, Наденька! Новый год уже скоро! Надо встретить как полагается!

Ох, Надя…

Глупая ты женщина.

Ничего хорошего из этого не выйдет.

ГЛАВА 3

Вошли в квартиру и я приготовилась оттаскивать Бармалея от гостя, чтобы тот, чего доброго, не откусил в запале незнакомцу кое-что из жизненноважных органов.

Однако, пес удивил меня. Он лениво повилял хвостом, так же без особого энтузиазма оглядел нас с головы до ног и потопал на кухню, видимо, намекая, что пора бы и отужинать.

С ума сойти!

Обычно этот домашний пылесборник превращается в саблезубого тигра, стоит появиться на пороге кому-то кроме меня.

В список «чужих» входили даже мама с подругой, на коих он грозно порыкивал и не выпускал с поля зрения, пока за ними не закрывалась входная дверь.

Вот те раз…

Ну может оно и к лучшему, не придется Безымянному пришивать обратно оторванные части тела.

— Проходи. Ванна там, — я махнула в сторону санузла, а сама с облегчением стянула с себя сапоги.

Незнакомец огляделся вокруг, неопределенно хмыкнул и, передав мне пакеты с продуктами, пошел в ванную.

Ну да, не хоромы, к которым ты, видимо, привык. Хотя их еще вспомнить надо.

Смотрела на его широкую спину и недоумевала, как мне, взрослой, видавшей виды бабе, пришло в голову притащить в свою квартиру незнакомого мужика?

Больная…

Включила на кухне маленький телевизор и под «Иронию судьбы» начала доставать продукты. Пожалела, что ничего не приготовила раньше, но с другой стороны, я так-то не ждала гостей, пусть поумерит свой пыл. В конце концов, не жена ему, чтобы с борщом у двери ожидать.

— Тебе бы ремонт надо сделать, штукатурка на голову сыпется, — появился на пороге кухни и вальяжно прошествовал к столу.

Ни хрена себе заявочка!

Да ты вообще скажи спасибо, что на порог пустила!

— Если что-то не устраивает, я никого не задерживаю здесь! — вот тут уже моему терпению пришел конец и я в запале так швырнула пакет с помидорами на стол, что он порвался и овощи разлетелись по кухне.

— Ты, мадам, мне эти глупости из башки своей симпатичной выкинь, — пробубнил Безымянный, собирая помидоры. — Что-то ты нервная у меня. Никуда я не уйду пока не закончатся праздники, сама понимаешь, а чушь такую несешь, что смешно.

Да, действительно смешно…

«У меня»!

— Ладно, — я решила выкинуть из головы все непотребное, ибо спорить с этим болваном не было уже сил. — Ты иди пока… — а куда, собственно, ему идти? — Я пока приготовлю чего-нибудь.

Мужчина сложил все помидоры в раковину и повернулся ко мне.

— Ты лучше колбасу на оливье порежь и овощи вариться поставь, а я все остальное сам сделаю. А то, с твоими нервами придется мне в Новый год одной селедкой водку заедать. Кстати, водка где?! — открыл холодильник и, видимо, не отыскав там желаемого, повернулся ко мне с растерянным видом. — А с чем ты отмечать Новый год собралась, я не понял?

— Так я не пью… — промямлила я, отчего-то застеснявшись.

Оказывается, я умею смущаться…

И почему именно после слов «не пью» я впала в такой ступор?

Мало ли…

Вдруг непьющие девушки сейчас не в моде?

— Это, несомненно, охуительно, Наденька, но Новый год нельзя на сухую встречать. Схожу-ка я за водочкой и шампусиком, а то трахать тебя, прежде не напоив будет неприлично, — и пошел из кухни.

Что?

Трахать?

Меня?

Ааа…

Вот тут меня пробрало аж до кости.

— Послушай, уважаемый! — и я застыла.

Да у него же денег нет!

Ха!

— Что, Надь? — мужчина уставился на меня с нескрываемым любопытством. — Не хочешь трахаться? Окей. Я же не насильник. Но за «горючим» сгоняю. Выпить хочется, пиздец как.

Я изобразила ехидную ухмылочку, вроде той, коими он одаривал меня ранее.

— Да, конечно. Я люблю вино белое сухое. Если принесешь, трахнешь меня.

Это все как-то само собой вырвалось. Клянусь, я не планировала…

Просто сильно задели его слова и решила показать, что за все в этой жизни приходится платить.

Как же я хотела посмотреть на его растерянную рожу, когда в магазине поймет, что у него нет денег.

— Отвечаешь за свой базар, лапа? — Безымянный схватил меня за шиворот и притянул к себе.

— Отвечаю!

* * *

Какая-то нездоровая хрень со мной происходит, а я никак не могу разобраться в этом.

Как может человек жить, работать, ходить по земле, с кем-то о чем-то говорить, с кем-то просыпаться по утрам, а потом в один миг это все забыть?

Проснуться на снегу с разбитой «кочерыжкой» и ничего не помнить. В одно мгновение меня не стало. Словно и не было никогда.

Очнулся кем-то другим, уже не тем, кем был раньше.

Что же с тобой произошло, Неизвестный? Ищут ли тебя родные? Есть ли они вообще? Или может ты и был никем? Может я всю жизнь вот так брожу по городу…

Охренеть!

Я даже не знаю, в каком городе нахожусь!

Смотрю на отражение в витрине магазина и не узнаю его, того, что сейчас смотрит на меня.

Трогаю лицо, чувствую прикосновения, но не узнаю.

Кто ты, сволочь?

Что скрываешь от меня?

Одни вопросы и ни одного блядского ответа!

Увидев Надю, я обрадовался. Прям кожей ощутил, что она родной человек. Увы, и тут облажался. Не знает и она меня.

Хотя отчего-то появилось ощущение, что она нуждается во мне.

Смешно, конечно.

Что можно хотеть от бродяги, у которого нет даже воспоминаний? Правильно, ничего.

Единственное, в чем я сейчас уверен на все сто — Надю не просто так встретил. Имя еще какое… НАДЕЖДА!

Красивая баба, очень. Но какая-то шуганная что ли… Неуверенная в себе, дерганая. Интересно, кто тот урод, что так ее загнобил?

Ах, да… Она упоминала о бывшем.

Яйца бы ему отстрелить на хрен.

Яркая вспышка пронзила разум острой болью и я облокотился о стену. Похоже, то что я сейчас испытал — ярость. И эта ярость почти показала мне кто я есть, но снова воспоминания ускользнули гадюкой в потаенный уголок разума.

Потрогал затылок, перевязка сухая. А ощущение было, словно башка взорвалась.

Не в курсе откуда знаю, но это точно не есть хорошо. Надо бы поскорее бабла раздобыть и после праздников к нормальному костоправу заглянуть.

И наколки, которыми разукрашено мое туловище, говорят о том, что с этой задачей я справлюсь легко.

Так…

Молодая девушка, в шубке, явно не искусственной, в сапожках на шпильке и юбочке, словно на дворе не мороз и насыпи снега, а майский день, блядь. Бабы… Готовы все свои прелести заморозить, лишь бы очередной мужик клюнул.

Если бы не Наденька, пожалуй, завис бы с ней ненадолго. Но грабить точно не стану. Не по-мужски это.

Так, а вот это уже интересно.

Рядом с девицей останавливается «Мерс» и оттуда вываливается жирная туша.

— Ты че, коза! Бегать от меня вздумала? Иди сюда, сука! — хватает девку за волосы и тащит в тачку.

Девчонка пытается сопротивляться, но как-то не особо активно. Не орет даже, как у женщин принято. Видимо, знакомы.

Ну да мне это уже не важно.

Повод он мне дал, а дальше по хрену.

— Эй, мудак! Да-да! К тебе обращаюсь! — смотрю в свинячьи глазенки и направляюсь к нему. — Девушке не нравится твое общество!

— Ты еще кто такой?! Это трахарь твой, шалава?! — шипит на девчонку и с размаху ей по лицу.

Твою же мать!

Он даже не представляет, какую ошибку сейчас совершил! Какое же это гондонство — бабу бить!

Мужик неповоротлив и непроходимо тупой. За то время, что я шел в его сторону можно было двадцать раз достать пушку, либо за неимением таковой, прыгнуть в тачку и свалить.

Идиот же предпочел потратить драгоценное время на избиение девчонки.

Охренеть, как тупо.

С одного удара сшиб «Казанову» с копыт и за считанные секунды обчистил его карманы.

Ну да, знаю, некрасиво и так далее по тексту, но мне сейчас нужнее. Там Наденька меня ждет. Эх, надо бы «веничек» ей захватить, да только закрыты все цветочные лавки. Ладно, наверстаем позже.

* * *

Моя челюсть отвисла и, показалось, что даже достала до пола.

Да я, честно говоря, уже не была уверенна, что он вернется обратно! А салатик таки нарезала…

— Ааа… — глядя на его довольную рожу и два пакета с названием супермаркета, пожалела, что открыла дверь.

И дело не в том, что я догадываюсь, где он взял деньги на все это, а в том, что дала обещание…

Необдуманно и опрометчиво с моей стороны.

— Ага. Пройти дай, замерз как собака, — оттеснил меня от двери и зашел уже как к себе домой.

Правда, он впервые не особо стеснялся.

— Ты же не думаешь, что я дам тебе за бутылку алкоголя? — вырвалось у меня при виде пары бутылок вина (белого сухого!), шампанского и водки.

Помимо пойла Безымянный притащил несколько банок черной и красной икры, креветки и целый пакет чего-то там еще, но я особо не вникала, как-то не до этого.

— А что, за базар не отвечаем, да? — зацокал, покачивая головой. — Ох, воспитывать мне тебя еще, и воспитывать.

Я замерла на пороге кухни.

Что значит «воспитывать»?!

Хотя, нет, я не хочу знать.

— Да ладно тебе, Надюх, я же не мудак какой, чтобы принуждать к сексу! Не захочешь — не трону. Иди, помоги мне лучше.

Конечно, особо веры ему не было. Так-то не в библиотеке познакомились и вижу его впервые в жизни. Но раз уж пустила в квартиру, то чего уж там…

Тем более, что новый год уже совсем скоро, а мы никак на стол не накроем.

— И куда ходил? — достала пакет с фруктами и искоса посмотрела на «добытчика».

— В супермаркет, куда же еще.

— Ага… Понятно. А по дороге чем занимался? — очень надеюсь, что с утра ко мне не нагрянут полицейские, чтобы поздравить с праздником.

— Да так, по мелочам. Принцессу от дракона спас, добычу вот поймал. Давай лучше придумаем мне имя, наконец. Не хочу встречать Новый год Бармалеем-два.

Я было захохотала, но тут же осеклась.

Мне не хочется придумывать ему имя. Ведь это будет значить, что я принимаю его, впускаю не только в свой дом, но и в свою жизнь. Если буду называть его по имени, то все изменится. Мне так кажется…

И когда он уйдет (а это рано или поздно произойдет), я буду вспоминать это проклятое имя, которое ему даже не принадлежит.

И да, я не хочу, чтобы он исчез также внезапно, как появился. По крайней мере, сейчас. Разумеется, он должен будет уйти… К той, которая, наверное, его ждет. В свою жизнь, в которой нет места для такой как я.

Не нужно знать кто он и чем занимается, чтобы понять — мы разные. Абсолютно.

Да и мне он не нужен от слова «совсем». Я привыкла к своему скромному тихому существованию, а тут такой шебутной…

Мне кажется, или я уже представляю с ним совместную жизнь?!

Дура, она и есть дура.

ГЛАВА 4

— Что молчишь? Не хочешь мне имя выбирать? Ладно. Я сам. Может меня Ваней зовут, как думаешь?

Я прыскаю от смеха.

— Ага, ты очень на Ванечку похож, — да, издеваюсь. Да, приятно.

— Хм… Ну тогда может Михаил? Или Владимир?

От имени «Владимир» я непроизвольно скривилась, что, конечно же, не прошло мимо любопытного Безымянного.

— Что я такого сказал? Михаил не нравится? Или Владимир? Дай угадаю, бывшего осла Володей кличут? — подленько так усмехается, а мне хочется плюнуть ему между глаз нахальных.

Угадал.

Поздравляю, эрудит ты мой…

Так, секундочку! Это откуда в моем лексиконе появилось слово «мой»?! Нет, нет, дорогая, заканчивай с этим.

— Значит, угадал, — констатирует и, задев меня рукой (подозреваю, не случайно, особенно, если учесть, что задел мою попу), достает из холодильника майонез.

— Еще раз прикоснешься — в глаз дам, — говорю спокойно, хотя гаденький внутренний голосок нашептывает, что была против — уже бы треснула засранца чем-нибудь тяжелым.

— Ты о чем? — изображает оскорбленную невинность, а уголки губ подрагивают в бездарно скрываемой ухмылочке.

— Я думаю, тебе подойдет имя — Евкакий. Или Каллистрат, — уж совсем по-детски начинаю мстить.

— Угу, спасибо не Кастрат.

— Евлампий, Януарий, — мой словесный понос продолжается и с удовольствием отмечаю, как улыбка его тускнеет.

— Всего лишь за задницу тиснул, бессовестная.

— Так, значит, тиснул? — прищурив глаза и уперев руки в бока, уничтожающе смотрю на него, правда, вскоре начинаю догадываться, как комично это выглядит со стороны.

Эдакая мелкая собачонка, тявкающая на слона. Иван Андреевич Крылов нервно покуривает…

— Да даже не тиснул! Еле коснулся! Вот так тискают! — и здоровенной своей пятерней шлепнул меня по ягодице, после чего сжал так сильно, что я аж пискнула, отталкивая от себя этого похотливого козла. — Поняла? И не возмущайся мне тут, Моська, — похоже, басню читала не я одна, но поразило не это.

Его наглость!

Охрененно-здоровенная такая наглость!

Я аж задохнулась от возмущения, а потому ничего толкового в голову не пришло, кроме как влепить ему пощечину.

Да уж… На такой «подвиг» только дура, вроде меня способна.

Его голова даже не дернулась, а вот глаза загорелись как-то нехорошо. Я даже назад попятилась, но влипнув спиной в холодильник, поняла, что бежать-то некуда. Он в моей квартире. Вот прям в нескольких сантиметрах. Даже заорать не успею.

— Не делай так больше, Наденька. Мне это не нравится.

Мог бы и не говорить. Вижу, что не нравится.

— А ты больше не трогай меня! — выпалила, вздернув подбородок, как мне показалось, очень даже эффектно.

Только действительно показалось, потому что в следующий момент он заржал, похлеще той самой известной лошади.

— Какая ты забавная, Моська, с ума сойти!

Я же не разделяла его веселья, так как уж очень не понравился тот взгляд, коим он одарил меня после пощечины. Меня никогда не бил бывший муж, но сейчас я ожидала именно этого. И стало жутко не по себе.

По сути, что я о нем знаю? Да ничегошеньки! Кроме того, что он связан или был связан с криминалом, а этот факт не в его пользу.

— Не дергайся ты так. Я не стану поднимать руку на женщину, — он отошел на почтительное расстояние и я облегченно вздохнула. — Слушай, Моська, а мы в каком городе?

— В Москве, — протянула ошарашенно.

Этого тоже не помнит?

— Вот оно как…

Снова проснулась во мне дурацкая жалость, чтоб ей. Но если задуматься, то на самом деле хреновая штука — амнезия.

Как же ему сейчас, наверное, тяжело. Он-то, видать, мужик не из сопливых, держится хорошо. Но все равно, я думаю, ему не просто. Это же ужас — не знать кто ты, откуда, где твоя семья…

Накрывали на стол в тишине, лишь иногда он предлагал очередной вариант имени, а я в который раз отвергала. Ну вот не идут ему эти имена.

Я уверена, что у него не какое-то выпендрежное имя, вроде какого-нибудь «Алекса» или «Вольдемара». Скорее всего, что-то простое, но мужское…

И тем не менее, все, что приходило нам в голову категорически не вязалось с его личностью.

О как! Я уже о его личности задумалась! Оригинально, ничего не скажешь. Привести в свой дом мужика в тюремных татуировках и интересоваться его внутренним миром.

— Знаешь, а имя ведь не главное, правда? — я с надеждой взглянула на него снизу вверх, когда столкнулись в проходе между кухней и гостиной. — Выбираем любое и идем за стол, время уже десять.

— Вот ты и выбирай, — настаивал упрямец. — А я в душ пойду. Это шмотье надо постирать, а то воняю как стадо бизонов.

— Ты Новый год собрался голышом встречать? — не удержалась, представила эту картину.

Ох…

Не надо.

Этого я не выдержу.

— А по-твоему, я должен в грязном рванье за праздничный стол сесть?

Тут, конечно, он прав, только, простите, во что я его одену?!

Тут же мое больное воображение нарисовало картинку, где я заботливо надеваю на бродягу свой спортивный костюм с розовыми полосками и цветочками, и я не выдержала.

То ли последние происшествия меня довели, то ли просто рехнулась, что не исключено в свете тех же событий, но истерический хохот пробрал до нутра.

Смеялась так, что потекли слезы. Так, как не смеялась уже лет пятнадцать.

В какую «страну Чудес» я попала и как из нее выбраться?!

— Мда. Спишу это на трудный день. Я пошел в душ. Когда выйду, хочу услышать свое имя и это не обсуждается.

Деловито прошагал мимо меня и скрылся за дверью ванной, откуда я услышала:

— Если захочешь подсмотреть, я не против!

— Закатай губу, паршивец, — пробубнила себе под нос, заметавшись по дому в поисках банного халата.

На данный момент только халат могла ему дать. Слава Богу, я его по интернету заказывала и ошиблась с размером, ему должен подойти.

Бармалей все это время скучающе наблюдал за нами, иногда повиливая хвостом.

Тупое животное.

Хозяйку уже три раза могли убить и растворить ее маленький трупик в серной кислоте, а ему хоть бы хны. С другой стороны, раз не бросился на Безымянного, значит, чувствует, что не плохой. Да и я, в принципе, не думаю, что он серийный убийца, но мало ли.

Ах, да, Безымянный…

Начала перебирать в памяти имена знакомых.

А что, отчима моего звали Алексеем, хороший мужик был, правда, без приключений на свою филейную часть никак не мог, но бедных не обворовывал и никого не убивал. А что ювелирки любил грабить, так то не от хорошей жизни. Как бы там ни было, нам с матерью даже с зоны помогал.

— Алексеем будешь пока, — услышала как дверь в ванной скрипнула и, повернувшись к нему лицом чуть не обомлела.

Если бы не полотенце на его бедрах, точно грохнулась бы в обморок, как школьница.

— Что, нравятся тебе здоровые мужики, а, Наденька? — без улыбки произнес.

Лишь смотрит на меня так пристально, что, кажется, насквозь видит.

— Да, от скромности ты не помрешь. На вот, прикрой свое здоровье, а то надует, — бросила ему в лицо халат, но он ловко перехватил его.

В который раз поразилась такой молниеносной реакции. Ну совсем не похож на пришибленного. Может сочиняет, что ничего не помнит? Может же такое быть?

— Алексей, говоришь? — глядя мне в глаза, одной рукой сдернул полотенце и я…

Точно не знаю, какой была моя реакция, но несколько секунд меня точно не было в реальности.

Как там говорят, по длине пальцев можно определить размер пениса?

Кхм…

Как-то на пальцах его я особо внимание не заостряла, а вот…

Бывает же такое! У меня за всю жизнь всего двое мужчин было и ни один из них даже близко не стоял, если можно так выразиться.

Нет, я конечно, не юная дева, чтобы смотреть на член как на невиданного зверька, но тут действительно есть на что посмотреть.

А еще, он был возбужден. Наверное горячая вода так повлияла, потому что о другой причине я думать не хочу.

Безымянный, то бишь, Алексей не спеша надел халат и только после того, как подняла взгляд на его лицо, я осознала, что все это время пялилась на его «агрегат». По-другому не назвать.

Радует одно — я никогда не краснею. Именно это спасло меня от еще большего позора.

В дверь кто-то настойчиво зазвонил, чем и спас меня от дальнейших шуточек Леши (непривычно как-то его так называть).

Пока шла до двери с ужасом представляла, кто это может быть. Хорошо, если подруга. Она у меня девушка современная, поймет. А вот если мама…

Придется до конца года объяснять кто этот мужик в женском халате и что он забыл в моей квартире.

На автомате распахнула дверь и ахнула.

— Привет, Надюх. Я вот… Пустишь, а?

Бывший.

Твою же мать! Только его мне сейчас не хватало!

Володю здорово мотало и предположить, что приключилось у этого придурка не сложно.

Все, как обычно.

Поругался со своей стервозной выдрой, нажрался до поросячьего визга и пришел поплакаться, а заодно, поклянчить прощения и попытаться залезть в мою кровать, где его уже давно не ждут.

Такое случалось с периодичностью в полгода и, судя по всему, момент настал. Надо заметить, очень вовремя.

За спиной послышалось рычание Бармалея и Володя презрительно скривился. Они не ладили с тех пор, как муженек пнул бедного пса, когда тот еще был щенком.

— Иди домой, Володя, — пытаюсь закрыть дверь, но он подставляет ногу.

— Надюха… Я так скучаю, Надюха… — пьяно икает и надвигается на меня, оттесняя от двери.

— Какие-то проблемы? — гремит позади голос, который я не сразу узнаю, настолько он угрожающий.

На мгновение задумываюсь о том, что сейчас я могу отомстить бывшей скотине за все обиды и унижения.

Скажи я одно слово своему новому знакомому, и у Володи появится одна существенная проблема, ростом под два метра.

Но я, конечно же, не опущусь до такого, а потому пытаюсь вытолкать ошалевшего Володю, но тот встал скалой и ни на шаг не отступает.

— А это кто, Надюх?! Ты че, хахаля завела что ли?! — бывший трезвеет на глазах и толкает меня к стене. — А ну, отойди-ка!

ГЛАВА 5

— Володя, тебе пора домой, — Надя пытается сгладить углы.

Маленькая наивная Моська.

— Так, значит, на братков перешла, да? — соплежуй, прищурившись, рассматривает мои татуировки, а я жду, когда у него хватит духу рыпнуться на меня. Прошу заметить, жду! Хотя руки уже сами сжались в кулаки.

— Будем базарить как мужики или устроим словесную перепалку? — издеваюсь над полулысым хлюпиком и, черт меня дери, мне это по душе.

Да, оно как бы некрасиво — при девчонке унижать мужика. Но он еще мужиком должен быть. От этого за версту несет дешевым одеколоном и каблуком, из-под которого, видимо, вырвался ненадолго. И сразу же к бывшей, с которой, судя по реакции на него Наденьки, расстались хреново.

Так где же тут мужик?

— А ты что здесь потерял, уголовник? — вот только этого я и ждал.

Мой кулак врезался в челюсть заморыша и он тюком свалился на пол.

Ну, бляяя…

Так даже не интересно.

— Ты убил его… — шепчет Моська, прикрыв рот ладошкой. — Убил.

Смотрю на безжизненное тельце у своих ног и зло берет. Как ей в голову вообще пришло за такого хлюпика замуж выйти? Бля… Не мужик и даже не пародия. Его самого нужно по темным улицам за ручку водить и от гопников защищать. Пиздец просто.

— Да что ему будет, отрубился просто! — повышаю на нее голос, сам того не осознавая.

Надо же как меня корежит, стоит только представить, как этот сморчок в мою Моську свой (наверняка короткий) писюн пихает.

— Да? — недоверчиво поглядывает на меня и приседает рядом с бывшим, пытаясь нащупать его пульс.

А мне по рукам хочется ей дать, чтобы не прикасалась ни к кому, кроме меня. Да уж… Я, оказывается, тот еще «Отелло».

— Володя, значит? — возвышаюсь над бедной Моськой, так, словно это я ее муж, а этот мужик — неудачно попавшийся под руку любовник.

Со стороны, уверен, все выглядит именно так.

Да, Леха, или как там тебя, похоже, крыша твоя съехала основательно и бесповоротно.

А ведь я ей никто. Знакомы всего несколько часов. Что же дальше будет? Подумать даже страшно, как меня несет от девчонки.

Она смотрит на меня так виновато, как будто действительно попалась на чем-то нехорошем и меня разбирает хохот.

— Да не буду я тебя душить. Но этого, — тычу пальцем в чмо, распластавшееся на полу. — Чтобы больше на порог не пускала. А то поймаю его здесь еще раз — ненароком инвалидом сделаю.

Наденька бросает на меня очумелый взгляд, но молчит. Наверное, дает время самому осознать, какую херню несу.

Знаю, что это ненормально. Но как-то насрать мне. Раз понравилась — значит моя будет.

— Помоги его до кровати дотащить.

Вот тут в моем и без того воспаленном мозгу взрывается бомба. Ядерная.

— А штанишки ему не приспустить, чтобы ты не утруждалась?! — со стороны себя не вижу, но, кажется, выгляжу сейчас как псих, сбежавший из дурки.

Моська открыла рот, судя по выражению ее лица, чтобы послать меня туда, где не светит солнце, но мужик на полу прервал наш содержательный диалог своим оглушительным храпом.

Замечательно, блядь!

Этот гондон еще и спать тут улегся!

Просто охуительно, больше сказать нечего.

— Мы же не можем его выкинуть на улицу! Он вообще-то, мой бывший муж! — вот сейчас ты ему точно не помогаешь, Моська.

— Почему же не можем? Можем. Я, к примеру, могу даже его спустить по лестнице. Хочешь? — кажется, башню таки сорвало, а Моська еще и усугубляет.

— Прекрати! К тому же, когда очухается можем сказать, что сам упал, — мне кажется, или она правда парится насчет его мнения?!

Да какого…

— Он в полиции работает. А у тебя ни документов, ни памяти.

— Так ты обо мне что ли паришься, Моська? — ухмыляюсь как последний идиот.

Она тяжело вздыхает и закрывает глаза.

Устала кроха моя.

Да, денек сегодня веселый.

Молча подхватываю худосочную тушку Володи и несу его к дивану. Бармалей смотрит на меня с укоризной и с тихим рычанием сваливает в сторону.

Да, псина, я тоже не особо рад этому. У меня так-то другие планы были на новогоднюю ночь. В особенности, касательно твоей хозяйки.

— Ты бы в спальню его отнес, — слышу позади и, кажется, из ушей начинает валить пар.

— В спальне мы с тобой будем спать!

— Не мечтай даже! Будешь на полу или с ним на диване! — посмотрите-ка, ожила Моська.

— За стол иди, Надя! — рявкаю через плечо и бросаю лоха на скрипучий диван.

Зашибись, мента, как красну девицу на руках таскаю.

* * *

— Сколько тебе лет, Надь? — рассматриваю ее хрупкую фигурку и ловлю себя на мысли, что не прочь бы и пощупать ее.

— Неприлично спрашивать у женщины…

— Да, я знаю. Так сколько? — настаиваю и ей это, похоже, не очень нравится.

Стесняется что ли?

Дуреха.

— Тридцать недавно стукнуло, — говорит так обреченно, что меня смех разбирает.

— Разве это много? Я вот не знаю, сколько мне лет, но думаю, что намного старше.

— Ты мужчина. Вы и в сорок, и в пятьдесят еще по бабам бегаете. А для женщины тридцать — уже старая, — какую же чушь она городит.

— А по-моему, самое оно. Моська, а ты чего не в платье? — только сейчас замечаю, что Надя в джинсах и слегка потасканной футболке.

Насколько я знаю женщин, а мне кажется, я их знаю, для них любой праздник превращается в ритуал с охами-ахами у зеркала и причитаниями «надеть нечего».

Опять же, откуда я это знаю? Так легко рассуждаю о бабах, что, кажется, должен помнить хотя бы одну… Но нет. Пустота в башке.

Наденька еще эта… Странная.

— Этот мудак тебя так загнобил? — киваю в сторону гостиной, где валяется тело ее бывшего и в который раз задаюсь вопросом — какого хрена я его не выкинул?!

Ладно, в конце концов, может этот мусор поможет мне узнать кто я вообще. Если сидел, а думаю, так оно и есть, то в ментовской базе должна быть моя харя.

— Давай не будем сейчас о нем, — накладывает мне на тарелку салат и этот жест охренеть как нравится.

Смотрю на большие часы на стене и вскакиваю, как ошпаренный.

— Шампанское где?!

Наденька, ахнув, несется к холодильнику, а я расплываюсь в счастливой улыбке. Возникает навязчивое ощущение, что все именно так и должно быть. Правильно это все. За исключением, конечно, мента на диване.

Под бой курантов откупориваю «шампунь» и разливаю по бокалам.

— С Новым годом… Леша, — Наденька поднимает свой бокал и смущенно улыбается.

— С Новым годом, Моська! — притягиваю ее к себе и впиваюсь своими губами в ее.

Какие же охуительно сладкие у нее губы! Да я в жизни ничего слаще не пробовал! Хотя откуда мне знать…

Надя не сопротивляется, но и не отвечает. В шоке маленькая. Ну ничего, это временно. Скоро закричишь подо мной, Моська.

* * *

Никогда бы не подумала, что мужчина, страдающий амнезией может быть интересным собеседником, но Леша меня удивил. В основном, конечно, болтала я, что, в принципе, на меня не похоже. Даже со своей единственной подругой я никогда особо не откровенничала.

Не могу точно сказать, алкоголь ли мне язык развязал или, быть может, это Алексей такой располагающий, но выложила я ему всю свою жизнь, начиная с памятных отрывков со школьной скамьи и заканчивая днем нашего знакомства, без любого стеснения.

Рассказала и о том, как в девятом классе лучшая подруга увела у меня первого парня. И о том, как на свое восемнадцатилетие напилась вина и всю ночь мама держала мои волосы, пока я обнималась с унитазом. И о своей «веселой» работе в такси… Да проще перечислить то немногое, чего я не растрепала.

Даже поведала о том, как предал муж…

Вернее, он изменял мне на протяжении всей семейной жизни, начав еще со свадьбы, когда в туалете ЗАГСа трахнул свидетельницу. Жаль, что узнала я об этом уже через несколько лет.

Странно, конечно, раскрывать такие интимные подробности своей жизни незнакомцу, которому, по сути, и дела до моего трепа нет. Но уж очень хотелось излить наболевшее хоть кому-нибудь.

Тем более, что уже завтра он об этом и не вспомнит.

Я даже не заметила, как наступило утро, а бутылка вина опустела.

Леша пил мало, что мне безумно понравилось. Если сравнить его и моего бывшего, мирно похрапывающего на диване, то можно предположить, что они с разных планет.

Володя в Новый год обычно нажирался так, что до постели тащила его волоком. На мои претензии по поводу чрезмерного употребления алкоголя, лишь пожимал плечами и говорил: «А что еще делать с тобой? Не медовый же месяц!».

А этот в руках себя держит, ухаживает. Надо же… Вот тебе и уголовник.

Хотя, конечно, поначалу они все душки… Утверждаю так, словно много мужиков видела. Смешно даже…

— Ну что, Моська, спать? — неоднозначно подмигнул мне и наваждение как рукой сняло.

— Ты не ляжешь рядом со мной, даже не мечтай, — вот совсем неубедительно, учитывая, что кроме дивана и кровати у меня больше нет спальных мест.

Ну, разве что с Бармалеем на коврике… Не удержалась, ухмыльнулась, представив, как эта двухметровая каланча будет делить с псом лежанку.

— Так и быть, не сегодня, — как-то нехотя согласился, и за то спасибо. — На полу лягу.

— На кухне, — закончила я и поднялась со стула.

— Да не вопрос. Чем ближе к холодильнику со жратвой, тем лучше.

Однако… Было бы сказано. Пока я спала этот нахал перебрался с кухни ко мне на кровать.

Проснулась я ближе к обеду от невыносимой жары.

Как оказалось, источником тепла была широкая мужская грудь, покрытая густой порослью, к которой меня нагло и беспардонно прижали спиной. Пещерный человек, чтоб тебя… Но какой приятный запах у этого животного. Никогда не обнюхивала людей, а в особенности, мужчин. Но сейчас захотелось повернуться к нему лицом и зарыться в мягкие волосы на груди… Охох! А еще даже суток не прошло с момента нашего знакомства.

Почему этот мужик так на меня действует?

Можно, конечно, спрашивать себя сколько угодно, да только ответ на этот вопрос мне не известен. Нравится и все тут. Ополоумела, не иначе.

Попыталась выбраться из стального кольца его рук, да только Алексею это, видимо, пришлось не по душе, потому как в следующее мгновение меня стиснул так, что не продохнуть.

— Давай еще поспим, Моська. Не ворочайся, а то у меня уже встал.

Выпучив глаза и уставившись в стену, словно мне пальцы дверью прищемили, замерла.

Нет, вовсе не от слова «встал». Мне не пятнадцать и с мужской физиологией знакома.

Просто мужское достоинство вжалось в мою попу и, судя по его твердости, Леша не солгал.

Таки встал…

Одно радует — я в пижаме. Хотя сомневаюсь, что она спасет, вздумай он воплотить свои угрозы в реале.

Последняя попытка освободиться оказалась такой же никчемной, как и предыдущие.

— Моська, я же не шучу, — качнул бедрами, имитируя толчок. — Даже пикнуть не успеешь, как засажу тебе. Ну-ка, спать!

Уж не знаю, то ли его приказной тон так подействовал, то ли страх оказаться под этим идиотом, но вырубилась я мгновенно.

Правда, долго почивать нам не пришлось. Дверь в спальню заскрипела и от бабьего визга бывшего муженька я буквально вскочила.

— Это что тут происходит?! Ты! — Володя двинулся на Алексея, а тот сразу же вскочил.

А про Володю-то мы забыли!

Да чтоб вас обоих понос одолел!

— Хватит! — завопила я хриплым после сна голосом, чем и спасла бывшего от очередной оплеухи.

Поднялась с кровати и уверенно шагнула к двум придуркам, что уже, честное слово, в печенках у меня сидят.

Один возомнил себе, что его уход к другой бабе ничего не значит и я по прежнему должна хранить ему верность.

А другой… Просто Леша.

Картина маслом, причем художник был пьян.

— Ты! — ткнула пальцем в Володю. — Вон из моей спальни! А ты, — подошла очередь Алексея… И моя челюсть потерялась где-то на полу.

Он совершенно голый!

Этот извращенец лежал рядом со мной абсолютно голый!

Вот это номер!

— Оба проваливайте!

На удивление, ни один, ни второй не стали спорить, видимо, осознавая всю абсурдность ситуации, но и выполнять мои требования не торопились.

Как в том анекдоте, честное слово. Муж и любовник в одной спальне! Да только у меня все куда оригинальнее. Любовник — не любовник, хоть и без трусов.

Муж — не муж, ибо бывший.

В дурдом я попала что ли? Вколите мне лекарство.

В комнату зашел Бармалей и, заценив обстановку, завилял хвостом. Даже псу это показалось забавным.

ГЛАВА 6

Спустя пару часов мне все-таки удалось усмирить «самцов», то и дело норовящих подраться.

Правда, у меня возникали сомнения, что драка состоится, ведь для этого нужны как минимум два участника. Вчерашний инцидент и синяк на физиономии бывшего, более чем красноречиво, говорили о том, что Володя не боец.

— Вечно ты, Надя, тащишь в дом всякую гадость, — презрительно шипел Володя, бросая враждебные взгляды на Лешу.

Последний в ответ криво улыбнулся.

— И мусор всякий.

— Так, прекращайте! — терпение мое было на исходе. — Помоги лучше узнать, кто он такой, — кивнула на Алексея.

— А нечего тут узнавать. Бандит он, Надюша. Уголовник, — бывший деловито закинул ногу на ногу, как будто находится в своем кабинете, а перед ним сидят его «подопечные».

Молча пью кофе, наблюдаю за мужчинами. Да уж, кому рассказать, ни за что не поверят.

— Ну давай, мент, рожай уже. Вижу, что знаешь меня, — первым не выдерживает Леша и, судя по его выражению лица, как-то не сильно он хочет знать о себе.

Боится, что информация ему не понравится?

Не исключено.

Я почему-то тоже не уверена, что хочу услышать это все.

— Кто же тебя не знает, — ворчит Володя, еще не до конца поверивший в наш рассказ.

— Я, — Алексей скрещивает руки на груди и я скольжу взглядом по его обнаженному торсу.

Мог бы и застегнуть рубашечку-то! Спасибо хоть штаны надел, а то моя психика и так на грани.

Опять невольно сравниваю этих двоих и понимаю, что была под кайфом, когда выходила замуж. Иначе, как объяснить тот факт, что лысеющий, с пивным пузом мужик смог мне вдолбить в голову, что он божество, а я так себе… Облезлая мышка.

Володя окончательно отошел от шока уже через полчаса и смог внятно рассказать, кем является мой найденыш.

Ох, лучше бы мне не знать…

Как оказалось, Алексей, он же Павел Князев, тридцати семи лет отроду, он же Князь — довольно известная личность в криминальных кругах и его имя часто фигурирует в полицейских сводках, правда, очень быстро исчезает оттуда каким-то необъяснимым образом.

Криминальный авторитет.

Что ж, отлично.

Просто замечательно.

Кого же еще я могла привести в свой дом? Конечно же, бандюка.

Пока Володя просвещал нашего потеряшку и связывался со своим участком для выяснения подробностей, вроде места жительства и прочего, я стояла у окна, наблюдая за снегопадом.

Вот и закончилась новогодняя сказка. Вроде и не было ничего такого между нами, но как-то грустно теперь.

Теперь он уйдет, а я… А я продолжу жить, как и жила.

Бармалей заскулил, заглядывая мне в глаза.

Да, я тоже буду скучать по этому нахальному подкидышу. Глупо было бы мечтать о каких-либо отношениях… Я ведь кто? Мышка. А он…

Жена у него, опять же.

Эх, принесла Володьку нелегкая. Хоть бы попозже пришел что ли.

— Мышка, ты это, гони его на хрен. Нехороший он человек, — выдал мне Володя на прощание. — Я скучаю по тебе, Мышка…

— А ты хороший человек, Володя? — впервые за долгое время мне захотелось поплакать. — И нет, я по тебе не скучаю. Не приходи больше, — захлопнула дверь перед его носом и вздохнула.

Теперь осталось Лешу… Вернее, Пашу спровадить. Пусть проваливает к своей жене, в свои хоромы.

А я останусь со своим Бармалеем, который уж точно никогда не побежит к другой хозяйке.

— Моська, а ты чего тут стенки подпираешь? — из гостиной показался Павел. — Может позавтракаем?

Мда…

Война войной, а обед по расписанию.

Странный он все-таки человек.

— Дома позавтракаешь, Павел Князев. С женой, — попыталась обойти его сбоку, но бандитские ручищи властно сгребли меня в охапку.

— Ну ты чего, Моська? Ну узнали, кто я… Что это меняет?

— Во-первых, Павел, я вам не Моська, не Мышка и не лохушка, которую можно использовать! Во-вторых, это меняет все! Одевайся и уходи. Теперь ты знаешь свой адрес, — высвободилась из его тисков и бросилась в комнату, не забыв поставить под дверь стульчик.

Да, веду себя как ребенок. В другой раз было бы, наверное, стыдно. Но только не сейчас.

Отчего-то так паршиво стало на душе, словно головой в помойку окунули.

Просто, видимо, я расслабилась и поплыла вчера, возомнив о себе невесть что.

Наивная идиотка.

— Наденька, ты что? Открой мне дверь, Надь! — ручка двери задергалась и послышалось шкрябанье о дверь когтей Бармалея.

Вот.

Даже моему псу этот Князев понравился.

— Уходи домой, Ле… Павел, — первая соленая капля покатилась по щеке и остановилась на губах.

Дожили. Реву из-за едва знакомого мужика. В тридцать лет! Позорище…

— В общем, так. Я сейчас накрою на стол, так и быть, — на последних словах сделал акцент и я невольно улыбнулась. — А ты успокаивайся и выходи. Поговорить надо. Поняла? — в подтверждение его слов Бармалей залаял.

Спелись, значит.

— О чем нам говорить?

— Бля, Моська, не трахай мне мозги! Выходи, говорю! Что за детский сад? — это он, похоже спросил уже у пса, потому как голос отдалялся и я поняла, что выйти таки придется.

Чем я думала, когда так беспечно привела в свой дом незнакомого мужчину и дала ему имя?

Почему не отвезла его в полицейский участок и не оставила там? Он уже давно был бы дома, а я сейчас не давилась бы слезами, как школьница, которую бросил парень на выпускном.

Звонок в дверь прозвучал как-то отдаленно и я даже не сообразила сначала, что это ко мне кто-то опять пожаловал.

Пришла в себя уже когда услышала тяжелые шаги моего гостя и скрип двери.

Подскочила на месте и застыла в позе испуганного суслика.

— Ой, а вы кто?! — послышался обеспокоенный голос матери и я застонала. Похоже, моим «приключениям» не будет конца. — Где Надя?!

Придется покинуть убежище, пока мама не вызвала отряд ОМОНа.

* * *

— Мам, не волнуйся, со мной все в порядке! — бегу навстречу матери и наблюдаю странную картину.

Павел галантно помогает снять ей пальто и она, вроде как, и не против вовсе.

Даже улыбается ему, хоть и немного напряженно. Совсем уж на мою родительницу не похоже. Она, скорее, своей сумочкой по голове настучит незнакомцу, чем позволит прикоснуться к себе.

— Я тебе звонила, между прочим! — смотрит на меня с укором и я, наконец, узнаю свою маму. — Ну, а вы кто, молодой человек? И что делаете в квартире моей дочери? — смеряет Пашу пристальным взглядом и, сняв сапоги, торжественно шагает на кухню.

Такая моя мама.

— Меня зовут Павел, — он отодвигает стул, приглашая маму присесть. Я старый знакомый вашей несравненной красавицы-дочери. Странно, что Наденька вам не рассказала обо мне, — бросает на меня удивленный взгляд, как будто действительно говорит правду. — Вынужден признать, что это я виноват в том, что Надя вам не перезвонила. Мы тут забегались.

Растерянно хлопаю ресницами, взирая то на маму, то на Князева и понимаю, что я здесь уже лишняя.

И где, спрашивается, бандитов так учат лезть без мыла в известное место?! От его «несравненной красавицы-дочери» у меня даже глаз задергался.

— Ох, ну что вы… Дело молодое, понимаю… — еще немного и мама от умиления растает. — Вера Степановна, — протягивает ему руку, а он, склонившись, целует.

Твою же мать, Князев! Что еще мне предстоит узнать о тебе?!

— Глядя на вас, понимаю, в кого наша Наденька такая красавица, — улыбка этого мерзавца растягивается до ушей и мне становится дурно.

Кто он?! Кто этот человек, который еще вчера набил морду моему бывшему, а сегодня так по-гусарски обхаживает маму?

Рехнуться можно, честное слово…

— И как вы познакомились? — спустя полчаса мы принялись за завтрак, который приготовил Паша и, конечно же, его кулинарные способности оказались ничуть не хуже, чем «дар» приспосабливаться к каждой отдельной ситуации.

Остап Бендер помер бы от зависти!

Пока я панически соображаю, что ответить маме, этот прохвост как на духу выдает ей целый рассказ, на основе которого можно написать любовный роман.

Как оказалось, познакомились мы, когда я на своей ласточке подвозила Павла домой. Ну и так далее по тексту… Любовь с первого взгляда, романтические прогулки под луной и мечты о большой, дружной семье.

А что самое удивительное, мама ведь переваривает весь этот бред и, похоже, усваивается он на ура.

— Надо же… А я думала так только в кино бывает, — мечтательно протянула мама и повернулась ко мне. — А я тут к тебе когда шла, встретила Володьку. Взъерошенный весь, с синяком. Говорит, ты в дом уголовника привела, — ее взгляд упал на татуировки Павла и на секунду мне показалось, что весь его воздушный замок вот-вот рухнет.

Признаться, я даже немного позлорадствовала про себя. Но прохиндей и тут выкрутился за мгновение.

— Это ошибки юности, — мило улыбнулся, аки Агнец Божий.

Мама хмыкнула, но ничего не сказала. Она-то таких «ошибок юности» навидалась за пятнадцать лет брака с отчимом.

Разговора с мамой наедине мне все же не удалось избежать.

Как только Павел вышел погулять с Бармалеем, она набросилась на меня с расспросами и я была вынуждена повторить от начала до конца все сочинение Князева.

— Мужик, конечно, красавец, — в итоге констатировала мама, в чем я уже не сомневалась.

Похоже, этот красавец способен из любой ситуации выйти победителем, чтоб ему.

Нет, он, разумеется, спас меня от ненужных объяснений и споров, но то, как виртуозно это было сделано, наталкивало на определенные мысли.

Вчера я думала, что он просто хамоватый бабник и прожигатель жизни, а сегодня уже не уверена, что хоть что-то знаю о нем.

Странный незнакомец, появившийся в моей жизни из ниоткуда и, судя по его поведению, уходить не планирует.

Женское самолюбие этот факт, конечно, потешил. Но если задуматься…

Надо ли оно мне? Я ведь уже не девочка, чтобы вот так в омут с головой.

— Чем он занимается? — неожиданный вопрос мамы выбил почву из-под ног и я растерялась.

Кажется, на эту тему мы не говорили. Что ж, придется импровизировать.

— У него фирма своя. Строительная, — очень надеялась, что ложь удалась и удовлетворенный кивок матери это подтвердил.

— Ну и хорошо. Главное, чтобы не как твой отчим… Натерпелась я с ним, жуликом. Хотя, конечно, горячий мужик был, — задумчиво протянула, по всей видимости, вспоминая свою бурную молодость.

— Давай только без подробностей, мамуль.

— А что такого? Тебе в тридцать лет пора бы уже задуматься об этих самых подробностях! А то в гроб лягу, внуков не увижу! — началась старая песня о главном и я поспешила перевести разговор в другое русло.

Когда в квартиру ввалились два сугроба, один побольше, второй — лохматее, мама заторопилась домой, перед этим, естественно, многозначительно мне подмигнув и, словно юная дева упорхнула, пока Бармалей не припомнил ей старые обиды, когда от души был попотчеван веником.

— Хорошая у тебя мама, — Павел снял пальто и почесал пса за ухом. — А я, не поверишь, даже не знаю, есть ли у меня мама, — произнес с долей грусти и присел на тумбочку у порога.

— Так ты можешь это узнать, — произнесла настолько неуверенно, что сама себе не поверила.

Князев же смотрел на меня в упор, так и не сняв ботинки.

После пары минут молчаливого созерцания друг друга я не выдержала.

— Хочешь уйти? — вот дура ведь!

Ясен перец хочет.

У него там дом, семья…

Тут же внутренний голос вступил со мной в диалог:

«— А я? Как же я?»

«— А что «ты»? Кто ты ему?»

Действительно, никто.

— Не хочу, Надь. Пиздец как не хочу. Но я должен, понимаешь? — взял меня за руку притягивая к себе.

— Понимаю.

Бармалей жалобно заскулил, задирая морду кверху, а я прикусила язык до боли, чтобы не ляпнуть того, о чем потом буду жалеть.

ГЛАВА 7

Прижимаю Моську к себе и так хочется остаться, что во рту горько. Лечь вместе с ней на скрипучую кровать-развалюху и не выпускать из своих рук, пока не… Никогда не выпускать!

Но для начала мне нужно разобраться во всей этой херне. В конце концов, узнать кто я такой и как живу. Не могу же отсиживаться в Надиной квартире вечность.

Если мент сказал правду, то я тот еще «чудак». Скорее всего, и по башке прилетело не случайно.

Надо разгрести эту гребаную навозную кучу и чем скорее, тем лучше.

Надя не протестует. Смирно стоит, пока я тискаю ее в своих объятиях и не издает ни звука.

Тоже не хочет, чтобы уходил.

Чувствую это.

А может просто хочу так думать.

— Ладно, иди уже, — попыталась оттолкнуть, но я сжал Моську так крепко, что та аж пискнула. — Ай! Больно!

— В первый раз всегда больно, потом понравится, — выдаю ей похабную шуточку, явно затерявшуюся в моем больном сознании не просто так. — Я вернусь, Моська, слышишь меня? — нехотя отпускаю ее и ловлю на себе удивленный взгляд.

— А оно тебе надо?

— Глупая ты баба, Наденька. Красивая, но дура дурой! — злюсь то ли на нее, то ли на себя. — Если сказал, значит, вернусь, а надо мне или нет, не тебе решать. Все, закрой за мной дверь, — подхватываю пальто и иду к порогу, если останусь еще хоть на минуту, точно не смогу уйти. — И чтобы твоего бывшего здесь больше не наблюдалось, а то почки ему выну и скажу, что так оно и было, — и я не шучу. — Бармалей, брат, следи за ней! — треплю пса за ухо и ловлю его тоскливый взгляд.

— Удачи, — слышу за спиной и, не оборачиваясь, быстро спускаюсь по лестнице.

Если посмотрю на нее — останусь.

Если отвечу — то же самое.

А идти надо.

В груди щемит что-то, не дает дышать. Это, конечно, уже слишком. Всего день с ней провел и на тебе…

Говорят, цыпленок когда вылупится из яйца, первого кого увидит, считает мамой.

Нервно хохотнул.

Ага, забитый татухами по самые яйца бройлер-переросток.

Выхожу из подъезда и, втянув в себя морозный воздух, иду к остановке. Все-таки не выдержал и посмотрел на ее окна. Надя стояла у окна, а рядом с ней положил голову на подоконник лохматый друг.

Пиздец, товарищи!

Медленно выдохнул и зашагал дальше, пока не сорвало башню окончательно.

Всю дорогу до своего предполагаемого дома думал о Наде. В голову лезла такая чушь, что впору по пути в дурку заехать.

А что, если отчаянная девушка Наденька только из жалости так добра была ко мне? Что, если не захочет больше видеть? А если, вдруг, ее кто-то подослал ко мне?

Идиотские мысли, но что поделать, если мой раздолбанный котелок ничего толкового не варит?

Мне бы сейчас о другом думать, а я… Дебил, блять.

Нахожу нужный мне адрес и подхожу к подъезду. Так, я здесь, получается, живу? А где же, мать его, шикарный особняк, в каких живут обеспеченные дяди? Судя по одежде, я к ним отношусь… Если, конечно, одежда моя.

Дверь подъезда открывается и на улицу выходит смазливая блондинка.

— О, приветик, Паш! — кажется, она не только знает меня, но и рада видеть.

— Привет, лялька, — окидываю ее с головы до ног и понимаю, что «Лялька» ей подходит лучше любого имени, каким бы оно у нее не было.

— А ты куда пропал? Обещал забежать в гости и как в воду канул. Неужели со своей стервой Новый год отмечал? — блондинка осматривает меня с интересом и нескрываемой похотью.

Таааак…

Я, оказывается, тот еще гуляка.

А под «стервой» девчонка, видимо, имеет в виду мою жену… Хреново это. Была надежда, что все-таки нет ее… Жены.

— Ты извини, Лялька, идти мне надо, — бормочу, проходя мимо нее и боковым зрением ловлю ее растерянный взгляд.

— Ну, ладно… Если что, забегай, — улыбается по-доброму и я отвечаю тем же.

Поднимаюсь на нужный этаж и нажимаю на кнопку звонка. За дверью слышатся поспешные шаги и с улыбкой до ушей ко мне выскакивает изящная жгучая брюнетка.

— Ну наконе… — ее улыбка угасает, а пламенная речь, судя по всему, предназначавшаяся не мне, обрывается на полуслове.

Очень интересно. Это и есть моя жена?

Высокая для девушки, правда, намного ниже меня. Голубоглазая, с точеной фигуркой. Прелесть просто. Только я ничего не испытываю. Даже банальной радости. Вообще ничего.

Да и она, похоже, не очень-то скучала по мне. Вон как напряглась и побледнела.

— Ааа… Ты где был, зай? — это ее «зай» звучит так фальшиво, что вызывает оскомину, так, словно я ненавижу это слово.

Конечно, если она произносит его таким наигранным тоном каждый раз, то неудивительно.

— Почему молчишь? И что это за вид у тебя? — опасливо оглядываясь, она отходит от двери. — Заходи, Паш…

Прищурившись, наблюдаю за ее мимикой и дерганными жестами. Вхожу в квартиру и снимаю верхнюю одежду.

Она с натянутой улыбкой забирает у меня пальто.

Такое ощущение, что мы встретились после серьезной ругани. Кажется, она боится меня и я, отчаянно копаясь в своей больной голове, ищу тому причину.

— Как тебя зовут? — да, знаю.

Это смахивает на дешевый сериал, но разводить сопли о том, как очнулся на улице с разбитой тыквой не собираюсь. Вот абсолютно не хочется с ней болтать по душам.

— В смысле? — растерянно улыбается, хлопая нарощенными ресницами.

— Как зовут тебя? — повторяю с нажимом и она снова пятится назад, судорожно прижимая к груди мое пальто.

Хм… Странная реакция. Неужели я был одним из тех гондонов, что лупят своих баб?

— Ника, — произносит настороженно, словно ожидая какого-то подвоха.

— Значит так, Ника. Сейчас мы садимся и ты рассказываешь мне обо мне… И о нас, разумеется. Все, что тебе известно.

Прохожу мимо остолбеневшей жены, зрительно изучая каждую мелочь, которая может помочь мне хоть что-нибудь вспомнить.

И ничего.

Никакой реакции. Никакого «еканья». Даже не верю, что жил здесь. В этом доме, с этой женщиной.

Кто же ты, Павел Князев?

* * *

Меня ломает и корежит. Не нахожу себе места, нечем дышать. Господи, неужели заболела? Трогаю лоб и понимаю, что да, таки заболела.

А мне же еще на работу… Кредит, будь он неладен, сам себя не погасит.

Бармалей поглядывает с сочувствием, положив голову мне на колени. Дожили, даже у пса чувство жалости вызываю! А у кого не вызываю? Не женщина, а сплошное разочарование. Все не как у людей. Мало того, что внешность оставляет желать лучшего, так еще и дохлая, как кролик. Стоит ветерку дунуть и все, вызывайте реанимацию.

Подхожу к зеркалу и бездумно пялюсь на свое отражение.

Не то, чтобы совсем страшила, но и до красотки далеко.

Почему нет мужчины?

Мои каштановые волосы до плеч никогда не знали краски и плойки, а мужчины любят глазами.

Фигура явно не модельная, а мужчины любят худышек.

Да и вообще, с моими комплексами и недостатками сидеть в своей раковине, не высовываясь.

Тошно еще так…

Это уж точно не от болезни.

Знаю я этому причину. Только себе признаваться не хочу, что запала, как малолетка на взрослого, почти незнакомого мужика. Мужика, потерявшего память, в тюремных татуировках… В общем, продолжать не имеет смысла.

Забыть — вот, что мне нужно.

Просто выкинуть из головы, словно и не было его. Так, как будто не появлялся он в моей жизни никогда.

Разум, конечно, рад бы забыть, да сердце не дает. Что он со мной сделал? Никогда не испытывала ничего подобного. Ни к кому. И от этого страшно. Он ведь не вернется. Уже, скорее всего, и думать обо мне позабыл. Лишь я… Как дура, честное слово!

— Так, все! Пора на работу! И не нужен нам никакой мужик, да, Бармалейка? — улыбнулась псу, но тот, похоже, моего мнения не разделял.

Действительно, странно слышать от тридцатилетней одинокой бабы, разговаривающей со своей собакой, что ей никто не нужен.

Наглая ложь!

Еще как нужен!

Да только не для поцелуев в подъезде и прогулок под луной. А такой, чтобы и детей ему нарожать и сама, чтобы как за каменной стеной…

На какое-то мгновение показалось, что Павел такой…

Показалось.

Он может, конечно, и такой. Да только чужой. Не мой.

Через силу напялила на себя теплые штаны, шерстяной свитер и пуховик.

Ехать на работу первого января, да еще и в таком состоянии вовсе не хотелось, но если останусь дома снова стану думать о том, о ком не следует.

— Не смотри на меня так, — проигнорировала жалобный взгляд Бармалея и вышла за дверь. — Надо так!

За дверью послышался скулеж и царапанье когтей брошенного в одиночестве питомца.

Села в машину и чуть не околела от холода. Да уж, заледенела моя несчастная ласточка, больше уже некуда.

Прогрев машину, тронулась с места и выехала из двора. Включила программу поиска заказов и сразу же прилетел один довольно денежный.

Ну вот и все. Сейчас окунусь в работу и забуду про Павла Князева. Пусть его жена о нем думает. Тут же что-то внутри больно укололо.

Жена…

Интересно, какая она?

Красивая, наверное. Моделька какая-нибудь. Все богатые мужики любят таких кукол. Думаю, Князь тоже не исключение.

Выезжаю на трассу и чувствую, что меня понемногу уносит в сторону. Ну конечно, дороги опять замело, а коммунальные службы плевать хотели на того идиота, что решит выехать на дорогу, ибо «не летная погода».

Сбавляю скорость и, словно улитка, моя ласточка ползет на заказ.

Наверное, именно низкая скорость и спасла меня от смертельно опасного столкновения с фурой, что ехала по встречке.

Что удивительно, в сторону меня унесло не из-за снега, а от того, что закружилась голова и на какое-то мгновение я потеряла управление. В последний момент успела вывернуть руль и под оглушительный сигнал разъяренного дальнобойщика, съехала на обочину.

— Замечательно, мать твою! — моя ласточка уткнулась «мордой» в сугроб и я с силой стукнула по рулю.

Меня трясло от озноба и стремительно поднимающейся температуры и тот факт, что выехать самостоятельно я не смогу, совсем не облегчал самочувствие.

Разумеется, ни дозвониться в диспетчерскую, ни вызвать эвакуатор так и не вышло.

В итоге, просто завела ласточку и закрыла глаза, откидываясь на спинку сидения.

Вот только немного отдохну и попробую набрать кого-нибудь из коллег, если, конечно, я не одна такая недоразвитая — выезжать на работу в Новый год.

* * *

Я внимательно слушал свою жену и недоумевал, как я мог жениться на такой… Козе, блять!

Уж не знаю, нравилась ли мне и раньше ее чудная привычка громко жевать жвачку, словно корова, но сейчас пиздец как раздражала.

Все в ней раздражало.

От длинных, идеально ровных волос, которых в природе не бывает, до силиконовой (а я уверен, так и есть), груди. Во всяком случае, проверять не собираюсь. Что-то мне подсказывает, что ждала она именно того, кому суждено тискать имплантанты. Так вот пусть все так и останется.

Я не в курсе, каким был человеком, но, вынужден признать, вкус на баб у меня был дерьмовый. С таким успехом можно пластмассовый манекен трахать, разницы никакой.

Ника рассказывает мне, какая у нас идеальная семья, как мы любим друг друга, как она переживала и искала меня когда я исчез и недоверчиво так стреляет глазками. Не верит, что я действительно память потерял. Не верит, но продолжает, сука, вешать мне лапшу на уши. Вот точно знаю, не было у нас любви. Ни у меня, ни у нее.

И тем не менее, «хаваю» ваниль, что медовым голоском заливает мне в уши эта мега ухоженная мадам.

Сейчас любая инфа может быть полезной, а там, со временем, ненужное зачеркну, как, наверное, и брак с этой милой красоткой.

Вот прям бесит она меня и что служит тому причиной — не знаю. Просто ощущаю ядерную антипатию, что несется по венам.

Странно это, конечно. При взгляде на жену что-то должно было дрогнуть в душе, в сердце, да хоть в заднице! Но должно, мать его, дрогнуть! А тут…

И дом чужой.

Напоминает не квартиру взрослых людей, а хату какого-то избалованного мажора, что только выполз из-под родительского крыла и решил жить на всю катушку.

Какие-то пафосные гобелены и безвкусная мазанина, судя по всему, отрыжка пьяного, но пиздец какого известного художника.

Словами Эллочки-людоедки — МРАК!

Один туалет, отделанный в розоватых тонах чего стоит. Скорее всего, я в него заходил лишь блевануть с похмелья.

Из полезного узнал, что являюсь владельцем оружейной компании и парочки супермаркетов, которые я подарил жене. Не забыла упомянуть, умница.

У меня нет детей. Нет родителей. Оказывается, вырос я с бабушкой, которая умерла десять лет назад. Да, в общем, ни хрена нет у меня, кроме бабла и манекена с сиськами.

— Пожрать-то есть чего? — спрашиваю у жены и слышу в ответ то, что, в принципе, и ожидал.

— Да я как бы не готовлю дома… Ты по ресторанам ешь всегда…

«А ты анорексичка», — хочется добавить, но сдерживаюсь.

В конце концов, я сам на ней женился. Видимо, баба мне только для траха была нужна, потому как эта на большее не способна.

— Друзья у меня есть, Ника? — думаю, что пообщаться с кем-то, кто не таскает за пазухой камень, мне не помешает.

Ника застывает на пару секунд, бледнеет, краснеет, а потом нехотя так выдает:

— Ну да… Есть парочка.

— Отлично, давай номера и свой мобильник.

Почему-то хочется поскорее убраться отсюда. Хоть к друзьям, хоть в самый глубокий огненный кратер. Лишь бы побыстрее.

ГЛАВА 8

— Твою мать, Паш! Тебя где носило?! Два дня от тебя ни слуху, ни духу! — на меня набрасывается у порога кафе «друг», друга в котором, я почему-то не чувствую.

Не искренний он какой-то.

Ненастоящий, что ли…

Все-таки нужно было спросить обо мне у Ляльки. Если я ее трахал, значит, должна хоть что-нибудь да знать обо мне.

Блядство сплошное вокруг… Не разобрать, кто друг, а кто, мать его, враг. Одна надежда на чуйку.

А чуйка подсказывает, что этот кореш не так и скучал по мне, как заливается сейчас соловьем.

Моим якобы другом оказывается Веснин Арсений Александрович — судя по несвежей морде, любитель бухнуть от души и потаскаться по злачным местам, так как официантка в кафе его явно знает.

Но главное не это.

Как выяснилось, этот фрукт еще и мой заместитель, то бишь, правая рука. Пока нет меня — он заправляет всеми делами компании. Что ж, вот и первый кандидат в подозреваемые.

А первый ли?

Моя женушка Ника вызывала во мне те же эмоции, что и этот баклан, что сейчас дорожкой под меня стелется.

Но чтобы делать какие-либо заключения, нужно для начала изучить всю документацию компании, а потом уже решать, кто и зачем хотел из моей башки пепельницу сделать.

После выяснения важных деталей по поводу моей личности, решаюсь задать вопрос, который, на данный момент, мучает меня сильнее всего. По ответу Веснина можно будет понять, не спелись ли они с моей женушкой.

— Скажи-ка мне, Арсений…

— Арс! Ты всегда называл меня так… — перебивает, но поняв по моему взгляду, что мне это не нравится, затыкается.

— Скажи мне, Арс, какие отношения у нас с женой?

— Отношения? — саркастически хмыкает. — То, что у вас… Сложно назвать отношениями. Ты дома-то почти не живешь. Да и любви большой у вас никогда не было. Эта сука за бабки мать родную продаст. Алчная и стервозная.

Так…

В принципе, этого я и ожидал.

Мои догадки подтвердились, но теперь возникает другой вопрос… Если эти двое не в сговоре, то кто с кем тут против меня мутит воду, блять?

— А чего же я жил с ней тогда?

— Так из жалости, Паш… Ты с ней встречался долго, а потом ее какие-то ублюдки изнасиловали и порезали, да так, что живого места не оставили. Ты ее по заграницам возил, сиськи пришивали, лицо «клеили». В общем, давно это было… Да и ты на эту тему никогда не любил откровенничать.

Вот, значит, почему я на ней женился… Только не ясно мне, откуда такое самопожертвование?

Ладно, с этим разберусь позже.

— Говоришь, дома я практически не живу. А где живу?

— Да хрен тебя знает. У тебя этих хат куча. Ты, как бы, не любитель афишировать место своего пребывания…

Значит, не доверял таки Веснину. Есть ли вообще хоть один человек, кому я доверял?

Не знаю был ли кто-нибудь такой раньше, а вот сейчас есть.

Наденька…

И влезла же в голову, зараза!

— Понятно. Мне доки надо восстановить. И в ближайшее время ты должен ознакомить меня со всеми делами, — делаю глоток черного кофе и в голове начинает проясняться, увы, не настолько, чтобы все вспомнить.

— Не вопрос, Паш. Твою ж мать… Я рад, что ты нашелся, друг! — смахивает тыльной стороной ладони пот, проступивший на лбу и как-то неопределенно улыбается.

Что ж, еще одного свидетеля моей прежней жизни выслушал.

Выслушал и ни хера не понял.

Остался еще один. Леша Кабанов со звучным погонялом — Кабан.

Искренне надеюсь, что хотя бы он не вызовет у меня антипатии, что, похоже, скоро станет хронической. Как я жил среди этих людей? Неужели не чувствовал в них той гнили, что чувствую сейчас?

Но Кабана мы оставим на завтра, а сегодня…

Сегодня я хочу к Моське.

Увидеть ее, стиснуть в объятиях и, возможно даже, уложить в кроватку.

Даже морозный воздух не повлиял на эрекцию, что дала о себе знать от одного воспоминания о маленькой бабенке, на которую запал как пацан.

Может это крыша у меня поехала от удара? Не прыщавый же тинейджер, чтобы так слюни ронять при виде хорошей задницы.

Сел в свой внедорожник и снова задумался.

Если у меня в гараже стоит две тачки, то почему перед исчезновением я ушел из дома пешком? А Ника сказала, что именно так оно и было. Только стоит ли ей верить, после того, как насочиняла о нашей «дружной» семейке.

С одной стороны, конечно, жаль деваху. А с другой… До хрена мне еще узнать суждено, думаю.

Отключаю уже вскипевшие мозги и мчу на полном ходу на красный. И похеру вообще, что прав у меня нет. Лишь бы Наденьку увидеть скорее. Что-то внутри клокочет и вызывает немую панику. Какая-то неясная тревога, чтоб ее.

Надеюсь, у Моськи хватит ума не пускать больше в дом своего бывшего мусорка. В противном случае, подвешу его за яйца прям над ее кроватью.

Доезжаю за пятнадцать минут и про себя отмечаю, что город знаю хорошо. Значит, не все еще потеряно.

Поднимаюсь по лестнице до двери и застываю.

А что, если не захочет меня видеть? Вдруг на хрен ей такой «пассажир» не надо?

Звоню в дверь и… Тишина. Звоню еще раз — эффект тот же. Отчего-то рвет крышу и я начинаю колотить в хлипкую дверь кулаком. Через минуту раздается лай Бармалея и карябанье когтей о обивку.

— Надь! — еще немного и я разнесу эту дверь в щепки.

Псина начинает скулить и я понимаю, что Наденьки дома нет.

А где?

Где можно шарахаться в десять вечера?! Ох, Моська, накажу я тебя! Отшлепаю как девчонку.

А вообще, что я о ней знаю? Может хахаль у нее имеется и она сейчас у него?

От такой догадки окончательно слетаю с катушек и мозг разрывает от острой боли. Упираюсь руками в стену и силюсь сообразить, что делать дальше.

Из квартиры напротив выходит худосочная старушенция со шпицем на руках и зыркает на меня, как на врага народа.

— Ну чего шумишь тут? Нет ее. На работу ускакала.

Точно!

Вот же я дятел! Она же в такси работает!

— А вы знаете, в какой конторе она работает? — шагаю к старушке и та пятится назад.

— А ты кто такой, чтобы я тебе все рассказывала?

Пару тысяч рублей намертво уничтожают бабулькину осмотрительность и она выносит мне визитку с номером такси.

— Вот их диспетчерская. Там и найдешь.

* * *

Мне подмигивает пьяная здоровенная тетка и протягивает пластиковый стаканчик с шампанским, пока вторая рассматривает с приподнятыми бровями с головы до ног.

Такое ощущение, что мужиков отродясь не видели. Был бы я чуть помоложе и попугливее, уже в окно прыгнул бы.

Да уж…

Никогда не стану пользоваться услугами такси. Только по той причине, что увидел диспетчеров.

— Мы стриптизера не заказывали, но раз пришел, можешь раздеваться, — мурлычет практически мне в ухо, отчего становится не по себе.

Бляяя… И это взрослая женщина!

А отсосать тебе не дать, милашка?

Вот Наденька у меня не такая, точно знаю. Отстаивала свое право спать одной до последнего, хоть и видно было по глазам, что голодная…

Так, не о том сейчас.

— Я бы с превеликим удовольствием с вами развеялся, милая девушка, — бессовестно лгу, девушкой она была еще когда я под стол пешком бегал. — Но у меня очень срочное дело. Я бы сказал, жизни и смерти.

Мадам округляет глаза и охает в наигранном удивлении.

— Да вы что! И чем же я могу помочь такому импозантному мужчине? — расплывается в блядской улыбке, а мне так хочется намекнуть, мол, опоздала, милая…

Лет на двадцать-тридцать.

— Я, девушка, ищу вашу сотрудницу. Надя ее зовут. Не подскажите, где она сейчас?

Тетка складывает криво накрашенные губы трубочкой и сдается мне, что сейчас начнет выпендриваться. Но и на этот случай у меня есть козырь.

А именно — старая добрая денежка, которая мгновенно усыпляет бдительность и загоняет совесть туда, где не светит солнце.

Спустя пятнадцать минут все-таки «выбиваю» из бухущего диспетчера нужную мне инфу и в голове взрывается очередная бомба.

Надя не приехала на заказ.

На звонки не отвечает.

ГДЕ?!

По спине струится холодный пот и мандраж по телу напоминает трясучку эпилептика. Миллион предположений и ни одного хорошего.

— Во Надька! Во тихоня! Такого мужика подмяла, — выходя из диспетчерской, слышу за спиной шушуканье «синих» куриц, но как-то сейчас не до этого.

От слова «совсем».

Еду по ее маршруту и чем дальше, тем страшнее.

Странно, я ведь до сих пор ни разу не испытывал чувства страха. По крайней мере, за то время, что себя помню.

Даже когда очнулся с проломленной башней и осознал, что ни хрена не помню.

Ох, Надежда… Что же ты сделала со мной, маленькая прохиндейка? Ни о чем думать не могу, кроме того, что хочу видеть ее. Хотя бы немножко подержать ее в своих объятиях. Хотя бы чуточку.

Отъезжаю от города на добрых десять километров и кроме сугробов не вижу ни хренищи.

Куда же занесло тебя, Моська?

На душе так тошно, что впору повыть на луну.

В голову лезут такие картинки, что в пот бросает. И не избавиться от них.

Кто вообще позволил бабам в такси работать?!

Найду — отдеру по первое число! Если найду, конечно. Вот тут уж совсем становится херовато. Да так, что гоню под сто восемьдесят, вдавливая в пол педаль газа.

Вдали на обочине виднеется белая машина, хотя могу ошибаться. Столько снега намело, что не разобрать. Да и моему подсознанию веры особой нет.

И все же, подъехав ближе, узнаю «корыто» Наденьки. В горле мгновенно пересыхает и останавливаюсь уже на автомате.

* * *

Бегу по цветочной лужайке и так мне легко, так хорошо, что, кажется, я попала в рай.

За мной с улыбкой шагает мама, как в детстве, когда я убегала от нее, прячась за бабушкиным деревянным домиком.

Мама тогда долго бродила с озадаченным лицом буквально в двух шагах от меня и упорно не замечала наивного ребенка, словно и правда не видела.

Только сейчас все как-то не так.

Словно я что-то потеряла или забыла о чем-то важном…

Я знаю, что мне сейчас нужно быть не здесь… А где?

Внезапно мягкий летний ветерок стихает, а птички замолкают. Вместо приятных глазу картинок возникает темнота, что неумолимо засасывает меня в свою бездну.

Я сопротивляюсь и хочу закричать, но лишь беззвучно открываю рот, как рыба, которую жестокие волны выбросили на берег и теперь ей грозит смерть.

Вот, кажется, она идет и за мной.

Когда темнота практически поглотила меня, чьи-то сильные и очень горячие руки вырвали мое тело из этой бездны и прижали к чему-то не менее теплому.

Хочу открыть глаза, чтобы взглянуть на своего спасителя, но даже это мне сейчас неподвластно.

— Мамочка, — слышу свой скрипучий голос и не узнаю его.

— Все хорошо, Моська. Я здесь. Я рядом, — слышу голос Паши и всхлипываю от внезапно накатившей истерики.

Даже сейчас, когда я, наверное, умираю, мне чудится его бархатный голос. Такой мужской и почему-то до боли родной.

Меня куда-то несут и я не сопротивляюсь. Не потому, что нет сил, а просто не хочется. Мне хорошо в руках этого человека, кем бы он ни был.

— Как же я тебя выпорю, Моська! Ну погоди у меня, дуреха сумасшедшая! — а может мне это не снится?

Что, если он пришел за мной, чтобы спасти?

— Паша… — шепчу занемевшими губами и с огромным трудом открываю глаза.

Встречаюсь с его обеспокоенным взглядом и улыбаюсь, наверное, как последняя идиотка. Правда, на данный момент это беспокоит меня меньше всего.

— Ты пришел…

— Пришел, Наденька. Пришел. Я же обещал тебе, что вернусь, — его горячие губы обжигают мое лицо рваными поцелуями и я окончательно покоряюсь этим сильным рукам, что стискивают мое тело требовательно, но заботливо.

ГЛАВА 9

Наблюдаю за спящей на моей груди девушкой как озабоченный маньячила. Как бешеный кобель, блять. Еще немного и потекут слюни.

Стоит ли говорить, что стояк меня почти по лбу бьет? Лежу, боясь пошевелиться, чтобы ненароком во время этого самого шевеления не пришло на ум что другое.

Нет, я конечно, мужик взрослый и если не брать во внимание «протекшую крышу», вполне здоровый. Естественно, что не усну младенческим сном, когда на мне лежит голая бабенка.

Но чтобы так хотеть!

Я совру, если скажу, что не проскакивала мыслишка оформить Наденьку пока спит. И да, я знаю, на что это смахивает и чем тут попахивает.

Разумеется, трахать девушку в полуобморочном состоянии я не стану. Не хватало ко всем прочим грешкам еще и насильником стать. Возможно, будь это не Наденька, а какая-нибудь… Вроде моей женушки, то долго бы не думал. Тут случай другой.

Но пиздец как она меня возбуждает! Чувствую себя сопливым подростком, который впервые в жизни потрогал бабу за сиську.

После отъезда скорой смотался в аптеку и, скупив там половину запаса противовирусных средств, примчался обратно.

Наде вкатили слоновью дозу жаропонижающего, но уже через час ее начало колотить от озноба.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как раздеть ее догола, раздеться самому и начать лечить старым дедовским способом — тело о тело.

Тело о тело…

Блядство.

Какие ассоциации у меня рождаются!

Ну ничего, красавица. Вот очухаешься, я тебя двое суток подряд валять по кровати буду.

От мыслей о «валянии» член дернулся требовательно и больно, а яйца свело судорогой.

Может она ведьма?

Приворожила меня своими новогодними салатиками и в плен взяла.

Понимаю, конечно, что не в салатиках тут дело. Хотя, в принципе, и в них тоже.

Неудивительно.

После деревянной жены встретить такую девочку… Вот где-то на подсознательном уровне и щелкнуло что-то.

А может это я из-за амнезии на мир иначе смотрю? Другие ценности и желания… Человек ведь другой.

Бармалей залез на кровать и улегся в ногах, обеспокоенно поглядывая на хозяйку.

Внутри что-то мерзко зашевелилось и разлилось неприятным волнением по груди.

Это же сколько она так живет?

Кроме пса даже посочувствовать некому. А может есть?

Не хотелось бы.

Не потому, что мне придется отступиться, а оттого, что убивать никого не хочу. А случись такое, что я увижу рядом с ней кого-то, кто имеет яйца, но не Бармалей — убийству быть.

Раздеру в клочья любого, кем бы он ни был.

Минут пять борюсь со странным желанием залезть в ее телефон, но, признав, что это бабья привычка, заставляю себя откинуть глупую затею.

Я теперь глаз с нее спускать не буду. Идея намного лучше.

И поприятнее.

Моська закашлялась и мне пришлось приподняться вместе с ней, поглаживая по спине. Одеяло слетело и Наденькина маленькая, но очень аппетитная грудь, прижалась к моей руке.

Из груди непроизвольно вырвался мучительный стон и я медленно выдохнул, пытаясь удержаться, чтобы не накрыть аккуратный розовый сосок губами.

И нет, я не снимал с нее белье. Кто же знал, что моя скромняга Моська не носит бюстгальтер!

Не удержался, прижался губами к пульсирующей венке на шее и вдохнул фиалковый запах ее волос.

— Володя, отстань! — недовольно заворчала и отпихнула меня от себя.

Это ее «Володя, отстань» подействовало эффективнее ледяного душа.

Ни хрена же себе!

Володя!

— Я тебе сейчас покажу Володю! — опрокинул ее на спину и сам не понял, как навалился сверху. — Смотри на меня! — не знаю, чем думал тогда и зачем пытался учинить разборки с полуживой Моськой, но крыша моя поехала знатно.

До красных точек, до нервного тика!

Зачесались руки — отловить и придавить ее бывшего, как таракана.

— Паша? — сонно моргнула и застонала от головной боли, прикладывая ладошку ко лбу. — Что ты здесь делаешь? — язык бедняжки заплетался, а глаза смотрели сквозь меня.

Я приподнялся, мысленно кляня себя на чем свет стоит. На какое-то мгновение разум полностью отключился, а все здравые мысли заменили первобытные инстинкты.

Если бы Надя не произнесла мое имя…

Не знаю, что сделал бы.

— Все хорошо, Надь, — я перевернулся на спину, привлекая горячую Моську к себе. — Ты просто за базаром своим следи немного, а то я твоему Володе скальп сниму. В двух местах.

Наденька поднимает голову, непонимающе взирая на меня своими бездонными глазищами и я осознаю, каким кретином являюсь. Кладу ее голову обратно и закрываю глаза.

Это же надо было так шлифануть покрышками из-за бреда больного человека.

Ясен хрен, что она иногда вспоминает о бывшем муже. И понятно, что он мог ей присниться. Понятно, но нихера не легче. Более того, рвет башню. И это не есть хорошо.

Я не помню, каким был раньше и от этого не знаю, что может произойти, когда психану. Боюсь не за себя. За Наденьку.

Она снова уснула, а я уставился в потолок, в который раз силясь возродить в своем мозгу хоть что-то…

И снова облом.

Рано или поздно вспомню, конечно, но хотелось бы пораньше, дабы понять, кто пытался отправить меня на тот свет и за какие заслуги. Понять и предотвратить.

Из погружения в себя меня вырвал сигнал Надиного мобильника. Разумеется, моему терпению пришел конец и я потянулся за трубкой к тумбочке.

«Оставь моего мужа в покое, сука!», — гласило послание от неизвестного абонента и я матюгнулся так, что Бармалей с перепугу слетел с кровати.

* * *

Проснулась от солнечного «зайчика», что настойчиво ползал по моему лицу, заставив даже закрытые глаза слезиться.

Кости все еще ломило от болезни, но приятная мысль, пульсирующая в голове, вызывала улыбку.

Он пришел.

Не забыл обо мне.

Не бросил.

Но как, скажите на милость, он нашел меня в том сугробе? И где сейчас моя ласточка?

Я плохо помнила прошедшую ночь, но несколько урывков все же отложились в памяти.

Сначала он нес меня на руках…

… Затем приехал доктор…

… А после, он… раздевал меня?!

Да нет!

Не может быть такого!

Я аккуратно заглянула под одеяло и ахнула.

Не приснилось.

Вот же… Сволочь!

Настроенная на серьезную потасовку с бандитом, возможно даже, с некоторыми потерями с моей стороны, я повернулась к нему и… Не обнаружила рядом никого.

Вернее, рядом был единственный в моей жизни настоящий мужчина, правда, бегающий на четырех лапах.

Бармалей лежал в ногах, взирая на меня радостным взглядом и лениво повиливая хвостом.

А Паша?..

Он что, приснился мне?

Но кто же тогда вытащил меня из снежного завала? Может я сама выбралась, а все остальное мне привиделось в бреду?

Стало невыносимо больно и обидно. Дура наивная! В таком возрасте уже пора бы мозгами шевелить, а не о принце мечтать!

Разозлившись, отбросила одеяло и вскочила с кровати. Но вскочила, видимо, очень резко, отчего закружилась голова и я упала обратно на кровать.

Да уж…

— Прям «стронгвумен» я у тебя, Бармалейка, — проворчала повернувшись к псу, на что тот лизнул мою щеку и довольно гавкнул.

— Это не ты у него, а вы у меня, — услышала Пашин голос и взвизгнула, пытаясь укутаться в одеяло.

Послышался ехидный смешок Князева, а я от стыда чуть сквозь землю вместе с кроватью не провалилась.

— Да прекрати, Моська. Чего я там не видел, — он шагнул ко мне, а я, обмотавшись одеялом, превратилась в кокон. — Иди сюда, — потянул меня за единственно не прикрытую ногу и я снова запищала.

Уже через несколько секунд мое возмущение было безжалостно подавлено, а я каким-то образом оказалась сидящей на коленях Князева, лихорадочно прижимая к груди одеяло.

— Как ты себя чувствуешь? — уткнулся носом в мою шею и шумно втянул в себя мой запах, отчего новая волна стыда захлестнула с головой.

Сразу же пожалела, что не пошла в ванную как только проснулась. После температуры все тело липкое от пота и я могла себе представить, чем пахну сейчас…

Однако, Павла это, похоже, совсем не смутило, потому что уже в следующее мгновение он провел по моей ключице языком.

— Паш… — я завозилась в его руках, с трудом представляя, что вообще происходит. — Пусти.

У нас был секс ночью?

Иначе, откуда столько наглости. Ах, да… О Князеве ведь речь.

Набравшись сил, откинула от себя руки нахала, но уже через мгновение они снова легли мне на спину.

Крепко прижав к себе, Паша склонился к моему лицу.

— А теперь рассказывай мне, с кем трахаешься? — игривые искорки в его глазах потухли, а вместо них загорелось пламя, обещающее обратить меня в кучку пепла.

— У нас было что-то… Ночью? — ответила вопросом на вопрос, отчего его губы скривились в издевательской усмешке.

— Ты что, ничего не помнишь? Обидно, конечно. Я ведь так старался. А ты что вытворяла… Ммм… — он мечтательно прикрыл глаза, словно вспоминая что-то.

Что-то, что мне не понравится.

Если бы я не сидела, то, наверное, свалилась бы тюком прямо на пол.

Твою же мать!

Этот козел воспользовался моим состоянием и поимел!

— Сволочь, — прошипела ему в лицо и принялась брыкаться, дабы выбраться из плена его огромных ручищ.

— Сиди тихонько и не пищи мне тут! — грубовато встряхнул и я замерла, глядя на него, как на полоумного. — Не было ничего. И не потому, что я не хотел. Так что, не дергайся. У меня уже стояк, а ты голая. Сечешь?

О, да!

Я секла!

Еще как секла…

Только радость от того, что он реален и не почудился мне во сне, была напрочь стерта моими дурацкими комплексами и смущением.

Захотелось удрать от него. К примеру, в ванную. И там закрыться на полдня.

— Пусти, — попытка номер три, которая, как и предыдущие, не увенчалась успехом.

— Цыц! Отпущу, когда сам того захочу, — было мне ответом.

— Чего ты хочешь?

— Я задал уже вопрос. Жду на него ответ. И поживее, давай, — сейчас я не узнавала того обаятельного, хоть и наглого «потеряшку», которого имела глупость притащить в свой дом.

Вместо него на меня смотрел абсолютно чужой человек, что нагонял страху полные штаны одним своим взглядом.

— С кем я… Кхм. Трахаюсь? — честно говоря, странный вопрос, как и тот, кто его озвучил. — А какое тебе дело? — с вызовом (как мне показалось), посмотрела в его глаза и нахальненько так улыбнулась.

Нет, ну, а что?

Пусть я серая мышка. Пусть не сердцеедка. Но я все же женщина. Трепать нервы и выпускать когти тоже умею.

Павел хмыкнул, смерив меня лукавым взглядом с каким-то таинственным прищуром.

— Я понял твою позицию, Наденька. А теперь, слушай меня внимательно. С сегодняшнего дня у тебя не будет никого, кроме меня. Даю время послать всех своих хахалей — один час. Это раз. Дальше. Если еще раз будешь отвечать мне так дерзко и необдуманно, я тебя отшлепаю по твоей сочной попке. Это два. И, наконец, три. Если ты выйдешь из дома без моего ведома, а главное, разрешения, смотри пункт второй. Все ясно?

ГЛАВА 10

Наденька замерла на пару секунд, а потом бесстрашно так захохотала.

— А не соизволите ли вы, милостивый Князь, пойти на хрен? — Моська снова дернулась в моих руках и раздраженно фыркнула, когда я завалил ее на кровать и придавил своим телом. — Отпусти, а то я закричу!

Бля, закричит она!

Да я сам чуть не заорал, когда между ног ей протиснулся. Еще немного и позорно кончу в штаны. Очень надеюсь, что это Наденька так на меня влияет, а иначе, хреновато будет.

— Какая ты классная, Моська. А наива в тебе на десяток детишек хватит! — подминал под себя брыкающуюся девчонку и рычал от чистейшего кайфа. — Обожаю тебя, мелочь злючая! — заламывал и целовал, а она пищала подо мной, извиваясь как уж на сковороде.

Руки сами полезли под одеяло, прощупывая каждый миллиметр горячего тела.

— Отпусти, идиот! — Моська довольно скоро выбилась из сил и обмякла, тяжело дыша.

Прижался губами к ее горячему лбу, про себя отмечая, что болезнь еще не отступила.

Наверное, это подло и гадко, но я был рад ее простуде. Ведь для меня это хороший повод остаться с Моськой еще на день.

Знаю, эгоист.

И похеру.

— Я не шучу, Надь, — выдохнул ей в губы, потираясь эрекцией о промежность, жаль в трусиках, хоть и не проблема вовсе. — Ты моя теперь.

Она на мгновение застыла, взирая на меня своими бездонными омутами.

Опустился ниже и, убрав одеяло с подрагивающей Наденькиной груди, накрыл губами дерзко торчащий сосок.

Вот чего я хотел еще с ночи.

Но и этого мне показалось мало.

Хотелось намного большего.

Чтобы войти в нее до упора и долбиться, пока не закричит, не попросит остановиться. И не факт, что остановлюсь.

А затем, перевернуть ее на животик и пристроиться сзади, чтобы прогибалась в спине и по попе упругой ее ладонью…

— Нааадь… — поднял голову, вглядываясь в ее блестящие глаза. — Хочу тебя, Надь. Пиздец просто, как хочу!

Наденька больше не сопротивлялась и даже не пыталась оттолкнуть. Похоже, маленькая толика ласки напомнила ей, что она женщина и моя красавица растерялась.

С одной стороны, вроде как и хочется, а с другой — мама не велит. Хотя чего там… Мама ей как раз велит и была бы не против, если бы я Надюшу присвоил. Во всех смыслах.

Но эти блядские комплексы…

Как мог полулысый хлюпик загнобить до такого состояния настолько хорошенькую бабенку?! Сука мусорская.

А еще работа ее… Надо бы что-нибудь поприличнее подобрать. У меня же компания есть? Вот и посажу ее к себе в офис, пусть сидит бумажки перекладывает. А за баранкой не ее место. Смешно же даже…

Пока стаскивал с Наденьки трусы, молчала. Мне даже понравилась онемевшая Моська. Но когда я начал раздеваться меня настиг облом.

Я бы сказал, вселенский обломище!

— Я не хочу, — заупрямилась и поползла к изголовью, отталкивая меня ногами.

— Надь, ну ты чего? — сперма уже стучала в висках, а штаны я не смог бы застегнуть, даже если бы сильно захотел. — Ты боишься меня, что ли?

Наденька ничего не ответила, лишь потянула одеяло к подбородку и задумчиво уставилась в окно.

Ага, очень вовремя, блять, по природе соскучилась!

— Надь? — потянул одеяло вниз, но вредная Моська так вцепилась в него своими пальчиками, что пришлось бы их сломать, чтобы выдрать из рук проклятое одеяло.

— Я не буду с тобой… Спать. Уходи, — прикусила нижнюю губу, а я чуть слюнями не изошел.

Ни хрена себе заявочка! Так и хочется крикнуть: «А ты не попутала, дорогуша?».

— Почему? — а что, по-моему вполне логичный вопрос, нет?

— У тебя есть жена? — взглянула на меня так, что стало тошно.

Глупо и бессмысленно врать. А еще подло по отношению к Наденьке. Но как мне собственным ответом перечеркнуть то, к чему так стремлюсь?

И я сейчас не о потрахушках. Взять слабую бабу — много ума не надо. Но мне мало будет этого, точно знаю. Чувствую.

Читаю это в ее глазах.

— Есть. Но у нас с ней не все…

— Не хочу ничего слышать! Я не опущусь до такого и ты… Если хоть немного уважаешь меня, уходи, — грубо отрезала, да так, что меня захлестнуло волной бешенства.

— Вот, значит, оно как?! — гаркнул на Надежду, не помня себя от ярости. — Значит, хочешь, чтобы ушел, да?! А если я тебя с собой заберу, со мной пойдешь? — не думал я еще над этим вопросом, рановато как бы…

Но сейчас отчего-то само вырвалось. Впрочем, жалеть о сказанном не стану.

— Не пойду. И тебе лучше больше не приходить, — уже без смущения откинула одеяло и понеслась в ванную.

Детский сад, блять.

Разумеется, о сексе уже разговора не было. Одна мысль билась в пустой башке — не отпущу. Ишь ты! Чего удумала!

— Пойдем готовить завтрак, Бармалей. Будем брать твою хозяйку блинами.

И измором.

Если она думает, что от меня так легко избавиться, то наива в ней еще больше, чем я предполагал.

Пусть я не помню себя, но что ебанутый на всю голову уже ясно. Только Наденька, глупая, отчего-то считает, что я отступлюсь.

— А вот телефончик мы запишем, — схватил Надин мобильник и, посвистывая, сунул его в карман.

Бармалей посмотрел на меня с укоризной, хотя и препятствовать не стал.

— Извини, брат. Но раз твоя хозяйка сама не хочет послать своего трахаря, это сделаю я.

Пес радостно завилял хвостом. Видимо, ему тоже не нравится Надюшин хахаль.

* * *

Я вышла из душа, слегка пошатываясь и цепляясь за дверь. Явственно угадывался грипп и буквально валил меня с ног.

Ну вот…

И заболела и секса лишилась.

И да, мне хотелось не меньше, чем Паше… Только поступить я так не могу. Ни с кем. Даже с женщиной, которую знать не знаю и из-за которой Князев однажды уйдет…

Но я испытала на собственной шкуре то, что чувствует женщина, которую предали. Не могу сказать, что моя любовь к Володе была настолько сильной, что хотелось вены вскрыть. Нет. Но я доверяла ему.

Считала родным человеком.

А потом, раз, и все. В один прекрасный день поймала его на нашей супружеской кровати с крашеной выдрой.

Тогда мой мир перевернулся.

Словно и не было пяти лет брака, который я, по своей глупости, считала идеальным.

Да как вообще может быть идеальным брак, где муж каждый вечер, сидя перед телевизором с бутылкой пива, «поучает» жену, мол: «А у Ани Семенович сиськи больше, чем у тебя»!

«Серьезно?», — спросила я тогда.

На что мне вполне серьезно ответили, что моя грудь отнюдь не сладкая дынька и даже не сочный персик.

Да таких оскорблений, завуалированных под «заботу» было по большой неприятно пахнущей куче на каждый день.

И я молчала.

Принимала, как должное, считая, что все так живут.

Дура…

Расставшись с Володей, зареклась начинать отношения. А смысл? Чтобы стирать ему трусы, готовить еду и выслушивать незаслуженные упреки?

С меня хватило этого «недобрака» на всю жизнь.

Вернее, я так думала…

Наивно полагая, что мне не нужен мужчина, тихонечко плыла по течению, пока не встретила этого «бродягу»…

А теперь…

Теперь я просто запуталась в своих желаниях и потребностях. Видит Бог, как я не хочу, чтобы он оставил меня. Но любовницей не стану ни за какие коврижки.

И пусть мне будет больно. Пусть душа разобьется на мелкие осколки. Но подстилкой не буду.

Когда он ласкал меня, казалось, умру, не выдержу этого желания, что огромным снежным комом нарастало внутри.

Даже не помню как в себя пришла. Минутное прояснение сознания, не иначе. А за ним снова помутнение… Если бы Паша не остановился, я бы не смогла с этим бороться. Наверное, нет.

Но предавать саму себя и свои принципы, устои… Это слишком. Никакая страсть того не стоит. А в моем случае, так и вовсе — недотрах, как говорит подруга.

— Тебе плохо? — Павел подошел неслышно, словно хищник, что подкрадывается к своей добыче.

Невольно вздрогнула от неожиданности и снова припала к двери.

— Я с кем разговариваю?! — прогремело над ухом и я ошарашенно уставилась на мужчину.

Это он на меня орет, что ли?!

— Тон сбавь! Со своей женой так разговаривать будешь, — попыталась обойти Князя, что навис надо мной скалой, но уже в следующий момент была поймана за предплечья и вжата в твердую мужскую грудь.

Павел склонился к моему лицу и то, что я увидела в его глазах, не обещало для меня ничего хорошего.

— Ты помнишь правило номер два? — спросил тихо-тихо, а у меня коленки задрожали, как тогда, когда пощечину ему влепила.

Взгляд темный, прожигающий. Инстинктивно отступила, словно напуганный ребенок, а в груди шевельнулась злость.

Правила?

Да кто он такой, чтобы устанавливать для меня в моем же доме правила?!

— Не дергайся, а то выпорю, — Князев снова потянул меня на себя и неожиданно стиснул в объятиях. — Бляяяя, Моська…

— Ты чего? — я растерялась.

Что вообще с ним происходит? Это последствия травмы? Или его всегда так корежило?

— Не знаю, Моська. Не знаю. Клинит меня, пиздец просто. На тебе клинит. В клочья башню рвет, — глухо застонал и лбом к моему лбу прислонился. — Я сам себя боюсь, Надюш. С ума схожу, наверное.

Я пожала плечами, как бы намекая, что не в курсе, что это за болезнь и как ее лечить. И я не врала.

Меня тоже пугали такие перемены в его поведении и настроении, а особенно, его собственнические замашки, касательно меня.

— Может тебе к психиатру надо? — ляпнула не подумав и тут же пожалела.

Глаза Князева загорелись недобрым огнем, а пальцы больно впились в мои руки, наверняка оставляя там отметины.

— По-твоему, я псих, да?

— Мне больно, Паш, — странно, но страха перед ним уже не испытывала.

Однако, комфорта тоже не было. Внезапно захотелось, чтобы он ушел. Действительно захотелось!

И мысли о том, что пожалею, когда он оставит меня, уже не возникало.

— Пойдем завтракать, Моська, — смачно чмокнул меня в щеку и потащил за собой, как тряпичную куклу.

Словно ничего не произошло…

Ох, непростой ты человек, Павел Князев.

Непростой.

Бармалей с сытым и вполне довольным видом сидел у своей миски, молча поглядывая на нас одобрительным взглядом.

Накормлен, значит.

На столе красовались две тарелки, исходящие паром и мой желудок тут же дал о себе знать.

— Я хотел блины приготовить, но не нашел у тебя муку… В общем, омлет будем есть. Садись, — подтолкнул меня к стулу.

Ели в тишине.

Я смотрела в свою тарелку, а Паша — на меня.

Неотрывно.

И это дико напрягало.

Если бы не была зверски голодна, то, наверное, не смогла бы и кусок в горло затолкать.

— Поела? А теперь дуй в постель. Быстро, — скомандовал стальным тоном, как будто его жена не та, что, скорее всего, сейчас ждет его дома, а я.

— Я лягу, Паш… А ты домой иди. Не приходи больше. Я не могу с тобой… Ничего не могу с тобой, понимаешь? — попыталась было по-хорошему, но, как оказалось, все зазря.

— А я не согласен с твоим решением, Надь. И уходить никуда не собираюсь.

Да что ж ты прилип ко мне, как банный лист к заднице?! Это уже смахивает на какую-то больную одержимость, честное слово!

— Паш…

— Надь.

Лаконично, ничего не скажешь.

Хотела было продолжить нашу содержательную беседу, но раздался дверной звонок и земля ушла из-под ног.

Только бы не Володю принесло!

Словно прочитав мои мысли, Князев нахмурился.

— Вот сейчас я твоему мудаку рога и пообломаю.

ГЛАВА 11

Открыв дверь, я даже немного разочаровался.

На пороге стояла маленькая, пышная брюнетка, напряженно взирая на меня из-под квадратных очков.

Хреново, конечно, что хахаль наш пока не объявился. У меня зверски чесались кулаки, а почесать не об кого.

— Здравствуйте… А вы кто, вообще? И где Надя? — надо же, у меня дежавю, кажется.

— Здравствуйте. Наденьке нездоровится. Проходите, — обольстительно улыбнулся мадам и та заметно расслабилась.

Я отошел от двери и девушка, все еще поглядывая на меня с опаской, юркнула в квартиру.

Подружка, видимо.

Чисто машинально прошелся взглядом по ее «корме» внушительных размеров.

И откуда у Моськи столько комплексов по поводу своей внешности?

Постоянно укутывается в какие-то стремные балахоны, пряча свою замечательную фигурку. И это в то время, когда рядом рыскает танк в мини-юбке.

У Нади длинные каштановые волосы, которые она усердно прячет, собирая в хвостик или пучок, аж схватить хочется и растрепать, чтобы как ночью была. Сексуальная и немножко порочная.

У ее подружки три волосинки в четыре ряда и то завить их умудрилась.

У Наденьки глазки синие, чудные, без косметики кайфовые, но она их постоянно прячет, а вот подружка разрисовала лицо, словно на сафари собралась.

И в чем тут прикол, спрашивается?

Женщины…

Хрен их разберешь.

А может просто дело в том, что моя Надежда забитая, как зашуганный котенок.

Этот ублюдочный мусор на славу постарался. Из красивой бабенки сделал тень.

Да при нормальном мужике девка цвести должна, а мою в кактус превратили.

Надо это исправлять. Причем срочно.

Моська, кажется, была не очень рада приходу подруги и вскоре я понял почему.

— А кто он? Интересный такой… Здоровенный… А вы где познакомились? А что, он у тебя ночевал? — меня пробрал дикий ржач, когда из-за спины донеслось слишком громкое шушуканье.

— Любопытной Варваре нос оторвали, — коротко прокомментировала Наденька и потащила подругу в комнату, пока я собирался на прогулку с Бармалеем.

— Пойдем, псина. Погуляем. Пусть девчонки посплетничают, — последнюю фразу я произнес чуть громче, чем полагалось и поймал на себе враждебный взгляд Моськи.

Ничего, зараза маленькая, опоила меня своим дурманом, накормила салатиком приворотным, теперь привыкай. Все равно не отстану, пока моей не станешь. Хотя чего это я? Она и так уже моя. А что пока не согласна со своим положением, так это временно.

Пока Бармалей без каких-либо зазрений совести справлял нужду на колесо соседского джипа, достал свой новый мобильник, в котором на данный момент хранились лишь несколько номеров.

Набрал своего якобы друга — Кабанова. И стоило мне поздороваться, как тот ответил целым потоком отборного мата, чему я не то, чтобы сильно удивился, но в его искренности как-то не усомнился.

— Ты где, блять, шляешься, Паш?! Заебал ты со своими шкурами! Я тебя уже четыре дня никак выловить не могу! С Новым годом, трахунчик, млять!

— И тебе не хворать… Друг, — ответил как-то рассеянно.

— Паш, а че происходит-то, я понять не могу? То ты исчезаешь на несколько дней. Мобилу отключаешь… Мне тут женушка твоя напела, что ты память потерял. Что за хуйня, Князь? — уж как выглядит Леха я не в курсе, но голос у него был обеспокоенный не на шутку.

Даже приятно стало. Неужели хоть кто-то обо мне помнит и парится?

— Вот об этом мы и поговорим при встрече, Алексей, — нет, я не стал вдруг интеллигентом, специально говорю на официозе, чтобы его кабанью голову посетила мысль, что у меня действительно амнезия.

— Алексей? — соображает вслух, видимо. — Не понял. Паш, ты че? В натуре, что ли так все херово? Или говорить не можешь?

— Завтра обсудим. В моей… компании, — аж язык ломается.

Даже не верится, что я какой-то там начальник.

Может я — это не я вовсе?

Ну, там переселение душ или еще какая хрень?..

Впору в дурку наведаться. А может и правда, к мозгоправу какому? По идее надо бы…

— Паш, а ты сейчас вообще где? Адресок-то скажи, — ну вот, теперь разговаривает со мной, как с душевнобольным стариком.

— Дела у меня. До завтра, Леша Кабанов, — сбрасываю звонок, пока не посыпались новые вопросы, на которые я пока ну никак не в состоянии ответить.

В кармане что-то вибрирует и это не мой мобильник, потому что свой я держу в руке.

Ах да, Наденькин!

Вот сейчас и посмотрим, что за абонент там мне покоя не дает.

Проверил новое сообщение и захотелось громко выругаться трехэтажным матом. А в идеале еще и размозжить кому-нибудь кочерыжку.

«Привет, малышка! Через неделю прилетаю! Соскучился, с ума сойти как! Целую!».

Ну и как это понимать?!

Возможно, конечно, мне кажется, но такое ощущение, что я как чайник закипаю изнутри и вот-вот из ушей пойдет пар.

Да блять! У меня глаза чуть не вылезли от бешенства!

Скрипя зубами, открываю «ночную» смс-ку и сравниваю номера. Что-то не то. Тот откуда, судя по всему, писала баба — российский. А номерок нашего в скором будущем покалеченного, а то и дохлого «Казановы» — с кодом Франции.

Ну ладно, ловелас недоношенный.

«Вэлком», как говорится.

Я тебе устрою Бородино, лягушатник блядский.

Идем с Бармалеем домой и тошно мне, и набухаться хочется в слюни.

Что ж ты сделала со мной, синеглазая ведьма?

Понять не могу, отчего так клинит меня. Вроде баб у меня до хрена было, если судить по словам Кабана и личным наблюдениям. Вон ту же Ляльку взять. Хорошая девка, ладная.

И трахал я ее, наверное, зверски, так глазками и захлопала, когда у подъезда столкнулись.

Вот чего так не застопорился на ней или жене?

Неужели я таким как сейчас стал после травмы?

Раньше не любил никого?

Надеюсь, хоть от Кабанова гнилью не несет и он мне всю правду-матку выложит.

Ох, Наденька…

Так хочу сейчас ворваться в квартиру, схватить за жопу, да показать, чья она будет.

Чтобы все французишки из башки мигом выветрились.

Чтобы глаза закатывала при виде меня и текла только для меня.

Завтра постараюсь узнать, кто такие эти тайные абоненты. В конце концов, я, говорят, не последний человек в городе. А сейчас пробить мобильные номера — раз плюнуть.

Сегодня же буду Надю приручать.

Как-то не комильфо перед бабой стелиться, конечно, но иногда надо подкатить как прЫнц, чтобы ее «нет» по яйцам не полоснуло.

Интересно, если я все вспомню… Останется ли для меня в приоритете Наденька?

И пиздец как дико и неуютно от этой гребаной мысли, что насилует мой и без того несчастный мозг.

Если я снова стану уродом, для которого нет никого и ничего, что ценил бы по-настоящему, то я не хочу вспоминать.

Нахрен такую память, что сотрет из моей жизни единственное, что приносит радость и покой душе.

Нахрен то прошлое, где я был ублюдком с булыжником в груди.

Моську свою хочу видеть рядом.

И другого мне не надо.

У двери подъезда застываю.

— Бля, псина, хоть бы ты мне намекнул!

Бармалей наблюдает за моими метаниями с интересом в глазах, склонив голову на бок.

Цветы!

Я опять забыл цветы!

— Нет, так не пойдет. Нам веник красивый нужен. Пойдем.

Какая-то бабулька у окна наблюдает, как я веду светские беседы с собакой и, не стесняясь своего преклонного возраста, крутит у виска указательным пальцем.

Да и похрену.

Я и так псих.

Поболтать о жизни с псом — почему бы и нет?

Это не самое странное, что происходит со мной в последнее время.

Залетаю в цветочную лавку, как ошалелый пацан, которому срочно надо к девахе подмазаться, чтобы дала.

Тихо смеюсь.

В какой-то степени так и есть.

Нет, разумеется, эти старания не только ради секса, но и, чего душой кривить, ради него в том числе.

— Здравствуйте, могу вам чем-то помочь? — приторно-сладко улыбается мне молодая девчонка с длинной русой косой и невинно хлопает длинными ресницами.

Сколько лет, блять, этой соплюхе, что она уже так мастерски строит глазки?

Наверное, в прошлой жизни я бы ее отодрал, прям не отходя от кассы, уткнув прелестной мордочкой в прилавок.

Скорее всего, даже вернулся бы за добавкой.

Но не более…

Вот нет у них того, что есть у Нади. Что именно? А хрен его знает. Что-то.

То, отчего у меня крыша едет и в стороны мотает, как после месячного запоя.

Ведьма.

Околдовала меня и в тряпку превратила.

Вместо того, чтобы идти разбираться со своим дерьмом, я бегаю пороги ее оббиваю, как малолетка.

Выбираю самый красивый на мой взгляд букет и показываю Бармалею, который от изобилия ярко выраженных запахов начинает чесать передними лапами нос.

— Как тебе?

Пес пару секунд смотрит на меня как на идиота, коим, в принципе, я и являюсь, а потом разворачивается и, чихнув, бежит к двери.

— Беру, — киваю продавщице и достаю бумажник, по которому она тут же мажет липким томным взглядом.

Ах, вот оно что!

Я то думал, она от моей неотразимости поплыла. Хер там. Пальто мое приглянулось, да ботинки недешевые.

В квартиру захожу как на каторгу.

Нет, не от того, что не хочу. Я бы с удовольствием проводил в этой халупе все свои дни и ночи…

А от того, что чувствую — сорвусь.

Ловлю себя на мысли, что хочется орать на Наденьку, как истеричная телка. Чтобы с битьем посуды и упреками, вроде: «Как же ты могла?!».

Знаю, что вроде как права не имею что-то ей высказывать. А с другой стороны, какого такого хрена не имею?!

Она же моя!

«Моя!», — голосом пещерного человека орет мое подсознание и я впервые с ним согласен.

— Бармалейка мой, — Моська, упрямо меня не замечая, сюсюкается с кобелем и вытирает ему лапы.

Подружка, видимо, свалила, чему я невыносимо рад. Не до знакомств с вечно недовольными подружками мне сейчас.

Подхватываю Наденьку под руку и поднимаю на ноги.

— На, — сую ей в руки «веник» и наблюдаю, как глаза Моськи становятся похожими на блюдца.

Такие охуенно красивые глазищи!

Фуууух… Как же сложно сдерживать себя, чтобы не наброситься на эту ведьму прям у двери.

— Спас…сибо, — заикается и, уткнувшись точеным носиком в розы, закрывает глаза.

Сначала обрадовался. Думал заценила мою до пиздеца романтичную натуру.

Но не тут-то было.

Из-под черных ресниц появляются прозрачные капельки и капают на букет.

Бляяя… Что опять-то не так?!

Розы не любит?

Или что, скажите мне кто-нибудь?!

— Моська, а я не понял, в чем дело? Не нравятся цветы? — скорее всего, так и есть.

Цветы-то почти искусственные — особого выбора у меня не было. Зимой в сраном райончике и то радость.

— Да выкинь ты их и забудь! Тоже мне, нашла из-за чего болото разводить! — притягиваю к себе и прижимаю к груди так крепко, что слышно как хрустят стебли цветов.

— Спасибо, — повторяет мне в грудь и даже сквозь одежду чувствую ее горячее дыхание. — Они очень красивые…

И тут до меня доходит.

Моська расстрогалась.

Но, спрашивается, какого лешего?

Розы, как розы…

— Надь, у тебя месячные что ли? Что за странные эмоции? — отстраняюсь, чтобы заглянуть ей в мордашку и губами собрать слезы, что бесят меня неимоверно.

Не должна такая баба плакать!

Тем более, моя.

Тем более, со мной.

— Просто мне только один раз цветы дарили… Мама. На выпускном, — откровенничает и, всхлипнув, снова прилипает ко мне, крепко обнимая букет.

Приехали.

ГЛАВА 12

— Наденька моя, — стискиваю ее в объятиях, подозреваю, что до посинения уже, но она не отталкивает, и то радость. — Как же ты, тупица такая, за уебка замуж-то пошла? Совсем, что ли? Или мужиков тебе мало было? Ты посмотри на себя! — тащу ее к зеркалу и поворачиваю к нему лицом. — Смотри! Что ты видишь, скажи мне!

И похеру, что ору сейчас на нее, а она зыркает на меня с негодованием и зарождающейся в глубине синих глаз злостью.

Нет сил, блять, наблюдать, как красивая баба себя в отряд страшил записывает.

— Смотри, говорю! — удерживаю за плечи, так, что не сбежать ей снова в свою скорлупу, в которой, по ходу, всю жизнь просидела. — Говори! Кого ты видишь в отражении?

— Придурка, который мне сейчас все кости раскрошит, — недовольно ворчит, но не дергается, видимо, осознав, что я не отстану.

— А кроме придурка?

— Дуру, которая позволяет женатому мужику лапать ее!

— Действительно… Дура. Но дура очень красивая, женственная и милая, — утыкаюсь носом в мягкие волосы и с видом маньяка-фетишиста вдыхаю ее запах.

Аж скулы сводит.

Сожрал бы ее!

А эта дуреха делает вид, что не замечает, как с ума по ней схожу.

Стоит только коснуться ее, как штаны трещат по швам, а глаза поволокой застилает.

Твою мать, во что я превратился?!

Противно даже…

Как сопляк, что только-только из-под материнской юбки выполз и в отцовском журнальчике телку голую увидел.

И тут меня клинит.

Снова.

Хотя это уже нормальное состояние.

Подхватываю Моську на руки и тащу в ближайшую комнату. Ею оказывается, как не странно, кухня и моя ноша мягко водружается на стол.

Надя брыкается и лупит меня по плечам своими маленькими кулачками, а у меня стойкое ощущение, что заламываю малолетку.

— Не дергайся, Моська. Все равно я тебя подомну.

Уже подмял.

Разложил Наденьку на столе, навалился, как бешеный бегемот во время гона и между стройных ножек встал, так, что не сбежать ей.

— А ты думала, в сказку попала? — смеюсь ей в губы, пытаясь поцеловать, но вредная зараза вертит головой в стороны, уворачиваясь. — Ну дай поцелую, чего ты?

И смех, и грех.

Где это видано, чтобы взрослый мужик так катал девицу по столу, а она брыкалась, как будто если ее трахнут, то непременно помрет.

— Пусти, сволочь! — звонкая пощечина меня отрезвила и где-то внутри проснулась ярость.

Смотрю на него и впору садиться за завещание.

Глядит на меня бешено, в глазах огонь полыхает. А мне не по себе и с каждой секундой это состояние все больше становится похожим на чувство страха. Да что там страха… Ужаса!

— Извини, — пытаюсь оттолкнуть его, но он, как каменная стена, не шелохнется.

Первая мысль — ударить чем-нибудь по башке и бежать, куда глаза глядят.

А не могу… Жалко, вроде как. Живой же человек все-таки. Да и бежать-то куда? Я так-то в своей квартире. Правда, на данный момент в безопасности себя не чувствую.

Опять же, бить его по голове… Глупо. Ведь с первого удара этого слона не свалю, а до второго точно не доживу.

— Паша? — обращаюсь к нему осторожно, даже голос подрагивает. — Можно я встану?

— Нет.

И вот тут мне уже стало действительно нехорошо. От слова «совсем».

— И что дальше? — спрашиваю не ради праздного любопытства.

Действительно интересно, что он задумал. Судя по взгляду — ничего хорошего.

— А дальше ты расскажешь мне, с кем трахаешься.

Всего-то? Пффф…

А я-то уже струхнула.

Невольно хихикнула, о чем вскоре пожалела.

— Смешно тебе?! — схватил меня за горло и к столу припечатал, вполне ощутимо, кстати.

— Пусти! — меня никогда не били, но сейчас я буквально кожей ощущала эту опасность.

Опасность, исходящую от него.

— Говори! — его голос стал чужим.

Совершенно не тем, к которому я уже привыкла.

Смотрю на него и не узнаю человека, который так горячо целовал меня в Новогоднюю ночь. Нет здесь больше того мужчины, что спас меня вчера…

Другой… Опасный.

— Ни с кем! Отпусти меня!

Он, словно очнувшись ото сна или какого-то помешательства, пару раз моргнул и отступил на шаг, убирая от меня руки.

Я вскочила со стола и бросилась к двери, а уже у нее остановилась и повернулась к нему.

Сейчас он выглядел, как тогда, когда я подошла к нему на улице. Потерянным и несчастным и если бы не только что произошедшее, мне бы даже стало его жаль. Но теперь, когда он чуть не придушил меня. Отелло хренов!

— Уходи из моего дома и больше никогда не возвращайся!

— Надь, — он шагнул ко мне, а я, соответственно, сделала шаг назад. — Прости, Моська. Я не хотел, слышишь?

— Уходи!

Он на пару секунд прикрыл глаза, словно внутри него происходила какая-то невидимая, но очень болезненная борьба, а затем быстро пошел на меня.

Я вскрикнула и бросилась в спальню, тут же подталкивая старый огромный комод к двери. Правда, это едва ли спасло бы, если бы Князев бросился за мной.

Но уже в следующее мгновение я услышала хлопок входной двери и, поддавшись слабости в теле, осела на пол.

Не помню, когда плакала в последний раз. Очень давно.

Я даже не рыдала, как полагается, когда поймала в своей постели мужа с любовницей.

Да, было больно от осознания того, что жила во лжи и доверяла сволочи. Но слез не было.

Сейчас же, словно кран открыли. То ли мой организм решил избавиться от накопившейся жидкости именно этим путем, то ли действительно больно…

В груди что-то неприятно жгло и я предпочту думать, что это от болезни.

Бармалей сел рядом и, поскуливая, положил голову мне на колени.

— Так плохо, Бармалейка… Так плохо мне…

Где-то в коридоре запищал мой телефон и я поднялась на ноги.

Нечего раскисать!

Делать нечего, убиваться по бандиту, который оказался не тем принцем, которого я себе навоображала.

С трудом отодвинула комод от двери и, пошатываясь, побрела к входной двери.

Повернула щеколду и обнаружила свой телефон на полке для обуви.

Странно…

Я вроде в комнате его видела утром…

Открыла новое входящее сообщение и снова заревела.

«Не отпущу тебя. Моя!».

* * *

У меня окончательно поехала крыша. Иначе, как объяснить то, что я вытворил? Да даже в голову не приходило, что я так могу!

Тем более, со своей Моськой…

Да я готов был ее трахнуть!

Причем, без какого-либо согласия с ее стороны.

В тот момент что-то черное и вязкое поднялось из глубин и «нового» меня не стало.

Ебучий урод, тот, что живет во мне, хотел причинить ей боль.

Подмять ее и пометить собой, своим запахом.

Заставить быть моей, а если будет сопротивляться — сломить.

Чтобы не смеялась так надо мной.

Чтобы не смела о другом даже подумать!

А еще, «он» зверски хотел крови.

Найти ту мразь, что трахает мою женщину и уничтожить. Размазать, как вонючего жука, перед этим лишив его яиц.

Напугал ее, дуреху, до чертиков. Да что там ее, сам себя напугал.

И я не знаю, как и чем это объяснить. Просто понять не могу, отчего переклинило и такое случается все чаще, стоит мне о ней хотя бы подумать.

А если с мужиком Наденьку поймаю?

Откуда мне знать, что не озверею и не убью ее?

Мне срочно нужен хороший мозгоправ. Уж не знаю, что он там будет делать, в башке моей больной, но так продолжаться не может.

Зашел домой (домой ли?), и сразу к зеркалу в полный рост.

Смотрю на себя и…

Ничего.

Опять и снова — нихрена.

— Кто ты, мудак ебучий?! — замахиваюсь кулаком на свое отражение и застываю.

Позади меня стоит та, что зовет себя женой.

— Ты что-то сказал?

— Нет.

Стаскиваю с себя одежду и бросаю ее на пол. Замечаю, как округляются глаза Ники и снова пялюсь на себя. Вернее на свою расписную «раму».

Внимательно осматриваю каждую татуировку, а их на моем теле херова туча. Проще сказать, где нет. На ногах и в паху нет. Все остальное забито.

Странно, что я знаю значение каждой из них. В основном, все тюремные, обозначающие силу и авторитет. Образ Богоматери, звезды на плечах и купола на спине. Воровские метки. Только ворам в законе запрещено иметь жен. Соответственно, от дел отошел. Ну или с воровскими завязал и пошел в «свободное плавание».

Хоть убей, не помню о себе прежнем ничего.

Словно непроницаемая толстенная стена в сознании, разделяющая двух людей. Меня и его, того ублюдочного маньяка, что чуть не изнасиловал мою Наденьку.

— Я тебя бил? — обращаюсь к Нике и она нервно так смеется.

— Было пару раз.

Да, мать же твою, Князь!

— Пару раз? — переспрашиваю, как будто количество выписанных бабе пиздюлей может как-то сгладить мое отношение к себе прежнему.

Какого хера тогда я сейчас так отрицательно отношусь к этому? Раз позволял себе раньше подобное…

Мне кажется, или я, как телка, пытаюсь себя оправдать?!

Пиздец полнейший.

— Ну да, два раза. Первый на свадьбе, второй — перед твоим уходом.

Не хило так.

— Поподробнее, — практически рычу на нее и Ника медленно отступает к стене.

— На свадьбе за то, что я… тогда коксом баловалась, а тебе это категорически не нравилось. А второй… В общем, я сама виновата. Да ты не переживай. Это пощечины были, только и всего, — беззаботно пожимает плечами, как будто не о ней сейчас речь идет.

— Второй раз за что?

Она вздыхает и, оперевшись спиной о стену, растягивает полные губы в странной ухмылке.

— Мы немного повздорили и я тебе влепила пощечину. Ты ответил. В принципе, этого и следовало ожидать. Ты всегда был… Очень вспыльчивым и жестким. И я знала, за кого выхожу замуж.

Так значит, вспыльчивым и жестким. Ну да, я так-то заметил.

Когда Надю приревновал и наказать хотел.

— Ты врала мне, что мы любили друг друга, — стою все так же — к ней спиной, и смотрю в отражение.

— Какая теперь разница?

Да, действительно, никакой.

Абсолютно все равно любил ли я ее или хотя бы симпатизировал. Сейчас нет ни того, ни другого.

— Ты останешься на ночь?

— Да.

Она нервно задевает прядку волос за ухо и отходит от стены.

Приближается ко мне и обнимает со спины.

— Давай, я закажу что-нибудь покушать и мы просто проведем этот вечер вместе? — проводит пальцами по моей груди и слегка царапает кожу длинными ногтями. — Если бы ты помнил… То знал бы, что я очень люблю секс с тобой. Трахни меня, Паш… Как ты умеешь трахни.

А может и правда это то, что мне сейчас нужно?

Поставить ее раком, чтобы не видеть лица, нарисовать в подсознании Наденьку и оттрахать?

Смешно даже.

Мне, взрослому мужику, законная жена предлагает перепихон, а я как целка жую сопли.

— Иди сюда! — хватаю ее за руку, разворачиваю и толкаю к дивану. — Раком встань!

Она задрожала и на секунду мне показалось, что боится, но стоило посмотреть в ее заблестевшие глаза, полные похоти, стало понятно — потекла.

А что, может не так все и хреново было в прошлой жизни?

Ну не нравится она мне сейчас, но как-то же жил с ней. Сомневаюсь, что меня кто-то принуждал к этому.

Она тут же выполняет мою просьбу и встав на колени, упирается руками в спинку дивана.

Задираю подол халата, одним рывком сдираю с нее трусы и расстегиваю ширинку.

И все.

Есть эрекция, присутствует возбуждение.

Но ни то, ни другое не имеет никакого отношения к Нике. Я четко осознаю, что хочу Надю. Прямо сейчас.

Ворваться к ней домой и поиметь, как дикое животное. Чтобы кричала и срывала голос. Чтобы до головокружения и потери сознания.

Только ее хочу.

— Пааааш… — Ника поворачивается ко мне и во взгляде ее застывший вопрос.

Вопрос, на который я сам не знаю ответ.

— А хочешь, я тебе минет сделаю? — видимо, не поняла, что хоть в задницу даст ее выебать, я не захочу.

— Бессмысленно, — застегиваю штаны и возвращаюсь к зеркалу за свитером.

— Что не так, Паш? — похоже, она не удивлена, но и такое положение вещей ей не нравится.

— Все не так. Разводиться мы будем, Ника. Извини, — прохожу мимо нее с четким намерением прямо сейчас поехать в какую-нибудь клинику.

Пусть вылечат меня.

Пусть задавят во мне этого ублюдка, что жил как сволочь и оставил мне свое поганое наследие.

Одна мысль терзает…

Что, если после лечения исчезну я?

Тот «я», который хочет жить. Наслаждаться этой жизнью вместе с маленькой хрупкой Моськой.

Схватить ее в охапку и уйти в закат. Туда, где мы будем только вдвоем.

Туда, где она родит мне детей.

Что-то острое впивается сначала в сердце, а потом и в мозг. Череп буквально разрывает от боли и я хочу выть. Орать и крушить все на своем пути.

Перегрызть своими зубами глотку того, кто станет у меня на пути. И я осознаю, что эти эмоции не мои.

«Он» возвращается.

Вернее, очень хочет вернуться, но для этого нужно, чтобы исчез я.

Иду к порогу и, накинув, пальто, хватаюсь за ручку двери.

— Развод, значит, хочешь? А что же ты не спрашиваешь, Пашенька, отчего женился на мне, нелюбимой? Может все-таки ты что-нибудь да помнишь, а? — слышу голос Ники, наполненный едкими нотками.

— Ну? И почему же я на тебе женился? — мне что-то об этом говорил мой, так называемый, друг, но от нее будет интереснее услышать, если, конечно, это не окажется очередной сказкой.

— Ты женился на мне, потому что чувствовал свою вину.

— Интересно, в чем же моя вина, что тебя кто-то там трахнул? — мышцы спины сводит от напряжения и боль в голове усиливается.

— О, ты знаешь об этом, да? — она прислоняется плечом к стене и ухмыляется так мерзко, что впервые за то время, что помню себя хочется ударить бабу. — Это сделали твои дружки. Трое пьяных уродов, которым ты в шутку сказал: «Да забирайте ее!». А они подловили меня вечерком и по очереди поимели. А затем, порезали меня и оставили лежать в подворотне, истекая кровью. Вот в чем твоя вина, Князев. А я любила тебя. Так сильно любила, что, потеряв всякую гордость, бегала за тобой по пятам. И даже после всего случившегося я продолжала тебя любить. Любила даже тогда, когда ты других баб трахал и даже не скрывал этого от меня. Вот и задумайся, Пашенька, хочешь ли ты вспоминать, кем был? И да, на этот раз я не лгу.

Она развернулась и ушла в комнату, оставляя меня в полном ахуе.

Казалось, что парализовало каждую часть тела, каждую клетку, в том числе и нервной системы.

— Твою мать.

ГЛАВА 13

Если ты имеешь много денег, возможно все. Ну или почти все.

По крайней мере, пачки зеленых бумажек достаточно, чтобы собрать целый консилиум докторов, которые обследуют тебя с кончиков волос до пяток.

Я сделал глоток кофе и поморщился. Видимо, мадам из приемной обиделась, что я не обратил внимание на ее сиськи, которые она так усердно демонстрировала, и зажала сахар.

— Ну что я могу сказать, Павел… Эээ…

— Просто Павел, — стоит ли говорить, что я до сих пор не знаю свое отчество.

Полный пиздец.

Врач поправил квадратные очки в желтой оправе и уставился на результаты некоторых уже имеющихся анализов.

— На данный момент могу сказать, что ваша амнезия не так страшна, как кажется с первого взгляда… У вас, Павел, было сильное сотрясение и, честно, говоря, я удивлен, что вы так проходили несколько дней. Обычно в таком состоянии люди не бегают по больницам… Их на скорой привозят. Это, конечно, хорошо, что вы такой крепкий, но шутить со здоровьем нельзя, сами понимаете.

— Короче, доктор, — сейчас во мне играла какая-то детская нетерпимость.

Словно одной таблеткой возможно вернуть все, как было. Правда, в свете последних событий я уже не уверен, что хочу вспоминать что-либо из предыдущей жизни.

— Вам нужно лечь к нам на более детальное обследование и только после этого мы сможем назначить лечение. На счет амнезии могу с уверенностью сказать, что она временная. А вот сотрясение…

— Понял, сколько у меня есть времени?

— Чем раньше, тем лучше.

— Тогда ждите меня завтра.

В приемной меня уже ожидал Леша Кабанов.

Нет, я не узнал его, увы.

Но почему-то сразу понял, что это именно он.

Мои догадки подтвердились, когда этот рослый детина бросился ко мне с воплями и матом.

— Ну еб же твою мать, Паш! Че за хуйня?! — от его выражений администратор захлопала ресницами и открыла рот, на что Кабан не обратил никакого внимания.

— Рад познакомиться с тобой, друг, — и я не соврал.

Мне действительно было по кайфу видеть, что хоть кто-то в этом мире еще не продался за бабло и не стал сукой.

Мы с Кабановым даже в чем-то похожи. Примерно одного телосложения, оба татуированные.

У Лехи были закатаны рукава и на руках я увидел те же тюремные татухи, что и у меня.

— Вместе сидели? — озвучил свою догадку.

— Ну да… Паш, а чего, совсем все хреново?

— Хреновей некуда, Леха. Пойдем, перетрем.

* * *

Наступил вечер, а я все бродила по квартире, словно искала пятый угол. Бармалей расхаживал за мной, изредка помахивая хвостом.

К списку моих проблем добавилась еще одна — я не знала, где моя машина. Ни ключей от ласточки, ни ее саму я не увидела. Пришлось даже во двор выйти, чтобы посмотреть, но так и не нашла.

Пару раз порывалась позвонить Павлу, чтобы отвез меня к тому сугробу, в который я въехала, но тут же одергивала себя.

Не нужны ему мои проблемы. У самого — выше крыши.

Пришлось напрягать коллег и с помощью эвакуатора мою кормилицу все-таки доставили домой.

Повреждения оказались незначительными, но чтобы отремонтировать слегка помятый бампер все равно нужно ехать в сервис, а у меня не было сил даже на это.

Снова поднялась температура и я, наглотавшись таблеток, легла в постель. Правда, долго лежать не смогла и снова принялась сновать туда-сюда.

Плакать больше не хотелось, но не покидало ощущение, что меня лишили чего-то важного и это отнюдь не ласточка…

Вот зачем, спрашивается, я подобрала его? Зачем приволокла в свой дом?

Идиотка.

А еще было отчего-то страшно.

Я боялась не того, что увидела в глазах Паши, когда он схватил меня за горло. Я боялась саму себя.

То, что я чувствую — страшно.

Потому что на какое-то мгновение в его объятиях я всерьез задумалась о том, чтобы сдаться.

Отказаться от своих убеждений и наплевать на его жену.

И это очень плохо.

Пережившая предательство, я знаю, что чувствует женщина, которой изменил муж. И такого не заслуживает никто.

Никогда не стану третьей.

Никогда не буду участвовать в предательстве.

Только в этом я уверена, пока нахожусь одна.

Стоит Князеву появиться рядом и я теряю себя.

Именно поэтому будет лучше забыть о нем.

Не впускать в свой дом, не отвечать на звонки и даже через дверь не говорить с ним.

Рано или поздно он наиграется или вспомнит все… И тогда вернется домой. К своей жене.

А я…

У меня есть мама, Бармалей, ласточка, и никто мне больше не нужен.

Главное, не забыть об этом, когда он придет.

— Так, значит, я не изменился? — с недоверием смотрел в глаза Кабанову и понять не мог, какая же сука на самом деле врет?

Или я и сейчас злобный мудак, просто не замечаю этого?

— Да нет, — Леха закурил и, прищурившись осмотрел меня сверху вниз. — Ну, на счет отдельных частей тела — это не ко мне. Сам понимаешь, мы друзья, а не любовники, — сам же и заржал от своей шутки.

А я вот веселье друга-неизвестного никак не разделял. Хреновее с каждым днем. Я задницей чую, что не так тут что-то. Ну, в самом деле, не мог же я стать абсолютно другим человеком?! Или мог?

— Я имею ввиду не внешность. Повадки, разговор. Какие-нибудь привычки. Что-нибудь изменилось?

Леха сокрушенно покачал головой, видимо, отмечая для себя, что я таки поехал. Причем окончательно.

— Паш, ты курить хочешь? — протянул мне дымящуюся сигарету и с интересом уставился, ожидая моей реакции.

— Да нет… Не хочу, — запах дыма действительно раздражал.

— Это хорошо, — Леха забрал сигарету и крепко затянулся. — Потому что ты и раньше не курил.

— Да иди ты нахрен со своими смехуечками, — я в сердцах глотнул горячий кофе и обжег себе все небо. — Твою мать!

— Вот! — Кабанов оживился. — Ты и раньше так разговаривал, а без кофе и дня не проживешь. Так что, да, ты все тот же Князь, которого я знаю уже пятнадцать лет.

Касательно своего рода занятий я не был удивлен. Хоть и оказалось, что оружейная компания всего лишь прикрытие. Не вышел я на легалку, как подобные мне ребята. Лишь маску примерного гражданина надел.

В принципе, я и раньше не сомневался, что бошку мне раскроили не мимо проходящие гопники. Но теперь все потихоньку вставало на свои места.

Кабанов рассказал все «от» и «до». Наверное, если бы у меня была мать, она и то поменьше знала бы о моей жизни.

Всю юность я провел по малолеткам. Начинал с мелких краж в одиночку, а к двадцати пяти годам уже имел солидный опыт и звание бродяги*

Позже занялся делами посерьезнее и даже стал законником*, кем и являлся, пока не женился на Нике.

Ворам запрещено иметь семью. Тот, кто решит нарушить этот непреложный закон лишается «короны» или вообще отправляется на кладбище, что и пытались со мной сделать не единожды, судя по шрамам от ножевых и словам человека, которому я доверял, как себе.

Да и сейчас верю.

Будь он сукой, не знал бы обо мне всего.

— Так, значит, я женился на Нике не из жалости, а просто потому, что хотел уйти на вольные хлеба?

— Совершенно верно, Паш. Я не знаю, чего тебе там наплела твоя овца, но тебе всегда было наплевать на нее с высокой колокольни.

Что ж, это многое объясняет и, не смотря на то, каким уродом я был и что делал, мне ее не жаль.

Если лезешь в штаны к такому мудаку — будь готова ко всему.

А она знала.

Все понимала и один хрен носилась за мной.

Может, конечно, сейчас во мне пытается себя оправдать тот самый Князь, но впервые за все время я с ним согласен.

Разводу быть. И чем быстрее я с этим закончу, тем меньше будет висеть камней на моей шее.

— Кстати, вот твои доки. Твой шестереныш славно постарался. Даже со своего кармана раскошелился, чтобы оперативно все сделали, представляешь? — Леха усмехнулся, протягивая мне толстый конверт с документами.

— Постарался, говоришь?

А это уже на мыслишки нехорошие наталкивает. Зачем Веснину такие бабки платить и напрягаться до коликов в пупке? А именно так оно и было, уверен. Чтобы сделать все доки с нуля, да еще и настоящие — нужно попотеть. А тут в рекордные сроки восстановили все так, как будто и не было утери.

Меня вообще напрягает это активное лобызание Арсением моей задницы.

— Как думаешь, Леха, кто мог мне чайник проломить?

— Мне вот тоже интересно. И надо бы с этим разобраться. Поехали в офис? Может там хоть что-то вспомнишь?

Через час подъезжаем к многоэтажному зданию в центре города и я буквально охреневаю от этой блядской помпезности.

Судя по офисному зданию, что принадлежит мне полностью и безраздельно — я охуеть какой воротила. А если учесть, что это лишь белая сторона моей жизни, то и вовсе…

Да кто угодно из моего окружения мог пойти на убийство, ради несметных богатств, мать их.

Могла и Ника, и Арсений тот же. Или кто-то, кто работает в этом здании и каждый день потирает руки над моим баблом.

О том, что это может быть и Леха, я думать не хочу. Отчего-то он вызывает во мне доверие, не хотелось бы разочароваться.

В моем офисе тихо и пустынно. Вечер как-никак. Лишь одна секретутка энергично красила пухлые губы, видимо, тоже собираясь свалить.

Увидев нас с Кабановым, она чуть со стула не свалилась и почти вприпрыжку помчалась ко мне.

— Паша! Пашенька! Слава Богу, ты вернулся! Я так переживала, Паш! — виснет у меня на шее, оставляя на коже липкие следы ярко-красной помады.

Я перевожу очумелый взгляд на Леху, на что тот взрывается хохотом.

— Викуся, отстань от своего затраханного шефа. Ему не до тебя сейчас.

Наблюдаю за Викусей, что отстраняется от меня и с прищуром осматривает, так, словно я ее муж и только-только явился с недельного загула.

— А где ты был? — упирает руки в бока и я сам начинаю задыхаться от смеха.

Да, Князь, веселый ты парень.

* * *

Бродяга* — лихой человек, авантюрист. Идет по жизни, играючи. При случае может украсть, но для себя и своих интересов. Бродяге никакие законы не писаны.

«Вор в законе»* («вор» или «законник») — титул некоторых членов преступного мира, относящихся к его элите и пользующихся значительным авторитетом. Воры в законе — это специфическое для СССР (в дальнейшем также и для стран постсоветского пространства) явление в преступном мире, не имеющее аналогов в мировой криминальной практике, образовавшееся в 1930-х годах и характеризующееся наличием жесткого кодекса криминальных традиций, а также исключительным уровнем закрытости и конспиративности.

ГЛАВА 14

Еще одна бессонная ночь и тысяча сто одна мысль, что роем в голове и до головокружения.

Не могу не думать о нем.

Не могу не вспоминать его лицо… Каждую черточку и морщинку. Выражение лица на то или иное мое слово.

Кажется, знаю его так давно, что не выветрить из головы.

И с каждой минутой подобных размышлений все больше убеждаюсь, что не так-то легко мне будет выкинуть его из своих мыслей и жизни.

— Ну и ладно, поеду лучше в автосервис, починю свою ласточку. Бармалейка, ты со мной?

Пес радостно завилял хвостом и послушно сел, пока я надевала сапоги.

— Ну, пойдем, что ли…

Открыла дверь и окаменела.

На пороге стоял какой-то мужчина и с интересом разглядывал меня, как невиданную диковинку. Незнакомец был огромным, а на шее отчетливо виднелась темная татуировка.

Видимо, он пришел за Пашей, потому что у меня таких знакомых отродясь не было.

— Вам… Кхм… Кого? — отчего-то стало неловко.

Он глядел так, словно я лошадь и мы на базаре.

— Я от Павла. Он просил вам кое-что передать, — достает какую-то коробочку и мне сует, а у меня дар речи пропал.

Это что ж получается?

У великого Князя времени на меня не нашлось, прислал своего дружка?

Хотя чего это я?

Разве не этого хотела?

И тут же внутренний голос подсказывает, что нет, не этого моя душа желает.

Видеть его хочу.

Хотя бы разочек еще…

— А он что, слишком занят? — вот дура же!

Кто дернул меня за язык спрашивать подобное?!

Пусть хоть на Луну летит, мне-то что с того?

— Он в больнице. Ему нужно немного подлечиться, пока… В общем, ты сама знаешь.

Нехорошо как получилось…

— С ним все в порядке? — интересуюсь на автомате, а сама размышляю, как бы выспросить у «посла» адрес больницы.

Зачем?

Не знаю.

Просто чувствую, что должна его увидеть.

Апельсинов ему притащить, на худой конец…

— Насколько это возможно в его ситуации, — незнакомец улыбается и протягивает мне руку. — Леша. Приятно познакомиться, Надежда. Рад видеть женщину, которой удалось сразить моего непутевого друга прямо в сердце.

Интересно, этих бандюг «заливать в уши» учат в специальных школах?

С виду — помесь слона с бегемотом, а внутри прямо-таки романтик.

— Чаю хотите, Алексей? — это очень даже неплохой способ выудить всю необходимую информацию.

Конечно же, Алексей не отказался и, переступив рычащего Бармалея, как таракана, двинулся вовнутрь квартиры.

Пока мужчина снимал верхнюю одежду, я открыла ярко красную коробочку и сердце куда-то вниз рухнуло.

Золотое колечко с огромным камнем, названия которого я не знала и слава Богу, поблескивало в тусклом освещении прихожей.

— Ого…

Украшение-то не из дешевых.

— Нравится? Пашка сам выбирал. Говорит, подлечится и тогда уже обручальное сам притащит, — Алексей гордо выпятил грудь, так, словно речь шла о нем самом.

Я не могла не улыбнуться.

Надо признать, это очень мило…

Особенно, если не учитывать, что Князев и так уже женат.

— По поводу его нынешней жены не парься, — он, словно прочитав мои нерадостные мысли, поспешил успокоить. — Она скоро бывшей станет, — а вот этого я не хотела и не планировала.

Конечно, приятно знать, что кто-то настолько влюблен в тебя, что решил жениться, но влезать в чужую семью, а тем более, разбивать ее — это не мой путь.

Я захлопнула коробочку и протянула ее Алексею.

— Я не приму его. Передайте вашему другу, пусть оставит меня в покое. — Хм… Не возьмешь? — он принял озадаченное выражение лица, словно задумался о чем-то. — Это бриллиант, если что, — кивнул на камень и я в очередной раз чуть не поперхнулась.

Бриллиант?

Мне?

Внутренний голос сладко напевал, что да, мне. Казалось бы, возрадуйся, дура!

Так нет же…

Принципы у меня.

А они порой важнее побрякушек, пусть даже дорогих.

— Да мне хоть… — ничего дороже не придумала, потому как не часто мне драгоценности дарят, а если быть точнее — никогда. — Не нужны мне ваши брюлики. Павлу передай, пусть жене своей дарит, а я ему никто, — всучила ему коробочку и сложила руки на груди, как мне казалось, очень эффектно для завершения такой пламенной речи.

— Вон оно как… А ты молодец. Со стерженьком баба. Только не пойму, цену себе набиваешь или правда, хорошая девка?

Я не знаю, что на языке бандитов (а в том, что передо мной их представитель я не сомневалась), значит быть «хорошей девкой», но гнева во мне проснулось на армию «редисок».

— Да, цену набиваю. Пашу вашего из семьи увести хочу. Так и передай его жене, пусть покрепче держит, а то он так добегается по городу, что какая-нибудь «плохая девка» его заарканит.

Вот выдала…

Мужик аж рот открыл от удивления.

— Извини… — что-то нервная я стала в последнее время.

Даже когда мужа из дома выгоняла не истерила, а тут прям такая обида взяла… Взяла и не отпускает, сволочь.

— Слушай, ты чай обещала. Давай посидим, поговорим спокойно. Я тебе о Пашке расскажу, — а предложение, конечно, заманчивое.

Я хотела узнать о нем.

Хоть что-нибудь.

Потому что очень пугал тот факт, что я влюбилась в совершенно чужого человека, у которого на лбу здоровенными буквами написано — опасность!

Мне бы хотя бы чуточку о нем послушать…

Какая же я жалкая!

— Надя? — Алексей не постеснялся напомнить о себе и я вздрогнула.

Да, грипп, похоже, меня еще не оставил. Так натурально тупить могу только я.

Когда чай был разлит по чашкам, а мои любимые овсяные печеньки перекочевали поближе к Алексею, он начал неторопливо рассказывать о своем друге.

Иногда встречался со мной взглядом и я смущалась.

Нет, я не трепетная Тургеневская барышня. Шарахаться от мужчин тоже не стану. Просто я не привыкла к их присутствию в моем доме.

Алексей рассказывал о том, как «бродяга» Пашка Князев спас ему жизнь в тюрьме, когда того пырнули заточкой и оставили истекать кровью в сортире.

Так состоялось их знакомство.

Мило…

Потом были долгие месяцы отбывания наказания. Павел, оказывается, сидел за рэкет и грабежи.

Шикарный наборчик, ничего не скажешь.

Затем, освобождение, воля. Новая жизнь.

Паша по-глупости женился.

С женой не живут почти со свадьбы. Якобы без любви они поженились.

Что ж, не могу сказать, что меня это не порадовало. Да, вот такая я паршивка…

Однако, бежать к Князеву с воплями радости и распростертыми объятиями я не планировала.

Мне вообще этот разговор напоминал пересказ.

Прям как в школе. Прочитал — изложил своими словами.

Наводит на нехорошие мысли, что не ради вручения подарка дипломат наш пожаловал.

Честно говоря, я не совсем понимала, почему Алексей так откровенен со мной.

Ну это, по меньшей мере, странно.

Ведь он видит меня впервые в жизни и такие откровения…

Если только его не послали ко мне именно за этим.

Князев, сволочь.

— Так ты говоришь, он в больнице? А как же он кольцо купил? И почему решил передать через тебя? По-моему, такие подарки вручают лично, разве нет? — по-видимому, мои вопросы слегка озадачили мужчину.

Он немного напрягся, а затем засмеялся.

— А ты не дура, Надежда, — отчего-то ни его хамоватая привычка выражаться, ни едкие смешки не вызывали во мне отторжения.

Вот не злой он. Глаза добрые.

Хоть и чувствовала я, что не договаривает что-то.

— Да не в курсе он, что я к тебе в гости завалился, — решил все-таки открыть истину и я опешила. — Просто попросил за тобой приглядеть, пока он бока на койке отлеживать будет. Не хотел, чтобы ты узнала о больнице. А я вот решил познакомиться с тобой. Видишь ли, друг он мне, хоть и не помнит ни хрена… Но я-то его помню. А «гайку», — кивнул на колечко. — Я тебе купил, чтобы повод был заявиться.

Нормально…

Зато честно признался.

Я хмыкнула, забирая коробочку с кольцом.

— Пустышка, значит? А не боялся, что я разбираюсь в драгоценностях и ты подпортишь Князю имидж этой дешевкой? — вытащила украшение и, приглядевшись, ничего не поняла.

Красивое…

Тяжелое…

Вроде блестит.

— Эта дешевка стоит как… — он огляделся по сторонам, но, видимо, в моем скромном жилище не нашлось ни одной вещицы, которая могла бы конкурировать с кольцом, будь оно неладно. — Ладно, в общем. Настоящий брюлик там. Я тебе что, гнида какая, чтобы бижутерию бабе друга тащить?

Как это романтично…

— Но зачем? Ты мог бы и без подарка прийти.

— А я проверить тебя хотел, — беззаботно пожал плечами и отправил в рот печеньку.

— На предмет?

— Сука ты или нет. Если бы кольцо захапала, мне бы пришлось тебя вдоль и поперек «прощупывать», а так — верю. — по-доброму улыбнулся, что абсолютно не соответствовало нашему разговору. — Не обижайся только. Понимаешь, Пашка… Как бы тебе объяснить? Он серьезный мужик, понимаешь? И дела у него серьезные. По башке его огрели не просто так. А тут вдруг ты появляешься. Да так соловьем он о тебе заливает, что впору прослезиться. А я не верю во всякие там совпадения. Вот и хотел посмотреть, засланная ты или действительно…

— Совпадение, — закончила за него. — Хотя нет, скорее, случайное недоразумение.

— Обиделась все-таки? Зря. Я ж без задней мысли. Это жизнь, Надя. А «гайку» себе оставь, как компенсацию за моральный ущерб. Не волнуйся, я потом с Пашки стрясу.

Хотела я надеть ему на голову кастрюлю с горячим супом, да сверху половником постучать. Но как-то не могла злиться. Словно этот добрый здоровяк — мишка плюшевый, а не зек бывший.

Отчего-то хотелось ему верить.

— Кольцо девушке своей оставь, а меня к Паше отвези.

Ой, зря, Надя…

Зря ты снова затеяла эту игру в добрую самаритянку.

Только поделать с собой ничего не могла.

ГЛАВА 15

Просил же, блять, этого придурка не тащить ко мне Наденьку!

Друг, мать его…

Сидит она теперь напротив и смотрит на меня взглядом полным жалости. Заебись! Мне же так не хватало этого!

А она хорошенькая.

В обтягивающем черном платье до колен, подозреваю, что это самая нормальная вещь в ее скудном гардеробе. С хвостиком забавным… Даже ресницы подкрасила. Хотя последнее, конечно, лишнее.

Как будто для меня прихорашивалась.

Надеюсь, что для меня.

Ей же лучше, если для меня.

Лехе повезло, что успел ретироваться раньше, чем я вернулся в палату и застал там Моську.

— Ты на Лешу не сердись. Я сама его заставила…

— Лешу?! — как-то хероватенько стало от того, как ласково она Кабанова величает. — А вы, я вижу, уже подружились!

Не замечая моей ярости, Наденька выкладывает на тумбочку какие-то банки и контейнеры.

— Ну да, подружились. Хороший у тебя друг, — словно серпом по яйцам. — Я вот тебе тут привезла еды домашней. Леша, правда, по дороге пирожки съел. Зато есть суп, салатики… Вот еще фрукты. Не знаю, нужно ли тебе это все… Но если не захочешь, можешь выкинуть, — лопочет, не замолкая, а я с упоением фантазирую, как буду кастрировать Кабанова.

Этот сучок подкатывал к моей Моське! А ко всему прочему, еще и пирожки мои сожрал!

— И на хрена ты ему их отдала?!

— Ты о чем? — растерянно хлопает ресницами, как будто я у нее китайскую грамоту спрашиваю.

— Пирожки мои на хрена отдала этому свину?

Надя прыскает от смеха.

— Ну должна же я была поблагодарить его за кольцо, — тут же улыбка исчезает и Моська испуганно таращит на меня глаза. — То есть, я это… — растерянно плюхается на стул и замирает.

— Сейчас я тебя «это», если не расскажешь, о каком кольце идет речь! — адскими усилиями заставляю себя оставаться на месте, чтобы не испугать Наденьку.

Одного раза, думаю, будет достаточно.

А потому продолжаю сидеть на койке, беспомощно стискивая кулаки.

— Паш, я не думаю, что ты имеешь право меня ревновать, но, так и быть, скажу, — надо же, «так и быть» скажет она! — Твой друг ко мне не приставал и ничего такого не было. Он ради тебя старался, между прочим.

— Ты мне зубы не заговаривай, Надюш. Рассказывай, — все же не удержался, поднялся и к ней шагнул.

Отдать должное Моське, не испугалась и даже не дернулась. Смелая моя девочка.

Она вкратце рассказывает мне о визите Лехи, а я злюсь все больше.

Какого хера этот утырок мою женщину проверяет?!

Кольцо еще приволок!

Пирожки, опять же…

Знаю, что Наденька моя не шалава. Не станет на шею каждому встречному бросаться. Но от этого не легче.

Гребаная ревность пожирает меня изнутри, откусывая по маленькому кусочку.

Отодрал ее от стула и к себе прижал. Хотя бы потрогать ее.

Авось полегчает.

А когда понимаю, что не полегчает, прижимаюсь губами к ее и ловлю тихий вздох.

Надя отворачивает лицо, на душе становится так паршиво, что хочется кого-нибудь отпинать.

— Никого, кроме меня, больше в дом не пускай, поняла?

— Жене своей будешь это говорить.

Вот же зараза упрямая.

И ведь нравится мне ее принципиальность.

— Жены нет больше, Моська. Юристы из моей компании уже собирают бумаги. Я развожусь, слышишь? — встряхиваю ее и, поймав на себе изумленный взгляд ведьминских глаз, радуюсь, как пацан.

— Ты бы не торопился. Врач твой сказал, что скоро вспомнишь все. А там, глядишь, и…

— Не будет «и»! Я для себя все решил, а ты принять должна. Ясно? — и вроде не собирался на нее голос повышать, но когда артачиться начинает, возникает желание отшлепать по заднице.

Ох, как бы я тебя отшлепал, Моська…

Стоп! Она с моим врачом разговаривала? Ты же моя девочка хорошая…

Опускаю ладони на сочную попу Наденьки и, конечно же, в этот момент нужно припереться медсестре со своей гребаной капельницей.

— Я пойду, Паш, — Надя резко отстраняется, опуская взгляд в пол. — Ты лечись. Я еще как-нибудь забегу.

Понимаю, что должен отпустить, но не хочу.

Привязать бы ее к себе навечно… А я так и сделаю. Только сначала мозги поправить надо.

— Иди, Надь. Но помни, чтобы никаких гостей. Поняла?

Она закатывает глаза, но соглашается. Видимо, чтобы отвалил.

А я вспоминаю о загадочном абоненте, о котором до сих пор ничего не знаю.

Что ж, придется все-таки Кабанова оставить в живых. Он пока побудет моими глазами и ушами.

Надя целует меня в щеку и пока я соображаю, что это не глюк, быстро уходит.

* * *

Несколько дней спустя

— Все, не могу я больше, Михалыч. Выписывай, — хлопнул ладонью по столу и щупленький врачишка поднял на меня свой удивленный взгляд.

— Какое выписывай, Князев? — со смешком поправил очки и снова уткнулся в свои бумажки, которые мне вдруг резко захотелось поджечь вместе с самим Михалычем.

— Не выпишешь, сам уйду.

Врач вздохнул и покачал головой.

— Каждый день ты приходишь ко мне с этой просьбой и, похоже, не понимаешь, что рано тебе еще. Сотрясение надо вылечить. С амнезией твоей пока не до конца разобрались. Слушай, если деньги есть, а они у тебя есть, лечился бы дома. Чего голову мне морочишь?

— Вот и замечательно, — я хлопнул в ладоши, поднимаясь со стула. — Вот и ладушки. Готовь бумаги на выписку, а я поехал.

Я мог бы, конечно, остаться еще на полчаса, чтобы выслушать все наставления доктора, которые он выкрикивал мне вслед, но моральных сил не было.

Там моя Наденька.

Одна.

Да, за ней приглядывает Леха, но от этого мне не спокойней. Я, разумеется, чисто по-дружески влепил ему подзатыльник и он вроде как даже не обиделся. Понимает, что дело тут не только в сожранных им пирожках.

Однако, Надю я ревную дико.

Даже к тем, кого она не знает.

А тут еще гребаный урод, что, судя по той смс, лишившей меня покоя, сегодня должен приехать. Соскучившийся, блять.

Ильин Максим Александрович — имя, которое мне ни о чем не говорит и даже не шепчет.

Кабанов пробил его и… Ничего. Работал инженером, уехал во Францию. Все.

Не знаю, кто такой этот «абонент», но если у Моськи поймаю его — душу вытрясу нахрен.

А Наденьку, как Рапунцель, в башню заточу.

Да, псих.

Даже справка теперь имеется.

Еду до ее дома, как на иголках задницей. Вот чую, что-то не то. С самого утра клинит меня.

Как будто должно произойти что-то, что мне категорически не понравится.

У подъезда замечаю «БМВ» Кабана. Как тополь на плющихе среди «москвичей» и «девяток».

Становится не по себе, когда понимаю, что тачка пустая. Это где он сейчас шарится?! Не у Нади моей случайно?

И так гадко от осознания того, что ведь может быть…

Я же сам его в охранники к Наденьке втюхал. Сам подтолкнул. А она, может, обиделась на меня за тот случай на кухне и…

Нет! Нет! И еще раз НЕТ!

Не может моя Моська так… Не сука она. Не верю.

Не верить-то не верю, но иду к двери подъезда, сжимая кулаки и рисуя в своей больной голове картинки, где я убиваю… Всех.

В окно не смотрю. Словно оттягиваю неизбежное.

Нажимаю на кнопку звонка и тут же начинаю лупить дверь кулаками.

Знаю, что могу испугать Наденьку. Знаю, но продолжаю дубасить несчастную дверь, что еще немного и слетит с петель.

Открывает мне полуголый Кабанов, застегивая ширинку и оглядываясь на приоткрытую дверь спальни. Поворачивается ко мне и тут же получает по харе.

Нет, я не разозлился. Не успел даже. Сработал какой-то условный рефлекс и мой, так называемый, друг валяется на полу, зажимая рукой сломанный нос.

— Мать твою, Паш! Ты совсем, что ли, ебнулся?! — поднимается с пола, а я жду, пока встанет.

Чтобы заехать еще раз.

А потом еще.

И так до тех пор, пока в кровавой луже не потонет.

Захожу в квартиру и, закрыв дверь, поворачиваюсь к Кабанову. Из спальни выбегает какая-то девица в Надином халате и визжит, что сирена.

Приглядываюсь и осознаю, какой же я дебил.

Это не Надя.

Это ее большежопая подружка…

— Ну что, теперь твоя душа спокойна, долбоеб?! — рычит на меня Леха и, наконец, встает. — Нос мне расквасил, придурок, блять! — ворчит беззлобно, видимо, понимает, о чем я подумал.

В этот момент позади меня открывается дверь и на пороге появляется счастливая и цветущая Наденька, а за руку ее держит какой-то длинный холеный дрищ, от вида которого снова на глаза падает красное «забрало».

ГЛАВА 16

Да уж… Лоханулся, что называется.

Кто же знал, что этот зализанный сморчок Наденькин троюродный брат, а ко всему прочему еще и педик. Он же Валентин, он же Валя, он же чирь на моей жопе.

Сидит теперь этот пидорас и с обиженным взглядом прикладывает к развивающейся под глазом гематоме мокрое полотенце.

Мне бы насрать на это с высокой башни, да только Наденька сильно обиделась.

Видимо, я все-таки перестарался.

— Моська моя, ну прости ты меня. Я же не знал, — зажал ее в коридоре, пока все пострадавшие дербанили холодильник на предмет льда.

— Отпусти меня! Придурок ненормальный! — толкнула локтем в живот и попыталась вырваться, но я только прижал ее крепче к своей груди.

Залез рукой под свободную кофту и взялся за маленькую мягкую грудку.

Какая же она…

— Сладенькая моя Наденька, — поглаживал упругие соски пальцами и дурел от осознания того, что она моей будет. — Ты моя хорошая девочка, — прижимал ее спиной к себе все крепче, еще немного и затрещат кости у бедняжки.

А у меня снесло крышу.

Когда почувствовал, что Надя больше не сопротивляется, забыл напрочь, что мы в квартире не одни.

Взял Моську в охапку и в спальню поволок, но уже у кровати вспомнил, что на ней только что Кабан сношал пышку Людмилу.

Наденька, видимо, тоже это поняла и вмиг остыла.

Жаль, конечно, но я бы и так не стал ее валять на этой постели.

Надо бы дорогим гостям дать наставления и отправить в добрый путь. Всех причем.

— Уходи, Паш. Я рада, конечно, что ты подлечился и очень надеюсь, что когда-нибудь выздоровеешь окончательно, только… — поправляет кофту, сползающую с плеча и отходит от меня на два шага в сторону, словно от прокаженного шарахается, блять. — У нас не может быть ничего и я не хочу, чтобы ты приходил ко мне. И следить за мной тоже не нужно. Мне твоего друга пришлось на подругу спихнуть, чтобы банально съездить за братом в аэропорт, — да, нехило так отдала Кабана в добрые руки, он аж член на радостях в подружку сунул. — И вообще…

Она бы продолжала тараторить, да я рот зажал рукой и к стене припечатал.

Ведьминские глаза прищурились, а ноздри затрепетали — злится моя Моська.

— Не спорь со мной, Надя. Не надо. Ты ведь должна понимать, что никакого прока от этого не будет. Я не отступлюсь, Надюш. Не отстану от тебя. Ты моя. Моя Моська, — и жадно впиваюсь в ее губы.

Разумеется, пару мгновений Наденька выпендривается и стучит кулачками по моим плечам, но вскоре сдается и отвечает на поцелуй.

Стараюсь держать себя в руках, а член в штанах. Все-таки нехорошо будет, если я сейчас ее разложу.

Вроде как пора уже давно. Сколько же можно меня динамить?

А с другой стороны не могу я на Наденькины принципы наплевать.

— Не надо, Паш, — мягко отстраняет меня, но прежнего праведного гнева в глазах не вижу, и за то спасибо. — Там гости…

Гости?!

Гости, мать их?!

Скриплю зубами, но свои комментарии оставляю при себе. Хватит того, что я мужской половине этих гостей разбил хлебала. Вернее, из мужиков там был только Леха. То, что второе — мужиком трудно назвать. Аж помыться захотелось.

— Давай выгоним их нахрен, а, Моська? Я хотел тебя на свидание забрать, а ты со своими… — «подружками-давалками, да братишками-петухами», — очень хотелось мне сказать, но чудом сдержался.

— На свидание? Меня? — кажется, Надя слегка охренела, хотя нет, не слегка.

Моя же ты девочка несчастная…

Неужели на свиданки тоже никогда не ходила?!

В принципе, я не уверен, что сам когда-нибудь ходил на них, но я то мужик.

С меня какой спрос?

Тем более, если учесть мое прошлое. Едва ли до букетиков с киношками у меня руки доходили. А если еще учесть, каких баб я трахал… Даже не баб — телок. Вряд ли «шкурам» нужны цветочки да признания в любви.

Но Наденька ведь хорошая девочка. Из тех, на которых женятся, соответственно, и на свидания водят.

Или и тут все мимо нее прошло?

— Только не говори, что никогда не была на свидании, Надюш. Это же пиздец!

Начинаю злиться на ее бывшего ублюдка, что не уважал свою женщину.

На себя, что где-то шлялся столько лет, когда она практически под боком была — всего-то в квартале от меня.

На педиков, что прогулкам за ручку с любимой девочкой предпочитают в жопу давать.

На весь мир, наверное…

— Была, конечно, — фыркает Моська и я начинаю злиться уже на нее. — Просто с таким, как ты — ни разу.

С таким, как я?

Звучит как-то… Обидно, что ли.

Но этот момент мы еще проясним.

Молча беру Наденьку за руку, по пути хватаю за ошейник Бармалея и веду их к порогу.

— А вы, там, на кухне которые, чтобы до нашего возвращения все убрали и свалили на хрен! Леха, ты в ответе за пе… Валентина в гостиницу отправь! — кричу «терпилам» и напяливаю на обалдевшую Моську куртку. — И не смотри на меня так. Я все сказал.

— Здесь уютно. Бывал тут раньше? — сначала задала вопрос и только потом подумала.

Да уж.

Ничего разумнее в голову мне не могло прийти.

— А ты шутница, — угрюмо буркнул в ответ, видимо, полагая, что я издеваюсь.

— Извини, Паш… Как-то не подумав ляпнула.

— Ничего, Моська. Тебе можно, — весь день он себя вел до жути странно.

Ни одного матерного словечка, ни одной грубости.

Как будто передо мной сидит не тот самый Князь, что устроил в моей квартире Ледовое побоище, а воспитанный галантный кавалер.

Даже непривычно как-то.

Я-то уже к другому Князеву привыкла.

Да что там… Я скучаю по нему.

Правда, брата жалко. Он-то не виноват в том, что у некоторых от ревности крышу рвет…

Но приятно.

Что ревнует приятно, а не то, что Валику глаз подбил.

Видимо, Паша тоже ощущал свою вину, потому как вел себя исключительно интеллигентно. Ну для него по крайней мере.

Конечно, было заметно, что грозный Князь никогда не бывал на свидании. А может просто забыл, как и все остальное. Этого мне не узнать.

Но он старался от души.

Обед, конечно, не ужин — романтики в нем нет. Однако, если учесть, что в таком ресторане я не была никогда и, если бы не Паша, то вряд ли когда-нибудь побывала бы, то можно сделать вывод, что все-таки в ухаживаниях Князев знает толк.

Чувствовала себя неловко и скованно, а потому меня затащили в ВИП-кабинку и почти насильно усадили на мягкий диван.

Поразило не столько великолепие блюд и шикарная обстановка, сколько отношение персонала к моему спутнику.

Помимо того, что мы были одеты во что попало, так еще и с собакой заявились.

На все мои протесты Паша лишь закатывал глаза, тяжко вздыхал и тащил нас с Бармалеем (растерявшимся не меньше моего), в кабинку.

Как и ожидалось, нам попытались преградить путь два официанта, но тут же раскрыли рты и чуть ли не с поклоном расступились.

Видимо, Князева все же хорошо здесь знают. Удивило только одно — откуда он знал, что его узнают, если не помнит бывал ли здесь когда-либо?

В прочем, заморачиваться на этом я не стала, ибо желудок недовольно урчал, а Князь мне был должен за подпорченный фейс несчастного родственника.

Шампанское лилось рекой, а горы устриц, креветок, мяса и прочего-прочего не уменьшались.

Паша же начал подкармливать истекающего слюнями Бармалейку и, надо заметить, этим поразил не только пса, но и меня.

Бармалей игриво помахивал хвостиком и словно пылесос подметал все, что ему протягивали. В итоге, одна из тарелок перекочевала на пол и я покраснела до корней волос, когда в кабинку вошел официант и, увидев это непотребство, лишь молча опустил глаза. Поставил на стол ведерко с шампанским и мгновенно испарился без единого звука.

Да уж…

Имеешь деньги — имеешь власть.

После пары бутылочек шампанского я здорово захмелела и на какое-то мгновение даже задумалась о своем поведении.

Вот, значит, как я его отваживаю от себя…

Очень хорошо.

Все-таки, я — тряпка. Как бы не было стыдно это осознавать, но так оно и есть.

Сижу с женатым мужиком в ресторане и распиваю шампанское. После такого любой решит, что я теперь его. А если о Князеве речь, то и подавно.

— Паш, нам пора поговорить. О нас, — тут же хотела поправиться и сказать, что не о нас, потому что «нас» нет и быть не может, что он женат, а я люблю одиночество, что…

Много всего я планировала озвучить, но Павел молча кивнул и, вытащив из кармана какую-то сложенную в несколько раз бумагу, положил ее передо мной.

— Это что?

— Свидетельство о расторжении брака. Дарю. И да, я теперь не женат, а ты моя.

ГЛАВА 17

Наморщив лоб, переваривала информацию долго и усиленно.

Я даже залюбовался своей маленькой Моськой.

Моя.

Теперь я мог сказать с уверенностью, что она никуда от меня не денется.

Я разведен, а значит, у Наденьки больше нет повода насиловать мои мозги и строить из себя недотрогу. Хотя недотрогу она нихрена не строит — такая и есть. Мне же лучше, налево не пойдет.

Разумеется, расслабляться пока рано.

Все же Моська у меня девушка из тех, что за брюлики не купишь. Такой чувства нужны.

А как их пробудить, те самые чувства?

Правильно.

Свидание.

Конечно, одного похода в кабак маловато будет. Надо бы устроить ей завтра что-нибудь со всей той сопливой хренотенью, на которую бабенки западают.

А сегодня можно и в постельку.

Там-то она и поймет, что…

Все поймет.

— Моськааа, — позвал ее заговорщицким шепотом и Надя встрепенулась.

Отложила бумагу подальше от себя и скрестила руки на груди.

— Так значит… Развелся?

— Как видишь. И не вздумай стонать, что это из-за тебя. Не люблю я ее, Надюш. И, поговаривают, никогда не любил. К чему мне такой брак? А ты нравишься. Очень. Да что там нравишься… Переклинило меня на тебе, — лихо меня порубило, с трудом заставил себя заткнуться, а то еще немного, и розовыми соплями изойду.

— Паш… Я не знаю. Мы разные такие и…

— Все, Надь. Я все сказал. Я не отступлюсь. Просто смирись, — немного грубовато оборвал ее слабые попытки что-то мне доказать и остался собой доволен.

Все же баб нужно держать в строгости. Это сегодня она спорить пытается, а завтра начнет скандалить.

Наденька стушевалась и замолчала. Что ж, не самый плохой вариант. Пусть пока помолчит, а я, пожалуй, закажу еще «шампуни». Не думаю, что в моих правилах спаивать девчонок перед тем, как затащить их в койку, но с Моськой этот вариант нельзя исключать, ибо сил во мне нихрена не осталось.

* * *

— Ой, что-то я совсем пьяная, — Наденька смешно икнула, зажала рот ладошкой и уставилась на меня осовелыми глазками. — Извини, я нечаянно.

Ты же моя девочка.

Такая забавная и хорошенькая.

Я был уверен, что прежнему Князю не нравились бухие девчата. А кому они нравятся? Женщина сама по себе катастрофа, а если ее еще и допингом накачать… Ну его нахрен.

Но Наденька не вызывала во мне какого-либо раздражения. Мне нравилось вести ее к машине, поддерживая за талию, а заодно ощупывать понравившиеся участки тела.

Моська явно не замечала моих поползновений, а то, уверен, так просто мне бы это не сошло с рук.

— Паш, а мы же домой, да? А то я так спать хочу… — споткнулась и зевнула.

— Конечно, Надюш. Сейчас поспим.

Как же мы сейчас поспим!

Ехал быстро, как-то слишком удачно минуя пробки и светофоры. Наденька что-то болтала, спрашивала. Я отвечал невпопад и особо не задумывался.

Одна мысль в голове пульсировала — скоро… Совсем скоро я сделаю ее своей.

Хотел Наденьку так, как, наверное, не хотел никогда и никого. Уверен в этом. Встретилась бы в моей жизни такая, как Надя раньше, не был бы таким мудаком… И в Новый год не бродил бы по городу с проломленной башкой.

Сидел бы дома, жрал салатики. Те самые. Приворотные.

— Ой, а куда это мы приехали? — Моська нахмурилась, когда я припарковался не у ее дома.

И, похоже, протрезвела.

Вот это мне сейчас вообще не на руку.

— Ко мне, Надюш. Здесь мы будем только вдвоем, а то у тебя постоянно кто-то ошивается. Мне это, кстати, не нравится, — озвучил свою точку зрения, а Надя накуксилась еще больше.

— Значит, жену выгнал, а меня приволок, да?

Началось, блять.

— БЫВШЕЙ жены, Моська моя ревнивая, здесь никогда не было. Я, оказывается, один здесь жил. У меня несколько квартир, в общем. Я все еще даже не видел. Кабан просветил.

— Поздравляю! — надула губы и, скрестив на груди руки, демонстративно отвернулась к окну.

Жду.

Все-таки Надюша изрядно поднабралась и сразу все не доходит.

— Так, стоп! Кто это тут ревнивая? — дошло.

Улыбаюсь.

— Ты. Ведь только что приревновала, когда о Нике говорила.

— Ника, значит, — хмыкнула, но тут же спохватилась. — Чушь! Делать мне больше нечего! — фыркает и снова к окну.

— Моськааа, — ухмыляюсь, аки Чеширский котяра и тяну к своей строптивице руки.

С ума схожу по ней.

Дурею.

Плавлюсь и растекаюсь лужей.

Блядство-то какое…

— Я не пойду. Отвези домой, — бубнит как обиженный ребенок, осталось ножкой притопнуть.

— Заканчивай мне эту карусель, Надь. Мы сейчас выйдем из машины и пойдем ко мне. Даже слышать ничего не хочу. А если продолжишь артачиться — закину на плечо и унесу.

Наденькины глаза округлились — знает, что не шучу.

— И что мы там будем делать?

Это, конечно, пиздец полнейший.

— А как ты думаешь? — сжимаю рукой ее коленку, обтянутую джинсовой тканью и в собственных штанах становится тесно.

— Паш, я не знаю…

— Прекрати, Надюш. Ты же знаешь, как сильно я тебя хочу. Пойдем, Моська, — не даю ей опомниться и выхожу из машины.

Открываю дверь и подаю Наде руку.

— С меня шампанское и клубника, — хрен его знает, где найду ту клубнику, но даже если Моська сейчас пожелает фуагру из моей печени, я соглашусь.

— Только не долго, а то Бармалейка дома оди… Бармалей! — вскрикивает и поворачивается к машине, словно надеется увидеть там пса.

Бляяя…

Бармалей.

Вот же я долбоеб!

Потрахались, называется.

И ведь чувствовал, что что-то не так. Было ощущение, что чего-то не хватает.

Как же надо помешаться на бабе, чтобы полностью отключить мозги.

И псину жалко.

Это же надо, блять…

— Быстрее! — Наденька волновалась и нервно кусала губы, а я хотел так же… Кусать ее губы.

Вот жопа.

— Не бойся, никуда он не денется. Сейчас заберем, — надо ли говорить, каким взглядом меня наградила Моська.

И главное, я же действительно виноват. Как можно было настолько потерять голову?

И ведь не стыдно мне даже.

Ничего, Бармалей мужик — поймет.

Как только припарковался у ресторана Надя рванула в помещение, теряя сапоги. Волнуется.

Как оказалось, псина некоторое время вполне спокойно ждал возвращения хозяев, лежа под столом, и с грозным рычанием охранял еду. Правда, вскоре ему наскучило ждать и Бармалей пошел погулять в общий зал, где, собственно, и приглядел себе пуделиху, которая, надо заметить, была оттрахана нашим доблесным псом прямо в зале ресторана.

Истинный мужик.

Я смотрел на орущую двуногую суку — хозяйку пуделихи и тихо завидовал Бармалею, что, свесив язык, блаженно жмурился в объятиях Наденьки.

— Ладно, заткнись уже. Никто твою шавку не трогал, показалось тебе, — я сунул «силиконовой долине» деньжат и она очень быстро согласилась, что возможно, проникновения в ее лохматую псину и не было.

Правда, черезчур довольная морда Бармалея говорила об обратном.

Что ж, хоть кто-то потрахался.

— Ну что, поехали? — я, наконец, собрал всю свою семью в кучу и усадил их в машину.

— Да, поехали. Только нас с Бармалейкой к нам домой завези… — началось.

Разумеется, блять!

Не могло же все пройти ровно. Сначала собаку забыли, теперь Моська протрезвела.

Заебись.

— Надь, какой домой к вам, а? Прекращай. Я обещал шампанское с клубникой, значит, будет. Я не нарушаю свои обещания, поняла? — почти жестко наехал на Наденьку и та, вдруг засмущавшись, замолчала.

Умница.

Не хотелось бы силком тащить, а что это произойдет, начни Моська выпендриваться, я не сомневался.

Я, конечно, уважаю ее принципы, порядочность и так далее по тексту, но всему есть свой предел.

В квартиру зашли молча и Надя сразу как-то зажалась. Вот этого мне только не хватало.

Лохматый обломщик, повиливая хвостом, сходу упал на мягкий коврик у двери. Устал сволочь.

— Раздевайся, я сейчас, — и не дав Моське опомниться, свалил за дверь.

На всякий случай запер дорогих гостей на ключ и пошел на поиски клубники. Дабы не прослыть пиздоболом.

* * *

Страшно…

Будто впервый раз на свидании.

Будто девственница.

Вот же ж…

Вроде и не девочка давно, чтобы так волноваться, но ничего не могу с собой поделать. Паша действует на меня так, что ощущаю себя стоящей на краю пропасти.

Вот упаду в нее и все… В лепешку.

По венам гуляет чистый адреналин и дрожат даже кончики пальцев.

Знаю, что должно сегодня произойти, не маленькая. Но как-то странно от этой мысли.

А что, если ему не понравится?

Или после я стану ему не интересна?

Ведь у мужчин так бывает…

От шампанского начала побаливать голова и я всерьез задумалась, чтобы уйти по-английски. С одной стороны вроде как некрасиво, а с другой — очень даже кстати. Когда Паша вернется, бежать будет поздно.

Схватила куртку и дернула ручку двери.

— Да не может этого быть!

Двойные двери были заперты. И если первую я смогла открыть, то для второй нужен ключ, которого, конечно же, у меня нет.

Бармалей завилял хвостом, не поднимаясь с коврика — облюбовал себе местечко.

А чего я, собственно, убегать должна? Ну не срастется у нас с ним, ну и хрен бы с ним. Подумаешь… А секс для женского здоровья очень даже полезен.

Надеюсь, я не умру от горя, когда Князев бросит меня.

ГЛАВА 18

Несся домой, как угорелый. А еще, волновался. Это пиздец, конечно… Словно пацан, которому посчастливилось снять телку и вот-вот он лишится девственности.

С нервным смехом поднимался по лестнице, таща в руках контейнер с клубникой, которую искал по городу сорок минут.

Только бы Наденька с перепугу из окна не сиганула. А то кто ее знает. Бегает от меня, как от огня.

Дверь открывал подрагивающей рукой. Детский сад, бля.

— Надь? Ты где, Моська? — какая-то пугающая тишина в квартире.

Как будто нет ее здесь.

И Бармалея не видно.

Обычно он встречает меня, а тут…

— Блять, неужели сбежала?! — рычу сам себе и широким шагом иду на кухню.

— Так, а обувь почему не снял? Я после Бармалея убирала только что, а теперь еще и после тебя? — ворчит на меня Наденька и, пряча улыбку, заваривает чай, где откопала его только.

Псина преспокойненько дрыхнет под столом и меня помаленьку отпускает.

Становится тепло и легко от такой домашней картинки.

— А торт-то я забыл, — вру, конечно.

О торте я даже не думал.

Не до того, когда яйца по швам трещат.

— Я с клубникой чай люблю, — смеется, а у меня в штанах все колом.

И нет, мне не выгоден нихрена этот чай. Не хватало еще, чтобы трезвая Наденька снова «серьезной» стала. Пьяненькая поразвратнее да посговорчивее будет.

— А к клубнике я купил шампанское, Надюш. Ты бокалы пока достань, а я сейчас.

По пути в ванную придирчивым взглядом оцениваю обстановку. Мало ли, вдруг «бывший» Князь любил носки на люстру закидывать. Но нет. Идеальный порядок.

Спустя час, который я незнамо как продержался, Наденька уже задорно хихикает, а я понимаю, что и без шампанского было бы нормально. Главное, не давать ей погружаться в свои дурацкие мысли.

— Паш, а ты не думал, что будет, когда ты все вспомнишь? — ну вот, мля, накаркал.

— Я не думаю, что что-то изменится кардинально. По крайней мере для нас все останется по-прежнему.

Э, нет, милая. Ты у меня теперь не отвертишься.

Понимал я прекрасно, куда она клонит, но уже столько раз представлял Моську своей, что не откажусь от этой затеи ни за какие коврижки.

— Ну, а вдруг…

— Не будет «вдруг», Надюш. Не будет. И я другим не стану. И тебя не забуду. У меня другая теперь жизнь. Я не стану больше тем, прежним Князевым.

Очень надеюсь, что не ошибаюсь сейчас и действительно с памятью не вернется моя ублюдочность. Наверное, не стоит говорить Моське, что я во сне вижу картинки из прошлого.

Хреновые, надо заметить, картинки.

Я был тем еще ублюдком. И если раньше мог в этом сомневаться, то сейчас уже уверен на сто процентов.

— А твоя жена, Паш… Как она восприняла развод?

елки-палки, Моська!

Неужели она и вправду думает, что я справлялся у бывшей о ее моральном самочувствии?

— Бывшая жена, Надь. И нет, мне не интересно, как она к этому относится. Мы взрослые люди и развод в наше время не такая уж редкость. Да и не было у нас любви. Я оставил ей хорошие отступные. Думаю, бабки помогут ей забыть о маленьком недоразумении, — нет, не преувеличиваю.

Ника действительно подписала документы сразу же, как только Кабан выложил перед ней наличку.

Можно сказать, я купил свою свободу и совесть по этому поводу меня не мучает.

Ну да ладно. Пора переходить к делу.

— Иди лучше ко мне, моя Моська, — притянул ее к себе и губами по нежной коже тоненькой шеи.

Наденька не сопротивляется и даже слышу тихий вздох.

Сердце колотится в груди так, что, кажется, вот-вот выпрыгнет. И это у меня! Прожженного безбашенного придурка, что одну половину жизни прошел по нарам, а вторую — по сходкам.

Я только сейчас осознал, насколько сильно хотел ее все это время.

Безумно.

До дрожи.

До крика, блять!

Укладываю ее на диван и набрасываюсь так, словно бабу в жизни не видел. Наденька стонет мне в губы и ее дрожащие пальчики остервенело сдирают с меня футболку.

Хочет меня.

От осознания этого плавятся остатки мозга и срывает крышу. Полностью растворяемся в обжигающей похоти. Грязной и больной.

Расстегиваю джинсы и, навалившись на Наденьку, осознаю, что ее уже раздел.

Блять…

Это пугает.

То, как я ее хочу.

До черных точек перед глазами.

— Паш… — шепчет мне Наденька и, извиваясь, нетерпеливо стягивает с себя трусики.

— Сейчас, моя девочка, сейчас, — впопыхах нащупываю резинку, но гребаная хрень падает за диван. — Сука! — рычу и с невероятными усилиями отрываюсь от Наденьки и ее теплого упругого тела.

Моська недовольно ворчит и хватает меня за руку.

— Не надо презерватив, Паш…

Моя же ты девочка сладкая!

Лишь одно твое слово.

И уже в следующую секунду врываюсь во влажную промежность, что тут же сжимает меня своими мышцами.

Сладко.

До умопомрачения сладко и хорошо в ней.

— Моська моя. Люблю тебя, слышишь? — толкаюсь в нее глубже и Наденька закатывает глаза от удовольствия.

Теперь точно знаю, что не отпущу ее.

Никогда и ни за что.

Моя.

Моська всхлипывает и впивается короткими ноготками мне в плечи. Выгибается и вскрикивает, когда очередным толчком припечатываю ее к дивану.

— Тебе не больно, Надюш? — отстраняюсь, но Наденька тут же притягивает меня обратно, царапая и обхватывая ножками.

— Если еще раз остановишься, я убью тебя, Князев!

Разумеется, повторять дважды мне не нужно. Трахаю ее быстро, резко, размазывая мощными толчками.

Уже на пике замедляюсь, чтобы растянуть удовольствие и нас накрывает такой волной, что сносит нахрен остатки разума и сознания.

Наденька вскрикивает и, прижавшись ко мне, вздрагивает от мощного оргазма.

Я кончаю в нее и понимаю, что резинка все-таки не помешала бы… Но если даже случится, что Моська залетит, я буду этому рад.

Приподнимаюсь над ней и заглядываю в ведьминские глаза, что все еще блестят от возбуждения.

— Выходи за меня замуж, Надь.

Да, изысканное предложение, ничего не скажешь.

— Ммм… Хорошо, — урчит Моська и морщится, когда я выхожу из нее.

Тут же поворачивается на бок и засыпает.

Чувствую себя использованной шлюхой…

Но греет ее согласие и я чувствую, что начинается новая жизнь.

ГЛАВА 19

— Ну, чего застыла, Надежда? — хмыкнула стерва, погано так ухмыляясь своей до тошноты белоснежной улыбкой. — Я дважды предлагать не буду.

Даже имя мое знает…

— Так, значит, мужа хотите вернуть? — внутри закипала огненная лава и даже руки задрожали, что случалось со мной всякий раз, когда появлялась злость.

Она кивнула и, скрестив руки на своей большой груди, облокотилась о стену. Позу приняла гадина.

— Может стоило подумать об этом до развода? — оказывается, я тоже могу быть сукой.

И это даже приятно.

— Ах, ты об этом? — манерно взмахнула рукой, словно говорим о чем-то маловажном. — Так я не та жена. Я гражданская. Не сравнивай меня с вечной жертвой Никой. Я, в отличии от нее, Пашеньку держала крепко. Но он ведь у нас натура непостоянная, агрессивная и свободолюбивая… Вот и ты появилась. Но это ненадолго, милая. Будь уверена. Так что, берешь деньги? Учти, в третий раз предлагать точно не стану.

Ярость.

Сумасшедшая ярость поднялась во мне огненной волной.

Я медленно выдохнула, пытаясь сохранить спокойствие, чтобы не показать надменной суке, как сильно она меня задела за живое.

До мяса.

— Мне не нужны ваши деньги. Если понадобится — обращусь с этим вопросом к Павлу. А вам, я думаю, уже пора. Или же вы можете подождать Пашу на кухне и с ним обсудить все волнующие вас вопросы. Извините.

Не знаю, откуда взялась во мне эта смелость и злоба, но еле сдержалась, чтобы не послать стерву туда, где не светит солнце.

И ведь не виновата она.

Любит ведь его…

А тут развод и я в его рубашке. Нехорошо как получилось…

Бред еще какой-то несет. Не жена, но жена? Это как? Если она не Ника, то… Получается, у Паши была еще одна женщина?!

Чушь.

Разумеется, предложение заплатить меня возмутило, но разозлило отнюдь не оно. Я взбесилась от ревности. Слепой и сумасшедшей. Почти такой же, как у Паши.

Разумеется, драться с его бывшей я не планировала, но на какое-то мгновение появилось желание схватить ее за длинные блондинистые патлы и выкинуть из квартиры.

Правда, я быстро пришла в себя.

Во-первых, они развелись.

Во-вторых, она пришла, когда Паша ушел. Сама сказала, что ждала, пока он уйдет.

Видимо, побаивается его реакции на свой визит.

А значит, мне волноваться нечего.

Да и не собираюсь я становиться ревнивой истеричкой.

Мой — от меня не уйдет. А кто ушел, тот не мой. Вот и вся истина.

Мужчину невозможно удержать, если он не захочет оставаться.

Я повернулась, чтобы уйти в спальню и одеться, ибо как-то некрасиво ходить в таком виде перед бывшей женой своего… А кого, кстати? Кто мне теперь Паша? Любовник? Парень? Ох…

Головная боль вернулась, а настроение, казалось, испорчено на весь день.

Однако, убегать я не собиралась.

Пусть Паша придет и сам решит… Все пусть решит!

— Ну что ж, сама виновата дорогуша. Можно было все решить полюбовно, — прошипела девица и распахнула входную дверь. — Давай быстрее! — шикнула на кого-то, там, за стеной, и в квартиру зашел незнакомый мужчина. — Не задерживайся здесь, а я поехала. Дела у меня.

— А кто мне заплатит? — промычал мужик.

— Веснин заплатит. Сделаешь дело и иди к нему.

И ускользнула, не забыв прикрыть дверь.

Я попятилась назад, а здоровенный, лысый мужик шагнул ко мне. В его руке блеснул нож и земля ушла из-под моих ног.

* * *

Ехал в магазин, толкаясь по пробкам и жалел, что не взял Наденьку с собой. Надо было закинуть ее в тачку прям в моей рубашке. Сейчас бы на обочину свернул, разложил сидение и…

Блять!

Всю ночь с нее не слезал, а потом еще и утро, а в штанах все колом. Что ж, радует, что хоть эта часть меня работает исправно. С башкой бы еще что-нибудь решить, вообще замечательно было бы.

Сны становятся все реальнее и я даже знаю имена людей, которые что-то кричат мне каждую ночь.

А проснувшись, опять все забываю.

У светофора меня обогнала красная «ауди». Причем летела она по желтой полосе.

Терпеть не могу таких сук.

Одно дело превысить скорость или погонять по пустой трассе на встречке, а совсем другое занимать полосу, предназначенную для «скорой помощи».

Не знаю, парился ли по этому поводу «предыдущий» Князь, но сейчас как-то захотелось набить харю сраному водиле.

А за рулем сидела блондинка.

Та самая, которую я так часто вижу во сне.

Сука, что предала меня.

Обрывки воспоминаний обрушились на меня, терзая кадрами из прошлого.

Адская боль врезалась в мозг острыми иглами, дробя черепушку на осколки и я съехал на обочину.

* * *

— Пашенька, нет! Не делай этого! Умоляю тебя, любимый! — она хватает меня за ноги и ползет за мной по полу.

Бляяя…

Как же достала меня эта сука.

До тошноты.

Если раньше было какое-то сострадание, как к больной девушке, то после пяти попыток самоубийства с целью удержать меня рядом, не могу смотреть на нее.

Вся в шрамах, исполосованная…

Я устал возить эту идиотку по клиникам пластической хирургии, дабы в очередной раз убрали следы ее сумасшествия.

Сколько раз я хотел запереть эту больную в дурке?

Несчетное количество.

Но каждый раз она вот так ползала у моих ног и умоляла простить ее.

Все ждал, когда ее попустит и я смогу уйти с чистой совестью.

Идиот.

Отчего-то решил, что могу излечить всех «влюбленных» и болезных, и возился с ними, как дятел!

Та же Ника…

Сколько раз я пытался уйти и не мог.

Не из-за любви, нет, конечно.

Из-за жалости.

Дважды идиот!

Лерку я встретил в каком-то притоне, где искал крысеныша, что толкал дурь на моей территории. Она подыхала там от передоза, валяясь в куче каких-то проссанных тряпок.

Пожалел суку.

Молодая ведь еще.

Да, она, разумеется, исправно «отрабатывала» свое лечение и даже смогла завязать с наркотой.

Правда, позже выяснилось, что такие «ошибки молодости» не проходят бесследно. У девки крыша протекла, причем знатно так.

Поначалу она взяла за привычку доставать меня звонками. Затем, начала таскаться за мной по городу. А потом начались попытки суицида.

В очередной раз отталкивал ее от себя, а она, на глазах у всех моих работников, ползала на коленях за мной по офису.

В тот последний раз я выкинул ее из офиса и велел охране не пускать на порог.

Через два дня Лерка добровольно легла в клинику.

Около года я перечислял деньги на ее лечение и врачи уверяли меня, что маниакальная ее депрессуха скоро уйдет.

Ушла.

Только необратимые изменения все же не заставили себя ждать. И уже через неделю после выписки сука бросилась на меня с ножом.

Лерка вдруг решила, что я виновник той жопы, в которой она оказалась и после нескольких неудачных попыток убить меня, спуталась с Весниным — алчной скотиной, что притворялся моим другом, а сам то и дело заглядывал в мой карман.

Хорошее решение. Лерке — месть, хоть и не ясно за что. Веснину — бабки.

В тот день я узнал, что они трахаются в моей квартире. В той самой, где я вытаскивал ее с того света, неблагодарную суку.

Они знали, что я не прощаю предательства. Знали, что сделаю с ними. Особенно, дрожал за свою шкуру Веснин, которого я мог лишить всего, что дал этому ублюдку.

Тогда-то он и огрел меня по башке, а труп (как им показалось) вывезли в другой район города.

Тупо и недальновидно.

Но разве трусы могут мыслить здраво, когда штаны полные дерьма?

* * *

Запах медикаментов действует на меня похуже красной тряпки для быка. Хочу рвать и метать. Убивать хочу. Всех, без разбора.

Ублюдочных сук, что позарились на жизнь моей Моськи. Воспоминания все еще впиваются в мозг тяжелыми, болезненными триггерами, а я мечусь по белому коридору туда-обратно, как зверюга в клетке.

— Пашка, бля, ты как?! — мне навстречу летит Кабанов, белее стены.

Испугался сучок?

Что ж, есть чего.

Сходу бью его в челюсть и Кабана уносит к стене.

— Почему ты не сказал мне о ней?! О Лерке почему не сказал?!

— Я не знал, Паш. Клянусь, я даже не думал, что она может быть при делах! Вы же расстались хрен знает когда!

— Найди мне эту суку! Найди! — ору на друга, который, собственно, никаким боком тут не крайний, но он должен был помнить все, пока я был в «отключке»!

Должен был предупредить меня.

А я должен был защитить Надю.

Вместо этого оставил их одних…

— А с Весниным что делать? Он в подвале у меня сидит.

— С ним я позже разберусь.

Наденька все так же сидит без движения, глядя застывшим взглядом куда-то мимо меня, а я не знаю, что ей сказать. Не знаю, как поддержать ее сейчас.

— Все будет хорошо, Надюш. Посмотри на меня, — приседаю напротив и беру в руки ее лицо. — Бармалей выживет. Здесь лучшие ветеринары.

— Это все из-за тебя, — превращает сердце в фарш своими словами, пробуждая ярость, которую я старательно подавляю, не позволяя ей вырваться наружу.

ГЛАВА 20

Я видела, как он нервничает и злится. Носился по коридору ветклиники, словно сумасшедший.

Наверное, мне следовало поддержать его…

Только никаких моральных сил на это не осталось.

Да и не он нуждается в поддержке, а мой Бармалейка, что сейчас на операционном столе.

Когда к нам вышел врач, ноги перестали меня слушаться и, чтобы встать, пришлось опереться о стену.

Я так боялась услышать страшную весть, что темнело в глазах, а тело сотрясало мелкой дрожью.

— Все будет хорошо, Надежда. Не волнуйтесь. Ваш друг будет жить. Правда, ему придется побыть у нас под присмотром дня три-четыре.

За спиной шумно выдохнул Паша, а у меня подогнулись ноги.

— А можно к нему? — задала совсем уж дурацкий вопрос, но так хотелось взглянуть на Бармалейку хотя бы одним глазком. — Пожалуйста!

Уж не знаю, пожалел ли меня доктор, или, быть может, дело сделал авторитет Князева, но меня пустили.

Бармалейка спал, тихо посапывая и тяжело дыша. Сердце сжалось от тоски и боли.

— Бармалейка мой. Маленький мой, — гладила его по лохматой голове, глотая слезы.

Перед глазами все еще возникал образ безжалостного ублюдка, что ранил моего друга и в венах закипала кровь.

Я, конечно же, не оправдываю убийство и даже боевики не смотрю, потому как не прельщает кровь и насилие. Но тому, что напавший на нас убит — радовалась и тешилась черным злорадством.

— Нам пора, Надюш, — Паша подошел неслышно, а я вздрогнула. — Тише, не бойся, — обнял меня сзади и, положив подбородок мне на плечо, взглянул на Бармалейку. — Видишь, все с ним в порядке будет. Собаки быстро выздоравливают. Он здесь будет в полной безопасности и нам тоже нужно отдохнуть. Поехали домой?

— Я здесь останусь, — сейчас совершенно не хотелось выяснять отношения, но знала, что этого не избежать.

Я явно погорячилась, когда впустила в свою жизнь малознакомого человека с криминальным прошлым, да, скорее всего, и настоящим.

Теперь, когда розовые очки свалились, все виделось в абсолютно другом свете.

— Нельзя, Надь. Это не больница. Поехали домой. Давай же, Моська, — обхватил мою талию крепче и зашептал на ухо: — Позволь мне заботиться о тебе. Большего не прошу.

Я высвободилась из его цепких объятий и поцеловала Бармалея в горячий сухой нос.

— Отвези меня домой. Ко мне домой. Этого будет достаточно.

— Ну конечно. Старая песня, блять. Надь, давай без этого, а? Я понимаю, что ты сегодня перенервничала. Нам просто нужно отдохнуть.

Устала спорить с ним.

Доказывать, что не все должно быть по его.

Что у меня тоже есть свое мнение.

Хотя… Разве я высказывала свое мнение?

Хоть раз дала ему понять, что меня нужно слушать и слышать?

Нет. Я все время молчала, предоставив ему возможность все решать за меня.

А может просто его напор меня обескуражил.

В любом случае, это уже не важно.

— Да, Паш. Ты прав. Нам нужно отдохнуть. Но я хочу отдыхать сейчас одна, понимаешь? В своей квартире, куда не вломятся твои бывшие подружки со своими карманными убийцами. А ты разберись пока со своей личной жизнью.

Словно каменное изваяние он застыл, глядя мне в глаза пронзительным, пробирающим до мурашек взглядом.

— Надя, — предупреждающим тоном и головой покачивает. — Не дури, Надь. Не смей, слышишь?

А у меня сердце в груди кульбит сделало и замерло.

Жаль его.

И себя жаль.

До боли сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в свои ладони, чтобы не включить заднюю, чтобы не сдаться.

По крайней мере, пока я не отойду от этого всего и не решу, чего вообще хочу.

— Паш, нам нужно сделать перерыв. Мы слишком торопимся, понимаешь? Ты отпусти меня… А потом встретимся, как-нибудь. Позже, — в горле застряет здоровенный ком и мне становится трудно дышать от переизбытка всего того, что сейчас бурлит во мне, обжигая изнутри похлеще кипятка.

— Ты же согласилась выйти за меня замуж, Надь! Ты чего творишь-то, ошалелая?! Куда я тебя отпущу, блять?! Да я прирос к тебе, прикипел, дура! — в его голосе не было злости.

Лишь паника.

Он боялся.

Только вот чего именно?

Потерять меня?

Или, быть может, остаться одному?

— Секс — не значит согласиться выйти замуж или жениться, Паш, — динамика наших отношений меня уже пугает.

Схватил меня за руку и впечатал в свою грудь.

— Вот так, значит, Надь? На попятную пошла, да? Ты же сама вчера ответила на мой вопрос, что согласна! Какого хуя, Надя?! — «Надя» из его уст звучало, как ругательство.

Я настолько привыкла к «Моське» и «Наденьке», что сейчас остро ощущала его ярость и злобу.

— Ты о чем вообще? Я не соглашалась… — и тут меня осенило.

Видимо, тот самый немаловажный и волнительный момент был сразу после моего оргазма…

— Ох… Паш… Ты неправильно все понял. Я после секса вообще слабо соображаю… Наверное, я просто не поняла тебя или ты…

— Все! Я понял все, Надь! Жду тебя в машине! — гаркнул так, что меня передернуло, а затем, стремительно зашагал на выход.

Вот и поговорили.

* * *

Ехали в тишине, что била по нервам током. Хотелось встряхнуть ее, дать пощечину. Да что угодно, лишь бы, блять, в чувство пришла!

А еще, схватить в охапку и утащить к себе.

Вовремя вспомнил, что там сейчас убирают труп.

Мать твою, Князь!

Как ты допустил это?

Какого хрена расслабился?!

Знал ведь, что башку проломили не просто так.

Знал, и ничего не сделал.

Поплыл, как телка.

В любовь заигрался.

А она сидит теперь, даже не смотрит на меня. Отворачивается, как будто одно мое присутствие ей отвратительно.

— Зачем ты так поступаешь со мной, Надя? — не выдержал.

Хочу выяснить все.

Раз и навсегда.

Чтобы разом ампутировать себе сердце.

Вырвать его к хуям и выбросить ей подноги. Пусть топчет.

Она всхлипывает и закрывает глаза, чтобы не впасть в истерику.

Начался откат.

Осознание всего произошедшего накрывает ее и я понимаю, что сейчас будет вселенский потоп.

Наконец-то.

Пусть плачет, кричит. Пусть истерит и дерется. Лишь бы не молчала так. Не убивала меня этим ебучим равнодушием.

Сворачиваю на парковку у ее дома и глушу мотор.

— Иди сюда! — притягиваю Наденьку к себе и она, уткнувшись лицом мне в грудь, сотрясается от рыданий. — Давай, давай. Поплачь. Обвиняй меня, кричи. Можешь даже волосы мне на груди вырвать, — нервно хмыкает в ответ и снова вздрагивает. — Только не поступай со мной так, Моська. Ты же моя. Ты же сама с ума сойдешь и меня сведешь нахрен. Ты погубишь нас расставанием.

Она молчит, но я уже знаю, что согласна со мной. Защитная реакция прошла и Надя снова обнажена и беззащитна. Моя.

— Я клянусь тебе, что уже до утра во всем разберусь. Я найду эту суку. Тебя никто больше не обидит, слышишь меня?

Она затихает, поднимает на меня взгляд влажных глаз.

— Ты не такой какой-то… Другой. Ты вспомнил, да?

Я вздохнул.

Отвечать нет смысла, она и так все поняла.

— И что теперь?

А что теперь?

Теперь я должен думать головой, а не яйцами.

— Пойдем, отведу тебя домой и поеду по делам. А ты чтобы ни шагу из дома, поняла? И не смотри на меня так! — пресек все будущие попытки сопротивления. — Это для твоей же безопасности. У Лерки с башкой намного хуже, чем у меня.

— Я сама до квартиры дойду…

— Не дойдешь.

Уже у самой двери Надя повернулась ко мне.

— Паш… Ты прости меня. Я испугалась сильно. На меня никогда никто не нападал, а тут… Ты должен меня понять, — взяла меня за руку и этого движения хватило, чтобы снова превратить меня в озабоченного зомби.

В охапку сгреб ее и в губы впился, как в последний раз. А она стонет и за шею меня обнимает. Ну как тут не свихнуться, блять?! Как остаться при уме и памяти?

— Надюш, пригласи меня на часок. Клянусь, я в кому впаду, если не трахну тебя сейчас, — шепчу ей в губы и Моська нервно смеется.

— Только потом уйдешь, понял?

Вставляет в замочную скважину ключ, поворачивает и нажимает на ручку, а я слышу щелчок и звон проволоки, упавшей на пол.

Растяжка*…

— Ложись! — отшвыриваю Надю от двери и наваливаюсь сверху на нее.

* * *

Растяжка* — шнур, используемый для организации мины-ловушки. Иногда может использоваться граната.

ЭПИЛОГ

Кто сказал, что свадьба это волшебно, чудесно и прекрасно?

Наглая ложь.

Яркие вспышки фотокамер ослепляли до красных точек перед глазами, я путалась в длинных юбках и если бы не рука Паши, я бы, наверное, растянулась прямо на крыльце ЗАГСа.

— Зачем столько фотографов, Паш? У нас гостей меньше, — шипела на новоиспеченного мужа, пока нас с воплями и свистом забрасывали рисом, лепестками цветов и страшно представить чем еще.

— Я хочу, чтобы нас засняли с разных ракурсов. В нашем доме выделю отдельную комнату и все стены в ней заклею свадебными фотками, — на полном серьезе заявил Князев, кому-то кивая и принимая поздравления.

— Ты маньяк, Паш…

— Знаю, Моська, — улыбнулся и, подхватив меня на руки, устремился к машине. — Вот сейчас украду тебя, Князева, и буду насиловать всю жизнь.

И ведь не сомневаюсь даже.

Впрочем, я сама пошла на это, полностью отдавшись в руки этого сумасшедшего Бродяги, что появившись однажды в моей жизни, больше не захотел из нее уходить.

Я дала свое согласие выйти за него замуж еще тогда… Когда от взрыва задрожали стены и пол, а на нас посыпалась штукатурка.

Паша придавил меня к холодной бетонной площадке своим телом, а я тихонько молилась, умоляя Бога спасти этого дурака…

В тот момент я поняла, что если он погибнет, то я не смогу жить дальше… Только не после того, как узнала, что такое счастье. Не теперь, когда я обрела свою любовь, как бы пафосно это не звучало.

Валерию — сумасшедшую бывшую подружку Паши все же поймали. Ее поместили в больницу на принудительное лечение, а так как надежды на выздоровление нет, то и выпустят ее не скоро, если вообще выпустят.

В любом случае, в следующий раз мы будем готовы…

А вот сообщника Леры — Арсения Веснина, настигло наказание посерьезнее… Он пропал без вести, а через месяц его труп выловили из Москва-реки.

Скорее всего, он знал, что после всего содеянного ему грозит по меньшей мере лет пятнадцать, а уж если учесть тот факт, что влияние Павла Князева, как минимум, на уровне крупного чиновника, то Веснина закрыли бы на пожизненно.

Взрыв, как и предыдущее нападение организовала Валерия, разумеется, не без помощи своих дружков-наркоманов и если бы в тот момент я пошла домой одна, то, по всей видимости, сейчас бы не в свадебном платье была, а в гробу, причем по кусочкам…

Впрочем, все ненужное мы смогли выбросить из своей жизни вместе с прошлым криминального авторитета Павла Князева, а ныне — законопослушного налогоплательщика и «белого» бизнесмена.

Леша Кабанов открыл свой фитнес клуб, куда администратором устроилась моя подруга Люся, изрядно похудевшая и похорошевшая, подозреваю, что виной тому сам Кабанов.

Сегодня я смотрела на лица родных и друзей и видела в их глазах то, чего не видела раньше даже в собственном отражении. Я видела молодую, счастливую женщину, у которой есть любимый муж, верный пес, а скоро на свет появится и малыш, что будет так похож на своего отца.

* * *

— Может зря мы убежали с собственной свадьбы, а, Паш? Неудобно как-то…

— Неудобно, Князева, когда твой муж со стояком в смокинге рассекает. А все остальное нормально. Иди-ка сюда, моя женушка! — с рычанием бросился на Наденьку, а та, визжа и смеясь, попыталась улизнуть из моих рук.

Бармалей расценил обстановку по-своему и, запрыгнув к нам на кровать, принялся кусаться.

— Нет, это край уже. Законную жену потискать не могу! — вытолкал нахальную псину с кровати и всерьез задумался, чтобы завести ему самку.

— А ты привыкай, Паш, — Наденька потянулась к тумбочке и, достав продолговатую коробку, сунула ее мне. — На вот, подарочек тебе… Кхм… Свадебный.

Я никогда раньше не видел тест на беременность, но отчего-то сердце застучало о ребра, словно отбойный молоток.

— Надь… А это чего такое?

Она улыбнулась.

— А как ты думаешь, Князев? Что могут обозначать две полоски на этой штуковине?

Наверное, ради этого стоило жить.

Ради этого стоило пережить и амнезию и предательство, и боль.

Ради этого стоило родиться на свет.

— А что же мне делать-то теперь, Надь? — наитупейший вопрос, который только возможно было задать в данной ситуации.

— Нууу… Как минимум, принести мне клубнички.

Я смотрел в глаза своей жены и понимал, что если родится еще одна такая… Я сойду с ума от счастья.

Конец

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ЭПИЛОГ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg