«Король Рока»

Король Рока (fb2) - Король Рока (пер. БЕСТСЕЛЛЕРЫ | Книжные романы! Группа) (Сплошные неприятности - 1) 975K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Тара Лей

Король Рока

Автор: Тара Лей

Жанр: СЛР, Rock Star Romance

Серия: Сплошные неприятности #1

Год: 2018

Язык издания: английский

Главы: 27

Перевод группы:  БЕСТСЕЛЛЕРЫ  Книжные романы!

Перевод: Наталия Паранина

Сверка: Элина Уэйнрайт

Корректор: Елена Майсурадзе

Вычитка: Елена Курак и Светлана Андреева

Книга предназначена только для ознакомительного чтения. Любая публикация данного материала без уведомления администрации группы и ссылки на сообщество - строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного ознакомления, запрещено. Пожалуйста, уважайте чужой труд! P/S/ Перевод любительский!

Команда группы БЕСТСЕЛЛЕРЫ не несет ответственность за использование и распространение данных материалов иными лицами. Внимание - перевод любительский

Аннотация

Я не тот за кого ты меня принимаешь.

У Шейна Хоторна есть все. По крайней мере, так обо мне пишут в заголовках. У меня миллионы поклонников, куча наград, много женщин и столько денег, что я даже не знаю, что с ними делать. Но за этим всем ты не видишь развалин, которые я создал. Воспоминаний и боли, от которых я не могу убежать, даже когда выливаю их в музыку и превращаю в золото.

Я пытался об этом забыть. Спрятаться в выпивке и поклонницах. Но ничего не вышло. Это навредило мне и, что еще хуже, моей группе. Этого я хотел меньше всего, так что теперь я подчищаю за собой... начав с Деланей Фрейзер.

Великолепная, умная, без заморочек и даже немного милая Деланей – идеальна для роли «девушки». Когда я с ней - мне не нужно притворяться. Словно она видит меня насквозь. И вместе с ней я могу смотреть в будущее. Но это опасно, ведь на самом деле Шейна Хоторна не существует. Он – щит, скрывающий мое настоящее «я».

Мошенника. Беглеца. Наркомана. Убийцу.

А ложь невозможно любить, верно?

Оглавление

Глава Первая

Шейн

Делэни

Глава Вторая

Делэни

Шейн

Делэни

Глава Третья

Шейн

Делэни

Глава Четвертая

Шейн

Делэни

****

Шейн

Глава Пятая

Делэни

Шейн

Делэни

Глава Шестая

Шейн

Делэни

Шейн

Делэни

Глава Седьмая

Шейн

Делэни

Шейн

Глава Восьмая

Делэни

Шейн

Глава Девятая

Делэни

Шейн

Глава Десятая

Делэни

Шейн

Глава Одиннадцатая

Делэни

Шейн

Делэни

Глава Двенадцатая

Шейн

Делэни

Шейн

Глава Тринадцатая

Делэни

Шейн

Делэни

Глава Четырнадцатая

Шейн

Делэни

Шейн

* * *

Глава Пятнадцатая

Делэни

Шейн

*************

Глава Шестнадцатая

Делэни

Шейн

* * *

Делэни

Глава Семнадцатая

Шейн

Делэни

Глава Восемнадцатая

Делэни

* * *

Шейн

Глава Девятнадцатая

Делэни

Шейн

Делэни

Глава Двадцатая

Шейн

Делэни

Шейн

Глава Двадцать Первая

Шейн

Делэни

Шейн

Глава Двадцать Вторая

Шейн

* * *

Делэни

Глава Двадцать Третья

Шейн

Делэни

Глава Двадцать Четвертая

Шейн

Делэни

Глава Двадцать Пятая

Делэни

Шейн

Делэни

Глава Двадцать Шестая

Делэни

Шейн

Глава Двадцать Седьмая

Шейн

Делэни

Глава Первая

Шейн

Чертов Малибу. Последние следы сна испарились, когда я взглянул на море в окно террасы своей спальни. Я обнажен, но высокие растения по периметру закрывают обзор для любого бесстрашного папарацци. Вдохнув насыщенный солью и туманом воздух, я закрыл глаза и прислушался к шуму волн, разбивающихся о берег. Обычно ритм приливов успокаивал меня. Но не сегодня.

Мои глаза открылись, нахмурившись от неумолимого прибоя. Солнце только что озарило горизонт, океан – трепещущая масса серого и синего, усеянная бликами фиолетового и оранжевого.

Меня раздражал не вид из окна. Я был на грани перед тем, как встать с кровати. Перед тем, как лечь спать. Черт, я был на взводе с тех пор, как мы закончили альбом.

Еще одна неделя перед туром «Nothing but Trouble». Еще одна неделя, и каждые два часа из двадцати четырёх я буду стоять перед стадионами, заполненными тысячами поклонников, выкрикивающих мое имя. Остальные будут заполнены безликими гостиничными номерами, частными самолетами, гастрольными автобусами и слишком большим количеством людей, которых я не хотел видеть, не говоря уже о борьбе за моё внимание.

Автографы. Селфи. Поклонницы с накаченными губами, шепчущие приглашения на всё – от минетов до упражнений с задним входом. Секс без обязательств с носительницами ЗППП?

Нет, спасибо.

Моя очередная подставная девушка свалила месяц назад, пока я проводил каждую свободную секунду в студии, корректируя последние пару песен. Она уже нашла другого, чтобы впиться в него своими когтями. Какого-то перспективного актера, который убеждался, что их фотографируют на публике в компрометирующих ситуациях, и чем чаще, тем лучше, чтобы скрыть тот факт, что за закрытыми дверьми он был так же заинтересован в её сиськах, как ребенок с аллергией на молоко.

Не то чтобы я скучал по ней. Мы знали, что придет время, когда надо расстаться. Она получила то, что хотела, будучи «подружкой» Шейна Хоторна: узнаваемое имя, место в списке самых стильных, даже небольшую роль в высокобюджетном фильме. Пришло время ей поискать кого-нибудь новенького.

Давно пора и мне, вообще-то. Кого-нибудь, кто бы вызвал нечто большее, чем равнодушие.

Вот только я ее еще не встретил. Может быть, ее не существовало.

Конечно, если она есть, то я, черт возьми, ее не достоин. От этих беспокойных мыслей и напряжения сводило живот. Правда в том, что я не заслуживал никого. Я был зазубренным ножом с отравленным кончиком лезвия. Жестоким. Грязным. Смертельным.

Сегодня с утра дул ветер, сильнее обычного, и каждый соленый порыв раздражал мою кожу. Я приветствовал это, желая, чтобы меня вовсе смело. Смыло. Дни, подобные этим, казались слишком длинными, заваленными слишком большим количеством возможностей блуждать в своих мыслях. Что опасно для меня. Опасно для окружающих. Быть в дороге – отстой. Но пребывание в одном месте, в ловушке моих воспоминаний, с моей виной...

Чёрт, даже пляжный домик в Малибу не делает это терпимым. Из полуоткрытой двери я слышу свой телефон. Узнав рингтон, направился обратно внутрь, чтобы ответить на звонок моего агента. Он засыпает позже меня, а это что-то да значит.

– Привет, Тревис.

– Звоню, чтобы просто удостовериться. Ты ведь придешь сегодня вечером? – Тревис обладал одним качеством: оказывать давление.

– Дай угадаю, – от моего недовольного вздоха запотел экран. – Ты хочешь меня кое с кем познакомить.

– Конечно. Вообще-то с несколькими. Ты сможешь выбрать.

Агент. Адвокат. Сваха. Тревис для меня – единый центр. Он уже какое-то время подыскивал мне следующую спутницу, но я все ещё один. Никто из нас не был счастлив по этому поводу. Будь моя воля, проблема была бы уже закрыта.

– Договорились. Скоро буду.

Завершив вызов, сделал первый глубокий вдох за весь день. У нас с Тревисом была договоренность. Он подбирал кандидаток, достойных быть «девушкой Шейна Хоторна», но окончательный выбор всегда оставался за мной. Я не имею в виду проституток. Черт, мне практически приходилось отбиваться от цыпочек палкой. Куда бы я ни пошел, везде были девушки, умоляющие трахнуть их у ближайшей стены или мечтающие опуститься передо мной на колени на грязный пол общественного туалета. Триста шестьдесят пять дней в году были моим единственным ограничением, когда дело касалось секса.

Но жизнь в дороге была другой, а первые несколько недель тура бывали особенно нервными. Так много новых людей, так много движения. Это нелегко – войти в ритм. Мне необходимо, просыпаясь в новом городе каждый день и оказавшись окружённым морем новых лиц, чтобы круг близких мне людей оставался прежним. Мой агент, коллеги по группе, турменеджер... и моя девушка.

Знаю, как это звучит. Грязно с большой буквы «Г». Но секс – не часть сделки. Не то чтобы этого конечно не было, просто это было не то, за что я им платил. Быть девушкой рок-звезды не должно было быть трудным, но было.

Сексуальная, красивая, достаточно умная – основные требования для кого-то, с кем я буду проводить месяцы в тесном контакте. Она должна быть без заморочек, ей должна нравиться моя музыка, но не супер-фанатка или навязчивая цыпочка. Мои «подружки» были тонкой броней против полчищ поклонниц, которые когтями пробивались мне навстречу, предлагая все, чего я мог бы захотеть. А я не нуждался во многом.

Честно говоря, ничего не имел против фанаток. В глубине души я тоже мошенник. На каждые пять футов веса около десяти футов проблем. Но я сделал это, я пробил себе путь к вершине гребаной пирамиды. Вокалист «Nothing but Trouble». Список хитов настолько длинный, что татуировщик не уместил бы их на мою руку, если бы попытался. Такая куча денег, что я просто не представляю, что с ними делать. Дюжина «Грэмми» по последним подсчетам, и даже «Оскар» за лучшую оригинальную песню в прошлом году – единственная золотая статуэтка, присвоенная ничем не примечательному фильму.

Я нанял Тревиса много лет назад, чтобы построить свою карьеру, а теперь мы находимся в режиме защиты, просто пытаясь не разбиться и не сгореть. «Шейн Хоторн» – бренд, стоимостью в миллионы. И все же, потерять все, над чем мы работали, было бы так легко. Единственное, перед чем я не мог устоять: мудак по имени Джек Дэниелс и великолепный белый порошок, который заставлял мой мозг чувствовать себя как в том потрясном снежном шаре с блестками внутри.

Так что, возможно, сегодня вечером я встречусь со своей следующей девушкой. Кто-то по контракту будет рядом со мной на каждом шоу и вечеринке, каждом пресс-релизе и фотосессии. Кто-то будет сопровождать меня днем и ночью, достаточно симпатичная на мой взгляд. Кто-то веселый, в кого невозможно не влюбиться.

Я делал много глупостей в своей жизни, но была черта, которую я не пересекал. Черта настолько далекая, что даже не видно пятнышка на горизонте. И я не собирался направляться в её сторону в ближайшее время. Желательно никогда.

Любовь была единственной роскошью, которую я не мог себе позволить.

Предполагается, что сегодня вечером я почувствую искру связи с одной из женщин в доме Тревиса. Он так крепко насядет на нее с соглашением о неразглашении, что пресса никогда не узнает, что она всего лишь сотрудник, реквизит. Что наши отношения только фейк.

Она не будет в курсе того (никто кроме Тревиса не знает), что между нами будет что-то общее.

Потому что все во мне – фальшивка.

Шейн Хоторн, король рок-н-ролла и причина мокрых трусиков повсеместно, от визжащих подростков до скучающих домохозяек, является обманом. Больше миф, чем человек.

Шейна Хоторна не существует. Его сценическим именем впервые я воспользовался в шестнадцать лет, ожидая, что буду схвачен парочкой копов, если обмолвлюсь своим настоящим именем.

Иногда мне интересно, что подумают мои поклонники, если узнают правду. Называли бы меня после этого самым сексуальным мужчиной по версии журнала «People», если бы кто-нибудь знал, кто я на самом деле?

Кто я? Даже я не знаю.

Мошенник.

Беглец.

Наркоман.

Убийца.

Не очень сексуально, да?

Делэни

– Делэни? Делэни Фрейзер, это ты?

Я застыла, когда знакомые нотки голоса, которые я не слышала годами, практически побежали по моей спине, оставляя после себя жгучие следы крапивницы. Голос и человек, кому он принадлежал, были из жизни, которую я оставила несколько лет назад.

Бронксвилл, изолированный пригород Манхэттена, где я выросла, был не просто в трех тысячах миль от Лос-Анджелеса; он был в совершенно другой галактике. И все же, именно этот метеорит упал в высококлассный стейк-хаус, где я работаю, не разрушив ничего, кроме моего душевного спокойствия.

Я поворачивалась специально медленно, поскольку нуждалась в минуте, чтобы твердо прикрепить улыбку на лицо и собрать каждую унцию концентрации, чтобы не провалиться.

– Пайпер! Ничего себе, мир тесен. Я не узнала тебя.

– Меня? – Пайпер Гастингс, бывшая королева из школы Бронксвилля, сделала шаг назад и оглядела меня сверху донизу, будто манекен в приглянувшемся ей наряде.

– Я едва узнала тебя.

– Мы все изменились после выпуска, мне кажется, – я пожала плечами.

Впрочем, наверное, я изменилась сильнее, чем большинство. В последний раз, когда мы виделись с Пайпер, я твердо стояла на стороне пухляшей, с брекетами и едва прирученными волосами. Теперь избыточный вес исчез вместе , а волосы выпрямлялись при помощи ежедневных столкновений с профессиональной плойкой,которую я только недавно обнаружила.

– Ты более чем изменилась, – Пайпер не купилась на мою отмазку, – ты практически новый человек. Или, по крайней мере, половина того, кем была. Что ты сделала? – она всегда была раздражающе настойчива, как собака, почувствовавшая кость.

Как лучше ответить на провокационные вопросы Пайпер? Жар поднялся по моей шее, вероятно, оставив предательские пятна на щеках. Понимаешь, Пайпер, после аварии еда перестала быть привлекательной.

– Ничего особенного, просто гормональный сбой, – в такие дни ложь давалась легко.

Но Пайпер только восторженно кивнула, ее идеальные светлые волосы покачивались.

– Я так тебе завидую. Мне приходится практически жить в студии йоги, чтобы влезть в джинсы! – ее лицо было ожидающим, словно она ждала аплодисментов.

Я промолчала, а она продолжила свой допрос.

– Итак, что ты делаешь в Калифорнии? Ты переехала?

Мои глаза сузились. Могла ли она действительно не знать? После того, как мой отец признан виновным в смерти моей матери, моя обычная жизнь остановилась.

– Что-то типа того. Что насчет тебя? – решила задать вопрос, чтобы остановить поток, исходящий от Пайпер.

Пайпер выставила напоказ свою яркую Colgate-улыбку.

– Я окончила Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе два года назад, и теперь работаю в области связей с общественностью с агентом Голливуда. Супер-агентом, серьезно. Даже упряжка диких лошадей не сможет утащить меня обратно в Бронксвилл.

– И меня тоже, – я возвратила улыбку, хотя моя оказалась нерешительной. Потому что никто, ни дикая лошадь, ни кто-то другой, не станет тащить. Мой отец в тюрьме, моя мать похоронена на два метра под землей, а поддерживать связь с друзьями из прежней жизни было слишком больно.

Мне бы хотелось иметь то, что было у них. Семью. Безопасность. Веру в то, что жизнь волшебным образом измениться к лучшему. Теперь меня не проведешь.

– Итак, ты здесь работаешь? – Пайпер сделала размашистую дугу руками.

Стремясь вытащить себя из хорошо ухоженных когтей Пайпер, я возвратилась в режим официантки, паря ручкой над моим блокнотом для заказов.

– Да. Что я могу тебе предложить?

– Бокал «Совиньон Блан», если есть.

– Конечно. Сейчас вернусь, – я с трудом заставила себя не бежать к бару. Несмотря на то, что я знала Пайпер Гастингс большую часть своей жизни, это был, вероятно, самый длинный разговор, который мы когда-либо имели.

К тому времени, как я вернулась с ее напитком, пожилой мужчина уже сидел напротив нее. Среднего роста, крепкого телосложения, но не коренастый, со стильно выбритой головой. Накрахмаленная белая рубашка на пуговицах оттеняла его загар, а золотые запонки мелькали на запястьях. Поставив бокал Пайпер с малейшим колебанием, я повернулся к нему.

– Что я могу вам предложить, сэр?

Пайпер заговорила раньше, чем он успел ответить.

– Делэни, это мой босс – Тревис Таггерт. Тревис, Делэни – давняя школьная подруга.

Давняя подруга? Вот это преувеличение! Я бы рассмеялась, но темные оценивающие глаза Тревиса не внушали легкомыслия.

– Приятно познакомиться, Делэни, – у него хриплый, но вежливый голос.

– Взаимно. Итак... – я прочистила горло, мне не терпелось снова уйти, – что-нибудь из напитков?

Еще один кивок.

– «Серый Гусь» (прим.перев.: французская водка премиум класса), лед, три оливки.

Пристальный взгляд Тревиса преследовал меня, пока я пересекала ресторан за его коктейлем.

– Делэни, – начал он, когда я вернулась, – у меня сегодня вечеринка. Ты должна прийти. Держу пари, Пайпер хочется провести побольше времени с одной из своих школьных подруг.

Вспыхнув, Пайпер дала понять, что Тревис ошибся в своей оценке.

– Я не освобожусь до позднего вечера, – ответила, не прыгая от восторга, чтобы пообщаться с ней.

– Не проблема. В любом случае, на моих вечеринках самое веселье начинается поздно, – сказал Тревис, слегка качнув головой, свет с прожекторов ресторана сверкнул на его лысине.

– Ну, – я облизнула языком внезапно пересохшие губы, – я одета не совсем подобающим образом, а сменной одежды у меня здесь нет, – сообщила, глядя на свой стандартный наряд официантки: белая рубашка и черные штаны.

– О, Делэни, как обидно. Думаю, нам придется встретиться в другой раз, – прощебетала Пайпер. Очевидное оскорбление возвращает воспоминания, которые заполняют мой разум, как рой сердитых пчел, жужжащих и желающих ужалить.

Делэни, ты же не хочешь быть черлидершей, правда? Я имею в виду, что быть перед трибунами, представлять нашу школу – это такая огромная ответственность. Ну и, конечно, униформа не совсем тебе подойдёт. Делэни, эта вечеринка не для всей школы. Просто несколько друзей, и друзей друзей. Ты ведь понимаешь, правда? Делэни, я завидую, что у тебя так много свободного времени на учебу. Между репетициями, футболом, тусовками с моей командой и всеми игроками, ну и, конечно, председательством в комитете по выпускному, у меня едва хватает времени, чтобы раскрыть книгу.

Сколько «О, Делэни» я услышала от Пайпер и ее подружек за эти годы? Слишком много. И ее едкий тон был таким же резким сейчас, как и тогда. Тревис выпрямил плечи, сузил глаза, переводя свой взгляд между нами двумя туда-сюда.

– Вы обе примерно одного размера, и я никогда не видел тебя в одном и том же дважды, Пайпер. Уверен, что у тебя найдется что-нибудь для Делэни.

У меня перехватило дыхание. Я действительно одного размера с Пайпер Гастингс? Я бросила на нее осторожный взгляд. Не совсем, но и не слишком далеко от этого. Горе оказалось довольно эффективной диетой.

– Это действительно щедро, но не думаю, что...

– После того, как она весь день пробыла на ногах, Вы не можете винить Делэни за то, что она не хочет надевать платье и каблуки, – сказала Пайпер, пронзительно посмеявшись. Я заскрежетала зубами от последнего комментария с галерки. Намек понят четко и ясно: Пайпер не хочет, чтобы я шла на вечеринку к Тревису.

Тревису не так понятно. Он раздраженно взглянул на Пайпер.

– В последний раз, когда я проверял, у меня было много мест, где можно посидеть. Кроме того, никто не отказывается от приглашения на мои вечеринки, Делэни.

По моей коже побежали мурашки любопытства. Мы больше не в старшей школе. Тогда почему я позволяю Пайпер исключать меня из развлечений?

Развлечения. Да что я знаю о настоящем веселье?

Может, это связано с тем, что последний раз я была на вечеринке три года назад. Может быть, по тому, что я слишком наслаждаюсь раздражением, размазанным по лицу Пайпер. Может, потому что не думаю, что Тревис примет «нет» в качестве ответа. Возможно, причин больше трех, потому что когда я открываю рот, ни одна из дюжин отмазок, которые вертелись у меня на кончике языка, не были произнесены.

– Ну, думаю, что не хочу испортить Ваш идеальный послужной список.

– Отлично, – Тревис с громким ударом хлопнул по столу. – Во сколько заканчивается твоя смена? Пайпер заедет за тобой сюда.

– Около одиннадцати, иногда чуть позже, – ответила я, моя короткая вспышка восстания быстро гаснет. Вечеринка с голливудскими суперзнаменитостями? Точно не моя публика. Не больше, чем команда поддержки Пайпер и спортсмены, с которыми они тусовались в старшей школе.

– Но в этом нет необходимости. Если Вы дадите мне свой адрес, то я закажу такси, – ага, точно. Еще одна ложь. Без сомнения, я буду в пижаме к полуночи. Как обычно. Мои сомнения, должно быть, были очевидны, да и Тревис явно не дурак.

– Ни в коем случае. Пайпер будет рада забрать тебя после работы с каким-нибудь подходящим платьем. Не так ли, Пайпер?

Я вздрогнула от маленьких кинжалов возмущения, сверкнувших в ее широко распахнутых глаз.

– Конечно, босс.

– Великолепно. Тогда все решено, – произносит Тревис.

Решено? Твою мать. Что я наделала?

– Ты уверена, Пайпер? Я не хочу тебе мешать, – пробормотала я, мысленно умоляя ее вытащить меня из беспорядка, который сама же создала.

Чрезмерно широкая улыбка исказила ее идеально ровные и накрашенные губы, голос Пайпер приторно-сахарный. Тошнотворно сладкий с искусственным послевкусием.

– Не стоит благодарности. Вернуться, чтобы захватить тебя и привезти наряд – это вовсе не проблема. Безумно рада, что у тебя не было планов.

Да, я не строила планов три года. Зачем париться, если жизнь украла твой лимонад и забросала гнилыми лимонами? Если я не работаю, то обычно сижу дома, уткнувшись носом в книгу или с запоем смотрю телешоу на Netflix. Живу жизнью вымышленных персонажей, она у них намного лучше моей.

– Хорошо, тогда ладно, – с трудом вытолкнула слова из своего рта, желая проглотить их целиком.

– Думаю, увидимся позже.

– Сегодня будет хорошая публика, – Тревис поставил свой коктейль. – Поверь мне, ты не пожалеешь об этом.

Слишком поздно. Я уже жалею.

Но какого черта, я просто добавлю это в список. За двадцать четыре года у меня накопилось много сожалений. Что значит еще одно?

Глава Вторая

Делэни

Огромный дом Тревиса на вершине крутой дороги напоминал современного монстра. Помимо парочки темных больших дверей, полностью белый декор служил ярким фоном для безумно красивых людей, небрежно сгруппированных в небольшие компании повсюду, куда бы я ни повернулась. Мои одолженные каблуки цокали по мраморному полу. Я плелась за Пайпер, которая вошла в дом так, словно являлась его владелицей, а теперь бежала к открытым дверям, ведущим на заднюю террасу и гигантскому бассейну.

Большинство людей находились снаружи, включая Тревиса, хозяина участка земли необъятного размера. Я останавилась, почувствовав, как прядь волос прилипла к губам, накрашенным блеском в машине Пайпер. Убрав её, нервно заправила своенравные волосы за ухо и стала наблюдать, как Пайпер обошла заднюю часть дивана, слегка положив ухоженную руку на плечо Тревиса. Он, почувствовав её, откинулся назад и ожидающе наклонил голову в сторону.

Она что-то прошептала ему на ухо и осторожно указала в мою сторону. Тревис поднял глаза, его взгляд встретился с моим. Мужчина улыбнулся, я неохотно улыбнулась в ответ.

Возможно, сегодня всё пройдет не так уж плохо.

– Пошли, выпьем, – Пайпер снова появилась около меня. По дороге сюда она была значительно добрее ко мне, как будто смирилась со своей судьбой и пыталась исправить ситуацию. Или, может быть, Тревис все-таки понял дрянной девчачий сарказм и заставил прекратить это.

В дальнем конце бассейна находился бар, где работал бармен в обтягивающей черной футболке и темных джинсах. Пайпер подарила ему легкую улыбку. По-видимому, его скромный статус рабочей пчелы заслужил лишь мимолетного отблеска её блестящих зубов.

– Два «Мохито», пожалуйста, – заказала она, не потрудившись спросить нравится ли мне кубинский коктейль. Пока он смешивал наши напитки, она повернулась ко мне. – Слушай, – ее голос затих, – будь полюбезней с Тревисом. Если ты ему понравишься, то он определенно хороший парень, которого неплохо бы знать.

– А что, если он мне не понравится? – я нахмурилась.

Пайпер побледнела, как будто идея была настолько невероятной, что она никогда не задумывалась об этом. Затем взяла наши напитки из протянутых рук бармена и подошла к дереву, сверкающему от мягких белых огней, обернутых вокруг его ствола и ветвей. Я следом.

– Не глупи. Тревис нравится всем.

– Я плачу ей, чтобы она восхваляла меня при каждом удобном случае, – чистый голос прозвучал в дюймах от моего уха.

Я обернулась, инстинктивно зная, что есть доля правды в обманчиво случайном комментарии.

– Значит, Пайпер заслуживает прибавки, – сказала я.

Тревис кивнул Пайпер, чтобы та отдала мне мой коктейль.

– Значит, вы с Пайпер были подругами в школе? – спросил он, снова переводя внимание на меня.

Я заметила, что моя «подруга» по-тихому свалила.

– Не совсем, – честно ответила я. – Но Бронксвилл – маленький городок. Думаю, можно сказать, все мы были друзьями.

Он одет в джинсы, но компактная мускулистая фигура Тревиса умоляла переодеться в костюм.

– Я тоже с Дальнего Востока. Из Йонкерса. Не совсем то же самое, что Бронксвилл.

Нет. Если Бронксвилл был отличником, то Йонкерс был его беспокойным кузеном недоучкой.

Невидимая граница, разделяющая соседние города, скорее похожа на зияющую дыру размером с Гранд-Каньон.

– Что привело Вас сюда?

– Отличная погода и Калифорнийский университет был одним из самых дешевых учебных заведений на то время, – он пренебрежительно пожал плечами. – Одно за другим и я остался.

– Похоже, Вы сделали хороший выбор, – я приподняла свой подбородок.

– Когда ты занимаешься тем, чем я, – еще одно пожатие плечами, – то Лос-Анджелес отлично для этого подходит.

Огни, висевшие на дереве над головой, задрожали от порыва ветра, их танцующие блики зловеще отразились на лице Тревиса.

– Пайпер сказала, что Вы агент. Супер-агент, если точнее.

– Сказала, как сотрудница из моей PR-команды, – он криво ухмыльнулся.

Я сделала последний глоток «Мохито», который оставил острый вкус мяты на языке.

– Итак, какая же у Вас суперсила?

Он подождал пока лед не оттает в моей выпивке.

– Я исправляю проблемы.

Указывая на его огромный дом и потрясающий вид, я пронзительно засмеялась, ожидая подробностей от Тревиса. Когда он этого не сделал, сказала:

– Так же, как и дезинсекторы, но сомневаюсь, что они могут позволить себе такое место.

– Как и они, я имею дело с вредителями, но беру намного больше за свои услуги, – Тревис посмотрел на голливудские холмы и самоуверенно улыбнулся.

Я осмотрелась в поисках Пайпер. Где она и почему оставила меня наедине со своим боссом?

– Вы представляете кого-нибудь, кого я могу знать?

Его хихиканье переросло в хохот, сверкающие зубы настолько белые, что просто не могут быть настоящими.

– Вероятно.

– О, эм, круто, – Боже. Что я здесь забыла? Я ненавижу светские беседы и большие вечеринки.

– Итак, что привело тебя на Запад? – Тревис смотрел на меня с нескрываемым интересом.

– Думаю, искала перемен, – ответила, слегка задохнувшись. После вынесения приговора моему отцу, я собрала вещи и двинулась на запад. Работала в барах и ресторанах так долго, пока не могла позволить себе билет на еще один автобус. Тихий океан положил конец моим путешествиям. Еще немного и мне понадобился бы билет на самолет. Конечно, я могла двинуться на север или на юг. Но так и не определившись среди этих направлений, решила остаться в Лос-Анджелесе.

– Ты их получила? – вопрос Тревиса прервал ход моих мыслей.

– Что?

– Перемены, – подсказал он, сузив свои глаза по краям, чтобы сосредоточиться на мне, исключая все вокруг нас.

Перемены. От студентки Лиги плюща до официантки Лос-Анджелеса, еле-еле сводящей концы с концами? Да, можно сказать и так.

– Да, – пробормотала я

– Никогда не встречал официантку, которая бы просто не тянула время, обдумывая следующий в жизни шаг. Скажи мне, Делэни, какой твой?

У меня не было ничего следующего. Я заперлась в прошлом, не уверенная, что заслуживаю будущего. Мои губы сжались, я сделала полшага назад, внезапно заосторожничав с Тревисом, с его идеально выбритой макушкой и темными пронзительными глазами.

– Зачем Вам это знать?

– Возможно, незачем, – вздохнул он. Повернувшись на каблуках, он вернулся к группе, с которой общался ранее, беспрепятственно заняв свое место, будто никогда не уходил.

Шейн

Я подъехал к дому Тревиса поздно, после полуночи. Не потому, что у меня были дела поважнее. Всего лишь из-за того, что не хотел приходить раньше своей девушки. На следующие несколько месяцев. Пока не знаю её имени или как она выглядит, но Тревис в курсе моих предпочтений. Темные волосы, светлые глаза и изгибы, которые заставят меня поверить хотя бы на несколько минут, что жизнь состоит не только из острых углов и неровных краев.

Вечеринки Тревиса всегда похожи на сцену, и хоть я люблю сцену, но ненавижу толпу. Часы пролетают словно минуты в тесной студии звукозаписи, но даже мысль, что я попал в ловушку разговоров с людьми, которых не знаю или не хочу знать, вызывает дрожь отвращения, бегущую по нервам и без того натянутых до предела.

Я был у Тревиса столько раз, что могу спокойно называть это место вторым домом. С другой стороны, понятия не имею, что такое «дом». У меня его не было, правда. О чем идет речь? Сейчас у меня есть собственный дом, но для меня бунгало в Малибу не более чем пятимиллионная сборка окон, стальных балок, дверей и гипсокартона. И вид, который как говорят – бесценен – что бы это ни значило. Но дом? Я уже давно разрушил все шансы на это.

Припарковавшись на улице, вышел опустив голову и старался держаться в тени. Я не собирался заходить через главный вход. Вместо этого мои ноги хрустели по гальке, когда я шел по периметру заднего двора Тревиса вне зоны досягаемости прожекторов. Они вырывались из земли через нечетные промежутки между деревьями, чтобы создать пятна полумрака для тех, кто ищет уединенное местечко при этом не покидая вечеринку.

Неудивительно, что люди повсюду. Спереди, сзади, внутри дома. Если вы один из немногих счастливчиков в его звездном списке клиентов, то зарабатываете желанный приз – приглашение на вечеринку к Тревису Таггерту, где всегда собирается интересное сочетание людей. Много знаменитостей и их нахлебников, денежных мешков и карьеристов, журналистов и блоггеров, которые приласкают эго гостей на вздохе и разорвут в клочья на выдохе. Тревис также включал совсем «зелёных» персон, все еще заинтригованных деньгами и славой, красотой и очарованием всего этого. Людей, чью репутацию еще не погубили плохие отзывы в прессе и отличные наркотики. Пока что.

Толпа была на три четверти женского пола – способ Тревиса растасовать колоду в мою пользу. Неужели у меня появится желание выйти из тени? Тревис так пообещал, но я этого не чувствую. Вздохнув, сканирую толпу в поисках моего агента, обдумывая, стоит ли быстренько поздороваться, прежде чем выскользнуть так же, как пришел. Замечаю его около дерева, которое выглядит так, будто поймано в сетку с высоким напряжением. Он не один.

Моя грудь сжалась, когда я увидел девушку, с которой он разговаривал. Она выделялась, как тропическая рыба в море густых водорослей, и, хотя я еще не знал ее имени, но абсолютно уверен, кто она. Моя девочка.

Издалека она поразительно красива, ее кожа словно светилась. Я захотел подойти поближе, чтобы определить, были ли ее черты лица столь же нежными и уточненными, как подсказывал мне инстинкт. Настолько прекрасная, что притягивает тебя и крепко держит, подавляя любое желание сбежать.

У меня хорошо получалось сбегать. На самом деле, лучше, чем хорошо. Вероятно, я – лучший.

Никто никогда не мог меня задержать. Ни мой отец, который пытался удержать меня и выбить из меня дерзость. Ни моя мать, которая настолько потерялась внутри себя, что едва могла смотреть мне в глаза. Ни мой брат, которого не было рядом, когда я нуждался в нем больше всего на свете. Ни родители моего лучшего друга Калеба, который позволил мне жить с ними после смерти моих родителей, пока я учился в школе. Ни копы, которым, вероятно, все еще не терпится обвинить меня в убийстве Калеба.

Побег. Я знаком с этим. Да я чертов эксперт.

Тревис отстранился от девушки, и я наблюдал, как она сделала быстрый глоток из своего почти пустого стакана, а ее большие глаза пронеслись по толпе, как у сбитой с толку Дороти после попадания в страну Оз. Я пошел на лужайку, прежде чем мой мозг понял решение тела. Подошвы моей обуви утопали в траве. На ней было платье, которое хотелось сорвать зубами. Ненамного больше, чем лейкопластырь, но все равно оно покрывало слишком много кремовой кожи.

Она стояла ко мне спиной, когда я нашел свой голос - единственная постоянная штука в моей жизни. Как только я сделал это, то почувствовал, что Шейн Хоторн испарился. Личность, которую я создал, барьер, необходимый между мной и... всем. Жизнью.

Я носил маску Шейна, как уродливый подросток, погруженный в личность своего героя, напыщенного альтер-эго в любимой видеоигре. Шейн Хоторн был моим аватаром, а все думали, что он реален.

Каждая девушка мечтала трахнуться с Шейном Хоторном.

Каждый парень мечтал быть Шейном Хоторном.

Кроме меня.

Делэни

– Не желаешь стать следующим клиентом Тревиса Таггерта, да?

– Думаю, это взаимно, – бросила я, обернувшись, чтобы представиться. Правда, у меня пропали все слова. Нет ни одного. Шейн Хоторн, вокалист группы «Nothing but Trouble», находившейся в топе всех чатов, стоял передо мной. Сделав глубокий вдох, мои глаза распахнулись от удивления. Ни хрена себе, сам Шейн Хоторн!

Серьезно, я могла бы потеряться в его лице и наслаждаться каждой минутой моего путешествия.

Плыть по высокой плоскости его лба, спускаться по острым углам его скул, скользить вдоль его челюсти, чтобы приземлиться у его рта. Полные, слегка изогнутые в уголках губы улыбались мне.

– Ты в меньшинстве, по крайней мере, в этом городе. Что ты делаешь здесь, в доме Таггерта?

Каким-то образом мне удалось поднять челюсть с каменной веранды и оглянуться на людей, освещенных колеблющимися огнями, разбросанными по периметру бассейна.

– Честно говоря, понятия не имею. Я друг друга. Типа того.

Вблизи, длинные волосы Шейна похожи на коричневую реку – от темной карамели до полированного красного дерева, пронизанного оттенками хны, шоколада и глубокой умбры (минеральный коричневый пигмент из глины - прим.переводчика). На нем обтягивающая черная рубашка на пуговицах, идеально подчеркивающая его высокое телосложение, с закатанными настолько рукавами, что можно уловить следы чернил на его загорелых предплечьях, которые заставляют меня бороться с желанием отодвинуть ткань и раскрыть все, что осталось спрятано. Я безумно захотела запихнуть свои руки в карманы вместо того, чтобы неловко крутить запотевший стакан.

Шейн с любопытством осматривал меня, будто понимал, что мне здесь не место. И будто в курсе направления моих совершенно неуместных мыслей.

– Тогда полагаю, ты здесь ради меня, – ухмылка распространилась по его лицу, демонстрируя сексуальную ямочку на левой щеке.

– Я? – я подавилась. Что, черт возьми, Шейну Хоторну от меня нужно? Я сглатываю, бросая взгляд на Пайпер. Это всё совершенно не моего уровня.

– Ждешь кого-нибудь? – Шейн проследил за моим тревожным взглядом, держа руку в заднем кармане рваных джинсов.

– Нет, – отрицательно покачала головой, сосредоточившись на лице Шейна. – Прости.

Просто это совсем не для меня. Я не зависаю на вечеринках в Беверли Хиллз, болтая с рок-звездами.

– Просто это похоже на какое-то безумие, – мои пальцы дернулись. У него нет ни одной части, на которую я могла бы смотреть, не желая прикоснуться. Особенно на двухдневную щетину, покрывающую твердую челюсть, что практически гарантирует мурашки по коже при прикосновении с любой частью моего тела.

– Теперь представь, что чувствую я.

– Ты? – я наклонила голову.

– Да. Обычно я пленник в тур-автобусе или чартерном самолете, летящем в какой-то город, который я даже не посмотрю. Но сегодня я на вечеринке в Беверли Хиллз, где ни с кем не знаком, кроме своего агента и нескольких парней в костюмах, и разговариваю с самой красивой девушкой в этом месте. Повезло, да?

Почувствовала себя полной дурой, когда снова оглянулась. А потом указательным пальцем ткнула в ключицу.

– Со мной? – я повторила.

Шейн запрокил голову и рассмеялся. В мгновение у меня проснулось желание записать этот звук на свой мобильный, чтобы иметь возможность воспроизводить его. Вечно. Это самый восхитительный шум, который я когда-либо слышала.

– Да, с тобой. Откуда ты вообще?

– Бронксвилл, – пробормотала я.

Шейн засмеялся еще громче. Когда он наконец взял над собой контроль, то протёр глаза.

– А у тебя есть имя или мне называть тебя всю ночь просто Бронкс?

Всю ночь.

– Делэни. Делэни Фрейзер, – я протянула руку.

– Я Шейн, – нет необходимости называть фамилию. Пальцы Шейна сомкнулись вокруг моих, большой палец прижался к центру моей ладони.

Я чуть не застонала. Пожалуйста, не отпускай. Никогда.

– Буду ли я считаться безумной фанаткой, если скажу, что уже знаю?

– Ты группис? – он нахмурился.

– Нет, – я покачала головой. – Но я бы солгала, если бы сказала, что не поклонница, – со школы, когда мечтала о рок-звездах, с которыми никогда бы не встретилась. Это было намного безопаснее, чем общаться с мальчиками, с которыми я сталкивалась в реальной жизни, смотрящими на мое пухлое тело и вьющиеся волосы с едва скрываемым отвращением.

– Я люблю своих поклонников, – гортанное рычание Шейна пульсом отозвалось в моих ушах и на мгновение я позволила себе поверить, что он флиртует со мной. Но потом опустила голову вниз и румянец окрасил мои щеки от нахлынувших воспоминаний. Возьми себя в руки, Делэни. С чего бы Шейну Хоторну интересоваться тобой? Годы неуклюжести, чувства невыносимого дискомфорта все еще заперты внутри меня, пусть мое отражение в зеркале и изменилось.

– Не делай этого, – Шейн поднёс руку к моему лицу, возвращая мой взгляд обратно.

Его горячие кончики пальцев контролировали мой кровоток как какой-то стилус.

Я почувствовала, как кровь заторопилась к поверхности моей кожи, вздымаясь, чтобы встретить прикосновение Шейна.

– Что делать? – спросила полушепотом.

– Не отворачивайся от меня. Мне нравится чувствовать твой взгляд на своем лице, – он сжал руку в кулак у моей щеки, поглаживая кожу костяшками пальцев. Каждая ласка стирала крошечный кусочек застенчивого подростка внутри меня.

Зная, что это, вероятно, последний раз, когда мы находимся так близко, я стала изучать Шейна.

Запоминая его лицо, подумала, что его губы слишком полные, чтобы принадлежать мужчине. Пыталась представить, как они могли бы чувствоваться на мне.

– Если ты продолжишь смотреть на мой рот, то я перестану нести ответственность за то, что произойдет дальше, – комментарий Шейна прервал мой осмотр.

– Что же произойдет? – я выдохнула. Считайте меня доверчивой, но я ничего не могу с собой поделать. В момент пока Шейн еще не ответил, я потерялась в его глазах. Его зрачки были черными мухами, пойманными в янтарь. Мое сердце колотилось в груди, поглощенное темнотой глубины его взгляда. Шейн Хоторн был не просто какой-то банальной одномерной знаменитостью. Он завораживал. Даже в центре вечеринки в Беверли Хиллз, окруженные хлопками пробок от бутылок и слишком громким смехом, волны опасности сходили с широких плеч Шейна, кружась вокруг меня как холодные воды Тихого океана.

Мне следовало бы испугаться. Действительно следовало бы. Но не пугало. Мне хотелось объединить свое тело с упругой длиной Шейна, как какой-то проклятая группис (фанатки, преследующие своих кумиров повсюду, как правило, с целью затащить знаменитость в постель). Желание наполняет мои легкие, каждый вздох – пьянящий коктейль. Я практически двинулась к нему, но поймала себя прямо перед столкновением с идеально вырезанной статуей, завернутой в узкие джинсы и рубашку, не скрывающую пресс.

Шейн стоял неподвижно, с интересом наблюдая за мерцанием эмоций на моем лице.

– Может нам стоит пойти куда-нибудь еще. Куда-нибудь, где намного меньше людей. Туда, где мы оба смогли бы носить намного меньше одежды.

Я отвела глаза от поблескивающего взгляда Шейна и посмотрела вниз на дорожку возбуждения на коже, открытой глубоким вырезом моего позаимствованного платья.

– Не думаю, что могу носить что-то меньшее и по-прежнему считаться одетой, – я не узнавала себя прямо сейчас. Я флиртую?

– В точку. Об этом я и говорю, – его ласковый смех успокаивал нервы, натянутым его подавляющим присутствием.

Из легких вырвался выдох, я отступила на шаг назад. Шейн не бросает слов на ветер, не так ли? Я подняла лицо обратно к нему, как только он сократил дистанцию, которую я создала между нами.

– Пойдем, – добавил он, протягивая руку к моему локтю.

Меня пронзила дрожь от этой тупой команды Шейна, реальность с силой треснула меня, когда его ладонь скользнула по моей коже. Инстинкт заставил меня отступить на безопасное расстояние. В моей жизни нет места для Шейна Хоторна. Он отвлекающий маневр, который я не могу себе позволить. Есть только один человек, на котором я должна сосредоточиться, и он заперт в тюремной камере. Из-за меня. Я единственная, кто знал, что он невиновен, но только он заставил меня пообещать молчать. Я на свободе благодаря ему, но не могу чувствовать себя живой – улыбаться, смеяться и веселиться. Уже три года, как любая из этих вещей не кажется уместной или даже возможной. Сегодня я почувствовала себя живой. Я улыбалась, смеялась и веселилась. Боже, мне было так хорошо. И так неправильно.

Когда в могиле лежала женщина, чей смех я больше никогда не услышу.

Предложение Шейна – больше этого, его, таких чувств – ужаснуло меня. Ночь с Шейном Хоторном, или даже всего несколько часов, будет либо потрясающей, либо горьким разочарованием. В любом случае, когда он уйдет от меня, не удостоив повторным взглядом, я буду раздавлена.

Я уже достигла квоты разбитых мечтаний. Ещё одно меня сломает.

– Извини. Я не такая, – протолкнула слова сквозь стиснутые зубы, дрожащий калейдоскоп бабочек в животе выразил крылатый протест. Я уже начала уходить, когда Шейн схватил меня за руку, притягивая так близко, что я почувствовала кубики пресса его живота. Прикосновение опалило мою кожу, моя сила воли начала таять.

– Какая ты? – прошептал он мне на ухо. Дыхание Шейна прошлось горячим потоком вдоль моей шеи, посылая рябь импульсов во всех направлениях, прежде чем пробраться к одному месту в частности.

Моя решимость колебалась, отчаянно пытаясь добиться обещанного глазами Шейна.

Обещания, что он затмит все в моем мире всего на несколько минут. Что мужчина заставит меня забыть о губительном шаре, который врезался в мою жизнь и разрушил все, во что я когда-либо верила. Если такая реакция просто от прикосновения... Нет. Еще немного и я впаду в токсический шок.

Я оглянулась, не желая устраивать сцену, вырвала ладонь из рук Шейна с небольшим ворчанием и заставила слова, оставляющие горький привкус во рту, слететь с моих губ.

– Не тот человек, с которым ты бы хотел быть знаком.

Пайпер разговаривала с кем-то по другую сторону бассейна, но отошла, когда увидела, что я шла к ней.

– Если ты не вытащишь меня отсюда прямо сейчас, я пойду домой пешком, – прошипела я, проходя мимо нее.

– Что? Почему? – Пайпер немедленно среагировала, но всё равно слишком поздно. Я прошла мимо, направляясь к входной двери, но успела поймать ее быстрый взгляд на Тревиса и тревожное, извиняющееся движение губ.

– Делэни, подожди! – пройдя полпути, я обернулась. – Господи, притормози. Ты не заключенная, ради всего святого, – Пайпер двигалась настолько быстро, насколько позволяли ей ее шпильки. – Я неподходяще одета для спринта, если ты не заметила.

– Прости, я просто... – я испустила сердитый вздох. – Эта вечеринка не совсем для меня.

Выудив из клатча «Prada» связку ключей, Пайпер отперла машину и открыла дверь.

– Я видела, как ты разговаривала с Шейном Хоторном. Большинство девушек, которых я знаю, не отлипли бы от него, не говоря уже о том, чтобы сбежать. Что между вами произошло?

Я проскользнула на пассажирское сиденье и захлопнула дверь. Ее преднамеренно неофициальный тон расшатал мои оставшиеся нервы.

– Ничего, – ничего, кроме того, что он упомянул раздевание... и это, возможно, была лучшая идея, которую я когда-либо слышала.

Пайпер оглянулась, выгнув одну идеально выщипанную бровь. В ожидании честного ответа.

– Что? – как я могу объяснить эффект, который Шейн Хоторн оказывал на меня? У меня случился приступ аллергии, моя кожа зудела от потребности в человеке, чей интерес ко мне не выходит за рамки того, что находится между моих ног. Или, может быть, это потому, что я уверена, что он уже приставал к одной из великолепных девушек на вечеринке. Девушке, которая, вероятно, была не настолько глупа, чтобы отказаться провести ночь с Шейном Хоторном.

Глава Третья

Шейн

– Вижу, ты уже заводишь друзей, – Тревис появился около меня, и мы вдвоем наблюдали за упругими ягодицами сбегающей Делэни.

Список вещей, которые я хотел бы сделать с Делэни растягивался в милю, но припарковаться во френдзоне? Такого там точно нет.

– Мне не нужны друзья, Тревис.

– Конечно, нет. У тебя есть я, – он слегка отсалютовал мне своим бокалом, насмешливо приветствуя. – Кстати говоря... я хорошо справился, верно?

– Неважно, как ты ее нашел? – задал один из своих вопросов, проигнорировав его. Девушка была единорогом в поле мулов.

– У меня свои методы.

Я нахмурил брови и многозначительно глянул на своего давнего агента.

– И это твой ответ?

– Что? Могу я оставить что-то для воображения?

Разочарование закрутилось в моем нутре, превратившись в тугой узел.

– Хочу знать. Серьезно, Трев. Не исключаю, что ты проводил кастинг для этого.

– Клянусь, – Тревис поднял руки ладонями наружу, – я встретил ее сегодня днем и понял, что она идеальна, – он показал на переполненный дворик. – Но, эй, здесь должно быть двадцать-тридцать цыпочек, которые тоже в твоем вкусе. Если не Делэни, то выбери другую.

– Ты ее не тренировал? Не рассказывал, как себя вести?

Тревис фыркнул.

– Я еще не встречал женщину, которая выполняла бы указания правильно, включая оскароносных актрис. Поверь, твоя встреча с Делэни – просто совпадение.

– Ты не веришь в совпадения, как и я, – сам больше не знаю, во что верю.

– Возможно, – он раздраженно вздохнул, – мне придется пересмотреть свое мнение. Оказалось, что Делэни – давняя подруга Пайпер, девушки, которая работает на меня. Слушай, если вы двое не поладили... – Тревис ударяет в ладоши, – ничего страшного, без обид.

Я посмотрел на него, пытаясь оценить степень его честности. С Тревисом Таггертом это было не так просто.

– Итак, остановимся на ней? – он подтолкнул меня, надеясь заключить сделку.

Я покачал головой, скрестив руки на груди, пока адреналин зашкаливал в моей крови.

Да, всё охеренно хорошо.

– Нет. Пусть уходит. Обойдусь кем-нибудь другим.

– Что? – Тревис откинулся назад, как будто мои слова были пулями. Слишком много эмоций для «ничего страшного, без обид». – О чем ты вообще говоришь? Делэни то, что надо.

Он прав. Она. Идеальна.

Чертовски безупречна.

Потому что, по крайней мере, за кулисами, я абсолютно, ужасно несовершенен. Я это знал. Тревис тоже знал. В моей душе трещины, которые невозможно заполнить, как бы ни старался. А я пытался снова и снова. В кровати. В кроватях, если точнее. И в автобусах, и в самолетах, и в бесчисленных барах. Я перепробовал все способы, но у меня есть фавориты. Виски, женщины и белый порошок – они заставляли меня поверить всего на несколько часов, что я цел. Каждый из них по-отдельности хорош. Но вместе – еще лучше. Чрезмерное баловство опасным трио было таким заманчивым, что едва не убило меня. Не раз.

Тут Тревис придумал решение моей проблемы. Моему пристрастию. И это не посещения этих «Анонимных алкоголиков», или «Анонимных наркоманов», или «Анонимных сексоголиков».

Я Шейн Хоторн – я не анонимный.

Сначала я посмеивался над ним. Нанять подружку? У этого есть название и это незаконно. Но в Голливуде нет ничего запретного. Гомосексуальные секс-символы во все времена нанимали молодых людей или девушек для прикрытия, иногда даже женились на них. Наркоманы нанимали тренеров по трезвости и создавали видимость романтических отношений. В этом городе не так много настоящего, и, как точно назвал Тревис отношения, в которые я вступал самостоятельно, были ничем иным, как катастрофой. Женщины были моим наркотиком. Оставаясь наедине с собой, я тяготел к тусовщицам, цыпочкам с невидимыми ранами, такими же глубокими как мои. Они одни видели черноту в моей душе, отрывались, пока вокруг бушевала вечеринка. Я тем временем просто свирепствовал.

Итак, я позволил Тревису урезать мой выбор, отсеяв плохие варианты. Он просмотрел в фонде Лос-Анджелеса потрясающих звездочек и отобрал тех, чей мозг работает хотя бы наполовину и, которые, рассмотрели бы этот опыт как возможность, а не роман. К настоящему времени запуск поиска новой девушки похож на развернутую PR-кампанию при выпуске нового альбома, получая максимально широкое освещение в прессе. И по большей части для меня это стало удачным решением. Помимо единичных неудач, я не прикасался к кокаину или виски годами. Я остановился на небольшом количестве вина или пива и получаю кайф от выступлений перед живой аудиторией. Мои краткосрочные, искусственные отношения были поверхностными, но моногамными, но что самое главное – не болезненными и не драматичными.

В моей жизни и без того было достаточно трагедий, вроде тех из шоу Джерри Спрингера. Мой образ рок-звезды тонкий, но это моя единственная защита от разбирательства... Стоп. Есть места, где моим мыслям не стоит блуждать. Темные, отчаянные воспоминания, от которых я прячусь уже более десяти лет. Если правда когда-нибудь настигнет меня, то факт, что Шейн Хоторн - рок-н-рольный король, может стать единственным, что меня спасет. Мне необходимо сохранить свое место на вершине пищевой цепи. Я – хищник, а не добыча.

И если мне нужна гребанная подружка, чтобы продолжать свою уловку, то пусть так и будет.

Из-за того, что новый тур «Nothing but Trouble» стартует уже через несколько дней, Тревис заметно занервничал. Я тоже. До сих пор единственное, что удерживало меня от изобилия, находящихся в этом клубе для избранных рок-н-ролла, должно было быть занято соблазнительной женщиной. Женщиной, которая не была наркоманкой. Женщиной, которая смягчила бы мой имидж настолько, что, когда я облажаюсь, миллионы девушек, скупающих мою музыку, поверили бы в мой бренд и не списали со счетов. Иногда это была восходящая звезда в поиске продвижения, которое дал бы им статус возлюбленной Шейна Хоторна. Иногда это была модель, ищущая широкого освещения. Тревис всегда настаивал, чтобы с женщиной, о которой идет речь, было заключено соглашение о конфиденциальности и подписан контракт на срок, пока длился тур. После этого она могла уйти, что обычно и делала.

Мои подруги были временными спутницами. Достаточно интересными, чтобы стоить моего времени, достаточно соблазнительными, чтобы привлечь мое внимание. Они были хороши, пока были рядом, а когда все заканчивалось, мы полюбовно расставались и двигались дальше.

Существует целая куча слов, которыми я могу описать Делэни Фрейзер. Красивая, сексуальная, стройная, с изгибами там, где надо. Но обнаруженное мной во время нашей безумно короткой беседы, не передать словами. Она назвала себя поклонницей, и, возможно, так и есть. Но не сумасшедшая, которая привязалась бы ко мне и потом заявляла, что мы «созданы друг для друга», или приторно-сладкая бесхребетная, исполняющая любой мой каприз, не моргнув глазом.

Стоило настоять, чтобы Тревис нашел милую сладенькую малышку для турне, как делал в прошлом. Кого-то, кто был бы счастлив улыбаться журналистам и раздвигать ноги по моему желанию.

Но, черт возьми, меня уже тошнило от сладкого. Я хотел, чтобы кто-то заставил меня поработать.

Уверен, что с Делэни пришлось бы потрудиться. Мне так хотелось окунуть руки в море ее блестящих темных волос, обрамляющих круглое лицо с тонкими чертами, придающие ей мечтательный, ангельский вид. Но ее аквамариновые глаза полыхнули опасностью от одного взгляда на меня, будто она сразу поняла, что я токсичен.

Делэни заставила меня почувствовать себя неуравновешенным. Я терял контроль, над которым так усердно трудился и который был, в лучшем случае, шатким. А если он пошатнется, то никто не сможет считать себя в безопасности. Особенно она.

Мерцание похоти пробивалось через ее взгляд, объединившись с чувственным изгибом губ, соблазняя меня. Интригуя меня. И все же она, не колеблясь, мне противостояла. Вспылив, отмахнулась от моих прикосновений, как будто они нежелательны. В «пакет» Делэни, достойный фотомодели, входил характер. И мне это нравилось. Мне понравилось, что она не подлизывалась ко мне, пока я делал одно непристойное предложение за другим, не отвечала непрерывающимся хихиканьем, от которого мне бы захотелось запихнуть что-то в ее рот, чтобы заткнуть.

С другими девушками я проходил через такое. По просторам интерната плавало больше, чем парочка, фоток с ухмыляющимися девицами с набитым членом ртом. Легко отыщите, если наберете «Шейн Хоторн фотка члена» в Google.

Добро пожаловать в мою жизнь.

Тревис не заметил мое нежелание перечислять характеристики Делэни, как будто она призовая свинья на городской ярмарке. Я перебил его.

– Должен быть кто-то еще. Кто-нибудь другой, но не похожий на... – я провёл рукой по волосам, а затем указал на самовлюбленных женщин, расхаживающих по всему патио, словно фламинго, прежде чем заканчиваю фразу, – ...них.

– Кто? Если ты не хочешь Делэни – хорошо. Иди пообщайся, найди кого-нибудь другого. Но за последний месяц я познакомил тебя с дюжиной девушек. Ты отказался от всех. Одна для тебя слишком тупая, другая слишком высокая, то слишком мелкая, то слишком тихая или слишком громкая. Последняя вообще была с прибабахом, если я ничего не путаю. Могу сказать, что ты хочешь Делэни. Так в чем же проблема?

Ни в чем. Только то, что она заставила меня чувствовать. Хотеть вещей, на которые не имею права. Не сейчас. Возможно, никогда.

Тревис накинулся на меня, не получив ответа.

– Видишь! Ты не можешь придумать причину, чтобы отвергнуть ее, – у него был этот взгляд, который я видел на встречах с руководителями студии и спонсорами. Взгляд охотника, который заметил слабость у жертвы. – Ладно, Шейн. Вот что я собираюсь сделать. После того как ты проявил повышенный интерес к Делэни, в отличие от кого-либо, кого я представлял тебе в последнее время, или кого-то здесь, то я собираюсь спросить у неё, захочет ли она эту работу. Кто знает? Может быть, она будет одной из тех, кто откажется от тура «Nothing but Trouble». Возможно, у нее есть обязательства, – он качнулся на каблуках, приподняв плечи, а затем опустив их. – Или парень.

Этот последний комментарий попал в мою барабанную перепонку, как звуковой удар. Парень? Какой-то другой парень проводил пальцами по ее волосам, целовал ее идеально пухлые губы, скользил рукой между ее бедер. О, черт возьми.

– Дай мне ее адрес. Ничего не делай, пока не скажу, – я пошел к выходу тем же путем, каким и пришел.

Мой телефон завибрировал от сообщения, прежде чем я успел завести двигатель.

Тревис не был тормозом. Мгновение я сидел с запертыми дверьми и чувствовал с какой бешеной скоростью кровь пронеслась по моим венам, так, что я мог с таким же успехом цепляться за плот при спуске с горной реки. В поле зрения нет весла, только чернильно-черная ночь и ни малейшего понятия, куда меня приведет течение.

Я нахмурился, от чего на моем лбу появилась морщинка. Отпустил руль в попытке стереть ее. Какого хрена происходит?

Делэни. Делэни Фрейзер.

Даже ее имя звучит лирично. Мягко и твердо. Греховно- сладострастно. Окончание шепчет «шшш», как будто она секрет, который я не должен открывать. Девушка, которая ушла от меня без всяких раздумий.

Прекрасное имя. Прекрасное лицо. Прекрасное тело.

Хотя красивых упаковок пруд пруди. Особенно в Голливуде. И за кулисами тоже. Куда не взгляни. Правда. Шикарные девушки находятся в пределах досягаемости, куда бы я ни пошел. Приглашая меня взять то, что хочу, когда хочу, где хочу. Но от них легко отказаться, легко забыть.

Я потянулся к Делэни, а дрянная девчонка шлепнула меня по руке. Моя нахмуренность ослабла, когда уголки губ натянули скупую ухмылку. С низким смешком я завёл двигатель итальянской тачки и переключил передачу, кожаное сиденье запульсировало подо мной. Делэни Фрейзер, я иду за тобой.

Делэни

У меня заняло много времени, чтобы снять слишком узкое, слишком маленькое платье. О чем, черт возьми, я думала, пытаясь равняться на Пайпер Гастингс и пойти на вечеринку с ней? Я не могла справиться с этим в старшей школе. Хотя я не была той толстой девочкой с ужасными волосами, которая осталась в Бронксвилле, я все равно не была готова для этого и сейчас.

Выдохнув с облегчением, когда платье упало черной лужицей у моих ног, я собрала волосы в хвостик и натянула капри из лайкры и футболку. Так. Гораздо. Лучше. Звонок домофона прозвучал в тот момент, когда я со злостью чистила зубы. Думаю, это Пайпер вернулась за своим платьем. Я поспешно выплюнула мятную пену в раковину и схватила платье с пола.

– Сейчас спущусь, – крикнула в домофон, с шансом пятьдесят на пятьдесят, что будут услышаны не одни лишь помехи. Быстро скользнула в пару шлепанцев и схватила ключи. Моя квартира на четвертом этаже четырехэтажного дома старше меня на столько, что мне страшно представить, но это самое дешевое место, какое я смогла найти. Я сбежала трусцой по лестнице, распахнула входную дверь, не желая церемониться с Пайпер, и думать о ночи, которую предпочла бы забыть.

– Я бы его постирала... – моя голова откинулась назад, легкие ударились о грудную клетку, я вздрогнула от увиденного.

Шейн Хоторн стоял у моей входной двери. Я изучала каждый дюйм секс-символа, очаровавшего меня с первого взгляда. Его присутствие подавляло не меньше, чем час назад. Может больше. Дыхание перехватило, сердце сбилось с ритма, пытаясь вырваться из грудной клетки. Что-то подсказывало мне надо валить отсюда. Но я не могла сделать шаг. Даже дышала с трудом.

– Привет, Делэни, – он произнёс мое имя, будто до этого делал это миллион раз. Как будто мы старые друзья.

Сейчас на мне нет каблуков, поэтому Шейн, кажется, выше, а его грудь – шире. Рубашка совершенно не скрывала четко очерченных мышц. Тепло растекалось по моему телу.

– П-привет, – в лучшем случае, слово было подобно икоте.

Его глаза осмотрели меня от верхушки моего растрепанного хвостика до ярко-розовых пальцев на ногах, слегка задержавшись на буквах в пузыре, растянувшихся в районе моей груди без лифчика.

– Поклонница «Hello Kitty», да?

Соски напряглись под его взглядом, румянец устроил путешествие от открытой ключицы, чтобы поселиться на щеках и кончиках ушей. Я сглотнула.

– Разве не все такие?

Воздух между нами потрескивал от сексуального напряжения, электричество ударило прямо мне в голову.

– Безусловно, – хриплый ответ Шейна поднял заряд похоти еще на один уровень. Борясь с искушением шлепнуться в обморок, я как неуклюжий подросток-фанат, который живет внутри меня, скрестила руки на груди, выпрямила спину и возвратила свой запутанный ум обратно к реальности.

– Что ты здесь делаешь?

Самая дерзкая ухмылка, которую я когда-либо видела, расползалась по великолепному лицу Шейна. Уличные фонари засияли на глубокой ямочке его левой щеки, как бы намекая на легкую улыбку и быстрые ответы.

– Я был неподалеку.

Игнорируя сосание под ложечкой, указала подбородком на его сверкающую спортивную машину, блокирующую противопожарную колонку на обочине.

– Плохая идея. Проведешь здесь еще немного времени, и для твоей следующей поездки понадобится новая тачка.

Его полные губы дернулись, давая мне понять, что именно за этим он и пришел.

Меня охватило негодование, я сделала шаг обратно в небольшой вестибюль моего жилого дома.

– Я не твоя следующая поездка.

Шейн схватился за дверь, нога в сапоге помешала ее закрытию.

– Я говорил что-то подобное?

– Нет необходимости это озвучивать.

Он вздохнул.

– Слушай, давай начнем все сначала? Я приехал, потому что мне не понравилось, как мы расстались, ясно? Я действительно не хотел оскорбить тебя, и чтобы ты сбежала в другом направлении.

Я посмотрела на него скептически, не купившись на историю, будто самый горячий сердцеед на планете отправился ко мне домой с повинной речью. Но независимо от причин, я просто хотела подняться наверх. Эта ночь сложнее, чем я могла вынести и ей пора закончиться.

– Договорились. Ты прощен. Теперь можешь возвращаться домой с чистой совестью.

Горький смех, раздавшийся из горла Шейна, скрипнул по моим нервам, вызывая сострадание, которое я даже не знала, что имею.

– Не уверен, что она у меня есть, но даже если имеется, то «чистая» – это последний способ описать ее, – его голос был грубым, что не имеет ничего общего с певческими способностями Шейна. Зазубренный край, который намекнул на боль в прошлом, которая могла бы посоперничать даже с моей. Это меня глубоко тронуло. Что-то знакомое. Я отпустила дверь в попытке прочитать человека, прячущегося под шиком и блеском рок-звезды Шейна Хоторна.

Его горящие глаза, вспыхнув, устремились на мои. На секунду я увидела в них уязвимость, искренность. Но затем они потемнели, а его точеные черты лица вновь стали подобны непробиваемой стене.

Шейн провёл рукой по лихо срезанным волосам, обрамлявшим лицо словно львиная грива. В паре со светящимися глазами цвета топаза он имеет смутное сходство с Муфасой, с осторожностью осматривающим свои владения. Когда журнал «Rolling Stone» провозгласил Шейна Хоторна новым королем рока, то определенно поступил правильно.

Он скрестил руки на груди, рукава рубашки задрались в предплечьях, демонстрируя ещё один проблеск чернил, покрывающих его кожу.

– Может, я хотел убедиться, что ты также хороша на вкус, как выглядишь, – на этот раз голос Шейна не был хриплым, а слова, вылетающие из его рта, были отрепетированными, словно он использовал их раньше. Часто.

Шейн не задавал вопросов, но я все равно ответила. Хлопнув дверью перед его лицом. Единственный промах, что его нога все еще стояла на пути, поэтому дверь оттолкнулась от его ботинка и мне пришлось отступить назад, чтобы избежать удара отскоком.

Взволновано посмотрела на человека, стоящего передо мной. Ухмылка появилась в уголках губ Шейна, вытягиваясь в кривую улыбку, прежде чем его смех окутал меня. Я прикрыла рот рукой, не желая смеяться вместе с ним. Но это бесполезно. Его веселье заразительно.

Как только это произошло, момент беззаботности исчез, оставив нас молча смотреть друг на друга. Невидимый ток между нашими телами заискрился, электричество сжигало кислород и кружило голову. У меня появилось странное чувство, что он удивлен так же, как и я, от осознания, что торчит перед моей дверью.

Наконец я нашла свой голос.

– Зачем ты на самом деле здесь, Шейн?

Он несколько раз моргнул, затем пожал плечами.

– Больше нигде не хотел быть.

Простой искренности в ответе Шейна было достаточно, чтобы заставить меня упасть в обморок. Но от его взгляда, словно я храню разгадку к тайне, которую он пытался разгадать всю свою жизнь, я оказалась поверженной.

– Это... мило.

Его мягкий смешок пронёсся по заряженному воздуху между нами.

– Никто не говорил так про меня прежде.

– Возможно, тебе стоит попробовать заслуживать это время от времени.

– Нет. Это плохо для моего имиджа, – он оглядел улицу и снова повернулся ко мне. – Можно мне войти?

Борясь с желанием кивнуть, я медленно покачала головой.

– Нет. Не думаю, что это разумно.

– Нет?

– Да. То есть нет. Определенно нет.

– Твердое «нет»?

Очень твердое. В этот раз я себе не доверяла, поэтому вместо того, чтобы говорить, прикусила губу, слегка жуя ее и рассматривая Шейна.

– Ммм-хмм, – я уже разбита вдребезги. Мне нужен какой-нибудь человек рядом, который встряхнул бы меня, потому что я едва держала себя в руках.

– Как насчет прогулки? Ты хотя бы прогуляешься со мной?

– Прогулка?

– Да.

– Сейчас?

– Сейчас.

В моем вступительном слове в класс психологии я выяснила, что один из самых надежных способов получить «да» от кого-то – тупо продолжать задавать вопросы. В конце концов человек соглашается. Чаще всего, достаточно двух попыток. По-видимому, я ничем не отличаюсь, прогнувшись, как дешевая палатка при повторном порыве ветра.

– Эм, хорошо, – запихнув платье Пайпер в почтовый ящик, установленный на стене моей квартиры, я вышла из-за двери. – Просто пройтись, правильно?

Шейн вытащил бейсболку из заднего кармана джинсов и натянул на голову по самые брови, так что я едва могла видеть его глаза.

– Слово бойскаута.

– Даже не притворяйся бойскаутом, – отвергла клятву. Слова вышли жестче, чем мне бы хотелось.

На мгновение его улыбка исчезла, опустив уголки губ.

– Все мы просто притворяемся, Делэни.

Глава Четвертая

Шейн

Деланей была права. Я никогда не был скаутом. Для этого требовались деньги и хотя бы капля родительского внимания. Мне не повезло по обоим пунктам.

Но мое дерьмовое детство последнее, о чем я думал, когда Делэни цепляла ключи к поясу штанов, держащихся на тонкой талии. Она присоединилась ко мне на улице, скептически окинув мою бейсболку.

– Эта штука работает?

– Иногда, – равнодушно пожав плечами, я начал идти. – Увидим.

Каждый парень, мимо которого мы проходили, пялился на Делэни. Моя правая рука сжималась в кулак, когда они задерживали глаза на ее полной груди, подпрыгивающей под тонкой тканью рубашки, пальцы подергивались в необходимости сбить похотливые взгляды прямо с их лиц. Добираясь до конца улицы, мы прошли мимо крошечного винного магазинчика, кальян-бара, стрип-клуба и гадалки.

– Интересный райончик. Тебе здесь нравится?

– Бывает.

Из-за легкой дрожи в голосе Делэни я не решился расспрашивать дальше. Вместо этого подошел ближе, обхватывая ее руку своей. С таким же успехом я могу держать напалм (загущённый бензин, горючий продукт, применяемый в качестве зажигательных и огнемётных смесей). Энергия от контакта помчалась вверх по рукам, запев в моих венах. Такие девушки, как Делэни, не должны гулять по темным сырым улицам Лос-Анджелеса с такими парнями, как я. Во мне есть такой же надлом, как в любом из зданий, возвышающеемся над нами. И все же она была рядом, наши пальцы переплетены, подошва обуви эхом отзывались от грязного тротуара.

Через несколько кварталов трио пьяных девушек, спотыкаясь, зашло в дверь, окруженную вербальным облаком фальшивящих голосов. Я состроил гримасу, потирая уши.

– Что за хрень?

Делэни остановилась, проказливая усмешка растянулась на ее пухлых губах, а глаза блестели аквамариновым светом.

– Это караоке-бар.

– Люди действительно посещают такие места?

– Мы в Кей-Тауне (корейский район в Лос-Анджелесе). Тут таких, по меньшей мере, еще десяток.

Дверь снова распахнулась, от чего еще более отвратительное пение загрязнило воздух.

– Кажется, мои уши кровоточат.

– Мы обязательно должны зайти внутрь, – взволнованно сказала Делэни.

– Не выйдет, – покачал головой. – Как только я открою рот, каждый человек там начнет снимать видео и выкладывать в интернет и это место окажется переполнено.

– О, – она погрустнела, розовые пальчики ног пнули сигаретный окурок. – Я не подумала об этом.

Откуда ей было знать? У Делэни есть личное пространство, роскошь, которую я давным-давно потерял. И не жалею об этом. Бонусы от славы чертовски трудно превзойти, но бывали случайные моменты, типа этих, когда было бы круто быть не узнаваемым.

Поникшие плечи Делэни убивали меня. Я едва знал эту девушку, но, когда ее улыбка исчезла, у меня возникло ощущение, будто кто-то украл солнце.

– Я не могу петь. Но это не значит, что ты не можешь.

– Я? Я не умею.

– Кто сказал?

– Никто. Считаю, что такие вещи стоит предоставлять профессионалам.

Я указал подбородком на черное окно с неоновой надписью.

– Это определенно не профессионалы.

– Но...

– Как насчет сделки? Ты споешь песню для меня, а потом я – для тебя.

Хмурый взгляд натягивает ее аккуратно изогнутые брови.

– Мне показалось, ты сказал...

– Я не могу петь здесь. Но позволю тебе выбрать любую песню, даже песни, и исполню тебе серенаду на приватном концерте а-капелла, только я, без музыкального сопровождения. Что скажешь?

Делэни покусывала нижнюю губу, каждый нежный укус чувственной плоти посылал волны похоти внутрь моих джинсов. Ее легкий кивок был всем, что мне нужно, чтобы потянуть дверь за ручку и слегка подтолкнуть. Музыка внутри оказалась даже хуже, чем я ожидал. Место было темным, как пещера, за исключением крошечной сцены с дуэтом, поющим «Crazy In Love». Позади них проигрывалось музыкальное видео. Я бы отдал содержимое своего банковского счета за парочку берушей. Это явно не Бейонсе и Джей-Зи.

Несколько столиков оказались свободны, я повел Делэни к одному из них в дальнем углу, указывая на кабинку возле сцены с огромным альбомом песен на выбор на стойке.

– Думаю, что записываться нужно вон там.

– Ты действительно ждешь, что я туда пойду? – ее глаза были похожи на два огромных бассейна.

– Да, – кивнул. – Действительно жду.

– Кажется, сначала мне нужно выпить.

Не так давно мне нужно было выпить, чтобы встать с постели утром. Не высовываясь, я остановил официантку. Сделав заказ, Делэни с неохотой записала свое имя у парня в кабинке.

– Ты не заглядывала в альбом, – заметил я, когда она вернулась.

– Я знала, какую песню хочу исполнить.

На смену паре пришел худой пожилой мужчина в спортивных очках и свитере-жилете, который более-менее прилично имитировал Эминема.

– Да? Что ты собираешься петь?

Принесли наши напитки: фруктовый коктейль для Делэни и пиво для меня. Она сделала нервный глоток.

– Узнаешь, когда я туда поднимусь, если не струшу.

– Ты не такая.

Она грустно, пренебрежительно улыбнулась.

– У тебя сложилось такое впечатление после моего побега от тебя из дома Тревиса?

– По правде говоря, да. Любая другая была бы готова юркнуть со мной за ближайшее дерево, – поднёс бутылку ко рту не потому, что хотел глоток пива, а чтобы не потянуться через стол и не сожрать ее, – но не ты.

Делэни гребанная Фрейзер.

В ней было что-то особенное. Не могу понять, что именно. Возможно, я просто жил в пузыре последнее десятилетие или около того, а Делэни только кажется не такой как все, потому что она не раздвигающая ноги фанатка «Nothing but trouble» или подающая надежды актриса Лос-Анджелеса. Но что-то мне подсказывало, что дело не в этом.

Мы посмотрели два следующих выступления. Вернее, Делэни наблюдала за ними, а я – за Делэни. Она сидела на краю стула с напитком в руках и потягивала его через соломинку, покачивала головой из стороны в сторону в такт. Так что, когда она что-то сказала, мне пришлось попросить ее повторить вопрос.

– Я спросила, ты занимаешься чем-нибудь еще, кроме пения?

Вопрос прозвучал двусмысленно, особенно когда ее губы обхватывали трубочку, даря мне всевозможные фантазии. Я нахмурился, чувствуя, как поток возбуждения медленно схватил меня за яйца.

– Всем, чем пожелаешь.

Отследив очевидный и явный сексуальный подтекст в моих словах, Делэни выпустила соломинку, ее щеки стали такими же розовыми, как и ногти на пальцах ног.

– Я имела в виду в музыке.

С таким же успехом она могла проткнуть булавкой мой воздушный шарик. Я посмотрел вниз, проводя по конденсату, который накопился на пивной бутылке.

– Поигрываю на гитаре, – тихо бормочу я.

Делэни, должно быть, умела читать по губам, потому что она повела себя так, будто я объявил об этом через динамики.

– Гитара? Ты играешь?

Да, но только когда пишу песни. Напоминание о причине, по которой я, прежде всего, взял микрофон, было чертовски тяжелым. Я сурово кивнул.

– Что насчет тебя?

– Пение под фонограмму считается? – ее озорная улыбка возвратила мой разум в реальность. – Я пыталась играть на скрипке, а потом на флейте. Но если честно, была ужасна. Думаю, что отказавшись от этого осчастливила маму, которая была вынуждена слушать каждый день как я практиковалась. Я сдалась через пару лет мучений и осталась в хоре.

– Ха, хор?

– Не возлагай больших надежд, – она посмотрела на сцену. – Никто никогда не давал мне соло.

Но мои надежды уже возросли, как и другая часть моей анатомии. Я наклонился вперед на стуле, локти приподнялись от липкого стола. Нужно быть ближе к ней. Меня тянуло к чему-то, чего я не понимал. Она тоже наклонилась, я чувствовал ее учащенное дыхание.

– Дилани! – послышалось через динамики, а затем: – Прошу прощения, Делэни?

Мы оба откинулись назад, спины соприкоснулись с деревянными осями наших стульев. Момент потерян.

– Выходи и порви их, Дилани, – поддразнил я, вспоминая время, когда меня тоже назвали неправильным именем. В моем случае, все закончилось благополучно. Краска сошла с ее лица.

– Поверить не могу, что собираюсь сделать это, – сказала она, поставив пустой стакан на стол и встав. Твою мать. Ни в коем случае не позволю ей стоять надо мной, оставляя простор для воображения.

– Подожди, – всклочил на ноги, избавляясь от черной рубашки, которую ношу поверх белой футболки. Задняя часть костяшек моих пальцев прикоснулась к ее груди, когда я накинул ее ей на плечи, стягивая края вместе.

Шок осознания зажегся во мне, схватив за горло.

Делэни тоже заметила, ее глаза вспыхнули, венка у основания горла бешено запульсировала. Не в силах обрести контроль, я обнял ее, прижимая сладкое тело к себе. Чувствовалось когда-либо что-то так же хорошо, так же правильно? Будто Вселенная свела нас вместе. Но что мне действительно было интересно, то какого хрена это заняло так много времени?

Мудак из кабинки снова назвал ее имя и она, споткнувшись, подарила мне последний смущенный взгляд, прежде чем, извиваясь между столами, пробраться к сцене.

Я сел обратно с ощущением, будто пробежал милю по мокрому песку. Одновременно вымотанный и наполненный энергией. Тело гудело, разум жужжал, дышалось тяжело. Делэни заняла место в центре маленькой сцены, ее каштановые волосы сверкали под софитами. Она потянулась к микрофону, отрегулировала его, прежде чем быстро кивнуть в сторону кабинки. А потом посмотрела прямо на меня, вся такая сдержанная. Немного неуверенная, но спокойная и позитивно настроенная.

Я был впечатлен. Мне потребовались годы, чтобы набраться смелости и спеть перед публикой. Тысячи часов практики и друзья, находящиеся на сцене со мной.

Благоговение отошло в сторону от понимания, когда первые аккорды прошли через динамики.

Нет.

Из всех песен мира Делэни выбрала единственную, способную меня раздавить.

Конечно, она это сделала.

«Должен быть я» – песня «Nothing but Trouble». Она вывела меня из относительной безвестности на вершину чартов. Песня, которую я написал в состоянии глубокого опьянения, одурманенного ступора, когда боль в голове и сердце нельзя было больше сдерживать. Я не пел ее несколько лет.

Теперь моя лирика, эти осколки испорченных эмоций, перекатывались по дрожащим губам Делэни неподготовленным, но чистым голосом. Они оборачивались вокруг меня, натягиваясь. После каждой строки следует другая, они похожи на змей, опоясывающих мой живот, мою грудь, мое горло. Сжимали. Душили.

Паника поднималась по моим венам. Звук моего пульса был не настолько громким, чтобы заглушить поющий мои слова голос Делэни.

«Я обернулся, должно быть,

В тот бессмысленный день.

Говорят же, что все имеет последствия -

Моя ошибка страшнее всех бедствий.

Ты принял удар на себя,

Но на этом месте должен быть я,

Должен быть я,

Должен быть я.

Всё будет иначе - держись сильнее, крепче,

Удар и жизнь потрачена - на небесах невинный,

Но должен быть я.»

Текст был мрачным, но я наложил его на бодрую и жизнерадостную музыку, чуть ли не динамичную. Одной из причин, по которой я перестал ее исполнять, было то, что публика подпевала в ответ с чертовски счастливыми улыбками на лицах. Не Делэни. Возможно, она просто нервничала или не привыкла к свету, но могу поклясться, что она пыталась сморгнуть слезы из глаз. Она пела без каких-либо колебаний, никаких забытых слов или пропущенных битов. Она даже не смотрела на монитор перед ней с бегущими строчками, освещающий каждый слог в гармонии с мелодией.

Как только я услышал, как Делэни исполняет мою песню, она стала и ее. Будто она точно знала, что означали эти слова и откуда они пришли. Будто сама их написала. Когда последние аккорды стихли, Делэни неуклюже поставила микрофон на подставку и вернулась к нашему столу.

– Эй, – она появилась передо мной, слегка затаив дыхание, но сияя. Это делала с человеком сцена, даря кайф там, где надо. – Что думаешь?

От тебя просто жесть как захватило дух. Но вместо этого вышли резкие слова:

– Ты готова уйти отсюда?

Вспышка боли прокатилась по ее лицу.

– Да, конечно.

Бросив деньги на стол, я обхватил рукой талию Делэни и подтолкнул к выходу. Воздух снаружи пах выхлопными газами и травкой, но я глубоко вдохнул и провёл рукой по лицу. Делэни обеспокоено выскользнула из моих объятий.

– Ты в порядке?

Я опустил руку, открыл глаза. Стряхнул с себя эффект, который она на меня оказала. По крайней мере, достаточно, чтобы функционировать.

– Да. В порядке.

– А мне кажется – нет.

Я просканировал улицу в надежде сориентироваться. Направо или налево? Понятия не имел. Пение Делэни вытащило меня из раковины, я превратился в дрожащего, бесхребетного моллюска, стоящего на вонючей улице Лос-Анджелеса в долбанной бейсболке.

– Как дойти до твоего дома?

Делэни отвернулась и пошла. Я последовал за ней, пользуясь моментом, чтобы взять себя в руки. Мы прогуливались молча, не обменялись ни единым словом, пока не возвратились к ее многоквартирному дому. Я осторожно взглянул на нее. Я жил в местах и похуже. Черт, я жил на улице. Перебивался между этажами и скамейками или с кем-то, кто меня бы пожалел. Но все равно мне не хотелось оставлять Делэни здесь.

– Может я отвезу тебя к себе?

– На приватный концерт?

– На все, что захочешь, – пошевелил бровью, добавив щедрую дозу похоти, чтобы скрыть свое беспокойство. Как фокусник, скрывающий секреты своих трюков ловкостью рук, флирт был моим запасным вариантом, когда я чувствовал, что кто-то подбирается слишком близко.

Делэни попятилась к двери, ее участливые глаза смотрели прямо сквозь меня. Спрятался под лоском Шейна Хоторна. Получил беспристрастный взгляд за все проступки и грехи, которые держал под замком.

– Думаю, что откажусь, – подальше от них.

Я переступил с одной ноги на другую. Если бы это была другая девушка, я бы уже вернулся в машину. Было бы похер. Так я жил раньше. Не заботясь ни о чем, кроме моей музыки, моей карьеры. Себя. Делэни ушла от меня около двух часов назад. Почему я не мог уйти от нее сейчас?

Было что-то в этой девушке, что заставляло меня чувствовать себя лучше, просто от осознания, что мы дышим одним воздухом. Я двинулся вперед, мне нужно быть ближе.

– Как насчет того, чтобы пригласить меня подняться наверх? – я реально умолял? Да. Так и есть.

Мы стояли в нескольких сантиметрах друг от друга, ее дрожащее дыхание струилось по моей коже. Я опустил голову, оставляя легкий поцелуй на ее лбу, задержавшись, когда почти неслышный стон вырвался из ее горла.

– Ты же хочешь. Я уверен, – стянул резинку с ее волос, почувствовав запах шампуня, когда море из темных шоколадных прядей опустилось ей на плечи. Намного слаще коробки конфет. Мне захотелось поглотить ее целиком.

Откинувшись назад, я ожидал увидеть легкую, распутную улыбку, сошедшую с ее мягких губ. Вместо этого нижняя губа Делэни оказалась зажата между зубами. Выражение лица излучало любопытство и страдание, столь же очевидное, как высота ее скул и густота ресниц.

Она не должна была быть на вечеринке Тревиса сегодня, и уж точно не должна была быть со мной сейчас. Но это не мешало мне хотеть ее. Это не мешало мне подойти еще ближе, прижимаясь джинсами к хлопку в доказательстве моего безумного желания.

– Делэни, – простонал ее имя. Проведя носом по изящному изгибу ее скулы, я вдохнул признак возбуждения, скользнул по ее груди, нырнув пальцами за пояс ее штанов. Нашел атласный клочок кожи. И связку ключей.

Отошел назад и свесил их между нами.

– Давай поднимемся наверх.

Глаза, которые были мягкими и гладкими, как морское стекло, теперь смотрели в упор, сужаясь по углам.

– У тебя в самом деле лишь одно на уме, – разочарование отразилось в её глазах.

Я отбросил импульс, стремящийся объяснить ей почему так: если я не буду сосредоточен на легком, достижимом, меня так быстро утащат внутренние демоны, что попытка бегства от них будет похожа на спринтерский забег в зыбучих песках, каждый панический шаг которого будет засасывать меня все глубже и глубже.

– Это не обязательно должно быть плохо.

– Для тебя – возможно, – Делэни выхватила свои ключи, уклонившись от меня. Схватилась за дверную ручку и резко ее открыла. Дверь заскрипела, звуча скорбно и грустно. Похоже на концовку фильма. – Путь, на котором стою я, не оставляет места для ночных перепихонов с парнем, который даже не потрудился поделиться со мной мнением о трех минутах, которые я провела на сцене для него. Спокойной ночи, Шейн. Побереги свой голос для того, кто готов слушать.

А потом она просто ушла. Оставив мне лишь воспоминание о своей чарующей улыбке и чистом голосе. И узел раскаяния, который засел в моей груди, выщелачивая токсины в мою кровь с каждым монотонным, разочарованным стуком сердца.

Делэни

Я не собиралась подглядывать через окно по возвращению домой, но ничего не смогла с собой поделать. Шейн ни за что не появится у моей двери снова после того, как я дважды за ночь его отшила. И уж точно меня не пригласят на другую вечеринку Тревиса Таггерта. Но я не смогла устоять перед желанием поймать еще один проблеск моей подростковой влюбленности, даже если это просто наблюдение за его уходом.

Разве что он не уходил.

Шейн напряженно сидел на заднем бампере своей машины, заметив что-то вне зоны моей видимости. Я, затаив дыхание, медленно подняла окно, надеясь, что оно не заскрипит. Как только места стало достаточно, я просунула голову в отверстие, словно любопытная черепаха. Какая-то парочка с переплетенными руками споткнулась о Шейна, двигаясь зигзагами от одного конца тротуара к другому, их маниакальный смех и оборванные куски невнятных слов были слышны даже из моего окна на четвертом этаже.

Внезапно они разъединились, парень зарылся в кармане и достал что-то, что я посчитала брелком с ключами от машины, припаркованной позади Шейна. Она пикнула и ее фары загорелись огнями, парень, споткнувшись о бордюр, направился к стороне водителя, обогнув бампер. У меня перехватило дыхание. Никто из этих двоих не должен садиться за руль. Прежде чем я смогла даже подумать о том, чтобы набрать 9-1-1 на телефоне – не то, чтобы это принесло пользу; к тому моменту, когда полиция ответит на звонок из этого района, они, возможно, уже убили бы кого-то – глубокий баритон Шейна эхом отразился от улицы.

– Эй, я только что видел, как что-то заползло в твой двигатель.

О, нет. Что, по мнению Шейна, он делает?

Это не Беверли Хиллз.

Никто никогда не обвинял Шейна Хоторна в том, что он не может позаботиться о себе в честном бою. Разве я не читала о его тренировках крав-мага – израильском боевом искусстве, которое выглядело как сумасшедшее микс каратэ, зумбы и тай-чи, с какими-то акробатическими кувырками для верности? Но в этом районе честный бой не данность. Здесь головорезы таскают ножи и оружие. Образ рок-звезды может впечатлить поклонников, но это далеко не броня.

Пьяный парень явно не фан.

– Ты издеваешься? – выстрелил он, прерывая реплику громким рыганием. На нем были выцветшие джинсы и грязная футболка, он не такой высокий, как Шейн, но тяжелее, в лучшем случае, килограмм на двадцать. И может быть, не такой пьяный, как я думала. Встав рядом с Шейном, он начал что-то невнятно бормотать.

– Открой капот и посмотри сам.

Пьяная девушка прислонилась к машине, ее рубашка приподнялась, обнажая широкую татуировку, покрывающую нижнюю часть спины.

– Не делай этого, – она прорычала предупреждение. – Откуда нам знать, что этот парень говорит правду?

Опустив бейсболку ниже, Шейн отошёл в сторону, чтобы открыть знак «Феррари», и продемонстрировал ключ.

– Это моя тачка. Не собираюсь угонять вашу.

Боже. Он хотел рассмешить их угоном машины? Что если у них пистолет? Я побежала в свою спальню, порылась в ящике тумбочки, пока не нашла то, что искала, и спустилась вниз с босыми ногами. К тому времени, когда я просунула голову в дверь с мобильным в одной руке и газовым баллончиком в другой, капот «Тайоты» уже был открыт, а сапоги Шейна едва видны.

Через секунду капот с грохотом захлопнулся, я вижу, как Шейн выкинул то, что вытащил из двигателя в канализационную решетку.

– Какого хрена ты творишь? – взревел парень.

Я уже собралась выбежать из своего дверного проема и попытаться спасти Шейна и улицы Лос-Анджелеса с помощью баллончика, но Шейн залез в задний карман и вытащил свой кошелек, передал пачку наличных денег парню, чье выражение быстро превратилось из яростного в ошеломленное.

– Тебе не хочется садиться за руль прямо сейчас. Возьми такси до дома, а на остальные завтра купи и поставь свечку в храме, – и даже не взглянув, Шейн повернулся на каблуках, сел в свою машину и уехал.

Пока я возвращалась на лестничную клетку, то видела парня, подсчитывающего банкноты в руке, его возглас волнения преследовал меня на лестнице.

Как только зашла в квартиру, закрыла окно, не заботясь, услышит ли кто-нибудь, и проскользнула между простынями, пытаясь понять, что я только что увидела.

Единственный разумный способ все объяснить — это то, что Шейн не был высокомерным, эгоцентричным придурком, которым я его считала.

****

Посмотрев на закрепленный за мной столик на следующую день, я узнала новое знакомое лицо. Мои плечи медленно поднялись по направлению к ушам.

– Что Вы здесь делаете, Тревис?

Он игрался со своим ножом, небрежно водя большим пальцем вверх и вниз по острому лезвию.

– Ты очень понравилась Шейну Хоторну.

Я засуетилась с блокнотом для заказов и ручкой в руках. Может и так, но после того, как я захлопнула дверь перед его лицом прошлой ночью...

– Сомневаюсь, – что печально, потому что Шейн Хоторн, которого я увидела, когда он считал, что никто не видит, был намного более интригующим, чем парень, чье лицо украшало стену моей спальни.

– Это так. На самом деле, он хочет, чтобы ты присоединилась к его команде.

– Его команде? – я заработала место бэк-вокалиста после одной ночи в караоке?

– Ага. На следующей неделе он отправляется в турне и ему необходим помощник. Кто-то, кто будет убеждаться, что в гримерке всё организовано, следить за расписанием и далее что-то в этом роде.

О. Я ему не приглянулась. Он просто хотел нанять меня. Безусловно, это другое. Я показала на зал роскошного ресторана.

– У меня есть работа.

Тревис усмехнулся. Сейчас рано, и пока что он единственный посетитель.

– Не смотри дареному коню в зубы, Делэни. Я немного покопался после нашей вчерашней встречи, – оперевшись локтем на стол, Тревис поглаживал левую бровь, темные глаза держали меня в плену. – Похоже, ты убежала так далеко от дома, как только могла. Так и не закончив обучение. Гастроли с Шейном Хоторном... это довольно высокооплачиваемая работа, – упомянул сумму, которая покрыла бы оплату более трех семестров обучения и расходов, требующихся для получения степени. Я чуть не задохнулась. – Ты умная девочка, Делэни. Это возможность, от которой тебе не стоит отказываться.

За последние три года я экономила так много, как могла, но это не приближало меня даже к покупке учебников, не говоря уже об обучении. Тревис свесил морковку перед истощенной лошадью. К несчастью для меня, морковка в виде Шейна Хоторна. Но Тревис прав. Я не хотела оставаться официанткой до конца жизни. Хотела вернуться в колледж, получить диплом. Но не могла и не только потому, что у меня не хватало денег.

Как я могла жить дальше, пока мой отец сидел за решеткой, обвиненный в смерти мамы?

– Что ты теряешь? Ты молодая девушка; это всего на шесть месяцев. Все твои расходы будут покрыты, так что ты сможешь класть на счет в банк все, что будешь зарабатывать. А когда тур закончится, у тебя будет время на передышку, чтобы понять, чем ты действительно хочешь заниматься всю оставшуюся жизнь. Потому что мы оба знаем, что это точно не работа официанткой, – он ухмыльнулся.

В горле поднялась горечь. Это правда. Мне нечего терять. Потому что я уже все потеряла.

Я мечтала вернуть свою прежнюю жизнь. Мечтала позвонить домой. Мечтала услышать, как мама упрекает меня за то, что я слишком много времени провожу с книгами и слишком мало с друзьями. Мечтала, чтобы она передала телефон отцу, который будет расспрашивать меня про курсовую работу.

Я метала о куче вещей, которые никогда не повторятся. Вообще. Краем глаза я заметила, как хостесс усаживает престарелую пару за один из моих столиков, и решила быть прямолинейной.

– В чем подвох?

Тревис улыбнулся.

– Его нет, если ты не находишь перспективу провести шесть месяцев с Шейном Хоторном непривлекательной.

Вчера я бы ответила, что лучше следующие полгода буду гореть в аду. Но сегодня проблема в том, что идея кажется мне чересчур привлекательной. Потому что парень, которого я видела из окна, больше походил на доброго самаритянина, чем на засранца, и мог заставить меня забыть, почему, прежде всего, я оказалась здесь. Заставить меня забыть причину, по которой я была официанткой в Лос-Анджелесе, а не студенткой Лиги плюща. И это совсем не хорошо.

Сжав губы, я сдержала отказ, стукнув зубами и отвернувшись, чтобы позаботиться о пожилой паре. Далее зашла шумная компания, а затем группа подруг, желающих догнаться напитками и поужинать. К тому времени, когда я вернулась, чтобы проверить Тревиса, он уже допил свой коктейль и прикончил половину стейка. Тонкая стопка бумаги лежала на пустом месте напротив него. «СОГЛАШЕНИЕ О НЕРАЗГЛАШЕНИИ» было написано сверху жирным шрифтом.

– Я собиралась спросить, могу ли принести Вам что-нибудь еще, но, похоже, что Вы принесли что-то для меня.

Тревис скрестил нож и вилку на тарелке и крутанул пальцами.

– Это обычное стандартное соглашение. Мне нужна твоя подпись, прежде чем мы сможем двинуться дальше.

– Я хотела бы сначала ознакомиться с ним, – потянулась к документам.

– Без проблем, – Тревис вытер рот льняной салфеткой и откинулся на спинку стула. – Мой стейк был превосходным. Я вернусь завтра, и надеюсь, что этого времени тебе хватит, чтобы просмотреть контракт.

Шейн

Большую часть дня я потратил, страдая херней. Загружал себя настолько, что убедить себя отсутствием времени для того, чтобы позвонить и отменить сегодняшнюю встречу с Делэни. Несмотря на мои отговорки, я хотел, чтобы она подписала контракт Тревиса, хотел, чтобы она поехала со мной в тур.

Это было именно то, что я сказал Тревису вчера на обратном пути в Малибу, все еще не оправившись от моей конфронтации с пьяным дураком, который собирался сесть за руль своей машины. Я принял несколько гребанных решений в своей жизни, но только одно из них привело к похоронам.

Если бы я был пьян той давней ночью, если бы во мне была хоть капля алкоголя, я бы остался, позволив линчевателям сделать то, что они жаждали. Но я знал, как это выглядело, поэтому ушел, эгоистично спасая себя.

А теперь я здесь. Жил в тени горы сожалений.

Я не мог позволить тому мудаку разрушить его жизнь или чью-то еще. Несчастье было жадным ублюдком – оно никогда не ограничивается только теми, кто его заслуживает.

Потом оставался вопрос с дверью, которую Делэни захлопнула перед моим носом. Я бы все отдал, чтобы находиться прямо сейчас по ту сторону, а не разбираться в мешанине эмоций, пробудившихся во мне вчера. Предпочтительно в ее постели, хотя в любом другом месте тоже было бы неплохо. Диван, кухонный стол, стена, пол, ванная. Пока ее гладкие ножки обвивались бы вокруг меня, притягивали бы меня, позволяя мне наслаждаться всей ее восхитительной сладостью. Сияющей кожей и блестящими волосами. Розовыми губами и сладострастной фигурой.

Мне надо было переспать с этим. Дать моему мозгу шанс сказать члену заткнуться нахрен. Потому что именно той головой я говорил с Тревисом.

Это неправильно. Неправильно было даже думать о том, чтобы взять Делэни в дорогу. Но я проводил каждую минуту с тех пор, как она умчалась прочь от меня, тоскуя по отблеску ее глаз – переливающейся мешанине синего и зеленого, которая способна заставить ревновать Карибское море. Я хотел укутаться невинностью, которую она так хорошо носила. Я хотел знать, почему она не набросилась на меня, как все остальные в этом поверхностном, одержимом знаменитостями, городе.

Я хотел знать, почему она, словно испугавшись, в панике сбежала от меня.

Заходя в офис Тревиса, настал мой черед бояться. Бояться, что она откажет. Бояться еще больше, что не откажет.

Тревис был прав. Я хотел, чтобы Делэни стала моей девушкой. Но пока я смотрел на нее на этой дерьмовой сцене, поющую мою песню, непреодолимое желание поднялось из глубин моей души. Голод слишком громкий, чтобы его игнорировать. Я захотел... чего-то большего. Чего-то реального.

Захотел, чтобы Делэни стала настоящим. Не рекламным трюком. Не заполнителем. Захотел, чтобы она стала моей.

Это смешно, я знаю. Несбыточная мечта. Как и Шейн Хоторн, ничто в моей жизни не было подлинным. Но Делэни, она настоящая.

Теперь я почувствовал себя шестнадцатилетним подростком, который собирается попросить самую симпатичную девочку в классе быть его спутницей на выпускном. Не то чтобы у меня была такая возможность. Меня уже давно не было в старшей школе, когда все готовились к балу.

Оттолкнувшись, я чуть ли не врезался в дверь, прикусив щеку настолько сильно, что почувствовал вкус крови. Что, черт возьми, со мной не так? Был ли у меня какой-то внутренний сонар (звуковой навигатор и определитель дальность), который направлял меня к самым сладким, самым искренним душам, не в силах противостоять их развращению?

– Мистер Хоторн, – ассистентка Тревиса метнулась ко мне, я нацепил улыбку рок-звезды, найдя ее как раз в нужный момент. – Мисс Фрейзер уже здесь. Если вы проследуете за мной, я проведу вас в конференц-зал.

С резким кивком я оттолкнулся от стены, которую подпирал, и пошёл за ней уверенными шагами к своей женщине. Если у меня было хоть немного милосердия, то мне следовало отвалить от нее и оставить в покое.

Но потом распахнулась дверь, и я увидел блестящую шапку темных волос, своенравные пряди, скользящие по бледным скульптурным скулам. Любопытство светилось в глазах Делэни, как будто она пришла за ответами и ожидала получить их от меня.

Ответы? Под тяжестью ее взгляда я даже не помнил своего имени.

Я обернулся, делая вид, что закрываю дверь, хотя помощница Тревиса делала тоже самое с обратной стороны, потому что нуждался в минуте, чтобы собрать свое дерьмо. Казалось, что оно разбросано по всем уголкам Земли, но отыскал свой стержень, как только дверь захлопнулась. Тебе не нужно быть собой, просто будь Шейном.

И вдруг он вернулся. Самоуверенный, дерзкий. Наполненный моей своё-дерьмо-не-пахнет бравадой, Шейн Хоторн откинул плечи назад и ухмыльнулся.

– Здравствуй, Делэни.

Глава Пятая

Делэни

Хоть я и пыталась найти предлог, чтобы не ставить подпись, но так и не смогла. Как и пояснял Тревис, соглашение о неразглашении было в принципе идентично нескольким, найденным мной в интернете, и он был прав еще в кое-чем. Я устала прятаться, устала утопать в прошлом и притворяться, что у меня нет будущего. Мне хотелось сделать что-то со своей жизнью. И я устала пытаться убеждать себя, что Шейн Хоторн – дьявол. Он сделал больше хорошего за три минуты, чем я за три года.

Итак, теперь я находилась в Беверли-Хиллз, сидела в элегантно обставленном конференц-зале с потрясающим видом на город.

Ждала начала своего будущего.

Ждала Шейна Хоторна.

Десять минут спустя он ворвался в комнату. Густые каштановые волосы Шейна взъерошены, а джинсы прекрасно облегали ноги. Его губы были такими же соблазнительными, как и прошлой ночью. Будь он проклят.

– Здравствуй, Делэни, – даже простое приветствие, исходящее от рок-бога, похоже на сексуальное начало баллады, достойное обморока.

Трепет помчался по всей длине моего позвоночника, мой живот выполнил сальто, достойное Олимпийской золотой медали.

– Привет, – прохрипев, поздоровалась я, не в силах оторвать взгляд от уверенной развязности Шейна, когда он подходил ко мне. Его ноги остановились в нескольких сантиметрах от меня, моя голова откинулась назад, пока не прикоснулась к краю стул, сердце колотилось о грудную клетку, будто пыталось сбежать.

Вместо того, чтобы занять место напротив, Шейн выдвинул стул справа от меня, его левое бедро задело мое, когда он усаживался.

– Я рад, что ты пришла, – мелькнув ямочкой, Шейн наклонился вперед и потянулся, чтобы слегка погладить самую узкую часть моей руки, переходящую в запястье. – Не был уверен, что ты согласишься.

Время остановилось, когда я заметила след из мурашек, оставленный его большим пальцем. Моя кожа трепетала от его прикосновения, дрожь желания отправила каждый нерв в овердрайв. Мой работодатель не должен меня так трогать...

Я отвела взгляд от длинных элегантных пальцев Шейна к его глазам. Они сияли на обложках альбомов, музыкальных клипах и бесчисленных телевизионных выступлениях, но их янтарный цвет при встрече тет-а-тет оказался более насыщенным. И я просто растаяла.

– Я тоже, – честно ответила я, узел чистой похоти разогревал кровь, бегущую по моим венам. Шейн Хоторн производил такой эффект на всех? Не помогало и то, что он смотрел на меня словно на еду, будто хотел поглотить меня целиком, пока я не стану частичкой таинственного Шейна Хоторна.

В этот момент я соблазнилась. Его лицом, его телом, его голосом. Но больше всего, другой стороной Шейна, когда он не знал, что я наблюдала.

Не только соблазнилась. Испугалась. Потому что я никогда не выбирала таких парней, как Шейн. С микрофоном или без, Шейн Хоторн являлся ходячей рекламой горя на двух ногах. Но эти ноги. Его джинсы не скрывали мышц под темно-синим денимом. Сильные и мощные, они давали всевозможные обещания о качестве поездки.

По крайней мере, до тех пор, пока меня, опустошенную, не вышвырнут на обочину.

Я облизала губы, вкус моего персикового блеска раздражал. Какой вкус у Шейна Хоторна?

Губы Шейна зашевелились, и я изо всех сил попыталась сосредоточиться на его словах.

– У меня уже есть помощник.

Мое сердце провалилось в пятки. Он позвал меня сюда, чтобы сказать, что я не нужна? Я дважды уходила от Шейна. Это его способ оставить последнее слово за собой? Неужели он настолько жесток? Я стала изучать твердую линию его челюсти, шрам, отмечающий углубление, где она встречалась с шеей. Да. Он такой. Мне стоило чувствовать облегчение.

Даже благодарность. Но нет. Разочарование пронзило мои легкие.

– Ох.

Но вместо того, чтобы встать, выйти из комнаты и из моей жизни, Шейн продолжил говорить. Я склонилась вперед на стуле, с досадным нетерпением ожидая каждого слова.

– Но ты необходима мне в моей команде. За вознаграждение, как обещал Тревис, хотя наши отношения будут немного более... личными. Я хочу нанять тебя. В качестве моей девушки.

У меня перехватило дыхание, я стала нервно поглядывать на дверь. Шейн Хоторн хотел, чтобы я, Делэни Фрейзер, была его подружкой? Что-то подсказывало мне, что стоит воспользоваться паузой и валить отсюда, пока он не превратил мой мир в руины. Но я этого не сделала. Осталась на месте в ожидании подробностей. Ожидая, когда Шейн перевернет мой мир, потому что, насколько мне известно, нормальные отношения не требуют конференц-залов и контрактов.

– Уверен, ты в курсе сплетен. Я не пай-мальчик. И не ищу драм, Делэни. Когда я в дороге, поклонники и поклонницы постоянно пытаются проникнуть в мои гримерки, гостиничные номера, даже в гастрольные автобусы и частные самолеты. Лучший способ отбиться от них – великолепная женщина рядом со мной. Хочу, чтобы этой женщиной была ты.

Я наклонила голову набок, инстинкт подсказывал, что стоит читать между строк, но я даже не понимала, где сами строки.

– Я?

Грохот вырвался из глубины груди Шейна. Господи, его смех даже сексуальнее, чем его голос.

– Да, ты, – он раздвинул бедра, притянул мое кресло поближе и зажал мои колени между своих ног.

Как будто в замедленной съемке, я наблюдала, как его рука приближалась ко мне, дрожь удовольствия скатилась вниз по моему позвоночнику, когда его кисть обогнула мою шею, его пальцы зарылись в моих волосах, а он сам наклонился вперед. Потом я почувствовала теплые губы Шейна, опустившиеся на мои, его рот прижался к моему в легкой ласке. Но он слишком быстро отступил, оставив меня желать большего. Мои глаза широко распахнулись, поглощая его провокационную ухмылку как удар в солнечное сплетение.

Этого не происходило. Этого не может быть.

А потом все повторилось. На этот раз Шейн надавил сильнее, поглощая мое дыхание, когда его язык толкнулся в мой рот.

Шейн Хоторн на вкус как мята и что-то более пьянящее, мускусное... Возможно, жидкий тестостерон.

Когда он отдалился, то прихватил с собой мой мягкий стон протеста. Одного глотка рая недостаточно.

– Итак, что ты думаешь, Делэни? Будешь моей девушкой? – Шейн смотрел на меня так, будто просьба разделить с ним жизнь является самым естественным в мире.

Поглощающее желание вспыхнуло в груди, наполнило легкие, схватило за горло.

– Думаю, это плохая идея, – мне удалось лишь тихо прошептать.

Шейн приподнял мой подбородок большим пальцем, удерживая меня, пока его пристальный взгляд всматривался в каждый миллиметр моего лица.

– Однако так здорово быть плохим.

Он явно ничего обо мне не знал. Всю свою жизнь я была примерной девочкой. Не выходила за рамки, следовала правилам. Пока однажды не оступилась. Поставила свои потребности и желания выше всего, не задумавшись о последствиях. Болезненный урок усвоен. Слишком высокая цена, чтобы быть плохой.

– Будь неправильной со мной, Делэни, – его слова коснулись моих губ, и я открыла рот, чтобы вдохнуть их. Чувствовала, как уступаю настойчивости Шейна, поддавалась силе собственных вожделений.

Притяжение, которое я испытывала к Шейну гораздо более сильный соблазн, чем деньги, предложенные Тревисом. Но я абсолютно не подходила для этой работы. Если бы они только знали, какой кавардак я навела в своей жизни, то никогда бы не наняли меня, чтобы поддерживать порядок в жизни Шейна.

Шейн сказал, что не ищет драмы. Конечно же ему это было не нужно. Драма сама нашла его. А теперь он хотел привести меня в центр бури. Его бури.

Напряжение гудело между нами, воздух неподвижный и резкий. Каждый беглый взгляд на Шейна, каждая его частичка погружали мое тело и душу в хаос. И когда он так близко, каждый вздох посылал поток искр бежать по моей коже.

Связь между нами... Неустойчивая. Опасная.

Я не в силах сопротивляться.

Я нашла свой голос, когда его губы дрогнули.

– Я видела тебя, – это был всего лишь шепот, но этого стало достаточно.

– Конечно, ты меня видишь, – ответил легким и дразнящимся голосом Шейн. – Я здесь.

– Нет. Я имею в виду тогда, возле моей квартиры. После того, как я поднялась наверх, –его глаза сузились, спокойствие в них исчезло, как солнечный свет за плотными шторами.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – но он знал. Так и думала.

Лжецы узнают друг друга так же, как фокусник редко обманывается чужими трюками. А мы были обманщиками. Шейн точно знал, о чем я говорила. Просто не хотел этого признавать. Я почувствовала нервный трепет в животе, понимая, что вторглась в его частную жизнь, шпионя. Не собиралась давить на него, но даже если бы планировала, то у меня не было бы шанса, потому что дверь за стулом Шейна внезапно распахнулась.

Тревис, со свистом двери, вошёл в комнату.

– Несколько деталей, – он бросил кипу бумаг на стол передо мной. – Быть девушкой Шейна Хоторна – это больше, чем просто красиво улыбаться папарацци.

Я оторвала глаза от Шейна и потянулась к документам. Начала читать, Тревис и Шейн стали практически невидимками, когда написанные слова сначала шептали, а затем заорали на меня. После каждой строчки рвался плащ супергероя, за которым, как я по глупости верила, прятался Шейн.

Шейн Хоторн не был героем.

Когда я, наконец, подняла глаза, Шейн исчез, а вместе с ним моя влюбленность.

– Это что, шутка?

Шейн

Делэни действительно видела, что я сделал? Дерьмо. Как говорят игроки, мои поступки сказали больше, чем слова, выдали ту часть, которую хотелось скрыть. Нужно держать в тайне.

Шейн Хоторн жил полной жизнью, черт возьми. Каждый его сантиметр – нахальная самоуверенная рок-звезда. Он не какой-то мягкотелый благодетель.

Ради всего святого, ты и есть Шейн. Соберись и веди себя соответствующе.

Кроме благотворительных концертов, все мои филантропические усилия были сделаны через фиктивную фирму, открытую на имя Тревиса. Никому не следовало знать, какие вопросы для меня важны, чтобы залезть потом в мою голову. Или ещё хуже, в мое прошлое.

Несмотря на мою внутреннюю ободрительную речь, хмурый взгляд Делэни потянул за ниточки моей совести. Сердитые линии прорезали ее лоб, когда она переворачивала страницы, пряди цвета воронова крыла дрожали на ее плечах, когда она внимательно вчитывалась в каждое предложение. Я хотел обернуть свои руки вокруг ее крошечной талии и притянуть в свои объятия.

Даже больше, я хотел успокоить ее внутренний шторм и использовать всю эту разъяренную страсть во благо.

Несколько мгновений назад губы Делэни смягчились под моими, и я поглощал ее дыхание, будто это спасительное лекарство. Для меня, возможно, так и есть. Может быть, на этой земле существует кто-то, в чьих силах меня исцелить. Впрочем, может быть, и Санта Клаус существует.

Мне нужно было убраться оттуда.

Вместо того, чтобы смело встретиться с потоком вопросов или бурной реакцией Делэни, я вскочил со стула и под шумок вышел из комнаты. Потому что оставшись, то снова позволил бы ей уйти от меня, от всего, чего я от нее хотел. А я не был готов пойти на это. Уже нет. Мысль о том, что Делэни будет с кем-то другим, разрывала меня на куски.

Нет, я свалил, позволив Тревису сделать то, что у него получалось лучше всего. Он все уладит, как обычно. Вот почему я держал его в штате сотрудников. Когда мы много лет назад впервые встретились, он был юристом, который только начинал представлять несколько групп и актеров второго плана. Он пообещал упростить мою жизнь, убрать все эти выпадающие на мою долю проблемы, чтобы я мог сосредоточиться на создании музыки и выступать перед более широкой аудиторией.

Большинство агентов не нанимали фальшивых подружек для своих клиентов, но Тревис делал это, и даже больше. Сейчас список его клиентов не только эксклюзивный, но и безумно дорогостоящий. Но я легко мог позволить себе расценки Тревиса, тем более что это стоило каждой копейки. Он воспользуется своей магией, и Делэни Фрейзер станет новенькой девушкой Шейна Хоторна.

При воспоминаниях о румянце, подкрадывающемуся к ее ключице при каждом нашем прикосновении, я с нетерпением ожидал изучения всех частей ее тела, которые еще не лицезрел.

Естественно, этой части в контракте нет. Но, черт возьми, как долго Делэни сможет противостоять неизбежному?

Каждая клеточка моего тела жаждала столкнуться с ее, и я был уверен, что она чувствовала то же самое.

Это химия.

Я направился прямо по коридору, вежливо улыбаясь каждой поворачивающейся ко мне голове. Уверенность и дерзость прекрасны, но дни грубой рок-звезды были завершены. Чтобы карьера была долгой, важно быть профессиональным и вежливым со всеми все время. Один мой кумир однажды поведал мне, что самый важный урок, который он усвоил за пятьдесят лет в шоубизнесе, это что «доброта ещё никогда никого не убила».

Все помнят мудака – не в хорошем смысле.

Попав в свою машину, я направился в «Синий кокон» – мой вариант для заполнения шкафа. Туры проходили бешено и хаотично, всем был нужен кусочек меня. Неважно сколько джинсов и футболок, солнцезащитных очков и – даже не начинайте заставлять меня трепаться о нижнем белье – я брал на гастроли, к последнему шоу остатки моего гардероба могли поместиться в небольшую ручную кладь, имея при этом большой запас. Джуд - человек, отвечающий за мои попадания в различные списки самых стильных звезд, ожидал меня прямо за дверью магазина, в который я заставлял себя заходить раз в несколько месяцев, затем быстро проводил меня в дальнюю комнату, которая больше напоминала огромный шкаф. Стиснув зубы, я перемерил все, что предлагал Джуд, стоял по стойке «смирно», пока портной подкалывал, заправлял и чертил на ткани мелом с суровой точностью. Мною пройден длинный путь, я начинал с выхода на сцену в грязных висящих джинсах и свободных футболках с логотипами других групп.

Спустя два часа мучений, Джуд наконец-то проводил меня до двери.

– Через несколько дней все будет готово. Хочешь, чтобы я их привез?

– Да, как всегда, – кивнул. Джуду позволено на свой вкус выбирать необходимую одежду, а ассистент упакует ее в соответствии с климатическими условиями. Я мог бы быть в Мичигане на одной неделе и Флориде на следующей.

– И я пришлю кое-кого, девушку по имени Делэни Фрейзер. Она поедет со мной в турне. Проследи, чтобы о ней позаботились, – все мои подруги также приходили к нему.

Он кивнул. Джуд ни разу и глазом не повел, смотря на целую вереницу женщин, которые входили и выходили из моей жизни.

– Конечно.

Около двери стоял элегантный манекен в красном платье. По пути сюда, я избегал его, но теперь мои глаза устремились на него. Глубокий насыщенный цвет заставил мой пульс биться чаще.

Вызывал у меня отвращение.

Пытался меня искусить.

– Мистер Хоторн, с вами все в порядке?

Я открыл свой рот.

– Включите платье в счет.

– Какое, сэр? – голова Джуда повернулась.

– Это, – я указал.

Зная мое отвращение к оттенку, он заколебался.

– Прошу прощения, но оно только в этом цвете. Я могу подобрать что-то похожее в другой гамме...

Подавив воспоминания о другой красной ткани, которая скрыла пятна крови настолько хорошо, что я не осознавал масштабы травм до тех пор, пока не стало слишком поздно, я не принял во внимание комментарий Джуда. Может, это из-за парочки на улице прошлой ночью. Может, потому что Делэни призналась, что подглядывала за нами.

Может, просто из-за Делэни, и точка.

– Это. Красное.

Больше десяти лет прошло. Момент настал.

Делэни

Тревис серьезно смотрел на меня, его густые брови выстроились в яростную линию.

– Я не шучу, когда речь идет о бизнесе.

– Бизнесе... Это не бизнес! – я отшвырнула отвратительный документ на лакированный стол для переговоров из красного дерева. – То, что вы просите меня подписать, не может быть законным. Это... это... – бормочу я. – Да это практически проституция!

Он приподнялся с места, явно оскорбленный.

– Абсолютно нет. Так написано в седьмом пункте: «Любой сексуальный контакт между Делэни Фрейзер и Клиентом выходит за рамки настоящего Договора полностью на их усмотрение».

Невеселый смешок вырвался из моего горла.

– Это те проблемы, которые Вы устраняете? Улаживаете детали сексуальной жизни своих клиентов?

Игнорируя мои вопросы, Тревис спокойно взял контракт, перевернул страницу и начал читать.

– «Делэни Фрейзер выступает в роли девушки Клиента, удовлетворительно реагируя на публичные проявления чувств, такие как: держание за руки, объятия, поцелуи и использование общепринятых выражений ласки для подтверждения интимных отношений с Клиентом», – он поднял глаза. – Это неприемлемо для тебя?

– Нормально, – огрызнулась. – Все это...

– «Делэни Фрейзер обязана соглашаться на интервью и фотографирование в роли девушки Клиента. Ее комментарии и действия должны отражать любящие, умиротворенные и моногамные отношения с Клиентом», – он остановился. – А это проблематично?

Я закатила глаза и вздохнула.

– Нет.

– «Делэни Фрейзер должна внимательно следить за любой попыткой Клиента участвовать в чрезмерном потреблении алкоголя или незаконных веществах, вплоть до ограничения возможностей для такого поведения. Она немедленно сообщает о любых подобных инцидентах и обо всех вовлеченных сторонах члену команды управления Клиента», – Тревис поднял глаза. – Можешь действовать на свое усмотрение, но я ожидаю, что сначала ты обратишься ко мне. Однако, в критической ситуации, ты можешь поговорить с любым человеком из нашей службы безопасности.

– Вы хотите, чтобы я шпионила за Шейном?

Он нахмурился сильнее.

– Я прошу тебя помочь сохранить жизнь моему клиенту. Если это не достойная цель, то думаю, что мы действительно закончили.

Снова вздохнула, чувствуя себя мелочной и злобной.

– Я не это имела в виду.

Тревис провел ладонью по бритой голове и снова опустил глаза.

– «Стиль Делэни Фрейзер на всех публичных мероприятиях, подробности о которых будут переданы контактным лицом по связям с общественностью, будет подобран членом команды Клиента».

Окей, воспользоваться услугами стилиста – звучит интригующе. Тревис посмотрел на меня, я махнула ему рукой, чтобы продолжал.

– Давай промотаем вперед. «Делэни Фрейзер и Клиент пройдут тщательное медицинское обследование на ЗППП, результаты которого будут доступны обеим сторонам».

Вот оно.

– Зачем мне делать анализ крови, если от меня ничего не требуется, кроме улыбки на камеру? – я сорвалась, осмелившись дать ему отпор.

Тревис уронил контракт на стол и откинулся на спинку стула, сложив пальцы и глядя на них, будто бы я была отстающим студентом алгебры в продвинутом классе.

– Шейн – музыкант, а не актер. Ты тоже. И я вовсе не слепой. Я видел химию между вами двумя, и, как надеюсь, увидят остальные. Следующие полгода вы постоянно будете вместе. В случае, если вы захотите принять участие в некоторых внеклассных мероприятиях, то, по крайней мере, оба будете чистыми.

Я сглотнула. Слово «чистый» еще никогда не звучало так грязно.

– Если я не собираюсь заниматься с ним сексом, то почему я должна быть на противозачаточных?

– Делэни, – его голос прозвучал снисходительно, – ты собираешься проводить почти каждый вечер, наблюдая за шоу Шейна Хоторна, которое заставляет каждую женщину в аудитории и более парочки мужчин, мечтать хотя бы о пяти минутах наедине с ним, предпочтительно голым. Возможно, ты аномалия - единственная женщина на планете, у которой нет тайного желания соблазнить его и родить ребенка. Но Шейн нанял меня, чтобы я позаботился о его интересах. Контроль над рождаемостью не обсуждается.

У меня возникло внезапное видение крошечного Шейна с длинными конечностями, лохматыми волосами и янтарными глазами, сияющими от любопытства. Я никогда не нянчилась с детьми в школе, никогда не чувствовала особой к ним тяги. Но мини-копия Шейна Хоторна... Даже не стану отрицать появившиеся судороги в яичниках. Снова привлекла внимание Тревиса.

– Итак, – мой голос смиренный, но подавленный, – Вы платите мне, чтобы я была ласковой, бесплодной девушкой Шейна?

– Тебе платят за то, – ощетинился Тревис, – чтобы ты вела себя как его девушка. На публике. То, что вы делаете наедине остаётся полностью на ваше усмотрение.

– Он это читал? Он осознает, что я работник, а не какой-то долгосрочный, хорошо оплачиваемый эскорт?

– Конечно, – вдохновился Тревис. – Хотя, не буду лгать. Для того чтобы пресса купилась на Шейна в серьезных отношениях, необходима определенная близость. В прошлом это приводило к... большему, – закончил он плачевно.

Мои щеки горели, я скрестила руки на груди.

– А что произойдет после окончания тура?

Тревис заколебался, прежде чем отвечая, сообщить вещи, которые мне важно понимать. Шейн Хоторн не нуждался во мне. Ему была нужна кукла Барби в натуральную величину. Которую он может выбросить, как только она себя изживет.

Десять минут назад я практически залезла к Шейну на колени. Связь между нами была мощной и слишком сильной, чтобы ее игнорировать. Сейчас Тревис поставил на нее срок годности.

– Нет.

– Что «нет»?

– Нет, я не подпишу этот нелепый контракт. Нет, я не поеду на гастроли с Шейном Хоторном. Нет, я не буду его фальшивой подружкой. Я выслушала достаточно, – я катапультировалась со стула и направилась к двери.

Тревис опередил меня, заблокировав путь к побегу.

– Ты не ознакомилась с последней страницей.

– В этом нет необходимости.

Он все равно сунул бумагу мне под нос с размахом. Я посмотрела вниз.

– Что за... – это было формой запроса на перевод заключенного.

– Твой отец заключен в тюрьму на севере штата Нью-Йорк, верно? Строгий режим. Тяжелая жизнь, – он указал на верхнюю часть листа. – Следующие шесть месяцев ты проведешь в туре с Шейном, а я переведу его на менее охраняемый объект в Вестчестере.

Все еще тюрьма, но это загородный клуб по сравнению с тем, где он сейчас.

Я почувствовала себя соплячкой. За три года мне не удалось сделать ничего для отца. В порыве весь воздух покинул легкие, я схватилась за край стола, чтобы успокоиться.

– Вы можете это сделать? – прохрипела. – Вы можете перевести моего отца?

Тревис уверенно кивнул.

– Я работаю с несколькими очень влиятельными людьми в бизнесе. Я – разница между сбором средств в местном центре ветеранов и частном концерте стоимостью тысячи за билет. Политики чертовски обожают меня.

Страница в моей руке задрожала.

– Ничего не понимаю. Что делать политикам... – мой рот захлопнулся, когда точки, наконец, собрались вместе.

Но Тревису все равно было приятно этим поделиться.

– В точку. Начальники тюрьмы назначаются губернаторами, у которых всегда есть другая кампания для финансирования.

– Ты мне по-прежнему заплатишь? – я не могу позволить себе стесняться. Я должна быть уверенной.

– Конечно, – Тревис стал принюхиваться, поправляя галстук. – Это работа, Делэни. Я ожидаю, что ты будешь вести себя профессионально и заработаешь это.

– А что, если мы расстанемся до окончания тура?

– Расстанетесь? Вот почему ты подписываешь контакт – чтобы ваши отношения не подвергались непредсказуемым капризам эмоций.

– Я понимаю. Но что если...

– Если ты все равно уйдешь пораньше? – перебил он.

Я неуверенно кивнула.

Тревис поднял со стола пачку бумаг.

– Это прискорбное обстоятельство подробно описано в пункте девятнадцатом. Стоит отметить, что средства будут зачисляться на твой банковский счет еженедельно.

Я прочитала абзац, в котором приводилась подробная формула для расчета моего заработка, если я уйду, а затем снова перевела взгляд на Тревиса.

– Заработок официантки гораздо меньше.

– Именно. Поэтому у тебя есть все стимулы, чтобы остаться. Тем не менее, если мы решим расторгнуть договор, размер твоей компенсации описан в пункте двадцать.

Перевернув страницу, я увидела, что он говорит правду. Двойная оплата от суммы, которую я буду получать сейчас, но она даже рядом не стоит с обещанными мне цифрами, если я пройду весь тур.

– И если ты прочитаешь главу двадцать семь, то заметишь, что отказ от физического контакта любого рода, когда вы находитесь в приватной обстановке, не является приемлемой причиной для разрыва.

Черно-белое доказательство того, что я не продавала свое тело вместе с душой.

Мое последнее сомнение было отброшено. Наконец-то я могла что-то сделать для своего отца.

Проглотив комок размером с мяч для гольфа в горле, я села обратно на ближайшее кресло.

– Где подписать?

Глава Шестая

Шейн

Не прошло и двух дней, как я опять припарковался на пустом участке возле пожарного насоса квартиры Делэни. Ее образ, ожидающий меня на тротуаре, вызвал настолько сильную волну облегчения. Я почувствовал, как мои легкие громыхнули в груди, когда эта волна врезалась в меня. Всю дорогу по пути сюда я был готов обнаружить, что девушка исчезла без следа.

Тиски, которые сжимали мою грудь в течение последних сорока восьми часов, наконец, ослабли, когда я поднялся с низкого сиденья моего «Феррари», и, обогнув машину, забросил ее чемодан в крохотный багажник.

Подозрительно спокойно, словно затишье перед бурей, момент с оттенком чувства вины. Во что я собирался втянуть эту милую девушку?

Делэни повернулась спиной к двери возле пассажирского сидения, засунула руки в карманы и прислонила свою симпатичную задницу к окну.

– Мне просто хочется получить ответ на один вопрос.

Закрыв багажник, я настороженно стал изучать ее из-под зеркальных авиаторов. Мне еще не попадалась женщина, удовлетворенная лишь одним вопросом.

– Окей.

– Почему я?

Не то, на что я настраивался – ожидал повторения того, что она спрашивала меня в офисе Тревиса - о моем столкновении с парочкой той ночью – но это был чуть ли не безобидный вопрос.

– Почему нет? – нахмурился.

– Я первая спросила.

– А я второй, – пожал плечами. Мы могли играть в эту игру весь долбанный день.

Делэни подставила лицо к солнцу, ее веки закрылись, губы зашевелились, будто она считала до десяти или молилась о терпении. Когда она на меня снова посмотрела, я уже был в паре сантиметрах от нее.

– Ты мог заполучить любую. Просто не понимаю, зачем тебе понадобилась я?

– Тебе нравится мороженое?

– Что? – ее вспышка раздражения весьма ощутима.

Откинувшись на пятки, я спрятал улыбку, угрожающую поглотить мое лицо.

– Я спросил, тебе нравится мороженое?

Вздох Делэни наполнен гневом.

– Конечно.

– Мне тоже. Оно холодное, но тает во рту. Сливочное и сладкое, – я опустил голову, неторопливо шепча слова на ухо Делэни, мои руки мягко скользили по ее рукам. – Я очень люблю мороженое. Оно восхитительно, – обхватил пальцами ее плечи и стащил с машины в свои объятия. Тело Делэни прижалось ко мне, ее аромат – ваниль и мед – дарил мне кайф. – Прямо как ты.

Делэни вздрогнула, вытащила руки из карманов и положила их мне на грудь. Мне было необходимо поцеловать ее больше, чем дышать. Я проглотил маленький хныкающий звук сопротивления девушки и облизал ее нижнюю губу, ее язык выскользнул, чтобы переплестись с моим. Она мятная и сладкая, практически как ментоловое мороженое с шоколадной крошкой. Мое любимое.

Ее руки сжимали мою рубашку крошечными кулачками, твердые вершинки сосков толкались в мою грудь. Со страдальческим стоном я оторвал от нее свой рот и потянул в сторону входа в здание.

– Пошли к тебе.

Делэни стала сопротивляться.

– Нет, – печальным тоном прошептала она, облизывая мое сердце.

Я отстранился, чтобы запечатлеть в памяти прозвучавший простейший слог. Глаза Делэни были яркими, как драгоценные камни, заключенные чернильно-черными ресницами, дрожащими от желания. Но челюсть была напряжена, розовые губки плотно сжаты друг к другу. Я провёл рукой по волосам, сканируя тротуар. Если мы останемся здесь ещё немного дольше, нас окружат поклонники, требующие автографов и селфи. А все чего я хотел – это Делэни. Потянувшись мимо нее, я схватился за ручку авто и указал подбородком на открытую дверцу, проклиная час езды до моего дома. Чертов Малибу.

– Садись.

Она прикусила губу, не двинувшись, чтобы последовать за моим направлением.

- Я ознакомилась с контрактом до того, как его подписала.

Я нетерпеливо вздохнул.

– Прекрасно.

– Секс – не обязательное требование в моей работе.

Потребовалась минута, чтобы ее слова добрались до моего мозга. А когда я осознал, то из горла вырвался хриплый смешок. Я низко наклонился в чуть меньше сантиметра от нежной ушной раковины Делэни.

– Всё так. Но это может стать одним из бонусов.

Делэни

Проскользнув в обтекаемый спортивный автомобиль Шейна, который, вероятно, стоит больше, чем мое полное обучение в колледже, я попыталась понять реакцию своего тела на этого мужчину. Он повернул ключ зажигания. Вибрации от мощного двигателя усилили эффект, а в ограниченном пространстве запах дорогой кожи, и подавляющая мужественность Шейна пронизывали каждый вдох.

Беспокойное начало для новой работы.

Технически, я работала на Шейна уже пару дней, хотя не видела и не слышала о нем с того вечера в офисе Тревиса, не то чтобы у меня была свободная минутка. После подписания контракта Тревис объявил, что Пайпер моё «контактное лицо по связям с общественностью», указанное на его отвратительных страницах. Я провела шесть часов в высококлассном бутике, примеряя обувь, одежду и аксессуары, в то время как Пайпер стояла рядом со мной, делая снимки на свой iPhone, отмечая различные события и предполагаемые появления. К концу дня мне стало чертовски жалко девочек из ее школьной команды. Пайпер Гастингс была безжалостна.

На следующее утро она протащила меня по нескольким салонам красоты в Беверли Хиллз. Меня подстригли и покрасили волосы на голове, волосы в других местах были либо выщипаны, либо эпилированы воском. В этот же день мне сделали маникюр, педикюр и глубокую чистку лица. А вечером Пайпер часами учила меня позировать папарацци, подбирая удачные позы, рассказывая, как вести себя с поклонниками, которые преследуют Шейна на каждом шагу. Демонстрировала подборку фотографий всех, кто нанят для тура, чтобы я знала, кто принадлежит закулисью, а за кем нужно следить. Что мне действительно было необходимо, так это массаж, но, к сожалению, Пайпер не смогла втиснуть его в график.

Хотя начало тура «Nothing but Trouble» только через несколько дней, Тревис настоял, чтобы я переехала к Шейну пораньше, чтобы у нас было время поработать над нашим маскарадом. Меня заверили, что у меня будет своя спальня.

То, что не было выброшено мною в мусорный бак в переулке за домом, я отправила в небольшое арендованное хранилище. Я вошла в жизнь Шейна с одним чемоданом, хотя, вероятно, это и так много, учитывая полный гардероб, который Пайпер заказала для меня на Родео-драйв.

Музыка лилась через динамики автомобиля, но слов не было, только навязчивая мелодия и драматические гитарные и барабанные соло.

– Не нравится слушать, как поют другие люди? – спросила в попытке притвориться, что не тусовалась с парнем, в которого влюблена со времен железных скобок на зубах и прически, делавшей меня похожей на пуделя.

Если Шейн заметил мою нервозность, то не подал вида.

– Нет, дело не в этом. Это записи новых треков, и я слушал их по дороге сюда. Тебе не нравится?

Я покачала головой.

– Замечательные, – так и есть. Запоминающиеся и лиричные, но немного грустные. Хотела бы еще знать тексты песен, потому что каким-то образом понимала - они поведают историю, которую я желала услышать. Может быть, даже помогли бы ответить, почему Шейн солгал мне прямо в лицо в офисе Тревиса, отрицая то, что я видела своими глазами.

– Ты написал все песни для «Nothing but Trouble»?

– Большинство из них, – Шейн отвел взгляд от дороги, чтобы посмотреть на меня, его ямочка на щеке показалась и тут же пропала. – Иногда подбираю слова, иногда музыку. Это единственная вещь в жизни, которую я не пытаюсь контролировать.

Комментарий задел за живое. Несколько лет назад реальность ударила по мне, когда всё, что я думала, было подконтрольным – на самом деле не было таковым. И я не знала, как это исправить. Я ничего не могла сделать, чтобы вернуть жизнь матери, а мой отец по-прежнему оставался за решеткой. Где мой контроль?

Когда песня закончилась, негодующий вопрос сорвался у меня с губ.

– Так почему ты нанял меня? Потому что настоящую девушку нельзя контролировать... или потому что ты не можешь контролировать себя?

– Поверь мне, Делэни. Я контролирую все, в чем ты будешь нуждаться, – своим легкомысленным, с замаскированным сексуальным подтекстом, ответом он отмахнулся, но я заметила плотно сжатую челюсть Шейна, его белые костяшки на руле автомобиля и напряженные мышцы.

– Думала, рок-звезды должны быть дикими и необузданными, – замечание выскользнуло прежде, чем смогла запихнуть его обратно. Похоже, такой эффект производил на меня Шейн.

Он провел кончиками пальцев по моему бедру, его прикосновения прожгли мои джинсы.

– Это то, на что ты надеешься, Делэни? На дикую поездку, укрощающую мужчину?

Непрошеный удар вожделения толкнулся мне в живот. От хриплого тембра голоса до облегающего кроя джинсов – каждый сантиметр Шейна Хоторна принадлежал рок-звезде. И он вожделеет меня, Делэни Фрейзер. Мои руки покрылись гусиной кожей.

Я вцепилась автомобильную ручку, пока Шейн мчался по шоссе вдоль Тихоокеанского побережья. Мысли о том, что он может сделать со мной в постели, мерцали так же ярко, как океан. Я представляла, как его губы смыкались на моей груди, как его пальцы исследовали мое тело. Представляла, каково это, когда Шейн Хоторн заполнял меня внутри своим телом. Я отвернулась лицом к окну, мои щеки раскраснелись, вены наполнились желанием.

Голос Шейна прервал ход моих мыслей.

– Знаешь, думаю, мне нравится твое предложение. Я обеспечу бешеную поездку, если пообещаешь, что попытаешься приручить меня.

Моя голова откинулась назад, подергивание губ Шейна говорило мне, что он наслаждался моим дискомфортом.

Я в этом не сомневалась.

Шейн

Топик Делэни «Хелло Китти» оказался пророческим. Она вела себя как испуганный котенок: шипела и вырывалась. Несмотря на это, я ни капли не сомневался, что в скором времени она заползет ко мне на колени, мурлыча от удовольствия.

Сегодня обычно забитые дороги Лос-Анджелеса были пустыми, стрелка на спидометре моей машины приближалась к ста шестидесяти километрам в час. Я проделывал этот путь достаточно часто, поэтому ехал на автомате, замедляясь в местах, в которых, как мне известно, частенько стоят полицейские – не то чтобы я беспокоился о штрафах, просто считал, что лучше не привлекать ненужное внимание со стороны полиции – и прибыл в мое бунгало менее чем за час.

Вдоль моей улицы собралась приветственная группа журналистов. Джон Ледженд с Крисси Тейген обитали по соседству, Адель арендовала дом в квартале, заключив договор с «Настоящими домохозяйками» (американская медиафраншиза, состоящая из нескольких реалити-шоу жизни богатых домохозяек, проживающих в различных регионах по всей территории США), чье состояние было таким же реальным, как и ее сиськи, а также один из моих коллег по группе жил где-то посередине. Непосредственная близость от других целей, достойных TMZ (новостной сайт), а также потрясающая береговая линия, сделали это место особенно привлекательным для фотографов.

– Дом, милый дом, детка, – пробормотал я, когда автоматические ворота двинулись вовнутрь, а папарацци окружили машину, выкрикивая вопросы, прежде чем я нажал на педаль газа и спрятался в святилище моего гаража.

Мой сарказм не подействовал на Делэни. С глазами как два блюдца, она ждала, пока дверь гаража закроется, прежде чем выйти из машины.

– Так бывает всегда?

Я усмехнулся, вытаскивая чемодан из багажника.

– Нет. Обычно хуже, – я открыл дверь в дом и придержал ее, ожидая, что девушка пойдет за мной. Но нет. Обернувшись, я обнаружил, что Делэни стояла на полпути между мной и машиной, волнение практически просачивалось через ее поры. Эмоция, которую я не чувствовал долгое время, сочувствие, укололо мою совесть.

– Я не кусаюсь, Делэни. По крайней мере, пока ты не попросишь, – проблеск ее улыбки согрел меня, я показал головой на открытую дверь. – Заходи. У каждого из нас свои мотивы, чтобы быть вместе, но это не тюремное заключение.

Как только я заметил, как она вздрогнула, мне захотелось погнаться за своими необдуманными словами и проглотить их.

– Дерьмо. Извини. Тревис рассказал мне о твоем отце. Неудачно выразился.

– Все в порядке, правда, – Делэни выпрямилась, прилепив улыбку к своему лицу. Яркую, фальшивую, которую мне захотелось стереть. – И ты совершенно прав. Я в пляжном домике на берегу океана в этот прекрасный калифорнийский день. С самым сексуальным мужчиной на свете. О чем еще может мечтать девушка?

Я моргнул, когда Делэни пронеслась мимо меня, возненавидев ее легкомысленный тон, ее притворную улыбку. Возненавидел себя за то, что заставляю ее это делать. Если бы мысль об отъезде на полгода и потери единственной девушки, к которой у меня появились какие-то чувства не были хуже, я бы отвез ее обратно в Лос-Анджелес с любыми деньгами, которые обещал ей Тревис. Но я не хотел никакую другую. Хотел эту девушку именно потому, что Делэни не такая, как все.

Ухватившись за возможность загладить свою вину или хотя бы поднять ей настроение, я потянулся за шкатулкой Гарри Уинстона (американский производитель ювелирных изделий класса люкс) на столике около стены.

– Может об украшениях?

На этот раз струйка смеха проплыла по моему пути, когда Делэни углублялась в дом.

– Точно, о них тоже.

– Тогда считай, что сегодня твой удачный день, – сказал я.

Она повернулась, ее глаза, не торопясь, проследовали от моего лица к шкатулке в руках, прежде чем вернуться обратно. Вот только сейчас она нахмурилась, в ее взгляде читались вопросы. Прежде чем она успела выдать один из них, я опередил ее.

– Считай это реквизитом, Делэни. Пресса схавает подобное дерьмо. Это ни к чему не обязывает, честное слово.

Ее плечи расслабились от облегчения, она протянула руку.

– Ох, точно.

Сказанное мной было правдой, но это никак не сказалось на удовольствии от наблюдения за осветившимся лицом Делэни, когда она развязала ленту и подняла крышку. Она вздохнула своим волшебным ртом, которым я не мог насытиться вдоволь.

– Оно великолепно, Шейн, – выдохнула она, ее голос мягкий и мечтательный.

Ожерелье обошлось мне в сотню штук, но оно в подметки не годится выражению лица Делэни.

– Рад, что тебе нравится.

Ее оптимистичный взгляд скользнул по мне, излучая микс синевы и зелени.

– Поможешь надеть?

Адреналин зашкалил, когда я забрал у нее шкатулку, короткое прикосновение ее пальцев послало нервное предвкушение, промчавшееся через меня. Каким образом эта девушка заставляла меня чувствовать себя не в своей тарелке в моем собственном доме?

– Конечно, – меня выбили из колеи. Сам не свой. Или, во всяком случае, не Шейн Хоторн.

Каждое слово, каждый взгляд, каждая минута, проведенные в присутствии Делэни, разрушают оборону, которую я воздвигал годами.

Убрал шкатулку, расстегнул тонкую платиновую цепочку, когда Делэни отвернулась, подняв волосы и подставляя свою обнаженную шею. Костяшки моих пальцев коснулись ее гладкой кожи, когда я опустил ожерелье, мой член дернулся от нужды. Застегнув замок, я отступил назад со сцепленными руками, чтобы не скользнуть ладонями по каждому ее изгибу.

Делэни обернулась вокруг, ее лицо сияло как у ребенка, который нашел щенка под елкой, нежные пальцы гладили сапфир, лежащий прямо над ее грудью.

– Как смотрится?

Охренительно круто.

– Отлично, – захлебнулся я, прежде чем потянулся за чемоданом и побежал по лестнице. Я не собирался связываться с Делэни после дорогого подарка. Безумно этого жаждал. Но также мне хотелось больше, чем благодарственный трах.

Насколько большего?

Не знаю.

Просто... большего.

Делэни

Наверное, мне стоило последовать за Шейном по лестнице туда, куда он вез мой чемодан, но я не смогла устоять и ни полюбоваться на себя в зеркало в холле. Вокруг моей шеи – самое прекрасное украшение, которое я когда-либо видела, не говоря уже о том, чтобы получить такое.

Квадратный сапфир сиял на моей раскрасневшейся коже, окруженный ореолом крошечных светящихся зеленых топазов или, может быть, изумрудов, а затем шел ряд бриллиантов. Цепочка тонкая с парящими бриллиантиками на каждом дюйме или около того. Весьма впечатляющее. Но настолько аккуратное и деликатное, что его можно носить каждый день. Идеальное.

Мои глаза устремились вверх, счастливая улыбка в отражении омывала лицо. Я едва узнавала светлоглазую девушку в зеркале.

Что именно тебя так радовало?

Нечего ответить.

Мощная лавина вины смела улыбку.

Ожерелье великолепно, но это всего лишь слой краски на фасаде, которым стала моя жизнь. Еще один способ обмануть всех, уверяя, что я последняя в длинной череде подруг Шейна Хоторна. Я опустила руку, вздохнула и отвернулась как раз вовремя, чтобы застать Шейна, спускающегося вниз по лестнице в свободных плавках, низко свисающих с бедер.

Широкие плечи Шейна блокировали солнце, пробивающееся через выстроенные вдоль задней стены дома окна, отражая энергию от его загорелой кожи. Частота моего пульса зашкаливала, я провела языком по пересохшим губам. Он остановился в полуметре от меня, на расстоянии, которое кажется слишком близким и слишком далеким.

– В твоем шкафу висит красное платье. У нас заказан столик на семь тридцать. С тобой все в порядке?

Я открыла рот, но он отвернулся прежде, чем я успевала кивнуть. Буря эмоций закружилась в моем теле, когда я наблюдала, как Шейн вышел через раздвижную стеклянную дверь, и, подмигнув, закрыл ее за собой.

Это подмигивание, эта улыбка. Господи.

По всей видимости, мне придется привыкнуть ходить в мокрых трусиках.

Я вдохнула поглубже, имея возможность сделать это только когда его не стало рядом. Дыхание должно быть легким, как на автомате. Но вокруг Шейна даже непроизвольные функции организма требовали усилий.

Как не попасть в капкан, который Тревис и Шейн так эффективно установили для меня? Как я буду чувствовать себя через неделю? А через месяц? Гастроли «Nothing but Trouble» продлятся минимум шесть месяцев, если не будут добавлены новые концерты.

Рациональная часть моего мозга знала, что мне стоило держаться как можно дальше от Шейна, учитывая, что мне платили за то, чтобы быть или, по крайней мере, казаться его девушкой. Что мне стоило отгородить свое сердце за высоким забором с колючей проволокой под высоким напряжением. Держать свои эмоции под замком. Оставаться одинокой.

Почти невозможный подвиг, учитывая, что мое сердце практически выпрыгивало из груди каждый раз при его приближении.

К концу тура я либо полюблю его, либо возненавижу. Потому что сейчас я была точно уверена только в одном. Быть равнодушным к Шейну Хоторну невозможно и абсолютно глупо.

Он должен был быть средством достижения цели. Способом помочь отцу и возможностью заработать достаточно денег, чтобы оплатить обучение. Наши отношения могут быть только грязными: достаточно взглянуть на последние новости, чтобы понять, что отношения знаменитостей совершенно взрывоопасны.

Может бывшие подружки Шейна и могли совмещать приятное с полезным, но я не одна из них.

Я не могла позволить себе упустить эту возможность из-за нелепой романтической ссоры.

Прежде чем отправиться наверх, чтобы распаковать вещи, я решила побродить по главному этажу, впечатляясь совершенной и современной обстановкой дома Шейна. Полы сделаны из дорогого оникса, стены графитового цвета. Вся мебель черного или белого оттенков. Никакие узоры или яркие цвета не отвлекали от потрясающих видов на океан, которые были изюминкой каждой комнаты. Подойдя к окнам, я увидела, как Шейн пробежал по лестнице, соединяющей его веранду с пляжем. Он нырнул в прибывающий океан, с сильными, размещёнными взмахами рук, поплыл вперед, а затем поменял направление, двигаясь по прямой перпендикулярно пляжу.

Я бы с удовольствием присоединилась к нему, разбивая волны, пока мои конечности не будут гореть от усталости, разъедая это сексуальное напряжение, с которым я не знала что делать. Дрожащий вздох образовался в моих легких, и я взволнованно провела пальцами по своим волосам, взъерошив их, поднимаясь по лестнице из тикового дерева.

Мой чемодан лежал на аккуратно застеленной кровати за открытой дверью, сообщая, что это моя спальня. Высокие потолки, светлые стены, пляжная мебель. Мило.

Шкаф уже заполнен одеждой, которую я примеряла на днях. Десятки платьев в каждом оттенке радуги, не говоря уже о джемперах, брюках, шортах, обуви и огромном количестве нижнего белья. Больше туфель и ботинок, чем я когда-либо видела за пределами обувного магазина.

Но только одно красное платье.

Беглый взгляд в ванную дал понять, что нет нужны разбирать мою дорожную косметичку. Душ и туалетный столик заполнены получше, чем «Сефора». Мыло, увлажнители, масла для тела, шампуни и кондиционеры, гели, лак для волос, автозагар, солнцезащитный крем и куча всего другого, с чем я абсолютно не знала, что делать.

Не то чтобы мне действительно нужно было много чего делать. За два часа до того, как меня забрал Шейн, Пайпер появилась в моей квартире с командой парикмахеров, стилистов и одеждой на случай, если кто-нибудь заметит нас перед нашим первым официальном выходе на публику сегодня вечером. Все, что мне нужно сделать – почистить зубы и переодеться.

Распаковав свой единственный чемодан, я переоделась в красное платье. Оно село идеально, но, несмотря на несколько рывков молнии, я не смогла застегнуть его более чем наполовину. Разочарованная, я почти не заметила укола сознания, сообщающего мне, что я больше не одинока.

Почти.

Шейн стоял в дверях, такой же убийственно красивый, как когда он смотрел на меня с обложки «Rolling Stone», похожий на молодого Джима Моррисона с такими же вьющимися волосами и зондирующими глазами. Те самые глаза теперь прищурившись смотрели на меня, сверкая эмоциями, за которые я бы всё отдала, чтобы понять. Гнев. Волнение. Раздражение. Комбинация из трех или нечто другое. Не могла сказать.

– Ты это платье имел в виду? – уточнила, легкое колебание в голосе выдало мою нервозность.

Шейн кивнул, сжимая челюсти. Удар. Еще два.

Я поспешила снять напряжение между нами, заполнив тишину.

– Спасибо, кстати. Одежда, обувь, комната. Все великолепно.

Образ Шейна треснул, стал шероховатым.

– В том числе и ты, – еще одна затянувшаяся пауза, эта длиннее.

В открытое окно ворвался порыв воздуха, тяжелый и влажный. Это развеяло мои волосы, свисающие по плечам и спине, пряди облизывали чувствительную кожу. Дрожь желания пронеслась по телу, я засопротивлялась импульсу, чтобы не разорвать пространство между нами, взбираясь на твердое тело Шейна, пока он не заставил бы меня забыть о лучших намерениях.

Моя безрассудная фантазия нашла отражение в глазах Шейна. Я наблюдала, как она разыгрывается, пока мы стояли, поймав момент, боясь двигаться, боясь говорить. Еле дыша.

– Ты готова? – наконец произнёс он с рычанием, обостренным похотью.

Я прикусила губу, не доверяя себе, чтобы сдержать все то, о чем умоляло мое тело. Вместо этого я повернулась спиной, подняла волосы с плеч, чтобы продемонстрировать полурастегнутую молнию. Мое сердце бешено колотилось, но не настолько громко, чтобы приглушить глухое проклятие Шейна, когда он оттолкнулся от двери и длинными шагами сократил расстояние между нами.

Его дыхание отразилось на моей шее, мурашки побежали по коже, осознание вибрировало в позвоночнике. Почувствовала пустоту и жар, тело покрылось пупырышками от его близости. Воспламенилось в одно мгновение от его огня. Дыхание перехватило, когда Шейн схватился за молнию, и я отчаянно жаждала, чтобы скорбное металлическое восхождение сопровождалось его прикосновением.

Но не было даже мимолетной ласки кончиком пальца.

Сморгнув слезы, я обернулась прежде, чем он отступил.

Большая ошибка. Огромная.

Шейн обхватил меня за талию и притянул вперед, пока я не столкнулась с рельефными мышцами на его животе. Мгновение я просто пялилась на широкие просторы его плеч, на загорелую кожу, обрамленную воротником. А потом его рука поднялась к моему лицу, приподняв подбородок шершавой подушечкой большого пальца.

Я сглотнула, откидывая голову назад.

Господи. Красота Шейна была почти суровой, врезаясь в мои образы, когда я изо всех сил старалась не обращать на это внимания и не соблазняться. Как можно ему сопротивляться?

– Не надо, – прохныкала я, задержав дыхание, как будто проплыла несколько миль.

– Что «не надо»? – все виды искушения взорвались от этих трех слов.

И я была соблазнена до безумия.

Но более того – я была в ужасе.

Потому что это не дикая фантазия. Это бизнес. И когда Шейн смотрел на меня так, будто хотел съесть ложкой, я почти забывала о женщинах, по чьим стопам шла. О всех женщинах, которые займут это место после меня, как только я перестану быть полезной.

Шесть месяцев, и я буду едва ли воспоминанием.

Не заставляй меня думать, что это реально.

– Не обращайся со мной, как со своей шлюхой, – выдала я, придав силу своему голосу, который не узнала.

Но это сработало. Шейн немедленно опустил руки и сделал шаг назад, вспышка боли пробежала по его лицу, прежде чем исчезнуть за завесой презрения.

Может, я не единственная, кто находил правду болезненной.

Глава Седьмая

Шейн

Делэни в этом платье... Твою мать. Не только цвет. Она. Делэни, мать ее, Фрейзер. Так много красоты завернуто в одну роскошную упаковку. От образа девушки захватывало дух, в голове кружилась сотня желаний, начинающихся с того, чтобы сдвинуть молнию вниз, а не вверх. В комнате наступил момент, когда притяжение между нами накалилось до предела. Момент, когда я понял, что она моя.

Но это было не так. Факт, который она доказала всего лишь одним предложением.

Сначала удар, когда сказала, что секс – не обязательное условие, а потом, когда назвала себя моей шлюхой. До Делэни у меня было много девушек, но она первая заставила меня почувствовать себя сутенером.

Или просто клиентом?

Задушив стон разочарования, я бегом спустился обратно в гараж, сел за руль и хлопнул дверью. Чертова Делэни. Она перепутала страсть с развратом.

Позже она присоединилась ко мне. Я завёл двигатель, выехал из гаража, распугав папарацци, словно голубей. Скрипя зубами, молча на протяжении всей поездки размышлял над обвинительным заключением Делэни, работая при этом челюстью так же сильно, как и сцеплением. Соглашение о неразглашении, трудовой договор – все это лишь для того, чтобы свести к минимуму количество дерьма, которое наваливается на меня во время тура. Все физические взаимоотношения с моими предыдущими «девушками» всегда были добровольными.

До успеха в музыкальной индустрии я был обузой всю свою жизнь. Нежеланный. Ненужный. Никогда снова не хочу так себя чувствовать. Никогда. Если Делэни во мне не заинтересована, то я могу проходить с синими яйцами до конца гастролей, но абсолютно, черт возьми, уверен - не собираюсь навязываться.

Мы подъехали к ресторану, наш выход запечатлели десятки щелчков камер. Я понимал, насколько важно, чтобы мои фотографии появились в максимально возможном количестве газет, прежде чем начнется тур «NothingbutTrouble», но иногда это кажется сплошной рутиной.

После того, как нас разместила за столик постоянная заискивающая хостесс, умудряющаяся подсунуть мне свой номерок при каждом посещении, Делэни придвинулась ближе к столу, демонстрируя соблазнительный вид на свою грудь. Я до сих пор не совсем привык к красному, и общий эффект был более смущающим, чем мне хотелось бы признавать.

– Так что, мне разрешено пить на работе? – прошептала она заговорщицким тоном, который чуть не лишил меня самообладания.

Выдохнув, я тяжело, раздражено вздохнул. Не стоит портить весь вечер из-за одного комментария. Встретившись с бесхитростными глазами Делэни, еле заставил себя улыбнуться.

– Только если мне не придется выносить тебя отсюда, – сказал я, мой пульс остановился, когда я увидел, как ее зубы погрузились в пухлую сладость нижней губы. Она волновалась. С другой стороны, держать Делэни на руках, прижимая к себе, не кажется плохой идеей.

Улыбка растянула уголки рта Делэни, отчего еще более розовая и пухлая губа выскользнула из захвата.

– Это не входило в мои планы, – заявила она, наклонив голову в сторону, темные волосы опустились на ее плечи. – Такое случалось с предыдущими, ммм...?

Я оглянулся, когда ее голос умолк, замечая, что несколько человек уделили нам слишком много внимания.

–Давай не будем говорить ни о ком другом сегодня, Делэни. Только мы, – мой голос был еле слышен, почти неразборчив от постоянного шума оживленного ресторана.

Поняв предостережение, Делэни кивнула.

– Прости.

– Не стоит, – я отмахнулся от извинений. У меня было слишком много неловких первых свиданий с множеством женщин. Реальные отношения, фальшивые отношения – все проходили через взлеты и падения. Но единственное, что их объединяло — они всегда заканчивались. При всей моей так называемой славе и богатстве, мне ещё не встречалась женщина, которая захотела бы остаться.

Официантка возвратилась, и мы заказали напитки и еду. Вино и капустный салат с лососем на гриле для Делэни, пиво и бургер для меня.

Мы немного поболтали, пока не принесли наш ужин.

– Расскажи мне о себе, – наконец подтолкнул я её к началу разговора.

Проткнув кусочек капусты, намазанный соусом и сыром пекорино, Делэни положила его в рот и задумчиво жевала. Когда она закончила, то опустила вилку и облизнула губы, промокнув их перед этим салфеткой.

– Что ты хочешь знать?

– Привет. Извините за беспокойство, но не мог бы ты сфотографироваться с нами? – два подростка стояли около стола с надеждой на лицах.

– Конечно, – произнес я с яркой улыбкой, когда девушка передала свой телефон Делэни, практически вибрируя от волнения.

– Боже мой, огромное спасибо. Ты – мой кумир, – провизжала она на одном дыхании.

Делэни сфотографировала нас и возвратила мобильный, глядя на меня со смесью благоговения и жалости, когда оба тинэйджера поспешили обратно к родителям.

– Это должно быть надоедает.

Ты даже не представляешь. Сейчас на рынке продажи альбомов немногочисленны и редки. Теперь все вертится на скачиваниях, лайках на «Facebook», подписчиках в «Instagram» и репостах в «Twitter». Если вы не Кардашьян, которая тратила каждый день в попытке «взорвать Интернет», то изменчивая популярность не обязательно превращается в доллары. Я построил свою фан-базу по старинке: хорошей музыкой, частыми альбомами и практически регулярными гастролями. И отношусь к каждому поклоннику так, будто он один лично ответственен за мою успешную карьеру. Добавил несколько неприличных улыбок и рискованных комментариев – и Шейн Хоторн стал фантазией каждой девушки. А парни захотели быть Шейном Хоторном слишком сильно, чтобы ненавидеть его, поэтому накачали моих песен и купили билеты на мои концерты. Каждому свое.

– Всего лишь часть игры. И, возвращаясь к нашему разговору, я хочу знать все.

Растерянный вид отразился на лице Делэни, прежде чем она вспомнила.

– Ох. Ну, ты же уже в курсе, верно? Разве Тревис не покопался в моем прошлом, чтобы счесть меня подходящей, а после использовал информацию против меня... – она остановилась, увидев мой резкий взгляд.

– Тревиса здесь нет. Остались только мы с тобой. И мне действительно хотелось бы узнать тебя получше, Делэни, – я сделал глоток пива. Мне бы хотелось насладиться нашим первым совместным вечером.

– Той ночью, мне казалось, по-другому. Все, чего ты хотел – залезть ко мне в штаны.

Непристойная ухмылка оккупировала мое лицо, когда я вспомнил, как штаны для йоги великолепно обтягивали ее задницу, демонстрируя восхитительный вид.

– Не буду лгать. Мне все ещё хочется. Но остальное в тебе также весьма привлекает.

Она не сводила с меня глаз, будто пыталась что-то прочитать.

– Что, если тебе не понравится то, что ты найдешь?

– А ты попробуй, – поддразнил я её и почувствовал, что у меня снова встал. Хорошо, что стол скрывал это. Есть что-то притягивающее в Делэни. Что-то настолько знакомое, что практически пугало, но в то же время было и хорошо.

Делэни откинулась в кресло и нерешительно пожала плечами. Установилась пауза, будто девушка взвешивала, насколько многим может поделиться.

– Я выросла в маленьком городке, воспитывалась обычными образцовыми родителями. Папа работал на Уолл-Стрит. Бывал он дома не часто, но когда приходил, мама встречала его горячим обедом и охлажденным мартини. Как примерная жена.

Я нахмурился, обратив внимание на разницу в нашем воспитании.

– Напоминает фильм «Отец знает лучше».

Она застонала.

– Это было девизом нашей семьи.

– Полагаю, ты была с этим не согласна?

–Нет. Все было замечательно. Никаких жалоб, – ее улыбка дрогнула. – Знаешь, в «Изгоях» говорилось про стих «Любое золото...»

– «...тускнеет», – закончил я.

– В точку, – ее глаза стали стеклянными, оторвались от меня и принялись рассматривать столовое серебро.

Я читал «Изгоев» в средней школе, и те восемь строк Роберта Фроста врезались в мою память. В основном потому, что были действительно правдивыми. Золото со временем тускнеет. Каждый пузырь лопается или, как минимум, сдувается. Совершенство, если оно вообще существует, лишь мимолетно.

– Мне понравилась книга и фильм.

– Мне тоже, – Делэни поднесла бокал к губам, и мне показалось, что стакан дрожал.

– Итак, что же произошло? В смысле, с твоими родителями, – я искренне заинтересовался ее предысторией.

Плечи Делэни напряглись.

– Тревис не рассказал всех ужасных подробностей?

– Только вкратце, – я покачал головой.

Делэни встретилась с моим взглядом своими голубыми глазами, темными и глубокими, как океан в дождливый день.

– Я приехала из колледжа домой на зимние каникулы. Мы с родителями отправились ужинать. К концу вечера мой папа оказался в тюрьме, а мама в морге.

– Автомобильная авария? – мне удалось выдохнуть несмотря на звон в ушах.

Делэни кивнула, снова потянувшись за бокалом. Горе исходило из нее волнами – эмоция, с которой я был хорошо знаком. Мне хотелось ее успокоить. Но я не представлял как.

Это признание было словно удар под дых. Неужели простое совпадение?

– Сожалею, – Тревис упоминал, что отец Делэни в тюрьме, но я не спрашивал почему. Мне хотелось услышать подробности от нее самой. Теперь пожалел, что не позволил ему все рассказать. Я ненавидел сюрпризы, а этот был огромным.

– Да, я тоже, – она покрутила вилкой, разглядывая свой салат, как будто не знала, как он тут оказался. – Так, не то, чтобы я пыталась сменить тему... – на ее губах мелькнула улыбка, которая дала мне понять, что она хотела именно этого, – ...ты с детства мечтал стать музыкантом?

Я вдохнул и кивнул, желая поговорить о чем-то другом. О чем-нибудь еще. Ну, практически обо всём.

– Да, всегда. Как насчет тебя?

– Я всегда хотела стать финансовым гиком, как мой отец. На это и пойдет моя зарплата. Вернусь в колледж и завершу то, что начала.

– Но пока, ты собираешься стать новым участником тура «NothingbutTrouble».

– Ага, – она допила вино. – Немного иная карьерная деятельность.

Я взял дрожащую руку Делэни, от чего она напряглась. Я для нее – средство достижения цели.

– Не переживай. Обещаю, что это временно. Ты вернешься к своей жизни, даже не успев оглянуться.

Делэни

Временно. Мимолетно. Сегодня здесь, завтра нет. С чего бы все было по-особенному для Шейна?

Несмотря на это, его обещание было почти смехотворным. Жизнь, которую я когда-то знала, исчезла навсегда. Заперта. Захоронена.

Моя история гораздо сложнее. Так многим хотелось поделиться, что просто трясет. Рассказывать о событиях той ночи никогда не было легко, но придерживаться сценария становится все сложнее.

Он не должен знать. Он ничего не поймет. Никто не сможет.

Даже тот, кто рискнул собой, пытаясь предотвратить аварию с пьяным водителем.

Однажды я пыталась помочь. Ничем хорошим это не закончилось.

К счастью, нам помешал еще один поклонник. Поклонницы, точнее. На этот раз группа из четырех женщин на вид лет тридцати визжали возле Шейна громче, чем подростки ранее. Я фотографировала их, благодарная за перерыв, чтобы собраться с силами.

В конце концов, они ушли, шатаясь на слишком высоких каблуках. Наверняка, уже обновляли свой статус и аватарки на «Facebook». Шейн невозмутимо повернулся ко мне.

– Итак, с какими мужчинами ты обычно встречаешься, Делэни?

Я посмотрела на свою полупустую тарелку, потом на переполненный ресторан. Сложилось впечатление, что в нашу сторону повернуто слишком много голов, хотя я никогда не встречалась взглядом с кем-то, кто на нас пялился. Чтобы привыкнуть к этому потребуется какое-то время.

– Ты задаешь так много вопросов, чтобы я не расспрашивала тебя?

Шейн засмеялся.

– Возможно.

– Ну, я никогда не встречалась с парнями вроде тебя.

– Ты имеешь в виду со знаменитостью или во мне есть что-то необычно надоедливое?

– И то и то, – легкий смешок вырвался из моего рта, ослабивший напряженные плечи. Злиться на Шейна не так-то просто. – По твоим меркам, они все были довольно ручными.

– Была с кем-то долго?

– Нет, – я покачала головой, – правда нет.

Он склонил голову в сторону, изучая меня, как будто я диковинка.

– Вы с Пайпер разные. Были подружками в школе?

Убрав тарелки, передо мной поставили новый бокал вина. Шейн все еще пьет свое единственное пиво. Я сделала маленький глоток, затем поставила стакан обратно на стол.

– Не подружками. Пайпер общалась с другой компанией. Я знаю ее целую вечность – мы даже ходили в один детский сад – но мы никогда не были близки.

Шейн, не удивившись, кивнул.

– Я встречал ее всего несколько раз.

– Думаю, теперь все изменится. Потому что, если честно, на прошлой неделе мы общались с ней больше, чем за все годы, что знаем друг друга. Пайпер не хотела видеть меня на вечеринке Тревиса. Он настоял на моём присутствии.

Небольшая ухмылка приподняла его губы.

– И ты не могла дождаться, чтобы свалить оттуда.

Сапфир на моей шее стал давить на ключицу, хотя практически ничего не весил. Любопытство взяло надо мной верх, и я уставилась на Шейна.

– Там должно быть находилось пятьдесят женщин... Почему ты заговорил со мной?

– Почему я заговорил с тобой? – его голос стал ниже на октаву, он наклонился вперед, положив локти на стол и пригвоздив меня одним своим взглядом.

Я скрестила руки перед собой, выпрямляя спину, хотя все, что мне хотелось сделать, так это спрятаться под столом.

– Да. Это было подстроено?

– Тревис не работает сутенером для меня, – челюсть Шейна сжалась, пока он выплевывал слова, его глаза – два кратера расплавленного огня.

Я жаждала его легкого, дразнящего тона, но не смогла сдержаться от более глубокого копания в странном повороте моей жизни. Необходимые мне ответы заперты в соблазнительной рок-звезде. Снова давлю.

– Ладно. Тогда... Тогда почему ты со мной заговорил?

Шейн

Мои глаза заскользили по Делэни, замечая ее раскрасневшееся лицо и теперь обнаженные губы – их блеск остался на бокале. Я продолжил путь вниз, подмечая каждый сантиметр, который охватило красное платье, все еще раздражающее мой взор.

– Не знаю с какими парнями ты была раньше, но я сейчас с тобой, потому что считаю, что ты чертовски великолепна. Смотрю на твое лицо и вижу только идеальный рот, практически умоляющий поцеловать тебя, – допив последний глоток пива, я поставил бокал на стол. – Тем вечером я едва мог оторвать глаза от твоей задницы, как и половина парней там. А что касается остального тела, нет никакой нужды мне объяснять, что ты создана для моих прикосновений, Делэни.

Мои комментарии завязаны на физических качествах девушки, потому что все остальное – особенно эта странная связь, которую мы, кажется, разделяем – заставляет меня чувствовать, как в глубине души что-то выскальзывает. Что-то слишком большое, слишком непокорное, чтобы удержать взаперти словами. Но что бы это ни было, это сдерживает меня от попытки уйти.

Мое сердце колотилось, я пытался остановить поток слов, вытекающих из моего рта, но они не прекращались.

– Я хочу тебя, не потому что Тревис сказал мне, что я должен. Я хочу тебя, потому что... черт возьми, чтобы не хотеть тебя я должен быть мертвым, –я бросил нетерпеливый взгляд на официантку. – Давай выбираться отсюда.

Несмотря на то, что мое поверхностное объяснение едва ли можно было назвать ответом на вопрос, Делэни это, кажется, удовлетворило. Она положила свою скомканную салфетку на тарелку и подождала, пока я разберусь со счетом.

Через несколько минут наша короткая прогулка к машине была освящена взрывом ослепляющих мигающих вспышек орды папарацци, сгруппировавшихся снаружи. Я открыл дверь для Делэни и подождал, пока она усядется. Затем обходя машину, улыбался и приветствовал некоторых репортеров, прежде чем захлопнул дверцу. Как только автомобиль тихо загудел, я переключил передачу и понёсся по дороге, беспрепятственно возвращаясь домой.

Оголенная нога Делэни была приглашением, с которым у меня не было сил бороться. Я убрал руку с рычага коробки передач и положил ладонь на ее бедро, пробегая кончиками пальцев вдоль шелковистой кожи. Я не сводил глаз с дороги, понимая, что если посмотрю на неё – обязательно отвлекусь, что небезопасно. Но я слышал ее учащенное дыхание, постукивание ногтями по подлокотникам, в которые она буквально вжалась.

Это была восхитительная пытка – не начать исследование остального, находящегося под платьем Делэни, проникнув мимо тонкого барьера, находящегося между моим прикосновением и ее жаром. Мне хотелось погладить ее внутренние складки, скользя с каждым толчком глубже и глубже, чтобы следы ее возбуждения покрывали кончики моих пальцев. Мечтал услышать гортанные стоны Делэни, затмевающие мурлыканье двигателя автомобиля, почувствовать, как она извивается на своем месте, раздвигая бедра, чтобы обеспечить мне лучший доступ.

Много чего хотел.

Черт, хотел бы еще знать, почему так сильно ее хочу. Фотографы, по-видимому, получили свою квоту снимков Шейна Хоторна на ночь, и мы проехали железные вороты без сопровождения бликов мигающих вспышек. Я вырубил двигатель и повернулся к Делэни.

– Доставил тебя целой и невредимой.

– Спасибо за чудесный вечер, – тихо прошептала она.

Я очертил подол ее платья, мои пальцы переместились прямо под край. Охренительно мягко.

– Хочешь, чтобы это закончилось?

Делэни встретилась со мной взглядом, сапфир на ее шее блестел таким же таинственным оттенком синего, как и ее глаза. Она не торопилась с ответом, и каждая секунда ожидания скреблась на части моей души, которую она каким-то образом открыла.

– Нет.

Слава гребаному Богу.

Я поднял руку, вонзаюсь пальцами в волосы у основания ее головы, и притянул к себе.

– Хороший ответ, – мой рот накрыл ее как раз вовремя, чтобы уловить дрожащий вздох, пробуя больше, чем просто естественную сладость Делэни и терпкие остатки вина.

Если кто-то и мог понять, какую сокрушительную силу несчастный случай оказывает на выживших, так это я. И все же невинность приправила рот Делэни, как будто суровость мира, в котором мы живем, не пропитала ее кожу, как это случилось с моей много лет назад. Покусывая ее нижнюю губу, заставляя ее язык переплестись с моим, я надеялся, что этого никогда не произойдет. Меня окружали подхалимы и сталкеры, измученные профессионалы своего дела и аморальные репортеры уже так долго, что я забыл, каково это быть рядом с кем-то, не чувствуя, что их скрытые мотивы тяготят меня, как свинцовый жилет.

Ты погубишь ее.

Эта мысль всплыла в моей голове, такая же скользкая и неоспоримая, как язык Делэни в моем рту. Я пыталась отбиться от этой идеи, сильнее хватая волосы девушки, простонав от того, как она расслабилась в моих объятиях и открылась поцелую.

Ты погубишь ее.

Почему она должна быть другой? Что такого в Делэни, что заставило меня думать, что она может заполнить трещины в моей душе, а я — в ее? Могу сказать, что она тоже надломлена. Но ее щепки и трещины привлекают меня. Дьявольски красивая.

Ты погубишь ее.

До сих пор Делэни придерживалась условий контракта. Если мы это сделаем, поверит ли она, что я нанял ее не для секса? Что она не моя шлюха?

У большинства девушек, с которыми я встречался в Лос-Анджелесе, не возникало ни одного возражения. Но Делэни... В ее глазах хрупкость и едва заметный проблеск оптимизма, который еще не совсем угас.

Я не могу заставить ее чувствовать себя просто товаром, который можно приобрести, щедро заплатив. Не могу.

Она, определенно, золотая. И я на сто процентов уверен, что не собираюсь быть человеком, который ее очернит.

Отстранившись, я потёр ладонью лицо, трехдневная щетина поцарапала ладонь.

– Думаю, тебе стоит зайти внутрь. Сейчас же, – мне действительно нравилась эта девушка. Проведя несколько часов в ее компании, я наслаждался каждой минутой, не желая быть с кем-то другим.

В моей голове надежда и чувство вины боролись в смертельной схватке, испытывая мое терпение. Не знаю, что делать с собой, и уж точно понятия не имею, что делать с Делэни. Но, я знал, что хотел сделать. Хотел трахнуть ее в каждой комнате во всех смыслах. Пока все потребности, похоть и голод не сгорели бы, и я снова не почувствовал себя нормальным.

Глаза Делэни распахнулись, ее расширенные зрачки обрамлены полумесяцем бездонной синевы.

– Но... Я думала... – голос затих, между нами повисло смущение.

– Если ты сейчас же не выйдешь из машины, я выдерну тебя с твоего места и оберну твои ноги вокруг меня. А потом буду трахать, пока твое горло не осипнет от крика моего имени, – я намеренно груб, мне необходимо было шокировать ее, чтобы она сбежала. Ее темные брови хмурятся, но, к моему удивлению, выражение лица было скорее заинтригованным, чем оскорбленным.

Черт, эта девушка убивала меня.

– Делэни, я серьезно. Если ты не хочешь, чтобы тебя отымели на переднем сиденье машины, как очередную фанатку... – я проглотил оставшиеся слова. Черт, эта идея отлично звучит. Вдохнув, вытолкнул последние слова изо рта. – Убирайся. Отсюда. Немедленно.

Глава Восьмая

Делэни

Сморгнув дымку похоти, затуманившей мое зрение, я открыла дверь и направилась наверх, разрываясь все больше и больше от противоречий с каждым шагом.

Несколько минут назад мы летели по Тихоокеанскому шоссе. Хотя глаза Шейна оставались на дороге, вена на его виске бешено пульсировала, а челюсть была напряжена. Воздух между нами был полон сексуального напряжения, пальмы расплывались пятном через окно. Мой мир был сведен к пульсации между ног и зуду в венах. Мужчине, сидящему рядом.

Когда Шейн положил ладонь на мою оголенную кожу, дрожь возбуждения промчалась по моему позвоночнику, мои нервы громко зазвенели в ушах, когда он переключил передачи и двинулся в два раза быстрее. Мне было интересно... что случится, когда мы вернемся домой?

Шейн спросил, хочу ли я, чтобы ночь закончилась, и мой мозг крикнул: «Черт возьми, нет!»

Я пыталась сказать «да». Правда. Но мой язык отказывался произносить это слово. За последние три года умением лгать я овладела в совершенстве, но не смогла заставить себя отрицать свое желание сейчас. Только эта часть моей новой жизни была реальной, настолько очевидной, что это невозможно оспорить.

И я не опровергла этого, но Шейн все равно отстранился. Велел мне убираться.

Я ответила на его вопрос, а он – на мой.

Ничего не произойдет.

Мне хотелось завопить, закричать, броситься на пол и закатить истерику, словно переутомленный двухлетний ребенок, слишком возбужденный мороженым и сахарной ватой.

Но я была не ребенком, и припадок едва ли сделал меня более желающей. У Шейна Хоторна могла быть любая женщина, которая ему приглянется, и, по всей видимости, уже есть. Несмотря на то, что было сказано им в ресторане, он явно не был заинтересован во мне.

Поднявшись наверх, я почувствовала облегчение, сбрасывая одежду. Все казалось слишком тесным, слишком ограничивающим. Я кинула взгляд на полный беспорядок из моей одежды на полке, но футболка «HelloKitty» и выцветшие пижамные штаны не привлекли внимания. С дрожащими руками я прошлась по другим ящикам, два из которых ломились от нижнего белья, и остановилась на лавандовом шелковом пеньюаре, подол которого достигал верхней части моих бедер. Материал прохладный и скользкий на ощупь. По ощущениям, будто на мне вообще ничего нет.

Я открыла окно в надежде, что грохот волн заглушит слова, которые до сих пор отражались эхом в ушах: «А потом я буду трахать тебя, пока твое горло не осипнет от выкриков моего имени».

Сделай это. Вот, что мне хотелось сказать, но я не смогла выдавить из себя ни слова. В течение нескольких секунд между оттягиванием ручки и открытием двери автомобиля загорелся верхний свет, поймав золотые полосы в волосах Шейна и превращая его идеальное телосложение в произведение искусства, интригующее сопоставление чистых линий и таинственных теней. И вдруг выяснилось, что шнур, о существовании которого я не догадывалась, был подсоединен к розетке. Произошла перегрузка. Поэтому вместо того, чтобы сказать то, что хотелось (два слова, Делэни, неужели это было реально так сложно?), я промолчала и понеслась по лестнице, как невинный тинейджер. Да уж, слишком высокого о себе мнения. Подросток.

Не то. Девственница – я про это. Ну, технически – нет. После того, как моего отца осудили, прямо перед переездом в Калифорнию, я слишком много выпила с парнем, который мне даже не нравился, и решила – почему бы и нет? Мне уже было настолько наплевать, что я поприветствовала короткий укол боли при входе. Все закончилось, прежде чем ощущения переросли во что-то еще, и упаковала свои сумки на следующий день.

Однако урок был выучен. Случайный секс – не моя фишка.

За исключением того, что в Шейне нет ничего случайного. И я хотела заняться с ним сексом. Нуждалась. Во всяком случае, мое тело. Даже от его легких прикосновений кровь бежала по венам быстрее, разливая удовольствие по всей моей коже. После трех лет апатии, я почувствовала себя живой рядом с ним. Все мои чувства обострялись, бунтовали, желая... большего.

Шейн Хоторн был похож на экзотическое растение, покрытое шипами, но увенчанное самым великолепным цветком, который я когда-либо видела, в пустыне, что было в моей жизни. Без сомнения, колючки меня ранят, но я слишком увлечена бутоном, чтобы думать об этом.

Где-то в глубине моего сознания стоял предок старой закалки, который держал в руках подписанный мной договор и кричал, что мне стоит держать свои ноги скрещенными. Что человек не покупает молоко, если может получить его бесплатно. Я всегда ненавидела это выражение, но теперь еще сильнее.

Шесть месяцев. Я в состоянии держать ноги скрещенными в течение этого времени, верно?

Достаточно времени, чтобы убедиться, что моего отца переведут в лучшее место.

Достаточно времени, чтобы оплатить обучение.

Достаточно, чтобы примириться с человеком, которым я стала. Достаточно времени, чтобы забыть о кусочках моей совести, которые я оставила позади.

Возвращение в колледж может и не поставит меня в равные условия с Шейном, но, по крайней мере, это не заставит меня чувствовать себя дешевкой. Я дам ему столько молока, сколько он сможет выпить... Через полгода.

Если окажется, что одна ночь – это все, что Шейну от меня нужно то, по крайней мере, мне не придется тратить следующие сто семьдесят девять, притворяясь, что он не украл единственное, что у меня осталось. Мою гордость.

Вспышка движения за окном привлекла мое внимание – Шейн. Почти голый мужчина трусцой направился в бурлящий прибой, абсолютно без ничего, кроме пары трусов. В животе запорхали бабочки, когда он нырнул в темную воду, демонстрируя проблеск своей идеальной задницы, прежде чем исчезнуть.

На самом деле, исчезнуть.

Тикали секунды, мое сердцебиение вторило каждой из них. Где он? Паника начала сжимать мои легкие, пока я искала голову Шейна, пытаясь увидеть, что под поверхностью. Там есть акулы? Вдруг у него свело ногу, и он не может выплыть? Или его подхватило течением? Море перестало казаться таким уж безобидным. Теперь выглядело смертельным.

Но потом... Там! Львиная голова Шейна прорвалась наверх, гораздо дальше, чем мне бы хотелось. У него есть какое-нибудь предсмертное желание? Или скорее у меня, потому что точно заработаю себе сердечный приступ, просто наблюдая за ним. Но понимая, что не смогу уснуть, пока Шейн не будет в безопасности, я просто обернула одеяло вокруг плеч и устроилась в кресле у окна.

В безопасности ли? Стук сердца отдавал в горле, пока я следила за каждым движением Шейна, наблюдала за ним, как заботливая мамаша на оживленной детской площадке. Это, конечно же, смешно. Логически, я осознавала, что с Шейном все будет в порядке. А как насчет меня в его доме, в его туре? Буду в порядке? Даже я не настолько наивная.

Шейн делал круги. Растянутые через океан параллельно берегу. Заплывая достаточно глубоко, чтобы мое сердце екнуло, когда я потеряла его из виду на несколько мгновений с другой стороны. Затем я заметила взмах руки, сверкнувший в лунном свете, прежде чем вода снова спрятала ее.

Прижимая бедра к груди, я уперлась подбородком в колени. Наблюдая. Ожидая. Мечтая, чтобы те руки были обернуты вокруг меня.

После того, что казалось вечностью, Шейн перестал грести, его тело медленно подплыло обратно к берегу на приливе. Моя нервозность несколько поутихла, пока его удары руками по волнам оставались сильными и уверенными, но теперь? Почему он не двигался? Я прищурилась. Пресс Шейна блестел под луной, его глаза были закрыты. Он дышал? Со второго этажа дома и пятнадцатью метрами песка между нами, я не могла сказать точно. Мое дыхание застряло в горле, и я прижалась лбом к сетке на окне, когда Шейна вымыло на берег наполовину, половина тела – в воде. Волны поднимались и ломались над его длинными ногами, кружась вокруг его головы, прежде чем отступить. Я подсчитывала количество раз. Раз, два, десять, восемнадцать. Какого черта? Он спал? Двадцать семь. Или ранился? Тридцать шесть.

Или мертв?

Я не могла больше ждать.

Отбросив одеяло в сторону, я бросилась вниз, затем на веранду и вниз к пляжу. Песок взлетел, когда я подбежала к Шейну, выкрикивая его имя.

– Ты в порядке?

Шейн повернул голову, его глаза широко раскрылись, голос хриплый и спокойный. Сонный.

– Конечно. А что?

Конечно. Эти семь букв царапнули по моим и без того воспаленным нервам. Так равнодушно, как будто не было ничего не обычного в том, чтобы лежать неподвижно в песке.

– А что? – я толкнула раздражающе четко очерченные грудные мышцы Шейна, моя ладонь скользнула по его влажной коже и отправила меня в его грудь. Я попыталась вернуться в исходное положение, но его руки обвились вокруг моей спины, прижимаясь ко мне. Произошел сдвиг в моих эмоциях: гнев и возбуждение хлестали в голове, сердце, венах. Я вела борьбу за самообладание. – Кто идет купаться в океан посреди ночи? Это просто смешно.

Он усмехнулся.

– Ты переживала за меня, Делэни?

Черт возьми, да, я волновалась. Боялась того, что Шейн сделал со мной, с моей жизнью. И совершенно напугана моей реакцией на него.

– Конечно нет. Но что, если там были Челюсти в поисках полуночной закуски? Не думаю, что ее бы удовлетворила колыбельная перед сном, даже от тебя, – я вложила в тон нотку сарказма, даже при том, что самый тонкий призрак смерти вызывал у меня панику.

– Как насчет тебя? Тебя бы удовлетворила колыбельная? – его высказывание было злобной смесью легкомыслия и непристойности. – Или ты надеешься на что-то другое?

Скрутило живот.

– Например? – прошептала я, задыхаясь, нуждаясь. Должно быть, легкий ветерок унес мои слова. Не без помощи Шейна с моего плеча соскользнул тоненькая, как паутинка, бретелька и он лизнул мою кожу.

– Мне говорили, что пение – мой второй лучший талант.

Его рот. Его глаза. Его слова. Похоть взорвалась в моем животе, разбрасывая огненные искры по каждой поре, мое тело запылало желанием.

– Я люблю хорошее шоу талантов.

Наверно я была идиоткой, и точка.

Смех вырвался из горла Шейна, сотрясая в воздух за несколько мгновений до того, как он притянул мою голову, покусывая губы, просовывая свой язык мне в рот. И я потерялась, утонув в бурлящем прибое удовольствия.

Шейн

Что-то в океане притягивало меня. Это было причиной, почему я купил этот дом. Безграничность его охвата. Сила его течения. Соленый аромат его приливов. И сегодня мне нужен был укус холодной бодрящей воды.

Из-за моего вожделения к Делэни, бушующего в моих жилах как реактивное топливо, я не осмелился следовать за ней наверх. Вместо этого я сбросил одежду на веранде и направился прямо к пляжу, погружая ноги все глубже в песок по мере приближения к океану.

Холодная вода ужалила кожу, давая желанное отвлечение от моих бурных мыслей. Я пронесся мимо волн, заставляя себя грести сильнее, двигаться быстрее. Нашел ритм и цеплялся за него, сосредоточившись только на своем теле, силе и дыхании. До тех пор, пока мои руки и ноги не задрожали от усталости. Я остановился, перевернувшись на спину. Течение принесло меня к берегу, вода плескалась у моих ног, пока легкий ветерок охлаждал кожу. В первый раз за весь день, а может за всю неделю, я позволил себе расслабиться, выбросить все из головы. Задержавшись там, я почувствовал покой. Наконец-то.

Он был разбит в одно мгновение.

Вид Делэни летящей по песку, её груди, подпрыгивающие под струей шелка и кружева, соски, тыкающиеся в почти полупрозрачный материал, отправили острый нож желания обратно в мой живот, разрубая мой самоконтроль.

Я не должен так сильно хотеть Делэни. Черт, вообще никого не должен так сильно хотеть. Особенно того, кому я не нужен.

Разве я не выучил на собственной шкуре, что слишком сильная забота о ком бы то ни было – самый верный путь к горю? Я помахал своей памяти, прежде чем смог совершить путешествие по полосе воспоминаний, к которой не был готов. Не то чтобы я не отправлялся в дорогу сотни, нет, тысячи раз. Но, как правило, буферизованный дымкой наркотиков и алкоголя, чтобы сгладить поездку.

Что такого было в Делэни, что забралось мне под кожу? И очевидно, что я тоже попал под ее, если всмотреться в лицо, полное противоречий. Я хотел наполнить ее всем, чем можно. Ну и спеть колыбельную тоже. Держать Делэни в своих объятиях и напевать стихи ей на ухо, дразнить поцелуями, пока она не начнет извиваться в моих руках.

Мой рот был хорош не только для пения, хотя прошло много времени с тех пор, как я был с кем-то, кто заставил меня захотеть приложить усилия. Но прямо сейчас, с Делэни, я хотел показать все, что умел. Освоить что-то новое только для нее.

Мое имя выскользнуло из ее горла, необузданная потребность запульсировала от одного слога, откалываясь от ограничения, которым я связал себя.

И тогда она оказалась рядом со мной, врезалась в меня, полная грудь упиралась в мою, концы ее волос свисали около моей кожи. Заманчивая, как долбанная сирена.

Узел желания обвился вокруг моих легких, сильно их сжимая. Я скользнул ладонями по изгибу спины Делэни, следуя по линии позвоночника к ее шее, прижимая большой палец к учащенному пульсу, скачущему под ее кожей. Страсть шипела, просачиваясь в поры и заполняя легкие.

Я должен был позволить ей уйти.

Вместо этого, моя хватка усилилась.

Я отпустил ее, рассказал, что произойдет, если она останется еще хоть на секунду. Она послушала меня, поднялась наверх, и надеюсь, заперла дверь.

Но сейчас вернулась. Мое сердце содрогнулось, грохоча о грудную клетку в попытке соревноваться с ее. Слишком много красоты для одного человека. Блики в ее глазах мерцают как бензин на поверхности лужи.

В ожидании огня.

Или эти эмоции были отражением? Бог свидетель, моего желания хватит на нас двоих.

Я перекатился, забирая Делэни с собой. Прижимая локти к песку, я убаюкал ее голову руками, исследовал дорожку на ее шее под трепетание пульса под моим языком. Она вскрикнула, запрокинув голову, выгнула спину и надавила на меня. Со стоном я опустил крошечную сорочку Делэни, держа ее запястья над головой, стал пировать над ее грудью, щелкая языком по бледно-розовым соскам, уделяя каждому нуждающемуся пику внимание, которого он заслуживал. Идеальные холмики вибрировали от желания.

– Подожди, Шейн, – ее голос был дрожащей мольбой. – Должны ли мы... Здесь?

– Нет, – прорычал я. – Но меня это не волнует, – кожа Делэни была гладкой от влажного воздуха и восхитительно соленной на моем языке. Я коленом раздвинул ее бедра, потираясь своим стволом о ее бедра. Все еще в нескольких сантиметрах от того места, где я действительно хотел быть.

Устраняя кусочек кружева между бедрами Делэни быстрым движением моего запястья, я подтолкнул ее ноги дальше друг от друга, двигаясь между ними. Я продолжил свой путь ниже грудной клетки по нежному склону ее живота, пока мой язык не скользнул в мелкий колодец ее пупка. Делэни завизжала, смеясь. Боится щекотки. Эта частица знаний пригодится в другой раз, сейчас моей целью было другое место.

Освободив запястья Делэни, я потерся подбородком о гладкое совершенство ее внутреннего бедра, намереваясь захватить сладость, ожидающую меня. Едва отдышавшись, пальцы Делэни врезались в мою голову, дергая меня за волосы.

– Шейн, - позвала она, мое имя пронизано пугающей срочностью, которую я не мог игнорировать.

Я поднял свое лицо к ее, что было практически невыносимо – мой член был охренительно твердым. Пытаясь обрести спокойствие, которого не чувствовал, я засосал ее мочку уха, бормоча в низком рычании:

– Да, Делэни.

– Я не хотела, мммм, о, Боже, – ее пальцы сжали мои плечи, дрожь сотрясала ее гибкое тело. – То, что ты собираешься сделать…

– Мммхм-мммм. – ее тепло искушало меня, мой стержень указывал, как стрела, на нужное место.

Она всосала нижнюю губу.

– Ты можешь... Нет.

В её голосе мелькнула нотка беспокойства. Я напрягся, отступая, чтобы видеть ее лицо.

– Нет?

Делэни моргнула, ее глаза были черными на сердцевидном лице. Она обвила ноги вокруг моих бедер, соединила лодыжки и потянула меня к своему центру.

– Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

Это был и мой план, хотя в мои намерения входило удовлетворить ее первой. Я тихо выругался. Делэни разрушила мои лучшие намерения.

– Знаешь, нам ни к чему спешить. Мы можем сделать и то, и другое, – сказал я, глядя на нее, пытаясь оценить степень ее колебания. Она снова задрожала, изгиб ее ногтей впился в мою спину, как вдруг крупная слеза скользнула по ее скуле. Какого хрена?

– Делэни, ты плачешь?

Глава Девятая

Делэни

Да.

– Нет, – я вытерла свою щеку салфеткой. Что со мной происходит? Я хотела этого. Хотела его.

Этот гребаный контракт – какой в нем смысл, когда мужчина надо мной был таким реальным, наше влечение друг к другу таким неоспоримым? Каково это – отдаться его поцелуям, позволить его прикосновениям привести меня в место, в котором я никогда не бывала? Место, которое было бы только нашим, по крайней мере, на некоторое время. На небеса, конечно.

Возможно, наши отношения не будут характеризоваться изменчивостью, и шесть месяцев пройдут гладко.

Да, точно. Потому что моя жизнь до сих пор протекала именно так.

Шейн поднес руку к моему лицу, большим пальцем провел по мокрому следу.

– Почему ты плачешь?

Я всхлипнула.

– Не плачу. Честно, – ответила я, отрицая очевидное.

Это был не какой-то пьяный перепихон, упрекнула себя. Это была сцена из любовного романа. Полночь в Малибу, два почти обнаженных тела на песке, окруженные беспокойным прибоем. С Шейном Хоторном. Лучше и быть не может.

Я обхватила пальцами плечи Шейна и потянула на себя.

И все же... Разве это не то что я сделала однажды – проскользнула под человека, которого едва знала? Кто едва знал меня?

Никакой любви, только похоть.

И сбежала от него на следующее утро.

Если я убегу от Шейна, то потеряю все, что было, наконец, достижимо.

Сегодня вечером обстоятельства может и другие, но основная истина все та же. Я сожалела о своем случайном решении тогда, и инстинкт подсказывал мне не делать этого снова. Что с последствиями будет справиться очень тяжело.

Не то чтобы Шейн сотрудничал. Его мышцы были крепко сжаты моими руками, жесткие и неподвижные. Смущенная, я отпустила его, повернулась лицом в сторону, чтобы уклониться от его пристального взгляда. Темный купол над нами был усеян звездами, мои глаза прыгали от одной к другой, пока я задавалась вопросом, как вырваться из хаоса, который устроила.

К моему удивлению, побег дался легко. Шейн скатился с меня, потирая ладонью лицо, его грубое проклятие унеслось по ветру, когда он потянулся к моему выброшенному пеньюару и тот скользнул через мою голову. Его руки приблизились к моему лицу, нежно опустив ладони на щеки.

– Прости, Делэни, – прошептал он, свет луны придавал его глазам почти волшебный блеск. Но потом они закрылись, он легко поцеловал меня в лоб, едва дыша, прежде чем встать на ноги и протянуть мне руку.

Быстро разгладив шелк, я позволила Шейну поднять меня. Мы пошли по направлению к дому, наши шаги разбрасывали рыхлый песок позади нас. Потребовались все силы, чтобы не упасть на колени и не завыть на Луну. Хотелось вернуть магию. Хотя я и была той, кто уничтожил ее.

Мгновение спустя я действительно стояла на коленях, но выла не на Луну, а от пронзительной боли в левой ноге.

Шейн оказался рядом со мной в одно мгновение, осматривая мою пульсирующую ступню.

– Больно, – проворчала я.

Нежные пальцы обвились вокруг моей лодыжки, поднимая мою ногу к свету и осматривая суженными глазами рану.

– Стекло, – констатировал он, поднимая меня на руки, будто я почти ничего не весила, и неся к дому. Я опустила голову в уголок между его шеей и плечом, боль в ноге вдруг стала гораздо терпимее.

– Засранцы, – пробормотал Шейн, его голос стирал мою кожу, словно гравий, ярость в его тоне отдавалась в груди.

– Хммм? – я подняла голову, изучая взаимодействие тени и света на его лице. Мужественный, но все еще суровый. Мрачная красота, но с маленьким красивым мальчиком внутри. Меня охватило вожделение.

Шейн дернул раздвижную стеклянную дверь, вошел внутрь, толкнув ее так сильно, что она отскочила от дверного косяка и отлетела на другую сторону.

– Эти придурки, которые пьют из стеклянных бутылок на пляже, а потом оставляют их пустыми или разбитыми, чтобы на них кто-то наступил.

Посадив меня на кухонный стол, Шейн исчез в прихожей, вернувшись обратно с аптечкой в руке. Размахивая пинцетом, он извлек безобидный на вид осколок коричневого стекла, по размеру немного больше кончика пальца. Очистив рану, он обработал ее антисептической мазью, налепил лейкопластырь, аккуратно разгладив липкие края.

– Как новенькая, – вынес вердикт с натянутой улыбкой.

– Благодарю, – я наклонилась к вытянутым рукам Шейна, скользнув по его телу, пока моя здоровая нога не коснулась пола, сумела проковылять несколько метров, прежде чем стон Шейна заставил волосы на моей шее встать дыбом.

В следующее мгновение надежда вновь промчалась по моим венам с каждым шагом Шейна, поднимающегося по лестнице, пока я снова не оказалась в его объятиях. Он открыл дверь в мою спальню и устроил меня в центре мягкого матраса.

Была видна его нерешительность, когда он отдалялся от меня, или мне это просто показалось?

– Спокойной ночи, Делэни, – на миг в глазах Шейна мелькнула короткая вспышка эмоции, которую я слишком хорошо знала. Сожаление.

Дюжина разных «прости» засоряли мое горло, когда Шейн вышел из комнаты, натянув на лицо жесткую маску.

Мягкий щелчок двери отскочил от груди, как ударная волна.

Я еще долго пялилась на белую прямоугольную плоскость, желая чтобы она открылась. Но дверь упорно оставалась закрытой, современная хромированная ручка была неподвижна.

Потому что Шейн закрыл ее. И хотя это была моя вина, мне было больно от отсутствия ощущений его рук вокруг меня, тепла его плеча, согревающего мою щеку.

Мне стоило быть благодарной. В конце концов, я была той, кто затормозил. Шейн просто среагировал на мои слезы. Печальный смех вырвался из моего горла. Всего несколько часов назад я обвинила его в том, что он обращается со мной, как со шлюхой. А спустя время, сама умоляла его трахнуть меня на открытом воздухе, где любой мог нас увидеть. Но когда он понял, что я не готова, то просто извинился передо мной.

С тех пор, как мы встретились, я была то холодной, то горячей, посылала смешанные сигналы на каждом шагу. Единственный, кто заслуживал извинений, был Шейн.

Я вела себя хуже группи. Как круглая идиотка. Кокетка. Ханжа. После сегодня можно считать его сумасшедшим, если он все еще хочет меня.

Из открытого окна подул соленый ветерок, и мои соски сморщились под тонким пеньюаром. Вспомнив ощущение рта Шейна на моей груди, тоскливо заныл живот.

Головой я понимала, что еще не готова спать с Шейном, что это была ужасная идея, но, к сожалению, до тела данное послание не доходило. Со стоном огорчения я снова упала на матрас, задаваясь вопросом, не разговаривал ли Шейн сейчас по телефону с Тревисом о моем увольнении.

Шейн

Какой же я мудак.

Конечно, Делэни плакала. Все, что она сделала – это вышла проведать меня, а я ошибочно принял ее решение за согласие. Вероятно, она почувствовала, будто на нее напали.

Чем я вообще слушал? Делэни все разложила предельно ясно: она намеревается соблюдать условия контракта, но не более. А я, мать вашу, настаивал на большем.

Несмотря на то, что по договору от нее не требовалось ничего, кроме улыбок на камеру, прикидываться обожающей подругой, если кто-то нас видит, и не позволять мне возвращаться к плохим привычкам. Делэни, очевидно, сочла, что это просто предлог, чтобы заманить ее в отношения, где все карты оказались у меня.

После того, как я повел себя на пляже, кто может ее винить?

Я покачал головой, испытывая отвращение к себе. Если бы целью сегодняшнего вечера было доказать, что наш контракт был просто уловкой, чтобы раздеть ее... То эта чертова работа с успехом проделана.

Мне пришлось прислониться к двери от потрясения последних часов, чтобы успокоиться. Прошло больше десяти лет с тех пор, как я чувствовал себя таким неудачником. На пляже, когда я думал, что мы ныряем во что-то настоящее, Делэни чувствовала себя наживкой. Может, даже что ее шантажировали. Для меня. Ее слезы были из-за меня.

Потому что я оказался невнимательным, эгоцентричным засранцем.

И она оказалась права. Я был именно таким и, черт возьми, многим другим. Но в глубине души понимал, что это даже хорошо, потому что более слабый человек остался бы в сточной канаве, из которой я вылез. Если бы я переживал о чужих чувствах, то мог бы даже быть в тюрьме. Но на первое место я воздвигнул себя, сбежав из адской дыры, в которой вырос, приехал в Калифорнию и бросился в музыку. В безумный, хаотичный, абсолютно поверхностный образ жизни, который шел вместе с ней. Так что да, я был засранцем.

И никогда не стыдился этого. До сих пор. До Делэни.

Черт.

Оттолкнувшись от ее двери, я направился в свою комнату, чтобы смыть соль и песок в душе. А также позор.

Не так давно в стеклянный шкаф я бы пришел с бутылкой. Черт, я таскал бутылку или, если пытался быть осторожным, фляжку, куда бы ни пошел. Авария заставила меня упасть вниз в вихрь гнева и депрессии так что просто чудо, что мне удалось выбраться живым. С помощью Тревиса и при поддержке ребят из моей группы я это сделал. В те дни мне приходилось сталкиваться со всем – хорошим, плохим, отвратительным. И это был полный отстой.

На пляже, целуя Делэни, вдыхая ее мягкие вздохи, пробуя ее соленую кожу... Я почувствовал себя целым. Даже счастливым. Я держал ее так, как будто ради этого стоило жить, а в моей жизни такого было очень мало. Известность? Деньги? Если я умру, кто-нибудь будет скучать по мне? Тревис?

Возможно.

Парни из «Nothing but Trouble»?

Ладно, да. Поскучают некоторое время. Но никому из нас в жизни ничего не далось легко. Мы были бойцами. Именно это сделало нас такой сильной группой. Мы были так же готовы сражаться друг за друга, как и против любой внешней угрозы. Мое отсутствие заметили бы, но Лэндон, Джетт и Дакс в конце концов двинулись бы дальше. Я заменим.

Я едва знал Делэни. Она практически не знала меня. Это безумие. Но в хорошем смысле. Какое-то время были только я и она. Только мы и пустынный темный пляж. И нитевидная, соблазнительная связь, направляющая нас друг к другу. Обе наши жизни были разрушены в результате несчастного случая. Мы оба были вынуждены собраться и двинуться дальше несмотря на то, что нас все ещё покачивало.

Вот почему я вырвал свечу зажигания из машины того пьяного кретина. Потому что если бы позволил ему убить кого-то той ночью, то этого оставило бы еще одну черную метку в моей душе, где было и без того темно. И это меня чертовски напугало.

Делэни не понимала, как много у нас общего. Это секрет, который я не мог ей рассказать, не мог никому рассказать. Секрет, который я вложил в текст песни, которую был не в состоянии петь. Песни, которую исполнила Делэни, будто она была ее собственная. Но между мной и девушкой огромная разница.

Она не ответственна за несчастный случай.

Она никого не отправила в раннюю незаслуженную могилу.

Она не была убийцей.

До сегодняшнего вечера я не знал, каково это быть повернутым на ком-то, быть более пьяным от улыбки, чем от выпивки. Я не был глупцом. Я не любил Делэни. Но с ней я смог увидеть связывающую нить.

Просто не знал, резать ли ее ближайшим ножом или распутывать медленно, следуя за ней, куда бы она ни вела.

Это был самый лучший час в моей жизни. Даже несмотря на то, что все закончилось не так, как я хотел: быть утопленным в сладком лоне Делэни с ее обернутыми ногами вокруг меня, ощущая ее вкус на своем языке, пока мы вместе не достигли бы нирваны.

Если бы я считал, что Делэни просто играет в недотрогу, я бы набрал Тревиса и вытолкал ее из моего дома, из моего тура, из моей жизни.

Но я то знал, что это не так. Дрожащий подбородок Делэни, единственная слеза, которую, как она думала, я не замечу, то, как она попросила меня трахнуть ее, как будто предлагала себя в качестве какого-то жертвенного ягненка... Я вздрогнул, прижимая ладони к своему лицу. О чем я только думал?

Не думал. По крайней мере, не той головой. Пока аппетитное тело Делэни было подо мной, мне было насрать на контракты, концерты, обещания или тюрьмы.

Невинность, приправлявшая ее губы, заставляла закипать мою кровь с каждым поцелуем.

Сердитый крик вырвался из моего горла, пока я тер голову, втирая шампунь словно безумный. Слова Делэни проделали дырки в моих барабанных перепонках, пронзили кожу и череп, чтобы обосноваться в моей голове. Она не играла в недотрогу. Она вообще не играла.

Возможно, в этом и была проблема. Я был игроком. В жизни, на сцене, везде. А Делэни – нет. Делэни как милый малыш, который вытянул неудачный жребий.

Мы собирались быть неразлучными следующие сто восемьдесят дней, плюс-минус, и я уже украл все ее карты. Узнает ли она меня получше к концу?

Наверное, нет.

Какой-то редактор, который хотел увеличить продажи журналов, провозгласил меня королем рока.

Это вряд ли.

Я был преступником. Клоуном. Претендентом на трон.

И, возможно, причиной слез Делэни было то, что она видела меня насквозь, инстинктивно вычислив хаос и разруху, которые следовали за мной. Не хотела в этом участвовать. Иметь с этим что-то общее.

Слова песни, которую я еще не написал, обернулись вокруг моей груди, ритм моего пульса – низкий, зловещий бит, который я видел, словно заметки на диаграмме аккордов. Я впечатал хромированную ручку обратно в кафельную стену, отключив воду с большим усилием, чем было необходимо. Обернув полотенце вокруг талии, я затаил дыхание, когда проходил мимо двери Делэни, будто был на кладбище, слегка отступая, и направился в небольшую звуковую комнату, которую построил на нижнем уровне моего дома. Музыка была единственным, что поддерживало меня, единственным местом, где я мог разгружать каждую сумасшедшую, дерьмовую, замечательную, ужасную мысль, захламляющую мой разум. Мысли становились словами, слова – текстами. И в правильном сочетании слова превращались в целые песни.

Мне нужна тетрадь и гитара. Как можно скорее, прежде чем мелодия в моей голове исчезнет и слова ускользнут за пределы досягаемости. Такое было не часто, что песня прорывалась через мой разум в необходимости быть услышанной. Много лет назад идеи приходили легко, как правило, после первого выпитого бокала ночью. Или утром. Грустные отражения моей реальности эхом отдавались в каждом слоге, а неотесанность первых песен привела «Nothing but Trouble» к славе.

Что бы ни произошло между мной и Делэни, оно все еще будет там утром. А может и нет. Сегодня вечером я напишу об этом, а завтра столкнусь с этим.

Хотел бы знать, что с этим делать.

Но не знал. Не имел ни малейшего представления.

Глава Десятая

Делэни

Натянув одеяло на голову, я упорно игнорировала шум беспокойного прибоя, ведущего борьбу с тихоокеанским побережьем. И стук в мою дверь.

Вместо этого я цеплялась за остатки сна, отчаянно пытаясь скрыться обратно в своем бессознательном состоянии, где была обернута руками Шейна, его дыхание наполняло мои уши, а его рот оставлял огненные следы на моей коже.

В какой-то момент во время моей, в основном бессонной ночи, до меня, наконец, дошло, что мерцающая нить возможности, которую я чувствовала с Шейном, значила больше, чем слепое следование набору правил, в создании которых я не принимала участия. Следующие шесть месяцев пройдут независимо от того, буду я проводить ночи с Шейном или нет. Можно рискнуть и максимально использовать время вместе. Иначе гарантирую, что буду несчастна.

Похоже на карточную игру, но если Шейн Хоторн не стоил риска, то никто не стоил.

Мое прозрение, возможно, пришло слишком поздно. За пределами этого уютного кокона моя реальность была наполнена горем и виной. И кучей сожалений. Что если Шейн станет одним из них?

– Делэни, – дверь тихо приоткрылась, голова Шейна появилась в проеме. – Ты проснулась? – спросил он громким шепотом.

Я нехотя открыла один глаз, щурясь от яркого калифорнийского солнца. Вчера забыла закрыть шторы.

– Да, – нет. Проснувшись, даже моя реальность была похожа на сон.

– Доброе утро, – веселый тон Шейна застал меня врасплох, учитывая, как закончилась прошлая ночь. Плавки низко висели на худых бедрах мужчины, капельки соленой воды все еще цеплялись за его четко очерченный пресс.

Я снова перевела взгляд к его лицу, заметив, что густой клубок его волос был откинут назад и с него стекает вода. Ни один мужчина не должен быть таким красивым.

– Была уже в душе?

– Сейчас почти десять.

Работая в ресторане, я привыкла задерживаться допоздна, поэтому обычно сплю до одиннадцати, если только не надо выходить на бизнес-ланчи. Поскольку меня еще не уволили, технически Шейн все еще мой начальник. Босс с янтарными глазами и ресницами, за которые большинство девушек готовы убить. И, конечно, с этим прессом.

Решила побороть себя и что-то сказать, выяснить, каким образом могу быть полезной.

– Ты что-то хочешь? – меня, может быть? Его присутствие изменило энергию в комнате, добавило заряд океанскому ветру, дующему через открытое окно. Каждая моя частичка желала, чтобы он подошел поближе, следуя этой странной бесспорной нити между нами, пока бы не оказался в моей кровати.

Бабочки вспорхнули и закружились в животе, их нетерпеливые крылья заставили мое тело покалывать в тех местах о которых я даже не знала. Все бы отдала, чтобы поймать их всех до единой в сачок и отпустить с балкона, наблюдая, как они улетают далеко-далеко. Потому что так себя чувствовать совершенно нет ни малейшего желания. Несбалансированной и возбужденной. Нервной и неуверенной в себе. Воодушевленной человеком, чье присутствие в моей жизни было только временным.

– О чем ты сейчас думаешь? – на первый взгляд вопрос казался безобидным. Но полные губы Шейна, один угол которых был приподнят однобокой улыбкой с сияющими озорством глазами, добавили еще один слой смысла. Мне захотелось поднять покрывало в приглашении, но я еще даже не почистила зубы, и только вчера вечером разревелась у него на руках.

– Завтрак? – скрипнула я, мой живот поддержал меня скромным урчанием.

Улыбка Шейна спала, он оттолкнулся от дверного косяка.

– На самом деле, я уже опаздываю на встречу. Как твоя нога?

Моя нога?

– О, – совсем об этом забыла. Сев, я перекинула ноги через край матраса и осторожно встала. Почувствовала лишь легкое подергивание, но это все. – На самом деле, неплохо, – я повернулась лицом к Шейну. – Должно быть, у меня была прекрасный медбрат.

Взгляд Шейна взметнулся вверх от моей ноги, остановившись на то, что с натяжкой можно назвать «пижамой».

– Отлично, – бросил он, возможность диалога находилась под контролем его сжатой челюсти. – Я вернусь через несколько часов. Тебе нужно проверить свою электронную почту. Пайпер прислала нам детали для нескольких появлений сегодня вечером.

– О, ладно. Спасибо, – Шейн ушел, а я, сдувшись, села обратно. Стоило бы праздновать – меня не уволили. Но нет.

Не было необходимости слышать рев его машины, выезжающей с подъездной дороги, чтобы понять, что он уехал. Когда я заползла обратно под одеяло, то отсутствие Шейна было таким же ощутимым, как черная дыра. Мне больше не хотелось есть. Вместо этого я жаждала еще одного шанса, или, может быть, возможности начать все сначала.

Если бы мама была жива, я бы уже болтала с ней по телефону. Когда я росла, то всегда была больше папиной девочкой. Покинув дом, то, наконец, поняла, как сильно я нуждалась в ней в качестве слушателя обо всех моих решениях. Она не указывала, как стоит поступить, а помогала мне докопаться до сути того, что я действительно хотела. У моей матери был способ сделать ответы простыми, даже очевидными.

Я бы все отдала за один разговор с ней прямо сейчас.

Я так по ней соскучилась. И мне некого винить, кроме себя.

Чайка приземлилась на перила за моим окном, ее серый клюв застучал по сетчатому экрану.

– Уходи, – пробормотала я.

Она закричала, махая крыльями. Еще одна птица полетела вниз, и я стала наблюдать, как они красовались друг перед другом, издавая достаточно шума, чтобы вести целый разговор. Через несколько минут они улетели вместе, паря и ныряя. Свободные.

В отличие от моего отца.

Я не могла уничтожить свой единственный шанс помочь единственному родителю, который у меня остался.

Со стоном я сбросила покрывало. Какими бы не были мотивы Шейна, у меня есть работа. Погрязать в сожалениях было роскошью, которую я не могла себе позволить.

Я взяла телефон с тумбочки. Он был мертв, но как только я подключила его к зарядному устройству, он ожил, запищал и завибрировал, как эпилептик с синдромом Туретта. У меня даже не было возможности увидеть, что его так взволновало, прежде чем он начал звонить.

– Привет, Пайпер.

– О. Мой. Бог. Ты чертовски великолепна. Поверить не могу, что сомневалась в тебе!

Я вздрогнула, держа телефон подальше от уха.

– Фотографии получились неплохими? – уточнила я, предполагая, что она говорила о моем первом опыте с папарацци перед рестораном. Пайпер провела почти час, обучая меня как стоять, как улыбаться, как наклонять голову и что делать с руками. Получить хороший снимок оказалось не так уж легко.

– Неплохие? Они потрясающие. Ты в этой маленькой, едва заметной ночнушке и Шейн с голой грудью с тобой на руках. Вооооу. АХ-ре-нен-ные!

Я прижала телефон к уху, чувствуя головокружение.

– Подожди, что? Я имела в виду ресторан. Про какие фото...

– Те, что с пляжа. Должно быть, кто-то из пиарщиков Шейна там был. Просто блистательно, если интересно мое мнение.

Меня вдруг зазнобило, и я прижала одеяло к груди. Мне не хотелось продолжать этот разговор. Честно говоря, я никогда больше не хотела говорить с ней, Тревисом или Шейном.

Тупо еще одна фотосессия.

Мы были на волосок от занятия любовью. Все это было уловкой, пиар-ходом? Разве Шейн позволил мне бежать к нему, валяться голой на песке, зная, что кто-то запечатлевает каждый страстный момент на пленке? Все ли это было инсценировано, чтобы дать таблоидам несколько фотографий парочки?

С тошнотворным приступом я подумала, а не надеялся ли Шейн на секс-видео?

Во что я ввязалась?

Шейн

– Отличная работа, Шейн, – голос Тревиса прогремел через динамики «Бозе» моей машины. – Вы двое просто жжете.

Я поморщился, прохрипев:

– Спасибо.

– Нет, правда. Я про те снимки на пляже. Чертовски бесподобно.

Кровь отхлынула из головы, оставив седину по краям.

– Какие снимки? Мы не делали никаких фотографий на пляже.

Но я понял.

Я понял.

– Ха, – усмехнулся Тревис, думая, что я шучу.

Это не так.

– Просто, когда я только начинаю думать, что тебе становится слишком комфортно, почивая на лаврах, ты доказываешь мне мою неправоту и напоминаешь, что ты все еще игрок в душе, – гордость сочилась из его голоса, проникая в мою кровь и превращаясь в свернутую массу в животе. Горечь поднялась, покрывая мое горло, обжигая мой язык.

Твою мать. Как я мог быть таким глупым? Только то, что мы не видели камеру, не означало, что каждый наш шаг не был заснят на пленку и продан тому, кто больше заплатит. Я схватился за руль, костяшки пальцев побелели, когда я вспомнил, что именно мы делали на пляже. И как мало мы были одеты.

Я провел тыльной стороной ладони по рту, пытаясь стереть кислый привкус. Это не помогло.

Моя жизнь превратилась в цирк, и я привык к этому, но Делэни – нет. Стоит ли ей позвонить? Предупредить? Я снова выругался, на этот раз вслух, но Тревис был слишком занят, болтая о хитах и рейтингах, чтобы заметить. Я не прислушивался к нему. В конце концов, он перешел к нескольким новым предложениям и планам на благотворительный концерт. Я сделал все возможное, чтобы настроиться обратно, но все, о чем я мог думать, это Делэни.

Может быть, я надеялся на легкий путь, но память о ней, сонной и сладкой... Хотелось верить, что она вернулась в кровать и пока не в курсе того, в какое дерьмо я ее втянул.

В итоге я доехал на парковку в офис моего лейбла в центре города и из разговора с Тревисом оставил в памяти только среднюю часть нашего разговора – единственный удовлетворительный момент. Следующие несколько часов я делал все «для галочки»: соглашался с тем, с чем обычно спорил, бросив пренебрежительный взгляд на окончательный список участников, которые подписали контракт на турне, хотя обычно задерживался над каждым именем. Дал «зеленый свет» на изменения в сет-листе без рассмотрения. Не то чтобы мне было все равно, просто не мог сосредоточиться.

Потому что моя голова была в домике на пляже. С Делэни.

– Шейн!

Я дернулся, повернув голову к тому, кто крикнул мое имя через всю комнату. Цель достигнута.

– Лэндон, какого хрена?

Мой коллега по группе разочарованно рассмеялся.

– Да что с тобой такое, чувак? Я уже три раза тебя позвал.

Я оглянулся на других парней в комнате, их кивки подтвердили обвинение Лэндона.

– Прости, – мы сидели в гостиной рядом с одной из студий звукозаписи нашего лейбла, обсуждали последние детали тура и решали, какой сингл записать следующим. Я до сих пор не сказал ни слова.

Несколько диванов были рассредоточены по комнате, и я выбрал один из них час назад, раскинувшись на нем в ботинках, которые свисали сбоку, и уронив голову на подушку. Лэндон прислонился к стене, как будто словно титан держал ее, с хмурым взглядом и чем-то похожим на белокурое птичье гнездо на голове.

– Что, черт возьми, происходит? Стоит вести к врачу или как?

Я поднял себя в вертикальное положение.

– Нет, все в порядке.

Он покачал головой, глядя на всех, кроме меня.

– По-вашему, мальчик выглядит нормально? – коллеги по группе хором отозвались словом «нет», включая координатора тура и парочку должностных лиц. Тревис приехал несколько минут назад, но был слишком занят, мучая свой телефон, чтобы обращать на нас внимание.

Лэндон и я вместе давно, с тех времен, когда я впервые появился в Лос-Анджелесе, записываясь на вечера с открытым микрофоном и ища кого-нибудь с гитарой или установкой барабанов, чтобы сыграть с ними. Мы были двумя первоначальными участниками «Nothing but Trouble», которые провели более десяти лет, желая стать достойными этого имени.

– Все в порядке, – настаивал я. – Просто хочу уже отправиться в путь.

Он знал, что не стоит верить мне на слово.

– Это имеет какое-то отношение к тем фотографиям, которые мелькают на моем мобильном все утро? Которые с новенькой?

– Да, кстати, как новенькая? – подключился Джетт. Если бы он не был таким чертовски классным басистом, я бы вышвырнул его десяток раз. Самый новый участник «Nothing but Trouble», Джетт знал достаточно о моем прошлом, чтобы создавать для меня небольшое неудобство. То, что я растрепал ему, когда мы тусовались вместе, тогда я был наполовину не в себе. Причина номер триста шестьдесят восемь, почему мне никогда нельзя возвращаться к своей выпивке, нюханью, проституции. Я слишком много потеряю, если раскрыть секреты, которые нужно было похоронить.

Но ни одна деталь не появилась в прессе, и я знал, что этого не произойдет. Джетт может быть мудрецом без фильтра, но он никогда не будет неназванным источником какой-нибудь желтой прессы. И Дакс почти никому не сказал ни слова, даже когда цыпочки лапали его при каждом удобном случае. Особенно когда цыпочки лапали его при каждом удобном случае.

«Nothing but Trouble» не похоже на благополучную семью, но я чертовски благодарен за каждого из них.

– У нее есть имя, – единственное, что я выдал. – С ней все в порядке. Мы здесь закончили?

Никто не торопился уходить. Лэндон дернул головой в студию звукозаписи по другую сторону прозрачного стекла.

– Хочешь немного пошалить?

Мне чертовски нужно было что-то делать со своим членом.

– Дааа.

Мы вчетвером вышли в соседнюю комнату, один из руководителей вызвал продюсера на случай, если мы придумаем что-то стоящее для записи. Я полез в карман, который набил листом бумаги перед тем, как покинуть дом.

Лэндон посмотрел на скомканную страницу, покрытую моими куриными каракулями.

– Новая?

– Ага.

Он протянул руку из-за своей ударной установки, и я неохотно передал его, понимая, какой вихрь эмоция обнажил – алфавитное буйство любви и ненависти, необходимости и желания. Вины и боли, надежды и страха. Мое сердце и голова черными чернилами на желтом блокноте, гудели так же громко, как любая пчела. Потому что это было то, что мне нужно. Мед. Сладость. Делэни.

Разве что Делэни не была изящными брызгами пыльцы. Нет. Она была айсбергом, скрывающимся под гладким морем, а ее длинные ноги, пышные изгибы и бесхитростное лицо скрывали опасность, которая могла бы раздавить самые уязвимые части меня. Особенно те части, которые я долго считал неуязвимыми.

Глаза Лэндона, черные, как смола, прочитали все, его брови поднялись, когда он расшифровал слова, истекающие кровью в каждой строке.

Мне не стоило смотреть на нее этим утром. Нужно было оставить записку или отправить СМС и отправиться разбираться с тем дерьмом, с которым мне нужно было разобраться. Потому что все, что я написал прошлой ночью, все, что сейчас Лэндон переводил в музыку, кивая головой в некий такт, который мог услышать прямо сейчас лишь он, скоро выльется полностью сформированным из его барабанов, было обо мне. И Делэни. И как Делэни повлияла на меня.

Сегодня утром, только один раз взглянув на ее все еще сонные глаза, курган темных волос, блестящих на бледных запястьях, когда она убирала своенравные пряди с лица, я понял, что это касается не только меня. Делэни была реальной. И независимо от того, насколько сильна моя броня, было слабое место ее размера. Дыра, которую она уже нашла, проскользнула внутрь своими широко распахнутыми глазами, как у рыбы, покинувшей воду. Я, конечно, напугал ее, но был пульс желания, который гудел под ее кожей всякий раз, когда она приближалась ко мне, тот же пульс, что забивал мне уши при звуке ее голоса.

Она решила не поддаваться страсти. Зная причины, я не мог ее винить.

Лэндон вернул лист.

– Это глубоко, приятель.

– Стоит положить на трек? – в моих словах была нить неуверенности, и я хотел вырвать ее. Музыка была моим единственным постоянством, на которое я мог рассчитывать. И каким-то образом Делэни заставляла меня сомневаться даже в этом.

Но Лэндон уже отвлекся волнением от новой песни.

– Да, черт возьми. Ты не писал таких текстов с...

Это должен был быть я.

Я прервал его, не нуждаясь в подтверждении.

– Да, знаю.

Он задержал на мне взгляд дольше, чем это было необходимо, затем взял свои палочки из белого дуба, сделанные на заказ.

– Пошли.

Прошлая ночь была в прошлом. Именно там, где ей и место.

Но моя песня оживит ее, сохранит в настоящем.

Может быть, не сегодня, но в конце концов мы это запишем. Выпустим. Любой желающий сможет послушать ее в любое время. Конечно, детали скрыты за проникновенными текстами, мелодичными стихами. Но если они будут слушать достаточно внимательно, то поймут. Я вел себя как придурок. Адски поврежденный и опасный для любого, кто достаточно безумен, чтобы подобраться ко мне слишком близко. Делэни уже близка и связана долбанным контрактом. Я мог бы разрушить ее, забраться высоко с ней на руках, даже не осознавая, что мы горели в огне, пока бы он не начал охватывать нас.

Я хотел уничтожить ее.

Но может быть, просто может быть... В ее силах спасти меня.

Так уже было, верно? Миллиарды людей верили, что спасены.

Я сидел рядом с отцом в церкви больше воскресных дней, чем мог сосчитать. Читал молитвенник, который он держал открытым для меня одной рукой, в то время как другая по-отцовски обвивалась вокруг моего маленького плеча. А потом мы шли домой, и эти руки делали другие вещи. Удары кулаками, пощечины. Он с радостью выбивал дерьмо из меня, моего брата и особенно усердно из моей матери, призывая Господа с каждым сокрушительным ударом.

Я не искал какой-то невидимой силы, чтобы спасти свою душу.

Но Делэни... будь я проклят, если бы не чувствовал спасения каждый раз, когда смотрел ей в глаза.

Глава Одиннадцатая

Делэни

–Держись поближе ко мне, - приказал Шейн, когда дверь лимузина открылась снаружи. Это было одним из немногих предложений, которые он произнес с тех пор, как оставил меня одну в своем доме на пляже два дня назад. После этого мы почти не проводили время вместе, по крайней мере, не одни. Во время пресс-мероприятий мне просто приходилось улыбаться и восхищенно смотреть на Шейна, когда он отвечал на вопросы. И, по всей видимости, мое присутствие не требовалось, когда Шейн находился в студии звукозаписи, где провел большую часть последних сорока восьми часов, работая над новой песней. По крайней мере, так мне было сказано. Я даже позвонила Тревису, чтобы убедиться в этом, так как беспокоилась, что не выполняю свою часть сделки, читая любовные романы на палубе Шейна. Мне сообщили, что о Шейне хорошо заботятся, и что я могу вернуться к своим книгам.

Если говорить откровенно, то я обрадовалась. Мои чувства к нему, к тому, что мы почти сделали, и эти интимные фотографии были такими противоречивыми. Но перерыв закончился. Мировой тур «NothingbutTrouble» стартовал сегодня вечером, и путь из лимузина на арену стал потрясающим опытом. К тому времени, как мы въехали в подземный гараж, место встречи уже было переполнено репортерами, папарацци, чересчур рьяными поклонниками и недостаточным количеством охранников, чтобы эффективно контролировать их всех.

Я последовала за Шейном из машины, ослепленная вспышками камер и зажатая со всех сторон толпой. Люди прикасались ко мне, кричали на меня.

– Шейн! – позвала я, когда кто-то встал между нами. Его хватка усилилась на моей руке, не отпуская, отталкивая нарушителя с нашего пути. Паническое чувство клаустрофобии сжало мою грудь, и я едва могла вздохнуть, пока мы не вышли из общественного коридора и не устроились в личной гримерке.

Рука Шейна обернулась вокруг меня, когда Линн, координатор тура группы, закрыла за собой дверь и сразу же начала извергать детали встречи, на которой ожидался Шейн через несколько минут. Я уже видела ее в лимузине. Она ждала нас, чтобы забрать из дома Шейна, и едва взглянула на меня с тех пор, как меня представили. Без сомнения, Линн в курсе, что я была лишь одной из многих.

– Делэни? – голос Шейна прорезал шум, загромождающий мой разум.

– Хм? – я подняла глаза, удивившись, заметив, что мы остались одни. Он посмотрел на меня, встревожено нахмурив брови.

– Прости, что чуть не потерял тебя там.

Каждая пора в моем теле была забита тревогой.

– Это было страшно, Шейн. Мне это не понравилось.

Шейн пожал плечами, не раскаиваясь.

– Увы, издержки профессии. Скоро привыкнешь.

Я покачала головой, думая обо всем, что пришло вместе с приходом в мир Шейна Хоторна. Подлые адвокаты, подсовывающие нелепые контракты, фотосессии не только от преследующих папарацци. Личные моменты, выставленные на всеобщее обозрение.

– Нет, – огрызнулась я. – Не хочу привыкать.

Он обхватил рукой мою шею, сильными пальцами разминая напряженные сухожилия, соединяющие мои лопатки.

– Позже я дам тебе несколько уроков по борьбе с толпой, научу некоторым приемам самообороны.

Несмотря на массаж, я сжала плотно губы, скептицизм поднялся внутри меня, как молоко в переполненной кастрюле на сильном огне.

– Я начинаю думать, что ты тот, от кого мне нужно защищаться.

Один взгляд на лицо Шейна, и мне захотелось помчаться за своими бездумными словами и засунуть их обратно в рот, проглотить их, словно ядовитые таблетки, которыми они и являлись. Удивление прошло через его идеальные черты, прежде чем он смог перестроить свое выражение обратно в беззаботный, слишком крутой фасад рок-звезды, который он носил удивительно хорошо.

– Блин. Прости. Хотела сказать не это.

Всего лишь старалась быть честной. Я знала, во что ввязываюсь, когда подписывала документы. Основы во всяком случае. И мне неплохо компенсировали любые неудобства. Мой дискомфорт был не по вине Шейна.

Его рот превратился в жесткую линию.

– Тебе стоит.

– Мне...Что? – Шейн сейчас о фотографиях с пляжа? Нам еще предстояло их обсудить. Я думала об этом, но рассказывать Шейну, как себя чувствовала – использованной, смущенной, разочарованной – казалось бессмысленным. В конце концов, именно для этого я и здесь и находилась. Для публичных проявлений чувств.

Его таинственные глаза были волнующимся морем суматохи, но выражение на лице было защищающимся, будто он пытался дистанцироваться, но не мог справиться с этим.

– Стоит защищаться. От меня, – слова Шейна были грубыми, вынужденными. Предупреждающими.

Я отошла в сторону, глядя насупившись на него. Он имел в виду физически?

Зачем мне обороняться от человека, который не захотел заниматься со мной сексом, даже когда я умоляла? Человека, который предложил спеть мне колыбельную, ухаживал за моей раной с той же заботой, что и моя мама, когда я была в детском саду, который едва коснулся меня, просто отнеся в мою комнату и выйдя за дверь. От какой несуществующей атаки мне стоит защищаться?

На самом деле, все понятно. Реальная опасность, исходящая от Шейна, не была физической. Мой разум стал настолько рассеянным, что был риск забыть, зачем я нахожусь с ним. Забыть о том, что я совершила, и о компенсации, которую должна. Мне стоит держать свое остроумие при себе, и не только ради себя.

Нет желания говорить о фотографиях прямо сейчас, я даже не хотела думать о них.

Я встретила взгляд Шейна, мои легкие будто разорвались от вдоха, когда я всасывала воздух. В моей жизни не было ничего нормального после аварии, случившейся три года назад, и то, что я в настоящий момент с Шейном, только усугубляет мою странную реальность. Он покрутил шеей, потом тяжело сглотнул. Его жестокая самоуверенность немного пошатнулась. Возможно, только для меня.

Вздохнув, я просунула руку между грудной клеткой Шейна и сгибом его локтя, прижавшись к нему, будто там мое место. Вдыхая его запах и вспоминая, как он вел себя в ситуации, которая могла плохо закончиться. Чувствуя себя в безопасности.

– Думаю, я воспользуюсь своим шансом.

Напряжение в его мышцах ни в малейшей степени не ослабевало.

– Не говори, что тебя не предупреждали.

–Ты сделал это, Шейн. Ты предостерег меня, – я уперлась головой в его бицепсы. Больше похожие на камень. – Я подписалась на это. Все это, а не только новый гардероб и бесплатные концерты.

Он хмыкнул.

– Готов поспорить, ты не планировала, что всплывут откровенности той ночью.

– Оу, нет, – призналась я, обрадовавшись, что он поднял тему, потому что у меня не хватало смелости. – Однако могло быть и хуже, – по крайней мере, то, что мы делали несколько минут назад до «фотосессии», не было раскидано на каждом сайте со сплетнями.

Я пыталась облегчить вопрос, было ли все запланировано, как предположила Пайпер, но Шейн отстранился, запустив руку в свою непослушную гриву.

– Мне надо идти. Связаться с ребятами, проверь звук, ну понимаешь...

Часть меня, прижатая к боку Шейна, стала жечь, как будто он забрал с собой верхний слой моей кожи.

– Мне казалось, проверка звука была с утра, – опротестовала я. Он заколебался, и мне стало ясно, что это было просто отмазкой. Решила надавить своим маленьким преимуществом. – Останься, пожалуйста. То, что случилось той ночью, а не фотографии, что случилось с нами... – я остановилась на мгновение, чтобы собрать остатки гордости, а затем заставить себя пойти дальше. – Я хотела, чтобы с нами случилось...

Но у меня не было возможности закончить свою мысль до того, как дверь гримерки распахнулась и уперлась в стену.

– Чувак, почему ты прячешься? Ребята все... – заметив, что Шейн не один, глаза злоумышленника остановились на мне. – Привет всем.

Столкнувшись лицом к лицу с Лэндоном Коксом, мне стоило изо всех сил попытаться поднять челюсть с пола. Я только недавно привыкла к тому, что делю тот же воздух с Шейном Хоторном, но и его товарищи по группе были созданы в Департаменте сексуальной привлекательности. Будучи барабанщиком «NothingbutTrouble», Лэндон был не столь заметен, как Шейн, но он компенсировал это, выступая без рубашки за своей установкой, демонстрируя развратную улыбочку и накаченные бицепсы, от которых девушки пускали слюни. Сейчас он был одет в рубашку, но ни одна пуговица не застегнута и воображению оставалось совсем немного.

Но все, что я хотела, чтобы он развернулся и вышел. Когда я, наконец-то, набралась храбрости, чтобы быть честной с Шейном о безумных чувствах, которые вторглись в мое тело с тех пор, как мы встретились, то даже Лэндон Кокс не стоит того, чтобы прерываться.

Лэндон повернулся к Шейну, не замечая отсутствия у меня энтузиазма.

– Это новенькая?

Я выпрямилась. Новенькая. Жар поднялся из груди, мчась к голове, обжигая кончики ушей.

Шейн вздохнул.

– Делэни, это Лэндон.

Лэндон наградил меня неторопливой ухмылкой, приподнявшей кончики его губ.

– Она нравится мне даже больше, чем предыдущая, Шейн. Больше соблазнительности и, кажется, меньше гонора.

Я бы все отдала, чтобы иметь ответную реплику наготове, выдать поток слов, которые поставили бы Лэндона на место. Но мое горло пересохло, а мозг слишком занят, пытаясь обработать взгляды, проходящие между двумя мужчинами.

– Отвали, – голос Шейна отдался низким грохотом, как бы помечая его территорию. Человеческий эквивалент поднятия ноги.

Я взглянула на Шейна, а Лэндон попятился, протягивая руку к дверной ручке.

– Не переживай. В конце коридора полно цыпочек, – потом Лэндон повернулся ко мне. – Обязательно позвони, когда надоест эта унылая задница, хорошо? Обещаю, тебе не придется ничего подписывать.

Несмотря на его кокетливый тон, волна стыда окатила меня, и я рухнула на ближайший предмет мебели – честерфилдский диван, обтянутый светло-коричневой кожей, который определенно видел лучшие дни, чувствуя, что мне только что нанесли удар исподтишка. Все мои намерения открыться Шейну рухнули.

– Просто чтобы прояснить, не мог бы ты сказать мне, кто знает и не знает о нас?

Шейн предупредительно взглянул на Лэндона, когда тот уходил, но голос его был спокоен.

– Только Тревис, мои пиарщики, участники группы.

– И Пайпер, – добавила я, тихо считая. Как минимум семь человек в курсе, какую роль я играла в жизни Шейна. – И они знают... Всё?

Короткий кивок.

– Да.

Я на мгновение закрыла глаза, а затем открыла их, смотря на источник своей тоски.

– Зачем?– потребовала я ответа.

Шейн раздраженно нахмурился.

– Зачем что?

Ожерелье на шее стало давить на меня.

– Зачем я здесь, притворяясь твоей обожающей девушкой, если все в твоем близком кругу знают, что я всего-навсего реквизит?

Шейн

Болезненное кровотечение в голосе Делэни задело за живое. Я слишком хорошо знал тембр разочарования, и мне было неприятно услышать его из ее уст.

– Ты больше, чем реквизит. Если бы тебя сейчас здесь не было, я бы с Лэндоном и остальными ребятами пил текилу и нюхал кокаин, пока какая-нибудь цыпочка, на чье имя мне насрать, отсасывала бы, – я плюхаюсь рядом с Делэни, обняв ее тонкие плечи и притягивая к себе. – Я больше не хочу быть тем бесконтрольным мудаком-музыкантом. Мне повезло, что я все еще здесь, делаю то, что делаю. Мне нужна твоя помощь, чтобы не облажаться.

Взглянув на лицо Делэни, я чуть не разорвался пополам от страсти, наблюдая, как она покусывает нижнюю губу.

– Через несколько минут мне надо быть на приветственной встрече, а затем на сцене. Я люблю своих поклонников, но определенно предпочитаю их на безопасном расстоянии. Знаю, что у меня бешеная жизнь и это все ново для тебя, но ты нужна мне рядом, Делэни. Сможешь сделать это для меня?

Она наклонила свое лицо ближе к моему, ее глаза были полны сомнений. Если бы у меня был ответ получше на ее вопрос, то я дал бы его. Но у меня есть свой собственный набор «зачем», переполняющий мой разум. Вероятно, чувствуя, что дальнейшие отталкивания бесполезны, она уронила щеку мне на грудь и тихо вздохнула, пробормотав: «Хорошо».

Каким-то образом нам удалось пройти через закулисный бред, который был частью гастролей. Делэни сдерживала меня, когда все, чего я хотел, это прыгнуть на сцену и вырвать микрофон у нашей группы на разогреве. Прошел почти год с тех пор, как я качался перед многотысячной аудиторией, и подготовка к аншлагу в «Стейплс-центре» в Лос-Анджелесе напомнила мне, почему у меня лучшая гребаная работа в мире.

Я любил все в музыке, всегда любил. Играть, петь, записывать – хоть и дико мучительно все делать правильно, но каждая минута была для меня наполнена радостью. А быть на сцене, перед толпой... Это волшебно. Все вокруг оживает. Мелодии, гармонии, тексты – они становятся живыми, дышащими элементами вихря.

Шоу «Nothing but Trouble» было суматошным, но в центре всего этого, я чувствовал только покой.

Вокруг бушевавшего шторма.

Держа руку Делэни, я прошел от своей гримерки до задней части сцены, поглощая грохот толпы, которая заставляла землю под ногами содрогаться от их энергии. Мое сердце отрывисто стучало о грудную клетку. Я уже иду. Уже иду.

Ребята выбежали передо мной, и толпа разразилась ором, их шум приближался ко мне, словно водоворот, сметая меня к прожекторам. Я направил Делэни в место в углу сцены, где мог бы за ней присматривать.

– Будь тут, слышишь меня? – сказал, сжимая ее руки. Она кивнула, и я поцеловал ее губы, прежде чем шагнуть в эпицентр бури. – Как поживают люди из моего родного города? – я закричал в микрофон, получая в ответ оглушительный рев.

Когда нет места, которое вы называете домом, то можете называть им любое. Лос-Анджелес был тем городом, куда я прибыл, оставив позади то, кем был и что сделал. Место, где я переродился в Шейна Хоторна. Это такой же хороший дом, как и любой другой. Но сейчас на сцене, на любой сцене, я чувствовал себя на своем месте, и я практически захлебнулся волной благодарности, когда крикнул приветствие и позволил себе забыться любовью и обожанием тысяч кричащих незнакомцев. Поглощая каждую молекулу энергии, я проглотил ее целиком и вернул в избытке. Воздух был влажным и тяжелым, и я втянул его, позволяя ему заполнить меня лучше, чем любой наркотик. Это место принадлежало мне. Центр сцены. Обожаем, признан.

Нетронут.

За исключением того, что сегодня здесь Делэни. Я чувствовал ее присутствие, словно был привязан поводком, мог отойти далеко настолько, прежде чем почувствовать притяжение и оглянуться назад, чтобы разыскать ее. И она всегда была рядом, выражение ее лица доказывало, что она проникалась моими песнями. Что их сладкие ноты и суровая обратная сторона касаются ее в тех же местах, откуда я их писал.

Делэни каким-то образом сосредоточила меня. Понимание, что если захочу, то могу обнять ее за секунды, дает мне утешение, которое я не мог объяснить. Дыхание становилось легче, каждый слог плавно проникал в микрофон, очищал вены, очищал голову.

Может быть, она останется.

Делэни

Приветственная встреча была утомительной, моя натянутая улыбка была больше похожа на маску, в то время как Шейн использовал мое присутствие в качестве буфера между ним и его чрезмерно обожающей публикой. Тем не менее, я все еще страдала от признания в раздевалке, что Линн и коллеги по группе знали, что я всего лишь наемный работник, я чувствовала себя мошенницей. Опять же, я и есть мошенница.

Но с того момента, как на сцену вышли «NothingbutTrouble», все это отпало. Четверо из них отправились на сцену один за другим под грохот толпы, переходящий от летнего шквала с прерывистым низким громом к волнующемуся, беспокойному шторму, поднимающемуся с пола стадиона, сотрясая фундамент и электризуя воздух.

Прожекторы и пиротехника усиливали эффект, вспышки струились по воздуху как молнии, выделяя возбужденные лица и вытянутые руки. Дикая энергия прокатилась через тысячи поклонников, требующих начала шоу.

«Nothing but Trouble» не разочаровали.

Стоя на переднем плане в пламени света, Шейн заряжал своим энергетическим зарядом толпу. Запев одну из своих самых известных песен, он приковал внимание аудитории, охватывая каждый квадратный дюйм сцены, а затем ступая на платформу, выступающую в бушующее море людей, словно в лодочный причал. С микрофоном в руках, он был не просто королем рок-н-ролла. Шейн Хоторн был богом, бессмертным, могущественнее, чем жизнь. Завораживающим.

Когда мое сердце билось в ритме, заданном Лэндоном на барабанах, моей душой управляли слова Шейна и его прекрасный лирический голос. Страсть и эмоции кружились и обвивались вокруг меня, чередуясь с печалью и болью. На мгновение я закрыла глаза и позволила всему омыть меня, в то время как огни от прожекторов танцевали напротив моих закрытых век. Я все почувствовала. Я чувствовала Шейна.

Девушки рыдали, подбираясь к сцене, бросая нижнее белье и скомканные обрывки бумаги с номерами телефонов и эротическими приглашениями для группы, словно конфетти. Шейн проигнорировал случайного поклонника, который залез на сцену и с криком пытался броситься на него, но оказался пойманным и выволоченным охраной.

Шейн и его группа были в огне, питаясь энергией толпы и создавая взрывную смесь. Столько людей, столько энергии! Каждый из них попал под чары Шейна.

Но не больше меня.

Практически два часа спустя Шейн и его коллеги по группе вышли со сцены, блестя от пота и восторженно подталкивая друг друга, когда их поклонники разразились криками: «Бис, бис, бис!»

Ассистент раздавал бутылки с ледяной водой, в то время как коллективная потребность тысяч скандирующих людей прижалась к моим ребрам. Воздух был настолько заряжен, что я бы не удивилась, если бы в любой момент вспыхнул электрический огонь. Лэндон ухмыльнулся моему офигевшему выражению лица, открутив крышку, немного отпив и вылив остатки над головой.

– Давайте дадим людям то, чего они хотят, – ручейки воды смешались с потом на его обнаженном туловище, когда он побежал к установке, поднимая барабанные палочки. Я почувствовала облегчение, когда зал зааплодировал.

Шейн сделал шаг к сцене, но потом отступил, его рука обвилась вокруг моей шеи, пальцы вонзились в волосы.

– У меня такой охренительный стояк из-за тебя, – прорычал он, подталкивая меня к неиспользовавшемуся черному громкоговорителю. Этот поцелуй не был мягким или нежным. Был таким же злым и жестоким, как слова, которые он распевал весь вечер. Полный страсти, ярости и нужды, похищая мое дыхание. Мое сердце забилось где-то в горле, как будто тоже стремилось к Шейну. Инстинктивно мои пальцы вонзились в его потную голову, прижимая ближе и осознавая, что под этой крышей не было ни одной женщины, которая не хотела бы оказаться на моем месте.

Закончив все так же внезапно, как и начал, янтарные глаза Шейна сверкнули золотом, отстраняясь и возвращаясь на сцену. Тем временем я цеплялась за черный динамик, доходивший мне до пояса, как за спасательную шлюпку. Мне было это чертовски нужно. Работая на Шейна, все это должно быть притворством. Прибыльная работа, чтобы вернуться к обучению и перевести отца в лучшую среду. Но в химии между нами не было ничего поддельного.

Жить с Шейном Хоторном было все равно что стоять на пути надвигающейся бури, набирающую силу и скорость. Меня уже охватила его неуемная энергия, а выхода не было видно. Либо я буду склоняться и раскачиваться, позволяя втянуть себя в вихрь Шейна. Либо я буду стоять на своем, упираясь пятками и надеяться, что не разорвусь надвое.

– Наслаждаешься представлением?

Голос Тревиса был неприятным отвлечением от наблюдения за Шейном.

– Вы здесь, чтобы проверить меня?

– Мне стоит? – отчеканил он в ответ.

Когда я не ответила, Тревис наклонил подбородок в сторону Шейна.

–Пока делаешь его счастливым, я выполняю свою часть. Эти шесть месяцев пройдут прежде, чем ты успеешь моргнуть.

И вот это произошло. Я вздрогнула, отшатнувшись не только от грубых слов, которые заставили меня почувствовать себя шлюхой, но и от напоминания, что мое время с Шейном ограничено, что все это просто средство для достижения цели.

Я сложила руки на груди.

– Буду иметь это ввиду.

Его ответ не был услышан из-за прогремевших аплодисментов, исходящих от тысяч поклонников «NothingbutTrouble», когда группа закончила петь последнюю песню и, прощаясь с аудиторией, покинула сцену.

Шейн похлопал Тревиса по плечу, но смотрел только на меня. Схватив меня за руку, он потащил меня в лабиринт проводов и оборудования за кулисами, сияя от гордости и пота, когда мы направились в его гримерку.

Практически спотыкаясь, пытаясь идти в одну ногу с Шейном, я проклинала Тревиса за изменение моего центра тяжести. Как только я начала устраиваться поудобнее с Шейном и наслаждаться своим местом рядом с ним, Тревис украл мой страховочный трос.

Глава Двенадцатая

Шейн

– Что такого сказал Тревис, что вывело тебя из себя?

Глаза Делэни расширились.

– Ты видел?

Из моей груди раздался смешок.

– Я немногое пропускаю, когда нахожусь на сцене, – технически, все это не правда. Свет ограничивал мое зрение. Но я держал Делэни в поле зрения всю ночь, мне хотелось следить за сменой эмоций на ее лице

Она прикусила внутреннюю часть щеки и начала:

– Он напомнил мне, что я должна делать тебя счастливым... Чтобы он помог моему отцу.

Чувство вины врезалось в меня. Конечно. Причина, по которой Делэни находилась здесь со мной.

– О, – буркнул я, поворачивая голову, чтобы посмотреть в окно. Мы были в машине, возвращались ко мне домой. Несмотря на то, что тур официально стартовал сегодня вечером, пока не было причин спать в отеле. Мелькали уличные фонари, их лампы размывались белыми полосами света на темном небе. – Ему повезло, что ты здесь, сражаешься за него.

Делэни побледнела, горький смешок выскочил из ее горла.

– Из меня тот еще боец. Он взаперти уже три года, – она закрыла рот, сжав губы, как будто едкий ответ оставил суровое послевкусие.

Я протянул руку, собрав прядь ее волос и обвил их вокруг пальца.

– Почему ты так убеждена, что он невиновен?

Гнев вспыхнул за завесой ее голубых глаз.

– Он мой отец, – вскрикнула она.

Я поморщился, брови сошлись над переносицей.

– Одно не делает другое правдой.

Рот Делэни открылся, но не прозвучало ни слова. Вместо этого она отвернулась, прислонив лоб к окну машины, чтобы холодное стекло успокоило ее разгоряченную кожу.

– Просто знаю, окей?

Боль пронзила мое нутро от того, как Делэни защищала своего отца с абсолютной уверенностью. Каково это, когда кто-то в тебя так верит? Я ослабил хватку, наблюдая, как темные пряди распускаются, сползают по запястью, чтобы свернуться калачиком на плече девушки.

– Я попрошу Тревиса запустить процесс передачи. Его переведут к концу месяца.

Развернувшись обратно, она посмотрела на меня с благодарностью, как будто я, словно Иисус, раздвинул море.

– Спасибо тебе, Шейн.

Я распахнул руки, и Делэни упала в них, ее волосы, как атласные ленты, касались моей шеи. Мы оба смотрели в окно на волны океана, его необъятность усиливалась бесконечным пространством неба над головой. Какое-то время никто из нас ничего не говорил.

– Должно быть, трудно оставить это, чтобы поехать на гастроли. – приговорила она.

Положив подбородок на ее голову, я рассматривал открывшийся вид и понял, что Делэни была права. Она даже заставила чертов Малибу почувствовать себя местом, где я могу остановиться.

– Точно. Хотя раньше мне нравилось находиться в дороге. Легко уклоняться от вещей, с которыми нет желания сталкиваться, переезжая из города в город каждую ночь.

Она потерлась щекой о мою рубашку, мое сердце задрожало у ребер, когда я погладил неистовый шлейф волос, разлившийся по ее плечам.

– Ты говоришь так, будто делаешь это до сих пор, – ее голос был едва слышен даже в тишине машины.

Прячусь? Я? Да никогда.

– Не - а. Просто не так выразился.

Делэни отодвинулась, ее глаза сузились, когда нашли меня.

– От чего ты прячешься, Шейн?

Я проглотил стон, сжимавший горло.

–Ни от чего. Призраки.

Она начала отдаляться, но я обхватил рукой ее крошечную талию и крепко сжал, осознав, что если я хочу держать ее близко, мне придется ответить на ее вопрос.

– Я тоже попал в автомобильную аварию. Это было очень давно, – слова покатились еле-еле, сквозь мои стиснутые зубы.

– Что произошло? – мягко спросила Делэни.

– Это длинная история. Но я кое-кого потерял. Моего лучшего друга, его звали Калеб.

– Вот почему...

– Да, – перебил я, зная, что ей интересно, почему я не дал тому парню сесть за руль.

– Прости, – ее шепот остался витать в застоявшемся воздухе лимузина.

Я наклонил голову назад к подголовнику и закрыл глаза, держась за Делэни, когда вернулись воспоминания, ослепительные и быстрые. Красное на белом. Кровь на снегу. Скомканный, скрученный металл. Крик, грохот. Затем гнетущая тишина снежной ночи, пронизанная сиренами, приехавшими слишком поздно, чтобы сделать что-то хорошее.

Делэни

– Устала?

Стоя в фойе пляжного дома Шейна, блики фар отскакивали от стены к стене, когда водитель отъезжал от подъездной дорожки, я совсем себя такой не чувствовала.

–Нет. А ты? – даже без каких-либо подробностей откровение Шейна заставило меня сблизиться с ним.

Шейн покачал головой, его лицо стало мягче, почему-то более уязвимым после нашего разговора в машине.

– Пойдем, думаю, что немного песка между пальцами ног – это то, что нам нужно, – он схватил бутылку вина и два бокала с кухни, а затем толстое одеяло, валяющееся на спинке дивана.

Ветер был сильным, но теплым, когда я последовала за ним через раздвижную стеклянную дверь и вниз по лестнице веранды на пляж.

– Мне показалось, что ты называл людей, которые пьют из стекла на пляже мудаками, – заметила я, когда догнала его. В нескольких метрах от кромки воды Шейн осматривал вверх и вниз береговую линию. Искал фотографов? Мне захотелось спросить, но в голове и так было куча других мыслей. Я расстелила одеяло, пока он открывал вино.

– Я так сказал?

– Ага, сразу после того, как я наступила на стеклянный осколок.

Мы сидели, Шейн наполнил каждый стакан на три четверти, прежде чем сделать ямку в песке и положить в нее бутылку.

– Думаю, я один из них, – ответил он, умеряя свой сарказм подмигиванием, которое заставило меня поперхнуться первым глотком.

После того, как я взяла себя в руки, он поднял свой бокал, поднимая тост.

– Ты пережила свой первый концерт «NothingbutTrouble». Поздравляю.

Я засмеялась.

– Ну, это было довольно сложно. Не была уверена, что справлюсь.

– Не переживай. Ты справилась на «отлично».

Мы оба попивали, глядя на воду и на то, как наши пальцы извивались в песке.

– Я вроде должна держать тебя подальше от алкоголя, а не делить бутылку с тобой?

Шейн поднял брови.

– Если бы я хотел напиться, то схватил бы что-то покрепче, и уж точно не стал бы делиться.

Мне в голову пришла мысль и тут же слетела с языка:

– Ты пил, чтобы приблизиться к Калебу, или чтобы забыть его? – в это же мгновение мне захотелось погнаться за вопросом с ластиком, стереть навязчивую коллекцию слов, как будто я никогда их не произносила.

Были ночи, когда я скучала по маме и чувствовала, как горький клинок впивался в меня все глубже и глубже с каждым вздохом. Однажды я попыталась заглушить боль водкой, но после двух рюмок просто вырубилась на диване и проснулась с сильной головной болью посреди ночи. Скучая по ней еще сильнее.

Стоя около воды, Шейн ничего не ответил, всматриваясь в горизонт, будто искал тонкую линию вдалеке, где море встречается с небом.

– Блин, прости меня. Это действительно не мое дело, – сказала я, извиняясь за близость своего вопроса, которая окрасила мои щеки в розовый цвет.

Шейн, похоже, не имел ничего против.

– Нет, все в порядке. Не извиняйся. Прошло много времени, и говорить о нем не так больно, как раньше, – пока он говорил, то проводил пальцами по хребтам моего позвоночника, посылая дрожь, которая помчалась по моим нервам. – Иногда. Но обычно я делал это, чтобы забыть. Забыть обо всем. Алкоголь, наркотики создают пустоту, которую не нужно заполнять. Ты можешь просто плыть. Вроде как умиротворение, – он пожал широкими плечами. – Пока не проснешься в собственной рвоте, не помня, где ты и как ты там оказался. Эта часть не такая веселая.

Накатывали волны, заполняя тишину.

– Что заставило тебя остановиться? – спросила дрожащим голосом.

– Жизнь. Судьба. Я просто все портил. Забывал слова, иногда приходил в себя слишком далеко, чтобы вообще выйти на сцену. Большинство дней я даже не думал достаточно ясно, чтобы писать. Наш лейбл был на грани разорения, – Шейн покачал головой от воспоминаний, которые, очевидно, все еще преследовали его. – Я хотел уйти. Просто накупил достаточно наркоты для передозировки, но попался на облаве. Я очень долго жалел себя, пока не узнал, что парень, сидевший со мной, оставлял своего ребенка одного, чтобы работать в две смены, потому что надо было как-то платить за аренду. Малыш вылез из окна и был спасен пожарными. Теперь он в тюрьме, а его сын в приемной семье. Другой был арестован за кражу в магазине, чтобы оплатить химиотерапию брата.

Я же потратил годы впустую, задаваясь вопросом: «Почему я»? И в ту ночь я наконец-то понял. А почему нет? Дерьмо случается, – Шейн сделал последний глоток и позволил бокалу упасть на песок. – Я не знаю, за какие ниточки дергал Тревис, и даже почему он беспокоился. Но каким-то образом он снял обвинения, и я вышел из камеры. Ничего из того, что я сделаю, никогда не вернет Калеба, но до меня дошло, что если я вытащу свою голову из задницы, то у меня может быть карьера, которая позволит мне помогать людям, вроде тех, которых я встретил в тюрьме. Я не окончил школу, но мой голос дал мне шанс. Есть куча людей, у которых вообще нет никаких вариантов.

Я долго молчала, обрабатывая слова Шейна, медленно потягивая вино из бокала, терпкий вкус напитка усиливался туманным бризом. Стоит ли ответить ему своим признанием, как со ставками в покер?

Я открыла рот, но только чтобы сделать резкий вдох. Нет. Я не была готова, к тому же риск слишком высок. Вместо этого, я отложила в сторону свои собственные воспоминания, свою вину и полностью сосредоточилась на человеке передо мной. Мне хотелось принять его признание, добавив немного легкомыслия к нашему тяжелому разговору.

– Когда мы впервые встретились, я подумала, что ты поешь, как кукла Кен.

Смех Шейна бы подхвачен ветром.

– Меня называли много какими словами, но парнем Барби – первый раз.

Я наклонилась к Шейну и слегка подтолкнула его локтем.

– Просто хочу сказать, что ты нечто большее, чем я ожидала.

Он посмотрел на меня сверху вниз с улыбкой на лице.

– Аналогично.

По моим рукам побежали мурашки.

– Итак, что делаешь сейчас? Когда нужно забыть, сбежать?

Шейн и глазом не моргнул.

– Трахаюсь.

– О, – всхлипнула я.

Его тупая честность заставила мое сердцебиение унестись в овердрайв, неожиданная ревность пронеслась по моим венам при мысли о Шейне с другими женщинами.

– Или пишу.

– О, – намного лучше. – О чем пишешь?

Медленные движения его губ заставили меня заерзать на месте.

– В последнее время... О тебе.

Мне.

– Ты пишешь обо всех своих фальшивых подружках?

Напряжение росло, когда Шейн замолчал на минуту, потом еще одну.

– Нет.

Почему колебался? Подкрепила свое замешательство еще одним глотком вина и другим вопросом.

– Поэтому спрашивал о моей семье? Потому что считаешь, что из этого выйдет хорошая песня? – тонкая лента подозрительности пронизывала мои слова.

Волны накатывали, каждая приближалась к нашим ногам. Шейн вытянул ноги, между пальцами вспенилась соленая вода.

– Может быть. Но не поэтому интересовался.

Я поставила стакан на песок и снова повернулась к нему лицом, ожидая, пока он снова повернет голову ко мне.

– Тогда почему ты это сделал?

Его голос смягчился, как если бы он был педиатром, держащим иглу за спиной.

– Мы будем на восточном побережье примерно через месяц или около того. Вдруг ты захочешь навестить своего отца.

Краски сошли с моего лица. Даже мягкий тембр голоса Шейна не мог приглушить боль от тюремного заключения отца.

– Ты вроде говорил, что дорога – отличное место, чтобы спрятаться.

– Эй, – Шейн положил руку мне на плечо, большой палец прошелся вдоль линии ключицы. – если ты не хочешь его видеть, это твое дело.

Меня пронзила дрожь.

– Дело не в том, что я не хочу, – ответила я, укладывая ложь на свою язык. – Не думаю, что это хорошая идея.

– Сколько времени прошло?

Слишком много. Я издала вздох, пытаясь приглушить панику, которую почувствовала из-за предложения Шейна.

– Какое-то время.

Он прищурился, его голос был полон беспокойства.

– От чего ты прячешься, Делэни?

Правды.

– Это просто... Не уверена, что смогу видеть его там.

– Потому что винишь его в смерти матери? – я поперхнулась последним глотком, кашляя, когда Шейн похлопывал меня по спине. Его острые вопросы разрушали то, что осталось от моей совести.

– Нет, конечно, нет, – наконец хрипнула я. У меня нет сомнений в том, кто ответственен за это, и это точно был не мой отец. – Он не хочет, чтобы я приходила. Взял с меня обещание, как раз перед тем, как его арестовали, – после того, что я натворила, выполнение этой клятвы было наименьшим, что мой отец заслуживал.

Шейн

Я узнал страх и печаль, затянувшие выражение лица Делэни, отдающие болью в ее голосе. Две эмоции, с которыми я был в очень близких отношениях столько, сколько себя помню.

– И ты можешь с этим жить? Не видеться с ним годами, возможно, никогда?

– У меня нет выбора, – ее глаза были такими же буйными, как бурлящее море.

Поднялся ветер, густые горсти волос обдували ее лицо.

– Выбор есть всегда, Делэни.

Глубокий вздох.

– Я не настолько уверена в этом.

Мы больше не говорили о ее родителях. Я протянул руку, разглаживая своенравные пряди, задержав свое прикосновение на шелковистой оболочке ее уха, изгибе ее челюсти. Но в одно мгновение, эта мягкая уязвимость закрылась, ее упругое тело ощетинилось гневом, когда она смотрела на какую-то точку вдалеке.

– Это еще одна фотосессия?

Я уронил руку, отступая назад.

– Что?

Она жестом указала на бокалы, одеяло.

– Ты в роли? Еще один рекламный трюк, как той ночью?

Делэни, должно быть, заметила что-то: вспышку или мелькание движения. Изображая спокойствие, которого не чувствовал, я осмотрел пляж, куда вглядывалась Делэни, но не увидел ничего плохого.

– Это не было трюком, – схватив пустые бокалы и еще наполовину полную бутылку, я поднялся на ноги и направился обратно в дом. Следовать за мной или нет Делэни пусть решает сама.

Я не зол на нее, правда. Это был справедливый вопрос, который мне стоило обсудить до того, как Делэни почувствовала бы необходимость спросить.

Но... Разве она не ощущает того же, что и я? Большая часть моей жизни была вращающейся дверью с дерьмом и предательством. Делэни была первым человеком, который заставил меня думать, что, может быть, это был только этап. Испытание, которое нужно пройти, чтобы стать достойным того, что будет после. Как радуга, сверкающая над туманными остатками шторма, красота, поднимающаяся от обломков.

За исключением того, что Делэни одним предложением обвинила меня в том, что я был дерьмом и предательством в ее жизни.

Рационально, мы были вместе всего несколько дней. Обвинение не должно меня беспокоить. Не должно, но беспокоит. Охрененно беспокоит. И я даже не пытался это скрыть.

Приглушенное проклятие Делэни было лишь немного громче прибоя, и к тому времени, как я открыл раздвижную стеклянную дверь, она была прямо за мной.

– Мне хочется тебе верить, но... – ее голос умолк, но в конце концов она пробормотала, – прости меня.

– Забудь, – выдавил слово, хлопнув стаканами и бутылкой по гранитной столешнице. -Все это, на самом деле.

Ее брови нахмурились, стряхивая одеяло от песка, после чего вошла внутрь.

– Что ты имеешь в виду?

Я тяжело сглотнул, выпрямив позвоночник.

– Я скажу Тревису полностью тебе заплатить и разорвать контракт. И прослежу, чтобы твоего отца перевели. Иди собирай чемоданы, я отвезу тебя в отель сегодня же.

В глазах Делэни плавало замешательство, и я немного успокоился, зная, что она не застрахована от каких-то сумасшедших американских горок, на которые мы прыгнули вместе.

– Ничего не понимаю. Что насчет тура?

– На хер тур, – ухмыльнулся я. Я бы, наверное, сожалел обо всем, что собирался сказать, но плотина прорвалась, и слова продолжали литься. – Ты вытянула не те карты. Я понимаю это. Но я не сутенер. И не собираюсь причинять тебе боль. Каждый интимный момент между нами– это не этап пиар-кампании. Ты думала обо мне самое худшее на каждом шагу, и неделю назад ты была бы права, – у меня свело живот, когда я просунул не отфильтрованную честность сквозь сжатую челюсть. – Но увидев себя твоими глазами, понял, насколько эта картина испорчена, – я вздохнул с облегчением. – Не хочу быть таким парнем, Делэни. Уже нет.

Глава Тринадцатая

Делэни

Я уставилась на Шейна, не веря своим ушам. Не хотелось принимать то, что он имел в виду и то что говорил.

– Не надо так. Не будь таким парнем. Докажи обратное.

Сражайся за меня.

– Доказать обратное? – недоверчивое выражение исказило его лицо. – Как я могу, если правда в том, что я думаю, что ты чертовски права? Что если я тот парень на самом деле? Я делаю тебе одолжение, Делэни.

Я приложила руку к стене, мне было необходимо прислониться к чему-то твердому, потому что казалось, что Шейн разрывает землю под моими ногами.

– Мне не нужны одолжения. Что если все что я хочу...

Уродливый звук вырвался из его горла.

– Даже не произноси этого. Я всего лишь использовал тебя, ясно? Использовал тебя, чтобы притвориться тем, кем не являюсь. Но представление закончилось.

– Не говори так. Я знаю, что это не правда, – боль сжимала мое сердце, голос дрожал, как будто задавала вопрос, а не констатировала факт.

Шейн только покачал головой и отвернулся. Мне хотелось пойти за ним, но нужно было время, чтобы собраться, прежде чем я потеряю единственного мужчину, которого когда-либо хотела. Следовало придумать, как убедить его, что научиться доверять – это процесс, и что нам нужно дать друг другу поблажку. Конечно, потребуется немного усилий, но Шейн Хоторн того стоил.

И, черт возьми, я тоже.

Я рванула наверх, сердце билось громко и вяло, когда я изо всех сил пыталась дышать через клетку, охватывающую мои легкие, и переварить все только что сказанное Шейном. Он был прав. На каждом шагу я ожидала худшее. Поющая кукла Кен. Шантажист и мудак. Мужчина-шлюха. С чего бы ему хотеть, чтобы я была рядом?

Единственная проблема была в том, что я не хотела уезжать.

Шейн не был тем человеком, которым я его считала. Может, он даже не был тем, кем он себя считал.

Мне захотелось соскрести слои краски и притворства, узнать парня, который предложил спеть мне колыбельную, точнее то, что он под этим подразумевал. Парня, который опустился на самое дно, сгорел, а потом восстал из пепла, как проклятый феникс. Парня, чьи песни заставляют меня болеть изнутри.

Открыв дверь в свою спальню, я уставилась в окно, как будто могла найти ответы в приливе. Почему я чувствовала себя такой потерянной? Все обещанные полугодовые бонусы Шейн давал мне спустя лишь неделю. Мне стоит собрать свои вещи и убираться из его дорогущего дома на пляже обратно в свою сраную лос-анджелесскую квартиру, где жила. Но я не хотела туда возвращаться.

Конечно, не так давно я отвергла Шейна Хоторна: неприкасаемого, недостижимого рок-звезду. Но парень, с которым я провела последние несколько дней – просто Шейн – был защищающимся и уязвимым, интуитивным и неустойчивым. Пока что не до конца понятный. Но чувственным... Черт возьми, да. Мне нравился просто Шейн. Очень. Так что с того, если обстоятельства, при которых мы познакомились, немного необычны? Это не значит, что наши отношения должны быть порочными. Правда?

Или они уже были запятнаны моим обманом?

Свои секреты я еще прижимала к груди, словно щит. Как будто они способны защитить меня. Вряд ли. Скорее они были стеной между нами, которую я не знаю как сломать. По крайней мере, пока полностью не доверюсь Шейну. Я еще не готова это сделать, пока нет.

Но если я уйду этим вечером, то никогда не смогу.

В открытое окно подул ветерок, унося все мои сомнения и гася крошечный проблеск надежды внутри меня. Какие отношения я пыталась спасти? Фальшивые, созданные Тревисом?

Стон пронесся из моих дрожащих губ, и я кинула чемодан на кровать, бросив несколько вещей, которые потрудилась распаковать, и закрыла его. Сморгнув слезы, я потащила чемодан вниз, колеса отбивали каждый мой шаг, объявляя о моем уходе двадцать одним пушечным выстрелом.

Шейн лежал на диване с открытой банкой «Спрайта» на подлокотнике и тихо бренчал на гитаре. Он взглянул на мой чемодан, сожаление запечатлелось в чертах его знаменитого лица.

– Готова?

Я собирала вещи, пока мой разум искал способ, чтобы спасти кавардак, который я устроила. Я не была готова уехать и не хотела. Вытирая влажные глаза, я бросилась на Шейна, оседлала его сильные бедра и обхватила руками его шею, засунув пальцы в его волосы, притягивая.

– Нет.

Шейн еле дышал, оставался неподвижным. Как будто я его напугала.

– Почему нет?

Часть меня раскололась и правда выскользнула наружу.

– Потому что хочу остаться.

Его золотые глаза расширились смягчившись. Я двинулась дальше в отчаянной попытке достучаться до него.

– Я хочу остаться с тобой, Шейн. Из-за тебя. Только тебя.

– Да ты просто дура.

– Нет, – я поднесла руки к его лицу, мои большие пальцы легли на его скулы. –Но если я позволю тебе выкинуть меня, то буду ей. Ты сказал, что я нужна тебе рядом, помнишь? Что ж, ты мне тоже необходим.

Руки Шейна ужасно долго ждали, прежде чем двинуться по мне. Но все-таки сделали это, притягивая ближе.

– Ты уверена, Делэни? – его голос был хрипловатым, разжигающим огонь между нами.

Ещё ни разу в жизни я не была настолько уверена.

– Да, абсолютно, – едва расстояние между нашими ртами сократилось до пары сантиметров, я почувствовала, что он также как и я горит от желания, доказательство чего пульсировало напротив меня. И я больше не собиралась ждать. Хотела его внутри себя. – Шейн, – я дважды поцеловала его с каждой стороны губ, а потом прошептала на ухо, – сделай меня своей.

Он издал звук, что-то между лаем и рычанием. А потом его руки скользнули по моей спине, запутываясь в моих волосах, его губы дразнили мои. Когда Шейн встал, я вцепилась за него, как обезьяна. Он поднял меня наверх по лестнице и осторожно положил на кровать. Я поймала проблеск эмоций, сражающихся за место на его красивом лице, желая протянуть руку и мягко погладить каждую плоскость и угол. Впитать всю нужду, желание и голод кончиками пальцев. И я бы это сделала. Но потом мои глаза встретились с его, и воздух покинул мои легкие с головокружительном свистом. То, что я увидела, было животным, первобытным. Шейн Хоторн не был смазливым, оттюнингованным мальчиком. Он был испорченным и свирепым. И я желала подчиниться страсти, пульсирующей между нами, быть поглощенной ею.

Я тоже хотела признаться.

Позже. Возможно, скоро. Но не сегодня.

Сегодня я хотела отдаться реальности и фантазии, пока не пойму, где заканчивается одно и начинается другое.

Сегодня я хотела погнаться за восторгом, который обещал Шейн каждым поцелуем, каждым взглядом, каждым прикосновением.

Я хотела быть его, и я хотела сделать его своим.

Шейн

Я позволил своим глазам задержаться на виде Делэни, распростертой посреди моей кровати: реку темных волос, спадающих на плечи, гибкие ноги и округлые изгибы, едва вминающие матрас, огромные глаза, стреляющие в меня искрами. Хотелось наброситься, растерзать ее, поглотить целиком. Но именно ее глаза остановят меня. Если я увижу, что из них выпадет хоть еще одна слезинка, то это просто убьет меня.

– Делэни, ты действительно этого хочешь?– я схватился за край своей рубашки, взметая ее вверх и бросив в угол комнаты, сопротивляясь желанию преодолеть расстояние между нами.

В ответ Делэни должна сделать то же самое, сейчас ее грудь дрожала в едва ли прикрывающем кружевном изделии. Она сидела на коленях, поджав ноги под свою идеальную задницу. Мое сердцебиение активировалось, когда девушка потянулась за спину, расстегивая застежку своего бюстгальтера, бретельки спустились к локтям рук. Но Делэни пока придерживала чашечки на груди.

– Да. Но если ты этого хочешь, – прошептала она, посылая нервную улыбку прямо перед тем, как отбросить лифчик на пол, – то тебе придется подойти немного ближе.

Черт возьми, Делэни была прекрасна. Мои глаза впитывали каждый миллиметр совершенства, свело живот, когда я позволил себе поверить, что она вся моя. Вожделение подхватывало воздух между нами, подпитывало кислород, искрящийся вдоль моей спины.

– Хочу, – прорычал я, срывая пуговицы на ширинке, освобождаясь одним плавным движением от джинсов и трусов. Наконец-то вырвавшись на свободу, мой член качнулся, стремясь к ней.

У Делэни перехватило дыхание.

– Хорошо.

Я пересек оставшиеся шаги до кровати, поставил одно колено на матрас, затем другое, скользнул к Делэни, пока обе мои ноги не оказались прижимающими ее бедра, ее голова лежала в моих руках, копна темно-каштанового шелка покрывала мои предплечья.

Ее руки скользнули между нами, кончики пальцев деликатно прослеживали чернила, татуированные на моей коже. Движения были медленными, уверенными, и совершенно чуждыми. Я привык хватать и прижимать. К женщинам, которые хотели то, что я так свободно предлагал – бессмысленный секс и понты. Все, что касалось Делэни было намеренным и уравновешенным.

Сдерживая себя, я наблюдал за игрой эмоций на лице Делэни, когда она сидела строго вертикально, изучая каждый дюйм моей груди. Кровавые распятия, плачущие ангелы, мстительные демоны. Торс и руки были моим визуальным неприятием всего, что я узнал от проповедника адского огня, которого я был вынужден выслушивать каждое воскресенье, и человека, который затаскивал меня туда. Между ними была надгробная плита для Калеба, монстра, преследующего двух мальчиков, и логотип «NothingbutTrouble». Держась неподвижно, я тяжело вздохнул, когда ее взгляд прошелся по поверхности моей кожи, оставляя за собой след нужды.

– Это твоя история, – вздохнула она. – Как графические мемуары.

Одна моя рука сжала в кулак волос Делэни, пальцы второй обняли ее ключицы. Ее кожа была гладкой. Безупречной. Ни чернил, ни шрамов, чтобы повредить бледную плоть, только жар, который поднялся из ее крови, чтобы сжечь мои пальцы. Я отпустил ее волосы, чтобы обхватить грудь, большие пальцы пронеслись по остроконечным соскам, побуждая девушку приблизиться к моим рукам.

Ладони Делэни скользнули по моей груди. Откинув голову она смотрела мне в глаза. То, что я увидел в них, заставило меня вращаться. Падать. Настолько сильно и быстро, что закружилась голова.

– Ты должен знать, что ни один контракт не заставил бы меня сделать это, – сказала она гортанным шепотом. Эти ее маленькие ручки продолжали подниматься по моим плечам, шее, остановившись по обе стороны лица. – Я хочу остаться.

Это именно то, что я хотел услышать. Не из-за того, что у меня никогда не было угрызений совести по поводу секса с моими подставными подружками. А потому что у меня был десяток сомнений насчет того, что Делэни сомневается во мне. Сомневается в нас. Сегодня, прямо сейчас, было только одно, что я знал наверняка. Делэни и я, мы были связаны чем-то, что я еще не совсем понял, но уже лелеял.

У меня никогда не было секса с тем, кому принадлежит мое сердце. Возьмет ли она его? Я не знаю, пока не знаю. Но у нее было больше меня, чем я когда-либо кому-либо давал.

– Делэни, – мой голос дрогнул от ее имени. Не в силах больше ничего сказать, я устремился вниз, найдя ее губы. Слов было совершенно недостаточно, чтобы выразить глубину того, что я чувствовал сейчас.

Делэни

Шейн проглотил мой вздох удовольствия, его язык пробежал по фарфоровым дорожкам моих зубов, дразня уголки моего рта. Пробуя. Смакуя.

Мурашки похоти пробежали по моему позвоночнику, когда он поцеловал и облизал мою шею. Его руки были повсюду: скручивали мои волосы, оборачивались вокруг моей талии, сжимали мою задницу, пока его член пульсировал у моего живота.

– Шейн, – произнесла его имя, как мольбу, цепляясь за его плечи. Больше. Сейчас. Пожалуйста.

Молниеносно Шейн уложил меня на спину, ладони заскользили по моей груди. Он дёрнул за мои белые джинсы и кружевные стринги, пока они не стали просто выброшенными воспоминаниями на его полу. Затем упал на меня, вновь захватив мой рот, его колени раздвинули мои бедра, пока он не уселся между ними. Моя голова закружилась от острой нужды. Это было похоже на живое, пульсирующее течение в моем кровотоке, неоспоримая тяга к человеку на мне.

Несколько минут Шейн смотрел на меня так, как будто я была не только в центре его кровати, но и в центре его мира.

И я еще больше попадала под его чары.

Но потом мужчина внезапно остановился, мое сердце дрогнуло от паники. Я боялась, что Шейн передумал и сейчас просто выйдет за дверь.

– Ты все еще уверена, крошка?

Что-то в его лице, великолепном сочетании загорелой кожи и пронзительного взгляда, заставило меня захотеть утешить его, успокоить, что все будет хорошо, потому что я позабочусь об этом.

Но не лицо Шейна и не его тело заставили меня захотеть отдаться ему. Дело в его раненой душе, той, которую он скрывал от публики. Той, которую он открыл мне на пляже.

Между нами была сильная связь, но теперь она была крепче, чем той ночью. Куда приведет нас этот путь, не имею понятия. Но в этот момент, и впервые за три года, я находилась там, где хотела быть. В объятиях Шейна.

Надежда порхала на крыльях, когда стало понятно, что Шейн колебался не из-за собственных сомнений. Шейн сдерживался, потому что беспокоился о моих.

И я провалилась немного дальше.

В моей голове был беспорядок, полный суматохи. Но ни единого сожаления.

– Да. Боже, да, – прохрипела я, выплескивая энергию, потрепав пальцами его волосы, притянув его лицо вниз к моему еще раз.

Его глаза устремились на мои, горящие и свирепые.

– Я не хотел тебя отпускать. Меня бы это убило, – он закрыл мой рот своим, и я почувствовала его улыбку.

Проскользнув под мою кожу, дразня и насмехаясь. Так вкусно.

Мгновения спустя стон вырвался из моего горла, когда Шейн оторвал губы от моих, стон, который превратился в шипение, когда он начал играл с моей грудью. Лизал, сосал, кусал, гладил... Бог ты мой, человек знал, как использовать свой язык. И он двигался на юг с определенной скоростью. Шейн потянулся к коленям приподнимая мои бедра и покусывая нежную кожу внутри них, посылая взрывы удовольствия повсюду. Мое тело было аркадной игрой с десятком мячей, стреляющих в разные стороны. Он не просто побеждал, он устанавливал планку так высоко, что единственный, у кого был бы шанс ее сломать, был бы только он.

Колокольчики, свистки, огни – Шейн определенно умел играть.

Я хотела просить, умолять, но забыла как говорить. Не тогда, когда его руки гладили мои ноги, разминали мои подъемы, а затем вернулись к той части меня, которая горела огнем. Не страшась жара, он просунул в меня палец. Я выгнулась, давясь собственным дыханием, пульс бился о барабанные перепонки. Я была нуждающейся, оголенным, дрожащим хаосом нервных окончаний и частей тела, каждой отдельной клеточкой жаждала того, что Шейн был готов дать. Я не сумасшедшая преследующая фанатка. Я хуже. Я была попрошайкой.

Но мне было все равно.

Потому что этот язык... Чеееерт. Его язык проскользнул в мое влажное лоно, кружась вокруг пульсирующего пучка нервов с правильным давлением, с правильной скоростью. Всё. Только. Правильно.

Мои мышцы прижались к пальцам Шейна, эпицентр оргазма пронзил меня. Я скрутила простыню в ладонях, мне нужно было за что-то держаться, за что угодно.

Когда волны наконец-то стихли, Шейн поднял голову и положил ее мне на бедро, вытаскивая пальцы из меня, размазывая мою собственную влажность на коже моего живота.

– Вау, – выдохнула я, зная, что звучу потрясенной. Осознавая, что я была потрясена.

Низкий смешок вырвался изо рта Шейна, когда он поднялся, сосредоточившись надо мной.

– Не слишком впечатляйся вступительным актом, Делэни. Хедлайнер только выходит,– ухмылка приподнимала его губы, но глаза были серьезными, охваченные эмоциями, которые я не смогла прочитать.

Проглотив комок в горле, я обхватила его руками за шею.

– Твой разогрев, возможно, только что украл шоу.

Его ворчание было гордым, дерзким.

– Я никогда не уклонялся от вызова, Делэни. Определенно не собираюсь начинать сегодня, – устроившись между моих ног, он направлял головку своего члена, пока не уперся в мой вход, и я вдруг почувствовала благодарность за предложение о контроле рождаемости, которые ранее сочла такими неугодными. Не хотелось, чтобы между нами что-то было, даже самые тонкие латексные барьеры.

Запутав одну руку в волосах Шейна, я устроила другую между нами, прижимая ее к его груди, пока биение его сердца не оказалось под моей ладонью.

– Покажи, на что ты способен, Шейн.

Выражение его лица поставило бы меня на колени, если бы я уже не лежала. Как и полярная звезда, Шейн сиял таким ярким светом, полным обещаний, что я бы последовала за ним куда угодно. Он толкнулся в меня медленно и уверенно. Когда я подумала, что дальше уже некуда, он наполнил меня еще больше. Его глаза остановились на моих, пока я извивалась в его объятиях.

– Ты в порядке? – его мышцы дрожали под моими руками, когда он усмирял себя, сдерживаясь из-за беспокойства обо мне.

У меня был секс только один раз в жизни, и это было несколько лет назад. Адаптация к нему была... ну, адаптацией. Но мне было все равно, даже если бы он разорвал меня надвое. Я хотела все, что Шейн Хоторн мог дать. Поэтому обернула ноги вокруг его спины и дернула бедрами вверх быстрым, целенаправленным движением. Короткий приступ боли сразу же сгладился от удовольствия, которое озарило лицо Шейна.

– Теперь да, – ответила я.

– Ты чертовски удивительная, – пробормотал он, осторожно выходя, а затем скользя обратно, заполняя свободную часть меня. Снова, снова и снова. Каждый толчок подливал масла в огонь, угрожая уничтожить меня и оставить Шейна с кучей пепла.

Все вылетело из головы, дыхание остановилось.

– Не останавливайся, Шейн, – умоляла я. – Пожалуйста, никогда не останавливайся.

Глава Четырнадцатая

Шейн

Рай существует, и он был в объятиях Делэни Фрейзер. И в ее киске, которая была настолько тугой, что каждый толчок возносил меня к небу.

В тот момент, когда я отступил, боясь причинить ей боль, а она ничего не имела против... я понял, что теперь знаю, что имел в виду Гринч, когда говорил, что его сердце выросло в три раза.

Не представляю, как Делэни узнала, что мне нужно, но она это делала.

Мне захотелось залезть в ее мысли.

Когда ноги Делэни задрожали у моих бедер, я вышел практически до конца, чтобы снова вернулся домой, обволакивая себя внутри нее одним ударом. Ее руки блуждали, ногти царапали мою кожу, когда она притягивала меня в себя. Я сдался, следуя за ритмом ее дыхания, в погоне за этими маленькими всхлипами и стонами, которые она раздавала, как хлебные крошки, взлетая в ту же далекую землю в которую стремился я.

Я бы поменял позицию, но «миссионерская» предоставляла мне лучший обзор на великолепное лицо Делэни, а я не был готов дать ей еще один оргазм, не видя как он разрушает ее. Я изучал мягкую линию ее челюсти, свод скул, аккуратную форму носа, черные полумесяцы ее ресниц. И эти полные, наливные губки, которые звали меня с того момента, как я впервые увидел ее.

Ее горячее лоно напряглось вокруг моего члена, мои яйца сжимались, хлопая по ее прекрасному заду. Я был внутри Делэни, и все же она скользнула еще глубже, под мою кожу, оставляя отметины в бесчисленных местах всевозможными способами.

Она ахнула мое имя, прозвучавшее как просьба. Я замедлился, поднялся на нее, после снова толкнулся, подслащивая каждый толчок дополнительной дозой трения. Я был близок к краю, как и она, и не было никакого способа на Земле заставить меня прийти первым. Каждое движение предназначалось Делэни, чтобы подтолкнуть ее к финалу и наблюдать, как она поддается восхищению, как легкость внутри нее, внутри меня, настигла нас обоих.

– Посмотри на меня, Делэни, – я задыхался от желания видеть ее глаза, когда страсть превратит ее зрачки в черные точки в глубоком синем океане. Я хотел утонуть в сладости Делэни, овладеть ее телом в совершенстве, как любым музыкальным инструментом, который когда-либо попадал в мои руки.

Глаза Делэни широко раскрылись, когда она сосредоточилась на моем лице, и мгновение спустя я почувствовал, как она задрожала глубоко внутри: ее спина выгнулась, губы затрепетали, когда она вскрикнула в последний раз. Сияющая. Пылающая. Моя.

Я, наконец, поддался нежной улыбке Делэни. Зарывшись ей в шею, вдыхая ее запах, я нашел свое освобождение, рухнул на нее через мгновение, прежде чем перевернулся на спину и отдышался.

Повернул голову в сторону, нуждаясь в каком-то подтверждении, что я не единственный, кто потрясен опытом. И будь я проклят, но увидел, как капелька стекает по щеке девушки.

Какого. Хрена.

Делэни

Шейн потянулся к моему лицу, нахмурив от волнения лоб.

– Эй, – прошептал он, проведя указательным пальцем по моей коже и держа меня за руку, – ты снова плачешь.

Я смущенно опустила голову.

– Слезы счастья.

Подняв мой подбородок тем же пальцем, Шейн направил свой взгляд на мой.

– Слезы счастья? Ты серьезно?

– Думаю да.

Облегчение разгладило его лоб.

– Так ты всегда плачешь после секса?

Эммм... Как на это ответить? Неужели я действительно хочу, чтобы Шейн был в курсе, что мой опыт до сегодняшнего вечера заключался в меньшем количестве времени, чем потребовалось бы для приготовления пакета попкорна в микроволновой печи? Я осмотрела комнату, как будто ответ, который мне не хочется произносить исчезнет вместе с несколько занудной девушкой с носом в книге, мелькнувшей перед глазами. Той девушкой, которой я была до нанесения макияжа и стрижки. До того, как я стала «девушкой Шейна Хоторна». Я зажевала внутреннюю часть щеки, пока жар мчался по моей шее, оставляя румянец на коже.

– Я-я точно не знаю.

Шейн поднялся на локоть и осмотрел меня сверху вниз со смятением и весельем.

– Не знаешь?

– Ладно, я только...

Его глаза расширились, он закашлялся.

– Господи, ты была девственницей?

– Нет, – поспешила ослабить его страх. – Нет. Просто...

– Что «просто»?

– Был только один...

– Парень?

– Раз, – его предположение появилось в тот же момент, что и мой ответ, и мне чертовски обидно, что я не подождала еще одну секунду, прежде чем закончить свое предложение. Потому что тогда я бы не закончила его. Оставила бы его ответ в силе.

Да. Один парень. У меня был молодой человек. С которым у меня был секс. Несколько раз. Может быть, даже много раз.

Боже, это звучало гораздо лучше правды. Правды, которую повторял Шейн, катая ее во рту, словно пробуя на вкус.

– Раз. Один раз. У тебя был секс только один раз? Один раз, до сегодняшнего вечера?

Смущение сменилось раздражением.

– ДА! Один раз. Есть ли какое-то правило, которое гласит, что женщины, которых ты затаскиваешь в свою постель, должны быть какими-то экспертами по сексу, чтобы иметь приглашение? – глубокий смех из его живота сотрясал простыню, покрывавшую грудную клетку Шейна. Простыню, которой я собираюсь обернуться и свалить из комнаты. – Что в этом такого смешного?

Смех Шейна прекратился так же быстро, как и начался.

– Делэни, ты меня убиваешь, – определенно встаю, простыня и все такое. Я потянулась за ней, сжав кулаки. – Почему ты ничего не сказала? Я растерзал тебя, как собаку. Неудивительно, что ты плачешь, – его рука поднялась к моей челюсти, большой палец скользил по скуле, сожаление появилось на его лице. – Я придурок, потому что не понял, потому что поторопился.

Я уставилась в глаза Шейна и наклонилась к нему. Так близко, что увидела ужас, пойманный в водоворот золота.

– Дерьмо... Я сделал тебе больно?

– Что? Нет, – я отрицательно покачала головой. – Правда, серьезно. Прослезилась, потому что никогда раньше не чувствовала себя так хорошо. Даже не знала, что это возможно, – эта последняя часть выскользнула, прежде чем я подумала, сколько себя я хотела отдать. Мое тело могло принадлежать Шейну. Он легко доказал, что знает, как позаботиться о нем получше меня. А что насчет всего остального? Он может причинить больше вреда, чем я смогу вынести.

Тем более что я понятия не имела, что мужчина обо мне думал. Возможно ли, что я могу быть для Шейна больше, чем просто очередной подружкой из списка?

Шейн поцеловал меня в плечо, сжал кулак и провел костяшками пальцев по краю простыни, пересекающую мою грудь. Мурашки побежали по затылку, когда его пальцы сжались вокруг тонкой ткани и потянули вниз. Я позволила ему разоблачить сантиметр за сантиметром моего дрожащего тела, насытившегося минуту назад, но снова нуждающегося.

– Возможно, Делэни. Кучей разных способов, – я хотела поплавать на волнах признательности, искрящейся из глаз Шейна. – Ты так чертовски красива, – он сказал это как между прочим, будто они выскочили из его уст не для того, чтобы сделать мне комплимент, а просто для того, чтобы озвучить мысль в своей голове. Что-то теплое и покалывающее возникло глубоко внутри моего живота, я дрожала, когда он наслаждался моим видом.

Кончики его пальцев отправились туда, куда он смотрел, прослеживая сложные узоры на поверхности моей кожи и вызывая беспорядок под ней.

– Ты понимаешь, что это значит, верно?

Понятия не имею. Я подумала над ответом, мои мысли неловко спотыкались друг об друга. Что мы должны снова заняться сексом? Конечно, полностью согласна. Или что мы не должны? Протестую!

– Скажи мне.

– Это означает, что нам не нужно притворяться. Про всю эту новую блестящая игрушку Шейна Хоторна. Контракт, который ты возненавидела с той минуты, как прочитала. Он нам больше не нужен. У нас все по-настоящему.

Мои легкие захлестнула нетерпеливая надежда как гелий, переполняющий воздушный шар, заставив меня чувствовать легкость и оживление. Пронзительный смех разлился из моего рта.

– Ты просишь меня быть твоей девушкой?

Шейн слегка покачал головой, его рот стал твердый.

– Нет.

Его односложный ответ подействовал эффективнее острой булавки.

– Я ничего не спрашиваю. Ты моя девочка. Точка.

Шейн

Я был на вершине своей карьеры. Моя личная жизнь вращалась вокруг того, насколько хорошо надо выглядеть на публике.

Шанс на настоящие отношения с Делэни... может стоить мне всего.

Но выбора просто нет.

Борьба за то, чтобы удержать кого-то, чертовски сильно отличается от пробивания пути к вершине. Я не знал, чего мне не хватает, пока Делэни не появилась в моей жизни. Секс с ней был только началом. Офигенно фантастическим началом... но мне нужно больше. Намного больше. И я хотел, чтобы она тоже этого хотела.

Моя девочка.

Смахнув своенравные пряди волос с ее лица, я прикоснулся губами к центру ее лба, к кончику ее носа, задержавшись над ее ртом. Давая, принимая, дегустируя.

Когда я отстранился, ее лоб разгладился, глаза прояснились. Ее застенчивая улыбка отразилась в моем сердце.

– Я могу быть твоей девушкой. Но... Ради этого я бросила работу.

Я следовал за ходом ее мысли.

– Понимаю. Ты поменяла всю свою жизнь, чтобы поехать со мной. Но даже несмотря на то, что мои услуги чертовски феноменальны... – я сделал преувеличенный толчок моих бедер, влюбляясь в смех, который сошел с губ Делэни, и наполнился благодарностью, что она увидела юмор в этой нелепой ситуации, – ...я не пытаюсь сэкономить на денежной компенсации за твое время, – ее грудь уперлась мне в мою.

– Настоящие отношения беспорядочны, Шейн. И мы оба избегали их. Давай посмотрим правде в глаза, наша жизнь достаточно запутана. Контракт дает нам определенный набор ожиданий, и, возможно, это именно то, что нам нужно.

То, что она сказала, было правдой, но я пожал плечами. Это может быть самая большая глупость, которую я когда-либо делал, открывая себя, разоблачая то, что было под облицовкой рок-звезды. Но может оказаться и лучшим. Я провел рукой по ее растрепанной гриве.

– Может, мне нравится, когда все немного запутано.

Она с опаской посмотрела на меня, и я подумал, слышит ли Делэни в моем голосе дерзость.

– Итак, ты хочешь выбросить свод правил, который придумали с Тревисом? Которому следовал с тех пор, как он вытащил тебя из тюрьмы, помог тебе изменить свою жизнь?

Я тяжело вздохнул, пытаясь увидеть вещи с ее стороны. Если бы Делэни решила встать и уйти, я бы ни капли не винил ее. Очень много метался. Сначала захотел нанять ее. Потом я захотел ее трахнуть. Но потом этого не сделал. Но хотел это сделать. А теперь я захотел размыть все наши тщательно построенные линии. Нужно многое переварить, я выглядел как взбалмошный ребенок с одним баксом в кондитерской.

Кровь пульсировала в моих венах, горячая и тяжелая.

– Я больше не тот сломленный парень. Возможно, ранен, но не сломлен. Уже нет.

Опустив подбородок на ее голову, я почувствовал, что меня тянет в двух разных направлениях. Я заботился о Делэни больше, чем когда-либо думал, что способен, но все же отпустить защитную сетку, которую выстроил, было ужасно. Отношения без предопределенных ожиданий могли привести к хаосу. Взрослея, я никогда не знал, кому доверять, с кем безопасно. Но теперь я повзрослел, и пришло время вести себя соответствующе.

Я избегал такого рода неопределенности в течение последнего десятилетия. И все же я был здесь, отбрасывая все, что заставляло меня чувствовать контроль и умоляя Делэни поехать со мной. Без ремня безопасности. Без пункта назначения. Без плана.

Я уступил, видя изогнутую бровь девушки.

– Ладно. Если несколько клочков бумаги будут держать тебя рядом следующие шесть месяцев, я за. Но это тупо формальность. Письменное заверение, что ты получишь все, что тебе обещали, потому что я не хочу, чтобы ты беспокоилась о работе в течение следующих шести месяцев. Может я и эгоистичный засранец, но ты все еще нужна мне рядом. И кроме того, – я дразнился, – мне кажется, я очаровал тебя. Может, я тоже тебе пригожусь.

Она ткнула меня в грудь, лукавая улыбка появилась на ее губах.

– Конечно, продолжай убеждать себя в этом.

Страх и надежда забили мои легкие, когда я перевернулся на спину, потянув Делэни за собой.

– В жизни не так уж много того, в чем можно быть уверенным, по крайней мере, не в моей.

Она разместилась на моем плече, ее волосы скользнули по моей шее, словно норковая шубка.

– Со стороны твоя жизнь выглядит просто идеально.

Мой голос смягчился от сожаления.

– Ты заставляешь ее такой быть. Но не так давно она казалась чертовски пустой, – Делэни посмотрела на меня, сочувствие запечатлелось на ее лице.

– У тебя есть родственники? Те, кто любит настоящего Шейна Хоторна, а не картинку для мира?

Я хмыкнул. Как можно это объяснить? Шейн Хоторн не был настоящим, а парень, живущий в его шкуре, не был тем, кого она захотела бы знать.

– Да, но я не хочу думать о своей семье, не прямо сейчас.

Однако было посеяно семя, и я почувствовал, как медленно ожог гнева обвивался вокруг моего сердца. Мои родители были мертвы, но у меня был брат. Вот только он давно отказался от права называться семьей. Мой разум спустился по крутому пути, который привел в тупик. Нет. Сегодня не будет никаких прогулок по аллее памяти.

Лучший способ предотвратить бессмысленное путешествие лежал у меня на руках. Закрыв глаза, я позволил себе погрузиться в сладость Делэни, впитать поглотить все хорошее, что почувствовал в ее объятиях. Мне нужно было все до последнего.

* * *

Потягивая дымящуюся чашку кофе с высоты тридцати тысяч футов, я смотрел в окно на рябое белое одеяло облаков, простирающееся так далеко, как я мог видеть. Когда я был ребенком с гитарой, перекинутой через плечо, и рожком мороженого в руке, как на небесах прыгал бы вокруг этих облаков, словно они были игровой площадкой.

Мне было почти двадцать, когда я впервые сел на самолет, и это было шоком, видеть облака и ничего больше. Не было бородатого человека в белом халате. Ни ангелов, ни счастливых херувимов. Только облака и солнце.

Пустота.

Мир.

Сейчас я чувствовал себя совсем неумиротворенно.

Два часа назад я выскользнул из постели, пока Делэни еще спала. Уставшая после долгой ночи без сна, она едва шевельнулась, когда я быстро поцеловал ее в щеку, оставив записку на подушке.

Эта поездка была спонтанным решением. Я никогда не думал, что сделаю такое.

Какого черта Делэни Фрейзер сделала со мной?

Я понимал, как она заставила меня влезть в штаны на два размера меньше. Это было легко. Делэни была лучше любого наркотика.

Стоя за чертой, она соблазнила меня. И прошлой ночью я не был за линией фронта.

Я пересек ее.

И вот теперь летел через всю страну, собираясь пересечь другую.

Я приземлюсь в Нью-Йорке через несколько часов, в одном из моих любимых мест в мире. Мэдисон Сквер Гарден. Барклайс Центр. Я любил нью-йоркские площадки почти так же, как и нью-йоркских поклонников.

Гевин, мой брат, тоже жил в Нью-Йорке. Он переехал сразу после окончания школы, никогда не оглядывался назад. Теперь он был адвокатом, одним из лучших в стране. В последний раз я видел Гэвина на свое шестнадцатилетние. Авария произошла через несколько месяцев после этого. Медсестра в больнице сказала, что связалась с ним, но он так и не появился ни в тот день, ни к тому времени, как я уехал из города пару дней спустя.

Я не мог просто так уйти.

Я убежал.

Притворяясь, что не потерял все в мгновение ока. Заполняя себя выпивкой и наркотиками, трахая любую девушку с пульсом. Теряясь в музыке.

Теперь моя жизнь была другой. Теперь я стал другим. Алкоголь был под контролем. Я не употреблял наркотики. И хотя я все еще любил создавать музыку, в эти дни я чувствовал себя потерянным в глазах Делэни. Я сделаю для нее все что угодно. Включая встречу с человеком из моего прошлого, чье отсутствие все еще ощущалось как зияющая рана.

Тревис перевезет отца Делэни в тюрьму получше.

Но я хотел сделать больше. Я хотел освободить его.

И Гэвин мог помочь.

Глава Пятнадцатая

Делэни

На следующее утро я изучала свое тело в зеркале, ожидая увидеть следы рук Шейна, отпечатавшиеся на поверхности моей кожи. Не потому, что он сделал мне больно, а потому что его прикосновения прожигали меня. Всю ночь, повсюду. Мои мышцы восхитительно ныли, поэтому казалось странным не видеть доказательств нашей связи как штампы в паспорте. Я заметила несколько темных пятен, но только в тех местах, где он крепко сжимал меня. Если бы кожа Шейна не была такой загорелой, я бы тоже пометила его.

Не то чтобы он уже был недостаточно отмечен. Путь Шейна был запечатлен на его коже яркими цветами и темно-черной краской. Его татуировки были красивыми и тревожными. Они рассказывали историю, которую он еще не написал словами. Мне хотелось рассмотреть каждую деталь, но меня отвлекал электрический заряд, искрящийся при каждом прикосновении. Столько тепла, столько света. Его огонь подпитывал мой, и наоборот. Прошлой ночью Шейн смотрел на меня с потребностью, его желание подпиралось одиночеством, уязвимость просачивалась из каждой поры. Как будто он ожидал отказа. Но почему?

Шейн Хоторн был великолепным и успешным, кумиром для многих. И все же было очевидно, что он пострадал от близких людей. И все еще не справился с этим.

Я влюблялась в Шейна, каждую минуту я становилась еще на один шаг ближе к разбитому сердцу.

И все же всеми фибрами своей души я хотела исцелить его.

Поэтому согласилась на контракт на словах, ослабив жесткий набор правил, которые Шейн наложил на свою жизнь. Каково это, быть девушкой Шейна по-настоящему? Не имела ни малейшего понятия. И я не собиралась выяснять это сегодня.

Когда я проснулась утром, на подушке рядом лежала записка, призывающая меня провести день расслабляясь, потому что он вернется вечером. С подписью: «Целую-обнимаю, я».

Сейчас я проводила по ней ногтем. Целую. Обнимаю. Шейн.

Что, если прошлая ночь была слишком интенсивной? Вдруг он пожалел, что позволил мне остаться или решил, что мы были более удобной договоренностью?

Что если он обо всем пожалел?

Глубокой ночью, притянув меня так, что щека Шейна расплющивала мои волосы, а горячее дыхание было на моем ухе, он прошептал хриплым от страсти голосом: «Ты хоть понимаешь, что ты со мной делаешь?»

Нет. Хотя, возможно, это было похоже на то, что он делал со мной. Сводил меня с ума от похоти и страха.

Вожделение было само собой разумеющееся. Шейн был мировым секс-символом.

Но мой страх произошел из-за большого количества желаний. Боязнь разочарования. Ужас утраты. Снова.

У меня вообще был инстинкт самосохранения? Очевидно, нет.

Потому что все мои инстинкты взбрыкнули и накинулись на Шейна.

Кто конкретно он такой?

Каждый раз, когда я думала, что выяснила это, он показывал мне другую сторону, представлял новую часть, о которой я даже не догадывалась.

Шейн был как пазл из тысячи кусочков, купленный на гаражной распродаже. Шансы на то, что все части находятся в коробке были невелики, и даже если я медленно и кропотливо буду собирать головоломку, то не уверена, сформируют ли кусочки целую картину с обложки или будут просто кучей несогласованных сегментов, как бы сильно я старалась. И все же сдаваться было немыслимо.

Как ни странно, многое из того, что я обнаружила, напомнило мне... меня.

Я не могла сказать, что от этого я стала больше понимать Шейна.

Или себя меньше.

Я приехала в Лос-Анджелес не для того, чтобы найти себя, за чем - это делали многие другие. Что это значит «найти себя»? Я знала, кто я такая. По крайней мере, три года назад.

Нет. Я приехала в Лос-Анджелес, чтобы потерять себя. Забыть, кем была, чего хотела, во что верила.

В этом сумасшедшем городе я была еще одной официанткой. Это была идеальная работа. Потому что была в ожидании начала новой жизни.

А потом Пайпер узнала меня, познакомила с Тревисом, и я встретила Шейна Хоторна.

Вчера вечером не было ничего найдено.

Речь шла о поиске.

Не себя. Не даже Шейна. Но поиске чего-то, чтобы снова начать верить.

И это было приятное чувство. Действительно приятное.

Шейн

Опустив бейсбольную кепку на лицо, я притаился в элегантном вестибюле жилого дома в верхнем Ист-Сайде. Я подкупил швейцара, который не был особо взволнован присутствием татуированного незнакомца в рваных джинсах и кожаной мотоциклетной куртке, брошенной на диван. Униформа пожилого мужчины была идеально выглажена, туфли блестели, седые волосы на голове пострижены. Определенно не фанат «NothingbutTrouble».

Спустя почти два часа я, наконец, заметил лицо, которое было мне также знакомо, как и мое собственное, несмотря на то, что я не видел его более десяти лет.

– Гевин, – выкрикнул имя брата, слоги прокатились через мою стиснутую челюсть.

Он резко остановился на отполированном мраморном полу и повернулся ко мне, узнавание распространилось по его лицу.

Вырвавшись из неудобной обивки, я встал.

– Наверное, надо было сначала позвонить.

– Не знал, что у тебя есть мой номер телефона, Шон, – его голос был ровным.

Я проглотил комок в горле. Никто не называл меня так годами.

– В наши дни довольно легко найти кого-то. Если приложить хоть каплю усилий.

Гевин проигнорировал не очень тонкую колкость.

– Хочешь зайти? – он говорил медленно, держа руки по сторонам, как будто боялся, что громкий шум или внезапное движение отпугнут меня.

Я заколебался, затем покачал головой.

– Нет.

– Итак... – Гевин выдавил слово, выжидательно глядя на меня, – ...что я могу для тебя сделать?

Намек на непокорного младшего брата, которым я когда-то был определил мое отношение – смесь робости и упрямства.

– С чего ты решил, что я здесь, потому что чего-то от тебя хочу?

Он показал на лифты, ресепшн.

– Если все, что тебе нужно, это воссоединение, то публика ни к чему.

Мои нервы были словно рваные джинсы, в которых я пришел. Просто скажи это.

– Я хочу нанять тебя.

Гевин моргнул несколько раз подряд, как будто пытался понять мое объяснение.

– Ты мог бы позвонить для этого. Или зайти ко мне в офис.

Я ухмыльнулся моему брату.

– Пресса была бы в восторге. Шейн Хоторн нанимает лучшего адвоката по уголовным делам, – быстрая вспышка гордости проскользнула по лицу Гевина. Отлично. Он должен гордиться. Гевин всегда был самым умным в нашей семье. Много лет назад я поставил на его имя оповещение в «Google», и на мой ящик регулярно приходили ссылки на статьи о делах, которые он выиграл, награды, которые он получил. Он сделал все это, не убежав, не солгав о себе. Гевин, может, и отказался от меня, но я никогда не переставал наблюдать за старшим братом.

– Справедливое замечание. Хорошо, считай, что я нанят. Почему бы тебе не подняться ко мне домой? Мы можем обсудить твое дело...

– Нет. Это не только для меня. Это для одного моего друга. Отца одного моего друга. Ты все еще возьмешься за него?

Между бровями Гевина собралась глубокая борозда.

– Ты никак не связан?

Кто-то вошел через вращающуюся дверь, поток прохладного воздуха подтолкнул мои волосы к моим глазам. Я убрал их.

– С делом – нет. Только с девушкой.

Гевин опустил портфель, его глаза смотрели на мои.

– Она важна для тебя?

– Да. Очень, – мой ответ был мгновенным, автоматическим.

Я не дышал, пока он не ответил.

– Окей. Напишите мне детали, и я сделаю это дело приоритетом, – вручил мне свою визитку.

То, как Гевин произнес эти слова, с уверенной искренностью, подтвердило мое решение приехать сюда.

– Спасибо, Гев.

Выражение его лица смягчилось, когда я так инстинктивно произнес прозвище.

– Как думаешь, мы смогли бы наверстать упущенное в один прекрасный день? Давненько не виделись.

– Конечно, могли бы.

Тишина колебалась между нами, смешиваясь с невысказанными обвинениями и неудовлетворенными ожиданиями. Мой брат скептически кивнул.

– Как насчет сейчас?

Сейчас? Нет. Слишком рано.

– У меня завтра шоу в Лос-Анджелесе. Мне надо вернуться в аэропорт.

– О, конечно, – Гевин наклонился, чтобы поднять портфель, но прежде я увидел складку разочарования на лбу.

Я сделал шаг к двери, но передумал.

– На самом деле, самолет зафрахтован, так что я могу остаться на некоторое время. Ну, знаешь, если ты свободен, – прижимая руки к карманам темных джинсов, я покачивался на каблуках, задержав дыхание.

Знакомая улыбка Гевина согрела меня изнутри. Он махнул рукой в направлении лифта.

– После вас.

Через несколько минут я рухнул в ближайшее кресло в просторной гостиной Гевина и оглядел его квартиру.

– Хорошее место. Ты проделал долгий путь, да?

Он приподнял свою бровь.

– Не такой длинный, как ты.

Победой в этом конкурсе был холодный комфорт. Наедине с ним спустя много лет, я решил не терять время.

– Ты бросил меня, – мой голос был разбит волнением и болью.

Гевин поморщился, как будто мое обвинение ударило его как удар по почкам.

– Мне пришлось. Я не мог там оставаться, даже ради тебя. Не все из нас рождаются с талантом, как у тебя. Я знал, что это только вопрос времени, прежде чем ты многого достигнешь. Если я хотел чего-то добиться в жизни, мне нужно было уйти из дома.

Я фыркнул. Мой успех был далеко не гарантирован. Я мог с таким же успехом петь за мелочь в переходе, а не собирать стадионы.

– Так вот как ты успокаивал себя все эти годы?

Гевин недоверчиво откинулся назад.

– Боже, Шейн. Ты был почти подростком, когда я ушел. К тому времени отец редко был рядом, и даже когда был, ты отлично знал, как его избегать.

Челюсть отвисла.

– Думаешь, меня волнует наш дерьмовый отец? Что меня беспокоит, так это то, что ты знал об аварии. Ты был моим ближайшим родственником, я дал больнице твой номер, прежде чем меня отпустили. А ты так и не появился.

– Мне сказали, что ты в порядке. И я вернулся домой в следующие выходные.

Я взорвался.

– Да, со мной все было прекрасно. Да я долбаный счастливчик! Но они сказали тебе, что я убил кого-то той ночью? Они сказали тебе, что моему лучшему другу повезло меньше, чем мне? – мне стало плохо. – Калеб умер, Гев. Он, мать твою, умер, а ты даже не вернулся домой. Где тебя черти носили?

Гевин сглотнул.

– Я учился в юридической школе, работал на трех работах, чтобы оплатить обучение. Я едва мог позволить себе аренду, не говоря уже о билете на самолет домой и выходных. И нет, они мне не сказали. Сообщили только, что ты попал в аварию, но все в порядке. Тебя не пригласили к телефону, поэтому я не мог с тобой поговорить. Ничего не знал о случившемся, пока не приехал через несколько дней, но к тому времени ты уже свалил.

Я настороженно посмотрел на Гевина.

– Ты заходил к Калебу домой?

Он кивнул.

– Его родители не помогли.

– Как можно их обвинить? Это моя вина, что мы гуляли той ночью, моя вина, что мы попали в аварию. Но я здесь, а их сын зарыт в двух метрах под землей, – мой голос надломился. Я все еще пытался смириться со смертью Калеба и жить с чувством вины. Это было непросто.

Он опустил голову, вытаскивая старые воспоминания.

– В те выходные я ездил к каждому из твоих друзей. Твоим коллегам по группе, твоим учителям, в музыкальный магазин, в котором ты практически жил. Я даже наскреб достаточно денег, чтобы нанять частного детектива после того, как вернулся в Нью-Йорк, но толку от этого было немного.

Печальная тень улыбки натянула уголки моего рта.

– Путешествие автостопом не оставляло много зацепок.

– У меня был парень, который искал тебя годами. Конечно, он искал не Шейна Хоторна, – Гевин выждал минуту, выжидательно поглядывая на меня, но я промолчал. – Пять лет назад я был в Сан-Франциско на мальчишнике. Вечером мы все пошли в клуб, и вот ты там, в качестве хэдлайнера. Не то чтобы я узнал тебя поначалу. Пропал тощий ребенок с «ежиком». Ты вырос почти на пятнадцать сантиметров, набрал не меньше двадцати килограмм. Я не мог в это поверить. Мой младший брат был на сцене, распевал песни, как будто делал это всю свою жизнь, цыпочки выкрикивали твое имя. Я чертовски тобой гордился.

У меня свело желудок. Было время, когда я бы отдал все, чтобы услышать эти слова из уст Гевина. Но то время давно прошло.

– Гордился, да? Так гордился, что даже не попытался увидеться со мной после шоу?

– Ты издеваешься? – Гевин взвыл, как возмущенный кабан, оскорбленный взглядом охотничьей стрелы. – Я дал вышибале пятьсот баксов, чтобы он пустил меня за кулисы, там я наткнулся на какую-то цыпочку, отсасывающую у тебя в гримерке. Ты просто взглянул на меня и сказал: «Это не часть шоу, брат. Проваливай и не возвращайся».

Покачав головой, я попытался раскопать какое-то подобие памяти. Я так много пил в те дни, что было удивительно, что я мог встать, не говоря уже о том, чтобы вспомнить любой из моих текстов.

– Ты думал, что я узнал тебя, потому что назвал «братом»?

– Ну конечно! Разве нет?

Резкий смех вырвался из моего горла.

– Я не помню многого из тех дней, но поверь мне, я бы не узнал веселого старого Святого Ника, если бы он встал на колени и занял место девушки.

Гевин растерянно посмотрел на него.

– Почему?

– Гев, в то время я накачивался наркотиками, выпивкой, девочками... Похоже, ты застукал меня, когда я был под кайфом. Не могу сказать точно, но сомневаюсь, что узнал тебя тогда, и уж точно не помню этого сейчас.

Упав на стул, Гевин осунулся.

– Ты ушел из дома, никогда не делал никаких усилий, чтобы сообщить мне, где ты оказался, или даже что хотя бы жив. Когда я, наконец, нашел тебя, то услышал прямо из твоих уст, что ты не хочешь, чтобы я был рядом... – правда давила на слова Гевина. – Прости меня. Мне стоило догадаться. Мне очень жаль.

Я дернулся вперед, хватаясь за плечи брата.

– Нет, ты прости. Ты всегда был моим героем, чувак. Мне было шестнадцать во время аварии, а тебе сколько, двадцать три? Мы были детьми. Мне не стоило ожидать, что как только ты узнаешь, что происходит, то просто появишься из ниоткуда и спасешь меня от катастрофы, которую я сотворил.

Лицо Гевина искривилось, длинные пальцы обвились вокруг коленей.

– Да, хорошо. Я не герой. Ни тогда, ни сейчас. Но если бы я мог сделать это снова, я был бы рядом с тобой. Был там для всего.

Я проглотил комок, который мешался более десяти лет.

– Спасибо, Гев.

*************

Я провел большую часть полета домой, борясь с желанием испить всю бутылку «Джека Дэниелса», которая, уверен, имелась на борту. Встреча с братом, всколыхнуло осиное гнездо эмоций, и мне показалось, что мой мозг горит. Но мне нужно прочувствовать их, пройти через каждую. В противном случае я буду готов провести следующие десять лет так же, как я провел последние – в окружении людей и все же совершенно один. Одинокий.

Я больше не хотел быть одиноким. Может, мне и не обязательно таким быть.

Я вернулся в Малибу трезвым, сбросил с себя одежду, пробираясь наверх. Было поздно, Делэни спала в моей кровати. Обнаженный, я проскользнул между простынями и притянул ее к своей груди, ее хлипкий медвежонок стал скудным барьером между нами. Она тихо застонала, и я поцеловал ее в ухо. Я думал о том, чтобы сделать больше, но мой разум был слишком беспокойным, чтобы сосредоточиться на чем-либо, даже на сексе с Делэни.

Встреча с братом вызвала приливную волну воспоминаний, не все из которых хорошие. Будучи на семь лет старше меня, Гевин всегда был золотым ребенком. Умный, спортивный, добрый. Если кто и мог предотвратить приступы ярости нашего отца, так это Гевин. Мне пришла в голову запоздалая мысль. Неожиданные дети получились у двух человек, которые никогда не должны были иметь детей в принципе. Наша мать была робкой, избитой годами жестокого обращения со стороны мужа и освобожденной, чтобы переложить бремя заботы о младшем сыне на своего первенца. Взрослея, я следовал за Гевином повсюду, а Гевин понимал, что жаловаться не приходится. Если бы он оставил меня в покое, даже будучи ребенком, я был бы либо пренебреженным нашей матерью, либо боксерской грушей для нашего отца.

Бессознательно, глубоко из горла вырвался звук. Вроде рычания, стона. Делэни перевернулась, сонно моргая.

– Ты вернулся.

– Прости. Засыпай. Спи дальше.

Лампа была выключена, но различные электронные устройства по всей комнате светили мягким светом, давая возможность Делэни разглядеть мое лицо.

– В чем дело? – спросила она сразу.– Что случилось?

Я раздумывал отмахнуться от нее или солгать. Действительно ли я хотел поговорить о своей семье?

Не хотел, но также мне не хотелось лгать. Мне так надоело врать.

– Я летал повидаться с братом. В Нью-Йорк.

Делэни подняла руку, подперев ее под виском.

– Не знала, что у тебя есть брат.

– Мы не виделись больше десяти лет.

Она вдохнула полной грудью.

– О.

Я убрал волосы с ее лба, но они проскользнули сквозь мои пальцы, как шелковые пряди.

– Ты спрашивала о моей семье на днях. Уверена, что хочешь это услышать? Они далеко не пример для подражания.

Ее лицо было открытым, восприимчивым.

– Если ты готов поговорить о них, я готова выслушать.

Мягкое ворчание покинуло меня.

– Я даже не знаю, с чего начать.

Она дала мне толчок, который мне был нужен.

– Приятно было снова увидеть брата после стольких лет?

– Да. На самом деле. Ну, кроме осознания того, что эти годы были потрачены впустую. Хотя этого можно было избежать, и я злюсь на себя за то, что думал о нем худшее. Из всех людей в мире, на которых стоило рассчитывать, это был Гевин, – я вздохнул, покачав головой о подушку. – Я поступил глупо.

– Когда ты видел его в последний раз? – подтолкнула осторожно Делэни.

– Ему удалось вернуться ко мне на мое шестнадцатилетние. Наша мать умерла двумя годами ранее. Рак. Гевин тогда учился на юриста. Он был только на частичной стипендии и не имел достаточно денег, так что это было большим делом, что он приехал.

– Ты был близок с ними? С родителями, имею в виду, – она уточнила.

Болезненный хохот вырвался из моей груди.

– Нет. Даже рядом не стояли, вот как я бы описал свои отношения с родителями. Черт, я провел большую часть своего детства, пытаясь спрятаться от кулаков отца, – я посмотрел вниз на милое лицо Делэни, теперь зажатое между плечом и рукой. – Ты действительно уверена, что хочешь это услышать? История не сказочная.

Она кивнула.

– Я не тот нежный цветок, каким ты меня считаешь, Шейн.

Улыбаясь, я наклонился, чтобы поцеловать кончик ее носа, а затем поддался соблазнительному притяжению ее полных розовых губ. Задержался там на минуту.

– Хорошо, вот тебе полная сага. Шейн Хоторн не мое настоящее имя. Эта хрень с Шейном вышла случайно. Я нервничал из-за того, что люди узнают об аварии, поэтому на вечере с открытым микрофоном, когда я сказал, что меня зовут Шон, а парень с блокнотом записал «Шейн», то не стал его поправлять. К моменту, когда я начал чего-то достигать, мне нужна была фамилия, и я выплюнул имя своего школьного учителя.

Она едва моргнула, поняв мой обман.

– Так твое настоящее имя Шон...?

– Саттер, – заполнил пробел в анкете.

Делэни попробовала это имя на своем языке.

– Шон Саттер, – она улыбнулась. – Мило.

Я хмыкнул.

– Звучит будто я – метеоролог.

– Не прикалывайся. Эл Рокер сделал карьеру, рассказывая людям, что происходит прямо за их дверью.

Еще один поцелуй. Делэни была неотразимой. Я бы с удовольствием забыл семейную историю, но она толкнула меня под ребра.

– Хватит, время истории.

Больше похоже на ночной кошмар.

– Мой отец был дальнобойщиком, поэтому его часто не было дома, а когда он был рядом, мы с Гевом знали, что лучше не возвращаться домой. Но нам приходилось, так как дома была мама. И каждый раз, когда он уезжал, мы умоляли ее собрать сумку и отвезти нас куда-нибудь, где он нас не найдет. Но она не хотела. Кроме одного раза.

В темноте я прищурился, вспоминая прошлое.

– Гевин был старше, и я думаю, он нервничал по поводу того, чтобы пойти в колледж и оставить нас одних, поэтому он одолжил машину у одного из своих друзей и отвез нас в какой-то приют. Никто из нас не был у врача в течение многих лет из-за отсутствия страховки, но приют предложил бесплатную медицинскую помощь. Когда пришла очередь моей мамы проверяться, они нашли у нее рак. Я даже не знаю, что это был за рак, за исключением того, что к тому времени он уже был в нескольких местах. Ничего нельзя было сделать, по крайней мере, так нам сказали. В любом случае, моя мама не была бойцом. Поэтому мы поехали домой. Мы вернулись до того, как мой отец возвратился из поездки, – я прочистил себе горло. – Этот ублюдок даже не понял, что мы, наконец, убедили ее оставить его.

Через несколько мгновений Делэни мягко спросила меня.

– Значит, ты ухаживал за ней, пока она болела?

– Конечно, но она продержалась недолго. Всего несколько месяцев. Но веришь или нет, мой отец тоже получил по заслугам. Он подрался на стоянке грузовиков примерно через год после ее смерти. Должно быть, очень серьезно, потому что попал в больницу. И как ни странно, подцепил какую-то бактериальную инфекцию. Постепенно его начали резать. Ирония в том, что первой его покинула правая рука, которой он нас бил. Какое-то время врачи думали, что смогут спасти его. Он пробыл там несколько месяцев. Я получал обнадеживающие звонки от его медсестер в больнице, которые говорили, что мой отец скучает по мне, что для него будет много значить, если я навещу его, – каждый слог выходил с отвращением. – Я ни разу не навестил его. Подумал, что единственная причина, по которой хотел бы прийти – чтобы отключить его жизнеобеспечение. Но он все равно умер, сам по себе. Карма, наверное.

Через открытые окна прилив доносился сплошной барабанной дробью.

– Что случилось потом? Кто о тебе заботился? Тебе было всего пятнадцать.

– Медицинские счета моих родителей не могли быть повешены на нас, но они забрали каждый оставшийся цент, который в любом случае был почти ничем. Калеб был вокалистом нашей группы. Мы репетировали в его гараже, да я практически жил в его доме. Его родители были добрыми людьми. Я думаю, что они всегда хотели иметь дом, полный детей, но они могли иметь детей больше одного. Они приютили меня, выделили мне спальню и деньги за работу по дому, даже платили за уроки игры на гитаре, – у меня надломился голос. – Бранфорды были замечательными, самыми прекрасными людьми, –волна вины обрушилась на меня, такая сильная, что мне пришлось постараться, чтобы перевести дух. – И я отплатил им, убив их единственного сына.

Глава Шестнадцатая

Делэни

Мой выдох прогремел в тишине комнате. Так вот как Шейн думал о себе – как об убийце? Неудивительно, что между нами такая сильная связь. Мне нужно было узнать больше, я решила подтолкнуть.

– Расскажи мне об аварии.

Шейн с трудом вздохнул.

– Однажды днем нам позвонили, чтобы пригласить сыграть в баре, который был довольно хорошо известен раскруткой молодых талантов, или, по крайней мере, мы так считали. Это было в часе езды, нас попросили только потому, что другая группа отменила выступление из-за шторма. Я умолял родителей Калеба одолжить нам их машину, чтобы мы могли поехать на концерт, – голос Шейна изменился. – Конечно, мне даже в голову не пришло, что никто на самом деле не придет, чтобы послушать, как мы играем посреди метели. Снег не падал, когда мы выехали из дома, но к тому времени, как добрались до места, он начал сыпать. В тот вечер в зале было только два человека, один из них был владельцем бара. Но мы хорошо сыграли, поэтому он забронировал нам еще одно выступление на следующий месяц.

Мы чувствовали себя королями мира и попросили у бармена пива. Зная, что мы несовершеннолетние, он только рассмеялся. Но независимо от того, подсунул в конце концов он нам несколько бутылок под стол, или один из парней стащил их, пока бармен не видел, у нас оказалось четыре банки к моменту прихода на парковку, – сожаление покатилось по большим плечам Шейна, заставляя воздух в комнате чувствовался тяжелым и приторным. – Другие ребята пили их, пока я вел машину. Я не прикасался к своей. Клянусь. Планировал сохранить, типа как бизнесмен свой первый доллар.

Я протянула руку и положила ее на грудь Шейна, чтобы почувствовать успокаивающий стук его сердца. Он накрыл мою руку своей на мгновение, затем поднес ко рту, чтобы прижаться поцелуем к моей ладони.

– Сейчас это похоже на страшный сон. Я ехал довольно медленно, но видимость была дерьмовой. Мы были всего в нескольких милях от дома, мое пиво стояло нетронутое в подстаканнике. Парни начали по мне колотить, чтобы я открыл его, – когда история приближалась к развязке, голос Шейна изменился, становясь все более тихим и тонким от напряжения. – Я отвернулся, чтобы ударить того, чья рука тянулась с заднего сиденья. Только на секунду отвел глаза от дороги. Но этого оказалось достаточным. Меня занесло на гололеде, и мы врезались в дерево. Это не было даже большое дерево, но удар пришелся на середину пассажирской двери, где сидел Калеб.

Так чертовски глупо, – Шейн вытер глаза, намочив пальцы. – Родители подарили ему на Рождество красную шляпу. Его кровь была того же цвета, что и шляпа, так что сначала я не понял, как сильно он был ранен. Калеб выглядел так, будто спит, – он вздрогнул, вспоминая эту сцену. – Но он не хотел просыпаться.

Придвинувшись ближе, чтобы пропихнуть свои ноги через его, я скользнула рукой от груди Шейна к его спине, обернув его в клубок конечностей и тепла, терпеливо ожидая, когда он снова начнет говорить, даже если это будет наполнено страданиями от которых тяжело на сердце. Прошли секунды, потом минуты. Шейн подтянул меня еще ближе, биение его сердца под моим ухом сливалось с шумом океана. Из легких вырвалось дрожащее дыхание.

– Я вышел без единой царапины, ты можешь в это поверить? У ребят сзади было несколько незначительных травм: перелом лодыжки, швы, – Шейн кашлянул, его голос все еще был полон печали. – Но Калеба не стало до того, как приехала скорая помощь.

Мой желудок сходил с ума от сходства с моей жизнью. Печаль и тоска исходили оттуда, пульсируя между нами. Горе Шейна было мне таким знакомым. Я знала это так же близко, как и он. Трагедия похожа на прилив. Она может отступить, но всегда возвращается. Постоянная. Безжалостная.

– Я прошел тест на алкоголь, но в городе ходили шепотки и плохая энергетика, которая выходила за рамки траура. Они обвиняли меня в его смерти, постоянно тыча на пивные банки, найденные в машине, говоря, что алкотестер был сломан или неправильно проведен. Хотели отправить меня в тюрьму. Копы, Бранфорды, весь город. По крайней мере, мне так казалось. Я даже не остался на похоронах – сказали, что мне не будут рады. Я не обвиняю их в этом. Я – водитель. Авария произошла по моей вине. Смерть Калеба висит на мне. Поэтому я схватил гитару и удрал.

Его слова, все они, навалились на мою грудь. Я не могла вдохнуть.

– Это слишком много для одного человека, не говоря уже о шестнадцатилетнем мальчишке, на которого это выпало, – я поднялась на локте, моя грудь упиралась в грудь Шейна, когда я посмотрела ему в глаза. – Как ты пережил это, Шейн?

Скажи мне. Научи меня. Потому что я все еще борюсь.

Его рука приподнялась, прислонившись к моей щеке, большой палец скользнул по моей нижней губе.

– Выживание – это легкая часть. Все, что требовалось, это не умереть, остальное зависело от удачи.

Я дрожала.

– Что самое сложное?

– Отпустить свой гнев. Не тратить каждую минуту на отстранение себя от всего. Жить, по-настоящему жить.

Воздух между нами был наэлектризован. Каким-то образом мы вышли за пределы аварии. Вот как работает горе. Ты можешь валяться в нем безумно долго, но при этом смеяться, или танцевать, или кричать.

– Что еще? – спросила, нуждаясь в том, чтобы Шейн признал эту связь между нами.

Он сделал это, его лицо сжалось от напряжения.

– Это то, что происходит между нами. Заботиться о тебе. Открыться тебе. Я не хочу, Делэни. Когда ты уйдешь, я потеряюсь. Снова.

Я моргнула от бушующей в его глазах бури.

– Я никуда не собираюсь, Шейн.

По крайней мере, не сегодня.

Шейн набросился на меня с сомнением.

– Ты уверена? Теперь ты знаешь правду, мою правду. Я не тот парень, которым ты меня считала.

Я быстро вдохнула, мне был необходим кислород. Шейн доверил мне свои секреты, а я до сих пор не могу выдать свои.

– Нет. Это не так. Ты намного лучше.

Он остановил пьяного водителя, прежде чем я набралась смелости позвонить «9-1-1». Он полетел повидаться с братом, а я все еще пряталась от отца. Шейн был храбрым, а я нет.

Хриплый хохот разорвал воздух.

– Почему?

На мгновение мне захотелось все ему рассказать. Мою историю. Мою боль. Мою ложь.

Я открыла рот, исповедь вертелась на кончике языка. Пока я не посмотрела в глаза Шейну и не затолкала ее обратно. Она закрутилась у меня в животе, там, где ей самое место.

В отличие от последнего раза, когда у меня было искушение сказать Шейну правду, когда мне не приходилось сдерживаться, потому что я не доверяла ему.

Но это был момент Шейна. Он был достаточно храбр, чтобы поделиться со мной своей уродливой историей. Вывалив свое собственное дерьмо, я бы уменьшила ее значимость.

Для человека, который жил в центре внимания, Шейн держал очень много в темноте. Сегодня он зажег свечу. Только для меня.

Я хотела отдать этому должное.

Или, может быть, я просто искала предлог, чтобы задержаться в своей тьме.

Потому что, если бы он узнал, что я сделала, то смотрел бы на меня так же?

Проведя ладонями по сильной челюсти Шейна, я накрыла его лицо ладонями, желая стереть скептицизм, уставившийся на меня.

– Потому что ты настоящий. И сегодня ты честен, – я поцеловала его в поджатые губы. Поцелуй не вернулся. Мое сердце екнуло, и я откинулась назад. – Давай жить дальше, Шейн. Только мы, только сегодня. Оживай со мной.

Золотые искры в его глазах заполыхали. Его рука изогнулась вокруг моей головы, впиваясь в мои волосы.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты неотразима?

– Нет, – простонала я, пока Шейн сдерживал дыхание от своих губ.

– Только я?

Моя грудь вздымалась от торжественного хрипа в его голосе.

– Да. Только ты, Шейн. Только ты.

Чувственная улыбка растянула его полные губы, зрелище более прекрасное для меня, чем даже восход солнца.

– Все верно, – прошептал Шейн. – Моя девочка.

Шейн

Когда кайф от выступлений начинал пропадать, появлялся соблазн сохранить это ощущение любыми средствами, которые были под рукой. Выпивка, таблетки, девочки. Все они были частью жизни в дороге, и из-за них было больше, чем парочка туров, которые я едва помнил.

Секс, наркотики и рок-н-ролл.

После того, как я открылся Делэни, следующие несколько шоу прошли в тумане, но не потому что я все время был в хлам. Если я не был на саундчеке, на сцене или в спящем состоянии, то каждую минуту тратил на пожирание Делэни. К моменту, как я выходил из-за кулис и обнимал ее, у меня не было интереса ни к чему другому. Я стал избегать тусовок после шоу, но сегодня был день рождения Лэндона.

Неохотно я выпутал себя из рук Делэни, отодвинулся от ее сладких-сладких губ.

– Пошли, пора поднять тост за именинника.

Зеркало висело над ее головой, и, увидев отражение своего лица, я был поражен выражением на нем. В силу необходимости я усовершенствовал свой образ рок-звезды хищным взглядом, который использовал во время съемок в журналах, или польщенным, но не заинтересованным, когда встречался с фанатами. Но на данный момент я не носил ни одного из них. Я выглядел... счастливым.

Я отвернулся, потер лицо ладонью. Должно быть, игра света.

Все еще потный после шоу, я быстро принял душ, прежде чем отправиться с Делэни в помещение для встреч, где проходила вечеринка после шоу по случаю дня рождения уже была в полном разгаре.

Как только мы вошли в комнату, я понял, что это было ошибкой. Едкие нотки кокаина витали в уже пьянящем от восторга и смеха воздухе. Девушки, носящие больше губной помады, чем одежды, лакали шампанское, парни зажимали бутылки пива или тумблеры, наполненные лучшим «Джеком Дэниелсом». Моим любимым. Лэндона и ребят было легко заметить. Они были посреди комнаты, окруженные нетерпеливой, шумной толпой. Три цыпочки висели на Лэндоне, их позиция собственническая и высокомерная, победительницы из рядов группиз требовали свой приз. Я зацепил флюте с вином для Делэни и бутылку пива для себя, сражаясь с тягой к «Джеку». Может быть, я и мог бы сделать несколько глотков, но понимал, что отказаться потом от дорожки кокса станет намного сложнее. Одно приведет к другому, и еще куче всего после этого. В конце концов, все закончится таблетками.

Осознавая, что вся эта троица были в пределах досягаемости, я почувствовал покалывание в задней части шеи. Горло пересохло, ладони зачесались.

– За самого уродливого ублюдка, который когда-либо садился за барабаны, – сказал я, звякнув пивом со множеством бутылок и стаканов. – На твой день рождения я подарю тебя огромную установку, чтобы скрыть твою морду от наших поклонников, пока они не перестали приходить на наши концерты.

Голова Лэндона откинулась назад, и из него вырвался смех.

– У меня есть кое-что побольше, придурок, – нетерпеливая блондинка схватилась пальцами за его джинсы, Лэндон не сделал ничего, чтобы остановить ее.

Я притянул Делэни к себе, зная, что единственный комплект, который она увидит сегодня, это мой.

– Да, да. Валяй. Уверен, что никто здесь не будет фотографировать твой член или что-то еще.

Сделав свое фирменное подмигивание, Лэндон наклонил горлышко своей пивной бутылки на меня.

– Не беспокойся об этом, братишка. Я отправлю фотку твоей девушке лично. Убедись, что она ничего не упустит.

Если бы я не любил его, то вырвал бы яремную вену из его шеи.

– Сделай это, Лэнди, и я прослежу, чтобы ты подавился им, – в прошлом у нас были общие цыпочки, и он совершенно ясно выразил свой интерес к Делэни.

Я не виню Лэндона за его интерес, но Делэни под запретом.

Мои глаза скользнули к ней, чтобы посмотреть, как ее губы смыкаются вокруг тонкого стекла, делая маленький глоток.

– Давай выбираться отсюда, – прорычал я.

Делэни была полностью моей.

* * *

Нас ждала машина, недалеко от небольшой орды фанаток, собравшейся за веревками. Я слышал их крики сквозь стены, пока мы шли по подземным туннелям, ведущим к выходу: «Я люблю тебя, Шейн! Ты перевернул мой мир, Шейн!». Отвращение скривило мои губы. Девушки, которые выкрикивали такие вещи, должно быть думали, что я хотел это услышать, обещали эмоции, которые вроде должны что-то значить, но они не знали меня. Они слушали мои песни, не вслушиваясь, смотрели на меня, не видя.

Они проглотили каждую ложь, которую я им скормил.

И все это было частью шоу. Фасад, который я построил вместо жизни. Заменив свою усмешку на улыбку, я подошел к канатам, раздал автографы, попозировал для селфи, дал достаточно себя, чтобы заставить их думать, что могу полюбить их.

К тому времени, как я сел в машину с Делэни, она с сомнением смотрела в окно на визжащую стаю девушек, которую мы покидали.

– Я начинаю понимать, почему ты нанимал своих девушек.

В моих венах все еще бурлит эта странная энергия после шоу, которую необходимо выплеснуть. Мои руки подкрались к юбке Делэни.

– Да? – я затащил ее на колени, расставив ноги по обе стороны от меня, потянулся, чтобы обхватить ее идеально упругую задницу.

– Мы гастролируем уже несколько недель, и пока что единственные женщины, которых я видела – это фанатки, которые смотрят на тебя так, как будто хотят съесть на обед, или поклонницы, у которых сносит крышу, если ты взглянул в их сторону, – она вдохнула полной грудью, широко раскрытыми, невинными глазами. – Я даже не могла себе такое представить.

Мое сердце дрогнуло. Когда Делэни смотрела на меня, она действительно видела меня. Меня и мою сумасшедшую, гребаную жизнь.

– Теперь у тебя есть место в первом ряду.

Делэни провела кончиками пальцев по моим губам.

– Да. Знаю.

Ее прикосновение заставило меня задрожать. Я отодвинул полоску кружева со своего пути, и провел пальцами по ее влажному центру.

– Я скучал по этому весь день, – это было правдой. Проверка звука затянулась, а потом я звонил Тревису, чтобы рассказать ему о переменах в моих отношениях с Делэни. Несмотря на то, что мы с Делэни остановились на том, что контракт останется лишь формальностью, я не был уверен, что хочу даже этого.

Может быть, ей все еще нужно было верить, что набор правил определяет наше взаимоотношения, но не мне. Уже нет. Я хотел, чтобы Тревис разорвал наш договор. Хотел знать, что она моя за тело, разум и душу. Что наша связь слишком глубока, чтобы сдерживаться листом бумаги.

Он держал меня на телефоне целый час. Ты двинулся? Что ты на самом деле знаешь о Делэни? Ты уверен, что она не играет с тобой?

Тревис был больше, чем просто моим адвокатом. Он вытащил меня из тюрьмы, сделал трезвенником, поверил в меня, когда был не должен. Я мог понять его разочарование и позволил ему выплеснуть это. Его самое большое беспокойство, что я снова стану злоупотреблять наркотиками и алкоголем, было спорным вопросом. Я был абсолютно уверен, что интересую Делэни. Кроме того, я не хотел, чтобы что-то притупляло кайф, который я получал, просто находясь рядом с ней. В конце концов, он пообещал уничтожить бумаги, подписанные Делэни, но ей, безусловно, все равно будут выплачены обещанные деньги.

Может, я не все знал о Делэни Фрейзер, но я знал достаточно. Достаточно, чтобы дать ей шанс. Для нас.

Я был готов подойти к обрыву и глубоко нырнуть.

Блаженство опустилось на Делэни, она обрушилась на мои руки, сжимая плечи и простонав мое имя. И в тот момент я понял со стопроцентной уверенностью, что только одно имеет значение. Мы.

Делэни

Телефон зазвонил раньше пяти. Тот, что на тумбочке, а не один из наших мобильников.

Шейн натянул покрывало на наши головы, а затем крепче обнял меня.

– Сейчас прекратится, – пробормотал он, его голос был хриплым от сна. Но этого не произошло. Четыре звонка, семь звонков, десять. Воздух вокруг моей головы вибрировал не от телефона, а от гнева Шейна. Наконец, он так яростно поднялся, что я ожидала, что он схватит телефон и швырнет его через всю комнату. Я уже выяснила, что на гастролях были ранние подъёмы, а это утро было одним из немногих, в которое мы могли поспать подольше. – Лучше бы кто-то умер, – прорычал он.

Напряжение скручивалось вокруг его мышц, сгибаясь и сокращаясь, когда он прижимал телефон к уху. Каждая секунда ожидания давала понять, что мы не вернемся в кровать в ближайшее время.

После того, как он повесил трубку, Шейн снова опустился на матрас, как будто на его плечи был брошен тяжелый груз. Я положила руку ему на бедро.

– Кто звонил?

Он раздраженно фыркнул.

– Тревис.

Я не уловила предупреждение в его тоне.

– Давай не будем сейчас говорить о Тревисе, – прошептала я, сдвинув ладонь к его груди, остатки сна испарились от пульсации мышц под поверхностью кожи Шейна.

Схватив мою руку, Шейн прижал ее к своему сердцу.

– Нет, не надо, – ужас исходил от его лица, когда он повернулся ко мне, его пульс бился о мою ладонь. – Нам надо поговорить.

Я моргнула, нахмурив брови к переносице. Поговорить? С каких это пор Шейн или любой мужчина с красной кровью отказывался от секса, чтобы поговорить? Страх пронзил меня, посылая покалывания по конечностям.

– Делэни, – печально выдавил мое имя. Извиняясь. Узел завязался в моем животе. Я подняла огромные, распахнутые глаза к Шейну, в которых уже начинали собираться слезы.

– Что случилось?– уязвимость исходила от моих слов. Я слышала это, ненавидела это. Ненавидела ждать, пока он сообщит плохие новости, как будто я не наслушалась их достаточно в своей жизни. Как будто я каким-то образом рухну под тяжестью того, что Шейн скрывает от меня. Я справлюсь, что бы это ни было. Просто скажи мне, черт возьми.

– Черт. Мне очень жаль, – глаза сверкнули над моим лицом, яростные осколки раскаяния соскребали мою кожу.

– Что случилось? – повторила я, почувствовав прилив адреналина словно от «Ред Булла». Но это был не кофеин, просто двойная доза беспокойства. – Расскажи мне, Шейн.

В чем дело? Я хотела вытрясти из него ответ.

– Тревис... он... – адамово яблоко в горле Шейна зашевелилось, когда он тяжело сглотнул. – Вчера вечером он пересматривал наш контракт, и он думает, что кто-то из его уборщиков выкрал его и продал, – его челюсть стиснулась, откусывая последние два слова. – Все всплыло.

Кровь отлила от моего лица.

– Что ты имеешь под «все»? Куда всплыло?

Шейн уставился на меня, смотрел на меня, как будто это были наши последние секунды вместе. Страх заколол основание моего черепа, скитаясь по спине. Я достала телефон из сумочки, открыла интернет-браузер. Там, на первой странице новостной ленты, был кричащий заголовок: «ШЕЙН ХОТОРН ПЛАТИТ ЗА ИГРУШКИ». Короткий крик вылетел из моего рта, слишком быстро, чтобы рука могла его удержать. Я все равно прижала пальцы к губам, как будто могла сдержать панику, закручивающуюся в моем животе, словно торнадо, затягивая меня в свою злобную воронку.

Я дышала, мое сердце колотилось. Живее всех живых.

Читаю свой некролог.

Я подписала этот долбаный контракт только для того, чтобы начать новую жизнь. Вернуться к учебе, стать кем-то, кем бы мои родители гордились.

В последнее время я подумывала о смене специализации с экономики на юриспруденцию. Поскольку мой отец отказался нанять адвоката от своего имени, возможно, я смогла бы помочь ему. В конце концов, диплом юриста позволит мне помогать и другим.

Куда всплыло? Шейн не ответил на мой вопрос, потому что я уже знала ответ.

Вирус. Эта грязная, сильно преувеличенная история, которая добавила проституцию в мое резюме, стала инфекционной.

Сколько юридических фирм примут в свои ряды бывших проституток? Нет необходимости в суровом судебном разбирательстве. Я была осужденной таблоидами, ссылки на которые, вероятно, появятся на первой странице при любом запросе в «Google» моего имени. Была ли моя будущая карьера прервана еще до ее начала?

Волна отвращения обрушилась на меня. Столько лжи, что я не могу от нее убежать.

Мой отец увидит это. Прочитает это.

Поверит ли он в это, как и все?

Глава Семнадцатая

Шейн

Да это просто невероятно.

Хотя нет. Такая у меня жизнь. Я пытался сделать что-то хорошее, что-то правильное... И в итоге просто ухудшил ситуацию.

Мне нужно было увидеть лицо Делэни, я отбросил занавес из ее волос, который упал на щеку.

– Тревис работает над этим. Он все исправит, – мой голос был мучительным рычанием, извергающий пустое обещание.

Делэни оторвала глаза со своего телефона.

– Они называют меня проституткой, – прошептала она, с ужасом выталкивая слова, прорезающие мои барабанные перепонки, словно лезвия бритвы. Еще хуже становилось от страданий и смущения, разрушающих ее прекрасные черты. Последние несколько лет были нелегкими для Делэни, но она никогда не проходила через мясорубку общественного преследования. До сегодняшнего дня. До этого.

До меня.

– Тебе нужно увидеться с отцом.

– Знаю, – ее ответ был нерешительным шепотом.

Я подождал минуту.

– Это значит, что ты собираешься отправиться к нему, или что ты знаешь, что должна это сделать, но еще не решила?

Она робко подняла на меня глаза.

– Я не знаю. Это означало бы оставить тебя.

Вздох прошел сквозь меня.

– Не делай этого, Делэни.

Она отвела глаза, положив голову мне на плечо и руку мне на грудь.

– Что делать?

Я потянулся к ее руке, поцеловал в центр ладони.

– Не прячься за моей спиной. Ты храбрее, чем думаешь.

Она опустила голову, но прежде я увидел, как угасающее сияние сокрушенной надежды окрашивает ее взгляд.

– Я думаю, что просто всегда представляла себе поход в тюрьму, как какая-то последовательница Жанны д'Арк, ключи от камеры моего отца в одной руке и помилование в другой, – она подняла голову, слезы наполнили ее глаза. – А я что скажу? «Эй, пап, проезжала мимо, чтобы извиниться за эту маленькую историю, которую ты, возможно, прочитал. Там, где меня называют шлюхой. Надеюсь, твое новое жилье того стоит».

Вина обрушилась на меня, бурля и скручиваясь в животе как паразит.

– Понимаю. Это отстой. Но ты все равно должна это сделать.

Она подавила всхлип.

– Что за чертова неразбериха, а?

Вся моя жизнь была сплошным беспорядком.

Я втянул Делэни в себя, крепко ее держа. Она дрожала, а я впитывал каждую дробь, обнимая ее за талию словно железной лентой. Крепко. Безопасно. Надежно.

– Я пойду с тобой, если ты хочешь, – да я бы прогулялся по семи кругам ада, если бы она попросила. Бывал там несколько лет назад. Возможно, пора вернуться.

Голова Делэни качнулась на моей шее.

– Нет. Ты прав. Мне действительно нужно его увидеть. Но если ты пойдешь со мной... – ее голос затих.

– Знаю-знаю. Это будет чертов цирк. Как всегда, – я выплюнул слова, как будто они были ядом. Это не сделало их менее правдивыми.

Темные волосы свисали спереди и сзади вдоль моей ключицы.

– Ты не виноват, что у тебя везде есть поклонники.

Я практически подавился разжеванным оправданием Делэни, ее легкий тон только ухудшал ситуацию. Неужели эта гребанная история ничему ее не научила?

Все моя вина.

Я с трудом сглотнул. К тому, что обо мне говорят в прессе, я уже привык. Кое-что из того было правдой. Большая часть была ложью.

Со временем я стал толстокожим. А когда дело дошло до загрузок и продаж билетов, я понял, что на самом деле не имеет значения, что обо мне писали. Если люди говорили, то это работало в мою пользу. В любом случае я платил Тревису и его команде чертовски много денег, чтобы превращать грязные сплетни в хороший пиар.

Я взглянул на телефон, надеясь ради Делэни, что они справятся. Осознавая, что они не смогут. Эта история была слишком непристойной, слишком сочной. Мешком кошачьей мяты в логове львов.

В груди что-то сжалось. Не из-за меня. Я смогу это выдержать. Но Делэни... ее истерзают. И я ничего не могу с этим поделать.

– Извини. За все это, – я говорил серьезно каждой каплей моей души. Черная туча, которая преследовала меня, затащила под себя и Делэни.

Она смотрела на меня в ошеломленной тишине, поглощая удар, который пришел из ниоткуда. Разочарование скривило губы, и она мрачно кивнула.

– Хорошо, – выдавила она.

Я не знал, что было хуже – причинять Делэни боль... Или что она так легко приняла этот побочный продукт жизни со мной.

Теперь она точно знала, сколько дерьма свалиться на ее голову, если она останется рядом. Когда до нее дойдет, что я уже знал? В курсе чего я был уже больше десяти лет?

Что я этого не стоил. Ничего, сплошные неприятности. Это не просто название моей группы. Это мой гребаный девиз.

Внутренний голос предупреждал меня оставить Делэни в покое, прежде чем я разрушу ее жизнь. Стоило послушать его.

Я изучал измученное выражение ее лица с чувством, будто только что убил ангела. Моего ангела. Уничтожил.

Потянувшись к ее телефону, я положил его экраном вниз на кровать и притянул Делэни к моей груди. Может, мне стоит уйти прямо сейчас. Сказать Тревису, чтобы отрицал все и списал это на плохой разрыв. Если бы мы не были вместе, история могла бы сойти на нет и умереть сама по себе. Без «нас» не было бы топлива.

Единственная проблема была в том, что Делэни была моим топливом. Образ ее лица наполнял меня надеждой, радостью. Зажигал меня так, как никто никогда раньше. Как я могу от нее отказаться?

Я не могу. Я бы не стал. Потому что я был эгоистичным ублюдком. Ничего, сплошные чертовы неприятности.

Почему она должна быть настоящей? С того момента, как я увидел Делэни Фрейзер, я не мог от нее уйти. И теперь она расплачивалась за мою жадность.

Приглаживая волосы у висков, я прижал руку и погладил ее скулы костяшками пальцев.

– Ты останешься? – мой голос был хриплой мольбой, но все же... Я должен был спросить.

Задушенный смех раскатился от нее.

– Что? Ты пытаешься от меня избавиться?

Ни единого шанса. Волна нужды украла мое дыхание, когда я поцеловал макушку головы Делэни, затем зарылся лицом в ее густые темные волосы, желая вдохнуть.

– Никогда, – простонал я, мой разум вышел из-под контроля. Похоть и жадность. Твою мать. Я хотел поглотить ее. Пожирать ее.

Я провел пальцами по ее голому позвоночнику, чувствуя, как ее сердцебиение совпадает с моим. Наше дыхание учащалось, когда воздух в комнате накалялся, насыщаясь не выплеснутой энергией. Я сжал ляжки, которые она небрежно на меня закинула.

– Делэни...? – прохрипел я. Вопрос.

– Шейн, – ответ.

Я притянул ее к себе, все ее тело стремилось к моему. Нервные окончания обжигали, отстреливая яркими всплесками удовольствия в каждой точке прикосновения. Мои руки бродили ниже, обхватывая пышные полушария ее задницы, раскачивая ее против меня.

– Тебе не стоит оставаться. Нам обоим это известно, – Делэни подняла голову, в ее глазах было столько же мучений и смущения, сколько и в моих.

– Возможно. Но ты же не хочешь, чтобы я уходила, правда?

Хотел бы я быть более сильным человеком. Хотел бы я лгать ей так же легко, как и всем остальным. Но я не смог этого сделать.

– Нет. Не хочу.

Проблеск улыбки приподнял уголок сладких губ Делэни, с другой стороны, ее бедра раскрылись, колени скользнули по моим ногам, оперевшись на матрасе.

– Отлично. Потому что я остаюсь, – озорство осторожно станцевало у нее на лице, и я уставился, уловив это. Мне действительно повезло сделать эту девушку своей?

Моя девочка.

Это казалось неправильным. Невозможным.

И все же она была здесь.

Осталась.

Делэни

Возможно, мне следовало уйти. Сбросить покрывало и выбежать из комнаты, из жизни Шейна. Мой инстинкт «борись или удирай» определенно работал, истекая кровью из каждой поры. За исключением того, что сваливающая часть уравнения была не особо привлекательной. Мне хотелось подраться. Упорно бороться. Ради себя, Шейна, нас, хоть мы только и стали «нами». Но кто был моим врагом? Тревис? Уборщик, который украл мой нелепый контракт? Тот, кто заплатил ему за это? Слизняк, который написал пост в «TMZ»?

Единственный, кто был со мной в комнате, это Шейн.

Нервный вид своеволия скопился, набравшись сил. У меня наконец-то было за что бороться. Вопрос был только в том, будет ли мужчина сражаться со мной?

Я раздвинула руки на груди Шейна, мои пальцы отслеживали дорожку чернил на его коже, катаясь по гребням и равнинам его пресса. Мое сердцебиение бежало полномасштабный спринт, желание сократить боль от скандала, пробирающегося через Интернет.

– Ты нанял меня, Шейн.

Он сглотнул, обхватил меня за щеку и провел большим пальцем по моей челюсти.

– Да.

– Деньги на моем банковском счете поступили от тебя.

– Да, – кивок.

– Ты заплатил мне, – мой желудок сжался от нужды, – и, согласно «TMZ», теперь ты можешь играть со мной, – я отклонила лицо назад, дерзко смотря на Шейна.

– Это то, чего ты хочешь? – его голос был хриплым и низким, темные брови выделяли глаза цвета расплавленной карамели.

– Да. Это именно то, чего я хочу. Сейчас, – мой ответ был уверенным и однозначным. Мне нужно было, чтобы Шейн знал, что я доверяю ему разобраться с нашей долбанутой реальностью вне этих стен. Но сейчас мне нужно, чтобы он разобрался со мной.

Шейн получил сообщение, четкое и ясное. Я видела, как загорелись его глаза и напряглась челюсть. Мой пульс забился под его ладонью, когда одна его рука изогнулась вокруг моей шеи, другая каталась вдоль моего позвоночника, оставляя за собой огненные следы. Его рот опустился на мой, поцелуй лишил меня всех мыслей. Как только я подумала, что моя жизнь не может стать еще безумнее, появился Шейн Хоторн. Этот контракт был гранатой. Я осознала это в ту же минуту, когда Тревис бросил его на стол в конференц-зале в своем офисе Беверли Хиллз. Так что взрыв не должен был меня удивить. Но это случилось. Гнев и похоть подогрели мою кровь, я обхватила Шейна руками, вонзив ногти в его кожу. Оставляя следы.

Вздох Шейна просвистел сквозь зубы, его мышцы напрягались и изгибались под моими руками.

– Так вот какую игру ты затеяла, да? – он зарычал.

Дрожь прокатилась по моей спине.

–Заткнись и трахни меня, – я ничего не могла поделать с тем, что какой-то уборщик с копеечной зарплатой продал мою историю тому, кто больше заплатил, но этому горящему узлу ярости, сидящему в моем кишечнике, было необходимо покинуть меня.

Я в одно мгновение оказалась плашмя на спине, в глазах Шейна пылало, пока он держал мои запястья в плену над моей головой.

– Ты уверена, что понимаешь, о чем просишь?

– Нет, – я встретила его взгляд, умоляя Шейна доказать, что есть причина, по которой моя жизнь перевернулась. – Но ты сообщишь мне об этом.

Его голова склонилась над мою грудью, а рот плотно сомкнулся вокруг соска, покусывая зубами. Я завизжала, вонзаясь в него, оставляя царапины на его спине. Его язык щелкнул на моем пульсирующем пике. Шейн выпустил свою добычу и мой крик отчаяния прозвучал в тихой комнате.

– О, начнем – его тон был низким, гортанным. Я сопротивлялась. Его хватка была жесткой, и я не могла вырваться. Не то чтобы я этого хотела. Но все внутри меня было напряжено, скреплено нервами, натянутыми до предела. Мне нужно было, чтобы Шейн сразился со мной, взял меня, успокоил меня.

Его палец пробежался по моей грудной клетке, огрубевшая мозоль соскабливала мою кожу.

– Хочешь выплеснуть свою злость, Делэни? Этого хочешь?

Капельки пота покрыли мою кожу, ноги отмахивались от обернутой вокруг простыни.

– Да, – отрезала я, пытаясь вытащить руки, не достигнув никакого успеха. Это сводило с ума, бесило. И это было чертовски приятно. Я повернула голову, погрузив зубы в его бицепс.

Застигнутый врасплох, Шейн выпустил мои запястья, и я толкнула его в грудь, вырвавшись из хватки. Я чуть не слетела с кровати, но он схватил меня за волосы, обхватив их своей ладонью, в то время как другая его рука обвилась вокруг моей талии, как обруч.

– Ах, – проворчала я, как раз перед тем, как Шейн прижал меня к себе так сильно, что у меня перехватило дыхание.

– Поймал.

О, Шейн Хоторн определенно схватил меня. Его пальцы скользнули по моей голове, сжимая мою шею и толкая меня в матрас, его колено прижалось между моими бедрами. Его тело затмило мое, его вес на моей спине, каждый вздох – борьба. Каждое чувство обострилось, когда он протащил подбородок, изуродованный щетиной, вдоль моего позвоночника. Головокружительное желание развернулось в животе, я застонала, расставив колени вдоль гладких хлопковых простыней.

– Как далеко ты хочешь зайти? – голос Шейна был низким грохотом, когда его пальцы скользнули по складке моей попки, задерживаясь над сморщенной дырочкой, прежде чем двинуться в мою влажность.

Как далеко? Так далеко, чтобы мне захотелось закричать. Уведи меня далеко-далеко, Шейн. Но мой ответ все еще был заперт в моей голове, когда его ладонь соприкоснулась с моей ягодицей. Я дернулась от резкого и быстрого укуса, в следующее мгновение, успокоившись вихрем его языка на моей раскаленной коже, его поцелуй был ласковым контрастом.

– Шейн, – застонала я, отталкиваясь. Я хотела, чтобы он взял меня. Заполнил меня. Я чувствовала его стержень, жесткий и настойчивый вдоль моего бедра. Еще удар, еще один поцелуй. Боже.

Понимая, что я не собираюсь заставлять его догонять меня, Шейн отпустил мои запястья и забрал меня на колени.

– Черт, обожаю твою задницу, – прошептал он, сжимая ее и размещаясь позади меня. В горле перехватило дыхание, когда его член толкнулся в то же место, где ранее его пальцы дразнили меня, прежде чем остановиться у входа в мою киску. Шейн усмехнулся. – Не волнуйся, Делэни. Все будет, но не сегодня, – и с этим, он ворвался до основания одним гладким, мощным толчком, заставляя воздух покинуть мои легкие восхитительном свистом.

Ничто не щадило нашу связь. Шейн трахал меня жестко и глубоко, и я полюбила каждую минуту. Внутри него, внутри меня, была тьма, которая нуждалась в этом. Может быть, не навсегда, но сегодня я хотела провести грань между хорошим и плохим, правильным и неправильным, типичным и запретным.

Изменив свою позицию, он наклонился ко мне, его руки по обе стороны от меня, его рот близко к моему уху.

– Ты хочешь этого, Делэни, –это был и вопрос, и утверждение. Это было правдой.

– Боже, да, – прошипела я, двигаясь против него, встречая каждый из его толчков. Я закрыла глаза, и все, что я могла видеть – это звезды, святящиеся сквозь темноту. Мои стенки сжались вокруг его вторжения, искра, которую он зажег внутри меня, пустила корни. Огонь распространялся, становясь горячее, взрывоопаснее. Пока не стало слышно ревущего пламя в ушах.

– Давай, детка. Бери все, – суматоха, царящая снаружи, была не такой сильной, как страсть, окутывающая нас прямо здесь, сближающая нас. Мы были втянуты в это, втянуты друг в друга. Шейн тоже. Я чувствовала это в суровости его дыхания, в неровности его голоса. Он едва сдерживал жестокость нападения. Но все было под контролем. Меня контролировали.

Шейн Хоторн владел мной.

Глава Восемнадцатая

Делэни

Тюрьма моего отца находилась в двух часах езды от стадиона в Нью-Джерси, где вечером выступают «NothingbutTrouble» и от роскошного отеля, где я провела ночь в объятиях Шейна. Тут пахло больницей, разве что с гораздо более резкими и зловещими запахами. Строгий охранник предупредил, что мне разрешат обнять отца только дважды – один раз в начале и один раз в конце визита. Папа зашел в комнату, выглядя гораздо меньше и хрупче, чем человек, который носил меня высоко на плечах на каждом параде, а когда мои руки обхватили его туловище, я почувствовала твердость его ребер под грубой тканью тюремной рубашки.

– Папочка, – воскликнула я, называя его словом, которое не использовала с детства.

– Ты обещала мне, – сказал он хрипло.

– Я знаю, знаю. Прости. Но я не могу... Я не могу забыть о тебе. О том, почему ты здесь, а я снаружи.

Отец наклонил голову, провел обеими руками по своим редеющим волосам, разминая мышцы шеи. Его голос был напряженным.

– Все именно так, как должно быть, Делэни. Ты это знаешь.

Именно это он сказал мне через несколько секунд после удара. До того, как мы услышали сирены. До того, как мы узнали, что моя мама умерла. Когда приехала полиция, он сообщил им, что был за рулем.

Первая ложь, которая привела к последующим, под тяжестью которых я тонула.

– Ты причина моего перевода, – его глаза встретились с моими. – С севера штата до сюда. От максимума к минимуму.

Я кивнула.

– Это меньшее, что я могла сделать. Тебя вообще здесь быть не должно, – слезы катились по моим щекам, слова дрожали.

– Тут лучше. Спасибо, – признал он. – Но, Делэни, перестань беспокоиться обо мне.

Как я могу?

– Видел новости?

– О тебе и музыканте?

Вот ответ на мой вопрос.

– Что они говорят обо мне, это неправда. Я бы никогда... не была с кем-то за деньги. Мне нужно было прийти сюда, чтобы лично все опровергнуть.

Он посмотрел на меня долгим, спокойным взглядом.

– Сколько недель ты провела без карманных денег, потому что не хотела убираться в своей комнате? – его губы скривились от улыбки. – Тебя всегда интересовали цифры, но я не встречал еще человека, который был бы мотивирован деньгами меньше, чем ты, – он прочистил горло. – Ты счастлива?

Счастлива? Я отшатнулась. Как я могу быть счастлива? Но потом я поняла, что после трех лет глубокой тьмы, когда даже подъем с кровати казался сверхчеловеческим испытанием, жизнь с Шейном сделала меня счастливой.

– Да. Иногда.

– Из-за певца?

– Шейна. Да.

– Хорошо. Ты заслуживаешь счастья, Делэни. Просто убедись, что твои мечты исполняются. Знаешь, твоя мать мечтала быть художницей.

Я склонила голову набок.

– Правда? Она никогда не говорила.

Его лицо опечалилось.

– Кредиты за образование, ипотека, муж, ребенок, которого она обожала. Она считала легкомысленным тратить средства и время на себя, – его слова стали настойчивыми. –Убирайся отсюда, Делэни. Забудь обо мне.

Меня затрясло.

– Забыть про тебя? – захлебнувшись от слез, прошептала я. – Ты мой отец. Я не могу. Я не могу этого сделать, папочка.

– Тебе придется, Делэни. Позволь мне провести время, зная, что ты живешь своей жизнью. Пожалуйста.

Я прижала ладони к глазам, воспоминания о той ужасной ночи промелькнули в моей голове, как на пленке.

Три года назад после учебы, у нас с родителями был назначен ужин перед встречей с компанией моих друзей. Ресторан был рядом с железнодорожным вокзалом, так что мой отец пошел туда сразу после работы. Я опаздывала, потому что уткнула нос в книгу. К тому времени, как мы с мамой приехали, папа уже прикончил свой мартини. Я предложила сесть за руль, чтобы родители разделили бутылку вина за ужином.

Мы стояли на светофоре, когда я взяла свой телефон и начал писать друзьям, что буду у них через полчаса. Следующее, что я помню, был визг и вращение машины.

Пользоваться телефоном во время вождения было незаконно, и хотя мой отец понимал, что наверняка превысил разрешенный лимит алкоголя, он все равно вытащил меня из машины, прежде чем кто-либо понял, кто из нас был за рулем.

До того, как мы увидели безжизненное тело мамы, лежащее на заднем сиденье.

Мои слова были раздавлены стыдом.

– Как я могу жить, когда чувствую, что украла твою жизнь? – и мамину. Я оставила вторую мысль невысказанной. Это слишком.

Его глаза, более темные, чем мои, вспыхнули.

– Потому что, если я увижу тебя здесь, это убьет меня, Делэни. Не поступай так со мной, – голос моего отца был непреклонным, его худое тело наполнилось гневом.

Поэтому я сдалась, слабо кивнув.

– Ладно, папочка, – чувствовала себя худшей дочерью на свете.

Он вдохнул полной грудью и встал. На дрожащих ногах я поднялась, шагнула в его объятия. Слишком быстро раздался гул, звон. Он оторвался, позвоночник напрягся.

Две пары тяжелых шагов послышались у металлической двери: один охранник, чтобы забрать моего отца обратно в недры тюрьмы, а другой, чтобы вывести меня обратно на свободу.

Свободу, которую я не заслуживала.

* * *

К тому времени, как я добралась до отеля, лязг тяжелых металлических ворот все еще эхом отдавался в ушах, Шейн уже ушел на стадион. Первым делом я приняла горячий душ, смывая с себя тюрьмы, который просочился в мои поры. Я вылила и смылила почти каждый ароматизированный продукт в ванной комнате, натирая кожу и промывая волосы. До этого я не была уверена, что отправлюсь на сегодняшний концерт «NothingbutTrouble», но сейчас каждая клеточка моего тела взывала к Шейну.

Пайпер вернулась в Лос-Анджелес, поэтому с волосами и макияжем справляюсь своими силами, без мельтешащих вокруг меня людей. Я потянулась к облегающему платью на бретельках, которое было сделано из шелкового трикотажа того же цвета, что и моя кожа, и покрыто нежной бледно-серой тканью. Издалека я казалась обнаженной под кусочками аккуратно уложенного кружева. Выпрямила волосы, каким-то образом сумела изобразить смоки-айс, не став похожей при этом на енота, надела пару туфель на высоких каблуках.

Путь на место проведения концерта не занял много времени. Водитель, очевидно, позвонил на стадион заранее, потому что администратор уже был готов сопроводить меня в раздевалку Шейна. Мои каблуки застучали по бетонному полу лабиринта подземных туннелей, значок полного доступа покачивался на моей груди.

Раньше перед знакомством с Шейном я всегда старалась слиться с мебелью, но те дни закончились. Сегодня вечером я не была застрахована от взглядов людей, мимо которых проходила в коридоре, похотливых мужчин и ревнивых женщин. Их взгляды только усиливали вибрацию в моих венах, добавляя ощущение нереальности, тонируя странный мир, в котором я теперь жила.

Охранник, стоявший у гримерки Шейна, открыл дверь, отходя в сторону. Глаза Шейна встретились с моими, прежде чем пройтись по моему платью.

– Все убирайтесь отсюда.

Я расслабилась, когда гости Шейна покидали комнату. Прежде чем дверь за ними захлопнулась, Шейн сократил расстояние между нами и взял меня за руки.

– Как все прошло?

– Нормально, – прижалась щекой к его плечу. – У меня кружится голова. Мне нужно, чтобы ты заставил меня забыть обо всем ненадолго. Сможешь это сделать?

Шейн потянулся к моему подбородку, чтобы поднять его большим пальцем вверх, скользя кончиками пальцев по изгибам моей шеи. Вздохнув, мои губы раскрылись, я наклонилась к нему, прислоняясь к его телу, приглашая его язык скользить глубже в мой рот. Он засосал мою нижнюю губу, вынуждая меня стонать от такой же сильной и настойчивой потребности в нем, как и мое биение сердца. Я жаждала оказаться еще ближе к мужчине, стараясь извернуться так, чтобы мое тело терлось о рубашку Шейна, ненавидя слои ткани, которые разделяли нас.

Я горела, кожу покалывало от желания, мне отчаянно хотелось почувствовать его внутри себя. Рука Шейна скользнула по моей скуле, чтобы обхватить голову, другая проследовала путь за дугой моего позвоночника. Двигаясь ниже. Накрыв мою задницу и потянув меня ближе, очертание его члена чувствовалось на моем животе.

– Шейн, – вскрикнула я.

Как будто это было приглашение, он прислонил меня к стене, дотянувшись до внутренней части моего колена и закинув его на свое бедро.

– Все правильно, детка. Тебе нужно знать только мое имя. Заставлю тебя кричать всю ночь напролет, – мое платье поднялось вверх, собравшись на талии, я прижалась к плечам Шейна. Я была потеряна. Чертовски потеряна.

Его поцелуи становились все жестче. Он давал, брал, толкал, тянул. Я целовала Шейна в ответ так, как будто от этого зависела моя жизнь. Но я была жадной. Мне было нужно больше.

И мужчина это знал. Он понимал. Провел ладонью по краю моего платья до моего оголенного бедра и еще выше. Я взмахнула второй ногой, скрестив лодыжки за его спиной. Кончик пальца Шейна пробежал по моим стрингам, вдавливая шнурок в мою складку, задевая мой клитор.

– Это то, чего ты хочешь?

– Да, – я тяжело дышала, выгибая бедра к его руке. Черт, да.

Прижав мое тело к стене своим весом, Шейн отстранился достаточно, чтобы посмотреть на меня. Глазами, похожими на стакан бренди рядом с мерцающей свечой. Так много оттенков коричневого и золотого.

– Скучала по мне?

Я рвано вздохнула, ногти впились в его шею, когда я боролась, чтобы сформировать единственное слово, на которое была способна.

– Да, – это было похоже на шипение.

Шейн давил все сильнее и глубже, его губы изогнулись в ухмылке от моих хриплых стонов. Удовольствие зашкаливало, закручиваясь внутри меня, давление нарастало. Я закрыла глаза, сжимая ноги вокруг его бедер. Дрожь пробежала по моему позвоночнику, заставляя меня затаить дыхание. Бездыханная, но совершенно живая. Сердце колотилось, конечности покалывало, кровь закипала. О, Боже.

Шейн вернул меня к жизни. Своим телом и своими словами. Тем, как он смотрел на меня, как говорил со мной. Как он трахал меня.

Я кружилась.

Падала.

Летела.

Плавала в месте, освещенном фейерверками и падающими звездочками.

Шейн крепче обнял меня, когда сквозь меня пробежала дрожь.

Нежно поцеловал меня, когда я спустилась на землю.

Как будто по сигналу, у двери раздался резкий стук, и Линн просунула голову в гримерку, отпрянув, как испуганная черепаха, когда увидела нас.

– Сейчас ваш выход, Шейн. Остальные уже подошли.

С диким ревом Шейн разорвал наш поцелуй, его руки сжали мои плечи, отстраняясь.

– Через минуту, – прорычал он.

Я размотала ноги и неуверенно на них встала.

– Тебе пора, – мои слова были на полтона ниже.

Шейн прижал ладонь к моей шее, большой и остальные пальцы кисти сжали ровно настолько, чтобы в голове запульсировало.

– Ты подойдешь? – спросил он.

– Я... – я заколебалась, опуская платье вниз, – ...приду. Просто...

Шейн снова поцеловал меня и сделал шаг назад.

– Не торопись, сколько бы ни потребовалось времени, – и затем он ушел, оставив только жгучий отпечаток его прикосновения на моей коже.

Шейн

Через два дня после того, как Делэни встретилась со своим отцом, мы с ней должны дать интервью, анонсы которого будет транслироваться всю следующую неделю, его кульминацией станет час в прайм-тайм. Тревис твердо верил в то, что «любая реклама – хорошая реклама», и хотя в действительности я не был согласен с ним, но понимал, что чем раньше я подниму тему скандала, тем скорее все забудется как страшный сон.

К восьми гостиничный номер был хаосом из людей, света и проводов. Пайпер увела Делэни в одну из спален, чтобы подготовить ее к съемке. Насколько я мог судить, моя девочка прекрасна такая, как есть – с ненакрашенным лицом, темной рекой необузданных волос. Мне нравилось, что ее губы все еще были опухшими от моих поцелуев, нежная кожа ее шеи хранила розовый след от укуса. Она выглядела как и должна –великолепной девушкой, которую хорошо и основательно трахали. Часами. Я.

Вот только сейчас я находился в другой комнате, где слишком много людей прикасались ко мне, разговаривали со мной. Тревис стоял с человеком в наушниках, являющийся буфером обмена между ассистентом режиссера. За последние несколько недель Делэни доказала, что понимает меня. Я обнажил всех своих демонов и секреты, и она столкнулась с ними лицом к лицу, а я использовал их как предлог, чтобы сбежать. Побег. И вот в мою никчемную жизнь брошен еще один крученый мяч. Этот дурацкий контракт.

В первую ночь, когда Делэни приехала в мой пляжный домик, я поцеловал ее, желая сделать больше. Пока она не сказала то, что я пытался с тех пор опровергнуть. «Не делай меня своей шлюхой». Ну, теперь весь мир думает, что она именно такая. Моя шлюха.

Но это не про нее.

Делэни Фрейзер была для меня всем.

Собственнические чувства стучали в моих жилах вместе с кипящей яростью. Определенно не тот настрой, чтобы давать интервью. Мне стоило быть отчужденным, безличным. Но как я мог это сделать? Они говорили о моей девочке. Они причиняли боль моей девочке. У меня было только одно желание – уничтожить их.

Вероятно, то же самое почувствовала Делэни, увидев эту историю на своем телефоне. И мы использовали это. Направили всю эту ярость в горячий сексуальный марафон, который оставил нас полностью опустошенными. Это то, что мне было нужно сейчас. Нужно было потрахаться. А не давать гребаное интервью.

Администратор, наконец-то, ушел, не получив от меня ничего, кроме серии ворчаний и враждебных взглядов. Он был на взводе и встревоженным, мне хотелось разорвать его на куски.

– Послушай, – сказал Тревис, – я знаю, что ты злишься. Я все понимаю. Эта херня случилась под моим присмотром. Я тоже в бешенстве. Но у нас есть шанс разобраться с этим, Шейн. Тебе нужно сделать шаг вперед. Не только ради себя, но и ради «Nothing but Trouble». Парни зависят от тебя. Делэни зависит от тебя, – и вот гора слов, которую он на мне выговаривал, начала обретать смысл.

Я вдохнул поглубже, убрав руки со стула и жестким кивком попросил продолжать.

– Хорошо. Это не какой-то скользкий репортер из еженедельника «In Touch». Это центральное телевидение. Это Майк Льюис. Команда профи. Гарантирую, что они сделали свою домашнюю работу на «отлично». И у тебя, и у Делэни есть скелеты в шкафах. И мы должны предположить, что они нашли большинство, если не все, из них.

Мои глаза загорелись.

– Что ты пытаешься сказать?

– Шейн, это не шутки. Все не так плохо. Пусть все вылезет сразу, а не по крохам: немного в «People», часть в «TMZ», что-то в «Radar Online». Это не принесет нам никакой пользы. Нам нужна крупная телесеть, чтобы засветится так ярко, что не останется теней.

Я даже представить себе не мог жизнь без теней. Как только я сходил со сцены, то нырял в темноту, как крот в туннель. Бог знал, что тьма достаточна большая.

–Ты думаешь, они знают... – я даже не могу выговорить этого.

– Об аварии? Определенно, Делэни. И, наверняка, твоей. Мы официально изменили твое имя на Шейна Хоторна, но есть еще бумажный след, если копнуть достаточно глубоко.

– Твою мать, – Шон Саттер умер в ту же ночь, что и Калеб. И сегодня он восстанет из могилы и будет транслироваться в каждом доме в Америке. Я был шестнадцатилетним подростком, когда сбегал. К тому времени, когда Шейн Хоторн впервые вышел на большую сцену, мне было за двадцать — блестящий новый продукт известной студии, выпускающей мои альбомы. Я вырос еще на несколько сантиметров, прибавил мускулов к своему подростковому телосложению. Единственный, кто узнал меня, был Гэвин, но я был слишком пьян, чтобы запомнить хоть что-то.

Сейчас мне почти тридцать, и мне есть что терять.

И если я потеряю Делэни, все остальное для меня уже не будет иметь значения.

Глава Девятнадцатая

Делэни

Пайпер едва перевела дыхание за последний час, безостановочно болтая со мной и людьми, работающими над моей внешностью. Это было настоящим подвигом, так как потребовалось шесть смен одежды, чтобы выбрать простое белое платье-футляр, на спине которого при помощи булавок держалось микрофонное устройство, плюс два часа на макияж и прическу.

Разминая пальцы, чтобы не поцарапать щеку – по-видимому, телевидение требовало другого уровня косметического нанесения, чем журналы и веб-сайты, потому что макияж на моем лице должно быть был толщиной в пару сантиметров – я пересматривала свои заметки из ускоренного семинара по общению тет-а-тет с публицистом Шейна.

Не смотреть вверх, когда думаю о вопросе.

Не ерзать, не «эээ-кать», не повторять «короче».

Отвечать только на заданный вопрос, быть краткой и милой.

Постоянно бросать любящие взгляды на Шейна, но свести прикосновения к минимуму.

У меня также был список потенциальных вопросов, и я практиковалась в ответах, пока не смогла дать их во сне.

Положив руку на бедро, Пайпер дала еще один непрошеный совет.

– Перестань волноваться, Делэни. Просто придерживайся сценария и все будет хорошо.

Какого сценария? Я бы подняла брови, но тонна грима затрудняла работу. У меня не было готового сценария. Только одна страница подсказок. Ответы на вопросы, которые могли бы задать. Определенно не одно и то же со сценарием.

Помощник режиссера ткнул головой в дверь.

– Мы Вас ждем.

Пайпер улыбнулась. Она была назначена работать со мной из-за нашего знакомства еще в старшей школе. Я была ее первым настоящим заданием и была в нескольких минутах от интервью для национального телевидения. Мы проделали долгий путь из Бронксвилля.

Вокруг меня началась суматоха: последние штрихи, коррективы и другие издевательства. А потом, как будто по договоренности, все разом отступили, я встала на каблуки, которые были абсолютно великолепны, но невероятно болезненны.

Дверь Шейна открылась в то же время, что и моя, и сразу же мои нервы почувствовали себя немного менее безумными.

– Прекрасно выглядишь, – сделал комплимент до того, как прошептать мне на ухо, – хотя твой блаженный, пост-сексуальный взгляд все еще мой любимый.

Дрожащий узел желания развернулся глубоко в моем животе.

– Блаженный, да? – какое замечательное описание того, что Шейн заставлял меня чувствовать. Головокружительная страсть.

Он взял меня за руку, идя в главный зал. Окна были завешаны огромными искусственными огнями, несколько камер уже снимали. Майк Льюис стоял в стороне и консультировался с несколькими своими коллегами, перетасовывая цветные промаркированные карточки и строчил заметки на полях. Либо встречусь с гениальным ведущим утреннего шоу, с которым мне нравилось просыпаться годами, либо с самым разодетым палачом в Америке.

Все обменялись приветствиями и рукопожатиями. Майк Льюис был худее и немного суетливее, чем казался по телевизору, но очень привлекательный и представительный. Может, все будет не так плохо.

Ассистент призвал к тишине, красные огни на камерах замигали. Льюис начал свою приветственную речь, как будто мы до сих пор не встречались и не болтали несколько минут.

Было задано десять обычных вопросов и, наконец, мы подошли к главному.

– Шейн, недавно появился документ, указывающий на то, что твои отношения с Делэни скорее профессиональные, чем романтические. Что ты платишь ей за компанию, – Майк снял очки, поднял их в воздух, наклонившись вперед. Движение, которое я видела тысячу раз раньше всегда перед вопросом, который ударяет ниже пояса. – Ты вокалист «Nothing but Trouble», одной из самых популярных групп в стране. Тебя назвали самым сексуальным мужчиной года по версии журнала «People» целых два раза. Скажи мне, почему Шейн Хоторн платит за секс?

Вот он. Момент, которого я так боялась. Меня только что назвали шлюхой по национальному телевидению.

Шейн

Делэни напряглась рядом со мной, и я знал, что если повернусь и увижу тлеющую боль и смущение в ее глазах, то потеряю рассудок. И самообладание. Наверное, Делэни тоже.

Чувство вины пронзило мою душу, вцепилось в живот и распространилось на каждый орган, как инвазивная форма рака, развращая все доброе, что вызывала Делэни. Каким-то образом мне удалось обуздать ярость, циркулирующую по моим венам, даже когда поток света устремился на меня в обвинительных бликах.

– Я никогда не платил за секс, Майк. Ни Делэни, никому-либо еще.

– Хочешь сказать, что у тебя были аналогичные договора с предыдущими девушками или женщинами, которых ты представлял публике как своих подруг?

– Нет. Я пришел не для того, чтобы обсуждать предыдущие отношения.

Скривив губы, Льюис остановился, обдумывая свой следующий вопрос.

– Справедливо. Тогда давай вернемся к Делэни. Зачем контракт? Почему бы просто не встречаться с ней?

Мне стоило взять минутку, чтобы собраться, но вместо этого я отпустил ответ, который был совсем не такой, какой я намеревался выдать.

– Соглашение должно было устранить элемент непредсказуемости в моей и без того непредсказуемой жизни. Но, как оказалось, в жизни ничего нельзя предугадать. Делэни Фрейзер – лучшее, что когда-либо случалось со мной, и если в турне она отправилась из-за нелепого контракта, так тому и быть. Я ни о чем не жалею, и поступил бы также снова и снова.

Льюис откинулся на спинку стула, явно удивленный моим ответом. Но я еще не закончил свою речь.

– Однако я сожалею о твоем предположении, что Делэни – проститутка. Это не так, и единственная причина, по которой я согласился встретиться с тобой сегодня – это положить конец этой клевете.

Льюис переключил свое внимание на Делэни.

– Как ты относишься к тому, что только что сказал Шейн?

Я сжал ее ладонь, устремляя взгляд к ее идеальному лицу.

– Я тоже не собираюсь извиняться за свои отношения с Шейном, – сказала она мягко, но уверенно. Делэни повернулась ко мне лицом, дрожащая улыбка подергивала губы.

Она видела меня. И она осталась.

На секунду все остальное исчезло. Свет, камеры, люди, толпящиеся в комнате, сам скандал. На мгновение мы остались вдвоем, и если бы ударила молния, я бы умер счастливым человеком.

Пока Льюис не выпустил стрелу прямо в мой эйфорический пузырь.

– Давай поговорим о том, что общее между вами. Вы оба потеряли близких людей в аварии, верно?

– Ты уже в курсе, – я почувствовал камни в горле или, может быть, горячие угли.

– Расскажешь об этом?

Я приподнял одну бровь. Нет, я не хотел говорить об этом. Но сделал, повторяя те же детали, которыми ранее делился с Делэни.

– Ты принимал тогда наркотики?

– Нет.

– Алкоголь?

Раскаяние поднялось из глубины моего живота, сжимая мое горло, оставляя неприятный вкус во рту.

– Нет. Я ехал в метель и меня занесло. Это был несчастный случай. Трагическая случайность.

– Тогда как ты объяснишь пивные банки, которые были найдены в автомобиле после ДТП?

– По дороге домой каждый из моих друзей выпил по пиву.

– Просто для ясности, вы все были несовершеннолетними, верно? – он не стал ждать ответа, прежде чем продолжить. – Каким-то образом вы получили алкоголь, который употребляли твои друзья... А ты – нет? – его скептицизм был вопиющим и явно предназначался для того, чтобы испортить восприятие зрителя.

– Ты не обязан мне верить. Я прошел алкотест на месте преступления. Результаты были отрицательными.

– Но эти результаты позже были поставлены под сомнение, верно? И ты куда-то делся до того, как полиция завершила расследование, не так ли?

Я коротко кивнул.

– Да, – мой ответ был коротким, обрезанным. Я мог бы вдаться в подробности, но понимал, что это не принесет никакой пользы.

Он приподнял бровь.

– Почему?

Моя челюсть напряглась, руки сжались в кулаки по бокам. Это интервью превратилось в допрос.

– Меня там больше ничего не держало.

– Ты даже не присутствовал на похоронах... – он сверился с карточкой, которую сунул в складку стула, – ...Калеба Бранфорда. Он был твоим лучшим другом, правда? – Льюис испытывал, нажимал, давил. Пытаясь найти способ проникнуть внутрь.

И он добился успеха. Я прочистил горло, потянувшись за воротник. Свет был яркий, острый. Интенсивный.

– С тех пор я оплакивал смерть Калеба каждый день.

– Мне сообщили, что полиция хотела допросить тебя еще раз, но не могли разыскать. Ты знаешь, почему?

– Похоже, кто-то очень много рассказал обо мне, – бросил в свою защиту, немедленно сжав губы, желая нормально дышать. Я был в одном вопросе от того, чтобы уйти из студии как высокомерная знаменитость, попавшая туда, где сейчас, заняв место своего лучшего друга. Убив своего лучшего друга. Я не мог видеть Тревиса со своего места, но, вероятно, он сгорбился в углу, дыша в бумажный пакет.

Льюис скрестил ноги и снова надел очки.

– Вероятно, это связано с тем, что они не знали, что надо искать Шейна Хоторна.

Я пожал плечом.

–Логично.

– Потому что Шейн Хоторн – не твое настоящее имя, да?

Моя грудь напряглась, точно зная, в какую сторону движется Майкл. Я посмотрел на него.

– Нет.

– Шон Саттер был мальчиком, вовлеченным в аварию, в которой погиб его друг и еще двое получили ранения. Шон Саттер вышел из нее с едва заметной царапиной.

Я кивнул, каждое слово било по мне с силой кувалды.

Но Майк еще не закончил.

– И тогда Шон Саттер направился на запад, стал кем-то совершенно другим. Некто по имени Шейн Хоторн.

Делэни

Я почувствовала, как дерзкий развязный Шейн сменяется застенчивым стыдливым ребенком, которым он когда-то был. Дернувшись вперед, из моего рта вырвался резкий ответ.

– А ты бы что сделал, Майк? Представь, что ты шестнадцатилетний парень, которого всю жизнь пинал собственный отец, наблюдавший, как собственная мать умирает от рака, а твой единственный брат в недоступном Нью-Йорке. Представь, что ты потерял контроль над машиной, над своей жизнью. Представь, что все обвиняют тебя в смерти друга, ради спасения которого ты бы отдал свою жизнь. Шейн сбежал не потому, что был виновен. Он бежал от чувства вины, – я точно знаю, какое тяжелое бремя он нес. – Я не виню Шейна за это, и никто другой не должен.

Майк моргнул, довольное выражение замерло на его лице. Мы раздавали ему одну новость дня за другой.

– Значит, ты рассказал Делэни о своем прошлом? – спросил он Шейна. Тот сжал мою руку, переплетая свои пальцы с моими.

– Я ей все рассказал.

– Она сделала то же самое? – скептицизм подогревал его тон.

Шейн пожал плечами, но челюсть напряглась.

– Стоит поинтересоваться у нее.

Глаза Майка скользнули к моим.

– Почему бы нам не поговорить об этом?

Мама-медведица, которой я была минуту назад, неуклюже свалила в лес.

– Речь о моем отце? – уточнила я, мой голос повысился на несколько октав.

– Точно. Твой отец был осужден за непредумышленное убийство твоей матери. Приговор, который привел к пятнадцатилетнему сроку в одной из самых строгих тюрем Нью-Йорка. И все же, всего через несколько недель после подписания контракта на то, чтобы стать девушкой Шейна Хоторна, твоего отца перевели в место с минимальным уровнем безопасности. Что бы ты хотела сказать людям, которые сомневаются в твоей приверженности Шейну? Людям, которые считают, что ваши отношения не более чем притворство в обмен на деньги и благосклонность.

Я подумала над обвинительным вопросом Майка, зная, как именно стоит ответить на него. Вместо этого правда выскочила наружу.

– Честно? Ничего. Я не считаю, что мои отношения с Шейном не касаются кого-то, кроме нас.

Он хихикнул.

– Справедливое замечание. Но я должен спросить, ты это отрицаешь?

– Да, отрицаю. Смерть моей матери и последующий арест с осуждением отца опустошили нашу семью, и я не буду обсуждать его заключение. Я здесь сегодня из-за моих искренних чувств к Шейну, а не по какой-то другой причине.

– Как ты считаешь, являлся ли алкоголь, который употреблял твой отец в ту ночь, одним из факторов аварии?

Мои ладони вспотели, я просунула их под попу. Простая правда в том, что нет, его выпивка не стала причиной аварии. Но я была загнана в угол. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы делиться истиной сейчас.

– Не мне судить.

Майк откинулся на спинку стула, явно раздумывая, как сильно он хочет продвинуть эту тему. Но Шейн был тем, кто интересовал его зрителей. Я была никем, а мой отец еще менее интересным. Его подбородок наклонился к Шейну, указывая на него очками.

– Шейн, Делэни ранее упомянула, что твой отец «пинал тебя», вроде бы так она выразилась. Что она под этим подразумевала?

Мое сердце заколотилось в ушах, я мысленно отчитала себя за то, что разболтала слишком много. Команда центрального канала не раскопала подробностей о жестоком обращении с Шейном, которое он перенес от своего отца, а я просто предо9ставила это на блюдечке Майку. Проклятие.

Шейн размял плечи, пытаясь снять напряжение, которое я чувствовала, как нарастало вокруг его мышц.

– Я не хочу плохо говорить о мертвых, Майк.

– Хочешь сказать, что не можешь сказать ничего хорошего о своем отце?

– Повторяю, я не хочу плохо говорить о мертвых, – голос у него был жестким, суровым.

Выражение лица Майка Льюиса изменилось, обрабатывая ответ Шейна и давая легкий кивок.

– Расскажи мне побольше о Калебе Бранфорде. Он был вокалистом вашей группы, верно? Ты был гитаристом. Ты занял центральное место только после его смерти. Почему?

Я передвинулась на диване, чтобы смотреть прямо на Шейна, сжимая его руку. На мгновение мы вернулись в караоке-бар, и я увидела вспышку боли, струящуюся по его лицу, когда я спросила, занимается ли он чем-нибудь еще, кроме пения.

– Я действительно не знаю. Написание песен - это то, как я справлялся со смертью Калеба. Можно было отдать их кому-нибудь другому, но это было бы неправильно. В конце концов, я стал больше петь и меньше играть на гитаре.

Глаза Майка скользнули к кому-то через плечо, и он слегка кивнул.

– Я думаю, что уместно завершить это интервью заявлением, которое мы получили из офиса окружного прокурора округа Кларк, – он потянулся за другой карточкой и снова надел очки. – «Мы пересматриваем обстоятельства трагической смерти Калеба Бранфорда. Если мы сочтем, что Шейн Хоторн несет уголовную ответственность за смерть Калеба Бранфорда, то будем преследовать его по всей строгости закона».

Глава Двадцатая

Шейн

Рейтинги после интервью зашкаливали. Тревис был в своей стихии, выдвигая всевозможные предложения, с которыми я не хотел иметь абсолютно ничего общего. Тур проходил хорошо, как и мои отношения с Делэни. Я хотел сосредоточиться на будущем, перестать жить прошлым.

Часть меня все еще чувствовала себя неспокойно, как будто ясный горизонт давал ложное чувство безопасности. У беды была привычка находить меня, следуя за мной по пятам. Пока что я ее не видел. Но чувствовал, что она рядом. Скрывается.

Через две недели мы вернулись в Нью-Йорк. В тот же отель, в тот же люкс. У Манхэттена была другая, более неистовая энергия, чем в любом другом месте на Земле, и потребовалось три выхода на бис, чтобы удовлетворить наших ненасытных поклонников. После концерта Делэни и я ехали в лифте с Лэндоном и двумя бродяжками, которых он решил приютить на ночь, терпя тридцать три этажа вульгарных просьб о том, чтобы мы присоединились к ним.

Не было необходимости смотреть на лицо Делэни, чтобы ответить ему. Я чувствовал ее нежелание в том, как она прижималась ко мне и сжимала крепче мою руку по мере увеличения высоты.

Не. Интересно.

Я закрыл дверь, не оглядываясь назад и игнорируя стук, который раздался сразу после того, как я прижал Делэни к ближайшей стене, проведя ладонями по ее телу, вздыхая около ее полной груди. Только удары не прекратились.

Лэндон начал напоминать мне меня, каким я когда-то был в самые ужасные дни. Я знал, что он борется со своей порцией демонов, и что Тревис рассматривал возможность запихнуть его в реабилитационный центр сразу после окончания турне, но сейчас я не чувствовал сочувствия. Я ударил рукой по стене.

– Господи, Лэндон. Ты когда-нибудь слышал выражение «нет, значит нет»?

Я распахнул дверь, разозлившись как потревоженная оса.

Но это был не Лэндон.

Каждая молекула кислорода катапультировалась прямо из моих легких. Двое полицейских выжидательно смотрели на меня.

Я оглянулся на Делэни, прижимающую руку ко рту с бесцветным лицом. Я потянулся к ней, прижимая к своей груди. Какие бы новости они не принесли, мы справимся вместе.

– Шон Саттер, – это не было вопросом. Офицеры объявили мое имя словно смертный приговор.

Возможно, так и есть.

– Да.

– Вы арестованы по обвинению, связанному со смертью Калеба Бранфорда. Пожалуйста, руки за спину, – послышался лязг металла, как только я убрал руки от талии Делэни. Поморщившись, когда один из офицеров щелкнул наручниками вокруг запястий. Паника послала адреналин бежать по моим венам, дыхание участилось, нервы напряглись. Я был пойманным животным.

– У Вас есть оружие при себе? – слова звучали медленно и искаженно, как будто мы были под водой.

– Нет, – выдохнул я, борясь с желанием бежать, сопротивляться. Он все равно меня обыскал. Никакого снисхождения к рок-звездам.

Делэни отступила к ближайшей стене, отчаянно сглатывая. Я сосредоточился на ней, на ее великолепном, испуганном лице. Чувство вины заструилось по моим нервным окончаниям. До чего я ее довел? Ей это не нужно, я не должен тащить ее вниз.

– Детка, это должно было случиться, – в любом случае сказал я. – Просто позвони Тревису. И Гевину. Они позаботятся о…

– Вы имеете право хранить молчание и не отвечать на вопросы. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Вы имеете право... – поток слов стал фоновым шумом, зловещим саундтреком к заключительному акту фильма, который был приостановлен в моем сознании более десяти лет назад.

Я всегда знал, что этот день настанет.

Я сбежал. Спрятался у всех на виду. Лгал.

Но ничто из этого не имело значения. Эта тактика лишь отсрочила неизбежное.

Калеб умер из-за меня. Пришло время заплатить по счетам. В этот момент мне было жаль, что тогда я не остался, чтобы принять любое наказание, которое заслужил. Тогда мне было нечего терять. Но сейчас? У меня была Делэни. Восстановил отношения с братом. Успешная карьера.

У меня было все, что я когда-либо желал.

Но все это не имело значения, потому что я ничего этого не заслуживал. Если бы не смерть Калеба, я, вероятно, довольствовался игрой на гитаре по ночам и выходным, в какой-нибудь местной группе, перепевающей каверы в барах. Я никогда не собирался вставать за микрофон. Никогда не верил, что у меня есть талант возглавлять крупные мировые турне, выступать перед пятьюдесятью тысячами кричащих поклонников.

Только после смерти Калеба я решил жить своей мечтой или пытаясь умереть. Я вылил свое горе на страницы, сочиняя песню за песней. Почитая его дух, я запел в микрофон. Я жил мгновениями, когда под софитами выпускал свою печаль, свою ярость, свои сожаления. Я не был на его похоронах, но я чтил память Калеба каждым выступлением.

– Все будет в порядке, Делэни. Обещаю, – как докатился до того, что обещаю вещи, имеющие чертовски неплохой шанс их не выполнить? Несмотря на это, кивок Делэни заставил меня чувствовать себя лучше.

Копы толкнули меня вперед, по одному с каждой стороны. Оттолкнувшись от стены, Делэни последовала за нами в коридор.

– Куда вы его забираете? – спросила она.

Они назвали участок, хотя я знал, что это только вопрос времени, прежде чем меня экстрадируют домой. Несмотря на то, что они называли меня Шоном, они знали меня только как Шейна. Я был просто еще одной знаменитостью, которая слишком вольно обращалась с законом. Но копы на Родине, может быть, даже те, кто был на месте происшествия, годами ждали, чтобы добраться до меня. И я не могу винить их за это.

Мы вышли на улицу, и стало очевидно, что кто-то слил новость о моем аресте прессе еще до того, как наручники были обернуты вокруг моих рук. Улица была заполнена полицейскими машинами, их огни сердито вспыхнули на меня, репортеры и видео-операторы выбежали из фургонов новостных служб, как навозные жуки.

– Шейн, почему ты сбежал от своего преступления?

– Вы скрывали свою личность в течение многих лет?

– Ты убил своего друга?

Я отказался склонить голову, глядя прямо вперед, когда меня толкнули в заднюю часть полицейского автомобиля, отгоняемую двумя копами, которые не выглядели недовольными возможностью попасть в вечерние новости. Единственное, чего не хватало для их радостного настроения – это просьбы сделать селфи.

Проехали несколько кварталов и припарковались у обочины. Они открыли мою дверь, вытаскивая за локти. Больше света, больше камер, больше воинственных репортеров. Меня провожали через бурлящее, оглушающее море в полицейский участок. Люминесцентные лампы отражались от серых полов линолеума, которые, должно быть, были белыми, прежде чем их растоптали тысячи преступников. А теперь и я.

Я ожидал, что у меня снимут отпечатки пальцев, сфотографируют, обыщут. Вместо этого меня проводили в маленькую грязную комнату, окруженную, как я предполагал, двусторонними зеркалами. Мои наручники были сняты, и в комнату вошли двое мужчин в дешевых костюмах, а не офицеры в форме, которые привезли меня сюда.

– Должны ли мы называть вас «мистер Саттон» или «мистер Хоторн»?

Зови меня Трахнутым. По-королевски Трахнутым. Я пожал плечом.

– Шейн – будет нормально.

Они обменялись взглядом, который я даже не пытался интерпретировать.

– Мы из округа Кларк. Нью-Йоркские офицеры выполнили ордер, и мы просто ждем Ваших документов об экстрадиции, прежде чем вернуть Вас домой.

У меня нет дома.

– Вы будете оспаривать экстрадицию... Шейн?

Я откинулся на спинку шаткого стула, скрестив руки и притворившись, что сердце не ушло в пятки.

– Вам придется спросить моего адвоката.

Что-то одновременно проворчав, они сели напротив меня, один из них открыл папку и достал свою ручку из прилагаемого блокнота.

– Итак, почему бы нам не начать. Расскажите о ночи...

Я прервал.

– Вы действительно думаете, что я собираюсь что-нибудь рассказывать Вам без моего адвоката?

Он пожал плечами, совсем не беспокоясь.

– Почему нет? Вы же говорили об этом с Майком Льюисом.

Эти ребята напомнили мне моего отца. Хулиганы, которые захватили свою цель и злобно ликуют. Я смотрел на них суженными глазами, ярость бушевала во мне. И тошнотворное чувство, что я сам накликал на себя беду.

Еще одна порция адреналина хлынула мне в желудок. Я приподнял подбородок.

– Адвокат.

Тот, что с ручкой, щелкнул ей и убрал обратно. Закрыв папку с хлопком, он повернулся к напарнику.

– Как долго мы ждали, чтобы добраться до мудака, который заставил хороших людей похоронить своего единственного сына, который даже ещё не начал бриться?

– Чертовски много времени.

Страх пронзил мое горло, такой густой, что я мог подавиться. Каким-то образом я заставил его спуститься вниз, с трудом глотнув и готовясь к сражению. Даже если это единственная битва, которую я могу выиграть, я, черт возьми, уверен, что не отступлю.

Раздался металлический визг, он отодвинул свой стул от стола, тут же повторил фразу коллеги. Его толстый смешок отскочил от цементных стен.

– Даа, я тоже. Чертовски много времени.

И именно столько времени прошло, пока не появился Гевин. Чертовски много времени.

Делэни

Страх пронзил меня, пока я смотрела, как офицеры сопровождают Шейна. Дышать стало труднее, голова кружилась от ужаса. Сцена казалась слишком знакомой. Мой отец тоже был уведен от меня в наручниках. За исключением того, что я могла тогда кое-что рассказать, чтобы это остановить. Могла. И не сделала. Но сегодня мои руки были связаны, как и руки Шейна.

Они повернули за угол, и я начала ругаться, вернувшись в комнату, выталкивая слова из своего рта в неустанной, бессмысленной потоке в поиске своего мобильного.

– Боже мой, Боже мой... – где он, черт возьми? Покопалась в сумочке, просмотрела каждую плоскую поверхность, сбросила покрывало с кровати. – Черт, черт, черт, черт, – я не помнила номер Тревиса наизусть. Или Гевина. Мне нужно найти свой телефон.

Подушки со стульев и дивана постигла та же участь, что и покрывало, опрокинув в процессе лампу. Где он? Нырнув на пол, я по-армейски ползала по люксу, заглядывая под все что можно. Боже мой, Боже мой. Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Шейн, Шейн, Шейн.

Не зная, где еще искать, я осмотрела разгромленную комнату, пока в уголках моих глаз не стало размываться. Беспомощная. Я чувствовала себя такой беспомощной. Рыдания разрывали меня насквозь, я села, обхватив руками живот, и раскачивалась взад и вперед. Боль обрушилась на меня, страхи забивали мой разум, делая комнату темной и тяжелой. Моя мать умерла. Моего отца посадили в тюрьму. Шейна увезли в наручниках. Все, кого я любила, были отняты у меня. С чего я решила, что с Шейном будет по-другому? После того, что я натворила, и, может быть, еще хуже – что я не сделала – заставило меня считать, что я заслуживаю любви?

Мои отношения с Шейном начались с обмана, каждый фальшивый аспект четко прописан черным по белому. Но это изменилось, стало чем-то другим. Между нами возникли чувства, которые невозможно было сдержать на страницах контракта.

Но это не имело значения, потому что все, что мы создали, построено на хрупком фундаменте лжи. Его прошлым. Моим прошлым.

Мы были лжецами.

Возможно, мы заслуживаем друг друга. Возможно, Шейн поймет, что я солгала из-за обещания, которое дала другому человеку. Почему я до сих пор вру. Ему, всем и каждому.

Возможно. Так много «возможно».

Словно посланный небесами, я услышала звон и помчалась в спальню. Там. Моя черная крышка iPhone слилась с чемоданом. Я схватила его, отчаянно проводя по экрану, не взглянув на идентификатор вызывающего абонента.

– Тревис? – спросила я, затаив дыхание.

– Нет. Это Гевин, брат Шейна...

Мое сердце раскололось.

– Гевин! Они забрали Шейна, – завизжала я, разваливаясь на части.

– Делэни, успокойся. Именно поэтому я и звоню. Один из моих знакомых в полиции Нью-Йорка сообщил мне о его аресте, – тон его голоса был спокойным, чисто профессиональным, хотя мы говорили о его брате.

Я сосредоточилась на голосе Гевина, как будто это был мой спасательный круг.

– Они арестовали его за убийство Калеба.

– Сейчас я направляюсь в участок. Я позвоню тебе, когда узнаю больше.

– Погоди, – пробормотала я, ненавидя себя за то, что потратила еще секунду его времени, когда он должен был поехать к Шейну, но я нуждалась в направлении. – Что я могу сделать?

Он не колебался ни секунды.

– Давным-давно Шейн нуждался во мне, а я не понимал насколько. Тогда я его подвел, но больше так не поступлю. Держись, Делэни. Но самое главное, если он тебе дорог, то просто останься.

Слова Гевина резонировали в моих ушах, я сделала несколько успокаивающих вдохов. Я не могла позволить себе сломаться, не тогда, когда Шейн был в беде. Знаю, что Гевин будет бороться изо всех сил за него, но я тоже хотела быть там. Мне хотелось остаться. Не из-за того, что так велел Гевин, а потому что больше нет места, где я хотела бы находиться.

Конечно, это проблема. Я не заслуживала того, чтобы быть рядом с Шейном, если только не делить с ним камеру.

Может, поэтому я не могла перевести дыхание. Последние три года я изолировала себя от собственных ошибок, моих секретов. Моей лжи. Но, как и Шейн, я жила за счет чужого времени.

Я вжала голову в плечи, когда раздался стук в дверь. Еще один полицейский? Меня вызвали на допрос? Мои знания о методах расследования не выходили далеко за рамки диалогов Оливии Бенсон из сериала «Закон и порядок: Специальный корпус».

– Делэни, это я. Пайпер. Открой.

Волна облегчения обрушилась на меня, когда я подскочила и дернула за ручку.

– Шейна арестовали.

– Шшш, – Пайпер, как всегда, безупречно выглядевшая, вошла в комнату в отглаженных темных джинсах и белой шелковой тунике с широко раскрытыми глазами. – Боже. Это сделала полиция?

Я оглядела комнату, посмотрев на нее с ее точки зрения.

– Просто не могла найти свой телефон, – оправдалась я, наклоняясь, чтобы поднять диванные подушки.

Пайпер поправила упавшую лампу, поправляя абажур.

–Тревис уже едет. Он в ярости, потому что его не предупредили об этом.

– Гевин тоже направляется туда, – я плюхнулась на диван, проводя руками по своим взъерошенным волосам. – Почему сейчас? Все эти годы спустя?

Подняв подушки для кресла, Пайпер села напротив меня.

– Насколько я поняла, Шейн из маленького городка. Он был ребенком из неблагополучной семьи, а мальчик, который погиб, был единственным ребенком одних из самых выдающихся жителей. Никто не смирился с этим, и теперь, когда они знают, что Шон Саттер стал Шейном Хоторном, это стало делом чести. Они захотят преподать урок на его примере. Кроме того, это добавит их город на карту. Репортеры со всего мира придут к ним, будут снимать номера в отелях, питаться в их ресторанах. Судебный процесс будет для них чертовски прибыльным. Даже если не выиграют дело, то они найдут свои пятнадцать минут славы.

Что, черт возьми, не так с нашей правовой системой? Сначала мой отец, теперь Шейн. Неужели Леди Справедливость не только слепа, но и глуха, и нема? Или, может быть, Шейн и я были так заняты, защищая себя от правды, что ошибочно убедили себя, что ее не существует.

Я повернулась обратно к Пайпер.

– Кто «они»? Родители Калеба, полиция? Или даже в маленьких городах есть пиар-отделы?

Она улыбнулась, выражая раскаяние.

– Это именно то, что нам необходимо выяснить.

Я провалилась в подушки, чувствуя себя разбитой. Так много было поставлено на карту.

Пайпер вскочила и достала пачку «M&M» с арахисом.

– Жуй их, пока не отключилась. Я вызвала парикмахеров и визажистов. Они будут здесь через несколько минут. Пока выберу тебе что-нибудь красивое, но консервативное. Мы поедем в участок, там все будут на тебя смотреть. Не знаю, сколько времени это займет, но важно, чтобы ты была рядом с Шейном. Сейчас, как никогда, ваши отношения должны казаться искренними.

Я закинула в рот конфету, ее шоколадное покрытие стало похожим по вкусу на грязь.

– Наши отношения настоящие. Я люблю его, Пайпер, – признание легко проскользнуло сквозь мои зубы, и я поняла, что это правда. Я люблю Шейна.

Она похлопала меня по колену, радостная улыбка скользнула по ее накрашенным губам.

– Это просто замечательно. Именно так ты и должна говорить.

Я не притворялась.

– Пайпер, ты когда-нибудь была влюблена?

На ее лице промелькнула тоска, так быстро, что я не была уверена, что правильно все истолковала. Она начала отворачиваться, но я схватила ее за запястье. Пайпер посмотрела, нахмурившись, на меня, затем на мои пальцы.

Я отпустила, пробормотав извинения.

Хотя она не двинулась, как я ожидала.

– Однажды.

– В кого-то из дома? – подтолкнула я.

Секунды тикали, я начала думать, что она не ответит. Моя удача отвернулась от меня. Но, опять же, Пайпер умеет удивлять.

– Нет. Я встретила его здесь, на первом курсе обучения в Калифорнийском университете.

Затем она исчезла в спальне, и я услышала, как она шуршит моей одеждой. Когда она появилась, держа наряд, я проглотила последнюю конфету «M&M».

– Что произошло?

Она вздохнула.

– Ничего. Парень оказался полным придурком, – выпрямила свои плечи. Пайпер протянула вешалку в мою сторону, явно сигнализируя, что наш короткий разговор закончился.

Я быстро переоделась, потом пережила еще один сеанс прически и макияжа. Волнение определенно прошло от суеты.

К двум часам ночи, когда пришло время покидать отель, я выглядела как манекен и чувствовала себя такой же живой. Мой мозг был вялым, движения застывшими и медленными.

– Будь грустной, не торопись садиться в машину. Пусть сделают побольше фотографий, – прошептала Пайпер, прежде чем вытолкнуть меня за дверь.

Ее совет был излишним. Мне было грустно, переставлять одну ногу перед другой требовало титанических усилий. Но я сделала это, и повторила процесс, выходя из машины у полицейского участка.

– Где он? – спросила я Пайпер, когда мы оказались внутри, закрытая дверь сразу же уменьшила выкрики репортеров до приглушенного шума.

– Точно не знаю. Ты, вероятно, не увидишь Шейна сегодня, если его не отпустят.

Я села на один из складных стульев около стены, растерянно нахмурив лоб.

– Тогда почему я здесь?

– Если бы ты не пришла, история переключилась бы на тебя, выясняя, отказалась ты от Шейна, потому что думаешь, что он виновен, либо вы лгали о своих чувствах друг к другу. Мы должны быть на виду. Ты любишь Шейна и поддерживаешь его на все сто процентов, – ее глаза скучающе смотрели на меня, как будто она сомневалась в моей приверженности.

Я слабо кивнула. Прямо сейчас я сомневалась почти во всем.

Во всем, кроме моих чувств к Шейну.

В течение следующего часа дверь несколько раз открывалась и закрывалась, люди приходили и уходили. Пьяницы, дилеры, проститутки, хорошо одетые, едва одетые, громкие, молчаливые. Пайпер едва отрывала глаза от своего телефона, показывая мне последние известия от Тревиса, новостные репортажи из социальных сетей и онлайн-таблоидов.

Дверь снова распахнулась, когда женщина-полицейский зашла, сопровождая исчадие ада в участок женского пола, лицо офицера сморщилось от проявления отвращения к грязи и резкому зловонию ее обвиняемой.

– Прибыло пополнение в вытрезвитель, – сообщила она человеку, сидящему на стойке регистрации.

Я скрестила ноги, когда женщина выдернула руку из хватки комиссара.

– Да не пьяная, будь ты проклята! Выпили по стаканчику, Джесс вышла прогуляться, – она споткнулась о мою ногу, отправив мою туфлю лететь через весь зал. Потеряв равновесие, женщина шлепнулась вперед на грязный пол.

Я бросилась вперед.

– Извините. Вы в порядке?

– Мисс, вам придется...

– Возьмите ее, – сердито пробормотала взъерошенная женщина, даже не пытаясь встать. Она указала на меня, оглядываясь на офицера. – Она заслуживает быть здесь, не я!

Река ужаса сползла по моему позвоночнику, когда я схватила свою обувь и отступила. Офицер бросил на меня жалостливый взгляд, поднимая женщину на ноги.

– Вперед.

Пайпер взглянула на мои готовые заплакать глаза и вскочила, потащив меня в дамскую комнату.

– Вот, – она сунула мне в руки стопку бумажных полотенец. – Знаешь эту женщину?

Не в силах говорить, я покачала головой и вытерла слезы.

– Нет, – но, видимо, она знала меня лучше, чем кто-либо. Пайпер взглянула на меня и увидела вину на моем лице.

Она схватила мочки моих ушей, яростно сжав их.

– Ой, – взвизгнула я, отдаляясь. – Что ты делаешь?

На ее лице скользнула кривая улыбка.

– Просто выученный мной трюк. Плакать на публике не нужно никому. Все хорошо?

Пару лет назад я бы никогда не подумала, что «идеальной Пайпер» есть из-за чего плакать.

Я моргнула, осознавая, что слезы высохли.

– Нет. Желания плакать отошло на задний план.

– Ну, этого достаточно, – она высыпала содержимое своей сумочки на столик, разбрасывая вещи повсюду. Взяв косметичку размером с дорожную сумку, она начала вытирать беспорядок туши для ресниц, растекшийся по моим векам.

– Тот парень... Тяжело было видеть его в кампусе после того, как вы расстались? – ее рука остановилась.

– Он не был студентом. И мы с ним не расставались. Он просто сбежал, бросил меня, не сказав ни слова.

– Он бросил тебя? – я недоверчиво переспросила.

Она скомкала салфетку и бросила ее в урну, прикрепленную к стене.

– Да. Не самое лучшее мое воспоминание, так что... – ее голос затих, когда она открыла подводку.

Намек понят.

– Понятно. Не хотела показаться навязчивой.

– Музыканты – это беда. Некоторые того стоят, какие-то нет.

Музыканты? Мне хотелось выяснить больше не только потому, что было облегчением сосредоточиться на чём-то, кроме моего страха за Шейна. Но было очевидно, что Пайпер не чувствовала того же. Она редко приходила на концерты «NothingbutTrouble», и я никогда не видела, чтобы она разговаривала с кем-либо из парней в группе, за исключением нескольких коротких обменов фразами с Шейном. Мужчина, должно быть, оставил адское впечатление, если навсегда ожесточил ее против всех музыкантов, включая рок-звезд на вершине своей карьеры.

Пайпер закончила с моими стрелками и взяла тюбик туши.

– Отлично. Как только все будет готово, мы вернемся и присядем. И как только Тревис закончит говорить с Шейном, он введет нас в курс дела.

Я грызла нижнюю губу, покачиваясь от волнения.

– Знаешь, у бассейна в доме Тревиса я спросила, чем он зарабатывает на жизнь.

Пайпер растерла тоналку под моими глазами.

– Да? И что он ответил?

– Он сказал, что исправляет проблемы.

Она издала тихий смех.

– Ну, сегодня у него есть работа.

Шейн

– Ты в порядке? – Тревис залетел в комнату, как будто его вышвырнули из коридора.

– Лучше не бывает. Мой любимый способ провести ночь, – я взглянул на часы на стене. – Как ты добрался до сюда так быстро? – даже если бы Тревис прилетел из Лос–Анджелеса, то все равно еще был бы в воздухе.

– Веришь или нет, встреча выпускников. Я приехал из Вестчестера, как только узнал обо всем, – огляделся, будто наконец заметил, что я один. – Где Гевин?

– Отошел, чтобы получить копии соглашения об экстрадиции. Он вернется через несколько минут.

Тревис кивнул.

– Хорошо. Ладно, слушай. Я не могу заниматься юриспруденцией в округе Кларк, но Гевин может. Он будет бороться с этим обвинением всеми имеющимися в его распоряжении ресурсами. Между делом, я сделал несколько звонков по дороге сюда. Обе стороны согласились, что мы полетим частным самолетом, а не коммерческими авиалиниями, учитывая цирк, который будет преследовать тебя, куда бы ты ни отправился. Не стоит заблуждаться. Они не уклоняются от гласности, но не стали настаивать на хаосе в крупном аэропорту Нью-Йорка.

Я глубоко вздохнул, распрямляя руки по металлическому столу.

– Это наконец-то произошло, да?

Тревис спокойно смотрел на меня, коротко кивнув.

– Надеюсь, ненадолго. Мы с тобой оба знаем, что все это хрень собачья. Они не хотят судить Шона Саттера. Они просто хотят связать Шейна Хоторна с их долбанным городишком.

Сердце прихватило, и я сжал губы вместе, чтобы сдержать мучительный вой из моих легких. Смерть Калеба не была чушью, но я понимал, что имел в виду Тревис.

– Как там Делэни?

– Сейчас с ней Пайпер, чтобы показать, что вы в одной лодке. Интервью для национального канала сделало историю вашей любви какой-то рок-н-ролльной сказкой, и мы отправимся все вместе в карете, запряженной шестеркой лошадей, подальше от здания суда и до самого банка.

– Тревис, – мой язык потяжелел во рту. – Оставь ее. Я не хочу использовать Делэни таким образом. Она через многое прошла. Не надо втягивать ее в мои проблемы.

Тревис откинулся на спинку крошечного стула.

– О чем ты вообще? Как это будет выглядеть, если она не будет стоять рядом с тобой? Ты едва можешь провести больше, чем пара дней в своем бунгало в Малибу. Думаешь, сможешь провести остаток жизни в камере шесть на восемь?

Желчь поднялась, горькая и неприятная, обжигая горло.

– Если она хочет уйти, отпусти ее.

Может быть, она, наконец, сделает разумный выбор и уйдет.

Глава Двадцать Первая

Шейн

– Ты не должна здесь быть, – ухмыльнулся я, борясь с желанием прижать великолепное тело Делэни в объятьях и глубоко вдохнуть ее сладкий запах. Мои руки сжались в кулаки, пока я шел в душ, челюсть напряглась на столько сильно, что можно расколоть алмазы. Тревис арендовал самый красивый дом в городе, и после того, как я провел ночь в окружной тюрьме, Гевину удалось перевести меня на домашний арест. Я больше ничего не мог сказать ей, даже не хотел смотреть на нее, пока не смою с себя тюремную вонь.

Стоило запереть дверь.

– Почему? Почему ты не хочешь, чтобы я была здесь?

Я повернул кран, включая горячую воду, стянул рубашку и сердито бросил ее в угол. А потом повернулся, и увидел боль и смятение на лице Делэни.

– Хочешь воочию лицезреть очередное дерьмо? – спросил я.

Ее внимание обратилось в сторону, плечи резко опали, будто приняв поражение. Но нет, она решительно выпрямилась почти сразу. Ни шагу назад, готовая к бою.

– А есть отличия в том, как преподносят СМИ?

Моя рука застыла над верхней пуговицей джинсов.

– Тебе нужно забыть обо мне.

Ее вздрагивание вызвало резкую боль в моем животе, и я заставил себя опустить молнию и отбросить джинсы.

– Тебе следует уйти.

Останься. Пожалуйста, останься.

Глаза Делэни метали молнии, когда она прислонилась к туалетному шкафчику, ее руки сжали края каменной столешницы.

– Почему ты не хочешь, чтобы я осталась? – повторила она.

Я заколебался, выдохнув с облегчением, вздохнув. О, я хотел поговорить с Делэни. Я хотел, чтобы она была здесь. Я хотел, чтобы она была на мне, подо мной. Я хотел, чтобы ее рот был на моем, ее руки вокруг моей шеи, когда я скользну в ее сладкий центр. Я хотел попробовать ее на вкус, держать ее, лизать ее, трахать ее.

Может быть, даже любить ее.

Мой член дернулся, и я вошел в душ, прежде чем она смогла разглядеть, как сильно я ее желаю.

– Я могу провести здесь остаток своей жизни. Убирайся сейчас же.

Кроме того, что, черт возьми, я знаю о любви? Даже сама идея казалась смехотворной. Шейн Хоторн – влюбленный дурак? Дурак, да. Больной, да. Но влюбленный? Ну уж нет.

Я закрыл глаза, позволив воде капать и стекать по голове. Я не слышал, как открылась или закрылась дверь, но я решил, что она последовала моему совету и ушла. Одиночество стало душить.

Пока шторка для душа не откинулась в сторону, и Делэни, голая и такая чертовски великолепная, что перехватывает дух, не шагнула под брызги.

–От меня не избавиться так просто. Так у нас все по-настоящему или нет?

Я сглотнул, пытаясь собраться с силами, чтобы солгать. Просто скажи «нет», пусть уходит.

Как будто она умела читать мысли, Делэни уперлась своими ладошками мне в грудь, находя биение моего сердца.

–Не смей мне врать, Шейн. Ты возненавидишь себя за это, – ее глаза цвета аквамарина захватили меня в пленительный хаос, от которых я не мог отвести взгляд.

Она была права. Я жалею. Уже.

– Делэни, – мой голос сорвался, когда я беспомощно уставился на нее. Она видела каждую из моих линий разлома с точностью, которую я не мог понять, делая их глубже, шире.

– В какой сказочный замок, по-твоему, ты меня отправляешь, Шейн? Думаешь, только у тебя есть багаж? – голос Делэни дрожал, она скользнула руками по моей шее, прижимая мое лицо между ладонями. – Не закрывайся от меня. Не прогоняй меня. Позволь мне встать с тобой рядом.

Едва дыша, я держался за последние осколки самоконтроля.

– Ты действительно понимаешь, во что ввязываешься? Нет никакого способа узнать, чем все это закончится. Я не могу ничего обещать, – большие пальцы Делэни пронеслись по моим скулам, пока я крепко держал свои руки по бокам. В моих ушах стоял гул, не имеющий ничего общего с душем. Если я прикоснусь к ней, то не смогу отпустить. Единственное мое желание сейчас – это заняться с ней любовью, погрузиться так глубоко в ее тело, пока мы не станем одним целым.

Она прижалась ко мне грудью, ее соски уже превратились в соблазнительные камушки.

– Я точно знаю, во что ввязываюсь, Шейн. Я большая девочка, и я могу сама принимать решения. И сегодня, прямо сейчас, я выбираю тебя. Мне не нужны пустые обещания. В этот момент мне нужен только ты. И я уверена, что тоже необходима тебе.

Моя решимость рухнула под интенсивным взглядом Делэни, сжимая мою грудь.

– Этого достаточно для тебя? Жить одним днем, одним мгновением. Не имея понятия, что будет дальше?

Она ответила голосом, наполненным оптимизмом.

– Если это все, что мы можем позволить, то да. Давай не разрушать это между нами только потому, что ты думаешь, что этого не хватит.

Слова Делэни отправили в нокаут логику, которая говорила мне покончить с девушкой, пока не проясниться моя жизнь. Ее глаза были широко открыты, и она хотела остаться. Проблеск надежды брызнул жизнью, тепло разлилось у меня по спине, расплавив мою решимость. Почему я так с ней боролся?

Делэни

С силой, от которой перехватило мое дыхание, Шейн притянул меня в свои объятия, обрушив свои губы на мои. Вода окружила нас, и я прижалась к нему, как будто тонула.

– Делэни, – застонал он, отрывая рот от моего, чтобы взглянуть на меня. Кривая улыбка тронула его губы. – Я не хочу в тебе нуждаться. Но да поможет мне Бог, нуждаюсь.

Слова Шейна пронесли сквозь меня электрический трепет.

– Теперь я здесь, – прошептала я, обхватывая его шею руками, впиваясь кончиками пальцев в его мокрые волосы. – И что ты собираешься со мной делать?

– Все, – прорычал он в раковину моего уха, направляя меня к мраморной стене. Начав с нежного места, где челюсть касается мочки уха, он продолжил целовать меня в шею, кружа языком по влажной плоти, пока не достиг моей ключицы. Меня пронзила дрожь. – Я буду трахать тебя в этом душе, пока не закончится горячая вода.

Я ахнула, прижимаясь к его ногам и толкаясь бедрами, чтобы чувствовать пульсацию его члена в районе моего живота. Но этого было недостаточно. Я наклонилась, желая обхватить его член пальцами.

– Не надо, – Шейн поймал одной рукой мои запястья, собрал их над моей головой и держал там, а другой рукой взял мыло и заскользил по моему телу, оставляя тонкую белую пену на своем пути. Мыльная полоса проделала маршрут по моему животу и ниже по бокам, кружилась вокруг груди. Затем Шейн двинулся дальше, скользнув по моим бедрам и их внутренней поверхности. Разнеженная, я потерялась в вихре ощущений.

– Ты охренительно красива, – заявил он незнакомым, хриплым от благоговения голосом. Я хотела сказать что-то, может простое «спасибо», но не смогла.

Его золотые глаза вспыхнули жаром, стреляя в меня искрами, зажигая десяток разных огней, которые заполыхали на поверхности моей кожи. Развернув меня лицом к стене, Шейн прижал мои руки к плитке, массируя мою спину мылом, лаская меня между лопатками, пока я не застонала от желания. Я с удовольствием уперлась лбом в гладкий мрамор, но оттолкнулась от него, когда мужчина прошелся по изгибу моей задницы, желая от Шейна большего, чем мыла.

Наконец, он бросил этот кусок на пол, вонзил длинные пальцы в мои волосы, сжав их в узел на голове и слизывая ручейки воды, стекающие по моей шее. Я сделала глубокий вдох и тут же выдохнула, от чего запотела плитка.

– Шейн, – простонала я.

Он отпустил мои волосы, схватив меня за плечи, и они рассыпались, как мокрая занавеска на его запястьях.

– Ты мне нужна, Делэни, – пробормотал он, повернувшись ко мне лицом. Я подняла подбородок вверх к мятному дыханию Шейна, он потянул мою нижнюю губу, скользнув языком по чувствительной коже.

Я захныкала ему в рот, чувствуя, как что-то меняется между нами, оставляя просвет, который, как я надеялась, останется на дольше, чем тепло от воды. Шейн отстранился, его руки переплелись на моей шее. Я смотрела на него сквозь туманный воздух, струящийся вокруг нас. Как будто мы были в облаке, подвешенные между небом и землей, равнодушные к прошлому или будущему.

– Я у тебя есть, – сказала я, найдя свой голос.

Шейн вздрогнул, в его глазах появилось понимание. Я прижалась к нему, и на этот раз он не отстранился. Моя обмазанная мылом кожа заскользила по его телу, его стержень настойчиво вжимался в мой живот.

Прикрыв мой холмик ладонью, палец Шейна пробрался внутрь моей расщелины, двигаясь медленно, точно. В густом воздухе не хватало кислорода, я опустилась к стене, хватаясь за широкие плечи Шейна для поддержки.

– Пожалуйста, – умоляла я, кружась от желания.

Взгляд, который он бросил, был настолько открытым и сладким, что я почувствовала, будто с меня содрали кожу, демонстрируя мое сердце. Если бы он не держал меня, я бы с легкостью потеряла равновесие. Страдая от вожделения, я поцеловала Шейна со всей сдерживаемой надеждой, которая накапливалась во мне с тех пор, как мы впервые встретились.

– Пожалуйста, Шейн, сейчас.

Оскал появился на лице Шейна, когда он поднял меня вверх, устроив мои бедра вокруг своих. Нетерпеливая, я вцепилась за него, обхватив его лодыжками и плотно прижав к себе.

Прислонив наши лбы друг к другу, Шейн опустил руку между нами, чтобы выровнять свой набухший член с моим входом. Я была разгоряченная, горячее, чем вода, все еще стекающая по нам. Он толкнулся в меня с низким рычанием, всосав нежную кожу моего плеча, удерживая меня у стены.

Обнаженная, влажная кожа.

Густой пар.

Горячая вода.

Боже, этот мужчина.

Шейн ослабил свою хватку, подчиняясь гравитации. Я взвизгнула, кусая его за шею и крепко сжимая ее.

– Ты чертовски великолепно чувствуешься, – сказал он погрубевшим голосом, взглянув на место соединения наших тел. Кусочек его тепла внутри меня.

– Знаю, малыш.

– Нет, – он отрицательно покачал головой. – Никогда подобного не чувствовал. Ни с кем, – в его голосе был трепет, который потряс меня до костей. – Только ты, Делэни. Только ты.

Мне хотелось ответить, чтобы заверить его, но я была неспособна формировать предложения. Шейн снова начал двигаться, покидая меня, пока я не готова была начать плакать от потери. Медленно возвращаясь назад. Целенаправленные движения Шейна, слова, вылетающие из его рта... слишком много. Мучительно. Я качнула бедрами вперед, позволив энергии нестись сквозь меня.

– Я хочу... хочу... – слезы жалили мои глаза, мое тело дрожало.

– Не могу поверить, что ты здесь. Не могу поверить, что ты, черт возьми, осталась, – пробормотал он мне в шею, ударив меня о стену, когда наконец отказался контролировать себя, ничего не сдерживать.

Вздох вырывался из моих легких, когда он наполнял меня, толкаясь глубоко и резко. Крошечные шипы удовольствия следовали к центру моего тела, образуя толстый узел, который крутился и рос. Это было то, чего я хотела. Нет. То, что было необходимо. Быть заполненной Шейном. Не только мое тело. Мое сердце разрывалось от переизбытка. Может быть, это не продлиться надолго за пределами душа, но пока я знала, что Шейн со мной, действительно со мной, а не только потому, что я была подходящим размером и формой, чтобы заполнить пустоту в его жизни. Он хотел меня, и он доказывал это каждым восхитительным поцелуем и страстным толчком. Каждым прошептанным признанием.

Мы двигались в унисон, мы оба взлетали к нашей конечной цели – раю.

Узел сжимался, затягивался, уплотнялся. Тяжелый как свинец.

Пока он не взорвался, забрав меня, забрав меня далеко. Я закрыла глаза, но не было никакой темноты. Только свет.

Я вернулась на землю, когда Шейн вздрогнул и дернулся внутри меня. Я прижалась к его напряженной шее. Мы цеплялись друг к другу, грудь вздымалась, пока мы глотали пар – густой воздух.

Вода, наконец, остыла.

Шейн

Арендованный дом был довольно большим и достаточно новым. Эгоистично, но я был рад, что Делэни решила остаться.

Эгоист, эгоист, эгоист.

Несмотря на это стены давили на меня. Но я не могу уйти, если только не предпочитаю провести следующие несколько месяцев в ожидании суда в тюремной камере.

Наш тур был отменен. У нашего менеджера случился припадок. Ребятам было скучно и грустно, они доставляли неприятности в Лос-Анджелесе. Я даже не мог с ними записываться, потому что, даже если бы меня выпустили из проклятого дома, в округе Кларк не было ни одной студии звукозаписи.

Мои поклонники были моими самыми большими защитниками. Онлайн-петиция подписана сотнями групп в «Facebook» и неожиданными аккаунтами в «Twitter». Все они хотели #СпастиШейнаХоторна.

Как будто кто-то мог это сделать. Сторона обвинения настаивала на еще одной даче показаний. Люди Майка Льюиса настаивали на еще одном интервью. «People», «US Weekly», «TMZ», «Radar Online», «National Enquirer» отирались поблизости, их репортеры рыскали по всему городу. Я не мог включить телевизор или прокрутить новостную ленту, не видя, что кто-то утверждает, что он мой лучший друг или бывшая подруга. Некоторых я узнал. Большинство – нет. Кое-что из того, что они говорили, было правдой: я был одиночкой, пропускал при любой возможности школу, заботился только об одном – создании музыки. Все остальное могло бы сойти на сценарий для подростковой драмы молодежного телеканала.

Но в основе всего этого, правда смотрела мне в лицо.

Калеб был мертв.

Из-за меня.

Назовите это несчастным случаем. Назовите это преступлением. Его смерть была единственным фактом, который имел значение.

Столовая в арендованном доме была наполнена слишком большим количеством людей, напряженность такая же плотная и очевидная, как смог в Лос-Анджелесе. Естественно, Тревис и Гевин, плюс юристы, которых они для меня наняли. Мой пиарщик привел двух помощников. Пайпер сидела в углу, стуча пальцами по клавиатуре ноутбука с напряженным от внимания лицом, делая заметки. Все размышляли, планировали и разрабатывали стратегию.

Топтались на месте.

Я вышел из комнаты, отвращение сочилось из каждой поры, пока мои сапоги стучали по лестнице.

– Привет, – я просунул голову в спальню.

Делэни читала книгу с полуголым парнем на обложке. Я выгнул бровь. Она разлеталась на части на моих руках чуть ли не час назад.

– Разве меня недостаточно для тебя? Нужен дружок из книжки?

Мягкий смех прилетел мне в ответ, когда она отложила ее. Мне, черт возьми, нужно было выпить этот звук.

– Ты единственный мужчина, который мне нужен, – сказала Делэни с выражением на лице, которое она зарезервировала исключительно для меня. Мне это тоже чертовски нравилось.

Я плюхнулся на матрас рядом с ней, книга отпрыгнула на пол. Девушка, казалось, не заметила, прижавшись и положив голову мне на грудь.

– Что случилось?

Я бы все отдал, чтобы оградить Делэни от всего этого, но не мог. Слишком уж много дерьма.

– Ты имеешь в виду, помимо всего прочего?– спросил я, вздохнув, отправляя темные пряди волос Делэни скитаться по моей груди.

– Это определенно сужает круг подозреваемых, – пробормотала она, скользнув ладонью по моему плечу, большой палец прошелся по моей шее, задержавшись на пульсирующей вене.

Было уже поздно, темнота просачивалась сквозь открытые окна. Только одна лампа была зажжена на стороне кровати Делэни. Какое-то время мы лежали в тишине, голоса из столовой дрейфовали, хотя я не мог различить отдельные слова.

– Меня бесит, что я застрял здесь, ожидая, пока Гевин все юридически прояснит. Пока Тревис сделает свою долбаную работу.

Делэни подняла голову, ее брови сдвинулись вместе над вопросительными знаками, сияющими из ее глаз.

– Роль твоего брата во всем этом мне ясна. Но что ты подразумеваешь под работой Тревиса? Разве он не просто ждет разрешения проблемы?

– Именно. Он решит это. Все это, – выстрелил я.

– Но... – ее слова затянулись. – Как он может...

– Потому что это то, что делает Тревис. Он избавляет меня от проблем.

Делэни дернулась в ответ, вспышка отвращения пробежалась по ее чертам.

– Что? – спросил я мгновенно, защищаясь.

– Что?

– Этот взгляд.

Ее лицо сморщилось, она перевела от меня взгляд.

– Какой взгляд?

Я поймал подбородок Делэни между пальцами, ожидая, пока она снова не посмотрит в мою сторону.

– Будто твое мнение, которое ты сдерживаешь, на вкус как грязь. С таким же успехом ты можешь выплюнуть его, потому что он угрожает прорваться через твои губы.

Она отстранилась и откатилась в сторону, изучая ногти, как будто ответом на них был цвет лака.

– Ты действительно этого хочешь?

Я закипел.

– Чтобы все это закончилось, чтобы я мог выйти из этого дома и вернуться на сцену? Да, именно этого я и хочу.

– Нет. Я хочу сказать... – Делэни колебалась, затягивая нижнюю губу между зубами, пока решала сколько сказать. Наконец, она отпустила, выдохнув разочарованный вздох, который отразился на мне. – Ты действительно хочешь буфер между тобой и каждым неприятным аспектом в твоей жизни?

Мои плечи сгруппировались у затылка.

– Тревис – мой агент.

Делэни покачала головой, ее все еще влажные волосы двигались темными волнами по ее руке.

– Нет, – ее тон стал твердым. – Он твой посредник.

Каждая фибра моего существа восстала против правды, стоящей за уверенностью Делэни. И все же я не мог этого отрицать. Я взял локон ее волос, потянув его прямо и отпустив, наблюдая, как он возвращается. Потянулся к другому.

Она взяла меня за руку, зажав между собственными.

– Шейн, я думаю, тебе нужно поговорить с ними.

Я вздрогнул.

– Я был там в течение последнего часа. Они слишком заняты, слушая самих себя, чтобы слушать меня.

– Нет. Не с ними.

Я повернулся, перекатившись на бок и подпирая голову ладонью.

– Ты имеешь в виду...

Делэни кивнула, проведя кончиками пальцев по моим чернилам. Колючая проволока. Крик горгульи. Маленький мальчик. Она подняла свой грустный взгляд на меня.

–Да, – сказала она. – Про них.

Я провел языком по передним зубам, поглощая воздействие ее слов, каждое из которых обжигало мою кожу как кислота.

– Они не захотят со мной разговаривать, – ветер пронизывал ветви высоких кленов, окружавших дом, шелестя их листьями.

– Спорим, именно этого они и хотят, – мягко ответила она. – Ты был последним человеком, который видел их сына живым.

Я едва мог устоять под ее терпеливым взглядом.

– Потому что я парень, который убил его.

Делэни не дрогнула. Ее рука скользнула по моей груди, пальцы впились в мои волосы.

– Перестань это повторять. Это был несчастный случай. Они все еще скорбят, но они должны знать, что ты тоже. Что ты не забыл о нем.

Она обнаружила «К», выгравированную в моем сердце, оставив поцелуй на кровоточащей букве.

– Поговори с ними. Объясни насчет выпивки. Дай им знать, что ты никогда не забудешь об их Калебе.

– Что если они не хотят меня видеть?

– Что, если они хотят?

Нежелание ощетинилось на моей коже, словно неправильно приглаженный бархат. Я вдохнул поглубже, выдувая воздух через поджатые губы.

– Может быть, я попробую это сделать.

Тени танцевали на стенах, когда солнце скользнуло ниже по горизонту.

– Итак, если ты... – Делэни прервалась.

– Если я что? – подсказал я.

– Ну... не то чтобы это произойдет, но если ты... – она остановилась и снова запустилась. – Если все пойдет не по-твоему, ты позволишь мне навещать тебя?

– То есть в тюрьме? – уточнил я, не нуждаясь в разъяснениях, а просто, чтобы взять секунду и собраться с мыслями. Каждая клеточка моего тела кричала в знак протеста. –Нет. Я бы не хотел, чтобы ты приходила, – признался я, качая головой.

– Почему нет? – потребовала она, напрягшись всем тело.

Я поднес руку к ее лицу и провел костяшками пальцев по её подбородку. Изучая идеально симметричный набор ее черт, ее безупречную кожу. Делэни Фрейзер была ребенком из рекламы детского питания, только взрослым. Я должен был заставить ее понять, даже если это причинит ей боль. Как я могу жить, будучи запертым, если она придет ко мне, но я не смогу к ней прикоснуться? Не смогу провести пальцами по ее волосам, задушить поцелуями, заняться с ней любовью. Как я смогу смотреть, как Делэни покидает меня, в то время как железные решетки будут меня держать, и не сойти с ума?

– Если я попаду в тюрьму, тебе придется забыть обо мне. Твой отец – твоя кровь. Я – нет. Если я сяду, пообещай, что забудешь обо мне. О нас.

Ее голос дрожал.

– Я никогда не забуду тебя, Шейн, – вздохнула она. – Никогда.

Глава Двадцать Вторая

Шейн

Моя просьба о личной встрече с родителями Калеба прошла не очень хорошо. Ни с Тревисом, ни с Гевином, ни с командой, которую они собрали для меня.

Но мне было насрать.

Если бы Бранфорды не хотели говорить со мной, я бы отнесся к этому с уважением. Но в глубине души я знал, что Делэни права. Стоило попытаться.

Поэтому я сам позвонил в офис окружного прокурора и попросил их передать мое предложение. Только втроем в комнате. Ни камер, ни адвокатов. Только они и я, и тысяча сожалений между нами.

Тревис выглядел так, будто у него случиться сердечный приступ, когда я сообщил ему, что сделал, но было еще хуже, когда я добавил, что они согласились. Гевин выглядел смирившимся. На встречу меня сопровождал полицейский в униформе. Тревис настоял на том, чтобы пойти с нами, даже если он не будет заходить в комнату. Гевин остался изучать мое дело. Я нервничал. Не потому, что не знал, что сказать. Все, что у меня было – это правда. Истина, которая давила на меня столько лет. Я нервничал, потому что окажусь лицом к лицу с болью, которую я выгравировал в лица Бранфордов... И не знал, смогу ли когда-нибудь оправиться от этого.

Мои ботинки стучали по асфальтированной дорожке к прокуратуре. Мы встречались в неприметном конференц-зале без двухсторонних зеркал или систем внутренней связи, как это было в тюрьме. Бранфорды уже ждали меня, они оба стояли у дальней стены, оставляя как можно больше пространства между нами. Тревис открыл рот, как будто хотел еще раз высказать свое нежелание оставлять меня. Я подавил это одним взглядом и решительным щелчком, закрыв дверь перед его носом. Когда я повернулся обратно, Бранфорды не сдвинулись с места.

Я с дрожью вздохнул, пробежался глазами по комнате, прежде чем успокоиться. Прошло тринадцать лет с момента аварии. Мистер Бранфорд всегда был высоким и спортивным, он таким и остался. Он настороженно изучал меня, как будто не был уверен, что это хорошая идея. Миссис Бранфорд была тучнее, чем я помнил, с напряженным выражением на лице. Ее выражение было решительным; она хотела услышать, что я хотел сказать.

Моя походка стала менее уверенной, я подошел к ближайшему стулу и сел, надеясь, что они сделают то же самое.

– Спасибо, что согласились встретиться со мной, – каждый из них кивнул, и я продолжил. – Я здесь не для того, чтобы оправдывать свои поступки. Ни несчастный случай или отъезд из города. Я хотел увидеть Вас, дать ответы на все вопросы, которые тогда дать побоялся. И извиниться. Калеб был моим лучшим другом. Моим единственным другом. Я любил его как брата...

Миссис Бранфорд тихонечко хныкнула, ее муж помог ей сесть на стул. Он расположился рядом с ней, положив руку ей на спину, их седеющие головы сомкнулись, он что-то успокаивающе шептал. Их разбитое сердце заполнило комнату, покатилось по их согнутым плечам, врезавшись в меня.

Боль расколола мою грудь, широко раскрыла ее и освободила все эмоции и воспоминания, которые я держал в ловушке внутри. Я не знал, стоит ли продолжать говорить, но все равно продолжил. Слова лились из моего горла, пока оно не стало хриплым и раздраженным. Я говорил о том, как мы выступили в тот вечер, о пиве, которое, как мы думали, заработали за наш первый настоящий концерт. Я рассказал правду об аварии, почему и когда ушел. Я говорил о стипендиях, которые анонимно жертвовал для детей с дислексией, как у Калеба, и о тревожном звоночке в тюрьме, который побудил меня отдавать значительную часть моих доходов, что поддержал бы Калеб. Но в основном я рассказывал им о самом Калебе. Истории, которые он передавал мне о них, забавные вещи, которые он творил, надежды и мечты, которые, как я знал, он разделял только со мной. Как он придал мне уверенности, чтобы выйти на сцену, хотя я едва мог справиться с игрой с несколькими друзьями в гараже.

Когда слова полились из меня, произошло нечто странное. Калеб снова ожил. Это было почти, как если бы он сидел в комнате, в углу вне поля зрения. Я так отчетливо слышал его голос в ушах. Я видел его, эту широкую ухмылку, разделяющую его лицо на две части. Атмосфера изменилась, стала светлее. Как всегда, когда Калеб был рядом.

Калеб был непохож на меня. Всю свою жизнь он знал только любовь. Семейные ужины, сказки на ночь, аплодисменты от наблюдавших за каждой игрой. Он был уверенным и добрым. Не только для меня, но и для всех. Я же был неудачником. Калеб был парнем, который нравился всем.

Один час превратился в два, Бранфорды не произнесли ни слова. Когда, наконец, мне нечего было сказать, когда каждое воспоминание было вытащено, очищено и оживлено, я потер лицо ладонью, готовясь к словесному нападению.

Но ничего не произошло. Я смотрел туда-сюда на их лица, искал что-нибудь, чтобы дать понять мне, что делать – остаться или уйти. Их слезы высохли, я поймал несколько улыбок, пока говорил, даже один или два мокрых смешка. Вытер руки о джинсы, чувствуя, что не хочу уходить. Не только из-за Бранфордов, но и потому, что в этой комнате я почувствовал осколок прощения. От Калеба.

Я встал, ощущая себя полностью опустошенным, но легче, чем когда-либо после аварии.

Я был на полпути к двери, когда услышал, как мистер Бранфорд прочистил горло.

– Калеб равнялся на тебя. Он всегда говорил, что однажды ты станешь знаменитым. Полагаю, он оказался прав.

Я не знал, что сказать, но повернулся, встретившись с его грустным взглядом. Глубокий вздох донесся из его легких.

– Спасибо за то, что пришел сюда, за то, что поделился воспоминаниями о нашем сыне, и за то добро, которое делал в последние годы. Калеб бы гордился тобой.

Вспоминая мое первоначальное нежелание протянуть руку к Бранфордам, я чуть не задохнулся от стыда, поднявшегося у меня в горле. Моя голова уныло кивнула вперед. Я не заслуживал их снисхождения, не тогда, когда я должен был сделать это много лет назад.

Но какой бы не был приговор, я решил провести остаток жизни, доказывая его правоту.

* * *

– Садись. Я хочу, чтобы ты рассказал нам все, – издевательский тон Тревиса действовал мне на нервы, когда мы вернулись домой. Последнее, что я хотел сделать, это поделиться чем-нибудь о моем разговоре с Бранфордами, не говоря уже обо всем. Но Гевин тоже был там, и даже Делэни ждала в столовой. Из всех людей, собравшихся в комнате, она была важнее всего. Я подошел к ней, подтянул к груди и наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку, вдыхая цитрусовые ноты шампуня.

– Ты была права, – прошептал я ей. – Мне нужно было это сделать. Для них и для меня.

– Пайпер, – внезапно прогремел Тревис, указывая на нее. – Включи телевизор!

Мы все повернулись к плоскому экрану, который был установлен над столом. Тревога сжала мою грудь, когда местные новости прокрутили кадр с Бранфордами перед кирпичным офисным зданием, где я только что встречался с ними. Они были окружены ордой репортеров, давящих на них, пока шли к стоянке. Полиция была так занята, что не потрудилась сопроводить родителей Калеба к их машине? Гнев овладел мной, когда Пайпер тыкнула на пульт дистанционного управления, увеличивая громкость до оглушительного уровня.

– Что вы делали в здании суда?

– Вы хотите, чтобы Шейн Хоторн провел остаток своей жизни в тюрьме?

– Вы разговаривали с Шейном?

– Вы обвиняете Шейна в смерти вашего сына?

Бранфорды вздрагивали от каждого вопроса, репортеры преследовали их шаг за шагом. Отец Калеба остановился, чтобы полезть в карман за ключами. Он отпер машину, открыл дверь для своей супруги и помог ей, прежде чем обойти капот. Перед тем, как открыть собственную дверь, он сделал паузу.

– Нет. Мы не обвиняем Шона в аварии. Мы не знали, что думать после его ухода, когда он исчез много лет назад. Но после разговора с ним, и после молитвы и поиска в наших сердцах того, чего хотел бы Калеб, мы хотели бы, чтобы окружной прокурор снял обвинения, – его голова опустилась, голос раздался с изнеможением и горем. – Теперь, пожалуйста, оставьте нас в покое.

Однако они не выкрикивали больше вопросов, когда мистер Бранфорд открыл дверь машины и скользнул за руль. Оператор, должно быть, приблизился ближе, потому что я мог видеть внутри машины, как Бранфорды повернулись друг к другу, покорность выгравирована на их обветренной коже.

У меня перехватило дыхание. Они не должны защищать меня. Не то чтобы я не был благодарен. Осознание того, что Бранфорды больше не винили меня за несчастный случай... это было похоже на то, будто огромная ноша, которая в течение многих лет висела у меня на плечах, внезапно ослабла.

Картинка на экране переключилась на студию с новостным столом, где ведущая обсуждала мой случай с радостной улыбкой на лице.

– Пойдем, – я потянул руку Делэни, мое нутро сжималось. – Я не могу на это смотреть.

Тревис оказался рядом со мной, свет от люстры отражался от его головы. Абсолютно ничего не замечая.

– Господи Иисусе, ты чертовски великолепен! – он хлопнул меня по спине, глаза все еще не отрывались от телевизора. – Думаю, мы выберемся отсюда к концу недели.

С пальцами сжатыми в кулаки по бокам, чтобы не придушить его, я поднялся по лестнице, волнение Тревиса заставило мой живот сделать сальто. Я встречался с Бранфордами не для того, чтобы поскорее смыться.

Я хотел поступить правильно.

Рука Делэни была утешительно теплой в моей, хотя я ни капли не успокаивался. Я открыл дверь в нашу временную спальню.

Она тихо закрыла за нами, на ее лице запорхала обнадеживающая улыбка.

– Я очень горжусь тобой.

Боль пронзила меня. Мне нечем гордится. Она подняла руку, чтобы скользнуть по моей шее, и я поморщился.

– Не надо.

Делэни замерла, наши взгляды встретились. Что-то обдумывала. А потом она приподнялась на цыпочках и поцеловала меня в губы.

Я прирос к месту нагромождением вины, заполняющий меня как сломанный кран. Не было никакого выключателя или гаечного ключа в поле зрения.

– Делэни, – простонал я, вдыхая ее сладость через мои легкие.

Девушка отступила, глядя на меня, будто увидела кого-то, кто действительно имеет значение, кого-то, кто достоин ее любви.

– Я здесь, Шейн. Я здесь.

Она была одета в повседневное розово-белое платье и ботильоны с ремешками, которые обтягивали ее загорелые икры. Ей не хватает рюкзака, перекинутого через плечо, чтобы больше не беспокоиться о том, делает ли все возможное ее исследовательская группа.

Я провел пальцами по короне из чёрных прядей, обрамляющую мягко округленное лицо Делэни, по синему, переходящее в зеленое, сапфиру на ее горле, пока ее глаза не стали того же цвета. По камню, который я надел на нее.

Обхватив Делэни за шею, я почувствовал биение ее пульса под пальцами. Похоже на скачки.

Наши тела подходили друг другу как головоломка для дошкольников, формы состыковывались одна в другую легко, не требуя усилий. До сих пор нет. Верхняя часть головы Делэни идеально вписывалась под мой подбородок, и я поцеловал тонкую линию, где ее бледная кожа просвечивала, достигнув рукой металлического язычка ее застежки-молнии. Его низкий стон от разделения разорвал воздух, пока я гладил ее позвоночник, подушечки пальцев скользили по поверхности ее кожи.

Я вздрогнул, когда волна желания прокатилась по мне. Моя жажда Делэни была больше, чем похоть. Это была необходимость в самом чистом виде.

И я боялся этого.

Я застонал, произнося ее имя.

– Когда я впервые увидел тебя, мне понадобилось все силы, чтобы не поцеловать тебя. А когда я услышал, как ты поешь мою песню, мне понадобилось все силы, чтобы не убежать от тебя.

– А теперь, – подсказала она своим заманчивым голосом, затаив дыхание. – Что ты хочешь сделать со мной сейчас?

– Детка, я уже отдал тебе каждую частичку себя, – я прижался лбом к ее лицу, сжимая это великолепие ладонями, чувствуя, как будто меня раздели догола. – Ты владеешь всем.

Делэни обмотала ноги вокруг моих бедер, притягивая меня ближе, крепче.

– Я хорошо о тебе позабочусь. Обещаю.

Я позволил себе погрузиться в ее сладость, утонуть в комфорте и сострадании, которые она так свободно давала. Молча клянясь, что никогда не отпущу ее.

Делэни

Надвигалась буря. На небо, утяжеленное раздутыми фиолетовыми облаками, которые закрывали солнце большую часть дня, упорно отказываясь выпускать свою жидкую ношу, опустилась ночь. Издали было слышно низкий раскат грома, энергетический треск в воздухе, отправляющие волосы на затылке прямо вверх. Мы с Шейном проговорили еще несколько часов, после того как поднялись. Кто-то, должно быть, заказал пиццу, потому что запах жира и чеснока доносился из-под закрытой двери. Однако никто из нас не был голоден. Он рассказал мне о своем разговоре с Бранфордами. Вернее, то, что он им сказал. Каково это было, видеть их лица после стольких лет, и как изменилась энергия в комнате, когда он начал говорить о Калебе.

С устройством мониторинга на лодыжке и угрозой тюремного заключения, висящей над его головой, Шейн крепко обнимал меня, пока мы слушали гул непрерывающейся болтовни снизу. Ожидая. Интересно, имело ли значение заявление Бранфордов прессе.

У меня тоже были свои вопросы. Те, которые я не осмеливалась озвучить.

Кто я такая, чтобы велеть Шейну признаться, когда сама хранить секреты? Как я могу освободить его от чувства вины, когда сама ношу собственную?

Неужели Шейн окажется в тюрьме, когда человек, который действительно заслуживает того, чтобы быть за решеткой – я – даже не сможет его посетить?

Часть меня хотела бы никогда не встречаться с Шейном. Снова вернуться к той девушке, которая связала буйство неустойчивых эмоций в толстый деформированный комок, а затем затолкала его так далеко, так глубоко, что он осел камнем в ее животе.

Увы, это невозможно. Той девушки больше нет.

Сейчас я другая.

Шейн перевернул мою жизнь с ног на голову, развязав этот сверток. Развернул полностью. И теперь я не представляю, как снова их собрать воедино. Страх. Вина. Горе. Стыд. Слишком серьезные, слишком непокорные эмоции. Растаптывают всю мою совесть с дикой самоуверенностью, не заботясь о беспорядке, который оставляют на своем пути.

Дыхание Шейна щекотало мне в ухо, становясь глубоким и размеренным, даже когда его рука осталась по собственнически обернутой вокруг моей талии. Ему не стоило волноваться. Я никуда не собиралась уходить. По крайней мере, пока что. Мои руки сжали край простыни, подтягивая ее к груди, когда я глубоко вздохнула. Запах шишек, мыла «IVORY» и что-то исключительное Шейна, такое же бодрящее и чистое, как море, волновало мое обоняние.

Жаль, что я не могу оставаться в объятиях Шейна вечно.

Потому что правда никуда не денется. Она была там, беспокойная и обозленная, как молния, которую я ощущала своим телом, но еще не могла видеть.

Говорят, энергия никогда не умирает, она просто меняет форму, становится чем-то другим. Полагаю, что это давало мне некоторое утешение за последние несколько лет. Да, моя мама ушла. Но я чувствовала, как она окружает меня. Она была в первом глотке хорошего вина, первом кусочке шоколадного торта. Я видела ее на восходах и закатах, осязала ее теплыми ласками ветерка на своем лице в ясный солнечный день. Я ежедневно боролась со своим горем, ища ее во всем хорошем, что попадалось мне на пути.

Но становилось все труднее и труднее. Нельзя просто взять и все исправить. Мне тоже нужно делать добро.

Заботиться о Шейне, параллельно любить было недостаточным. Моя душа проваливалась под тяжестью обещания, которое я дала отцу.

Молчи.

Позволь мне вести разговор.

Следуй моему примеру.

Молчать было нелегко, когда правда съедала меня изнутри.

Молчание было слишком тяжелым бременем. И все же, если выпустить это, сказать правду, если взять на себя ответственность за то, что я совершила... Боюсь, что мой отец никогда не простит меня. Боюсь, что эти маленькие проблески моей мамы исчезнут.

И Шейн... Что он обо мне подумает, если узнает, что я совершила тот же грех, что и он? Будет ли он ненавидеть меня так же сильно, как я ненавидела себя? Будет ли он думать обо мне так же, как о Шоне Саттере, о неудачнике, на которого он потратил более десяти лет, пытаясь стереть?

Если все будет наоборот, хотела бы я, чтобы Шейн навещал меня в тюрьме? Позировал селфи охранникам, раздавал автографы заключенным.

Могу ли я обременить его тяжестью своих грехов?

У меня был шанс. На самом деле, бесчисленное количество шансов открыть ему правду. Но я убежала от каждого из них.

Мой разум лихорадочно скакал, пытаясь придумать универсальное решение. Но ничего не добился.

Тем временем шторм снаружи приблизился, грохот грома зловеще рычал, когда ветер хлестал листьями и мелкими камушками в стеклянные окна. Мое сердце ускорило темп, и я прижала ладонь Шейна к груди, надеясь, что ее давление успокоит это пугливое биение. Вспыхнула молния, ярко осветив комнату белым светом, который солнце никогда не сможет воспроизвести. Я вздрогнула.

БУМ.

Началась буря, дождь стучал по крыше прямо над нашими головами. Я слушала вой ветра, нарастание дождя, чувствуя что-то внутри меня становилось легче. Мне не нужно принимать никаких решений сегодня. Что сделано, то сделано, избавление от моего сожаления займет целую жизнь. Сегодня не стоило ничего решать, хотя мое время приближалось. Даже если Шейн освободится от своих грехов, я не смогу вечно оставаться в его объятиях.

Сегодня я переживу этот шторм. А завтра, или на следующий день, или через день, не слишком долго после этого, я столкнусь с другим, собственным ураганом.

И тоже выживу.

Глава Двадцать Третья

Шейн

Через два дня после моей встречи с Бранфордами и их последующего заявления для прессы, прокурор объявил, что снимает все обвинения против меня за отсутствием доказательств. Также помогло то, что Гевин отправил эксперту фотографии с места ДТП. Увеличив снимок в десять раз первоначального размера, можно было увидеть, что одна из четырех банок, разбросанных по коврикам, была закрыта. В сопроводительном докладе этот факт не упоминался.

Я никогда не забуду о Калебе, и не пропущу ни дня без воспоминаний о нем. Он где-то там наблюдает за мной. И я хотел, чтобы он мной гордился.

Калеб не хотел бы, чтобы я существовал, а не жил.

«Nothing but Trouble» возвращаются в тур. После освещения в прессе всей этой истории, интервью Марку Льюису, моего ареста, а затем освобождения, гастроли были продлены на два месяца, чтобы вместить даты, которые нам пришлось отменить. Добавились и новые концерты.

Но это были лишь детали. То, что было действительно другим... И странным, очень странным, что больше не было секретов. Пресса знала все. Все.

Они откопали каждую деталь моего детства. Вещи, которые я думал, что скрыл, рассказали люди, которых я едва помнил. Пьянки моего папаши. Жестокое обращение, которому подверглась моя мать. Авария. Мое настоящее имя. Что я не стоял у микрофона до самой смерти Калеба. Мои битвы с зависимостями.

Оказалось, все те секреты, за которые мне стыдно, никогда не были секретами.

Некоторые заявления были чистым бредом. Десятки женщин, которых я даже никогда не встречал, утверждали, что я платил им за «имитацию подружки».

Мои фанаты, похоже, не парились из-за этого. Во всяком случае, все это лишь разогрело их интерес. Мне пришлось отключить уведомления на моем «iPhone», потому что меня безостановочно отмечали в твитах, статьях в «Google», что, в конце концов, я выбросил эту гребанную штуку, потому что какой-то хакер понял, как отслеживать мои передвижения и публиковал мое местоположение в интернете.

Продажи «Nothing but Trouble» взлетели до небес. Меня завалили предложениями о написании книги, съемками в кино про мою жизнь, реалити-шоу или документального фильма во время турне. Я не мог включить радио, не услышав своих песен, лазить по Интернету, не видя своего лица, или открыть журнал, не видя своего имени. Чем больше меня было, тем больше требовали поклонники.

Лэндон и ребята дразнили меня по этому поводу, но не жаловались на увеличение популярности.

Тревис был полностью в своей стихии и наслаждался каждой минутой. Предложения по работе отклонялись направо и налево с глаз моих долой.

Гевин посещал столько шоу, сколько мог, также мы часто общались или переписывались.

Я был благодарен за свою свободу. И за Делэни.

Все остальное было ерундой.

За исключением одной вещи. Отец Делэни все еще был в тюрьме. Она держала лицо, но я знал, что это убивает ее. И хотя мои юридические проблемы не имели ничего общего с ее папой, всякий раз, когда я ставил себя на ее место, чувство вины огибалось вокруг моей грудной клетки и сжимало ее.

Я потянулся к своему новому телефону и позвонил брату, наши возобновленные отношения еще одна хорошая вещь из моих отношений с Делэни.

– Привет.

– Дай угадаю. Ты звонишь, чтобы напомнить, что мне пора принять витамины?

Когда мы были детьми, Гевин украл банки с жевательными витаминами и следил, чтобы я принимал их каждое утро.

– А ты?

– Конечно. Ты?

– Отчитаюсь, как только ты расскажешь мне последние новости по делу Фрейзера.

Он хмыкнул, явно предпочитая более конкретный ответ.

– Механизм правосудия движется очень медленно, но это еще не все.

Я приготовился к долгому, скучному объяснению, которое понял бы только наполовину.

– Говори.

– Похоже, будто он хотел за решетку.

– В смысле? Никто не хочет попасть в тюрьму.

– Именно. Но я не могу объяснить это более четко. Я с ним встречался. Дважды. Ему не нужна эта апелляция. Категорически против. Не хочет, чтобы я обсуждал что-то с Делэни, рассматривал улики против него или обращался в суд. У меня безвыходное положение.

На лбу от неясности появились морщины.

– Ничего не понимаю.

– Я тоже. Но хочу сказать, что не думаю, что это потому, что он виновен.

– Тогда почему?

– Кажется, он что-то скрывает. Или защищает кого-то. Я просто не знаю, что или кто. Но собираюсь это выяснить.

В моем сознание мелькнуло воспоминание о Делэни и о том, как она выглядела подо мной этим утром. Милая и красивая. Доверчивая.

– Спасибо, Гевин. Делэни последнее время всегда рядом со мной, и я знаю, как ей тяжело думать об отце за решеткой.

– Твоя девушка — это то, что стоит беречь, Шейн.

– Будто я сам этого не знаю.

Делэни      

Все концерты «Nothing but Trouble» были захватывающими, но сегодняшнее первое шоу с момента ареста Шейна полное безумие. Поднимаясь к месту проведения, прогуливаясь по переполненным подземным туннелям, пробираясь к шумной сцене за кулисами, мы с таким же успехом могли взобраться на гору во время бури, которая затемняла бы небо над нашими головами. Вокруг нас едва уловимая энергия потрескивала в воздухе, ожидая взрыва. Шейн и ребята вдыхали ее, наполняясь, ускорили шаги, засияли своими яркими глазами и порочными улыбками.

Шейн оставался спокойным, сберегая голос, даже когда сжал мою руку и приблизил к себе. Лэндон настукивал бешенную барабанную дробь по бедру, расстегнув рубашку и обнажив грудь. Пальцы Джетта и Декса были беспокойными, бегали вверх и вниз по ладовой доске инструментов, которые они еще не держали.

Последние несколько недель я боялась, что мой самый большой страх осуществится. Что Шейн окажется за решеткой. Прямо как папа. Увидев Шейна сейчас, полностью в своей стихии, без обвинений, висящих над его головой, я почувствовала, словно получила подарок.

Несмотря на это, мое сердце сжималось. Я обещала отцу, что буду молчать, но я просто не знала, как долго еще продержусь.

Я не могла забыть папу и оставить его гнить. Я столкнула Шейна лицом к лицу с его проблемами, так почему я не могла сделать то же самое?

Технический персонал подготавливал оборудование, ловко передвигаясь в море извилистых шнуров, засоряющих пол, устанавливал его в соответствии с картой, которую они, казалось, держали в своей голове. Кричали что-то, чтобы их услышал разогрев, проклинали друг друга с легким с улыбками, которые опровергали их грубый язык.

Шейн отвел меня в дальний угол, немного отдаленный от беспорядка.

– Ты в порядке? – беспокойство исходило из его глаз, когда он навис надо мной, его плечи защищали меня от окружающих.

Насколько его фанаты сплотились вокруг него, настолько они ненавидели меня. Меня называли золотоискательницей, шлюхой, дрянью. #БросьЕеВыбериМеня было в тренде, футболки с моим лицом и этим хэштегом носили все девушки в зале. Не уверена, что не согласна с ними. Шейн победил всех своих демонов. У него больше не было секретов, и даже родители Калеба освободили его от вины.

Между тем, я была нечестна с Шейном о своей роли в аварии, которая разорвала мою жизнь в клочья. Не позволила ему увидеть тьму, которая медленно затмевала весь свет, которой я пыталась защитить. И мой отец все еще в тюрьме. Так, какого черта я здесь делаю? Это было мое будущее – стоять за кулисами, смотреть как Шейн выступает, владеет своим талантом, владеет своей правдой? Мне не нужна сцена, я не хочу, чтобы надо мной горели софиты. Но мне нужно было что-то свое. Это должно быть что-то кроме статуса девушки Шейна Хоторна или дочери Колина Фрейзера.

Но я засунула все это так глубоко, как только могла, надеюсь достаточно, чтобы Шейн не смог этого увидеть. Я разберусь с этим... позже.

– Все отлично. Счастье видеть тебя там, где тебе самое место.

Глаза его смягчились, нежность сияла от каждой янтарной радужки.

– Меня бы здесь не было, если бы не ты.

Я покачала головой, прижимая ладони к его груди. Никогда не устану прикасаться к этому человеку.

– Это не правда.

– Так и есть. Ты подсказала мне поговорить с Бранфордами, перестать прятаться за ораторами, которые говорят за меня. Из-за тебя я связался с Гевином. Мой брат снова со мной, – руки Шейна обвились вокруг меня, притягивая. – Я перед тобой в долгу, Делэни.

В долгу? Я не хотела, чтобы он был мне должен. Я хотела, чтобы он любил меня. Я провела руками вверх по рубашке Шейна, переплетая их вокруг его сильной шеи.

– На самом деле, это не так.

– Так, детка, – он вдохнул мои волосы, поцеловал макушку и большими пальцами проследил изгиб позвоночника. Моя кожа трепетала от его прикосновений, каждый нерв лихорадочно загорелся желанием. – И я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной.

Мой мозг отставал, не совсем желая идти вместе с вожделением, прожигающим меня. Вопросы накладывались поверх вопросов. Почему? Это все, что ты от меня хочешь? Еще один набор обожающих глаз? А как же любовь? Если я буду любить тебя достаточно, ты когда-нибудь полюбишь меня в ответ?

Но это было не то время и не то место. Мы были окружены людьми, шумом и хаосом. Как только я сообразила, что нужно сказать, раздался крик Лэндона.

– Чувак, ты можешь поиграть со своей игрушкой позже. Мы начинаем!

Игрушка. Повернув голову через плечо, Шейн не заметил, как я вздрогнула. А когда он наклонился ближе, его губы защекотали мочку моего уха, чтобы сказать: «не могу дождаться, чтобы поиграть попозже», вероятно, рассчитывая, что я буду дрожать от предвкушения. Но нет. Беспокойство вибрировало вдоль моего позвоночника. Я не хотела быть «игрушкой» Шейна. Или его «шлюшкой», или любым другим плевком, который бросали в меня на этом пути. Когда он выбежал на сцену, мой живот скрутило в узлы.

Люблю его.

Ненавижу себя.

Потому что мои родители, оба они, вырастили меня для большего, чем мужского аксессуара. Даже если это аксессуар был Шейна Хоторна.

Я хотела что-то сделать со своей жизнью, что-то полезное.

Прозрение Шейна в тюремной камере подсказало на чем сфокусироваться, направив усилия на построение своей карьеры, чтобы он мог использовать свое имя и деньги, и помочь тем, у кого нет таланта.

Меня ждала учеба. Это мое призвание. Так много всего, чему я хотела научиться, я жаждала экзаменов, чтобы получить степень. Это будет первым шагом к пониманию того, что я действительно хочу сделать со своей жизнью. И я хотела найти способ простить себя. Хотела наконец-то помочь отцу. И просто надеялась, что Шейн захочет быть частью всего этого.

Но сначала я должна найти способ признаться. Не только Шейну, но и людям, которые посадили моего отца в тюрьму за преступление, которого он не совершал. Потому что иначе моим секретом будет бомба, которая, несомненно, взорвется в самый неподходящий момент, уничтожив все, что я построю со своим мужчиной. Мне нужно разобраться с неизбежной катастрофой. И чтобы сделать это, мне придется отдалиться от Шейна. Оградить его от негативной реакции.

Может быть, тогда он простит мой обман.

Более пятидесяти тысяч кричащих поклонников собрались сегодня на стадионе «Мэтлайф». И каждый из них, вероятно, сказал бы, что влюблен в Шейна Хоторна. Когда он вошел в поле зрения, раздался рев, который практически сбил меня с ног.

И Шейн, он выглядел... Счастливым. Более чем счастливым. Ликующим.

Здесь ему самое место. В центре сцены, обожаемый тысячами, распевающий свои тексты, которые нашли отклик у каждого слушателя. Ему нужна была их любовь, признание. Без него он не был бы Шейном Хоторном.

Необходима ли ему я? Разве он любил меня? Прямо сейчас, в этот момент меня одолевали сомнения.

Я перед тобой в долгу.

Эти слова царапали мою душу, оставляя за собой жалящую, неровную рану. Я скрестила руки на талии, крепко себя обняв. Мне хотелось запомнить этот момент навсегда и наслаждаться каждой минутой. Явной красотой Шейна, его талантом, данным Богом, способным раскалить всю арену.

Я также хотела запомнить боль, потому что это возможно последний раз, когда у меня был шанс видеть это. Могла ли я стать частью этой жизни?

Моя мать хотела быть художницей, но никогда не стремилась к своей мечте. Обижалась ли она тайно на моего отца из-за этого? Он чувствовал себя виноватым за то, что позволил ей отказаться от своей страсти?

Обида. Вина. Такие уродливые эмоции. Если я не приму меры сейчас, они в конце концов встанут между мной и Шейном.

Я глубоко вздохнула, попробовав едкий дым пиротехнических эффектов на своем языке, как осадок на дне кофейной чашки. Мне хотелось запомнить все: вспышки огней, освещающие толпу, танцы, крики фанатов, которые выглядели словно водоросли, бьющиеся в бурном море. То, как пульс музыки отражался сквозь подошвы моей обуви. И обязательно – Шейна.

Сегодня на мне были серебряные шпильки с открытым носом и мерцающее, светлое платье, которое едва доходило до середины бедер. Оно было наряднее, чем я обычно носила, но Пайпер настояла, что сегодняшний первый концерт и он особенный, что я должна была выглядеть соответствующе. Ее фраза вибрировала сейчас во мне, потому что именно так я себя чувствовал. Как будто играла роль.

Я точно знала, во что ввязываюсь, когда подписалась быть девушкой Шейна. Ну... может быть не совсем. Я не знала, что так сильно влюблюсь в него, или что не знать, чувствует ли он то же самое, будет похоже на злокачественный рак, пробирающийся сквозь мои кости. Я больше не притворялась. Для меня все было по-настоящему. Я не была актрисой. Просто влюбленная дура.

Я любила Шейна, абсолютно. Но не могла его обманывать.

Что он чувствовал ко мне? Благодарность? Похоть? И это все?

Счастье и несчастье были как двойные приливы, тянущие меня с противоположных сторон.

Шейн прибежал со сцены после сета, остановился, едва не прижав меня к своей потной груди.

– Если я сейчас тебя обниму, то испорчу твое платье, – нахмурив брови, сказал он.

– Мне все равно, – я наклонилась вперед, каждая частичка напряглась для контакта с ним.

Его руки обвились вокруг моих плеч, держа меня на расстоянии.

– Нет, детка. Не сегодня.

Мои брови приподнялись от смятения.

– Почему вдруг?

На стороне Шейна появился администратор с полотенцем и свежей майкой. Шейн снял пропитанную потом футболку, вытерся под моим взглядом, предательский жар запульсировал между моих бедер. Он уловил чистое вожделение в моем выражении лица, похотливо ухмыльнувшись.

– Доверься мне, – переодевшись, Шейн выпил из бутылки воды, огляделся, чтобы посмотреть, готовы ли ребята вернуться.

Лэндон встретил его взгляд.

– Ты уверен, что готов к этому?

Улыбка пробежала по лицу Шейна.

– Просто приготовь свои барабанные палочки, Лэнди.

– Не парься. Я вытащу их из своей задницы только ради тебя, детка, – поддразнил Лэндон. Сегодня их шутки были колкими.

Шейн повернулся ко мне лицом, когда Лэндон вышел на сцену, исполняя барабанное соло, прежде чем Джетт и Декс заняли свои места и каждый из них насладился своим индивидуальными выступлением, прежде чем собраться вместе перед выходом Шейна.

– Стой прямо здесь. Не двигайся, хорошо?

Я бы рассмеялась, но он так серьезно произнес свое наставление, что этот порыв был подавлен.

– Буду тут. Обещаю.

Он улыбнулся, сжимая мои плечи. А потом ушел, толпа приветствовала его, словно это было второе пришествие Христа.

На этот раз он спел песню, которую я никогда раньше не слышала. И тут до меня дошло, что она была написана после нашей совместной ночи на пляже. Той ночи, когда я решила, что он мертв и побежала к нему от страха. Страх, который превратился во что-то другое, как только моя рука коснулась его кожи.

Та ночь, которая закончилась одиночеством в моей спальне, после прилепленного к моей ноге пластыря и уверенности где-то глубоко в моем нутре, что это не последний раз, когда мне будет больно из-за Шейна.

До сегодняшнего вечера я убаюкивала себя мыслью, что если я буду любить Шейна достаточно сильно, он тоже полюбит меня.

Конечно, он хотел меня.

Думал, что нуждался во мне.

Думал, что он мне должен.

Но разве он любил меня?

Песня закончилась, я вытерла слезы, стекающие по моему лицу, тыльной стороной руки, зная, что я, вероятно, испортила макияж, который был так умело нанесен менее двух часов назад. Пофиг.

Может ли слово из шести букв быть достаточно сильным, чтобы выдержать бомбу, которую я собиралась сбросить?

Шейн повернулся к толпе спиной и, глядя на меня, поднес микрофон к губам.

– А теперь я хочу представить Вам человека, который ответственен за то, что я здесь сегодня вечером. Мы начали очень нетрадиционным способом, но уверен, вы все уже в курсе, – большая часть толпы посмеялась над его репликой, хотя среди них было несколько выкриков «брось ее, выберите меня». – Я начал свою карьеру после смерти моего лучшего друга Калеба Бранфорда. Он тот, кто должен быть с нами сегодня вечером, держа микрофон, – никто больше не шумел. Пятьдесят тысяч человек молчали, зачарованные словами Шейна. – Но он не находится здесь. Есть кое-кто другой. Кто-то, кто научил меня смотреть правде в глаза. Перестать прятаться за ложью, прятаться за охраняющими меня людьми.

Огромный светодиодный экран за сценой ожил с новым хэштегом жирными, яркими буквами. #СкажиШейнуДа.

Толпа начала скандировать.

– Скажи Шейну «да». Скажи Шейну «да». Скажи Шейну «да».

Он пронесся по арене, как ураган, набирая скорость. Я сделала глубокий вдох, мои легкие опалило от перегретого воздуха.

Лэндон начал низкую, почти зловещую барабанную дробь, Шейн снова посмотрел на меня.

– Выходи сюда, Делэни.

Послышались свистки и аплодисменты. И несколько «бу-у-у».

Мое сердце упало. Я понимала, что должно произойти. Что происходило. Все присутствующие тоже.

Мои глаза стали круглыми, словно блюдца, но ноги не двигались. Пока не побежали.

В неправильном направлении.

Глава Двадцать Четвертая

Шейн

Страх просочился в мои поры, когда я отвернулся от публики, чтобы встретится с лицом Делэни. Что-то пошло не так. Действительно не так. Я сделал несколько шагов к ней, думая, что, возможно, свет исказил мой взгляд. Но нет. Я застыл, эмоции, исходящие от ее лица, разрывали меня, как осколки.

– Делэни? – вздохнул я, забыв о микрофоне в руке, пока ее имя не отразилось в моем наушнике.

Глаза Делэни были широко раскрыты, она покачала головой. Одна рука подлетела ко рту, прижимая ладонь к губам, будто сдерживала крик.

Я моргнул, и она исчезла.

Пропала.

До того, как я смог сделать ей предложение.

Оторвав глаза от пустого пространства, которое Делэни занимала всего несколько секунд назад, я бросил смущенный взгляд в сторону Лэндона. Светодиодный экран потемнел, хэштег исчез. Разочарованная толпа уже забеспокоилась, и если бы я пошел за Делэни, как хотел, неизвестно что бы произошло. Лэндон запустил вступительный рифф одной из наших самых популярных песен, с которой мы обычно закрывались. Ладно. Я смогу спеть ее, а потом свалить со сцены. Мой разум метался, когда знакомые тексты плавно скользили по моим губам, я сжимал микрофон так сильно, что костяшки пальцев светились белым.

Может, Делэни вернулась в мою гримерку. Может, просить ее стать моей женой перед пятидесятитысячной толпой было не то предложение, которое она хотела. Может, может, может.

Небольшие надежды, которые были такими же слабыми и нитевидными, как серный кончик спички. После того, как прогорит.

Страх сжал мою грудь так сильно, что мне пришлось сократить несколько нот.

Может, мне стоит ее отпустить.

Но почему? Безусловно, черное облако, парящее над моей головой, двинулось дальше или, по крайней мере, закончился дождь. Все, чего я так стыдился, было открыто, но жизнь все еще продолжалась. Делэни знала меня. Видела самые худшие мои части, рубцы, уродливость славы. И не убежала.

Нет. Делэни встала передо мной, обняла меня. И осталась.

Почему Делэни сбежала? И почему сейчас? Когда казалось, что у нас может быть настоящее совместное будущее.

Каким-то образом мне удалось допеть песню, а затем выдать шутку о том, чтобы пора искать мою испуганную девушку. Я уже знал, что ее не будет в моей гримерке, прежде чем распахнуть дверь, но несмотря на это, вид пустой комнаты ударил по мне, как пинок по голове. Дверь хлопнула о противоположную стену и отскочила обратно, но к тому моменту, как раздался щелчок о закрытии, я был на полпути вниз по коридору с путаницей и предательством, порхающими в моем животе.

– Шейн, подожди!

Мое сердце екнуло от женского голоса, безошибочного стука каблуков о бетон. Но они не принадлежали Делэни.

– Где она? – спросил я Пайпер, сжимая и разжимая кисти по бокам.

– Поехала обратно в отель. Водитель на линии. Хочешь, чтобы он развернулся?

Я задумался на минутку. Мне не хотелось, чтобы Делэни чувствовала себя в ловушке или что за ней шпионят.

– Нет. Пусть отвезет ее в номер. Просто скажи ему ехать очень, очень медленно, – я ни за что не собирался ее отпускать. Не без борьбы.

Пайпер заговорила в трубку у ее уха, шагая в ногу со мной, когда я помчался к выходу.

– Машина ждет, верно?

– Да. Парочка всегда есть наготове.

Хотя Тревис поручил Пайпер следить за Делэни и за тем, чтобы она всегда была готова к съемкам, она редко приходила на наши концерты. Сегодняшнее шоу было исключением.

Должно было быть особенным.

Я кивнул, но больше ничего не сказал, пока не проскочил через дверь и не прыгнул в машину. Там было почти сто фанов за канатами. У них, должно быть, не было билетов, потому что любой, кто был на стадионе, не мог выйти сюда так быстро. Обычно я раздавал несколько автографов и позировал для селфи, но не сегодня. Изобразив фальшивую улыбку на лице, помахал рукой и проскользнул в машину, прежде чем они смогли сказать мне, как сильно меня любят. Я хотел услышать эти слова, отчаянно нуждался в них. Но только чтобы они исходили из уст Делэни.

Пустая часть моей души была покрыта горечью и ненавистью к себе. Часть, которую я пытался заполнить выпивкой, наркотиками и беспорядочным сексом. Но когда это не сработало, я наполнил ее фальшивыми отношениями, которые можно контролировать, женщинами, которые притворялись, что были со мной, потому что я достоин любви. Но они не были со мной. Они были с Шейном Хоторном, рок-звездой. Они хотели денег, славы и публичности. Но Делэни не было дела до всех этих вещей. Она видела меня. Она хотела меня. Она осталась со мной, когда кто-то другой сбежал бы в горы.

Во всяком случае, мне нужно было узнать, почему она бросила меня сейчас. Когда я наконец поверил, что у нас есть реальный шанс.

Пайпер уселась рядом, мне пришлось подавить кратковременную вспышку раздражения. Мои страдания и разочарование заполняли машину достаточно без другого тела, разделяющего пространство. Но до этого она была полезна, так что есть вероятность, что она понадобится снова. Пока она не вздохнула, выдохнув с осуждением.

– Ты что-то не то сказал Делэни? В смысле я убедилась, что она идеально накрашена и одета, как только Тревис сообщил мне, что ты планируешь сделать сегодня вечером. Раньше она выглядела отлично, но сегодня просто великолепно. Ничего не понимаю.

Я болезненно посмотрел на Пайпер.

– Конечно, я ей что-то сказал. Сказал, как много она для меня значит и как я благодарен ей за поддержку в этой дерьмовой греческой трагедии, которая стала моей жизнью, – я вымученно провел руками по волосам, дернув их концы. – Скажи мне, Пайпер... Что я сделал не так?

Рот Пайпер сжался, как будто она что-то сдерживала.

– Это то, что тебе придется выяснить, Шейн, – она колебалась, прижимая губы друг к другу.

Мое терпение разлетелось в клочья, у меня не было ни одного предположения.

– Выплюни это.

– Может быть, – Пайпер склонила голову набок, – дело в том, что ты не сказал что-то, и это заставило ее уйти.

Я просунул пальцы под бедра, прежде чем смог обернуть их вокруг шеи Пайпер и выдавить из нее жизнь. О чем черт возьми, она говорила? Как могла Делэни расстроиться из-за того, что я не сказал? Но прежде, чем я смог продвинуть дальше, мы подъехали к входу в отель. Не дожидаясь, пока водитель откроет мою дверь, я распахнул ее в сторону и выскочил.

Пока я шел через вестибюль, головы поворачивались и называли мое имя. Я игнорировал их, нацелившись прямо к лифтам, но ничего не мог поделать со стаей девушек, которые подбежали и последовали за мной в кабину лифта. На протяжении двадцати двух этажей я раздавал автографы и смотрел в камеры мобильных телефонов, даже не пытаясь улыбнуться, подделать радость или что-то такое. Когда я приложил карточку от номера к считывателю, мне пришлось стряхнуть особенно агрессивную пару, нацеленную на тройничок.

– Не сегодня, – прошипел я, закрывая и запирая дверь.

Я сразу понял, что Делэни там, почувствовал восхитительный запах ее кожи, который доносился словно пыльца, разлетевшаяся от летнего ветерка. Мои ботинки ударяли по полированному мраморному полу, объявляя о моем присутствии задолго до того, как я добрался до спальни с ковровым покрытием. Черный чемодан Делэни был раскрыт на кровати, одежда беспорядочно подбрасывалась в его направлении. Девушка стояла в нескольких сантиметров от него, прижимая к груди сумку с туалетными принадлежностями, как защитное одеяло.

Взгляд ее глаз врезался в меня с такой силой, что я откинулся на пятки. Они были лазурным буйством растерянности и боли.

– Эй, – слово проскользнуло через мое горло, звуча жестче, чем я предполагал. Я поднял руки и обхватил пальцами дверную раму. – Что происходит?

По моей спине пробежала волна тревоги, пока я ждал ее ответа. Минута, две... Делэни сжала губы, ее язык порхнул между их складок, затем исчез.

– Не надо, Шейн, – прошептала она, сверкая глазами. – Пожалуйста, не начинай.

Делэни

Звук открытия автоматического дверного замка заставил мое сердце пропустить удар. Едва слышный шум, и все же он прошел сквозь мое тело как звуковой бум.

Слишком много надежды было, что я смогу сбежать до того, как Шейн меня отыщет. Он, должно быть, покинул стадион как можно скорее, сумев не вызвать бунт у пятидесяти тысяч разгневанных фанатов, потому что я оказалась в номере всего несколько минут назад.

Не стоило влюбляться в него. Надо было следовать правилам этого дурацкого контракта и не давать сердцу выбиться из колеи. Но я нарушила все условия и влюбилась. Безумно.

Не в Шейна Хоторна, от которого у меня текли слюни будучи подростком, а в человека, стоящего за фасадом, застрявшим где-то между Шейном и Шоном. И теперь мое сердце словно разорвалось пополам, растоптанное этими тяжелыми ботинками, которые он носил повсюду.

Основная масса Шейна заполнила дверной проем. Энергия исходила из каждого мускулистого миллиметра, источая смятение и гнев. Его потускневшие глаза глубоко ранили меня. Я перевела взгляд с его глаз на ботинки, осознавая, что могу коснуться и поцеловать каждый сантиметр мужчины, стоящего передо мной. И что через несколько минут я снова смогу увидеть Шейна только в журналах и на обложках альбомов.

Руки напряглись, чтобы дотянуться до него, но вместо этого я крепко прижала косметичку к груди, мое сердце колотилось о грудную клетку, которая будто сжалась за ночь. Могу ли я выразить свои эмоции словами?

Есть неплохой шанс, что в недалеком будущем я окажусь в тюрьме. Определенно я заслуживала этого. Сможет ли Шейн когда-нибудь доверять мне после моего признания... и что я лгала обо всем раньше? Даже ему. Особенно ему.

Шейн пригласил меня в свою жизнь, чтобы сдержать хаос, а я принесла только потрясения.

Я была всем, чего он избегал в своей жизни. И теперь, когда он, наконец, обрел покой?

Я любила его слишком сильно, чтобы уничтожить.

– Не надо чего, Делэни? – Шейн стоял в дверях, страдание расползлось по всему его лицу. – Не петь дифирамбы перед ордой фанатов?

– Нет, это... Это было действительно мило, – мой язык споткнулся о слова. – Спасибо тебе.

Уходя от Шейна, во мне растягивалась дыра, которая никогда не заживет, оставит уродливое напоминание о том, что я потеряла.

– Тогда что? Не спрашивай...

Я бросила косметичку в свой чемодан, кидая за ней небольшое количество одежды и яростно дергая молнию.

– Именно. Не спрашивай меня ни о чем.

– Охренеть. Вот так ты собираешься играть? – каждый его слог выходил с едва сдерживаемой яростью.

Я не собиралась играть. Вот в чем была проблема. Для меня это было не какой-то шарадой. Все эмоции, которые я показывала камерам, были настоящими. Скинув чемодан с матраса, он приземлился на ковре и быстро перевернулся. Я уставилась на него, желая броситься рядом с ним.

– Полагаю, да, – тихо пробубнила, избегая сердитого взгляда Шейна.

Шейн издал звук, почти первобытное рычание, ударив кулаком в стену с силой, от которой я подпрыгнула.

– Не надо, – воскликнула я, съежившись при виде красных полос на белой стене. Взгляд на кровавые костяшки пальцев Шейна заставил меня побежать к нему. – Господи, что ты делаешь!

В тот момент, когда я шагнула ему навстречу, я поняла, что допустила ошибку. Что я должна была остаться там, где стояла. Потому что чем ближе я подходила к Шейну, тем больше его энергии окутывало меня, пробираясь сквозь последние клочки моей силы воли. И когда я прикоснулась к нему…

Искра зажглась во мне, подписываясь кислородом в моей крови, разгораясь пламенем, которое невозможно погасить.

Я была его.

Сдавшись, я приподняла подбородок, и рот Шейна улегся на мой. Герметичность нашего поцелуя сдерживала слова, которых я слишком боялась, чтобы позволить им выйти. Потому что, как только я это сделаю, пути назад не будет. Я не знала, что скажет Шейн или что он сделает. Вдруг он возненавидит меня. Вдруг он оставит меня.

Поэтому я хотела покинуть его первой.

Но он пришел за мной. И вот так, после единственного прикосновения, никто из нас никуда не собирался.

Шейн медленно дразнил меня языком. Мучительно медленно. Собрав концы моих волос в свои руки, Шейн сжал их в кулаках, оттягивая мою голову назад, крошечные колючки его щетины терлись по моей коже. Не достаточно, чтобы ранить, достаточно, чтобы отправить эти покалывания повсюду. Я с благодарностью поддалась, обхватив его шею пальцами, сжимая, подталкивая. Но нет. Шейн задавал темп. Мягкий крик вырвался из горла, когда я сдалась. Он облизывал уголки моего рта, грыз мои губы. Мои глаза закрылись, убегая в головокружительном вихре похоти, когда я тянулась к краю рубашки Шейна, поднимая ее над головой. Необходимо от нее избавиться. Он сделал то же самое с моим платьем, швырнув дизайнерское творение через всю комнату. Вентиляционное отверстие было у меня за спиной, обдувая прохладным, кондиционированным ветерком вдоль моего позвоночника, охлаждая мою кожу.

Шейн крепко сжал одну набухшую грудь в своей руке, закрыв рот другой. Лизал, сосал, щелкал языком по нуждающемуся пику, пока я не выгнулась. Мой рот раскрылся, голова откинулась назад, волосы упали на плечи, я издавала шум, похожий на звуки загнанного в угол животного. Меня схватили. Заперли в позолоченной клетке. Минуту назад я была готова улететь. Но теперь я была в объятиях Шейна, подчиненная его ртом, который привел меня на край небес, а затем толкнул за его пределы. Так. Много. Раз.

Мое тело оживало под его руками, его ртом. Так было с тех пор, как я впервые увидела его. Может быть и раньше. Возможно, все эти обложки журналов подталкивали меня в его объятия. И каждый раз, когда наши тела встречались в этом древнем, первобытном танце, прилив, который меня уносил, становился сильнее с каждым разом. Эта штука между нами, что бы это ни было, становилась больше, мощнее.

Я была потрясена. Тепло мчалось по моим сосудам, заставляя меня задыхаться.

Шейн отстранился, пристально глядя на меня. У него была потребность в наготе, которая отражала мою собственную. Я могла видеть это в его глазах, пробовать на губах. Постанывая, я провела жадными пальцами по покрытой чернилами коже. Боже, все в этом человеке было прекрасно. Его лицо, его тело, его кожа, его татуировки. Его душа.

Когда я отдала ему свое сердце? Можно ли отследить момент, когда оно покинуло мое тело и стало его? Вопрос мелькнул на краю моего разума, уносясь прочь, когда Шейн поднял меня, усадил на центр матраса, затем отступил, чтобы стащить джинсы. На мгновение оставшись там, демонстрируя свое полностью обнаженное великолепие. И он был великолепным. Я дрожала, когда запоминала каждый его сантиметр.

– Делэни, – мое имя простонали, как будто он понимал, что что-то положит конец тому, что мы делаем. Между нами было так много слов, засоряющих воздух. Вопросы и ответы, которые шипели, как жир на горячей сковороде, выскакивает и шипит. Если мы подойдем слишком близко, то обожжемся. По обоюдному согласию мы сосредоточились на том, что не требует слов.

Похоть.

Сейчас это была единственная честная вещь, которую я могла предложить.

Я была одета в кружевные стринги, он стащил их через мои ноги, как будто открывал подарок. Он переместил меня, его колени оказались по обе стороны от моих бедер. Скользнув длинными пальцами под мою голову, Шейн удерживал ее на руках, целуя меня, пока комната не стала кружиться. Напряжение и хаос, которые просачивались в мои поры сегодня вечером, за последние пару месяцев, на протяжении последних трех лет – все это боролось за пространство в моем теле, делая мою кожу такой же тонкой и плотной, как дешевый воздушный шар для вечеринок. Я упивалась его весом, передававшем мне силу, удерживая меня в центре, когда наши сердечные ритмы стучали в унисон. Шейн. Я. Мы.

Это было то, чего я хотела. Разве что-то еще имело значение? Если правда заберет его у меня, есть необходимость все рассказывать?

Но я должна. Должна. Должна.

Даже лежа под ним, я чувствовала, как ложь разъедает меня, словно кислота. Все расскажу. Только не сейчас. Еще. Мне это нужно. Это может быть все, что у меня останется.

Я вздохнула, когда Шейн направился в меня, погружаясь глубоко. Глубоко, так глубоко. Заполняя ту полую часть меня, которая была черной пустотой вины и горя.

Наши бедра качались вместе, руки сплелись над моей головой. Сладость пронеслась сквозь меня, как медовые капли, когда наши рты бродили, пируя друг другом. Губами, шеей, ушами, ключицами. Наши языки хлестали каждую частичку кожи до которой могли дотянуться. Мы оба чертовски проголодались.

Мои лодыжки обвились вокруг Шейна, притягивая его еще ближе. Наши тяжелые вдохи наполняли воздух вокруг нас. Быстрые, неглубокие вздохи. Мы дышали как спринтеры на финишной прямой.

Мои глаза закрылись, потерявшись во внутреннем водовороте ощущений.

– Делэни, – рявкнул Шейн. – Посмотри на меня.

Я не хотела. Я не хотела видеть лицо Шейна. Смотреть, что я с ним делаю. Отражение того, что он делал со мной. Наша связь была слишком интенсивной, чтобы присматриваться. Слишком первобытной. Слишком отчаянной.

И возможно последней.

С ревом Шейн врезался в меня. Но не отступил.

– Не закрывайся от меня, Делэни. Я этого не вынесу, – это было больше, чем просьба.

Я хныкнула, исполняя команду Шейна. Вид его обнаженной груди, каждая мышца которой вибрировала от напряжения держать себя в узде, было достаточным, чтобы заставить меня плакать в страхе. Но именно его янтарный взгляд прожег меня, проникая сквозь верхний слой кожи и оставляя беззащитной. У меня нет прочной брони, чтобы защититься от этого человека. Его бесстыдного обаяния, его потрясающего тела. Моя сексуальная плохая рок-звезда. Мой милый добрый самаритянин.

Голова и сердце льва, душа раненого мальчика.

Шейн Хоторн, я твоя.

– Я с тобой, – сказал он, расслабившись, с нежным взглядом в глазах, как будто читал мои мысли. Медленно отступая. Задавая новый ритм.

Шейн отпустил мои руки, проводя кончиками пальцев по моей шее, моей груди, продолжая опускаться, пока его мозолистые руки не впились в мою талию, держась. Он прибавил темп, толчки стали бешеными. Мы врезались друг в друга, удовольствие омрачало мое зрение, пока я не схватилась за его плечи от головокружения и потери контроля.

Все в моем теле уплотнялось, натягивалось туже, и туже, и туже.

– Шейн, – охнула я, вцепившись ногтями в его спину, разлетаясь на мелкие сверкающие осколки.

Шейн зарычал мне в шею, куснув, последний раз толкнувшись в меня, и собрал мое обмякшее тело в свое.

– Все решено, Делэни. Мы женимся.

Глава Двадцать Пятая

Делэни

Нет. Нет, нет, нет.

Мои конечности, расслабленные секунду назад, мгновенно напряглись, я вздрогнула от небрежного заявления Шейна. И оттолкнула его плечи.

– Слезь с меня.

Это было заявкой? Два предложения. Ни одного вопроса.

Каждая маленькая девочка мечтала об этом моменте, включая меня. Особенно я.

Все решено. Мы женимся.

Ни одно из моих мечтаний никогда не заканчивалось вот так.

Наверно, мне не стоит удивляться. До сих пор моя жизнь не совсем соответствовала плану.

Единственный мир, который я когда-либо знала, был полностью уничтожен в мгновение ока. Крепкий счастливый брак родителей, лучшая школа, никаких забот, кроме поиска парня или летней практики. Все, что потребовалось, это мгновенное сообщение, чтобы отвлечь меня на минуту, чтобы убрать ногу с тормоза на время, которого хватило, чтобы автомобиль скатился на несколько метров на перекресток, запустив череду событий, которые убили маму и украли свободу папы.

С этого момента чувство вины затмило мою беззаботную жизнь, оставив лишь чернильную тьму, которая, казалось, никогда не закончится.

А потом я встретила Шейна Хоторна.

Он перекатился с меня, его янтарные глаза смотрели на мое лицо из-под нахмурившихся бровей.

Шейн не знал, что последняя глава моей жизни была написана отравленной ручкой. Он целовал меня до тех пор, пока я не терялась в мыслях, а на вдохе предлагал будущее, которое, как я думала, стало недосягаемым навсегда. И как будто этого было недостаточно, он столкнулся со своим собственным клетчатым прошлым, нашел искупление в истине.

Для меня не будет искупления. Я была за рулем в тот день. Если бы рассказала правду, отец был бы свободен.

Но я промолчала.

Если бы не клятва держать рот на замке. Обещание отцу, что ему никогда не придется навещать свою дочь в тюрьме.

Это обязательство связало мне руки эффективнее, чем наручники.

Но больше оно меня не сдерживало.

– Это был не тот ответ, на который я надеялся, – протараторил он с хмурым взглядом.

Надежда была опасной вещью. Она могла вознести так высоко, прежде чем гравитация вернет обратно на Землю. Чем выше взлетел, тем больнее упал. Нахождение с Шейном последние несколько месяцев было дикой, сумасшедшей, захватывающей поездкой, особенно после последних трех лет, погрязших в вине и горе. Каким-то образом я обнаружила лихорадочный голод, который только Шейн когда-либо порождал во мне и который только он мог утолить. Шейн снова принес радость в мою жизнь, и я позволила его ранам затмить свои. Живя жизнью в его объятиях, глядя на все его глазами... Я почти забыла, что независимо от того, насколько реальны мои чувства, я все еще прячусь за ними.

Но глубоко внутри я надеялась, что как только я открою мужчине правду, он останется со мной. Что он будет сражаться за меня, за нас, как и я. Даже если это означало вернуться в здание суда и держать меня за руку, пока я буду сталкиваться с тем, что шло мне навстречу.

Но Шейн не мог ничего решить, пока я все не рассказала.

На этот раз выбор будет за ним.

Он останется?

– Честно говоря, это было не то предложение, о котором я мечтала, – мой тихо произнесенный упрек покрыл горло горелым пеплом, испепеляя любое затяжное желание, бушующее в моих венах. – Но не поэтому я не могу выйти за тебя замуж.

Шейн стиснул челюсти, скатившись с кровати, хватаясь за одежду, которая покрывала ковер. Изношенные джинсы остались расстегнутыми, он натянул рубашку через голову и уложил свои растрепанные волосы теми элегантными пальцами, которые несколько минут назад творили со мной магию.

– И какого же хера «нет»?

Каким-то образом мне удалось справиться с дрожащей улыбкой. Отсрочить неизбежное.

– Для начала, ты не можешь заменить трудовой договор брачным контрактом. Как будто ты пытаешься выстроить наши отношения с помощью определенного набора правил и ожиданий. В этом нет необходимости.

– Чего ты хочешь от меня, Делэни? – Шейн вздохнул.

Мой язык коснулся внезапно сухих губ.

– Я хочу, чтобы ты понимал, что я была с тобой, потому что так хотела. Может не с первого дня, но определенно со второго. Я осталась, потому что не могла уехать. Потому что я влюбилась в тебя, Шейн. Ты мне ничего не должен.

Только твое сердце.

– Я...

– Подожди, – я подняла руку, обхватив простыню на груди, как будто она могла защитить меня, и вздрогнула. Настало время перестать ходить вокруг да около. Неважно, что Шейн сказал или не сказал, сейчас единственное, что имело значение, это то, о чем молчала я. Секреты Шейна были раскрыты, его судебная тяжба теперь в зеркале заднего вида. Но моя только начинается. Потому что после того, как я скажу правду, мне придется столкнуться с последствиями, осуждением. Осуждением Шейна в том числе. Но прятаться больше нельзя. – Есть кое-что еще. Что-то, чего ты не знаешь.

То, что я сделала то же самое, за что он все еще ненавидел себя. Я была за рулем в результате несчастного случая. Я выжила, моя мама – нет.

Я была убийцей.

– Я не могу выйти за тебя, не могу даже быть с тобой, пока я не предам тебя каждым другим словом из моего рта. Я столько раз хотела раскрыться тебе, так долго. Я готова взять на себя ответственность за свою ложь, столкнуться с последствиями своих действий. Но сначала я должна быть честной с тобой.

Карамельные глаза держали мои, я сохранила этот момент, эти последние драгоценные секунды, прежде чем Шейн поймет, что я так долго скрывала. Страшную, ужасную правду, которая убивала меня изо дня в день.

– Я была водителем. Это была я. Я взяла телефон, всего на секунду, по дороге домой. Я стала причиной аварии. Не мой отец. Я.

Мое сердце упало, когда эти глаза превратились в янтарь, затягиваясь вокруг истины. Темнели. Нет. Не уходи никуда. Не позволяй мне уйти. Но даже когда моя душа кричала, я поняла, что это бесполезно. Стоя прямо передо мной, Шейн уже оставил меня.

– Ты была за рулем, – повторил он холодные и резкие слова.

Я вздрогнула, как будто он стукнул молотком.

– Да, – это слово было не более, чем дуновение ветерка.

Я наблюдала, как твердость распространилась по лицу Шейна, мышцы на его щеках подрагивали, пока они не превратились в гранит. Ярость скатывалась с его кожи, вымываясь в воздух между нами. Он медленно встал, застегнул молнию и шагнул к ботинкам.

– Скажи что-нибудь, пожалуйста, – умоляла я, чувство неизбежности пронизывало мои страдания. Он действительно собирался уйти, не сказав ни слова? Он действительно собирался уйти?

– Что тут можно сказать? – выстрелил в ответ.

– Не знаю. Но что-то. Что угодно.

Шейн пристально посмотрел на меня.

– Ты просто обманщица. Ты лгала мне день за днем, даже после того, как я был честен с тобой. И ты собиралась свалить, просто уйти от меня – от нас – даже не признав своего обмана? – его глаза полыхнули яростью. – Ты была права, знаешь ли. В ту первую ночь, когда мы встретились.

– Что... – мое горло сжалось, и я сглотнула. Начав снова. – Что ты имеешь в виду? – спросила я, страх поднимался из моего живота, как летний шквал, тяжелый и влажный. Я знала, что он собирается сказать, прежде чем он это произнес, мне хотелось прикрыть уши и заглушить его. Но я этого не сделала, вместо этого мои руки обвились вокруг груди, готовясь к неизбежному удару.

Шейн заговорил, повторяя те же слова, что я говорила ему на заднем дворе Тревиса.

– Ты не тот человек, с которым я хотел бы быть знаком, – его голос был практически безэмоциональным, и он впился в мою плоть, как зазубренный клинок.

Несколько месяцев назад я использовала эти слова в отчаянной попытке самосохранения.

Но прямо сейчас, Шейн выглядел так, будто имел в виду каждое слово.

Слезы, которые я пыталась сдержать, разлились по моим щекам, когда он уходил. Я бросилась вперед, удар Шейна разъедал меня изнутри. Я рассказала ему свой самый страшный секрет. Я открылась, позволила ему увидеть себя. Всю себя. В глубине души я надеялась, что он будет сражаться за меня. За нас.

Восхитительная развязность Шейна была размыта, когда он преодолел расстояние до двери, его быстрый темп еще одно доказательство, что он не может дождаться, чтобы скрыться от меня.

Я была не лучше, чем поклонницы, преследующие Шейна по всему миру. Я позволила себе упасть так сильно и так далеко... Ради чего?

Шейн был честен о своих потребностях и ожиданиях с самого начала, а затем он выбросил их все из окна, когда у нас все стало по-настоящему.

Но Шейн не хотел реального. Он хотел безупречного.

Шейн

Боль, написанная на лице, была прекрасным контрапунктом шока, который я почувствовал после ее признания.

Неудивительно, что мы так хорошо подходим друг другу. У нас были те же раны, те же трещины в душе. Мы оба были ответственны за смерть того, кого любили.

Мы оба украли жизни.

Мать Делэни была мертва. Девушка жила на свободе, пока ее отец – нет.

Мой лучший друг был мертв. Я занял центральное место, потому что Калеб не мог.

Украденные долбанные жизни.

Должен ли я смотреть, как моя великолепная девушка проходит через то, что у меня было только что? Проходит через суд общественного мнения. Возможность, нет, вероятность, тюремного заключения. Могу я видеть, как Делэни сидит за железной решеткой? Боже. Мысль словно электрошокером прошлась вдоль моего позвоночника. Боль.

Я любил ее слишком сильно, чтобы потерять.

Все это время я боялся затащить ее под свою темную тучу. Не хотел ее разрушать.

Теперь все встало на свои места.

Делэни была облаком.

Смерть Калеба чуть не убила меня. Но если Делэни исчезнет... это точно меня погубит.

Как она могла так поступить? Как я стал настолько обернутым вокруг ее чертова пальца, что от мысли прожить без нее моя душа горит?

Я потерял бдительность. Я доверил Делэни каждую частичку себя, даже ту, которую презирал. И она солгала мне в ответ.

Все, что я хотел, это отпустить то, что совершил, но теперь каждый раз, когда я буду смотреть в глаза Делэни, снова начну все вспоминать. Потому что она сделала то же самое.

Она убила. Она сбежала. Она солгала.

Делэни несла на себе сокрушительную вину, питала ненависть к себе каждый чертов день. Так же, как и я.

Девушке, которую я поставил на пьедестал, не место на нем. Она должна стоять со мной лицом к лицу. Доверять мне свои самые сокровенные тайны, как я ей свои.

После всего времени с поднятыми на Делэни глазами, мог ли я посмотреть вниз? Могу ли забыть ее недостатки? Могу ли примириться с той, кем я ее считал, в кого влюбился или нет, а может это есть эта новая реальность?

Не сегодня. Может, никогда. Несмотря на то, что моя любовь к Делэни Фрейзер струилась по моим венам с каждым ударом сердца, ее омрачало понимание, что я совсем не знал свою девочку.

Мы были на гребаной карусели секретов и лжи. Блаженство и предательство. Долбанутость и прощение.

Делэни без раздумий простила мне мои грехи. Но я погрязаю в ее. Скорее всего, это делает меня эгоистичным ублюдком.

Но я хотел избавиться от этого.

Тащась по коридору, я чувствовал себя как много килограммовый мешок собачьего дерьма в жаркий летний день. Грязный. Охренительно грязный.

Разочарование и отвращение варилось в моем животе, захламляя легкие, повреждая сердце. Мне стоило догадаться. Надо было догадаться с первого момента, как Тревис привел Делэни в свой дом, и она посмотрела на меня.

Делэни понимала меня. И я позволил ей проникнуть внутрь меня. Рассказал ей все. И она никуда не убежала. Она осталась.

Я так чертовски глуп.

Да, Делэни хорошо меня понимала. Потому что была мной.

Но я совсем ее не знал.

Она жила в паутине лжи. Лжи, которая все еще закручивалась. Как я могу быть с кем-то, кто отражает худший выбор, который я когда-либо делал?

«Два плохих дела не будут одним правым» было одним из любимых высказываний моей матери.

Стоя в лифте, я усмехался. Тогда какого хрена последние несколько месяцев с Делэни были такими правильными?

Она заставила меня снова чувствовать. Жаждать будущего, которое я видел в этих великолепных узорах синего и зеленого, ее глаза сияли, как маяк на ангельском лице.

Я остановился, как только ступил на улицу, и это было не из-за вспышки десятков камер сотового телефона, фиксирующих мой отъезд.

Я чертовски любил ее. Я любил Делэни Фрейзер.

И она любила меня.

Твою мать.

Головокружение одолело меня и ощущение, что Делэни была просто еще одним наказанием за то, что я сделал, закручивались вместе. Я прижал руку к животу, чувствуя себя опустошенным.

Проскользнув обратно в машину, припаркованную всего в нескольких футах от входа в отель, я провел рукой по рту, как будто это могло бы стереть горечь, наполняющую его. Пайпер сидела на заднем сидении, большие пальцы и глаза были прикованы к «iPhone».

Я упал на прохладное кожаное сиденье, чувствуя себя раздавленным предательством Делэни. Пайпер подняла бровь и отложила телефон в сторону.

– Я так понимаю, поздравления не принимаются?

Сердитый смех булькнул из моего горла, я выглянул в окно, мои глаза сразу же направились к самому высокому этажу. Даже сейчас, все, чего я хотел, это вернуться к Делэни, взять ее на руки и держать, пока не забуду все, что она только что сказала. Она велела мне жить в моей правде, смотреть в лицо всему и всем, от кого я когда-то бежал. Что за хрень!

Теперь я убегал от нее.

Я отвернулся от окна и уставился на Пайпер.

– В этой машине есть виски?

Делэни

Я не выходила из комнаты. Не могла. Вместо этого я провела остаток ночи, уткнувшись лицом в одеяло, которое все еще пахло Шейном. Глубоко, с тоской вдыхая запах. Отчаянно надеясь, что он вернется. Осознавая, что он этого не сделает.

Только когда солнце начало ползти над горизонтом, превращая неповоротливые силуэты зданий, окружающих отель, в огромные серые надгробия, сон, наконец, пришел. Я попала в его объятия, благодарная за передышку от боли, разрывающей меня надвое. Но даже тогда, я не смогла от неё скрыться. Она пульсировала в пустоте моих легких, но продолжала биться, пытаясь перевести дыхание.

Пока я лежала, тяжело дыша, боясь вернуться ко сну, боясь полностью проснуться, я услышала шум, который звучал как щелчок считывателя ключей. Я мгновенно вскочила.

– Шейн, – крикнула хриплым обнадеживающим тоном.

И только тишина стала мне ответом.

Оставив пустую кровать, чтобы провести расследование, я увидела безобидный конверт, криво просунутый под дверь. Мое полное имя было четко напечатано посередине, отправителя не видно. Я заглянула в замочную скважину в надежде мельком увидеть курьера, но никого не обнаружила. Тот, кто толкнул послание под дверь, исчез.

Живот скрутило от страха, когда я потянула за край конверта, и слова в левом верхнем углу попали в поле зрения. «ТРЕВИС ТАГГЕРТ&Ко».

Мягкое хныканье вырвалось из моих губ, я извлекла аккуратно сложенную канцелярскую бумагу через незапечатанную заднюю сторону. Разворачивая письмо, в моих ушах был слышен звук пульсации крови. Оттуда выпал чек, медленно порхая на ковер перед приземлением, лицом вверх на мои босые ноги. С большим количеством нулей, чем я когда-либо видела на квитанции с моим именем.

Пока я читала короткий абзац, то стояла неподвижно и тихо.

«Прилагаемый чек содержит все денежные средства, причитающиеся Делэни Фрейзер, включая бонус за трудолюбивость. Соглашение о неразглашении остается в силе. Никаких дальнейших контактов с клиентом не требуется. Спасибо за вашу службу».

Подписи нет.

Меня атаковала боль, вонзающиеся осколки были так остры, что я опустила глаза вниз, ожидая, что моя кожа будет в ранах. Премия за трудолюбивость? Спасибо за вашу службу?

Я вздрогнула, таращась на слова на хрустящей странице, пока они не размылись, затем скомкала бумагу в шар и бросила через комнату. Он должен был издать такой же громкий звук, как метеорит, падающий на землю. Он должен был взорваться, как граната, выбив окна и превратив номер в огненную, зияющую дыру.

Но ничего из этого не произошло.

Сморщенный пергаментный комок пролетел не очень далеко и мягко приземлился. Не причинив вреда. Не имея абсолютно ничего общего с повреждениями, которые нанес моему сердцу.

Слезы навернулись, и они были не такими уж скромными. Мучительные рыдания вырвались из моей судорожной грудной клетки, скобля по моему горлу и разрушая тишину. Я притянула колени к груди, покачиваясь взад и вперед, пока горячие слезы текли по лицу. На вкус они были горькими, а не солеными, я вытерла их рукавом махрового халата.

Сквозь завесу гнева я боролась с желанием разорвать чек. Слова в сопроводительной записке, возможно, были ядовитыми, но я уверена, что заработала эту непристойную сумму, смотрящую на меня. Не на своей спине, а своим сердцем.

Конечно, Шейн забрал с собой жизненно важный орган. Я чувствовала себя такой пустой, совершенно пустой. И все же я все еще дышала, все еще плакала.

Тот, кто сказал: «Истина освободит тебя», никогда не был брошен любовью своей жизни из-за этого.

Я думала, что буду чувствовать себя лучше после того, как откроюсь Шейну, даже если он решит уйти. Тем более, что часть меня хотела, чтобы он ушел, хотела держать его подальше от моей зоны заражения.

Но я ошиблась. По-крупному.

Отсутствие Шейна оставило черную дыру в пространстве, где было мое сердце, меня втягивала пустота.

По глупости я надеялась, что он сможет забыть об этой схожести между нами. Что он простит меня. Но стоило лучше его знать.

Мои глаза были красными и опухшими, когда я дотащилась до ванной комнаты и включила душ. Здесь больше нельзя оставаться. Не с запахом Шейна, все еще цепляющегося за подушки. Ни одна горничная не сможет избавить это место от понимания, что мы с Шейном когда-то лежали вместе на этой кровати, находя восторг в объятиях друг друга.

Я уничтожила все это несколькими словами. Словами, которые горели в моем горле в течение трех лет. Истины, которая разъединила нас как электрифицированный забор с километрами колючей проволоки, наваленной сверху.

В исступлении я опустошила крошечные бутылочки шампуня и кондиционера на волосы и намылила тело содержимым другой баночки. Запахи столкнулись друг с другом, комбинация сотрясалась. Лимон, жасмин и ваниль. Будто мне в рот вставили кляп.

Без стилиста, парикмахера и визажиста, которые надо мной суетились, я вышла из отеля с все еще влажными волосами, одетая в свои самые старые, самые рваные джинсы и футболку с пятнами, которую хотела выбросить давным-давно. У меня было не так много одежды из старой жизни, но я не могла смириться с тем, что Шейн заплатил за новую. Смешно, я понимала, так как чек в моей сумочке в принципе доказывал, что за меня действительно заплатили.

Глава Двадцать Шестая

Делэни

Такси привезло меня на кладбище в часе езды от моего родного города. После смерти матери у меня постоянно болела грудь от тяжести, которая не позволяла моим легким полностью расширяться. Я медленно задыхалась, отягощенная истиной, о которой не могла говорить.

А потом я встретила Шейна. Внезапно делать вдохи и выдохи снова стало просто. Я снова могла чувствовать. И снова плакать.

Но сегодня все было иначе. Я плакала не только из-за Шейна. Мои слезы были из-за всего, что я хранила в себе так долго.

Смерть моей матери.

Настойчивость моего отца взять вину на себя.

Жизни, которые были разрушены, потому что на долю секунды мой телефон был важнее, чем мир сквозь лобовое стекло. Я плакала из-за студентки колледжа, которая по глупости думала, что все ее будущее распланировано.

Я плакала из-за Шейна. Маленького мальчика, которым он когда-то был, и мужчиной, которым он стал.

Я плакала о нашей общей связи. О паре, которой мы были совсем недавно. Два человека с одним сердцем на двоих, которые нашли себя друг в друге. По крайней мере, я так думала. И плакала ради самой себя. Потому что мое сердце, какая бы часть его ни осталась, вряд ли станет опять целым.

Я прижала руки к бокам, ногти оставили следы полумесяца на ладонях. Нет. Нет, больше такого не повторится. Мне надоело позволять кому-то другому диктовать, что я должна сказать. Куда мне следует отправиться. Что я должна думать. Как я должна себя чувствовать.

Кого любить.

Однажды мое сердце снова станет здоровым. Однажды я снова полюблю.

Кого-то, кто станет любить меня так же сильно. Кого-то, кто будет сражаться за меня, кто будет сражаться вместе со мной.

Солнце пробилось сквозь узкую щель в облаках, коснувшись моего лица, осушая слезы. Надгробие около моей спины нагрелось, тепло распространилось по коже, добираясь до груди. Я отстранилась, повернулась лицом к камню, который теперь отражал солнечный свет, светящийся почти белым. Я огляделась, ожидая, что соседние памятники будут выглядеть также. Но нет, меня окружало серое море. Я сглотнула, проследив кончиками пальцев имя матери. Чувствуя ее присутствие.

Солнце скрылось за облаками, надгробный камень снова стал серым. Но на мгновение надпись стала ярче, когда последний импульс тепла осветил надгробную речь, которую я раньше не замечала из-за своей опустошенности.

«ЛЮБОВЬ НЕ ИМЕЕТ КОНЦА».

Я прижала ладони к плите, чувствуя, как тепло излучается от нее, моя мама все еще со мной, несмотря ни на что. Я растянулась на мягкой зеленой траве, наблюдая за проплывающими мимо облаками.

– Спасибо, мам, – тихо прошептала я.

В первый момент, когда я поняла, что люблю Шейна, часть меня расслабилась, вздохнула с облегчением. Мне казалось, что я пересекла какую-то невидимую финишную черту.

Но чего я тогда не знала, даже понятия не имела, так это того, что я стояла всего лишь на старте. Настоящая гонка, моя гонка, только начиналась.

Не знаю, сколько времени прошло. Десять минут. Час. Два. Это не имело никакого значения. Я знала, как должна поступить. Знала уже некоторое время. Мне надоело врать. Надоело прятаться. Устала притворяться кем-то, кем я не была.

Три года назад я совершила плохой поступок. Очень плохую вещь. И я все еще застряла в том моменте. Застигнутая врасплох. Я никогда не смогу двигаться вперед, пока не столкнусь с этим прямо. Пока не признаюсь в этом не только Шейну, но и тем, кого устроили объяснения моего отца. Немного выпив, он сел в машину вместе с женой и дочерью. Один выжил, другой нет. И он отбывает пятнадцатилетний срок за свой выбор.

Но дело в том, что он не был за рулем.

Виновна я.

Был Шейн рядом со мной или нет, я должна все исправить.

Шейн

Неохотно, я открыл один налитый кровью глаз. Сразу пожалел.

Мой сотовый звонил безумно громко, очевидно, что он неподалеку, но все, что я видел, это пустую бутылку «Джека Дэниелса», валяющуюся на боку. Пустую.

Внезапно в комнату ворвался дневной свет, потому что я забыл закрыть шторы ночью. Последние дни были как в тумане. В каком городе я? Не могу вспомнить. Дотянувшись до подушки, чтобы прикрыть пульсирующую голову, мои пальцы коснулись чего-то твердого.

Чертов телефон.

Вопреки моему здравому смыслу – кого я обманывал? Я выбросил все, что напоминало здравый смысл, в ту же секунду, как я ушел от Делэни – я ответил на него.

– Колин Фрейзер будет выпущен завтра, – Гевин сразу перешел к делу.

– Отлично, – прохрипел я, пытаясь придать нотку энтузиазма моему голосу. Я еще и курил? Каким еще порокам я предавался? Я взглянул на свои штаны. Застегнуты. Это радует. Меня ни в малейшей степени не интересовали поцелуи с кем-то, кроме Делэни, прикосновения к кому-либо, кроме нее. Хотя после бутылки зернового спирта, что я делал или чем думал, было только догадкой.

– Ты понял, что я сказал? Колина Фрейзера отпускают. Завтра.

Сквозь густой туман смысл его слов, наконец, проник в мой мозг.

– Что? Как, черт возьми, это произошло?

– Если бы ты отвечал мои звонки в течение последнего дня, я бы сообщил тебе, что Делэни приходила ко мне с правдой о том, что на самом деле произошло в день аварии.

Делэни была водителем.

– Ты взял ее дело?

– Вообще-то, нет. Я сказал ей, что ты просил меня изучить дело ее отца. И поскольку я работал с ним, то не мог работать с ней.

– Какого хрена, Гев? Сложно было ей помочь?

Мой брат фыркнул.

– В отличие от тебя, я не бросил ее в одиночестве. Я сказал, что найду хорошего адвоката. Мне просто нужен был один день.

Все еще вздрагивая от его остроты, болезненной от правоты, я перевернулся на спину и испустил глубокий вдох.

– И что?

–И ничего. Девушка вышла прямо из моего офиса и вошла в полицейский участок Бронксвилля.

– Что? – я мгновенно выпрямился, мой мозг болезненно бился о череп. – Где она сейчас? Они арестовали ее?

– Нет. Копы сказали ей вернуться с адвокатом.

Слава Богу.

– Значит, ты пошел вместе с ней?

– Да. Сразу после того, как я отправил в суд уведомление о прекращении моих отношений с Колином Фрейзером.

– Итак, что происходит сейчас? Она в порядке?

– Было немного юридических споров, но в конце концов полицейские не захотели грязи на своих физиономиях. Оказалось, что камера на светофоре засняла все произошедшее. Они не стали тогда проверять, потому что Фрейзер признался. Делэни согласилась признать себя виновной в мелком правонарушении. Она пойдет на общественные работы, но не в тюрьму.

Без тюрьмы. Мне бы не пришлось видеть мою девушку за решеткой.

Я обдумал новости Гевина. Разве это имеет значение?

– Шейн? Ты еще здесь?

Из меня вырвалось длинный вздох.

– Да, я здесь.

– Она приедет туда, будет ждать отца. Завтра утром.

Я хмыкнул, когда видение Делэни, обнаженной и красивой, ее сладкого тела, завернутое в почти полупрозрачную белую простыню, вспыхнуло в задней части моих век.

– Я посмотрел твое расписание. У тебя сегодня нет шоу.

– Ты мастер намеков, Гев.

– Ладно. Нахер тонкости. Что между вами произошло?

Я громко рассмеялся, звук болезненно отразился в моей пульсирующей голове.

– Ты не поверишь, если я тебе расскажу.

– Испытай меня.

– Я сделал ей предложение.

Тишина на другом конце телефона была блаженством. Я закрыл глаза, подозревая, что из всех объяснений, которые Гевин мог себе представить, предложение руки и сердца, возможно, было последним в его списке.

– Что произошло после? – он, наконец, очнулся.

Я сжал губы. Какой в этом смысл? Я испортил свою жизнь давным-давно, и не было смысла притворяться. Делэни тоже облажалась. По-крупному. Но она пыталась все исправить, все исправлено. Мне понадобилось тринадцать лет, чтобы сделать то, что она сделала сейчас.

Мои руки сжались в кулаки по бокам, мое сердце, хрупкое и треснутое, громыхало в груди. Я ненавидел себя за слабость. За чувства. За любовь. За ненависть.

Я хотел вернуться назад во времени и сделать все по-другому. Все.

Потому что я бы сделал правильный выбор, умный выбор. Я бы не стал разрушать семьи. Я бы не обижал людей.

Я бы влюбился и остался.

– Шейн, – голос моего брата вытащил меня из моих волнующих мыслей.

– Да. Я здесь. Но мне нужно идти.

– Господи, Шейн. Это лучшее, что ты можешь сделать – просто свалить? – я поморщился от его тона, но не повесил трубку. – Знаешь, что? Ты прав. Тебе действительно нужно идти. Вставай, мать твою, вали в душ и марш к Делэни.

– Ты знаешь, что она сделала, Гевин. То же самое, что и я. И она солгала мне об этом. Думаешь, мы можем быть вместе? Нет, ничего не выйдет, – я потянулся за пустой бутылкой и бросил ее через всю комнату. У нее даже не хватило любезности разбиться на миллион неровных осколков, она просто ударилась о стену и прокатилась по ковру. – Оставь это в покое, Гевин. Делэни заслуживает шанс начать все заново. Не уверен, что знаю, как помочь, и если она делает, я не хочу быть тем, кто может ей помешать.

– Ты думаешь, что Бранфорды ненавидят тебя так же сильно, как ты ненавидишь себя? Они скорбят, чувак, но ты хоть представляешь, чем они занимались все эти годы? – я почувствовал отвращение Гевина через трубку.

– Ты еще спрашиваешь?

Мой лоб нахмурился, я потер его, желая повесить трубку, но почему-то не мог оттащить телефон от уха.

Гевин усмехнулся.

– Они взяли около пяти приемных детей после аварии. Они нашли свой путь из горя. Вот как они выжили, Шейн. Выбрали любовь вместо ненависти. И вот почему они встретились с тобой, почему они простили тебя. Потому что они давно перестали тебя ненавидеть, – его голос притих. – Пришло время и тебе это сделать.

– Я не могу, – мой голос сломался, слова резали мне горло.

– Черт возьми, мы потеряли так много лет, потому что ты не мог открыть дверь тюрьмы, которую сам же выстроил. А потом Делэни каким-то образом привела тебя в чувство и свела нас вместе. Я думал, что ты навсегда потерян для меня, но это не так.

– Гев...

– Нет. Слушай меня. Не всем повезло получить второй шанс. Помнишь маму? К тому времени, как мы наконец заставили ее бросить отца, было уже слишком поздно. Ты тоже хочешь дождаться такого момента? – Гевин остановился, и недовольный вздох отозвался эхом в моем ухе. – Это твой второй шанс, Шейн. Воспользуйся им.

Желудок скрутило, и не только из-за виски, загрязняющего мой кишечник. Кто сказал, что я заслуживаю второго шанса?

– Гев...

– Не надо. Не пытайся объяснить, почему ты выбрасываешь лучшее, что с тобой когда-либо случалось. Да, ты налажал по полной. Да, она думает, что тоже. Но вы оба признали свои ошибки, и теперь у вас есть остаток жизни, чтобы их исправить. Делайте это вместе, черт возьми. Выберите счастье.

– Счастье? – я потер ладонью затылок от горечи. Смогу ли я когда-нибудь быть счастливым?

– Да, счастье. Думаешь, Калеба нет где-то там, чтобы зажигать под твои песни? Держу пари, он твой самый большой поклонник. Если бы ситуация была обратной, думаешь, ты осудил бы его? Да ладно тебе, Шейн. Ты знаешь, что все было бы также.

Мерцание памяти пронеслось по моему разуму. Калеб и я, в первый раз, когда мы нашли место на сцене. Как он продолжал передавать микрофон мне, желая, чтобы мой голос тоже прошел через динамики. Эхо песни зажглось у меня в ушах. Альбом «Не переставай верить». Может быть, просто может быть, мне больше не нужно жить в одиноком мире.

– Не уверен, что она примет меня обратно, – пробормотал я с тяжелым сомнением на языке.

– С каких это пор ты принимаешь отказ? Пойди к ней. Борись за нее. Быстрее. Потому что, если ты думаешь, что сможешь появиться у ее двери через десять лет, и она примет тебя с распростертыми объятиями, ты не просто ошибаешься. Ты глупый. Экстренные новости: какой-то парень без дерьма в голове собирается заполучить ее, купить ей дом с белым заборчиком, подарить двух детей и проклятого золотистого ретривера. Что ты, Шейн? Микрофон? Несколько премий Грэмми и обложек журналов? – голос Гевина смягчился. – Она уже твоя, брат. А теперь иди и забери свою девчонку.

Глава Двадцать Седьмая

Шейн

Я всегда знал, что самый умный в семье – Гевин. Единственная проблема, что я даже не представлял, как сделать то, что он мне сказал. С чего черт возьми, хотя бы начать?

Моя жизнь закончилась в тот же день, что и у Калеба. Его смерть определила меня. Управляла каждым выбором, сделанным мной со дня его похорон. А теперь... Я должен просто отпустить это? Как?

Я убежал из дома, стал другим человеком. Тринадцать лет убеждал всех, что я Шейн Хоторн, рок-звезда. Богатый. Талантливый. Неприкасаемый. Недосягаемый. Но теперь меня разоблачили. Все знали, кто я на самом деле. Что я сделал.

Как Делэни могла хотеть меня? Любить меня?

Было намного проще притвориться, что она была нелюбима. Из-за того, что солгала мне о том, кто на самом деле. Что она сделала.

Я притворялся последние сорок восемь часов... когда не утопал в виски.

Но правда била по бокам, сжимала грудь, горела в венах.

Делэни не была нелюбимой. Потому что я любил ее. Все еще.

И если я мог простить Делэни ее грехи, если я мог любить ее, то логика подсказывала мне, что я могу простить и себя.

Боль пульсировала в моих венах, каждая клеточка моего тела отскакивала от отвращения. Я не хотел прощать себя.

Вот и все. Вот настоящая причина, по которой я ушел от Делэни.

Я не хотел прощать себя.

Тонуть в вине, сожалении и ненависти было так же просто, как приложить бутылку к губам и пить, пока не абстрагируюсь от чувств.

Я так долго тонул. Гораздо легче оставаться под волнами, продавливаемыми приливом, чем плыть к берегу и обжечься на солнце.

Делэни, гребанная, Фрейзер.

Она меня просто уничтожила. Разрушила меня для кого-то еще.

Будь проклята эта девушка, моя девочка, за то, что заставила меня полюбить ее. Потому что я это сделал.

Любил больше, чем ненавидел себя.

Она была такой храброй, одна вошла в полицейский участок, взяла на себя ответственность за свои ошибки. Намного храбрее меня, прятавшимся за фасадом, который я построил до его разрушения. Прятался за Тревисом, братом и толпой адвокатов и пиарщиков, которых они наняли для меня. Но Делэни видела сквозь них. Видела меня. И никогда не встречаясь с родителями Калеба, она понимала, что им нужно.

Делэни была моложе меня, ее родители нянчились с ней большую часть жизни. Она должна была бы быть доверчивой, как пудель. Но эти аквамариновые глазище видели все.

Я единственный был слеп.

Глух и нем тоже.

Делэни доверилась мне. Просила понять ее. Чтобы поверить в нее. Остаться.

И что же я сделал? Я свалил. Потому что был трусом. И дураком. Я выбрал легкий путь, сбежав от Делэни, потому что она была не той девушкой, которой я ее считал.

Но правда в том, что я знаю все о Делэни Фрейзер, что мне необходимо. Она любит холодное белое вино и соленый океанский воздух. Закаты в Малибу и футболки «Hello Kitty». Душ, секс и сон.

Еще знаю, что она самый добрый, самый милый, самый чуткий человек, которого я когда-либо встречал, а ее улыбка освещает мой мир.

Но как только я узнал, что она испытывала ту же боль, что и я, возможно, даже хуже вместо того, чтобы быть утешением для нее, как она для меня, я убежал.

С рывком я вывернулся из скрученных простыней и направился в душ. Пришло время собраться с духом и вернуть мою девочку, убедить ее, что мы можем преодолеть наше прошлое вместе.

Пора стать человеком, которого она заслуживала.

Делэни

Розовое пятно поцеловало горизонт, тоненькая его нить размазалась по бесконечному сиреневому небу. Если это было бы возможно, то потрясающий рассвет сделал бы еще более мрачное сравнение со страшной, серой тюрьмой. Припарковавшись у электрифицированных ворот, я дрожала в арендованной машине, ожидая, когда моего отца сопроводят за забор из колючей проволоки. Это может занять некоторое время. Я приехала раньше почти на час.

Мне показалось странным, что я не заняла место отца в тюрьме, что мое наказание было таким незначительным. Стоило сознаться три года назад, но я благодарна за то, что полиция провела расследование аварии с ошибками, что мой отец и я оба будем свободны. Свободно двигаться вперед как семья, скорбеть и исцеляться от нашей потери вместе.

Комок застрял в основании моего горла, младший брат того, который сидел в моем животе, выщелачивания свинец и отравляя мою кровь. Я не сказала отцу прежде, чем признаться. Я не могла, потому что знала, что он меня отговорит.

Нет. Вообще-то, это неправда. Не было бы никаких разговоров. Он бы потребовал, чтобы я держала рот на замке, и на этом все. В конце концов, с чего бы ему ожидать чего-то другого? Именно так я и росла. Это то, чему меня учила мать.

Отец знает лучше. Точно так же, как в телевизионном шоу 50-х, с которым Шейн сравнил мою жизнь во время нашего первого совместного ужина.

Шейн.

Будь он проклят.

Он хотел только фальшивую, невинную версию меня. Но я перестала притворяться. У меня было мнение и голос, и я, наконец, нашла в себе смелость использовать их.

В ожидании, я просматривала страницы журнала, но я не могла сосредоточиться даже на фотографиях. Пока не увидела одну Шейна. И себя. Это была последняя ночь, которую мы провели вместе за кулисами. Наши пальцы переплетены, тела опирались друг на друга, когда мы смотрели на что-то за пределами камеры. Я провела ладонью по бумаге, прослеживая его сильную челюсть и широкую улыбку. Я тоже улыбалась. Мы оба. Искренними улыбками. Потому что, независимо от того, что думал Шейн, все было по-настоящему. И в тот захваченный момент, мы были счастливыми.

Шейн.

Мое израненное сердце споткнулось, чтобы поддерживать постоянный ритм.

Чертовски по нему скучаю.

Я вздрогнула и медленно вытолкнула это.

Машину стало слышно до того, как она появилась, подъехав по извилистой дороге, чтобы припарковаться позади меня. Я не ожидала распознать лицо за рулем, когда посмотрела в зеркало заднего вида. Но когда наши глаза встретились, взрыв тепла начал путь с пальцев ног и прошелся по всему моему телу. Словно под моим легким пальто оказался июльский Техас.

Только один человек когда-либо отправлял мое тело в овердрайв простым, пристальным взглядом. Шейн.

Я открыла дверь и выскочила из машины, отчаянно нуждаясь в прохладном послеобеденном воздухе.

– Что ты здесь делаешь?

Шейн медленно приближался ко мне, его большие пальцы были заправлены в карманы, пока он не встал так близко, что мои джинсы оказались прижатыми к двери автомобиля. Еще один шаг и кончики его потертых ботинок будут на одном уровне с моими балетками.

– Ты все еще носишь его, – тихо сказал Шейн, прослеживая рукой по моей ключице, горящей коже и прохладному металлу.

Я сглотнула от зажатости в горле, покусывая нижнюю губу, когда смотрела в бездонные янтарные глаза Шейна. Мои руки сжались в кулаки по бокам, борясь с почти непреодолимым желанием засунуть голову ему под подбородок и глубоко вдохнуть аромат, по которому я так сильно скучала.

– Извини. Я собиралась его вернуть, – я отбросила волосы в сторону, наклонив голову к его туловищу. Слабое дуновение моря защекотало мой нос, почти как если бы он плавал в океане утром. Шейн был так близко, что больно не прикасаться к нему. – Можешь его снять. Оно твое.

Шейн вздохнул, поймав горсть моих обдуваемых прядей и обернул их вокруг пальцев. Другой рукой он сжал мое лицо, большой палец касался моей челюсти, а кончики пальцев оценивали пульс на шее.

– А ты?

Я откинулась на пятки, чувствуя почти головокружение от его близости.

– Твоя ли... Я?

– Скажи мне, что ты моя, Делэни.

У меня перехватило дыхание, когда его голос промчался по моей коже, оставляя за собой мурашки.

– Я... Я не знаю, – заикнулась я, полностью растерянная. Мне захотелось остаться здесь. Мне захотелось убежать. То, через что я прошла за последние два дня... Я не могла бы вынести это снова. Нет.

Мне было так больно, что я не могла дышать. Но боль была просто гипсовым песком, добавив туда достаточно слез, он затвердел. Мое тело словно хрупкая скульптура. Пустая в середине, треснутая и рассыпающаяся снаружи.

Я не могла позволить Шейну снова меня через это провести.

Второй раз мне этого не пережить.

– Пожалуйста, – страдальческие глаза Шейна горели голодным взглядом. – Последние несколько дней без тебя были адом. Я ненавижу себя за то, что мне понадобилось так много времени, чтобы это понять. Вся моя жизнь была единственной правдой, которую я знал. Это было подделкой.

Рука Шейна пробежалась по моей спине, ладони сжали мои плечи.

– А потом я встретил тебя. И ты меня увидела. Настоящего меня. Мы были настоящими.

Его прикосновение согрело меня, исцелив то, что он уничтожил. Я не могла оторваться от него.

– После встречи с родителями Калеба и окружным прокурором, признавшим, что я не виноват в аварии, я думал, что вся эта ноша свалиться с моих плеч, как будто ее никогда и не было. Но я понял, что все не так просто. Я всегда буду чувствовать ответственность, живя с сожалениями. Когда ты рассказала мне правду о своем несчастном случае, часть меня ненавидела тебя за это. За ложь мне. За то, что ты точно знала, каково это – сотворить тоже, что и я. За то, что любила меня в любом случае, – дрожащий смешок вырвался из него. – Я повелся на тот предлог, чтобы убежать, потому что это то, в чем я действительно хорош. Но я знаю тебя, Делэни Фрейзер, и я люблю тебя с того момента, как ты пролетела через песок, как олимпийский спринтер, в самую первую ночь, что мы провели вместе. Прости, что не сказал тебе этого раньше. Мне не нужен контракт или свадьба. Я просто нуждаюсь в тебе.

Я посмотрела на него с большим недоверием.

– С тех пор? Ты даже не провел со мной ночь, помнишь? Ты отправил меня в отдельную комнату и вышел за дверь.

– Да. Но я хотел остаться, – его янтарные глаза смягчились, пока не оказались внутри золотой окантовки. – Скажи, что ты моя. Скажи, что мы придумаем, как вылечиться вместе. Как вернуться к нам снова.

Слова Шейна нахлынули на меня, как радуга, такие красивые и чистые. Мгновение я просто молчала, просто закрыла глаза и наклонилась к нему, нежась в каждой точке контакта между нами. Возможно ли, что Шейн действительно имел в виду то, что сказал? Яростное дыхание вибрировало по моим ребрам, когда он обнял меня, притянув меня ближе.

Слезы текли по моим ресницам, проливая тепло и соль по щекам. Порыв холодного ветра высушил следы, прежде чем я смогла их стереть.

Было бы так легко сказать «да».

Да. Да, да, да. Слово из двух букв крутилось у меня в голове. Я слышала его в свисте ветра, крике птиц.

Да. Ответ, который ждал Шейн, был на кончике моего языка, угрожая прорваться сквозь губы в отчаянии от его поцелуя. Нельзя было отрицать, что я любила этого человека с яростью, которая заставляла меня сомневаться в моем собственном здравомыслии. Тем не менее я колебалась. Если я сдамся собственным импульсам, то на что я соглашаюсь?

– Шейн, я...– я изо всех сил пыталась выразить свои чувства словами. Они были настолько хрупкими, что я не знала, получится ли у меня. Облизав языком дрожащие губы, я собрала последний кусочек силы. Молясь, чтобы этого было достаточно. – Я была неправа, не доверившись тебе. Скрывать правду от тебя было неправильным. И мне очень жаль, Шейн. Прости. Но если у нас есть шанс пройти через это вместе, мы должны научиться прощать. Друг друга и самих себя. И мы должны доверять друг другу, даже когда легче спрятаться, солгать, убежать, – мои слова царапали горло, сжигая меня. Но они должны быть произнесены, как для меня, так и для него.

Шейн пошевелился, руки двигались вверх по моему позвоночнику, пальцы воткнулись в мою голову, когда он наклонился к моим губам. Он остановился в сантиметре от них, чтобы прошептать:

– Я знаю. Ты права, – боль сморщила его лоб, очерчивая себя крошечными линиями на его висках, истекая кровью из его глаз. – Я люблю тебя, Делэни. Чертовски сильно. Слишком сильно, чтобы потерять.

Моя душа крутилась, наполненная надеждой, пока я не сжала руки в кулаки на груди Шейна, вцепившись ладонями в рубашку. Для поддержки.

– Мне жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы понять, что я был в ловушке в прошлом. Понять, что ты мое будущее. Прости, что причинил тебе боль, отвернулся, когда я был тебе нужен. Это то, о чем я всегда буду сожалеть. Я не заслуживал твоего сердца, не тогда. И я даже не знаю, заслуживаю ли я его сейчас. Но, Делэни, я собираюсь провести каждый день до конца своей жизни становясь человеком, который будет тебя достойным. И однажды, клянусь Богом, однажды, я доберусь до туда. Обещаю.

Слова Шейна висели в воздухе между нами, светящиеся и раскаленные, как рождественские огни. Мое тело дрожало от желания.

Я хотела ему поверить. Я хотела ему доверять. Я хотела провести каждый день остатка жизни в его объятиях.

Любить его.

Быть любимой им.

– И я обещаю всегда быть честным с тобой. Своими объятиями ты отправляешь меня туда, где я никогда не был, заставила меня почувствовать то, о чем я даже не представлял.

Я улыбнулась ему в ответ.

– Мы разберемся с этим вместе, на равных. Но я не могу быть просто девушкой Шейна Хоторна. Я хочу вернуться к учебе, получить диплом.

– Без проблем.

– Это значит, что я не буду ждать тебя в конце каждого сета.

Он прижался поцелуем к моему виску, ветер поднялся вверх, поднимая шелковые пряди мне в лицо. Изысканная ласка.

– Через сколько лет ты выпустишься?

– Полтора. Может больше, если решу пойти в аспирантуру.

– Я справлюсь.

– Возможно, я не захочу учиться в Калифорнийском университете.

Он выдохнул с облегчением.

– Делэни, я провожу большинство ночей в гостиничных номерах. Единственный дом, который я знаю, это там, где ты. Нью-Йорк, Лос-Анджелес.... Аляска. Мне все равно.

– Тогда ладно.

Его лоб нахмурился от смятения.

– Ладно?

– Я принадлежу тебе, Шейн, – я приложила палец к его губам, которые превратились в ослепительную улыбку. – Но никогда больше не отталкивай меня. Я этого не вынесу.

Он втянул мой палец в рот, жар от его языка послал всплеск электричества, потрескивающего между моими бедрами. Я задрожала, когда он двинулся к моему запястью, облизывая крошечный лоскут вен, пульсирующих под моей кожей, прежде чем положить ладонь к своей щеке и посмотреть на меня. Опьяняя меня.

– Я никогда тебя не отпущу. Серьезно. Больше никогда, Делэни. Я поддержу все твои мечты. Я не поющая кукла Кен, и мне не нужна Барби рядом. Я хочу искренности. Я хочу тебя.

Я проглотила комок в горле.

– Я люблю тебя, Шейн. Каждого из вас. Даже маленького мальчика внутри тебя, который всегда будет Шоном Саттером.

– И я тоже люблю тебя, Делэни Фрейзер, – он улыбнулся дразнящей улыбкой. – Но если ты захочешь придумать другую личность, чтобы мы были квиты, я бы тоже ее полюбил.

Я покачала головой, возвращая ему улыбку.

– Не-а. Думаю, одной меня достаточно, чтобы справиться со всеми вами.

Поднялся ветер, шелестящий над сухой дорогой. Шейн издал радостный возглас, и я вскрикнула, когда он поднял меня и покружил, прежде чем прислонить меня к двери автомобиля и зарыть лицо в моих волосы. Его горячее дыхание на моем ухе.

– Моя девочка, – прошептал он словами, наполненными благоговением. – И однажды, когда ты будешь готова, когда ты захочешь этого так же сильно, как и я, я сделаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Ослабив хватку, я скользнула вниз по телу Шейна. Заряд между нами наэлектризовал воздух. Мои ладони сжали его сильную челюсть, я подняла лицо вверх, закрыв глаза, пока полнота губ Шейна не встретилась с моими собственными. Наш поцелуй был наполнен любовью, обещанием. Нежный и нуждающийся. Сладостно-грешный.

Мы оторвались, как испуганные подростки, когда ворота тюрьмы распахнулись, медленно продвигаясь наружу. Я рассмеялась над взволнованным выражением лица Шейна.

– Готов встретиться с моим отцом?

– Ага, – его ответ был твердым, решительным.

Наши руки сплелись, когда мы подходили к воротам.

В этот момент бабочка пролетела над головой, опустившись достаточно низко, чтобы я могла видеть яркие цвета ее крыльев. Янтарные с каймой черного цвета. Золото ярче на черном.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg