«Шахматы. Чёрная королева»

Шахматы. Чёрная королева (fb2) - Шахматы. Чёрная королева 2380K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юлия Флёри

Юлия Флери Шахматы. Черная королева

Пролог

Все началось с интервью. Неудачного, к слову. Она и вопросы-то свои задать не успела, так… только открыла рот. А ведь заготовленных тем был целый список и ничуть не меньше. Алена спросила в лоб, была ли выгодна столь высокому чину смерть криминального авторитета Самохина, на что получила даже не ответ. Это оскал был. Волчий. Опасный. Ее рот закрылся сам собой, и будто земля из-под ног ушла, так жутко стало. А когда опомнилась, его уже и след простыл. Бортновский. А ведь с экранов телевизоров он мило улыбался и обещал избирателям если и не золотые горы, то навести порядок на вверенном ему участке, точно. Врал, конечно. Они все врут. Но этот, казалось, врал как-то особенно. Искусно. Вот, веришь ему, и все! Алена не верила, потому сейчас откровенно нарывалась на неприятности.

Неделя прошла с момента громкого заказного убийства. Все, казалось бы, выдвинули свои версии, но ни один не решился прямо заявить о подозрениях. Алена считала гражданским долгом, да и профессиональным тоже, открыть людям глаза. А еще отчего-то верила, что у нее все получится. Но если она в журналистике была откровенным новичком, то Бортновский в высших чинах власти давно стал своим и умел отмахнуться от любого вопроса, упрека, подозрения. Так и сейчас. Ему даже говорить ничего не пришлось, а она внутренне задрожала. Странный человек. И страшный. А других, пожалуй, у власти и не держат. А ведь у него есть жена и, пожалуй, даже любовница… Интересно, что может испытывать приближенный такой вот акулы современной политики? Неужто тот же страх, что и Алена сейчас? Быть такого не может! А что заставляет людей стать настолько жесткими, самоуверенными? Или, быть может, они изначально такими были?

Алена стояла и смотрела вслед удаляющемуся автомобилю представительского класса, на котором он укатил к лучшей жизни. Стояла, сжимала в руках крохотный диктофон, который даже и включить-то забыла, увидев Бортновского вблизи, в зоне досягаемости. Впервые, пожалуй, стояла настолько близко, и, признаться, растерялась еще до того, как огорошила его своим первым вопросом. Или рассмешила… как вариант. Нет, мужчина, конечно, не смеялся, но, то ликование в его взгляде, в момент, когда Алена отступила… Да, это было сродни усмешке. Злорадной, тяжелой и властной. Впрочем, у него все выходило властно. Наверно, он достоин своего положения и является отличным руководителем, но эта прямая параллель между смертью Самохина и их напряженными отношениями… Только слепой эту параллель не проведет. Алена к числу слепых себя не относила и видела события как белый день. Правда, умозаключениями поделиться ни с кем не успела, сразу ринулась в бой. И это, наверно, тоже было ошибкой. Все же стоило посоветоваться с редактором. Глеб Семенович пусть и в отпуске, но дельный совет дал бы непременно.

Сейчас же остается только пинать мизерные камушки, которые отчего-то попались на глаза. Кстати, отчего? Может, оттого, что вот уже которую минуту она смотрит себе под ноги, не решаясь сдвинуться с места? Язык не поворачивался назвать себя неудачницей, а вот мысли уже не раз завернули в эту сторону. Все же криминальные новости не ее. Вот только окончив журфак, категорически не хотелось вести колонку о моде в глянце. Чего-то настоящего хотелось. Жизненного. Папин знакомый помог устроиться и Алене тут же доверили вести краткий обзор событий в городе и области. С поправками, со ссылками на старших товарищей, но все же фамилия под обзором стояла ее. Чуть позже узнала, что этот обзор специально для нее и нарисовался на последнем развороте. Чтобы не скучала, как оправдывался потом отец. И это заявление стало последней каплей. Тогда-то и решилась на серьезный шаг. И тут это убийство! Как не воспользоваться случаем?.. Выждала время, собрала кое-какую информацию и вперед! А тут такой облом. Да не просто облом, а обломище!

Любимой мелодией отозвался мобильный телефон, а вот слышать никого не хотелось. Сама себе не могла объяснить, зачем, вообще, ответила, но вот то, как грозно кричала Светуля из секретариата, быстро привело в чувства.

— Что? — Выдала Алена на автомате.

— В редакцию. Живо! — Эмоционально окончила Светуля гневную тираду, смысл которой от Алены отчего-то ускользнул, и отключилась.

Уже через час Аленушка стояла на пороге кабинета главного редактора. Дальше пройти просто не решилась, так он кричал. Вот просто рвал и метал!

— Нет, но это же додуматься надо! — Под конец выкрикнул Глеб Семенович, который отчего-то вдруг решил не ехать в теплые страны, а предпочел отчитать нерадивую подчиненную. — Куда? Нет, ну, вот куда ты пошла?! К кому?! Зачем?! — Понеслись бесчисленные и, в общем-то, бессмысленные вопросы, не требующие никаких ответов. — На что надеялась, что хотела получить? Ведь ты журналист! Ты же пять лет чему-то там училась, институт окончила с отличием! Так, ответь на эти вопросы, ведь чего-то ты от него хотела? — Пристукнул редактор кулаком по столу и в изнеможении опустился на свое кресло. — В общем, так, от работы я тебя отстраняю. — Заключил в итоге и Алене ничего другого, как открыть рот в немом протесте, не оставалось. — И не перебивай! — Все же нашел он в себе силы, чтобы даже этот ее порыв остановить. — Если хочешь знать, Бортновский тебя вообще уволить приказал. — Редактор устало взмахнул рукой и опустошил стакан воды, который заблаговременно подготовил.

— Да за что?! — Не выдержал пытливый ум несправедливости. — Я журналист. Это моя работа: вопросы задавать. В конце концов, я его пока ни в чем не обвиняла!

— Ах, пока?! — Раскраснелся редактор, будто батарейка, зарядившись от одной неверно сказанной фразы. — Пока?! — Опираясь, на упирающиеся в столешницу кулаки, приподнялся он. — Да ты хоть представляешь себе, куда лезешь?! Во что впутываешься? Ты еще спасибо сказать должна, за то, что человек вошел в твое положение.

— Какой еще человек? — Опомнилась Алена. — И в какое такое положение? — Недоумевала, о чем и поспешила сообщить.

— Бортновский! — Не стерпел редактор и последним выкриком явно надорвал связки. — А положение твое… глупой курицы, что так и просится на стол!

— Глеб Семенович…

— Что?! Ну… Ну что ты мне можешь сказать? Зачем ты мне такая нужна? Я спокойно хочу на пенсию уйти, а не дожидаться, пока меня отсюда попросят.

— Но это же неправильно! Так быть не должно! Журналист должен…

— Ты еще поучи меня, как оно должно быть! — Пригрозил, пытаясь отдышаться. — Тоже мне… журналист… — Бросил с презрением, чем Алену задел.

— А я уверена, что это именно Бортновский заказал убийство Самохина. — Твердо и четко проговорила она тогда и шарахнулась в сторону, глядя на то, как редактор аж присел, обтирая со лба холодный пот, так перепугался.

— Ты что, Аленушка? — Нервно усмехнулся он. — Ты смерти моей хочешь? — По сторонам опасливо оглянулся. — Ты головой-то думай иногда. Какое убийство? Кто заказал? Да тебе романы писать в жанре фентези стоит, а не криминальные новости. — Подавился редактор собственной шуткой.

Опомнился, в себя пришел, сменил окрас лица с багрово-красного на естественный, бледно-серый, и спину выпрямил.

— В общем, так: от работы я тебя отстраняю. На полгода как минимум. И это если дело не пойдет дальше, и Бортновский не будет настаивать. И то, неофициально! — Затряс вытянутым указательным пальцем. — Ведь официально ты уже давно уволена. — Как на пропащую рукой махнул. — Вчерашним числом твое заявление подписано, если мне память не отказывает.

Тут же каким-то чудесным образом в руках Глеба Семеновича появился завизированный листок с заявлением на увольнение «по собственному» с ее, Алениным, именем и фамилией.

— Если все утихнет, через полгода вернешься в редакцию и под моим чутким руководством будешь вести и дальше свой краткий обзор новостей, а если нет, переведем тебя в… Не придумал еще, но куда-нибудь переведем. — Мужчина мученически скривился. — Пока так.

— Да он же просто испугался! — Удивляясь собственной смелости, выдала Алена и выдержала прямой взгляд. — И не нужно так на меня смотреть. Я знаю, что говорю! Человеку, которому нечего скрывать, не придется подчищать хвосты таким низким образом. Уволили меня? Сослали? А я все равно не отступлю! Вы говорите, журналист должен знать, что и для чего делает? Так вот, я знаю! Я правды добиться хочу и я ее добьюсь! Что-то этот Бортновский скрывает. — Прищурилась уличая.

Глеб Семенович больше не кричал, он рассмеялся.

— Да ты чокнутая! — Выдал в итоге и сделал вид, что пытается присмотреться внимательнее. — И как это я раньше не рассмотрел? — Погонял эту мысль прицениваясь. — Да. В доме для душевнобольных тебе самое место! — Заявил абсолютно серьезно и, будучи в восторге от собственных умозаключений, даже ладонью по столу прихлопнул. — И это лучшее, чем может окончиться твое желание добиться правды. — Проговорил уже другим, угрожающим тоном. — Алена, опомнись, ты ведь даже не с винтовкой против танка прешь, а с голыми руками! — За голову взялся, понимая, что не находит в ее лице отклика.

— А я не боюсь! Пусть он боится. — Скрестила Алена руки на груди, всему миру себя противопоставляя.

— А ему, дорогая, бояться некогда, его пост губернатора области ждет. И такая помеха, как ты, растворится на просторах нашей необъятной родины даже за попытку, за помыслы ему в этом помешать. Угомонись! Угомонить, и это мой тебе совет, как коллеги, кое-что понимающему в этой жизни.

— Глеб Семенович, но это же нечестно! Я ведь даже…

— Ты посмела сказать ему в лицо то, о чем остальные даже подумать бояться, Алена! — Перебил редактор категоричным тоном. — А еще имела неосторожность во всеуслышание заявить, какую газеты представляешь. Если тебе жизнь и карьера не нужна, так представилась бы свободным журналистом!

— Да я не…

— …Остальных зачем подставлять?

— Да я не представлялась и ни о какой газете не упоминала.

— Тогда тем более! Тогда все еще хуже! Или ты считаешь, что мы можем поспорить с фактическим хозяином города? Да если он захочет, уже завтра все и думать забудут о том, что были такие «мы»! — Прогрохотал его голос, а потом выражение лица Глеба Семеновича смягчилось. — Нужно уметь найти подход. И не всегда напролом идти, а просчитывать варианты. Где-то перефразировать, где-то промолчать вовсе. — Наставлять принялся, а Алена лишь подбородок гордо вздернула.

— Карьера такой ценой мне не нужна!

— Тогда тебе вовсе не стоило выбирать подобный путь. Иди… — Рукой махнул. — Иди к своему любимому, рожай ему детей и учись жарить котлеты. Все мужчины любят котлеты. — Выдал он в какой-то безысходности.

— Вы говорите глупости, Глеб Семенович, и я вам это докажу! И то, что Бортновский… — Так и не договорила до конца, фразой подавившись. — Это тоже докажу! — Разумно проглотила добрую половину предложения. — Мы еще посмотрим, кто кого. — Выдала в заключение и из кабинета выскочила, не желая продолжать бессмысленный разговор, растрачивать себя на ненужных людей, и, уж тем более, раскрывать задумки, которыми и спешила поделиться, а вот теперь не была уверена, стоит ли.

Не успела демонстративно хлопнуть дверью как на Свету налетела, которая так и стояла здесь в ожидании развязки.

— Ну? Что он сказал? — Дернула Алену за рукав, а та руку на себя потянула, не желая отвлекаться от невеселых раздумий.

— Ничего не сказал. Уволил. — Недовольно отрапортовала она и взгляд к потолку вскинула.

— Как?! За что?!

— А-а! — Досадливо взмахнув рукой, Алена поморщилась, зная наверняка, что если сейчас хоть звук произнесет — точно расплачется. — За то, что я мямля! — Выдала как-то громко и уверенно. — Даже постоять за себя не смогла. А он? Неужели он считает себя настоящим журналистом, рассказывая мне, что нужно подстраиваться, прислушиваться и делать «правильные» выводы?! — Вспыхнула гневом и тут же обмякла, усаживаясь на свой теперь уже бывший рабочий стол.

— Да ладно тебе. Семеныч покричит, покричит, да и отойдет! Меня, знаешь, сколько раз выгонял? И ничего, сижу на месте, как видишь,

— Именно, что сидишь! А я действовать хочу.

— Так, действуй! — Поддержала Света и тут же, устраиваясь на доверительном расстоянии, хитро глазами повела. — А что делать-то будешь?

— Бортновского хочу на чистую воду вывести!

— Ого! — Света присвистнула. — Лихо закрутила. А в чем же он, по-твоему, виновен?

— Не по-моему! Не по-моему, а виновен! В убийстве Самохина. — Поделилась Алена, как она отчего-то считала, тайной, а Света лишь безразлично пожала плечами.

— Тоже мне, событие! — Скептически скривившись, Света даже интерес к беседе потеряла. — Убили и убили. Одним психом в городе меньше стало! Ты что, всерьез считаешь, что Самохин бы твои рвения оценил? Или, может, другой кто оценит? Да он стольких в могилу живьем закопал, что самому, небось, места не нашлось, а ты говоришь… Да если даже это и Бортновский, то ему впору медаль на грудь вешать, а ты… — Рукой махнула как на недалекую.

— Что ты такое говоришь?!

— Что думаю, то и говорю.

— Ты просто ничего не понимаешь!

— Так, объясни!

— Света, с тобой просто невозможно разговаривать!

Крепко зажмурившись, Алена принялась отрицательно качать головой, на что подруга улыбнулась, мстительно прищурилась и твердо вытолкнула из себя воздух.

— А Глеб Семенович, пожалуй, правильно сделал, что тебя уволил. — Прикинула Света и на Алену свысока поглядела. — Без своих журналистских корочек ты не столько успеешь наворотить прежде, чем одумаешься. Не забудь их сдать, кстати. — На сумочку, которую Алена в руках сжимала, кивнула. — Выход там. — Бросила лениво и к секретарской стойке вернулась, в сторону девушки более не поглядывая.

Не ставила та перед собой цель Алену обидеть, это понятно было. Беспокоилась, скорее, переживала, и иных способов отговорить от необдуманных, а, порой, опрометчивых поступков, кроме как поставить ультиматум, не находила. Только когда Алена уже не видела, взглядом за неуверенной походкой проследила и тут же в отдел кадров отзвонилась, чтобы удостоверение ее наверняка в личном деле осталось, а не считалось утерянным.

Тут же Дениса Туманова набрала — у них с Аленой были отношения. Уже давно не дружеские, но весьма теплые, плавно перетекающие в отношения молодой пары и, как вариант, будущей ячейки общества. И если бы Алена не была увлечена мифической карьерой, то давно бы намерения молодого человека разглядела, а так… так все серьезные события были отложены на неопределенный срок.

— Денис, привет. Есть важный разговор. Свободен? — Выдала Света на выдохе и затаилась, в ожидании ответа.

— Привет. — Отозвался тот несколько удивленно и явно на конструктивный диалог настроен не был. — Если честно, то немного занят. Но если ты быстро и по делу…

— О, еще как быстро и еще как по делу. — Заверила Света, чем тут же расположила парня к себе. — Алену уволили. Она серьезно настроена выступить со своей милейшей атакой против Бортновского. Допускаю, что ты не знаешь, кто это такой, но то, что человек серьезный, можешь поверить мне на слово. Какая муха, а, скорее уж, пчела ее укусила, понятия не имею, но что-то нашу девушку задело, отвечу авторитетно.

— Так, понял. И что делать?

— Ты у меня спрашиваешь?! — Натурально ахнула Света, но тут же усмехнулась. — Займи ее чем-нибудь полезным. Сделай предложение, например. — Непрозрачно намекнула и вполне ожидаемо выслушала протяжный выдох.

— Ты же знаешь, как Алена относится к этой теме… Она становится просто невыносима. Закрывается и очень удачно прикидывается слепой, глухой и недалекой.

— Да, но и тебе пора бы уже поднажать. Наломает дров, тогда поздно будет. Не знаю, что у них там с этим Бортновским произошло, но настроена она категорично. Кстати, именно из-за этой встречи ее и уволили. Один звонок все решил.

— Я поговорю с ней. — Пусть и нехотя, но согласился Денис.

— Поговори, поговори. — Света поддакнула и закусила губу, раздражаясь на молодого человека за нерешительность. — Поддержи, увлеки, намекни, что с этим ее увольнением жизнь вовсе не заканчивается, а перетекает в новое, более значимое для женщины русло. Ты же мужчина, убеди ее, в конце концов!

— Я попробую. — Отмахнулся Денис и отключился.

— Попробуй, попробуй. Пока не нашелся более настойчивый. — Помогла Света таким образом собраться с мыслями и, зная неуемный нрав большинства представителей противоположного пола, если вопрос касается соперника, в успехе этого безнадежного дела была практически уверена.

Глава 1

День выдался, мягко говоря, неудачный. Бывало, конечно, и хуже, но именно сейчас на душе было как-то особенно тоскливо и муторно. Алена совершенно бесцельно шла по длинной аллее и рассматривала разноцветные листья, валявшиеся под ногами. Желтые, красные и оранжевые, они должны были создавать настроение, а на деле выходило, что только угнетали. Ведь их, эти самые листья, точно как и ее только что, выбросили за ненадобностью, сочли лишним, ненужным, а то и вовсе чем-то мешающимся. Выбросили и захлопнули следом дверь. Хотя дверью она хлопнула. И от Светы первой отвернулась, и, вообще… сколько ошибок может человек совершить за один день? Верно: бесконечное множество. И ее ошибкам, судя по всему, до максимального предела было еще очень и очень далеко. Знакомой мелодией отозвался телефон — Денис звонил, видимо, Света уже успела его предупредить, иначе с чего бы ему в принципе звонить ей? Нудный и скучный, он был настолько предсказуем, что иногда казалось, будто Алена сама с собой разговаривала. Задавала вопросы, точно зная ответы на них. Размышляла, советовалась, а в ответ получала замыленое «тебе виднее, малышка» или «а ты бы как хотела?». Но ведь как хотела она сама, Алена знала наверняка, а в построении отношений должны участвовать двое. Не больше и не меньше. Так и сейчас, еще даже не принимая вызов, она была уверена в том, что Денис спроси банальное «как дела, что делаешь», и тут же напомнит, что ему все известно.

— Привет. — Мило отозвалась Алена, нацепив на лицо искусственную улыбку. В какой-то момент даже показалось, что Денис растерялся от подобного приветствия, видимо, ожидал услышать что-то слезливо-сопливое, с непрекращающимся подвыванием.

— Привет. — Наконец, собрался он с мыслями. — Как дела, что делаешь?

Алена раздраженно выдохнула в сторону, а, вернувшись к диалогу, подавила рвотный позыв и улыбнулась.

— Дела в порядке. Гуляю. — Постаралась, чтобы голос звучал бодро и, наверно, даже себя в подобном убедила, потому как почувствовала прилив сил, энергии.

— Малыш, да я все знаю. Света позвонила. — Выдал он осторожно, боясь задеть тонкую душевную организацию, а Алена надула щеки, понимая, что все это уже слышала. От себя же, предугадывая ход беседы двух… мгм… влюбленных людей. — Ты только не переживай. Все образуется.

— Ты мог бы дать мне шанс рассказать об этом самой. — Намекнула, но ничего стоящего Денис в этом не рассмотрел, отмахнулся.

— Ты как там, держишься? Я только завтра смогу приехать. Чем займешься? Может, наведешь в квартире порядок, приготовишь что-нибудь вкусненькое?

— Как насчет стирки? Ничего не требуется? — Раздраженно выдохнув, Алена стиснула зубы. — Денис, ты серьезно сейчас?! Я журналист, а не домохозяйка! Я работать хочу, а не ждать тебя из очередной командировки! Почему мне приходится каждый раз объяснять это снова и снова?! Я не вижу себя дома, не вижу стоящей у плиты в кухне, не…

— Ладно, все, я понял. Тогда, может, ты захочешь подыскать другой вариант?

— Что еще за вариант?

— Другую работу. Бегать за сенсацией это занятие не для девушки твоего статуса.

— А какой, позволь уточнить, у меня статус? — Вкрадчиво начала, сдерживая мощнейший поток внутреннего протеста.

— Ален, мы, вообще-то, пожениться собирались.

— Что-то не припомню, когда это мы собирались совершить такой ответственный шаг. — Продолжила сдерживаться, хотя волна негодования давно захлестнула мысли.

— Год назад, на твой день рождения я сделал предложение и кольцо, позволь отметить, ты приняла.

— Допусти, и что?

— А то, что ты просила тебя не торопить и я ждал. Целый год, заметь, ждал и молчал.

— Так, и?

— Что «и»? Ну что «и», Ален?! Я тебе тоже не мальчик. Я семью хочу, жизнь спокойную, жену, которая дома ждет и детей… Детей тоже хочу.

— Не слишком ли много «хочу» для весьма шаткого положения моего жениха?

— Мне двадцать пять. Желание создать семью — это нормально.

— А мне двадцать три и подобные желания пока не посетили грешную голову. И что прикажешь делать?

— Когда не знаешь, что делать, следует спросить совета у более опытных товарищей.

— У кого, например?

— У меня. У матери своей. У моей матери, если хочешь.

— А если не хочу?

— Что не хочешь? — Не понял Денис и затаился.

— Спрашивать не хочу. Семью не хочу, детей… Твои непрекращающиеся упреки по поводу моей несостоятельности как женщины, не хочу слышать.

— Я тебя не упрекаю. — Попытался, было, он отступить, почувствовав приближающуюся грозу.

Не понимал даже, что вот эта попытка пятиться, раздражала еще больше самих упреков. Он будто и сам не знал, чего хочет, но требовал от Алены каких-то решительных шагов.

— Послушай, давай мы поговорим, когда я приеду. Ты расстроена и общаться явно не намерена. — Заключил холодно и отстраненно.

— Давай! — Не унималась Алена, наступая. — Это самый удачный вариант. А еще лучше сделать вид, что этого разговора не было вовсе. Ведь именно так ты и намереваешься поступить, не так ли?

— О чем ты?! — Выдавил из себя Денис со стоном отчаяния и неизменного раздражения.

— Да как раз о том, что происходит каждый раз! Ты предлагаешь перенести неудачный разговор «на потом», а с наступлением этого самого «потом» просто переключаешься на другую, более удачную тему. Например, рассказываешь о том, как прошла командировка, какая была погода, и чем ты был занят вне работы. А о том, что со мной происходит, ни разу спросить не догадался?!

— Действительно. Сейчас этот вопрос будет актуален. Ален, что с тобой происходит?

— Да меня с работы уволили, Денис! Ни за что уволили. Несправедливо, подло, да еще и задним числом! А все из-за чего?!

— Из-за чего?

— Да из-за того, что ты, и подобные тебе, всегда делают и поступают так, как только вам удобно!

— Ален, я здесь при чем, к твоей работе? — Устало выдохнул Денис и было слышно, как принялся сопеть. Это Алену тоже раздражало и отчего-то показалось, что именно сегодняшний день оказался как нельзя кстати, чтобы высказать все эти претензии, пусть и не в лицо, но хотя бы вслух. Все те претензии, которые уже четыре года глотает, отворачиваясь.

— Да ты вообще ни при чем! Ни к работе, ни ко мне. Мы словно в параллельных мирах существует и иногда, по каким-то непонятным законам физики пересекаемся, чтобы тут же разбежаться вновь. О какой семье, о каких детях ты говоришь, если у нас даже общих интересов нет? Единственное, что связывает, так это родители, которые были бы совсем не против увидеть в нас замечательную пару. Скажи, неужели ты действительно считал, что из этой затеи что-то получится? Плясать под чужую дудку… — Раздраженно взмахнула руками и поняла, что Денис молчит.

Губу закусила, попутно соображая, что и кому сказала, а, главное, не понимала, зачем это сделала.

— Денис, не молчи! — Воскликнула, осознавая, что этот возглас больше похож на каприз маленького ребенка.

— Да я не молчу, я тебя слушаю. Что еще?

— А что еще? — Не поняла, а на самом деле, в порыве эмоций и не слышала себя, только постфактум понимала, что сказанула.

— Ну, ты так уверенно рассуждала о том, что между нами ничего общего. Только сейчас это поняла?

— Нет, то есть… то есть… — Отчего-то испугалась и принялась заикаться.

— Так, да или все-таки нет?

— Денис, давай поговорим об этом, когда ты приедешь. — Выдала фразу, глупее которой и придумать сейчас было сложно.

— Давай. — Как-то странно согласился он, с вызывающей подачей голоса, с такой же интонацией. — Кажется, именно это я и предложил за минуту до того, как ты решила высказаться.

— А что я такого сказала? В чем неправа была? — Снова вспыхнула, но уже не так явно.

— Да ладно, Ален, пожалуй, это я был неправ. — Привычно отмахнулся он и Алена почувствовала себя виноватой. Почувствовала, но признать была явно не готова, потому и пропустила момент, когда Денис решительно выдохнул. — Наверно, нам стоит что-то пересмотреть в отношениях.

Добавил он, видимо, ожидая, что на попятную пойдет и Алена, но что-то пошло не так и не менее решительно, чем и Денис пару секунд назад, выдохнула она сама.

— А лучше сделать перерыв. — Проговорила категорично. — На неопределенный срок. — Посчитала нужным добавить и ожидала поддержки, понимания, но клинило сегодня и Дениса.

— В идеале, так, вообще расстаться! — Нервно хохотнул он.

— Да. Раз уж нас ничего не связывает… — Руками развела, но странное напряжение уже закручивало неведомую прежде внутреннюю пружину.

— И не созваниваться. Хотя бы пару недель. — Очевидно, язвил Денис, но интонация воспринята должным образом не была.

— Да. Это было бы неплохо. — Добавила, уверенно кивнув, а Денис как-то странно, растерянно хмыкнул.

— Ален, мне показалось или ты… Это что? Все, что ли? — Как-то неуверенно пробубнил он. — Ты серьезно сейчас?

— А ты разве нет? — Запоздало опомнилась, а он будто истерично рассмеялся.

— А я нет, моя хорошая. Я — нет! Я свадьбу планировал, дом присмотрел. Такой, какой ты хотела. Помнишь? Как-то рассказывала… Чтобы озеро рядом, чтобы газон и качели на заднем дворе.

— Никогда не понимала в тебе эту привычку делать поспешные выводы. — Невнятно пробормотала она, чувствуя, как пружина, та самая, внутренняя… как она понемногу отпускает, расслабляет и будто успокоение дарит, которого сегодня с самого утра не чувствовала. А еще поняла, что не сожалеет. И виноватой себя не чувствует. Так странно… впервые.

Прежде была какая-то ответственность, возложенная родителями, а сейчас она словно растворилась в общей куче проблем. Поблекла и не точила изнутри. Хотелось запомнить, задержать в себе эту легкость, потому Алена гордо и предельно высоко вздернула подбородок и пристально посмотрела в светлое будущее, которое пусть и туманно, но маячило на горизонте.

— Это все, Денис. — Четко и уверенно выдавила из себя непростые слова.

— Что значит все? Не глупи… Перерыв? — Поторопился припомнить. — Кажется, так ты хотела? Давай возьмем его. Давай. Две недели это отличный срок. — Спешил он заверить, но Алена не уступила.

— Ни к чему больше затягивать. И без того больно. — Скрипя зубами, лицемерила, ведь ничего особенного пока не почувствовала. — Четыре года — это более чем достаточно для принятия подобного решения. Что-то у нас не получается. Я ничего не чувствую. Усталость. — Задумалась и со сказанными последними словами все же согласилась. — Да, наверно, усталость преобладает. Выдохлась я от этой игры в идеальную пару.

— Ален, что ты такое говоришь? — Рыкнул Денис, но было понятно, что истинные эмоции сдерживает. — Я люблю тебя. — С нажимом в голосе проговорил. — И не для того терпел все эти выходки, чтобы…

— Чтобы что?! — Возбужденно воскликнула. — Я не поняла сейчас… Терпел или все же любил? Ты определись для начала. — Ногой притопнула, осознавая, что это пиковый момент не только для нее, и все то, что прежде было на уровне подсознания, вот-вот всплывет на поверхность.

— Алена, давай мы вдвоем остынем, чтобы не наделать глупостей.

— Нет, ты все же ответь. — Невесело усмехнулась. — Или думал, что для меня секрет тот факт, что именно папа тебе в приданое обещал?

— Да при чем здесь…

— А что при чем? Выгодная я для тебя партия, не так ли? Ну, ничего, небось, и в этом конфликте они примут твою сторону, и теплое местечко все же за тобой останется. А я не у дел.

— Ты неправа сейчас.

— А я всегда неправа! Это нормальное для меня состояние последние года четыре как минимум. Давай. Что молчишь? Давай. Убеди меня в обратном.

— Я не собираюсь тебя ни в чем убеждать. Я хочу, чтобы ты одумалась, успокоилась и приняла трезвое, взвешенное решение. Решение забыть об этой глупой затее. — Подсказал, но отчего-то казалось, что и сам не был уверен в успехе этого безнадежного дела. По крайней мере, Алена именно это почувствовала. А еще то, что в данном случае она сильнее, потому что права. В кои-то веки действительно права.

Молчание затянулось и, чтобы Денис не смел трактовать его как растерянность и неуверенный шаг в его сторону, Алена прокашлялась, резко вскинула голову, слегка ее запрокидывая, напряженно выдохнула.

— Нам надо расстаться. — Проговорила чрезмерно спокойно. — Я сегодня же заберу свои вещи из твоей квартиры и поживу у родителей. Пока так.

— Ален…

— И это мое окончательное решение.

— Ты же понимаешь, что совершаешь ошибку?

— А еще я хочу, чтобы на какое-то время ты забыл о моем существовании.

— Это глупость! Это твой детский, не забытый до сих пор эгоизм.

— Мне нужно побыть одной и успокоиться.

— Я сейчас же приеду и сам тебя успокою.

— Да, да, а еще лучше позвони моим родителям. — Невесело хмыкнула и отключилась, не желая продлять этот бессмысленный спор.

Закончив разговор, вдруг почувствовала усталость. Ту самую, о которой упоминала до этого. Но если прежде это было общее впечатление от нежеланных, как теперь понятно, отношений, то вот сейчас, именно в эту минуту, реальное чувство, прибивающее к сырой земле, к мокрому асфальту. Точно как эти осенние листочки…

Домой добралась в некой прострации, будто на автомате двигалась, едва перебирая ногами, но, замерев на пороге и расслышав гнетущую тишину, расплакаться захотелось от безысходности. Уже знала: Денис воспользовался сектором «шанс» на барабане, и все же позвонил родителям. И если папа был в командировке и никак посодействовать не мог, ведь беседа по телефону нужного внушения не даст, то вот мама… о-о… она умела надавить так, что беспрекословно признаешь свою никчемность. И тишина… она была лишь очередным напоминанием о том, что к диалогу мать подготовилась основательно.

— Что ты здесь застыла? — Надменно проговорила она и включила свет, разрушая мнимое уединение.

Мама была очень красивой женщиной. Не в меру умной и идеально воспитанной. Она всегда держала голову прямо, спину ровно и была предельно собрана и холодна. Такой Алена запомнила ее еще в своем детстве. Уже потом, когда отношения матери и дочери стали окончательно и бесповоротно разрушаться по каким-то непонятным причинам и неведомым обстоятельствам, об этом не задумывалась, и осталось только то самое, первое впечатление.

Мать всегда носила строгие платья, деловые костюмы и внушала мысль, что дочь должна придерживаться того же стиля и образа жизни, а вот Алене отчего-то не хотелось поддаться. Наверно, потому и выбрала свободную профессию журналиста, отказавшись от навязчивой идеи родителей сделать себя врачом. Идеальная классическая прическа, вежливые полутона и аристократическая бледность… Яркая внешне и дерзкая глубоко внутри, Алена сопротивлялась как могла, но в итоге всегда признавала более сильную натуру матери и, склоняя голову, шла на своеобразное заклание…

Так и сейчас… Мать властно сверкнула взглядом, холодно и предельно жестко улыбнулась, после чего удалилась в отцовский кабинет, негласно предлагая двигаться следом. В кабинет Алена все же вошла, но вот поддаваться в этот раз намерена не была. Мысленно отгородилась от всего, что может быть сказано в эмоциональном порыве, смотрела прямо перед собой и в уме напевала какую-то давно забытую мелодию.

— Я разговаривала с Денисом. — Посчитала мать нужным огласить тему. — Что это за околесицу ты несла? Расстаться? Ничего глупее и придумать было нельзя. Я уже созвонилась с Самуилом Сергеевичем, Денискиным отцом. — На этом замечании мать сделала значительную паузу, мило улыбнулась и невинно опустила взгляд. Отчего-то она питала к влиятельному мужчине слабость. — Мы подумываем назначить свадьбу на середину июня. Это отличное время для начала новой жизни и достаточный перерыв для того, чтобы прочувствовать всю степень свалившегося на тебя счастья.

— Мам, ты хоть себя слышишь? — Криво усмехнувшись, Алена все же посмотрела на упрямо поджатые губы женщины. — О каком счастье ты сейчас говоришь?

— О том, что перенесет тебя в беззаботное будущее. — Криво усмехнувшись, женщина сложила сцепленные в замок пальцы перед собой.

— Но я не об этом мечтала…

— Мечтала? — Мать выгнула бровь и напряглась. — Мечты приводят нас к неминуемой гибели. Во всех смыслах этого книжного выражения из дешевого бульварного романа.

— А ты и такие читала? — Попыталась Алена съязвить, но мать порыва не оценила, заметно напряглась и чуть нависла над столом.

— Я читала многое. — Многозначительно хмыкнула. — Хотя бы для того, чтобы сравнить и увидеть очевидные плюсы и минусы того или иного произведения. Как видишь, и из этих дешевых книженций вышла своя польза. — Руками развела, будто очевидное доводя до ума. — Подумай, дорогая, что ты хочешь получить в будущем. Кем хочешь себя видеть, где находиться. — Проговорила заметно мягче, создавая впечатление дружеской беседы. — Я хочу быть спокойна за тебя. Потому предлагаю хорошо продумать, что ты скажешь Денису, когда он приедет, ведь такие разговоры вот так… ни на чем не основываясь, не ведут. И сказаны твои слова должны быть не по телефону, а именно при личной встрече. Постарайся, чтобы к тому времени в глазах стоял не этот протест, который сейчас ты так очевидно демонстрируешь, а сожаление о содеянном и мягкая истома. Мужчинам это нравится.

— Тебе-то откуда знать, что нравится мужчинам? — Сказанула в порыве и тут же язык прикусила.

О том, что между родителями уже давно сквозит безразличие, тоже не заметить было нельзя. Мать отца не любила и тот платил ей взаимностью, но они стойко и уверенно придерживались той политики, что крепкий брак полезен для успешного ведения бизнеса, светской жизни, и отступаться от намеченного курса намерены не были. У отца давно появилась постоянная любовница. Алена ее не видела, но мать обсуждала женщину с одной из своих бесконечных подруг. Сама же от измен воздерживалась, видимо, строгое воспитание не позволяло. Дед держал ее в ежовых рукавицах.

Вспомнив деда, известного в былые времена государственного деятеля, Алена заметно приободрилась и взглянула на мать уверенно и твердо.

— Я не буду с ним мириться. — Рукой проделала жест отрицания. — Не хочу.

— Не советую тебе так поступать. — Предельно тихо проговорила мать и угрожающе прищурилась. — Легко бросаться громкими фразами, зная наверняка, что за твоей спиной надежный тыл. Как ты заговоришь, когда я лишу тебя этого тыла. Ведь могу, ты знаешь.

— Знаю.

Внутри что-то дрогнуло, но Алена стиснула зубы, стараясь не подать вида.

— В таком случае тебя не удивит мое решение заблокировать твои кредитные карточки, отобрать телефон, который, на минуточку, — приподняла указательный палец, акцентируя внимание, — тоже оплачиваю я. Также в моих силах максимально сократить общение с подругами и друзьями вплоть до полного его отсутствия. — Бесстрастно перечислила все, что может отвлечь, и лишний раз убедить в правильности принятого решения.

— Мне не пять лет!

— А если судить по поступкам, то интеллект именно на этом уровне. — Склонила она голову набок и не без удовольствия посмотрела на то, как тяжело Алене дается очередной отказ, который она все же планировала высказать.

— Я могу идти? — Ожидаемо покорно выдавила из себя Алена, на что мать благосклонно кивнула и устало взмахнула рукой, позволяя кабинет покинуть.

Оставшись одна, женщина устало вздохнула и почувствовала, как стремительно из нее уходит уверенность в озвученных словах. Конечно же, для дочери она хотела всего самого лучшего. А, главное, не дать ей совершить ошибок, которых сама Елизавета Леонидовна избежать не смогла. Следуя за чередой безрассудных поступков, ведомая все теми же мечтами, о которых с таким азартом сейчас упомянула дочь, она осталась у разбитого корыта. И пусть ее окружает роскошь, уважение друзей и недругов, но вот свою жизнь, собственное счастье она безвозвратно загубила. Как бы «дешево» ни прозвучала эта фраза.

У нее был отцовский характер со свойственным ему упрямством, непокладистостью, твердолобостью. Тот же характер сейчас проявлялся и в поведении Алены, а ее задачей как матери, было этот бунтарский дух подавить на корню, уничтожить еще в зачатке. Это избавит девочку от многих проблем, спасет от бесчисленных ошибок, которые за собой ведет этот протест.

Некрасиво пожевав губами, Елизавета Леонидовна поднялась из-за стола и из кабинета вышла, но тут же застыла, глядя на то, как дочь стоит в дверях с явным намерением уйти если и не навсегда, то точно надолго. Именно об этом говорила небольшая дорожная сумка в ее руках и решительный, горящий взгляд.

— Дедушка оставил мне свою квартиру. — Продемонстрировала она до этого зажатые в руке ключи. — Я выложила новый телефон и все карточки. — Кивнула на белоснежную глянцевую полку в углу прихожей комнаты. — Только свою зарплатную оставила. Думаю, это все же будет честно. — Мысленно своим действиям поддакнула и создала видимость уверенности. — Поживу пока отдельно, повзрослею… — Невесело усмехнулась, непрозрачно намекая на один из последних упреков матери. — А потом поговорим.

Заключила в итоге и опустила взгляд, осознавая, что ни один мускул не дрогнул на лице матери, ни одной реальной эмоции не мелькнуло в глазах. Пусто и холодно рядом с ней. Даже попрощаться она не посчитала нужным и Алена молча ушла. И тяжесть в душе осталась несмотря на, казалось бы, сброшенные оковы чужой власти над ее собственными решениями. Не поняла и не распознала ступора матери, ее растерянности и нежелания признать очевидные ошибки в воспитании. А ведь она действительно ошиблась и, спасая дочь от повторения своих собственных ошибок, буквально толкнула в еще более серьезные, основательные, которые будет не так-то легко исправить.

Алена ушла. Что тут сказать… решение, которое казалось единственно верным и далось на удивление легко, сейчас волочилось следом, отдавая тяжестью железобетонной конструкции. Все же Алена была человеком мягким и податливым. Не по природе — по воспитанию. Сейчас только взбунтовалась и не уверена, что сможет стойко перенести все возможные последствия опрометчивых поступков. Вызванная еще из дома машина такси, ожидала под подъездом. Услужливый водитель, вероятно, в надежде на щедрые чаевые, приятно улыбался и не смел грубить. Принял ее сумку и устроил на заднем сидении. Не торопил, ожидая, пока клиентка опомнится и все же назовет маршрут следования или конечный адрес. Адрес Алена знала, но только сейчас задумалась о том, что может по нему увидеть.

С дедом Алена не общалась. Мама так решила. Она и сама с ним не общалась, видимо, затаив какие-то обиды еще в юности, а уже потом, получив определенную степень независимости от авторитарного родителя, проявила характер во всей красе. Деда Алена помнила по редким размытым воспоминаниям из раннего детства, а не так давно, чуть больше года назад, сообщили, что его не стало. Мать всплакнула, хотя и старалась сдержать маску равнодушия, отец тут же связался с адвокатами, желая узнать подробности завещания. А как себя вести Алене, никто не подсказал, а она и не знала, ведь никогда прежде не теряла близких людей, да и можно ли было относить деда к близким? Родственник — это да, а вот в остальном… В общем, Алена выбрала строгое темное платье, потопталась на пороге храма, пока проводили церемонию прощания, а на кладбище уже не поехала.

То, что квартиру дед завещал единственной внучке, никого из родни, в общем-то, не удивило, однако вскоре юристам отца пришлось явиться в суд, когда желающие оспорить завещание все же нашлись. Стоит отметить, что против отца с его сворой, у этих самых желающих не было ни единого шанса, но сам факт все же для Алены был неприятен. Если бы спросили у нее, то непременно бы отказалась от наследства в пользу той женщины, которая ухаживала за болеющим дедом несколько последних лет, но отец даже рот Алене открывать запретил. Сейчас она была ему отчасти даже благодарна, ведь пространство для маневров, как оказалось, в подобной ситуации стало едва ли не единственным выходом и очевидным спасательным кругом.

Высотный дом в самом центре города встретил недружелюбными серыми фасадами. Нет, было, безусловно, красиво, но отделка начала прошлого века внушала трепет и содрогание, будто изначально дом планировался именно для государственных деятелей, знатных особ и состоятельных людей. Да так планировали, чтобы даже у проходящих мимо обывателей не осталось ни единого сомнения, для кого предназначено подобное архитектурное сооружение.

Объяснившись с бдительным вахтером, прорваться на нужный четвертый этаж все же удалось. Отпирая замки, Алена отметила ощутимую дрожь в пальцах, все же она переступала порог не просто квартиры, не просто порог дедовского наследства, но и порог истории. На самом деле, пообщаться с дедом хотелось бы, но это она сейчас понимает, когда вляпалась во всю эту нелицеприятную историю. Когда совет нужен, поддержка, опытный взгляд, а тогда… тогда она строила планы, мечтала о карьере и была уверена в том, что со всеми трудностями справится сама. Ошибалась, что тут сказать. К подобному повороту явно готова не была, но отказываться от безумной в глазах всех остальных затеи, и не думала. Наоборот даже, план как-то легко сложился в голове и сейчас требовал непосредственного участия и немедленного исполнения. Но выделить несколько часов на знакомство с новыми условиями все же являлось возможным.

Квартира впечатлила. Сказать по правде, что-то подобное она увидеть как раз и ожидала. Массивная дубовая мебель эпохи бурной дедовской молодости, которая идеально сочеталась с современными гаджетами, и пусть редкими, но верными дизайнерскими решениями переплетения стилей и эпох. Современная кухонная мебель, и тут же кожаные диваны, стулья с высокими резными спинками, зеркала и картины в массивных золоченых рамах. Последнее, к слову, было слишком вычурно для идеалистически настроенного члена партии, но, видимо, подобную роскошь позволить себе дед все же мог. Привлек внимание и слой пыли, что собрался за год запустения, но на качестве, на общем впечатлении это практически не отразилось. Здесь все было основательным и будто с характером, со своей историей. Уюта пока не чувствовалось, слишком незначительной самой себе казалась Алена среди всех этих элементов, но убеждала себя в том, что это поправимо и в скором будущем она по достоинству займет почетное место в длинном списке именитых предков.

Знакомство с квартирой выдалось каким-то сухим и непродолжительным. Никаких личных вещей, записей, что могли бы поведать о деде, как о человеке, найдено не было. Сейф в кабинете наглухо заперт, а редкие вещи, все же попадающиеся на глаза, никакой смысловой нагрузки за собой не несли. А мысли… эти неуемные мысли, то и дело, возвращались к Бортновскому. Не к нему лично… его фигура как большого политика Алену интересовала мало, а вот некоторые поступки, не красящие его как человека, позиционирующего себя как гражданина с кристально чистой репутацией… Вот это привлекало особенное внимание. Через скольких он переступил на пути к успеху? Сколько статей уголовного и гражданского кодекса позволил себе не заметить, проигнорировать?

За подобными рассуждениями не заметила, как принялась листать подборку старых газет. Единственный элемент, пожалуй, что сохранился после целенаправленной уборки, зачистки. Алена и сама не сразу приметила серую стопку в нижнем ящике стола, но вскоре осмысленно и заинтересованно принялась изучать то, что, вероятно, еще ее дед со свойственным ему усердием и трудолюбием подшивал в единую композицию.

Газеты советских времен привлекали мало, там было больше общего плана, идея, смысл. А вот то, что датировано новым веком… вот здесь буйство красок, полет фантазии… В некоторых статьях жестко дед критиковал правительство, в некоторых призывал народ объединиться — видимо, не сразу отошел от массовой политики партии. За последние года три до смерти, в основном был замечен как инициатор реформ и деятель, успешно их внедряющий.

Дыхание сперло от возмущения в момент, когда на одном из фото статьи рядом с дедом узнала Бортновского. Тот пожимал ему руку с предовольным видом и будто что-то нашептывал на ухо, а дед в ответ с сосредоточенным видом кивал. Так только казалось, но едва ли Алена была далека от правды, все же это политика и смысл фотографии должен формироваться на уровне подсознания, а не основываться на догадках. Пробежавшись по тексту статьи скорым взглядом, и искомую фамилию удалось обнаружить. А весь смысл сводился к тому, что дед якобы выбрал приемника. «Ну да, как же!» — мысленно хмыкнула Алена и презрительно сощурила глаза. Правда, оценив те немногие события, которые всплыли в памяти, пришла к неутешительному выводу, что примерно в то время Бортновский и вышел на передний план в политической жизни области. А ее дед вскоре скончался от сердечной недостаточности. Неуемная фантазия тут же провела параллель между событиями, но здравый рассудок тут же эту параллель перечеркнул. А вот тот факт, что Бортновский все же воспользовался обаянием, определенной долей ума и немереной хитростью, чтобы расположить деда, не сомневалась.

Недовольно поджав зубы, Алена вынуждена была себе признаться в предвзятости, что для человека ее профессии непозволительно. Она всегда должна рассуждать логически и принимать во внимание факты. Пока же на виду были лишь домыслы.

Играть в детектива намерений не было, но вот разобраться в ситуации и дать ей объективную журналистскую оценку все же хотелось. А для подобных действий требовалось быть как минимум в курсе событий. В городе сейчас идет передел власти. Обошлось без погонь и стрельбы, но некоторые личности все же покинули высокие посты и страну в очевидной спешке. Это только за неделю… А что же будет дальше? И, главное: как узнать обо всем первой? Ответ очевиден: нужно крутиться поближе к верхушке, держать ухо востро и быть готовой в любой момент воспользоваться полученной информацией правильным образом.

— А для этого нужно иметь входной билет на особо значимые мероприятия. — Ответила Алена самой себе и в задумчивости подперла подбородок кулаками.

Сейчас была осень, а осень традиционно богата на всякого рода сходки, слеты и банкеты. Только вот в качестве кого она могла бы на эти самые банкеты попасть? Журналистское удостоверение все же пришлось сдать на неопределенный срок. Да и едва ли она, как рядовой сотрудник пусть и известного издательства, могла претендовать на роль человека, освещающего события подобного рода. Не тот уровень и не тот статус. Туда приглашают «правильных» репортеров, которые послушно передадут идею и смысл. Тем же, кто обивает пороги в поисках правды, ловить нечего.

Интернет-поисковик по искомому запросу тут же выдал целую череду знаковых событий осени. А там такие имена, такие звания, что телефон в руке накалился, не говоря о повышенной температуре головного мозга. Ближайшим в списке стал благотворительный вечер в поддержку талантливой молодежи. Бортновский там непременно появится. Будут его соратники, будут недруги, будут и те, кому он давно встал поперек горла. Разумеется, будучи человеком здравомыслящим, Алена не надеялась нарваться на откровения последних, но вот реальный шанс подслушать, подсмотреть и сделать определенные выводы, у нее будет. Но вот как туда попасть?..

На стартовой странице вечера яркими красками разлилась цветовая палитра осени. Совсем как та, что недавно кружила под ногами Алены в парке. Незамысловатый узор из вороха красных, желтых и коричневых листьев. В той же композиции и макет пригласительного. Запоминается, ничего не скажешь!

Алена раздосадовано выдохнула, и в эмоциональном всплеске захлопнула газетную подборку, тут же задвинув ее на место, в дальний угол выдвижного ящика стола. Энергии была масса и она бурлила внутри, не находя вывода. Так, что совсем скоро краска бросилась в лицо и взвыть хотелось от всей этой безысходности. Алена принялась судорожно шарить взглядом по поверхностям, в поисках чего-то не веданного, пока не зацепилась все за ту же пыль, которую приметила сразу по приходе. Вдруг уборка показалась идеальным вариантом для того, чтобы сбить спесь и хоть на время освободить голову от сводящих с ума идей. А между тем до благотворительного вечера оставалось всего пара дней…

Глава 2

Уборка заняла ее до самого вечера. Но ведь главное во всем этом был не процесс, а результат. И результат радовал не только глаз, но и свободную от всяческих мыслей голову. Пыль, которая и стала первопричиной идеи с наведением порядка, проблем не доставила, а вот ворох хлама, с которым было решено расстаться, стоял в углу и требовал немедленных действий. Ведь приученная к порядку и чистоте Алена, как и ее мать, терпеть не могла лишних вещей и являлась верной поклонницей минимализма, потому избавиться от ненужного было решено сейчас и ни минутой позднее. И ничто сегодня не было в силах остановить юную блюстительницу чистоты: ни противный моросящий дождь за окном, ни бак для сбора отходов, что стоял в доброй сотне метров от ее подъезда.

Сказать, что дорога оказалась простой, Алена не смогла бы при всем желании. Ведь она явно переоценила свои физические способности, а хлама скопилось немало. По идее, идеальным вариантом стал бы массовый, многоразовый заход, но помощников вблизи не наблюдалось, даже бдительный вахтер скрылся с глаз, а бегать под дождем весь вечер не хотелось совершенно. Вот она и тащила два приличных по размерам мешка через весь двор сама. Вымокшая и злая, Алена спотыкалась от бессилия и чертыхалась, возвращаясь в недружелюбного вида дом. Войдя, не смогла «удержать» лицо и все же скривилась при виде вахтера. Спрятался он, что ли, завидев ее с тяжестями в руках?.. Но теперь, как бы там ни было, с ответственным видом наблюдал за происходящим и выглядел не на шутку заинтересованным.

Чуть в стороне от вахтера возился с почтовым ящиком мужчина. Алена уже нажала на кнопку вызова лифта, в момент, когда окинула его безразличным взглядом и была готова отвернуться, как вдруг замерла с приоткрытым ртом: пригласительный. В его руках, среди приличной по размерам стопки корреспонденции, был конверт с пригласительным на тот самый благотворительный вечер в поддержку талантливой молодежи, который Алена с несвойственным себе остервенением изучала всего несколько часов назад. Она как истукан застыла, глядя на конверт, и лишь изредка могла себе позволить оторваться от созерцания желаемого с целью изучить общую обстановку. На уровне подсознания отметила, что, перебросившись с учтивым вахтером парой фраз, мужчина направился к ней. В ее сторону. Сердце забилось в судорожном припадке и обещало выдать волнение с головой, как только бы мужчина приблизился, но он свернул, не дойдя всего нескольких шагов. На лестницу свернул! «Как это было предсказуемо!» — мысленно усмехнулась она, еще несколько раз в некой панической скорости нажала на кнопку вызова лифта, как вдруг перевела на вахтера уверенный и переполненный возмущения взгляд.

— А лифт он… он что? Не работает?! — Уточнила намеренно громко и тут же бросилась в сторону лестницы, не пытаясь расслышать заведомо известный ответ.

Незнакомца нагнала уже на втором пролете и, буквально говоря, наступала ему на пятки. Подошло бы и выражение «дышать в затылок», но явно уступая мужчине в росте, Алена не смогла бы проделать подобное чисто физически. Шла и судорожно отметала следующие одну за другой мысли о том, как же завладеть билетом с наименьшими потерями. Не иначе, как сглазила, подумала в момент, когда незнакомец резко остановился.

— Вот черт! — С ощутимой долей раздражения и злости пробормотал он и принялся собирать цветастые конверты, буквально вылетевшие из рук на одной из лестничных площадок.

Нужный конверт оказался в самом низу расползающейся стопки и ничего умнее и логичнее, как помочь мужчине, Алена не придумала. В конце концов, не ступать же ей по этим письмам! В какой-то момент она поняла, что не гнушалась мысли даже о воровстве. А что? Среди бесчисленных конвертов пропажу конкретно этого он мог и не заметить, а она бы ему улыбнулась раз, другой — сильный пол на ее улыбку падок, тут уж спорить трудно, а там бы опомнился, а ее и след простыл! Перед глазами уже застыла знакомая композиция из осенних листьев и даже руку в нужном направлении Алена протянула, но незнакомец оказался куда проворнее и ловчее. Подхватил конверт из гладкой бумаги с тесненными буквами и втолкнул между остальными, безликими.

— Спасибо за помощь. — Отозвался легко, непринужденно и тут же отправился дальше, не позволяя не то что слово вставить, но даже и выдать улыбку, на которую Алена возлагала большие надежды.

До боли закусив губу и беспомощно сжав кулаки, Алена двинулась следом. Была переполнена решимостью и надеждой на лучший исход, но с сожалением для себя была вынуждена признать, что в этом раунде проиграла: мужчина уже скрылся в одной из квартир. Топнув с досады ногой, она глухо прорычала, позволяя негативу раствориться в окружающем пространстве. Слишком много неудач на ее голову за один вечер. Проигрывать Алена не любила… Хотя едва ли кто-то любит проигрывать, но ей эта тенденция не нравится в особенности и порядком надоела за последние сутки. «Настойчивость. Должно быть больше настойчивости» — напомнила самой себе и уже занесла палец над кнопкой дверного звонка, как услышала громкие обрывки фраз, больше походящие на ссору.

Голоса было два. Мужской и женский. Кому принадлежал мужской, Алена догадывалась, а вот наличие женщины в ее планы явно не входило.

— Пошел к черту! — Прозвучало особенно громко и дверь распахнулась, едва не припечатав Алену к стене.

Мужчина выскочил на лестничную площадку и с силой захлопнул за собой дверь. Гневно рыкнул, запустив пальцы глубоко в волосы, и посмотрел на Алену каким-то странным взглядом. Будто сквозь нее. Смотрел и ничего перед собой не видел, кроме пелены все того же гнева. Желваки выплясывали на скулах знакомый танец, ноздри бурно раздувались, а глаза недобро щурились. В какой-то момент на губах разошлась угрожающая улыбка. Как раз в этот момент мужчина опомнился и посмотрел на запыхавшуюся от резкого прилива адреналина Алену.

— В чем дело? — Спросил таким тоном, будто именно ее сейчас готов обвинить во всех своих бедах. Будто уже обвинил и вот-вот готов вынести приговор и привести его в исполнение.

«Расстрелять!» — раздалось в голове и Алена ужаснулась собственным мыслям. Отступила на шаг и покосилась на мужчину с опаской.

— Вы… Вы… — Никак не желала приходить на ум хотя бы одна стоящая мысль, взгляд пополз по стенам, по потолку, как вдруг сконцентрировался на знакомой комбинации цифр: она стояла напротив дедовской квартиры. — Вы меня чуть не убили этой дверью! — Взволнованно и оттого чрезмерно громко выдала она, тыча пальцем во вторую и последнюю дверь четвертого этажа. — Сумасшедший! — Посчитала нужным добавить и отступила еще на шаг, когда глаза мужчины сузились и приняли вид двух темных щелок.

Не желая уступать и далее, Алена плечи расправила, выпячивая грудь вперед, и на всякий случай отпустила зажатую до этого в кулаке связку ключей. Таким образом, сразу давая понять, что может находиться здесь по праву. И то ли связка ключей напомнила молодому человеку, что теперь он находится не на своей территории, то ли злость все же отступила, но в результате тот сделал затяжной выдох, и голову опустил. А когда вскинул снова, будто другой человек стоит перед ней.

— А, это ты… — Бросил ленивое, непонятно к чему относящееся и, дернув на себя только что захлопнутую дверь, вошел вновь.

Вошел, но в этот раз не вернулся. И криков слышно не было, и взаимных претензий, которыми пестрил предыдущий заход. «Помирились» — разочаровано поджала губы Алена и снова ногой топнула, поймав себя на мысли, что подобный детский жест вошел в привычку. Именно разочарованно, ведь уже успела прокрутить в мыслях вариант, при котором утешит оскорбленную мужскую натуру. Выслушает, участливо покивает, а затем милостиво согласиться сопровождать на искомый вечер, ведь на мероприятия подобного рода ходить без пары не принято. Но в какой-то момент все пошло не так. «Хм! В какой-то!» — никак не желал успокоиться заведенный внутри механизм противостояния. Да все изначально пошло не так! И мужчины подобного типа никогда не уходят вот так… ни с чем. Они всегда и во всем добиваются желаемого. И если добиться результата нельзя хитростью и здоровым мужским обаянием, то банально используют силу. Это нормальный мужской поступок. Нормальное мужское решение. И почему одним всегда достается вот такой яркий представитель человечества, а ей попался Денис?.. Осознавая, что и дальше торчать на лестничной площадке по меньшей мере глупо, Алена все же вошла в дедовскую квартиру и устало опустилась на пол под самой дверью. Это определенно не ее день!

Перед глазами тут же всплыл образ незнакомца, а ведь еще несколько мгновений назад казалось, что она его совершенно не запомнила… Запомнила. Еще и как. И стройную фигуру, выгнутую в каком-то хищном положении, и руки, которыми сгребал конверты всех мастей и размеров. Большие мужские ладони. Широкие и грубые. Какие и должны быть у мужчин. Пальцы на них длинные, прямые. Тут же в голове возникает глупая хохма со студенческих времен, в которой говорится, что размер мужских пальцев и его же достоинства прямо пропорционален. Бред, конечно, но в какой-то момент Алена этому верила. Что еще? Взгляд? Глаза? Да… Темные глаза, практически черные. И взгляд будто знакомый, чуть надменный. «Точно как у Бортновского» — получилось невесело вздохнуть. Только у незнакомца не было во взгляде налета прожитых лет, не было многогранного опыта и той силы, которую приобретаешь с годами, а так… один в один, смотрел на Алену и пустоту перед собой видел. Разве что эта пустота была разбавлена смазливой внешностью, да девичьим пылом, который упустить и не заметить было просто невозможно. Прическа у него была какой-то необычной. Сейчас Алена пыталась припомнить и почувствовала, что улыбается. Глупо и неправильно. Как последняя дура!

Резкий он был. Весь из себя не ограненный. Тот самый плохой парень из родительских кошмаров, которого непременно хочется приручить. И отнекиваться бесполезно — понимает, что пропала. Черты лица заостренные и прическа такая же, когда кончики волос свисают острыми иголками, когда весь взрывоопасный образ записывается на подкорку, больно ранит сознание, надежно застревая в нем. Правильной формы широкие брови, острый подбородок и почти орлиный нос. Почти… С возрастом гадать всегда было сложно, но, казалось, что ему не больше тридцати. Одежда темная, подчеркивающая поджарую фигуру и неуемную бунтарскую натуру. Ведь бунтовал, иначе и быть не может. По взгляду понятно было, по голосу, по резко брошенным фразам. Припомнила на левом запястье браслет часов. Дорогих. Папа ту же марку носил. На шее — приличную по толщине цепь, выглядывающую над воротом пуловера из тонкого трикотажа. Тоже темного. А ботинки… «какие могли быть у него ботинки?» — нахмурилась и тут же этому улыбнулась: начищенные до блеска и никак иначе! Вот такой весь идеальный неидеальный парень.

— Все равно моим будет. — Тихо пробубнила, уже фактически ощущая пригласительный билет в своих руках. — С хозяином своим или без него! — Уверенно заключила и бросила дерзкую улыбку навстречу следующему дню.

Вот только днем уверенности поубавилось и вчерашние идеи все больше походили на безумные, необдуманные, ведущие за собой новую череду последствий. А последствия — это лишения, запреты, коих и без того в жизни Алены теперь предостаточно. Потому и выбрала путь наименьшего сопротивления: позвонила коллеге, который наверняка знает, кто представит их редакцию на благотворительном вечере.

— Привет, привет, изгнанная. А я уж думал, из таких мест не возвращаются. — Засмеялся Игнатов, любимчик главного редактора и представитель журналистской элиты города.

— Привет. Как понял, что это я? — Вздохнула Алена и покосилась на телефон, номер для которого приобрела только вчера.

— А кто еще может звонить в такую рань, если не ты? На часы смотрела? Семи нет! — Прикрикнул, но без злости. Тут же рассмеялся. — Других таких же сумасшедших не знаю. — Добавил и дыхание задержал. — Неужто соскучилась? — Проговорил с придыханием, а Алена недовольно фыркнула и предпочла промолчать.

Об особом отношении воротилы пера к молоденькой практикантке год назад перешептывалась вся редакция. К счастью для самой Алены, никаких решительных шагов Игнатов не принимал и вскоре перешептывания, как и упоминания о них двоих как возможной паре, сошли на нет, но вот редкие шутки нет-нет, да и проскакивали. Вот как сейчас. И взгляды многообещающие с его стороны тоже. И намеки… Оттого и фыркала, оттого и кривилась, но сейчас нужно было ласково мурлыкнуть и пообещать все краски мира, потому и откинула голову назад, плечи расправила, и улыбнулась роковой улыбкой соблазнительницы. Да так, что Игнатов, не видя всего этого, изменения почувствовал и насторожился.

— Что-то хочешь мне сказать и не решаешься? — Похотливо потянул он, но не рассмеялся, а, наоборот, выдал напряжение.

— Ну, теперь я понимаю, за что тебя прозвали великим и могучим. — Не поскупилась на комплименты Алена и закусила губу, чувствуя себя неловко в несвойственной, непривычной роли. — Раскусил на раз. Я действительно хочу и действительно не решаюсь. — Позволила словам прозвучать двусмысленно, а Игнатов отчего-то устало выдохнул и скрипнул зубами.

— Нет. — Проговорил категорично, не позволяя петлять и далее.

— Нет? Но ведь ты меня даже не выслушал! — Опешила Алена, а Игнатов нетерпеливо рассмеялся.

— Да, да, я негодяй. И сколько обиды в голосе, сколько искреннего непонимания! На всякий случай оглашу: Семеныч предупредил, что ты будешь звонить.

— И что? Я что теперь позвонить тебе не могу?!

— Можешь. Только говорить ничего не нужно.

— Да я только спросить…

— Да, я освещаю благотворительный вечер. Да, на нем будет Бортновский и организаторы уже заявили об этом как о неизменном факте. Нет, я не возьму тебя с собой и никак не прокомментирую все, что смогу услышать и увидеть там. Ответил на все твои вопросы? Разбил все твои надежды?

— Да. — Легко согласилась, чувствуя, как что-то внутри с оглушительным свистом летит вниз. — И знай: я на тебя обижена.

— И это меньшее из двух зол, дорогая. Ведь я мог воспользоваться твоим вынужденным положением во всех некрасивых смыслах этого выражения, и в результате все равно отказать, потому что иначе и быть не может. Тогда бы ты сказала, что меня ненавидишь и обозвала бы сволочью. Так что люби и цени мое благородство. — Рассмеялся тишине в трубке. — А когда позвонишь в следующий раз, начнем с того же места, где сегодня и остановились. На твоем «хочу и не решаюсь».

— Ты сволочь, Игнатов. — Проговорила Алена на выдохе и связь прервала, понимая, что и эта, весьма хлипкая надежда на успех рухнула, не успев окрепнуть.

Был еще вариант устроиться в организацию, обслуживающую подобного рода мероприятия, но здравый смысл подсказывал, что новичкам там не рады и едва ли допустят до барского стола вот так, с наскока, но попробовать стоило. И до двенадцати часов она успела не только позвонить, но и съездить в агентство, где ее предполагаемо послали попытать счастья в местах не столь отдаленных.

— Что же не везет-то так… — Кулаком в стену уперлась и глухо простонала, поглядывая на промокшие ноги, — брать зонт за свои двадцать три года она так и не научилась.

Тяжко вздохнула, головой покачала, свое упрямство не одобряя, и поплелась по ступеням на все тот же четвертый этаж. Уже и ключ достала, и даже в замке его разок провернула, когда внутри что-то щелкнуло и задребезжало рассыпавшись. Предел терпения — как сама она себе объяснила, стоя уже под чужой квартирой. В некой прострации нажимала кнопку дверного звонка. И ведь ни один из стоп-сигналов не сработал! Она даже не знала, что сказать хочет, да и кому сказать не знала тоже. А в голове вместо мозгов сплошное желе. Вишневое.

— Так и будешь стоять?..

В какой-то момент будто издалека услышала насмешливый женский голос и опомнилась, головой тряханула, попутно отмечая, что именно женщина стоит перед ней. Та самая, что вчера истошно кричала — по голосу ее узнала, но, оценив внешность, немного опешила, ведь ожидала увидеть нечто иное. Сейчас перед ней стояла не истеричная особа смазливой наружности и раннего возраста, на которых так падки успешные мужчины, а женщина взрослая, в себе уверенная, состоявшаяся. Явно старше парня, что был у нее вчера и так необдуманно обделил Алену вниманием. «Альфонс. Наверняка это был обычный альфонс» — пронеслось в голове прежде, чем она успела хоть что-то сказать.

— Если посмотреть — это все, что ты хотела… — Проронила незнакомка снова, но теперь с явной издевкой, и попыталась, было, захлопнуть дверь, но Алена собралась, пришла в себя и выдала милейшую улыбку.

Улыбка с ее стороны только увеличила желание женщины напротив, дверь захлопнуть, и пришло время проявить чудеса изворотливости и, буквально говоря, просочиться сквозь довольно узкую щель в квартиру.

— Нет! — Выкрикнула Алена, отчего-то испугавшись. — В смысле, не посмотреть. — Добавила, но скривилась, понимая, что говорит не то. — В смысле, здравствуйте. Меня Алена зовут. Я ваша соседка из квартиры напротив.

— О, да ты и говорить умеешь. — Послышалась в голосе похвала и Алена поджала губы.

Женщина извернулась, чтобы защелкнуть замки входной двери, а потом скрестила руки на груди, изображая внимание.

— Да, так неловко получилось… Не знаю, что на меня нашло и…

— А что мерзкий старикан? — Нетактично перебила женщина и неприятно оскалилась. — Он все же облапошил эту дуру и завещал квартиру тебе?

— Кто?! — Не поняла Алена, в панике пытаясь объяснить историю своего возникновения на пороге квартиры. — Да нет же, я не о том! — Категорично закивала головой в ответ, но услышать ее не желали.

— Вот уж где был несносный старик! — Пробормотала женщина в негодовании, будто выругалась, но тут же оживленно улыбнулась, демонстрируя искренность и доброхотство. — Если говорить по правде, то я его терпеть не могла. — Усмехнулась и от Алены отступилась, удаляясь в светлую гостиную комнату. В какой-то момент обернулась, взглядом призывая идти следом. — Он все время курил свою крючковатую трубку и этим дымом провоняла не только его и моя квартиры. Этим дымом, казалось, провонял и дом со всеми его жильцами!

— Ну да… наверно… — Припомнила Алена и мамины жалобы по поводу той же курительной трубки. — Только я…

— А ты, стало быть, его внучка? — Широко раскрыв рот в необъяснимом азарте, женщина затаила дыхание и принялась Алену рассматривать, совершенно не стесняясь внезапно возникшего интереса.

Да так смотрела, что едва ли не собственноручно ворочала девушку вокруг оси, пытаясь изучить и малейшие детали.

— Очаровательна… — Не без удовольствия вынесла вердикт и закатила глаза в немом восторге. — Поистине прекрасна! — Широко оскалившись, даже плечами пожала, выпуская скопившуюся в теле истому. — Так, значит, ты теперь живешь здесь?.. — Что-то прикинула она в уме и совершенно неожиданно сверкнула глазами. — А что же мать? Отпустила? Или в тебе проснулся запоздалый бунтарский дух?

— Вы знаете маму?.. — Нахмурилась Алена, а женщина странно рассмеялась.

— Марта! — Протянула руку в дружеском жесте. — Уверена, мы подружимся. — Многозначительно добавила, когда Алена на жест дружелюбия ответила.

Жест проявила, а вот инстинкт самосохранения вопил, требуя немедленно покинуть вражескую территорию.

— Ох, милая, что бы тебя сюда сегодня ни привело, уверяю, ты вытащила свой счастливый билет! И я тоже… — Добавила со странной интонацией.

Спешно облизнув накрашенные яркой помадой губы, Марта, склонив голову в знаке учтивости, направилась к окну. Присела на подоконник, удобно устроив на нем одну ногу, а вторую свесила в свободном положении и принялась аккуратно пошатывать ей из стороны в сторону. Странно прищурилась, всматриваясь в городской пейзаж, что открывался из окна, поджала губы, а потом однобоко улыбнулась самой себе, будто и забыв о незваной гостье. Алене стоило бы покинуть квартиру, но она отчего-то решила объясниться.

— Если у вас с мамой вдруг возникли какие-то недопонимания… — Спешно начала, а Марта рассмеялась в голос.

— Боже упаси, чтобы меня с ней связывали какие-то там недопонимания! — Запрокинула она назад голову и округлила глаза в знаке ужаса. — Твоя мать страшная женщина, — заявила с широкой улыбкой, — но, думаю, тебе об этом известно. — Поторопилась добавить, понизив эмоциональность в голосе до полутонов. — И как ты все же красива! — Мечтательно потянула и закусила губу в завистливом знаке, заставляя Алену окончательно запутаться.

Женщина как-то сникла, ее роскошная улыбка исчезла с лица, не оставив следов, а взгляд вдруг потух. Алена встрепенулась.

— Вы тоже очень, очень красивая женщина! — Поспешила заверить и Марта будто ожила снова. И снова лишь для того, чтобы рассмеяться.

— А я знаю! — Неодобрительно покачала головой, предлагая не торопиться с громкими высказываниями. — Все же не так давно смотрела на себя в зеркало. Но твоя красота дороже. — Проговорила наставническим тоном. — Она лишь готовится расцвести, а моя… моя увядает. — Наигранно вздохнула и нащупала на подоконнике рядом с собой пачку сигарет. Тут же вытащила одну и прикурила, глубоко затягиваясь ароматным дымом.

— Вы курите… — Проронила Алена, припоминая недавний упрек в сторону деда, и кончиками пальцев своих губ дотронулась, в попытке придать словам объем.

Марта глянула на нее с прищуром и затянулась глубже. На сигарету в собственных руках взгляд опустила и в наигранном удивлении пожала плечами.

— Да. — Отмахнулась в итоге. — Какой-то идиот придумал, что сигарета успокаивает. Вздернуть бы его на рее пиратского корабля… да где же этот корабль сейчас взять?.. — Проговорила Марта и, казалось, что была не на шутку озадачена этим вопросом.

— Я бы хотела…

Попыталась Алена все же перейти к сути вопроса, о котором, как вдруг показалось, и сама забыла на какое-то время, но женщина, не позволяя и шага в ту сторону сделать, с подоконника резко спрыгнула и прошлась по комнате, попутно выпуская изо рта плотные клубы дыма.

— А ты, значит, не замужем? — Задала вопрос, но утвердительная интонация не позволила воспринимать его однозначно.

Алена несколько рассеянно кивнула и в жесте защиты вскинула руку с целью размять шею со стороны спины. Под ядовито-милым взглядом руку одернула и несколько раз хватанула ртом воздух.

— Не-ет… — Нехотя выдавила из себя, понимая, что Марта так и ждет ответа. — Мы как раз вчера решили расстаться… — Вдруг почувствовала острую необходимость обсудить это хоть с кем-то, пусть даже совершенно неподходящим, но Марта уже привычно перебила. На этот раз демонстративным вздохом, который должен был выражать что-то вроде сочувствия.

— Это непременно нужно исправить! — Воскликнула и нервным движением затушила сигарету о массивную пепельницу, стоящую на старинном кофейном столике. — Девушке твоего положения и статуса просто неприлично быть одной. Сколько тебе сейчас? — Прищурилась прикидывая. — Двадцать два, двадцать три?

— Двадцать три.

— Ну вот! Я вышла замуж как только мне исполнилось восемнадцать и, кстати, считаю, что это было едва ли не последнее мое здравое решение. — Выпрямила узкую спину и мечтательно закатила глаза. — А потом столько ошибок, столько нелепостей… — Будто саму себя много лет назад осуждая, головой закачала. — Боже, какими сладкими они были… — Потянула слова, заманчиво облизывая губы, и, не переставая, улыбалась. Широко и дерзко. Алена всегда мечтала быть такой, но мечты до сих пор так и остались мечтами. — А сколько боли принесли… — Тут же добавила основательно и тихо, так, чтобы весь смысл дошел. — Тебе точно, совершенно точно нужно выйти замуж! — Собственной идее обрадовавшись, Марта сверкнула яркими глазами. — И чем быстрее, тем лучше. — Добавила со значением и склонила голову набок.

Алена растерянно переминалась с ноги на ногу, пытаясь избавиться от странного взгляда собеседницы, как вдруг почувствовала, насколько навязчивым, насколько твердым он стал.

— Как тебе, кстати, мой Андрей? — Проговорила Марта вкрадчивым голосом и широко улыбнулась тому, как вспыхнули щеки девушки. — Вы вчера столкнулись в подъезде. Он так сказал. — Добавила тихо и с удовольствием наблюдала за тем, как щеки Алены в буквальном смысле становятся пунцовыми.

— Я… я… — Хватала она воздух ртом, пытаясь откреститься от подозрений, а Марта выгнула и приподняла бровь, поджала губы в предвкушении.

— Да будет тебе так волноваться… — В итоге отмахнулась она. — В конце концов, что тут такого? — Совершенно невинно пожала плечами. — В любом случае, не стоит строить на его счет далекоидущие планы. Андрей совершенно не готов к семейной жизни, к ответственности. К той самой ответственности, которая присуща главе семьи. Здесь, вероятно, сыграла роль ущербность его отца, но в целом мальчиком можно гордиться. — Принялась рассуждать, но углубляться не пожелала и, нахмурившись, махнула на все рукой. — Андрей мой племянник. — Рассмеялась в итоге Марта и подошла к Алене вплотную, погладила ту по ладони в успокаивающем жесте. — Присаживайся. — Повела рукой в сторону дивана и склонил голову набок, глядя на то, как Алена устраивается.

— Вы извините, что я ворвалась вот так, без приглашения, но у меня к вам дело. — Выговорила Алена, как только почувствовала секундную паузу, послабление в общем контроле над ситуацией у хозяйки квартиры, и смотрела в ожидании ответа, с которым, сказать нелишне, женщина не торопилась. И должного интереса к словам не проявляла.

Марта прошлась по комнате с видом королевы, никак не меньше, поправила свежие розы в высокой вазе, направляя бутоны к свету, вдохнула их аромат и только после этого будто опомнилась.

— Ты любишь цветы? — На Алену оглянулась и на то, как та напряжена в ожидании ответа, внимание обратила. Улыбаться отчего-то перестала.

— Люблю. Но не розы. Мне больше нравятся хризантемы. Большие. Белые. — Ответила на вопрос развернуто и полно. Волосы за ухо заправила и теперь присматривалась к хозяйке с иным, нематериальным интересом.

До этого видела объект, владеющие определенными благами, возможностями, теперь же интересную женщину. Женщину со своей игрой, со своими помыслами. Смотрела и осознавала, что Марта знает и понимает намного больше, чем хочет показать. И что какие-то цели у нее действительно имеются, пусть и пока неизвестные.

Красивая. Однозначно. С глубоким черным цветом волос, со светлой, матового оттенка кожей. Глаза живые, яркие, привлекающие внимание, поступь мягкая, движения в основе своей плавные. Голос нежный, податливый, но с властными нотками. Он будто перетекал из одной ипостаси в другую и, в зависимости от желаний хозяйки, котов был то ласкать, то обрушить на твою голову кучу булыжников. Она была явно дамой высшего общества. Роковой красавицей, не иначе. Алена практически уверена, что не один десяток мужчин пал к ее ногам. Стройная и умеющая подчеркивать изящную красоту. Женщина со вкусом, с собственным мнением в отношении современной моды. Хитрая и наверняка коварная. Во всяком случае, именно с подобным типом людей Алена ассоциировала коварство. И вся ее сущность кричит об этом. Улыбка широкая, чаще вызывающая, порой похожа на оскал. Но не тот оскал, который пугает, а тот, который тебя о чем-то предостерегает, заставляет насторожиться.

Женщина с большим жизненным опытом, которым козыряет по праву. Это пока еще Марта не в полную силу демонстрирует свои навыки и умения, но совсем скоро, Алена уверена, она сможет убедиться в этом воочию. И власть женщина определенно имела. Над людьми в целом. И их половая принадлежность едва ли играла какую-то роль. Если бы Алена не ушла из дома, то непременно спросила бы у матери о новой знакомой, но сейчас, демонстративно отказавшись от любой поддержки, от защиты, была вынуждена с закрытыми глазами ступать на заведомо направленные в свою сторону грабли. И ступать на них была готова без сожаления.

— Андрей говорит, что порой я бываю похожа на большую черную кошку. — Вдруг проронила Марта и Алена подскочила, понимая, что увлеклась разглядыванием и перешла все допустимые пределы приличия. Подскочила, опомнилась, но произнесенным словам неожиданно даже для самой себя, улыбнулась.

— Наверно, он прав. Пока вы молчали, меня тоже мучила эта ассоциация, но суть никак не удавалось уловить. А теперь вы сказали и…

Алена снова улыбнулась и вдруг почувствовала, как тело расслабляется. В какой-то момент она перестала ощущать явно исходящую до этого со стороны женщины угрозу.

— Ты говорила о каком-то деле? — Вскинула Марта взгляд, тоже справедливо откинув излишние подозрения, которые, теперь можно было сказать точно, питала чрезмерно остро и вполне оправдано.

Она слишком хорошо знала людей. Видела многих насквозь, вот и насторожилась. Теперь же… теперь же махнула на предрассудки рукой, как любила делать по жизни в прямом смысле этого выражения. Мягко улыбнулась, расправила на бедрах идеальносидящие брючки и стала перед Аленой, демонстрируя готовность ее выслушать. Но как только девушка очередной раз открыла рот, жестом руки остановила и все же присела. На кресло, стоящее справа от дивана. Тоже своеобразная игра жестов и благосклонность на инстинктивном уровне. Кивнула головой, подбадривая, предлагая приступить.

— Марта, я точно знаю, что у вас есть одна вещь, которая очень, очень мне нужна. — Вдруг сбилась Алена с намеченного курса и перешла на просительный тон. Женщина его явно не оценила и криво улыбнулась.

— Ненавижу тратить время на загадки. — Проговорила предельно жестко. — Ты могла бы говорить более конкретно. — Подсказала, чем незаметно для неопытной девушки фактически дала второй шанс. Сама не понимала этого желания, но твердо решила от него не отступать, расценив как верное предчувствие.

— Благотворительный вечер в пользу талантливой молодежи. — Поторопилась Алена и на диване поерзала, устраиваясь на самом кончике сидения. Судорожно выдохнула и с трудом сглотнула. — Ваш… племянник… — Проговорила и на Марту глянула, в поиске одобрения к словам, но женщина лишь холодно усмехнулась. — Я видела, как он достал пригласительный билет из почтового ящика. Мне очень нужно быть там. — Постаралась вложить в слова как можно больше уверенности и реакция женщины позволила зародиться надежде на успех.

— Благотворительный вечер? — Задумавшись, повторила Марта, но едва ли позволила хоть что-то прочесть на лице, в глазах.

Просто поднялась и вышла в другую комнату, а вернулась со стопкой корреспонденции в руках. Небрежным жестом швырнула письма на кофейный столик и скрестила руки на груди.

— Который из них?

Бросила ленивую фразу и с пристальным взглядом наблюдала за тем, как ловко Алена выбрала из стопки конвертов один нужный. Выбрала, но в руки не взяла, а лишь отодвинула в сторону. «Подкупила, чертовка!» — мысленно послала ей Марта похвалу и конверт вскрыла, устроившись на прежнем месте. Пробежала взглядом по ровным строчкам, вытянула вперед губы, прицениваясь, а потом бросила обратно на стол в жесте безразличия.

— Совершенно неинтересное мероприятие, где толстосумы с гордым видом будут выписывать смехотворные по содержанию чеки на якобы поддержку юных дарований. — Заключила без удовольствия и брезгливо скривилась. — Тебе там нечего делать. — Озвучила несложные выводы и азартно прикусила нижнюю губу, глядя, как гневно вспыхнули глаза девушки.

— Мне очень нужно быть там!

— Настолько, что готова поделиться соображениями?

— Я бы не хотела втягивать кого-то еще… — Принялась Алена невнятно бормотать, на что Марта громко и покатисто рассмеялась, забавляясь чужой наивностью.

— Ты милейшее создание, Аленушка. Но, уверяю, все, что тебе нужно, это выйти замуж. Если хочешь, я даже подскажу за кого и дам тебе лестную характеристику, чтобы процесс ускорить. — Постепенно отходя от смеха, Марта смягчалась все больше, все больше расслаблялась. — И, кстати, имей в виду: если ты собираешься пройти по моему пригласительному билету, то уже подставляешь. Так что я в доле! — Поставила неоспоримое условие, демонстративно потирая ладони, и ничего другого не оставалось, как в затее признаться.

— Там будет один человек. — Наспех проговорила Алена и судорожно вздохнула. — Не совсем честный. И я просто обязана…

— Стоп, стоп, стоп, стоп, стоп! — Марта принялась активно размахивать руками в знаке протеста. — Зачем тебе это нужно?

— Что? — Опешила Алена, не понимая такой острой реакции.

— Зачем тебе это нужно? — Повторила Марта более основательно, с нажимом, четко выделяя артикуляцией каждый звук. — Ты молодая и красивая. Тебя должны интересовать мода, украшения и любовь. А ты о каком-то человеке печешься…

— Но он ведь неправ!

— И что? Он каким-то образом пересекается с твоими интересами? Личные счеты? Что?! — Бросила Марта вызывающе, на что Алене ответить было вроде и нечего, но соблазн все же выступить был слишком велик.

— Я журналист и я обязана освещать важные события в жизни нашего города!

— Журналист? — Ахнула Марта и на спинку кресла, буквально говоря, рухнула, застыв с выражением изумления на лице. — Милая, ты говорила, что недавно рассталась с молодым человеком?..

— Я не собираюсь замуж! — Предупреждая очередное подобное предложение женщины, Алена категорично от него открестилась. — Я буду строить карьеру.

— Детка, с такой внешностью, ты могла бы строить мужчин вокруг себя, не прикладывая для этого и малейшие усилия. А они бы приносили в зубах добычу, с энтузиазмом разгребали твои проблемы и убирали с пути всех неугодных без риска для жизни любимой. Какой дурак научил тебя копаться во всем этом дерьме самостоятельно? — Неожиданно растеряв всю присущую интеллигентам тактичность, выругалась Марта и казалась не на шутку удивлена.

— Это мое осознанное решение.

— Да, да, конечно, позволь только уточнить: оно возникло до того, как ты поняла, что твой любимый цвет зеленый или после?

— Конечно, после! — Попыталась, было, Алена возмутиться, как вдруг поняла завуалированный смысл вопроса и раскраснелась. — Я не ребенок! Я с пятнадцати лет пишу статьи и заметки в газетах. Я пять лет училась для того, чтобы делать это грамотно и правильно, видеть смысл, улавливать суть, выделять основную идею. И я с детства ненавижу лицемеров и лгунов! — Эмоционально закончила она гневную тираду, запоздало осознавая, чем может обойтись подобный выпад.

Но Марта отреагировала на удивление спокойно. Растянула губы, создавая видимость улыбки, и склонила голову набок.

— Меня беспокоит твое будущее. — Проговорила она в итоге, но высказаться вновь не позволила: недовольно поджала губы, устремила взгляд к полу. — Ты… пойдешь на этот вечер, дорогая. — Вскинув голову, решительно выдала Марта, не пытаясь спрятать бушующие внутри огонь, азарт, вдохновение. — А я буду твоим фонариком, освещающим путь в совершенном мраке современной элиты.

— Вы поможете мне?

— Разумеется. Мы ведь подружки! — Алчно сверкнула глазами, отчего Алена поежилась. — А подруги должны помогать друг другу, не так ли?

Впитав в себя внутренний страх, который сейчас буквально источала Алена, Марта обхватила ладонями подлокотники кресла, чуть подалась вперед.

— Не спросишь, что я потребую от тебя взамен за эту услугу?

— Не спрошу.

Услышав решительный и твердый ответ, Марта передернула плечами, довольно выгнулась, напоминая кошку роскошной черной масти, и, довольно стрельнула в Алену глазками. Зелеными. Колдовскими.

— Кстати, совершенно напрасно. — Оскалилась. — Мы ведь друг друга совершенно не знаем. — Щелкнула Алену по носу, когда та не ожидала, и задорно хихикнула, но повторять свой вопрос не стала, как и не позволила Алене проявить запоздалый интерес.

Из кресла поднялась, расправила брючки, едва не пританцовывая от удовольствия, и на Алену глянула свысока.

— Когда все закончится… — Начала, обращая на себя внимание. — Когда мы разберемся с этим твоим нечестным человеком… — Азартно глотнула воздуха, интригуя. — Тогда, милая, ты все-таки выйдешь замуж и, уверяю, будешь безмерно счастлива. Уж я-то об этом озабочусь. — Многозначительно головой кивнула и, напевая какую-то мелодию, гостиную покинула.

Глава 3

Вернулась в комнату Марта, уже изрядно растеряв весь свой игривый настрой. Была предельно серьезна и явно напряжена. И лишь все та же мелодия, которую продолжила напевать, напоминала о былой легкости. Она с задумчивым видом прошлась по комнате взад-вперед, несколько раз выглянула в занавешенное окно, а в результате стала, подбоченившись, и на Алену уставилась.

— Так, значит, журналист… — Произнесла так, будто пыталась посмаковать эту фразу, но она оказалась ей не по вкусу. — И что сейчас происходит… там?.. — За окно, в сторону улицы головой кивнула.

Алена с определенной долей интереса глянула сначала на Марту, а потом и в строну окна ее квартиры.

— Да ничего. — Заключила, будучи совершенно удивленной собственным словам, собственному мнению. — Знаете, это очень странно, но действительно ничего не происходит. — Оживилась, плечами передернула. — Может, где-то в верхушках власти и дует ветер, а у нас, простых смертных, затишье. А почему вы спрашиваете? — Нахмурилась, на что Марта доброжелательно улыбнулась, странно засуетилась и в итоге эмоционально вскинула руки вверх.

— Жизнь такая странная штука, Аленушка, — рассмеялась непонятно чему и тут же погрустнела. — Человек очень быстро привыкает. Ко всему. К людям, к эмоциональной обстановке, что его окружает, к уважению или к гнету… И я настолько вжилась в роль успешной дамы, которой не нужно заботится о хлебе насущном, о мнении окружающих людей, что… что просто потерялась, не заметив, как мир вокруг начинает рушиться. — Мучительно скривилась, пытаясь словами выразить то, что, вероятно, чувствует. — Заблудилась в вымысле, в реальности, запуталась в причинах и следствиях из них. — Принялась бурно дышать, приближаясь к сути, и в итоге эмоционально сдалась, подстраиваясь под волю обстоятельств. Взгляд стал бездонным и пустым, яркая улыбка померкла, а идеальный образ растаял. — Не так давно я потеряла близкого человека.

Выдала Марта, собравшись с мыслями. За шею ладонью схватилась, будто при недостатке кислорода, и в сторону окна метнулась, схватилась за ручку, но так его и не открыла. Сдалась в бессилии, ее голова поникла, плечи опустились, а Алене не оставалось ничего другого, как в качестве зрителя наблюдать за идеальной игрой одного актера. Только и успевала, что глазами из стороны в сторону водить, каждую деталь запоминая.

— Эмоционально близкого, родного духовно. — Дрогнули ее плечи, за чем последовал протяжный вдох. — Мы уже давно не общались и старались даже не пересекаться, но само осознание того, что рядом такой человек есть, настраивало на лучшее. А вот сейчас я даже не знаю, как жить дальше. Неделю из дома не выхожу. Собственно, по этому поводу мы вчера с Андреем и спорили. — Обернулась, глядя, как Алена меняется, услышав упоминание о мужчине. — Он беспокоится.

— Извините, у вас горе, а я…

— Алена, ты меня совершенно не слушаешь. — Устало выдохнула Марта и обернулась. На подоконник уселась, закидывая ногу на ногу, головой приткнулась к углублению окна. — У меня не горе. Я перегорела. Эмоционально. Очередной смысл в жизни потерялся.

— Но вы все же согласились идти со мной. Почему?

— Ты меня заинтересовала. Такая странная, будто с Луны свалилась. — Выдала то, что едва ли походило на похвалу. — А еще ты нуждаешься в защите. — Голову набок склонила, умиляясь не отпускающему гневному румянцу. — Я могу тебе ее дать. — Пообещала, чем окончательно пригвоздила к месту. — Сама же, с твоей помощью, адаптируюсь, наконец, к новым условиям и забуду о затворничестве как о страшном сне. Кстати, — дернулась, было, с места, но тут же опала обратно, — у тебя есть подходящее платье? Я могла бы помочь с выбором. — Заверила, на что Алена ответила категоричным отказом.

— Спасибо, я справлюсь. — С дивана поднялась, намереваясь распрощаться, но у Марты были совершенно другие планы, потому Алену она взяла под руку и лично до квартиры сопроводила.

— Как это опрометчиво, оставлять ключи в дверях. — Негодующе пожурила, проворачивая ключ в замке, и первой ступила на неизведанную до этого территорию. — Как ты живешь в этой клетке? Здесь же совершенно нечем дышать!

Заявила уже с порога, метнулась в центральную комнату и дернула на себя створки окна, их отпирая, запуская прохладный осенний воздух. Только тогда и смогла прицениться к обстановке, к интерьеру.

— Это неподходящий фон для юной особы. — Рукой своевольно взмахнула и скривилась, на мебель и декор глядя. — Здесь все нужно поменять! Буквально все! Нужно больше белого. — Мечтательно прикрыла глаза. — И больше пространства! — Непонятно чему рассмеялась. — С деньгами я тебе помогу, а об остальном можешь не беспокоиться. — Категорично заявила, не давая возможности и слово вставить, а потом с решительным видом нахмурилась. — Итак, показывай!

— Что показывать? — Не поняла Алена, просто не успевая за бурным нравом новой знакомой.

— Ну, как же? Платье! Я хочу его видеть!

— Марта, подождите…

— И прекрати мне выкать! — Перебила та. — Знаешь, почему я там, где многие побывать могут лишь в мечтах?

— Даже не спрашиваю, где именно это место. — Пробормотала Алена в сторону, а специально, демонстративно и только для Марты: — Почему?

— Потому что я все начатое довожу до конца, умею смотреть вперед и предугадываю чужие ошибки, автоматически превращая их в свои достоинства. И, уверяю, платье для девушки, когда она выходит в свет первый раз, значит намного больше, чем все глупости и нелепости, которые она может совершить в этот самый вечер. Мы просто не имеем права на ошибку! — Заключила с довольным видом и скрестила руки на груди в жесте настойчивости.

И Алена сдалась. Не сказать бы, что особо противилась напору, ему в принципе противостоять было нельзя, но вот такое бестактное вмешательство в частную жизнь заставляло взбунтоваться. Заставляло… но она покорно направилась ко все еще неразобранной сумке, успокаивая себя тем фактом, что стала на шаг ближе к желаемому.

— Алена, ты преступница! — Воскликнула Марта, как только увидела наряд. — Такую вещь ни в коем случае нельзя комкать или мять! Это платье следует перевозить в чехле и никак иначе. — Забрала вешалку из рук и поднесла к свету. — Произведение искусства. — Не веря собственным словам, заключила. — Где взяла? — Завистливо стрельнула она глазами, но тут же задорно рассмеялась. — Скорей ко мне, кое-что тебе покажу.

Рванула Марта из квартиры прочь, так и удерживая вешалку с платьем на вытянутой руке.

Спешно перебирая какие-то безделушки в основательной по размерам шкатулке, извлекла и продемонстрировала набор украшений. Округлила глаза, глядя на бесстрастное лицо Алены, и разочарованно выдохнула, так и не услышав звуков восторга.

— Судя по всему, ты ничего не понимаешь в драгоценностях. — Резко выдохнула и расправила плечи. — Примерь! — Не просила — приказывала и буквально втолкнула Алену в просторную гардеробную комнату, всучив в одну руку платье, а в другую тот самый набор украшений.

С нетерпением дожидалась, пока та покажется, демонстрируя наряд, и задержала дыхание, когда девушка все же вышла.

— Бордовый — твой цвет. — Вспыхнула Марта румянцем нетерпения и потянула Алену за руку на себя, позволяя роскошной ткани блистать переливами в искусственном свете гостиной комнаты. — И камень… — Губами причмокнула. — Камень тоже твой. Гранат. Ты даже представить себе не можешь, как преобразились твои карие глаза на его фоне и как выглядит камень на фоне этих карих глаз. Как жаль, что в наше время не устраивают балы дебютанток. Уверена, ты была бы нарасхват.

— Марта, ты опять… — Надулась Алена при упоминании о замужестве, но не сумела сдержать улыбку вдохновения, как только увидела собственное отражение в зеркале. В момент, когда отвернулась, отвлеклась от созерцания, хотела выдвинуть очередной упрек, но Марта головой качнула, продолжить не позволяя.

Мягко улыбнулась, коснулась кончиками пальцев украшений, поддевая выбранные ею серьги, провела по запястью, увенчанному браслетом. Грудь была закрыта. Грудь не нуждалась в излишнем внимании, в акцентах… она сама по себе была неплохим акцентом и лишь порождала желание, заставляя мечтать о большем. Марта осталась довольна и собой, и подопечной, к разряду которых практически мгновенно отнесла Алену, расслышав бунтарские нотки, желание навести в мире справедливость. Это было так знакомо… до боли, иначе и не скажешь. И пусть сама Марта так наивна не была, дорого поплатилась за неверные выводы и прошлые ошибки. И этой милой девочке упасть на самое дно, разбиться… позволить не могла.

Звук открываемой двери нарушил уединение и уничтожил возникшее волшебство. Марта с сожалением поджала губы, а Алена встрепенулась, но так и не смогла сдвинуться с места.

— А у тебя не заперто. — В некой прострации проговорил Андрей, племянник, как утверждал Марта, глядя на Алену с каким-то странным выражением лица.

На некоторое время растерялся — не ожидал, но вскоре опомнился и уверенно шагнул вперед.

— И какая красота. — Едва не облизнулся, отмечая совместный выбор дам вожделенным взглядом.

Потом, правда, присмотрелся, прищурился и широко улыбнулся.

— А-а… это ты. — Проговорил снова, но уже не тем тоном, что вчера, а более дружелюбным, располагающим.

На Марту обернулся и тут же глазами стрельнул. А потом как-то резко перестроился, зубы сцепил и поиграл желваками, разглядывая Алену, с, казалось бы, непозволительным пристрастием. Не меньше минуты так стояли, а потом на губах мужчины застыла игривая улыбка, а позже и она сменилась широкой, целенаправленной, до неприличия обаятельной.

— Андрей. — Шагнул он к Алене навстречу и протянул руку. Едва ли позволил бы от жеста дружелюбия отказаться, так смотрел.

— Очень приятно. Алена. — Тихо ответила она и на Марту обернулась, не зная, как от настойчивого взгляда спастись. Та призыв о помощи уловила на раз и растянула губы в усталой улыбке.

— Тебе пора, дорогая. Я позже зайду и все обсудим. — Проговорила ровным, не передающим ни единой эмоции тоном. — Андрей!

Обозвалась, заставляя того отступиться, но мужчина не торопился. Кивнул с пониманием, по внутренней стороне нижней губы языком провел, так знакомо оскалившись, но взгляда не отвел. Алена даже не поняла, почему в прошлый раз подобная улыбка могла показаться ей знакомой, но дыхание задержала, осознавая, что он так и удерживает ее руку. Надежно и крепко. Так непривычно… Денис обычно едва касался, делая упор на нежность, а этот… этот просто делал упор. На свое желание, видимо, на свой интерес. И не позволял трактовать его как-то неправильно, искаженно. Улыбнулся шире в момент, когда Алена руку на себя потянула, пытаясь от захвата избавиться, но не уступил: дождался, пока успокоится и только тогда ладонь свою разжал, давая определенную свободу. Будто воздушного змея, ее отпустил. Напоминая, что крепко веревку удерживает, что сам контролирует, насколько высоко этому змею придется лететь. И все это за секунду, за мгновение. Промелькнуло во взгляде и исчезло. Алена поежилась и шагнула в сторону, желая мужчину обогнуть, а тот развернулся, гладя вслед.

— Беги, беги, прелестное создание. — Усмехнулся. — Я тоже быстро бегаю. — Добавил многозначительно и пожал плечами, как только Марта его одернула.

Слышать, о чем говорят эти двое, Алена не пожелала и плотно прикрыла за собой входную дверь, а за своей, так и вовсе спряталась, на все замки запираясь.

— Что?! — Пробасил Андрей, как только с Мартой наедине остались и понимающе хмыкнул, на ее раздраженный взгляд отзываясь. — Она просто чудо, разве с этим можно спорить? — Руками развел, явно насмехаясь.

— Не смей так на нее смотреть. — Зло процедила Марта сквозь зубы и от племянника отвернулась.

— Считаешь, без твоего совета не разберемся? — Услышала насмешливые слова и не сдержалась, развернулась и по щеке того хлестанула.

— Не смей так на нее смотреть! — Вызверилась, едва не заколотившись от злости, а мужчина стерпел. Смотрел ошарашенно, желваками на скулах грозился и даже сжал кулаки, но уравновешено выдохнул, прежде чем какие-то слова произнести.

Потом только виновато улыбнулся, линию бровей сгладил, явно уступая, и ее лица коснулся, чуть поглаживая.

— Ну что ты, Марта? — Усмехнулся и со спины ее приобнял, обойдя со стороны. — Не хмурься… И ни в коем случае не поджимай губы. — Раскачивать ее из стороны в сторону принялся. — Когда ты их поджимаешь, мгновенно выглядишь лет на десять старше. М-м? — В щеку поцеловал и сжал в объятиях крепче.

Не стал настаивать, когда прикосновение его стряхнуть попыталась.

— Ну, хочешь, я сначала женюсь на ней и лишь потом сделаю все свои грязные предложения? — Потянул с издевкой и широко улыбнулся тому, как Марта спохватилась, в его сторону огненные стрелы взглядом посылая. — Да шучу я. — Поспешил заверить, но смотрел на тетку с интересом.

— Держись от нее подальше. — Проговорила Марта тихо и увесисто. Снова у окна остановилась, глядя, как частые капли покрывают и без того мокрую землю.

— Это еще с чего? Может, девушка мне понравилась? Может, я даже влюбился?

— Она не из тех особ, с которыми ты привык общаться.

— Я всегда тянулся к прекрасному. — Усмехнулся тот, но на острый взгляд женщины выставил перед собой раскрытые ладони. — И с чего тебя так задело, позволь спросить?

— Не позволю.

— Прикажешь самому разобраться?

— Прикажу не подходить к ней ближе, чем на сто метров.

— Ты сейчас меня или ее на цепь посадить хочешь?

— Андрей…

Марта головой покачала, что-то отрицая, а он не поддался. Грудь колесом надул, выпад вперед сделал и прямо на ухо прошептал:

— Спрячь за высоким забором девчонку, выкраду вместе с забором.

Плечи женщины удержал, не позволяя развернуться, но почувствовал мощнейшую вибрацию, что прошлась по ее телу.

— Я люблю тебя. — Проговорил, лбом к ее макушке покаянно приткнувшись. — Но иногда твоя опека переходит все границы.

— Просто сделай так, как я сказала.

— Марта… не дури… — Напряженно выдохнул, а потом будто оттолкнулся от нее, в сторону отошел. — Я так понимаю, она привела тебя в чувства, да? Почему? Смысл тебе за девку эту впрягаться? Особенная?

— Особенная… Наивная дура, каких поискать. — Озлоблено выговорила и как-то устало прикрыла ладонями лицо. — Уходи, не хочу тебя видеть…

— Марта, не заводи старую песню. Я знать хочу, что ты в норме. — Заводясь с полоборота, напрягся Андрей, а она губы скривила, будто к внутренним ощущениям пристраиваясь.

— Я в норме. — Легко поддакнула.

— Да я вижу!

— И завтра не приходи, меня не будет. Мы с Аленой идем на благотворительный вечер. — Улыбнулась, глядя на то, как Андрей глаза округлил.

— Так, ты, может, и в офис вернешься, нет? — Покосился.

— Пока нет, я не готова. И не трогай меня по этому поводу. Доверенность у тебя есть — вороти.

— Я чего-то не знаю? Что происходит?

— Новый виток жизни. Не больше и не меньше. — Пожала Марта плечами. — А сейчас уходи. Мне еще предстоит настроиться, чтобы снова увидеть свору сумасшедших псов. За последнюю неделю я от этого отвыкла…

— Ничего. Я практически уверен, что большая черная кошка всем покажет свои коготки.

— Уходи.

Отвернулась она в последний раз и закрылась в собственной спальне. Хотя и туда не заходила целую неделю.

Марта ушла от Алены уже за полночь, а ей все не спалось. Насыщенный событиями день не отпускал. Но не столько трогал успех в делах, как этот Андрей со своим взглядом. Навязчивым, настойчивым. И ее реакция на него… Алена, буквально говоря, млела перед мужчиной. И дар речи теряла, и способность соображать. А еще глубоко внутри зарождалось приятное волнение. Будто в ожидании чего-то неизвестного, но очень и очень приятного. С Денисом тоже так было, но совсем недолго. Может, в момент знакомства… все же первый опыт. А потом как-то вдруг стало обыденно. Он ничего не обещал и не звал за собой в розовую даль. Просто сразу дал понять, что эти отношения… что они серьезны и очень важны для них обоих. Причем как-то за двоих и решил. А Андрей… он, Алена практически уверена, что он и не станет ничего обещать. Хотя бы оттого, что в этих обещаниях не нуждается. Такой тип мужчин, которые приходят и берут все, что заинтересовало. Алена его интересовала. Зацепила, привлекла и тут же сама запутаться умудрилась.

Так и крутилась с бока на бок битый час, не справляясь со все возрастающим интересом. Разозлилась сама на себя за эти чувства, на постели вскочила, но свет включать не стала, в темноте сидела, тени от проезжающих по улице автомобилей разглядывала. Рассматривала, как вдруг заметила направленный в ее окна поток света. Сначала с опаской на него смотрела, а потом заинтересовалась, подобралась и к окну приблизилась. Одернула занавеску и замерла, на мужчину с огромным фонарем в руках глядя. Он улыбался. Андрей. Стоял и смотрел на нее. Точно так же, как совсем недавно у Марты в квартире. И дрожь, ощутимо пробежавшая по телу, не стала для Алены неожиданностью. Сначала она вся изнутри задрожала от понимания происходящего, и только потом поток неконтролируемой энергии из себя выпустила. Часто задышала, приметив, как он жестом предлагает поговорить и резко головой качнула, как только с места сдвинулся с намерением подняться. Нерешительно на створку окна глянула, когда он свистнул, и все же его распахнула, понимая, что мужчина просто так не уйдет.

— Чего ты хочешь? — Испуганно выкрикнула, стараясь не перебудить весь дом, а Андрей плечами пожал и улыбнулся.

— Аленка, выходи! Давай дружить! — Выкрикнул, себя особо не сдерживая, и тут же этому предложению рассмеялся.

— Ты с ума сошел? Ночь на дворе!

— Так, это у меня на дворе, а у тебя ночь в уютной постели. Нечестно. Ты так не считаешь?

Всего шаг вперед сделал, а она тут же отшатнулась, будто и не разделяло их четыре этажа.

— Я тебя не приглашала.

— Так, пригласи сейчас! А я соглашусь…

— Иди спать! — Не выдержала она очевидного подтекста и окно закрыла. Тут же плотно его зашторила и спиной к стене прижалась в понятном желании основание рядом чувствовать.

Вздрогнула, когда на всю квартиру телефонная трель прозвучала. Аппарат в руки взяла и на незнакомый номер уставилась, не решаясь ответить. В гневном порыве снова в окно выглянула и лишь убедилась в подозрениях, приметив в руках мужчины телефон. Сцепила зубы, глядя на то, как Андрей ответить предлагал, жестикулируя. На кнопку принятия вызова нажала, но не произнесла ни звука. Какое-то время молчал и Андрей, а потом рассмеялся приятным сдавленным смехом, и было слышно, как губы свои облизнул.

— Аленка, а ты сладкая? — Губами причмокнул, ее реакцию смакуя. Бурную. Даже не сомневался. — Не ответишь? — Обиженно прошептал. — Ну и не отвечай. Скоро сам узнаю.

Отключился, чтобы тут же перезвонить вновь. На этот раз Алена ответила быстрее, но едва ли слышала что-то большее, чем стук собственного сердца, увеличивающийся в геометрической прогрессии.

— А я уверен, что сладкая! — Проговорил Андрей с нажимом. — Спокойной ночи. — Прошептал в трубку, но сам не отключился. — Если сейчас не сбросишь вызов, приму это за приглашение. — Пообещал, сдавленно прохрипев, и впился в ее лицо взглядом, сквозь окно глядя, как только услышал в трубке негостеприимные гудки.

Будто через силу в машину сел и плавно тронулся с места. Вот теперь сон точно помахал Алене ручкой. А в голове, будто заезженная пластинка звучит его голос… «сладкая…» и следом бежать хочется, отказавшись от всех доводов здравого смысла.

Ночь казалась бесконечной, а утро в результате наступило неожиданно. И свое опухшее от невеселых мыслей лицо Алена не сразу разглядела в зеркале. Разочарованно фыркнула, умылась и нанесла маску, которую всегда делала по пятницам. Но, кроме тонизирующего эффекта, еще и от последствий ночных фантазий избавилась. А уже через два часа выслушивала неумолкающий, но совершенно бессмысленный треп парикмахера, юной девушки, что Марта привела с собой.

— Она просто невыносима, но руки золотые. — Сообщила та гораздо позже, уже помогая Алене с платьем.

Результатом явно осталась довольна и набрала номер на своем телефоне.

— Мы готовы, подъезжайте. — Строго проговорила в трубку и развела руками, удивляясь вопросительному взгляду напротив. — Ну, не на тыкве же нам, принцессам, ехать на бал? — Усмехнулась собственной шутке и последний раз окинула себя придирчивым взглядом в зеркале.

Что тут можно сказать… Марта была безупречна. И если вчера Алена об этом по большей части догадывалась, то теперь была уверена наверняка и подкрепляла эту уверенность увиденным воочию. Она выбрала черное платье в пол. Ничего особенного, но выглядела в нем просто умопомрачительно. И все вчерашние похвалы по поводу образа самой Алены как-то меркли на том самом черном фоне. Она выглядела еще моложе, еще совершеннее, и, ни чуточки не слукавив, без единого изъяна. Яркий макияж лишь подчеркивал бесовскую натуру, а уверенность в себе просто кричала о ее положении в обществе. А еще, несмотря на общий фон, с Мартой рядом было легко дышать. И даже ее редкие и меткие наставления не портили общего впечатления.

— Ничему не удивляйся и не бросайся каверзными вопросами. — Усмехнулась она напоследок, перед тем, как из авто выйти. С достоинством королевы по красной дорожке прошлась, ненавязчиво улыбаясь редким встречным.

— Марта, ты не взяла пригласительный. — Запоздало опомнилась Алена и уже собиралась мысленно обвинять себя в простофильстве, когда та настолько широко улыбнулась, что все мысли напрочь из головы вылетели.

— Хотела бы я посмотреть на того смертного, который посмеет меня остановить. — Сверкнула она острым как бритва взглядом, и решительно двинулась вперед.

— Марта Вениаминовна. — В низком поклоне склонил голову внушительного вида секьюрити и Алена ахнула. — А девушка…

— Девушка со мной. — Спешно отозвалась она, предостерегая от излишних вопросов, и вошла вовнутрь. — Чувствуй себя как дома и ни один из присутствующих не посмеет взглянуть тебе прямо в глаза. — За подбородок Алену придержала, пока видеть этого никто не мог. — Ты королева! Ты здесь главная. А все остальные — не более чем придворные шуты. — Проговорила Марта абсолютно серьезно и уверенным шагом двинулась вперед, с давлением крейсера пересекая просторный холл.

Их проводили до столика в углу, помогли присесть, наполнили бокалы вином.

— Я думала, мы будем сидеть в центре. — Поделилась Алена впечатлением, а Марта фыркнула.

— Вот еще! Дурной глаз никто не отменял. Нас с тобой и так все заметят, а с этой точки зала видно, без преувеличений, все и все. Уверяю, в накладке мы не останемся. Предпочитаю наблюдать, нежели выставлять себя напоказ.

— Глядя на тебя, так сразу и не скажешь. — Кинув очередной завистливый взгляд на Марту, Алена улыбнулась. — Просто рождена блистать на публике.

— Отец уверял, что я рождена для того, чтобы ждать своего мужа с работы и баловать его вкусными обедами.

— Он был слепым?

— Нет, он был умным. Взять, к примеру, хотя бы твою мать.

— А что мама?

— Она как раз блистать и хотела, но твой дед настоял и вот: у нее статус замужней женщины и стабильность, а у меня… — Рукой махнула.

— А у тебя что?

— А у меня слава непревзойденной стервы, пустая постель и неудовлетворенный материнский инстинкт.

— У тебя нет детей?

— Ни детей, ни мужа. Только Андрей. Он сын моей сестры.

— Ну, значит, сестра есть.

— И сестры нет. Они с мужем разбились в автомобильной аварии пятнадцать лет назад. Андрею тогда не исполнилось и восемнадцать. Он был трудным подростком, но на удивление легко принял их смерть. Мы и прежде с ним близки были, хоть сестру это и не радовало, а потом и вовсе сошлись на фоне общей беды. Хотя я бы бедой их смерть не назвала.

— Что так?

— Сестра меня ненавидела и всячески пакостила с самого детства и я платила ей если и не тем же, то чем-то подобным точно. Перенесла она эту привычку и во взрослую жизнь.

— Отчего же?

— Она мне завидовала. — Ахнула Марта, удивляясь вопросу.

— А был повод?

— А то! Я же была младшей и любимой дочерью. А еще красивее, умнее и талантливей. Чем не повод?

— У меня нет сестры. Мне не понять.

— Иногда и это за счастье. — Едва уловимо кивнула, убеждая. — Дурная кровь. — Проговорила Марта, задумавшись, а Алена внимание на этом выражении сконцентрировала.

— Что?

— Это она так называла меня в детстве.

— А почему?

— О, это настоящая беда и страшная тайна нашей большой семьи. — Марта загадочно улыбнулась и пригубила вино из бокала. — Света перехватила это выражение от бабушки по линии отца. Старая горбатая еврейка терпеть меня не могла и ничуть этого не скрывала. А Светочку любила и всячески выделяла. Сначала я маленькая была и не замечала, а потом мне все компенсировала родительская любовь и было все равно. — Проговорила Марта, языком прищелкнув, но доля желчи в ее словах все же чувствовалась.

— Но ты говорила про страшную тайну.

— О, а ты, видимо, очень любишь тайны. — Склонив голову набок, Марта сверкнула глазами.

— Я журналист. Обнародование чужих тайн — это моя профессия.

— Высшей степени профессионализм, это когда ты раскрываешь чужие тайны с позволения их носителей.

— Для тебя, Марта, я сделаю исключение и все услышанное оставлю при себе.

— Как искренне. Я сейчас растрогаюсь! Выпьем! — Бокал протянула и задумалась над тем, чтобы произнести тост. — За тайны, которые останутся между нами. — Многозначительно подмигнула и посмаковала вино, сделав один маленький глоток. — Мама отца не любила. — Проговорила Марта задумавшись. — Это был один из тех браков, который родился не на небесах, а в кабинетах двух состоятельных мужчин. Мама была молода и красива, а отец умен и прочно стоял на ногах в свои двадцать с небольшим. Света родилась в первый же год брака и стала точной копией отца: невысокого росточка, пухлой, круглолицей и в очках. Отец любил детей, хотел большой семьи и на мать с каждым годом давил все сильнее. А она… как я сейчас понимаю, она просто терпеть его не могла. Была неприлично для девушки того поколения своенравна и холодна как истинная аристократка, чем просто разбивала ему сердце. Папа хотел закрепиться в восприятии матери как отец ее детей и как заботливый муж, потому продолжал настаивать на наследнике, а мама смотрела на Свету и украдкой вытирала набежавшие слезы. Она так и не простила себе того, что ее Светочка была не идеальна. Не такой, какой должна быть дочь красавицы своего времени. Подобной ошибки очередной раз мать позволить себе не могла и к моему рождению подготовилась основательно. Я была зачата в любви и счастье. С другим мужчиной. — Выразительно округлив глаза, Марта усмехнулась. — Поговаривают, что скандал тогда случился просто грандиозный. Старая еврейка разрывалась — не отец. Отец, наоборот, винил себя в том, что так и не смог сделать маму счастливой и не смел ее ни в чем упрекнуть. И если первая беременность проходила тяжело и в постоянном моральном давлении, то вторую, вынашивая меня, мать наслаждалась жизнью. Пела и танцевала, находясь в состоянии постоянного блаженства. А через пять лет после родов умерла. Я до сих пор уверена, что это было проклятьем старой еврейки, которая стала высыхать точно после того, как проклятье исполнилось.

— Не особо ты почитаешь стариков. — Заметила Алена, а Марта вытянула губы и развела руками.

— Они ворчливы и нетерпимы к чужим слабостям. За что их любить?

— А как же уважение к предкам? Почитание их светлой памяти?

— Родственников нужно любить издалека. И чем дальше, тем крепче любовь. Слышала такое?

— Слышала, но никогда не понимала этого выражения. Я своих родственников люблю всех без исключения.

— Да, это естественная участь единственной дочки. Так вот, сестра всякий раз, пытаясь меня задеть, оскаливалась и бросала эту непонятную для меня, как для маленькой девочки фразу: «дурная кровь». Сначала я не понимала, потом стала улавливать исходящий негатив, а, ответив однажды, что все расскажу отцу, получила истеричный вопль, из которого следовало, что папе неродная. Мне тогда лет семь было, так отец не стал ничего придумывать и разъяснил, что к чему. К полному разочарованию сестры, отношения у нас с отцом тогда стали еще крепче, прочнее, перешли на новый уровень доверия. Он любил меня беззаветно за искреннюю доброту, я его — за заботу и неизменную честность в любых вопросах. Он был для меня примером для подражания, идеалом отца. Так осталось и до сих пор, хотя папы давно нет.

— А твой настоящий отец? Что же он?

— О-о, эту тайну мать унесла с собой в могилу. Как папа рассказывал, на такой же вопрос она ему ответила: «ты ее настоящий отец, о лучшем и мечтать сложно, а тот, другой, он всего лишь идеальный экземпляр для зачатия».

— Интересная у нее была точка зрения.

— Однако посмотри на меня и убедись в том, что мать оказалась права: меня правильно заделали и правильно воспитали, и совсем неважно, что понадобилось для этого на одного мужчину больше, чем принято традиционно.

Марта резко оборвала беседу и плотоядно улыбнулась, заметив чье-то приближение. Алена развернуться не успела и лишь вежливо кивнула, когда престарелый мужчина поравнялся с их столиком, склонив голову в учтивом поклоне.

Глава 4

— Марта, красавица. Добрый вечер. Ты не меняешься с момента нашей первой встречи, хотя она произошла много-много лет назад. — Умудрился старик и сделать комплимент, и опустить с небес на землю в одном предложении, которое, к слову, было неизменно как раз все эти годы.

— Как жаль, что твое зрение с того дня так и не ухудшилось. — Не осталась Марта в долгу и протянула руку, предлагая оказать знак внимания и склониться над ней.

Мужчина это желание уловил на раз и послушно принял тонкие пальчики в свою дряхлую ладонь. Что-то по-старчески пробормотал и разогнулся, правда, руку Марты так и не отпустил.

— Не меняешься ты, не меняешься. — Принялся головой покачивать, осуждая. — Так и хочешь, чтобы в один прекрасный для тебя день, меня кондратий хватил от зависти. — По-доброму улыбнулся и провел пальцами по массивному перстню с огромным черным камнем в нем. — Как тебе удалось его раздобыть?

— Ты умрешь в неведении. — Невежливо отозвалась Марта. — Кстати, познакомься, это Алена, моя хорошая знакомая. — Ладонь в сторону девушки развернула и с вожделением наблюдала за тем, как мужчина окаменел в буквальном смысле слова.

Видеть то, как он принялся старчески жевать губами, не могла, но была уверена в произведенном эффекте. Старик высчитывал. Возраст камней, которые сейчас украшали юную особу.

— Отдай… — Все, что успел проронить он до того, как Марта щелкнула пальцами, подзывая официанта, и старика проводили за его столик.

— Марта, это что, был Решетов? — Ошарашено проговорила Алена, поглядывая в ту сторону, куда его увели. — Решетов. Эдуард Васильевич. Известнейший коллекционер, выдающийся ученый…

— Вор он выдающийся, Аленушка. Вор и шарлатан. — Брезгливо отмахнулась Марта и скупо улыбнулась удивлению девушки. — Однажды он увел у меня перстень стоимостью с два загородных дома и едва ли его преследовали муки совести.

— Быть того не может! Он даже к государственной награде представлен.

— Скажу тебе больше: старый скупердяй ее даже получил, что, к слову, отнюдь не прибавило ему достоинства. Решетов и прежде был человеком весьма странным и на своем деле, мягко говоря, сдвинутым, а сейчас и вовсе сбрендил. Уверяю, не среагируй официант так оперативно, ты бы уже лишилась своих украшений. И никто не посмел бы посмотреть в сторону великого Решетова с упреком.

— А что особенного в моих украшениях?

— Я уже говорила, что ты совершенно не разбираешься в драгоценностях?

— Я умею отличить настоящий бриллиант от подделки.

— И это похвально, но в мире, кроме бриллиантов, есть еще целый список стоящих камней. Многие из них ты сможешь увидеть в моей коллекции, но есть один, тот самый, который и умыкнул Решетов обманным путем, то не просто камень, а вещь с историей, со своим характером. Лишившись однажды по своей доверчивости и наивности того перстня, я потеряла себя. А следом большую часть разума, семью и уважение близких. Кстати, на тебе сейчас то самое ожерелье, которое Гете преподнес в подарок 18-летней Ульрике фон Леветцов. Юной музе, в которую семидесятилетний автор был влюблен. Но это так… для справки.

Алена взволнованно подобралась, наспех прикинув, о чем говорит Марта, но поспешила отделаться от эмоций и вернуться к сути.

— Как-то я не расслышала сожаления в твоих словах. — Присмотрелась она к Марте и озабоченно вздохнула. — По поводу украденного перстня.

— Да? Наверно, потому что сожалеть о том, чего нельзя изменить, станет только глупец, а умный человек, умная женщина, пойдет дальше.

Только проговорить успела, как растянула губы в улыбке и скромно опустила взгляд, приветствуя кого-то для Алены неведомого.

— Марта… — Только и проговорил высокий мужчина с проседью в светлых волосах, как прижался губами к предоставленной для того ладони.

— Здравствуй. — Мягко и податливо пророкотала она, в один миг сменив амплуа опытной стервы, на женщину с изюминкой… и мозгами. — Не пугай меня, неужели ты забыл правила этикета и о том, что моей руки должно было коснуться только твое горячее дыхание, а отнюдь не губы?

— Не лишай меня единственного удовольствия в жизни. — Виновато проронил мужчина и Марта довольно оскалилась.

— Познакомься. Алена. Моя хорошая знакомая. — Представила Марта спутницу и мужчина, соблюдая правила приличия, кивнул.

— Скорблю, но вынужден вас, прекрасные дамы, покинуть. — Вдруг переменился в настрое мужчина и теперь источал свойственное человеку его ранга бесстрастие. — К сожалению, я уже давно не могу вот так же прийти и просто выпить пару глотков вина. Служба не отпускает. — Виновато пожал он плечами и спешно откланялся.

Марта проводила мужчину взглядом и напряженно выдохнула, на Алену глядя. Та же лишь успевала водить округленными в удивлении глазами.

— Эльзин? — Ошарашено пробормотала, когда их взгляды встретились.

Марта с довольным видом откинулась на высокую спинку стула и, получая удовольствие от произведенного эффекта, загадочно повела взглядом.

— Милая, я знаю здесь всех! — Заявила демонстративно громко. — Всех, кто в большей или меньшей степени достоин внимания. — Добавила на тон тише и скромно опустила голову.

Она, вообще, любила производить впечатление, правда, в случае с Аленой, едва ли хотела своими достижениями хвастать. Разве что совсем чуть-чуть… Потому, отпив из бокала еще немного, мечтательно закатила глаза.

— Поверь, дорогая, эти знакомства обычно не приносят ни выгоды, ни удовольствия. Только лишняя головная боль и не более того.

— Мне бы твои проблемы… — Пробормотала Алена в сторону, а Марта рассмеялась, не желая проявлять чудеса такта и пропускать сказанное не для своих ушей, мимо.

— Готова сказать то же самое, но, к сожалению, волшебного напитка, испробовав который, мы бы поменялись местами, в тайниках не имею. — Вытянула шею, хотя и без того ее длиной дала бы фору многим чистокровным аристократам. — А жаль… — Добавила тут же с завуалированной грустью в голосе. — Я бы хотела прожить жизнь еще раз. Пусть даже при условии, что мозгов у меня станет меньше, а глупости раза в два прибавится.

— Ты говоришь так, будто жизнь кончилась, и тебе до финала осталось всего пара поворотов. — Попыталась подбодрить Алена, а Марта странно улыбнулась, и с таким видом застыла. И глаза… в то мгновение у нее были странные глаза…

Практически сразу это мимолетное ощущение Алену покинуло, а Марта, сменяя образ очередной раз, напряглась и задрала подбородок, уверенно принимая вид хозяйки положения — очередной желающий отметиться стремительно приближался. Алена, на этот раз визитера не признав, должного интереса не проявила и за ножку бокала ухватилась, Марта же такой легкости позволить себе не могла.

— Привет, Марта, здравствуй, юное создание. — Невежливо крякнул мужчина и потянул из-за соседнего столика стул, желая присесть. — Надеюсь, не против? — Уточнил, не особо желая вникать в подробности ответа.

Алена повода опасаться мужчину не видела. Будучи обладателем приятной интеллигентной наружности, он производил общее положительное впечатление, да и тот факт, что приметил ее без чужой указки, льстил, а вот Марта продолжала держать глухую оборону. Правда, еще увереннее в себе стала, еще больше высокомерия источала. Лишь когда мужчина официанту махнул, предлагая наполнить бокал дорогих гостей, смягчилась и улыбнулась зазывно, интригующе. Будто ожила, вспоминая о роли беззаботной и любящей себя женщины.

— Добрый вечер. — Отсалютовала бокалом, сделала очередной глоток, склонила голову набок и смущенно поджала губы.

Алена готова была во всеуслышание заявить, что Марта флиртовала и заигрывала, но что-то непривычно терпкое, какое-то понимание, предчувствие не позволяло так думать и убедиться в версии окончательно. А еще за ней хотелось наблюдать и впитывать, сквозь себя проводить весь спектр неиссякаемых эмоций, потому девушка благоразумно притихла, примеряя роль стороннего наблюдателя. В конце концов, ведь именно для этого пришла сюда и, кто знает, чем закончится этот непредсказуемый хоровод.

Мужчина тоже на Марту смотрел, тоже улыбался, а потом подался вперед, широко расставленные локти устроил на столе и прищурился, будто все то, что Марта скрыть пытается, вызнать хочет.

— Признаться, удивлен увидеть тебя здесь. — Выдавил из себя в итоге и сдавленно рассмеялся собственным словам. — Люди говорят, последнее время жизнь отшельника прельщала тебя куда больше.

Договорив последний звук, спешно отшатнулся, на спинку стула откинулся, благоразумно увеличивая расстояние, а Марта только и успела, что губы приоткрыть, выдавая изумление. Потом плечиком невинно повела и едва заметно головой качнула.

— Врут, как видишь. Вот она я. — Умело стрельнула глазами.

— Врут. — Согласился мужчина. Напряженно втянул в себя воздух и с тем же напряжением выпятил вперед губы, прицениваясь. — Как дела? В себя пришла? — Примирительно выдохнул и наградил взглядом исподлобья, на который Марта будто случайно кончик языка продемонстрировала, мелькнувший меж неплотно стиснутых зубов. Игриво и вызывающе.

— Неужели выгляжу так плохо, что эти вопросы все же пришлось задать?

— Выглядишь ты как раз таки хорошо. Саше бы понравилось. Жаль, что не видит…

— Какая неумелая попытка выдавить из меня скупую слезу. — На вроде искренние слова резанула жестким тоном Марта и, словно провоцируя, беззвучно рассмеялась.

— Ну и змея… За что только мужики тебя любят?..

— Может, за то, что красивая?

— Да нет… Тут другое. — Неприятно усмехнулся. — За то, что никому не принадлежишь! — Жестко ткнул твердым пальцем в поверхность стола и нахмурился.

В негодовании качнул головой, будто сам себя за проявленную до этого неоцененную мягкость пеняя, как взглядом за Алену зацепился и опомнился, подобрался, о нежеланных свидетелях припомнив. Смотрел долго и испытующе. Вроде даже собирался что-то сказать, как вдруг его окликнули грубым тоном.

— Гарист! — Прозвучало невдалеке и Алена вздрогнула, распознав на слух устрашающее в криминальном мире прозвище.

Разглядев подобную реакцию, мужчина скривил уголок рта и прищурился на один глаз, вмиг сметая с лица все мягкие черты и интеллигентные мотивы. Сквозь приоткрытую челюсть можно было разглядеть вялые шевеления языка — это он ее страх уловить, распробовать пытался. Все исчезло, как и не было, когда Марта мужской ладони коснулась. Он и сам тогда дернулся, остро на нее глянул, но того приказа, что в глазах прочел, послушался.

— Приятного вечера. — Резко встал, скрипнув ножками стула по паркету, и, не бросив на Алену более ни единого взгляда, направился к другому столику в противоположном конце зала.

Он ушел, а Марта осталась. И Алена с ней. С Мартой… И только сейчас, в этот самый момент задумалась над тем, а кто же она?.. Эта самая Марта… И какую роль может сыграть во всей этой истории?

Пусть и редкие, но значимые фразы, брошенные ее знакомыми, невзначай рисовали отнюдь нелицеприятную картину. Эльзин… Скользкий и хитрый, он уже много лет во всех кругах значился, как заместитель Бортновского. Старик Решетов — этого можно смело списать со счетов, Алена уверена, он будет знаком с каждым, кто в той или иной степени интересуется ювелирными украшениями и драгоценными камнями, а Марта не раз в устной форме успела похвалиться коллекцией. Что же касается последнего… Гарист. Именно Гарист был правой рукой ныне покойного Самохина, знала наверняка. И его последняя фраза… «Саше бы понравилось»… На Марту посмотрела и под ее прямым, уверенным взглядом поежилась. Самохин Александр Владимирович. Саша?..

Вдруг Алена перед собой уже не Марту увидела. Воспоминания совсем другую картинку рисовали, в другое место несли. Громкие похороны… У некоторых и свадьбы не такие шумные, как эта прощальная церемония. Алену, как журналиста, близко не подпускали, но отсутствие за ее спиной фотографа сыграло значимую роль, и охрана массово бросилась совсем в другую сторону, оставляя молоденькую корреспондентку без должного внимания. Подойти ближе было по-прежнему нельзя, но вот разглядеть и запомнить… Самое яркое, пожалуй, событие похорон, ровно в ту же минуту развернулось, выставляя непозволительные эмоции на суд общественности.

Одна общая серо-черная масса людей. Один общий на всех скорбящий вид. И понимание того, что эта скорбь не более чем игра. Кто-то толкает общую на все подобные случаи речь. Уже через несколько минут все эти люди разойдутся и забудут о том, что был такой… В какой-то момент Алена даже посочувствовать этому Самохину успела. Живешь вот так, живешь, а рядом с тобой нет ничего настоящего. Ни людей, ни эмоций. Сплошная фальшь. А потом тебя некому попомнить добрым словом. И только подобная мысль мелькнула в голове, как произошло что-то странное. В толпе наметилось какое-то непонятное шевеление, прошлась волна возмущения. Жадное до скандалов полчище стервятников-журналистов принялось агрессивно толкаться, щелкать затворами фотоаппаратов, кто-то тянул руку с микрофонами, чтобы запечатлеть все то, что ускользнет от чувствительного слуха, а Алена смотрела. Просто смотрела на то, как одинокая женская фигура в красном шелке мелькнула перед толпой.

Все выглядело так, будто она, эта женщина, только узнала о произошедшем, будто все еще не могла поверить. И вот этот ужас на лице, первые слезы и едва слышные проклятия, которые становятся все громче, жесты, порывистые движения все ярче, а потом она просто срывается и несется к гробу, точно сумасшедшая. Так странно… Алене показалось, что женщина несколько раз ударила покойника Самохина по лицу. Показалось, будто обвинила в том, что он посмел уйти вот так… не слышала, за общим гулом уже и не могла слышать ее слов, криков, но та бешеная по своей силе энергетика, что исходила от незнакомки… Алена ее почувствовала и едва ли ошибалась.

Доли секунд заняло это представление, не более того, и вот женщину кто-то уводит в сторону, желая успокоить, привести в чувства. Разглядеть ее тогда так и не удалось, а жаль… Алена хотела бы посмотреть в эти глаза, увидеть то, что другие пожелали надежно спрятать. Не для себя как журналиста, а для себя, как для человека. К слову, в прессе о произошедшем так ничего и не сказали. Сухо и скупо: «Был, вершил, ушел из жизни». Тогда еще интересно стало, сколько стоило журналистское молчание?

Ровно через три дня она увидела женщину снова. Та стояла над могилой и курила. В этот раз была, как и подобает, в черном. С миниатюрной шапкой-таблеткой, с вуалью, прикрывающей половину лица. И прежде вульгарный, несовременный атрибут не показался Алене лишним, вычурным. Он лишь подчеркивал все то, что так и осталось несказанным. В тот день женщина не проронила ни слова. Она стояла над могилой и улыбалась. Ее губы улыбались, а глаз рассмотреть так и не получилось…

Так вот, эти глаза Алена разглядела сегодня. Красивые зеленые глаза и плотоядная улыбка на губах. Яркая помада и мраморно-бледная кожа. Жуткое, как вдруг показалось, сочетание. И улыбка жуткая.

— Это вы… — Все, что смогла выжать и себя Алена и нервно сглотнула.

Марта, ничуть не удивившись ее странному бормотанию, изогнула одну бровь и сделала глоток вина, никак не комментируя невнятное пока предположение.

— Вы, та женщина в красном, на похоронах Самохина. — Наконец, смогла выдать что-то более или менее подходящее наиглупейшей ситуации своеобразного словесного ступора.

— Не совсем понимаю, что это значит, но звучит многообещающе. — В свойственной себе смешливой манере, Марта вывернула слова в более выгодное положение и отставила бокал в сторону.

— Вчера вы сказали, что потеряли близкого человека… Вы ведь про Самохина тогда говорили?

— А мы опять на «вы»? — Поверхностно отреагировала, заставляя сжатой в кулак ладонью по столу провести.

— Ответьте, пожалуйста, на вопрос. — Стиснула Алена зубы до желваков на скулах и гневно выдохнула, когда Марта промолчала. — Вы его любили… — Понимающе кивнула, чем все же расшевелила, чем заставила выдохнуть и резко вскинуть взгляд в желании пояснить.

— Саша для меня был близким человеком. — Начала Марта резко, тезисно. Слова, будто пулеметные очереди слетали с ее губ, а спустя секунду, понадобившуюся для прицела, череда метких выстрелов повторялась вновь. — Тем самым, который видел и знал то, что я предпочла бы навсегда забыть. Напоминанием, которое всякий раз заставляло вставать по утрам с желанием стать лучше, сильнее, увереннее. Он для многих стал примером, ориентиром. Его уважали и его боялись. Принятые решения не всегда можно было считать человечными, но в любом, в каждом, без исключения, случае, они были необходимыми, единственно верными. Я не могла представить свою жизнь без него, без его присутствия, без ощущения, будто он стоит за спиной, но любовь… — Марта резанула холодной улыбкой. — Нет, дорогая. Это слишком громкое слово.

— Так странно слышать подобные хвалебные отзывы об уголовнике…

— Уголовник? Ни в коем случае! Тебе следует лучше разбираться в терминологии. Саша никогда не сидел в тюрьме. — Сказала как отрезала, и посмотрела на Алену в упор.

— Но он убивал. Убивал, грабил, насиловал…

— Неверным с твоей стороны будет обвинять человека в том, чего он никогда не совершал.

— Вы так самоотверженно его защищаете. — Алена посмотрела на Марту с неприкрытой грустью. — Что же это, если не любовь?

— Даже не знаю… может, ненависть? — Предположила Марта и улыбнулась тому, что застала девушку врасплох.

— Ненависть?..

— Ну да. А что в этом такого?

— Минуту назад вы говорили о достойном примере, о большом человеке…

— И что? Разве это могло помешать мне его ненавидеть? — Округлила она глаза и показательно рассмеялась.

— Но почему?.. Как можно восхвалять с одной стороны и, в то же время, осуждать с другой?

— Ну, предположим, потому, что у меня, в отличие от многих, чьи обвинения голословны, имелись к Самохину вполне оправданные претензии. — Марта склонила голову набок, наблюдая за тем, как в глазах напротив зарождается интерес. — Он кое-что у меня украл.

— Тоже кольцо? — Фыркнула Алена, но была готова тут же прикусить свой язык, так Марта посмотрела.

— Не кольцо. — Осторожно заметила она, и можно было почувствовать ту вибрацию, которая зарождалась в мощном, глубоком голосе. — К сожалению, много больше. Он украл у меня целую жизнь. А подобного я никому простить не готова.

— В этом вы его обвиняли тогда на кладбище? Неужели жизни не хватило?

— Откуда такие мысли? — Марта сдавленно рассмеялась. — Конечно, нет. Он был мне должен и долг свой обещал отдать. Но обманул. — Едва ли не по слогам готова была последнее слово произнести. И горечь. В каждом звуке была горечь, которую женщина и не пыталась скрыть.

— Он был вашим любовником?

— Никогда! — Марта рассмеялась в голос и будто открестилась от странного разговора в полутонах. Расслабилась, расцвела. — Саша всю жизнь любил одну женщину.

— А она?

— Она? — Марта довольно облизнулась. — Она предпочла стабильность и уверенность в завтрашнем дне, которую великий и могучий предложить ей так и не смог.

— А теперь его нет. — Пробормотала Алена.

— А теперь его нет. — Вторила Марта ее фразе и развела руками. — Убили…

— И вы знаете, кто убил? — Встрепенулась Алена, чем рассмешила Марту окончательно. — Бортновский. — Выговорила излишне эмоционально и на громкий смех обернулись гости из-за соседних столиков.

— Допустим, и что? — Выговорила Марта, насмеявшись вдоволь. — Или нет, не отвечай, дай, я угадаю. — Поспешила перебить, когда Алена уже приоткрыла губы, желая объясниться. — Это и есть то дело, которое тебя сюда привело, да?

Ответа и не требовалось. Яркая вспышка в глазах говорила сама за себя. И не менее яркий румянец. И гордо вздернутый подбородок…

— М-да… Дела… Зачем тебе это нужно?

— Я хочу всем рассказать правду!

— Нет, нет, не так. Зачем тебе, молодой и красивой, пока еще беззаботной девушке это нужно? — Приперла Марта вопросом, который, к слову, уже задавала, при этом растеряв всю свою игривость.

— Я хочу всем рассказать правду. — Повторила Алена увереннее и заметила, как Марта грустно улыбнулась. — Вы ведь все знаете, да? Так, почему не расскажете правду?

— Какую правду? Где ты видишь ее? В чем? — Резким и мощным порывом Марта буквально задушила огонь, пылающий в юной душе. — Правды нет, милая. Нигде нет. И все, что ты видишь — это иллюзия. И люди, сидящие в этом зале, и звуки, которые ты ошибочно принимаешь за слова. Обман. Один большой обман, который ничего не стоит.

— А вы? Вы тоже иллюзия? Тоже обман?

— И я. — Резко высказалась Марта, правда, тут же попыталась сгладить это мягкой улыбкой.

— Я не успеваю за вашей способностью перевоплощаться. — Призналась Алена честно, чем заслужила еще одну улыбу. И снова мягкую, щадящую.

— Вот об этом я и говорю. Оставь свои поиски правды на потом, а сейчас живи и радуйся.

— А я не могу радоваться, когда творится подобный беспредел!

На последнее заявление Марта отреагировала не сразу. Она взяла передышку и только потом начала. Осторожно и вкрадчиво.

— Все дело в том, что Самохин и Бортновский… как бы тебе объяснить… они были непримиримыми врагами уже много лет. И подобный исход стал логическим завершением этой борьбы. К сожалению для Самохина, он в этой борьбе оказался не в самом выгодном положении и в итоге проиграл. И сказать, что кто-то виноват… — Едва заметно головой качнула. — Я бы не смогла. Это жизнь. И нет ничего удивительного в том, что она все расставила по своим местам.

— А Бортновский, он что? Так и будет пудрить мозги добропорядочным гражданам?!

— Верить или не верить — это их выбор. Или ты считаешь себя вправе учить кого-то жизни? Боюсь, вышеупомянутые граждане твоему совету отнюдь не обрадуются. Что же, одна ты такая умная выискалась?

— Что вы имеете в виду?! — Нахмурилась Алена, на Марту покосившись с подозрением.

— Ничего конкретного. Я только предугадываю события. В твоем случае, все будет именно так. Нечем себя занять? Найди любовника! Поверь, это будет наилучший выход из твоей непростой ситуации.

— Какой еще ситуации?

— Как же? — Марта едва не поперхнулась удивлением. — Молодая и красивая девушка, которая ищет правду, явно испытывает определенные проблемы в своей сексуальной жизни. Я вот в твоем возрасте была занята решением совершенно иных проблем! — Умело перевела она тему, и Алене даже расслабиться удалось, так ее восхитил этот подход.

— И чем же вы были так заняты? Решением каких таких вопросов?

— Ну, как же… сколько тебе? Двадцать два? — На согласно склоненную голову, Марта и сама кивнула. — В двадцать два я как раз думала о том, как бы мне развестись с наименьшими потерями. Особенно интересовала городская квартира, что его родители подарили нам после свадьбы. Формально она была куплена до брака, но подарена нам уже, как на словах, так и по документам, как паре. Юрочка очень, ну, просто очень не хотел с ней расставаться. Все же там было на что посмотреть…

— Подождите, подождите… — Часто заморгала Алена, пытаясь отфильтровать информацию и выделить из нее суть. — Разводились… В двадцать два года. А замуж-то во сколько вышли?

— В восемнадцать! Я, кстати, об этом уже говорила.

— Как же вас угораздило-то, а? — Фыркнула, припоминая свои восемнадцать.

— Аленушка, милая, прекрати мне выкать, иначе я обижусь! И что в этом удивительного? Говорю же, у меня были совершенно иные мысли. И никаких глупостей о правде, честности и доброте. Я была рождена, чтобы блистать, дарить людям свои улыбки, а некоторым, особо отличившимся, еще и внимание. По крайней мере, на тот момент была в этом убеждена. — Вовремя добавила Марта, рассмеявшись собственной былой наивности.

— Развелись?.. — Снова принялась Алена это слово смаковать. — А выходили замуж тогда зачем? Разлюбили?

— Да ну тебя, Алена, с твоей любовью! Откуда в этой милой головке столько пудры? — Марта выразительно округлила глаза и неодобрительно покачала головой. — Я всерьез обеспокоена за эту нежную детскую психику. Сколько стереотипов тебе еще предстоит разрушить?.. — Всерьез задумалась, но быстро от невеселых мыслей отмахнулась. — Я вышла замуж, потому что хотела красивой жизни и точно знала, как желаемого добиться. — Пояснила для отсталых и стерпела выражение лица с шокировано приоткрытым ртом. — А развестись захотела, потому что считала, что мой любовник достоин носить статус официального супруга. К счастью, он считал иначе и ничего из этого союза не вышло.

— Марта, ты еще и любовника завела?

— А что в этом такого? Посмотри на меня! Я никогда не останавливаюсь перед трудностями. Никогда! И всегда выбирала стремительное движение, пренебрегая при этом унизительным для себя простоем.

— Это называется стабильность. — С кривой усмешкой подсказала Алена.

— У тебя неправильные представления о стабильности. О стабильности говорит человек, который потерял мечту! — Затмила Марта ее последнее высказывание своим. Громогласным и эмоциональным. Дополнила все широким взмахом руки. — Любовник тоже необходим. Хотя бы для того, чтобы женщина продолжала чувствовать себя женщиной. Быть женой большого человека очень утомительно и тяжело морально. Нужно на что-то отвлекаться, чтобы, встречая его вечером, радовать супруга лицом без морщин, чудесным настроением и быть легкой на подъем. Во всех смыслах! — Подчеркнула и с удовольствием посмотрела на то, как Алена неодобрительно поморщилась. — У Фаины Раневской на этот случай есть замечательное выражение. Вот, послушай: «Если женщина идет с опущенной головой — у нее есть любовник. Если женщина идет с гордо поднятой головой — у нее есть любовник. Если у женщины, вообще, есть голова — у нее есть любовник!»

— Знаешь, Марта, вот у меня отец тоже завел любовницу и, скажу честно, хорошего в этом мало.

— Ну, деточка, здесь нужно смотреть в первоисточник проблем. Твой отец, в его конкретном случае, заводя любовницу, хотел сделать больно. Намеренно. А я сейчас говорю о несколько других отношениях.

— А ты и про моего отца все знаешь, да?

— Кажется, на этот вопрос, ответ я оглашала еще в начале вечера. Все и обо всех, Аленушка. Все и обо всех.

Марта видела — Алене есть, что добавить, но все же та с эмоциями справилась и благоразумно промолчала. Именно благоразумно. Потому что почувствовала: женщине напротив действительно есть, что сказать. А готова ли Алена к такой правде? К той, что идет вразрез с ее представлениями и том, что такое хорошо и что такое плохо.

— А у тебя есть любовник? — Спросила она вместо того со здоровой порцией желчи.

— Даже два! — Гордо задрала Марта подбородок, как вдруг скривилась, нахмурилась, а сама Алена подскочила на месте, как только услышала громкий оклик.

— Ты что здесь делаешь?!

Весьма невежливо дернул Алену за предплечье мужчина, в котором Марта рассмотрела самого настоящего невежу, а Алена бывшего коллегу по цеху Игнатова. Алена от захвата отмахнулась и ответить не торопилась, зато Марта силы расценила верно и поторопилась отвлечь внимание на себя.

— Я так понимаю, молодой человек, правила приличия вы видели на пыльной полке в голубой обертке?

— Что?! Это еще кто… — Посмотрев на спутницу Алены, нрав усмирил и с трудом проглоти поток брани, которая уже готовилась слететь с языка. — Марта Вениаминовна, вечер добрый. Приношу свои извинения, не узнал.

— Вот как? А мне показалось, что и не хотели узнавать. — Лениво предположила она. — Весьма непростительно для человека такого шаткого положения. — Добавила со значением, которое Игнатов уловил на раз.

— Еще раз извините. Но, девушка, вероятно, заблудилась. Алена, пойдем. — По спине ее погладил, а Марта вспыхнула, не пытаясь себя сдержать, под слоем макияжа проявился яркий румянец, а на губах уже знакомый Алене оскал.

— А вот руками трогать не советую. Алена со мной. И вам я могла бы предложить двигаться в направлении выхода. Вернетесь только с документом об окончании курсов по этикету.

— Марта Вениаминовна, я вас понял. Не смею мешать и…

— Как жаль, что уже уходите. — Показательно вздохнула она и кивнула двоим ребятам из охраны, которые уже приблизились к столику важной гостьи и лишь ожидали окончания разговора.

— Марта, не нужно. Игнатов, он… он хороший. Только за меня волнуется. И репортер он от бога и…

— Детка, если ты продолжишь в том же душе, меня стошнит! Как можно быть столь неразборчивой в людях и их стремлениях? Поверь, отнюдь не желание защитить толкнуло его на эти громкие возгласы. Это ревность. И этот мужчина имеет на тебя виды.

— Да нет же. То есть раньше да, а сейчас…

— А сейчас его желание подкрепляется еще и выдержкой, которую ты устроила. — Заключила Марта до того, как Алена успела закончить.

— А пусть даже и так. В любом случае…

— Да, да, в любом случае, девушке со столь шаткой жизненной позицией чревато последствиями общение с подобными индивидами.

— Марта… — Умилилась Алена подобной заботе. — Лучше расскажи мне еще что-нибудь о себе.

— Что, например?

— Например, расскажи, кто ты. Почему все эти люди… — На полуслове запнулась, не зная, как правильнее выразиться. — Почему они все так смотрят на тебя, так с тобой разговаривают? Почему подходят к нам и едва ли не с трепетом ждут ответа на произнесенное приветствие?

— Нас связывает общее прошлое или общее настоящее. — Всего на мгновение задумавшись, ответила Марта. — Со всеми по-разному. Кто-то зависит от меня, от кого-то завишу я.

— А что с твоим бывшим мужем? Что с бывшим любовником?

— С которым из них?

— Мне отчего-то кажется, что ты намерено делаешь подобные заявления. Как мыльные разводы на водной глади — только отвлекают внимание и не несут никакого смысла. — Язвительно улыбнулась Алена. — Не думаю, что любовников было столько, что среди них можно заблудиться. Ты наверняка из тех женщин, что не растрачивают себя попусту. — Пояснила замысловатое сравнение. — Что с твоим любовником, из-за которого ты ушла от мужа?

— И у него, и у мужа все хорошо. Теперь они партнеры и вынуждены терпеть друг друга, несмотря на прежние раздоры и недовольства. Прежде они, лишь скрипя зубами могли находиться в одном ресторанном зале, подобном этому, да и то, при условии, что будут расположены в разных полюсах, а сейчас сидят за одним столом и с легкостью создают видимость комфорта.

— А ты?

— А я осталась не у дел. Не могу переносить ни одного, ни другого, но с удовольствием наблюдаю за тем, как они играют в дружбу, а на деле лишь выжидают момент, чтобы ткнуть друг другу ножом в спину.

— Допустим… А Самохин?

— Теперь его нет. В чем смысл пустых слов? — Жестко осекла Марта и Алена правила игры приняла.

— Но его помощник, Гарист, он ведь здесь. Почему, кстати? Не думала, что люди подобного образа жизни думают о ком-то кроме себя.

На это заявление Марте явно было, что сказать, но она время переждала, находясь в состоянии «за секунду до взрыва», успокоилась и только потом решилась на ответ.

— К твоему сведению, именно Самохин являлся организатором девяти из десяти благотворительных акций в нашем городе. За свою жизнь он успел столько нагрешить, что пора бы и о душе подумать. А именно сегодняшний вечер — заслуга как раз так нелюбимого тобой Гариста. После смерти мероприятие было под угрозой срыва. На самом деле, вечер можно было бы и пропустить, но обязательства, средства, которые хоть и не получены, но уже были распределены… Этих денег уже ожидали, на них рассчитывали. Игорю удалось удержать в узде несколько стремящихся к самостоятельности групп людей, чиновников, бизнесменов и мы имеем то, что имеем.

— Игорь? А что значит «гарист»?

— Фамилия.

— Так просто?

— А зачем усложнять и что-то придумывать, если даже от этих звуков народ впадает в состояние трепета и нетерпения? На самом деле, он не так уж плох. Отлично справляется с порученными ему делами и не стремится к нарушению закона. Исключениями являются вынужденные меры, непредвиденные обстоятельства.

— А Самохин? Откуда пошло его прозвище? Бурый медведь…

— Ты все еще не оставила идею провести журналистское расследование? — Хмыкнула Марта, но не казалась особо этим озабоченной. — Впрочем, я все равно сумею переубедить тебя. Еще в самом начале пути Саша попал под влияние крупного криминального авторитета Медведева. Ну, как авторитета… просто крупного деятеля с криминальными наклонностями. Леонид Сергеевич, несмотря на сорокалетний возраст, был совершенно седым. От фамилии Медведев пошло прозвище «медведь», а когда он поседел, окружение вдохновилось этим фактом и прозвище было трансформировано до «белый медведь». Шло время и люди приметили, что Самохин придерживается точно той же политики, что и его покровитель, тогда рядом с белым медведем появился бурый медведь. Пришло время, и Саша сменил Леонида Сергеевича на его условном посту. Вот так.

— Очень интересно. А Бортновский? — С затаенным дыханием Алена пыталась сделать вид, будто это один из множества вопросов, а не главный, не основной.

— А что Бортновский?

— Ну… он подойдет к нам?

— А должен?

— Не знаю, я у тебя спросить хочу. Эльзин же подходил! — Резонно заявила. — А они товарищи. Ведь и с Бортновским ты знакома. — Уличить попыталась, а Марта этому только усмехнулась.

— Конечно, знакома.

— Значит, подойдет?

— А разве он здесь? — Марта создала видимость интереса на лице и принялась оглядываться по сторонам.

— Да, пришел. — Поспешила Алена, наплевав на то, что с головой выдаст свою нервозность. — Вон там, рядом с Гаристом. За соседним столиком. — Кивком верное направление указала и замерла в ожидании ответа. Видела, но не поняла, как расценить вялую улыбку.

— Нет. Не подойдет. — Улыбнулась Марта шире, переведя взгляд на Алену.

— Но почему?

— Бортновский с женой, а она меня терпеть не может.

— Быть такого не может! Анна Владимировна очень умная женщина. Я ей восхищаюсь! — Заявила Алена и смолкла, уловив заинтересованный взгляд, что плавно перерастал в надменный, уничижающий.

— Думаю, ты поняла, что я хочу тебе сказать.

— То, что я совершенно не разбираюсь в людях. — Недовольно процедила Алена сквозь зубы и отвернулась. — Я не обязана думать как ты! У меня есть свое мнение и оно…

— И оно неверное.

— У тебя очень интересная жизненная позиция, Марта, в которой есть только два мнения: твое и неверное, так?

— Не совсем. Но судить о людях и их поступках очень сложно, не владея информацией. А ты ей не владеешь.

— Анна Владимировна посещает детские дома, участвует в благоустройстве города, после ее вмешательства прекратились нападки на приют для животных, который хотели снести. Она является активным участником программы…

— Да, да, разумеется. Но все это в рамках предвыборной кампании мужа. — Насмешливо прервала Марта ярую заступницу. — Это ее обязанность, если пожелаешь. Ее роль.

— Хорошо, допустим, но с тобой-то что? Почему сказала, что Анна Владимировна тебя терпеть не может? Есть тому причины?

— Ревность. — Вдохновлено проронила Марта, показательно смутившись, и тут же расплылась в довольной улыбке.

— Марта… — Скривилась Алена и перевела взгляд на столик, за которым сидел Бортновский с женой. — Он же старый. Ухоженный, подтянутый, выглядит на отлично, но ему почти шестьдесят! — Округлив глаза, Алена тут же попыталась прогнать горький осадок во рту глотком вина.

— Даже интересно, мысли о том, что моим любовником мог быть Самохин, ты не противилась, а ведь они с Бортновским почти ровесники. Да и во внешнем виде Самохин проигрывал. И намного. Что так?

— В тот момент я о возрасте как-то не думала, а опиралась исключительно на увиденные эмоции: по посторонним так не убиваются. — Призналась, осторожно отступая в эмоциональном плане.

— К тому же, Бортновскому не всегда было шестьдесят. Было и сорок, а когда-то и того меньше. — Настояла на своем Марта и рассмеялась, глядя на то, как Алена к мужчине приценивается. — В жизни он совершенно другой! — Заметила, как только единовластно завладела вниманием. — Взрывной, азартный, легкий на подъем. — Принялась перечислять, и выглядела так, будто от каждого своего слова удовольствие получает. — А улыбка? Ты видела когда-нибудь его улыбку? Не ту скупую, которой одаривает избирателей, а настоящую… В момент, когда он уже чем-то увлекся, когда загорелся идеей. О, эта улыбка до сих пор сводит многих с ума и, смею заметить, его последней любовнице было недалеко за двадцать и никого из двоих это не смущало. — Оставаясь собой предельно довольной, Марта закусила нижнюю губу и склонила голову набок, будто что-то припоминала. — Он необыкновенный. Кстати, когда-то… когда-то давно, мы вместе ограбили банк. — Заявила осторожно и тихо, практически шепотом. — Правда, на тот момент забавным мне это не казалось. — Губы надула, прикидывая. — Я готова была умереть от страха, а он лишь посмеивался, глядя на все это со стороны.

— Ограбили банк?

— Да. — Легко отозвалась на удивленный возглас. — В то время это называлось несколько иначе… сберегательная касса… — Устало выдохнула и взмахнула рукой. — Бортновский очень непростой человек. — Упор на последней фразе сделала. — А его жена… за долгое время в браке она так и не смогла отделаться от мысли, что этот мужчина ей не принадлежит. Оттуда и все беды.

Через стол перегнулась с целью щелкнуть Алену по носу и очередной раз не смогла сдержать смех, осознавая, что девушка увлеклась ее рассказом настолько, что и позабыть успела, где и с кем находится.

— Ты удивительная. — Заявила, сверкнув глазами. — Твоему избраннику невероятно повезет.

— У этого комплимента есть подтекст, не так ли? — Скривив губы, опустила Алена взгляд.

— Даже если и так, едва ли тебя должно это расстраивать. Наивность, особенна та, которую проносишь сквозь время, не растеряв, это тоже дар. Я бы предпочла оставаться наивной, но мне судьба такого шанса не преподнесла.

— Ты не похожа на человека, который надеется на судьбу.

— Да. И за это она меня сурово наказала. Впрочем, я мало о чем могу сожалеть. — Вскинув голову от самодовольства и гордости, Марта неожиданно насторожилась, напряглась, а потом с каким-то сожалением опустила взгляд.

Повернув голову в ту сторону, Алена раскраснелась и поджала губы. Приближался Гарист.

Глава 5

— Вы позволите? — С учтиво склоненной головой, он предложил Алене руку, а она только сейчас и заметила тягучую мелодию, что разливалась по залу и заставляла расслабиться, насладиться вечером.

— Здесь не танцуют. — Совершенно некстати заметила Марта, но и не пыталась оказать на мужчину давления, чем тот и воспользовался. И, вкупе с молчаливым согласием самой Алены, на желании все же настоял.

Вывел ее на самый центр зала, аккуратно придерживая за талию, и всего на мгновение замер, глядя в глаза, когда друг напротив друга стали.

Никакой явной угрозы и даже намека на нее от мужчины не исходило, но едва ли это спасало от тяжелых мыслей, захвативших Алену. Она чувствовала пульсацию в висках, учащенное сердцебиение и никак не могла справиться со сбившимся дыханием. Активно избегала прямого взгляда и с похвальным усердием пыталась удержать дистанцию. А Гарист между тем молчал. Разглядывал ее, Алена знала, только вот причин интереса разгадать не могла. Зато теперь с уверенностью готова была заявить, что словосочетание «красивый и опасный» ее явно не возбуждало.

— Ты напрасно ищешь угрозу там, где ее не может быть априори. — Наконец, выдал мужчина налегке и ухмыльнулся тому, что Алена напряглась еще сильнее. — Земля слухами полнится, но уверяю: я не заглатываю молоденьких девушек на завтрак обед и ужин.

— Что вам от меня нужно? — Набравшись смелости, все же заглянула Алена в глаза напротив и дыхание пропало напрочь, таким явным был ответ в них.

— Вот и поговорили… — Выдохнул Гарист, как только мраморное изваяние в собственных объятиях разглядел. Поистине мраморное. Со слепым холодным взглядом и абсолютной обездвиженностью.

— Подвинься! — Послышалось со стороны, и Алена только ахнуть успела, как ее из равновесия выбили и тут же подхватили.

Спустя мгновение, посмотрела на стоящего в стороне Гариста, и принялась часто моргать, чтобы суть происходящего уловить. А получилось так, что пока она судорожно соображала, как стоит отказать и при этом не лишиться жизни и здоровья, уже кружилась в танце с другим. Даже и не пыталась выяснить, с кем именно, так разволновалась, а когда получилось отдышаться, опомниться, с силой в мужские плечи вцепилась.

— Андрей?.. — Выдохнула с облегчением и тут же насторожилась.

— А ты кого ждала? — Спросил он вроде и серьезно, но глаза смеялись.

— Вообще никого. И подумать не могла, что кто-то осмелится ему противостоять.

— Ему — это кому? — Уточнил без особого интереса и произведенным эффектом оставался доволен. Алена нервно сглотнула.

— Гаристу, конечно. Он так на меня смотрел, что и вздохнуть толком не получалось. Боже, я думала, что умру! Ты меня просто спас…Он был правой рукой Самохина. — Посчитала нужным пояснить и на Андрея растерянно взглянула. — Он с тобой ничего не сделает? — Обеспокоенно ахнула, на что Андрей беззаботно улыбнулся и играючи пожал плечами.

— В принципе, может. — Проговорил, на секунду задумавшись. — А ты будешь по мне страдать?

— Вот еще! — Заявила, как только поняла, что тот издевается.

Стиснула зубы, понимая, что в порыве радости совершенно забыла о правилах приличия, о дистанции, которую с Андреем стоит держать еще больше чем с тем же Гаристом и о контроле. К слову, сам Андрей о тех же приличиях даже не вспоминал. Жал Алену к себе, насколько зашкаливающая по всем критериям наглость позволяла, и едва ли испытывал муки совести на этот счет.

— Все хорошо, Андрей, спасибо. Я стою на ногах. — Прошептала ему на ухо, настолько близко оказалась. Мужчина самодовольно усмехнулся и хватку усилил. Провел широкой ладонью по центру спины и задержал ее непозволительно низко.

— Что ты делаешь? — Вздохнула Алена и несколько раз с опаской окинула зал в поисках знакомых лиц, но в размытой от нахлынувшего волнения картинке рассмотреть что-либо не представлялось возможным.

— А что? Ты мне нравишься. Приятно обнимать девушку, которая тебе нравится.

— Я тебе не давала повода… — Дернулась в его руках и на полуслове замолчала, так он на грудную клетку нажал, в себя вжимая. Посмотрел сверху вниз, что-то внушая взглядом, и зубами скрипнул, осознавая, что в ее глазах все отчетливее вырисовывается протест.

— Прекрати извиваться. — Цыкнул Андрей, когда сопротивление стало явным.

— А ты отпусти!

— Представь только, как выглядишь со стороны и успокойся. — Выдохнул, пытаясь внушение сделать. — Ты совершенно не умеешь держать себя в руках. — Заявил в итоге и, пользуясь ее временным замешательством, успокаивающе по спине погладил, носом к волосам приткнулся и будто бы издал вздох блаженства.

— Прекрати немедленно!

Вцепилась Алена ногтями в плечи и совершенно потерялась в момент, когда поцеловал. С напором, с подавляющим упорством. Даже пальцы в пышные волосы запустить успел, так увлекся, и понемногу шею массажировал, расслабляя.

— Ты с ума сошел? — Услышал, как только глаза открыл и потрясению в голосе с готовностью кивнул.

— Да я вообще жениться на тебе думаю, так умом тронулся!

— В том смысле, что жениться на мне можно, только тронувшись умом? — Поперхнулась Алена возмущением, а Андрей спокойно улыбнулся.

— В том смысле, что до встречи с тобой я об этом не помышлял.

— Очень рада тому, что своим светлым образом поставила тебя на путь исправления, но мы увлеклись. — Деликатно кашлянула. — Уже и мелодия сменилась, а мы все никак не остановимся. — Добавила со значением, когда поняла, что предыдущая фраза на Андрея не подействовала. — К тому же, Марта, должно быть, скучает без компании. — Использовала последний весомый аргумент, на что Андрей громко фыркнул.

— Не скучает. Она уже не одна. — Добавил с легким смешком и Алену на месте развернул, обзор открывая.

— Бортновский… — С явной растерянностью пробормотала она и закусила губу. — Все бы отдала за то, чтобы их разговор услышать. — Мысли озвучила и почувствовала, как Андрей ее пальчики в своей руке сжал.

— Они не разговаривают. — Отстраненно заявил, на что Алена грозно сдвинула брови.

— Я видела, как его губы шевелились!

— Его — может быть, а вот Марта молчит. Она никогда не разговаривает с Бортновским.

— В смысле?

— Считает беседы с ним чем-то недостойным внимания, пустой тратой времени.

Осторожно перебирал губами Андрей, все пристальнее вглядываясь в светлое личико спутницы, и отдавал себе отчет в том, что контроль уходит. Его собственный контроль.

— Это после убийства Самохина, да? — Алена взгляд вскинула, но наткнулась им на что-то жесткое, непробиваемое. — Я видела ее на похоронах. — Поторопилась интерес пояснить. — На самом деле жуткое зрелище… Марта сказала, что заказчиком был Бортновский.

— Я что-то не понял твоего интереса, детка. — Проговорил Андрей странной интонацией, которую Алена имела неосторожность пропустить.

— Я журналист. — Призналась она негромко. — И это дело меня заинтересовало, я им занялась. Изучила факты, рассмотрела последние события, но как только интерес стал явным, меня уволили.

— Уволили и ладно. — Вздохнул Андрей будто с облегчением и попытался вернуть нужный темп, но Алена мешала, все время на свой столик оглядываясь.

— Я пришла сюда с целью узнать больше. — Поторопилась заверить в серьезности своих намерений и Андрей нервно хмыкнул. — Марта что-то знает, но не хочет говорить. Посоветовала заняться собой. — Недовольно пропыхтела.

— А ты?

— А что я? Я не собираюсь отступать. Я выбрала непростую профессию наперекор всем и сама себя уважать перестану, если сейчас отступлюсь. — Заверила с переполняющими сознание эмоциями.

— Так даже?

— По крайней мере, не знаю, что заставит меня передумать. — Уверенно кивнула и с надеждой на Андрея глянула. В то, что в нее поверит, надеялась.

Смотрела и не дышала, а он странно хмурился, точно в уме что-то прикидывал, и выводами явно оставался недоволен. А в результате обеими руками Алену по плечам погладил, в танце останавливаясь, сделал несколько неудачных попыток улыбнуться, после чего ее спиной к себе развернул и поперек груди обхватил, не позволяя вырваться. Губами к шее прижался, но не поцеловал.

— Я хочу тебе кое-что показать. — Завораживающе прошептал. Что-то неведомое обещал, манящее, то, что обязательно принесет удовольствие, потому Алена повела плечами, демонстрируя настрой, его захват сбрасывая.

— Спасибо, не стоит. — Вяло отмахнулась от предложения, но движению поддавалась и делала аккуратные шажки один за другим, направляясь в сторону выхода.

— А я все же уверен, что смогу тебя удивить. — Пророкотал он и напряженно сжал ее бедра, как только в зоне недосягаемости для посторонних взглядов оказались.

Позволил Алене от навязчивых прикосновений отбиться, отпустил и с поволокой во взгляде за ее нервозностью наблюдал. А потом за тем, как она с мыслями собралась и что-то для себя решила. Голову набок склонил, глядя, как руки на груди скрестила. Скрестила и не подозревала даже, как соблазнительно сейчас выглядела. Именно сейчас, когда речь для того, чтобы его отшить, подготовила. Облизнулся бы, но ситуация не позволяла вольностей, потому лишь понимающе улыбался.

— Мы, наверно, неправильно друг друга поняли. — Уверенно проговорила Алена, но от прямого взгляда увильнула. — Ты делаешь определенные намеки, но я не собираюсь на них отвечать. И на самом деле терпеть не могу наглых мужчин, считающих, что им все позволено.

— Я тоже! Тоже терпеть не могу наглецов. — С готовностью поддакнул Андрей и сделал шаг вперед, расстояние между ними сокращая.

Мысленно усмехнулся тому, как стойко Алена этот его шаг выдержала. Стойко и забавно. Ее зрачки расширились, глаза округлились, рот приоткрылся в полной готовности вынести свой протест, но надежда на лучший исход не позволила торопить события.

— Еще раз спасибо, что спас меня от Гариста…

— А спас ли?.. — Вкрадчиво проговорил, наступая. — Стоит тебе вернуться, и он возобновит попытки наладить контакт. Личный. — Многозначительно добавил и взгляд опустил, чтобы свою игру не выдать.

— Но Марта…

— А что Марта? Что может Марта? — Губы вперед вытянул, к словам примеряясь. — Это Покойный Александр Владимирович слушал ее и советам внимал, а Игорек подобной слабости к ней не питает. Выслушает, а сделает так, как захочет сам. Поехали со мной. — Предложение сделал. Намерено громко и четко, чтобы на фоне других, сказанных полутоном слов, именно его выделила, запомнила, услышала. Чтобы интонации прочувствовать не смогла и подводных камней не заметила.

— Я уже сказала «нет». — Нахмурилась, но не могла противостоять явному превосходству в тактике ведения переговоров, в силе убеждения.

— Аленушка… Аленка… Сладкая девочка. Порадуй меня другим ответом. Ты же знаешь, что услышать хочу.

Уже приблизился вплотную, когда она руки перед собой выставила, в его грудь упираясь. Успел почувствовать вкус победы и ее манящий аромат… что-то с нотками жасмина. И что она чувствует, тоже знал. Удары сердца. Его. Уверенные и сильные. Уверенность привлекает, заставляет поддаться. А девушка смотрит и дрожит. Сейчас схвати, к себе прижми — и слова не скажет, но так неинтересно.

— Поехали со мной. — Настаивать вместо того продолжил. А она млеет, она теряется в его присутствии.

— Зачем?

— Покатаемся. Подружимся. Помнишь, ты мне обещала? — Склонился, чтобы ее дыхание на своих губах чувствовать.

— Я ничего тебе не обещала.

— А я другое запомнил. Поехали. — Губами к уху прижался, чтобы что-то шепнуть, чтобы убедить, как вдруг напрягся, чужое присутствие рядом ощущая.

Тут же и Алена дернулась, куда-то за его спину глядя. Андрей обернулся, а там Гарист плечом к дверному косяку прислонился и сигарету в зубах зажал. Демонстративно громко колпачком зажигалки щелкнул, неспешно прикурил, дым из легких выпустил.

— Соглашайся, красавица, не тяни. — Со смешком Алене подсказал. — Соглашайся, а то ведь прямо здесь трахнет. С него станется…

Время выждал, паузу для раздумий давая, и шаг вперед сделал, когда четкого решения в ее глазах не увидел.

— А если нет — милости просим. — В шутовском жесте склонился, в зал предлагая вернуться, а сам взглядом исподлобья наградил. Тяжелым взглядом. — Говорят, у тебя вопросы имеются… — Проронил как бы невзначай и улыбнулся тому, как Андрей, Алену от стены отлепляя, не позволяя на заманчивое предложение ответить, к себе ее прижал и в сторону выхода потянул.

А она, точно марионетка, следом вышагивала, но один раз все же на Гариста обернулась. Всего раз… и тут же мелко задрожала, покинуть просторный холл следом за Андреем поспешила. Уже на улице обеими руками за плечи себя обхватила, пытаясь от ветра спрятаться.

— Я пальто забыла. Нужно вернуться. — Проронила, на высокую входную дверь оглядываясь, а Андрей за руку на себя дернул, сбоку обхватил так, что и дыхание в какой-то момент перекрыл, к себе прижал.

— Со мной еще ни одна не замерзла. — Прошептал на ухо и действительно жарко стало. А ладонь, что все ниже на боку сползала, жадно сминая все под собой, этот жар только усиливала.

— Но мое пальто! — Воскликнула Алена как только перед машиной остановились, на что Андрей скрипнул зубами, с силой ее плечо сжимая, окинул долгим нечитаемым взглядом и нервно сплюнул.

— Завтра заберешь! — Недовольно рыкнул и бесцеремонно затолкал в машину.

Ехали быстро. Молча. Андрей с силой сжимал руль, устроив на нем две ладони сразу, изредка на Алену поглядывал, но как только она пыталась на этот взгляд ответить, отворачивался с кривой ухмылкой на губах.

— Зачем так гнать? Ты куда-то торопишься? — Уточнила, наконец, желая разрушить гнетущую тишину.

— Нет. — Качнул он головой и вдавил педаль газа в пол, ускоряясь.

— Андрей, дорога скользкая, я боюсь… — Попыталась Алена объяснить, а он опасно скалился и головой в такт ее словам покачивал.

— А ты не бойся. Ты со мной сейчас. — Выдавал резкие фразы.

— Куда мы едем?

— Покатаемся. Ты же любишь кататься?

— Раньше как-то не задумывалась, а теперь понимаю, что не очень. Останови машину. — Осторожно проговорила и до плеча мужчины дотронуться попыталась.

— Говори. — Вместо того чтобы просьбу исполнить, пригрозил Андрей и свернул в направлении объездной дороги.

— Что? Ты о чем? — Опешила она, на Андрея с подозрением поглядывая.

Он метров сто проехал и снова свернул. Теперь под мост. Там остановился

— Ты про убийство Самохина поговорить хотела. — Вызывающе улыбнулся. Какой-то неоправданно довольной улыбкой. — Что уже знаешь? — Добавил, понизив тон и, верно, чтобы взглядом не испепелить, в сторону его отвел, в темноту дороги всматриваясь.

— В каком смысле? Зачем тебе? — Насторожилась Алена и, осторожно отведя взгляд от напряженного Андрея, по сторонам огляделась, нервно сглотнула.

— Помогу.

С готовностью заверил тот, но едва ли внушал доверие. Особенно когда всем корпусом развернулся и правую руку на ее сидении устроил, когда волосами с демонстративной небрежностью поигрывать стал. Алена руку его от себя отвела, волосы за ухо заправила, нервно моргнув несколько раз. На нужный лад настроилась, и высоко подбородок задрала, уравновешивая дыхание. В глаза ему намеренно не смотрела. Боялась увидеть в них отражение собственного страха, который подкрадывался, на пятки наступал и готовился вот-вот наброситься и задушить в своих ледяных объятиях.

— Я не собираюсь тебе ничего рассказывать. Отвези меня домой.

— Что так? — Спокойно отозвался на взволнованный тон.

— Андрей, послушай, это плохая идея, я…

— Выходи из машины. — Жестко перебил он и Алена собственными словами поперхнулась, так и не высказав их.

— Что?

— Выходи из машины. — Тихо и плавно прозвучал его голос, только вот что-то тяжелое будто пригвоздило к месту. — Давай. Вперед.

Кивком головы будто подтолкнул, направил. Только внушение не удалось, Алена в ступор впала и только моргала, на него глядя, а ни слов, ни действий воспроизвести не могла.

— Вышла из машины! — Взорвался Андрей криком и будто сторонние силы Алену подхватили, с такой скоростью она выскочила. Выскочила, а куда идти, что делать — не знает. Холодный осенний воздух ртом хватает, а почему по-прежнему задыхается, понять не может.

Не смогла сдвинуться с места и когда Андрей в ее направлении шел. Резко, порывисто, разрезая воздух и пространство. За локоть ее схватил и отшвырнул от себя. Так, что аккурат перед фарами грозного с виду автомобиля остановилась. Отшвырнул, а у самого на лице плавная, тягучая полуулыбка.

— Говори.

Тихо напомнил, и от вкрадчивого голоса волна неконтролируемой дрожи по телу прошлась и задержалась где-то на уровне груди. Колотило Алену знатно, а Андрей будто и не замечал этого вовсе. Посмеивался в сторону и смотрел, с завидным терпением ожидая признательной речи. Волна ужаса захлестнула и она, наконец-то, поняла, в какой неприятной ситуации оказалась. Дрожащими руками лицо прикрыла, пытаясь с нарастающей паникой справиться. Свет фар слепил, противный мелкий дождь медленно, но уверенно пропитывал одежду невыносимым холодом, заставляя тело биться в ознобе, а Андрей все смотрел и смотрел, нагнетая, не давая сосредоточиться.

— Я не знаю… — Отрицательно покачивая головой, прошептала Алена, а он рассмеялся в голос.

— Что?! Я не слышу! — Прокричал, пытаясь звук ее бешено бьющегося сердца пересилить. Намеренно издеваясь, даже ухо одной ладонью отгородил, склонившись ближе.

— Я не знаю, что говорить! — Прокричала Алена в ответ, видимо, слетев с какой-то своей оси. Прокричала, хотя и знала, что сейчас требуется внимание и подход. Внимание и подход…

Андрей в ответ на ее заявление плечами пожал, на месте топтаться принялся, будто в раздумье, руку за спину завел, а когда лицом к ней повернулся, сжимал пистолет и оглушающим звуком прозвучал в тот момент затвор предохранителя.

— Говори. — Оскалился и замер в ожидании, а Алена воздух перехватила и что-то невнятное бормотать принялась. — Не глупи, малыш… — Мягко улыбнулся. — Еще есть вариант все разрулить. — Уговаривать принялся, а она головой закачала, что-то неведомое отрицая. Не слышала ничего и не видела. И только пистолет в его руках перед глазами маячил, заставляя внимание концентрировать.

— Аленушка… — Потянул Андрей с нарастающим удовольствием. — Сладкая, как конфетка. — Языком прищелкнул и шаг вперед сделал. Алена на тот же шаг отступила. А потом еще на шаг и еще. Пока не оступилась и не шагнула в протекающую под мостом речушку.

Дернулась, руками взмахнула, чтобы не упасть и вскрикнула, когда Андрей к себе прижал, удерживая. Взвыла, когда волосы на затылке в кулак сжал и заставил голову запрокинуть. Жалобно заскулила, чувствуя, как языком по шее ведет, как кожу по линии нижней челюсти прикусил.

— Говори, сладкая, говори. — Пророкотал, широко оскалившись.

К уголку рта губами прижался и так на какое-то время замер, вибрацию, от нее исходящую, впитывая. Глухо прорычал, так ничего, кроме всхлипов, и не дождавшись, волосы, что в кулаке сжимал, ниже потянул, лишь на уровне подсознания отмечая, что девочка-то не сопротивляется. Уже на все готова, но он знает, что мало, что не дойдет… На открытую шею посмотрел, свои личные потребности удовлетворяя, на грудь, что вздымалась на бурном вздохе. Власть свою чувствовал, силу не контролировал. Желая намерения продемонстрировать, колено между ее ног протиснул и тут же им по внутренней стороне бедер прошелся, попутно отмечая, как она замерла, как затихла, как в ужасе глаза зажмурила.

Тут же отпустил и отступил. Отдышался.

— Все, что знаешь, маленькая. Все, что могла узнать. — Проронил лениво, отступая, и видел, прочувствовал момент, когда что-то в ней надломилось.

Губы ее задрожали, затряслись, зрачки радужку перекрывают.

— Гостиничный комплекс. Гостиничный комплекс в западном лесу. В этот раз все с него началось.

— В этот раз?

— Все знают, что Самохин с Бортновским давно территорию поделить не могут. А тут этот комплекс. Международный уровень, туристическая зона. И реальный шанс шагнуть на европейский уровень оказания услуг. Территория Самохина, а идея, средства — все Борновскому принадлежит. Это все.

— Что все?

— Все, что знаю. — Заверила, пытаясь его глаза найти, но сквозь слепящий свет фар разглядеть ничего не удалось.

— Не пойдет так. — Покачал он головой.

— Я больше ничего не знаю. Правда. — Судорожно вздохнула, воцарившуюся тишину в себя впитывая. — Понятно, что Бортновскому смерть Самохина была выгодна. Я к нему с вопросом и тут же работы лишилась.

Только проговорить успела, как раздался звук выстрела и пуля прямо под ноги ушла. Кричать не получилось — горло сдавило спазмом. Только взгляд стал бешеный и пульсация в голове, в горле — во всем теле. И тепло. То, что под ногами землю шевелило.

— Следующая будет в тебе. — Пробормотал Андрей едва ли не шепотом, но Алена услышала. Услышала и всем телом напряглась, чтобы тихий голос различить. — Как на Марту вышла?

— Что? — От испуга суть вопроса не уловила и на шаг отступила, ожидая расправы. Даже глаза закрыла, но вместо выстрела прозвучал следующий вопрос.

— Как ты оказалась в том доме?

— Я ни на кого не выходила и нигде не оказывалась! — Голос вибрировал и не поддавался. Самой казалось, что вообще не по теме отвечает, но Андрей молчал, значит, позволял продолжить. — С парнем рассталась. Разругались, рассорились. Дома мать за это отчитывать принялась, вот и ушла в дедовскую квартиру. Там тебя увидела. Случайно. Я бы и не заметила, но конверт… Пригласительный на благотворительный вечер — там Бортновский должен был появиться. Не знаю… не знаю, как так вышло, что с Мартой напросилась, почему она не отказала, тоже не знаю. Это все. Все. — Задержала дыхание и почувствовала, как силы уходят. Тошнотворный привкус во рту и полное отсутствие ощущения реальности. Как сквозь призму стекла на происходящее смотрела. Ладони к лицу поднесла и поняла, что даже их не видит перед собой. — Все…

Прошептала и пошатнулась от дуновения ветра. Не чувствуя силы в ногах, на корточки присела и руками голову прикрыла, чтобы отгородиться, чтобы забыться и ничего вокруг себя не видеть. Сжалась изнутри, понимая, что внушение не удалось и отгородиться не получилось. Каждый звук слышала, каждый шорох улавливала и едва сдерживалась, чтобы не взвыть в голос, чтобы себя не выдать.

Когда испачканные в осеннюю грязь ботинки возле самого носа увидела, с жизнью проститься была готова. Наверно, проститься и успела, потому и пропустила грозный приказ.

— Встать! — Скомандовал Андрей с нескрываемым отвращением, с демонстрацией своей власти, силы.

Он скомандовал, а Алена услышала… но не отозвалась.

— Встать! — Взвыл он на всю мощь голоса, перекрикивая очередной выстрел, и за волосы вверх потянул.

На цыпочки перед собой поставил, перехватил рукой ее горло и ощутимо сдавил. Некоторое время так и стоял, глядя на потеки туши на лице, слушая стучащие зубы. Глаза закрыл и ровно выдохнул.

— Что же ты делаешь… — Воздух сквозь сжатые зубы в себя втянул и будто от боли скривился. Головой неодобрительно качнул и, словно через себя переступая, щекой к ее щеке прижался, с шумом воздух из себя вытолкнул, зубы сжал. — Что же ты, идиотка чертова, вытворяешь?! — Оттолкнул и тут же за грудки схватил, платье напрочь уничтожая, обратно к себе притягивая. — Ты хоть понимаешь, куда вляпаться могла, куда влезть? Что?! Что в твоей голове твориться, чтобы до такого додуматься, а?!

Толкнул на землю и тут же рядом на корточки присел, выслушивая уже не сдерживаемые подвывания. За подбородок схватил и вверх его задрал, чтобы глаза эти видеть, чтобы боль, страх прочувствовать. Нервно пересохшие губы облизал и зажмурился, чтобы отгородиться, чтобы на поводу чужих эмоций, женских слез не идти.

— Своими руками могилу роешь, Аленка. — Едва не по слогам цедил, достучаться пытаясь. — Собственную могилу! В бандитское логово за правдой пришла… В логово, где каждый если не сам, то чужими руками точно уничтожит! Растопчет, сломает, унизит… Не думаешь… головой не думаешь, с кем и какие речи ведешь!

Сплюнул, глядя, как она отбиться пытается, как глаза, рот, уши закрывает, чтобы спрятаться, скрыться.

— Что ты обо мне знаешь, а? Что?! Может, я вот этими вот руками Самохина завалил!

Мощными ладонями перед ее носом тряханул и тут же рукой махнул, понимая, что не слышит. Поняла, дошло, но сейчас не слышит.

— Идем.

Скользкую от влаги и грязи ладошку подцепил, но потянуть не получилось — Алена ее из захвата выдернула.

— Поехали, говорю. — Рыкнул, а она пятится, она уползти пытается, ведь сил на то, чтобы встать и бежать нет. — Алена! — Прикрикнул с целью привести в чувства, а она только быстрее руками и ногами перебирает, то и дело с покатой обочины вниз съезжая.

Подошел тогда, как котенка подхватил и перед собой поставил.

— Ты меня поняла? — Лицо на себя повернул, рассчитывая в глазах ответ прочитать. — Алена, ты меня услышала?! — Прямо в лицо выкрикнул, а она дрожит и молчит. Пальцами, ногтями за его запястья цепляется, и молчит.

Собрался тогда с силами и всю ее тряханул. Так, чтобы опомнилась, чтобы с мыслями собралась.

— И только попробуй… Только попробуй еще раз во все это дерьмо сунуться! Только приблизиться попробуй. — Пригрозил, добившись вменяемого взгляда. — Лично в нем утоплю. — Прорычал в самые губы. И уверен был, знал, что так и поступит. Если не услышит его сейчас — так и сделает. Не пожалеет…

Глаза от усталости закрыл и лицом к ее лицу прижался. Запах кожи вдыхая, запах возбуждения, страха, эйфории от облегчения. Себя не контролируя, простонал, и пальцы в мокрые волосы запустил, голову с обеих сторон фиксируя.

— Я хочу тебя. — Прошептал и, секунду выдержав, осторожно к ее губам своими прижался.

Не поцелуй даже — прикосновение. Отстранился и первую реакцию ждал. То, как к нему подалась, истолковал верно, и с громким рыком за подол длинного платья рванул, его уничтожая. С силой зашвырнул мокрую тряпку в протекающую канаву и ягодицу ее сжал, с ума сходя от того, что делать с собой позволяет.

А она позволяла. Не понимала, что происходит, когда спрашивал, отказывалась осознавать, когда стрелял, пыталась закрыться, когда кричал, что-то выпытывая, а вот теперь понимала. Теперь хотела понять и все, что дать был готов, принимала.

Наверно, только с его подачи и прочувствовала, как оно быть может. Вот она, журналистская правда. Не та, которую на центральном развороте печатают, не та, за которую поощряют государственной наградой, красивыми словами и громкими отзывами. А вот она! Здесь! В вонючей канаве… Когда один на один с собой. Когда только от тебя и твоих слов зависит, чем этот день закончится. И испугалась. По-настоящему. Поверила в то, что убить может, что может навредить. Глазам его, что все круги ада обещали — поверила. А сейчас выдохнуть от облегчения не получалось. Сжималось все внутри и страх все никак не мог найти выхода. Блуждал по телу, по голове, застревал в мыслях, в горле застревал, не желая выходить с громким стоном, что срывался с губ.

Грубые прикосновения чувствовала и под них подставлялась. Губы его ловила, взгляд задержать пыталась. И подстраивалась. Подстраивалась под неуемный нрав, под резкие, порывистые движения. Он весь таким был… и сейчас во всей красе себя демонстрировал. А потом остановился. Так же неожиданно, как и начал. Просто оттолкнул от себя и отвернулся.

— Садись в машину. — Выдохнул с тяжестью прожитого дня и первым в нужном направлении пошел.

Алена знала, как себе произошедшее объяснить, если рассуждать логически. Но если смотреть на все происходящее как женщина… Унизительно. Он хотел привести ее в чувства — он этого добился. И совершенно неважно, что переступил, что тем самым цену… ее невысокую цену подчеркнул.

— О чем ты думаешь? — Единственное, что спросил, понимая, что на его долгий взгляд не ответит.

К тому моменту уже в ее квартире сидели. Алена в горячей ванной отмокала, а Андрей на полу, рядом.

— О том, что никогда тебе этого не прощу.

— Глупая ты! — Весело заметил он и руку протянул, чтобы подбородка коснуться, но что-то остановило и Андрей руку убрал. — Неправильно это все было, Ален…Ты не хотела.

На резко вскинутый взгляд Андрей ответил неохотно.

— Не того хотела. — Пояснить попытался, но понимал, что слов нужных еще не подобрал. — И я не хочу, чтобы ты запомнила тот момент, как я воспользовался твоей слабостью. А ничего другого в памяти бы и не осталось. У меня на тебя другие планы. — Заявил уверенно и громко, на что она рассмеялась.

— А не пошел бы ты со своими планами, а! — Вызверилась, но на большее не хватило, в жесте бессилия руки опустила и подбородок на подтянутых к груди коленях устроила. — Андрей? — Тихо позвала, когда уже и не ждал.

— Что?

— И все-таки почему ты меня… оттолкнул? — Долго правильное слово подобрать не могла, но как только высказалась, прямо в глаза посмотрела и видела мучительный процесс его борьбы с самим собой.

Спустя несколько секунд, мужчина подобрался, криво усмехнулся, голову вскинул, чтобы сверху вниз на нее смотреть, а потом медленно встал, намереваясь уйти. И ушел бы — она не пустила, схватила за руку и удержала, когда несильный рывок почувствовала. Тогда только Андрей губами пожевал и все же сдался.

— А потому, дорогая моя, — склонился, чтобы не только слова уловила, но и эмоции, — потому что маленьких принцесс не трахают на заднем сидении автомобиля. Только потому, что на большее в тот момент и не способен. А я могу и хочу дать тебе больше… Не остановись я, на этой ночи все бы и закончилось. А так… так на ней все началось.

Захват ее бесцеремонно сбросил

— Считаешь, у тебя будет второй шанс? — Бросила Алена в спину, когда уже в дверях стоял, на что Андрей резко развернулся, глазами сверкнул… точно как Марта… и многообещающая улыбка задержалась на его губах.

— А я мальчик невоспитанный. Разрешение спрашивать не приучен. Считай, что этот вечер был последним предупреждением.

— Предупреждением? Что это значит? — Алена в ванной подтянулась и раздосадовано рукой по воде толкнула, понимая, что встать не может. Голой перед ним показаться уже не готова!

— Считай, что я объявил тебе войну: или ты моя, или ничья. — Выдал Андрей будто под внутренним давлением и тут же легко усмехнулся, бросив на прощание несколько тяжелых взглядов. Обещал, что с ним так же тяжело будет. Он так сказал.

На мгновение вернулся, когда уже не ждала и широко улыбнулся.

— Ты сладкая, Аленка. — Подмигнул. — Теперь я знаю это наверняка.

Не дожидаясь ответа, вышел и захлопнул за собой входную дверь. Не все готов был Алене показать и странную ломку в естественном желании вернуться, перетерпел молча. С нехорошим предчувствием в квартиру напротив зашел и с облегчением выдохнул, глядя, как Марта сидит в уже привычной позе на подоконнике, согнув в колене одну ногу и низко свесив другую. Сидит и курит. Как и всю последнюю неделю.

— Что ты с ней сделал? — Тихо спросила, не повернувшись в сторону мужчины. Глубоко затянулась и медленно дым изо рта выпустила.

— Ничего. Объяснил, что такое хорошо и что такое плохо. Кажется, она поняла.

— Я прошу тебя: оставь ее.

— Это не твое дело.

Марта опустила голову на притянутое к груди колено и в немом отрицании покачала головой.

— Ты знаешь, чья она дочь? — Прошептала, на что Андрей вызывающе выпятил грудь и шаг вперед сделал.

— А это имеет какое-то значение?

Нервно губами жевал, в ожидании ответа, и глянул исподлобья, когда на повернутом в его сторону лице разглядел улыбку.

— Судя по твоей интонации, никакого…

— Что с тобой происходит? Это ревность? — Попытался Андрей приблизиться, но почувствовал, что не нужно, что Марта не хочет и, сцепив зубы, спиной к стене прижался, в своем бессилии перед ней признаваясь.

— Просто я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. — Проговорила она с надрывом в голосе и судорожно выдохнула.

Вот-вот готова была заплакать, но не заплакала. Как всегда сдержалась. Как всегда остановилась на последнем шаге. А Андрей слишком хорошо ее знал, чтобы не уловить, не понять это состояние. Вниз по стене сполз и на корточки присел, прямо перед собой глядя.

— Почему ты начала курить? Ведь не курила, я точно помню.

Марта сначала улыбнулась, потом пожала плечами, а после растерла напряженной ладонью лоб и зажмурилась, себя сдерживая.

— Мне тогда сделали очень больно. — Сдавленно проговорила, не желая в то время, в то место возвращаться.

Андрей долго смотрел на то, как мучается, а потом поднялся, выпрямился, плечи расправил.

— Он того не стоит. — Рукой махнул, а Марта, все так же на него не глядя, улыбнулась.

— Наверно, так и есть.

— Бросай. Ты достойна лучшего.

— Сложно все, Андрюш. — Головой покачала, что-то отрицая. — Непросто. А еще фраза такая есть: по-настоящему сильные люди навсегда остаются одинокими, потому что от них веет холодом. В чем смысл перемен, если результат останется неизменным?..

— Красиво. Сама придумала?

— Как-то считала, что сама, а оказалось, что изобрела велосипед.

— Марта, так нельзя… всю жизнь одной…

— Ну что ты… я тебя люблю. У меня ты есть. Разве этого мало?

Наконец, распрямилась и спиной к оконному косяку прижалась. Голову чуть выше запрокинула, чтобы затяжка получилась максимально глубокой.

— Неужели ничего нельзя изменить?! — Повысив тон, почувствовав эмоциональный всплеск, Андрей на Марту взгляд вскинул, а она вяло улыбнулась его решимости.

— Можно, мой хороший, все можно. Только мы теперь не умеем по-другому. И ты иди… я хочу побыть одна.

— Опять одна?

— Поверь, я сумею себя развлечь.

— Мне иногда кажется, что твой последний муж, умирая, не по праву забрал с собой добрую часть тебя. Ты очень изменилась с тех пор.

— Наверно… Знаешь, что он сказал мне, умирая?

Андрей заинтересованно глянул, а Марта неконтролируемо высоко задрала подбородок, поджала губы.

— Он сказал, что в этой партии я выбрала неверную роль. Мне следовало оставаться незаметной пешкой, а я так хотела создать свой собственный мир, что и не заметила, как давно стала на защиту чужого. Старик Левит предвещал мне грандиозный проигрыш. Как думаешь, ошибался?

Глаза на племянника скосила, а тот будто растерялся, так замер.

— Ошибался. — Бросил слишком резко и из квартиры едва не бегом бросился, а Марта голову склонила, за бурной реакцией наблюдая, и расчетливо улыбнулась.

— А вот и нет, Андрюшенька, — в пустоту посмотрела и властно оскалилась, — Левит никогда не ошибался!

Прищурилась, будто в темноте что-то рассмотреть пыталась, а потом с подоконника соскочила, медленно прошлась по комнате, затушила сигарету о пепельницу, извечно стоящую на кофейном столике, и остановилась напротив старинных напольных часов.

Долго на циферблат смотрела, на действие не решаясь, а потом все же длинную дверцу на себя потянула, в плавном жесте вскинула руку и, касаясь часовой стрелки указательным пальчиком, отвела ее ровно на один оборот назад. Склонила голову, вслушиваясь в первые звуки. Тик-так, тик-так… Она помнила их с детства. Тогда все казалось ярче, красочнее, и мир был добрее, но вот этот звук… он остался неизменен. Он возвращал в прошлое.

Глава 6

С раннего детства Марта запомнила эти часы. Их семья жила в большом и уютном доме. Менялась мебель, картины на стенах, сносили и возводили даже сами эти стены, но часы… Они всегда оставались неизменны. Завораживали и будто хранили в себе все семейные тайны. Однажды пришло время и Марте поделиться с величественными часами уже собственными тайнами. Тогда еще маленькими и детскими, но сам процесс… он заставлял восторженно вглядываться в циферблат, в ожидании чуда. И чудо происходило.

Она помнила свою самую первую, и, пожалуй, самую главную за всю жизнь тайну, ведь та была невинна и чиста… Цветы. Их дом был наполнен цветами. Мама обожала розы и могла часами любоваться на ровные бутоны, периодически поправляя их, направляя к свету. И Марта, за ней повторяя, пыталась проделывать тот же фокус. Под чутким маминым руководством все выходило ловко и правильно, но милая девчушка была уверена: это врожденная тяга к прекрасному и никак иначе. И вот однажды, оказавшись с цветами наедине, она вновь попыталась выровнять композицию, убрать подсохшие лепестки и удалить лишние листья, как вдруг споткнулась, зацепилась и разбила вазу вдребезги. Слез тогда было много: ведь мама расстроится. Нужно было срочно что-то делать, и Марта не придумала ничего лучше, чем выиграть время, запустить его вспять.

Тогда девочка забралась на самый высокий стул и отвела стрелку часов буквально на несколько минут назад. За это время успела убрать осколки, сломанные цветы и заменить их на новые. Розы достать не удалось — мама запирала оранжерею на ключ, но вот садовые ромашки идеально вписались в интерьер светлой комнаты и ничуть не уступали по красоте. В тот день мать ничего не заметила. Она так же, как и обычно, подошла к цветам, расправила букет по своему вкусу, улыбнулась результату и направилась дальше, а Марта навсегда запомнила тот день и тот первый эксперимент со временем, который закончился волшебством.

Подобный фокус позже она проделывала не однажды, и каждый раз удачно. Потом повзрослела, своей наивности улыбалась, но глубоко в душе верила, что эти часы все же обладают неведомой другим силой. Но растрачивать ее попусту не стоит. Ее необходимо беречь.

В результате, громоздкие напольные часы стали единственной вещью, что Марта забрала из родительского дома после смерти отца. Она в принципе не имела привязанности к предметам, но оставить их там просто не смогла… Даже зная, что со смертью родителя часы остановились и больше никогда не шли. Ни один мастер так и не смог разгадать этой тайны, потому старинная вещь стала обычным украшением. Но иногда… очень редко… оставшись одна, она все же окуналась в это волшебство. Точно как в детстве, переводила стрелку и слушала, слушала, погружаясь в далекое прошлое.

Она соврала. Милейшей Аленушке. Совершенно бессовестно соврала, освещая события из детства. Оно было идеальным. Таким, каким и должно быть. И едва ли что-то могло омрачить ее задорную улыбку, ведь Марту любили. Любили беззаветной любовью. Особенно отец. Матери не стало и он вдруг оказался единственным, кто мог позаботиться о милейшем создании. Светочка к тому времени достигла определенного уровня самостоятельности и в опеке не нуждалась. Только изредка в подсказках, но не в опеке. А, глядя на заводную неугомонную Марту, сердце обливалось кровью. Девочка требовала постоянного контроля. Постоянного! Отец каждым своим действием, каждым словом будто просил прощения за то, что она не родная, а Марта… она просто наслаждалась жизнью и наполняла душу отца безмерной отдачей за его внимание, доброту, ласку.

Переломным моментом для девочки стало известие об отсутствии родственных связей между ней и любимым папочкой. Но, в то же время, облегчение от понимания того, что со злобной старшей сестрой ее практически ничего не связывало, стало своеобразной воздушной подушкой при падении с небес. Мать не в счет — от матери Светочка не унаследовала ровным счетом ничего, а вот мерзкая бабушка-еврейка, к тому моменту уже покойная, о-о, пусть она перевернется в могиле, зная о том, что именно Марта стала любимой и незаменимой опорой для старика.

У Марты всегда были свои представления о счастье. С самого детства. И главным пунктом в них стало отсутствие негатива, приходящего извне: Светочку стоило вычеркнуть из своей жизни. Но если сестру выгнать из дома не представлялось возможным… то можно уйти самой! Эта чудесная идея посетила Марту, когда ей исполнилось восемь. И очень быстро заботливая наследница проблему решила, ведь сеять в доме раздор — это плохо! Нужно избегать конфликтов. «Мне очень сложно далось это решение, папочка, но жить всем нам в одном доме будет непросто, потому я должна уехать» — именно с таким заявлением она вошла в кабинет отца уже на следующий день. Старик схватился за сердце и готов был рвать на себе волосы, но любимица как всегда обняла мужчину, поцеловала в колючую щеку и удобно устроилась на его коленях. «Заграничная школа для девочек станет идеальным вариантом решения проблемы» — выдала она заученную еще в ночи фразу и хитро улыбнулась, когда отец видеть ее лица не мог. Долгие уговоры ни к чему не привели и родитель, скрипя сердцем, и недобро поглядывая на злодейку-сестрицу Светочку, все же сопроводил младшенькую в дальнее зарубежье. Чувствовать свою вину за подобное отношение с того дня он стал еще глубже, потому старался приезжать как можно чаще и задаривал всевозможными подарками, даже не догадываясь о том, как легко Марте стало дышать вдали от многоуважаемой родни. И это была далеко не первая победа в неравной схватке с судьбой за истинное счастье.

Шли годы, и пришло время возвращаться в родное гнездо. Светочка к тому времени уже давно и безвозвратно пребывала замужем и семейная идиллия не была омрачена ее присутствием. Марта, отец и огромный дом в их полном распоряжении. За тот год, что провели вместе, не возникло ни единого конфликта. Все же отца она любила и уважала, потому готова была уступать. Во всем.

Сегодня вечером она сказала Аленушке, что вышла замуж по расчету… Боже, какая глупость, какой абсурд! Она никогда не думала о деньгах, ведь думать о благосостоянии удел тех, кто им не владеет, а беззаботная Марта, проведя детство, отрочество и юность в стенах зарытой школы, и не знавала другой жизни, жизни за чертой бедности… Она и слово-то такое читала лишь в книжках. Словно бабочка, порхала с цветка на цветок и, однажды, услышав предложение старика-отца о замужестве, лишь заинтересованно на него взглянула.

— Папочка, зачем мне выходить замуж? — Спросила тогда Марта и присела, ведь решать подобные вопросы на ходу — дурной тон.

Марта расправила свою широченную юбку, выпрямила спину и мило улыбнулась, извещая о готовности разговор продолжить. Было видно, что отец чувствовал себя неловко, и тогда она задорно рассмеялась, давая понять, что перед ним сидит все та же девочка, которую, скрипя сердцем, отправлял в заморские страны. Та же… только чуть выше ростом и чуточку умнее, красивее, чуточку самостоятельнее.

— Марта, солнышко, я уже в том возрасте, когда решения нужно принимать, предварительно их обдумав.

— Папочка, я уверена, что ты неспроста завел этот разговор и готова тебя выслушать. Я тоже буду обдумывать свои решения и обязательно сообщу тебе о результате этих раздумий.

— Ты стала такая взрослая… — Пустил он скупую мужскую слезу. — Никогда не смогу простить себе того, что пропустил этот момент.

— У нас не было другого выхода, папочка, и я безмерно благодарна тебе за то, что понял меня тогда. А то, что далеко… так, это не беда. Я все так же люблю тебя. Но давай поговорим о замужестве.

— Да, да, конечно. Марта, тебе еще нет восемнадцати и это слишком мало, чтобы узнать жизнь, но я не вечен и душа моя будет неспокойна, если ты вдруг останешься одна.

Проронил он заветные слова и Марта взглянула с пониманием.

— Мой отцовский долг найти того, кто позаботится о тебе. Кроме прочего, я бы хотел убедиться в том, что выбор этот будет правильным, а на это тоже нужно время, потому принять решение стоит уже сейчас.

— Д-да… наверно…

— У меня есть на примете несколько молодых людей, но я не хочу повторять ошибки своих родителей и родителей твоей матери… — На этом он на мгновение смолк, но быстро с эмоциями справился. — У нас с Агнией не было времени и возможности узнать друг друга. Для тебя я хочу лучшего будущего, потому позволю выбирать. Ты будешь знакомиться, общаться, возможно, возникнет симпатия… — Проговорил отец с надеждой в голосе. — А что будет дальше, мы увидим. — Растерянно взмахнул рукой, а Марта с готовностью закивала.

— Конечно, конечно! Ты абсолютно прав, папочка. — Застенчиво улыбнулась Марта, как и подобает юной особе при подобных разговорах. — Ты сказал, что у тебя есть кто-то на примете, так вот, можно пригласить их всех вместе, чтобы я имела возможность сравнить. А чтобы этот вечер не выглядел как откровенное сватовство, я могла бы пригласить своих подруг и их родителей. Получится отличный прием! — Просияла улыбкой, а старик вздохнул с облегчением.

Он боялся, что Марта переняла некоторые черты характера от матери, например, вздорность, чрезмерную самостоятельность, и старался оттянуть этот разговор до лучших времен, но время шло и его здоровье не позволяло разыгрывать долгие партии. Он был безмерно рад, что дочка поняла и приняла его решение. Все же когда много отдаешь, дети это чувствуют…

Марта же восприняла новость по-своему. Конечно же, к подобному повороту она готова не была. Но с другой стороны… отец прав! Ей нужен защитник, ей необходим надежный тыл и опора в любых жизненных ситуациях. И, какая прелесть: папочка дал право выбора, так, почему бы и нет?.. Потому уже в ближайшие выходные был организован званый ужин, на котором ей и предстояло познакомиться с будущим мужем.

Марта выбрала лучшее свое платье, сделала прическу, и с приветливой улыбкой встречала каждого гостя. Кандидатов было три. Все достойные — как выразился отец. Что это означало, Марта не очень-то и задумывалась, но отцу, видимо, было виднее. Старшему из них было уже тридцать. Высокий и статный. Очень красивый. Он пришел, как и полагается, с родителями, но его мать так напоминала Марте старую бабушку-еврейку, что шансов у парня просто не осталось. Уже к середине вечера стало понятно, что жених на всю жизнь останется маменькиным сынком, а делить свой дом со свекровью, Марта намерена не была и лишь подчеркнула первые выводы. Вторым был молодой и перспективный студент Московского ВУЗа. Данила Ильин. Марте он приглянулся, но бегающий взгляд избранника каждый раз напоминал, что он фигура еще не устоявшаяся, а, значит, ветреная. Ждать, пока молодой человек определиться, Марте не хотелось — она ждала результата сразу, потому и этот вариант не оценила по достоинству. Третьим и последним стал сын старого папиного друга Мойши. Данный индивид был интересен в беседе, завлекал своими жизненными позициями, смотрел на Марту вожделенным взглядом и демонстративно замолкал всякий раз, как говорить начинала она. Но отталкивающая внешность никак не позволяла склонить выбор в его сторону. Все же Марта слишком отчетливо запомнила мамино брезгливое выражение лица всякий раз, как стоило поцеловать папочку. Нет! Она этого не потерпит. В результате девушка быстро заскучала и лишь со стороны наблюдала за тем, как ее же подруги принялись окучивать папиных «достойных» женихов.

Ближе к концу вечера, домработница оповестила о вновь прибывших, но явно запоздавших гостях. Марта наспех прикинула, кого не хватает, вычислила отсутствующую подружку по школе Гелю и радостно взвизгнула, будучи наверняка уверенной в том, что теперь-то уж вечер не пропадет в безмерной тоске. К тому же еще не подавали десерт…

— Зовите! — Уверенно кивнула Марта женщине и встала из-за стола для приветствия.

Геля обещалась прийти с матерью, милейшей женщиной, но появилась в компании молодого человека, при виде которого Марта растерялась, раскраснелась и застенчиво опустила взгляд.

— Здравствуйте. — Кивнула.

— Ну, привет. — Округлила глаза Геля, видимо, осознав, на какое мероприятие была приглашена. — Ты помнишь Юру, моего брата? Мама, к сожалению, пойти не смогла, а одной было как-то скучно… Ты же не против?

На подобное заявление Марта лишь глубже вздохнула. Так ничего и не ответив, развернулась к уже заждавшимся ее гостям.

— Папа, познакомься, это Ангелина, ты должен ее помнить. Мы жили в одной комнате. Геля не раз выручала меня в сложных ситуациях и была настоящей подругой, которую и «товарищем» назвать не стыдно.

— Здравствуйте. — Раскраснелась Ангелина и неловко рассмеялась.

— А это брат Гелечки, Юрий. — Набравшись смелости, Марта к молодому человеку приблизилась и придержала за локоть. — Проходите к столу. — Вежливо предложила вновь прибывшим, но ладошку, которой гостя придерживала, разжать не пожелала.

— Марта, это вам. — Скромно улыбнулся молодой человек и предложил букет, который до этого сжимал в руке.

— Спасибо. Проходите. — Повторилась она и гостя сопроводила лично.

Марта его помнила. Еще в школе, будучи ребенком, видела его и втайне млела по красоте, по обходительности. Он был старше на восемь лет и сестренку навещал нечасто, но каждый, без исключения, раз, Марта старалась долгожданную встречу не пропустить. Шло время, идеалы красоты для нее изменились и подобного стремления не стало. Геля рассказывала, что Юрочка учится в Москве и по окончании института будет большим человеком, но едва ли Марту подобная информация интересовала.

Теперь же молодой человек от студенчества ушел далеко. По подсчетам, ему должно быть двадцать шесть — отличный возраст для того, чтобы, наконец, занять предреченный высокий пост и призадуматься о будущем. Внешние несовершенства были умело заштрихованы общим лоском интеллигентного человека и Юра смело выходил на передний план в любых сравнениях. Вечер пошел шумно и весело. Веселилась, само собой, Марта, Юрочка же избрал роль наблюдателя. Изредка отвлекался на разговоры о политике партии, о великом будущею Союза, но на нее смотрел и интересом, который, к слову, стал приметен и старику-отцу. Тот проявил к гостю больше интереса, а в итоге предложил продолжить вечер за рюмочкой чего-нибудь покрепче. Вечер плавно перешел в ночь, гости стали понемногу расходиться, Геле же Марта предложила остаться на ночь, чтобы припомнить недавние посиделки в школьном пансионате.

— Если, конечно, вы, Юрий, не против. — Благоразумно понизив тон, проронила Марта и замерла в ожидании ответа.

— Да с чего ему быть против! — Довольно подвела итог Геля. — В лице Вениамина Семеновича, Юра себе нашел отличного собеседника. Тут и ночи будет мало. — Засмеялась, намекая на внезапно возникший взаимный интерес этих двоих.

— Действительно. — Скромно опустил взгляд молодой человек. — Спокойной ночи, Геля, спокойной ночи, Марта.

— Вы, должно быть, шутите? После такого насыщенного вечера ночь спокойной не может быть априори. — Озорно заметила Марта и вихрем поднялась по высокой лестнице, оставляя после себя лишь аромат дорогих духов и теплое напоминание об озорной девчонке.

Юра некоторое время так и стоял, глядя на опустевшую комнату, а потом повернулся к хозяину дома, деловито прищурился.

— Вениамин Семенович, я бы хотел с вами серьезно поговорить. — Решительно заявил он и уверенно направился в сторону кабинета, что был предложен хозяином как наиболее удобный переговорный пункт.

Беседа длилась по меньшей мере до утра. У Вениамина Семеновича к гостю было много вопросов, Юра же старался дать на эти вопросы как можно более точные ответы.

— В любом случае последнее слово будет за Мартой. — В итоге заключил довольный исходом беседы отец и на будущего зятя взглянул с надеждой. В просторном холле дома уже слышались звонкие девичьи голоса.

— Доброе утро. — Сделал Юра решительный шаг вперед и позволил Марте смущенно улыбнуться, прежде чем ответить.

— Доброе. — Внимательно осматривая вчерашнего гостя, Марта кивнула. — Вы, должно быть, еще не ложились. Папа! Это, по крайней мере, невежливо! Что Юра о нас подумает. — Повысила она голос. — Юра, вы его извините. Папочка всю жизнь мечтал о наследнике, а получилось то, что получилось. — Имея в виду себя, опустила взгляд и как по заказу раскраснелась. — Если вы не торопитесь, то можете отдохнуть в гостевой спальне наверху. Геля рассказала, что совсем скоро уезжает и я вдруг поняла, как много мы должны друг другу сказать… Прошу вас оставить ее погостить у нас еще немного.

— Спасибо за предложение, но, увы, не могу. Служба. — Предельно кратко, жестко отказался гость, немного охлаждая пыл. — Геля, если хочет, может остаться, а мне пора. Вениамин Семенович, Марта. — Головой на прощание кивнул, и она отступилась, его пропуская.

— Всего хорошего. — Бросила вслед и на отца глянула, уверенно улыбнувшись. — Кажется, ты предлагал мне выбор, попочка… Что ты думаешь об этом молодом человеке?

— Ну… раз ты сама завела эту тему, скажу тебе так: я думаю, что вопрос вашей свадьбы решен. Нужно только время для подготовки и соблюдение некоторых формальностей. Таких как знакомство родителей. Ты, как я понял, с ними хорошо знакома.

— Да, особенно с будущей свекровью. — Марта склонила голову набок, не пытаясь скрыть предвкушение от бушующих событий.

Свадьба была скорой, шумной, многолюдной. Только ленивый не пришел, чтобы порадоваться за молодых. Юра был счастлив, а Марта непозволительно красива. Он не мог отвести взгляд от молодой, а она от старинного перстня, преподнесенного ей в честь торжества. Прежде украшение с редким камнем принадлежало матери, а теперь было передано ей в качестве семейной реликвии. Именно Марте. Так завещала ее мать. Марте — перстень, что необходимо подарить именно в день свадьбы, а старшей дочери Свете — родительскую усадьбу. К перстню прилагалось письмо — послание, пережившее время. В нем мать желала счастья и велела быть благоразумной. А камень… камень судьбы… он поможет сделать выбор в сложной ситуации.

— А я уже счастлива. — Заверила Марта, аккуратно складывая тонкую бумагу по старым швам, и вернулась к гостям.

Потом было событие более интимное — брачная ночь. Юрочка стал у нее первым, и, как была уверена сама Марта — единственным мужчиной. Все оказалось предсказуемо и понятно. Впрочем, едва ли она ожидала от в меру скромного и запредельно чопорного мужчины эмоций, пожара, страсти. Да, он был нежен. Да, он был к ней внимателен. Да, ему льстило завидное положение первого мужчины прелестной Марты. И на этом все. На этом все…

Жизнь с Юрочкой оказалась скучна и однообразна, держалась на его честном слове и нездоровом энтузиазме самой Марты. Она, как истинная хозяйка большого дома, подаренного родителями жениха, создавала уют, красоту, превращала пресное существование в изысканный десерт.

Марта изучала секреты приготовления пищи днем и секреты интимных ласк ночью. В помощь ей была выделена домработница свекрови, замечательная женщина, которая и выполняла большую часть рутинной работы. Но, несмотря на все, безусловно, тепличные условия, она все же потерялась в бесконечном ритме жизни домохозяйки и очень скоро выдохлась. Юра, выполняя свою роль главы семьи, горел на работе, впрочем, там же и пропадал, создавая благоприятные условия для молодой супруги, а Марта все сидела и сидела одна. И все ее труды так и оставались не востребованы. Ни дневные, ни ночные.

— Юрочка, как ты думаешь, может, мне пойти работать? — Спросила она однажды, все же дождавшись его со службы в начале первого ночи.

— Зачем? Тебе чего-то не хватает? — Нахмурился оскорбленный подобным заявлением супруг.

— Мне не хватает общения. Мне не хватает внимания. В конце концов, я хочу чувствовать себя нужной.

Юра стер с лица следы усталости, сменив их на мягкую улыбку, приобнял супругу, поцеловал кончики ее пальцев.

— Марта, однажды я дал себе слово, что моя жена никогда не будет работать. Именно для этого я день и ночь пропадаю на службе, именно для этого готов недосыпать и недоедать.

— Юра, ты впадаешь в крайности. Ну, что значит недоедать? — Погладила Марта его по голове и тепло улыбнулась. — С завтраком и ужином я буду справляться в срок, а чем я занята днем… какая разница, чем я буду занята днем?! Главное ведь, чтобы оставалась довольна, правда? — Прижала его лицо к собственному животу и запустила пальцы в светлые волосы. — К тому же есть разные женщины. Кто-то находит себя в домашней работе, а кто-то реализует себя на общественно полезных началах. Роль домохозяйки, судя по всему, не мое. — Наигранно тяжело вздохнула и принялась рассуждать. — Я люблю цветы, но совершенно не умею за ними ухаживать, они меня не слушаются. Кстати, на не мешало бы нанять хорошего садовника. — Капризно пожаловалась и надула губы. — Я терпеть не могу заниматься уборкой, но с этим легко справляется наша домработница. Сколько раз созваниваюсь с твоей матерью, столько же и благодарю ее за Елену Дмитриевну. — Поторопилась упомянуть о святом и тут же получила от мужа благодарственную улыбку.

— Марта, но работа… — Не понимая и не принимая ни одного из предложенных доводов, пожимал Юра плечами. — Ты не будешь высыпаться и станешь раздраженной, нервной. Это отразится на наших отношениях в семье. И, кстати, в какой сфере ты видишь себя? Без образования, без опыта…

— Да, мы с тобой этого пока не обсуждали, но я планирую поступать на экономический в будущем году. А работа… Я могла бы пока поработать кассиром в сберегательной кассе. Или консультантом по вкладам.

— Милая моя, дорогая, тебя и саму стоит консультировать по этому вопросу. — По-доброму усмехнулся Юра, видимо, не распознав в нежном голосе настойчивости и отнюдь не женской хватки. — Не торопись. — Накрыл ее ладони своими. Теплыми и мягкими. — К тому же у нас пока нет детей. Ты могла бы направить свою энергию в данном направлении. — Осторожно проговорил, боясь задеть, но Марта и не думала обижаться. Наоборот, холодно усмехнулась.

— В гордом одиночестве я с этой задачей не справлюсь, дорогой. — Непрозрачно намекнула на его частое отсутствие. — И как раз пока детей у нас нет, а время для того, чтобы познать себя есть… Как раз этим и стоит воспользоваться. Юра, устрой меня на работу. — Перешла к сути. Голову склонила, намеренно демонстрируя плавные изгибы желанного тела. — Я же знаю, это в твоих силах. — Откровенно улыбнулась, опускаясь к мужу на колени.

Потянула за узел галстука, размяла напряженные плечи, убрала в сторону его очки. А Юра… Ну что Юра… он был бессилен перед ее женской властью. И уже в следующий понедельник подвез Марту к месту ее работы.

— Желаю удачи. — Пожелал на прощание и улыбнулся, глядя, как любимая вприпрыжку несется по тротуару. На водителя перевел уже строгий, целенаправленный взгляд. — Езжай. — Тихо скомандовал, но в голосе было достаточно силы, чтобы не питать по поводу молодого служителя партии иллюзий.

Он был суров и страшен в гневе. Никогда не шел на компромиссы и среди своих славился как серьезный противник. И единственной слабостью мужчины оставалась его молоденькая супруга. Она вила из него веревки, а он ей позволял это делать. Пока.

Год семейной жизни пролетел как один день и не только потому, что ничто не омрачало счастье молодых. Они были далеки друг от друга каждый день этого года. И если прежде Марта старалась создать семью, то теперь создавала уют лишь для себя. Нет, она по-прежнему оставалась слабостью своего мужчины, по-прежнему владела его сознанием и управляла действиями, но теперь имела определенную цель: любить себя и делать себя счастливой. Ведь Юра и без ее участия оставался счастлив и будто не замечал того, как друг от друга отдалились, как отношения перешли в разряд дружеских.

Глупой Марта никогда не была и благоразумно обижалась на мужа всякий раз, как он был вынужден уехать в очередную командировку. Периодически наведывалась к свекрови и просила у нее совета, как вести себя в той или иной ситуации, поддерживала отношения с суетливой Гелей. В общем, заручалась мощнейшей поддержкой со всех фронтов. Так… на всякий случай. А еще она хотела детей. В этом видела свою роль как женщины, в этом видела свое спасение, ведь и работа с ее постоянными встрясками успела наскучить.

Что тут сказать… работу в сберкассе можно было смело отнести к сфере обслуживания. Безликая толпа, которая не заканчивалась даже перед самым закрытием. И каждый со своей претензией, каждый считает, что Марта должна уделить им свое драгоценное внимание, выслушать, посоветовать. Не было отдушины и в обеденный перерыв при общении с коллегами. К «блатной» сначала долго присматривались, потом приценивались и в итоге сочли вражеским элементом. Причины раздора были самые разные. Тут ей припомнили и французские духи, и чулки из тончайшего капрона и шелковые блузки. Приняли во внимание и тот факт, что на службу Марта приходила не с целью заработать деньги, получить заработную плату, а лишь для того, чтобы выгулять очередной наряд, коих было несметное количество. А еще работа уверенно окунула Марту во все социальные слои и подробности их существования. И теперь было разделение не на стильных, модных и безразличных к нарядам, а на тех, кто может себе позволить и тех, кто не может. На тех, кто имеет возможности и тех, кто об этих возможностях только мечтает. Узнала она и понятие «нищета». Таких клиентов, кстати, было немало. Они тряслись над последней копейкой, решая неразрешимую дилемму: отложить деньги на сберкнижку или все же купить сыновьям-школьникам новые брюки, ведь прежние совсем износились. Спустя время, таких Марта отличала еще до начала беседы, до их первого вопроса. Жалко этих людей не было. Тут, скорее, на первый план выходило непонимание и непринятие такой жизни, таких условий существования. А еще чужое нежелание что-то в своей жизни менять. Хотя о кардинальных переменах Марта тогда могла только рассуждать, ведь у самой светлое безбедное будущее было ясным и предельно понятным. Нет, она бы ни за что не отказалась от спокойной жизни с Юрочкой. Ни за что и ни при каких условиях. И подобным мыслям оставалось лишь загадочно улыбаться, в то время, как окружающие выкручивались, занимали и перезанимали, налаживали «нужные» знакомства.

Выходные Марта любила больше всего. Ведь такие дни, особенно если Юрочка не уезжал на службу, можно было посвятить покупкам. И не имело ни малейшего значения, что именно покупать, ведь удовольствие доставлял сам процесс траты денег. Тех самых, которых практически ни у кого нет. А они в то время могли себе позволить заняться благоустройством сада, дворовой территории, и не задумываться при этом, что приготовить на ужин. Ведь поужинать всегда можно в ресторане…

В один из таких дней и прозвенел где-то на уровне подсознания первый колокольчик. Но звенел он настолько тихо, что его звук был едва различим и Марта с легкостью отмахнулась от раздражителя. Они с Юрой как раз присматривали кустовые розы. Марта хотела чайные, Юрочка же настаивал на ярких, алых, уверяя, что именно этот оттенок красного сможет украсить их и без того цветущий сад.

— Юра, это будет выглядеть слишком вызывающе. — Капризно отворачивалась от созерцания бутонов Марта и обиженно кривила губы всякий раз, как муж пытался наладить контакт, схватив ее за ладонь. Отмахивалась и периодически отступала.

— Солнышко, а мне кажется, что этот цвет очень тебе идет. — Податливо улыбался Юра и хмурил брови, переводя взгляд на продавца, обещая тем самым разобраться как можно скорее.

— В каком смысле? Мне что, стоять рядом с этими кустами всякий раз, когда мы приглашаем гостей? Ну, так, чтобы никто не усомнился, зачем мы выбрали именно эти цветы. Юра, мы пришли за чайными розами. Это очень красиво. Мы возьмем вот эти два. — Обращаясь к продавцу, требовательно ткнула Марта указательным пальчиком и удовлетворенно выдохнула, отметив, что сопротивляться благоверный перестал и уже отсчитывает кругленькую сумму за дефицитный товар.

А пока наметилась суета и возня вокруг той самой покупки, позволила себе отвлечься и окинуть придирчивым взглядом и остальные выставочные экземпляры. В их город флористы из разных республик и близлежащих областей приехали всего на два дня, стоило потратить свое время с максимальной пользой. Марта прошла на несколько метров вперед, потом назад, примеряясь и прицениваясь к очередной покупке, как вдруг заметила навязчивое внимание со стороны. Молча уходить в сторону привычки она не имела, потому резко вскинула взгляд на немолодого мужчину и выразительно нахмурила брови.

— В чем дело?! — Строгостью голоса сразу выделила свое предвзятое отношение, и удивленно склонила голову, отмечая, что мужчина подобной ее реакции ничуть не смутился, а, казалось, даже обрадовался оказанному вниманию.

— Приношу свои глубочайшие извинения, о, юная прелестница, за то, что помел нарушить ваш покой. — Заговорил мужчина будто сказочник из древней Персии и склонил голову в учтивом поклоне. — Все дело в том перстне, что украшает ваши изящные пальчики, — старательно улыбнулся, — продайте его мне, я заплачу очень щедро. — Тут же заверил он и потемнел с лица, когда Марта надменно хмыкнула и руку, на которой носила украшение, отвела за спину.

— Вот еще! — Фыркнула она и задрала подбородок вверх, чувствуя свое явное преимущество.

— Я коллекционер. Историк. Изучаю древние миры, средневековье и времена царской эпохи в России. Вы ведь даже представить себе не можете, сколько лет истории каждое мгновение жизни носите за собой. Сколько судеб связано именно с этим камнем. Александрит… — Мечтательно потянул. — Вы ведь знаете, что это александрит? — Тут же нахмурился, после чего понимающе кивнул головой. — Разумеется, вы знаете… Тридцать карат. Изумительный экземпляр. Между прочим, один из первых камней, добытых на Урале. Только там и ни в каком другом месте нет камней подобной чистоты и подобной цветовой палитры! Каким… каким он становится после захода солнца? Хотя нет, не отвечайте, — поспешил сбить с мысли, приметив, что Марта намеревается ответить. — Он становится малиновым. Непременно малиновым, иного и быть не может. На этом перстне лежит страшное проклятье. — Тут же принялся стращать, понимая, что уговоры должного результата не возымеют. — Но я готов избавить вас от этой ноши, от опасности, что подстерегает всякого из владельцев.

— Спасибо, я как-нибудь справлюсь сама. — Съязвила Марта и попросту насмехалась над мужчиной напротив. — Это мой перстень и я не готова расстаться с ним ни за какие деньги, ни за какие мирские блага.

— Отдайте мне кольцо! — Заколотился мужчина в каком-то необъяснимом припадке злости и негодования, на что Марта отступила, громко ахнула и воскликнула, намерено привлекая внимание:

— Да вы сумасшедший!

Получив время для маневра, отступила еще на шаг, не позволяя незнакомцу наброситься, и попросту отобрать украшение.

— Что захотите, прелестное создание, все, что захотите! — Едва не умолять тот принялся, на что Марта властно усмехнулась, сверкнула ядовитым взглядом.

— Ну… если только за любовь… — Проронила настолько тихо, что едва ли кто из проходящих мимо мог услышать, сама эти слова смаковала, сама пыталась распробовать. — Если только за любовь. — Повторила увереннее и растянула губы в убийственно красивой улыбке.

Тут же опомнилась, прищурилась и принялась растерянно моргать.

— Юра, разберись! — Взвизгнула, как только поддержку и внимание в его взгляде уловила.

Хотя знала наверняка, что муж не из тех, кто в принципе может с чем-то разобраться. Все, без исключения, вопросы, супруг решал путем дипломатических переговоров, а она требовала поступка. Решительного и, возможно, безумного, опрометчивого. Даже губы поджала, глядя, как муж покачал головой, ее возгласа не принимая, порыв осуждая. На мужчину, что посмел нарушить покой любимой жены, глянул и в дружеском жесте широко развел руки.

— Эдуард Васильевич, дорогой. — Воскликнул. — Как вы, как здоровье, как ваша коллекция? — Перечислять принялся. — Познакомьтесь с моей женой. — Приобнял ее, к себе притягивая. — Марта, это Эдуард Васильевич Решетов, старый друг нашей семьи. Мама как раз на днях вас вспоминала. — Снова перескочил на личности.

— Жена? — Растерялся Решетов на какое-то мгновение, а потом хитро улыбнулся. — Наверно, счастье иметь такую красавицу в собственной клетке. — Понимающе кивнул. — Как? Поет ваш соловушка? — На полусогнутых к Марте приблизился и с молчаливого согласия Юры коснулся ее руки, по заветному камню едва ощутимо провел дрожащим пальцем.

— Марта замечательная жена. Самая лучшая. — Беззастенчиво хвастался Юра, на нее свысока глядя. Тут же в щеку поцеловал, хотя обычно старался чувства не демонстрировать.

— Ну да, разумеется, самая лучшая… — Задумчиво пробормотал мужчина. — Тогда уговорите ее продать мне вот это кольцо! — Не растерялся Решетов и в его глазах что-то вспыхнуло.

На подобное заявление Юра вежливо рассмеялся и прижал Марту к себе еще крепче.

— Не думаю, что существует человек, способный заставить Марту расстаться с этим украшением. В конце концов, это едва ли не единственная стоящая вещица из ее приданого.

— Как скромно ты оценил вклад моего отца в развитие своей карьеры. — Не преминула уколоть Мата в ответ на опрометчивое заявление мужа и сверкнула недобрым взглядом. Правда, тот предпочел оставить это ее замечание без комментария.

— И с чего вы взяли, что мой дом для нее клетка?! — В азарте улыбался, жену по плечу поглаживая.

— Э-э, нет, Юрочка, этой птице суждено высоко лететь. — Замысловато выразился Решетов и так же странно прищурился. — Захочешь поймать — только хуже сделаешь. Пламя в ней бушует непокорное. Ты по молодости лет этого не видишь, но время все по местам расставит. Все и всех. Не по силам она тебе, не по власти…

— Вы бессовестный интриган. — Безразлично отозвалась Марта, усмехнувшись с вызовом. — Пойдем, Юра. — За локоть мужа придержала и потянула в сторону. — Юра! — В удивлении приподняла брови и опустила взгляд, как только добилась желаемого. Триумф в глазах скрывала, победную улыбку утаить от посторонних глаз пыталась.

— Эдуард Васильевич. — Склонил Юра голову в прощальном жесте.

— Время все расставит по местам. — Проговорил тот вслед и так застыл, глядя на удаляющиеся фигуры.

После Марта еще не раз припоминала странную встречу, странное знакомство. Порой даже казалось, что старческий голос, озвучивающий незамысловатую просьбу, мерещиться ей во сне, а иногда и наяву. Только правильно оценить видения в силу молодых лет и буйного нрава не представлялось возможным. Она жила, цвела, любовалась собой и бьющей ключом жизнью. Она просыпалась с мыслями о светлом будущем и засыпала с неизменной верой в лучшее. Часто саму себя ассоциировала с бабочкой, порхающей по цветам и пьющей сладчайший нектар, о котором повествуют старые сказки. И все было хорошо. И все радовало. Вот только иногда, совсем-совсем редко, накатывало чувство одиночества. Странное, необъяснимое. Но признаваться себе в том, что вся жизнь, точно как все у той же бабочки, пуста и бессмысленна, не хотелось. В конце концов, всегда можно родить ребенка и в корне изменить свою судьбу!

Глава 7

— Юра, ты меня совершенно не замечаешь! — Ворвалась Марта в кабинет мужа поздним вечером после очередной мысли о своей нереализованности как женщины.

На некоторое время застыла на пороге, потом многообещающе улыбнулась, сделала несколько шагов вглубь комнаты и рухнула на стоящее едва не по центру кабинета кресло. Оно всегда стояло на этом месте. Марта догадывалась, что и поставил его Юра именно для этих ее выходок. Ведь со стороны любоваться супругой ему нравилось даже больше, чем видеть ее рядом с собой. Опала, чувствуя упадок сил, который всегда накатывал, как только пыталась добиться должного внимания, и будто нехотя на мужа взглянула.

— Ну, что ты молчишь?! — Упрекнула и отвернулась в сторону, не собираясь созерцать его все понимающую улыбку.

— Марта, солнышко, тебе снова стало скучно? — Любя пророкотал тот и вернулся к своим делам.

— Вовсе нет! Но иногда складывается такое впечатление, что ты женился на мне только лишь ради разнообразия. Ты мог бы хоть иногда заглядывать в нашу общую спальную комнату и радовать любимую жену своим присутствием в постели.

— Я работаю, дорогая. — С улыбкой отозвался Юра, не отрывая взгляд от бумаг.

— А я не могу без тебя уснуть… Ты же знаешь…

Ловким движением оголила одно плечико, сбрасывая с него шелковый халат, чуть ослабила узелок пояска, позволяя полам соблазнительно разойтись на груди. Голос на последней фразе сделался медовым, а взгляд умилительно нежным. Осознавая, что ответного внимания не дождется, Марта изящно соскользнула с кресла и неуловимо быстрыми шагами пересекла кабинет, чтобы устроиться на коленях мужа.

— Юра, ты бессердечный чурбан!

— У чурбана сердца не может быть априори, дорогая. И… давай поговорим об этом за завтраком. — Мученически скривился, но Марта страданий супруга не оценила и повела себя лишь настойчивее.

Обеими ладонями удержала лицо, не позволяя отвести взгляд в сторону бумаг, которые он так и удерживал в руках.

— И о чем ты собираешься разговаривать со мной за завтраком? — Изогнула бровь, зная наверняка, что для мужа это давно стало сигналом тревоги. — Я тебя спрашиваю! — Настойчиво проговорила. — Юра, ты меня даже не слушал! — Обиженно засопела и капризно надула губы.

— Марта, я прошу тебя, давай отложим твои претензии на неопределенный срок. Завтра вечером я отправляюсь на очередной съезд и…

— Опять?! — Воскликнула, понимая, что сделала это уже не играя. Взволнованно задышала, почувствовав, как гневный румянец заливает половину лица. — Ты обещал, что эти выходные мы проведем вместе. Мы собирались в театр… или… или, на крайний случай, в кино.

С колен мужа вскочила и несколько раз метнулась по комнате.

— Юра, ты стал просто невозможен! И это при условии, что я работаю, а что, если бы пошла у тебя на поводу и сидела дома? Что тогда?!

— Марта, милая, но ведь остальные знают, чем себя занять, почему ты не можешь найти выход?

— Какие еще остальные?! Не знаю таких! Кого? Ну, кого ты собираешься поставить мне в пример?!

— Хотя бы свою мать. Посмею напомнить, что она посвятила себя семье и никогда даже не помышляла о работе в общественно полезных местах.

— Да, но у нее были дети, Юра. Она рассказывала, что ты родился точно после свадьбы. По истечении ровно девяти месяцев!

— Я люблю детей. Почему бы нам не подумать об этом? — Вздохнул Юра и поджал губы, понимая, что Марта после очередного замечания просто рассвирепела.

Он даже примерно представил, каких сил ей стоило промолчать в этот момент. Представил, вину прочувствовал и покаянно опустил голову.

— Ну, прости, солнышко. Я свинья. Поверь, просто поверь, что я все делаю для твоего же блага.

Прочувствовал тот момент, когда следует встать из-за стола и Марту обнять. Нервно выдохнул, оглядываясь на рабочий стол, заваленный документами и папками.

— Давай договоримся так: эти выходные я работаю, а на следующих мы обязательно побудем вдвоем. Можем съездить на пикник… или покататься на лошадях. Я говорил, мой хороший знакомый занимается лошадьми?

— Так не пойдет. — Решительно качнула головой Марта в ответ на, казалось бы, заманчивое предложение. — Ты вот уже несколько месяцев произносишь один и тот же текст, даже не задумываясь над его смыслом.

— Марта…

— Давай! — Оттолкнувшись от мужа, сбросив его объятия, Марта вскинула голову, чтобы смотреть точно в глаза. — Езжай на свой съезд! Отправляйся на заседание! — Обессилено взмахнула рукой. — А я буду сидеть одна в четырех стенах и ждать очередных выходных. Не побеспокою тебя более со своими истеричными порывами. А еще через несколько месяцев, случайно столкнувшись в этом огромном доме, ты сделаешь попытку со мной познакомиться, ведь к тому моменту попросту забудешь, как я выгляжу!

— Ты утрируешь. — Строго заметил Юра.

— Даже так? Ну, тогда, может, напомнишь, сколько раз за последнее время ты сам изъявил желание меня увидеть?

Горько усмехнулась, когда вместо ответа получила лишь многообещающий прищур его глаз. Подошла к возвышающемуся стенному шкафу и с силой дернула нижний ящик, демонстрируя содержимое.

— У тебя здесь комплект постельного белья. — Пояснила в ответ на недоуменный взгляд. — Здесь сменное белье, сорочки и костюмы. — Отворила самую массивную дверцу. — В конце коридора находится ванная комната со всеми необходимыми принадлежностями. Поужинать всегда можно на кухне, ведь столовая в нашем доме по назначению не используется тобой в принципе. В конце концов, ты даже не видишь смысла подниматься на второй этаж, где тебя жду я! Ах, да, конечно. Как я могла забыть, что в нашей спальне находится сейф с ценными бумагами и документами. Вот к сейфу ты однозначно подходишь чаще, чем ко мне и к семейному ложу! Неужели я совершенно тебя не интересую, Юра? О каких детях ты вообще говоришь, знаешь ведь, что сама я с этим не справлюсь даже при всем желании. Я год замужем, а чувство такое, что опостылела тебе!

— Марта, сейчас не самое удачное время для подобного разговора. — Строго заметил Юра, чем заставил натурально ахнуть.

Он выдержал ее разгневанный взгляд, стерпел саркастическую усмешку, только вот из кабинета выскочить не позволил — больно сжал запястье, когда Марта рванула в сторону двери и удержал в момент, как посмела проявить вольность и дернула руку на себя.

— Успокойся. — Сдержанно процедил сквозь зубы. — Успокойся и сядь. — Толкнул в сторону дивана и навис сверху, когда она все же восприняла отнюдь не вежливую просьбу.

Долгий взгляд глаза в глаза вышел каким-то недобрым и неприятным. По крайней мере, Марта почувствовала странный холодок, бегущий по позвоночнику. Наверно что-то сродни страху мелькнуло на ее лице, потому как Юра тут же успокоился, уравновешено выдохнул и сделал слабую попытку улыбнуться.

— Ты мое сокровище. — Прошептал, придержав Марту за подбородок пальцами. — Моя самая дорогая, самая любимая. Все, что я делаю, я делаю для тебя и для нашей семьи. Сейчас очень напряженный момент. Новая должность, требующая внимания и отдачи. Я должен проявить себя, если не хочу надолго задержаться в нижних чинах. А для этого нужно чем-то жертвовать. Прости, но в данном случае мне пришлось пожертвовать твоим доверием. Я исправлюсь, обещаю. Только не сейчас. Дай мне время. Совсем немного времени, а потом я буду в силах исполнить любое твое желание.

Проговорив это, Юра осторожно коснулся ее губ и отстранился.

— Ты меня напугал. — Тихо призналась Марта и поежилась от холода, который все же охватил тело.

Тут же растерла озябшие руки, поправила сбившиеся волосы. Снова почувствовала свою силу и власть, расправила плечи.

— И… куда ты едешь?

— В Адлер.

Получила сухой ответ. Юра был уже далеко отсюда и на нее не смотрел.

— В Адлер?

— Да. На шесть дней. Как раз к выходным вернусь.

— Тогда я еду с тобой. — Решительно заявила Марта и с дивана все же поднялась. Юра обернулся, осознав последнее заявление, но противостоять отчего-то не смог. — В конце концов, ты уже год обещаешь мне медовый месяц, который задолжал сразу же после свадьбы! Пришло время исполнить данные обещания.

— Но я буду занят и у меня совершенно…

— Ничего! Зато я смогу отвлечься. Сейчас середина июля, самый сезон.

— И буду поздно возвращаться…

— Ничего нового. — Категорично качнула головой Марта.

— И не смогу уделять достаточно времени…

— Да не волнуйся! Уж как-нибудь я смогу себя развлечь.

— Не знаю… Это деловая командировка…

— Я тебе совершенно не помешаю!

— И отпустят ли тебя с работы?

— Неужели за полгода этого ада я не заработала и недели отдыха?! — Мученически скривившись, Марта застонала. — Юра, ты должен повлиять на мое руководство. Ты же знаешь, как тебя уважает Зинаида Анатольевна. — Довольно заключила, радуясь собственной идее. — Бронируй номер! Я не собираюсь ютиться на одноместной койке класса эконом.

— В разгар сезона? Марта, ты наверно шутишь…

— Так, сделай что-нибудь! Ты же представитель власти!

— Марта…

— В конце концов, я могу попросить об этой услуге отца. Уж для него наверняка найдется местечко в любом пансионате страны. — Намерено задела мужа и удовлетворенно кивнула, как только тот раздраженно рыкнул что-то вроде согласия.

Ох, как она любила подобные разговоры… Наверно, смотреть со стороны на подобный диалог было бы просто замечательно, но посмотреть не удавалось, приходилось участвовать. Особенно сильно Юру задевало положение в обществе, точнее, его отсутствие. Он мог бы руководить целой страной. Мог бы… да кто же ему позволит?.. Вот и приходится довольствоваться малым, пробиваться, доказывать, выслуживаться. Подстраиваться пусть и под глупцов, но глупцов вышестоящих. И любое, практически любое упоминания о полномочиях отца Марты выводило его из себя. Правда, тут стоит отдать должное, держать себя в руках Юра умел идеально. Только что желваки выступали на скулах и недобрый взгляд, то и дело, был направлен на собеседника… Но что Марте до его взглядов и желваков?! Она бессовестно пользовалась своим положением и своим влиянием как женщины.

Один лишь момент не давал покоя. Те самые приступы тихого бешенства мужчины. О-о… это было далеко не в первый раз. Этот его угрожающий оскал, стальная хватка и неозвученное обещание уничтожить. Почему-то именно это она видела в глазах мужа и неизменно робела. Не должна была, не хотела показывать ему свой страх, свою слабость, но совершенно не контролировала чувства и каждый раз уступала. А потом не придумала ничего лучшего, чем озвучивать и выставлять напоказ то, что могла бы скрывать. «Ты меня напугал». Да, именно эта фраза все чаще для Юры была ударом под дых. Все чаще заставляла задуматься и следующий раз быть более осмотрительным. И, что важно, произнести ее следовало, именно когда муж приходил в себя. Ничуть не раньше, ведь тогда он мог бы воспринять подобное признание как вызов… Марта даже мысленно не желала представить себе, на что способен мужчина, которого так долго держат в узде правил, установок и условий. А к тому моменту, как это узда будет ослаблена, она должна закрепиться в сознании мужчины, как любимая жена и мать его ребенка. На это и тратила все свои силы. На этом и акцентировала внимание. А что касается любви… его любовь Марте была совершенно не нужна. Главное быть уверенной в завтрашнем дне, а любовь приносит в жизнь человека лишь смуту и сомнения, коих и без того предостаточно. По крайней мере, так утверждал ее отец, а верить отцу Марта считала своей святой обязанностью.

Солнечный Адлер встретил толпой отдыхающих, невозможной духотой и предсказуемой давкой привокзальной площади. Юра торопился на заседание и, то и дело, перекладывал портфель с документами из правой руки в левую и обратно, протирал лоб подготовленным заранее носовым платком и строго посматривал на носильщика, двигающего тележку с чемоданами Марты. Очередное напоминание о том, что едут они всего на шесть дней, было пресечено на корню строгим взглядом зеленых глаз и с количеством вещей пришлось просто-напросто смириться.

— Я не успеваю заселиться в гостинице. — Выдал Юра уже у машины такси и взглянул на Марту с беспокойством.

— Я доберусь. — Отмахнулась она.

— Я прошу тебя сегодня никуда без меня не ходить.

— Разумеется, мне ведь совершенно ни к чему купаться в море и загорать. Я буду скучать у окна и слушать шум прибоя… — Скорчила она смешную рожицу и щелкнула мужа по носу.

— Марта… — Проговорил тот с укором, на что она обворожительно улыбнулась и неодобрительно покачала головой.

— Юра, я тебя услышала, а что мне делать дальше, решу сама. Дорога была очень утомительна, возможно, я немного посплю, но ничего не обещаю. Ты будешь поздно? — Обернулась в момент, когда уже почти села в машину такси, и улыбнулась наимилейшим образом. — Я буду скучать. — Спешно добавила, не дожидаясь ответа, и махнула на прощание рукой.

Закатила глаза, самой себе демонстрируя усталость от бесконечных упреков, ведь за все время в пути он так и не смог заставить себя замолчать и все зудел, зудел… Да она в один момент поняла, насколько благодарна судьбе за постоянную занятость супруга, ведь выдержать подобную атаку ежедневно под силу не многим!

— Гостиница «Чайка». — Припомнила известить водителя о конечной точке маршрута. — И если можно, побыстрее. — Игриво увела взгляд в сторону, отметив заинтересованность со стороны мужчины. — Пока законный супруг не опомнился, нужно успеть посетить все злачные места вашего замечательного города.

— Может, нужна помощь? — Усмехнулся усач, а Марта брезгливо сморщила носик.

— Боже упаси! — Закатила глаза. — С виду не скажешь, а на деле он очень ревнив. Очень! — Выделила тоном дополнительно и заливисто рассмеялась, как только мужчина разочарованно надул губы.

Марта любила море. И солнце любила, и крики чаек в ночной тиши. Каждый год отдыхала на побережье и только сейчас поняла, насколько соскучилась по этому ощущению мимолетного счастья, что посещает только в таких городках. И даже постоянно кислый вид администратора гостиницы не портил общее впечатление непрекращающегося веселья, азарта, скорого удовольствия.

В этот раз ее встречала женщина. Конечно же, грузная, конечно же, уставшая от жизни. Она нехотя поднялась из-за стойки регистрации, чтобы выдать формуляр для заполнения. Краем глаза заметив, что посетительница наметилась на номер с удобствами, женщина незначительно, но подобрела, разговаривать стала вежливее и периодически выдавала неплохую, очень похожую на естественную, улыбку.

— Ваш номер триста девятнадцатый.

— Большое спасибо. — Не поскупилась на эмоции Марта и с чувством полного удовлетворения направилась к лифту.

Наспех ополоснувшись, разобрала чемоданы и с видом доцента кафедры приступила к выбору купальника на этот выход.

Марта себя баловала. Она любила выделяться. Она любила, когда ее замечают и, к слову, частенько своего добивалась. Имела вкус и могла похвастаться собственным стилем в одежде. А вкупе с допуском к выезду за границу, горючая смесь грозилась стать взрывоопасной. У нее было все, чтобы добиваться неизменного успеха у мужчин, но строгое воспитание отца не позволяло даже думать в подобном направлении. Она была рождена, чтобы стать идеальной супругой выдающегося человека. И она уже идеальна. Осталось только донести эту мысль до окружающих…

Звонок телефона застал Марту в дверях.

— Я слушаю. — Торопливо проговорила, поглядывая на море, распластавшееся по горизонту.

— Марта, ты уже устроилась? Мы приглашены на ужин. Будь готова к шести. — Кратко оповестил Юра о своих планах на вечер. Марта на это лениво потянулась и невольно скривилась.

— Да, конечно. — Улыбнулась, втянув в себя неповторимый запах моря.

— Ты должна быть на высоте, я хочу, чтобы нас запомнили.

— Да, конечно. — Слащаво пропела, стараясь отделаться от звонка как можно скорее.

— Нам нельзя опаздывать, потому будь готова заранее.

— Да, конечно. — Нахмурила она брови, понимая, что беседа «ни о чем» затянулась, а море сверкает слишком призывно, чтобы отложить отдых еще хотя бы на минуту.

— Что «конечно», Марта? Ты меня услышала?

— Ну, разумеется. — Недовольно рыкнула, но вскоре опомнилась и поторопилась пояснить. — Не хотела говорить, но ты меня разбудил. До того как вошла в номер, я даже не подозревала, насколько сильно устала. Обязательно попрошу администратора поднять меня в четыре, чтобы к шести быть при полном параде и ни в коем случае не опоздать, ведь нас должны запомнить. — Повторила сказанное слово в слово и с чувством выполненного долга повесила трубку.

— Вот зануда! — Недовольно передернула плечами. Только после этого настроилась на нужный лад, и с мечтательной улыбкой на лице отправилась на пляж.

Море было теплым, солнце жарким, а люди доброжелательными. И лишь мысль о том, что пора уходить, заставляла кривить губы и недовольно щуриться. Время неумолимо стремилось к пяти часам, когда Марта окунулась в воду последний раз. Наспех собрав вещи, она направилась в гостиницу, где ее и поджидали первые неприятности.

— Ключ от номера уже забрали. — Улыбнулась на удивление приятная девушка, заменяющая грузную тетку-администратора. — Видимо, ваш спутник уже вернулся. — Не преминула заметить она, глянув в журнал.

— Да, это мой супруг. — Будто для самой себя пробормотала Марта и с предчувствием скорой встряски, нехотя побрела к лифту.

Юра был очень исполнительный. Слишком. Чрезмерно. Чересчур. И того же требовал от окружающих. От Марты в частности. А она осмелилась ослушаться. Единственным вариантом, при котором их встреча пройдет гладко, стало бы ее опоздание. Да. Юре было бы просто некогда читать жене морали, но она слишком поздно об этом задумалась. Слишком поздно, ведь дверцы лифта отворились, а Юра стоял напротив и будто ожидал ее.

Он был красив. Да. Наверно, его можно считать красивым. Чуть худоват, но это, скорее, излишняя нервозность на службе. Его светлые, уложенные в плавильную прическу с косым пробором волосы, идеально сочетались с небесно-голубыми глазами. Тонкие блеклые губы и прямой нос. Глаза с постоянным прищуром. Если бы Юра стал следователем, только благодаря этому прищуру удалось бы раскрыть по меньшей мере половину преступлений. Очень уж угрожающе он в такие моменты выглядел. Высокий и жилистый. Общая рахитичность, наоборот, только вводила возможного противника в заблуждение. Он был силен. Он был агрессивен. Вот, собственно и все, что Марта могла сказать о супруге по истечении года совместной жизни. А вот сейчас, в этот конкретный момент, Марта могла узнать о нем гораздо больше, ведь прищур он уже активизировал, длинные руки подпирают бока, а тонкие губы стали практически незаметными, так плотно были сжаты. Сейчас ее спасет только импровизация и природное обаяние. А возможен вариант при котором именно обаяние станет на лидирующую позицию…

— Юрочка, ты меня встречаешь?.. — Максимально широко и предельно доброжелательно улыбнулась Марта и стала на цыпочки, чтобы поцеловать мужа в щеку. Он же не сдвинулся с места и не произнес при этом ни звука. — Погода просто чудо. Мне кажется, или сегодня ожидается полнолуние? — Озорно оглянулась. — Я никогда не купалась при полной луне. Не против попробовать сделать это именно сегодня. Как ты смотришь на столь дерзкое предложение?

Втянула его за руку в номер и на ходу захлопнула дверь, притягивая мужа к себе максимально близко.

— Нет? — Удивленно приподняла брови, словно в обиде за неоцененный порыв. — А если купаться голышом? Как тебе такое предложение? Интригует? — Прошептала в самые губы и снова проиграла, ведь муж уже вынес обвинительный вердикт и его требовалось только огласить…

— Где ты была? — Вместо откровенных признаний, задал он ожидаемый вопрос и скрестил руки на груди, демонстративно от Марты отдаляясь.

— На пляже. — Взмахнула она руками с пляжным инвентарем. Тут же сняла с головы широкополую шляпу и отбросила ее в сторону. — Я просто в восторге от местного солнца. Такого чудесного загара не найти даже на Лазурном берегу Франции. — Распахнула легкий пляжный халатик и покружилась, демонстрируя пока еще не совсем заметный, но все же результат.

— А ты и там была?

— Была. И есть еще один секрет красивого загара. Если не будешь таким букой, даже поделюсь им. — Прошлась по комнате, стараясь избежать требовательного взгляда. — Что? Не знаешь? Липовое масло. Только оно дает такой чудный медовый оттенок. — Провела кончиками пальцев по бедру, показавшемуся из выреза.

— Я просил никуда без меня не выходить. — В ответ на веселое щебетание пробасил муж и выдвинул нижнюю челюсть вперед. Марта невинно пожала плечами.

— Ты просил, но не сказал, что это непримиримое условие. — На этот раз плечи Марта расправила и максимально вытянула тонкую шею. Удивление сыграла искренне и очень правдоподобно. Сама бы себе поверила. А вот Юра не верил…

— Когда я позвонил, ты сказал, что уже спишь. — Продолжил атаку, которая заставила Марту непонимающе, но нервно усмехнуться.

— Ты меня разбудил, да. А потом сон все не шел и не шел… Мне стало скучно! — Сказала так, будто в чем-то обвинила. Бросила скорый взгляд на идеально заправленную постель и недовольно поджала губы. Юра этому факту мстительно усмехнулся. — И, вообще, я никак не уловлю суть твоей претензии. Что-то не пойму, ты привез меня на море или в заточение?

— Я приехал по делам и просил тебя быть предельно собранной. И не хочу, чтобы уже завтра в управлении говорили о том, будто я всюду таскаю за собой жену.

— Юра, что за глупости? Позволь напомнить, что это ты в моем номере, а не я в твоем! И путевку я приобрела на заработанные деньги, а не украла. В чем ты меня сейчас обвиняешь? В желании быть с тобой рядом? Вот уж не думала, что это предосудительно. Мы женаты всего год и быть вместе как можно чаще вполне естественное желание.

— Я просил тебя никуда не выходить. — Сухо процедил муж, будто заводной, и сверкнул не в меру злым взглядом.

— А я твоей просьбы не выполнила, ну и что?! — Так же стала Марта в позу и тут же оказалась прижатой к стене.

Длинные мужские пальцы с силой сжимали ее шею, а нетерпеливое дыхание врезалось в лицо и будто обжигало нежную кожу.

Юра ничего не сказал, но смотрел так, что любые комментарии были бы излишни. Когда наваждение отхлынуло, а в его глазах мелькнул и пропал испуг, Марте оставалось только опасть по стене вниз, а на то, чтобы отдышаться, сил уже не хватило.

Муж помог подняться и в жесте неоправданной нежности прижался губами к ее шее. Удерживал со спины. Видимо, посмотреть в глаза не хватило смелости.

— Мы должны быть к шести. — Осторожно напомнил, шепча слова на ухо, и аккуратно подтолкнул Марту в сторону ванной, за дверью которой она тут же заперлась, не желая ни видеть, ни слышать бессмысленные оправдания, которых, к слову, не последовало.

Юра не стал объяснять эту вспышку гнева, а Марта не решалась акцентировать на подобном случае внимание. Удобнее и проще было бы забыть. Забыть…

— Что это? — Воскликнул Юра слишком громко и тут же вцепился в нее новой хваткой. Больно сжал плечо и потянул вверх, сотрясая.

Марта даже не поняла, что произошло, а он уже отшвырнул ее в сторону и схватился за голову, что-то тихо причитая.

Она успела сделать укладку и макияж, надела лучшее вечернее платье, из тех, что были с собой, изумрудного оттенка, что так удачно подчеркивал глаза. Открытые плечи, грудь и пышная юбка, доходящая до середины колена. Как раз справилась с застежкой на серьгах, как вдруг снова его крик, его претензия, голословное обвинение.

— Что это, я тебя спрашиваю?! — Молниеносно приблизился мужчина и тряханул Марту со всей силы, разворачивая к зеркалу спиной. — Ты же как дешевая шлюха выглядишь! Как пляжная подстилка!

Только тогда она аккурат над платьем с открытыми плечами разглядела небольшую временную татуировку. Мастер обещала, что та смоется всего через две недели и Марте в голову не пришло отказываться от заманчивого предложения. Бабочка. Скромная бабочка, сложившая крылья. И голубые глаза мужа в зеркальном отражении. Глаза, потемневшие до цвета штормового неба.

Как Марта выдала ему пощечину, не видела, ведь от страха закрыла глаза. Только слышала звук соприкосновения кожи с кожей и короткое, но громкое шипение — Юра за щеку схватился, мгновенно опомнившись.

— Да ты с ума сошел! — Взревела она и из номера выбежала, и не пытаясь выслушать, понять, дать шанс. В лифт заскочила и спустилась на первый этаж, а там улица и спасительный воздух, со все еще не явной, но наметившейся вечерней прохладой.

Бежала Марта без оглядки — боялась, что муж догонит. Еще у гостиницы пару раз слышала, как окликнул и остановиться потребовал, а потом от всего открестилась и только дорогу, ведущую вперед, видела. Остановилась, как приметила какую-то ярмарку. Отдышалась, осмотрелась, с недовольством отмечая, что понятия не имеет, где сейчас находится. Недалеко от гостиницы тоже была ярмарка по распродаже бесконечных памятных безделушек для гостей городка, но это не она. И знакомых зданий, что своей выдающейся архитектурой буквально бросались в глаза, не видела…Гостиница «Чайка» осталась где-то далеко за пределами видимости. В какой-то момент, оказавшись в незнакомом месте одна, Марта испугалась, но быстро этот испуг заглушила, расправила плечи, улыбнулась, как подобает девушке ее положения, и пошла вперед. В конце концов, здесь недалеко должен быть очень красивый парк.

Прохожая порекомендовала Марте проехать пару остановок по четвертому маршруту. Это она и сделала, вот только опомнилась слишком поздно и вместо двух остановок проехала все пять. Казалось бы, всего на мгновение глаза закрыла, задумавшись, а на деле заблудилась еще больше. Все на том же четвертом маршруте хотела отправиться назад, но автобус, вопреки ожиданиям, сделал круг и повез совершенно в другую сторону. И буквально через пару остановок мощным потоком рабочей молодежи она была оттеснена в самый дальний угол. Все с тем же потоком минут через десять езды, Марту вынесло на незнакомую остановку, правда, на просторе толпа разбрелась и она осталась совсем одна. Изящные наручные часики показывали половину седьмого, а недобрые серые тучи настолько затянули небо, будто время давно перевалило за девять часов. Случайных прохожих не было, а движение транспорта, казалось бы, и вовсе вымерло, настолько тихо стало вокруг. Редкие проезжающие машины такси останавливаться не желали, да и денег не было от слова «совсем». И комичная с любой стороны ситуация таковой уже давно не казалась.

— Вы не подскажете, который час? — Вынырнул из-за остановки невысокий паренек в кепке и пристально посмотрел Марте в глаза.

Подсказать она явно не желала, что и дала понять не менее прямым и не менее настойчивым взглядом.

— Извините. — Процедила она сквозь зубы, тряханула рукой, на которой и были часики, и отступила на один шаг.

С первого раза паренек явно намека не понял и еще некоторое время продолжал стоять, будто в ожидании ответа, а потом надвинул козырек на глаза и скрылся за рекламной тумбой, насвистывая неприятную, наводящую дрожь, мелодию. Что-то заводное и веселое, мотив Марта узнавала. Что-то похожее на «Мурку», но сказать наверняка было сложно, все же дующий в сторону тумбы ветер уносил звуки от Марты в сторону, а прислушиваться желания не было.

Спустя минуту, она начала нервно притопывать, а потом и вовсе раздраженно оглядываться в поисках автобусного расписания, но табличка висела слишком высоко, а фонарь светил в противоположную от нее сторону. Ветер усиливался, сгоняя тучи, и теперь приносил заметные неудобства, заставляя ежиться от холода и, то и дело, растирать озябшие плечи. Поддаваясь порывам, волосы беспорядочно разлетались в стороны, выбиваясь из идеальной некогда укладки, в глаза летела пыль, а в декольте платья мелкие веточки и высохшая листва с возвышающихся деревьев.

Глава 8

От бессилия и собственной беспомощности очень захотелось расплакаться и, вероятно, именно так бы Марта и поступила, но спасительный автобус вывернул из переулка и неторопливо двигался в сторону остановки. Оттуда же, из темноты, в ее сторону быстро приближалась одинокая мужская фигура. О том, что мужская, говорили, скорее, габариты, нежели какие-то четкие очертания, а о том, что мужчина приближался, и говорить было не нужно, совсем скоро Марта уже отчетливо услышала спешные увесистые шаги. Автобус ускорился, а мужчина резко махнул рукой и что-то крикнул с угрожающей интонацией. Оглянувшись в поисках защиты, она была вынуждена поджать губы и мысленно поторапливала колымагу двигаться быстрее. Автобус остановился и двери автоматически раскрылись, разливая по остановке спасительный свет. Марта тут же юркнула в проход и уже с места относительной безопасности смотрела за тем, как двери закрылись, а бежавший в ее сторону мужчина так и остался стоять на остановке, что-то отчаянно выкрикивая им вслед. И он смотрел на Марту. Только на нее.

— Эй, водитель, обожди, не всех забрал! — Крикнул из хвоста кто-то больно жалостливый, заставляя едва не взвыть от досады.

В раскрытую заднюю дверь влетел все тот же мужчина и, глядя на Марту, странно улыбнулся. Ловко скользя между людьми, переполнявшими хвостовую часть, спешно приближался, а как остановился напротив, с демонстративной наглостью на нее уставился. Высокий и опасный, возвышался над ней, намерено нависая, и будто чего-то ждал.

— Глухая, что ли? — Выплюнул в итоге слова и склонился, в глаза заглядывая.

От резкого выкрика Марта на месте подпрыгнула и на мужчину уставилась, не моргая.

— Что?..

— Я говорю, в падлу было автобус подержать, да?! — Рыкнул с откровенной неприязнью и разве что не сплюнул, так его лицо скривилось.

— В каком смысле подержать? — Отступила она, выигрывая время и расстояние, но мужчина с показательным упрямством снова придавил ее своим присутствием, приблизившись точно на этот шаг.

— А как автобус обычно держат? — Нетерпеливо рыкнул он и посмотрел как на недалекую, резко сменив тональность на саркастическую, мягкую, податливую. — Одну ножку на ступень, а вторую на тротуар. И ждем, пока люди зайдут.

— Какие еще люди, вы о чем?

— Я люди! Я! — Откровенно крикнул тот и тут же опомнился, на Марту как-то иначе глянул и в довольной улыбке расплылся. — Хотя, действительно, о чем это я…

Принялся показательно ее с ног до головы осматривать. Жадно впился взглядом в лицо, придал заметное чувство дискомфорта, когда с довольным видом окидывал грудь, талию, ножки. Вот только уступать Марта намерена не была, а по сути, и не умела, потому оставалось под взгляд подставиться и стерпеть его в полной мере.

— Какой автобус, какое «подержи», — довольно пророкотал мужчина, склонившись, и тем самым нарушив зону комфорта. Марта отпрянула, но отойти в сторону незнакомец не позволил, крепкой хваткой за талию удерживал. — Мадам наверняка передвигается только на личном авто. — Выводы озвучил и презрительно скривил губы.

— Руки убери! — Процедила она в ответ и скривилась не менее презрительно.

Таких, как этот мужчина, Марта видела и прежде. Босяк. Волосы в творческом беспорядке, на плечах выцветшая растянутая майка, ниже оборванные на уровне колен, облезлые трикотажные шорты. Пляжная обувь со шлейкой через большой палец. Стоящего в нем было только самомнение. Запредельное.

— Уже убрал! — Расплылся тот в довольной улыбке, приняв пусть и не высказанную, но явно низкую оценку и будто подстегнула его этим, так облизнулся. Тут же ладони продемонстрировал, но не отошел, не отодвинулся. А в глазах огонь, азарт. Марта лишь напряженно задрала повыше подбородок.

— А что такая красивая мадам делает среди простых смертных? Заблудилась?

— Твое какое дело?

— Это так хамить пытаешься, да? — Усмехнулся и принялся по сторонам оглядываться, будто призывая окружающих принять его сторону.

Стоит отметить, что особого интереса к парочке пока еще никто не проявлял, но трудовое рвение в народе чувствовалось даже по запаху, который отчего-то намеренно остро ударил по тонкому обонянию.

— Я вообще тебя не трогаю.

— Ну да. Я понял. Брезгуешь.

— Да что вы от меня хотите?!

— О! Теперь мы на «вы». Как быстро ты меняешь роли, красивая, глядишь, а проснусь уже женатым.

— Больно надо. — Фыркнула Марта и пристально на мужчину глянула, правда, что-то неведомое заставило быстро взгляд отвести. Мужчина будто сильнее ее был. Сильнее по духу. И весь из себя такой уверенный, правильный. А по сути наглый и хамоватый тип, которого следовало послать куда подальше, жаль воспитание не позволяет, хотя в некоторых отдельных случаях и от воспитания можно было бы отступиться.

— Да вообще не надо, только вот… — Мужчина похабно усмехнулся и неожиданно смолк, заставляя додумывать невысказанное предостережение, а в том, что предостерегал, запугивал, сомневаться не приходилось, так он смотрел.

— Что? — Не сдержалась Марта и на провокацию поддалась, даже паршивую ухмылку, следом идущую, стерпела.

— Да так… — Присмотрелся, прицениваясь к словам и мыслям. — Девочка ты видная, сразу понятно — нездешняя. Едешь одна, по сторонам оглядываешься с опаской, а если говорить проще, то заблудилась, оттого и вертишь головой как мигалкой на патрульной машине. Не знаешь, куда едешь, не знаешь, где выйти. А на улице-то темно, вот-вот гроза начнется. Тушь потечет, платье обвиснет, обмякнет, глянешь — рука приголубить не поднимется. — Тут же ладонью по волосам провел и рассмеялся тому, как Марта брезгливо отмахнулась. — И район-то у нас такой… мутный район, переулков темных полно. А бриллиантики-то блестят, — шепнул, максимально близко наклонившись, и взглядом провел волну дрожи, что по бархатной коже прокатилась, — такие и с ушами оторвать не грех.

Встретились взгляды, скрестились, Марта, как осознала, что произнес, за уши с дорогими серьгами схватилась и бурно задышала, улавливая в голосе ощутимую угрозу. А потом за свою спину посмотрела, развернувшись туда, куда незнакомец смотрел, и внутренне сжалась, признав в человеке сзади парнишку с остановки. А мужчина ее мысли будто по лицу прочел, так усмехнулся.

— Да, детка. — Простонал как в экстазе. — Он уже успел познакомиться с содержимым твоих чудных ушек. Еще там, на остановке. — Нашептывал, облизываясь, и громогласно рассмеялся, как только Марта его с силой от себя оттолкнула, ведь почувствовала, что носом щеки коснулся, оттого и дрогнула, оттого и посмотрела с неприкрытым возмущением.

— Что вы себе позволяете?!

— А что?! Не нравится — вон он, выход, — на автобусную дверь кивнул и в каждом действии вызов, агрессия и точная уверенность в том, что она с места не сдвинется.

Тут же вплотную стал и собственническим жестом к себе прижал, обхватив Марту вокруг талии.

— Но пока ты со мной, ни одна тварь не тронет. — Уверенно, без тени игривости проговорил, пытаясь внушение сделать.

— Это еще почему? Предводитель своры благородных бандитов собственной персоны? — Предположила она, презрительно скривив губы, а мужчина безразлично пожал плечами.

— Да нет. Просто каждый шакал волчару за километр обходить будет. И этот чует, где сила и, поверь, в случае со мной, она не на его стороне.

Насладился близостью, покорностью, и лицо в мягкие волосы опустил, их аромат вдыхая.

— Шакал обитает в саванне, а волк?..

— А волк? — Задорно подмигнув, вторил ей незнакомец, на что Марта смешливо фыркнула, чужим эмоциям не поддаваясь.

— Ты много на себя берешь. — Зло процедила и попыталась мужчину оттолкнуть, но силы были несоизмеримы, а желания прямо противоположны. — Пусти!

— Вот еще. — Безразлично хмыкнул мужчина и вроде свободной ладонью по ее спине прошелся, но как только Марта дернулась, снова стальную хватку почувствовала и взвыла в голос.

— Пусти! — Рыкнула, неудачную попытку вырваться повторив.

— Обычно своего спасителя благодарят иначе. — Как бы невзначай заметил, любуясь ее жалкими потугами будто со стороны. И казалось, что все эти трепыхания не приносят мужчине и мимолетного неудобства. Стоит себе, посвистывает.

— Так, значит? — Мстительно прищурившись, Марта ловкими движениями серьги с ушей сняла на парнишку в кепке оглянулась. — Лови! — Прикрикнула и с призрачным чувством триумфа наблюдала за тем, как тот на ближайшей, будто для него предназначенной остановке, выскочил. — Еще вопросы? — Язвительно улыбнулась и тут же свободу почувствовала, только вдруг поняла, что едва ли ее хотела.

Стоит отметить, что, отпустив физически, мужчина продолжал сверлить Марту взглядом и ни на шаг не отступился, напоминая о своем присутствии.

— Все с билетами? Зайцев не допущу. У вас, женщина, есть билетик?

Обернувшись на оклик, Марта заметила грузную тетку с лентой тех самых билетов на шее и звучно чертыхнулась, тут же боковым зрением отметила насмешливую улыбку на лице недавнего собеседника. Тетка меж тем неумолимо приближалась и в итоге над Мартой зависла.

— Мне один. — Зазвенела мелочь в кармане незнакомца, а Марта внутренне подобралась.

— Вот ваш один. — Глухо отозвалась тетка и протянула мужчине билет. — А вы девушка? Вы оплачивали проезд?

Марта растянула губы в улыбке и неловко оглянулась по сторонам.

— Девушка, что вы молчите? Ведь не оплачивали, я точно знаю! — Напирала сварливая, как Марта подозревала, баба, и не оставалось ничего, кроме как напасть первой.

— Конечно, не оплачивала! — Огрызнулась она и губы поджала, продемонстрировав пустые руки. — Где я, по-вашему, могу этот билет хранить? — Тетка между тем набычилась, подбоченилась и сдвинула густые брови. Мужчина выразительным взглядом указал на глубокое, неуместно смотрящееся в подобной обстановке, декольте, заставляя к возгласу добавить и гневный румянец.

— Так оплатите! — Повела выдающейся грудью тетка, точно кормой ледокола, и так застыла.

Ситуация несмотря на свою абсурдность, безвыходной не казалась. Марта пристально глянула на незнакомца, набрала в грудь побольше воздуха, мысленно зажмурившись оттого, как эта самая грудь может сейчас выглядеть, и примирительно выдохнула.

— Ну что ты стоишь? — Обратилась к нему и выразительно округлила глаза. — Оплати!

Но в ответ удостоилась только безразличного смешка и не менее выразительного, чем у нее самой, взгляда.

— Я сейчас что-то не понял, это был приказ или все же просьба?

— Это был приказ. — Язвительно процедила Марта и вдруг ощутила, что едва ли не весь автобус наблюдает за нарастающим напряжением.

Чувствовал это и незнакомец, оттого и выдерживал интригу, оттого и тянул с финалом.

— Слушаюсь, белая госпожа. — Выдавил из себя в итоге и еще раз забарабанил мелочью в неглубоком кармане. — Еще один билетик, будьте так любезны. — Очаровательно улыбнулся тетке-билетеру и с благодарственным кивком принял от нее сдачу.

— Ох и намучаешься же ты с ней. — С жалостью в голосе потянула та и окинула Марту недобрым взглядом. — И где только таких находят?..

— Любовь зла! — Со смехом в голосе отозвался мужчина и на Марту уставился в ожидании, видимо, благодарности.

— Не дождешься! — Цыкнула Марта языком, когда молчание затянулось, а взгляд так и не потерял былую хватку.

— Ты о чем сейчас?

— Благодарности не дождешься. — Выдавила она из себя и мстительно сощурилась.

— Даже интересно, с чего ты взяла, что я ее жду?

— А если нет, тогда зачем смотришь?

— Понравилась!

Дерзко заявил мужчина и странно сдавил челюсти, продемонстрировав тем самым желваки. Сейчас показалось, что он был чем-то изрядно недоволен и Марта, остерегаясь, отступила на шаг. И секунды не прошло, как мужчина стоял к ней вплотную, казалось, еще ближе чем прежде. А спустя две, Марта ощутила на боку горячую ладонь. Значительно выше талии. Так, что кончики длинных грубых пальцев задевали грудь, а большой, так и вовсе, уверенно поглаживал открытый участок кожи в пройме не случившегося рукава.

— Руки убери. — Судорожно прошептала, не на шутку испугавшись негласной угрозы.

— Вот еще!

Собственнический захват стал увереннее, а, помедлив с решением еще немного, Марта уловила на коже лица чужое дыхание. Подсказки были не нужны, чтобы понять о намерениях незнакомца и Марта взбрыкнула, с силой его от себя оттолкнула и с паникой во взгляде отметила, что незнакомец не шелохнулся и лишь из вежливости руку с ее бока убрал. Хотел что-то сказать, явно не в оправдание, да не успел: автобус резко дернулся и затормозил, заставляя Марту по инерции двигаться вперед. Причем только Марту, ведь остальные пассажиры предусмотрительно придерживались за поручни, а вот она летела, грозясь сбить с ног ни одну партию стоящих в проходе.

От страха даже глаза закрыла и жалобно пискнула, ощутив на себе крепкие руки, а когда ее бережно поставили на ноги, только осторожно всхлипнула.

— Ну? И как тебя отпустить можно, если на ногах не стоишь? — Услышала насмешливый шепот и неловко рассмеялась в ответ.

— А тебе все на руку, да?

Выдохнула с облегчением, самой себе признаваясь, что руки незнакомца приятны и не вызывают обычной в подобных ситуациях брезгливости. Ведь чужих прикосновений Марта не любила и стремилась не допускать, сейчас же не отказалась бы трюк повторить. Вот только признаться в подобном вслух ни за что бы не рискнула, а позволить себя лапать постороннему мужчине без видимых причин кажется более чем странным.

— Ты очень плохо обо мне думаешь. Но если что, я понял: больше тебя спасать не стоит, все равно не оценишь.

— Ну, прямо жертвенный агнец!

— Да. А ты перестала делать вид, что мое присутствие тебе неприятно.

— Скорее, призналась самой себе, что ты можешь выручить меня еще разок, проводив к пансионату.

— Очередной приказ? — Криво улыбнулся и понимающе кивнул он, на что Марта виновато улыбнулась и стала на цыпочки, завоевывая больше внимания.

Теперь была и сама не прочь дотронуться до незнакомца и весьма уверенно обхватила его за плечи, удерживая равновесие.

— На этот раз просьба. Проводи меня. — Заглянула в глаза, а он отвернулся, на обаяние не поддаваясь.

— Допустим. И что мне за это будет?

— По крайней мере, я рассчитаюсь с тобой за этот билет. — Вытянула из рук почти прозрачную бумажку и призывно улыбнулась. — Чем не повод?

— Сейчас просто убила… — Скривился мужчина и мученически выдохнул. — У меня на этот вечер другие планы. — Заявил уже не игривым, а категоричным тоном и Марту отпустил, на что она часто заморгала, умело играя растерянность.

— Да, наверно, но на улице темно и вот-вот начнется дождь, а я заблудилась и совершенно не ориентируюсь в городе. И ты как настоящий мужчина просто не можешь оставить меня в беде. Ты ведь настоящий мужчина? — Закусила нижнюю губу, точно зная, как отработанный не одним поколением женщин прием действует на мужчин, но незнакомец отчего-то нахмурился, потемнел с лица и неприветливо улыбнулся.

— Еще раз так сделаешь и убедишься в этом прямо здесь.

— Проводи меня. — Марта дерзко улыбнулась, демонстрируя полное осознание ситуации, и незнакомцу не оставалась ничего иного, как покорно склонить голову, согласно кивая в так словам.

Он несколько раз неуверенно осмотрелся по сторонам, скривился как от зубной боли и сильно дернул Марту за руку, как только автобус остановился в очередной раз — так к выходу стремился. Уже стоя на улице, осмотрелся снова.

— Я так понимаю, нужно тебе совсем в другую сторону, да?

Прищурился он, примерно прикидывая маршрут, на что Марта внимательно всмотрелась в его лицо. Жесткие черты в странной игре света и тени показались какими-то опасными и мысль, которую уже успела озвучить в самом начале знакомства, ярким образом мелькнула в сознании. Но никаких угрожающих жестов мужчина не демонстрировал и повторять эти слова вновь, Марта не спешила. Определившись с направлением, он осторожно сжал ее ладонь и потянул за собой.

— Ты где остановилась? — Оглянулся и тон повысил, пытаясь перекричать усиливающийся ветер.

— В Чайке.

Услышав ответ, мужчина нервно усмехнулся и неодобрительно покачал головой.

— Можно было бы догадаться. — Пробормотал, не сдерживая сарказм, а Марта нахмурилась.

— В каком смысле?

— Идти, говорю, далеко. — Пакостно улыбнулся. — Но ты не волнуйся, на этих шпильках к утру будем. — Добавил, предварительно окинув ее вечерний наряд оценивающим взглядом.

— Но я к утру не могу! У меня муж… — Встала посреди дороги Марта и мужскую руку со своей ладони стряхнула.

— Тоже мне новость! И я не планировал ночные прогулки, но ведь как мужчина… — Припомнил недавний упрек и подмигнул, издевательски ухмыляясь.

— Нет, ты не понял, мне нужно быть в номере до ночи и это не обсуждается. Придумай что-нибудь.

— Ух, какая ты интересная… придумай… — Фыркнул он и шаг ускорил.

— Можно, к примеру, вызвать такси.

— Можно. — Покорно согласился. — У тебя, кстати, деньги есть? — На красноречиво поджатые губы, понимающе кивнул. — И у меня нет. В обратную сторону автобус не пойдет — по расписанию он был последним. Так что единственно верным способом будет походку от бедра сменить на более подходящую. Ту, что с семимильными шагами.

— Но как же… Можно ведь… Муж заплатит! — Встрепенулась, но тут же кончиками пальцев дотронулась губ, демонстрируя неуверенность в словах. — Если он, конечно же, в пансионате. Мы были приглашены на ужин… — Захотела вдруг пояснить, но, разглядев в спокойном прежде лице намек на игривость, неожиданно смолкла.

— А даже если он и на месте… Как ты объяснишь ему тот факт, что провела этот вечер со мной?

— Какой вечер, ты о чем?! — Отмахнулась Марта от прикосновения и возмущенно засопела.

— А что? Считаешь, у него не возникнет подобный вопрос при виде меня? Как он, кстати, ревнив?

— Да откуда я знаю, ревнив он или нет?! — Вспылила, было, Марта, но быстро опомнилась. — В конце концов, я никогда прежде не попадала в такую нелепую ситуацию. — Скрестила на груди руки, погружаясь в раздумья. — И, вообще, Юра, он интеллигентный, образованный человек, о каких подозрениях ты вообще говоришь?

— А я необразованный, наглый и беспринципный. И мне ничего не стоит прямо здесь задрать твою прелестную юбку и провести время с пользой для самого себя.

Глядя на то, как Марта попятилась, удерживая подол платья сжатыми кулачками, он добродушно улыбнулся и комментировать не пожелал. Пошел вперед, боковым зрением отмечая, что и она сдвинулась с места.

— А даже если ты и поедешь в машине такси одна, то что? Серьезно надеешься на то, что он не спросит у таксиста, где тот тебя подобрал? Или прикажешь мне спрятаться за угол в момент, когда будешь садиться в авто? Хотя я бы тебе не советовал поступать так опрометчиво. Все же садиться в машину к незнакомому мужику будучи настолько возбужденной, не самая лучшая идея.

— Что ты такое говоришь? Он ведь на службе!

— Ну да. А каждая вторая одинокая девушка в городе является отдыхающей и шанс встретиться снова, стремиться к нулю. Не говоря уже о том, что жертвы насилия обычно не спешат в милицию писать заявление. По разным, заметь, причинам, но на первом месте остается страх огласки собственного унижения.

— Ты специально меня запугиваешь. — Нахмурилась Марта, глядя на мужчину с нескрываемой опаской.

— Ну конечно, а ты ни разу не заглядывала в статистику криминальных новостей. Курортные городки, смею заметить, по количеству преступлений всегда стоят на первом месте.

— А ты, как я понимаю, спешишь эту статистику пополнить.

— Да с чего ты взяла?! — Громко возмутился, едва сдерживая смех.

— Ты подозрительно выглядишь. — Вдобавок к обидным словам Марта еще и руками развела, себя выгораживая.

— Но заметь, помочь тебе вызвался только подозрительно выглядевший я, а все приличные в это же время приняли нейтральное решение не вмешиваться и благополучно отвернули свои носы к окошку.

— Наверно, у тебя были на это какие-то свои причины.

— Ну да. Проблем на задницу искал. — Резко кивнул. — А кто ищет, тот, как говорится, найдет! — Губы обтер, азарт с них сбивая. — А ты еще и замужем… — Странно потянул, искоса поглядывая. — И когда только успела?.. Может еще и медовый месяц?

— Скорее, его компенсация. А вообще, муж приехал по долгу службы, а я, как бы правильнее сказать… навязалась. Он не хотел меня брать.

— Да ладно! Импотент, что ли?

На то, как Марта задохнулась от возмущения, внимания не обратил и лишь лениво отмахнулся.

— Тогда дурак. Таких женщин, как ты, нельзя оставлять одних надолго.

— Даже не спрашиваю, почему. А еще ты сейчас так заманчиво рассуждаешь, что вскоре я успею усомниться в том, что Юра меня любит.

— На твоем месте я бы серьезно об этом задумался уже сейчас. Сколько тебе?

— Девятнадцать.

— Горе луковое… — Неодобрительно качнул он головой. — Куда только родители смотрели…

— Папа сказал, что женщине не к лицу болтаться без статуса, что женщина должна быть или, как минимум, обручена, или замужем.

— Хотел бы я на этого папу посмотреть… — Незнакомец в задумчивости потер подбородок с едва проклюнувшейся щетиной. — Хотя в какой-то степени он прав. На востоке девочек отдают замуж задолго до достижения ими совершеннолетия. Потому что с возрастом у свободных женщин появляются мозги, справиться с которыми под силу не каждому.

— А ты, конечно же, выберешь себе зрелую особу. — Язвительно потянула Марта, на его слова обидевшись.

— Я знаю только одно дело, которым можно заняться с тобой и тебе подобными. Озвучить?

— Не стоит. Я тебя поняла. И все же ты ко мне несправедлив. Я личность, а не только милое дополнение к успешному мужчине.

— Ты красивая и от тебя больше ничего не требуется. Запомни этот факт и пользуйся им в любом удобном и неудобном случае.

— Считаешь, что я ничего из себя не представляю? — Вдруг воскликнула Марта и в два шагу нагнала лениво шагающего мужчину. Дернула его за руку, но выдернуть ладонь из кармана растянутых шорт так и не получилось.

— Я считаю, что женщина в принципе не должна об этом задумываться. — Проронил с ленцой. — Наслаждайся жизнью, получай удовольствие, радуй окружающих своим присутствием.

— А если я не хочу?!

— Тогда тебе не стоило слушать папу, выходить замуж и идти за своим мужчиной, скромно потупив взгляд.

— Ты говоришь очень обидные слова.

— Так, докажи, что я неправ. — Самодовольно усмехнулся мужчина и испытующе изогнул брови.

— Вот еще! Кто ты такой?! — Марта надменно фыркнула и нетерпеливо отвела взгляд.

— Ну, это уже другой разговор. — Понимающе кивнул он и качнулся на пятках, явно проворачивая в голове сказанные слова.

И на этом замолчал. Молчала и Марта, а потом она вдруг резко дернулась, словно в предвкушении, в ожидании чего-то, и так замерла, словно со стороны наблюдая за тем, как мужская рука медленно и плавно поднялась, как к ней потянулась, как в собственническом захвате твердые пальцы удержали шею. Стиснула зубы, когда его ладонь скользнула выше, и пальцы запутались в волосах. Выдержала прямой взгляд глаза в глаза в момент, как шпильку, фиксирующую укладку, выдернул, и длинные волосы расправил, подставляя их порывам все усиливающегося ветра. И сказать наверняка, от чего по телу прошлась вполне ощутимая дрожь, она не могла, но с сожалением готова была признать, что ветер здесь вовсе ни при чем.

— Ты много себе позволяешь. — Осторожно высказалась, как только свободу почувствовала.

Слишком явную свободу от его практически физически ощущаемого давления, а ведь мужчина уже давно только смотрел, любуясь на плоды творения своих рук. И не успела замолчать, как задрожала вновь. Теперь от пристального взгляда, который, казалось, насквозь прожигает.

— Не смотри на меня так.

— Как? — Ухмыльнулся мужчина и подался вперед, а выставленная ладошка не показалась серьезным препятствием, которому следует поддаться. — Ты ведь личность. Самостоятельная. Цельная. Делаешь то, что хочешь. Следуешь за мечтой. — Принялся шептать, искушая. И остановился только когда губы были в сантиметре от ее губ. Манящих… Доверчиво приоткрытых.

— А разве в этом проявляется личность?

— А разве нет? Зачем иметь характер, если ты не можешь с его помощью распорядиться своей судьбой?

— И все же измена остается для меня за гранью понимания. Я уважаю своего мужа и не стану…

— Уважаешь?! — Резко перебил мужчина. — Не любишь, я ведь правильно понял?

— Ты услышал то, что хотел услышать.

— А как тогда? Как ты вышла замуж? Дай угадаю, — мстительно прищурился, — папа указал на правильного в его понимании человека, а ты, как умная девочка, папиному совету последовала. И теперь живешь, не зная бед и забот, и это в вашем понимании лучшая судьба. Правильно. Так и нужно. Плыть по течению, это ведь надежнее всего. Так и из сил не выбьешься, и прическу не испортишь.

— А ты считаешь, что мне следовало пойти наперекор всем, в том числе и собственным представлениям о счастье, броситься в омут с головой, пойти за голодранцем-мужем на край света и уже оттуда наблюдать за тем, как припеваючи поживают те, с кем провела детство, юность?

— А что плохого в голодранцах?

— А что в них хорошего? Сами жить не умеют и других сбивают с верного пути. Ну вот что, что привлекательного в твоей жизни? Куда хочу, туда лечу? В этом смысл, в этом суть? Ни от чего не зависеть и ни к чему не стремиться, а потом с высоты нажитого опыта тому же учить и своих детей? В этом вся прелесть?

— Вся прелесть в том, чтобы не зависеть от общественного мнения и не идти у него на поводу.

— Босяцкое представление о жизни! В том, чтобы придерживаться мнения большинства нет ничего зазорного. Выйти замуж за человека своего круга — это нормально. Это естественно. У нас общие интересы, общие темы для разговоров и общие цели в жизни, а что у нас общего с тобой?

— Хотя бы эта ночь… — Пакостно ухмыльнулся незнакомец, осуждающе покачивая головой, и резко вскинул руку. Марта отшатнулась, а он в сторону дороги двинулся с громким свистом, попутку останавливая.

О чем-то быстро переговорив с водителем, Марте рукой махнул в зазывающем действии и приоткрыл заднюю дверь со стороны тротуара, но сесть не позволил, барьером собственных рук огородил и к ее спине своей грудью прижался.

— И посмотрим, как ты запоешь, когда это общество от тебя отвернется. — На резко вскинутый взгляд злорадно оскалил зубы. — Если отвернется. — Шепнул на ухо, бессовестно прижимаясь к ней всем телом. — Ведь стоит оступиться всего раз… — Напряженно втянул воздух, смешанный с тонким ароматом ее духов. — И они втопчут тебя в грязь, прикрываясь все теми же принципами.

Руку, которой вход в салон автомобиля перекрывал, опустил, и помог на сидении устроиться, сам же сел рядом с водителем и даже изредка на Марту не поглядывал. А вот она наблюдала. И уверена была в том, что он этот ее взгляд чувствует и пытается ему противостоять. Была… была в его словах истина, только вот признать Марта это не могла. Если только в тихом диалоге с самой собой…

Ехали долго, какими-то витиеватыми путями. За это время Марта успела свыкнуться не только с присутствием этого грубоватого, хамоватого типа рядом с собой, но и усомниться в том, что в планах мужчины на вечер все же входит пансионат «Чайка».

— А мы точно движемся в ту сторону? — Подала она голос, когда устала бороться с нарастающим внутренним сомнением. — Нам нужен пансионат «Чайка». — Пояснила на тот случай, если мужчины договаривались о каком-то другом месте, но на лице водителя не мелькнуло и тени сомнения.

— Если знаешь другую дорогу, можешь порулить. — Весело отозвался незнакомец и водителю подмигнул, а уже совсем скоро пожал руку, прощаясь, а обзору представился тот самый парк, который Марта увидеть так и не смогла.

— Идем сюда.

Махнул мужчина в сторону широкой парковой аллеи и рассмеялся над ответной нерешительностью.

— Ты просто чудо! Бояться меня после целого вечера, проведенного вместе…

Замечание Марта оставила без внимания, хотя мысленно согласилась и именно страх заставил усомниться в предложенном пути.

— Так короче? — Уточнила строгим тоном, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть в кромешной темноте, и даже не заметила, как мужчина оказался к ней слишком близко, а голос его стал слишком сладким.

— Так интереснее. — Довольно шепнул он на ухо и, не дожидаясь и малейших знаков согласия, с силой потянул Марту на себя, удаляясь вглубь дубовой рощи, теряясь в зарослях.

Они прошли совсем немного, а темнота успела полностью поглотить и только отражающий лунный свет взгляд напоминал о том, что Марта не одна. Серьезный взгляд. Тяжелый. Мужчина стоял напротив и удерживал Марту обеими ладонями за плечи. Слегка поглаживал, вроде как пытаясь согреть, но было в этих прикосновениях нечто большее. Намного большее. Не соблазнение, не разврат, а внушение собственной силы, чувства защищенности. Не такое, которое возникает наедине с мужем, ведь он обязан защитить, а здесь, как безусловный рефлекс: он мужчина и он защищает. Дыхание выравнивалось, уравновешивалось, поглаживания становились едва уловимыми, а, может, это вырабатывалось привыкание?..

— Так, почему ты вышла замуж?

Снова затронул он интересующую тему, будто почувствовав, что к подобному разговору Марта готова. В теле наметилось расслабление, необоснованный страх ушел, а приятный трепет где-то глубоко внутри стал более явным, призывным. И совершенно не удивился тому, что она вздохнула, словно в попытке сдаться.

— Обо мне всегда кто-то заботился. Всегда. — Выделила слово особой интонацией и затаилась, чувствуя, что сейчас не столько незнакомцу, сколько самой себе пытается объяснить странный поступок, перечеркнувший и изменивший планы, задумки, целую жизнь. — Чуть больше года назад отец с особой настойчивостью стал вести разговоры о том, что он не вечен, что нужно думать о будущем. Так к теме свадьбы подводил и в итоге признался, что не готов пустить мою жизнь на самотек, просто не позволит мне сделать этого, а, значит, нужно найти того, кому он мою жизнь сможет доверить без оглядки. Замуж по расчету… это казалось несусветной дикостью, но появился Юра и все как-то сложилось. Просто и понятно. Мы и прежде были знакомы. Пересекались несколько раз, но брошенные в порыве вежливости фразы едва ли говорили нам тогда об общем будущем, и на дружбу намеков-то не было. Непересекающиеся параллели. Сейчас даже сложно сказать, что было главенствующим в момент принятия решения. Наверно, правильнее будет сказать, что Юра стал идеальным вариантом. Не просто среди остальных, а идеальным вариантом в принципе. Стабильность, уверенность, исходящая от него, выгодный фон… не что-то отдельное, а все вкупе легло на чашу весов и сомнений не осталось. Я не люблю его! — Проговорила уверенно и четко. Чрезмерно уверенно и чрезмерно четко. — Уже тогда это знала, но разве в любви дело, если мы вдвоем живем одной идеей?

— Или тебе только кажется, что одной…

— Ты намекаешь на мою наивность?

— Хотя бы.

— Все не так плохо, как ты успел себе представить. Я получила жизнь, к которой привыкла, а Юра серьезную протекцию от отца. Взаимовыгодное сотрудничество, взаимовыгодный брак.

— А через год-другой на свет появятся взаимовыгодные дети. — Выдал мужчина со вздохом и Марте было впору закусить губу от горечи, которая сквозила в правдивых словах.

— Многие так живут и я смогу. В этом нет ничего сверхъестественного, нет ничего постыдного. В семье в первую очередь должно быть уважение, принятие чужих ценностей, а остальное приложиться. В конце концов, кто может вспомнить о любви через пять, десять лет брака? О каком счастье можно будет тогда говорить? Твои родители, например… Они были счастливы?

— Быть счастливым рядом с моим отцом невозможно в принципе, но мать его любила. Я, вообще, не представляю, что, если не любовь, могло удерживать ее рядом столько лет.

— Он пьет? — Прониклась откровениями Марта, а вот мужчина странно хмыкнул и подавился смешком.

— Что-то вроде того. Так, к чему ты завела эту шарманку?

— К тому, что измену считаю унижением для себя самой в первую очередь. Уничтожением личности.

— Много громких слов, красавица, в жизни все гораздо проще. Желание двоих совпали, вот и все.

— Желание не возникает ниоткуда.

— Хочешь сказать, что способна управлять чувствами?

— Я способна трезво оценивать причины и следствия.

— Так ведь дело же не в этом…

— Именно в этом. В понимании того, что одно простое «хочу» разрушает жизни, ломает судьбы.

— Может быть ты и права, но хочешь открою секрет?

Она кивнула, а мужчина задержал дыхание.

— Оно того стоит. — Жарко прошептал и напряженно выдохнул, заражая каким-то предвкушением, обещая неведомое.

В азарте мужчина облизал губы, а Марта рассмеялась. Тому, что в темноте, когда слух обострился, могла слышать все это, чувствовать эмоции, что привели к тем или иным действиям и будто бы было позволено читать чужие мысли. Сейчас он соблазнял. Не агрессивно и не явно. Заигрывал, приучал к своему обществу, а она поддавалась. Или только делала вид, но уже сейчас могла смело признать, что ей это нравится. Внимание, в первую очередь. Льстил тот факт, что она вызывает подобные чувства, ведь супруг подобной демонстрацией не баловал и чаще оставался холоден и предельно сосредоточен. Внутри зарождалось странное тепло. И оно, это тепло, возбуждало интерес, завораживало, заставляло сделать очередной шаг, чтобы узнать, а что же будет дальше.

В какой-то момент под своими ладонями Марта услышала удары сердца. Твердые, напряженные, размеренные. А в то же самое время ее сердечко жалко трепетало и обещало вот-вот сорваться в пропасть. В голове поселился приятный дурман, а вместо слов хотелось выкрикивать какие-то невразумительные, ничего не значащие звуки.

— Даже не представляю, что может заставить меня изменить свою точку зрения. — Прикинула варианты, но ни одна мысль не могла противостоять физическому теплу, кружащему голову запаху.

— Хочешь, чтобы я провел наглядную демонстрацию? — Игриво потянул слова мужчина, а Марта, закусив губу, попыталась скрыть улыбку.

— Неужто попытаешься меня соблазнить? — Зашептала ему в такт, на заигрывания отвечая. — Да брось! У тебя просто нет шансов.

Зарокотала, а мужчину игры утомили и он с силой сжал Марту с боков, заставляя охнуть. Тут же отпустил, видимо, припомнив о каком-то необходимом в подобных случаях контроле, а вот она отступать не хотела, в его объятиях обмякла, обещая быть нежной и ранимой, лицом к изгибу шеи прижалась и втянула аромат загорелой кожи.

— М-м-м, — лениво выпустила из себя стон, — как вкусно пахнет, — потянула, мечтательно закрыв глаза. — Что это?

— Да не французские духи так уж точно. — Недовольный подобной демонстрацией, оскалился мужчина. — Мужчина пахнет силой. — Прорычал, проведя костяшками пальцев по скуле. — Мужчина пахнет властью. — Выдохнул, касаясь нежной шеи. — Мужчина пахнет сексом. — Простонал, с силой сжав в ладонях ягодицы, прижимая податливое тело к возбужденному паху, и рассмеялся вслух, как только Марта принялась трепыхаться, отбиваясь.

Отпустил. Сразу же. И мысли удержать, заставить не было. А потом и она рассмеялась, понимая это. Смеялась и долго не могла заставить себя успокоиться, а он смотрел. Любовался, иначе и не скажешь. Только осознав это, Марта опомнилась и тут же осеклась, нахмурилась.

— Кажется, ты обещал отвести меня к пансионату. Пришло время сдержать свое слово, не так ли? — Проговорила строго, но внутри что-то дрогнуло прежде, чем мужчина решил ответить.

Это было сомнение. В его намерениях и в своих силах в первую очередь. Что тут скрывать, Марте льстило это внимание. Она любила ловить на себе чужие вожделенные взгляды и отсекать от себя их обладателей любила, не давая и малейшей надежды на успех и какое-либо продолжение. А сейчас… ловила призрачное удовольствие, хотя победой подобный успех не считала. Ведь, чего стоит покорить мужчину подобного типа? Он только за ту мысль, что Марта обратила на него внимание, душу дьяволу продать готов, а тут… А тут вот она, только руку протяни, и вся твоя. По крайней мере, ему могло так показаться. А что же на самом деле? А на самом деле оказалось, что статус человека не так уж и важен. Именно это Марта поняла. Важно содержание его души, мыслей. Ее же супруг куда слабее морально, нежели этот незнакомец, потому его внимание и дорого, потому и желанно.

— А ведь тебе нравится то, что ты сейчас чувствуешь. — Прошептал мужчина неожиданно и отчего-то усмехнулся.

— Я люблю внимание. Я его достойна. — Не уступила Марта.

— Ну да… Красивая. Всем на зависть! — Поджал он тонкие губы. — И этим пользуешься. — Проговорил на выдохе и будто осудил. — Продолжай в том же духе!

— Ты снова пытаешься навязать мне свое мнение. — Будто пожаловалась Марта и в порыве чувств отступила, отворачиваясь.

— Наоборот, поддерживаю.

— С чего бы?! — Хмыкнула. — Не так давно осудил мой подход к жизни.

— Это я погорячился, а вот сейчас смотрю и понимаю, что неправ был. — По-доброму усмехнулся, а Марте отчего-то показалось, что издевается. — Нельзя тебе в шалаше, красавица. Ты маленькая звездочка. Ты блистать должна.

— В каком еще шалаше?!

— В том, в котором с любимым рай. Ведь звезда не может принадлежать кому-то одному…

— Это ты сейчас так пытаешься меня оскорбить?

— Это я рассуждаю вслух.

— Послушай… — Вспыхнула Марта, но договорить мужчина не дал, за руку на себя потянул и в сторону одиноко стоящего фонаря направился.

До того Марта его и не видела, а сейчас раздраженно щурилась, отгораживаясь от яркого света.

— Куда мы идем? — Уточнила, по сторонам оглядываясь, а незнакомец обернулся и нахмурился.

— Замерзла?

Странно так спросил, будто с заботой, с беспокойством, а Марта только тогда и ощутила озноб, пробивающий тело. Прежде не до того было — возмущение кипело, а сейчас опомнилась, продрогла, но плечи расправила, отвечать на вопрос отказываясь.

— Согреть не предлагаю. — Оглянулся незнакомец снова. — Подумаешь еще чего…

— И вовсе я не замерзла. С чего ты взял?! Да и ветер стих. — Добавила уже не так уверенно, прислушиваясь.

— Стих. — Глухо отозвался мужчина, ускоряя шаг. — Сейчас дождь начнется.

— Мы потому так бежим? — Попыталась догнать мужчину Марта, но в итоге только сбила дыхание, а идти продолжала все так же, следом, удерживаемая за руку в надежном захвате.

— Не только. — Успел проговорить он до того, как секанул дождь и тугие холодные капли ударили по расслабленному телу.

Мужчина рванул бегом и Марту за собой тянул, а потом втолкнул в телефонную будку, стоящую посреди аллеи, и посмотрел на нее глазами голодного зверя.

— Это я влюбиться в тебя боюсь. — Прошептал в каком-то странном напряжении и над Мартой навис, прижимаясь все теснее. — Чем меньше времени, проведенного вместе, тем меньше вероятность подобной ошибки.

— Ну и шуточки у тебя. — Пробормотала она в ответ, стараясь не показать, как на самом деле сжалась, подобного заявления испугавшись.

А сосредоточиться на ощущениях, к счастью, не получилось: пыл охлаждали упругие дождевые капли, что попадали в разбитое стекло. На Марту попадали лишь редкие, которые миновали мощную спину, обошли широкие плечи, а вот сам мужчина от дождя спрятался едва ли — все на себя принимал. Молчал. Напряженно и демонстративно. Вряд ли чего-то боялся, скорее, не позволял почувствовать страх Марте. Но внутри нее был уже не страх, а легкая эйфория. Эффект запретного плода, наложенный на первый подобный опыт, давали в итоге взрывоопасную смесь и сейчас, казалось, только от мужчины зависело, приблизить ее к огню или уберечь.

Сильный и красивый. Он всего лишь загораживал Марту от дождя, а, казалось, мог уберечь от всех опасностей в мире. Длинноватые темные волосы, смоченные дождем, прятали лоб, делая акцент на глазах. Таких же темных. Широкие брови и легкий прищур под ними. Губы тонкие. Сейчас были плотно сжатыми, выстраивались в единую линию. И нос. По-мужски красивый, заостренный на кончике. И общие чрезмерно резкие черты лица довершали картину, оставляя после себя какую-то горечь, что будет еще долго раздражать кончик языка. И эти простые, на первый взгляд, черты, яркой вспышкой с легкостью затмили аристократическую красоту ее мужа. А еще было тело. Мощное. Поджарое. Разглядеть что-либо наверняка под растянутой футболкой не представлялось возможным, но едва ли та могла скрыть стальные мышцы, пусть и чуть худощавого мужчины. Едва ли претендовала на то, чтобы спрятать мощнейшую энергетику, сквозящую изнутри.

А она сама рядом с ним была похожа на фарфоровую куколку. Хрупкую и непозволительно красивую. Ту самую, силуэт которой так часто воплощали в жизнь поэты в своих стихах. С длинной тонкой шеей, прямой спиной, изящными ручками и обязательно тонкими щиколотками. А лицо, так и вовсе, будто уверенные мазки талантливого художника с изумрудной радужкой, малиновыми губками и черными, как угольки, бровями.

Она стояла практически недвижимо, предупреждая любые необдуманные действия. Свои и чужие. Но не смогла сдержаться, когда ветер стих, крупные капли стали мельче, а вскоре и вовсе стихли. Попыталась мужчину от себя оттолкнуть, а он лишь ухмыльнулся в ответ на вялую попытку освободиться. Ухмыльнулся, а у Марты живот поджался от странного предвкушающего чувства. Сейчас не пыталась себе этого объяснить и, уж тем более, не пыталась в его глаза посмотреть — точно знала, что это станет последней ошибкой в ее приключении. Осторожно отступила и прокашлялась, почувствовав, как горло сдавило спазмом.

— Дождь закончился. — Прошептала, бессознательно понимая, что даже этот шепот может подействовать на мужчину как-то неправильно, потому наспех вздохнула и продолжила более уверенно. — Можно идти дальше.

— Не хочу. — Выдавил он из себя со смешком и неторопливо облизал губы. — Знала бы ты, что с мужиками делаешь, что творишь… — Втянул в себя воздух сквозь сжатые зубы. — Маленькая еще, не понимаешь, какой силой обладаешь. Не завидую тем, кто станет на твоем пути лет через пять, семь. Но возбуждаешь. Будоражишь желание и этим бессовестно пользуешься. Шепчешь сейчас и буквально балдеешь от того, как меня колбасит, как наизнанку выворачивает.

— Я не… — От обвинений откреститься попыталась, а мужчина навалился, вдавливая Марту в угол и опасно зашипел, пережидая особенно напряженный момент от ощущения податливого тело под собой.

— Все правильно, ты молодец. Ты имеешь на это право. Только ты, пожалуй, и имеешь.

— Мне не нужны твои признания. Хватит! — Ладошками в его грудь уперлась и почувствовала, как мужчина поддался, а потом и вовсе отпрянул, упираясь спиной в противоположный угол.

— А я не могу, веришь, нет… просто так на тебя смотреть. Все нутро в узел скручивается от грешных мыслей. Гореть мне в аду за эти желания. Чужую женщину хотеть — смертный грех.

— Твои проблемы! Не нужно перекладывать их на мои плечи.

— Да, да, на эти хрупкие оголенные плечи. — Склонив голову набок, мужчина улыбнулся. На этот раз безо всяких подтекстов.

Дверь правой рукой толкнул, и проводил Марту жадным взглядом, когда она все же решилась выйти. Сам вывалился следом и жестом руки указал верное направление. Теперь по большей части молчал, криво ухмыляясь. А Марта, получив необходимое для маневров пространство, принялась подглядывать за ним исподтишка. Он шел, спрятав кулаки… кулаки в карманах, и лениво пинал попавшиеся под ноги камушки. Насвистывал какую-то знакомую мелодию из известного фильма и смотрел строго перед собой. Непробиваемым казался, как скала, чем покорял. Ведь мог воспользоваться своей силой и ее слабостью, своей уверенностью и ее нерешительностью, но предпочел данное мужское слово сдержать, не отступаясь от первоначального плана.

Невольно получалось сравнивать незнакомца с мужем и, как Марта осознавала твердо: не в пользу последнего. Простые, казалось бы поступки, на которые, порой, бывает крайне сложно решиться. Закрыть собой от дождя или вызваться провожать, не имея и надежды на желанную благодарность — чем не подвиг современного мужчины. И тот же Юра никогда бы не навязался к незнакомке, будь она хоть тысячу раз красива, при условии, что пути не совпадают и вообще не понятно, кто стоит перед тобой. Он бы прошел мимо, не будь Марта собой или, если точнее, дочерью своего отца. Уже на свадебной церемонии сестра Юрочки сболтнула, что тот не просто так сопровождал ее в тот самый вечер, на котором решалось, кто же станет обладателем шикарного приза длиною в жизнь.

Сравнивала, примерялась, но ни разу не пожалела о сделанном выборе. Потому что с Юрочкой они пара, а с незнакомцем, увы, нет. Пусть он хоть двенадцать подвигов Геракла повторит и спасет Марту от хулиганов…Не успела об этом подумать, как шумная компания показалась на противоположном конце парковой аллеи. Она и отреагировать не успела, а незнакомец уже притянул ее к себе, уверенно обхватив рукой вокруг талии. Аж выгнулся, так плечи ровнял разминая. И походка изменилась, и выражение лица. Жестким стало, решительным.

Шесть явно подвыпивших молодых людей с интересом на парочку поглядывали, но прошли мимо, не издав и одного подозрительного звука.

— Что ты как клещ вцепилась, сейчас руку мне свернешь. — Цыкнул незнакомец, как только они из парка вышли и хватку Марты недовольно стряхнул, а та на свои вспотевшие ладони посмотрела.

— Извини, просто я очень испугалась.

— Мы об этом уже говорили. — Незнакомец перевел на Марту ленивый взгляд, невольно почесал затылок и мягко улыбнулся.

— Да, да, волки, шакалы, я помню, но все равно страшно. — Отмахнулась она от попыток разрядить обстановку, и невольно вздрогнула, прогоняя из тела это неприятное предчувствие опасности.

Тут же замерла, оглядываясь по сторонам хорошо освещенной улицы, запоздало отмечая, что некоторые виды ей хорошо знакомы.

— Мы почти пришли. — Тихо проговорил мужчина, улавливая эти ее мысли, и кивнул головой в сторону. — Идем.

Через пять минут они уже приблизились к дому культуры, в котором не далее, как сегодня днем, Марта успела рассмотреть афишу, а уже через десять минут подходили и к самому пансионату.

— Ты привел меня на задний двор?! — Нахмурилась Марта, приглядываясь к непримечательному благоустройству.

— Да, да, я понимаю, принцессы через черных ход не прибывают, но извини, чтобы обойти закрытую территорию нам понадобиться еще минут двадцать, а я, как ты помнишь, спешу.

— Что-то мне подсказывает, что ты специально это сделал. — Заметила Марта, но внимание на подобном заявлении не акцентировала, а уже подбирала правильные слова, чтобы попрощаться. — Но, в любом случае, я хочу сказать тебе спасибо. — Мило улыбнулась, хотя улыбка и далась с трудом.

Что-то неприятно кольнуло в душе и этот факт заметно омрачал, казалось бы, радостное событие.

— Ты меня действительно спас, не знаю, как бы добралась сама… — Неловко пожала плечами и только тогда решила на мужчину взглянуть. Тут же и замерла, так близко он вдруг оказался.

— Да пожалуйста. — Шепнул на ухо, заставляя нервно сглотнуть.

И чего-то ждал. Не нужно уметь читать мысли, чтобы понять это. Жадный и до этого взгляд, обжигал, а уверенное дыхание уже давно уютно устроилось на ее лице, сроднилось с кожей, переплелось с мыслями. Секунда — и длинные пальцы запутались в волосах, вторая — и настойчивый поцелуй лавиной обрушился на губы. Шустрый язык скользнул по неплотно стиснутым зубам и с легкостью ласкал все, до чего мог дотянуться. Нагло. Дерзко. Бесцеремонно. Дыхание сперло к тому моменту, как удалось мужчину от себя оттолкнуть и, не думая, Марта ударила его по лицу, опасливо отступая.

— Пощечина? — Жестко усмехаясь, мужчина удивленно приподнял брови и сдавленно рассмеялся. — Вот тебе и благодарность! — Оскалился, но тут же язык прикусил, поводил им по внутренней стороне нижней губы. — А я уж боялся, голову с плеч снимешь.

Забавляясь реакцией, покивал, только вот в невинных жестах Марта отчетливо разглядела угрозу. А вот сдвинуться с места не смогла, как на привязи стояла, за мужчиной наблюдая.

— В таком случае не грех и повторить.

Проговорил он полушепотом, осторожно шагнул навстречу, загоняя Марту в угол забора, а потом двинулся резко и уверенно. Так, что вариантов увернуться попросту не осталось. Впился в нее губами. Страстно, с явно демонстрируемым удовольствием. Ее голову при этом запрокинул, уже двумя руками удерживая. Сладко простонал, отпуская, и с улыбкой на лицу стерпел следующие одну за другой, порцию пощечин.

— Горячая! — Заметил с явным удовольствием, потирая яркие следы на щеках. — У меня такой никогда не было.

Отступил, как только Марта ко входу двинулась с намерением снести все, что на пути попадется.

— Меня Вадим зовут! — Крикнул вслед и расплылся в улыбке в момент, как Марта обернулась, стреляя грозным взглядом, ослепляя блеском глаз, гневным румянцем.

— Надеюсь, эта информация мне не пригодится. — Ядовито улыбнулась она в ответ и скрылась за дверью пансионата, а мужчине не оставалось ничего иного, как в досаде развести руками, пожевать губами и невесело усмехнуться явному возбуждению, которым впору старых дев пугать.

Оглянулся по сторонам, вскинул взгляд к небу, считая редкие, только выплывшие из-за туч звезды, отдышался, как вдруг услышал звонкий стук каблучков. Девушка из персонала пансионата проплыла мимо, точно белая лебедь, и игриво оглянулась, остановившись у самого крыльца.

— Вы кого-то ищете? — Мило залепетала она. На лице мелькнул румянец смущения, но он быстро исчез.

— Да. Вас. — Выдохнул мужчина, отчаянно махнув головой, и прикрыл глаза, впитывая это ощущение азарта, захлестнувшее в один момент. — Ждал вас всю жизнь и, как видите, дождался. — Проговорил уже на ходу, многообещающе улыбаясь, и пропустил девушку в дверях вперед, критично оценивая вид сзади.

А уже через пять минут с прискорбием заключил, что запах не тот, не та мягкость кожи и нет той сладостной борьбы между согласием и сомнением, что возбуждала рецепторы при общении с милой незнакомкой.

Глава 9

Марта как раз поднималась на свой этаж, как вдруг увидела собственное отражение в зеркале лифта. Взлохмаченные волосы, шальной блеск в глазах, и, особенно, раскрасневшиеся от давления губы никак не выдавали в ней несчастную жертву, коей следовало предстать перед мужем, а ведь нужно как-то объясниться. Общий жалкий, неопрятный вид мог навести на ненужные раздумья и на более или менее правдоподобные выводы, потому от нее требовалась импровизация.

Но Марта уже чувствовала себя виноватой. Наверно, за то, что позволила себя использовать. Себя, ситуацию… А еще за то, что сейчас думает не о том, что скажет мужу, а о злосчастном поцелуе, что так и застыл на ярких губах. А еще о том, почему он произошел именно сейчас. Не на пустой остановке, не на темной парковой аллее, а здесь, на виду… словно провокация. Был ли в этом смысл и была ли какая-то цель? Только над этим и размышляла, пока шла по светлому коридору, будто в забытьи, а когда остановилась напротив двери и нажала на ручку, увидела мужа.

Он сидел в номере, на кресле, прямо напротив входа и казался совершенно несчастным. Светлые, обычно уложенные в стильную прическу волосы стояли торчком, а на лбу выступила основательная поперечная морщина. Небрежно сброшенный с плеч пиджак валялся на полу, у его ног, а галстук был смят и зажат в кулаке. Увидев Марту в пороге номера, Юра вскочил и метнулся, было, навстречу, как вдруг опешил, раскраснелся, видимо, пытаясь выдать хоть какую-то претензию и этим неимоверно задел. За живое. Он, видите ли, волновался!

Марта тоже раскраснелась, Марта тоже вдруг осознала, что ей есть, что сказать, и в чем нерадивого мужа обвинить. В конце концов, почему он сидит в номере, а не разыскивает ее на темных мокрых улицах незнакомого города?! Только на деле выкрикнуть что-то обидное не получилось и с губ слетел только уравновешенный шепот.

— Юра, как ты мог?.. — Как-то растерянно пробормотала она. — Почему ты меня не догнал?

Выдержала паузу, глядя на то, как желание высказаться мужа покидает, а желание вздохнуть с облегчением явно переполняет тело и сознание.

— Я потерялась, я… я не знала, куда идти и что делать. Юра… ты молчишь?.. Почему, скажи мне? — Практически шептала, чувствуя как эмоциональный предел близиться на горизонте.

Ведь только сейчас, стоя напротив мужа, в собственном номере, в окружении собственных вещей, окончательно поняла, чем могла закончиться эта нелепая сцена, глупая ссора, бессмысленные упреки. Понял, видимо, и он, потому как, сделав буквально два шага, вжал Марту в себя и принялся целовать. Коротко и обжигающе горячо. Лоб, щеки, макушку… Он целовал ладони, а после встал на колени и принялся нацеловывать живот и прижимать Марту к себе все крепче и крепче. Нужны ли теперь были какие-то слова, нужны ли объяснения?

— Как же ты меня напугала.

Приговаривал Юра осторожно, пока Марта отогревалась в душе.

— Где ты была? Я всю милицию на уши поставил… — Отстраненно бормотал, глядя в пространство. — Думал, с тобой что-то случилось. Марта, почему ты мочишь? Тебя кто-то обидел?

— Я просто очень устала.

— Тебя не было четыре часа. — Прозвучало как упрек, но тон тут же сменился. — А ты мне даже не позвонила. Марта, ты… ты была с кем-то?..

— А ты знаешь, оказывается, это вовсе не маленький городишко, как я считала. — Все, что она пожелала ответить на, казалось бы, прямые вопросы.

— Ты была в таком виде…

— Попала под дождь. — Неуклюже пожала плечами, всеми силами демонстрируя усталость и от этого разговора, и ото дня в целом.

— Ну да… А…

— Юра, а можно не сейчас?! — Раздраженно воскликнула и тут же виновато посмотрела. — Извини. Я просто заблудилась. Села на автобус. Потом на следующий, потом еще на один, и заблудилась окончательно. Меня проводил молодой человек. Я его попросила. Обещала заплатить, но в итоге он ничего не взял и ушел.

— Ушел?

— Наверно, не знаю. Довел меня до пансионата и на этом мы распрощались. Юра, если честно, я бы не хотела…

— Да, я понимаю, конечно. Просто непонятно…

— Мне тоже. Меня нет, а ты сидишь. Как-то непонятно, но я ведь тебя об этом не спрашиваю! Или считаешь, мне не обидно? Обвинил невесть в чем, выставил дурой и что теперь? Устроил допрос? Так ты попроси своих друзей из милиции. Пусть зададут эти вопросы профессионально. Будем искать свидетелей. Кстати, тут недалеко, на выходе из парка, мы столкнулись с компанией людей. Они были явно нетрезвые, может, что вспомнят, если задать вопросы правильно?!

— Не заводись.

— Нет, а что?! Почему я должна сейчас все это выслушивать? Есть о чем спросить, так спрашивай! Не люблю, когда ходят вокруг да около.

— Марта, я тебя ни в чем не обвиняю, но ты сказала мужчина…

— Представь себе да! Есть еще мужчины, которые способны вести себя по-мужски и при этом не лезть к тебе под юбку, если ты так усердно подводишь меня именно к этому вопросу! — Перекрыла краны и из душа спешно выбралась, заворачиваясь в полотенце.

Сейчас даже от его взгляда хотелось скрыться, не то, что от слов. А еще раздражало, что все время с мысли сбивал. Со сладкой, навязчивой мысли о другом мужчине.

— Марта…

Выдохнул он и обнял со спины, прижался губами к изгибу шеи, спустился в поцелуе к оголенному плечу, жадные ладони сжали талию.

— Я прошу тебя, никогда больше так не делай. Что бы я ни сказал, что бы ни сделал, не уходи от меня.

— А ты не смей вытирать о меня ноги!

— Марта…

— Давай спать.

Увернулась она от очередного поцелуя, отшатнулась от прикосновения, но не смогла отказать, когда, лежа в постели, Юра потянул на себя тонкое одеяло и демонстративно, настойчиво уперся в бедро уже возбужденным членом. Нужно было только закрыть глаза…

А утром она проводила мужа на очередное заседание и загадочно улыбнулась своему отражению в зеркале. Этой ночью все было по-другому. Этой ночью она знала, кого нужно представить, чтобы удовольствие было полным.

Легкий завтрак и абсолютное нежелание шевелиться в итоге привели на пляж, заставляя отложить в сторону все запланированные экскурсионные туры. Легкий ветерок отгонял навязчивые солнечные лучи, а свежий морской воздух и шум волн помогали расслабиться. О вчерашней буре напоминали только редкие водоросли, украшающие пляж, да и, пожалуй, ветер, который нет-нет, да и усилится.

Ее широкополую шляпу сдуло с головы и понесло в направлении моря именно в тот момент, когда получилось, наконец, расслабиться и удобно устроиться. И только понимание того, что полуденное солнце никого не щадит, все же заставило подняться и осмотреться по сторонам. Шляпка лежала у самых волн и изредка подхватывалась, отзываясь на очередные сильные порывы ветра. Идти было недалеко, но расположившиеся по периметру туристы и гости города никак не желали расступаться или хоть как-то помочь, посодействовать. Пришлось карабкаться, переступать, а порой, даже перепрыгивать. Но, добравшись до моря, шляпку Марта на том же месте не обнаружила и принялась про себя чертыхаться и неловко перебирать пальцами, в попытке усмирить гнев и негодование.

— Не это ищете?

Послышалось вблизи, и она обернулась. Стройный мужчина держал в руках плетеную шляпу с широко голубой лентой. Марта невольно улыбнулась.

— Да, моя. Спасибо. — Приняла аксессуар из его рук и, пытаясь сдержать улыбку, скривилась. — А, это ты. — Отстраненно выдала, брезгливо отвернувшись в другую сторону.

Вчерашнего незнакомца она узнала сразу же. Удерживая шляпу на голове, принялась пробираться к своему лежаку и пусть даже скрипя зубами, но поддалась, когда Вадим подхватил на руки и помог преодолеть препятствие вроде скопившихся отдыхающих. Да, она запомнила его имя. Да разве могло быть иначе?! Марта, казалось, даже черты лица могла воспроизвести в памяти, так, чего ей стоило запомнить одно имя?..

— А ты все так же распускаешь руки… — Не без удовольствия заметила, как только почувствовала песок под ногами. Отвернулась, будто осматриваясь по сторонам. — Не стоит. — Строго поджала губы. — Все же мы не одни, а слухов я не люблю. — Проговорила осторожно и озорно оглянулась, надеясь, что этого мужчина заметить не сможет, но он заметил. Заметил и промолчал, позволяя ей эти маленькие шалости.

— Это тебе.

Вдруг заявил Вадим, заставляя обернуться, и выставил перед собой сжатую в кулак широкую ладонь. С грубой кожей на костяшках, с мелкими застарелыми шрамами и порезами, что украшали натруженные руки, точно перстни украшают пальцы знатного вельможи. И этот его жест… он не был жестом угрозы, но отчего-то заставил насторожиться и попятиться. Марта вскинула растерянный взгляд и с отвращением скривилась, осознавая, что каждую ее, даже мимолетную мысль мужчина был в состоянии прочесть. Сейчас он почувствовал свою силу и этим воспользовался. Напугал. Пусть даже изначально того и не хотел.

— Трудовые мозоли демонстрируешь? — Нервно фыркнула и на всякий случай отступила еще на шаг, а Вадим рассмеялся.

Теперь казалось, что и смеялся он опасно. Вчера ничего подобного не почувствовала, а сейчас… даже несмотря на то, что на улице разгар дня и вокруг толпа народа, мощная волна… не страха, а, скорее, опасений, ударила в голову, но Марта тут же неправильные мысли от себя отогнала. И едва ли он посмеет… Только успела сказать себе, как он посмел! Приблизился и стал вплотную. Так, что ей дышать стало нечем, а мужчина лишь поглядывает на произведенный эффект и щурит глаза, защищая чувствительную радужку от солнца.

— Это тебе.

Повторил тихо. Практически интимно. И ладонь раскрыл. Яркий блеск бриллиантов сначала испугал, а потом заставил нервно рассмеяться, ведь в мужской ладони лежали ее серьги, те самые, с которыми Марта только вчера распрощалась в эмоциональном порыве. Немного успокоившись, она снова расслабилась, чувствуя прежнюю власть, и игриво закусила губу. Мысли о том, что эту власть ей благородно уступили, отвела на задний план, не желая забивать голову ненужными размышлениями.

— Так вот ты какой, благородный разбойник. — Широко улыбнувшись, Марта осмелилась заглянуть в мужские глаза. — А ведь я практически поверила.

— Поверила во что?

— Ну… волки там, шакалы… — Склонила голову набок, глядя, как Вадим нервно точит нижнюю челюсть о верхнюю. — Наверно, красиво говорить — это часть твоей работы. Во всяком случае, я поверила. — Безразлично пожала плечами и увела взгляд к морю, не зная, как себя вести и как воспринимать подобный жест. Вроде как подарок…

— Надень. — Жестко, точно приказ, прозвучал его голос, и Марта невольно затаила дыхание. Посмотрела на украшение, словно на угрожающего размера камень, что обычно тянет тебя на дно.

— Зачем? — Невольно нахмурилась. — У меня уже другие. Разве не видишь?

— Вижу. Но эти лучше. Надень.

— Вот еще! Чтобы меня обчистили, как только я выйду за пределы охраняемой территории? Кстати, как ты сюда попал? Это не так уж и просто.

— Захотел тебя увидеть — и попал. Но мы говорили о другом.

— Да, о серьгах, я помню. — Отмахнулась Марта, перемявшись с ноги на ногу уже в который раз за короткое время разговора. — Твоя настойчивость меня пугает. — Применила проверенный с мужем прием, но облегчения не почувствовала и с вызовом посмотрела мужчине в глаза. — Чего ты хочешь?

— Вернуть твою вещь. — Проговорил Вадим осторожно, будто и сам теперь в этом сомневался. — Разве нет? — Приподнял бровь.

— Ну, если только ради этого…

Выдавив из себя нервную улыбку, Марта с показательной решимостью вытянула из ушей маленькие и более подходящие для случая серьги-гвоздики и уверенным движением выхватила из его ладони дорогие и стильные, притягивающие внимание. Ловко справилась с замком и поджала губы, глядя Вадиму прямо в глаза. Она злилась, а он улыбался. Так странно и будто знакомо. С тем теплом, которое не может излучать чужой человек. Стало неловко, и Марта отвела взгляд первой, неодобрительно покачав при этом головой.

— Спасибо. — Осторожно прошептала. — А теперь иди.

— Пожалуйста. Но я не тороплюсь. Совсем. Как насчет предложения искупаться?

— Что?

— Вода сегодня отличная, говорю. — Усмехнулся и тут же ее за ладони придержал. Потянул на себя, отступая к морю.

Марта качнула головой.

— Холодная. Мне не нравится.

— Вода не должна быть парным молоком. Идем. — Потянул с большим усилием. Но пока еще ждал ответа. Согласия, само собой. А такового в запасе не было.

Выдернув ладони из, казалось бы, жесткого захвата, Марта неловко оступилась и вскинула гневный взгляд. Вадим предпочел промолчать. Просто подхватил, не позволяя упасть, и к себе прижал.

— Что-то я не припомню, Робин Гуд был рыцарем? Ему была положена дама сердца? — Гневно прошипела Марта, упираясь ладонями в его твердую грудь. — В любом случае, ты выбрал для себя не ту. Я, если ты помнишь, уже занята.

— Не припомню, что там с Робин Гудом, но в подобных случая точно положено сразиться. Как законный супруг? Готов принять вызов?

Проговорил Вадим и Марту отпустил. Неодобрительно качнул головой и в затяжном сожалении чуть прикрыл глаза, но надавить больше не посмел. Тут же отметил, что на расстоянии она чувствует себя куда свободнее и кажется куда более привлекательной. И Вадим хотел, чтобы она привлекала. Желание покорить и увидеть принцессу на коленях тогда становилось острее, а просто желание… ему не нужна была дополнительная стимуляция. Хватало и мысли о непокорной красавице.

— Увы, но его сильная сторона — это голова. Так что обойдемся положенными в подобных случаях любезностями и разойдемся в разные стороны.

— А я уж боялся, что его сильная сторона — это постель. — Смешливо фыркнул Вадим, на что Марта густо покраснела и нетерпеливо притопнула, скрестив руки на груди в жесте своеобразной защиты.

В какой-то момент показалось, что они поняли друг друга: Вадим с грустью посмотрел вдаль, размял пятерней затылок и запрокинул голову, вдыхая свежий морской воздух. Она даже поторопилась вздохнуть с облегчением, как вдруг услышала его ленивый голос.

— Не хочу. — Прозвучало пусть и негромко, но достаточно твердо.

— Что?

— Не хочу в разные стороны. — Пояснил на выдохе, скосив взгляд, а потом посмотрел на Марту прямо, с вызовом. — А что? Ты красивая. Этого вполне достаточно, чтобы удачно устроиться в жизни.

— А ты наглый. — Опередила и высказалась. — Ведь без этого добиться успеха будет просто невозможно. — Догадалась Марта и множественно собственным мыслям кивнула. Мужчина поощрительно рассмеялся.

— В тебя невозможно не влюбиться. Ты мечта, Марта. — Проговорил, как только смех стих, а она судорожно схватила ртом воздух, услышав собственное имя, которое, как точно помнила, не называла. — Как думаешь, мне будет легко отказаться от мечты?

Руку протянул, чтобы ее коснуться и сцепил зубы в момент, когда получил отпор.

— Испугалась? Не стоит. Все просто, милая. Я тоже неплох. Свободен и в самом расцвете сил, а девочке-администратору ой, как скучно дежурить по ночам. Пришлось составить ей компанию.

— Мне неинтересны подробности личной жизни местной обслуги.

— Мне тоже. А вот твое имя узнать хотелось, Марта. — Произнес, давая понять, что эти звуки смакует.

— Ты заставляешь меня нервничать. — Принялась усердно моргать, будто соринку прогоняла, а на деле почувствовала себя уязвимой.

— Тебе идет.

— Нервничать? — Хмыкнула, заподозрив в его словах издевку.

— И это тоже. — Вадим неопределенно повел плечами и сделал резкий выпад в ее сторону, предупреждая любые варианты побега. — Побудь со мной.

Сдавленно прошептал в порыве неопределенных эмоций и осторожным касанием провел кончиками пальцев по коже на ее плечах. Марта от неслыханной наглости лишь округлила глаза.

— Вот еще!

— Хотя бы в знак благодарности. — Странно зарокотал мужчина и Марта захлебнулась возмущением.

— За серьги?! Я уже сказала спасибо. Кстати, ни о чем тебя не просила, так что и «спасибо» много.

— А меня просить не нужно. Ты сделала глупость, так случается. Молоденькие девочки в принципе склонны к совершению глупостей. Ты сделала, а я исправил, хотя это было и непросто.

— К тому же благодарить тебя чревато последствиями. — Игриво улыбнулась Марта, припоминая вчерашний поцелуй.

— Я пользуюсь случаем. — Развел Вадим руками, победно улыбаясь: уже понял, что она сдалась.

— Да, да, для таких как ты, это нормально. — Поторопилась заметить и ничуть не смутилась подобного обращения. Вадим же заинтересованно глянул.

— Ты сейчас что имеешь в виду? — Попытался добавить грозности в голосе, но не сдержался и широкая улыбка озарила смуглое от южного загара лицо.

— Хотя бы нелегкий старт. Тебе приходится прыгать выше остальных, бежать быстрее и широко улыбаться тому, кого хочется послать далеко и надолго. И там, где, к примеру, мне, достаточно лишь обратиться за помощью к отцу или мужу, тебе придется доказывать свою состоятельность и дорого платить за малейшую погрешность. Это нормально. Это закаляет характер.

— А ты у нас, значит, девочка незакаленная, нежная. — Понимающе потянул Вадим.

— Да, и желания искушать судьбу как-то не возникает. Как бы заманчиво ты ни пел и как бы искусно ни плел паутину.

— Паутину? Не обо мне. Я всегда напрямик иду. А ты уже хочешь. Тебе нравится то, что происходит. Ты удовольствие получаешь. И такие, как ты, упакованные с детства папины дочки, любят удовольствие. — Вызверился мужчина и криво улыбнулся тому, как Марта сдержала эмоции, выдав лишь вежливую улыбку.

— Тебе пора. — Повела она плечом в ответ на явный вызов.

Взгляд не отвела, когда Вадим над ней навис, становясь вплотную.

— А я хочу с тобой.

Проговорил он в губы, но не поцеловал, а лишь намекнул на желание. Ладонью с растопыренными пальцами провел по спине, ощутимо надавливая, но к себе не подтолкнул, а лишь подчеркнул собственную силу.

— Предложение искупаться все еще в силе. — Напомнил, отступая, и, проведя осторожную линию по плечу, предплечью, зацепился кончиками пальцев за ее, тонкие и нежные. — Тебе уже давно жарко… пора остыть. — Взял Марту за ладонь увереннее и повел за собой, отмечая маленькую, но такую желанную победу.

А Марта не знала, почему согласилась. Кому и что доказать хотела? Смотрела на крепкие длинные ноги, строгую спину с уверенным разворотом плеч, на волосы темные, вздыбленные порывами ветра, и следом шла, зная, что с чего-то подобного и начинаются ошибки, ведущие за собой неисправимые последствия. Вот только не боялась. Ни Вадима, ни последствий. А еще точно знала, что он прав. Удовольствие. Оно манило и завлекало, заталкивая в дальний угол любой здравый смысл. И все в мужчине сейчас привлекало. И слова его правильные, прямо в лоб сказанные, и мысли, что на лице были написаны. Грешные, к слову, мысли, порочные. И взгляды его горячие на себе ловила, отмечая, что и сама от них заводится. Как бы ни заиграться…

А еще его самостоятельность нравилась и не столько возможность, сколько желание совершать поступки, за которые потом придется ответить. Он знал, что такое ответственность, наверняка знал, но и мысли отступить не было. Как танк пер, готовый задавить любое сопротивление на корню. Плыл сейчас, разгоняя темную воду уверенными сильными движениями и на Марту изредка оглядывался. Ничего не говорил, но смотрел так, что порой приходилось краснеть.

— Надо возвращаться. — Окликнула его Марта, оглянувшись на берег, что грозился вскоре превратиться лишь в тонкую линию горизонта.

Плавала она умело и только сейчас начала чувствовать хорошо прогревшиеся мышцы, но знала наверняка, что на обратном пути к приятному теплу присоединится усталость, тяжесть, наливающая их. Остановилась передохнуть и на Вадима, что принялся вокруг нее кружить, настороженно поглядывала.

— Теперь хотя бы понятно, как ты попал на закрытую территорию пляжа. Отлично держишься на воде. Спортсмен?

Спросила, но ответить Вадим не пожелал. Поглядывал на нее из-под темных бровей, от воды, что, то и дело, на губы попадала, отфыркивался, и больше не улыбался.

— Не ответишь?! — Нахмурилась Марта, предугадывая его невеселый настрой. — Тогда как хочешь, а я возвращаюсь.

Сделала два гребка и исподлобья глянула, когда Вадим путь преградил.

— Хочу тебя. — Выговорил прямо в лицо и жестко усмехнулся, отворачиваясь от брызг, что Марта плеснула в лицо. — Знаешь ведь, а все равно поплыла.

Сначала вправо метнулся, потом влево, зеркально отображая ее попытки живую преграду обойти.

— Ты говорил, что не плетешь паутину. Предложил искупаться — я согласилась. Озвучил бы другие предложения, и результат стал бы другим. А еще ты свое слово держишь, я наверняка знаю это.

Попыталась снова его стороной обойти, а Вадим лишь насмехается над неуверенными попытками, даже не позволяя почувствовать вкус возможной победы.

— С чего бы такая уверенность?

— Тоже что-то вроде классового неравенства. Чем проще человек, тем проще его задумка, тем примитивнее поведение в обществе. Ты не из тех, кто бросается пустыми фразами, крутит интриги.

— А никаких интриг и нет. Все просто: захотел — взял себе. Сейчас хочу тебя. Заметь, снова никаких интриг. Все четко и понятно.

Руку протянул, чтобы прикоснуться, и скривил губы, почувствовав, как Марта ее оттолкнула.

— Мне не нравится эта игра. — Оттолкнула она его руку еще раз и еще, а потом с силой по груди ударила, почувствовав на спине жадный захват.

Короткая по продолжительности борьба лишь сблизила сильнее, не подарив желанной свободы. И его тело, горячее, сильное, неожиданно оказалось в недопустимой близости. Как, впрочем, и дыхание, как и губы, что сейчас заманчиво улыбались.

— Не знаю вариантов, при которых ты могла бы отказаться от столь лестного предложения. — Прошептал Вадим слишком интимно и тут же рассмеялся жалкой попытке ударить его по лицу. — Не нужно. Вчера уже проходили.

Ее руку с легкостью заломил, за спиной удерживая, и губами к открытой шее прижался в момент, когда Марта в жесте бессилия запрокинула голову.

— Прекрати! — Глухо прорычала она, почувствовав, как кожи коснулся горячий язык, осторожно скользнув между губами.

— Не могу, Марта, только не сейчас. Если остановлюсь, сам себя уважать перестану. — Жарко шептал он, покрывая плечи, ключицы, открытые участки груди мелкими жадными поцелуями. — Ты ведь все понимаешь… — Потянул с удовольствием, когда губ коснуться пожелал, а она, брезгливо скривившись, отвернулась. — У меня никогда такой не было…

Рукой по шее вверх провел и обхватил пальцами затылок, его фиксируя.

— Ушла вчера… — Потянул с горечью в голосе. — Ушла… А я хотел, чтобы осталась…

— Ты с ума сошел!

— Нет, нисколько, просто ненавижу довольствоваться малым. Наверно, это результат… как ты там сказала? Затяжной старт? Так вот, это результат того самого старта. Терпеть не могу проигрывать! — Собственным злым смешком подавившись, ее затылок сильнее сжал, ощущая сопротивление.

— А малое, как я поняла, это администраторша. Так, значит, за мое имя пришлось расплачиваться?

— Я не получил удовольствия, если ты вдруг об этом. — Усмехнулся мужчина и нетерпеливо провел большим пальцем по пухлым губам, шипя от нарастающего желания.

— Мне неинтересно! Пусти! — Марта попыталась Вадима оттолкнуть и его захват сбросить, но только из сил выбилась. А потом замерла в его объятиях, насторожившись.

Он понимающе усмехнулся и Марте на низ спины надавил, заставляя в пояснице прогнуться. Грубым захватом за бедро дернул, заставляя себя с боков обхватить, а потом и вовсе к паху прижал, лишая последних сомнений.

— Ну как же, как же «пусти», если совсем другое сейчас сделать нужно? — Прошептал на ухо.

А, спустя секунду, Марта поняла, что он больше не удерживает, а, будто в похвальном жесте, по ее ягодицам одной рукой поглаживает. Мягко касается, осторожно. От былой силы, напора, и намека не оставил. И к своему паху прижимает, даже не намекая… более чем доступно желание демонстрирует.

Дрожь в ее теле была. Сейчас Марта осознала, что дрожь эта сладкая. Несколько мгновений назад еще от злости колотило, а сейчас нега и расслабление внутри поселились, заставляя настойчивым движениям поддаться. Себя не узнала в момент, как почувствовала острую необходимость самой к нему прикоснуться. К губам, к коже, по чуть удлиненным волосам провести онемевшими от внезапного возбуждения пальцами. Поддалась, когда выше потянул, словно на пьедестал выставляя, и сдавленно застонала, почувствовав, как Вадим прикусил выпирающий из-под тонкой ткани купальника сосок. Выгнулась от удовольствия, напряглась, знакомые позывы внизу живота сдерживая, чтобы не начать бедрами о него тереться. Выдох получился каким-то вымученным, ослабленным. И вместо того, чтобы наглеца оттолкнуть, Марта заворожено смотрела, как тот языком узоры на ее животе выписывает. Играет с ней, балуется и в глаза смотрит. Дерзко, смело, уверенно, точно зная, что она сейчас чувствует. И усиливающуюся пульсацию между ног уловил, и то, как Марта бедра напрягла, в неумелой попытке желание контролировать. А она позволяет. Все это делать с собой позволяет, на прочность испытывать. Руки его сильные поглаживает, плечи разминает в попытке найти применение зудящим ладоням, шепчет что-то неразборчиво, да и, пожалуй, бессмысленно.

Растерялась, когда Вадим целовать перестал, когда замер, ее разглядывая. Улыбнулась, представляя, как сейчас может выглядеть. Тут же почувствовала бешеную пульсацию в висках, которую до этого отчего-то не замечала, как тонкие струйки стекают по спине, оттягивая книзу тяжелые мокрые пряди волос. Щекотно. Волнительно. Щеки раскрасневшиеся горели огнем, а обветренные губы щипало от соленой воды. Пальцы напряженные, что до боли впились в спину и сейчас будто на части разорвать ее готовы. Грудь набухла и зудит, точно просит, чтобы ее коснулись, чтобы смяли мощным, жадным движением. А от груди слабые импульсы, передающие тепло, тонкими ниточками тянуться к животу и ниже, ниже. Марта тут же поморщилась и прикусила губу, чувствуя, как пульсация внутри усилилась, принося ощутимый дискомфорт. Предвкушение. Этим запомнился первый раз. Ожиданием чего-то волшебного, неестественно приятного. Теперь в семейной жизни прошел год и возбуждение больше напоминает мучительный процесс диалога с самой собой, долгих уговоров, которые все чаще заканчиваются оглушительным провалом. А сейчас остро, дико, буквально от одного только взгляда. Взгляда, который диктует свои правила.

— Дурак… — Прошептала она еле слышно, обведя пальцем контур тонких губ. — Какой же ты дурак… И шутки твои дурацкие! — Вскрикнула, Вадима от себя ногой отталкивая. Сама в воду с высоты рухнула и его утопила.

Только так и опомнилась. Отфыркивая воду, головой тряханула, наваждение прогнала.

Глава 10

— Я на берег!

Бросила, набирая скорость, и смотреть в его сторону не хотела. Слышала только тихий плеск воды чуть позади. Им нечего друг другу сказать. И только на подходе к берегу услышала летящие в спину тихие проклятия.

— Твою мать, Марта! — Рыкнул Вадим, мертвой хваткой в ее плечо вцепившись.

— Что?

— Да ничего! Не хрен так задницей вилять! — Сквозь зубы выругался и едва пополам не согнулся, напряженный момент пережидая.

После чего руку ее Вадим отпустил, глухо рыкнул и со злым азартом нырнул обратно в воду. Полчаса еще, не меньше, спесь сгонял, километраж вдоль пляжа наворачивая. Хмуро поглядывал в ее сторону и будто что-то бормотал, а когда из воды выбрался, рухнул на лежак, у которого Марта стояла и сдавленно рассмеялся.

— Как школьник, а! — С хитрым прищуром глаза к ее лицу возвел. — А теперь по мороженому и в кино! — Азартно облизнулся. — На последний ряд. А, солнце? Ты как?

— Меня муж с незнакомыми мальчиками в кино на последний ряд не отпускает. — Хмуро отозвалась она, встречаться с Вадимом взглядом не желая.

Нервно поджала губы, ощутив легкое прикосновение к лодыжке, дышать перестала, как его пальцы выше, к нежной коже под коленкой поднялись, осторожно поглаживая. Руку его бесцеремонно отбрыкнула и отступила на шаг, заметив, что Вадим потянулся вновь. А потом и вовсе руки на груди скрестила, стараясь даже в его сторону не смотреть.

— Марта… — Ласково потянул он, ее реакцией забавляясь. — Марта? — На живот перевернулся и с подозрением на нее глянул. Прищурился. — Ты обиделась, что ли?

Ловко подскочив, попытался за локоток придержать и нахмурился, желаемого не получив. Решительно шагнул в ее сторону.

— А, хочешь, скажу, почему обиделась? — Резко на себя дернул, не разглядев видимого сопротивления. — Да потому что до этого и не знала, чего хочешь на самом деле. Себя не знала и не представляла, будто что-то подобное испытывать можешь. А сейчас вдруг поняла и что?! Не тот и не там, да?!

На Марту посмотрел внимательно и зубы стиснул, когда она принялась спешно собираться, натягивать на себя тонкое пляжное платье.

— Ну, прости засранца! — Демонстративно руками развел. — И за то, что не трахнул, тоже прости! С детства как-то с насилием не срослось! Ты-то, конечно, не против, но я предпочитаю откровенное «да» вместо этих твоих туманных намеков. Меня в том, что дурачился, обвинила, а сама что? Ты лучше? Или, может, я похож на тренера практических занятий «как познать себя за пять уроков», так, что ли?!

За руки на себя дернул, глядя, что Марта уходит. Молча уходит от него. Дернул и не отпустил, когда остановилась, а только сильнее ладони сжал, чувствуя бешеную пульсацию под ними.

— Ты играешь со мной, солнце. Ведь, признайся, еще вчера для себя решила, что готова далеко шагнуть. Как далеко, не поделишься?

— Все, что захочешь, только не измена.

— Не измена? — Вадим жестко хмыкнул. — Это как? — Оскалился, непонятно из-за чего разозлившись, а потом вдруг успокоился, по сторонам огляделся, хватку ослабил, а вскоре руки и вовсе разжал.

Невнятно головой махнул, будто от чего-то открещиваясь, криво усмехнулся.

— Пойдем, присядем. — В сторону небольшого ресторанчика за территорией пансионата кивнул.

Пляжную сумку на лишний стул небрежно швырнул, с Мартой был более деликатен и помог присесть. Сам вальяжно развалился в глубоком плетеном кресле и закурил непонятно откуда взявшуюся сигарету.

— За то, что вытворяла, тебя убить мало! — Холодно улыбнулся, значительно понизив тон, но не эмоциональность высказывания. — Это хорошо еще, что мы заплыли далеко… А если нет? Тоже стонала бы и выгибалась? — Неодобрительно качнул головой, а потом и вовсе показательно в сторону сплюнул. — Тебе стоит четко разграничить понятие измены, детка. И опыта ты не там набраться решила, я тебе как завсегдатай говорю. Если что и поймаешь, так триппер какой… Что сморишь? Удивлена моим навязчивым желанием вправить тебе мозги? Считай, что это урок второй и самый важный: никому не доверяй! Будь ты моей женой, намотал бы волосы на кулак и в стену головой, раз уж все равно пользоваться ей не умеешь!

— Этим и отличается культурный человек от дикаря. — Тихо проронила Марта, глядя в сторону моря. Вадим скрипнул зубами.

— Серьезно так считаешь? Так, знай: ты ошибаешься. И каждый мужик, собственник. Проявил он свою животную натуру или нет, но он собственник! Он хозяин! А ты… пусть даже очень красивая, но вещь! Милое дополнение к его огромному самомнению. А каждая вещь должна иметь свое место. Твое — где-то между стопкой выглаженных сорочек и вывешенных галстуков. Ведь я прав и муж вспоминает о тебе только когда нужно показать твердое положение, продемонстрировать статус. Ты барышня статусная, слов нет.

— Зачем ты все это мне говоришь?

— А затем, что ты неправа. И если не собираешься идти до конца, то не стоит и ступать на эту скользкую тропинку под излюбленным женским названием «флирт». Ни хрена это уже не флирт, солнце! П**дец это полный! Я ведь сразу понял, что не будет у нас с тобой ничего. Тормоза у тебя крепкие. Не знаю, зачем зацепился, зачем вообще вернулся к гребаной гостинице! «Захотелось» будет здесь самым уместным словом. Так вот, мне захотелось. Увидеть тебя еще разок, подразнить, выбить с орбиты, на которую тебя настраивали уже лет десять как! Правильную девочку растили, ни в чем не отказывали, а ты только скорость набирала. А как сорвешься, знаешь, как далеко полетишь? Не всякий и поймает. Так вот, если все же вернуться к моему «захотелось», то невинное желание «просто увидеть», очень быстро переросло в желание «потрогать». А еще лучше потрогать так, чтобы запомнила. Чтобы следующей встречи ждала, потому что эгоист. Мне откровенно плевать на тебя и твои желания. Хочу. Всего и много. Внимания твоего, улыбок, даже вот этого показного безразличия. Сейчас ты обижаешься, но как только я заткнусь, начнешь скучать по этому трепу. Потому что тоже попалась. И если я рыбку золотую поймал, стоящую, то ты просто по неопытности.

— Так даже?

— Тебе всего девятнадцать! По-другому и не может быть. Тоже мне! Или считаешь, что, увидев в полутьме член мужа, которого для тебя папочка выбрал, сразу повзрослела? Что ты в жизни видела, что понимаешь? Твое дело шмотки красивые носить и сверкать в них подобно камушкам, что сейчас украшают твои ушки.

— Очередное напоминание о твоем доблестном поступке? Сказать спасибо за серьги еще раз?

— Да плевать мне на эти серьги! Прикажи — и десяток таких в зубах притащу. И любой притащит, потому что ты этого стоишь! Но не нужно своим вниманием разбрасываться.

— Ты мне понравился. Разве не этого добивался?

— Боюсь тебя расстроить, но не этого. — Язвительно улыбнулся Вадим и смолк, в ожидании приближающегося официанта. — Мне воды, а девушке сок и овощной салат. — Наспех отдал распоряжение и не взглянув на меню.

Проследив за молодым человеком в спецовке ресторана, Вадим нервным движением стоящую на сервировочной тарелке салфетку сбил и скомкал, отбрасывая в сторону. На то, как Марта свою расправляет по коленям, смотрел нетерпеливо и предельно собрано, чтобы и секунды не упустить.

— Что бы я сейчас ни сказал, у меня на тебя планы, милая Марта. Идущие пусть и не так далеко, но вполне конкретные. — Поторопился заявить, когда она внимание переключила. — И просто «нравишься» меня не устроит. Хочу тебя в своей постели видеть.

— Да? Почему же не себя в моей?

— А потому, что свою ты делишь с законным супругом и мне противно будет кувыркаться на простынях, его потом пропитанных. Я тоже собственник. И тебя ревную. Веришь, нет, но если с ним увижу, по стенке размажу.

— Считаешь, что имеешь на это право?

— Считаю, что рядом с такой, как ты, нужно стоять настоящему мужику, а не сопливому отпрыску современной политической кампании.

— Рассуждаешь, даже не имея представления о человеке? Интересно…

— А ничего интересного. Нормальных в политике не бывает.

— А нормальный в твоем понимании?

— А нормальный, Марта, под чужую дудку плясать не будет. А наш мир устроен так, что, либо ты с партией, либо против нее.

— Даже интересно стало, кто ты такой, чтобы вести столь смелые речи?

— А тут и вариантов-то немного, солнце. Или мент, или бандит. Более борзых людей и не знаю. Тебя какой больше устраивает?

— А в чем разница? — Марта искренне изумилась.

— Действительно! Но я не о том. Кто знает, может, тебя форма заводит? Менты они ведь парни такие, власть любят. А когда у тебя в руках власть, о нежности как-то забываешь. Ты любишь жесткий секс? Я, так очень уважаю. А у тебя кожа нежная, я теперь это знаю наверняка. Синяки, в порыве страсти оставленные, будут смотреться. — Авторитетно заявил, заставляя Марту округлить глаза и подавиться собственным вдохом.

— Ты говоришь странные вещи.

— Да, да, я понял это по твоему нездоровому румянцу. Муж, небось, на подобные темы не распространяется, да? Скажу по секрету, для подобных похотливых желаний у них есть специальные девочки, ко всему привыкшие. Папины дочки ведь и испугаться могут…

— У них?

— У служителей партии, разумеется. — Склонив голову в вежливом поклоне, Вадим некрасиво рассмеялся.

— Рассуждаешь так, будто и сам один из них.

— А почему нет? — Облизнулся он от удовольствия и улыбнулся в ответ на говорящий взгляд Марты. — Да брось, — рукой махнул, — внешность обманчива. А вдруг я оборванец только в душе? А на самом деле…

— А на самом деле ты считаешь себя умнее всех! Ходишь сейчас вокруг да около, слова из тебя как из пулемета летят, а смысл один.

— А смысл один. — Тихо и основательно повторил Вадим, многообещающе улыбнувшись. — Хочу тебя.

Переждал минуту, пока официант заказ выставил, и значительно вперед подался, проводив того раздраженным взглядом.

— Мне не понравилось, как он на тебя смотрел. — Ядовито прошептал. — Эти взгляды могут очень дорого ему обойтись.

— Оставь парня в покое! Со мной говори. — Нахмурилась Марта и подозрительно вспыхнула.

— А ты тоже ревнива. — Облизнулся этому факту Вадим и с демонстрируемым довольством на спинку кресла откинулся. — Хочешь, я покажу тебе город?

Загорелся мыслью и азартно сверкнул глазами как только Марта взволнованно закусила губу.

— Обещаю сильно не приставать, не целовать в губы и ни при каких условиях не лезть под юбку. А дальше, как решит его величество случай. Как? Готова рискнуть?

— Рискнуть? Чем?

— Ну как же? Своей честью!

— Она не пострадает, уверяю тебя. — Отмахнулась Марта, что-то для себя самой отметив, выделив из поверхностного, казалось бы, разговора.

А потом как-то закрутилось… Парки, кафе, прогулки по набережной и даже вечерний сеанс в кино… последний ряд. Марта смотрела на экран, а Вадим только на нее. Тонко и ненавязчиво приучал к себе, к своему присутствию рядом, к четким мужским решениям, которые запрещалось оспаривать и обсуждать. Он говорил много и… красочно, что ли. Имел на все свое отдельное от других мнение и не боялся его высказывать. В какой-то момент Марта даже успела ему позавидовать, ведь позволить себе подобного не могла. В силу возраста, возможно… и в силу положения в особенности.

С ним было интересно. С ним было весело. Внутри зарождалась приятная легкость, как только их взгляды встречались и не менее приятное томление на время короткой разлуки, ведь ночью, как примерная жена, она должна была оказаться в номере и никак иначе.

Иногда Вадим откровенно соблазнял, иногда лишь создавал видимость, но в каждом, без исключения, случае, своим вниманием дарил наслаждение и уверенность в том, что нет в мире девушки совершеннее. Юра вести себя подобным образом то ли не умел, то ли не пытался, потому весы сравнения снова и снова клонились не в его сторону. Это не был глубокий анализ, это не был выбор, это была своеобразная забава замужней женщины, что раз за разом заставляла уколоться об острые края собственной игры.

Вадим сопровождал Марту везде и всегда. Осторожно придерживал за руку и заставлял беспрекословно подчиняться его воли, а она и не пыталась противостоять, будто со стороны на всю ситуацию смотрела и с азартом все того же наблюдателя, ожидала развязки… ведь она совсем скоро наступит… ведь остался всего один день…

— Завтра я уезжаю. — Не без доли грусти, будто случайно упомянула Марта, глядя на бескрайнюю водную гладь.

Море сегодня было на удивление спокойным, а день чрезмерно жарким. Настолько, что и мысли выдвинуться куда-то не возникло, но просто сидеть в номере позволить Марта себе не могла: честно призналась, что хочет его увидеть. Всего один раз. И улыбнуться, впитывая в себя его ответную улыбку, ведь он очень красиво улыбается… особенно когда молчит, ведь слова Вадима чем-то напоминали яд. Они проникали в кровь, заражали ее сомнением и пульсировали, заставляя болезненно морщиться, а в итоге с высказыванием согласиться. А он всегда был прав. Всегда. Даже когда Марте очень хотелось, чтобы Вадим ошибался.

На ее слова он не отреагировал. Словно и не расслышал их вовсе. Тоже на море смотрел, а потом медленно повернулся и в каком-то издевательском удивлении приподнял брови.

— И ты уедешь? — Насмешливо фыркнул. — Вот так?.. — В жесте растерянности развел руками и в азарте провел языком по нижней губе. Ответа ее ждал, а Марта и не знала, какие слова сейчас были бы уместны, неловко плечами пожала.

— Странный вопрос. Разве у меня есть причины остаться?

— А я?

Повернулся мужчина боком и теперь взглядом в лицо Марты буквально впился, считывая эмоции, волнение и малейшие сомнения, которые, что тут скрывать, все же проскальзывали. Не в своем ответе сомневалась и, уж точно не в том, что уедет… теперь она уже не была уверена в том, что и вовсе эти слова произнесла. Правильнее было бы просто исчезнуть из его жизни. Просто исчезнуть или остаться в ней лишь сладким воспоминанием. А вот Вадим, сейчас это уже стало заметно… он принял ее слова как вызов, на который должен ответить. За живое задела, заставляя истинное лицо проявить, и вот он сидит с перекошенным лицом и презрительно кривит губы, что-то в уме прикидывая.

— А если я тебя люблю, Марта? Что тогда? — Голос его прозвучал глухо и заученно правильно. Он забавлялся и, как и во всех подобных случаях, не стеснялся это притворство проявить.

Вот он уже на лежаке сел и смотрит взглядом исподлобья, отмечая, как Марта от подобного давления пытается защититься, отгораживается, как скрещивает руки на груди, а на самом деле будто прикрыться пытается.

— Я не могу тебе этого запретить.

Марта грустно усмехнулась. Ведь если слова были игрой, то взгляд выражал вполне естественную претензию. У Вадима на нее были планы… а проигрывать?.. Разве кто-то любит проигрывать?

В какой-то момент она почувствовала, что пристальное внимание рассеялось, а взгляд, ее осуждающий, смягчился. Вадим заметно расслабился и снова прилег, подставляя лицо и тело солнцу, и едва не урчал от удовольствия.

— Какие планы на вечер? — Уточнил, не открывая глаз, и выдохнуть толком у Марты не получилось. Она бы предпочла попрощаться уже сейчас, а так…

— Мужа пригласили на традиционный ужин. Идем в ресторан.

— Я хочу, чтобы ты освободилась пораньше. — Сказал он как бы между прочим и поджал губы, заранее зная, что может ответить Марта.

— Смеешься? Мне неинтересны твои «хочу».

Она ожидаемо возмущенно подпрыгнула на месте, усаживаясь, а Вадим стиснул челюсти.

— Я хочу, чтобы ты провела этот вечер со мной. — Недовольно процедил сквозь зубы. Как повышается градус разговора, уловил мгновенно.

Послушная Марта нравилась ему куда больше, но делать подобное замечание было излишне — внутреннее напряжение уже давно захлестнуло так, что говорить ничего не стоило в принципе. Нужно было промолчать, уступить, как он делал обычно, позволяя ей почувствовать свободу, но повторять этот фокус сейчас не хотелось категорически. Раздавить. Морально.

— А я хочу, чтобы ты ушел. Сейчас. Исполнишь желание?

— Я похож на Золотую Рыбку? — Лениво в ее сторону глянул и то, как Марта вспыхнула, заставило улыбнуться. — Я люблю тебя, солнце. — Повторил он затертую до дыр фразу. Только сейчас она вылетела слишком категорично и зло. И Марта должна была что-то ответить. Просто не могла себе позволить уступать.

И то, как сжались аккуратненькие кулачки, заставило Вадима пакостно усмехнуться и вызывающе изогнуть бровь. А Марта холодно улыбнулась. Равнодушно. Никаких эмоций не вкладывала, чем его неимоверно порадовала и заставила какие-то пункты отношений явно переосмыслить.

— Да зачем мне сдалась твоя босяцкая любовь?

— Для удовольствия, Марта. Для удовольствия! — Извернулся Вадим так, чтобы ответить на насмешливый тон непременно зазывным шепотом. На ушко.

Перехватил и больно сжал запястье, не позволяя ей отступить. Смотрел твердо, дышал ровно, а в глазах черти пляшут, в свой безумный танец завлекая.

— Ты трусиха! — Проговорил и застыл в миллиметре от ее губ.

— Просто ты мне не нужен.

— Ты представления не имеешь о том, от чего отказываешься.

— Я уже сказала нет. Пять дней назад. И за эти пять дней ничего не изменилось.

— Это ты не хочешь ничего менять.

— Обвинишь меня в том, что я верная жена?

— Ты трусиха. И к верности это не имеет ни малейшего отношения. — Проговорил Вадим так, будто действительно обвиняет в этом и пальцы разжал. Демонстративно. Предлагая подавиться свободой, заполучить которую Марта так хотела.

А потом ушел. Первым. Оставляя Марту наедине с ее бесконечными мыслями о том, что она все сделала правильно. Именно так и хотела. Вот только ей как-то вдруг стало тесно. На этом пляже, в этом городе. Даже на одной планете с посторонним, по сути, человеком. Тесно и неуютно. Настолько, что готова была прямо сейчас сбежать. Казалось бы, от себя, а на деле получалось, что от него бежит. И злится, злится. На Вадима, конечно… За то, что посмел ее упрекнуть, ведь сразу предупреждал, что просто не будет. И действительно… при чем здесь флирт, если она этого общения каждый день ждала? Его голоса, его запаха, даже той претензии в строгом взгляде, которой неизменно ее одаривал каждый раз. Каждый раз… а упрекнуть посмел только сейчас и в этом был виновен. И она виновна. Потому что не следовало и начинать то, с чем сейчас не в силах справиться.

Нет, она его не любила. Нет. Но уже сейчас скучала. И неприятная горечь разлилась внутри. Непонятная тупая боль заняла пространство, не позволяя свободно вздохнуть.

Глава 11

— Юра, давай уедем. Сейчас. Мне это нужно.

В горячке выдала, как только вошла в номер. Проговорила и тут же закусила губу, понимая, насколько беспомощной и жалкой сейчас оказалась на фоне жажды власти. Ведь у него карьера. Карьера… а не жена.

— Ты перегрелась на солнце. — Спокойно отозвался Юра, не отрываясь от важного, по его мнению, занятия, — он выбирал галстук. — Уже позаботилась о наряде на вечер? Надеюсь, не получится как в прошлый раз. — Чмокнул ее в щеку, аккуратно придержав за затылок.

— Я не пойду. — Отмахнулась Марта и почувствовала, как пальцы, что удерживали ее голову, напряглись, причиняя дискомфорт.

Она попыталась от захвата избавиться, но, встретившись взглядом с мужем, попытки вырваться прекратила.

— Все в порядке? Ты бледная. — Проговорил тот настороженно, но едва ли это было выражение его беспокойства. Марта осторожно сглотнула, с сожалением понимая, что липкий ком напрочь застрял в горле.

Секунда — и хватка мужа ослабла. Только давящее ощущение его пальцев на шее так и осталось.

— Неважно себя чувствую. — Пробормотала она, отступая. — Наверно, действительно перегрелась. — Прошептала еле слышно, но не посмела отвернуться. Было… было что-то необъяснимо пугающее в его глазах, в его осторожных, казалось бы, движениях. — Мне нужно отдохнуть.

Мученически скривилась и устало выдохнула, приметив, как Юра улыбнулся. Улыбнулся, ведь она сделала правильный выбор. Снова прижался губами, на этот раз ко лбу и любя потрепал по волосам.

— Ты же понимаешь, как это важно для меня. — Покачал головой, не получив ответной нежности. — Ты производишь впечатление на людей и это самое впечатление станет завершающим штрихом непростой, уверяю тебя, картины. А совсем скоро все изменится и ты сможешь мной гордиться.

— Да, да, конечно… произвожу впечатление.

Коротко улыбнулась Марта столь лестному отзыву и собиралась, было, отступить, но что-то пошло не так и вместо покорно склоненной головы, она бросила в сторону мужа вызывающий взгляд.

— Юра, а разве я выходила замуж для этого? Чтобы производить впечатление? Или, может быть, была и другая причина?

— Что? — Нервно дернулась его щека.

— А что?!

Вскинула руки, почувствовав поглощающую ее беспомощность. И стены будто сужались, оказывая давление, загоняя в угол. Только не стены это были… а взгляд. Злой взгляд потемневших глаз мужа. Почему-то сейчас они стали серыми, хотя… От навязчивых мыслей Марта отмахнулась и поджала губы, собираясь с силами.

— Я хотела, чтобы ты любил меня, чтобы защищал, а что получила? Выставляешь меня напоказ, будто… куклу! — Выкрикнула и ту же прикрыла ладонями губы, понимая, что себя не контролирует. — Я не хочу так, ты понимаешь? Я так не могу…

В ужасе прошептала, а муж криво ухмыльнулся и несколько раз громко хлопнул в ладони, изображая аплодисменты. Правда, тут же развел руками и пожал плечами, в нелепой игре по сторонам оглядываясь.

— Ты о чем сейчас? — Спросил так, словно груз с себя столкнул и оттого выдохнул с облегчением. — Надеюсь, концерт по заявкам окончен? В таком случае, вынужден тебя разочаровать: актриса ты никакая. Замуж? Так, кажется, сказала? Это был твой выбор, дорогая. Твоя трезвая оценка ситуации. И выбор этот, смею тебя уверить, был верным, а вариант достойным. А, что касается любви… так увольте! — В нервном жесте вскинул одну ладонь и тут же резко опустил ее, мысль от себя отгоняя. — Чтобы что-то получать, милая Марта, нужно научиться отдавать. Кроме твоих истерик, я за этот год ничего и не увидел. Подумай об этом на досуге, а потом мы вместе все обсудим. Если в твоей голове все же есть что-то кроме высокомерия и бесконечных претензий к окружающим. А теперь все же иди и отдохни, раз уж ты действительно так устала… — Выдал с насмешкой и развернулся на месте, номер покидая.

А через два часа он вернулся, принял душ, облачился в костюм с безукоризненно белой сорочкой наперевес, и бросил строгий взгляд на часы.

— Должны успеть.

Растянул Юра губы в улыбке, выдавливая из себя положительные эмоции, и только тогда придирчиво осмотрел наряд Марты.

— Ты потрясающе выглядишь! — Довольно заключил спустя время и, аккуратно придерживая ее за подбородок двумя пальцами правой руки, нежно коснулся губ.

Это был один из тех поцелуев, о которых пишут в книжках. Только вот Марта поняла не сразу, отчего ее больше воротит: от чужого притворства или от своего собственного. «Знания — яд» тотчас же припомнила слова одного из преподавателей колледжа. Тогда, года три назад, она так и не смогла понять эту фразу, сейчас же готова была полжизни отдать за то, чтобы вычеркнуть встречу с другим мужчиной из памяти. И его слова, сказанные с явным превосходством. Верные слова в ее адрес. И, как оказалось, дело было совсем не в поцелуях…

«Моя жена, Марта». «Марта. Моя жена». «Да, моя, а вы что подумали?» — Только и доносилось из его уст на протяжении получаса с момента, как пришли. Юра отчего-то решил, что все присутствующие в ресторанном зале должны были об этом знать и непременно с юной супругой познакомиться. А в ответ ожидаемо слышал похвалы, комплименты, некоторые удосуживались не давать советы вроде: «такую красоту только под замком и держать. Глазом моргнуть не успеешь — упорхнет», впрочем, как-то Марта уже об этом слышала.

— Марта, вы выглядите уставшей.

Обратилась к ней жена одного из чинуш и с материнской заботой в глазах улыбнулась. Нужно было что-то ответить и Марта лукаво глянула, склонив голову набок.

— Прошу прощения. Не привыкла бывать на подобных приемах.

— Да бросьте, дорогуша, какие уж приемы, мы в какой стране живем! — Подхватил их разговор грузный мужчина напротив, промокнул сальный подбородок салфеткой и второпях сделал глоток воды. — Обычная встреча старых друзей. И компания обычная. Та самая, в которую ваш супруг так удачно влился. Думаю… Да даже не думаю, а надеюсь, что эта встреча не будет редкостью, а станет замечательным началом долгих и прочных отношений. Юрий прекрасно зарекомендовал себя как специалист. Мыслит он верно, со взглядом в будущее. Далеко пойдет, вы уж мне поверьте, я многое на своем веку повидал!

— Да какой твой век? Вот я… — С задором выпятил свой живот очередной деятель.

Впрочем, слушать и далее не было ни малейшего желания. Марта лишь вежливо улыбалась, боясь своим неокрепшим интеллектом спугнуть умные мысли великих творцов.

— На самом деле, я терпеть не могу подобные посиделки, и порой мне кажется, что им просто не будет конца. — Шепнула Марте, но теперь на ухо, все та же дама и понимающе погладила ее по ладони. — К счастью, мое сегодняшнее положение позволяет встать и уйти в самом разгаре вечера.

— Завидую вам черной завистью. Для мужа очень важен этот вечер… Поездка в целом. — Тут же пояснила Марта, исправившись. — И вечер. Как кульминация.

— И это правильно. — Дама, сделав расслабляющий глоток вина, щелкнула Марта по носу. — Положительное впечатление — это уже добрая половина дела. Помню, мне в такой же период у супруга приходилось часами болтать с престарелыми клюшками из близкого окружения правящей верхушки. Это было настоящей пыткой! — Закатила она глаза, припоминая. — А хотите, я вам помогу?

— Спасибо, не стоит, к тому же, болтать с вами одно удовольствие. — Ничуть не слукавила Марта, но с затаенным сердцем наблюдала за тем, как дама принялась напоминать Юрочке прописные истины.

— Карьера и друзья — это, конечно же, очень хорошо, просто замечательно, но, порой, этим гениям и злодеям стоит вспоминать, что женщины тоже люди. Что мы имеем свой внутренний мир. — Улыбнулась она, скомандовав шоферу остановиться у пансионата «Чайка». — Вам будет очень непросто, Марта. — Добавила чуть тише и основательно эту мысль обдумав.

— Политика покорила мужа. Я не обижаюсь. — Отмахнулась, а женщина придержала ее за ладонь.

— Дело не в обиде. Дело в вас.

— Я очень терпелива. — Поторопилась заверить Марта, а женщина прикрыла глаза, неодобрительно качнула головой.

— А еще в том, что вы очень похожи на меня в юности. — По-доброму улыбнулась.

— И что же во мне такого особенного?

— У вас есть голова на плечах, Марта, а этого еще в жестоком мире мужчин ни-ко-му не прощали.

— Я уверена, что справлюсь.

— Я тоже. Вопрос в том, какой ценой. Впрочем, это уже совсем другая история. — Пожала дама плечами, от грустных мыслей отмахиваясь, и решительно выдавила из себя улыбку. — Всего вам хорошего, Марта.

— Спасибо. И вам.

— А мне уже и так хорошо. — Презрительно скривила губы дама, одобрительно кивнула, отпуская, после чего деликатно хлопнула водителя по плечу, предлагая трогаться с места.

— А я даже не запомнила ее имени. — Проговорила Марта самой себе в каком-то запоздалом осознании. Растерянно оглянулась по сторонам.

Взгляд, упавший на дорожку, ведущую к пляжу, Марта решительно прервала, хоть соблазн и был велик. Это было милое приключение. И этому приключению пора закончиться…

— Триста девятнадцатый, пожалуйста.

Улыбнулась она администратору. Сегодня была молодая девушка с горящим взглядом и ярко выделяющимися на бледном личике веснушками. Улыбка быстро с лица сползла — Марта припомнила, что это именно та, что дежурила в день ее приезда. Та, с кем провел вечер Вадим. Припомнила и тут же почувствовала острый и болезненный укол ревности, а лавина отвращения неумолимо нарастала, оттесняя на задний план любой здравый смысл, да и рассудок тоже. Она обхватила пальцами ключ, но не отошла, как делала обычно, а возле стойки администратора задержалась, пристально глядя в глаза мыслимой соперницы.

— Скажите, а в ваши обязанности входит… — Начала, было, Марта, с сочащимся из голоса ядом, и на полуслове запнулась, не желая привлекать излишнее внимание.

В конце концов, Вадим мог подсмотреть эту информацию, пока девушка спала. «Спала…» — эхом откликнулась ревность, что уже не просто колола, а глаза застелила, и вместо любых расспросов, Марта на месте развернулась и едва не бегом направилась к лифтам, на ходу кляня себя и собственную глупость. Ведь ревность — это ни что иное как, настоящая глупость, недальновидность, сумасшествие. И лишь с полным отсутствием рассудка возможно ревновать мужчину, который ей даже не принадлежит. «Не принадлежит» — с молниеносной скоростью подхватило проклятое сознание и Марта в бессилии сжала кулачки.

Стоило бы себе признаться, что она не готова расстаться с ним. С этим нереальным ощущением того, что ты необходим кому-то как вода, как воздух… Вадим умел создать подобное впечатление. Он давал ей возможность почувствовать себя не просто человеком, а божеством, которое воспевают, восхваляют, к ногам которого приносят жертвы. И все это в редких тихих словах, которыми он сменял бесконечный бессмысленный поток сладких речей, во взгляде, в том самом, что словно омут кружит и отпускал лишь в момент, когда этого совершенно не хотелось. Это ощущение таилось и в прикосновениях. Осторожных, осмысленных.

Так странно, но Марта поняла это только сейчас. Сейчас же и прикусила губу, с досадой отмечая, что сказка рано или поздно заканчивается. Собственно, о том, что подобная сказка заканчивается очень и очень некрасиво, говорили и его глаза, что сейчас зло сверкали напротив.

— Привет. — Прошептал Вадим хриплым голосом и странно рассмеялся, ладонью стирая с лица усталость от прошедшего дня.

Холодок, что скользнул по ее спине, очень быстро превратился в изморозь, которая задержалась на кончиках пальцев рук и ног. Сердце несколько раз с силой ударило будто в припадке, а потом застучало легко и быстро. И чувство такое, словно впервые за весь вечер полной грудью вздохнула. Правда, эйфория быстро отпустила и вместо нее на душе остался горький осадок — горечь обращенного к ней взгляда.

Он стоял, упершись плечом в дверной косяк ее номера. Стоял и корчил глупые рожицы, пока Марта судорожно соображала, чем для нее может окончиться подобная встреча. Ключ, который до этого сжимала в ладони, вставила в замок, стараясь не выдать нервозности, но рука дрогнула, Марта раздосадовано простонала и просто сдалась.

— Ты… ты что здесь д-делаешь? — Выдала на взводе и поперхнулась потоком воздуха, оттого раскраснелась.

Несколько раз она в панике оглянулась и, только окончательно убедившись, что коридор пуст, решилась сделать шаг, приближаясь, и перейти на доверительный шепот.

— Немедленно уходи! Вдруг тебя кто-нибудь увидит? И как ты вообще… — Не веря своим глазам, поморщилась. — Как ты вообще сюда вошел? Зачем? — В панике пылающие щеки обхватила ладонями, отчего шепот стал походить на злобное шипение.

— Из всего сказанного можно сделать вывод, что ты меня к себе не пригласишь. — Подытожил мужчина и мученически вздохнул, глубоко запрокинув голову.

Не отозвался Вадим и когда Марта принялась его тормошить.

— Да ты пьян! — Отшатнулась, презрительно скривив губы. — Немедленно убирайся! Не хватало еще…

— Тогда, может, заглянешь ко мне?

— Да ты рехнулся! Куда… — Попыталась Марта отдышаться, но очень быстро поняла, что секундная передышка может дорого обойтись и увернулась от навязчивого прикосновения. — Я никуда с тобой не пойду. — В панике пробормотала. — Я никуда с тобой не пойду! — Вскрикнула, не справившись с эмоциями, когда Вадим ловко схватил на руки и прижал к себе.

Всего несколько раз успела толкнуть его в грудь, вырываясь, прежде чем сам Вадим пнул дверь напротив и вошел, грузно ступая за порог номера. Так же ногой дверь и захлопнул и на какой-то короткий миг замер, прижимая Марту к себе, наслаждаясь ее близостью. Запретной, губительной. Запах ее вдыхая, чувствуя ответное тепло. Прижался лицом к ее растрепавшимся волосам и в каком-то неестественном удовольствии шумно выдохнул, выгоняя из себя воздух через рот, а уже через мгновение с силой стиснул зубы и остервенело рыкнул, почувствовав очередной приступ сопротивления. Всего два шага сделал и Марту на кровать швырнул, с явной ленцой поглядывая, как она пытается подскочить, расправить платье и при этом не потерять… что? Достоинство, вероятно… Улыбнулся тому, как она задрала подбородок, почувствовав основание под ногами, как плечи расправила, зная наверняка, что платье по-прежнему идеально сидит. И только пара суетливых движений, за которые она пыталась расправить волосы, не укладывались в общее впечатление. Выбивались из него, выдавая в гордой женщине маленькую пташку, боящуюся перемен.

А Марта только и слышала, что биение собственного сердца. Бешеное. Набирающее опасные обороты. Смотрела на него, стараясь давление выдержать, а на самом деле хотелось пятиться. Спрятаться от него, отвернуться, сбежать. Потому что сейчас это был страшный человек. И взгляд страшный. Животный, пылающий, заставляющий встать на колени и положить голову на плаху. Да. Именно этого он сейчас требовал, предлагая подчиниться грубой силе, желанию, собственным инстинктам. И не позволил бы отступить. Ни за что. А, значит, вызов следовало принять, чего бы это ни стоило.

Что переоценила свои силы, Марта поняла, как только взгляд Вадима от ее глаз оторвался, как только он вниз пополз, каждую деталь, малейший штрих в себя впитывая. Максимально выдохнула, словно заставил кто, в момент, когда он им по шее резанул, пульсацию на ней примечая. Со сдавленным шипением воздух в себя втянула, зная, что он сейчас на открытые плечи, на грудь смотрит. Смотрит и знает, что внутри все дрожит, колотиться, его взгляду, его инстинктам подчиняясь. И с платьем, что в точности повторяет силуэт, успел попрощаться, представляя то, что под ним спрятано.

Он смотрит. Смотрит и видит то, что Юра не разглядел. И там, где муж готов небрежно отмахнуться, Вадим клеймо поставить готов. Высокая грудь, талия тонкая настолько, что он двумя ладонями с легкостью обхватить может, бедра… Да, кажется, они об одном и том же подумали, только Марту от этих мыслей передернуло, а Вадима они заставили улыбаться как шального. Поглощать исходящий от нее трепет, от нетерпения задыхаться.

— Красивая. — Выдохнул он зло. — Для него нарядилась. — Произнес так, будто обвинить в чем-то пытается. — А для меня? Ты готова снять его для меня? — Голову набок склонил, криво ухмыляясь, заранее ответ ее зная, ведь по глазам прочитал. — Вина? Обернулся на стоящую в холоде бутылку и скривился, улавливая не те слова.

— Дверь открой! — Услышал Вадим приказ и демонстративно ключ на два оборота повернул.

— Что еще? Приказывай, моя королева, все исполню! — Выплюнул слова так, будто они язык жгли и молча кивнул, со всеми несказанными словами соглашаясь.

А она… Да что она… испугалась просто и не знала, что лучше сделать: попросить или принять вызов и приказывать. Ведь все одно не послушает. Он это уже сейчас обещал.

— Ты зачем так набрался? — Сделала попытку повысить голос и отшатнулась, когда Вадим шаг в ее сторону сделал.

Сначала совсем немного отступила, а потом прикинула все «за» и «против» и за кровать отошла, условную преграду обозначив. Вадим лишь пакостно оскалился.

— Тебя ждал. — Безразлично рукой махнул и на кровать упал, ладонью голову подпер, теперь уже снизу вверх поглядывая на то, как Марта мечется в поисках верного решения, как бессчетное количество мыслей то озаряют, то омрачают милое личико.

— Как ты вообще здесь оказался? И этот номер… — Попыталась она логическую цепочку выстроить и резко дернулась, теряя любую логику, когда Вадим попытался поймать ее за руку, под себя подмять.

— О-ох, солнце, не спрашивай даже, чего мне это стоило! — Выдохнул, усталость и пьяный угар из себя выпуская. На секунду прикрыл глаза. — А номер… Сегодня в двенадцать сдан, завтра в двенадцать заселение, а эта ночь… — Губы вперед вытянул, прикидывая варианты.

Подскочил, преграждая путь, как только Марта попыталась шаг в сторону сделать и предупреждающе головой покачал, от ошибок предостерегая.

— Что? Даже не хочешь оценить по достоинству мои старания? — Смешливо фыркнул, пытаясь в кольцо поймать, но тут же руки перед собой выставил, свободу ей гарантируя.

Отдышался, с понятными позывами справляясь, ведь и запах уловил, и волнение. А еще то, что совсем не страх это волнение вызвал. Не страх, а борьба с собой. Да, он знал, о чем сейчас Марта думала — о том, долго ли ей ломаться или можно поддаться физической силе, одному на двоих желанию и просто плыть по течению.

Он с собой боролся, а Марта, любые сомнения отбросив, попыталась ситуацию верно оценить. Только сейчас разглядела на нем дорогой костюм, туфли из качественной кожи, наручные часы, демонстрирующие статус, положение, власть. И прическу… щетину, которой еще с утра не было. Оценила. Чтобы тут же мысленно взвыть, все самообладание воедино собирая. Законченный образ мгновенно сделал из бродяги желанного мужчину. Только не в тряпках был смысл, не в них. А в том, что внутреннее содержание, наконец, получило достойную оболочку.

— Я угадал, да? Малышка этого хотела? — Оскалился он и резким движением пиджак с себя стянул, отшвырнул в сторону.

С явно демонстрируемой злостью ворот сорочки дернул, шею освобождая. Манжеты ослабил, закатал рукава, в попытке вернуть привычную и такую желанную свободу.

— Чего моей девочке еще не хватает, чтобы отключить мозги? — Прошептал, взгляд нащупывая.

Прищурился, нервно сглотнул и плавным жестом из кармана брюк извлек колье. Красивое, дорогое. Настолько, что дух перехватило. Не от цены, не от стоимости… от страха.

Как от удавки Марта попятилась, шею ладонью растирая.

— Где ты это взял?

Не в силах отвести взгляд от шальных глаз, спиной в стену уперлась, в комнате не сориентировавшись. И в нее же вжалась, отмечая, как Вадим приближается. Плавно и медленно, практически беззвучно. Не видела шагов, не могла их отсчитать, знала только, что расстояние сокращается, что пространства вокруг все меньше и меньше, а потом задохнулась от чужого присутствия рядом. В страхе прикрыла дрожащие веки и сдавленно простонала, ощутив на себе чужое дыхание. Совсем рядом. Оно врезалось в лицо, обжигая кожу. Сначала дыхание, а потом запах. Тот, что при первой встрече с ума свел, что запутал, заставляя совершать одну ошибку за другой.

— Умные девочки не задают таких вопросов. — Простонал Вадим в губы, о ее вопросе не забывая. — Умные девочки хлопают в ладоши и подставляют губки для поцелуя.

А потом она почувствовала леденящий холод дорогого металла. Он сковывал, он заставлял впасть в ступор, забыть себя и в ощущениях потеряться. Разумный страх, смешанный с каким-то неестественным удовольствием от признания чужой власти. При муже бы развернулась и ушла, а перед Вадимом робела, млела, ведомая волшебным голосом и на мелкие частички распадалась, в себя впитывая хриплый от перевозбуждения шепот.

Как он прикусил кожу на подбородке, почувствовала много позже, как провел языком по ее пересохшим губам, словно в замедленной съемке просматривала, и только болезненно сильный захват, что сомкнулся на ребрах, приводя в чувства, заставил забиться в его руках с новой силой. Марта взвыла в голос, понимая, что этого и добивался. Этого и хотел. Буйствующей энергии, криков, стонов. Всю ее чувствовать и весь спектр эмоций пережить. Она захлебнулась воздухом, когда Вадим волосы в кулаке сжал, голову назад оттягивая, открывая доступ к шее, собственным криком подавилась, когда нежную кожу над ключицей в себя втянул, следы оставляя. Задохнулась, пытаясь расслабить сдавившее спазмом горло, как только его колено с давлением уперлось в промежность.

— Ты затеяла опасную игру, солнце. — Вырвался из горла его хриплый стон. — Ты сделать меня хотела, да? — Потерся Вадим носом о ее висок, с каким-то сожалением захват ослабляя. — Ты меня сделала. Я проиграл. Как шпана последняя под окном твоим ночевал, терпеливо дожидаясь, пока вы там с муженьком кувыркаетесь. Но я знал. Знал, что наступит утро и ты придешь ко мне. Придешь, прибежишь, потому что всю ночь об этом думала. Потому что пальчики свои между ног зажимала и кончала с моим именем на губах. Кончала ты, а проиграл почему-то я. Не объяснишь мне, солнце, почему так?

— Ты сошел с ума. Ты больной просто! — Выплюнула слова в лицо, как только в губы поцеловать попытался и извернулась, отворачиваясь, попутно выкрикивая проклятия в его сторону за боль, что прострелила от шеи до низа живота, так он ее скрутил.

Марта отдышалась, пытаясь закрыть глаза, не видеть, не чувствовать жадных прикосновений, которые словно на части все тело разрывали, поцелуев диких, каждый из которых частичку души украсть пытался.

— Нет, нет, нет, нет, нет. — Закрывала лицо ладонями, пытаясь спрятаться. — Не хочу! Не так! Отпусти… — В губы ему стонала, а в ответ довольное урчание слышала. — Отпусти! Не так! — С силой в грудь уперлась, не позволяя снова прижаться. — Со мной нельзя так! — Выкрикнула в лицо и задрожала от бессилия, напору поддаваясь, сдавая позиции.

— А с тобой так и не будет. — Рыкнул он, тряханув, тем самым в чувства привел. — Ты все равно поддашься. Потому что знаешь: только для того и начала всю эту песню. Хочешь. Боишься только. Но настанет момент, когда страшно со мной уже не будет.

Будто безумный, его шепот таранил мозг, добиваясь каких-то откликов, импульсов, реакций. Ладони груди сжимали. До боли. А к животу прижимался возбужденный член. Твердый настолько, что спазмом все внутри скрутило от осознания безысходности, которая окружает, на корню забивая громоздкими камнями любой порыв, ведущий к свободе. Вой разочарования из себя выдавила, по стене вниз сползая, и не смогла отбиться, когда Вадим рядом с собой удержал. Будто не с ней, будто в другой жизни. Щетина жесткая, что кожу царапает и губы… горячие, твердые, что к ее губам прижимаются. Он что-то говорит. Непонятно. Звуки путаются в голове, не позволяя уловить смысл, суть. Что-то нежное, доброе, ласковое — только по интонации понятно. Слова, слова… и толкается в нее все яростнее, добиваясь взаимности или полной потери контроля над разумом, что, по сути, одно и то же.

На уровне подсознания Марта уловила, что напряжения не стало. И его руки вместо того, чтобы удерживать, ласкают кожу, растирая затекшие после грубых захватов запястья. И губы… Словно другие! Они стали мягче, не теряя настойчивости. Они скользят по виску, по скуле, по подбородку. Скользят, но Вадим не целует. Как и обещал когда-то, никаких поцелуев в губы. Касается их, дразнит, но не рискует нарушить данное слово, нарушить негласное условие. Язык выписывает узоры на открытой груди, когда он посмел стянуть бретели платья, спуская их с плеч. Неторопливое жужжание бегунка молнии на спине, но ему мало. Он большего хочет! Он ее ответ ждет! Потому и заставляет водить дрожащими руками по своей груди, исследуя неизведанные территории. То, что до этого могла только взглядом ощупать, закатывая глаза от восторга, сейчас в ее руках, застывает воспоминанием на пальцах. И кожа его, горячая, влажная от неконтролируемого возбуждения. Такая гладкая, что хочется прикоснуться еще и еще. И запах. Его запах. Сразу Марта и не поняла, не разгадала его, а теперь уловила сладковатые нотки шиповника, смешанного с цитрусом и горькие — табака, которым едва уловимо пахнут пальцы, губы.

Практически сдалась. Выгибалась и плавилась под жадными прикосновениями. Стонала, поддаваясь умелым рукам, и во все глаза смотрела на Вадима. Вдруг предельно остро уловила необходимость видеть его. Глаза, сумасшедший блеск в них, губы, что так и шепчут бессмыслицу, запутывая, кружа в фейерверке новых, неизведанных ранее эмоций. А как только взгляды скрестились, как от боли скривилась, лицо ладонями прикрывая.

— Я говорю тебе «нет». — Прошептала и смотрела так, словно и сама этих слов испугалась.

— Марта… — Все еще не веря, а, может, просто не расслышав, улыбнулся Вадим, исследуя губами шею, плечи, грудь. Руками бока наглаживал, чуть сильнее надавливая между ребрами, очерчивая талию, удерживая большими пальцами поджимающийся от возбуждения живот.

— Я не хо-чу! — Зло процедила, бешеное по силе напряжения выдавая. Так, что мышцы каменели, не поддаваясь страстным прикосновениям, и длинная шея еще больше вытягивалась, в попытке защититься от напористых поцелуев.

Вадим услышал. А, может, почувствовал. Голову опустил и странно хмыкнул, нарочито медленно покачивая ей из стороны в сторону. Выбор ее не одобряя, не принимая. Пальцы разжал, давая каплю свободы, но не отпустил — по обеим сторонам от ее головы в стену уперся. Долгим взглядом окинул ее тело. Марта дрожала, не справляясь с возбуждением, с нарастающей паникой, что замешивались в горючий коктейль и мощным потоком давили изнутри, а снаружи выливались лихорадочным румянцем, закушенной до боли губой, пальцами, что с неестественным упорством впивались в твердую стену. И рада бы эмоции скрыть, да нет таких сил, а он все смотрит. Зацепился взглядом за платье, неприлично высоко задранное к бедрам, смятое на животе, приспущенное на груди. Нежное, податливое тело под ним, и маленькая доверчивая девочка напротив. Только взгляд не наивный — все понимает. И злость его сейчас она тоже уловила, оттого и замерла, ошалелыми глазами в искаженное отвращением лицо уставившись.

— Что? — Выдавил Вадим из себя, задохнувшись.

— Нет!

Он зло хмыкнул.

— Я понял! — Довольно оскалился. — Мое солнце самое умное! — Дрожащей от напряжения рукой по лицу погладил. Так, что у Марты шею свело, пока пыталась силе его, давлению не поддаться. Подбородок больно сжал и в губы впился.

— Не в этот раз!

Рыкнул и с силой толкнул язык в ее рот. Не исследуя — нападая, попытался силой взять то, что посчитал своим по праву, но не справился, когда в какой-то истерике Марта в его руках забилась, сопротивляясь. Когда податливое до этого тело дугой выгнула.

— Не смей! Не смей! — Прокричала, оглушая. — Убери свои руки! — С силой его от себя оттолкнула и глаза от страха закрыла, понимая, что он не уступит. — Убери, убери, не смей! Убери! — Взвизгнула, не пытаясь внутреннюю вибрацию подавить.

— Убрал… — Послышался хриплый шепот, но Марта продолжала биться, толкаться, стучать зубами. — Убрал! Уже убрал! — Прокричал Вадим ей в лицо, заставляя открыть глаза, голову с силой удерживая. — Уже убрал… — Продемонстрировал поднятые вверх и разведенный в стороны руки, что тут же снова в стену уперлись, как только осознанный взгляд уловил, реакцию почувствовал.

— Отпусти… — Вжалась она в стену, выигрывая необходимое для маневров пространство, потому что согласия в глазах не было. И смирения тоже…

— Не в этот раз, солнце. — Прохрипел, взглядом внушение делая. — Не в этот раз. Завтра… завтра хоть убей, на куски разорви, но не уходи сейчас… Только не сейчас!

Заставил зажмуриться от оглушительного крика и всем телом к ней прижался, заставляя на цыпочки стать, чтобы возбужденного члена не чувствовать, чтобы не понимать, что происходит. Отказывалась! От самой себя и от него! А потом что-то внутри дрогнуло, лопнуло и напряжение ушло. Так, что руки сами собой опустились, а с губ сорвался стон. Что-то очень похожее на капитуляцию. Наверно, оттого Вадим удовлетворенно выдохнул, и поцелуем по губам мазнул в своеобразном поощряющем жесте. Выдохнул судорожно и на мгновение замер, позволяя возбуждению в полную силу разгуляться. Груди ее обеими ладонями сжал, большими пальцами ставшие твердыми соски очерчивая. Самодовольно улыбнулся и снова поцеловал. Теперь уверенно, настойчиво, заставляя не просто поддаться, а отвечать. Своим языком его язык ласкать и получать, получать все, что дать ей может.

— Умничка. — Довольно пророкотал. — Моя девочка! Вот та-ак! — Простонал на выдохе, когда Марта, поддаваясь на давление его ладоней, от стены оторвалась и выгнулась навстречу.

Она губу закусила, ощутив его губы снова и путь их отслеживая. От самой высокой точки подбородка вниз. По ключицам, груди, животу… Раскаленный воздух в себя втянула, как только его ладони до боли сжали ягодицы. Сжали, следы оставляя, отметины. А потом кожа к коже — пальцы пробрались под платье, оттесняя подол на живот. Марта головой из стороны в сторону ворочала, что-то на уровне подсознания отрицая, а сквозь это отрицание успокаивающий шепот пробивался.

— Т-ш-ш-ш…Не бойся. Все хорошо. — Долетали до сознания короткие фразы.

А она рот обеими ладонями закрыла, с силой губы сжимая, сдерживая дикий стон — Вадим на колени перед ней опустился и бессовестно разглядывал. Снизу вверх за ее реакцией смотрел, наблюдал, смаковал, осторожно касаясь губами живота. Поддел пальцами кружевное белье и тут же в бедра железной хваткой впился.

— Все хорошо! — Рыкнул. — Все хорошо… — Прошептал, лаская голосом, резкой сменой тональности. — Не волнуйся… я знаю… сколько может стоить это белье… и буду очень аккуратен. — Выдыхал слова, постепенно хватку ослабляя.

Теперь он поглаживал, успокаивая, медленно стягивая трусики. Все ниже и ниже. К тонким щиколоткам.

— Одну ножку… — Провел пальцами по голени, предлагая ногу от пола оторвать.

Со второй заморачиваться не стал — белье теперь не сковывало движения и можно было выдохнуть.

— Не зажимайся! — Проговорил так, будто приказывает, и, глядя, как Марта ладонями лицо закрывает, уверенно вел ладонью вверх, надежно обхватив пальцами ногу с внутренней стороны.

От щиколотки к голени — быстро, поверхностно, на колене чуть задержался, дожидаясь, пока она выдохнет, с его явным давлением справляясь, с решением смирившись. А дальше нарочито медленно, заставляя от собственного страха оторваться, о стыде забыть! С явным давлением по коже вел, губами и языком повторяя незамысловатый путь. И только когда ребром ладони в ее промежность уперся, выдохнул сам, а Марта выгнулась, не зная, как к подобной ласке отнестись и в камень превратилась в момент, когда Вадим губами к ней прижался, когда языком провел и так застыл, остановившись на клиторе. Она странно простонала, будто чего-то испугавшись, пополам согнулась от вибрации, что рвалась наружу, и как от боли скривилась.

— Я сказала нет… Я сказала нет! — Под давлением выкрикнула, от собственного крика поморщившись, и Вадима от себя оттолкнула, с силой ударив руками в его плечи.

Глядя, как он поддался, еще мгновение просто стояла. Едва ли принимала решение — все решено было задолго до этого вечера. Сейчас просто, удерживаемая его взглядом, боялась с места сдвинуться, а потом будто толчок. Первый ее осторожный шаг, второй. Марта споткнулась, за собственное белье зацепившись, и, боковым зрением отмечая, что и Вадим от резкого движения опомнился. Ловко наклонилась, чтобы от тонкого кружева избавиться. На короткий миг растерялась, не зная, что с ним делать и в сторону от себя отшвырнула. К двери бросилась и в коридор едва не выпала, так на дверь навалилась. Ключ от ее номера так и торчал в замочной скважине. Его оставалось только провернуть, чтобы потом за запертой дверью от Вадима спрятаться, сдерживая вой, сдавленное дыхание и горячие слезы, которые не успевала размазывать по лицу.

Рот ладонями закрыла, почувствовав чье-то присутствие в коридоре. Тут же несколько раз дернулась дверная ручка и Марта, скользнув по стене, оказалась на полу, с круглыми от страха глазами глядя, как Вадим войти пытается.

— Марта, открой. — Услышала короткий жесткий приказ. Он уже не уговаривал. Он уже не шутил. — Открой дверь. Сейчас! — Прорычал, стараясь быть осторожным, но, видимо, и сам нервничал, оттого и толкнул дверь ногой, не справляясь с поглотившей досадой. — Глупостей не делай, впусти меня! Марта! — Лбом в дверь уперся и шумно выдохнул.

А Марта у той же двери сидела, холодея от мысли, что он все же может войти. Но в коридоре послышались шаги, приглушенный ковровым покрытием стук тонких каблучков, а совсем скоро какая-то странная возня.

— Скучаю. — Послышался мужской шепот и похотливый женский смех ему в ответ.

Женщина тоже что-то ответила, но слов было не разобрать. Не сразу Марта уловила, что следующим звуком был стук захлопнувшейся двери его номера. Просто и понятно. И больно. Это ревность разожгла костер. Это обида заставляла нервно закусывать губу, чтобы не прокричать в голос.

А, спустя минуту, Марта опомнилась, прислушалась к тишине собственного номера и с пола поднялась, осторожно ступая в гостиную комнату. Нервно сглотнула, оглядываясь по сторонам, и принялась судорожно расправлять смятое в тряпку платье.

— Юра? — Прохрипела и этого звука испугалась. — Юра, ты пришел?

Вбежала в спальню и с облегчением выдохнула, понимая, что в номере одна. Тут же метнулась к ванной комнате, порывистыми движениями пытаясь справиться с замками двери, молнией платья, с туфлями, которые будто приросли к ногам. На полную мощь открыла краны, наполняя ванну водой, неловким движением толкнула пузырек с пеной и глухо прорычала, глядя, как густо-белые мыльные пузыри обильно застилают дно. Случайно уловила движение в зеркальном отражении, ведь смотреться и не собиралась. А потом оторваться не смогла, глядя на малиновые, и, как в один момент точно поняла, саднящие губы, на румянец во всю щеку, на темные следы на шее, плечах, груди. В ужасе ахнула и попыталась ледяной водой из крана умывальника следы смыть, но делала только хуже. И вся ее суета — жест беспомощности, не иначе.

Как только ванна наполнилась, Марта забралась в горячую воду и в голос расплакалась, не справляясь с эмоциями. Не задумываясь о причинах, а лишь прогоняя из груди странную боль, что не дает вздохнуть.

Юра вернулся далеко заполночь. Пьяный и довольный. Провел кончиками пальцев по ее телу под тонким покрывалом и грузно уселся рядом.

— Все хорошо? — Уточнила Марта хриплым голосом, который все же сорвала, пока ревела. Эмоций не осталось.

— Все просто чудесно! И если бы ты не сбежала, то наверняка бы поняла это. Все у нас будет хорошо… — Довольно потянул, Марту обнимая, но не настаивал, когда она отвернулась.

— Отвратительно себя чувствую. — Призналась ни капли не слукавив. — У меня действительно раскалывалась голова. Прости. В следующий раз я обязательно поддержу тебя.

Марта погладила мужа по ладони и с облегчением вздохнула, как только он завалился с другой стороны кровати, забывая снять даже пиджак. В шесть утра у них поезд. Нужно хотя бы немного поспать…

А утром дождь, затянувшие небо тучи и штормовое предупреждение на море. Марта в каком-то ступоре достала из запакованного чемодана плащ, который ее спасет от любых вопросов и зябко поежилась, подставляя лицо холодному порывистому ветру.

— Идем в машину, простудишься. — Заботливо улыбнулся муж, но она смотрела не на него. На мужчину, что выглядывал из номера на третьем этаже, прожигая взглядом, бросая вслед проклятья.

— Как хорошо, что все это закончилось…

— Что? Мне показалось, тебе понравилось. — Нахмурился муж, расслышав сказанные в сторону слова. — Ты днями пропадала на пляже, была такая веселая. Что не так?

— Все так. — Спрятав лицо в высокий воротник, нехотя отмахнулась Марта. — И я очень хочу домой.

— Я не успеваю следить за изменениями в твоем настроении. — Развел Юра руками, постфактум отмечая, что разговаривать с ним и далее Марта не намерена.

Помог ей устроиться на заднем сидении заказной волги, сел рядом сам, обойдя машину со стороны, и уверенным тоном отдал приказ отправляться на вокзал. Все действительно закончилось. Начиналась новая жизнь. Для него новый этап в работе, новая должность, перспективы, а для Марты новый предел самобичевания которого прежде удавалось избегать.

Изменения в ней отметила свекровь, не пропустил мимо и отец. «Повзрослела» — довольно улыбнулись они друг другу на семейном обеде. «Набралась опыта» — проговорила при себе сама Марта, сухо и понуро глядя на то, что прежде радовало и заставляло с азартом хлопать в ладоши.

Глава 12

Возращение на работу принесло еще больше моральной усталости, но загруженность, как ни странно, помогла отвлечься, развеяться. Да и сослуживицы, успевшие привыкнуть к Марте за прошедшее в вынужденном общении время, в итоге прекратили акцентировать внимание на не в меру заносчивой личности и готовы были принять ее такой, какая она есть. Скупые редкие переклички быстро переросли в занимательные беседы и взаимные обиды подзабылись, давая пространство для начала новых отношений. А еще недели через две впечатления улеглись и вернулась былая легкость, предлагая беззастенчиво улыбаться любым трудностям и печалям.

— Марта, пора закрываться на обед. — Окликнула кассир, скосив взгляд в сторону от надоедливого клиента.

— Да, но сегодня в зале Ольга Петровна.

Марта, тяжело вздохнув, посмотрела во все еще переполненный людьми зал: к двум могут и не успеть. После получения заработной платы народ стремился пополнить свои вклады на безбедное будущее и попытаться им в этом помешать чревато последствиями, но закрыть двери все же придется.

Из зала для кассиров Марта вышла, расправив ворот блузки, бросив на прическу критичный взгляд в зеркало — еще час ее волосы выдержат и без вмешательств. Следуя правилам, замкнула дверь и, пробиваясь сквозь длинные очереди, направилась к входной двери. Ольга Петровна в сопровождении дневного охранника вышла со стороны санитарной комнаты.

— Ольга Петровна, закрываемся. — Окликнула Марта женщину и, получив утвердительный кивок в ответ, направилась, было, обратно, но что-то помешало.

Все еще неосознанно она посмотрела в сторону резко распахнувшейся двери и замерла в немом ступоре, безвольно разглядывая, как в зал ворвались мужчины в черных костюмах и масках. Оружие в их руках увидела много позже, когда автоматная очередь уничтожила люстры и громкие крики наполнили помещение. Паника охватила людей вокруг и, словно насекомые в муравейниках, они врассыпную бросились в стороны, пытаясь найти спасение.

— Всем стоять! Мордой в пол! — Оглушил грубый мужской крик и автоматная очередь повторилась.

Кого-то толкнули, кого-то ударили прикладом в спину, престарелого охранника одним ударом уложили на пол и фиксировали руки наручниками. Еще какое-то время паника продолжалась, но, спустя минуту, наступила мертвая тишина и лишь тиканье часов извещало о том, что жизнь не остановилась и мир не стал с ног на голову. Только Марта так и стояла посреди зала, растерянно озираясь по сторонам и не решаясь издать ни звука.

— Ты! — Ткнул в нее автоматом один из грабителей. — Села — Толкнул он Марту за стол Ольги Петровны и передернул рычаг предохранителя, безмолвно оговаривая варианты ее неверных действий.

Опомнившись, она увидела четырех налетчиков, трое из которых стояли напротив кассовых окошек, фиксируя на прицеле кассиров, а четвертый нависал над Мартой. Сердце бешено колотилось, а мозг с усердием выдавал бесчисленные по количеству мысли. Чаще остальных мелькала та, что призывала хоть что-нибудь сделать. «Что-нибудь…» — загорелось перед глазами яркой лампочкой и взгляд старшего кассира Марины замер на Марте и столе, за которым она сидела. Кнопка экстренного вызова патруля — вот, в чем была причина. И эта кнопка находилась под столом консультанта из зала. У ее ног. И стоило только немного подвинуться, изменить положение тела, чтобы… чтобы…

— Сюда! — Скомандовал налетчик, что стоял ближе всех к двери и они поменялись местами с тем, который направил дуло автомата на Марту. Только стал мужчина к ней слишком близко. Так, что, казалось, она слышала удары его сердца.

И что-то изменилось. Что-то неуловимо знакомое пронеслось в голове. Голос?.. Нет, едва ли. Глаза? Да, взгляд показался знакомым, но дело было не в нем. А потом как болезненная пульсация забилось в груди понимание. Запах! Это был запах! Шиповник, цитрус и тонкие, едва уловимые нотки черной смородины. Марта взгляд вскинула и едва сдержалась от того, чтобы не вскрикнуть: Вадим. Его запах и взгляд его. Тот, что сейчас потемнел и азартно сверкнул, пугая еще больше. Марта странно дернулась, будто хотела отдалиться и попыталась сглотнуть, но тугой ком напрочь засел, не желая сдвигаться с места. От ощущения сдавленности в горле несколько слезинок выкатились из глаз и получилось прокашляться. Только тогда и вздохнула. Только тогда и смогла обтереть о стол ставшие мокрыми ладони.

Он ее тоже узнал, Марта догадалась, что узнал гораздо раньше. В тот самый момент, как вошел, а потом поддался искушению приблизиться, иначе и объяснить нельзя это его желание стать ближе. Настолько, что она задохнулась сладким запахом знакомых мужских духов. А еще это говорило о том, что он не уйдет так просто. Не уйдет без нее. Пусть не сейчас — потом, но он вернется и в этот раз просто оттолкнуть не получится, придется вызов принять! Странно, но ничего от этого понимания не изменилось. Показалось даже, что легче стало. Будто легче… А потом снова взгляд Марины: кнопка! Марта раскраснелась, заморгала, стреляя взволнованным взглядом от старшего кассира к грабителю. Сейчас отчего-то не получалось назвать его по имени. Марта аккуратно развернулась на стуле и сделала попытку вытянуть ногу вперед, чтобы экстренную кнопку если и не нажать, то хотя бы нащупать. И тут же назад попятилась, съежилась под действием его колючего взгляда. А потом мужчина едва заметно покачал головой, запрещая подобные глупости. Что произошло и отчего Марта сцепила зубы, выпрямила плечи и осторожно выдохнула, максимально сильно прогоняя из легких воздух, сказать не могла даже она сама. Это решение будто своевольно родилось внутри, забыв получить одобрение. Но она снова вытянула ногу! Снова тряханула стопой, пытаясь избавиться от узкой туфли! И не смогла издать звука, когда мужчина легко запрыгнул на ее стол, угрожающе возвышаясь, а потом присел на корточки, широко расставляя длинные крепкие ноги.

— Не нужно.

Пусть тихо, но внушительно проговорил. И теперь она узнала голос. Интонацию в нем. А еще отчего-то казалось, что не о дне сегодняшнем он говорил, а обо всем, что произошло, в целом. Только дуло автомата, что уперлось в вырез блузки на груди, твердило об обратном. А потом это дуло надавило с таким напором, что ножки стула под Мартой скрипнули, но силе поддались, и отъехали по скользкой плитке назад. Так далеко, чтобы она при всем желании не смогла бы совершить, без преувеличения, последнюю глупость в своей жизни. На коже груди остался яркий красный след в виде кружочка, только болело странно, обжигающе, а в голове сплошной туман.

Налетчики переговаривались между собой знаками, один что-то тихо и внушительно требовал от старшего кассира. Как поняла Марта позже — это был ключ от зала для сотрудников. А за ним хранилище и они об этом знают. А знают ли они, что именно этот ключ сейчас зажат в ее руке?

Сознание прояснилось, давая время на то, чтобы мужчину перед собой рассмотреть. И увиденное не радовало. Крепкий и сильный, он уже не походил на безобидного весельчака, а, наоборот, внушал страх, требовал поклонения. От него веяло силой, холодом, безудержной властью. Черная одежда плотно обтягивала стройное тело, выделяя крупные плечи, широкую шею и подчеркивала исходящую угрозу, лишний раз напоминая о ней даже в моменты, когда случалось забыться. На ногах специальные ботинки. Такие же носят люди из охраны, что периодически наведывались при учебных тревогах. С высокой шнуровкой, они плотно обхватывали ноги, а мягкая подошва позволяла ступать плавно и бесшумно, хотя мужчине напротив для этого ботинки были не нужны, он и без того всегда действовал с какой-то особенной аккуратностью. Сейчас Марта, по крайней мере, знала почему. А потом снова поймала на себе его взгляд. Тот неторопливо сползал от лица ниже, к груди, а потом странно сверкнул и мужчина будто бы напрягся.

— Ты! — Рыкнул, обращая к себе внимание остальных. — Ты откроешь дверь. — Медленно поднялся и со стола соскочил, не спуская с Марты прицела автомата. Им же и взмахнул, поторапливая.

И снова несколько жестов, пущенных между собой для связи и вот за спиной Марты уже двое. Она все еще чувствовала взгляд старшего кассира, но уже не могла на него отвечать. Все мысли, все ощущения сконцентрировались на том, что происходит сзади.

Внешне оставаясь абсолютно спокойной, не сразу заметила мелкую дрожь в пальцах. Только когда с третьего раза не получилось попасть ключом в прорезь, нервно выдохнула и сделала попытку обернуться, только никто не позволил. Марта замерла, осознавая, что сзади приблизилось что-то большое, горячее. Чужое тело, чужое дыхание будто приросло к ее спине, а уверенная рука обхватила ее дрожащую и направила ключ. Еще спустя мгновение, помогла его провернуть.

— Ключ от хранилища. — Скомандовал уже знакомый, громкий и грубый голос того, что отдавал приказы в самом начале. Марта вздрогнула и поморщилась, а старший кассир поднялась и с кривой ухмылкой на губах сделала два шага вперед.

— Передай! — Скомандовал второй и в руках Марты оказался еще один ключ. — Веди. — Шепнул голос над самым ухом, заставляя подпрыгнуть от неожиданности, ведь успела забыть, как близко он стоит, как уверенно держит ее эмоции, контролирует дыхание.

В какой-то момент наступило желанное забытье. Марта размеренными и четкими движениями выкладывала запечатанные пачки денег в подготовленную налетчиками сумку и все, что сейчас ощущала — его взгляд, который прожигал насквозь. Сама на него не смотрела. И уж непонятно точно, чего боялась. Пропасть, наверно, ведь глубоко внутри зарождался странный азарт. Он мельчайшими крупицами скапливался в центре живота, разрастаясь, заполоняя собой пространство. Так и хотелось спросить, а что же дальше, вот только сделать она этого не могла. Как, впрочем, не могла и вздохнуть полной грудью, потому довольствовалась лишь редкими передышками, позволяющими не потерять сознание уже сейчас.

— Уходим!

Раздался очередной громкий приказ. Тот, что извещал налетчиков, оставшихся в зале. Марту грубо подтолкнули вперед, выводя к остальным, а затем обошли стороной. И уже у самого выхода, явно противореча любым планам и здравому смыслу, один из налетчиков обернулся и Марту взглядом нашел, подмигнул. А, спустя мгновение, она увидела на его губах четкую ухмылку, говорящую о полном удовлетворении.

Дрожь, что таилась глубоко внутри, мощным непрерывным потоком хлынула, заставляя припасть к стене и глухо простонать, закрывая рот ладонями.

— Что стоишь, дура?! — Крикнул кто-то и оттолкнул в сторону. Чуть позже Марта разглядела Марину, которая склонилась над столом консультанта, судорожно нажимая на экстренную кнопку.

Наряд милиции прибыл минут через пять. Потом еще один. Через три часа группа оперативников и следователей. К концу рабочего дня опросили и отпустили всех клиентов сберкассы, а потом настала очередь сотрудников и дрожь, паника, полный моральный упадок заполонили пространство, нависая над людьми густой плотной пеленой.

Скользкие вопросы, косые взгляды, едкие ухмылки — все, что видела перед собой Марта. Отвечать получалось редко, не всегда четко, не всегда правильно. Боль пульсировала в висках, туман стоял перед глазами и общая усталость никак не желала отпускать. Она сидела перед в меру заносчивым мужчиной. Он задавал вопросы редко, чаще смотрел за тем, как это делают остальные и четко фиксировал каждый смазанный факт, каждую размытую деталь.

— Еще раз, Марта Вениаминовна, поясните, пожалуйста, как вы оказались в зале, ведь кассирам, как я понимаю, не положено выходить. Не так ли? — Обратился он, внимательно выслушав версии остальных сотрудниц.

— Я уже отвечала на этот вопрос. — Процедила Марта сквозь зубы, закатывая глаза к потолку. Нервно выдохнула и язвительно улыбнулась, понимая, что повторить придется еще не единожды.

— И все-таки.

— Приближалось обеденное время, а людей меньше не становилось, потому нужно было закрыть входные двери. Мы всегда так делаем. Выпускаем клиентов, которые уже решили свои вопросы, но не впускам никого с улицы.

— А разве кассир должен закрывать двери? Ведь в зале постоянно находится консультант. Не так ли?

— Так. — Нервно кивнула Марта. — Но Ольги Петровны в зале не было и закрыть дверь попросили именно меня.

— Кто попросил?

— Я не помню. Кто-то из девочек.

— Фамилия девочки, имя? — Скользнула по строгому лицу подленькая ухмылка. Марта скрипнула зубами.

— Я не помню. Не обратила внимания. — Раздраженно выплюнула слова и сделала глубокий вдох.

— Допустим. Что произошло дальше? Ведь, как показали другие свидетели, консультант в зале все же нашлась.

— Ольга Петровна шла со стороны санитарной комнаты.

— Со стороны туалета?

— Там не только туалет, потому помещение принято называть санитарной комнатой. Сотрудником разрешено пользоваться ей в рабочее время.

— Так, и что дальше?

— А дальше я попросила Ольгу Петровну закрыть дверь и направилась обратно, но не успела.

— И?..

— И в зал влетели четверо в масках. Пустили автоматную очередь, уложили всех на пол.

— Свидетели утверждают, что вы одна во всем зале остались стоять. Почему? Или приказ опуститься на пол касался кого-то конкретного?

— Нет. Приказано было всем. Почему я осталась стоять, не знаю. Испугалась.

— Ага, испугались, допустим. — Что-то черканул мужчина в протоколе допроса. — Почему тогда грабители не тронули вас, а вежливо предложили присесть?

— А то, что они сделали это вежливо, вы с чего взяли?

— Потрудитесь ответить на вопрос.

— А я не поняла в чем вопрос. В том, почему меня не избили, не расстреляли, а просто толкнули в сторону? Не знаю! Давайте догоним их и спросим!

— Неуместная шутка, Марта Вениаминовна. — Покачал головой мужчина. — И давайте будем сдерживать эмоции, все же мы с вами не отношения выясняем. Значит, вас усадили на стул. Вы можете назвать причину, по которой не нажали кнопку экстренного вызова наряда милиции?

— Дуло автомата — это довольно веская причина?

— Вам угрожали? Что конкретно было сказано?

— Ничего конкретного, но я распознала подобные действия как угрозу. Не думаю, что они пришли с целью пригласить кого-то в кафе-мороженое! — Очередной раз оскалилась Марта и принялась массировать пульсирующие виски. Сейчас боль стала напоминать яркие вспышки, затемняющие сознание.

— С показаний гражданки Кравцовой Марины Ивановны, следует, что вы переговаривались с одним из грабителей. Так ли это?

— Я не произнесла ни звука. Такой ответ вас устроит?!

— Не совсем. Давайте подробнее.

— А если подробнее, то мне показалось, мужчина знал, где находится тревожная кнопка и о моем намерении ее нажать, тоже знал. Сначала он просто качнул головой, а затем сказала что-то вроде «не надо», но я не помню точно.

— Хорошо. — Задумчиво выдохнул следователь, и Марта напряглась, зная наверняка, что тот готовит очередной каверзный вопрос. — Что произошло в момент, когда вы открывали дверь в рабочую комнату? У вас был контакт с преступником?

— Какой еще контакт? — Нервно усмехнулась Марта, разводя руками.

Действо все больше и больше напоминало фарс, впрочем, она уже догадывалась, чьими показаниями пользовался мужчина, ведь Кравцова Марина с не меньшим интересом выслушивала сейчас каждый ее ответ.

— Физический. — Без доли шутки уточнил следователь и Марта показательно ахнула. — Что конкретно произошло и что вы ощутили в этот момент?

— Если конкретно, то руки у меня дрожали настолько, что я не могла вставить ключ в замок. А грабители, как вы понимаете, не могли ждать вечно и один из них решил процесс ускорить. Взял мою руку и направил точным уверенным движением. Потом помог ключ провернуть.

— Что вы ощутили? — Повторил он вопрос и Марта мстительно сверкнула глазами.

— Тело! — Выразительно выговорила. — Твердое и горячее. А еще удары его сердца. Четкие и размеренные. Мне тогда показалось странным, что он совершенно спокоен, а ведь должен волноваться.

Следователь порадовал скупой улыбкой.

— Именно это я и хотел услышать, Марта Вениаминовна. Именно то, что вы не могли бы сказать в состоянии покоя, ведь некоторые детали записываются в память на бессознательном уровне. — Принялся он пояснять свою улыбку, но ручка очередной раз дрогнула в руках — созрел новый вопрос.

— Да что вы ее слушаете?! — Подскочила старший кассир Кравцова и бесцеремонно ткнула в Марту пальцем. — Да она с ними заодно! Потому все так складно и получилось! И в зал кассиров она их впустила, и в хранилище одна с ними пошла! А когда налетчики уходили, один из них Марте даже подмигнул! Она всех знала!

Ответить Марта на выпад не смогла. Раскраснелась и принялась бурно дышать, не справляясь с волнением, а потом задохнулась возмущением и вовсе оцепенела.

— Марта Вениаминовна, это так?

— Вы с ума сошли?! — Получилось выдохнуть, но едва ли выдавленный возглас возымел должный эффект и следователь взглянул с интересом.

— Знала, точно знала! Не оттого ли так побледнела и к стене припала, как только тот подмигнул?! Вы спросите у нее. Спросите! Вон она уже заикаться принялась! Лгунья!

— Марта Вениаминовна? Все именно так?

— Вы о чем сейчас? — Выдала она испуганно и поежилась под колючим взглядом. — И что значит «так»? Он мне подмигнул и что?! Многие так делают! И если не каждый, то через одного точно! Потому что я красивая! На меня внимание обращают! — Сорвалась Марта на откровенный крик. — И не только мужчины, но и завистливые женщины! А что касается того, как я выглядела в тот момент… Не знаю! Может, и побледнела! У меня голова кругом шла, как тут не побледнеть, они убить нас могли, стоило только дернуться!

Сознательно добавила, в подтексте Кравцову упоминая. И если до этого казалось, что все пройдет гладко, казалось, что под контролем все, то сейчас уже не волнение и не страх, а самая настоящая паника поглотила сознание и не собиралась отступать. Марта именно этого и боялась. Того, что кто-то мог заметить особое к ней отношение одного из преступников, ведь оно было! Он выделил ее! Предательский румянец заставлял щеки гореть огнем, а информационная каша в голове не позволяла выдать более или менее разумную версию происходящего.

— Марта Вениаминовна, вы были знакомы с кем-то из преступников лично? Может, они вам кого-то напомнили?

— Да вы что? Вы что, с ума сошли?! Да вы знаете, кто мой отец? Кто мой муж?.. У меня нет и не может быть подобных знакомых! Я никого не узнала! Я ни с кем не разговаривала и не обменивалась знаками! — Подскочила и тут же обратно на стул плюхнулась, увидев в дверях высокого мужчину с пристальным колючим взглядом.

И все, что казалось страшным, угрожающим до этого, каким-то странным образом стерлось из памяти, оставляя лишь мутный пробел, ведь перед ней стоял Вадим. Стоял и наблюдал за тем, как идет допрос, за тем, как она от нападок отбиться пытается, а потом плечом от дверного косяка, в который упирался, оттолкнулся, и лениво побрел в зал. Следователь, проследив за застывшим взглядом Марты, так же обернулся и дружески отсалютовал вновь пришедшему.

— Добрый вечер, Вадим Алексеевич. — Кивнул он снова, пожимая крепкую руку.

— А добрый ли? Что тут у вас?

— А что тут у нас? — Хмыкнул следователь, глядя в бумаги. — Красивая женщина у нас тут! Красивая и весьма эмоциональная!

— Да. Я слышал. — Строго кивнул Вадим и слабо улыбнулся.

Взял в руки бумаги и пробежал взглядом по кривым, как Марта точно видела, строчкам. На нее поверх протокола взглянул и брови приподнял.

— Значит, среди ваших знакомых подобных личностей нет и быть не может, так?

— Так. — Сдавленно прошептала Марта и отвернулась, растирая шею. Вдруг показалось, что он не взглядом ее внимание удерживает, а горло в стальной хватке сжал.

— Тогда какие еще вопросы могут быть? А, Ножнов? Ты же видишь, девочки волнуются. Сколько уже их здесь мурыжат? — Заботливо потянул, чем тут же завоевал всеобщую любовь персонала. — Давай договоримся так: завтра, к девяти, в полном составе в твоем кабинете. А со своими мыслями красавицы наши переночуют. Глядишь, и вспомнят чего путного? — Лениво слова перебирал, каждое в отдельности смакуя на языке. — Надеюсь, меня все услышали? — Окинул взглядом присутствующих и оценил разношерстные, у кого замедленные, у кого вяло выраженные кивки.

На Марту Вадим взглянул в последнюю очередь.

— Подписку о невыезде. Каждой! — Растянул губы в имитации улыбки, а потом нахмурился, в протокол ее допроса глянув.

Что-то указательным пальцем выделил и следователю показал. Мужчины обменялись взглядами.

— А как вашего мужа зовут, Марта Вениаминовна? — Задал вопрос и глаза сощурил, за реакцией наблюдая.

— Юрий. А какое это имеет значение? — Потянула она с подозрением и могла лишь со стороны наблюдателя смотреть за тем, как мужчины перекинулись очередной порцией нечитаемых взглядов и усмехнулись.

— Да ничего. Фамилия у вас приметная. А он, муж ваш, не далее как в понедельник лекцию у нас в отделе читал. Обещал привести к светлому будущему. — На последнем моменте следователь Ножнов многозначительно хмыкнул, а Марта вся подобралась.

— Что вы сейчас хотите этим сказать?

— Нет, нет, ничего. Наверно, как раз то, что среди ваших знакомых, действительно… — Красноречиво замолчал и пакостно рассмеялся в итоге.

— Все свободны. — Махнул рукой Вадим и удалился в сторону хранилища.

Спустя еще час, Марта уже ехала домой в служебном автомобиле отца. Нужно было что-то делать… Нужно было что-то делать!

Утром концерт по заявкам повторился и на допросе Кравцова очередной раз повторила свои сомнения и подозрения насчет Марты. Следователь на это пожал плечами и дословно запротоколировал. Марте следовало защитить себя и ничего лучше, чем обратиться за помощью к отцу, она не нашла. Вот только в подробности вдаваться не стала и ограничилась общими фразами, из которых следовало лишь то, что лишнее упоминание о ней в каких бы то ни было протоколах и уголовных делах, пагубно отразится на карьере мужа. Бросит на кристально-чистую репутацию некрасивую тень. Отец согласился безоговорочно и на просьбу посодействовать откликнулся весьма охотно.

— Не расстраивайся, сейчас все решим.

Махнул он рукой и схватился за телефонную трубку. Погримасничал, запрещая Марте нервничать, и схватил за руку, когда она вдруг надумала заламывать от волнения пальцы.

— Герман Семеныч, дорогой, Веня Лейбниц беспокоит. Дело у меня к вам. Ну, нет, не то, что бы прямо уж дело, так, сплошное недоразумение. Кассу вчера ограбили на Октябрьской, слышал? — Выслушав ответ, брезгливо скривился и странно кивнул. — А, ну, да, о чем это я, конечно… конечно… Не подскажешь, кто дело ведет? Хотелось бы встретиться, переговорить. Нет. По личному. Ничего криминального. — По-доброму рассмеялся отец и у Марты от души отлегло. — Куда передали? В следственный? С чего бы? Ах, сумма. Сколько? — Глаза у отца округлились и Марта взвинчено вздохнула. — Ладно, ладно. Я понял. В управлении, говоришь? Это кто там у них сейчас главный? Нет, не знаю такого. — Шеей повел, галстук послабляя. — Да, да, уже без меня привечали. А следак что? Ну, знаю же, что руку на пульсе держишь. Небось, ни свет ни заря подскочил, чтобы всех построить. Ну. Ну. Да, фамилия знакомая, не помню только… Ах, этот. — Глаза отца азартно сверкнули и широкая улыбка расплылась по пухлому лицу. — Не нужно, не нужно мосты наводить, у меня есть на него выход. Да. Да. Дружим. До сих пор, да.

Еще с минуту переговорив о личном, отец со знакомым распрощался и трубку повесил.

— Хорошо вас вчера нагрели. Что сразу не сказала?

— Я думала обойдется…

— Обойдется! — Крякнул отец, листая записную книжку. — Это хорошо еще, что везде свои люди. Следак ваш, мальчишка! Отца я его хорошо знаю, да и с ним не так давно общался. Сейчас все решу. Ты же меня знаешь. — Успокаивающе бормотал, а потом набрал номер и заблаговременно улыбнулся.

Вступительный момент Марта особо не улавливала, о своем думала, а как о ней заговорил, притихла. Договорившись, отец с довольным видом потер ладони.

— Вот и все! — Озвучил результат, выразительно округлив глаза. — Сегодня вечером встретимся и твое имя фигурировать в материалах дела не будет. Только с работы придется уволиться. Желательно задним числом, но тут уж моя забота. А к Юркиному приезду ты будешь свободна, весела, и страсть как хороша! Когда, кстати, обещался быть?

— Звонил вечером, сказал, командировка еще дней на пять продляется. По расширенной программе. — Многозначительно поддакнула собственным мыслям и скривилась.

— Знаю, знаю я эти расширенные программы. — Рассмеялся отец. — Скучаешь, небось… Да ничего. Для вас, молодых, это все только на пользу. Ну все, иди, иди. Я тут еще подумаю, а как будешь нужна — позову. — Отмахнулся от многочисленных вопросов, которые Марте не терпелось озвучить.

И она ушла. Ушла, ведь мысли совсем другим заняты и вся эта суета с допросами отходит на задний план, когда горящий взгляд вспоминает, странные прикосновения и одну большую загадку: кто же он, этот Вадим?..

Глава 13

Стоять и смотреть, как Марту увозит служебный автомобиль, было, по крайней мере, глупо, а по большому счету совершенно бессмысленно. Теперь он знал ее имя. Теперь он знал ее адрес. В принципе, мог узнать и тогда, но сама по себе история оставляла в душе приятный след как небольшое курортное приключение, не более того. А сейчас все гораздо серьезнее. Сейчас он охотник, а жертва слишком заманчива, чтобы от нее отказаться.

Еще тогда, в далеком приморском городке он понял про Марту все и сразу. Все… И сразу… Одного взгляда хватило, чтобы разглядеть баловня судьбы, любимую девочку, которой никто и никогда не говорил «нет». Красивая, к слову, девочка. Но что-то необычное было в ней, цепляющее за душу, и, кроме обычного желания, она вызывала неподдельный интерес. Настолько сильный, что отказался от затеи соблазнить ее, в первый же вечер. Он баловался, заигрывал, но не намеревался перейти ту грань, которую сам для себя обозначил как возможный допустимый предел. А причина была проста: интерес Марты в нем.

Ведь она не искала любовника. Она и друга не искала… Это, скорее, был ее способ самопознания и вариант познания мира. Она училась пользоваться природным обаянием, сексуальностью, которой была наделена в неприличном количестве, и он, Вадим, просто оказался наиболее удобным вариантом для опытов. А почему нет? Ведь среди «своих» подобный фокус не провернешь — быстро доложат мужу и правильно сделают! Значит, нужно искать кого-то такого, кто ни при каких условиях не появится в твоей жизни снова. Случайный встречный в совершенно незнакомом, чужом городе, идеально подходит на эту роль.

Но слишком заманчивым оказался подобный эксперимент. Слишком горячим для неопытной женской натуры, и Марта раз за разом совершала ошибки. Иногда Вадим имел любезность на них указать, но чаще просто наслаждался чужой наивностью, детской непосредственностью и прелестным румянцем Марты, когда она и сама понимала, как далеко зашла в своих рассуждениях. А потом появилось желание. То есть оно и прежде было, но очень быстро видоизменялось и всего через пару дней превратилось в цель, в навязчивую идею, но загвоздка опять была в ней. Марта не воспринимала его как мужчину в сексуальном плане. Не сказать бы, что ее возбуждал кошелек, нет, такой мысли не возникло, но сама суть и восприятие его как человека другого сорта… вот здесь точное попадание в цель.

Их первая встреча… Вадим спешил убраться из города еще до начала грозы и последний автобус был единственным вариантом. Он даже крикнул ей подождать, но, как показалось издалека, заносчивая дамочка, реагировать на вполне мирную просьбу не пожелала. А он и сам успел. Подошел к ней и первое, что почувствовал, так это уничижительный взгляд — она его оценила. Не его конкретно, а внешний вид. Обычный для подобных мест. Костюмов и галстуков на работе хватало, на отдыхе хотелось свободы и он отрывался по полной, перечеркивая целый год навязанных условностей и правил. И этот ее взгляд за живое зацепил, задел! Местного воришку разглядел невзначай и его заинтересованные взгляды в сторону Марты разгадал правильно. Одним своим видом дал понять, что планы парнишке придется изменить и тот понял. А там слово за слово, улыбка за улыбку и его понесло. Она вызов каждым взглядом бросала, сама того не замечая, и не ответить на этот вызов было просто не по-мужски. Потому и откликнулся на негласный призыв. Обратил внимание на ту, которую следовало бы минуть, обойдя стороной за километр. Чужая женщина… что может быть хуже для законченного идеалиста в плане семейных отношений?.. Отец матери изменял и ее обида отложилась глубоко внутри, слезы на всю жизнь запомнились. А тут… сам не заметил, как семейное положение девчонки по барабану стало. Не вижу, не слышу, не хочу понимать. Тем же вечером к ней подался — как в омут головой махнул и сознание кружилось от эйфории, что зародилась внутри. Было что-то еще. Что-то кроме той банальщины, которая заполонила жизнь. А с Мартой как в роке: секс, музыка и героин. И она обещала стать всем. Адреналин. Драйв. Его запретный плод.

Новый день — новые желания, и сила этих желаний в геометрической прогрессии росла. Всего хотел. Много. И позволял себе тоже много. А Марта хоть на провокации и велась, но и пресекала его наглость столь же быстро. Столь же резко. Просто разворачивалась и уходила, не давая шанса на капитуляцию. Собственно говоря, будто сама об этом забывая, она вскоре возвращалась. Как с чистого листа отношения начиная. С чистого листа, но с какими-то своими пометками, замечаниями. И жизнь неслась бурной рекой. Только закончилось все как-то не вовремя. Он не готов был. Объяснить невозможно, понять нереально, но оказался не готов! Расстаться с ней, проститься, отпустить… Тогда Марта ушла, а он взбесился. Оттого, наверно, что только тогда и понял: хочет. Не мультики смотреть, и уж точно не о жизни болтать. Как женщину хочет. И тогда игра перестала быть игрой.

С номером договорился, шмотки из чемодана достал и по коньячку. Не для смелости — чтобы ее не слышать. А если не слышишь, то вроде как ничего и нет. Ведь если чуточку надавить… самую малость… Марта прогнется. Ведь для нее эти отношения тоже открытием стали. И она это желание почувствовала, Вадим не один маялся. Почувствовала, но воспринимать не захотела. И тут уже сложно сказать было, какие мысли в очаровательной головке стали главенствующие. Какие главные — неизвестно, но озвучивала она всегда одно и то же: верность, семья, доверие. Любые фразы с этим смыслом, с этой сутью. И смысл этот своей защитой делала, ведь перед ними и Вадим пасовал. Только не в тот последний вечер. Тогда свои желания стали выше каких-то там гнилых принципов.

В том, что Марта придет — не сомневался. Пусть даже не к нему. Пусть просто придет! Как хотел, так и вышло. И в номере его оказались. А там злость не отпустила, а усилилась. На себя и на нее злился. На себя за неконтролируемое желание, на нее за тихое, но такое понятное «нет». Как желание глаза застилало еще помнил, а что дальше — будто бы и нет. Безумие. Желание. Контроля нет. Слабые места искал. Где-то приласкать, где-то ударить. Условно, конечно. Главное — выбить ее из равновесия. Из той уверенности, в которой Марта с детства обитает. Как кошку погладить, как женщину подкупить. Нет реакции — прижать к стене и юбку задрать. Со всеми действует и она поддалась. Боролась, металась, сомнениями маялась, но поддалась! А потом его ступор и глаза зеленые, шальные. Отчего-то далеко. Непозволительно далеко, недопустимо! Как рыбка золотая хвостом вильнула и исчезла. Просто струсила. Это уже стоя под дверью ее номера понял. Проситься, добиваться — бесполезно. Она в зоне недосягаемости. Испугалась, глупая. Собственных желаний и его стремлений испугалась.

Она ушла, он остался. А внутри-то все крутит. Болит и ноет. Нормального секса неделю не было. Пока общались, как-то не думалось, а как мелькнул вариант обломиться, сперма в голову ударила. И вот он уже один, а не отпускает. Проходящая мимо скучающая дамочка утешительным призом не стала. Отодрал ее тогда, как кошку. Спереди сама дала, а сзади распечатал, когда она уже не могла и не хотела сопротивляться. Имя не помнил. В лицо бы не узнал. Другую перед собой видел и только запах… запах уже не щекотал и не дразнил, как было с Мартой. Чужой запах отвращение вызывал. Руки не блуждали по телу в поисках той гладкости, к которой, как оказалось, успел привыкнуть. Они сжимали, удерживали, перетягивали. Боль причиняли. Для нее желанную, для него необходимую. По номеру стоны разливались и от пустых стен как горох отскакивали, а у него в голове полный туман, в котором если что и слышно, так это «нет», сказанное дрожащим голосом.

Тяжело дался тот отпуск. Тяжело уходила та ночь. А потом работа, работа. Бабы, к которым привык. Улыбки, которые узнавал с закрытыми глазами. Улеглось. Успокоилось. Вспоминалось с улыбкой.

Условная улыбка сползла, как Марту в кассе, которую брали, увидел. В голове тогда что-то переклинило. Реальность исчезла, а прежние ощущения как вчера были, в памяти всплыли. Сладко стало так, что впору водой запить. Секунда — и перед ней стоит, наслаждается видом. Зависимая, покорная Марта нравилась особенно. Вызывала какое-то извращенное чувство удовольствия. Так, что расставаться не хотелось. А как прикоснулся, притронулся, так и вовсе без головы остался. Только ее перед собой видит, только биение ее сердца считывает. Так в этот момент хотелось. Так чувствовалось. Не было тока, что все тело простреливает. Не было и лампочки, что загорается. Ни в голове, ни в штанах. Только понимание того, как же по ней соскучился. И так это осознание зашкаливало, что отрываться не хотелось. А она податливая. Дрожит, в попытке защититься, а потом к нему же и жмется… Приятно. Но дело важнее.

Как уходил — не помнил. Только когда в берлогу вошли — успокоился. Ухмыльнулся жестко. Так, что челюсть свело. Попалась! А потом все как по нотам. Шумиха, звонки от начальства и, разумеется, его вызвали. Не зря как вол на проклятой работе пахал, лучшим считался. Он эту оценку давно отработал, а сейчас пожинал плоды. Заслуженные. Торопиться не стал, пусть ее увидеть и хотелось. Сейчас уже никуда не денется… От подобной мысли настроение поднялось не только в штанах, но и на общем самочувствии отразилось. Глаза закрыл, блаженно улыбаясь, и на спинку стула откинулся, впуская в тело расслабление, негу. С отчетами за месяц закончил примерно к шести, а там и звоночек в теле в движение привел: пора.

Марта была прекрасна. Во всем, без сомнения. Из последних сил держалась — он то уж точно знал. И веки подрагивающие ее выдавали, и временами срывающийся голос. Про эмоциональные возгласы и говорить нечего — девочка на грани. Мучить ее больше не хотелось, а уж когда прозвучало это ее грозное: «Я красивая!», едва от смеха сдержался. Красивая. Бесспорно. А вот замечание про мужа было лишнее, но зато помогло собраться с мыслями и идеально вписаться в едкие комментарии Ножнова. Вот уж дотошный был парень… на таких все и держится.

Марта увидела его и побледнела. Но ума сдержать эмоции хватило, впрочем, в отсутствии последнего, Вадим ее никогда не уличал. Она была умна, самодостаточна и прекрасна. Горючая смесь. Прочитав протокол допроса, не удивился тому, что его участие в разбое она утаила. А как иначе? И даже если это и не желание выгородить самого Вадима, а лишь нежелание обнародовать их знакомство — все равно неплохо. Это было рисково. Это было неоправданно глупо. Но, черт возьми, того стоило!

Марта хватала ртом воздух, словно рыба, и старательно отводила взгляд. В этом искала спасение, на своем и выплыла. А потом как удар пыльным мешком по голове: жена. Да чья! Они с Юриком когда-то даже дружили. Давно. Еще в детстве. А в том, что жена его — сомнений и не оставалось. Кому еще могло так повезти?!

Отпустило Вадима так же быстро, как и повело. Нужно подумать. Нужно отдохнуть. Им двоим. Вот только наутро ничего путного в голову так и не пришло. Да и Марту увидеть, как планировал изначально, не получилось. Треклятые совещания и начальство в мундирах не сильно-то интересовала личная жизнь майора.

С завидной злостью он швырнул на стол кожаную папку и грузно уселся рядом с ней, нервно перебирая разлетевшиеся по столу бумаги. Отчет по раскрываемости удался особенно хорошо. Кажется, пара граненых стаканов в кабинете генерала сегодня все же треснула, так тот кричал. Вадима отчет тоже не радовал, но ведь это не повод… Рукой махнул, мысли о работе отгоняя, и повел шеей, справляясь с напряжением в ней. Взгляд с завидным упрямством уперся в пустующую стену напротив и не поддавался внушениям и уговорам, застопорился. Звонок служебного телефона подействовал не сразу, пощекотал нервы и только потом дал необходимый сигнал к действию.

Вадим сначала просто смотрел на серый аппарат и только спустя время решился снять трубку.

— Слушаю. — Мученически скривился, чувствуя в теле нечеловеческую усталость, а в голове перемалывая густую кашу.

— Привет, сын. — Услышал он в ответ и сдержал вдох.

— Ну, привет. — Недобро хмыкнул отцу и принялся разминать затекающую от нарастающего напряжения шею. — Случилось что?

— Да не то, чтобы… Дядю Веню помнишь? Поговорить с тобой хотел.

— Дядю Веню?.. — Выдохнул Вадим и закатил глаза к потолку. — Как же не помнить…

— Он звонил сегодня. Твой номер спрашивал, но сошлись на том, что ты в гости заедешь. У него к тебе разговор есть.

— Это кто так решил? — Выдал Вадим неторопливо. — Пап, может, ты забыл, но малыш уже вырос и своим личным временем я распоряжаюсь без посторонней указки.

— Я не понимаю твоего тона! — Строго пресек отец попытку отказаться. — В конце концов, рано или поздно он может оказаться тебе полезен. Подумай об этом. Времена меняются, а такие, как Веня, всегда остаются при деле и при должности. У тебя еще появится возможность воспользоваться сегодняшней любезностью и спросить с него за услугу.

— Ладно, я подумаю. — Быстро смягчился, верно выделяя в резких отцовских словах истину.

Вот уж кто действительно никогда не вспоминал о чувствах. Унижение и обиду откладывал на потом, а с наступлением этого «потом» бил. Наотмашь и чаще с прямым попаданием. Этой черте характера стоило бы и поучиться, но иногда пересилить самого себя удавалось с трудом.

— Он ждет тебя к обеду. — Отозвался отец и Вадим скрипнул зубами, поражаясь чужой способности пропускать лишние фразы мимо ушей.

— Понял тебя.

Вадим ядовито улыбнулся и повесил трубку. Последний раз с отцом он разговаривал чуть больше года назад. Тогда ему понадобилась помощь и, пусть скрипя зубами, но пришлось идти на поклон к главе администрации города. Отец развел руками. *ука! Решался вопрос с начальником следственной группы. Вадим был не единственной кандидатурой, а достойный соперник не гнушался воспользоваться связями. Подумалось и ему козыри из рукава достать, но козыри вместо ожидаемой поддержи показали зад. В прямом смысле. И отец вместо любых ответов просто отвернулся к нему спиной. Куда уж понятнее?..

Отец был против любого спонсорства. Он лично сам пробивал себе дорогу на верх, тому же учил и отпрыска. Не давал послаблений. Никому. И Вадиму в первую очередь. А еще не гнушался палки в колеса ставить, ведь это закаляет характер.

Уже в спину он бросил, что можно спросить помощи у кого другого. Нужно только правильно попросить. На дядю Веню как раз упор и сделал — тот тоже был человеком не последним и, заручившись его поддержкой, можно было далеко пойти. Но не нашел Вадим понимания и у старого отцовского друга. Веня юлил и изворачивался. Обещал попробовать, но и без конкретных слов понятно стало, что с ним был пустой номер. Сейчас помощь нужна была уже старику…

Быстро прикинув варианты, Вадим решил хотя бы выслушать его. А там видно будет. И понятно…

Дорогу к загородному дому помнил на удивление хорошо и прибыл для встречи чуть раньше оговоренного. Прошел через распахнутую настежь калитку — местный контингент давно расслабился и потерял нюх. «Не мешало бы их потрясти» — мелькнула и пропала скользкая мысль, которой Вадим лишь ухмыльнулся. Пересек двор, разглядывая яркие клумбы. Когда он был здесь в последний раз, цвели розы. Сейчас же все больше цветочков попроще. Не стало хозяйки — не стало и красоты. Жену Вениамина Семеновича, Агату, он помнил смутно, но точно знал, что мать ее уважала, а, значит, женщина та была хорошей.

Он поднялся на крыльцо, позвонил в звонок и улыбнулся распахнувшей дверь домработнице. Теплую, пахнущую сдобой женщину он узнал сразу и не сдержал улыбки.

— Здравствуйте. — Вскинул руки и обнял ее, нянька Вениной дочки. — А вы все такая же. — Всмотрелся в добрые глаза и улыбнулся шире.

— И ты не изменился, Вадюшка… — Растерянно пробормотала женщина, припоминая. — А вырос-то как! — Поняла, что не ошиблась, и подалась навстречу, обнимая мужчину в ответ. — Проходи, проходи. Хозяин сказал, гостя ждет, знала бы что ты — испекла бы пирожки. Любимые, с повидлом.

— Вы помните…

— А чего ж не помнить? Такой хороший мальчик… Проходи, проходи, не стесняйся. — Отступила, пропуская гостя в дом. — Ты «наполеон» будешь? Сегодня испекла «наполеон», — тут же пояснила с добродушной улыбкой.

— Сначала дело, теть Маш. Потом все остальное.

— Вот я и говорю, что не изменился. — Умилилась женщина, сложив ладони перед грудью лодочкой, и с тоской посмотрела вслед статному мужчине, которого знала еще мальчишкой-хулиганом. Был у него внутри стержень. Всегда был.

А Вадим, стараясь не прислушиваться ко вздохам за спиной, минул гостиную и остановился перед массивной дубовой дверью, ведущей в кабинет. Руку для стука вскинул, но правила приличия за пояс заткнул, просто толкнул дверь и вошел. Перед ковром остановился, присматриваясь, и кивнул толстоватому мужичку за столом.

— Ну, привет, дядя Веня. Как поживаешь? Что на службе? — Дружественно кивнул, пожал пухлую руку, приветствуя. Присел, выбрав ближайшее к хозяйскому столу кресло, удобно устроился.

— И тебе привет. — Отозвался старик, к гостю присматриваясь. Он-то уж точно знал, что Вадим мальчишкой давно не был, ни по духу, ни по содержанию, потому и не торопился. — Неплохо все. Определенно неплохо! — Довольно заключил, прихлопнув в ладони. Видимо, какие-то мысленные доводы его все же порадовали.

— Хорошо, если так. Звал зачем? — Голову набок склонил и отметил, как улыбка мужчины ослабла. — Ничего, что я так сразу? Просто на сегодня были еще планы, не хотелось бы их отменять. — Пояснил резкость голоса и отметил, как мужчина напротив напрягся сильнее.

— Да, да, я не задержу. Отобедать, опять же, можешь с нами… Может, выпьешь?

— За рулем. — Вскинул голову Вадим и принял более располагающую к деловой беседе позу. В кресле поднялся, спину выпрямил, руки устроил на подлокотниках. — И давай прямо. Так будет быстрее и понятнее.

— Ну, если так, то… У дочки моей проблема. Ну, как проблема, недоразумение… Я уверен, со временем все разрешится, но не хотелось бы, чтобы ее имя светилось в ваших ведомствах. Для того, собственно, и позвал.

— Ну, если все так, как ты говоришь, то сложностей не возникнет, но, правильно ли я понял?..У дочки? Если я ничего не путаю, она во Франции. Ведь супруг ее посол именно там. Или уже нет?

— Нет, нет, ты все верно понял, но я сейчас не о том. Я дочку сейчас позову, и она тебе подробно объяснит.

Вениамин Семенович шустро из-за стола подскочил, за дверь выглянул и что-то шепнул няньке — именно ее голос знакомо отозвался на тихую просьбу, а старик вернулся на место, в нервном жесте скрестил пальцы рук и принялся поглядывать на часы. Подобной суеты за ним Вадим обычно не наблюдал, потому напрягся, считывая эмоции, особенно те, которые он старался скрыть. А там было волнение, значит…

Что именно это могло бы значить, Вадим для себя решить не успел, в один момент не до того стало. Дверь за спиной тихо скрипнула, послышались осторожные шаги, а спустя несколько секунд, на соседний стул опустилась девушка. Марта. Не хотелось себе признаваться, но растерялся. Как мальчишка растерялся, честное слово! Смотрел на нее, на то, как краснела, видимо, тоже не ожидая его увидеть и ох*евал.

— Это моя дочь, Марта. — Потрудился представить ее Веня и нервно моргнул, понимая, о чем сейчас Вадим думает. Наверняка знал. Оттого его плечи и поджались. Оттого и пот на плоском лбу выступил. — А это… это Вадим. Марта, ты помнишь Алексея Владимировича? — Попытался за текстом собственную суету, нарастающий страх спрятать. — Вот, сын его. Ты Вадиму ситуацию объясни, а он уже подумает, что сделать можно.

Марта растерялась, казалось, больше всех. Вадим даже бровь изогнул, в ожидании ее версии происходящего, но усмехнулся в сторону, отпуская возбужденный взгляд, давая послабление и тем самым спас. Не о том ли ее затяжной выдох свидетельствовал?

— Да, собственно… Пап, Вадим Алексеевич в курсе дела, он вчера был в кассе и ситуацию знает… — На отца коротко глянула и губы поджала, стреляя глазками на Вадима. Но он молчал.

— Да. Марта как раз собиралась увольняться, даже заявление планировала подавать, а тут такое! А у нее муж… — Попытался старик воспроизвести версию, которую в качестве ведущей выдвинула сегодня утром и сама Марта, но осекся.

Марта даже охнула, с эмоциями не справляясь. Лицо Вадима при упоминании супруга увидела и провалиться сквозь землю захотелось.

— Вы… — Замялась, а потом с эмоциями справилась, плечи распрямила, подбородок вскинула. — Вы ведь можете сделать так, чтобы мое имя не фигурировало в протоколах? — Произнесла вслух основную просьбу и ровно сглотнула, лишь удивляясь собственной смелости.

Вадим нахмурился и, раздумывая, что же ей ответить, подпер висок указательным пальцем. Неоднозначно кивнул, усаживаясь в кресле ровно, и ноги вытянул, не желая выглядеть официально. Зубы сжал, сдерживая все то, что сейчас высказать хотелось, а в итоге брезгливо скривился. Буря внутри нарастала. Цунами грозилось выплеснуться волной матерной брани и ругательств. Как же все… Кулаки сжал, а Марта, расшифровывая подобные жесты по-своему, подобралась. Выглядела не менее воинственно. Милое лицо разгладилось, приобретая непривычные жесткие черты, а голос небывалую твердость.

— Я знаю, что это в ваших силах. — Выдавила из себя слова, а на самом деле готова была в голос возмутиться тому, как он свою власть сейчас использовал. Не по праву использовал, стоит сказать…

— Марта, Марта, не торопись. Это все не так просто и… — Старик на Вадима глянул и, выдержав значительную паузу, с его молчаливого согласия продолжил. — И все следует тщательно обдумать.

— Да. Желательно без тебя. — Добавил Вадим, оскалившись, и полностью растеряв интерес ко всем этим играм, «выканьям» и условностям.

— Папа!

— Иди, иди Марта. Мы с Вадимом Алексеевичем все обсудим и обязательно найдем выход.

— Обязательно! — Облизнулся Вадим, уже наверняка зная, как использовать сложившуюся ситуацию.

— Возможно… — Вздохнула она, намереваясь возразить или хотя бы попытаться объяснить, но притихла, прочувствовав нарастающее напряжение.

— Иди погуляй, детка. — Уничтожил Вадим в зачатке улыбку, которой мог бы ее одарить.

Взглядом до двери проводил и дополнительно кивнул, выдворяя, внимательно следя за тем, чтобы плотно закрыла за собой дверь, и не думая подслушивать. А как наедине остались, задумчивый взгляд на старика перевел, сделал затяжной вдох, а затем сдавленно рассмеялся каким-то своим мыслям. Знал, что этот смех прервать старик не посмеет, и вовсю положением и ситуацией воспользовался. Насмеявшись вдоволь, слезы в уголках глаз вытер, уже намеренно справляясь с желанием паузу продлить, вялые попытки рассмеяться снова подавил и глянул серьезно. А взгляд злой, напряженный, тяжелый. Как старик вытер пот со лба, даже комментировать не стал. Просто рукой махнул и со злостью выдохнул:

— Ну и с*ка же ты, дядя Веня! — Резко вперед подался, всем своим видом подавляя, угрожая, заставляя пятиться. — Дочка, значит… — Губы скривив, собственным ядом подавился. Раскраснелся, порыв удавить старика сдерживая.

— Я сейчас все объясню… — Поторопился мужчина заверить, а Вадим внимание изобразил.

— Знаешь, если честно, даже представить себе не могу, что ты сейчас скажешь. Представить не могу, но с удовольствием послушаю.

В глаза уставился и понял, почему так ничего и не услышал ни в ответ, ни в оправдание. Брезгливо поморщился, к спинке кресла приткнувшись, и внутренне подобрался.

— Молчишь? Так, позволь, я тебе объясню. — Руками развел, ядовито ухмыляясь. — Когда я год назад пришел к тебе помощи просить, ты что мне сказал? Не помнишь, нет? — Выдержал время, позволяя защититься, и оскалился, чужой страх уловив. — Ты сказал, что нет у тебя дочери. В смысле, есть, но одна. И та уже давно замужем. А знал ведь, что мне тогда нужна была эта поддержка! — Пальцы перекрестил. — Я, к слову, справился. Видишь, сижу сейчас перед тобой. А, знаешь, почему? Ну, давай, спроси, знаешь ведь ответ. Не можешь не знать. — Головой покачал и с толчком вперед подался, угрожающе рыкнув. — Потому что я свое из глотки выдеру! У любого! У каждого! — С силой по столу ладонью пристукнул и тут же расправленные пальцы в кулак сжал. — И, если не секрет, скажи, как думаешь, могу я сейчас Марту своей считать или как? Что мне сейчас делать? Кому помочь, если дочери у тебя вроде как и нет, а проблема вроде как и есть…

Удовлетворенно выдохнул и широко улыбнулся, заметив, как у старика поверх багрового цвета кожи белые пятна пошли и пот не просто проступил, а струйкой по виску потек.

— Вадим, мы взрослые люди, мы сможем договориться. — Поторопился Веня заверить, на что Вадим участливо кивнул.

— Разумеется. Я в твоих дипломатических способностях никогда и не сомневался. Отец частенько повторял: «нужно быть как дядя Веня, Вадик, тогда у тебя все будет. Нужно терпение иметь, нужно выдержку демонстрировать». Кстати, зачет! Так натурально ты уверял меня в том, будто у тебя одна дочь, что и капли сомнения не возникло, что врать можешь, а ведь я знал, я помнил, что их две было! Имя вот только забыл. Как, кстати, умудрился, до сих пор не понимаю. — Удивленно приподнял брови, посмеиваясь. — Марточка, Марта… славная была девчушка… А какая красавица выросла! Любо-дорого посмотреть! Ведь дорого, не так ли?! — Выразительно хмыкнул. — А потом что? Ну, подскажи, хотя молчи! Я и так знаю, что дядя Веня принялся в спешке искать толкового женишка для красавицы своей, для любимицы. И как? Нашел? Разумеется, нашел! Только кого… Юрика?! — Вызверился, на месте подскочив. — Недоделка этого?! О таком всю жизнь мечтал? Того желал? Не прогадал, нет? Как думаешь? Год прошел, сейчас, я думаю, уже видно.

— А знаешь, Вадик… я на вопрос твой все же отвечу. — Успокоившись, заметно сдерживая эмоции, прищурился Вениамин Семенович и устроил расслабленные ладони на подлокотниках. — Тот вопрос, помнишь, спрашивал, почему тогда без помощи справился… Так вот послушай мой ответ: ты как был зверенышем, так им и остался. Вырос только. Заматерел. И, знаешь, нет. Зятем я доволен. Вполне. Я спокоен за Марту. Я в них уверен. А ты… ты можешь и дальше истекать желчью. Я тебя в принципе не для того позвал. Надеюсь, о вопросе ты помнишь и как с его решением справиться, знаешь. А все остальное — вопрос времени и нашего умения договориться. Чего ты хочешь?

— Уважаю, дядь Веня, уважаю! — Демонстративно хлопнул Вадим в ладоши. — Только, Марта, видимо, не посвящала тебя в подробности. Извини, но по-другому и объяснить не смогу твоего борзого подхода. А забыла она упомянуть сущую мелочь.

Улыбнулся и безразлично пожал плечами, а потом из папки, которую по привычке из кабинета прихватил, а в машине не имел права оставить, извлек «Дело». С важным видом принялся страницы его пересматривать и, остановившись на одной, взглядом по строкам пробежал, разыскивая что-то значительное, то, что может в корне поменять дело и, что важно, цену вопроса. На Вениамина Семеновича поверх бумаг взглянул и, скорбно поджав губы, разворачивая листы, к нему на стол швырнул, предлагая ознакомиться.

— Что это?

— Показания одной из сотрудниц сберкассы. Вы можете ознакомиться лично, но если перейти к сути, то она указала, будто Марта переговаривалась, переглядывалась и обменивалась условными сигналами с грабителями, а это, ни много ни мало, пособничество. Как минимум. Если не говорить о варианте с наводчицей и так далее, тому подобное. Ты же понимаешь, зависит от того, в какую сторону повернет следователь. А он повернет в ту сторону, в которую я укажу. Вопросы? Предложения? — Резко подвел итог.

— Я не понимаю…

— А что тут понимать? — Не позволил Вадим фразу закончить. — Как там было, я не знаю, но девочка твоя оказалась в зависимом положении и спасти ее от этой зависимости не можешь ни ты, ни твой любимый зять. Как думаешь, мне стоит рискнуть служебным положением, расположением начальства и, в принципе, всем, что за эти годы заслужил, ради призрачной возможности поживиться твоим богатством? Что, кстати, хотел предложить мне до этой уточняющей детали?.. — Паршиво ухмыльнулся и голову склонил, наблюдая за тем, как Вениамин Семеныч мысленно готов на все.

— Чего ты хочешь? — Тихо и внушительно проговорил старик, глядя в раскрытое окно.

Вадим молчал.

— Ты ведь чего-то хочешь! — Утвердительно заявил дядя Веня. — Чего?

— Даже не знаю… предложи что-нибудь стоящее. — Играть принялся и оценивающе на старого знакомого глянул, прищурился.

— Деньги?

— Да брось! В нашей стране… Как я объясню наличие столь крупной суммы? Или ты хотел сэкономить на свободе собственной дочери? — Уличая в скупости, нахмурился Вадим, и тут же рассмеялся тому, как желваки заходили на скулах старика.

— Звания? Должности?

— Ты серьезно сейчас? Может, не в курсе, но я не лейтенантик сопливый, а следователь органов внутренних дел, майор милиции. Какую должность сулишь, я что-то не въезжаю. — Рыкнул, игры прекращая, и ближе подсел, подвинув кресло к столу. — Все, что выше — не в твоей компетенции. Торгуйся дальше! — Рукой махнул и даже глаза прикрыл от удовольствия.

— Я не намерен..! — Вскипел, было, старик, но завидев на лице собеседника улыбку, глухо прорычал, так ничего и не добавив. — Твои условия? — Опустил на сомкнутые в замок пальцы потный лоб, и замер как в ожидании приговора.

— Хочу ее.

— Что?! — Подскочил Веня и перехватил воздух, понимая, что его резко не стало хватать.

— Не поверишь, но как подумаю, какое сокровище мне не досталось, аж скрежет собственных зубов слышится. — Выдавая скромность, сдавленно рассмеялся Вадим, и сложил брови домиком. — Единственный приемлемый вариант — убедиться в том, что она не так хороша, как могло показаться…

— Да ты рехнулся! Майор, говоришь?! Да за какие заслуги сопляку такому…

— Внеочередные звания, государственные награды, почетные грамоты и прочее, прочее. — Ответил с такой легкостью, будто к вопросу был готов. Руками развел, видя, что старика отпускает. Что силы покидают, оставляя пустое тело и свободную от мыслей голову.

— Зарвался, щ-щенок! — Вспыхнул Вениамин Семенович, вопреки ожиданиям, но быстро в кресле опал и скривился как от головной боли. Принялся виски массировать, левой рукой за сердце схватился.

— Я что-то не понял, мы договорились?

— Вадим, что за ребячество? Ты на меня в обиде, все понимаю, но Марта-то здесь при чем? В чем она виновата? У дочки семья, не трогал бы ты ее…

— А ты знаешь, дядь Веня, я ведь тоже в душе дипломат. Речей сладких знаю… Уйму! И для Марты твоей найду парочку. Уверен, она тоже девочка умная и не станет противиться своему светлому будущему.

— Да ты… Да что ты о себе возомнил?.. Ты думаешь, над тобой нет никого? Да я тебя…

— А потом я тебя. — Лениво потягиваясь в кресле, отозвался Вадим и прикрыл глаза, собираясь с мыслями. — Понимаешь, в чем дело, дядь Веня, — руку вскинул, на примирение вызывая, — я ведь все понимаю. И чувства твои отцовские, и опасения, но когда выхода нет, приходится идти на уступки. Ты знаешь, сколько дают соучастникам разбойного нападения? Не напрягай мозги, дают много! — Отмахнулся, не желая на этом вопросе заострять внимание. — А если это будет не соучастие, а организация? Тогда это уже совсем другая статья. А мы в такой стране живем, где проще убить, чем украсть у государства. Не расстрел, конечно, но румянец с нежных щек пропадет быстро и надолго, если не навсегда. Двадцать лет строгача. Как? Выдержит?

— Шантажировать меня вздумал?

— Ни в коем случае! — Руками замахал, от обвинений отбиваясь. — Я объясняю, чем может закончиться твой отказ.

— Марте тем же пригрозишь? — Невесело ухмыльнулся старик, глядя в сторону, и поджал тонкие губы. Вадим взгляд сконцентрировал и напрягся, готовясь к последним рывкам.

— Уж с ней мне будет, о чем побеседовать и без подробностей всей этой грязи. Я не так мелочен, как тебе могло показаться.

— Как..? Как ты себе все это представляешь?.. — Скривился от одной только мысли о происходящем старик, а Вадим почесал мизинцем правую бровь и вытянул губы, прикидывая.

— Юрочка-то наш… когда… в воскресенье, говорят, возвращается? — Вадим усмехнулся, на Веню не глядя, но зная наверняка, как того перекосило. — Значит, в субботу вечером верну я красавицу нашу в дом отеческий. И ее репутация не пострадает. Если звонить будет — отмажешь. На работе сам разгребай. С меня дело замять или ее участие в нем. Вопросы?

— Я не понимаю, как ты все это собираешься… проворачивать, но… — Вениамин Семенович головой покачал, а Вадим выслушивать не стал. Взглядом остановиться приказал.

— Кажется, твою роль я расписал максимально подробно. Все остальное интересовать не должно. Единственное, что действительно важно… Марта ничего знать не должна. — На какое-то время Вадим замолчал, с мыслями собираясь. — Скажи свое фирменное «так надо» и прекрати трястись. Тебе это не идет. — Брезгливо скривился и из-за стола переговоров вышел.

Глава 14

Вадим по дому прошелся, вдыхая ароматы, доносящиеся с кухни, и успел пожалеть о том, что прибыл раньше положенного, ведь теперь обедать с хозяином дома за одним столом вроде как не с руки. Из дома вышел и по тропинке к саду направился, сам не понимая, что там увидеть хочет, а уж кода Марту на летней веранде приметил, что к обратной стороне дома примыкает, вопросов и не осталось. Только улыбка. И тепло, разливающееся внутри.

— Ну, привет, принцесса. — Склонил он голову набок, приближаясь.

Марта устроила локти на невысоком парапете и весьма аппетитно отставила попу. А потом наглая провокация — позу не изменила, как он подошел, а лишь больше в спине прогнулась. В лицо его пристально вгляделась, но оставаться серьезной отчего-то не смогла. Широко улыбнулась, глаза отвела, и шумно выдохнула, когда он совсем рядом от ее рук ладонями уперся. Тоже мимо смотрел. За ее спину. Только чувствовал. Дыхание неровное, сердечко быстрое и что-то неуловимо знакомое, будто родное.

— Здоровались. — Отозвалась она тихо и голову вскинула, к нему лицом повернувшись. — Вадим, что происходит?

— Ух, ты! Честь-то какая! По имени ко мне обратилась… — Усмехнулся. — А прежде вроде и так обходилась.

— Правда? Не замечала. — Плечами пожала, сглаживая жесткий оборот. — Я ведь не перепутала! Это ты был. — Добавила еще тише и едва сдержалась от желания отвернуться, когда и Вадим в нее взглядом впился.

— Я. Еще вопросы?

— Что теперь будет? Я ничего не понимаю…

— А тебе и не нужно ничего понимать, солнце. Ничего не будет и ничего не происходит. Кажется, на все вопросы ответил? Веришь, нет, а я рад что все так получилось.

— Как получилось? Ты о чем?

— Ни о чем. Ты красивая, солнце. Я скучал…

— Да, я так и поняла. Маскарад этот глупый… Тебе удовольствие доставляло водить меня за нос?

— Всего лишь тебе подыграл.

— А сейчас зачем пришел?

— Что ты… меня вежливо пригласили. Я планировал назначить встречу позже и в более удобной для себя обстановке. Судьба-злодейка все карты спутала. Ты рада? — Спросил и замер, в ожидании ответа.

— Чему? — Марта впервые за все время улыбнулась и вдруг поняла, что напряжение отпускает. Расслабилась, не боясь ни своих, ни чужих мыслей, в сторону Вадима подалась и щекой к его плечу прижалась.

— Ты с отцом все решил?

— Все.

— Я могу спать спокойно?

— Как совесть позволит.

— Глупый разговор какой-то…

— Ты сама задаешь тему. Я бы поговорил о чем-то более приятном.

— Например?

— Например, о совместном отдыхе, который планирую провести в ближайшее время.

Сказал и улыбнулся тому, как Марта вздрогнула и воровато оглянулась, разглядывая просторную столовую, но в доме было тихо и пусто.

— Вадим! — Строго произнесла и почувствовала, что краснеет под его прямым взглядом.

— Пакуй чемоданы, солнце.

— Чемоданы? Ты шутишь?

— Какие уж тут шутки. Изнемогаю от желания оказаться вдали от чужих взглядов и сделать то, что давно хотел.

— Я чего-то не понимаю?

— Ты не хочешь понимать, Марта. — Осторожно покачал головой Вадим и кончиками пальцев коснулся ее лица. Сначала осторожно, будто позволения спрашивая, а потом свободнее, увереннее, осознавая, что к его теплу тянется. — Сейчас нужно уехать. На время.

— Уехать? Ты что?! — Испуганно подалась к нему ближе, пытаясь настрой разгадать, но совершенно непроницаемое лицо не позволило и на шаг приблизиться к замыслу. — У меня подписка о невыезде, забыл? — Условно отступила и губу закусила, самой себе признаваясь, что эта игра заводит. И чувство опасности, что подкрадывается со спины, не прибавляет здравого смысла.

Но Вадим не впечатлился. Из папки, что в руках сжимал, исписанный ровным почерком лист бумаги извлек.

— Эта? — Марте продемонстрировал и пополам сложил, толкнул лист в ее пальцы.

— Так просто?

— Не просто, ох, как непросто, Марта. Сама же понимаешь, что внутри сейчас все в тугой узел завязывается. — Простонал, прикрывая глаза от удовольствия, а Марта отпрянула, хлопнув его ладонью по плечу.

— Дурак! Я тебя не об этом спрашиваю.

— А я тебе об этом. Об остальном забудь!

— Забудь, как же… Ты слышал, как Марина на меня нападала?! И ведь на ровном месте!.. — Задохнулась Марта эмоциями и тут же губы поджала, глядя, что Вадим ее реакцией забавляется, едва сдерживает улыбку.

— А это потому что ты красивая. — По носу ее щелкнул и не позволил отвернуться, когда засмущалась. За подбородок двумя пальцами придержал и, глядя в глаза, время выдержал. — Будет много говорить, быстро ее заткну. — Марта в испуге приоткрыла губы, а Вадим едва сдержался от того, чтобы к ним не прикоснуться. Буквально в миллиметре замер. — Терпеть не могу, когда так нагло врут. — Выдохнул и зубы стиснул, понимая, что Марта упирается. — Вечером я за тобой заеду. — Выдавил из себя то, что должен был сказать. — И не забудь про купальник.

Отстранился, а Марта сама его за руку придержала, не позволяя просто так уйти.

— Вадим!..

— Люблю, когда ты улыбаешься. — Провел он костяшками пальцев по ее скуле, но понял, не стал давить, когда Марта нахмурилась.

— Вадим… — Прошептала, и в эмоциональном порыве принялась за его руки цепляться, осознавая, что он сейчас уйдет, так ничего и не сказав.

Руки Марты Вадим от себя убрал, запястья сжал, как только вырваться, чтобы своего добиться, попыталась, и отпустил, встретив в ее глазах понимание.

— Если ты не захочешь, ничего не будет.

— В прошлый раз ты так же говорил.

— Возможно. Не помню. — Отмахнулся. — Только в прошлый раз ситуация другая была. И время ограничивало меня в возможностях. А я не люблю, когда меня в чем-то ограничивают. Нервничаю оттого. Вот и наворотил глупостей.

— А что же сейчас?

— А сейчас ты никуда от меня не денешься. Не договоримся в этот раз, буду пробовать силы в другой.

— Я тебе все сказала!

— А я тебе нет.

— Я не буду изменять мужу!

— Тогда просто проведем время вместе. Тебе ведь нравилось! — Нагло заявил, зная, что отрицать Марта не посмеет. Не в ее духе. — А там… — Дыхание задержал, пытаясь мысль сформулировать. — Все меняется. И если не меняемся мы, то меняются обстоятельства. Кто знает, как оно все повернется…

— Я не буду изменять мужу…

— Да кто ж тебя заставляет! Со мной побудь просто! Потому что я так хочу. Имею я право на одно простое «хочу» взамен твоему спокойствию в этом деле?

— Это ты во всем виноват!

— Виноват — отвечу. Перед тобой в первую очередь. Только не здесь и не сейчас.

Выдохнул и напряженно сглотнул, видя, что Марта головой в ответ покачивает. Отрицательно. Не одобряя.

— Как я отцу все это объясню?.. — Взволнованно прошептала, а он снова ее за подбородок удержал, к себе притянул, чтобы чувствовать, чтобы она его почувствовала, чтобы ту уверенность, которую внушает, приняла.

— Это не ты — он тебе объяснять будет. А ты внимай и слушай. Можешь даже для приличия возмутиться. — Улыбнулся Вадим, глядя, как лицо Марты смягчается, как взгляд оттаивает. — Только не очень громко, а то старик и передумать может. — Улучил момент и большим пальцем по губам провел.

Чуть не задохнулся, понимая, что она простонала, поддаваясь ласке. Тихо, но уверенно. И как выгнулась, пытаясь отстраниться, тоже заметил. Зубы сцепил, захват снимая. Слишком четко осознал: не отпустит сейчас — на все наплюет, а начатое завершит. Желание, возбуждение с новой силой вспыхнуло. Так, что ослепило, оглушило и мир остановиться заставило.

— Марта! — Послышалось из дома, и Вадим зло хмыкнул.

На себя злился сейчас. На собственную несдержанность и на то влияние, которое Марта на него имеет. Сама того не понимает, а разумом завладела.

— Иди, солнце. Папа хочет с тобой поговорить.

— Ты знаешь о чем?

— А как же! — Хохотнул. — Он скажет тебе, что надо уехать. Со мной. И под моим чутким руководством провести несколько дней. Несколько ночей. Пообещай, что будешь хорошей девочкой. Заверь, что не станешь шалить.

— Мне сейчас очень хочется тебя придушить!

— Надеюсь, такое желание не отпустит. А если научишься правильно пользоваться ситуацией, такая возможность у тебя непременно появится. Я становлюсь очень податливым, если гладить по шерсти. Знаешь такое дело?

— Сил нет выслушивать этот бред!

— Не ври. — Выразительно выдохнул слова. — Тебя заводит мой голос. И то, что я делаю, заводит. А еще тебе нравится чувствовать себя желанной. Ты этого достойна. Ты этого заслуживаешь. А если научишься управлять своей властью, то любого на колени поставишь.

Нашептывал, искушая, а потом недоверчиво нахмурился, пытаясь выражение ее лица разгадать.

— О чем думаешь?

— Да так… Представляю тебя стоящим передо мной на коленях… — Огрызнулась Марта, Вадима от себя отталкивая.

— Я к семи подъеду. Будь готова. — Отступил Вадим на шаг, дядю Веню в дверях веранды разглядев.

— Марта, я хочу с тобой поговорить. Войди в дом.

— Да, папочка. — Отозвалась она, глядя, как Вадим уходит.

— Прямо сейчас.

— Уже иду…

— Марта! — Прикрикнул и она на месте подскочила, разворачиваясь. Раскраснелась и зло сверкнула глазами, правда, тут же попыталась истинные эмоции подавить, не до конца разобравшись, что же это сейчас произошло. А затем и вовсе от ненужных мыслей отмахнулась, оставляя их на потом.

Разговор с отцом вышел предельно кратким и лаконичным. Он даже вопросов Марте задать не позволил, лишь выдал ценные указания и попросил вести себя как можно осторожнее. Правда, пояснять, что значит это его «осторожнее», не стал, нервно отмахнулся.

Остаток дня он бродил по дому, словно тень, бросая на Марту осторожные предостерегающие взгляды, правда, любых контактов избегал. А как пришло время прощаться — Вадим уже подъехал, и вовсе в кабинете заперся.

— Даже не знаю чем, но ты довел папу до нервного приступа. — Сообщила Марта как только с места тронулись, из ворот выехали. Вадим вопрошающе приподнял бровь. — Я видела, как он откупорил бутылку коньяка, что хранил на рождение внука.

— Я подарю ему другую. — Ухмыльнулся.

— Куда едем — скажешь?

— К морю. Ты ведь любишь море?

— С ума сошел? Сутки почти в пути!

— А мы на самолете.

— Ты все решил? — Ахнула, на что Вадим невозмутимо пожал плечами.

— Желаешь внести поправки в программу?

— Желаю хотя бы быть в курсе. — Руки вскинула. — Папа ничего дельного не сказал… — Пожаловалась, а Вадим этому умилился.

— Я вижу ты в настроении? — Улыбнулся тому, что, играя, губу закусила, в ожидании каких-то его действий.

— Я не привыкла быть ведомой, но, кажется, начинаю входить во вкус.

Посмаковала положение и блаженно закрыла глаза, а как раскрыла, на Вадима уставилась, понимая, что не испытывает неловкости, которой боялась, обдумывая, планирую поездку. И его близость не пугала и явный сексуальный подтекст отчего-то не заставлял краснеть, как бывало прежде. Он словно родным был. Каким-то непозволительно мягким, неожиданно терпеливым и до безумия притягательным. Сейчас Марте в нем нравилось абсолютно все! Это спокойствие, полный контроль над ситуацией, та важность, с которой держался и бесшабашная мальчишеская улыбка, когда никто кроме нее не мог Вадима видеть.

Смотрела, наслаждалась, хоть и догадывалась, что это с его стороны не более чем тактический ход. Способ сблизиться, завоевать утраченное доверие. У Марты на ситуацию был свой взгляд со стороны, что, к слову, не мешало подыгрывать Вадиму, выдерживать задуманную им интригу.

Пока ехали, летели, добирались до частного сектора приморского города, он ни коим образом не выказал свой к ней интерес. Не хамил, не козырял упрямством, а, даже наоборот, удивлял покладистостью. Вежливо улыбался, осторожно придерживал за талию, когда того требовала ситуация, и не более.

Момент истины наступил, как только переступили порог небольшого домика на самом берегу. Площадью метров двадцать, не более, он ничем не выделялся на фоне остальных так же хибар. Добротная, пусть и старая мебель, небольшое зеркало в углу, два скромных по размеру окна, да, пожалуй, и все. Скрипучие полы, дверь, форточка.

— Одна комната.

Не спросила Марта, а констатировала факт, и на Вадима, что в дверях с вещами топтался, обернулась, мстительно прищурившись. Тут же рассмеялась, вновь ощутив ту перчинку, по которой успела соскучиться в пресной жизни правильной жены. Туфли с ног стащила и на одну из двух односпальных кроватей упала, раскидывая руки в стороны.

— Блаженство! — Простонала, закатив глаза. — Ты не представляешь, как скучно мне было отдыхать с мужем! В каком напряжении я находилась, ожидая, что вот-вот придется куда-то идти, с кем-то встречаться… — Принялась пальцы загибать, кривя красивые губы. — Жуткий контраст ощущения мнимой свободы и при этом точное знание того, что кому-то обязан.

В азарте на живот перевернулась и голову ладонью подперла.

— Ты ведь не будешь вынуждать меня делать то, чего не хочу? — Губы надула и состроила премиленькие глазки.

— Лиса! — Швырнул в нее Вадим своим пиджаком и, на хозяйку обернувшись, выбор жилья одобрил.

Как только дверь за женщиной закрыл, вещи у стены поставил и к Марте подошел. Ощутимо надавливая, по позвоночнику провел, наслаждаясь тем, как она от этого прикосновения дыхание задержала. Присел рядом, над головой склонился и волосы от лица убрал.

— Пойдем, погуляем? — Шепнул и продолжил на нее смотреть. Зубы сжал, когда глазами стрельнула.

— Уже почти ночь… — Марта на темное окно оглянулась и с опаской в него посмотрела. Вадим ей в лицо подул, привлекая внимание.

— Самое романтическое время. — Рассмеялся тому, как принялась отмахиваться. — Разве нет?

— Ты привез меня сюда, чтобы соблазнить?

— Чтобы завершить начатое, солнце. — Мягко улыбнулся он и принялся густые пряди темных волос перебирать, но Марта не поддалась, заупрямилась.

— Мне больше нравится, когда называешь по имени.

Находясь в окружении его рук, развернулась, чтобы прямо в лицо смотреть и дерзко усмехнулась тому, как остро мужское тело на ее передвижения отреагировало. Как поджался живот, заметила и как напряглись плечи, в нескромном желании к себе прижать. Но Вадим сдержался. Теперь только хриплый голос и выдавал внутреннее напряжение.

— Мне тоже. Идем?

Он ловко на руках приподнялся и ладонь Марты перехватил.

— Мне нужно переодеться. Здесь есть ванная комната?

— Только то, что ты видишь.

— Вадим, ты решил сэкономить на комфорте? Туалет, может, тоже на улице?

— У меня есть фонарик и я готов выдвигаться в путь по твоему первому требованию. — Заверил он, едва сдерживая улыбку, а потом все уже указал на потайную дверь в самом углу. — Если не появишься ровно через пять минут, захожу без предупреждения. — Бросил вдогонку и махнул рукой, глядя, как Марта потащила небольшую дорожную сумку.

Она была готова через три. И это было выше любых похвал, ведь даже в простом трикотажном платье Марта выглядела королевой. Она ей и была… Приталенный силуэт подчеркивал совершенную фигуру, а правильный, спокойный цвет оттенял необыкновенной красоты глаза. Сам Вадим выбрал все те же видавшие виды шорты и блеклую майку, превращаясь в того же бездельника, которым предстал при первой встрече.

Она неровно дышала в ожидании вердикта, и с легкостью поддалась, когда вместо слов Вадим ее к себе притянул, понятно улыбаясь. Именно понятно. И улыбка выходила естественной, простой, настоящей. Он просто шел рядом, а чувство такое, что одним только своим присутствием готов от любых бед заслонить, спасти. Что-то показывал, что-то объяснял, а она все смотрела на него и смотрела, а, порой, самым наглым образом разглядывала, зная, что именно от этого взгляда желваки на его скулах начинают отплясывать свой опасный танец. Сначала он старался на это внимания не обращать, потом стал все больше отмалчиваться, а в итоге принялся не менее нагло пялиться на нее, только проиграл. Это стало понятно, когда Вадим резко остановился, плечи Марты своими ручищами сжал и попытался в лицо заглянуть. Попытался, но в итоге сам же от затеи и отказался. По сторонам зыркнул, взглядом разгоняя редких прохожих. Ее руки, которые до этого сжимал, принялся легко поглаживать, пока и это действо из себя не вывело.

— Зайдем? — Как-то зло, обреченно выдал он и, не дожидаясь ответа, втолкнул Марту в винный магазин.

Крепко удерживая ее за руку, взглядом принялся по полкам и бесчисленным винным рядам шарить, пока то, что искал, не нашел.

— Две! — На пальцах показал и указал направление выбранного напитка.

Быстро рассчитался и, не сходя с порога, бутылку откупорил и сделал несколько спешных глотков.

— Решил напиться? — Невесело Марта на Вадима глянула и руку свою из захвата выдернула. Отошла на шаг, а потом и вовсе спиной отвернулась.

— Смеешься? — Рукавом влажные губы обтер. — Этим, — бутылку перед собой выставил и сдавленно рассмеялся, — только если бочонок в себя вдавить. А вот расслабиться не помешает. Не могу смотреть на тебя! — Выкрикнул, когда Марта попыталась еще на шаг в сторону отойти.

Она ошарашено на Вадима глянула, явное обвинение не признавая, а потом рукой махнула, вроде как на пустое.

— Ты сам все это придумал. — Пробормотала, чувствуя примерно ту же усталость, что и он. Только не злилась — не понимала, зачем.

— Я надеялся, что ты мой порыв оценишь.

Пьяно усмехнулся он. Только не от алкоголя захмелел — от ее присутствия рядом.

— Я оценила. Спасибо, что сюда привез, я давно не чувствовала себя так хорошо. Но ты ведь не такой оценки ждал, не так ли?

— Выпей со мной! — Вместо ответа на прямой вопрос, Вадим початую бутылку Марте предложил и замер, когда она принять ее согласилась.

А когда жадно глотнула, будто окаменел, так напрягся. Что-то в ее глазах увидел за мгновение до того, как она что-то сказать захотела. За секунду до этого необратимого желания.

— Ты думаешь, так мне будет легче? — Бутылкой тряханула. Сделала еще один глоток, а за ним следующий. — Напиться, чтобы не думать, не анализировать? Утопить сознание ведь проще всего! Что я должна перестать делать, чтобы на твои условия согласиться? Зачем? Что ты хочешь предложить мне взамен? Открытие новых горизонтов? Спасибо, но я готова открыть их с другим… Или, может, ты готов рискнуть собственной свободой? — Разозлившись, Марта ладонью в грудь его толкнула. — Как? Нет? И где же эта уверенность во взгляде, что изнутри меня уничтожить пытается? Каменной меня считаешь? Думаешь, ничего не вижу, ничего не чувствую? А мне, может, тоже тяжело смотреть на тебя. Я не знаю, чего от тебя ждать, чего ждать от себя не знаю! Каждый шаг, как шаг в пропасть, но я все иду, иду, и никак не падаю. Ты готов меня поймать или единственной целью является испытать на прочность?

— Марта, не кричи…

— А почему? Мне выговориться хочется и эта бутылка вина сейчас как раз кстати! Пусть думают, что я пьяна и ничего не понимаю! Тебе тяжело? Тебе? Отчего же? Ты захотел, ты желаемое получишь. Ничем не рискуя, ничего не поставив на кон. А что делать мне, когда наиграешься? Да я голову сломала, представляя себе то, что ты можешь сделать, что можешь сказать! Какую игру ведешь и в чем ее смысл?! Ничего не хочешь мне объяснить?

— А должен?

— Да!

Выкрикнула, себя пересиливая, и нервно прорычала в сторону, осознавая, что действительно этого хочет! Его объяснений, его тихих, внушающих доверие слов. Голову вверх запрокинула, в надежде перехватить холодного воздуха и нервно топнула ногой, его не ощутив.

— Когда ты был обычной забавой замужней дамы, все казалось гораздо проще. — Растерянно проговорила, словно и для себя сейчас эту истину открывала. — А кто ты теперь? — Грустно улыбнулась и медленно подняла Марта взгляд. — Зачем в мою жизнь ворвался? Или это была случайность?

— Порой судьба играет по своим правилам. — Глухо отозвался Вадим, не зная ответ на этот вопрос. Он его просто не знал!

Метнулся с досады в сторону, чтобы тут же назад вернуться и Марту к себе прижать в неосознанном порыве. Как куклу тряпичную ее дернул, заставляя приблизиться, и больно сжал волосы у самого основания, контролируя поворот головы, взгляд, дыхание.

— Ты все себе придумала, Марта. Мальчика на побегушках, неравную игру и то, что ты в этой игре вела — тоже, не более чем фантазия. А я просто не знал, что со всем этим делать. С тобой, с интересом твоим детским, с правилами, которые хочешь нарушить, но пока еще боишься. Должна же понимать, что каждая из немногочисленных встреч могла закончиться твоим проигрышем. Не могла этого не знать, не могла не замечать! Но тебе было удобно самой себе сказать: «Он не посмеет, ведь мы не равны. А если не равны, то он должен уступать». А уступать я не хотел, понимаешь?! Не хотел, но каждый раз поддавался… — Странно растянул он последние звуки и воздух сквозь сжатые зубы в себя втянул, осознавая, что Марта в его руках от напряжения вибрирует. — Ведь что-то в тебе есть. Что-то такое, что я не могу себе объяснить. Хочу тебя не как чужую женщину, не как заветную мечту, а просто хочу. Принимаю это желание как должное, вроде как и не может быть иначе. Смотрю, а дотронуться не могу. Что останавливает? — К ней обратился и захват на волосах ослабил, принялся волосы у корней массировать, а потом и вовсе ее от себя оттолкнул.

Понял, что желание все нутро простреливает, когда Марта горлышко бутылки пальчиками обхватила и ее перевернула, содержимое в себя опрокидывая. Как бывалый пьяница. Чтобы боль заглушить, чтобы отключить сознание. Жажду утолив, пошатнулась, и с криком бутылку о брусчатку разбила. Пальцами в свои волосы вцепилась, болезненно простонав что-то неразборчивое.

— Я не знаю, что происходит. — Выдавила из себя слова через силу. — Ты ведь понимаешь все, так, подскажи! Скажи мне сейчас, что я такая же, как все! Что на шею тебе броситься готова, только пальчиком помани! Потому что это правда! Или, считаешь, я поехала с тобой из-за дела этого вшивого? Не видела глаза твои, слова и все, что так и не произнес не слышала, не понимала? Да плевать мне на них всех… — Устало рукой махнула. — Манишь, как магнитом притягиваешь, сознание блокируя. Потому что в первый раз. Потому что новое, неизведанное. То, чего не чувствовала и не знала! А почувствовать хочется! И чтобы жизнь была цветная, а не эта серость! А с тобой вкусно, Вадим. — Слова как выплюнула, так ненавидела себя в этот момент. — И каждое слово, каждую эмоцию смаковать хочется. Каждый взгляд припомнить и знать, что на грани оба находимся. А, знаешь, что будет дальше? Я отступлю. Всегда отступать буду. Потому что так это ощущение мнимого счастья будет дольше тянуться. А большего мне и не нужно. Признаний твоих хочу! Взглядов горячих, жадных прикосновений! И иллюзию, что все это приносит тебе удовольствие, разрушить не позволю. Я потом вернусь к мужу! И вспоминать тебя буду как сладостное приключение, которое пылало и в пламя свое затягивало, но так и не обожгло. Потому что если я соглашусь… мой мир рухнет. Тебе плевать на это. Плевать и отцу, и мужу… Все вы ничего в этом не смыслите. А у меня есть свои цели и желания. Свой смысл жизни. И… как бы сладко с тобой не было… я не готова от него отказаться. Вот это моя правда. А теперь как хочешь, так и крутись, но правила нарушить не смей.

Выговорившись, Марта отвернулась и сделала несколько неуверенных шагов в сторону. На разбитую бутылку у своих ног посмотрела и губы поджала.

— Открой вторую.

В бессилии махнула она рукой и быстрым шагом к Вадиму вернулась, вино перехватывая. Сделала еще несколько глотков. Несколько раз взволнованно вдохнула, понимая, что напряжение не отпускает, не уходит. Зубы сжав, исподлобья на Вадима взглянула и тут же почувствовала, что дрожь, которая таилась глубоко внутри, мощными толчками вырывается наружу. Она охватила руки, ноги, заставила судорожно поджаться живот и жалко всхлипнуть, когда одна мощная волна прошлась по позвоночнику. А Вадим как истукан стоял и смотрел на нее, не желая помочь. Ни растоптать до конца, ни собрать то, что так бездумно отпустила на свободу.

— Ну что ты стоишь? — Злясь на него все больше, Марта с силой глаза зажмурила, выпуская воздух через широко раскрытый рот. — Обними меня. — Прямо в глаза посмотрела, отдавая понятный и, что важно, осознанный приказ.

— Боюсь, покусаешь.

— Врешь! Ничего ты не боишься…

— Вру! — Выдохнул он и с силой Марту обеими руками сжал. Так, что болевой стон выдавил, что тело, в один момент обмякшее, на весу удерживать пришлось, бережно перебирая широко растопыренными пальцами по позвонкам, спину поддерживая.

— А почему ты не обнял меня раньше? — Голову запрокинула, прямо в глаза глядя, не позволяя ответ утаить, а Вадим и не собирался. Абсолютно свободно себя рядом с ней чувствовал.

— Я хотел, чтобы ты меня об этом попросила. Чтобы не только самой себе, но и мне призналась в том, что этого хочешь.

— А я и признаю! Мне нечего бояться! — Заверила, сверкая злыми глазищами. — Это ты…

Начала, но так и недоговорила, в обиде отвернулась, а Вадим забавлялся подобной реакцией. Пальчики одной руки к своим губам подтянул и осторожно поцеловал.

— Ты все-таки напилась. — На ухо ей шепнул, беззлобно усмехаясь. — Идем домой?

— Не хочу… Не пойду с тобой никуда. — Оттолкнула и не поверила тому, что поддался.

Слова свои подтверждая, головой махнула, зная наверняка, что в замкнутом пространстве все изменится. Реальность станет неправильной, искаженной под его влиянием. И она поддастся. Сейчас — так точно. Ведь раскрылась настолько, что только сердце и осталось. Бери и владей! И сил отказаться не найдет…

— Почему ты улыбаешься?

Нахмурилась, реакцию не понимая, и поторопилась бы обидеться, да Вадим не позволил. За ладонь придержал и улыбнулся шире.

— Ты совсем не изменилась. Как была в детстве, так и осталась. Прямой и честной. От этих привычек пора избавляться.

— В детстве? Ты о чем?

— Да так… Вот такой еще тебя помню.

Марту приотпуская, чуть выше собственного колена уровень указал.

— Наши родители часто общались и мы бывали друг у друга в гостях. Мне тогда десять было, тебе, стало быть, года три… Ты на меня смотрела совершенно серьезными глазами и с удовольствием бралась за любой спор.

— Что?..

— Да. А еще я учил тебя дуть мыльные пузыри. У тебя ничего не выходило и ты тогда злилась, забавно так топая ножкой. Эта привычка, кстати, тоже осталась. А потом, мама рассказывала, оставшись одна, ты весь импортный шампунь спустила в пруд, чтобы желаемого добиться. Пузыри тогда летели по всей округе…

— А-а-а… — Совершенно невнятно и абсолютно растерянно потянула Марта, все надеясь, что в памяти мелькнет узнавание или описанные события отобразятся яркой картинкой, как вдруг улыбнулась и пьяно прищурилась на один глаз. — А потом ты еще свистеть меня учил. — Указательным пальцем перед носом Вадима качнула, забавно при этом хихикая и явно его прежние задумки не одобряя. — Спешу сообщить, что хреновый из тебя учитель, Вадим Алексеевич. Я так до сих пор не умею ни пузыри дуть, ни свистеть.

— Не вопрос. Сейчас решим. Ты только губы трубочкой сложи. — Потер он ладони и напротив Марты стал.

Она сначала затее поддалась, а после посмотрела с укором и важно хмыкнула.

— Ну, сейчас! Это ты чему меня учить собрался?

— Не волнуйся, когда буду учить целоваться — предупрежу заранее. — Заверил и оглушающе громко свистнул, засунув два пальца в рот.

Марта брезгливо скривилась.

— Если ты собираешься что-то и мне запихнуть в губы, то ну его… этот свист…

Отмахнулась, как только пристальный взгляд на себе почувствовала и на всякий случай пошла чуть впереди. Изредка оглядывалась и непонятно щурилась, будто знакомые черты в Вадиме отыскать пыталась. Совершенно равнодушно отнеслась к его редким колким фразам, брошенным с барского плеча, пьяной девчонке. А когда приблизились к дому, у калитки его дождалась, и, гордо вскинув подбородок, заявила:

— Я тебя вспомнила! Ты мне тогда очень нравился и я совершенно осознанно планировала, за кого следует выйти замуж. Ты, кстати, над эти посмеивался. Уходя, непременно целовал меня в лоб и при каждом удобном случае заявлял, что вырасту самой капризной девчонкой на свете!

— Заметь, я оказался совершенно прав. Ты действительно самая капризная из всех, кого знаю. — Отозвался он, звякнув связкой ключей, и пропустил Марту в дверях.

— Ты несправедлив ко мне. — Обернулась она, вдруг точно осознав, что не хочет ему уступать. Ни в чем.

— Это как же? — Хмыкнул Вадим и в удивлении приподнял брови. — Ты эгоистка, Марта. Мечтаешь держать меня у ноги, словно сторожевого пса, и при этом смеешь выставлять условия? А собачки, они, знаешь, какие непорядочные?.. Держишь у ноги, значит, и ногу трахну — не побрезгую. Раз уж подняться выше не судьба.

— Ты говоришь совершенные гадости!

— Все это жизненно и, что может быть важно для тебя: неизбежно. Ты готова ощутить мою любовь в полной мере?

Упал Вадим на свою кровать и мягко улыбнулся тому, что в этот раз зажиматься Марта не стала. Стянула платье через голову, демонстрируя купальник и шикарное тело в нем, и только после завернулась в полотенце, намереваясь принять душ. Глянула на него, скептически изогнув бровь, и нагнулась, оттопырив попу.

— Эти дешевые провокации не для меня! — Услышала и рассмеялась.

Бутылку в его руках разглядела и с довольством на нее кивнула.

— Люблю такое вино… быстро ударило в голову, быстр отпустило. А если кто-то не успел поймать момент… — Развела руками, заканчивая мысль без слов.

— Так я тоже люблю этот забавный эффект местных разливных вин, Марта. Натуральное брожение, естественные реакции организма после. Безо всяких там ссылок на образование и положение в обществе. Куда мысли заворачивают, туда и движешься. Ты вылила на меня ушат своих обвинений и претензий. Как? Хочешь узнать, в какую сторону завернут мои?

— Эти мысли у тебя на лбу написаны. Так что не старайся — удивить не получится.

— Уверена? — Делая вызов, хохотнул Вадим, и похабно облизнулся, игру предвкушая, а Марта только безразлично пожала плечами и закатила глаза, когда вздумал улюлюканьем внимание привлечь.

— Я обдамся и спать. — Сказала как отрезала. — И помни: ты обещал не нарушить неприкосновенность личности.

— Не припомню подобных глупостей в своем исполнении.

Сказал, но Марта к тому времени уже скрылась за дверью ванной комнаты и включила воду, не желая слушать и, что важно, слышать его. Вернувшись, без лишних слов легла в кровать и завернулась в тонкое покрывало, в противоположную от Вадима сторону отворачиваясь. И только глубокой ночью, расслышав странный шум в стороне, на постели подскочила и, вглядываясь в темноту, нахмурилась. Мужская фигура у окна привлекла внимание и Марта насторожилась.

— Вадим?..

Тихо позвала и на всякий случай на его постель глянула — пусто. Присмотрелась к фигуре привыкшими к темноте глазами. Он стоял, облокотившись на узкий подоконник одной рукой, и глухо рыкнул, как только обратилась к нему снова. Дыхание было шумным, порывистым. Тело в тусклом свете луны казалось напряженным, а в какой-то момент будто и вовсе окаменело. В ночной тиши послышался его сдавленный смех и усталый стон чуть после.

— Вадим, у тебя все в порядке? — Подала Марта голос громче и нервно повела рукой по волосам, не расслышав ответа.

— Вадим?!

Произнесла с явным желание ответа все же добиться. Головой в сторону повела, пытаясь разглядеть, что же он делает, отвернувшись лицом к окну. А после и вовсе сбросила с ног покрывало и, ступая босыми ногами по старому дощатому полу, сделала несколько неуверенных шагов в его сторону.

— Почему ты молчишь? У тебя все хорошо? — Вопрос повторила, стоя практически вплотную.

Дернулась, когда он голову запрокинул и со свистом выдавил из себя воздух.

— Нет… — Вадим на Марту обернулся, а потом в какой-то прострации себе под ноги посмотрел. Дышал шумно, возбужденно, а после, что-то отрицая, головой махнул и болезненно скривился. — Нет. — Повторил четко, на этот раз, будучи в словах уверенным. — Помоги мне… — Прохрипел и снова себе под ноги посмотрел.

Он в очередной раз замер, а Марта испугалась и в оцепенение впала, не решаясь приблизиться. Смотрела на голую спину, на рельефные мышцы, что выступили под напряжением, руку с набухшими на ней венами отметила, а подойти не получалось — перебирая ногами, она так и топталась на месте. Чувствовала, как собственный страх сковывает движения.

— Помоги мне, Марта. — Странно хохотнул Вадим, чем привел в чувства и она к окну метнулась, в какой-то необъяснимой горячке.

И Вадима другим увидела. Глаза его дикие задохнуться заставили. Тело идеальное призывало прикоснуться, заставляло забыться. В свете луны, в какой-то глухой тишине ночи реальность отступила. А он улыбается, на Марту глядя, и возбужденный член одной рукой поглаживает.

Секунда — и кровь отхлынула от лица, головы. Пальцы похолодели, а губы затряслись. Марта в панике попыталась отступить, а он не позволил, сначала с силой к стене толкнул, а после легко ладонью шею на затылке сдавил и, по-животному обнажив зубы, улыбнулся.

У Марты ноги от этой улыбки подкосились, но боль от жесткого захвата забыться не позволила, и она устояла.

— Ты… ты что… Ты с ума сошел? — Судорожно глотая воздух, выдохнула Марта и, выгибаясь под его давлением, голову в сторону вывернула, полагая, что Вадим лицом приблизился, желая поцеловать.

А он только больше завелся, глядя на нее такую… Точно как тогда, в банке. Когда уже его узнала, но перечить разумно не смела. Обжигающе соблазнительно… Только шипит и сердечком своим до его разума добиться пытается. Не зная, не догадываясь, что когда желание глаза застилает, разум наглухо зарывается под землю. До этого что-то сказать хотел, а, завидев ее протест, который созрел, но не рискует сорваться с губ, взбеленился. Вместо слов, действий захотелось, потому за мочку ее укусил, приводя в чувства, возвращая в реальность.

Глухой ночью возбуждение с кровати подняло, простреливая от бедра до подкорки. Глянул на Марту — спит. Соблазнительно, мысли похотливые зарождая. Приблизился и запах ее в себя втянул, чтобы тут же зубы сцепить от боли, которую вызывает напряжение в паху. Еще сильнее, чем секунду назад. Чтобы ее не разбудить — подальше, к окну отошел и член высвободил, по всей длине поглаживая. Пульсация — и вместо поглаживания хорошо так по нему прошелся, ощутимо сильно кулак смыкая. На Марту глянул, на попу ее, из-под покрывала выглядывающую, и застонал от удовольствия. Захотелось, чтобы ее ручка сейчас бегло мелькала перед глазами, чтобы смазку с головки распределяла и сжимала у основания, растягивая удовольствие, оттеняя его яркими красками, вспышками в голове. Желание исполнилось еще до того, как успел его вслух произнести. Марта шевельнулась, а потом и к нему подошла. Улыбка на губах и шальные мысли в голове не позволили от затеи отступить и девочку пришлось удержать, предлагая ей нечто большее, чем она получить хотела.

И вот теперь был ток от прикосновения! Частые разряды больно били по чувствительным местам, щекотали нервы, а безумный взгляд напротив твердил о том, что все верно, все так. И она не боялась. Здесь другое было. Вадим расширял границы дозволенного. Вел далеко за рамки приличий, от которых боялась отступать, а с ним отступить придется…

Удерживая ладонью ее затылок, большим пальцем водил по губам, по щеке, по скуле. Надавливая, массируя, едва касаясь… В глаза смотрел и пьянел от того, что видел в них. Отражение собственной страсти, искажение собственной похоти. И ощущения получались иными. Будто уже не его грубая, пусть и умелая рука член сжимает, а ее. Нежная и мягкая.

Контроль уступал порывистости. Движения получались неровными, скачкообразными, но вопреки всем законам и правилам, возбуждение лишь нарастало. Двигал рукой быстрее, сжимал пальцы сильнее, и смазки становилось все больше. Мог бы — в нее толкнулся, но нельзя. Это отчего-то помнил наверняка, хотя все тормоза давно отказали. Большего хотелось, а запрет в ее глазах только подстегивал желание. И когда приблизился, когда головкой по обнаженной полоске кожи на животе провел, прорычал в голос, так сладко, так остро пронзило сознание удовольствие. Марта дернулась, а Вадим своим телом ее накрыл. Дышал бурно, так, что на вдохе ее кислорода лишал. Водил губами по ее влажному лбу и в ощущениях как студент прыщавый терялся. Казалось, что шептал что-то, а на деле, так вроде и молчал.

Как возбуждение охватило двоих, разграничил четко. Изменилась Марта, принялась мелко подрагивать и если до этого делала слабые попытки Вадима от себя оттолкнуть, то теперь руки за спину спрятала, боясь прикосновения как огня. Сама себя боялась и этим взбесила!

— Не хочешь трогать — тогда смотри!

Увесисто прошептал ей на ухо и на два шага отошел, уверенно подрачивая член. Теперь так, как сам любил. Быстро, сильно, четко, ведя себя к разрядке. И ее взгляд… не о целомудрии он сейчас вопил! Смотрела! И не думала глаза отвести! Губы кусала, кривясь от боли, но не отворачивалась… Живот подтянула так, что дышать через раз приходилось. Ноги сжала, явно пульсацию между ними сдерживая, и в унисон с Вадимом простонала, когда он кончил! Каждую эмоцию в себя впитала, каждую деталь запомнила — не сомневался. И во всей красе себя демонстрировал, как на выставке. Деловито усмехнулся, зная наверняка, что сейчас, на смену той предсмертной бледности, которую выдавала ее кожа, придет огонь. Жаркий румянец зальет щеки, шею, грудь. А дрожь будет ее тело насквозь пробивать и ощутимо подбрасывать.

Майкой, что на полу, у ног его лежала, себя от спермы обтер, на Марту уже исподлобья поглядывая. Стер потеки на неровном стекле. Руку протянул, чтобы коснуться ее лица. Успокоить, что ли… А она увернулась и злость взяла! Так, что с полоборота завелся. Кулаком в стену дал с такой силой, что искры из глаз и над Мартой завис, заставляя сжаться, в ужасе глаза закрыть.

— Ты сказала: «все, что захочешь, только не нарушай правила». Ты так сказала! — Обвинил, с силой толкнув мощной ладонью в хлипкое плечо. — Так вот, запомни: я не собираюсь тебя жалеть! Беречь не собираюсь! У меня всего несколько дней, чтобы заставить тебя усомниться в собственном выборе и я их использую!

В лицо выкрикнул, понимая, что не так все, но не желая это объяснять.

— А теперь иди спать! — Зло процедил сквозь зубы и, за ночную майку Марту потянув, на кулак тонкий трикотаж накрутив, от стены оторвал и подтолкнул в сторону кровати.

Когда увидел, что дошла, что под покрывалом с головой спряталась, и сам лег. На свою кровать. Зная наверняка, что Марта дрогнула, чувствуя его присутствие за спиной. Плевать! Пусть, что хочет, думает!

Глава 15

А вот думала Марта не о том. Или, как раз о том, о чем нужно… И поступок Вадима… он не укладывался в голове. Слишком откровенно, слишком интимно. Все слишком! Он выставлял напоказ то, что обычно люди пытаются скрыть, а триумф в его глазах говорил вовсе не о сожалении, которое должно было возникнуть. И эта первобытность инстинктов… она отчего-то не отталкивала, а, наоборот, манила. Скромная половая жизнь с мужем в темной комнате под одеялом вызывала совсем не те ощущения, что сейчас бурей проворачивались в голове, в теле… И эти ощущения стали открытием. И не его действий, а реакции собственного тела на эти действия Марта действительно испугалась. И то, как ладонь жгло от желания прикоснуться, она и сейчас чувствует, помнит. Как тяжесть внизу живота невыносимой стала, забыть непросто. И, особенно, это странное желание, подобно Вадиму, не скрывать собственные эмоции, впечатления… оно до сих пор волновало сознание. Гул в ушах, в голове все никак не уляжется и сердце не сбавляет ритм. А между ног ощутимая боль. Впервые. И если с мужем посещало лишь легкое волнение перед новым, неизведанным, то теперь Марта тонула в бешенной, нереальной смеси чувств, эмоций и порывов. Сладко… Оттого, что нельзя…

До утра промучилась, а как уснула, уже и вставать пора. Церемониться Вадим не стал, просто содрал покрывало и за руку на себя дернул, заставляя на кровати сесть.

— Жива там еще моя монашка или уже богу душу отдала? — Весело хохотнул, глядя, как Марта глаза протирает, пытаясь сориентироваться.

— Да пошел ты к черту!

— А мне показалось, что тебе понравилось. — Довольно усмехнулся, глядя, как Марту от подобного заявления перекосило.

— Даже не собираюсь это обсуждать.

— Нет, так нет. Я же не спорю. Но если вдруг захочешь повторить… я всегда рядом. — Явно издеваясь, увернулся от прилетевшей в его сторону подушки. — Пойдем купаться. Вода сегодня просто чудо.

— А ты уже и искупаться успел? — Послышалось в ее голосе неподдельное возмущение и Вадим улыбнулся.

Не стал от самого себя скрывать, что ее реакции на произошедшее ночью боялся, и этих первых слов с нетерпением ждал. Ведь вчера, движимая эмоциями, она могла и растеряться, а вот сейчас, хорошенько все за ночь обдумав… Физически почувствовал, как от души отлегло. Смотрел на Марту и сам себе завидовал, желая вычеркнуть жизнь за пределами этого домика, деревушки, куска песчаного пляжа. Сейчас она, ее внимание, Вадиму принадлежали и полная уверенность в том, что только так и должно быть, не позволяли усомниться в действиях.

— Мне не спалось… — Пожал плечами, когда Марта все же раскрыла опухшие после тяжелой ночи глаза и своим взглядом вывернула на него ушат обвинений.

— Да уж…

— Идем купаться! — С задором повторил уже озвученное ранее предложение и руку протянул, но понял и не стал давить, когда Марта на нее с сомнением покосилась. — Марта, то, что произошло ночью… ты не торопись с выводами, ладно? Я погорячился… — Поторопился заверить, только против себя не попрешь и Вадим тут же поджал губы. — Наверно… — Выдавил как-то потеряно, но она поняла. Головой кивнула.

— Я справлюсь. — Выдала вдруг, вставая. — Совру, если скажу, что была рада подобным откровениям. Совру, если скажу, что все это мерзко, гнусно, недопустимо. Я пока не решила, как ко всему этому относиться. — Заломила пальцы, выдавливая из себя признание. — Что хочешь обо мне думай, но это действительно так. Единственное, о чем прошу… Не смей на меня давить! И… идем к морю. — Головой тряханула, отступая от никому не нужной серьезности.

Не захотела ловить, читать, переосмысливать его взгляды. Схватила купальник и к ванной направилась, чтобы привести себя в порядок после ночи, переодеться.

Плавали долго. Молча. Ни о чем не договариваясь, не уславливаясь. И этот заплыв чем-то напоминал обоюдное желание выбиться из сил. Освободить не только тело, но и голову. К берегу вернулись с ощутимой тяжестью в мышцах, с напряжением в легких и с приятным ветерком в голове вместо мыслей. Марта минут на пятнадцать раньше, Вадим за ней.

А после лежали, подставляя пока еще щадящему солнцу подготовленную после предыдущего отпуска кожу. Вадим через некоторое время ушел к дому, а вернулся оттуда с порцией холодного несладкого чая для себя и Марты.

— Спасибо. — Глянула она на мужчину поверх очков. — Иногда твоя способность читать чужие мысли бывает очень даже полезна. — Улыбнулась, сделав желанный глоток. — На самом деле, я так устала, что сдвинуться с места будет сродни подвигу.

— Я так и понял…

Отмахнулся он и устроился рядом. Только не на спину лег, а на бок, лицом к Марте развернувшись. Некоторое время просто разглядывал ее, а потом разглядывал с пристрастием.

— Я так понимаю, ты не устал вовсе. — Нетерпеливо выдохнула она, на взгляд отзываясь. — Иди, нагони еще километров сколько. Глядишь и полегчает.

— Солнце, если бы все было так просто…

— Ты не в настроении?

— Почему?

— Мне казалось, вчера все было предельно ясно: ты называешь меня по имени и никак иначе. И вот я снова слышу это дурацкое обращение. Оттуда и вопрос: ты не в настроении?

— Да нет… непонятно просто… Когда мы разговаривали о твоем муже, я отчего-то представлял состоявшегося трудягу-политика, который, пусть и недалек, но тебя, возможно, достоин. А, узнав выбор, несколько растерялся. Пояснишь?

— А что тут пояснять? Юра перспективный, пробивной, порой даже дотошный. За его спиной мне будет комфортно и спокойно. Так, почему не он? Да и… что значит это твое «достоин»? — Солнцезащитные очки подняла на лоб, чтобы искажение взгляда убрать и на локтях приподнялась. — Я сама, что из себя представляю? Заниженной самооценкой не страдаю, но и с самокритикой все в порядке. Из достоинств что? Молодость, глупость, да положение отца в довесок. И если первые два достоинства, — на этом Марта многозначительно хмыкнула, — останутся со мной еще на какое-то время, то стать неугодным и лишиться всего можно за доли секунды и тогда не то, что Юра… кто похуже не заинтересуется.

— Звучит как-то неправдоподобно.

— Но это так. Я не знаю другой жизни, кроме той, к которой привыкла. И, проработав целый год, скажу наверняка: знать ее не желаю. И каждый раз, сталкиваясь с чужой бедностью, нищетой, неуважением со стороны супруга, понимаю, как же мне повезло.

— Довольствуешься малым? Все так просто?

— А зачем усложнять? Да и «довольствуюсь малым» не совсем верно сказано. У меня есть все то, к чему привыкла. И я слишком умна, чтобы это терять или менять на призрачную мечту. Что такого заманчивого есть вокруг? Ради чего нужно рисковать, отказываться от пусть и не идеальной, но стабильной жизни?

— Только чувства могут подвигнуть человека на безумства, Марта. Проработав в органах без малого семь лет, кое-что повидав, только такой ответ приходит на ум.

— Чувства? Какие? — Заинтересованно улыбнулась.

Локти затекли и, ожидая беседы долгой и интересной, Марта, зеркально отображая позу Вадима, так же на бок улеглась.

— Неужто любовь?.. — Прищурилась. — К тебе? — Понятливо потянула и рассмеялась в голос. — Ты мне нравишься Вадим и, думаю, сказав это, я планету не открыла. И я тебе нравлюсь. А еще примешано желание. Крепкое и уверенное с твоей стороны. Значительно слабее, призрачнее с моей. По причине неопытности, само собой, ведь влюбиться в тебя можно, что уж тут скрывать. В эту ауру силы, властности, таинственности, которой ты окутан. Кто не любит плохих парней? Кто не подвержен этой болезни? И я не стала исключением, ведь ты пробуждаешь интерес. Даже тогда, в образе местной шантрапы я выделила тебя из толпы. Выделила, не скрою. И слушать тебя мне нравится. Доводы твои, аргументы, утверждения. И с точкой зрения частенько бываю согласна, но при чем здесь любовь? Сам-то ты, что знаешь об этом чувстве? Разве оно рождается вот так, только оттого, что ты отличный парень, явно не промах, а я, так, просто загляденье, девушка-мечта? Разве так это происходит?

— Любовь — это родство душ, Марта. Это объединение двух отдельных личностей в одно целое. Это жертва. Ты жертвуешь собой, своими интересами ради другого.

— А потом тебя втаптывают в грязь, когда становишься не нужен. — Холодно усмехнулась Марта и отвернулась. — Я не хочу однажды оказаться в числе этих растоптанных личностей. Как бы ни было сладко вначале. — Осторожно вздохнула. — Однажды мама сбежала от отца. Сбежала за любимым. Потом, вернувшись, она не сказала, что это была ошибка. Она, вообще, ничего не сказала, просто стала другой. Вскоре после этого побега родилась я. А когда подросла, частенько слушала дивные сказки о принцах, но все они заканчивались совсем не так, как принято. И каждый вечер мама шептала мне на ухо одну простую истину: никто не будет меня любить так, как я этого достойна. Что я знаю о тебе, Вадим? Что ты хочешь мне предложить взамен того, что пытаешься отобрать? Ту же сказку, которая имеет свойство заканчиваться?

— Нельзя примерять на себя чужую роль, Марта. Это тоже приводит к ошибкам.

— С самого детства в свой адрес я слышу обращение «дурная кровь». Так любили говаривать моя бабушка и сестрица. Просто хочу, чтобы ты знал: я сама себе не прощу, если они вдруг окажутся правы. Я всегда старалась быть лучшей. Идеальной во всем. И, знаешь, оно того стоило. Я целой себя ощущаю, зная, что все делаю правильно.

— Правильно для кого?

— Для самой себя, конечно. Не хочу, чтобы про моего ребенка однажды так же сказали… «дурная кровь».

— С каких пор быть не таким, как все, стало плохо?

— А с каких хорошо?

— Хорошо, Марта. Сложно, порой даже больно и невыносимо обидно, но хорошо.

— Поэтому ты сегодня один, а завтра другой? Утром разбойник, а вечером честный страж правопорядка? Вчерашний босяк с улицы, сегодня пытается выглядеть героем-любовником и заполучить доверие. Интересная позиция.

— Я хотя бы пытаюсь вырваться из паутины условностей, правил и запретов. Я не такой, как все. Не честный, не правильный, не законопослушный. Я ненавижу контроль. Ненавижу рамки, в которые меня с самого детства пытались затолкнуть. Отцу всегда было стыдно за мое поведение, а я не понимал, отчего так, ведь ничего плохого не делал. Просто не желал идти в стаде баранов и издавать, подобное остальным, блеяние. У меня свой путь. И его несогласие, нежелание принять такую истину только придает сил. У меня своя жизнь, испортить которую дурацким условностям я просто не позволю. Чужая жена, Марта? Этим ты прикрываешься? А мне плевать! Желанная женщина — вот единственная мысль, которая возникает в голове при взгляде на тебя. Она и движет поступками.

— Альтернативное мышление? Это интересно. А кассу ты зачем ограбил? Тоже как-то иначе перековеркал эту истину? Подогнал под какие-то свои рамки приличия?

— Это исключительно с целью разнообразить жизнь. Быть правильным… это ведь так скучно. Не так ли, Марта? Ты ведь это как никто другой знаешь. Стараться кому-то угодить только лишь из желания доказать, мол, вот она я, такая же, как и все вы! Не плохая и не хорошая, а именно такая же.

— Разнообразить? А если бы что-то пошло не так? Если бы вы кого-нибудь убили? Тебе было бы так же весело?

— У каждого своя судьба. — Пожал Вадим плечами, видя, как Марта бесится, на это показное безразличие глядя. — И если кому-то суждено умереть от моей пули, то это случится.

— Очень удобная философия. А тебе было бы так же весело, если бы умереть от твоей пули было суждено мне?

— Не шути так, детка. Не нужно. — Изменился Вадим в лице и напускную легкость быстро прогнал.

— А что? Судьба! — Руками она развела, скрипя зубами от досады.

— Это уже не судьба. Это дурость. Преимущественно твоя. Не советую становиться у меня на пути, красавица.

— Что так? Раздавишь и не заметишь?

— Скорее, завяжу с баловством и не буду тешить твое самолюбие, оставляя право выбора всякий раз, когда мнения расходятся. Я умею прогибать под себя людей, Марта. Не захочешь лаской — прогну силой. А ты сможешь и дальше стенать на тему, что тебя использовали. Ведь так твоя репутация порядочной девочки, папиной дочки не пострадает.

— Ты не имеешь права обвинять меня в том, что твои убеждения и жизненные позиции с моими разнятся. Я такая и другой не стану!

— А я не такой, что ли? — Усмехнулся он, разряжая обстановку. Руку протянул и по плечу Марту погладил, понимая, отчего она сейчас не желает его прикосновение сбросить. — Сложно все. Многогранно. И ты так легко рассуждаешь на тему: любить или не любить. Причем за двоих все решила.

— Потому что мое решение правильное. — Выговорила чрезмерно твердо и четко. — И не стоит к твоим криминальным талантам добавлять еще и славу нарушителя семейного спокойствия. — Грустно улыбнувшись, отмахнулась Марта, а Вадим всем телом напрягся.

— Ты за меня испугалась, что ли? — Не поверил догадке и улыбнулся, глядя, как она на живот легла, ладони перед собой разложила и голову на них устроила.

— Когда тебя в кассе узнала несмотря на маску — да. Испугалась за дурака. Настолько, что о себе забыла. Даже не знаю, что теперь сказать в свое оправдание… Ты мне небезразличен. Так будет наиболее верно.

— Небезразличен? Это уже что-то…

— Вот только не нужно ладони потирать. Мое решение неизменно.

— Мы бессильны перед обстоятельствами, Марта. А они с легкостью разрушают жизни и веру в светлое будущее. Заставляют искать новые пути и цели. О чем ты мечтаешь?

— О женском счастье. — Легко ответила, и не думая таиться.

— О чем?..

Тому, как Вадим нахмурился, она рассмеялась.

— О том самом. О детях. О том, чтобы они были счастливы. Чтобы могли мной гордиться, а не ходить, стыдливо отворачиваясь от других.

— И снова какие-то другие! — Вадим громко всплеснул ладонями. — А сама-то что? Счастье только на страницах книг и видела? И как детей своих учить тому же будешь? Тоже по книжкам? Подумай об этом сейчас, порассуждай, ты ведь девочка ответственная, должна с умом подходить к вопросу и быть подготовленной. Как можно сделать счастливыми других, не понимая, в какую сторону двигаться? Ведь точно слепая будешь за чьей-то спиной идти. И куда придешь? Не знаешь, так я скажу тебе: к чужому счастью! В этом смысл?

— Я счастлива. — Не понимая сути обвинения, возразила Марта.

— Тогда что ты здесь делаешь?! — Зло бросил фразу Вадим и скривился, ожидая, когда же она извиваться начнет, пытаясь ответ подобрать, но лицо разгладилось в момент, как понял, что ничего от нее не слышит. — Когда человек счастлив, он большего не ищет. — Тихо пробормотал, зная, что она то же самое сказать была готова.

— Тебе меня совсем не жаль… — Проронила Марта тихо вместо любых препирательств и вскинула голову, чтобы глаза его видеть. Красивые черные глаза.

— Пусть муж тебя жалеет, а я жить научу!

Но Марта в ответ отрицательно качнула головой.

— Я семью хочу. Чтобы меня любили. Чтобы мои дети выросли в этой любви. А ты сможешь только больно сделать. Даже сейчас не пытаешься этого скрыть.

— А любовь это и есть боль. И жизнь — это боль. А еще… Еще у меня тоже мечта есть, Марта. И она, эта мечта, очень похожа на твою. Только ради нее я готов жертвовать.

— Жертвовать чужими жизнями? Кто же спорит. Дерзай! — Оскалилась, поднимаясь, свысока на него глядя.

— Так ведь не в этом смысл, Марта. — Осторожно выдохнул Вадим и в каком-то ступоре смотрел, как она в сторону дома уходит.

Спустя время, подскочил, догнал, схватил за руку.

— Пусти!

Попыталась вырваться, а он не позволил. С силой прижал и руками поперек груди перехватил, спиной к себе разворачивая. Над ухом склонился, что-то большее, чем просто слова передать готовясь. Сжимался сам и ее сжимал. Как сердце выпрыгнуть грозилось, слышал, как хрипы вместо слов с ее губ срывались, но даже тогда не отпустил.

— Не в этом смысл, Марта. — Зашипел, частичку себя в слова замешивая. — Не в верности этой тупой! Не в слепом поклонении священному союзу брака. А в том, чтобы уметь, учиться делать выбор. Чтобы сильнейшего выбирать. Как в древности, знаешь… вожака стаи! Сильнейшего! Того, кто защитить сможет. Тебя, детей. — Слова как пули выстреливали, попадая точно в цель. — Я смогу тебя защитить, а он? А он?! — Прикрикнул, ее сотрясая.

Оттолкнул от себя, за плечи удерживая, развернул, захват усиливая, и в глаза посмотрел. Не пытаясь истину скрасить, не пытаясь покрыть слоем пудры, чтобы уродливую правду замаскировать.

— И если я неправ, если ты иначе считаешь, то можешь прямо сейчас собрать свои вещи и к нему отправиться.

Захват сбросил и окаменел от напряжения, видя, понимая, осознавая, что она с места не сдвинулась, что все так же прямо в глаза смотрит и своих не прячет.

— Отчего же? Ты прав. Ты прав и я останусь. Не для того, чтобы судьбу испытать. И не для того, чтобы тебе свою правду доказывать. Я справлюсь. Я уверена. И тебе не поддамся, что бы ни сулил.

— А я не собираюсь тебе ничего обещать!

— Да поняла уж… И в этом вся твоя привлекательность. В том, что не пытаешься притворяться другим человеком, желая выгоду получить. Знаю, ты не со всеми такой. Время не то и люди не те. Но за оказанное доверие благодарна. Ты тоже меня из толпы выделил. Не знаю, правда, почему…

— Потому что я люблю все лучшее. — Перебил, не позволяя и дальше вести свои туманные рассуждения. А Марта склонила голову, эту истину принимая.

Так и провели оставшиеся три дня. В спорах, в раздумьях, в непрерывном противостоянии. Вадим все чаще смотрел на Марту зло, в бессилии сжимал кулаки, нервно скалился, выслушивая проповеданные речи. И менялся. Незаметно для себя и для нее, но менялся. Ломались стереотипы, гнулись суждения, судьбы готовы были сменить ход! Он менялся, а она грустила, все больше и больше погружаясь в ту истину, которую донести пытался. Взгляд отводила, не желая мысли свои напоказ выставлять, отворачивалась и уходила, когда дышать рядом с ним не получалось. А еще боль чувствовала. Ту, которую он обещал… Только принять ее отказывалась. На том и сошлись. Или просто сделали вид, что сошлись…

Она смотрела в холодные черные глаза, сидя в машине Вадима перед воротами отцовского дома. Смотрела и не решалась что-то сказать. Вадим привычно злился, сжимая руль до побелевших костяшек, и нервно пыхтел всякий раз, как Марта пыталась попрощаться.

— Считаешь, что я проиграл? — Проговорил, будто в угрозе.

Марта пожала плечами.

— Считаю, что ты еще не раз попытаешься доказать мне обратное. — Невесело улыбнулась, но взгляд так и не отвела.

— Я никогда и ни при каких условиях от своего не откажусь.

— Твое право.

Склонила Марта голову набок, будто рассуждая. А на самом деле как в последний раз Вадима запоминая. Каждую черточку, каждую морщинку, и тешила себя мыслью, что так будет легче.

— Ты понимаешь сейчас, что бросаешь мне вызов? — Жестко хмыкнул, а Марта губы приоткрыла, точно собиралась что-то сказать, но вместо ответа лишь качнула головой, что-то отрицая.

— Не нужно ничего… — Прошептала и руку в кулак сжала, чтобы не поддаться желанию его коснуться.

— Ты не милое приключение, солнце. Ты моя цель, которая все равно будет достигнута.

— Не романтично звучит. Попробуй сказать иначе.

Улыбнулась она, и все же коснулась его руки. По ладони кончиками пальцев провела и замерла, этот момент запоминая, то, как в сладостном припадке бьется сердце, как дыхание боится спугнуть мимолетную удачу.

— Я люблю тебя и буду скучать. Ровно до того момента, как мы увидимся снова.

— А потом? — Проронила Марта тихо, себе под ноги глядя.

— А потом буду с усердием доказывать то, что ты отказываешься принять.

— Я не отказываюсь. Я не могу.

— Отговорка для слабаков!

— Прости меня. Я слабая женщина. — Сдавленно рассмеялась и закусила губу, осознавая, что этим только больше дразнит. — Отпусти меня, а? Пообещай, что отпустишь.

— Ты не слабая. Ты коварная. Проверяешь? Пытаешься понять, насколько далеко зайду?

— Мне будет тебя не хватать. — Прошептала. Губу закусила. Растерянно повела взглядом.

А потом не сдержалась и Вадима обняла. Впервые сама. И глаза от удовольствия зажмурила, запах его в себя втягивая. Зная, что сама себе этого никогда не простит, губами к шее прикоснулась. Ответа только не получила. А вот напряжение в его теле почувствовала тут же.

— Твой отец. — Прошептал Вадим и руки ее на своей шее разжал. — Ты ведь считаешь, что так будет лучше. — Проговорил только для нее одними губами и из машины вышел, чтобы с багажом справиться.

— Привет, пап. — Улыбнулась Марта, только вот приблизиться не решилась. В его глазах осуждение разглядела и оттого попятилась. — Все в порядке?

— Иди в дом!

— А вещи?

— А с вещами и с Вадимом я сам разберусь. — Отозвался отец и совсем не мягко ее в спину подтолкнул, за ворота, во двор направляя.

Марта поддалась, но к дому идти не стала. У калитки остановилась и прислушалась к разговору.

— Я так понимаю, вопрос с именем моей дочери как фигуранта уголовного дела улажен? — Официальным тоном произнес отец и неприятный холодок пробежался по спине от странной интонации. Марта нахмурилась.

Вадим подобной подаче рассмеялся.

— И вам доброго вечера, дядь Веня. — Еще раз хохотнул. — Разумеется. Никаких претензий. Я удовлетворил свой интерес в полном объеме.

— В таком случае, надеюсь тебя больше не увидеть. — Процедил отец сквозь зубы, теперь уже не скрывая злости.

— Юре привет передавай. Скажи, что ему повезло с женой! — Бросил Вадим насмешливо.

Марта ничего не поняла, но по эмоциональному стону отца поняла, что стоять под воротами и далее, чревато последствиями. Спешным шагом направилась к саду, а уже там, через заднюю дверь и в дом вбежала. В волнении растерялась в первый момент, вглубь комнаты прошла и на месте застыла, а потом в знакомой обстановке опомнилась, освоилась, успокоилась. Поправила стоящие в вазе осенние цветы, окинула взглядом обстановку, отмечая, что ничего не изменилось, улыбнулась тому, что можно спокойно выдохнуть, и на отца взгляд перевела.

— И подумать не могла, что можно так скучать, папочка.

Залепетала и к нему подошла, не разглядев угрозы, пытаясь обнять, как делала всегда, а потом дернулась и глухо ахнула, получив увесистую пощечину.

— Папа?..

— Я думал, что тебе можно доверять! — Выплюнул он, глядя с отвращением. — А ты такая же, как и мать!

Раскраснелся отец, глаза выпучил, а потом подбородок задрал, желая смотреть свысока.

— Верно говорят, что гнилое яблоко всю корзину испортит… Видеть тебя не хочу! — Бросил с легкостью, развернулся на месте и ушел.

Ушел, оставляя Марту одну. И на слезы ее смотреть не хотел, считая фальшивыми, и объяснения слушать не желал. А она пыталась жалостливый вой сдержать и похолодевшей ладонью опаленную ударом щеку спасала. Стоит ли говорить, что все поняла? Теперь поняла. И слова Вадима, брошенные отцу с показным невежеством, с явной насмешкой. И его слова для нее самой. Обстоятельства… «Если правильно смоделировать ситуацию, эффект может показаться тебе невероятным. И тогда уже будет не так просто бить себя в грудь, доказывая теорию о близких людях» — так он прошептал однажды в очередном споре и обещал на примере продемонстрировать. Обещал — выполнил. Точное попадание. А тот невероятный эффект… Он заставил скривить губы в презрительной усмешке. Ведь интригу закрутил Вадим, а ненавидит Марта сейчас только отца. За то, что предал. За то, что поверил в то, чего быть не может. Вот она, истина, которая таилась внутри, в глубине его мыслей. Отец всегда был готов к тому, что Марта может опуститься до измены… Боялся этих мыслей, гнал их от себя, но всегда был готов…

Понимание, осознание происходящего заставили слезы вытереть и чувства в тугой узел связать. Она не была намерена себя желать. Трагедии не произошло. Просто у нее на одного близкого человека в огромном мире стало меньше. Трагедии не произошло…

Попытка тут же уехать была пресечена на корню. Отец отослал машину такси и заколотился от бешенства, на ровное, спокойное лицо Марты глядя.

— Я ничего не скажу Юре. — Проговорил сухо. — И ты не скажешь. Он у меня тебя оставил, отсюда и заберет. — Пальцем пригрозил.

— Хорошо.

— И Мария Петровна подтвердит, что ты дома была, никуда лишний раз не выходила.

— Хорошо.

— Марта, ты хоть понимаешь, что натворила?! — Взвыл отец, глядя, как она все больше отстраняется вместо того, чтобы грехи замаливать.

— Ты сказал, что нужно уехать — я уехала. Ты сказал, быть осторожной — я была осторожной. А все остальное лишь плоды твоей бурной, как мы уже поняли, фантазии. Больше добавить нечего.

— Я не о том сейчас говорю… — Попытался оправдаться отец, уже понимая, что с выводами поторопился, но отступать ему Марта не позволила. В глаза посмотрела, однобоко улыбнулась.

— А я о том. Вадим Алексеевич спровоцировал, а ты тут же нашел виноватых. Очень жаль. Я думала, что тебе можно доверять. — Вернула его же брошенные в порыве злости слова, развернулась и ушла. Не сожалея. Не расслышав тихого «прости».

А уже утром приехал муж. Званый обед прошел в восторженных рассказах Юры и в молчаливом сопровождении Марты и ее отца. Уже прощаясь, Вениамин Семенович пытался ее прямой взгляд поймать, но каждый раз натыкался на мощный отпор, которого прежде не видел, не знал.

— Марта? — Тихо позвал, а она широко улыбнулась.

— Всего хорошего, папочка. Спокойной ночи. — Поджала губы и поспешила место в машине занять до того, как сердце дрогнет.

Только сейчас, впервые, пожалуй, она поняла, насколько может быть жестока. Только в этот момент признала, что есть в ней кое-что кроме красоты и приданого. Характер. Но какой ценой даются эти открытия?..

Глава 16

А через две недели семейный врач порадовал Марту известием о беременности, случившейся при поездке в Адлер с мужем. Гадать-то, в принципе, и не приходилось — это был их единственный за последние пару месяцев случай. «Случай», по-другому и не скажешь. Увлеченный новыми возможностями, Юра и думать про нее забыл. Пропадал на службе и радовал только милой улыбкой за завтраком. Но было хорошо. Было просто волшебно. Странное, окрыляющее чувство полета, свободы, ожидание чуда… Именно такими казались дни, ночи, вечерние посиделки с домработницей, со свекровью, с Юрочкиной сестрой, которая стала навещать гораздо чаще.

Мужу о радостной вести Марта намеренно говорить не стала. Хотела, чтобы он непременно сам заметил, понял, чтобы однажды спросил, отчего у нее так ярко светятся глаза, а улыбка не сходит с лица. Отчего она покруглела, отчего по утрам тошнит…Но Юра не замечал. Свекровь поняла и успевала выдавать ценные советы, Геля, его сестра, догадалась и зачарованно хихикала, а Юра держал глухую оборону и продолжал распевать басни о произошедшем за день, о дне грядущем и о больших планах на недалекое будущее.

Он даже не спросил, почему Марта ушла с работы, что уж говорить о ее улыбках и намеках. Молчать стало как-то неловко и даже глупо, когда животик заметно покруглел. Свекровь все чаще стала задавать наводящие вопросы, а Геля откровенно недоумевала и было решено перестать капризничать и все же открыть мужу глаза.

Марта позаботилась о романтическом ужине, выбрала меню, вино, подготовила приборы из серебра и посуду из дорогого фарфорового сервиза. С ужином помогла домработница. Она все приготовила, разложила на сервировочных блюдах, чтобы Марте оставалось только разогреть, а потом, незаметно благословив, ушла, позволяя молодым побыть наедине.

На лице легкий макияж, из одежды выбрала свободное в талии красное платье и непременно каблуки! Редко выбираясь из дома, от туфель Марта успела отвыкнуть, да и отекающие ступни не способствовали, но сегодня была готова себя помучить. В такой день хотелось быть красивой. Хотелось, чтобы он запомнился, отложился в памяти. Хотелось, чтобы и глаза мужа светились счастьем, удовольствием, гордостью, в конце концов!

Неожиданностью стало то, что вернулся Юра значительно раньше обычного. Громко хлопнул дверью и, судя по звукам, так и стоял в прихожей, вероятно, возясь с какими-то бумагами, документами, протоколами заседаний. Нанеся яркую помаду, Марта, поморщившись, влезла в туфли и вдруг прислушалась к себе, отмечая явную тяжесть внизу живота. Сославшись на понятное волнение, попыталась расслабиться и с затаенным дыханием спустилась вниз. Правда, муж бросаться комплиментами, как бывало обычно, не стал, а хмуро препроводил жену взглядом, ожидая, пока она сойдет с последней ступени.

— Здравствуй.

Марта приблизилась и поцеловала его в уголок губ. Возможно, показалось, но Юра будто отвернулся, потому поцелуй получился каким-то смазанным.

— Я не ждала тебя так рано. — Поторопилась предупредить, растерянно разводя руками, а муж поджал губы и странно посмотрел, пытаясь поймать взгляд и что-то в нем прочесть.

— Я так и понял…

— Сегодня не совсем обычный день. — Заявила Марта, опомнившись, и стеснительно разрумянилась, улыбаясь. — И мы остались вдвоем. — Добавила со значением, но Юра оставался предельно собран и словно взвинчен.

С пристрастием наблюдал за каждым действием Марты, за каждым шагом, внимательно выслушивал каждое слово.

— Ты уж извини, я без цветов. — Выдавил он из себя будто с сарказмом, что Марту, безусловно, покоробило, задело, но, поглубже вдохнув, она и думать забыла о полутонах.

— Ничего страшного! Папа как раз сегодня прислал целую охапку хризантем.

Марта махнула рукой в сторону настольной вазы, что украшала гостиную, а потом замялась, уловив что-то новое в поведении мужа. То, от чего первые минуты разговора пыталась откреститься. Но взгляд Юры становился все тяжелее, улыбка все больше тянула уголки губ книзу, а общее напряжение в его теле способно было наэлектризовать даже пространство комнаты.

— Я планировала романтический ужин, ведь нам так редко удается побыть наедине, да и повод отличный.

В нервном жесте она ладонью взмахнула, надеясь привлечь внимание не только к словам, но и к говорящим изменениям в теле, но Юра не видел и не слышал, о своем думал, сжимал челюсти.

— Идем. — Неловко рассмеявшись, Марта мужа за руку взяла и попыталась за собой потянуть, но тот весьма бесцеремонно ее оттолкнул.

— Спасибо. Я сыт. — Сверкнул Юра глазами.

— Ну… тогда просто посиди со мной, ведь я жутко голодна! И очень нервничаю. Поддержи меня… — Смягчилась и голову набок склонила, пытаясь если и не соблазнить, то хотя бы добиться нити взаимопонимания.

Развернулась, направляясь в столовую, и замерла, расслышав тихое ругательство.

— Дрянь! — Показалось, как муж скрипнул зубами и Марта недоуменно нахмурилась.

— Что?..

— Какая же ты дрянь! — Рыкнул он и, не особо церемонясь, швырнул в лицо небольшую стопку гладкой бумаги.

Марта от неожиданности зажмурилась, а, открыв глаза, увидела у своих ног, на полу, несколько фотоснимков. От волнения и растерянности даже не сразу поняла, что на них изображено.

— Молчишь? — Надменно фыркнул Юра и холодно усмехнулся. — А жаль, я бы хотел еще раз послушать, какой же сегодня необыкновенный день. — С явной издевкой ее словам вторил и в раздражении стянув с себя пиджак, швырнул его прямо на пол.

— Ну что ты молчишь?! Скажи что-нибудь в свое оправдание! — Прокричал и будто из оцепенения этим криком вырвал.

Марта дернулась, попятилась, задохнулась, не в силах набрать полную грудь воздуха и плотно прижала ладонь к животу, чувствуя, как недавняя тяжесть перерастает в ощутимую боль. Скривилась, пережидая напряжение, а потом головой затрясла, пытаясь в суть обвинений вникнуть.

— Я не понимаю… — Попыталась защититься, но муж не позволил.

— Я тоже! — Перебил Юра и зубы оскалил. — Объясни мне! — Очки стянул и пальцами одной руки принялся переносицу массировать, снимая напряжение с глаз.

А Марта о фотографиях вспомнила. Присела, собирая их, и замерла, глядя на собственное изображение. А рядом Вадим. Он улыбается, придерживает за талию. На некоторых откровенно смотрит в глаза, на других просто смотрит. Весьма красноречиво. Есть и та, на которой держатся за руки. Марта помнила этот день, тогда они ехали кататься на катере. В вечернем пейзаже только этого и не хватало — нежности, которую Вадим так любезно предложил.

— Я вижу, не удивлена?! Что это? — Сдавленно выдохнул.

Не получив ответа, не сдержался и, больно схватив Марту за плечи, хорошенечко тряханул. Черно-белые снимки посыпались из рук. Так, что она болезненно скривилась и даже вырваться попыталась, но куда там… В стальной хватке только кожу больно сдавило, перетягивая.

— Что это, я тебя спрашиваю?! — С силой оттолкнул он и брезгливо поморщился, глядя как Марта пятиться, от агрессии спасаясь.

— Ты с ума сошел?! Мне больно!

— Я тебя о другом спрашиваю. Отвечай! — Огрызнулся Юра, не обращая внимания на ее громкие возгласы, замечания.

Шагнул, желая припугнуть, и приподнял брови, рассмеявшись тому, как Марта спрятаться от него пытается.

— Что ты хочешь услышать?

— Правду, разумеется!

— А правда в том, Юра, что тебе совершенно безразлично, что со мной происходит. Ты живешь только собой и своими потребностями.

— Где ты с ним спуталась?

— Я не понимаю, что ты этим сказать хочешь. — Нахмурилась, растирая раскрасневшуюся после болевого захвата кожу.

— Я ответ услышать хочу! — Взревел Юра и Марта задохнулась, боясь даже шевельнуться. Замерла, но явная боль в животе разогнуться и расслабиться не позволила.

Отдышавшись, под животом ладонь прижав, дрогнула и страх почувствовала. И то, как задрожали губы, этот страх только усилило.

— Нашу кассу ограбили. — Выдохнула, пытаясь с накатившим вдруг заиканием справиться. — Вели следствие. Одна из сотрудниц, ты наверно не помнишь, но я говорила, будто она завидует, выжить меня пытается, она указала на то, что я якобы с грабителями переговаривалась. Милиция внимание обратила, на допрос вызвала. Я попросила отца о помощи и он со своим знакомым связался. Приехал Вадим Алексеевич и они о чем-то в кабинете переговаривались. Потом отец сказал, что мне уехать нужно. Без подробностей. Как приказ отдал собрать вещи, и ничего не объяснил. В итоге получилось, что поехали вместе. Оттуда и фотографии. Ты где их, кстати, взял?

От встречного вопроса Юра бесцеремонно отмахнулся.

— И что? Это повод с ним таскаться?! Это повод вести себя как последняя шлюха?

— Ты с чего такие обвинения взял?! — Возмутилась Марта в голос и, скрипя зубами, но грудь выпятила, пытаясь сдержать удар.

Схваткообразная боль участилась, живот на ощупь становился каменным и перед глазами будто пелена стелилась. А как прояснилось, Марта разбросанные по полу фотографии беглым взглядом окинула, чтобы повторно убедиться, что ничего подобного там нет. Могло быть, учитывая настойчивость Вадима, но не было!

— Скажешь, нет?

— Скажу! — Обреченно головой махнула. — И еще скажу… Может, ты и не заметил, но я беременна. Мне сейчас тяжело с тобой говорить и стоять тяжело. Давай мы продолжим разговор когда ты остынешь. — Проговорила, себя пересиливая, желание сжаться, в калачик скрутиться и саму себя обнять. Понимания искала, но не нашла, ведь Юра злыми глазами сверкнул, кулаки сжал и холодно усмехнулся.

— Мне дела нет до твоего нагулянного ублюдка! — Как спичка вспыхнул ненавистью и отвращением. — Что это?!

Подхватив с пола первую попавшуюся фотографию, Марте в лицо ткнул, не замечая, что она даже не увернулась, стараясь шаткое равновесие удержать. Только вздохнула глубже. И бледность на лице, синеву на дрожащих губах не хотел замечать. Только лихорадочный блеск в глазах маяком светил, внимание привлекая.

— Что это?!

— Это?.. — Марта фотографию похолодевшими пальцами перехватила. На снимке они с Вадимом о чем-то переговаривались. Он позволил себе поправить ее волосы и любовался результатом. — Это флирт. Тебе знакомо слово «флирт»? — Грустно усмехнулась и поджала плечи, спасаясь от очередного вопля. Дрогнула, но устояла. Закрыла глаза и судорожно выдохнула, а когда открыла, все, что видела перед собой — это дверь.

Сделала несколько шагов и взвыла от боли, когда Юра, больно сжимая за обе ключицы, со спины схватив, к дивану отшвырнул.

— Не хватало еще, чтобы ты по улицам шлялась, будто приблуда!

— Юра, мне больно, вызови врача. — Сжалась Марта, колени к животу поджимая. — Ты слышишь?..

Из последних сил старалась паники не выдать. Эмоции контролировала, понимая, что только это мужа от рукоприкладства удерживает. Сквозь слезы на него глянула, вскинув голову, и громко простонала, закрыв рот ладонью, видя, что он телефонный провод с силой дернул, вырывая, что вокруг аппарата его обкрутил и рядом с ней на диван отшвырнул. Пока от боли корчилась, пытаясь хотя бы встать, Юра успел в свой кабинет метнуться и выйти с набитым бумагами портфелем, прихватил телефон.

— Юра… Юра не уходи, мне страшно… — Заскулила Марта, платье в кулаки сжимая, не зная, куда еще напряжение из себя вытолкнуть.

— Побудешь одна, как раз об этом и подумаешь. — Отмахнулся тот. — Буду поздно. — Крикнул уже от входной двери и громко ею хлопнул. Буквально через секунды послышался гул мотора и звук удаляющегося автомобиля. Марта осталась одна.

Спустя вечность, боль стала утихать, схватки ослабевать и отзываться в напряженном теле все реже, а пелена перед глазами рассеиваться. Марта смогла разогнуться, размазать по лицу все еще вытекавшие из глаз слезы, жалобно всхлипнуть. Губу закусила, чтобы сдержаться от крика досады и ладонь ко лбу приткнула, чтобы опору получить и вместе с ней к спинке приткнулась, не имея воли смолчать.

— За что?.. — Головой покачала, самой себе, своим глазам не веря.

Туфли, что будто колодки сжали ноги, сбросила и зажмурилась, эмоции вызволяя, с воздухом из себя выталкивая. От тянущей боли в крестце охнула, пытаясь встать, но подняться смогла лишь тщательно спину помассировав. Сделала шаг и пошатнулась, головокружение переждала, а потом ладонью по бедру провела, пытаясь от щекочущего ощущения избавиться и замерла, глядя, как кожа, пальцы в яркий цвет окрасились. По ноге, от основания бедра до щиколотки скатилась густая капля темно-вишневой крови. Перед глазами тут же помутилось и тошнота подступила. Тихий стон ужаса сорвался с губ, но дрожащие пальцы не успели перехватить другой и третий, и за ними следующий. Это была уже не тревога, это была подкатывающая к глотке паника. Быстро стерев яркий потек, Марта заколотилась, в мыслях путаясь. Отчего-то первой стала та, что твердила смыть все следы, будто и не было ничего. На кухне обычным вафельным полотенцем воспользовалась, чтобы идею воплотить в жизнь.

А дальше к кабинету бросилась, ведь там второй телефон. Пробегая по гостиной комнате, боковым зрением отметила большой темный потек на обивке дивана и оттого только ускорилась. Дверь толкнула и тут же к столу, едва не споткнувшись о старинные кресла. Трубку схватила, номер набрала, а там тишина. Набрала еще раз и еще! На клавишу сбрасывания в истерическом желании чего-то добиться несколько раз надавила и только потом увидела вырванный из аппарата провод связи. Как ошпаренная в сторону отскочила, попутно телефон от себя оттолкнув. В стену вжалась, лицо, ставшими влажными ладонями прикрывая, и по волосам провела, призывая к спокойствию.

— Все хорошо… Все хорошо… — Судорожно прошептала, крепко зажмурившись. — Все хорошо. — Проговорила чуть уверенней. Ноги и руки почувствовала, кровь, что пульсирует в них, разгоняя тепло. Выдохнула.

От стены отлепившись, сделала первый неловкий шаг, за ним второй. Прямо перед собой смотрела, боясь взгляд вниз опустить. Так дошла до прихожей. Натянула пальто, обернула вокруг шеи шарф, ноги в резиновые сапоги вставила, только для того, чтобы не наклоняться и время на молнии в обуви не тратить. На ручку входной двери нажала и заколотилась. Еще раз! Еще! И кулаком со всей силы ударила, больше не пытаясь сдержаться. Тихо расплакалась, чувствуя, как по ногам потекло что-то теплое, вязкое.

— Помогите… — Прошептала сквозь слезы и ком из горла прогнала, шумно сглотнув.

Резко обернулась и к окну, что на соседский двор выходило, бегом бросилась. Разорвала свежее поклеенную на зиму бумагу вокруг фрамуги, ручку растолкала и настежь окно распахнула.

— Помогите! — Прокричала во весь голос, панику в нем подавляя. — Помогите, пожалуйста… — Пробормотала, глядя на стоящий примерно в ста метрах от забора, дом, и, сжимая в руках ледяную обрешетку окна, повалилась на нее без сил.

Несмотря на сквозящий ветер, слышала, как лоб покрываются мелким холодным потом, как жар обдает лицо и в висках пульсирует настающее давление. Головой качнула, наваждение сбрасывая, тут же с ужасающим спокойствием стянула с плеч пальто, но когда сделала шаг и услышала в сапоге хлюпающий звук, не выдержала. Бросилась к открытому окну и с остервенением кричать принялась. Просто кричать. Не зная, что еще может сделать. Только выгнав из себя этот психоз, все силы на него потратив, смогла успокоиться и от окна отлепиться. Стянула сапоги, наступая на задники, с глухим криком за стол схватилась, поскользнувшись на первом же шаге в луже из собственной крови, и только потом поковыляла спокойнее. Смотреть под ноги было все так же страшно.

Поднявшись по лестнице, Марта поняла, что боль вернулась. Боль усилилась. Боль рвалась изнутри и заняла все пространство комнаты. Себя не помня, через голову стянула свое красивое платье. Белье на пол сбросила и под душем стала, врубая воду на полную. Заколотилась от первого ледяного потока, но получилось согнать ступор. Марта опомнилась и пополам согнулась от тубой боли, что сейчас опоясывала. Пелена перед глазами вернулась, чтобы вскоре стать яркой, багровой, а потом смениться на цветастые разномастные звезды. Под горячими струями становилось легче. Теперь было страшно сдвинуться с места. Приходилось цепляться за кафельную плитку, редкие выемки в ней, за хлипкие дверцы.

Когда вода в поддоне душевой кабины вновь стала прозрачной, появилась слабая надежда. Собравшись с силами, удалось переступить через невысокий бортик, укутаться в широкое полотенце, но дойти до кровати в спальне не успела. Что-то тяжелое с жутким хлюпающим звуком упало между ног. Затем снова. Еще громче. Или это слух обострился… Марта схватилась руками за голову и просто пошла дальше. Просто пошла. Услышав страшный звук в третий раз, она вскрикнула и упала на колени. Боль стала максимальной, длилась невыносимо долго. В ушах шумело, горло хрипело, не в силах выдавать звуки, сердце колотилось с бешеной скоростью, а потом все прошло. На полу, между ног, лежали три пригоршни бордово-черных сгустков и тонкой струйкой лилась кровь.

— Все будет хорошо. — Успела проговорить Марта прежде, чем отключилась.

Периодически приходя в сознание, перед собой видела лишь потолок с потайным узором на нем. Она часто смотрела на этот потолок, только сейчас узор был угрожающе опасным. И плавные линии напоминали не рябь на водной глади, а болотную тину, которая кружилась, кружилась, засасывая, и расходилась густыми потеками по сторонам. Тело не слушалось. Губы шевелились через силу, но звука собственного голоса Марта так и не услышала. И только странный холод будто тянул ее за собой, подхватывая, окружая.

Люди в белых халатах не показались спасением, а напомнили ангелов. Они переглядывались между собой, переговаривались, суетились. Только вся эта суета больше напоминала собой немое кино. Жутко страшно. Необъяснимо жестоко. А уже в больнице боль вернулась. Последнее, что удалось запомнить, так это то, как привязывали руки, ноги. Как острая боль прострелила от бедра до подмышки и врачи начали свою экзекуцию. Рвали на куски. По-живому. И эти звуки… Когда все нутро кромсают острым, как бритва, лезвием… она запомнила их навсегда. И страх, что поглотил, утопил в себе, стал верным спутником. А потом наступила спасительная темнота.

Утром в палату разрешили войти мужу. Юра стоял у самой двери бледный, помятый, непривычно растерянный. Он что-то говорил, по крайней мере, Марте казалось, что его губы шевелятся, только ничего не было слышно. Он так и ушел, ни разу не приблизившись. Сразу после обеда навестила свекровь. На обычно красивом, ровном лице залегали глубокие морщины, виднелись тени под раздраженными глазами. Холодные руки мелко подрагивали, но женщина силилась улыбаться, поглаживала Марту по волосам и говорила что-то успокаивающее. Хотелось спать…

Спустя три дня, Марте разрешили сесть — потеряла много крови. В глазах все плыло, но уже почти пахло свободой. Почти. Свекровь приходила каждый день. Она же и рассказала, что пришла в тот вечер в гости. Напряженно щурясь, припоминала, как пыталась попасть в дом, как попросила соседей, вероятно, тех, до которых Марта так и не докричалась, взломать дверь. Со значением отметила, что очень быстро приехала скорая, что работали врачи слажено и умело, что удалось добиться госпитализации в центральную больницу города и потому Марту спасли. «Счет шел уже не на часы — на минуты» — спешно шептала она, будто отчитываясь. О том, что Юра вернулся только под утро, благоразумно умолчала — об этом проболталась Геля, навестившая в один из дней. Марта на это лишь сухо улыбнулась.

— Марта, я разговаривал с врачами. — Осторожно проговаривал Юра, поглаживая ее по ладони. — Зинаида Ниссионовна уверяет, что операция прошла хорошо, заживление идет быстро. Организм крепкий, восстановится в считанные месяцы. Пророчила нам троих ребятишек… — Ностальгически рассмеялся, а потом смолк. — Она сказала, что ты бы все равно…

— Я знаю.

Резко перебила Марта и свою ладонь из его сухих и теплых выдернула. С больничной койки поднялась, расправила блеклый казенный халат и с тоской посмотрела в окно.

— Я не вернусь в тот дом. — Проговорила жестко и четко. — Через три дня заканчивают колоть антибиотики, потом твоя мама обещала отправить меня в санаторий. На месяц примерно, а, может, и больше. Это время на то, чтобы решить проблему с жильем.

— Но я…

— Я не вернусь в тот дом. — Повторила Марта тише и забыла о существовании мужа ровно до тех пор, пока не хлопнула входная дверь палаты. Без него стало значительно легче, если ей в принципе может быть легко…

Глава 17

Марта глянула на старинные напольные часы и отсчитала ровно три удара. Ровно три. Погладила длинным тонкими пальцами лаковые подлокотники кресла, подалась вперед, чтобы оценить положение шахматных фигур и сделала какой-то ход.

— Как давно ты здесь стоишь? — Спросила и обернулась, на Алену глядя.

Та сначала растерялась, не знала, что сказать, а потом руки вперед вытянула.

— Я принесла твои украшения… — Пробормотала, раскраснелась, а когда глаза вспыхнули, уверенно шагнула вперед. — Дверь была открыта и… Марта, я слышала все.

— М-м… — Понятливо потянула женщина и отвернулась к шахматным фигурам. — Не устала вот так в сторонке стоять?

— Я и не заметила этого времени. Ты будто сказку рассказывала и я не рискнула нарушить идиллию своим присутствием. Поэтому у тебя нет детей?

— Ты делаешь поспешные выводы, милая. Не стоит торопиться. Время еще есть.

— Ты расскажешь, что было дальше?

— Возможно. Только не сегодня. Сегодня все мы устали. Особенно ты. — Оглянулась Марта и загадочно улыбнулась. — Присядь. — Указала на кресло напротив. — Надеюсь, Андрей не обидел тебя? Иногда он бывает слишком резок…

— Мы поняли друг друга и это главное. — Расплывчато объяснилась Алена и поджала губы. Марта беззастенчиво рассмеялась.

— Что? Рассказывать о себе не так просто, как казалось юному следопыту?

Так на желание Алены о чужих тайнах разузнать намекнула, но не осуждала.

— Куда положить? — Вскинула Алена руки с яркими бусинами, а Марта отмахнулась, на них не глядя.

— Оставь себе. Я никогда не любила гранат, а тебе идет.

— Это очень дорого…

— Какие глупости! Нет ничего дороже жизни! Запомни это и не трать ее зря. По крайней мере, на тайны, которым давно уже место в могиле.

— Марта, а что же получается? Все совсем не так, как ты говорила этим вечером, да? О муже, о любовнике… Ты намеренно хотела представить себя как меркантильную, циничную особу. Зачем?

— Простой пример того, как далека может быть истина. События те же, слова похожие, а смысл иной. — Поучительно проговорила Марта, склонив голову набок.

— Я сегодня не усну.

— Ты слишком впечатлительна для журналиста. И это не комплимент. Поищи себя на другом поприще.

— Вот-вот, мне и наш главный редактор то же сказал. Учись, говорит, котлеты жарить. А я терпеть не могу котлеты!

— Андрей тоже. — Улыбнулась Марта, глядя, как Алена эту информацию проглотила. — Он сложный человек, тебе не стоит тратить на него свое время.

— А разве подобные советы кого-нибудь спасали от ошибок? — Легко усмехнулась Алена, отрицательно покачивая головой.

— Если только тех, кто догадался их послушать. — Ответила улыбкой Марта и с кресла встала. — Не знаю как ты, а я жутко хочу спать.

— Да, да, конечно. Извини, я так вошла… без приглашения…

Алена собралась уходить, как вдруг взгляд вскинула, на Марту посмотрела и губы поджала, понимая, что она позволяет задать еще один вопрос.

— Марта, а зачем ты все это рассказывала? Для меня? Ведь знала, что я за спиной стою.

— Я рассказывала, милая моя, для себя.

— Зачем?

— Чтобы помнить, почему все так, как должно быть, а не иначе.

— А могло быть иначе?

— Не знаю… вот, дослушаешь мою историю до конца, тогда и ответишь на этот вопрос. Сама. — Уточнила Марта со значением и проводила взглядом до двери. — Все так, как и должно быть. — Подтвердила для пущей уверенности и закрылась в ванной комнате, ведь, будучи совершенно одной, так просто убедить себя в этом.

Сон к Алене не шел совершенно. Все казалось так запутанно… И Марта… женщина, безусловно, колоритная, слишком разная для того, чтобы вот так сразу высказать свое о ней впечатление. И история ее требует глубокого анализа, осмысления. В первую встречу она казалась простой и понятной, а сегодня сумела удивить не только статусом, но и своим отношением к нему. Что уже говорить о вечере, на котором раскрылась как человек с глубокой жизненной трагедией?.. Ведь у Марты не осталось ничего, кроме приносящих боль воспоминаний. По крайней мере, сейчас так казалось. Правда, она относилась к озвученным событиям философски и тут уже неизвестно, что это: опыт и взгляд с высоты прожитых лет или смирение. Хотя Марта и смирение… даже не зная о ней ничего, подобной глупости заявить Алена не могла. Она оставалась полна сюрпризов, непредсказуемой на поворотах и невообразимо интересной личностью.

Но любые мысли о Марте угасали, как только в памяти вырисовывался ее племянник Андрей. Вот уж где бесцеремонный тип… Марта который раз непрозрачно намекала на то, что они не подходят друг другу, что, правда, не делало мужчину менее притягательным. Жесткий и бескомпромиссный, он не желал идти на уступки, давил любое, кроме своего, единственно верного, мнение, и совершенно не страдал по этому поводу зазрением совести. С явно завышенной самооценкой. Грубый и даже жестокий. Безусловно, опасный и… Всего пару часов общения и этих самых «и…» можно придумать неимоверное множество. А еще на лице расползалась наиглупейшая улыбка. И возбуждение. Даже мысли о нем возбуждали, не говоря уже о том, что творится с головой, с телом в присутствии Андрея.

Алена перевернулась на другой бок и нервно передернула плечами. Как-то неправильно все получалось. Всего несколько дней назад она состояла в серьезных отношениях, замуж, можно сказать, собиралась, а что сейчас? Сейчас готова стонать в голос при первом упоминании о другом. От себя-то зачем скрывать этот нездоровый интерес?.. Противоестественное влечение. Хотя, почему же противоестественное? Все верно. Выбирают самого сильного, самого яркого и, чаще всего, плохого парня. Правда, Алена как-то совсем не задумывалась о том, что с этим плохим парнем делать дальше. Не перевоспитывать же! Хотя манеры ему не помешали бы…

Радовало, что наравне с первобытными инстинктами, которыми Андрей козырял, была и не дюжая доля ответственности. И ответ он готов был нести не только за себя, но и за тех, кого приручил. Чего только стоило его обоснование по поводу того, отчего же не стоит лезть туда, куда магнитом тянет. И если главный редактор обошелся общими фразами, Марта пусть и мягко, но посмеялась, то Андрей взялся за дело с завидным рвением и самоотдачей. Пожалуй, объяснять доходчивее уже некуда.

К шести часам утра Алена, казалось бы, успела все разложить по полочкам, сделать какие-то выводы и наметить цели, но не успела оторвать голову от подушки, как в ней снова образовался все тот же завал, с которого и началась эта непростая ночь. Самым верным решением, пожалуй, было то, что советует плыть по течению, ведь именно этим она и занималась последние лет шесть. Хотя, зачем обобщать, ведь единственный раз, когда она попробовала этому течению противостоять, стало как раз поступление на журфак. Мать тогда была просто в бешенстве, а отец, разумно расценив, что лучше согласиться в малом, а потом вести Алену за руку «по-крупному», дал свое добро. И вот она журналист! С весьма скромным опытом работы, на которую папа и устроил. С женихом, которого так же нашел отец и с четким планом на всю оставшуюся жизнь. Тем самым планом, в который входит рождение детей, всевозможные курорты и даже подарки родным на Новый год строго распланированы. Всего пару дней назад ее жизнь не казалась такой скучной и предсказуемой, но стоило из зоны комфорта выбраться, от круговой поруки отбиться, как все видится в ином, нелицеприятном свете. А еще есть Андрей, но об этом лучше подумать на свежую голову.

Алена благоразумно отодвинула от себя телефон, внимательно изучив список неотвеченных вызовов. Сегодня отличилась мама, успевшая набрать аж восемь раз. Два звонка от коллеги по журналистскому цеху Игнатова, которого Марта так невежливо выпроводила с вечера и один скромный, практически затесавшийся на задворках — от Дениса. Алена без сожаления отметила, что его образ в памяти поблек и не вызывал никаких чувств. Совершенно.

Чего хотел Игнатов — понятно. Поговорить по душам или, как вариант, приставить к стенке и расстрелять. А вот мама… мама, тесно общаясь с последним, была в курсе всех новостей и наверняка уже успела сочинить разгромную статью на тему отбившихся от рук детей. Разговаривать ни с одним, ни с другим, ни с третьим Алена, само собой, не собиралась и дело даже не в раннем часе. Именно сейчас она почувствовала острую необходимость побыть самостоятельной. Принять решения, от которых изменится жизнь. К лучшему, разумеется. А потом… потом, с победной улыбкой на лице, можно будет вернуться в отчий дом. Ведь победителей не судят… кажется…

Отодвинув телефон еще дальше и, отключив в нем звуковой сигнал, она спокойно выдохнула и все же смогла уснуть. Правда, сны снились какие-то странные. Люди. Много людей. А Алена ищет среди них кого-то одного. Конкретного. Вдруг вдалеке мелькнул знакомый силуэт и она бросилась в ту сторону, прорываясь сквозь толпу. Чувствовала, что к Андрею бежит. Даже запах казался знакомым и улыбка, и взгляд… А как добежала, за руку его на себя дернула и замерла, задохнувшись потоком воздуха, ведь перед собой мстительно прищурившегося Бортновского видела. И тряслась перед ним. Попыталась вскрикнуть, когда тот руку в ее сторону протянул и на постели подскочила, обтирая со лба холодный пот.

— Вот уж у кого поистине волчий оскал… — Хрипло пробормотала, пытаясь отдышаться, а потом обратно на подушку упала.

На часах было без четверти два.

Без работы жить оказалось безумно скучно. Особенно скучно оттого, что и цели не стало. Той самой, из-за которой, собственно, работы и лишилась. Бесцельно побродив по дому, Алена принялась перебирать оставшиеся нетронутыми дедовские вещи, бумаги. Ничего, что могло бы привлечь внимание, не нашла. Несколько фотографий. Среди них, в большинстве своем, черно-белые, памятные. Ее дед был крупным политическим деятелем. Съезды, собрания, встречи и переговоры — все запечатлено. На некоторых деда можно увидеть в кругу друзей, таких же старых и уважаемых. В глаза бросился красивый молодой человек, стоявший на одной из фотографий по правую руку от деда. Обычно это место считалось почетным, что заставило удивиться и присмотреться, но ничем примечательным парень с фотографии, видимо, не прославился, ведь узнать его так и не удалось. Вполне возможно, как раз сейчас он и заседает среди бесчисленных бездельников-депутатов.

В пожелтевших бумагах ничего интересного Алена для себя не отметила, в личных вещах, которые не тронула при первой вывозке хлама, в принципе, тоже. Что, собственно, и решало их незавидную судьбу.

Перекусив на скорую руку, Алена попыталась занять себя фильмом, чуть позже книгой из богатой дедовской библиотеки, но мысли отказывались обращаться к сложному сюжету, к заумным выводам мировых политологов. Было решено провести очередную уборку, которая и заняла остаток дня. Роль домохозяйки, к слову, прельщала Алену мало. Показалась крайне утомительной и совершенно бесполезной. Не говоря уже о скуке смертной, к которой, избрав весьма серьезную профессию, привыкать Алене было попросту некогда. Вконец измотав себя домашней рутиной, она совсем немножечко помечтала, а потом просто отключилась, перенеся принятие всех важных решений на очередное «завтра».

«Завтра» наступило неожиданно. Сначала пробовало пробиться к сознанию посредством дверного звонка, однако окончательно привели в чувство увесистые удары ногой в дверь.

Алена подскочила на постели, прижавшись спиной к изголовью, колени притянув к груди. Сначала была мысль отсидеться, но удары все не прекращались и такой вариант разумным более не казался. Вооружившись бутылкой недопитого в порыве одиночества вина, она направилась к входной двери и, предварительно отдышавшись, щелкнула замком, открывая. Едва не вылетела на лестничную площадку, когда дверь потянули с той стороны и съежилась, встретив тяжелый взгляд, что как ушатом ледяной воды обдал.

Андрей выглядел уставшим и злым. Причем, что из перечисленного сквозило в большей степени, сказать Алена затруднялась. Некоторое время он молча смотрел, а потом странно скривился и затолкал Алену обратно в квартиру. Сам вошел следом и запер дверь на два оборота замка, а так же внутренние защелки и защитную петлю из литого металла, что выполняла функцию, в советские времена возложенные на весьма ненадежную цепочку.

— Идиотка. — Невежливо хмыкнул, неодобрительно покачивая головой. Стянул с себя куртку, сбросил с ног ботинки. — Еще раз так сделаешь, прямо у лифта изнасилую. — Грубо бросил, проходя мимо Алены в комнату.

— В том смысле, что не нужно было открывать?

— В том смысле, что нужно было спросить: «Кто?!» — Недовольно рыкнул Андрей и неприятно ткнул указательным пальцем Алене в лоб.

Лоб она тут же ладонью растерла и посмотрела с претензией.

— Два часа ночи, между прочим. — Высказала, пока Андрей с карманами возился, что-то в них пересматривая.

В ответ на замечание он невнятно угукнул и занятие продолжил.

— И… и я тебя не приглашала.

— Ничего, я, как видишь, догадливый. Сам пришел. — Отозвался, но особенно заинтересованным в разговоре не выглядел.

Морщился и кривился, чего-то важного не находя.

— Я у тебя сегодня переночую, не против?

— Это сейчас так перед фактом ставишь? — Скрестив руки на груди, Алена показательно ахнула.

— Как-то так.

— А… а если я не одна? Ты об этом подумал, прежде чем заявиться?

— Не одна, а с кем?

На этом вопросе Андрей Алене в лицо посмотрел и что-то в мыслях прокручивая, прищурился.

— Ты издеваешься сейчас?!

— Нет, но если ставить вопрос таким образом, то в следующий раз обязательно начну с обыска в шкафах. Туда же обычно любовников прячут. — Губы растянул, но едва ли это была улыбка.

Сегодня Андрей вообще был мало похож на себя прежнего, того, которого Алена запомнила с прошлых встреч. Не было бесконечных улыбок, обаяния. Лоска, которым так умело пользовался, не стало. Грубый, угрюмый и лохматый. Весь какой-то взъерошенный. Уставший взгляд и сквозящее недовольство от всего, что окружало. Он явно не хотел разговаривать, не хотел, чтобы с разговорами обращались к нему. Так и не найдя того, что искал, Андрей по стене кулаком саданул и глухо рыкнул.

— На деле был. — На Алену коротко глянул, поясняя. Одолжение сделал, не иначе, такая была интонация. — Устал как собака, а как домой ехать, так лучше уж вообще не ложиться. А твоя квартира совсем рядом. — Продолжил, уже в гостиную комнату войдя.

Там осмотрелся, взгляд задержал на диване.

— Отсутствие здесь одеяла и подушки принимаю как предложение разделить спальню с тобой. — Буркнул и никак не отреагировал на тихие, удаляющиеся в сторону ругательства.

А пока Алена несла спальные принадлежности, успел стянуть тонкий свитер, майку, расстегнуть пуговицы джинсов. На нее обернулся и постельное белье из рук забрал, швырнул на диван. Окинул долгим нечитаемым взглядом и прошел мимо, в сторону спальни. Вернулся оттуда с телефоном в руках, попутно набирая чей-то номер.

— Я тебе не мешаю, нет?! — Прикрикнула Алена, а Андрей, будто на мгновение задумавшись, безразлично пожал плечами.

— Нет. — Равнодушно ответил и увернулся, когда Алена возмущенно взвизгнула и попыталась телефон отобрать.

— Лех, это я. Кажется, телефон потерял. Ты мне пока не набирай. Буду завтра. — пробормотал и отключился, не дожидаясь ответа.

— Вконец обнаглел! Отдай! — Снова повысила Алена голос, а Андрей намерено телефон на диван бросил, в жесте усталости растер лицо обеими ладонями и на нее уставился, что-то для себя решая.

— Проблемы? — Выдал в итоге и выглядел так, будто действительно ответа ждал. Алена смогла только шокировано выдохнуть, широко раскрыв рот, и… и на этом все.

— А тебя ничего не смущает? Два часа ночи, а ты… — Заикнулась, было, но мстительно прищурилась и стиснула зубы. — А ты приперся и хозяйничаешь, как у себя дома.

— Два часа ночи, сладкая. И если честно, то это не самое удачное время для того, чтобы полоскать мне мозги. Давай перенесем этот разговор хотя бы на утро.

Осознавая, что сейчас прозвучит очередная претензия, указательный палец к ее губам приложил и сделал внушение взглядом.

— А что касается телефона, то свой, как ты слышала, я потерял, а позвонить, чтобы меня не искали, нужно. Я мог бы попросить любезно его предоставить, но мне показалось, что любые просьбы тебя сейчас напрягают. Или мне показалось? — Добавил с давлением в голосе, реагировать на которое Алене отчего-то расхотелось.

Она просто рукой махнула, нервно закусив губу, да ногой босой притопнула, глядя, как Андрей наспех с постельным бельем справился и уже укладывается. Наверно стоило взять и уйти, но она осталась. Сначала с раздражением смотрела, а потом как-то обмякла, расслабилась и взглянула с интересом. На мощное тело в первую очередь смотрела. На спину с рельефными мышцами, на крепкие руки. С ногами сложнее: снимать джинсы Андрей не спешил, что, отчасти, даже порадовало. И только расстегнутые пуговицы на них заставляли нервно отводить взгляд, призывая к здравому смыслу. На боку массивная татуировка — волчья пасть. Выглядела весьма угрожающе. На плече абстракция из переплетенных нитей, на груди тоже что-то было, но рассмотреть не удалось.

— Хочешь присоединиться? — Хмыкнул Андрей, по-своему объяснив ее присутствие.

В ответ на то, как Алена гневно вспыхнула, ухмыльнулся. Под одеяло забрался и заразительно зевнул.

— Выключай свет и беги спать. — Руку протянул, чтобы часы на журнальный столик положить и не удержался, Алену по ягодице шлепнул.

— Ты в своем уме?! — Услышал, но взгляд не поднял.

Оценивающе на длинные ровные ноги глянул, волну возмущения мимо себя пропуская, а в результате только больше нахмурился.

— И не думай, что если я устал и хочу спать, то твоя голая задница меня не впечатляет. — Пробормотал и закрыл глаза. Алене даже показалось, что сразу и уснул, потому и не стала растрачивать себя на нудные, никому не нужные нотации.

Еще раз на Андрея глянула, на небрежно брошенные прямо на полу вещи, но намерено убирать не стала! Развернулась и ушла, громко щелкнув выключателем света.

А проснувшись, поняла, что в квартире одна. В семь утра.

— Вот и поговорили… — Пробормотала сама себе, оглядываясь по сторонам.

На диване нашла ровную стопку белья, на кухне, стоящие в стороне, но вымытые тарелку и чашку. Возмущенная чужой наглостью, громко фыркнула, но поставила посуду на место, а белье забросила в стирку.

— Не хватало еще, чтобы здесь пахло чужим мужчиной! — Проговорила, мысленно отругав себя за то, что как-то неправильно на этот запах отреагировала.

Точнее, отреагировала как раз правильно… Наверно. Вот только запах резкого парфюма вызвал весьма неоднозначные процессы в организме в целом и в голове в частности. Голое тело тут же всплыло в памяти, добавляющие перчинки в опасный образ татуировки, и расстегнутые, но так и не снятые джинсы. А в груди, в животе разлилось приятное тепло. И глупейшая улыбка на лице, которую комментировать самой себе Алена наотрез отказалась. «Не хватало еще влюбиться» — подумалось как-то вдруг и улыбка стала шире.

— И угораздило же!.. — Возмущенно вздохнула она и попыталась занять себя чем-то стоящим.

И совершенно напрасным было надеяться, что такие занятия действительно найдутся. Гораздо больше Алену интересовал телефон, который, кстати, в квартире так и не нашелся, а еще то, зачем Андрей его забрал. Отмазка вроде «потерял свой» не внушала доверия, а приятные, будоражащие сознание мысли, одна за другой возникали в голове и несли за собой целую тучу соблазнительных образов.

Дверной звонок вытащил Алену из душа. Вконец измучавшись томительным ожиданием чего-то неизвестного, она просто отключила голову и зависла в ванной комнате на добрую половину вечера. Вот только открывать не спешила — помнила вчерашнее предупреждение и отчего-то верила в прозвучавшие угрозы.

— Да открывай ты! Мучаешься там. — Прозвучало из-за двери и Алена, подскочив на месте от неожиданности, громко чертыхнулась, но просьбу все же исполнила.

Андрей, глядя на полуобнаженное женское тело, похабно улыбнулся — сегодня был явно в настроении, локтем в стену у просвета двери приткнулся и голову набок склонил.

— Сладкая, а ты всех в подобном виде встречаешь или исключительно мне так рада? — Собственной шутке рассмеялся и ногу в дверной проем вставил, не позволяя Алене в квартире закрыться.

Дверь на себя с силой потянул, вошел и закрыл с внутренней стороны.

— Дорогая, а ты не простудишься? — Снова взгляд к Алене обратил, и она только и смогла, что зубами скрипнуть в ответ на замечание.

Только и успела, что тонкую майку на мокрое тело натянуть и спальные шортики, что Андрей еще вчера оценил как «голая задница». Так и выскочила, не задаваясь вопросом, куда, собственно, спешит. А теперь не знала, краснеть или гордо задрать подбородок, признавая себя хозяйкой положения.

— На. Прикройся. — Сбросил Андрей с плеч пиджак и Алене в руки втолкнул. — Мы вроде как поговорить собирались, а вид твоих торчащих сосков к разговорам меня не склоняет. — Бросил на ходу и в комнату вошел, не дожидаясь приглашения.

Пиджак Алена повесила на вешалку, на провокацию не поддаваясь, а накинула на себя тонкий халат, что вид особо не менял, но придавал налет уверенности. Андрей, на этот халат глядя, только брови домиком сделал, но сказать ничего не захотел.

— Ты одна? — Уточнил, оглянувшись, и будто из вежливости по сторонам посмотрел. Так, точно кого ищет. Тут же прошел на кухню и за барной стойкой устроился. — Есть хочу. — Заявил и надулся, глядя, как Алена демонстративно руки на груди скрестила.

— На заданный вопрос, я так понимаю, отвечать не нужно?

— На вопрос? В смысле, одна ли ты? — Уточнил и мягко улыбнулся. — Брось. Я же знаю, что одна. Вроде вполне доступно обрисовал свои намерения и тебе, как девочке понятливой, провоцировать меня не стоит.

— Намерения? Провоцировать? Ты о чем сейчас?

— О том, что я очень ревнив и церемониться ни с кем не намерен. Если рядом с тобой увижу кого, обижайся только на себя.

— Вот это номер! Поистине, наглость — второе счастье. — Алена в шоке руки вскинула, а Андрей подпер голову кулаком.

— Кормить меня будешь, нет?

— Иди домой. Пусть там тебя кормят!

— А ты с характером! — Усмехнулся Андрей в весьма сомнительной похвале. — В качестве исключения я согласен на бутерброды, а, вообще, люблю плотно поесть. Лучше мясо. Можно мясо с овощами, если ты вдруг вегетарианка. Но это так, на будущее.

Перевел дух, явно мысленно себя успокаивая, с места поднялся и к Алене подошел. Придерживая ее за плечи, в сторону кухонной зоны подтолкнул и на стул усадил.

— Тогда я тебя покормлю. — Выдохнул, пойдя на уступку, и, потирая ладони, к плите отвернулся, позволяя разглядывать себя в очередной раз.

Андрей по-прежнему выглядел уставшим, но, в отличие от вчерашней ночи, усталость сдерживал. Щетина стала более явной, добавляла пару лет. Морщины в уголках глаз проявились четче. Те же джинсы, майка вроде другая и свитер заменил на пиджак, что сейчас висит в гардеробном шкафу. Он что-то колдовал из разряда «на скорую руку», на разговоры не отвлекался. Через пятнадцать минут подал к столу отбивные и овощной салат. Алена демонстративно вздохнула.

— Ты на часы смотрел или они только для красоты на запястье болтаются?

— Ага, татуировку закрывают. — С охотой поддакнул и тут же браслет расстегнул, часы отложил в сторону. Алена увидела на запястье небольшой значок — триксель.

От первого лица знала, что история у знака была богатой, но в современном мире все чаще используется как символ пристрастия к БДСМ-культуре. Взгляд вскинула и поняла, что все время, пока молчала, анализируя, Андрей за ней наблюдал, пытаясь сдержать улыбку.

— А я вижу, девочка в теме… — Широко оскалился и за руку Алену перехватил, когда она встать решила. — Лично для меня татуировка означает единение. — Тихо произнес, не позволяя додумывать свои действия. — Семья имеет большое значение. Это знак семьи. Отец, мать и ребенок.

Алена неравно сглотнула, но заставила себя успокоиться.

— Давно сделал?

— Лет в шестнадцать… Не помню точно.

— Марта говорила, тогда погибли твои родители. Ты переживал, да? — Припомнив, Алена сочувствующе кивнула, только вот реакция Андрей удивила и то, как он показательно хмыкнул, было информацией к размышлению.

— Что-то вроде того. — Нехотя отозвался он и тарелки по краям стойки расставил. — Ешь.

Глянул на то, как Алена отвернулась и сдавленно рассмеялся.

— Ах, вот оно что! — Довольно потянул. — Мы после шести не едим… К тому и замечание о часах.

— Уже не после шести, а десять. Десять вечера.

— Я не ел целый день, мне как-то не до этого баловства. — Плечами передернул и порцию Алены на свою тарелку переложил. — Можешь пожелать мне приятного аппетита.

— Приятного аппетита. — Непонятно из-за чего разозлилась Алена, а Андрей хмыкнул.

— Посмотрела так, будто желаешь подавиться. — Отозвался, но тут же принялся усиленно жевать.

Алена совсем недолго смотрела, а потом о своей претензии вспомнила и спину выровняла.

— Говори уже. — Поднял взгляд от тарелки Андрей и время выждал, пока Алена с мыслями соберется.

— Ты телефон мой забрал! — Обвинительно пробормотала она, видимо, чего-то ожидая в ответ.

Андрей то, что в рот закинуть успел, пережевал, ожидая продолжения, но так и не дождался.

— Ну. Да. И что?!

Кусок мяса отрезал и на вилку наколол.

— Что значит это твое «и что»?! Верни!

Андрей даже жевать на мгновение перестал, так удивился.

— Зачем?

— В… в смысле?

— Да в прямом. Хочешь посмотреть, сколькие тебя хотели, но так и не добились?

— Да какая разница, что я хочу?! Это мой телефон!

— А-а…

— Что «а-а»? Отдай!

— В пиджаке возьми. В кармане. — Отмахнулся он, а Алена не стала действий добиваться. Встала и к коридору направилась.

Андрей еще несколько кусочков мяса проглотил, а после следом пошел.

— Ты куда там пропала? — Улыбнулся и потемнел с лица, так Алена на него смотрела. — Что? — Выдохнул, сцепив зубы, а она к стене отступила.

— Там пистолет. — Выдавила из себя и внутренне сжалась, принимая испытующий взгляд.

— Бля, Ален! Ну, куда ты полезла?! — Мученически скривился Андрей и сам пиджак передернул, к себе разворачивая. — Зачем мне твой телефон в этом кармане носить?! Во внутреннем смотри! — Раздраженно пояснил.

Тут же телефон извлек и ей в руки втолкнул. Глянул и губы скривил так, что уголки вниз поползли.

— Подожди, это мой. — Обратно забрал, и через мгновение такой же дал. — Довольна? — Примирительно улыбнулся, а Алена, не моргая на него смотрит.

Только опомнилась, в комнату вернуться решилась, а Андрей ногой стену подпер, путь преграждая. Как она глазенки вытаращила, в угол отступая, уравновешивающим вздохом сопроводил и что-то еще из внутреннего кармана достал.

— Выдохни, сладкая: ОБЭП.

В широкой ладони сверкнуло служебное удостоверение, на что Алена закатила глаза, чувствуя, как волна расслабления пошла по телу.

— ОБЭП… что это? — Пробормотала растерянно и зажмурилась, тряханув головой.

— Это экономические преступления, товарищ репортер. — Усмехнулся Андрей, по спине Алену поглаживая, толкая обратно в кухню.

Доедал в полной тишине. Губы салфеткой обтер и на спинку стула откинулся, удовлетворенно выдыхая.

— Спасибо, сладкая.

— Что? Угодила? — Припомнила Алена, как угощать отказалась. Андрей вяло улыбнулся.

— За то, что компанию составила.

Пояснил, а она уже все телефон в руках вертит, зло поглядывает, губы дует.

— Ты зачем его взял? — Положила аппарат на стойку, а Андрей на ней локти устроил, голову набок склонил, воинственностью любуясь.

— Проверял! Кто звонит, как часто. Переписка там, пометки…

— Проверил?! — Послышался в голосе металл, на что Андрей губу закусил, скрывая улыбку.

— А как же! А вообще для того, чтобы связь иметь, взял.

— Свой телефон, как я понимаю, ты нашел?! — Не впечатлилась Алена ответом.

— Ага! Щаз-з! Новый купил.

— Такой же, как мой?

— А что? Я попробовал — удобно. Или слизывать твои привычки запрещено? — Мгновенно тон разговора переиграл и Алена, пыхтя, но уступила.

— При чем здесь это?.. Я просто уточнила.

— Да? Ну, разобрались и ладно. Кто такой Игнатов? — Продолжил Андрей без паузы и вопрошающе смотрел, ожидая ответа.

Алена даже нахмурилась, будто уточняя, не ослышалась ли.

— Что?

— Кто такой Игнатов?

— Ты не обнаглел, а? Такие вопросы задавать.

— А что? Это тайна?

— Ты просто невозможен!

— Есть немного. Так, что там с Игнатовым? Он кто?

— Кто… кто… Журналист. Известный, между прочим. В одной редакции трудились, пока меня не уволили.

— Володька, что ли?

— Вы знакомы?

— Да так… А Денис?

Алена нетерпеливо вдохнула и шумно выдохнула.

— Мне вопрос повторить? — Поторапливал Андрей и давил взглядом. Серьезно давил. С опытом.

— Послушай, Андрей, мы наверно…

— Да ты на вопрос ответь, сладкая, и не нужно никаких твоих «послушай». Что сложного?

Алена сцепила зубы и опустила глаза в пол.

— Мой парень. Несколько дней назад мы решили взять паузу…

— Расстались. — Подсказал Андрей, а она вспыхнула, не воспринимая это наглое вмешательство.

— Мы решили взять паузу. — Настояла Алена на своем и Андрей обвел языком губы, сдерживая то, что возразить ей хотел. — Он, видимо, свыкнуться с этой мыслью еще не успел, вот и… Послушай, ты серьезно считаешь, что я должна перед тобой отчитываться?! — Все же выдала она свою претензию, на что Андрей безразлично пожал плечами.

— Что за глупости? — Возмутился он в голос. — Ты свободный человек. Никому и ничего не должна. При чем здесь вообще «должна не должна»? Я спросил — ты ответила. А в чем, собственно, проблема?

— Тогда почему я себя как на допросе чувствую?

— А хрен его знает, почему! Ты же чувствуешь, не я.

— Какой ты молодец, как ловко отошел в сторону!

— Я с места не сдвинулся, Ален. Это у тебя какие-то проблемы.

— Ах, у меня?! — Нервно выдала она и с места подскочила. — А ты зачем приходил-то?

— Зачем?

— Это я тебя спрашиваю, зачем!

— Ты меня спрашиваешь?

— Ага!

— Зачем я пришел, кроме того, чтобы вернуть тебе телефон?

— Именно! Время, может, и детское, но я собиралась спать. Если все выяснил…

— Не все. — Поторопился Андрей, четко прочувствовав, куда Алена клонит. — И с чего ты взяла, что я собираюсь куда-то идти?

— А ты что, остаться собираешься?

— Конечно. — С готовностью подтвердил, явно ситуацией забавляясь.

— А-а… ну да, как же… Ты ведь четко обозначил свои намерения, как я могла забыть!

— Я тоже факту этому удивлен, но раз мы разобрались…

— Пошел вон!

— Ну да, придумала! — Фыркнул он, отмахиваясь и с особым, умилительным выражением лица смотрел на то, как Алена подбоченилась и свела к переносице брови. — Аленушка… — Потянул слащаво. — Милая девушка… Откуда в тебе эта грубость? Откуда предвзятость? Ты ведь из интеллигентной семьи.

Андрей склонил голову набок, глазами сверкнул, и с изяществом хищника со стула соскочил, медленно приближаясь. Алена чуть отступила и принялась бурно вдыхать, ставший будто тягучим воздух. Судорожно выдохнула, в его движениях и жестах совсем не угрозу разглядев. Это было соблазнение. Умелое. Грамотное. Отработанное много и очень много раз. Она со своим скудным сексуальным опытом и двумя половыми партнерами, так, сразу это распознала.

Опомниться не успела, как Андрей рядом стоял. Или не стоял…Он только успел приблизиться и сразу пальцы в ее волосы запустил, осторожно голову массируя. Другой рукой за спину придержал. Плавно, как-то естественно, что ли… Не было в его движениях неуверенности, не было сомнения. Он точно знал, чего хочет добиться и что для этого нужно делать. Сейчас Андрей вполне очевидно предлагал секс. Оттого и терся пахом о низ ее живота, демонстрируя возбуждение. Оттого и пробрался под майку, сжимая в широкой ладони аккуратную грудь.

Стоп-сигналы сработали в тот момент, когда Андрей поцеловал. И следа предшествующей нежности не осталось. Своим поцелуем он подавлял, подминал и фактически ставил отметину на покоренной вершине. Рука, что до этого голову массировала, а чуть позже разминала затылок — впилась в челюсть, удерживая голову Алены в удобном для Андрея положении. Языком он агрессивно раздвинул губы и толкнулся как можно глубже в глотку. Не лаская, нет, он заставлял подчиниться, хозяина в себе признать. Им то по небу стучал, отбивая ритм, то по зубам водил, давая понять, что угрозы не чувствует, то просто по спинке ее языка вглубь скользил. А потом будто трахал. С давлением и с напором. А как почувствовал, что Алена оттолкнуть пытается, так и вовсе, будто в удовольствии рыкнул. Теперь уже зубами стучались в неравной борьбе, задыхались, не желая поддаваться друг другу.

В жестком захвате Алену за талию придерживая, он ее на разделочный стол усадил, ноги раздвинул. Ладонью по спине прошелся и, без остановки, без предупреждения, за резинку спальных шорт потянул. Пальцами между половинок ягодиц прошелся, чуть надавливая, и тем самым нарушил все границы дозволенного. Алена в его руках взвилась, всем телом напряглась, выгибаясь, с силой от себя оттолкнула. Последнее, что почувствовала перед желанной свободой — как Андрей ее нижнюю губу прикусил, действие это смакуя, едва не мурлыча от удовольствия. А оттого, что тут же на совершенно трезвый взгляд наткнулась, как-то не по себе стало. Не было этой поволоки страсти, тумана желания в его черных глазах не было. Абсолютно ясный взгляд. Жесткий. Бескомпромиссный.

— Т-ты, кажется, не хотел торопиться. — Ладони перед собой выставила, не позволяя приблизиться. Андрей этому ее жесту лишь облизнулся. Вполне понятно.

— Не то, что бы не хотел… но, да, я так сказал.

Хмыкнул и отступил, давая необходимое пространство для маневров. Тут же отметил, как ее дыхание стало восстанавливаться, как руки потеряли былую уверенность и на самых кончиках пальцев теперь мелко подрагивали.

— Да. Да. Ты не хотел торопиться. Так вот давай так и поступим.

— Глупости какие-то ты сейчас говоришь. — Головой качнул, лишь подтверждая свои слова. Глянул исподлобья и странно оскалился. — Ты ведь, сладкая, у нас девочка воспитанная, правильная. Это и без подсказки понятно. Вот я и решил не давить, дать тебе время освоиться. Да и… время-то, в принципе, прошло. Ты от первых впечатлений остыла, подумала. Ведь думала обо мне? Только честно! — Предупредил, точно зная, что это поможет.

Алена пусть и слабо, но все же утвердительно кивнула.

— Во-от… И я о тебе думал. — Заверил, медленно наступая. — И о том, что хрень нам вся эта не сдалась. Ну, если хочется и финал заранее известен, чего плясать ритуальные танцы у костра? Правильно?

— Нет. Неправильно. Ты, вообще, о чем сейчас? Чего там тебе хочется?! — Прикрикнула, пытаясь тем самым привести в чувства, а Андрей только шире улыбнулся.

— Видишь? Только дай тебе малейшее послабление, как сразу на попятную пошла, а ведь всего два дня назад была совершенно не против.

— Тогда ситуация была другая! И мое эмоциональное состояние…

— Думаю, ты тогда по достоинству оценила мой душевный порыв и нежелание давить. Как насчет того, чтобы сейчас отблагодарить?

— Да что ты несешь?! В своем уме сейчас? Какая благодарность? Это ты мне навязался! Вчера пришел, сегодня… тоже мне, сиротка! Напротив моей квартиры твоя тетя, между прочим, живет! Вот к ней и иди. Ютись.

— Смеешься? Разбудить Марту ночью? — Андрей совершенно искренне удивился и предложению рассмеялся. — Да она меня живьем закопает!

— Да прямо-таки… А… а что, она… и правда, твоя тетя?

Воспользовавшись моментом, Алена решила развеять свои подозрения, ведь изначально Андрея и Марту совсем не в родственной связи уличить хотела. Андрей, впрочем, эту ее маленькую хитрость на раз раскусил и усмехнулся, опуская взгляд. Ну, чтобы не добить им окончательно.

— Давай рассуждать логически. — Предложил. — Если сестра моей матери, значит, все же тетка. — Утвердительно кивнул, уже не скрывая насмешки. — Правда, ей это звание не идет совершенно и она навсегда останется для меня просто Мартой. — Поспешил пояснить. — К тому же, она единственный родной для меня человек. Я это ценю и стараюсь быть рядом. Еще вопросы?

— Еще? — Оторвалась от собственных мыслей Алена, анализируя развернутый ответ, и вдруг как током ударило, его слова припомнила. — Что ты там сказал о моей семье? — Насторожилась она, нахмурилась.

— А что я сказал?

— Ты сказал, что я из интеллигентной семьи.

— Ну… сказал. Дальше что?

— Ты для этого время брал, да?

— Для чего?

— Чтобы узнать, с кем имеешь дело. И вот, разузнав, явился! — Уличив в обмане, пальцем в Андрея ткнула и гневно сверкнула глазами, а он аж облизнулся в азарте, так завелся.

— А, ну… если так, то, в принципе… В принципе, да, разузнал! — Довольно заявил и выглядел при этом совершенно счастливым. Алена же презрительно скривилась.

— И как? Достойна внимания?

— Ну… что тут скрывать, ты меня заинтересовала.

— Да, да. Семья, опять же… Не из рабочих и крестьян. — Поддакнула, а Андрей с готовностью кивнул, ее слова подтверждая. Улыбкой просто сиял.

— Хорошая семья. Достойная. Только что же ты так сразу, с обвинением? И я не бродяга безродный.

— Да, маме бы твои слова понравились. Я, кстати, в ее планах уже летом должна буду выйти замуж за сына одного из крупнейших бизнесменов области. Как думаешь? Дотягиваешь до уровня?

— За сына? Это не того ли, с которым ты паузу взяла?

— За того самого.

— А-а… Даже не знаю, что сказать… Рад, наверно. Тому, что девочка моя не продается за звания и регалии, рад.

— Что ты несешь? Какая твоя девочка?

— А что? Есть возражения? Уверяю, уже к следующему утру их не останется. — Заверил, но на то, как Алена возмущенно фыркнула, понятливо кивнул, отступая.

Барную стойку обошел стороной и на диване в гостиной устроился. По месту рядом с собой похлопал и рассмеялся в голос тому, как Алена демонстративно отвернулась, от предложения отказываясь.

— Кстати, если ты все же сглупишь и решишь выйти замуж, то тянуть до лета не стоит. Очень скоро из завидной невесты ты превратишься в совершенно обычную бесприданницу.

— С чего бы?

— Ну, хотя бы с того, что твой отец ничего не смыслит в бизнесе.

— Да прям! Двадцать пять лет смыслил и тут вдруг разучился?

— Ну, ты преувеличиваешь его роль в семейном достатке. У меня высшее экономическое образование и не то, чтобы одного взгляда хватило, но все же… Не так много времени понадобилось, на простой анализ его деятельности. Все же доступ у меня к подобной информации есть. Так вот, двадцать пять лет в бизнесе он бессовестно лажал. Он лажал, а кто-то очень заинтересованный, но пожелавший остаться неизвестным, его изо всех сил тянул за уши. Кстати, ты не знаешь, кто бы это мог быть? — Спросил между делом, но ответа не ждал. — Ошибки правил, договора перекупал и так далее. А сейчас, может, ты еще не в курсе, но проблемы у него пошли серьезные. Я бы на его месте призадумался и как-то взял себя в руки. Хотя… за столько лет… — Андрей скептически скривился, прицениваясь к собственным мыслям, и махнул рукой. — Детка, у него просто нет шансов.

— Ты бредишь!

— Да нет Аленка, куда уж…

— Я не верю тебе…

— Да я же вроде и не заставляю. Так, довожу до сведения. Раз уж ты разглядела во мне альфонса.

Замолчав на некоторое время, Алена неуютно себя почувствовала. Воровато оглянулась по сторонам, раздвинула губы в нервной улыбке, а потом головой тряханула, все плохое от себя отгоняя, наваждение сбрасывая.

— Послушай, это глупый разговор и мне он совершенно не нравится. Давай мы сейчас разойдемся по разным углам и…

— Не хочу. — Услышала она намеренно громко произнесенную фразу и взгляд вскинула, себя руками за плечи обхватывая, в нехитром желании от возбужденного взгляда закрыться.

— Тогда тебе лучше уйти. — Выдавила через силу и нервно сглотнула, когда Андрей фразу повторил.

— Не хочу. — Выразительно губами выговорил он и зло прищурился.

— Послушай, Андрей… Я совсем недавно рассталась с парнем и пока не готова…

— Ты недавно рассталась с парнем, но уже сейчас не помнишь, как он выглядит, а через неделю забудешь как того звали. Давай не будешь сейчас за уши притягивать причины для отказа, а просто согласишься с моими доводами.

— У тебя очень интересная позиция, только вот она не для меня. Я сама решаю, когда и с кем общаться. Уж извини, но к тебе интерес иссяк. Я не хочу продолжения.

Сказала и всем своим видом пыталась показать, что чувствует себя максимально свободно. Зону кухни покинула и напротив Андрея стала, не собираясь отводить взгляд.

— Сегодня не самое удачное время для выяснения отношений. Уже поздно и… и тебе пора! — Добавила особенно громко, когда Андрей внимание выразить постарался, явно издеваясь.

— Мне вот даже интересно стало, ты сама-то себе поверила, нет? — Андрей голову набок склонил и неприятно оскалился, как только Алена отступила.

— В общем, делай, что хочешь, а я спать.

Рукой на него махнула и поторопилась за дверью спальни спрятаться, ведь пряталась, иначе и не скажешь. А еще ноги под тяжелым взглядом подкашивались и сердце как у зайца колотилось. Из угла в угол два раза пройдясь, нервно рассмеялась смеси чувств, где на фоне явного страха, проступала некая эйфория. Где рядом с нормальным желанием, чтобы Андрей ушел, становилось то, в котором он посмеет ее приказу не подчиниться. И возбуждение зашкаливало. На нее никто и никогда так не смотрел. Напряженно, остро, горячо. Так, что себя под этим взглядом забывала и сотрясалась от внутренней дрожи нетерпения. Припала к двери, прислушалась, а там тихо. Только вот не облегчение оттого почувствовала, а странную пустоту.

Глава 18

Только вот Андрей уходить не спешил. И не думал даже в этом направлении. Так и сидел на диване, желваками на скулах поигрывая. На себя злился в первую очередь. За то, что вообще на поводу у пигалицы этой шел. По понятным причинам злился и на Алену. Беглым взглядом прошелся по комнате, по вещам, разбросанным в ней в хаотичном порядке. Языком между губой и зубами провел, невеселую мысль гоняя, и от нетерпения подскочил. В сторону кухни метнулся, резко остановился, упираясь обеими руками в столешницу. Напряженно выдохнул. Забросил в рот виноградинку и спешно ее пережевал, сплевывая семечки прямо в мойку. На закрытую дверь спальной комнаты посмотрел и криво ухмыльнулся.

— К черту! — Бросил ругательство в сторону.

Резко к той двери двинулся, по ходу майку с себя стянул и отшвырнул куда-то в кресло. Ручку провернул и вошел, а Алена там. У кровати стоит, к нему лицом развернувшись, и глазищами ошалелыми смотрит. Не моргает даже. Вроде что-то сказать хотел, а как вошел, понял, что и без слов понятно все. Приблизился и вроде вот она — руку протяни и твоя. Руку Андрей протянул, а вот отдачи не было. Тому и рассмеялся, понимая, что смех злым выходит. Адреналин зашкаливал, возбуждение в сплошную болевую вспышку превратилось, а сперма, казалось, сейчас из ушей попрет, так все внутри барабанило.

Первое прикосновение каким-то резким получилось. Алена его руки снова оттолкнуть попыталась и скривилась, понимая, что цепкие пальцы до боли впиваются в кожу, но не отпускают. Поцелуй-укус где-то в области шеи пришелся. Он губами в нежную кожу впился, а зацепиться не получилось. Ее шипение как вызов принял и только взглядом предупредить успел, что не отступит. По ее правилам совсем недолго играл и всякий раз заново перехватывать ладони надоело. Тогда просто скрутил их, не позволяя отбиваться. Рванул успевший распоясаться халат и ловко стянул, отбросил в сторону, чтобы не мешался. Выпирающие под тонкой майкой соски увидел и глухо зарычал. Майку задрал, а потом и вовсе через голову стянул, не желая возиться. Один сосок зубами сжал, другой между пальцами, попутно всю грудь сжимая.

Как Аленку дугой выгнуло в знаке протеста не заметить не мог, но и не воспользоваться себе не позволил. Свободной рукой шорты стянул и зажмурился от притока крови к члену, так нехорошо стало — малышка его без трусов была. Она вырывалась, а он под себя подминал. Ребром ладони между ног провел, чуть погружаясь. Грубо, но сейчас и не мог иначе. На ладони осталась влага. На губах блуждающая улыбка превратилась в животный оскал. А еще поцелуев хотелось. Таких, чтобы до остановки дыхания. Аленка пыхтела, пытаясь тонкие ручки высвободить, а он только сильнее их сжимал, не давая и намека на успех. Буквально на секунду завис над ней, трепыхающейся, а потом в губы грубым поцелуем впился, ее протестующий стон на корню подавляя. Совсем скоро понял, что не целует — кусает губы, сминает их своими, подавляя волю, заставляя от сопротивления отказаться. Металлический привкус крови во рту не отрезвил — только напора добавил. И практически сразу своим языком принялся хозяйничать у нее во рту, затолкав в глотку любой писк, любой визг, который издать хотела. Сейчас только о том, как бы вздохнуть думала, а Андрей не уступал. Пахом в ее живот вжимался, о бедро терся, сходя с ума от желания.

Свои джинсы расстегнул, вместе с бельем стянул с поясницы, затолкал ногами к щиколоткам. Почувствовав свободу, простонал, влажной головкой о нежную кожу ее бедра потерся, урча от восторга, который по всему телу разливался. Такой желанной Алена была сейчас, такой непреступной казалась. Два пальца в нее вставил и простонал в губы, чувствуя, как влага стекает по ним, обволакивает. Давая временную передышку, улыбнулся — любил он таких девочек домашних. Неопытных, неискушенных. Так приятно было учить их плохому… И сейчас она вокруг его пальцев судорожно сжималась, пытаясь их вытолкать. Не понимала, глупая, что только цену свою тем самым повышает.

Андрей до трех сосчитал и членом в нее толкнулся, шипя от того давления, что по телу током простреливало. Несмотря на обилие смазки, пошел туго. На какое время замер, в ее лицо посмотрел.

— Т-ш-ш. — Успокоил, целуя в висок, волосы ладонью разглаживая. — Расслабься, маленькая.

Понял, что не хочет его слышать, что понимать отказывается. Изогнулся и сильно сжал зубами сосок. Горлового стона, в который Аленка все силы вложила, дождался, и толкнулся до упора. Укус тут же зализывать принялся, а как почувствовал, что малышка сдалась, руки ее отпустил. Только не хотел безвольной куклы перед собой видеть. Взбесился ее молчаливой покорности, которую продемонстрировать пожелала. Резко вышел, на живот ее перевернул, за бедра вздернул, на четвереньки выставляя. С оттяжкой по ягодице шлепнул, заставляя из ступора выйти и, только расслышав тихие проклятия, толкнулся снова. Вот теперь Алена стонала. Под другим углом в нее входил. Слышал, чувствовал, как член внутри упирается, отдавая вибрацию от толчка по всему телу. Толкался сильно. Так, как не с любой проверенной себе позволял. По-другому с ней не хотелось. По-честному нужно было!

Как заметил, что руки ее дрожат, с напором на справляясь, на шею надавил, голову на матрац укладывая, а бедра крепко держал, создавая противодействие, на себя насаживая. Когда стоны перешли во всхлипы — прислушался, но малышка и не думала плакать — губу закусила, чтобы голос свой от него спрятать. Забавлял его этот протест. Первобытные инстинкты будил, о которых и не подозревал прежде. Всю ее хотелось. Всю и сразу. Со всеми мыслями, со всеми истериками, которые сегодня еще увидит. Выгнулся, чтобы языком по позвонкам пройтись и каждый нерв ее прочувствовал, каждую клеточку сладкого тела, что противостояли ему похлеще хозяйки. Мог бы — от самого кончика бы начал, только бы всю отдачу ее себе забрать.

Вел влажную дорожку, не торопясь, и пульсацию одну на двоих отсчитывал. За плечо несильно прикусил и вибрацию, от места укуса исходящую, сопроводил блуждающей улыбкой. Дальше — больше. Кожу над каждым шейным позвонком зубами оттянул, а Аленка бесится, Аленка злится, что физической силе противостоять не может, что поддаться вынуждена. Испариной тела покрылись. Влажными стали, липкими и температура не то, что внутри — вокруг зашкаливает. А он к лицу ближе пробирается. Уже аккуратно, лишь легонько касаясь. Губы нашел и, не позволяя отвернуться, языком по ним провел, увлажняя, дразня, совсем немного в рот толкнулся и услышал, как ее зубы щелкнули. Рассмеялся в голос.

— А я все равно знаю, что тебе со мной хорошо. — Жарко прошептал, нарываясь.

Кожу на ее бедре, удерживая, казалось, до живого синяка сжимал, а все мало. Все большего хотелось. Для нее и для себя. Тогда ладонь с бедра и соскользнула ниже, между ног потянулась. Клитор нащупал и буквально за несколько секунд от легких касаний, от массажа, до жесткой атаки дошел. То кружил вокруг него, то надавливал, то между пальцев сжимал. Дрожь, что глубоко внутри ее тела зарождалась, быстро в мощнейшую вибрацию превратилась, а ему все не то, ему все мало. И губу малышка все так же закусывает, уступать не желая.

Немного понадобилось времени, чтобы решение в голову пришло. Тут же ее челюсть насильно разжал, большой палец руки в рот протолкнул и, в точности движения члена повторяя, двигал им, проникая все глубже. Тело сжалось в предоргазменной судороге, как почувствовал, что Аленка зубами палец сжала, а самым кончиком языка по подушечке прошлась. Вот тогда точно с катушек слетел. И будто время остановилось, так хорошо стало. Только пульсация в висках и разводы перед глазами. Клитор ее все сильнее сжимал, агрессивнее, членом глубже толкался, а пальцем язык поглаживал, ни в чем не уступая.

— Да… Да… — Простонал, как захват на пальце болью во всем теле отразился. — Да бля! А-А-А! — То ли простонал, то ли прорычал, бурно кончая. И как она кончила, почувствовал, когда до боли его внутри себя сжала.

Наклонился, чтобы поцеловать, и заставил голову вывернуть, ласку принимая. Совсем скоро рядом с Аленой без сил рухнул, пытаясь отдышаться. На джинсы, что в ногах собрались, с отвращением глянул и двумя рывками их сбросил.

Не сразу в себя пришел, опомнился. Полчаса так точно без движения лежали. Аленка, само собой, лицом к стене повернута, а он в потолок глядя. Как отошел, скрипя зубами, самому себе признался, что поговорить с ней все-таки стоит. И никакой оргазм ее обиду не заглушит. На бок повернулся, ладонь вскинул, а вот прикоснуться решился не сразу — прислушался. Смотрел на нее, а Алена как натянутая струна, дотронься — лопнет. Он дотронулся, она, естественно, как ужаленная вскочила, в одеяло завернулась и в ванной закрылась. Нервно пропыхтев что-то неразборчивое и не имеющее смысла себе под нос, Андрей следом поднялся. Джинсы на голое тело натянул и в дверь благоразумно постучал. Не дождавшись ответа, за ручку дернул и не удивился тому, что дверь оказалась закрыта.

— Сладкая, открой, а? — Стукнул еще раз и зубы сжал, услышав, как она там всхлипнула. Само собой, жалость к себе в процессе перевесила удовольствие после. — Ален, давай оставим твой детский сад за порогом спальни и поговорим как взрослые люди.

— Пошел к черту!

— Не хочу к черту, к тебе хочу. Впустишь?

— Что тебе нужно? Уходи! Не хочу тебя слышать! Убирайся из моей квартиры и из моей жизни!

— Да, уже бегу. Ален, все равно ведь выйдешь, тянуть зачем? Открой дверь и поговорим. Просто поговорим.

— Наговорились уже…

— А мне тебя все равно мало. А если честно… что не так, а?

— Ты еще спрашиваешь? Ты у меня спрашиваешь?! — Послышались из-за двери истерические нотки и Андрей, ожидая долгой осады, напряженно выдохнул.

— Больше не у кого. Предъявляй, а я отвечу. Давай по списку. Ты ведь там себе уже целый список набросала, да?

— Свинья! Тебе смешно там?

— Мне не смешно. Мне волнительно. Когда дверь откроешь, я обниму тебя, успокоюсь и усну, а сейчас приходится топтаться перед закрытой дверью и изображать из себя семейного психолога.

— Просто уйди, а?..

— Да сейчас! В пути застала. Что не так? — Вопрос свой повторил и затих, вслушиваясь в такую же тишину за дверью.

— Я сказала тебе «нет». — В итоге пробормотала Алена, а Андрей зубы сцепил.

— Сказала «нет», а подумала «да». Твои мысли меня устроили куда больше.

— Подумала, да? Подумала? А ты мысли читать научился? И где ты разглядел только это «да»? Или, дай угадаю, вижу то, что хочу, так?

— Где разглядел, сказать могу. Вопрос в том, хочешь ли ты это услышать?

— Да пошел ты!

— Сходил и уже вернулся. Дверь открой! Ален, ты же понимать должна, что весь этот спектакль в виде ночных стенаний только потому, что тебе это нужно. Тебе — не мне. И дверь эту я с одного удара снесу, а потом хочешь бей, хочешь — кричи, но не отпущу. Я тебе сразу об этом сказал, чему удивляешься?

— Я ничему не удивляюсь. Я хочу, чтобы ты ушел. Хотя бы сейчас! Мне это нужно!

— Тебе нужно, чтобы рядом был человек, способный поддержать. Я здесь, а ты почему-то закрываешься. Вопрос: почему?

— Потому что ты свинья. Ты наглец и думаешь только о себе.

— Но ведь я тебе и таким нравлюсь, да?

Самоуверенно заявил и Алена в знаке возмущения дверь все же распахнула. Глаза сощурила, а он улыбнулся. Широко и совершенно бессовестно.

— Ты пойми, сладкая, — шаг вперед сделал, проход занимая, — то, что произошло сегодня — это не мой каприз и не демонстрация силы. Это своеобразный монтаж. Когда я взял и вычеркнул из жизни м-м… недели две тупых ухаживаний, — прикинул наспех, какой срок озвучивать. — Твои сомнения в течение этих двух недель оставил за пределами наших отношений. Мучительный выбор, который ты бы все равно в мою пользу сделала, потому что любая девушка, женщина, выбирает сильнейшего.

— А я тебя об этом не просила. — тихо пробормотала Алена, уже сейчас зная наверняка, что доводы его примет.

Как бы обидно самой себе от этого не было, но поймет, простит и не посмеет возразить. И дело было не в ее слабохарактерности, а в уверенности Андрея, в его напоре. В той демонстративной твердости характера, противостоять которой не представлялось возможным. Противиться будет себе дороже, потому что он такой. Он уже такой. Состоявшийся, закрепившийся в восприятии других как лидер. И другим не станет. Нельзя — раздавят! А она примет его любым. Глупо, конечно… но вариантов решение не предполагает.

Весь нехитрый мыслительный процесс Андрей наблюдал, его не перебивая, а когда и у нее в глазах уверенность разглядел, притянул к себе. И все по-честному было. И объятия его крепкие, настоящие, дающие гарантию, позволяющие четко представить, как с ним будет выглядеть будущее Алены.

— Ну, вот и умница, вот и молодец. — Тихо похвалил, целуя в висок.

А дальше губы быстро сползли ниже, к скуле, коротко по коже над ней провели. Чуть в сторону, к ушку, где язык спешно по ушной раковине прошелся, волну дрожи вызывая. Потом на шею, а оттуда ровной дорожкой к аккуратной груди.

— Ты просто чудо, Аленушка. — Прошептал Андрей, тихо посмеиваясь. — Думаю, мы сможем договориться.

— Договориться? — Попыталась она собрать разлетевшиеся в один миг мысли. — До чего?

— Хочу тебя. — Простонал Андрей вместо любых ответов, подробностей, вместо пояснений, которые, как знал наверняка, еще обязан дать.

Но в постели было не до разговоров, ведь в его руках вместо маленькой протестующей фурии ангел оказался. Аленка мягкой была, нежной, податливой. На каждое его движение, на каждое прикосновение отзывалась со всей отдачей. Так, что с ума этим сводила, позволяя собственную силу прочувствовать и, вопреки всем правилам, голову склонить, признавая ее власть и этим наслаждаться.

А потом просто отключиться, Алену к себе прижимая — так спокойнее. Отключился, не замечая, что к ней сон не идет. Мысли в голову вернулись, самоанализ ими завладел. Она попыталась весь вечер переосмыслить, но всякий раз на том, что именно в спальне произошло, зависала. То, как Андрей приблизился, помнила. Выше ее на голову, раза в два в плечах шире, он таил в себе угрозу, ею и козырял. Его первые нетерпеливые, жадные прикосновения, причиняющие боль и отвращение, помнила. Но отдача была. Уже тогда Алена ее чувствовала, хоть и противилась. И то, как тело отзывалось, не хотела принимать, а противостоять сразу двоим: ему и себе, не выходило. Тогда и родился первый стон, тогда и наслаждение дрогнуть заставило. Но голову отключить не смогла. Не заставила себя. И только когда на смену действиям пришли слова, все изменилось. Поняла, что обиды внутри нет, что ее быть и не может, ведь только того и ждала с момента встречи, того и хотела. Хорошо, хоть сил хватило себе в этом признаться и не обвинять Андрея в том, чего, по сути, не было… в насилии.

Как уснула, не помнила. Тепло и хорошо было. Так, чего еще нужно, чего не хватает? А проснулась, почувствовав, что кто-то смотрит. Просыпаться вместе с Денисом было чем-то за гранью разумного — он предпочитал вставать затемно и тратить бесценное время на зарядку, завтрак, планирование дня. Алена же любила поваляться в постели. И сейчас было далеко не утро, потому шевеление рядом и напрягло. Сначала она замерла, а потом медленно в постели развернулась. Словив пристальный взгляд, растерянно моргнула и только потом с облегчением выдохнула.

— Я думала, что это был сон… — Ладонью лицо растерла, остатки сна снимая, на то, как Андрей хмыкнул, улыбнулась. — Что?

— Да так… Говорят, сны — это отображение наших мыслей. Теперь я хотя бы знаю, о чем ты думаешь.

— Я думаю о том, что все это как-то неправильно. — Осмелилась озвучить она то, что все это время смущало. Андрей, прицениваясь, скривил губы, но в итоге посчитал подобное замечание пустым.

— Лично меня ничего не напрягает. Ты меня устраиваешь по всем параметрам. А кто и что скажет… — Рукой махнул, от себя и Алены плохие мысли отгоняя. — Я разберусь. С любым.

— Даже с моей мамой? Уж поверь, ей будет, что на это сказать.

— С любым, Алена. — Жестко уточнил Андрей, но зашлифовал неприятный осадок от слов широкой улыбкой. — Я есть хочу. — В шею ей поцелуем уткнулся, но каким-то образом об ответе догадался. В глаза посмотрел, выдохнул. — Понял, понял. — Руки перед собой выставил. — Холодильник в полном моем распоряжении. Ты, кстати, что предпочитаешь? — Лишь из вежливости уточнил и, натянув джинсы, из спальни вышел, глядя, как Алена обратно под одеяло прячется.

Мясо в холодильнике не нашел, а яичницу и любые омлеты с детства терпеть не мог, потому на скорую руку замутил тесто для пирога и размешал творог с яйцом для начинки. Как только пирог затолкал в духовку и собирался уже отправляться обратно в постель, в дверь позвонили. Бросив короткий взгляд на спальню, представив, что голая Аленка сейчас начнет в спешке метаться по комнате, решил сам открыть. И пока прозвучал повторный звонок, поторопился. Дверь распахнул и на молодого мужчину недобрым взглядом уставился. Тот на коврике топтался и явно нервничал, а как Андрея увидел, так и вовсе дар речи потерял.

— А… а ты кто? — «Родил» незваный гость непростой вопрос после минутного раздумья и Андрей оскалился.

— Не понял… — Головой качнул.

— Что ты не понял? Ты кто такой? — Осмелел мужчина на пороге, чем мгновенно поднял Андрею настроение.

— А-а… Ты только для этого в дверь позвонил, чтобы спросить, кто я такой? Вроде на дурака не похож, хотя… Сам, кстати, кто?

— Алена где? — Опомнился мужчина, распознав в голосе Андрея угрозу, а тот аж в лице поменялся, примерно представляя, что происходит.

— Та-ак… — С интересом потянул. — А ты ей кто?

— Вообще-то, жених. — Прозвучало с явным превосходством.

Андрей коротко глянул на квартиру позади себя, на босые ступни, но порог все же переступил и дверь на всякий случай прикрыл.

— Как интересно… — Головой качнул, будто секундную глухоту стряхивая. — А я тогда кто? — Оскалил ровные зубы.

То, как мужчина напротив принялся его разглядывать, Андрей допустил, а вот любые вариации на тему, с Аленой связанные, уже нет. Потому и двинулся вперед, мужчину за шею прихватил, на нее надавливая, и голову к себе ближе подтянул, чтобы сказать тихо, но понятно.

— Забудь это имя, этот адрес и дорогу сюда. Я по тройникам не специалист — делится не люблю, потому советую слова эти воспринимать буквально. Любые переговоры, в том числе дружеские, по поводу возврата старых зубных щеток и прочей хрени, настоятельно рекомендую вести через меня. Еще раз возле Аленки увижу — наводить мосты и разбираться не стану, мозги вышибу — и в путь. Доходчиво объяснил?

Бегающий взгляд поймал и головой кивнул, сказанное закрепляя.

— Вот и замечательно. — Брови вскинул, внимательно следя за тем, чтобы паренек непременно лестничную площадку покинул.

Еще несколько секунд один постоял, сырой подъездный воздух вдыхая, а потом в квартиру шагнул, стирая с лица любые лишние эмоции.

Глава 19

Алена нежилась в постели еще долго, потому отвечать на вопросы «кто приходил» ему не пришлось. А ей самой как-то не до того было. Андрей ухитрялся занять голову совсем другими мыслями, не прикладывая при этом усилий. Его было много. Его было очень много. И прикосновения бесконечные, и сладкий шепот будто постоянно звучал за спиной. Он обнимал постоянно. А если не обнимал, то пристально смотрел, будто просканировать взглядом пытается. Если не лез в трусы, то обязательно целовал. А в моменты, когда прикоснуться, увидеть, поцеловать не мог, жутко нервничал и скрывать этого намерен не был. И в каждом его движении эротический подтекст, словно ему всегда мало. Если Алена мимо проходит, нужно обязательно дернуть за коротенькую юбку или ощутимо сильно бедро сжать. А уж когда она наклонится, то пристроиться сзади, и, придерживая за бедра, непрозрачно намекнуть на все плюсы подобной позы, лишний раз не гнушался. И хотел ее. Всегда. А если хотел, то добивался. Тоже всегда. И железный аргумент предъявлял в случаях, когда она от лестного предложения отказаться пробовала.

А когда на следующий день без разговоров уложил на кухонном полу, предел терпения просто лопнул и Алена обиженно нахохлилась.

— Я что-то не пойму, тебе на работу не пора, нет? Самый разгар трудовых будней!

По волосатой руке треснула, как только попытался помешать ей поправлять одежду.

— На работе у меня что не день, то трудовые будни. — Плечами Андрей пожал, ухмыляясь тому, как Алена показательно злится. — А сейчас я отпуск на неделю взял.

— Отпуск? Зачем?

— Глупый вопрос, хотел с тобой побыть. — Улыбнулся, но понимания не нашел. — Закрепить результат, если хочешь. — Руками развел, чувствуя, что приближается буря.

— То есть вариант, при котором я откажу, не рассматривался в принципе? — Ожидаемо напряглась Алена, на что можно было только дыхание перевести. Любые слова стали бы вражеским объектом и подлежали бы уничтожению. — У меня что, на лице написано «приходи, кто хочет, бери, что хочешь, все равно не откажет»?

— Глупости не говори сейчас. Что значит «кто хочет»? Если речь обо мне, то твой ответ был очевиден, и не спрашивай почему. Потому что! Я тебя хотел и ответную реакцию видел. Без любых слов. И не нужно сейчас пытаться пустить повторную волну возмущения, ведь первая тоже не удалась. Мы теперь вместе и обсуждению это не подлежит. Прими как данность. Любому другому, кто в твою сторону двинется, морду начищу и объясню, почему неправ. Но только один раз. Вот так случается, Алена, что видишь ты человека, и понимаешь, что он твой, для тебя. Нет никаких критериев для опознания, признаков нет. Просто понимаешь это в одну секунду и как прописную истину принимать начинаешь. Что там роль играет… хрен его знает! А если еще и взаимность чувствуешь, то вообще край! Напролом пойдешь. Вот я и иду. Напролом. Не хочу, чтобы ты во мне сомневалась.

— Красиво звучит… — Прошептала Алена, исходящее от Андрея напряжение распознав.

— А ты не слушай, как звучит, ты в глаза мне смотри и никакие вопросы не понадобятся.

— Как сказать… — Хитро улыбнулась. — Вот смотрю я в твои глаза и не понимаю, о существовании презервативов ты действительно не знаешь или так умело маскируешься. Я тебе вчера еще сказала…

— Презервативы? — Серьезно задумался Андрей и отрицательно головой качнул. — Нужно будет обязательно загуглить. — Заявил и слабо улыбнулся, понимая, что Аленка его услышала. Главное, что она его услышала!

Так и жили, лишь друг другом наслаждаясь. И никого в свой мир пускать не желали. Андрей свой телефон демонстративно отключил, у Алены попросту отобрал, не увидев встречного энтузиазма. Заботой окружил и окутал. Желания по глазам угадывал. Идеальным тогда казался, вот только Алена понимала, что идеальных людей не бывает и с затаенной тревогой ждала, когда он позволит себе эту неидеальность проявить.

Так, однажды отлучившись в магазин, вернулся Андрей, когда Алена была не одна.

— Я не понимаю твоего упрека. Мы расстались и я имею полное право на личную жизнь. — Вроде и твердо заявила Алена, но было слышно: голос вот-вот дрогнет.

— Расстались? Когда это? Что я упустил?! Мы решили сделать паузу! — Послышался уже знакомый голос и Андрей аккуратно, не издавая лишнего шума, поставил пакет с продуктами на пол. — И что это за отморозок? Где ты его нашла? Нормально себя вообще чувствуешь, ничего не смущает? На звонки не отвечаешь, с матерью даже не разговариваешь. А вдруг с тобой что-то случится… Ты татуировки его видела, нет? Это же сплошной криминал!

— Денис, что ты несешь? Ты о криминале только по телевизору слышал.

— Я беспокоюсь. Ты невменяема стала. Будто с другим человеком разговариваю. Ни одного осознанного взгляда!

— Ну, конечно! Хорошо, что вы все такие молодцы! Спасибо за заботу, но я сама разберусь, ладно?

— Да в чем ты разбираться собралась? В чем?! Он тебя одной рукой по стенке размажет, если только посмеешь возразить! Этого ждешь? А что потом?!

— Пока только ты мне руки выкручиваешь.

Жестко отозвалась Алена, а потом послышалась возня. Тихий писк, сдавленный голос. Его и ее. Андрей в комнату вошел, а там картина маслом. Молодчика с нее сняв, двумя короткими ударами его обездвижил. Аленку от дивана оторвал, придержал за подбородок, в лицо вглядываясь.

— Кажется, я предупреждал, что прежде, чем открывать, нужно спрашивать, «кто?»— Выговорил ровно наставническим тоном. — Все. Все прошло. Не бойся. — Прошептал в губы и дотронулся до них своими. — Иди, умойся. — Вроде и тихо сказал, но Алена слова как приказ восприняла. Проморгаться попыталась, но слез все больше становилось. — Иди! — Услышала четче, громче, и едва не бегом в ванную направилась. А когда вернулась, Андрей совершенно спокойно жевал кусок торта и запивал его свежезаваренным кофе.

— Смотришь сейчас так, будто я в чем-то виноват. — Отозвался он, глядя, как Алена кругами ходит, приблизиться не решаясь.

— Нет. Не виноват. Просто я испугалась. Тебя. — Призналась она честно, не желая решать проблему наедине с собой. То, как он хмыкнул, заставило сжаться и затаить дыхание.

Андрей еще неодобрительно головой качнул вдобавок, чем перечеркнул и тонкую нить доверия, которая осталась.

— И что же тебя так напугало, родная? — Вызверился он, себя не сдерживая. Торт отставил в сторону, пальцы вытер салфеткой, но из-за стола не вышел, видимо, разглядев готовность Алены сбежать.

— Агрессия, от тебя исходящая. Неживое лицо. Движения резкие…

— А ты мне его погладить предлагала? Или, нет, может… может, нужно было постоять в стороне и дождаться, пока он трусы с тебя снимать начнет? Ну, чтобы ты и в нем разглядела угрозу. Ничего не смущает, нет?

— Да это же Денис… о чем ты…

— Что-то я не понял, ты в каком смысле сейчас это сказала? Что значит «это же Денис»? Ему трахать тебя можно, как только я за порог выхожу, так, что ли?

— Да он не такой… он неспособен…

— Это как неспособен? Импотент?

— Да нет же! Он человек мягкий. Применять силу в принципе не его.

— А-а… да? Извини, как-то не разглядел. — Локти на барной стойке устроил. — Это, значит, в порядке вещей у вас? А мне показалось, что ты вполне натурально отбиться пыталась. Кое-что в этом вроде понимаю, да и сравнить есть с чем. Со мной, например, вела себя иначе.

— Да при чем здесь…

— А что при чем, Ален? Я как любой нормальный мужик поступил! Как любой нормальный мужик! — Несколько раз пальцем в гладкую поверхность ткнул, слова, будто гвозди в подкорку забивая. — Я защищаю тебя. Так, как умею. Это принципы, по которым живу: защищать то, что тебе дорого! И действия мои будут неизменны вне зависимости от ситуации. Этим принципам сама жизнь научила. И, несмотря на свое охренительно интеллигентское происхождение, я звезд с неба не хватал, сам дорогу себе пробивал! И по головам шел, чтобы цели добиться! А если будет нужно, пойду по трупам и это тоже нормально! Потому что жизнь, это тебе не сахарная вата. Здесь нельзя мягче, нежнее. Для нежности у меня ты есть. А в жизни или ты, или тебя, третьего не дано. И запомни, что я сказал, чтобы вопросов больше не возникало!

— Я помню, ты как-то говорил, что готов объяснить один раз. Что сейчас? Не сложилось?

— А он этот раз бессовестно прошляпил! Не понял с первого — со второго довожу через печень. Без обсуждений. И, если хочешь знать, пусть бы этого первого раза и не было, мои действия от этого не изменились бы. Он сделал тебе больно. Он тебя напугал. Что бы ты сейчас ни говорила, но тогда он тебя напугал. А я принял единственно верное решение, чтобы проблему устранить. Нравится тебе это или нет, но я такой. Вопросы?!

— Ты кричишь на меня… — Пробормотала Алена, отведя глаза в сторону.

— Потому что довела! Потому что неправа! — Андрей из-за стойки встал и к Алене приблизился. — Потому что вместо того, чтобы подойти и позволить себя обнять, какую-то нелепую комедию разыгрываешь.

Руками ее с боков обхватил, вжал в себя, не позволяя оттолкнуть.

— Вместо любых вопросов подойди и обними! Так и тебе, и мне легче будет. И совсем нестрашно… — Под конец уже шептал. Так чувствовал. Так хотел. — И я тебя прошу, не заставляй меня волноваться! Я на службу завтра, а ты здесь глупостями занимаешься…

— Больше не буду. — Пробормотала Алена, свои пальцы перебирая.

— И не злись на меня. — В лицо заглянул.

— И злиться не буду. — Легко согласилась.

— Уже не боишься?

— У нас просто разное видение мира… — Попыталась самой себе втолковать, а Андрей, это понимая, перебил, поправил.

— У нас жизненный опыт разный, Ален. У меня он давно уже зашел на изнанку мира, жизни, отношений, а ты все еще с улыбкой шагаешь по глянцевым страничкам. Надеюсь, так и останется навсегда.

— Где-то я это уже слышала. — Припомнила Алена слова Марты о своей наивности и теперь готова была с ними согласиться.

А наутро осталась одна и будто потерялась. В огромной квартире, в собственной жизни, в ощущениях. Села на кровати, колени к груди подтянула и рассеяно по сторонам оглядывалась, пытаясь понять, что же так изменилось в ее окружении. Не сразу и догадалась, что изменились не вещи, а ее к ним отношение.

Освоившись, из комнаты вышла, прошлась по гостиной, провела кончиками пальцев по резкой спинке дивана, по немногочисленным полкам, отмечая приличный слой пыли. А ведь прежде это было так важно… чтобы в доме пахло чистотой. Сейчас отсутствие порядка уже не выбивало из колеи. Замерла, глядя на свой телефон. Андрей оставил его на журнальном столике. Приблизилась, провела пальцем по экрану, хмыкнула: заряжен. Присела на диван, телефон в руках повертела, а потом все же глянула в журнал вызовов. Список пестрил именами. Мама всю последнюю неделю звонила не чаще трех раз в день, а вот вчера, как стало ясно, после визита Дениса, набрала двадцать три раза. Игнатов такой настойчивостью не отличался, и пропущенных от него было всего пять. Светуля из редакции отметилась парой звонков, все же расстались они не на самой позитивной ноте… Да, пожалуй, и все. Несколько звонков с незнакомых или скрытых номеров Алену интересовали мало.

Язык чесался обсудить последние события со Светой, но здравый смысл подсказывал, что стоит успокоить родителей, потому набрала Алена именно маму. Пройти успел только первый гудок, когда в дверь позвонили. С телефоном у лица, она отворила дверь и на Елизавету Леонидовну уставилась, виновато пожимая плечами.

— Привет, мам… — Растерянно улыбнулась. — А я тут тебе звоню… — Телефон чуть вперед выставила, демонстрируя, а потом опомнилась, засуетилась, с порога отступила, мать в проходе вперед пропуская.

Помогла с пальто, сапоги снять та не догадалась. В конце концов, в их доме есть домработница…

Елизавета Леонидовна прошлась по просторной гостиной, развернулась на месте и взгляд в дочку уперла, чуть надменно улыбаясь.

— Не буду ходить вокруг, да около, мне звонил Денис. — Заявила, набрав в грудь больше воздуха. — Он сказал, у тебя кто-то появился. Кто он? По словам Дениски, так, бандит бандитом, но, может, у тебя есть своя версия происходящего? — Приподняла она аккуратную бровь, удивляясь тому, что Алене есть, что сказать.

— Андрей не бандит. — Пожала та плечами и развела руками, понимая, что информации слишком мало. — Он работает в полиции. Его тетя живет напротив. — Алена рукой в сторону второй квартиры махнула, а Елизавета Леонидовна рассмеялась в голос.

— Ты сейчас серьезно?! — Миниатюрную сумочку на кресло швырнула. — Тоже мне! Местечковый роман! Пошутили и будет. — Глаза сощурила, делая внешний вид угрожающим, демонстрируя явную неприязнь. — Ты чего добиваешься? — Проговорила мать тихо и внушительно. — Разрушить свое будущее не так сложно, как тебе могло показаться.

— Мое будущее только от меня и зависит. А с Денисом я себя не вижу. Теряюсь просто на его фоне. А иногда не понимаю вовсе, как вместе… на одной площади оказались, настолько разные. Мы уже об этом говорили и не раз, но ты отказываешься услышать.

— Я не отказываюсь. — Поторопилась оправдать себя Елизавета Леонидовна. — Я слышала, но искренне надеялась, что рано или поздно ты поймешь, что для тебя важнее… Минутная слабость, яркое увлечение или все же стабильное будущее.

— Ты так часто произносишь это слово, «стабильность», да еще и в неизменном сочетании с выбранным тобой и папой женихом, что для меня оно уже давно означает «безысходность». Я живой себя не чувствовала рядом с ним. Будто в вакууме барахталась, не понимая, для чего это делаю, а сейчас…

— А сейчас, — с ядовитой улыбкой перебила мать, — дай угадаю, — приложила указательный палец к виску, изображая напряженные раздумья, — сейчас ты, наконец-то, обрела себя. — Выдала с явной издевкой и приоткрыла рот в виде буквы «о», пока впечатление от слов не отошло. — И новые отношения стали глотком свежего воздуха в бесконечной суете однообразных будней. И он… яркий, притягательный… он покорил тебя своей силой, смелостью, своим мужским началом…

— Не обязательно устраивать этот цирк, мама. — Вздохнула Алена, но куда там… Елизавета Леонидовна только вошла в раж.

— Наверняка молодой человек обладает не дюжим обаянием. — Продолжила та, азартно сверкая яркими глазами. — Хорошо собой, умеет произвести впечатление. А что? Ты у меня девочка такая, на пустышку не взглянешь, значит, достоин. Во всех смыслах. А еще хорош в постели. Да, да, хорош, иначе и быть не может. Потому что я не вижу другой причины, что могла так увлечь тебя после домашнего и тихого Дениски.

Невозмутимо вскинув голову, Елизавета Леонидовна подошла к Алене максимально близко, глядя сверху вниз, пытаясь раздавить своим авторитетом.

— Он, безусловно, крут и умеет решать вопросы, щелкает твои проблемы как орех и неизменно повторяет: не бойся, малыш, я с тобой. Утрирую, конечно, но суть остается неизменной. — Поторопилась исправиться, когда Алена воинственно глянула, пытаясь избранника защитить. — Наверняка один из тех плохих парней, общаться с которыми я всегда считала зазорным, тому же и тебя учила. А, знаешь, почему?

— Потому что ты хорошая мать. — Сквозь зубы процедила Алена фразу, которая болезненной мозолью впилась в память, так часто ее приходилось слышать.

Елизавета Леонидовна шутке дочери рассмеялась.

— Это, конечно, да, но не только. — Щелкнула Алену по носу. — Я ведь не с потолка эти фразы взяла, эту уверенность, это предубеждение. И сама была молода, совершала ошибки. — Произнесла и резко возросший интерес в глазах дочери распознала. — Да, да… — Усмехнулась и сделала несколько шагов, пытаясь выиграть время, до мельчайших деталей продумать позу, интонацию. — И я тоже была бунтаркой. — Шепнула будто по секрету, посмеиваясь. — Любила опасные игры и частенько попадала в неприятные истории. — Округлила глаза, пытаясь придать рассказу больше эффектности.

Алена затаила дыхание, на мать глядя. Такой ее еще не видела… Но не смела прервать или, чего хуже, наперекор поступить.

— Меня не прельщала идея выйти замуж за твоего отца. Более того, он меня раздражал, о чем я частенько ему и напоминала. И в один момент заигралась настолько, что пути назад, казалось, больше не было. От меня отказалась семья, отвернулись друзья, ушел твой отец. А остался… — Презрительно скривила губы и нервно дернула ладонью. — Я даже имени его сейчас не помню… А ведь тогда любила. Жизни не представляла без него. А потом… уже очень скоро, можешь мне поверить, поняла, почувствовала разницу. Ведь люди, подобные ему… и твоему… как его? Андрей, кажется?.. Они видят и слышат только себя. О себе думают, себя оберегают. Я не стала не нужна, нет. Просто я перестала быть необходима. А мужчины, Аленушка, — мать подошла и погладила Алену по щеке теплой ладонью, — они натуры увлекающиеся. И быть бесплатным приложением к большому человеку мне не захотелось. Вернуться в семью я смогла лишь на определенных условиях. Они не были мягкими, они не были даже допустимыми, они просто уничтожали меня. Меня как личность! Как женщину! Унизительно и подло, но другого выхода не было. И вот теперь, глядя на это безумство, что ты творишь, просто слов не остается. Я не хочу, чтобы ты, подобно мне, оказалась у разбитого корыта.

— Позволь мне самой решать…

— Решать? Ты сейчас о чем? Ведь в принципе незнакома с подобным развитием событий. — Холодно усмехнувшись, Елизавета Леонидовна нашла взглядом сумочку, быстро ее открыв, достала сигарету, зажигалку и прикурила, глубоко затягиваясь ароматным дымом. — Все и всегда за тебя решала я, детка. Иногда отец, но чаще все же я. Ты, наверно, и не замечала, как легко двигалась в заданном направлении. Какую выбрать прическу, макияж, платье. В какой институт поступать, хотя выбор был огромен… Туда же можно отнести выбор работы, наставников.

Разрезая взглядом пространство, перечисляла Елизавета Леонидовна.

— Я решала, стоит ли тебе учиться и сдавать на права или все же подождать. Чего? Да чего угодно, но я не хотела, чтобы ты садилась за руль автомобиля и ты за него не села! Сначала мешала учеба, потом ты познакомилась с Денисом и стало совершенно не до того… Работа, в конце концов, отнимала много сил и времени, и ты втянулась, уже самостоятельно придумывая для себя разнообразные отговорки. И таких примеров сотни, тысячи. Ты ведома, солнышко. И всегда останешься ведомой, видимо, таков твой удел. Кого бы ты ни выбрала себе в мужья, результат останется неизменен: ты будешь слушать уже его советы и им следовать. Незавидная участь, если так можно сказать.

Елизавета Леонидовна участливо улыбнулась, склонила голову набок, поцеловала дочь в висок. А Алена сцепила зубы и как мантру раз за разом повторяла одну и ту же мысль, уверяя себя, что просто не хочет обидеть мать. Только поэтому и молчит, не пытаясь отбиваться. Только лишь поэтому…

— Но у тебя есть шанс! Это Денис! Вот уж где идеальный вариант для того, чтобы развиваться. Вместе. Расти, совершенствоваться. — Мать вдохновенно улыбнулась. — Он не сможет себя подавить, ведь слаб духом сам. И только в подобной почве у тебя будет шанс стать настоящей женщиной, настоящей личностью.

— Какой интересный у тебя, оказывается, мама, подход. — Не веря услышанному, Алена нахмурилась и от матери на шаг отступила. — А в твою голову, случайно, не закрадывалась мысль, что все несколько иначе, чем в твоем представлении? И что я шла у тебя на поводу не потому, что не смыслю ничего, а оттого, что твои предложения были наиболее рациональны? Ты мучилась, ты страдала, принимая непростое для себя решение стать той, кем ты стала, так, стоило ли оно того? То унижение, что пережила? Оно того стоило? Что ты получила в итоге? Семью? А разве то, что у нас есть, можно назвать семьей? Да мы ведь будто случайные люди, оказавшиеся волей обстоятельств в одной точке земного шара, барахтаемся, пытаясь что-то и кому-то доказать… Даже не задумываясь над тем, а надо ли… Что нам, вообще, надо? Тебе, мне и отцу? Может, проще было бы тогда еще выбрать самостоятельное плавание? Остаться верной себе? Как ты считаешь, мама? Но нет, тебе удобнее обвинить весь мир вокруг, но только не себя, ведь ты у нас всегда жертва. Жертвой выходила замуж, жертвой промучилась всю жизнь и сейчас, когда отец фактически от тебя ушел… ты снова выбрала уже ставшую привычной роль жертвы. Тебе так нравится? Этому ты хочешь научить меня?

— Я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Счастлива? А это как? Прожить по твоей модели и в итоге понять, что все было зря?! В чем был смысл твоих действий? Какую цель ты преследовала? Что получила в итоге?

— Я все и всегда делала лишь для тебя, Алена. — Проговорила мать странным тоном и поджала тонкие губы.

— Наверно, так, но зачем? Чтобы теперь толкнуть туда, откуда сама когда-то пыталась вырваться? А мне это нужно?

— Ты просто не понимаешь, о чем говоришь…

— Я понимаю, в кого не хочу превратиться. В тебя! — Выкрикнула Алена и успела себя мысленно отругать, но мать сдержала удар достойно.

Она странно, чуть рассеянно улыбнулась, подобрала с кресла сумочку, застегнула ее нехитрый замок.

— Что же… Это твой выбор. — Выдала она, чуть погодя. Фразы вылетали неторопливо, осторожно. — Только, когда обожжешься… не приходи ко мне, слышишь?

— Не приду. — Пробормотала Алена, обратив взгляд к полу. То, как мать надменно хмыкнула, слышала, и до боли прикусила щеку с внутренней стороны, только бы не сорваться.

Мать стояла в прихожей, пыталась справиться с пальто, только вот сдержать лицо секунду назад оказалось куда проще, чем проявить железную выдержку сейчас. Плакать не хотелось. Хотелось исчезнуть. Раствориться и стать лишь светлым воспоминанием в жизни других. Но ведь так просто не бывает… Елизавета сцепила зубы, поправила широкий меховой воротник, как вдруг стала, как вкопанная, замерла с каменным лицом и только взгляд напоминал о том, что жизнь продолжается.

— Что ты сказала? — К Алене обратилась, а та опешила, растерялась.

— Ничего. Я молчала.

— Не сейчас — раньше! — Вскрикнула мать и принялась судорожно перебирать мысли. — Ты сказала, что напротив живет его тетка?

Сперва Алена странной реакции матери удивилась, а потом головой тряханула, наваждение сбрасывая, и утвердительно кивнула.

— Мы познакомились, когда Андрей пришел Марту проведать.

— Марта. — Усмехнулась мать, и выглядела при этом как минимум безумной. — Ну, разумеется, она! Боже, как все просто! — Ладони сложила, закусила губу в приступе смеха. — А, знаешь, милая, вся эта история станет для тебя замечательным уроком!

— Ты о чем?

— Ну, нет, дорогая. Терпение… Тебе понадобится еще много терпения, чтобы разобраться во всей этой истории.

— Мам, все хорошо будет. — Пообещала, Алена, полагая, что мать именно это услышать хочет и совершенно растерялась, глядя на то, как она на пороге развернулась и из квартиры выскочила, не желая больше объясняться.

Так и смотрела Алена на распахнутую дверь, пока телефон не ожил в руках. Она по-прежнему сжимала в ладони телефон… На этот раз попытать счастье решил Игнатов. Что же… сегодня им будет, о чем поболтать.

Глава 20

— Аленушка, радость моя, ну, наконец-то! А я уже весь извелся. Встретимся? Разговор есть. — Сразу перешел Игнатов к сути, чем окончательно привел в себя.

Алена прошлась по гостиной, забрела в спальню, остановилась у окна. Без особой цели вглядывалась в пейзаж, в проходящих мимо людей, перебирала цвета скопившихся во дворе машин.

— Давай поговорим. — Выдала в итоге давно обдуманный ответ. — Ты в редакции?

— Пока да, но очень скоро буду сидеть в уютнейшем кафе под названием «Вишенки». Кажется, ты любила там обедать. — Припомнил, и Алена постаралась выдавить из себя улыбку.

— И мне так кажется. Давай через час.

— Солнышко, ты режешь меня без ножа. Зачем час? Давай хотя бы двадцать минут. У меня нет богатых родителей, которые все устроят — крутиться приходится.

— Ладно, давай полчаса.

— Ох, и умеешь же ты уговаривать! Жду через полчаса. — Проговорил бодро и отключился.

А Алена засмотрелась. Увидела как Марта вышла из подъезда и отчего-то насторожилась. Она другой была. Не той роковой обольстительницей, которой помнилась по благотворительному вечеру и, уж точно, не той несчастной женщиной, которой предстала немного после. А ведь во всей этой суете, она и думать о Марте забыла, а вот сейчас вспомнила и неотрывно следила за резкими порывистыми движениями, за гордой осанкой, за несгибаемой волей, что и через пятислойное стекло подавляла, сжигала все вокруг. И машина… Машина, что за ней приехала, отчего-то показалась знакомой. Коротко переговорив с тем, кто прятался на заднем сидении за непроницаемой тонировкой, она резко развернулась и пошла в обратную сторону. Пешком. И уже через несколько секунд оказалась вне зоны видимости.

Машина еще какое-то время постояла во дворе, а потом медленно тронулась с места.

— И что это сейчас было?.. — Растерянно пробормотала Алена в стекло и тут же подскочила, о встрече припомнив. А ведь она еще даже не умылась…

Игнатов уже который раз посматривал на наручные часы, когда Алена все же появилась в дверях модного кафе. Она, не торопясь, прошла к нему, с грациозностью бывалой официантки маневрируя между часто расставленными столиками, расслабленно улыбнулась и в упадке сил рухнула на уютный диван насыщенного вишневого цвета.

— Теперь я лично убедилась в том, что реклама такси «машина подается в течение семи минут в любую точку города», не более, чем замануха! — Выдала на выдохе, выразительно округлив глаза. — Что? Неужели не читал? Мы буквально в прошлом месяце начали ее публиковать. — Заверила и с повышенным интересом уставилась в только что поданное меню.

— Ты опоздала. — Холодно отозвался Игнатов, подводя итог ее эмоциональному вступлению. — Позавтракать пришла? — Уточнил, не удостоившись ответа, извинений или хотя бы «щенячьего взгляда» — приемом, которым Алена бессовестно пользовалась всякий раз, провинившись.

— За приемом пищи информация лучше усваивается. — Отозвалась она, усердно тыча пальчиком в выбранные блюда. — И апельсиновый сок.

Мило улыбнувшись, официанту меню отдала и теперь полностью посвятила себя встрече.

— Ну, привет, Игнатов! — Задорно отозвалась, бесцеремонно хлопнув мужчину по плечу. — Я, правда, торопилась. — Часто-часто заморгала. — Честно надеялась успеть. — Проговорила проникновенно. — И совершенно натурально грозилась расстрелять нерадивого водителя, если тот посмеет опоздать. Но он мне отчего-то не поверил. — Виновато улыбнулась и толкнула Игнатова в плечо еще раз. — Взамен готова поделиться с тобой зарядом позитива. Как? К поднятию настроения готов?!

Алена рассмеялась собственной шутке, но Игнатов больше ее не слушал, а уставился на экран планшета.

— Ты поговорить хотел. — Рискнула она напомнить и неудовлетворенно поджала губы, не дождавшись должного интереса со стороны коллеги.

— Рад, что ты об этом помнишь. — Скептически скривившись, Игнатов все же оторвался от экрана. — И поговорить я хотел…

— Знаю, знаю. — Перебила Алена, совершенно не смущаясь данного факта. — Тебя интересует тот благотворительный вечер. Ни за что не догадаешься, как мне повезло!

Улыбнулась она от удовольствия, но Игнатов этого восторга не разделял. Снисходительно покачал головой и на спинку дивана откинулся, скрестив руки на груди.

— И не только. — Заметил, явно поскупившись на эмоции. — Как ты на нее вышла?

— В смысле, на нее? — Нахмурилась Алена, но тут же от любых мыслей отмахнулась, широко улыбнувшись. — На Марту? Как раз об этом тебе и говорю: мне удивительно повезло! Как раз спросить хотела, откуда ты ее знаешь? Мне отчего-то показалось, что Марта зла на тебя. Что ты об этом скажешь?

— Скажу, что ты лезешь не в свое дело. А что касается знакомства, так, кто в городе не знает Марту Левит? — Проронил Игнатов намерено неторопливо и с удовольствием смотрел за тем, как меняется выражение лица Алены, как она повела растерянным взглядом, как нервно сглотнула. Так и знал, что девушка понятия не имеет, с кем оказалась в непозволительной близости.

Некоторое время Алена действительно растерянно хватала воздух ртом, но потом глянула с подозрением, с недоверием и попыталась подобному заявлению рассмеяться.

— Ты в своем уме? Левит? Марта Левит? Да ей сто лет в обед! Что ты несешь?.. — Неодобрительно покачала головой, но Игнатов и не думал шутить. Теперь осознания ждал. Его, в принципе, и дождался.

— Что? Серьезно? — Едва не подавилась Алена любимым напитком, ожидая опровержения. — Быть такого не может! — Глаза возвела к потолку, пеняя на собственную глупость. — Ну, конечно! Могла бы и сама догадаться! Она что-то говорила о моей маме… — Пояснила специально для мужчины, когда тот заинтересованно вскинул бровь. — Да и мама… ее едва не перекосило, как я о соседке припомнила.

— Так, чем ты меня порадуешь, милое создание? — Вернулся к теме встречи Игнатов, а Алена недовольно скривилась, ведь тот посмел с мысли сбить.

— Да что тут говорить, все уже сказала! Я решила пожить отдельно, переехала в дедовскую квартиру, а Марта устроилась как раз в квартире напротив! — Раздосадовано вздохнула и отодвинула от себя дальше теперь уже неугодный заказ — аппетит пропал напрочь! — Слово за слово, я спросила, а она не отказала. И как же это я… — Закрыв лицо ладонями, Алена нервно закусила губу. — И Гарист… Ты его видел там? И о Самохине она как о близком знакомом говорила! — На Игнатова смотрела, будто каких-то ответов, подсказок ожидая.

— О чем вы с ней говорили?

— О смысле жизни. — Невесело хмыкнула Алена и замерла, глядя в пространство. — Я ее на разговор о Бортновском вывести пыталась, а Марта очень ловко эту тему обходила. Вообще странно себя вела, не так, как могла бы, зная… Зная, кто я.

— А кто ты? — Сдерживая смех, закусил губу Игнатов.

— Журналист. — Растерянно глянула Алена и гневным румянцем вспыхнула. — Но я не о том. Я Марту Левит себе иначе представляла. Жесткой стервой, обязательно морщинистой, плюющейся ядом, а она…

— Что она? — Вцепился взглядом, властной интонацией Игнатов, и пришлось язык прикусить.

— А она оказалась совсем не такой. — Ответила Алена расплывчато и, задумавшись, вздохнула. — С людьми, которые к ее столику подходили, меня знакомила, мнением обменивалась. Истории из своей жизни рассказывала. — Добавила, чтобы не дать Игнатову возможности себя к стенке припереть.

— Какие истории? Подробности помнишь?

— Да какие там подробности?! Бред какой-то. Как известный коллекционер Решетов у нее кольцо в неимоверную стоимость украл, как она кассу ограбила. — Добавила Алена для пущей убедительности, а Игнатов задумался.

— В общем, пыталась тебя запутать. — Сделал он вывод. — Мягко стелет, зараза! — Выругался сквозь зубы и ладонью губы обтер. — Дальше что было?

— А что дальше?.. Много воды, мало смысла! Гарист меня на танец пригласил, все говорил, что угрозу ищу не там, где нужно. А потом…

— Что?! — Заиграли желваки на скулах мужчины, а Алена воровато на него глянула, а потом зубы сцепила, не желая в подробности окончания вечера посвящать.

— Да ничего такого… Я ушла вскоре. Даже не дождавшись официальной части…

— Ушла? Почему? Неужели тебе было неинтересно?

— Ну почему же… было… Просто… Просто там Бортновский появился. Он так на меня посмотрел, что и слов не понадобилось. Марта отмахнулась, а вот мне не по себе стало.

— И это все?

— Все. А что еще? — Алена нахмурилась, не понимая, к чему ведет Игнатов, а тот сверкнул глазами и выдал таящуюся улыбку.

— Я точно знаю, что ты ушла не одна. — Бескомпромиссно заявил он и вперед подался, желая пригвоздить Алену к месту.

А она стушевалась. Ненадолго, к слову, но все же…

— Племянник Марты. — Сказала так, будто припомнила ускользнувшую из памяти деталь. — Она попросила, чтобы тот проводил меня.

— Даже так?.. — Хмыкнул Игнатов, приподнимая брови в наигранном удивлении.

— Я не понимаю твоих вопросов. Ты о чем поговорить-то хотел? — Попыталась Алена тему скосить, но Игнатов не поддался. Вытянул вперед губы, задумавшись, а потом решительно выдохнул.

— Ты все еще хочешь разобраться с убийством Самохина? — Выдал, ожидая молниеносной реакции, но Алена лишь поджала губы.

— Н-нет. — Выдавила она из себя еще менее решительно и увернулась от настойчивого взгляда.

— Что так? Мне казалось, ты хочешь стать настоящим профессионалом. И теперь, когда я предлагаю вступить в команду… ты что? Ты трусливо поджимаешь хвост и пытаешься отсидеться в стороне?

— Скажем так, меня очень настойчиво попросили в это дело не лезть и не остается сомнений, что этому совету лучше последовать.

Замысловато ответила, как наяву чувствуя тот страх, который зародился внутри в момент истины. С жизнью попрощаться успела в тот вечер, а теперь… Зачем ей все это теперь?

— Как скажешь… Тогда я просто попрошу тебя о помощи. В твоем сегодняшнем положении…

— Подожди, подожди… какое еще положение? Я не имею дополнительных источников информации.

— Тогда поделись тем, что знаешь сейчас.

— Но я…

— Подполковник Шилай. — Громко продекламировал Игнатов, внимательно следя за реакцией. Алена удивленно моргнула, но ничего из поданной интонации не уловила. Задумчиво развела руками, ожидая продолжения, и Игнатов уступил. — Что ты о нем знаешь? — Подсказал и тогда мысли удалось собрать в единую композицию.

— Сотрудник органов внутренних дел. Числится в свите Ботрновского, но многие поговаривают, что держаться старается особнячком. Умело и грамотно подчищает следы, да и вообще, все дела, в которых задействована полиция, относятся к его полномочиям. Надавить на свидетелей или устранить неугодных — все к нему. А что?

— Лично с ним не встречалась?

— Не встречалась и желанием встретиться не горю.

— А если так?

Выиграв в секундном споре взглядов, Игнатов извлек из лежащей на столе папки фото и перед Аленой разместил. На выражение ее лица, застывшего маской, глянул и давление тоном продолжил.

— Андрей Шилай. Подполковник ОБЭП. После армии поступил в военное училище. Закончил его с отличием. Три года провел на ближнем востоке. Участвовал в боевых действиях. Там дослужился до майора, был уволен в запас. Кто-то говорит о серьезном ранении, я же слышал о том, что ушел по собственному желанию. Последние четыре года замечен, как ты правильно сказала, в свите Бортновского. Так что?

— Что?

— По-прежнему скажешь, что с ним не встречалась?

Алена перевела заторможенный взгляд с фото на Игнатова и растерянно моргнула.

— Я видел, что именно с ним ты выходила из ресторана, где проходил благотворительный вечер. Он рекомендовал не приближаться к Бортновскому?

— Я не понимаю… — Головой закачала, а Игнатов зубы сжал, пытаясь что-то в ее лице рассмотреть, за что-то зацепиться.

— Зачем ты соврала?

— Когда?

— Когда сказала, что ушла с племянником Марты Левит?

— Я не врала. Она представила его как своего племянника.

— И что?

— Ничего. А что?

— Что произошло дальше?

— Ничего. Он домой меня отвез. Что ты еще хочешь услышать?

— Он угрожал тебе?

— Нет. А должен? Где Марта, а где Бортновский?

— Да как тебе сказать… Они одного поля ягодки… Общее детство, общий взгляд на вещи и события. Воспитанники одной эпохи, если хочешь. Так, он угрожал тебе?

— Нет. Марта посоветовала во все это не ввязываться, а он просто проводил.

— Как-то странно, не находишь?

— Не нахожу!

Игнатов подленько ухмыльнулся, потирая руки.

— То ты с таким рвением бросаешься на амбразуру, то просто отступаешь, не имея на это видимых причин. Меня не послушала, на слова редактора наплевала, с молодым человеком рассталась… А она просто поговорила, и все?

— А ты, я вижу, в курсе событий?

— Работа у меня такая, солнышко. Так, что?

— Да. Марта просто поговорила! Слова нашла те, о которых никто из вас не подумал! И я ее услышала. Услышала и сейчас не собираюсь лезть во всю эту грязь!

— А как же профессиональный долг?

— Никак. Видимо, я ошиблась при выборе направления в работе. Мне впору модную колонку вести, как и советовал главный редактор. А еще лучше замуж выйти и научиться жарить котлеты! В самый раз будет! — Гневно слова выплюнув, отвернулась, не желая наблюдать паршивую улыбочку.

— Алена…

— Все! Не хочу с тобой разговаривать! К сказанному мне добавить нечего. — Жестко подвела условную черту и на этом из-за стола встала, не желая давать Игнатову ни единого шанса себя остановить.

Куртку спешно набросила и из кафе выскочила, себя не помня.

— Дура! Идиотка! — Выругалась сквозь зубы, презрительно скривившись. — Какая же я дура! — Устало выдохнула и закрыла глаза.

Растерялась вдруг. Не знала, не понимала, куда идти и что делать… Смотрела на густой туман, поглотивший верхушки домов, на тусклый солнечный блик в сером небе, что грозилось вот-вот обрушиться на голову обывателям. Запуталась! Она совершенно запуталась. Еще сегодня с утра все было просто и понятно, сейчас же прошлое и будущее заволокло таким же густым туманом, заставляя блуждать в нем, не имея возможности найти выход. Правильный выход.

Остановила машину такси и попросила отвезти в центр. Пока даже для самой себя не сформулировала мысль, как поступит, но двинулась вперед. Марту хотела увидеть. Сейчас!

Удивилась, когда ее без дополнительных расспросов пропустили через турникет, когда предложили препроводить к нужному офису.

Марту Левит в городе не знал только ленивый — в этом уж Игнатов был прав. Слухов было много, еще больше сплетен и домыслов. Каких только грехов не приписывали властной особе. Королева интриг, не иначе. С чем-то Алена согласиться не могла, узнав фамилию интересной соседки, сейчас же, когда картина стала проясняться, а образы и герои приобрели объем, на губах заиграла кривая ухмылка. И Андрей… если бы имела с ним связь, наверняка бы в первую очередь позвонила ему, с ним встретилась, ему бы предъявила свои претензии. Но тот единственный раз, когда он звонил сам, вызов был принят с засекреченного номера. Историю вызовов, когда Андрей пользовался ее телефоном, он тщательно подчистил. Потому и осталась Марта.

Просторный холл, множество снующих с деловым видом людей — вот, что увидела, выйдя из лифта. Дальше секретарь, а потом еще один секретарь — на этот раз молодой человек. Он коротко на Алену глянул и снова к монитору компьютера вернулся, что-то старательно завершая. Спустя секунд десять, мышкой пару раз щелкнул, из-за стола встал и услужливо склонил голову.

— Марта Вениаминовна вас ждет. — Широко и дружелюбно улыбнулся. Видимо, за такие улыбки ему очень хорошо платили. — Куртку вы можете оставить здесь. — Поторопился он заверить и вроде даже бросился Алене помочь, но она жестом руки от предложения отказалась. Решительно взглянула на широкую дверь личного кабинета госпожи Левит.

Поблагодарив секретаря коротким кивком за то, что с дверью помог, вошла. Вошла и потерялась в обилии света и пространства.

— Ну, здравствуй, дорогая. Давно тебя не было слышно, видимо, ты все же последовала моему совету и занялась личной жизнью. — Порадовала наблюдательностью Марта, а Алена от этих слов растерялась окончательно. Губы поджала и развела руками.

— Добрый день…

— Не стой в проходе, присаживайся. У меня как всегда много дел, но для тебя несколько минут уделю обязательно.

Приметив, что принимать предложение Алена не спешит, Марта сама к ней подошла и за руку потянула. Устроила на диванчике в зоне отдыха и присела рядом.

Какой-то нереальной показалась в тот момент. Или просто незнакомой. Так же Марта выглядела в их первую встречу. Заводная и дерзкая. Чрезмерно активная. Глаза блестели шальным блеском, на щеках румянец, а общий образ только прибавляет желания узнать женщину получше.

Сегодня она была в черном. Пиджак с острыми плечиками поверх широкой черной шелковой блузки на бретелях, укороченные узкие брюки, лакированные туфельки на высоком каблуке-шпильке. Макияж идеален, а волосы собраны в высокую прическу. Живая, подвижная, эффектная. Она казалась невероятно молодой и привлекательной. И никак не могла Алена разглядеть в ней интриги, обмана.

— Ты не удивлена увидеть меня здесь? — Растерянно пробормотала, а Марта с охотой пожала плечами и задорно рассмеялась.

— Нет, а должна? Если очень нужно, то могу удивиться. Только к чему все эти глупости? У тебя что-то произошло? Я выцарапаю глаза негодяю, который посмел обидеть, только назови мне его имя!

— Ну, зачем же, еще Пушкин говорил об этом… И если я сама захотела быть обманутой…

— Ты говоришь загадками. — Улыбнулась Марта, теряя терпение, но об этом можно было только догадаться. Никаких признаков и изменений ни в лице, ни в голосе. Все та же подружка, та искренняя заинтересованность.

— Просто, в отличие от тебя, я удивлена. — Проговорила Алена неуверенно, полосы за ухо заправила и Марте в глаза посмотрела. — Значит, ты Левит?

— Так, ты не знала… — Начиная вникать, рассмеялась Марта. — А даже если и так… Что же в этом плохого? — Наигранно ахнула. — Ты антисемит? — Будто догадку произнесла, а потом скривила аккуратненький носик, пытаясь все сказанное перевести в шутку. — Так, мы вроде уже давно разобрались с моим происхождением.

— За что моя мама так тебя не любит?

— М-м… ревность? Впрочем, об этом мы говорили тоже.

— Не говорили. Ты как всегда перевела все в шутку и…

— И что? — Резко подалась вперед Марта. — Что же было дальше?

— А дальше ничего не было. То есть, мне казалось, будто что-то было, а теперь…

— А теперь я враг народа номер один? — Догадалась Марта и участливо кивнула. — Мы с тобой говорили о многом, моя милая. Только вся проблема людей… не только твоя, нет, проблема многих как раз в том, что они слышат только то, что хотят услышать. Видят только то, что хотят увидеть. Так и с тобой. И все, что сейчас происходит — это твоя иллюзия.

— Вот об этом мы действительно говорили. — Невесело улыбнулась Алена, а Марта подобному напоминанию обрадовалась, склонила голову набок.

— Вот так. Ты все же помнишь… — Марта улыбнулась, а Алена опустила взгляд. — Мы говорили, а ты воспринимала только ту информацию, которую считала важной на тот момент. И, анализируя полученные знания, в твоей голове сложился некий образ, некое представление о людях. В том числе и обо мне. А сейчас… сейчас произошло что-то, что заставило тебя во мне усомниться. Ты узнала, кто я. А, кстати, кто? — Нахмурилась, но тут же отмахнулась. — Впрочем, неважно. — Пробормотала в сторону и откинулась на спинку дивана. — Ты узнала, кто я, и твое мнение, под грузом информации о Марте Левит, резко изменилось. И, замечу, ты согрешила. — Пальчиком Алену по носу щелкнула и умилительно улыбнулась тому, как она подскочила на месте. — Правильно говорят: «не суди, да не судим будешь». Ты этот закон нарушила и посмела перечеркнуть то доверие, которое между нами, уверяю, было. Сейчас в твоих глазах обвинение, ты смотришь на меня с претензией и несомненно хотела в чем-то уличить. Но разве я перед тобой виновата? Я обманывала тебя? Это ты пришла ко мне! Ты попросила о помощи и я не отказала. Я допустила тебя в свою жизнь, а ты этими глазами, — кончиками пальцев придержала Алену за подбородок, — прямо сейчас этим взглядом ты мне в душу плюнула. Заслуженно ли? А все отчего? Оттого, что твое неокрепшее мнение обо мне, как о милой доброй Марте разбилось о железобетонные слухи о Марте Левит? Так, смотри в оба, девочка. Смотри, пока у тебя такая возможность есть. Я тебя прощаю. Молодости, поверь мне, можно простить многое. Да и претензия твоя не по адресу… — Странно улыбнулась. — Что-то мне подсказывает, что пришла ты не для того, чтобы задать вопросы, а для того, чтобы получить ответы. Только вот не мои… — Головой покачала и с дивана встала. — Заходи как-нибудь в гости, обязательно поболтаем, а сейчас я очень занята.

Проговорила Марта и за рабочий стол присела, не дожидаясь, пока Алена уйдет. К слову, тут же занялась чем-то важным. Звонки, переговоры, приказы. Те, в которых потерялось тихое «до свидания».

— Дважды дура! — Скривила Алена губы, кабинет покидая.

Потом она еще долго бродила по городу. То улыбалась, то пыталась сдержать слезы. И это странное чувство опустошенности… В торговый центр на площади забрела с целью погреться. Выпила стаканчик чая с лимоном — его раздавали на рекламной акции, закусила купленным в забегаловке на первом этаже пирожком. А, прогуливаясь по второму этажу, заглядывая в витрины модных магазинов, вдруг застыла с каменным лицом как раз напротив одного из них. Там как раз оплачивала покупки молодая пара. Она — яркая, опасная, роковая и он… Андрей Шилай. Не менее яркий, опасный, как ядерный взрыв, и… Нет, кажется, добавить больше нечего. Они смеялись, обменивались понятными им одним взглядами, девушка повисла у Андрея на шее, и он с легкостью закружил ее, удерживая в другой руке все пакеты наперевес, разом. Алена, боясь нарушить эту ауру счастья и удовольствия, даже глаза опустила, а то, мало ли чего… Тягучая боль застыла в груди. Руки опустились. Разворачиваясь, чтобы пойти в обратную сторону, к лестнице, боковым зрением она заметила, как Андрей взял девушку за руку и их пальцы переплелись. Лишняя. Она здесь лишняя. Сейчас бы только достойно уйти, а там… Нет, он не позвонит… А если и позвонит, то она не ответит.

— Алена!

Услышала позади себя до боли знакомый голос. Сейчас уж точно «до боли»… Наверно, стоило ускорить шаг, а то и вовсе убежать, но сил не хватило. Ноги вросли в пол, а колени грозились подогнуться в любую минуту. Улыбаться, делая вид, что ничего не поняла, Алена попросту не смогла, а язык прирос к небу, да и что тут скажешь?..

Она просто обернулась и дождалась, пока Андрей быстрым шагом уничтожил расстояние между ними до нуля. Он едва не врезался, едва не сбил ее с ног, так торопился.

— Ты как здесь? — Придержал за плечо, ощутимо сдавливая, сейчас захват показался даже болезненным, но Алена понимала, что это не более чем игра воображения.

На заднем фоне замаячила та самая яркая и роковая. Неужели он заставит ее отвечать?..

— Андрюш?.. — Подала голос девушка, а Андрей едва сдержался от того, чтобы не взорваться, так на Алену посмотрел. Чуть повернул голову через плечо и небрежно бросил короткую фразу.

— Погуляй. Я сейчас. — Сквозь зубы процедил и сжал руку Алены сильнее.

— Не нужно, я все знаю. — Удалось произнести ей и повести плечом, намекая на то, что от захвата пора избавиться.

— Прямо-таки все? — Жестко хмыкнул Андрей. Алена безразлично пожала плечами.

— Я с Игнатовым встречалась. Он поговорить хотел. Расспрашивал, что да как, а потом про тебя спросил. То есть не про тебя, а про подполковника Шилая…Что знаю, видела — не видела…

— Так, и? — Поторапливал Андрей, уничтожая взглядом.

— Да нечего больше сказать. Я обещаю, что к Бортновскому на километр не приближусь. В дела его лезть не стану и, вообще… Займусь чем-нибудь общественно полезным. Не нужно больше за мной приглядывать, контролировать не нужно, проверять…

— М-м… — Выдал с насмешкой Андрей, но захват и не подумал ослабить. — И дальше что?

— А дальше ничего. Тебя девушка ждет, займись лучше ею.

— А тебе-то что впрягаться? Моя девушка. Разберусь без сопливых. А ты глазки мне свои покажи, увидеть в них кое-что хочу. Здравый смысл, например… Как? Не потерялся?

— Я же сказала, что не стану лезть в ваши дела, что ты еще хочешь?! — С силой плечом дернула и едва не упала, так резко Андрей ее отпустил.

Алена пошатнулась, отдышалась, но тяжелый взгляд выдержала.

— Да ничего не хочу! — Выдал он надменно. — Лично я в своем профессионализме никогда и не сомневался. Кому дуло к виску, кому… — Паршиво облизнулся. — Кому вставить поглубже… Тебя, видишь, порадовал разнообразием.

— Вижу…

— Это все?! — Жестко подвел Андрей черту.

— Все…

— Ну, тогда, бывай! Не кашляй! — Хмыкнул. Только вместо того, чтобы развернуться и уйти, он Алену обеими руками за голову схватил, к своему лицу приближая, и звучно чмокнул в лоб. А потом так же и оттолкнул. Как вычеркнул. Раз — и нет ее. Все еще на месте топталась, когда Андрей к девушке своей вернулся и легко к себе притянул, будто так и надо.

— Кто это был?

— Да уже никто!

Услышала она отголоски прошлой жизни. И хватило сил уйти. Не хватило сил обернуться. Потому и не увидела его напряженной позы, сжатых до белых костяшек на пальцах кулаков, не знала, что мысленно перебирает все известные ему ругательства, а некоторые даже произносит вслух. Ему так было легче. Наверно, было легче…

Глава 21

В детстве Алене зима казалась каким-то сказочным временем, волшебным, сейчас же все больше и больше напоминала нескончаемую пытку. Высокие сугробы на тротуарах, вязкая жижа — вокруг них. Бесконечный поток людей, чьи-то жалобы, чьи-то угрозы — общественный транспорт пестрил эмоциями. Пять минут и ставший родным двор. Снова черная машина под их подъездом. Та самая, которую с такой брезгливостью обходит по утрам Марта. Алена так и не смогла вспомнить, где ее видела прежде, да и, собственно, эта информация давно перестала интересовать. Только обходить машину в такую погоду совсем не хочется — лишняя пара метров и та казалась наказанием. Потому и попыталась протиснуться. Неудачно. Пусть и короткий, но весьма неприятный скрип соприкосновения металла о металл и дефект покраски налицо.

Алена ловким жестом спрятала сумочку с массивной металлической пряжкой за спину. Отчего не сделала этого раньше — вопрос уже другой. А сейчас смотрела на четкую царапину и мысленно прикидывала, хватил ли ее сегодняшнего заработка, чтобы расплатиться с владельцем авто или все же придется подниматься в квартиру. А пока размышляла, стекло иномарки плавно опустилось и в темноте салона показалось знакомое лицо. Бортновский беззастенчиво разглядывал юную нарушительницу, а потом коротко улыбнулся и кивнул.

— Ну, здравствуй, борец за права обездоленных. — Ухмыльнулся одним уголком губ и отчего-то это действие показалось угрожающим. Алена попятилась, а Бортновский показательно вздохнул. — Присаживайся, дорогая. Разговор есть.

Головой он кивнул водителю и тот незамедлительно из салона выскочил. Открыл перед Аленой заднюю дверь с другой стороны и терпеливо дожидался, пока в ее голове созреет единственно верное решение согласиться.

— Здравствуйте. — Пробормотала Алена с явным опозданием, но Бортновский, кажется, этого и не заметил. Разглядывал ее с завидным интересом, а вот она ответить той же наглостью, не смела.

— Как дела? Как работа? Нравится? — Завел он странную тему и Алена покосилась на мужчину с недоверием.

— Меня устраивает. — Ответила, бестолково пожимая плечами. — А вы для этого меня пригласили? Поговорить о жизни?

— Почему нет? — Вскинул Бортновский брови и все больше стал походить на обычного человека.

Прежде его лицо Алене казалось непроницаемой маской без единой живой эмоции. Приклеенные улыбки, грозный, а, чаще, бесстрастный взгляд. Теперь же полный спектр, и это открытие заставляло задумываться. Слова Марты всплыли в памяти. О том, что Алена совершенно не разбирается в людях. Пожалуй, что так… А в последнее время она все чаще и чаще в этом убеждается.

— Один человек настоятельно попросил меня тебя не обижать. — Странно, задумчиво улыбнулся Бортновский и пристальным взглядом за Аленой проследил. Скривил губы, не дождавшись встречной заинтересованности.

— Даже боюсь спросить, кто это мог быть. Но, думаю, вы и не скажете.

— Не скажу. В конце концов, меня просили присматривать, а не копаться в твоей жизни.

— У меня все хорошо, не беспокойтесь. Всего хватает. Всем довольна. — Взволнованно вздохнула она, мысленно подводя себя к какой-то теме. — А журналистика… вы все были правы, и это не мое. — Заявила чрезмерно громко. Так, что Бортновский не стал сдерживать пусть и тихий, но настоящий смех.

— Ты о том случае с интервью? Поверь, я сделал это для твоего же блага. Знаешь, в моем окружении есть люди, которые даже за один намек на подобную тему вывезли бы тебя загород и живьем закопали в землю. Причем, не утруждая себя ставить меня в известность. В конце концов, именно для таких решений я их и нанял.

— Поверю на слово. — Посмотрела она с грустью за тонированное стекло и глубоко вздохнула.

— Ты очень поздно возвращаешься. Не страшно?

— Я что-то не пойму, вы сейчас серьезно спрашиваете или…

— Серьезно. — Не позволил он закончить. К Алене корпусом развернулся и побарабанил пальцами по пластику подлокотника. — Так случилось, что мы с тобой встретились. В тот самый день, когда ты пристала ко мне с глупым вопросом. Так, почему я не могу ответить тебе тем же?

— Потому что вы — это вы, а я — это я. Такой ответ подходит?

— Я человек слова, Ален. — К чему-то проговорил Бортновский, набираясь терпения. — Дал слово — обязан выполнить.

— Вы все о том же? Присматривать за мной? — Множественно кивнула. — Ну, не опекать же, в конце концов, обязались.

— Ты бледная. — Коснулся он ее щеки теплыми пальцами и Алена в панике отшатнулась, а после и вовсе шарахнулась в сторону, убедившись, что Бортновский перед ней не обман зрения.

Дыхание затаила, понимая, что не слышит сейчас ничего, кроме бешеной пульсации в груди, в голове. Воздух перехватила и снова замерла. А он только улыбнулся. Коротко и тепло. Это даже на расстоянии чувствовалось. А потом, непонятно откуда, в его руках появилась банковская карточка. Бортновский ее Алене протянул.

— Марта сказала, квартира твоего деда так и не изменилась после его смерти. Это не самая подходящая обстановка для молодой девушки. На карточке достаточно денег, чтобы привести обстановку в порядок.

— Так, это Марта?! Мне ничего не нужно. — Мгновенно удивление сменилось громким отрицанием.

— Ты пойми, милая, хочешь ты того или нет, но решение уже принято. Наняты люди, закуплены строительные материалы. Считай, что я ставлю тебя в известность.

— Насильно мил не будешь. Слышали когда-нибудь такое? Мне ничего от вас не нужно. И от Марты тоже.

— Завтра с утра придут люди, детка. Собери к тому времени свои личные вещи.

— А на время ремонта я могу пожить у вас? — Ядовито уточнила Алена, а Бортновский яд не принял, но взглядом исподлобья наградил.

— Нет. — Коротко ответил и тут же достал связку ключей, конверт. — Там адрес. — Пояснил и втолкнул то и другое в дрожащие от напряжения пальцы.

— Вы с ума сошли.

— Наверно так. Никогда не славился добрыми делами, тут права. Но считай, что ты исключение.

— Даже не знаю, что и сказать…

— Скажи спасибо и в полной мере воспользуйся моей добротой. — Проговорил Бортновский так, будто подобные отношения между ними в порядке вещей.

— Спасибо. Только я все равно не понимаю…

— В твоей семье сейчас сложное время, Алена. Скажу честно, я был в силах его не допустить, но не захотел. В конце концов, я не обещал заботиться обо всех. Вот и считай мое предложение компенсацией.

— Вы говорите загадками.

— Пусть так. Главное, что делаю я все понятно. Ты ведь меня поняла?

— Конечно! Съехать завтра к утру. Освободить жилплощадь. А так же слушать и внимать.

— Вот и умница! — Заключил мужчина и разговор посчитал оконченным.

То, как он эмоционально отстранился, тоже почувствовала сразу. И вот перед ней большой человек, выдающийся политик, а совсем не добрый дядюшка, коим хотел казаться всего несколько минут назад.

Алена из машины вышла и спешным шагом направилась к подъезду, слабо понимая происходящее. И только пройдя два пролета, как мраморное изваяние застыла. Смотрит, а в руках конверт, ключи и золотая карта известного банка. Вдохнула и выдохнула, но легче не стало. Нарастающая теснота в груди распирала изнутри, а голову, наоборот, тиски будто снаружи сдавили.

— Алена? — Послышался женский голос и, обернувшись, она Марту увидела. Губу закусила, чтобы не расплакаться, а потом слабо улыбнулась.

— Привет.

— Привет…

Марта поднялась, минув еще несколько ступенек, и с Аленой поравнялась.

— Что не так? Выглядишь уставшей…

— Я и правда устала.

— Тогда заходи ко мне. Липовый чай на этот случай просто незаменимое средство. — По спине Алену погладила, едва подталкивая вперед и сама решительно шагнула.

Впустила ее в квартиру, помогла справиться с объемным пальто, усадила в гостиной на диване и только тогда отправилась заваривать чай.

— Я слышала, у вас в семье проблемы. Уверяю тебя, это поправимо. — Заявила Марта, выставляя чашечку с ароматным чаем на невысокий стол. Себе приготовила не менее ароматный кофе. — На днях столкнулась с твоей матерью. Лиза выглядит просто чудесно!

— Она всегда чудесно выглядит. — Вздохнула Алена.

— Тебе стоит брать с нее пример. — Заявила и понимающе улыбнулась, поймав взгляд округленных глаз. — Хотя бы в этом. — Развела Марта руками и сделала небольшой глоток. К тому же и Алену подтолкнула.

— Я чувствую себя совершенно несчастной. — Сама не понимая, как сорвалось с губ, проговорила Алена и поняла, что стало легче.

— Ну, примерно так ты и выглядишь. Если честно, то даже не представляю, что у девушки твоего возраста может вызывать подобный упадок.

— Честно говоря, я тоже. Навалилось как-то все… Приступы меланхолии мне обычно не свойственны, но сегодня развезло как-то особенно. И Бортновский еще со своей опекой… Ты совершенно напрасно попросила его заботиться обо мне.

— Я? Да ты шутишь! Я сто лет с ним не разговаривала…

— Даже не знаю, кому в таком случае верить.

— А он сказал, что я его о чем-то просила?

— Он сказал, что вы обсуждали квартиру деда и обстановку в ней.

— Так это же совершенно другое! У нас одна компания и поделать с этим я ничего не могу. Я говорила со своей хорошей знакомой, а он бессовестно воспользовался услышанным. Тебя так долго не было… — Проговорила вдруг. — Только сейчас я поняла, как же скучала. Ну? Обними меня! Уверена, тебе не помешает порция нежности.

Марта протянула руки, а Алена не сразу поняла, чего от нее хотят, но на действие отозвалась и чуть подалась вперед.

— Вот и славно. — Рассмеялась Марта, крепче Алену к себе прижимая. — А ты изменилась… Повзрослела, что ли?..

— Да, наконец-то взялась за дело, а там, хочешь не хочешь, а повзрослеешь. Я занимаюсь репетиторством. Русский язык и литература.

— А откуда так поздно шла?

— Как раз с работы… Устала жутко, а тут Бортновский со своим странным предложением. Он сказал, что с завтрашнего дня в моей квартире начнут делать ремонт и едва ли не в приказном порядке предложил переехать. Вот я и растерялась… Я в его присутствии растерялась в принципе, а как он говорить начал, так и вообще…

— Это дело в возрасте. Думаю, будь он чуть моложе, или, хотя бы, заинтересован в том, чтобы тебя обаять, уверяю, эта неловкость тут же ушла бы. На самом деле, он очень интересный собеседник. И мужчина интересный. Его последняя любовница…

— Да, да, ты говорила, что она моя ровесница.

— Ну вот, даже ты знаешь… — Марта изобразила удивление и негодование.

Она показательно нахмурилась, потом беззаботно рассмеялась, а после стала совершенно серьезной. Пристально в глаза Алены посмотрела и будто на крючок этим поймала.

— Что с тобой происходит? — Проговорила жестко и властно. Так, что и мысли увильнуть от ответа не было.

И то, что из глаз потекли слезы, отчего-то показалось совершенно естественным. А потом ее прорвало. Не истерика, нет, просто сожаление к самой себе, которое накопилось, но все никак не могло найти выхода. Марта наблюдала за происходящим совершенно спокойно и изредка попивала кофе. А когда сочла нужным, просто протянула салфетку.

— Ну же… Я жду. — Напомнила и не удивилась тому, что Алена оказалась к разговору готова.

— Я беременна. — Прошептала она, смело глядя Марте в глаза. А та не то, чтобы удивилась, нет, она понимающе улыбнулась и несколько раз однотипно кивнула головой.

— Мне стоит уточнять, откуда в голосе столько трагизма?

— Я беременна от Андрея.

Проглотив и это дополнение к основной новости, Марта закатила глаза, возведя их к потолку.

— Я ведь тебе говорила? — Резко фразу выбросила, на что Алена и не думала отпираться.

— Ты спросила — я ответила. Никаких причин и следствий, виноватых и невиновных.

— Ты… ты хоть понимаешь?.. — Начала Марта нападать, а потом осеклась, дыхание перевела, глаза зажмурила, успокаиваясь. — Он не знает. — Утвердительно хмыкнула, на что Алене оставалось только развести руками.

— Ему-то откуда?

— Действительно. Когда успели только?

— Если честно, я сама себе удивляюсь, но будто под гипнозом все. В один момент он пришел и не пожелал уходить. Остался, меня не спрашивая. Не сказать бы, что я оказалась против, но и спешить намерена не была, а он как-то быстро все решил.

— Допустим, а расстались-то почему? Извини, что я лезу, но тут не совсем спортивный интерес.

— Я узнала кто он.

— И кто же?

— Черную работу за Бортновским выполняет.

— Ух ты ж, вычислила двух злодеев! — В издевке махнула кулачком Марта, но так и осталась предельно серьезна и собрана.

— И не только. Все с моим расследованием связано было. И Андрей сначала просто пригрозил, показал, как оно может быть, а потом, видимо, решил закрепить успех. И то ли удостовериться, что я от глупой затеи отошла, то ли убедиться, что мои познания далеки от истины, но…

— Постой, постой. Это он так сказал? — Уточнила Марта, а Алена злиться стала, оттого, что тетка его выгородить пытается.

— Скажем так, он не стал отрицать! — Неприязненно проговорила. — И добавил еще, что профессионал высшего класса. Как пощечина, честное слово. А еще у него другая.

— Про другую неинтересно, про себя давай. Как так случилось, что ты забеременела? Я не про физиологический процесс, разумеется. — Добавила со значение, когда Алена, судя по выражению лица, уже хотела прочесть ей лекцию на тему «откуда берутся дети». — Это случайность?

— Вряд ли можно назвать случайностью неделю незащищенного секса! Марта, ты издеваешься?

— Нет. Лично мне сейчас не смешно и тебе, когда мы разберемся, уверяю, весело тоже не будет. А мы разберемся. Я Андрея знаю и…

— И попытаешься его защитить, выгородить, оправдать. Я поняла!

— Значит, случайности не было. — Очередной раз заявила Марта с утвердительной интонацией и Алене в голос кричать захотелось.

— Нет! Точнее… Точнее, я не знаю, что и как… возможно, это все вполне в его духе, а еще мне следует провериться на всевозможные инфекции и…

— Андрей до чертиков брезглив. — С неприятной, скрипучей интонацией заявила Марта и Алена опешила. — Ему совсем скоро исполнится тридцать. И за всю его, уж поверь мне, богатую половую жизнь, ни одна не имела возможности предъявить ему беременность.

— Он отчет тебе дает, что ли?

— Иногда советуется, но мои слова можешь воспринимать как факт. Более того, за все время он не был замечен ни в одних долгосрочных отношениях. Андрей один из тех, кто хочет получить от жизни все и при этом ухитриться не оказаться выброшенным за борт. Оттуда мой вывод: он действовал целенаправленно.

— Ну да, конечно! — Фыркнула Алена, но уже не так агрессивно, как могла бы это сделать минуту назад.

— Ты не очередная любовница, Алена. Ты та, которая ему нужна.

— Пусть так, пусть! Но он отвернулся и ушел, когда мне необходима была его поддержка.

— Все мы люди непростые. Все со своим характером. У Андрея больным местом всегда являлось потерянное доверие. Особенно доверие, потерянное незаслуженно. И я вполне могу допустить, будто ты сказала что-то, что его задело.

— Боже мой, какие мы обидчивые!

— Сложное детство, дорогая. Андрей всегда был мальчиком горячим, пробивным, с буйствующим нравом и нежеланием прогибаться под правила, придуманные другим людьми. А вот у интеллигентных родителей не хватало ума, чтобы осознать: он не плохой, он просто не такой, как они. В итоге его отец, желая усмирить, выбрал дорогу наказаний и лишений, а моя сестра — весьма и весьма сдержанной материнской любви. Настолько сдержанной, что, порой, даже окружающий готовы были усомниться в ее наличии. И с течением времени настолько привыкли к тому, будто сын не достоин… неважно чего именно: поощрения, похвалы, стимуляции активности, настолько в этом убедились, что разучились говорить теплые слова. А детям нужна теплота. Детям нужна любовь. Дурная кровь… так, махнув рукой, любил отзываться его отец с молчаливого согласия сестры.

— Точно так называли тебя… Помнишь? Рассказывала?

— Это часть моей жизни. Такое сложно забыть.

— Ну, с тобой понятно. Ему за что досталось?

— А, было бы за что — и вовсе бы уничтожили. — Не желая уточнять, махнула рукой Марта. — Кстати, ты заметила, что я совсем не удивилась факту ваших отношений? А ведь это неспроста.

— Андрей успел посоветоваться? — Язвительно проговорила Алена, намеренно пытаясь «укусить».

— Нет. Просто такие, как вы, тянутся друг к другу.

— Что значит, такие как вы?

— Я вот сейчас только задумалась, что эта теория о «дурной крови» может быть не лишена смысла. Ведь вы с ним так мягко сошлись, а ведь Андрей в плане отношений всегда оставался предельно категоричен. Никому и ничего не обещал, а тут без всяких разговоров назначил любимой женщиной… Сила притяжения, не иначе! — Довольно заключила Марта и только потом о заданном вопросе вспомнила, впрочем, Алена не поленилась его повторить.

— Что значат твои слова?

— Ты тоже, тоже получилась от смешения кровей, дорогая. От смешения кровей жгучих, опасных… Я знавала твоего отца. — Заявила с мечтательной улыбкой и выражению лица Алены беззастенчиво рассмеялась. — Ну, не думаешь же ты, что унаследовала ум, эту мягкость, полную беззащитность от того недоразумения, которого называешь папочкой?

— Ты что сейчас говоришь?

— А кто тебе скажет, если не я? Лиза? Да никогда в жизни! Она поклялась, что навсегда забудет его имя! Вот уж где был редкостный мерзавец! — Залихватски рассмеявшись, Марта быстро поостыла, смех исчез, а вскоре и улыбка сошла на нет.

— Ты бы сначала определилась, мерзавец или все же умный, беззащитный и мягкий. — Скривилась Алена, стараясь над сказанными Мартой словами не задумываться.

— По жизни — мерзавец. А внутри… Боже, какой необыкновенный мужчина это был внутри! — Марта мечтательно ахнул и закатила глаза в неприкрытом удовольствии. — Я могла бы его полюбить, если бы не влюбилась к тому времени в другого. Тут уж точно мерзавец во всех своих воплощениях!

— Ты сейчас говоришь правду?

— Алена! Мне-то зачем тебе врать?! — Натурально удивилась Марта и даже сделала попытку обидеться, но не смогла. Вот, не смогла, и все! — Это была очень яркая история любви, Аленушка. Наверно, оттого ты таким ангелом и получилась. К сожалению, у них не было ни единого шанса остаться вместе, впрочем… эта история стара как мир. Я вот тоже одна! — Не преминула напомнить и показательно вздохнула, сожалея об упущенном счастье.

— Я ничего не понимаю… — Прошептала Алена, осознавая, что внутри ничего не дрогнуло от этой новости. Ровным счетом ничего. Только Марта этому не удивилась. Пожала плечами, отставила в сторону остывший кофе и посмотрела на Алену с неприкрытой грустью.

— Андрей любит тебя. Возможно, даже себе в этом пока не признался, но уже любит.

— У него другая.

— Да. Знаю, наслышана. Подружка Юля. Она как раз вышла замуж три недели назад. Шикарная девушка. Она говорила о вашей встрече в торговом центре. Правда, я и подумать не могла, что эта незнакомка именно ты. Андрей с головой ушел в работу, пытаясь утопить в ней тихое бешенство, ты же предпочла себя жалеть.

— Я дура, да? — Странно зажмурив глаза еще до окончания вопроса, застыла Алена. Дыхание перевела и снова заплакала.

— Ох, чувствую, будет у вас дочка…

— Я не знаю, что мне делать…

— Ничего. Он все сделает сам. В конце концов, кто из вас двоих мужчина?

— Ты расскажешь ему, да?

— Скорее всего, что так. — Не стала скрывать Марта.

— А если мне это не нужно?

Марта задумалась ровно на секунду.

— Весьма героичный поступок, но больше, чем героичный, он, конечно же, глупый. У ребенка должна быть семья. Любящая мать и заботливый отец.

— Но ведь так бывает не всегда!

— Да. И от таких союзов получаются несчастные дети. Ты, я, Андрей…

— Ты… — Пробормотала Алена, глядя в пустоту. — А расскажи мне о себе, Марта. Расскажи еще. — Вдруг опомнилась и взгляд вскинула.

— Не уверена, что моя история станет для тебя достойным примером…

— Но я хочу ее услышать!

Услышав, как просьба стала настойчивее, а взгляд пристальнее, Марта грустно улыбнулась.

— Идем со мной.

Проговорила она и Алену за руку потянула в собственную спальню. Там, где стоят старинные часы, где не разыгранная шахматная партия украшает журнальный столик в виде все той же шахматной доски.

Марта над столиком склонилась, передвинула какие-то фигуры, посмотрела с высоты за проделанным действием и на какое-то время выпала из реальности.

— Мой покойный муж любил эту игру. Обожал многоходовые комбинации, в какой-то момент признался, что на этом столике разложена партия его жизни. Он считал себя белым королем. — Произнесла Марта с продолжительными паузами между предложениями, готовясь к каждому новому, неспешно обводила языком пересохшие от волнения губы. — Левит умер шесть лет назад. Как видишь, белый король пал, но партия так и осталась незаконченной. Перед самой смертью он упомянул, что на столе остается партия моей жизни.

— Неприятно звучит.

— Не знаю. Мне иногда становится страшно. Перед тем моментом, когда пора сделать следующих ход.

— А сейчас? Ты ведь передвинула фигуры!

— Ты вынудила меня это сделать. — Полуобернулась Марта, и было видно, что не шутит. — Подожди, я заведу часы. — Выставленной перед собой ладонью Марта остановила любые другие вопросы Алены. — Мне отчего-то кажется, что без них я упущу что-то очень важное. Так, что придется в итоге делать следующий ход, а ведь спешка чревата ошибками. Уж я-то об этом знаю хорошо.

Заметила, часы завела, а потом устроилась все на том же кресле. Правда, теперь смотрела Алене в глаза. Ей и рассказывала. Стрелка мерно отсчитывала ход времени и будто магия создавалась вокруг. А окружающий мир будто переставал существовать вовсе.

Глава 22

Марта действительно быстро поправлялась. Быстро почувствовала силу, уверенность в своих действиях. О том, что родители Юры купили для нее квартиру в самом центре города, узнала буквально на следующее утро после дерзкого заявления. Еще некоторое время маялась, не зная, как все повернется за стенами больницы, а потом это волнение отпустила. Как, впрочем, и трагедию, что поселилась в душе.

За день до выписки к ней пришел посетитель. Мужчина с удостоверением — так разрекламировала его медсестра, прибежавшая за Мартой на процедуры.

— Я сказала, сказала, что заявление никто не подавал, а он все равно настоял на том, чтобы вас увидеть. И с врачом разговаривать отказался и…

— Я поняла.

Отмахнулась Марта в непонятном предвкушении и медсестру в просторном коридоре обогнала. А когда в палату вошла, только и вспомнила, что прикрыть за собой дверь. На Вадима посмотрела и замерла в немом приступе волнения. Или это было не волнение, а полная и абсолютная уверенность, что теперь точно все будет хорошо.

Он стоял и внимательно следил за ее реакцией, за сменой эмоций на лице, за тем, как рождается осознание происходящего. Видел, с каким трудом дался первый шаг, с какой легкостью получился второй, а потом только и успел, что руки расставить, Марту в свои объятия принимая. Прижал к себе и на душе отлегло. Запах ее вдохнул. Неповторимый. Ставший родным. Тепло… едва заметное тепло впитал и всю боль готов был забрать, только бы позволила…

— Маленькая моя… — Прошептал, касаясь макушки в легком поцелуе. Широкой ладонью по волосам гладил, пальцами другой руки, ставшие отчетливыми позвонки на спине прощупывал, будто удостовериться пытаясь, что цела.

Понял, почему расплакалась и почему, тихий вой скрывая, к нему все сильнее прижаться пыталась. Все выслушал. Все запомнил. Чтобы обидчикам вернуть.

А когда Марта его оттолкнула, на мгновение потерялся. Потоком воздуха задохнулся, пальцами по отросшим волосам провел и глухо зарычал, с накатившим возмущением справляясь. Потом только, успокоившись, улыбнулся. Переборов себя и понятные сомнения, все же снова к Марте приблизился. Костяшками пальцев по линии подбородка провел и вымучено выдохнул.

— Ты выглядишь уставшей… — Прошептал и замер в ожидании ответа. Знал, что не услышит, и отчего-то был уверен, что поймет его по глазам.

Но Марта удивила. Улыбнулась, отражая его неуверенные эмоции.

— Ты тоже. — Дотронулась до отросшей щетины и, уколовшись короткими волосками, руку спрятала.

— Ты скажешь мне, что произошло? — Единственное, что спросить хотел, а Марта пожала плечами. Нечего было сказать.

К окну отошла, на зимний пейзаж посмотрела, а потом резко развернулась и прямой взгляд поймала.

— Это ты прислал мужу те фотографии?

— Я.

— Считаешь, что был прав?

— Хочешь убедить меня в обратном?

— Наверно, нет… — Растеряла Марта весь боевой настрой и глаза отвела.

В упадке сил на пустующую койку присела, пальцы сцепила в замок на затылке.

— Не спросишь, зачем я это сделал?

— Не спрошу. — Головой покачала и уверена была, что следующий за ее словами звук — это скрип зубов Вадима. Этому факту отчего-то обрадовалась. — Я все поняла. Ты смоделировал ситуацию. Как и в тот раз, с отцом. Мы, кстати, до сих пор не разговариваем. Так произошло и с Юрой. И, в точности как ты говорил, он поддался искушению обвинить меня в том, чего не существует. Даже учитывая выбор фотографий, ведь у тебя наверняка были кадры откровенные, вызывающие. А ему хватило лишь призрачного намека на то, чтобы усомниться во мне. Но он просто усомнился, а я в нем разочаровалась. Тоже часть твоего плана?

— Я не знал, что ты ждешь ребенка. — Прозвучало ровно, хоть и должно было стать раскаянием, признанием ошибки.

— Он тоже. — Неприятно усмехнулась Марта. — Врачи сказали, что я бы все равно не выносила беременность. У меня не было ни единого шанса. Какая-то инфекция… — Мученически скривилась, пытаясь справиться с не успевшими остыть воспоминаниями. — Я не виню Юру в том, что потеряла ребенка. Я виню его в том, что оставил меня одну. В тот самый момент, когда мне нужна была его помощь…

— Он ударил тебя?

— Нет. Зачем? Это ниже его достоинства. Не знаю, в чем была его цель. Наверно, хотел предложить мне обдумать все в одиночестве, а получилось так, как получилось. Откуда ты узнал? — Продолжила без необходимой паузы между словами и взгляд на Вадима вскинула.

Он, казалось, растерялся. Забавно так, невероятно, но растерялся.

— Я все о тебе знаю. — Проговорил без эмоций и скривился от того, как эти слова прозвучали. — Следил за тобой, если хочешь. А в тот день, когда фотографии отправил, уехал в срочную командировку. Не смог остановить отсылку, не смог столкнуть дело на другого следователя. Судьба, что ли…

— Да уж наверно…

— Я привез тебе клубники. — Широко улыбнулся, для самого себя решая, что вроде как в отношениях разобрались.

— Клубника зимой?

— Я в Москве был, а там все, что хочешь достать можно. Как только вырваться получилось, клубнику купил и к тебе.

Марта глянула на запакованную в плотный картон коробку, стоящую на тумбочке. В руках ее повертела, а потом поставила на место, так и не раскрыв.

— Что-то не хочется.

— А все дело в воздухе! — Довольно проговорил Вадим, Марту на себя за руку дернул и к окну подвел. — Этой ночью снег выпал. — Прошептал, со спины обнимая. — Мягкий, пушистый. — Зажмурился от удовольствия, волшебство описывая. — Пойдем со мной! — В азарте проговорил и в глаза заглянул, в отражение того самого волшебства в них.

— Но у меня нет одежды. А врачи не отпустят… — Отозвалась Марта на откровенное безумство и с нетерпением в лицо Вадима заглянула. Хотела, чтобы он улыбнулся, заставляя забыть о любых проблемах. А когда так и случилось, задорно рассмеялась.

На то, как он, стоящий в стороне пакет, ближе подтянул, посмотрела с подозрением, а когда достал оттуда необходимый набор вещей, и вовсе попятилась.

— Просто погуляем. — Заявил Вадим сдавленным голосом и не позволил от заманчивого предложения отказаться.

А потом они сбежали. Как школьники. Было весело. Было здорово. Было необыкновенно. Парк, площадь, замерзший фонтан. Взгляды, прикосновения, ощущения легкости. И чувство, с которым успела распрощаться, но с Вадимом поняла — не одна! Когда предложил к нему поехать — даже не задумывалась над смыслом вопроса. Просто согласно кивнула и блаженно закрыла глаза. Не хотелось ответственности. Хотелось, чтобы был тот, кто позаботится, и при этом не спросит, а нужно ли.

Сначала был чай. Потом шоколад, конфеты. Потом жареное мясо и вино. А после лежали в одной постели, прижавшись друг к другу. Говорили и молчали… Вадим прижимался к Марте со спины, а иногда собственнически обнимал ладонью поперек живота. Так, что сразу понятно стало: не осталось границ.

— Ты должна уйти от мужа. — Вдруг проговорил он настойчиво, и слышно было, что напрягся.

Марта улыбнулась, перебирая один за одним его пальцы, что норовили в кулак сжаться. Сначала придумать ответ хотелось, чтобы правильно, чтобы не оставалось вопросов, а потом выдохнула и проговорила как чувствовала.

— Я ничего тебе не должна. Ты используешь меня, я использую тебя. Тебе хочется, чтобы я была рядом и ты не гнушаешься даже подлостью, мне же просто хорошо с тобой. Настолько, что все остальные мысли исчезают, растворяются в пространстве, а то, что еще вчера казалось страшнейшим несчастьем, померкло. Мне хорошо с тобой. — Повторила с большим давлением на слова. — Скажешь — использую, и прав будешь, именно так. Бессовестно пользуюсь твоим ко мне отношением.

— Ты сейчас мне снова хочешь сказать, что изменять ему не намерена? — Вадим небрежно усмехнулся, а Марта отнеслась к словам более чем ровно, скорее уж, вообще никак.

— А некому больше изменять. — Плечами пожала. — Мне всегда казалось, что измена… это что-то такое, что уничтожает человека изнутри. Делает его насквозь фальшивым, лишает достоинства. Даже представить себе не могла ту ситуацию, при которой готова пойти на такой шаг, а вот сейчас понимаю, что измена — это совсем другое. Просто в один момент Юра перестал существовать для меня как мужчина, как человек, как личность. А если ничего этого нет… то и измены не существует. И то, что кто-то назовет изменой, для меня станет другой жизнью. С новыми законами и правилами. Только вот я не готова их воспринимать. И ты для меня сейчас не более чем тот, кто, хочет, не хочет, а понимает с полуслова. Рядом с которым легко. А еще рядом с тобой я могу позволить себе быть слабой. Казалось бы, какая мелочь… на самом деле это страх. Страх того, что опять причинят боль. С тобой этот страх уходит. И я не готова променять эту легкость на тот самый новый этап.

— Ты уже и сама запуталась…

— Нет… Но чем крепче ты меня обнимаешь, тем больше я убеждаюсь в том, что ты особенный. Что бы тобой ни двигало, ты для меня особенный. Другого такого нет.

— Если ты сейчас уйдешь, я больше не позову. — Зачем-то произнес, а Марта печально вздохнула.

— А я уйду. По-другому и быть не может. Буду по тебе скучать, как только переступлю порог этой квартиры, но уйду.

— А вот я хочу, чтобы ты осталась. Как думаешь, есть что-то такое, что сможет мне помешать?

Марта в его руках развернулась и в глаза посмотрела. В строгие, с угрожающим прищуром глаза.

— Я останусь только тогда, когда узнаю, чего ты на самом деле хочешь. — Заявила и не поняла, отчего Вадим некрасиво хмыкнул.

— Боюсь, тогда ты оставаться уже не захочешь… — Покачал он головой, а в глазах сожаление.

— Все так плохо?

— Нет. Вот только сказки уже не будет. И легкости, которая тебя здесь держит. И понимание уйдет. Осуждение останется. Ты нужна мне. Сейчас. — Проговорил с напором, навис сильнее, и Марта готова была сдаться… Только не успела.

Звук дверного звонка остановил, отрезвил обоих. Вадим выругался сквозь зубы, поднимаясь, Марта поежилась, лишившись тепла, что защищало. Когда Вадим вышел, на кровати села, а потом и вовсе отошла к окну, пытаясь разглядеть суету людей на улице, возню ребятишек, мелькающие по широкому проспекту автомобили.

Голос отца Марта узнала сразу, как тот вошел. Крик его слышала, обвинения, только вот отзываться не спешила. Не стремилась уловить суть претензий, не пыталась что-то для себя объяснить. Просто не хотела никого видеть. Потом только вышла, когда крики стихли, а от голоса Вадима была слышна только насмешка.

— Здравствуй, папа. — Вышла она из спальни и плечом к стене коридора прижалась.

Отец стоял в самом проходе, Вадим в двух шагах от него. Так же, как и Марта сейчас, стену подпирал. Выглядел вполне довольным жизнью и радости своей скрывать намерен не был.

— Да ты с ума сошла! Здравствуй папа! И это после того, что выкинула?! Это хорошо еще, что врач прежде всего мне позвонил и только потом твоему мужу! Что ты ему скажешь теперь? Что ты мне скажешь? Все то же, будто не было ничего?!

— Ничего не скажу. — Отозвалась она на крик совершенно спокойно. — Если только «спасибо», да и то Вадиму — не вам.

Отец от дерзости Марты опешил, на ухмыляющегося в стороне Вадима глянул.

— Ты думаешь, нужна ему? — Прищурился старик, гневно раскрасневшись. — Так вот, знай: таким, как он, никто не нужен! И все, что сейчас происходит, не более чем фарс. Ты от семьи отказываешься, а он лишь тешит свое больное самолюбие. Зарвавшийся щенок! Наглый и подлый!

— Ага, ты, дядь Веня, даже не представляешь, насколько наглый и в какой мере подлый. Правда, солнце? — К Марте обратился, желая намеренно старика задеть, а она безразлично пожала плечами.

— Он просто использует тебя!

— Да. Наверно, так. Вот только, ничего нового, папочка. Ты используешь, Юра использует. Ему-то уж чего отказываться от такой возможности?

— Что ты?.. — Схватился отец за сердце. — Что ты такое говоришь?.. — Пробормотал, силясь на ногах устоять. Вот только внутри у Марты все еще было пусто, и первых звоночков рассмотреть она не успела. — Вадим хотел, чтобы ты стала его женой. Не из большой любви, как, возможно, догадываешься, а из понятий скорейшего продвижения по службе. — Прошептал отец. — А я испугался за тебя, защитить хотел и тогда, полтора года назад, намеренно со свадьбой торопил. Я хотел, чтобы у тебя была возможность жить, а не пресмыкаться перед этим…

Глянув на Вадима, отец коротко скривился.

— А сейчас, когда он узнал, что ты моя дочь — просто отыграться хочет. Вот и все! — Сверкнул злым взглядом, а Марта пусто улыбнулась.

— Вот и все. — Словам вторила. И от души отлегло. — Вадим?

— Что? Что ты услышать хочешь, солнце? Все это, конечно, так. Но мы-то с тобой знаем, что было кое-что еще. — Добавил значительно тише и уже будто для нее одной. — Ты уходишь?! — Повышением тона с ответом торопил и не опустил планку, сославшись на ее растерянность.

— Наверно, да, ухожу. — В лицо ему посмотрела и как от боли скривилась.

— Тогда не смею задерживать!

— Да. Да… — Отстраненно кивнула и прошла ко входной двери, позволяя отцу набросить на плечи привезенное из дома пальто.

На Вадима в дверях обернулась.

— Но это ведь не значит, что ты исчезнешь из моей жизни?

— Нет. Это значит, что в следующий раз, все будет по-настоящему.

— Как глупо звучит… — Слабо улыбнулась странному обещанию. — И все же жаль, что вышло именно так. — Припомнила слова отца, о спешке с замужеством и отчего-то показалось, что Вадим это понял. — Я бы выбрала тебя. — Прошептала Марта, прощаясь, а потом поддалась давлению отца и со ступенек все же сбежала на площадку у лифта.

Отец привез в свой дом. Ни по дороге, ни потом, упрекать, поучать не стал. Только сжимал ее прохладную ладонь и будто в глаза заглядывал. Ответом его Марта не удостоила.

А наутро она отбыла в подмосковный санаторий. Вернувшись спустя месяц, заселилась в элитный дом, квартиры которого могли достаться лишь крупному руководящему деятелю либо не менее крупному мошеннику. Но об этом Марта узнала гораздо позже, а пока могла наслаждаться жизнью.

Юра иногда приходил ночевать к Марте, но чаще возвращался в загородный дом. Впрочем, спали они все равно врозь, потому особого смысла в этих рокировках не было. Абсолютно ровно Марта смотрела на мужа. Была безразлична к тому, есть он или отбыл по государственному заданию на другой край света. Все равно, говорит он или молчит. Совершенно безразлично, что думает, и какими глазами на нее смотри.

Свою вину тот признавал, но принимать извинения было уже некому. Марта смотрела на него с умилительным взглядом и изредка вздыхала, напоминая, как же он ее утомил. Не участвовала в культурной и политической жизни, не желала посещать важные мероприятия, а когда в один прекрасный день Юра собрал все свои вещи и переехал жить в загородный дом насовсем, лишь вздохнула с облегчением. Условно, конечно, ведь напряжение не отпускало с того момента, как от Вадима ушла. Мысленно была рядом с ним, его видела, закрывая глаза, и, будто помешательство… но все чаще за спиной слышала его голос. Решение пришло вдруг и закрепилось в голове как единственно верное. С ним нужно было встретиться. Но желания стали далеки от реальности, когда слег отец.

Сначала просто повышенное давление, а потом следующие одни за другими болевые приступы. В связи с этим, во власти произошли изменения и должность, высокий пост, отошли другому, готовому к свершению деятелю. Отцу, понятное дело, говорить об этом Марта не стала, но и скрывать правду вечно было весьма затруднительно, так как врачи поторапливали с выпиской из специализированной больницы «для своих», а лучше не становилось…

Тот момент стал переломным и для семейной жизни Марты. Юра, осмелев, силу свою почувствовав, принялся давить. Хотел полноценной жизни, свою жену в доме видеть. Не гнушался торговаться состоянием горячо любимого тестя, а ведь в прежние времена перед ним лебезил и учтиво склонил голову, впрочем, те времена давно прошли. Теперь он мог позволить себе повысить на Марту голос, схватить за руку, а один раз даже замахнулся. Не ударил. Струсил, как поняла Марта по его глазам, но терпеть издевательства и далее намерена не была. Ушла из дома. К отцу. На словах, вроде как для того, чтобы за ним ухаживать, но и сама Марта, и Юра понимали, что все гораздо глубже, гораздо неприятнее. А после очередной ссоры с родителем, ушла и оттуда. Сути упрека не вспомнила, как только дверь за спиной хлопнула, а вот обида осталась.

Дверной звонок застал Вадима на пороге. Срочно вызвали в отдел, мешкать не хотелось, а любой, даже самый примитивный разговор займет время, которого и так в обрез. Потому затаился, на банкетку присел, вытянув ноги едва не на весь проход, но когда звонить прекратили, а по двери послышались увесистые удары, плотоядно улыбнулся и замок все же отворил.

На раскрасневшегося дядю Веню глянул в некотором удивлении. Проступивший на его лице пот оценил, дрожащие от напряжения пальцы тоже. Но в квартиру не пригласил, сам за порог вышел, благоразумно за собой дверь прикрывая. Руки на груди скрестил и посмотрел с явным превосходством.

— Марта у тебя? — Выдал дядя Веня взволнованно и замер в ожидании его слов. В ответ на плотоядную улыбку Вадима челюсть сжал.

— И тебе здравствуй. Слышал, ты сдаешь…

— Позови мне Марту! Я поговорить хочу!

— Ее нет. — Хмыкнув, развел Вадим руками. — Нет и быть не может. Разве что девочка согласится на мое предложение и…

— Заткнись! Заткнись, замолчи! — Сжал Вениамин Семенович кулаки. — Я не отдам ее тебе, слышишь?! Только не тебе! Никогда не отдам!

— Да поздно, дядь Веня! — Выдал Вадим со смешком и старика оттолкнул, когда тот в квартиру ломиться вздумал. — Она уже моя. — Зло выплюнул слова. — Или ты этого еще так и не понял? Ты сам себя переиграть хотел и вышло что? Все равно ко мне тянется, обо мне думает. И если не стала женой, то будет любовницей, третьего не дано!

Ладонью по дверному полотну хлопнул, замки защелкивая.

— Позови Марту!

— Сказал уже, нет ее здесь.

Отмахнулся Вадим и уже шел мимо, размахивая рабочей папкой, насвистывая знакомую мелодию, как на старика обернулся и, прочитав в глазах растерянность, вполоборота стал.

— С чего вообще взял, что у меня? — Окликнул, и то, как старик голову руками обхватил, понял без слов. Развернулся и шаг к нему сделал. — Как давно она ушла? — Выдал резко и за руки Вениамина Семеновича дернул, призывая на вопрос ответить. — Сколько ее нет?

— Я не знаю… Не помню. Неделю назад ушла и не звонила с тех пор. Поссорились. Она стала просто неуправляемая. Мы все время… все время ссоримся… Это твое влияние!

— Ты сказал «неделя» или мне послышалось? — Отмахнулся Вадим от обвинений и пытался до сути добиться.

— Неделя. Может, дней девять. Я думал, она к себе вернулась, в квартиру, но сегодня Юра пришел и сказал, что забрал у Марты ключи. У нее никого нет, понимаешь?! Она совершенно одна! Ни подруг, ни коллег… Я хотел, чтобы она жила семьей, я хотел для нее счастья, я хотел…

— Знаем мы, чего ты хотел. — Недобро ухмыльнулся Вадим и в сторону лестницы двинулся.

— Куда ты идешь? — Прилетели в спину тревожные слова, а он плечами пожал и губы вытянул, прикидывая.

— На работу, разумеется.

— Но… — Как в немом спектакле старик принялся руками размахивать, не в силах произнести и звук.

— Я же сказал, что Марты здесь нет. — Сквозь зубы процедил Вадим и ушел, оставляя старика ни с чем.

Вот только не о нем думал. За Марту душа болела. Отношения с ней да-авно вышли из-под контроля. Да, пожалуй, контролю подвластны не были вовсе. Сплошное наваждение и слепое желание быть рядом, обладать, заботиться. К этому, в принципе, и стремился. Своими методами, которые, порой, причиняли девочке боль. Но на первом месте был результат, а там… там он ее раны залижет…

Жизнь показать хотел во всех ее красках. Боль от предательства близких людей, цену их красивым словам. Сам через это прошел и Марту протащил, не позволяя витать в розовых облаках. Не понимал и не принимал ее отказов, хотя логические цепочки раз за разом приводили к тому выводу, что Марта все же права. Но какая логика быть может, если глаза застилает от желания, от ревности?..

Не узнал Марту, когда пришел к ней в больницу. Вот уж, и правда, повзрослела. Так, что время повернуть вспять захотелось. И взгляд ее неживой бодрости не приносил. Молчал. Обвинений от нее ждал, а просчитался — обвинять она не хотела. Ничего не хотела и не ждала, разве что поддержки… Ни разу не соврала, когда потом, объясняясь, сказала, что использует. Марта и сама в это верила. Ей удобно было верить в то, что она говорила. Она его использует! Придумать же такое… Но все верно было. Ведь, объяснив привязанности по-другому, пришлось бы принимать решения, что в корне изменят жизнь. Другие слова заставили бы к Вадиму идти и принимать его правила, а это перечеркивало несколько месяцев, что она уверяла себя в правоте. Ведь сохранить семью — это главное! Пусть даже наперекор желаниям, ведь в мире здравого смысла желаниям места нет! Вадим и сам так считал до последнего. Сейчас только, когда вместо того, чтобы на совещание мчаться, едет в противоположную сторону, признать иное готов: любит. Так сильно, будто приворожила его Марта. Похлеще любой цыганки приворожила! А сама в руки не дается, играет. Разорвать порочный круг хочется, а не может, истина все ускользает, подобно самой девушке.

Как последний раз ушла, казалось бы, пропади она пропадом! Слышать, знать ничего не хотел. Пока наедине были, казалось, вот она, та нить понимания, ан нет! Родитель пальчиком погрозил и Марты как не было. Вернулась к мужу, поговаривали… Туда ей и дорога! Недаром, что с Юрочкой связалась… дура она и есть дура! И вдруг услышав, что пропала, онемел и ослеп, так за нее испугался. По правде если, то любую информацию из старика вытрясти был готов, но… да… не хотел показывать своей слабости. Самому себе признаться боялся, куда уж про окружение говорить. И мчал сейчас, спешно прикидывая, анализируя все то малое, что о ней знал.

Совсем не грел душу тот факт, что, не далее как вчера, с ней по телефону разговаривал. Она позвонила сама. На службу. Номер же достала где-то… Намекала, что нужно поговорить. Что тут скажешь — неожиданно! Злился Вадим на нее, оттого беседы и не вышло. Посмеялся только, что разговоры разговаривать будут только после ее развода. Азарт в одном месте заиграл, гордость взбунтовалась. А она возьми, да и повесь трубку без объяснений. Вчера он на все эти выходки плюнул, а сегодня, услышав, что Марта давно уж не с Юркой, только горький ком с глотки протолкнул. И ведь не сказала…

По всему выходило, что Вениамин Семенович прав: одна она. И понимание это удовольствия не прибавило. Разве что ехать стал еще быстрее, нарушая все мыслимые правила и порядки.

Найти Марту оказалось несложно. Ведь она, толком и города не зная, просто не в состоянии сейчас была открывать новые горизонты. Проведя детство за границей, в родное гнездо вернулась. Подруг нет. Знакомых тоже. Замуж выскочила — тут уж не до местных красот. А как на работу устроилась, лучше не стало. Машина привозит от порога дома до порога сберкассы и обратно. Так и выходит, что где-то рядом быть должна. Гостинице в двух кварталах от ее работы вписалась в представление о возможном убежище идеально. Вскоре при помощи служебного удостоверения свои подозрения Вадим лишь подтвердил. И о том, что постоялица предпочитает для обедов столовую напротив, от услужливо консьержа узнал, не задав ни единого вопроса. Там ее и нашел. Как вошел — сразу увидел. Отчего-то стало тошно, а вскоре это чувство сменилось оскоминой, от которой лицо и вовсе перекосило.

Маленькая и хрупкая, она сидела, старательно всматриваясь в окно. Что увидела там — вопросом не задавался. Приставала рядом отбил любые вопросы в принципе. Не совсем трезвый, он старательно долбил Марту своими тупыми рассказами, а она не имела ни сил, ни желания наглеца оттолкнуть. Тот себе, видимо, лишнего не позволял, потому и терпела. Вадим, правда, терпеть не стал. Подошел и ткнул носом в стол, а когда мужчина без сознания на пол скатился, через него переступил и с полной яда улыбкой на Марту уставился.

— Девочка скучает?! — Выдал, с отвращением скривившись. Пальто стянул и швырнул на стулья соседнего столика. — Девочка не хочет разговаривать… — Понятливо потянул, некрасиво скалясь, но все же присел напротив.

Причина ее бешенства была понятна обоим. Когда Вадим налетел, а сломанный о столешницу нос случайного знакомого неприятно так хрустнул, Марта в испуге подскочила, а потом, на некоторое время растерявшись, уязвленной себя почувствовала. Теперь, стало быть, нужно показать безразличие, а оно все не идет.

Быстрым взглядом Марта Вадима окинула, а сказать так ничего и не получилось. Она в досаде поджала губы, а он оскалился. Так и сидели, друг друга рассматривая. Молчали. Вдвоем напряжены, возбуждены вдвоем, и никто уступать не хочет.

Марта сдалась первой. Видимо, и не хотела этой битвы характеров, да по-другому и не вышло, а сейчас опомнилась и взволнованно вздохнула.

Кончиками подрагивавших пальцев по открытой шее провела, выдавая волнение, не зная, не подозревая, что от мимолетного движения у Вадима в горле пересохло, а потом невинно так взглядом стрельнула.

— Как ты меня нашел? — Сдавленно прошептала, а он рассмеялся. Некрасиво и зло.

— Как верный пес своего хозяина. По запаху. — Демонстративно раскаленный от напряжения воздух носом в себя втянул и дерзко улыбнулся. — Приятно…

Секундная легкость прошла и Вадим уже иначе взглянул, отодвинув шутки в сторону.

— Ты что творишь, солнце?! Что в этой забегаловке забыла?

— Здесь спокойно. — Пожала Марта плечами. Сразу стала выглядеть как-то особенно несчастно. Наверно, оттого Вадим и кивнул понятливо вместо ожидаемого упрека.

— От мужа ушла, значит…

— А я как колобок. И от бабушки ушла, и от дедушки ушла. И от тебя, серый волк… — Договаривать не тала — выдохнула, устало прикрыв лицо руками.

— Почему вчера не сказала? Что за игры? Да и вообще, почему сразу ко мне не пришла?

— Мне нужно было побыть одной. Подумать…

— Подумала?! — Выкрикнул с обвинением, на что Марта его ладонь своей накрыла.

Так необычно… И тепло от прикосновения импульсами по всему телу пошло. Вадим глянул на ее ладонь с подозрением, но стряхивать не стал. Ощущения продлить хотелось, а не избавляться от них.

— Да, только вот ничего толкового в голову не приходит.

— Поделись соображениями, может, вместе придумаем что? — Вопреки любым разумным желаниям Марту схватить и тащить в свою берлогу, спокойно предложил. И, что важно: ответа ждал. Правда, практически сразу понял, что ничего не услышит.

— Мне почему-то кажется, что я тебя люблю. — Произнесла Марта вдруг и прямо в глаза посмотрела. — Давно и бесповоротно… — Печально вздохнула. — Наверно, мне не нужно сейчас всего этого говорить?

— Отчего же? Поделись болью-то! — Неоправданно зло хмыкнул Вадим и разозлился больше оттого, что Марта готова была принять даже такой ответ.

— Мне казалось, я со всеми своими чувствами разберусь и станет если и не легче, то наверняка понятнее… что делать и как поступить. А вот сейчас разобралась и, кажется, что оттого только больше запуталась. Я ведь тебе не нужна, так?

Покачивая головой из стороны в сторону, тихо рассмеялась, себя же и осуждая. Лицо одной ладонью закрыла.

— Боже, какой жалкой себя сейчас чувствую, ты даже не представляешь! Я ведь тебе не нужна?! — Вопрос повторила и с несвойственной себе настойчивостью на Вадима уставилась.

— Очень хочется верить, что все это так. — Пробормотал он в сторону и Марта скривилась.

— Ты такой же слабак, как и все! — Осуждающе проговорила. — Сам не знаешь, чего хочешь, только руки тянешь, намереваясь ухватить!

— А ты определенности хочешь?

— Я хочу, чтобы меня любили! Чтобы ты меня любил! Мне это нужно. Сейчас. Жизненно важно знать это, чувствовать. Ведь этого добивался — получи!

— Поехали ко мне, а? — Предложил он вместо любых разборок.

— А поехали! — Щелкнула Марта пальцами. Радости только на ее лице не было. А у Вадима чувства победы… Неправильно все как-то шло.

А еще неправильным было то, что пока до машины шли, Марта себя обнимать позволяла. Да и сама к Вадиму как в последний раз жалась. В глаза не смотрела — не хотела сейчас в них ничего видеть, да и в своих пустоту прятала. Как в забытьи дорогу видела, на сторонние вопросы отвечала, даже не пытаясь уловить их смысл, да и сомневалась, что он там был. Все, что перед собой видела — мелькающие силуэты людей, очертания зданий. Даже не сразу поняла, что картинка сменилась. Раз — и уже на пороге его квартиры.

Глава 23

Знакомый запах в квартире уловив, Марта вроде как расслабилась, неосознанно вспоминая, что здесь ей было хорошо. А потом запах другой. Резкий, мужской… Удивилась даже, что до этого его не почувствовала. Оглянулась, а Вадим слишком близко к ней стоит. Попыталась расслабиться, но не вышло, тогда попытки оставила и расслабиться себе приказала! Вадим неодобрительно хмыкнул и покачал головой.

— Мне на самом деле все равно, о чем ты сейчас думаешь, но вот это выражение обреченности на лице — уже слишком.

Он посмеялся, а Марту как током прошибло и сознание вернулось. Рванула тогда обратно к двери, но то, с какой хищной прытью Вадим ее на место вернул, заставило испугаться по-настоящему. А он всем весом навалился, Марту к стене прижимая, и прямо в глаза посмотрел.

— Тише. — Осторожно прошептал, поглаживая по контурам лица, в попытке успокоить. — Уже не нужно никуда бежать. Хватит. Набегалась. — Выдохнул и взгляд ее отпустил. То, что сейчас в руках оказалось, рассматривая.

От кого пошла волна дрожи непонятно стало, но приятное щекочущее чувство будоражило сознание как никогда прежде. Вадим ворот вязаного платья в сторону потянул, плечо обнажая, и тут же губами прикоснулся к мраморно-белой коже. Будто и не было на ней поцелуя солнца. Будто всего этого не было, он все придумал! И женщина перед ним стояла другая. Дикая, необузданная! Желваки на скулах гуляют, кулаки сжимаются, борясь с желанием его оттолкнуть. Сладко, аж язык, зубы сводит.

Еще раз по вороту платья пальцами провел, его оттягивая, а когда тот не поддался, с силой рванул. Марта дрогнула, на мгновение от стены отлепившись, а потом едва по ней на пол не съехала, так повело. Бледная как полотно стала, а румянец во всю щеку едва не пульсирует под кожей. Почувствовав, как Вадим ладонью грудь сжимает, крепко зажмурилась. А он неконтролируемо сильно зубы сжал, от одной только мысли, что забыться пытается. Прихватив за плечи, тогда Марту тряханул, взглядом в ее растерянный взгляд впился.

— А глазки-то открой. — Прошептал, чувствуя, что голос от напряжения вибрирует. — Красивые глазки, колдовские. Что наворожила, на то и смотри. — Голову склонил, распознать пытаясь, поняла ли смысл сказанного, а потом плюнул на все и в губы грубым поцелуем впился.

От удовольствия застонал, отпор получив, и то, как его язык изо рта вытолкнуть попыталась, оценил по достоинству. Тут же и наказал, больно ее пухлые губы прикусывая, а как только Марта рот открыла, болевой стон из себя выпуская, языком до самой глотки дотянуться готов был, только бы единолично владеть. От удовольствия зажмурился, когда волна протеста ее тело выгнула. Красивое тело. И изгибы в нем правильные, под его руки заточенные.

Марта по плечам Вадима бить принялась, когда за подол платья потянул, желая его снять, только сколько ее силы?.. Потянул через голову — и нет платья. И снова — будто впервые видит, так возбуждение по телу бродит. Подошел и бесцеремонно руками все тело обвел. Торчащую грудь сжал, горошинки сосков через французское кружево поглаживая, талию, по мягкому животу с давлением проводя большими пальцами, округлые бедра погладил. Понял, что даже от этой прелюдии удовольствие получает. От того, как Марту ломает в нешуточной битве возбуждения, желания познать новое и остаться при этом хорошей девочкой. Одного не учла: от него хорошими не уходят. Грязными, похотливыми сучками все, как одна, стали. И эта, себя перебороть не в силах, нет-нет, а за умелой ладонью тянется. У самого температура зашкаливала от пробной ласки. На секунду от Марты оторвавшись, пиджак стянул, сорочку через голову, не желая возиться с мелкими пуговицами. Одной рукой ремень брюк ослабил, второй — плотные колготки с Марты стягивал. Зубы сцепил, ожидая, пока она примет решение и ему все же поможет — ноги от пола оторвет. Стоя на коленях, снизу вверх посмотрел и едва не взвыл, понимая, что в ее взгляде не подчинение — превосходство. Она не знает, не чувствует, она так живет! Она такая есть! Чертова королева! Не поддалась ему — приняла! Не покорилась — милостиво позволила прикасаться!

Тогда-то голову и потерял. И медлить перехотелось. Стянул с себя брюки вместе с бельем, телу свободу давая. Поймав испуганный взгляд, рассмеялся в голос, а после приблизился, ладошку Марты на себя потянул и заставил пальчиками член обхватить.

— Этой ночью ты разучишься краснеть. — Пообещал и в ее руку толкнулся.

В голос простонал, не желая реакций тела на нежные прикосновения скрывать. И каплю смазки, что на головке выступила, стянул, а после по ее ручке и размазал, внимательно следя за тем, как зрачки расширяются, как пальцы на члене в напряжении сжимаются, придавая такое желанное давление.

Как она бедра поджимает, заметил, и на этом ознакомительный урок посчитал законченным. Ловко с застежкой бюстгальтера справился и не позволил руками голую грудь прикрыть. Схватив за запястья, развел их в стороны, как Марта шокировано охнула, его взгляду подставляясь, расценил правильно. Понял, что никому подобное позволено не было, оттого и не стал скрывать триумфа от очередной победы. Все так же руки удерживая, губами к груди припал. Ареолу соска языком пощекотал, а потом с силой выступающую горошину сжал, едва не урча от раздавшегося на всю комнату сдавленного шипения. Только руки разжал, как ее пальцы в своих волосах почувствовал. Не ласка — сопротивление. Неумелое, такое наивно-детское, что насильником себя почувствовал. Тогда зубы расцепил, и укус зализывать принялся. На периферии сознания отмечая, что ее хватка ослабевает, что теперь Марта в спине прогнулась, максимально грудь выпячивая. А вскоре ее пальцы в поиске опоры, на его спину перебрались, то поглаживая, то царапая. Она и сама в ощущениях путалась, и Вадима блуждать заставляла.

Так и стояли, стену подпирая. Полностью обнаженные, разгоряченные, от перевозбуждения мокрые. Не хотел Вадим Марту в кровать укладывать. Знал, что только лишь тело в горизонтальной поверхности окажется — все изменится, но член пульсировал болью, и пора было что-то решать. Потому и повел в комнату, спиной вперед ее подталкивая. Целовал беспрерывно, не позволяя опомниться, тело гладил, все потайные местечки балуя. Как на кровать упали — членом о внутреннюю поверхность ее бедра потерся. Кожа нежная заставляла зубы сжать, пережидая опасный момент. Толкнуться в нее хотелось тут же, только вот Марта, как и ожидал, испуганно замерла. А, может, не испуганно, а, наоборот, на любой поворот соглашаясь, и это не нравилось. В глаза ее пьяные посмотрел и скривился, пережидая, пока гнев уляжется — принимала. Любого принимала! А если принимает, значит, не осознает, что происходит. Знал уже, что не так она смотрит, когда хочет. Ни с чем этот взгляд не перепутает. Тогда-то и заставил себя от ее груди, от живота оторваться, от шеи нежной. Заставил от поцелуев отказаться, только бы в чувства Марту привести. Вспыхнул яростью, лодыжки сжал и с силой на себя дернул, широко разводя ее гони в стороны. Тут же на живот перевернул и в коленно-локтевую выставил. И такой вид возбуждал больше. Фантазию будил, которую пальцы тут же и обрисовали, поглаживая пышные ягодицы.

Твердым пальцем по позвоночнику проведя, силой давления понять дал, как, в каких местах нужно прогнуться. Сквозь сжатые зубы выпустил из себя воздух, пережидая, чтобы в секс-марафон не пуститься, наплевав на все предрассудки. Еще раз ягодицы обвел, слегка сжал ладонью одну из них, а потом горячая кровь взыграла, перед глазами потемнело от желания в мягкое тело впиться. «Ни в чем себе не отказывай» — волной прокатилось по телу возбуждение, и он зубами в кожу впился, больно прикусывая. Так, что вскрикнула, что дернулась в его руках, но не вышло ничего — надежно держал. Чтобы волну возмущения погасить, по второй ягодице ударил. Звонко шлепнул, с оттяжкой, и, не позволяя жгучему теплу по коже разлиться, тут же место удара в кулак смял, подавляя сопротивление. То, каким взглядом Марта его наградила, оглядываясь, казалось, на всю жизнь запомнит. Горючая смесь ненависти, возбуждения и мнимого превосходства, ведь знала… знала, что с ума его сводит, оттого он и бесится, не зная, чем зацепить, из себя вывести.

Этот взгляд последней каплей терпения упал на чашу весов. Окончательно отключил тормоза, мозги отключил. Тогда Вадим, ее попу под свою высоту подстроив, с силой, со всей отдачей толкнулся, один стон на двоих разделяя. Тут же пульсация от члена к голове метнулась, так узко было. И от болевых ощущений обоих лишь обилие ее смазки спасло. Секунду мучительный позыв перетерпев, в неконтролируемый ритм вошел. Вбиваясь в ее тело с силой, с неповторимым упрямством, будто каждый толчок — весомый аргумент в ответ на ее бесчисленное «нет», произнесенное за несколько месяцев знакомства.

Гул в ушах заглушил все звуки. Перед глазами плыло. Дыхание сиплое, воздух вокруг раскаленный. В сознание вернула капелька пота, стекающая по виску и долгий, долгий выдох. Вот тогда в голове и прояснилось. Будто со стороны Вадим смотрел на Марту. Как она, руки раскинув в стороны, лицом к матрацу прижалась, как попу оттопырила, соглашаясь если и не на все, то на многое. А дальше — боль в пальцах. Глянул, а он все так и сжимает кожу на ее бедрах. Справляясь с судорогой в них, разжал и на два разлитых синяка уставился. По одному на каждом. Чуть назад подался, отстраняясь, а вслед за членом мутная белая жидкость потянулась, стекая по внутренней стороне ее бедра. Таких безумных планов у Вадима не было, и он с некоторым сожалением глянул на прикроватную тумбочку с набором импортных презервативов. Но сожаление быстро сменилось эйфорией, а вслед за ней и все чувства вернулись. Первым, что почувствовал, что понял, стало то, как Марта мелко подрагивает всем телом. На ее приоткрытые губы уставился, на то, как поджимается живот. Тогда и догадался, что не от оргазма дрожала — от его предвкушения. Что отходил он ее хорошо — осознавал даже не присматриваясь к тому, как промежность из нежно розовой в алый окрасилась, а помочь девочке хотелось. Потому и напрягся всем телом, чтобы сейчас боль не причинить, чтобы то, что у нее глубоко внутри зарождается, не прогнать, не спугнуть. Два пальца облизал и аккуратно в нее вставил, под то, как она от этого вторжения прогнулась, ловко подстроился и на клитор надавил. Вот тут уж сила была нужна. Тут снайперская точность понадобилась и то, как Марта взвилась, как раз и подсказало, что не ошибся. Она два раза содрогнулась, конвульсивно сжалась изнутри, а потом гортанно простонала, напряжение из себя выпуская. Секунду спустя, Вадим увидел, как по ладони, два пальца которой все еще находились внутри Марты, стекает его сперма, смешанная с обилием менее густой, прозрачной влаги.

Отключиться хотелось тут же, но что-то удержало. Так и застыл, стоя перед Мартой на коленях. А она, казалось, давно спала. На пятки опускаясь, постарался ни единого звука не издать, но, почувствовав отдаление тепла, Марта глаза раскрыла и взглядом убила наповал. Все та же ненависть, все то же нежелание уступать, поддаваться влиянию. Не того она ждала, придя сюда. Любви, о которой так громко кричала, хотела, а получила животные инстинкты и желание их удовлетворить. Не успела уловить, что тем и возбудила наново, будто только что и не кончали.

Вадим по возбужденному члену ладонью провел и языком пересохшие губы обвел, возвращая их к жизни.

— Иди сюда, солнце. — Голову склонил, зная наверняка, что отказ получит. Усмехнулся, глядя, как Марта отползти попыталась, мысли его прочитав. Неодобрительно головой качнул, хитро прищурившись. — Ох уж мне это европейское воспитание… все-то мы знаем… — Проговорил и снова облизнулся, уже на ее губы глядя. — Иди сюда. — Повторил, запутывая, но тут же сам приблизился.

Обездвиживая, коленями на плечи надавил, но, получив желаемое, тут же привстал. Член к ее губам направил и физически чувствовал, как его зрачки, точно за глазами Марты повторяя, расширяются от предвкушения. За голову приподнял, шею ладонью фиксировал.

— Так надо.

Прошептал и толкнулся. Неглубоко, но до бесконечности прекрасно. Судорожное удовольствие все тело дугой выгнуло, как только Марта приняла его глубже, а там снова в отключку ушел. Просто хорошо.

Кончил на подушку. В сантиметре от ее лица.

— Все хорошо.

Убедил, бегло целуя в губы. А потом отблагодарил. Ответил взаимной вежливостью, доведя до очередного оргазма языком. И кончить на лицо позволил, показывая класс. Непрозрачно намекая, что в следующий раз так просто Марта не отделается, хотя… судя по взгляду, теперь ей точно все равно было — звезды ловила, ни в выражениях, ни в откровенных стонах не стесняясь.

За окном стояла густая ночь, когда захотел снова. На измученную Марту в свете ночника глянул и нахмурился: спала. Крепко. Бессовестно эротично закусив нижнюю губу. Пока она видеть, знать этого не могла, провел пальцами по лицу, оставляя частичку нежности, от которой прежде отказывался. Знал, что неправ, но по-другому у них бы и не получилось. Внимательным взглядом ее тело окинул, с выраженным недовольством отмечая следы страсти. Укусы и следы от пальцев. Ссадины на спине… не понял, но, возможно, завтра… Перетянутая багровым узором шея, раздраженные соски. Бедра без комментариев. Ее бедра равнодушным оставить не могли. Запястья, лодыжки… Внимательным любовником его назвать сегодня сложно.

Смотрел, приценивался, а член колом стоит, и не думает опадать. Сам не понял, как рукой его обхватил и по ягодице Марты провел. Судорожно выдохнул, пережидая подкатившую волну, выпустил из себя воздух до конца через широко открытый рот и зажмурился, так сладко было на нее дрочить. Настолько, что надолго и не хватило. Кончил себе в ладонь, сдерживая громкие стоны. Ягодицу, которая настолько понравилась, поцеловал, бережно погладил. Заботливо прикрыл обнаженное тело теплым пледом, и даже показалось, что уснул. А потом глаза раскрыл и Марту, стоящую у кровати, увидел. Распахнутые в шоке глаза и никак не срывающийся с пересохших губ стон боли. Ее колотило. Ее трясло. Она тоже пришла в себя…

Метнулась в ванную комнату и вскрикнула, видимо, отражение в большом зеркале разглядев. На Вадима, стоящего в дверях, обернулась и задохнулась возмущением, обидой, болью.

И его понесло. Претензию он не понял и принимать намерен не был. Руки на груди скрестил, точно зная, что совсем скоро Марта до обвинения созреет.

— Ты… Ты… Ты что наделал?! — Затряслась она, не зная, что делать, что говорить.

В панике руками прикрыться попыталась, полотенце, на крючке висящее, дернула, а Вадим отобрал.

— Что ты наделал?! — Прокричала громче и на разрыв, вцепившись в волосы пальцами обеих рук. — Т-ты…

— Я! — Выкрикнул он в ответ, не церемонясь, не замечая того, как Марта дернулась, спасаясь от громкого грубого звука. — И если забыла, что я, то могу напомнить! — Пообещал.

Глянул, как сокрушается, как мысленно проклинает себя за то, что пришла, что однажды его встретила, и не стерпел. По рукам и ногам скрутил, заставляя всем телом к нему прижиматься, его чувствовать.

— Кажется, мы обсуждали, что красивой сказки не будет. — Проговорил ей на ухо.

То, что трепыхаться в ответ на подобное заявление принялась, не одобрил, и как член встал, почувствовал слишком остро. Секундная борьба, не скрывающая очевидного, поза. Влагу между ее ног отметил и, поддаваясь инстинктам, толкнулся, чувствуя, как плотно стенки влагалища обхватили. То, что Марта проскулила, отнес к капризам. Задом к себе развернул и просто трахнул, перегнув через бортик ванной. Не заботясь о ее удобстве, не задумываясь о ее удовольствии. Кончая, в жестком захвате, за волосы потянул, заставляя голову назад откинуть, а следом и лицо фиксировал, на себя поворачивая.

— Чтобы ты наверняка запомнила: я. — В губы проговорил и на поясницу излился. Сперму широким движением руки по всей спине размазал и из ванной вытолкал, громко скомандовав: — Спать!

Истерику, что разыгралась дальше, контролировать не смог. Слезы, крики, проклятия и сумасшедший вой. Тогда уже сам Марту в ванную затолкнул и воду врубил. Как пришла в чувства, ванну горячей водой наполнил, а сам рядом сел, глядя, как отмокает. Мыльной мочалкой по спине и груди водил, точно зная, когда Марту отпускает, а когда истерика грозит повториться.

— Ничего не получится. — Проговорила она еле слышно спустя два часа.

На Вадима посмотрела и едва сдержалась от того, чтобы не прокричать.

— Ничего не получится. — Повторила громче и собственных слов испугалась.

Головой закачала, отнекиваясь, из ванной выскочила, на ходу кутаясь в огромный халат, и, не позволяя и на секунду завладеть собственным вниманием, сбежала. Слов не слышала и дороги перед собой не разбирала. А когда Вадим догнал и лицом к себе развернул, грустно улыбнулась, не пытаясь разыгрывать комедию.

— Все хорошо. Мы попробовали. — Попыталась его убедить в чем-то, а Вадим не оценил.

— Своими трепыханиями ты только петлю сильнее затягиваешь. Смысла никакого, а вот бесполезной суеты хоть отбавляй. Смысл в том, что итог одинаковый: ты вернешься. — Заявил предельно спокойно, и на секунду в собственной правоте не усомнившись.

Марта плечами пожала, пытаясь сказанное трезво оценить, но в голове сплошная каша, а хотелось предельной ясности.

— Тебе надо подумать. — Догадался Вадим, усмехаясь, и глубоко вдохнул.

— Да.

— Я не готов выделить для тебя такую возможность. — Театрально задумавшись, выдал, издевку скрыть не пытаясь.

— Просто ты слишком прямолинеен. — Ушла от разговора глаза в глаза Марта, несильный захват с рук сбросила и на безопасное расстояние удалилась. — Женщины иначе думают. Другие факторы на весы для принятия решения складывают.

— А что тут складывать, Марта?!

— Если только прикинуть, по силам ли мне эти отношения. — Проронила, улыбаясь. Вадим беззлобно ухмыльнулся и головой кивнул.

— Тут не о чем думать!

— Тут не о чем говорить. — Жестко подвела итог она, свое право на выбор отстаивая.

Итог подвела, но не смогла отказаться, когда, окинув недобрым взглядом разодранное на груди платье, Вадим ее пальто распахнул шире, пространство себе давая. Когда широкий мужской шарф на шее замотал и по груди расправил, заботливо пряча открытые участки. Не стала отнекиваться, и когда он оделся сам и ключи от машины в кулаке зажал. На Марту только коротко глянул, одобрительно покивал ее молчаливому согласию и мягко улыбнулся. До гостиницы подвез, а там невежливо за рукав пальто придержал, не позволяя из машины выскочить.

— Оцени мое терпение по достоинству, Марта. — Посоветовал и хватку ослабил. Она взгляд опустила и закусила нижнюю губу.

— Я очень странно себя чувствую. — Призналась честно и решилась взгляд поднять. — Вот именно сейчас. Будто совершаю самую большую ошибку в жизни…

— Так, не уходи… останься. — Передернуло Вадима от собственного неприятного оскала.

— А я не о том. — Покачала Марта головой и все же вырвалась на воздух, на свободу. Только вот дышать по-прежнему было нечем.

Сейчас было с чем сравнить, было что вспомнить. А еще можно было представить, что впереди ожидает. По крайней мере, так казалось. И что-то не пускало, не позволяло броситься в омут с головой. И та категоричность, с которой Вадим настаивал, явно не в его сторону чашу весов клонила. И, казалось бы, все выяснили, во всем разобрались, а какая-то недосказанность осталась.

Уже войдя в свой номер, события проанализировав, Марта смогла сама себе признаться, что ей не хватило признания. Она-то как раз чувства скрывать и не пыталась, несмотря на явные сомнения и банальные правила хорошего тона, ведь признаваться в любви первой вроде как не принято. А вот Вадим умолчал. Что-то он чувствовал. Что-то внушал взглядом, а вот слов не последовало… На третий день мучительной тишины Марта даже его нелюбовь принять была готова. Пусть интерес, пусть гордость, но только чтобы вслух! Чтобы она знала, на что идет, чтобы честно все, без обмана. Но за третьим днем пошел четвертый, а там и неделя полного одиночества завершилась. Марта подала на развод.

Еще неделя и столько же тишины в ответ. Видимо, у Вадима терпения было предостаточно, чтобы эти капризы выносить. Впрочем, Марта уже давно все решила. Наверно еще до того, как в кафе с ним встретилась, до того, как темную сторону личности распознала. А, уходя от него, добивалась чего?.. Наверно, чтобы отпустил и хотела. Чтобы знать, уверенной быть в том, что не в очередную паутину путается. С Юрой было сложно оттого, что изначально союз был помечен знаком бесконечности. Это несло за собой ответственность, это призывало к терпению. С Вадимом же свободы хотелось, которую он изначально заявил как лидирующий фактор. Ведь с ним действительно было легко.

От мыслей о недалеком будущем отвлекла повестка из суда. Их с Юрой готовы были выслушать. И, желая внести в тяжелую бюрократическую процедуру хотя бы долю человечности, понимания, Марта все же с мужем решила встретиться, переговорить, обсудить детали без свидетелей. В последнем разговоре он бросил фразу о том, что при разводе ей ничего не достанется. Что это было: правда или желание от опрометчивого поступка удержать, выяснить и следовало.

На такси Марта добралась до загородного дома, надеясь супруга застать, что, в принципе, и вышло. Юра был в спальне. Он громко стонал, полностью отдаваясь эмоциям, чего в их браке не случалось в принципе. Запрокинув голову, хаотично двигался, поддаваясь давлению со стороны… В объятиях другого мужчины.

И так странно… Не было брезгливости, отвращения. И удивление Марта сдержала. Любые эмоции затмило чувство облегчения. Желая о своем присутствии жарких любовников осведомить, Марта аккуратно по дверному полотну ноготками постучала и время выждала. В момент, когда они друг от друга отпрянули, только на мужа и смотрела, безразлично улыбаясь.

— Марта, ты все не так поняла! — Поспешил он заверить, как только второй мужчина, разглядывать которого не хотелось совершенно, закрылся в ванной комнате.

— Юра, ты ведь очень любишь свою работу? — Уточнила она вместо любых выяснений отношений.

— Ты… ты что?! Ты же не собираешься… — Страдальчески скривился муж, прикрывая поугасшее возбуждение.

Вместо ответа или пояснения, Марта достала из сумочки повестку суда. Несколько шагов сделала и Юре в руке передала.

— При разводе я хочу получить квартиру. И… еженедельное содержание. В конце концов, своим появлением ты лишил меня возможности удачно выйти замуж за настоящего мужчину. О сумме скажу тебе позже. — Поторопилась добавить прежде, чем он начал отнекиваться.

Марта высказала условие и на любую попытку мужа рассказать о правах собственности, о завещаниях и актах дарения, отрицательно покачала головой.

— При разводе я хочу получить квартиру.

Повторила тверже и значительно громче, а Юра головой тряханул и ее взгляд встретил враждебно, с вызовом.

— Ты ничего не докажешь, слышишь? Ты ничего не докажешь!

— К счастью, ты работаешь в таком месте, где и подозрений хватит за глаза. Какой скандал! — Осуждающе головой покачала. Показательно ахнула, прихватив ладонями голову. — А ведь ты представитель партии на комсомольских собраниях. Общаешься с молодежью, а, порой, и с детьми… — Нахмурилась, сконцентрировав насмешливый взгляд. — Нет… Нет! Этого разврата нельзя допустить в наших рядах добропорядочных… С-с-с… — Сдавленно прошипела, когда Юра плечо в стальной хватке сжал.

— Хорошо! — Процедил он сквозь зубы. — Будет… будет тебе квартира!

От себя оттолкнул, и зубом цыкнул, признавая ошибки. «Поторопился!» — неодобрительно головой махнул и напряженно выпустил воздух из легких. По комнате прошелся, халат подпоясав, и на Марту оглянулся, когда она не сдвинулась с места, а ведь должна уйти.

— Что-то еще? — Сверкнул недобрым взглядом, а она пожала плечами, не зная, что сказать.

— Ты сделал меня несчастной… — Пробормотала, недолгую совместную жизнь припомнив.

— А ты никогда меня не любила!

— Это очень хорошо, Юрочка. Это очень хорошо. Я слышала, что при разводе обычно предлагают срок для примирения… сделай так, чтобы в нашем случае можно было обойти эти формальности. — Пожелала и, не дожидаясь ответа, ушла, развернувшись на месте.

Презрение и брезгливость посетили много позже… Уже в зале суда, когда как на идеального семьянина, на представителя власти глянула. Впрочем, это была их последняя встреча. К чему эти условности?..

И лишь почувствовав себя по-настоящему свободной, Марта полной грудью вздохнула. На улицу выйдя, развела руки в стороны, и хмурому зимнему небу улыбнулась. Желая своей маленькой победой поделиться, к отцу отправилась. Его мнение сейчас слушать было не обязательно, но сообщить об изменениях в личной жизни родителю все же стоит. Но, приближаясь к дому, желание хвастать отпало напрочь. Какие-то люди, какие-то фразы, все будто в тумане. Полное осознание происходящего пришло, когда свою сестру, Свету, в одной из комнат увидела.

— Что произошло? — Выдохнула из последних сил, судорожно оглядываясь. — Где папа?

— Вспомнила?! — Задела сестра и недобро ухмыльнулась. — Мы только с кладбища. Папа умер. — Добавила тише, с необходимой скорбью, но без должного сожаления.

— Что ты такое говоришь?! Этого не может быть! Не может быть! — Прокричала Марта и по комнатам побежала, пытаясь отца найти и злую шутку в зачатке уничтожить.

Из угла в угол металась и все звала его, звала… Вверх по лестнице, вниз. В кабинет, а после в сад, к любимой беседке. В снегу запуталась и в сугроб села, пытаясь с мыслями собраться. Перед глазами кругом все и люди… это люди… почему они так странно на нее смотрят? Когда кто-то резко и грубо за локоть потянул, вроде как опомнилась и на Свету уставилась.

— Ты что творишь? — Прошипела та, шапку, в снегу подобранную, в руки втолкнула и вокруг дома, к другому входу повела. Подальше о любопытных глаз. — Выгулялась? Отца довела, а теперь показательные истерики устроить решила? Конечно, ведь ты его так любила, так любила! — Причитала Света, когда в дом вошли, пока по лестнице в комнату на втором этаже вела. — Вот только оценить теперь некому. Его нет, понимаешь?! Нет!

— Но… но как же так? Ведь еще совсем недавно я звонила и он… и он сказал, что все хорошо, что… — Зажмурилась и лицо ледяными после снега ладонями закрыла, пытаясь опомниться.

— Звонила она! Да лучше бы ты голову свою на место вернула! Непуть! От мужа ушла, от отца отвернулась… Мне в глаза людям смотреть стыдно! — Прошипела сестра.

— Я не могла иначе! Я не могла, ты слышишь?! — Подскочила Марта, но мощная сестра легко толкнула ее обратно к дивану.

— Ты себя услышь! Блудливая дрянь! — Вспыхнула ярым румянцем женщина, но тут же взяла себя в руки и неторопливо перевела дух. — Сегодня поминки, пока ты можешь остаться, но учти… я тебе свою семью позорить не дам. Иосиф ясно дал понять, что видеть тебя не желает. Потому, чтобы к завтрашнему утру и духу твоего здесь не было. — Проговорила Света мертвым, лишенным эмоций и полутонов голосом.

— Что ты такое говоришь? Это наш дом, это наша память…

— Этот дом мой. — Высоко вздернув подбородок, заявила сестра. — Мать так распорядилась в завещании. Тебе, если помнишь, достался фамильный перстень.

— Да, но… Свет, мы же вдвоем остались… Нужно хотя бы какое-то время держаться вместе… Я никогда… — Попыталась что-то добавить, как сестра осекла взглядом.

— Не зря тебя бабушка всю жизнь кляла. Как говорила, как и вышло! Тогда, тогда тебя еще в детский дом нужно было сдать! Но нет же! — Эмоционально руками взмахнув, Света злобно хмыкнула. — Она же такая маленькая! — Повторила отцовские слова, что Марта слышала ровно в тот день, как умерла мама. Отчего-то их запомнила, а вот сейчас неприятное воспоминание резануло по сознанию. — В общем, я тебе все сказала. — Выдохлась сестра, рассыпавшуюся по лбу челку встряхнула и развела руками. — И… если ты все же выйдешь к гостям, — напыщенно начала и ядовитую улыбку сдержала, — хотя я тебе этого делать не рекомендую… Но если все же выйдешь, то, будь добра, держи себя в руках…

— Вот еще! — Вскрикнула Марта, подскакивая. — Перед кем?! — Растерянно оглянулась и прикусила нижнюю губу, с эмоциональным напором сестры, с ее укором во взгляде не справляясь. — Кто все эти люди? Почему я должна… — Всхлипнула, чем сестра и воспользовалась, истерику приглушая.

— Замолчи, Марта!

— Да они отца нашего даже не знали! — Припомнила редкие, вскользь услышанные фразы. — Я их вижу впервые! Кто они? Зачем здесь?..

В порыве к дверям бросилась, пытаясь выйти, достучаться, докричаться до них. И то, как Света ее в сторону отшвырнула, не поняла, потому сделала попытку вырваться снова… и снова! Пока оглушительная пощечина не разделила пространство. Как вспышка молнии перед глазами мелькнула и жгучая боль обожгла лицо.

— Ты здесь никто. — Едва не по слогам процедила сестра, нависая. — Эти люди нужны. Эти люди нужны нашей с ним семье. Ты ведь еще помнишь, что такое семья? — Вкрадчиво прошептала и удовлетворенно прикрыла глаза, как только Марта притихла. — Не смей становиться у меня на пути, слышишь? Не смей! — Внушительно проговорила, хотя голос был не громче шепота.

Света брезгливо скривилась, а в момент, когда Марта расплакалась, ее лицо больше походило на снисходительность.

— Вы мне даже не сообщили… — Жалобно проскулив, Марта поджала колени к груди. Голову на них устроила.

— Твоему мужу я позвонила, как только узнала сама. — Безразлично отозвалась Света. — Кстати, он приходил утром. Принес свои соболезнования. Что же касается тебя… — Многозначительно промолчав, сестра поджала губы. — Ты и сама должна понимать… Меня во Франции нашли, а ты… ты от нас отказалась. Вот тебе и урок. — Поучительно подчеркнула и отступила к двери. — Лучше тебе в таком виде гостям не показываться.

Заключила и вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. Позволяя в полной мере ощутить, что такое одиночество. Позволяя взвыть в голос и при этом окончательно не потерять лица в чужом присутствии.

За окном давно потемнело, а люди все не расходились. Веселый смех стал доноситься со стороны столовой. Какой-то весельчак принялся травить анекдоты и никто не вспомнил его остановить. А у Марты внутри настолько пусто, что даже сил подняться не хватило. Так и сидела под дверью, вцепившись пальцами в растрепанные волосы. Так и кусала губы, сокрушаясь о том, что не может произнести ни звука. Вздрогнула, когда дверь отворилась, открывая проход, впуская в пустую комнату искусственный свет. Не видела, кто — запах почувствовала и просто заплакала, признавая, что не отпустило, что до сих пор больно. Глухо простонала, когда Вадим с силой к себе прижал, на мгновение у всего мира ее отбирая. Так, что вздохнуть не получалось, что пошевелиться было подобно подвигу, а слезы все текли и текли, неподвластно разуму, желанию.

— Ты знал? — Единственное, что произнести смогла, когда его горящий взгляд уловила. — Ты знал? — Прошептала в отчаянии, всем телом к нему прижимаясь, в лицо с незнакомыми глубокими морщинами вглядываясь.

Вадим головой покачал, ее слезы с лица вытирая.

— Приехал, как только отец сказал. — Прошептал он. Марту с пола поднял. — Пойдем со мной?

— Нет…

— Я прошу тебя. Так будет легче. — Уговаривать принялся, теплым дыханием дрожащие ладони отогревая.

— Я… я с ним даже не попрощалась…

— Он простит, я знаю. Он любил тебя и все понял.

— Как они могли, Вадим, как?..

— Жизнь жестокая штука. Пора бы к этому привыкнуть.

— Так просто? — Вспыхнула Марта с гневом и тут же от него отступилась. — Хотя о чем я… у тебя всегда и все просто. Хочешь — бери! Закон джунглей! — Брезгливо поморщившись, попыталась Вадима оттолкнуть, но не справилась и обессилено вздохнула. — Не бросай меня, пожалуйста. Только не сейчас. — Головой покачала и сама в мужчину вцепилась.

Губами к его шее прижалась, пальцами по спине, по бокам перебирала, а потом безвольной плетью в его руках повисла и в усталости прикрыла глаза.

— Ты прав. Надо уйти. — Нехотя прошептала. Буквально заставила себя эти слова произнести и в них же поверить.

— Все будет хорошо, солнце. Я обещаю. — Жестко проговорил Вадим на ухо, удерживая ее лицо, а потом Марту на руки подхватил, крепко к себе прижимая, и дом покинул, забирая ее с собой. Так, как всегда и хотел. А если чего-то очень хочешь, разве существуют преграды?..

Глава 24

О кончине старика Лейбница Вадим узнал в первый же день. Наверно, даже раньше, чем вездесущие ритуальные службы. Тогда же и побывал в его доме. Опухшее потемневшее лицо, одутловатые руки, раздутая грудная клетка. Одного взгляда на бывшую няньку, а нынче кухарку Лейбница, хватило, чтобы та поняла: Марте звонить нельзя. Она не должна этого видеть. Со всем разобрался, сам же все и устроил. Старшую дочь покойного разыскал по своим связям и вызвал из-за границы. Марте же намеренно ничего говорить не стал. Через два дня у нее назначено слушание по разводу… оно должно состояться. О том, что не расскажет и уже бывший супруг, тоже уверен был. Отчего-то тот на Марту взъелся. Вот и сложилось все. А сейчас они едут к нему. Марта спит, раскачиваясь в такт машине из стороны в сторону, поддаваясь снежным заносам, а он посматривает за ней исподтишка, чтобы не упустить ни малейшей детали. Знал, когда появиться нужно, знал, что сказать. И о взаимной нелюбви сестер тоже знал, и даже это было на руку.

К сожалению, некоторые люди готовы к восприятию новой действительности, лишь когда от старой не осталось и следа. Марта была из таких. Разрушить ее замок из песка Вадиму не составило труда, а сейчас пришло время строить новый. Железобетонный. Чтобы даже мыслей у кого-то в ее сторону глянуть не возникло. Чтобы не было наивных идей их счастью помешать. На все готов был. Холить и лелеять. По шерсти гладить и капризам потакать. На все! Только бы в один прекрасный день она проснулась и улыбнулась только ему одному. Потому что сама этого хочет.

Легко не было. Марта не смотрела со щенячьей благодарностью в глазах, не видела перед собой спасителя, не пыталась выдать Вадима за соломинку, которую схватила, утопая в череде событий и фактов. Была жесткая притирка. Когда тесно, когда ножом по нервам, когда делить территорию приходится. И каждое утро сначала. Будто с чистого листа. Без налета романтики, без загадок и тайн. Вот она и вот он. Такие, как есть. Но хорошо… потому что вместе.

— Вадим, тебе не надоело, что я все время сижу дома? Может, мне выйти на работу? — Уперла в него Марта упрямый взгляд за завтраком. Завтрак приготовил Вадим. Марта предпочитала в это время принимать ванну.

— Нет, не надоело. Нет, выходить на работу не нужно. Ты говорила, что нашла себе занятие по душе? — Брови вскинул, обтирая губы салфеткой. — Так, займись им. О чем, кстати, говорила? Что-то я не припомню.

— Я такого не говорила. — Процедила Марта сквозь зубы, на что Вадим застенчиво улыбнулся.

Пока скандал не успел вспыхнуть с новой, не улегшейся после вчерашнего силой, Марту нужно было согреть и успокоить. Потому взял ее за кончики пальцев, приподняться заставил и к себе на колени усадил. Снизу вверх посмотрел, ее превосходство признавая, и жадным прикосновением бока сдавил.

— Значит, я что-то перепутал. — Спокойно согласился, а Марта взвилась еще больше. Руки его от себя оттолкнула, но отстраняться не спешила.

— А почему ты не познакомишь меня со своими родителями? — Задала вопрос, который давно тревожил, а Вадим вскинул на нее удивленный взгляд.

— А почему я тебя должен с ними знакомить? — То, как она напряглась, почувствовал, но уступать не спешил.

— Так… Для разнообразия. — Услышал раздражительный выкрик, но в целом ее настроение не изменилось.

— Ты замуж за меня хочешь, что ли? — Усмехнулся и успел Марту к себе прижать прежде, чем она решилась вскочить с места.

В итоге она притихла, а Вадим, оставаясь довольным собой, принялся спину ее наглаживать.

— Имеешь что-то против? — Выдала Марта, наконец, а он плечами пожал. Не сказать бы, что впервые об этом задумался, но…

— Я бы не стал торопиться. — Проговорил другим, уже не настолько игривым тоном и Марта это уловила. Безразлично головой махнула.

— Нет, значит, нет. В конце концов, торопиться действительно некуда… Только вот… Я беременна. — Добавила значительно тише. — И не хотела бы… черт! Вадим, я определенности хочу! — Странно всхлипнула и перевела дыхание, с эмоциями справляясь. — Я… я как дура полная себя сейчас чувствую. Я призналась тебе в любви, я сплю с тобой, тебе же в угоду, даже не задумываясь над тем, как это может выглядеть со стороны. И до какого-то определенного дня мне вроде как даже все равно было. Было наплевать, кто и что про меня скажет, потому что мне хорошо и я настолько остро запомнила это чувство, что не готова распрощаться с ним ни при каких условиях. Но вот сейчас, буквально два дня назад все изменилось. Ты наверно не заметил… Конечно, ты ведь никогда ничего не замечаешь, но… но я к врачу ходила. Я беременна и теперь уже не так легко и весело. И если для тебя жизнь по-прежнему развлечение, то с этого момента для меня жизнь — это, прежде всего, ответственность. Я хочу родить. Просто родить. От тебя родить. Для меня это важно, как для женщины. Мне страшно смотреть тебе в глаза. Я боюсь увидеть в них что-то такое, что может мне не понравиться. Я тебе не призналась, но от себя не скрыть, что все началось не с постели, как ты мог подумать. Все началось еще тогда, в первую нашу встречу. Ты как ветер в мою жизнь ворвался, а я все отрицала, пряталась… Пыталась то, что чувствую, свалить на молодость, на отсутствие опыта, но уже тогда наглядеться на тебя не могла, воздухом с тобой одним надышаться. И вот я снова повторяю ту же ошибку. Снова и снова готова признаться тебе в любви, потому что не могу иначе. Не умею. Я вся как на ладони, как раскрытая книга перед тобой. Даже зная наверняка, что так нельзя. С мужем… с мужем я не уверена, собой ли была вообще или бесконечно играла какую-то роль. А рядом с тобой стала глупая, неприспособленная к жизни, бесхребетная. Я все отдать тебе готова. Все. Эмоции твои впитываю, слова, невзначай брошенные фразы по сто раз в голове прокручиваю, пытаясь их проанализировать. Понять, что между нами происходит. А из головы все не идет та фраза отца, будто ты просто отыграться хочешь. Я пытаюсь идти навстречу, а ты намеренно выставляешь на моем пути препятствия. Я стараюсь найти подход, а ты готов привычки сменить, только бы меня запутать. Что между нами происходит? — Выдала эмоциональную тираду, не растрачивая себя на интонации и паузы. Просто текст, который как из ушата на голову Вадима вылила и замерла, в ожидании вердикта.

То, что он напрягся, почувствовала, произнеся заветную фразу. То, что дышать перестал, знала, но что думал, по-прежнему оставалось загадкой. Его руки замерли в области талии, но уже давно не давили. Губы вроде улыбались, но улыбка эта… она была больше на оскал похожа. Такой же холодный, такой же опасный. А глаза… он впился в нее взглядом, как клыками. В самое горло вгрызался, желая тонкую шею этим укусом сломить. И Марта могла физически ощутить ту вибрацию, которая от Вадима исходит, ту мощнейшую энергетику, которую ей передает, не боясь, что перегорит. Она и он.

Как Вадим медленно выдохнул, приняв какое-то решение, услышала и от страха зажмурилась. Когда под локти подтолкнул, встать предлагая, безмолвно поддалась. Со слабым стоном, с полувсхлипом зажалась, как только в сторону толкнул и сам следом пошел, ни на шаг не отставая.

— Смотри, Марта.

Сдавленно прохрипел Вадим на ухо, а она глаза открыла и на мгновение растерялась, свое отражение в зеркале увидев. А за спиной Вадим. Грозно нависает, сдавливает с боков. Со всех сторон давит, только не силой. Своим присутствием к полу пригвоздил, взглядом тяжелым. Сначала цепкими пальцами подбородок придержал, как взгляд отвести попыталась, а потом по сторонам от зеркала обеими руками уперся. Выдержал паузу, а затем начал свой монотонный монолог.

— Это клетка, Марта. — Проговорил медленно и внушительно. Твоя. — Дополнительно кивнул, на руки, ограничивающие ее в движениях, намекая. — А я клеткой владею. Захочу — крылья в ней распустишь, захочу — задохнешься от нехватки воздуха. — Руки плотнее поставил, давая возможность ощутить разницу. И не отпустил. — Я никогда не познакомлю тебя с моей матерью, потому что она умерла. Давно. Шесть лет назад. Хотя мне кажется, что все это было и не со мной. Будто в другой жизни. Я никогда не познакомлю тебя с моим отцом, потому что ненавижу его. Не хочу, чтобы он даже взглядом тебя касался. Ты хотела познакомиться с моей семьей? Я и есть семья. Я один. А теперь еще и ты. И, как ты правильно сказала, это случилось не сегодня. И даже не два дня назад, когда ты сходила к врачу и, кстати, я это заметил. И, уж тем более не в ту ночь, когда переспали. Что за глупость? Наверно, только беременной женщине подобное могло прийти в голову. — Вроде и усмехнулся, но интонация о другом говорила. — Это случилось в нашу самую первую встречу. — Прошептал, в точности ее слова повторяя. Щекой о ее щеку потерся, внимательно следя за тем, как Марта пытается это его действие ловить, прикосновение продлить. — Одного взгляда хватило, чтобы все понять. Только я, точно как и ты, сопротивлялся, ссылался на какие-то условия, пытаясь убедить себя в обратном. Так мне было удобно. Так было бы правильно. И все то время… от того самого первого взгляда до этого, сегодняшнего, — головой кивнул, не позволяя отвлекаться, — все это не более чем недоразумение. Муж твой, протесты, уловки. Муки совести там же, приносящие боль решения… Все это пыль, Марта.

Вадим головой качнул, на какое-то время прикрыв глаза.

— Когда мать умерла, мне казалось, я разучился чувствовать. Сейчас говорю о том, высоком, что соединяет людей на века. — Поторопился пояснить. — А тебя встретил и понял, что ошибался. Просто есть люди, которые заставляют нас жить. Ты моя. Ты делаешь меня человеком. Я никогда не отпущу тебя, потому что сдохну в ту же секунду. Вряд ли это можно будет заметить внешне. Ведь я буду так же дышать, улыбаться, возможно, даже покажусь при этом счастлив. Но в тот момент сдохнет, отключится то самое чувство, что делает меня совершенным. Потому что это и есть ты. Мое совершенство. То, чего не мечтал получить, чего не надеялся увидеть. Ты несешь свет, а внутри меня уже давно густая темнота, непроницаемый туман. Настолько сложно все, что я и сам запутался. И в жизни моей нет ничего красивого, стоящего. Просто путь от рождения к смерти. Ты наполняешь этот путь смыслом.

Устало выдохнул, но Марта ждала продолжения и он продолжил.

— Я тяжелый человек. Я непробиваемый. Не умею уступать, не желаю понимать и прислушиваться. Только добиваться могу. Тебя добился, внимания твоего. Потому что точно знал: оно того стоит. И… я не убегаю от тебя. Я даю тебе шанс быть собой. Не позволю сломаться, под меня прогнуться — даже не пытайся. Собой будь и сделаешь меня самым счастливым.

— Но… — Возразить попыталась, а Вадим лишь головой едва заметно качнул, убивая нотки протеста на корню.

— Это первый и последний раз, когда мы говорим на подобную тему, потому что трепать языком не входит в список моих слабостей. Ты постарайся запомнить с первого раза. Так будет проще. — Задумался и вдруг устало усмехнулся. — Хотя вру, проще не будет. Сложно! Со мной и не может быть по-другому. Но у тебя всегда будет возможность отступить, подумать. Побыть наедине с собой, чтобы потом вернуться ко мне и с новыми силами продолжить наши непростые отношения. Всегда так будет. Даже не пытайся сбежать. Ни от себя, ни от меня. Я люблю тебя, Марта. И я всегда буду на твоей стороне. Даже в тот момент, когда тебе вдруг покажется иначе. Защитить тебя постараюсь. От всего. Даже от себя самой. Об одном только прошу: верь мне. И тогда все будет. Все.

Слишком резко замолчал, все внимание на это молчание забирая, а Марта даже дыхание затаила, хотя, казалось бы, что хотела, услышала.

— Но я никогда не женюсь на тебе, солнце. — Проронил Вадим и ни доли вины за собой не чувствовал. Только челюсти сильнее сжал, глядя, как у Марты уголки губ поползли вниз. — Никогда. — Повторил и, за талию придерживая, тряханул, давая понять, что не сон это, а реальность. — Ты больше чем жена. Ты судьба, понимаешь? И как бы сложно все ни закрутилось, судьбой и останешься. Судьбой, счастьем, наказанием — все ты. Но не проси меня переступать через себя. Люблю тебя. Жениться, — головой покачал, отрицая, — нет! — Подвел черту под сказанным.

— Может, еще скажешь, почему?..

— Может и скажу. Только не сейчас.

— Ты делаешь мне больно…

— Просто хочу быть честным. Хотя бы с тобой. Потому что со своей совестью давно не в ладу.

Не позволил оттолкнуть себя, и сильнее прижал, когда сама вырваться попыталась. Поперек груди обхватил и шептал что-то успокаивающее, убаюкивающее на ухо. И лишь когда Марта окончательно притихла, снова в ее глаза взглянул, не боясь того, что зеркальное отражение исказить этот взгляд может.

— Два дня назад ты была у врача. Два дня назад ты сказала мне об этом и добавила, что теперь будет чем заняться. Как видишь, я все помню. — Проговорил, отрезвляя. — А сейчас мне пора на работу. Одно помни: эта самая работа имеет свойство заканчиваться. В твоих глазах я вижу множество глупостей, которые можно совершить за эти несколько часов. Только оно того не стоит. Я уже весь твой и никакое давление ближе меня не сделает.

— Ты меня с кем-то путаешь. Глупости? Не обо мне! — Гордо вздернула подбородок Марта, заставляя рассмеяться.

Только тогда, пожалуй, Вадим и отступил. Только тогда и напряжение отпустило, которое вот уже как десять минут вздохнуть не дает. Пятясь назад, он к входной двери отошел. Все так же, не отпуская взгляд, накинул пальто, натянул ботинки, за ручку дернул, чтобы выйти, но отчего-то остался. Желваки на скулах дернулись и пропали, а после Вадим уверенно в сторону Марты посмотрел.

— Я рад, что у нас будет ребенок.

И снова желваки на скулах. Сейчас дольше держались и четче видны были. Вадим прищурился и рукой по волосам провел, уничтожая привычно идеальную прическу.

— Знаю, нужно что-то сказать. — Недовольно рыкнул, так, будто Марта что-то от него требовала. — Что-то стоящее, возвышенное. — Нервно хмыкнул. — Так, чтобы надолго проняло, а у меня не получается. — Сдавленно прошептал, словно сам этому удивлен. Руками развел так же. — Умом я понимаю, что ты сказала, но… черт! Точно не со мной, так пусто сейчас внутри. Не прочувствовал. Не осознал, наверно, но я действительно рад. Честно… не думал даже, что это вот так случается. Вот так вдруг. То есть я знаю, откуда берутся дети, я знаю, что к этому ведет, но… Марта, то, что ты сейчас сказала, то, как ты сказала, для меня очень важно. Ребенок — это доверие. Твое доверие ко мне. Крайняя степень. Так, что слов, в общем-то, и не нужно. Наверно, чтобы до меня дошло, нужно время. Ты мне его дашь?

— В конце концов, твое рабочее время не резиновое и ты когда-нибудь вернешься. — Вроде и неопределенно, а на деле, так совершенно точно ответила Марта и лишь усмехнулась тому, с какой довольной мальчишеской улыбкой Вадим из квартиры выскочил. — Я тоже рада. — Прошептала и на отражение в зеркале посмотрела, чувствуя себя бесконечно счастливой.

А вечером Вадим вернулся. С цветами. С вином. Смотрел на Марту жадным взглядом и будто изменения в ее теле, во взгляде, в лице найти пытался. Наверно, находил, тому и радовался. Правда, улыбку все чаще старался сдержать. Прикасался нежно, осторожно. Не оттого, что боялся причинить боль, а, подчеркивая важность момента. Кончики пальцев целовал, за талию придерживал, а когда уснула, еще долго охранял. Сидя у ее ног, как верный пес. Так себя и чувствовал. Только ей не показывал. Чего-то боялся…

А с наступлением весны Марта расцвела. Она парила в мечтах и фантазиях, летала во сне и наяву. Улыбалась каждому новому дню и украшала своим присутствием суровые будни угрюмого майора.

— Вадим, улыбнись. — Поддергивала пальчиком щетинистый подбородок. — Вадим, не будь букой. — Дула губы, не удостаиваясь внимания. — Ну, посмотри, какая я у тебя красавица. — Заливисто смеялась, а затем совершенно непристойно закусывала нижнюю губу, бессовестно его соблазняя.

Только тогда он и расслаблялся. Только тогда мог ответить на легкий смех, за льющийся рекой позитив. Рассеянный до того взгляд концентрировался и, то и дело, замирал, глядя, как над приталенными платьями едва заметно выступает скромный по размерам животик.

— Чего ты хочешь? — Со знанием дела отзывался на ее уловки Вадим и уже тогда готов был согласиться на все, что взбалмошной девице придет на ум.

— На самом деле, немногого. Чуточку твоего внимания. Капельку свободы. И глоток свежего воздуха.

— Конкретнее.

— А конкретнее — вот. — Марта разложила на журнальном столике газету с заметкой о какой-то выставке на развороте. — Мы просто обязаны туда сходить. — Заявила она и виновато улыбнулась, зная, что подобные вылазки «в свет» Вадим не любит.

— Не знаю… Не уверен, что у меня получится…

— Еще одно слово и я подумаю, что ты меня стесняешься. — Едко заметила Марта и не захотела замечать того, как Вадим раскраснелся, явно сдерживая себя в высказываниях.

— Ты говоришь глупости. — Мягко выдал он вместо звучных слов. — Я оберегаю. — Добавил еще тише, еще осторожнее. — Это разные вещи. — Привстал, видя, что Марта готовиться развернуться на месте и громко хлопнуть дверью спальни.

Тут же подошел, приобнял, за плечи придерживая, погладил ладонью по ровной спине, призывая расслабиться, и с поражением выдохнул, зная, что в этот раз от навязчивого желания выделиться отделаться не удастся.

— Когда ты хочешь сходить? — Прошептал, над ней склонившись, и устало улыбнулся тому, как Марта возбужденно подпрыгнула в его руках.

— Если можно, завтра. Чтобы ты не успел передумать. К тому же, в пятницу тебе всегда удается вырваться пораньше. Или у тебя были планы? — Предусмотрительно сурово сдвинула Марта брови, и Вадиму ничего другого не оставалось, как согласно кивнуть.

Как раз завтра он хотел подарить ей кольцо. Обычное. Очень изящное, тоненькое. Как раз для ее пальчиков. Чем-то похожее на обручальное. Украшение из белого золота, с гравировкой и едва заметным узором. Сам Вадим, глядя на замысловатую резьбу, разглядел рассвет. Как своеобразный старт нового этапа отношений. Ведь, как бы Марта не отнекивалась, о своем статусе любовницы она не забывала ни на секунду. И вот как раз это кольцо могло ее отвлечь. Добавить ту «статусность», которую она не чувствует в нынешнем положении. Да и для остальных кольцо на безымянном пальце правой руки должно было стать говорящей деталью и предостеречь от возможных ошибок, ведь за свое Вадим готов был любому глотку порвать. Без комментариев. Впрочем, кольцо может стать замечательным довершением культурной программы вечера…

Знал, что Марте нелегко. И терпеть тяжелый характер непросто. Оттого и поддавался вот на такие уловки, шел на компромиссы, позволяя расправить крылышки и уверенно смотреть на любого, кто ее взгляд поймать попытается. И вот в таких незаметных, казалось бы, но очень весомых подтверждениях любви она нуждалась практически ежедневно. Не в словах, не во взглядах — в поступках. В том, чтобы принимал ее желания, а не только навязывал свои. И уступал, уступал… Редко, если говорить по правде, но границы дозволенного чувствовал и иногда суровый нрав смягчал. Чтобы ударяться о него Марте было не всегда жестко. Чтобы волшебную пыльцу с крылышек не потеряла.

И сейчас так было. Чего ему стоило сходить на эту выставку? Картины, кажется?.. И, подумаешь, с десяток недоброжелателей встретит, так и что? Он с ними каждый день встречается, а то и по нескольку раз на дню. Да еще и руку пожимает, а здесь, глядишь, и обойдется. К тому же слух, что живет он не один, давно уже перешел границы дозволенного. «Пора представить королеву широким массам!» — хмыкнул сам себе, вот только лицо отчего-то при этом жестко перекосило. Только бы Марта разглядеть не успела…

И ведь не догадывался даже, что все, чего она хотела, так это вдвоем побыть. Вырваться из замкнутого круга дом — работа — дом. Там, где Вадим чувствовал себя обязанным. Не могла, не хотела навязывать ему это неприятное чувство. Он не «должен»… она любит его не за это. Но совместная жизнь все больше походила на быт. Вадима вроде как ничего не напрягало, а иногда подобная забота, подобные отношения были, казалось, даже в радость, но чего-то не хватало. Какой-то нити взаимопонимания. И видеть друг друга нужно было не только в окружении привычного уюта, мягкости, плавности, но и в других ипостасях. Почему бы Вадиму не увидеть в Марте ту самую роковую красотку, способную покорять вершины? Почему бы не оставить в стороне представление о ней, как о матери будущего ребенка, и не вспомнить о естественных желаниях в присутствии красивой женщины?.. Им это нужно. Это нужно любой паре. Потому и давит сейчас на горло, заставляя то, к чему привык, увидеть в реальном свете, а то, о чем позабыл, вспомнить.

Не захотела с утра обращать внимания на выражения обреченности на лице Вадима — он уже думал о том, что будет вечером. Уже то, что произойдет, отвергал. А сама готовиться принялась, как только своего мужчину на работу выпроводила. И уже спустя час пришла к неутешительному выводу, что за последние пару месяцев совершенно забыла о том, что значит красиво одеваться, что значит радовать глаз любимого, что значит видеть в его взгляде азарт. Жизнь просто требовала перемен! За переменами отправилась в квартиру, что получила после развода. Сейчас она больше напоминала огромную гардеробную комнату, где были сгружены все без исключения, даже детские вещи, ведь отцовский дом был выставлен на продажу… В самом центре комнаты стояли массивные напольные часы — все, что Марта пожелала из дома забрать. Все, что смогла… Он остановились в день смерти старика Лейбница. Так сказала домработница. Но своим внушительным видом до сих пор напоминали о той стабильности, которая царила в семье, пока отец был жив. На прощание сестра оставила Марте номер телефона и адрес в Париже, а вот оставить на память свою улыбку вроде как позабыла. А ведь времена бурного детства давно прошли… времена неукротимого отрицания тоже. Вот только понять друг друга так и не удалось. Марта до сих пор была для Светы той, которая родилась в любви…

Быстро выбрав из бесчисленных вешалок и пакетов, коробок и сундучков то, что хотела, Марта поспешила квартиру покинуть. Только вот старый замок все никак не желал поддаваться.

— Я помогу.

Послышалось со спины, и Марта на месте подпрыгнула, не расслышав вовремя, как приближается мужчина. Раскраснелась, разнервничалась, но так и не смогла ничего возразить, когда незнакомец забрал из рук связку ключей и легко справился со всеми затворами.

— Спасибо. — Удалось проронить, когда ключи снова охладили кожу ладони.

— Да не за что. — Задорно подмигнул молодой мужчина, а потом прищурился, присмотрелся и расплылся в дружеской улыбке. — Марта… — Прошептал, лаская голосом. — Марта Лейбниц. — Повторил чуть громче и улыбнулся шире, хотя это, казалось, уже невозможно.

На его щеках появились невероятные ямочки, а из глаз полилась волна обаяния, нежности, теплоты.

— Извините… Мы знакомы? — Попыталась Марта удержать дистанцию, но мужчина и не думал поддаваться строгому тону. Легко пожал плечами, голову набок склонил, ее реакцией забавляясь.

— Наверно, знакомы. А, может, и нет. Я Саша. — беззаботно кивнул, но руки не подал, впрочем, в том, что ее бы приняла, Марта уверена не была.

— Спасибо за помощь, Саша. Но я вас действительно не знаю. — Будто сожалея, покачала Марта головой. — А разговаривать с незнакомцами…

— Да, да, все правильно! — Поддакнул с азартом тот. — Это чревато последствиями. А я бы не хотел, чтобы ты узнала, что такое эти самые последствия. Рад был увидеть тебя. Снова… — Притворно вздохнул, но уходить не спешил, чем насторожил больше.

— Вы здесь остаетесь? — Покосилась Марта на свою вроде как замкнутую дверь, а мужчина раскатисто рассмеялся и указал пальцем на дверь соседнюю.

— Пришел по делу.

— Быть такого не может, чтобы у вас было дело к этому отвратительному старикану!

Брезгливо сморщив нос, посмотрела она на солидную с виду дверь политика-соседа. Политиков с некоторых пор Марта недолюбливала. Впрочем, была практически уверена, что нелюбовь с соседом у них взаимна. Мужчина снова рассмеялся. Стянул с макушки вязаную шапку, обнажая короткий ежик светлых волос, и показательно печально вздохнул.

— К сожалению, это так.

— Это ваш отец? — Ахнула Марта, глянула на мужчину критическим взглядом и тут же от мыслей отмахнулась. — Ну, нет же! У такого симпатичного молодого человека просто не может быть такого отца. Взять хотя бы его дочь… Вот уж действительно характером в него удалась. Такая маленькая и такая мерзкая! Извините, мне пора. — Спешно осеклась, понимая, что говорит явно лишнее, не тому и в не в то время. К лестнице отступила.

— Будем знакомы! — Кивнул мужчина, и Марта не сдержалась. Улыбнулась ему.

— Я вас запомнила, Саша. — Оглянулась, уже спускаясь по ступенькам. А тот и не думал отворачиваться. В упор смотрел, в один миг растеряв легкость, которой так ловко жонглировал за все недолгое знакомство. — Вы не хотите меня отпускать, а я, между прочим, уже давно не Лейбниц… — Пожурила она, на несвободное положение намекая.

Саша снова рассмеялся. Как всегда. Согласно кивнул и все же отвернулся, когда Марта показательно нахмурилась, будто отчитывая его за это взглядом. А как из подъезда вышла, так о новом знакомом и забыла. По крайней мере, совершенно честно так подумала. Впрочем, судьба распорядилась иначе.

Красное было ей к лицу. Впрочем, платье в пол лишь дополняло роковой образ. Ведь самое главное таилось в ее глазах, в ленивых улыбках, в плавных движениях. Марта придерживала за руку своего мужчину и с неподдельным интересом рассматривала, оценивала работы художников, выставленных на обозрение общественности. Она любила пейзажи. Именно у пейзажей дольше всего и задерживалась. Внимание привлекла картина, на которой был изображен обветшалый дом. На заднем дворе виднелся густой лес поросшей травы, перекосившиеся окна и двери встречали любителей искусства на переднем плане. Вспоминая о своем доме, о семье, Марта представляла себя подобным образом. Брошенной, пустой… на минуточку загрустила и именно в это мгновение одному из посетителей удалось привлечь ее внимание. Мужчину Марта узнала. И настойчивый взгляд почувствовала до того, как успела его поймать. На Вадима оглянулась и, воспользовавшись моментом, пока тот на разговор со знакомым отвлекся, в сторону отошла. Решетов, казалось, только того и ждал.

— Здравствуйте, Марта. А вас не узнать. Похорошела, красавица. Блеск в глазах появился. Совсем не тот блеск, что был раньше. Совсем не те искры… — Головой покачал, прицениваясь, лишний раз в собственных словах убеждаясь. — И, кажется, нашли то, что искали? — В сторону Вадима кивнул и враждебный взгляд поймал. Расценил его правильно, лукаво улыбнулся. За руку ее придержал, по яркому камню провел большим пальцем, будто впитывая источаемый им холод. — Помнится, вы готовы были с ним расстаться. При определенных условиях… — На подобное замечание Марта лишь вздернула подбородок выше. — А вы знаете, что камень, который по-прежнему украшает эти тоненькие пальчики, носит другое название? В народе его все чаще именуют «вдовьим».

— Так, то в народе, Эдуард Васильевич. — Дерзко улыбнулась Марта, отступая. — А народу совершенно все равно, какими пересудами бросаться. Народ все чаще глуп и склонен к преувеличению действительности. О камне я знаю достаточно. Для меня это «Александрит». Камень, названный в честь российского императора. Ни больше и ни меньше.

— Может, оно и так, но точно то, что он приносит своим владельцам испытания. Испытания непростые, Марта. Готовы ли вы к ним?

— Как же вы меня утомили, Эдуард Васильевич… — Вздохнула Марта и ушла, не прощаясь.

Однако слова свои припомнила. И назначенную цену… Любовь… На Вадима глянула, но вместо должной улыбки, нахмурилась, присмотревшись, с кем тот беседует. Отметила, что он к словам прислушивается, что улыбка терпеливая на губах проступает, хотя навязчивость в людях тот обычно не ценит. И девушку, что до неприличия на мужчине висла, признала незамедлительно. Лучшая Светочкина подруга. К слову сказать, они с сестрой друг друга стоили.

Анечка Хвостова принципиально не переносила Марту. Видимо, из солидарности к Светочке. А теперь не переносила по привычке, что, кстати, совершенно не смущало ее сегодня. Ведь тот факт, что Вадим пришел именно с ней, едва ли укрылся от глаз кого-либо из присутствующих. Вадим придерживал Хвостову за локоток. Точно так же, как минуту назад с Мартой то же проделал Решетов. Исключительно для поддержания вида. Но сдержаться от укола буйствующей ревности не удалось.

К тому времени, как Марта подошла, Хвостова успела удалиться, и смысла обсуждать подобное недоразумение с Вадимом вроде как не было, однако и сдержаться не удалось.

— Если эта особа к тебе еще раз приблизиться, я вас двоих покусаю. — Высказала без доли шутки, как только подошла, а Вадим рассмеялся в голос. Совершенно неуместно, что обидело пуще самого происшествия.

— Если она еще раз ко мне приблизиться, специально задержу рядом, только бы увидеть, как твоя угроза воплотиться в жизнь.

Подобным высказыванием вроде как посмеялся, однако тут же к себе прижал, не позволяя над словами задуматься, расстроиться, взглянуть с опасением.

— Я тебя обожаю. — Прошептал он, прижавшись губами к ее виску. — Ты потрясающе выглядишь в порыве приступа ревности. — Посмотрел умилительным взглядом, который Марта отчего-то не оценила и демонстративно отвернулась.

— Ты мог бы быть с ней менее любезен. Не хватало еще, чтобы Хвостова подумала, будто у тебя к ней определенный интерес.

— Да брось! Ты знаешь, кто ее отец? С такими людьми в идеале нужно поддерживать связь вне зависимости от собственного мнения.

— Говоришь сейчас как лимита из Саратова! У тебя тоже положение. Тоже имя… — Не принимая подобной позиции, развела Марта руками.

— Ты слишком мало знаешь жизнь, дорогая моя. — По-доброму улыбнулся Вадим и пожал плечами в ответ на то, как Марта неприязненно фыркнула. Ладонью провел по открытой спине и, задумавшись, выдохнул. — Никто наверняка не знает, когда, в какой конкретный момент, казалось бы, сложившаяся жизнь, рухнет в одночасье. Нужно иметь козырь в рукаве даже на этот случай. Хвостов может стать моим козырем. — Допустил Вадим, погрузившись в размышления, не заметив того, как напряженно оглянулась на него Марта, выходя из зоны собственного комфорта.

— А что же со мной? Я как-то не подхожу под описанную тобой картину мира. Впрочем, в моем нынешнем положении виноват ты. — Тоже вроде как порассуждала. Назло. Правда, Вадим вместо того, чтобы предостерегающе рыкнуть, лишь провел ладонью по аккуратно выпирающему животику и собственнически улыбнулся.

— Готов подписаться под каждым твоим словом. — Самодовольно ухмыльнулся.

— Так, и женился бы на ней!

— Рассуждая подобным образом, мне пришлось бы завести гарем. Та на один случай, — на Хвостову оглянулся, — эта на другой. — Кивнул в сторону другой девушки, Марте пока незнакомой. — А тебя, к примеру, пришлось бы назначить любимой женой. Для удовольствия. — Пояснил с улыбкой, но вынужден был тут же ее с лица убрать. — Не бери в голову. — Процедил сквозь зубы. Костяшками пальцев по щеке провел и не позволил отвернуться, когда попыталась. — Ты исключение из любых правил. Всегда мне нужна. Так… Чтобы был смысл двигаться дальше.

— Тоже мне рыцарь с дамой сердца. — Фыркнула она невежливо.

— Марта, ты нервничаешь совершенно напрасно. Я имею виды на ее отца и совершенно не интересуюсь женскими прелестями милейшей Анечки. В конце концов, я знаю ее с детства. Она не прельщает меня как женщина.

— Не так давно ты хвастал тем, что помнишь меня, бегающую по траве нагишом. — Отметила прозвучавшее буквально прошлой ночью заявление. — Это, кстати, не помешало тебе со мной связаться.

— Сравнивая себя с ней, ты говоришь обидные вещи. — Вадим неодобрительно покачал головой, тему прекращая, а затем изменился в лице.

Мимика исчезла, уголки губ поползли вниз. Спину он выпрямил, а вот шею, наоборот, втянул. Одну ладонь спрятал в карман брюк, некрасиво оттягивая пиджак, другой вцепился Марте в талию. Проследив за взглядом, она заметила только вошедшего в галерею немолодого мужчину, очень похожего на Вадима и все поняла. Об отце тот распространяться не любил, но то, как резко и демонстративно прерывал любые разговоры о родителях, говорило само за себя.

— Я устала. — Проговорила она тогда, желая избавить Вадима от любых объяснений. — Но совершенно не против прогуляться по свежему воздуху. Кажется, где-то недалеко был парк?.. — Улыбнулась, как только Вадим на нее глянул, явно не до конца понимая смысл сказанного.

Его улыбка вышла кривой и как будто вымученной. Кивок согласия показался слегка замедленным, но совсем скоро с эмоциями Вадим справился, окинул зал безразличным взглядом, едва мазнув им по источнику раздражения, и повел Марту по самому центру, не желая таиться, скрываться и оставаться незамеченным.

Парка поблизости не оказалось. Только небольшой сквер, из достопримечательностей которого был бюст политического деятеля в самом центре, все еще не выпустившие почки кусты, да пара непримечательных лавочек. Как Вадим на глазах из озабоченного своим и их общим будущим делового мужчины превратился в бесшабашного мальчишку, уловить Марта не успела. Только и удалось, что рассмеяться, когда он первый плюхнулся на лавочку, а ее усадил сверху, на колени. По оголившейся в разрезе платья коленке ладонью провел, и носом в шею уткнулся.

Некоторое время молча наслаждались уединением, а потом Вадим неестественно напряженно выдохнул и отстраненно посмотрел вдаль.

— Мать любила его всю жизнь… — Проронил, не позволяя сразу уловить нить размышлений.

— Если ты не хочешь об этом говорить… — Попыталась, было, Марта сохранить эмоции в узде, но Вадим крепко зажмурился, не позволяя перебивать, и отрицательно головой качнул. Как только почувствовал, что Марта руками его шею обвила, тут же продолжил.

— Даже когда он завел любовницу и выставил ее на улицу, любить продолжала. Меня вроде как никто не выставлял, но и оставаться в его доме я намерен не был. Не принял тогда его поступка. Впрочем, не принял и сейчас. В какой-то момент мне даже показалось, что без отца лучше, что у нас есть шанс жить и наслаждаться этой жизнью, ведь с ним, в его доме, под его вечно недовольным взглядом вздохнуть, и то свободно не выходило. Все изменилось, когда мать заболела. Я тогда только в школу милиции поступил. Героя из себя, разумеется, не строил, но какое-то представление о справедливости имел. О том, что справедливости не существует в принципе, догадался чуть позже. У мамы онкологию обнаружили, нужна была операция, нужны были деньги на лекарства, на уход…Да на все!

Выкрикнул Вадим, себя не помня, и глухо прорычал, будто вновь в том жизненном моменте оказался. Марту за плечи сжал, а потом отпустил. И боль от себя отпустил, и Марту. Усмехнулся тогда так нехорошо… недобро.

— Мать гордая была, помощи бы у отца принципиально просить не стала. Я и просил, и уговаривал, а она все отворачивалась, обещала, что справится. — Хмыкнул и всем телом напрягся. — Только когда сам к отцу пришел, узнал, что она, оказывается, просила. Что именно в этом случае не в гордости было дело, а в том, что он просто отказал. Отказал, а матери не хватило смелости признать это. Наверно, надеялась, что я не узнаю или еще черт, знает что она себе напридумывала! Все хотела сделать из отца идеал, пример для подражания. На мою просьбу помочь он рассмеялся. Сказал, что мать не выгонял, она сама ушла, не желая мириться с его шлюхами. А как ушла, так пусть сейчас и справляется. Сцепились мы с ним тогда насмерть. Мне почему-то казалось, будто так я что-то докажу. Ошибался, конечно. — Руками развел, принимая уже давно произошедшую истину. — Нас еле растащили по углам. Отец указал на дверь. Теперь уже со всей свойственной ему категоричностью. Денег так и не дал. Хотя и не в деньгах дело было. Хватило бы его слова, его просьбы. Он большой человек, ему хотят угождать.

Растерянно пробормотал он и закрыл глаза, источая усталость. Ладонью по лицу провел, от нее пытаясь избавиться, и голову запрокинул, тяжело выдыхая.

— Одолжаться и далее смысла не было. В этих долгах и так погряз настолько, что даже лучшие друзья начали задумываться, отвечать ли на мои звонки. Все чаще я слышал от бабушек, мам, домработниц, что их нет дома и все в таком духе. Тогда-то в голову и пришла одна замечательная идея: взять то, что мне не принадлежит.

— Так, вот что все это значит?.. — Припомнила она ограбление кассы. — Но почему сейчас..? — Губы поджала, поймав тяжелый взгляд Вадима.

— Когда человек в отчаянии, он готов на многое. Когда тебя загоняют в угол, ты готов на все. — Жестко проговорил Вадим и скрипнул зубами. Ощутимый холод прошел по позвоночнику от той боли, что в них сквозила. — Мне казалось, что отчаяние и я, вещи несовместимые. Мне казалось, что до этого далеко. В конце концов, в подобном состоянии человек начинает совершать глупости, я же продолжал мыслить рационально. Потом только понял, что все это было сродни агонии. Из таких же как сам, сколотил команду. Сыновья, мужья, внуки. У каждого была своя история, конец только у этих историй был до боли похож. Тогда-то у меня и появились деньги. Матери врал, что отец дал, а она… как бы это сказать?.. — Сдавленно рассмеялся. — Она делала вид, что верила, а сама рыдала, как только я уходил. Давилась этими слезами, понимая, что я во что-то вляпался и виновата вроде как тоже она. — Задохнулся от этого понимания, но отдышаться все никак не удавалось. — Врачи, как ни странно, говорили, что, кроме лекарств, операций, нужна была вера. Вера в то, что все это необходимо, что поможет, а я бился из последних сил, не замечая того, что эта вера от матери уходит. Не утекает по каплям, нет, а порывом ветра ее уносит. Точно как крышу ураганом срывает, так и с ней… Она умерла слишком быстро. Пожалуй, даже быстрее, если бы я ничего вовсе не делал. — Проронил со странной интонацией, будто себя в ее уходе винил, хотя, наверно, именно так и было. — Ее не стало, а у меня злость, у меня непонимание, отчего так. Вот потому и не прекратил свою черновую деятельность. Потому продолжал грабить. Не всегда кассы. Были и магазины, были и чинуши. Друзья отца, мои друзья, которым в один момент я стал не нужен. Меня не таранила по ночам совесть, не увлекали мысли о том, что кому-то я делаю больно, плохо. Все равно стало. На всех и на все! Не многие из нашей команды смогли спасти своих близких. Пожалуй, в том, что нечестные деньги счастья не приносят, есть и своя доля правды. Брать себе я уже давно перестал. Ни к чему вроде… А вот останавливаться и не думал. За столько лет оброс знакомствами. Иногда не очень приятными, а порой, так и вовсе ненужными, опасными. Кому-то должен я, кто-то мне. Выйти из игры так просто не получится, даже если я очень захочу. Слишком близко стал к понятию «ты мне — я тебе», слишком неразумно пустился во все тяжкие.

— У тебя проблемы? — Удалось Марте выделить основную мысль, которая сейчас заботила, а Вадим как-то странно рассмеялся.

— А у кого их нет? — Оскалился. — Самое страшное не в этом. Самое страшное в том, что я стал зависим. Прежде казалось, что со всем справляюсь сам, благодаря ловкости, знаниям, умению. А не так давно узнал, что немало косяков отец прикрывает. Вот так! — Будто сам себя за это ненавидя, выкрикнул. — А еще знаю, что как только не станет его, как только должности лишится… Не перечесть всех тех, которые кинуться мою глотку рвать. А у меня ты. — По волосам вроде как легко ладонью провел, а вот шею ощутимо сжал, в глаза посмотрел и как-то растерянно улыбнулся.

— Не говори глупостей! Ну, что со мной может случиться? — Попыталась Марта разогнать скопившееся вокруг напряжение, но Вадим ее слов будто и не услышал.

— Ты совершила ошибку милая, когда пришла ко мне. А я ее совершил, когда решил, что смогу с этим справиться.

— Все будет хорошо…

— Разумеется. Только вот мои амбиции давно перешагнули за линию здравого смысла, оттого и все беды. Ты для меня непозволительная роскошь, Марта. И если я чего-то и боюсь, так это того, что ты с этим когда-нибудь согласишься.

— Все будет хорошо. — Повторила она увереннее и к Вадиму прижалась, точно давая понять, что всю себя подарить готова. А он согласно кивнул.

Достал из кармана коробочку, обтянутую тонким бархатом, а из коробочки кольцо. Правую ладонь Марты к себе подтянул. Долго рассматривал, а потом стянул с безымянного пальца перстень, что достался от мамы, в руках покрутил.

— Это плохой камень. — Выдохнул, скривившись. — Не носи его больше. Я прошу тебя.

А потом надел на палец кольцо свое. Неприметное. Смысл только большой в него вкладывал. Ничего больше говорить не стал, а к себе прижал так, будто и мыслей других нет, как сидеть на лавочке в скверике.

Тот вечер стал откровением. Он же стал и точкой отсчета. Их с Вадимом отношения перешли на новый уровень доверия, на новый уровень понимания. Их отношения пора было проверить на прочность и кому-то эта идея казалась особенно актуальной.

Глава 25

— Марта! — Окликнули со стороны и она оглянулась. — Здравствуй. — Улыбнулся случайный знакомый Саша, спешно подбежав к ней.

На улице промозглый ветер, дождь, небо затянуло тучами, а у того куртка нараспашку, шапки нет и улыбка такая, что и солнца не надо — становилось теплее и ярче. Ничего не удавалось с собой поделать, да Марта особо и не пыталась. Расплылась во встречной улыбке, плечи расправила, больше не боясь порывов ветра, и на мужчину глянула с умилением. Светлые волосы отросли и теперь казались пшеничными, обычно холодный серый оттенок глаз излучал тепло, и будто рождалось какое-то доверие к совершенно незнакомому человеку. Ямочки на щеках снова привлекли внимание, и Марта рассмеялась в голос, словив себя на мысли, что симпатия, которая зарождается внутри при первом взгляде на мужчину, до добра не доведет.

— Привет. Снова ты… А я уже думала и не встретимся. — На пятках качнулась, на подъезд оглянулась, а потом махнула рукой на любые предрассудки, его слов ждала, развернувшись всем корпусом.

— Да… наверно, и не должны были. Я уезжаю. А тебя увидел и не мог отказаться от желания подойти и поздороваться. У тебя все хорошо? Ты ведь здесь не живешь, я правильно понял?

— Как-то так… — Не сориентировалась она сразу, на какое из озвученных утверждений отвечать прежде остальных.

— Это хорошо. Добрососедством здесь и не пахнет. Старик отчего-то точит на тебя зуб.

— Как интересно… Он сам тебе об этом сказал? — Рассмеялась Марта подобному заявлению, ведь сосед-политик едва ли был из тех, кто делится своими впечатлениями с первым встречным, а на старых добрых друзей с молодчиком Сашей они не походили вовсе.

— Я очень наблюдательный. И без подсказок заметил. — Понял тот насмешку, но и не думал обижаться.

— Хорошо, я тебя поняла. И куда едешь? Надолго? Иначе как же я без твоих предостережений… — Показательно печально вздохнула и снова рассмеялась. Настроение поднялось от неожиданно проявленной заботы, и включать здравый смысл не хотелось совершенно.

— На три дня всего. Пока…

Саша губы поджал, будто с собой борется, от каких-то слов, каких-то мыслей отказываясь, а потом все же рискнул и коснулся ее ладони своей. Марта, отчего-то взволновавшись, тут же взгляд опустила, но единственное, что успела заметить, так это татуировку на его запястье. Маленький клинок, зависший над веной. Свою руку одернула, на мужчину глянула, а он уже и не улыбается. Серьезно смотрит и о чем-то напряженно думает.

— Прости. — Тут же подал голос. — Я не должен был.

Хотел еще что-то добавить, но крик со стороны заставил замолчать. Марта от резкого звука скрипучего, прокуренного голоса вздрогнула, а потом зябко поежилась. Буквально в метрах двадцати от них, выйдя из только припаркованной машины, из-под козырька видавшей виды перекошенной кепки, посматривал неприятный тип. Его губы презрительно кривились, а редкая куцая щетина, отдающая синевой, переливалась оттого в тусклом свете дня. Не дождавшись отзыва на свой вроде как приветственный крик, мужчина нахмурился и вытянул шею, желая разглядеть Марту, а Саша, намерено сделав шаг назад, спрятал ее от этого взгляда, от ненужного интереса. Ростом он был чуть выше самой Марты, значительно шире в плечах. Вот их и расправил. Незнакомец тут же попятился, видимо, что-то прочитав в лице мужчины, а потом и вовсе спрятался в поржавевший жигуленок, лишь единожды бросив на парочку косой взгляд. Саша от явно сквозившего напряжения избавился тут же, Марта немного позже, удостоверившись, что попыток приблизиться ни тот, ни другой не делает.

— У тебя проблемы? — Нахмурилась тогда, на Сашу глядя. — Этот тип похож на бандита.

— Прямо-таки на бандита! — Рассмеялся Саша подобному заявлению, точно как и Марта не так давно. Легко и непринужденно. — И много ты бандитов видала? А? — Прищурился, но на собственные слова тут же рукой махнул, не позволяя над вопросом задуматься. — Нет у меня проблем. Так… знакомый. Просил помочь, а я, как видишь, не смог ему отказать… — Заговорил странным голосом, скользкой интонацией. Показательно вздохнул, а после и вовсе над сказанным задумался, будто прикидывал, стоит ли что-нибудь переиначить или можно оставить как есть.

— У меня муж служит в милиции. Если будет нужна помощь…

— Что ты! Я с милицией не дружу. Привык сам разгребать. Того же и тебе желаю. — Принялся Саша руками махать, нарочито громко от помощи отказываясь.

— Что же хорошего в том, чтобы все решать самому?

— А должен никому не будешь. — Резонно заявил Саша и голову набок склонил, Марту с умилением разглядывая. — Долги, их ведь, знаешь, отдавать нужно.

Улыбнулся. Вроде спокойно, а вот Март отчего-то разволновалась. Вздохнула раз, другой, попятилась.

— Мне пора. — На подъезд, дверь которого только что хлопнула, оглянулась.

— И мне пора…

— Всего хорошего.

— А тебе удачи. С мужем милиционером она тебе ой, как понадобится. — Бросил мужчина напоследок, но с места не сдвинулся.

До подъезда Марту проводил взглядом, постоял немного и когда она в нем скрылась. Напряженного вздоха уловить она тогда не смогла. И то, как прищурились серые глаза не заметила.

— Что за баба?! — Захрипел неприятный голос, как только Саша устроился на переднем сидении авто.

Но прежде чем ответить, Саша на говорящего оглянулся и окинул долгим нечитаемым взглядом. Так, что заставил того нервно сглотнуть.

— Мордашка знакомая. Видел я ее где-то.

— Это хорошо, что знакомая. — Рассеянно кивнул Саша, но взгляд тут же превратился в цепкий, опасный. — Значит, запоминать не придется. — Криво ухмыльнулся и, развернувшись всем корпусом, обшарпанную кожанку приятеля на кулак намотал. — Сам к ней сунуться не смей и псам своим то же передай. Глотку перегрызу, если что не так. — Вкрадчивым голосом пояснил и кулак убрал, как и не было, вместо того мужчину по плечу хлопнул, и как прежде сел, вперед глядя.

— Твоя, что ли?

— Я тебе уже все сказал. — Рыкнул Саша, а после с напряжением, с давлением лицо ладонями растер.

Он узнал Марту как только увидел. Ничуть не изменилась. Такая же яркая, такая же улыбчивая… добрая. В первый раз подойти и не решился. В стороне стоял, смотрел, а потом и вовсе в обратном направлении двинулся, только бы не пересекаться. С таким как он, приличным девочкам водиться маетно. Люди не поймут. Да и, вообще, не хотелось ее касаться, даже в мыслях… Да разве же им укажешь?.. Уже свыкся с тем, что она где-то рядом, когда решил подойти. Случайно как-то все вышло. А с другой стороны… иначе и быть не могло. Решиться на случайный взгляд, не то, что уж на разговор, было сродни подвигу.

Их связывали воспоминания. Теплые воспоминания из детства. Жизнь его хорошенечко потрепала за двадцать с лишним лет, и когда особенно хреново становилось, Марту вспоминал. И то, что есть в этой поскудной жизни настоящие люди. К тем самым, настоящим, ее и относил. С трепетом хранил пожелтевшую фотографию. Ото всех, даже от самого себя скрывал истинные чувства. Хотя с его собачьей жизнью пора бы уже подзабыть о том, что чувствовать умеет. Обычно это плохо заканчивается.

Сегодня он уезжал по делам. Хотя его дела уже давно не имели ничего общего с работой. Это, скорее, был образ жизни. Неразрывно связанный с болью, кровью, с чужими и своими собственными страданиями. Первый раз Саша оступился, как только стукнуло четырнадцать. Украл. Сейчас уже и не помнил, что. Есть хотелось. Ему и, что важно, младшей сестренке. Первый привод в милицию стал хорошей памяткой на всю оставшуюся жизнь. Тогда-то и понял, что попадаться нельзя. Никак нельзя — пропадет. Сестренка без него пропадет. Значит, нужно было изловчиться. Дальше — больше. Уже не заморачивался, не маялся совестью, которая уничтожала все его существо. Брал все, что плохо лежит, и вбил в голову уверенность о том, что так правильно. Так и нужно. Как хватать по мелочи надоело, под откос ушел. Грабил квартиры зажравшихся толстосумов, аккуратистов-бухгалтеров с кассой подмышкой, не гнушался щипать чужие кошельки в полуденной давке. Только бы у его Ирочки все было.

К сладкой жизни быстро привыкаешь. Это он понял, как только заметил за собой, что теперь берет не для того, чтобы выжить, а для того, чтобы быть не хуже других, а, порой, даже лучше. Судьба скоро свела с местными авторитетами. Крутой нрав позволил быстро стать одним из них. А где власть, там и сильнейшие мира сего. Медведев был одним из тех сильнейших, как ни крути. Жизнь вокруг него и ему подобных, по сути, и вертелась. Сейчас вокруг Медведева вертелся и сам Саша. По оси. Порой, отдаляясь, а, порой, приближаясь настолько, что и сгореть недолго. Как только вскользь от Медведева услышал про Марту, зубы сцепил. Тон не устроил, а чутье подводило редко. Чем-то она ему не нравилась. Чем-то не угодила и это требовало осмысления. Вопрос был только во времени. А вот сколько времени было в запасе, Саша наверняка не знал. Оттого и бесится сейчас, оттого и не может места себе найти.

Все три дня в чужом городе как белка в колесе, глаз не смыкая, а как вернулся, жизнь новыми красками заиграла. Про Марту на время можно было забыть. Ему разрешили… Ему сказали «фас»… И давняя обида обещала отозваться нотками триумфа, пряными ароматами сладостной мести. Медведев позвонил в шесть утра. Как только Саша переступил порог новенькой двушки в центре, как только замкнул за собой дверь.

— Здравствуй, Сашенька, как ты относишься к подаркам? — Сластимо заговорил он, и по интонации понятно стало, что улыбается.

— Предпочитаю за все платить. — Устало прикрыв глаза, Саша приткнулся спиной к стене. — Ваше предложение?

— Я слышал, зуб ты точишь на одного человека. — Тихо и вкрадчиво заговорил тот. Саша смолчал. — Оказывается, и не ты один… — Прозвучало со смешком, и он глухо рыкнул. — Я тут вчера переговорил кое с кем и, знаешь, наш друг ожидает пополнение. Как думаешь, его очень обрадует известие о том, что одной брюхатой барышней на планете станет меньше? — Усмехнулся со значением, а Саша почувствовал, как внутри все кипит и пенится от предвкушения, как за спиной вырастают крылья, а в груди все сдавило и сердце будто через силу бьется. Через силу и легкие расправлялись. Видимо, оттого, вздохнув, и зажмурился от раздирающий грудину боли.

— Как мне ее найти? — Глухо прорычал и услышал, как пластик телефонной трубки захрустел под давлением сжавшейся на ней ладони.

— Ну, что ты! Какие проблемы. — Сдавленно рассмеявшись, Медведев шумно выдохнул. — Мы ведь все с одной тарелки щи хлебаем. Просто обязаны помогать друг другу. Кто ж еще поможет, если не товарищи. Ты… адрес мне скажи. А к вечеру мои люди к тебе ее в гости и привезут. Как? Хорош товар? — Понимающе хмыкнул, а Сашу еще больше переклинило.

— Я ваш должник.

— Да будет тебе… из-за пустого. — Ожидаемо принялся отнекиваться Медведев, а затем добавил со значением: — После сочтемся.

О том, что отомстит, Саша мечтал каждый, без исключения, день за последние два года. Ненавистное лицо во сне видел. Видел и наяву, как только глаза закрывал. Сначала пристрелить обидчика хотел. Как собаку. А как по рукам дали, как пальчиком погрозили, как пояснили, что выждать, оно всегда верней будет, согласился. Только сейчас и понял, что правы были. Ведь бить нужно тогда, когда больно, а иначе в чем смысл удар наносить? Сейчас смысл появился. И глаза гневом застелило настолько, что едва ли, что-то кроме него увидеть может. Осталось только подождать. Совсем чуть-чуть. До вечера. И выспаться хотелось. Даже не раздеваясь, Саша в спальню прошел. На кровать рухнул и отключился.

— Ты сегодня к врачу?

— К четырем. — Довольно кивнула Марта, раскладывая омлет по тарелкам.

В последнее время она полюбила готовить. Вошла во вкус, не боялась экспериментировать и всякий раз, точно сливки, снимала похвалы. Вадим стал к ней мягче, стал терпимее. Он мужественно терпел ее эмоциональные истерики, терпеливо выжидал в момент, когда хотелось раскричаться в ответ и уйти, громко хлопнув дверью. Он ловил себя на мысли, что так и представлял себе семейную жизнь с Мартой. Никак иначе и быть не могло. Он ее любил. Он хотел, чтобы Марта как можно дольше оставалась рядом. Чувствовал, будто что-то упустил, но гнал от себя нехорошие мысли и продолжал до отвращения наивно верить в светлое будущее. Заставлял себя в него верить, хотя от сахара, стабильности этих отношений давно першило в горле. Что-то шло не так.

Вадим на Марту посмотрел, на то, как она изнутри светится, и расслабился. За вилку схватился, но притронуться к завтраку сил так и не хватило.

— Я не смогу тебя сегодня забрать. — Пожевал губами, мысленно просчитывая время. — Давай ты позвонишь на рабочий, как только от врача выйдешь. — Прямо в глаза посмотрел, согласия дожидаясь и, только разглядев, как развеялось сомнение, позволил себе расслабиться.

— Да, конечно. — Проронила она, замявшись, а потом виновато улыбнулась. — У тебя что-то происходит?

— Марта, на моей работе всегда что-то происходит.

— Ты стал беспокойно спать…

— Ты, видимо, тоже. — Нехорошо усмехнулся Вадим, тоном тему закрывая. — Мы, кажется, договорились, что моей работы не касаемся. Дома меня интересует только то, как ты себя чувствуешь, какое у тебя настроение, какие планы на вечер и, особенно, на ночь. Остальное предоставь мне.

— Ты ко мне несправедлив. Кроме эстетического удовольствия, я могу приносить и другую пользу. — Произнесла Марта вроде и в шутку, однако косой взгляд от Вадима не утаился.

— Да, я уже отмечал: ты чудно готовишь.

— А еще могу тебя выслушать. — Подсказала она, почувствовав глухое раздражение.

— Обязательно воспользуюсь твоими услугами, как только почувствую острую потребность выговориться.

— Ты невозможен!

— Постоянство — одна из черт моего характера и если один раз я сказал «нет», тебе стоит его услышать.

— Я сейчас не о том…

— А я о том. У меня нет привычки грузить других своими проблемами. У меня нет привычки переваливать эти проблемы на хрупкие женские плечи. Проблемы есть всегда. И я их решаю. Это моя работа. Жизнь в принципе состоит из проблем и нахождение способов их решения. И проблемы эти у каждого свои. Твоя на сегодня заключается в том, чтобы сходить к врачу и услышать от него хорошие новости, а вечером обязательно со мной ими поделиться. Как тебе такая альтернатива?

— Попахивает ущемлением прав. — Фыркнула Марта, отставив тарелку с омлетом в сторону, но тут же примирительно выставила вперед ладони и устало вздохнула. — Мне тяжело смотреть на тебя, зная, что происходит что-то такое…

— У меня ничего не происходит, Марта. Ничего такого, с чем бы я не смог справиться. Я прихожу домой и мне хорошо. Я вижу тебя и мне хорошо. Я знаю, что с тобой все в порядке и нет ничего лучше. Ты здесь для того, чтобы наслаждаться жизнью, а не для того, чтобы видеть ее изнанку. Я себя уважать перестану, если позволю тебе перешагнуть эту черту.

— Нельзя заставить человека быть счастливым. — Пробормотала Марта, соскальзывая со стула. На пороге кухни остановилась, но не обернулась. — И если мне для счастья чего-то не хватает, не в твоих силах заставить меня передумать.

— Все относительно, Марта. — Проговорил Вадим. Наверно, сам себе. Ведь она как всегда слушать не захотела.

Ушел, не попрощавшись, не извинившись, не увидев в ее глазах понимания. Наверно, стоило кулаком по столу стукнуть и показать свое мужское «я», но перед Мартой вести себя подобным образом отчего-то не хотелось. Нужно было объяснить, убедить, разложить все по полочкам и лично убедиться в том, что эти мысли заняли правильное место в ее голове. А он вспылил и ушел. Пожалуй, впервые за все время, пока вместе. В конце концов, у них еще будет время…

Вот только времени не оказалось. Уже вечером она позвонила и пыталась что-то рассказать, объяснить, поставить в известность, но вместо слов с любимых губ срывались лишь всхлипы, тяжелое дыхание и сдавленный вой.

— Марта, успокойся. Я ничего не понял. Что она сказала?

— Не знаю. Я не знаю! Сказала, что есть кровь, что выделения, что нужно лечь в больницу, а я боюсь! — Выкрикнула она тогда, разозлившись то ли на себя, то ли на него. — Что мне делать, Вадим? Направление на руках, а я с места сдвинуться не могу. Я… я… — Захлебнулась потоком воздуха и только под его командным тоном смогла выдохнуть спокойно.

— Я пришлю за тобой машину. Никуда не уходи.

— Ты приедешь?

— Я пришлю за тобой машину. Помнишь, может, Серега? На служебной волге ездит. Он как раз возле меня. Приедешь сюда, в управление. Я хочу тебя увидеть.

— Я не могу… — Судорожно прошептала. — Мне в больницу нужно…

— Я увидеть тебя хочу! — Едва не по слогам продиктовал Вадим, зная, что только приказом Марту сейчас можно в себя привести. — А сейчас врачу твоему позвоню и сам с ней обо всем поговорю. Ты слышишь меня? Я во всем разберусь!

— Я слышу…

— И не расстраивайся раньше времени, я прошу тебя.

— Я не расстраиваюсь, только очень страшно… — Губу закусила, чтобы не расплакаться, не расклеиться окончательно.

Трубку повесила и в знаке усталости закрыла глаза, приткнувшись спиной к стене. Ничего не получалось. Ни успокоиться, ни прийти в себя. А сердце стучит все громче и громче, все быстрее и быстрее, будто саму жизнь опередить пытается. Как из кабинета врача вышла, так, кажется, и не отдышалась толком. Ладони похолодели, пальцы мелко задрожали, виски пульсируют болью и тяжесть, непрекращающаяся тяжесть внизу живота. Врач предлагала вызвать скорую, но Марта попыталась выиграть время и маленькую передышку для того, чтобы переговорить с Вадимом. Знала, верила, что он найдет нужные слова, вот только его голос лишь взбудоражил, лишь подчеркнул шаткое положение, ведь он сейчас далеко. На другом конце города. И он бессилен… Тоже волновался, пусть себя и сдерживал. Но эта навязчивая просьба, откладывая любые дела, увидеться, говорила сама за себя. Он нуждался в этом, пожалуй, даже больше, чем сама Марта. В ее глазах, в ее тепле, в ее голосе. Виду не подавал, эмоции контролировал, но порой, они все же выходили из-под контроля и появлялся Вадим настоящий. Чувствующий, переживающий. Он боялся показать свою слабость. Он боялся быть с ней самим собой…

Сидеть в коридорах поликлиники и далее казалось невыносимым. На сознание давили узкие коридоры, темные стены, сжатый больничный воздух и бесчисленное количество белых халатов, которое теперь заставляло справляться с нарастающей дрожью. Свободы хотелось. Свежего воздуха, ветра, неба над головой и бесконечного простора! Потому и вышла, сжимая в руках тонкий лист серой бумаги. Сначала на крыльце топталась, потом спустилась на несколько ступенек ниже и принялась по сторонам смотреть. Видела людей, видела машины. Суету вокруг и тут же чью-то размеренность. Вялая улыбка проступила на губах, когда в соседний корпус детской поликлиники прошли мама с ребенком. Маленький мальчик что-то неустанно бормотал и заметно упирался. Он не хотел получить прививку — догадалась Марта и улыбка стала шире. Глядя им вслед, она сошла со ступеней и даже сделала попытку заглянуть в окна высокого здания, как вдруг почувствовала резкую боль. Потом шок, темнота перед глазами, незнакомые голоса, будто где-то вдали, и пустота. Бесконечная пустота, которая поглощает, окутывает, пугает неизвестностью.

— Ты… кого привез? — Услышала Марта отдаленно знакомый голос.

Глава 26

Она уже минут пять как в себя пришла. Шум за спиной, движения, чужое присутствие слышала, а вот обернуться не решалась. Голова гудела, тупая боль залегла где-то в боку, на губах отчетливо ощущался привкус крови, липкая корка сковала щеку и подбородок. Руки замлели от неудобной позы, затекли от давления — были туго связаны грубой веревкой. Как только в сознание пришла, в нос ударил отчетливый подвальный запах. Запах сырости, плесени, мочи. Сразу замутило, белая пелена прочно засела перед глазами, но как-то вдруг все ушло. Сейчас, именно в этот момент все это стало абсолютно неважно. Ведь прозвучал голос. Мужской. Этот человек пришел последним. Он долго стоял в дверях — с той стороны по ногам и телу тянуло холодом. Стоял и молчал, и вот теперь заговорил. В голове тут же пронеслось тысячу ассоциаций, но не было среди них ни одной верной. Как в тумане все… запутано. А потом дверь с ужасающим, тяжелым металлическим звуком хлопнула и он подошел. В ту секунду сердце замерло, а дыхание затаилось. Непроизвольно. От страха. Мужчина над Мартой склонился и вроде как протянул руку, чтобы прикоснуться… так показалось… но ничего не произошло.

— Медведь сказал: эта. — Огрызнулся второй, присутствующий в помещении, — показательно на пол сплюнул, а потом секунда, слабые звуки, будто кто-то обменивается знаками, и он ушел.

И тогда ее сердце забилось в истерическом припадке от паники и накатившего с новой силой страха, ужаса. Звуки обострились до предела, чужое дыхание стояло за спиной.

— Справедливости нет. — Растерянно проговорил мужчина. — Справедливости нет, Марта! — Прокричал он и, схватив за плечо, дернул на себя.

Саша. Его лицо, его голос. Глаза только… будто чужие… И растерянность в них, мгновенно перерастающая в ярость.

— Что?! Удивлена? — Лениво бросил он и скривил губы. Так, словно не знал, что делать дальше. — Знала бы, как я удивлен! — Заговорил вызывающе и неловко рассмеялся, глядя, как она что-то понять пытается. — Значит, муж… говоришь?.. — Прищурился он и прямо в глаза посмотрел. — М-м… — С чем-то соглашаясь, кивнул. — А в нашем мире все звучит проще. В нашем с ним мире. — Пояснил, явно имея в виду Вадима. — Подстилка ментовская. Так правильнее будет. — Выразительно выговорил, каждый звук губами очерчивая.

Саша взгляд отпустил и руку разжал, позволяя Марте забиться в самый дальний угол прогнившего от сырости дивана.

— Чего ты хочешь? — Проронила она осторожно, отдышавшись, приметив, что Саша будто только этого вопроса и ждет.

Он тогда голову вскинул, ядовито улыбнулся, насильно растягивая губы в стороны, и отрицательно головой качнул.

— От тебя? Ничего. — Сказал, как выплюнул. — Справедливости искал и в очередной раз убедился в том, что ее нет. Я ведь в тебя верил… Милая, добрая Марта…

— Ты сумасшедший? Ты псих, да? — С опаской на мужчину покосившись, Марта голову в плечи втянула.

— Наверно… — Одно плечо поджав, Саша посмотрел в потолок, задумавшись. — Иначе как объяснить тот факт, что мы сидим здесь и мило беседуем?

— Отпусти меня. — Попыталась она с его временным ступором справиться, но Саша не поддался. Рассмеялся только смелому приказу.

— Не-а. — Губы поджал. — Как думаешь, для чего ты здесь? — Переходя на доверительный тон, Саша присел с другого края того же дивана. — Ты ведь все понимаешь… Не можешь не понимать.

— Отпусти меня, пожалуйста.

— Ты здесь для того, чтобы сдохнуть! — Оскалился мужчина вместо того, чтобы на ее просьбу отозваться. — От боли, от стыда. — Нарочито медленно перечислял, заставляя сквозь себя эти слова пропустить и запомнить. — Я ведь говорил: не связывайся с ментом. — Продолжил поучительным тоном, а Марта, вконец запутавшись в интонациях, полутонах, посылах, просто глаза закрыла, пытаясь от всего отгородиться, и не поняла, отчего всем телом дернулась, когда первая горячая слеза скатилась по щеке.

— Н-не говорил. — Взвыла, пытаясь этот эмоциональный порыв подавить, но не справилась.

— Не успел, значит… Скажи мне, Марта… Не плачь.

Руку протянул, чтобы слезы с лица стереть и легко поддался, когда его ладонь Марта в панике оттолкнула.

— Скажи мне, почему все бабы дуры, а? — Задал риторический вопрос и криво улыбнулся, понимая, что тем самым в чувства вернул. — Ты зачем с ним связалась? Урод ведь! Мразь редкостная. Никого в этой жизни не уважает, никого не ценит. Люди для него — мусор под ногами, чужие чувства — пыль. — Рассуждал вслух.

Выглядел предельно расслабленным, возможно, чуточку пьяным. На лице залегли тени усталости и, вероятно, разочарования, так он на Марту поглядывал. Сидел, едва наклонившись вперед, локти на коленях устроил и тяжко вздыхал.

— Мне очень жаль, что все так получилось. — Выдал в итоге он и решительно поднялся.

Лицо, будто недвижимая маска, взгляд стеклянный. Так явно, так ярко переменился, что Марта и не думала остановить — не услышал бы. Только когда связанные веревкой руки с усилием вверх потянул, всю ее поднимая, когда на ноги поставил и буквально поволок к центру комнаты, взвыла в голос. Расплакалась, раскричалась, когда, выворачивая руки, все за ту же веревку к крюку на потолке подвесил. Она отдышаться пыталась, а Саша внимательно к каждому ее вдоху прислушивался, каждое мимолетное движение улавливал и то, как подтянуться попробовала, чтобы высвободиться, отметил. Вплотную тогда стал, рукой за затылок удерживая, ее голову к своим губам прижал.

— Т-ш-ш-ш… Не надо. — Замер с последним звуком на губах и все той же ладонью по ее шее, по спине провел, точно прицениваясь. — А, знаешь, я ему даже завидую… — Проронил. — Даже сейчас, теряя что-то родное для себя, он все равно остается в выигрыше, ведь мне больнее. Мне больнее! — Сорвался на откровенный крик и Марту от себя с силой оттолкнул. — Потому что я тоже люблю тебя! Потому что я хотел, чтобы ты была счастлива, чтобы улыбалась, а что получается, что?! Все, что для меня святое изгадил, испакостил, уничтожил! — С гримасой боли на лице замер и ладони к себе повернул, на уровне глаз их выставляя. — Пусть даже моими руками… Почему все так?..

— Я… я не понимаю. Чего ты хочешь, что я тебе сделала?.. — Дрожа от страха, силой выдавливала из себя слова Марта. Саше прямо в глаза смотрела, пытаясь уловить, не пропустить момент, когда в них доля разума мелькнет. Та самая, с которой он просил прощение за случайное прикосновение, та, с которой предостерегал, выдавая какие-то нелепые советы… Но разума не было. И понимания. Все та же пустота. То же безразличие к ней, к ее слезам, к ее мукам.

Спустя минуту, внизу живота появились стойкие тянущие ощущения. Спина заныла, отдаваясь несходящей болью в крестце, под тяжестью тела руки в суставах выворачивались, а босыми ногами никак не получалось поймать равновесие. Она все еще доставала до пола. Самыми кончиками больших пальцев. Только сейчас, пожалуй, и заметила, что сапоги с нее сняли. Стянули и пальто. Там же, на улице, выбросили сумочку. На фоне боли появилась тошнота. Перед глазами пошли разводы. Наверно, так было бы даже лучше — забыться, но Саша эти изменения уловил и плеснул в лицо ледяной воды, заставляя задохнуться от сковавшего в одно мгновение холода. Марта задрожала. Сейчас уже заметно. Тело подбрасывало, зубы застучали, удержать равновесие получалось с трудом и она, то и дело, оступалась, кривясь от яркой болевой вспышки в руках. Тут же цеплялась пальцами за грубую веревку, снова становилась на цыпочки, справляясь со страхом, с осознанием, что вот-вот обещало ускользнуть.

— А ведь ты меня совсем не помнишь… — Проронил Саша, вдоволь наглядевшись на то, как Марта мучается. Правда, помочь и не пытался. Мог, разве что, пристрелить… Как раз в этот момент отложил пистолет в сторону, и Марта простонала в голос.

— Н-нет… — Отчаянно закивала она головой, не понимая, к чему тот ведет. Справилась с дыханием, прищурилась, чтобы улавливать не только силуэт, но и выражение лица, которое пусть и совсем чуть-чуть, но менялось.

— Я, наверно, говорил, что ты совсем не изменилась… — По-доброму улыбнулся он, чем окончательно сбил с толку, заставляя прислушиваться к каждому звуку, улавливать малейшие изменения в интонации. — Ошибался. — Неодобрительно качнул головой. — Раньше ты смелой была, дерзкой, боевой…Что же сейчас?..

— Сейчас мне страшно. Ты меня пугаешь. — Справляясь с дрожью, проронила Марта и зажмурилась от простреливающей по всей спине боли, что давила сверху, расходясь по плечевому поясу, от той, что обволакивала снизу, тянулась от кончиков пальцев, упирающихся в ледяной бетон, покрытый тонким слоем инея.

— Твой любовник кое-что мне задолжал.

— А разве это по-мужски, спрашивать с меня за чужие долги? Ты же знаешь, что я ни в чем перед тобой не виновата. Ты же можешь все изменить. Я прошу тебя. Все, что хочешь, сделаю, только отпусти.

— Что хочу — не сделаешь. — Прошептал он, печально опустив взгляд, тяжело вздохнув. — К сожалению, это не в твоей власти. — Проговорил так, будто, и правда, сожалеет. Уже сожалеет о том, чего еще не совершил и этой безысходностью в голосе заставил Марту зубы сжать и глухо прорычать, выдавливая звук сквозь них. — Ведь нельзя повернуть время вспять. — Тихо пояснил, этому звуку согласно кивая.

— Но можно же поговорить! — Выкрикнула она, оттолкнув от себя панику, закрывшись от страха и боли. — Просто поговорить. — Прошептала, умоляя. — Все совершают ошибки. Все люди совершают ошибки, нельзя же за это убивать! — Крик из груди выпустила, осознавая, что Саша улыбается. Пусто улыбается, закрываясь от того, что видит и что слышит.

— Правда? Ты так считаешь? — Переспросил с надеждой и, лишь дождавшись кивка согласия, голову опустил, смущенно улыбаясь. Играл. Опасно и устрашающе. — И я думаю так же. Нельзя убивать. К сожалению, твой любовник считает иначе, ведь ему все позволено, ведь он богом себя возомнил, вершителем судеб! А все ради чего, ответь мне? Ради чего? — От стены оттолкнувшись, он на середину комнаты вышел, напротив Марты остановился и красивое лицо перекосилось под действием неосознанной злобы, ненависти, разрастающейся ярости.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Отрицательно кивнула она головой и скривила губы, пытаясь руками за крюк схватиться, в слепой надежде положение изменить, сместить центр тяжести, дать вывернутым суставам передышку.

— А все ради очередной галочки в отчете. Ради очередной должности, звания. Ради пустой забавы и жажды власти!

— Отпусти меня, пожалуйста, отпусти.

— Ты напрасно тратишь силы, моя хорошая. — Проговорил Саша с грустной улыбкой на губах. У тебя просто нет шансов.

— Ты не имеешь права поступать так со мной! — Сорвалась она на крик, пытаясь подступиться к нему. С разных сторон. Где подкупить, где надавить, но снова и снова натыкалась на глухую стену безразличия и оттого некрасиво выла, в жесте беспомощности, бессилия. — Отпусти! Отпусти! Отпусти! Я прошу тебя… Ты его наказать хочешь, его уязвить, а больно делаешь мне! Ты меня обижаешь!

— Так случилось, Марта. Никто не виноват. Никто кроме тебя самой. Ты выбрала не того и за это придется платить.

— Но я не мо-гу! — Зло процедила она сквозь зубы. — Не могу! Не сейчас! Только не сейчас! Я беременна. — Судорожно прошептала, все в той же слепой надежде его болевую точку найти, но нашла что-то другое. То, что мужчину взбесило, что заставило зло оскалиться.

— А я знаю. — Довольно прошептал Саша и сдавленно рассмеялся. — Я знаю, Марта! Я будто только этого два года и ждал! Потому что так ему будет еще больнее. Потому что только так он поймет, почему нельзя обижать слабых, почему нельзя поступать так, как он поступает! Тебе не нужен ребенок от него. Тебе от него вообще ничего не нужно. Потому что безразличие заразно. Скоро ты станешь такой же, как он сам. Стаешь редкостной с*кой и ничего не останется от милейшей девочки Марты, которая срывала мужские похвалы, завоевывала сердца с одного взгляда, тут же их и разбивала.

— Но этой мой ребенок! Мой! В первую очередь… Ведь у меня больше ничего нет, Саша… — По имени его назвала. Впервые. И что-то увидела в его лице. Какую-то тщательно завуалированную боль, от которой он и сам хотел бы отказаться, да не может.

— Мозгов у тебя нет. Вот и все. Мозгов и головы на плечах. Не тем место думаешь.

— Ты ведь не такой! — Поторопилась заверить Марта, не позволяя ему загнать себя в твердую убежденность в собственных же действиях. — Я точно знаю. Ты… ты… ты добрый. Ты… ты заботливый. Ты смотрел на меня и дышать боялся. А что же сейчас? Что изменилось? Я та же, ты тот же. Что тогда не так?

Попыталась из транса вывести и все смотрела на него, смотрела, пытаясь понять, пытаясь вспомнить. Не изменилась… он все время говорил, что она не изменилась, но ведь просто не мог ее знать прежней. Сколько лет она не жила с отцом? Как давно уехала? Только ведь первый класс окончила, еще и друзьями-то обзавестись не успела… Еще… Смутное воспоминание мелькнуло и пропало. Будто призрак. Неуловимое. Марта напряглась, отгоняя любые другие мысли, но боль была сильнее, она не позволяла уловить нить последовательности событий, не позволяла сосредоточиться. Да и Саша ее слов не оценил. Брезгливо поморщился. В глазах загорелась ярость, на щеках гневный румянец, а сам он весь напрягся, будто взьершился, подбородок задрал вверх, теперь уже себя с ней не ровняя, не позволяя Марте стать с ним в один ряд достойных. Резко двинулся, буквально два шага и уже вплотную стоит. Шею сжал болевым приемом. Твердый как камень кулак к низу живота приткнул и с усилием надавил, со временем напор только увеличивая. Вот тогда-то и поняла, что такое настоящий страх, тогда-то и задохнулась, концентрируясь на том прикосновении, что сейчас жизни ее малыша угрожает и от этого страха зажмурилась до боли в глазах и даже понять не успела, как слова сорвались с губ.

— Я вспомнила! — Крикнула, себя оглушая. — Я вспомнила, вспомнила! — Поторопилась заверить, задыхаясь от нахлынувших эмоций. — Я вспомнила… — Прошептала из последних сил, чтобы тут же глотнуть воздуха и продолжить. — Ты Саша. Саша, мальчик из школы. Я тебя вспомнила. Мы учились вместе. — Спешно тараторила, чувствуя, как ударная сила ослабевает, как в напряженное до этого тела неконтролируемо быстро врывается нечеловеческая усталость, как Саша постепенно отступает. — Только ты на сколько-то классов старше. Мы на переменках встречались. Ты всегда один. Всегда. И я одна. Мы разговаривали. Не помню о чем, но всегда, всегда разговаривали и ты мне улыбался. Улыбался и казался по-настоящему счастливым. Ты сам так говорил, что счастлив. Говорил, что у тебя совсем нет друзей, и мне не стоит с тобой возиться, а я все равно приходила, потому что ты мне нравился. По-человечески нравился. Ты был хорошим, не таким, как остальные. И улыбался… — В упадке сил расплакалась и на какое-то время на крюке обвисла. — Не трогай меня, пожалуйста, отпусти. — Вдох, выдох и горячие слезы скатились по щекам. — Я никому ничего не скажу. Я уйду от Вадима. Уйду. Он мне не нужен. Я очень хочу ребенка. Я очень хочу этого ребенка, я боюсь оставаться одна. — Монотонно запричитала, зная, что все вернется. И его агрессия, и его уверенность в собственной правоте. — Я клянусь тебе, что уйду от него…Только отпусти!

— Дело ведь не в тебе, Марта. — Отрицательно покачал головой Саша. — И я тебе не верю.

— Но ведь все не может быть так! Не может! Ты не такой! Ты — не такой! — Принялась кричать в истерике, пока не получила оглушительную пощечину. Такой силы, что шею свернуло от удара. Тогда губу закусила и тихо заплакала. Просто заплакала, не желая признать того, что этот вечер уже не изменить.

— Ты замечательная, Марта. Наверно, даже самая лучшая. Я и мечтать не смел о тебе, а он взял и все испортил. Твою жизнь, мою. Я бы сам уничтожил любого, кто тебе больно сделает, а судьба, видишь, как распорядилась нами? Нечестно. — Безэмоционально бормотал он и что-то искал в карманах одежды. Едва слышно похлопывал по нагрудным карманам куртки, по карманам брюк, пиджака. — Я всегда на тебя ровнялся. Так странно, да? Тебя девчонкой семилетней помню, а все равно идеалом стала. Идеалом во всем. Ты честно поступала. Так, как чувствуешь. И на чужое мнение тебе было наплевать. Не все на это способны. Особенно дети, ведь они так падки на чужие эмоции. Дети всегда более жестоки, чем взрослые, потому что они не умеют анализировать, сопоставлять, они лишь преумножают волну агрессии, если она уже есть. Я всегда был другим. И ты была отлична от всех. Этим и завлекала. Я очень часто вспоминаю нашу первую встречу. Первое сентября. Ты с огромными белыми бантами. Ни у кого таких не было. Хорошенькая такая, как куколка. Смотрела на мир своими невероятно зелеными глазами и тем самым просто кричала о то, что жизнь не бессмысленна. Если есть такие люди, как ты, то и жизнь имеет смысл. Моя сестра… — Все же нашел то, что искал, извлек из кармана твердую обложку, а из нее достал фотографию. Маленькую, черно-белую карточку с улыбчивой девчушкой. Марте показал и что-то объяснить торопился. — Мне всегда казалось, что она на тебя похожа. Она была такая же добрая. А еще, я очень хотел, чтобы у нее все было хорошо, а потом просто о том, чтобы у нее все было. От всего ее оберегал, от всего. Недоедал, ей свой кусок хлеба отдавал. Она была такой худенькой… ты в школу пошла, а сестренке было только три.

Руки Саши, что фотокарточку удерживали, дрожали, а сам он как-то рассеяно улыбался. На Марту посматривал лишь вскользь, мимолетно, ведь глаз не мог оторвать от изображения сестры. А она слушала. Слушала и все запоминала. Пыталась прогнать липкий ком из пересохшего горла, уже очевидно замедлено моргала. Но удерживала сознание, не позволяя себе и на мгновение отвлечься.

— Помнишь, тот случай, с кроссовками? — Смущенно улыбнулся, обнажая ровные белые зубы, ностальгически вздохнул и голову запрокинул, закрывая глаза. — Мы были бедными. Хотя, наверно, бедные — не то слова. Нищенствовали. Так будет вернее. Мать по соседям собирала одежду, обувь, я долго носил вещи, которые были уже явно малы, но если отпороть закладку, то вроде ничего, жить можно. Именно потому меня все и гнобили. Не принимали в число «своих», в команду равных. В общем-то, мы так и познакомились, помнишь?

— Нет. — Попыталась сказать Марта. Губы разлепила, языком ворочала, а звука не получилось.

Саша, будто и не заметив этого, вздыхая, улыбнулся.

— Кто-то из лидеров класса меня как обычно зацепил после уроков, желая посмеяться. Ему не понравились мои протоптанные сзади и разъехавшиеся спереди старенькие кеды. Тому и в голову прийти не могло, будто это оттого, что ношу я их уже третий год и ноги просто не вмещаются, прорывая все новые и новые наложенные швы. Меня толкнули раз, другой. Потом сильнее, так, чтобы наверняка упал. Пнули портфель, намерено отшвыривая его в грязную лужу после очередного осеннего дождя. А ты сидела в стороне и ждала водителя. Тебя всегда из школы забирал водитель. Так было и в тот день. Ты сидела и думала о своем. Наивные детские мечты… А потом нас заметила и, не раздумывая, бросилась в бой, защищая, как правильно оценила, слабого. Билась и толкалась, закрывая глаза от остроты ощущений. Помогла мне встать, белоснежным носовым платком пыталась оттереть грязь с портфеля, воду, которая просочилась внутрь и замочила тетради. А наутро на пороге своей квартиры я нашел коробку с новенькими кроссовками. Импортные. Дорогие. Тогда-то мы и подружились. Я ведь диким был, никого к себе не подпускал по понятным причинам, ведь сблизиться со мной обычно хотели, чтобы унизить еще больше, а тебе поверил. Не могло быть иначе. Не помнишь? — Глянул с неподдельным интересом.

— Нет. — Так же беззвучно повторила Марта и он кивнул. Просто кивнул.

— Так вот, моя сестра… Я очень ее любил. Я о ней заботился, я ее оберегал, я желал ей лучшей жизни и наверно даже в чем-то преуспел.

— Отпусти меня. Отпусти. Вадим ведь тебя из-под земли достанет. Сестру-то хоть пожалей. Как она без тебя?..

— Плохо. Без меня плохо, милая. — Подошел Саша и костяшками пальцев по ее щеке провел, набежавшие слезы стирая. — Без меня ей страшно, одиноко. Без меня ее никто не защитит и твой любовник это знал, Марта.

Саша за подбородок ее придержал, заставляя прямо в глаза смотреть.

— Твой любовник это знал. — Повторил тверже, со значением, выдержал долгую паузу. — Два года назад я влез в одну неприятную компанию. На самом деле, выбора особого у меня и не было. Просто очередной виток жизни, который нужно перетерпеть. Так случается. И вот однажды мы перешли дорогу твоему Вадиму. Не буду углубляться, события прошлых лет особого веса и значения не имеют. Просто некрасиво получилось. Его задело. А он ведь при должности, при погонах, власть имеет. Вот этой властью и воспользовался, чтобы отдать криминальный должок. Он очень хотел меня найти. Очень! — Выразительно повторил и сверкнул глазами. — Здесь уже не только его интересы, здесь его честь ментовская на кону стояла. Очень уж ловко я обвел его вокруг пальца. А нет другого такого действенного способа обидчика наказать, как надавить на его слабое место. Тысячи лет нет, и по сей день не придумали. А слабое место у меня одно, только в одном уязвим: в своей любви к сестре. Здесь и придумывать ничего не нужно было, все давно придумано. Вот он и воспользовался случаем. А сестра у меня, знаешь, какая красавица была… м-м! Загляденье. Волосы светлые, длинные, глаза голубые, как небо. Светленькая, как в наружности, так и в мыслях. Ей было четырнадцать. Она из школы возвращалась, когда группа оперативников к подъезду подъехала и ее в участок забрала. А по всем шестеркам, он перекличку пустил — послание для меня. Дал двадцать четыре часа, чтобы появился, а иначе она за меня ответит. А я не пришел! — Прорычал с болью, со скрипом в голосе. — Я не знал. — Истерически рассмеялся. — Меня не было в городе! — Вроде на Марту смотрел, а сам весь там был, в том времени, в тех событиях.

Саша крепко зажмурился, отрицательно головой качая, что-то для самого себя пояснить пытался.

— Я не пришел… Отведенные нам с ней сутки закончились очень быстро. А потом еще сутки. Только теперь она провела их в камере. В одной камере со сворой отморозков. Маленькая девочка, Марта!

Саша с силой тряханул ее, приводя в сознание, в чувства, желая добиться каких-то эмоций, услышать ответ, вопрос, да что угодно! Но Марта молчала и это взбесило. Он глаза открыл, а в них ничего живого. И бесконечный ужас, который до сих пор внутри сидит, бесконечный приговор себе самому и любому, кто причастен!

— Они сутки напролет трахали ее, на куски рвали! Грязные, потные, вонючие издевались над моей девочкой! Бездомные, бухие, которых задержали на улице, мелкие хулиганы и прочее отребье. На ней места живого не осталось! Все отбили, всю уничтожили! Сломали морально…

На месте развернувшись, Саша замер, ладонями глаза закрывая. Марте показалось, что плакал. Возможно, так и было, но когда он посмотрел на нее, от этого отчаяния и следа не осталось. Зверь в человеческом обличии.

— Он хороший мент, но найдет тебя ровно через сутки Марта. Об этом я позаботился. Что? Неужто больше не попросишься, чтобы отпустил? — Нахмурился, глядя в упор.

— А ты отпустишь?..

— Нет.

— А я все равно попрошу. Отпусти меня.

— Нет, Марта! Нет! Ты слышишь меня? Не отпущу, права не имею! Сам себя возненавижу, если сделаю это!

— А если не сделаешь, думаешь, станет легче? От понимания того, что ты такой же, как и он? Думаешь, станет легче?

— А я такой же, как и он. Уже такой. В один момент стал, когда девочку свою увидел. Темно-синяя, практически черная кожа. А на ней разрывы, порезы, засохшая кровь. Абсолютно голую они ее бросили под нашим подъездом. И ее волосы… ее светлые волосы окрасились в отвратительный коричневый цвет. Я даже не сразу понял, что это кровь засохшая! Я не сразу понял, что это она! Живой труп, не иначе! И глаза, они были пустыми. Не было больше моей Настюшки. Сплошной сгусток боли, страха, ненависти. Она совсем не разговаривала. Ни на кого не смотрела, не концентрировала взгляд. Врачи боялись, что сошла с ума и, знаешь, потом я вдруг подумал, что так было бы даже лучше.

Прикинул и посмотрел так, будто мнения у Марты спрашивал, но слышать ответа не хотел. Обвел непослушным языком пересохшие губы.

— Ее выписали через два месяца. Я домой ее забрал, казалось, что там девочке станет лучше. В знакомой обстановке, со мной рядом. Знаешь, а ведь она меня ни в чем не винила. Ни в чем. А мне так страшно за нее было, за то, что она с собой что-нибудь сделает, что ни о какой мести тогда и не думал. Только бы выкарабкалась. А еще через месяц, на плановом посещении у врача, Настюшке сказали, что она беременна. Она вышла тогда из кабинета и справку мне в руки толкнула. Не плакала и не кричала. Просто замкнулась в своем мирке и не желала из него выходить. А на следующую ночь повесилась. Точно в таком же подвале. Ну, может, чуть ниже. Марта, а ты знаешь, в каком состоянии должен быть человек, чтобы повесится в помещении с таким низким потолком?

— Нет. — Ответила, потому что четко поняла: он этого ждет. Дрожь ощутимой вибрацией прошлась по телу, незримой тенью скользя за его хищным взглядом.

— А хочешь узнать? — Повернулся в сторону забитого досками окошка, а возле него петля. Под самым потолком.

— Нет. — Всхлипнула и закрыла глаза, испугавшись того, что в глазах Саши отразилось, того, что в них зарождалось.

— Там, за этой дверью, стоят восемь человек, Марта. — В полной тишине прозвенел его голос. — Восемь человек ждут, пока их приласкает сладкая девочка нашего майора. Единственное, что я хочу тебе пожелать, так, это чтобы ты сошла с ума раньше, чем они с тобой закончат. Потому что твой любовник перешел дорогу не мне одному. Каждому из восьми есть, что ему передать. Думаю, они не ограничатся посланием, что отпечатают на твоем теле. — Прохрипел, склонившись над ее ухом, и сам задрожал, впитывая ее страх, предвкушая жажду наживы.

— Нет. Ты не сделаешь этого. Потому что ты не такой. Потому что ты меня любишь. Потому что я беременна и ты не посмеешь причинить мне боль. Ты не такой! — Прокричала из последних сил и задохнулась потоком воздуха, когда Саша больно сжал в кулак волосы у основания, заставляя поддаться силе, запрокинуть голову, жалко прошипеть.

— Беременна?

Пророкотал, выдохнул он это в самые губы, а потом кулак разжал. Ощутимо, практически болезненно провел ладонями по ее телу, по бокам, ощупывая каждый сантиметр. Руки съехали на ягодицы, сжали их. Саша дернул подол платья вверх, под звуки ее сдавленного шипения, слабого крика, рванул тонкие колготы, стягивая их с ног вместе с бельем. Громкий шлепающий звук привлек внимание и Марта сжалась, не понимая, не позволяя себе понять, что сейчас произошло, но Саша отгородиться, закрыться не позволил. Одной рукой ее лицо удержал, привлекал внимание, другой резко между ног провел и окрашенную яркой кровью ладонь к лицу поднес, результат демонстрируя.

— Уже нет. — Жестко подвел итог и Марту отпустил.

Отступился от нее, глядя со стороны, как вздрагивает в тихой истерике. А она будто этого и не видела, в себе замкнулась. В носу застыл противный запах крови. И прошлый выкидыш… будто вчера все случилось, помнила. Боль, на которую закрывала глаза все это время… ее она тоже помнила. Низ живота и крестец, слабые схватки. Странное тепло, что выходило из тела, а теперь стекало по ногам плотной струйкой, капало на пол. Отвратный звук падающих на бетон сгустков. Все это она знала. Все это она уже пережила! Но сейчас еще есть шанс, еще есть возможность спасти, еще не все потеряно!

— Что же ты делаешь?.. — Взвыла в истерическом порыве. — Что же ты делаешь?! — Прокричала, точно зная, кому эти слова адресовать хочет и всем телом дернулась, пытаясь вырваться, пытаясь с крюка сорваться. — Отпусти, пожалуйста, отпусти! Отпусти, пожалуйста!

Как в припадке билась, глядя на то, как Саша к двери подошел, как он один за одним замки снимает, как отпирает увесистые металлические засовы, а как ее распахнул, затихла. Наверно, какая-то ее частичка в тот момент умерла. А перед глазами только один человек. Будто вдалеке слышны какие-то звуки, чужие безликие голоса, довольный хохот и вот уже первые желающие вошли посмотреть на то, что предоставлено им во временное пользование.

Так и не поняла, что произошло, когда Саша принялся что-то кричать, когда он их обратно выталкивать начал, выгоняя, не позволяя приблизиться. Что дверь захлопнул, поняла только по четкому звуку, что отпечатался в сознании. «Вон! Пошли все вон!» — продолжал кричать он, когда в подвале не осталось никого кроме них двоих. С силой, с отдачей бил ногой в дверь, вымещая на ней свою злость, ярость, негодование. Потом туда же принялся молотить кулаками, пока не выдохся, пока все силы там же не оставил. Потом только снова на Марту посмотрел.

— Ну почему все так?! Почему это именно ты, почему?! В чем я виноват, я ведь только хотел, чтобы ей хорошо было, а он взял и убил! Растоптал, уничтожил все то, что у меня было, чем гордился, за что жизнь был отдать готов. Уничтожил мою веру в людей, смысл жизни, понятие о чести и справедливости! За что?! — На колени упал и лицо ладонями закрыл, с какими-то чувствами справляясь. — Как я могу тебя отпустить, Марта, как? Ты ведь вернешься к нему. Иначе и быть не может. Я сохраню, а он все равно сломает! Потому что это его сущность, это то, к чему он привык: ломать людей. Использовать их и выбрасывать за ненадобностью.

С пола поднялся и быстрым шагом к Марте приблизился, буквально впечатавшись в нее своим телом.

— Я не могу. — Головой качнул, заверяя. — Я не могу… — Прошептал и втянул голову в плечи. Не в себе был. Все слышал, все видел, но не понимал.

Осторожно, бережно ее коснулся обеими руками, придерживая за лицо, а Марта этого прикосновения испугалась больше, чем всего того, чем страшил прежде. Глаза его перед собой видела и как мантру одно твердила: «Не надо, не надо, не надо…». Просила, умоляла, уже знала, что он задумал, увидела это, по взгляду поняла. Моргнуть боялась, искренне веря в то, что это может стать ошибкой. Потеря зрительного контакта может стать ее последней ошибкой в этот страшный вечер. Глаза щипало, но спасительной слезы, которая могла их увлажнить, не было. Ничего не было кроме них двоих. Его решимости и ее неспособности противостоять. Он ударил резко. Коленом в живот. Боль ослепила, оглушила, боль не позволила вздохнуть. А Саша по-прежнему ее лицо удерживал, в глаза глядя, не позволяя поддаться инстинктам и пополам согнуться, от пожара внутри спасаясь. Кровь потекла сильнее, но ему показалось мало. Он ударил еще и еще. Теперь не давая передышки, не позволяя прочувствовать то, что происходит. Бил в одну точку, зная наверняка, что именно там, в том месте, отзываясь на действие, тело стало каменным. А сразу после очередного удара он с силой Марту вверх подтянул, за веревку, связывающую руки, удерживая, и на пол швырнул. Всего секунду недвижимо стоял, глядя, как она от боли корчится.

— Ты потом мне еще спасибо скажешь. — Четко и громко проговорил, а затем ушел, оставляя ее одну.

Вынуждая отсчитывать спазмы, выталкивающее изнутри ее надежды на будущее, ее крохотное счастье, ее веру в жизнь.

Когда Саша вернулся, Марта так и лежала, сжавшись на полу, притянув колени к груди. Посиневшие губы дрожали от холода, от боли, но она, казалось, уже этого не замечала. А вокруг кровь, черные плотные сгустки. Когда заметила перед глазами мужские ботинки, лишь глаза закрыла, позволяя понять, что все еще в сознании.

— Ты можешь идти. — Услышала голос, доносящийся сверху, но не двинулась с места. Не видела смысла, не понимала сути. — Ну же, уходи! — Наверно, показалось, как его голос дрогнул.

Дверь была открыта — поняла это по тому, как сильно из нее тянуло холодом. По тишине догадалась, что никого больше нет. Только он и она. Наверно, Саше казалось, что так честно, Марта считала по-другому.

— Ты встать можешь?..

Тихо спросил, но ответом Марта не удостоила. Так же закрыла глаза. Так же беззвучно выдохнула. Поддалась, когда почувствовала сильные руки, что подтянули и уложили на диван. Не смогла сдержать горячие слезы, не удалось проглотить жалкий всхлип.

— Я просто хотела быть счастливой, неужели это так сложно понять? Я просто хотела, чтобы мой ребенок был здоров, я просто хотела, чтобы он родился. — Тихо запричитала, как только прижалась к широкой груди, когда тепло почувствовала, удары чужого сердца.

— Сейчас тебя отвезут в больницу. — Пообещал заботливый голос и она отключилась. Наверно оттого, что почувствовала защиту, оттого, что теперь было не стыдно показать другому свою слабость.

Глава 27

Пришла в себя уже в палате, в присутствии медсестры, которая отчего-то, увидев Марту в сознании, растерялась.

— Я сейчас позову врача. — Отозвалась она на какую-то просьбу и сбежала.

Представительный мужчина долго и упорно заверял в том, что Марте повезло. Вот только, в чем именно повезло, понять так и не удалось. Голова гудела. Оставшись одна, она смотрела в потолок, отсчитывала секунды, но мысли неслись в другую сторону и отвлечься от них не удавалось, а жалеть себя не хотелось. Вадим приходил. Об этом известила все так же медсестра, устанавливая капельную систему. Сказала, что он провел здесь всю ночь и только-только ушел, с целью уладить вопросы на работе. А Марта подумала, что показалось… Аромат его одеколона пробивался сквозь устойчивый больничный запах.

Вот только оставаться в замкнутом пространстве совершенно одной с каждой минутой становилось все тяжелее. Стены давили, а яркий солнечный свет за окном призывал к каким-то неправильным мыслям. Она попробовала встать и легко справилась со слабостью в ногах. Натянула заботливо вывешенный на двери домашний халат на плечи — Вадим подарил спальный набор, когда в свои откровенные, но чрезмерно узкие вмещаться она перестала. Наверно, должно быть приятно, но сейчас ничего не чувствовалось. Вышла в коридор и потерялась. Было на удивление пусто, просторно. Палаты отделены от коридора и друг от друга высокими прозрачными стеклами. И ее в том числе, но изнутри палата была завешена каким-то полотном и в глаза такая особенность не бросилась. Вдруг дверь палаты напротив распахнулась и Марта увидела сложного строения койку, множество аппаратов вокруг, монитор, отсчитывающий сердечные ритмы… Медсестра, на Марту не глядя, вышла, не заперев дверь, а ее будто неведомые силы туда потянули. Сделала шаг, другой — вроде прочно на ногах стоит. От стены рукой оттолкнулась и еще шага за три преодолела расстояние до стены напротив и, двигаясь вдоль нее, в палату вошла. Раздражающий звук приборов отвлекал от чего-то важного, неуловимого, а она все шла и шла, пока не остановилась у самой кровати. Руки и ноги пациента были в гипсе, одна нога на вытяжке, шея фиксирована тугим воротником, а на голове повязка такая, что только глаза и видны. Обведенные ровными фиолетовыми кругами глаза. Опухшая переносица под ними, а дальше снова повязка, удерживающая челюсть. Видимо, та была тоже сломана. «Мужчина» — отчего-то подумалось. Мужская переносица… Испугалась в момент, когда он открыл глаза. Сначала взгляд казался мутным, уставшим, спустя время, прояснился. Приборы отчего-то запищали быстрее, а в ее голове, звук дублируя, сливались в единую сплошную.

Так она и стояла над ним, смотрела и вроде как собиралась уже уходить, как вдруг вздрогнула, уцелевшее запястье заприметив. Не само запястье, а аккуратную татуировку на нем. Тот самый клинок, который как-то разглядела на руке у Саши. Снова в глаза заглянула и ужаснулась, понимая, что это он и есть. Воздух ртом хватать принялась, точно как рыба, на ногах пошатнулась, но не упала. Над Сашей нависла, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в жесткий матрац.

— Это ты? — Прошептала едва слышно, но только лишь приборы ускоренным ритмом отозвались на вопрос. — И ты меня слышишь? — Ахнула, окинув его еще одним, на этот раз долгим, внимательным взглядом. — Видишь, как все получилось… — Качнула головой, вроде как до сих пор сомневаясь в том, что он это, а потом опомнилась, губы ладонью прикрыла. — Как думаешь, если я отключу какой-нибудь из этих приборов, ты умрешь?

Саша ничего не мог ответить, но отчего-то казалось, что он улыбается.

— Я сейчас в таком состоянии, когда готова если и не на все, то на многое. Наверно, даже толком не соображаю, о чем говорю, и потом буду с ужасом вспоминать, как же близко стояла от края пропасти. — Зависла, над собственными словами запоздало размышляя. — Ты умрешь. — Кивнула, придя к определенным выводам. — И эти трубочки, которые торчат в твоем животе… — Ужаснулась, заглянув под простыню. — Вытащив их, я тоже могу тебя убить. И та, что выходит через рот… Через нее ты, видимо, дышишь. А сам? Не можешь? Тебе станет легче, если я это сделаю?

В глаза посмотрела, а он моргнул. Он хотел, чтобы все закончилось, но Марта отрицательно качнула головой.

— Не-ет… это было бы слишком просто… Ты мне должен, Саша. — Прошептала, вдруг осознав, что эта мысль греет. — Должен целую жизнь. — С требованиями определилась. — Ту самую, которую отнял вчера. И не посмеешь уйти, пока долг свой не вернешь. Уговор?

Он снова устало моргнул, а Марта слабо улыбнулась.

— Каток по тебе, что ли, проехался? — Сорвалась с губ смешинка. — Судьба… — Он снова моргнул, но на этот раз больше раскрывать глаза не стал.

А Марте как будто стало легче. Не оттого, что плохо другому. Не оттого, что плохо одному конкретному человеку, а оттого, что он дал обещание. Уверена была в том, что правильно расценила взгляды усталых глаз, что верно запомнила момент истины. А еще была уверена в том, что Саша из тех, кто долги возвращает. Иначе и быть не могло.

Вернулась в свою палату, на койке устроилась, укрывшись одеялом с головой, а потом уснула. Просто отключилась, по-видимому, от действия лекарств, а, может, от последних переживаний, а как проснулась, Вадим был рядом. Он сидел у больничной койки, на обычной табуретке и смотрел на нее спящую. Сначала как-то даже растерялась от его вида. Он тоже, будто и не знал, что сказать. А что, собственно, скажешь?.. Марте казалось, что сейчас расплачется от облегчения, но слез все не было, а молчание затягивалось. Вадим смотрел в глаза с видом побитой собаки. Он винил себя и не намерен был давать послабления ни при каких условиях. Единственное, чего не знал, так, это как словами объяснить свою вину. Марта не выдержала первая. От матраца оттолкнувшись, к нему в объятия бросилась и сильно-сильно сжала руки на шее. Всю боль, весь страх в это простое и понятное действие вкладывая.

— Прости меня, прости, прости… — Судорожно зашептала, толкаясь носом, точно слепой котенок, в его тепло, в его запах.

А как отпрянула, пытаясь с эмоциями справиться, Вадим за руку удержал и прямо в глаза посмотрел, не позволяя от него спрятаться, закрыться, утаить то, что сама уже почувствовала, а ему показать не хотела.

— Ты изменилась. — Единственное, что сказал, и вот тут она не выдержала, голову опустила и сделала затяжной вдох.

— Не знаю… — Головой покачала, в панике прикрывая глаза. — Не знаю. Не понимаю, что произошло. Не чувствую ничего. Вчера все выплакала, с криком все, что было, выгнала, а сегодня пусто. Я сначала и не поняла ничего, думала, как тогда, в тот раз, с Юрой… просто права не имею кому-то свою боль доверить, кому-то показать, а ты придешь и станет легче, ведь ты родной, ты единственный, с кем прятаться бесполезно, и вот ты здесь, а я… У меня нет ничего. Я и хочу тебе что-то сказать, а правильных слов нет и чувство такое, что они и не нужны вовсе. Ты все понимаешь, ты знаешь меня, пожалуй, даже лучше, чем я сама. Удивительно даже, когда только успел. Ты меня чувствуешь, ты меня насквозь видишь и я словно незащищенная перед тобой, уязвимая. Сама позволила приблизиться настолько, и не пыталась таиться, так, что еще прозвучать должно? Мне… мне больно, мне обидно, я не понимаю, почему все так, почему против нас…

— Ты изменилась, Марта. — Ровно проговорил Вадим, как только, потоком воздуха задохнувшись, она смолкла. Многое было в этом голосе. Но больше всего боли и какой-то обреченности. — И, наверно, это как раз то, чего я себе никогда не смогу простить.

— Ты не виноват! Никто не виноват! Ты… ты знаешь, Саша… он здесь, он…

Эмоциями подавившись, сглотнула, а как продолжить собралась, руки Вадима разглядела. И плотную кровавую корку, поросшую на костяшках пальцев. На обеих руках. Только-только схватившуюся. А сейчас, когда Вадим за взглядом ее проследил, кулаки напряглись и корка треснула, обнажая живую рану. Капли крови, проступившие в трещинах, неспешно растекались, а Марта так и замерла, на них глядя. Замерла с открытым ртом.

— Я сказать хотела, что всем воздастся по заслугам. — Прошептала, пытаясь разглядеть пустоту перед глазами. — Так, это был ты… — Поняла все и рот ладонью прикрыла. — Зачем? — Как от боли скривилась. — Вадим, зачем? — Ставший раскаленным воздух в себя втянула и, что-то отрицая, головой качнула.

— К сожалению, мы живем в таком мире, где по-другому уже не получится, Марта. К сожалению, это все, что я мог сделать, доказывая, что он был неправ.

— Ты ведь мог его убить. — Ужаснулась, припомнив то, что совсем недавно видела. — Ведь мог?

— Мог.

— Тогда почему не убил?! — Воскликнула с осуждением, правда, даже самой себе не была готова признаться, кого и в чем обвинить пытается.

Вадим голову опустил, локти в колени упер и отчего-то смотрел себе под ноги. Так внимательно, будто ответ там найти пытается.

— Он оставил жизнь тебе — я оставил ему. Все честно.

— У вас с ним очень похожие понятия о чести. — Невесело усмехнулась. — Что произошло? — Тон сменила и посмотрела строго, так, по сути, и чувствовала.

— А разве тебе нужно это знать? — Прозвучал его резонный ответ. — В этой жизни такие правила. Им стоит соответствовать.

— Как у вас все просто. Правила, мужские игры, понятия… А что во всем этом делать мне? Что остается мне, Вадим? Каждый раз смотреть на все это, соглашаясь с бессмысленной фразой, о том, что ничего нельзя изменить? Разводить руками, ощущая свою беспомощность, быть марионеткой?

Вадим, было, открыл рот, чтобы возразить, а Марта не позволила. С койки вскочила, отвоевывая такое необходимое сейчас пространство, ладонями плечи в один миг охладевшие растерла, и посмотрела на него остекленевшим взглядом.

— Саша рассказал о своей сестре…

Проговорила Марта жестко и уверенно, а потом растерялась, глянула испугано, мысленно готовясь попятиться и от не оглашенного обвинения отступить, но на этот раз не позволил промолчать сам Вадим. Он подбородок вздернул, прищурился, взгляд на ее лице концентрируя, и опасно улыбнулся.

— Он сказал, что ты виноват. — Собралась Марта с мыслями и даже удивилась тому, что голос не дрогнул, хотя душа в тугой жгут скрутилась, все силы из себя выжимая. И горечь во рту так и давила, заставляя скривиться.

На подобное заявление Вадим зубы сцепил, но держался достойно. И только едва заметный гневный румянец проступил на щеках. Марта почувствовала, как ладони от напряжения вспотели, и поспешила спрятать их за спину, а он заметил это и усмехнулся одним уголком губ. Коротко и понятно. Так, что ее сердце глухо охнуло в пропасть.

— Я не имею к этому ни малейшего отношения.

Сказал, а она промолчала. Струсила, верно, по крайней мере, сама себе именно так и объяснила. Наверно, хотела, чтобы Вадим добавил что-то еще. Наверно, хотела, чтобы объяснил, да что угодно сказал, только бы не это вот молчание! Но Вадим прикрыл глаза и провел напряженной ладонью по волосам, не желая уступать, и свое намерение явно демонстрируя. Потом только на ее слабость поддался, на растерянность, и все же озвучил то, что вроде и так понятно.

— Я не стану отчитываться перед тобой за этот эпизод. — Проговорил он жестко. — Я не буду пересказывать в лицах события тех дней и слов, что сказал, считаю достаточным для того, чтобы прийти к определенным выводам, Марта. И если по каким-то причинам сделать эти выводы у тебя не получается, едва ли смогу чем-то помочь.

— Я тебе верю. — Прошептала она, не позволяя сделать неверные выводы на ее счет. — Я тебе верю. — Закрыла лицо ладонями, чувствуя, как накатывает сумасшедшая усталость.

— Как ты себя чувствуешь? — Услышала его голос совсем рядом и в ту сторону подалась, в объятиях утопая. Больше не хотелось свободы. Хотелось забытого на время чувства защищенности, чтобы пространство замкнулось, чтобы во всем мире остались только они вдвоем.

— Мне больно. — Глухо отозвалась.

— Что болит?

— Все. Душа, тело, голова раскалывается от обилия мыслей и проклятий. Где мое кольцо? — Ужаснулась вдруг, пожалуй, впервые за все время почувствовав потребность в нем. — Мое кольцо… — По сторонам огляделась, будто только что его обронила. На то, что украшало палец, аккуратненькое и скромное, глянула и вспомнила, как Вадим это колечко ей на палец надевал, как стягивал старинный перстень. — Вадим?..

— Я отдал его Решетову.

— Что? Глупость какая… Это мое кольцо, это мой камень!

— Считай, что это была плата.

— Но…

— Ты любви искала?

— Решетов здесь при чем? При чем здесь кольцо?

— Таков был уговор.

— Я ничего не понимаю. — Затряслась в его руках. — Я ничего не понимаю! — Вскрикнула, а Вадим прижал к себе, не позволяя вырваться. Руки удерживал и голову, сопротивление в доли секунды сломил и то, как постепенно опадает, почувствовал, и на руки поднял, сжав еще крепче, до боли, до ее сдавленного шипения.

— Я в судьбу верю. — Прошептал, как только сидя на кровати устроились. Он на кровати, а Марта сверху, на его коленях. — И то, что ты Решетову грозилась с кольцом расстаться в обмен на любовь, мне шуткой не показалось.

— Т-ты откуда об этом знаешь? — Нахмурилась, слабо соображая, к чему вообще Вадим сейчас этот разговор завел, что в виду имеет, но наткнулась на непроницаемый взгляд без доли шутки.

— Знаешь, Марта, Решетов, он, может, местами и человек на своем деле повернутый, но такие сгоряча брошенные фразы запоминает слету. А потом безжалостно ими апеллирует. Пришел ко мне и в деталях выложил, что да как. Сразу после той выставки, помнишь? Так будет лучше.

— Ты несешь откровенный бред. — Рассмеялась Марта, в одну секунду сменив гнев на милость. Сама к Вадиму прижалась, губами его губы нашла и так замерла, запоминая это ощущение.

— У нас все будет хорошо. — Внушительно проговорил он как только Марта отстранилась.

— Даже не сомневаюсь. Мама всегда так говорила: если долго бывает очень плохо, то потом обязательно станет очень хорошо. Мне сейчас очень плохо. — Плечами пожала.

— Что происходит в твоей голове, солнце? — Прищурился он, пытаясь разглядеть то, что скрыто, а Марта лениво отмахнулась, отвернулась в сторону, мученически скривилась.

— Плакать хочется, а слез нет. И чувство такое противное… будто привыкла. К боли и к этому ожиданию лучшего. Давай просто не будем об этом говорить, хорошо? — Невесело улыбнулась тому, как Вадим категорично качнул головой, ее предложение отвергая.

— Не нужно…

— Будешь мучить меня?

— По крайней мере, сделаю все возможное для того, чтобы ты не оставалась вариться во всем этом одна.

— Я не одна, я знаю, я… — Поторопилась заверить, но Вадим перебил.

— И сделать вид, что забыла, тоже не получится. — Строго предупредил, отбивая всякое желание произносить подобные слова впустую.

Так и сидели вместе до самого вечера, практически до ночи. Медленно, через силу, буквально по крупицам, но он все же вытаскивал из нее истинные чувства, болезненные воспоминания, заставлял делиться тем, что пыталась только себе одной оставить. И оба знали, что завтра он придет снова. С самого утра. И что опять будет смотреть в глаза, держать за руки и слушать, слушать, чаще молчать, лишь изредка кивая, с чем-то соглашаясь.

Так и случилось. Так было и через день. А когда он не пришел в очередной раз, а просто позвонил, Марта уже места себе не находила.

— Я хочу домой. — Жалобно прошептала, вместе со словами выталкивая из себя усталость.

— Марта, я разговаривал с врачом. Еще рано. Еще нужно отдохнуть.

— Я хочу домой. — Проговорила она тверже, увереннее, а Вадим отчего-то замялся.

— Я вечером приеду, и мы это обсудим.

— Я не могу здесь больше. Я задыхаюсь. На меня стены давят, запах этот отвратительный, Вадим, забери меня!

— Меня сейчас нет в городе, солнце. — Проговорил он будто через силу и замер, ожидая реакции. — Я буду вечером. — Повторил, так ничего и не услышав в ответ.

— Я не мо-гу!.. Это не каприз, это не истерика, но мне сейчас очень плохо!

— Марта, мне спокойнее, пока ты под присмотром. Я заберу тебя вечером. Сегодня. Я тебе обещаю.

— Нет, сейчас! — Получилось громко и вспыльчиво. Марта огляделась по сторонам, но все старательно делали вид, что ее возгласа не услышали.

— Я Сергея пришлю. — Нашелся, что ответить Вадим и буквально почувствовал, как напряжение Марту отпустило. — Только пообещай, что без него никуда не уйдешь. Он привезет одежду и пальто, ключи от квартиры. Побудь пока у нас, к себе не заходи. Договорились?

— Да…

— И не вздумай стоять у плиты, в холодильнике все есть. Ты меня услышала?

— Да…

— Я люблю тебя. — Проговорил будто взволнованно.

— Я знаю. — Сдавлено прошептала в ответ Марта и крепко зажмурилась, а Вадим практически физически почувствовал, как ее отпускает. Будто напротив нее стоит, видел, знал, что сейчас свободной ладонью Марта смахивает со лба ледяной пот и дыхание переводит. — Спасибо. — Добавила совсем тихо и трубку повесила.

А когда приехал водитель Сергей, едва не бегом переоделась и к нему направилась, только бы врачи не передумали, только бы Вадим не успел дать другие указания. В служебную волгу заскочила и блаженно прикрыла глаза.

— Хорошо выглядите, Марта Вениаминовна. — Тут же улыбнулся Сергей, а она, наоборот, нахмурилась.

— Да уж… Свобода мне к лицу. А почему так официально? — Бровь изогнула. — Кажется, я моложе тебя.

— А при чем здесь возраст? На вас один раз стоит глянуть и все ясно становится. Называю так, как считаю нужным, да и Вадим Алексеевич весьма точно указал на ваше положение. Так что это не обсуждается.

— Вот как? А что он еще сказал?

— Приказал доставить в целости и сохранности. — Вроде как основы основ проговорил Сергей и сильнее в руль вцепился. — В прошлый раз нехорошо получилось. Вы уж меня простите.

— Да за что это? — Натурально удивилась она, чувствуя, как заряд позитива, бодрости и сил буквально переполняет изнутри.

— Ну, как же… вроде как я вас должен был тогда забрать.

— Ох, Серега, думаю, с вами или без вас ничего бы не изменилось. Не назову все это расплывчатым словом «судьба», но то, что произошло неизбежное, вот это точно.

— Вы очень быстро в себя пришли. Кто бы мог подумать… Вадим Алексеевич тогда весь город перевернул. Без преувеличений. Всех на уши поставил и уже через четыре часа мы были в том подвале, а вас нет…

— Четыре, а мне обещали, что будет сутки искать. Просчитались…

На подобное заявление Сергей возмутился, всполошился, но уточняющих вопросов задавать не стал.

— Я думал, он разнесет там все. Хотя, наверно, он и разнес… Таким тоном выйти попросил, что меня самого холодный пот прошиб, а мужик тот только улыбнулся. Форменный псих. Единственное, что сказал, так это в какой вы больнице. А сегодня, так и вообще!..

— Что сегодня? — Подхватила Марта, а мужчина слабину дал, голову набок склонил и кисло скривился.

— Сегодня у Вадима Алексеевича командировка. Вообще, ему билет на утренний поезд предоставили, а он что-то там переиначил, меня гонял, чтобы на ночной обменял. В два часа отправился, а вечером, стало быть, планировал назад, хотя командировка рассчитана на два дня. Я так и понял: с вами что-то. Когда дело касается вас, он неуправляемый становится. Никто не указ. Ох, и ловко же вы, Марта Вениаминовна, с мужчинами управляетесь!

Не то похвалил, не то осудил Серега, но Марта улыбнулась.

— И сами вы необычная. Я таких, пожалуй, и не встречал. И имя… В марте, небось, родились, потому так и назвали?

— Вы очень догадливы, молодой человек. И, раз уж Вадим Алексеевич отбыл, а мне оставаться одной никак нельзя, не составите ли вы мне компанию?

— Не составлю. — С досадой отозвался тот, и Марта рассмеялась в голос.

— А что так? Не нравлюсь?

— Боюсь, товарищ майор не так поймет.

— Не так поймет что? Я предлагаю посидеть за чашечкой чая.

— Уж лучше под подъездом и на сухую. — Невесело отозвался тот, заставляя Марту развеселиться еще больше.

А, войдя в квартиру, поняла, что нарушила какие-то планы Вадима. Свежие цветы в вазах, в каждой комнате, свечи на сервированном заранее столе, праздничный ужин в холодильнике. Грустно улыбнулась, обводя пальчики высокие бокалы для шампанского, и всякий аппетит потеряла. Присела на диван, внимательно разглядывая мелкие недочеты сервировки, руки на груди скрестила и замерла в неизменной позе на долгих четыре часа.

— Я испортила тебе сюрприз? — Устало хмыкнула, как только Вадим вошел в комнату с очередным букетом.

— Нет. Все хорошо. — Отставил он цветы в сторону, понимая, что для них неподходящий момент.

— А еще ты искусно лжешь! — Растянула Марта губы в притворной улыбке.

— Вовсе нет. Просто я готов к переменам и принимаю их как должное. Почему ты злишься?

— Не знаю. На себя за то, что так нетерпелива, а на тебя… А на тебя я просто злюсь! Разве для этого нужен отдельный повод?!

— И правда, глупость сморозил. — Мягко улыбнулся он, плавной кошачьей походкой сокращая и без того небольшое расстояние.

— Ты хотел что-то отметить? — На стол кивнула, а Вадим и глазом не повел, не желая внимание рассеивать. Будто гипнотизировал взглядом, а поддаваться ох, как не хотелось.

— Начало новой жизни. — Плечами пожал, предлагая прикинуть, а стоящий ли повод. Марта недовольно отвернулась.

— Старая-то чем тебя не устроила?

— Неправильно мыслил. — Опустился на корточки у ее колен и аккуратно прихватил их ладонями, бережно поглаживая.

— А что изменилось сейчас?

— Сейчас я понял, что для меня самое дорогое, что таит в себе настоящую ценность.

— И что же?

— Жизнь дорогих тебе людей. Выходи за меня замуж. — Попросил и ответа ждал, а Марта язык прикусила, только бы не сорваться.

— Зачем сейчас? — Всхлипнула, но от слез удержалась.

— А чего ждать? Я есть, есть ты. Что нам еще нужно для этой нехитрой процедуры?

— Не знаю… Разве что пара свидетелей. — Нервно усмехнулась, отказываясь воспринимать реальность.

— Почему ты плачешь?

— Вовсе нет. — Первые слезинки со щеки смахнула.

— Я знаю, что все не вовремя. Я тебя не тороплю. Просто хочу, чтобы знала: я рядом.

— Я знаю. — Множественно кивнула Марта, с эмоциями не справляясь, дыхание перевела, а в груди по-прежнему. Как тисками все сдавило.

— А еще, что я тебя очень люблю. — Губами к коленям прижался, а Марта ладонь на его голову опустила, размеренно поглаживая, густые волосы перебирая.

— И я тебя… очень.

— Прости меня за все.

— А, знаешь, пожалуй, нам все же стоит выпить за новую жизнь. Ту самую, без всех этих «прости», «пойми»…

С места подскочила, вот только вино сразу не нашла. Уже в кухне вытащила бутылку из холодильника и на пороге гостиной комнаты шумно вскрыла, разлила шампанское по бокалам. Один Вадиму в ладонь втолкнула, свой тут же залпом выпила. Загадала желание, точно как в новогоднюю ночь, и его поцеловала. Горько и сладко одновременно. Горячо, страстно. Так, как всегда любила, так, как сейчас чувствовала. И вздрогнула, услышав звонкую трель телефона.

— Это тебя. — Головой качнула.

Губу закусила, тут же от Вадима отступив. К окну метнулась, желая впустить в комнату весенней прохлады, чтобы сбросить жар с разгоряченных щек, и у него застыла, не желая мешать разговору. А он все никак не начинался. Точнее, Вадим на звонок ответил, но только лишь слушал, собеседника не перебивая. Слушал и молчал. Долго. До Марты донеслись звуки коротких гудков, а он все не отступался от телефона, удерживая трубку рядом с ухом.

— Кто звонил? — Обеспокоенно спросила, но Вадим, кажется, и не услышал. Запоздало на ее голос отозвался, растерянно моргнул, а выразительная бледность с лица так и не сошла.

— Отец разбился. — Все, на что Вадима хватило в тот момент. — Мне надо ехать. — Отмахнулся, хотя Марта и не вспомнила сейчас подойти к нему, утешить, новостью ошарашенная.

Потом только, осознав, на пол опала, колени к груди прижала и долго-долго смотрела в одну точку. Пришла в себя от понимания того, что замерзла. На окно над своей головой глянула и подскочила, справляясь с порывами разбушевавшегося ветра, с косыми струями ледяного дождя.

Вадим приехал далеко заполночь. Разбитый и уставший морально, будто сломленный. Рухнул на постель, забывая стянуть костюм, и отключился. А рано утром снова ушел. Все, что Марта услышала, так это стук захлопнувшейся входной двери.

Похороны прошли шумно, помпезно. Вадим всем занимался. Играл оркестр, говорили много громких слов, поминальный стол был накрыт в лучшем ресторане города на сто персон. Лишь немногие подошли к Вадиму и принесли свои соболезнования лично. И только в этот день, стоя совсем рядом, Марта вдруг поняла, как же дорог Вадиму был этот жесткий человек, как он был ему нужен, как тяжело было тому изо дня в день делать вид, что разладом с отцом он не обеспокоен. Ему было больно. Он впервые остался один. Крепко сжимал ладонь Марты в своей, строгой военной выправкой встречая улыбки и скорбные гримасы. А еще Марта узнала, что Вадим вовсе не отрекся от того круга общения, к которому привык. Прежде этого не обсуждали, и вроде как все было ясно, но именно сейчас Марта открыла своего мужчину с другой стороны, отметила свежим взглядом.

Крепкий и надежный как скала, он легко перевоплощался, становился мягким и уступчивым. С вежливым наклоном головы выслушивал говорящего и выглядел крайне обеспокоенным вставшими в процессе беседы темами. Он умел быть разным. Он умел во всем извлечь для себя выгоду. Но, что особенно остро бросилось в глаза, что запомнилось и не давало спать по ночам еще очень и очень долго, так это осознание того, что Вадим не спешит выставить Марту вперед, представляя как будущую жену, как спутницу по жизни. Уже потом, гораздо позже она разглядела истинные причины такого поведения, а тогда это показалось демонстрацией какого-то весьма шаткого положения. Марта чувствовала себя незаслуженно униженной и будто недостойной. Она затаила обиду, которая и сыграла с ней злую шутку немного позже.

Глава 28

С того дня жизнь действительно изменилась… не в лучшую сторону. И изменился в первую очередь Вадим. Он стал замкнутым и молчаливым. С утра и до глубокой ночи пропадал на службе, зависал в запущенной смертью родителя бюрократической машине. Домой являлся едва живой и все, чего хотел, так это закрыть глаза и уснуть, крепко прижавшись к Марте всем телом. По-человечески она готова была его понять. Не принимала его решения выгородить ее из собственной жизни, из собственных проблем. Ей казалось, что выгородить, на самом же деле, хотел оградить, защитить, не дать утонуть вместе с ним. А, спустя месяц мытарств, он просто выдохся.

Проснулась Марта от странного чувства. Будто чего-то не успела, будто что-то упустила. Половина постели была, как всегда, пуста — Вадим давно перестал будить ее для завтрака. Сигарета и чашка кофе — то, чем баловал себя по утрам. Но в этом утре было что-то особенное. Наверно, какая-то угнетающая тишина. Набросив на плечи халат, из спальни вышла, а в кухне застала Вадима. Он так и сидел за столом с чашкой остывшего кофе. На службу не ушел, а ведь часы показывали десять утра.

— Привет. — Растерялась она и на какое-то время замешкалась в дверях.

— Привет.

— Все в порядке?

Вадим глянул исподлобья, но, понимая, что тяжелый взгляд предназначен не для Марты, глаза опустил. Глубоко затянулся сигаретой.

— Конечно. — Согласно кивнул, но в каждом движении, в каждом жесте улавливалось напряжение.

— Раньше ты не курил… — За плечи его приобняла, но почувствовала, что Вадиму это прикосновение было будто в тягость и тут же распрямилась, оставляя на широких плечах лишь подрагивающие ладони.

— Курил. Только реже. Ты не замечала. — Ответил он лениво и затянулся еще раз.

— Ты не идешь на службу? — Опомнилась Марта и подошла к окну, чтобы его открыть, выгнать из помещения плотный сигаретный дым. — А я проснулась и все понять не могу, чего же мне не хватает. — Улыбнулась, пытаясь неприятную ситуацию сгладить. Вадим же глянул заинтересованно, но интерес этот, он был будто наигранным. — Уходя, ты хлопаешь дверью, и именно от этого звука я просыпаюсь. Сегодня как раз не услышала и будто все по-другому. Ты отпуск взял? — Спросила будто мимолетно, тут же принялась осматривать содержимое холодильника. Видела, что настойчивый взгляд Вадима только раздражает. Сейчас была готова уступить.

— Уволился. — Послышался его глухой голос и изображать бурную деятельность Марта прекратила. Посмотрела внимательно, на что Вадим пакостно улыбнулся. — Или, если тебе так удобнее, меня попросили. — Проговорил язвительно, но, казалось, и сам этому тону не рад, оттого Марта и сдержала порыв ответить что-то в той же манере. — Прости. — Добавил тут же и головой закачал. — Прости! — Растер лицо ладонями и на спинку стула откинулся. — Все давно к этому шло, я просто не хотел, чтобы ты волновалась, вот и не говорил.

— Ты знал?

— Я знал и все остальные знали. Только удобного момента ждали. Может, помнишь, я говорил тебе, что отец прикрывал меня в некоторых вопросах, а сейчас его не стало и большинству тех, кого с его связями и поддержкой я мог держать за одно место, теперь стало совершенно неинтересно. — Принялся путанно объяснять, а потом резко взгляд на Марту перевел. — Тебе лучше какое-то время пожить в своей квартире. — Проговорил жестко и взглядом не позволил возразить. — У меня сейчас проблемы, я бы не хотел, чтобы они коснулись тебя.

— Ты… Я… Кажется, не так давно все чаще звучало «мы». Что изменилось теперь?

— Все! — Последовал жесткий безапелляционный ответ. — Речь даже не в деньгах, не в положении. Я просто не могу предоставить тебе той безопасности, в которой ты нуждаешься.

— Может, поделишься подробностями, а то я как-то не вникла в суть проблемы. — Закрывая подход к любым уступкам, оскалилась Марта. Его слова приняла как вызов и не собралась этого скрывать.

— Проблема в том, детка, что вчерашний мент уже завтра может оказаться вне закона и меры за этим статусом последуют незамедлительные. Я понятно объясняю?! — Ладонью по столу прихлопнул, а Марта хоть и подскочила, но постаралась лицо сдержать.

— Почему ты на меня кричишь?

— Да потому что с первого раза не доходит! Я сказал, что уедешь, значит, собрала вещи и вперед! Не понимаешь сути? Так, у меня просто нет времени тебе эту суть объяснять! Ты! Должна! Уехать! Точка! — Взорвался криком, с места подскочил, на ходу стул, на котором сидел, переворачивая, но тут же запал исчез, а запас нездоровой злости иссяк и Вадим смягчился.

Смягчился, но навести мосты и не пытался. Сейчас, в этот самый момент они вдруг стали не вместе.

— Не навсегда. На время. — Пояснил тише и мягче. Только на Марту не смотрел, к окну отвернулся. — До того момента, как все более или менее прояснится. Месяц, может, два. Потом будет видно. Я поставлю человека, за тобой присмотрят, не волнуйся.

— А разве я сейчас об этом?

— Я об этом! — Весомо обозначил. — Потому что тебе думать некогда. Ты сейчас вся на эмоциях. Мне как-то такой роскоши не позволено. Время сейчас мутное, Марта. Что-то вот-вот случится. Там, на самой верхушке. И тогда уже всем друг до друга дела не будет, а пока…

— Я никуда не поеду! — Решила она сама для себя в первую очередь. А Вадима лишь поставила в известность. Руки на груди скрестила и смело встретила его острый, как бритва, взгляд.

— Нет проблем. — Отозвался он легко и будто в издевке. — Тогда уеду я.

Сказал, но, само собой, поступать так и не думал. Просто озвучил возможный результат и неминуемые последствия легкомысленного отказа. Сам собрал ее вещи, пока Марта пыталась нервно отдышаться в стороне, не посчитал зазорным помочь с замком на туфельке, заботливо покрыл голову шелковой шалью, но так и не смог ничего сказать, когда она ее демонстративно сорвала с головы уже на улице, подставляясь под редкие капли дождя и первую майскую непогоду.

— Ты говорил, что хочешь на мне жениться! — Развернулась прямо на него, движимая эмоциями, и не пыталась сдержать обреченности в голосе.

— Считай, что я даю тебе возможность хорошенько над этим вопросом поразмыслить. — Сухо отозвался Вадим и, минув ее, к багажнику направился. Сложил туда чемоданы.

А уж когда отвез к ее квартире, даже прощаться не стали — разошлись как чужие. Она выскочила из машины первая, спешно справилась с замками и спряталась в самую дальнюю комнату, как была, в обуви и верхней одежде. Демонстративно хлопнула дверью, выражая нежелания видеть, слышать, отзываться на брошенные в ее сторону взгляды. С минуту слушала бешеный стук своего сердца, а потом еще две, как Вадим осторожно ступает по всем комнатам, их исследуя. Ту, в которой отсиживалась она, открывать не стал. А когда ушел, в квартире так и остались стоять три дорожных чемодана, да одна громоздкая сумка. На этом все.

— Все! — Проговорила Марта сама себе, давясь слезами, и в уже неконтролируемой истерике опустилась на колени, пытаясь сгрести свое горе в охапку и еще долго-долго не расставаться… Ведь оно по-прежнему хранит его запах…

Вадим не звонил, не появлялся и никак не проявлял свое присутствие. Не замечала Марта и людей, которые, с его слов, вроде как должны за ней присмотреть. Сначала убивалась, изводя себя, спустя месяц, стало все равно, а еще через два, когда верхушка власти все же была свергнута, как он и предрекал, на время потерялась, запуталась.

Как-то поймала себя на мысли, что каждый вечер на протяжении всех четырех месяцев разлуки, видит в своем дворе одну и ту же машину. Она приезжает поздно, как только темнеет, паркуется аккурат напротив ее окон, а уезжает рано утром. Затемненные стекла и один водитель за рулем, что раз за разом приближает к лицу яркий огонек сигареты, а через небольшой проем в стекле вылетает мутная струйка дыма. А когда автомобиль пропал, так и поняла, кто приезжал и зачем. На следующий день по телевизору в милицейских сводках увидела знакомое лицо, услышала известное имя и обомлела: Вадима обвиняли в убийстве.

А дальше несколько пустых слов, пара бессмысленных фраз и все как в тумане. Не поняла, что, где, как… Не поняла даже, что сидит и как давно… Только и делала, что моргала, пытаясь через пелену страха что-то происходящее за окном разглядеть, как вдруг бросилась и побежала, на лету схватив ключи от машины и сумочку с документами. К его квартире приехала, а там все опечатано. По соседям прошла — пусто, никто не открыл, хотя сейчас настало такое время… Все, что придумала на тот момент, так это к водителю из управления, Сергею, обратиться. Доверенным лицом Вадима он, конечно, не был, но кое-какие личные поручения все же выполнял. Только не узнала Марта ни управления, ни руководящего состава, с которым, помнится, Вадим общался совсем ни как с начальством, не нашла и того, кого искала.

— Так, уволили его, — припомнил проходящий мимо сержант, — сразу за Вадимом Алексеевичем и пошел. — На Марту выразительно глянул, явно ее признав. — Так что вы сюда больше не ходите. — Добавил уже другим, доверительным тоном. — Они сейчас по другую сторону и так будет всегда.

— Я поняла, спасибо… — Кивнула Марта и попятилась к машине, а потом голову резко вскинула и сделала решительный шаг вперед. — А вы не знаете, его арестовали или…

— Или. — Получила жесткий отпор. — В розыске числится. Но уж если найдут, впаяют по полной, так что ждать устанете. Сейчас он к вам не сунется, оно и понятно, а потом уже и сами не захотите.

— Откуда вы знаете?

Марта внутренне дрогнула и милиционер эту слабину явно рассмотрел, паршиво улыбнулся.

— А что? Первая вы, что ли? Отчаянная такая… Зона меняет людей, Марта Вениаминовна, а его и без зоны узнать нельзя. Одичал среди зверья и отребья.

— Вы что-то знаете? — Сделала еще два робких шага она и застыла, вглядываясь в морщинистое лицо, в блеклые глаза.

— Так, смотрите новости, милочка. Там все красиво расписывают. Застрелил двоих патрульных при исполнении.

— Вы сами-то в это верите? — Выдохнула с надрывом, а милиционер серьезно так посмотрел на нее, прищурился, нахмурился, а после взгляд опустил.

— А кто меня спросил?

— Вон даже как…

— Скажу вам одно, дорогуша: разошлись ваши пути-дорожки. Выбирайтесь-ка вы на поверхность из всего этого дерьма, пока волна и до вас не докатилась.

— Вы не вправе меня учить!

— Наверно не вправе. Но я сказал как лучше. Дальше сами решайте.

— Спасибо за совет. — Язвительно процедила Марта сквозь зубы. — Спасибо. — Проговорила уже искренне, намного тише, глубоко склонив голову.

— Марта Вениаминовна, вы… это, если поговорить хотите… он в казино бывает… «Золотая подкова», может, слышали?

— Может, и слышала. Только с чего ему там показываться, если даже вы знаете, где искать. — Сказала не в обиду, и старый сержант интонацию распознал верно.

— А разве я сказал, что он прячется?

— То есть… то есть… — Идеей загорелась, а сержант отчего-то пыл ее постарался остудить.

— А то и есть. — Улыбнулся. — Только был бы с вашей встречи толк…

— Спасибо вам. — Улыбнулась Марта, не скрывая триумфа. — Спасибо!

— Было бы за что… — Пробормотал сержант себе под нос и неодобрительно глянул, как она со служебной парковки отправляется, и неодобрительно головой покачал.

А Марта ничего перед собой не видела. Дорогу только что, да сигналы светофора. Как воздух необходима была ей эта встреча. Только бы знать, что с Вадимом все в порядке. Настолько, насколько это может быть. Вот только не рассчитала, что в одиннадцать утра казино попросту не работает, а недоброжелательные охранники не то, что давать отчет о своих посетителях, но даже слушать ее не захотели. Отмахнулись только, да захлопнули дверь перед самым носом. Даже денежная сумма их не прельстила. Так и ушла ни с чем. А вечером перед казино заняла выжидательную позицию.

Вадима не было. Не появился он и на второй, и на третий день. Самой настоящей дурой себя почувствовала и собиралась уже забыть про эту глупую затею, как вдруг опешила, его увидев. Он выходил из казино, широко улыбаясь какому-то смутно знакомому мужчине, вел оживленную беседу и был явно доволен происходящим. В одном старый сержант точно оказался прав: Вадим ни от кого не прятался. Шел, не оглядываясь по сторонам, не всматриваясь в лица случайных прохожих, не ища проблем и не ожидая их из-за каждого угла. Самим собой был. Спина прямая, выправка жесткая, улыбка уверенная и широкая. И настолько гармонично смотрелся он в окружении всей той роскоши, что так и мелькала вокруг… Автомобили, которые еще месяц назад на улицах города увидеть было невозможно, женщины в вечерних платьях от именитых европейских дизайнеров и дорогих мехах, что хранили на «особый случай». Он и сам был одет совсем не так, как Марта привыкла. Да, костюм, да, ботинки, вот только ни костюм, ни те же ботинки майор милиции позволить себе не мог, не мог позволить носить такое и сын представителя партии. По всему и выходило, что в этой «новой» жизни, чувствовал он себя, в отличие от Марты, вполне вольготно.

Спасовав отчего-то в первый момент, не было смысла бежать за ним следом и далее. Так и сидела, сжимая руль до боли в пальцах, смотрела на себя в зеркало заднего вида, пытаясь в отражении отыскать ту беззаботную девочку, которой казалась себе еще не так давно. Когда это было? Год назад? Может, полгода? А, кажется, что в другой жизни или вовсе не с ней. Уставшая и измученная бессонными ночами. Дрогнула и по сидению вниз съехала, увидев знакомый автомобиль. Тот самый, что стоял под ее окнами из ночи в ночь, но отчего-то пропал сейчас. Он пронесся совсем рядом с ее машиной, так и не притормозив. «Наверно, показалось…» — пыталась себя убедить, но тщетно, кривая ухмылка все же показалась на лице и ничего хорошего она в себе не таила.

Домой вернулась и снова ломка, снова болезнь! Поняла, прочувствовала, как по нему скучала все это время. Прежде казалось, что забыла, а на деле… На деле попросту убедила себя в этом, перетерпев «синдром отмены». Глаза закрыла и его видит. Веселого, задорного, такого, в которого влюбилась без памяти и взвыла в голос, боль, обиду, досаду из себя выгоняя. А потом снова туман. Пустые стены спальной комнаты в бесконечном хороводе, потолок с французским узором, который сейчас отчего-то так похож на улыбку клоуна. Вышла из транса и поняла, что неделю маялась, по собственной воле заперев себя в четырех стенах. Ни есть не хотелось, ни пить. Только жалость. Бесконечная жалость к самой себе, которая должна была рано или поздно закончиться, и сейчас, видимо, ее лимит действительно исчерпан.

Вот только придя в себя, мысли не поменялись: она по-прежнему хотела его видеть. Но теперь не только видеть, Марта хотела слышать его голос, слова, которые он для нее наверняка давно приготовил. Ведь в последнюю встречу поговорить они друг с другом не пожелали. И, по мере того, как к казино приближалась, решимости только прибавилось.

— Только по пригласительным. — Закрыл проход в казино своим мощным телом один из охранников и внимательно на Марту посмотрел. — У вас есть пригласительный?

— Что-то я не вижу в ваших руках ни одного списка с фамилиями, ребята. Или пригласительный имеет вид бриллианта размером с кулак?

— Пригласительный, крошка, это мужик, который тебя сюда приведет. — По-свойски пояснил второй и развел руками, предлагая отступиться.

— Сколько стоит вход в чертово казино?! — Рыкнула Марта, но в этот раз ничего, кроме непроницаемых лиц и пустых взглядов, удостоена не была.

Глухо простонала в бессилии, но вынуждена была отступиться. Только и было надежды, что кого из знакомых встретить. В конце концов, именно люди ее круга составляли основную массу любителей данных заведение. Но лица казались чужими, а взгляды бессмысленными. Сама себе не поверила, но звук сорвался с губ прежде любых правильных мыслей.

— Саша?..

Марта остановилась вполоборота на спуске со ступенек и во все глаза смотрела на мужчину.

— Саша, ты должен мне помочь! — Заявила с ходу, только вот и понять ничего не успела, как двигалась в совершенно другом направлении под его чутким руководством. Мужчина до боли сжимал ее плечо и толкал поперед себя к дороге.

— Какого черта ты здесь делаешь?! — Рыкнул он на нее без предупреждения и каких-либо пояснений, попутно выставив руку для того, чтобы поймать такси.

Марта дернула его за руку раз, другой, а потом в бессилии простонала в голос.

— Я на машине! — Едва не по слогам процедила и в сторону своего авто кивнула.

Мгновение и Саша волочет ее уже туда, по дороге тихо матерясь и чему-то возмущаясь. Отобрал ключи, с замком справился и Марту на пассажирское сидение затолкал, сам занял водительское кресло и завел движок, его прогревая.

— Какого хрена ты здесь делаешь?! — Не постеснялся обвинительной интонации и казался не на шутку озадачен этим вопросом. Марта нервно пропыхтела что-то невразумительное, не желая отчитываться первому встречному в собственных действиях, но потом все же верно расценила намерения мужчины и покорно склонила голову.

— Я хочу поговорить с Вадимом.

— Можешь ехать домой. Его там нет.

— Ты-то откуда знаешь, даже не зашел?! К тому же, вон его машина. — В сторону кивнула, но Саша и не думал туда поворачиваться. Одной рукой Марту за челюсть сжал, заставляя голову запрокинуть, и злобно прошипел.

— С каких пор умная такая стала? Место свое забыла, так я напомню? Делай, что говорят и не вздумай даже косить взгляд в другую сторону. Это ясно?! Ты уже не папина дочка и даже не любовница своего много обожаемого Вадима. Ты сейчас женщина в поиске и, уверяю, не успев войти в это замечательное заведение, быстро обретешь того, кто захочет показать тебе любовь. В самом низком и отвратительном смысле этого выражения.

— Мне нужно с ним поговорить.

— А нужно ли это ему? Такие вопросы тебя, случаем, не посещали?

— Помоги мне войти. Вот все, что требуется. Дальше — мои проблемы.

— Если бы не разучился смеяться, с удовольствием бы сейчас поскалил зубы. Жаль, что их осталось не так много. — Проговорил Саша, явно заводясь по ходу своих слов. — Что ты, вообще, знаешь о проблемах? Что ты, вообще, знаешь об этой гребаной жизни? Опомнись, Марта! Времена изменились!

— Помоги мне или я найду того, кто это сделает и пройду без твоей помощи!

— Да сейчас! — Вызверился Саша, а потом вдруг расслабился, лицо ее отпустил, каменную хватку разжимая, и окинул критическим взглядом. — К тому же, в таком виде тебя не пустят. — Проговорил тише, основательнее, доходчивее. — Еще бы пижаму натянула…

— Если бы я натянула пижаму, то, поверь, ни у кого, в том числе и у тебя, не возникло бы вопросов, пускать меня или не пускать.

— Уже поверил. Но этот вариант не прокатит. Нужно платье. Нужны туфли на умопомрачительном каблуке и нужны украшения. Желательно дорогие и статусные. Имеются в твоем запасе такие?

Марта посмотрела так, что ответа на вопрос вроде как не требовалось. Саша понимающе усмехнулся и устало выдохнул.

— Тогда договариваемся так: завтра к шести я заеду за тобой и, будь добра, порадуй мой газ не только дорогими шмотками и цацками, а еще и улыбкой.

— И ты проведешь меня в казино?

— Я помогу освоиться тебе в этом жестоком мире, детка. Как такой вариант?

— Не впечатляет. Мне Вадим нужен.

— Нужен — получишь. В конце концов, таким красавицам нечасто получается отказать, а ты на меня, так и вовсе особое влияние имеешь. Люблю я тебя, ведь знаешь. — Голову набок склонил, заигрывая, а Марта его стараний не оценила и неприлично громко фыркнула.

— Я тебе не верю! Минуту назад ты уверял, что мне там не место, а сейчас согласен помочь. Или я что-то неправильно поняла? — Продемонстрировала язвительную улыбку и ладони Саши, которые он так настойчиво тянул в ее сторону, бесцеремонно оттолкнула. — Идем сейчас.

— Завтра, детка, завтра. — Забавляясь неприступностью, рокотал мужчина и над ее ухом склонился. — А что касается твоего вопроса, так, просто все: завтра ты со мной будешь, и никто тебя тронуть не посмеет, а сегодня я уже не один. Соглашайся. — Лукаво прищурился, но при этом всем своим видом давал понять, что это единственный вариант.

— И ты не обманешь?

— Пропустить чудный вечер в твоей компании? Что за глупые мысли? Я всю сознательную жизнь об этом мечтал, а в нашу последнюю встречу так сильно проштрафился, что мечтам этим не суждено было сбыться. А тут такая удача…

— И все же обманываешь. — Заметила с невеселой улыбкой. — Бессовестно пользуешься тем, что у меня нет другого выхода, как поверить тебе. — Неодобрительно головой покачала.

— Вот с этим пониманием и смирись. — Легко согласился Саша на ее слова и в сторону входа в казино отвернулся. — Ты точно сейчас уедешь?

— Да. Наверно, в чем-то ты все же прав и выгляжу я неподобающе. — По бедрам себя похлопала, будто бы брюки расправляя.

— Тогда завтра в шесть?

Беззвучно кивнула в ответ и уперлась лбом в стекло.

— Как же я от вас всех устала.

— Так, отдохни. — Улыбнулся Саша по-доброму и потрепал Марту по волосам, лишь усмехаясь тому, как она отмахнутся пыталась. — Я уйду сейчас, а ты очень хорошо подумай, чего на самом деле хочешь. А завтра встретимся, это обсудим и я попытаюсь тебя переубедить. — Бросил в итоге и из машины вышел, ни разу не оглянувшись.

Ночь прошла как в кошмаре, а весь день в бесконечном поиске себя. Но к шести Марта была готова. Ей так казалось. Вот только Саша, глянув недобрым взглядом, остался явно недоволен.

— Я, конечно, знал, что любовь творит чудеса, но не настолько же, Марта! Ты совершенно забыла, что значит быть женщиной!

Громко заявил прямо с порога, тут же пиджак скинул и, развернув Марту, повел ее к большому зеркалу в спальне и перед ним поставил. Сам же стал прямо за спиной, осторожно придерживая за талию, не позволяя свое прикосновение сбросить.

— Ты ведь красавица. — Прошептал, запутывая скользившим в голосе соблазном, завлекая лаской. Легким движением ладони заставил приподнять подбородок, серьги с зелеными камнями поддел. — Совершенно правильный выбор. К твоим глазам идеально подходят изумруды.

Только проговорил и в руках заблестело колье с изумрудами, которым он и украсил ее пустующую шею. Марта, было, дернулась от холода металла, но той степенности, уверенности, что от Саши исходила, доверилась и попыталась расслабиться.

— И глазки заблестели… — Улыбнулся. Кончиками пальцев по ее оголенным рукам провел от плеч до запястий, ладони подцепил, чуть вверх их приподнимая, выбивая себе пространство для маневров.

Горячими ладонями к животу прикоснулся, чуть надавил, жар от них передавая, и звучно загудел тому, как ее щеки зарумянились.

— Во-от… какая умница. — Похвалил и подмигнул, радуясь достигнутому эффекту и тому, как Марта раскрепостилась. — А еще шея. У тебя обалденная шея. Ее непременно нужно открыть. — Волосы ее приподнял и в высоком хвосте удерживал, пока с решением не согласилась. — Так намного лучше. — Заключил и только тогда отойти решился.

Уже со стороны наблюдал за тем, как Марта доводит образ до завершения. А вот с выбором духов помог. На свой вкус посоветовал, и, заметив, что выбор с ее мнением совпал, понял, что довел-таки Марту до нужной точки, когда она сама себя любить захотела.

— Вот теперь ты готова. — Помог справиться с легким меховым манто.

— Даже не верится, что уже октябрь. — Втянула Марта носом сырой осенний воздух и зябко поежилась, кутаясь в густой воротник. На Сашу внимательно посмотрела, пока он с замком ее машины справлялся. — Я и подумать не могла, что ты так быстро восстановишься. Сколько прошло? Месяцев шесть, не больше?

— Где-то так. А что касается быстро-не-быстро… Жить захочешь, еще и не такие фокусы показывать начнешь. У меня как-то не было выбора. Когда его не останется и у тебя — поймешь. Тогда любой, даже самый малюсенький шанс тебе удачей покажется. А для того, чтобы этот шанс у тебя был, нужно иметь связи. Вот Вадим ими и обзаводится. — Сказал и понимающе кивнул, когда Марта взгляд на него вскинула. — Я не питаю иллюзий на свой счет, дорогая, и прекрасно понимаю, что со мной согласилась встретиться только из-за него. Это, кстати, очень яркий пример тех самых связей. А ведь ненавидеть меня должна…

— Он их ненавидит? — Ухватилась за фразу. — Людей, с которыми сейчас водит дружбу?

— А кто же его знает? Никому не нравится, когда тобой пытаются манипулировать. Ты для этих целей очень удобный рычажок, Марта. Те, у кого глаза есть, давно это заметили.

— А какие цели у тебя?

— Хочу помочь тебе отвлечься. Ты слишком увлеклась игрой в любовь и муки. А красивой женщине не престало страдать. Тебе к лицу улыбка, а не гримаса убитой горем дамы.

— Я имею право на какую-то определенность. — Вздернула Марта подбородок, а Саша снова поддакнул. С большим удовольствием.

— Я тебе предоставлю возможность эту определенность получить. Но не сейчас. — Вовремя отметил и с дороги, ведущей к казино, свернул.

— Куда ты меня везешь?

— Туда, где можно вкусно поесть, спокойно выпить и при желании потанцевать — в ресторан.

— Мы так не договаривались.

— Я обещал тебе поговорить, помочь разобраться, а не исполнять капризы. Очень легко манипулировать тем, кто не может тебе отказать. Я не теряю голову при виде твоего прелестного личика и в этом мое счастье, потому просто доверься. И, если уж разговор не задастся, твоя воля, казнить или миловать. Покажутся мои доводы надуманными — держать не стану, прислушаешься — буду только рад.

— Ты напрасно тратишь мое время. — Недовольно отвернулась к окну Марта, а Саша на это показательно громко вздохнул, привлекая внимания.

— В первую очередь, я напрасно трачу свое, а оно, можешь поверить, с недавних пор стоит гораздо дороже. Так как?

— Как хочешь. — Вяло откликнулась на призыв, но выглядела недовольной. — Я выслушаю тебя, а потом…

— А потом хоть трава не расти! — Поддакнул Саша и можно было оставить мысли далеко-далеко отсюда.

Ресторан порадовал живой музыкой, уединенным местечком и приятным вином на аперитив.

— Надеюсь, заметила, что мы приехали на твоей машине? Я планирую набраться вдрызг, а ты поедешь за рулем. Так что не увлекайся. Бокал с вином у Марты придержал и широко улыбнулся, давая время шутку оценить.

— Ты неплохо устроился. Драгоценности для мимолетных подружек, дорогие рестораны, да и внешний вид соответствует. Выиграл в лотерею?

— К сожалению или к счастью, но мне так не везет. Все, что я на сегодняшний день имею, сам же и заработал. Не всегда честно, не всегда своим трудом, но заработал. Вовремя провернулся, встретился с нужными людьми…

— Я поняла. Сейчас как раз настало время нужных знакомств. Ты так часто об этом говоришь, что уже и до жирафа дошло. Очень удачный момент для таких, как ты, умеющих добывать связи.

— На самом деле, ничего не изменилось. Если только всплыло на поверхность, да и только. Люди всегда поддерживали близких себе по духу, по мышлению. Пробиваться проще вместе. А когда обложили со всех сторон, пробиваться вместе просто здорово. У меня собралась целая команда. Настоящая. Со временем некоторые пойдут своей дорогой, но костяк останется. Проблема Вадима в том, что он всегда надеялся только на самого себя, правда, умудрился при этом не нагадить в душу тем, кто ее перед ним раскрывал. Сейчас же активно использует для достижения одному ему известных целей.

— Каких, например?

— Например, легализоваться. Что для этого нужно, как думаешь?

— Нужно воспользоваться связями из его милицейского прошлого. Желательно использовать тех, с кем знаком давно, в идеале подойдет вариант, при котором доступна дружба поколений. Плюс высокий чин, плюс большие возможности.

— Плюс дочь на выданье, охмурить которую такому обаятельному парню ничего не стоит.

— В каком..? — Начала, но так и не закончила вопрос Марта, так им и подавилась, во все глаза на Вадима глядя.

На него и на Анечку Хвостову. Смотрела и глазам не верила, но именно ее тот усаживал за стол в самом центре зала, для нее заказал лучшее вино, ей сейчас улыбался, несмотря на то, что именно эта улыбка вот уже несколько дней пестрит на информационных досках «их разыскивает милиция». Не смущало это, по-видимому, и Хвостову.

— Ты знал, что он сегодня будет здесь. — Сжала Марта в руке вилку для рыбы.

— Нет. Я хотел тебя отвлечь.

— Ты врешь! — Вскинула гневный взгляд, а Саша и не думал от него укрыться. Уверенно принял, переварил.

— Вру. — Обреченно кивнул головой. — Вот только, кто тебе скажет, если не я? Так и будешь над собой издеваться и страдать, пока он вовсю развлекается. Знаешь, чем закончится этот вечер? Что? Нет? Может, есть хотя бы предположения? — Вопросами осыпал, не позволяя в них ориентироваться. — Так я скажу тебе. Сегодня он с ней переспит. Она согласится, вот увидишь. Она уже согласна и все это не более чем прелюдия, соблюдение правил приличия. Даже зная наверняка, зачем Вадим это делает, отказаться не посмеет, потому что очень давно этого ждала. И ты ей в достижении желанной цели здорово мешала. Настолько сильно, что не гнушалась попросить папочку посодействовать. Но ведь папочка у нас не дурак, папочка смотрит на происходящее свысока своего положения и вместо того, чтобы действовать топорно, подключил к процессу старого знакомого, известного тебе как недоброго соседа Леонида Сергеевича. А тот и не прочь выбить Вадима из колеи, ведь сам имеет на него виды. Вот на тебе карты и сошлись. И оставалась самая малость, совсем чуть-чуть: кликнуть ручного пса, который порвет на клочки любого, кто более или менее связан с обидчиком сестры. Все просто как дважды два. Ты потеряла ребенка, вы с Вадимом потеряли время. А дальше стечение обстоятельств, которое никто не мог предположить. Такое, как смерть его отца, и все летит в пропасть. Все для вас двоих, а для Хвостовой все складывается как нельзя лучше и вот она сидит напротив и призывно улыбается.

— Я ничего не поняла из того, что ты сказал. Это шутка?

— Какие уж тут шутки, Марта.

— А Вадим? Вадим знает?

— На идиота вроде не похож, значит, знает.

— И… и что? Он вот так и будет сидеть и…

— А у него нет другого выхода. Сейчас нет. Потом, будь спокойна, он отыграется, но сейчас обязан, должен просто прогнуться. Отступить на шаг, чтобы выиграть партию.

— Зачем ты меня сюда привел? — Каким-то некрасивым, будто надломленным голосом растерянно проронила Марта, выдержав некоторое время в абсолютном молчании, а Саша и не стал юлить. Исподлобья глянул, набежавшую слюну сглотнул.

— Дать совет хочу: не трать на него время. Пользуйся тем, что есть сегодня, сейчас. — Вперед подался, в расстоянии выигрывая.

— А что есть сейчас? — Недобро прищурилась.

— А сейчас передо мной безмерно красивая, уверенная в себе женщина, которая готова построить свое будущее. Сама. Нужно только суметь сказать «нет» своей прихоти.

— А если это не прихоть?

— Не прихоть? Что тогда? Любовь?

— По-твоему это смешно? — Дрогнула ее рука, а взгляд, то и дело, возвращался к парочке в самом центре ресторанного зала.

— Не смешно. Глупо.

— Тогда пусть я останусь такой же глупой, нежели буду притворяться, как и все вы!

Марта подскочила с места и направилась прямиком к выходу, правда, буквально в пяти шагах от двери, ведущей в холл, остановилась, пытаясь перевести дыхание, а оно все никак не желало слушаться. Так и сбивалось на каждом вдохе, так и рвалось на волю, только грудь как тисками сдавило и сердце барабанило где-то в горле. Тогда на Сашу оглянулась и на его самоуверенный взгляд: слабачка, твердили потемневшие от ярости глаза. Он хотел, чтобы Марта оказалась умной и расчетливой, но она надежд не оправдала. Только и сбежать вот так, молча проглотив обиду, себе не позволила. Подбородок задрала, плечи расправила и к столику, за которым сидел Вадим, подошла. Неспешно, свободно. Напротив остановилась и на парочку глянула.

— Я вижу, никто из вас времени даром не теряет. — Ядовито улыбнулась. — Вечер добрый, дамы и господа! — Бокал с вином, что ближе стоял, подхватила, и осушила.

Вадима не то, чтобы перекосило, но рад встрече он не был точно. Лишь на секунду задумался, как же поступить, а потом поднялся, распрямляясь во весь рост. Смотрел на Марту сверху вниз, оттого и ощущал некоторую власть в условно невыгодном для себя положении. Хвостова же была происходящим довольна в крайней мере. Надменно улыбнувшись, элегантно поддержала острое личико самыми кончиками пальцев.

— Считай, что этот вечер, не что иное, как жирная точка для самых непонятливых.

Проговорила и на Вадима взгляд перевела, тот же на поводу у нахальной девицы идти не спешил. Губами пожевал, по сторонам огляделся.

— Не устраивай сцен. — Выговорил ровно. — Все можно решить и без эмоций. — Добавил, но уже с явным давление в голосе, правда, прислушиваться Марте хотелось все меньше и меньше.

В глаза его смотрела и слов не слышала. И эмоций, как выяснилось, совсем не осталось, Пустота одна. Глухая пустота и темнота перед глазами, которая все сгущалась. В какой-то момент сказанные им слова все же добрались до сознания слабыми отголосками. Марта устало улыбнулась.

— Да какие уж тут эмоции… Так… — Рукой махнула, пытаясь выразить безразличие. Слезы только слушать отказывались и все же исказили картинку. Перед глазами все поплыло, а плотный липкий ком застрял в горле напрочь. Потому ничего добавлять и не стала. Медленно развернулась и ушла.

Не спеша подошла к гардеробу, накинула на плечи манто, тщетно пытаясь разглядеть себя в зеркальном отражении, а потом будто толчок почувствовала, который обещал вот-вот рвануть. Почувствовала, как спазмом сжало горло, как туман в голове все мысли запутал, практически уничтожая, и рванула на улицу. Туда, где все еще есть выход, где промозглый осенний ветер в лицо, в душу врывается, все наизнанку выворачивая. Добежала до машины, кое-как с замками справилась, ключ провернула и с визгом шин с места тронулась. В голос кричала, боль из себя выгоняя, что до сих пор тлела. Сильнее, чем та, с которой практически сроднилась. Вцепилась пальцами в руль, чтобы тут же не запустить их в собственные волосы, зубами — в кулак, чтобы от крика не оглохнуть. А давление внутри все нарастало, не находя выхода, ослепляло и одурманивало.

Чуть с эмоциями справившись, заметила моргающие фары движущегося сзади с той же, что и у нее скоростью, автомобиля. А, спустя мгновения, и звуковые сигналы распознала — гудок, что ревел не переставая, давно раздражал сознание. Поняла все, но давление на педаль газа только усилила, пытаясь от преследования уйти. Чтобы хоть частичку себя сохранить, чтобы непростого, как оказалось, разговора избежать. В мыслях все проще казалось. Думалось, что все ему выскажет и уйдет с гордо поднятой головой, пожелав неземного счастья в придачу, а на деле позорно подавилась собственными словами, эмоциями, переживаниями.

Глаз его видеть сейчас не хотела и голоса слышать была не в силах. Может, потом, может, спустя время, как остынет, одумается, но не сейчас. Поддастся… На уговоры его поддастся. А, может, позволит себя в машине трахнуть. На эмоциях. Пока азарт не ушел. И Вадим справится. Он всегда с ней справлялся. Руки скрутит, чтобы отбиться не смогла, и все: сопротивление сломлено. Чего еще надо-то?.. А страсть все поглотит. И обиды, и взаимные обвинения. Наутро все, конечно же, вернется, но это будет утро. То самое, когда он найдет нужные слова, а Марта захочет им поверить. Ведь влюбленному сердцу так хочется верить… Даже когда разум отказывается это делать. Потому она и скользила между бесконечного потока машин на главном проспекте города, все прибавляя скорость. Потому и маневрировала, подрезая чужие автомобили, потому досадливо морщилась, выслушивая череду бесконечных клаксонных сигналов возмущенных водителей. Гнала как сумасшедшая, и уже не замечала того, что истерика отступила. Все, наоборот, казалось еще острее, еще опаснее. Так и не прозвучавшие слова, так и не распознанные взгляды… всего казалось слишком много… она не выдержит. Вой милицейской сирены где-то вдали должного внимания не привлек — она мастерски водила автомобиль. Она виртуозно владела дорогой. Так тоже казалось. Ровно до того момента, как на одном из поворотов машину не занесло на скользком асфальте. А потом огни соединились в единую светлую ленту, звуки в однообразный оглушающий поток. Скрежет металла о металл, удар, отбрасывающий ее в сторону, и истошный крик. Ее крик. И ее соленые слезы, рот, переполненный кровью, дрожащие от в миг нагнетенного напряжения пальцы.

Сдвинуться с места не получилось, перебраться на соседнее сидение тоже — ноги зажало. Сдавленно простонав, Марта только и смогла, что скрипнуть зубами с досады — под сжавшимся в гармошку капотом, разрасталось пламя. Суета пользы не добавила, единственное, в чем Марта преуспела, так это окончательно выбилась из сил. То, как, матерясь в голос, к машине бежал Вадим, встретила лишь слабой усталой улыбкой. Руки сами собой опустились. Разрасталась непреодолимая жалость к себе. И уж она точно лишала последних надежд. Она убивала похуже любого предательства.

— Ты как?! Ты меня слышишь?! — Кричал он, пытаясь справиться с дверью. — Отвернись! — Приказал и размолотил кулаком стекло, как только Марта, сделав над собой усилие, повернула голову в сторону.

Тело млело, в голове все тот же туман, а перед глазами цветные мушки, перемежающиеся с яркими вспышками.

Он продолжал что-то отчаянно кричать и рвал, тянул на себя заклинившую дверь.

— Открой глаза! Открой, мать твою, глаза! Попробуй пошевелиться. Ты можешь вытащить ноги? — Кричал он наперебой с постоянным потоком новых мыслей. — Я не справлюсь один! Ты должна мне помочь. Где зажало? — Осторожно, пытаясь не выдать явную торопливость, пытался он перейти на доверительный шепот.

— Вадим, там менты… — Послышался где-то в стороне сухой мужской голос и Вадим будто в конвульсиях забился, пытаясь разворотить перекосившийся металл.

Рвал жилы и стонал в голос, делая над собой усилие, а, порой, и вовсе кричал, пытаясь прогнать досаду и сконцентрироваться.

— Вадим, тебя закроют. — Как сквозь сон голос повторился, а Марта все понять не могла, откуда он доносится и сделала неудачную попытку осмотреться по сторонам.

Только вот сил не хватило. Не хватило их и на то, чтобы открыть глаза, язык отказывался шевелиться и только сознание, как в агонии, улавливало малейшие колебания воздуха.

— Ее уже нет! Уходим! — Раздался голос, который отчего-то превратился в яростный крик и Марта болезненно скривилась. Ей так казалось.

А потом поглотила пустота. Густая и холодная. Как бездна. И снова давний страх одиночества. Только теперь он был в опасной близости. Теперь он был ее крошечным миром, ее вселенной. Противный липкий страх.

Глава 29

Момент, когда Марта пришла в себя, отозвался тугим гулом в голове. Он медленно прокручивался снова и снова, менялся по нарастающей, пока не стал совершенно невыносим. Тогда же и увидела перед собой мужчину. Незнакомого. Он заманчиво улыбался и сжимал в руке скромный букетик.

— Ну, наконец-то! — Выдал тот, как только понял, что Марта изучила его достаточно. — А я уж думал и не увидимся. Скоро на смену. Как ты? Пить хочешь?

Мужчина засуетился и, отложив цветы в сторону, плеснул в стакан воды. Придерживая Марту за голову, помог сделать два мелких глотка.

— Ну как? Лучше?

— Я просто заново родилась. — Недовольно пробасила Марта и тут же смолкла, испугавшись сиплого голоса.

На кровати подтянулась, усаживаясь, скривилась от нерезкой, но ощутимой боли в ноге. Недобро глянула на нее поверх одеяла, припоминая недавние события, и скривилась еще больше.

— Я так понял, меня не узнаешь? А, помнится, обещала выйти замуж, если, конечно же, выживешь. — Рассмеялся мужчина, ясно давая понять, что беседа неофициальная и даже дружеская. Правда, расслабляться Марта не спешила и хмуро глянула на незнакомца.

— Видимо, я себя чувствовала очень плохо.

— Да, да, собиралась умирать! — Усердно закивал тот головой. — В бреду все повторяла одну и ту же фразу, вроде как о несчастной любви, и плакалась, что никому не нужна. Ну, я и сказал, что готов, так сказать… Тебя это очень вдохновило! — Заверил, присвистнув.

— Видимо, вдохновило настолько, что я даже умирать передумала. Однако это ситуации не проясняет. Ты кто? — Придирчиво мужчину осмотрела и решила чуть исправиться в интонации. — Извини, если грубо, но в последнее время жизнь меня на приятные события не балует. Лучше, когда ко всему готов.

— Да понял я! — Махнул рукой мужчина, все прощая. — Стас. Врач со скорой. Мы тебя забирали с места аварии. Вот сюда привезли, устроили. И как-то по дороге мы с тобой заболтались, вот и решил навестить. Лучше бы сделал это деньков на семь позже, видок у тебя еще тот, но разве разбитый нос — это такая уж помеха?

— И то правда… Беседовали, говоришь? — Задумчиво потянула. — Мне отчего-то казалось, что все это время я была без сознания. Сплошная темнота вокруг. Ни голосов, ни образов. — Проговорила Марта без особого желания.

Именно в этот момент все вспомнила. Все. До мелочей. До того в памяти всплывали лишь мгновения аварии, недолгая суета после, а теперь Вадим… А вот этот врач со скорой, как там его зовут… начал раздражать одним своим довольным видом. Вроде и знала, что Вадим ушел, ее бросил, а на деле так и подмывало задать наводящие вопросы. Долго Марту ломало, долго не решалась она издать и звука, а потом посмотрела на мужчину пристально и с отвращением к самой себе, к окружающему миру, к тому, во что превратилась ее жизнь, жестко улыбнулась.

— Я не помню ничего. Авария. Кажется, врезалась в грузовик… А что потом? — Нервно сглотнула. — Скорую вызвали очевидцы? Милиция? Нога болит. Как меня вытащили? Кажется, выбраться сама я не смогла…

Все больше и больше кривилась. Все больше и больше погружалась в себя. Слова произносила на автомате. Выдавливала из себя через силу.

— Ты головой хорошо приложилась. — Согласно кивнул Стас и нахмурился. — И не в грузовик врезалась — в фонарный столб. Даже если грузовик и был, к тому моменту как мы подъехали, он весьма удачно с места происшествия скрылся. Скорую вызвал патруль автоинспекции, тут ты права. А что касается самой аварии… мужик там был. Я, если честно, его и не разглядел особо. Разве что прикид дорогой, а так… Сначала даже подумал, что вы вместе в машине ехали. Потом только иномарку чуть поодаль рассмотрел. Он тебя и вытащил. Я, если честно, глазам не поверил, когда увидел, как он тебя волочет. Там такой замес получился… — Вздохнул, припоминая, тяжелой ладонью по коротким волосам провел, нервно хмыкнул. — Трое из патруля его тянул, кто на что горазд, а он пытается машину твою разворотить. Дверь зажало и открыть ее подручными средствами вроде как не представлялось возможным. Но ведь это если не очень хотеть… А он, как я понял, очень хотел, если не больше. Голыми руками перекосившийся металл развернул так, как спасатели своим инструментом не всегда справятся. Ладони ему порвало сильно. Металлом порезало. Кровищи натекло… Жуть! Я помощь предложил, а он тебя мне в руки всучил и, говорит, если что, головой отвечу. Убедительно так говорил. Лично я поверил. А пока мы паковались… да что там, секунд тридцать прошло, не больше, так его в патрульную машину посадили и увезли. Потом по телеку трансляцию включили, будто задержали особо опасного преступника. Оборотня в погонах. Про доблесть правоохранительных органов вещали, еще что-то… но я-то знаю, что если бы он тебя спасти не пытался, видели бы они его! Там друг его в сторонке стоял, все плевался. Я потом уже прикинул, что к чему, и понял его слова, что от баб все зло. Про тебя говорил. А кто это был, не скажешь? Вот, есть за что мужика уважать! Тут его с минуты на минуту посадят, а он жизнь человеку спасает. Видно, крепко ты его зацепила…

Стас вздохнул, а Марте горло сдавило так, что ни туда, ни оттуда. И взвыть хотелось от бессилия. Зажмурилась тогда крепко, в слабой надежде, что все это сон, только вот легче не стало. Глаза открыла, а перед ней те же стены, та же палата, тот же мужчина… Чужой… И мысль о том, что Вадим не бросил. И слабая, практически прозрачная надежда на то, что все еще можно исправить.

О том, что исправлять нечего, узнала неделей позже, когда из больницы выписалась. О том, что «оборотня в погонах» задержали и будут судить, выяснила из газет. И что суд… хотя, наверно, и не суд вовсе, а так… показательная казнь, состоится совсем скоро, прочла там же.

Открытое слушание. Все как на картинке. Десятки эпизодов, раскрытых в одночасье, бесконечное число статей уголовного кодекса. Громкие заявления и важные лица. Какие-то свидетели, показания, обвинения. Круговорот событий, которые больше походили на театр абсурда. Она была на каждом слушании. Она сидела в первом ряду и ждала только одного, что Вадим повернется в ее сторону, посмотрит в глаза и одними губами скажет: «все хорошо». Только вот он не смотрел. Он, казалось, и вовсе не понимает, что происходит вокруг. Взгляд направлен в пол, пропускает мимо себя массовый бред без единой эмоции. А потом встал и ушел, выслушав единый за двенадцать дней слушаний приговор: пожизненное заключение. В тот же вечер его перевели на зону. В ту же ночь он оказался в карцере. «Чтобы не порвали». Так Марте пояснил парень из охраны. Свидания запрещены. Передачи запрещены. Письма приходили обратно. Почему-то показалось, что это конец.

Месяц, два, полгода. Ей так и не удалось добиться пересмотра дела. Даже «золотой» адвокат из столицы не помог. Руками развел и посоветовал отступить. А Саша смотрел на все со стороны и посмеивался.

— Нужно что-то делать… Нужно что-то делать!

— Нужно! — Уверенно кивнул он в один из бесчисленных вечеров ее помешательства. — Выйти замуж, родить детей и забыть это все как страшный сон.

— Ты говоришь невозможную ерунду. Ты говоришь абсурд! Я уверена, выход есть. Он есть, только…

— Только ты видеть его отказываешься. — Поддакнул, продолжая гнуть свою линию. — Марта, а ты знала, что он основал банду? Если смотреть объективно, то только это заявление прокурора показалось мне более или менее правдоподобным.

— Зачем ты каждый раз приходишь ко мне? — Вдруг опомнилась она, вскинула взгляд и недобро прищурилась. — Зачем ты всякий раз повторяешь одни и те же фразы? Почему я должна это слушать? — Устало пробормотала, а потом оглянулась на входную дверь. — Как ты вошел? У тебя есть ключ? Я точно помню, что тебе не открывала!

— Марта, я уже год как беспрепятственно прихожу в твой дом. К слову, я единственный, кто сюда приходит. Я же приношу продукты, готовлю обеды и ужины. Я оплачиваю счета и разбираюсь с вашим управдомом. Ты, наверно, не знаешь, но это преотвратнейшая тетка! Вернись в реальную жизнь. Так нельзя…

— Даже так?

Марта задумчиво хмыкнула и склонила голову набок. Спустя мгновение, ее взгляд прояснился, а после стал острым, пронзительным.

— А ты никогда не задумывался о том, что я веду себя так только потому, что ты все время рядом? Зачем мне беспокоиться о еде, если об этом всегда подумаешь ты? Зачем мне тратить время на счета, если тебе все равно заняться нечем? Так хотя бы не сможешь чинить мне препятствия.

— Да какие препятствия, о чем ты?! Открой глаза! Он не хочет тебя видеть, вот в чем причина отказов в свидании. И посылки твои отправляют назад по этой же причине. Только тебе удобнее думать иначе. Тебе нравится тешить себя мыслью, что в один прекрасный день все изменится. Только вот одно «но»: скорее полюса Земли поменяются местами, чем это дело сдвинется с мертвой точки.

— Замолчи. — Процедила Марта зло и крепко зажмурилась.

— Ты загнала себя в угол. Пора из него выбираться.

— Самый ценный совет — это тот, которого попросили. — Отрицательно качнула она головой.

— Ты сейчас на капризного ребенка похожа. Забыла только о том, что давно из этого возраста вышла.

— Вашими молитвами. — В нервном порыве метнулась она к окну, но створку так и не распахнула.

— Моими молитвами ты до сих пор не посетила места не столь отдаленные. Думаю, Леонид Сергеевич с удовольствием повернул бы ситуацию в свою пользу и отправил тебя в пансионат для душевнобольных.

— Что ему, вообще, от меня нужно? — Устало опустилась Марта на подоконник и будто приняла истину, так взглянула. Саша тут же в кресле подтянулся, головой тряханул.

— Ничего. Просто Медведев один из тех, кто искренне считает женщин первоисточником всех бед. Я же говорил, у него на Вадима были планы. А ты все воду мутила, не позволяя подступиться. В итоге что?

— В итоге ты в шоколаде. Можешь сказать мне спасибо. — Раздраженно от Саши отмахнулась, злясь за то, что не позволяет сосредоточиться.

— Ты очень догадлива. — Саша шутовски склонил голову. — Я занял место, которое ему пророчили. Но Медведев все равно недоволен. Может, знаешь почему?

— А как же! Ты водишься с дурной компанией. Со мной то бишь. Все удивляюсь, как тебе до сих пор не погрозили пальчиком.

— Да погрозили, Марта, давно погрозили. И, знаешь, что скажу? — Развеселившись, Саша сверкнул глазами. — Оказывается, ты не безнадежна. А я уж думал, совсем зачахла в четырех стенах.

— С твоей стороны весьма опрометчиво так думать. Ты недальновиден. Увлекся ролью спасителя и скоро перестанешь замечать то, что творится под твоим носом.

— А что творится?

— Медведев сотрет тебя в порошок.

— Да за что же?!

— За то, что ты увлекся его дочерью. Ей, кажется, всего шестнадцать…

— Понятия не имею, о чем ты.

— Как же… Она уже вертит тобой как хочет, а ты понятия не имеешь. Пройдет год и эта девочка добьется желаемого. И глазом моргнуть не успеешь, как окажешься под ее каблуком. Ты один из тех редких представителей мужского пола, которые, добившись успеха в профессиональном плане, не в силах совладать с личной жизнью. Сейчас тебя интересую я и ты готов рисковать, ты готов идти на уступки. Потом свободное место займет это милое дитя. Что на это скажешь?

— Даже не знаю… может, предположу, что у тебя белая горячка?

— Игры окончились, мой дорогой друг. Оставь ключи и оставь меня. Ты знаешь, что у некоторых людей очень развита интуиция?

— Впервые об этом слышу. — Руками развел, переменам в ее настроениях удивляясь.

— Моя подсказывает, что грядут большие перемены. Не хочу, чтобы ты в этот момент оказался рядом.

— А ты не считаешь, что плюешь в колодец, из которого придется испить воды?

— Считаю, что в качестве друга ты у меня подзадержался. А так, все просто замечательно. Давай, проваливай!

— Я не всегда буду испытывать по отношению к тебе чувство вины, детка. Не нарывайся на грубость.

— А я и не собираюсь на этом чувстве играть и далее. Ты поддержал меня в трудный момент. Спасибо. Дальше сама.

— Я чего-то не знаю? — Со странной усмешкой прищурился Саша и к себе прислушался — тихо. Простейший способ отвлечь его внимание. Или очередной бред.

— Мы об этом только что говорили. — Взмахнула Марта ладонью и качнула головой. — Интуиция. — Пояснила и растянула губы в язвительной улыбке. — Я все еще жду, что ты оставишь меня одну.

— Я завтра зайду. — Выдохнул Саша, с кресла приподнимаясь, а Марта странно дернулась и отвернулась к окну.

— Не стоит. Я в твоей опеке не нуждаюсь. — Проговорила непривычно жесткой за последний год интонацией и задрала подбородок.

Не шевельнулась, когда Саша к ней вплотную подошел, прижимаясь со спины, и ровно выдохнула, когда он ладонями ее за плечи придержал и губами к шее прижался.

— Я всегда удивлялся твоей стойкости. Неужели не соскучилась по крепкому мужскому плечу рядом?.. — Хмыкнул, обдавая влажную после поцелуя кожу потоком воздуха. Кончиками пальцев по ее плечам провел и недовольно поджал губы, отмечая, что Марта не чувствует к нему ровным счетом ничего. — Ни-че-го. — Тут же процитировал последнюю мысль и отступился.

— Просто ты появился в моей жизни слишком поздно. А я не и тех, кто в наивном желании найти простое женское счастье будет отступать на несколько шагов назад. А тебе до Вадима далеко. Без ярких сравнительных характеристик. Просто другой человек, и все.

— С такими запросами одна останешься.

— Я уже давно с тобой попрощалась, Саш. Что еще? — Раздраженно оглянулась и неприязненно выдохнула.

— Я тебе напоминаю о нем? — Сделал Саша попытку зайти с другой стороны, а Марта зубы сцепила и гневно рыкнула.

— Ты напоминаешь мне о себе!

Неловкое молчание заполнило паузу. Марта толкнула створки окна и сжалась от потока холодного уличного воздуха. На девчушку, что замерла, на их окно глядя, свысока посмотрела и рассмеялась в голос. Дочка Медведева, Лиза, сжала кулаки, злясь на обоих, и что-то проговорила одними губами. Марта посыл распознала, а вот Саша только присмотрелся к девочке внимательнее.

— Мне иногда кажется, что все твои слова как тихие проклятья. Кажутся полной бессмыслицей, а в итоге сбываются в совершенной точности. — Пробубнил, выдыхая, но ответа уже не ждал. Не прощаясь, покинул комнату, а затем и квартиру.

Минуту позже Марта наблюдала, как Саша что-то разъясняет девчонке, а та виновато опустила взгляд и внимательно вслушивается в каждое слово. Он уже давно ушел, а Лиза так и застыла, глядя ему вслед, а как опомнилась, вихрем заскочила в подъезд. «Очередное разбитое сердце…» — подумалось Марте. Ничего у них не получится. Ничего у них не выйдет.

Закрыла окно, растерла озябшие плечи, прошлась по комнате взад-вперед и устало закрыла глаза в томительном ожидании чего-то не веданного.

— И все-таки что-то должно произойти. Что-то должно случиться.

Прошептала Марта себе с какой-то дикой уверенностью. Сжала кулаки и улыбнулась: только одного человека она чувствовала настолько сильно. Его и ждала. А когда поздно вечером прозвенел звонок, замерла перед дверью в нерешительности. Кусала губы и ломала пальцы, пыталась справиться с нахлынувшей слабостью в руках и ногах, а как щеки огнем вспыхнули, не выдержала и по замкам ударила, отворяя. Дверь от себя толкнула и, точно мраморное изваяние перед ней застыла, на Вадима глядя. Казалось, время тогда остановилось. Его вдруг стало очень много. Оно переполняло и распирало изнутри. И бесконечно долгий взгляд глаза в глаза запомнился на всю жизнь… Не было слов, да и мыслей не было. Только желание прикоснуться к нему, стать с ним одним целым. А порог… простой дверной порог казался непреодолимым препятствием.

Потрепанный и уставший, Вадим стоял, сжимая в руке небольшую сумку. Короткий ежик волос, глаза темнющие, будто черные, прямо смотрят. Небрит, щеки впали и только гордая осанка выдает былое величие. Он стояли Марту в ответ рассматривал. Не поняла, в какой момент он стал дышать бурно, в какое мгновение внимательный прищур убрал с лица отпечаток пустоты. Глазами ощупывал ее тело. Сканировал, запоминал, сравнивал с тем, что видеть прежде мог. А взгляд жадный, голодный взгляд. Так, что бурю возмущения в душе зарождает.

Пусковым моментом стал тот, когда Вадим пальцы разжал, сумку на пол бросая, и к ней через порог шагнул. Шагнул и все, что до этого было, перечеркнул. За шею схватил, голову запрокидывая, и поцеловал. Языком глубоко в глотку толкнулся и глухо рыкнул, не получив отпора. Свою власть над хрупким телом демонстрируя, раскрытой ладонью по нему провел и то, как этому движению поддаваясь, Марта изгибается, как доказательство к ногам бросил. Куда-то идти, что-то говорить были не в силах. Марта поддавалась напору, силе, страсти, а Вадим брал все, чего был так долго лишен. Ткань ночной сорочки с тихим скрипом разошлась под действием его силы, предоставляя гладкое тело во всей красе. И если он тогда о чем-то и пожалел, так это о том, что сейчас нежности не было. И напоминания о ней не осталось. Только неестественной силы желание, пульсирующее во всем теле, только ударная волна от попытки поспорить с самой судьбой. Целовал Марту и сам себе не верил, под пальцами ее тепло, ее дрожь чувствовал, а все равно, будто в забытье. Как сквозь сон видел подрагивающие веки, приоткрытые губы, слышал срывающийся с них стон. И только как по желанному телу прошла волна протеста, агрессивному напору не поддаваясь, опомнился. И хотел бы остановиться, а тело разума не слушалось, тело жило своей жизнью. Дернув за ткань белья, только треск услышал. Треск тугих ниток и один мощный выдох. Вжал Марту в грубую дверь, вверх подтягивая, ноги ее себе на поясницу закинул, член высвободил и на какое-то мгновение замер, с последними горизонтами прощаясь. А потом, подобно Марте, сам глаза закрыл и в нее толкнулся. Раз, другой, третий. Вот только не чувствует ничего. Нет освобождения, напряжение не уходит. Взвыл тогда в порыве бешенства, глазами сверкнул, зубы стиснул и с большим усердием принялся податливое тело таранить. В нежную кожу впивался, вгрызался в мягкую грудь, рыча сквозь зубы, когда Марта кулачками по его спине стучать принялась.

— Не отпущу, не отпущу… — Бормотал невнятно. — Не отпущу никогда! — В глаза выкрикнул, бурно кончая.

Тут же отступился, пытаясь отдышаться, глядя, как Марта на пол опадает без сил. Но уйти не смог. Руками в дверь уперся и с нечеловеческим криком в горле завис. Через себя переступал, живьем сознание закапывал, а уйти, так, как сделать хотел, как было правильно, не мог! Перед ней на колени опустился и зацеловывать принялся. Лицо, плечи, грудь, живот… Каждая клеточка — его, каждый вздох чувствует, знает, каждый взгляд ловит, читает. Родная. Одна, единственная. Рядом с ней сердце бьется, рядом с ней живешь!

На руки Марту схватил и в спальню отнес. Сам всем телом прижался, пытаясь тепло уловить, ее мысли распознать, завладеть ими. И гладил, лаская, и что-то нашептывал, не позволяя отделиться, весь в ней был и того же в ответ ждал. Теперь тонул в ощущениях, двигаясь плавно, медленно, ее рваные стоны выслушивая. Больше контакта хотел, потому и вжимался грудью в узкую спину, руками по ягодицам водил, подминал Марту под себя, или удерживал, насаживая сверху. Стонал с ней в унисон, кричал с ней от очередного оргазма. Всю ночь мучил, впитывал в себя непростое решение и ей то же втолковывал. То, как за него руками цеплялась всякий раз, как позу менял, распознавал без слов — боялась, что уйдет. Неглупая. Все понимала. Как дрожала, находясь на грани смешанных чувств, видел, и каждый раз на свою сторону перетягивал. Эта ночь не была откровением. Она преступлением была. Его преступлением против любимой женщины. Но иначе не мог. Видимо, как-то неправильно любил…

Глава 30

Когда солнце начало неспешное движение вверх, Марта уже спала. А к Вадиму сон не шел. Он с постели встал, осмотрелся в поисках одежды и недовольно вздохнул. То, в чем пришел, впору спалить в печи — вонь с зоны в новую жизнь тащить он точно не собирался. Медленно перебирая пальцами по небритому подбородку, взгляд на Марту перевел. Нахмурился. Такой он ее уже видел. В их первый раз. Измученную, разбитую… С яркими кровоподтеками, с разлитыми, неправильной формы ссадинами, с крутыми царапинами по всему телу… Спина, плечи, шея до самого подбородка… Запястья с визуально заметными кандалами после недавней страсти, разорванные ее острыми ногтями ладони. И любовь его, такая же корявая… только она душу топтала, а вот он сам — тело.

К брюкам наклонился, достал из кармана смятую пачку дешевых сигарет, зажигалку, и отшвырнул тряпки в сторону за ненадобностью. Сидя на кухне, закурил, мысленно пытаясь анализировать. Думал, а по всему выходило, что где-то ошибся. «Где-то» — криво усмехнулся… Ведь мог наверняка сказать, где именно. Жизнь его — как трясина болотная, все вокруг себя в воронку закручивало, вглубь затягивало, а Марту и тянуть не нужно было, она сама давно камень на тонкую шею повесила. Одна удача, если шея не выдержит и сломается, а если нет?.. А если нет, то так и останется в его спальне. Третьей лишней… Ведь Хвостов, из тюряги вытягивая, ясно дал понять, что к чему.

В один момент вся жизнь перед глазами пролетела, а вспомнить-то, как оказалось, и нечего… Только счастливая улыбка Марты стоит как картинка. Они тогда только познакомились. Потом подружились. Потом он сошел с ума. А прояснилось в мозгах как-то вдруг, резко, когда конторский водила, Серега, позвонил и сказал, что Марты в поликлинике нет. Вот она еще десять минут назад позвонила и сказала, что с беременностью что-то не так, а теперь ее просто нет. Откуда ноги растут, знал через сорок минут. Через час знал, по чьей наводке. Через два нашел и пристрелил двух ублюдков, которые затолкали ее в свою машину, а через четыре стоял перед Самохиным и смотрел в его пустые глаза. Так странно, но в них действительно было пусто. Ни ненависти, ни злости, ни вызова. Как только в подвал спустился, так в нос и ударил тошнотворный запах крови. Наверно, это был тот самый момент, когда подумал, что лучше бы он сдох.

Сестру Самохина изуродовали сотрудники его отдела. В общую камеру к отморозкам отправили, а там вызов — убийство, и вышло так, что на всю ночь закрыли, а наутро и ухом не повели. Через сутки только опомнились. Вадим знал. Знал и о том, что с ней случилось после. Сам-то он тогда в Москве был. Вызвали, наградили, а как приехал, руки опустились. Виноватым мозги вставил, из органов попер, а дальше жизнь своим чередом. Только, как оказалось, не у всех.

То, что в подвальном помещении творилось, стало понятно без слов. Лужа крови, черные запекшиеся сгустки там же, жменя окурков в кривой банке из-под консервов и стойкий запах мужского пота. Все внутри закрутилось в тугую спираль. Так, что и вздохнуть толком не получалось. Тело налито тяжестью, голова не соображает и одна мысль: «только бы жива». Самохин ее прочел и глаза прикрыл, растирая их пальцами.

— Она в областной больнице. — Пробормотал. И отчего-то не стал сопротивляться, когда Вадим его на улицу выволок и в багажник затолкнул.

В больницу прилетел, врачам бабла отстегнул и свою девочку увидеть смог. Цела. Выскаблили. Детей, скорее всего, не будет. Она спала после наркоза. Бледная, практически прозрачная кожа, отдающие синевой губы, впавшие глаза с темными кругами. Чужих слов слышать не хотел — одеяло сдернул и лично убедился в том, что ни одна тварь ее не тронула. Несколько незначительных ссадин. Только тогда, наверно, и отпустило. Только тогда спасительная темнота перед глазами зависла. Заверенный обещаниями врачей, что Марта проспит еще несколько часов, вернулся к машине. А там на пустырь и снова к Самохину. Слова были лишними. Они оба знали, что это значит.

Вадим не помнил, как бил, куда, сколько раз. Но когда опомнился, тот больше напоминал кусок мяса.

К Марте вернулся и всю ночь провел в ее палате. На самом деле, боялся того момента, когда она откроет глаза. Ведь обещал, что будет беречь, а получилось, что слово не сдержал. Она так и не проснулась, а уже пора было выезжать на службу.

Когда увидел ее в следующий раз, просто не узнал. Что-то в девочке сломалось. Что-то такое, что не бросается в глаза при первом взгляде, что нельзя уловить, а можно заметить утрату только спустя время. Марта, и та не поняла, а он догадался, что она потеряла свою наивность, свою слабость, свою способность довериться полностью.

Сказать тогда про детей так и не смог. Не смог и спустя время, впрочем, его оказалось катастрофически мало. Жизнь рушилась, как карточный домик. Отец умер, те, кого считал друзьями, в тот момент отсеялись сами собой. Руку помощи тогда протянул только Медведев, отказаться от этой руки, прямой наводкой уходящей в могилу, значило подписать смертный приговор. Марте в первую очередь. Тот даже таиться не стал. «Говорят, ты влюбился? Считай, что я делаю тебе царский подарок, позволяя самому от этой глупой затеи отказаться» — усмехнулся тогда старик. «Придет время, и все можно будет вернуть на свои места, но сейчас ты не в том положении, чтобы даже думать о вариантах. Их просто нет». Это были слова человека, шутить с которым было бы весьма опрометчиво, и с Мартой пришлось расстаться. Вадим тогда тоже считал, что на время.

Потом варианты все же появились. Вадим действовал незамедлительно, а через сутки его объявили в розыск и вот он снова должник, но теперь должник Хвостова. Слово за слово, улыбка за улыбку и маленькая навязчивая дрянь, намертво вцепившаяся в его шею. От него и требовалось всего нечего: остудить девичью страсть, дать ей возможность опомниться и верно расставить приоритеты, только вот Анечка внимать не хотела. Только зад подставляла, позволяя себя иметь, и трубила подружкам о скорой свадьбе. Она хотела чистой любви, Вадим мог дать ей только грязный секс, и вскоре с этой мыслью Анечка свыклась. А, может, даже вошла во вкус.

Все изменилось, как только увидел Марту. Вот тут сам виноват. Недосмотрел. Чтобы ударная волна ее задела, не хотел точно, да вот только кто спросил, чего он хочет? Как пушечное мясо его девочку бросили. Медведев был в ресторане в тот вечер. Вадим все понял по взгляду. «Это было последнее предупреждение» — усмехнулся тогда старик. А потом одна размытая картинка, которая закончилась машиной Марты у фонарного столба. Он попросил у бога оставить ей жизнь. Он пообещал свою взамен. Только тогда и удалось справиться с проклятой дверью. Только тогда и понял, что готов отдать за любовь. Впрочем, понял, и что отдать не готов.

В ту ночь самому себе поклялся, что к девочке больше не притронется. Не притронется, никогда не посмотрит, даже рядом пройти не решится. Он верит в судьбу. Он усвоил, что судьба хотела до него донести.

Год на зоне пролетел как один день. Хвостов предложил выход. Обставил все, как продвижение Вадима в криминальный мир с целью добычи информации. Перед столичным начальством тема пошла «на ура». Показательно было арестовано несколько авторитетов, кто-то застрелен, но в целом результат был и вот он на свободе. Если прямо спросить, какого черта его к Марте сегодня понесло, и ответить-то нечего. Он отчего-то считал, что нужно объясниться. Только слова подобрал не те, вот и сидит сейчас голым на ее кухне. Курит, думает. Свои люди поговаривали, Марта с Самохиным снюхалась. Еще два дня назад это казалось выходом. Она не дура. Сошлась, значит, так лучше. А тут увидел ее и понял, что ничего глупее в своей жизни не слышал. Его она. Со всеми своими мыслями, схемами, выкрутасами. И разве может быть иначе?

— Это твое пожизненное так быстро пролетело или за хорошее поведение выпустили? — Тихо пробормотала Марта, стоя на пороге кухни.

Уже давно так стояла. Пожалуй, боковым зрением Вадим ее сразу и заметил, вот только сути не уловил. Сейчас глупо улыбался и пожимал плечами.

— Как подумаю, что ты здесь одна… — Прищурился, слова подбирая. — Вот. Пришел.

— Все закончилось? — Спросила она вместо того, чтобы поддаться шутливому настрою и опустила взгляд, уловив едва различимое «нет» от Вадима.

— Ты не бросай меня больше. Мне без тебя очень плохо. — Присела Марта напротив и в глаза посмотрела.

— Больше не буду. — Головой качнул и на спинку стула откинулся. Ноги вытянул, посвистывая. — Тебе нужно уехать. — Тут же заверил и не оценил ее нервного смешка.

— Уехать? Зачем?! — Возмутилась Марта в голос и плотнее укуталась в одеяло, которым прикрывалась до сих пор. — Чтобы не мешать тебе строить карьеру, личную жизнь? Или что на этот раз?

— Я не обещал тебе, что будет легко. Не ожидал, правда, что нелегко настолько…

— Я никуда не поеду.

— Марта…

— Я никуда не поеду! — Обиженно взвизгнула она, на что Вадим подался вперед, выдержал долгий взгляд в глаза, а после презрительно скривил губы.

— В таком случае, наклони голову ниже и не забудь натянуть каску.

— В каком смысле?

— В том смысле, что будет война. — Заявил он без намека на шутку и громыхнул кулаком по столу, матерясь сквозь зубы.

Глянул на Марту с неподдельной тоской и неодобрительно покачал головой.

— Прости меня… — Обреченно прошептал. — Я… я сейчас не в том положении, чтобы обещать тебе… — Напряженно вздохнул, но так и не продолжил, лишь махнув рукой. — Говорить сейчас что-то, только воздух сотрясать.

Вадим через стол перегнулся и нежно коснулся щеки Марты самыми кончиками пальцев.

— Иди спать. Ты устала. — Улыбнулся, а она нахмурилась, будто чего-то испугавшись.

— Идем со мной. — Ладонь его перехватила.

Вадим снова качнул головой.

— Нужно подумать. — Зубы сжал с такой силой, что желваки выступили на скулах и, играючи, дрогнули несколько раз. — А дальше будет легче. — Проговорил, будто пообещал, вот только то, как глубоко после этого опустил голову, Марте не понравилось.

— Идем со мной. — Прошептала она, приблизившись, и не отступила, пока Вадим не поднялся, подчиняясь.

Очень скоро Марта поняла, что легче не будет. И то, что Вадим другим вернулся, поняла тоже. Жесткий, властный, циничный. Он пресекал на корню любые ее попытки к разговору. Он с легкой улыбкой на губах целовал ее в лоб, а, свернув за угол, с той же легкостью мог до полусмерти избить любого, кто подошел на небезопасное расстояние. Практически не спал по ночам, пропадал днями. В доме все чаще появлялись незнакомые люди. Мужчины, больше похожие на матерых уголовников. Равными себе их Вадим не считал, но к мнению некоторых прислушивался. В обычно плавных жестах появилась нервозность, рваность линий. Задумчивый тяжелый взгляд и кривая полуулыбка стали его спутниками по жизни. А спустя несколько месяцев дорогие машины, стильные костюмы и значимые аксессуары плотной стеной стали между Вадимом прежним и теперешним. Он остервенел, одичал. Недобрый взгляд, заостренные черты лица, говорящие, скорее, о положении, нежели о пристрастиях. К Вадиму приходили на поклон, а уже он решал, кого казнить, а кого миловать. А Марте только и оставалось, что с опаской поглядывать на новый образ жизни, в который она отчего-то не вписывалась.

— Вадим, что происходит? — Спросила однажды за ужином. За тихим семейным ужином. Он, она, и пистолет разряда ТТ, для приличия прикрытый льняной салфеткой.

— Нужно перетерпеть, солнце. Жизнь сейчас такая. Напряженная. — Выдавил Вадим из себя несколько сухих фраз и ужин продолжил. Марта же отодвинула от себя мясо подальше. Он посмотрел на этот жест исподлобья, скрипнул зубами, но промолчал. — Ты не хочешь съездить отдохнуть? — Подлил вино в бокал и продемонстрировал идеальную улыбку.

— Не хочу.

— Ты не торопись, подумай. Туда, где тепло, а? — Принялся заманивать, а Марта только больше насторожилась.

— У тебя проблемы?

— Солнце, проблемы — это мои спутники по жизни. Мы сейчас о тебе говорим. Ты устала. Бледная совсем. Как себя чувствуешь? — Резко перевел тему, заставляя Марту от интонации вздрогнуть. Ее нервное движение заметил и выровнял дыхание. — Что случилось? — Прищурился. — Кто-то звонил? Приходил? — Голову набок склонил, реакцию на неожиданные вопросы сканируя.

— Просто мне не нравится то, что с тобой происходит.

— Мне тоже многое не нравится.

Из-за стола Вадим встал, стороной его обошел и придержал Марту за плечи, мягко их разминая.

— Например, ты стала плохо есть.

— Нет аппетита! — Раздраженно отбросив в сторону салфетку, Марта попыталась встать, чтобы выиграть в положении, но Вадим с силой на ее плечи надавил, удерживая на месте.

— Может, есть смысл обратиться к врачу?

Чутким, казалось бы, жестом пальцев, прижал ее сонную артерию, отсчитывая пульсацию. Вот только Марта знала, что для работников того же НКВД — это то же самое, что и детектор лжи. В последнее время своим агрессивным поведением Вадим мало чем отличался от известной службы и изменения не касались разве что самой Марты, но… Стало не по себе. Оттого разнервничалась сильнее. Попыталась прикосновение сбросить и Вадим поддался, правда, тут же с другой стороны подошел, ее к себе лицом развернул, вместе со стулом передвигая, присел на корточки, заглянул в глаза и неприятно оскалился.

— Теперь моя очередь, солнце? — Участливо кивнул. — Что происходит?! — Рыкнул и не подумал тон смягчать, когда Марта раскраснелась и потоком воздуха захлебнулась.

Ее колени ощутимо сжал и, с упором нажав на бедра, снова встать не позволил.

— И что дальше? Ударишь меня? — Дрогнула Марта всем телом. Вадима перекосило.

— Ерунды не говори! — Прикрикнул, но, между тем, хватку не ослабил. Продолжал сверлить взглядом. — Будем играть в молчанку?

— Мне нечего добавить. — Обиженно отвернувшись, Марта показательно фыркнула, но осознание того, что и это не подействовало, выдержать с достоинством не получилось, и она попыталась Вадима попросту оттолкнуть.

Раз подалась вперед, упираясь в его плечи, другой. Тот не сдвинулся с места и Марта нервно всхлипнула.

— Руки убери! Не трогай меня! Не смей! — Едва не расплакалась, хотя голос ощутимо поплыл. Вадим же напоминал монумент. И лицо, как недвижимая маска. Только глаза и говорили о том, что происходящее нравится ему все меньше и меньше.

— Марта? — Заговорил вкрадчиво. — Я просто хочу, чтобы ты поняла: один звонок и я буду знать где ты была, когда и с кем. О чем говорила и как долго.

— Ну, так сделай этот свой звонок… Давай! — Подначивала дрожащим голосом. И сама дрожал как от озноба, только признаваться в этом отказывалась.

Минуту еще, не меньше, Вадим пытался что-то разглядеть в ее лице, а потом нервно кивнул, будто с чем-то соглашаясь, встал, постоял над Мартой, подбоченившись, все посматривал свысока, как та под его взглядом ежится. Предположения высказывать и не пытался. Знал: не столько Марту, сколько самого себя заведет, а там последствия непредсказуемые.

Последний месяц, приходя домой, впору было успокоительное пачками жрать, так она себя вела. Секса нормального хрен знает сколько не было, а к ней не подступиться — как еж, иголки показывает, на контакт идти отказываясь. С того момента, как вернулся, почти год прошел, а, кажется, будто только вчера откинулся, оттого и не получается притереться. Как у молодоженов скандалы из-за каждого пустяка. Сейчас вот на ровном месте разошлась. И видно же, что неспроста, а она ломается! Она хочет, чтобы подход искал! Рубить сплеча как-то привычнее, да и легче. Не раз уже задумывался над тем, чтобы просто к стене прижать и поговорить, как умеет. А Марта, какой ни характер, а силу понимать научилась. А сейчас зубами стучит, вздрагивает, значит, много и не надо. Чуть надави — сама все скажет. Непонятно только, откуда здравый смыл взялся, чтобы ее сейчас не трогать. Ясно же, что разгребать потом больше, чем сейчас добьешься.

— Марта? — Постарался голос выровнять, но получилось все равно грубо. — Посмотри на меня сейчас. — Попросил, значительно понизив тональность. То, что она это как слабину распознала и глянула с вызовом, не понравилось, но сдержался. — Нужно перетерпеть. — Повторил мягко и, наверно, готов был сдаться, вот только она фыркнула и к окну отвернулась.

— Да пошел ты!

Выплюнула та посыл сквозь зубы и не сдержался. Как раненый зверь взревел, за голову схватился. Взгляд метнулся по комнате, по потолку, по полу, по стенам. Злость заклокотала, запульсировало бешенство. Не понимая, каким богом Марту минул, перевернул рывком стол, схватился за спинку стула и со всей дури им об пол вдарил.

— Пошел, да?! — За плечи ее сотрясая, на ноги поставил. — Я пошел?! Да какого хрена тебе еще нужно?! Чего не хватает? Мало?! Всего мало?! Нужно больше?! Говори, что случилось! — За лицо схватил, пальцами одной руки его сжимая.

Понял, что испугалась, увидел, только вовремя не среагировал.

— Не трогай меня! — Отбилась Марта от захвата и на шаг отступила.

— Тебя не трогать? Тебя?! — Нахмурился Вадим, присматриваясь. — А кого тогда? Другую искать прикажешь? — Не веря себе, усмехнулся. — Ты, кажется, в жены набивалась? — Опомнился и казался этим крайне доволен. Марта отступила еще и возмущенно фыркнула, направляясь в другую комнату. Более просторную, не нагроможденную мебелью.

— Я набивалась?!

— А что? Скажешь, нет? А пусть даже и нет! Я! Я набивался! И сейчас не против порепетировать первую брачную ночь. А что? Я в костюме, — за лацкан пиджака дернул, — а ты вроде как в платье. Правда, не в белом, да ничего! Не девочка вроде, можно и так! — Выдохся, пока нес околесицу, за Мартой в другую комнату следуя, а потом просто разозлился и с досады выкрикнул: — Я секса хочу, Марта! Просто секса! Я ласки твоей хочу, хочу внимания! А что мне достается? Бесконечные упреки и недовольство? Если я неправ в чем-то, так ты скажи. Скажи, я исправлюсь!

— Я не хочу! Ты понимаешь?! Я тебя та-ко-го! Не хочу! — Марта пополам согнулась, свою правоту доказывая.

И он услышал. Он уступил. Нервно губами пожевал и мучительно скривился.

— Сейчас непростое время, я понимаю… Я уделяю тебе мало внимания, но по-другому не получается. И если выдается свободная минута, я здесь! С тобой! Что еще нужно, чтобы ты успокоилась, а не шипела на меня как бешеная кошка?

Звонкая пощечина разорвала тишину и нить его терпения.

— Да пошло все на **й! — Выкрикнул и к выходу метнулся. Об одном молился: чтобы Марта не пошла следом. Не сейчас. Сейчас не время.

Дернул створку шкафа, желая достать обувь и замер, на одежду Марты глядя. На облегченный плащ, на светлый пиджак, в котором выходила вчера… И глазом моргнуть не успел, как запустил руку в карман и достал содержимое. Ключи, жевательная резинка, визитка какого-то салона… Во втором резинка для волос и клочок бумажки. Пустой. Швырнул все на пол и то же проделал с плащом. Взгляд метнулся по немногочисленным полкам. Дернул ту, что выдвигалась и обычно использовалась для хранения записной книжки. Внимательно изучил все свежие записи. Их немного. Ничего стоящего — в хлам! Ее сумочка на высоком крючке. Схватил и за бегунок молнии дернул.

— Что происходит? — Услышал ее настороженный голос и нервно хмыкнул.

— Как раз это и пытаюсь понять. — Весело отозвался Вадим и занятие продолжил.

Узкие кармашки сумочки раздражали, и не придумал ничего лучше, как все ее содержимое на пол вытряхнуть.

— Не трогай мои вещи! — Метнулась Марта и тут же отлетела в сторону, неловко придерживая ушибленное плечо.

— Уймись!

— Не смей на меня кричать! Не смей разбрасывать мои вещи!

Бросилась она, пытаясь Вадима оттолкнуть, а тот ее запястья перехватил и больно сжал, спокойно глядя на то, как на глазах Марты проступили слезы. Тут же перехватил одной рукой подбородок и, максимально приблизившись, прошипел.

— Что-то между нами происходи, солнце. Ты это знаешь, и я это знаю. И если ты говорить отказываешься, то приходится разбираться самому. А сейчас отойди и мне не мешай! — Прикрикнул, Марту аккуратно в сторону отталкивая. Взгляд пополз по полкам ближайшей комнаты — гостиной. Но там она ничего не хранила, знал точно, потому не подступился.

— Я в этом сумасшедшем доме оставаться не собираюсь. — Услышал Вадим раздраженный голос и, оглянувшись, увидел, как она пытается содержимое сумки собрать воедино. Вскоре это бесполезное занятие бросила, пиджак с вешалки дернула и, по-быстрому толкнув его подмышку, успела щелкнуть верхний замок.

— Ты никуда не уйдешь… Ты никуда не уйдешь! — Взревел, понимая, что на первый возглас Марта не отреагировала.

— Кто мне запретит?!

— Марта?

Сделал попытку к себе перевернуть.

— Марта?! — С силой сжал плечи, злясь за то, что демонстративно стороной обходит. — Успокойся! — Внушил громким голосом, как только взгляд поймал. — Иди в свою комнату. — Как маленькой пояснил, в сторону спальни ее против воли отталкивая. — Ляг отдохни. Ты разнервничалась.

— Я не буду участвовать в этом цирке! И этот твой обыск… унизительно! — Выкрикнула и ладонями лицо закрыла, спрятала. Глубоко вздохнула, пытаясь привести мысли в порядок, но все равно глупо расплакалась, с эмоциями не справляясь. — Ты… ты даже скрыть свои нелепые подозрения не пытаешься! — Обвинять продолжила, вырываясь все активнее, не позволяя затолкнуть себя в комнату. — Молчишь! Ты молчишь, но я ведь знаю, что твой друг обо мне говорит! В открытую, не стесняясь, не боясь того, что челюсть свернешь. А все потому, что ты позволяешь! А позволяешь оттого, что и сам думаешь обо мне так же!

— Ты о чем? — Искренне недоумевал, а Марта только разошлась.

— Я не хочу разговаривать с тобой. Я не хочу тебя видеть. Я уйти хочу. Сейчас. Я задыхаюсь. Ты душишь меня. Намеренно. Тебе доставляет удовольствие видеть меня беспомощной. Одна! Всегда одна! И разницы нет, здесь ты или где-то далеко! Нам не о чем говорить, нам нечего обсудить. Это та жизнь, которую ты мне обещал? Это она? Но я так не хочу. Не хо-чу! Понимаешь?

— Марта, успокойся. Прекрати истерику. И стрелки не переводи. Жертва — не твоя роль. Тебе не идет. Помолчи немного и подумай!

Вадим ее слегка тряханул, приводя в чувства, а она не желала реагировать. Как рыба об лед бьется, не находя выхода. И слезы катятся. Безболезненно, не привлекая внимания. Как переизбыток эмоций, от которых необходимо избавиться. Не стал разбираться и в эмоциональный бред вникать. Просто задвинул в комнату и закрыл дверь на ключ.

— Открой! Открой! — Услышал жалобный стон, переходящий в плач, и два размеренных удара кулаком в дверь. А потом притихла. Можно было вернуться к досмотру.

Перелопатил записочки из внутренних карманов одежды, содержимое полок в ванной, кошелек… Пока в косметичке не рассмотрел чек из аптеки. Сумма не очень значительная, но Марта таблетки не пила. На дух не переносила и глотала с затруднением. Пересмотрел содержимое коробки с медикаментами, а там копеечные бинты и вата, простейшее вазелиновое масло и какие-то леденцы от боли в горле. С нескрываемой злостью дверцей аптечки хлопнул и на корточки опустился, признавая свое бессилие. Снова на чек посмотрел. Сегодняшняя дата. Восемь утра. Марта и спит-то до двенадцати…

В комнату влетел и, на кровати ее передернув, чек под нос сунул.

— Это что? — Вопрос озвучил, когда Марта демонстративно отвернулась.

— Оставь меня в покое! — Взвизгнула она, не сдерживаясь. По рукам, по лицу его хлестать принялась, а в итоге обижено уткнулась лицом в подушку.

— Марта, я ведь могу спросить и по-другому… — Неодобрительно головой качнул и готов был себе язык за эти слова прикусить, так она посмотрела.

— А ты спроси! Спроси! Так, чтобы до меня дошло! Чтобы желания молчать не было! Давай! — Губу закусила, не желая показать, что она затряслась от новой волны все той же истерики. — Я тебя ненавижу! — Зло процедила и колени к груди притянула, защищаясь от всего того, что мысленно посылал.

А Вадим тоже уступать намерен не был. Знал, что истерика — не более чем способ себя защитить. Этим и спекулировала. Как Марта плачет в голос, слышал, но успокаивать не стал. Из спальни вышел и дверью хлопнул. В ванную зашел, умылся холодной водой. Снова в шкафчики заглянул, небрежным движением расталкивая содержимое по периметру.

— На кой тебе столько баночек?.. — Раздраженно пробормотал и опустился на бортик ванной, признавая поражение.

Само собой, вмешивать никого не хотел. Был человек, который за Мартой приглядывал и в случае чего обязан был сообщить… Записывал каждый ее шаг, запоминал каждое услышанное слово. За все время еще ни разу не пришлось просить его о помощи, теперь же Вадим чувствовал свою растерянность и все чаще поглядывал в сторону телефона. Кроме того, одолевала здоровая мужская злость. Марта стала совершенно неуправляемой. Слетала с катушек сама и его следом тянула.

Скомкал злосчастный чек в кулаке и в кухню направился, чтобы выбросить, а перед урной застыл, поглядывая на ее содержимое весьма и весьма скептически. На все еще закрытую дверь спальной комнаты обернулся. Прислушался — тихо, хотя Марта, почти наверняка, продолжает сдавленно скулить, ведь все случилось не по ее желанию. Проверить догадки решился не сразу, в конце концов… она ведь просто женщина. Импульсивная, эмоциональная… и для ее истерик вовсе не обязательно должна быть причина… Но урну ногой все же толкнул. Будто нехотя. А потом наклонился, перебирая острым взглядом этикетки, фантики, какие-то заметки, сделанные ее рукой.

На яркую упаковку в самом дне взгляд упал сам собой. И ценник указан. Прямо на упаковке, синими чернилами. С чеком сумма совпала полностью. Цветную картонку в руках повертел, приглядываясь, и замер, понимая, что в руках держит. Тут же Марту кликнуть хотел, но себя же и одернул. Присел и внимательно изучил инструкцию. За голову взялся, матерясь сквозь зубы, но прежде чем к Марте вернуться, все раза три перепроверил. Потом только осторожно вошел и сел на самый край кровати. Рукой возле нее по покрывалу поводил, а притронуться так и не решился.

— Марта, ты беременна, что ли? — Осторожно проронил и выругался снова, расслышав, как она заголосила громче. — Твою мать! Неужели нельзя просто сказать?!

Дернул тогда на себя, повернул и, закрывая глаза на любые протесты, крепче прижал.

— Прости меня, слышишь? Прости. Я идиот. У тебя что-то болит? — Встрепенулся и успокоился не сразу после того, как Марта отрицательно качнула головой. Еще некоторое время прислушивался. — А у меня душа болит, когда ты плачешь, и все нутро переворачивается, бунтуя. Солнце… — Коснулся сухими губами виска и так на некоторое время завис. Ладонью по спине поглаживал, тихий жалобный вой выслушивая.

Так Марту спать и уложил. Для себя только кое-что решил, а ее трогать больше не хотел. Натерпелась. «А ведь говорили, что никогда…» — зажмурился от счастья, вдыхая ее запах, кончики пальцев нацеловывая. У него была одна длинная ночь, чтобы все обдумать. Впрочем, результат был известен, верное направление выбрано. Еще тогда, когда рядом с ней в больнице сидел, понял. То, что когда-то передать словами не смог, прочувствовал. Самое важное, самое ценное в жизни. И свое готов был оберегать до конца. Марту он считал своей. Впрочем, разве могло быть иначе?..

Глава 31

Сложная многоходовая комбинация закончилась к вечеру следующего дня. Его люди отчитались об успехе операции. А спустя еще три дня взъерошенная Марта влетела в спальню. Вадим тогда только вернулся, а она принимала душ, его не слышала. Теперь же торопилась сообщить новость.

— Ты слышал? Ты слышал? Хвостова убили. — Выкрикнула она, запыхавшись. — Прямо в машине расстреляли. — Села на кровать без сил и тут же растянулась, на матрац спиной опустившись. — Что будет дальше?.. — На бок повернулась и явно какого-то ответа ждала.

— Марта, солнце, я же просил тебя не смотреть телевизор. — Мягко проговорил Вадим, всего на секунду замешкавшись. Впрочем, даже это промедление Марта расценила по-своему и теперь смотрела нахмурившись.

— Ты знал? — Растерянно пробормотала и часто заморгала.

— Конечно, знал. — Осторожно добавил он и посмотрел прямо в глаза. Не позволяя мыслить, анализировать. Гипнотизируя взглядом и что-то важное внушая. — Все же он не последний человек в городе. У него должность. У него связи. И враги… этой должности соответствующие. А время сейчас непростое. Пули шальные. Как на войне.

— А ты был на войне?

— Я каждый день на ней. У каждого война своя. А последнее время она все чаще больше походит на простую битву за выживание. — Лица Марты коснулся и замер, едва заметно удерживая за подбородок, хотя казалось, что ласкает. — Тебе не стоит вникать в эти вопросы. Занимайся собой. Мной занимайся, если хочешь. Но только не забивай голову этой грязью.

— Я беспокоюсь за тебя… — Наконец, призналась она, понимающе опустив взгляд.

— Не забивай себе голову. — Более строго повторил Вадим и с места подскочил, непонятно отчего взвинтившись. — Что-то еще? — Недовольно развернулся в полоборота и не сразу справился с бушевавшими эмоциями. Пришлось выждать время, чтобы успокоиться, отдышаться. Марта все чувствовала и многое понимала. Врать в глаза таким людям не всегда бывает просто. Врать в глаза любимой женщине сложнее в два раза. Вопрос в цене. И она оправдывала любые средства. Очень хотелось жить…

— Ты так и не сказал, что произошло. Почему оказался в тюрьме и почему тебя выпустили.

— С чего ты завела эту тему именно сейчас?

— Да тебе все некогда… Я не знаю, что происходит вокруг, и совершенно не ориентируюсь.

— Ты у врача была? Все хорошо?

— Еще слишком рано. — Отмахнулась Марта, понимая, для чего был задан этот вопрос. — А еще кажется, что за мной следят.

— Это нормально. — Пожал Вадим плечами.

— Так, ты и об этом знаешь… — В порыве коснулась кончиками пальцев губ и некрасиво скривила их, многое понимая. — Мне есть чего бояться?! — Бросила с вызовом, а Вадима аж перекосило от этих слов.

— Марта, я во всем разберусь.

Против воли ее к себе прижал. Так женщиной было легче управлять. Так было спокойнее.

— Единственная твоя забота сейчас — это забота о здоровье. Все остальное на мне.

— Вадим, мне есть, чего бояться?

— Нет. — Решительно выдохнул он и очень надеялся, что это действительно правда.

Все больше усилий прилагал, чтобы уравновесить жизнь. Приходил домой к ужину, всегда с цветами, всегда с улыбкой. Очень надеялся, что Марта не замечает, как он уходит ночью. В разговоре был мягче, внимательнее. Избирательно делился и своими новостями. Очень скоро отметил, что Марту такая манера общения успокаивает значительно больше размытых обещаний и призрачных заверений. Она все чаще решалась озвучивать собственные мысли. Стала похожа на себя прежнюю. Открытую, беззаботную, свободную от бремени переживаний по поводу будущего. Она позволяла себе мечтать. Она позволяла ему знать свои мечты. А Вадим слушал, слушал… все больше погружаясь в суровые будни. Сцепив зубы, доказывал право на существование в том мире, где места улыбкам и честности давно не осталось. Вес имело слово. Вес имел кулак. Вес имела пуля… Но иногда всего этого оказывалось недостаточно. Иногда все в этой жизни решал момент. Как этот момент упустил, Вадим не заметил, и за это должен был заплатить.

Он запомнил наглую ухмылку Самохина, когда тот, наконец-то, осмелился озвучить давно сформулированное предложение. Нужно было избавиться от хвостов и прогнуться. Да что там прогнуться… нужно было лечь поперек рельсов и с улыбкой блаженного дожидаться, пока тебя переедет вагонный состав. Иначе и сказать нельзя. Все как-то далеко зашло. Настолько, что уже ни вперед, ни назад. А выше головы не прыгнешь. Если только… Если только…

С мысли сбила влетевшая в офис Марта. Румяная, довольная, она жевала до оскомины зеленое яблоко и стреляла глазами направо и налево.

— Привет. Я пришла. — Сообщила и рассмеялась собственной сумбурности, ведь должна была ехать совершенно в другую сторону. Ноги сами к нему привели и это вдруг показалось отличной идеей. — Не отвлекаю? — Повела плечом, на письменный стол присаживаясь, и бросила в сторону Вадима понятный задорный взгляд. Марту переполняла бешеная сексуальная энергетика. Она светилась изнутри, она горела. Она отдавала себя всю. Вадим под напором красоты растерялся.

— Привет. Не отвлекаешь. — Прохрипел и откашлялся.

Марта рассмеялась громче, считая свой неотразимый образ первопричиной. Вадим же нервно щурился, пытаясь выбрать верную модель поведения. Предстоял серьезный разговор, который хотелось максимально оттянуть.

— Не отвлекаю… — Пробормотала Марта, его словам вторя. — А жаль!

Корзинку с фруктами, что до этого держала в руках, поставила на стол рядом и оторвала виноградинку, отправляя ее прямо в рот.

— Уверена, у нас будет девочка! — Заявила и осталась собой довольна. — Я просто не переношу вида мяса, но схожу с ума от фруктов и сладкого! Если сейчас угостишь конфеткой, буду только рада и плевать на фигуру! — Заверила, сверкая глазами, но быстро улыбку подавила и, спрыгнув со стола, к Вадиму приблизилась.

Где-то на границах сознания выписала себе мысленный подзатыльник: прыгать и бегать Вадим запрещал — беспокоился. Только вот сейчас отчего-то смолчал. Не проронил ни слова и когда вплотную стала, когда запрокинула голову, ожидая поцелуя. Марта напряжение, идущее от него, уловила, и давить не стала — отступила. Растерянно развела руками, вроде как за поведение извиняясь, а потом виновато улыбнулась.

— Прости, все же я тебя от чего-то отвлекла. — Как хорошая девочка присела за стол, сложила руки перед собой. — Секретарша сказала, что никаких встреч не запланировано и я решилась войти без приглашения. Знаешь, сегодня по городу гуляла, в парк зашла и вдруг так захотелось, чтобы ты был рядом… В общем, не удержалась. Ты молчишь… — Констатировала, поджав губы. — Если скажешь мне уйти прямо сейчас, сделаю вид, что и сама торопилась. В конце концов, в шесть у меня назначен прием к врачу. Вот и дождались момента, когда можно стать на учет. — Руками развела, но полное отсутствие реакции на высказанные слова лишь нагнетало обстановку.

Не понимала, что происходит, а Вадим ее рассматривал и не слышал буквально ни слова. Красивая. Всегда была такой, но беременность делает Марту особенной. Гормоны, что ли, в ее крови блуждают другие… такие, что заставляют терять голову. Не по сезону тонкие чулки, высокие сапоги, плотно обхватывающие ножки, удлиненное платье крупной вязки, подчеркивающее достоинства фигуры. Такой образ делает Марту особенно теплой, домашней. А он сейчас разобьет ей сердце. Наверно, нужно что-то объяснить, что-то пообещать, заверить, но в голове все одна и та же фраза крутится, как заевшая пластинка.

Она все еще что-то говорила и говорила. То улыбалась, то хмурилась. Пыталась достучаться, дождаться отклика на откровенный призыв, а у него внутри сплошной камень. По-другому уже и не получится. Смотрит на нее, запоминает. Будто предчувствие… теперь долго не увидятся… Как последний трус отвернулся к окну, готовясь произнести решающую фразу, а потом собственной слабости рассмеялся. Вдруг слух вернулся. Обостренный, возбужденный. И то, как Марта затихла, Вадим приметил. Развернулся, чтобы смотреть в ее глаза. Спрятав руки в карманах брюк, сжал кулаки, пока она видеть этого не могла, и нервно сглотнул, размочив пересохшее горло.

— Марта, ты должна сделать аборт. — Проговорил более чем понятно. Слишком жестко — хотел, чтобы прозвучало иначе. Слишком грубо — слова должны были привести в чувства, а не царапать напряженные нервы. Проговорил так, что у нее и мысли не возникло переспросить или сделать вид, что не услышала вовсе.

Марта замерла, отступила на шаг, как от боли скривилась и в понятном жесте прикрыла ладонями еще не наметившийся животик.

— Нет. — Все, на что ее хватило.

Ведь понимала, чувствовала, и будто ожидала этого подвоха. Беспокойно спала по ночам, часто вскрикивала, а теперь по глазам поняла, что не шутка. И что обсуждать нечего — разглядела.

— Марта… — Руку протянул, заметив панику в ее глазах. Хотел, чтобы подошла, чтобы доверилась, а она руки перед собой выставила, приближаться запрещая.

— Ты же говорил, что все хорошо. — Сгорбилась как от холода. — Ты же сказал, что под контролем! — Взвыла и отпрянула, как только сделал попытку подступиться. — Не трогай меня, не трогай! — Как не в себе кричать принялась, схватившись за ручку двери, и только когда Вадим руки вверх поднял, ее правила принимая, притихла.

Набежавшие слезы по щекам размазала и на пол у самой двери опустилась, придерживаясь лишь за ту же дверную ручку. На размытую картинку перед глазами смотрела и заходилась в истерике, колотилась, тряслась. Захлебывалась потоком эмоций, что никак не желали отступать.

— Марта, успокойся. Давай поговорим.

— О чем?.. — Послышался слабый голос и она тут же мутный взгляд вскинула. — О чем!? — Громом разразился вопрос.

— Наверно, о том, что я должен был сказать тебе еще тогда. Как только пришел, как вернулся, а ты приняла.

— Я не хочу… — Отчаянно Марта головой замотала, от любых слов отрекаясь. Из последних сил справлялась. Самой себе не верила, а уж ему-то…

— Меня поставили перед фактом.

— Не хочу ничего слышать. Не хочу… — Мученически простонала и крепко зажмурилась, пытаясь отгородиться от происходящего. Но подлые слова все равно прорывались к сознанию. Леденящий безразличием голос намертво прибивал к полу, не позволяя уйти, заставляя дослушать до конца!

— Марта, солнце, я знаю, что для тебя значит эта беременность. Что она для нас значит… — Попытался голос повысить, видимо, верно расценив зарождающийся протест.

— Ребенок, Вадим! Для меня это уже ребенок! Мой! Только мой, если хочешь… — Нервно сглотнула, пытаясь перевести дух, а он воспользовался и продолжил.

— Но иногда нам приходится выбирать. Между тобой и этой беременностью я выбрал тебя. — Жестко отчеканил, будто и не было ее громких слов. — Завтра же ты уедешь. Не просто из города — из страны.

— Нет. Нет, нет, нет! — Подскочила Марта, справляясь со слабостью. Болезненно скривилась тому, каким безразличным осталось его лицо. Каким ровным был тон.

— Тебя не выпустят вот так, пойми же! — Скрипнул Вадим зубами, а Марта сжалась от этого крика, голову в плечи втянула, пальцами прикрыла дрожащие губы и едва заметно покачивала головой, что-то отрицая, на своем настаивая. — Не выпустят и потом. — Добавил четко. — Но пока еще есть шанс.

— Ты сошел с ума. — Не веря в происходящее, она странно усмехнулась. — Я поняла: ты просто сошел с ума!

— В отличие от тебя, слишком четко представляю, чем все это может закончиться. Мы сейчас в такой ситуации, когда нет полумер. Либо ты делаешь аборт и уезжаешь, либо уже некому будет ехать. Я достаточно понятно изъясняюсь?

— Ты себя не слышишь. Ты сейчас себя просто не слышишь!

Вадим еще некоторое время просто смотрел на Марту, а потом снял телефонную трубку и несложным кодом набрал пост охраны.

— Что ты делаешь? — В панике подскочила она на месте и к столу, над которым Вадим навис, метнулась. — Ты кому звонишь? — Задохнулась эмоциями и глаза вытаращила, глядя, как кнопки пружинят под его пальцами.

— Я сейчас отвезу тебя в больницу. — Проговорил Вадим, глядя точно в глаза. Видел во встречном взгляде ужас, боль, панику, отступать только было некуда, потому и не дрогнул. Ни голосом, ни духом. — А завтра с утра в аэропорт.

Приказным тоном отдал распоряжение подать машину ко входу и трубку повесил.

— Марта, я знаю, что тебе страшно… — Медленно выдохнул, пожалуй, впервые за все время разговора, позволяя эмоциям взять над собой вверх. — Просто у нас нет другого выхода. — Челюсти сжал, позволяя желвакам выплясывать свой безумный танец.

Проговорил и смолк, глядя, как она уходит. То ли от него, то ли от себя самой сбежать пытаясь. Так и не сказал, что ему тоже больно. Кому нужна эта правда?.. Он умел терпеть боль. Он привык молчать, когда все внутри разрывается от крика. Единственное, что так и не смог сделать, так это остановить ее сейчас. Должен был, а не смог! Сел за стол и уронил голову в ладони, пытаясь собраться с мыслями. Так и не понял, что она уходит навсегда. Почему-то казалось, что только за дверь вышла, желая отдышаться. Спрятаться, побыть одной, обдумать… Понимала ведь, что не из прихоти он так поступает. Должна была понять. Но, в приемной оказавшись, понял, что ошибся. И в себе, и в ней. Марты не было. Ее не было и на территории офиса, и во дворе…

— Твою мать! — С размаха дал кулаком в стену и туда же головой уперся, пытаясь отдышаться. — Найти. — Сквозь зубы отдал короткий приказ появившемуся в дверях начальнику охраны. — Найди мне ее! — Взревел, сотрясая того за грудки, и отшвырнул в сторону, бросившись к выходу.

Прыгнул в машину и к ее квартире помчался. Правда, не удивился, никого там не застав.

— И куда же ты, а?.. — Сам себе пробормотал, окидывая беглым взглядом пустые комнаты. — Куда и зачем?..

Прикрыл глаза в усталости и так на некоторое время замер, пытаясь сделать правильный выбор. Вот только не видел. Ни выбора, ни вариантов. И против воли в памяти всплывали строки давно забытой молитвы. И сквозь оглушающую тишину в сознание врывался его собственный шепот. За Марту молился. За нее и за ребенка, у которого уже сейчас отнял жизнь.

— Прости… — Обратил взгляд к полу и быстрым шагом квартиру оставил. Он найдет ее. И сделает так, как нужно.

А Марта бежала. Бежала как могла быстро, как могла долго. Дворами, закоулками, пережидая болезненные спазмы у обшарпанных стен, справляясь со сбившимся дыханием под пока еще темными окнами чужих домов. У нее не было с собой денег. У нее не было документов… Да даже плаща с собой из его офиса она не захватила, боясь, что не успеет. Не хотела задаваться вопросом «почему?». Не могла себе позволить тратить время на бесполезное «зачем?» «как он мог?». Он поступил так, а ей казалось, что правильнее будет иначе. Потому и пряталась, скрывалась, бежала, спотыкаясь и чертыхаясь сквозь зубы. А когда на улице стемнело, заплакала от бессилия, от подступающей истерики и нарастающего страха. Не видела выхода, а ведь его не может не быть! Так не бывает!

Оглядывалась по сторонам, за каждым углом поджидая подвоха. Вадим не шутил. И он не из тех, кому стоит перечить, а значит, ей есть, чего бояться. Остановившись на незнакомой улице, поймала машину. Испугалась заинтересованного взгляда и остановила следующую, а потом еще одну и еще, пока не нашла того, от кого не чувствовала исходящую угрозу. Только в тепле салона поняла, насколько замерзла, что продрогла насквозь. Жестами приказала ехать и только спустя долгое время, только когда зубы перестали стучать от озноба, смогла выдать более или менее связную мысль. Она все еще не знала, где искать защиты. Поняла, что водитель, предложивший свою помощь, уже не раз пожалел об этом. Посмотрела на немолодого мужчину, пропуская какие-то невзначай брошенные им фразы, и замерла, разглядев татуировку на запястье. Как болезненная вспышка в голове мелькнула надежда: Саша. Если кто и может помочь, так это он. И не возник вопрос, «а захочет ли». Она уже ехала к нему.

Остановившись у крыльца дорогого кабака, растерянно глянула на водителя.

— Вы не могли бы…

— Девушка, не нужно денег, я же сказал. — Поторопился заверить тот. Только бы избавиться от странной пассажирки — поняла Марта, грустно усмехнувшись.

— Вы не могли бы спросить Сашу Самохина. — Тоскливо посмотрела в сторону нелюдимых охранников, преграждающих путь в заведение.

Всего несколько мгновений ушло на то, чтобы мужчина решился. А потом, пусть и наградив Марту тяжелым взглядом, но из машины он все же вышел. Перебросился с охраной парой фраз, после чего один из них удалился.

Саша появился практически сразу и бросил в сторону припаркованной машины пристальный нечитаемый взгляд. Сбежал со ступенек, дверь распахнул и жадно оскалился, втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Руку Марте подал, помогая выйти, и на какой-то миг замер, всматриваясь в ее лицо.

— Расплатись с водителем. У меня совсем нет денег. — Властно проговорила она, уже не удивляясь сквозившему из собственного голоса холоду, напряжению, которым была пропитана насквозь.

— Вот, люблю я дорогих женщин! — Отчего-то рассмеялся Саша и на водителя посмотрел недобрым взглядом.

Отсчитал из портмоне сумму и приподнял бровь, когда мужчина протянул руку, чтобы награду получить.

— Узнаю, что сболтнул кому, шкуру спущу. — Проговорил вроде и мягко, а волосы у Марты готовы были встать дыбом.

Всего на секунду она усомнилась в правильности своего решения, а когда на талию легла теплая ладонь, просто пошла рядом с ним. Уже в ресторане они минули дымный коридор, путаный лабиринт подсобных помещений, и оказались в кабинете. В кабинете хозяина, как Марта поняла чуть позже. Огляделась, переминаясь с ноги на ногу, а потом расправила плечи, подставляясь под задорный взгляд. Саша смаковал свою победу.

— О-ох… — Тяжко выдохнул он, посмеиваясь в сторону. — Надо же! Полгорода ищет красавицу, с ног сбились, а ты, значит, решила поиграть. Ну-ну! — Рассмеялся громче и демонстративнее.

— Ищут? Кто? Зачем? — Встрепенулась Марта и оглянулась на тяжелую дверь, что захлопнулась за ее спиной, а Саша не позволил мыслям наполнить ее голову, вплотную подошел, ощутимо сильно прихватил за талию, к себе прижимая, и показательно втянул аромат ее духов, проведя носом вдоль оголенной шеи.

— Как же я по тебе скучал. — Сдавленно прошептал и в удовольствии закрыл глаза. — Красавица! — Похвалил восторженным тоном. — Знала бы, какое влияние на мужиков имеешь, ни за что бы в подобном дерьме не оказалась! — Проговорил так, будто выругался, а затем заглянул в глаза. — Ищут, Марта, ищут. Кто зачем… Цели и мотивы у каждого свои. — Потянул слова, желая запутать.

Марту отпустив, Самохин к бару, устроенному у стены, подошел, и, не жалея, плеснул в низкий стакан виски. Сделал один большой глоток и переждал, пока горючая жидкость опалит ротовую полость, потом сглотнул, прогоняя ее дальше. Зажмурился, отдышался. Посмотрел на Марту на удивление ясным взглядом и хитро улыбнулся.

— Говорят, ты снова беременна. — Бесцеремонно пальцем в нее ткнул и исподлобья глянул, завидуя тому самообладанию, которое в тот момент проявила.

— Об этом написали в центральной колонке местной газеты? — Недовольно отмахнулась Марта и подбородок вздернула, демонстративно отворачиваясь в сторону.

— Ну… — Развел Саша руками. — По крайней мере, я в курсе. — Неловко рассмеялся.

— И почему я у тебя, тоже догадываешься?

— Почему же догадываюсь? Знаю наверняка. Не далее как сегодня утром поставил твоему майору последнее условие.

На острый взгляд неодобрительно головой покачал, предлагая с выводами повременить.

— Все мы люди подневольные, красавица. — Руками развел. — Не могу сказать, что получил удовольствие, глядя, как он мучается выбором, впрочем, выбора-то особого и не было. Он просто должен был принять предложение, отказываться от которого чревато последствиями. Я даже дал ему время подумать, хотя подобные вольности порой могут стоить головы.

— Какое благородство с твоей стороны, какая широта души!

— Воздержись от сарказма. — Тихо рыкнул Саша в ответ на явный выпад в свою сторону и поставил перед Мартой стул. — Сядь.

Не дождавшись реакции на слова, лично за руку схватил и на стуле устроил. На плечи надавил, когда вздумала вырваться и, склонившись, обеими руками вокруг шеи обвел, со спины наваливаясь.

— Ну что ты брыкаешься, а? Ведь для чего-то ты пришла! — По плечам, по рукам гладить принялся. С давлением, с оттяжкой. — Говори, я выслушаю! — Пообещал внушительным шепотом и неравнодушно засопел, когда Марта заплакать вздумала. — Что за детский сад, а? — Неодобрительно головой качнул и толкнулся носом в ставшую мокрой щеку. Следующую слезинку языком подхватил и молча перетерпел, когда Марта сжалась и затряслась.

— Помоги мне. — Услышал ее скрипучий от эмоций голос и зубы сжал, признавая, что просьбу эту знал.

Спину распрямил, от Марты отошел, зубами вытащил из пачки сигарету и прикурил, глубоко затянувшись.

— Как ты себе это представляешь? — Просипел, давясь дымом, и на Марту, став вполоборота, глянул.

— Считаешь, мне есть до этого дело? — Неожиданно резко выдала она и Саша затянулся снова.

— Какой интересный поворот. Так, допустим. Что дальше?

— А что дальше?

— Не знаю, но могу предположить, что взамен ты должна мне что-то пообещать. Что-то очень весомое. Так, чтобы я проникся. Чтобы прочувствовал всю ответственность момента. Ну?! — Тоном подталкивал к какому-то шагу, а Марта губы поджала, понимая, что предложить ей нечего. — И я о том же. — Согласно поддакнул Самохин и затянулся третий раз, после чего нервно окурок затушил.

Долго молчал, прежде чем разговор продолжить. Потом только мягко усмехнулся.

— Мне всегда казалось, что ты вновь вошла в мою жизнь, чтобы стать пожизненным наказанием в ней. Я ведь сдохнуть тогда хотел. Без преувеличений. И, наверно, порадовался бы, в случае, если твой майор разнес бы мой череп. А теперь смотрю и понимаю, что ты не наказание. Ты мой шанс искупить грехи. Ведь я грешен.

— Решил покаяться? — Не прониклась Марта и хмыкнула. — Тоже мне, момент нашел!

— Твой единственный шанс — уехать. — Произнес Саша, задумавшись. — Прямо сейчас…

— Я готова.

— Не торопись, я ведь недоговорил. — Осек он Марту и физически ощутил, как очередная волна страха пронзила ее тело насквозь и отразилась в потемневших глазах. — Он ведь предложил тебе сделать аборт, так?

Красноречивое молчание Самохин расценил правильно и наградил Марту тяжелым взглядом исподлобья.

— Я бы поступил так же. По крайней мере, это было честно.

— Честно?! — Встрепенулась она, нервно скривившись, а Саша с каменным выражением на лице принял этот ее возглас, чем и погасил вскипевшие эмоции. — Честно?.. — Повторила глухим отголоском и закрыла глаза, погружаясь в себя.

— Он мог бы дать тебе таблетки, вызывающие выкидыш. Просто и легко. А потом бы горевал рядом. Только недолго, ведь тебя нужно убрать подальше.

— Что ты такое говоришь?!

— А что? Это, кстати, было бы правильно. — Губы выпятил, прикидывая. — И в твоих глазах он бы не видел того обвинения, которое вижу сейчас я. Но он поступил как мужик, приняв вызов. Не исключаю, что, именно надеясь на опрометчивые, чисто женские поступки, отпустил. Ведь так у тебя был бы шанс. Призрачный, но все же… — Руками развел. — Ты поставила на меня и, смею заверить, не прогадала. — Глянул с вызовом. — Мои люди, Марта, ищут тебя наравне с его псами. И, поверь, если бы нашли… — Скривившись, оскалился.

— Зачем все это? Кому нужно?

— Кому? Леониду Сергеевичу, разумеется. До неприличия дотошный тип, скажу я тебе. Вот, захотелось ему майора твоего под себя подмять, ни за что эту мысль не оставит. И если прежде ты вроде как мешала, то сейчас, детка, стала очень удобным рычажком для манипуляций. Он давно на крючке был. С того самого момента, как с зоны вернулся. Ты, кстати, знаешь, что его Хвостов вытянул? Как, наверно, догадываешься, совсем не для того, чтобы Вадим с тобой отжигал. Тут, сама понимаешь, многие двери для него в один момент стали закрыты и, чтобы выжить, пришлось идти на некоторые уступки. Сам бы выкрутился, а вот с тобой… с тобой ему приходилось из кожи вон вылезть. От Хвостова по понятным причинам пришлось избавиться, а дальше стало туго. До того и дошел, что Медведев его в угол зажал. Как бы тебе объяснить… — Языком прищелкнул и глубоко вздохнул, стараясь ухватить мысль. — Майор твой занял очень удобную нишу. Когда остался своим и для ментов… Неофициально, но все же… И, в то же время, спелся с теми, кто по ту сторону колючей проволоки. А еще у него голова варит. Не так, как у тех, кого я знаю. Как-то по-другому, мудрено. Так, что смотришь и завидки берут. С людьми договариваться умеет. Контакт находит быстро. Только не так, когда тебе все, а ему ничего, а на взаимовыгодных условиях. У него даже кликухи нет. Вадим Алексеич, и все тут. За такими людьми будущее. Так Леонид Сергеевич говорит. Усмехается, что нужно дальновиднее быть. Медведеву позарез такой человек нужен. Да не просто нужен, а до зубного скрежета хочется, чтобы этот человек стал управляем. А тут ты! Тебе дословно передать или хватит общего плана, который я Вадиму сегодня утром обрисовал?

На то, как Марта увела лицо в сторону, отворачиваясь, Саша задиристо хмыкнул.

— Анекдот такой есть, может, знаешь… Привязал любимую собачку жены к заднему бамперу и отправился на дачу. До домика в деревне доехали одни уши. — Выдержал время, позволяя осознать происходящее. — Марта, он бы тебя живьем закопал! — Внушительно проговорил, подавшись вперед.

— В чем смысл?

— А в том, что пока ты рядом, Вадик все чистеньким остаться пытался. Исключительно для того, чтобы тебя на дно не тянуть. Как мог пытался, ты уж поверь, я видел. А если тебя нет…

— Обратного эффекта твой Медведев не боялся, нет?

— Тоже вариант, но Вадик не из тех, кто с винтовкой против танка прет. А там бы развернулся, втянулся, вошел во вкус и… того и глядишь, забылись бы былые обиды.

— Сам-то в это веришь?

— Главное, что Леонид Сергеевич верит. А по мне, так, пристрелить его, как шелудивого пса и будет!

— А если просто? Просто принять его предложение?

— Ну, детка, не дурак же Вадик! Это для него ты ценность невиданная, а для Медведева расходный материал. Не в этот раз, так в следующий. А чем дольше кувыркаться, тем сильнее удавка на шее затянется. Родится ребенок, шантажировать которым гораздо сподручнее. Тогда к чему будешь ты? Вот Вадик и сделал ход конем. А ты упорхнула! Красиво так их всех сделала.

— Чего вы от него хотите?

— А что сейчас в цене? — Заставил самой ответ на вопрос найти, но выжидать не хотел, пояснил. — Оружие, наркота и живой товар на восточный рынок. У нас купец, у него каналы поставки и гениальная голова. За полгода так раскрутился… скоро Медведеву места в городе не хватит с его авторитетом и высоким чином. Чем не повод дружить семьями?

— Живой товар?

— Арабы любят русских женщин, Марта. Русские — самые красивые. Самые сладкие.

— Так легко об этом говоришь?

— А что мне? Я тебя люблю. Остальные побоку. Сегодня одна, а завтра уже другая.

— Будто и не ты говоришь…

— Хочешь выжить — становись таким, как все, а то и страшнее.

— А ты хочешь выжить?

— Я не знаю, чего хочу, детка. Но только ради того, чтобы однажды, так же, как и сегодня, ты пришла ко мне и я смог хоть что-нибудь сделать, чтобы помочь… Любого в землю втопчу, а выкручусь.

— Но ведь ты мне поможешь? — Выдала Марта вопрос, который больше походил на утверждение и Саша хмыкнул.

— Можно подумать у меня есть выбор! — Хохотнул, но тут же на лице разошлась мягкая улыбка. — А если серьезно, то считай, что это мой тебе долг. Ведь я тебе должен. — Поджал губы, припоминая недавние события. — Ты вылетишь сегодня вечером прямым рейсом до Парижа. Если мне не изменяет память, там у тебя сестра.

Саша бровь приподнял, не дождавшись ответа, и подошел к массивному сейфу, что стоял в углу кабинета. Достал из него какую-то папку. Просмотрел содержимое, криво улыбнулся и протянул Марте паспорт.

— Моей сестры. — Пояснил. — Есть некоторое внешнее сходство. Овал лица, разрез глаз… а, вообще, карточка здесь старая, черно-белая, проблем не будет. В крайнем случае, клятвенно заверишь, что поменяешь на документ нового образца по возвращении. Прилетев в Париж, как ты понимаешь, паспорт предъявить придется уже свой. Чтобы находиться на территории страны легально. У тебя бессрочная виза. Я проверял.

Бессмысленно бормотал он, выдавая дополнительные конверты, бумаги, бланки. А потом замолчал. Резко. Так, что у Марты сердце ухнуло вниз. Она со стула поднялась, ощущая легкое головокружение, и попыталась первые слезинки сморгнуть, понимая, что сейчас услышит.

— Но ты ведь должна понимать, что я не господь бог. — Проговорил Саша и вплотную к Марте стал, чтобы поддержать, чтобы не позволить отшвырнуть бесчисленные бумажки в сторону. За руки удерживал и сознание контролировал. — Сделать аборт все же придется. Иначе тебя найдут и наизнанку вывернут. Никто не спасет.

— Как же я вас всех ненавижу… Как же я вас всех ненавижу! — Зло процедила Марта, запоздало отмечая, что слез больше нет. Ничего нет, кроме горькой обиды. Самохина от себя оттолкнула и сделала два бессмысленных шага. Тут же на место вернулась и пощечину ему влепила.

— Какого черта, Саша?! — Воскликнула и взглядом в его лицо вцепилась. Обессилено выдохнула, голову набок склонила, умоляя без слов.

Он долго молчал, прежде чем так же уверенно глянуть на нее в ответ. С давлением шею растер, по щекам себя хлопнул, приводя в чувства, губами пожевал, какую-то мысль пытаясь упорядочить, а потом очень тихо, едва слышно, сам себе не веря, пробормотал:

— Еще час назад все было иначе. По-другому было. А потом ты от Вадима сбежала и волну подняла. Ту, что всколыхнула людей, которых трогать нельзя. — А потом его лицо стало похоже на маску, а в глазах мелькнула догадка. — Если только спрятать… — Не просто говорил — как Змей-искуситель соблазнял. — Спрятать так, чтобы и сам черт не догадался… Вроде на виду, а вроде и нет, не было вовсе… Если сможешь так, то рискни, а если нет… — Голову опустил, выдыхая со свистом. — А если нет, Марта, то и себя, и ребенка не рожденного пожалей. Ведь если не сейчас… потом ведь больнее будет. Потом будет страшнее. Для тебя и для него.

Когда Марта на пол опустилась и голову ладонями зажала, успокаивать не стал. Посмотрел только свысока, понимая, что не нужна ей сейчас жалость. И защита его не нужна, а ведь могла бы попросить. А что? Смог бы Медведев для любимчика сделать исключение?.. Наверно, что так. Только не сейчас. Сейчас слишком остро, а, значит, выхода нет.

Уже перед самым уходом, когда водитель отрапортовал, что машина готова, Марта на Сашу оглянулась.

— Что тебе за это будет? — Нервно губу закусила, дожидаясь ответа, а Саша хмельной улыбкой улыбнулся, хотя весь алкоголь давно выветрился. Рукой махнул, вроде как предлагая не перемывать пустое, а потом глянул дерзко, остро, озорно.

— А даже если и убьют? Стоит моя жизнь того?

— Зачем ты так говоришь?.. — Поморщилась Марта, а Саша недобро рассмеялся.

— А ты что глазенки вытаращила? Законы джунглей! — Вызверился, а потом слабо улыбнулся. — Да я шучу! Что мне станется? Погрозят пальчиком, да и убудет. В конце концов… не ошибается тот, кто ничего не делает.

— Александр Владимирович, выезжать пора. — Послышался из-за двери голос водителя и Саша по ней кулаком маханул, ударяя.

— Александр Владимирович… — Со значением проговорила Марта. — Когда все это произошло? Когда ты стал тем, кем стал?

— Да как-то так… Спящая красавица все о принце бредила, а мне ничего другого и не оставалось, как глотать пыль у твоих ног. А когда глотать пыль надоело, за ум взялся и вот он я.

— И все-таки… я могу что-нибудь для тебя сделать? — Обозвалась Марта, пока замок отпирал. Саша однобоко ухмыльнулся.

— Можешь! — С готовностью кивнул. — Если все получится и дочка родится… Назови Аленкой!

— Почему так?

— Да ты, наверно, и не помнишь… но все там же, в детстве, угощала меня шоколадкой. Как сейчас помню «Аленка», двадцать пять грамм. Вот это и были самые сладкие воспоминания моей недобитой жизни. Я бы свою так и назвал. Так, если сможешь… не забудь.

— Спасибо тебе за все.

— При встрече поблагодаришь. Сейчас еще рано. Все, иди, иди.

Рукой махнул, подгоняя, при этом крепко за ладонь схватил, и за собой повел, с каждым шагом ускоряясь. В машину усадил и дверцей хлопнул, не оттягивая момент прощания. Потом только за плечо свое обернулся и на мужчину, что с интересом за происходящим наблюдал, глянул. На асфальт сплюнул и посмотрел исподлобья, желая этим взглядом испепелить. Мужчина, меж тем, приблизился, тоже вслед удаляющемуся автомобилю посмотрел.

— Медведь тебя за яйца подвесит. — Шепнул. — И будет прав. Ты что творишь?

— А сейчас самое время майору позвонить. — Вместо любых пояснений обернулся на мужчину Саша и в ресторан вернулся. Без промедлений набрал номер и назначил встречу. В конце концов, именно сегодня Вадим должен был дать ответ на безоговорочный ультиматум сотрудничества, так, зачем растягивать удовольствие?..

Вадим приехал глубоко за полночь, хотя договаривались раньше. Саша понял, что тот Марту искал и не торопил. Теперь-то уж чего? Успеется! Встреча один на один. По крайней мере, Саша делал вид, что так, а сам Вадим и не пытался разбираться. Не там были мысли. И нехорошее предчувствие разливало горечь по рту.

Встреча не задалась с самого начала. Кривые ухмылки, косые взгляды. В каждом движении вызов, в каждом сказанном слове. Сквозившее между репликами наигранное безразличие очень быстро превратилось в разговор на повышенных тонах. От Вадима исходила нешуточная агрессия, Саша все чаще отмалчивался с паршивой ухмылкой на губах. Прямые взгляды только повышали градус, сжатые кулаки становились демонстрацией угрозы. И если Вадим, как мужчина крепкий, спортивный, мог оставаться предельно спокойным, то Саше, который меньше того на целую голову, явно отставал в физическом развитии, и на общем фоне казался едва не субтильным, давно пора было задуматься и сбавить обороты.

На любые звучавшие предложение Вадим насмешливо хмыкал и демонстративно отворачивался, на любые выставленные условия отвечал категорическое «нет».

— Если это все, что ты хотел мне сказать… — Встал он после очередной затяжной паузы и намеревался уйти, как вдруг заметил в руках Самохина змейку браслета и замер в неизменной позе.

Не далее как сегодня утром, лично помогал Марте справиться с миниатюрной застежкой, потому и приметил изящное украшение с дорогими камнями. Во время разговора Самохин все поигрывал металлом в своей руке, а теперь, когда тема себя исчерпала, выставил на обозрение, позволяя рассмотреть, заставляя узнать. Всем телом Вадим напрягся и глухо зарычал, чувствуя, как глубоко внутри зарождаются животные инстинкты убийцы. Угрожающе прищурился и осторожно, боясь спугнуть соперника, выдохнул.

— Где она? — Выдал на грани слышимости, на пределе эмоций.

Самохин ответил не сразу. На дорогую безделушку в своих руках глянул и оскалился, тут же отшвырнул на стол, за которым еще минуту назад сидели вдвоем, а теперь остался он один. Безразлично плечами пожал, посматривая на Вадима с неприкрытым триумфом.

— Я так понимаю, уходить ты передумал. — Языком прищелкнул и в неге, в удовольствии, голову набок склонил. — Тогда, может, присядешь, поговорим?

С чувством полного удовлетворения наблюдал за тем, как Вадим медленно опускается на стул, как напряженные руки устанавливает на поверхности стола, как подбородком опирается на сомкнутые в замок ладони.

— Где она? — Проговорил другим тоном. Необычно мягким, непривычно податливым. Громко сглотнул и, зубы сжав, на спинку стула откинувшись, голову запрокинул, со стоном выдыхая.

— Ты работаешь с нами. На наших условиях. Бессрочный договор на доверии. Кровью, если позволишь, скреплять не станем.

— Кровью? — Резко хмыкнув, Вадим вперед подался и прихватил Самохина за грудки. — Да ты умоешься ею, если с Мартой что-нибудь случится. Где она?! — Сашу тряханул и кулаки не разжал, когда тот встречной хваткой вцепился.

По довольной улыбке на чужом лице понял: не в том положении, чтобы условия диктовать и медленно, против воли, но кулаки разжал. Даже пиджак на его плечах расправил, невежливо хлопнув по ним два раза. Устало прикрыл глаза, ладонью стянул с лица напряжение и из последних сил сдержался, чтобы не превратить Самохина в набитый костями мешок.

— Любишь ее? — Понятливо потянул Саша и множественно кивнул, не отпуская тяжелого взгляда. — И я люблю. Наверно, даже больше, чем ты можешь себе представить. Люблю, забочусь, оберегаю. Ты только мешаешься, все никак не уймешься. В болоте вязнешь и ее за собой тянешь. Так, что вот-вот захлебнется. — Зло и медленно сквозь зубы цедил. — Марта в моей машине. На дороге. Ровно по центру. Между городом и аэропортом. А за рулем профессиональный убийца. Если сейчас откажешься — ты просто не успеешь с ней проститься, если согласишься — мой человек посадит ее на самолет и навсегда забудет, куда отправил. Игры закончились, майор. Пора платить по счетам.

— По каким еще счетам? Я тебе ничего не должен.

— Дать минуту или единственная дельная мысль уже оформилась в твоей хитрой башке?

— Да пошел ты!

— Ее рейс отправляется через шестьдесят девять минут. Если опоздает — другого шанса уйти от Медведева для девочки не представится. Потому представь себя сейчас вершителем судеб и решись на единственный в своей жизни поступок: отпусти ее.

— Что с ребенком?

Отвечать на вопрос Самохин не посчитал нужным. Из ящика стола достал пустой пузырек из-под таблеток с известным им двоим названием. Перед Вадимом раскрытым горлышком вниз поставил.

— Я, в отличие от тебя, не пытался заставить ее убить собственного ребенка. Есть решения, которые нужно уметь принимать. Она просто почувствует себя плохо, а через несколько часов врачи вынуждены будут сообщить ей печальную новость. И такое модное сейчас на западе слово «стресс» придется как нельзя кстати. И Марта никогда не будет себя винить в том, что должна была совершить. И ты, и я прекрасно понимаем, что бедная девочка рискнула бы своей жизнью. Потому что по-другому не умеет. А теперь дай свое чертово согласие и катись! — Рыкнул, не выдержав уничижительного взгляда.

— Звони своему ублюдку, пусть везет Марту в аэропорт. Я согласен.

Выдавил Вадим из себя тяжелые слова с отвратительным металлическим скрипом в голосе. Кулаки до хруста сжал, как от боли скривился, но не сдвинулся с места до тех пор, пока гудок вызова не услышал, пока положительный ответ в трубке не прозвучал. А потом как с цепи сорвался. Одним мощным рывком вперед двинулся, Сашу со стула выбивая, заваливая его на пол, под себя подминая, и принялся наносить удары. Один за одним. Холодные расчетливые удары. Без эмоций, без цели, без смысла. Сгонял злость, сгонял спесь. Едва ли кого-то конкретного видел перед собой. Сильно бил. До характерного хруста, до сбитых костяшек на пальцах, до разошедшейся под давлением, под напряжением кожи на чужом лице.

— Какого черта?! — Будто ото сна проснувшись, Вадим закричал, этим криком оглушая. — Какого черта ты как клещ в меня вцепился?! Ты ведь знаешь, что меня там не было! Я не виноват в том, что случилось с твоей сестрой! Почему?! — Взвыл от бессилия. — Почему, за что?! — Самохина тряханул и затих, видя, что тот уже давно приготовил ответ.

— Да потому что ты, чертов с*кин сын… и ты ей не нужен. — Услышал сиплый ответ и будто озверел. В каждый удар вкладывая всю ненависть, всю боль за сломанную жизнь. Ее и свою…

Остановился, когда посчитал нужным. С недвижимого Самохина встал, костюм, кровью забрызганный, отряхнул.

— Бессрочный договор, Самохин. Скрепленный кровью. — Сплюнул с отвращением на пол и кабинет покинул.

Внутри пусто, а перед глазами бледное лицо его девочки. Так вышло… И пусть он за это будет проклят!

— Надеюсь, ты в полной мере удовлетворен собственным благородством? — Раздались в тишине кабинета насмешливые слова. Самохин на них отозвался стоном боли и безрезультатно попытался встать.

— Иди ты… — Простонал в голос снова и на бок перевернулся, справляясь с головокружением. Кровь сплюнул, встал, заплывшие глаза вроде разлепил, и, шатаясь, к стойке с алкоголем направился.

— Почему просто не сказал, что ее самолет приземлился сорок минут назад? Возможно, вы бы стали неплохой командой, возможно…

— А разве ему нужно об этом знать?! — Вызверился Саша из последних сил и, прополоскав рот водкой, сплюнул густую смесь. Холодную бутылку приложил к горящему огнем, разбитому лицу. Эта ночь оказалась непомерно длинной для них всех. И пусть она уже закончится.

Глава 32

Марта встретила новый день в другой стране, в другой жизни. Гостеприимная сестра ее приезду была ожидаемо рада. А спустя три дня гнетущего молчания, мило улыбнулась за завтраком.

— Это хорошо, что ты приехала. Мне одной в чужом городе безумно сложно. Особенно теперь. Я не сказала тебе сразу, не стала заваливать информацией, но муж считает, что уже можно сообщить: мы готовимся стать родителями. Это будет мальчик. Андрей. Андрей по-французски звучит необычайно красиво. Мы так давно об этом думали, и вот сейчас настало идеальное время. — Суетливо защебетала сестра, не прекращая мило улыбаться. И только ее блестящие глаза не позволяли Марте забыться и поспешить с громкими поздравлениями.

— Да. Вы давно об этом думали. Вы к этому шли. — Кивнула она, припоминая редкие письма Светочки.

— Думаю, ты понимаешь, что ребенку нужен простор, нужен свежий воздух, чистота… Марта, ты не можешь здесь больше оставаться. — Жестко окончила свою трепетную речь сестра и демонстративно замолчала, ожидая ответа.

Марта внимательно осмотрела пухленькую фигурку любимой родственницы и пожала плечами.

— Не думала, что дети появляются так скоро… — Безучастно отозвалась, перекинув все внимание на пейзаж за окном.

— Ты же знаешь… у меня определенные проблемы… со временем. Мы усыновим Андрей, как только он родится. Есть одна женщина… она откажется от него, а мы заберем. Муж всегда мечтал о сыне, ты же знаешь. Все складывается как нельзя удачно.

— Действительно.

— Я вижу твое состояние и, возможно, ты не обладаешь необходимыми средствами, потому готова снять для тебя квартиру. Не просто так, разумеется, но ты могла бы помогать мне с ребенком. Будешь приходящей няней. С восьми до семи каждый будний день и с восьми до двух в субботу и воскресенье. В выходные у нас теннис и встреча с друзьями. Это необходимо для карьерного роста.

— Так, все же с друзьями или для карьерного роста?..

— Марта, у грамотных людей это одно и то же. Стоит ли тебе объяснять… — Раздраженно вздохнула Света, а потом заискивающе взглянула. — Ты согласна?

— Я помогу тебе. — Кивнула Марта в ответ, хотя едва ли задумывалась над смыслом сказанных сестрой слов и над смыслом собственных. Как-то стало в один момент все равно.

Вадим появился, спустя два года. Как-то неожиданно, вдруг. В сумбуре событий, в бесконечном потоке будней.

Марта как раз возвращалась с очередного свидания, устроенного сестрой. Скучный разговор о цветах, домах, его пристрастиях, редкие вопросы об увлечениях самой Марты. Неловкие улыбки, слепые надежды на продолжение знакомства. Впрочем, каждый из таких вечеров заканчивался до рези в глазах одинаково: скупым прощанием у двери ее квартиры без обещаний созвониться в другой раз, встретиться позже или встретить следующее совместное утро за кофе и круассанами на балконе ее парижской квартиры.

Стоит признаться, что Марте давно осточертел любимый некогда город, славный пейзаж. Утомили и бесконечные попытки сестры свести ее с представителем очередной достойной семьи, каждый из которых, как две капли воды был похож на предыдущего. Впрочем, сегодняшний вечер значительно разнился. Марта успела несколько раз улыбнуться, порой ловила себя на мысли, что задумывается над вопросами, желая ответить на них максимально точно, а иногда даже искренне смеялась. Не раздражал в этот раз и мужчина напротив. Он уместно шутил, ловил полутона и намеки, был предельно вежлив и внимателен. Наверно, оттого ужин и закончился непозволительно рано — молодой человек все же заметил, что вечер Марте давно наскучил и, дабы сохранить позиции, ей стоит дать кое-что переосмыслить. И этим настолько впечатлил, что она серьезно задумалась над тем, а не послать бы к чертям все мысли и провести эту ночь не одной!

С молчаливого согласия Марты мужчина отпустил такси. Он просто заглянул в ее глаза, а Марта взгляд не отвела. Наверно, этого более чем достаточно?.. Ведь произнести слова согласия вслух или просто кивнуть, заставить себя она так и не смогла.

Склонив голову, следовала вперед, в просторный холл своего дома. Промолчала, когда мужчина уверенно сжал ее ладонь в своей и опередил на шаг, не желая быть ведомым. Делал ставку на будущее. Четко разграничивал свою лидирующую роль мужчины. Видимо, у него были далеко идущие планы…

Будто что-то не так, Марта почувствовала одномоментно. Предельно остро. Это был запах. Резкий запах мужского парфюма, который, казалось, даже бетонные стены многоквартирного дома пропитал насквозь. От этого запаха, от этого ощущения все внутри сжалось в один тугой клубок, а волна дрожи, напоминая, что Марта все еще жива, что не разучилась чувствовать, прошлась по спине и застыла в районе крестца едва ощутимым холодком. Дыхание сперло, на глазах выступили слезы, захотелось откашляться… Но даже этого не получилось в его присутствии, даже этого не вышло! Краем глаза она уже видела четкий силуэт. Центром сознания чувствовала столкновение. Оно было неизбежно и оно случилось. Ее спутник задел незнакомца краем плеча и почтительно извинился, чуть отстраняясь.

— Да ничего… — По-русски, с явной издевкой проговорил Вадим и также шагнул в сторону, лишь округлив глаза на очередное столкновение, а спутник Марты извинился повторно.

В жесте усталости она дотронулась до похолодевшего лба кончиками пальцев и едва заметно качнула головой, что-то отрицая. Рассматривать ее жесты, Вадим явно намерен не был, потому широко улыбнулся и уверенно шагнул вперед.

— Ну, привет, солнце! — В жесте удовольствия, обвел языком губы. — А я все думал, ты тут без меня скучаешь. Выходит, ошибся. — Руками развел, но едва ли казался расстроенным. Спутник Марты нахмурился и вопросительно глянул на нее.

— Давай, солнце, скажи уже этому пижону, что я твой старый знакомый и махни ручкой на прощание. Он меня бесит. — Тут же признался и улыбнулся тому пониманию, что мужчина неплохо владеет русским, потому смысл сказанного понял правильно.

Более чем правильно уловила смысл и сама Марта. И угрожающе мнущиеся в карманах брюк кулаки заметила вовремя, потому своему спутнику улыбнулась.

— Спасибо за прекрасный вечер и за то, что проводили. — Кивнула. — Вынуждена извиниться, но я рано готовлюсь ко сну… — Недвусмысленно повела плечом в сторону Вадима, сама себе объяснить не в силах, зачем подобное вытворяет.

Не желая слушать растерянного «но» француза, переложила свою ладошку в руку Вадима и вместе с ним вошла в уже подготовленный лифт.

— Устала? — Услышала его участливый голос и приткнулась лбом к мужскому плечу.

— Иногда кажется, что почти умерла, а на деле выходит, что просто затянула с жалостью к себе.

Почувствовала себя рядом с ним необычайно хрупкой, практически невесомой. Голову запрокинула, чтобы лицо разглядеть, а улыбнуться как хотела, не получилось. Ведь ждала его… Каждый день ждала. Не сейчас, а сразу. Казалось, что все происходящее одна большая ошибка. А теперь ощущение ожидания осталось, а впечатление от его приезда уже не то…

И оказавшись в квартире, вздохнуть с облегчением не вышло. Наоборот, груз, нависающий над головой, будто усилил свое давление, и Марта под ним готова была прогнуться. Остановилась, когда Вадим уже прошел в гостиную комнату и внимательно на него посмотрела. Как только обернулся, под пристальным взглядом растерялась окончательно и не придумала ничего лучше, как просто опасть под дверью на пол. Так сейчас чувствовала, а притворяться действительно устала.

Вадим все понял без слов. За ней вернулся, помог избавиться от обуви. Хмыкнул, разглядывая туфельки на сплошной подошве. Да, Марта их обула, чтобы молодой человек весьма невысокого роста не чувствовал себя неловко. Сестра настояла. Он хмыкнул, но об очевидном промолчал. На руках до спальни отнес и на постель опустил, отступившись на достаточное расстояние. Не хотел давить. Даже отвернулся от Марты на какое-то время, позволяя ей прийти в себя, а когда посмотрел снова, она так и сидела, поджав колени к груди, сверлила его взглядом.

— Ты зачем приехал? — Голову на колени опустила и чуть склонила набок. Тяжело вздохнула, не услышав четкого ответа тотчас же.

— Странный вопрос… — Вадим вроде как удивился и чуть развел руки в стороны. — Приехал за тобой. — Видимо, понял, что сказал, потому и улыбнулся так криво. — Поехали со мной, Марта.

— Ты уладил свои проблемы. — Догадалась она и мягко улыбнулась. Мягко, но как-то пусто, что ли. Так, что не по себе обоим стало.

— Скажем так, я справился с обстоятельствами.

— И вспомнил, что чего-то не хватает?

— Ты имеешь полное право злиться на меня. — Ответил вопреки прозвучавшей издевке и Марта это оценила. Язвить расхотелось.

— Я вовсе не злюсь… — Виновато прошептала и скрутилась на постели калачиком, в противоположную от Вадима сторону отвернувшись. — Просто мне больно и никто не придумал лучшего лекарства, как назначить виноватого. На самом деле, я долго думала о том, что произошло и… и наверно, ты был прав. Едва ли я тогда могла верно расценить твои порывы, едва ли… — Отрицательно головой покачала, припоминая те мысли, что посещали тогда.

— Ты так и не родила… — Напомнил Вадим о своей осведомленности и Марта поджала губы.

— С моей стороны глупо было надеяться на чудо. — Проговорила сдавленным голосом и резко поднялась, желая привести себя в чувства, в порядок. Разгладила волосы, смахнула набежавшие слезы, твердо выдохнула. — В любом случае, той ситуации я не приняла. Это сильнее меня. Я не смогу простить тебе тех слов и тех мыслей. И того, что было раньше… того доверия… его больше не будет. Никогда, понимаешь? — Прямо в глаза посмотрела и растерялась, когда Вадим взгляд не отвел. — Я не поеду с тобой. — Высказала слова, которых он, казалось, уже и не ждал, и Вадим недовольно вздохнул.

— И что же ты будешь делать здесь? Продолжишь встречаться с достопочтенными евреями, которых семья твоей сестры сочтет нужными? Будешь бесконечно винить себя, меня, кого-то еще? Будешь сквозь пальцы смотреть на то, как рядом проходит жизнь? Чужая и твоя собственная, так?

— Я уж думала и не спросишь… — Странно посмотрела Марта и улыбнулась. — Неужели не ревнуешь?

— К кому?! — Раздался громкий возглас Вадима и Марта улыбнулась шире. — Ты не из тех, кто будет возвращаться назад. Если уж кого и выбирать, то лучше предыдущего. Встретила кого-то, кто лучше меня?

— Ты высокого мнения о наших отношениях и о своей в них роли.

— Я трезво смотрю на вещи! А ты предпочитаешь окунуться в жизнь побитой собаки! Я ведь знаю, что у сестры в няньках ходишь… Считаешь, что своя жизнь закончилась? Меня не хочешь, так найди другого, только не хорони себя! Роди ребенка и будь счастлива!

— Проникновенные речи всегда тебе удавались. Только вот сказать и сделать — это две большие разницы. Не получается у меня. Ни родить, ни быть счастливой. Ты не даешь. — Возразить не позволила, тему перевела. — Как жил без меня, чем занимался? Два года прошло… Выглядишь хорошо, держишься иначе… Иди дальше. Зачем сейчас приехал?

— Потому что в отличие от тебя, четко знаю, чего хочу.

— Вадим, я…

— Ничего не говори! Знаю, что ждала меня. Знаю, и можешь не отрицать. И то, как вздохнула с облегчением, когда появился, тоже видел. — Зло цедил слова, пока Марта заламывала пальцы, пытаясь что-то объяснить. — Не жил я без тебя, Марта. Работал. Долго и упорно. Над тем, чтобы прошедшие два года не растянулись и не превратились в десять. Я не бросал тебя. Никогда не собирался и сейчас такие идиотские мысли меня не посещают. Со мной тяжело, знаю. И не могу обещать, что станет легче. Но ты нужна мне.

Высказался и затих, глядя, как Марта какие-то свои вещи перебирает, над его словами основательно раздумывая. Он не мог предложить ей ничего нового. Он не хотел обманывать, обещая то, чего дать не сможет. Просто хотелось, чтобы была рядом. Только так спокоен, только так может смело закрывать глаза по ночам. Два года не прошли даром и Вадим сумел выйти из роли зависимого. С легкостью обошел Самохина на повороте и задавил того воцарившимся равноправием. Так развернулся, что Медведев и рад бы с ринга вытолкнуть, да только сил тех уже не имеет, потому и отсиживается в стороне, признавая в нем приемника, достойное продолжение. И не хотел этой власти, но, получив ее, не имеет права отказаться — задавят. Только Марты и не хватало. Родного человека рядом. Той, с которой всегда самим собой оставался. Не ждал того, что на шею бросится, но и странной, необъяснимой безысходности в глазах не понимал. То, что изводилась сейчас, видел.

В один момент все изменилось. В ее глазах наметилась теплота, на лице сомнение. Марта расслабилась и на кровать опустилась, разложив руки в стороны. Дышала ровно, но только до того момента, как Вадим свое присутствие не обозначил. Вот тогда и разволновалась, тогда испугалась по-настоящему. А как только над ней навис, губами к ее губам прикасаясь, будто и не жила вовсе. Медленно и тягуче ответила на поцелуй. Едва ощутимо коснулась обеими ладонями плеч, по спине провела ими, к себе, к ощущениям прислушиваясь. Напряженно вздохнула, ощутив тяжесть мужского тела, его явное желание, а потом от всех мыслей отказалась, отдаваясь чувствам, эмоциям. Нежно и трепетно жалась к нему, глаза закрывала, выказывая доверие. Позволила себя раздеть и лишь вздрагивала, поддаваясь его неспешным прикосновениям.

Странная ночь, непохожая на любую другую с ним рядом, не оставляла равнодушной. Марта долго молчала, лежа рядом с Вадимом, укрываясь тонким покрывалом. То смотрела в его глаза, то упиралась взглядом в затылок. Прикасалась к мощному телу или, наоборот, поджимала пальцы, запрещая себе это. Не хотела привыкать, а вот запомнить старалась. И он это знал. Это чувствовал. И то, как понятное томление переросло в явное противостояние, упустить себе не позволил. Резко с кровати встал, натянул белье, брюки, рубашку накинул и на Марту обернулся, не скрывая выраженной злости, негодования.

— Поехали со мной. — Проговорил настойчиво, на что Марта только покрывало к подбородку подтянула, а вот сдвинуться с места не пожелала.

— Я виноват, я знаю, но еще я знаю, что могу сделать тебя счастливой. Только не здесь и не так! — Рыкнул, чтобы тут же смягчиться, осторожно к ней подобраться и удержать за тонкие запястья. — Родная моя, Марта… Что не так? Что с тобой происходит? Скажи только и я решу. Я все решу. — Заверил, но то, как она болезненно скривилась, хуже огня обожгло. — Поехали со мной! — Настоял, а она все равно головой покачала, отказываясь.

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем приехал, зачем зовешь? Или ты думаешь, будто я не вижу, что происходит?

— А что происходит?

— Ничего. Раньше вроде и было что-то… — Сдавленно прошипела, когда Вадим сжал запястье слишком сильно. — Что-то… — Повторила, глядя в глаза, напор стерпев. — А сейчас нет ничего. Сплошная фальшь. Ты приехал, ты зовешь с собой. Целуешь меня нежно, как умеешь, слова говоришь ласковые. Не потому, что тебе так хочется, а потому что так нужно. Потому что я этого хочу, в этом сейчас нуждаюсь. В том, чтобы отогрел, чтобы оживил. И ты знаешь о моих потребностях, наверно, даже больше меня самой и этим пользуешься! Зачем?! Чтобы потом сделать еще больнее?! Ты все обо мне узнал, ты навел справки, а, может, даже следил, но тебя не было рядом! Здесь не было в тот момент, когда был нужен, когда жизненно необходим был! Так чего же добиваешься сейчас?! Чтобы уехала? Чтобы с тобой? Но я уже не могу… — Простонала, пополам перегибаясь от боли, которую давно в себе таила. — Сейчас — не могу! Ты тогда был нужен мне, тогда! Чтобы следом за тобой бежала, чтобы не думала ни о чем, а сейчас поздно!

— Что поздно, что? Я здесь, ты здесь. Что поздно?!

— Ты не поймешь! Ты никогда не сможешь меня понять, а моя жизнь здесь! Моя жизнь... а не то, что ты предлагаешь!..

— Я не понимаю, чего ты добиваешься, Марта. Мы словно на разных языках с тобой разговариваем.

— А, может, и на разных! И во временных промежутках не пересекаемся. И там, где ты переступил и пошел дальше, я задержалась. А теперь ты должен уехать, а я снова останусь, и по-другому уже не будет.

— Ты говоришь глупости. — Зло отмахнулся Вадим, заправляя рубашку в брюки, застегивая мелкие пуговицы.

Тут же нашел свой пиджак, в прихожей натянул туфли и снова к Марте вернулся, сжимая в руках два билета на самолет. Она посмотрела на них с тоской, а на Вадима с болью. Грустно улыбнулась и, самой себе запрещая глазеть в ту сторону, отвернулась. Как скатилась по щеке первая слезинка, утаить не получилось, не успела смахнуть и вторую, а, спустя мгновение, уже рыдала в голос, не скрывая тяжести, которая давно сковывает душу, тело, мысли. Вадим против воли ее лицо в свою сторону вывернул, заставляя смотреть в глаза, не позволяя отбиться.

— Что ты творишь, Марта?! Что ты творишь?! Поехали со мной, поехали! Мы начнем все сначала. Мы вместе будем! Только ты и я! У нас получится, я знаю! А потом у нас будут дети! Самые замечательные, самые лучшие дети в мире, Марта! Это в наших силах! Не отказывайся от этого! От нашего будущего не отказывайся! — С силой сотрясал ее, не позволяя опомниться, и от себя оттолкнул, так и не добившись желаемого. Пальцы в волосы запустил и взвыл от собственного бессилия перед Мартой и ее категоричным «нет».

Много прошло времени, пока успокоился, пока в себя пришел, пока взглянул трезво.

— Почему? — Единственное, что тогда спросил и посмотрел в красные, раздраженные слезами и криком глаза. — Марта, почему?!

— Потому что я не могу. Я не мо-гу! — Прокричала она на грани возможности и Вадима оттолкнула. Выгнала. Из квартиры и из своей жизни. И неважно, что взвыла в голос, как только за ним захлопнулась входная дверь. Не было другого выхода. У него тогда, а у Марты сейчас.

Глава 33

Громоздкие напольные часы отбили громкий ритм и Алена вздрогнула, завороженная рассказом. На Марту посмотрела и коснулась кончиками пальцев губ, путаясь в вопросах и возможных ответах на них, в собственных эмоциях и в чужих чувствах. Долго на Марту смотрела, пытаясь хоть что-нибудь разгадать в ее колдовских глазах, а потом с досадой отвернулась.

— У меня такое чувство, будто ты эту историю рассказала мне неспроста.

— Разумеется, дорогая. Ты попросила меня рассказать тебе об этом.

— Я не о том. Будто я каким-то образом являюсь участником тех событий. Странно, да?

— Если ты так считаешь…

— А еще имена… Люди, лица… так необычно. Я представляла себе их как-то иначе. Плохой, значит, плохой, а хороший…

— Ты очень милое и нежное создание, Аленушка. Клянусь, это ценнейшее из твоих достоинств.

— Ты смеешься надо мной!

— Всего лишь искренне тебе завидую.

— А как Вадим выбрался из всей той западни? Как стал владеть ситуацией? Почему ты не поехала с ним и почему вернулась потом? Об этом не расскажешь?

— Может быть… Если посчитаю нужным.

— А еще мне пора все обдумать! — Решительно заявила Алена, с кресла поднявшись. Размяла затекшую от долгого сидения спину, усталость с рук стряхнула, дошла до границы комнат, как вдруг к стене припала, как под действием удара.

— Медведев? — Вдруг уточнила и резко побледнела. Марта даже приподнялась, за Алену испугавшись, а та, себя не помня, несколько шагов сделала и уже напротив Марты стояла, запыхавшись. — Ты сказала Медведев Леонид Сергеевич?

— Да. Мы как-то говорили о нем. Самохин стал его приемником, помнишь? — Мило улыбнулась Марта, только вот у Алены голова от этой улыбки кругом пошла.

— Мой дед. Мой дед Медведев Леонид Сергеевич! — Заявила громогласно и Марта рассмеялась.

— Разумеется, это он. Правда, — за руку Алену подтянув, помогла устроиться на низком диванчике, — правда, твоя мать постаралась сделать все возможное, чтобы ты об этом не вспомнила.

— Бред какой-то… Мой дед был известным на всю страну политиком. Он был уважаемым человеком, он… он… — Эмоциями задохнулась и замерла, когда Марта принялась на нее дуть, успокаивая. Совсем как на маленькую девочку, которая разбила коленку и теперь заходится рыданиями.

— Он был самым страшным человеком, с которым мне пришлось в жизни сталкиваться. — Тихо и внушительно проговорила Марта. — Тем самым соседом, который изводился при малейшем взгляде в мою сторону. Тем самым, кого так раздражало мое присутствие в жизни его подопечных. Мерзкий мстительный старик! Он умер, подавившись собственной желчью!

— Дедушка умер от сердечного приступа. — Нахмурилась Алена, а Марта раскатисто рассмеялась.

— Ну и что?! — Громко хмыкнула и расправила плечи. — Мысль о том, что он подавился желчью, греет меня по ночам. Но разве это все, о чем ты хотела меня спросить?

— Нет… — Прошептала Алена, опомнившись, и посмотрела растерянно, взволнованно и крайне эмоционально.

— Кто мой отец? — Выделила то, что сейчас показалось важнее всего, и Марта благосклонно кивнула, выбор одобряя. — Я помню, ты как-то обмолвилась, что именно отец выбрал мне имя, а папа, я точно знаю, это имя терпеть не мог. — И о том, что мама ненавидит тебя из ревности… что… — Догадливо замолчала, вытаращив глаза, а Марта склонила голову набок.

— Самохин Александр Владимирович. — Произнесла она ровно и без эмоций. — А моя соседка Лиза, которая когда-то без памяти влюбилась в него — твоя мать. Такой вот неожиданный поворот.

— Но как же… Мама и… и кто? И бандит?

— Любовь не знает преград, детка. Она сходила с ума от любви и желания обладать, изводилась от ревности и проклинала все, что связывает меня с Сашей, а когда я уехала, получила его в единоличное владение. Очень быстро взрослела, хорошела, училась владеть собой и Саша просто не смог устоять. Ей только исполнилось восемнадцать, а он уже владел и правил чужими судьбами. Именно эти чувства внесли разлад в отношения Медведева и Самохина.

— Именно этот факт позволил Вадиму занять позицию наблюдателя. — Подсказала сама Алена и нахмурилась сильнее. — Но почему они не остались вместе? Если уж действительно любовь была?

— Не скажу точно, но с высоким соотношением достоверности предположу, что Лиза просто разочаровалась в выборе. Она хотела стабильности и поклонения. Саша же был вынужден стать не только рабом ее любви, но и заботится о безопасности, строить карьеру, удерживать бушующие низы. Она забеременела и поставила условие: бросить все или забыть ее. Бросить все для Саши было все равно что застрелиться самому и толкнуть под поезд Лизу, она же, будучи молодой и не по возрасту амбициозной, терпеть не хотела и вернулась в семью, где, к слову, ее никто не ждал. Медведев приказал избавиться от ребенка, иначе он ее не примет, Лиза разрешила вопрос по-другому и себе в мужья выбрала хорошего мальчика из интеллигентной семьи, чувствами которого однажды пренебрегла.

— Папу?

— Именно. Но и он идти на уступки не хотел и условием, при котором Лиза могла оставить ребенка, тебя, — многозначительно кивнула Марта, — было пожизненное молчание. Так же она лишалась права упрекать его в чем-либо. Лиза согласилась, надеясь на безоблачное будущее, а на деле оказалось, что и у мальчика, кроме амбиций, в запасе не осталось ничего. Медведев новоиспеченную семью поддерживать отказался, сам мальчик даже азами бизнеса не владел и раз за разом прогорал, растрачивая деньги своего отца. И только Самохин не остался равнодушен к ситуации. Он все эти годы и тянул твою семью, не смея показаться на глаза. Он любил тебя, и единственным желанием было, чтобы ты носила выбранное им имя. Алена. А сейчас Самохина не стало и жизнь твоей семьи пошла под откос. Вот так.

— Несуразица какая-то…

— Может, и так… — Безразлично отозвалась Марта, внимательно наблюдая за реакциями Алены. И когда та зло хмыкнула, без внимания этот звук не оставила. — Что?

— А как же Вадим?

— А что Вадим?

— Он кто?

— Смотря, что ты имеешь в виду.

— Твоя история. Ни одного случайного человека. Судьбы так плотно переплетены, что и вздохнуть некогда, так, что же Вадим? Он ведь тоже где-то рядом, так?

— Ты взволнована, тебе необходимо отдохнуть. — Тронула Марта мочку уха, задевая красивую сережку, украшающую ее.

— Вадим Алексеевич Бортновский, не так ли? — Проронила Алена неуверенно и раскраснелась от наплыва эмоций. — А первый муж? Как ты там говорила… Непримиримые враги стали вынужденными партнерами, да? Значит, Юрий Владимирович Эльзин?

— Твоя внимательность похвальна, дорогая. — Обозвалась Марта, глядя куда-то глубоко в пространство.

— И все они сейчас вокруг тебя, да? И всех удерживаешь, всех контролируешь…

— Ты приписываешь мне чужие грехи.

— Но, что же было потом?

Марта мягко улыбнулась и пожала плечами.

— А ты так уверена, что было это «потом»?

— Но ведь ты здесь!

— Алена, я не готова…

— А мне кажется, что просто любишь создавать интригу! — Глянула та на Марту с осуждением и не разглядела в податливой улыбке грусти и боли. Марта глубоко вдохнула и вынужденно протяжно выдохнула.

— Через много лет я узнала, что Вадим женится. Ему уже за сорок было, мне, разумеется, меньше. Этот факт меня даже позабавил. Интересно стало, что, да как. Настолько интересно, что я из Парижа примчалась, но опоздала. Торжественное событие состоялось. Молодоженов как смогла поздравила, Анечку Бортновскую, в девичестве Хвостову, — Марта язвительно улыбнулась, — выделила особенно.

— Он все-таки на ней женился… — Ахнула Алена, только сейчас догадавшись, что же произошло. Марта нервно передернула плечами, закурила, глубоко затягиваясь. Наверно, это был первый раз, когда эта женщина выпустила чувства из-под контроля и едва ли Алена была рада увидеть ее истинное лицо.

— Ему нужна была выгодная партия. Девочка из хорошей семьи, с репутацией, с именем. Оттого она и бесится до сих пор. Не может простить того, что не любит… Я вышла замуж за видавшего виды старого еврея, который обещал украсить свою старость и мою молодость, вот и все.

— Ты говоришь неправду!

— Есть что возразить? — Хмыкнула Марта с вызовом. — Дерзай! Только будь любезна, приложи к своему возгласу еще что-нибудь, кроме эмоций.

— Я что-то упустила, ведь так? Что-то важное?

— Сегодня упустила, а завтра поймаешь. Времени у тебя вагон. — Отмахнулась Марта, продолжая наполнять комнату дымом с ароматом ментола.

— Я повторяю мамину судьбу?

— Главное, чтобы ты не повторила ее ошибки. А судьба… это вопрос относительный.

Алена с дивана аккуратно поднялась и прошлась по комнате, усиленно над чем-то раздумывая. Несколько раз останавливалась, глядя на Марту внимательно, упорно, но так ни разу и не удостоилась ответа.

— Я на завтра записана на аборт. — Тихо призналась и вот тогда заметила, как Марта напряглась, как взвилась на месте, потом так же быстро опала.

— Ну и дура!

— Я просто запуталась…

— Ты не запуталась. Ты дура! Я была беременна четыре раза. Четыре шанса стать матерью. Все было. Тяжело и больно, но никогда… Никогда я не опускалась до подобных мыслей. Потому что я всегда знала цену божественному дару материнства, а доставался он отчего-то кому угодно, но только не мне. Он вернется. — Проговорила Марта основательно и громко. Андрей. — Пояснила. — У их рода очень сильные отцовские чувства. Очень сильные. Я видела, я знаю, о чем говорю. И, что бы между вами ни произошло…

— Он меня не любит.

— Ты! любишь его, и это главное! — Прокричала Марта в голос, на месте подскакивая. Напротив Алены остановилась и замерла, взглядом это внушая. — А пусть даже и не любит. Всегда и везде, среди тысячи любых женщин, будешь ты одна, та, которая подарит ему ребенка. И именно у тебя одной будет преимущество над всеми. То преимущество, которое он оценит. Которое он на всю жизнь запомнит. И будет приезжать. Сначала для того, чтобы отвезти тебя на прием к врачу, потом в роддом, после оттуда же и заберет, встречая. Он будет навещать тебя и ребенка, он привяжется, он привыкнет. Он будет знать, где, в каком месте ему дарят те эмоции, которые сильнее всего на свете. И будет тянуться к вам. А, в конце концов, вернется. Он вернется, а ты не будешь такой же гордой дурой, как в свое время я, и его примешь. И вот тогда начнется настоящая семья.

— Но…

— И это если он тебя не любит, в чем я, собственно, сомневаюсь. Я сама скажу ему о твоем положении, Аленушка. — Заключила Марта и выиграла последующую битву взглядов. — Я скажу, а он примчится, но это вовсе не значит, что ты должна его принимать сейчас. Думай о себе в первую очередь, думай о ребенке, ведь он тоже часть тебя. И хорошо подумай о том, что ты можешь потерять, а что приобрести. А вот когда взвесишь все «за» и «против», тогда решение действительно пойдет на пользу. А теперь иди к себе. Ты действительно устала и я, на самом деле, тоже. — Выдохнула Марта, закрывая глаза, запрокидывая голову к стене, у которой стояла, а потом решительно от нее оттолкнулась и над шахматным столом зависла, разглядывая фигуры.

— Марта, а кто я в твоей игре? — Спросила Алена тихо, заставляя раздраженно фыркнуть в ответ.

— Ты еще не ушла? — Марта обернулась и смешливо глянула на то, как девушка подбоченилась. — Наверно, ты ладья. Да. Изящная ладья. Все пытаешься обойти препятствия, максимально сокращая путь.

— А Андрей?

— А Андрей слон. — Заинтересованно улыбнулась Марта, будто и сама впервые представила ситуацию подобным образом. — Чрезмерно прямолинеен и не имеет компромиссов, за что часто попадает в сложные ситуации. Зато ему пешки нипочем.

— Про тебя и не спрашиваю. Ты черная королева. А что же с черным королем? Вадим Алексеевич? Ведь так? Но, как я посмотрю, на доске ты по-прежнему стоишь перед ним, защищая интересы.

— Все в этой жизни относительно, милая. — Вскинула Марта внимательный взгляд, обвела ладонью вытянутые фигуры шахматных монархов. — И то, что тебе кажется верным, идеально подходящим, в один момент может в корне измениться. — Громыхнула одной из них. — Например, эти фигуры. И королева… она ведь может стоять не перед королем, а напротив него. Лицом к лицу. Не вправе отвести взгляда. Как тебе такая истина?

— Она требует осмысления. — Честно ответила Алена, понимая, что в схватке с Мартой непременно проиграет, как та же ладья…

— Спокойной ночи. — Окликнула, уже стоя в прихожей.

— Спокойной, дорогая. Дверь можно просто захлопнуть… — Добавила, когда Алена стояла уже на пороге. Взглядом нашла телефон, расслышав четкий щелчок входной двери.

Андрея набрала спустя минуту спасительной тишины, сквозь вспышку головной боли выслушала длинные гудки и готовилась отключиться, когда он все же соизволил ответить.

— Марта, я занят. — Глухо проговорил в трубку и собирался отключиться, когда она успела произнести повод, по которому, собственно, и звонила.

— Ну и отлично. Просто сообщить хочу, что Алена беременна. — Произнесла заветные слова и язвительно улыбнулась, благо Андрей увидеть этого не мог. Впрочем, и свободное время у него появилось как-то неожиданно.

— Что?

— Алена беременна. — Повторила Марта, преисполненная вдохновения, а Андрей сквозь зубы выругался, забыв сказать, как же он рад.

— Так, допустим. — Поторопился разобраться. — Ты откуда знаешь?

— Считаешь, что я должна на этот вопрос ответить?

— Считаю, что ты могла бы меня не нервировать в принципе. Какого хрена, Марта? — Проговорил он в трубку злым шепотом, будто от кого-то закрываясь. — Ты или по существу говори, или не звони вовсе. Что у вас там происходит? Если это такая шутка, то мне не смешно.

— Мне тоже.

— Так… Так, давай… э-э… Я занят сейчас немного. Перезвоню и ты мне все подробно расскажешь, да?

— Нет. Потому что твое занятие, нежно мурлыкающее на заднем фоне, меня не впечатляет.

— Что ты несешь, я на работе! — Взорвался Андрей криком, на что Марта лишь плотоядно улыбнулась: ему не все равно. Выслушав вопль, продолжила.

— По существу я уже все сказала и повторять смысла не вижу. Алена беременна, какие ты еще хочешь подробности? Какая Алена или в каком месте беременна? Этого?

— От меня, да?

— Андрюш, не включай умственную отсталость. И не вздумай задавать ей подобные вопросы — это просто обидно. Если все же решишься приехать сейчас, для начала прими душ.

— Марта, я на работе. И никто тут у меня не мурлычет.

— Ну, а если на работе, то прими душ дважды. Чтобы смыть с себя запах этой псарни, нужно хорошо постараться.

— Отлично, я понял, ты не в духе. Я, признаться, тоже, и сегодня не самый лучший день для бесед с кем бы то ни было в принципе.

— Я поняла. Целую. Пока.

— Угу… пишите письма. — Невесело отозвался Андрей и отключился первым, а, спустя восемь минут, оборвал Марте телефон и разразился криком, заставляя ее зажмуриться от ощутимого дискомфорта.

— Ты знала, что Аленка аборт собралась делать? — Выругался он, опустив минуту матерной брани в сторону. В телефоне раздался характерный хруст и Марте отчего-то показалось, что это хруст самого аппарата, который Андрей сейчас сжимает с неестественной силой.

— Послушай, сколько можно обсуждать одно и то же? В конце концов, ты занят и мы созвонимся завтра. Да?

— Какое завтра?! Какое, на *уй, завтра?! Ты рехнулась? Я спрашиваю: ты знала?!

— Милый, не кричи. Я-то знала, вопрос в том, как ты узнал? Неужто заставил девочку нервничать и донимал ночными звонками?

— Достаточно в комп залезть, милая моя Марта, чтобы узнать эти подробности. Почему я от тебя подобного не услышал?

— Не услышал? Не знаю… Что, кстати, это за шум? Звук двигателя, если не ошибаюсь?.. Я так понимаю, ты неожиданно освободился?

— Да. Чтобы мозги некоторым на место поставить. Ты дома сейчас?

— Уезжаю через два часа. Алена, кстати, некоторое время у меня поживет. Хочу, чтобы ты был в курсе. Меня не будет недели две. Обещаю не появляться еще недельку, если заверишь, что не разнесешь мою квартиру в щепки.

— С какого… она у тебя будет? Это кто так сказал?

— Вадим Алексеевич чудит. Решил порадовать девочку свежим ремонтом. — Проронила и поняла, отчего в трубке повисло молчание.

— Я чего-то не знаю? — Уточнил Андрей вкрадчиво, а Марта привычно развеселилась и отключила связь.

Как он матерился вслух, могла только догадываться, но, зная Андрея, в подаче и интонации была уверенна. Оглянулась на собранную с утра дорожную сумку, но не торопилась. В конце концов, она так и не предложила Алене пожить у нее…

По известному адресу Андрей прибыл ближе к полуночи. Первый раз его на полдороги развернули, а в этот, так и вовсе на задержание вызвали. Пока до Аленки добрался, так и консьерж на ночное дежурство развернулся. Лифт проигнорировал, по ступеням поскакал, а перед ее дверью в нерешительности замер. Торопился, даже в окна не заглянул: спит, не спит. На дверной звонок нажал и дыхание затаил, к тишине квартиры прислушиваясь. А как дверь распахнулась, кулаком по стене со всей силы дал.

— Ждешь кого? — Прохрипел тихо, а Алена сонно заморгала, щурясь от тусклого подъездного света.

— Что?.. — Оглянулась она по сторонам, будто и правда кого высматривает. — Ты чего пришел? — Растерянно пробормотала. Тоже отчего-то шепотом, на что Андрей с полоборота завелся, дверь на себя рванул, в квартиру заглядывая.

— Ты не одна, что ли? — Запыхтел, остановившись в полутемной прихожей, но опомнился, растопыренными пальцами по волосам провел, их взъерошивая, и спиной к стене приткнулся. Ногой дверь толкнул, за собой закрывая.

Алена к тому времени уже проснулась окончательно и ночному гостю рада не была. В обиде за подозрения, губу закусила, растерянно моргнула пару раз, а потом собралась с мыслями и подбородок вздернула.

— Я тебя не приглашала. — Попыталась дверь дернуть, предлагая Андрею уйти, а он снова ногой по ней ударил, закрывая.

— Сам пришел. Дальше что?

— А что дальше? Ничего. Уже поздно и я сплю. Не понимаю твоего визита и…

— Что? Правда, что ли, не понимаешь? Намекнуть? — Паршиво улыбнувшись, Андрей на ее длинную майку уставился, Алена, опомнившись, понятливо кивнула.

— Тебе Марта позвонила, да? — Догадалась, а он оскалился.

— Вопрос в том, почему мне не позвонила ты. Ответ есть?

— Я не хочу разговаривать с тобой. Не сейчас. Может, завтра, может…

— Я никуда не уйду. — Поставил он перед фактом и размеренно вздохнул.

— Андрей, сейчас ночь и…

— Я просто услышать хочу, что ты беременна. — Проговорил примирительно и тихо. Алена зубы сжала. — От тебя услышать.

— Я беременна. — Развела она руками и поняла, что новость, сказанная от первого лица, возымела несколько другой эффект. Ушло напряжение, улетучилась агрессия, Андрей расслабился и даже сглотнул, избавляясь от кома в горле, что придавал голосу раздирающий хрип. Он медленно, осторожно выдохнул и попытался улыбнуться, только вышло не очень.

— Ален, я…

— Это тебя ни к чему не обязывает. — Поторопилась заверить она, перебивая какую-то мысль, и Андрей заинтересованно вскинул брови. — Так случилось. Никто не виноват. Останемся друзьями. А сейчас… сейчас, наверно, иди.

— Куда? — Бросил с вызовом.

— Ну, ты же был где-то все это время. — Неопределенно пожала Алена плечами, а Андрей шею вытянул, разыгрывая интерес.

— М-м… Ну, да. Где-то я был. — Губы выпятил, прикидывая аргумент. — Послушай, ты серьезно сейчас? — Наплевав на любые доводы рассудка, от стены отлепился и четыре уверенных шага вперед сделал, над Аленой нависая.

Упираясь ладонями по обе стороны от ее головы, едва нос к носу не столкнулся. Улыбнулся широко и уверенно. С ноги на ногу переминаясь, стал удобнее и пересохшие губы языком обвел, будто смакуя эту их близость, сам момент.

— Ну, ты ведь тоже это чувствуешь… — Носом по ее щеке провел. Потом снова. От подбородка до мочки уха. Дразня, завлекая. — Просто не можешь не понимать того, что происходит. Как я смотрю на тебя, как от запаха твоего балдею, точно помешанный жду, пока позвонишь, пока позовешь к себе… Какая к чертям дружба, Ален, если я хочу тебя, а?

Андрей голову в плечи втянул, чтобы с Аленой на одном уровне оказаться и в глаза заглянуть.

— Ведь то же самое чувствуешь, я знаю… Обиделась просто. Ты была неправа, я вспылил… С кем не случается? Но ведь я здесь, я пришел, ну? — Губами о ее губы потерся, на поцелуй соблазняя. Не отступил и когда Алена отвернулась, зажмурилась, пытаясь дистанцию удержать.

— Наши отношения были ошибкой. — Выдохнула поспешно, а вот глянула в следующую секунду уже решительно. — Я не вижу себя рядом с таким человеком, как ты. — На грудь надавила, заставляя отстраниться, Андрей же поддаваться не спешил. С улыбкой идиота ее пустые доводы выслушивал, а иногда даже отчаянно кивал, с какими-то особо нелепыми соглашаясь. — Дружба — это все, что могу предложить.

— Наверно, ты права, наверно, так. Только проблема одна есть. Я хочу тебя. — Пахом к ее животу прижался, доказательства демонстрируя. — И что теперь? Снова про дружбу втирать начнешь?

— Послушай, уже поздно и ты явно на взводе…

— На взводе. — С готовностью подтвердил. — Я, вообще, парень такой, взрывной. Совершено не подхожу для тебя. Много на себя беру и имею наглость взвалить на собственные плечи твои проблемы. Не то, что те интеллигентики в седьмом поколении. Они-то и не знают, с какой стороны к таким красивым девочкам со своим торчащим членом подходить — интернет им в помощь! А я знаю. И именно поэтому мы с тобой просто несовместимы. Учу тебя плохому, заставляю глупо улыбаться, лежа в постели в позе шестьдесят девять, и показываю, что значит быть счастливой. Плохо! Очень плохо! Так нельзя. Будем просто дружить! А что? Ты ведь беременна от меня, почему бы нам не подружиться, правда? Так ты себе это представляешь?! — Кулаки сжал, в стену ими упираясь. — Это мир сошел с ума, Ален, или я какой-то неправильный вырос? Какая дружба? Я люблю тебя, ты моя женщина, ты ждешь от меня ребенка!

— Уверен, что от тебя? — Воспользовалась она единственной возможностью выиграть время, вот только Андрей не позволил. Терпеливо перевел дыхание, а на выставленные к его груди ладошки надавил сильнее, наваливаясь.

— Еще раз ты подумаешь в эту сторону и будет по-плохому.

— По-плохому? А сейчас как?

— А сейчас мы с тобой дружим, зайка. — Чмокнул Алену в губы и широко улыбнулся тому, как она отплевываться принялась. — Хочешь, я буду носить твой портфель? — Подгадал и одним широким движением языка по тонкой шее провел. Завелся от этой ласки как в первый раз. — Ведь моя подружка стала училкой, моя подружка шляется по ночам — ее никто не обеспечивает. — Голову склонил и, руки Алены удерживая, выпирающие сквозь футболку соски, прикусил. — Знаешь, говорят, самостоятельность убивает в женщине романтику.

— Что ты знаешь о романтике?

— Романтика — это когда бабочки в животе. — Припомнил Андрей популярную фразу и ответную дрожь почувствовал, проведя грубым пальцем по нежной коже под ночной майкой. — Да-а-а-а. — Рассмеялся, опускаясь перед Аленой на колени. — Тебе нравится. — Прищурился, внимательно за реакциями ее тела наблюдая.

Когда Алена оттолкнуть попыталась, стеной перед ней стоял, а, наигравшись вдоволь, одним движением трусики стянул и голову руками прикрыл, пытаясь укрыться от посыпавшегося града обвинений и проклятий, от бесчисленных ударов ее ладошек. Ее бедра твердыми руками удерживая, к лону языком прикоснулся и то, как замерла, оценил. Первое пробное движение языком и ее стон безысходности. Губами обхватил клитор и то, как застонала, пытаясь с негодованием справиться, в себя впитал, запомнил. Между складочек языком провел и удовлетворенно зарычал, почувствовав ее пальчики в своих волосах. Теперь не отталкивала! Теперь о большем просила, требовала! Буквально за две минуты девочку свою до оргазма довел. Не дал упасть, когда ее ноги подкосились, удержал на весу, когда готова была отключиться, получив желанную разрядку. Терпеливо выждал, пока сознание вернулось, в норму вошло. Потом только отстранился, поглядывая со стороны, и губы скривил.

— Права ты, зайка. Время позднее. Деткам отдыхать пора. Я на дежурстве сегодня, так что тебя покидаю, но если захочешь еще разок-другой подружить — звони, всегда готов.

Демонстративно ладонью губы обтер и из квартиры вышел, основательно хлопнув дверью.

— Вот и поговорили, твою мать! — На себя самого выругался, стоя на улице у машины. Час еще, не меньше, под окнами дежурил, в попытке тень разглядеть или движение какое. Стоял бы и дальше, только вот на службу вызвали.

Вернулся на следующее утро. В квартире застал только рабочих. Стучаться в соседнюю, к Марте, не стал. Только внушение трудягам выдал и ушел ни с чем. Отчего-то уверен был, что Аленка из-за занавески наблюдает и как сопляк последний этой ее не менее детской выходке радовался.

В обед заехал, точно зная, что Аленка дома. У Марты, разумеется. В дверь позвонил и глаза закатил, когда спросила, «кто там»? Отшутился, отсмеялся, но Алена так и не открыла.

— Я не хочу с тобой разговаривать.

Заявила она через закрытую дверь, а когда своими ключами воспользовался, на страховочную защелку закрылась, и глянула так уверенно, что смеяться расхотелось.

— Я ведь все рано войду, детка. Дверь раскурочу, а с тобой пообщаюсь, понимаешь? Не томи, открывай. — Рукой махнул, а она только подбородок выше вздернула и ни в какую!

— Если не уйдешь, я полицию вызову.

— Валяй! Я здесь уже. А мужики с патруля помогут с замками разобраться! Кажется, кто-то пробрался в квартиру моей горячо любимой тетушки? — Голову склонил, явно издеваясь, но Алена не выдержала и по замкам хлопнула, их отворяя.

— Я тебя ненавижу. — Пробормотала, пока Андрей разувался, и спряталась на кухне.

Окинула его недобрым взглядом, когда вошел, нарушая уединение, и отвернулась, когда напротив сел.

— Давай поговорим, золотце. Сейчас нам двоим это нужно. — Примирительно предложил, на что Алена пусть и фыркнула, но вызов во взгляде попридержала.

— Давай…

— Ты что делать собираешься?

— Радоваться жизни! Любить и быть любимой!

— Ты беременна. От меня. — С ходу пресек Андрей полет бурной фантазии. — Хотелось бы какой-то определенности.

— Я тебя ни к чему не принуждаю. Справлюсь со всем сама. Можешь жить своей обычной жизнью. Работа, подружки, любовницы…

Андрей, опасно скалясь, в сторону отвернулся, пытаясь сказанные в порыве слова переварить.

— Меня принуждать не нужно. Я сам предлагаю помощь. Машина, деньги, продукты из магазина, лучшие врачи. Что еще?

— Ничего из перечисленного выше. Я большая девочка.

— Тогда, может, это большая девочка проявит чудеса терпения и все же перестанет капризничать, лелея былые обиды? Я буду участвовать в твоей судьбе. Не испарюсь и не исчезну. Считай, что отработала, отбегала, отсуетилась. Наслаждаться жизнью хочешь? Да запросто! Хоть курорт, хоть санаторий.

— Я работать буду.

— Это каприз. Это пройдет. — Андрей глазами сверкнул, а Алена уперлась, руки на груди скрестила.

— Я не нуждаюсь в твоей указке и сама решу…

— То, что ты решила сама, я уже видел. И запись на аборт видел тоже. Я, кстати, ее отменил. Это в моих силах.

— Тебе так нужен этот ребенок?

— Мне семья нужна. Моя семья. Пока это ты. Потом нас станет трое. Без предположений, Ален, без домыслов. Четко, ясно и понятно.

— Всего два месяца назад ты развернулся и ушел от меня с другой.

— Не думал, что так все закрутится. — Признался Андрей спешно, скрестив пальцы перед собой в замок. — Хотел позвонить, приехать хотел, что остановило — не спрашивай, не скажу. И каждый день на столе отчет о твоих ежедневных делах. О том, что в семье происходит, что с работой. Что на кулинарные курсы по здоровому питанию записалась, знаю. После каждого позднего урока провожал тебя до дома. Чаще я, иногда люди по моей просьбе. А если совсем честно, то как увидел тебя, еще тогда, у Марты на квартире, все для себя решил. Не понял даже, как попал, как прикипел. Вчера еще птица вольная, а сегодня болею тобой. Выходи за меня замуж. — Предложил без доли шутки и Алена опешила. Ресницами растерянно хлопает, рот глупо приоткрыт, а ни звука издать не получается. — Я люблю тебя. Без повода и без причины. Считай, с первого взгляда. Вот такую. С тараканами в голове и с кучей претензий, которые мне же переваривать и придется. Я не привык быть зависимым, не привык считаться с чьим-то мнением, но я научусь, обещаю. По глазам вижу, что испытать меня хочешь. Знай только: за свое порву. Ты моя и ребенок мой. Вздумаешь увильнуть — не обижайся. Я все сказал и, как понял, тебе подумать нужно.

— Мое мнение выслушать не желаешь?

— Твое мнение на данный момент основано на желании отомстить, потому выслушаю его чуть позже. Что касается свадьбы, отношений — вопрос решенный. Еще до разрыва ты ясно дала понять, что во мне заинтересована, я свою позицию предельно ясно обозначил сейчас.

— Если это все из-за беременности… — Поторопилась заверить Алена, а Андрей выслушивать не стал. Волком исподлобья глянул, замолчать заставляя.

— Считай, что ребенок — это шанс вернуться с того, где остановились в прошлый раз, без потерь. Я обещаю, что давить не стану. Нужно ко мне привыкнуть — дам время. Напоминать о себе буду и о своей роли в твоей жизни. Проходу тебе не дам, буду ревновать и бесится, устраивая время от времени сцены. Я вспыльчивый, импульсивный, даже сейчас, в здравом уме понимаю, что скулить под твоей дверью не стану. Снесу ее на хрен, но в глаза твои посмотрю. Потому что для меня это важно. Это и для тебя важно. И пусть сейчас злишься, то, что сказал, как кислород тебе необходимо. Потом все обдумаешь и будешь глупо улыбаться, припоминая не только слова, но и интонации, и свои впечатления от сказанного.

— Считаешь, что все обо мне понял? — Нахмурилась Алена, в самоуверенности обвиняя, на что Андрей шутить не стал.

— На сто процентов уверен, что и сотой доли не разгадал, но шанс вымаливать не стану. То, что причитается — силой возьму. Хочу, чтобы уже сейчас поняла: на такие темы я шутить не привык. Семья — это семья. Это смысл жизни. Видимо, в первый раз я не стал заморачиваться и объяснять, а ты за эмоциями и не разглядела. Была страсть, был порыв, но уже тогда я точно знал, для чего пришел к тебе и что хочу увидеть в результате.

— Сейчас намекаешь, что это я такая дура, ничего не поняла, а ты вроде как весь в белом и с самыми лучшими намерениями?

— Жизненный опыт у меня значительно больше, сладкая. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, в этом плане мы на приличном расстоянии друг от друга. Ты девочка домашняя, уравновешенная, не испорченная современным аморальным поведением. Про себя скрывать не стану — мало чего в этой жизни не попробовал. Особенно плохого. Подростковый период бунтарства дал о себе знать, а потом его последствия.

— Какой ты разговорчивый вдруг стал, открытый, все прояснить стремишься. До этого не особо напрягался. — Подивилась Алена, уколоть пытаясь. Андрей руками развел, прикидывая процентное соотношение к истине, склонил голову, соглашаясь.

— Положение у меня сейчас такое. Вынужденное. Я как-то неожиданно оказался в просителях. А ты меня наклонила и имеешь, считая себя пострадавшей стороной. Наверно, в какой-то степени права и я как мужчина должен был уступить, только, знаешь, когда все на пару сотен километров глубже, чем тебе могло показаться, хочется получать отдачу. И то, что ты считала голым сексом, для меня было завязкой долгих и серьезных отношений.

Алена глянула с предубеждением, а он очередной раз молча стерпел и примирительно выдохнул.

— Мне сейчас извиниться, что не разглядела твоих столь глубоких чувств? Знаешь, как-то не впечатлилась я. Тем более глядя, как ты себя ведешь с другой… — Многозначительно хмыкнула и раздраженно отвернулась. — Особой разницы как-то и не заметила. — Недовольно пробурчала.

Знала, понимала, что прав Андрей и сейчас в ней говорит обида, но как ее заглушить, как остановить, не позволяя выступать поверх здравого смысла — не улавливала. Рада была тому, что пришел. Точно это чувствовала. И когда молчал, готова была в том же и признаться, но он говорил, говорил… Доминировал, ставил перед фактом и Алена всей своей природой возмущалась такой его позиции. Оттого и ворчала. Прижаться к нему хотелось, но чертова гордость слишком остро обозначила свое присутствие, слишком явно. И слов хотелось других. Андрей все обдумал, все решил и сейчас ставил ее перед фактом, а хотелось, чтобы решение приняли вместе, чтобы правильно все, чтобы как по книжке…

— День тогда выдался какой-то… — Брезгливо скривившись, Алена впечатления припомнила. — Я про твою работу узнала. Кто ты, чем занимаешься, с кем связан… Андрей Шилай… Извини, но про таких, как ты, детишкам страшилки на ночь рассказывают. И вся ситуация… глупая, нелепая… Да и твой внезапный интерес вдруг стал вполне объясним. Еще и Марте всего наговорила, а она только посмеялась. По-идиотски себя чувствовала и тут такое! А ты даже не попытался меня переубедить! Марта потом сказала, что ценишь доверие. А какое может быть доверие, если я тебя едва знаю и ты оказываешься в команде человека, которого я пыталась обвинить в убийстве?

Она упиралась, а Андрей смотрел исподлобья. То раздраженно, то с насмешкой над детскими выходками. А потом вдруг улыбнулся и все мысли вовсе исчезли.

— Я люблю тебя, Ален. — Вперед подался, на столешницу опираясь. — И что ты меня любишь — знаю. Скажи только и сегодня же ко мне переедем. Принцессой ходить в моем доме будешь. Любое желание, любой каприз… Только скажи — исполню. — Обещал, прямо в глаза глядя. Так, что она неловкость испытывала и спрятаться от его настойчивости захотелось. — Но ты ведь так не сделаешь… — Тут же добавил и отступил. Эмоционально отпустил ее и на спинку стула откинулся, не желая давить физически. — Мне сейчас уехать надо, я вроде как на службе. Обещай только, что как позвоню — ответишь. Обещаешь?

— Ты всегда такой?

— Какой?

— Пока своего не добьешься, не отступишь. — Пояснила Алена, на что Андрей хмыкнул.

— Жизнь удалась сладкая, вот и привык. А еще наследственность.

Андрей уже уходить собралась, как Алена вдруг подобралась и губы поджала, с мыслями собираясь. Он в дверях развернулся, заметив эти изменения, изобразил внимание.

— Марта рассказывала о твоих родителях… — Начала она неуверенно, Андрей нахмурился. — Тебя ведь усыновили? — Нерешительно добавила, понимая, что он ждет продолжения и пойти на попятную не получится.

— М-м… Ты ее слушай больше, она еще и не то скажет. — Развеселился, а глаза остались серьезными. Алена эту его показательную легкость проглотить попыталась, только вот не вышло — подавилась, поежилась, ощущая горький осадок. Встала тогда из-за стола, взгляд к потолку обратила, желая силы найти и продолжить.

— Еще она про моего отца сказала…

То, что в этот момент нужно оказаться как можно ближе, Андрей понял и без подсказок. Ничего не объясняя, к Алене подошел и вплотную стал, любые волнения на себя забирая.

— Что тут сказать… отец твой мужик с причудами. Он сейчас мечется, а все без толку. И к ней забегал поплакаться… Марта подобный типаж на дух не переносит. Могла вспылить. Не обращай внимания.

— Она сказала, что мой отец Самохин. — Замотала головой Алена и Андрей в лице изменился. Губы скривились, их уголки устремились вниз, мимика пропала вовсе.

— Когда она это сказала?

— Вчера. Мы о ней разговаривали, о ее жизни, а потом она возьми, да скажи, что Александр Владимирович мой отец. Мне и посоветоваться-то не с кем, а ты… может, ты подскажешь, что делать. Я в один момент оказалась будто отсеченной от мира. С мамой разругались, Денис достал своими звонками, с отцом не разговариваю вовсе. Они все на меня обижены. Они считают, что я должна сделать шаг, который исправит ситуацию, а тут вдруг такое… Я запуталась. Слишком много информации. Слишком много правды для меня одной. И про деда, и про мать… она обо всех знает и этими знаниями пользуется.

— И что? Что ты по этому поводу думаешь?

— Даже не знаю… Не свыклась с этой мыслью.

— Допустим. А тебе, случаем, Гарист не звонил? Поняла о ком я? — Уточнил на всякий случай, а Алена принялась с усердием кивать.

— Не звонил. А должен?

— Не хотелось бы… — Беззаботно улыбнулся Андрей и от Алены отошел. — Я решу этот вопрос. — Пообещал, двигаясь в сторону выхода.

— Постой, что значит решишь?

— Ничего. Ничего не значит. — Поспешил Андрей отмахнуться, а потом задумался, и все же нашел момент пояснить. — А, вообще, по этому поводу переживать не стоит. Самохин твой отец, так, прими это как данность. Его уже нет и мало что в твоей жизни изменится.

— Я наверно запуталась. Ничего уже не понимаю. И то, что происходит вокруг, нравится мне все меньше и меньше.

Андрей эту ее растерянность принял и Алену крепко к себе прижал.

— Да ничего ты не запуталась. — Проговорил внушительно и в макушку чмокнул. — Ребенок у нас будет. И в этом весь смысл. Я пойду сейчас. — Кончиками пальцев по щеке провел. Нежно, но торопливо. — Сейчас уйду, а вечером заеду.

— Я вечером работаю.

— Прояви самостоятельность и позаботься о себе, сладкая. Я не буду обсуждать одно и то же дважды. — Вместо любых уговоров дал Андрей понять свою позицию и ушел.

Глава 34

Как только за дверью ее квартиры оказался, номер Гариста набрал и договорился о встрече. Единственное, что отметил по короткому разговору, так то, что Гарист удивлен не был. И это наводило на размышления. Службу было решено отложить, а вот встречу передвинуть в расписании максимально вверх. Уже через час он был в ресторане, который прежде принадлежал Самохину и недобро поглядывал за суетой крупногабаритных секьюрити.

— Они больше на вышибал из клуба походят. — Недовольно отозвался, как только Гарист подошел. Руку ему подал и крепко сжал ладонь. — Привет. — Кисло скривился, взглядом выбирая столик.

— И тебе привет. — Кивнул Игорь. Взмахом руки официанта подозвал и что-то тому коротко шепнул.

Устроившись за столом, оба не спешили разговор начинать, но Андрей не выдержал первым.

— По глазам вижу, знаешь все. Что ж тогда, падла, молчал, а? — Недовольно рыкнул и опрокинул в себя стопку водки, что преподнесли как дорогому гостю. Пытаясь нрав утихомирить, медленно выдохнул, забросил в рот оливку и скривился больше. — Дрянь! — Блюдо с закусками от себя отставил и выпил снова.

— Лен, закуску смени. Итальянскими маслинами господин Шилай сегодня брезгует.

Лениво окликнул Гарист стоящую неподалеку официантку. Пока заказ выполнила, выждал, а потом отослал подальше. Глянул на Андрея не без интереса, а в итоге пакостно улыбнулся. Тоже выпил, тоже закусил. Малосольные огурчики действительно пошли лучше, чем заморские привычки. А потом голову набок склонил, как бы со стороны за происходящим наблюдая, и развел руками.

— Если честно, то не подумал, что у вас серьезно. А если так, то к чему воздух сотрясать? Сам-то откуда узнал?

— Алена и сказала! — Вызверился Андрей и отшвырнул от себя салфетку, которую до этого пытался на коленях пристроить.

— А ей кто?

— А ей Марта. Мне не сказала. А Аленке — пожалуйста. Нет, ты понимаешь?!

— Успокойся. — Игорь устало выдохнул и опустошил стопку, Андрея по дозе догоняя.

— Я спокоен. Поведай лучше, что ты думаешь по этому поводу?

— А я что? Единственное, о чем Саша просил, так это проследить, чтобы красавицу его никто не обидел. Самый лучший способ этого добиться — связать наши судьбы нерушимым брачным союзом. Я ему тогда так и сказал и, замечу, Саша особо против не выступал.

— Понял сейчас, что сказал?

— Да понял я. — Гарист паршиво усмехнулся. — У тебя планы. — Озвучил мысли и прищурился. — Она, конечно, девочка сладкая, от такой добровольно мало кто откажется, но раз у вас вспыхнули чувства, вынужден буду отступить.

— Мне не нравятся твои шутки. — Заметил Андрей с явной угрозой в голосе. — Давай серьезнее. — Предложил и перетерпел, пока Игорь прекратит паясничать.

— Ты жениться надумал, что ли?

— Считай, что Аленка сейчас находится на стадии глубоких раздумий и между делом готовится стать матерью.

— Какой ты, однако, быстрый! Я и познакомиться толком не успел, а ты уже в дамках. Хотя меня женщины любят. До сих пор не пойму, что не так пошло. Она могла бы стать мне отличной женой.

— Это потому что я сначала втерся в доверие, а уж потом принялся ксивой махать. Не знала она, кто я. Был представлен как племянник Марты. А ты, — пальцем в Игоря ткнул, — как правая рука криминального авторитета. Разницу улавливаешь? Она нашей компашки как огня боялась. Как фамилию мою услышала, так и сбежала.

— Ага, не ожидала только, что ты успел заякориться.

— Ты сейчас о моем ребенке говоришь. — С перекошенной физиономией заметил Андрей и напряженно вздохнул. — А по поводу Самохина… сейчас же дележка полным ходом идет… Не хочу, чтобы этот вопрос как-то ее коснулся. Пока с ней разгребал, отвлекся от настроений в городе. Что у вас сейчас происходит?

— Тихо все. Саша о нас, убогих, позаботился. Заранее все распределил и старших назначил.

— И? Не молчи, говори давай, с Аленкой что?

— Как посмотреть… С одной стороны, ничего, люди довольны, никто в обиженных не ходит, да и мало кто в принципе про дочку знал. Но есть и те, кто умеет хорошо считать и умная мысль о том, что немалая, если говорить мягко, сумма, до общественности не дошла. Он, конечно, открыл пару счетов на имя Марты… — Гарист скривился, припоминая, — ее проверять мало кто решится, ты знаешь, там сам черт ногу сломит, но вот факт остается фактом.

— Ты говоришь, мало кто знал про Алену, но осведомленные есть? Кто?

— Бортновский знал. — С особой колючей интонацией проговорил Игорь, на что Андрей и вилку бросил.

— Твою мать, а! — Кулаками по столу махнул, заставляя посуду подпрыгнуть.

— Саша, правда, незадолго до смерти с ним встречался как раз по этому вопросу. По возвращении отчет давать не стал, но намекнул, что общий язык они все же нашли. Да и ты с Вадимом Алексеичем на короткой ноге, думаю, шашкой махать не станет.

— Не знаю, что у него в голове перевернулось, но он к Алене подкатил с отцовской заботой.

— И что? У него и спроси.

— Я как-то не торопился, а в свете последних событий, все совсем по-другому видится. Надо подумать. Спешить нельзя. В любом случае, с ним проще. Кто еще?

— А еще Туманов.

— Этот? Самуил, что ли?

— Он самый. — С готовностью подтвердил Гарист и задумался. Андрей приметил, как на лбу у того залегла глубокая морщина. Нехороший признак. — Я так понял, он до последнего ни сном, ни духом, а потом в поведении наметились явные сдвиги с нехорошей интенсивностью. Как-то он с женой Бортновского встречался, вот с тех пор и суетится. Думаю, она рассказала. Не мне тебе рассказывать, что дрянь она редкостная. Только рада напакостить. В чем ее замысел я не вникал, но ничего хорошего ждать не приходится.

— А Аннушка как всегда подслушала, подсмотрела и оказалась в нужном месте. — Рассуждал вслух Андрей, зная об отношениях в семье Вадима. — Правда, что дрянь… Но что Никитюк? Давно о нем не слышал.

— Да? А про сына его? Дениса Самуилыча? — Хохотнул Гарист, заставляя этим акцентом напрячься.

— Тот самый Денис, который у Аленки в ухажерах числился?

— Ага, а в последнее время проявляет несвойственную ему настойчивость с целью отношения возобновить. Никитюк этот имеет неплохое положение и при дополнительном финансировании может легко стать на одной ноге с Бортновским и как раз к следующему губернаторскому сроку быть в полной боевой готовности. Деньги Самохина ему ой, как пригодятся в этих далекоидущих планах. Вот они и удвоили нажим на Алену. Через семью ее, которая, как ты наверняка знаешь, нуждается не меньше остальных, да и, как я понял, перспективу оказаться в числе матерей-одиночек умело использовали. Вы ведь до последнего времени вроде как не вместе?

— Сегодня в принципе все решили. — Согласно кивнул Андрей и с догадкой на лице в сторону Игоря посмотрел.

— Верно задумался: если ее оградить хочешь, афишировать перемирие пока не стоит и перед глазами не маячь. По крайне мере, присмотрись, что да как. Я поддержу, с людьми переговорю. Есть те, кто Саше жизнью обязан, думаю, никто в стороне не останется.

— А почему, кстати, ее отец остался без вашей поддержки? Ведь его именно Самохин за уши вверх тянул, да?

Гарист пожал плечами.

— Меня просили позаботиться конкретно о девочке. Остальные на усмотрение. Я считаю, что давно пора было завязывать с этой благотворительностью, но у Саши ведь любовь…

— Звучит как-то дико. Самохин и любовь.

— Марту, например, он тоже любил и этому ты вроде не удивлялся.

— Ее хочешь, не хочешь, а полюбишь. Только давай не отходи от темы. Почему, кстати, так в общественном спокойствии уверен? — Гарист хитро прищурился на один глаз. — Ты завещание его видел? — Догадался Андрей, а Игорь отмахнулся.

— Обошлось. Еще перед смертью все распределил, я же сказал. Официально отписал имущество, владения. На имя Алены счет в банке. Если все тихо будет и никто за ним не обратится, года через три только они пришлют ей извещение. Такие условия. Но в принципе, если обзавестись целью, то счета обнаружить можно. На это Никитюк и надеется.

–*опа полная!

— Что? Неужто женская психология тебе оказалась не по зубам.

— Она внимания хочет. И чем больше, тем лучше. Марта так некстати уехала! — Кулаком подбородок подпер, задумавшись. Игорь водку расставил, предлагая выпить.

— Думаешь, это случайность?

— Что именно?

— Что Марта его дочку так кстати пригрела.

— Никому больше не рассказывай. — Усмехнулся Андрей, из-за стола поднимаясь. — Нам с тобой еще учиться и учиться, чтобы так же использовать знания и чужие таланты. И с Аленой она серьезно замутила. Сидят по ночам, вино глушат. Помнишь, то, что Саша ей привозил? — Игорь кисло скривился. — Значит, планы имеются. — Пояснил Андрей и на прощание рукой махнул.

С лица вроде и беззаботен, свободен, предельно счастлив, а у самого голова от количества мыслей и путей решения проблем пухнет. На самом деле, боялся, что Игорь и сам на Алену планы имеет. Это было бы некстати. Сейчас отпустило. Неплохо бы еще с Бортновским решить, правда, добиться от того истины было бы так же наивно, как и от самой Марты. Вот уж, и правда, одного поля ягодки.

Про их совместное прошлое, само собой, знал. Про причины затяжной неприязни вроде как тоже. Именно вроде, ведь каждый из обоих старательно берег личную жизнь от посторонних глаз. Бортновский смотрел в сторону Марты с неподдельной грустью в глазах, который год на памяти Андрея пытался навести мосты, она же смотреть в его сторону не хотела вовсе. Точнее, хотела, чтобы все окружающие именно так и считали. Но в его присутствии слишком сильно менялась, чтобы позволить об этой истории забыть. Она его не простила. Что, к слову, не мешало им мило беседовать ночи напролет. О том, что мило, Андрей, конечно же, добавлял от себя. Частенько видел машину Бортновского под подъездом Марты, тени в ее окне. Войти не решался, казалось, помешает чему-то важному. И только один раз увидел, что же происходит. Его служебной машины тогда возле дома не оказалось, а личную, без водителя, которой Бортновский пользовался крайне редко, взглядом найти не догадался. Вошел, а они вдвоем. Марта, с мертвецки бледным лицом и пустым взглядом и Вадим Алексеевич у ее ног. Подбородок на ее коленях пристроил и что-то с усердием втолковывал, в глаза глядя. Тихо. Андрей, опешив, и не расслышал. Марта, пусть и заметила его тогда, но вида не подала, а вот Бортновский таким взглядом наградил, что топтаться поблизости расхотелось. Он всегда уходил рано утром. Часов в пять. Ехал домой, там переодевался и отправлялся на службу.

Без особой необходимости они никогда не пересекались, но в тот раз Бортновский к себе на разговор вызвал. «Это ничего не значит» — сказал тогда и будто с сожалением поджал губы. Объяснять более не пожелал и махнул рукой, отпуская.

К Марте сунуться и не думал. После таких встреч она обычно болела. Не вставала с постели, не отвечала на телефонные звонки. Плакала, как он догадывался, вот только изменить ничего не могла. Или не хотела, ведь себя не перебороть.

Про то, что они вместе спят, не думалось… Хотя Марта любому на зависть выглядела. И не скажешь, что несколько лет назад полтинник праздновала. Без размаха, понятное дело — для женщин эта цифра переломная, но Андрея позвала. И Бортновский отметился когда. Подарил колье из каких-то неестественно дорогих камней. Марта улыбнулась. Редкая эмоция, если дело Вадима касалось, но украшение так ни разу и не примерила, хотя имела к ним слабость.

Так вот сейчас Андрей прямой наводкой спешил к Бортновскому. Едва ли надеялся добиться вразумительных объяснений. Тут, скорее, свою позицию обозначить хотел. Прошел в приемную, секретаря его как всегда обаял, заставляя сместить очередь страждущих, и в кабинет направился.

— Я занят. — Вместо приветствий отозвался тот, не удостоив Андрея взглядом. Но и он не растерялся, на кресло у самого стола присел, устроился удобнее.

— Я тоже. Что с Аленой?

— С какой еще Аленой? Ты уверен, что… — Бортновский на Андрея глянул и понимающе усмехнулся. Из верхнего ящика стола достал пачку сигарет. Прикурил сам, предложил Андрею.

— Бросаю. — Принялся отнекиваться тот и Бортновский ухмыльнулся снова.

— Я тоже как-то бросал. — Отозвался и сделал затяжку. — А насчет девушки… Ты с какой целью интересуешься?

— Моя будущая жена. Не хочу недопониманий.

— Вот как? Хороший выбор, хорошая девушка. А ты, значит, будущий счастливый отец?

— Ты на вопрос не ответил.

— Так, и не собирался. — Ожидаемо увильнул от прямого вопроса Вадим Алексеевич.

— Тебя Самохин просил присмотреть за ней?

— Ты и об этом знаешь… Скажем так, у нас с ним договор был. Я у него вроде как в должниках много лет ходил, вот мой ответный ход.

— Ну да, ну да. А ты знал, что Туманов строит планы на отношения Алены со своим сыном?

— Каждый из нас что-то, да строит. Почему я должен об этом знать?

— Есть вариант, при котором она окажется богатой наследницей.

— Тебя смущает что-то? Вроде и сам не на паперти стоишь. Думаю, потянешь. А если нет — зови, сделаю вам свадебный подарок. Так, чтобы не стыдно молодой жене в глаза смотреть было.

— Очень смешно! Только не о том я. Туманов на твое место поглядывает, а с наследством Самохина может и потянуть.

— Тема не стоит обсуждения, Андрей, но будем считать, что твои слова я к сведению принял. С Аленой сам решишь или помочь? Она что, мучается выбором?

— Она навязчивым вниманием со стороны страждущих обеспокоена. Ты мне в подчинение дай пару надежных ребят, пусть присмотрят, и не нужно больше к ней приближаться.

— Ревнуешь?

— Не хочу, чтобы Алена нервничала.

— Как это по-взрослому! — Вроде и похвалил Бортновский, а вроде и с издевкой намекнул. — Значит, вопрос решен. С Мартой что?

— А что с ней? — Напрягся Андрей, чувствуя уже привычную неловкость при обсуждении Марты и ее личной жизни. Бортновского мало что смущало, потому он только приподнял брови.

— Она уехала. Куда?

— А я знаю? Сказала только, что на две недели.

Вадим Алексеевич набрал номер начальника СБ.

— Найди мне Марту. Нет, не соединяй. Просто найди. — Отдал короткий приказ и отключился. Телефон убирать не стал, рассчитывая на скорую информацию. На Андрея посмотрел и на спинку кресла откинулся, принимая расслабленную позу. — Последнее время она нервничает. Не знаешь, с чего бы? — Растер висок указательным пальцем, но внимание не ослаблял.

— Алене о своей жизни рассказывает. Обычно ее это нервирует.

— Обычно, — язвительно заметил Вадим, — из Марты слова на эту темы не вытянешь.

— Значит, есть какая-то причина.

— И ты ее, конечно же, не знаешь?

— Я о ней даже не догадываюсь, не пытаюсь делать ставки и не надеюсь разгадать. Единственное, что точно скажу, так это полное безразличие к бизнесу. В последнее время только решение деловых вопросов ее и занимало, сейчас же больше с людьми общается.

— С какими еще людьми? — Раздраженно глянул на телефон Бортновский и оттого пусть и незначительно, но повысил голос.

— Ты же знаешь, у нее много симпатий.

Прозвучал вибросигнал и Вадим сразу же ответил. Пятнадцать секунд хватило на то, чтобы выслушать собеседника, только вот удовлетворения не почувствовал.

— Она в Питере. Номер забронирован на пятнадцать дней. Заселилась утром. — Проговорил и задумался. — Марта терпеть не может этот город.

— Не волнуйся, она в норме. — Поторопился заверить Андрей и получил тяжелый взгляд исподлобья в ответ.

— Я занят. — Отмахнулся Бортновский снова и подтянул к себе папки с документами, которые изучал до этого. Сигарету затушил, с мыслями вроде собрался, но как только дверь за Андреем закрылась, выругался сквозь зубы и бумаги от себя оттолкнул. Марта нервничала, а он готов был на стену лезть, понимая, что очевидных причин для этого нет.

А Андрей спешил на работу. Не из большого желания, разумеется, а с целью поскорее отделаться от навалившихся за день обязанностей и бесконечного завала в бумагах, отчетах, показаниях. Снова оказался на улице уже когда стемнело. Свежий воздух в себя втянул и вынужден был с Мартой согласиться: после его службы необходимо хорошенечко отмыться. И не раз. Дома буквально на час задержался, а к одиннадцати был у Алены. Из окон квартиры струился слабый свет ночника — не спала. За короткое время успел отметить, что свет ночью Алену прилично раздражает. Сейчас задумался и понял, что в принципе следил за ее повадками, к ним примерялся, приноравливался. Не пытался подстроиться, даже и в мыслях не было, но к сведению принимал, а, учитывая полное безразличие к чужим привычкам до сих пор, подобное замечание имело вес. Вошел, воспользовавшись своим ключом.

— Это я, не пугайся. — Отозвался, расслышав слабое шуршание в глубине квартиры. Алена в прихожей появилась практически сразу и глянула с обвинением. — Не хотел тебя беспокоить. — Заверил Андрей и на шаг ближе ступил, мягко улыбаясь. — Привет. — Привалился плечом к стене и на Алену засмотрелся.

Ее смело можно было назвать красивой. Фигурка, ножки, грудь — все на месте. Лицо выразительное, слегка наивный взгляд. Прежде это раздражало, сейчас открывало широкие горизонты, ведь вместе с ней можно было познавать мир заново. Обжигающе заманчивая перспектива. Непроизвольно Андрей облизнулся, Алена от такого действа раскраснелась и собиралась, было, попятиться, но он не позволил. Головой тряхнул, наваждение сбрасывая, и взгляд опустил.

— Я к тебе не один. — Вдруг сдавленно рассмеялся и из переноски, которую Алена до этого не заметила, выпустил огромного черного кота. — Это Макс. — Махнул рукой на свободно расхаживающего по прихожей кошака и размял затекшую шею. — Пусть поживет пока у тебя. — Выдавил из себя слова, глядя, как Алена уже, будто ребенок, потянулась к животному, приманивая, а тот, на удивление, пошел к ней. — Будет тебя защищать… Присматривать будет. — Добавил, когда взглядами столкнулись.

— Где ты такого красавца взял? — Улыбнулась она, забыв обо всех претензия, обидах, недомолвках. Кота на руки подтянула и к груди приложила, лаская. — Мурлычет… — Зажмурилась от удовольствия.

— Считай, мой боевой товарищ. На задержании встретились. Вот, уже шесть лет вместе. Доверяю тебе самое ценное, Макс. — К коту обратился и со значением на Алену глянул. — Не тискай его — привыкнет, потом не отвяжется. — Пробубнил, глядя, как кот ластится, как о теплую ладонь трется.

— Да ты ревнуешь! — Пожурила Алена, оглянувшись. Уже входила в гостиную, устроилась там прямо на полу, кота к себе прижимая.

— Он не любит, когда его заставляют сидеть на руках. И вообще, тяжело сходится с людьми, так что…

— Ты говоришь глупости: у нас с ним любовь с первого взгляда. Правда, Макс? — Имя посмаковала, в итоге довольно кивнув.

Крупный черный кот с блестящим отливом здоровой шерсти так и манил прикоснуться. Провела рукой по широкой спине пушистого красавца. Поддела пальцем золотистую цепь на его шее и с укором на Андрея посмотрела.

— Ему нравится. — Отмахнулся тот и устало вздохнул. — Есть хочу. Покормишь?

Спросил и замер в ожидании ответа: Алена обращение будто и не услышала, с питомцем ворковала.

— Посмотри в холодильнике. Картофель с грибами. Жареный. — Отозвалась в итоге она и через плечо коротко глянула, отчего-то испытывая неловкость. Андрей что-то невнятно промычал, но в сторону кухни все же ушел.

— Посиди со мной. — Тут же вернулся и не сдвинулся с места, пока Алена не поднялась.

Шла следом и чувствовала, как стремительно краснеет. Стоя в стороне, глядела, как он сковородой гремит, ужин разогревая, как по полкам холодильника рукой шарит, выискивая дополнение к тому, что она приготовила. В итоге выставил на стол не только картофель, но и пестрящую цветами яичницу, и салат из овощей. Вместо того, чтобы пафосно разлить по бокалам вино, наполнил прозрачные стаканы кефиром. Ей и себе. Не спрашивал даже о наличии аппетита. Просто знал, что устоять будет невозможно. Снова взгляд и снова эта поглощающая истома, разливающаяся по телу.

В первый раз этого не было. Как-то все стремительно получилось. Раз, и они уже в постели. Близкие друг другу люди. Разговоры о простом и понятном, мысли одни на двоих, жадные взгляды и такие же прикосновения. Сейчас сложнее. Будто впервые встретились или не виделись целую вечность. Хотя, наверно, так и есть. Алена другой стала. В одночасье. И Андрей, это чувствуя, также вел себя иначе. Да и роли у них другие. Тогда он был победителем. Пришел, завоевал внимание и не оставил ни единого шанса отказаться, сейчас же осторожно предлагал, мягко настаивал, объяснить пытался, почему так, а не иначе. Кота, за которым Алена усердно пряталась, в стену вжимаясь, отобрал и за стол ее усадил. Удостоился от Макса грозного рычания.

Сам ел с аппетитом, на Алену время от времени поглядывал, ухмыляясь тому, как она ужин по тарелке размазывала, пытаясь сравнить увиденное с тем, что ожидала. Признаться, она думала увидеть второй раунд противостояния, а сейчас растерялась и не знала, как себя вести. Потому и присматривалась исподтишка. Короткие взгляды Андрея бросали в жар. Благо, что он имел осторожность и всякий раз ей на это не указывал, иначе точно бы прогнала и не пожалела. А так вроде и повода нет.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — Не выдержал он в итоге и Алена оживилась, радуясь тому, что общую для обоих тему беременности можно сделать центральной, и не затрагивать при этом отдельные интересы каждого.

— Все хорошо, спасибо. На самом деле, пока совершенно не чувствую разницы. — Плечами пожала, а он посмотрел внимательно и отрицательно головой кивнул.

— Ты стала очень красивой. Чисто по-женски. Улыбка мягче, озорства в ней меньше. Осторожничаешь со мной?

— Да сейчас! — В штыки замечание приняла, а потом губы поджала. — Просто странно как-то… Тебя так долго не было и вот ты снова появился. Наверно, я должна была облегчение испытать, но что-то пошло не так. — Честно призналась, выходя на привычный для себя уровень полного доверия. С бывшим парнем, Денисом, больше года выжидала, пока определилась, что раскрыться перед ним можно, сейчас же чувствовала в этом потребность.

— Ты свыклась с мыслью, что я тебя бросил. Сейчас пытаешься убедить себя в обратном, но на интуитивном уровне защищаешься, боясь испытать то же разочарование.

— Я не…

— Я не из тех, кто свои ошибки повторяет до победного. Одного раза мне хватило. Больше не уйду. Даже из принципа, из желания что-то доказать.

— Все дело в ребенке?

— Все дело в том, что я старше и должен нести ответственность, а повел себя как мальчишка. Я бы все равно вернулся. Это был вопрос времени и моей собственной выдержки. Извелся без тебя. Сейчас легче.

— Ты будто другой сейчас…

— Нет времени баловаться. — Пожал Андрей плечами на последнее замечание и задумался. — Я люблю тебя. Впервые в таком положении. Странно себя чувствую, оттого же странно себя и веду. Твои слова заводят с полоборота, обычно на чужое мнение кладу с прибором. С тобой мне приходится любое высказывание упорно фильтровать, чтобы разглядеть то, что хотела сказать в действительности. Я не привык к такому. Уступать не привык, а с тобой иначе не получится. С одного взгляда это понял. Ты будто повзрослела. Когда встретились — девочка-припевочка, сейчас будущая мать. Это ломает твою суть. Ты уже сейчас принимаешь решения не только за себя, а, на двоих оглядываясь. Не каждая так умеет, а в тебе это есть.

— И относишься ко мне иначе… — Потянула Алена, уводя взгляд в сторону. Правильные он слова говорил. Правильные, но не те.

Оба замолчали. Она, чувствуя, как подступают слезы, Андрей — легко распознав унылый настрой. Она не выдержала и ушла первая. Андрей подскочил чуть погодя, но Алену нагнал на входе в спальню. За руку ухватив, дернул на себя и не понял даже, отчего так хорошо в один момент стало. Потом только уловил, когда ее запах стал близко, а тепло ощутимым. Не врал, когда говорил, что любой ее жест, любое слово за живое задевает вне зависимости от смысла. Вот сейчас и пыхтел, нервно прокручивая все, что сказать хотел. А потом не выдержал и в губы впился долгим поцелуем. Просто и понятно. Конкретно. Как он умеет. Знал, что руки ее удерживает сильнее, чем необходимо, но так хотелось этого давления, этой отдачи с ее стороны. Когда чувства живые, когда эмоции через край. А сердечко ее быстро-быстро бьется, возбуждая. Одним широким движением по ее спине провел и застонал от удовольствия этой близости. Двинулся с напором, а Алена и уступила. На поцелуй пусть и неуверенно, но отвечала, руками, правда, намертво в плечи вцепилась, но ей позволительно. Она больше волнуется. Пара шагов и спасительная стена. На руки тогда ее подхватил, заставляя ногами поясницу обхватить, и ощутил приятную тяжесть по всему телу. Сквозь туман страсти, опаляющий, замедляющий все процессы, словно вспышка на солнце, разглядел, что вся этому чувству вседозволенности отдается. Жалась к нему, ластилась, а потом вдруг как каменная стала, заслышав мелодию собственного телефона. Опомнилась, оттолкнула Андрея, обтирая губы ладонью. В глаза не смотрела, глупая. А вот ответила с раздражением в голосе.

— Да. Нет. Сплю. — Торопилась от говорящего отвязаться. Андрей расслышал в трубке мужской бас. — Я… я не могу сейчас. — На Андрея обернулась и как-то виновато смотрела, что ли. Вслушиваясь в чужой бред, устало провела по волосам ладонью. — Не надо приезжать, я уже легла. И завтра тоже. — Проговорила тише, почувствовав, что Андрей приближается.

Ее спина напряглась, выпрямилась, а голос ощутимо задрожал. Алена спешно связь прервала, к Андрею лицом развернулась и интуитивно спрятала руку с телефоном за спину.

— Кто звонил? — Спросил он и на наручные часы посмотрел, неприятно хмыкнув.

— Давай не будем. — Предупреждающе начала Алена в ответ, а он хмыкнул снова.

— Давай. — Кивнул с готовностью. Достаточно агрессивно. — Хочешь, я скажу, кто это был? — Скрипнул Андрей зубами, ни на секунду не усомнившись, что Никитюк звонил. Денис.

— Я не могу заставить его мне не звонить. — Осторожно произнесла Алена, ощущая, будто говорит что-то не то.

— Знаешь, Ален, а я себя сейчас как на приеме у психотерапевта чувствую. И говорю не то, что правильно, что нужно, а то, что ты хочешь услышать. Знаешь, чего ты ждешь от меня сейчас?

— Андрей, пожалуйста…

— Ты хочешь, чтобы я принял твою позицию и не вмешивался в личное пространство. Тебе отчего-то кажется, что, задавая подобные вопросы, я его каким-то неимоверным образом задеваю, а это не так. При этом не замечаешь, что, пытаясь выгородить тебя, твои чувства, через себя переступаю, а я не такой, сладкая! Я не такой! — Взорвался криком и с силой Алену к себе прижал, губами по ее виску мазнул, склонился и провел языком по ее губам. Они показались напряженными и оттого твердыми. — Я не признаю разговоров этих. — Зажмурившись, судорожно шептать принялся. — Человек дела. Хочу чего-то добиться — действием доказываю, что прав. Наверно, слишком резко для тебя. Ты так не привыкла. Напугаю. А так хочется, чтобы не осталось между нами этих недомолвок. Скажи просто, что ты со мной, и я поверю. Ломать меня не по-детски сегодня ночью будет, но я перетерплю. Как обычно терпел. Мог бы клеймо поставить — сделал бы, поверь. Чтобы весь мир знал, для кого расцвела. А так не получится. С тобой — не получится! Все пытаешься место для маневра оставить, а меня оно душит. Когда ты не рядом, не кожа к коже — не жизнь, а мучение. Не понял даже, когда так увязнуть успел.

— Ты обещал, что давить не будешь… — Покачала головой Алена, его истину не принимая. Андрей глаза закрыл, пытаясь сложный момент перетерпеть. Плечи ее растирать принялся, легким поцелуями покрыл лицо, шею и только когда Алена решительно оттолкнула, губы скривил.

— Думал, что сильнее, рассчитывал справиться. С собой в первую очередь. Ошибался. — Отрицательно головой качнул и ее нижнюю губу прикусил, когда не ожидала. Впитал в себя громкий стон, на подкорку записал, улыбнулся.

Не одобрил ее ход — сейчас Алена целенаправленно избегала прикосновений: его касаться не хотела. Стояла безвольной куклой, все, что угодно с собой делать позволяя, но и настаивать на своем не стал. Постепенно ослабляя хватку, отступил. Со стороны посмотрел, как ссутулилась, защищаясь, и решительно кивнул.

— Ты не хочешь торопиться, я понял.

— Так сейчас сказал, будто это я виновата.

— Отчего же? Я виноват. Я отпустил и позволил от себя отвыкнуть. Уйду сейчас, не волнуйся. — Отдышался, хотя знал, что это не поможет. — А Макс останется. Я принесу его вещи. — Проговорил Андрей, направляясь к входной двери, и вскоре вернулся с небольшой сумкой, пакетами и лотком подмышкой.

Расставил по углам корм, набор мисок, засыпал наполнитель в лоток. На пороге остановился, чтобы решающий взгляд бросить.

— Уже поздно. Ты мог бы остаться. — Проронила Алена и почувствовала, как волна жара обдала с головы до ног, так Андрей воспринял это ее предложение. Она потопталась на месте, руки за спину спрятала.

— Ты мне сейчас диван в гостиной предлагаешь?

— Мы, кажется, все обсудили, нет?

— Нет. Бессмысленные слова. Даже задумываться не хочу об их значении. Пустые. Вот если бы у стены тебя зажал как следует, понял бы, да или нет. А так… Вроде и пообщались, вроде и поцеловались, а мне все равно пора на выход готовится. И в чем тогда смысл?

— В том, чтобы научиться доверять друг другу.

— Я тебе своего кота доверил, сладкая. И это не зверь и не питомец. Это почти ребенок. Будь с ним поласковее. Он не любит, когда ласки нет. Весь в хозяина.

— Так тонко намекнул, что проблема во мне? — Понятливо кивнула Алена, на что Андрей руками замахал, отнекиваясь.

— Я трахнуть тебя хочу, а не обвинить в чем-то. — Широко улыбнулся, зная ее реакцию на подобные слова. С удовольствием смотрел на то, как румянец заливает щеки. — Не хочу копаться в твоей голове, Ален, но это чертовски заводит. — Облизнулся, сверкая азартным взглядом. — Знаешь, как запретный плод. Будто школьницу соблазняю, честное слово. Кажется, в прошлый раз ты не краснела.

— В прошлый раз ты не дал мне времени задуматься над твоим поведением.

— Очень жаль. Много потерял. — Рукой махнул, уже стоя на лестничной клетке, и аккуратно захлопнул за собой дверь. Уверен был, Алена сейчас Макса на руки потянула обниматься. Нежная девочка. А еще от стояка взвыть в голос хотелось. И вот это точно проблема на всю ночь.

Глава 35

Так и болтались, будто в невесомости. И ремонт Аленкиной квартиры завершился, и Марта вернуться успела, а они все никак не определились. Месяц, другой маялись. Еще два за счастье боролись. Будто оно у них разное… Общие точки искали, друг друга мучая, а к единому мнению не пришли. Порой Андрей оставался на ночь. К слову, ночи эти выходили бессонные. Как заколдованный на дверь ее спальни смотрел, а наутро на работе носом клевал. Иногда, по обоюдному согласию, удавалось сблизиться. Тогда могли себе позволить многое. Однажды увлеклись и до постели. После оргазма, правда, Алена самобичеванием занялась. Только вот уйти пришлось снова Андрею. Складывалось четкое впечатление, что она сама с собой договориться не в силах. Ищет в нем что-то, а никак не находит. Хватать кота на руки и уходить в другую комнату, так и вовсе в привычку вошло. Тот, кстати, Алену принял как родную. Однажды вполне серьезно принялся на Андрея рычать и пару раз уверенно замахнулся лапой. Приревновал, что ли? Алену, разумеется. А потом вышел скандал.

Андрей пришел как всегда поздно. Каждый вечер приходил, сейчас же спешил особенно. Алена не спала, ждала его в гостиной и как только появился, стала в позу. Алена скрестила руки на груди, поджимала губы, смотрела с осуждением. Явно пыталась себя сдерживать, иначе объяснить долгое молчание, сопровожденное глубоким дыханием, и нельзя.

— Что это значит, Андрей? — Приподняла она бровь, явно следуя советам психологов, ведь раскричаться сейчас, значит, развалить разговор, его не начав.

Он едва заметно улыбнулся и изобразил внимание. Не отходя от порога, опустился на сидение обувной полки, понимая, что разговор выйдет тяжелым.

— Ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь. — Сдержанно проговорила она и нервно сглотнула. Андрей махнул головой, с чем-то соглашаясь.

— Я всего лишь предложил машину с водителем. Что такого плохого ты в этом разглядела?

— Всего лишь?! — Взвизгнула Алена, после чего сжала зубы и отвернулась. — Я не хочу, чтобы ты меня контролировал. Меня двадцать лет контролировали и я устала. Я хочу сама решать, где, когда и с кем!

— Это была забота. Это было беспокойство за твою безопасность. Ведь от моего сопровождения ты отказываешься категорически и не каждый день у меня в принципе такая возможность есть. Я долго ждал, что одумаешься. Невероятно долго. Сам удивляюсь, как столько выдержал. А теперь вот так.

Он к беседе тоже готовился. Вот сейчас и молотил текст ровным тоном, не позволяя себе эмоциональных всплесков, которыми мог наградить сполна. Не хотел ее волновать. И повышенным тоном пугать не собирался.

— Скажи только, — брезгливо скривилась Алена, — каким образом ты добился того, что все… Все мои заказчики отказались от услуг репетитора? По разным причинам, по разным отговоркам, но отказались. В один день. Причем, с утра еще звонили, чтобы уточнить время, а после обеда наотрез отказались. Что, что ты им пообещал? — За голову схватилась, переживая всплеск эмоций. — Пригрозил, наговорил на меня, что?

— Считаешь меня в силах влиять на сознание людей? Скажем так, я предложил им перспективу. Как тебе такой ответ?

— Я ненавижу тебя. — Проговорила Алена ровно и вернулась в гостиную. — Как ты мог?! — Выкрикнула уже оттуда. — Какое право имеешь лишать меня выбора? Я не твоя игрушка, не твоя кукла! У меня тоже есть чувства. Есть свои потребности, желания, мечты!

— Все, что сегодня произошло, не более чем каприз, Алена. И мой ответ на этот каприз. Я предложил тебе вариант: водитель. Ты отказалась и получила жесткий отпор. В каком месте тебя настигло подобное удивление? Или, может, такого варианта развития событий ты не ожидала?

— Я рассчитывала на твое понимание!

— Ты сама меня понимать отказываешься, какое право имеешь требовать? Пойми просто, что на любой твой аргумент…

— Я ненавижу тебя! — Выглянула она в дверной проем.

— Ты обижаешься. Это пройдет. — Тихо пробормотал Андрей. В сторону. Будто и не для нее вовсе.

— Я не твоя собственность!

— Ты просто не привыкла, что о тебе заботятся из банального желания защитить. Манипулирование — это немного из другой темы.

— Не заметила разницы! — Послышался громкий смешок.

— Это оттого, что и не пыталась ее разглядеть. Ты сплошной комок напряжения. Видишь? Я даже приблизиться не решаюсь, хотя такое желание зашкаливает. — Ладонями по коленям себя хлопнул, с намерением подняться, но повременил. Угадал. Алена и сама вернулась. Приблизилась, присмотрелась, что-то для себя решая, а после примирительно кивнула, хоть и пыталась выдать это за вынужденную реакцию.

— Хорошо, допустим, я неправа. Допустим. Давай я соглашусь на твою машину и мы переиграем. Давай?

— Уже не получится. — Категорически махнул головой Андрей. Блеснул властным взглядом и вызывающе задрал подбородок, как только Алена глотнула воздуха, чтобы продолжить. — Меня устраивает такой исход, пусть и не запланированный. — Добавил, а она в жесте усталости, измотанности, глаза закрыла.

— Ты себя сейчас слышишь?

— Я все сказал.

— Да ты… Да ты… Откуда у тебя такие возможности, а? Машина, квартира, шмотки по сотне тысяч за штуку?

— Не переходи на личности.

— Ты живешь не по средствам. — Обвинила она вслух. — Удивляюсь, как тобой не заинтересовались компетентные органы…

— Напиши заявление. С удовольствием рассмотрю это дело за своим рабочим столом, ознакомлюсь с аргументами.

— Андрей, это не смешно. Мне что сейчас делать? Хочешь, чтобы бросалась в крайности, чтобы, будто загнанная в угол, судорожно искала выход?

— Я хочу, чтобы ты наслаждалась моментом. Первая беременность — это событие, которое никогда не повторится. И я очень не хочу, чтобы оно потерялось где-то между проверкой тетрадок бестолковых учеников и ценниками в магазинах, многие из которых для тебя резко перешли в разряд неподъемных.

— Не лезь в мой карман!

— И в мыслях не было. Свой тебе предлагаю и даже отчет требовать не стану. Что хочешь. Любой каприз.

— Ты наверно мало осведомлен о женских капризах…

— Точнее, я хорошо к ним подготовился и сейчас уже не страшно.

Внушительно глянув, Андрей тут же ее слабину почувствовал. Руки протянул, приблизиться предлагая, и к себе на колени усадил, как только Алена на предложение согласилась.

— Дело ведь не в деньгах… Это самовыражение. Я хочу чувствовать себя нужной. И дети… я успела к ним привыкнуть… Есть талантливые ребята… Маргарита Миронова и Вова Сухин… А ты… — Последний раз воскликнула, но недоговорила, на полуслове осеклась.

— Если так, то этих двоих можно и оставить. При условии, что занятия будут проходить на твоей территории. — Добавил со значением, и, добившись улыбки, как бы невзначай спросил. — Чем сегодня занималась, что делала? Звонил кто?

И таким тоном это все проговорил, что Алене сразу не по себе стало. Она с колен Андрея подскочила, юбку расправила, взглядом стрелы метнула.

— Ну, знаешь! — Фыркнула и убежала.

А Андрею такая реакция не понравилась. Встал и пошел следом. Наградил тяжелым взглядом, приблизился и стал вплотную, ограничивая в пространстве. Алена с опаской оглянулась и возмутилась вслух.

— В чем дело?

— Ни в чем. На вопрос ответь.

— С какой стати?

— Жесткий контроль. Кто звонил, что хотел? Теперь так будет всегда.

— Тоже мне, шуточки…

Алена попыталась увильнуть в разговоре и на центр комнаты выйти, а Андрей не позволил. И когда второй раз в его грудь толкнулась, заставляя отступить, дал понять, что это не случайность.

— Андрей?

— Я же вижу, что ты нервничаешь. А с раздражителями привык бороться жестко и без промедлений. Сама ты о помощи, понятное дело, не просишь. Страшноклассник — это диагноз. Мне самому узнавать прикажешь? Так я и действовать тогда буду, не растрачивая нервы на то, чтобы с тобой советоваться.

— Что ты имеешь в виду? Что узнавать? И… и как действовать? Ты о чем?

На это Андрей странно усмехнулся, бумагу из внутреннего кармана куртки достал, Алене продемонстрировал, а она и ахнула, в написанное всматриваясь.

— Распечатка твоих телефонных звонков за последние три дня. — Пояснил Андрей вслух. — И мать, как я понял, звонит по десять раз в день явно не для того, чтобы о здоровье справиться? А между ними самым невинным образом проскакивают звонки от твоего бывшего. И давно он так настойчиво требует встречи?

— Андрей, я не знаю, что ты подумал…

— На всякий случай уточняю: фантазия у меня ограничена и варианта всего два. Он стал твоей подружкой и вы обсуждаете милые женские штучки или второй, где парень активно добивается взаимности.

Алена потупила взгляд и пожевала губами, прежде чем ответить. На Андрея очередной раз покосилась.

— Кажется, ты хотел определенности. Когда пришел ко мне ночью, сказал, будто хочешь что-то решить. И вот прошло уже сколько времени, а между нами так ничего и не изменилось.

— Такой вариант, при котором я запутался в возможностях к тебе подступиться, рассматривала?

— Прежде твоя изобретательность била все рекорды. — Невесело усмехнулась она. Легко Андрея пальчиком оттолкнула и плечи расправила, обходя стороной. — А сейчас ты будто от нечего делать ко мне приходишь. Что-то говоришь, что-то делаешь, но все не то.

— А как нужно? Подскажи, раз я стал таким убогим…

— Не в подсказках дело, а в твоем желании. Я помню, что говорил. Культ семьи, все такое… — В глаза посмотрела, но сама же первой от этой затеи и отступила. — И Марта еще… — Усмехнулась. — Так вовремя выделила основную мысль. Пусть ты меня и не любишь, но я всегда буду на первом месте как мать твоего ребенка. Заметь, как точно выразила смысл наших отношений.

— У тебя сейчас ко мне претензии или к Марте?

— Я не понимаю, что происходит вокруг, вот и вся претензия. И каждый будто тянет одеяло на себя, забывая посвятить меня в тонкости этой игры. Ты говоришь, что любишь, что нуждаешься, а сам при этом, точно вор, приходишь по ночам, украдкой, когда все спят.

— Не могу сейчас всего объяснить, но так нужно.

— Вот видишь… нужно… А что при этом думать мне? Хочешь знать, что обсуждаем мы с мамой по десять раз на дню? Мою несостоявшуюся жизнь. Она все боится, как бы единственная дочь не осталась матерью-одиночкой, ведь время идет и наладить отношения с Денисом будет все сложнее. Кому как не ей знать… — Криво усмехнулась, зная, как с матерью обошелся отец… — А я не могу сказать ничего в ответ. Того, что с тобой сказать не могу, и того, что без тебя… Ведь это вроде не так. Вроде, но нет никакой уверенности. Она боится упустить момент, когда же я созрею для мысли исправить положение. Того же хочет и Денис. Пробует, пытается, ищет контакт, слабое место. На сознательность давит, на материнский инстинкт, ведь дать лучшее своему ребенку — не об этом ли мечтает каждая мать?

— А что тут думать? Ты ведь его не хочешь! — Удивился Андрей и тут же нахмурился, глядя на Алену с подозрением. — Ведь не хочешь?.. — Челюсти сжал до желваков на скулах, а Алена его по щеке потрепала и оттолкнула.

— А прав ты! Я не знаю, чего хочу! — Выкрикнула с явным отвращением к самой себе и ко всей некрасивой ситуации. — Чего именно. Тебя и этих странных отношений или все же стабильности. Марта как-то сделала ставку на любовь и что?

— Что ты о ней знаешь!

— Она одна, Андрей…

— Марта? Шутишь?

— Она одна. — Настояла на своем Алена, а Андрей глухо прорычал.

— Истина не всегда лежит на поверхности.

— А смысл искать истину, если вот она, Марта, как на ладони. Одна засыпает и одна просыпается. А ночью заводит свои жуткие часы, чтобы хоть на мгновение оказаться там, где была счастлива. На том распутье, которое уничтожило ее.

— Ален… ты всего не знаешь и Марта… послушай, это не самый удачный пример. Она сложный человек и…

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Но я точно знаю то, что не хочу остаться так же, как и она, наедине с воспоминаниями. И если выбор не хочешь сделать ты, его придется сделать мне. Самой.

— Какой на хрен выбор?! — Взвинтился он с полоборота. Коршуном глянул, так же и навис, темным взглядом заслоняя все, что окружает. — Ты, вообще, в состоянии что-либо выбирать? Я сказал, что с тобой, что как пес цепной на привязи круги нарезаю. Каких еще подтверждений хочешь?

— Да уж точно не твоих пустых слов!

— Ты заигралась, детка. — Выдохнул, отступая, не признавая ее слов, не принимая их за чистую монету.

— Я о тебе того же мнения. — Фыркнул Алена, видимо, напоследок, а на деле снова завела. Так, что мозги отключил, выпуская внутреннего демона со всеми его обвинениями.

— Послушай, а, может, ты, и правда, его хочешь, по нему страдаешь, а я так… маячу, мешаю воссоединению? Ты скажи, я все понимаю, так случается. — Облизнул в азарте губы. — Беременна… с кем не бывает! Не хотела ты этого, так получилось! Так не ломать же себе всю жизнь, да?! — Уничижающе хмыкнул. — Ответь, что молчишь. — Условно толкнул, ладонью ее плечо задевая. — Я отступлюсь, честно…

— Да!

Алена это согласие выкрикнула, пытаясь защититься. Андрей хоть и понимал, что на эмоциях высказалась, а утихомирить крутой нрав не пожелал. Согласно ее слов кивнул, опасно оскалился.

— Мне не нравится то, что ты говоришь, сладкая. — Предупреждающе рыкнул, а Алену понесло. Она рассмеялась ему в лицо.

— Как же… Задела твое самолюбие! Ты ведь герой, а он, в твоем представлении, непременно лузер, да? Но так случается, что и лузеров выбирают. Неожиданный поворот, правда?

— Непревзойденная глупость! — Усмехнулся Андрей, на пятках качнулся, руки на груди скрещивая. На Алену глянул, но ее намерения уступить не разглядел и, не веря абсурдности ситуации, нервно хмыкнул в сторону.

— Куда уж нам до вас! Не смею больше задерживать. Мне спать пора. Был напряженный день!

Руку в сторону выхода протянула, а Андрей демонстративно на диван плюхнулся.

— Мы не закончили. — Пробубнил под нос, явно успокоившись, и Алена, это почувствовав, на врожденную слабость поддалась, мягкостью ответила. Села напротив, руками голову обхватив, и глаза закрыла, пытаясь найти равновесие.

— Андрей, я не готова продолжать этот разговор сейчас. Я не готова продолжать его в принципе. Я устала, я извелась за это время. На меня все давят, чего-то хотят, а я будто в ступоре нахожусь и порой не понимаю, что должна ответить на тот или иной вопрос, просьбу, предложение. И, поверь, каждый хочет как лучше, а я уже давно перестала ориентироваться в этом лучше, хуже… Мне никак. Просто никак. Я спокойствия хочу, а найти его не получается.

— Вот это меня и беспокоит на самом деле, Ален. Я в себе уверен. И в том, что хочу быть рядом с тобой — тоже. Наверно, должен был прийти, мешок на голову надеть и увезти в свой аул, чтобы доступно объяснить. Возможно, это было бы правильно. А я дал тебе время привыкнуть. Ко мне, к положению, к новой обстановке, и теперь рубить сплеча не выйдет. Я ошибся, я и отвечу. Только не за счет ребенка уж точно. Этого не жди. Просто нужно время, чтобы ты все поняла.

— Уходи… — Тихо попросила и он с дивана встал.

— Я не исчезну и не растворюсь в воздухе, сладкая. Просишь, чтобы ушел — уйду. Недалеко, правда. За дверью постою. А потом все равно вернусь. Подумай об этом на досуге, свыкнись с мыслью.

— Уйди-и…

Алена с дивана подскочила, пытаясь оттолкнуть, а Андрей ее руки перехватил, к себе прижал, силой подавляя сопротивление, которое, к слову, вскоре ослабло, а потом и исчезло вовсе. Только бурное дыхание и напоминало о недавней истерике. Момент подловил и поцеловал в губы. Не страстно и не дико. Нежно. Едва касаясь. Одурманивая своей лаской. Секунда, другая и уже удерживать Алену не требуется. Уже руками аккуратно по бокам ее водит, поглаживая, к себе приучая. Внимательно за реакцией следит, зная наверняка, продолжить или отпустить. За мгновение до того, как она глаза раскрыла, свои закрыл и замер, чувствуя, как Алена его разглядывает. Наслаждался этим чувством, а в душе, так и вовсе ликовал. Поцелуй прервал осторожно, чтобы не спугнуть. Еще одним, коротким, поставил основательную точку в этом вечере.

— Никуда я не уйду. — Прошептал, и не думая насмехаться. — Мне с тобой хорошо. А если мне хорошо, то в этом разговоре нет смысла. Я эгоист. А мы, эгоисты, ты же понимаешь… переступим через чужие чувства. Даже такие светлые и искренние, как твои.

— Клоун ты, а не эгоист. — Махнула Алена рукой, смиряясь. — Иди. Домой иди. Дай мне шанс принять тебя самой, не чувствуя ущемления в правах.

— Ну да, конечно! А там еще немного, и окажется, что и вовсе тебя изнасиловал. — Указательным пальцем по носу ее щелкнул. — Женщине не нужно время, Ален. Марта всегда говорила, что женщине нужны только напор и нежность. И умение мужчины вовремя включать одну из двух ипостасей. А сейчас поцелуй меня. Сама. Нам двоим это нужно. — Проговорил с давлением, с вибрацией силы в голосе. Вперед подался, а Алена отступила, увильнула, шагнула в сторону.

— Андрей, иди. — Глаза на него вытаращила и напряглась, когда вместо того, чтобы согласно кивнуть, он следом шагнул.

— Поцелуй меня. Сейчас. — Зубами скрипнул и наклонился. Алена уперлась руками в его грудь и отвернулась.

— Андрей, мне не нравится. — Выдавила из себя слова, а он резко подался вперед, сломив сопротивление, и вот уже сам контролирует степень близости.

Алена занервничала, протестующе замычала, когда своими губами ее губ коснулся, и в ужасе зажмурилась, услышав странный рык, гул над ухом. Ладошкой рот прикрыла, глядя как кот, на Андрея посматривая, спину дугой выгнул, а потом заливисто рассмеялась, подтягивая защитника к себе.

— Она моя, понял! — Угрожающе ткнул Андрей в кота пальцем и рассмеялся за ней следом. — Надо же, пригрел… — Не веря, хмыкнул, но не злился. Улыбался. Тому, что все налаживается, разумеется.

Утром даже анализировать пытался, варианты возможных поступков перебирал. Красивых поступков, само собой. Алена бы оценила, наверняка знал. Но ровно с какой легкостью он дарил цветы, украшения, приятные мелочи своим бывшим пассиям, ровно с таким же скрежетом сейчас через себя переступает, чтобы Аленку вниманием не обделить. Только все равно не выходит. Не видит таких цветов, которые бы ей подарить можно было, не бросаются в глаза те самые мелочи. Единственное, что приметил, так это обручальное колечко. Вот то, как раз для нее. Нежное и будто особой теплотой обладающее, точно как и Алена. Смесь металлов, россыпь камней. Только вот обручальные кольца обычно в паре, а это одно. Себе в той же тематике заказал, у того же ювелира. Вот как только готово будет, так и поженятся. Ругаются — не ругаются, а все равно наутро к ней идет. А если не утром, то ночью. Пока не увидит — не уснет. Порой, даже тень в ее окне придает спокойствия, а иногда важно прикоснуться, вдохнуть аромат духов, женского тела.

— Ознакомься и распишись. — Вырвала Марта из приятных размышлений, подсунув очередную стопку документов. Андрей недобрым взглядом все это дело окинул и тяжело вздохнул.

— Не хочу ничего. — Растер ладонями лицо до красноты и отодвинул папки дальше. Голову набок склонил, мученически скривившись, и в ответ на ехидную улыбку Марты оскалился.

— Рано заговорил об этом, дорогой. — Марта плавно приподнялась с широкого кресла и, будто скользя, обогнула стол. Уселась на него прямо перед Андреем и подалась вперед. Кончиком указательного пальца его за подбородок придержала, не позволяя отвернуться. — Уверяю тебя, — проговорила на полутоне, — безделье утомляет похлеще любой работы. Кому как не мне знать об этом. — Довольно пожала плечами. — Или ты говорил о чем-то другом? — Догадалась и закусила губу, видя, как глаза Андрея наливаются холодом и отчуждением. — Как у тебя с Аленой? — Все же решилась задеть больную тему и рассмеялась в голос, когда Андрей сквозь зубы выругался.

Тот на кресле поерзал, устраиваясь, массивным кулаком подбородок подпер, и недоверчиво прищурился.

— Мы уверенно двигаемся в направлении крепкой и любящей семьи. — Ответил он на удивление спокойно. Даже язвительные улыбки придержал. Марту, правда, не впечатлил. Она лишь поджала губы, сдерживая расползающуюся на лице улыбку.

— То, как вы двигаетесь, обычно слышит весь дом. — Бескомпромиссно заявила. — Не пробовали перейти на пару тонов ниже или, может, передвинуть свои эмоциональные встречи на несколько часов раньше. Честно, пока вы не решили уверенно идти к своей крепкой семье, я была уверена, что в доме замечательная звукоизоляция.

— Просто увлекаешься прикладыванием уха к розетке. Не могу сказать наверняка, но кажется, что это плохо. Говорят, к старости.

— Алена уступит. Она любит тебя. — Мягко улыбнулась Марта, все больше напоминая ту, которой Андрей запомнил ее еще в детстве. Доброй и открытой. Правда, тем же ответить не смог. Нахмурился.

— Ты, правда, сказала, что я ее не люблю?

— Я лишь поддержала эту ее версию, предположив, что все может быть, но тут же усомнилась по этому поводу в голос, чем высказала собственное мнение. Но, как ты помнишь, люди слышат то, что хотят. Твоей девушке необходимо самобичевание и она с удовольствием пополняет свою коллекцию страхов. — Развела руками, а после переплела пальцы, складывая их в замок.

— И еще… ты не сказала, чья Алена дочь. Хотя эта информация пригодилась бы мне раньше.

— На мою попытку высказаться, ты ответил безразличием. Так, если тебе это неинтересно в принципе, зачем уточнять?

— Ты знала, что все так получится? — Вроде и спрашивал, а интонация обвинительная.

— Даром ясновидения не обладаю. — Пожала она плечами. — Кстати, с Аленой мы говорили об этом подробнее, но тебе наши разговоры больше напомнят бессмысленный женский треп.

— Ты про ее бывшего что-нибудь знаешь?

— Если ты о личных беседах, то Алена никогда не поднимала эту тему.

— А если не о личных, а о твоем мнении?

— Очень настойчивый молодой человек. Правда, это далеко не всегда может решить исход, и если у твоей девушки есть хоть капля мозгов, беспокоиться не о чем.

— Его отец рассчитывает на большое наследство.

Марта согласно кивнула.

— И, уверяю, если удастся Алену убедить или просто заморить вниманием и давлением, он его получит.

Андрей скривился как от зубной боли и кулак сместился с подбородка на щеку, а после на висок, попросту подпирая потяжелевшую голову.

— Посоветуй мне что-нибудь, а? Ведь есть мысли, я же знаю. — На месте оправился, спину выпрямил, выпятил вперед грудь.

— Не припомню, чтобы ты когда-нибудь нуждался в советах. Тем более, в таких личных вопросах. Что скажешь?

— Скажу, что нагнуть и поиметь всегда проще, чем подойти с умом. Нагнуть я ее успел. Второй раз не прокатит. А вот как ее вижу, чувство такое, что клин поймал. Одни эмоции.

— А вот это признак искренних чувств. Когда не все равно на лидирующее место становится желание не навредить. Вот тебя и клинит.

— Так, делать что?

— Просто подумай о том, что Туманов-старший жаждет этих отношений намного больше чем его сын. Какой вывод?

— Мой вывод в том, что ты гений! — Рассеянно пробормотал Андрей и вскинул брови, над сказанным задумавшись. — И если на него как следует надавить, он от идеи, которая его не особо прельщает, с легкостью откажется.

— Почему? — Подтолкнула Марта к дальнейшим размышлениям. Интонацией давила, а взглядом, так и вовсе наизнанку нутро выворачивала. — Ну? Ты ведь читал его досье, не так ли?

— Меня смущает вопрос, зачем ты его читала. — Хмыкнул Андрей в сторону и с кресла поднялся. Эмоции подняли и вперед повели. Хотелось выброса адреналина. Сейчас бы в зал, на спарринг, а Марта свою линию гнет. Уступать не привык, но для нее прогнется. Она и не таких ломала, так ему уж чего…

— Я беспокоюсь. По-моему, это очевидно! — Между тем ответила она на вопрос и взглядом проследила траекторию его движения. Андрею хотелось простора и он двигался вдоль стен ее немаленького кабинета, отсчитывая метраж. — Между прочим, я все еще жду твоих ответов.

— Амбиции! — Недовольно глянул Андрей, быстро пересекая комнату. Так, чтобы напротив недвижимо сидящей Марты остановиться. — Его душат амбиции. И гордость не позволяет склонять голову, а Алене приходится кланяться и Дениса это бесит. С таким же успехом он может взять в жены любую другую, ведь ему с того наследства не перепадет и Денис не может этого не понять. Не видит особого смысла в этих манипуляциях. И не простит ей того отказа. Вот и крутится он. С одной стороны, не хочется отказывать отцу, с другой же… даром она ему не сдалась.

— И снова тот же вывод: надави и отступится. — Подвела Марта итог, фиксируя взглядом сознание. Ты выйдешь победителем, если того захочешь. Ты этого хочешь?

— Странный вопрос. Иначе стал бы я напрягаться. — Рыкнул Андрей, злясь на ее сомнения.

— Ты находишь странным мой вопрос? — Лениво растянулась Марта, выставляя прямые руки чуть позади себя, перекидывая на них вес.

— Да! — Раздраженно подчеркнул Андрей. — А не должен?

— А что делают мальчики с серьезными намерениями и чего до сих пор не сделал ты? — Усмехнулась она в ответ.

— Обручальные кольца еще не готовы, если ты об этом.

— Так, подари какое-нибудь другое. Уступи. Сделай приятно.

— А я не хочу какое-то другое. Я хочу особенное. То, которое выбрал!

— Ты сейчас кричишь на меня из-за кольца? — Изогнула и приподняла она брови, а Андрей, было, открыл рот, чтобы высказаться. Скорее всего, что нецензурно. Как вдруг ядовито улыбнулся.

Все понял. Именно в этот момент. Проверка на вшивость. Она его проверяла. Она убедиться хотела, что это серьезно. До сих пор сомневалась! А если Марта сомневается, то у Алены есть серьезный повод призадуматься. И у него самого… ведь что-то не так делает, если остаются вопросы.

Пока размышлял, на Марту смотрел. На бесстрастное с виду лицо, на безразличную полуулыбку. А ведь ей не все равно. Сравнивает. И если что не так пойдет, за Алену лично глотку порвет. Морально уничтожит. Будто за себя биться будет и защищать так, как когда-то не защитили ее.

— Я не буду повторять чужие ошибки. — Проговорил он твердо, четно, с металлом в голосе. — И… — Тяжело выдохнул, закрывая глаза, чтобы было проще признаться. — И, наверно, мне очень повезло, что есть вы. Ты и… Вадим Алексеевич тоже.

— Рада, что ты это понимаешь. — Невозмутимо кивнула она головой и отвернулась. Андрей все понял без слов и зубы сжал.

— Прости, мне пора сейчас. — Проронил тихо и, не дожидаясь ответа, вышел.

Мысленно все ругательства вспомнил. И каждое на себя примерил. Никакая она не железная. Обычная женщина, которая очень хотела быть любимой. Набрал номер Бортновского.

— Позвони Марте. — Выдавил из себя через силу. — Ей это нужно. — Прошептал и отключился.

Зарекался вмешиваться в их отношения, вот только обидно. За двоих, пожалуй. Загнанные обстоятельствами в угол, так и не смогли разобраться в себе. То один не хотел уступать, то другой. Так и получается, что на глазах строят из себя посторонних, а как наедине остаются, сил нет жить друг без друга. Обидно… Не хотел, чтобы у них с Аленкой так же вышло…

— Привет, сладкая. — Улыбнулся, о ней думая, ее тихое «да» расслышав. А когда женщина вот так говорит «да», потенциально уже на все согласна. — Почему шепчешь? — Нахмурился. Сел в машину и тут же поиск абонента ввел, ее местонахождение отслеживая. — Ты где сейчас? — Забеспокоился, понимая, что явно не дома. А Алена что-то невнятное бормотала все тише и тише, явно врать пыталась. Ну, не то, чтобы врать, а так… запутать, чтобы скрыть истину. Одно и то же? Не совсем.

Меж тем по адресу из поисковой системы и возможные конторы пробил. Получалось, что юридический адрес один: медицинский центр по родовспоможению. Как название прочел, в пот бросило и сердцебиение таранило внутрянку. Рожать в пять месяцев в планах не стояло.

— Ты мне четко скажи, что происходит! — Не слыша, что кричит, выговорил. — Что случилось? Ты с кем? Я приеду сейчас, не двигайся с места! — Предупредил на всякий случай и не понял, отчего связь прервалась.

Гнал по встречной, забыв, что служебную мигалку не врубил. За семь минут домчался до клиники в центре. Выскочил и с удостоверением в руках к регистратуре. Не сразу сообразил, отчего медсестра глаза на него вытаращила и присела. И звук какой-то противный, раздражает. Потом только дошло, что он и кричит, превышая все допустимые нормы и приличия.

— На плановое УЗИ она пришла. Двадцать второй кабинет. — Добился более или менее внятного ответа и тогда только отдышаться смог. Тогда только осознал, как боится их потерять.

В сторону, куда его отвести обещались, глянул, и от помощи отказался, приводя эмоции под контроль.

— Я сам, спасибо. — Медсестру на месте развернул и пошел.

Алену увидел практически сразу, как в коридор свернул. Понял, что улыбается, на нее глядя. А она его еще не видит. В бумагу какую-то смотрит и хмурится.

— Ты почему мне не сказала? — Единственное, на что его хватило.

Рядом присел и внимательно в ее глаза посмотрел.

— Ты накричал на меня. Просто так. Я объяснить пыталась, а ты… Ты что… ты…

— Я очень за тебя испугался. — Проговорил он уже в ее губы. Обнял, ощупал, где мог, удостоверяясь, что цела, что здорова. — Как увидел на карте, что роддом, так волосы дыбом стали. Я еще не поседел, нет? — Рукой на голову указал. Алена, отрицая, головой качнула. — Ну, ничего, с тобой еще успею. Не надо так больше, прошу. Ты в кабинете была уже?

Дождавшись утвердительного кивка, ведь Алена отчего-то молчала, нахмурился.

— Что сказали? Все в порядке? Я читал, что на этом сроке важное обследование, но что-то не сориентировался сразу. Это что? — На бумагу, которую в руки ему толкала, глянул с подозрением. — Это заключение, да?

По строкам глазами пробежался, выделяя самое главное: «аномалий развития нет». Срок, с точностью до дня, фото прилагается. Бегло улыбнулся, как всегда не желая делиться эмоциями. Выдохнул, с мыслями собрался.

— А ты чего молчишь? — Заподозрил неладное, а Аленка просто так плечами пожала.

— Ты сейчас странный такой… был… И мне отчего-то кажется, что настоящий. — Прошептала она, округлив глаза.

— Я волновался, Ален! Ты чего ожидала?! Конечно, настоящий! Я всегда настоящий! Только ты не хочешь видеть во мне того, что есть. Все ждешь чего-то. Слов каких-то, эмоций, поступков. А я всю жизнь один. Всю жизнь! Среди людей, которым по *ер, что у тебя в душе! Хочешь, не хочешь, а фильтровать эмоции научишься! А настоящий я всегда. И если вдруг тебе чего-то не хватает, то все равно смириться придется. Или пройдет время, и я сам привыкну. К тому, что родные люди есть. Ты меня лет десять назад не видела. Дикий, колючий. Звереныш, а не человек. Никого не признавал, сам себе лидер, сам себе пример. Но если раньше один против всех был, то сейчас опомнился, обрастать стал теми, с кем мысли схожи. Мягче стал, терпимее. И тебя я слышу, понимаю, а вот отвечаю, как могу. Не умею, когда душа нараспашку и не собираюсь жить так. Чужой пример лишь тому подтверждение.

Чувствуя, как напряжение отпускает, голову к стене приткнул, глаза закрывая, ноги вперед вытянул, не задумываясь над тем, что мешает остальным пройти в узком коридоре. А потом к Алене повернулся, улыбнулся одними губами, один глаз приоткрыл.

— Выходи за меня замуж. — Проговорил и ладонь ее перехватил, к своей груди прижимая. Там, где бьется сердце удерживал.

Сел ровнее, мысленно собрался, и предложение повторил более уверенно.

— Выходи за меня замуж. — Недоверчиво прищурился. — Наверно тебе кажется, что я ненадежный, что уделяю мало внимания, но точно скажу одно: никто не будет любить нашего ребенка так, как люблю я. И у нас есть стопроцентный шанс стать счастливыми вместе. А порознь… Не знаю… я не подпускаю к себе первого встречного. К тебе только как-то сразу прикипел, а так… у меня и друзей-то нет. Так… Два мальчика, две девочки. Ты согласна? — Резко подвел черту под вышесказанным. Так, что Алена и сориентироваться сразу не успела, что теперь ее черед высказаться.

Несколько раз она осторожно вздохнула, неуверенно глянула на суровое лицо, на заостренные в напряжении черты, на плотно поджатые губы и только тогда слабо улыбнулась.

— Знаешь, если бы ты сделал это предложение еще вчера, я бы наверняка задумалась. — Честно призналась, понимая, что вступление, по сути, лишнее. — А теперь… когда все становится настолько очевидно… — Руками развела, волнуясь. — Я люблю тебя… — Тихо призналась. — И это, пожалуй, самая дельная мысль, застрявшая в моей голове. Давно уже заняла центральную позицию во всем, что касается восприятия мира, и никак переключиться не получается. Я люблю тебя. — Повторила громче, увереннее, а вот взгляд так и не удалось от пола оторвать.

Глава 36

Андрей как всегда сам все решил за двоих. Обнял ее, не позволяя оттолкнуть, вырваться, хотя это был тот редкий случай, когда Алена противостоять и не пыталась. Приятно… А как этим перемирием насладились, встали и пошли, держась за руки. Разве может быть что-то лучше этих моментов? Андрей такого пока не знал. В свой дом ее привез, не спрашивая и не поясняя. Ключи в руку вложил, код от сигнализации надиктовал. Сразу. Чтобы никаких «почему» и «зачем».

— Завтра соберешь вещи.

— Прямо-таки завтра? — Довольно прищурилась Алена, своего хорошего настроения скрывать не намереваясь.

— А чего ждать? Если бы не все эти глупости, сразу бы тебя сюда привез. Свежий воздух, простор. — Рукой пространство гостиной комнаты окинул. — Ты не торопись пока, завтра осмотришься. Голодная? — Растерянный взгляд перехватил. Алена неловко пожала плечами.

— Я пока еще не привыкла к новому положению.

Призналась, а Андрей понимающе кивнул. Обнял ее, от всех сомнением мощным телом заслоняя, и это было то, что ей сейчас нужно. Уверенность.

Весь вечер она была как в тумане. В приятном, вкусно пахнущим, радужном тумане. И ночь. Невероятная. Переполненная такой непривычной для Андрея нежностью. Настолько сладко, что утром не хотелось открывать глаза. Андрей разбудил. В пять утра. Порадовал поцелуем, завтраком, извинился за ранний подъем, но покаялся, что вынужден уходить.

— Водитель с машиной по звонку. — Сообщил между делом и не стал выслушивать возражения. — За вещами давай ты к вечеру заедешь, так?

— Допустим, так…

— Я как раз подскочу… часам к шести… — Что-то в уме прикинул. — Как раз заберу тебя. Если хочешь, поужинаем в ресторане. Чтобы красиво. Чтобы по правилам. Цветы, вино, кольцо. Так?

— Наверно, так…

— Ты неловко себя чувствуешь?

— Будто и не я вовсе…

— Забей на самостоятельность. Она тебе ни к чему. Сейчас семья, а потом, что захочешь. Хочешь, журнал для тебя куплю. Любой. А ты вороти. Там тебе и независимость, там тебе и самореализация. А не захочешь журналистику, любую другую сферу рассмотрим. И я сейчас серьезно. Планы на будущее. Далекоидущие.

— Как-то все нереально. Я так далеко не готова заглянуть.

— А если недалеко, то что? Сейчас, завтра, на год вперед думаешь?

— Сейчас. Мне важно то, что сейчас.

— И что у тебя сейчас?

— Боюсь. За то, что все испорчу. Я стала неуправляемой. Да ты, наверно, и сам видишь. Завожусь на пустом месте.

— Я терпеливый. — Заявил Андрей с бесстрастным лицом. — А, вообще, когда есть цель, которая для тебя важна, и пути решения найдутся.

— Хочешь сказать, что твоя цель важнее? Почему я готова с тобой поссориться, а ты со мной вроде как нет?

— Мужчина должен оставаться мужчиной в любой ситуации. Я уступлю. А если уступить не могу, то возьму передышку и все равно уступлю. Впрочем, обычно так и случается. Я всегда буду возвращаться к тебе. На чем бы мы ни остановились, я вернусь с покаянной головой.

Неловко поджав губы, Алена улыбнулась. Тому, что готова Андрею верить. Что-то изменилось между ними вчера. Что-то изменилось в ней. Она поняла то, что до этого понимать отказывалась.

— Я люблю тебя. — Осторожно прошептала, боясь разрушить волшебство момента, и Андрей ее в этом поддержал. Едва ощутимо коснулся уголка ее губ своими губами.

Практически сразу ушел, а на душе не образовывалась та пустота, которая пугала обычно. Ведь каждый, каждый вечер она боялась того, что он больше не придет. Не сомневалась, нет, именно страх заставлял совершать ошибки. Теперь не страшно, потому что с ним.

Ближе к обеду отправилась за вещами, как и обещала, хотя совершенно не понимала, зачем ей, вообще, куда-то ехать. Было слишком хорошо, чтобы задумываться над насущными проблемами. Как в облаках парила, пользуясь подобным расположением Андрея. Когда дом его исследовала… будто Андрея заново узнавала. Эти острые углы, насыщенные, темные тона стен, обивки дивана, штор… Небольшие окна, допускающие в комнаты минимальное количество света… И только мебель, которая существовала будто для того, чтобы заполнить пустоту дома, а не для комфорта, уюта, удобства.

Запертый на ключ кабинет, спальная комната в полумраке. Не та, где они ночевали вдвоем, а его, личная. Неприятная изморозь пробежала по позвоночнику, заставляя кутаться в наброшенный на плечи плед. И лишь в одной комнате Алена расплакалась. Детская. Светлая и теплая. С большущими окнами в пол, пушистым ковром у самой кровати и круглая люлька с огромным белоснежным балдахином, в центре…

Сразу и не поняла, откуда эта комната, потом только опомнилась: запах свежей отделки, новой мебели, дерева… Комната для их ребенка. Алена еще не сказала, но будет девочка. Сквозь слезы рассмеялась, закрывая лицо ослабевшими ладонями. Осматриваясь, провела кончиками пальцев по светлому комоду, стоящему у двери, задела тончайшую ткань балдахина, заглянула вовнутрь. Не сдержалась и прижала к себе крошечного медвежонка с огромным розовым бантом на горлышке. Напряжение ушло, осталась только приятная нега и удовольствие, удовольствие… Такое, что хочется упасть и наслаждаться, не задумываясь ни о чем.

Закрывая дверь детской комнаты, с ноткой сожаления буквально на мгновение дольше, чем нужно, придержала круглую дверную ручку. И отошла не сразу. Будто магнитом тянуло обратно.

А уже в квартире неожиданно почувствовала себя одинокой. Настолько, что хотелось сбежать оттуда немедленно и вернуться уже с группой поддержки. А еще хотелось с кем-то поделиться, потому, не снимая обуви, Алена выскочила на лестничную клетку и постучала в дверь напротив. Никто не открыл — Марты не было дома. Вернулась она в квартиру с кислой ухмылкой на губах, с какой-то опустошенностью, ведь именно здесь все напоминало о прошлом. Даже не о ее прошлом, а о том, что помнят эти стены. Дед… ее дед. Подумать только, а ведь она им гордилась. Как так сложилось, что он оказался не тем, кем его рисовали окружающие? Он терпеть не мог Марту и не простил ошибки собственной дочери… Даже смешно! Ведь совсем недавно, когда только пересекла порог этого дома, была уверена в том, что «вселенское зло» Бортновский правит в темном царстве, а оказалось, что он лишь противостоял истинным силам зла. Как в сказке! В грустной сказке… Не так давно, несколько месяцев назад она и представить себе не могла, что за люди его окружают, сейчас же, познакомившись с некоторыми из них, уже не готова высказать собственное мнение. Повзрослела, что ли… Поумнела… Полюбила. И стала относиться к людям мягче. Когда ни «да», ни «нет», когда есть сотни, тысячи, а, может, даже целые миллионы других вариантов.

В какой-то момент поняла, что сжимает в руках телефон. И номер на нем уже набран. Мамин номер. Последнее время она звонила все реже, отец не звонил вовсе, а ведь казалось, что он ее любит. Видимо, любовь тоже имела свою цену, которую сейчас просто некому заплатить. Нажала на символ вызова абонента и замерла, в ожидании ответа. Голос матери прозвучал сухо и недовольно.

— Надеюсь, ты одумалась. — Усмехнулась она в трубку, а Алена поджала губы и свободную руку сжала в кулак.

— Привет, мам. Не одумалась. Просто соскучилась по тебе.

— Алена, я сейчас в салоне, разговаривать неудобно. — Поторопила мать и кончики губ неконтролируемо быстро поползли вниз.

— А я замуж выхожу.

— За кого? За этого?! — Тон стал жестче, недовольство в голосе усилилось.

— За Андрея. Ты… ты звони, если что… буду рада тебя услышать.

— В чем смысл разговоров, если ты меня не слышишь? Не хочешь понять, не желаешь…

— Мам, а это правда, что Самохин мой отец? — Собралась Алена с духом. Чтобы задать вопрос, который давно не давал покоя. По сути, и не сомневалась, но услышать это от матери… Ведь она его любила. Только вот Елизавета Леонидовна молчала.

— Так ты знаешь… — Догадливо потянула она и громко хмыкнула. — Что ж, тогда нет смысла объяснять, откуда в тебе эта тяга к бандитскому отродью.

— Я просила тебя так Андрея не называть.

— Давай, давая, ты отлично впишешься в их семейку! И Марта эта… змея… Сначала она отобрала у меня любимого мужчину, а теперь еще и дочь… Впрочем, ничего удивительного. Сестра Марты умерла, зная, что собственный сын ее ненавидит. С подачи горячо любимой тетушки, разумеется. Вскоре ты возненавидишь меня. А она… Сладкоречивая дрянь! Только одно меня успокаивает, дорогая: каждый получает по заслугам. Каждый… получает… по заслугам. — Повторила мать тише, со значительными паузами между слов и отключилась.

Алена тяжело вдохнула и с дрожью во всем теле выдохнула. Посмотрела на подступающего ленивой походкой кота и по коленям себя похлопала.

— Иди сюда, мой хороший. — Потянула, сдерживая слезы. — Один ты меня понимаешь. — С оттяжкой водила ладонью по густой шерсти, по упругой спине. — Скоро мы поедем домой, к Андрею. Скучаешь по нему? — Удерживая Макса за передние лапы, вверх того подтянула, предлагая улечься на грудь. — Знаю, что скучаешь. Будешь уже в доме своем хозяйничать. Тесно тебе здесь, да? Тесно. А там хорошо. Там природа, свежий воздух, люди… наверняка добрые… — Не выдержала и расплакалась, сквозь слезы усмехаясь тому, как кот принялся ее успокаивать. Как милой мордочкой в ее лицо тычет и шею лижет. — Я не плачу, нет… Больше не буду. — Заверила кота и поднялась, пытаясь сориентироваться. — Нам нужно собрать вещи. Их наверно много. Я одна и не справлюсь. — Нахмурилась, окидывая взглядом переполненный одеждой шкаф. В последнее время она себя баловала. — Ты ведь мне поможешь, так? Поможешь. Ты же мужчина!

Кота на кровати устроила и принялась перебирать вещи, примеряясь, какие из них могут пригодиться прежде всего. Неприятное беспокойство пробивалось сквозь напускную суету и Алена все чаще вздыхала.

— Никак не пойму, что не так. — Призналась, на Макса глядя. Кот приоткрыл один глаз. — Ты, как я погляжу, спокоен, а вот у меня руки ходуном ходят. И будто тошнит… — Призадумалась. — Наверно, пора обедать, а у нас ничего не готово. Кто-то обещал мне ресторан. — Довольно кивнула, вспоминая вчерашнее предложение Андрея, и отправилась в гостиную, чтобы найти телефон.

Номер набрать так и не успела, позвонили в дверь, пришлось открывать. А уже стоя на пороге, замерла с открытым ртом, на Дениса глядя.

— Ты? — Только и успела спросить, как он затолкал ее в квартиру, закрывая за собой дверь.

— Ну, привет. — Широко улыбнулся тот и тут же примирительно выставил перед собой руки. — Я только поговорить, а то в последнее время ты меня безжалостно игнорируешь. — Рассмеялся, только вот запала надолго не хватило и улыбка быстро погасла, оставляя после себя лишь недовольный оскал. — Мне твоя мать звонила. — Осведомил, чем ясно дал представление о цели визита.

Алена вошла в комнату, негласно приглашая за собой, и только после этого посмотрела Денису в глаза, безразлично пожала плечами.

— Я выхожу замуж. — Подтвердила чужие слова, внимательно на бывшего жениха глядя.

Ничего внутри не шевельнулось. Ни тепла, ни отчуждения не было. Ровно и без эмоций. Вот он есть, а вот его уже не будет. И жалости не останется, а ведь прежде казалось, что вот так вдруг разрывать отношения нельзя, невозможно. Оказывается, ошибалась.

— Ален, почему так? — Выждав какое-то время, Денис продолжил.

— Не понимаю твоего вопроса. Я тебя не люблю, люблю другого. Я беременна и выхожу за Андрея замуж, по-моему, все более чем логично.

— Полгода назад ты любила меня, теперь его. Разве так бывает?

— Значит, тебя не любила. — В запале развела Алена руками и метнулась по комнате, описывая неровный круг. А ведь намеревалась сдерживаться. Не вышло…

— А если не любила, то что? Врала?

— Обязательно сейчас это выяснять? — Нервно пропыхтела Алена, запрокидывая голову. — На самом деле, я занята, и вообще не настроена подобную тему обсуждать. Тут и обсуждать-то нечего! — Догадке обрадовалась. — Уходи! — Рукой в направлении двери указала, на что Денис демонстративно на кресле устроился.

— Если позволишь, я все-таки останусь. — Паршиво оскалился он и губы трубочкой вытянул, ожидая ответной реакции.

Алена нервно хмыкнула и вздрогнула, расслышав устрашающий вой со стороны спальни. Макс приближался. Он угрожающе завывал, наступал, выгибая спину, и сверкал желтыми глазами. Ее стороной обошел, и к Денису направился, а тот напрягся.

— Это еще что за зверь? Откуда взялся?

Попытался с кресла подняться и вскрикнул, когда Макс на него набросился, шипя и царапаясь. Как в битве с соперником, тот то наступал, то отскакивал в сторону. Так бы Макс и погнал Дениса по комнате, если бы Алена его на руки не схватила, успокаивая, а потом и вовсе в спальне заперла.

На Дениса глянула и брезгливо скривилась. Тошнота при виде крови была обычным делом.

Ему она подала аптечку, сама же распахнула окно настежь и возле него остановилась.

— С ума сошла? Он же бешеный! Да его усыпить надо! — Принялся стенать Денис, как только в себя пришел. Поливал глубокие царапины перекисью и неумело бинтовал разодранные запястья. — Ты понимаешь, вообще, куда вляпалась, нет? — К изначальной теме вернулся, осознавая, что Алена к его воплям оставалась безразлична. — У них же ничего святого нет! Не люди — волки! Любого задавят. Думаешь, нужна ему? А хрен там! Выкуси! Тебе папашка бабла немерено оставил, пытаясь купить дочернюю любовь. Пусть даже и после смерти. Вот и понадобилась всем вдруг. И грымзе этой, Левит, и племянничку ее. Думаешь, просто так все, да? Доверительные беседы с тобой ведут, тайны раскрывают… Просто так?! Правда, так считаешь?! Не тут-то было! Они про деньги чуют, вот и втираются в доверие, крутятся вокруг, чтобы момент не упустить, когда будут пирог делить. Что? Что глаза такие круглые? Еще не знаешь о свалившемся на твою голову счастье?

— Меня больше интересует, откуда обо всем этом знаешь ты. — Тихо проронила Алена. На Дениса обернулась, но долго выдержать его насмешливый взгляд не смогла.

— А я о тебе забочусь, вот и попросил отца разобраться. А сейчас… раз уж ты все равно у окна стоишь, так на двор свой посмотри, на людей вокруг. Люди Бортновского следят за тобой. Это те двое, которые в сером джипе, в тени. А Люди Гариста, мне кажется, его ты тоже знаешь, — хмыкнул Денис, — они чуть дальше. Там, возле арки. И как только ты станешь счастливой обладательницей кругленькой суммы, говорить с тобой будут совершенно по-другому. Вон, и ребеночка забацали, чтобы послушней казалась.

— Ты несешь откровенный бред… — Проронила она, передернувшись как от озноба.

— А это уж как посмотреть! Давай поговорим. — Примирительно проговорил и подошел ближе. Алена неодобрительно глянула, но промолчала.

— Послушай, я…

— Это ты послушай! Сидишь здесь как в окопе. Родных у тебя нет. Друзей нет. Только эти! Новоиспеченные доброжелатели! Ничего не смущает?

— Представь себе, нет! — Рыкнула она, хоть и не желала признаваться, что этим замечанием задел за живое, а Денис расценил этот тон по-своему, вплотную стал, цепкими пальцами наметившуюся талию сдавил и жарко на ухо зашептал.

— Ну что ты… — Принялся влажными губами по шее водить. — Что ты, как неродная.

Зубами скрипнул, когда Алена его с силой от себя оттолкнула.

— Рехнулся?! — Вскрикнула она, раскраснелась, растерялась. — Уходи сейчас же! Мне ничего от тебя не нужно! Ни забота твоя, ни беспокойство. Я тебя не обманывала! Никогда! Как почувствовала, что все, что ничего не держит, тут же расстались.

— Да ну, конечно! — Зло выплюнул Денис колючие слова и опасно улыбнулся. — Успокойся. — Прошептал, приближаясь. — Мы все равно поговорим. Потом, что решишь, так и будет, а сейчас, собирайся, прокатимся.

— Я никуда с тобой не поеду. — Не веря своим глазам, прошептала. — Я никуда с тобой не поеду! — Выкрикнула в панике, а Денис ее как куклу от окна оттащил, наглухо его захлопнув, и к себе прижал, пережидая ноту протеста.

— Денис Туманов у зазнобы твоей. Только что вошел. Ребята отзвонились. Дерганый он какой-то, нервный. Как раз вчера мы отца его прижали. Вадим Алексеевич постарался. Не думал даже, что пацан этот рыпаться вздумает, а ты видишь, что творит. Я подъеду, конечно, но пока далеко. Ты как?

Андрей выслушал Гариста более чем внимательно и нехорошо выругался.

— На задержании сейчас. — Выдавил из себя и буквально на секунду глаза закрыл, чтобы определиться с вариантами. — Ладно, плевать. Сейчас еду. Ты позвони своим людям, скажи, чтобы его не трогали, если что, слышишь?

— Все хорошо. — Зачем-то добавил Гарист и Андрей зубы сцепил, зная, что ничего хорошего не увидит.

Кого-то из ребят, первого, что увидел, по плечу хлопнул, предупреждая, что отлучится, а там в служебный «бронетанк» прыгнул и к Алене помчался. Женишка этого из виду он упустил — косяк. И то, что их с отцом прижали, тоже впервые слышит, иначе хрена с два бы ее одну отпустил. А теперь что? Все же поседеть придется? Не просто же так зуб на зуб не попадает от злости, не просто так колотит всего от напряжения!

Как во двор влетел, сразу их у подъезда увидел. Какой-то взъерошенный, с затравленным взглядом Туманов, и спокойная с виду, но нехорошо спокойная Аленка. Тот ее за плечо удерживает, а она все, что может, так это живот прикрывать. Едва не взвыл от безумия. По реакциям работал. По накатанной действовал. С войны знает: видишь цель — уничтожь ее. И это единственный возможный способ спать спокойно. Потому и не удивился, когда поперек дороги встал, автомат в руках удерживая. С виду расслабленный, спокойный, но те, кто хорошо его знают, поняли бы, что предел концентрации.

Денис его увидел еще до того, как Алену в машину затолкал. Потому и струхнул. Потому и задергался. Знал, не мог не знать, что выхода нет, вот и решил напролом идти. Что-то в его бестолковой голове неправильно сложилось и парень вместо того, чтобы примирительно отступить, нажал на педаль газа и рванул с места. Прямо на Андрея. Метров тридцать оставалось, когда тот вскинул автомат и прицелился. Прямо между глаз. И увидел страх. Настоящий, живой страх. Плотнее сжал губы и выдал очередью по асфальту, колесам наперерез. Визг тормозов показался в то мгновение песней. Резким шагом Андрей пересек оставшиеся пять метров до машины. Заднюю дверь на себя дернул, Аленку разглядел. Бледную, предельно собранную, и глаза закрыл, когда она, с ним поравнявшись, по щеке хлестанула.

— Ты думал о том, что делаешь, когда навел оружие на машину, в которой мы едем? — Единственное, что спросила перед тем, как к ему в объятия броситься.

Сама вся в напряжении была. Как струна натянута. А когда его с автоматом в руках увидела, даже и не узнала. Какая-то черная спецовка без отличительных знаков, типовая для специальных боевых групп шапочка на голове. Стойка твердая, уверенная. Еще не узнала его, а уже поняла, что этот человек не подведет, что с того света вытащит, если понадобиться. Чувствовала это. А как Андрея в незнакомце разглядела, сердце вниз ухнуло. Уже не за себя, за него боялась. Скорость, с которой неслась машина, оценила и вскрикнула от ужаса. Не слышала свист пуль, ничего перед собой не видела. И только его глаза, когда уже у машины стоял, помогая выбраться, привели в чувства. И пощечина эта… даже не обвинением была, а… защитной реакцией на стресс. Потом отпустило. Потом напряжение ушло, все силы с собой забирая. И то, что ноги подкосились, поняла только когда Андрей на руки схватил.

— Скорую вызовите. — Крикнул он кому-то, а у Алены все не получалось понять, кому, зачем. Смотрела на него и по щекам гладила, признавая, что мир вдруг сузился до одного конкретного человека. Ее мир. До одного человека.

Уже сидя в своей квартире, опомнилась, и на Андрея иначе взглянула. Нахмурилась.

— Ты… ты что здесь делаешь? — Проронила, заикаясь, путаясь в словах и в мыслях. — Еще и в таком виде? Ты… ты на охоте был? — Не поняла и его сосредоточенный взгляд не оценила.

— Ага, почти. — Согласно кивнув, Андрей неуверенно улыбнулся. — На работе. Работа у меня такая. Плохих дяденек мордой в пол укладывать.

— Ты же в отделе сидишь. Ты с экономической преступностью борешься, ты же начальник! Я точно помню… — Нахмурилась сильнее и скривилась от возрастающей головной боли. — А это что такое? — Сквозь ту саму боль на него поглядывала и дивилась, форму на широких плечах теребя.

— Ну, начальник. — Пробормотал Андрей с улыбкой. Что с ней все хорошо радовался. Что вопросы задает правильные, а не те, которые могла бы. — Начальник отдела. Только не тот, который из кабинета командует, а тот, кто со своими ребятами на операции выезжает.

— На операции?

— Задержание так называется.

— А оружие? Зачем оно тебе?

— Ну, как же… Экономическая преступность — это не одно и то же с экономистами, детка. Всякое бывает. Иногда и сила решает.

— Какая сила, ты о чем?!

— Да ни о чем! — Заявил, находясь в крайней степени довольства. — Ты как? Что у тебя болит? — Ощупывать ее принялся, рассеивая внимание. Алена руки его оттолкнула.

— Да ничего у меня не болит! — Вскрикнула и вскочила. Рот открыла, чтобы возмутиться вновь, как вдруг замерла и раскраснелась.

Под пристальным взглядом Гариста попятилась и растерянно на Андрея глянула в поиске поддержки. Тот медленно поднялся, плечи, шею размял, прежде чем к мужчине повернуться.

— Ты опоздал. — Заявил. — Где, кстати, этот клоун? — На полутоне уточнил, Алену собой заслоняя. Гарист понимающе хмыкнул, но не отступил.

— В машине сидит. Не ты, случаем, потерял? — Автомат, что до этого в коридоре у стены придержал, продемонстрировал, и усмехнулся шире, когда Андрей оружие резко перехватил и с вида убрал.

— Давай потом все. — Голову набок склонил, явно делая внушение, и, точно зная, что Гарист его услышал, к Алене подошел, про того забывая напрочь.

— Не бойся его. — Предупредил, подходя к ней ближе, приобнимая. В висок поцеловал, за плечи придерживая, по волосам ладонью провел, успокаивая. — Подскочила чего? Садись, расслабься. — Силой Алену на диван усадил, сам же перед ней на корточки опустился.

— Ты так с ним разговаривал… Будто со старым другом. — Нахмурилась она, поежилась как от холода и на Андрея с подозрением покосилась. — У вас общие дела?

— У нас интересы общие, сладкая. Чтобы в городе порядок был. Вот и приходится иногда пересекаться. Про дружбу, конечно, загнула, но в целом, делить нам нечего.

— Но он же бандит! — Воскликнула и тут же губы поджала, понимая, что уже давно потеряла ту грань, которая отличает простых людей от людей, живущих по понятиям. Андрей лишь согласно ее мыслям кивнул.

— И я бандит. В некотором роде, разумеется. И ты… дочка? — Хитро прищурился. — Внучка? — Усмехнулся, но взгляд с укором понял и лишние эмоции с лица убрал. — Черное и белое не всегда имеет четкую грань. Иногда, совершая поступок, даже не догадываешься, как его могут воспринять окружающие. По сути, Игорь неплохой мужик. И если проблемы когда возникнут, смело можешь к нему обращаться — решит. Мне не веришь — у Марты спроси, она уж точно всех насквозь видит.

Вроде и контакт наладить попытался, а Алена отчего-то сторонилась, взгляд отводила. Андрей долго и не выдержал.

— Что?!

Мысли резким тоном перехватил и Алена от волнения задохнулась. Взгляд потупила, вроде отрицать что-то принялась, а потом и вовсе голову руками обхватила, пытаясь успокоиться, мысли в порядок привести. Но под тяжелым взглядом сдалась. Чувствовала его и противостоять не могла.

— Глупость, конечно… — Головой качнула, саму себя за эти подозрения осуждая, но все же решилась вопрос задать и прямо в глаза Андрею посмотрела. — Денис говорил про какие-то деньги. Про деньги Самохина. Про наследство. — Выдала на удивление спокойно и иронично улыбнулась. — Судя по выражению лица, это была не шутка и ты обо всем знаешь. — Уверенно предположила, а Андрей неприятно хмыкнул.

— Почему же знаю? Догадываюсь. Если и знает кто наверняка, так это Игорь. Гарист. — Пояснил на недоуменный взгляд. — Но ни мне, ни тебе раньше времени он об этом не скажет.

— Но ведь эти деньги есть?

— Скорее всего. — Невесело усмехнулся и тут же добавил. — Твой вопрос я понял, можешь пальцы не заламывать. — Ладони ее своими обхватил и придержал, когда попыталась выскользнуть. — О том, чья ты дочь, узнал от тебя. Про все остальное и того позже, когда Никитюк давить стал, чем меня и заинтересовал. Все остальное и вовсе ерунда полная. Ну, какие деньги, Ален?! — Возмутился в итоге в голос и ее к себе прижал. — Придумала не весь что и завелась! — Пробурчал ей в макушку. — Я уже говорил, о чем думать нужно, а ты все в подозрения пуститься пытаешься.

— Я детскую видела. — Вздохнула она, отпуская от себя любые волнения, отвечая на ласку, к Андрею крепче прижалась. Подалась вперед, когда ладонь на животе устроил и глаза закрыла, в удовольствие погружаясь. — И практически уверена, что все у нас будет хорошо. Потому что я тебе верю.

— И правильно.

— И хочу знать о тебе не только то, что ты позволяешь, но и всю темную сторону. Вместе нам будет проще, теперь я точно это знаю.

— Я попробую. Я уже с этой мыслью свыкся…

— А ты Марте говорил?

— Ален, она, конечно, много для меня значит, но не настолько, чтобы о каждом шаге докладывать. — Вроде как обиделся, а Алена улыбнулась, губами к колючей щеке прижимаясь.

— Давай пока не будем торопиться.

— Да я только за! — Заявил, глядя, как квартиру наполняют люди из бригады скорой помощи. — Она здесь. — Врачам рукой махнул и на любые уговоры Алены поверить на слово, будто все хорошо, строгим взглядом ответил.

Отправил ее в больницу на обследование, сам же в квартире остался, осмотрелся, обошел комнаты, будто искал что. Кота из спальни выпустил, помассировал тогда за ухом, под мордочкой, себя и Макса успокаивая, а когда взглядом за Марту, стоящую в проходе зацепился, кота на диван бросил, а сам недобро оскалился.

— Говорят, ты тут нашумел. — Играючи улыбнулась она и прошла в комнату. Так же огляделась.

— Как тебе? — Поинтересовался Андрей, как только снова взглядами столкнулись. Марта пожала плечами, прицениваясь, беглым взглядом окинула комнату снова.

— По-моему, замечательно. Сразу столько места появилось, столько простора. Что-то подобное я себе и представляла. Дизайнер поработал на славу. — Отделку оценила и под пристальным взглядом, по выражено угрожающей позой, вызывающе присела.

— Твоя идея? — Бросил Андрей фразу, заставляя подавить улыбку.

— Одна только мысль, что я прикоснулась к этой мужской берлоге, греет меня по ночам. Да и, в конце концов, Саша просил Бортновского присмотреть за его малюткой и этот ремонт — самое малое, что он мог для нее сделать.

— Сейф где? — Прервал Андрей полет мысли. — И то, что в нем?

— Фу, как некрасиво. Это мое личное дело. И то, что в сейфе — тоже личное. У нас с Медведевым были кое-какие счеты, вот… сочлись, наконец.

— Что между вами произошло?

— Ах, какое неспокойное было время… — Ностальгически вздохнула Марта, приводя Андрея в бешенство. — А Медведев… он был в меня влюблен. Пожалуй, не менее пылко, чем тот же Самохин или Бортновский. Я была чудо, как хороша, а он падок на женскую красоту.

— Порой, когда так говоришь, мне очень хочется тебя придушить.

— Это лишь очередной прозрачный намек на то, что ты лезешь не в свое дело. — Жестко процедила Марта сквозь зубы и резко встала. — Займись своей личной жизнью. — Посоветовала, стоя вполоборота. — Она обещает быть не менее бурной.

— Я не хочу, чтобы ты сближалась с Аленой.

— Вот уж что точно не тебе решать! — Уходя, Марта усмехнулась, а когда Андрей ее нагнал и, за плечо удерживая, на себя потянул, разозлилась и хватку стряхнула.

— Я не хочу, чтобы ты вводила ей в уши свои рассуждения о жизни.

— Да пойми ты! Опыт не приходит вот так вдруг. — В плечо его толкнула, заставляя отступиться. — Он впитывается в тебя с болью, с кровью. Когда жизнь или судьба хорошенечко попинают. Но с тобой Алене подобное не грозит. К сожалению, мне с мужчиной настолько не повезло и приходится теперь скалить зубы и выгибаться гиеной, себя защищая.

— Ты не должна его обвинять, Марта, ты неправа!

— Ты тоже… — Безразлично пожала она плечами, заметно расслабившись. — Но ведь это вовсе не мешает тебе обвинять меня. — Устало прошептала, разминая плечи, сбрасывая с них накатившую вдруг усталость. — Единственное, что обещаю, так это то, что не буду искать с ней встречи. — Предположила вслух. — И, вообще, мне нужно будет уехать. На месяц, может, чуть дольше.

Задумалась, а Андрей зубы сжал, Марту разглядывая. До этого вроде и не видел, а теперь смотрел и не узнавал, пока еще не понимая, что в ней изменилось.

— Что еще? — Неодобрительно глянул и шаг вперед сделал, правда, тут же отступил, почувствовав, как она от этого шага напряглась.

— Красота требует жертв. И чем старше женщина, чем больше должна положить на алтарь.

— Ерунды не говори, ты отлично выглядишь!

— Как жаль, что отражение в зеркале твердит об обратном…

— Хотя поезжай. — Вдруг передумал он и Марта развеселилась. Раскланялась, шутя, разулыбалась.

— Спасибо за высочайшее соизволение!

— Ты устала. — Проронил он, наконец, с выводами определившись, и сам напрягся, когда улыбка с лица Марты пропала.

— Кошмары снятся… — Пробормотала чуть рассеянно. — К чему бы это?.. — Задала вопрос и ушла, не дожидаясь слов прощания.

Глава 37

Этим же вечером Марта уехала. Ей нужно было привести себя в порядок. Только через месяц вернулась. Сразу решила о себе заявить. На один из приемов без приглашения явилась. Светилась счастьем, силой, красотой. Срывала комплименты и чужие завистливые взгляды. На любые приветствия лишь вежливо кивала, была непривычно молчалива, а глазами будто кого-то искала.

Алена увидела ее первой и поспешила подойти.

— Как я по тебе скучала! — Не смогла скрыть восторга и Марту обняла. — Чудесно выглядишь!

— Да брось! Какие чудеса… Исключительно творение человеческих рук. — По-доброму улыбнулась Марта. — Как дела? Судя по виду, ты засыпаешь и просыпаешься с улыбкой.

— Да, Андрей меня балует… Ты так внезапно уехала… — Проронила Алена вдруг и Марта разглядела, что та нервничает. Склонила голову, изображая внимание, подступилась ближе. — Я бы очень хотела с тобой поговорить… — Прошептала она и украдкой по сторонам глянула. — Андрей говорит, что ни к чему, а вот у меня есть вопросы…

— Нет проблем, заходи как-нибудь.

— Ты столько всего рассказывала… О себе, о других… А я все думала об этом, думала… Кое-что не сходится.

— Я уже не раз говорила, что старания твои направлены не в ту сторону. — Заметила Марта, но уже не спешила обвинять, скорее, напоминала о скорой роли матери и призывала не рассеивать внимание по пустякам. — Вижу, Андрей решил всем заявить о твоем новом статусе? — Сменила тему, выигрывая время, а Алена с легкостью поддалась.

— Да. — Неловко кивнула. — Кольцо вот, подарил… — Руку с украшением продемонстрировала.

— Это хорошо. Это правильно. Ты, в общем, если что, заходи. Всю эту неделю я буду дома…

— Всего три дня осталось. — Неодобрительно покачала Алена головой, а Марта наигранно вздохнула.

— Я уже давно не распоряжаюсь своим временем так, как хочу. Хотя, казалось бы… почему? — Задумалась, но тут же отмахнулась. — Извини, на самом деле, одного человека ждала, поболтаем при случае. — Предупредила Марта, уходя в сторону, и поторопилась к какому-то мужчине.

На некоторое время Алена даже растерялось. Обычно Марта сама не спешила ее отпускать. Посмотрела ей вслед, как та удаляется с незнакомцем и пожала плечами, ничего не понимая. Вдруг почувствовала странное тепло внутри. А потом взгляд. Настойчивый и пронзительный. Обернулась и Бортновского заметила. Он стоял один, в руках крутил бокал с крепким алкогольным напитком и выглядел как-то… неофициально, что ли. Смотрел на нее призывно и улыбался. Так, что Алену бросило в пот, а на щеках разошелся румянец. Она по сторонам оглянулась, в поисках Андрея, но того на виду не оказалось. Засуетилась, завертелась, а с места сдвинуться так и не смогла. Бортновский, судя по всему, этим только забавлялся. По крайней мере, приблизившись, улыбку скрыть и не пытался.

— Добрый вечер. — Широким жестом за плечи приобнял и над лицом склонился, заглядывая.

— Добрый. Вы, наверно, ищите Андрея… — Поторопилась прояснить, а Бортновский прищурился, ее уловку рассмотрев, и отрицательно качнул головой.

— Красивые девушки интересуют меня намного больше. — Над ухом прошептал и в сторону зимнего сада ее провел. Алена хоть и особого желания уединяться с ним не имела, но и открыто противиться не стала.

Некоторое время шли молча. Шутливый настрой с Бортновского слетел и он будто не знал, что теперь с Аленой делать, о чем говорить. Над чем-то сосредоточенно думал и лишь изредка на нее поглядывал.

— Ты напряжена. — Заявил вдруг, а у Алены не хватило смелости возражать.

— Как-то непривычно оказаться с вами наедине. — Призналась, не видя другого выхода.

— Настолько, что даже поговорить не о чем? Помнится, в нашу первую встречу, даже учитывая большую степень волнения, ты все же решилась проявить характер. Как сейчас помню этот азарт в глазах и настойчивый вопрос: «А была ли вам выгодна смерть криминального авторитета Самохина?» Не помнишь, нет? — Рассмеялся ее реакции и тому, как зажалась. — А вот я запомнил. — Выделил слова интонацией, делая на них основное ударение. — Давай, спроси меня снова и, того гляди, отвечу…

Манил, путал своим настроением, а она терялась и едва успевала отгонять панику.

— Мне это больше неинтересно.

— Да неужто… — Покачал он головой, не веря дрожащему голосу. Даже языком поцокал, пытаясь пристыдить. — Ты ведь знаешь, что Саша был твоим отцом? — Глянул с прищуром, но даже ответа не потребовалось, чтобы все понять. — Он очень тобой дорожил и на самом деле не хотел, чтобы о нем узнала.

— Почему?

Вскинула Алена голову, а Бортновский губы надул, примеряясь к ответу.

— Считал, что не годится на эту роль. Ты жила в любви и благополучии. Наверно, большего для тебя и не желал.

— Неужели вы это с ним обсуждали? — Усомнилась Алена, а Бортновский мягко рассмеялся.

— Для того чтобы понять это, не обязательно бросаться громкими фразами. Каждый отец желает лучшего своим детям. Каждая мать…

— Не знаю… Моя, так не торопится принимать Андрея. — Высказалась и воровато глянула, вызывая новую порцию смеха. — Очень странно себя чувствую, говоря вам все это. — Пожала плечами и уже с легкостью взяла Бортновского под руку. Освоилась, обвыклась, не чувствовала угрозу.

— Я не убивал Самохина. — Вдруг серьезно заявил Бортновский, остановившись, поставив Алену напротив себя. — Хочу, чтобы ты это знала.

— Какая вам разница?

— Не хочу, чтобы между нами оставались неопределенности.

— Зачем?

— Скажем так, мы будем частенько сталкиваться, получится некрасиво, если ты станешь коситься на меня и избегать. У людей появятся вопросы.

— Для вас это имеет принципиальное значение? Чужое мнение. — Пояснила Алена, а Бортновский глянул прямо и предельно остро.

— Тебя съедят, детка. Вот такую наивную, нежную, добрую. Держись меня и многих проблем удастся избежать.

— Марта вас об этом попросила? Или все же Александр Владимирович?

— Марта? А при чем здесь она?

Бортновский напрягся и Алена эмоционально готова была отступить.

— Не знаю. Так просто спросила. — Волосы за ухо заправила и в защитном жесте ладонями живота коснулась, придерживая. — Она вернулась, вы знаете?

— Она здесь? — Спросил, а сам, казалось, даже удивлен не был. Так, только бы тему развить, уточнил.

— Да, мы успели поздороваться.

— Это хорошо… Ты подумай над моими словами. — Поторопился заверить, на что Алена неуверенно моргнула.

— Это важно для Андрея?

— И для него тоже.

— Вы только для этого подошли?

Вопрос догнал Бортновского уже на расстоянии двух метров от Алены и он обернулся. Замер так на какое-то время, а потом все же решил подойти снова. Максимально приблизился, так, что Алена почувствовала себя неуютно. И хотела бы теперь отступить, но он не отпускал — взглядом удерживал. Странным взглядом, который набирал силу, мощь, разгорался здесь и сейчас. Вадим Алексеевич улыбнулся одним уголком губ, руку вскинул, после чего костяшками пальцев осторожно ее лица коснулся. Ответная дрожь не заставила себя ждать. Она и понять ничего не успела, а уже как под гипнозом его слов ждет, его реакции. И трепет собственный слишком явно ощутила, и его мужской магнетизм, который отчего-то прежде ускользал от внимания.

— Ты очень красивая девочка, Алена. Очень умная и любознательная.

— Характеристика как для школьницы-семиклассницы. — Заторможено отозвалась она и чувствовала, как все тело подалось в сторону мужчины. Непроизвольно. Не поддаваясь контролю и здравому смыслу.

— А ты такая и есть. — Придержал он крепкой ладонью за ее затылок, приложил усилие и Алену к своему плечу прижал, над головой склонившись. — Иногда людям кажется, что они появились не в то время и не в том месте, но это предположение ошибочно. Все и всегда происходит вовремя. — Шептал над ее ухом, аккуратно мягкие волосы по плечам разглаживая. Убаюкивая голосом, усыпляя прикосновениями.

— Знаете, я все не могла себе представить, что чувствуют люди, находясь с вами в откровенной близости. — Начала она вдруг. Пожалуй, даже для самой себя неожиданно. Бортновский заинтересованно хмыкнул. — Оказывается, все зависит от вашего настроя… Полный спектр эмоций. От страха и трепета до откровенного желания. — Голову запрокинула, чтобы смотреть мужчине в глаза. Там и увидела, что все его действия не более чем баловство. Бортновский развлекался и даже не пытался этого скрыть. — Марта как-то говорила, что у вас любовница моя ровесница. — Усмехнулась, удивляясь своей смелости, своему нахальству. Бортновский заинтересовано вскинул бровь и продолжал гипнотизировать. — Я все понять не могла, как такое возможно, а вот сейчас поймала себя на мысли, что вы очень интересный мужчина. Умеете заинтриговать.

— Любовница? Глупости! У меня ревнивая жена.

— Уверена, вы можете завладеть вниманием любой.

— Это пройдет. — Усмехнулся он, поглаживая ее подбородок. — Твое обманчивое впечатление обо мне.

— Наверно, что так… Вот вы сейчас отвернетесь, и мне покажется, что все привиделось.

— Ты со мной флиртуешь? — Хитро прищурился.

— Если только совсем чуть-чуть.

— Как же хочется вновь стать молодым… — Потянул он с сожалением и Алену отпустил, отступая. На пятках качнулся, по сторонам оглядываясь.

— Так странно, но вы мне кого-то напоминаете…

— Боюсь, что отца. — Развел он руками и будто подвел какую-то эмоциональную черту.

Алена и сама опомнилась. Ладонью лица коснулась. Опустила руку на шею, на грудь. Взволнованно повела ей по телу вниз, к животу. Бортновский наблюдал за ней отстраненно и будто с ленцой.

— Меня, наверно, Андрей ищет. — Поспешила разрядить обстановку, а он задумчиво кивнул.

— Наверно.

— И мне лучше забыть о том, что произошло, так?

— Твое право.

— И Андрею лучше не говорить?

— Не бойся. На дуэль не вызовет. Давай я тебя провожу.

— Я сама. — Не приняла она предложенную руку и попятилась. А потом спешно развернулась и вернулась в общий зал.

В какой-то момент поняла, что отдышаться не успевает и сердце колотится в груди, будто в слепой попытке вырваться. И стакан воды выпила. И закуски, которых сторонилась, до этого, не минула. Андрея увидела и не смогла сдержать взволнованного вздоха. Он же, напротив, был в отличном расположении духа и казался предельно доволен происходящим.

— Задержался. — Клюнул ее в щеку, приобняв. — Случилось что?

— Марта здесь. И Вадим Алексеевич подходил.

— Что хотел? — Уточнил Андрей, но особо заинтересованным в ответе не был. Потому Алена и не мудрила.

— Поздороваться. — Растерянно глянула и собственным мыслям улыбнулась. На Андрея смотрела и, точно как и с Бортновским, чувствовала, будто что-то упускает, а поймать эту мысль не могла, расшифровать импульсы не получалось.

— Знаешь, я бы наверно уже и пошла домой. Ты как? Всех увидел, каждому руку пожал? — Припомнила смысл визита. Андрей посмотрел в даль, погладил щеки, оценивая длину щетины. Всегда так делал, когда вопрос требовал осмысления.

— Есть еще несколько человек, но принципиально увидеть хочу только одного. Ты посиди отдохни. — На скамью указал, что стояла прямо под живой изгородью и, всучив в довесок миниатюрные бутерброды, Алену отправил. Сам же принялся сканировать взглядом зал.

А она… она уже давно перестала анализировать ситуацию и получала от жизни удовольствие. Потому предложение посидеть в стороне от основных событий не посчитала обидным. И даже наоборот… чувствуя, как отекают ноги в узких туфлях, теперь думала лишь о том, как бы от них избавиться и размять ступни на сочной траве. Присела. Устроилась, рядом поставила блюдо с бутербродами. Как и мечтала, стянула с ног туфли, припрятав их под декоративную лавку, и лишь посматривала за местной элитой со стороны, чувствуя себя самой счастливой. Ведь ей теперь не приходится думать о калориях, о том, как посмотрят со стороны на повышенный аппетит, считающийся непристойным в подобной ситуации. Усиленно пережевывала белый хлеб с какой-то экзотической начинкой, когда услышала знакомые голоса.

Люди стояли за живой изгородью. У самого озера. Алена к нему пройти так и не смогла, попросту не найдя входа на нужную тропу, а вот Марте и Вадиму Алексеевичу повезло больше. Да. Это были именно они. Правда, едва ли этих двоих особо интересовали вечерние красоты. Обычный, казалось бы, разговор двух давно знакомых людей. Простые вопросы, односложные ответы. Бортновский все больше о чем-то рассуждал, Марта нехотя отвечала. Подслушивать было неловко, но и уйти сейчас Алена не могла: ее движения будут слышны и заметны для стоящей в опасной близости пары. И густой кустарник не спасет. Лучше уж остаться и пытаться абстрагироваться, закрыться, но то, что сейчас переполняло атмосферу, наоборот, не позволяло отвлечься и на секунду. Алена развернулась полубоком и сквозь неплотную в одном месте листву смогла разглядеть происходящее. Марта стояла у невысокого парапета, прислонившись к нему спиной. Бортновский, наоборот, на перила нависал, глядя на водную гладь. Их разделяли буквально пара сантиметров. Всего пара сантиметров, а чувство такое, будто вся жизнь… и общая на двоих боль.

— Ты похудела. — Произнес он с неподдельной заботой в голосе и Марта замолчала. Непозволительно долго испытывала его взглядом, а потом показательно тяжело вздохнула.

— Плохо сплю. — Наконец, решилась она на какой-то ответ.

Сейчас Алене та казалась какой-то хрупкой и беззащитной. То ли на фоне крупного и развитого физически Бортновского, то ли Марта действительно пасовала под его непреклонным авторитетом и оттого ее собственная аура власти ослабевала. Не было напускного вызова, не было бравады, с которой любила перечеркивать чужие слова. Обычная женщина. Мягкая и податливая. Только сейчас она не пыталась натянуть на лицо привычную дерзкую улыбку, а смотрела на мужчину возле себя и будто чего-то ждала.

Ответ Марты Вадим Алексеевич выслушал и к ней лицом повернулся. Напряженная спина, сжатый кулак он нехотя спрятал в карман брюк, посмотрел, прищурившись, и шумно выдохнул в сторону.

— Чем занималась? На отдохнувшую не похожа, — чуть отстранился, поглядывая как бы со стороны, — на удовлетворенную жизнью тоже. Что у тебя происходит?

— Поддерживать себя в форме — тяжкий труд. Откуда же мне отдыхать?

— Интуиция подсказывает, что ты пудришь мне мозги, дорогая, даже не особо пытаясь сделать свои слова похожими на правду.

— Ценю твою заботу, но сейчас воспринимать ее адекватно просто не в состоянии. Устала что-то…

Вадим Алексеевич накрыл ее ладонь своей и Марта замерла с грустной улыбкой на губах.

— Давай уедем. — Предложил тихо, а у Алены от той интонации холодок пробежал по спине.

Это не было соблазнением, это не было игрой. Это был совершенно другой мужчина. И женщина другая. Марта, не пытаясь прикосновения избежать, из сумочки извлекла пачку сигарет. Ловко прикурила и глубоко затянулась. На то, как Бортновский сигарету из ее губ выдернул, чуть поморщилась, но спорить не стала.

— Напрасно ты так… — Ухмыльнулась и отвернулась в сторону. — Умереть от курения мне не грозит.

— Все шутишь? — Рыкнул он, и Марта вздрогнула. К слову, вздрогнула и сама Алена, настолько внушительным и опасным показался ей этот рык.

— Да куда там! — Отмахнулась, скривившись. — Я свободы хочу. — Проронила тихо. — От тебя свободы. Как думаешь, имею право? Хотя бы сейчас…

— Ты говоришь глупости. — Процедил тот сквозь зубы. — Давай уедем, а? На неделю, на две, может… — Захват на ладони усилил, а Марта давления не выдержала и прикосновение это оттолкнула.

— Не хочу ничего…

Марта отошла на два шага, себя за плечи приобняла и выдохнула, запрокинув голову к небу.

— Не могу сейчас. Алене скоро рожать…

— У них все наладилось. Без тебя справятся.

— И ты справишься. — Отмахнулась Марта. — Жену на курорт вези, а меня не трогай.

— Что с тобой происходит?

— Устала ходить в вечных любовницах! — Горько усмехнувшись, нервно закусила трясущуюся губу. — Что ты мучаешь меня, а?! — К нему подступилась и кулаки сжала, силясь с желанием хорошенечко Бортновского тряхануть.

— Ничего не перепутала? — Холодно усмехнулся тот. — Это ты год от меня как от огня бегаешь. Ты все места найти себе не можешь!

— А потому что его нет. Нет для меня этого места. Нет, как и не было никогда. Все чужое занять пытаюсь, а не получается! — Театрально всплеснула ладонями, на что Бортновский в сторону сплюнул.

— Я люблю тебя. — Проговорил. Вроде и ровно, а до Алены вибрация все равно дошла. Впрочем, Марта, от этих же впечатлений с легкостью отмахнулась и принялась отрицательно качать головой.

— Я знаю. Знаю, чувствую, а поделать с собой ничего не могу. Я не хочу быть с тобой рядом. Я! Мне тяжело. Мне невыносимо больно.

— Что ты такое говоришь?

— А что?! — Подбородок вскинула. — Это у тебя все хорошо. Тебя все устраивает. А что чувствую я? Ты спросил хоть раз, что происходит у меня внутри? Столько лет, а все как школьники по углам прячемся!

— Когда это ты пряталась? — Расслабленно хмыкнул Бортновский, а Марту будто за живое этим задел, так она скривилась, так напряглась.

Он это понял и в лице изменился. Сделал шаг, другой, Марту резко поперек спины перехватил, к себе прижимая, и что-то нашептывать принялся. В суете, в эмоциях и не разобрать, но слезы, слезы на ее лице говорили о многом. Алена внутренне сжалась и затаила дыхание. А потом был поцелуй. Короткий, но страстный. И он будто все, что было, перечеркнул. Вадим Алексеевич, правда, удовлетворения не почувствовал, а Марта, так и вовсе выглядела проигравшей. И весь разговор, все попытки разорвать порочный круг, очередной раз не увенчались успехом.

— Давай ты перестанешь дурью маяться и просто примешь все как есть?

— Нет… Лучше вычеркну тебя из своей жизни и впервые за долгие годы с гордо поднятой головой пройдусь по улице.

— Да по какой улице, что ты несешь?

— Я ухожу от тебя.

— Опять? — Хлопнув себя по бедрам, Бортновский недовольно цокнул языком.

— В этот раз навсегда. — Уверенно проговорила Марта. — Мне так кажется. — Добавила тише. — Я бы очень этого хотела. — Скривилась, пытаясь прогнать из горла липкий ком.

А потом что-то произошло. Алена и понять не успела толком. Бортновский стал предельно напряжен, Марта, наоборот, вела себя подозрительно свободно. Они смотрели друг другу в глаза и тем самым испытывали. Очередной раз пытались разгадать, кто же сильнее и кто победит в схватке. И вдруг что-то пошло не так. Бортновский, вероятно, не любил проигрывать, а в этот раз пришлось. Выражение его лица стало недвижимым, масочным, будто цельный камень. Пропала потребность моргать, дышать ему сейчас не хотелось. Он просто стоял и смотрел на Марту, а та развернулась и ушла.

— Когда женщина уходит, Марта, она делает это только для того, чтобы ее остановили. Помнишь, как-то мне об этом говорила? — Крикнул Вадим Алексеевич вслед, а она махнула рукой на прощание. — И завтра будет новый день, дорогая. Новый день, который тебе придется начать без меня. Как? Завидная перспектива? — Зло прищурился, понимая, что привычные слова не имеют прежней силы. — Но ты ведь не умеешь одна! — Раздраженно топнул ногой, руками отправляя какой-то эмоциональный посыл. На месте развернулся, не выдерживая молчания в ответ. — Черт с тобой… — Прошептал, уже когда остался совершенно один. Устало закрыл глаза, спрятал лицо в широких ладонях, с глухим рыком-стоном сквозь них выдохнул и неодобрительно покачал головой, осознавая, что это все-таки произошло. А после как-то неестественно жизнерадостно улыбнулся и ушел.

Алена закусила губу сильнее и жалко всхлипнула. Ведь так нельзя. Что бы между ними ни происходило тогда, сейчас так нельзя! Нервно провела руками по волосам, убирая пряди от лица, напряженно надавила пальцем на губы, пытаясь сориентироваться в избытке мыслей, но выходила сплошная бессмыслица. Ведь Марта говорила, что между ними ничего нет… Или не говорила?.. Но Андрей точно обращал ее внимание на то, что Марта с Бортновским не разговаривает. И это уж ей точно не причудилось! А они говорили! Они рядом, они вместе! Или только стараются этого избежать?..

Пока гадала, не заметила, как съела все бутерброды и опомнилась, только лишь пошарив рукой по пустой тарелке. В толпу отдыхающих глянула и улыбнулась Андрею. Он, казалось, к ней идет, в ее сторону, только выражение лица странное. Напряженно поджатые губы, прищур на глазах и взгляд в пустоту. К ней и шел, как вдруг с мужчиной столкнулся. Именно столкнулся. Намеренно задел плечом и многообещающе улыбнулся, обратив внимание того на себя. Всего парой фраз обменялись и слова Алена слышать не могла, но и не в словах было дело, ведь ее глаза расширялись от неожиданного и, в то же время, очевидного факта. Вторым мужчиной был Бортновский. Они стояли близко. О чем-то шептались, переговаривались. Вдвоем были, а словно две половинки одного целого. «Одного целого!» — клинила в мозгах мысль. И неверящая улыбка тронула ее губы. И сердце колотилось в груди сильно-сильно. А еще малышка толкаться принялась. Взволнованно и словно куда-то торопясь.

Моргнула, а парочки уже нет. Бортновский растворился среди гостей, а ее Андрей, вот он, перед ней стоит и растерянно смотрит.

— Что? — Опомнилась Алена и поторопилась встать. Вышло на удивление ловко и оттого неправдоподобно. Андрей с подозрением ухмыльнулся.

— Я говорю, проголодалась. — Кивнул на пустую тарелку. — Тебя нужно было в ресторан вести, а не к этому шведскому столу. Ничего, исправлюсь. Прогуляемся? — За руку ее придержал и приподнял брови, оценивая то, с какой скоростью реакции Алена отказать ему торопилась. — Будешь так увлекаться — голова оторвется! — Забавляясь, щелкнул по носу. — Куда в таком случае? — Оглянулся, ведь тянул Алену к машине, будто на аркане, а она плелась сзади, так, точно уходить не торопится или не желает вовсе. — Домой? — Вздохнул и нахмурился. Остановился, добился внимания. — Алена, домой? — Кивнул, пытаясь понять, дошли ли слова до источника восприятия информации и изобразил на лице радость, поймав на ее лице следы осознания.

— Домой. — Тщательно предложение обдумав, кивнула она и на оставшемся отрезке пути Андрея даже обогнала.

Устроилась на переднем сидении, казалось, о своем думала. Ровно до того момента так казалось, пока Андрей не окликнул.

— Сильно изменился? — Усмехнулся он, глядя на дорогу, а она на месте подскочила от внезапного звука.

— Что?

— Говорю, смотришь на меня, как впервые увидела. Или, наоборот, точно смотрела долго-долго и вдруг поняла, что чего-то не замечала.

— Соскучилась просто. — Ласково улыбнулась она и погладила его ладонью по щеке. — Тебя долго не было.

— Учту, что пятнадцать минут для тебя непреодолимое время.

— Пятнадцать минут? Мне казалось, тебя не было целую вечность…

— Ну да, конечно. Это пока. Потом только и будешь мечтать о том, чтобы от меня избавиться.

— Потом? — Не поняла Алена, но не переставала улыбаться.

— В процессе долгой семейной жизни.

— А-а-а… В таком случае, пользуйся моментом. Тебя любят.

— И все-таки ты сегодня странная. Как зачарованная. Точно все в порядке? Никто не обидел?

— Рискни здоровьем! Я умею за себя постоять! А еще у меня муж — стра-а-ашный человек! — Округлила она глаза и рассмеялась тому, как Андрей согласно кивать принялся.

— Так и говори всем, кто приблизится. — Отметил не шутя.

— Так и говорю. — Наиграно тяжело вздохнула Алена и улыбнулась шире.

— Что задумала?

— Отвези меня завтра в город.

— Вот еще! Зачем? Ты хоть нормально спать стала. Быстро выкладывай!

— Ну да, уже спешу. А еще знаю один действенный метод: дуло к виску. Говорят, и не такие крепкие орешки раскалываются.

— Очень смешно! Я должен знать, где ты и чем занята. Иначе сделаю вид, что просьбы не услышал.

— Отвезешь меня в дедовскую квартиру. — Поджала Алена губы. — Хочу пересмотреть вещи. Скоро лето, а я все в плащах и в толстовках. Пора бы вспомнить о своей привлекательности.

— Тогда уж лучше сразу в магазин. Что из своего прежнего гардероба ты натянуть на мой любимый животик собираешься?

— У меня есть туники… и не только…

— С Мартой увидеться хочешь? — Догадался он и глаза на нее скосил.

— Как раз похожу с ней по магазинам!

— Ален, я не хочу, чтобы вы общались.

— Вот еще! Что за новость? Это же Марта! У меня нет подруг, нужно же с кем-то посоветоваться.

— Посоветуйся со мной!

— Это странное предложение. У тебя нет опыта в беременности и родах.

— Ну да, а Марта просто кладезь информации! Ален, не темни! Что ты хочешь от нее?

— Я сейчас обижусь и не буду с тобой разговаривать целую вечность. — Предупредила она и вздернула подбородок. Андрей, зная, чем заканчиваются подобные ультиматумы, глухо прорычал, но головой кивнул, соглашаясь.

— Заброшу тебя с самого утра. — Процедил. — Но если вдруг! — Указательный палец предупреждающе приподнял вверх. — Если вдруг ты вернешься после встречи с ней заведенная, взволнованная… Имей в виду, дорогая, это будет ваш последний шабаш.

— Андрей, за пять минут разговора с тобой я уже взволнована и заведена. Мне стоит беспокоиться по этому поводу? — Приподняла и изогнула она бровь, на что тот криво ухмыльнулся.

— Я тебя понял!

— А я тебя за это люблю! — Потрепала Андрея по щеке и улыбнулась тому, что он все же не посмел отмахнуться.

Оказавшись дома, вдруг поняла, что никак не может найти себе места. Если бы могла, тотчас бы к Марте метнулась и все свои вопросы задала, а так… приходится себя изводить, думать, информацию пережевывать и по крупицам собирать осколки одного целого. И вся эта запутанная история… Интриги, заговоры… Дед ее еще каким-то боком… Не клеилась у Алены картина событий, не сходились факты и, вероятно, не соответствовали действительности некоторые описанные события. А еще, она практически уверена, что-то было намеренно опущено из повествования. Марта умалчивала, Марта хитрила. Не зря Андрей через раз, ее упоминая, прямым текстом говорил, чтобы внимания на чужие слова не обращала. И ответ, казалось, лежит на поверхности, на языке вертится, кружит в воображении, а все никак не желает быть пойманным.

Уже легли и выключили свет, когда мысль яркой лампочкой вспыхнула перед глазами. Шальная мысль, скользкая, но до зуда во всем теле подмывала она встать и свои догадки подтвердить немедленно.

— Еще одно телодвижение и я тебя привяжу к кровати. — Послышался недовольный рык со стороны Андрея и Алена притихла.

Только надолго выдержки не хватило. Она зубы сжала, пытаясь перетерпеть все нарастающий азарт, да куда там! И минуты не прошло, как одеяло в сторону откинула.

— В комнате жарко, в конце концов! — Воскликнула, устроившись на кровати сидя. — Я подышу на веранде. — Добавила значительно тише и мягче. Рука уже тянулась за тонким трикотажным халатом.

— Алена, тебе не говорили, что ты совершенно не умеешь обманывать?

— А тебе не говорили, что быть таким подозрительным вредно для нервной системы? Я волнуюсь перед родами. И вообще! В туалет хочу… — Пробубнила и с кровати соскочила.

Выждала время, сидя на кухне, но Андрей так и не спустился ее контролировать, что было, скорее, странно. Но и вариант, что смирился, откладывать не стала, потому и пошла к кладовке, в которой так и стояли в коробках ее не разобранные после переезда вещи. Нашла нужную, ту, в которую в хаотичном порядке забрасывала сохраненные после деда документы. Старые газетные подборки отодвинула в сторону, папки с научными трудами аккуратно приподняла. С самого дна выдернула несколько фотографий. Тех самых, что хранились в сейфе. Она все же смогла его открыть, набрав незамысловатый код на цифровом ключе. Все же дед оказался до чертиков сентиментален и выбрал для пароля дату рождения Елизаветы Леонидовны, своей дочери. Прежде и не придала карточкам должного значения, сейчас лишь с триумфом улыбнулась. Она нашла! Вдруг захотелось взвизгнуть от счастья, вот только стоящий за спиной Андрей сделать этого не позволил. Привалившись плечом к дверному косяку, он уличающе улыбался.

— Теперь есть только два варианта. — Тихо подвел он итог, поднимая Алену с пола, на котором она так удобно расположилась. — Или ты успокоишься и все же уснешь, или будешь крутиться до самого утра, пока все же не увидишься с Мартой. Решила ее разоблачить? — Вроде и в шутку проговорил, помогая подняться по лестнице вверх, а Алена боялась голову в его сторону повернуть. Только бы вопросов и домыслов, которые, вероятнее всего, будут недалеки от истины, не схватить. — Я не буду тебя ни о чем спрашивать. — Предугадал он ее очевидные мысли, укрывая одеялом в спальне. — Обещай только, что ты не будешь нервничать.

— Мне-то с чего? — Натурально возмутилась Алена и закрыла глаза. — Я буду вести себя хорошо и обязательно усну в ближайшие пятнадцать минут.

— Очень на это надеюсь. — Услышала Алена уже после того, как выключился свет. Спустя секунду, матрац рядом с ней прогнулся под весом мужского тела, и в один момент стало спокойно на душе. Ей нужно было набраться сил.

Ранним утром Андрей высадил ее у подъезда высотного дома, который прежде казался чужим и необжитым, сейчас же стал родным и открыл завесы тайны. До квартиры провожать не стал — позволил собраться с мыслями, которых оказалось настолько много, что и на задушевные беседы времени с утра не хватило.

Стрелка часов едва отсчитала семь, когда Алена стала перед дверью Марты. Слишком рано, хотя… Шум, доносящийся из квартиры, привлек внимание и Алена прислушалась. Чуть позже нерешительно позвонила и дернулась всем телом, когда дверь резко распахнулась и Марта обожгла неприязненным взглядом.

— Ты?.. — Скривилась она как от головной боли и собиралась, было, дверь закрыть, предлагая зайти чуть позже, как вдруг передумала. Горько усмехнулась и, вопреки взглядам, выражению на лице и общему настроению, все же сделала приглашающий жест рукой.

— Я, наверно, не вовремя, я могу и потом… — Принялась Алена заикаться и невнятно блеять, как Марта сама ее за ладонь дернула, весьма невежливо и даже грубо. Дверь за спиной просто захлопнулась. Марта уже стояла у окна в гостиной и потягивала ядовитый дым сигареты.

Уже войдя следом, Алена могла отметить не бросающийся в глаза с одной стороны, но все же непозволительный для Марты с другой — беспорядок. Вещи, брошенные не на своих местах. Три кофейные чашечки, расставленные на столе в хаотичном порядке. Полная окурков пепельница на подоконнике.

Марта была во вчерашнем деловом костюме, с тем же, пусть и немного размытым за счет времени, макияжем. Как и в их первую встречу, женщина не торопилась обращать на Алену свое внимание. Вглядывалась в неизменный вот уже сколько лет вид из окна, задумчиво курила, выпуская вверх ровные столбы дыма.

— Ты не спала? — Проронила Алена тихо, а Марта так и не отозвалась. Будто и не слышала этих слов. — Я, признаться, тоже. Андрей даже грозился привязать к кровати, если не прекращу вертеться. Он стал просто невыносим! — Усмехнулась и краем глаза отметила, как Марта рассеянно кивнула.

— Он будет хорошим отцом. — Проговорила та сухо, но улыбка на губах Алены все же удержалась, не поддаваясь царапающему душу тону.

— На самом деле, я хотела поговорить с тобой, но если это не совсем удобно… если сейчас нельзя…

— Нельзя, дорогая моя, на сварку смотреть — глаза болеть будут, а все остальное можно. Говори, раз уж так хотела…

— Да… как-то… — Неловко замявшись, Алена принялась отступать и Марта холодно усмехнулась, чем придала сил, уверенности, желания противостоять. — Ты… ты все еще его любишь? — Проронила Алена, прекрасно осознавая, что и слова не те, и время не то. Марта глянула на нее уверенно и прямо.

— Ты сейчас о чем? — Заинтересованно склонила голову и не стала давить, когда Алена начала отнекиваться в очередной раз.

Как та затеребила сумочку, пытаясь что-то из нее достать, Марта смотреть не стала. С подоконника соскочила и упала на небольшой диванчик, устраиваясь на нем полулежа. Когда на невысокий журнальный столик легли две потертые черно-белые фотокарточки, стиснула зубы и резанула пространство острым, как бритва, взглядом. Демонстративно не стала смотреть, а в момент, когда Алена присела напротив, устало вздохнула.

— Ради этого ты затеяла ремонт в моей квартире? — Осторожно уточнила Алена и Марта ухмыльнулась. Холодно и зло. Алена подвинула карточки ближе и отпрянула дальше, как только Марта всем телом дернулась, пытаясь закрыться, как только спрятала лицо в дрожащих ладонях, как только тихо заплакала…

Она знала, что там изображено. Медведев… Леонид Сергеевич. Рядом с ее матерью. Молодые и красивые.

— В первый момент я как-то и не заметила, а потом вдруг подумала, что на фото изображена ты. Только датированная подпись с обратной стороны подсказала, что это твоя мать. Они с дедом были знакомы?

Начала Алена и Марта кивнула, все так же пряча лицо. Потом только собралась с духом, с мыслями, набежавшие с эмоциями слезы смахнула и на диване села, устраивая острые локти на собственных коленях. Фотографию подрагивающими пальцами приподняла, к лицу приближая, и вяло улыбнулась.

— Он очень ее любил. — Тяжело вздохнула и карточку на стол бросила, будто ненужную.

— Дед?

— Они учились в одном институте. А потом мама вышла замуж. За другого. Ее родители считали твоего деда ненадежным. Он был бедным студентом. Верным слугой партии. Продвигался пусть и быстро, но не в том направлении. Он хотел служить народу, а их дочь мог сделать счастливым только талантливый и богатый Лейбниц. Так и разошлись. Как в море корабли.

— А она? Она его любила?

— И она любила. — Марта отчаянно кивнула. — Твой дед даже предлагал сбежать, но мама ответила, что ее долг быть рядом с мужем. Леонид Сергеевич тогда ее не понял и самому себе поклялся, что жизни у них не будет.

— Это он? Он… твой отец? — Задала Алена один из главных вопросов, на что Марта рассеянно моргнула и вяло улыбнулась.

— Нет, конечно. Мама слишком сильно его любила, чтобы бросить снова. Она бы не смогла… А вот Медведев отступать не желал. Ему глаза застил чужой успех. Мой отец… он был его другом. Тем самым, которого Медведев и подговорил соблазнить мать, увести ее из семьи, а потом бросить. Все случилось очень быстро и до ужаса неправильно. А в одно прекрасное утро, проснувшись, мама не увидела рядом с собой того мужчину, а увидела Медведева, который и поведал о своем хитроумном замысле. Он ждал того, что она попросит о помощи. Ведь покрыть позор старой любовью намного проще, да и достиг он на тот момент нужной силы и власти, чтобы заткнуть любого. Он ждал, а мать встала и ушла. Больно было обоим. Он поседел, а мама навсегда перестала верить в людей. О беременности стало известно позже и она вернулась к мужу… Все стало на свои места. И только твой дед… он обозлился еще сильнее и возненавидел все то, что маму окружало. — Резким росчерком Марта провела кончиком пальца по резному подлокотнику. — И всех тех, кто окружал.

Теперь Марта только осторожно взмахнула ладонью, и идеально правильно изобразила безразличие. Идеально… только вот Алена не поверила. Знала, что игра, и по-другому не может быть.

— Когда Юра только купил эту квартиру, — Марта обвела рукой пространство, — мы увиделись с Леонидом Сергеевичем в первый раз. Он просто стоял и смотрел, боясь шевельнуться. Не верил своим глазам. Потом только все понял. Понял и решил, что злоба никуда не делась, что жажда мести не отпустила. И я стала ее новым объектом. Он не бросал мне вызов, как ты понимаешь, и не стал ничего объяснять… ненавидел тихо и со вкусом. Я и внимание-то на него обратила, лишь когда Саша Самохин в очередной раз напомнил о выраженной неприязни. На тот момент уже была одна. Без Вадима и без желанного ребенка. И вдруг до зуда в языке захотелось поговорить с ним. Однажды выждала момент, когда он будет в квартире один и позвонила. Так странно тогда было, ведь он даже не стал спрашивать, почему пришла и чего хочу… — Припомнила Марта, погружаясь в мысли, отчего ее голос стал глубже, а слова вылетали медленно и с особенным смыслом.

— Он во всем признался?

— Не скажу, что это было похоже на признание… Скорее… скорее, на повесть. Плавный рассказ. Без каких-либо эмоциональных всплесков и напряженных моментов. Он частенько заглядывал в мои глаза и улыбался. Тогда и показал эти фотографии, но не отдал их. А у меня от матери больше ничего и не осталось… Чертова бабка все порвала и сожгла! Он их не отдал, зная наверняка, что меня бы это спасло… — Марта с сожалением покачала головой. — Под конец рассказа улыбка была больше похожа на отвращение к самому себе. И тогда он сказал мне «прости»…

— И ты простила? — Ахнула Алена, на что Марта плотоядно улыбнулась и, держа спину натянутой, напряженной, чуть подалась вперед.

— Да сейчас! — Зубы оскалила. — Я тогда настолько нуждалась в объекте ненависти, что с удовольствием перебросила на него весь тот негатив, который меня переполнял. И он это понял. И ненавидела я его до самой смерти старика! А потом еще немножко после. Специально жила в этой квартире, специально улыбалась каждый день, напоминая о том, что он не победил. А ему становилось все хуже и хуже… Однажды я сказала Медведеву, что буду править в его берлоге, что буду в ней царствовать и переверну все вверх дном. Специально сказала, чтобы уколоть, чтобы душу его встряхнуть и выдворить из бренного тела. Медведев сжал на тот момент уже немощные кулачки и проскрипел зубами. Он понял, что говорю я о тебе. Понял, но уже ничего не мог изменить.

Медленно процедила Марта, наблюдая за тем, как лицо Алены бледнеет. Выдержала несколько секунд и плавно опала на спинку дивана.

— Только, в отличие от Медведева, я не перетягиваю свою неприязнь с одного человека на другого. Это была наша с ним война. Я сделала так, как обещала, но заметь, не причинила тебе и толики вреда. Думаю, такой мой поступок добил бы старика окончательно, если бы он на тот момент все еще оставался жив…

Проговорила и усмехнулась тому, как Алена вздохнула с облегчением.

— Я всегда мечтала о дочери! О такой, как ты. Тихой, нежной, доброй. И сама такой была, да вот видишь, не сложилось. А разве собственному ребенку можно причинить вред?

— Столько сложностей… ты могла бы попросить эти фотографии.

— Ненавижу просить! — Вздернула Марта подбородок. — Ненавижу объясняться…

Алена пожевала губами и подвинула фотокарточки к Марте ближе.

— Бери, мне они не нужны. Были спрятаны у Андрея в чулане…

Пожала плечами и лишь повела взглядом, когда Марта все же подтянула к себе два изрядно смятых фото. Просто положила с собой рядом. Просто…

— А что же с Вадимом Алексеевичем? — Отвлекла внимание и Марта оказалась немного растерянной. Вскинула взволнованный взгляд и едва заметно дернулась телом, будто защищаясь от слов, как от удара.

— А что с ним? — Спешно воскликнула, на что Алена склонила голову набок и туго сглотнула.

— Ты закончила свой рассказ на том, что он просто ушел… Но я ведь знаю, что это не так.

— Вот уж чего не ожидала! — Рассмеялась Марта в голос. Заливисто и громко. — Ты решила поймать меня на вранье?!

— Вовсе нет, я понимаю, что говорить тебе о нем больно, но ведь ваши отношения…

— Боже, «отношения»! — Марта всплеснула ладонями. — Слово-то какое выбрала! — Все еще держалась, хотя было видно, что бравировать она устала и давно готова склонить голову, признавая поражение.

— Совершенно случайно я оказалась свидетелем вашего вчерашнего разговора… — Проронила Алена и Марта поникла. Крепко зажмурилась и горько усмехнулась. Как позже стало понятно, слезы сдерживала. К слову сказать, успешно… Только раздраженные глаза скрыть не удалось, а так… она была на высоте!

— Да нет никаких отношений, Аленушка… Давно уже нет. Осталась только иллюзия. Та самая… помнишь, я тебе уже как-то говорила?

— Что между вами произошло?

— Любовь, детка. Других слов, других названий и нет. Просто любовь.

— Расскажи мне все?

— Не хочу. — Марта головой качнула.

— Почему?

— Потому что так… Он сделал мне больно и я не готова вспоминать эту боль вновь.

— Больно? А разве может быть еще больнее?

— Какой интересный вопрос… Пожалуй, я и сама считала, что дальше некуда. Очень ошибалась на его счет.

— Расскажи!

Алена будто потребовала, а Марта осторожно усмехнулась.

— Сейчас ребенка напоминаешь, который не знает слова «нет». Расскажи, и все тут!

— Я хочу тебя понять…

— Получить жизненный опыт, ссылаясь на чужие ошибки, невозможно! Я Андрею это говорила и тебе повторяю.

— Нельзя всю жизнь скрывать себя настоящую, Марта! Так нельзя! Раскройся и тебе станет легче!

— Легче мне станет, когда я присоединюсь в веселую компанию Саши Самохина. Он неповторимо умел смешить людей! Такие анекдоты травил… ух!

— Марта… пожалуйста…

— И вот что с тобой делать…

— Я очень за тебя боюсь. — Тихо призналась Алена и Марта отчаянно кивнула, соглашаясь.

— Верю. Не нужно только. Саша просыпался среди ночи в холодном поту, вот, доигрался… Бортновский боится, Андрей опасается, правда, не знает чего, а тебе не стоит…

— Идем! Идем, хочешь, я заведу часы?

Алена подскочила и понеслась в спальню, пытаясь подтолкнуть, но застыла в дверях и недоверчиво на Марту обернулась.

— Признаться, я всегда ненавидела эти часы.

Прилетело ей вдогонку и Марта тяжело поднялась с дивана, чтобы пройти следом. Алену за плечи приобняла и отвела от комнаты. Та как раз собиралась опуститься на пол, чтобы поднять осколок разбитого стекла. Марта ее забрала, усадила в кресле, а перед глазами так и стоял вид разрушенной комнаты. Были опрокинуты старинные часы, перевернут столик в виде шахматной доски и расколоты пополам фигуры. Опустошенные полки, содержимое которых сейчас лишь дополняло общую свалку на полу, оборванные шторы и перевернутые напольные вазы, в которых так и стоят, не дождавшиеся воды, цветы… Все как свидетельство недавней истерики. Так, что и слов не нужно.

— Надо убрать! — Подорвалась с места Алена, а Марта ей на плечи надавила, не позволяя встать.

— Не стоит, ты порежешься… Завтра вызову службу уборки. Или сегодня… — Проговорила, будто ничего важнее этой мысли сейчас в голове и нет. — Чай? — На Алену обернулась, а та уже едва сдерживала слезы.

— Это из-за того, что ты сказала ему вчера? — Жалобно всхлипнула, на что Марта поджала губы.

— Я расскажу тебе. — Погладила Алену по ладони, успокаивая. — Я все тебе расскажу.

Глава 38

Бортновский женится! Именно с такой новостью Марте и позвонила одни из общих знакомых. «Видимо, хотела позлорадствовать» — догадалась Марта и сделала вид, что ей все равно. Тот же вид она и отразила в зеркале, у которого сейчас сидела, тем же тешила себя и весь день, на который было намечено важное торжество. Вот только себя обмануть нельзя, ей больно! Настолько, что все внутри сжалось и каждый вдох приносит невыносимые страдания. Вдруг захотелось умереть. Тогда билась в истерике всю ночь, борясь с навязчивой мыслью уйти из жизни вот так… Последний год был как-то особенно лишен смысла и она уже не раз думала о том, чтобы вернуться в Россию, так, почему не сейчас? Это могло бы быть выходом! Вслух говорила о том, что возвращается от скуки, на деле же неимоверно сильно хотела увидеть воочию то, что и так знала наверняка. Он ее не любит! Свою жену, разумеется… Разве Вадим может любить кого-то кроме Марты? Такое нельзя себе даже представить, что уж говорить о том, чтобы верить сплетням. И она едет, чтобы увидеть это в его глазах. Подумать только… больше десяти лет не виделись! Уверена, что он не изменился! Может, только стал чуточку жестче? Может быть…

Купила билет на ближайший самолет, собрала вещи. Первое, что попалось под руку, ведь все это казалось таким неважным… Помнится, он приглашал посетить свой дом и даже оставил адрес. Не суть, что было это лет шесть назад. Письма. Он писал Марте письма. Ведь отвечать на звонки она не хотела. Тогда Вадим отметил, что двери его дома всегда открыты для нее… что же, пришло время это проверить. Писал он до последнего. А потом женился. Как-то вдруг. Простить этого не хотелось. Нужно просто доказать и себе, и Вадиму, что это не конец. Конец не может выглядеть вот так… И она полетела. Потом всего несколько часов отвела на то, чтобы привести себя в порядок. Мысли путались, сердце бешено колотилось, но до отчаяния в глазах хотелось его увидеть.

Марта пришла в его дом. Вот так, нагло, бесцеремонно. Часы едва отсчитали девять. Она даже готова была ждать, ведь при новой должности застать хозяина дома казалось невозможным, но ей повезло.

— Вадим Алексеевич готов вас принять. — Вежливо оповестили люди из охраны и проводили ее до самого крыльца, где передали в надежные руки домработницы.

Вышколенные и выученные, они не рискнули бы задавать лишних вопросов. Они даже взгляд не рискнули поднять на высокую гостью. А в значимости ее приезда едва ли кто-то сомневался.

Слегка укололо, что Вадим не вышел встречать сам. Злится… Марта даже готова была увидеть за завтраком его дражайшую супругу, но не случилось.

— Хозяйка в отъезде. — Отрапортовала для чего-то женщина из персонала, что вызвалась проводить Марту до столовой.

Эта новость порадовала. Все же начинать со склок не хотелось. Сначала нужно было определиться с Вадимом и уже потом сбрасывать со счетов его половинку. При мысли о незнакомой женщине Марта невежливо ухмыльнулась и уверенно шагнула вперед.

Вадим за огромным столом сидел один. Слева ровной стопкой уложена пресса, справа чашечка кофе, свежая выпечка в корзиночке чуть поодаль. Вадим неравнодушен к сладкому и с возрастом стал себя сдерживать — догадалась Марта и ухмыльнулась снова. Оказывается, чужие слабости заставляют чувствовать свою полноценность, ведь ее саму бессовестно этих слабостей лишили.

Он казался беспристрастным, но смотрел чуть заинтересованно, впрочем, проявить свой интерес не спешил. Как только Марта подошла ближе, с радушной, но неискренней улыбкой из-за стола встал и вскинул руки в приветственном жесте.

— Здравствуй. — Лениво проговорил и улыбнулся, зная, как эта лень противоестественно выглядит в его исполнении. Правда, отступать от намеченной линии общения намерен не был. — Как тебе дом?

— Волнуюсь. Совершенно ничего перед собой не вижу. Знаю только, что жутко по тебе соскучилась. — Развела Марта руками. Оставалась на месте. Все же ожидаемая неловкость заставляла обоих держать дистанцию.

— Я рад, что ты не изменилась и по-прежнему совершенно искренне отвечаешь на вопросы, которые могут показаться тебе фальшивыми. Позавтракаешь со мной? — Взглядом отметил, как домработница добавила комплект приборов.

— А вот ты изменился! — Резко произнесла Марта вместо того, чтобы отвечать на искусственную вежливость.

Проговорила и всю неловкость с себя в один момент сбросила. Вдруг почувствовала его всего. Близкого, родного. И его взгляд, который слишком быстро стал жадным, горячим. Не осталось и следа от показного безразличия. Маски сброшены, обиды и взаимные претензии обнажены.

Она выглядела превосходно! Одета по последней французской моде, с идеально ухоженным телом. При макияже, с прической, свежая, подтянутая, выкупанная в благовонных ваннах. Она должна была затмить его разум с первых мгновений, этого и добивалась, но сейчас ничего подобного не чувствовала. Вот он, вот она… Точно как много лет назад. Беззащитные перед ударами судьбы. И ничего не скрасит впечатлений. И его богатый дом, дорогой костюм, и общий не в меру респектабельный вид не дает необходимого чувства защищенности. Ничего не изменилось. Между ними по-прежнему не появилось ни одной грани. Открытые друг для друга, как прочитанные книги. И она видела в Вадиме что-то такое, что не позволяло отдаться на волю чувств без единого сомнения. Видела, но распознать не могла, потому и медлила. Не торопился и он. Приглядывался, принюхивался, разгадать ее пытался, тайный смысл найти. Видимо, что-то смущало, потому и улыбался недобро, головой в такт этим мыслям покачивая.

— Зачем ты приехала?

Задал он строгий вопрос и ожидал получить на него немедленный ответ. Руки скрестил на груди, не намерен был смягчить интонацию, сгладить угловатую подачу. Марта опустила взгляд и бросила клатч на один из стульев. Он руки скрестил, а она подбоченилась, точно сварливая баба. Только руки убрать не спешила.

— Ты сам пригласил меня. Разве нет?

— Очень смешно. Я оценил твою шутку. А если ближе к истине?

— Соскучилась? — Предположила Марта ответ, который он ожидал услышать. Вадим голову набок склонил, прицениваясь, но снова остался не удовлетворен. Вытянул вперед губы, выжидая продолжения.

— Еще что?

— А еще меня просто взбесило известие о твоей свадьбе! — Сделала Марта шаг вперед и посмотрела на Вадима с вызовом. Он широко оскалился. — Ну, давай, скажи теперь, что ты ждал моего приезда.

— Я ждал твоего приезда.

— Ты хотел, чтобы я ревновала?

— Я хотел, чтобы ты сходила с ума. Я хотел, чтобы ты, наконец, призналась… хотя бы самой себе.

— А говоришь так, будто тебе самому все равно.

— Это не так.

— Что тогда? Привык держать лицо? Так, отомри! Ты со мной разговариваешь! Я перед тобой, а не очередная наивная дура.

— Стоило терпеть столько лет, чтобы в итоге все равно проявить себя?

— Я старалась о тебе не думать! Я хотела тебя забыть!

— Вижу, что-то пошло не так?

— Что за фарс? Хотел посмеяться надо мной?

— Похоже, что мне смешно? — Изогнул Вадим бровь и тут же нахмурился. — Начнем сначала. Зачем ты приехала?

— К тебе… — Проронила Марта растерянно и от Вадима отвернулась.

Поддалась его силе, когда сзади подошел, когда поперек груди перехватил и прижался губами к ее затылку.

— Я скучал…

Потерся носом об идеально подбитую прическу и, наплевав на все, одним движением руки ее уничтожил. Голову ее к себе вывернул и поцеловал в губы. Впивался в них, кусал, безжалостно сжимая тонкую шею грубыми пальцами. Чувствовал пульсацию под ними и касался еще более жадно. Как в последний раз наслаждался. Всю ее себе забрать хотелось. Каждое мгновение запомнить, чтобы потом тешить себя мыслью, что все правильно. Всем телом к Марте прижимался, все дыхание ей отдавал. Готов был в голос стонать, но сдерживался, сам не понимая, зачем.

Свободной рукой по ее телу провел, точно рельеф повторяя. Сжимая, сдавливая, жадно прихватывая. Будто забылся или сошел с ума. Скучал. Сильно. Только сейчас это понял, потому не хотел и мгновения упускать. Чуть отступил, притягивая Марту за собой, а как только в стол уперся, ловко развернул ее и туда же усадил. Платье с легкостью поддалось, обнажая бедра, и Вадим не стал ждать: ноги ее раздвинул, ближе к себе притягивая, и к паху прижал, чувствуя, как возбуждение изнутри распирает. Потерся о ее промежность возбужденным членом и все же не сдержался, зарычал, не выдерживая грубого трения ткани о воспаленную желанием головку. Дернул за пряжку ремня и непонимающе посмотрел, когда Марта его ладони придержала, что-то отчаянно нашептывая.

— Что?!

Вадим с силой ее горло сжал, заставляя в глаза смотреть. Но вместо того, чтобы все же услышать ответ, поцеловал. Грубо толкаясь языком в ее рот, не позволяя перехватить инициативу. Кусал ее губы, не желая слушать протестующее мычание, и только когда привкус крови почувствовал, со стоном сожаления остановился.

— Как же я соскучился… — С болью в голосе прошептал, ее лицо к своей груди прижимая.

Не мог отпустить и хватку ослабить не получалось. Так долго ждал… так долго, что теперь происходящее кажется сном. Сейчас Марта была необходима как воздух. Только лицо ее увидел, только вкус губ вспомнил, как поцеловал снова. Теперь аккуратно, бережно, так, как того заслуживала. Плавно перебирал припухшие губы, влажным языком по ним водил, наслаждаясь властью. В один миг перемены в ней заметил, какой податливой стала, какой нежной, доверчивой.

Опомнившись, по сторонам осмотрелся и крепко зажмурился, зная наверняка, что сейчас не хотелось вот так… Или все же хотелось. И именно так! На столе, на полу, у стены, да где угодно! Только бы с ней… Но разве столько лет ожидания не заслуживают постели с шелковыми простынями?.. Все решив, Марту на руки схватил и направился к лестнице, прямиком в спальню. В свою королевскую спальню. Она когда-то о такой мечтала. С богатым убранством, с окнами в пол, с балконом во всю стену. Когда проект дома готовил, спальня — единственное что интересовало. Теперь и хозяйка ее увидит. Та, для кого готовил.

Войдя, ногой дверь захлопнул, не желая отрываться, и вместе с Мартой на кровать опустился, больше не пытаясь сдерживать желание. Прикосновения. Их хотелось больше. И поцелуев больше, и стонов, и криков. Спешно принялся стягивать с себя одежду, проклиная за то, что успел нацепить и пиджак, и галстук, за то, что сорочку застегнул на все до невозможности мелкие пуговички. Заминки раздражали, все, что могло отвлечь, в одночасье воспринималось вне закона. Остановился и посмотрел на Марту, когда она сдавленно рассмеялась, забавляясь его суетой.

— Все хорошо. — Погладила она его по плечам с нежной улыбкой. — Мы никуда не торопимся. — Заверила, обещая тем самым, что не уйдет, не исчезнет.

Сама с пуговицами справилась и с лукавой улыбкой на живот перевернулась, предлагая помочь с застежкой узкого платья. Она была в красном. В красивом красном платье, которое Вадим снял и замер, понимая, что больше ничего нет. Ладонями по обнаженной спине провел строго вниз, к призывно выпирающим ягодицам. Чуть сжал одну из них и обреченно выдохнул, понимая, что пропал. Давно уже. С того самого момента, как впервые Марту увидел. А сейчас лишь очередной раз в этом убедился. Медленно, без лишних движений помог ей на спину перевернуться, в глаза посмотрел, гипнотизируя, и однобоко улыбнулся. Обвел взглядом по-прежнему идеальное тело, ту же линию провел ладонями. Лаская кожу над ключицами, едва задевая груди с темными горошинами-сосками, по животу вниз. Еще раз и еще, прежде чем решился прикоснуться ниже. Указательным пальцем слегка надавил на низ живота, царапая кожу, и ладонью промежность накрыл, призывая развести ноги шире. Ввел в нее один палец и, закрыв глаза, усмехнулся.

— Десять лет…

Потерянно прошептал. Если прежде и не задумывался, то теперь точно знал: не было у нее никого. Да и быть не могло. Такие, как Марта, себе не изменяют. Или лучшее прибирают к рукам, желая единоличного владения, или вовсе отказываются, не имея желания смешивать себя с грязью. Он, видимо, в ее представлении так и остался лучшим. А жаль…

А потом сорвался. Дикий, бешеный секс. Когда нет тормозов и нет контроля. Вбивался, вколачивался в упругое тело. Балдел от громких стонов и будто отключался, зная, кому они принадлежат. Сладко было. То ласкал, то с силой прикладывался, пытаясь возместить все то время, пока не имел возможности прикоснуться, увидеть, имя ее прошептать. Волосы то стягивал в кулак, заставляя запрокинуть голову, заставляя продемонстрировать расширенные от удовольствия зрачки, то расправлял по плечам, сходя с ума от понимания того, что именно так выглядит счастье. И Марта себя не сдерживала. Ему принадлежала и скрыть этого не пыталась. Жалась, едва не скуля от восторга, а, порой, отталкивала, насмехаясь. Упиралась пальцами ног в плечи и губы кусала, наблюдая за бешеным взглядом. За жаждой, которую утолить не успел. Царапала спину, шептала пошлости на ухо, а иногда их же и выкрикивала, наплевав на возможных свидетелей. И рухнула на подушки без сил, кончив очередной раз, блаженно закатывая глаза.

— Четыре дня назад женился… — Рассмеялась в голос. — Тебя на голодном пайке держали, что ли? — На бок перевернулась, все тому же жадному взгляду подставляясь, голову ладонью подперла и манила пальчиком.

— Эта мысль доставляет тебе удовольствие? — Без доли шутки уточнил Вадим и сверкнул глазами. Марта ухмыльнулась.

— Нет. С чего бы? Просто я не понимаю…

— А что тут непонятного? — Бортновский повел плечом, оглядываясь на прикроватную тумбу с лежащей на них пачкой сигарет. Не больше секунды сомневался, прежде чем прикурить. — У меня бизнес. — Выдохнул объемный клуб дыма. — Я иду дальше, в политику, а в политике кроме бабла еще и репутация имеет вес. Своей, как знаешь, не обзавелся, хотя на фоне других не так уж и плох, потому и принял решение обзавестись надежным тылом. — На этом он криво ухмыльнулся и нервно обвел губы языком. Глубоко затянулся. Марта же устроилась удобнее и все же прикрылась самым кончиком тонкого летнего одеяла.

— И что дальше?

— Да ничего. — Критично скривил губы. — В любви я никому не клялся, обещания не давал. А вот с репутацией теперь все в порядке. У меня приличная жена из высшего общества. — Подмигнул, со значением ухмыляясь. — Одним выстрелом я закрыл сразу несколько пробоин, да еще и заручился поддержкой нужных людей.

— Сам-то сейчас веришь в то, что говоришь? Раньше ты стремился к независимости, что же теперь?

Устроившись на кровати сидя, Марта отбросила волосы назад и посмотрела на Вадима внимательнее. Он же теперь просто излучал умиротворенность и спокойствие. Невольная горькая улыбка застряла на ее губах.

— И теперь ничего не изменилось. Взберусь на самую верхушку власти и растопчу любого, кто посмеет предъявить права на мою свободу. Ты же меня знаешь… — По волосам потрепал, а Марта отчего-то увернулась. Напряжение только возрастало.

— Пусть даже и так, а что же… она?

Скривилась Марта, теперь слишком отчетливо осознавая, что просто не будет. Что-то внутри некрасиво хлюпало. Видимо, предчувствие. Вадим, наблюдая за ее реакциями из-под полуопущенных ресниц, не проявлял и малейшего интереса к явным изменениям в настроении.

— Ты мою жену сейчас имеешь в виду? — Понял, но намеренно упомянул этот статус. Марта замедлено кивнула. — Ничего. Она навсегда останется моей женой. У нее нет обратного пути. В конце концов, Аня знала, на что шла.

— Аня? Ее так зовут?

— Так, ты не знала? — Задумчиво проговорил Вадим. Окинул спешным взглядом комнату и, приметив то, что искал, с постели поднялся. Натянул белье, брюки, не застегивая, приблизился к туалетному столику в самом углу, в месте, где больше всего света, и взял оттуда рамку для фотографий. Марте продемонстрировал.

— Аня Хвостова? — Не понимая, скривилась Марта и с постели подскочила.

— Представляешь, она умудрилась остаться приличной девочкой в глазах общественности при всем обилии вредных привычек.

— Да уж, не всем так везет…

Отставив фото на прикроватную тумбу, Марта отвернулась.

— А Анечку не смущает, что ты ее отца убил?

— Как видишь. — Злорадно ухмыльнулся Вадим, вдруг развеселившись, но улыбка быстро пропала. — Сама откуда знаешь?

— Саша сказал. — Передернула Марта плечами.

— М-м… Саша… Мы с ним так и не смогли найти общий язык, но, думаю, это даже к лучшему. Человек всегда должен к чему-то стремиться. Не будь его, я бы уже умер со скуки.

— Пусть все так, и в твоей жизни наметилась стабильность. А что теперь?

— Ничего. — Проговорил Вадим резко, как отрезал, и со значением на Марту глянул.

— Ничего? А я?

— А что ты? — Вскинул он брови и, не позволяя ответить, приложил палец к своим губам, призывая к молчанию. Набрал номер на телефоне, что извлек из внутреннего кармана пиджака. — Зайди ко мне. Да. В спальню.

Скомандовал Вадим тоном, который заставил Марту поежиться. А когда в комнату вошел посторонний мужчина и бросил на нее косой взгляд, пожелала и вовсе провалиться сквозь землю. Нет, она не боялась чужих глаз. Она испугалась того, что Вадим настолько демонстративно указал на ее положение. Положение, пусть даже и дорогой, но шлюхи. Нехотя скривилась, как в тумане наблюдая за его неспешными движениями. Натянула одеяло выше, закрывая грудь и плечи, подтянула колени к себе, условно пытаясь защититься. А вот Вадим, наоборот, чувствовал себя максимально комфортно. Не отсылая служащего, перепроверил все бумаги и, только согласно кивнув, поблагодарил того и жестом руки попросил удалиться. С расстояния швырнул папку на кровать и взглядом указал Марте посмотреть.

— Что это? — Нервно сглотнув, она так и не решилась прикоснуться.

— Билет на самолет и документы на банковский депозит. Давно открыл его для тебя. Не хочу, чтобы в чем-то нуждалась. Сегодня ночью у тебя рейс до Парижа. — Проговорил и время выждал, пока Марта за его слова схватится. Понял, что можно продолжить, когда она голову в плечи втянула. — Ты уедешь и больше никогда не вернешься. — Процедил сквозь зубы и отвернулся к окну, не испытывая удовольствия от ее подавленного вида.

— Билет? Ты знал, что я прилечу?

— Был в этом практически уверен. Заказал его, как только твой самолет приземлился в Москве. Или думала, прилетишь в столицу, а не в город, так, я и не узнаю? Твой приезд был ошибкой.

— Да конечно! Я так и поняла, что все ошибка, когда ты трахал меня на своей супружеской постели. Ведь это ваша общая спальня, я правильно поняла? — Подскочила Марта, а Вадим не торопился сдерживать ее порыв или пресекать.

— Слабости не делают нас лучше, Марта. Ты всегда была моей слабостью. — Сказал он тихо, по-прежнему стоя лицом к окну.

— Тогда почему?!

— Так будет правильно. Сама для себя выбери лучшее оправдание. Или обвини меня, если тебе так станет легче. — Предложил варианты на выбор.

— Решил выставить меня за дверь?

— Почему же так грубо? Я даже провожу тебя до самолета. Не лично, разумеется, у меня сегодня запланировано несколько важных встреч, а вот Сергей… Ты, кстати, его не узнала… Он присмотрит, чтобы улетела вовремя. — Упомянул мужчину, что только заходил. Его бывший водитель, с которым Марта действительно была знакома.

— Чтобы тебе не мешать, так, да? — Поняла и поникла.

— Чтобы не испортить себе жизнь окончательно. — Обернулся Вадим и был настроен решительно.

— Ты не можешь так со мной поступить…

— Просто не хочу, чтобы питала иллюзий на мой счет. Между нами ничего нет и не будет. У тебя своя жизнь, у меня — своя. Ты хочешь вернуться назад, а я иду вперед и не хочу даже оглядываться.

— Тогда что же это сейчас было? — Руками Марта развела, на себя, на него, на постель указывая. Ответа как глотка воды, как глотка воздуха ждала, но еще не успев его расслышать, болезненно скривилась.

— Ошибка. — Отчеканил Вадим и принялся одеваться. Марта смотрела на него в некой прострации и глупо улыбалась.

Шум, послышавшийся во дворе, привлек внимание и Бортновский нахмурился, выглянув из-за занавески. Марта, не подавая виду, что сил не осталось, вышла на балкон. Кортеж из трех машин стоял у высокого крыльца. Через заднюю дверь одного из автомобилей на крыльцо ступила женщина. Теперь уже мадам Бортновская. Она вскинула долгий пронзительный взгляд к балкону и этим взглядом с Мартой схлестнулась. Больно, пожалуй, было обеим, обеим было обидно, но ни одна не желала уступать и тешила себя мыслями о триумфе. Марта, оттого что указала Хвостовой на ее истинное место, Анечка, видимо, радовалась тому же, ведь теперь она законная жена и, Марта более чем уверена, что в своей силе та не сомневалась. Бортновский оставался беспристрастен. Спокойно оделся и из комнаты вышел, бросив на Марту последний взгляд.

— Собирайся. Тебя отвезут. — Сухо проговорил и закрыл за собой дверь, оставляя наедине с собственными страхами.

А у Марты не хватило сил на то, чтобы уверенно улыбнуться ему в ответ. Не было желания даже на громкие обвинения, которыми могла бы себя потешить. Да и разве может быть какое-то утешение у нее теперь?.. Сев на самый краешек кровати, она обхватила голову обеими руками и глухо простонала, крепко зажмурив глаза. Она не сказала, что не может вернуться. Она не сказала, что уехала навсегда. Муж сестры… он всегда был недоволен тем, что Марта общается с их сыном. Он всегда на повышенных тонах заявлял, будто Марта на него плохо влияет. Он частенько угрожал выдворить ее из страны и имел на это полномочия, но отчего-то не воплощал слова в жизнь. Год назад Марте в судебном порядке запрещено было приближаться к Андрею, который стал для нее отдушиной. За нарушение приговора грозил реальный тюремный срок и она отступила. Через все круги ада прошла, но отступила. «Дурная кровь! Она испортила нашего мальчика!», кричал картавый еврей и тешил себя этой мыслью. Теперь же, покинув страну, она не сможет в нее вернуться. Никогда. Ну, или пока горячо любимого родственника не сместят с высокого поста в посольстве. Она сделала финальную ставку и проиграла. Теперь у нее нет ни дома, ни будущего. У нее нет даже примерного плана, как во всем этом завале разобраться. Обессиливающее опустошение прочно засело внутри. Оправдать или обвинить? Даже в этом определиться не могла. Да куда там! Она до сих пор не может поверить, что все это действительно произошло! Что с ней… Что Вадим сказал подобные слова и так поступил. Он ведь не мог… Или мог?..

Обхватила руками плечи, пытаясь справиться с нарастающей дрожью во всем теле. Чтобы хоть как-то успокоиться, встала и прошлась по комнате. Через открытое окно глянула на пустынный двор. Было тихо и безлюдно. Непривычно. В своей Парижской квартире она привыкла видеть толпы людей, слышать их восторженные крики и радостные вопли. Хочется вернуться назад… в далекое прошлое…

В дверь постучали и Марта дернулась всем телом. Сергей, которого Марта теперь отчетливо разглядела, с виноватым видом смотрел в пол.

— Марта Вениаминовна, вы еще не готовы… — Видимо, все же успел он разглядеть ее наготу и теперь не знал, куда деть глаза. — Вадим Алексеевич торопит…

— Да, конечно… Я буду готова через десять минут. — Тихо проронила она и посмотрела на другие двери. Вероятно, вход в ванную комнату. Сергей к тому моменту наверняка был не то, что на первом этаже, а на улице…

Внимательно разглядев отражение в зеркале, Марта вдруг почувствовала к себе жалость. Надо же, а ведь еще сегодня утром не видела морщин вокруг глаз, в уголках губ. И эту усталость в глазах… Поклясться готова, тогда ее еще не было! Теперь есть. Все дело в том, что у нее внутри. А внутри Марта себя чувствует брошеной женщиной. Только час назад была желанной и любимой, а сейчас ничего этого нет. И следа не осталось. Не понимая зачем, заглянула в содержимое зеркальных полок. На центральной из них отметила сильные психотропные таблетки. Сама точно с таких же соскочила полгода назад. Как с Андреем разлучили, подсела. Домашний психолог… в Европе это так модно… ее врач заморачиваться не стал и выписал сильнейшие антидепрессанты. Отказаться смогла, только когда поняла, что завязла по самые уши и себя без этих таблеток не помнит. Видимо, и у Бортновских с этим проблемы. Практически уверена, что у Анечки. Она всегда была эмоционально нестабильна.

Не боясь испортить макияж, Марта ладонью лицо обтерла, предварительно плеснув в него холодной воды. Буквально минута под душем, хозяйское полотенце, что вызывает отвращение и вот она уже готова вернуться в «никуда». На кровати обнаружила сумочку, которую оставила, как сейчас помнила, в столовой. Шальная мысль мелькнула и пропала. Всего на мгновение Марта вернулась в ванную и еще раз взглянула на себя в зеркало. А потом ушла, боясь оглянуться. Ушла, а в голове засел аромат чужих духов, чей-то тихий голос из кабинета и будто бы плач… Впрочем, ее это уже не должно интересовать.

— Мои вещи? — Слабо улыбнулась, обнаружив на сидении рядом дорожную сумку и миниатюрный чемодан.

Паспорт Сергей передал ей лично в руки.

— Да. Забрал из гостиницы. — Отвлеченно кивнул.

— В таком случае я имею полное право подать на них в суд? — Грустно проронила, проведя по вещам кончиком пальцев.

— В принципе, можете, Марта Вениаминовна. А вообще, я удостоверение имею. Волшебное. Отпирает любые замки и открывает всякие двери. Показать?

Вот только вопрос так и остался без ответа. И очень уж Марта Сергею сегодня не нравилась. Было что-то в ее глазах такое… Вадим Алексеевич, верно, рассмотреть не успел, а вот ему не посчастливилось.

Глава 39

Дождавшись отчета о том, что Марта уехала и спальню привели в порядок, Бортновский выдохнул с облегчением.

— Аня, ты можешь идти в свою комнату. — Ровно проговорил, не желая замечать ее состояния подавленности.

На то, как она отрицательно покачала головой, лишь раздраженно вздохнул.

— Как ты мог? — Услышал тихий всхлип и оскалился.

— Чего ты от меня хочешь?!

— Почему все так, почему? Зачем ты привел ее в наш дом, в нашу спальню? Ты специально это сделал, ведь так? Ты хотел, чтобы я знала?

— Милая, ты, кажется, отбыла на отдых? И, если я не ошибаюсь, вернуться должна была не раньше, чем через неделю? Что, позволь узнать, привело тебя сюда сегодня?

— Мне позвонили!

— Держи себя в руках. — Брезгливо скривился Вадим в ответ на эмоциональный выпад и скрестил на груди руки.

— Я думала, у нас будет семья, я думала…

— Я не просил тебя думать! Я просил тебя стать моей женой и ты согласилась. Все! Точка! — Расчертил резким движением руки воздух. — Иди к себе. — Невежливо процедил, понимая, что сдерживаться становится все сложнее. С некоторых пор он возненавидел женские истерики. Анна же выдавала их не реже одного раза в неделю. — И-ди к се-бе! — Зло отчеканил, схватив ее за руку и едва не силой вверх, на второй этаж потащил, поперед себя толкая. Там швырнул на кровать, морально закрываясь от пронзительного скулежа, к прикроватной тумбе метнулся, выставив из внутреннего ящика наверх успокоительные.

— Прими таблетку и отдыхай. — Проговорил примирительно и принес стакан воды. Отойти решился, только когда жена согласно кивнула.

Врачи утверждали, что эти ее истерики не более чем желание почувствовать свою нужность, свою важность. Она принимала таблетки и практически не доставляла хлопот. Заверяли, что склонности к суициду нет и Бортновский им отчего-то верил. И сам знал, что Аня не из тех, кто решится на эту нелепую смерть, потому и не боялся, оставляя ее одну в таком состоянии. Марта была камнем преткновения во всех спорах за последние года два их непростых отношений и сегодняшняя истерика мало чем отличалась от десятка предыдущих. Он просто ушел. У него было много важных дел.

Вернувшись домой через три часа, с подозрением глянул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. После приема лекарств, жена хоть и спала, но чутко. Нарушать ее спокойствие не хотелось, но подняться и проверить, все ли в порядке, все же решился. Вошел в комнату без стука и с удивлением посмотрел на жену. Анна была спокойна и с увлечением рассматривала страницы бесчисленных глянцевых журналов, которые просто переполняли их дом. Она любила опустошать его карманы. Она получала удовлетворение, заполняла ту пустоту, которая поселилась между ними, тряпками от именитых кутюрье, дорогими украшениями, дизайнерскими предметами интерьера.

— Я думал, ты спишь. — Не без удивления пробормотал Вадим и вошел в спальню. Присел на кровати, осторожным движением коснулся тонкой ладони и вздернул брови, заметив резкое движение со стороны жены. — Я просил тебя принять успокоительное. — Ровно проговорил, не желая задевать ее вновь. Анна же вскинула брови и пристально на него посмотрела.

— Я бы с удовольствием, но флакон оказался пуст. — Заявила она на повышенном тоне. В подтверждении своих слов тут же продемонстрировала пузырек из-под таблеток. Глянула с упреком, который, к слову, Вадим так и не принял.

— Тогда нужно было взять в ванной. — Лениво проговорил, уже туда направляясь. На ходу прилетели слова жены о том, что вторая упаковка тоже оказалась пуста.

— Этого не может быть. — Мягко улыбнулся, оглядываясь. — Я лично два дня назад ездил к твоему врачу и…

Смолк Вадим на полуслове, ощутив неприятный холодок, бегущий по спине, и шаг ускорил. В холодный пот бросило, как только пустой пузырек увидел и догадка, которая казалась призрачной, невесомой, практически нереальной, так по затылку шибанула, что едва на ногах удержался.

— Марта… — Прошептал, не зная, куда бежать. Номер Сергея набрал и в голос чертыхнулся, услышав механический автоответчик.

— Ты что-то сказал? — Послышалось из спальни, и Вадим в комнату вошел, понимая, что вздохнуть, что глотнуть воздуха не может, так все внутри сдавило.

— Нет. Я молчал. — Отозвался глухо и уверенной походкой вышел в коридор.

По лестнице уже бегом бежал, а к машине мчался изо всех сил. Водителя подвинул и сам за руль сел, выжимая всю мощь из двигателя.

— Да твою ж мать! Не отвечает! Куда он пропал?! — Выругался сквозь зубы очередной раз и бросил телефон на панель.

Водитель, сидящий рядом, неловко на месте поерзал.

— Просто в зоне такой, где связи нет. — Голос подал и тут же пожалел об этом. Бортновский телефон свой достал и тому в руки втолкнул.

— Набирай, пока не дозвонишься. — Отдал приказ и на мгновение глаза закрыл, пытаясь сконцентрироваться на шуме мотора, а не на тех мыслях, которые сейчас распирали голову.

— Вызов пошел. — Услышал в стороне и телефон перехватил.

— Где ты, мать твою потерялся?! — Взревел тогда. — Марта с тобой? Хватай за волосы и в туалет волочи, желудок промывать!

— Э-м… Марта Вениаминовна уже в самолете. — Невнятно проблеяв ответ, отозвался Сергей и перед телефоном замер.

— Какой, на*уй самолет?! У нее рейс в полдвенадцатого ночи! Ты укурился там, что ли?!

— Так она билет поменяла.

— Что поменяла?! Билет?! Я на ближайший взял. На ближайший! — Выкрикнул, себя не сдерживая, и закатил глаза, как только связь пропала. — Перенабери. — Бросил телефон водителю и зубы сжал, понимая, что сейчас взорвется.

— Вадим Алексеевич, я посадил ее на самолет. Он взлетает через две минуты. — Отрапортовал Сергей как только вызов принял.

— Ты охренел там! Что сейчас несешь?!

— Она билет поменяла. Взяла рейс до Нью-Йорка. Сейчас как раз вылет. Я не понял, что не так?

— Какой Нью-Йорк? Какой на *уй, Нью-Йорк?! Не так что?! Башки у тебя на плечах нет. Вот, что не так. Внимательно слушай меня и вспоминай. Как Марта себя вела? Что говорила? Мне ничего передать не велела?

— Ничего не передавала. Молчала всю дорогу. Воды только купить попросила.

— Воды? Зачем?!

— Пить наверно хотела. Зачем еще.

— Как она выглядела?

— Вы что сейчас услышать хотите?

— Как выглядела, я тебя спрашиваю! Задумчивая, грустная, может, не в себе была. Было хоть что-нибудь, что в глаза бросилось?

— Ну, радостью точно не искрилась. — Уколол Сергей, и извиняться не стал. — А так, вела себя как обычно. Только перед самым вылетом…

— Что? Что было?

— Да будто вялая она какая-то. На регистрации еще в сторону повело. Сослалась на головную боль. Как вы и сказали, я проследил за тем, чтобы в самолет она села, и все.

— Что все?!

— И все! Ушел! Улетела, не волнуйтесь.

— Останови самолет. — Выговорил в усталости Вадим. — Останови самолет! — Выкрикнул из последних сил и телефон до хруста в ладони сжал.

— Шутите? Как я самолет-то остановлю?

— Не можешь? — Нервно усмехнулся Вадим. — Тогда это сделаю я.

Резко по тормозам дал, останавливаясь посреди дороги, и голову на руль положил.

— Это конец. — Сам себе не веря, рассмеялся. — Это конец!

Выкрикнул, по рулю кулаками ударяя.

— Дай мне телефон. — На водителя глянул, а тот с сомнением на хозяина покосился.

— Он у вас в руках…

— Дай! Мне! Телефон! Свой телефон мне дай! Мне позвонить нужно! Дай мне!

Получив аппарат, всего на мгновение усомнился, а потом криво усмехнулся и набрал номер.

— Рейс до Нью-Йорка заминирован. Бомба находится в хвостовом отсеке самолета. Взорвется через двадцать пять минут. — Проговорил и отключился. На взгляд водителя развел руками и неловко пожал плечами. — Звони Дятлову из Минздрава. Нужна скорая и реанимационная бригада к трапу. Острое отравление психотропными или сильнодействующими препаратами. — Выговорил и будто отключился, настолько автоматизированы были все остальные его действия.

Все, что дальше помнил, так это долгие разбирательства с доблестными правоохранителями, скупые разборки и договоренности с авиакомпанией, бегло всплывали в памяти бестолковые ответы на четко поставленные вопросы. А еще Марту помнил, когда ее из самолета на носилках вынесли. Даже не бледную — зеленую. Ее билет в бизнесе и просьба «не беспокоить» были лишь дополнением к общей картине.

Три дня в реанимации она провела без сознания, на четвертый дважды приходила в себя, на пятый, наконец, проснулась и даже могла отвечать за свои слова, то есть явно понимала, что происходит. На Вадима посмотрела глазами, полными ненависти. И спрашивать не надо было, за что ненавидит — за то, что понял все, что вытащил. У него в ответ на это слов как-то в первый момент и не нашлось. Посмотрел только со все понимающей тоской.

— Почему ты мне не сказала, что тебе закрыли визу? Почему ты мне не сказала, что тебе некуда идти? Неужели ты действительно считаешь, что я не должен был этого знать?

— Ты чужой… И ты мне только кажешься… Тебя нет и никогда не было в моей жизни. Я в твоей была, а ты в моей — нет.

— Ты глупая женщина. — Проронил шепотом. — Ты просто не можешь понять, что пыталась сделать. Насколько большую ошибку хотела совершить.

— Давай обойдемся без этого… — Отвернула Марта голову в сторону и закусила губу.

— Давай… — С участием, с самоотдачей кивнул.

— Уходи.

— Сейчас уйду.

— Я уеду. Обещаю тебе.

— Теперь уже так просто не получится.

Вадим медленно кивнул головой, позволяя Марте ощутить всю серьезность его намерений. Чтобы даже в своем полусознательном состоянии оценить смогла весь смысл сказанного.

— Это не просто больница, солнце. Это лечебница для душевнобольных. Ты пришла в себя, я рад. Правда, рад. — Ровно вещал, не отвлекаясь на эмоции. — Я три дня как в бессознательном состоянии, пока врачи стабильности не добились. Сейчас отпустило, но не настолько, чтобы взять и выкинуть тебя на обочину, будто бродяжку. Мне ведь не все равно… — Скривил губы, ядовито улыбаясь. — Ты останешься здесь. Пройдешь курс лечения сроком в два месяца для пациентов с нестабильным эмоциональным фоном. А потом хоть на все четыре стороны. И я со спокойной душой смогу сказать: «сделал все, что смог».

— Это шутка такая? — Проскрипела Марта хриплым голосом.

В горле пересохло, но попросить воды было выше любых потребностей. Теперь выше. Больше она ничего и никогда у него не попросит. Самой себе пообещала, увидев Вадима напротив ее койки, в палате. Бледного, точно как те же больничные стены.

— Больше никаких шуток. — Ласково, с заботой проговорил Вадим и ее ладонь погладил.

Марта попыталась это прикосновение сбросить, как вдруг поняла, почему чувствовала в теле все это время скованность. Она привязана. Руки, ноги, поперек впалого живота. Бортновский этому ее пониманию лишь улыбнулся. Не весело… с болью.

Послышался звук закрывающейся двери и Вадим подобрался.

— Это твой лечащий врач, Марта, Леонид Звягинцев. Он за тебя отвечает. На ближайшие два месяца он твой царь и бог. Сделай так, чтобы оставлять тебя дольше обозначенного срока причин у него не нашлось. — Мягко наказал и на этом ушел, оставляя Марту наедине с врачом, который обладал каким-то неестественным, нечеловеческим взглядом. Таким же сумасшедшим, как и у его пациентов.

Вадим приходил два раза в неделю, не чаще. С Мартой не встречался, но иногда наблюдал за тем, как она ходит, смотрит, как она спит. Общаться с окружающими Марта не желала, как, впрочем, не обращала внимания и на все старания лечащего врача.

— Абсолютно асоциальна. — Утверждал врач с лукавой полуулыбкой всякий раз, как встречал Вадима.

— Терпения у нее больше, чем у тебя. Только и всего. — Обеспокоенно пояснял тот в ответ и уходил.

— Вадим Алексеевич, не хватит, нет? — Однажды не выдержал Сергей и сцепил зубы, мысленно отсчитывая десятки, такой взгляд получил в ответ.

— Все под контролем. — Отмахнулся тот, вопреки недобрым мыслям.

— Она сорвалась просто. С кем не бывает? Это повод отправить ее в психушку?

— Это не психушка. Это практически санаторий, в котором за ней всегда присмотрят и проследят. И вообще… — Рукой махнул. — Какого хрена я тебе все это говорю?..

— Знаете, что неправы. — Едко заметил Сергей, чем в точку попал. Бортновский недобро прищурился и головой покачал, самого себя осуждая. Он действительно был неправ. Только признавать это отказывался.

— Просто не хочу, чтобы в следующий раз, как я отвернусь, она сиганула из окна. — Зло процедил.

— Вы себя сейчас слышите? Это же бред!

— Бред — это то, что я до сих пор терплю твои высказывания. — Нехотя в сторону водителя повернулся, на что тот губы поджал, но отступать не собирался.

— Она же никогда вам не простит. — Пробормотал, а Вадим Алексеевич глазами сверкнул, подлокотник рукой сжал.

— Я себе тоже не прощу, если с ней что-нибудь случится.

— Марте Вениаминовне говорить об этом пробовали?

— Да пошел ты! — Психанул и голову запрокинул, а водитель криво ухмыльнулся: в странном разговоре не было победивших или проигравших.

— Я так и думал… — Осторожно добавил и смолк. Любые другие слова казались лишними, да и что говорить, если хоть что-то изменить никто не хотел.

Они так и продолжали наведываться в клинику каждую среду и пятницу после обеда. Правда, сразу после Бортновский с каменным лицом отправлялся на очередные переговоры, встречи, собрания, и душу готов был вывернуть из собеседника. А потом ожидала бессонная ночь. Но ведь это всего пару раз в неделю…

Лечение как раз подходило к концу, когда, Бортновский, навещая Марту очередной раз, понял, что в клинике женщины нет. Давно что-то в груди щемило при взгляде на нее. Марта была совсем бледной, до невозможного худой, с каждым разом казалась все более замкнутой. Лечащий врач комментировал это как остаточные явления неудачной попытки суицида, сам Вадим все больше убеждался, что подобный агрессивный метод был шагом опрометчивым. Он злился на нее и хотел наказать. Он хотел дать понять, что всегда будет на шаг впереди, а выходило, что просчитался по всем фронтам. Как всегда с ней. Проиграл.

— Что происходит, где Марта?!

Настежь распахнул двери приемной Вадим и с угрожающим видом навис над столом Звягинцева. Тот, правда, виновато бормотать, себя оправдывая, не стал, но неуверенный взгляд скрыть не пытался. Принял удар и, поддаваясь инстинктам, из-за стола встал, выравнивая разворот плеч, задирая вверх подбородок.

— Два часа назад я был вынужден перевести пациентку в другую клинику. Вам дозвониться не смог. Впрочем, телефон отключен до сих пор. С диагнозом маточное кровотечение Марту доставили в областной гинекологический центр. Ее встретил мой хороший знакомый и оказал всю необходимую помощь.

— Какое еще кровотечение?! Что… — Схватив Звягинцева за грудки, Бортновский с силой тряханул его, над землей приподнимая, и взглядом вцепился, пытаясь распознать вранье. Но тот лишь губы плотнее поджал.

— Я прошу вас успокоиться. — Произнес Звягинцев и выждал, пока Бортновский возьмет себя в руки, пока кулаки разожмет. Еще секунду после взял для того, чтобы подправить внешний вид, подтянуть узел галстука, и только тогда, предварительно глубоко вздохнув, продолжил. — Так понимаю, о том, что Марта беременна, вы не знали?

По потемневшему лицу Бортновского понял, что добавить к сказанному тому нечего и продолжить он не желает.

— Неразвивающаяся беременность. Срок пять недель.

— Этого не может быть.

— С точным диагнозом вы можете ознакомиться у ее лечащего врача. Загорин Яков Филиппович. Очень хороший специалист. Я напишу координаты.

— Какого хрена, Звягинцев?! — Прогремел твердый и жесткий голос Вадима. — Какого хрена?! — Звоном ударился о стены его крик.

— Если вы хотите знать мое личное мнение, то наиболее вероятно, что беременность перестала развиваться вследствие применяемых препаратов. Хочу заметить, что при поступлении, вы не указали подобных подробностей, а иначе проблемы можно было бы избежать.

— Каких еще препаратов?.. — Нервно усмехаясь, Вадим отрицательно головой качнул. — Каких, к чертовой матери, препаратов, а?! — Пальцами в волосы вцепился, воздух в себя сквозь сжатые зубы втянул. Пытаясь в пространстве сориентироваться, по кабинету шагать принялся, но стены давили, свет раздражал глаза, а воздух казался раскаленным. — Я просил за ней присмотреть. — Сдавленно проговорил, послабляя узел галстука. — Я просил дождаться эмоциональной стабильности, а не пичкать ее какими-то там… препаратами! Мы о чем с тобой договаривались?! — Кулаками в поверхность стола уперся, пытаясь собраться с мыслями, а глаза из орбит лезли под действием внутреннего давления, которое все повышалось.

— Прежде всего, я врач, Вадим Алексеевич. И Марта нуждалась в срочном медикаментозном вмешательстве! Результат терапии был. Она бы справилась, но вмешался случай. Кто мог предположить…

— Я. — Крепко зажмурился Вадим, что-то отрицая осторожным покачиванием головы. — Я мог, но не предположил. Пиши адрес. — Устало обернулся на Звягинцева и тот поспешил схватиться за карандаш.

— Ничего нельзя утверждать наверняка. — Принялся бормотать между делом. — В конце концов, у нее возраст и, как я понял, анамнез отягощен.

— Что?.. — Глухо отозвался Бортновский, ничего перед собой не замечая.

— Я разговаривал с Яковом Филипповичем, он упомянул о нескольких выкидышах в прошлом. Это, скажу вам честно, шансов на удачу не прибавляло.

— Что ты несешь?..

— Я лишь предлагаю рассмотреть варианты. Не стоит с головой окунаться в самобичевание.

Закончив с записью, Звягинцев протянул Вадиму листок с адресом и посмотрел прямо в глаза.

— Вы все сделали правильно. — Проговорил твердо и четко. У Бортновского на губах застыл недобрый оскал. — Вы все сделали правильно. — Повторил тот и достойно выдержал долгий взгляд глаза в глаза. — Как поживает ваша жена? Ей не мешало бы показаться на прием.

— Иди ты к черту! — Пожелал Вадим от всей души и ровной походкой направился к выходу. — Всех к черту… — Отчаянно рукой махнул, бормоча это себе под нос.

Сев в машину, лишь протянул Сергею листок с адресом. Сил говорить не было. А еще самому себе впервые в жизни признался, что просто страшно. Страшно увидеть ее пустой безжизненный взгляд. Раньше отчего-то была уверенность, что еще есть время, возможности все исправить. Сейчас эта уверенность просто испарилась. Осталась только жгучая горечь. Во рту, на языке, в мыслях… Знал, что, мог бы сбежать — сбежал бы без оглядки. Как последний трус бы сбежал. Только вот как магнитом к ней тянуло. Не хотел, не признавал этого влечения, а поделать ничего не смог. Просто нужно идти к ней. Жизненно необходимо. Чтобы рядом, чтобы глаза в глаза. А потом обнять и всю боль забрать себе. Только так и будет. По-другому уже не получится.

С пустым взглядом он выслушал все замечания ее врача, с выражением безразличия на лице подписал какие-то документы, и толком выдохнуть получилось лишь перед дверью ее палаты. За ручку взялся и зубы сцепил, пытаясь все то, что изнутри рвется, сдержать. Всех демонов, все страхи.

Вошел и застыл на пороге, таким нереальным происходящее казалось. Стол, стул, больничная койка. От обилия света резало глаза. Марта лежала, с головой укрывшись тонкой простыней. Она так делала, когда никого не хотела видеть. Вадима ограничения обычно не касались и он мог беспрепятственно проникнуть в этот ее уютный мир и навести в нем хаос в очередной раз. Сейчас понимал, что чуда не случится и места для него теперь там просто нет.

— Я хочу, чтобы ты ушел. — Услышал ее хриплый голос и с трудом сглотнул. Хриплый и безжизненный, он, казалось, принадлежал какой-то дремучей старухе.

Вадим дверь закрыл, спиной к ней прижался и, скользя по поверхности, к самому полу съехал, зарывшись пальцами в волосы.

— Прости.

— Нет. — Послышался усталый стон и Марта шевельнулась, с койки приподнимаясь.

Осторожно, пытаясь обхитрить боль, что заставляла сжаться в комок, что заставляла пополам согнуться, ступила на такой же, как и все вокруг, белоснежный пол.

— Марта?

Позвал Вадим и она обернулась, но голос не подала.

— Я могу тебя попросить?

— Можешь. — Слабо кивнула. — Только, к сожалению, твоих просьб я больше не могу исполнить.

Сделала Марта уверенный выдох и все же разогнулась, чтобы не выглядеть такой жалкой, чтобы принять удар достойно.

— Я просто хотел, чтобы ты была счастлива…

— Поздравляю. — Зло усмехнулась. — Ты как всегда своего добился: я действительно счастлива.

Вадим болезненно поморщился, на нее глядя.

— Не надо так…

— Почему же? Я счастлива, что все это, наконец-то, закончилось. Конец иллюзиям, конец сказкам о любви. И, знаешь, мне стало легче. Ничего больше не тянет в прошлое. Потому что прошлого нет! Будто заново родилась! И мне хорошо! Только ты не приходи больше, я прошу тебя, я очень тебя прошу, не приходи! — Не сдержалась и пополам перегнулась, болезненный спазм переживая. Вадима к себе не подпустила, рукой отгородилась, а он отчего-то послушался и действительно не подошел.

— Марта, а почему ты не поехала со мной, когда звал? Ведь еще тогда любила…

— Это имеет какое-то значение сейчас? Сейчас, когда ты душу растоптал, когда уничтожил! Я верила тебе, Вадим! — Изо всех сил прокричала. — Я в тебя, в нас верила! Я просто хотела, чтобы был рядом, а ты всегда отталкивал!

— Я хотел тебя защитить.

— Не знаю… — Потянула она с сомнением. — Если только от себя…

— Я ничего не могу изменить… — Осторожно прошептал, а Марта с участием кивнула.

— Разве я тебя об этом прошу? Разве когда-нибудь просила?

— У меня никого, кроме тебя, нет. Так странно, всегда казалось, что все под контролем, а сейчас стою перед тобой и понимаю, что не сохранил то единственное, что действительно важно.

— Просто ты никогда меня не любил. — Сделала она вывод и усмехнулась тому, как Вадим отнекиваться принялся. — На таких, как я, не женятся, ведь так… Таких всегда оставляют в тени от чужого глаза. Для страсти, для тайных желаний, но не для любви. С такими не рожают детей и не строят планов на будущее. Живем одним днем. Может, и не заметил, но у нас так было.

— Было не так…

— Теперь ты большой человек и прилежный семьянин. Тебя уважают, тебя боятся. А я сломанная игрушка. Наверняка когда-нибудь найдется тот, кто захочет починить, но уже не ты. Уходи. Сейчас. Потому что сейчас я готова.

— Расстанемся вот так? — Не веря самому себе, сдержанно развел руками, Марта устало качнулась и выдавила из себя улыбку.

— Боюсь, для любовных утех больше не гожусь, потому прощальный секс пусть останется для кого-то порезвее.

— Я не хочу, чтобы было так.

— А иначе у нас уже не выйдет. — Поджала она губы и к окну отвернулась, чтобы было легче отпустить.

Тут же послышались неторопливые шаги, звук открывающейся двери, а спустя невыносимо долгое мгновение оглушительный хлопок. Как выстрел. Так ушла ее жизнь.

Не сразу Марат поняла, почему ничего перед собой не видит. Слезы катились неторопливо, но непрерывным потоком. Ласково, будто мамино прикосновение, обводили лицо и за секунду до падения замирали на подбородке. Но она продолжала стоять, едва ощутимо раскачиваясь из стороны в сторону. Будто птица в полете… остается только расправить крылья. Крепкое, практически болезненное прикосновение вызвало настоящий взрыв. Острая необходимость в глотке свободы заставила дернуться всем телом, заставляя вырваться из объятий, но Вадим не отпускал. Как в последний раз держал, будто от этого не только ее, но и его собственная жизнь зависела. Удержал и когда взвыла, когда во всю мощь голоса закричала, выгоняя из себя боль. Лицом к ее лицу прижался, когда потерялась, запуталась в ощущениях, и нужно было берега почувствовать, чтобы из этой истерики вернуться.

— Как ты мог? Как ты мог, зачем?.. — Скулила Марта, с неестественным упорством стуча кулаками по его напряженной спине, по груди, по голове стучала. — Почему все так? Почему со мной? Неужели я не заслужила и капельку счастья? — В лицо его всматриваться пыталась, в кулаки сжимая отвороты пиджака. — Я ведь никому не сделала ничего плохого, я ведь только с тобой хотела быть рядом. — Говорила так, будто оправдывается, будто кается в чем-то. — Я детей хотела. Своих детей. Я хотела любить их, я хотела их защищать, а получается, что убила. Всех, всех убила, почему?.. — Перешла на беспомощный шепот, заикаясь от охватившего страха и ужаса. — Это был шанс, понимаешь, мой последний шанс, а я взяла и отказалась от него. Профукала, будто имела на это право. Я ведь даже понять ничего не успела, а вариантов уже не осталось. Жизнь мимо проходит, забывая остановиться и на моей остановке, почему?..

— Не плачь, не плачь, родная. У тебя еще все будет, я знаю, я чувствую. — Остановить пытался, а Марта не слышала, свое твердила.

— Счастье в детях, слышишь, Вадим? В детях! Брось ее. Она уже не живая. Она тянет тебя на дно. Брось ее и найди другую. Молодую и здоровую. Она сможет вдохнуть жизнь в твой дом, сможет вернуть радость. И у тебя будет сын. Ты всегда мечтал о сыне. Не говорил, но мечтал, я знаю. Ты так смотрел на чужих детей, ты другим становился, настоящим. Без масок, без убогих личин. Обещай мне, что услышишь, что сделаешь, как я сказала. — Пальцами в ворот рубашки вцепилась и не пожелала отпускать, пока не ответит.

Но Вадим отчего-то замер, глядя в ее глаза и очень медленно, практически незаметно, но покачал головой. Глаза раскраснелись и будто стали влажными. Или так только казалось?.. Он грустно улыбнулся, погладил ее по дрожащим ладоням, помог ослабить судорожно сжатые пальцы.

— И ничего ты не поняла. — Прошептал, усмехаясь, касаясь костяшками пальцев ее влажных щек. — Я с тобой детей хотел, солнце. А без тебя… без тебя мне ничего не нужно. Ни жизнь эта, ни ее условные радости.

Глубоко вдохнул, прежде чем Марту с силой к себе прижать. Так и стояли. Наверно, целую вечность. А потом он все равно ушел. Ушел, обещая вернуться, но она не стала ждать. Потому что, наконец-то, дошли до точки. И продолжения быть не могло. Стало легче. Двоим. Но это ощущение было настолько обманчиво, что очень скоро не оставило от себя и следа.

— Саша, это Марта… Забери меня. — Проронила она тихо и вяло улыбнулась: нужно уметь уйти первой. Нужно уметь не потерять себя, даже когда очень хочется бросить жизнь к ногам другого человека.

Вышла из клиники в одной ночной сорочке и села в темную, как и ее будущее, машину. Самохин посмотрел на Марту нечитаемым взглядом и улыбнулся одним уголком губ.

— Все? — Только и спросил, а она отчаянно на это кивнула. — Хочешь закурить? Говорят, успокаивает.

— Врут… — Улыбнулась Марта, но приняла протянутую сигарету.

Опомнилась только когда Саша сдавленно рассмеялся.

— Никогда не видел, чтобы так курили. Приноравливаясь, постепенно привыкая. Обычно наглотаются дыма, а потом давятся им, а ты вон как…

— Говорят, когда на молоке обжегся, начинаешь дуть на воду. Мой случай.

— Ты забудешь его.

— Когда-нибудь. — Безразлично пожала Марта плечами.

— А сейчас езжай отдохни.

— Я хочу побыть одна…

— Кругосветное путешествие. Как? Впечатляет?

— О! Ты всегда знаешь, чего хочет женщина. И почему тебе так не везет в любви? — Поняла, что ответа не услышит и невесело усмехнулась. — Путешествие? Что я там буду делать?

— Спрячешься. От него и от себя самой. А когда вернешься, все уже будет по-другому.

— Что-то происходит, да? Что-то, чему я могу помешать? — Марта понимающе кивнула и затянулась максимально глубоко. — Я хочу остаться. Очень тебя прошу.

— Завтра нужно быть в Москве. Помочь собрать чемоданы? — Ответил на все ее вопросы, на все просьбы Саша, и Марта замолчала. Они все решили без нее.

Глава 40

Алена вынужденно прочистила горло, чем окончательно уничтожила ауру таинственности, уединенности. Марта натянуто, наигранно весело улыбнулась и поторопилась спрятать влажный блеск глаз.

— Ты просто уехала?

— Вернее будет сказать, сбежала. Я не готова была жить с мыслью, что где-то совсем близко от меня он спит в одной постели с другой женщиной, смотрит на нее, улыбается. Что мы одними дорогами ездим, что можем столкнуться в одном ресторане, на приеме, да просто на улице! Я была разбита эмоционально и жутко устала физически. Саша чувствовал меня, потому и давил, зная, что так будет лучше. А дальше… полгода большой срок. Я научилась справляться со своими чувствами. Я познавала новое искусство: любить себя. Там же, в путешествии, познакомилась с замечательным человеком. Борис Левит был необыкновенным. Он влюбился в меня с первого взгляда, а уже со второго сделал предложение выйти замуж. Несмотря на преклонный возраст, а было ему ни много, ни мало, шестьдесят семь, он умел обратить на себя внимание. В бурной молодости окончил цирковое училище, мечтал о клоунском ремесле, но быстро понял, что на эти гроши семью не прокормить. Он казался серьезным человеком, но оставался клоуном по жизни. Наша с ним свадьба стала одним из его фокусов.

— Ты влюбилась?

— Не говори глупостей, Аленушка. — Отмахнулась Марта. — Он был старше меня на целую жизнь. Почти на тридцать лет. О какой любви идет речь? Это не был брачный союз. Это было предложение о сотрудничестве, о партнерстве. Это было предложение скрасить одинокие вечера друг друга. Он сумел меня отвлечь в тот момент, когда, казалось, горела в аду, а разве не это самое ценное качество? Желание быть небезразличным к чужому горю?

— Но вы прожили вместе столько лет…

— Да. Почти одиннадцать. Для его родственников это был настоящий шок. Молодая жена, которой старик, к слову, отписал все свое имущество сразу после свадьбы. Мы чем-то были очень похожи. Я любила шутки, в моей голове рождались безумные идеи, а старик Левит с легкостью воплощал их в жизнь. И не успевала я произнести заветные слова вроде: «Это очень красивое место. Нам обязательно нужно приобрести здесь участок», как Левит сверкал глазами и уже обдумывал, как бы это дельце провернуть. «Зачем тебе эта земля, золотце», — ласково улыбался он, а я отвечала, что нужна мне она только для того, чтобы потом подороже продать. Честное слово, на таких участках он потом сделал целое состояние. Так же с моей подачи был открыто наше первое туристическое бюро, которое теперь входит в число крупнейших. С моей легкой руки была построена целая сеть гостиниц и отелей. Он умел делать деньги, а я просто пестрила идеями. На том и сошлись. А когда Левит умер, меня полностью заняла сама организация этого огромного круговорота. Я научилась справляться с трудностями, научилась, впрочем, и создавать их другим. Вырастила рога и зубы, получила не самую блестящую славу в своих кругах. Так до сих пор и держусь. Наследников у меня нет, родственникам старика все же достались определенные средства и на большее они не претендуют, так что все останется Андрею. Надеюсь, для тебя это хорошая новость.

— Наверно. Быть может… Как ты сказала когда-то, я плохо знаю, что такое жить без денег, мне не с чем сравнить.

— С ними, поверь мне, все же лучше. — Марта лукаво улыбнулась и расслабленно на диване опала.

— Но ведь это не все… — Напряглась Алена, чем Марту удивила и обрадовала одновременно.

— Что же еще я утаила? — Сдержанно рассмеялась она, отчего сразу стала похожа на лису из сказки.

— Ты так ничего и не сказала об Андрее. А это важно, я точно знаю.

— А что о нем и что важно? — Марта широко улыбнулась, Алена напряглась больше и решительно выдохнула. — Что произошло и почему он оказался рядом с тобой? Ты говорила, вам запрещали общаться?

— Его родители погибли, а других родственников, желающих присмотреть трудного, без преувеличений, подростка, не нашлось. Меня он любил и расстраивать не хотел. Порой даже прислушивался к советам, но после разлуки в несколько лет, найти общий язык, признаюсь, было непросто. Андрей связался с дурной компанией и очень быстро стал ее лидером. А там и приводы в милицию, и постановка на учет. Было сложно, но мы справились. Все вместе.

— Просто хулиган какой-то, а с виду и не скажешь. — С умыслом пожурила Алена, а Марта внимательно присматривалась, пытаясь уловить суть, которая отчего-то ускользала. — Что повлияло на серьезные перемены? Почему он вдруг оказался по ту сторону закона?

— Чувствую себя так, будто даю интервью для модного журнала. Ты слишком увлеклась.

— И все же?

— А если тебя интересует какой-то конкретный случай, то он, признаюсь, был. Андрею инкриминировали разбойное нападение. — Припомнила Марта и поджала губы. — Серьезная статья, реальный срок. Учитывая прошлые заслуги, на условный надеяться не было смысла. Ему тогда как раз исполнилось семнадцать, а пока планировалось вести следствие, дошло бы и до совершеннолетия. Обычно я легко вытаскивала его при помощи адвоката, в тот раз и он оказался бессилен. Я была в растерянности. Впервые за много лет. А, учитывая род деятельности… свободный художник, — на этом Марта условно улыбнулась, — ни нужных связей, ни полезных знакомств не имела. Левит помогать отказался категорически. Что тут скрывать, Андрея он так, как я, не любил, и именно в тот раз сказал, что ему давно пора научится отвечать за свои поступки. В принципе, в чем-то был прав, но моя любовь к мальчику слепа и не знает границ. Тогда мы с Левитом разругались в пух и прах, но добиться чего-то я так и не смогла. Саши Самохина в стране не было, и как с ним связаться я не знала. Его правой руки в виде Гариста не существовало и в помине, вот мне и пришлось идти к Бортновскому. На тот момент мы стали друг для друга глубоко чужими людьми и разговор дался нелегко. Впрочем, если вспоминать с принципиальной дотошностью, то он мне отказал. Грубо, жестко, бескомпромиссно. А если еще и в деталях, то Вадим выставил меня за дверь, даже не пожелав удачи. И мне все же пришлось искать Самохина. Правда, на это ушло два дня. Меня к Андрею не допускали, а адвокат ничем не радовал. Когда же Саша по моему вызову вернулся и отправился в СИЗО, Андрея там уже не было.

— Вадим Алексеевич. — Потупив взгляд, проронила Алена и Марта развела руками.

— Все же теплые чувства у него ко мне остались и, несмотря на отказ, он решил помочь. Единственным условием было то, что помогает он всего один раз и сделает это только если добьется от Андрея сознательности. Не скажу, что там с сознательностью, но вернулся домой Андрей через неделю. Избитый, с обломанными рогами и со странно горящими глазами. С тех пор мальчика как подменили. Да и мальчиком он быть перестал. Мужчина. Правильный, решительный, не признающий обходных путей. А вскоре после… служба, контракт, и вот он уже взрослый. Все как один день… — С ностальгической улыбкой Марта закатила глаза, а Алена болезненно скривилась.

— Но он ведь твой сын…

Прошептала Алена сдавленным от волнения голосом. Не открывая глаз, Марта в улыбке обнажила зубы, силясь с желанием обессиленно взвыть, перетерпела трудный момент, а потом вытянула шею, облагораживая облик, расправила плечи и с самоотдачей кивнула.

— Мой сын. — Сдавленно проговорила и вроде как растерялась. Именно растерянность Алена увидела в глазах напротив, именно такую Марту она представляла себе всякий раз, когда та начинала свой долгий рассказ. Уставшая и измученная судьбой женщина.

В этот раз просить Марту продолжить не было смысла. Она сама решительно сглотнула, скрестила пальцы рук, чего обычно за ней не водилось, и с усилием сдержала триумфальную улыбку.

— Я как раз прилетела к сестре, а все еще думала над Сашиными словами, сказанными, как теперь понимаю, для того, чтобы обнадежить, и не более. Он посоветовал избавиться от ребенка или спрятать так, чтобы никто не нашел. Сложная задачка. Признаться, к тому моменту, как самолет приземлился, я уже и не мыслила, будто что-то из этой затеи выйдет. Я все думала, думала, мучаясь жуткими головными болями, а время шло, тянуть никак нельзя. И тут Света сказала о том, что они хотят усыновить мальчика. Что имя ему выбрали, что… — Задохнувшись эмоциями, Марта даже шею в плечи втянула, будучи не в силах передать той эйфории, которая окутала ее в тот момент. — Все сложилось очень быстро и непозволительно правильно. В один момент я поняла, что не готова, что не могу расстаться со своим ребенком ни за что в жизни. Ни за что! — Повторила громко и четко. На глазах проступили слезы, а тонкие ладони сложились в уверенные кулачки. — Я предложила родить для них. Муж моей сестры на эту идею смотрел с большим сомнение, но я ее просила, я ее умоляла и Света все же сказала свое категоричное «да» всем его сомнениям. Что тут скрывать, она была расчетлива и хитра, наперед все предусмотрела и поняла, что лучшего варианта, чем я, найти будет невозможно. Да и… плоть от плоти… все же мы сестры…

За больше деньги ее имя вписали в мою историю беременности. За очень большие сделали документ, согласно которому, своего ребенка я потеряла. На том и сошлись. Я не имела никаких прав, никаких возможностей их предъявить. А еще Света взяла с меня клятву, что я никогда и никому об это мне расскажу, а я была готова согласиться на все, только бы быть с ними рядом.

Свете не нужны были дети. Она не обладала врожденным материнским инстинктом, не могла и не хотела дарить Андрею всю ту любовь, которой, казалось бы, любая женщина дорожит. Но я была с ним и была способна восполнить любые пробелы. Если говорить о формальностях, то для Андрея стала дневной няней. Я оставалась бы и ночами, но Светин муж… его до зубного скрежета раздражало мое присутствие. Он все искал возможности от меня избавиться, а я только и думала о том, чтобы угодить. Ведь родители по всем документам они. На их стороне закон. Терпела унижения и издевки, сжимала зубы, выслушивая их откровенный шантаж.

— Ты поэтому не уехала с Вадимом, когда он позвал?

— Словами не передать, чего мне стоило сказать ему «нет». — Горько усмехнулась Марта и смахнула набежавшие слезы. — Чего мне стоило промолчать, когда я кричать хотела… У нас был сын, но не было такого права, прикоснуться к нему, заглянуть в глаза… Я не уехала, потому что предназначение любой женщины стать хорошей матерью. Я отдавала себя всю.

— Но все-таки вас разлучили.

— Этого следовало ожидать. Дети очень чувствительны и вскоре Андрей просто перестал воспринимать родителей. Он слушал только мои наставления, только со мной делился впечатлениями о прожитом дне, об успехах и неудачах. Я имела на мальчика огромное влияние и это мало кого устраивало. Время нашего общения безбожно сокращали. Андрей оттого нервничал, по той же причине грешил непослушанием. Его максимально загружали занятиями, как частными, так и групповыми. Настолько плотный график, что, порой, домой он возвращался, только чтобы поужинать и поспать. Одно было нерушимо: наша с ним связь не слабела. Я чувствовала его, а он меня. На тот момент, как я улетела в Россию, мы с ним практически не виделись, впрочем, я уже говорила… — Отрицательно качнула она поникшей головой и безразлично махнула рукой.

— Но, что же Вадим, неужели… — Заерзала Алена на месте, пытаясь выразить мысль, а Марта холодно ухмыльнулась.

— Мы сделали друг другу очень больно, дорогая. Он ударил в спину, предлагая прервать беременность, а я просто убила тем, что все же родила, но так об этом и не рассказала. Наверно, мы друг друга стоим…

— Вы оба хотели как лучше… — Попыталась Алена поддержать, на что Марта согласно кивнула.

— Значит, лучше, это так, как сейчас есть. Раз уж мы так этого хотели! — Язвительно добавила. — Он наверняка все понял. Может, не сразу, но понял. Понял, но так ни о чем и не спросил. Ты, кстати, как догадалась?

— Увидела их вместе. Потом только удивлялась себе, что не заметила прежде. А что Андрей?

— А что Андрей? — Повторила Марта ее же вопрос и заинтересованно приподняла брови.

— Вы поговорили с ним?

— О чем?

— Ну… — На этом Алена принялась энергично размахивать руками, будто бы подгоняя мысль, но Марта не спешила помогать и упорно молчала. — Ты не рассказала, кто его настоящая мать?

— А зачем?

— Но как же…

— Я не эгоистична в своей любви, детка. Я люблю Андрея, Андрей любит меня. Я могу быть рядом и знать, чем он живет, что его беспокоит. Разве не в этом счастье?

— Не знаю. Я бы наверно так не смогла… Все же твоей сестры давно нет и ни к чему хранить эти тайны.

— Может, и не смогла бы… — Без особой охоты согласилась Марта, не имея ни малейшего желания спорить. Подобные откровения прилично измотали и она бы не прочь разговор завершить. Но вот Алена уходить не торопилась, внимательно смотрела в глаза и кусала губы.

— Мне жаль, что все подучилось именно так… — Проронила она вдруг. — Марта, ты ведь специально познакомила нас, не так ли?

— Что?!

— Я все думала и понять не могла, что же меня смущает. А теперь, когда все это выяснилось, вдруг поняла, что ты сделала все это специально.

— Что? Вселила тебя в эту квартиру, заставила прийти в свою с немыслимыми просьбами? — Нахмурилась. — Неужто специально?

— Ты знала кто я еще до того, как я успела переступить этот порог. Ты знала и…

— Все, что я знаю, так это то, что ты будешь хорошей женой и замечательной матерью. — Жестко пресекла Марта любые рассуждения на подобную тему и с дивана встала. — А Андрей будет любить тебя как никто другой, потому что это уже так. Потому что вы достойны этого счастья. В конце концов, достаточным было просто попросить вас не увлекаться друг другом. Я не смогла прожить свою жизнь так, как того хотела, как была того достойна, но повторить свои ошибки детям не позволю.

— Разве это в твоих силах?

— В моих силах еще и не такое, Аленушка. — Процедила Марта сквозь зубы. — Сама судьба свела вас, чтобы, наконец, развязать клубок интриг и ненависти.

Бегло оглядевшись по сторонам, Марта нашла свой телефон на подоконнике и поспешила набрать чей-то номер.

— Кому ты звонишь?

— Андрею, конечно… Я хочу, чтобы он забрал тебя домой.

— Наверно, своими вопросами я причиняю тебе боль… — Подскочила Алена, но Марта предупреждающе выставила перед собой раскрытую ладонь, не позволяя приблизиться.

— Дорогой, Алене пора домой. Забери ее, будь так добр. — Нетерпеливо проговорила она в трубку и отключилась. — А ты поезжай, — перевела на Алену стремительный взгляд, — и очень хорошо подумай над моими словами.

— Над которыми?

— Над теми, в которых я обещала тебе его неземную любовь, поддержку и защиту. Андрей не так прост, как тебе может показаться, но при большом желании, его можно будет заставить раскрыться и быть собой. Любому мужчине в один прекрасный момент надоедает быть белым и пушистым. Твоя задача сделать так, чтобы он об этом задумываться не успевал.

— Марта? — Тихо проронила Алена. — Что-то происходит? — Осторожно спросила, добившись внимания, но ответом ее не удостоили.

Воцарившееся молчание давило на Алену, но ничуть не угнетало Марту. Уже когда Андрей позвонил, сообщая, что на подъезде, она все же решилась.

— У меня есть еще один вопрос. Можно? Последний, я обещаю. — Заверила, а Марта покачала головой, не позволяя. — А я все же спрошу. Александра Владимировича убили. Ты ведь знаешь, кто это был?

— Я. — Ответила Марта тихо.

— Что?

— Я.

— Но…

— Может, ты обратила внимание на мой рассказ. Там были моменты… — Марта напряженно вздохнула. — Я говорила о событиях, свидетелем которых стать не могла. Не так давно Саша пригласил меня к себе. Был не в меру весел и прилично пьян. Даже пытался приставать… — Она нехотя улыбнулась. — «Ты все еще его любишь» — проговорил тогда со странной интонацией, а потом признался. Пересказал детали, знай я которые прежде… Все бы сложилось иначе, ты понимаешь… — Выдавила из себя со слезами и с усилием прижала ладони к груди. — Я бы не уехала, не винила бы Вадима, а ведь он, и правда, просто пытался меня защитить. И потом… когда, как мне казалось, все закончилось… Даже потом… Он уже подмял под себя Медведева, хотя тот усердно делал вид, что все еще на плаву. Он держал в руках весь город, он был у власти, он сам стал законом для многих… — Поторопилась заверить и тут же опустила голову, кусая непослушные губы. — Но не для всех… Тогда, в самый последний раз он оттолкнул меня, зная наверняка, что если поддастся слабости, если он хотя бы об этом подумает, все повторится. Самохин никогда бы не отступил. Он был просто мерзкий с*кин сын!

— Ты же говорила, что он любил только мою маму…

— Так и было. Вот только мысли о том, что его врагу хорошо, настолько отравляла жизнь, что казалась невыносимой. Вот он и держал Вадима на коротком поводке, точно зная, куда давить. В этом мне и признался. Сказал, что все это не потому, что не любит меня или, наоборот, любит до беспамятства, а только лишь для того, чтобы во всем был порядок. Вадим был не тем, кто мне нужен. Он так считал.

— Марта… — Не веря ни единому слову, покачала Алена головой.

— Он хранил оружие в кабинете, в своем логове. Я знала где. Сколько раз вместе на охоту ездили… — Глаза закрыла и отпустила слезы, что давно раздражали глаза. — Он даже не пытался закрыться или убежать. Ни о чем не жалея, посмотрел мне в глаза и раздался выстрел…

— Это неправда! Ты специально так говоришь!

— Надеюсь, ты никогда не узнаешь этого страшного чувства… когда любишь и ненавидишь одновременно. Он спасал мою жизнь, при этом не забывая хорошенечко макнуть головой в суровые реалии. Одной рукой бил, а другой жалел. И в какой-то момент я просто не смогла простить ему… ни того, ни другого.

— Да тебя же в стране не было! Ты же… ты…

Раздался звонок в дверь, и Марта поспешила открыть. Андрей с одного взгляда все понял. Отвел Алену в ванную, помогая умыться, крепко обнял и не позволил задать ни единого вопроса.

— Все будет хорошо. — Успокаивал, недобро поглядывая на Марту.

— Мне нужно будет уехать. — Проронила та между его тихими уговорами.

— Ты ведь только что вернулась! — Сошлись на переносице его брови.

— Мне нужно.

— Марта, прекрати. — Цыкнул Андрей и Алена на него покосилась. — Все хорошо. — Добавил он очередной раз для верности, и отправил ее в коридор, собираться. — Я позже к тебе заеду. — Пообещал, но Марта открестилась.

— Самолет в семь.

— Что за черт?!

— Все будет хорошо. — Ответила она с наигранной веселостью и поспешила запереть за парочкой дверь.

— Марта сказала, что это она убила Самохина. — Выдавила из себя Алена, как только перестала клацать зубами.

— Ты ее слушай больше!

— Значит, все-таки не она?

— Ален, ты хоть понимаешь, что значит убить такого человека? Да это все равно, что войну начать. — Выдал Андрей напряженно и зло. Потом только успокоился и значительно тише добавил. — Самохин умер в больнице. От острой почечной недостаточности. Просто никого не оказалось рядом, и все!

— Но…

— Никого не оказалось рядом!

— Марта, сказала, что стреляла в него. Разве нет?

— Стреляла, не стреляла… Какая разница?! Все равно промахнулась! Только народ напугала. Пуля прошла по касательной, он и загремел в больницу. Гарист тогда Марту за бугор спихнул. От греха, как говорится… А как все это случилось… уже месяц спустя… вызвал на похороны. Просто ей удобнее себя в чем-то винить. Выброси всю эту чушь из головы. — Посоветовал от души и удовлетворенно вздохнул, когда Алена покорно смолкла.

Дома успели пообедать и даже поваляться в постели. Андрей с довольным видом приложил ухо к прилично выпирающему животу и с завидным удовольствием подставлялся под ставшие отчетливыми толчки. Изредка живот Алены поглаживал и чему-то загадочно улыбался. Воспользовавшись ее задумчивостью, успел стянуть тонкое платье, белье, и вовсю нацеловывал налитую грудь, когда она опомнилась и посмотрела осмысленно.

— Я ведь не открою Америку, если скажу, что Вадим Алексеевич твой отец, да? — Прямо в глаза уставилась и не совсем поняла, отчего Андрей чертыхнулся.

Выждала, пока он медленно с кровати встал, взял с комода ее махровый халат и накинул на оголенные плечи. И когда осторожно затянул под животиком пояс, терпеливо молчала. А уж когда Андрей обессиленно на кровать рухнул, даже дыхание затаила, готовясь его выслушать.

— Я ведь не слепой. — Сказал он и Алена подобралась от невеселой интонации.

— Но ты молчишь…

— А что я сказать должен?

— Не знаю… Поговорил бы с Мартой…

— О чем? — Невежливо хмыкнул Андрей и Алена зябко поежилась, в халат кутаясь.

— Ты серьезно сейчас или просто меня дразнишь?

— Ален, все сложилось так, как сложилось. К чему все эти разговоры? Вот даже этот наш с тобой… К чему?

— Я понять хочу, что с тобой происходит…

— Ничего.

— А как же Вадим Алексеевич?

— А что с ним? — Вроде бы удивился Андрей.

— Ну, вы же с ним общаетесь…

— С ним — это другое дело. С ним проще, а Марта… ты же видишь, в каком она состоянии. Ее тешит та мысль, что она все сделала правильно, так, что я могу еще предложить?

— Она тебя очень любит…

— Ален, я знаю!

Не выдержал Андрей и рыкнул. Ловко подобравшись, на кровати сел и посмотрел в сторону.

— Когда меня отец из тюряги вытащил, он в одну секунду все понял. Отвез меня к себе на какую-то квартиру и мы говорили. Долго и упорно. Он Марту как мог выгораживал, защищал. После его пояснений у меня и мысли не возникло в чем-то ее винить. А сам отец… он как-то очень быстро заполнил те пробелы, которые переполняли меня. Объяснял, втолковывал, что хорошо, а что плохо, да так ловко это у него получалось, что я только диву давался, глядя как практически чужой мне человек, с ходу понял все то, что я миру доказать пытался. Мы с ним оказались очень похожи. По мыслям, по мировоззрению. Все, что ты сейчас перед собой видишь, — себя пальцем в грудь ткнул, — все его заслуга. Он мозги вправил, он мужика откопал среди всего того хлама, который я на себя принять пытался. Я ему благодарен. Я рад тому, что встретились и за советом в первую очередь к нему бегу. Потому что он образец, тот, на кого стараешься равняться. Что же касается Марты… я так и не смог с ней толком обо всем этом поговорить, чувствуя некоторую неловкость. А потом просто понял, что боюсь.

— Чего?

— Сам не знаю. Может, того, что не примет?.. Глупо, конечно, но переступить через себя не в силах. Детские комплексы, мать их так. Помню, как матери был в тягость. Не хочу, чтобы все повторилось. Марта для меня кто-то вроде ангела-хранителя. Не хочу терять той связи, которая между нами уже есть, и, кажется, сверни чуть в сторону, как все разрушится. — Выговорил и рукой по волосам провел, их взъерошивая. — Я люблю тебя, Ален, только прошу… не надо копаться во всем этом. Не хочу!

— Больше не буду. — Тихо пробубнила она, видимо, какую-то истину для себя примеряя.

А потом надолго загрустила. Все вновь стало казаться нереальным. Ей будто не хватало какой-то встряски, глотка свежего воздуха… и Марты. Она уехала, как и обещала, оставляя Алену совершенно одну. Отчего-то казалось, что и не поймет никто другой терзаний ее души. Она просто хотела, чтобы все вокруг были счастливы. Правда, Марта частенько говорила, что это не самое хорошее желание и не стоит гневить судьбу. В любом случае, как только прознала о том, что та в городе, поспешила навестить. Правда, опоздала. Марта уже принимала гостей и пришлось заглянуть на следующий день.

— Ребенок?! — Воскликнула вместо запланированного приветствия и с безмолвного согласия хозяйки, вошла, отправляясь за ней следом, в гостиную.

— Моя крестница. — Похвасталась Марта, отправляя годовалую малышку прогуляться по полу в полной самостоятельности.

— Если честно, не представляла тебя с ребенком на руках. Ты становишься совершенно другой. — Говорила Алена, глядя на Марту как завороженная.

— Я люблю детей, дети любят меня. А любовь меняет людей до неузнаваемости. Скоро и сама это поймешь. Вот как взглянешь на Бортновского на руках с внучкой, так сразу и вспомнишь мои слова.

— Да уж… даже не могу себе этого представить. Еще не так давно с дрожью вспоминала этого мужчину с его холодным взглядом и стальной выдержкой, теперь же просто теряюсь в догадках, как в одном человеке уживаются столько личностей.

В дверь позвонили и Марта поспешила открыть. Вскоре вернулась, но уже не одна. Молодая женщина с опаской глянула на Алену, но сделала попытку улыбнуться и даже тихо, пусть и крайне неловко, поздоровалась.

— Мы заедем к тебе послезавтра. — Напомнила девушка Марте и, забрав ребенка на руки, квартиру покинула. Алена, поджав губы, посмотрела незнакомке вслед.

— Надо же… я и не думала, что у «таких» есть дети.

Марта неодобрительно покачала головой, но все же улыбнулась.

— Нет, правда, она как замороженная. Снежная королева, не иначе. Так на меня посмотрела, что…

— Ада не торопится впускать в свою жизнь посторонних, вот и привыкла всем своим видом высказывать полную независимость от общественного мнения. На самом деле, она очень хорошая. И дочку свою любит.

— Как с ней можно жить? Ведь одним взглядом превратить тебя в ледышку готова.

— И она тоже меняется рядом со своими близкими.

— Да, наверно… Как съездила?

— Я волновалась за тебя. Мы расстались не на самой лучшей ноте.

— Андрей мне все объяснил. Все, кроме разве что того, что у вас с Вадимом Алексеевичем. Видимо, в этом сам черт ногу сломит, вот он и не торопится влезать.

— Ты еще о чем?

— Бортновский провел эту ночь у тебя. — Проговорила Алена так, будто уличить пытается. — Мы заезжали поздно вечером и сегодня рано утром. Его машина стояла у подъезда и я не решилась войти.

— Ах, ну да, то, что у нас происходит, ты, кажется, обозвала громким словом «отношения». — Откровенно посмеялась Марта над словами Алены, а та даже обиделась.

— А разве это не так?

— Не так. Я даже не знаю точно, как именно, но не так. Он действительно приходит ко мне. Вадим в этом нуждается. И я нуждаюсь. Даже говорить в такие моменты не обязательно. Можно и просто молчать. Раньше он приходил с одной лишь целью: просил меня вернуться. Потом, видимо, одно и то же повторять устал, но непременно внушал эту мысль взглядом.

— Так, почему же ты не ответишь ему взаимностью? Что сейчас мешает? Только не говори, что условности. Ни за что не поверю!

— А я и не скажу. Все дело в том, что человек привыкает. Вот и мы привыкли. Он привык звать меня за собой, а я привыкла от этого зова отказываться. И иногда меня завлекает одна и та же мысль: о том, что если я вдруг соглашусь, то Вадим просто не будет знать, что ему с этим согласием делать. Каждый сам по себе, понимаешь? Но иногда, очень-очень редко, мы все же пересекаемся в одной точке, чтобы понять: жизнь продолжается. Между нами уже давно не те чувства, которые были когда-то. Слишком многое ушло, слишком многое и сейчас стоит, не позволяя приблизиться. Давно не любовь. Дружба, уважение. То, во что перерастают отношения в браке при совместной жизни. По сути, у нас было то же самое. Только не так. Извращенно, что ли…

— Как-то Вадим Алексеевич сказал, что ты без него не сможешь.

— И он был прав. Это действительно так. Я хочу, чтобы он всегда был рядом. И он рядом. Он за моей спиной. Бережно обнимает и нашептывает что-то малозначительное, обладающие успокаивающим эффектом. Теперь я нуждаюсь именно в этом. Нет места бешеной страсти, но есть место уважению и взаимопониманию. Мы родные, но уже не одно целое.

Выслушав, Алена заметно помрачнела, пытаясь найти защиты, руки на животе устроила, его придерживая, и сделала слабую попытку улыбнуться.

— А я замуж выхожу…

Марта спрятала руки в карманах узких брюк и склонила голову набок, к новости прицениваясь. Андрей ей не сказал…

— Поздравляю. Когда?

— В эту субботу. Мама обещалась быть, отец… Ты придешь?

Кривая ухмылка говорила о многом, впрочем, Марта и не собиралась ее опровергать.

— Прости, но…

— Я позвала только самых близких. — Поторопилась Алена заверить и даже сделала попытку приблизиться, но Марта не позволила, отступившись на необходимое расстояние. Будто задумавшись, прищурилась, но слишком поспешно покачала головой.

— Суббота? Я неуверена, что смогу…

— Вадим Алексеевич отложил свои дела. Я бы хотела, чтобы вы стояли вместе.

— Не думаю, что это хорошая идея.

Марта, пытаясь скрыть нервозность, прошлась по комнате, а Алена злилась, сама не понимала, за что.

— Ты плохо выглядишь. Отдых не пошел на пользу? Бледная и уставшая. — Едва не выкрикнула, так спешила уколоть. Они поняли друг друга с полуслова, только вот никто не собирался уступать.

— Ален, я не приду. — Прозвучало как окончательный ответ и нервная улыбка не заставила себя ждать. Алена топнула ногой, даже самой себе напоминая капризного ребенка.

— Я не понимаю, я… Марта! — Головой покачала, не находя причин для этого странного поведения. — Ты… ты столько сделала для того, чтобы все получилось, чтобы мы не отталкивали друг друга, так, что же сейчас? Андрей молчит, он даже не пытается тебя переубедить, а я просто не понимаю, что происходит. Вы поссорились, что ли?

— Я просто не могу прийти на церемонию. О каких ссорах идет речь?

— Ну, да, конечно. Я та и подумала. — Когда я рожу, тоже не придешь, да? А вот я в тебе нуждаюсь! Ты тоже за моей спиной. И тоже поддерживаешь и шепчешь! Но отчего-то тебе вдруг захотелось всех нас разом оттолкнуть.

Марта за это время устроилась на излюбленном месте, на диване, и смотрела с легким безразличием.

— Я хочу, чтобы вы научились обращаться без чужих подсказок.

— Именно сейчас?

— Я и без того непозволительно долго вмешивалась в ваши отношения.

— Мы нуждаемся в тебе. Я и Андрей. Мы оба. Что не так?

— Я не всегда буду рядом.

— Так зачем отдаляться сейчас? Пользуйся тем, что имеешь и заткни свою чертову гордость куда подальше! Вадим любит тебя и Андрей любит, но тебе проще сделать вид, что ты этого не замечаешь и пройти мимо! Ты сама разрушаешь собственную жизнь. Ты! Как можно быть такой бесчувственной? И постоянно боишься! Ты боишься того, что все пойдет не так, как запланировано. И что тогда? Белые проиграют, да? А ты ведь так этого не хочешь! Все выстраиваешь вокруг себя схемы и лабиринты, а кому они нужны?! Прячешься от других, защищаешься, а мы всего лишь хотим…

— Вы слишком многого хотите. — Перебила Марта эмоциональный поток и Алена взвыла. — Вы все. Все чего-то от меня хотите, забывая, что у меня своя жизнь.

— Ты говорила, что наша жизнь в наших детях! Заверяла меня в этом, убеждала.

— К сожалению, моя сложилась иначе. — Развела Марта рукам.

— Правильно Андрей говорит, что веры тебе нет никакой! Не хочешь идти — не иди! Я не приглашаю тебя! Пусть придет жена Вадима Алексеевича и улыбается тому, какой трусихой ты стала! — Выкрикнула обидные слова и тут же собственные губы прикрыла дрожащими пальцами. К Марте подбежала, пытаясь ее за руку схватить. — Марта, Марта, я прошу тебя, опомнись…

— Прекрати эту истерику. — Отчеканила та жестко, прикосновение сбрасывая. — И помни: ценен только тот совет, которого попросили. Никому не нужны навязанные чувства и мнения. Я люблю вас, но моя любовь имеет свои рамки и границы. Пока они остановились где-то за пределом твоего понимания. Позже, возможно, что-то изменится, и ты со мной согласишься.

Алена опомнилась, поникла, склонила голову.

— Ты мне столько всего рассказывала, а я так и не смогла тебя понять… — Потерянно прошептала.

— Жизнь меняет людей. Я рассказывала тебе о прошлом, но оно ушло. К сожалению, навсегда.

— Я буду тебя ждать, Марта. — Осторожно добавила Алена, удаляясь к входной двери.

— Тебе и без меня есть, о ком позаботится. Не растрачивая себя понапрасну. — Услышала она дельный совет, но с ним не согласилась.

Глава 41

На церемонию Марта так и не пришла. Держалась в стороне и после. Андрей говорил, что занята делами, которые когда-то забросила, и теперь наверстывает упущенное, но вид его при этом был хмурый, а тон будто неуверенный. На рождение ребенка Марта прислала красочную открытку, с крестинами поздравила по телефону. Поражаясь своему упрямству, Алена несколько раз пробовала подловить Марту дома, но та будто что-то чувствовала и перестала там появляться вовсе. Вахтер что-то говорил о ее отсутствии в течение недели или двух… Не смогла она отнекиваться только когда Алена вместе с ребенком явилась в офис.

— И все же я считаю, что ты должна ее видеть. — Неуверенно проронила, входя в уже знакомый кабинет.

В первый момент Марта глубоко задумалась, глядя будто сквозь Алену, потом вела себя так, точно растерялась, но в итоге неловко улыбнулась и все же решилась приблизиться. Вела себя странно, так, словно боится привязаться. Не торопилась брать внучку на руки, видимо, даже была мысль отделаться общими фразами и, ссылаясь на занятость, попытаться перенести встречу. Но то, как повела себя далее, заставило Алену задуматься.

Марта скучала… Именно это она поняла, глядя на ту с ребенком на руках. А еще в ней было столько нерастраченной нежности, любви и заботы, что не получилось сдержать слез. Это чувствовалось со стороны, это читалась в глубоком взгляде, в трепетных прикосновениях.

— Марта, что происходит? — Выдавила из себя Алена ненужные в тот момент слова.

— Андрей говорил, вы назвали дочку Анной?

— Вы с ним видитесь?

— Иногда. Если только по делу.

— Мне он ничего не рассказывает.

— Не хочет тебя волновать.

— Ты могла бы прийти к нам в гости.

— Наверно… — Предположила крайне неуверенно. — Не знаю… — Тут же принялась отнекиваться.

— А если не придешь, то я обещаю поселиться в твоем кабинете, в котором ты отчего-то прячешься, и все равно встречи не избежать!

— Я заеду вечером. И завтра. Да, думаю, завтра тоже получится.

— Марта, не отталкивая нас. Пожалуйста.

Алена приблизилась и обняла ее со спины, прижимаясь.

— Я по тебе скучала. — Прошептала, крепко зажмурившись, но в ответ услышала только тяжелый вздох.

И Марта действительно стала их навещать. По вечерам, а, иногда, и утром, позволяя Алене как следует выспаться. Появлялась на семейных обедах в воскресенье и долго возилась с ребенком, предпочитая его ненужным разговорам и бесконечным расспросам.

Осень закончилась и наступила зима. Алена с дочкой теперь чаще выезжала и сама наведывалась в гости к Марте. Подолгу гостила и не торопилась покидать ее дом даже поздно вечером. А перед новогодней ночью привезла в подарок огромную елку, не желая выслушивать никакие отказы.

— Последнее время ты очень напряжена. — Заметила некстати. — Думаю, немного праздника совсем не повредит. Андрей заедет чуть позже, а пока мы могли бы приготовить что-нибудь к столу.

— Не стоит. Я приглашена в ресторан. — Удивительно тихо отозвалась Марта и отвела взгляд.

— Ну… ты же из него когда-нибудь вернешься. Вот и посидим… По-семейному. Мои родители всегда уходили из дома в новогоднюю ночь, оставляя меня с няньками. Это было крайне обидно.

— Не думаю, что им самим было особо весело. В конце концов, чаще всего проводить такие праздники в громких компаниях было их долгом, а не заветным желанием.

— Не знаю… особо обремененными они не выглядели.

Как только раздался звук дверного звонка, Алена поторопилась открыть.

— А вот и вы! — Радостно закричала, впуская Андрея с дочкой в квартиру. — Ты уже соскучилась по Марте, да? О-о… еще не видела, какой подарок она тебе приготовила! — Принялась раздевать дочь, мило с нее сюсюкая. Андрей от эмоций, как и всегда, воздерживался и скептически поглядывал на то, как Алена пытается наладить атмосферу.

В общем, визит получился скомканный, все чувствовали неловкость и дискомфорт. А ближе к обеду Андрей засобирался на выход.

— Побудь еще немного, пока мы с Анечкой погуляем. — Погладила его по плечу Алена, не позволяя торопиться. На самом деле хотела оставить их с Мартой наедине, потому и суетилась. И вышла, затаив дыхание, прислушиваясь к звукам, которые остались в квартире.

Как только дверь за Аленой захлопнулась, Андрей привалился к стене спиной и обтер лицо сухими ладонями. Перевел на Марту мутный взгляд и невесело ухмыльнулся.

— С ее энтузиазмом я могу не надеяться на спокойную старость… — Попытался завязать разговор, а Марта молча прошла в гостиную.

— Какие планы на вечер? — Будто нехотя отвернулась. Будто нехотя задала этот вопрос. Только бы не молчать. Этим неимоверно разозлила и Андрей опасно оскалился.

— Алена говорила, ты идешь в ресторан? Я ничего не путаю?

— Меня пригласили…

— Ну… а для нас Новый год — семейный праздник. Будем встречать его у отца. — Проговорил и с чуть надменной уверенностью принял на себя острый взгляд. Между тем, Марта смогла эмоции сдержать и, через силу сглотнув, согласно кивнула.

— Да… Да, наверно, ты прав.

— И это все?

— А что еще? — Вздрогнула она от громкого голоса Андрея и поежилась.

— Марта, ты действительно считаешь, что я слепой, что ничего не вижу?!

— Не понимаю о чем ты.

— Это ревность, да?

— Ты имеешь полное право общаться с теми, с кем…

— Да что ты несешь?! — Подошел он вплотную, схватил ее за плечи и хорошенечко тряханул. — Я уже голову сломал, пробуя к тебе подступиться, но ты насмерть стоишь! Что не устраивает? Что не так?

— Все так…

— Я так и думал! Все так! Только глаза стеклянные и пальцы трясутся при упоминании отца.

— Непривычно слышать, что ты так его называешь.

— Да? Правда? Так знай: я всегда его так называл! Как только познакомились, как только растолковал он мне, что к чему! Он принял меня без всяких там условностей и хитрых ходов, что мешало тебе сделать то же?

— Я боялась тебя ранить…

— А жить и знать наверняка, что я чувствую себя не на своем месте, ты не боялась? — Злым взглядом сверкнул. — Кто, как не ты, знал, что происходит в нашей семье, что со мной происходит?! Я себя ненужным всю жизнь считал. Лишним, чужим! — В грудь себя кулаком стучал, обидные чувства вспоминая. — А, по сути, так и было! И только с отцом себя нашел. Смысл жизни. Чтобы стать таким же, как и он! А ты все молчала. Тебе обидно, что просто Мартой называю, да? А я уже не могу иначе. Любимая тетушка… Я тебя с детства, с младенчества помню, но ты всегда умела держать дистанцию, даже несмотря на безграничную любовь, которой не отнять! А он просто пришел и в один миг стал роднее всех! Как так? Почему? — Навис, требуя ответа, но тут же отмахнулся, зная, что ничего не услышит.

— Он все тебе рассказал?

— А почему нет? — Зло хмыкнул. — Видимо, в отличие от тебя, никому обещаний молчать не раздавал! И, так уж получилось, что моя мать все же умерла, а отец в то время только появился. А ты как всегда осталась сама по себе. Точно как и сейчас.

— К сожалению, в нашей жизни есть правила, которые нельзя нарушать. — Попыталась Марта объяснить, на что Андрей откровенно рассмеялся.

— Да? А мне плевать на правила! И отцу плевать! И только ты… — Брезгливо поморщился. — И только ты эти гребаные правила всегда предпочитала собственной семье. — Добавил тихо и с явным пренебрежением. — Поэтому сейчас у тебя никого и нет.

— У меня есть вы. Я вас люблю.

— Ты давно разучилась любить, Марта. И меня пыталась научить тому же. И, знаешь… Оставайся одна, раз тебе это так нравится! Помнишь, раньше говорили, как Новый год встретишь, так его и проведешь? Так у тебя обычно и случается! Всегда в окружении незнакомых людей, в окружении целой толпы, но неизменно одна! Тебя это устраивает? Тебе это нравится? Что же… тогда больше не буду навязываться.

— Все не так…

— А как тогда? — Сделал выпад, но тут же отступил, как на безнадежное рукой махнув. — Знаешь, что, Марта?.. Я просто устал добиваться твоего внимания. Я устал по крупицам выдавливать из тебя то, что обычно называют материнской любовью. Считай, что мальчик вырос. Хотя, ты давно уже так и думаешь.

В коридор выскочил, ботинки в спешке натянул, куртку заткнул подмышку.

— Счастливого Нового года, Марта. И давай, как-то… — Решительно выдохнул. — Отчаливай. Мне осточертели эти недомолвки. Лучше уж вообще без них, чем так…

— Ты знаешь, что я тебя люблю. — Упрямо заявила она, на что Андрей оскалился.

— А мне уже все равно! — Заявил и хлопнул дверью, не позволяя ей защититься.

— Я люблю тебя. — Отрицательно покачивая головой, прошептала Марта в пустоту и опала на пол, понимая, что сил больше не осталось.

Уже вечером, нарядившись, Марта скептически глянула на себя в зеркало. Черное платье в пол удлиняло силуэт, но неудачно оттеняло неестественную бледность кожи. Черные бриллианты в браслете, колье и серьгах сверкали, но подчеркивали потускневшие глаза. Черные волосы были собраны в идеальную прическу, но слишком сильно открывали лицо с непривычно заостренными чертами, делая худобу болезненной. Она изменилась. Даже сейчас не подурнела, нет… она просто стала выглядеть так же убого, как и ее сиротливая душа.

Отодвинув в сторону пригласительный с тесненными золотом буквами, Марта печально вздохнула. Ее столик этой ночью так и останется пустым. Не пригодятся изысканные закуски, что подбирала под Алену, любимый коньяк Андрея, не понадобится вызывать проверенную ни один раз няню для Анечки. На руках билет в другую страну, возвращаться из которой уже не придется. Это был прощальный вечер. Наверно, он должен был пройти как-то иначе…

Окинув безразличным взглядом брошенную в стороне шубку, Марта вернулась в спальню, где вновь стоял столик, так напоминающий шахматную доску. Правда, фигур на нем осталось всего ничего. Да и у королевы… у черной королевы откололась верхушка и теперь она больше напоминала пешку. Ту самую, которой была Марта в чужих руках.

— Все встало на свои места. — С досадой прошептала она, лаская пальцем холодный хрусталь уцелевших фигур.

Массивное обручальное кольцо, когда-то подаренное стариком Левит, соскочило и потерялось где-то под кроватью. На пальце оставалось красоваться скромное украшение, ставшее символом вечной, но несчастной любви. Кольцо, которое она так и не решилась снять. Подарок Вадима. И жизнь, брошенная к ее ногам.

Стрелки настенных часов указывали на полночь. За окнами послышались торжествующие крики, вспыхнули яркие залпы, со всех сторон послышались чьи-то громкие поздравления и пожелания. Стало невыносимо тоскливо. Обычно в такие моменты она звонила Саше, сейчас же смогла только вскинуть взгляд к потолку, обращаясь все к тому же Самохину, но уже мысленно. Сдерживая истеричную улыбку, Марта поджала губы и постаралась не расплакаться. А потом в каком-то нехорошем запале сорвалась с места, на ходу накидывая на плечи лишь легкую шаль из вечернего туалета, распахнула дверь и побежала по лестнице вверх. Туда, где простор, где свобода, где не бывает условностей и правил. Только ты и бесконечная, непроглядная даль.

На заснеженной крыше поскрипывал, вращаясь в стороны, старинный флигель, плавно опадал и укладывался в сугробы новогодний снег. Марта подошла к самому краю и неуверенно глянула вниз. Открытые туфельки с легкостью проскользили, поддаваясь уклону, и замерли в сантиметре от невысокого бортика. Марта испуганно ахнула и застыла, а за спиной послышалась чья-то усмешка.

— Ты будешь ужасно смотреться на этом промерзлом асфальте. — Улыбнулся Бортновский, подходя ближе и оттаскивая Марту к распахнутой настежь двери.

Набросил ей на плечи свой пиджак, придержал за талию, когда неловко споткнулась на первой же ступеньке.

— А что, если бы убиться сразу не получилось, и ты бы себя только покалечила? — Продолжал он насмехаться. — Если честно, то просто не представляю тебя, немощно лежащую на больничной койке, с загипсованными конечностями и пробитой головой. Неужели ты смогла бы уничтожить эту красоту? — В притворстве ахнул и провел кончиками пальцев по все еще идеально красивому лицу.

— Я вовсе не собиралась… — Растерянно покачала Марта головой и вдруг сама усмехнулась. — Как глупо… Что ты здесь делаешь? — Опомнилась и посмотрела Вадиму в глаза. Он вытянул губы, прикидывая, что можно на это ответить, но в итоге просто передернул плечами.

— Хотел тебя увидеть.

— Ты просто идеальный лгун. — Не одобрила Марта такой его шаг и из объятий вывернулась.

Вошла в квартиру, зная наверняка, что Вадим войдет следом и замерла в полумраке комнаты.

— Бросил гостей? Как невежливо. — Осуждающе качнула головой, подходя к окну, а Вадим просто улыбнулся.

— Никого не было. Все свои. Анечка закапризничала и Алена унесла ее спать. Потом ей, видимо, показалось, что провести ночь рядом с дочкой перспектива более заманчивая, чем лицезреть наши постные мины, и не вернулась. Андрей, прилично заправившись алкоголем, уснул прямо в кресле, а остальные, — на Марту косо глянул, — впрочем, остальные тебя, как и меня самого, волнуют мало.

— Да уж…

— Андрей очень похож на тебя в молодости. Не умеет и не хочет скрывать того, что творится в душе.

Марта заинтересованно вскинула брови.

— Он явился на взводе, весь вечер отмалчивался и бросался горящими взглядами. Я сразу понял, что из-за тебя. А если Андрей на взводе, то ты и вовсе не в себе. Приехал. Убедился. Теперь, надеюсь, все хорошо?

— Не знаю, наверно… — Туманно откликнулась Марта, а потом затаила дыхание, повернулась к Вадиму лицом и посмотрела прямо в глаза. — Я умираю. — Мягко улыбнулась и поджала губы. Вадим улыбнулся в ответ.

— Дай угадаю… От несправедливости этой жизни?

— Почти…

Вадим хитро прищурился и склонил голову набок, любуясь ею. Самая желанная. Единственная женщина, в чьем присутствии ощущал приятное томление и бесконечную теплоту. Сейчас она была так близко, что ладони покалывало от предвкушения будущего прикосновения. Непривычно спокойная, расслабленная, она излучала мягкий свет и впервые за долгие годы не пыталась оттолкнуть. Это чувствовалось в податливой интонации, в доверительном повороте тела, в слабой полуулыбке.

— Полгода назад у меня диагностировали рак четвертой стадии с множественными метастазами. Я давно живу на обезболивающих таблетках и вот-вот превращусь в сущую развалину.

Выпалила, а Вадим… Кажется, он даже не понял, что она только что сказала, потому продолжал стоять и улыбаться. Улыбка потухла через мгновение, на лбу залегли глубокие морщины, а уголки губ устремились книзу.

— Что?.. — Нервно прищурился, пытаясь разглядеть издевку, но Марта не шутила.

— Как-то так… — Невнятно пробормотала и сделала попытку поправить волосы. Руку одернула, припомнив, что прическа идеальна и поправлять нечего.

Молчание затягивалось и с каждым мгновением она ощущала все ближе и ближе подкатывающую неловкость. Вдруг разозлилась на себя за то, что вообще этот разговор затеяла и хотела, было, закончить его так же внезапно, как и начала, даже пиджак Вадима с плеч стянула, но не успела. Его взгляд прояснился, на скулах выступили желваки, а губы приоткрылись, и никто не знает, каких усилий стоило сдержать рвущуюся матерную брань.

— Что значит диагностировали, кто это сказал?! — Рыкнул он, а Марта усмехнулась его старой привычке все решать силой голоса.

— Цыганка нагадала!

— Какая, к черту… — Возмутился и тут же это возмущение в себе погасил. — Это все твои внезапные отъезды, да? — С неодобрением глянул. — Попытки что-то скрыть, затаиться, отгородиться от всех, да?

— Это только показалось или ты сейчас пытаешься в чем-то меня обвинить?

— Обвинить? — Глянул он растерянно и спешно отмахнулся. — Что ты несешь?! Так, сейчас едешь со мной! — Категорично заявил, но тут же по сторонам огляделся и согласно каким-то мыслям кивнул. — Точнее, не сейчас, а… завтра… Черт! — Запрокинул голову и втянул в себя воздух сквозь сжатые зубы.

Обрадовавшись какой-то мысли, судорожно принялся набирать какой-то номер на телефоне, но, разумеется, не дозвонился и громко выругался.

— Новый год. Линии связи перегружены. — Понимающе поддакнула Марта, а потом, когда устала смотреть на попытки Вадима что-то решить, медленно подошла и к его груди прижалась. Совсем как раньше. Обычно это успокаивало обоих, сейчас спокойствием и не пахло.

В какой-то момент Вадим напрягся всем телом, встрепенулся и вдруг обмяк.

— Почему ты мне сказала только сейчас? — Придержал ладонью ее голову, когда в глаза заглянуть захотела.

— Ты приехал…

— А если бы не приехал? То что? — В голосе послышалась угроза и Марта ладонями принялась его грудь растирать.

— Ты же знаешь, я не выношу долгие прощания.

— Клиника за границей? Неужели думаешь, что я бы тебя не нашел?

Марта безвольно пожала плечами и вжалась в его грудь сильнее.

— Ты же знаешь, я совершенно не выношу боли.

— Марта? — Позвал Вадим, а она крепко зажмурилась.

— Сейчас в моей сумочке месячный запас таблеток. Они притупляют боль, усыпляют сознание, и, ты же знаешь… самолет до Нью-Йорка летит больше двенадцати часов… — Тяжело вздохнула.

— Я не отпускаю тебя, солнце. Только не так. — С тихой грустью в голосе потянул Вадим, Марту крепче к себе прижимая. — Так странно, но мне казалось, что ты будешь рядом всегда.

— Давай мы просто сделаем вид, что ничего этого не было, а? Ты вернешься к детям, все-таки поздравишь их с праздником, а я…

— Я не отпускаю тебя, Марта. Ты меня слышишь? — Обеими руками голову ее придержал. Так, чтобы внушительный взгляд увидела и все поняла.

— Через семь часов самолет. Пора выезжать.

— Все еще можно исправить. Все можно решить. — Попытался Вадим заверить, а Марта, вместо того, чтобы слушать, оттолкнула его, чем взбесила.

— Ты… Уверен, что ты даже не пыталась! — Зубы сжал и кулаки стиснул до хруста. — Чертова идиотка! Ты всегда искала легких путей! — Обвинил, но не остался этим доволен. За голову взялся, пытаясь вновь обрести контроль, и сдавленно зашипел, осознавая, что не все в этой жизни решает он. Попытался притронуться, а Марта демонстративно отступилась.

— Мы справимся, слышишь?! Мы пройдем обследование. Сейчас лечат все, слышишь?! Все! — Выкрикнул, глядя, как она уши ладоням закрывает, чтобы отгородиться.

— Вадим, ты не понял. — Прошептала, когда он ее за запястья схватил, пытаясь привести в чувства. — Это уже ВСе. Конец. Таких домой выписывают. Умирать. Одному богу известно, отчего я сейчас не вою от боли, а стою здесь с тобой. Это все. Тот самый момент, когда уже ничего не изменить.

— Так не бывает. Не бывает! Когда… когда это все началось? — Нахмурился, пытаясь докопаться до правды, и оставалось лишь удивляться ответному безразличию.

Марта странно хмыкнула, но все же решилась на вопрос ответить.

— С плохой приметы. — Странно улыбнулась. — Слышал ведь, что оставить свою вещь в чужом гробу не к добру, да?

— Какую еще вещь?! — Раздраженно крикнул и от Марты отошел, чтобы в порыве попросту не придушить. На глаза попалась бутылка коньяка и он без промедлений ее откупорил, наполнил бокал и разом махнул все его содержимое.

— Когда хоронили Сашу. Я свой перстень уронила. Ты, конечно же, не помнишь… Он дарил как-то… я уже и не знаю, по какому поводу… Простенький такой камушек. Хризопраз. Камень победителей. Я его никогда не снимала.

— Ты бред несешь. — Серьезно заявил, а Марта, отдаленно к словам прислушиваясь, согласно кивнула.

— Я потом все понять не могла, где его оставила. В каком-то предчувствии перерыла всю машину, перевернула вещи в чемодане, пока точно не вспомнила, что все произошло на похоронах. Я подошла и… растерялась. Я так испугалась, — сжалась, припоминая, — в первый момент даже не поверила, что все это произошло с нами. Саша… он столько лет был рядом, он знал обо мне все и точно определял, что хорошо, а что плохо, как вдруг его не стало. Я бросилась к нему в безнадежной попытке заставить подняться и прекратить весь этот цирк, а он все лежал и лежал… — Перевела на Вадима пустой взгляд и потерянно прошептала. — А потом я уронила в гроб этот перстень, сама того не замечая.

— Марта… Его больше года нет. — Нетерпеливо скривился Вадим, пытаясь подвести к сути.

— Недели через две я почувствовала боль вот здесь. — Кулак в проекции желудка сжала. — Не придала значения. С кем не бывает. Болит и болит. Выпила пару таблеток и боль вроде ушла, но потом вернулась. Она возвращалась снова и снова, пока не стала невыносимой. Мне было как-то невдомек, будто это что-то серьезное. Первый визит к врачу ничего не дал. Время шло, боль забылась. Да и события развивались стремительно. Алене нужна была поддержка… Андрею совет.

— А тебе был просто необходим хороший подзатыльник. — Злорадно хмыкнул. — Впрочем, о чем это я?! — Ладонями всплеснул, вращая глазами. — Всегда такой была. — Рукой как на пропащую махнул.

— Прости. — Проговорила, но Вадим, видимо, не расслышал и продолжил что-то неприветливо порыкивать. — Мне казалось, что поступаю правильно.

— Ты в принципе этого слова не знаешь, «правильно». У тебя все шиворот-навыворот.

— Но ведь и такую любишь, правда? — Тихо проронила с какой-то надеждой в голосе. И вот тогда Вадима действительно проняло. Он вдруг замолчал и глянул на нее совершенно ошалелыми глазами. По лицу от напряжения пошли багровые пятна, а тело, наоборот, обмякло, и было совершенно не готово к какому-либо сопротивлению. Вадим снова привалился спиной к стене и в знаке усталости закрыл глаза.

— Я люблю тебя. — Высказался предельно четко и достаточно внушительно. — И я не готов тебя потерять.

— Просто проводи меня в аэропорт.

— И что потом? — Отозвался вяло и безэмоционально.

— А потом сделай вид, что просто отправил меня в очередную ссылку. Так привычнее. И мне будет спокойно.

— А мне?

— Тебе будет, чем себя занять.

— Андрей знает? — Собрался Вадим с мыслями. Задышал часто, бурно, Марту взглядом ощупал, прежде чем она успела ответить.

Она отрицательно покачала головой.

— И ты считаешь, что поступаешь правильно?

— Я считаю, что изменить уже ничего нельзя, а, значит, и переживать бесполезно. Так же бесполезно загружать его своими проблемами.

— В отличие от тебя, Андрей никогда их не разграничивал на свои и чужие. Он не поймет, а я… я едва ли смогу хоть что-то объяснить. Это тот самый случай, когда нужных слов просто нет.

— Пора выезжать. — Внимательно выслушав, сухо заметила Марта. Сухо… и только затяжной вдох перед сказанным давал понять, как ей сейчас тяжело.

Понимая, что Вадим так и не сдвинулся с места, ласково улыбнулась и, подойдя вплотную, прижалась щекой к его плечу. Едва заметно поластилась, точно кошка, в глаза заглядывая, и увлекла за собой, надежно удерживая за широкую ладонь.

Марта набросила на плечи шубу, которую подготовила заранее, чуть подрагивающими от волнения пальцам крепко сжала миниатюрную сумочку. Не оглянулась на Вадима, когда выходила на лестничную площадку, не стала ждать, выходя из подъезда. Устроилась в машине на заднем сидении и, только спустя минут пять смогла толком вздохнуть: Вадим все же пришел.

В пути все больше молчали, лишь изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Пожалуй, это был единственный раз, когда Вадим действительно не знал, что нужно сделать. Впервые ощутил ту пустоту, о которой частенько упоминала Марта, пока, обнявшись, сидели у камина в его доме или в ее квартире, в спальне, так же в обнимку, лежа в постели.

Оказавшись в аэропорту, он растерялся еще больше. Настолько, что плохо понимал, куда идти, что делать. Отстраненно кивал улыбчивому персоналу, пока Марта проходила регистрацию, и вконец заблудился в собственных мыслях, когда она остановилась напротив и вот-вот собиралась попрощаться.

— Только сейчас понимаю, что ни единого раза меня не было рядом в момент, когда тебе это по-настоящему нужно. — Нахмурился, припоминая всю жизнь. Сейчас она отчего-то показалась совсем короткой и будто чужой.

— Какие глупости. А я вот всегда в тебя верила.

— Остановись. Остановись сейчас. — Попросил, сжимая ее похолодевшие ладони.

— Не люблю долгих прощаний. — Покачала она головой, просьбу выполнять не желая. Отступила на шаг. Потом еще и еще. — Встретимся в следующей жизни. — Жизнерадостно улыбнулась и помахала ладошкой. И только когда глаза наполнились слезами, но видеть Вадим этого уже не мог, жалко прошептала: — Я буду по тебе скучать. — Закусила Марта дрожащую губу и, наконец, от него отвернулась. Перечеркнула и забыла все, что с таким трепетом вспоминала большую часть своей бессмысленной жизни.

Вздрогнула, когда из кармана шубы донесся звук мобильного телефона, и протяжно выдохнула, собираясь с силами, разглядев, кто звонил. Нацепила на лицо улыбку и, собираясь с мыслями, решила на звонок Андрея ответить.

— Марта, прости меня. — Услышала, как только прижала телефон к уху и зубы сжала, чтобы не расплакаться.

— Уже.

Дыхание перевела, предусмотрительно перекрывая ладошкой микрофон.

— Я наговорил тебе сейчас всякого, но хочу, чтобы ты знала: я так не думаю.

— Я знаю.

На каблуках качнулась, оглядываясь по сторонам. Так хотелось найти точку опоры, но, оказавшись в огромном пустом зале, сделать это не так уж просто.

— Марта, я сейчас стою перед твоей дверью и, не поверишь, но боюсь постучать. Задумался, а вдруг тебя там нет, и так тошно стало, что хоть вой.

— Меня действительно там нет. Только прошу тебя, не расстраивайся и выть не вздумай: соседей напугаешь. — Отпуская волнение, плавно улыбнулась.

— Я весь вечер думал над тем, что произошло. Вроде и праздник, а мне кусок в горло не полез. Что у тебя с голосом? — Спросил, не меняя интонации. — Плакала? Из-за меня?

— Устала. — Отрицательно качнула головой и тяжело выдохнула. — Очень.

— Возвращайся домой, пожалуйста.

— Андрюш… Не нужно…

— Прости дурака. Не хотел, чтобы все так вышло. Столько лет все думал, как мы с тобой об этом поговорим. Думал о том, как скажу, что люблю тебя, что я рад тому, кто ты есть, а на деле вышло…

— Ты мой самый хороший мальчик.

— Я люблю тебя, Марта.

— И я…

— И очень хочу тебя обнять. Так, как сделать этого не смог прежде.

— Милый мой, хороший…

— Ты сейчас далеко, а у меня душа не на месте. Скажи, где ты и я приеду.

— Не нужно. Езжай домой. Вадим сказал, ты выпивал…

— Так, ты с ним сейчас? — В голосе наметилась растерянность, на мгновение Андрей затих. — Я, наверно, помешал…

— Прости меня, Андрюш, но я больше не могу…

— Да, да, я понимаю. — Поторопился заверить, перебивая. — Люблю тебя. Знай: ты самая лучшая, самая дорогая. С Новым годом… мама. — Прошептал практически и отключился, а Марта вдруг потерялась, запуталась, разволновалась, совершенно не ориентируясь в пространстве. Принялась судорожно по сторонам оглядываться, как вдруг замерла и горько усмехнулась. Задержав дыхание буквально на несколько секунд, смогла прийти в себя. Чуть пошатнулась, делая первый, пробный шаг, но быстро отмахнулась от ненужных мыслей и, оставив телефон на одном из ближайших сидений зала ожидания, прошла на посадку.

Устроилась в кресле, по-прежнему кутаясь в шубу. Отчего-то по телу бродила ощутимая дрожь. Все-таки она боится. Значит, не железная… Марта запрокинула голову, упираясь ею в кресло, нарочито медленно обвела языком пересохшие губы, стараясь каждое, даже мимолетное движение сделать размеренным, плавным, успокаивающим. И вдруг раздраженно выдохнула, понимая: только что рядом устроился другой пассажир. Ожидалось, что полетит Марта в гордом одиночестве. Будто нехотя на соседа глянула и растерянно приоткрыла губы. Из кресла напротив ей улыбался Вадим.

— Ты?..

— Я.

— Но зачем…

— Шах и мат тебе, моя королева. — Вместо любых пояснений, дерзко подмигнул он.

Спустя время, устроился рядом. Ладонь Марты присвоил, переплетая ее пальцы со своими. И голову ее устроил на своем плече. Наконец-то он поступает правильно…

Эпилог

— Андрюш, мы собрались. — Заглянула Алена в кабинет и замерла на пороге, глядя, как муж балуется с браслетом часов.

В следующее мгновение Андрей непонимающе глянул, нахмурился, а после тряханул головой, сбрасывая наваждение.

— Собрались? — Уточнил и тут же согласно кивнул. — Хорошо. Я отцу звонил, он нас ждет.

Проговорил, а сам с места не сдвинулся. Алена все же решилась войти. Приблизилась, огляделась, но вместо того, чтобы устроиться на стуле, к мужу на колени присела, его за шею приобнимая.

— Все в порядке, Ален. Я сейчас…

— Скоро почти год, как Марты нет, а ты все сам не свой. — Склонила она голову, пытаясь пробить глухую оборону, но Андрей, как всегда, наиграно весело улыбнулся, щелкнул ее по носу и безразлично пожал плечами.

— Ты, как всегда, склонна к преувеличению. — Отмахнулся. — Я даже и не думал…

— Думал. Я знаю. И ты, и Вадим Алексеевич… До сих пор не верю, что он оставил политику. Так странно не видеть его улыбающегося и такого уверенного с экранов телевизоров. Как думаешь, почему он ушел?

— Потому что все и всегда делал для Марты. Что-то доказать хотел. А еще хотел всегда иметь возможность ее защитить.

— Ты думаешь?

— Я знаю. — Сказал, как отрезал, Андрей, и отвернулся к окну, пытаясь уловить хаотичный ритм движения пушистых снежинок. — Он как-то сказал… Ален, отец так и не смог себе простить того, что случилось с Мартой тогда. Обещал защитить, а не смог. Говорил о счастье, а сам вынужден был перечеркнуть его жирной чертой. И всю свою жизнь пытался замолить перед ней эти грехи.

— Как жаль, что они оба так и не поняли, что ни в чем не виноваты…

— Наверно… не знаю… По-настоящему сильный человек навсегда остается одиноким, потому что от него веет холодом. Марта так говорила. Вот они и остались…

— Я бы так не смогла. — Прижалась Алена носом к виску мужа и закрыла глаза, ощутив его прикосновение к своим волосам.

— Очень на это рассчитываю. — Хмыкнул.

— А вообще, это хорошо, что он ушел.

— Почему?

— Ну… как же… Будет кому присмотреть за Анечкой, когда ее мама станет успешной бизнес-вумен. Кажется, ты обещал мне журнал?

— Даже не начинай.

— Андрей, ты что, не держишь слова? — Показательно ахнула Алена, легонечко стукнув мужа по плечу, а он фыркнул.

— Держу. Просто у меня на тебя другие планы.

— Какие еще планы?

— Я детей хочу. — Заявил, нагло глядя в глаза.

— У нас есть Анечка.

— Хочу много детей. — Соглашаясь, Андрей уклончиво кивнул. — У меня достаточно сил и желания, чтобы…

— Я пока не готова.

— Да ладно! — Наигранно удивился и тут же состроил серьезную мину. — Я знаю, что ты беременна. — Сдерживая улыбку, Андрей жену за талию придержал, не позволяя сдвинуться с места.

Чуть отклонившись назад, достал из ящика стола тест на беременность и в руках повертел.

— Анютка с ним играла. — Рукой дернул, не позволяя тест перехватить.

— Что?!

— Еле отобрал. — Притворно вздохнул. — Кстати, я ей теперь должен ту куклу, которую малышка видела в «Детском мире».

— Да когда она успела?..

— Вот теперь сижу и думаю, что мне с тобой делать…

— Ничего со мной делать не нужно. И тест — это еще не факт…

— Сына хочу. — Отметая любые пререкания, заявил Андрей и поцеловал Алену в губы. — Есть возражения? — Улыбнулся, глядя на туман в ее глазах.

— Будет тебе сын. Будет. — Довольно кивнула Алена, отчего-то подозревая, что вскоре появится еще одна премиленькая девочка…

Конец.

Оглавление

Юлия Флери Шахматы. Черная королева

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg