«Необходимость»

Необходимость (fb2) - Необходимость (пер. ♔ BOOKS 25 | Переводы книг Группа) (Необходимость - 1) 958K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Изабель Н. Бланко - К. И. Линн

“Необходимость” К. И. Линн и Н. Изабель Бланко

Название: "Необходимость"

Авторы: К. И. Линн и Н. Изабель Бланко

Серия: "Необходимость" #1

Перевод: Elefant2012, Immo_vikky, SannyDay, Dishanzi, Amaretti, Internal

Редактура: Лана Черная, VolkovaM

Сверка: Sali, Internal

Вычитка: Лана Черная

Переведено специально для группы

Копировать материал без указания переводчиков и редакторов запрещено! Давайте уважать чужой труд!

Аннотация

Иногда любовь приходит с первого взгляда, даже если ты в том возрасте, когда ещё не понимаешь, что она означает.

Всё началось с обычной влюблённости, в конце концов они были всего лишь детьми. Но что происходит, когда это чувство никуда не уходит?

Брайден с Кирой годами жили по соседству и дружили с первой встречи. Возникшую между ними связь замечали многие, и она не пресекалась всю их жизнь.

Но буйство подростковых гормонов превратило их дружбу в то, с чем оба не могут справиться. Взаимное притяжение стало плотским, всепоглощающим, и кажется, что когда Брайден потеряет контроль – это только вопрос времени.

Но внезапно всему приходит конец, когда их одинокие родители решают повторно вступить в брак – друг с другом. После неверных решений и разорванной дружбы жить через коридор от единственного человека, который тебе нужен, более чем сложно. К счастью для Брайдена всего через несколько месяцев он уезжает в другой штат учиться в колледже, оставляя Киру в одиночку разбираться со старшими классами.

Брайден пытается держаться в стороне, позабыть её, но раз за разом терпит поражение в этой невыполнимой задаче. Кира тем временем превращается из сексуальной девочки-подростка в неотразимую женщину, которая знает, чего хочет и, похоже, намерена получить желаемое во что бы то ни стало.

Приближается восемнадцатилетние Киры. Брайден стоит перед выбором: то ли и дальше бегать от того, чего хочет больше всего, то ли бежать этому навстречу?

И вообще, можно ли быть счастливым без того единственного человека, который тебе нужен?

Предисловие

Она уже не маленькая девочка с кошачьими ушками.

Я уже не тот буйный мальчик с ободранными коленками и грязной одеждой.

Кира — женщина, я — мужчина, а это наша история — беспорядочная, долбаная сказка.

Давайте начнем сначала, с того момента, когда я заметил ту единственную женщину, которая значила хоть что-то для меня. Она — мое все, и я сделаю все, что угодно, чтобы она стала моей навсегда.

Вступление: Брайден

21 Июня, 2003

Мы опоздаем.

Я должен был догадаться не доверять маме, когда она попросила меня подождать снаружи. У папы опять было то устрашающее, серьезное выражение лица, и я знал, что это означало.

Что это всегда означает.

Они, скорее всего, опять ругаются.

В последнее время они постоянно ругаются, и именно из-за этого я больше не могу веселиться. Я не могу даже пригласить друзей к себе, потому что они меня опозорят.

Мы, скорее всего, не сможем попасть в парк.

Опустив руки в карманы джинсов, я пялюсь на свои ноги и пинаю рыхлую грязь своими красными Конверсами. Я сломал один из маминых горшков с растениями на прошлой неделе — на крыльце до сих пор осталось немного грязи.

Это тоже стало причиной для ссоры.

Мне так хочется зайти и поторопить их. Все мои друзья уже в парке. Это нечестно.

Но, на самом деле, я не хочу к ним заходить.

Я никогда никому этого не скажу, но мои родители очень пугают меня, когда ссорятся. Это выглядит так, будто они ненавидят друг друга или что-то вроде того, и я не могу это понять. Они — мои мама и папа. Как они могут ненавидеть друг друга?

Муха пролетает перед лицом. Я отгоняю ее рукой, разражаясь еще сильнее.

Дверь соседнего дома открывается, и оттуда выбегает новенький. Его зовут Райан Рот, и он недавно переехал. Мы познакомились чуть раньше на этой неделе. Все считают его крутым. Ему десять, как и мне, и ему нравятся те же вещи, что и мне, и это делает его чертовски классным.

Райан останавливается перед минивэном своей мамы у подъездной дороги. Он машет мне, и я отвечаю тем же.

Я бы очень хотел пригласить его поиграть в «Xbox». Может, родители хотя бы разрешат мне пойти к нему.

— Райан, ты придурок! Я же сказала тебе подождать меня! — кричит девочка изнутри дома.

Райан рассказывал мне про свою младшую сестру, но я еще не видел ее. Заинтересованный, я оборачиваюсь посмотреть на их входную дверь.

Маленькое черно-розовое пятно вылетает из дома. Она бежит так быстро, что ее нога поскальзывается на первой ступеньке, и она почти падает с крыльца. Схватившись за перила, она смотрит на свои ноги, как будто это они виноваты в том, что она почти упала.

Она что, в балетках?

Райан начинает хохотать, держась за свой живот и показывая на нее пальцем.

Она поднимает голову и смотрит на него. Они очень похожи: те же волосы и глаза.

— Замолчи, глупый! — пыхтит она и поправляет свою розово-черную юбку, после чего поправляет что-то на голове.

Эта девочка носит маленькие черные кошачьи ушки.

— Ты такой тупой, Райан! Я все расскажу маме!

Райан моментально перестает смеяться, его глаза становятся огромными.

— Нет! Она всегда тебе верит. Перестань создавать мне проблемы, дурочка!

Кира останавливается на полпути к подъезду и охает. Потом ее маленький пальчик обвиняюще взмывает в сторону Райана.

— Ты сказал плохое слово! МНЕ! Теперь я точно скажу маме!

— Я не называл тебя задницей!

— Нет, назвал!

— Кира, — плечи Райана опускаются, и он начинает ныть: — Это нечестно. Она не разрешит мне пойти в парк!

Кира скрещивает свои маленькие ручки, перекидывает волосы через плечо и топает ногой.

— И что ты сделаешь для меня, если я не скажу ей? А?

У Райана упала челюсть. Он выглядит так, будто не может поверить, что она сказала ему такое.

Я откидываю голову назад и начинаю смеяться до того, как успеваю себя остановить. Совсем недавно в школе я узнал, что значит шантаж, и это определенно было то, что сестра Райана делает с ним.

Райан свирепо смотрит в мою сторону. Я заставляю себя остановиться.

Но это не срабатывает.

Его сестра, Кира, поворачивается и видит меня на крыльце. Выражение ее лица внезапно меняется, и она одаривает меня большой, счастливой улыбкой, ее глаза блестят.

Я замолкаю, застыв.

— Привет! — восклицает она с радостью и машет мне. — Ты — Брайден, новый друг Райана, да?

Я киваю. Не могу вымолвить и слова.

У нее такие яркие глаза.

— Круто. — Ее улыбка становится больше, и она опять проделывает ту штуку с перекидыванием волос за плечо. — Ты же знаешь, что это значит, что ты и мой лучший друг, ведь так?

— Нет, не значит! Отстань от него! — кричит Райан.

— Хорошо, — единственное, что я могу заставить себя сказать.

Почему я чувствую себя так... странно? Мое сердце бьется так сильно, что даже больно.

— Ха! — Кира показывает Райану язык. — Ты слышал? Он и мой тоже! — Она еще раз мне улыбается и бежит в сторону машины. Ее мама выходит из дома с сумкой в руке.

Я сглатываю, испуганный, и смотрю, как сестра Райана убегает. Мое сердце бьется сильнее, и ее слова все еще звенят у меня в ушах.

Что со мной происходит?

* * *

Год спустя

2 Июля, 2004

Это так глупо.

— Давай, пойдем! — Я топаю ногой. Райан и я уже заканчивали нашу хижину на дереве и были готовы взобраться в нее в первый раз, и вот застряли, ожидая Киру — мама Райана сказала, что мы должны с ней играть.

Она, в общем-то, неплохая, насколько это возможно для девчонки, но это не значит, что я хочу, чтобы она была с нами там. Хижина на дереве должна была быть зоной только для мальчиков. Убежищем для нас с Райаном.

Я все еще раздражен, когда Кира выбегает из задней двери их дома. Она в кои-то веки надела джинсы и сиренево-черную майку, которая практически висит на ней. Чертова худышка. Ничего не сидит на ней, кроме ее разукрашенных платьиц.

Она поправляет кошачьи ушки у себя на голове и широко мне улыбается.

Внезапно, я уже не так раздражен. Я уверен, что кошачьи ушки стали тому причиной. Немного глупо, что она носит их постоянно, но это выглядят мило и прикольно.

Одним словом, типичная Кира.

— Ты самая надоедливая младшая сестра, — воскликнул Райан, когда она подошла ближе.

Я просто восхищен, насколько они похожи. Даже если не брать во внимание их редко встречающиеся красно-коричневые волосы и одинаковые желтовато-зеленые глаза, можно точно сказать, что они родственники.

Кира остановилась и посмотрела на него, но я не упустил вспышку боли в ее глазах.

— Мне не с кем играть! Почему ты ведешь себя как придурок?

— Да ладно тебе, расслабься, — говорю я, слегка хлопнув Райана по плечу. Мне не нравится этот ее взгляд. И мне точно не нравится, что Райан является причиной этого взгляда. На самом деле, мне не нравится уже то, что кто-то может стать причиной такого взгляда. Я люблю Райана, он мне как брат. Но я никому не позволю обижать Киру.

— Я просто пошутил! — Райан подходит к Кире и тянет в свою сторону. — Ты же знаешь, что я люблю дразнить тебя, маленький панк.

То, как Кира выпячивает губу, вызывает у меня желание обнять ее.

— Иногда мне кажется, что ты не хочешь, чтобы я была рядом.

Райан вздыхает и закатывает глаза у нее за спиной.

— Ты же знаешь, что это не так, коротышка. Просто это моя работа — раздражать тебя.

— У тебя хорошо получается. — Кира отказывается смотреть вверх, она наклонила голову вниз, и ее глаза прикованы к земле.

Они идут обратно ко мне. Я делаю шаг по направлению к Кире и мягко беру ее за подбородок, заставляя посмотреть на меня

— Он просто зануда. Не обращай внимания.

— Эй! — кричит Райан.

Губы Киры дергаются. Она сдерживает улыбку, пытаясь притвориться, что все еще злится.

— Ну, временами, как и ты.

— Эй! — я имитирую Райана, что заставляет его смеяться.

— Вот-вот.

Я сгибаю ногу в колене и поднимаю Киру в воздух. Боже, она не весит абсолютно ничего.

— Брайден! — Она пинает меня ногами, психуя, пока я держу ее. — Что ты делаешь?

Я подхожу к лестнице, которую построили мы с Райаном, и ставлю ее на третью ступеньку.

— Ты хотела поиграть с нами. Так давай. Оставь везде своих девчачьих вшей.

— Ты такой дурак! — смеется она, ухватившись за лестницу

— На самом деле, у него есть такой пунктик, — Райан останавливается рядом со мной, наблюдая, как его сестра неуверенно поднимается вверх. — Это должно было быть место для мальчиков. Девочкам вход запрещен.

— Но я не обычная девочка, болван! — Сейчас Кира не середине лестницы, взбирается без страха.

Для маленькой восьмилетней девочки она — хорошая задира. Но не то чтобы я не волнуюсь. Я хватаюсь за лестницу и начинаю подниматься вслед за ней, уверяя себя, что если она будет падать, я должен преградить ей дорогу вниз.

— Да, ты не обычная, — Райан начинает подниматься за мной. — Ты носишь розовый и фиолетовый и любишь этих чертовых кукол «Братц».

— Я начну носить черный! — Кира вопит изнутри домика на дереве.

Я поднимаюсь вверх через отверстие, позабавленный их глупым спором.

— Да, конечно, но куклы-то останутся, — бормочет Райан, следуя за мной.

— В этом я вам не уступлю. И никому не уступлю. — Кира скрещивает руки с гордым видом и становится похожей на маленькую принцессу.

— И даже мне? — спрашиваю я грустным голосом, притворяясь.

Она смотрит мне в лицо в течение нескольких секунд.

— Я подумаю об этом, — бормочет она. Райан смеется за моей спиной.

— Серьезно? Ты бы сделала это для него, а не для меня? Какого черта?

Я не могу перестать улыбаться.

— Попроси ее уступить. Я уже устал наступать на те жуткие съемные ноги.

Кира хмурится на Райана, а затем поворачивается посмотреть на то, что мы построили.

—Ух ты. Вы, ребята, сделали все это сами?

Мы с Райаном киваем.

Она поворачивается по кругу, молча осматривая все, что ее окружает.

Я как-то странно дышу. Словно мне тяжело это делать. Я всегда нетерпелив: хочу всего и сразу, и ожидание её мнения сводит меня с ума!

Она останавливается перед нами и награждает тем неохотным кивком, ухмыляясь:

— Хорошая работа, ребята. Я впечатлена. Что ж, может, вы двое не такие уж бесполезные.

Я смеюсь с облегчением. Чертова умница. Я знаю ее уже год и все никак не могу к этому привыкнуть.

Райан мотает головой:

— Я все время говорю тебе об этом, но ты мне не веришь.

— Это из-за того, что я живу с тобой и знаю, какой ты на самом деле.

Райан хмурится и открывает рот.

— Райан Ксавье Рот! Ты спустишься сюда сейчас же. Я сказала тебе убрать свои носки перед тем, как идти гулять, и сейчас они все под твоей кроватью! — кричит миссис Рот снизу.

Райан стонет и закатывает глаза к потолку.

Кира хихикает.

— Иди, Ксавье. Ты ее знаешь, — она салютует ему. — Мы будем охранять академию во время вашего отсутствия, профессор.

Это из «Людей Икс». Она чертовски крутая, иногда от этого больно.

— Заткнись, Пейсли, — Райан бросает ей ее второе имя и идет к выходу.

— Заткнись сам! — кричит Кира. Она ненавидит свое второе имя, сходит с ума каждый раз, когда кто-то упоминает его. Она клянется, что собирается поменять его, когда станет старше.

— И мое имя для тебя — Мистик, дурак!

Я люблю своих друзей одинаково. Большую часть времени. Но иногда Кира нравится мне больше. Особенно, когда она говорит фразами из «Людей Икс».

— Мам, Кира назвала меня дураком! — скулит Райан, спускаясь вниз.

— Ты тот, кто думал, что может пойти, не убрав свои носки в нужное место, — ворчит миссис Рот.

Кира опять хихикает, улыбаясь мне.

— Думаю, сейчас наше время охранять академию, Росомаха.

Запишите это. Когда она называет меня так, я люблю ее больше, чем Райана. Самого крутого лучшего друга.

— Да, но как я могу быть уверен, что это не ловушка? Мы все знаем, что ты работаешь на Магнето, Мистик, — я подыгрываю, стоя прямо и выпятив грудь, пытаясь подражать стойке Хью Джекмана в фильме.

— Я бы предала его для тебя в любой день, — говорит она тихо.

Я чувствую себя так, будто кто-то в моем кишечнике бьется кулаками.

— Ты... правда?

— Абсолютно точно.

И тогда мы улыбнулись друг другу. Такую же улыбку мы дарили друг другу каждый раз, когда нам удавалось обмануть Райана. Это была улыбка, значащая, что нам все сошло с рук. Но я понятия не имею, почему мы улыбаемся друг другу сейчас, чего сейчас нам удалось достичь.

Вдруг она подходит и обхватывает мою талию своими маленькими руками, обнимая меня.

Она всегда обнимает меня. И мне это нравится, поэтому я всегда обнимаю ее в ответ. Как сейчас. Я обхватил ее своими руками и использую щеку, чтобы убрать ее кошачьи ушки и положить свою голову на ее. Я не знаю, как долго мы так стоим. Кажется, что целую вечность.

Хотя, в конце концов, Кира тянется назад, выглядя смущенной.

— Мне кажется, или он не возвращается слишком долго? Я имею в виду, это же просто носки.

Я пожимаю плечами, раздосадованный тем, что не хочу ее отпускать. Что со мной не так? Я не знаю ни одного мальчика, который любил бы обниматься с девочками так сильно, как я. Хорошо, не с девочками. Только с ней.

— Может быть, он застрял в туалете.

Она радостно смеется, направляясь к выходу.

— Да, хорошо, давай я схожу, проверю.

Это еще одна вещь, что нравится мне в Кире. Райан мог раздражать ее иногда, но она его обожает. И каждый, кто его обожает, зарабатывает очки у меня.

— Кира, подожди. Я пойду с тобой, — я иду к выходу и опускаюсь на колени, чтобы следовать за ней.

Лестница щелкает, и все, что я слышу, — это крик Киры.

— Кира!

Ужас пронзает меня, и я свисаю телом вниз. Инстинктивно протягиваю руку из двери и облегченно вздыхаю, когда нахожу ее руку, уцепившуюся за край платформы. Она держится одной рукой и хнычет. Напуганные, полные слез глаза смотрят на меня, когда один из ее вьетнамок соскальзывает с ноги и падает на землю.

Я обхватываю ее запястье обеими руками и тяну, но я недостаточно силен для того, чтобы вытащить ее самостоятельно. Что за черт? Она почти ничего не весит. Почему я не могу поднять ее? Мое сердце стучит в ушах.

— Дай мне вторую руку.

Она смотрит на меня и качает головой. Страх замораживает ее, и она ускользает из моих рук. Я подпираю стену ногами и пробую потянуть ее вверх, но она как мертвый груз. Почему? О Боже, почему мне не удается ее поднять? Я же сделал это недавно, не прикладывая никаких усилий.

— Дай мне вторую руку, дурочка!

Она все еще пристально смотрит на землю, плача, но резко поднимает свою вторую руку в воздух, и ее первая рука почти выскальзывает из моей. Ее вес тянет меня вниз, и она съезжает вниз. Ее крик пронзает воздух, но я все еще держу ее.

— Кира, тебе нужно успокоиться.

Она вертится, усложняя мне задачу поднять ее. Я нажимаю одним коленом на место рядом с выходом, а другим — чуть выше, чтобы сделать систему рычагов.

— Б-Брайден!

— Послушай меня, — мне нужно ее успокоить, чтобы мы могли вместе поднять ее. — Закинь свои ноги на дерево.

— Что?

— Закинь ноги на ствол. Ты можешь это сделать?

Она хныкает, но делает движение. С первой попытки ее нога скользит, и тело качает назад.

— Кира! — Райан вернулся, его глаза расширяются, а взгляд прикован к сестре.

— Возьми лестницу возле гаража! — я кричу ему вниз.

Он кивает и бежит на другую сторону двора.

— Все будет хорошо.

— Мне страшно!

— Я знаю, но я держу тебя. И я никогда тебя не отпущу.

Ее нижняя губа дрожит:

— Обещаешь?

— Обещаю.

Мои плечи болят, и руки становятся потными. Это очень неудобное положение, и я не знаю, как долго смогу удерживать его. Если бы мои руки были сильнее.

Она почти выскальзывает из моих рук и ее крик пронзает меня насквозь.

Но я ни за что не позволю ей упасть.

Ни за что не допущу, чтобы ей было больно.

Если с Кирой что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу.

Никогда.

А что, если она умрет, если упадет с такой высоты?

Я не смогу жить без нее. Черт, я просто не смогу!

Сквозь меня проходит порыв: гнева, силы — я не знаю, но я отбрасываю свое тело назад и тяну ее за руки так, что она летит прямо на меня.

Она приземляется на меня, плачет и дрожит.

Я обнимаю ее, сжимая со всей силы, трясусь так же, как и она. Хныкая, она обнимает меня в ответ, живая. Хорошо.

Я держу ее. Я спас ее.

— Ты напугала меня до чертиков, дурочка.

— По идее, ты не должен ругать меня сейчас, дурак, — она говорит это дрожащим голосом, но я узнаю типичную Киру, и это заставляет меня улыбнуться.

Я никогда не чувствовал такого легкого головокружения. Крепко сжимая ее в объятиях, я касаюсь губами ее головы. Ее кошачьи ушки, должно быть, упали.

— Больше никогда так не делай. Не пугай меня так. Я думал, что ты умрешь.

— И-и тебе, правда, не все равно? — прошептала она.

Этот вопрос разозлил меня настолько, что я не мог ничего сказать в течение двух секунд.

— Конечно, мне не все равно, черт побери! Ты мой лучший друг!

Она прижимается к моей груди, ее щека под моим подбородком.

— Ты тоже мой лучший друг. Спасибо, что спас меня. Я люблю тебя, Брайден.

Я никогда не думал, что услышу эти слова от нее.

Я шепчу ей в волосы:

— Я тоже люблю тебя, Кира. — И вовсе не чувствую себя неловко, как я себе представлял.

Я чувствую себя хорошо, определенно.

Райан возвращается с лестницей и поднимается к нам. У него бледное лицо, а глаза широко открыты.

— Она в порядке. Я поймал ее.

Я пытаюсь отпустить Киру, чтобы мы могли спуститься вниз, но она качает головой и отказывается идти.

И это больше, чем просто хорошо. Я тоже не хочу отпускать ее. Наверно, будет сложно спуститься с дерева вместе с ней, но я выясню это в процессе.

— Давай я помогу тебе с ней, — говорит Райан и тянется к сестре.

Я напрягаюсь.

Кира тоже напряжена и прижимается сильнее.

— Позволь ему отнести меня, пожалуйста.

Я уставился на него, разгневанный, что он хочет забрать ее от меня по какой-то причине.

Он смотрит то на Киру, то на меня обеспокоенными глазами, отчего создается ощущение, будто он нас проверяет.

Мне все равно. Я не отпущу его сестру.

После всего, что только что произошло, после того, как я чуть не потерял ее, я не думаю, что отпущу ее когда-нибудь.

Глава 1: Брайден

2 октября, 2008

Пруд, перед которым я сижу, спокойный и тихий. Здания отражаются в стекловидной поверхности, заставляя меня скучать по нашему зеленому пригороду.

Я ненавижу быть здесь. Ненавижу то, почему я здесь и что привело меня в это место.

Развод.

Потому что это наконец-то произошло, и хотя у меня такое чувство, будто прошло уже много времени, это продолжает причинять боль.

Мой отец обманул мою мать, и она поймала его. В течение многих месяцев я знал, что это была его вина. Получив подтверждение этому, я почувствовал себя еще более измученным.

Они вопили и кричали, и мне пришлось уйти. Сейчас я снаружи, жду, решаю. Это мучило меня с тех пор, как они спросили меня: с кем я собираюсь жить?

Последние несколько месяцев были плохими. Может быть, я разыгрываю драму, но все отстой. Хорошо, за исключением того, что у меня наконец-то был секс. Тогда я чувствовал себя хорошо. Даже очень хорошо.

Но...

Я наклоняюсь, чтобы подобрать палку, лежащую рядом, и начинаю рисовать в грязи под моими ногами.

Чего-то не хватало. Я не могу сформулировать суть этого. Я достиг желаемого — побывал у девушки внутри, и это было фантастическое чувство.

Однако, это не был такой умопомрачительный опыт, как я предполагал. Опять же, это был мой первый раз — гораздо более неуклюжий, чем я видел в порно.

Мне нравится Джен. Она крутая и сексуальная, но это все. Она никогда не будет моей девушкой, но у нас определенно еще будет секс.

Скамья подо мной шевелится, и знакомая голова с каштановыми волосами ложится на мое плечо. Сердце сильно стучит в моей груди, но я не двигаюсь и не замечаю ее. Она ничего не говорит, да ей и не нужно. Райан приехал час назад для поддержки и привез Киру с собой. Я бы хотел, чтобы он этого не делал. Ее присутствие здесь все усложняет.

Моя грудь странно сжимается, в последнее время это постоянно происходит, когда я вижу ее. Может быть, так было всегда, но теперь это становится все хуже и хуже. Она медленно поворачивается, и когда я смотрю в ее глаза, мой желудок переворачивается, а сердце начинает бешено колотиться. Я просто не понимаю, что происходит.

Ее крошечные пальцы обвиваются вокруг моей руки, двигаясь вверх и вниз, ее прикосновение успокаивает. Это немой вопрос: «Эй, как дела?».

Я также молча откликаюсь и, подхватив ее руку, сжимаю. «Держусь».

— Где Райан? — спрашиваю я после нескольких минут молчания.

— Ему нужно было идти на тренировку.

Я нахмурился. Тренировка. Вот где я должен быть. Несколько кругов в бассейне могли бы реально помочь очистить мой разум сейчас.

— Как ты доберешься до дома? Я не знаю, как долго все это будет продолжаться.

Она пожимает плечами.

— Мама сказала, что вернется через несколько часов.

— Долго же придется сидеть здесь, дожидаясь.

— Да, но я буду в порядке.

Снова тишина. Она поняла, что я не хочу разговаривать. Я хочу побыть один, но не хочу, чтобы она уходила. Кира — единственная девушка, с которой я когда-либо был в состоянии сблизиться. Я честно не знаю, что бы я делал без нее и Райана. Они даже не представляют, как сильно помогли мне пройти через все это.

В прошлом году мы вместе пытались сбежать, я — чтобы избавиться от ада дома, а они — просто, чтобы быть со мной. Конечно, нас поймали на следующий же день, когда копы и наши семьи нашли наш лагерь в лесу. Это была самая глупая идея на свете, я знаю, но никогда не забуду тот факт, что они оба были готовы рискнуть всем, чтобы сбежать со мной.

— Вон та девушка смотрит на тебя. Она хорошенькая, — бормочет Кира.

Я поднимаю глаза и вижу на другом берегу пруда красивую блондинку, которая смотрит на нас. Я хочу улыбнуться ей, посмотреть, как она краснеет, зная, что я ей нравлюсь, но я не в состоянии сегодня это делать.

— Ты должен пойти пригласить ее на свидание.

Была какая-то напряженность в ее голосе, которую я не смог описать или понять. Такое ощущение, что она проверяет меня, но в то же время пытается приободрить, заставляя посмотреть на симпатичную девушку.

Моя челюсть напрягается.

— Нет.

— Нет? Почему нет?

Так много замешательства в ее голосе. Она еще так молода.

— Мне не нужна подружка.

— Что на счет Дженнифер Хенрикс?

Ее тон... Что это значит..? Дерьмо.

Кира знает о нас с Дженнифер. Что у нас был секс.

Она не должна знать об этом. Мне не нравится, что она знает. Она слишком юная, чтобы знать о таких вещах, хотя я в ее возрасте знал. Не важно. Меня все еще беспокоит то, что она узнала. Раздраженный, я вздыхаю и решаю быть честным, хотя говорить об этом с ней — это последнее, что я хочу делать.

— Нет. Не хочу, чтобы она была моей девушкой тоже.

— Не хочешь?

Я качаю головой и возвращаюсь к рисованию на песке.

— Нет. Девушки приводят к борьбе и страданиям, а я не хочу ничего из этого.

Ее лоб покрывается морщинками.

— Разве ты не хочешь любить кого-то?

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. Грусть в ее глазах сокрушает меня. Как будто ее сердце разбивается из-за меня.

Девушки настолько отличаются. Они мечтают о прекрасном принце и благородных рыцарях. Я никем из них не являюсь и никогда не буду. Ни сказок, ни счастливых концов, потому что я вижу реальность такой, какая она есть.

Счастье и любовь — это миф. Сказка, чтобы заставить людей стремиться к недостижимому.

Жизнь убога и сурова.

Все, что мне нужно, — это хорошая работа, верные друзья и девчонка на стороне, не в моей жизни.

— Я люблю своих маму и папу, и посмотри, чем все это закончилось.

— Ты уже решил, с кем будешь жить?

Я думал над этим вопросом, спрашивал себя о том же. Я хочу жить с мамой, но это значит, что придется сменить школу и оставить Киру.

Я и глазом не успел моргнуть, как понял, о чем только что подумал. Всегда тяжело думать о расставании с лучшим другом, но почему так сложно думать о расставании с Кирой? Как будто я разрываюсь между мамой и Кирой, и Райан даже не имеет значения. Почему?

Мой телефон оживает — сообщение от мамы, она спрашивает, решил ли я уже. Они почти готовы обсудить со мной все.

Грудь начинает болеть, и моя нижняя губа дрожит, когда вся моя бравада покидает меня. Почему я вынужден покинуть одного из них? Почему мы просто не можем быть счастливой семьей?

Потому что мой отец козел, который изменил ей. Его поступок разбил нас на части. Он разрушил нашу семью.

Как он мог?

Маленькие, теплые руки обвивают мою шею, когда Кира забирается мне на колени, садясь верхом мне на ноги. Тогда я осознаю, что из моих глаз катятся слезы. Я цепляюсь за нее, сжимая ее рубашку, привлекая ее к себе как можно ближе, мое тело трясется.

Она немного отстраняется, но я продолжаю крепко держать ее, словно она тот ответ, который я искал. Мягкие губы целуют слезу на моей щеке, прежде чем переместиться на другую сторону. В это время её губы слегка касаются моих.

Я ловлю ртом воздух, когда поток горячей энергии проходит через мое тело, и сердце бьется так сильно, будто фейерверки взрываются изнутри. Она распространяется по мне, мой член подергивается и становится твердым.

Я чувствовал нечто подобное, когда Обри Миллер поцеловала меня на школьных танцах и когда я занимался сексом с Джен, но они были настолько слабы по сравнению с легким касанием Киры.

Для нее это невинно, она даже не замечает изменения во мне. Я прячу голову в ее шею. Она пахнет так сладко, я хочу поцеловать ее кожу там, попробовать ее.

Что со мной происходит? Кире только двенадцать. У нее едва появились сиськи.

К тому же... это Кира. Одна из моих лучших друзей.

Мир такой неправильный, но когда я с ней, все хорошо.

Почему так?

Мой телефон гудит снова, и я вздыхаю, доставая его из кармана, что достаточно-таки тяжело с обезьянкой, обвившейся вокруг меня.

Не то чтобы я хотел, чтобы она ушла.

— Они хотят видеть меня.

Она отстраняется и дарит мне небольшую улыбку, слезая с меня.

Черт. Слезая?

Я снова отчитываю себя. Я не могу думать вот так. Ей только двенадцать!

Я встаю и издаю резкий вздох, смотря на здание, в котором решается моя судьба.

Кира встает на цыпочки и целует меня в щеку.

— Удачи!

Она дарит мне улыбку, но она надламывается, потому что ее нижняя губа дрожит.

— Не важно, что ты решил, я и Райан любим тебя, и мы всегда будем рядом.

Я киваю и отворачиваюсь от нее, не в силах больше смотреть на это лицо. Хныканье сзади, когда я ухожу, терзает мое сердце. Больно оставлять ее даже всего на несколько минут. Как же я смогу оставить ее навсегда?

Решение на этот вопрос предопределено, потому что мне известен ответ: я не смогу.

Глава 2: Кира

19 Апреля, 2011

Дженнифер Хенрикс хочет Брайдена.

Опять.

Она такая предсказуемая в этом, что я ничего не могу с собой поделать — я ненавижу ее. Больше, чем ненавидела раньше, вот так.

Как только мы входим в дом, она бросается на него, предлагая ему все, кроме своего тела.

Его она предложит позже. Я не сомневаюсь.

Все знают, что она была у него первой. Что она трахалась с ним почти три года назад.

Если он переспит с ней снова, я не уверена, что смогу справиться с этим. Каждый раз, когда он решает переспать с одной из многочисленных маленьких шлюх, бросающихся на него, я чувствую, будто кто-то вонзает мне в грудь ржавый, разъеденный нож.

Боль не разумна. Но я не могу остановить ее. Она просто есть. Как и мои чувства к нему.

Но, как я сказала, я одна из многих, которые хотят его.

Возможно, я единственная, кто никогда его не получит. В отличие от Дженнифер, этой везучей суки.

Господи, каждый день я мечтаю, чтобы он заинтересовался мной в этом плане. Иногда, я думаю, что он всегда будет видеть во мне только друга.

Или еще хуже, сестру.

Одна только мысль заставляет меня хотеть блевать. Мы не долбанные родственники. То, что он лучший друг моего брата, не делает Брайдена моим собственным братом.

Иногда, он только так ко мне и относится. Либо как к другу, либо как к младшей сестре.

Но иногда, клянусь, в его взгляде мелькает что-то большее, и от этого у меня внутри все пылает.

Я хочу его. Я хочу его уже так долго, что начинаю думать, будто всегда его хотела. Мысль, что Дженнифер (или кто-то другой) может заполучить его, разбивает мое сердце так основательно, что я знаю, это может означать только одно.

Я даже себе не могу в этом признаться. Это уже слишком. Слишком тяжело. К тому же, если до конца дней я могу быть для него только другом, какой смысл в признании, верно?

Если не считать того, когда он смотрит на меня определенным образом, я чувствую, как эмоции поднимаются в груди и сжимают горло до тех пор, пока слова чуть ли не вырываются изо рта.

Задний двор уже полон наших друзей. Райан куда-то ушел. Возможно, искать одну из девушек, которые тоже постоянно бросаются на него, но я не хочу об этом думать.

Я сижу в дальнем углу двора у высокого деревянного забора, который загораживает вид на улицу. Здесь темно, все полностью скрыто тенью, и есть огромный дуб, который добавляет этому месту еще больше уединения.

Я думаю, что именно поэтому кто-то установил маленькую, каменную скамью прямо за деревом. Для уединения.

Не важно. Сейчас это именно то, что мне нужно. Здесь я могу побыть одна, даже если мне слишком холодно.

Я одиночка. Хотя и не по своей воле. Большинство девушек по соседству хотят Брайдена. Если он с ними не занимается сексом, то проводит все свое свободное время со мной и Райаном. Благодаря этому, они ненавидят меня. И отказываются дружить со мной.

Это сделало меня изгоем среди всех девушек-подростков, которых мы знаем, но меня это не волнует. Я их тоже ненавижу. Они постоянно пытаются завладеть тем, кто должен принадлежать только мне.

Впрочем, парни всегда со мной флиртуют. Что не так уж плохо. Заставляет чувствовать себя желанной. Мне вроде как нужно это, учитывая, что единственный парень, которого я хочу, не обращает на меня никакого внимания. Проблема в том, что ни моему брату, ни Брайдену не нравится то внимание, которое стали уделять мне парни за последние несколько месяцев.

И они дают это ясно понять. Благодаря этому, парни теперь держатся от меня подальше.

Я даже могу купить себе футболку с надписью: «Приближается пинок под зад. Уйдите с дороги»‎.

Долбанные придурки. Они могут спать, с кем только захотят, но, не дай Бог, кто-то проявит интерес ко мне. Я не знаю ни одной пятнадцатилетней девушки, которая ни разу бы не целовалась.

Не важно, что я отчаялась в ожидании Брайдена. Вчера был мой день рождения, и я все мечтала, что он наконец сделает это — подарит мне мой первый поцелуй. Я начинаю осознавать, что возможно этого уже никогда не случится, и мне придется перестать его дожидаться.

— Вот ты где.

Клянусь Богом, я чуть ли не запрыгиваю со скамьи прямо на дерево передо мной, сердце бешено колотится, и я практически не дышу от испуга. Я поворачиваюсь, чтобы смерить свирепым взглядом Брайдена и чертов телефон, которым он светит мне в лицо.

— Ты больной придурок! Ты всегда пытаешь меня убить! — шиплю я, хватаясь за грудь.

Его низкий смешок развеивает всю мою злобу. Без малейшего труда. Он движется вокруг ствола дерева и направляет свет от телефона подальше от меня. В этом свечении его лицо ярко освещается, и, как всегда, я теряю дар речи из-за того, насколько он великолепен.

Нет, Брайден Хант не просто великолепен. Он верх сексуальности во всех отношениях, которые только возможны. Выше шести футов Райана на несколько дюймов, с накачанными мышцам, приобретенными в команде по плаванию, и Бог явно не обделил его привлекательностью, которая только прибавляется с каждым днем. В следующем году ему исполнится восемнадцать, и выглядит он все более мужественным.

Если он не подурнеет хоть чуть-чуть к тому времени, как станет взрослым мужчиной, я не знаю, как смогу пережить это: смотреть на него и не иметь возможности заполучить.

Я и сейчас еле терплю это.

В уголках его темно-зеленых глаз появляются морщинки, когда он улыбается мне с высоты своего роста. Недавно он отстриг свои прямые черные волосы — теперь они короче по бокам и длиннее на макушке. Брайден наклоняется, чтобы осмотреть скамью, которая является моим личным пристанищем на данный момент, и несколько прядей падают ему на лоб.

Брайден убирает свои волосы одной рукой и подходит ближе ко мне.

Я чувствую, что перестаю дышать и будто потихоньку умираю внутри с каждым его шагом ко мне.

— Что ты здесь делаешь одна? — спрашивает он таким тоном, который, клянусь, припасен только для меня.

Каким-то чудом, я обретаю дар речи.

— Выключи свет, ладно? Этим ты только афишируешь всем мое местонахождение, бестолковый.

Он смеется над этим. Иногда, клянусь, он живет лишь для того, чтобы издеваться надо мной. Кажется, он любит это слишком сильно.

Двигаясь, чтобы сесть на скамейку рядом со мной, он приглушает свет, вместо того, чтобы выключить его. Я пододвигаюсь, чтобы освободить место для него, но скамейка такая маленькая, что ему приходится прижаться ко мне. Я почти задыхаюсь, когда его тепло просачивается под мою кожу. И его запах окутывает меня целиком.

О мой Бог, я не могу справиться с этим сейчас. Я хочу поцеловать его так сильно, что почти дрожу.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, — бормочет он, протянув руку, чтобы заправить прядку волос мне за ухо. Пальцы Брайдена слегка скользят по волосам, а я смотрю прямо перед собой, кусая губу, чтобы не застонать, чувствуя как по спине бегут мурашки.

— Почему ты здесь одна?

Мой голос дрожит, когда я отвечаю, но тут уже ничего не поделаешь. Я с трудом держусь. Мое тело кричит забраться к нему на колени и умолять дать мне немного утешения. Дать то, что он так свободно раздает всем другим девушкам.

— Вы с моим братом недоумки, которые предупредили всех парней держаться от меня подальше, а девчонки... ну, они ненавидят меня, потому что я всегда с вами.

Он немного молчит, пока его пальцы скользят по моим волосам и гладят затылок. Я все еще смотрю прямо перед собой, борясь с желанием раствориться в его прикосновениях.

— Не обращай внимания на девчонок. Они глупые.

Я переплетаю и стискиваю пальцы. Тогда зачем ты спишь с ними?

Почему не хочешь этого со мной?

— А парни? — наконец шепчу я, горло сжимается.

— Они тоже глупые. Никто из них тебя не достоин.

Это просто выводит меня из себя. Усмехаясь, я убираю его руку из моих волос и отодвигаюсь так далеко от него, насколько позволяет эта маленькая скамейка.

— Это вы глупые. Это мне решать, а не вам.

— Твой брат тоже считает, что они недостаточно хороши для тебя. — В его голосе слышится то же раздражение, какое в данный момент ощущаю и я.

Почему? Какое он имеет право выбирать за меня?

— Он мой брат. Не ты, — злобно огрызаюсь я, оборачиваюсь и сверлю его взглядом.

Как всегда, он просто смотрит на меня, выглядя при этом чертовски упрямым.

Я хочу потянуться и вцепиться в его волосы.

Я хочу потянуть его за волосы и заставить поцеловать меня.

Как обычно, вместо этого, я проглатываю свои желания, практически давясь.

— У тебя нет права становится между мной и другими парнями.

Он хмурится, выглядя опасным в тусклом свете своего мобильника.

— Еще как есть, черт побери.

— Как скажешь.

Я слишком зла, чтобы спорить с ним, слишком больно от осознания того факта, что он будет трахать одну из девушек к концу ночи, и он еще думает, что имеет право что-либо запрещать мне?

— Я ухожу. Ты раздражаешь.

Я начала вставать.

Он схватил меня за запястье, притягивая обратно на скамью. Я падаю на него, врезавшись ему в бок. Другой рукой он обнимает меня за талию. Моя рука оказывается на его груди.

Его сердце бьется так сильно, что эхом отдается через мою ладонь и вверх по руке.

— Не уходи, — шепчет он, двигая рукой и гладя мой подбородок своим большим пальцем. Он нежно усаживает меня обратно на скамейку подальше от него.

— Останься. Я хочу провести время с тобой.

Я не могу. Я хочу захныкать. Мое тело — это сплошной комок боли. Мне так сильно хочется заполучить его, что я практически готова разрыдаться.

И это будет не впервые.

— Кира, пожалуйста.

— Хорошо, — огрызаюсь я, злясь оттого, что не могу спорить с ним сейчас. Никогда не могу, на самом деле. Все, что ему нужно, — это попросить, и вот она я, уступающая дура.

Я просто хочу, чтобы он попросил кое-что другое, черт побери.

Надувшись, я скрещиваю руки на груди.

— Чего ты хочешь?

Краем глаза я вижу улыбку Брайдена и устраиваюсь покомфортнее у деревянного забора.

— Чтобы ты со мной поговорила, дурочка.

Он тыкает в мою сторону пальцем, и я еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться.

Нет. Он не заслуживает этого. Раздражающий дурак. Поэтому я кусаю изнутри щеку и продолжаю притворяться, что злюсь на него.

— А если я не хочу с тобой разговаривать. Ты — надоедливый.

— Ты всегда так говоришь.

— Потому что ты такой и есть! — кричу я, вскидывая руки.

Смеясь, он хватает меня за руку и переплетает наши пальцы.

Мое сердце буквально перестает биться. Как минимум, на две секунды. Шокированная, я смотрю на наши руки, на это прекрасное зрелище... Боже, это чувствуется так хорошо. Его прикосновение такое правильное.

— Райан сказал мне, что тебя выбрали представлять нас на школьном фестивале искусств.

Я молча киваю Брайдену, по-прежнему не отрывая взгляда от наших рук.

— Ну?

— Что ну? — спрашиваю я.

Он наклоняется так, что его лицо находится в поле моего зрения. Мои веки медленно поднимаются, но я не могу смотреть ему в глаза. Нет. Мои глаза останавливаются на его рте, и он выглядит так чертовски аппетитно, что я не могу оторваться.

Брайден откашливается и отодвигается обратно. Каждый нерв и кровеносный сосуд на лице нагреваются, когда я понимаю, что он заметил то, на чем я была сосредоточена, и теперь я уверена, что свечусь, как красный неоновый маяк в темноте.

Когда я наконец заставляю себя посмотреть в его глаза, они вспыхивают чем-то опасным, становясь такими темным, что кажутся теперь почти черными.

— Скажи мне, что ты планируешь показать на выставке, — говорит он с отчетливым раздражением в голосе.

Он не отпускает мою руку.

Я облизываю свои внезапно пересохшие губы и пытаюсь сосредоточиться, чтобы ответить:

— Не знаю. Возможно картину или еще что-нибудь.

— Еще что-нибудь? — Его голос звучит удивленно.

Пока я сижу здесь, так сильно жаждущая его прикосновений, просто чувствую, как эти ощущения словно скручивают меня изнутри.

Я упоминала, что ненавижу его иногда?

И почему он не отпускает мою руку?

— В-возможно... Эм... Я-я подумываю показать что-нибудь, изображающее эпоху Второй мировой войны в Японии. Поскольку, знаешь, мне это очень... н-нравится.

Я говорю как неуклюжая, заикающаяся идиотка.

Из-за позора мое лицо горит еще сильнее. Ну почему я не могу, по крайней мере, разговаривать как нормальный человек рядом с ним? Должно быть, так чертовски заметно, как сильно он мне нравится?

С новым порывом ветра я ощущаю его аромат. Мой рот тут же наполняется слюной. Не припомню, когда он начал пользоваться одеколоном, но догадываюсь, для чего он это делает.

Эффект от запаха одеколона потрясающий. Догадываюсь, что на всех остальных девушек аромат действует точно так же.

Это происходит и со мной сейчас.

Молчание плотно пульсирует между нами.

Но молчание ли это? Я уже не могу сказать точно. Неожиданно становится жарко, и ощущение его руки в моей не дает мне здраво мыслить.

— Ты дрожишь.

Брайден наклоняется и проводит указательным пальцем своей свободной руки вниз по моей туда, где наши руки сцеплены в замок.

Я задыхаюсь. Напрягаясь.

В ужасе наблюдаю за тем, как мурашки бегут вверх по моей руке.

Брайден тоже наблюдает, его глаза отяжелели от чего-то, что я не могу определить.

Или, может быть, я просто боюсь. Боюсь, что принимаю желаемое за действительное, представляя то, чего не существует.

Он обхватывает рукой мое плечо, лаская мою кожу, ощущая мои мурашки, и он сейчас тоже дрожит. Мышцы на его предплечье слегка напрягаются. Его веки поднимаются, когда он смотрит на меня, и его глаза... О Боже, эти глаза...

Его рука запутывается в моих волосах, он пропускает их сквозь пальцы, а затем дергает меня ближе к себе.

— Кира... — Его голос грубый — более глубокий и хриплый, чем я когда-либо слышала раньше. — Скажи мне остановиться.

Я практически сижу на нем сейчас, моя грудь вдавливается в его. Его рот прямо здесь. Все, что мне нужно сделать, — это наклониться и овладеть им.

Но я хочу, чтобы он первый это сделал, хочу, чтобы он овладел мной.

Я кладу руку на него и позволяю ей скользить вверх, разрешаю себе почувствовать его грудь впервые.

— Н-нет.

Я сама не могу поверить, что это слово вырвалось из моего рта, так что не удивительно, что глаза Брайдена расширяются от неожиданности.

Затем он резко дергает меня за волосы, гнев вспыхивает на его лице.

Гнев? Что? Подождите, почему?

Брайден притягивает меня через последние дюймы к себе, утыкается своим носом в мой. Мои губы приоткрываются, когда он смотрит на них, веки тяжелеют.

Желание пульсирует во мне.

Похотливое. Опьяняющее. Отчаянное.

Глаза Брайдена мгновенно закрываются, его лоб напрягается, и стон эхом отражается в его груди.

— Ты пахнешь так чертовски хорошо, Котенок.

Его слова пронзают меня.

Он не впервые называет меня Котенком.

Но в этот раз все по-другому. Так офигительно по-другому.

Мое тело движется само по себе, подталкивая меня к тому, чего оно хочет: обвиться вокруг него, раствориться в нем.

Попробовать его.

— Брайден, — говорю я бессвязно. В какой-то момент я сжимаю в кулак его футболку и только сейчас понимаю это, когда слышу звук натянувшейся материи в моей хватке.

Глаза Брайдена распахиваются и останавливаются на моих губах. Я вижу, что он хочет поцеловать меня так же сильно, как и я.

Но он не делает этого. Он возбуждает меня запахом своего дыхания и близостью своего тела.

Будь он проклят за то, что дразнит меня.

Будь. Он. Проклят.

— Кира...

— Брайден, пожалуйста.

— Черт! — Его губы обрушиваются на мои.

Они такие мягкие. Голодные.

Упорные.

Я с шумом выдыхаю воздух.

Брайден стонет, наклоняя голову. Он толкается языком в мой рот, не оставляя мне выбора, кроме как открыться для него, принимая все, что он собирается дать мне. Он стонет, когда наши языки сталкиваются.

Мое требовательные постанывания возбуждают его. Поцелуй становится грубым. Грязным. Брайден двигает языком в моем рте так развратно, что все, что я могу делать, — это стонать и цепляться за него, пока кровь обжигает желанием.

Это мой первый поцелуй, и это больше, чем я могла себе представить. Особенно потому что именно он дарит его мне, прямо как в моих фантазиях.

Брайден задерживается на моей нижней губе и прокладывает путь поцелуями по моему подбородку, а затем вниз к горлу, постанывая напротив моей кожи с каждым прикосновением своего языка.

— Ты так восхитительна на вкус, Котенок.

Он останавливается у основания моей шеи, настойчиво посасывая там кожу.

— Так чертовски восхитительна.

Моя правая нога обвивается вокруг его бедра, и я двигаюсь на нем, потягивая его за волосы, пытаясь вернуть его внимание обратно к моему рту.

Усмехнувшись, он уступает, давая мне то, чего я хочу, обратно скользнув языком в меня. Он медленно сплетается с моим, каждое кружение посылает удовольствие прямо между моих ног.

Я хочу его.

Я хочу большего.

Я хочу, чтобы его язык оставался у меня во рту, а его руки — на моей обнаженной коже.

Хочу, чтобы его член проник в меня, освободив меня от глухой боли, от которой мне уже тошно.

Брайден отстраняется, тяжело дыша. Я хныкаю почти отчаянно и дергаю его рубашку, чтобы вернуть его обратно к себе. Он останавливает меня, похоть медленно сменяется нежной улыбкой на лице, которая заставляет мое сердце болеть из-за него еще больше.

— Мы должны остановиться.

— Почему? — задыхаюсь я.

— Ты слишком маленькая для этого. Слишком маленькая для того, чего хочу я.

Он проводит рукой по волосам, затем с глубоким вздохом тянется вниз и поправляет свои штаны.

И тогда я вижу его — такой твердый, находящийся в ловушке. Большой, набухший холм в его штанах.

Мой рот снова наполняется слюной, когда я смотрю на него, мое тело бесстыдно трепещет.

— Я слишком маленькая?

Я не могу удержаться от вопроса. Ему было пятнадцать, когда он в первый раз переспал с кем-то. Куча людей моего возраста занимаются сексом.

Многие даже моложе меня.

Перехватив мой взгляд, Брайден кусает губы, явно сдерживая себя.

— Да. Безусловно слишком маленькая. Нам нужно подождать, детка.

Его слова, словно стрела чистой, настоящей надежды, выстреливают в меня. Он хочет ждать. Он хочет меня.

Но не сейчас. Потому что он думает, что я слишком маленькая.

Я больше не в состоянии ждать. Осознание того, что Брайден хочет меня, повысило мое желание на совершенно новый уровень. Я больше ни секунды не смогу без него.

— Я уверена, другие парни так не думают, — говорю я ему, мой взгляд по-прежнему зациклен на выпуклости в его штанах.

Он издает жесткий, раздраженный звук, и я поднимаю глаза, чтобы снова встретить его взгляд, наполненный тем опасным блеском, который уже видела.

— Я убью любого ублюдка, который лишь подумает получить это от тебя. Ты слышишь меня?

Опешив, я не знаю, что сказать. Какая реакция будет уместна? Гнев? Восторг из-за его собственничества? Или разочарование из-за того, что он не хочет заниматься со мной сексом?

Может быть, полнейшее счастье от того факта, что он тоже хочет меня.

— Эй, придурок! Где ты?

Брайден напрягается.

И мое сердце падает.

Черт. Райан.

Мой брат снова зовет его, подходя к нашему маленькому убежищу все ближе и ближе.

А перемены, которые произошли с Брайденом, мгновенны.

Тепло в его глазах исчезает, прячется за ласковым, мужественным выражением лица. Он отодвигается от меня, запустив руку в волосы в этот раз из-за беспокойства.

— Дурак, — бормочет он себе под нос и качает головой, не глядя на меня. Он нагибается, чтобы поднять свой телефон, который упал на траву во время нашего поцелуя.

— Брайден. — Мой голос тихий. Слабый. Он отдаляется от меня. Много раз до этого я уже видела, как он делает так — прячет свои чувства. Он закрывается, и я ощущаю, как между нами словно воздвигается стена, отталкивая произошедшее.

Это несправедливо. Он наконец-то дал мне почувствовать, на что это будет похоже. Наконец-то дал мне надежду. Я все еще жажду его, трясусь из-за потребности в его близости.

Брайден останавливается прямо рядом с деревом, которое прятало нас от чужих взглядов, упираясь в него руками. Он не оборачивается, чтобы посмотреть на меня.

Я безмолвно прошу его обернуться. Я знаю, если он просто посмотрит на меня, увидит голод в моих глазах, как сильно я хочу быть с ним, то поймет, почему он должен остаться.

Как он мог, желая меня также сильно, как и я его, уйти? Ладно, возможно, я хочу его больше, но здесь было нечто важное, нечто в его поцелуе.

Это потому что он лучший друг моего брата? Мы можем сделать что-нибудь с этим. Заставить Райана понять.

— Вот где ты, придурок, — смеется Райан, очевидно заметив Брайдена, стоящего возле дерева.

— Неа. Больше похож на засранца. В чем дело, придурок? Ты выглядишь так, как будто собираешься надрать кому-нибудь задницу.

Черт. Остин тоже вместе с Райаном.

— Что ты там делаешь? — спрашивает Райан.

— Ничего.

Пауза Брайдена после этого слова надламывает что-то внутри меня, и мое сердце сжимается.

— Абсолютно ничего.

Он отстраняется от дерева и направляется в их сторону.

Подальше от меня.

Не оборачиваясь.

Он уходит прочь, будто ничего не произошло. Будто он не разрушил мой мир, в котором теперь нет места другому парню, всего одним поцелуем.

И я знаю в глубине моей измученной души, что он найдет кого-нибудь еще, с кем можно провести этот вечер. Кого-нибудь, кого будет целовать. Кого-нибудь, кому можно отдать свое тело.

Я даже не удивляюсь, когда слышу свой тихий всхлип. И определенно не удивляюсь, когда чувствую первую слезу, скатившуюся по моей щеке.

Мне нужно убраться отсюда. Нужно покинуть эту чертову вечеринку. Я должна улизнуть, прежде чем кто-нибудь найдет меня и увидит такой — с разбитым сердцем, жалкой.

Скорее всего, мне придется выбираться отсюда, прежде чем Брайден решит затащить в одну из спален очередную маленькую шлюху, которую он снимет на ночь.

Я еле держусь. Не в состоянии справиться с этим.

Глава 3: Брайден

На следующий день

Мне нужно увидеть ее. То, как звучал ее голос, когда она произнесла мое имя, перед тем как я оставил ее прошлой ночью, не дает мне покоя.

Черт, ее вкус преследует меня. Всю ночь я провел, мучаясь желанием закончить то, что мы начали.

Мне необходимо было уйти от нее прошлой ночью. Не только, чтобы хоть немного восстановить контроль, но и потому что ее брат был всего в нескольких шагах от того, чтобы нас обнаружить. И Остин. Ни в коем случае я не хотел бы, чтобы он увидел ее такой.

Ее зрачки горели. Прекрасные щечки покрылись румянцем. Губы распухли от моих поцелуев.

Увидев ее, они бы сразу поняли, что именно происходило минутой раньше.

Мне нужно больше времени. Времени, чтобы разобраться со всем этим дерьмом. Времени, чтобы подготовить Райана к мысли о том, что я с его сестрой.

Потому что я собираюсь быть с его сестрой. Сейчас в этом нет сомнений.

Я говорил себе, что у меня никогда не будет девушки, но, черт, это же так очевидно. Все обрело смысл, и я хочу биться головой о стену из-за того, что был таким идиотом все эти годы.

Это Кира. Девушка, которую я всегда хотел. Та, о которой я всегда твердил себе, что она не может быть мне больше, чем другом, даже при том, что в глубине души знаю, что я хочу намного большего с ней.

Если кто-то и будет официально моей девушкой, то это она.

Я хочу ее.

Мой член жаждет ее.

Мое сердце взывает к ней.

Я не могу заполучить ее тело. Пока нет. В следующем месяце мне будет восемнадцать, а ей только недавно исполнилось пятнадцать. При том, как сильно я хочу ее, наша разница в возрасте будет проблемой еще несколько лет. Закон не слишком благосклонно относится к этому, а тюрьма не входит в мои планы на жизнь.

Но ничто не помешает мне встречаться с ней. Целовать ее, ласкать — это будет хорошо.

Я буду ждать ее. Клянусь, буду ждать. Я как-нибудь найду способ, чтобы держать мой чертов член под контролем и подальше от ее киски, пока она не станет достаточно взрослой.

Как-нибудь.

И все же сейчас я не имею ни малейшего чертового понятия как. Прошлой ночью мне пришлось дрочить три раза, и это только из-за одного поцелуя.

Поцелуй и вкус ее кожи на моем языке.

Я сильно укусил ее вчера ночью. Интересно, оставил ли я след. Срань Господня, надеюсь, что оставил. Даже мысль об оставленной отметке на ее прелестной коже снова делает меня твердым.

Такого рода мысли делают ее ожидание невыносимым. Я знаю это. Хоть и не могу контролировать. Не важно.

Я найду способ. Я найду способ. Я найду способ.

Я повторяю это снова и снова, пытаясь убедить себя.

Слава Богу, сегодня утро субботы. Не надо в школу. Ничего мне не помешает. Только бесконечно тянущиеся ночные часы, пока я хожу взад-вперед по своей комнате, возбужденный, взволнованный.

Полный решимости.

Каждый раз, когда это становится невыносимым, ее стоны вновь и вновь прокручиваются в моей голове, я останавливаюсь и дрочу, произнося ее имя каждый раз, когда кончаю.

Как только пробивает одиннадцать часов утра, я знаю, что она проснулась, спешу в ванную комнату и принимаю самый быстрый душ в своей жизни. Я одеваюсь меньше чем за пять минут и выбегаю из комнаты.

Я направляюсь в дом по соседству.

Собираюсь поговорить с Кирой первым, рассказать ей правду и стереть ту боль, которую услышал в ее голосе прошлой ночью.

Потом мне нужно будет поговорить с Райаном. Бал через две недели, и я хочу, чтобы его сестра была моей парой. А это значит, что он должен узнать об этом до предстоящего мероприятия, чтобы у него было время смириться с этой мыслью.

И чтобы у меня было время вылечиться, если он решит надрать мне задницу. В любом случае, я не буду винить его.

Я прыгаю вниз по ступенькам, размышляя о том, следует ли мне просто перепрыгнуть оставшиеся четыре...

Кира.

Я почти теряю равновесие и удерживаюсь, хватаясь за перила, когда вижу ее, стоящую в дверях.

Она в фойе. Видимо, только что зашла.

Кира в моем доме.

Святое дерьмо, она пришла ко мне?

Она смотрит на меня широко распахнутыми глазами, а во взгляде — странная смесь беспокойства и гнева.

Она скрещивает руки на груди, закрываясь от меня.

— Ты в порядке? Похоже, ты чуть не сломал себе шею.

Ее тон говорит мне, что она очень, очень хочет, чтобы это случилось.

Вид того, насколько сильно она зла, заставляет меня беспокоится, потому что я знаю, почему она злится. Прошлой ночью я оставил ее в подвешенном состоянии, нас обоих.

И я намерен все исправить. Прямо сейчас.

— Да, я в порядке. — Я сбегаю вниз по последним ступенькам к ней.

Она разворачивается, не глядя на меня, и направляется в сторону гостиной. Я нахожу это странным, но слишком сосредоточен на том, что мне нужно спросить у нее.

Я замечаю только, что она уходит от меня, а так дело не пойдет.

— Нет. — Я хватаю ее за руку и разворачиваю обратно к себе.

Она спотыкается, ее голова поворачивается, и глаза пристально смотрят на меня.

— Что?

— Идем. — Я тяну ее в противоположную сторону, прочь от гостиной, вниз по небольшой лестнице, ведущей в бильярдную.

— Ты что, идиот? — шипит она, спотыкаясь на ступеньках и падая на меня.

Я смеюсь, разворачиваюсь, чтобы обнять ее за талию и сгрести в охапку, прижав к себе. Она что-то лопочет, лицо краснеет, и это заставляет меня смеяться еще больше.

Тем временем я прижимаю ее к стене рядом со входом, она так сердится, что практически плюется огнем на меня.

Я улыбаюсь ей и так чертовски счастлив ее видеть, что не могу это скрыть.

— Привет.

Она дуется.

— Отойди от меня.

Я улыбаюсь еще шире.

— Нам нужно поговорить.

Она немного раздраженно закатывает глаза и толкает меня в грудь, пытаясь заставить подвинуться.

— Тут не о чем говорить. Двигайся. Пока кто-нибудь не увидел, как глупо ты себя ведешь.

Ой, она злится. Безумно злится. По непонятной причине я нахожу это чертовски потрясающим, потому что это значит, что ей не все равно. Я всегда знал, что Кире не безразлично происходящее, но это другое.

Я все еще толком не разобрался с этим, но мне плевать. Эта девушка рвет мою силу воли в клочья. Я не могу больше устоять перед ней, так что сообщаю ей:

— Я собираюсь поцеловать тебя снова.

Она замирает на один стук сердца. Может быть, на два.

Я начинаю тянуться к ее лицу, готовый жадно впиться в эти надутые губки.

Кира снова начинает отталкивать меня, ее гнев снова разгорается в полную силу.

— Иди, найду шлюху, с которой был прошлой ночью. Уверена, она будет более чем счастлива дать тебе этот поцелуй.

Она ревнует.

Я хватаю ее за запястья, чтобы прекратить ее попытки вырваться, и улыбаюсь настоящей улыбкой. Щеки болят, все зубы на показ, торжествующая улыбка во все лицо.

Мой Котенок ревнует, и я не могу объяснить, почему это приводит меня в такой дикий восторг, но это так.

Ее рот приоткрывается, когда она видит мою улыбку.

— Что, черт возьми, с тобой не так, сумасшедший?

Я отпускаю ее запястья и обхватываю лицо.

— Ты. — Я наклоняюсь ближе к ней, глядя прямо в ее глаза. — Ты — вот что со мной не так.

Удивление мелькает в ее зелено-золотых глазах. Эта девушка настолько красивая, что это убивает меня. Я знаю, она будет еще горячее, когда станет старше. Понятно, почему все парни говорят о ней, почему хотят ее.

Никто из этих недоумков не получит ее. Я не допущу этого. Она будет только моей. Я позабочусь об этом.

Поглаживая большими пальцами ее щеки, я наклоняюсь, чтобы прижаться своим носом к ее подбородку. Ее запах заводит меня, посылая приглушенный гул по моим венам.

— Я ни с кем больше не был прошлой ночью.

— Ч-что?

Вокруг ее шеи замотан тонкий серо-белый шарф.

Черт бы побрал.

Меня.

Вся кровь в моем теле приливает прямо в член.

— Дай посмотреть, — говорю я ей, не отрывая глаз от шарфа и представляя, что находится под ним.

— Извини?

Она прячет след от укуса. Уверен в этом. Я понимаю почему, но мне нужно увидеть его.

У меня даже рука трясется, когда я тянусь, чтобы схватить тонкую ткань большим и указательным пальцами. Кира стоит совершенно неподвижно, ее грудь быстро поднимается и опускается.

Одно движение, крошечный рывок — и открывается фиолетовое доказательство, оставленное мною.

Это самая чертовски сексуальная вещь, которую я когда-либо видел, за исключением ее выражения лица, когда мы целовались прошлой ночью. Мне нравится это.

Если бы я мог, то раздел бы ее прямо сейчас и оставил еще пять или шесть таких же.

Тихо застонав, я наклоняюсь, чтобы поцеловать засос, который оставил. Она напрягается напротив меня и начинает задыхаться. Растворяясь в Кире, я опираюсь руками в стену рядом с ее головой, собираюсь с духом и наступаю, лаская языком ее шею снова и снова.

Прямо там, где мой след.

Я кусаю его, борясь с желанием укусить сильнее, сделать его глубже и больше.

Кира сжимает в кулак мою футболку, но не отталкивает меня. Кажется, она мечется между тем, чтобы притянуть меня ближе или оставить там, где я сейчас. Тихий стон достигает моих ушей.

«Это то, что я собираюсь однажды сделать с каждым сантиметром тебя»‎, — думаю я, пока кружу языком по ее коже.

Но не сегодня.

Не. Сегодня.

Я чувствую себя так, будто кто-то нарочно пускает яд по моим венам, заставляя медленно умирать. Я обещал себе подождать, но как, черт возьми, мне это сделать, если ее тело просто взывает ко мне?

Я найду выход. Я найду выход. Я найду выход.

К черту это дерьмо.

Каким-то образом мне удается оторваться от Киры, мягко поцеловать в щеку и взглянуть на нее.

По ее глазам ничего нельзя понять. Они поглощают меня. Заставляют задаться вопросом, каким образом я мог так долго отрицать все это.

— Я ни с кем не спал прошлой ночью, — снова повторяю я, говоря медленно, чтобы мои слова дошли до нее. Она до сих пор не верит мне. Сомнение в ее глазах бесит меня больше, чем я могу объяснить словами.

Обхватив пальцами ее подбородок, я смотрю ей в глаза:

— Я не хочу никого, кроме тебя, Кира. — Я хочу дать ей время переварить это, чтобы эти слова прочно засели в ее голове.

Но я не могу больше ждать.

Я наклоняюсь и касаюсь губ Киры своими губами, на этот раз заставляя себя действовать нежнее. Чтобы снова не накинуться на нее подобно какому-то зверю.

Одно лишь ощущение вкуса ее губ, дыхания напротив моего рта — и все мои планы катятся к черту.

Святой Бог, эта девушка словно наркотик для меня, ее аромат, ее тепло, влажная мягкость губ. Кира растворяется во мне. Ее маленькие ручки обхватывают мою шею и притягивают ближе.

С жадностью. Так же, как и прошлой ночью.

Мне чертовски нравится это. Я хочу большего.

Раздвигаю языком ее губы, и мой член напрягается от зависти. Я напоминаю себе, что нужно успокоиться, но маленький ротик Киры так жаждет меня, ее язык переплетается с моим, требуя всего, что я могу дать.

Прежде чем я подумываю остановиться, мы начинаем просто трахаться губами, мои руки скользят по ее спине и обхватывают попку, прижимаю ее к себе так сильно, чтобы она почувствовала, насколько твердым делает меня, как сильно я хочу ее. Каждый раз, когда она лижет мой язык, мне хочется упасть на колени, стянуть с нее трусики и захватить ее клитор ртом, одновременно скользнув в нее пальцами.

Я не должен так думать.

Но я не могу удержаться.

Кира стонет и прижимается своей маленькой грудью к моей. Гладит руками мое тело. Она будто умирающий, хватающийся за соломинку. Я сосу ее верхнюю губу, кусаю нижнюю, и когда она снова издает стон, именно в этот момент я даю себе обещание.

Возможно не сейчас, но однажды я заполучу ее обнаженной.

Однажды ее грудь будет в моих руках. У меня во рту.

Однажды я предъявлю свои права на каждый дюйм ее сладкой киски.

Но не сегодня. И, вот дерьмо, эта мысль чертовски удручает.

— Кира! — Я слышу голос миссис Рот, доносящийся из фойе.

Голос ее матери заставляет меня отпрыгнуть от девушки. Две безумных секунды я уверен, что она стоит прямо за дверью и застукала нас за происходящим.

Кира прислоняется к стене, ее волосы в беспорядке, и выглядит это так соблазнительно, что я почти забываю о только что услышанном голосе ее матери.

Но тут миссис Рот снова зовет ее:

— Кира, ты там? Попроси Брайдена спуститься с тобой. Стивен здесь, и мы готовы поговорить с вами, дети.

Что за хрень?

Кира приглаживает волосы и прикладывает палец к своим опухшим от поцелуев губам, очевидно прося меня быть тихим.

Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо:

— Почему твоя мама здесь?

Она хватает меня за плечи, явно желая быть ближе.

Не смотря на смущение, я не могу сдержать улыбку.

— Она сказала мне и Райану, что нам надо прийти. Они с твоим отцом хотят что-то обсудить с нами, — шепчет Кира.

О чем, черт возьми, они хотят с нами поговорить?

— Кира, поторопись!

Я слышу, как ее мать идет обратно в гостиную.

Дерьмо. Что бы это ни было, это обсуждение произойдет раньше, чем я смогу сесть и поговорить с Кирой.

Все это странно. Насколько я знаю, наши родители едва когда-либо проводили время вместе в одном помещении, так какого черта они вызывают нас на разговор?

— Райан здесь?

Кира кивает, глядя на мои губы.

Она хочет того же, что и я. Я дотрагиваюсь большим пальцем до ее нижней губы, уже представляя, как поцелую ее в следующий раз.

Я хочу этого прямо сейчас, но придется подождать. Черт бы побрал родителей с их долбаными разговорами. Тот факт, что из-за этого мне приходится оторваться от моей девушки, вызывает у меня непреодолимое желание впечатать кулак в стену.

— Ладно. — Я наклоняю ее голову и дарю ей последний поцелуй. Легкий. Это все, что я могу позволить себе дать ей, не потеряв снова контроль. — Не забывай, что нам нужно поговорить после этого.

Никто никогда не говорил мне, что девичьей улыбки может быть достаточно, чтобы осчастливить меня. Но ее улыбка делает именно это и еще кое-что.

— Хорошо, — она торжественно соглашается.

Я перемещаю ее так, чтобы она отодвинулась от меня. Кира вопросительно смотрит, а я просто приподнимаю бровь в направлении своей промежности, зная, что она увидит, каким твердым я стал из-за нее.

Черт, когда ее взгляд опускается вниз и останавливается там, вся моя решимость трещит по швам, напоминая, что она несомненно примет все то, что я решу ей дать.

Нет. Стоп.

Я качаю головой, чтобы снова прийти в себя.

Но когда девушка разворачивается, чтобы уйти, я вдруг понимаю, что не могу позволить ей это, не без последней ласки. Я хватаю ее за руку и нежно касаюсь, прежде чем отпускаю.

Кира улыбается мне через плечо, и ее лицо просто светится счастьем, это заразно. Я чувствую комок в горле, когда улыбаюсь ей в ответ.

Наблюдая за ее уходом, я стараюсь не броситься следом за ней. Теперь, когда я решил, что она моя, это очень сложно сделать. Я заставляю себя оставаться на месте и думаю о каждом клише в чертовых книгах, пытаясь успокоить свой стояк.

Это не помогает.

Пока я не слышу с трудом выдохнутое Кирой «Что?» из другой комнаты и вопрос Райана:

— Что именно здесь происходит?

Я выбегаю из бильярдной, перепрыгивая через три ступеньки на пути вверх, и врываюсь в фойе.

Странно, очень странно.

Когда вхожу, осматриваю гостиную, пытаясь понять, почему мой отец и мать Райана расположились вместе на нашем диване. Кира сидит у окна, грызет ногти, пытаясь скрыть опухшие от поцелуев губы. Шарф снова на ее шее, прячет засос.

Я ухмыляюсь, не могу дождаться, когда поставлю новые.

Я не обращаю внимание на беспокойство в ее глазах, пока отец не откашливается, привлекая всеобщее внимание:

— Мы собрали вас здесь, дети, чтобы сделать объявление.

Я морщу лоб. Что, черт возьми, здесь происходит? И какого хрена мой отец сидит так близко к миссис Рот?

Они переглядываются, обмениваясь только им понятными улыбками, и мой желудок ухает вниз.

О Боже...

— Мы женимся! — визжит миссис Рот.

Я смотрю на них, время останавливается. В тишине комнаты мой мозг пытается обработать и собрать мысли воедино.

— Через две недели мы устроим небольшую церемонию.

Нет.

Нет. Нет. Нет. Нет. Нет!

Они же не серьезно... ведь так? Я смотрю на них, сидящих с улыбками и держащихся за руки, светящихся гребаным счастьем, в то время как мой мир разрушен ими, а я разорван в клочья.

Последняя часть головоломки встает на место.

Твою ж мать.

Я знал, что отец изменял маме, но никогда не догадывался с кем. Сейчас это до боли очевидно.

Перевожу взгляд на Киру, сидящую с открытым ртом. Она поворачивается ко мне, и ее карие глаза наполняет тоска. Пол уходит у меня из-под ног. Грудь сжимается так сильно, что мне становится трудно дышать.

Черт! Я наконец-то поцеловал ее, и это было чертовски идеально, поцелуй должен был быть первым из многих, а они забирают все это. Единственную девушку, которую я хочу, они собираются сделать моей сводной сестрой.

Моей сестрой.

Меня тошнит. Голова кружится. Школа, наши друзья, весь мир будет видеть в нас родственников. Она будет жить в моем доме, ее комната будет напротив моей, это будет мучить меня еще сильнее, чем сейчас.

Меня охватывает гнев. Я дрожу, а руки сжимаются в кулаки. Стискиваю челюсть, чуть не кроша при этом зубы. Их разговор и смех, словно фильтруясь, не достигают моих ушей. Радость от любви, которую они скрывали от нас, которая забрала у меня маму, а сейчас забирает остатки счастья из моей жизни.

Кира.

Не моя девушка, а моя сводная сестра.

— Вы не можете говорить это всерьез, мать вашу! — Я взрываюсь, не в состоянии больше сдерживать звон в голове. — Женитесь? С какого хера?

Я ненавижу его — своего отца за то, что он сделал с мамой, за то, что он мудак и лжец. В этот момент я ненавижу его за то, что он разрушает на части мое счастье, потому что знаю, что только Кира может подарить мне его.

— Брайден! — Отец предупреждающе смотрит на меня, но мне плевать. Ему еще везет, что я не врезал ему, хоть и очень хочу.

— Что? Я не въезжаю, не понимаю, о чем, черт возьми, вы говорите. — Я остался с отцом, разбив сердце своей маме, чтобы быть с Кирой, находиться ближе к ней.

— Вы могли хотя бы сказать нам, что встречаетесь, тогда это было-то не таким сюрпризом. — Рациональное высказывание Райана бесит меня. Как может он так чертовски спокойно относиться к этому? Ведь я рассказал ему, что сделал мой отец. До него не дошло? Он сидит там, такой невозмутимый, оглядывая комнату, спокойно воспринимая все происходящее, в то время как я схожу с ума, пытаясь очнуться от гребаного кошмара.

Отец начинает говорить, но я не слышу слов, слетающих с его губ, потому что Кира уходит в себя, она молчит, и это убивает меня. Я делаю пару шагов к ней, но останавливаюсь посреди комнаты. Мне хочется схватить ее в объятья, крепко прижать к себе и сбежать. Свалить отсюда, оставив позади всех. Только я и она.

Мои мышцы напряжены, и я уже готов это сделать, как вдруг ловлю взгляд Райана. Его глаза пусты, он просто смотрит, просчитывает, обдумывает все это. Его голос в моей голове задает вопрос за вопросом. Куда вы пойдете? Как собираетесь добывать деньги? Тебе скоро будет восемнадцать, и тебя обвинят в похищении.

— Брайден Дин Хант, слышал ли ты хоть слово из того, что я сказал? — Голос отца вырывает меня из моих мыслей, и я вижу, что все, даже Кира, смотрят на меня. По ее щеке скатывается слеза, и я сжимаю пальцы, желая смахнуть ее.

Я поворачиваюсь к отцу:

— У меня есть мама, и мне не нужна гребаная сестра! Ты мог подумать об этом, перед тем как решил, что не можешь жить без жены? И тогда, возможно, тебе не нужно было бы изменять моей матери с ней.

Я выбегаю из комнаты в коридор, вытаскиваю ключи из кармана, а потом распахиваю дверь и выметаюсь оттуда. Прыгаю в машину и срываюсь с места. Взглянув в последний раз на дом, вижу, как Кира несется ко мне по газону. Я останавливаюсь, позволяя ей догнать машину, но дверцу не открываю. Она прижимает ладони к стеклу, и наши взгляды встречаются. Мы ничего не говорим, потому что сказать нечего.

Все катится к чертям. Как? Как все может стать таким дерьмовым менее чем за пять минут?

Мои пальцы замирают на кнопке, которая позволила бы ей попасть внутрь, в то время как нога вжимается в педаль газа. Моя боль отражается в ее глазах.

Все, что я хочу, — это она... И я не могу получить ее.

Больше нет.

Автомобиль срывается с места, мои руки вцепляются в руль, когда я отворачиваюсь от нее и ее рук, скользящих по стеклу.

Я старший в семье.

Я должен принять жесткое решение.

Я должен оставить Киру позади.

Я должен построить новое будущее. То, в котором не будет ее.

Глава 4: Кира

Спустя два дня

Мой отец умер, когда мне было пять.

Рак обнаружили поздно, только когда была уже четвертая стадия, так что смерть наступила быстро. Так быстро, что, по сути, казалось, словно вчера он еще был тут, а сегодня его уже не стало. Я была пятилетним ребенком, и его потеря сильно огорчила меня.

Всего этого мне хватило сполна. Жизнь так быстро неслась дальше. Мама покупала мне все куклы «Братц», какие я хотела. Райан превратился в самого настоящего кретина.

Я закончила детский сад и пошла в первый класс.

Тогда наступила огромная перемена. Мама упаковала наши жизни и перевезла нас в другой штат из-за потрясающей работы, которую ей предложили.

Райан был в ярости. Он только закончил четвертый класс. Оставить всех своих друзей позади и начать с начала было последним, что он хотел делать. Меня все это не заботило. Тогда мама была для меня всем миром, и я бы с удовольствием последовала с ней куда угодно.

Это был один из тех немногих моментов в моей жизни, когда я видела Райана в бешенстве. Даже когда мы были детьми, я была той, кто быстро слетал с катушек. Он же мог быть шаловливым, взвинченным и ужасно раздражительным. Но парень отлично овладел искусством мантры и повторял: «Остановись, дыши и считай до десяти».

Не то чтобы я не понимаю, почему он злился тогда. То, чего я не понимаю, — это почему, черт возьми, он не взбесился сейчас?

— Как ты можешь так спокойно относиться к этому? — начинала вопить на него я.

Он посмотрел на меня по-взрослому серьезным взглядом своих карих глаз, так похожих на мои, их переполняла печаль.

— Не думай, что если во мне нет гнева, то мои чувства отличаются от твоих, Кира. Я просто пытаюсь справиться с потерей той женщины, которой, я верил, была моя мать.

Райан всегда говорил вот так. Черт возьми, слишком зрело для его возраста. Но в том, что он сказал мне тогда, было столько смысла, что я замолчала не в силах ругать его или продолжать подталкивать к тому, чтобы он разозлился.

Он подошел ко мне, обнял, поцеловал в лоб и молча вышел из моей комнаты.

Я хочу, чтобы он ненавидел маму так же сильно, как и я, чтобы помог мне показать ей, насколько ужасно ее решение.

Он так не сделает, и я поняла в ту же секунду, что он боролся с собственной болью своим способом.

Мы оба уважали ее. Провели всю свою жизнь, следуя ее примеру. А теперь узнать, что она была причиной, из-за которой развелись родителей Брайдена... Господи, она встала между ними. Она забрала мистера Ханта у мамы Брайдена, а теперь она заменит ее и станет следующей миссис Хант?

Мне никогда еще не было так противно. Я даже не думала, что буду так злиться. Я хочу сломать всё в её чертовом доме, чтобы заставить её почувствовать хотя бы каплю той боли, которую я ощущаю прямо сейчас.

Она потеряла меня. Моя мама, наверное, думает, что я устраиваю истерику, что в конце концов это забудется. Я не могу. Не только потому, что я потеряла абсолютно все уважение, какое только у меня к ней было, но и потому, что она украла у меня то, что я уже не смогу вернуть назад. Никогда.

Я поняла это, заглянув в глаза Брайдена, когда он не захотел даже опустить окно. Наблюдала, как его надежды умирают так же быстро, как и мои. Он даже не пытался заговорить со мной последние два дня, и я знаю почему. По той же причине, по которой я не набралась храбрости обратиться к нему. Они разлучают нас самым жестоким из возможных способов. Мы хотим друг друга. Что, черт возьми, мы будем с этим делать?

— Кира! — зовет моя мать с другой стороны двери. — Ты прячешься там уже два дня. С меня хватит. Выходи. Нам нужно поговорить.

Её голос бесит меня. Её слова раздражают. Часть меня чувствует себя виноватой за то, что одно ее присутствие уже злит меня. Я не желаю ей смерти. Нет. Но я уверена, проклятье, что не хочу, чтобы она была по ту сторону двери, пытаясь поговорить со мной. Я не хочу ее видеть, слышать ее голос.

Поэтому я отказываюсь отвечать ей, надеясь, что она поймет намек.

Она не понимает.

— Кира, милая, пожалуйста.

Её умоляющий тон злит меня еще больше. Скрипя зубами, я молюсь, чтобы хватило сил остановить взрыв, который растет во мне.

Дверная ручка дребезжит, когда она пытается открыть ее.

Она не сможет. Я заперла ее. Я сдерживала все слова, потому что все, чего я хочу, — чтобы меня, черт побери, оставили в покое. Она получила то, что хотела. Ее ничтожный брак. Почему она не может просто оставить меня в покое и идти планировать свою чертову свадьбу или еще что-то?

— Кира!

— Оставь меня в покое! — кричу я, спрыгивая с кровати и топая ногой по полу. «Дыши. Дыши», — говорю я себе, зная, что спорить с ней бесполезно.

Моя мать упрямая. Хуже, чем скала. Как только она составляла свое мнение о чем-то, ее было не переубедить. Это наша общая черта, которая нас объединяет, так что если она думает, что я открою эту дверь, то глубоко заблуждается.

— Кира, ты ведешь себя совершенно неразумно!

Хрупкая стена моего самоконтроля внезапно рушится. Я хватаю фоторамку с прикроватной тумбочки с единственным нашим семейным портретом внутри и бросаю ею в закрытую дверь. Я слышу ее шокированный вздох с другой стороны двери, когда стекло в рамке разбивается и осыпается на мой ковер.

— Я сказала тебе оставить меня в покое! Ты получила, что хотела, теперь почему, черт возьми, ты не можешь просто уйти?

Она еще раз настойчиво поворачивает ручку, и когда та по-прежнему не открывается, она ударяет рукой по двери.

— Кира, сейчас же. Или, клянусь Богом, я накажу тебя.

Я горько усмехаюсь и спешу к двери. Но не открываю ее. Я не доверяю себе. Просто прислоняюсь к ней и спокойно говорю ей:

— Нет ничего, что ты еще можешь сделать, что будет больнее этого.

— Кира, пожалуйста, прекрати это. Ты принимаешь всё слишком близко к сердцу. Прошло десять лет с тех пор, как умер твой отец...

— Это не из-за него!

— Но ведь больше никого нет. Неужели ты не считаешь, что я не имею право двигаться дальше?

Стремление спросить ее: «Ты что, черт возьми, тупая?» резко поражает меня, но я сдерживаюсь. Остается еще небольшая разумная часть меня, которая знает, что я разговариваю со своей матерью — не важно, как сильно упала она в моих глазах.

— Бывшая любовница? — вскипаю я. — В самом деле? Ты была настолько проникновенно одинокой, что не могла найти себе своего мужчину. Обязательно нужно было красть чужого.

Моя мать молчит, а я стою здесь, пытаясь ощутить хоть каплю вины за то, что только что сказала.

Но ее нет.

Это правда. Её грязная, отвратительная правда.

— Я — твоя мать, — наконец шепчет она, и я слышу слезы в ее голосе. — Ты не можешь разговаривать со мной таким образом.

— Просто потому, что ты моя мать, не значит, что я должна уважать тебя или твой выбор.

— Кира, брак Стивена и Эбигейл уже переживал действительно трудные времена.

Почему она оправдывается передо мной? Зачем утруждаться?

— Между ними все могло наладиться, так что оставь это. Ты встала между ними. Из-за тебя они развелись.

— Стивен разлюбил ее. После этого он пришел ко мне...

О, отлично. История становится всё лучше.

— Если бы ты думала, что поступаешь правильно, то не скрывала бы это от нас так долго.

А у меня не было бы достаточно времени, чтобы достичь надежд, которые я строила, лишь для того, чтобы мечта, которая только появилась у меня, тотчас же исчезла, еще раньше того времени, чем я успела за нее ухватиться.

— Послушай, милая, мы любим друг друга. Я знаю, ты не очень-то разбираешься в любви в твоем возрасте, но однажды ты все осмыслишь и тогда поймешь, почему мы со Стивеном должны быть вместе.

Меня сейчас стошнит. Прямо сюда, на белый ковер перед дверью. Её слова, как нож, пронзающий меня снова и снова. Я уже знаю о любви, а ты забираешь ее у меня! Люди могут сказать, что мне всего пятнадцать. Что, черт возьми, я могу знать о любви? Что в конце концов я смогу двигаться дальше, найти кого-то другого и по-настоящему полюбить когда-нибудь потом.

Это не правда. Не знаю, почему я в этом так уверена, но знаю, что не смогу забыть Брайдена. Не смогу разорвать то, что ощущаю внутри себя — не важно, как много времени пройдет.

Я собираюсь любить его всю оставшуюся жизнь, а они хотят сделать его моим братом.

Я не могу рассказать ей это. Но, ох, как хочу. Я хочу ругаться и продолжать кричать, просто чтобы показать ей, как она разбивает мне сердце.

Какая от этого польза? Я не хочу, чтобы она узнала обо мне и Брайдене сейчас. Она, скорее всего, использует это как предлог и найдет ещё больше причин, чтобы держать нас на расстоянии.

Правда в том, что все доверие, которые было между мной и моей матерью всю жизнь, уничтожено всего за несколько часов. Теперь ничего не осталось. Я едва могу заставить себя продолжить вести диалог с ней, не говоря уже о том, чтобы признаться в чем-то настолько личном, таком чертовски важном для нее.

— Пожалуйста. Пожалуйста, — умоляю я охрипшим голосом. — Просто уходи. Оставь меня в покое. Я не хочу больше с тобой разговаривать.

— Она попросила тебя оставить ее в покое. — Я слышу слова Райана с конца коридора. Тон его голоса напряженный. Обманчиво спокойный, но напряженный.

— Райан...

— Мать. — Мать. Не мама, как он всегда ее называет, а мать. — Она расстроена, и я не виню ее. Просто оставь ее в покое.

— Не могу поверить, что вы двое против того, что я нашла свое счастье. Я дала вам двоим всё. Я никогда не подводила вас. — Моя мать кажется неуверенной маленькой девочкой.

Как она может быть такой бестолковой?

— Ты подвела нас в тот день, когда решила стать любовницей женатого мужчины, — произносит Райан все тем же холодным тоном. — Сейчас я предлагаю тебе дать нам обоим время, чтобы справиться с твоим дурацким решением.

— Райан! — кричит моя мать, очевидно удивленная тем, как он с ней разговаривает.

Два дня назад ни один из нас не осмелился бы на это.

Она изменила все это.

Несколько секунд я ничего не слышу. Райан, должно быть, вернулся в свою комнату. А я чувствую её присутствие по другую сторону двери. Мой желудок трепещет при мысли о том, что она снова попытается объяснить мне свои действия. Я все поняла. Она эгоистка. Она хочет отца Брайдена, и ей все равно, через кого нужно перешагнуть, чтобы получить его. Ничего из сказанного ею, чтобы оправдаться, не изменит того, как я себя чувствую.

Она любит отца Брайдена.

Я люблю Брайдена.

Меньше чем через две недели она получит то, что хочет. Мужчину, которого хочет.

А я всю оставшуюся жизнь буду жить без единственного мальчика, которого люблю. Мне придется смотреть, как он повзрослеет, станет мужчиной, а я никогда не получу его.

Стольких вещей я хочу с ним. Тех, которым теперь не суждено случиться.

Больше его поцелуев. Больше его тела. Иметь право держать его за руку.

Господи, он такой сексуальный, он так сильно заводит меня. Я продолжу смотреть, как он пойдет дальше по жизни, вновь начнет трахать каждую девушку, которая раздвинет свои ноги перед ним, а я никогда не узнаю, каково это — принадлежать ему.

Все из-за этой глупой свадьбы и документов, которые юридически сделают его моим братом.

Он еще мне не брат.

У меня все еще есть время.

У нас все еще есть время.

Сердце в моей груди начинает разрываться от осознания того, что это значит. Одна только мысль — и я трепещу, в моем теле бьется тупая боль, взывая к единственному человеку.

Он всё ещё может быть моим. Может, всего лишь раз, может, несколько раз до свадьбы, пока наши родители не женаты и не будут в течение десяти дней.

Я все еще могу получить его.

Все напряжение и отвращение покидают меня, как только все это становится кристально ясным для меня. Я не могу представить, как прожить оставшуюся жизнь, не узнав, каково это — быть с ним. Поэтому я не могу жить такой жизнью.

Мне нужно знать. Даже если это ненадолго, до тех пор, пока мы действительно не расстанемся. Брайден хочет меня. Для него это было так трудно, и он смотрел так, будто хотел съесть меня.

Я хочу, чтобы он съел меня.

Сейчас.

Нет смысла ждать — не тогда, когда мы можем потерять наш последний шанс, чтобы быть вместе.

Я спотыкаюсь, когда бегу к кровати, хватаю телефон и начинаю набирать сообщение Брайдену.

В ночь, когда мы впервые поцеловались, ревность мелькнула в его глазах, стоило мне упомянуть других парней. Это сказало мне все, что я должна была знать: Брайден не желает видеть меня ни с кем другим. Не хочет, чтобы какой-то другой парень стал у меня первым.

Он сам хочет быть им.

Я дрожу сильнее, становясь мокрой между ног, мою кожу покалывает от возбуждения при мысли, что я буду с ним так близко, как это только возможно.

Я нажимаю «отправить», даже не думая о том, насколько я откровенно честна с ним в своих намерениях. Не после того, как он поцеловал меня. Не после того, что было между нами.

«Приходи. Я хочу тебя. Хочу быть с тобой, пока они не поженились».

Я проверяю, что выключила свет в своей комнате, чтобы все выглядело так, словно я пошла спать. Секунду спустя на цыпочках подхожу к окну и медленно, насколько позволяют мои бушующие гормоны, открываю его. Вот оно. Наконец это случится, и это случится с Брайденом, я чувствую, будто вся оживаю ради этого момента.

Моя комната на первом этаже, его же — нет. Но я уже стала профессионалом по лазанью на дерево рядом с его окном. Благодаря моим ощущениям в данный момент, я бы даже могла найти способ взлететь, если понадобится, так что я не волнуюсь о том, чтобы попасть наверх.

Мои ноги касаются травы, я останавливаюсь, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что я одна. Уже темно, поздно. И только огни близлежащих домов и лунный свет освещают окрестности. Вокруг ни души. Мне кажется, несколько человек смеются по дороге к жилому массиву, но они далеко.

За много лет я делала это миллион раз или даже больше.

В этот раз до меня доходит, что я делаю это по совершенно другой причине — наконец-то по правильной причине — и мчусь через мой двор к подъездной дорожке Брайдена. Она чертовски огромная и открыта взгляду каждого, но безопаснее пойти напрямик, чем в обход через задний двор. Пару недель назад его отец установил световые датчики движения, и они включаются, когда кто-нибудь приближается.

Учитывая размер заднего двора и количество датчиков, которые очевидно установили, последнее, что я хочу сделать, — это пробежаться там и включить их все.

Я бегу так тихо, как могу, заворачиваю за угол дома к дереву, которое растет под комнатой Брайдена.

Не знаю, кто посадил эту чертово дерево так близко к дому, что оно выросло, практически опираясь о него, но я люблю этих людей за это. Я и до этого миллион раз была им признательна, но сейчас действительно их обожаю. Глядя вверх на окно Брайдена, я вижу, что оно закрыто, но занавески раздвинуты, и внутри горит свет.

Он там.

И я собираюсь туда, чтобы быть с ним.

Брайден будет внутри меня, там, где еще никто не был, и мне даже не страшно при мысли о том, насколько это будет болезненно.

Боже. Нет. Я просто хочу этого.

Хочу его.

Сердце колотится, я начинаю взбираться на дерево, ноги точно знают, куда приземлиться, а руки — за что ухватиться. Уходит меньше минуты на то, чтобы подняться достаточно высоко, и вот я прямо напротив его окна, а мои глаза видят...

В день, когда моя мама вернулась из больницы и сказала мне, что папа умер, я отчетливо помню, как тихо стало в мире и мой мозг отключился.

Два дня назад, когда мама закричала, что выходит замуж за мистера Ханта, тишина воцарилась вновь.

И когда я практически вишу на дереве и смотрю на происходящее в комнате Брайдена, наступает тишина.

Но в этот раз такое чувство, будто одновременно рушится и весь мой мир.

Мне кажется, я сразу же узнаю эти светлые волосы, устлавшие его постель, хоть и не вижу ее лица. Я не вижу много чего, фактически ничего, за исключением Брайдена.

Его рука обхватывает ее голову, словно направляя.

Его голая спина сгибается с каждым толчком.

Он лежит на ней, оба поперек кровати — так, что я вижу лишь верхушки голов, пока они занимаются этим.

Ее лицо прижимается к его шее, руки стискивают его плечи.

Он отворачивается от нее, уткнувшись в матрас.

Мое сердце бьется в грудной клетке, пытаясь убежать от боли. Поймано в ловушку, как и я, и ему некуда идти.

Ее руки на нем. Он внутри нее, я знаю это.

Трахает. Ее.

Вопль огорчения вырывается из моего горла. Я скорее чувствую, чем слышу это.

Я кричу себе, что нужно прекратить пялиться, закрыть глаза, но я словно прикована. Боль в животе не дает мне отвести взгляд. Его тело чертовски великолепно, когда он движется на ней, хоть я и не вижу всего.

Внезапно девушка откидывает голову назад, и я одновременно отмечаю две вещи. Выражение полнейшего удовольствия на ее лице.

И то, кто она.

Это Дженнифер.

Дженнифер гребаная Хенрикс.

Боль пронзает мои пальцы, начиная с ногтей, и я понимаю, что царапаю дерево и что, по крайней мере, три из моих ногтей сломаны.

Это ничто по сравнению с тем, что я чувствую внутри, как все сжимается в моей груди.

Брайден делает резкие толчки, двигаясь на ней, а Дженнифер извивается под ним, и, клянусь Богом, часть моих внутренностей сильным толчком ударяется мне в горло, тошнота настолько сильная, что я не могу дышать.

Они продолжают, и я знаю, что только что произошло.

Я знаю и не могу с этим справиться, я по-прежнему не могу двигаться, не знаю, как еще могу висеть на этом проклятом дереве, не чувствуя конечностей, и все мои силы уходят на то, чтобы заглушить боль внутри.

Пора уходить. Давно пора было это сделать. Мне нужно слезть с дерева, вернуться домой... выяснить, какого черта мне делать дальше, как я собираюсь пройти через эту новую волну дерьма.

Брайден отстраняется, поднимаясь с нее.

Время замедляется для меня, но когда он поднимает голову и эти зеленые глаза — те, что я любила всю свою жизнь — встречаются с моими, время полностью останавливается.

В моих глазах слезы. Меня больше смущает это, чем факт того, что я цепляюсь за дерево и наблюдаю через окно за тем, как он кого-то трахает.

Его глаза расширяются. В течение двух секунд я лгу сама себе, убеждая, что он ошеломлен от увиденного.

Но как он может? Приспосабливаясь к его весу, Дженнифер лежит с все еще раздвинутыми ногами, а ее руки по-прежнему покоятся на нем.

Он делает рывок, быстро отстраняясь от нее, слишком быстро, и я знаю, куда он направляется, даже раньше, чем он начинает двигаться в мою сторону.

Я мельком вижу его полностью голым, вижу, как он срывает использованный презерватив и мчится к окну.

Я наконец могу двигаться, слезы вырываются на свободу, и я чувствую, как начинаю плакать. Наполовину упав, наполовину съехав на землю, я приземляюсь на одну ногу, и моя лодыжка подворачивается.

Не важно. Мне плевать. Я сломаю каждую кость в своем теле, но не дам ему увидеть, насколько это разрушило меня. Насколько это ранит меня.

Каким-то образом, пошатываясь, я слишком быстро направляюсь к своему дому, не чувствуя боли в лодыжке, но зная, что, вероятно, поврежу ее еще сильнее, оказывая на нее такое давление. Мне кажется, что я слышу, как со стуком открывается его окно, когда стремительно пересекаю его подъездную дорожку.

Это заставляет меня двигаться еще быстрее, паника бушует во мне. Когда я добираюсь до своего окна, мое тело вздымается от рыданий, а те жалкие звуки, которые вырываются из меня, достигают моего слуха. Дрожа, я открываю оконную раму, медленно переваливаюсь внутрь и снова закрываю окно.

Каждый вздох резкий и грубый. Я зажимаю рот ладонью, пытаясь оставаться спокойной. Задергиваю шторы и отступаю назад, спотыкаясь об свою кровать.

Боль... Господи, как много боли, несправедливой боли. Я стараюсь глубоко дышать, пытаюсь остановить слезы, но мое тело совершенно меня не слушается, эти реакции за пределами всего, что было раньше.

Это не должно было быть настолько больно. Он трахал других девушек направо и налево на протяжении двух лет, и я всегда это знала.

Но я никогда не видела этого.

Жалкие, гадкие слезы потоком стекают по моим рукам, которыми я прикрываю рот, чтобы заглушить звуки. Я никогда не видела этого раньше, и это в миллион раз хуже, чем просто представлять себе это.

И ее. Это не должна была быть она. Она была его первой, и, по-видимому, это дает ей право иметь его, когда она захочет.

В отличие от меня. Глупой, жалкой меня. Единственной, которая всегда ждет, всегда мечтает и надеется. Он говорил, что не хочет никого, кроме меня.

Он такой гребаный лжец.

Безграничное горе поглощает меня, и я бросаюсь на кровать, зарываясь лицом в подушку, и пытаюсь задушить себя вместе с болью. От этой физической борьбы, направленной на то, чтобы держать себя в руках, моя спина с силой выгибается при каждом приглушенном всхлипе.

Звук туалетного слива и щелчок открываемой двери ванной посылают мне сигнал тревоги, и этого достаточно, чтобы успокоить рыдания, поскольку я не хочу, чтобы кто-нибудь их услышал.

Менее чем через секунду до меня доносится голос Райана:

— Да, чувак. Кира в порядке. Почему?.. Я имею в виду, что до этого она набросилась на маму и наломала дерьма в своей комнате. — Он пытается открыть дверь. К счастью, она все еще закрыта.

— Дверь все еще заперта, как и раньше... да. Она не хотела впускать маму вовнутрь. Но свет выключен, так что мне кажется, теперь она отсыпается... все в порядке. Хорошо. Ага. Спасибо за беспокойство о ней. Я передам ей завтра, что ты звонил.

Это Брайден. Я цепляюсь за подушку, сжимаю ее, и новая волна ярости проходит сквозь меня. Звонит Райану, чтобы убедиться, что я в порядке? Ему просто нужно вернуться к своей любимой, черт, секс-игрушке и оставить меня нахрен в покое. Я слышу, как Райан желает ему спокойной ночи и идет по коридору к своей комнате, он даже не в курсе, что его друг и я больше не друзья.

После сегодняшнего вечера, после того, как он солгал мне, я просто не представляю, сможем ли мы когда-либо быть с ним снова.

Глава 5: Брайден

Прошли недели с тех пор, как я разговаривал с Кирой. Резкая боль пульсирует в моей груди, и я потираю это место. Так происходит каждый день, каждый раз, когда я думаю о ней.

Она... была одной из моих лучших друзей, и меня убивает то, что ее больше нет в моей жизни. Она переехала в мой дом, спит по соседству со мной, но мы не разговариваем. Худшая ситуация.

Я хочу большего с ней, чего никогда не хотел ни с кем другим. Впервые в жизни я хотел пригласить девушку на свидание, чтобы у меня была подружка, а мой отец нахрен испоганил все, фактически разрушив мою жизнь.

Она никогда не будет моей.

— Давай, мужик, мы не так уж плохи. Перестань хандрить, словно ты ненавидишь то, что мы здесь. — Райан бьет кулаком меня по руке. Даже он сегодня не может терпеть мою угрюмую задницу.

— Это не по этому поводу, — ворчу я, обходясь без объяснений. Классно иметь его в качестве брата, потому что так или иначе он им и является, но ее — в качестве сестры?

В груди вновь чувствуется жжение, что происходит с тех пор, как наши родители рассказали нам, что они собираются пожениться. К счастью, это была небольшая церемония в ЗАГСе, а не какое-то пышное мероприятие. Впрочем, не то чтобы я был там. Я отказался ехать.

Я бы действительно забрал Киру подальше оттуда.

Твою мать, я скучаю по ней. Это настолько больно, что я едва могу это вынести.

— Извини, это правда не из-за тебя, — говорю я Райану.

Его взгляд перемещается к двери Киры, туда же, куда устремлен мой. Я знаю его внимательную задницу и вижу изменения. Он сидит себе, наблюдает, но никогда не спрашивает. Может быть, он знает, что я чувствую к ней.

Но он не знает, что я целовал ее несколько раз, несколько часов отделяли меня от разговора с ним о том, чтобы встречаться с ней, когда мир взорвался.

— Она взаперти там уже неделю. — Я продолжаю пялиться на дверь.

В моем случае не поможет то, что она видела, как я трахал Джен.

Не поможет, что я представлял, что это она.

Смотрел в ее лицо...

Я тру чертово место на моей груди, боль становится сильней, когда я вспоминаю ее сообщение. Худший, мать его так, выбранный момент. Я даже не видел его, пока Джен не уехала, и теперь было понятно, почему Кира была на дереве, на которое она забиралась так много раз. Я не думаю, что она когда-нибудь поднимется на него снова. Внезапное желание срубить его посещает мой разум — это не что иное, как постоянное напоминание о той ночи и оставшиеся надежды, которые были у меня, а теперь и они уничтожены.

Я жалею, что не ухватился за последнее мгновение, единственное, о чем она просила, единственное, за чем она приходила, но не думаю, что смог бы удержаться от обладания ею всего лишь раз. Но знание, что после того, как я забрал бы ее девственность, это не повторилось бы снова, убило бы меня.

Когда я оттолкнул ее, это было самым чертовски тяжелым моментом за всю мою жизнь, потому что это тоже убивает меня. Мне нужно было потрахаться, забыть, какой дерьмовой стала моя жизнь, и забыть мое счастье. Я никогда не думал, что она увидит это, никогда не хотел этого, но в некотором смысле хорошо, что она это увидела. Это удержит ее подальше от меня, от рук, которые хотят притянуть ее к себе, и губ, которые хотят целовать ее.

— Она выйдет в конце концов. Это большие перемены для всех нас. — Его губы складываются в тонкую линию. — Хотя в последний раз я видел ее такой, когда умер отец.

Созерцательный ублюдок. Смысл ворошить незажившую рану. Я уже чувствую себя дерьмово. Я знаю, что она прячется от меня, поэтому не выходит. Она не хочет видеть меня, вспоминать, что я сделал.

Конечно же, свадьба разделила бы нас, но я сделал это принудительно, разорвал в клочья то, что у нас было и что могло бы быть.

И в процессе я разрушил нашу дружбу.

Я разрушил все и любое олицетворение нас.

И хотя знаю, что это должно было быть сделано, я не могу избавиться от чувства, что это будет преследовать меня вечно. Словно однажды это закончится, схватив меня за задницу сильнее, чем уже есть.

Райан отталкивается от стены.

— Я приготовлю ланч. Идешь?

— Не голоден. — Я продолжаю смотреть на ее дверь и боковым зрением замечаю, что он делает то же самое.

— Так что ты продолжишь дуться как сучка?

Я резко смотрю на него.

— Заткнись.

— Отлично. — Он поворачивается обратно к коридору. — Оу, мы пойдем на вечеринку к Кайлу в выходные?

— Ага, звучит неплохо.

Лучший способ отвлечься от всего этого дерьма — это с кем-нибудь потрахаться, а вечеринки — это лучшее место подцепить кого-нибудь.

— Кто же та единственная на этой неделе?

Мои губы дергаются.

— Думаю, мне нужно немного времени с Обри.

Райан закатывает глаза.

— Чертова свита девчонок готова стелиться перед тобой.

Секс с ними бессмысленный. Лишь способ получить оргазм. Есть только одна, которую я хочу, которую страстно желаю и не получу.

— Кто бы говорил, чувак. Эми практически трахает твою ногу, каждый раз когда ты смотришь на нее, а ты втрескался в Дану.

Он пожал плечами.

— Если я пересплю с Эми, она подумает, что между нами что-то есть, и захочет большего. Она мне не нравится. Мне нравится Дана.

Я не понимаю, что же удерживает его от этого.

— Но ты еще не пригласил ее на свидание.

Его губы кривятся, и он опускает голову.

— Но я работаю над этим, в отличие от тебя.

Я морщу лоб. Он действительно понятия не имеет ни о чем.

— Ты же знаешь, что я не завожу постоянных отношений. — Я пытаюсь сделать свой голос таким, чтобы он ничего не заподозрил.

Я ни с кем не встречаюсь, но сделал бы что угодно, был кем угодно для Киры и только Киры.

— Да-да. — Он качает головой. — Кончи, тогда ты перестанешь вести себя как идиот, и встречаемся в подвале, поиграем в «PS3»1. Кивни, если ты согласен.

Я киваю, но понимаю, что если уйду, мое настроение не улучшится.

После того как он уходит, я падаю на кровать, набрасываю подушку на лицо и ору в неё. Как я смогу так жить? Это так неправильно и жестоко. Я хочу перемотать назад, к нашему времени под деревом, рассказать ей, как хочу, чтобы она была моей. Послать к черту наших родителей и убежать.

Наши родители нанесли первый удар, а я нанес последний. Теперь мы разбиты, и я не знаю, сможем ли мы когда-нибудь все уладить. Я никогда не забуду ощущения от ее тепла, от ее улыбки и ее тела, прижатого к моему. Нежная ласка от ее успокаивающих прикосновений.

После уже ничего не будет, кроме воспоминаний, как я прижимаю ее к стене, увидев след, оставленный мной на ее коже, целую ее губы в обещании достичь блаженства и страсти.

Провалявшись здесь несколько минут, я решаю принять предложение Райана, потому что все мои мысли занимает Кира, а мой член теперь твердый. Я борюсь с этим, поправляя его в штанах, когда иду к соседней двери, которая раньше была моей ванной, а теперь стала общей. Быстрый душ должен помочь.

Я хмуро смотрю на дверь и ударяю по ней рукой.

— Ну же, Рай, я не могу открыть ее, когда ты внутри. — Дверь распахивается, и передо мной оказывается совсем не Райан. Мои глаза расширяются из-за человека, являющегося причиной того, что мой член встает у меня в штанах. — Кира...

Она смотрит на меня. Черт. Я скучаю по ней. Скучаю по этим карим глазам, даже когда они, как сейчас, с ненавистью смотрят на меня.

— Пошевеливайся.

Я понимаю, что она не может пройти мимо меня, и хватаюсь за дверной косяк, удерживая ее внутри ванной комнаты.

Что я делаю?

— Придурок, я сказала, пошевеливайся.

Такое положение плохо для нас обоих. Я сильнее ее, а она стоит напротив меня в своих маленьких шортиках и маечке. Она злится и шипит, что делает ее больше похожей на котенка, а меня — схожим со львом, нуждающимся наброситься на нее.

— Нет, пока не получу мой подарок на день рождения. — Не знаю, что на меня нашло, но почти уверен, что схожу с ума от желания.

Она широко распахивает глаза, потом щурится, глядя на меня, ее руки сложены на груди. Она знает, как от этого жеста выглядит ее грудь? Мой член дергается, и я облизываю губы. Как долго я могу сопротивляться, чтобы не коснуться ее? Что хорошего мне это даст?

Ничегошеньки.

— Почему я должна давать тебе что-то?

Не могу даже пошутить о том, что я ее брат, потому что таковым не являюсь. Я не могу даже думать об этом. Это просто глупый юридический термин. Я не ее брат.

— Мне вчера исполнилось восемнадцать, и ты даже не пожелаешь мне счастливого дня рождения? Это ранит.

Она отворачивается от меня, отказываясь отвечать, говорить, хоть как-нибудь взаимодействовать.

Я хочу схватить ее, встряхнуть, заставить признать мое гребаное существование. Жизнь без нее, без этой дерзкой девчонки, недопустима.

Я не настолько силен, как думаю.

Я так чертовски несчастен, я не могу быть самим собой.

Единственная, которая может поменять все в лучшую сторону, не хочет даже смотреть на меня. Все, что я хочу, — это обхватить ее своими руками и обнять. Простое прикосновение. Я так по этому скучаю, по коже бегут мурашки, она умоляет, жаждет любого контакта с Кирой.

Не думаю, что еще когда-нибудь смогу быть так долго без нее.

— С днем рождения, — бормочет она, надеясь, что задобрит меня и я позволю ей пройти.

— Брайден. — Мой голос дает трещину. Почему это так тяжело? — Произнеси мое имя.

Она поднимает голову, ее пустые глаза встречаются с моими.

— С днем рождения, брат.

Черт!

Слово бьет меня в грудь.

Она даже не допускает нежности в голосе, если я не могу добиться ее тела. Я хочу слышать свое имя, радостно слетающее с ее языка, как это было прежде, со страстью, которой я не слышал так давно, но вместо этого меня встречает озлобленность.

Всё хреново. Неправильно. Не так, как всё должно быть. Она должна была быть моей парой на выпускном.

Она должна была быть моей девушкой.

Я тянусь и хватаюсь за ее руки, толкаю ее назад к стене. Мои губы дергаются, и я огрызаюсь:

— Я не твой чертов брат!

Наклоняясь, я впиваюсь своими губами в ее. Как доказательство беру все, что мне так необходимо... наплевать. Я безрассудный и грубый, нуждающийся и запутавшийся.

Ее ногти впиваются в мои руки, и она пытается оттолкнуть меня. Я рычу в ее губы, прижимаясь сильнее.

Зачем она провоцирует меня?

Борьба прекращается, когда ее язык прижимается к моему. Крошечные всхлипы и стоны пересекаются между нами, и я вращаю бедрами возле нее, пока не понимаю, что она может ощутить, какой я твердый напротив нее. Маленькие пальчики, запутавшиеся в моей рубашке, моих волосах — и мы словно теряемся.

Она на вкус такая сладкая, я не хочу останавливаться, ни за что на свете. Я не могу остановиться. Мои бедра качнулись к ней, я покусываю дорожку вниз по ее челюсти, ее дыхание тяжело вырывается рядом с моим ухом, и это самая эротичная музыка, какую мне только доводилось слышать. Я посасываю местечко за ее ухом, надеясь оставить ещё один след. Я стону, когда вижу, как образуется багровое пятнышко.

— Котенок, мой котенок.

Она замирает в моих руках, и прежде чем я успеваю спросить, что случилось, ногой топает по моей. Я отпускаю ее, с проклятием обхватываю свои пальцы, пытаясь выяснить, какого черта происходит.

Она пользуется случаем, чтобы оттолкнуть меня к раковине, и выбегает за дверь, обратно к себе в комнату.

— Засранец! — кричит она, прежде чем захлопнуть дверь.

Я застываю там на секунду, переваривая произошедшее. Во мне взрывается разочарование, когда я протягиваю руку и толкаю дверь, закрывая ее настолько сильно, как могу; стучу кулаками по ней, моя грудь сжимается.

Ее вкус сохранился на моих губах. Я хочу ее, но мы так облажались. Остается всего несколько месяцев, пока не начнутся занятия в колледже, я смогу убраться к черту от нее.

Если я смогу столько продержаться.

Я не могу так жить — настолько близко к тому, чего я хочу, и не в силах получить это.

Расстояние поможет. Мы забудем всё об этом, все друг о друге, и то дерьмо, что я чувствую, исчезнет.

Пожалуйста, пусть это все исчезнет.

Глава 6: Брайден

9 июля, 2012

Лето было тяжелым, тяжелее, чем я думал. Между работой, подготовкой к колледжу и гулянками до упаду не было достаточно времени, чтобы подумать. Я не мог позволить себе этого.

Я трахал практически все, что попадалось на моем пути, пытаясь расслабиться, убедить собственное тело соответствовать плану действий. Попытаться забыться, потому что я на пределе. Я больше не выдержу. Молчание и боль, исходящие от Киры, раздражающая, но необходимая дистанция, которую я проложил между нами.

— Как я сделаю это? — спрашивает Райан, бросая еще одну коробку в мою машину.

— Сделаешь что?

— Выдержу остаток лета без моего «второго пилота»?

Я ухмыляюсь, глядя на него, забрасываю руку на его плечо, пока мы идем к дому за другими вещами.

— Просто посмотри на это с другой стороны, мужик. Больше кисок для тебя.

Он качает головой.

— Не то же самое. Это первое лето за семь лет, когда моего лучшего друга не будет рядом.

— Ты превращаешься в бабу, которая не может прожить без меня ни минуты?

Он прищуривает глаза, затем бьет меня в бок, отталкивая в сторону.

— Да пошел ты.

— Неправильно. Ты должен сказать это Дане. Тебе все же нужно стать более обольстительным.

Райан смотрит в сторону, его лицо становится пунцовым.

— Чувак, ты покраснел? Черт, в самом деле?

— Заткнись!

— Я думал, ты просто хотел разыграть ее. Так это все ради нее? — Я хватаюсь за дверную ручку и толкаю, все еще глядя назад в ожидании ответа.

— Старина, я знаю, ты так не думаешь, но однажды ты встретишь девушку, с которой захочешь большего... — Он замолк.

Его взгляд перемещается к лестнице: девушка, ответ на его незаконченное предложение, делает последние несколько шагов, достигнув входа. Волосы Киры все еще влажные, щеки красные после душа, на ней откровенная одежда, предназначенная вызвать у меня еще один стояк. Она смотрит на нас, кинув на секунду взгляд ко мне, сосредотачивается на Райане. Нож, вонзившийся в мою грудь, проворачивается, надеюсь, в последний раз.

Это то, в чем мы оба нуждаемся. Пространство. Время. Расстояние.

Забыть о том, что могло бы быть, что мы чувствуем, и освоиться в реальности новых взаимоотношений, с которой имеем дело.

— Ты вовремя приняла душ, коротышка. — Райан идет к своей сестре, пихая ее в живот, при этом заработав себе парочку точных ударов. — Конечно, после того как машина практически упакована.

На мгновение ее брови выгибаются, потом она кивает, вспоминая разговор за ужином минувшим вечером.

— Ага, мой основной план. — Она одаривает его нерешительной улыбкой.

Райан качает головой и идет в сторону кухни.

— Всегда избегала физического труда. Там еще осталось несколько сумок для тебя.

Я направляюсь в сторону лестницы, но останавливаюсь рядом с ней. Ее опущенный взгляд упирается в пол, она отказывается взглянуть на меня.

— Кира, я... — Моя челюсть сжимается, и я сглатываю. — Хорошо провести лето. Не наберись плохого от Рая.

Она кивает и поворачивается, чтобы пойти в том же направлении, куда ушел Райан.

— Езжай аккуратней. Увидимся.

Пальцы сжимаются на боку, когда я смотрю, как она уходит. Никаких объятий. Никаких.

— Я буду скучать по тебе.

Ничего, кроме страданий.

Я обнимаю Райана после загрузки последних нескольких сумок, Киры нигде не видно.

— Увидимся через шесть недель, сосед. «Пердью»2, мы едем!

— Напишу тебе позже. — Я бросаю последний взгляд на дом, один последний взгляд на нее и забираюсь внутрь.

Уезжать не должно быть так трудно, и я не могу удержаться от взгляда в зеркало заднего вида, надеясь, желая увидеть Киру, бегущую за мной. Но все, что отражается, — Райан, последний раз машущий мне и направляющийся домой.

Моя кожа вновь покрывается мурашками, умоляя, погибая без простых прикосновений, что могут заставить все это исчезнуть. Я увеличиваю громкость радио, транслирующего «Linkin Park»‎, и двигаюсь своей дорогой через город.

Тяжелый устойчивый ритм не подпускает мысли о Кире. Въезжая в жилищный комплекс мамы, вижу, что грузовик перед домом заблокировал отведенное ей парковочное место, и это вынуждает меня занять одно из соседних.

Двое парней загружают комод в грузовик, а внутри, в квартире, мама заворачивает что-то в газету, запихивая это в коробку. Комната выглядит довольно пустой, большая часть мебели уложена вместе с несколькими коробками. Мамины черные волосы в каком-то беспорядке, под большими голубыми глазами мешки, и я задумываюсь, сколько чашек кофе она выпила.

— Кто-то вызывал большого сильного парня?

Она поднимает голову, и улыбка освещает ее черты лица без макияжа.

— Брайден! — Вещь падает из ее рук в коробку, и она с распростертыми объятьями перешагивает преграду из разнообразных вещей, создающих ей препятствия. Обхватывает мою талию, а я притягиваю ее в объятия, целую в макушку, когда она отодвигается.

Когда я был ребенком, она всегда казалась такой высокой, но теперь она почти на фут ниже меня.

— До сих пор в униформе? В какое время ты закончила работу?

Он машет рукой взад-вперед, продолжая упаковываться.

— Как раз, когда я уезжала, произошла большая авария на автомагистрали. Водитель заснул, въехав через разделитель прямо в полуприцеп, который сложился и, попытавшись свернуть, заставил машины позади него...

— Цепная реакция? В твой последний день? — Просто чертовски невероятно. — В котором часу ты вернулась домой?

Она вздыхает и смотрит вверх.

— Примерно за час до того, как приехали грузчики.

Я качаю головой.

— Мам, ты не можешь вот так ехать в Индианаполис. Тебе нужно поспать.

Она усмехается.

— Они уже загрузили кровати. Никакого сна до вечера.

Я иду в угол комнаты и забираюсь на то же место, где и оставался в прошлый раз.

— Это два часа езды. Ты хочешь закончить так же, как люди, приезжающие в пункт первой помощи?

Она слегка надувает губы, что подчеркивает ее истощение.

— Ну и что, черт побери, мне еще остается делать?

Я напрягаю мозг, пытаясь придумать что-нибудь, где она могла бы пару часов вздремнуть. На улице в тени стоит ее «Ford Escape», перекрытый грузчиками.

Шагаю вперед и протягиваю руку, забирая тарелку из ее руки.

— Ты возьмешь подушку и заберешься на заднее сидение машины. Я позабочусь обо всем.

— Брайден. — Она качает головой, одаривая меня несогласным взглядом, который я видел так много раз раньше.

— Сейчас же, мама. Я сам все упакую. Пойди вздремни.

— Когда это ты стал таким любителем командовать?

— Я подросток. Я знаю все, помнишь? Какое-то время ты мне не понадобишься, так что иди. Поспи.

Она прекращает бороться, но только после еще одной попытки. Я бросаю в нее одеялом, останавливая ее прежде, чем она начнет. Закатывая глаза, она берет с пола свою сумочку и стопку подушек сбоку, потом выходит. Я наблюдаю, чтобы убедиться, что она забирается на заднее сидение.

Упаковать и загрузить все занимает два часа. Грузчики запирают дверь грузовика, готовые отправляться.

Солнце поменяло свое положение и теперь сияет прямо над маминой машиной. Окна открыты, и, заглядывая внутрь, вижу, как она крепко спит, свернувшись калачиком на куче подушек и с наушниками в ушах. Я ненавижу будить ее, но уже почти полдень, нам нужно двигаться.

Она на ходу выпивает энергетический напиток, пока мы идем к квартире, чтобы убедиться, что все взяли, потом загружаем хрупкие предметы и принадлежности в машину. После того как я убеждаюсь, что она способна ехать, мы выезжаем.

Уже через несколько часов и остановки на обед мы приезжаем к ее новому дому, сдаваемому внаймы. Это хороший таунхаус в Кармель, в пригороде на севере Индианаполиса, рядом с ее новой работой.

Остаток дня мы проводим, руководя грузчиками, указывая им, куда и что ставить. После этого мы заказываем на ужин пиццу, пока мой ноутбук проигрывает последний плейлист.

Мама наклоняется, достает что-то из пакета рядом с ней и кладет на стол. Мой взгляд фокусируется на контейнере, слюновыделение зашкаливает, когда я вижу, что внутри.

— Когда ты их сделала? — спрашиваю я, облизывая губы, так как мои руки чешутся, чтобы сорвать крышку и проглотить все, что находится внутри. Нетерпение растет, когда она открывает контейнер. Сладкий аромат ударяет в нос, умоляя меня вырвать его из ее рук.

Ее губы искривляются в усмешке.

— Прежде чем пошла на последнюю смену, когда упаковывала последние вещи из кухни.

Печенье с патокой. Моя слабость.

Не просто какое-то печенье с патокой, а мамино, домашнее.

Я протягиваю руку, чтобы тотчас же открыть контейнер, но прежде чем я успеваю схватить лакомый кусочек, она тянет его назад, подальше от меня.

— Выкладывай.

Я удивляюсь, понятия не имея, что она имеет в виду.

— Что?

Она вздыхает, пробегая руками по волосам. И тогда я замечаю все седые пряди, появившиеся там.

— Брайден, я твоя мать. Я знаю тебя. Это значит, что я понимаю, когда ты расстроен, и, малыш, ты постоянно расстроен. — Она протягивает мне половинку печенья, дразня. — Одно дело — помочь мне двигаться дальше и совсем другое — оставаться до конца лета. Не пойми меня неправильно, мне нравится, что ты со мной, здесь. Но добровольно оставлять Райана, Киру и всех своих друзей в середине последнего лета перед колледжем?

Я стискиваю зубы, печенье в моей руке словно передразнивает меня.

— Я скучал по тебе. Я не могу захотеть провести время с тобой?

Она издает громкий смешок, подбрасывая последнее печенье в мою сторону, которое я ловлю.

— Да, точно, мой восемнадцатилетний сын. Хватит кормить меня этой фигней и расскажи мне, что произошло между тобой и Кирой.

Мельком взглянув на нее и не откусив кусочка, я кашляю.

— Почему ты решила, что Кира имеет к этому какое-то отношение?

— Не смотри на меня так. Ты был влюблен в нее с тех пор, как она переехала в соседний дом.

Я запихиваю печенье в рот, но наслаждение от моей любимой еды испорчено разговором.

— Я собирался попросить ее стать моей девушкой в день, когда они объявили о своих планах пожениться. — Резкий вздох с последующим «о, нет» доносятся с другой стороны стола. Я киваю, уставившись в столешницу. — Она единственная девушка, которая мне действительно когда-либо нравилась, и мы целовались, она должна была стать моей. — Мой кулак врезается в другую половинку печенья, превращая его в крошки. — Но он сделал то, что всегда, черт побери, и делал, — разрушил все к чертовой матери.

— Брайден...

Мой взгляд опускается, встречаясь с ее.

— Почему ты не рассказала мне?

— Рассказала тебе?

— Что это была Соня. Что это с ней у него был чертов роман.

Уголки ее губ опускаются вниз в неодобрении, все ее тело горбится.

— Честно говоря, я не думала, что это важно. Я ни на минуту на задумывалась, что у него с ней серьезно.

— Почему?

— Потому что думала, она такая же, как и все другие.

Мои глаза округляются, кровь бурлит в моих венах.

— Другие? Их было больше?

— Твой отец не мог посвятить себя одной женщине. Он изменял мне периодически все время наших взаимоотношений, почти сразу после твоего рождения.

Я вскидываю руки в воздух.

— Мама! Это происходило больше, чем один раз, и ты оставалась с ним?

— До тех пор, пока мы не расстались, я не знала о том, как долго и сколько было женщин. Я знала только о двух... ну, в конечном счете, трех. — Она достает два печенья, вручая одно мне и кусая другое. — И я оставалась с ним, потому что мне не хватало уверенности в себе, чтобы уйти, я была настолько глупа, чтобы поверить ему. И еще я не хотела, чтобы ты рос, как я, но это все равно случилось.

Мамины родители развелись, когда ей было двенадцать. Мой дедушка все еще жив, но мы не часто видим его. Он живет во Флориде со своей третьей женой. Бабушка умерла, когда мне было девять, и я помню всего одну вещь о ней — она всегда выглядела печальной. Она все равно хранила его фотографию в пальто.

— Мне жаль, что я не рассказала тебе о Соне. Я не думала, что это было чем-то большим, чем мимолетное увлечение, понятия не имела, что они в итоге поженятся, я не хотела, чтобы негативные последствия наших отношений доставили тебе неприятности с Райаном и Кирой.

Я с трудом сглатываю и киваю.

— Я хотел уехать с тобой, как только вы развелись. Я остался из-за Киры.

Она наклоняется через стол, накрывая своей рукой мою, и дарит мне легкую улыбку.

— Я знаю.

— Я ненавижу его.

— Нет, ты не должен.

Я встречаюсь с ее пристальным взглядом.

— Да, должен. За то, что он сделал с тобой, с нашей семьей, и сейчас... я не могу сделать этого. Я не могу находиться рядом с ней, единственной девчонкой, которую я хотел бы видеть своей девушкой, и называть ее своей сестрой тоже не могу.

Глаза щиплет, появляются чертовы слезы, поэтому я сжимаю челюсть, стараясь остановить их.

— О, Брайден. — Она снова сжимает мою руку. — Я бы хотела сказать тебе, что делать, но теперь люди видят вас как родственников. И мне кажется, я должна напомнить тебе, что ей всего пятнадцать. Тебе сейчас восемнадцать, ты собираешься в колледж в другом штате. Как это получится?

Ничего не получится, вот почему я принял решение уехать.

* * *

4 марта, 2012

Я встретился с Райаном в конце августа прошлого года, когда мы переехали в «Пердью», в нашу общую комнату в общежитии.

Он думал, что мне просто нужно побыть с мамой и поэтому я уехал. Я скормил ему эту маленькую ложь. Не мог же я ему сказать: «Эй, я не могу получить твою сестру, сводящую меня с ума, поэтому сбежал».

Словно я когда-либо получил бы удовольствие, признавшись в подобном дерьме вслух.

Сейчас я гуляю, внутри меня будто тикающая бомба, ведущая обратный отсчет все громче и громче. Расстояние должно было помочь мне забыть, но это не работает.

Трудно было начинать все сначала. А потом, пару месяцев назад, настало Рождество. Первое Рождество, которое мы должны были провести в качестве родственников. Вот с этого началось тиканье. Не было никакого смысла мне быть там, поэтому я провел праздники с мамой. Это было впервые за восемь лет, когда я даже не поздравил Киру с Рождеством.

Я купил ей подарок и передал Райану, когда он ехал домой. Я весь чертов день блуждал по торговому центру в поисках, а она никогда даже не даст мне знать, что открыла его. Райан рассказал мне. Понятно, почему Кира не общается со мной. Мы больше не друзья. Мы не разговариваем.

Следуя этой логике, можно посчитать странным, что я вообще передал ей подарок. Я, черт возьми, не задумывался об этом. Я не смог остановить себя, даже если бы попытался, поэтому не заморачиваюсь. Разве не обидно, что она не дала знать, что получила его?

Неважно. Я знаю, что подарок у нее. Этого более чем достаточно. Даже если она решила его выбросить, я все равно знаю, что она его видела.

Тиканье внутри меня становится громче.

Как долго я смогу выдержать это? Я потерял нечто важное, что-то, к чему я привык в своей жизни, и это потеря медленно убивает меня.

Когда я прохожу мимо стола Райана, мой взгляд падает на его ноутбук...

Я останавливаюсь на ходу.

«Skype» включен, и в середине окна — самое сексуальное изображение Киры, которое я когда-либо видел.

Отсчет времени внезапно заканчивается.

И я знаю, что облажался. Что мое время истекло. Терпение окончательно исчезает.

— Черт.

Я облизываю губы и устремляюсь к стулу, чтобы сидеть и глазеть на нее. На ней больше косметики, чем раньше, насколько я помню. Мне это нравится, но в то же время нет. В ней больше естественной красоты, и подчеркнутые глаза только усиливают это. Одной рукой прослеживаю контуры ее лица, а другая рука сжимается на столе при мысли о придурках-школьниках, которые бегают за ней.

Кира не похожа на девушку, которая немного стесняется, превращаясь в шестнадцатилетнюю. Она больше не мой маленький котенок. Она превратилась в львицу, и желание, которое никогда не умрет, вспыхивает внутри меня.

Мой палец скользит к ее декольте. На ней майка, ее сиськи практически вываливаются. Когда они стали такими большими?

Кто сказал, что время лечит? Все это полное дерьмо. Прошел почти год с того момента, как все пошло не так, с того долбаного объявления, с тех пор, как я заставил себя перестать думать о ней.

Не то чтобы это сработало. Она всегда в моих мыслях.

Я с трудом сдерживаюсь. Прошло семь месяцев с тех пор, как я видел ее. Я скучаю по ней. Скучаю по ней так чертовски сильно, что мое сердце болит, но я держусь в стороне. Должно ли это остановить меня сейчас? Разве не должна эта всепоглощающая боль становиться меньше, а не больше?

Так не должно быть. Я ненавижу пустоту. Мы привыкли быть рядом, а сейчас мы не разговаривали месяцами.

Я потерял одного из своих лучших друзей, и это ужасно.

Я со вздохом тяжело опускаюсь обратно на стул, мои глаза не отрываются от красоты передо мной.

Когда мы были детьми, я всегда думал, что мы вырастем вместе. Что я всегда буду частью ее жизни, когда она повзрослеет.

Этого не случилось, и я понимаю, что это моя вина, но это все еще тяжело. Постоянно появляется желание спросить у Райана, как ее дела, чем она занимается, но я заставляю себя не делать этого. Даже избегать ее странички в «Facebook», чтобы мне нечем было подпитывать мою одержимость, — это пытка.

Но зависимость только растет. И никогда не остановится.

Это расстояние не естественно. Предполагалось, что это поможет. Чтобы мои чувства к ней стерлись.

Ничего не помогло.

Ни время, ни пространство, ни траханье.

Ее фотография в «Skype» — это впервые за месяцы, когда я вижу ее. Я ощущаю себя как долбаный глупец. Надпись под фото гласит: «Если хоть еще один человек спросит меня, чем я занимаюсь сегодня, я могу надрать ему задницу». Я смеюсь. Это так похоже на Киру, которую я знал, что просто лицезрение этого делает меня чертовски счастливым.

Я не был счастлив — действительно счастлив — до сих пор. Ничего из того, что я делаю, никто из тех, кого я трахаю, не заполняют пустоту. Я больше не могу с этим жить, таскать повсюду пустые чувства, которые это вызывает.

Может быть, поэтому я слаб. Может быть, поэтому в порыве импульса я не могу удержаться от того, чтобы уступить, хватаю мышку и нажимаю кнопку вызова.

Мои глаза расширяются, уставившись на экран, пока мое сердце колотится в груди. Что, черт возьми, я делаю?

Прежде чем я могу прекратить разговор, ее голос раздается из динамиков, я в ловушке.

— Привет, Райан! Чувак, я не ожидала, что ты перезвонишь так быстро. — На экране всплывает ее изображение, и я смотрю, замираю, когда она улыбается, широко и неподдельно. Потом она понимает, что это я, и цвет сходит с ее лица, а улыбка увядает. — Брайден?

— Привет.

Она волнуется, моргает и смотрит в сторону, прочищает горло, делает все что угодно, только не смотрит на меня. Наконец, когда она понимает, что это грубо — пытаться игнорировать, она смотрит на меня достаточно долго, чтобы быстро сказать:

— Привет. — И снова смотрит в сторону.

Святое дерьмо. Я так счастлив видеть ее, слышать ее голос, что я практически кайфую от этого.

— Как ты?

Она ерзает на сидении.

Мое сердце сжимается в груди. Я забыл, как она это делает, когда нервничает.

Я. Очень. Скучаю. По ней.

— Хорошо... а у тебя?

Она разговаривает со мной, словно я какой-то незнакомец, так вежливо и дерьмово. И это нормально. Потому что, по крайней мере, она разговаривает со мной, и это большее, чем у меня когда-нибудь будет вновь, в чем я себя убедил.

— Учеба задает жару. Это сложнее, чем я себе представлял, а я представлял ад. — Я пытаюсь оставаться честным и веселым, надеясь, что она расслабится передо мной.

Кира заправляет волосы за ухо, глядя куда угодно, кроме меня.

— Да. Райан рассказывал мне.

Решимость одолевает меня, и я настроен вывести этот разговор из зоны неловкости. Чтобы попробовать этот тонкий вкус непринужденной дружбы, к которой мы привыкли.

Но мое сердце берет контроль на себя, половое влечение разгорается во всем теле при виде ее, при звуке ее голоса.

— Ты выглядишь... потрясающе, Кира.

Румянец спускается вниз к груди, и я не могу прекратить размышлять о том, опустился ли он ниже.

— Я... я... спасибо. — Она смотрит на стену позади своего компьютера, выражение лица такое сосредоточенное, что я прикусываю губу от того, как это мило. Ее взгляд опускается достаточно надолго, чтобы обласкать изгиб моих плеч, груди, и я могу с уверенностью сказать, что она борется с собой.

Я не хочу, чтобы она это делала.

Это сущая пытка, из-за того, как ее глаза рассматривают меня, во мне восстает мужчина.

Ей нравится это? Она все еще находит меня таким же привлекательным, какой я считаю ее?

Черт меня подери. Ее глаза говорят мне, что это так. Даже когда она отрывает взгляд менее чем через четыре секунды, там есть заметная заинтересованность, и это сводит меня с ума.

— Ты выглядишь довольно неплохо. Держишь себя в форме?

— Ага, — говорю я и слышу, какой охрипший у меня голос. Радость, потребность, страх... все это проносится по моим венам, до чертиков сбивая меня с толку. Я все еще увлечен ею. Она до сих пор привлекает меня. Мне чертовски нравится это.

Нас никогда не сможет существовать, мы не сможем нежиться в этом влечении, и это худшая из ошибок, которую я, быть может, совершил.

— Что происходит у первокурсников?

Я пытаюсь не думать о том факте, что она возвращается к разглядыванию моего тела, что мне достаточно тяжело не заметить.

— Я много занимаюсь.

— Почему это?

Чтобы я мог забыть тебя. Я хочу пошутить и сказать, что это привлекает девочек, но это Кира, а не какие-то парни.

— Мне нужно избавиться от кое-чего, и иногда лучший способ — это беговая дорожка, поднятие тяжестей или бокс.

— Разве секс — не проще?

Я съеживаюсь от яда в ее голосе и того, как сужаются ее глаза. Она более чем в двухстах милях, и после того, что случилось, я знаю, что должен быть честным. Потому что она необходима в моей жизни, даже если это просто дерзкая девчонка на экране компьютера.

— Тренировки помогают мне твердо мыслить о том, что я хочу держать под контролем, держат меня в узде, поэтому мне не нужно искать удовлетворения в сексе.

— Чего же ты хочешь так сильно, что тебе приходится сдерживаться?

Я смотрю в ее глаза, моя грудная клетка сжимается, потом я смотрю в камеру.

— Тебя.

Она моргает, ее рот раскрывается, прежде чем захлопнуться.

— Я уже слышала эту ложь.

— Это не было ложью.

— Нет? — Она садится прямее. — Тогда что это была за чушь о том, что ты хочешь только меня, а потом двумя днями позже трахаешь Джен?

— Ты помнишь, что произошло в тот день?

— Конечно же, я помню!

Я не могу оторвать от нее взгляд, вспоминая тот день, и задумываюсь, как бы вышло, если бы наши родители не изгадили все.

— Мир взорвался... словно Армагеддон.

Она закатывает глаза.

— Да, я помню, мудак.

— В одно мгновение я счастлив, а в другое — ты становишься моей сводной сестрой.

— И тогда ты побежал к Джен.

Я качаю головой, мой голос понижается до шепота.

— Нет, я принял самое сложное решение в жизни.

— Для меня это не казалось таким уж сложным. Ты уехал и оставил меня стоять на вашей лужайке перед домом.

— В гостиной я был в шаге от того, чтобы схватить тебя и сбежать.

Ее глаза расширяются.

— Ч...Что?

— Я хотел этого так сильно, но голос Райана звучал в голове. Куда мы пойдем? Пятнадцатилетняя и семнадцатилетний, почти восемнадцатилетний? Это романтично, но...

— Зачем ты говоришь мне все это? — шепчет она, глядя в сторону.

— Потому что я скучаю по тебе, Кира. Я хочу вернуть свою лучшую подругу.

Ее карие глаза расширяются и снова смотрят в мою сторону. Они такие красивые, отражающие ту же ранимость, что гложет меня глубоко внутри. Мне приходится сжать пальцы в кулаки, чтобы остановить себя от того, чтобы потянуться вперед и погладить экран.

Господи, что я делаю, открывая эту дверь снова? Я едва контролирую себя, когда не разговариваю с ней, и теперь прошу вернуть все, как было раньше?

Но я скучаю по ней. Слишком сильно, чтобы жить без чего-то. Всего. Она была одной из самых важных людей в моей жизни более девяти лет.

Более чем важная. Она необходимая. Везде.

Она не станет моей девушкой, но, черт меня побери, если я не найду способ вернуть мою лучшую подругу.

— Брайден, я... просто не знаю.

— Кира, пожалуйста. — Сейчас я умоляю, и мне плевать на то, что я делаю. Мне необходимо это.

Ее брови сходятся на переносице, я вижу в ее глазах быструю вспышку ярости.

— Это больно, понятно? Неправильно. Я не знаю, смогу ли пройти через это.

Я разрываюсь настолько, насколько это возможно, практически пополам, чувствуя, что мои внутренности словно вываливаются из меня. Я могу справиться с болью. Могу справиться со всем. Но не когда это касается ее. Она ранит меня больше, чем кто-либо в мире... знаю, что я обидел ее в десять раз хуже. Я на грани того, чтобы встать на колени и умолять.

Дерьмо. Я такой слабак, когда дело касается ее, и худшая часть в этом — мне действительно не все равно. Полгода без общения с ней довели меня до этого.

Кира должна видеть что-то на моем лице... возможно, отчаяние, которое я чувствую... потому что она наконец испытывает жалость ко мне. Пожимая плечами, она говорит:

— Мы поговорим, ладно? Просто... примем это. Посмотрим, что получится. — Она снова смотрит в сторону, и мне чертовски хочется закричать от этой неловкости, что все еще есть между нами.

Вместо этого я киваю.

— Разговор. Ладно.

Тишина.

Я прочищаю горло.

— Наслаждалась Рождеством?

Вновь тишина.

— Ты получила мой подарок? — пробую я снова. Я знаю, что она получила его, но сейчас хочу услышать это от нее.

Ее щеки розовеют, и она сжимает губы. На мгновение я уверен, что она снова мне не ответит. Потом...

— Да. Я получила его.

— Тебе понравилось?

Я забегаю вперед, беспокоюсь за ее ответ, мое сердце останавливается, пока я жду.

Она не смотрит в камеру, лишь вниз, словно пытается решить. Экран дергается, когда она поворачивает компьютер, и тогда я вижу это.

Висит на стене, рядом с ее кроватью, узнаваемое изображение того, как моряк целует медсестру на Таймс-сквер.

Дыхание покидает меня.

Кира поворачивает экран в свою сторону, и я вижу, как покраснело ее лицо. Мы ничего не говорим. Тут ничего не скажешь.

Ей настолько понравился мой подарок, что она не просто повесила его в своей комнате рядом со своей кроватью, но и отдала ему видное место, где всегда будет смотреть на него.

Думаю, мы оба знаем, почему я выбрал именно эту особенную картину.

И с этим ничего не сделать, она словно одержима Второй мировой войной.

— Спасибо, — шепчу я.

Ее брови сходятся на переносице.

— За что?

— За то, что дала мне надежду, что я не окончательно потерял тебя.

Она ничего не говорит, снова сжимает губы, словно так много хочет сказать, но не позволяет себе этого произнести.

— Мне... мне нужно идти.

Так или иначе, но я знал, что это произойдет. Мое первое побуждение — найти предлог, чтобы удержать ее на связи, но я немного зол из-за этого и снова киваю.

— Ладно. У тебя есть мой новый номер? — Я отключился от контрактного номера мамы и отца, когда он женился, но мы с Кирой не общались некоторое время, поэтому я не смог ей его оставить. Я быстро пишу его в чате. — Напиши мне, чтобы мы могли убедиться, что он верный. — Она медлит, почти впиваясь взглядом в нижнюю часть экрана, где написан мой номер.

— Кира...

— Хорошо, — ворчит она скорее самой себе, чем мне. Я вижу, как она берет свой телефон и начинает набирать. Мой телефон секунду спустя трезвонит о входящем сообщении, и я широко ей улыбаюсь.

Она закатывает глаза.

Из-за этого, конечно же, я улыбаюсь еще шире, и в очередной раз это так похоже на то, что было раньше, что у меня голова кружится от облегчения.

— Мне действительно нужно идти.

Я уже сохраняю ее номер у себя в телефоне.

— Ладно. — Все еще улыбаюсь как слабоумный.

Она еще секунду смотрит на меня, потом бормочет «пока», прежде чем закончить звонок.

Я смотрю на телефон, на ее номер, знаю, что я идиот, такое чувство, словно я только что выиграл миллион долларов.

Глава 7: Брайден

27 апреля, 2012

«Эти занятия скучны до чертиков. Не хочу быть здесь. Спаси меня из этой тюрьмы».

Теперь, когда Кира и я «пытаемся» снова разговаривать, я нахожу глупые отговорки, чтобы все время писать ей. Хотя я не вру. Эти занятия — сущая пытка. Я чувствую, что усну на этом чертовом стуле.

Смотрю вниз на свой телефон, тревожась за ответ Киры.

«Нет, чувак. Спасай себя сам. Я поехала по магазинам за платьем».

Не нравится мне, как это звучит. Ни капельки. Хмурясь, пишу ей в ответ:

«Для чего платье?»

Она заставляет меня дожидаться ее ответа почти семь минут.

«Сегодня вечером вечеринка в доме у моих друзей».

Так и знал.

Раздраженный, я бросаю телефон обратно в карман. В ее возрасте я веселился. Круто отрывался. Благодаря этому я знаю, что творится на этих вечеринках.

Не твое дело. Забудь об этом. Черт возьми, это не мое дело. То, что я представляю Киру на одной из этих вечеринок, где все похотливые подростки наверняка будут пускать слюни на нее, полностью портит мое настроение. Ей теперь пятнадцать, и я четко помню, каким я был в этом возрасте. Что на самом деле вытворяли мои друзья.

Остаток дня я провожу погрязший в раздражении, отказываясь говорить с кем-либо. Даже с Райаном. Я хочу предупредить его о планах его сестры, чтобы он мог попытаться вмешаться и воспрепятствовать им. Это подло, я в курсе, поэтому я держу это в себе и весь день изнемогаю от безысходности.

К тому времени, как вечером я возвращаюсь в нашу с Райаном спальню в общежитии, уже восемь часов. Я вхожу и бросаю свою сумку на кровать, а сам падаю следом, приземляясь в кипу гнева, ненависти к себе и ревности.

Я не хочу, чтобы она ходила туда, вечеринки открыты для ухаживаний пьяных, возбужденных парней. Она имеет право жить своей жизнью, даже наслаждаться, будучи подростком. Сейчас у нее наконец-то появились подруги, она больше не одиночка. Кира не заслуживает, чтобы я мешал ей веселиться.

Но я, черт возьми, погибаю. И каким придурком это меня делает?

Худшим в своем роде.

Уставший от любопытства, я беру свой телефон, зная, то, что собираюсь сделать, — это плохо, плохая идея. Моя нога вздрагивает; побуждение проверить ее слишком сильное, хотя я знаю, что могу увидеть нечто, что заставит меня потерять самообладание.

Добравшись до ее странички на «Facebook», я вижу это.

О, я черт возьми, вижу это.

— Мне может кто-нибудь объяснить, что, черт подери, она надела? — Я стону вслух, когда смотрю на ее самую последнюю запись, фотографию ее и трех других девчонок с подписью, которая гласит:

«Выходим с девчонками, чтобы оторваться и навлечь чуточку проблем на наши головы».

И приписка с тегом «#никакогосекса».

Я задумываюсь, если она знает, что я время от времени проверяю ее «Facebook»... делает ли она это дерьмо специально, поскольку знает, что это совсем сведет меня с ума.

Никто... и я имею в виду никто... не сможет понять глубину тоски, что я испытываю прямо сейчас.

Черт. Тоска — какое чертово девчачье слово.

Мне хочется сказать, что я просто скучаю по ней, или назвать это каким-нибудь менее слащавым словом. Но я не могу сказать, что помешан на ней, потому что это не присуще мне. Все, что я получил, — несколько поцелуев почти год назад. Я не должен быть так влюблен в девушку, особенно ту, которую никогда не получу.

Я такой. И то, как мои глаза следуют по ее фотографии, каждый инстинкт самца в моем теле снова просыпается, говоря мне, что моя девочка там.

Моя девочка в милом белом платье, которое очевидно было сделано, чтобы абсолютно высмеять слово «невинность». Это похоже на нечто среднее между платьем маленькой девочки и бельем тедди3. Расклешенная юбка слишком чертовски коротка. Бантик, обернутый вокруг верхней части ее талии, только подчеркивает, насколько оно короткое и какой округлой стала ее грудь.

Моя девочка, русые волосы завиваются вокруг плеч, черная подводка подчеркивает карие глаза, высокие кроваво-красные каблуки и губы, накрашенные в тон.

Моя девочка ходит там, выглядя вот так, принимая ухаживания каждого чертового мудака, который будет думать, что у него есть шанс оказаться у нее между ног. Оказаться внутри ее киски.

Забрать то, что, нахрен, мое.

Иисус, я потеряю это.

Я бросаю телефон на кровать и прижимаю ладони к глазам. Не твоя девушка. Не твоя девушка. Это твоя сводная сестра.

Ярость прожигает мои вены, как бы крича: «Черт возьми, это она!»

Я никогда не узнаю ее подобным образом. Мое тело никогда не сможет забыть тот факт, что претендовало на нее с самого первого дня, решив, что она была моей и всегда будет, получу я ее или нет.

Я чувствую себя так, словно прибыл прямиком из ада, все бессилие и гнев, какие только у меня есть, когда дело доходит до этого, меня словно коробит и приводит в ярость. Я хочу выследить каждого ублюдка, который вообще вздумал смотреть на нее и сорвать кожу с его лица. Глядя, как кровь покрывает меня, и знать, что я был тем, кто уничтожил его за желание к ней.

Это самые лицемерные мысли, которые у меня когда-либо были. Потому что я хочу ее подобным образом. Я так возбужден, мой член словно горит огнем для нее. Я тяжело дышу, как животное, словно она передо мной, прямо сейчас обнаженная, ожидает, что я съем ее.

— Это чертовски нелепо, — бормочу я себе, потому что это действительно так. Я пятками скидываю обувь и ложусь обратно на свою кровать, прикрываю рукой глаза, концентрируясь на дыхании и на том, чтобы удержать свои мысли подальше от нее. Но в тот момент, когда мне удается справиться больше чем на секунду, они снова набрасываются, чертовски подсев на нее и на все о ней.

— Ты не можешь получить ее, придурок. Отпусти ее. — Слышу свой собственный голос, произносящий эти слова, что ничего не делают со мной. Я повторял их снова и снова, миллион раз в прошлом году, обдумывал это дерьмо так тщательно, что к этому времени оно должно было забыться.

Очевидно, что это не так. Я хочу ее больше, чем когда-либо. Так сильно, что при виде этой фотографии мой член начинает пульсировать, пытаясь вырваться из моих джинсов.

Я борюсь с ним. Борюсь с желанием посмотреть на ее фотографии всей своей печальной душой. Борюсь с желанием отдаться фантазиям, где мои губы скользят по всему ее телу, ее язык по моему, никто из нас не различает ничего вокруг — мы поглощены друг другом.

Мне чертовски нужно потрахаться. Это, вероятно, часть проблемы. У меня самый большой период воздержания. Так было с того первого звонка с ней по «‎Skype» несколько недель назад.

Вся эта хрень выходит за рамки здравомыслия. Парню в моем возрасте все время нужен секс. Черт, мне всегда нужен секс. Привык получать его. Если я не получаю его, это сводит меня с ума.

Но я не могу этого сделать. Каждый раз, когда я думаю об этом, все, что я вижу, — взгляд Киры, когда она призналась, что видела меня с Джен той ночью. Не то чтобы Кира сможет узнать, что я с кем-то спал, но я все равно не могу это сделать.

Что имеет меня во всех смыслах, кроме буквального.

Я не могу ждать больше ни секунды, чтобы не попробовать Киру, но то, что я хочу, — это нечто, что я никогда в жизни не смогу получить. Поэтому я начинаю считать. И дышу. И продолжаю считать каждый вздох, каждую секунду, надеясь, что мое тело в конце концов успокоится, черт возьми.

Ровно двести шестьдесят две секунды спустя я проигрываю битву, и мой телефон снова в моей руке.

Боже мой, эта девчонка такая сексуальная. По правде говоря, неотразимая. Я немного смотрю на ее самую последнюю фотографию, увеличивая так, чтобы я мог действительно осмотреть ее. Потом я делаю одну вещь, которую пообещал себе никогда не делать ради своего благоразумия.

Я пролистываю ее фотографии, рассматривая каждую, изучаю ее жизнь за прошедший год, насколько она изменилась.

Тогда я нахожу альбом ориентировочно двухнедельной давности. В нем нет ничего, кроме фотографий ее и ее друзей на пляже во время весенних каникул.

Боже. Кира. Раздельный купальник? Слишком много кожи.

Черт. Почему? Почему я позволяю себе быть пещерным человеком? Каждое ее фото причиняет мучения моему члену. Мой разум возвращается к ее невинным... и некоторым не таким уж невинным... позам, словно в эротическом порно. Я представляю, что нахожусь там с ней, дергаю за шнурочки, удерживающие ее маленькое бикини, и высвобождаю ее сиськи.

Я поглаживаю свой член, прежде чем расстегнуть пуговицу и потянуть молнию вниз. Опять же, не то, что я должен делать, не так я должен на нее смотреть, но я не могу остановиться. Я оскорбляю ее фотографии своими чрезмерно извращенными мыслями.

Я так далеко захожу, вся кровь приливает к члену, ни капли — к мозгу. Мозговых клеток достаточно только для того, чтобы вызвать в воображении воспоминания о ее губах на моих, ее теле, прижимающемся ко мне, и фантазию не остановить.

Как далеко бы я зашел в ванной, если бы она не стукнула по моей ноге? Припер к стене или усадил бы ее на стойку? Снял бы ее одежду или просто раскрыл грудь и сдвинул трусики в сторону?

Я зажимаю в кулаке член, проводя большим пальцем вверх и вниз по его длине, вспоминая ее стоны. Они все еще такие же отчетливые. Словно еще вчера я слышал, как она стонет для меня, звуки врезались в мое сознание.

— Черт, детка, — бурчу я, толкаясь в кулак, глазами пожирая то, как она выглядит в этом крошечном темно-синем бикини.

Я судорожно дышу, мое тело такое чертовски натянутое, готовое отдать должное богине передо мной. Мой член хочет быть похороненным глубоко внутри нее, хочет увидеть, какая она влажная для меня. Такая чертовски влажная, что я слышу это, скользя сквозь ее складки. Ничего, кроме звуков моего члена и ее киски, соединившихся вместе, не заполняет воздух, отскакивая от стен.

Ее стоны врываются в мой разум, и я усиливаю их в моем сознании, представляя, что они становятся все громче с каждым толчком. Я хочу услышать, как она выкрикивает мое имя, зовет меня, умоляя кончить.

Удовольствие пульсирует сквозь член. Я сжимаю кулак и перестаю двигаться, выдыхая, отказываясь пока что кончить. Другая моя рука дрожит, пока я пролистываю еще ее фотографии, пытаясь найти другую.

Я останавливаюсь на одной, где она выходит из воды, подобно какой-то чертовой Богине Секса, ее руки в волосах, когда она смахивает их с лица. Кто бы ни сделал эту фотографию, застал ее в нужный момент, ее широкая игривая улыбка подчеркивает идеальные маленькие белые зубы.

Я не позволяю себе гадать, кто сделал этот снимок. Я впаду в ярость, если хотя бы предположу, что это был другой парень. Каждая капля воды, стекающая с ее тела, заставляет мой язык изнывать от желания слизать их, попробовать одновременно ее кожу и соленую воду на ней.

Увеличиваю снимок, смотрю на ее влажные едва прикрытые сиськи. Словно я извращенец, кровь бурлит в моих венах. Я могу видеть ее твердые маленькие соски, вжимающиеся в ткань. Моим яйцам так чертовски больно.

У меня есть столько, чтобы дать ей, и тот факт, что я не могу трахнуть ее, уничтожает меня.

Потому что она моя сводная сестра.

Нет, потому что мне восемнадцать, а ей только пятнадцать.

Вот как далеко я зашел, черт возьми. Как больно моему члену, пульсирующему из-за нее, подпрыгивающему в моем кулаке. Меня больше не волнует ее возраст. Мое тело просто осознает, что это адски сексуальная женщина, чьи фото я смотрю, единственная, которая должна быть моей.

Одни только бедра настолько великолепные, что я лишь хочу раздвинуть их и похоронить свою голову между ними на несколько дней. Я хочу, чтобы ее пальцы тянули за мои волосы, когда она кончит в мой рот.

Еще одно движение вверх, пальцы прижимаются к нижней части головки, молния толкается по члену. Я нуждаюсь в ней, мне необходимо чувствовать ее, слышать ее.

Мой разум истощен, и я понимаю это, когда закрываю «Facebook» и останавливаюсь на своем списке контактов. Пот стекает по лицу, тело трясет от потребности кончить. Еще нет, я умоляю себя, заставляя бедра оставаться на кровати, кулак не двигаться вверх-вниз по члену.

Мне нужно это. Господи, мне никогда прежде не приходилось кончать, слыша ее голос, и мне нужно это так чертовски сильно.

Два пальца едва двигаются, держа меня на пределе, когда глаза закрываются и я слышу гудок. В тишине время замедляется, и я выдыхаю.

Я хочу бороться с этим. Стыдиться этого.

Вместо этого я, затаив дыхание, жду, когда моя девочка возьмет трубку.

Легкие цепенеют. Кулак сжимается. Бедра покачиваются в такт моим движениям.

Капли предварительной смазки стекают с каждым толчком.

— Алло?

Я молчу.

— Брайден?

О... черт! Так хорошо. Вот так. Черт. Тааак...

— Брайден?

Удовольствие взрывается внутри меня подобно бомбе. Мои мысли мрачнеют, когда я кончаю и болезненные волны проходят сквозь мой член. Я прикусываю губу, пытаясь сдержать свои стоны и крики в себе, те самые, в которых я буду умолять ее быть моей. Что просто покажет ей, как чертовски хорошо она заставляет меня чувствовать себя.

Как сильно мне нужно, чтобы это была ее тугая влажная киска, принимающая все, что исходит из меня прямо сейчас.

— Брайден, ты здесь?

О Боже, я все еще кончаю, задерживаю дыхание, потому что боюсь, что если вздохну, то не смогу замолчать.

Последнее содрогание проходит сквозь меня.

— Брайден, если ты здесь, что-то не так с твоим телефоном. Меня ищут друзья. Мне некогда.

Она вешает трубку.

Но не раньше, чем я замечаю звуки вечеринки на заднем фоне: музыку, смех...

Что-то похожее на мужской голос, выкрикивающий ее имя.

Тот оргазм, который я только что получил, должен был оставить меня в отключке и обмякшим на кровати.

Но это не так.

На земле нет силы достаточно мощной, чтобы успокоить меня прямо сейчас.

Это определенно был парень, звавший ее на другом конце линии.

Тихо рыча, я поднимаюсь в сидячее положение на кровати и секундой позже бросаю свой телефон, не заботясь о том, куда он приземлится или если совсем, черт возьми, разобьется.

Я только что кончил сильнее, чем когда-либо в своей жизни, слыша ее голос на другом конце линии. Моя рука испачкана в сперме. Джинсы и рубашка тоже. Возможно, я только что разбил свой телефон, потому что так чертовски готов убить ублюдка.

И она на вечеринке выглядит чертовски аппетитно, в то время как какой-то никчемный кусок дерьма зовет ее.

Кто он?

Она с ним встречается?

Он, черт возьми, готов умереть из-за этого? Столкнуться с последствиями домогательств к моей девушке?

Я вскакиваю на ноги так, словно готов ехать туда почти четыре часа. Дерьмо, я пробегу это расстояние, если из-за этого смогу добраться быстрее.

Не. Твоя.

Не. Твоя.

Не. Черт возьми. Твоя.

Из меня вырывается нечто похожее на рык, и я хватаю подушку с кровати, швыряя ее в стену.

Какого черта мне нужно сделать, чтобы вбить себе это в голову? Что, черт подери, мне нужно сделать, чтобы вытащить ее из моего тела?

И тогда это поражает меня.

Я не трахал никого в последнее время. Я замираю. Это срабатывало раньше? Каждая доступная цыпочка помогала мне забыть Киру?

Нет. Но я не звонил ей, отчаянно нуждающийся услышать исключительно ее голос.

Я не знаю, что она делает сегодня вечером с тем мудаком. Не. Хочу. Черт возьми. Знать.

Я не собираюсь сидеть здесь, дома, сводя себя с ума из-за этого. Потому что я поеду туда и буду ехать сто миль в час, чтобы добраться ровно за два часа, да поможет мне Бог.

Есть разумный способ справиться с этим. Единственный логичный способ. Я собираюсь выйти и сделать то, что делаю лучше всего. Отвлеку себя парочкой симпатичных сисек и готовых кисок.

Челюсть пульсирует, я иду мыть руки в ванную. Потом я собираюсь перевоплотиться. Я собираюсь уйти, притворившись, что сегодня ничего не произошло.

Проигнорирую тот факт, что губы и руки каких-то других парней могут быть сегодня вечером на Кире.

Я ловлю свое отражение в зеркале, когда эта мысль проносится в моей голове...

Я собираюсь найти способ стереть жестокое выражение со своего лица. Ни одна здравомыслящая телка не захочет трахнуть меня, пока я выгляжу как монстр, готовый взорваться от ярости.

В груди чувствуется пустота, пока я переодеваюсь в несколько новых вещей и подхожу, чтобы посмотреть, выжил ли мой телефон.

Только две вещи имеют значение прямо сейчас.

Сегодня вечером я потрахаюсь.

И я полон решимости больше не видеться с Кирой вновь, пока у меня не появится хоть немного контроля над тем, что я к ней чувствую. Даже если это у меня займет годы.

Мне необходимо прекратить желать мою чертову сводную сестру.

Глава 8: Кира

10 мая, 2013

— Райан, — хриплю я, стуча рукой по его спине. — Я не могу... дышать.

Он обнимает меня крепче, покачивая из стороны в сторону, и это ощущается так, словно еще одна секунда — и его большие руки разломают мою бедную спину пополам.

— Ты можешь справиться с этим, Чудо-женщина4.

Я с жадностью хватаюсь за его спину.

— Неа. Ты превратился в мутанта! — Это правда. Я с трудом узнала его, когда он вошел в мою комнату. Он был большой, когда я в последний раз видела его во время каникул в феврале, но сейчас он чертовски огромный.

— Но я скучал по тебе, сестренка.

— Ой, фу! — смеюсь я. — Если отбросить мышцы, колледж превратил тебя в слабака!

— Эй. Тебе не позволено так со мной разговаривать, коротышка!

— Коротышка? Мне семнадцать. Я могу разговаривать с тобой, как захочу, задница.

— Вот-вот. — Райан отпускает меня, но только для того, чтобы схватить меня мертвой хваткой и начать тереть костяшками пальцев по моей голове.

Сильно.

— Ай! Придурок. Отпусти меня.

— Неа. Кто-то же должен научить тебя хорошим манерам. — Он еще недолго мучает мою голову.

— Я хочу племянниц и племянников. — Я ударяю по его бедру так сильно, как могу, довольная, когда он хрипит от боли. — Не заставляй меня лишать тебя их!

Райан смеется и наконец отпускает меня. Сквозь выбившиеся пряди волос смотрю на него и пячусь спиной назад. Показываю ему средний палец, протягиваю руки и распускаю волосы из хвостика, позволяя им падать на спину.

— Придурок, — насмехаюсь я над ним.

Он улыбается в ответ.

— Соплячка.

Я собираюсь дать ему другое, более грубое прозвище, когда краем глаза замечаю что-то, из-за чего перехватывает дыхание.

Не что-то.

Кого-то.

Он просто стоит в своей комнате, всего в шаге от двери в мою.

Он смотрит на меня.

И я... я...

Не могу дышать.

Я говорила себе, что готова наконец-то увидеть его лично спустя почти два года.

Я лгала себе.

Я говорила себе, что влечение, которое я к нему испытываю, практически угасло. Что могу справиться, находясь с ним в одной комнате, как я справлялась с тех пор, как видела его по «‎Skype» каждые несколько недель.

Я, блин, обманывала себя.

Телефон Райана пищит о входящем сообщении. Он проверяет его, потом выбегает из моей комнаты с улыбкой на все лицо.

— Найду вас двоих потом. Дана внизу ждет меня.

— О Боже мой! — кричу я, пытаясь делать вид, что глаза Брайдена не заморочили мне голову, что его присутствие не овладело каждой клеточкой моего тела. — Ты все еще возбуждаешь ее?

— Следи за языком, Кира! — ворчит Райан, тяжело шагая вниз по лестнице.

Я выдавливаю из себя смех, потому что должна вести себя естественно. Пытаюсь притвориться, что ничего страшного не произошло.

Брайден выходит из своей комнаты и идет по направлению к моей. Он останавливается только у входа, напряженный.

Все неправильно. Так чертовски неправильно.

Я изголодавшимся взглядом словно поедаю его, настолько огромным он стал. Прямо как Райан, такое ощущение, что он поправился на двадцать килограмм за последние два года, а его плечи такие широкие под темно-красной футболкой, что, кажется, он не пройдет через мою дверь.

Его волосы все такие же. Короче по бокам и длиннее на макушке. В восхитительном беспорядке, словно он до сих пор не избавился от привычки пропускать пальцы сквозь них.

Его руки медленно поднимаются и хватаются за дверной проем, и каждый мускул от его запястий до бицепсов напрягается, когда он сжимает его.

Мы стоим, не знаю, как долго, глядя друг на друга. Я знаю, что он видит, когда осматривает меня. Мой обтягивающий белый топ. Узкие серые брюки для йоги. Ярко-розовые кроссовки с черным логотипом «Nike» по бокам.

Я должна быть в спортзале через тридцать минут, но, хоть убейте, не могу сдвинуться с места прямо сейчас и не думаю, что смогу в ближайшее время.

Видит ли он во мне перемены? Что я выросла... за последний год, вошла в лучшую форму за всю свою жизнь? Теперь у меня есть друзья, их трое: двойняшки и одна девочка, которая перевелась в мою школу в прошлом году. Они одержимы тем, чтобы быть в форме, и втянули меня в свой мир.

В довершение ко всему, мои формы округлились. Я осознаю это. И об этом говорит не только размер моего бюстгальтера, это доказывают и парни, все время флиртующие со мной. Говорящие мне об этом. Я горжусь этим. Мужчина, на которого я смотрю, может быть и не хочет меня, но при желании я смогу заполучить любого парня в этом чертовом районе.

Мелочная ли я, раз желаю, чтобы Брайден понял, какой я стала? Я ничего не могу с этим поделать. Он не подарил мне единственную ночь, бросив меня, а крошечная частичка меня все еще помнит ту боль, желая, чтобы он понял, каким глупым был.

Руки Брайдена сгибаются, как будто он снова сжимает дверной проем, его челюсть напряжена так же, как и он сам. Его темно-зеленые глаза сверкают, становясь темнее, из-за чего я без труда переношусь в тот вечер.

Когда он впервые поцеловал меня.

Я думала, что покончила с этим! Что же со мной происходит сейчас? Я словно двигаюсь по кругу, разрываясь между тем, чтобы оценить его, и еще более бурной реакцией моего тела на него, что пробуждает каждое мучительное чувство, что я когда-то ощущала из-за него.

Но я знаю, что происходит. Мужчина передо мной с темной щетиной, покрывающей его челюсть, и телом, как у чертового бога секса, от которого, как и всегда, исходят мужские флюиды.

Почти два года он держался в стороне, оставаясь в колледже прошлым летом и у своей мамы на Рождество. Время ничего не меняет, оно лишь придает ему сексуальности, переполняя его, даря ему еще больше тайной привлекательности, чем раньше. Любая была бы бессильна против него, я напоминаю это себе. И это так. Так всегда было. Я всего лишь человек. И не моя вина, что я уязвима. Каждая чертова девчонка, с которой он встречался, чуть ли не срывала свою одежду и умоляла взять ее.

А потом... следует очередная тирада нелогичного, ненужного, допустимо-нелепого гнева.

Что за херня?

— Привет, Кира, — наконец-то отрывисто произносит он. Его густые ресницы поднимаются, когда он рассматривает мое лицо.

Эти два слова просачиваются в мое сердце, терзают меня. Душат мою решимость оставаться сильной. Мое поверхностное дыхание отдается эхом в ушах, резкое, слишком громкое. Я знаю, он может услышать его. Увидит, что мое нутро разрушается.

Он делает один шаг в мою комнату, потом другой, но не заходит дальше порога. Его взгляд обращается в сторону моей кровати, затем наверх к рамке, висящей на стене рядом с ней, потом обратно к моему лицу.

Я практически порвала с ним. Моя жизнь, мои надежды на будущее остались в прошлом.

Тогда почему, черт возьми, я не могу дышать из-за одного взгляда на него?

Он глазами скользит по моему лицу, медленно, как будто поглощает мой образ. Энергия между нами потрескивает, ее присутствие ощутимо в комнате, что выбивает из меня последний воздух. Время не только не ослабило это. Нет, наоборот. Такое чувство, что он всего в шаге от меня, а не в десяти футах.

— Ты побледнела. — Брайден хмурит брови, выражение его лица меняется, в нем отражается беспокойство. — Ты в порядке?

Нет. Я действительно не в порядке. Я только что поняла, что не покончила с тобой.

— Я в порядке. — Ложь так легко срывается с моих губ, мой голос идеально спокойный, хотя остальная часть меня сейчас в полном беспорядке.

Его руки опускаются по бокам, он стоит здесь, подавляя меня одним своим присутствием. Я хочу попросить его уйти. Выйти из моей комнаты, чтобы я могла вернуться к восстановлению славной, безопасной маленькой лжи, что я выстроила вокруг себя, той, где я двигаюсь дальше и больше не тоскую по нему.

Напряжение, с которым он смотрит на меня, не просто обескураживает... оно возбуждает. Сильно возбуждает.

Я и раньше видела влечение в глазах многих парней, но это выходит за грани всего. То, как Брайден смотрит на меня, всегда было чем-то намного большим.

Словно он хочет съесть меня.

Против воли мои глаза снова исследуют его тело, мучая меня, наглядно демонстрируя, каким он стал.

Двадцатилетний шикарный мужчина в своем гребаном великолепии.

И я беззащитна против него. Совершенно беззащитна.

Его пальцы, все еще прижатые к бокам, подрагивают.

— А мне разве не достанутся объятия? — спрашивает он тем же хриплым тоном, каким здоровался со мной.

Он, должно быть, разыгрывает меня. Объятья. Он пытается убить меня?

— Что? — пищу я, надеясь, что ослышалась. Практически умоляя об этом.

— Мы не виделись два года, Кира. Я хочу объятий. — Последняя часть предложения получается грубой, требовательной. Он больше не просит меня, он практически утверждает, что у меня нет выбора, кроме как уступить ему.

Потому что он хочет этого.

— Что если я не хочу тебя обнимать?

Его губа подергивается.

— О, в самом деле? — Мои глаза округляются, когда он делает шаг в мою сторону. — Я думаю, это чушь собачья.

— Это правда. — Я не хочу обнимать его, потому что если сделаю это, прижмусь к нему и потеряю тот немногий контроль над здравым умом, что у меня еще остался.

— Мне плевать. — Он тянется, хватает меня за руку и дергает на себя. Моя ладонь ударяется о его грудь, когда наши тела сталкиваются.

— Я хочу гребаных объятий.

Я кидаю на него свирепый взгляд.

— Ты всегда так настойчив, когда получаешь то, чего хочешь?

Его челюсть сжимается, и я чувствую, что начинаю таять от отчетливого желания в его глазах.

— Это просто объятья, Котенок. Ты все время меня обнимала.

То, насколько понизился его голос, заставляет мое долбанное сердце болеть. Прикосновения говорят за нас, просто и легко. Теперь все это борьба, противостояние. За последний год разговаривать получалось легче, но когда мы оказались лицом к лицу, все пошло к чертям. Его присутствие действует на меня намного сильнее, чем я помнила.

Я кусаю нижнюю губу, подавляя нежелательный порыв.

Глаза Брайдена вспыхивают, когда он смотрит на мои губы.

Я смотрю на него, и все, о чем могу думать, — это как его губы окажутся на моих. Прошло два года, но время не сделало абсолютно ничего, чтобы стереть все из памяти. Я втягиваю воздух, проклиная тот факт, что хочу его снова.

Он кусает уголок своей нижней губы передним резцом, оттягивая пухлую плоть. Миллионы ощущений ударяют меня между ног. На секунду выражение лица Брайдена дурачит меня, заставляя думать, что он меня поцелует, и я вынуждена прикусить щеку изнутри, чтобы заглушить стон, готовый вырваться наружу.

Его руки обвиваются вокруг моей спины, вжимаясь, напоминая мне о разнице в размерах между нами, о том, насколько он возмужал. Он медленно исследует мою спину, оживляя каждый нерв, делая сверхчувствительной для него. Мои внутренние мышцы сжимаются, умоляя об освобождении.

Как всегда, когда дело касается его.

— Обхвати руками мою шею, Кира.

Тон его голоса посылает дрожь сквозь меня, и я вновь трепещу от ощущения его рук, таких больших, обвитых вокруг нижней части моей спины и талии. Я как-то напивалась несколько раз раньше и именно так ощущала себя при этом — головокружение до полной потери контроля.

В изумрудных глазах Брайдена вспыхивают горячие искры.

— Давай, Кира.

Мои руки движутся против моей воли, поднимаясь. Ладони останавливаются на его плечах, чтобы ощутить, ведь любопытно увидеть, какие новые мышцы развились у него, на что они похожи.

Что-то почти дикое овладевает выражением его лица, когда я ласкаю его. Потом я моргаю, и все исчезает.

— Кира.

Я обвиваю руками его шею, чувствуя, как мои колени подгибаются.

Он гладит мой затылок одной рукой, и я превращаюсь в дрожащую массу женских гормонов. Вот оно. Он собирается поцеловать меня.

И я действительно хочу этого, не могу вспомнить за всю жизнь, почему не должна или как сильно он обидел меня однажды. Мое сердце колотится, пытаясь сломать грудную клетку.

Но он поворачивается, щетина задевает мои губы, когда я устраиваюсь в изгибе его шеи. Его нос слегка касается моей шеи, губы следуют вдоль моей кожи, в то время как его теплое дыхание щекочет меня. Руки сжимают меня крепче, это сродни объятиям, словно я нахожусь в самой интимной ситуации, в которой когда-либо была.

— Когда ты стала такой маленькой? — Он стонет, обнимая меня за талию, лаская, приводя меня в чувство.

Я цепляюсь за его шею, плотно сжимая губы. У меня нет для него ответа. Вообще-то, я убеждена, что если открою свой рот, единственное, что из него вырвется, — это хныканье. Уткнувшись лбом в его широкое плечо, я закрываю глаза, нежась в ловушке между чувств к нему и зарождающейся панической атакой.

Я хочу его.

Я так сильно его хочу.

Намного сильнее, чем я когда-либо хотела его ранее.

Он так чертовски хорошо пахнет, и его тело — такое огромное и возбуждающе мужское — ощущается еще лучше. Дрожь проходит сквозь него, посылая ответный сигнал в мое собственное тело, и это возбуждает, все, что мне приходит на ум, — тот разговор по «Skype».

Тот, где он сказал, что хотел меня. Что он планировал быть со мной.

Брайден усиливает захват вокруг моей талии и притягивает к себе полностью, пока между нами не остается расстояния.

Ни единого сантиметра.

Ни даже воздуха.

Большая выпуклость, что вжимается в нижнюю часть моего живота, не вызывает сомнения. Я прикусываю губу и зажмуриваю глаза еще сильнее.

Он все еще хочет меня.

Черт возьми. Он хочет меня так же сильно, как я хочу его.

Я двигаюсь и поворачиваю голову, уткнувшись лбом в основание его шеи. Его пульс колотится напротив меня, и мне кажется, что его удары еще сильнее моих собственных.

— Я скучал по тебе.

Его признательный стон застает меня врасплох. Даже больше, чем все, что он делал до сих пор. Вырвавшийся звук не оставляет сомнения, и я начинаю хныкать, заполняя комнату громким горестным звуком.

Он не хочет меня так же сильно, как хочу его я. Он хочет меня сильнее. Я чувствую уверенность, струящуюся между нами, столь же мощную, как наше притяжение.

Его руки скользят вверх и вниз, лаская мою поясницу. Одно его движение — и моя грудь трется о его мускулистую грудь, посылая импульсы наслаждения прямо к моему центру.

— Скажи, что скучала по мне, Кира.

Я отчаянно качаю головой напротив его шеи, задыхаясь от сильного желания двигать бедрами напротив его члена. Укусить его кожу и пометить его так, как он однажды пометил меня.

— Брайден, — сокрушенно шепчу я, дрожа.

— Твою мать. Это слишком. — Его тихое ворчание достигает меня за долю секунды до его ухода.

Вот так просто.

В одну секунду он обнимает меня, а в следующую — выходит из моей комнаты, в несколько шагов пересекает коридор и заходит в свою комнату.

Он не хлопнул дверью, но был очень близок к этому.

Он снова закрывается от меня, но он будет тут, в этом доме, еще два месяца.

Одна тысяча четыреста шестьдесят четыре часа. И в течение всего этого времени и каждой минуты, знаю, это долбаный факт, я буду думать о том, что он все еще заставляет меня чувствовать.

Как он все еще хочет меня.

Как мы никогда не получим шанс разобраться с этим влечением между нами.

Как я до сих пор хочу этого, больше, чем чего бы то ни было в чертовом мире.

Боже, помоги мне. Я не хочу сопротивляться. Я не хочу. Мое тело все еще хочет этого мужчину, хочет, чтобы он был тем, кто будет моим первым. Это навязчивая идея, которая никуда не делась, неважно, как сильно я пыталась, думая, что он не отвечает мне взаимностью.

Теперь, когда я знаю, как сильно он хочет этого...

Он мой сводный брат. Я знаю это. Мы никогда не сможем быть вместе. Не как парень и девушка. Но значит ли это, что я не могу заполучить его? Никогда? Ни разу? По крайне мере, чтобы утолить любопытство и потребность?

Господи. Он вернулся тридцать минут назад и уже успел оттрахать мой мозг. Мне нужно выбраться отсюда, получить некоторую передышку, попытаться отключить то, что он вновь пробудил во мне.

Все еще дрожа, я бросаюсь к спортивной сумке, хватаю телефон и так же быстро выбегаю из дома. Тренажерный зал необходим мне больше, чем когда-либо. Может, если я потренируюсь до изнеможения, мое тело не будет в состоянии реагировать на его присутствие.

Даже если я знаю, что это безнадежное жалкое желание, но это все, что у меня, нахрен, есть.

Глава 9: Кира

Вся неделя прошла в крайней напряженности между мной и Брайденом. Я пыталась убедить себя оставить это в покое, но его глаза не позволяют мне. Каждый раз, когда мы встречаемся, он кипит от сильного желания, и все, о чем я могу думать ночью, — то, как он смотрел на меня. О том, как он обнимал меня. Какие на вкус его поцелуи.

Он чертовски хочет меня, а я хочу его. Я не могу удержаться от попыток привлечь его еще больше. Поэтому за последние семь дней мои юбки постепенно становятся все короче и короче.

Кажется, это злит его.

Ну, подайте на меня в суд. Чертовы футболки, которые он носит, не скрывают того, как восхитительна верхняя часть его тела. Некоторые могут сказать, что я творю зло. Я называю это «‎око за око».

Вчера, когда мы были в боулинге, он уставился на мои бедра и бесцеремонно облизывал свои губы, из-за чего моя киска стала мокрой от желания. Несмотря на логику, мое тело убеждено, что ему просто нужно заполучить его. Сейчас я существую на чистом влечении, глупом желании из-за него.

Это все чушь. Так не должно было быть.

Но, если буду страдать, черт возьми, я несомненно не собираюсь делать это в одиночку.

Вот почему на мне сегодня такой наряд.

— Кира! — тут же огрызается Райан, заметив меня. Ох, ох. Большой брат не выглядит слишком счастливым. Это нормально, я не была бы счастлива, будь я моим старшим братом. — Что, черт возьми, ты надела?

Брайден оборачивается с билетами в руке и смотрит на меня с такой яростью, что я делаю все, чтобы не рассмеяться.

— Да, Кира. Что, черт возьми, ты надела?

Он пытается выразить неодобрение как мой старший брат.

Это не работает. Он кажется больше похожим на ревнивого мужчину.

Ухмыляясь, я иду прямо к нему и вырываю билет из руки. Мчусь мимо него и брата, направляясь прямиком в кинотеатр. Сегодня я не надела юбку. Ну, вычурные белые шорты, что на мне, выглядят как юбка, и кромка заканчивается чуть ниже моих ягодиц.

Опять же, подайте на меня в суд.

Они выглядят мило. Многие так думают.

— Кира!

О, посмотрите-ка. Там Остин машет мне из торгового киоска. Его взгляд говорит мне, что он несомненно думает, они выглядят мило.

Я слышу очень отчетливый рык позади себя, но игнорирую его. Мои каблуки с цветочным рисунком цокают по полу, когда я иду к остальным.

Я знаю, что, быть может, не должна наслаждаться, играя с Брайденом вот так, но мне доставляет удовольствие осознание того, что я могу повлиять на него таким образом. Он выворачивает меня наизнанку. Это справедливо, что у меня должна быть некая власть над ним.

Остин улыбается чертовски широкой улыбкой. Он не скрывает, что хочет меня. Что ему наплевать, что думают Райан или Брайден. Он говорит это, потому что я самая красивая девчонка в городе.

Честно говоря, мне кажется, это из-за того, что я единственная девчонка, которая не бегает за ним. Даже Дженнифер Хендрикс преследует его. Это происходит, когда Брайдена нет в городе.

Остин — типичный парень с модельной внешностью, блондин, потрясающе голубоглазый, а его тело разве что немного отстает от Брайдена. Он всегда был симпатичным, и чем он старше, тем привлекательнее становится.

Он не воздействует на меня так, как Брайден. Никто из них, и я ненавижу Брайдена за это. Особенно, потому что он ведет себя так, словно я не могу заполучить его.

Так что внимание Остина безусловно приветствуется. В определенной степени. И если его непристойная улыбка не устраивает Брайдена...

Ну, неожиданное открытие. Верно?

Райан, мой настоящий брат, практически протискивается рядом, становясь прямо между Остином и мной, пока мы стоим в очереди, чтобы заказать еду.

— В чем проблема? — спокойно спрашивает он Остина, как если бы его руки не были скрещены, а грудь бы не раздувалась в явной позе «я надеру тебе зад».

Остин добродушно улыбается моему брату, выглядя прямо как из каталога «Аберкромби и Фитч»5.

Брайден останавливается рядом со мной, достаточно близко, чтобы легонько коснуться моего плеча своим. Его поза подобна Райану, выражение его лица почему-то в десять раз опаснее. То, как он кивает Остину, обещает ему мир, полный боли.

— Привет.

Замечательно. Эти два придурка вернулись, чтобы все обломать мне. Было и так достаточно скверно, когда Райан вернулся домой, но сейчас это Райан и Брайден, я перенеслась на два года назад, когда они все время проделывали подобное дерьмо.

Я раздражена.

А еще возбуждена так, что внутренности дрожат. Брайден взбешен. С трудом сдерживает это, но взбешен. Я хочу, чтобы он заявил на меня права с той же свирепостью. Доказал то, что наглядно показывает его тело, — я под запретом. Он единственный имеет право получить меня.

Лицемер. Я знаю, что он перетрахал половину женского населения в своем колледже. Иначе и быть не может. Он не имеет права делать вид, что я его и только его, когда он не является моим и только моим.

Но, тем не менее, это возбуждает меня. Я, черт побери, безнадежна из-за него.

— Брайден!

Тут подходит Дженнифер, втискивается между нами на своих шпильках и останавливается с другой стороны от Брайдена. Она перекидывает волосы через плечо. Те же белокурые волосы, которые я однажды видела раскинувшимися по его кровати, пока он вбивался в нее.

Ее глаза кричат, что она трахала его, что она готова сделать это снова, что она сильно хочет исследовать его новое накаченное тело.

Так же, как я.

Разница между ней и мной? Она определенно получит его.

Я, видимо, являюсь просто вещью, которую ему нравится игнорировать по бог его знает какой причине. Ну, помимо того, что он мой сводный брат.

Забавно, как работают человеческое сердце и мозг. Люди говорят о том, чтобы жить дальше. Отпустить. Как будто мы на самом деле в состоянии сделать это. Мы не можем. Наш разум запрограммирован фиксировать информацию и запоминать ее. Особенно что-то негативное. Так что, когда вас обижают, вы становитесь свидетелем чего-то мучительного для вас, вы можете приказать себе забыть все, что захотите.

Любой человек, если он не лжец, преисполненный дерьмового самосовершенствования гуру, скажет вам «не забудь». Воспоминания и боль будут с вами, куда бы вы ни пошли, неважно, как много времени пройдет. И вам придется жить с этим, научиться дышать через боль, улыбаться сквозь горечь. Лучшее, что вы сможете сделать, — это примириться с тем, что случилось.

Я не могу. Я все еще не знаю как.

Брайден здоровается с Дженнифер, и этого достаточно, чтобы переполнить мой эмоциональный датчик терпимости.

Остин зовет нашего друга Крейга, который стоит у игровых автоматов. Он просит Райана купить ему хот-дог и содовую, дает ему денег и направляется в сторону Крейга.

— Возьми мне начос6, — говорю я Райану и разворачиваюсь на каблуках, чтобы последовать за Остином.

— Кира! — Райан хватает меня за руку.

Я выдергиваю руку из его хватки.

— Остынь! Он тоже мой друг, мы просто болтаем. Или что? Ты думаешь, я буду вести себя как одна из твоих девушек и потащу его в какое-нибудь темное место, чтобы отсосать у него?

Я чувствую на себе взгляд Брайдена.

Дженнифер ахает, так театрально и дерьмово, словно не делала этого бесчисленное множество раз в своей разгульной жизни.

У Райана отвисает челюсть, но я разворачиваюсь, прежде чем он сможет сказать, что у него на уме, или попытается снова меня остановить.

Я обожаю своего брата. Не поймите меня неправильно. Но с меня достаточно его дерьма с братской защитой. Он веселился в мои годы. Я не собираюсь веселиться с Остином так же, как он, и не понимаю его попыток удержать меня таким поведением.

Да, я понимаю, что он не знает, как мне больно находиться рядом с Брайденом и Джен или почему. Я взбесилась, но тут ничего не поделаешь.

Я иду к Остину. Он поворачивается на полуслове, его голубые глаза загораются при виде меня. Если я захочу его, то смогу заполучить. Его взгляд говорит мне об этом. Разве это неправильно, раз я жалею, что могла бы захотеть его? Что я сыта по горло, что жажду быть с тем, кто не стремится быть со мной?

— Эй. Хочешь сыграем по-быстрому? — От улыбки Остина мой желудок скручивает. Хриплый тон его голоса, говорящий мне о том, что он хочет меня, должен посылать мурашки по коже.

Один из тех моментов, где я близка к отчаянию. Если Остин не может заставить меня почувствовать себя даже близко к тому, как это делает Брайден, сможет ли кто-нибудь сделать это?

— Конечно. — Я пожимаю одним плечом и одариваю его теплой улыбкой.

Может быть, он просто притворяется, чтобы заняться сексом. А может и нет. Но он, кажется, так жаждет купить мне жетоны для игры, и это согревает изнутри. Остин разворачивается с бумажником в руке, направляется к автомату с жетонами. Его взгляд падает на что-то позади меня, и он, хмурясь, останавливается на развороте.

— Так и знал, — бормочет он себе под нос.

Я не удивляюсь тому, о чем он говорит. Я чувствую его присутствие еще до того, как слышу его голос.

— Что это вы тут делаете?

Я чувствую, как Брайден останавливается рядом со мной. Мелкий обломщик...

— Разве ты не должен помогать моему брату с едой?

— Я сказал Дженнифер остаться и помочь ему.

Удивленная, я оборачиваюсь. Конечно же, Дженнифер стоит рядом с Райаном, пока он делает заказ. Она поворачивается в нашу сторону, надувая губы и глядя в сторону Брайдена. Когда она смотрит на меня, то одаривает самым худшим из всех стервозных взглядов, словно знает, что это моя вина в том, что Брайден не рядом с ней сейчас.

— Кира, как насчет того, чтобы сыграть в игру, — говорит Остин.

Я оборачиваюсь.

— Ладно. В какую? — Брайден хватает меня за руку и тянет в сторону аппарата с жетонами, подальше от Остина.

Я позволяю ему, чтобы не устраивать сцену, но как только мы оказываемся на месте, я сердито смотрю на него и отхожу в сторону.

— Обломщик.

Его челюсть напрягается, но он не смотрит на меня. Он напряженно сосредотачивается на загрузке долларов в автомат, его движения медленные и точные.

— Итак, что-то происходит между вами двумя.

Я хочу сказать «да». Хочу солгать ему и увидеть, что он почувствует по этому поводу.

— Разве ты не должен волноваться о том, чтобы проводить время со своей игрушкой?

Он даже не смотрит в сторону Дженнифер.

— Этого больше никогда не произойдет.

Я растерялась от такого комментария, и черт с ним, потому что вспышка надежды оживает внутри меня.

— Это не значит, что ты не будешь занят с кем-то другим, так какое право ты имеешь совать свой нос в мои дела? — напоминаю я нам обоим.

— Ему двадцать, а тебе семнадцать. Ты ведь знаешь, есть законы по поводу дерьма вроде этого.

Я сжимаю губы, кипя от ярости. Последнее, что мне нужно, — доставить Остину неприятности с законом, особенно из-за лжи.

— Не слишком ли далеко ты заходишь?

— Чтобы защитить тебя, Кира? Не стоит недооценивать меня, если уж на то пошло. — Он засовывает еще один доллар в автомат.

— Остин не...

— Ты не знаешь, какой он с женщинами.

— Ты имеешь в виду, как ты и мой брат?

За это я получаю суровый взгляд.

— Я напомню тебе еще раз, Кира, что ты несовершеннолетняя.

— Отлично. — Я вздыхаю, драматично закатывая глаза. — Тогда поищу кого-нибудь младше восемнадцати.

Его ноздри раздуваются, когда он медленно выдыхает.

— Что-то происходит между тобой и Остином или нет?

— Неа. — Моя улыбка приторная и абсолютно фальшивая. — Но не волнуйся. Это как бы не твое дело, но как только мне исполнится восемнадцать, я это исправлю. — Я ухожу, оставляя его и его чертовы игровые жетоны позади, и возвращаюсь к Райану.

— Эй! — Остин кричит позади меня. — Разве ты не собираешься играть?

— Пропало настроение! — кричу я в ответ.

Райан возвращается с полными руками попкорна и содовой. Дженнифер рядом с ним, держит два подноса с начос, выглядя не особо довольной из-за этого. Мой брат с любопытством смотрит на меня.

Я хмуро смотрю на него, так серьезно, как могу, позволяя ему молча осознать, что я злюсь на него за то, что он позволил Брайдену помешать мне проводить время с Остином. Черт, он, наверное, подослал его помешать.

Я иду внутрь, протягиваю билет молодой девушке на небольшом подиуме. Она говорит мне, в каком зале идет наш фильм, затем ее глаза поднимаются выше и округляются. Без сомнений, потому что парни пошли за мной. В нашей компании четыре одиноких великолепных мужчины, потому что Крейг очень горячий, поверьте мне, а у меня до сих пор нет никого.

Качая головой, я иду дальше, прямо к залу номер десять. Остин тихонько зовет меня, и я останавливаюсь, ожидая, когда он догонит меня. Очевидно, он хочет сесть рядом со мной, и я готова сделать это, независимо от того, что подумают два придурка, наблюдающие за мной.

Впрочем, оказавшись внутри, мы видим, что зал полон. Есть шесть пустых мест, но они не рядом. Остин присмотрел два места в среднем ряду и указывает мне следовать за ним.

Я делаю несколько шагов в его направлении.

— Ты сидишь рядом со мной.

Мои ноги практически поднимаются и переносятся по ступенькам к двум сидениям с левой стороны зала.

Далеко, слишком далеко от того места, где будут сидеть все остальные.

Брайден занял мне место у стены.

— Перестань быть таким невыносимым занудой! — срываюсь я на него, еще секунда — вскочу на ноги и убегу от него. Может быть, это незрелый импульс, но, Боже, он так меня бесит, когда думает, что может просто говорить мне, что делать!

Брайден опускается на сидение рядом со мной, преграждая мне выход своим огромным телом.

— Перестань обнадеживать его.

Я приподнимаюсь, вторгаясь в его личное пространство.

— Прекрати говорить мне, что делать. Ты мне не брат!

— Я знаю, что я не твой чертов брат! — шипит он мне в лицо, зеленые глаза горят яростью.

Мы сердито смотрим друг на друга, лица на расстоянии нескольких дюймов, тяжелое дыхание...

Хватает секунды, чтобы гнев превратился в нечто другое. Для того, чтобы его взгляд опустился на мои губы.

Мою кожу опаляет жаром. Я делаю быстрый вдох и облизываю свою нижнюю губу.

Его полуприкрытых век, густых ресниц, почти скрывающих глаза, и выражения лица практически достаточно для того, чтобы заставить меня кончить. Клянусь Богом. Я снова облизываю губы, наклоняюсь поближе, чтобы вдохнуть, надеюсь, что он схватит меня и поцелует прямо сейчас в темноте кинотеатра.

Потом я хочу, чтобы его руки оказались между моих ног. Я хочу кончить и хочу, чтобы он был единственным, кто сделает это со мной, а не другая воображаемая версия его.

— Боже. — Брайден отодвигается быстро, как пуля, оставляя меня изнемогающую от желания и смущения.

В миллионный раз в нашей жизни.

— Пойду заберу нашу еду у Райана. — Он встает и поворачивается, чтобы указать пальцем мне в лицо. — Ты жди здесь. — Он начинает спускаться вниз по лестнице.

— А если я не хочу?

Он разворачивается и возвращается обратно, потом присаживается на корточки перед нашими сидениями.

Тогда я вижу, насколько он тверд, как его член выпирает под джинсами. Мой рот открывается, и я, черт возьми, практически загипнотизирована.

Я умру за то, чтобы увидеть его. Прикоснуться к нему. Я хочу, чтобы это было моим первым опытом, хочу сделать с ним все, о чем читала и слышала.

— Что будет, если я скажу, что на самом деле хочу сидеть рядом с тобой, пока мы смотрим этот фильм? — Его голос почему-то хриплый и в то же время мягкий, это еще больше затягивает меня в его чары, хотя это последнее, чего я хочу.

Он принимает мое молчание за положительный ответ, потому что встает и идет обратно, к тому месту, где сидит мой брат рядом с Крейгом. Должно быть, Дженнифер заняла место рядом с Остином, поскольку Брайден решил сесть со мной.

Я внезапно чувствую отвращение из-за того, что мы словно поменялись парнями.

Брайден возвращается с нашей едой, когда начинается трейлер. Весь фильм мы сидим в напряженном молчании. Я так возбуждаюсь от его присутствия рядом со мной, его неутомимой энергии, его запаха, что даже не могу притронуться к еде.

Господи. Я просто хочу его. Один раз. Я слишком многого прошу? Может быть, если я наконец-то узнаю, какого быть с ним, то все пройдет, тогда я смогу двигаться вперед по-настоящему и жить своей жизнью без этой необходимости, разъедающей меня.

Он не смотрит на меня. Не обращает внимания на меня рядом с собой. Весь фильм он пялится на экран, как будто это самое увлекательное, что он когда-либо видел.

К концу фильма я в бешенстве. Тошнит от его бросающих то в жар, то в холод телодвижений. Видя идущего впереди Остина с Дженнифер, направляющихся к выходу, я встаю и следую за ними.

Большая рука Брайдена оборачивается вокруг моей, и он тянет меня обратно на сидение.

— Прекрати, черт возьми, ходить за ним!

Я пытаюсь вырвать руку из его хватки, но он не позволяет мне.

— Перестань разыгрывать ревность!

— Ты думаешь, я играю?

Его спокойный вопрос ослабляет мою борьбу. Я хочу, чтобы он ревновал. Хочу, чтобы он был собственником по отношению ко мне, поскольку это будет означать, что он что-то чувствует.

Я дрожу под его горячим взглядом. Я медленно перемещаю наши руки, положив его руку на мое бедро.

— Кира, — шепчет он, его большой палец скользит по моей коже.

Я стону и впиваюсь ногтями в его запястье.

Огни вспыхивают, и я слышу, как Райан кричит:

— Эй!

Он мчится к нам по лестнице.

Двигаясь со скоростью света, Брайден отстраняется от меня, выражение его лица становится непроницаемым.

Я хочу убить своего брата. Я хочу убить мужчину рядом со мной, что постоянно оставляет меня вот так.

Вместо этого я веду себя спокойно, встаю и прохожу мимо него и моего брата, направляясь прямо к ближайшему выходу, не заботясь о том, что Брайден подумает о том, что я пошла за Остином.

Брайден

Я, черт возьми, разорву кого-то на части.

Я уничтожу каждую их часть, а потом переключусь на кого-нибудь другого.

Сначала Остина. Крейга я тоже разорву на части, если он встанет на моем пути. Я не остановлюсь, пока вокруг не останется ничего, кроме хаоса. Пока мир вокруг меня не станет отражением того, что творится у меня внутри.

Черт, из-за того, что я чувствую прямо сейчас, мне хочется разорвать на части Райана, моего хренова отца, Соню, наших чертовых соседей. Я бы разрушил все. Мою машину. Эту подъездную дорожку. Дом моего отца. Все.

Особенно эту маленькую дьяволицу, которая только что выбралась из моей машины и занята тем, что шагает на своих милых цветастых каблучках к входной двери.

— Я еще не закончил с тобой! — Я хлопаю дверью с моей стороны с такой силой, что удивлен, как не разбились окна.

— Я, стало быть, закончила с тобой! — Она открывает дверь и врывается внутрь, закрывая ее прежде, чем я смогу ее догнать.

Черт ее подери. Только через мой труп наступит тот день, когда она закончит со мной.

Я хватаюсь за ручку и поворачиваю — чертова девчонка заперла ее! Злой как зверь, я выдергиваю ключи из кармана и вставляю тот, что от дома, в замочную скважину, чуть не сломав его, когда поворачиваю, дрожа от всех сдерживаемых внутри эмоций.

Прямо сейчас злость побеждает. Здорово.

Скоро это перерастет в нечто другое. Я потеряю контроль.

И мне наплевать. Это девчонка увидит свою ошибку прежде, чем я даже подумаю отступить. Флиртовать с Остином передо мной. Ходить за ним. Кем, черт возьми, она себя возомнила?

К тому времени как я захожу в холл, Кира несется вверх по лестнице.

— Я же сказал тебе, что я с тобой не закончил!

— Оставь меня, черт возьми, в покое. Я не хочу тебя слушать!

Вот и все.

Я перепрыгиваю через две ступеньки, догоняя ее.

— Кира? Брайден? — кричит Соня с кухни. — Что происходит? Все в порядке?

— Этот придурок думает, что может указывать, что мне делать! — кричит Кира своей матери.

— Кира! — Соня явно шокирована поведением своей дочери.

Она должна больше беспокоиться о выборе Кирой одежды или о парнях, с которыми она решила пофлиртовать передо мной.

— Ваша дочь думает, что может носить самые крошечные шорты на земле, а я и Райан не можем ничего сказать об этом, — говорю я, достаточно громко, чтобы Соня услышала.

Кира смотрит на меня через плечо.

— Ты не имеешь права.

— Кира, он, конечно же, может беспокоиться о тебе. Он твой сводный брат!

Мы оба рычим от напоминания Сони.

Кира разворачивается, указывая своим милым маленьким пальчиком мне в лицо.

— Ты мне не брат.

Я хватаю ее за руку, мышцы вторят моим эмоциям, и я пригвождаю ее к стене. Ее тело покрывает каждый мой дюйм, член пульсирует напротив ее живота так сильно, что я больше не могу ясно видеть. Я удерживаю ее руку внизу, другой рукой хватаю ее за шею и наклоняюсь, чтобы вдохнуть ее запах.

Долго, глубоко.

Ее запах попадает в цель, прямо в самую болезненную, изголодавшуюся часть меня.

Моя спина выгибается, ноги вжимаются в пол, предоставляя мне большую силу воздействия, и я покачиваю бедрами напротив нее. Всепоглощающее желание получить контроль. Я просто сексуально агрессивный зверь. Неистовый из-за потребности трахнуть то, что является моим.

Она вжимается в меня, словно она была создана для этого, ее крошечный стон доводит меня до отчаяния.

Я дышу ею, трусь носом вверх-вниз по ее шее, по линии подбородка, словно помешанный. Мой нос скользит по ее губам, осознаю, что он приоткрыт для меня, ее нижняя губа пухлая и влажная.

— Сколько раз мне говорить тебе, я знаю, что я не твой брат, — рычу я в ее прекрасный ротик, скрепя зубами, когда борюсь с желанием вкусить его.

— Брайден.

То, как она произносит мое имя, когда нуждается во мне, убивает меня. Толкаясь в нее, я прижимаюсь лбом к ее лбу, зажмуривая глаза.

— Зачем ты это делаешь? — спрашиваю я ее, мой голос отражает то, что происходит внутри меня, когда я чувствую, что мои клетки разрывает на части. — Почему ты сводишь меня с ума?

— Ты всегда сводишь меня с ума, — объясняет она, но ее руки в моих волосах, ее пальчики двигаются по моей голове.

Господи, да. Ее слова, ее прикосновения — они ублажают собственника внутри меня. Я прижимаюсь носом к ее носу, наши тела соприкасаются, требуя, успокаивая и в тоже время возбуждая. Я хочу поцеловать ее сладкие губы, скользнуть по ним своим языком. Слушать ее стон с моим именем на устах.

— Кира, — стону я вместо этого, прижимая мои сжатые в кулаки руки напротив стены рядом с ее головой. Но не отхожу от нее. Я не могу. Ее запах, то, как ее маленькое тело трется о мое и дразнит член, так возбуждают, что я кончу прямо здесь. Просто от имитации секса.

— Мы не можем это сделать. Ты же знаешь.

— Но я хочу тебя, Брайден.

Ее признание, произнесенное шепотом, проходит сквозь меня, превращая всю логику в пепел.

Да. Да. Да. Она хочет меня. Не хренова Остина. Не какого-то другого придурка. Меня.

Я хватаю ее за запястья, поднимаю ее руки высоко над головой, полностью контролируя ее тело. Я открываю глаза, вижу ее — она изнывает от желания, не сводит взгляд с моего похотливого лица. Из-за меня. Все из-за меня. Ее сексуальный маленький язычок высовывается, облизывая нижнюю губу и дразня меня, намекая, что он принадлежит мне.

Даже если его забрали у меня несколько лет назад.

То, чем я буду владеть снова.

Прямо сейчас.

Я без предупреждения прижимаюсь губами к ее губам, дрожа от вкуса, спустя такое долгое время. Подо мной она сходит с ума, скользит напротив меня, словно вот-вот кончит для меня, ее губы раскрываются, язык скользит, чтобы попробовать меня. Подобно тому, как я пробую ее.

Трахает мой рот так же, как и я трахаю ее.

Я кончу. Мой член набухший и пульсирует из-за приближения оргазма, готового разрушить меня. Я никогда не был так готов. Это возбуждает.

И это происходит из-за Киры. Ее пальцы теребят мои волосы, ее бедра поверх моего бедра, и я знаю, она кончит со мной так же сильно, как и я.

Я прикусываю ее губы, открываю глаза, чтобы увидеть, как ее прекрасное личико затягивает удовольствие...

Снизу доносится громкий треск, словно кастрюля или что-то столь же тяжелое падает на пол, и тихие ругательства Сони, раздавшиеся следом.

— Нет, — хнычет Кира, когда я отстраняюсь, ее пальцы сжимаются на моей шее, отказываясь отпускать меня.

Но она должна. Господи, я должен.

Все это дерьмо из-за ее несовершеннолетия, и вот он я, чертов двадцатилетний, собираюсь кончить с моей семнадцатилетней сводной сестрой.

— Кира, ты должна остановиться. Ты не можешь продолжать делать это.

— Это все из-за тебя, черт возьми.

Я даже не пытаюсь. В этом разница между нами. Она нарочно сводит меня с ума своей сексуальностью, и мне нужно остановиться.

— Я серьезно. — Задыхаясь, я тянусь назад и убираю ее руки от себя, открываю глаза и смотрю на нее.

Она сердита. Разочарована.

Возбужденная и нуждающаяся, и я ничего, черт подери, не могу с этим поделать.

— Пожалуйста. Остановись. — После этого я практически отпрыгиваю от нее. Мне нужно отступить и успокоить свой член, прежде чем сделать следующий шаг. Ее глаза на мгновение закрываются, заставляя член пульсировать в моей руке. Этого почти достаточно, чтобы убить меня.

Стиснув зубы, я шагаю к своей комнате.

Оказавшись внутри, я захлопываю дверь, запираю и прислоняюсь к ней. Моя голова ударяется о нее, руки сжаты в кулаки, я настолько сильно сжимаю челюсть, что боюсь сломать зубы. Не то чтобы меня это волнует, и я обращаю внимание на пульсирующий член, который словно тикающая бомба.

Мне нужно кончить. Сейчас.

Я дрожу от потребности, которая скручивает так туго, что я сомневаюсь в своей вменяемости и способности выдержать испытываемое возбуждение. Толчок и захват — и член в моей руке. Такой же недовольный, как и я. Двигая вверх и вниз, я балансирую на грани и делаю это снова.

Грань перейдена — и вот он я и больше ничего вокруг, кроме слепящей белизны. Все мое тело бьется в конвульсиях, бедра выпирают вперед, когда я кончаю и из меня вырываются бурные, подобные взрыву, всплески. Хрипы и стоны отражаются от стен с каждой блаженной струей.

Я кончил так, словно мне двенадцать и у меня первый стояк.

Твою мать.

Тело дрожит, словно я только что отжимался. Все силы покинули меня, и я все еще на взводе. Быстро. Я смотрю на член, все еще зажатый в моем кулаке, и этот сукин сын даже не обмяк.

Я кончил на мой ковер. На мои джинсы.

Дрожащей левой рукой провожу по лицу.

Я целовал ее. Я сдался и, черт, поцеловал ее. Попробовал вкус ее языка.

Хочу сделать это снова. Сейчас.

Иисус, что со мной? Я наконец-то приехал домой спустя два года, потому что был убежден, что смогу находиться рядом, не набрасываясь на нее.

Конечно же, я не надеялся на эту новую, сексуальную, дерзкую, чертовски решительную версию Киры. Не то чтобы она не была такой раньше, но сейчас это усилилось в тысячу раз. Я не рассчитывал на то, что она все еще хочет меня. Я мудак, потому что она все еще хочет меня, и это то, чего я ни за что не смогу изменить. Мне это слишком нравится. Не хочу, чтобы она желала кого-то другого, кроме меня.

В этом и есть загвоздка. Если бы она хотела кого-то другого, она бы не дразнила меня вот так.

И я спланирую убийство бедняги, кем бы он ни был.

Я качаю головой из-за себя, из-за нее, из-за нашего положения и моего глупого члена, не желающего успокаиваться. Мое сердце сжимается, когда я понимаю печальную, горькую правду.

Возможно, я никогда не покончу с Кирой. Я никогда не перестану желать ее. Это означает, что мне нужно держать дистанцию. Без моего лучшего друга. Возможно, мне придется уехать пораньше, чтобы провести остаток каникул с мамой, как я делал последние два года.

Нет. Я не хочу терять дружбу с Кирой снова. Я не вернусь к такой жизни. Отказываюсь. Каким-то образом мне нужно найти решение, способ быть ее другом и не терять контроль рядом с ней. Я говорю себе, что это возможно, это можно сделать, просто я недостаточно стараюсь и отныне буду стараться сильнее.

Я готов сказать себе все что угодно, чтобы принять это решение, единственное, которое снова разлучит меня с ней.

Но, даже пытаясь обмануть себя, я на сто процентов уверен, что большинство из того, что я говорю себе, — не больше, чем грязная ложь.

Так, что, черт возьми, мне делать?

Глава 10: Кира

В наушниках, с планшетом и стаканом лимонада в руках я выхожу на задний двор сразу к бассейну, что манит меня.

Только конец мая, но солнце уже палит нещадно, плавя жарой город всю неделю.

Я располагаюсь на одном из шезлонгов и включаю станцию Элли Голдинг7. Очень подходящая песня о том, что нужно оставаться сильной и не пускать кого попало в свои мысли. Молодец, Пандора!

Быстро проверяю «Facebook» но там ни одной интересующей меня активности. На самом же деле, единственная активность, которая меня волнует: что Брайден делает в своей спальне. Последние несколько дней, он практически заперся там, а когда он выходил, то был унылым засранцем.

В этом моя вина, я уверена.

Не то, чтобы меня это заботит. Просто мне не нравится такое отношение к себе.

Отвлекаю себя мыслью о бассейне. Хорошо, что у нас есть место, где можно охладиться в такую жару. И сейчас я более, чем готова нырнуть в прозрачную воду.

Кажется, не так давно мы были втроем — я, Райан и Брайден — мы играли в пиратов и русалок в этом самом бассейне.

Брайден отличный пловец. Он выиграл соревнования штата в старшей школе, и всегда нападал на меня снизу, словно чудище из глубин. По крайней мере, так мы представляли себе это.

После тех лет, когда мы веселились в этом бассейне, будучи еще детьми, я и подумать не могла, что я или Брайден будем здесь жить. Разве что в моих фантазиях, где он был моим навсегда.

Я никогда не хотела этого. Это не должно быть так. Это привело к такому дерьму.

Привело меня к тому, что я отталкиваю парня, который должен был стать моим бойфрендом, и в тоже время позволяю ему себя целовать. Прикасаться ко мне, возбуждать. Я практически умоляла его о ласках. Такая же жалкая, как и несколько лет назад.

Сколько бы я не пыталась ненавидеть его, насколько бы обезумевшей и опустошенной ни была, я все еще хочу его. Все еще люблю. Я понимаю это только теперь. Может быть, потому, что вижу, как тяжело ему, когда мы рядом. Как знать?

Не проходит и получаса, как капелька пота со лба скользит вниз, стекая на щеку. Катится вниз к шее, а затем ныряет в ложбинку между грудей. Мои соски тут же напрягаются. Ох, мое тело нереально чувствительное.

Я ощущаю себя так, после того случая в коридоре, когда я была так близка. Даже оргазм не приглушает этот пожар внутри. Я возбуждена, на грани срыва в бездну удовольствия всего лишь от мысли о его прикосновении.

Не то, чтобы я когда-либо ощущала их на своей обнаженной коже. На самом деле, ко мне обнаженной еще никто не прикасался.

Потому что я жду его. Даже когда я убеждаю себя, что двигаюсь дальше, где-то в глубине души я всецело его.

Но он не ждет меня. Он трахает всех, когда ему заблагорассудится. Всех.

Кроме меня.

Боже, иногда я ненавижу его. По-настоящему.

Я поднимаю свой планшет. В темном экране вижу отражение. Это он. Стоит у своего окна, глядя на спинку шезлонга, в котором я сижу, так, словно ненавидит мир и все в нем.

Прямо как я сейчас.

Мы оба загнаны в ловушку страдания, и все потому, что он слишком упрям, чтобы уступить, хотя бы раз.

Воодушевившись раздражением на его лице, я встаю и оставляю наушники на маленьком столике рядом. Медленно, чувствуя каждым позвонком его обжигающий взгляд, я снимаю свой топ. Мои джинсовые шорты следуют за ним. Я не поворачиваюсь, чтобы убедиться, смотрит ли он. Мне и не нужно.

Ухмыляясь, быстро иду по нагретому покрытию к трамплину. Короткий взгляд в сторону дома. Я не вижу, что он делает, но он по-прежнему стоит у окна.

Одни лишь мысли о том, что он может делать, наблюдая за мной, подстегивают мое воображение.

Вдруг он поглаживает себя, изнемогая от желания ко мне?

Мое дыхание сбивается, и кружится голова, когда я готовлюсь нырнуть. Подняв руки над головой, замираю на долю секунды, зная, что он все еще сосредоточен на моем теле, и прыгаю с доски.

Холодная вода — истинное блаженство, когда скольжу сквозь нее. Я погружаюсь вниз, провожу руками по дну, плавая еще несколько секунд. Когда я показываюсь на поверхности, жадно вдыхая воздух, снова смотрю на окно Брайдена.

Его там нет.

Мое сердце скручивает из-за разочарования. Выдыхаю и плыву к бортику бассейна.

И сталкиваюсь с взглядом зеленых глаз.

Он стоит за стеклянной дверью, ведущей на задний двор. Ладонями упирается в откосы, словно едва сдерживается, чтобы не рвануть ко мне.

Его мышцы напряжены и в этой позе так сексуально очерчены, что я вижу каждый бицепс. Еще одно мое наваждение, с которым приходится иметь дело.

Он не зол. Забудьте. Он в ярости. Я знаю, он умолял меня остановиться, и если бы я могла прекратить так реагировать на него, то давным-давно это сделала.

Отказываясь сдаваться, я выдерживаю его взгляд и плыву к ступенькам. Медленно хватаюсь за поручни, поднимаюсь: одна, вторая… Мой взгляд по-прежнему сосредоточен на Брайдене.

Пыл в его взгляде яркий, яростный, собственнический, и мне кажется, что меня съедят заживо, когда его глаза опускаются вниз, лаская каждый сантиметр моего влажного тела.

Он зависает на моих сосках, и, клянусь, я вижу, как его зрачки расширяются.

Я прикусываю губу и упираюсь кулаками в бока. Мой клитор налился и возбужден, что касается мокрого бикини. Он пульсирует с каждой секундой, пока Брайден смотрит на меня.

Он не собирается подходить ко мне. Я вижу это в каждой упрямой линии его подтянутого тела. Как всегда, я буду первой.

Не достаточно даже обиды, вспыхивающей внутри, чтобы остановить меня. Я хочу его так чертовски сильно. Я делаю шаг к нему. Мое сердце бьется, как чокнутое и вот-вот лопнет от дикого желания.

Брайден стискивает челюсть и уходит.

Без сомнения, к себе в комнату, где снова закроется от меня на Бог знает сколько времени.

Мерзавец.

Я рвано выдыхаю, пытаясь унять свихнувшийся пульс. Забираю планшет. Мысли разбегаются. Не знаю, как я собираюсь заставить этого упрямого, глупого мужчину увидеть смысл. Все, что я знаю: я не могу так больше жить.

Возвращаюсь в дом, поднимаюсь к себе. Сначала душ. Мне нужно смыть с себя хлор, хотя я находилась в бассейне всего две минуты. Потом... потом я найду этого засранца, и у нас будет долгий-долгий разговор.

О том, что если я добьюсь своего и все закончится, то он наконец поймет, что, борясь с этим влечением, только все усугубляет.

Брайден

Я распахиваю окно и подкуриваю косяк. На сегодня я превысил лимит времени рядом с ней, и мне нужно сбежать как можно быстрее. Мне нужно нечто, что успокоит меня, прежде чем я сделаю то, что практически сделал год назад, и просто, черт возьми, не сбегу с ней. Сказать миру отвалить к чертям собачьим, что она моя, и начать жизнь в другом месте, где никто нас не знает.

Зачем она терзает меня? Ходит вокруг в двух крошечных лоскутках ткани, которые она называет бикини, делая меня чертовски твердым, чем когда-либо. Я даже не упоминаю ее юбки или чертовы шорты, которые она надевала в кино.

За последние несколько недель, я дрочил больше, чем мог рассчитывать. Я удивлен, что до сих пор еще что-то могу

Нервно постукиваю ногой по полу, а тело словно оголенный провод из-за сдерживаемой энергии и раздражения. Бега на пять миль и часа поднятия тяжестей недостаточно, чтобы успокоить меня. Я оживаю. Несколько затяжек, разум притупляется, тело тяжелеет, время замедляется. Вот он, нужный эффект.

Я опускаюсь ниже, ложусь на кровать, позволяя марихуане подействовать. Это не помогает моему напряженному члену, когда стало так тяжело находиться в менее чем в ста милях от нее. Просто знание, что увижу ее снова, вызывает у меня эрекцию.

Я буду в порядке. Не касаться ее так, как я на самом деле хочу, невероятно трудно после того, как я поцеловал ее

Я не коснусь языком ее сосков; не смогу припасть губами к киске, вот почему я умру за это. Это так неправильно думать о ней таким образом, но когда я представляю, как это было бы, вспоминаю о том, каково это - целовать ее и касаться ее... то чувствую, что это так чертовски правильно.

Ни один парень в мире никогда не хотел девушку так сильно, как я ее. Я в этом уверен. Отказывать себе в этом маленьком сладком теле требует больше усилий, чем все, что я когда-либо делал в своей жизни.

Я не могу удержаться от объятий, пусть и коротких, мимолетных. Не могу надышаться ею. И это дерьмо никогда не закончится.

Это она положила мою руку на свое бедро во время фильма и, спасибо, Господи, Райан прервал нас, поскольку я был так близок к тому, чтобы ладонью коснуться ее киски. Я бы узнал насколько она влажная для меня. Я знал это. Видел в затянутых дымкой возбуждения глазах.

Поцелуй в коридоре — это единственное, за что я целиком и полностью виню себя. Да, она дразнила меня весь вечер, но это не единственная причина, почему я забылся. Это все из-за моей ревности. Ярость, которую я чувствовал от того, что ее прекрасные большие глаза в тот вечер смотрели на Остина. То, как он пожирал ее глазами.

Я не мог забрать ее, как и ее красоту, или изменить тот факт, что каждый живой, способный дышать мужчина, желал заполучить хоть крупицу нее. Она чертовски привлекательна и не только, как красивая девушка, но и великолепна, как человек. Поэтому я держусь в стороне последнюю неделю. Заперся в своей комнате. Отказываюсь разговаривать с ней.

Я выстроил стену между нами, потому что должен.

Быть рядом с ней – испытывать на прочность мое здравомыслие и силу воли. Быть рядом с ней, одетой лишь в бикини на ее утонченном, греховном, маленьком теле, которое умоляет меня прикоснуться к нему?

Это убивает.

Я удивлен, что держу себя в руках так долго.

Каждая молекула, делающая меня мужчиной, вопит, чтобы я взял то, что принадлежит мне. Послал бы все к черту, чтобы никто другой не смог заполучить это, потому что она никогда не будет в состоянии думать ни о ком другом, кроме меня.

Вот почему мне нужно сбежать. Если я не выкурю косяк, я, черт возьми, растерзаю ее. Брошу ее в бассейн, сорву с нее бикини, и буду трахать, пока не выплеснется вся вода.

Я вздыхаю и вжимаюсь в матрас, позволяя сознанию отключиться.

Я наблюдаю, как дым поднимается к потолку, и когда он рассеивается, передо мной предстает Кира. Она стоит в дверях, смотрит на меня, потом оказывается рядом, хватает мою руку и косяк.

Ммм, наступает время моих фантазий.

Я хлопаю по кровати рядом с собой, умоляя ее остаться, продолжать. И когда я открываю глаза, она нависает надо мной, делая еще одну затяжку.

Это я посадил ее на свои колени? Понятия не имею, но она выглядит замечательно здесь. Ее юбка ползет вверх, и я вижу цветочный рисунок на ее белых трусиках возле моего члена. Я стону и прижимаюсь к ней, мои глаза закрываются. Кайфую от этих ощущений. Я хватаю ее за бедра, наслаждаясь видением, потому что это наверняка галлюцинация, как я всегда представлял, желая этого, желая ее.

Я обхватываю ладонью свободной руки ее лицо, притягивая ее губы вниз к моим, запутываюсь рукой в ее волосах, зажимая их в кулаке. Ее губы такие сочные, приятные, мягкие. Она так чертовски хороша на вкус, и я хочу большего. Хочу, чтобы она сжималась вокруг моего члена, выкрикивая мое имя.

Я раскачиваюсь бедрами против нее, с каждым разом все сильнее и сильнее. Ее маленькие ручки такие теплые, что словно обжигают мою кожу, когда она стягивает мою рубашку. Я содрогаюсь, возбужденный и одержимый, не хочу, чтобы это когда-либо заканчивалось.

Мне нужно что-то сделать со своим членом, дать ему свободу, пока его не придавило джинсами. Они так крепко сидят, что я всовываю руку себе под ремень и начинаю поглаживать его сверху ладонью, пытаясь притупить боль.

— Я хочу его увидеть, — голос Киры звучит с придыханием, и я практически чувствую, как ускоряется ее пульс у моих губ.

— Что ты хочешь с ним сделать? – выстанываю, пока она расстегивает пуговицу.

Я смогу заполучить то, что хочу. Все, что мне нужно сделать — взять. Она практически умоляет, как всегда делает это в моих фантазиях.

— Абсолютно все.

Молния ползет вниз, прежде чем из меня вырывается вздох. Я делаю еще одну затяжку. Не хочу упустить это, не хочу, чтобы все это исчезло. Откладываю косяк на тарелку возле кровати, потом поворачиваюсь к ней. Смотрю на нее из-под отяжелевших век, как ее губы прижимаются к моим. Черт, я сейчас кончу. Это не займет много времени. Я протискиваюсь между нами, умирая от желания почувствовать, какая она влажная.

Я вновь издаю стон, дергаясь настолько сильно, что если она не вытащит мой член, кажется, он разорвет джинсы.

Она вся влажная, ее простенькие трусики промокли. Издавая мурлыкающие звуки, нависает надо мной и царапает ногтями мою кожу. У нее перехватывает дыхание в то время, как я трусь о нее своим членом, а ее ручки все еще над резинкой моих боксеров. Головка моего члена толкается вперед и назад, когда ее бедра напрягаются напротив моих пальцев, и она сосредоточенно смотрит вниз.

Я подхватываю ее под попку, перемещая вперед.

— Подвинься.

Она делает. как я говорю, и выпускает на волю мой член, но не весь, а лишь часть. От увиденного, она резко втягивает в себя воздух. А я впиваюсь своими губами в ее. Одна рука на ее бедре, другая на моем члене, я скольжу вверх-вниз своим стволом по ее влажным трусикам, проталкиваюсь к ее киске, больно задевая ее клитор, думая о том, чтобы сорвать их, а потом опустить ее на себя.

Я шиплю, полностью поглощенный в свои мысли, сидя на краю. Я хочу кончить. Я хочу кончить в нее. Она моя. Это то, чего я всегда хотел.

Поставить метку внутри нее.

Первым.

И последним.

Я больше не вынесу этого. Мне необходимо ощутить ее вкус прежде, чем все это закончится, прежде, чем мираж рассеется.

Резко дергаю ее за бедра, и она замирает надо мной, пока не оказывается прямо там, где мне хочется. Она широко разводит ноги, разместившись над моей головой, ее киска в нескольких дюймах от моих губ.

Ее трусики снова скрывают то, что я жажду. Провожу носом по материи, которая стала влажной из-за того, что я делаю. Она пахнет идеально – одновременно женственно и опьяняюще. Ее возбуждением.

Мой член пульсирует, и я делаю толчок бедрами, жаждая потереться ими, желая прикоснуться к ее коже, моля об освобождении. Одна моя рука сжимает ее бедро, а другая тянется, пытаясь сдвинуть хлопчатую ткань в сторону.

Ее киска нежнейшего розового оттенка, припухшие губки все истекают соками желания. Я издаю стон и тянусь, изнывая ощутить ее вкус. Мой язык начинает свои движения снизу-вверх.

Она издает громкий, мелодичный вздох, сжимая пальцами мои волосы, и тянет, когда мой язык порхает по ее клитору.

Это уже слишком. Пора заканчивать с этим.

Рукою я с силой сжимаю ее бедра. Так сильно, что уверен, после этого на них останутся синяки. Бедрами делаю еще толчок, впиваясь ртом в ее киску.

И тут я сдаюсь.

Разряжаюсь себе на живот и меня не заботит абсолютно ничего, кроме наслаждения, что пульсирует во мне. Лишь на несколько секунд все бесцветное, спокойное и безмятежное.

Но когда я прихожу в себя, мое видение продолжается. Кира по-прежнему здесь, ее киска на моих губах. Мой член дергается, последние капли сочатся на мой пресс. Я впиваюсь в нее, мне необходимо почувствовать вкус, когда она кончит. Я хочу, чтобы ее бедра содрогались над моей головой, пока я буду давать ей то, чего не давал еще никто.

— Черт! Дерьмо, Боже мой, Брайден.

Она задыхается, умоляет, извиваясь на моем лице. Она сильнее сжимает волосы на моей голове, призывая углубить движения. Мой язык везде, я легко покусываю, пробуя ее вкус, поглощаю ее.

Мой язык так глубоко внутри неё, что я не могу достать до ее клитора, все, что я могу — лишь касаться ее тугих стенок. Мне нужно, чтобы она кончила, поэтому я беру контроль в свои руки. Издаю стон, хватаясь за ее бедра, и притягиваю еще ближе. Мои зубы слегка задевают ее клитор, и я прикусываю его.

Как только все прекращается из нее вырывается задыхающийся и пронзительный крик. Все останавливается, кроме ее дрожащих бедер, бьющегося в конвульсиях тела, пульсирующей от удовольствия киски на моих губах.

Я чувствую ее вкус на губах, языке, упиваясь ее сладкими соками, и ощущаю крепкую хватку на своих волосах, осознавая, что это не сон.

Мой рот действительно на киске Киры.

В состоянии эйфории, мне абсолютно наплевать, что это неправильно, что я поклялся держаться подальше от нее, что она моя сводная сестра. Ничто не имеет значения, только то, что мое имя срывается с ее губ, когда она в экстазе, который я подарил ей.

И мир никогда не был более правильным.

Она отпускает меня, тяжело дыша, не в силах пошевелиться, не желая уходить.

Если это не прекратится, мне потребуется нечто большее.

Нечто охренительно большее.

Мне необходимо, чтобы мой член был глубоко внутри нее, заявляя права на ее маленькую сладкую киску.

Заявить права на то, что является моим.

Мой член снова стоит.

Руками я хватаю ее бедра и опрокидываю нас. Расслабившись, она разводит ноги в стороны, распластавшись на кровати. Я издаю стон, глядя на ее припухшую киску, которая блестит от ее соков.

— Котенок...

Она задыхается и смотрит вверх. Вглядывается в меня, пытаясь разглядеть через отяжелевшие веки, с вожделением, и это самый чертовски сексуальный образ, который я когда-либо видел. Я стону и хватаюсь за внутреннюю сторону ее бедра, пытаясь обуздать себя. Ее тело бьется в конвульсиях, спина выгибается, пальцы снова сжимают мои волосы. Я отстраняюсь и ухмыляюсь, глядя на укус, который красуется на ее бледной коже.

— Брайден…

Дрожь чистого желания прокатывается вниз по моему позвоночнику, и я поднимаюсь по ее телу, сокрушая своими губами ее. Она обвивает руками мою шею, в то время как языком дразнит меня, умоляя о большем, настойчивей. Одна моя рука скользит вверх по ее бедру и по заднице, притягивая ее ближе, пока я трусь своим членом о ее гладкую киску.

Она стонет в мой рот, и я хочу услышать это еще раз. Я хочу слышать большее. Я хочу слышать все. Высечь это в моем мозгу, чтобы никогда не забыть, ведь я знаю, что это больше не повторится. Этого не должно происходить сейчас, но я под кайфом и мне плевать. Возможно, я буду сожалеть об этом позже, но прямо сейчас, все, что я знаю — это ее кожа напротив моей.

Все, чего я хочу — это она.

Весь мир исчезает.

Она мой мир.

Нет ничего, никого, лишь Кира.

Я сажусь и стягиваю футболку, мне необходимо еще сильнее чувствовать ее близость, и замечаю, что я нечаянно размазал свою сперму по ее юбке и топу.

Облизываю губы.

— Я сохраню каждую чертову вещь, которую ты носишь.

— Ладно, если хочешь, — она опускается вниз и через голову снимает топ, бросая его на пол, и вновь протягивая руку в мою сторону. — Продолжай.

Я замираю, уставившись на ее идеальную грудь. Из-за ее одежды и купальника, я знал, что они прекрасны, но обнаженные? Пышная грудь, светло-розовые соски, упругие и натянутые, как все ее тело: она испытывает удовольствие, это словно напоминание о боли. Несмотря на то, что она только что испытала.

Я испытываю тоже самое.

Протягиваю руку и поглаживаю пальцами один из них, слегка щипаю. Она задыхается, стонет и извивается подо мной. Я опускаюсь вниз, беру один сосок в рот, сосу его, покусываю, сжимаю его рукой. Она ухмыляется, и судорожный, гортанный вопль срывается с ее губ. Она снова сжимает мои волосы, вращает бедрами, потираясь киской по всей длине моего члена.

И это подобно прикосновениям к коже.

Обнаженная грудь. Горячая, влажная киска, мягкая и гладкая напротив твердости моего члена.

Наша кожа словно переплетается: царапаясь, увеличиваясь, дразня.

Ноль мыслей, лишь потребность.

Я нуждаюсь в ней.

Только в ней.

Во всей ней.

— Кира... Моя Кира.

Грудь словно изнывает, моля о ней, а то, как мое имя срывается с ее губ, сводит меня с ума.

— Брайден... Брайден, пожалуйста.

Ее мольба — это выше моих сил.

Одной рукой стягиваю боксеры, чтобы полностью высвободить член. Другой обнимаю ее, целуя и посасывая ее грудь и шею. Она притягивает меня к себе, вкушая мои губы, дразня.

— Я так сильно хочу трахнуть тебя, детка.

Беру свой член, касаясь ее складочек, увлажняя его. Ничто и никогда я не чувствовал настолько уместным, настолько правильным. Жар окутывает головку моего члена, когда я начинаю входить в нее.

— Кира! Райан! Брайден! — Соня выкрикивает наши имена, ее голос врывается в мою фантазию, останавливая меня. — Обед будет готов через пять минут!

Звон реальности с треском прорывается сквозь туман, и я смотрю в глаза Киры. Они широко раскрыты, желание медленно рассеивается. Ее тело напряжено.

— Дерьмо.

Моя голова падает в изгиб ее шеи, когда я убираю член, скользя им по ее клитору, позволяя ему оставаться между нами. Она хнычет, ее тело немного расслабляется, руки обнимают и притягивают меня ближе.

— Прости, — это лишь шепот, неуверенный, но я знаю, она слышит.

Я под кайфом, но теперь знаю, что это не сон, и даже своим обдолбанным умом понимаю, насколько неправильно то, что я сделал. Во всех смыслах. Извинения не скроют мои грехи.

Мне жаль... Потому что я облажался.

Мне жаль... Потому что я еще больше усугубил и без того кромешный ад.

Мне жаль... Потому что я был буквально в нескольких секундах от того, чтобы лишить ее девственности.

Я получил свою долю девственниц, поэтому знаю, что такое девственная плева, и я попробовал ее своим языком прежде, чем кончик моего члена прижался к ней, так что я знаю — она невинна. Все во мне желает переместить член вниз и взять, взять то, что принадлежит мне. Я так близко. Но я не могу.

Чувство вины поглощает меня, и я начинаю сожалеть об этом еще больше, так как был настолько близок к тому, чтобы сделать это, будучи обдолбанным.

Она достойна большего, чем это.

Лежа подо мной, она тяжело вздыхает.

— Дерьмо, мне нужно переодеться.

Я стону... Да, она должна. Ее вещи покрыты моей спермой.

Я не хочу ее отпускать. Я навечно хочу пленить ее. Продлить близость с девушкой, которую я желаю больше всего.

Собрав всю силу в кулак, я отстраняюсь, не разрывая зрительный контакт. Мне так стыдно за свое поведение. Даже моему члену стыдно, исчез любой намек на желание. Я даже не хочу думать о том, что чуть не трахнул ее без презерватива — то, чего я никогда не делал раньше. Сползая с кровати, я протягиваю руку, чтобы помочь ей встать. Ее кожа по-прежнему горячая.

Быстро поднявшись, она делает шаг вперед, ее рука тянется вверх, чтобы погладить мою челюсть, убедить меня взглянуть на нее.

Я качаю головой.

— Не заставляй меня. Пожалуйста, я не вынесу этого.

Мой голос прерывается.

Я разбит.

Она обвивает рукою мою шею и тянет вниз, нежно прижимаясь губами к моим.

Впервые за два года, ее прикосновение успокаивает. Ее рот нежно ласкает мою кожу, словно это то, что она и должна делать. Ощущение, словно мы находимся в прошлой жизни, но страстное желание всего этого все еще здесь, умоляет о большем.

Это уже слишком, я не могу справиться с этим, я не заслуживаю этого.

Я сжимаю ее руки, и отталкиваю. Мои глаза распахиваются, вглядываясь в ее, принимая всю печаль и разочарование, которые я вижу в них, когда в последний раз касаюсь ее, вкушая ее вкус.

— Иди, пока Райан не застал тебя здесь.

Секунду она смотрит на меня, и, поцеловав в последний раз, практически обнаженная, в одной лишь юбке, направляется к двери. Она медленно открывает дверь и прислушивается, выглядывает в коридор прежде, чем рвануть через него в свою комнату.

Все еще под кайфом, после ее ухода я убеждаю себя, что все это был сон, но ее майка лежит у моих ног.

Я стону, натягиваю шорты и только потом волочусь в ванную. Мне нужно смыть сперму с живота и вкус Киры с моих губ.

Черт. Я заставил ее кончить.

Как же мне хочется увидеть ее лицо.

На душ времени нет, поэтому я смачиваю полотенце, чтобы очистить туловище и рот.

Налитые кровью глаза смотрят на меня из зеркала, а я даже не могу отчетливо разглядеть себя. Ни за что я не спущусь вниз, выглядя вот так. Лучше всего снять контактные линзы и надеть очки, притворившись, что у меня воспалились глаза.

— Эй, мужик, ты идешь?

Контейнер для контактных линз выпадает из моих пальцев и скользит к сливу раковины. Сердце грохочет у меня в груди.

— Черт, Рай.

Его губы кривятся.

— Ты не слышал, что я иду? Сколько ты выкурил?

Я поднимаю контейнер и тянусь к глазу, вытаскиваю линзы.

— Достаточно для отличного времяпровождения.

— Все еще под кайфом?

Я поворачиваюсь к нему и выгибаю бровь.

— А ты как думаешь?

— Я думаю, что ты нахрен обдолбался. Немного переборщил. Моя мать может заметить.

Он качает головой.

Я закатываю глаза. Заметит ли Соня — это наименьшая из моих проблем.

— Я выкурил всего два косяка.

— Ты оставил хоть что-то на потом?

Я плотно закрываю контейнер, закапываю глазные капли и, сморгнув лишнее, надеваю очки.

— Да, там осталось достаточно для вечеринки.

Мы иногда курили, но я чувствовал, что не переживу это лето без небольшой помощи, когда Кира будет жить всего через коридор от меня

— Ты в порядке? — его бровь выгибается, и он скрещивает руки на груди, когда прислоняется к дверному косяку.

Нет. Я ни хрена не в порядке.

Прежде чем я могу ответить, щелкает замок на двери Киры, привлекая внимание.

Райан поворачивается и улыбается.

— Привет.

Она замирает в коридоре, широко раскрытые глаза смотрят то на меня, то опять на Райана.

— Привет.

— Как отдохнула?

— Что?

Он смеется и указывает на ее волосы.

— У тебя настоящий хаос на голове.

Дерьмо. Он прав, только это не из-за сна, это растрепанные волосы после близости.

Ее кожа покрывается румянцем, глаза по-прежнему широко раскрыты, оглядываясь по сторонам.

— Эй, идиот, верни мне мою расческу.

Я смотрю вниз на стойку, хватаю ее расческу и передаю ее Райану.

Он хмурится, глядя на нее.

— Почему бы тебе просто не войти, здесь две раковины.

Мы оба замираем, зная, почему она не может. Потому что никто из нас не в состоянии скрыть это от него. Чем ближе мы находимся, тем хуже становится, мы больше совершаем ошибок, и он может догадаться.

Я протягиваю руку, и она выхватывает из нее расческу.

— Потому что ты загораживаешь дверь, тупица, а я просто хочу причесать свои долбаные волосы.

Я рассматриваю ее тело и начинаю задыхаться. Ее руки поднимаются, расчесывая волосы, и когда приподнимается ее футболка, становится видно отпечатки моих пальцев. Она переоделась в шорты и футболку, и я чуть не умер от вида следов от моих зубов на внутренней стороне ее бедра.

В любое другое время, я бы бросился на пол и начал лизать ее кожу, отметины, оставленные мною, и вновь проделывал бы это. Но в ней не должно остаться ничего, что напоминало бы обо мне, потому что мы никогда не должны прикасаться друг к другу. Но вместо этого я чувствую иное: я угасаю на месте и надеюсь, что Райан не заметит этого.

Это отрезвляющий удар под дых.

Что я наделал?

Что, черт возьми, я наделал?!

Все то, что я всегда желал? Да. Но это не меняет того, насколько все неправильно.

— Ты не замерзнешь? — спрашиваю я, и она поворачивается ко мне, прищурив глаза в замешательстве.

— А ты?

Я смотрю вниз и только сейчас понимаю, что я в баскетбольных шортах.

— Пойдемте, детишки, ужин готов! — голос Сони долетает до нас с первого этажа.

Райан стонет.

— Увидимся там, и побыстрее, пока она не заставила меня подняться сюда снова.

Как только он спускается по ступенькам, я поворачиваюсь к Кире.

— Прикройся, — рычу я.

— Зачем?

— Потому что я не могу видеть, что сделал с тобой.

Разве она не видит? Выражение ее лица подсказывает мне, что нет. Я протягиваю руки между ее ног, сжимая внутреннюю сторону ее бедра, так близко к ее киске, что мне приходится сдерживаться, чтобы не провести по ней пальцами. Она вздыхает, когда понимает. Я снова слишком близко, мое тело в нескольких дюймах от нее, мои губы почти касаются ее.

— Они тоже это увидят.

— Что, если я хочу, чтобы люди видели?

Я отодвигаюсь.

— Что?

Она приближается на шаг, и моя рука поднимается выше, удобно размещаясь на ее бедре именно там, где она того хочет. Одною рукою она проводит по моей груди, опускаясь вниз к животу. Мышцы сокращаются, а сердце ускоряет свой ритм, равно как и мое дыхание.

— Что, если я хочу, чтобы люди знали, что ты сделал со мной? Что, если я хочу носить это с гордостью?

Она убивает меня, привлекает, притягивает, борется со мной и говорит мне, что ей не только нравится то, что я сделал, но и что хочет большего.

И я тоже хочу всего этого. Я хочу, чтобы люди видели и знали, что это оставил я, отметил ее своей.

Но я не могу.

Это ничего не изменит.

То, что я сделал, неправильно, очень. И это не должно повториться. Никогда.

Теперь она моя сводная сестра и была ею на протяжении двух лет.

Мышцы моего пресса напрягаются, когда она пальчиками скользит по краю моих шорт. Ее прикосновения, жар, что я вижу в ее глазах, вынуждают мой член среагировать. Это словно чертовски притягивающий луч.

Я отстраняюсь, но мои пальцы напрягаются, не желая отпускать ее.

— Мы не можем.

Я обхожу ее, чтобы направиться в мою комнату накинуть рубашку. Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, я вижу ее через наши двери, снимающую шорты. Замечаю еще больше видимых синяков от моих рук, и мой член дергается.

Низко рыча себе под нос, я шагаю вниз, опустив голову. Я не могу оторвать взгляд от пола. Такое чувство, что я заслуживаю быть втоптанным в него.

Когда я добираюсь до нижней ступеньки, Соня фыркает.

— Ну наконец-то.

— Прости, — мямлю я, не в силах посмотреть в глаза своей мачехе.

Меня вновь одолевает чувство вины, потому что я, в буквальном смысле, одернул свои бедра, чтобы не лишить ее дочь девственности. Чувство вины больше в отношении Киры, нежели ее матери. Я все еще не забыл, что она та женщина, вставшая между моей матерью и отцом, даже если она была не первой.

Не то, чтобы это имеет значение прямо сейчас. Все, что важно — это огромная ошибка, которую я совершил. То, что я только что делал наверху.

Я так сильно до сих пор хочу закончить то, что мы с Кирой начали в моей постели.

В этот момент я понимаю, что не могу остаться. Мне нужно уехать. Без вариантов.

Я не могу находиться так близко к ней. Не после того, что случилось. Не после осознания того, насколько сильно она тоже меня хочет. Я останусь на ужин, поскольку не хочу, чтобы у кого-нибудь закралось сомнение, но как только смогу — уеду отсюда.

* * *

Я бросаю вещи в сумку, не беспокоясь о порядке. Запихиваю все, так как чертовски хочу быстрее сбежать подальше от нее.

— Что ты делаешь? — спрашивает Райан, замерев в дверях моей комнаты, но я не могу даже взглянуть на него.

— Мне нужно уехать

— Уехать?

— Да, к матери.

— Я думал, ты останешься здесь до июля.

— Да, просто... кое-что изменилось. Я ей нужен.

Это чертова ложь. Только моя мать знает, как тяжело мне находиться рядом с Кирой. Моя мать единственная, с кем я могу поделиться.

— Все в порядке? — беспокоится Райан.

Черт. Дерьмово, мужик. Чтоб меня.

Я не могу на него смотреть. Я кусок дерьма, который не заслуживает его дружбы.

— Не знаю, — говорю совершенно искренне, сидя на кровати и надевая кроссовки. Я не знаю, все ли в порядке. Когда дело доходит до того, как я себя чувствую и что за хрень происходит в моей голове, это кажется абсолютно неправильным.

— Мне поехать с тобой?

Я отрицательно качаю головой, на секунду закрыв глаза. Сегодня вечером я предал его прямо на этой кровати. Как бы он себя чувствовал, если бы узнал, как я хочу его сестру, что я хочу сделать с ней?

Я знаю, что бы я сделал, будь я им. Я, черт возьми, убил бы себя. Медленно. Мучительно.

Хватая сумку, поднимаюсь, заставляя себя взглянуть ему в глаза. Он мой лучший друг, он помог мне пройти через множество проблем. И вот, он вновь предлагает мне свою помощь.

Я похлопываю его по плечу и киваю, надеясь, что это каким-то образом выразит ему мою благодарность. Его карие глаза изучают меня, как всегда, и у меня возникает такое чувство, что он откуда-то знает, что на самом деле со мной происходит.

Это невозможно. Он любит Киру больше всего на свете, и чрезмерно ее опекает. Он бы порвал меня на части, если бы узнал.

— Спасибо, мужик, но останься со своей семьей. Проведи время со своей сестрой. У меня все под контролем. Я наберу тебя, как только доберусь до Инди.

Райан медленно кивает мне.

— Хорошо. Ты уверен?

— Да, — даже умудряюсь изогнуть губы, надеясь, что это похоже на улыбку.

Оказавшись на улице, я сижу в машине несколько минут, пристально глядя на тихий дом. Окно Киры выходит на фасад дома. Я вижу свет внутри и размышляю о том, что она там делает. Что она почувствует, когда поймет, что я уехал.

Но это не должно волновать меня. Так парень думает о своей девушке, и мне нужно прекратить думать о ней таким образом.

Я знаю, что это только часть проблемы. Я перетрахал сотню девчонок, пытаясь забыть ее, но никогда не подпускал их ближе. Никогда не пытался стремиться к большему, чем просто секс, потому что у меня в мыслях всегда была только одна девушка, которую я хотел видеть «моей девушкой».

Я никогда не хотел иметь девушку. Нет такого желания и сейчас.

Если это не Кира.

Уверен, именно из-за таких мыслей я в нее влюбился.

Пора начинать рассматривать другие варианты. Любые варианты. Чего угодно. Я больше так жить не могу.

Одна лишь мысль о том, чтобы быть с кем-то другим, бесит меня.

Со злостью я поворачиваю ключ зажигания и выезжаю с подъездной дорожки, в очередной раз сбегая из дома моего отца и от девушки, которая там живет.

Глава 11: Кира

Четыре месяца спустя

Так легко обманывать себя. Правда. Это как скользнуть в теплый, пушистый свитер, который как раз в пору. За исключением того, что это не так.

Такой была моя жизнь с пятнадцати лет и спустя несколько месяцев после. Дурацкий, удобный свитер, который был совсем не нужным, но я отказывалась его выбрасывать. Глупая ложь, что спасала меня от болезненной правды.

Ложь, и не важно, насколько глупой она была, необходима мне.

Но проблема заключается в осознании этого, принятии правды. Поначалу лгать самому себе – проще простого, но когда до вас доходит понимание этого, тогда вырваться из лживой реальности становится сложнее в десятки раз.

И потом, если вам хватит разума, вы поймёте, что вам вовсе не хочется нырять с головою в эту реальность. Вам захочется чего-то настоящего.

Уверена, я не могу перестать думать о Брайдене, потому что провела столько времени, отрицая, что все еще влюблена в него. Поэтому как только он уехал несколько месяцев назад, я пообещала себе. Пообещала, что теперь буду абсолютно честна сама с собой. Я приму то, что испытываю к нему.

Будет ли это тяжело? Гораздо труднее, чем просто перестать дышать. Но до сих пор я неплохо справлялась.

Покончила ли я с ним? Нет. Но я, наконец, дошла до того момента, когда вставать по утрам стало не так больно от осознания того, что его нет рядом.

И что мы совершенно не разговариваем.

Он не пытался связаться со мной с тех пор, как уехал. Это нормально. Я тоже не пыталась связаться с ним. Может быть, по закону мы и родня, но это не значит, что я должна видеться с ним, или разговаривать чаще, чем того требуют приличия.

Расстояние — ключевое понятие, чтобы покончить с ним, хоть меня убивает тот факт, что я не в состоянии с ним поговорить.

Хотелось бы мне сказать, что я наконец-то на пути к абсолютной эмоциональной свободе. Это не так. Но я действительно чувствую, что, в конце концов, я на верном пути.

Возможно.

Я стряхиваю нерадостные мысли и хватаю темно-синий лак для ногтей, прежде чем сесть за стол и включить ноутбук. У меня запланирован звонок по «Skype» Райану через пять минут, и я умираю, как хочу поговорить с ним.

Это так странно, когда его нет дома. Все ещё не привыкла к этому. Я жутко скучаю по нему. Всё это чёртово время. Он часто достаёт меня, особенно когда встаёт между мной и парнями, но я скучаю даже по этому.

Но я ни за что не скажу ему об этом.

Запускаю «Skype» и крашу свои ногти в ожидании звонка. Я практически заканчиваю наносить первый слой лака на левой руке, когда слышу знакомый звон колокольчиков из колонок. Улыбаясь фотографии профиля Райана, потягиваюсь и нажимаю кнопку «принять».

— Тупица! — Выкрикивает он, едва видит меня

Смеясь, отвечаю:

— Придурок!

— Привет! — Райан хватает одну из книг на столе и делает вид, будто ударяет ею о компьютер. — Сколько чертовых раз я говорил тебе следить за своим языком?

Хихикаю и показываю ему язык.

Он кладет книгу на стол и улыбается.

— Отлично выглядишь, сестренка.

Притворяюсь смущенной и продолжаю красить ногти, поглядывая на него между делом.

— Благодарю вас, сударь. Ты все больше, как я погляжу. Чего ты пытаешься достичь? Стать как Арнольд?

Он отрицательно качает головой, говоря мне не лезть в это, и я кривлюсь от осознания.

— Вот же гадость. Это ужасно. Все знают, что парни мужают, когда трахаются с кем-то, так что заканчивай. Я же твоя младшая сестренка.

— Я ничего не говорил!

Его негодующий вопль заставляет меня снова смеяться, в этот раз сильнее.

— О Господи, ты краснеешь!

Я думаю, что начинаю не только смеяться, но и фыркать при виде его розового лица, но не уверена.

Когда я все же успокаиваюсь, он еще смотрит на меня, и его лицо почти свекольно-красного цвета.

— Мне не нравится, что моя маленькая сестра знает об этой ерунде. Собственно говоря, насколько я знаю, они даже не дают вам сексуального воспитания в школе. Верно?

По непонятным причинам его заявление уносит мои мысли на несколько месяцев назад...

К спальне Брайдена.

Его постели.

Его телу надо мной.

Мои бедра по обе стороны от его головы, пока он вылизывает меня, как изголодавшийся хищник.

Матерь Божья, почему я думаю об этом сейчас?

Я чувствую, что и моё лицо заливается румянцем. И чтобы это скрыть, наклоняю голову и начинаю усердно красить ногти.

— Да поняла я, поняла, — бурчу, убедившись, что это прозвучало насмешливо и игриво, а не возбужденно, смущенно и одиноко.

Но никто не дотрагивался до меня после Брайдена. Никто и никогда, вообще-то. Прекрати думать об этом!

— Я позволю тебе жить в твоём бредовом мире еще немного.

Я нервно наношу еще один слой лака на ноготь безымянного пальца. Пожалуйста, скажи мне, что я не попалась. Пожалуйста, скажи мне, что я не попалась.

— Вот оно. Ты собираешься в монастырь.

Его реплика, от которой я, казалось, должна чувствовать облегчение, шокирует меня и раздражает до чертиков. Спасибо, Господи. Теперь, по крайней мере, у меня есть оправдание моему раскрасневшемуся лицу.

— Как тебе будет угодно, лузер, — шиплю я, вскидывая голову вверх. — Что скажешь, если после всего этого я попросту окажусь на шесте? Просто чтобы заставить тебя страдать!

— Кира! Что за черт? — злится.

Я улыбаюсь ему самой широкой, слащавой улыбкой, на какую только способна, потом решаюсь сжалиться над ним.

— Отлично. Больше никакого обсуждения вариантов моей будущей профессии.

— Поверь мне, твои будущие карьерные «возможности» заходят далеко за пределы стрип-пола, — бормочет он сердито.

Я ухмыляюсь и окунаю кисточку в бутылочку с лаком.

— Как у тебя дела с Даной? Эти отношения на расстоянии действительно работают?

Мы часто видимся с Даной то тут, то там в городе, но лишь здороваемся. Мы не друзья. Мы не близки.

И я, конечно, не могу просто подойти к ней однажды и спросить, как обстоят дела с моим братом, парнем, с которым она даже не встречается официально.

Райан пожимает плечами.

— Мы не стремимся к серьезным отношениям. Просто встречаемся. Так что все в порядке.

Я ненавижу, когда парни делают так. Почему это для них ничего не значит, хотя для нас значит все? Я видела, как Дана смотрит на него, как всегда ждёт его.

Но я плотно сжимаю зубы и игнорирую это, отказываясь еще больше сунуть нос не в свое дело. Ведь это действительно так, верно?

— Как дела в школе?

Он рассказывает мне об одном раздражающем профессоре, который, как он уверен, держит зуб на него и Брайдена.

Всю мою грудь сдавливает, когда я слышу имя Брайдена, но я пытаюсь не реагировать. Не подать даже намека на любопытство. Конечно, их с Брайденом жизни практически единое целое, поэтому это не первый раз, когда его имя звучит во время разговора.

И каждый раз это так же плохо, как в прошлый. Каждый новый обрывок информации, что я слышу: «о, Брайден потащил Райана на одну из вечеринок для одноклассников, и она длилась два дня подряд…», — или: «о, Брайден решил, что он и Райан должны записаться в футбольную команду», — я чувствую голод, который становится все сильнее и сильнее.

Не только физический. Эмоциональный. Тот, ради которого ты готов погибнуть, лишь бы узнать, что он задумал.

Я уже наношу третий слой лака, когда, наконец, сдаюсь.

— Как там Брайден поживает? — черт меня подери. Я говорила себе, что не буду спрашивать. Я знаю, что не должна спрашивать. Последнее, что мне нужно — это думать о нем. Или о том, что он делает, если быть точной.

Я ведь должна забыть свои чувства к нему, помнишь?

Я настолько зациклена на мыслях о борьбе с моей одержимостью, что не замечаю выражение лица Райана. Не сразу, по крайней мере. Когда я вижу это, сажусь прямее, паника бушует внутри меня.

— Что-нибудь случилось? Он в порядке?

— С ним все в порядке, — Райан вздыхает и проводит рукой по волосам. Затем смотрит мне прямо в глаза, как будто хочет составить свое мнение о чем-то. — Он встретил кое-кого.

Ощущение, словно нечто жизненно важное выбили из меня. Наступает момент тишины. Все мысли в голове на долю секунды прекращают существовать, пока мое тело отчаянно пытается противиться нахлынувшему горю.

И после того, как новая волна накрывает меня, осознание каждого факта, каждой эмоции, мой мозг ускоряет свою работу, чтобы исправить утраченное мгновение, что пребывала в ступоре.

Это больно. Настолько, что я могу просто сидеть, онемев.

— Кира?

— Да? — я слышу свой далекий отклик, словно со стороны. Знаю, что безучастно смотрю на него, и это, возможно, пугает его до чертиков, но это лучше, чем поддаться внезапной боли и сломаться прямо перед ним.

Тогда он узнает. И обратного пути не будет. Он никогда меня не простит.

Он бы никогда не простил Брайдена.

Никто бы не простил.

— Ты слышала, что я сказал?

Я заставляю себя моргать и двигаться, медленно закручиваю крышку лака для ногтей и ставлю рядом с компьютером. Вот так. Осторожно. Никаких резких движений.

— Да, я слышала, что ты сказал, прости. Просто задумалась. Вспомнила, что мама просила меня кое-что сделать, а я еще не начинала. Так что... — остановись прямо сейчас. Прекрати! А могу ли я? Нет. Потому что теперь мне плохо из-за мучительного любопытства, и мне просто нужно знать.

— У него все серьезно?

На этот раз молчание Райана заставляет меня ощущать новое чувство — тревогу.

Словно он знает, что его следующие слова причинят мне боль, и это заставляет меня задуматься, насколько я очевидна в своих чувствах к Брайдену.

— Похоже на то. Он попросил ее быть его девушкой.

Я сдерживаю слезы, как и не даю воли миллиону других эмоций: чувству, что тебя предали, которое сидит глубоко внутри; захлестнувшей волне боли, когда кажется, будто сердце разлетелось на осколки у меня в груди; неистовой ярости, являющейся итогом всего произошедшего.

Я пытаюсь сдержать каждую эмоцию, готовую вырваться наружу. Сейчас особенно радует, что Райан не знает, как сильно я люблю Брайдена. Да и какой смысл кому-то знать об этом.

Он двигается дальше.

Он, черт подери, двигается дальше.

— Это хорошо, — я успеваю придать голосу нужное количество искренности и тут же клянусь себе, что запишусь на курсы актерского мастерства. — Я рада, что он, наконец-то, относится к кому-то серьезно.

При этом Райан посмеивается и ухмыляется.

— Да. Я сказал ему тоже самое

Ком в горле растет, угрожая выплеснуть все, что я сейчас чувствую, но я не позволю этому случиться. Осталось еще немного.

— Эээ… мне надо кое-что сделать для мамы. Я должна идти. Поговорим позже, хорошо? — я двигаюсь, чтобы встать с кресла.

— Кира, подожди!

Я замираю и смотрю на него.

— Ты в порядке?

Из-за беспокойства его вопрос словно пощечина для меня. Так я понимаю, что он все знает. У меня в этом больше нет сомнений.

— В порядке, — вру я не столько ради него, сколько ради себя.

— Уверена?

— Абсолютно. Мне нужно идти.

— Люблю тебя, сестренка, — он все еще наблюдает за мной с тревогой.

От нахлынувшего потока эмоций мои ноги дрожат.

— Я тоже люблю тебя, братишка, — хватаю мышку и выхожу из «Skype». В этот момент не только мои ноги, но и руку начинает трясти.

Едва закрываю «Skype», как меня накрывает. Не сдерживая рыданий, сползаю на пол.

* * *

За сегодня меня рвало трижды.

Разве это не смешно?

Я тоже так думаю. Вдобавок, весьма жалкое зрелище.

Как, черт возьми, нечто может настолько поразить вас эмоционально, что повлияет на вашу жизнедеятельность?

Не знаю, но это именно то, что происходит.

Неделю спустя я все также слоняюсь без дела, страдая. Каждый шаг вызывает мучительную боль во всем теле. Я едва могу смотреть на свою еду на День Благодарения, не говоря уже о том, чтобы притронуться к ней. Райан приехал домой как раз к празднику.

Он весь вечер не сводит с меня глаз. Я не смотрю на него, как и на остальных. Но я ощущаю его взгляд. Он видит безжизненное зомби, неспособное ни связно произнести несколько слов, ни смотреть на них. Зомби, в которое превратилась его сестра.

Меня должно беспокоить, что все видят меня в таком состоянии. И я должна бы переживать, особенно учитывая, что прошло уже несколько недель.

Но нет. Не то чтобы я не хочу этого — не могу. Боль сильнее желания притворяться, что я в порядке.

Брайден клялся снова и снова, что у него никогда не будет девушки. Совсем.

Должно быть, она значит для него больше, чем клятва. Чем его отговорки про отношения. Чем горькие воспоминания о разводе родителей.

Должно быть, она чертовски важна для него.

Я не знаю, когда он встретил ее. Как? Имеет ли это значение? Некоторые люди влюбляются с первого взгляда. Возможно, это случилось и с ним.

Кажется, что меня сейчас снова вырвет.

Вздохнув, я спускаюсь с кровати, несмотря на протесты всего тела. Оно не перестает болеть, чтобы я ни делала. Почти также болит, как в груди мое сердце.

Прошел почти месяц, а я все также разбита, как и в тот день, когда узнала об этом.

Мои друзья не знают, почему я такая. Дженна уже догадалась, что это как-то связано с парнем. Ее сестра-близнец Мэрилин говорит, что только мужчина обладает силой сломить женщину. Эшли говорит — это депрессия.

Все они правы. Я ничего не произношу вслух, но они так чертовски правы.

Неделю назад я вбила запрос в «Google» о признаках депрессии. Угадайте, что? У меня проявляются все.

Разве это не прекрасно?

Спроси вы меня год назад, ненавижу ли я Брайдена, даже в тот период, когда мы не разговаривали друг с другом, я бы ответила «нет», и это было бы правдой.

Но сейчас все изменилось. Я не хочу ненавидеть его, но и не могу перестать. Я презираю его. Знаю, это мелочно, по-детски, и я ненавижу себя за это.

Я направляюсь в ванную комнату, вытирая по дороге щеки. Все лицо мокрое. Из глаз льются слезы. И я не могу остановиться.

Я просто так сильно люблю его. Даже после того, как он разрушал меня, продолжая делать это снова и снова, я все еще боготворю его.

Почему? Почему он так дорог мне?

Потому что так было всегда, вот почему.

Тихо всхлипывая, я шагаю в ванную, избегая своего отражения в зеркале. Я не знаю, что я когда-либо значила для Брайдена. Одно время я думала, что важна ему, но наконец сделала вывод и призналась самой себе, что, возможно, все эти годы, принимала желаемое за действительное. Что видела в наших отношениях лишь то, что хотела видеть.

Я вложила в нашу дружбу больше смысла, чем это было на самом деле.

Может, я что-то значила для него. Может быть, до сих пор что-то значу.

Но не более, чем та, другая, кем бы она ни была.

А знаете, что самое обидное? С обычным, ничего не значащим перепихоном я бы без проблем справилась. Я ведь пережила, когда увидела, как он трахал Дженнифер, потому что знала, что все это закончится.

Секс.

Но теперь у него есть девушка, после все этих клятв... Я знаю, что это значит. Как я и сказала, она, скорее всего, очень дорога ему.

В сравнении с этим, я ничего не значу.

Он отказался от всех своих клятв и проблем, чтобы быть с ней, а со мной не смог быть даже один раз. Хотя я и была довольно жалкой и очевидной в том, как сильно хочу этого. Как сильно нуждаюсь в нем.

Должно быть, в моём сердце не осталось ничего, что касалось эмоций, но я чувствую, как оно раскалывается на части, словно из него живьем вырывают одну.

— Давай, Кира. Соберись, черт возьми, — рычу я на себя, включаю холодную воду и брызгаю себе в лицо снова и снова.

Я должна перестать плакать. Мне нужно вернуть хоть какое-то подобие нормальности. Я должна продолжать жить своей жизнью.

Должна оставить его в прошлом.

Все эти годы я была не в состоянии сделать это. Даже сейчас не могу.

Смогу ли когда-нибудь?

Не нужно быть гением, чтобы понять наиболее вероятный ответ на этот вопрос.

— Кира! — зовет мама из-за двери, коротко постучав. — Спускайся к ужину, милая.

Ее голос такой же нежный, каким был последние несколько недель.

Потому что она, как и все остальные, знает, как я разбита. Все они относятся ко мне, словно я чересчур ранимая. Словно я нечто хрупкое.

Ненавижу это. Ненавижу. Ненавижу.

Я выключаю воду и беру маленькое полотенце со стойки. Вытираю лицо и выхожу из ванной.

И сталкиваюсь лицом к лицу с фотографией.

Той самой, что он подарил мне. Я убедила себя в том, что она была смехотворно романтичной.

Той, что до сих пор красуется на моей стене.

Что за хрень? Почему она все еще там? Не могу поверить, что я до сих пор ее не сняла.

Решительными шагами направляюсь к своей кровати. Бросив на нее полотенце, я иду к фотографии, и, остановившись около неё, буквально срываю со стены.

— Кира? — мама зовет меня с другой стороны двери все тем же нежным голосом.

Я не могу выбросить эту чертову штуковину. Она все еще в моих дрожащих руках и желание разбить ее на части гложет меня до сих пор.

Я. Не. Могу. Нахрен. Выкинуть. Ее.

— Кира, милая, ты меня пугаешь.

Стиснув зубы, я позволяю фотографии упасть на белое ковровое покрытие. Не могу ее выбросить, и это ужасно злит, доводя до бешенства ту крошечную часть меня, что жалобно скулит из-за невозможности заполучить желаемого мужчину. Я ударяю ногой по фотографии, подбрасывая ее над моей кроватью.

Часть меня надеется, что я разбила ее. Что в следующий раз, когда я вытащу ее, она будет сломана.

— Кира!

— Встретимся внизу, мам. Дай мне минутку, — и удивляюсь, как ровно звучит мой голос. Как ни странно, довольно спокойно.

Возможно, отбрось я прочь эту картинку, это принесло бы мне больше пользы, чем когда она со мной.

Несколько секунд я слышу мамино замешательство через дверь, а потом и ее облегчение от моих слов.

Я неделями не могла произнести связно больше нескольких слов.

— Ладно... ужин...

— Спускаюсь. Я слышу тебя, мам, — произношу я слабым голосом, мой взгляд застывает на ковре под моими ногами. — Буду через несколько минут. Обещаю.

У меня занимает чуть больше времени, чем «несколько» минут, чтобы спуститься вниз. Намочив полотенце, я вытираю лицо холодной водой, по несколько минут прижимая его к каждому глазу, повторяя процесс снова и снова.

В конце концов, краснота сходит с глаз. Я ничего не могу поделать с бледностью или маской смирения на лице, но это лучшее, что я вообще могу изобразить сейчас.

Когда я спускаюсь вниз, то до чертиков радуюсь, что сегодня вечером мы с мамой вдвоем. Стивен, вероятно, работает допоздна.

Я избегаю маминого взгляда и сажусь за стол, когда она подает нашу еду. Я не уверена, что смогу съесть хоть что-то, но я должна попытаться. Ради нее. Но прежде всего ради себя.

Я не могу позволить Брайдену продолжать разрушать меня. Просто не могу.

— Милая, — шепчет грустно мама. Она останавливается рядом со мной, поскольку я пялюсь на тарелку с едой напротив, и вижу краем глаза, что она поднимает руку, чтобы коснуться меня. Мама колеблется, ее рука в воздухе.

Потом медленно кладет мне ее на плечо. Напряженно.

Ждет, что я отодвинусь.

Но я не делаю этого.

Неожиданно, напряжение, что скопилось в маме, покидает ее внезапной волной. Это чувство настолько сильное, что я чувствую, как оно сочится сквозь ее прикосновение.

Впервые за много лет я позволяю ей прикоснуться ко мне вот так. Мы никогда не станем прежними после того, как она вышла замуж за Стивена.

Потому что я все еще злюсь на нее. Потому что часть меня все еще осуждает ее решение быть со Стивеном, за то, что это разлучает меня с Брайденом.

Глупая девчонка. То, что сделали они, и близко не стоит с тем, что совершил он. Не они разлучили нас. Я начинаю понимать это совсем неплохо, я бы сказала, даже хорошо. В самом деле, хорошо.

Хочу ли я на самом деле провести остаток жизни, любя парня, которому абсолютно наплевать, что он вновь и вновь разбирает мое сердце вдребезги?

Да, жалкий маленький ребенок внутри меня хнычет.

— Милая, я хочу знать, что случилось с тобой. Кто обидел тебя?

Обеспокоенный голос матери, то, как она нежно поглаживает мое плечо, приводит к тому, что на глаза наворачиваются слезы.

Я моргаю, пытаясь сдержать слёзы. Дыхание становится прерывистым, и я срываюсь на рыдания. Мне нужно пытаться контролировать это. Я кое-как склею разбитые осколки, в которые превратилось мое сердце, и буду продолжать жить.

Он наверняка счастлив с кем-то другим.

Разве я не заслуживаю того же?

Черт, конечно да, но чтобы осуществить это, для начала мне предстоит избавиться от страха, в котором я сейчас живу. Мне нужно вернуться хотя бы к подобию нормальной жизни.

— Ничего, мам. Я не хочу говорить об этом, — я поднимаю вилку и опускаю взгляд на еду, словно это полоса препятствий, которую я намереваюсь преодолеть.

Ведь так и есть на самом деле. Еда превратилась в невыносимую пытку. Просто физической потребностью. Вот до чего меня довело расставание с Брайденом.

Но я не останусь больше в таком состоянии. Я отказываюсь.

— Кира. Я... мы все знаем, что это как-то связано с парнем, — моя мать по-прежнему поглаживает мое плечо легкими, любящими прикосновениями.

Я сдерживаю гнев, что рвется наружу. Логически, я понимаю, почему она хочет знать. На ее месте, я бы тоже беспокоилась обо мне. Это не ее вина, и я не могу рассказать ей об этом, напоминаю я себе.

— Мам, я действительно не хочу говорить об этом. Пожалуйста.

— Ладно, — она заправляет прядь моих волос за ухо и кладет руку на мою щеку.

— Но знай. Ты красавица, Кира. Даже больше. Любой парень умер бы за то, чтобы быть с тобой. Так что, кем бы ни был этот парень, знай, что он придурок, и в один прекрасный день он пожалеет, что ушел.

Резко поднимаю глаза, услышав ее комментарий, удивление повергает меня в шок. Она улыбается, глядя на меня, ее темно-серые глаза одновременно печальные и обеспокоенные.

Несколько секунд я продолжаю сидеть с открытым ртом, все еще не веря в то, что она сказала.

Внезапно, я начинаю хохотать, качая головой.

— Не могла бы ты повторить, пожалуйста?

Она улыбается и откидывает за плечо волосы, явно довольная, что заставила меня рассмеяться.

— Я сказала, что он чертов идиот, кем бы он ни был.

Я вновь смеюсь, и желание не выглядеть истеричкой отнимает много сил, но это все обман. Я не смеялась почти месяц, и сказанное ею так иронично.

— Вау, мам... Это просто... Вау.

— Что? — она выгнула бровь, все еще смеясь. — Это правда. Думаешь, я не вижу, как многие парни в городе увиваются за тобой, пускают слюни и шипят, словно они из «Ходячих Мертвецов»?

Я фыркаю в ответ на это, но не могу перестать смеяться.

— Кроме того, — она откидывает волосы и передвигается, чтобы сесть рядом со мной за стол. — Может быть, у тебя и глаза отца, но мы обе знаем, на кого ты действительно похожа, а я — великолепна, милая.

Хоть она и шутит, но я ничего не могу поделать и поддразниваю ее.

— Полегче, зазнайка. Разве ты хочешь, чтобы мир узнал, как ты на самом деле относишься к себе?

Мы все еще смеемся, когда осознание происходящего доходит до нас.

Годы напряженности, годы отдаления исчезают.

Вот так просто.

Я что, в самом деле, держала дистанцию с мамой из-за того, что злилась на Брайдена? На того, кто твердил, что я его лучший друг, а потом отбросил меня в список «еще одна девчонка с запудренными мной мозгами»?

Я стерпела внезапно нахлынувшее чувство вины. Замечательно. Сейчас я нуждаюсь именно в этом.

Я никогда не смогу принять то, что сделала моя мать, встав между Эбигейл и Стивеном, но определенно настало время отпустить это.

Давно пора отпустить старые обиды.

Как я уже говорила, очевидно, это к лучшему. Я полностью уверена, что если я и буду с кем-то, то только с тем, кто будет только моим.

— Уверена, что не хочешь об этом поговорить?

— Не-а, — снова беру вилку и накалываю маленький красный картофель. — Оно того не стоит. К тому же, как ты сказала, он чертов идиот. Без него мне будет лучше. — Я серьезно. Даже не представляете, насколько.

— Ну ладно, — мама берет свою вилку и приступает к еде. — У меня есть хорошая новость, которая тебя взбодрит. Сегодня я получила ответ от Брайдена. В этом году он приедет на Рождество.

Вилка практически выпадает из моей руки. Кусочек картофеля становится абсолютно сухим во рту, и я практически не могу прожевать его. Кладу вилку на тарелку и хватаю стакан с водой, принявшись пить в надежде, что она не заметит моей реакции.

— Это... замечательно.

Я так же надеюсь, что она не услышит нотки сарказма в моём голосе.

Черт. В самом деле? До Рождества две недели?

Две.

Это значит, что мне нужно взять себя в руки, потому что я не могу позволить ему приехать домой и увидеть меня в таком состоянии.

Постойте. Что если он привезет свою девушку? Представит ее всей семье?

Что, черт возьми я буду делать, если это произойдет?

Мой аппетит окончательно пропадает, и мысль проглотить еще кусочек пищи отвратительна, но я заставляю себя продолжать.

Я притворяюсь, что все в порядке.

Я включаюсь в милую беседу с мамой о приготовлениях к Рождеству.

И все это время я чувствую, как внутри последняя крохотная крупица, та часть меня, что до сих пор оставалась нормальной, скукоживается и погибает.

Глава 12: Брайден

18 декабря, 2013

«Я уже скучаю по тебе».

Я пялюсь на текст сообщения, мой палец неподвижно завис над телефоном. Элементарная вежливость велит мне ответить. Мой статус, как бойфренда требует, чтобы я напечатал нечто столь же нежное. Взаимность — это главное в отношениях, верно?

А еще искренность, и все во мне просто вопит, что, если я напечатаю эти слова или подобное, я буду самым большим куском дерьма во Вселенной.

Нет, постойте. Это звание я заслужил уже давным-давно. Миллион раз.

Я задыхаюсь и это не в первый раз. Этого следовало ожидать, поскольку мне не по себе. Я тот парень, который поклялся никогда не встречаться с девушками, придерживающийся этой клятвы, а потом внезапно нарушивший ее.

Отношения с девушкой самое тяжелое, что я когда-либо делал. Я знаю, это должно увлекать. Хотя прошло уже три месяца, а легче не становится. Я отдаю этому всего себя, и этого все еще недостаточно.

Потому что то, что я могу дать — ничтожно мало.

Дверь машины открывается передо мной.

— Ты идешь или нет? — спрашивает Райан, наклоняясь, чтобы вытащить свою сумку из багажника.

Я смотрю на дом. Дом моего отца. Тот самый, откуда я сбежал несколько месяцев назад после лучшего сексуального опыта в моей жизни.

А это даже не было полноценным сексом.

Оно, мать вашу, преследует меня каждое мгновение моей жизни, будь то сон, или бодрствование.

Именно это я прокручиваю в своей голове каждый раз, когда рядом со своей девушкой.

Как я уже говорил, я кусок дерьма.

Райан собирается туда, встретиться со своей сестрой, провести с ней время, как и должен.

У меня же не будет ничего. Только простое «привет», если мне повезет.

Черт. Мне не стоило приезжать.

— Ага. Буду через минуту, нужно поговорить с Амандой, — вру я ему. — Заходи в дом. Я догоню.

— Ладно. Передавай ей привет, — мне кажется или Райан не верит мне?

— Конечно, — я не отрываю взгляд от телефона, когда он закрывает дверь и заходит в дом. В итоге, даже видеть это сообщение становится невыносимым.

Говорят, ненависть к кому-то подобна яду в вашем организме. Неправда. Ненависть к самому себе — вот настоящий яд. Вы можете избежать взгляда того, кого ненавидите.

Но невозможно убежать от себя.

Вот как я живу. Секунда за ничтожной секундой, один бесконечный день за другим.

Пойманный в ловушку.

Я задыхаюсь во всем этом дерьме.

Достаточно. С меня хватит. Теперь мне придется смириться с этим.

Вздыхая словно маленькая сучка, я выбираюсь из машины и тянусь назад к своей сумке. Мой телефон заброшен в карман, где его проще игнорировать.

Я все еще не ответил Аманде.

Каждый мускул готов к бою, когда я вхожу в дом.

Несмотря на это, я совершенно не готов.

Голос Райана раздается со стороны кухни вместе с голосом Сони и моего отца. Я игнорирую все это. Не обращаю внимания ни на кого, кроме той, что стоит передо мной.

Кира замирает на нижней ступеньке лестницы с равнодушным выражением на лице. Ее взгляд прикован ко мне. Боль взрывается в каждой клеточке моего тела. Чувства обжигают, поражая меня до глубины души.

Одна рука сжимается вокруг ручки сумки. Другая сжата в кулак. Сердце колотится в груди, пока я пытаюсь вздохнуть и взять себя в руки.

Каждая секунду, что я смотрю на нее, ранит меня все больше и больше.

Она все еще молчит. Словно красивая, хрупкая статуя, купающаяся в солнечном свете, струящемся из огромного окна второго этажа.

Уязвимость, вот что убивает меня больше всего. Не важно, как высоко она стоит или насколько мужественно держится, это разрывает каждую частичку меня, ударяя в ту часть, что болит сильнее всего.

Она похудела. Ее узкие джинсы немного свободнее, чем должны быть. Светло-серая рубашка с длинным рукавом, что надета на ней, тоже. Наверное, не более пяти фунтов, но этого достаточно, чтобы повлиять на ее изящную фигурку.

Это все еще поражает меня, словно чертов мир свалился на мою голову.

В остальном она не изменилась.

Мое сердце бьется в груди, отдается шумом в голове, из-за чего я хочу отказаться от всего, что имею.

Моя. Моя. Моя. Моя.

Кира первая разрывает зрительный контакт. Слегка подпрыгивая, она спускается по ступенькам на первый этаж, ко мне.

Она не собирается оставаться здесь. Поворачиваясь у колонны винтовой лестницы, она идет в сторону кухни, проходя мимо меня.

Моя сумка падает на пол.

Предательские ноги делают два шага в ее сторону.

Я протягиваю руку, хватаясь за ее маленькое запястье. Останавливаю ее. Разворачиваю лицом к себе.

Кира пытается выдернуть руку.

Я не позволяю ей.

Нет, я не могу.

Она отказывается поворачиваться ко мне, поэтому я вынужден пялиться на ее затылок, мельком разглядывать ее красивый профиль за завесой волос.

Я не думаю о своей девушке, не думаю о том, что разделяет нас, когда нежно тяну Киру за руку, молча уговаривая позволить мне это.

Просто еще один взгляд.

Подтверждение моего чертового существования.

Она отказывается, и я не виню ее. Я не могу. Я разорвал нас на части самым жестоким образом. И абсолютно не важно, что это именно то, что я должен был сделать. Ампутация ноги может спасти вашу жизнь, но вы все же ампутируете вашу чертову ногу. Вам все равно придется жить без нее всю оставшуюся жизнь.

Кира не сможет ненавидеть меня так же сильно, как я ненавижу сам себя. Это единственное утешение, которое у меня есть. Как и то, что я чувствую ее крохотную ручку в своей.

Она холодная. Такая же холодная, как и ее взгляд. Бессмысленно я начинаю поглаживать ее своей в попытке согреть.

Нас обоих.

И вот тогда она делает это. Она позволяет соскользнуть своей защите, прерывисто дыша.

Также тяжело, как и я.

Вздохом, которым она словно обвиняет меня, который позволяет мне услышать и увидеть все, что я сделал с ней.

Все, что я сделал с собой.

Я сделал это. Все, чего я лишился. Самоконтроль болтается на грани срыва. Приходится сдерживать каждую частичку себя, чтобы не схватить ее, не привлечь поближе, именно так, как мне того хочется, а потом сжимать ее в своих объятиях.

Меня охватывает жгучее желание. Я стискиваю зубы, дрожа из-за сдерживаемых эмоций, и опускаю голову на ее плечо.

Она тяжело дышит, и этот тихий звук отзывается в моем члене.

Я издаю стон, трусь лбом о материю покрывающую ее плечо, вдыхаю ее аромат, словно отчаявшийся идиот.

Я не вынесу этого больше. Я просто не смогу.

Но я хочу ее больше жизни. Хочу положить ее руку на свою грудь, дать ей почувствовать, какое влияние она имеет над моим сердцем. И всегда имела. Хочу взять ее руку, и опуститься ниже, к той части, которая всегда взывала к ней. Части, которая всегда готова, всегда в вожделении, взывая к ней, и не важно, сколько кисок я поимел.

Я сильнее сжимаю ее руку и, должно быть, это больно. Резкий звук вырывается из моих уст, когда я отпускаю губу, которую прикусывал зубами. Как бы я хотел, чтобы вместо моей губы, которую я прикусывал, была она, я так сильно хотел ее. За несколько чертовых секунд я оказался на расстоянии десяти шагов от нее.

Самой ужасной частью всего этого было то, что здесь и сейчас я чувствую себя более живым, чем когда-либо за эти последние месяцы. Уж лучше боль, которую я испытываю в ее присутствии, чем пустота, которая во мне, когда она далеко.

Ее голос. По нему я и скучал. По его нежным ноткам, когда она разговаривает со мной, по ее остроумным комментариям, когда она ставит меня на место

Она даже не произнесла моего имени. Не проронила ни слова.

Я заслужил это, знаю. Но это не значит, что я могу с этим справиться.

— Кира, пожалуйста... — черт, я даже не знал, о чем просил ее. О том, чтобы она взглянула на меня своими прекрасными глазами? Или чтобы прикоснулась ко мне нежными руками? Коснулась моего изнывающего от желания тела?

Но ничего подобного не происходит. Вместо этого Кира поворачивается, кладет свою вторую руку мне на плечо и отталкивает.

При других обстоятельствах у Киры бы не хватило сил оттолкнуть меня. Особенно, если я не хочу этого. Но как же так? Кира, всегда бежавшая навстречу мне, всегда искавшая меня, отталкивает меня?

Я отступаю назад, мой мозг работает с перебоями, отказываясь признавать неправильность того, что только что произошло.

Она пользуется этим преимуществом, выдергивает свою руку из моей и продолжает идти на кухню.

Не глядя на меня.

Я точно убью сегодня кого-нибудь.

Самое дерьмовое в этом, что здесь только я заслуживаю этого и в этом доме никто, кроме меня одного, не заслуживает гнева.

— Брайден, вот ты где.

Ну не считая его.

Я отворачиваюсь от своего отца и наклоняюсь, чтобы поднять сумку. Когда я выпрямляюсь, он уже здесь. Стоит у входа в фойе в идеально выглаженных брюках цвета хаки, светло-голубой рубашке поло, с коротко стриженными и аккуратными светлыми волосами, а его зеленые глаза в ожидании смотрят на меня.

Я похож на него лишь цветом глаз.

Почти всем я похож на маму: у меня такой же цвет волос, хотя многие и говорят, что у меня есть некое сходство с отцом. Я похож на нее, кто бы и что там ни говорил.

Мой отец настоящий «степфордский папаша». И внешне, и внутренне. Безупречное совершенство внешне. Я даже не собираюсь касаться того, что внутри. Хоть я и зол на него, я отказываюсь продолжать отгораживаться от своего отца, пусть даже и мысленно.

— Иди к нам на кухню, сынок.

Я его сын, но, так или иначе, меня все еще раздражает, когда он называет меня так. Меня раздражает, насколько это неправильно. Мы никогда не были близки.

— Мне нужно отдохнуть.

Я отворачиваюсь от него, держа сумку в руке, и поднимаюсь по лестнице.

— Присоединяйся к семье через несколько минут. Отдохнешь попозже.

Я напрягаюсь из-за его командного тона, но отказываюсь отвечать. Я не уверен, что смогу. Если я отвечу, это будет примерно так: «Ты оторвал меня от моей семьи».

Райан всегда был мне как брат. Несмотря ни на что. Но я потерял постоянную связь с мамой.

Я потерял Киру.

Думаю, я в самом деле ненавижу его за это. Но с этим ничего не поделаешь.

Ярость бешено клокочет в груди, я иду прямиком в свою комнату и остаюсь там следующие десять часов под предлогом отдыха.

В реальности я отчаянно пытаюсь убедить себя в том, что раз Кира меня игнорирует — это хорошо. Это необходимо.

Спустя три дня у нее это так чертовски хорошо получается, что я готов взорваться.

Дважды. Я ловлю ее взгляд дважды. И каждый раз взгляды в мою сторону разжигают во мне ярость. Я не могу видеть ее боль, которая могла бы убить на месте любого тупицу, осмелившегося так поступить с ней.

Но опять же, я тот, кто сделал это с нею. И единственный, кто может это исправить. Черт бы меня побрал. Я просто хочу крепко обнять ее и все исправить.

Рождественский ужин — молчаливое действо. Просто Райан, Кира, я, Соня и мой отец. Который сейчас пристает к Кире с тем, что никто не разговаривает, и если он скажет еще что-нибудь вместо того, чтобы оставить всех в покое, думаю, я проткну его руку вилкой.

Да. Моего собственного отца.

Единственная хорошая вещь в том, что она никому не рассказала — никто не знает, что на самом деле проблема во мне.

К черту это. Лучше бы все узнали правду, чем видеть ее такой. Если после этого она начнет улыбаться... Черт даже мой отец понял бы, и я был бы счастлив.

— Стивен, ты же знаешь: она плохо чувствует себя уже несколько недель, — тихо говорит Соня, с нотками осуждения в голосе. А у меня такое чувство, словно она вонзила вилку мне в грудь. — Оставь ее. Я просто счастлива, что она здесь с нами.

Счастливого, нахрен, мне Рождества, верно?

Настало время отправиться в гостиную и распаковать подарки, когда Кира предлагает отнести тарелки на кухню и встает.

Все это длится не больше трех минут. Целых три минуты.

Райан встает, выходит из комнаты, чтобы ответить на звонок. Вероятно, это Дана.

Соня и отец идут в сторону гостиной, очевидно ожидая, что я последую за ними.

Я потерялся на почти двадцать шесть секунд после этого. Потом я поднимаюсь, действуя на чистом инстинкте, и направляюсь на кухню.

Я не должен этого делать. Думаю, сам Господь понимает это в данную минуту.

Но я стараюсь не думать об этом. Хочу полностью выбросить все из головы. Мое тело изголодалось. Весь здравый смысл покинул меня. Я не могу смириться с пустотой, не могу больше оставаться на расстоянии.

Не могу оставаться в стороне, когда она смотрит на меня таким образом.

Не знаю, что с этим делать, но к черту все. Я должен сделать хоть что-нибудь.

Кира

Меня трясет, когда я пытаюсь не сжимать бедра. Мои трусики намокли. Мое сердце обезумело. Это чистая, раскаленная похоть, и в очередной раз она обжигает все мои нервные окончания.

Это самое бодрящее, что я чувствую за последние пять месяцев. Это все из-за того, что я хочу чужого мужчину. Мужчину, который сейчас принадлежит другой, причем во всех смыслах. Я даже не чувствую вкус еды во время ужина. Знание того, что он принадлежит кому-то другому, заставляет мою страсть к нему взлететь на совершенно новый уровень.

Как я могу так сильно желать кого-то, кто не принадлежит мне?

Сидеть с ним за одним столом хуже любого ада, через который мне приходилось пройти. Не знаю, какого черта меня дернуло одеть юбку.

Когда я скрещиваю ноги под столом в отчаянной попытке успокоиться, я снова замечаю, как взгляд Брайдена направлен в мою сторону. Могу поклясться: что-то мелькает в его глазах, — потом пустота. Выражение его лица становится абсолютно равнодушным.

Неужели мои мучения заметны, даже при мимолетном взгляде? Неужели я не в состоянии скрыть это? Наверное, это замечают все. Как и он, вероятно.

Он предпочитает проигнорировать это.

Эта мысль причиняет боль больше, чем что-либо.

Я поднимаюсь и предлагаю помочь с посудой. Чтобы убраться оттуда. Я не могу справиться с этой мукой. Дикая, примитивная часть меня кипит, требуя наброситься на человека, явившегося причиной этого.

Я злюсь на себя, но еще больше на него, поэтому пользуюсь этим приятным временем, чтобы вымыть каждую тарелку в раковине, пытаясь раствориться в этом процессе.

Остается четыре месяца до моего восемнадцатилетия. Как только это произойдет, я уеду. Я молюсь, чтобы колледж, который находится подальше отсюда, принял меня. Расстояние. Вот что мне нужно. Мне нужно уехать как можно дальше, чтобы мысли о Брайдене превратились лишь в шепот в моей жизни.

Я отказываюсь оставаться с разбитым сердцем. Если сбежать как можно дальше — это единственное решение, то я рискну.

Черт, в конце концов, я могу пересечь Атлантику. Я всегда хотела поехать в Англию...

— Кира?

Тарелка, которую я мыла, выпадает из рук, расплескивая мыльную воду.

Другое тянущее ощущение внутри причиняет мне боль. Злит меня. Как он смеет стоять на этой кухне со мной, произносить мое имя этим тихим, почти интимным тоном?

Я игнорирую его, сжимаю челюсть, сопротивляясь моему чертовому сердцу и его стремлению к нему. Тянусь в воду, чтобы достать тарелку, которую уронила, и убедиться, что она не разбилась.

— Кира, я с тобой разговариваю.

И, очевидно, что я игнорирую тебя.

Может, мне стоит разбить тарелку прямо о его чертово лицо.

Я знаю, он видит, как мне больно. Из всех людей он знает причину. Я имею в виду: глупая, жалкая я более чем очевидна в своих чувствах к нему за все эти годы.

Так зачем он здесь? Почему он делает это со мной? Неужели его вовсе не беспокоит то, какую боль мне причиняет его присутствие?

Я продолжаю мыть тарелки, борясь с искушением повернуться к нему. Посмотреть на него. Наброситься на него. Причинить ему боль.

Врезать ему, поцарапать, чтобы его девушка знала, что руки другой прикасались к нему. Чтобы она почувствовала хотя бы крупицу той агонии, разрывающей меня прямо сейчас.

Посмотрите, во что он меня превратил. В жалкую. Мелочную. Настолько, черт подери, озлобленную, что я желаю, чтобы каждый разделил мои страдания.

Острые ощущения его присутствия разгораются, посылая по всему телу вспышки. Его шаги едва слышны, но он подходит ближе. Все мое тело пульсирует. Я стискиваю зубы, полная решимости не позволять ему увидеть ни крупицы того, что он сотворил со мной.

Вероятно, то же самое он проделывает с ней. Со своей девушкой.

Господи, она, должно быть, наслаждается этим чувством так сильно. В восторге от такого парня, как он, имеет право наедине и публично заявлять на него права. Интересно, она хоть понимает, что занимает особенное место, являясь его первой девушкой. Первая девушка, которую он счел достойной получить этот титул. С которой он проводит все свое свободное время, ходит на свидания...

Я сейчас заплачу. Снова.

Он прямо позади меня, и крошечные петельки, держащие кусочки меня вместе начинают распутываться. Я сломаюсь, и он будет свидетелем этого.

— Мне не нравится, когда меня игнорируют, Кира. Ты же знаешь это, — произносит Брайден резким, низким голосом.

Я чуть не подпрыгиваю, он так чертовски близко.

Дрожа, я заканчиваю ополаскивать тарелку и помещаю ее на сушилку. Есть причина, по которой я не воспользовалась посудомоечной машиной: я глупо надеялась, что так у меня будет немного времени вдали от Брайдена.

Господи, почему он сейчас здесь, на этой кухне, со мной?

— Ты сердишься. — Его дыхание согревает кожу на моем плече.

Его аромат поглощает меня, заставляя чувства вырваться из-под контроля. Один шаг и он окажется напротив меня. Еще шаг и мы соприкоснемся.

Адреналин струится по моим венам. Я закрываю глаза, дрожа.

Я хочу этого.

Боже.

Я так сильно хочу этого.

Это подобно темному, отчаянному голоду внутри меня. Голод тысячи наций, помещенный в одно пульсирующее, слишком маленькое тело. Мое тело. Тело, которое возбуждается в каждом потаенном месте, желая ощутить его повсюду.

Я едва справляюсь и чем больше стараюсь выглядеть спокойной, тем сильнее меня трясет, но я нахожу в себе силы напомнить ему правду.

— Я абсолютно уверена, что кое-кто не поймет, почему ты так близко ко мне сейчас, Брайден. Подвинься.

— Здесь довольно много людей, которые не поймут этого. — Его голос звучит странно, когда он говорит. Это тот самый чудесный тон голоса, который всегда обманывал меня, заставляя думать, что он чувствует тоже, что и я.

Что он тоже умирает от желания.

Это ложь, напоминаю я себе. Мне наплевать, что он там говорит. Да, весь мир сместился, встав между нами, чтобы мы с ним не были вместе — это не меняет того факта, что он нашел кого-то достаточно особенного, чтобы разделить эту часть себя.

— В любом случае. Я сказала — подвинься.

Его дыхание снова касается моего плеча. Он что, пододвинулся еще ближе? Пожалуйста, Господи. Пожалуйста, нет.

— Думаю, я знаю, почему ты злишься. Но я хочу услышать это от тебя, Кира.

Словно. Чертово. Пекло

Я бы никогда не подумала, что Брайден садист, и даже если он был таким типом, я никогда не думала, что это будет направлено на меня.

В этот момент я понимаю, что ему нравятся мои страдания. Он испытывает какое-то нездоровое удовольствие, видя меня в таком состоянии. Иначе зачем ему просить меня произносить такое вслух? Так он забавляется с глупой девчонкой, тоскующей по нему, пока он был с другой женщиной?

Он играет со мной. Нарочно играет с каждым хрупким чувством, словно любопытный ребенок, нажимающий кнопки на новом компьютере. Ооо, так вот что он делает? Я швыряю тарелку, отчаянно вцепившись в сушилку, задыхаюсь от ярости.

— Давно не видел тебя такой взбешенной... Я и забыл, какая ты красивая, когда злишься.

Все мое тело замирает.

Кажется, что время сейчас остановится.

Моя грудная клетка поднимается и опускается, я пялюсь в окно над раковиной, на холодную, темную ночь, на наши призрачные отражения и пытаюсь придать смысл тому, что я только что услышала.

Не только из-за того, что он назвал меня красивой. За этим скрывалась честность. Этот тон явился прекрасным эхом каждого болезненного томления внутри меня.

Его дыхание. Снова на моей коже. Оно подобно легкому касанию его губ вдоль моего плеча.

Мои колени слабеют.

— Ты напоминаешь мне львицу перед нападением, — рычит Брайден.

Он делает последний шаг.

Я издаю сладострастный звук, когда все это тепло и мускулы соприкасаются с моей спиной.

Брайден стонет и протягивает руку, чтобы отодвинуть мои волосы.

— Котенок.

Мое тело покрывается мурашками.

Что он делает?

Боже, пожалуйста, не останавливайся.

Он не может остановиться. Я умру. Теперь мне наплевать, что он принадлежит кому-то другому. Что она почувствует из-за этого или насколько это аморально. Все это перестает прокручиваться в моей голове. Я приму все, что он захочет мне дать, но мне нужно хоть что-то, черт возьми.

Сквозь меня проносится дрожь и прежде, чем смогу остановиться, я выгибаюсь против него.

Брайден рычит себе под нос и его руки упираются в край раковины по обе стороны от меня.

— Злой шипящий котенок. Опасный и очаровательный. Вот кого ты напоминаешь мне, когда ты в таком настроении, — кажется, он потерялся в своих мыслях. Он вдыхает мой запах, губы скользят по моему плечу. На этот раз жестче. Дольше.

— Брайден, — шепчу я, дрожа так сильно, что колени ударяются друг о друга.

Он стонет у моего плеча, и я ощущаю это всем телом. Неистовый, животрепещущий импульс проносится прямиком к моей киске.

Его руки перемещаются с раковины на мои бедра и сжимаются. Все его тело придавливает меня к раковине.

Он прижимается к моей заднице.

Я прикусываю губу, мое горло сдавливает так, что я не могу дышать, не говоря уже о том, чтобы издавать звуки.

Он твердый. Очень, очень твердый.

Кажется, я просто потеряю сознание.

Этот член... Я помню этот член. Я чувствовала его. Практически заполучила его.

Мне необходим он сейчас.

— Черт, котенок, — он прижимается влажным поцелуем к моему плечу, его бедра снова начинают двигаться, словно он потерял контроль. — Это неправильно. Скажи мне остановиться.

Никогда. Кого волнует, черт подери, что это неправильно? Его возбудившийся член говорит о том, что он действительно хочет меня, даже если это просто секс, и мне отчаянно достаточно — ничтожно достаточно — нестерпимо достаточно этого сейчас.

— Брайден, — это все, что я могу сказать. Мои соски такие твердые, что больно, когда они касаются лифчика. — Пожалуйста, просто сделай что-нибудь.

— Я не могу, — шепчет яростно Брайден, упираясь лбом в мое плечо. Но даже, когда он произносит это, его член продолжает толкаться в меня мучительными ударами.

Он проводит зубами по моей коже, медленно двигаясь туда-сюда.

Еще один толчок.

Я практически теряю контроль.

— О, черт. — Я толкаюсь в него со стоном. Я твоя. Ты можешь и не быть моим, но я все еще твоя. Возьми меня.

— Кира... Я... все еще...

— Кира! Ты не видела Брайдена? — кричит мама из гостиной.

Нет. Нет.

И еще раз нет.

Брайден настолько быстро отстраняется от меня, что я чуть не падаю.

Я не успеваю его остановить. Дверь, ведущая на задний двор, захлопывается, и я мельком вижу его спину, когда он покидает дом.

Боль накрывает меня так сильно, что я понимаю: у меня всего несколько минут прежде, чем я проиграю эту эмоциональную битву, свернусь в клубок и разрыдаюсь.

Что только что произошло?

Зачем он делает это со мной?

Я убедила себя, что Брайден помешался на своей новой девушке с тех пор, как предложил ей быть вместе и все такое. Но, вероятно, часть его не была с этим согласна.

Часть его все еще желает меня.

Неужели все это идет от того, что мы не можем быть вместе? Так вот почему он нашел кого-то, несмотря на то, что хочет меня также сильно?

Или я просто пытаюсь убедить себя в этом?

Мама заходит на кухню.

— Кира, милая, где Брайден?

Я дрожу. Слишком сильно, чтобы скрыть это. Она останавливается в полушаге, и я вижу вспышку беспокойства в ее глазах.

Не в силах говорить, я указываю на дверь, ведущую на задний двор.

Ее взгляд перемещается в ту сторону.

Я убегаю оттуда, несусь по дому, вверх по лестнице, нуждаясь в одиночестве. Мое тело ураган из смятения, желания, ярости, ревности, этого уже чертовски много. И в довершение всего, надежда пробивает себе путь

Брайден все еще хочет меня, несмотря на то, что встречается с другой.

Я настолько повернутая, настолько изголодавшаяся, чтобы захотеть этим воспользоваться.

Я уверена, что никогда не отступлю, пока не удовлетворю это извращенное любопытство, что подпитывает все мои фантазии.

Мне нужно запереться в комнате и разобраться с этим. Осмыслить то, что я собираюсь сделать.

Я нахрен схожу с ума, потому что еще до того времени, как добираюсь до своей комнаты, я уже знаю, что планирую сделать.

Господи, помоги мне, но я уже знаю, как именно поступить.

Глава 13: Брайден

Я облажался.

Как и думал.

На что ты рассчитывал, когда шел туда, придурок?

Я чувствую боль, исходящую от Киры. Прикосновение кожа к коже, и меня тотчас захлестнуло так, словно некое живое существо вырвалось из нее и вселилось в меня.

Моя девочка все еще хочет меня также сильно, как и я ее.

Я даже не думаю об Аманде, как о моей девушке.

Это всегда будет моей проблемой, не так ли? Я не могу заставить себя отступить. Подобно закону Вселенной, где сила тяжести равномерна, не может быть изменена и должна быть общепринята.

Кира не моя девушка, но каждая частичка моего тела взывает к моему разуму. Говорит, что моя девушка сейчас на кухне, ей больно, потому что я с кем-то другим.

Потому что я разбил моей девочке сердце, и моя чертова обязанность — исправить это.

Я хватаюсь за волосы, борясь с желанием откинуть голову и завыть на луну. Вероятно, на улице не более пяти градусов, а на мне только рубашка на пуговицах и вот, пока я расхаживаю здесь, все мое тело словно охвачено пламенем.

Горит.

Я принадлежу ей. Все, что у меня есть, принадлежит ей, а я отнял это у нее. У нас. От осознания этого мое тело обезумело. Из-за того, что я нарушил этот священный закон.

Прямо сейчас я должен быть там, в доме, и позволить моей девочке взять то, что принадлежит ей. То, что знаю я... и что известно ей... я отдаю всем, кроме нее.

Господи, я чертов придурок.

Она тебе не принадлежит!

Но я принадлежу ей. Я начинаю понимать, что так будет всегда, не важно, что я сделаю. Это все ужасно бессмысленно.

— Брайден? Что ты делаешь здесь в такой холод?

Голос Сони заставляет меня остановиться. Замечательно. Та, кого я меньше всего хочу сейчас видеть.

— Все в порядке, — отвечаю, не поворачиваясь. — Просто нужно было подышать свежим воздухом.

— В такую погоду?

Я игнорирую это, понимая, что мое молчание не имеет смысла. Черт, ничего в моей жизни сейчас не имеет смысла. Я просто хочу, чтобы она оставила меня в покое, и надеюсь, что она примет мое молчание за намек.

Конечно же, она его не понимает.

В конечном итоге я вынужден слегка повернуться к ней и посмотреть на нее краем глаза.

Кира похожа на нее: такие же волосы, черты лица, но не глаза.

Неудивительно, что мой отец не смог устоять.

Соня поджимает губы.

— Брайден, что происходит? Ты всю неделю ведешь себя странно, а теперь еще и это?

Я отвожу взгляд. Интересно, почему я все еще чувствую вину, когда сталкиваюсь с Соней. Конечно, все эти годы она была довольно мила со мной, но еще она одна из тех женщин, с которыми отец изменял моей матери. Из-за нее мои родители расстались.

Я понимаю, что моя вина не идет ни в какое сравнение с ее. И как обычно это из-за Киры. Из-за того, что я продолжаю причинять ей боль. Поскольку не могу дать ей того, что она хочет. И все же я продолжаю что-то требовать от нее.

Мой телефон звенит, оповещая о входящем сообщении. Не думая, я тянусь в карман.

«С Рождеством, малыш. Так сильно скучаю по тебе. Позвони мне, как сможешь ♥♥♥»

Я стону. Еще одна чертова вещь, чтобы почувствовать себя виноватым. Ужасно, поскольку знаю, почему я с Амандой, но сердечки и поцелуи в ее сообщении ранят прямо в сердце.

Я чертов придурок. Встречаюсь с одной девушкой, чтобы забыть другую. Девушку, которую невозможно забыть.

Может, если бы Аманда была здесь, это не было бы так тяжело. Она была бы здесь для секса: чтобы сосать мой член и, глядя на нее, я не смог бы видеть те карие глаза и каштановые волосы.

Я придурок, и в довершение всего прочего думающий, что все происходящее — полный отстой. Как часто мне приходилось закрывать глаза и отгораживаться от светлых волос Аманды? Сколько раз я представлял, что глаза Киры смотрят на меня, когда я кончал с Амандой?

Бесчисленное множество.

Я, не задумываясь, кончал с другими девушками. Пока не попробовал, каково это с Кирой. Теперь от этого практически невозможно избавиться. Кроме как закрыть глаза и представить ее.

И даже если бы Аманда была здесь, я бы никогда не трахнул ее в этом доме. Я не мог поступить так с Кирой.

Воспоминание о выражении ее лица той ночью, когда она увидела меня с Джен, все эти годы торчит в моих мыслях.

Я бы определенно никогда не сделал бы этого снова.

Я нахрен и так натворил дел.

— Брайден, я знаю у тебя достаточно причин не разговаривать со мной, но я беспокоюсь за тебя. И то, что происходит с Кирой... — Соня замолкает.

Я поворачиваю голову в ее сторону. Она задумчиво смотрит в пространство.

Видите, вот в чем причина. Часть меня всегда будет обижаться на Соню по множеству причин. Но где-то под всем этим дерьмом я скрыл тот факт, что на самом деле она хороший, порядочный, заботливый человек. И если бы все получилось иначе, она бы даже могла мне нравиться.

Как тогда, когда я был ребенком, ночуя в ее доме так часто, как это было возможно, чтобы потусоваться с Райаном и Кирой.

Даже если бы я хотел довериться ей, я не могу признаться, что Кира — причина, по которой я облажался. Что я причина того, что происходит с ней.

Я заслуживаю разоблачения, чтобы понести ответственность, свалившуюся на мою голову. И Соня, и Райан возненавидят меня также сильно, как я ненавижу себя.

Но я не могу поставить Киру в такое положение с ее матерью и братом. Так что в миллионный раз я лгу.

— Это из-за учебы. Просто перенервничал.

Чувство вины — хитрый маленький ублюдок. Оно проскальзывает в ваше подсознание, пока вы не становитесь параноиком и не видите его признаки везде. Вы начинаете представлять, что люди, окружающие вас, знают ваш секрет.

Я абсолютно точно уверен, что именно это происходит сейчас со мной, пока Соня изучает меня. Блеск в ее глазах говорит мне, что она не купилась на мою отмазку, и впервые с момента прихода сюда по моей спине ползет холодок.

— Ты уверен? Стивен рассказывал мне, что ты делаешь успехи в колледже.

Черт. Сейчас мне на самом деле холодно.

Я даже не знал, что мой отец был в курсе всего в моей жизни, пусть даже это просто оценки. Смысл ему следить за этим; он и так уже заплатил сполна, получив развод. Однако мы никогда не говорим об этом.

Мы вообще мало разговариваем.

Мне не нравится, что они с Соней говорят обо мне. Полагаю, это обычное дерьмо в отношениях между мужем и женой, но я хочу, чтобы они исключили меня из своих разговоров.

— Просто потому, что я хорошо справился, не значит, что не было тяжело. — Я смотрю прямо в ее глаза, надеясь, что это делает мою чушь еще более правдоподобной.

Она кивает мне. Это просто кивок, который умудряется молчаливо передать, что это пустая болтовня.

— Ну, все будет хорошо, Брайден. Ты и Райан умны, так что у вас не возникнет проблем, чтобы пройти через это. — Соня поплотнее укутывается в свое пальто. — Теперь заходи внутрь. Здесь очень холодно.

— Через минуту, — говорю я ей.

Она поворачивается, чтобы зайти внутрь, и кивает через плечо.

Я вздыхаю с облегчением и провожу рукой по лицу. Господи, это дерьмо с чувством вины совсем не забавно. От этого я нервничаю. Была ли причина, из-за чего Соня могла что-то заподозрить?

Нет. Но мне все равно мерещится это, потому что мой позор велик.

Когда я уже научусь?

Мне нужно прекратить приезжать сюда. Мне даже не нравится мой отец. Раз за разом, единственная причина, по которой я возвращаюсь — это Кира и Райан.

Райан мой сосед по комнате, и, вероятно, им и останется, когда мы закончим учебу.

Кира...

В любом случае, я не могу удержать ее в своей жизни. Мне нужно оттолкнуть ее. По-настоящему на этот раз. Даже, если я знаю, что продолжаю возвращаться к этому решению снова и снова, постоянно меняя свои планы.

Это не честно по отношению к ней. Я не позволяю ей двигаться дальше. Забыть меня.

Ей нужно двигаться дальше.

Мне тоже.

Чеееееррррттт! Черт. Черт!

Это последняя чертова вещь, которую я хочу сделать.

Но разве у меня есть выбор?

Кира

Человеческие существа. Мы такие странные создания. Упрямые. Мазохисты. Казалось бы, стремимся уничтожить себя. Меня всегда это пугает, когда я об этом думаю.

Почему-то сила, превратившая нас в людей, предполагавшая развитие и созидание, также запустила алгоритм саморазрушения. Еще мы частенько непреклонны до крайности. Мы бежим от перемен быстрее, чем смогли бы убежать от потока лавы.

Наши души можно снова и снова разрывать на части, и мы будем возвращаться назад за большим. Пока от нас ничего не останется. Даже теневого образа, которым мы когда-то были.

И потом, может быть, мы изменимся.

Не всегда, правда. Бывают времена, когда эта чертово саморазрушение и есть эпицентром нашего падения на протяжении всего пути, до самого конца.

У меня ни осталось ничего кроме этого патологического чувства вины, именно поэтому я не сплю всю ночь до трех утра, выжидая.

Молясь.

Надеюсь, хотя любой другой нормальный человек уже бы понял, что нет смысла продолжать это делать.

Я притворилась спящей, когда мама поднялась в мою комнату, чтобы позвать обмениваться подарками. Я продолжала притворяться, когда Райан пришел и сел рядом со мной на кровать. Он пытался разбудить меня лишь раз. Все остальное время он просто сидел и тяжесть его взгляда давила на меня.

Думаю, я знаю, почему мне не хотелось, чтобы кто-нибудь поговорил со мной, увидел меня «пробудившейся». Это не то, что я планировала. Это то, что я чувствовала.

Нетерпение. Я чувствовала себя более живой, чем за последние месяцы.

Три часа, и я на цыпочках выхожу в коридор, все в той же юбке и рубашке. В комнате Брайдена горит свет, просачиваясь сквозь щель в двери, освещая коридор.

Дальше по коридору дверь Райана, она закрыта, свет выключен.

Тень пересекает луч света, просачивающийся из-под двери Брайдена.

Он проснулся. Наматывает круги по комнате.

Все также на цыпочках я иду к его двери, надеясь, что она открыта и мне не придется стучать. Моя рука обхватывает ручку, и я осторожно поворачиваю ее, медленно, тихо, затаив дыхание...

Дверь не заперта.

Последнее, что я ожидала увидеть, как Брайден полностью одетый закрывает сумку, сидя на кровати.

Он замирает, словно почувствовав мое присутствие, но не поднимает взгляд.

У меня занимает несколько секунд, чтобы осознать очевидное — он уезжает.

Его тело напряжено, голова медленно поднимается и поворачивается в мою сторону. Пылающий взгляд зеленых глаз смотрит сквозь меня.

Я делаю шаг назад.

Он зол на меня. Взбешен, что я здесь. Что я пришла.

Его телефон светится на кровати.

Входящий вызов.

Я наблюдаю, как он тянется к телефону. Садится ровнее.

Отвечает на звонок.

— Привет, детка.

Этот механизм самоуничтожения еще больше привлекает, отчего мои ноги словно прирастают к полу.

Или может быть, в глубине души я знаю, что мне это нужно. Что без этого окончательного, необратимого удара прежняя Кира никогда не сможет умереть.

Я так хочу этого. Я хочу уничтожить ее. Чтобы не осталось ничего, кроме пепла. Неприятное, горькое воспоминание. Она должна умереть, чтобы освободить меня от его власти надо мной.

Но пока я стою здесь, не отрывая взгляд от Брайдена, в то время, как он разговаривает со своей девушкой, смерть прежней Киры более ужасающа, чем я предполагала.

— Я рад, что ты тоже проснулась, — говорит Брайден. Эти пустые глаза, выражение которых я никогда прежде не видела, сосредоточены на мне. — Да. Я сейчас уезжаю. Уже сказал Райану, что возьму машину. Да, он спокойно к этому отнесся. Он понимает, что мне необходимо поехать прямиком к тебе.

То, что происходит внутри меня в этот момент, это нечто, с чем, уверена, я не смогу смириться еще долго.

Я понимаю значимость этого. Что, скорее всего, случится со мной после этого события, но я не признаю этого.

Ничего.

Так происходит, пока Брайден не заговаривает вновь.

— Я выезжаю прямо сейчас. Я... я тоже по тебе скучаю.

Я вздрагиваю, как если бы он ударил меня.

Он сделал это.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, опустив голову, словно наказанная маленькая девочка, и медленно закрываю дверь.

Мое сердце гулко стучит в ушах.

Это потому что я пустая. Все что от меня осталось — лишь оболочка. Я отдала этой боли — этой любви — каждую частичку энергии моей души и тела, которую способна была отдать. Я словно губка, оставленная в пустыне много лет назад. Вы можете выжимать и выжимать, но ничего не выльется.

Я захожу в свою комнату, невидяще смотрю в пол. Закрываю за собой дверь.

И Брайден, наконец, уезжает.

* * *

Неделю спустя

Брайден уехал той ночью, чтобы побыть со своей девушкой.

Вот почему я тоже сбегаю. Я больше не нахожусь здесь. Мысли о нем с другой девушкой больше не причиняют мне боль.

На самом деле, я больше ничего не чувствую.

Это чертовски классное облегчение. Абсолютная свобода. Да, в бездне, в которой я существую, нет места радости, но мне наплевать. Здесь больше нет места разбитому сердцу.

Я бы все отдала, чтобы никогда не почувствовать эту боль снова.

Мое сердце ничего не чувствует, и это прекрасно. Столько лет боли и тоски исчезли.

Но когда я стою на дороге, наблюдая, как мой брат готовится уехать в колледж на своей арендованной машине, я понимаю, что моя новая эмоциональная «свобода» очевидна.

Райан кладет свою сумку на пассажирское сидение, закрывает дверь и идет к передней части автомобиля. Вздохнув, он садится на капот и скрещивает руки на груди.

— Ты выглядишь лучше.

Я ничего не говорю, только смотрю на него.

Он проводит рукой по волосам.

— Еще ты выглядишь...

Безэмоциональной? Безжизненной? Словно живая статуя?

Могу поклясться.

— Кира, я хочу, чтобы ты сказала мне имя того придурка, который разбил тебе сердце, чтобы я мог разбить его чертово лицо.

Мой брат самый спокойный в нашей компании. И это лишь свидетельство того, как сильно он любит меня, что даже готов прибегнуть к насилию в мою защиту.

Где-то в глубине моего безразличия, моя любовь к нему продолжает процветать, достаточно сильная, чтобы остановить меня от признания.

Я должна сказать ему, не так ли? Пусть он знает, что Брайдену не наплевать на меня. В конце концов, что он врал мне, не переставая, о том, что хочет меня, чтобы продолжать втягивать меня обратно в свою жизнь.

Лишь для того, чтобы вновь и вновь разбивать мне сердце.

Я смотрю в глаза моего брата, точно такого же оттенка, что и у меня, того же цвета, что у нашего отца. Я думаю о том, как отличалась бы наша жизнь, если бы папа не умер.

Мы бы никогда не переехали сюда. Мы не встретились бы с Брайденом. Наша мать никогда бы не увела чужого мужчину.

Я не была бы сломлена.

Райан и Брайден не были бы лучшими друзьями.

Тем не менее, как бы мне не хотелось, чтобы Брайден потерял это, я не могу так поступить с моим братом.

— Я в порядке, Райан. Не волнуйся.

— Ты далеко не в порядке, Кира

Я не буду спорить с этим.

— Я буду. Так что не волнуйся.

— Почему ты не хочешь рассказать мне, кто он?

Потому что я не хочу причинять тебе боль.

— Райан, оставь это. Все в порядке. Со мной все будет хорошо. Вот увидишь.

* * *

Две недели спустя

Некоторым людям везет. Они закрываются в защитной оболочке и остаются там в течение многих лет. Их эмоциональный переключатель просто остается выключенным, и они продолжают так существовать, в блаженном оцепенении.

Мой же не выключается. Я продержалась неделю после того, как уехал Райан. Неделю подавляемой ярости, которая за одну ночь вырвалась из меня наружу.

Я не в порядке. Далека от нормальности. Но я придерживаюсь своего решения, что все будет хорошо.

В этом одиноком эмоциональном потрясении я кое-что узнала — алкоголь очень здорово помогает при таких вещах. Так как это лишь напиток, мы быстро стали друзьями. Честно говоря, я начинаю удивляться, как я вообще жила без этой неги «мне на все плевать», что он дает мне.

Господи, все эти годы быть паинькой — кошмарно. И все, что мне нужно было сделать — это жить своей жизнью, а не делать счастливыми Райана и Брайдена.

Глупая, глупая Кира.

Но я выучила урок. Нужно наверстывать упущенное. На прошлой неделе я улизнула и потусила достаточно за два года.

На следующей погуляю за все три.

Люди говорят об этом, говорят обо мне. Словно мне не все равно. Единственный человек, чье мнение имеет значение для меня хоть немного — это Остин.

Он переживает.

Внимательный

Отзывчивый.

Сегодня ему исполняется двадцать один.

И я хочу трахнуть его.

Он еще не знает, но я выбрала его. Во имя новой Киры и новой главы в ее жизни я хочу подарить парню лучший подарок на день рождения, который смогу. Затрахаю его до смерти. Я ждала достаточно долго.

Я прохожу мимо кровати с бутылкой «Джека»8 в руке, мое горло горит после последнего глотка. Становлюсь на цыпочки, прикрепляю картинку обратно над кроватью.

Да, эту картинку. Ту самую, что я выкинула.

Я начала разрезать ее кусок за кусочком. Как линчевание — смерть от тысячи порезов. Это захватывает. Китайцы использовали методичное отрезание кусочков тела преступников, стараясь начать с жизненно важных частей, отрезая достаточно маленькие кусочки, чтобы продлить агонию.

И откладывать неизбежную смерть.

Какова цель? Одна тысяча порезов, как следует из названия. Насколько это больно?

Также больно, как и мне сейчас.

Жаль, что картина не может кровоточить.

Я делаю еще один глоток «Джека» и останавливаюсь у зеркала в полный рост, что висит на двери моей спальни.

Я пьяна и возбуждена, и никогда не выглядела сексуальней. Я сделала это нарочно. Когда я вышла за покупками ранее, у меня была одна мысль. Остин заслуживает лучшей подарочной упаковки, которую я могу найти. Издержки? Маленькое черное платье, которое сейчас на мне. У него вырез в виде бюстье, который до неприличия приподнимает мою грудь. Так что в бюстгальтере нет необходимости.

Я выбрала под него симпатичные стринги. Сейчас они лежат на моей кровати. Я решила не надевать их, так как они будут только мешать.

Черные тени, растрепанные волосы, никакой помады, потому что это тоже будет помехой.

Черт. Мне нравится эта новая Кира. Мне следовало превратиться в нее давным-давно. Но нет. Я потратила годы своей жизни, обижаясь и дожидаясь Брайдена.

Я хватаю телефон и отправляю Остину сообщение:

«Как вечеринка?»

У него занимает меньше тридцати секунд, чтобы ответить, и черт, мне это очень нравится

«В разгаре. Осчастливь меня и скажи, что ты уже едешь».

Я улыбаюсь и допиваю остатки «Джека».

«Я уже в пути».

* * *

Родители Крейга уехали на месяц, поэтому он предложил Остину свой дом, вместо празднования дня рождения в клубе. Господи, это место в шесть раз больше, чем клуб. Дом буквально вибрирует от силы музыки, когда я захожу.

Это не проблема. Особняк расположен на двух акрах земли, вокруг ни одного дома. Мне пришлось пройти по длинной подъездной дорожке, чтобы добраться до входной двери.

Слава Богу, я надела ботильоны, а не шпильки, как планировала.

Мир кружится вокруг меня в такт музыке и алкоголя в моих венах. Я пьяна и возбуждена, и чертовски сексуальная. Мне хорошо.

Я настроена заняться сексом. Готова испытать, каково это.

Зеленые глаза всплывают в моем сознании.

Я отмахиваюсь от них.

«Я наверху зависаю с парнями. Скажи, когда подъедешь, и я спущусь, встречу тебя».

Я не говорю Остину, что приехала.

Вечеринка в полном разгаре, каждый видимый дюйм особняка заполнен. Я прохожу мимо всех людей, пренебрегая не одним заинтересованным взглядом. Некоторые из этих парней действительно очень сексуальные.

Я игнорирую их, потому что задумала сделать это с Остином, но, честно говоря, в этот момент все сексуальны. Я просто хочу покончить с этим.

Остин прислонился к стене на втором этаже, разговаривая с Крейгом и несколькими ребятами из школы.

Дженнифер тоже с ними.

Мне плевать.

Я прохожу мимо одной из закрытых дверей и слышу пронзительные стоны с другой стороны.

Как удачно.

Остин удивлен, когда видит меня на своем пути. Его голубые глаза опускаются на мои ноги, пожирая меня, и на этот раз я чувствую власть над ним. Как женщина должна чувствовать себя перед человеком, которого она хочет трахнуть.

Не слабой и беспомощной, какой я всегда чувствовала себя с Брайденом.

Я останавливаюсь напротив Остина и выхватываю косяк из его руки, чтобы затянуться.

— Кира, — бормочет он.

Его взгляд мечется между моими глазами, губами и грудью.

— Ну-ка, посмотрите на это. Развлечение — новый стиль жизни, да? Похоже, кто-то, наконец, показал свое истинное лицо, — говорит Дженнифер, практически высмеивая меня.

Забавно, что она говорит это, затягиваясь из косяка.

Чертова лицемерная сука.

Глаза Остина вспыхивают, и он смотрит на Дженнифер.

— Думай, что говоришь о ней.

Видите? Вот почему я выбрала его, чтобы он стал моим первым.

Я отдаю остатки косяка кому-то позади себя и хватаю Остина за воротник. Встав на цыпочки, я целую его, скользя языком в его рот.

Он замирает на долю секунды.

Глубокий стон, вырвавшийся из него, такой сексуальный, но это никак не влияет на меня.

Он наклоняет голову, углубляя поцелуй. Еще один стон вибрирует в его горле, словно он ждал этого вечность. Его большие руки собственнически опускаются на мою задницу.

И все же я ничего не чувствую.

Я прикусываю его губы, облизываю его языком, вкладываю все в этот поцелуй.

Ничего.

Это не то же самое.

Это не....

Я отстраняюсь. Тяжело дышу. Я в ярости.

Не думай о нем, Кира. Просто не думай.

Я кусаю шею Остина, продвигаясь к его уху.

— Скажи мне, что у тебя есть презервативы.

— Кира, — стонет он.

Это вновь побуждает меня к действиям.

По крайне мере, я хоть что-то чувствую.

— Есть? — прикусываю мочку его уха и чувствую, как его дружок увеличивается, упираясь мне в живот.

Наконец-то он притягивает меня ближе и кивает.

Мы рядом с распахнутой дверью, и я вижу пустую спальню за ней. Потянув его за воротник, зову его внутрь.

— Давай сюда.

Несколько парней позади меня свистят и подбадривают.

Один из них кричит:

— Хорошенько оттрахай эту киску, Остин.

Они будут говорить об этом. Распространяя сплетни, начиная с сегодняшнего вечера.

Ну и пусть. Кого это волнует?

Мне наплевать, что они знают о том, что произойдет в этой комнате. Брайден вернулся в колледж к своей девушке. У него есть она.

А я получу свое и мне наплевать, что все думают об этом.

Я захлопываю дверь в комнату и защелкиваю замок.

Глава 14: Брайден

Свет кажется слишком ярким. Или слишком тусклым. Что-то не так.

Я раз за разом читаю и перечитываю один и тот же параграф, но слова просто не укладываются в моей голове. Мои мысли за сотню километров отсюда: думаю о ней, о Рождестве, о том, что мне нужно перестать думать о ней.

Это происходит с тех пор, как я принял решение уехать. Я пытался не делать этого, но этот чертов взгляд на ее лице. У меня были на это причины. Прекратить эту чертовщину, помочь ей двигаться дальше, и теперь я в тупике.

Мне нужен чертов косяк.

— Брайден, ты слушаешь меня?

Я моргаю, отводя взгляд от учебника по международной торговле, бросаю раздраженный взгляд на Аманду.

— Извини, увлекся, — еще одна ложь слетает с языка, спокойная и разрушительная, как все остальное.

Кажется, она принимает мое извинение, поскольку мы в библиотеке. Она протягивает руку, хватая меня. Я не поддаюсь искушению отстраниться и заставляю себя сплести свои пальцы с ее, чтобы удержать свою маску заботливого парня, когда все совершенно не так.

Правда в том, что мне уже все равно. Мой план провалился. Вместо того чтобы забыть Киру, потеряться в другой девушке, я попал в отношения, которые с каждым мгновением раздражают меня.

Я абсолютно уверен, что Аманда заметила, что я измучен до предела. Даже я знаю, каким равнодушным ублюдком являюсь. Единственное время, когда я отношусь к ней хорошо, это когда трахаю ее, и то потому, что представляю вместо нее Киру.

— Я подумала, может на эти выходные нам съездить в путешествие.

Я покачиваю наши руки на столешнице, смягчая раздражение от ее прикосновения и намерений.

— Да? Куда?

— Ну, ты уже приезжал ко мне на Рождество и встречался с моими родителями.

При воспоминании об этом меня внезапно бросает в дрожь. Попытки убедить ее отца, что мои намерения в отношении ее дочери благородны, иначе у меня будут проблемы. Но это было лучше, чем находиться рядом с ней.

— Я подумала, мы бы могли поехать к тебе домой.

Я в оцепенении. Она что, издевается? Если бы я стоял, моя задница приземлилась бы на пол от силы ее замысла.

— Не уверен насчет этого.

Аманда в радиусе десяти миль от Киры? Этому, черт подери, не бывать. Никогда.

— Почему нет?

Потому что ни за что, черт возьми, я не заставлю Киру пройти через это дерьмо. Хватит того, что я уже сделал.

Я стискиваю зубы.

— Почему бы нам просто не поехать в Индианаполис?

Она упрямо выпячивает подбородок, откидываясь на спинку стула. Замечательно. Настало время еще одного аргумента.

— В чем дело? Почему ты не хочешь знакомить меня с ними?

— Нет, я только оттуда и поеду туда в следующем месяце на весенних каникулах, — бросаю ручку на ноутбук и провожу руками по волосам. — Я взял большую учебную нагрузку. У меня нет времени на выходных для восьмичасовых поездок без видимых на то причин.

— Без видимых причин? Разве то, что твоя девушка познакомится с твоими родителями, не является причиной?

Черт. Еще одна причина, что «девушка» — это не лучшая идея.

— Мы можем этого не делать?

Она вздыхает, ее плечи расслабляются, выражение ее лица становится печальным.

— Тебе действительно трудно вести себя так, будто тебя и в самом деле заботит то, что я есть в твоей жизни?

Как ее парень я должен обнять ее, поцеловать и сказать ей, как много она значит для меня. Чтобы ее успокоить.

Но я не могу. Не тогда, когда я должен. Во мне этого нет.

Я тянусь через стол и хватаю ее за руку. Она сопротивляется, раздраженная и злая, вынуждая меня применить каждую унцию очарования, на которое я способен.

— Прости, детка, — она смягчается, позволяя мне прикасаться к ее рукам. Называть ее ласковым прозвищем — лучшее секретное оружие, которое я нашел, чтобы успокоить свою девушку. — Этот семестр просто убийственный, но я обещаю тебе, что скоро отвезу тебя к себе домой. Весенние каникулы не за горами. Мы сможем поехать на целую неделю.

Она улыбается мне.

— Дурачок, я еду в Арубу на весенних каникулах, помнишь?

Конечно же, я помню.

— Черт, точно, — притягиваю ее руки к губам и целую костяшки пальцев. — Мы выберем другое время.

— Ты думаешь, что ловкий, верно?

Я ухмыляюсь ей.

— Я знаю, — мой палец двигается вверх-вниз по ее предплечью. — На самом деле, я такой ловкий, что могу заставить тебя вернуться ко мне ненадолго, — приподнимаю бровь.

Она хихикает и закатывает глаза.

— Не настолько ловкий, Казанова. Я должна возвращаться в класс, — наблюдаю, как она упаковывает сумку. — Позвонишь сегодня вечером? Может быть, мы можем проверить твою ловкость потом.

— Приходи. Я буду ждать. — Я подмигиваю ей.

Уходя, она посылает мне воздушный поцелуй, и в тот момент, когда она уже ушла, моя голова падает на стол.

Наконец-то.

Один.

С тех пор, как я оставил свою семью, чтобы увидеться с ней на Рождество, Аманда проводит со мной все свободное время. Выбрать время для себя, чтобы потусоваться с Райаном, было очень трудно.

Я откидываюсь на спинку стула и пялюсь на книгу передо мной. Это бесполезно, слова сливаются в одну линию.

Еда, вот что мне нужно, как и косяк. Может быть, Райан свободен, и мы могли бы расслабиться. Добавить к этому доступную киску позже. И это был бы идеальный вечер. Мой первый урок завтра не раньше полудня, так что я могу оставить несколько заданий на утро.

Я складываю ноутбук, книги и остальное дерьмо, что принес с собой, потом набрасываю пальто и остальную зимнюю атрибутику. До моей квартиры всего два километра, не считая поездки на автобусе, шесть дюймов снега и пятнадцатиградусный мороз. Еще один недостаток иметь общую машину, хотя в кампусе все равно не так много мест для парковки.

Чертовски замерзший и голодный я возвращаюсь домой.

— Рай, ты здесь?

Квартира, которую мы делим небольшая, кроме двух спален наверху, и вероятно он там. Есть шанс, что он включил обогреватель, и я собираюсь лечь на него.

Я перепрыгиваю через две ступеньки, ковровое покрытие приглушает мои шаги. Когда я оказываюсь наверху, то слышу его голос.

— Они все нахрен говорят об этом, Кира!

Ее имя останавливает меня от распахивания двери.

Его тон призывает меня послушать.

Будучи другом Райана одиннадцать лет, почти три года его братом и соседом по комнате, я никогда не слышал, чтобы он разговаривал таким тоном. Обычно спокойный Райан Рот не злится, он просто в ярости на свою сестру.

Каждая мышца напрягается, стук моего сердца почти заглушает голос Киры из динамика.

— А мне наплевать, что об этом говорят другие. Я хотела избавиться от этого. Я сделала то, что хотела.

Ее голос... О, черт, ее голос.

Я хватаюсь за дверную раму, сдерживаясь, замерев в напряженном ожидании. Мне нужно больше. Всего чуть-чуть и тогда я буду в порядке.

Я не понимаю, о чем она говорит. Я не знаю, что она натворила, чтобы так разозлить Райана. Все, что меня волнует, это слабое, призрачное ощущение присутствия моей девочки.

— Тебе всего семнадцать! — из-за вопля Райана я понимаю, что случилось нечто ужасное.

Всего семнадцать.

Мой желудок сжимает спазмом, когда медленный, гадкий страх скользит по моим венам, замораживая то немногое тепло, что еще осталось во мне. Понимание произошедшего накатывает на меня.

Я понимаю, но не могу даже представить этого.

Черт.

Нет.

Господи, Боже мой, нет!

— Старше, чем большинство девушек, когда они потеряли девственность. Старше, чем был ты.

Второй раз в моей жизни земля уходит у меня из-под ног. Я словно статуя на скале, неподвижный камень, ожидающий падение в пропасть.

Что за чертовщину она говорит? Я должно быть неправильно расслышал. Или так, или я сплю. Чертов кошмар, вызванный стрессом и моей непрекращающейся одержимостью ею.

Но это не так. Я ощущаю холод, как и покалывание в ладонях из-за дверной рамы, которую я сжимаю так сильно, что практически сломал ее. Все это говорит о том, что я не сплю.

Ярость и боль взрываются внутри меня. Нож в моих внутренностях скручивает и поднимается выше ломаной линией.

Черт, черт, черт. Это не может быть правдой.

Звук удара, сопровождающийся дребезгом разлетевшихся осколков, возвращает мое внимание к голосам в комнате.

— Ты не могла выбрать никого получше, чем Остин-хренов-Рид, Кира?

Я отшатываюсь от двери, внутри меня бушует ярость. Мои глаза широко раскрыты, тело дрожит, пока я пялюсь на дверь.

Нет. Только не он. Только не с Остином.

Я убью его. Я, черт подери, убью его.

Кира спала с Остином.

Она потеряла свою чертову девственность с этим мелким сукиным сыном. С ублюдком, от которого я просил держаться подальше.

Он забрал то, что принадлежало мне.

Я хочу выплеснуть свой гнев. Каждая мышца болит, готовая для разрушений, чтобы закричать, выпустить это.

Но тогда он поймет. Райан узнает.

Прежде, чем понимаю это, я выхожу за дверь на холод и снег. Мои ботинки стучат по земле, разбивая корку льда, покрытую снегом, который хрустит так, как я хочу чтобы хрустнуло лицо Остина. И я бегу. Без пальто, без машины, и мне плевать на это.

Я бегу.

Потому что это все, что я могу делать.

Воздух обжигает мои легкие, но я не останавливаюсь. Я не могу.

Свет фар, сигналы автомобилей, — ничто не беспокоит меня. Необходимость повернуть время вспять подгоняет меня, как Супермена.

Но я не герой.

Я не знатен. Не благороден.

Я подлец.

Я придурок.

Бессильный, но который только и делает, что причиняет ей боль.

Кира.

Моя Кира.

Она сделала это. Она, черт возьми, сделала это.

Я единственный был в этом виноват. Я подтолкнул ее, практически подложил ее под него.

Ему.

Потому что она знала. Моя ревность показала ей.

Остин был лучшим способом обидеть меня. Отдав ему то, что принадлежит мне, на что я хотел заявить права, но не смог.

Неудачно поставив ногу, падаю на колени, руками утопая в снегу. Каждый вдох причиняет боль, резкая обжигающая боль выходит с облаком выдыхаемого воздуха.

Я поднимаю взгляд, но не узнаю ничего вокруг себя.

В следующее мгновение я стараюсь отдышаться, прежде чем встаю и вытираю снег с моих рук о джинсы. Потом замечаю бар через дорогу. Не знаю, где нахожусь, или как далеко я убежал, но точно знаю, что моя задница готова надраться.

Холод просачивается сквозь туман в голове, пока я перехожу улицу, свет фонарей ведет меня. Из-за тепла мою кожу покалывает. Бар практически пустой. Покрыт мраком, убогий, в воздухе витает сигаретный дым, воняет несколькими обывателями и здоровенным, похожим на байкера, барменом.

Я сажусь на табурет за барной стойкой и провожу рукой по волосам, смахивая сосульки, которые образовались на длинных прядях. Мои пальцы покалывает и это сложно контролировать.

— Парень, ты в порядке? — спрашивает бармен.

Когда я поднимаю взгляд, на его лице отражается жалость. Я что, выгляжу настолько плохо?

— Все хорошо. Можно мне бутылку?

— Чего именно?

— Чего-нибудь покрепче.

Он издает хриплый смешок.

— Сначала удостоверение, потом твои проблемы с девушкой.

Я достаю кошелек и поддельное удостоверение. Мы с Райаном сделали их два года назад, и оно стоило каждого цента из тех двух тысяч, что я заплатил. Он смотрит на него, потом на меня. Его губы складываются в жесткую линию, потом он кивает и возвращает его.

— Годится.

Я выгибаю бровь, когда он достает бутылку «Джека» и стакан. Если он сомневался в этом, то он первый. Не то, чтобы это будет иметь значение через несколько месяцев. Потом я получу настоящее удостоверение.

Я опрокидываю первый стакан, мое лицо кривится из-за неприятного жжения.

— Повтори.

— Все настолько плохо?

Я киваю.

— Конец света.

Он пыхтит, когда наливает следующий.

— Ох уж эти мне проблемы с девушками.

— Как ты узнал?

Он ставит передо мной бутылку и хлопает своей большой рукой по барной стойке.

— Потому что только у женщин есть сила разрушить мир мужчины.

Он уходит, оставляя меня с мыслями о его словах. Они подобны наваждению.

Это правда.

Не важно, как далеко я пытался держаться от Киры, это всегда было невозможным.

Она мой мир. Всегда им была.

А сейчас мой мир рухнул.

Украден каким-то мудаком, который понятия не имеет всей важности того, что она отдала ему. Этот кусок дерьма забрал то, что являлось моим. Я сжимаю стакан и стучу им по барной стойке, стискивая зубы.

Я позволил этому случиться, практически подтолкнул к этому, потому что не смог сделать то, что мы оба хотели. Поскольку пытался быть хорошим парнем.

Я придурок, который трахает каждую киску, проходящую мимо. Я использую девушек для секса. Не даю никаких обещаний, не требую обязательств.

Я тот парень, о котором отцы предостерегают своих дочерей.

Для чего? Чтобы уберечь себя от сокрушительного отчаяния, что сейчас душит меня?

Мне наплевать. Это уж нахрен слишком, и я не знаю, как справиться с этим

Как мне теперь смотреть ей в глаза?

Опустошение и осыпающиеся стены — все, что осталось. Осколки от парня, которого разрушила реальность. Грустный мальчик и маленькая девочка с кошачьими ушками.

Я потерял ее.

Полностью.

Раз за разом выпивки становилось все меньше, как и жидкости в бутылке, и небольшая часть меня из-за нее тонет в черных глубинах и свете размытых огней.

Избавь меня от боли.

Пожалуйста.

Верни ее....

* * *

Днями после

Мой мозг кипит, в висках стучит, свет обжигает. Эта неделя была отвратительной. Я даже не могу смотреть на Райана, когда он возвращается в нашу квартиру, только это необходимо. Он пытался поговорить со мной, но я его избегаю.

Когда я не заставляю себя посещать занятия, чтобы не вылететь из-за пропусков, то выпиваю стакан чего-нибудь крепкого. Чего-нибудь, чтобы заглушить боль, чтобы заставить реальность исчезнуть.

Я сижу на последнем ряду аудитории с телефоном в руке, жду начала следующей лекции и рассматриваю профиль Киры на «Facebook». Я не могу оставаться в стороне. Она сменила фотографию, и я не могу от нее оторваться.

Она потрясающая. Такая красивая, что дух захватывает. Она уже не та страдающая, худенькая девушка, которую я оставил месяц назад. Она снова выглядит счастливой.

Это все из-за этого чертового придурка?

Солнце пробивается сквозь деревья, она сидит на земле, покрытой снегом. Я не знаю, где это она, но похоже на парк. Ее глаза сияют на фоне белизны вокруг нее, светятся радостью, на лице улыбка, розовые щечки, а я не имею отношения к этому.

Мои ноги дрожат, я ничего не могу с собой поделать, впитываю ее красоту, погрязший в боли за все, что я упустил.

Такая великолепная. Даже лучше, чем была раньше.

Остин увел ее. Он находился между ее ног, внутри этой маленькой киски, которую я так чертовски хорошо помню.

Я сжимаю телефон, стискиваю зубы.

Это больно.

Это. Чертовски. Больно.

Гнев, должно быть, никогда не оставит меня. Я убежден в этом. Когда увижу его в следующий раз, то растерзаю его.

Это должно было стать моим. Я должен был быть ее первым. Это было моим чертовым правом претендовать на нее.

Но я оттолкнул ее. Отказался от нас. Отправил ее прямиком в его руки. Я знал, что он хочет ее, что он положил на нее глаз, а я был настолько глуп, чтобы оттолкнуть мою девочку.

Не важно, что сейчас она с ним, она моя девочка. Больше ничья.

Да, знаю. Чертов глупец Брайден. Позволил другому парню заполучить свою девочку.

Гнев нарастает, подрывающий мой здравый смысл, оставляя только отчаяние, которое сжигает каждую клеточку моего тела.

Прежде чем я могу остановить себя, открываю приложение «Facebook messenger» и пишу ей сообщение. Всего одно слово.

«Почему?»‎

Я уже знаю ответ, хотя болезненно жажду, чтобы она сказала это. Чтобы она объяснила, чем я заслужил эту боль.

Я не ожидаю ее ответа, но она пишет в ту же минуту.

«Я не на 100% уверена о чем ты говоришь, но если это то, о чем я думаю... ты сам знаешь ответ».

Из меня вырывается низкий рык. Подтверждение этого совсем не помогает. Не знаю, почему я думал, что это поможет. Сколько раз она приходила за мной? Я всегда знал, что она чувствует ко мне.

Я оттолкнул ее. Мне некого винить, кроме себя, и от этого становится в миллион раз сложней справляться с этим.

А еще есть ничтожная, неокрепшая, эгоистичная часть меня, которая взбешена из-за того, что она пошла к Остину. Эта часть не согласна нести полную ответственность за то, что сейчас происходит.

Господи, я ничтожество.

Голова пульсирует, когда я пишу ответ.

«Это принадлежало мне, Кира»‎.

Из-за ответа Киры я готов выцарапать свои чертовы глаза.

«О, правда? Вот почему ты был так занят, трахая кого-то другого. Ясно».

Я хочу умолять ее о прощении, но не могу. Я хочу рассказать ей все, рассказать, как сильно я нуждаюсь в ней, что каждый божий день частичка меня погибает, потому что я не рядом с ней.

Рассказать ей, что все, что мне нужно — это она. Потребовать, чтобы она держалась от всех подальше и ждала меня, чтобы разобраться с этим дерьмом.

Рассказать ей, что сделаю для нее что угодно, умру за нее... но я не могу.

Гнев снова овладевает мной.

Я не могу.

Она моя сводная сестра.

Мы связаны родственными узами, благодаря моему мудаку отцу.

Я опускаю взгляд на экран, но она уже не в сети, вероятно устала ждать моего ответа или не желает больше со мной разговаривать.

Я сжимаю телефон в кулаке, и хочу выбросить его, разбить вдребезги. Хочу подраться, ввязаться в стычку.

Хочу, чтобы мне было больно по другой причине, а не из-за нее.

Из-за конкретно этого отвратительного чувства я никогда не хотел отношений, никогда не хотел жениться. Я думал, что смогу избежать этого, не сближаясь ни с кем, но я никогда не думал об этом, когда рядом была Кира. Она всегда была здесь, рядом со мной, с того времени, как мне исполнилось десять.

Меня подмывает позвонить ей и все рассказать, но я не могу. Так будет правильно.

Правильно.

Правильно.

Всегда, черт побери, правильно.

Так почему, если все правильно, испытываешь такую боль?

А действительно ли я поступаю правильно, держась в стороне от нее?

Я больше не знаю. У меня нет ответов, в которых я отчаянно нуждаюсь. Мой разум слишком затуманен из-за боли, недосыпа, литров алкоголя и унции травки, которыми я накачал его.

Все, что мне остается — пялиться на ее фотографии и ласкать их пальцем, словно какой-то влюбленный дурак, коим я и являюсь. Ее слова прокручиваются в моих мыслях.

«О, правда? Вот почему ты был так занят, трахая кого-то другого. Ясно».

Этот кто-то — Аманда. Без сомнений, я причинил боль Кире из-за каждой девушки, с которой спал, но с Амандой я зашел слишком далеко. Чертовски далеко. Я назвал ее той, кем по праву должна была быть Кира.

Краем глаза замечаю тень. Я не придаю этому значения. Как я могу, когда весь мой разум сосредоточен на фотографии, на которую я пялюсь?

— Это Кира?

У меня душа уходит в пятки.

Этот голос, который произносит имя Киры.

Это неправильно. Так неправильно.

Я не думаю о том, как сильно обидел свою девушку такой реакцией. Я думаю только о том, что никогда не упоминал Киру при ней, и она откуда-то знает ее имя.

И только что она произнесла его таким тоном, которого я, черт возьми, не позволю.

Медленно я поднимаю взгляд на Аманду.

Горечь — вот, что выражает сейчас ее лицо.

Мое сердце готово выпрыгнуть из груди.

Каким-то образом она узнала о Кире.

Поняла, как много Кира значит для меня.

Руки Аманды скрещены на груди. Ее поза так и кричит о готовности защищаться. В глубине ее голубых глаз – печаль, а под ними – красные круги.

Гнев.

Я принимаю это. Я заслуживаю этого. Она может направлять все это дерьмо на меня.

Но если она только подумает сказать что-нибудь хреновое о Кире...

— Знаешь, — говорит она низким, взбешенным голосом. — Я думала, что вчерашняя ночь — и несколько ночей до этого — были изумительными. То, как ты трахал меня... было не так, как прежде. — Ее грудная клетка вздымается из-за дрожащего вздоха, и я понимаю, что она еле сдерживает слезы.

— Потом, прошлой ночью ты произнес ее имя, и я поняла, в чем истинная причина этого.

Черт. Я мало что помнил из прошлой ночи. Я провел ее также, как и каждую ночь на этой неделе — вне себя, в пьяном угаре. Я даже не помню, что разыскивал Аманду, чтобы переспать с ней.

Совсем не помню, чтобы называл ее именем Киры, но в этом у меня не было сомнений. Она — все, о чем я думаю. Я погряз в этом. Единственных треклятых отношениях в мире, которых я действительно желаю.

— Кто, нахрен, такая Кира? Ты изменяешь мне с ней?

Другая девушка, чье сердце я разбил.

Мне плохо. Ничего из того, чтобы я мог сделать или сказать, не поможет Аманде почувствовать себя лучше. Я никогда не изменял ей. Не физически. Но я никогда не был по-настоящему с ней. И никогда не буду.

Никто никогда не будет принадлежать мне. Только Кира. У нее есть чертова власть надо мной.

Физически я никогда не изменял Аманде, но эмоционально я использовал ее наихудшим образом.

Я всегда держал ее на расстоянии вытянутой руки, никогда не обсуждал с ней мою семью, тем более Киру. Она и Райан не общались, не разговаривали, так что она никак не могла узнать, что Кира — моя сводная сестра.

Внезапно я действительно чертовски благодарен за это.

— Мы поговорим об этом после занятий, — спокойно говорю я. Опять же, ничего из того, что я скажу, не сделает это лучше для нее, но я не хочу обсуждать это на публике.

— Конечно, черт возьми! — кричит она как раз тогда, когда входит профессор, за которым по пятам следует чертов Райан. — Ты расскажешь мне, кто, черт возьми, эта Кира и почему ты думаешь о ней, пока мы занимаемся сексом!

Профессор останавливается.

Все поворачиваются в нашу сторону.

Райан смотрит на меня.

Я замечаю, что он ничуть не удивлен.

Он знал.

Должно быть, это неудивительно, но я вижу разочарование.

Потом я вижу нарастающую ярость.

Дерьмо. Еще один человек, которого я обидел.

Вот и все. С меня хватит. Момент, когда я понимаю, что глупо было оставаться с Амандой.

Я и так уже обидел миллион людей. Раздражение и отвращение превосходит это. Но с Кирой этого не должно было произойти. У меня была возможность сделать ее счастливой — сделать счастливыми нас обоих — а я облажался.

Для чего? Чтобы избежать именно того, что происходит сейчас? Райан был одной из весомейших причин, почему я сдерживался, и мне все-таки удалось его разочаровать.

Мне все надоело. Хватит этого дерьма.

Резко хватаю свою сумку со стола, прохожу мимо Аманды, не отвечая ей, мимо Райана, который смотрит на меня так, словно готов убить, и прямо к двери аудитории.

Аманда, конечно же, следует за мной, кричит на меня и требует ответа.

— Аманда, пожалуйста, просто оставь меня сейчас. Поверь мне, — говорю я ей через плечо, несясь по коридору.

Мне нужна еще выпивка. Сейчас же.

— Нет! — Она все еще позади меня. Звучит так, словно она подошла ближе. — Я заслуживаю того, чтобы знать!

Она заслуживает знать, а прямо сейчас я слишком эмоционально взвинчен, чтобы придумать правильный способ сказать ей правду.

— Ты сказал, что любишь ее, Брайден!

Я останавливаюсь.

Эти слова...

Еще одна волна гнева взрывается во мне.

Это правда. Я никогда, никогда не признавал это. Вслух или наедине с собой. Это настолько очевидно, но я никак не мог заставить себя использовать одно единственное слово, чтобы должным образом описать то, что я чувствую к Кире.

Я никогда не давал этого Кире. Даже в своих мыслях.

Я не могу. Черт побери. Остановиться.

Оборачиваюсь. Равнодушно, забывая, что девушка позади меня что-то чувствует ко мне, я кричу.

— Я, черт побери, люблю ее, довольна? Ее. Не тебя. Ни кого-либо другого. Это всегда будет она!

О Господи. Боже мой. Я люблю Киру. Я, черт побери, люблю ее.

Все мое тело замирает.

Я люблю ее, и Остин заберет ее у меня. Если уже не сделал этого.

Я не могу позволить ему заполучить ее.

Аманда озадаченно смотрит на меня, шок и боль отражаются на ее лице. Этого достаточно, чтобы выдернуть меня из состояния, в котором я нахожусь. Чтобы заставить меня понять, что я наделал.

Ее голубые глаза наполняются слезами.

Я самый большой кусок дерьма в мире.

— Прости, Аманда. Я идиот. Просто продолжай жить дальше, ладно?

Это самое ужасное, что я мог сказать ей, но это все, что я могу. Мое сердце слишком занято Кирой. И тем фактом, что я не смогу жить, если потеряю ее.

Я разворачиваюсь и иду прямиком домой, голова пульсирует.

Глава 15: Брайден

Целых две мили я прокручиваю в голове одно слово. Оно снедает мой разум, разрывает то, что осталось от моего сердца.

Я люблю эту девушку и все, что я сделал, — это уничтожил ее.

Уничтожил нас.

Я поднимаюсь в свою комнату...и из меня вырывается наружу нечто ужасное, когда я вижу расстеленную постель, на ней темно-розовый лифчик и использованный презерватив на полу.

Аманда была здесь прошлой ночью. Я не помню этого, и она ушла как раз перед тем, как я заставил себя встать и пойти на занятия.

Я трахал ее здесь прошлой ночью, представляя, что это Кира.

Я рычу, чувство копилось во мне всю неделю, и бросаю рюкзак в стену. Этого недостаточно. Я хватаю все, что стоит на моей тумбочке: лампу, зарядное устройство для «iPod». К тому моменту, как учебники ударяются об стену, Райан открывает дверь в мою комнату, уставившись на меня.

Он следовал за мной домой.

— Заходи, — говорю я хриплым голосом, задыхаясь от напряжения. — Надери мне задницу. Ты же этого хочешь. Господь свидетель, я заслужил это.

Его руки дергаются, но он просто смотрит. Этот взгляд, как всегда, расчетлив.

— Я думаю, ты уже сам сделал это.

Я сжимаю волосы. Что, черт возьми, с ним не так? Почему он такой чертовски спокойный? Мне хочется, чтобы он ударил меня. Чтобы он избил меня до полусмерти, пока я не потеряю сознание и не вырвусь из этого ада.

— Я влюблен в твою чертову сестру. — Слова вырываются из меня, и больше походят на шипение, пока я продолжаю тянуть себя за волосы.

Слышать, как эти слова срываются с моих губ также отвратительно, как и кулак Райана, ударяющего в мое лицо. Я останавливаюсь, чувствуя, как мир вокруг меня уменьшается. Я больше не могу терпеть, и пулей лечу в ванную.

Ощущение такое, словно мои легкие взорвутся. Я включаю кран, брызгаю водой на лицо снова и снова.

Мое горло сдавливает. Грудную клетку рвет. Вся моя жизнь превратилась всего лишь в шутку, и это все из-за моего проклятого чувства к девушке, которую я не должен желать.

Я наклоняюсь над раковиной, задыхаясь, когда чувствую, что Райан стоит в дверях ванной позади меня.

Молчание между нами угнетает. Я хватаюсь за край раковины, ожидая, когда обрушатся опоры и полетят удары.

Вместо этого, Райан удивляет меня до чертиков, спрашивая спокойным голосом:

— Ты впервые признался себе в этом? Потому что я никогда не видел тебя в таком состоянии.

Я мочу руки под проточной водой и провожу ими по волосам, не в силах посмотреть на него.

— Да, я люблю ее.

— Я не об этом тебя спрашиваю. Эта часть очевидна. Уже некоторое время.

Эти слова еще хуже, чем все, что я произносил мысленно или вслух.

«Эта часть очевидна. Уже некоторое время».

Но это так и было, не так ли? Власть, которую она имеет надо мной с того самого момента, как я впервые, черт побери, ее увидел, а мне было всего десять лет.

Господи, меня точно стошнит.

— Да. Впервые. — Я замолкаю, проглатывая накатившую тошноту, которая оглушает меня.

Она разрушает меня. Она владеет мной, а мы еще даже не трахались.

Дерьмо. Она сделала это. Даже не прилагая усилий. Даже не признаваясь, что глубоко внутри ей это нравится.

Она, нахрен, владеет мной.

— Чувак, уйди. — Я слабо машу Райану позади меня. — Думаю, меня сейчас вырвет.

— Знаешь, насколько ты жалок?

Этот вопрос так типичен для Райана, так похоже на то, как мы всегда поддразнивали друг друга, что я ловлю себя на том, что задыхаюсь от отвращения к самому себе.

— Почему ты не ненавидишь меня?

— Я очень стараюсь. Но факт в том, что я смирился с этим уже очень давно. Очевидно, намного раньше, чем ты. Думаешь, я ничего не замечал? Кира все время ходила за тобой, с того самого момента, как мы переехали в соседний дом. А в тот вечер, когда наши родители объявили, что поженятся, ты слетел с катушек. Несколько дней после этого Кира была такой же расстроенной, как и ты. Потом ты не перестал разговаривать, тусоваться. Вот тогда я и понял, насколько все серьезно.

Мой двойник, изможденный, погрязший в выпивке и каждой разрушительной эмоции, что без остановки проносятся сквозь меня.

— Я практически заполучил ее и сбежал той ночью.

— Знаю. Мама и Стивен наблюдали за тобой, шокированные, и они видели, как плачет Кира. Она сидела так несколько секунд, прежде чем умчаться за тобой.

Я резко выдыхаю и с трудом сглатываю.

— Все, что я должен был сделать — открыть машину.

— Ты всегда любил ее, и я абсолютно уверен, что она влюбилась в тебя с того самого раза, когда ты назвал ее котенок, но ей семнадцать. Я, черт побери, должен напоминать тебе об этом?

Я поворачиваюсь к нему, прохожу несколько шагов, потом опускаюсь на пол.

— Почему это так важно? Это не имело значения, когда мне было семнадцать, а ей пятнадцать. Я все еще мог встречаться с ней.

— Ты не можешь заниматься с ней сексом. — Я не упускаю жесткие нотки в его голосе.

Моя челюсть напрягается, желая сказать ему, что он не может говорить, что мне делать, но потом я вспоминаю, кто он для меня и Киры.

— Я могу подождать.

Он выгибает бровь.

— Сможешь?

Если продолжу держаться в стороне, да

— Я ждал чертовски долго, разве нет? И ее возраст не имеет значения.

— Имеет значение по закону.

— Она уже совершеннолетняя.

— Нет, если мама узнает об этом.

— Ты действительно думаешь, что она выдвинет против меня обвинения? Тогда все узнают, что ее дети трахаются.

У меня внутри все переворачивается. Это происходит каждый раз, когда я думаю о Кире, как о моей сестре. Она не моя сестра. Я уже был в колледже, когда они поженились.

— Просто подожди, придурок. В любом случае, осталось всего три месяца.

Я стону. Просто думая о том, как мой член скользит в ее киске, заводит меня, а потом мысли об ожидании едва не убивают меня.

— Остин не ждал, — рычу я, готовый снова и снова убивать этого ублюдка.

Райан наклоняется вперед, пристально глядя на меня.

— Ты сделаешь чертово одолжение своему лучшему другу и ее брату. Или, клянусь Богом, я забуду, что ты мой лучший друг и сделаю с тобой то, что очень хочу сделать с этим куском дерьма Ридом.

Меня передергивает, потом я смущенно киваю.

— Хорошо. Ради тебя, — но как только ей исполнится восемнадцать, она будет моей.

Она, черт побери, моя.

Господи! Это решение разрушает меня, освобождает.

Уничтожает меня.

К черту все и всех. Мы разберемся с последствиями — с мнением людей — позже.

Я не могу так больше жить.

Как и Кира. Я знаю это.

Мы должны быть вместе.

Но я должен подождать. Ради Райана, как я уже сказал.

Райан качает головой, словно читая мои мысли.

— Не ради меня, ради нее. Так у тебя будет время собраться с мыслями и составить план, потому что мне кажется, она разочаровалась в тебе. Так что придется разобраться с этим дерьмом. Как собираешься сделать это?

Черт, его слова словно удар в грудь.

«Думаю, она разочаровалась в тебе».

Я хочу найти ее и все исправить.

— Не предполагалось, что все будет вот так. Если бы они не поженились, она бы уже давным-давно была моей.

Он не отвечает. Он был со мной все эти годы. Мы вместе безудержно тусовались. Меняли девчонок направо и налево. Он был здесь, наблюдая за тем, как я постоянно менял девчонок. За всеми горячими девчонками, бросающимися на меня. Я никогда не отказывался.

Я знаю, он, вероятно, думает, что рад тому, что я не остался тогда с Кирой. И он не понимает, что мне не нужны все эти девчонки, если у меня есть она.

Это печально, учитывая, через что я прошел, чтобы держаться от нее подальше.

— Будет намного легче, если они не будут вместе. Рождественский ужин был напряженным маскарадом.

Он кивает.

— Кира, не переставая, жалуется на их ссоры. Все стало хуже в прошлом году.

— Этого не должно было произойти. Из-за этого все пошло наперекосяк, и с тех пор у всех только проблемы.

— Ну, если вы с Кирой сможете все исправить, то снова будете счастливы.

Я до сих пор не могу поверить в его спокойствие по этому поводу. Я смотрю на него, замечая напряженную позу и сжатые в кулаки руки.

Нет. Он не спокоен. Ничего подобного. Он просто очень старается держать себя в руках.

— Я сделаю твою сестру счастливой.

Так или иначе. Для меня нет ограничений, когда дело касается любви. Понятия не имею, на что похожи нормальные отношения. Мои родители постоянно ссорились с тех пор, как я был ребенком. Все, что я видел — только их ругань.

Я никогда не обращал особого внимания на Соню и моего отца. Если поначалу они были счастливы, я не придавал этому значения в те редкие моменты, что был рядом.

У меня нет ни малейшего понятия, как быть соответствующим парнем для Киры, но я чертовски уверен, что собираюсь это выяснить. То, что я делал до этого, не сработало.

Я сделаю эту девушку счастливой, даже если это в конечном итоге погубит меня.

— Лучше тебе сделать это, — отвечает Райан, уставившись в стену позади меня.

Напряжение осязаемо, слишком осязаемо, и я просто жду на полу в ванной, позволяя ему собраться с мыслями.

Он кивает самому себе, словно придя к молчаливому решению, и встает, чтобы уйти.

Удивленный, я тоже поднимаюсь на ноги.

— Еще кое-что, — он останавливается в дверях ванной, спиной ко мне, его кулаки все еще сжаты по бокам.

Должно быть я глуп, раз не замечаю волну гнева, прокатившуюся по нему. Я заслуживаю гнев.

— Да? — спрашиваю я, ненавидя себя из-за того, как далеко я позволил этому зайти.

Эту ситуацию нужно исправить. Ради меня. Ради Киры.

Ради Райана.

Я втянул всех нас в чертов беспорядок своим решением.

Райан разворачивается, его рука поднимается и хватает меня за воротник.

У меня даже нет времени среагировать.

Его кулак приближается ко мне слишком быстро. На миллисекунду я вижу пятно, движущееся на меня.

Моим нервам хватает всего секунды, чтобы среагировать на боль от удара. Она разливается по переносице.

Еще один удар в то же место.

На третий удар, кажется, я слышу, как трещит кость.

Я принимаю это. Все это. Не издавая ни звука.

Я должен ему, и я это знаю.

Райан так быстро отпускает мою рубашку, что я спотыкаюсь и удерживаюсь, схватившись за край раковины.

Горячая жидкость просачивается в мой рот. Кровь.

Дерьмо, похоже, он сломал мне нос.

— Брайден, если ты хоть когда-нибудь разобьешь моей сестре сердце, и я снова увижу ее в таком состоянии, я забуду обо всем. Ты слышишь меня? Я забуду о том, что позволил тебе быть с ней. Я забуду о том, что ты значишь для меня. Я убью тебя. Ты понял?

Я потираю рукой лицо, кивая ему. Твою мать. Даже та малость эндорфинов, что наполняла меня, исчезает, оставляя после себя пылающую боль, пульсирующую на моем лице.

— Скажи, что ты понял, — требует он охрипшим голосом, и я понимаю, что он на грани. На грани потерять контроль. Я никогда не видел его таким.

Женитьба наших родителей стала тяжелой для всех нас, но это... это в миллион раз хуже.

Опять же — это моя вина.

— Я понял, — я смотрю на свою окровавленную руку, потому что не в силах взглянуть на него. Стыд за то, до чего я довел его сестру и его самого, сжимает мои внутренности.

Он разворачивается и уходит, не произнося больше ни слова.

Я знаю, куда он, скорее всего, направится. Расслабиться и напиться, так он сможет справиться со всем этим дерьмом.

Ноги не держат меня, и я опускаюсь обратно на пол.

Где мне и место.

Кровь заливает мое лицо.

Это нормально. Пока я знаю, что Райан не будет мне мешать ухаживать за Кирой, я не сдамся.

И поскольку я мужчина, то знаю: он мог сделать мне намного больнее.

После всего, что я сделал, я должен вроде как заплатить по счетам, прежде чем смогу вернуть свою девочку. Это логично. Как я уже говорил, я заслуживаю намного худшего, чем сломанный Райаном нос. Мне повезло, что он ограничился несколькими ударами.

Черт, я даже заслужил то, что Кира переспала с Остином. Это была идеальная месть. Она ударила по самому больному.

Но этого больше никогда не повторится.

Никогда.

Мне нужно собраться с мыслями. Я заполучу мою девочку. Если это означает, что она и ее брат будут в процессе поочередно наказывать меня, то так тому и быть. Это не повлияет на результат.

Как только Кире исполнится восемнадцать — она будет моей.

До этого момента мне нужно как-нибудь возобновить наше общение. Я не могу оставить ее в покое, во власти Остина.

Черт, нет.

Она не забудет меня. Как и я не в состоянии забыть ее.

Вот тогда я, наконец-то, поднимаю свою задницу с пола, умываюсь и направляюсь к холодильнику за льдом. Дерьмо случается. Нет времени хандрить. Есть девушка, которую я должен вернуть.

* * *

Какое самое ужасное чувство в мире?

Сдерживаемый гнев.

Все мое существо рвется в бой не только на биологическом, но и на химическом уровне, и у меня нет выхода. Кожа горит, сердце колотится, волна за волной энергия высвобождается внутри меня.

Сдерживает меня.

Я нахожусь в таком состоянии с прошлой недели. Все стало еще хуже за последние двадцать четыре часа.

Ярость, тысячи горящих звезд, сдерживаемая в груди одного человека.

Я этот человек, скованный собственным обещанием, неспособный пойти и отыскать ее. И есть только две вещи, которые могли бы ослабить эту агонию.

Месть.

И моя женщина.

Я обещал Райану, что дождусь, когда Кире исполнится восемнадцать, прежде чем добиваться ее. Прежде чем я смогу находиться рядом с ней. Он не знает, что произошло между нами. По крайней мере, я так думаю. Все же он как-то узнал, что я не могу находиться рядом с его сестрой, чтобы не сорваться и не прикоснуться к ней.

Почувствовать ее.

Желание припасть к ее киске, поцеловать, трахнуть.

Когда я давал обещание Райану, я знал, как тяжело будет сдерживаться. К черту. Я знал, что это будет безумно трудно.

Я недооценил ситуацию.

Прошло двадцать четыре часа после нашего разговора в ванной, а я уже разваливаюсь на части.

Логическая часть меня знает, что подождать будет правильно. Я хочу мою девочку. Всю ее. Я планирую обладать ею всеми возможными способами, как мужчина может обладать женщиной.

Чтобы сделать это, мне придется подождать еще несколько месяцев. Пока она не станет совершеннолетней. Я знаю, что она больше не девственница. Черт, я не могу даже думать об этом. Жажда крови — это крайние меры. Я сломаю каждую косточку в теле Остина. Не остановлюсь, пока он не будет молить о пощаде.

Потом я дам ему несколько секунд передышки... ощущение ложной надежды... прежде чем снова на него наброситься. Я могу лишить его жизни. Может быть, это не будет входить в мои намерения, но ярость возьмет свое.

Он забрал то, что принадлежало мне, как подарок на свой двадцать первый день рождения, не заботясь о том, что моей девочке всего семнадцать. То, что он единственный, кто прикасался к ней, гарантирует, что ему надерут зад.

Но он не дожидался, когда ей исполнится восемнадцать, и теперь ему грозит смерть, которая сейчас стоит прямо перед ним.

Мое лицемерие достигло новых высот.

Я не могу забыть, что тоже прикасался к ней, когда она была несовершеннолетней. Ей было семнадцать, когда я снова поцеловал ее — когда я касался языком ее налитой груди и клитора.

Мой член в отчаянии пульсирует от воспоминаний.

Я был неправ, потеряв контроль, и я знаю, что единственная причина, по которой я не зашел дальше, — потому что Соня прервала нас.

Одно движение бедер. Один толчок. Одна секунда и я был бы первым у моей девочки. Это должно было принадлежать мне, а не Остину.

Смешно. В ту ночь я ощутил такое облегчение, когда приглашение на ужин остановило нас от секса. Теперь все, что я чувствую, это сожаление, ярость и боль.

Она восхитительна. Должно быть, ему нравится обладать ею. Целовать. Теперь он знает то, что я могу только представить. Каково это находиться внутри нее.

Я даже пальцами не приласкал ее киску, а этот ублюдок засунул в нее свой член.

Сознание снова затуманивается.

Желание запрыгнуть в машину и поехать домой душит меня. Если я поддамся этому, то не просто найду Остина, а уничтожу его, в конечном итоге добравшись и до Киры.

Я заявлю на нее свои права. Сотру этого мудака с ее кожи и из ее разума.

Вот почему я остался здесь, как паинька, поскольку мой самоконтроль при виде Киры испаряется.

Прошлым вечером Райан уехал домой. Если повезет, сейчас он выбивает дерьмо из Остина.

Небольшое утешение.

Я попросил его только об одном, прежде чем он уехал:

— Оставь мне то, что останется от Остина, чтобы я мог добить его.

Что он ответил?

— Я постараюсь.

Я сижу за своим столом, постукивая ногой, стискиваю зубы, мое сердце колотится, пока я проглатываю каждую волну бессильной злости.

Мой телефон звонит, извещая о сообщении. Это Райан.

«Мы здорово подрались с этим ублюдком».

Мышцы на моей челюсти сжимаются.

Приходит еще одно сообщение.

«Сказал, что любит Киру и хочет, чтобы все было правильно».

Я уничтожу этого сукина сына, да поможет мне Бог...

«Между нами встала Кира. Разняла нас».

Зачем? Потому что она переживает за своего брата? Или за Остина?

«Я останусь еще на несколько дней. Чтобы убедиться, что достиг желаемого результата».

Когда я все-таки отвечаю ему, мои пальцы дрожат.

«Верное решение».

Остин любит Киру.

Он хочет быть ее парнем.

Я кидаю телефон на стол и запускаю пальцы в волосы.

Этому не бывать. Я не позволю ему заполучить ее, не позволю Кире забыть меня.

Я не могу.

Хватаю телефон и посылаю Кире сообщение.

«Не злись на Райана».

«Я уверена, что вы, два придурка, спланировали это вместе. Вы оба можете идти к черту!».

Господи, я скучаю по ней. Все мое тело оживает, жаждет оказаться рядом с ней. Со всей страстью и злостью.

«Он твой брат. Он имеет полное право злиться».

«Верно, тогда ТЫ держись подальше от этого».

«Я не могу».

«Остин действительно любит меня».

«Но не так, как я».

У меня отняло все силы не признаться в том, как сильно я люблю ее.

Не так. Я должен сказать ей это не через сообщение.

Кира не отвечает.

Я улыбаюсь так, словно это впервые за очень долгое время. Я знаю мою девочку. Она всегда отвечает, когда злится. Если она не отвечает...

Значит, она не злится на то, что я сказал. Значит, мое заявление попало в цель.

Я добьюсь ее.

Я не собираюсь останавливаться в попытке «добиться» ее. Мне наплевать, насколько этот придурок превзошел меня. Как только ей исполнится восемнадцать, я приду забрать то, что является моим.

До тех пор у меня только одна задача, одна единственная.

Удостовериться, что я занимаю все ее мысли. Также сильно, как и она мои.

* * *

Кира игнорирует меня.

Она не отвечает на мои сообщения. Я знаю, что она видела их на «Facebook», но она не ответила ни на одно из них.

Это нормально. Пока она принимает то, что я должен ей сказать, все в норме. Я дал ей день после моего первого сообщения. У нее и Райана, без сомнений, есть много чего обсудить, так что лучше всего оставить ее в покое.

Но ненадолго. Я давал ей слишком много времени за прошедшие три года

Вот почему на следующий день я отправляю ей сообщение.

«Я имел в виду именно то, что сказал».

Это был единственный раз, когда я получил от нее ответ.

«Что именно ты имеешь в виду?»

«Он не испытывает к тебе те чувства, которые питаю я».

Именно после этого она стала меня игнорировать.

«Есть столько всего, что я не рассказывал тебе. Что я должен рассказать тебе. Ты можешь не отвечать, но мне нужно многое сказать тебе».

По крайней мере, я предупредил ее.

Прошло четыре дня.

За это время я послал ей, вероятно, около двадцати сообщений.

В каждом я чем-то делился с ней, заставляя себя не быть трусом и открыться ей.

Медленно.

Ради нашего общего блага.

Это, черт подери, не так легко сделать. Я не привык быть честным в своих чувствах или так проанализировать их, чтобы можно было вместить их в слова. Единственное, что облегчает мне эту задачу, что она мой лучший друг. Я привык рассказывать ей практически обо всем.

Для начала я сфокусировался на этом. Устранить, казалось бы, бесконечную пропасть, что я создал между нами.

«Помнишь, когда-то ты использовала мою одержимость Людьми Икс?»

Потом я отправляю ей фотографию.

«Нашел вчера в интернете. Это напомнило мне о наших шуточных боях».

На самом деле картинка была фан-артом Черная кошечка верхом на Россомахе. Кошечка выглядела чертовски сексуально, полностью одетая в черный спандекс, выпустившая коготки, направленные в сторону Россомахи.

Ладно. Может быть отправлять ей эту картинку немного неправильно, и далеко не так последовательно, как мне того хотелось, но к черту все. Мне тяжело смотреть на эту картинку и не представлять Киру, так же склонившуюся надо мной.

На следующий день я отправляю ей фотографию на «Facebook». С вечеринки в честь ее одиннадцатого дня рождения. Она, Райан и я только что закончили самую эпическую битву тортом в истории. Оба ее торта были уничтожены, прежде чем мы успели спеть: «С днем рождения».

Все на этой фотографии были измазаны тортом. Соне пришлось вставить свечи в несколько кексов, чтобы Кира могла задуть их, после того как мы спели ей. Ее мать стояла на заднем плане, выглядя расстроенной из-за учиненного нами беспорядка.

Райан, Кира и я стояли возле стола перед кексами, широко улыбаясь на камеру. Мы с Райаном оба обнимали ее за плечи.

Тогда я был счастлив. Это забавно, поскольку я не был счастлив уже так давно, что практически забыл, что испытывал в тот момент.

Мне пришлось порыться в коробке со старьем, чтобы достать эту фотографию, и смотреть на нее после стольких лет было настоящим шоком. Каждый раз отталкивая Киру, я знал, что теряю. Эта боль преследует меня уже три года.

Однако, эта фотография. Боже, она просто вернула меня назад, домой.

Направившись в ванную, я иду прямиком к аптечке и достаю средство для обработки татуировок, чтобы намазать новую тату, что я сделал несколько дней назад

Это маленький серый котенок на внутренней стороне левого запястья. Я смотрю в глаза котенку, пока втираю мазь, и мне приходится сдерживать острую боль, что рвется из меня.

Единственное пятно естественного цвета — это глаза котенка. Я показал фотографию Киры художнику и сказал ему изобразить как можно более точный цвет.

Он проделал действительно хорошую работу.

Это тот же парень, который делал мне татуировку прошлым летом. Я тогда только вернулся из дома, решение отдалиться от Киры было еще свежо в моих мыслях — а ее вкус еще оставался на моем языке — а на следующий вечер, будучи слишком пьяным, я наткнулся на тату-салон

Я не знал, что хочу, когда вошел внутрь, движимый желанием что-нибудь высечь на своей коже. Что-то большое, адски болезненное, и что останется со мной до конца дней.

Подняв рубашку, я смотрю на тату, покрывающую всю правую сторону грудной клетки, а потом еще один приступ острой боли ударяет в меня. Я вспоминаю, как в тумане листал страницы альбома с татуировками, не понимая, чего хочу.

Потом я увидел это.

Сидя над открытой книгой эскизов этого парня, увидел рисунок водолаза под водой в старинном водолазном костюме. Русалка практически обвилась вокруг него, ее нежные руки лежали на его плечах, пока она целовала его в окошко на шлеме. В оригинальном рисунке волосы у русалки были обыкновенного каштанового цвета.

Я четко помню, как достал телефон и тогда тоже показал парню фотографию Киры. Я попросил, чтобы волосы русалки были такого же оттенка каштанового, что и у нее.

Дело в том, что в ту ночь он смог сделать только набросок. Мне пришлось вернуться на следующий день, чтобы доретушировать ее. Даже на трезвую голову я настаивал, чтобы у русалки волосы были того же цвета, что и у Киры.

Я опускаю рубашку и выхожу из ванной, задумавшись, прочитала ли Кира мое предыдущее сообщение.

«Ты такая красивая на аватарке в твоем профиле».

Я хотел сказать ей об этом с того дня, как увидел. В тот день, когда я официально расстался с Амандой, и наконец-то понял, какой я недоумок, но у меня не было шанса сделать это.

Не в первый раз я желаю прочитать ее мысли. Жалею, что у меня нет прямой связи с ее мозгом, так чтобы я мог видеть, что делают с ней мои признания.

Я хочу, чтобы она завелась. Эмоционально, мысленно, физически. Я хочу, чтобы ее сердце и тело осознали, что ее упрямый разум принимал с таким трудом.

Я ее парень.

А она моя девушка.

Я приду за ней, хочет она того или нет.

Райан и это обещание. Закон и все это дерьмо. Изнасилование — это насилие, и оно должно быть наказано худшим из возможных способов, но если Кира готова принять меня, мне позволяется заполучить ее.

Не важно, что мне двадцать, почти двадцать один, и что ей только исполнится восемнадцать.

Остин переспал с ней, и каждый день это злит еще больше из-за того, что мне приходится оставаться здесь и ждать.

Расстроенный, я снимаю все, кроме боксеров, и ложусь в постель. Еще только восемь часов, но мне больше нечего делать, кроме как уложить свою задницу спать. Каждую секунду бодрствования мне приходится иметь дело с нетерпением, снедающим меня.

Я ставлю телефон в зарядное устройство на моей тумбочке — он начинает вибрировать и мигать, а имя Киры высвечивается на экране.

Глава 16: Кира

— Уверена, твоя девушка не оценит то, что ты говоришь мне, — рычу я в трубку. — Но тебе, конечно, наплевать на это, не так ли? Нет. Ты думаешь, что можешь делать все, что ты, черт возьми, хочешь и когда хочешь, и тебе плевать на чувства других.

— Я расстался с ней.

— Что? — на секунду его тихое бормотание прорывается сквозь гнев, оставляя после себя лишь странную пульсацию. Нечто, после чего я впервые за несколько недель чувствую легкость.

Давление в груди, наконец-то, немного ослабевает, достаточно, чтобы я могла вздохнуть глубже и практически ощутить облегчение...

Черт, нет. Я не стану этого делать. Не стану радоваться, что он расстался со своей девушкой.

Это ничего не изменит.

Не изменит то, кем он является.

— Я расстался с ней, Кира.

— Я слышала тебя с первого раза, придурок.

Его мягкий смешок вырывается из динамика, проникая в меня, достигая частичек, до которых не смогло добраться ни одно прикосновение Остина.

Я стискиваю зубы, чувствуя, как мои соски напрягаются, а киска снова пульсирует. Это продолжалось всю неделю — мучило меня. Нарастало. Брайден ничего не сделал, кроме как напомнил мне о нашем прошлом, и это сжигает меня заживо.

Не думаю, что была бы способна презирать человека так, как презираю сейчас Брайдена Ханта.

— Ты, — слово выходит неуверенно из-за ярости, и я ненавижу, что не могу даже притвориться невозмутимой и равнодушной. — Ты не имеешь права так шутить надо мной. Мне наплевать, что ты расстался с ней.

— Лгунья.

Мой рот открывается. Что за чертов наглец!

— Я тебя терпеть не могу.

— Я знаю.

Какого черта? Тогда зачем он пристает ко мне?

— Ты пьян? Под кайфом? Что с тобой, черт возьми?

— Я рассказывал тебе несколько лет назад, что со мной не так. Помнишь?

Да. Я помню каждую ложь, что он когда-либо говорил мне. Поэтому я вру, так как предпочла бы встретить смерть в горящей яме, чем признаться ему.

— Нет.

— Я думаю, ты все помнишь. — Его тон становится томным, нежным, словесная ласка, от которой по моей коже бегут мурашки.

Чертовы мурашки.

У меня был другой парень, я трахалась с ним и ничего не почувствовала.

Остину нравится быть со мной, он практически потерял голову еще до того, как его член оказался внутри меня. Выражение его лица, когда все закончилось, и он понял, что я не кончила, что он не заставил меня кончить, все еще свежо в моей памяти.

Я старалась почувствовать это. Очень старалась. Мое тело предало меня, отказываясь отвечать.

А теперь оно снова предает меня, реагируя всего лишь на обычного человека, который находится на другом конце провода.

Человека, который стал причиной всех моих страданий за последние три года.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, и я вешаю трубку. У меня есть дела поважнее, чем выслушивать твои бредни.

— И что же это? — фыркает он, вся мягкость, что была в его голосе, бесследно испаряется.

От волнения мою кожу еще сильнее начинает покалывать.

Я сильнее вцепляюсь руками в покрывало, ненавидя себя даже больше, чем ненавижу его.

— Кира, ответь на мой вопрос.

Я подражаю его тону.

— Брайден, тебе не понравится ответ.

Это правда. Я понятия не имею, почему его так беспокоит, что я с Остином — может он просто жадный и не хочет, чтобы я была с кем-либо, пока он не наиграется со мной — но это действительно волнует его.

Я надеюсь, это не просто беспокоит его. Я надеюсь, что где-то в его гребаном сердце это причиняет ему боль. Сильно. Снедает его каждую секунду, каждый день.

Это меньшее, что я заслуживаю после всего, через что он заставил меня пройти.

В последовавшей тишине я слышу медленный глубокий вдох Брайдена, словно он пытается успокоиться.

Что ж...

— Если ты подойдешь к нему, Кира, я все расскажу Райану.

О, мой Бог. Он что, серьезно?

— Ты нахрен отвратителен.

— А я приеду к тебе и думаю, что убью его, детка.

Еще одна лихорадочная дрожь.

Мои ноги беспокойно ерзают по кровати.

Я сдерживаю себя и пытаюсь сидеть спокойно.

Что со мной? Я не ощущала ничего, кроме ярости, когда сюда явился Райан и подрался с Остином.

Но услышав предупреждение Брайдена, я задыхаюсь. Замираю. Моя кожа горит, зудит от предвкушения.

Господи, я больна!

— Иди. К. Черту. Брайден. Остин любит меня. Он хорошо ко мне относится. Я заслуживаю этот шанс, черт тебя подери!

— Ты заслуживаешь всего, детка. Всего.

Я с ужасом понимаю, что сейчас расплачусь.

Брайден не дожидается моего ответа, его тон в мгновение ока из нежного становится грубым.

— И я собираюсь стать тем, кто даст тебе это. Никто другой. И определенно не Остин. Только я.

— Ты невыносим, — шепчу я, дрожа от страстного желания, боли, неконтролируемой ярости. — Когда-то я уже была твоим другом, ублюдок. Очевидно, ты помнишь это. Почему ты продолжаешь играть со мной?

— Я не играю с тобой, детка…

— Перестань меня так называть! — Взрываюсь я, не в силах слышать это прозвище. Скольких девушек он называл так?

Он замолкает на мгновение, прежде чем ответить. Его голос размеренный и спокойный.

— Послушай меня. Я облажался, потому что думал, что поступаю правильно, но я никогда не играл с тобой. С тобой никогда.

Мое тело сейчас настолько напряжено, что все, что я хочу сделать, это выпрыгнуть из постели и уйти прочь, но я не могу. Я ощущаю такую слабость, что сомневаюсь, что мои ноги смогут двигаться. Это уже перебор, мне с этим не справиться. Такую неопределенность невозможно контролировать.

У меня нет выхода.

Что мне действительно нужно сделать, это повесить трубку и взять себя в руки, но я не могу этого сделать.

— Заставить меня пережить все это, по-твоему, правильно? — Если это то, что он считает правильным, он может оставить это при себе.

— Ты моя сводная сестра, благодаря этим двум придуркам. Я никогда не думал, что мы сможем быть вместе.

— Ты прав. Мы никогда не сможем быть вместе, так что не вижу причин продолжать этот разговор. Оставь меня в покое. — Я пытаюсь убрать телефон от уха.

— Не смей вешать трубку, или, клянусь, я возьму машину на прокат и приеду.

Брайден сюда? Сам лично?

Нет. Он не должен находиться рядом со мной. Не тогда, когда я чувствую себя так. Я не поддамся этой необходимости, позволяя ей контролировать мое тело.

Он должен держаться подальше от меня.

— Я не хочу тебя видеть, — говорю я ему, и понимаю, что он может услышать, как сильно на самом деле я этого хочу.

— Лгунья.

Придурок.

— Ты сам сказал это. Я твоя сводная сестра.

— Теперь это не имеет значения. Разве ты не понимаешь? Мы должны прояснить кое-что. Мне плохо без тебя, Кира. Я так больше не могу.

— Слишком. Черт побери. Поздно, — слишком поздно принимать это. Слишком поздно говорить мне то единственное, что я вообще желала услышать всю жизнь. Единственное, что я когда-либо мечтала услышать. — Я так, черт побери, сильно-сильно тебя ненавижу. Так чертовски ненавижу, что не знаю, как с этим справиться или на ком сорваться.

На другом конце линии раздается резкий вздох. Потом несколько секунд оглушающей тишины.

— Я отказываюсь верить, что это единственное, что ты чувствуешь ко мне, детка.

Я сильнее сжимаю в кулак мою свободную руку. Все мое тело горит. Ненависть питает его. Я словно извращенка хочу прикоснуться к его коже.

К своему стыду, после всего, что он со мной сделал, я все еще так сильно хочу трахнуться с ним.

— Тебе не нужно признаваться, — бормочет он. — Я чувствую это.

Я зажмуриваюсь. Плотнее сжимая бедра.

— Помнишь, как ты оседлала мое лицо и кончила?

Каждый чертов день.

Я всхлипываю.

— Я кончил, как только попробовал тебя, — стонет Брайден. — Ты была такой чертовски классной.

— Зачем ты это делаешь? — печально шепчу я. Я так хочу кончить, что это сводит меня с ума.

— Потому что между нами все еще что-то есть, и это не только твоя ненависть ко мне. Я могу это исправить, детка. Я могу сделать все правильно.

— Нет.

— Да, Кира. Позволь исправить это. Дай мне шанс.

— Нет.

Его следующий стон немного веет разочарованием, немного возбуждением.

— Это должно было случиться. То есть я должен был...

— Что? Трахнуть меня? — Я изо всех сил стараюсь казаться возмущенной.

И у меня ничего не получается.

— Я должен был овладеть тобой. Каждой твоей частью. Я дам тебе все, что необходимо.

Я слышу шорох, похоже, он снимает одежду. Его дыхание срывается. Он в постели? Я представляю, как он лежит там, возбужденный, и каждое мое нервное окончание оживает.

— Ты не можешь просто передумать. Не после всего, — напоминаю я нам обоим.

— Тогда причини мне боль. Сделай мне так больно, насколько это потребуется, чтобы ты могла справиться, но не оставайся с кем-то другим. Будь со мной.

Говорит как мужчина, который до сих пор не понимает, каково это было любить его так долго и знать, что он напропалую трахает других девушек.

Потом он сбежал и обзавелся девушкой.

— Я не хочу быть с тобой. Я хочу попытаться с Остином. Посмотреть, к чему это приведет. — Мое тело не хочет этого. Глупая частичка в моей груди, которая стучит, не хочет тоже. Но я хочу.

Я подпрыгиваю, когда слышу громкий треск в трубке, за которым следует раздраженное ворчание.

— Ты хочешь сказать мне, что у тебя реальные чувства к этому ублюдку? — спрашивает он меня охрипшим голосом.

Сделай это. Открой свой рот. Скажи это. Когда я открываю рот, не могу выговорить ни слова. По крайней мере, ту ложь, которую я так отчаянно хочу ему сказать.

— Почему это тебя волнует? Очевидно, у тебя было достаточно чувств к той девушке, чтобы назвать ее своей девушкой.

— Это не так. Разве ты не понимаешь? Я пытался выкинуть тебя из головы. Я думал, что она мне в этом поможет. Я думал, что трахая всех этих девушек, я смогу справиться. Это никогда не срабатывало. Ты всегда была рядом. Даже когда я был с Амандой, ты была всем, о чем я мог думать. Ты понятия не имеешь, как много времени она обнимала меня, проводила рукой по нашей татуировке, и я не мог достаточно быстро убрать ее руки, потому что это не ты прикасалась ко мне.

Татуировка? О чем он говорит?

— А теперь скажи мне, ты действительно хочешь, чтобы этот маленький кусок дерьма был твоим мужчиной?

Мое горло сжимается, а мысли несутся стремительным потоком, пытаясь осмыслить, что он только что сказал.

— Остин очень добр ко мне. Ты перестал обращать внимание на то, как я себя чувствую уже очень давно. Может тебе напомнить о том, что все, чего ты хочешь, это быть друзьями, но мой друг решил относиться ко мне как придурок все эти годы. Так что иди к черту.

— Кира, Боже. Я... Я… прости. Ты мой друг. Ты и Райан единственные настоящие друзья, которые у меня были, ладно?

Я качаю головой, заталкивая все, что он сказал на задворки моего разума. Отказываясь верить ему.

— Мы никогда снова не будем друзьями. Выбрось это из своей головы. И мы определенно не станем кем-то большим.

— Ты хочешь сказать, что больше не думаешь об этом? Каково было бы, ходи мы с тобой на свидания, или имей я право коснуться тебя? Поцеловать?

Выдох со свистом вырывается из моей груди, громко, требовательно, и я знаю, он слышит это.

— Как будет ощущаться мой член в твоей киске, трахающий тебя жестко и глубоко, — тон его голоса окутан похотью.

Вожделение, подобно волне, с яростью захлестывает меня, заставляя извиваться на кровати. Прикусив губу, я сосредотачиваюсь на борьбе с этими ощущениями.

— Ты думаешь об этом, не так ли?

Я ненавижу его. Господи, я ненавижу его... Я хочу его так же сильно, как он и утверждал. Надеюсь, достаточно сильно, чтобы я в конце концов смогла окончательно выбросить его из своих мыслей.

Простыни снова шуршат.

Мое дыхание замирает и, кажется, будто вся кровь устремляется к моему пульсирующему клитору. Закрыв глаза, единственное, что я слышу — это громкое биение моего сердца, и каждый его громкий, резкий вздох.

Когда у него вырывается низкий, истинно мужской стон, я вздрагиваю и хнычу.

— Все правильно, детка. Ты чувствуешь это. Я прикасаюсь к себе, а ты чувствуешь это, не так ли?

У него в руке член? Прямо сейчас? О, Господи. Моя киска такая влажная. Пульсирует от желания так, что я могу почувствовать это и не могу остановиться, чтобы не ерзать бедрами по кровати.

— Ты влажная для меня. Я знаю. Не важно, как сильно ты ненавидишь меня, эта киска все еще нуждается во мне.

Я сжимаю челюсть, боясь проговориться о том, чем все кончится, если соглашусь. Все мои чувства находятся в его власти, и я близка к тому, чтобы забыть всю боль, что он мне причинил.

В памяти всплывает его член. Каким возбужденным он был из-за меня, пока моя киска скользила по нему вверх-вниз. Он толкался в меня, дразнил обещанием удовольствия, которое он мог мне подарить.

— Я должен был трахнуть тебя той ночью, — говорит он, и я чуть не умираю, когда понимаю, что мы думаем об одном и том же. — Мне нужно было просто игнорировать все и взять то, что принадлежит мне. Когда я окажусь внутри тебя, я уверен, ты заставишь меня кончить с неимоверной силой.

От досады я сжимаю руки в кулаки. Я больше не могу этого выносить. Кусаю губы, дрожа, я опираюсь на изголовье и просовываю руку в трусики.

Мои пальцы скользят по мокрым складочкам, к набухшему клитору, и моя спина выгибается. Я нежно поглаживаю себя, задыхаюсь и, надеясь, что он меня не слышит.

— Я так сильно хочу тебя, Кира.

Я тоже так сильно хочу его. Всегда лишь его.

Черт, это невероятно, и я не могу с этим бороться. Он стонет в трубку, пока мы ласкаем себя.

Круговыми движениями я ласкаю свой клитор, скользя пальцами внутрь. Из-за нахлынувших ощущений я издаю тихий стон.

— Черт, — шепчет Брайден. Это звучит отчаянно. Безумно. Я никогда не слышала от него подобного, даже той ночью в его комнате, когда мы практически занялись сексом. — Кира, поговори со мной. Скажи мне, насколько ты мокрая. Мой член такой твердый. Никто не доводил меня до такого состояния. Только ты.

Я отказываюсь идти на поводу его желаний. Я буду главной. Хочу слышать, что он испытывает, что я почувствую, когда он разлетится на частички из-за меня.

Близость с Остином оставила зияющую, неудовлетворенную пустоту в моем теле. Мне нужно это удовольствие, которое Брайден дает мне, чтобы заполнить ее. Заставить ее исчезнуть, хотя бы на некоторое время.

Я-то ввожу пальцы, то вытаскиваю их, двигая внутрь-наружу.

— Насколько ты твердый? — спрашиваю я, больше не переживая о том, что он услышит насколько я возбуждена.

Он никогда не будет по-настоящему моим. Я не допущу этого, не важно, что он делает с моим телом, я не желаю этого. В конечном итоге он причинит мне еще больше боли.

Но прямо сейчас он мой, и я могу воспользоваться им так, как я того хочу.

Черт. Это заводит меня.

Он был простым Казановой, трахая женщин направо и налево. Если я хочу использовать воображение, чтобы представить его член и звук его голоса, чтобы кончить, я сделаю это.

— Я вот-вот взорвусь, — рычит он.

Я выгибаюсь, мои стеночки нетерпеливо сжимаются вокруг пальца. Этого мало, поэтому я добавляю еще один.

— Ты не ответил на мой вопрос, Брайден. Насколько ты твердый?

Господи. Что это? Что на меня нашло? Понятия не имею, откуда это взялось, все, но знаю точно, что каждый звук, который он издает, посылает через меня еще один разряд, а мне нужно больше.

— Господи. Я не могу вынести этого. Ты такая...

Я стону, желая, чтобы он возбудился сильнее. Я хочу, чтобы он бредил. Сходил с ума.

— Ты хочешь меня?

— Черт. Ты нужна мне. Сейчас ты такая сексуальная. Ты знаешь, что делаешь со мной? Мой член умирает от желания. И все благодаря тебе.

Я стону, сильнее трахая себя.

— Ты чертов лжец.

— Нет. Я весь твой. Ровно как и твоя киска моя. Однажды я овладею тобой, Кира. Мой член так сильно будет растягивать твою киску, что ты обязана будешь принять его, каждый чертов дюйм в свою тугую, сладкую киску. Тогда ты ощутишь, насколько он в твоей власти.

Я извиваюсь, лежа на кровати, сильнее двигая пальцами, используя всю свою силу воли, чтобы не выкрикивать его имя. Умоляя его кончить и сделать все, что он описывает.

— Я буду трахать тебя, пока ты не завопишь, моля меня прекратить, но мы оба будем знать, что ты лжешь. Ты захочешь, чтобы я вонзался еще глубже. Эта киска будет ненасытна для меня, детка, я знаю.

Это пытка. Самая сладкая пытка, но я больше не могу. Я поглаживаю рукой клитор, чувствуя, как удовольствие искрится по всему моему телу

— Дай мне услышать тебя. Пожалуйста. Хочу услышать твои стоны, когда я кончу. Пожалуйста, детка. Пожалуйста.

Я не могу отказать ему. Не когда он так сексуально умоляет меня.

— Брайден. — Я произношу его имя прерывистым шепотом, словно готова задохнуться.

— Черт! — стонет он. — О, Господи, да. Произнеси вот так еще раз мое имя. Я почти кончил. Дерьмо.

Он словно под кайфом.

Я закрываю глаза. Мои бедра приподнимаются на кровати, пока я двигаюсь все сильнее и сильнее.

— Брайден. Господи. Брайден. — У меня кружится голова от нарастающего давления, мои пальцы влажные от соков. Прижимаю большой палец к клитору, моя спина снова выгибается, когда я распадаюсь на осколки, удовольствие накатывает на меня с такой силой, что мне приходится прикусить губу, чтобы заглушить крики.

Касаясь пальцами киски, я не могу молчать, и издаю тихие приглушенные стоны.

Голос Брайдена срывается на рык.

— О. О, черт. Да. О, Господи. Я кончу для тебя, Кира. Детка... детка, да.

Я в западне, пока новая волна оргазма поглощает меня, потрясая до глубины души, а я, по-прежнему не в силах пошевелиться, лежу на кровати.

Я раскидываю ноги шире, они расслаблены. Мои руки, трусики и шорты пропитаны моими соками. Соскам чертовски тесно в бюстгальтере.

Голод все не проходит. Он словно немного притуплен, но по-прежнему чертовски силен.

Это не его пальцы, рот или член довели меня до оргазма. Всего лишь его голос.

И мое тело знает это.

Брайден выдыхает мое имя. Кажется, то, как оно звучит, столь же шокирует, как и те чувства, которые я испытываю сейчас.

Что, черт возьми, это было?

Я знаю ответ, не так ли?

— Этого больше никогда не повторится, — говорю я, садясь.

— Кира...

— Нет. Я все еще хочу, чтобы ты оставил меня в покое.

— Подожди.

— Я не доверяю тебе. И никогда не смогу вновь. В любом случае это не важно, потому что ты мой сводный брат. Просто забудь обо всем этом. У тебя это хорошо получается. Пока, Брайден. — Я вешаю трубку и выключаю телефон.

Остаток ночи я не могу уснуть, пытаюсь сдержать себя, чтобы не рыдать.

Брайден

Кира заблокировала мой номер.

Чтобы понять это, мне потребовался целый день. Сначала я подумал, она просто отказывается отвечать на мои звонки, перенаправляя меня на голосовую почту.

Примерно в три часа дня годы, те годы, что я знал девушек, дали о себе знать и, наконец, подтолкнули меня к самому логичному выводу.

Кира достойна титула королевы в умении игнорировать людей, особенно когда она зла. Сколько раз мы с Райаном раздражали ее, когда были детьми. Мы переходили черту и она бросалась в нас предметами мебели.

Неподвижная. Бездушная. Бесчувственная.

Абсолютно не обращающая ни на кого внимание.

И это настигало нас каждый раз. Особенно меня. Я никогда не мог игнорировать ее упрямую маленькую задницу больше нескольких секунд, но она могла дуться часами. Иногда даже по несколько дней.

Это сводило меня с ума. Это все доходило до того, что я делал все, чтобы снова завоевать ее внимание. Поскольку она рано поняла, что это наиболее эффективный способ воздействия, она сразу же прибегает к этому методу.

И я не был до конца уверен, что она заблокировала мой номер, пока не позвонил в телефонную компанию, но чутье подсказывало мне, что я не ошибаюсь.

А еще я не собираюсь рисковать или тратить время. Так что я активирую новый номер, рассылаю его всем важным для меня людям, а потом пишу Кире.

«Разблокируй мой номер».

«Боже Святой, ты сумасшедший».

Мне нравится, что она сразу же ответила и поняла, что это я.

«Схожу с ума из-за тебя. А теперь сохрани мой новый номер».

«Как на счет того, что я заблокирую и этот?»

Видите? Я знал, что она заблокировала меня. Я знаю свою девочку.

«Тогда я просто буду каждый раз покупать новый. Я не отступлюсь от тебя, Кира».

«Я сменю номер. Как насчет этого?»

«Хорошо. Тогда я скажу твоему брату, что мне нужна машина. И буду у тебя сегодня вечером».

«Не смей!»

Я улыбаюсь. Ее страх перед личной встречей говорит о многом. Интересно, знает ли она об этом.

«Тогда не блокируй меня».

«Знаешь ли, хреново, что ты пытаешься не дать мне права выбора в этом, мудак».

«Ты не давала мне права выбора».

Это правда. Она просто существовала, и я подсел на нее, как на наркотик.

«У тебя были шансы! Если посчитать, их были тысячи».

«Я говорил тебе. Ничто из того что было — не имеет значения. Всегда была только ты, и я докажу это».

«У тебя уже был шанс».

«Меня его лишили. Теперь я воспользуюсь им».

* * *

На этот раз она не блокирует мой номер, но она действительно больше не отвечает на мои сообщения.

Что к лучшему, как я первоначально и сказал. То, что она получает их, уже хорошо.

С тех пор проходит две недели.

Весенние каникулы должны начаться через несколько дней. Райан планирует поехать домой. Но в последнюю секунду решает отправиться во Флориду со своей извечной зазнобой Даной.

Оставляя меня бороться с желанием повидать Киру, словно гладиатора в древности.

«Осталось чуть меньше двух месяцев», — убеждаю я себя. Еще два месяца, и я наконец-то увижу ее, не беспокоясь о потере контроля.

Но это похоже на гребаную вечность. Каждый день я все больше выхожу за границы дозволенного и уже дошел до той стадии, когда для меня вообще перестали существовать какие-либо ограничения.

Раньше, по крайней мере, я мог использовать других девчонок, чтобы заглушить эту боль. Этого никогда не хватало надолго, но было хоть какое-то облегчение. Теперь же я отказываюсь делать это с кем-то другим. Я собираюсь заполучить свою девочку и не хочу, чтобы ко мне прикасались руки случайных девушек. Больше никогда.

Воздержание совсем не по моей части, и я сам признаю данный факт. Тем не менее, я собираюсь придерживаться выбранного пути. Ну да, это ведь такая легкая задача. Зато теперь я знаю, каково это, когда к твоему любимому человеку прикасается кто-либо еще.

Я никогда больше не поступлю с ней так.

И не сделаю этого с собой тоже.

Но еще это означает, что меня буквально поимели. Я увяз в этом опасном, нарастающем чувстве разочарования, когда мой член считает каждую секунду.

Мои мечты вращаются вокруг нее.

Из-за мыслей о ней я просыпаюсь возбужденным.

Это ад, и я все время возбужден, вспоминая сексуальный голос моей девочки и те тихие стоны, которые она так старалась скрыть от меня. Каждый сантиметр моего члена под джинсами стал непереносимо чувствительным.

Но ради нее я приму это.

Я не потерплю другого парня рядом с ней, особенно Остина, и после визита Райана две недели назад, я думал, Кира поняла это.

«Только что увидел фотографии Киры с Остином на «Facebook». Я собираюсь развернуть машину и убить этого придурка. Разве он ничего не понял?!»

Прежде чем я заканчиваю читать сообщение Райана, моя сумка с вещами падает на кровать. Я уже роюсь в ящиках с бельем, когда отвечаю ему.

«Я разберусь с этим».

«Ты сможешь справиться с тем, что моя сестра будет рядом?»

Выбранная наугад одежда засунута в мою сумку, что-то чистое, что я смог схватить. Я разорву этого ублюдка на части.

Я перекину ее через колено и выбью из нее все дерьмо за то, что не послушалась.

Потом я оставлю свой отпечаток на каждом дюйме ее кожи, чтобы она не забывала, кому принадлежит.

«Брайден, я серьезно».

«Я буду вести себя должным образом. Клянусь. Всего лишь убью этого куска дерьма».

Я вру напропалую, но на этот раз не позволю Райану разбираться с этим. Нет. Я тот, кто должен показать моей девочке, почему Остин никогда не будет достоин ее.

Да, я вру своему лучшему другу, но теперь мне наплевать.

С меня достаточно.

Глава 17: Кира

Мучитель вернулся.

Сейчас весенние каникулы и он в колледже — разве Брайден не должен тусоваться с друзьями на каком-нибудь пляже? Почему он дома? Особенно, когда Райан во Флориде с Даной.

Неделями он писал мне, звонил, пытался связаться по «Skype» и через сообщения в чате, и это было тяжело. Мне хотелось ударить его, отбить ему яйца. Почему? Почему, для того, чтобы он решил бороться за меня, пришлось переспать с Остином?

Это ничего не изменит. Я больше не позволю ему причинить мне боль. Годы метаний, нерешительности убивали меня, но больше этому не бывать. Пусть этот плейбой ищет себе другую идиотку.

Телефон вибрирует на кровати рядом со мной, его имя всплывает снова.

«Я здесь».

Черт.

Сердце колотится в груди, предвкушение того, что он сделает дальше, занимает все мои мысли. Я вскакиваю с кровати и начинаю одергивать занавески, чтобы выглянуть на улицу. Замираю, когда на ковер пробивается проблеск света.

К черту его!

Я отступаю, сжимая запястья, и начинаю ходить из угла в угол, злясь на себя. Два гребаных слова разрушили мою оборону, вдохнули жизнь в ту девушку, которой я была когда-то, чьи мысли вращались вокруг него, словно он был солнцем.

Хлопает входная дверь, голоса эхом разносятся в холле, и мое сердце замирает, сжимаясь в груди, когда я пялюсь на дверь своей комнаты. Она закрыта, но мое внимание концентрируется на тяжелых шагах, раздающихся по лестнице, скрип двери в коридоре, звук падения чего-то тяжелого на кровать.

Мое сердце грохочет так сильно, что я боюсь, он услышит его. Сердце стучит все громче по мере того, как приближаются шаги, пока он не останавливается у моей двери — единственным препятствием между нами.

Прошло два месяца с тех пор, как я видела его в последний раз, с тех пор, как он уехал к ней, с тех пор, как он добил меня.

— Я знаю, что ты там. Не хочешь, по крайней мере, поздороваться?

Я молчу, собираясь с силами, отталкиваю те старые чувства, которые вызывает звук его голоса.

Он вздыхает.

— Соня сказала напомнить тебе, что через полчаса мы едем ужинать, и просила тебя переодеться.

Мама талдычила про этот дурацкий семейный ужин, когда мальчики приедут домой, не беря в расчет то, как Райан в последнюю минуту взял и слинял. Обедать дома с ней и Стивеном и так довольно скверно.

Ну, когда Стив дома, что в последнее время случается редко. Я стараюсь не зацикливаться на том, что происходит между ними. Это не мое дело, мне достаточно своей личной драмы. Как бы дерьмово это ни звучало, Стив может причинять ей сколько угодно беспокойства и наоборот. Мне достаточно своих проблем.

Вроде сына Стивена.

Я чувствую его присутствие даже по другую сторону двери, пока он ожидает моего ответа.

Ненавижу это бурлящее ощущение внутри.

Всплеск желания.

Гнев застилает мой взор и мне хочется впиться ногтями в дверь. Расцарапать ее так, как бы мне хотелось сделать это с его лицом.

— Кира, ты слышишь меня?

— Я слышу тебя, — бормочу я, отвечая лишь потому, что этот придурок не уйдет, если я промолчу.

Я ощущаю нерешительность. Я ощущаю его присутствие вплоть до того, как он собирается уходить.

Придурок.

Мерзавец.

Почему он упорно возвращается сюда? Много лет он проводил каникулы у матери, но теперь он возвращается сюда при любой возможности. Зачем?

Чтобы насолить мне, вот зачем.

Ладно, в эту дурацкую игру могут играть двое. Он никогда не будет со мной, но если он думает, что заставит меня страдать, а я буду покорно стоять и позволять ему это, то он ошибается.

Он так чертовски ошибается.

Я вытаскиваю самое короткое платье в своем гардеробе. Оно бежевое, с леопардовым принтом, без бретелек, с короткой юбкой свободного кроя. К нему у меня есть подходящие красные туфли на каблуке.

Это плохая идея. Я не должна его так дразнить. Я отчетливо и ясно слышу предупреждение в своей голове.

И успешно игнорирую его.

Я практически полностью уверена, что Брайден будет дразнить меня по-своему.

Правда, спустя двадцать минут, когда я спускаюсь вниз, чтобы встретиться со всеми в машине, он выглядит как мифический Бог секса в своей идеально подходящей одежде. Господи, я так сильно ненавижу его.

Поездка в машине просто отвратительна. Почему они выбрали ресторан почти в часе езды? По крайней мере, Стив в хорошем настроении и благодаря ему не происходит никакой перебранки. По этой же причине наш семейный ужин проходит в «Джефф Руби» — самом дорогом гриль баре в городе. Но все это не подавляет вибрации, исходящие от его сына.

Брайден одет в темно-серую рубашку с закатанными рукавами и черные слаксы, напоминая мне, что он ублюдок, даже если чертовски сексуальный.

То, что я ненавижу в этот момент больше, чем его, так это то, как мое тело реагирует на него. Я стараюсь вести себя равнодушно, но между ног, плотно прилегающих друг к другу, становится жарко.

Я смотрю в окно, но не могу подавить желание смотреть в его сторону. Я стараюсь этого не делать, но его взгляд настолько пронзительный, что я не могу остановиться. Его ноги занимают все пространство, и одна рука лежит на бедре.

Когда я поворачиваюсь, пятно на его руке привлекает мой взгляд, заставляя получше присмотреться и сфокусироваться на нем. Костяшки пальцев на его левой руке опухшие, кожа поцарапанная и вся красная. Он двигает левой рукой, и я следую за ней взглядом, наблюдая, как его правая рука перемещается и сжимает бицепс.

Мои глаза расширяются, правая рука выглядит еще хуже левой. Костяшки пальцев опухли, из-за чего суставы выглядят просто огромными. Кожа синяя, красная и фиолетовая с царапинами и порезами. Что за... С кем он подрался? Кто бы это ни был, мне их жаль. По состоянию рук Брайдена очевидно, что вероятно, у того, с кем он дрался, — что-то сломано.

Его левая рука сжимается на бедре.

По какой-то причине это движение заставляет меня поднять взгляд. Он до сих пор смотрит на меня, изумрудные глаза горят во мраке салона.

Кровь приливает к моему лицу. Быстро отворачиваюсь и смотрю на мир, проносящийся за окном автомобиля. Я отключаюсь, думаю об Остине — единственном, кто хоть как-то может отвлечь меня от мыслей о мужчине, сидящим рядом со мной.

Нужно было найти оправдание, чтобы не ехать на этот ужин. Я решаю игнорировать всех в машине, пока мы не доберемся до ресторана.

Через пятнадцать минут мы на месте. Я поспешно выхожу из машины, прежде чем Стивен отдаст ключи от машины камердинеру, чтобы проложить хоть какое-то расстояние между мной и Брайденом, так что я направляюсь в ресторан раньше всех.

Это не помогает. Его длинным ногам хватает всего несколько шагов, чтобы оказаться рядом со мной, расстояние между нами меньше чем несколько дюймов. Когда я останавливаюсь перед стойкой хостесс, чтобы подождать пока Стивен догонит нас, Брайден оказывается тут как тут.

Позади меня.

Практически прижимаясь ко мне.

— На чье имя заказан столик? — Симпатичная темноволосая девушка спрашивает Стива, все время поглядывая на Брайдена.

Я злюсь против воли, ненавидя то, как она смотрит на Брайдена своим томным взглядом.

Едва уловимое прикосновение ощущается на задней части моего бедра.

Я резко вздыхаю.

Брайден немного наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо:

— Ты великолепно выглядишь в этом платье, — и он снова ласкает мое бедро сзади.

Я напряжена.

Он не обращает внимания на нее.

Мне не стоит радоваться этому. Совсем.

Но это так.

Хостесс указывает другой девушке проводить нас внутрь. Я снова стараюсь проложить между нами расстояние.

Мы подходим к столику. Точнее к кабинке.

Мама со Стивеном садятся с одной стороны. Конечно же. Следовало ожидать, что они захотят сесть рядом. Но это означает, что мне придется сидеть рядом с Брайденом.

Дерьмо.

— Кира, что-то не так, милая? — спрашивает мама, когда понимает, что я стою здесь, как чертова идиотка.

— Я...

Рука Брайдена опускается на мою талию. Достаточно высоко, чтобы это казалось правильным.

Моему телу так не кажется. Я чувствую, как мои соски напрягаются. Как и мое предательское сердцебиение, ускоряющееся, из-за чего мое дыхание становится прерывистым.

— Давай, Кира, — подталкивает он, что кажется вполне себе братской заботой.

Я уже говорила, что ненавижу его?

Я отодвигаюсь и сажусь в кабинку, двигаясь так быстро, как могу, и хватаю меню.

Он садится рядом со мной.

Я не отрываю взгляда от меню, просматриваю стейки, читаю каждую строчку мелким шрифтом, чтобы избежать прикосновений или чего-либо еще с мужчиной, сидящим рядом. Я слышу, как он болтает с моей мамой. Стив подозрительно молчалив. Осмелившись поднять взгляд, я замечаю, что он напряженно пялится в свой телефон.

Подходит официант, чтобы принять наш заказ. Я даже немного надуваю губы, когда мне приходится отдать ему меню, мой импровизированный щит.

Как только официант исчезает с горизонта, мама неожиданно набрасывается с вопросами, расспрашивая о том, что интересовало всех весь день.

— Когда ты расскажешь нам, что случилось, Брайден?

Брайден ухмыляется и сжимает руку, подмигивая. При свете она выглядит еще хуже, и я борюсь с нарастающим желанием облегчить его боль — инстинктивное желание, которое я всегда испытывала по отношению к нему. Реакция, которая все эти годы не принесла мне ничего хорошего, кроме боли.

Мое сердце замирает и начинает усиленно биться, когда его пальцы снова касаются моей ноги.

— Разногласия со старым другом.

Порочное желание проносится вверх по моим бедрам, устремляясь к моему клитору, переводя все мое внимание на его руку чуть выше моего колена.

Черт!

Нет, только не это.

Сохраняя спокойствие, я бью по руке Брайдена, но вместо того, чтобы убрать руку, его захват лишь усиливается. Я тяжело вздыхаю, но все воспринимают это как должное.

Все сохранившиеся мысли об Остине испарились, стерты всего лишь одним прикосновением.

Стив хмурится и качает головой.

— Сначала Райан, а теперь и ты? Что происходит? Не могу поверить, что ты рискуешь своим будущим из-за драки.

Брайден сжимает челюсть и смотрит на меня, снова излучая эти вибрации.

— За некоторые вещи стоит бороться.

И тогда меня озаряет понимание случившегося.

Брайден виделся с Остином.

Я хватаю его руку и впиваюсь в нее ногтями, пытаясь заставить его отпустить. Через несколько секунд он отступает, но вместо того, чтобы убрать ее, он скользит под мою юбку прямиком к моей киске. Кончики его пальцев касаются моих трусиков, посылая пульсирующие разряды в мой клитор. Это происходит настолько быстро, что я не успеваю хоть как-то подготовиться к той волне дрожи, которая сейчас сотрясает все мое тело и разум.

Стив качает головой, не обращая внимания на то, что делает его сын.

— Есть борьба, а есть драка. Ты выглядишь так, словно подрался.

Брайден вздыхает и снова проводит своей рукой вверх по моему клитору, из-за чего моя киска снова пульсирует, пока он уже проводит рукой по моему бедру и добирается до задницы.

— Некоторым людям приходится буквально вбивать это.

— Насилием ничего не решишь.

— Может и так, но я чертовски уверен, что из-за этого чувствую себя намного лучше.

Я действительно хочу сейчас причинить ему боль. Физически. Накричать на него, чтобы убрал от меня свои чертовы руки.

Я больше не желаю гоняться за воспоминаниями о безумном удовольствии от его прикосновений.

— Стивен, они оба хорошие мальчики, так что думаю, какой бы ни была причина, бьюсь об заклад это было ради чего-то хорошего.

Мама, к счастью, прерывает их спор, но все, о чем я могу думать — это как ужасно должно быть выглядит Остин.

Стив откидывается в кресле и кивает, из-за чего агрессивно сжатая рука Брайдена расслабляется. Хотя это не мешает ему блуждать рукой вдоль моих трусиков.

— Тебе действительно нужно что-то с этим делать, — говорит Стив, делая глоток вина.

— Я разговаривал с мамой и отправил ей фотографии. Оказалось, вывихнуто несколько костяшек, и она помогла мне их вправить.

— Твоя мама медсестра, а не врач.

— И поэтому я пообещал ей, что приеду завтра.

Кончики пальцев Брайдена двигаются по внешней стороне моей киски, заставляя меня напрячься и наклониться вперед, опираясь локтями о стол.

Кажется, Стива устраивают его слова, и он обращается к маме поговорить о вине или погоде. Я не знаю и мне наплевать, потому что все мое внимание сосредоточено на жаждущих прикосновениях Брайдена. Я пытаюсь отстраниться, но теперь моя поза дает ему еще лучший доступ. Мои ногти впиваются в ладони, когда он скользит в мою киску.

Каждая клеточка моего тела оживает, покрывается мурашками из-за удовлетворенного блаженства. Я не в силах справиться с этим, хотя это лучшее, что когда-либо происходило со мной.

Брайден, и он во мне.

Возможно, не совсем так, как того жаждет мое тело, но тем не менее, это все же он.

Когда приносят салаты, мне представляется шанс посмотреть на него, но на его лице нет ни намека на то, что он со мной проделывает. Наши родители разговаривают, забывая о нас, даже ничего не замечая.

Внутрь, наружу. Медленные, изнуряющие толчки, из-за которых мое зрение становится размытым, ресницы трепещут, и гортанный стон вот-вот вырвется наружу, угрожая разорвать меня на части. Кровь бурлит в венах, распаляя меня. Мои руки дрожат, пальцы сжимаются, из-за чего вилка с грохотом ударяется о керамическую тарелку.

Я хочу, чтобы он остановился.

Я хочу большего.

Почему? Почему здесь? Почему сейчас?

Я вся влажная, губы приоткрыты, требующие большего, пока я извиваюсь на сиденье рядом с ним.

Это слишком.

Я не хочу этого.

И хочу одновременно.

Он доводит меня до грани безумия, выбивая землю у меня из-под ног. Мне нужно оттолкнуть его, иначе я кончу. Или расцарапать ему лицо.

— Кира, милая, ты в порядке?

Мой взгляд устремляется на маму, и несколько секунд я смотрю на нее, после чего моргаю.

— Да, я... я просто неважно себя чувствую. — Я откашливаюсь и отодвигаюсь от его пальцев. — Мне нужно в уборную. — Я поворачиваюсь к Брайдену. — Выпустишь меня?

Брайден

Моя рука выскальзывает из киски Киры, когда я встаю, чтобы выпустить ее, пальцы мокрые, и этот гребаный соблазнительный запах сводит меня с ума. Она стреляет в меня взглядом, когда вышагивает в своих сексуальных красных каблуках, которыми дразнит меня.

Для девушки, которая сказала, что хочет, чтобы я держался подальше, она нарядилась, чтобы свести меня с ума, и я чертовски сильно старался сдержаться. Мучительно, и я готов наброситься на нее.

Вместо того, чтобы сидеть сложа руки, я обращаюсь к нашим родителям.

— Я пойду подожду ее, чтобы убедиться, что она в порядке.

— Это так мило. Спасибо тебе, Брайден, — Соня тепло улыбается мне.

Кира в двадцати футах от меня, когда я встаю. Из-за этих убийственных каблуков она идет еще медленней, чем обычно, так что я быстро догоняю ее, но держусь немного позади, наслаждаясь видом ее покачивающихся бедер. Преследуя ее, я подношу пальцы к губам, пробуя ее вкус впервые за столько месяцев.

Черт, воспоминание не приносит никакого облегчения, наоборот, из-за этого мой член становится еще тверже.

Покинув первый этаж, мы следуем по пустому коридору, ведущему в уборные. Наконец достигнув женскую комнату, она поворачивается назад и замечает меня, затем одаривает очередным злобным взглядом, прежде чем толкнуть дверь.

Я ухмыляюсь и продолжаю идти, проходя через дверь за ней. Я мужчина на гребаном задании, благодаря которому намереваюсь свести ее с ума — и меня ничто не остановит.

Я сосредоточен на ней, не обращая внимания на то, что меня окружает. Прохожу через роскошную зону отдыха, мимо нескольких раковин. Когда она открывает дверь в одну из кабинок с перегородкой от пола до потолка, я вижу ее отражение в зеркале. Ее глаза расширяются, она шокировано смотрит назад, видя меня прямо за собой. Быстро разворачиваясь, она хлопает дверью, но недостаточно быстро, чтобы остановить меня. Я толкаю ее и протискиваюсь в маленькую комнату, закрывая за собой дверь.

— Придурок! Убирайся!

Черт, она великолепна. Взбешенная, с раскрасневшимся лицом. Эти вибрации проносятся сквозь меня прямиком к пульсирующему, рвущемуся наружу члену.

Расстояние между нами сокращается и вот я уже рядом с ней.

— Кем ты себя возомнил? — задыхаясь, произносит она, стискивая зубы.

Я сжимаю ее волосы в кулак и дергаю ее голову назад, заставляя ее посмотреть на меня.

— Я Брайден, детка. Мужчина, о котором ты мечтала всю свою жизнь. И я собираюсь показать тебе, почему.

Ее зрачки расширяются, губы приоткрываются, и я сдерживаюсь из последних сил.

— А теперь я закончу начатое. — Я отпускаю ее волосы и скольжу пальцами по внутренней стороне ее бедра. Стремление вкусить ее губы невыносимо, но я сопротивляюсь, дразня ее.

Ее руки упираются в мою грудь, челюсть сжимается, когда она смотрит на меня, но есть что-то в ее взгляде. Хоть она и разгневана, всепоглощающее чувство потребности нарастает в ней. Несмотря на шипение и царапанье моего котенка, как в ту ночь по телефону, она не может остановить это притяжение. Этот пылкий, словно живой элемент, который объединяет наши тела.

Ее трусики влажные и я стону, упираясь одной рукой в стойку позади нее. Гладкая припухшая киска такая мягкая под моими пальцами, когда я скольжу вверх-вниз по ее клитору, надавливая на него.

— Нет, — шепчет она.

Жалобное сопротивление подпитывает огонь, бурлящий в моих венах. Она борется с этим, мучаясь и злясь из-за стремительного желания.

Я задерживаю на ней взгляд и скольжу внутрь. Передо мной — приоткрытые губы, трепещущие и затуманенные глаза — это самая эротичная вещь, которую я когда-либо видел.

Мне нужно больше. Мне нужно слышать ее.

— Ты не кончишь без меня снова. — Медленные движения как те, что были под столом, исчезают, и мои пальцы становятся подобными машине, таранящими ее.

Она сжимает в кулак мою рубашку, когда ее тело напрягается, ее бедра двигаются в унисон с моими движениями.

— Вот так, детка. Трахни мои пальцы. — Мой член больше не выдержит, и я толкаюсь в ее бедро. Мои мышцы то дрожат, то напрягаются. Энергия, постоянно кружащая вокруг нас, наконец, под контролем. Моя голова наклоняется вперед, губы оказываются возле ее уха.

— Покажи мне, как ты объездишь мой член.

При этом мой котенок мурлычет, а ее слабое, прерывистое дыхание переходит в соблазнительные крики.

Приступ боли привлекает мое внимание, и я опускаю взгляд на свое сломанное запястье. Стискиваю зубы, во мне закипает гнев. Я скольжу в нее еще одним пальцем, загибаю их, прижимая ладонь к ее клитору.

Она вздыхает, похотливый взгляд фокусируется на мне. Все, что она видит, заставляет ее дрожать, а бедра двигаться.

— Ты не должна была позволять этому ублюдку забрать то, что являлось моим, но не забывай... — я толкаюсь внутрь-наружу, — ...это мое. Несмотря ни на что, твоя киска принадлежит мне. Только моему члену.

Она всхлипывает, ее рука тянется ко мне, притягивая меня еще ближе. Ее пальцы поглаживают мою шею, посылая волну трепета вдоль моей спины. Я перестаю двигать рукой, и Кира извивается напротив меня.

— Брайден. — Ее похотливый голос, называющий мое имя, заставляет меня желать кончить. Сию минуту.

Наши губы так близко, и это настоящая пытка противостоять им, но я знаю, если поцелую ее, то не смогу остановиться, чтобы не трахнуть. Все мои мысли лишь о ней, но я жажду большего.

— Скажи мне. — Я двигаюсь сильнее. — Скажи мне, кому это принадлежит, иначе я не позволю тебе кончить.

Она снова издает стон.

— Брайден.

Мне нужно, чтобы она сказала это. Чтобы призналась.

Вернуть ее сердце будет непросто, но ее тело все еще принадлежит мне, несмотря на то, что она думает.

Я поднимаю ее платье, чтобы ясно видеть, как вхожу в нее. Пальцы двигаются внутрь-наружу, ее киска плотно обхватывает их. Это зрелище может стать лучше, только если вместо пальцев будет мой член, растягивающий ее.

Потом меня поражает ее запах. Запах ее киски, из-за которого я кончил, думая, что это сон.

Она стонет, когда я отстраняюсь, хмуря брови.

— Нет. Не останавливайся.

Из-за ее слов бурный поток страсти проносится сквозь меня, мой член тверже, чем когда-либо прежде. Я обессилен, окутан ею, мои мысли улетучиваются. Моя рука блестит ее соками, стекающими по моей ладони.

Это слишком.

Я запутываюсь другой рукой в ее волосах, заставляя ее посмотреть на меня.

— Скажи мне, котенок, и я заставлю тебя кончить так сильно, словно в первый раз.

Она приподнимается и хватается за меня так же, как я за нее, притягивая меня к своим губам. Наше дыхание смешивается в течение секунды, прежде чем она прижимается ко мне своими губами, язык немедленно проникает внутрь, сплетаясь с моим.

Грубо, безжалостно, требовательно.

Ее ноги обвиваются вокруг моей талии, притягивая меня ближе, и я не могу ничего поделать со своими бедрами, толкающимися вперед, мой член трется о ее клитор. Все мысли покинули мой разум, моя рука двигается к моим штанам и расстегивает ремень, пытаясь высвободить член.

Мне нужно оказаться внутри нее.

Я хочу кончить внутри нее.

Я хочу почувствовать какая она горячая, ее влажную киску, сжимающуюся вокруг меня.

Ремень расстегнут, штаны спущены, я борюсь с эластичной резинкой моих боксеров над моим истекающим влагой членом, пока не высвобождаю его, скользя головкой по ее бедру.

Потом мои губы отрываются от ее. Она отодвигается, тяжело дышит, щеки раскраснелись. Она хватает меня за запястье, протягивает руку обратно в гребанное жерло вулкана между ее бедрами.

— Заставь свою киску кончить, придурок.

У меня занимает всего несколько секунд, чтобы понять. Не полноценное признание, не те слова, что я хотел услышать, но она подчинилась.

Я опускаюсь на колени, перекладывая ее ноги с моей талии на плечи. Предэякулят скользит по моему стволу, когда я провожу языком по ее входу и лижу его. За резким вздохом ее руки сжимают мои волосы, чтобы я посмотрел на нее. В ее взгляде только жажда. Я не отрываю взгляда от ее лица, когда впиваюсь языком в ее киску.

Ее бедра бесконтрольно покачиваются, объезжая мое лицо, заставляя меня сжать ее, удерживая на месте. Затем я возвращаюсь к своему пиру, сосу и кусаю ее клитор, пью ее, при помощи языка желаю добиться большего. Любой намек с ее стороны способен подтолкнуть меня к тому, чтобы поскорее убраться отсюда, но не сейчас. Я не смогу без этого жить.

Каждый день. Я хочу вкушать ее вкус каждый день, пока миру не придет конец.

Из-за этих стонов я схожу с ума еще больше, а ее громкие крики почти заставляют меня взорваться. Они эхом отражаются от стен, и всем, кто осмелиться войти в эту часть, сразу станет понятно, что происходит.

Рот Киры широко открыт, зрачки расширены, мышцы напряжены. Резкая боль отзывается в моей спине из-за того, что ее сексуальные каблуки впиваются в меня, пока ее бедра неконтролируемо двигаются. Я снова сосу ее клитор и наблюдаю, как моя сладкая пытка поглощает ее. Ее лицо искажается в агонии, когда моя девочка кончает, издавая крик удовольствия и сжимая меня мертвой хваткой.

Я поглощаю все это своими губами, вылизывая ее, пока она кончает, схожу с ума по тому, как ее киска подрагивает у моего языка.

К черту каждый день — я хочу, чтобы это происходило каждый час.

Болезненный захват на моих волосах исчезает, ее руки безвольно опускаются по бокам. Потом ноги становятся мертвым грузом на моих плечах. Когда я встаю, они сдвигаются, сползая вниз по моим рукам, но я сгибаю руки в локте, чтобы не дать им упасть. Кира опускается на стойку, голова наклоняется в сторону с затуманенным взглядом, уставившимся в никуда, все еще задыхаясь.

В любой другой момент я бы прокомментировал то, как сексуально она выглядит в эйфории, но я испытываю нешуточную боль.

Мой член побагровел. Я едва сдерживаюсь, чтобы не кончить, но мой дружок умолял об этом, угрожая моим яйцам серьезной болью, если этого не случиться. Я шагаю ближе к ней, упираясь головкой о ее клитор, и она подпрыгивает, будто ее бьет током. Ее взгляд становится осмысленным, и она смотрит вниз.

Я опираюсь руками о край стойки, все еще поддерживая ее ноги, когда толкаюсь бедрами, скользя по ее киске. Меня охватывает дрожь, пока мой член требует большего, скользнуть в ее влажность, желая погрузиться внутрь.

— Черт, детка, я так сильно хочу тебя трахнуть. — Я облизываю губы, снова наслаждаясь ее вкусом, потом наклоняюсь и целую ее. Либо она не против своего вкуса на моих губах, либо ей настолько хорошо, что наплевать на все, поскольку она приходит в себя, углубляя поцелуй.

— Я так чертовски возбужден, что кончу прежде, чем войду внутрь.

Удивительно, насколько правильно это ощущается с тех пор, как я впервые испил ее вкус. Я никогда не был человеком всегда готовым к действию, но как только я начал целовать ее, прикасаться к ней, мой твердый, постоянно озабоченный из-за нее член чуть не взорвался. Каждая ее частичка взывала ко мне. Эта связь на клеточном уровне стирала все, кроме необходимости оказаться внутри нее.

Она снова смотрит вниз, молчит, наблюдает, как из головки вытекает прозрачная жидкость. Потянувшись вниз ее пальчики скользят по нижней части, заставляя меня выругаться. Я перебираю всю гамму слов из четырех букв, когда ее рука обхватывает его. Она приподнимается и сжимает меня двумя руками, как никто прежде.

— Твой член... такой большой... — она замирает, проводя по нему вверх-вниз, вырывая у меня гортанный стон. — Я хочу увидеть, как он кончит.

У меня кружится голова, слова и звуки сплетаются с моим дыханием, пока я бездумно толкаюсь в ее крошечный кулачок.

— Кира. — Она прикасается ко мне. Девушка, которую я люблю, девушка, которую я всегда желал. Ласкает мой член рукой.

— Кира, детка... Черт! Я сейчас кончу.

Все замирает на одну самую долгую секунду в моей жизни, потом стремительно несется, когда вырывается первая струя, пачкая ее платье. Я уверен, что кричу или хриплю с последующими спазмами. Каждый перламутрово-белый поток заливает ее руки, запястья и предплечья.

Я сбиваюсь со счета, количество спазмов превышает мою обычную норму. По мере того как они замедляются и мои мышцы расслабляются, я опускаю голову на ее плечо и опираюсь на край стойки. Я целую ее ключицу, дрожь уменьшается, и когда я выпрямляюсь, подкрадывается подавляющее истощение.

Она все еще сжимает мой член, наблюдая, как он медленно опускается, и мое возбуждение скользит по ее коже, а потом стекает на пол.

— Черт, детка, ты выглядишь впечатленной моим членом. — Я издаю смешок. — Я позволю тебе играть с ним в любое время. Я даже сниму видео, чтобы ты могла смотреть его снова и снова.

Ее глаза не отрываются от моих, вся игривость исчезает, когда она отступает и толкает меня в грудь.

Я обессилен, поэтому падаю назад, ударяясь о дверь.

— Придурок. Ты чертов мудак! — Она отталкивается от стойки и подходит к раковине, чтобы все смыть.

Я натягиваю штаны и подхожу к ней, протягивая руку. Она резко поворачивается, увидев движение в зеркале, и шлепает меня по руке. Гнев исходит от нее практически вулканическими волнами.

— Нет, — шипит она.

Черт. Черт. Я все испортил. Я знаю. Она заслужила лучшего, чем быть оттраханой в туалетной комнате ресторана.

— Я не одна из твоих шлюх, Брайден.

Ее слова вторят мыслям в моей голове.

— Кира. Я...

— Только вот этого не надо. Мне наплевать. — Отталкивая меня, она выбегает из кабинки и из уборной.

Дерьмо.

Я даже не буду стараться собрать воедино кусочки того, как я вновь пришел к подобному финалу и опять все испортил. Я люблю ее. Сексуальное платье. Даже сексуальные туфли на каблуках.

Остин забрал ее и это съедает меня изнутри.

Этим все сказано.

Я опускаю голову и задумываюсь, когда же я начну учиться на своих ошибках. Я пообещал Райану, что дождусь ее совершеннолетия, что означает — моя девочка еще недостаточно взрослая для того, чего я хочу. И то, что я хочу, точно не связано с тем, чтобы поиметь ее в туалете ресторана. По крайней мере, не в наш первый раз.

Райан убьет меня, если узнает.

Не потрудившись помыть руки, я выхожу из туалета. Когда я возвращаюсь к столу, Кира сосредоточена на тарелке с едой. Я не знаю, что случилось с Соней и моим отцом, пока нас не было, но теперь они, кажется, заняты тем, что игнорируют друг друга.

Когда я сажусь обратно, Кира отодвигается настолько далеко, насколько это возможно.

Прекрасно. Теперь я вижу, как будет проходить остаток ужина.

То, что должно было стать одним из самых лучших стейков в моей жизни, омрачено чувством вины, захлестнувшим меня целиком. Я снова все испортил, потому что не могу контролировать проклятый голод и одержимость, что берет верх всякий раз, когда я подхожу к ней.

В этом нет ничего нового, не так ли?

Я решаю, что неважно, что случится здесь до дня рождения Киры — в отсутствие Остина снова прикасающегося к ней — я буду держаться подальше.

На этот раз, клянусь, я не буду вмешиваться.

Глава 18: Брайден

Несколько дней спустя

Ледяной пакет не столько охлаждает мою кожу, он главным образом замораживает. Чего и следовало ожидать. Было бы хорошо, если бы это хоть немного помогало унять боль на моем лице.

— Не смотри на меня так, — предупреждает Райан.

— Я даже не взглянул на тебя! — кричу я.

Это правда. Он стоит слева от меня, на кухне. Я смотрю прямо перед собой.

Мой левый глаз сейчас закрыт пакетом со льдом, так что нет, я не смотрю на него. Почему я прижимаю лед к левому глазу? О, может это как-то связано с тем, что у этого ублюдка вошло в привычку колотить меня.

— Не веди себя так, словно не заслужил этого, — говорит он низким голосом.

Что за хрень? Этот придурок читает мои мысли?

Но я достаточно умен, чтобы оставить любые комментарии при себе.

— Я же говорил тебе не возвращаться туда.

Опять же, я благоразумно поджимаю губы и сохраняю спокойствие.

Я слышу, как он чем-то гремит на кухне, но я не настолько глуп, чтобы повернуться и выяснить, что это. Ни за что. Я не смогу сопротивляться, если он снова ударит меня, поэтому самый лучший вариант — не давать ему повода этого сделать.

Очевидно, я все время ошибаюсь, пытаясь не дать ему причин ударить меня. Он едва переступил порог, вернувшись из своей поездки во Флориду с Даной, и уронил сумки на пол, когда я появился у входа на кухню. Мой план состоял в том, чтобы поприветствовать его дома и все такое. Я даже держал для него открытое пиво.

Он бросил всего один взгляд на мое лицо...

И набросился на меня.

Он кинулся на меня, словно автопоезд, ударив меня так сильно, что я отлетел к холодильнику. Пиво выпало из рук и заскользило по полу на кухне.

Он заставил меня убрать весь беспорядок, хотя я едва видел одним глазом. Он действительно так и сделал.

Он становился безумным. Опять же, я никогда прежде не давал ему причин злиться на меня. Большую часть времени он был самым рассудительным человеком.

— Я вижу вину на твоем лице, придурок. Ты обещал мне, что не трахнешь ее до восемнадцатилетия.

— Я не трахал ее, — бормочу я.

Хлопает дверца холодильника.

— Тогда Бог знает, что еще ты с ней сделал, урод!

Вот в кого я превратил своего лучшего друга. Обычно спокойный Райан Рут стал совершенно другим. Ясно, что ничего из того, что я скажу, не исправит все между нами, поэтому лучше всего вернуться к моему первоначальному плану.

Заткнуться и позволить ему выпустить пар.

— Я честно хочу убить тебя прямо сейчас.

Я делаю глубокий вздох и смотрю прямо перед собой.

— Я хочу сломать все косточки в твоем чертовом теле.

Хм, он этого не сделает, но я оставляю это при себе.

— Нет. Я должен вырубить тебя и привязать к каким-нибудь железнодорожным путям.

— Этого заслужил Остин, а не я.

Кажется, он материализуется у входа в гостиную — настолько быстро, насколько он вообще может передвигаться. Его карие глаза выглядят чертовски огромными. Безумными. Волосы стоят дыбом. Он выглядит психом. Опасным.

— Заткнись. — Он указывает пальцем на меня. — Просто заткнись сейчас. Не говори. Даже не дыши, черт бы тебя побрал, понимаешь меня? — Райан выглядит так, словно готов убивать, так что все, что я могу сделать, это кивнуть ему и затаить дыхание.

— Вы оба заслуживаете этого. Вы оба такие...

Возмущение вспыхивает, несмотря на мои попытки понять его.

— Теперь подожди минутку!

— Какую часть из того, что она несовершеннолетняя, ты не понимаешь, придурок?

Я бросаю лед и позволяю голове опуститься обратно на диван. Я заслуживаю этого. Правда. Но его сравнение с Остином заставляет меня желать ударить Райана так же сильно, как он ударил меня.

— Я сожалею, — выговариваю я. — Мне действительно чертовски жаль.

— Только вот этого не надо.

Эти брат и сестра. Иногда они кажутся одним и тем же человеком. Особенно, когда они злятся. И черт меня подери, если я не буду злиться на них обоих прямо сейчас.

Райан проносится по нашей квартире. Кажется, он направляется в свою комнату. Я напрягаю мозги, пытаясь вспомнить, видел ли я, чтобы он приносил домой какое-либо оружие.

Какая-то ткань бьет меня по лицу.

— Переоденься. Надевай и пойдем.

— Что? — Я убираю ткань со своего лица и вижу, что это моя темно-синяя рубашка.

Он снова в дверях, пялится на меня, как будто хочет, чтобы я сдох здесь и сейчас.

— Студенческое братство выложилось по полной. Ты идешь со мной на вечеринку.

— Что? Ни за что. У меня лицо опухло! — Он сумасшедший, если думает, что я выйду куда-либо в таком виде.

— Мне плевать на это. Ты пойдешь со мной. Слезай с дивана.

— Чувак, послушай...

— Мне нужно выпить. И напомнить себе, что ты мой лучший друг. Так что давай. Пошли.

Чертовски верно.

* * *

Аллея братства освещена огнями, каждый дом наполнен людьми и музыкой, ведь это последняя вечеринка перед весенними каникулами. Все внутри, прячутся от холода.

Мы думали о том, чтобы присоединиться к ним, стать новичками в наш первый год учебы. В конце концов, я рад, что мы этого не сделали. Я люблю их вечеринки, но я также люблю свое личное пространство, а в домах братства этого нет. Есть также большая вероятность, что ни у меня, ни у Райана из-за этого не будет отличных оценок — то, над чем мы работали чертовски усердно.

Потрудились на славу — отдыхаем по праву.

Выбрав первый дом, мы заходим внутрь и, оглядываясь вокруг, я вижу девушку на коленях, которая делает минет.

Уже?

— Один.

Взгляд Райана мечется в том направлении, куда я смотрю.

— Черт возьми, — бормочет он себе под нос.

Я ухмыляюсь, надеясь, что с такой скоростью я смогу напоить его, и он забудет, что хотел убить меня.

Мы ходим по комнатам, здороваясь с друзьями и знакомыми, продвигаясь к бару. Еще кое-что бросается мне в глаза: парень сидит на диване, а голова девушки подпрыгивает вверх-вниз на его коленях.

— Два. — Блин, с такой скоростью мы можем выйти на новый рекорд.

Райан фыркает и качает головой.

— Твоя дурацкая игра.

— Эй, три года мы играли, и ты не думал, что это глупо, когда выигрывал. — И сейчас я хочу, чтобы он подумал об этом. Мне нужен алкоголь, чтобы отвлечься от пульсации на моем лице. Опять же, игра требует, чтобы он сделал снимок каждого минета или траха, который я увидел первым, но это не значит, что я не могу присоединиться к нему и напиться.

К тому же, если он выиграет, то прекратит постоянно напоминать мне об этом и издеваться. У меня не было секса уже месяц. Мой член умоляет о любви и не от моей собственной руки. Хотя рука Киры на мне… Черт, да, это помогло бы облегчить боль. Проблема в том, что он проснулся, и пульсирующую потребность может излечить только она.

В моих ребрах проносится вспышка боли, и я дотрагиваюсь до них рукой, крича.

— Ублюдок! Какого черта это было?

— Ты думаешь о том дерьме, что сотворил с ней.

— Что? — Когда, черт, он стал экстрасенсом?

— Твой член встал.

Быстро перестроившись, я подхожу к бару, взяв два стакана и бутылку рома.

— А после того, как я увидел двух девушек, делающих минет, это не могло случиться?

— Ты хочешь, чтобы и тебя сегодня вечером засчитали? — Я был бы глуп, если бы не заметил, как его челюсть сжимается, когда он спрашивает. Быть засчитанным в нашей игре значит, что ты проиграл, но ты также выигрываешь, потому что твой член отсосали. Единственный способ меня засчитать — это губы Киры. Проклятье.

Я снова поправляю свой член, потом наливаю нам по паре шотов и протягиваю ему один.

— Я недавно признался себе, что влюблен в девушку, в отношении которой я так накосячил. Я не собираюсь трахаться с кем попало, одновременно с этим преследуя ее. Веришь или нет, но Кира того стоит, и я не мой отец.

Райан кивает, зная, как сильно я ненавижу то, что сделал мой отец, и, вероятно, сделает и с его матерью. В его глазах даже мелькает осознание того, что это означает: я никогда не изменю Кире. В этом нет необходимости, потому что мне нужна только она. Никаких замен не требуется.

Он поднимает свой стакан.

— За моего брата. Надеюсь, однажды я назову его братом по другой причине, нежели сегодня.

Я не понимаю, о чем он говорит, пока обжигающая жидкость не оказывается в моем горле, и я начинаю задыхаться.

— Эй, давай не будем забегать вперед.

Он морщит лоб.

— Тогда ты признаешь, что хочешь лишь трахнуть ее? Ты только что сказал мне, что Кира та самая.

Я смотрю на него, вникая в смысл только что сказанных слов. Женитьба? Этого слова нет в моем словаре.

Месяц назад я не знал, что такое любовь.

Да, Кира того стоит, но мне трудно добиться того, чтобы Кира стала моей девушкой. Мне всего двадцать один, Бога ради.

Райан щелкает пальцами перед моим лицом.

— Эй, идиот, не сломай что-нибудь.

Я шлепаю его по руке.

— Чувак, я все еще не могу разобраться в этих «отношениях»‎. Ты не можешь просто так на меня набрасываться.

Он усмехается.

— Что, уже готов сбежать?

Я качаю головой.

— Нет, я привыкаю к избиениям.

От этих слов Райан взрывается хохотом, запрокинув голову. Наконец-то.

— Брайден, Райан! — Джордан, один из наших друзей, с которым мы познакомились в первый год обучения, спрыгивает вниз через три ступеньки, с красным стаканчиком с пивом в одной руке.

— По соседству устроили соревнования по катанию на мокром пластике... Братан, что случилось с твоим лицом?

Мои губы искривляются в гримасе.

— Кулак Райана врезался в мое лицо.

Карие глаза Джордана мечутся между нами.

— Все хорошо?

Райан кивает.

— Да, все классно. Итак, что же происходит по соседству?

Пиво снова начинает выливаться из стакана Джордана, когда он размахивает руками.

— Они застелили лестницу фанерой и пластиком, покрыли ее желе и залили водой. Ты скатываешься, приземляясь в детский бассейн внизу, который наполнен желе.

— О, это я должен увидеть. — Обращаюсь я к Райану, который кивает.

Руки Джордана поднимаются, словно он хочет обнять нас.

— Чуваки, вы еще не знаете самую лучшую часть. Большинство девчонок скатываются совершенно голые. Одна телка была только в стрингах. Парни начали пить пиво с нее, когда она добралась до дна.

Райан слегка бьет меня по руке.

— Звучит офигительно, и кто сказал, что ты не можешь смотреть?

Я улыбаюсь ему и поворачиваюсь к Джордану.

— Давай возьмем пиво и пойдем.

— Отлично! — Джордан взмахивает рукой, из-за чего остаток жидкости в его стакане выплескивается на проходящую мимо девушку.

— Вот, черт! Прости, прости!

Она одаривает его убийственным взглядом и посылает на хрен.

— Осторожней, придурок!

— Прости...

Джордан никогда не умел ловко обращаться с девушками.

Я толкаю его вперед, в другую комнату.

— К бочонку!

Комната с бочонками пива заполнена под завязку, поэтому мы идем через другую комнату, направляясь к большой гостиной. Пройдя несколько шагов, я слышу, как кто-то выкрикивает мое имя.

— Брайден!

Мои глаза расширяются — ну ладно, только один, второй открывается лишь на щелочку — когда невысокая блондинка с короткой стрижкой в крошечном белом платье натыкается на меня. Она хватается за мои руки, изо всех сил стараясь удержаться на пятках.

— Привет, Элла.

Элла, девушка, с которой мы встречались в сентябре прошлого года, прежде чем я начал встречаться с Амандой.

Ее глаза одновременно серьезные и уставшие.

– О мой Бог, это... это было так давно. – Она прищуривается, затем на ее лице появляется выражение жалости, когда она дотрагивается до моего опухшего лица. – Что случилось?

Я отталкиваю ее руку и усмехаюсь.

— Напилась?

Она смотрит на свои руки, морща лоб.

— Эээй, где моя выпивка? — Ее выражение лица быстро меняется, и я смеюсь над ее пьяной задницей. — Боже мой, Аманда сделала такие классные напитки. Фруктовые и вкусные!

— Аманда? — Дерьмо. Только не хватало столкнуться с моей единственной бывшей девушкой.

— Да... Эй, я слышала вы расстались. — Она улыбается мне, ее руки опускаются на мою талию.

— Да.

Она облизывает губы и хватается за мой ремень одной рукой, а другой за мой член через джинсы.

— Может быть, мы сможем закончить то, что начали в прошлый раз.

Мой член дергается у нее в руке, этот придурок невольно реагирует на любое прикосновение, а особенно когда она опускается на колени и поглаживает его. В трех футах от меня, я чувствую, как Райан снова кипит от ярости. Я выдыхаю и хватаю ее за руки, отталкивая назад.

Несколько месяцев назад я был бы счастлив проиграть, если бы маленький ротик Эллы снова набросился на меня, а затем, возможно, она объездила бы меня в середине вечеринки — это был бы не первый раз, когда такое произошло. Но на самом деле осознание того, что я люблю Киру, изменило мою точку зрения.

Я хочу только Киру. Ее руки, ее рот, ее киску. Только Киру.

Бедные мои яйца.

— Прости, я занят.

Она надувает губы, хныча.

— С каких это пор? Вы же недавно расстались.

— Я запал на нее, когда мне было десять. Просто я был слишком глуп, чтобы понять это.

Пьяный разум Эллы не в силах осознать мои слова, и она просто пялится на меня. Опять же, только Райан смог понять.

— Джордан свободен, если ты ищешь с кем поразвлечься.

Она оглядывает Джордана, у которого на лице широкая улыбка.

— Эй, детка. — Подмигивает он ей и Элла прикусывает губу, прежде чем броситься к нему.

Она тянет его вниз для поцелуя, а затем скользит по его телу, опускаясь на колени, чтобы расстегнуть пояс. Джордан бросает мне:

— Спасибо, чувак, — подняв большие пальцы вверх и улыбаясь.

Горькая издевка звучит справа от меня.

— Тебе будет лучше с Джорданом, Элла. Поверь мне. Как сказал Брайден, его сердце принадлежит другой. Уже давно.

К черту мою жизнь.

Аманда подходит к нам и останавливается передо мной. Все ее тело дрожит от гнева. Горечь, которую я видел на ее лице несколько недель назад, выжжена в ее чертах.

— Вам здесь не рады, — говорит она.

— Мой друг хотел повеселиться, но не беспокойся. Мы найдем другой дом, чтобы потусоваться. — Я допиваю свою выпивку и разворачиваюсь, чтобы уйти.

— Эта девушка Кира знает, какой ты придурок? Или ее ты тоже одурачил?

В жизни бывают моменты, когда нужно сказать себе, что надо уходить. Этот один из них. Но я не могу сделать этого, потому что, как у людей с собаками, так и у меня с женщинами, меня одолевает сильное чувство вины по отношению к Аманде.

Вот почему моя глупая задница решает развернуться и объясниться с ней, хотя я понимаю, что сказав ей правду, все станет намного хуже.

— Она знает, но я люблю ее и пытаюсь показать ей, как сильно изменился ради нее.

Из-за моей исповеди ее глаза сверкают. Я ожидаю, что она набросится на меня, начнет кричать, чтобы все на этой вечеринке узнали, какой я мудак.

— Иди. К черту! — кричит она, выплескивая свой напиток в мое лицо, целясь прямо в мой левый глаз.

Я шиплю из-за спиртового ожога, который просачивается через мои опухшие веки.

Аманда уносится прочь, но я занят тем, что вытираю водку с клюквой с моего лица, поэтому не замечаю этого. Когда снова открываю глаза, Райан качает головой.

— Что?

— Ты заслужил это.

Я смотрю на него.

— Знаешь, я все задаюсь вопросом, являешься ли ты еще моим лучшим другом.

Он пожимает плечами и закидывает голову, чтобы допить свою выпивку.

* * *

— Наконец-то, черт. — Зеркало отражает мой полностью открытый левый глаз впервые за неделю. Синяки разных оттенков все еще окрашивают мою кожу, но они потихоньку исчезают.

Теперь все, что мне нужно сделать, это не прикасаться к его сестре до ее дня рождения и не трахаться до конца моей жизни, только так кулак Райана будет держаться от меня подальше. Не то, чтобы это было слишком тяжело, я сделаю для нее что угодно.

Мой левый глаз все еще немного красный от того, что из-за отека я несколько дней не мог снять контактные линзы. Я вытираю лицо, почесываю затылок и решаю надеть очки.

В квартире холодно, и все, чего мне хочется, это спрятаться под одеялами, но Райан хочет попасть в спортзал. Я не должен лениться. Сегодня мне нужно прочитать сто страниц.

После того, как я возвращаюсь в свою комнату, я стаскиваю свою рубашку и копаюсь в корзине для стирки с моей спортивной одеждой. Мой телефон вибрирует на тумбочке, и, споткнувшись о ботинки, я падаю на кровать, чтобы добраться до него.

Я пишу Кире каждый день с тех пор, как уехал, но она не отвечает.

«Тащи свою задницу сюда».

Райан ждет меня.

Со вздохом я держу телефон одной рукой и пытаюсь натянуть шорты другой. Все еще нет ответа, но это не остановит меня.

«Доброе утро, красавица. Хотел бы я быть там, чтобы обнять тебя и согреть».

Я перестал говорить ей, что сожалею обо всем, что сделал, особенно о произошедшем в уборной несколько дней назад. Разговоры об этом ничего не исправят. Мне нужно показать это. Находясь так далеко, мой единственный выход сделать это через сообщения, надеясь, что из-за этого она сдастся, и снова заговорит со мной.

Меня невероятно расстраивает, что она не желает разговаривать со мной, слышать, что я скажу, но я понимаю, что заслужил ее молчание.

Возможно, я заслуживаю этого, но это не значит, что я должен смириться. Я буду раскаиваться до конца своей жизни, но каждый день, когда она не отвечает, меня это бесит все сильнее.

Да, я все испортил, но оглядываясь назад, может быть, так и должно было случится. Реальность — сука, а время расставит все по местам. Восемнадцатилетний парень из колледжа и пятнадцатилетняя старшеклассница... в итоге из этого бы ничего не вышло. Как бы мы ни хотели друг друга, как бы отчаянно мы не старались, наше время просто еще не пришло.

Этот трехлетний разрыв в возрасте — гребаное препятствие. Будучи старше, мне приходится ждать, принимать трудные решения, причинять ей боль — случайно и нарочно — даже если это убивает меня.

Но сейчас я нутром чую: настало наше время.

Может быть, судьба свела наших родителей вместе, чтобы остановить нас, удержать, дать нам пространство, чтобы мы могли повзрослеть и научиться совладать с этими чувствами. Каждая клеточка в моем теле жаждет быть с ней. Это не проходит, независимо от расстояния в пространстве и времени.

Романтичные девушки назвали бы это родственными душами. Я не знаю, правда ли это, но это так крепко связывает нас, что я ни за что не смогу без нее. Я сделаю все, чтобы позаботиться о ней и защитить ее.

Мой телефон вибрирует на столе, когда я заканчиваю шнуровать обувь.

«Эй, придурок, я сейчас уеду без тебя».

Я встаю и хватаю свое пальто, набрасывая его на плечи, когда набираю ответ.

«Уже иду».

Я спускаюсь вниз по лестнице и выхожу за дверь, запирая ее, а затем иду по тротуару на парковку. Райан ждет меня в конце тротуара, радио орет на всю громкость песню «Везение». Качая головой и, закатив глаза, залезаю внутрь.

До тренажерного зала недалеко, но в этот холодный мартовский день я ни за что не выйду на прогулку. После того как мы паркуемся и закидываем пальто в шкафчик, находим две беговые дорожки рядом друг с другом и начинаем тренировку.

По телевизору перед нами показывают спортсменов, у некоторых на футболках логотип «‎Университета штата Огайо»9. В моих мыслях вспыхивает еще одна проблема. Кира не пойдет в один университет со мной.

— Ты не знаешь, она выбрала «‎Университет штата Огайо»? — спрашиваю я Райана несколько минут спустя.

На это он фыркает, практически сосредоточившись на беге.

— Да, она сказала мне несколько недель назад.

Я набираю скорость, чтобы не отставать.

— Это слишком далеко. Я слишком долго ждал, чтобы быть с ней, и не переживу разлуку с ней еще на год.

— И что же ты собираешься делать?

Что я собираюсь делать? С тридцатью зачетами, оставшимися до окончания учебы после этого семестра, я так близок к тому, чтобы закончить и поступить в магистратуру по бизнес-администрированию. Но этот год был абсолютной пыткой, и одна неудача следовала за другой. Я не могу ждать еще год, чтобы видеть ее каждый день. Если я не смогу дозвониться до нее, гнев утихнет, и она сможет двигаться дальше.

Этому не бывать.

Она нужна мне, рядом со мной. Если мне придется перевестись в штат Огайо, то я так и сделаю.

Вот черт...

— Я переведусь.

Райан смотрит на меня так, словно не расслышал, или с надеждой, что расслышал неправильно.

— Ты, что?

Я качаю головой, пытаясь понять, как она будет двигаться дальше.

— Я не могу ждать еще год. Я причинил ей боль, и если моя задница собирается это исправить, триста миль друг от друга не помогут.

— Ты сумасшедший. Нам остался всего один год!

— А потом магистратура. Я только начал подбирать вузы и в «‎Университете штата Огайо» хорошая программа.

Глаза Райана расширяются, когда он смотрит на меня.

— Так ты серьезен насчет этого.

Я киваю.

— Да. Я хочу быть с моей девочкой.

Райан пялится на ряд телевизоров перед нами и по выражению его лица можно сказать, что он о чем-то задумался. Важным мыслям всегда нужно время, пока мозг анализирует информацию.

Пока он занят этим, я попадаю в такт музыки, выдерживая и увеличивая темп.

— Я тоже поеду, — говорит Райан через несколько минут, удивляя меня.

Я спотыкаюсь, удерживаясь за решетку, и отчаянно бью по кнопкам, чтобы замедлить машину.

— Что?

Он также замедляет свой темп и поворачивается ко мне.

— Я не собираюсь игнорировать твой шикарный жест, чтобы быть со своей девушкой.

— Постой, что, черт возьми, это значит?

Его лицо расплывается в улыбке и он хватает телефон, а затем передает его мне. Мой лоб хмурится, когда я смотрю на профиль Даны Маршалл в «Facebook». Тогда я вижу это — «в отношениях с Райаном Рут».

Моя голова взрывается, и я смотрю на него широко раскрытыми глазами.

— Какого хрена? Когда это случилось, и почему ты не сказал мне?

Его улыбка растягивается все шире.

— Весенние каникулы. И прежде, чем ты начнешь возмущаться, я собирался сказать тебе, но ты привел меня в бешенство этим виноватым взглядом на лице, как только я вошел в дверь.

— Ага.

— Это все, что ты можешь сказать?

Я думаю об этом минуту, прежде чем ударить его по руке.

— Это заняло слишком много времени, ублюдок. Ты был влюблен в нее в течение многих лет.

— Кто бы говорил.

— Да, но на моем пути были другие препятствия.

— Итак, мы только что приняли огромное, изменяющее жизнь решение примерно за пять минут?

Я смеюсь.

— Да, точно.

— Отказываешься от жизни плейбоя, чтобы быть с единственной девушкой?

Я киваю, когда снова набираю скорость.

— С Кирой, зачем мне нужна какая-то другая девушка?

Райан улыбается и поворачивается вперед.

— Эй, кстати, ты слышал, что Джордан и Элла встречаются?

— Что? Ты серьезно? — спрашиваю я, и Райан кивает. — Это явно нечто.

Жизнь становится все интересней.

Кира

«Когда ты будешь моей, мы будем проводить вместе каждую минуту».

Вот как я провела последние два дня, удаляя раздражающие текстовые сообщения, которые не перестают приходить.

«Я уже распланировал все, что мы будем делать, когда ты станешь моей девушкой».

Я нажимаю кнопку «Удалить».

«Мы наконец-то поедем в Нью-Йорк, и посмотрим мюзикл «Король Лев», который ты всегда хотела увидеть».

Я медлю... Нет. Не могу зацикливаться на его лжи. Удалить.

«Когда ты будешь моей девушкой, я буду проводить с тобой каждые выходные. Покажу тебя всем».

Это просто еще раз доказывает, в каком фантастическом мире он живет. Даже если бы я была настолько глупа, чтобы согласиться быть его девушкой, он бы никогда не смог «показать меня».

Потому что он мой сводный брат.

Вздыхая, я удаляю сообщение. Секунду спустя мой телефон вибрирует на столе. О, ради Бога…

«Когда ты будешь моей, я буду приносить тебе завтрак в постель каждое воскресенье».

Это я тоже удаляю.

Опять же, я раздумываю не заблокировать ли его номер снова, но он уже предупредил меня, что будет продолжать покупать новые номера, и я верю ему. Либо это, либо он использует то, что я заблокировала его, в качестве предлога, чтобы приехать сюда.

Мне нужно лишь закрыть глаза и я переношусь в те мгновения с ним в уборной.

Его стоны стали моим неким извращенным культом, его пальцы стали моей болью, моим отчаянным наваждением. Ощущение его толстого, пульсирующего члена кажется клеймом, выжженным на моих ладонях. Зависимость? Да бросьте.

Секс с ним был бы опаснее, чем любой наркотик. Он стал бы более важен для меня, нежели воздух.

Как я смогу выжить без этого?

Я не смогу. Теперь я это понимаю.

По крайней мере, кое-что хорошее вышло из того инцидента в ванной. Не возникает больше вопросов, стоит ли мне переспать с ним хоть раз, или нет. Я излечилась от этой глупости. Я не должна с ним спать. Это привяжет меня к нему безвозвратно.

Приходит еще одно сообщение, и я смотрю на дисплей.

«Когда ты будешь моей, все мое будет принадлежать тебе».

«Когда ты будешь моей, я больше никогда тебя не отпущу».

Телефон выскальзывает из дрожащей руки, падая на белый ковер под моими ногами.

Знакомый звонок «Skype» звучит из колонок ноутбука, и я чуть не падаю со своего стула. Нет, пожалуйста, Боже, пусть это будет не он...

Это не он. Это мой брат.

Единственный человек, с которым я действительно хочу поговорить. Я принимаю вызов, даже не удосужившись поздороваться.

— Ты знаешь, что делает твой лучший друг? — Да, я не хочу притворяться со своим братом. Кроме того, я начала подозревать, что он может быть не таким невежественным, как я надеялась.

Райан медленно выдыхает. Он даже не удивляется моему вопросу.

— Я не хочу знать. Пусть это будет между вами.

Я поглядываю на него несколько минут.

— Итак… Ты знаешь.

— Конечно же, я знаю.

Я чувствую себя преданной. Той, против кого замышляли заговор.

— И ты позволил ему? Где, черт подери, мой старший брат-защитник? — В моем голосе есть нечто большее, чем просто возмущение; я знаю, что он слышит, как мне сейчас больно.

Райан просто кривится, и на секунду я почти убеждаю себя, что для него это так же сложно, как и для меня.

— Я просто хочу, чтобы моя младшая сестренка была счастлива, и единственный человек, которого я когда-либо видел рядом с тобой, это — он. С тех пор, как тебе исполнилось семь.

Он хочет как лучше, убеждаю я себя, даже когда сама сижу здесь, качая головой в отрицании его слов.

— Он единственный человек, который способен уничтожить меня когда-нибудь. Ты знаешь об этом? Когда ты спросил меня, кто был тем придурком, который разбил мне сердце, это был он. — В этот момент я могу выложить все это, как на духу.

Если Райан думает, что делает все правильно, вставая на сторону Брайдена, он должен знать, насколько он неправ.

— Он уже поплатился за это.

Огромный ком встает поперек моего горла. Что с ним? Я хочу спросить. Как он мог? Разве никто не понимает, сколько лет Брайден разбивал мне сердце?

— Он не может просто так передумать. Не после всего. Разве никто не понимает этого?

— Я понимаю, Кира. Вот почему я заставил его поплатиться за это.

Это меня удивляет. Тем не менее, я чувствую такую боль внутри себя, что из-за злости у меня отсутствует понимание. Мне больно, а мой брат принимает сторону человека, который сломал меня, и это убивает.

— Да? — Спрашиваю я горько. — И как ты заставил его заплатить?

— Я уже несколько раз разбивал ему лицо.

Мне тяжело смириться с этим. И не потому, что это Райан нанес удары, а из-за того, кому он их нанес. Никогда за миллион лет я не представляла себе, как Райан физически нападает на Брайдена.

Весь гнев, который я испытывала по отношению к Райану, улетучивается, оставляя меня с единственным постоянным спутником — яростью на Брайдена. Я обнимаю себя руками.

— Я никогда не смогу его простить.

— Ты несчастна, Кира.

— Это его вина.

— Он пытается исправить это.

— Перестань занимать его сторону, — шепчу я, сжимая руки.

— Это не так. Я на вашей стороне.

— Я не хочу, чтобы он пытался что-либо исправить!

— Иначе ты не придешь в себя, — говорит он в ответ. — Я знаю, что тебе больно. Ты злишься. Упрямишься. Но дай ему шанс. Если после этого, он еще раз облажается, или ты все еще не сможешь простить его, я сам выкину его из твоей жизни.

Я хочу, чтобы Брайден ушел из моей жизни, но понимаю, что если скажу сейчас об этом Райану, это не принесет пользы.

— Я ненавижу его.

— Я знаю. Посмотри, может он сможет это изменить.

— Он не сможет, — тихо утверждаю я, пока изо всех сил стараюсь физически не развалиться на части.

Наплевать, о чем все говорят мне. Я заслуживаю большего, чем мне сможет предложить Брайден.

И однажды, я заполучу это.

Глава 19: Брайден

18 Апреля, 2014

Восемнадцатилетие Киры.

Животные.

Полоса препятствий из живых, дышащих тел.

Бесконечная стена из ненужных наблюдателей.

Все это проносится в моих мыслях, пока я стою тут и наблюдаю за их мельтешением. Я бы отдал все, чтобы избавиться от всех этих людей.

Мне наплевать, как. Я просто хочу, чтобы они ушли.

Не важно, уйдут ли они по собственному желанию. Мне было бы все равно, если бы половина из них просто упали бы замертво.

Я знаю практически всех здесь.

Наверное, нужно отдать дань плачевному состоянию моего разума.

Я сказал плачевному? Ошибочка. Я имею в виду опустошенному. Вообще-то, я размышляю о том, чтобы найти способ вызвать какую-нибудь катастрофу, чтобы отправить подальше от дома всех этих людей.

Это не признаки нормального человека.

Но все они стоят у меня на пути. Потенциальные свидетели того, что я планирую сделать с одной женщиной, и я не в состоянии справиться сегодня с их вмешательством.

Они не должны находиться здесь.

Они здесь из-за нее.

Моей девочки.

Все парни здесь при полном параде: одевшись в то, что они считают самым лучшим, и облившиеся одеколоном. Они здесь, чтобы потрахаться. Подойдет любая горячая девчонка. Но помимо всего этого, они еще испытывают расплывчатую, глупую надежду.

Наконец-то Кира совершеннолетняя. Большинство здесь пытались заполучить ее еще до сегодняшнего дня. Теперь они уверены, что больше ничто не сдерживает их или ее.

Они думают, что пришло время убедить ее дать им шанс.

Все они мои противники. Все они. Они понятия не имеют, что с ними будет, если встанут на моем пути. Жестокость, которую я сдерживаю каждый раз, когда вижу каждого из них, с обнадеживающим выражением оглядывающихся вокруг.

В поисках ее.

Я с трудом сдерживаю волну раздражения, позволяя ей опуститься куда-то вниз моего естества. Но как только я сжимаю кулаки, это чувство сменяется новым. Агрессией. Но я не позволяю ей высвободиться. Нет. Я не позволю ей превратиться в нечто весомое, ожидая увидеть, будет ли Остин настолько глуп, чтобы показаться сегодня здесь.

Никто из этих ублюдков не знает, почему я на самом деле здесь, но я мысленно умоляю их дать мне повод помешать взять то, что принадлежит только мне.

Особенно его. Остина.

Я хочу уничтожить его, избивать его, пока полностью не разобью костяшки пальцев. На этот раз я переломаю ему все кости без возможности восстановления. После того, как я весь буду покрыт его кровью, я направлюсь прямиком к своей девушке.

Ложь. Я не хочу, чтобы даже частичка его находилась рядом с ней. Сначала я умоюсь.

Море тел разделяется и движется, люди перемещаются в этом первобытном болоте разгула. Некоторые общаются. Другие флиртуют. Третьи танцуют под грохочущую музыку, их тела трутся в идеальных, подражающих сексу движениях.

Где Райан? Почему он позволил друзьям Киры устроить для нее эту вечеринку?

Я стою снаружи, в тени, с краю от забора. До меня доносится запах травки и сигаретного дыма.

Сомневаюсь, что травка — единственный наркотик, которым балуются на этой вечеринке.

Почему Соня и мой отец решили уехать на день рождения Киры? Никто не убедит меня, что они не знали, что что-либо подобное произойдет.

Возможно, люди занимаются сексом в каждой комнате и пользуются ванной в доме.

Я знаю, как проходят эти вечеринки. У меня богатый опыт в этом дерьме. Дело не в том, что Кира не заслуживает вечеринки, а в том, что я не могу справиться с мыслью о ней в этой обстановке, когда остальные не знают, что у нее есть парень.

Она добыча. Уязвимая. Заманчивая.

Я не единственный охотник, следящий за ней этим вечером.

Я выпиваю остатки своего пива и пишу Райану.

«Где ты, черт подери?»

«Там, где я не смогу быть свидетелем того, что, черт возьми, произойдет между тобой и моей сестрой».

«Это значит, что тебя здесь нет?»

«А ты как думаешь?»

«Что за херня, чувак?»

«Ты хотел этого. Считай, тебе повезло, что я решил не мешать. Не позволяй ей пить и употреблять наркотики. Иначе в следующий раз я сломаю твой чертов нос».

Будто мне нужно чертово напоминание о том времени, когда его кулак встречался с моим лицом.

«Я не позволю ей подобраться к этому дерьму».

Я хочу, чтобы Кира была трезвая и полностью осознавала, что происходит, когда я наконец-то окажусь внутри нее.

Прислонившись к стене дома, я продолжаю смотреть. Для этого времени года необычайно тепло, так что возле бассейна почти столько же людей, сколько я вижу внутри дома. Я чувствую себя старым. Как сторож, который слишком долго стоит на страже. Всегда наблюдаю. Всегда жду.

Всегда жаждущий на расстоянии, всего лишь немного вкусивший ее, когда все, чего я хочу, — это, черт возьми, поглотить каждый ее дюйм.

К черту это дерьмо. Я не могу больше ждать. Я ждал достаточно долго, и это превратило меня в психически неуравновешенного, ожесточенного мудака, управляемого стояком, жаждущим ее киски.

Я выпрямляюсь...

Мой взгляд падает на нее. Весь воздух покидает мои легкие.

Первое, что я вижу, это волосы, ниспадающие на ее спину, лаская ее пышную, округлую попку.

Я хмурюсь. Это платье слишком короткое, учитывая погоду. Слишком много глаз пялятся на эти сексуальные, подтянутые ноги, пока она расхаживает туда-сюда.

В течение нескольких секунд ее окружают безмозглые тела, которые думают только членами. Они обступают ее со всех сторон. Я почти слышу банальное, слабое шипение каждой ревнивой женщины в этом месте.

Что за придурки, которые не понимают, что она уже занята.

Я потираю челюсть и вытаскиваю телефон из кармана.

«Интересно, они хоть понимают, что нарываются на неприятности».

Телефон Киры у нее в руке, и с того места, где стою я, видно, как он мигает. Она смотрит на него и напрягается.

Отлично. Теперь она знает, что я здесь.

Чувствует ли она это? Замысел, что грохочет по моим венам? Эта ночь может закончиться только одним способом. Мое тело знает об этом, и я знаю, что где-то глубоко внутри она тоже об этом знает.

Она извиняется перед толпой имбицилов, соперничающих за ее внимание, и идет к более тихой части заднего двора. Они все поворачиваются, чтобы посмотреть, как она уходит, не в состоянии оторвать свои долбаные глаза от моей девушки.

Эти придурки могут желать ее, но она достанется только мне.

«Зачем ты здесь?»

«Зачем? Разве ты не хотела, чтобы я пришел?»

«Нет. Не хотела. Так что уходи».

Маленькая, маленькая лгунья. Блики бассейна мельтешат на ее коже. Она все еще смотрит в свой телефон, ждет моего ответа. Опровергая свое заявление о том, что мне нужно уйти.

Может быть, это неправильно, что я здесь этой ночью, что не позволяю ей отпраздновать восемнадцатилетие так, как она того желает.

Мне наплевать.

Я устал от борьбы с этим дерьмом. Устал от многолетнего отказа от того, что нужно моему телу, чтобы выжить.

«Я никуда не уйду без тебя, Котенок».

Через задний двор, несмотря на то, что сейчас ночь, я вижу недовольную гримасу на ее лице.

Я хочу укусить ее нижнюю губу.

Пососать ее.

Провести по ней кончиком члена и потребовать, чтобы она отсосала мне.

«Я сказала тебе уйти».

«С того места, где я стою, не похоже, что ты хочешь, чтобы я ушел».

Я вижу, как ее глаза расширяются. Ее голова резко поднимается, волосы спадают на плечи, когда она оглядывается.

Ища меня.

Она не находит меня. Пока нет. Я все еще прячусь в тени дома. Ее взгляд устремляется в мою сторону и замирает, как если бы она наконец-то почувствовала, что я стою здесь. Мое тело пульсирует, внизу живота все сжимается. Я глубоко дышу, пытаясь усмирить свое влечение.

Мой телефон вибрирует.

«Я хочу, чтобы ты ушел. СЕЙЧАС ЖЕ».

«Докажи».

«Как, придурок?»

«Посмотри мне в глаза и скажи, что не хочешь, чтобы я находился здесь».

Я не говорю ей, что к тому времени, когда она окажется достаточно близко, чтобы смотреть мне в глаза, мои руки будут на ее теле.

«Хорошо, придурок. Встретимся внутри».

Стоп. Это не совсем то, что я планировал. Нет. Мой план состоял в том, чтобы схватить ее и забрать с собой, вернуться в номер отеля, который я снял на сегодняшнюю ночь.

Расстроенный и чертовски возбужденный, я несусь вокруг дома, направляясь к передней двери. Я не пойду через задний двор. Чем меньше меня видят, тем лучше. Меньше людей будут подозревать, с кем Кира на самом деле, когда я заберу ее.

Облизывая губы, я представляю, как мой кулак сжимает ее волосы, используя захват, как преимущество. Практически могу представить себе точное ощущение ее шелковистой мокрой киски, погрузившись в нее на всю длину, полное блаженство. Я наконец-то заполучу ее, всю эту сладкую кожу, обнаженную для моего языка.

Черт. Я хочу, чтобы мой язык был внутри нее также сильно, как хочу, чтобы мой член оказался в ней.

Я перепрыгиваю через две ступеньки. Несколько человек, торчащих на крыльце, поворачиваются, когда я прохожу мимо. Я игнорирую их всех. Одна из девушек у двери улыбается мне, прикусывая губу, и наматывая волосы на палец. Я едва ли удостаиваю ее взглядом.

Не заинтересован.

Я вытаскиваю телефон, как только оказываюсь внутри, чтобы написать Кире.

И вот наверху лестницы вижу мою девочку.

Она поднимается на второй этаж. Мелькает юбка ее черного с розовым платья. Я мельком вижу подходящие кружевные трусики — черные со светло-розовой шнуровкой сзади.

Каждая мышца в моем теле сокращается. Волна жестокой энергии разрывает меня.

Мое самообладание исчезает.

Никому не позволено видеть это, кроме меня.

Я с трудом сглатываю, поднимаюсь решительнее, чем прежде. Настолько одержимый, что слышу, как тяжело мои шаги стучат по лестнице.

Кира не знала, что я буду здесь сегодня. Так для кого, черт возьми, она решила надеть эти сексуальные трусики? Я хочу прокричать ей этот вопрос. Я почти делаю это, но останавливаюсь, когда прохожу мимо другой группы людей, стоящих на втором этаже.

Гребаные свидетели. Прекрасно.

В ярости я пишу ей.

«Для кого ты надела эти трусики?»

Я подталкиваю ее сказать, что для Остина. Дразню ее.

Она на середине коридора, когда получает мое сообщение. Ее голова резко поднимается после прочтения, ее руки дрожат, держа телефон. Она поворачивается в поисках меня.

Я уже здесь.

— Я задал тебе вопрос, — шиплю ей на ухо, прижимаясь к ее спине и толкая ее вперед. Я не останавливаюсь, пока мы не оказываемся перед первой дверью, которую я вижу.

Моя комната.

Спасибо, черт возьми, что она пустая.

Кира вырывается из моих рук, резко поворачивается и ее красивые волосы вихрем взлетают на ее плечах.

— Ты чертов придурок. — Она, спотыкаясь, отходит от меня, ее грудь вздымается внутри кружевного верха черного платья.

— Тебе действительно наплевать на то, чего я хочу.

— Я знаю, чего ты хочешь, детка. Я здесь. Возьми меня. — Я подхожу к ней.

Она бьет меня.

Я хватаю ее и прижимаю ближе.

Она снова бьет меня, на этот раз сильнее.

Сжимая обе ее руки, я прижимаю ее к себе, наши носы соприкасаются.

Протягивая руку, она впивается ногтями в мои бицепсы, царапая меня через кожаную куртку, в которую я одет

Она высовывает язычок, облизывая свои сочные губы. Губы, которые я помню чертовски хорошо. Меня очень долго преследовало это ощущение. Убирая одну руку, я поглаживаю ее по линии челюсти, скользя ниже, пока наши губы не оказываются на одном уровне. Так близко, что я могу ощутить ее дыхание.

— Я ненавижу тебя, — шипит она, ее губы соприкасаются с моими.

Я прикусываю ее верхнюю губу.

— А я люблю тебя.

— Что, прости? — выдыхает она.

Наклонив голову, я прижимаюсь к ее рту, скользя языком по ее пухлым губам. Она тут же перестает сопротивляться, ее тело тает в моих объятиях. Ее маленький язычок соблазняет меня одурманивающими движениями, из-за чего мой член пульсирует в такт биению сердца.

Ее тело внезапно напрягается, я всем телом чувствую ее зарождающийся гнев. И отчаянно стону. Кира бьет меня, рычит, словно злой котенок, и я чувствую кровь.

— Черт, да, детка. — Я едва могу дышать. — Сделай мне больно, если хочешь, но не останавливайся. Позволь мне сделать это.

Она упирается в мою грудь своими маленькими кулачками.

— Ненавижу тебя. Я так чертовски сильно ненавижу тебя. — Ее ногти царапают мою грудь, двигаясь ниже к моему прессу.

Я толкаюсь в нее и сжимаю в кулак ее волосы, чтобы я мог прислониться лбом к ее лбу. Смотрю в ее глаза, говорю:

— И я говорю тебе: Я. Люблю. Тебя.

В ее глазах вспыхивает агония. Едва слышное рыдание срывается с ее полуоткрытых губ.

Обхватывая ее руками, я сильнее прижимаю ее к себе, зная, что она почувствует биение моего сердца.

— Правда, Кира. Я чертовски сильно люблю тебя. Безнадежно.

Она открывает рот, без сомнения, чтобы снова опровергнуть мои слова.

Я не позволяю ей.

Целуя ее, я скольжу рукой вниз по ее спине, под подол ее розового платья, чтобы сжать ее идеально округлую задницу. Кружево ее трусиков щекочет ладонь.

— Теперь признай, что ты надела их для меня. — Кожа к коже, дразнящий, тонкий материал, который мне так хочется сорвать с нее.

— Это чушь собачья. — Ее голос низкий, дыхание становится тяжелее с каждым выдохом.

— Тогда скажи мне, для кого. — Сладкие, гладкие половые губы, чертовски обжигающие под моими пальцами. Она уже мокрая, но это не удивительно — я всегда возбуждаю мою девочку.

— Зачем? Чтобы ты мог… черт подери… избить их?

— Да. — Я двигаю бедрами вперед, прижимаясь к ней членом. Я стону от удовольствия, наблюдая, как ее ресницы трепещут от этого звука, и напрягаюсь, пытаясь сдержаться из последних сил.

— Ты моя, все ублюдки должны знать, что ты вне досягаемости.

И я нахожу его, это местечко, первое, где я оставил свою метку, и прижимаюсь губами к ее коже. Облизываю, кусаю, показывая всем, что она занята.

Моя.

Мои пальцы, а не каких-то придурков, вонзаются в нее. Из-за пронзительного стона у моего уха по моей спине бегут мурашки, отдаваясь пульсацией в моих яйцах, заставляя мой член встать. Маленькие ручки сжимают мою куртку, двигаются вверх по моим плечам, пока не хватают меня за волосы, отталкивая от ее шеи.

— Я надела их, потому что они подходят к моему платью, — шипит она, и когда я начинаю двигать в ней пальцами, ее глаза закрываются.

Я улыбаюсь. Такая упрямая.

Такая сладкая.

Я разворачиваю нас и веду в сторону закрытой двери, все время толкаясь в нее пальцами.

Ее спина прижимается к двери.

Я опускаюсь на колени, не думая о том, что собираюсь сделать, когда облизываю свои пальцы. Ее вкус — черт. Я двигаю бедрами, и на кончике моего члена выступает влага, намочив мои боксеры.

Спина Киры выгибается у стены.

Рыча, я свободной рукой сжимаю ее бедра, крепко удерживая на случай, если она решит сбежать.

— Отпусти меня, — шепчет она.

Это всего лишь моя рука на ее бедре — она может оттолкнуть меня, если действительно захочет. Освободиться одним легким движением, если действительно попытается. Но я знаю, что на самом деле скрывается под этим заявлением, о чем она просит меня.

Я вытаскиваю пальцы изо рта и сжимаю ее бедра обеими руками. Наклоняя голову, чтобы посмотреть на нее, я шепчу:

— Никогда. — Мои пальцы скользят по внутренней стороне ее бедра, ее жар манит.

В момент уязвимости на ее лице отражается мука, делая меня безвольным.

Придвинувшись ближе, я качаю головой, умоляя ее своим выражением отпустить боль. Впустить меня.

— Я люблю тебя, Кира. — Я стою на коленях, как образно, так и буквально — поклоняясь так, как только человек может поклоняться чему-либо — и три этих жалких слова — единственное, что я должен сказать, чтобы доказать ей, насколько она необходима мне.

Моя упрямая кошечка сжимает челюсть и качает головой.

Отрицание.

Ну и ладно.

Я трусь о ее киску, облизывая влажный материал ее трусиков, издавая низкий стон. Сжимая ее бедра, я притягиваю ее ближе, прижимаясь языком к источнику этого восхитительного аромата.

Она борется с этим, но ничто не может скрыть, движения ее тела напротив двери, то как ее напряженные ноги раздвигаются для меня. Я провожу языком вдоль ее трусиков, нежно посасывая ее киску.

Ее бедра резко дергаются, предоставляя мне еще больший доступ к ее сочной киске.

Я рычу и поворачиваю голову, чтобы сжать внутреннюю часть ее бедра. Укусить ее. Лизнуть.

Оставить на ней отметку.

Трахнуть то, что принадлежит мне.

Скользя большим пальцем по ее трусикам, я сдвигаю их в сторону, обнажая бархатную розовую набухшую плоть. Она уже влажная, ее клитор пульсирует.

— Я скучал по этой киске, детка. Ты даже не представляешь, как сильно. — Я чертовски задыхаюсь от желания.

Кира ничего не говорит. В ее глазах горит ярость и потребность, когда она смотрит на меня. Розовые щечки. Приоткрытые губы. Задыхающаяся также сильно, как и я.

Это наша правда. Единственная истина, которую я когда-либо знал, даже когда я делал все, что было в моих силах, чтобы отрицать это. Ни один из нас не может избежать электрического импульса, который связывает нас на самом первобытном уровне.

Я принадлежу ей, а она мне.

И наши тела знают это. Знали это задолго до того, как наш разум смог окончательно осознать это.

— Это киска создана, чтобы ее любили. Лизали. — Я слегка щелкаю языком по ее клитору. — Сосали, — стону, прикасаясь к ней губами.

Она выкрикивает мое имя, сжимая мои волосы, чтобы притянуть поближе, так как ей того хочется.

Мой член становится мокрым. Я стону прямо во влажную жемчужинку ее тела, теряя контроль. Мой язык медленно выводит круги на ее мокрой киске.

Она задыхается от громкого крика, сжимая мои волосы.

Я рычу и посасываю ее еще яростнее.

Я заставлю ее кричать, хочет она того или нет. Сведу ее с ума своим членом так, что крики с ее мольбой будут слышны внизу сквозь несносную музыку, из-за которой сейчас дрожат стены. Мне наплевать, если нас застукают. В данный момент моя единственная цель — заставить ее кончить от моего языка.

— Я столько лет думал об этой маленькой киске, — признаюсь я, поддразнивая ее вход кончиком пальца. Ее тело трепещет, давая мне понять обо всем, о чем она молчит. Ее киска сжимает мой палец.

Тугая.

Невероятно горячая.

Ее глаза закрыты, тело снова выгибается у двери. Помоги мне, Боже, она самая сексуальная девушка из всех, кого я видел. Чувственная. Я теряю контроль с каждым сладким вздохом и стоном, что исходит от нее, от этого мой член пульсирует все сильнее.

Она готова, чтобы ее трахнули. Требуется каждая частичка моей воли, чтобы игнорировать болезненные пульсации моего члена. Я прижимаю открытый рот между ее ног, медленно упиваясь ее клитором, одновременно вводя в нее еще один палец.

— О, Господи, Брайден.

Черт. Она тут же сжимается вокруг них, ее киска такая ненасытная. Я смотрю на нее, пока поглощаю ее. Она потеряна, взгляд расфокусирован, ее тело двигается, такое ищущее, нуждающееся. Я начинаю толкаться в нее пальцами, медленно и жестко. Именно так, как планировал трахнуть ее своим членом.

У нее вырывается еще один стон, когда она упирается головой в дверь. Эти сексуальные звуки становятся громче, интенсивней. Мышцы напрягаются, стеночки ее киски так сильно сжимаются, что я едва могу двигать пальцами. Ее ноги дрожат.

Так близко. Я так близко к тому, что ее соки окажутся на моей руке, языке, покроют мой член.

— Вот так, детка. Я хочу, чтобы ты кончила. — Я ускоряюсь, толкаясь сильнее.

Ее голова наклоняется вперед, и я поражаюсь этому красивому, блаженному выражению на ее лице. Ее взгляд задерживается на мне. Прерывистые стоны вырываются из ее полуоткрытых губ.

— Да, детка. Вот так. Смотри на меня, когда кончаешь. — Я снова втягиваю ее клитор ртом.

Она замирает, оргазм проносится сквозь нее так сильно, что она едва может двигаться. Мое имя срывается с ее губ, прерывисто, из-за чего мои бедра дрожат, едва не кончив прямо там.

Она все еще под действием оргазма, когда я поднимаюсь на ноги и обнимаю ее, пока ее продолжает сотрясать дрожь. Ее зубы впиваются в мою шею, прерывая ее беспомощные стоны, но они отдаются в моем теле.

Осознанно или нет, она кусает меня, оставляя отметины.

Мне нравится это.

Ее тело обмякло, она перестает бороться. Стеночки ее киски продолжают сжиматься вокруг моих пальцев.

Она скучала по этому — нуждалась в этом контакте — также как и я.

Ее голова покоится на моем плече. Я чувствую каждый прерывистый вздох, исходящий от нее.

За моей спиной кровать. Моя старая кровать. Та самая, где я провел бесчисленное количество ночей, мечтая о ней. Я обещал себе, что не трахну ее здесь, в этом доме, где нас могут услышать или прервать. Поэтому я снял комнату. Но я не могу выйти из этого дома вместе с ней. Мой член настолько возбужден, что готов взорваться.

На этот раз я испачкаю ее стеночки собой. Не ее платье, ее кожу. Она примет все до последней капли.

Я прижимаю Киру сильнее. В ответ ее стеночки лишь сильнее сжимаются вокруг моих пальцев, и из меня вырывается шипение. Я поворачиваю пальцы внутри нее, мне нравятся ее слабые пронзительные вздохи, и я могу слышать какая она влажная для меня. Она двигается напротив меня, ее тело разомлело в моих руках.

Вот это сейчас полная капитуляция ее тела, все годы этого дерьма стоили результата.

Я утыкаюсь носом в ее волосы, вдыхаю их аромат, мое лицо неотрывно следует к ее сладкой шее, и я начинаю ее лизать.

— Черт, детка, — мямлю я, посасывая мочку ее уха. — Хотел бы я увезти тебя отсюда в комнату, которую я снял для нас на этот вечер. — Она двигается. Я хватаю ее за руки, мои бедра толкаются в нее. — Но я не могу дождаться, чтобы трахнуть тебя. Ты нужна мне. Сейчас.

Сначала я не понимаю, что это за звук, спутав его со стоном.

Еще одно движение моих губ, мое тело ищет хоть какое-нибудь трение для моего изнывающего члена.

И опять этот звук. Низкий.

Печальный.

Кира вновь шевелится.

Она хочет, чтобы я отпустил ее.

Этот звук...

Она, черт подери, рыдает.

Из-за шока мои руки ослабевают. Я отпускаю ее, не потому, что хочу, а потому что не могу вспомнить последний раз, когда я слышал, чтобы она издавала эти звуки.

Нет. Я раньше видел, как Кира плачет, но я никогда не слышал конкретно этот звук. Не для таких случаев.

Мои пальцы выскальзывают из нее. Теперь она прямо напротив меня, еще один звук вырывается из нее, из-за чего я сжимаю руки в кулаки, и они свисают по бокам, потому что это неправильно, так чертовски неправильно.

Одинокая слезинка вытекает из ее глаз и я стою здесь, как гребаный идиот, зациклившись на том, как она скатывается вниз по ее щеке, неспособный оторвать взгляд, потому что внезапно я понимаю, что там увижу.

— Разве ты не понимаешь? — Голос Киры хриплый, дрожащий. Она гневно вытирает слезу. — Ты можешь взять мое тело против моей воли, тысячи раз, если захочешь, но это ничего не меняет.

Это удар ниже пояса, желудок скручивает, разрывая меня на части. Ее слова...

Я никогда не слышал, чтобы она говорила таким тоном. В нем нет злости. Нет боли. Только равнодушие. Простое изложение фактов.

Я качаю головой, прежде чем она снова заговорит, потому что знаю, что она собирается сказать. Я уже слышал это, но никогда в таком тоне. Это делает все реальным, а я, черт побери, не согласен с этим...

— Уже слишком поздно, Брайден. Слишком. Поздно.

Я стискиваю челюсть и сильнее качаю головой.

— Нет.

— Но это так. Даже если я сдамся и пересплю с тобой, ты никогда меня не получишь.

Я приближаюсь к ней.

— Тогда позволь мне переспать с тобой. Возьми меня, Кира. Позволь мне доказать, что ты ошибаешься.

Вся эта дрянь засела так глубоко в ней, слишком для кого-то ее возраста. Мерзость, которой я позволил запустить в нее свои лапы.

— Стать еще одним достижением в постели для Брайдена Ханта? Нет уж, спасибо.

Я снова качаю головой.

— Нет. Ты не очередная насечка. Никогда. Я говорил тебе, что люблю тебя, Кира.

Мое лицо даже не чувствует боли, когда она бьет меня.

— Ты понятия не имеешь, что такое любовь, Брайден, так что не парь мне мозги.

Я не могу поспорить с этим, потому что мы оба знаем мою историю. Моя неполноценность, когда дело доходит до любви, является настоящей причиной того, что из-за меня моя девочка превратилась в эту ожесточенную, убитую горем женщину. А вовсе не тот факт, что она моя сводная сестра.

Это все из-за меня и моих глупых страхов.

— Может быть, ты права в этом, но я знаю, что это единственное слово, даже близко не похоже на то, что, черт возьми, душит меня каждый раз, когда я думаю о тебе. Вижу тебя. Слышу твое имя.

Она выглядит так, словно едва сдерживается от того, чтобы ударить меня снова.

— Сделай это, — шепчу я ей. — Я же говорил, бей меня, сколько хочешь. Сделай мне больно. Но перестань отталкивать меня.

— Ты хочешь этого, не так ли? — Она щурит глаза, изучает меня. — Ты хочешь, чтобы я причинила тебе боль, потому что где-то в твоем больном сознании это будет означать, что мне все еще не наплевать.

— Тебе не наплевать, — выдаю я, но тихий голосок неуверенности в собственных словах пробуждается у меня в голове. Ее глаза слишком безжизненны. Бесчувственны.

Холодны.

Кира слабо, невесело смеется.

— Продолжай обманывать себя. Как кого-то до сих пор может заботить то, что произошло? После всего, что ты сделал?

Она врет. Точно врет. Я знаю, что все просрал, но, черт побери, я не соглашусь с тем, что это конец.

— Поразмысли над этим своей тупой башкой, Брайден. Я не хочу быть с тобой. Мы никогда не сможем это исправить. Живи своей жизнью и убирайся с моего пути, чтобы я могла сделать тоже самое.

— Но в том, что ты говоришь, есть небольшая проблема, Кира. — Я сжимаю по бокам свои мокрые пальцы. — Ты все еще нуждаешься во мне, доказательство тому все еще на моих пальцах. Вкус на губах. И тебе достался бы и мой член, позволь я этому произойти.

— Говорю тебе, это всего лишь мое тело! Ничего более!

О, этот сладкий оттенок отрицания.

Моя надежда вновь пробуждается.

— Я не откажусь от тебя, маленькая лгунья. Это не конец. Ничего не закончено, если у меня будет право голоса. — Пусть она делает с этой финальной частью все, что пожелает. В любом случае, это правда. Может быть мне не суждено трахнуть ее сегодня. Ничего страшного.

Теперь ясно, что я ничего от нее не получу, пока не докажу свою любовь.

Так тому и быть. Вызов принят.

Кира поправляет свое платье и фыркает.

— Ладно, так даже лучше, ведь у тебя его нет.

О, но это неправда. Она может отрицать это — бороться с этим, но на самом деле все совсем не так.

Когда она мечется, чтобы выйти из комнаты, у меня возникает соблазн преградить ей путь.

Но я не делаю этого.

Наблюдая за ней через плечо, я жду, пока она откроет дверь и почти выйдет в коридор, прежде чем заговорить.

— Я, черт возьми, ничего не сделаю, детка. Ты моя. И я сделаю все необходимое, чтобы доказать это.

Выходя, она хлопает дверью.

Она может возвести вокруг себя стены, чтобы защититься от меня и всего того дерьма, через которое я ее провел. Но я гребаный шаровой таран, непреодолимая сила и я собираюсь их все разрушить.

Я уже принял решение.

И мне наплевать, если она думает, что у нее есть выбор.

Продолжение следует…

Notes

[

←1

]

«PS3» (PlayStation 3) — игровая приставка седьмого поколения.

[

←2

]

«Университет Пердью» (англ. Purdue University) — общественный исследовательский университет в США, расположенный в городе Уэст-Лафейетт, штат Индиана, главный из шести кампусов Системы университетов Пердью.

[

←3

]

Тедди — элемент женского белья, представляющий собой единство бюстгальтера и трусиков. Тедди стали носить вместо комбинации, когда в моду вошли брюки и мини-юбки. Сегодня тедди — предмет эротического белья, поэтому оформляется в соответствующем стиле.

[

←4

]

Чудо-женщина — вымышленная супергероиня комиксов DC Comics.

[

←5

]

Каталог «Аберкромби и Фитч» — каталог мужской, женской и детской одежды. По сути, можно сказать о том, что компания «Abercrombie & Fitch» продает не только и не столько одежду, сколько образ жизни. Одежда «Abercrombie & Fitch» подразумевает активность, спорт, стремление к успеху, желание постоянно изменять мир вокруг себя в лучшую сторону.

[

←6

]

Начос — закуска мексиканской кухни, представляющая собой чипсы из кукурузной тортильи с различными добавками. С начос подают соусы, заправки, салаты, их также добавляют в различные блюда.

[

←7

]

Елена Джейн Голдинг - более известная как Элли Голдинг — британская певица и композитор. Приобрела известность после того, как заняла первую строчку в опросе BBC Sound of 2010 и победила в номинации «Выбор критиков» в конкурсе BRIT Awards 2010 года. После подписания контракта с Polydor Records в 2009 году выпустила свой первый EP «An Introduction to Ellie Goulding», за которым последовал дебютный студийный альбом, «Lights».

[

←8

]

«Джек Дэниэлс» или просто «Джек» (англ. Jack Daniel’s) — вид американского виски. Выпускается в винокурнях города Линчберг, штат Теннесси, США, с XIX века.

[

←9

]

«‎Университет штата Огайо» — государственный исследовательский университет, расположенный в городе Колумбус, штат Огайо. Третий по величине университет США, после университета штата Аризона и Университета Центральной Флориды.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg