«Искупление»

Искупление (fb2) - Искупление (пер. LifeStyle | переводы книг и не только Группа) (Искупление - 1) 934K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джорджия Ле Карр

Джорджия Ле Карр ИСКУПЛЕНИЕ

1 Рейвен

«Если бы у тебя было мужество …»

— Что ты собираешься надеть на ночную вечеринку у Розы? — спрашивает Синди, забрасывая свои длинные стройные ноги на свой рабочий стол и шевеля безупречными пальчиками ног с маникюром.

— Я не пойду, — отвечаю я, протягивая руку за пачкой чипсов с солью и уксусом, лежащую на столе.

— Почему? — интересуется она, сверкая глазами.

Я разрываю пакет.

— Я мечтаю добраться до кровати. Я совсем вымотана.

Она в нетерпении смотрит на меня.

— Ты так устала, что не посетишь самую жаркую, самую известную вечеринку года?

— Это правда, я устала. Я не очень хорошо спала прошлой ночью, и, в любом случае, разве кто-нибудь заметит, если я не пойду? Мы с Розой не настолько близкие подруги. Вообще-то, я ей даже не нравлюсь.

Она смотрит на меня.

— Зачем ты так говоришь? Это неправда.

Я пожимаю плечами.

— Мне по фиг.

— Не знаю, с чего ты решила, что не нравишься Розе, но ты ошибаешься, — настаивает она.

Я кидаю в рот хрустящую чипсу и вздыхаю.

— Тогда почему она мне не звонит?

— Ты же знаешь ее. Она очень занята.

Я внимательно поглядываю на Синди.

— Что все последние пять лет?

Ее глаза сужаются. Она явно не понимала наших отношений с Розой, с которой я не общалась уже годами.

— Между вами что-то произошло?

Я отрицательно качаю головой и отвечаю, как бы между прочим.

— Нет. Когда мы со Стар поссорились, она решила остаться подругой Стар, а не моей.

Она с любопытством смотрит на меня.

— А что случилось между тобой и Стар? Мы вчетвером были лучшими друзьями, и вдруг вы перестали разговаривать. Она не хочет ничего рассказывать, и ты тоже.

Я заставляю себя улыбнуться.

— Да, это хорошо. Столько воды утекло с тех пор.

Она почесывает нос.

— Вообще-то, она спросила о тебе вчера.

Я чувствую вспышку боли в груди. Там все еще болит. Было время, когда мы действительно были близкими подругами со Стар.

— Да?

— Хм. Она спросила, как ты.

Мы все вместе учились в школе. Все четверо. Стар, Роза, Синди и я. Мы ходили повсюду вместе. Мы планировали, что останемся друзьями навеки. Мы даже совершили одну глупость, укололи пальцы и смешали нашу кровь. Сейчас это время кажется таким далеким. Как старая фотография, настолько нереальной и выцветшей по краям.

Мы были такими молодыми и беззаботными. В одиннадцать лет нам казалось, что весь мир у наших ног, что мы могли многое. Стар хотела писать романы, Роза хотела стать известной в индустрии моды, Синди хотела быть бизнес-леди, а я хотела стать врачом.

Да, я была молода. Я увлекалась биологией, и не предполагала, что меня ждет.

Все закрутилось, когда Стар встретилась с Найджелом. Роза уехала в Америку на практику. Я бросила учебу, чтобы помогать заботиться о сестре, когда она заболела раком, Синди продолжила свое университетское образование.

Я опускаю глаза вниз на чипсы, лежащие внутри пакета.

— Стар придет сегодня вечером?

— Нет, она улетела во Францию на частном самолете своего нового любовника-миллиардера, — отвечает она мечтательным голосом.

Я ничего не могу поделать, но мне интересно. Поэтому, я фактически, собственноручно сковыриваю свою болячку, заставляя рану кровоточить.

— Итак… ее брак с Найджелом определенно… закончился?

— Намертво, слава Богу. Скатертью дорога, этот брак напоминал кровососущего клеща. — Голос Синди потерял всю мягкость, чувствовались ее негодующие нотки.

Я киваю и делаю вид, что совсем не заинтересована.

— И она… счастлива?

— Безумно.

— Хорошо. Я рада за нее. — На самом деле. Я счастлива за нее. Надеюсь, на этот раз она нашла настоящее счастье. Я не завидую ей. Я давно уже выбросила Стар из головы. Все было уже в прошлом. Она нашла свою мечту, а у меня в жизни есть с чем разбираться.

— Кажется, мы ушли в другую сторону, — говорит Синди. — Почему бы тебе не прийти сегодня на вечеринку, Рейвен?

— Я же говорю, я устала. — Я закидываю в рот еще пару чипсов и жую их.

— Ерунда. Жизнь проходит мимо. И когда ты это поймешь, ты уже будешь выкладывать зубы в стакан с водой перед сном.

— Интересно, как будут чувствовать себя мои десны, когда будут тереться друг о друга?

Она с раздражением на меня поглядывает.

— Давай серьезно, Рейвен. Ты должна пойти на сегодняшнюю вечеринку. Если нет, то ты сама пожалеешь об этом. Там будет полно горячих моделей мужчин.

— Боюсь тебя разочаровать, но большинство моделей мужчин — геи.

— Некоторые, но не все, Рейвен. Некоторые из них геи. Остальные нормальные и предпочитают флиртовать. Дэвид Ганди не гей.

— Дэвид Ганди находится в долгосрочных отношениях, — категорично говорю я.

— Знаю. Я не предполагала, что ты постелешь для него красную дорожку. Я вспомнила его, чтобы проиллюстрировать тот факт, что есть великолепные модели мужчины, которые предпочитают киску, а не член.

Я вздыхаю.

— Это немного спорный момент, так как я не думаю, что великолепная модель мужского пола вдруг захочет меня, имея доступ к самым красивым девушкам мира.

Она медленно улыбается.

— Спорим, я смогу заставить, хотя бы одну модель мужчину обратить на тебя внимание.

Я закатываю глаза.

— Каким образом? Украсишь мою голову огненным крекером и искрами?

Она качает головой и буравит меня своим взглядом, я ненавижу, когда она так делает. Когда Синди смотрит на меня подобным образом, я всегда настороже. Она явно что-то затевает, я ее знаю.

— Нет, но вопрос в том, принимаешь ли ты мой вызов или нет?

— Нет, я не принимаю. Ты не заставишь меня этого сделать.

— Как твой менеджер, я приказываю тебе пойти, — сурово говорит она.

— Послушай, я знаю, что ты хочешь для меня только хорошего и все такое, Синди, но я не смогу пойти, даже если бы и хотела.

— Причина?

— Янна, — говорю я.

Янна — моя племянница. Когда моя сестра умерла три года назад, ее биологический отец не захотел оставлять у себя ребенка, поскольку моя мама ухаживала за моим отцом инвалидом, я пообещала взять на себя все ответственность за воспитание своей племянницы.

Синди бесстрастно посматривает на меня.

— Янна может поспать у Берты, и она спокойно проспит там до утра.

Пока я на работе, Янна остается с Бертой, милой старушкой, живущей в соседней квартире. Когда я возвращаюсь домой, я пользуюсь своим собственным ключом, чтобы проскользнуть к ней в квартиру и забрать спящую Янну, принести ее к нам в квартиру, которую делю с Синди. Берта любит деньги, и это означает, что я смогу продолжать зарабатывать достойно, работая крупье в Diamond Rose Casino, где Синди является менеджером.

— Мне следовало предупредить Берту, что я хочу оставить с ней Янну на всю ночь, — напоминаю я Синди.

— А если она не будет возражать?

По какой-то странной причине, образ моей сестры встает у меня перед глазами. Скелет, обтянутый кожей, без волос, она крепко сжимает меня за руку, спрашивая: «Ты не очень сильно сожалеешь, ведь правда? Несмотря на все жертвы, не было ни единой секунды, когда бы я пожалела о своем решении растить Янну, как свою собственную дочь».

«Нет, Октавия, дорогая. Я не возражаю и не сожалею. Тогда не сожалела и теперь».

Прошло три года, но воспоминания о ее глупом вопросе до сих пор, наполняют мои глаза слезами. Я быстро опускаю глаза и моргаю, пытаясь смахнуть прежде, чем их заметит Синди.

Прочищаю горло.

— Берта всегда очень добра к нам, и мне не хочется ставить ее в неловкое положение.

— Берту в неловкое положение? О чем ты говоришь?! Мы не создаем ей никаких неприятностей. Янна всегда у нее засыпает.

Я смотрю на Синди.

— А если она проснется ночью и захочет меня увидеть?

— Знаешь, какое дерьмо она почувствует, когда вырастет и поймет, что тетя Рейвен лишалась годами секса ради нее? У тебя секс был уже так давно, что я даже уверена, что твой собственный вибратор советует тебе посмотреть на мужчин.

Я закатываю глаза.

— Мой вибратор любит меня. Ему просто нужны новые батарейки.

— И это твой грандиозный план на жизнь? — напирает она. — Ты будешь проводить каждую ночь с вибратором, пока Янна не станет женщиной?

Я смахиваю солью с пальцев.

— У меня нет никакого плана, если честно. На данный момент, я счастлива тем, что у меня есть.

— Подруга, ты с таким же успехом можешь быть счастлива с настоящим членом, находящемся внутри тебя.

Я вздыхаю.

— Мне все равно нечего надевать.

— Если ты про вечеринку…?

Похоже, это был спорный вопрос с тех пор, как я принесла одежду для вечеринок на работу, и Синди тоже. Кроме того, был вечер пятницы, и у меня впереди была еще полная смена.

— Я могла бы рассмотреть вопрос по поводу вечеринки, — осторожно говорю я.

2 Рейвен

Оказывается, это был вопрос с подвохом. Синди не только нашла замену на мою оставшуюся смену, оказывается у нее уже имелся план по поводу моего наряда.

— Снимай жилет и рубашку, — приказывает она, вставая. Босыми ногами шлепая к двери и запирая.

Я не двигаюсь со стула.

— Зачем?

Она возвращается и встает передо мной.

— Поверь мне, ладно?

Я с опаской поглядываю на нее.

— Пожалуйста. Я никогда тебя ни о чем не просила. Просто сделай это ради меня.

— Только не делай из меня какую-нибудь идиотку, — предупреждаю я.

Ее необыкновенно красивые глаза цвета индиго пристально смотрят в мою сторону.

— Я ведь никогда тебя не обижала, не так ли? Ведь так?

— Да, — признаюсь я, поднимаясь на ноги.

— Хорошо. А теперь снимай эту одежду.

Я снимаю свой жилет и белую рубашку, она направляется к шкафу и достает жилет, который иногда использует, когда ей приходится кого-то заменять за игорным столом. Она передает его мне.

— Надень его без рубашки.

У меня вытягивается лицо.

— Почему я не могу надеть свой?

— Просто надень и сама увидишь.

Я проскальзываю в него и застегиваю кнопку наверху. У нее грудь размера B, у меня же чашечки полный С, жилет плотно меня облегает, и многое выпирает наружу.

— Вот эти туфли, — приказывает она, лезет в сумочку и достает пару из искусственной крокодиловой кожи на высоких каблуках.

Я ахаю от удивления. Мы видели эти туфли в витрине магазина в прошлое воскресенье, когда решили пообедать в торговом центре. Я влюбилась в них, но не решилась купить. Они дорого стояли, и я не могла представить, куда их надену в обозримом будущем. Должно быть, она вернулась и все же их купила.

— Надень их, — призывает она.

— Они очень дорогие. Тебе не стоило на них тратиться, Синди, — начинаю я протестовать, испытывая настоящий трепет.

— Почему не стоило? Я знала, что на тебе они будут выглядеть потрясающе.

Я прикусываю нижнюю губу. Я люблю Синди и не хочу ее обижать, но мне хочется, чтобы она поняла, что я в состоянии купить себе туфли. Не нужно ей меня жалеть.

— Потому что ты всегда за все платишь. Мне каждый раз приходится тебя упрашивать взять деньги за половину счетов, а теперь ты покупаешь мне эти дорогие туфли. Это заставляет меня чувствовать, как будто я не могу справиться самостоятельно со своими проблемами, как будто мы с Янной живем на благотворительность. Если ты продолжишь в том же духе, мне будет только хуже, и мне придется съехать от тебя и найти другую работу.

Она садится задницей на край стола.

— Послушай, Рейвен. Я не говорила тебе этого раньше, но когда мой отец умер в прошлом году, он оставил мне свой дом в Бейсуотере. Я могла бы переехать туда, но одна из причин, по которой я не съехала туда, заключается в том, что я не хотела переезжать и нарушать договоренность с Бертой, которая нянчится с Янной. В жизни бедного ребенка и так уже было слишком много трагедий, так что не смей говорить о переезде.

Я с шоком опускаюсь в кресло позади себя.

— Ты сделала это для нас?

Она пожимает плечами.

— Не стоит меня уж слишком благодарить. Мной руководили исключительно эгоистические побуждения. Мне нравится жить с вами двумя. Я люблю маленькую Янну и нашу прекрасную, милую совместную жизнь. Так что, пожалуйста, Рейвен, перестань так задирать нос и начинай думать о нас, как о своей семье.

— Ты…

— Знаешь ли ты, что Стар подарила Розе и мне различные ювелирные украшения более чем на сто тысяч фунтов? Она сделала это, не для того, чтобы показать, насколько богата или попытаться набрать очки. Она сделала так, чтобы показать нам, что любит нас. Когда я что-то покупаю тебе, что я могу себе позволить, я показываю тебе свою любовь.

У меня начинают собираться слезы в глазах.

— Никаких слез сегодня. Я знаю, что ты сделаешь то же для меня, если возникнет такая необходимость. — Она наклоняется и чмокает меня в щеку, потом выпрямляется. — Говоря о ювелирных украшениях…

Я вижу, как она идет к столу и опускает руку в свой объемный мешок, извлекая коробочку из синего бархата.

— Это единственное украшение, которое тебе необходимо надеть на сегодняшний вечер. Стар подарила его мне.

Она достает колье из белых камней (поскольку его ей подарила Стар, я могу с уверенность предположить, что камни настоящие бриллианты) и красных, глядя на которые можно с уверенностью сказать, что это рубины, оформленные в виде галстука-бабочки. Синди болтает ею передо мной.

— Что ты скажешь на это?

— Вау!

— Встань, — приказывает она.

Совершенно сбитая с толку, я подчиняюсь.

Она застегивает бабочку у меня на шеи, приподняв волосы вверх. Затем отпускает, и они падают тяжелым каскадом мне на плечи и вдоль спины. Она тащит меня к зеркалу за дверью.

— А теперь скажи мне, оставишь ли ты кого-нибудь равнодушным? — с удовольствием спрашивает она.

Я смотрю на себя. Потрясающе, насколько бриллианты и рубины могут сделать простой жилет и черную юбку изысканными, словно их приобрели в дизайнерском магазине. Весь ансамбль на самом деле выглядит стильным. Я прикасаюсь к волосам. Мои чернильно-черные волосы — мой лучший актив. Они длинные и блестящие. Когда я училась в школе мальчики называли меня Рапунцель.

Я ловлю ее взгляд в зеркале.

— На самом деле, очень красиво, но я не могу надеть то, что тебе подарила Стар. Честно говоря, не думаю, что она была бы счастлива, если бы узнала, что я надела ее подарок.

Синди хмурится.

— Когда ты даешь на улице нищему фунт, а затем идешь тусоваться, ты говоришь ему, как он должен его потратить?

— Нет, но…

— Стар подарила это мне. Теперь это моя вещь, я могу одолжить ее тебе или кому угодно. — Она вручает мне помаду. — Покрась, — говорит она и отходит, чтобы подготовиться самой. Я крашу губы в темно-красный цвет, затем поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. Ее наряд — изумрудно-зеленое мини с высоким вырезом, классическое и роскошное. Изящно, она делает несколько шагов в серебряных сандалиях с открытым носком и крутиться, чтобы я лучше ее оценила.

— Как я выгляжу?

Я улыбаюсь.

— На миллион долларов. Когда на тебе надета хорошая обувь и твои волосы уложены, ты можешь иметь успех абсолютно во всем.

3 Рейвен

Клуб не может удержать меня.

Вечеринка проходит в «Элизиум». Нам даже не нужно показывать наши фиолетовые с золотом пригласительные. Один из вышибал узнает Синди, как только мы выбираемся из такси. Он показывает нам, чтобы мы поднимались к нему, мимо очереди, которая, кажется, как змея загибается за здание.

Внутри все заполнено красиво одетыми людьми. Мы берем бокалы с шампанским у проходящей мимо официантки. Она одета во что-то, напоминающее белый скафандр. Я следую за Синди, которая пробирается в глубь клуба.

— А вон там Роза. Пойдем, — кричит Синди и тянет меня к огороженному месту с пометкой VIP.

За последние три года я встречалась с Розой всего несколько раз, в основном на вечеринках Синди. Она всегда была на них в модных джинсах и обычной одежде. Я никогда не видела ее «при параде». Окруженная гламурными женщинами, которые выглядят слишком отточенными, как ногти, на ней одето ее классическое маленькое черное платье, от чего ее волосы становятся еще более рыжими под неоновыми огнями.

Она поворачивается и замечает нас, подмигивает. В этом жесте солидарности присутствует теплота и уверенность той девушки, которую я когда-то знала. Мы все выросли и стали совсем другими, но в нас осталось совсем немного от тех дней, когда мы сами красили друг другу волосы, спали, прижавшись все вчетвером в одной кровати, потому что сами себя напугали до смерти, придумывая самые страшные истории про приведения.

Роза извиняется пред другими и направляется к нам.

— Подруги, выглядите великолепно, — говорит она, посылая нам воздушные поцелуи. Она отходит от меня на шаг и разглядывает. — Рада, что ты пришла, Рейвен. — Ее глаза останавливаются на моей бабочке. — Мне нравится твое ожерелье.

— Вообще-то оно Синди, — неловко говорю я.

Она улыбается.

— Ну, на тебе оно выглядит потрясающе.

— Именно это я и сказала, — добавляет Синди.

— Прекрасная вечеринка, — оглядываясь отвечаю я.

— Набирает обороты. Подождите и через некоторое время, когда скучные метры покинут мероприятие и придет более интересная толпа людей, — с ухмылкой говорит Роза.

— О, хорошо.

— Как…?

— …Янна, — подсказываю я, зная, что Роза совсем не интересуется детьми. Когда мы были моложе, она сообщила, что совсем не заинтересована в детях, поэтому у нее не будет детей, так как ей не хотелось бы оказаться в тюрьме за нанесение тяжких телесных повреждений или преднамеренное убийство. Детей, она явно не любит.

— Да, точно, — снова улыбается она. — Как она?

— Отлично. С ней все отлично. Она одержима любой клавиатурой.

Она поднимает брови и кивает.

— Сейчас ей четыре года, да?

— Да.

— Хорошо.

Мы смотрим друг на друга. Это своего рода печальный момент. Я понимаю, что у нас с Розой нет ничего общего.

Она делает еще одну попытку.

— Может, нам стоит пообедать.

— Да, стоит, — спокойно отвечаю я.

— Давайте сходим в новый тайский ресторан, — радостно предлагает Синди.

Мы с Розой поворачиваемся к ней. На самом деле, ни у одной из нас не было четкого намерения сходить пообедать, это просто был обмен обычными любезностями, но теперь мы обязаны что-то сказать.

— Тебе все еще нравится зеленый карри? — спрашивает меня Роза.

— Ммм… — с улыбкой отвечаю я. Надо же она помнит.

Рядом с Розой появляется, скорее всего, гей с розовыми нарумяненными щеками и яркой разноцветной бабочкой-галстуком.

— Кто эти два очаровательных существа? — спрашивает он.

Роза знакомит нас, потом какое-то мы общаемся с ним. Он мне нравится. Он владелец модельного агентства на Бонд-стрит, и у него обалденное чувство юмора. В конце концов, кто-то уводит от нас Розу. К нам подходят люди, которые знают Синди. Привлекательный мужчина, не совсем во вкусе Синди, приглашает ее танцевать. Она хочет ему отказать, но сейчас играет ее любимая песня. Она вопросительно смотрит на меня.

— Хочешь потанцевать? — спрашивает она.

— Нет, но ты иди. Я подожду тебя здесь, — отвечаю я.

— Уверена?

— Давай. Песня уже скоро закончится.

Я улыбаюсь, наблюдая за ней, как она практически тащит мужчину на танцпол.

У проходящей мимо официантки, я беру еще один бокал шампанского. Делаю маленькие глотки и осматриваюсь по сторонам. Вечеринка отличная, но мне здесь не место. Рядом со мной появляется мужчина. Не поворачивая голову в его сторону, я могу сказать, что на нем надета ковбойская шляпа.

— Ты разбиваешь мне сердце, просто стоя здесь, милая, — обращается он ко мне с сильным американским акцентом.

Меня это забавляет. Я поворачиваюсь к нему, и улыбка умирает на моих губах. О боже мой!

Стар обходит танцпол, явно направляясь в сторону VIP-зоны. Пару секунд я не двигаясь смотрю на нее. Она всегда была красивой. Теперь же она стала еще прекрасней. Ее светлые волосы, словно нимб, светятся вокруг головы. С ней рядом идет очень большой внушительных размеров мужчина. Если судить по наушнику он на работе, должно быть, ее телохранитель. И меня, словно кто-то толкает, как только она пройдет танцпол, она заметит меня. Моя первая мысль — спрятаться. Я разворачиваюсь к ней спиной, пытаясь придумать свой отход.

— Эй, я что так плохо пахну или что? — спрашивает американец, поскольку я тоже повернулась к нему спиной.

Но я не поворачиваюсь к нему.

— Извините, я не совсем хорошо себя чувствую, — говорю я и быстро начинаю двигаться к другому выходу из VIP-зоны. Я не должна с ней пересечься. Не сегодня. Я слишком много выпила и не могу справиться с прошлым. Я бы даже не пришла, если бы знала, что она будет здесь.

Мужчина, охраняющий вход, молча поднимает веревку, я выхожу. Я ставлю свой недопитый бокал на столик и решительно пробираюсь к выходу. Я возьму такси и когда буду дома, отправлю сообщение Синди. Напишу, что со мной все в порядке. Конечно, она разозлиться, но у меня нет другого выбора. Я поспешно пробираюсь через толпу, желающую попасть на вечеринку, забираю свое пальто.

И выскальзываю в прохладный ночной воздух.

4 Рейвен

Предначертано судьбой.

Я быстро прохожу мимо очереди, все еще терпеливо ожидающей, чтобы войти внутрь. У тротуара стоят такси, выстроившиеся в ряд, поджидающие клиентов. Пару водителей окликают меня, но я отрицательно качаю головой, продолжая идти вперед.

Мне нужно побыть одной, чтобы успокоиться.

После стольких лет, встреча со Стар, вызывает во мне боль. У меня начинают крутиться в голове давно забытые воспоминания. Я вижу перед глазами ее лицо, когда она кидала мне обвинения, бегущие слезы по ее щекам, когда она рыдала: «Я доверяла тебе, как своей родной сестре. Как ты могла так со мной поступить, Рейвен?»

Тут же огромная куча других воспоминаний атаковывает меня, ничего не видя перед собой, я иду в ночи, полностью растерянная и опустошенная.

Я возвращаюсь в реальность, словно от толчка.

Трое мужчин движутся прямиком ко мне. Внезапно все воспоминания тут же исчезают, нервы становятся, как натянутые струны, на взводе, и шестеренки в моей голове усиленно начинают работать. О, Боже, должно быть, я свернула, даже не заметив, с главной дороги в пустынный переулок. Здесь все магазины уже закрыты и вокруг ни души, кроме этих трех мужчин и меня.

Какого черта я думала?

Это Элефант энд Кастл — не самое безопасное место в мире, о котором можно мечтать в темное время суток. И на мне до сих пор дорогое украшение Синди. Человек посередине — лысый и громоздкий. На нем черная кожаная куртка и синие джинсы. Лица двух других закрыты черными капюшонами, отчего они выглядят еще более зловещими.

Секундное желание побежать туда, откуда я пришла, тут же проходит. Далеко на своих новых шпильках убежать я не смогу, они легко меня догонят. Соблазн перейти на другую сторону улицы силен, но это тоже меня не спасет, на самом деле, это может даже спровоцировать их.

Нет, лучше рискнуть.

Я сглатываю свой страх, сильнее запахиваю пальто, пытаясь скрыть от их глаз ожерелье и продолжаю идти вперед. Инстинктивно, я понимаю, если покажу, что их боюсь, ситуация будет только хуже. Приближаясь, я опускаю глаза вниз. Не совсем на землю, но так, чтобы не видеть их глаз.

Сердце, как бешенное, скачет в груди, с каждым шагом, пока я приближаюсь к ним.

В трех шагах от них, я поднимаю глаза и сталкиваюсь взглядом с лысым мужиком. Черт. Он в упор пялится на меня с мрачным выражением на лице. Я мгновенно опускаю глаза и продолжаю идти. Сердце бьется так громко, что я слышу его стук в ушах.

Освобождение, накатывает на меня, как только они проходят мимо.

Я выдыхаю. Слава тебе Господи. Спасибо тебе Господи. Видно, я впала в паранойю от всех переживаний. Я до сих пор испытываю страх, но не смею оглянуться. С отчаяньем кидаю взгляд по сторонам, надеясь увидеть проезжающее такси. Но ничего, улица пустынна.

Торопливо прохожу очередной темный переулок, по-прежнему задаваясь вопросом, может мне стоит повернуть назад и вернуться в клуб, мясистая рука вдруг выныривает из ниоткуда, хватает меня за волосы и тащит в переулок.

— Попалась, — говорит мужской голос.

Я кричу от ужаса.

Большая рука зажимает мне рот, другая впечатывает меня в его огромное тело. В этот момент, происходит нечто странное. Всю свою жизнь я была тихим, неконфликтным человеком. Я не напористая, такая как Роза. Я не нахальная, как Синди. Я бы предпочла уйти, чем настоять на своем. Когда Стар обвинила меня в том, чего я не делала, я просто сдалась, ушла, словно была виновата.

Но сейчас… видно включается другая часть моего мозга. Эта часть имеет обзор 360 градусов зрения и ничего не пропускает. Все предельно ясно видя.

Я чувствую жесткие мозоли на его ладони. Я чувствую запах никотина на его пальцах. Он обрызгал резким одеколоном шею и одежду, но от его подмышек несет потом. Его дыхание имеет запах жирного гамбургера и чипсов. Я чувствую, как пряжка его ремня впивается в мою спину и грубый материал его джинсов трется о мои голые ноги.

Он тяжело дышит, и я понимаю, что он один из тех троих, которые прошли мимо. Должно быть, они обежали квартал, чтобы подкараулить меня здесь.

— Давай, давай, быстрей, — говорит один из них. В его голосе слышится паника.

Я неловко подтягиваю свою сумочку. Открываю, и погружаю руку, нащупав баллончик со слезоточивым газом. Сумочка падает на землю. Выскальзывает тюбик темно-красной помады Синди, падая с громким стуком на асфальт.

Я крепко сжимаю баллончик.

Лысый поворачивает меня к себе лицом и с силой толкает к стене. Волна боли отдается во всем теле, но я не выпускаю свой баллончик. Стена шершавая и холодная. Я смотрю дикими глазами на троих мужчин. Лысый внимательно разглядывает меня. Он в два раза больше, чем я. Остальные двое стоят по обе стороны от него.

Лысый подходит ко мне, не отводя взгляда. Его глаза безжизненные. Он хватает лацканы моего пальто и дергает их в стороны.

— Ну, что тут у нас, богатенькая маленькая девочка? — с издевкой говорит он с восточным акцентом.

Странно, но мысли в моей голове находятся в полном покое, мне нужно выторговать себе время. Мне нужно сделать так, чтобы они поняли, что я такой же человек, как они. А значит мне необходимо с ними поговорить. Как та девушка, которая выжила, когда убедила маньяка не убивать ее.

— Я не богатая… у меня есть ребенок, маленький ребенок, — отвечаю я ему.

— Ты думаешь, мне не наплевать на твою слезливую историю?

— Ожерелье не мое.

— Бл*ть, снимай его сейчас же.

— Вы не должны его забирать. Я же говорю, оно не мое.

Его брови взлетают. И я вижу, как желание причинить боль, появляется в его глазах. Он относится с тем людям, которым нравится устраивать подобное дерьмо. Он тащится от этого, причиняя кому-то боль. Он рычит, как дикое животное. И все происходит с такой скоростью, что я даже не замечаю его движения. Слышу только треск застежки и чувствую, как обжигает кожу, когда он резко срывает ожерелье, я настолько ошеломлена, что не могу даже отреагировать… пока не вижу ожерелье в его сжимающемся кулаке. И во мне вдруг поднимается такая ярость, смешанная с адреналином, которую я никогда не испытывала раньше.

— Я же сказала, что ожерелье не мое, — кричу я, поднимая руку вверх и уже готовая нажать на газ. Но прежде чем я надавливаю на пульверизатор, вдруг за спиной троих нападающих внезапно появляется огромный, светловолосый парень, намного крупнее Лысого. Он улыбается мне, и мои глаза расширяются от удивления. Что, черт возьми, здесь происходит?

Змеиным броском он сжимает запястье Лысого, и дергает его руку с такой силой, что я слышу безошибочный хруст сломанной кости.

— Черт! Ублюдок! Ты сломал мне руку, — кричит Лысый, корчась от ужасной боли, падая на колени на тротуар.

Блондин поворачивается к двум в капюшонах. Они застыли в шоке, но один из них достает большой нож и указывает на него.

— Хочешь поиграть? — спрашивает Блондин. Он спокоен как удав. Его акцент еле заметен и трудно понять откуда он. Видно, не русский, а скорее из Восточной Европы.

— Я тебя прирежу, — угрожает Капюшон. В отличие от Блондина, его голос дрожит от страха и растерянности. Он описывает ножом дугу по воздуху.

Блондин ничего не делает. Просто невозмутимо смотрит на него. Капюшон вдруг делает резкий выпад вперед по направлению к Блондину, но слишком медленно. Блондин делает шаг в сторону от его атаки. Капюшон не в состоянии остановится от своего выпада, продолжает двигаться вперед, и Блондин молниеносно каким-то чудом перехватывает у него нож и приставляет к его горлу.

Он настолько быстр, создается такое впечатление, словно смотришь фильм по боевым искусствам со спецэффектами. Парень в капюшоне рухает на колени, захлебываясь и задыхаясь, его лицо искажено от боли.

Крутой парень поворачивается лицом к последнему.

— Теперь ты.

Он видит, что случилось с его товарищами и поднимает ладони вверх.

— Эй, чувак, прости, — отмахивается он.

— Беги, — говорит ему Блондин.

Второй Капюшон поглядывает на своих побитых друзей и убегает с такой прытью, насколько способны его ноги. Блондин подходит к Лысому, который качает свою сломанную руку. Крутой парень берет его за руку, в глазах Лысого виден страх, он молча разжимает ладонь и ожерелье падает в руку Блондина.

— Уходи, — говорит Блондин приятным баритоном.

Лысый со стоном поднимается на ноги. Прихрамывая направляется к своему другу, который все еще ловит ртом воздух, и они вместе уходят не оглядываясь.

— Ты в порядке? — спрашивает Блондин, протягивая руку, помогая мне подняться.

Я нахожусь в затруднительной ситуации, если не сказать больше, в полу сидячем положении в грязном переулке, но по крайней мере, я не описалась от страха. Я перевожу взгляд на протянутую руку, а затем поднимаю глаза на его лицо.

Свет от одного из фонарей освещает его светлые волосы и часть лица. Вблизи у него виден сильный, точеный подбородок и потрясающе красивые глаза, они выделяют его и делают более красивым, чем большинство моделей-мужчин на вечеринке. Он до безумия красив, хочется даже его чем-нибудь прикрыть.

Я смотрю в его красивые глаза и понимаю, что он гораздо опаснее, чем мужчины, которых он с такой легкостью победил.

Я кладу свою руку в его и направляю свой баллончик прямо ему в лицо.

— Не подходи ближе.

Что-то мелькает в его зеленых глазах, а потом исчезает. Он поднимает бровь.

— Ты серьезно?

— Вполне. Оставайся на месте. Я тебя не знаю.

— Я только что спас твою задницу, — с недоверием говорит он.

Медленно, я поднимаюсь вверх по стене.

— Я могла бы позаботиться о себе сама.

Его губы слегка вздрагивают от улыбки.

— Да что ты? Когда я подошел, мне так не показалось, — с издевкой произносит он.

— Мне не нужна была твоя помощь. Я собиралась бороться с ними.

— Хорошо, что к счастью, мы не увидели, как ты собиралась с ними бороться.

— Мое ожерелье, — говорю я, открыв свою ладонь.

Он бросает его в мою раскрытую ладонь, и я тут же сжимаю камни. Они все еще хранят его тепло.

— Это не мое дело, но я бы не стал выставлять на всеобщее обозрение такую ценную вещь, здесь на улицах.

Мне, конечно, следовало рассыпаться перед ним в благодарностях, но может из-за шока, смешанного со страхом, хотя веду я себя с ним очень странно, но что-то внутри меня заставляет реагировать непривычно грубо.

— Вы правы, это не ваше дело.

Он изучая смотрит на меня.

— Тебя никто не учил манерам, а?

Держа в руке ожерелье, страх постепенно уходит, и я вдруг вспоминаю забавный факт: я знаю этого мужчину. Тогда он был с бородой, но я узнала его. Я видела его в казино. Не за своим столом, за другими столами. Наши взгляды тогда едва соприкоснулись. Только один раз, но я запомнила его навсегда.

— Кто вы? — шепчу я.

Его губы расплываются в ироничной улыбке.

— Константин Милошевич к вашим услугам. Полагаю, в этой конкретной ситуации я… ваш защитник.

5 Рейвен

Я пристально разглядываю громадного светловолосого гиганта. Мой мозг жужжит, сердце колотится так, что перехватывает дыхание, выдох идет урывками. Эти парни набросились на меня. С ними все ясно. Но остальное, то, что произошло потом, произошло слишком быстро, я не могу до конца понять. Мне нужно чуть-чуть времени, чтобы прийти в себя.

Я делаю глубокий вдох и вижу, как он поправляет манжеты. Спокойно. Размеренно. Для парня, который только что уложил трех парней, он поразительно невозмутим. Удивительно, но даже его костюм совсем не помялся, безупречен. Практически легкость, с которой он разобрался с этими подонками, напоминает мне голливудский боевик. Я никогда не думала, что смогу нечто подобное увидеть в своей собственной жизни.

— Я видела тебя раньше, — медленно произношу я. Я с такой силой сжимаю ожерелье, что камни больно впиваются мне в ладонь. — В казино.

Спокойная ухмылка приподнимает один уголок губ.

— Да, я тоже тебя помню. У тебя самый сексуальный рот, который я когда-либо видел у женщин.

Мои глаза распахиваются от удивления. Вместо того, чтобы любезно принять его комплимент и поблагодарить, я делаю то, что я всегда делаю, тут же выпаливаю:

— Нет, у меня совсем не сексуальный рот.

Его одна светлая бровь поднимает.

— Мне нужно всего лишь сфотографировать твой рот, заполненный моим членом, и показать тебе.

Моя челюсть чуть ли не падает на землю. Он просто…

— Но не сейчас, — посмеиваясь надо мной, отвечает он.

Я раздраженно закрываю рот, клацая при этом зубами, трясу головой, пытаясь развеять туман, заполнивший мой мозг.

— Вы следили за мной? — с подозрением спрашиваю я.

— Да. Я видел, как ты уходишь с вечеринки. Ты выглядела расстроенной, и этот район не самое лучшее место для ночной прогулки.

Свет в переулке слишком тусклый, чтобы более ясно разглядеть его глаза, но я чувствую жар от них, пока он рассматривает меня. Еще минуту я смотрю ему в глаза, единственная часть его лица, в которой видны живые эмоции. Все остальное в нем кажется… замороженным. В замешательстве я перевожу глаза вниз. Что-то не так. Может, это не связано с ним. Может я еще не отошла от шока. Мне срочно нужно выбраться из этого места, которое вызывает во мне клаустрофобию.

Я отталкиваюсь от стены. У меня так сильно дрожат колени, что беспокоюсь лишь бы они не подвели, и во второй раз за сегодняшний вечер я не поцеловалась с асфальтом своей задницей.

— Спасибо за помощь, думаю, что уже справлюсь сама. Вы можете идти.

Его улыбка пропадает, оставляя на лице ледяную пустыню.

— Не глупи. Я провожу тебя назад на вечеринку.

Он делает шаг вперед, я задерживаю дыхание. У меня в голове слышится тревожный звоночек, во всю глотку кричащий: «Караул!». Убирайся отсюда. Давай, руки в ноги и беги. Этот мужчина гораздо опаснее, намного опаснее, чем придурки, которые пытались ограбить меня, но я остаюсь стоять на месте.

Мои ноги, словно приклеились к тротуару.

Он давлеет надо мной своей саженью в плечах, сильным, мощным телом. Мне нечего бояться, но тем не менее, мое сердце так быстро стучит, что я ощущаю себя пойманной птицей, яростно хлопающей крыльями. Я запрокидываю голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Его глаза как магниты, притягивают меня. Я не могу оторвать от него взгляд. Легкие просят очередную порцию воздуха, иначе они лопнут. Я еле-еле вздыхаю и пьянящий мужской запах наполняет мои ноздри. Полностью одурманивая, я не в состоянии трезво мыслить.

— Ты до сих пор не отошла от шока, — бормочет он.

Я хочу что-то ответить, но в голове пустота.

Он поднимает руку и проводит пальцем по моей щеке.

Прохладный ночной воздух вдруг наполняется электричеством и происходит удивительная вещь. Я испытываю яростное желание наклониться к нему, и точно также пальцем пройтись по изгибу его чисто выбритого подбородка, обернуть ноги вокруг его тела и скакать на нем!

Сила чуждого сексуального влечения сбивает меня с толку.

Что со мной не так? Я никогда не хотела заняться сексом с незнакомцем.

Я моргаю и пытаюсь прийти в себя, начав соображать. Может быть, нападение и первобытный страх, что могу потерять драгоценное ожерелье Синди, и этот появившийся из ниоткуда мужчина, как какой-то современный герой, должно быть ввели меня в ступор. Да, наверное, именно так все произошло.

Он дотрагивается пальцами до моей руки, его рука теплая и твердая. Мне хочется, чтобы она очутилась у меня между ног. Боже! Это настоящее безумие.

Мне необходимо уйти от него. Причем быстро. Как можно дальше. И запертая дверь между ним и мной тоже не повредит. Я со свистом всасываю воздух.

— Мне пора домой. Сейчас же, — с трудом выговариваю я.

— Тебе нужно уехать? — Его голос — настоящий секс.

— Нет ни единой адской причины, что я пойду куда-либо с тобой. — Произношу я, мало задумываюсь над тем, что говорю. Мне бы хотелось тут же забрать свои слова назад. Я никогда не была такой неблагодарной.

Он сжимает губы и его ледяные глаза фиксируются на мне. Черт. Я его разозлила. Неудивительно. Парень только что меня спас, а я веду себя так, будто он какой-то насильник.

— Мне жаль. Я не хотел тебя как-то задеть или обидеть. На самом деле, я не имел в виду то, что сказал. Должно быть, сказывается шок.

Он отходит от меня. Наклонившись, подбирает мою помаду и кладет ее назад в клатч. Я завороженно наблюдаю за его согнутым телом. Он собирает все мое рассыпавшееся дерьмо, распрямляется и протягивает мне сумочку.

— Может быть, ты позволишь мне хотя бы посадить тебя в такси, это будет более безопасно. — Его голос звучит равнодушно и прохладно.

Я забираю у него сумочку, он берет меня под локоть, я даже не успеваю возразить или сказать что-нибудь остроумное, как он уже выводит меня на другую улицу. У меня все еще дрожат колени, но яркие огни от фонарей выводят меня из странного дурмана. Мир по-прежнему вращается вокруг своей оси. Волны по-прежнему несутся к берегу. Вокруг все нормально, все по-прежнему.

Я краем глаза смотрю на него, пока мы идем по направлению к клубу.

У него имеются деньги. Это отчетливо видно. Я достаточно долго вращаюсь среди богатых людей, поэтому могу сказать наверняка. Тонкий, насыщенный, дорогой запах одеколона, сшитый на заказ костюм, я заметила, как мелькнули дорогие запонки на манжетах его рубашки, швейцарские часы, выглянули из-под рукава пиджака, когда он положил ожерелье Синди мне в руку.

Замечать такие вещи вошло ко мне в бессознательную привычку. Это полезно, можно быстро определить настолько высокие ставки готов сделать игрок, который улыбается больше, когда выигрывает, и еще больше, когда проигрывают. Я научилась распознавать этих игроков, когда они с легкостью фортуны перемещаются от стола к столу, эти люди оставляют самые высокие чаевые.

Он идет в легком темпе, мне комфортно следовать с ним в ногу. Звук наших шагов по тротуару — единственный звук, окружающий нас.

— Видно, это маленькое совпадение, что мы оба находились на одной вечеринке, — начинаю я.

Он поворачивает ко мне голову.

— Не совсем. Обычно я бываю на лучших вечеринках города.

Я прикусываю нижнюю губу. Что-то не так.

— Почему я тебе не верю?

Он, забавляясь, посматривает на меня.

— Ты думаешь, я преследую тебя?

Стоило ему сказать, как я понимаю, насколько нелепо это звучит. Жар опаляет мои щеки.

— Нет, я просто подумала… забудь.

— Как тебя зовут?

— Зачем тебе? — Мои слова как кнут рассекают ночной воздух. Не могу сказать, почему я с ним веду себя как настоящая стерва. Он только что спас мне жизнь и вернул ожерелье Синди. Я останавливаюсь, и он тоже. Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Послушай. Прости. Не знаю, почему я так груба сегодня. Обычно я не такая неблагодарная и так ужасно себя не веду. Должно быть, сказывается шок. Пожалуйста, не обращай внимания.

На его лице не отражается ничего, он просто меня слушает.

— Возможно, мне просто нужно снять эти туфли. Они моя погибель.

Его взгляд опускается мне на ноги. Туфли, в которых я стою, не предназначены для пеших прогулок. Еле заметная улыбка поднимает один уголок его губ.

— Может, тебе просто стоило засунуть свои ноги в челюсти двух крокодилов.

Внутри меня подымается смех. Я сдерживаю его, так как смущена. Я протягиваю ему руку.

— Я — Рейвен, и это не настоящая кожа крокодила.

Он пожимает мою руку. Его ладонь теплая и сильная.

— Ворон, значит. Тебе подходит это имя. — С мурлыканьем говорит он, и у меня волосики на руках встают дыбом.

— Моя мама выбрала его для меня, — говорю я и мгновенно сожалею, что выдала ему эту бесполезную информацию. Такой мужчина совсем не заинтересован в нечто подобном. Очевидно же, что он не в моей лиги. Он отпускает мою руку, и я позволяю ей упасть.

Он легко взмахивает правой рукой.

— Продолжим путь?

Я киваю, и мы продолжаем идти.

В поле моего зрения попадает конец очереди, желающей попасть в клуб. Несколько человек оборачиваются и пялятся на нас. Я замечаю, как женщины пожирают его глазами. Он впечатляет всем своим видом. Белокурый гигант с необычайной внешностью.

Он ведет меня к такси, поджидающих клиентов, у тротуара в нескольких шагах от входа в клуб. Он открывает заднюю дверь, и я поворачиваюсь к нему лицом. Ночь приятная, с теплым ветерком. Пряди золотых волос спадают ему на лоб. Он отталкивает их своей огромной рукой. Вокруг него есть аура опасности и секса. Стоять очень близко к нему, все равно, что стоять близко к дикому зверю, большой кошке или медведю-гризли. Я чувствую почти головокружение от восторга и восхищения.

— Ну, вот и все, — говорит он.

Я не понимаю, но странное чувство нежелания расставаться с ним, наполняет меня.

— Спасибо, что помогли мне. Если я могу сделать что-нибудь для вас взамен, пожалуйста, дайте мне знать.

Его глаза сверкают чем-то темным и скрытным, и его взгляд тут же опускается на мои губы.

Я чувствую жар на своих щеках.

— Я имею в виду, что-то не сексуальное, — ляпаю я.

Его зрачки слегка расширяются. Я сама себя мысленно шлепаю по губам. Что, черт возьми, со мной сегодня? Честно говоря, осел мог бы справиться с этим лучше, чем я.

— Я хотела сказать, если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, я буду рада помочь, чем смогу, — говорю я совершенно несчастным голосом.

Он серьезно кивает.

— Спасибо.

— Хорошо. Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Рейвен.

Я киваю и залезаю внутрь машины. Он закрывает дверь и идет в противоположную сторону.

— Куда, милая? — спрашивает таксист, глядя на меня в зеркало заднего вида.

— Минуточку, — отвечаю я и разворачиваюсь к заднему стеклу, чтобы посмотреть, как он удаляется. Он широким шагом идет по тротуару и останавливается перед умопомрачительно дорогим блестящим черным Ламборгини, припаркованным вдалеке от клуба. Слабый ответ создает блеск, словно эта машина — черная кошка на колесах. Блондин в большой черной машине. Да, машина идеально подходит ему.

Крыло поднимается, и он садится. Мгновение спустя двигатель ревет, и машина срывается по улице. Она уверенно вписывается в порот и исчезает за углом.

— Я не шучу, но мне нужен адрес, милая, — говорит таксист с отчаянием в голосе.

Я поворачиваюсь к нему.

— Извините, — отвечаю я, сообщая адрес.

Такси выруливает на дорогу, и я падаю на спинку сиденья, положил руку на живот. Правда заключается в том, что у меня от сожаления, даже начинает болеть живот. Жаль, что я была так груба с ним. Мне следовало быть с ним более вежливой.

Боже, я бы хотела встретиться с ним снова. Всю дорогу домой я чувствую запах его одеколона, словно он сидит в салоне рядом со мной.

6 Константин

°0  Замороженный.

Мать твою. Бл*дь. Черт побери. Какого хрена?

Я нажимаю на газ и мчусь по пустым улицам. Уровень шума от двигателя оглушает, здания с обеих сторон кажутся размытыми. Темные, скрытые щупальцы внутри моего мозга распрямляются, разворачиваясь, подобно центру, бл*дь, торнадо, которое засасывает все, что я выстроил до сих пор. Все, что казалось таким реальным и таким устойчивым, засасывает темный центр, словно это был обман.

Я переключаю передачи, машина резко заворачивает за угол, и рев двигателя прекращается в подземном гараже моего дома. Я выскакиваю из машины. Уже двигаясь к лифту, я нажимаю на пульт и слышу, как за мной опускаются двери гаража.

Я так взволнован и наполнен адреналином. Я беспокойно стучу по плитке на полу ногой, пока жду лифт. Двери открываются, я захожу и ударяю кнопку своего этажа, делая шаг назад в кабине. Вижу свое отражение на блестящей поверхности дверей лифта. Волосы блестят от электрического света, но сам я выгляжу напряженным, готовым к прыжку.

Двери распахиваются на первом этаже, и входит одна из моих соседок. Женщина. Красивая, пышная блондинка. Она живет на одном со мной этаже, в квартире номер 9. Любовница арабского принца. Он приезжает в гости только летом. Его следующая поездка запланирована на 17 число этого месяца. У нее есть две недели до встречи с ним. Я знаю всех соседей. Их привычки. Их биографии. Чтобы исключить любую вероятность, что они могут мне устроить какие-либо сложности.

Она улыбается мне. Дружеской улыбкой, но я знаю таких женщин. Она хочет сохранить свой «торт», но также попробовать и что-то другое. Несмотря на то, что у нее есть деньги, ей необходимо подтверждение своей женской сущности, чтобы кто-то сказал, как она прекрасна и неотразима. Скоро она придет позаимствовать у меня чашку сахара.

Я отстраненно киваю и смотрю вперед.

— Вы живете в пятой квартире, не так ли? — спрашивает она.

Я поворачиваюсь, устремляя на нее взгляд.

— Да.

Она снова улыбается.

— А я в девятой.

— Хорошо.

Лифт доходит до нашего этажа. Двери плавно открываются. Я поднимаю брови, пропуская ее вперед. Она выходит, но поджидает меня.

— Вы можете когда-нибудь заглянуть ко мне, — предлагает она.

— Спокойной ночи, — говорю я, не глядя на нее, и иду к двери.

Как только я попадаю в свою квартиру, снимаю пиджак и бросаю его на диван. Я расстегиваю запонки по мере того, как прохожу через обширный, тускло освещенный зал. Я оставляю золотые часы и запонки на обеденном столе и начинаю расстегивать рубашку. Я вытаскиваю ее из штанов и бросаю на пол. Я снимаю ботинки и открываю дверь в комнату для тренировок.

Я ударяю по выключателю, включаю громко музыку.

Мне нужно сбросить тяжесть, сковывавшее мое тело. Я стягиваю через голову майку и отбрасываю ее в угол. Мои брюки летят туда же. В зеркале, доходящим до пола на стене, я вижу свое отражение. Мои мышцы блестят под светом.

Я сжимаю кулаки. Желание ударить кулаками о что-то твердое настолько сильное, что мои бицепсы бугрятся мышцами. Я часто так делаю. Мне кажется, это вполне естественно сжимать руки в кулаки. Люди, скорее всего, генетически получили способность сжимать руки в кулаки, чтобы бить ими. Не отрицаю, что решение двинуть кулаком по чьему-то лицу, сразу же решает очень много проблем, причем быстро. С первого же дня удар кулаком мне казался не просто нормальным явлением, а скорее, я понял, даже испытав легкий шок, фантастически потрясающим. Все мое тело покалывало от возбуждения.

В боксерках, я подхожу к шкафу и достаю пачку бинтов. Я обвязываю грубой тканью ладони, костяшки пальцев. Быстро, я делаю петлю между большим пальцем и ладонью. Теперь мои руки обернуты и защищены, я достаю свои тяжелые боксерские перчатки из шкафа. Надеваю их и завязываю, первую — свободной рукой, вторую — зубами. Ее образ проносится у меня в голове. Я вспоминаю жар на ее щеках. Ее запах. Ее волосы, дотронувшиеся до моей кожи. Ее огромные испуганные глаза. Этот чертов рот. Настоящий ад! Она, бл*дь, такая невинная!

Мне это дерьмо не нужно.

Я не могу позволить эмоциям влиять на свои решения.

Покрутив плечами, чтобы снять напряжение, я подхожу к тяжелому мешку, свисающему с потолка. Я обхватываю его обеими руками, делаю глубокий вдох и начинаю бросать удары. Я произвожу простую комбинацию ударов. Джэб (быстрый молниеносный удар), джэб, правый прямой, джэб, правый прямой, левый хук.

Снова и снова, и снова.

Я двигаюсь в хорошем ритме, выбрасывая все дерьмо из 100-фунтового мешка. Все это время я сохраняю свой разум пустым, концентрируясь только на звуке ударов моих перчаток, вызывающий во мне глубокое удовлетворение. Чувство просто эйфорическое, когда мои мышцы работают так слаженно. Это своего рода настоящий дзен.

Увеличивая темп, чтобы быть на одной волне с музыкой, я скачу вокруг мешка и чередую удары. Через несколько минут таких интенсивных занятий, пот сбегает по волосам, застилая глаза, от чего они начинают щипать.

Я крепко зажмуриваюсь, стараясь сосредоточиться: мешок мой враг, но сегодня торнадо у меня в голове, не дает мне ту концентрацию, к которой я привык. Мой контроль ушел на хрен. Я не могу сосредоточиться на боксе и меня это бесит. Контроль — все для меня. Я контролирую все в своей жизни.

Черт с тобой.

Я хочу ее.

Я хочу трахнуть ее и трахать ее снова и снова, пока она не будет в состоянии даже стоять.

Я внезапно останавливаюсь, весь в поту, поставив руки на бедра, с трудом переводя дыхание. Легкие требуют кислорода. Я необычайно устал. Я потерял свой внутренний баланс и фокус. Все будет лучше, если я всего лишь ее трахну, успокаиваю я себя. Как только я выброшу ее из своей системы, я вернусь к нормальной жизни. Мне нужно трахнуть ее, как можно скорее. Не позволяй ей сделать себя одержимым. Это всего лишь похоть с моей стороны. Ничего больше. Как только я заполучу ее, я смогу уйти, не оглядываясь назад. Не было еще той женщины, от которой я не смог бы уйти. Она всего лишь такая же женщина. В ней нет ничего особенного.

Музыка прекращается.

Каждая мышца кричит от боли, когда я иду к скакалке. Единственный звук, раздающийся в комнате, вихрь веревки, рассекающий воздух, и быстрые щелчки ее ударов по полу.

Я смогу это сделать.

Я контролирую эту ситуацию.

Контроль — это я.

Ни одна женщина не может разрушить мой контроль. Ни одна.

7 Рейвен

Сняв туфли, я с облегчением шевелю пальцами, прежде чем на цыпочках войти в квартиру Берты. Здесь темно, но я настолько хорошо ориентируюсь, что быстро нахожу дверь в маленькую комнату, где спит Янна. Стараясь не шуметь, я вхожу. Комната купается в мягком свете от небольшого ночника Берты в виде листьев, подключенного к розетке у подножия кровати.

Янна утопает в мягких игрушках. Плюшевый медведь закрывает половину ее лица. Я осторожно убираю его в сторону и смотрю на нее. Иногда мне больно видеть, насколько она похожа на Октавию. А иногда приятно понимать, что частичка моей сестры живет в этом мире. Всматриваясь в милое круглое личико Янны, я вижу в ней Октавию.

Если бы сегодня все пошло иначе, я бы вообще не вернулась домой. У меня начинают дрожать руки от одной только мысли, что я могла больше никогда не увидеть Янну. Насколько я была безрассудной и глупой. Я обнимаю ее и зарываюсь носом в теплый изгиб ее шеи.

Ее чистый, детский запах наполняет мне нос, я чувствую, как на глазах наворачиваются слезы. Я моргаю, чтобы стряхнуть их. Поднимаю ее на руки и выношу из квартиры Берты. Она не просыпается, когда я укладываю ее в собственную кроватку в нашей квартире. Я с нежностью целую ее в лоб.

— Я люблю тебя, детка, — шепчу я. — Я очень тебя люблю и обещаю, что больше никогда не буду так глупо рисковать, как сегодня.

— Мамочка, — сонно произносит она.

— Да, дорогая, — отвечаю я, но она что-то бормочет сквозь сон и засыпает. Я хотела, чтобы Янна называла меня тетей Рейвен, но, когда я отвезла ее в первый раз в детский сад, она стала называть меня мамочкой. Я почувствовала себя виноватой перед своей сестрой, словно Октавии и не было, словно это ни она выносила ее в животе девять месяцев, и словно она всеми фибрами своей души не любила свою дочь. Я испытывала беспокойство по поводу этого, я думала, что если Октавия наблюдает за нами сверху, ей стало бы грустно, что ее дочь, которую она так любила, забыла о ней. Тогда я обняла Янну, и подбирая слова, объяснила ей, что я не ее мама, ее мама была Октавия.

Она опустила глаза вниз и пробормотала:

— Я знаю, но разве мы не можем притвориться?

И я поняла, что она хочет быть такой же, как и все дети в детском саду. Она не забыла свою маму Октавию.

— Конечно, можем, — ответила я и обняла ее еще крепче.

С тех пор она стала называть меня мамочкой. Не знаю, насколько хорошо она помнит свою мать, особенно в последние ужасные месяцы ее болезни, но она кажется счастлива со мной. В день ее рождения мы открываем очередную открытку, которые ей оставила Октавия.

— Сколько еще? — спрашивает она меня.

Октавия оставила ей всего сорок карточек, так что каждый год еще минус одна, и я говорю ей сколько осталось. Она забирается ко мне на колени и сосет палец, словно маленькая девочка. Я не ругаю ее за это. Я просто обнимаю и глажу по волосам. Это моя работа. Обнимать ее и любить так, как любила бы ее Октавия, если бы была жива.

Тихо я пересекаю большую комнату и иду в свою. Я осторожно кладу ожерелье Синди на ночной столик. Мне придется отнести его ювелиру, чтобы он смог починить застежку, и только потом верну ей. К счастью, застежку можно легко исправить. Само ожерелье не пострадало.

Я снимаю одежду, переодеваясь в старую большую футболку. Потом иду в туалет, встаю перед зеркалом и внимательно смотрю на себя. Первое, на что обращаю внимание — две тонкие красные полоски на шеи от того, что Лысый сорвал с меня ожерелье. Потом перевожу взгляд на свои губы.

Они сами собой начинают шевелится, и я произношу:

— Константин.

У меня тут же появляется картинка перед глазами, как я опускаюсь перед ним на колени и начинаю сосать его член. Его большие ладони погружаются в мои волосы. Его образ настолько четкий и настолько невероятно эротичный, что я чувствую пульсацию между ног. Я трясу головой, пытаясь прочистить мозги. Я не понимаю, что на меня нашло. Никогда раньше я не хотела иметь ничего общего с незнакомцем, хотя он настолько идеален.

Я открываю зеркальный шкаф, вынимаю тюбик для снятия макияжа и начинаю очищать лицо. Вот. Теперь намного лучше. Теперь я больше похожа на саму себя. Обычную. Я отворачиваюсь от зеркала, но все равно чувствую запах его одеколона. Странно. Как будто я вся пропиталась им, хотя он едва дотронулся до меня. Я закрываю глаза и чувствую его пальцы на своей руке, огонь в его глазах, как будто его взгляд заклеймил меня.

Раздается писк телефон из моего клатча. Я возвращаюсь в свою комнату и смотрю на экран. Пришла смска от Синди. Я отправила ей сообщение, когда ехала в такси.

Ты добралась домой, все в порядке?

Да, я уже дома.

Только я отправляю ответ, тут же звонит телефон.

— Почему ты ушла, ничего мне не сказав? — с нетерпением спрашивает она. Должно быть она находится в дамской комнате, потому что я не слышу музыки на заднем плане, а только женские голоса.

— Ты сказала, что Стар не придет, — обвиняю я ее.

— Да она и не собиралась, — защищается она. — Ты ушла из-за этого? Не понимаю, что произошло между вами двумя, что ты не хочешь даже с ней встречаться. Она, кстати, спрашивала про тебя.

— Спрашивала?

— Да. Вернее, она сказала, что пришла только лишь из-за того, что хотела встретиться с тобой.

У меня вдруг слабеют колени, и я прислоняюсь к комоду.

— Зачем она хочет со мной встретиться?

— Не знаю, но попросила твой номер телефона.

— И ты дала?

— Нет. Я подумала, что сперва мне нужно спросить у тебя.

Я делаю глубокий вдох.

— Не давай, не надо.

— Почему Рейвен? То, что произошло между вами двумя, это все в прошлом. Тогда мы были совсем молодыми. Она явно хочет помириться. Может тебе все же стоит дать ей шанс? Ведь мы были хорошими подругами.

— Я не хочу сейчас говорить об этом, Син. Я устала и думаю, что все еще пребываю в шоке. (Син сокращенное от Синди. — прим. пер.)

— В шоке? Из-за чего?

— Меня сегодня чуть не ограбили.

— Что? — орет она мне в ухо.

Я ложусь на кровать и сворачиваюсь калачиком, а потом начинаю ей рассказывать о нападении трех мужчин, появившихся в темном переулке, сорвавших с меня ее ожерелье и сломавших застежку. Она слушает в полной тишине, время от времени издавая какие-то странные звуки.

Тяжело сглотнув, я вспоминаю взгляд Лысого.

— У меня такое чувство, что они не только хотели получить ожерелье.

— Господи, Рейвен.

— А потом из ниоткуда появляется огромный блондин. Я даже не слышала его шагов. Он, словно просто материализовался из воздуха за спиной этих ублюдков, и я не успела понять, что случилось, но все трое были с переломанными руками и лежали на земле.

— Это был Джеймс Бонд?

— Он вполне мог им быть. Боже, ты должна была видеть, как он двигался, Син. Как в фильме о боевых искусствах или что-то вроде того. Он двигался с такой скоростью и так легко, что мне даже показалось, будто я брежу. Когда он с ними покончил, он всего лишь пригладил пиджак своего смокинга и провел рукой по немного растрепавшимся волосам. На самом деле, он выглядел так, как будто случайно встретился с этими неудачниками, и словно вообще ничего не произошло.

Я пользуюсь нехарактерной тишиной, потому что Синди молчит, и проскальзываю под одеяло, по-прежнему чувствуя запах одеколона Константина на себе. Что если бы я позволила ему отвезти меня домой? Он находился бы здесь со мной, прожигая меня своими живыми горячими глазами?

— Он был хорош? — спрашивает она. Это настолько типично для Синди.

— Вообще-то, он был чертовски горяч.

— Ооооооооооо!

Я смеюсь над ее восклицанием.

— Пожалуйста, по подробнее!

Я начинаю ей описывать его внешность в общих чертах совершенно без эмоционально, словно до сих пор не нахожусь под впечатлением от него.

— Высокий, красивый блондин, с потрясающей пластикой, источает такую сексуальную привлекательность, что аж зашкаливает, поэтому способен затуманить голову любой женщине в ближайшем радиусе. — Последняя фраза, конечно, сорвалась у меня с языка.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты взяла у него номер телефона, — говорит она.

— Нет, — признаюсь я, и во мне поселяется чувство потери. Еще никогда я не встречала такого красивого мужчину. Я все испортила, потому что в открытую грубила ему. Скорее всего, я больше никогда его не увижу.

— Это позор, — говорит Синди. — Ладно, неважно, главное, что ты в безопасности.

— Да, со мной все в порядке.

— Хорошо, увидимся утром.

— Повеселись там.

Она желает мне спокойной ночи. И напряжение у меня в шеи и плечах немного ослабевает. Еще со школы Синди оказывала на меня подобное влияние. Я выключаю свет, пора спать. Янна по привычке просыпается очень рано. Если я хотя бы чуть-чуть не посплю, то завтра буду ходить как вареная курица. Тем более, что моя смена в казино во второй половине дня.

Дверь заперта. Янна спит в соседней комнате. Мы в полной безопасности.

Я закрываю глаза и опять вижу Константина в переулке, возвышающимся надо мной, в его глазах читается интерес и возбуждение. Я широко развожу ноги, и даю себе освобождение, остановив пульсацию между ног. Потом еще долго ворочаюсь, когда наконец засыпаю, мне сняться яркие сны. Я лежу голая, распластанная на полу темной пещеры. Заходит Константин, и я начинаю сосать его член, сглатывая сперму. Я просыпаюсь рано утром, трусики от моих ночных снов полностью мокрые, мне придется их сменить.

8 Рейвен

В следующий раз я просыпаюсь под звук детских ножек, топочущих по полу в направлении моей комнаты по коридору. Я до сих удивляюсь каждый раз появившемуся у меня материнскому инстинкту. Под окном пока я сплю может взорваться бомба, я даже не услышу, но стоит Янне начать хныкать во сне или что-то говорить, я моментально принимаю вертикально положение у себя в кровати с широко открытыми глазами, готовая мчаться к ней по коридору.

Я поворачиваю голову к двери, она уже в дверном проеме, улыбается от уха до маленького уха, с пухлыми розовыми щечками, сумасшедшими черными кудряшками и со своим любимым плюшевым медвежонком в пухлой руке. Моя сестра в миниатюре. Я тоже, наверное, такая же. Все мне говорили, что мы с Октавией очень похожи, как близнецы. У меня появляется медленная улыбка. Она такая забавная проказница, ее верх пижамы совсем от другого костюмчика, нежели шорты.

— Доброе утро, мама, — поет она, заходя в комнату большими, уверенными шагами.

Согласно моему будильнику уже шесть часов утра, она дала мне поспать сегодня.

— На улице солнце или дождь?

— Солнечно.

Я поднимаю один угол одеяла.

— Ты приляжешь на минуточку?

Она забирается под одеяло, ее тело восхитительно теплое, но она не минуты не может лежать спокойно. Я обхватываю ее руками.

— Мамочка.

— Да.

— Я тут подумала.

— Мммм…

— Мне кажется, нам стоит завести пони.

У меня распахиваются глаза. Она смотрит на меня своими огромными и совершенно невинными глазами. Она маленький манипулятор.

— Мы могли бы назвать его Харви, — мило говорит она.

— Забудь, как мы можем его назвать, где ты собираешься его держать?

— Конечно, в своей комнате. Он может спать со мной.

— Пони не любят жить в комнате с маленькими девочками.

— Почему не любят? — спрашивает она.

Я ухмыляюсь.

— Потому что им не нравится запах, когда маленькие девочки пукают.

Она не может решить, то ли ей начать хихикать или возмущаться. Янна находится в том возрасте, когда начинает заливаться, когда пукает, потому что ей кажется, что это очень весело. Ее любимая история о цыпленке, который так громко пукнул, что испугал волка готового его съесть. На этот раз она решает, что лошадь важнее.

— Мои пуки не плохо пахнут, — возмущается она.

Я кладу палец на ее нос-пуговку.

— А когда ты ешь брокколи, а?

— Я перестану есть брокколи.

— Нет, не перестанешь.

Она морщит нос.

— Хорошо, я буду выходить из комнаты, чтобы пукнуть.

— А что ты будешь делать, когда спишь?

Она закрывает рот, чтобы не захихикать. Потом ее глаза вдруг расширяются, и она тянется к моей шее.

— Что случилось, мама?

— Я взяла ожерелье у тетушки Син прошлым вечером и неосторожно его сняла. От этого остался след.

Она хмурится.

— Больно?

— Вообще-то нет. Ты голодна?

— Да. Мы можем сделать омлет из много яиц на завтрак? — спрашивает она.

— Ты можешь иметь все, что захочешь, живчик.

— Да! Испанский омлет с большим количеством сыра и клубничным джемом.

Черт.

— Да, конечно.

Она визжит от восторга, выскакивает из кровати и несется по коридору.

— Не бегай, детка! Ты разбудишь тетю Синди, — кричу я ей, но, конечно, она ничего не слышит, по коридору стучат детские ножки.

Я вытаскиваю себя из постели. Спина после вчерашнего уже не болит. С удовольствием потягиваюсь.

Потом я иду на кухню. Появляюсь, как раз вовремя, она открыла дверь холодильника и достает яйца, с трудом дотягиваясь до верхней полки. Коробка выскальзывает у нее из рук, я быстро оказываюсь рядом с ней и спасаю яйца. Поставив спасенную коробку на стол рядом с плитой, я поворачиваюсь к ней.

— Прости, мама. Я хотела помочь.

— Я знаю, дорогая, но мы не хотим снова собирать яйца по всему полу, не так ли?

Она решительно качает головой.

— Хорошо, достань сыр и остальные ингредиенты.

Она бросается все собирать, я разбиваю несколько яиц в пластиковую миску и ставлю ее на наш крошечный кухонный столик. Она появляется с вилкой. Я разрешаю ей взбить яйца, пока тру сыр. Потом я наблюдаю, как она с радостью бросает сыр в миску.

Она медленно все размешивает, с решимостью поджав маленький губы, чем вызывает у меня на лице широкую улыбку.

Когда она заканчивает, я выливаю яйца в сковородку, она садится за стол, внимательно наблюдая за мной.

— О моем пони… — снова начинает она.

Я стою к ней спиной и улыбаюсь на ее упорство. Копия моей сестры.

Я поворачиваюсь к ней лицом.

— Янна, ты же понимаешь, что мы не можем завести пони, пока живем в квартире, не так ли?

Она тяжело вздыхает.

— А мы не можем переехать в дом?

— Нет, дорогая, тогда нам придется переехать в пригород, а это невозможно сейчас, потому что я должна ходить на работу. Кроме того, ты же не захочешь оставить тетю Синди, не так ли?

Она отрицательно качает головой, кудряшки подпрыгивают у нее на щеках.

— Нет, думаю, мы бы очень скучали по ней.

— А не можем мы купить пони в следующем году?

— Возможно, в следующем году, — говорю я, потому что в мире Янны следующий год начинается завтра, или на следующей неделе, в следующем месяце или через несколько лет. Любая дата, начиная с завтрашнего дня, для нее уже следующий год.

Она хмурится и скрещивает руки.

— А кенгуру я никак не могу иметь?

— Кенгуру живут в Австралии, милая. Как насчет того, чтобы иметь милого кролика?

Она вдруг счастливо улыбается.

Я ставлю перед ней омлет, и она сразу же кладет на него ложку клубничного варенья. Я наливаю ей стакан яблочного сока и сажусь напротив. Она довольная начинает есть. С удовольствием поглощая омлет, особенно, если сама приложила к нему руку, и мне доставляет настоящее удовольствие наблюдать за ней.

— Чем бы ты хотела заняться сегодня? — спрашиваю я, начиная наш утренний ритуал.

Янна тут же вскидывает голову.

— Ты не пойдешь сегодня на работу?

— Во второй половине дня, это значит, что у нас есть целое утро.

— Да! — кричит она, поднимая обе руки.

Я мажу ей кусочек тоста.

— Так чем бы ты хотела заняться?

— Мы можем пойти в парк?

— Да, и можем взять немного хлеба для уток.

Она откусает тост и слизывает варенье с липких пальцев.

— Берта сказала, что я хорошо себя вела вчера, поэтому я заслужила мороженое сегодня?

— О, она так сказала?

Янна яростно трясет головой, блестящими темными глазами посматривая на меня.

— Я хорошо себя вчера вела. Очень хорошо.

— В таком случае, я отведу тебя за мороженым.

— Да! — опять кричит она, хлопая в ладошки.

Я мою посуду, пока Янна допивает сок.

— Если мы собираемся пойти в парк, что должны сделать в первую очередь?

— Убрать все на кухне.

— Да, и…, — подсказываю я с улыбкой.

— Почистить зубы.

— Точно. Что еще?

— Красиво одеться.

— Ну, не слишком красиво.

— Умыться.

— Конечно.

Она выпрыгивает из-за стола и выбегает из кухни, таща за собой плюшевого медведя, голыми ногами топая по полу коридора в свою комнату. Я не хочу говорить ей не бежать. Она слишком взволнована, что мы собираемся пойти в парк. Я иду за ней, думая о парке, о предстоящей смене в казино, и о том, что Синди запланировала для нас после этого.

9 Рейвен

В казино сегодня более оживленно, чем обычно, но мне нравится, когда есть посетители. Много игроков означает много денег на кону, а значит хорошие чаевые. Сегодня я стою за столом в блэкджек, минимальная ставка — тысяча фунтов.

Ставка не такая уж и высокая, как бывает за частными столами, скрытыми в дальнем конце казино занавесками и бархатными красными веревками при входе, но я веду игру, карты летают и ставки делаются постоянно. Всякий раз, когда казино получает крупный выигрыш (до сих пор это произошло только один раз, когда арабский принц проиграл более пяти миллионов во вторник днем), в комнате отдыха от казино выставляется шампанское и конфеты.

После шести часов моей смены один из завсегдатаев клуба, вежливый джентльмен с Юга, признает свое поражение. Он выуживает двадцать фишек из кармана своего пиджака, передвигает их ко мне и встает с места. Я улыбаюсь ему в дружественной улыбке. Лучшие крупье должны обладать артистическими способностями. Ты должна улыбаться, даже когда проигравший называет тебя и твою мать шлюхой. Я слышала это слово на многих языках, и могла бы, наверное, уже написать словарь. Он приподнимает шляпу по старинке, выказывая свое почтение и разворачивается, чтобы уйти и… вдруг… я сталкиваюсь лицом к лицу с Константином.

Моя улыбка замирает, пока он садится на недавно освободившееся место и ставит перед собой стопку фишек по пять тысяч фунтов каждая. Это огромное количество денег, я не смогу заработать их даже за три года, учитывая приличные чаевые. Крупье очень быстро учат думать о фишках, не смотря на их стоимость, исключительно, как о кусочке пластика. Иногда, когда я видела, как кто-нибудь проигрывал сотни тысяч фунтов, мне становилось не по себе. Я представляла, что могла бы купить дом на эти деньги. В начале, я даже молилась, ради Бога, не делай эту ставку. Лучше отдай ее мне! Я знаю, как потратить эти деньги.

Константин осматривает стол, а за одно и меня своим глубоким тлеющим взглядом. При ярком освещении его волосы блестят, как золото, и он со своей уверенностью и телосложением кажется еще более мощным, сильным, с его чисто выбритым подбородком и чувственными губами, на которых отображается холодная улыбка. На нем темный костюм и галстук, как будто он собирается куда-то пойти, как только закончит здесь.

Он пришел в казино, чтобы увидеться со мной?

Боже, надеюсь, что так.

Он поднимает стакан с виски к губам. В помещении работает кондиционер, но мне становится жарко. Как будто огонь, а не кровь течет у меня по венам. Я отвожу глаза в надежде, что это поможет мне восстановить равновесие, но чувствую его взгляд, как обжигающее прикосновение.

— Делаем ставки, джентльмены, — произношу я, но вместо четкого, профессионального приглашения к игре, голос звучит хрипло и неуверенно.

Я прочищаю горло и тянусь к новой колоде карт. На потолке сотни дымчатых глазков-камер, наблюдающих за мной, как я разделяю колоду картой. К моему ужасу руки с трудом слушаются меня, и я чуть не роняю ее. Щеки горят, пока я выкладываю карты на стол, чтобы их увидели игроки. Я краем глаза смотрю на Константина и тут же жалею об этом.

Он следит за мной ничего не выражающим взглядом и холодная, насмешка играет у него на губах. Образы, как он уложил трех нападавших, при этом не моргнув глазом, на месте, даже не вспотев, мелькают у меня в голове. Кто он, на самом деле? Почему с его появлением стало таким на электролизованным, словно по воздуху пустили электричество? Воздух шипит вокруг, я дышу какими-то урывками. Я смотрю на его длинные сильные пальцы, безупречно ухоженные ногти, и вспоминаю, как он нежно взял меня за руку. Его учащенный пульс, я чувствовала своей кожей.

Эта мысль вызывает у меня дрожь, причем не в плохом смысле слова.

Я разбираюсь с картами, но не могу заставить свои пальцы работать с обычной проворной элегантностью. Другие игроки не замечают этого, но Константин продолжает следить своими темными глазами за каждым моим движением, и я понимаю, что мне трудно сосредоточиться под его взглядом. К тому же мускусный запах от его чертового одеколона не дает мне покоя.

Если учесть все вместе, через какое-то время я начну совершать мелкие промахи, сбиваясь в счете с фишками. К тому времени, когда я бросаю взгляд на пит-босса, Константин поднимает ставку на несколько тысяч фунтов. Я полностью выпадаю из игры, отчаянно ища спасения.

Словно из ниоткуда тут же появляется Синди, чтобы заменить меня. Она видит, что я растеряна, хотя приветливо и спокойно улыбается мне. Я стараюсь держать взгляд подальше от Константина, но, клянусь, у него имеется своя сила притяжения. Мне приходится бороться с желанием, чтобы не посмотреть на него.

— Ты в порядке? — шепчет Синди, слегка хмурясь, когда она встает на мое место.

— Это он, — говорю я чуть громче, чтобы перекрыть шум, но не так уж громко, еще не хватало, чтобы он услышал меня, ее глаза расширяются с интересом.

— Ну, хорошо, — говорит она с ухмылкой.

Я не остаюсь у этого стола, пытаясь узнать, как будут разворачиваться события. Потерянная и расстроенная стараюсь взять себя в руки, и до конца смены встать за другой стол.

Час спустя меня находит Синди.

— Твой парень сегодня был в ударе.

— Он не мой парень, — сухо отвечаю я.

— Как он на тебя смотрел? Я удивлена, что у тебя одежда не воспламенилась. Я помню, ты сказала, что он сексуален, как ад, но черт возьми, Рейвен. Ему явно стоило стать моделью нижнего белья.

— Он великолепен, не так ли? — как бы между прочим спрашиваю я.

— Черт побери, он? Поговорим о властных членах. Он ни разу не остановился в своем выигрыше. Он выиграл у нас около ста пятидесяти тысяч фунтов.

У меня расширяются глаза.

— Он выиграл?

— Да.

— Значит… он ушел? — Я приклеиваю улыбку на лицо, хотя, на самом деле, ужасно разочарована. Но, в конце концов, он пришел не за мной.

— Да, он ушел прежде, чем я смогла у него попросить номер телефона для тебя.

Я смеюсь над ее подкалыванием. Вообще-то я удивлена, что он не дал ей свой номер телефона. Немногие мужчины способны противостоять очарованию Синди.

— Спасибо, но у меня такое чувство, если бы он хотел, чтобы у меня был его номер, он бы у меня был.

— Может, он один из тех парней, которые любят играть в игры, — раздумывая произносит она.

— Ну что ж, удачи ему, я закончила свою смену на сегодня. Увидимся дома?

— Увидимся завтра за завтраком.

Сегодня Синди работает в ночную смену, поэтому ее не будет до семи утра. Обычно, она делает себе чашку чая и завтракает с нами, если погода хорошая, а потом загорает в саду пару часов.

— Я приготовлю блинчики, — говорю я.

Она кивает.

— Звучит неплохо.

Я переодеваюсь в свою одежду, беру сумочку и выхожу из комнаты для персонала. Здесь имеется выход, который ведет прямо на улицу, и он, на самом деле, ближе к остановке, но я им не воспользуюсь. Каждый вечер в конце своей смены, чтобы не идти через все казино и лобби, я пользовалась этим выходом, но после того, что произошло несколько недель назад, я отказываюсь рисковать. Особенно, после того, что случилось со мной прошлой ночью.

Я направляюсь к главному входу, стараясь держаться стены. Я прохожу мимо подмигивающих и попискивающих игровых автоматов, огромных плазменных экранов, глубоких кожаных диванов и поблескивающей стойки, и бутылок в итальянском баре. Я приветствую рукой бармена, но мои глаза всматриваются в игральные столы. Синди сказала, что Константин ушел, а что, если он все еще здесь, сидит за одним из столов, наклонив свое мощное тело вперед, с бокалом виски в руке? Когда я добираюсь до фойе, ловлю себя на мысли, что так была увлечена высматривая его за игральными столами, что забыла, как дышать. Я поспешно выдыхаю и пишу Берте смску.

«Все хорошо с лилипуткой?»

Я выхожу в теплую летнюю ночь, как слышу писк телефона.

«Все тихо и спокойно. У маленькой мисс выпал второй зуб, и она легла спать в 9».

Улыбаясь при мысли о потерянном зубе Янны, я поднимаю глаза вверх от телефона и резко останавливаюсь. Константин стоит перед двойными входными дверями и огромным портиком перед казино отеля. Он прислонился к черно-чернильному Lamborghini и, очевидно, поджидает меня!

Он явно опасен для моего душевного спокойствия. Я чувствую, что он может разбить мне сердце, и на какую-то долю секунды у меня появляется мысль, быстро развернуться и трусливо сбежать в обратном направлении, но пульс возбуждения, стучащий у меня в крови, выигрывает. Мне бы хотелось увидеть его здесь.

Этот мужчина заинтриговал меня.

Не только своей внешностью, невероятно впечатляющей, но и тайной, которая окружает его, когда он появляется в комнате, атмосфера тут же меняется. У меня такое чувство и оно меня не обманывает, что он оказался вчера на той вечеринки, только лишь из-за того, что там была я. И поэтому он последовал за мной на улицу. Зачем? Что может такой мужчина, как он, хотеть от меня? Я никогда не узнаю, если не сближусь с ним. А мне определенно хочется подойти к нему поближе. Он для меня загадка, которую я отчаянно хочу разгадать.

Я пробегаю через лабиринт поджидающих машин в портике и носильщиков, загружающих чемоданы на золотые тележки для багажа. Константин не двигается, просто наблюдает за мной своими темными глазами, которые медленно сводят меня с ума. Он распрямляется в полный рост, когда я останавливаюсь в шаге от него.

Я никогда не лезла за словом в карман, но в присутствии этого мужчины лишаюсь дара речи. Он определенно преследует меня, я чувствую сильную дрожь от одной только мысли. Мне хочется зарыться лицом в изгибе его шеи, вдохнуть его богатый аромат и потеряться в нем.

— Ты голодна? — спрашивает он и заряд электричества возвращается, воздух потрескивает вокруг, щекочет волоски на моих руках и вселяет энергию.

— Да, — отвечаю я.

— Я знаю одно место, — говорит он, — и делает шаг назад, чтобы открыть передо мной дверь своей смехотворно дорогой машины. Роскошный интерьер машины призывает меня внутрь. Я даже не взвешиваю в уме все плюсы и минусы опасности и удовольствия, проскальзывая на сиденье. Я пробегаю пальцами по мягкому кожаному сидению, пока он обходит сзади автомобиль, усаживаясь на место водителя.

Он поворачивается ко мне с однобокой улыбкой.

— Готова?

Я киваю, и машина оживает, с ревом срываясь с места, от чего я впечатываюсь в спинку сиденья, у меня сжимается все тело и зубы стучат где-то в голове. Вместе с подавляющим запахом Константина, близостью его руки, когда он передвигает скорости, моя челюсть сжимается еще больше.

10 Рейвен

— Куда мы едем?

Наконец, спрашиваю я, стараясь перекричать рев двигателя. Собственно, мне все равно куда мы едем. Мне нужно вернутся домой до того, как Янна проснется, поэтому я могу вполне счастливо гонять с ним по городу всю ночь.

Он не отворачивает взгляд от дороги, предоставляя мне возможность беззастенчиво рассматривать его профиль. Чем больше я нахожусь с ним рядом, тем больше чувствую каждой клеткой, что между нами что-то скрывается в темноте. С тех пор, как я познакомилась с ним у меня появилось странное ощущение, что в моем теле имеется зияющая дыра, которую следует заполнить. Это нормально, с одной стороны. Результат одиночества, хотя я никогда не испытывала подобного чувства раньше. Словно я ходила на протяжении своих лет искала чем бы заполнить дыру, но даже не предполагала, что я ищу его.

— Тебе нравится сербская кухня? — спрашивает он.

— Мне нравятся разнообразные блюда. — Мне показалось, что это звучит лучше, чем признаться, что я никогда не пробовала сербской кухни и даже не знаю, какие существуют сербские блюда.

— Отлично. Мы едем в сербский ресторанчик.

— Могу я рискнуть и предположить, что ты серб?

Секунду он смотрит на меня, и я чувствую стеснение в животе. Жар в машине возрастает прямо пропорционально, и темные желания кружат вокруг нас.

— Был отец, — отвечает он, отворачиваясь и переводя взгляд на дорогу.

Мне легче расслабиться, когда он свое внимание переводит на дорогу. Я не задаю больше вопросов, и он не собирается вести со мной вежливую беседу, просто управляет автомобилем, вписываясь в повороты по темным улицам, здания, проносящиеся за окном превращаются в одну сплошную серую дымку. Пара камер мигают синим светом.

— Это третий штраф, — говорю я после третьей вспышки. Этот парень не платит штрафы за превышение скорости?

— Да, — с удовольствием соглашается он, и не снижая скорости двигается к восточной окраине Лондона. Я никогда здесь не была, поэтому с любопытством оглядываюсь вокруг. Он внезапно останавливается перед маленьким рестораном с выцветшей желтой вывеской Zlatibor сверху. Над окна рестора натянуты красные тенты, которые явно нуждаются в чистке.

Двери машины скользят вверх, и прежде чем я раздумываю, как мне эффектно выбраться из машины с такой низкой посадкой, Константин уже стоит у моей двери, протягивая руку.

Его теплые пальцы на моей руке оживляют мое сердце. Я чувствую силу в его руках, когда он помогает мне выйти из машины. Он не отпускает меня, когда я стою перед ним, и смотрит своим особенным загадочным взглядом. Я не могу его понять. Совсем. Даже не представляю, что творится в этой чудесной голове блондина.

Он отпускает мою руку и нажимает кнопку на пульте дистанционного управления. Двери автомобиля закрываются, и он легко кладет руку мне на поясницу и подталкивает к входу в небольшой ресторанчик.

— Не смотри на потрепанный внешний вид. Еда здесь вкусная, — говорит он, как только мы входим.

Колокольчик звенит над нашими головами, мы входим в тесный, тускло освещенный зал. Он наполовину полон, и здесь слышится совсем другая речь, ни слова по-английски. На одной стене установлен большой телевизор с плоским экраном, показывают какое-то спортивное видео. По цвету и качеству фильма напоминает восьмидесятые годы. В воздухе вкусно пахнет жареным мясом.

Появляется официант и с энтузиазмом приветствует Константина на другом языке, я предполагаю сербском. Константин быстро и бегло отвечает ему. Я внимательно прислушиваюсь к их произношению. Чем-то напоминает русский. Интересно.

Я не предполагала, что этот мужчина может стать для меня еще более привлекательным, и настолько может заинтересовать его личность. Официант ведет нас к столику в углу. Наши шаги громко стучат по голому деревянному полу.

Мы садимся за стол.

Он обращается ко мне.

— У тебя нет аллергии или чего-нибудь еще в отношении еды?

Я отрицательно качаю головой, он поворачивается к официанту. Я слежу, как его губы произносят предложения, я не слова не понимаю, завороженно вдыхая вкусные запахи, парящие в воздухе и с восхищением глядя на его профиль. Мне легче наслаждаться им, когда его внимание не так явно направлено на меня.

Официант возвращается на кухню. Я нервно улыбаюсь Константину.

— Некоторые женщины считают иностранные языки очень сексуальными.

Он медленно улыбается.

— Ты одна из них?

— Я начинаю думать, что да.

Появляется официант с двумя бокалами вина, ставит их на стол с двух сторон от мерцающей короткой свечи, и снова исчезает, не сказав ни слова.

— Я взял на себя смелость заказать для тебя, — говорит Константин, изгибая губы в улыбке, которая щекочет волосы у меня на затылке.

По идеи я должна быть раздражена. Мне не нравятся мужчины, которые заказывают за меня еду, но странно у меня нет раздражения. На самом деле, я немного взволнована от предвкушения. Даже, я бы сказала, возбуждена. Синди права, прошло слишком много времени, когда я была с мужчиной. Я не осознавала, насколько сильной для меня стала эта потребность, ощутить прикосновения, обжигающие поцелуи шипящей страсти, но Константин смог во мне все это пробудить. Теперь, когда во мне проснулось желание, оно требует удовлетворения.

Танцующий свет от свечи играет на наших лицах, в его глаза отражается пламя, а рот по-прежнему сжат в жесткую линию, когда он поднимает бокал.

— За еду, чтобы она тебе понравилась.

Я делаю глоток вина, на вкус приятное.

— Что ты заказал?

Константин пожимает плечами, разоруживающий жест, делающий его моложе.

— Это сюрприз, но если тебе нравится разнообразие в еде, то понравится и эта.

— Расскажи мне о себе, — прошу я.

Он улыбается, и я чувствую покалывающее электричество, пробегающее у меня по коже.

— Что ты хочешь узнать?

— Все, — отвечаю я, но потом мне кажется это смешным. Кто просит на первом свидании рассказать о себе все? Я улыбаюсь. — Что угодно.

Он ставит бокал на стол и в упор смотрит на меня.

— Тебе нужно знать обо мне только две вещи. Я бизнесмен и обычно получаю то, что хочу.

— А что ты хочешь? — растерянно спрашиваю я.

— Тебя. — Его глаза опускаются к моим губам.

Я смеюсь от странного возбуждения, мой смех звучит громко.

— Ты меня даже не знаешь.

Он сжимает еще влажные губы от вина, и не столько улыбаясь, сколько не отводя своих испепеляющих глаз, говорит:

— Тогда просвети меня.

— Ну, ты уже знаешь, где я работаю. Сталкер. — Я хихикаю, скромно на этот раз.

Он улыбается, но натянуто. И когда мне кажется, что я могу за этим потрясающим красивым фасадом что-то разглядеть и выяснить, он тут же плотно закрывается передо мной. Но взгляд его не холодный, наоборот, тлеющий, и ему не удается его изменить, как бы он не контролировал свое тело и выражение лица.

— Хорошо. — Я глубоко вздыхаю. — Сейчас самый важный человек в моей жизни — моя племянница Янна.

Он молчит, только приподняв темно-русые брови, побуждая меня продолжать.

Я рассказываю ему о диагнозе Октавии, рак молочных желез четвертой степени и ее скоропостижной смерти. Я не на секунду не останавливаюсь, иначе окажусь в море слез.

— Ты воспитываешь ребенка своей сестры одна? — спрашивает он, прищурившись, но в его голосе слышится уважение.

Я пожимаю плечами.

— Это не так страшно, как кажется. Она самое очаровательное маленькое и дорогое для меня торнадо и заботиться о ней, на самом деле, интересно. — Я сморщиваю нос. — Вообще-то, я так сильно ее люблю, что не могу даже представить свою жизнь без нее.

Он не отрываясь смотрит на меня.

Официант возвращается с двумя большими тарелками. Он ставит на стол мясо, приготовленное на гриле. Вкусные запахи ударяют мне в нос, пока я разглядываю еду. Он также ставит перед каждым из нас пустую тарелку, обменивается парой фраз с Константином и снова исчезает в кухне.

Константин называет мне разные виды мяса и описывает их наполнение. Фарш из говядины в листьях винограда, маринованная капуста, фаршированная свининой и рисом. Сербская фасоль, жареное мясо в листьях теста, баранина, запеченная с яйцом и картофелем. И пирожки из телятины с жареным луком.

Когда он заканчивает объяснять, появляется гарнир, и я смеюсь. Абсолютно невозможно, чтобы два человека смогли все это съесть.

— Приятного аппетита, — говорит он, и мы начинаем пробовать.

Мясо доведено до совершенства, и оно просто тает у меня на языке.

— Ну как? — спрашивает он.

Я утвердительно киваю. Поедая сочные кусочки мяса с жареными овощами, и продолжаю ему рассказывать о Янне. Тема для меня безопасная, поэтому мне легко о ней говорить. Кроме того, рассказ о моей шалунье, тут же снимает напряжение, возникшее между нами. Я до сих пор едва ли могу посмотреть открыто ему в глаза.

Часто я ловлю себя, как пялюсь на его соблазнительные губы, пытаясь особо не представлять, как они будут скользить по моей шеи. Он ест медленно, маленькими кусочками и внимательно наблюдает за мной, пока жует, его глаза ни на минуту не оставляют меня. Я никогда раньше не чувствовала на себе такого пристального внимания, особенно, когда рассказывала о Янне.

Его взгляд, как наркотик, от которого я пьянею, или, может от вина. Официант приносит еще одну бутылку, пока я болтаю, Константин подливает мне в бокал, обходя свой собственный. Только лишь после того, как мы заканчиваем нашу трапезу, я вдруг ловлю себя на мысли, что теперь он слишком много обо мне знает, мне же по-прежнему, единственное известно о нем, что он бизнесмен, который всегда получает то, что хочет.

Официант приносит еще одну бутылку.

Я отрицательно трясу головой.

— Мне лучше больше не пить. — Я чувствую, как щеки горят.

— Ты не можешь отказаться от «Сливовицы», — уговаривает он меня.

Сливовица.

— Ну, ладно, только один бокал. — Официант наливает щедрую порцию в бокалы.

— Пойдем. Не хочешь выйти в патио и там допить наше вино?

Он встает и помогает мне подняться с места. Ноги чувствуют себя как-то неуверенно, но, слава Богу, без инцидентов я выхожу в тускло освещенный коридор в задней части ресторана, в патио с видом на небольшой садик. Здесь стоят несколько столиков с горящими фонариками.

— Здесь они выращивают свои приправы и овощи, — говорит он мне, — и я понимаю, насколько он близко ко мне стоит. Всего лишь в дюйме от меня, но расстояние быстро сокращается.

Я смотрю на грядки с растениями, боясь посмотреть ему в глаза и позволить отчетливому желанию добраться до меня. Я пялюсь перед собой, совершенно не замечая огород. Но моя потребность в нем становится только сильнее. Я не целовалась с мужчиной с тех пор, как заболела Октавия. Это было больше двух лет назад.

Он дотрагивается пальцем до моей шеи. И своим легким, как перышко, прикосновением разрушает все мои колебания. Я не могу остановиться и снова закрыться от него. Я поворачиваюсь к нему лицом, вздергивая подбородок вверх, губы сами собой раскрываются. Он опускает голову, сокращая расстояние между нами. Его руки обхватывают меня, прижимая к себе. Я чувствую, его холодный и гладкий бокал, упирающийся мне в спину. Господи. Я все мокрая уже внизу. Мое тело все раскрывается передним, словно цветок. Я так долго этого ждала… и он как раз то, что мне сейчас необходимо.

Его губы опускаются на мои.

Язык проскальзывает мне в рот. Ничего нет слаще привкуса вина на его языке, наши разгоряченные тела борются друг с другом, пытаясь еще больше сблизиться. Я хочу получить, как можно больше его жара. Этот еле сдерживаемый тлеющий огонь в его глазах живет не только в его взгляде. Я чувствую, как он пробирается мне под кожу, вызывая зуд, пробегая вверх по всему моему телу.

Я приподнимаюсь на цыпочки, обхватываю его руками за шею и в ответ целую, не думая ни о чем, даже забывая дышать. Он хватает меня за бедра и прижимает к своему твердому, мускулистому телу. Его эрекция упирается мне вниз живота. Он такой жесткий и большой.

Я бездумно трусь о его эрекцию, полная желания. Хочу. Требую и желаю. Я так хочу попробовать его. Я хочу царапать ему спину и схватить его за волосы, сжав пряди в кулаки. Я хочу почувствовать этот опьяняющий жар.

Он отстраняется, его губы опускаются мне на шею. У меня вырывается стон, я отклоняю назад голову, предоставляя ему доступ.

— Поехали ко мне домой, — шепчет он, горячим дыханием щекоча мою кожу, прежде чем снова поцеловать в шею.

Я не могу вспомнить слова, чтобы ответить ему.

Я не хочу, чтобы он прекращал.

На этот раз он поднимает голову и углубляет свой поцелуй. Лицо горит, и у меня такое чувство, будто я готова сгореть в пламени страсти.

— Поехали ко мне домой, — повторяет он, губы ищут мои, его горячее дыхание смеивается с моим.

Я так сильно хочу этого мужчину, никогда раньше я не испытывала ничто подобного. Я хочу заняться с ним сексом, позволить ему взять меня в те места, куда он захочет. Никогда я не желала ничего с такой страстью, как его, но я не могу.

— Нет, — шепчу я. — Я должна вернуться к Янне. Она не может проснуться без меня.

Он отступает на шаг, тут же лишив меня своего тепла и мускусного, дурманящего запаха. Мой возбужденный мозг воспринимает это как наказание. Я испытываю адскую потребность обвить его своими руками и притянуть назад к себе. Целуясь, я взъерошила его волосы и вытащила спереди рубашку из брюк.

Впервые он не выглядит так, как будто вышел со страниц мужского журнала. И его теперешний вид заставляет меня еще больше хотеть его. Я покачиваюсь, желаю упасть ему в руки, но…

Янна. Мне нужно домой к Янне.

— Я доставлю тебя домой утром, — говорит он, мурлыча соблазнительным шепотом.

Он хочет меня с такой же силой, как и я, но он специально держится на расстоянии, позволяя сексуальному возбуждению увеличиваться между нами и этой сладкой, болезненной потребности, которая усиливается между моими бедрами, становясь просто невыносимой.

— Я не могу, — шепчу я в ответ, и хотя его выражение лица не меняется, но я замечаю, что он разочарован, его плеч тут же напрягаются. Хотя глаза продолжают светиться тлеющим желанием. Теперь, когда я знаю, насколько он становится горячим, когда соприкасается со мной и насколько мне нравится прижиматься к его огромному телу, смогу ли я когда-нибудь удержать свои руки от него подальше?

Он расслабляется, придавая очаровательную томность всем своим движениям. Он проводит рукой по своим золотым волосам, приглаживая тот беспорядок, который я натворила в своем бешеном желании прикоснуться к нему и съесть живьем. Он тут же опять закрывается за своим крутым красивым фасадом, удерживая меня от себя на расстоянии.

— Когда я смогу увидеть тебя снова? — тихо спрашивает он.

— Завтра вечером. — Отчаявшись увидеть его снова, отвечаю я, думая, что он явно что-то скрывает за своей непроницаемой стеной обаяния и тлеющего костра.

— Я не хочу ждать так долго. Ланч?

Мои плечи опускаются от сожаления. Я отрицательно качаю головой.

— Прости, я не могу. Я обещала Янне провести завтра с ней день. Мы пойдем в парк.

Он наблюдает за мной почти несколько минут, жар в его глазах спадает на несколько градусов, чтобы соответствовать выражению его лица. — Встретимся там.

— Но я буду с Янной.

Он пожимает плечами.

— Я люблю детей.

— Хорошо, — отвечаю я.

На его губах появляется по-настоящему теплая улыбка.

11 Рейвен

Как только я вставляю ключ в замочную скважину двери Берты, чтобы забрать Янну, наша входная дверь открывается, и Синди высовывает голову в коридор.

— Она уже здесь.

— О-о, — удивленно восклицаю я и иду к ней.

— Рассказывай все! — Визжит она, втягивая меня в нашу квартиру. Я готова поспорить, что она наблюдала в окно и видела, как Константин помог мне выйти из машины и оставил у меня на губах еще один достойный поцелуй на ночь. Хотя поцелуй и был целомудренным во внутреннем дворике нашего дома, но был адски жарким.

— Что ты здесь делаешь? Разве ты не должна работать до утра? — спрашиваю я.

— Ты думаешь, что я останусь в казино после того, как Марк видел, что ты покинула казино в ламбо, Рейвен? — с нетерпением спрашивает она.

Я удивленно качаю головой.

— Так ты просто взяла и ушла с работы?

Она пренебрежительно машет рукой.

— Я не брала больничный годами. Ничего страшного, если я просимулировала мигрень и помчалась домой, чтобы послушать все детали. Я ждала тебя два часа!

Я бросаю взгляд в затемненный коридор.

— Ты видела, что у Янны выпал зуб?

Ее рот открывается от удивления.

— Она потеряла зуб?

— Видимо. Пойдем посмотрим.

Мы идем в комнату Янны и, как две идиотки склоняемся над ней и осторожно поднимает ее верхнюю губу, чтобы увидеть дырку.

— Боже мой, это так мило, — шепчет Синди.

Я поднимаю глаза на Синди, улыбаясь и чувствуя потрясающую гордость. Как будто Янна совершила что-то супер удивительное. Я вытаскиваю пятифунтовую банкноту из кошелька и кладу ей под подушку. Берта однозначно сохранила ее зуб для меня. Все выпавшие зубы Янны я складываю в банку из-под варенья до того печального дня, когда она подрастет и поймет, что зубных фей не существует.

Мы возвращаемся в гостиную, и я падаю на диван, вздыхая, обдумывая, как все рассказать о событиях вечера. Я взволнована и, если честно, запуталась в своих чувствах.

Синди опускается рядом со мной.

— Ну?

— Я даже не знаю, с чего начать, Син.

— С самого начала было бы неплохо.

Я начинаю рассказывать о том, что полностью дезориентировала и у меня кружиться голова от волнения. Ничего подобного раньше у меня не было. Взять хотя бы его машину. Я рассказываю, насколько было опьяняющим мчаться в ночи.

Она останавливает меня взмахом руки.

Я глубоко вздыхаю и пытаюсь подобрать слова, чтобы описать вечер с Константином. Несмотря на то, что мы обмолвились всего лишь парой фраз во время езды и изредка поглядывали друг на друга, я чувствовала возбуждение, находясь рядом с ним. Я рассказываю ей о крошечном ресторанчике и о том, что произошло на террасе. Я сообщаю, что он приглашал меня к себе домой.

— Я все еще чувствую его руки на себе, — шепчу я. Я прижимаю ладони к пылающим щекам. — Когда он начал меня целовать, Син, мне совсем не хотелось, чтобы он останавливался. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного.

Она смотрит на меня с еще большим разочарованием, которое я ощущаю сама.

— Так какого черта ты тут делаешь? Почему ты не поехала к нему домой?

— Не знаю, Син.

— Когда в последний раз у тебя… хм? Два года назад?

— Я подумала о Янне.

— Что? И это твое оправдание? Ты же доверяешь Берте, и я бы тоже пришла домой, если бы только намекнула, что наконец-то займешься сексом.

Я хмурюсь и раздумываю, с чего вдруг я сейчас сижу рядом с Синди на диване, а не занимаюсь самым захватывающим сексом с Константином. Да, я воспользовалась Янной в виде предлога, но на самом деле, дело было совсем в другом.

— Дело в том, что… я ничего о нем не знаю. Он такой… таинственный. Мы вместе поужинали, я рассказала ему о себе все, но он практически ничего не сообщил мне о себе. Он что-то скрывает, Синди. У меня нет повода его в чем-то подозревать и звучит, наверное, это глупо, но я просто чувствую это своим шестым чувством. И как правило я не ошибаюсь. — Я прикусываю нижнюю губу. — Знаю, мои слова полное безумство, но мне кажется, что на той вечеринке он оказался не случайно.

— И слава Богу, что он там оказался. Эти парни могли сделать с тобой все, что угодно, если бы он не вмешался.

Я хмурю лоб.

— Я понимаю, что он спас твое ожерелье и, наверное, мою жизнь, но в нем что-то есть другое, Син. Что-то такое, что заставляет меня быть начеку. Я не могу точно выразить это словами, но если убрать его жгучую постоянную привлекательность, то…

— То… что?

— Остается его холодность.

— Я не видела ничего холодного в его поцелуе, — говорит Синди, ухмыляясь, как чеширский кот.

— Нет, я не совсем правильно выразилась. Может не совсем холодность. Как будто стена, за которой он скрывается. Я не могу правильно выразиться.

— Можешь называть меня легковерной, но у меня имеется своя теория на этот счет. Он увидел тебя на вечеринке. Решил, что ты чертовски сексуальная и последовал за тобой. Он богатый парень. Возможно, поэтому он кажется таким отчужденным и холодным, потому что не хочет связывать себя обязательствами. Но и ты тоже.

Я перевожу взгляд на свою подругу.

— Впервые он увидел меня не на вечеринке. Он бывал в нашем казино до этой вечеринки.

Синди хмурится.

— Что ты имеешь в виду?

— Я видела его несколько дней назад за одним из игровых столов. Он был одет в обычную одежду и в бейсболку, но я все равно узнала его.

Синди кладет голову на руку, упираясь на локоть.

— Вот моя точка зрения. Не усложняй все. Богатый, умный и безумно симпатичный парень хочет тебя, а ты хочешь его. Поскольку он, очевидно же для тебя не опасен, у него было полно возможностей, если бы он что-то замышлял против, мне кажется, ты должна дать ему шанс. Просто хорошо провести время. В конце концов, ты же не замуж за него собираешься.

Я с неуверенностью смотрю на нее.

— Посмотри, сколько раз мы видели богатых парней, которые проигрывали миллионы и что? Ноль реакции. Богатые люди разные, и этот, вероятно, совсем другой, поэтому у тебя такие чувства.

— А если он разобьет мне сердце, Син?

Она с изумлением смотрит на меня.

— Что?

Я киваю.

— Этот парень может разбить мне сердце на миллион кусочков.

— Ты только что познакомилась с ним, Рейвен.

— Я знаю. Но я не могу объяснить, как к нему отношусь. Он каким-то образом влияет на меня.

— Хорошо.

Мы молчим.

— Что бы ты сделала на моем месте?

— Я бы рискнула, — тут же отвечает она. — Даже если бы думала, что у меня всего лишь один процент удачи с таким мужчиной, как он, я бы все равно рискнула бы. Он слишком особенный, чтобы вот так сдаться не попытавшись.

— Ты, действительно, так думаешь?

— Абсолютно. Если бы такой парень захотел меня, я бы не колебалась ни секунды.

Образ Константина мелькает у меня в голове… его страстные глаза.

— Ты еще увидишься с ним? — интересуется Синди.

— Да, — медленно отвечаю я. — Я сказала ему, что мы с Янной завтра встретимся с ним во время ланча в парке.

Синди подскакивает ко мне, поднимает с дивана и крепко обнимает, начиная покачивать взад-вперед, словно мы опять очутились в начальной школе.

— Я так рада за тебя, детка! Так счастлива. Слишком много прошло времени, когда ты была с мужчиной.

— Тут мне поспорить не с чем, — со смехом отвечаю я.

Она отстраняется от меня.

— Знаю, ты думаешь, что это плохая идея, но у меня хорошее предчувствие по поводу этого парня.

12 Рейвен

Я долго не могу заснуть. А заснув, сплю беспокойно. Мне снятся совершенно странные, бессмысленные сны. Я бесконечно просыпаюсь, проверяя время на часах. Наконец, в три часа утра я проваливаюсь в глубокий сон. И мне снится…

Я в казино, и моя сестра еще жива. И меня не удивляет этот факт. Она одета в свое любимое желтое платье на руках несет Янну. У нас закончилось молоко для нее, поэтому я предлагаю сходить и купить. Я иду к заднему входу. Открываю дверь и делаю шаг в кромешную тьму. Я слышу, как кто-то тяжело дышит в этой темноте. А потом. Тяжелый. Мужской вздох. Большой шаг медленный и неторопливый. Я понимаю, что он приближается ко мне, но у меня не двигаются ноги. Они застыли, словно вкопанные. Я стою на одном месте и жду появления незнакомца из темноты. А он все ближе и ближе…

Я просыпаюсь в холодном поту.

Что это был за сон?

Тяжело дыша, я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на часы. Сейчас чуть больше шести тридцати. Я выбираюсь из-под одеяла и иду в ванную, плеснуть холодной воды на лицо, а затем переодеваюсь в сухую футболку. Я не слышу проснулась ли Янна, поэтому направляюсь к ее спальне, мне необходимо дотронуться до нее рукой и почувствовать, что она реальна, после ужасного кошмара. Мне нравится зарывать нос в ее волосы, вдыхая карамельный сладкий аромат ее шампуня. Я тихо открываю дверь, она уже не спит, просматривает свою любимую книгу. Она читает своим разложенным игрушкам.

— Мама, ты проснулась! — счастливо щебечет она, очаровательно улыбаясь с дыркой в зубах.

— Доброе утро, конфетка. Я не знала, что ты встала.

— Я уже проснулась, — говорит она, энергично кивая, но не вылезает из кучи игрушек, которые всегда укладывает с собой поверх одеяла. Она любит спать с одной из мягких игрушек и как только просыпается, всегда собирает их всех вокруг себя.

— Почему ты не пришла ко мне в постель? — интересуюсь я.

— Потому что тетя Синди сказала, что мне нельзя беспокоить тебя, пока длинная рука на часах не коснется двенадцати, а короткая не коснется семи, — торжественно объясняет она.

Я подхожу к ее кровати, и она перекладывает игрушки, освобождая для меня место. Я склоняюсь и делаю вид, что очень удивлена.

— Боже мой! Что случилось с твоим зубом?

— Он выпал, — говорит она, показывая пальцем на дырку.

— Ты проверяла под подушкой, не оставила ли зубная фея денег?

Мгновенно она ныряет под свои игрушки, и сияющая от радости появляется с моими пятью фунтами.

— Видишь, мама.

— Поразительно. Что ты на них купишь?

— Их хватит на пони?

Я поднимаю брови.

— Янна…

— Хорошо, — вздыхает она. — Их хватит на три мороженых? — Она начинает считать на пальцах. — Одно для тебя, одно для меня и одно для тети Синди, и одно для бабули и одно дедуле.

— Это пять мороженых, — поправляю я, поднимая еще два пальца на ее руке. — Это три, — я опускаю два ее пальчика. — А это пять.

— Хватит на пять мороженых?

Я киваю и улыбаюсь.

— Да, дорогая. Хватит на всех. Это очень щедро с твоей стороны.

— Можно нам мороженое на завтрак?

— Нет, у нас нет мороженого на завтрак, но угадайте что нас ждет?

Ее глаза становятся огромными.

— Что?

— Нам предстоит сделать нечто особенное сегодня днем.

Она приподнимается, крошечные пальчики чешут затылок, ее локоны подпрыгивают на плечах. Концы волос уже стоит подстричь, но я не могу позволить кому-то применить ножницы к столь потрясающим локонам.

— У меня появился новый друг, и он хочет познакомиться с тобой.

— Твоей друг пони?

— Нет. Это мужчина.

— Хорошо, — она пожимает плечами.

Мне стоит рассмеяться. Для меня Константин — это мужчина, обладающий природной силой, судьбоносное создание, которое перевернуло всю мою жизнь с ног на голову. Но Янне все равно. Она запросто обменяла бы его на пони.

Я раскрываю руки, и она со всех силы падает в мои объятия, как маленькая торпеда, чуть не заваливая меня на пол.

— Я люблю тебя, маленький живчик, — шепчу я в ее пахнущие карамелью волосы. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Всякий раз, когда я говорю эти слова Янне, я говорю эти же слова всем своим сердцем и Октавии. Потом выпускаю ее из своих объятий.

— Время завтрака. Сделаем блинчики.

— Да!

Для ланча в парке лучшего дня нельзя и найти. День выдался просто прекрасным. Тепло, солнце пригревает спину, как только мы выходим из автобуса. Я держу маленькую, потную ручку Янны, пока мы идем от автобусной остановки через улицу в парк. Я осматриваю улицу, но не вижу «Ламборгини» Константина.

Может он не придет.

Живот у меня закручивается в узел. Не могу определиться, что лучше — чтобы он не пришел или все же ждал нас. И если он все же придет, правильно ли я сделала, что взяла с собой Янну. Она, конечно, будет рада познакомиться с моим особым другом. Надеюсь, что я не совершаю серьезную ошибку.

Я сказала Константину, что мы будем ждать его в центре парка возле палатки с мороженым. Мы с Янной часто приезжаем сюда на час или два, чтобы она могла побегать и поиграть на детской площадке и съесть мороженое перед уходом домой.

— Я хочу на качели! — кричит Янна, повиснув на моей руке всем своим весом.

Она предпочитает сама наряжаться, и особенно обожает подбирать одежду совершенно не подходящую друг к другу по цвету, но сегодня я настояла, чтобы она надела что-то более соответствующее — ее любимую очаровательную юбку и небесно-голубую футболку.

Я тоже оделась немного получше, чем обычно для прогулки в парке. Обтягивающие джинсы и шелковую синюю майку, которая подходит под цвет моих глаз. Я приложила усилия укладывая волосы, большую часть волос я убрала в модный хвост.

Я замечаю Константина раньше, чем он нас видит. Он сидит на скамейке, наблюдая за детьми на детской площадке. Выглядит расслабленным в оливково-зеленой рубашке с открытым воротом и выцветших синих джинсах. Я чувствую, как тепло разливается по всему моему телу от того, что он нас поджидает. Он пришел заранее. Значит, он также жаждет встретиться со мной, как и я с ним.

Он поворачивает голову в нашу сторону, пока мы идем к нему, но не поднимается с места, просто наблюдает за мной своим страстным тлеющим взглядом. В нем пылает жар ночи и все мои млеющие и нуждающиеся места начинают пульсировать от одного его взгляда. Слава Богу, сейчас я с Янной, на которую могу перевести все свое внимание.

— Янна, это мой друг Константин, — говорю я, отпуская ее руку.

— Привет, Янна, — произносит он, мягко улыбаясь.

— Привет, — отвечает она. И прежде чем Константин произносит еще хоть слово, она залезает к нему на колени, причем так быстро, что я даже не успеваю остановить ее.

— Янна! — В ужасе шепчу я. Она никогда такого не делала с незнакомыми людьми.

Она полностью меня игнорирует, он отклоняется назад, чтобы предоставить ей побольше пространства, и кажется совсем не возражает, что она сидит у него на коленях. Она открыто не стесняясь рассматривает его, усердно улыбаясь, показывая свою дырку от выпавшего зуба. Этот ребенок может, мало того, и пользуется своей улыбкой.

Она поднимает подбородок и разглаживает волосы.

— Если хочешь, ты можешь стать моим папой.

Я краснею до корней волос. К чести Константина, нужно сказать, он даже не вздрагивает, и не теряет своей безмятежной улыбки, направленной на Янну, которая смотрит на него, как на самую красивую вещь, которую она никогда не видела. Я знаю, что она чувствует на самом деле.

— О-о, — бормочу я, пытаясь улыбнуться, но с треском проваливаюсь в своих потугах, — прости. У всех ее друзей в детском саду есть папы, и она тоже хочет. — Мне хочется ее снять с колен, прежде чем она скажет еще что-то подобное, но маленькая мадам блаженно прижимается к его груди. Странно наблюдать, что она такое вытворяет, потому что она никогда так себя не вела с совершенно незнакомыми людьми. Она радостная, дружелюбная, но всегда старается держаться на расстоянии с незнакомыми. Но с другой стороны, я никогда не представляла ее другу-мужчине, поэтому не могла предположить, что она может отреагировать подобным образом.

— Все отлично, — отвечает он, внимательно всматриваясь в выражение моего лица. При этом его губы изгибаются в беззаботную ухмылку, которую мне хочется слизать до того, как я начну проходиться языком по другим частям его тела. Я чувствую мурашки на затылке и краснею еще больше.

— Мне нравятся твои волосы, — говорит Янна, рассматривая Константина, наклоняющего к ней голову.

— Что тебе нравится? — спрашивает он. Его интонация такая нежная, я раньше не слышала. Обычно он жесткий, осторожный, в основном лишен проявления любых эмоций, говорит без акцента, поэтому я была так поражена, когда он заговорил с официантом на другом языке. Таинственность, окружающая его, создает впечатление, будто у него нет прошлого, словно он просто появился из воздуха именно таким, как я его вижу сейчас.

— Золотой цвет, — говорит она. — Как принц в моей сказке. Если ты выйдешь замуж за мою маму, она станет принцессой.

— Янна. Перестань вести себя так грубо.

Она поворачивается ко мне.

— Я не веду себя грубо, мама. — Она отворачивается и смотрит на Константина. — Я веду себя грубо?

Он быстро отрицательно качает головой.

— Нет.

Она опять поворачивается ко мне.

— Видишь.

— Нельзя людям говорить такие вещи, это грубо, — сурово говорю я, во все глаза пялясь на нее. Она знает, что означает мой взгляд: «Подожди, вот вернемся домой!»

Но она все равно решает меня полностью проигнорировать.

— Ты живешь в замке?

Константин бросает на меня взгляд, еле сдерживая улыбку.

— Нет.

— О-о, — разочарованно говорит она.

— Хочешь хот-дог, Янна? — специально громко спрашиваю я. — Ты сможешь пойти на качели, как только поешь. И съесть мороженое. Ты же хотела?

Кивнув, она отлепляется от Константина и спрыгивает на землю. Он поднимается со скамейки. Я смотрю на него, его взгляд становится еще жарче. Для него изменять силу своего взгляда так легко, словно он включает электричество. Я чувствую, как его страсть и желание пробегает по моим рукам, ногам и позвоночнику. Я демонстративно отворачиваюсь, беру Янну за руку и веду к продавцу хот-догов, Константин следует за нами.

Мы заказываем хот-доги и бутылки с водой, Константин оплачивает наш пикник, потом находим место под тенью дерева, и я раскладываю одеяло, которое принесла с собой, и садимся есть наш ланч. Мы располагаемся подальше от шума детской площадки, хотя она продолжает привлекать внимание Янны. Здесь в тени, на самом деле, очень комфортно, особенно когда дует прохладный ветерок и у нас есть охлажденная вода.

Янна уплетает свой хот-дог, испачкав кетчупом все лицо. Я вытираю ее мокрой салфеткой, Константин наблюдает за нами, наклонив голову в одну сторону, как будто эта сцена интригует и удивляет его.

Константин также быстро съедает свой хот-дог, не говоря ни слова, если только Янна не задает ему очередной вопрос, на который он всегда отвечает. Он ей явно очень нравится. И его отстраненность с холодностью немного растаяла. Глаза стали более оживленными и заинтригованными, он не смотрит уже с такой осторожностью и пылающим жаром. Янна оказывает на него хорошее влияние и наоборот. Может все-таки это была неплохая идея познакомить их.

Еда нас расслабляет. Прошлым вечером все было точно так же. Янна падает на одеяло, решив посчитать листья на ветках над нашими головами, тыкая своим пухлым указательным пальцем.

В теньке, легкий ветерок, бормотание счета Янны на ухо — что может быть лучше! Не говоря уже о мускусном аромате Константина, который приносит ветерок ко мне. Мы очень близко сидим друг к другу. Если бы я наклонилась на несколько дюймов влево, я бы смогла положить голову ему на плечо.

Счет Янны замедляется. Зевая, она опускает руку, но доблестно пытается бороться против полуденного сна, и каждый день она проигрывает эту битву именно в это время, в конечном итоге, она проваливается в сон.

Пальцы Константина медленно пробегают по моей руке от локтя до предплечья.

Все тело у меня дрожит, но я сглатываю готовый вырваться стон, поворачиваясь к нему. От его взгляда у меня перехватывает дыхание.

— Она такой милый ребенок, — шепчет он.

Сердце начинает колотиться в груди, и кровь устремляется к голове.

— Тебе удается хорошо с ней управляться. — Я делаю все, чтобы у меня не дрожал голос. Рядом с ним я почему-то чувствую себя шестнадцатилетней, меня это волнует и раздражает. Мне двадцать три года, я выполняю материнские обязанности и работаю полный рабочий день, я не какой-то там глупый влюбленный подросток. И все же, я чувствую себя именно так… снова.

— Ей хорошо со мной, хочешь ты сказать? — поддразнивает он меня с мурлыкающим смехом.

— У тебя есть братья или сестры?

— Были. — Он не уточняет. Были? Я пытаюсь взглянуть в глубину его глаз, но опять появляется стена. Теперь я знаю о нем три вещи. За исключением того, что я понятия не имею какого рода у него бизнес. А также я не знаю, сколько у него было братьев и сестер, и каким образом он их потерял.

Конечно, еще я понятия не имею сколько ему лет. Благодаря его отстраненной, скрытной манере поведения, мне кажется, что он старше меня на несколько десятков лет, но такое просто невозможно. У нет морщин на лице. Он не может быть старше меня на много. Я была бы удивлена, если бы ему было на много больше тридцати.

Я внимательно разглядываю его, но он смотрит на Янну, и по его глазам я ничего не могу понять. Потом он переводит на меня взгляд, и его выражение тут же меняется. Его глаза становятся более страстными. Вдруг воздух между нами становится слишком напряженным. Меня бросает в пот.

Он снова касается моей руки, легко обхватив за запястье. Приглашая. Я наклоняюсь ближе, а потом отрицательно качаю головой.

— Здесь Янна…

— Она спит, — шепчет он, хриплым голосом.

И в эту же секунду, словно подтверждая его слова, Янна придвигается поближе ко мне на одеяле, в ту же секунду Константин еще ближе наклоняется ко мне. Его лицо всего в дюйме от моего. Его красивой формы губы, соединенные вместе, и его горячее дыхание воспламеняют мне кожу. Я не могу ему противостоять.

Я сокращаю этот дюйм и прижимаюсь к его губам, желая попробовать его вкус и жар, который живет в его удивительных глазах. Первобытная потребность растекается у меня между ног. Мы находимся посередине общественного парка, окруженные детьми, но я не могу остановиться. Я даже не сопротивляюсь, когда он притягивает меня к себе. Я широко расставляю ноги, усаживаясь к нему на колени, и чувствую, как сильно он меня хочет. Я двигаюсь своей промежностью по его впечатляющей твердости, постанывая, пока он просто грабит мой рот своим.

Я отрываюсь от него, чтобы перевести дыхание.

— Мне нужно на работу, — выдыхаю я.

Он хватает меня за бедра и вперед-назад двигает своим членом, у него вырывается стон.

— Когда я смогу тебя увидеть? — спрашивает он.

Я не могу посмотреть ему в глаза. В тени, они выглядят почти черными.

— Когда захочешь, — хрипло отвечаю я.

— Сегодня вечером?

— Да, — шепчу я, все еще качаясь у него на коленях, пока он направляет мои бедра к себе. Я хочу разлохматить его волосы, запустив в них руки. Я хочу целовать его, пока у нас не появится кровь на губах. Я хочу сорвать с него одежду и обкатать его, пока мы не кончим в безумии удовольствия и агонии.

— Я буду ждать тебя у казино. Во сколько ты закончишь? — Он снова целует меня, но не глубоко, легко, но мои бедра начинают сжиматься от его поцелуя. Клянусь, если бы не Янна, я бы однозначно нашла бы уединенное местечко, скинула бы свои мокрые трусики и по-настоящему объездила бы его.

— Моя смена заканчивается в одиннадцать, — отвечаю я.

Он наклоняется к моей шеи и целует рядом с ухом.

— Я буду трахать тебя, пока ты не закричишь. Скажи, что хочешь этого.

Я задыхаясь шепотом отвечаю:

— Боже, да.

Он смеется мне в шею, низко и торжественно.

— Но для этого ты должна прийти.

13 Рейвен

(Можешь дунуть в мой свисток, детка?)

У меня сердце колотится в груди, пока Константин на Ламборджини гонит по улицам Лондона. Я не была в постели с мужчиной уже давно. Еще до того, как Октавия заболела, я стала проводить все свое свободное время дома, помогая с Янной, а потом ухаживала за сестрой. Конечно, после ее смерти, все мое внимание было сосредоточено исключительно на Янне.

У меня не было возможности, да и желания искать мужчину… до сих пор.

Мы пересекаем Темзу по набережной, и Константин сворачивает на тихие улочки. Я наблюдаю, как его руки уверенно управляются с машиной. Мои же крепко сжаты на коленях. Он легко въезжает в подземный гараж внешне впечатляющего многоквартирного дома.

Константин останавливается, выходит и направляется ко мне. Взяв меня за руку, он ведет меня по зданию. Он едва обмолвился со мной словом, после того как я покинула казино, и обнаружила, привалившимся его на капот машины, на нем был тонко сжитый на заказ костюм, прекрасно подчеркивающий его широкие плечи, длинные ноги и накаченное тело. Первая мысль: ни один из костюмов долго на нем не задерживается. Но в этот раз, когда я буду сидеть у него на коленях, не хочу ни единого стежка ткани между нами.

Он поглядывает на меня в лифте.

— Ты в порядке?

У меня пересохли губы из-за его взгляда. Я киваю, и мы продолжаем молчать. Его квартира находится на несколько этажей выше.

Он открывает дверь и делает шаг в сторону, чтобы впустить меня в темноту. Я рискую входя, он включает свет. Очень… эм… современная и клинически чистая. Здесь много блестящего металла и ничего из украшений. Такое впечатление, будто он только что переехал, только здесь нет не распакованных коробок.

В нашей квартире полно фотографий, разных, где мы втроем смеемся, какие-то картинки, магниты на холодильнике, коврики, журналы, цветы, игрушки, в общем всего много. Повсюду имеются разные наши фотографии, даже маленькой Янны. Здесь же нет ни одной вещи, которая что-то говорила о владельце. Два дорогих черных кожаных дивана образуют угол. Между ними находится темно-коричневый кожаный журнальный столик, очевидно, дизайнерский.

Тщательно подобранные по цвету картины современных художников украшают стену. И еще хозяин может похвастаться большим телевизором с плоским экраном. Слева находится стеклянный бар с бутылками, явно ручной работы. Дальше, поскольку пространство открытой планировки, находится обеденный стол, еще один полированный стеклянный, и такие же кожаные с хромом стулья. Невозможно представить, что Константин с друзьями может обедать за этим столом.

Вся его квартира напоминает одну из тех прекрасно укомплектованных, оборудованных квартир, для соответствующего образа жизни в элитном доме, которые выглядят, как будто каждый пункт был продуман профессионалом, осуществлен и воплощен, но без любви. Дальняя стена вся из стекла, представляющая сказочный вид на город из кучи огней за рекой. Я даже не хочу знать, сколько стоит аренда квартиры в таком месте.

— Хочешь выпить? — спрашивает он.

Я поворачиваюсь к нему. Он подходит к тележке с напитками, пока я рассматриваю его впечатляющую, но настолько холодную квартиру. Даже воздух здесь на несколько градусов холоднее, чем снаружи. Место является точным отражением фасада здания. Словно броня, несомненно, красивая, но совсем негостеприимная и недружелюбная.

— Конечно, — отвечаю я, повторяя его тон.

— Что бы ты хотела?

— То, что у тебя есть, будет прекрасно.

— Сухой мартини?

Я никогда не пила его раньше.

— Великолепно.

— Присаживайся.

Я иду к дивану и опускаюсь на конец.

Наблюдаю, как он делает коктейли, выливая смешанные ингредиенты в два бокала. Он пересекает комнату, вручая мне один и садится рядом со мной. Он ставит свой бокал на кожаный журнальный столик и поворачивается ко мне, я забираю у него свой коктейль, вытаскиваю палочку с оливкой, и за два глотка осушаю бокал. Чертовски сильная вещь. Я так нервничаю, что у меня дрожат руки.

Он улыбается, глядя на мой пустой бокал.

— Нервничаешь?

Я пожимаю плечами.

— Немного.

— Не стоит. Мы оба знаем, как все обернется. — Он забирает из моих подрагивающих пальцев пустой бокал и ставит его на столик рядом со своим нетронутым. Потом он наклоняется ко мне. Я засовываю в рот оливку и жую. Я приняла душ, сделала эпиляцию, натерла кожу лосьоном, выбрала свое самое симпатичное нижнее белье, но я все еще чувствую себя мошенницей. Что такой мужчина, как он, живущий в такой квартире, делает со мной. Какого черта?

Он оставляет нежный поцелуй, его язык легко играет с моим. Он углубляет поцелуй, одной рукой, удерживая меня за затылок, а другой аккуратно начинает разводить мои колени в стороны. Во мне поднимается желание.

— Ты настолько чертовски красива, — шепчет он мне в губы, и я вдыхаю его слова.

Я начинаю расстегивать ему рубашку, но он отрицательно качает головой, на его губах появляется загадочная улыбка.

— Еще рано. — Он проводит пальцем по внутренней стороне моего бедра. — Я хочу, чтобы ты разделась передо мной.

У меня расширяются глаза.

— Ты имеешь в виду стриптиз?

— Нет. Стриптиз выполняется, чтобы возбудить мужчину. Я и так уже готов, что вырываюсь из штанов. Просто встань передо мной и сними одежду. Все, кроме обуви.

Я поднимаюсь и обхожу журнальный столик. Я не чувствую особой уверенности, но магнетизм и расплавленная похоть в его глазах делают меня храброй. Не спеша я расстегиваю молнию на сексуальном светло-вишневом платье, в которое переоделась в казино. Я выбрала его вместе с Синди. Вообще-то его выбрала Синди. Я же подумала, что оно слишком смелое. Она ответила, что это прекрасно. Оно соскальзывает вниз и падает к моим ногам.

Он откидывается на спинку дивана и не выпускает меня из виду, тянется к своему коктейлю. Делает глоток, я расстегиваю бюстгальтер. Он резко выдыхает, как только тот соскальзывает вниз, и моя грудь открывается его взору. Подцепив пальцами трусики, я медленно сдвигаю их по бедрам. Его глаза жадно опускаются на мою свежевыбритую киску. Я разрушила полоску волос при эпиляции, поэтому сбрила все. Его глаза поднимаются к моему лицу.

— Повернись. Я хочу увидеть твою задницу.

Мои колени готовы подогнуться, пока я разворачиваюсь.

— Расставь ноги.

Я закрываю глаза. Я такая мокрая, что соки текут по внутренним сторонам бедер. Я расставляю ноги. Если я еще шире разведу ноги, он все увидит.

— Еще, — приказывает он.

Я подчиняюсь.

— Наклонись.

Я останавливаюсь на мгновение. Я ничего подобного не делала ни для одного мужчины. Медленно наклоняюсь вперед, выставляя его взору набухшую, блестящую плоть.

— Обопрись ладонями о пол.

Я наклоняюсь и вижу его в пространство между ногами.

Единственный звук в комнате в течение нескольких минут — наше напряженное дыхание. Еще больше соков скользит у меня по ногам, почти достигая колен.

Он встает и подходит ко мне. Он останавливается так близко, что я чувствую тепло от его тела. Я вижу его брюки. Странно эротично, что я полностью голая, а он полностью одет.

Его палец скользит по моим мокрым дорожкам по бедрам. Этот мимолетное, легкое движение, заставляет меня застонать. Он продолжает проводить своим пальцем по влаге.

— Ты думала обо мне и становилась вся мокрая последние несколько дней? — тихо спрашивает он.

Я киваю.

— Я не слышу тебя, детка.

— Да. — Мой голос такой тихий, почти шепот.

— Твоя киска примет мой большой член, маленькая Рейвен?

Я начинаю дрожать от его слов.

— Да.

Он вставляет в меня палец, у меня тут же подгибаются колени. Он не торопясь кружит пальцем внутри, я прикусываю губу, чтобы не застонать очередной раз. Без предупреждения, он обхватывает меня рукой за талию, тянет вверх и поворачивает к себе лицом. Я смотрю на него широко открытыми глазами с удивлением и возбуждением. Он подносит мокрый палец к моим губам. В дюйме, но не дотрагивается.

Взгляд его отяжелел и потемнел от желания.

— Пососи.

Я медленно, соблазнительно, захватываю его палец в рот, начиная сосать. Что-то вспыхивает в его глазах. И неслыханная его дикость шокирует меня. Несомненно, такая рода похоть граничит с безумием. Мы пялимся с недоумением друг на друга. Весь мой разум затуманен желанием. Он хватает меня за плечи, опуская на колени.

Я, не отрывая глаз, смотрю на него, он поднимает меня за подбородок, и не отводит взгляда в сторону, я не в состоянии описать выражение на его лице.

— Что? — шепотом спрашиваю я.

Он поворачивает голову в сторону дивана, рядом с которым мы сидели. Я следую за его взглядом и замираю. Я не заметила ее раньше. Я не могу. Я не могу этого сделать.

— Не хочешь увидеть, как сексуально ты выглядишь с моим членом у себя во рту, детка?

Если бы какой-нибудь другой мужчина спросил меня об этом, я бы отвесила ему пощечину, но с этим мужчину, все мои правила перевернуты с ног на голову. Только он смог воспламенить во мне такое желание и дикость моей распущенности, от чего мое практичное и рациональное сознание пребывает в шоке. Да, мне хочется увидеть, как я буду выглядеть с его членом у себя во рту.

Я киваю, и он берет видеокамеру, направляя на меня. На секунду я словно парализована, потом начинаю расстегивать его ремень на брюках, он наблюдает за мной через объектив фотокамеры.

Его брюки спадают вниз, и я встречаюсь с его членом, набухшем, жестким и впечатляющим. Желание прикоснуться к нему и попробовать разливается внутри, и я практически срываю его боксерки, спуская их до колен. Его эрекция буквально выпрыгивает из трусов, я ласкаю рукой его твердость. Кожа теплая и шелковистая, как атлас.

— Хорошая девочка, — тихо подбадривает он.

14 Константин

   Никогда не встречал раньше такую девушка, как ты.

Я взял ее за подбородок и направил ее открытый рот к головке моего члена. Она подняла на меня глаза, чтобы понять смотрю ли я на нее через объектив видеокамеры, потом с таким желанием перевела взгляд на мой член, я никогда не видел, чтобы на него раньше так смотрели. Ее соски стоят как вершинки, а лицо разрумянилось от возбуждения. Она высовывает язык и лижет головку, и опять поднимает на меня глаза. Она понятия не имеет, насколько абсолютно прекрасной выглядит в данный момент.

— Не останавливайся, дорогая.

Она раскрывает свои убийственно сексуальные губы, обхватывает, поглощая мою толщину своим ртом. Черт, едва оказавшись в этом горячем мокром рту, я чуть не теряю над собой контроль. Закрыв глаза, полностью наслаждаясь моим членом, она начинает медленно его сосать. С очередным движением, все глубже затягивая его до половины.

Я чувствую, как головка устремляется к стенке ее горла, но это только начало нашего маленького шоу. Никаких проволочек. Она не паникует. Нет, мне же нужна минута, чтобы восстановить свое дыхание. Она же неуклонно продолжает поглощать его все больше и больше, пока весь мой член не исчезает у нее во рту, и ее губы не упираются в мое основание. Он весь в ней, каждый дюйм находится в ее шелковистом рте. Она умудряется кончиком своего языка лизнуть мои яйца.

Господи! Я был прав. Маленькая Мисс Невинность — замаскированная шлюха.

Я вижу, как она молча выжидает, не имея возможности дышать в этой позе полного подчинения, почти адского поклонения мне, и черт побери, я почти готов кончить прямо ей в рот. Я выхожу, чтобы немного остыть и позволить ей вздохнуть. Через объектив фотокамеры, наблюдая за сценой, которая разворачивается передо мной, мой член кажется мне невероятно большим, толстым и блестящим, слюна стекает по ее пухлым губам.

Я наблюдаю, как она делает глубокий вдох, а затем мгновенно заглатывает весь мой член снова, ее губы останавливаются у основания. Боже, она идеальна. Она повторяет свой коварный трюк снова и снова. Каждый раз, когда она засасывает меня обратно, делает так, словно не может им насытиться. Я стону от удовольствия, пока она медленно совершает свою магию.

Она с силой прижимает язык к нижней части члена и начинает двигать им. По всему моему телу начинают идти вибрации, кожа покалывает, голова совершенно пустая от безумного удовольствия.

Черт побери, это удивительная техника, она всегда так делает? Так жаждет мужской член? Кто научил ее «глубокой глотки»? Сколько придурков она взяла своим красивым ртом? Эти мысли вызывают жгучую боль у меня в кишечнике, мне это совершенно незнакомо. Обезумев от похоти и ревности, я бросаю на диван видеокамеру и грубо хватаю ее за волосы.

Ее голубые глаза распахиваются. Наряду с возбуждением в них появляется страх.

Усилив хватку на ее шелковистых волосах, я погружаю член глубоко в ее мокрый рот. Автоматически она выпрямляется, чтобы обеспечить мне полный доступ. Я двигаюсь туда-сюда. Она хватается за мои бедра, с силой сжав пальцы, чтобы удержаться в этом положении и у нее вырывается громкий стон, но она не сопротивляется мне. На самом деле, она удерживает свою голову совершенно неподвижно, пока я трахаю ее рот.

Звук движения моего члена в ее горячем, влажном горле заполняет комнату, и я взрываюсь, закачивая горячую сперму ей в рот. Я немного отступаю, наблюдая, как ее рот наполняется моей спермой. Она проглатывает все. Мои бедра продолжают двигаться при каждом очередном выстреле, пока мой все еще жесткий член не выскальзывает окончательно из ее рта. Нежно она облизывает головку моего петуха, убирая следы семени.

Ее нежное облизывание тут же возбуждает меня, поэтому я по-прежнему жесткий.

Она стоит передо мной на коленях, тяжело дыша, ее бедра с силой сжаты и смотрит на меня умоляющими глазами.

— Трахни меня… пожалуйста, трахни! Мне нужно почувствовать тебя внутри, — шепчет она.

Мой член вздрагивает от ее слов. Я хватаю ее за руки, поднимая вверх. Я поднимаю ее ногу, открывая ее киску. Она оборачивает ноги вокруг моей талии, и шпильки ее сексуальных туфель врезаются мне в тело.

Я раскатываю презерватив и прижимаю головку своего члена к ее открытой киске, с нетерпением выдыхаю. Удерживая ее так секунду, наслаждаюсь ее соками, скользящими вниз по моему члену, от ее разочарования. Наблюдая за выражением ее лица, я прижимаю головку к ее входу. Черт, она не врала, когда сказала, что прошло много лет с тех пор, как у нее был мужчина. Несмотря на то, что она вся в своей смазке, мне приходится с силой двинуть бедрами, чтобы войти в нее.

Она такая горячая, мокрая и очень тугая, это кажется полной фантастикой. Стенки ее киски пульсируют и дрожат вокруг моего члена. Продвинувшись наполовину, я медленно выхожу, пока моя головка не показывается у ее входа, а затем снова с силой вхожу, отчего у нее вырывается стон.

С каждым толчком я все больше и больше продвигаюсь вглубь, потом смотрю вниз, я весь в ней. Весь мой член теперь полностью входит в нее с каждым ударом. Она дышит прерывисто и хрипло.

Я притягиваю ее поближе к себе, прижимаясь к ее губам и говорю самое удивительную вещь:

— Ты моя. Каждый гребаный дюйм — мой.

Она отвечает каким-то непонятным звуком.

— Да. Каждый дюйм.

Ее теплое дыхание щекочет мне щеку. Я бездумно начинаю вбиваться в нее. Голова совершенно пустая, ни одной мысли. Единственное, что я хочу сделать, это просто трахать ее.

В какой-то момент я кусаю ее за шею, и она тут же сжимается вокруг моего члена, потом запрокидывает голову, выгибаясь всем телом, зажмурившись и дрожа. Ее вид возбуждает меня еще больше. Она моя. Моя секс-игрушка. Я смогу делать с ней все, что захочу. Я, бл*дь, владею ею.

Как неандерталец, я наполняю ее тугую маленькую киску своим твердым членом снова и снова. С каждым толчком я говорю ей, что она принадлежит мне. Ее тело мое. Ее киска моя. Она выдыхает:

— Да, Боже, да.

По мере того, как сам приближаюсь к оргазму, вижу, как ее тело начинает снова напрягаться и вибрировать, поэтому жду. Оргазм накрывает ее, ударяя словно молния. Она застывает на секунду, потом ее рот открывается в беззвучном крике, и она теряет весь контроль над своим телом. Я с силой удерживаю ее, позволив, наконец, себе кончить. Бл*дь, все происходит жестко и тяжело, я чувствую почти головокружение, голова плывет.

Я все еще удерживаю ее мертвой хваткой, но отодвигаюсь и смотрю на нее. Ее губы распухли, грудь порозовела, мой член все еще похоронен внутри нее. Я отвожу руку и вижу синяки, которые начали уже прорисовываться в тех местах, где я сильно ее сжимал и там, где укусил. Завороженно, я поглаживаю оставленные следы.

— Я пометил тебя, — говорю я, в голосе слышатся собственнические нотки.

Она осматривает свое тело.

— Все в порядке, у меня легко появляются синяки, — пытается она меня успокоить.

Я перевожу взгляд ей в глаза.

— Мне нравится оставлять на твоем теле свои метки.

Она смотрит на меня.

— Тогда оставь еще.

Я медленно улыбаюсь.

— Боже мой! Ты снова готов, — с изумлением лепечет она.

Я надеваю новый презерватив.

— Иди сюда.

Ей не нужно повторять дважды. Она подходит ко мне, оборачивает ногу вокруг моей талии, направляя свою мокрую киску к моему члену, начинает толкать бедра вперед. Двигая своей опухшей плотью вверх и вниз по моему члену, она тихо постанывает каждый раз, когда ее клитор дотрагивается до моей кожи.

Я поднимаю ее с пола, она оборачивает ноги вокруг меня и обхватывает руками за шею.

— Я никогда не была с таким мужчиной, как ты. У меня такое чувство, будто мое тело принадлежит тебе, — шепчет она мне на ухо.

Наши тела соединяются, я несу ее в спальню и кладу на кровать. Она крепко обвивает меня, член похоронен глубоко внутри нее. Ее губы находят мои. Мягкие и мокрые. Она заставляет меня забыть все. Она первая женщина, которая смогла такое. Не спеша я опускаю свой язык в ее рот, она сама двигается на моем члене, сначала осторожно, но очень быстро она входит в свой ритм, который заставляет гудеть все мое тело.

Ее кожа становится скользкой от пота, округлые, полные груди скачут вверх-вниз передо мной. Я прикусываю ее соски, она запрокидывает голову назад и издает негромкий рык. Я продолжаю сосать их, перекатывая между пальцами. Ее тело, полностью растворившееся в экстазе, начинает вибрировать.

— Посмотри на меня, Рейвен, — приказываю я.

Она опускает голову вперед, пытаясь сосредоточиться на моем лице.

— Продолжай. Я хочу увидеть, как ты кончишь. — Я немного отодвигаюсь и наблюдаю за ней, обнаженной и красивой, скачущей на мне. Ее бедра дергаются в такт, потом сжимаются, рот открывается в пронзительном крике, все тело содрогается и из глаз начинают течь слезы. Я удерживаю ее за упругую задницу и наслаждаюсь захватывающим чувством, что эта женщина полностью растворилась на моем члене.

15 Рейвен

Он переворачивает меня, возвышаясь на локтях и смотрит сверху вниз, его яркие глаза заколдовывают меня, и его заклинание я не могу победить, да и не хочу.

— Поехали со мной, — тихо говорит он.

— С тобой? Поехали? — заплетающимся языком произношу я, не в состоянии даже составить связное предложение. Возможно от шока от внезапного закончившихся сексуальных лишений или от сверхъестественного секса, который у меня только что был. Скорее всего от одного и другого.

Он наклоняется вперед, прикасаясь к моим губам. Оставляя целомудренный поцелуй, который более эротичен, чем другие. Он произносит мне прямо в губы, целуя сначала кончик губ с одной стороны, потом с другой.

— Я знаю одно местечко за городом. Тихое и отдаленное. Мы были бы одни. Весь день и всю ночь.

Весь день и всю ночь! Боже, я больше ничего не хочу. Я жажду этого мужчину, словно он какой-нибудь наркотик. Его отчужденная манера поведения притягивает меня к нему, вместо того, чтобы отталкивать. И его глаза. Жар и потребность, которые заставляют скручиваться мои внутренности.

— Мы можем поехать туда в любое время. Завтра? Сегодня вечером?

Теперь настает моя очередь засмеяться, хотя и слабо. Побег с ним в ночь звучит, как самая сумасшедшая и лучшая мысль в мире. Он внимательно смотрит на меня.

— Я не могу вот так просто уехать из города.

— Почему не можешь?

Несколько секунд я не могу вспомнить, почему на самом деле не могу.

Да, конечно. Работа. Обязанности. Люди, которые зависят от меня. Хотя, если честно, в данный момент с его не устойчивым сердцебиением, соответствующим моему собственному, все остальные могут катиться в ад… за исключением, моей маленькой шалуньи, к которой я очень привязана. Я не могу просто взять и исчезнуть от нее, сбежав с каким-то парнем, который гипнотизирует меня своими глазами и членом.

— Это же не на долго, — умасливает он меня, целуя кончик моего носа, подбородок, лоб, при этом полностью накрыв меня своим мощным, хорошо сложенным телом.

У меня вырывается стон, я пробегаю пальцами вниз по его спине, дойдя до его твердых ягодиц.

— Как насчет этих выходных? Обещаю, ты не пожалеешь, если скажешь «да». — Он прижимается бедра ко мне. Господи! Он снова жесткий.

— Я должна работать в эти выходные.

Я не могу перестать исследовать его тело руками. У меня такое чувство, будто его тело передает электрические импульсы моим ладоням. Я не могу поверить, что все эти годы могла сама себя лишать нечто подобного. Я не сожалею, что все свое внимание отдавала Янне, но черт возьми, выяснилось, что это мне тоже необходимо.

Он входит в меня, у меня вырывается стон, я приспосабливаюсь под него. Стоит ему очутиться во мне, как все мои мысли начинают путаться, если не вылетают вообще.

Он начинает посасывать мне кожу на шеи, видно совершенно не принимая в серьез мои оправдания. Я хочу поехать с ним, но как я могу вот так оставить Янну?

— Подумай, и не говори «нет», — шепчет он чуть ниже моего уха, его горячее дыхание просто сжигает меня.

— Я очень… очень… ах… не хочу… эх… говорить «нет», но… я никогда… не… оставляла Янну… на все… О Боже… мой.

Он всасывает мой сосок в рот.

— Что ты сказала?

— Я… О… да… нет. Нет, я не могу оставить Янну, — стону я.

Он приподнимает свою великолепную голову, ощупывая меня взглядом.

— Разве у тебя никого нет, кто мог бы побыть с ней в выходные?

— Я никогда не оставляла ее одну.

— Может твоя соседка позаботиться о ней? Как ее зовут?

— Синди, — отвечаю я.

— Я даже готов ей заплатить, если она согласится. Спроси у нее сколько она хочет.

Мои глаза расширяются.

— Она не возьмет денег.

Его глаза сверкают разочарованием.

— По крайней мере, постарайся найти кого-нибудь, кто смог бы побыть с ней? Возможно, твои родители?

— Ладно, попробую, — шепчу я, не желая нарушить магию его близости, разочаровывать его, хотя я знаю, что не смогу поехать с ним. Да, мне хочется остаться в его объятиях, чувствовать тепло его кожи всю оставшуюся часть жизни. Я даже не могу предположить, что неделю назад я вообще не знала этого мужчину.

Теперь мне кажется, что я могу влюбиться в него.

Когда я возвращаюсь домой от Константина в четыре часа утра, небо уже рассветает, меня ожидает смс-ка от Синди.

Как только вернешься домой, обязательно позвони мне. Мне плевать, во сколько это будет. Я хочу знать все.

Я невольно улыбаюсь, пока открываю ключом входную дверь в квартиру Берты. Пока я переношу Янну к нам, чувствую небольшую вину, что мне так хотелось поехать с Константином и оставить ее. Мое внимание теперь направлено не только к ней, но и к нему.

Хотя это глупо.

Ничто не заставляет меня уходить от нее, кроме как моя работа. Она спит также, как если бы я пришла домой из казино. Тем не менее от этого, я не чувствую себя лучше. Я ничего не могу поделать с тем, что он закрался в мои мысли и поселился в них, в независимости от того, чем я занимаюсь. В мягком утреннем свете нового дня моя прямо-таки одержимость им выглядит совсем не в лучшем свете, Янна этого не заслужила. Она еще всего лишь ребенок.

— Я сделаю все правильно, — шепчу я своей посапывающей маленькой феи. — Обещаю.

В своей комнате я снимаю одежду, которая пропахла Константином и залезаю в кровать. У меня нет сил звонить Синди (физически и эмоционально я измотана от секса с Константином), но она пристанет ко мне завтра утром, если я ей не позвоню.

Зевая, я набираю ее номер.

— Рейвен? — тут же отвечает она.

— Ты просила позвонить, — тихо, сонно говорю я.

— Ты только что вернулся домой?

— Ага.

— Уже четыре часа утра. Блин, девочка, ты что все это время умасливала его ствол?

Я ничего не могу поделать, но у меня расплывается на губах маленькая улыбка. Закрыв глаза, я отчетливо представляю его накаченное, отличное сформированное тело. Могу сказать, что он прекрасно выглядит в одежде, но, черт возьми, я была поражена насколько он потрясающе выглядит голым. Татуировки покрывают одну его руку и плечо, перетекая ему на грудь.

Я хихикаю.

— Это преуменьшение.

— Ты воспользовалась методом «глубокой глотки», которому я тебя научила?

— Конечно.

— Надеюсь, теперь ты с благодарностью вспоминала меня, за то время, когда я заставляла заглатывать тебя фаллоимитатор?

— Ты оказалась права. Твои занятия стоили каждой затраченной секунды, — говорю я.

— Хорошо. Теперь, когда я услышал от тебя слова благодарности, которую по праву заслужила, я хочу услышать. Каждую. Деталь, — заявляет она, подчеркивая каждое слово с соответствующими паузами для пущего эффекта.

— Я даже не знаю с чего начать. Я никогда не встречала такого, как он, Син. Он совсем другой. — Я останавливаюсь, задумываясь, как ей все объяснить. Как объяснить невероятное возбуждение между нами?

— Что ты имеешь в виду под «другой»?

— Он такой скрытный, но такой сексуальный и такой… тьфу. Я не могу объяснить. Он похож на восхитительную накаченную головоломку, мужчина-загадка. Ты заметила что-нибудь в нем той ночью в казино, когда встала за мой стол?

Синди молчит несколько минут, и я представляю, как она прикусывает губу, пока размышляет.

— Он был потрясающе одет, очень красивый мужчина, для него не является проблемой быть очаровательным, но он был очень сдержан. До такой степени, что появлялся холодок. Клянусь, мне даже показалось, что воздух вокруг него был на пару градусов холоднее. Я, конечно, не наблюдала особого жара с его стороны, о котором ты говоришь. Должно быть весь свой сексуальный шарм и вожделение он приберег для тебя.

Мысль, что он не способен контролировать свой тлеющий взгляд, когда я рядом, вызывает у меня радость. Я понимаю, что он оказывает на меня сильное влияние, но мне не приходило в голову, что я могу тоже оказывать на него такое же гипнотизирующее действие. Мне кажется сама мысль просто невероятной, что я могу пробраться под его без эмоциональный, сдержанный фасад.

— Мне кажется, я запала на него. — Признаюсь я скорее всего самой себе, чем Синди. — Даже не представляю, как можно влюбиться в парня, о котором почти ничего не знаешь, но я влюбляюсь. Я не могу перестать о нем думать, Син. Он попросил поехать с ним загород на выходные и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы отказать. Если бы он попросил меня еще раз, я бы, наверное, согласилась.

Синди удивленно громко выдыхает, и я уже знаю, что сейчас последует лекция.

— Что? Этот великолепный Бог попросил тебя поехать с ним, а ты отказалась? По какой причине? Почему ты решила не ехать?

— Ты сама знаешь почему.

— Янна? — Ее сухой тон похож на обвинительный акт не хватает еще пальца, тыкающего мне в грудь.

— Я не могу вот так взять и оставить ее одну на несколько дней, — защищаясь, отвечаю я.

— Давай не будем забывать, что я все же рядом, и я неоднократно помогала тебе с Янной, фактически я ее вторая мама. — Она еще раз глубоко вздыхает, как бы наполняя свои легкие воздухом. На самом деле, она хочет меня встряхнуть и привести в чувство. — Ради Бога, Рейвен. Иногда твои решения просто меня поражают, будто ты собираешься, если поедешь с ним, оставить ее на произвол судьбы на улице.

— Кроме того, мне нужно будет…

— …на работу? — заканчивает за меня Синди. — Я придумаю что-нибудь с Дэйвом. Тебе просто необходимо развеяться, Рейвен. После ужасного года с Октавией. Ты, черт возьми, заслужила это, в конце концов.

— Я хочу поехать, но…

— Вот и езжай. Ты пожалеешь об этом, если не поедешь.

Это пустая трата времени пытаться спорить с человеком, который знает тебя с детства. У меня нет в запасе никаких уловок, которые бы она не изучила уже тысячу раз. Конечно, это срабатывает в обе стороны.

Я вздыхаю и потягиваюсь.

— Езжай. Тебе это полезно. Ты должна поехать и начать радоваться жизни. Прекрати использовать Янну в качестве оправдания. — Я молчу, она продолжает, но уже мягче. — Если ты будешь счастлива, Янна тоже будет счастлива.

Я по-прежнему молчу.

— Что бы тебе сказала Октавия?

Я зажмуриваюсь от упоминания бедной, больной Октавии.

— Он сексуальный. Ты ему нравишься. Он тебе тоже. Янне он тоже понравился, даже очень. В чем проблема? — спрашивает она.

— Я боюсь, — шепчу я. — Я ничего о нем не знаю. Что если он причинит мне боль?

— Ты поднимешь себе настроение, стряхнешься и пойдешь получать удовольствие, как и все остальные.

Я с трудом сглатываю. Я никогда не была трусихой.

— Хорошо. Я поеду.

Синди прямо орет в трубку:

— Даааа!

Я даже начинаю смеяться от того, насколько она за меня рада.

— Син?

— Да?

— Спасибо за то, что ты такая удивительная подруга.

— Кстати об удивительных подругах. Что ты делаешь завтра на ланч?

— Ничего. А что?

— Хочешь завтра сходить на ланч с Розой? — спрашивает она.

Я уже сказала, что ничего не делаю, поэтому поздно отступать.

— А как же Янна?

— Очевидно же, что она пойдет с нами.

— Ладно, — говорю я без всякого энтузиазма.

Она игнорирует мой тон.

— Великолепно. Можешь разбудить меня завтра в 12.30?

— Я могу послать к тебе Янну?

— Господи только не это. Вчера она запрыгнула ко мне на кровать, и у меня остался синяк размером с Англию.

— Прости. Я предупрежу ее.

— Не смей. Мне нравится, когда она залезает ко мне в постель. Скоро это время закончится.

Я улыбаюсь.

— Хорошо.

— Кстати. Почему ты сказала ей, что ты согласишься купить пони, если соглашусь я?

Я начинаю смеяться.

— Она манипулирует тобой, Син.

— Ооо… маленькая шалунья манипулятор, — говорит она со смехом. — Мне пора идти.

Мы прощаемся, и я начинаю набирать смс-ку Константину.

Я согласна поехать на выходные за город, если предложение все еще в силе.

Я перечитываю и удаляю, выглядит, как будто я очень хочу.

Я освободила эти выходные.

Это я тоже удаляю. Может, что-нибудь эдакое?

Я готова к непристойным выходным, если хочешь.

Потом ставлю смайлик, но все равно удаляю. Нужно что-нибудь по проще.

Ты все еще хочешь провести эти выходные за городом?

Я не ожидала услышать сразу же от него ответ. Вот как этот парень реагирует, несмотря на всю свою таинственность и отчужденность, он довольно-таки быстро ответил. Я удивлена, что мне сразу пришел ответ:

Я все подготовлю к этим выходным. Не могу дождаться, чтобы снова оказаться внутри тебя.

Меня тут же окутывает волна жара, опаляя щеки. Я представляю его в постели в почти пустой квартире. Голого. Его глаза, сводящие меня с ума, закрыты. Я думаю о разговоре с Синди и приобретаю некоторую уверенность, посылая свой ответ:

Я тоже не могу дождаться. Х (поцелуйчик).

Он ничего не отвечает, поэтому я кладу телефон, все еще разгоряченная, голова идет кругом, я поглубже зарываюсь под одеяло, думая о Константине, как нам хорошо было вместе.

16 Рейвен

Янна появляется на кухне в зеленой футболке со словами «Милашка» написанными желтыми буквами, в розовых джинсах, синей бейсболке и красных ботинках. На согнутой руке у нее покачивается блестящая сумка Барби. Я знаю, что внутри у нее лежит лиловая тесемка, морская ракушка, которую она нашла на Брайтон-Бич, оранжевый ластик, колечко с тремя ключами и мини-пластиковый гребень, который был с ее куклой.

— Ну, Янна, ты прекрасно выглядишь, — говорю я с улыбкой.

— Я знаю, — уверенно отвечает она, усаживаясь на стул за барной стойкой. Она смотрит на меня, как бы что-то обдумывая. — Почему бы тебе не надеть то платье, которое ты одевала в парк, мама?

— Я не могу носить одно и то же все время.

— Но мне нравится, когда ты выглядишь красивой.

— Ну, мы сегодня просто встречаемся с давней подругой, поэтому никто не будет специально наряжаться.

— Да?

Я скрываю свою улыбку.

— Взрослые не будут. А теперь сходи за тетей Синди, пожалуйста.

— Я уже здесь, — говорит Синди, выходя из своей спальни.

Хотя она спала всего три часа, выглядит как огурчик.

— Боже мой, ты прекрасно выглядишь, Янна, — замечает она.

— Спасибо, — довольно отвечает маленькая модница.

— Итак, мы готовы?

— Да! Сатей из курицы и жареное мороженое, — во все горло кричит Янна.

У нас есть в запасе полчаса мы садимся в такси и приезжаем в ресторан. Внутри очень красиво и прохладно. Женщина с улыбкой проводит нас на наши места, нам дают меню, я поднимаю глаза и вижу Стар, направляющуюся к нам. Тот же мужчина с наушником двигается прямо за ней. На секунду от удивления, я теряю дар речи и даже не могу пошевелиться. А потом во мне вспыхивает такой гнев на Синди за ее предательство. Я с яростью поворачиваю к ней голову.

— Как ты могла?

Она смотрит на меня умоляющими глазами.

— Ну…, — говорит она. — Просто дай ей шанс.

Я резко поднимаюсь.

— Нет.

Синди тоже встает.

— Пожалуйста, Рейвен. Что нужно сделать, чтобы ты хотя бы ее выслушала?

Я опускаю глаза на Янну. Она растерянно перевод взгляд между нами. Она никогда раньше не видела, чтобы мы ссорились.

— Пожалуйста, Рейвен. Я пойду погуляю с Янной. Когда вы закончите, позвони мне, и мы вернемся сюда.

Стар останавливается у нашего столика. Она вся светится красотой. В школе во время опроса, все одноклассники проголосовали, что скорее всего она выйдет замуж за принца или миллиардера. Я набрала больше всего голосов, что стану гламурной моделью или порно звездой, потому что я тогда была акселераткой с большой грудью, нежели у других девушек. Роза, скорее всего, станет генеральным директором, а Синди признанным ди-джеем, потому что у нее была самая большая коллекция музыки. Ну, насчет Стар все оказались правы. Она смотрит прямо на меня. Столько времени прошло. Ее взгляд совсем другой. Она не та девушка, которую я когда-то знала. Думаю, мы все повзрослели за это время.

— Давай, Рейвен, — умоляет Синди.

Я отрицательно качаю головой.

— Я знаю, что не заслуживаю этого, но, пожалуйста, выдели мне всего лишь несколько минут. Пожалуйста, — тихо произносит Стар.

В этот момент Роза появляется в дверях.

Я чувствую себя обезоруженной.

— Я не…

— Всего лишь выслушай, что она скажет, Рейвен. Мы с Янной и Розой поедим на улице, — говорит Синди, и я понимаю, что не хочу, чтобы Янна видела, как я выясняю с кем-то отношения.

— Ладно, — уступаю я, обращаюсь к Янне.

Она с нескрываемым любопытством смотрит на меня широко открытыми глазами.

Я заставляю себя улыбнуться.

— Иди с тетей Синди, дорогая.

— А как же мой куриный сатэй и жареное мороженое? — нахмурившись, спрашивает она.

— Ты его получишь. Все займет всего лишь минуту, мне нужно поговорить здесь с этой леди. Ты не возражаешь, не так ли?

— Хорошо. — Она послушно сползает со стула и берет за руку Синди. Я наблюдаю, как они покидают ресторан, прежде чем перевожу взгляд на Стар.

— Не возражаешь, если мы присядем? — спрашивает она.

Я опускаюсь на стул, она садится напротив меня.

— Спасибо, что согласились меня выслушать.

Я киваю и пожимаю плечами.

— У меня не было выбора.

— Прости, что поставила тебя в такое положение, но я поняла, что по-другому не получится.

— Что ты хочешь от меня, Стар?

Она делает глубокий вдох.

— Я просто хотела сказать, что очень, очень, очень сожалею, что не доверяла тебе.

Я с недоверием смотрю на нее.

— И все? Ты об этом пришла поговорить?

— Это убивает меня, Рейвен. Я была несправедлива к тебе и хочу извиниться. Ты не заслужила такого. Я была так слепа. Так невероятно слепа. Я была настолько одержима Найджелом, что ничего не замечала вокруг.

Я киваю.

— Понятно. Теперь, когда у тебя появился новый мужчина, ты решила, что твой дорогой Найджел настоящий лжец, а не я, и ты хочешь извиниться и помириться со мной?

Она выглядит совершенно несчастной.

— Нет. Это не так. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, насколько я была глупа.

— Он подошел ко мне первый. Я ничего не делала, чтобы ты сделала такие выводы, — с горечью произношу я.

Она машет рукой.

— Я знаю. Мне нет оправданий. Я даже не могу подобрать слова, чтобы сказать тебе насколько сожалею.

— Извинения, это всего лишь слова, Стар. Ты не можешь убрать ту боль, которую я почувствовала, когда ты поверила ему и даже не спросила меня, что на самом деле произошло. Ты правда думала, что я пыталась увести у тебя любимого мужчину?

— Я пришла сюда, чтобы выслушать твою версию.

Я отрицательно качаю головой.

— Поздно. Прошло слишком много времени.

Она наклоняется вперед.

— Никогда не поздно узнать правду. И я хочу услышать ее от тебя.

— Правду? Зачем? Ты уже все разрушила.

— Ты никогда раньше не ошибалась, Рейвен?

Я вздыхаю.

— Пожалуйста, скажите мне правду. Я хочу сделать то, что должна была сделать все эти годы — выслушать тебя.

Я соглашаясь машу рукой.

— Отлично. Помнишь ту ночь на барбекю в твоем доме? Когда Найджел уронил на тебя тарелку и залил твою юбку соусом?

Она кивает.

— Да.

— Роза и Синди уже уехали, но я все еще ждала, когда за мной приедет отец. Ты отправилась наверх переодеваться. — Я глубоко вздыхаю. У меня перед глазами отчетливо всплыл тот вечер, словно все было вчера. Мы сидели в патио. Солнце опускалось за горизонт, и все небо было окрашено заходящими лучами.

— Найджел включил гирлянду в саду, и огоньки подмигивали со всех деревьев. Это было так красиво. Это зрелище меня зачаровывало, поэтому я с ногами залезла на большое удобное садовое кресло с бокалом вина. Я смотрела на огоньки и думала, как тебе повезло, когда вдруг Найджел материализовался рядом со мной и спросил: «Еще вина?»

Стар с трудом сглатывает.

— Мы все были босиком, поэтому я не услышала, как он подошел. Я подняла на него глаза и улыбнулась. А затем улыбка застыла у меня на лице. Он открыто пялился на мою грудь. Потом перевел глаза к моему рту, затем медленно к глазам. Он улыбнулся и сказал: «Я люблю Стар, но трахни меня, если ты не самая сексуальная сучка. Твои губы просто созданы для минета. Ей не нужно знать об этом. Давай это будет нашим секретом?»

Стар во все глаза пялиться на меня.

— Да, он так сказал. Я была настолько шокирована, что не знала, как отреагировать. Поэтому просто смотрела на него. Я не могла вымолвить ни слова. Тогда он сказал: «Ты тоже никогда не пробовала член, да?» Клянусь, я его не поощряла. Я была словно заморожена, до конца не веря, что он способен сделать такое предложение. А потом он ущипнул меня за сосок через майку. Я тут же вышла из транса и пролила на себя вино. А затем появилась ты, и он обнял тебя и стал со страстью целовать, и у меня было такое чувство, словно я перебрала с вином и мне все это привидилось.

Я делаю глубокий вдох.

— На следующий день ты примчалась ко мне домой и обвинила меня во всех смертных грехах, даже не поинтересовавшись моей версией произошедшего. Я бы никогда, никогда не увела у тебя мужчину, даже если бы застряла с ним на пустынном острове.

— Прости, что не доверяла тебе. Я была такой молодой и глупой. И тогда ты выглядела такой виноватой, когда я пришла. И пролитое вино, и то, что ты не могла поднять на меня глаза.

Я смотрю на Стар, которая пытается найти оправдания своим поступкам и ничего не чувствую. Я любила ее, поэтому сейчас всего лишь пожимаю плечами.

— Ну, теперь все в прошлом. Много воды уже утекло.

— Совсем нет. Я хочу, чтобы мы снова стали друзьями. Я совершила ошибку и хочу ее исправить. Я полна была решимости и хочу объяснить, насколько была влюблена в Найджела. Столько людей не хотели, чтобы мы были вместе. Отчего я стала такой упрямой, желая его завоевать. Я вытерпела столько дерьма, потому что была полна решимости, что у нас все получится. У меня была мечта, и я изменила всю свою жизнь, чтобы соответствовать этой мечте. Мне очень жаль. Но я попробую что-нибудь придумать.

Я не отрываясь смотрю на нее. Если она предложит мне деньги…

— Что ты собираешься придумать?

— Если тебе потребуется помощь, я хочу, чтобы ты сразу же обратилась ко мне. Я твоя должница.

Я отрицательно качаю головой и поднимаюсь с места.

— Мне пора.

Она тоже встает.

— Нет, пожалуйста, не уходи. Лучше уйду я. Оставайся на ланч.

— Спасибо, но у меня аппетит пропал. Ты оставайся. — И я быстро направляюсь к входной двери. На улице через стекло я вижу Розу и Синди, качающих Янну за руки, она визжит от восторга. Я открываю дверь и на миг растерянно смотрю на них. Роза замечает меня, что-то говорит Синди и направляется ко мне.

— Ты в порядке?

— А тебе какая разница? — резко отвечаю я.

Ее голова дергается.

— Эй. Я не плохой парень, стоящий перед тобой.

— Нет, нет. Ты просто парень, который принял сторону Стар, не зная всей правды.

— А ты когда-нибудь задумывалась, почему я поддерживала все это время связь со Стар, а не с тобой?

В моем взгляде сквозит удивление. Откровений сегодня явно перебор. Она что пытается мне объяснить, что у нее была для этого веская причина?

— Вообще-то, я удивлена. Так объясни мне, почему ты приняла такое решение?

— Потому что я была нужна Стар, а не тебе.

— Что?

— Ты всегда была сильной. А Стар находилась в опасности с этим педофилом. Ты сильная и уверенная, не нуждающаяся ни в ком. Ты справлялась с проблемами своей сестры и заботилась о Янне. Кто из наших друзей, по-твоему, мог бы все это вынести и глазом не моргнув?

Я смотрю ей в глаза.

— Стар не такая, как ты. Она более уязвима. Ее мать эгоистичная сучка, которая никогда никого не любила, кроме себя. Даже сейчас она звонит Стар только, когда ей нужны деньги. Стар нуждалась во мне. Я не могла позволить Найджелу победить. Я не могла позволить ему лишить Стар всей нашей поддержки.

Я, наконец, могу выдохнуть. Фактически, я сделала то же самое, что и Стар. Я осудила Розу, не дав ей возможности объясниться.

— Мне нужно время, чтобы все обдумать.

Она улыбается мне с нежностью.

— Хорошо.

Синди и Янна появляются рядом со мной.

— Что случилось, мама?

— Ничего, дорогая. Просто у меня голова болит.

— Если ты не хочешь остаться на ланч, мы все можем поехать домой, — говорит Синди.

— Нет, нет, вы оставайтесь. Янна так ждала куриный сатэй и жареное мороженое.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы мы поехали с тобой?

— Абсолютно. Я, наверное, приму пару таблеток и немного полежу. Со мной все будет хорошо, когда вы вернетесь.

17 Рейвен

Я так счастлива, когда звонит Константин, но расстраиваюсь, когда он сообщает, что уезжает по делам. Следующие два дня проходят в удушающем тумане ожидания. Когда наступает пятница, я вся уже на нервах. Рано проснувшись, начинаю готовить завтрак для всех. Янна сидит за кухонным столом, опираясь щекой на ладонь, и рассказывает о мальчике в детском саду, который все время говорит плохое слово.

С тех пор, как я ей сказала, что уеду, а она останется дома, Янна все время крутится вокруг меня, приставая и задавая вопросы, но Синди пообещала ей, что днем они пойдут посмотреть на лошадок, и хотя она продолжает немного нервничать из-за нашего расставания, настроение у нее довольно-таки приподнятое.

— Что за слово? — спрашиваю я.

— А мне можно его произнести?

Я ставлю перед ней тарелку с тостами, намазанными маслом.

— Только один раз.

— Дерьмо.

Я также ставлю ей в подставке для яиц яйцо всмятку.

— Хммм… это не очень красиво с его стороны.

— Я сказала то же самое.

Я сажусь перед ней.

— Вот, что я думаю. Неважно, что делает кто-то другой. Если ты считаешь, что это плохое слово просто не используй его.

— Мамочка?

— Да.

— А куда Константин повезет тебя? — спрашивает она, грызя тост.

— Не знаю. Должно быть это сюрприз.

Она перестает грызть и смотрит на меня круглыми от любопытства глазами.

— А что, если он отвезет тебя куда-нибудь, где тебе не понравится?

— Ну, обычно, когда кто-то делает сюрприз, они точно знают, что это понравится.

Она начинает ерзать на стуле.

— Это очень далеко?

— Нет, дорогая. Помнишь, я же не беру с собой паспорт, а это значит, что я даже не уеду из страны. — Я уверенно улыбаюсь. — Я буду на телефоне. Ты можешь позвонить мне в любое время.

Она кивает и опускает палец в бледно-желтый желток яйца. Я стараюсь ее успокоить, потому что мне не хочется, чтобы сегодня утром она была грустной и несчастной.

— Ты не успеешь оглянуться, как я вернусь. Сегодня ты посмотришь лошадей и останешься с бабушкой и дедушкой, а завтра проведешь весь день с тетей Синди в «Торп Парке». Ты сможешь покататься на аттракционах и поесть сладкую вату. Ты же хочешь этого, да?

Она опять кивает.

— А я вернусь на следующий день.

— Я стараюсь быть храброй, но это очень тяжело, — вдруг произносит она.

Мое сердце болезненно сжимается. Я не могу видеть несчастную Янну. От этого у меня появляются мысли, что я подвожу Октавию.

— Мне не обязательно уезжать, маленькая шалунья, — тут же говорю я.

Прежде чем она отвечает, дверь открывается и появляется Синди, ее волосы полностью закрывают лицо, а руки вытянуты вперед, как будто она зомби.

— Фе Фи Фо Фум я чувствую запах крови английской маленькой девочки, — ревет она гортанным голосом.

Янна спрыгивает со стула и выбегает из кухни. Она запрыгивает на диван, повизгивая от страха и восторга. Синди несется за ней, заваливает ее на спину и начинает дуть на живот. Она заливается смехом, еле дыша.

От этой картины я улыбаюсь, замечая, что Янна стала счастливой, а не несчастной из-за того, что я уезжаю. Я знаю, что Синди будет все время ее чем-то занимать, пока я буду отсутствовать.

* * *

Константин встречает меня в стальном сером четырехдверном «Мерседесе». Он молча кладет мою небольшую сумку в багажник. На нем джинсы и рубашка на пуговицах, он выглядит более обычным в повседневной одежде, но совсем не менее ошеломляющим. Он переводит на меня свой сексуальный взгляд, и я чувствую, как сердце быстро начинает колотиться от химии, возникающей между нами, он обхватывает меня руками, его губы на оказываются моих, и его высокое, мускулистое тело прижимается ко мне.

Он усаживает меня на пассажирское сиденье, сам садится на водительское место, и мы отъезжаем.

— Ты не собираешься сказать мне, куда мы едем? — спрашиваю я.

У него на губах появляется еле заметная улыбка, он переводит на меня взгляд.

— А ты не думаешь, что это сюрприз?

— У тебя все покрыто тайной, — говорю я, только наполовину шутя.

Маленькая улыбка, а лицо совсем невыразительное.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты ничего не рассказываешь о себе. Никогда. Я признаю, что таинственные мужчины выглядят слишком сексуальными, но было бы неплохо узнать о тебе немного побольше.

— Что бы ты хотела узнать?

— Хоть что-нибудь. Что угодно. Например, хоть что-то о твоей семье.

Его выражение остается неподвижным.

— Ты сказал, что у тебя есть братья или сестры. Сколько? Где они живут? Чем они зарабатывают на жизнь? — Я с трудом останавливаюсь. Я хочу знать о нем все, но выпаливая вопросы, может заставить его закрыться от меня еще больше.

Он не отрывает глаз от дороги, совершенно не реагируя на мои вопросы, но температура в салоне заметно уменьшается. Определенный холодок чувствуется в нашей атмосфере, когда он отвечает совершенно без эмоций.

— У меня было два брата. Они умерли. Много лет назад.

Боже! Поверить не могу, что я неожиданно сунула свой нос в такое дело. Оба его брата умерли? Должно быть, это была какая-то трагедия. Поэтому он ведет себя так отчужденно и закрывается от всех? Я точно чувствовала, что у него что-то произошло в прошлом, что-то ужасное, что объясняет его состояние не-подходи-ко-мне-ближе. Я сама испытала трагедию в своей жизни и тоже закрылась после смерти Октавии. Но я не могла совсем уйти в себя, потому что мне необходимо было заботиться о Янне.

— Прости, — шепчу я. — Я не хотела затронуть такую болезненную тему.

Легкая игривость, царившая в салоне машины несколько минут назад, полностью исчезла, и это моя вина за свое любопытство. Почему я не могу сохранить все хорошее, что есть? Но с другой стороны, кто может меня обвинить в желании узнать больше о мужчине, на которого я запала?

Вдруг он протягивает руку и сжимает мою коленку.

— Не нужно извиняться. Это не твоя вина. Это произошло очень давно. Давай просто наслаждаться выходными, хорошо?

— Хорошо, — соглашаюсь я.

— Что еще ты хотела бы узнать? — спрашивает он.

— Все, что ты захочешь мне рассказать, — осторожно отвечаю я.

Он сжимает губы, я уже поняла, что он таким образом сдерживает свою улыбку.

— Я рассказал тебе все, что тебе необходимо знать. Если ты чувствуешь, что тебе нужно больше, то придется спросить меня.

Я прикусываю нижнюю губу. У меня крутится сто вопросов, нет, тысяча вопросов, но теперь я боюсь их задавать, боюсь, что смогу наткнуться на еще более болезненные события в его прошлом. Я не хочу рисковать и натыкаться на другую мину.

Поэтому выбираю вполне безопасный вариант.

— Сколько тебе лет?

— Тридцать два.

— Хорошо. Что тебе нравится?

— Что мне нравится? Мне очень нравится трахаться с тобой. — Мурлычит он своим глубоким бархатистым тембром.

— Ты специально это делаешь? — хохочу я, у меня даже щеки начинают побаливать от смеха. Как легко он может смутить меня.

Он посматривает на меня, улыбаясь.

— Что делаю?

— Ты вгоняешь меня… в жар и заставляешь нервничать. И это получается у тебя очень хорошо, — объясняю я ему.

Он сдавленно посмеивается.

— Чувство взаимное.

— Да? Я не могу даже представить, чтобы кто-то вогнал тебя в жар и заставил нервничать.

Загорается красный на светофоре, и он поворачивается ко мне с серьезным выражением на лице.

— Ты будешь удивлена, в какой жар ты меня вгоняешь и заставляешь нервничать.

Я смотрю на него с нескрываемым удивлением. В течение нескольких секунд не могу отвести от него глаз, он жестко улыбается, хотя и отвечает на мой вопрос вполне сносно.

— Я наслаждаюсь хорошей едой, изысканными винами, книгами, красивыми автомобилями и… красивыми женщинами.

Последнее замечание пронзает мое сердца. Сколько красивых женщин он вывозил на выходные? Меня удивляет появляющееся чувство ревности, которое внезапно и очень быстро накрывает меня, почти моментально.

Мой голос звучит резко и язвительно:

— Именно это, ты перечисляешь в своем профиле в Тиндере[1]? Константин, тридцать два года, предпочитает изысканную кухню, автомобили и красивых женщин.

Он смеется.

— У меня нет там профиля.

— Я об этом и говорю, что ничего о тебе не знаю.

— Куда ты спешишь, Вороненок? У тебя есть целые выходные, чтобы узнать меня. — Его глаза опускаются на мои губы.

— Да, — отвечаю я, почему-то начиная задыхаться без всякой видимой причины. Иногда Константин имеет такую способность — высасывать весь кислород из окружающего нас пространства.

— Мы скоро уже приедем.

Мы до сих пор находились в центре города.

— Я думала, мы уезжаем за город?

— Уезжаем.

Купаясь в роскошном аромате его одеколона, я опускаю голову на подголовник и наблюдаю за меняющимся видом в свое окно с боку. Больше я ни о чем не собираюсь спрашивать. Он приготовил мне сюрприз. Мы останавливаемся перед офисным зданием.

— Почему мы здесь остановились? — с любопытством интересуюсь я.

— Приехали, — отвечает он, выходя из машины. Он достает сумки из багажника, и мы заходим в здание. Он кивает администратору, который ослепительно ему улыбается. Когда видит меня, то его улыбка слегка гаснет.

— Ты здесь работаешь или что?

— Нет, — говорит он, подводя меня к лифту.

— Все очень загадочно, — комментирую я.

Он улыбается, но ничего не говорит.

Лифт поднимается на самый верхний этаж, двери открываются, и мы оказываемся на крыше.

18 Рейвен

— Что…?

Восклицаю я, видя перед собой сине-белый вертолет, стоящий на площадке. Я начинаю хохотать. Конечно, нет. Я чувствую себя, словно снимаюсь в фильме.

— Мы идем к нему?

— Да. Я арендовал его на выходные.

Он бросает сумки внутрь и поворачивается ко мне.

Я заморожено улыбаюсь.

— А где пилот?

— Ты смотришь прямо на него.

У меня моментально пропадает улыбка.

— Ты шутишь?!

— Нет.

— Что? Ты умеешь летать на этой штуковине?

— Конечно.

— Ты можешь летать на вертолете?!

— Да.

Я ошеломленно качаю головой.

— Я понял, что это необходимо уметь.

— Но у этой штуковины нет дверей. Что если я выпаду?

Он улыбается.

— Не выпадешь. Ты будешь крепко пристегнута.

— Правда? — с сомнением спрашиваю я.

— Трусиха, — поддразнивает он.

— Кого ты называешь трусихой? — спрашиваю я, залезая внутрь, хотя я очень боюсь. Он закрепляет ремни вокруг меня и говорит с насмешливой улыбкой:

— Помнишь, что ты едешь отдыхать, поэтому расслабься и наслаждайся поездкой.

Я киваю, и он надевает мне наушники.

Полет на вертолете — это неожиданный для меня опыт. Все совсем не так, как я себе представляла. Мы не взлетаем с усилием, как на самолете, а практически взмываем ввысь, плывем, как в воздушном шаре.

Я тут же успокаиваюсь, глядя на удивительный пейзаж, который можно обозреть со всех сторон. Странно с такой высоты смотреть вниз и при этом совсем не чувствовать влияния погоды. Из-за наушников я почти не слышу шума двигателя, к счастью, нет турбулентности. Когда мы пролетаем над Лондоном, мне очень нравится обозревать его с высоты. Константин указывает на достопримечательности, покидая город. Погода прекрасная, а от английских пригородных летних ландшафтов просто захватывает дух.

Мы пересекаем графство Йоркшир, пролетаем мили красивых вересковых пустошей. Белые холмы от цветущей пушицы, на которых пасется семья красивых косулей. Похоже, их совершенно не беспокоит шум пролетающего вертолета.

Вдалеке я вижу суровый готический замок гигантских размеров. После, казалось бы, бесконечной дикой красоты мавров, старинные потертые темно-серые камни поднимаются вверх в меланхолическом, одиноком величие зубчатых стен, шлюзов, ворот и башен.

— Нравится? — спрашивает Константин.

— Великолепный. Холодный и безмятежный.

Он смеется.

— Не хочешь в нем пожить?

Я чувствую, как у меня расширяются глаза.

— Мы летим к нему?

Он кивает.

— Поразительно! Это отель? Выглядит… пустынным.

— Нет. Он находится в частной собственности. Я арендовал его на выходные.

— Ты имеешь в виду, что там будем только мы?

— И призраки.

Я резко поворачиваюсь к нему.

— Что?!

Он улыбается.

— Большинство замков Англии заполнены привидениями. Если ты боишься, тебе придется держаться поближе ко мне, не так ли?

Я возбужденно смеюсь. Выходные похоже пройдут как замечательное приключение. Я никогда не жила в замке. Мне нужно будет сфотографировать его, чтобы потом показать Янне.

Константин говорит, что когда выходишь из вертолета не нужно пригибаться, нет опасности, что лопасти могут снести тебе голову, если конечно вертолет припаркован не на наклонной площадке, но у меня все равно срабатывает инстинкт самосохранения, потом я слишком много насмотрелась голливудских фильмов, поэтому я пригибаюсь.

Рядом с вертолетной площадкой припаркован оливково-зеленый «Лексус». Константин достает ключ из кармана и помогает мне забраться внутрь. Мы едем к замку. Ландшафт вокруг нас неприветливый и безлюдный, местами болотистый. Ни одного дома не видно в поле зрения. Ни одного автомобиля. Только мы.

Я вопросительно поглядываю на Константина.

— Это очень далеко, не так ли?

— Мне нравится, что здесь так тихо.

— Но мы находимся в середине нигде, не так ли?

— В том-то и была суть. Я не хочу делить тебя с остальным миром. — Он наклоняется ко мне и прочерчивает тыльной стороной руки дорожку у меня по щеке. Он впервые прикоснулся ко мне с тех пор, как сжал мою коленку. Вскоре барбакан — башня с въездными воротами и подъёмным мостом средневекового укреплённого замка, появляется перед нами. Пятисотлетняя великая махина имеет стрельницы, которые Константин объясняет, когда-то использовались, чтобы через них можно было стрелять стрелами. Он указывает на горизонтальные бойницы, которые использовались для падения снарядов или камней на осаждающих замок. Как только проезжаем под ними, оказываемся во внутреннем дворе, словно в колодце из каменных стен. Будто мы внезапно вернулись в прошлое. С открытым ртом я осматриваюсь вокруг.

— Выходи. Пойдем внутрь, — говорит он, выходя из машины. Я быстро открываю дверь и следую за ним, не дожидаясь, когда он подойдет к моей двери.

Константин забирает наши сумки из багажника, и мы вместе идем к замку. Тяжелая деревянная дверь украшена железными ржавеющими от возраста шипами. Он толкает ее, и дверь со скрипом открывается!

— Ничего себе, они оставили ее не запертой.

— Это не Лондон, — говорит он, протянув ладонь, показывая, что я могу войти первой. Я делаю шаг в молчаливый полумрак зала.

Несмотря на то, что солнце ярко светит снаружи, температура в этом большом зале на несколько градусов ниже. Холодом веет от могучих камней, меня пробирает дрожь.

Когда глаза привыкают к тусклому свету из высокого узкого окна, я замечаю огромное мрачное прямоугольное пространство с таким высоким потолком, по меньшей мере как три этажа.

Дальше идет лестница, выполненная из белого камня с замысловатой резьбой. Многочисленные небольшие закрытые двери намекают на лабиринты, таинственные комнаты или даже подземелья. С одной стороны находится массивный почерневший камин, а в центре длинный обеденный стол.

Интересно узнать об истории этого места. Короли и королевы, прекрасные лорды и женщины, наверное, когда-то жили в этом замке. Они любили, беседовали и воевали в этих каменных серых стенах. Они все умерли. Тишина здесь настолько глубокая, что похоже на могилу. Как только мы уедем, она вернется снова.

— Что ты думаешь? — спрашивает Константин. Его голос эхом разносится по залу.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Ты можешь убить меня здесь и похоронить на болотах, и никто не узнает.

Он хмурится, и едва уловимая неуверенность отражается у него в глазах. Мы смотрим друг на друга, затем отводим глаза. Он напоминает мне мальчика, который показал мне свою тайну, особую часть своей души, а я посмеялась над ней.

— Значит, тебе не нравится? — медленно произносит он.

Я дотрагиваюсь до его руки и серьезно смотрю ему в глаза.

— Нет, мне не нравится. Я просто влюбилась в этом место. — И это правда. Мне нравится, потому что это место его. Это физическое проявление той холодной, скрытой части его самого, до которой я никак не могу добраться.

Между нами внезапно тут же вспыхивают электрические искры.

Стремление к нему настолько сильное, что мне хочется обернуть ноги вокруг его талии и оседлать его прямо здесь. Выругавшись, он бросает наши сумки на пол, отчего раздается грохот, и крепко обнимает меня. Его рот опускается на мои губы, язык устремляется в мой рот. Я трусь об него бедрами и чувствую, каким жестким он стал. Запускаю руки ему под рубашку, наслаждаясь гладкой, мускулистой широкой спиной.

Целуя, он отрывает меня от пола и несет вверх по каменной лестнице в сторону зала, в котором все стены увешаны выцветшими древними гобеленами. Здесь имеется огромная занавешенная балдахином кровать в углу. Его шаги громко стучат по деревянному полу. Он бросает меня на кровать, я слегка подпрыгиваю на матрасе. Он достает презерватив из кармана. Не отводя от меня глаз, расстегивает джинсы и спускает их вниз по бедрам.

— Снимай трусики и вставай на четвереньки, — приказывает он.

Как будто этот мужчина наложил на меня сексуальное заклятье. Я не могу ему отказать. Я снимаю свои мокрые трусики.

— Подними юбку и свою задницу, покажи мне свою прелестную киску. Я, бл*дь, мечтал об этом день и ночь, — глухо говорит он. Я слышу, как он разрывает фольгу презерватива, пока я задираю платье на талию, выставляя свою задницу ему на показ. Мне нравится мысль, что он хочет мою киску. Никто никогда не заставлял меня чувствовать себя настолько сексуальной и желанной.

— Положи голову набок на кровать. Сегодня я помечу тебя. Везде. Твою киску, твой рот, твою задницу. Все это будет моим. Ты будешь принимать мой член каждый раз, как только я буду становиться жестким.

С задницей, торчащей вверх, я слишком открыта для него. Выказываю свою жажду.

— Посмотри на свою маленькую киску. Она чертовски мокрая и хочет мой член, даже начинает пульсировать.

Я чувствую, как жар окутывают мою шею, какой бесстыдной я стала с ним.

— Рейвен, — шипит он.

— Да.

— Ты все дашь мне, не так ли?

— Да. Да, все. Это все твое.

19 Константин

Мой жесткий член стоит прямо вверх и дергается от голода, а яйца отяжелели от потребности. Последние два дня умышленного голодания были адом. Раскатываю презерватив и единственная мысль, которая крутится у меня — я хочу войти в нее без защиты. Я протягиваю руку и развожу ее бедра.

Я хочу, чтобы ее плоть была наружу.

Она такая розовая и мокрая.

Я протягиваю руку и облизываю мед с ее киски вдоль складок. Ее сладкий запах наполняет мои ноздри, я толкаю язык в ее вход. Кажется, она сходит с ума от моего языка. В предвкушении произносит мое имя. Я поднимаю голову и наблюдаю, как из нее вытекает более густая, сладкая жидкость. Тут же я подставляю язык, слизывая ее.

Она с нетерпением толкается ко мне назад.

У меня вызывают улыбку ее действия, приятно узнать, что она хочет мой член внутри себя так же, как и я. Я медленно проскальзываю пальцем внутрь, наслаждаясь жаром и тугой киской. Ее киска засасывает мой палец и сжимается вокруг него, когда я пытаюсь его вытащить. Смазанный ее соками палец я опускаю на анус ее милой задницы, и она тут же попрыгивает на месте.

— Расслабься, — говорю я, смазывая анус ее соками.

Не сейчас, но сегодня, я тоже овладею ее задницей.

Эта мысль почти заставляет меня кончить, поэтому я хватаю ее за бедра и вхожу в нее. Она кричит от шока, стуча кулаками по одеялу, беспомощно сжимая его.

— Боже. Ты, бл*дь, такой огромный, — стонет она, но приподнимает ягодицы, чтобы я вошел глубже. В ответ я погружаюсь глубоко в нее, прямо до яиц. Ее киска такая тугая, я трахал задницы, которые не были такими тугими, как ее киска.

— Поиграй с собой для меня, — говорю я ей.

И наблюдаю, как ее рука скользит вниз, ее бедра дергаются от удовольствия, когда ее рука начинает двигаться.

— Жестче, — хрипит она. — Быстрее.

Я трахаю ее с такой силой, что пружины скрипят. Я могу сказать по ее напряженному телу, что она вот-вот кончит.

— Посмотри на меня, — приказываю я.

Она поворачивает голову, ее лицо уже замерло от предвкушения. Она больше не может сдерживаться.

— Давай, кончай. Кончи на мой член, — приказываю я, и она взрывается с криком. Ее мышцы сжимаются вокруг меня, и ее интенсивное удовольствие затягивает мой член, и все в моем теле словно онемело, за исключением мощного удара молнии от экстаза, который выстреливает из моих яиц. Я погружаюсь в нее жестко в последний раз и позволяю себе освободиться, и тут же волна накрывает меня с головой, взрываясь внутри.

После того, как мой ум начинает функционировать, ее тело продолжает все еще дергаться от оргазма. Постепенно оно становится мягким, но она не отодвигается от меня.

— Я не могу двигаться, — тяжело дыша говорит она. — Мышцы в ногах, словно в огне.

Аккуратно я опускаю ее платье вниз, на талию и бедра, разглаживаю. Я наклоняюсь и целую ее. Сырые электрические искры все еще парят между нами. Я целую ее в плечо и в мягкий изгиб шеи, мой наполовину твердый член, все еще похоронен внутри.

Я никогда ничего подобного не делал ни с одной женщиной. Я целую ее в щеку, мне нравится ее сладкий запах свежести. Я хочу остаться с ней навсегда. Я открываю глаза. Какого хрена я делаю? Почему с ней все иначе? Она похожа на цветок, которому каким-то чудом удалось прорасти на моей бесплодной земле.

Это просто секс. Это просто приятное воспоминание. Мне нужно выбраться из этой чертовой кровати. Сейчас же.

— Ты голодна? — спрашиваю я.

Она поворачивается и смотрит на меня, и черт, мой желудок скручивается от одного ее взгляда. Я всего лишь отымел ее. Она раскрывает свои роскошные губы и облизывает нижнюю губу. Клянусь, она знает, какой эффект оказывает на меня, и она специально это делает, потому что я испытываю соблазн трахнуть ее снова и снова.

— Я проголодалась, потому что была слишком взвинчена из-за этой поездки и съела только оставленный Янной кусок намазанного маслом тоста, — признается она, но выглядит так, будто не желает вылезать из постели.

Я выхожу из нее, снимаю презерватив, перевязываю его и поднимаюсь с кровати. Натягиваю боксерки, застегиваю джинсы, она сворачивается колачиком и мечтательно улыбается мне.

Ее беспечная доверчивая улыбка оказывает на меня странный эффект. Мне становится не по себе. Грустно. Ощущение, которого у меня не было с …

— Я приготовлю тебе обед. Спускайся, когда будешь готова. — говорю я громко и вроде бы как приветливо, но звучит фальшиво и пронзительно.

— Что ты собираешься приготовить? — спрашивает она, ни о чем не подозревая.

— Увидишь, когда притащишь свою ленивую задницу на кухню, — бросаю я через плечо и вылетаю из комнаты, потому что цепкие щупальца ее невинности начинают закручиваться вокруг моей груди.

Я не должен поддаваться. Это будет смерть для меня.

20 Рейвен

Как прекрасно вытянуться и наслаждаться сочным послевкусием оргазма. До сих пор я не знала, что от оргазма могут заворачиваться пальцы на ногах. Закрыв глаза, я задерживаю длительные ощущения от пальцев, бегущие по всему телу, оставляющих на своем пути сто покалывающих следов. Я понимаю, что моя идеальная идея этого праздника включает в себя, чтобы мы не покидали спальню. Синди права. Я слишком долго лишала себя слишком много.

Теперь, когда у меня развился вкус к сексу, я хочу продолжить дегустацию.

После нескольких минут таращась на искусное рукоделие гобелена, я поднимаюсь с кровати и, игнорируя мокрые стринги, валяющиеся на полу, медленно спускаюсь вниз по каменным ступеням. Я пытаюсь представить, каким был этот замок в своем расцвете. Тех мужчины и женщины, которые, точно также спускались по этим каменным ступеням.

Моя рука едет по гладким перилам. Какие праздники они здесь устраивали. Константин оставил одну из маленьких низких дверей открытой, поэтому я вхожу туда. Я прохожу по различным помещениям с низкими балками на потолке и шероховатыми стенами, добираясь до кухни. Она большая и здесь прохладно. Каменный пол стал гладким и блестящим от ног. К услугам гостей здесь имеется очень дорогая современная плита и американский двуместный холодильник. На толстой деревянной доске Константин рубит чеснок плоским концом ножа.

Я останавливаюсь в дверном проеме.

— Что ты делать?

Он поднимает голову вверх и улыбается.

— Единственное, что я умею. Стейк и салат.

— Зачем чеснок?

— Мой секретный ингредиент, чесночное масло.

Я вопросительно поднимаю брови, явно от впечатления.

— Могу я помочь?

— Нет. Все готово.

Открытая бутылка красного вина стоит рядом, он кивает на нее.

— Хочешь бокальчик?

— Хорошо.

Он наливает вино в два бокала. Я захожу и беру бокал, который он мне протягивает. Он крутит бокал, подносит его к носу и нюхает. Я делаю глоток. Вино мягкое и очень ароматное.

— Ммм. Очень вкусно.

— И крепкое. Это Amarone Valpolicella. Шестнадцать процентов крепости, — предупреждает он.

Опираясь бедром на стол и делая небольшие глотки пьянящего вина, я наблюдаю за его работой. Я не могу наглядеться на его мощные руки, когда он рубит помидоры и бросает ломтики лука в миску для салата. Для меня никогда раньше не готовил мужчина.

Он выполняет определенные действия так же, как и все остальное — уверенными, точными движениями и в полной тишине. Странно, но у меня больше нет потребности заполнить тишину своей болтовней. Я чувствую себя вполне комфортно и расслабленно. И вино ударяет мне в голову, заставляя чувствовать себя почти опьяненной.

Он строгает пармезан на салат, затем кладет мясо на сковородку. Оно шипит и скворчит.

— Как тебе пожарить стейк?

— Средней прожарки. — Он кивает, и я оглядываюсь вокруг. — Может мне хотя бы накрыть стол?

— Уже накрыт. Мы едим снаружи.

Он переворачивает мясо и с улыбкой поглядывает на меня.

— Почти готово.

Мое сердце совершает маленький скачок. Не знаю, почему этот человек оказывает на меня такое воздействие. Понимаю, что все это неправильно, но я не могу удержаться, чтобы не влюбиться в него, как ягненок, ведущего на убой.

Мы выносим тарелки с едой на улицу на деревянный стол, который располагается вблизи зимнего сада. Мы садимся и на нас светит солнце. Воздух такой свежий, здесь нет постоянного городского шума, только слышится пение птиц. Такое чувство, будто мы единственные люди на планете. Вокруг только открытые просты земли и неба.

Я немного пьяна, поэтому мне кажется, словно мы попали в другую эпоху. Если бы я могла остаться с ним в замке навсегда.

— Как твой стейк?

— Нежный и сочный, — отвечаю я, отламывая кусочек багета и намазывая масло.

— Хорошо.

Я поднимаю вилкой наструганный пармезан.

— Как ты обнаружил это место?

— Однажды я кое-что сделал для владельца этого замка.

— А чем ты занимаешься по жизни?

— Я инвестирую в город и решаю проблемы, — говорит он, устремив взгляд в горизонт.

Я поднимаю на него взгляд, но его светлого цвета глаза сейчас не здесь, а где-то очень далеко. Алкоголь придает мне уверенности, поэтому я пробую снова:

— Что это значит?

Он поворачивается ко мне, его тлеющий взгляд опять не доступен. Этот сейф, вероятно, я никогда не открою. У меня занимает несколько секунд, прежде чем я понимаю, что задерживаю дыхание. Даже на свежем воздухе мне становится тяжело дышать, когда он смотрит на меня таким взглядом.

— Ты полна сегодня вопросов, — замечает он, голос звучит легко, хотя выражение лица совсем другое. — Чем бы ты хотела заняться после ланча?

Его взгляд говорит, что мне стоит поменять тему, и я должна отступить. Я с отчаяньем хочу узнать, как можно больше о нем, но мне не хочется, чтобы мое любопытство испортило наш уикенд.

Я беру его за руку и трусь щекой.

— Я не пытаюсь быть назойливой, мне хочется понять тебя. Ты как большая головоломка.

Он нежно целует меня в макушку.

— Все тайны раскрываются вовремя. — Медленно, как бы подбирая слова произносит он. Такое медленное замечание приходит с опытом, с умением подбирать слова. Теперь у меня есть еще один кусочек головоломки его характера, а он, глядя на меня, хихикает надо мной.

— Тебе здесь нравится? — спрашивает он.

Я оглядываюсь вокруг — зеленые холмы и чистое голубое небо.

— Да, очень красиво.

Он наклоняется ко мне и протягивает руку, потом вдруг останавливается, указывая слева о меня.

— Есть очень красивое место на том холме. Мы можем завтра устроить там пикник, если захочешь?

Я киваю и отправляю последний кусок мяса в рот.

— Мне бы очень хотелось. Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — отвечает он с однобокой улыбкой.

— Мне так хочется привезти сюда Янну. Ей бы здесь очень понравилось, — вздыхаю я.

Он с любопытством смотрит на меня.

— Разве это не слишком для ребенка?

Я кладу на стол нож и вилку и встречаюсь с его взглядом, улыбаясь.

— Нет, Янна — особенный ребенок. Она любит птиц и животных. Она даже не разрешает мне убивать пауков, которые бродят по квартире. Я должна ловить их со всей осторожностью, поддевая старой открыткой на день рождения, запихивая в стакан, а потом выпускать на оконный карниз. Она стоит надо мной, как коршун, проверяя не переломала ли я им лапки. Для нее здесь будет настоящий рай.

Что-то мелькает в его глазах, но он тут же заглушает свою реакцию и переводит взгляд на часы.

— Пора идти. — Он встает и берет меня за руку, и я послушно, как и с той первой ночи, когда увидела его в том переулке… иду за ним.

Мы идем долго, пока не добираемся до древнего дуба. Спиной я чувствую шероховатую кору, Константин берет меня быстро и яростно у этого дуба. С такой яростью, словно мы тянемся друг к другу, но никак не можем дотянуться. Наши крики от экстаза спугивают птиц, гнездящихся на ветках.

Они лихорадочно начинают хлопать крыльями, отчего мы смеемся.

И впервые я вижу, как он по-настоящему смеется. Я с удивлением смотрю на него. Он такой красивый, когда смеется. До сих пор не могу поверить, что такой мужчина не то что обратил на меня внимание, а даже повернулся в мою сторону, не говоря уже о том, чтобы полететь со мной в уединенный замок и заниматься любовью.

21 Рейвен

Я принимаю душ и одеваю черное облегающее платье, Синди настояла, чтобы я взяла его с собой, а потом спускаюсь вниз. На болотистой местности к вечеру становится резко прохладно, Константин уже зажег огонь в массивном камине, который приятно согревает комнату. Должно быть, он услышал мои шаги по лестнице, потому что вышел из комнаты и наблюдает за мной.

Он направляется ко мне. Вся его походка настороженная и напряженная.

— Ты выглядишь прекрасно, — тихо произносит он.

— Спасибо. — Он словно раздевает меня своим взглядом и от этого я чувствую себя странно.

— Не хватает только одной вещи.

— Какой? — шепотом спрашиваю я.

Он поднимает руку и показывает мне черную анальную пробку.

— Этой.

У меня взлетают брови от удивления.

— Когда-нибудь пользовалась такой?

Я отрицательно качаю головой.

Собственнический отблеск появляется у него в глазах, и я ощущаю, как мурашки бегут у меня по коже.

— Нет?

Я тупо качаю головой, не в состоянии отвести глаз от его тлеющего взгляда.

— Хочешь отдать свою девственную задницу моему члену, Вороненок?

Волна возбуждения и страха крадут у меня дыхание, и я молча киваю.

— Будет немного больно.

Я снова киваю.

— Я войду до конца, детка. До самого последнего дюйма. Ты готова к этому?

Мысль о том, что он первый овладеет этой моей частью, возбуждает. Наконец, я могу произнести хоть слово:

— Да.

— И как только я окажусь внутри, я сделаю тебя счастливой, что ты сохранила свою сладкую задницу для меня, и заполню ее своей спермой.

Я глубоко вздыхаю, и запах его одеколона наполняет мой нос. Я фокусируюсь на анальной пробке. Эти грязные разговоры разжигает пожар у меня в животе. Не знаю, почему, но мне хочется всего, что хочет он.

— Да, я хочу.

Его глаза пылают от желания.

— Хорошо. Залезай на стол, и становись на четвереньки.

Он протягивает руку, я кладу свою. Он помогает мне взобраться на длинный стол, где уже стоит бутылка смазки. Странное чувство окатывает меня, это почти табу. Я чувствую себя блюдом, которое потом съедят. С одной стороны, это унизительно позиция, но очень возбуждающая. Я опираюсь на руки и колени на гладкой, твердой поверхности стола, он встает позади меня. Он скользит под обтягивающее платье, его пальцы теплые и нежные. Медленно он приподнимает платье вверх по бедрам. Я такая мокрая от волнения и возбуждения.

— Приятно видеть, что ты возбуждена, Рейвен, — замечает он.

Мои внутренности зудят от возбуждения, раньше я никогда такого не делала, сейчас знаю, что мне хочется попробовать.

Я опускаю голову набок на стол и раздвигаю свои половинки. Я подставляю себя ему, и чувствую, как атмосфера в комнате изменяется. Он борется за свой контроль со своим желанием. И от этого, что я оказываю на него такое влияние, сексуальная энергия еще больше наполняет мое тело.

— Расслабься и раскройся, — неразборчиво поощряет он.

Я словно в огне, как только он забирает соки из киски, и использует ее кружа по анусу. Я слышу, как он выдавливает смазку на палец. У меня вырывается возглас, как только входит его скользкий палец. Он опускается на одну фалангу. Потом на вторую. Другой рукой он удерживает меня за задницу. Он начинает двигать пальцем, и мои внутренние мышцы начинают пульсировать. Потом он вытаскивает палец, и к своему большому удивлению я чувствую потерю, словно чего-то лишилась. Он подходит ко мне и подносит анальную пробку к моим губам.

— Оближи ее, — говорит он.

Я начинаю ее сосать. Его глаза ни на секунду не оставляют меня, внимательно всматриваясь в выражение моего лица. Он вытаскивает анальную пробку у меня изо рта и на кончики повисает слюна. Он опять встает сзади меня и прикладывает холодную смазанную головку анальной пробки к моему анусу. И больше ничего не делает, только растирает мне спину, плечи и шею. Медленными, чувственными движениями. Я начинаю стонать от удовольствия, он надавливает на головку, она входит внутрь. Я тут же вся сжимаюсь.

— Расслабься и толкнись…, — тихо говорит он.

Как только я толкаюсь к нему, он толкает пробку глубже.

— Она вошла еще немного, — утешает он, как только я вскрикиваю. Он просовывает под меня руку и находит мой клитор, я начинаю двигаться от удовольствия, и вдруг, без предупреждения, он полностью вставляет всю пробку.

Я задыхаюсь от боли и шока.

— Готово. — Он надевает назад мои трусики и подходит ко мне.

— Теперь ты моя, и я сделаю с тобой то, что хочу. Теперь ты знаешь об этом.

Он шлепает меня по заднице, и анальная пробка дергается внутри меня. Он с нежностью снимает меня со стола, если честно, я шокирована его манерой обращения больше, чем его претензией на мою задницу.

С пробкой внутри, я вместе с ним ем фаршированный перец и рагу из кролика за тем же столом, на котором он меня заполнял. Еда просто отличная, мы разговариваем, словно два незнакомца на свидании, наслаждаясь отменной пищей. Он обаятельный, эрудированный и интересный собеседник, но под каждым словом, взглядом и случайным прикосновением, между нами пульсирует что-то примитивное. Я влюблена в него.

В огне от камина его волосы поблескивают, как золото, глаза сверкают, когда он поглаживает мою руку, интересуясь, нравится ли мне тушеное мясо.

— Я думала, что кроме стейка ты больше ничего не умеешь готовить, — говорю я легко и спокойно, хотя внутри вся пульсирую от ужасного желания.

— Я его не готовил. Его оставила для нас женщина в холодильнике, которая живет в одной из близлежащих деревень. Я просто его разогрел.

Он говорит совершенно обычные вещи, но мы не можем отвести друг от друга взгляд. Я не могу оторваться от него. Я забываю про пробку и пытаюсь положить ногу на ногу. Тьфу. Плохая идея. Он понимающе улыбается, наклоняется вперед и целует, протолкнув язык в мой теплый желанный рот. Поцелуй долгий и страстный. Я чувствую себя опустошенной от вихря эмоций. Он отстраняется.

— Кто ты? — шепотом спрашиваю я.

— Ешь, тебе понадобятся силы, — бормочет он.

Я продолжаю есть, но уже не чувствую вкуса. Мы должны сыграть в игру. Да, наверное, идея хорошая.

— Сыграем ты говоришь слово, я задаю вопрос, и ты отвечаешь первое, что приходит на ум, не задумываясь. Если ты начинаешь тратить время на раздумья, то получаешь штраф.

— Хорошо. Начинай, — говорит он.

— Слива.

Он улыбаясь поглядывает на меня.

— Почему?

Я улыбаюсь в ответ.

— Потому что мне нравится, как произносится это слово. Плюс, я люблю сливы. Теперь твое любимое слово.

— Любовь.

Я с изумлением пялюсь на него.

— Правда?

Он утвердительно кивает.

— Почему?

— Потому что…

— Ты не должен раздумывать. Ты должен ответить первое, что приходит тебе на ум.

— Потому что я не могу любить.

— Почему ты так говоришь?

Он моргает и странное выражение отражается на его лице.

— Тебе нравится твоя анальная пробка? — спрашивает он.

И тут я понимаю, что своим вопросом я задела его за живое, и он тут же меняет тему на секс, чтобы скрыть свои эмоции.

— Да, но только потому, что ты поставил ее туда.

— Я хочу трахнуть тебя с анальной пробкой внутри прямо сейчас.

— Давай, вперед. Я здесь и твоя.

Он ставит меня перед камином, раздевает. Затем ставит меня на четвереньки на кровать.

— Ты на таблетках? — спрашивает он глубоким тембром.

Я через плечо оглядываюсь на него.

— Нет, но у меня были уже месячные.

Он сжимает подбородок с такой силой, что даже жилка начинает дергаться.

— Тогда я буду без презерватива.

Мысль меня возбуждает. Я хочу заняться с ним сексом кожа к коже и хочу, чтобы наши соки перемешались.

22 Константин

-zEog Не такой, как я.

Она молча подчиняется моим приказаниям, ложится на одеяло на спину, широко разведя ноги. Приподнимает свою задницу, я вижу, как двигается анальная пробка, когда она сжимает мышцы.

— Ты этого хочешь? Она твоя и только твоя, — тихо говорит Рейвен.

Я упиваюсь этим видом — красивая женщина, обнаженная лежит передо мной, преподнося свою девственную задницу, которую я готов поиметь. В ее позе присутствует уязвимость, и в тоже время в ее прекрасных глазах я вижу доверие и предвкушение. Я пристально смотрю на нее, и ее глаза распахиваются от удивления.

Я рядом опускаюсь на одеяло. Ее клитор настолько набухший, что его отчетливо видно между половыми губами. Я опускаюсь вниз на розовый бутон и начинаю усиленно сосать. Бессвязные стоны, скулеж и хныканье, ударяющее по верхним октавам, говорят о ее первом спазме, который проносится по всему телу. Я слышу ее крик, когда она ощущает огромный оргазм.

На нее снова и снова накатывает очередная волна.

Ее клитор и киска бьются в конвульсиях, дрожа и неудержимо сжимаясь, и я запечатываю его губами. Даже когда ее спазмы уменьшаются, я продолжаю нежно сосать гиперчувствительный бугорок. Удовольствие настолько сильное, что она почти рыдает. Я вижу ее лицо в отблесках огня, прежде чем поднять голову. Вытираю рот тыльной стороной ладони и смотрю ей в глаза.

Она улыбается. Таинственной улыбкой.

Я улыбаюсь ей в ответ.

Ее киска открыта, из нее вытекают соки на задницу. Я поддеваю их большим пальцем. Потом медленно вытаскиваю пробку. Она мурлычет от удовольствия, как только я ввожу ее назад.

Она начинает двигать и крутить бедрами, как только я вытаскиваю анальную пробку. Хорошо. Она не хочет ее отпускать.

Я опускаю палец на анус, и она стонет, толкаясь мне навстречу, побуждая меня войти. Ее мышцы расслаблены, палец легко проскальзывает в ее настолько интимное пространство практически без сопротивления. Я выжидаю, когда ее мышцы полностью расслабятся, прежде чем двигаться дальше.

Я поднимаю глаза, она наблюдает за мной. Мой член просто готов разорваться от боли, настолько эротично чувствовать ее взгляд на себе, пока я подготавливаю ее задницу. Осторожно, я двигаюсь пальцем на две фаланги вниз, и ее задница растягивается, вмещая мясистое основание моего большого пальца.

Она покачивает бедрами и толкается ко мне, загоняя мой палец еще глубже, пока он не похоронен до упора. Она так взволнована, что соки из ее киски свободно стекают на мои пальцы и на половинки задницы. Я поворачиваю палец, а другим дотрагиваюсь до ее пульсирующей киски.

— О Боже, — выдыхает она, когда я начинаю играть с ее клитором. Он набухший, выпирающий. Как ненасытная, она начинает крутить бедрами, потираясь своим клитором о мои пальцы.

Могу точно сказать, что она приближается к следующему очередному сильнейшему оргазму. Я тру ее клитор и трахаю пальцем задницу, потом использую другую руку, чтобы сжимать и играть с ее клитором.

Она кричит и кончает совершенно жестко. Словно глубоко внутри нее происходит настоящий взрыв, мышцы ануса начинают конвульсивно сжиматься вокруг моего пальца, ее тело трясется от мощи оргазма. Еще долго у нее не кончаются спазмы. Я же испытываю потрясающее чувство собственности, продолжая ласкать ее клитор. И гордости, что вижу результат своих действий, как я могу заставить ее тело так красиво реагировать.

У меня член сейчас лопнет.

— Готова к большему? — спрашиваю я.

— Я готова к твоему члену, — шепчет она.

Она думает, что готова к моему члену, но на самом деле это не так. Я порву ее, если войду в нее сейчас. Я смазываю два пальца и толкаю их в задницу. Как только сопротивление исчезает, начинаю пальцами расширять кольцо мышц. Она издает мурлыкающий стон. Медленно я начинаю двигаться взад-вперед. Каждый раз немного углубляясь.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Мне нравится, — произносит она с придыханием. Я произвожу вращательные движения, растягивая, готовя к своему размеру.

— Теперь я готова, — говорит она с оттенком разочарования.

Я выдавливаю больше смазки ей в задний проход, теперь мои пальцы скользят очень легко. Затем выдавливаю смазку на член. Гель холодный, но он — облегчение для моей горячей кожи.

— Теперь я хочу, чтобы ты села на мой член, — говорю я, опускаясь спиной к изголовью кровати. Она подползает ко мне и садится на корточки. Сжав в руке член, она садится на меня и устанавливает головку к своему заднему проходу.

Мы не отрываясь смотрим в глаза друг другу, пока она медленно опускается на него. К моему удивлению, она настолько готова, настолько в смазке и собственных соках, что я не чувствую большого сопротивления, пока она нанизывается на меня. Как только ее задница привыкает к моему размеру, тут же расслабляется, и мой член начинает легко двигаться в глубь. Дюйм за дюймом по ее горячему, тугому бархатистому проходу, скользя, чтобы попасть полностью внутрь. Она останавливается, слегка привстает и опускается. С каждым движением вниз все больше и больше я оказываюсь в ней.

— Тебе хорошо? — спрашивает она.

— Невероятно, — отвечаю я.

Медленно ее задница фактически заглатывает мой член, ее две половинки лежат у меня на ногах. И тогда она удивляет меня окончательно. Она раздвигает свои половинки задницы, выгибается, и еще больше опускается на мой член, полностью своим весом, упираясь на согнутые ноги в коленях. Мой оргазм ждал этого момента. Я с огромным трудом пытаюсь его сдержать, чтобы не разгрузиться прямо в нее в этот момент.

Ее соки стекают между нами.

Я прикасаюсь к ее опухшей киске. Хочу, чтобы она снова кончила с моим членом, находящимся глубоко у нее в заднице. Я подставляю пальцы и каждый раз, когда она скачет вверх-вниз, задевает клитором мой палец. Через секунды ее дыхание становится прерывистым.

А буквально через несколько секунд она начинает кончать, задницей сжимая член, и от этого по моему телу растекается такое невыносимое удовольствие, что все мое существо вдруг наполняется опьяняющим восторгом. Я с ревом освобождаюсь, выпускаю первый взрыв струи глубоко в ее дрожащий задний проход. Потом следуют еще взрывы, пока мои яйца не становятся пустыми.

Она нежно улыбается мне, совершенно неповторимой улыбкой, сидя по-прежнему на согнутых ногах с моим членом у себя в заднице. Я с удивлением смотрю на ее лицо. Открыться другому и обнаружить то, о чем не смел мечтать.

Со мной такого никогда не случалось.

Рейвен.

Когда я слезаю с его члена, он просит показать ему свою задницу. Я встаю на четвереньки и выставляю ее перед ним. Не знаю, что он там высматривает, но почему-то начинает смеяться.

— Что там? — Спрашиваю я, заглядывая через плечо.

— Детка, ты только что меня поразила. Дотронься, — говорит он, и направляет мой палец к моему собственному заднему проходу, чтобы я почувствовала, насколько стала открытой для него.

А затем он продолжает трахать меня снова и снова, и каждый раз моя попка охотно принимает его.

23 Рейвен

Мы спускаемся на нижний этаж, Константин перед огромным камином сооружает для нас лежбище с шерстяными одеялами и подушками. Он укрывает меня теплым одеялом, а сам подходит к камину, чтобы подложить дров. Я наблюдаю, как его мышцы перекатываются и блестят в свете огня. Я никогда не видела мужчину, который бы находился в такой прекрасной физической форме. Должно быть он тренируется, как сумасшедший.

Он поворачивает голову ко мне.

— Ты уже согрелась?

В просторном зале довольно-таки прохладно, но у камина восхитительно тепло. Я киваю, чувствуя себя насытившейся и умиротворенной. Он приносит поднос со свежими фруктами и сыром и два бокала вина. Все устанавливает рядом со мной и ложится рядом. Я зарываюсь в его твердое, горячее тело. Он кормит меня сыром, и от этого я смеюсь. Он внимательно рассматривает мое лицо и дотрагивается до губ.

— Ты такая красивая, — шепчет он.

Я не могу сдержать мимолетную улыбку. Кто бы мог подумать, что нападение с ограблением той ночью в переулке — лучшее, что могло случиться в моей жизни?

— О чем ты думаешь? — спрашивает он своим глубоким мурлыкающим голосом.

— Как мне повезло, что я встретила тебя в ту ночь.

— А выглядела ты так, будто совсем не повезло. Ты была слишком раздраженной.

Я опять смеюсь.

— Я не была раздраженной. Я была слишком напугана. На меня напали, а ты появился, словно из ниоткуда, как какой-то настоящий ниндзя.

— Ты была в такой ярости, что мне казалось, что вот-вот отвесишь мне пощечину.

Я прикусываю нижнюю губу.

— Пощечину? Черт побери, Константин, ты понятия не имеешь. Меня с такой силой тянуло к тебе. К твоему запаху, телу, лицу, это было…. Ну, словно мне вкололи какой-то наркотик прямо в вену. Я была на таком взводе, что даже не могла нормально мыслить. — Я улыбаюсь. — И чтобы быть абсолютно честной, эта проблема существует и по сей день.

— Это, бл*дь, огромная проблема. Ты такая сексуальная. Я не могу даже сосредоточиться на своей работе. Мне хочется постоянно трахать тебя все время.

Я глубоко вздыхаю, позволяя ощущению от трепета его слов омыть меня с ног до головы. Он уже несколько раз сказал мне, что я сексуальная, но я никогда не устану слышать от него эти слова. Вдруг поленья в камине начинаю громко с шипением трещать, я непроизвольно вздрагиваю. Он только сильнее прижимает меня к себе.

— Я так и не поблагодарила тебя за ту ночь. Не знаю, что бы произошло, если бы ты не появился вовремя.

— Да, для тебя могло все кончиться очень плохо. Это самое страшное, что случалось с тобой?

Я упорно смотрю на пламя, не поворачивая к нему головы, даже когда мои глаза начинают слезиться.

— Нет, — отвечаю я через какое-то время.

— Правда? Что может быть еще хуже, чем когда тебе могут ограбить и изнасиловать?

Воспоминания падают холодной тяжестью в животе. Я закрываю глаза, готовясь произнести слова и пожимаю плечами.

— Связь между двумя.

Он молчит, давая возможность мне подумать, хочу ли я рассказывать дальше или нет. Мне нравится в нем эта черта. Его спокойствие и терпение. Я так привыкла к Синди, которая знает, если она будет давить на меня, в конце концов, я сломаюсь и все ей расскажу, только чтобы она оставила меня в покое.

Я перевожу на него взгляд. Он смотрит на меня сверху-вниз с грустным, странным выражением. И это выражение на его лице заставляет меня задуматься, а знаю ли я его вообще? Я вдруг вспоминаю, как он сказал, что не может любить. Какую же упрятанную так глубоко боль несет этот прекрасный мужчина в своем сердце? Мне кажется, если он не хочет говорить или просто не может рассказать мне многое о себе, я могу ему открыться и впустить его в свою боль и печаль.

— Ты правда хочешь знать?

— Конечно, — тут же отвечает он.

— Больше всего, что напугало меня больше, чем ограбление и изнасилование, связано с моей сестрой. — Я прочищаю горло. — Матерью Янны. У нас с Октавией был только год разницы, но всю свою жизнь она заботилась обо мне так, будто она была старшей сестрой. Она была очень жестка по поводу меня. Однажды она вырвала пук волос у девочки, которая попыталась развести меня на деньги для ланча.

Я вижу эту картину, как она схватила девочку с искаженным лицом от такой подлости. Я изо всех сил зажмуриваюсь, но слезы уже текут по щекам.

— Три года назад она пришла ко мне. Тогда я жила с мамой и даже помню, как она поднималась по лестнице в мою комнату. Она села ко мне на кровать и сказала, что больна. Рак молочной железы. Но тут же сказала, чтобы я не волновалась, потому что они выявили его на ранней стадии. Врачи заявили, что у нее очень хорошие шансы. Она обняла меня и сообщила, что готова бороться всеми фибрами своей души. Она сообщала мне об этом, словно говорила о погоде.

Я не хотела, чтобы Константин увидел, как я плачу, поэтому не поворачиваюсь к нему лицом, смахивая слезы кулаком.

— Она была такой храброй и жизнерадостной, в ней всегда было столько жизни. Это самая невероятная вещь, но я смотрела на нее в тот день, и понимала, что она не будет жить. Я делала вид, что все будет хорошо, но я знала. Я знала. Я чувствовала. Моя сестра умирала прямо у меня на глазах. Это был мой самый страшный день.

Я опускаю голову вниз, слезы капают на колени. Воспоминания о том дне заставляют меня вспоминать все дни до того, как Октавия умерла. Ее звонкий голос, зовущий меня, и постоянная забота, которую она проявляла ко мне, утешая, словно это я умирала, а не она и просьба не оставлять ее дочь, не делать ее сиротой.

— Я не могу себя простить за то, что она утешала меня, а не я ее. — Рыдаю я. Но это не помогает. Я не могу говорить о ней, не могу даже думать о ней, не чувствуя себя такой слабой.

Константин обнимает меня своими сильными руками, пока я рыдаю во весь голос. Плечи дрожат, я плачу у него на груди. В жаре его тела мне комфортно. Я прижимаюсь к нему, нуждаясь в его тепле, в его силе. Я не разрешала себе расклеиваться ни перед кем с тех пор, как умерла Октавия, даже перед Синди. Я всего лишь держала все внутри себя, хорошо спрятав. Сейчас мне лучше, лучше, что я позволила не скрывать такое бремя, хотя бы на мгновение.

Когда самые страшные рыдания заканчиваются, и я меньше всхлипываю и шмыгаю носом, Константин приподнимает меня за подбородок и вытирает остатки слез. Он с такой нежностью смотрит на меня, я даже не могла представить, что он на такое способен. Его глаза успокаивают, и я впервые вижу, что он заботится обо мне, честно и искренне. Это такое утешение после столького времени, неся это бремя в одиночестве, изо всех сил стараясь сделать все, что способна для Янны.

Он целует меня в мокрые щеки.

— Все мы проходим через трагедии, — с грустью шепчет он.

Мурашки пробегают у меня по позвоночнику, и я еще глубже усаживаюсь в его объятиях.

Я слышу стук наших сердец, которые бьются в совершенной гармонии. А потом он спрашивает:

— А второе, что напугало тебя больше тех трех бандитов, напавших в том переулке?

Я выдыхаю.

— Я увидела мужчину, который убивал на моих глазах.

24 Рейвен

Константин тут же напрягается. Я поднимаю голову вверх, его глаза непроницаемые, как чернила. Нежное выражение на лице исчезло, оставив фасад, за который мне вход заказан.

— Когда это произошло? — спрашивает он низким голосом.

Я шепотом отвечаю, словно боюсь, что меня могут услышать.

— Это случилось шесть месяцев и девять дней назад после моей смены. Я пошла к черному выходу, который ведет в переулок за казино. Я все время через него ходила, потому что так я могла сократить путь к параллельной улице и сесть на автобус до моего дома. Этот короткий путь занимает всего десять минут ходьбы по площади поздно ночью.

Сердце опять начинает колотиться, как только я вспоминаю ту ночь. Было очень тихо. И я очень испугалась.

— Я устала в тот день и хотела побыстрее оказаться дома, доползти до кровати и лечь спать. Я вышла из черного выхода, как всегда, и вдруг услышала разговор мужчин, меня это удивило, потому что я никогда раньше там никого не видела. Я поняла, что они говорят по-русски, я могу определить этот язык с тех пор, как услышала его в казино. Я не понимаю и не говорю по-русски, но то, что они ходили туда-сюда меня напугало. Причем напугало так, что я замерла на пороге. Было темно, и они не могли меня увидеть, и я тоже не могла их разглядеть.

— Значит, ты не видела их? — прерывает меня Константин.

— Не видела, пока они не передвинулись. Мужчина, стоящий спиной ко мне, направил пистолет на второго. Мне кажется, там были еще люди, но они не разговаривали. Человек упал на колени, умоляя его, но тот совершенно хладнокровно выстрелил. Он рухнул на землю, а этот мужчина подошел к нему и выпустил еще несколько пуль. Это была настоящее убийство. А потом он спокойно развернулся и ушел с другими в ночь. — Я снова начала дрожать, сглатывая дикий ужас, появившийся от воспоминаний, а также темного пятна, расползающегося под застреленным человеком.

— И что произошло потом? — спрашивает Константин.

— Я выждала, пока точно не поняла, что они ушли, потом вернулись назад в казино и все рассказала. Приехала полиция и стала задавать мне вопросы. Детектив, женщина, задавала много вопросов. А потом, когда они забрали тело, — я снова с трудом сглатываю, — она вывела меня на улицу, чтобы я все показала, где стояла и где стоял убийца.

— И ты сделала?

— Да.

— Ты помогла им?

— Не совсем. Они хотели, чтобы я опознала человека с пистолетом, а я не могла.

— Ты видела его лицо?

Я киваю.

— Да, видела. Когда он убил того мужчину, он повернулся, и свет от фонаря осветил часть его лица, и я хорошо ее разглядела. Я просмотрела сотни снимков преступников, но его не было на тех, что они мне показывали. Иногда я вижу его лицо во сне. Я знаю, что узнаю его на улице, если увижу. Я потом неделями боялась, мне казалось, что он поджидает меня за каждым углом.

Константин притягивает меня к себе, еще крепче прижимая к себе, чем раньше. Я слышу стук его сердца в груди.

— О, мой бедный Вороненок, — шепчет он, задыхаясь от переполнявших его эмоций. Он кажется расстроен?

— Ты первый человек, кому я рассказала об этом, кроме полиции и Синди.

Он не отвечает, просто крепче прижимает меня одной рукой к себе, а другой скользит мне под юбку. У меня вылетает резкий, удивленный вздох, но я не борюсь с ним, когда он толкает меня на спину.

Он нависает надо мной сверху, губы проходятся по моей шеи, приподнимает мои ноги. Он входит в меня, его член такой жесткий, как копье. Его плечо заглушает мой вздох удовольствия.

В этот раз у нас секс совсем другой — грубый и быстрый. Он захватывает своим ртом мои губы с каким-то диким отчаянием. Тяжело дыша, со сторонами и вскриками, мы кончаем в исступлении наслаждения и боли. Он падает на меня своим весом, расплющивая меня на одеяле, стук его сердце бешено колотится напротив моей груди, мы оба с трудом дышим, наши измученные руки и ноги переплетены. Все еще тяжело дыша, он отодвигается, прижав своей ногой и обхватив меня за талию.

Я поворачиваю голову в его сторону, он в упор смотрит на меня. Свет от камина очень тусклый, и я не могу разглядеть его глаз, но выражение его лица серьезно.

— Ты могла умереть той ночью, — шепчет он.

И вдруг меня озаряет — быстрая езда, секс, постоянно быть настороже — это именно то, что связано с ним, тайна, которая несет с собой физический ущерб.

Я целую кончик его носа.

— Моя история расстроила тебя?

Он смотрит на меня еще пару секунд, прежде чем ответить:

— Да, Рейвен. Твоя история меня сильно расстроила.

Хотела бы я более ясно увидеть его глаза в этот момент. Его глаза — единственная часть, которую ему не всегда удается от меня скрыть. Они — единственный путь за этот непроницаемый фасад.

— Мы живем в ужасном мире, — бормочет он. Огонь потрескивает в камине. Я прикасаюсь к его лицу, проводя по его сильной челюсти, чувствую, как она сжата.

— Ты имеешь ввиду своего брата? — шепотом спрашиваю я.

Он даже не моргает.

— Да.

Я решаю продолжить:

— Хочешь поговорить об этом?

— Слова ничего не исправят, — без эмоционально отвечает он.

— Мне же помогло, когда я поговорила с тобой о своей сестре.

— Я лишился всей своей семье в один день, — говорит Константин странным голосом. Снова интонация никакая, тон как на одной ноте. От этой потери он стал таким, какой он есть? Таким холодным и отстраненным?

Я задерживаю дыхание, ожидая продолжения.

Но он молчит.

— У тебя есть я, — говорю я.

Он крепче обнимает меня.

— Да?

— Да. У тебя есть я, Константин. — Я прижимаю лицо к его груди, вдыхая богатый мужской запах. Медленно меня накрывает сонливость. Я закрываю глаза, сдаваясь и мчусь навстречу снам о темных переулках и стрельбе.

Я просыпаюсь в полной темноте, не могу понять, где нахожусь, пока выхожу ото сна. Через минуту я понимаю, что в замке на болотах с Константином. Я поворачиваюсь к нему, но рядом никого нет. Я сажусь и медленно оглядываюсь. Я нахожусь в гостиной, закутанная в теплый кокон одеяла и подушек, в камине тлеют дрова. Оранжевые угли медленно затухают.

Я дальше осматриваю комнату и замечаю его.

Он голый сидит, скрестив ноги, на столе. Лунный свет из высоких окон падает на его светлые волосы, отчего они блестят. Он сутулиться, но его красивое лицо освещено лунным светом, льющимся из окна, и я могу хорошо разглядеть выражение его лица.

Мне хочется подойти к нему, но я не могу.

Я пребываю в шоке от печали вокруг него. Она настолько огромная, что заполняет почти весь зал. Впервые я вижу его таким обнаженным, без его очаровательного фасада, который он постоянно носит. У меня начинает болеть за него сердце. О, Константин. Что тебя так гложет? Скажи мне. Впусти меня. Позволь мне позаботиться о тебе. Позволь мне помочь тебе. Я люблю тебя.

С одной стороны, я готова вот так тихо сидеть и наблюдать за ним всю ночь, наслаждаясь им совершенно другим, таким незащищенным и открытым, но мне хочется утешить его. Я медленно тихо выбираюсь из одеяла, не желая его беспокоить. И голая тихо-тихо иду к нему.

Он тут же чувствует мое приближение, еще до того, как я дохожу до него, поворачивается, скрывая лицо в тени. Я опускаю голову ему на спину, прижимаясь щекой к его холодной коже. Глубоко вздохнув, обнимаю его за талию.

— Я люблю тебя, Константин. Я знаю, что еще слишком рано об этом говорить. Я знаю, что это может оттолкнуть тебя, но это правда, и я хочу, чтобы ты это знал.

Он тут же напрягается, его мышцы становятся твердыми, как камень, а потом расслабляется в моих объятиях. Ощущая облегчение.

Его кто-то любит.

Кто-то любит его.

25 Константин

Двадцать семь лет назад.

   Я прощаю тебя.

Я живу со своей семьей в доме, сделанном из глины и сена. Очень маленьком домике, но в нем есть все необходимое. Есть чайник на черной плите, есть чашки и тарелки на полках. Зимой всегда есть дрова для камина, и все время звучит смех, круглый год.

Мама сидит за столом, готовит для нас еду. Дедушка кемарит перед телевизором. Идет какой-то старый черно-белый фильм. У нас нет электричества, но мой отец подключил провода к сети, и мы крадем оттуда электричество. Это опасное занятие, поэтому мне не разрешается ходить рядом с этими проводами. Мои братья работают на земле с папой.

Когда я вырасту, я тоже буду работать на земле.

Моя бабушка собирает яйца в сарае и чистит курятник. Мы держим молодых курочек в деревянных ящиках. Им там уютно и хорошо, тепло, но мне больше не разрешается ходить туда. С тех пор, как я случайно очень сильно сжал одну курочку, и она задохнулась, умерла, тогда мне и запретили заходить в сарай.

Мне очень грустно, потому что я знаю, что отец был очень на меня рассержен. Он подумал, что я проявил жестокость к беспомощному животному и накричал на меня, сказав, что стыдится моего поведения. Настоящий мужчина ни за что не обидит беззащитное существо. Так поступают только трусы.

Я пытался ему объяснить, но он не хотел ничего слышать. Рассерженный он ушел на улицу, но мама все поняла. Она знала, что Мишка — моя любимая цыпочка, что я люблю ее, и я попытался любить ее еще сильнее. Вместо того, чтобы сварить Мишку, она разрешила мне ее похоронить на задворках дома. Я плакал, когда моя мать обнаружила ее неподвижное, безжизненное тело на полу сарая.

Своей неосторожностью я убил то, что так любил, что так было дорого для меня.

— Мама, куда делась Мишка?

— Мишка отправилась туда, куда отправляются все невинные существа. На небеса, — сказала она.

— Что такое небеса? — Всхлипывая, с любопытством спросил я.

— Ну, раз она была курочкой, небеса — это большие пастбища. Там нет клеток. Никто не крадет яйца. Все кормушки полны семян, а земля полна сочных червей. Там нет лис, она может даже оставаться на пастбище всю ночь, чтобы увидеть Луну, если захочет.

Я нахмурился.

— Но, мама. Насчет червей? Их едят даже на небесах?

На мгновение мама была поставлена в тупик моим вопросом, а потом сказала:

— Только плохие черви идут в куриные небеса, чтобы их навсегда съели. Хорошие черви отправляются в рай, где нет кур, которые их могут съесть, и они могут жить счастливо в богатой земле и с солнцем.

Я счастлив, решив, что мы живем в справедливой вселенной. Делай добро, и ты будешь вознагражден. Делаешь гадости и тебе будут гадости в ответ.

— Хорошие люди идут к хорошим людям в рай, когда умирают?

— Да, мой медвежонок.

— Ты тоже попадешь в рай, мама?

Она усмехнулась.

— Надеюсь.

— Что такое рай для хороших людей?

— Ну, в священном писании сказано, что в раю — самый красивый сад, который можно себе представить. Там кругом зелень, прохлада и везде есть проточная вода. Сады, полные фруктовых деревьев, ароматные полевые цветы, и ангелы приветствуют тебя у ворот. Там никто не работает. Всегда есть еда. Все всегда счастливы и нет печали.

Я с трепетом слушал маму.

— Вся наша семья попадет туда?

— Если мы все хорошие, я не понимаю, почему бы и нет?

— Но… как же Мишка? Я убил ее.

Мама взяла меня за руку.

— Это был несчастный случай, медвежонок. Тебя не будут судить за это. Мишка знает, что ты любил ее, и Бог тоже знает.

Я нахмурился.

— Это Бог папы или твой знает?

— Папин и мой Бог один. Ты зовешь меня «мама», папа зовет меня «дорогая», а бабушка зовет меня «Нура».

Я говорил, что мой отец серб, а мама боснийка? Мой отец христианин, а мать мусульманка, но это не помешало им полюбить друг друга. Они влюбились в друг друга с такой страстью, что бабушку аж тошнило от их любви.

Позже, в тот же день я положил фиолетовый цветочек на могилу Мишки и пошел по своим делам. Мне пришлось собирать дрова, лазать по деревьям, скользить вниз по грязевому берегу с моими друзьями, гонять на велосипеде несколько миль, ловить мышей… жизнь была хороша, вы понимаете, о чем я.

Это было лучше, чем рай для хороших людей.

26 Рейвен

— Что случилось? — шепчу я, не желая испортить волшебство этой ночи. В мягком свете всполохов затухающего огня в камине прекрасен вид этого могучего человека, сидящего голым в лунном свете.

Он медленно поворачивает лицо, и я готова увидеть несчастного мальчика, которого видела, лежа под одеялом, всего несколько минут назад. Я чувствую нежное, любящее выражение на своем лице, не желая препятствовать ему открыться, но тот потерянный ребенок заменен обычной маской.

Улыбающийся мужчина, который прожигает меня своим взглядом, как лазером. Тот, который в одно мгновение может стать без эмоциональным, замораживая своим взглядом окружающих. Внезапная перемена в нем заставляет меня безмолвствовать и грустить в глубине души. И так будет всегда? Довериться ли он мне когда-нибудь, чтобы однажды открыться? Хватит ли у меня сил ждать так долго?

Я молчу, с каменным лицом головоломка, мой сомнительный Джеймс Бонд проворно спрыгивает на пол. Он поднимает меня вверх и несет обратно в наше гнездышко перед камином. Он опускает меня на ноги и прижимает свой оголодавший рот к моему. Все вопросы, которые я хочу ему задать, тут же рассеиваются от силы его желания, мои ноги становятся ватными, подкашиваются, поэтому он легко опускает меня на одеяла и подушки, наши конечности переплетаются, поцелуи становятся более требовательными, агрессивными, мы сливаемся воедино. Наше соединение быстрое и яростное.

Он смотрит мне в глаза, его лицо покраснело и напряжено, когда он погружается в меня в последний раз. Он произносит мое имя, выстреливая, пульсирующей струей горячего семени.

* * *

Наши выходные проходят в тумане страсти. Мы забиваем на любую деятельность, променяв на секс в спальне, на гнезде из одеял перед камином, на двухместном обеденным столе, ванной комнате на столешнице и перед замком на траве под небом, полным мерцающих звезд. Мы как двое подростков, которые только что открыли магию спаривания.

Мы отказываемся от пикника у воды, осмотру живописных окрестностей острова, прогулок по территории. Единственный перерыв, который мы делаем от отчаянных занятий любовью, еда, в виде блюд, которые готовит Константин, демонстрируя свое мастерство на кухне разнообразными вкусностями, которые он придумывает сам без поваренной книги или доступа на Pinterest.

К тому времени, когда мы должны уезжать, запирая дверь в коттедж позади нас и бросая вещи в багажник автомобиля, наступает другой день. Когда мы собираемся сесть в машину, я поворачиваюсь назад, чтобы посмотреть на замок, где я провела самые захватывающие и замечательные два дня в своей жизни и чувствую необъяснимое чувство тревоги.

Как будто что-то плохое ждет меня за этими серыми стенами двора. Ощущение потери. Ощущение, что я что-то оставляю. Все, что мы с Константином разделили здесь, исчезнет навсегда. Уязвимый, нежный мужчина, которого я увидела в замке на столе лунной ночью, не живет в моем реальном мире.

— Ты уверена, что все собрала? — Спрашивает Константин. Ветер раздувает его волосы, поднимая и опуская их на лоб. Мне нравятся его волосы. Они такие шелковистые и густые, что я готова зарываться пальцами в них на весь день, но он с нетерпением отталкивает их назад.

Я пожимаю плечами.

— Я могла оставить мокрые труси в каком-нибудь углу, но ничего обойдусь.

— Без сомнения, горничные привыкли находить здесь вещи и по хуже, — сухо отвечает он.

У меня вдруг закололо сердце. Он летает по всему миру, возможно, для него наше время, проведенное здесь, было всего лишь еще одной грязной интрижкой на выходные. Я натянуто улыбаюсь и сажусь в машину.

Прием сотовых в замке был ужасным, и я только однажды смогла поговорить с Янной. Я знаю, что не должна, но все равно чувствую себя немного виноватой, что наслаждалась удовольствием, пока была вдали от нее. Я отправляю сообщение Синди.

В дороге. Скажи Янне, что я скоро увижу ее!

Ответ приходит очень быстро.

Янна танцует свой счастливый танец. Напишите нам за 15 минут до прибытия.

Улыбка витает у меня на губах. Я могу представить, как она скачет вокруг, как та танцующая маленькая девочка из ее любимого видео на YouTube.

Скажи ей, что мне не терпится ее увидеть.

Ответ приходит в виде смайлика с высунутым языком.

А ЧТО НАСЧЕТ МЕНЯ????

Я улыбаюсь. У меня хорошая жизнь. Если бы только у меня был Константин, было бы превосходно.

Тебя тоже. Не могу дождаться, чтобы увидеть тебя!

Наше путешествие в основном проходит в тишине, как будто он тоже ощущает потерю чего-то. Я отправляю еще одно сообщение Синди, когда мы находимся в пятнадцати минутах езды, поэтому совсем не удивляюсь, поджидающих их возле нашего дома. Синди улыбается мне и машет, как только Янна нас замечает, начинает прыгать вверх и вниз, как резиновый мячик. Потянув за руку Синди, она заставляет ее побежать к нам.

— Стой, погоди, — кричу я, когда Константин подъезжает к бордюру. Я выпрыгиваю из машины, опускаюсь на колени и раскрываю руки. Визжащая Янна влетает прямиком в мои объятия. Ощущение ее маленького тельца согревает мне сердце.

— Я скучала по тебе, крошка! — говорю я, крепко сжимая в своих руках.

Ее волосы щекочут мне щеку, она начинает извиваться, ей не терпится мне все рассказать. Я отстраняюсь, а она, сияя своей самой сладкой улыбкой с двумя ямочками, говорит:

— Синди и мой веселились!

— Синди и я, — поправляю я ее.

Она полностью игнорирует мои советы по грамматике и в захлеб начинает рассказывать о пони, которую видела. Она только родилась и всего на несколько дюймов выше нее, говорит она, при этом усиленно жестикулируя руками и глядя на меня огромными глазами.

Я знаю, куда она клонит.

— Она может легко жить с нами, мама.

Константин выходит из-за машины, встав рядом со мной. Без предупреждения Янна подскакивает вверх и хватает его за ногу, ее голова едва доходит ему до бедра.

Я улыбаюсь Константину, думая извиниться за ее неуемное детское поведение, но он смотрит на нее и нежно улыбается. Он поглаживает ее темные локоны, и от столь нежного жеста у меня сжимается сердце. Меня это настолько поражает, я не просто влюблена в этого мужчину. Этот корабль уже давно плывет. Я совершенно, полностью и безоговорочно без ума от него.

Он переводит на меня взгляд, и вдруг эта неподдельная, удивительная нежность опять замораживается. Выражение его глаз тут же меняется.

— Я уеду по делам на несколько дней.

— Куда ты собираешься? — спрашиваю я, удивляясь внезапной, загадочной командировке, о которой ни разу не говорилось за последние сорок восемь часов.

— Ничего интересного, — говорит он с вежливой улыбкой, но выражение его лица жесткое и скрытное.

— Я нарисовала картину. Хочешь к нам зайти и посмотреть? — спрашивает Янна, дергая его за рукав пиджака.

Константин переводит на нее взгляд.

— Боюсь, я спешу. В другой раз, хорошо?

— Хорошо, — соглашается она и перескакивает ко мне.

Со всей этой неразберихой и возбужденной Янной, нормально попрощаться с Константином у меня не получится. Он вытаскивает мою сумку из багажника, Синди тут же ее забирает. Янна держит меня за руки, я беру ее на ручки. Она обхватывает меня за шею, я перевожу на него взгляд. Он идет к водительскому месту, потом останавливается и смотрит на меня. В этот момент он выглядит каким-то потерянным.

Его взгляд немного странный, у меня такое чувство, будто он хочет сказать мне нечто важное. Я замираю от предвкушения. Он качает головой и дарит мне одну из своих очаровательных улыбок. Я уже знаю насколько она фальшивая, как маска на лице.

— Ну, увидимся, — говорит, собираясь залезть в машину.

— Константин, — окликаю я, пытаясь удержать извивающуюся супер-активную Янну на руках.

— Да?

— Спасибо за выходные. Я замечательно провела время.

— Без проблем.

Я знаю, это странно спрашивать, почти безнадежно, но ничего не могу с собой поделать.

— Когда я снова тебя увижу? — Янна крепко обхватывает меня за ноги и хихикает. Я обнимаю ее за маленькие плечи.

— Я позвоню тебе. — Он залезает в машину и уезжает, оставив нас троих стоять на тротуаре.

* * *

— Что это было? — спрашивает Синди, когда мы заходим в подъезд.

— Не знаю, — признаюсь я.

— Покажи маме фотографии пони, — требует Янна.

Синди покорно достает свой телефон из сумочки, находит фотографии Янны и пони, и передает мне телефон.

Я рассматриваю, Янна все время комментирует, пока висит у меня на руке. Я радостно киваю, улыбаюсь и издаю соответствующие возгласы, но в голове у меня полная каша.

Наконец, я заглядываю Янне в глаза.

— Ты можешь пойти пятнадцать минут посмотреть «Холодное сердце», пока я поговорю с тетей Синди, дорогая?

— Но это нечестно, — ворчит она, всплескивая руками в знак протеста, — что я не могу побыть с тобой.

— Посмотри, что у меня для тебя есть, — говорит Синди, доставая шоколадный батончик «Твикс». Она радостная хватает его и бежит в свою комнату.

— Итак, рассказывай, — говорит Синди, присев рядом со мной.

Я открываю рот, чтобы все рассказать о Константине, Янна возвращается. Она все же решила побыть со мной и засунула весь батончик в рот, с трудом пережевывая его. Она залезает ко мне на колени. Естественно, я прихожу к выводу, что все остальное может подождать. Все свое внимание уделяя только ей, потому что скоро наступит такая пора, когда она будет общаться со своими крутыми друзьями, а я буду ее умолять посидеть со мной. Я целую ее в головку и слушаю все истории, случившиеся за эти дни.

И ночью она тоже хочет спать со мной в одной постели.

Несмотря на то, что я полностью зациклена на ней, я все равно все время жду смс-ки или звонка.

Но никаких сообщений не поступает.

27 Рейвен

После завтрака Янна отправляется к себе в комнату, чтобы выбрать наряд на день. Я слышу, как она поет «Ты мигай, звезда ночная!». Обычно это довольно долгий процесс, поскольку у нее всегда есть мнение, что она хочет надеть. Быстро я хватаю свой телефон и печатаю смс-ку Константину.

Я так хорошо провела время с тобой. Спасибо тебе.

Не могу дождаться, когда увижу тебя снова.

А потом задумываюсь, может стоит удалить последнее предложение. Скорее всего оно звучит уж слишком, словно я в безнадежной ситуации. Честно, я не могу предположить, какие нужно сказать слова, после таких выходных. Мне не хотелось бы, чтобы он думал будто я его достаю. И одновременно, мне хочется ему сказать все, как есть. В конце концов, я решаю оставить то, что написала. Хочу, чтобы он знал, как я отношусь к нему. Да, я хочу увидеться с ним снова, причем очень сильно хочу.

После того, как я нажимаю «Отправить», испытываю грусть.

Он так давно не встречался ни с кем. А вдруг я, отправив свое сообщение, заставлю его бежать от меня в противоположном направлении? Он ничего мне не написал и не позвонил, это, если честно, меня немного удивило. После таких невероятных выходных, проведенных вместе, он мог бы хотя бы пожелать мне «Спокойной ночи». Тем не менее, я не хотела его доставать, поэтому специально дождалась утра.

Хорошо бы посоветоваться с Синди, но она решила навестить маму.

Я просматриваю свои контакты, появляется Янна в дверном проеме, в голубом костюме «Холодного сердца», блестящей тиаре в волосах, розовых носках и желтых сандалиях.

— Моя задница выглядит большой в этом наряде? — спрашивает она.

— Что? — со смехом удивляюсь я.

— Моя задница выглядит большой в этом наряде? — повторяет она, поворачиваясь вокруг, предоставляя мне вид на свой маленький зад.

— Нет, что ты. На самом деле, ты выглядишь в нем очень мило.

— Ты скажешь мне, если это будет ни так, — говорит она, заходя в комнату.

— Конечно, — со смехом отвечаю я.

— Хорошо, — радостно воскликцает она.

— От кого ты слышала про задницу?

— Мари спросила тетю Синди, пока мы ходили по магазинам.

Мари — подруга Синди.

— Понятно.

— Чем мы сегодня займемся?

— Ну, так как на прошлой неделе мы много гуляли, думаю, что сегодня для разнообразия мы могли бы остаться дома и сделать несколько карточек и заняться чтением.

Она выпячивает нижнюю губу.

— Нам обязательно это делать?

— Да, обязательно, но пока я занимаюсь стиркой и глажкой, можешь порисовать. Может, тебе стоит нарисовать пони. Что думаешь, а?

Она улыбается и быстро кивает.

* * *

Больше часа с Янной занимаюсь разбором дидактических карточек слов. Потом, пока я занимаюсь стиркой, уборкой и глажкой, она создает три шедевра красками, рисуя пальцами. Оставив их сохнуть на кухонном столе, я наполняю для нее ванну.

Отмыв ее и одев, я опять хватаюсь за телефон, Константин так мне ничего не ответил, даже на мое сообщение. Я пялюсь на экран, предполагая, что сейчас произойдет чудо и в этот момент появится от него смс-ка.

Испытывая грусть и разочарование, я собираюсь на работу, забросив Янну к Берте, потом отправляюсь в казино.

* * *

С трудом сохраняю свои мыслительные способности за всю смену, потому что периодически продолжаю проверять свой телефон. Несмотря на то, что он не звонит и сказал, что будет в отъезде несколько дней, я все еще автоматически высматриваю его под портиком выхода из казино, но естественного его там нет. Нет там никакого мужчины в костюме, сшитом на заказ. Я прекрасно понимаю, что посылать еще одну смс-ку, когда он не ответил на две предыдущие, уж точно попахивает отчаянием, но ничего не могу с собой поделать. Поэтому пока я иду к автобусной остановке, сочиняю текст:

Ты так далеко уехал? Я отлично отработала в ночную смену.

Потом хмурюсь. Слишком уж скучно, поэтому добавляю еще пару строк:

Ты так далеко уехал? Я отлично отработала в ночную смену.

Ну, не совсем отлично, как обычно. Расскажи мне о себе.

И прежде чем задумываюсь, что написала, нажимаю «Отправить».

Я возвращаюсь домой, так и не получив ответы ни на одно свое сообщение. Забрав Янну, переодеваюсь, брызгаю прохладной водой на лицо, чистю зубы и ложусь спать, но заснуть не могу.

От долгого дня чувствую физическую усталость, но мои мысли не дают мне покоя. Страсть, которая была между нами. Испепеляющие искры каждый раз, когда мы касались друг друга. Голодное, отчаянное желание, с каким он занимался со мной любовью после того, как я обнаружила его на столе. Все это не имеет смысла при внезапной тишине, которая исходит от него. Его образ, в лунном свете такого потерянного на том столе, стоит у меня перед глазами.

Внезапно я сажусь, обнимаю колени, мне кажется, что-то не так, что грядет что-то ужасное. А вдруг с ним что-то случилось, и он не может мне ответить? Может он попал в неприятную ситуацию. Или умер.

Я трясу головой, пытаясь отогнать ужасные мысли, но все же одна пробивается, сквозь мой затуманенный мозг — может, он просто вне зоны доступа сети. Но тут же за этой мыслью следует следующая — или он полный придурок.

Я начинаю быстро ходить по спальне.

Конечно, вполне возможно, что он получил от меня именно то, что хотел — выходные без обязательств, только секс — и теперь отправился дальше веселиться. Парни любят завоевывать, так ведь?

Даже от этой мысли у меня почему-то не появляется гнева или обиды, как следовало бы. Наоборот, я словно погружаюсь в какой-то глубокий колодец сожаления. Мне очень нравится этот парень. Янна его полюбила. Если он вот так просто исчезнет, мое сердце будет разбито.

28 Рейвен

Просто падай.

Я плохо сплю, проснувшись смотрю в телефон, ничего.

Перед Янной я натягиваю улыбку, но когда отвожу ее, как всегда по вторникам на дошкольные курсы, возвращаюсь домой в смешанных чувствах. С чего я взяла, что между нами что-то есть? Может он всего лишь очень эффективный игрок? Но другая моя часть, которая сидит глубоко внутри, абсолютно отказывается в это верить. Никто не способен так хорошо притворяться. И то, что у нас произошло, было настоящим.

Я включаю телевизор, без интереса прокручивая каналы.

Зевая, чувствую слабость во всем теле. Может стоит немного поспать. Я захожу в свою спальню понимая, что нет смысла ложиться в постель, я не смогу заснуть. Я чувствую себя слишком напряженной и несчастной.

Мне нужно поговорить с Синди, но она еще спит.

Поэтому я иду обратно на кухню и достаю мороженое из морозилки. Накладывая очередную ложку в миску, у меня появляются слезы на глазах. Я опускаюсь в кресло и невидящим взглядом пялюсь в окно.

— Не плачь, Рейвен. Все будет хорошо. У тебя все будет хорошо, — шепчу я сама себе.

Я закрываю ладонями глаза и стараюсь сделать глубокие успокаивающие вдохи. Не плачь. Нет, я не буду плакать. Я слишком быстро и слишком сильно влюбилась. Я прислушиваюсь к своему рациональному уму. В конце концов, у него может быть очень веская причина.

Может у него украли телефон, или он потерял его за границей. Может он заболел и в больнице. И могло что-нибудь случиться. Не стоит так быстро принимать столь худшие выводы. Я цепляюсь за утешительную надежду, хотя сердцем чувствую, что он не терял свой телефон и его не крали, и с ним ничего не случилось, но что же тогда мешает ему взять свой телефон и ответить мне.

— Привет, — говорит Синди в дверях.

Я убираю руки от глаз и разворачиваюсь к ней. На ней по-прежнему пижама, волосы растрепаны. Ей достаточно одного взгляда на меня, но она все равно сохраняет выдержку. Мне всегда это в ней нравилось. Все можно решить. Нет никакой трагедии.

— Ты ешь мороженое в такую рань?

— Он не звонил, — говорю я, сразу же переходя к вопросу, который меня больше всего волнует.

Ее глаза слегка расширяются.

— Не звонил?

— Даже ни одной паршивой смс-ки с тех пор, как он высадил меня у дома.

Она спокойной вздыхает.

— Не хочешь рассказать мне, что случилось?

Я киваю, чувствуя себя такой несчастной, быстро хочу ей все рассказать, хотя она еще толком не проснулась.

— Давай я хотя бы сначала выпью кофе. Ты же знаешь, что происходит, когда я не получаю свою дозу кофеина утром? — спрашивает она, направляясь к чайнику.

Я подпрыгиваю.

— Нет, ты лучше присядь. Давай я сделаю тебе кофе. — Мне нужно чем-то себя занять. Я наливаю ей кружку кофе и ставлю перед ней, сама сажусь напротив. Она обхватывает руками горячую кружку, делает глоток и поднимает на меня глаза.

— Ладно, выкладывай, что случилось.

Я рассказываю ей о выходных, о прекрасном сексе, о глубокой связи, которая, как мне казалось тогда, существовала между нами, но я не выкладываю ей, как он сидел на столе и смотрел на Луну той ночью. Когда я увидела в нем мужчину, который защищает свою частную жизнь, когда на мгновение он открылся передо мной и стал таким уязвимым, а потом воспринял это как вторжение. Но я говорю ей, что видно каким-то образом разрушила его недоверие. Не то, чтобы он, на самом деле, доверял мне или что-то в этом роде, но то, что он решил отвезти меня в замок, тем самым показав мне часть себя.

— Я не понимаю, что не так, Син. Я так скучаю по нему, не могу смириться с мыслью, что это конец. Что если он никогда больше мне не перезвонит, и я его не увижу?

— Ты не драматизируешь? Он же не исчез. Он сказал, что уезжает по делам.

У меня глаза становятся огромными.

— С каких это пор «по делам» стало означать, что нет возможности позвонить девушке или ответить на ее смс-ки?

Она в примирительном жесте поднимает ладони вверх.

— Ты права. Я согласна, он должен был позвонить или ответить на твои смс-ки, но прежде чем ты вытащишь меч, должна увидеть все картину целиком.

— Какая картину? — восклицаю я. — Я точно знаю, если бы с тобой поступили также, ты бы вычеркнула его из своего списка навсегда.

— Да, но я никогда не встречалась с таким мужчиной, как Константин.

— Что ты имеешь в виду?

— Он совсем другой. В нем есть глубина. Он не игрок, типа ТРАХ и спасибо, мэм. Не могу поверить, что он не появится. Взгляд, которым он на тебя смотрел, когда высадил у дома, признаю, был странным, но в нем было столько эмоций, что у меня даже волосы встали дыбом.

— Да? — спрашиваю я, хватаясь за соломинку, что кто-то еще стал свидетелем нашей связи, которую, я начинаю уже думать, себе на придумывала.

Она медленно кивает.

— Абсолютно. Ты наверняка права, что все очень странно, но совсем не потому, что он больше не хочет тебя увидеть. Может, у него есть серьезная причина, пока с тобой не встречаться. Или, возможно, у него какие-то проблемы. Ты же не знаешь настоящее положение его дел.

Я вспоминаю, как призналась ему в любви. О, какой же я была дурехой. Идиоткой. Дурой. Он всячески пытался мне дать понять, что ему нужно время и личное пространство, но я все проигнорировала, заведя разговор о любви. Наверное, я так напугала его своими признаниями. У меня опять появляются слезы на глазах и меня это бесит.

Именно поэтому я не хотела ни с кем встречаться. Все так сложно. Я смахиваю слезы.

— Я не гожусь для всего этого дерьма, Син. На самом деле, это не по мне. Наверное, мне просто нужно заниматься Янной. Я была очень счастлива, когда мы были только вдвоем.

— О, Рейвен. Никогда больше не встречаться — это не решение вопроса.

Я смотрю в ее добрые глаза.

— Если я не могу ничего иметь с ним, то с другим уж точно не хочу. Я знаю, что другого такого не найду. Знаю это без тени сомнения, Син.

— Послушай. Ты уже с ним. Почему бы просто не подождать несколько дней и не посмотреть, что происходит? Насколько я понимаю, шоу еще не закончилось. Я еще не списала его. Подожди не долго, но даже если мы рассмотрим худший сценарий, и он окажется полным придурком, есть плюс — он сделал тебя счастливой, хотя бы на какое-то время. Он заставил тебя выбраться хоть куда-то, кроме парка и казино. Это хорошо, Рейвен.

— Правда? — с тоской спрашиваю я.

— Тебе было весело, не так ли?

Я пожимаю плечами, страшась своего разбитого сердца.

— Да, мне было весело, но я была с ним не ради забавы. Я никогда не хотела мимолетных свиданий со случайными парнями. С ним я чувствовала нечто реальное. С первого дня что-то было. Мне казалось, что наши чувства взаимны. Я даже познакомила его с Янной. Потому что у меня к нему чувства, я ему доверяла.

Синди устало вздыхает.

— Может он почувствовал к тебе тоже любовь, и это его напугало. Парни они такие. Если все происходит слишком быстро, они тормозят, не думая, что это может как-то ранить женщину.

Я пытаюсь обработать то, что она мне только что сказала. Когда дело доходит до свиданий с мужчиной, Синди можно назвать экспертом. Все мужчины, с которыми она встречается, влюбляются в нее по уши, а она нет. Ее мантра: «чем больше ты их любишь, тем меньше они любят тебя», поэтому в эмоциональном плане она не особенно привязывается к мужчинам, с которыми встречается.

— На самом деле, разве ты не так поступаешь с мужчинами, с которыми встречаешься? — спрашиваю я, в попытке пошутить и хихикнуть, но с треском проваливаю свою затею. Я слишком ранимая сейчас.

— Да, думаю, так и есть, — признается она.

— Я не знаю, что мне делать. Должна ли я дать ему шанс? Стоит ли мне еще написать смс-ку? Или полностью про игнорировать, если он наконец свяжется со мной?

— Все зависит от того, насколько он тебе нравится. — Она делает паузу. — И что ты хочешь от него получить.

— А что бы ты сделала в такой ситуации?

— Не знаю, как бы я отреагировала на такого парня, как он, но я бы подумала, что он не звонит, не потому что не хочет встречаться. Я бы определенно дала ему еще немного времени, но в голове держала бы определенную дату. И если он не позвонит до этой даты или не появится, то могу при его появлении после дать ему веревку, чтобы он повесился. Это будет конец наших отношений.

Я задумываюсь.

— Если он не ответит… это будет означать, что он хотел получить от меня только секс.

— Необязательно. Это слишком просто для такого парня, как он. Я бы рассматривала сценарий посложнее.

— Например?

— Я не хочу ничего говорить. Давай подождем и посмотрим, а?

Я с любопытством, поглядываю на нее.

— Ты должна была меня успокаивать.

Она улыбается.

— Я и собираюсь это сделать. Просто красочно все тебе расписываю.

— В моей нынешней ситуации, все выглядит не настолько красочно, — ворчу я.

— Только подумай. Такой мужчина. С такой внешностью и деньгами, действительно ли есть необходимость ему преследовать какую-то женщину? Думаю, женщины все время теряют сознание у его ног. Наберись терпения. Дай ему время подумать. Ты уже сделала шаг, выложив все карты на стол. Посмотри, с чем он вернется.

Она права. Я дам ему шанс. Я точно знаю, что с Константином нас связывают чувства, поэтому мне так больно. Мне хочется, как можно больше времени проводить с ним, я не понимаю, почему он не хочет.

— Как долго ты бы ждала от него ответной реакции? — спрашиваю я, голос звучит хрипло, я пытаюсь сдержать рыдания, которые поднимаются в моей груди. Я не хочу плакать из-за него. После смерти Октавии я думала, что никогда не перестану тосковать и грустить, но даже эта давящая печаль закончилась. Даже если я больше никогда не увижу Константина, в конце концов, справлюсь и с этим, но искра надежды на будущее, которую он зажег во мне, умрет вместе с ним.

— Дай ему хотя бы день или два, Рейвен. Пусть он обдумает все, что с ним происходит. Если он настолько глуп, чтобы отпустить тебя, тогда он все равно не заслуживает быть вместе с тобой.

Я опускаю глаза на руки, скрещенные на столе. Ее слова меня правда утешают. Но страх, что я могу больше никогда его не увидеть, очень сильный. И это меня убивает. Я не могу этого объяснить Синди. За все время, пока она встречалась с мужчинами, она никогда не была влюблена.

— Спасибо, Синди, — хрипло говорю я, сдерживая слезы.

— Свидания — это тяжелая работа, — нежно говорит она, — но если ты, действительно, любишь этого парня, то, по крайней мере, дай ему время понять, что он выиграл чертов джек-пот, когда спас твою задницу той ночью в переулке.

Мои губы дрожат в улыбке.

— Я правда думаю, что он меня спас.

— Поэтому, думаю он заслуживает немного времени, а?

— Да, — бормочу я.

— И… просто для справки, ты видела его без одежды и это что-то. Я бы заплатила хорошие деньги, чтобы увидеть этого парня голым. — Она чуть ли не свистит.

Я смеюсь над ней. Мама всегда говорила, не ходить кругами вокруг своих невзгод. Синди старалась изо всех сил меня поддержать и успокоить, но до конца ей не удалось, хотя я делаю вид, что все нормально.

— Прости, Синди. Я люблю тебя, но я не делюсь.

— Вот сучка! — говорит она улыбаясь, но улыбка не затрагивает ее глаз.

Думаю, она не купилась на мой обман, а я на ее.

29 Рейвен

   Позволь мне любить тебя.

У меня закончилась смена, сегодня уже ночь четверга. Я плохо спала последние несколько ночей. Мне снились кошмары, или я просто лежала без сна, уставившись в потолок. А по утрам, если все же удавалось заснуть, вставала с затекшими плечами, будто всю ночь поднимала гири.

Вчера днем перед сменой я отправила Константину последнюю смс-ку. Я умирала от желания все ему высказать, как я страдала, что он игнорировал мои сообщения, и одновременно мне хотелось отправить его в ад за его пренебрежительное отношение ко мне, но я поймала себя на мысли, что Синди была права. Я схожу с ума по нему, поэтому мне следует предоставить немного времени. Если у меня есть хоть малейшая надежда, что я смогу с ним увидеться, я, однозначно, воспользуюсь ею. Мучаясь почти в течение часа над текстом, я, наконец, придумала сообщение, которое на мой взгляд казалось довольно оптимистичным.

Скорее всего ты очень занят в своей деловой поездке. Может ты сможешь мне написать смс-ку или позвонить, когда вернешься в город? Ххх (и поцелуйчики).

Конечно же ответа нет. Поэтому после смены я продвигаюсь к огромным раздвижным дверям казино, еле перебирая ногами. В районе десяти часов вечера у меня началась головная боль, которая продолжает пульсировать, выдавая барабанную дробь.

Раздумывая не взять ли такси до дома, я поворачиваю голову влево, где обычно такси поджидает своих клиентов, и к своему удивлению вижу Константина, поджидающего меня.

Он как всегда облокотился на «Мерседес», на котором приезжал за мной, чтобы забрать на выходные. Наши взгляды встречаются, и я все обмираю. Я останавливаюсь, как вкопанная, мы не можем отвести друг от друга глаз. Сегодня на нем обычная рубашка с пуговицами, заправленная в темные брюки. Также он подстригся, и мне становится не по себе, потому что с этой новой стрижкой он выглядит еще более неприступным и незнакомым.

Я резко выдыхаю, когда он выпрямляется и идет ко мне.

Боже, этот мужчина умеет двигаться! Меньше чем в шаге он останавливается. Тут же я ощущаю запах его одеколона, и почти падаю в обморок. Я стараюсь не показывать, насколько я рада его видеть. Вместо этого я пытаюсь вызвать тот гнев и боль, которые ощущала все эти несколько дней, когда он не мог потрудиться позвонить или написать мне. Я передумала многое, но все же пришла к выводу, что я для него маленькая и нежелательная интрижка, отчего у меня в желудке появилась желчь.

Он успел подстричься, и на это у него было время! Ублюдок! А я в это время переживала и плакала. И вспомнив сколько слез я пролила, я взбесилась, мне захотелось его ударить прямо на улице, на виду у всех.

Его лицо по-прежнему было совершенно непроницаемым, как кирпичная стена. Я знаю, что очень глубоко, в самой глубине запрятаны чувства. Я видела их, но сейчас их нет. Все эмоции, которые отображаются на его лице, мы чужие друг для друга.

— Ты плохо выглядишь, — говорит он, протягивая руку к моему лицу.

Меня начинает трясти от его прикосновения.

— Беспокоишься, да? Почему ты не отвечал на мои смс-ки? Какого черта, ты здесь делаешь? — Сквозь зубы спрашиваю я. Воздух между нами пульсирует, искрится от негодования и гнева.

— Ты поедешь ко мне домой? — спрашивает он.

У меня начинают краснеть щеки, но я сохраняю прежнее выражение лица.

— Ты серьезно? — задыхаюсь я от возмущения.

И у него хватает наглости кивнуть.

Я даже не хочу скрывать свое возмущение, меня не беспокоит, что на нас смотрят.

— Мы не общались несколько дней. Я думала, что ты умер, что с тобой что-то случилось, а сейчас появляешься и хочешь, чтобы я прыгнула к тебе в постель? За кого ты меня принимаешь? За шлюху?! — визжу я.

Его голова дергается.

— Я совсем не это имел ввиду. Мне нужно поговорить с тобой. Мне пришлось уехать… чтобы принять некоторые решения.

Я упираюсь руками в бедра.

— Значит, это была не деловая поездка?

— Не совсем, — уступает он.

— Ты солгал?

Во всем его теле чувствуется напряжение, мне кажется, как змея, свернувшая в клубок и при малейшем движении готовая развернуться и ринуться в атаку. Его взгляд тоже меняется, становится настороженным и непонятным.

— Я готов рассказать тебе, почему уехал, но я не могу сделать это здесь. Этот разговор должен состояться с глазу на глаз.

Его голос и тело пробивают трещину в моей обороне. Я вдруг замечаю необходимость в его взгляде. Мой гнев тут же исчезает, и начинают срабатывать инстинкты. Все мои чувства в полной готовности. Он не хочет со мной переспать. Я чувствую его страх. Что-то вот-вот должно произойти. И произойти нечто ужасное.

— Что происходит? — испуганно, шепотом спрашиваю я.

— Садись в машину, и я все объясню.

Я не двигаюсь с места.

— Почему я должна вдруг доверять тебе?

— Пожалуйста, Рейвен. Это важно. Я не собираюсь причинять тебе боль.

— Ты уже ее причинил.

— Я знаю. С этим я ничего не могу поделать, но ты должна меня выслушать.

Я несколько секунд всматриваюсь в его лицо, он тянется ко мне и в его глазах есть желание.

И я наставляю на него палец.

— Если это будет просто секс, я никогда больше не буду с тобой разговаривать. Ясно?

Он кивает, при этом тело остается напряженным, как будто он себя очень сильно сдерживает. Я уже успела привыкнуть к искрам, которые летят между нами, но то, что с ним происходит, больше, чем искры. Все очень серьезно. Мне кажется, что секс — это попытка выдать желаемое за действительное.

Мы молча идем к машине. Он открывает спереди пассажирскую дверь, и я залезаю внутрь. Он тоже садится рядом, но старается на меня не смотреть.

— Скажи мне, что случилось? — повторяю я свой вопрос.

Он отрицательно качает головой.

— Подожди. Мне нужно видеть твои глаза, когда я буду говорить. Мне необходимо, чтобы ты поняла все, что тебе нужно будет сделать.

Меня это пугает. Я облокачиваюсь на спинку, соединив руки на колени с такой силой, что они краснеют. Он не произносит ни слова, но я чувствую, что атмосфера вокруг нас настолько тяжелая, как будто перед тропической грозой. Очевидно же, он собирается мне сказать нечто такое, что мне совершенно не понравится. У меня нет другого объяснения его молчанию или его внезапному появлению у казино. Наконец-то я точно узнаю, каковы его планы насчет меня.

Мы заезжаем в гараж жилого дома и вместе направляемся к лифту. Я вижу его отражение в дверях лифта. Он выглядит отстраненным. Я не могу даже поверить, что это один и тот же человек, который занимался со мной настолько безудержным сексом. Оказавшись в его квартире, он проводит меня к кожаному дивану и садится рядом. Никаких напитков сегодня. Никаких сексуальных взглядов. Я немного выпрямляюсь и внутренне подготавливаюсь, чтобы услышать плохие новости. То, что новости будут плохими, это однозначно.

Он не пытается меня успокоить, просто идет напролом.

— В ту ночь, когда я обнаружил тебя в переулке, ты спрашивала, почему я тоже был на вечеринке, верно?

Я киваю.

— Я пошел туда из-за тебя.

Я подальше от него отодвигаюсь на диване. Конечно, это не великое открытие, но мне все равно неприятно, что он солгал. Я с трудом сглатываю и делаю вид, что все в порядке, потому что однозначно к самому худшему мы еще не приблизились.

— Зачем? — спрашиваю я.

У него напрягается подбородок.

— Меня наняли.

У меня челюсть падает вниз.

— Что? Кто?

Он отворачивается от меня, и я мысленно готовлюсь, что все станет еще хуже, нежели я себе представляла.

— Не имеет значения кто. Чем меньше ты знаешь, тем лучше для тебя. Достаточно сказать, что он очень могущественный и жестокий человек. Я работал на него пару раз в прошлом. Он нанял меня, потому я всегда выполняю свою работу. Я лучший в своем деле, и я работал на него, потому что он хорошо платит.

У меня ни единой мысли, мне кажется, что все, о чем он говорит какая-то бессмыслица. О чем он говорит?

Он переводит на меня свой горящий взгляд, прежде чем продолжить:

— Моей задачей было войти с тобой в контакт и выяснить, что ты знаешь.

Я хмурюсь, соединив вместе брови.

— Что я знаю? Я не совсем понимаю. Ты должно быть меня перепутал с кем-то. Я всего лишь крупье в казино. Я ничего не знаю, чтобы мной заинтересовался такой могущественный и жестокий человек, о котором ты говоришь.

— Мужчина, который нанял меня… Дон одной из самых могущественных мафиозных русских семей в Англии.

Я резко выдыхаю.

— И убийца, которого ты видела у казино полгода назад, его сын.

Я в ужасе отстраняюсь от Константина и в шоке пялюсь на него. Он хватает меня за руки, я же пытаюсь высвободиться, но он только усиливает свою хватку, прижимая меня к себе.

— Отпусти меня, — шепчу я. — Я хочу уйти. Я… я доберусь домой на автобусе.

— Не так все просто. Теперь тебе угрожает многое, Рейвен. Теперь за твою голову объявлена цена.

Страх распространяется по венам, но я борюсь с ним изо всех сил.

— Ты останешься здесь, Рейвен?

Его голос. Это мой любовник. Борьба продолжается внутри меня.

— Кто ты? — выдыхаю я.

— Я профессиональный киллер, Рейвен. Меня наняли, чтобы найти и устранить тебя.

30 Константин

27 лет назад.

   Я моргнул, и вас больше не стало.

Я сразу чувствую, что что-то случилось, когда мать замирает на месте. Ее глаза тут же находят мои, и в этот момент мир перестает вращаться. Мы смотрим друг на друга, и никого больше нет. Затем на улице слышится стрельба, и я вижу, как в ее глазах появляется ужас. Моментально она быстро двигается ко мне, я раскрываю рот от удивления.

Снаружи, я слышу крики. Сербский язык.

Мама подхватывает меня со стула. Прикрыв мне рот рукой, она запихивает меня в шкаф, где мы храним зимние вещи. Пахнет шерстью и нафталином. Она прикладывает палец к губам и тихо говорит, таким голосом, я никогда не слышал, чтобы она со мной разговаривала:

— Не издавай ни звук. Ни одного звука. Что бы ни случилось, ты не выходишь отсюда, слышишь меня?

Я огромными глазами смотрю на нее.

Она сильно трясет меня за плечи, у меня даже зубы стучат.

— Ты понял меня?

Я киваю.

— Обещаешь? — шепчет она.

— Обещаю, — шепчу я в ответ.

— Ни единого звука, — напоминает она мне.

Я опять киваю.

Потом она улыбается, хотя ее губы дрожат.

— Я так тебя люблю, — говорит она.

— Я тоже тебя люблю, мама.

— Давай, поспеши. Они уже почти здесь, — всхлипывает моя бабушка в кресле.

— Теперь закрой глаза и не открывай их, пока не уйдут эти мужчины, — приказывает мама.

Я киваю и закрываю глаза. С закрытыми глазами я слышу, как дверь закрывается в шкаф. Как только я слышу шаги, открываю глаза. Дверь в шкаф до конца не закрывается, она старая и покосилась. Есть узкая трещина с боку. Я наклоняюсь вперед и прикладываю один глаз к трещине.

Я вижу, как моя бабушка встает с кресла. Ее лицо бледное и испуганное.

— Быстро, прикрой волосы, — резко приказывает она моей матери.

Моя мама берет шарф и повязывает его вокруг головы. Затем она обтирает руки о бедра. Я не знаю, почему она это делает сейчас. Она вытирает их только, когда ее руки мокрые. Выпрямив спину, она идет к столу по середине комнаты, где чистила картофель и клала его в миску. Сегодня на ужин картошка.

Как только моя мать добирается до стола, в наш дом врывается солдат. Моя мать передвигается к бабушке.

— Берите, что хотите. Мы здесь всего лишь две женщины. Оставьте нас. Пожалуйста, — говорит она на сербском.

Мужчина смотрит на мою маму, потом начинает медленно смеяться. Моя мама никогда не говорила правильно по-сербски, и ее произношение выглядит довольно смешным. Папа всегда смеется над ней. Мужчина, должно быть, тоже из-за этого смеется над ней.

— Пожалуйста. В том банке есть деньги, — умоляет мама. На этот раз она даже делает ошибку, но теперь ее голос дрожит. Мама боится этого человека.

Я хочу открыть шкаф и сказать ему, чтобы он ушел, но я весь словно оцепенел. Слишком поздно закрывать глаза. Я обещал, что не издам ни звука. Интересно, где папа. Или мои братья. Или даже мой дедушка. Он глухой, поэтому может он не слышал выстрелов.

В дом заходит еще один солдат. Он ничего не говорит, подходит к маме и улыбается.

— Есть еда и деньги. Возьмите все, — говорит мама.

Он по-прежнему молчит. А потом со всей силы ударяет маму в живот, она падает на пол. Я открываю рот, чтобы закричать, но не издаю ни звука. Хотя рот широко открыт, но звук не выходит.

— Закрой глазки, медвежонок. Держи их закрытыми и не издавай ни звука, — говорит мама на боснийском.

Но я не могу. Я не могу закрыть глаза. И не могу издать хотя бы звук. Я не могу двинуться. Я оцепенел.

— Не смотри, — добавляет она. — Не смотри.

Солдат поворачивается к бабушке. Он поднимает пистолет и стреляет ей в голову. Она падает. Мать кричит, и весь мой мир разваливается на части.

Кто эти люди? Почему они убили мою бабушку?

Я не понимаю, что происходит. Человек, застреливший мою бабушку, хватает мать за волосы и поднимает вверх. Она кричит от боли. Я чувствую, как мое лицо становится мокрым, а рука сжимается. Он делает маме больно. Я должен ее защитить.

— Не выходи. Не подходи. И держи глаза закрытыми, — снова говорит мама на боснийском.

Он грубо бросает ее на стол. Миска с картофелем опрокидывается. Картошка разлетается. Одна подкатывается к дверце шкафа. Если я протяну руку через щель, смогу поднять ее и бросить в этого ужасного человека. Пока я смотрю на картошку, я слышу звук разрываемой ткани. Тут же поднимаю голову.

Я не вижу все. Только маму. Мужчина порвал ей юбку. Я вижу ее белую талию и часть белого нижнего белья. Я никогда не видел ее в нижнем белье. Она даже не сушила его на улице, потому что ей было слишком стыдно, что люди могут увидеть его. Я должен остановить этого человека.

— Не выходи. Будь хорошим мальчиком, — предупреждает мама.

— Заткнись нах*й, — ругается мужчина на сербском.

Он разрывает ее нижнее белье. Она морщится от боли и закрывает глаза. Через секунду она распахивает глаза и поворачивает лицо в мою сторону. Ее глаза видят щель между створками. Слезы наполняют ее глаза.

— Хороший мальчик. Это мой хороший мальчик, — говорит она одними губами.

Внезапно ее глаза расширяются, лицо искажается. Она сжимает зубы. Мужчина кряхтит, и все ее тело начинает двигаться вперед-назад по столу. Она не может сдержать крики от боли. Моя рука движется к двери. Мне нужно что-то сделать. Мне нужно помочь моей маме.

— Обещай…обещание это навсегда, — говорит она, как будто она видит меня.

Что-то ужасное происходит с моей матерью. Я вижу кровь, которая течет из ее губы, потому что она сильно прикусила ее.

И ботинки падают на пол. В комнату заходит еще один солдат.

— Черт, не оставляй кровавое месиво после нас, животное, — говорит он. У него командный голос.

Он встает рядом с моей матерью, и я вижу его лицо. Он расстегивает штаны и достает свою кукушку. Его кукушка большая и красная. Другие люди приходят в комнату. Они тоже заставляют тело моей матери скользить по столу.

Единственные звуки, которые она издает, говорит, что гордится мной, что я молчу. Не выхожу. И напоминает о моем обещании. Мне кажется я уже несколько часов сижу в этом шкафу, пропахшим нафталином, и вижу, как мужчины мучают мою мать, пока я застыл глазом у трещины.

— Мы убьем вас всех. Мы, бл*дь, убьем вас всех, — говорит человек, ударяя мою мать, и она падает на пол. Она не двигается. Мужчина пинает ее ногой в живот, но она даже не дергается.

Затем они покидают дом.

Я слышу их шаги перед домом, а потом звук удаляющихся грузовиков, но не могу пошевелиться. Интересно, почему не пришел папа. Или мои братья. Или Дедушка. Потом я слышу, как мама пытается вздохнуть.

В мертвой тишине, мне кажется, она зовет меня, но я не уверен. Я открываю шкаф и пытаюсь сделать шаг, но падаю на пол. У меня ноги не двигаются, как ватные. Я вижу маму. Странно. Она голая снизу до талии и вся в крови, она кашляет тоже чем-то красным.

Я трясу головой, потому что она какая-то странная.

Тогда я слышу ее задыхающийся, шипящий звук. Мама зовет меня. У меня такое чувство, будто я парю над своим телом. Я начинаю ползти к маме. С ней что-то не так. Ее тело как-то вывернуто, так наша коза лежала Ванда, когда сломала тазобедренную кость. Я приседаю рядом. Ее лицо и рот так опухли, что глаза стали щелочками.

Губы двигаются, и появляется еще один пузырь с оттенком красного. Она что-то говорит. Я опускаюсь ниже, пытаясь разобрать слова.

— Ты видел тех мужчин? — шепчет с хрипом она.

— Только одного, — так же шепотом отвечаю я.

— Отомсти за меня.

Я приподнимаюсь и смотрю ей в глаза. Я не понимаю, что она говорит. Я еще не знаю значения этого слова.

— Отомсти за меня, — повторяет она, и у нее текут слезы.

Я не понимаю, что она просит, но думаю, что это очень важно. Я киваю.

— Отомщу.

— Теперь сделай мне тоже самое, что ты сделал Мишке, — хрипит она, и кровь льется у нее изо рта.

Я в ужасе смотрю на нее.

— Давай. Я не могу больше терпеть эту боль.

— Я не могу, мама. Не оставляй меня, пожалуйста, — плачу я.

— Ангелы ждут меня, Константин, — умоляет она и смотрит на меня с такой тоской и что-то внутри меня закрывается.

— Ты должен это сделать сейчас, — просит она.

Я наклоняюсь вперед, у меня дрожат руки и зажимаю ее нос, а другой рукой рот, только ее глаза. Они смотрят на меня, пока в них не гаснет свет.

На глазах нет слез. Нет боли в сердце. Я медленно встаю. Мне всего шесть лет, но душа моей матери уже прошла через мои руки, и я чувствую, что я на десять футов стал выше и какое-то головокружение, головокружение от страха и тоски, от ужаса и любви к своей матери. Я забрал ее жизнь. Жизнь человека, которого я любил больше всего на свете.

Не глядя я перешагиваю через бабушку и выхожу из дома.

Снаружи вижу отца в лужи крови. Убитого. И в нескольких шагах от него своих братьев. Тоже убитых. Я всех их очень сильно любил. Но я ничего не чувствую. Ни боли. Ни ужаса.

Я начинаю идти. И иду. Иду. Иду.

Мои руки все в крови. Одежда тоже покрыта кровью. Я иду по каменистой тропе. Две козы лежат на земле. Они тоже убиты.

Я знаю только одно. И это прожигает мне мозг, уничтожая все остальное. Больше ничего нет. Нужно отомстить напавшим на мою мать.

Я должен найти этих людей.

Они убили мою семью.

Теперь я должен убить их всех.

31 Рейвен

=-rC8RRXcfeo Останься со мной.

Я брыкаюсь, и он отпускает мои руки, отчего падаю на спинку дивана, хватая ртом воздух. Мой разум отказывается верить тому, что я только что слышала. Такие вещи не случаются с обычными людьми. Я обычный человек. Единственное, что во мне может быть необычного — мое имя. Кроме этого, я самый обычный человек в мире.

— Нет, — с недоверием выдыхаю я, тряся головой. — Нет, нет и нет. Я в это не верю. Ты серб. Я читала о русской мафии. Ты не можешь вот так просто войти к ним. Как ты мог оказаться в русской мафии?

— Я не говорил, что я состою в русской мафии. Я не имею к ним никакого отношения. Я профессиональный убийца. Я работаю на всех, кто готов мне заплатить цену, которую я назову.

Я смотрю на него в полном шоке.

— Это твоя работа? Ты убиваешь людей за деньги?!

Его глаза, как всегда ничего не выражают.

— Да.

— И твоим заданием была я?

— Да.

— Я не понимаю. Зачем нанимать тебя? Почему просто не попросить одного из головорезов, которых я видела той ночью или даже своего сына? Мне показалось, ему понравилось убивать.

— Его сын — горячий дурак. Он даже не должен был находиться в том переулке. Десять лет назад вы обе — ты и Синди были бы уже мертвы, Дон до сегодняшнего времени находится под усиленным полицейским наблюдением, поэтому он не может заказать убийство, но если он идет на такой шаг, должен соблюдать чрезвычайную осторожность, чтобы этот заказ не ударил по нему рикошетом. И прибегнуть к профессиональному убийце, который никак не связан с его организацией — это хорошее решение. Мое задание состояло в том, чтобы выяснить, кто из вас был в переулке той ночью и убрать, если бы ты не видела лица его сына, он был позволил оставить тебя в живых.

Я с замешательством смотрю на него.

— Но как они узнали кто там был? Они же не видели меня, и я молчала, — внезапно тихо, надтреснутым голосом спрашиваю я. Я до сих пор не могу поверить. Ни за что на свете я не могла себе представить, что Константин был наемным киллером, посланным меня убить.

— Ты совершила две ошибки. Ты очень быстро вернулась в казино. Они услышали, как захлопнулась входная дверь, вернулись и тогда нашли твой счет на оплату за электричество, ты попалась.

— Наш счет за электричество? — Мои мысли скачут как ненормальные. Я с трудом могу собрать их в кучку, чтобы понять смысл. Дурацкий счет за электричество! Вот как они меня нашли. Вот почему я обыскалась его везде. Я положила его во внешний карман сумочки, чтобы не забыть утром заплатить, он выпал, когда я побежала назад в казино. — Но все это произошло полгода назад. Почему сейчас?

— Менее чем через месяц сын Дона предстанет перед судом за несущественные финансовые нарушения. Все подстроено так, что он отделается предупреждением, но может быть какое-то освещение в СМИ. Возможно, фотография и какая-то статья внутри многополосной газеты. К сожалению, ты можешь увидеть эту статью и узнать его. Они не хотят рисковать.

— Я даже не читаю газеты, — вяло отвечаю я.

Он пожимает плечами.

— Ты можешь это увидеть в газете, в которую заворачивают рыбу или картошку, которые покупаешь в пятницу вечером.

— Они больше не заворачивают рыбу и картошку в газеты, — автоматически поправляю я.

— Ну, ты понимаешь, о чем я. Кто-то может читать газету в казино. Твой отец может оставить ее на той странице на столе. Кто-то может сказать тебе об этом.

Я поднимаю руку вверх.

— Я понимаю. Он хочет исключить один шанс на миллиард, что я увижу фотографию его драгоценного сына в какой-нибудь газете.

— Именно.

— И сколько денег ты получишь за… мое устранение?

Он даже не вздрагивает.

— Я не работаю менее, чем за $250 000.

Мои глаза расширяются, и у меня начинается словесный понос:

— 250 000 долларов? Обалдеть! Большой Дон не переоценил меня в денежном эквиваленте? Он мог убить меня за гораздо меньшую сумму. Я недавно смотрела документальный фильм, когда мужчина убил женщину за 5 000 долларов. Наличных. Он должен был обратиться к нему. Гораздо дешевле.

— При такой работе существуют такие вещи, как планирование. Мне пришлось организовать наблюдение, арендовать определенное место, машины. Ты смотрела этот документальный фильм, потому что этого идиота поймали. Меня никогда не поймают, и никто не свяжет с Доном.

Я глубоко вздыхаю.

— Так твой роллс-ройс относится к игре по ликвидации, да?

— Да.

— И ты был в том месте последние несколько дней? Отчитывался в штаб-квартире? Решая, как меня убить. Рассказывал… этим преступникам все о глупой девчонке, которую ты отвез в замок и трахнул… потому что, эй, может быть, так же повеселиться, прежде чем ты ее замочишь, да?

— Нет, — зарычал он.

— Выходит, все это было частью твоей работы? — мертвым голосом спрашиваю я.

— Нет, — немедленно отвечает он, но не уточняет, и меня это еще больше бесит.

— Почему я должна тебе верить? Все между нами было ложью. Ты использовал меня, — с горечью обвиняю я его.

Он тут же отрицательно трясет своей белокурой головой, сжимая губы в тонкую полоску.

— Я не использовал тебя, Рейвен. Никогда.

— Это забавно, потому что при данной ситуации это выглядит именно так. Каков был план?

Он бледнеет и отводит глаза в сторону.

— Все должно было выглядеть, как несчастный случай.

— Что за несчастный случай?

Он поворачивается голову ко мне.

— Это важно?

— Да, черт возьми, важно. Я хотела бы знать, как ты планируешь меня убить.

— Не будь дурочкой. Если бы я хотел тебя убить, ты бы уже была мертва. Ты не просто работа. — Он останавливается и сглатывает. — Ты никогда ею не была. Я… эм… беспокоюсь о тебе.

— Поразительно. Повезло мне, — саркастически отвечаю я, испытывая боль внутри. «Я… беспокоюсь о тебе». Вот, что он чувствует ко мне. Я смотрю на него.

Он опускает взгляд на свои руки.

— Так что же происходит сейчас?

— Он знает мои методы. Я сказал ему, что выбил информацию у тебя и заверил его, что ты не видела лица его сына.

Мне нужно время, чтобы его слова, наконец, дошли до моего ошеломленного ума. Я едва могу прошептать:

— Ты солгал Дону?

— Да.

— Зачем ты это сделал? Я всего лишь твое задание. И четверть миллиона, это же счет в швейцарском банке.

Он проводит длинными пальцами нежно по моей щеке, но я не шарахаюсь от него. Я не могу. На самом деле, мне требуется все мое упорство, чтобы не млеть от его прикосновения.

— Ты сама знаешь, почему.

— Скажи мне.

— Я… потому что я… Я… переживаю… за тебя.

Я закрываю глаза. Он чувствует тоже самое. Я знаю, что он чувствует тоже самое. Он просто не может мне сказать.

— Тогда почему ты сказал, что мне угрожает опасность?

Он отводит руку с моей щеки, и его взгляд становится таким же, как я видела той ночью в замке, когда он думал, что за ним никто не наблюдает. Мне хочется утешить его, утешить хладнокровного наемного, профессионального убийцу, который должен был лишить меня жизни, но он своим своеобразным способом переживает и заботиться обо мне. Возможно, во многом я ошибалась по поводу него, но я точно не ошибалась — между нами что-то есть, какая-то связь.

— Когда я сказал ему, что не вижу причин тебя убивать, так как ты ничего не знаешь, он посмеялся надо мной и предположил, что я теряю хватку. Он решил, что ты мне солгала, потому что его шпионы в полицейском управлении сообщили совершенно противоположное. Один из них недавно просмотрел исходный файл дела. И он прочитал твое заявление, что ты видела человека с пистолетом и что сможешь его опознать, и увидел, что ты просмотрела уйму фотографий в департаменте полиции. Он сказал, чтобы я закончил свою работу в соответствии с нашим контрактом. Без главного свидетеля — тебя, не будет возбуждено дело против его сына.

В этот момент у меня было такое чувство, будто земля опять ушла у меня из-под ног, хотя я и сидела на диване.

— Это значит, что ты должен меня убить?

Он смотрит на меня с такой печалью, что мне хочется прижать его к себе.

— Я бы никогда не причинил тебе боль, Рейвен. И никогда не забрал бы тебя у Янны. Я знаю, каково это быть одиноким в этом мире.

— Что нам делать? Бежать? — Мысли свистят у меня в голове со скоростью света. Янна. Синди. Мама. Папа. Моя работа в казино. Босс русской мафии, который хочет моей смерти.

Он медленно качает головой.

— Не нам, Рейвен. А тебе. Тебе нужно покинуть страну. Если ты не исчезнешь полностью, он пошлет кого-то другого, чтобы убить вас. Характер их бизнеса делает таких мужчин страдающими паранойей, Рейвен. Он не остановится, пока ты не умрешь, и как только узнает, что я взял деньги и надул его, я тоже стану мишенью.

Все тело начинает дрожать от холода, словно я только что проглотила кучу кубиков льда, и они все упали мне в желудок.

— Тебе холодно? — спрашивает он, потянувшись ко мне.

Я погружаюсь в его объятия, испытывая жажду близости с ним, по его уже такому знакомому жару. Мысли быстро кружатся, я пытаюсь найти решение. Но не могу решить, что должна сделать сначала. Пойти в полицию? Нет, им нельзя доверять. Бежать? Конечно, но куда? И где взять деньги? Мне хочется все, что он мне рассказал забыть, хотя бы на минутку. Хочу полностью раствориться в нем. Словно мы по-прежнему в замке, мужчина и женщина, которые не могут оторваться друг от друга даже на секунду. И правда заключается в том, что несмотря на всю ложь, секреты и обман, я все равно отчаянно хочу поцеловать его, усесться к нему на колени.

Я поднимаю голову и прижимаюсь к его губам.

Его губы открываются. Язык тут же скользит внутрь, я прижимаюсь к нему ближе и начинаю срывать с него рубашку. Пуговицы разлетаются в разные стороны. Наша близость — единственное, чему я могу довериться. Нашей связи. Весь остальной мир подождет. Я распахиваю его рубашку и кладу ладони на теплую, гладкую кожу. Не разрывая поцелуй, я тянусь к его ремню. Судорожно расстегиваю и спускаю его трусы. Жесткий член вырывается наружу.

Он приподнимает меня своими огромными сильными руками, стягивая вниз трусики. Он ведет их вниз по ногам. Оторвавшись от моих губ, усаживает меня на колени, направляя к своему члену.

— Да, — с трудом дыша говорю я.

— Боже, я так по тебе скучал, — шепчет он мне в волосы.

— Я тоже.

— Меня зовут не Константин. Драган. Зови меня моим настоящим именем.

— Драган, — шепчу я.

— Повтори еще раз, — тоже шепотом просит он.

Я повторяю его имя.

Со стоном он перекатывает меня на диван и жестко входит. Наше соединение безумное и быстро, как будто нам нужно успеть убежать от черноты, которая несется за нами. Никто из нас не останавливается. Я кончаю второй раз, только тогда он дает себе освобождение. Оно сильное. Он выкрикивает мое имя. Наши дыхания перемешиваются в одно. Мне хочется задержаться в этом моменте, остаться в нем навсегда. В нем я надежно защищена от всего остального мира, домоклов меч, висящий над моей головой, кажется таким далеким.

— Я люблю тебя, Драган, — всхлипывая произношу я.

Он не говорит в ответ мне тех же слов.

— Прости меня, Рейвен. Мне очень жаль.

Я закрываю глаза на секунду и чувствую, как он вытаскивает свой член. Я открываю глаза и вижу, как он застегивает штаны.

— Давай я приведу тебя в порядок, — нежно говорит он и уходит.

Я лежу в полном оцепенении. Он возвращается с мокрым полотенцем. Мягко, нежно, так я обмывала Янну, когда она была совсем маленькой, он вытирает меня, а потом соединяет мои ноги.

— Ты должна уехать утром, — говорит он. — Начать новую жизнь в другой стране.

В глазах у меня скапливаются слезы.

— Почему мы не можем уехать с тобой?

Он отрицательно качает головой.

— Нет. Без меня. ты видишь, как я живу. — Он опять качает головой. — Такая жизнь не для тебя и Янны.

Я бросаюсь ему на грудь.

— Откуда ты знаешь?

— Я мужчина без определенного адреса, без гражданства, без семьи, без друзей. Я как ветер. Сегодня ты видишь меня здесь, и я выгляжу солидно и реально для тебя, но если ты попробуешь отыскать меня завтра, через какое-то время ты поймешь, что меня не было. Все, что у меня есть, фальшивое, арендованное или временное.

— Меня это не волнует. Ты же реальный.

Он печально качает головой.

— Ты даже не знала моего настоящего имени несколько минут назад.

— О чем ты говоришь? Это что конец? Я больше никогда тебя не увижу?

— Так будет лучше. Более безопасно. Для тебя и Янны. Ты должна меня послушаться. Эти люди беспощадны. Они не колеблясь заставят навеки замолчать тебя и ребенка.

— Куда я поеду? У меня нет денег и мне некуда ехать? Я не знаю никого, кто мог бы нам помочь.

Он опускает свои большие ладони мне на плечи и ближе притягивает к себе, заглянув мне в глаза.

— Я все приготовил для тебя и Янны. Деньги, документы с новыми именами, билеты, паспорта. Первым пунктом твоего назначения будет Париж. После этого ты сможешь решить для себя, хочешь остаться там или поехать куда-то еще, но важно то, что ты покинешь эту страну и никогда не будешь оглядываться за спину.

— Из-за этого ты уехал. Подготовить все для меня?

Он кивает.

— А почему я не могу остаться здесь? — шепотом спрашиваю я. Я слишком ошеломлена, чтобы плакать. Слишком потрясена, поэтому только могу держаться за него, моргать и изо всех сил пытаться себя контролировать.

— Рейвен. Все знают, кто ты. Где ты работаешь. Где ты живешь. — Он останавливается, наблюдая своими красивыми глазами, понимаю ли я, о чем он говорит. — Ты не можешь оставаться здесь не безопасно. Остаться в этой стране — не вариант. Вы должны следовать плану, я передам тебе все бумаги или обман будет раскрыт.

— Хорошо, — шепчу я.

— Слушай внимательно.

Я киваю, и он начинает излагать свой план — я должна отказаться от всего и от всех, кого когда-либо знала и любила.

32 Драган

Мой, о, мой.

Я подбрасываю ее домой и уезжаю, не глядя в зеркало заднего вида. Я не хочу оборачиваться. Крепко сжимаю руль, но против своей воли глаза поднимаются к зеркалу. Она стоит на обочине тротуара, сжимая руками толстый конверт, который я ей передал и смотрит, как я уезжаю. Она выглядит такой маленькой и потерянной.

Господи, она такая бледная.

Я успокаиваю себя, говоря, что так лучше, но страшная боль разливается у меня в груди. Я с того дня самого дня не чувствовал таких эмоций, когда задушил своими собственными руками мать. Боль пульсирует и горит в груди. Она — моя, а я взял и отпустил ее. Я не могу заполучить ее. Что это за жизнь будет для нее и ребенка? Я ударяю кулаком по рулю от досады.

Я вжимаю педаль в пол, и машина резко вырывается вперед. Я не вижу красных огней светофора, но улицы Лондона не предназначены для такой езды. Здесь слишком много машин и людей. Я медленно и глубоко начинаю дышать, пытаясь успокоить свое сердцебиение.

Мужчина с собакой переходит дорогу прямо передо мной. Я наблюдаю за ним весь язык его тела. Он любит своего питомца. Я же никогда не понимал любви.

Я поступил правильно. Я так хотел ее удержать, мне даже стало больно, раньше я ничего так не хотел, но я не могу из-за своих эгоистических побуждений разрушить ей жизнь. Чем дальше она будет находиться от меня, тем лучше, она больше будет в безопасности. Я привык быть один. Мне намного лучше быть одному. Со мной все было в порядке до нее и снова буду все хорошо. В последующей жизни у меня будет столько работы. Я очень хорошо выполняю свою работу и получаю за это деньги. Все очень просто. Ни один не может убить лучше, чем я. Нужен особый талант, чтобы направить на кого-то телескопический прицел, увидеть цель, выстрелить и наблюдать, как цель падает и при этом ничего не чувствовать. Я вернусь к тому, чтобы стать самой эффективной машиной для убийства.

Боль по-прежнему остается в груди.

Я не знаю, что каково будщее Рейвен. Оно полностью зависит от нее. Если она сможет продолжать скрываться от всех, то все будет хорошо. Но если она решит, что ей больше ничто не угрожает и начнет общаться с одной из своих подруг или захочет повидаться с родителями… Если она забудется и позовет их на день рождения…

Я знаю, что идти против Сергея — это чистое безумие, только дурак, готовый совершить суицид, способен на такое, но я предпочел бы оглядываться всю оставшуюся жизнь или умереть, как собака в каком-нибудь переулке с пулей в голове, чем хотя бы один волосок упал бы с головы этой женщины. Она настолько чистая и невинная душа и лучшее, что я сделал за всю свою жизнь — это спас ее. Она относится именно к тем женщинам, которую я бы выбрал для жизни, если бы был другим мужчиной и вел бы другую жизнь.

Я возвращаюсь к себе в квартиру.

Впервые с тех пор, как я здесь поселился, заметил, что моя квартира выглядит такой холодной, неуютной и бездушной. У меня дрожат руки, я чувствую себя настолько неприкаянным. Иду в комнату для тренировок, раздеваюсь и начинаю боксировать. С каждым ударом о тяжелый мешок, мысли испаряются, их место занимает пустота. Я не думаю ни о чем, кроме черного мешка, свешивающегося с потолка и насколько сильно мои кулаки соединяются с ним. Я останавливаюсь, грудь вздымается, мышцы ноют, а пол подо мной настолько мокрый от пота, что ноги скользят. Я смотрю в зеркало. Лицо раскраснелось, капли пота стекают по телу.

Я смогу прожить без нее.

Я смогу начать все сначала.

Рейвен? Она была ошибкой. Мне не следовало браться за это задание. Я сделал одолжение другу и это дорого мне обошлось. Я сейчас не тот, кем был раньше.

У Рейвен есть все необходимые документы, чтобы выбраться из страны, билеты на поезд, конверт со счетами и банковская карточка, которую я открыл на ее новое имя. Деньги теперь не будут для нее проблемой. У них с Янной будет все, что нужно. Они будут счастливы.

По идеи я должен, по крайней мере, утешиться этим.

Как только я получу подтверждение, что поезд благополучно вывез Рейвен с Янной, я направлюсь к Сергею, покажу ему фотографию Рейвен с простеленной грудью, вымазанной кровью свиньи, и скажу, что работа выполнена. Тогда я вернусь к своей обычной старой жизни. Я забуду о Рейвен и Янне, будто они вообще существовали. Таким образом, я обеспечу им безопасность. Со временем она двинется по жизни и забудет меня.

Мое отсутствие в ее жизни — их единственный шанс на выживание.

33 Рейвен

Уже в квартире я наблюдаю за Синди, спящей на диване, рядом с Янной. Я долго смотрю на ни вместе, наверное, от шока пребывая в заторможенности. Как только чувствую всхлипывания, поднимающиеся к горлу, прикрываю рот рукой, чтобы не разбудить их. Я так люблю их обеих.

Что значит оставить все позади, а Синди?

Как я могу оставить Синди позади?

Она гораздо больше для меня, чем друг и соседка. Она для меня сестра. Я не знаю, что бы я делала без нее после смерти Октавии. Она заставляла меня сохранить свой разум. Она давала мне перерыв и занималась Янной, когда мне требовалось хотя бы несколько минут, чтобы прийти в себя. Я люблю ее. А Константин, нет то есть Драган, вбил мне в голову, что я должна уехать навсегда. Это означает, что единственный раз, когда я смогу увидеться и то тайно в другой стране, первоначально договорившись о встрече в известных для нас интернет-магазинах, используя зашифрованные сообщения.

Я нежно сжимаю ей плечо. Ее глаза медленно открываются, и она пару раз моргает, глядя на меня. Через несколько секунд она окончательно просыпается.

— Рейвен? — Она вскакивает, потирая глаза и осторожно освобождается от маленьких рук Янны. — Что случилось?

Я опускаюсь на пол, просто опускаюсь своей заднице там же, где и стою. Она хмурится, потом садится рядом со мной на пол. Я все рассказываю ей шепотом и слезы текут у меня по щекам. Рассказываю кем, на самом деле, является Константин. О боссе русской мафии, который желает моей смерти. О плане по поводу меня и Янны. Синди смотрит на меня круглыми глаза, наполненными ужасом, перемешанным с изумлением. Мне кажется, она до сих пор думает, что спит и ей снится какой-то кошмар. Наконец, она обхватывает меня руками за плечи и прислоняется своей головой к моей.

— Мы должны завтра уехать, — говорю я ей. — Наш поезд отойдет от станции в десять тридцать.

Она поднимает голову, и испуганно спрашивает:

— Уже завтра?

Я киваю.

— Он дал мне все. Паспорта с фальшивыми именами, деньги, билеты на поезд и водительские права.

— Так ты уезжаешь завтра? — опять повторяет она.

— Я не хочу уезжать, Син.

Она хмурится.

— Все это настолько невероятно, что похоже на фильм.

— Я сама в это не могу поверить, — признаюсь я.

— Должен же быть другой выход.

Я отрицательно качаю головой.

— Он говорит, если Дон заподозрит, что его обманули, он начнет охоту на меня и Драгана.

— Господи. Какой ужас!

— Хуже всего то, что я даже не в состоянии все объяснить своим родителям, потому что эти люди могут заявиться к ним. Они смогут быть в безопасности, если будут думать, что мы обе исчезли, но я не могу таким образом поступить с мамой, так ее уничтожить. Я не смогу жить с собой в ладу, если сделаю нечто подобное. Она сойдет с ума от беспокойства. После того, как мы уедем, я хочу, чтобы ты все рассказала маме. Она что-нибудь придумает и передаст отцу. С его старческой забывчивостью, он едва может вспомнить, что вчера ел, так что это не столь важно. А мама умеет хранить секреты, поэтому я не волнуюсь, что она проболтается соседям или кому-нибудь еще.

Синди вдруг начинает плакать, от ее слез мне становится только хуже. Уверенная в себе Синди. Последний раз я видела ее плачущей, когда умерла ее собака и это было пятнадцать лет назад.

— Как такое могло случиться с тобой? — шепотом спрашивает она, цепляясь за меня, а я за нее.

Мы обе резко поворачиваемся, чтобы взглянуть на маленькую Янну, спящую на диване. Она совершенно не обращает внимания на тотальную катастрофу, разворачивающуюся перед ней на полу нашей квартиры. Если я сделаю все, как сказал Драган, мы будем в безопасности, только мы двое против целого мира. Но если я останусь и со мной что-нибудь случится, она станет сиротой. Я не могу позволить ей остаться совсем одной. Я обещала Октавии заботиться о ней, пока она не повзрослеет.

— Он сказал мне собрать самое необходимое на одну ночь, — говорю я почти спокойным голосом. Теперь, когда я выплакала слезы, шоковое ощущение опять возвращается. — По одной небольшой сумке для каждой. Ничего, чтобы привлекло внимание наших соседей, или заставило бы их подумать, что мы уезжаем. Мы должны выйти до восхода солнца и где-нибудь спрятаться до тех пор, пока не настанет время ехать на вокзал. — Я смотрю на часы. Я должна придерживаться его плана.

Синди обнимает меня еще сильнее, прерывисто дыша и всхлипывая.

— Моя тетя на неделю уехала из города. Ты можешь остаться у нее до отхода поезда. Ты никогда не была в ее новой квартире, так что тебя там никто не узнает. Она разрешила мне пользоваться ее машиной. Она стоит у подъезда, так что нам не придется рисковать и ехать на такси. — Теперь, когда она выплакалась, она полна решимости помочь.

— Нет, такого не было в плане. Любое изменение в плане приведет к его разгадке.

Она встает и поднимает меня на ноги.

— Прекрасно. Я все понимаю. Давай. Пошли соберем сумки для тебя с Янной.

Я следую за ней и делаю то, что она мне говорит, мои внутренности онемели, голова захламлена обрывками мыслей, совершенно бессмысленными мыслями. Мне ужасно хочется увидеть Драгана. И мне хочется вернуться в его холодную квартиру и попросить проводить меня. Я бы хотела найти хоть какой-то выход из этой ситуации, но я чувствую сердцем, если бы был выход, он бы его предложил. Он знает, что его нет. Если он говорит, что нам с Янной угрожает этот псих, то я ему верю.

Мы заполняем рюкзак Янны и сумку для с моей одеждой и еще парой вещей — семейным фотоальбомом, хорошо потертым, любимым плюшевым мишкой Янны. Константин несколько раз повторил, что я должна оставить туалетные принадлежности, кошелек с деньгами и кредитными картами, а также паспорт и водительские права. Если мы возьмем личные вещи, то полиция подумает, что мы скрылись куда-то в ночи, но если оставим их, то решит, что мы не предполагали никуда убегать. И кроты Дона, работающие в полиции, доложат ему об этом.

— Хорошо, давай повторим историю, которую ты расскажешь всем, включая полицию, — говорю я Синди.

Она быстро рассказывает историю, придуманную Драганом по поводу нас. Она спала в своей комнате. Когда она проснулась, нас уже не было. К сожалению, она ничего не слышала, потому что очень крепко спит. Я уезжала на выходные, но не упоминала о желании куда-то еще уехать. Да, я ездила на выходные с мужчиной, но она понятия не имеет, кто он и где живет.

Затем я последний раз обхожу квартиру, в которой мы втроем прожили несколько лет, наши личные фотографии на каждой стене — наши воспоминания, и каждый предмет об этом говорит мне об этом. Мы создадим новые воспоминания, вдвоем. Нам придется это сделать.

Я возвращаюсь в гостиную, мы не включили свет.

— Хорошо, я готова.

Мы одновременно тянемся друг к другу и обнимаемся так сильно, что аж больно. Мы обе вздыхаем, пытаясь не заплакать. Я не знаю, что сказать. Я даже не могу вспомнить время за всю свою жизнь, когда не знала Синди. Она прошла со мной через все. После сегодняшнего вечера я не знаю, когда увижу ее снова и увижу ли.

— Береги себя, Рейвен, и позаботься о нашей маленькой девочке.

Я киваю вместо того, чтобы ответить, не доверяя себе, иначе заплачу.

— Я завтра утром сразу же пойду в интернет-кафе и заведу этот адрес электронной почты, так что тебе лучше найти момент и сообщить мне, что с вами все хорошо.

— Я сообщу, — обещаю я, стараясь держаться.

Мы обнимаемся и покачиваемся в объятиях друг друга, так мы делали в течение многих лет.

— Я бы хотела, чтобы ты поехала с нами, — говорю я, как бы шутя, но, на самом деле. это чистая правда.

Синди отстраняется от меня.

— Я найду тебя, — обещает она, прижимая лоб к моему. — Мы не прощаемся. Увидимся очень скоро.

Я киваю.

— Хорошо. До скорой встречи. Я люблю тебя.

— Тоже тебя люблю. — Я выпускаю ее из объятий, но сама не двигаюсь с места. И она тоже.

— Что, если я не смогу этого сделать?

Она обхватывает ладонями меня за щеки и глубоко заглядывает мне в глаза.

— Ты сможешь все сделать. Роза всегда говорила, что ты не такая, как выглядишь, из всех нас ты самая сильная.

Мы смотрим в глаза друг другу долго, пытаясь запомнить лицо напротив.

Я подхватываю Янну с дивана. Она так глубоко спит, что причмокивает губами и кладет мне голову на плечо. Подхожу к входной двери, Синди идет следом. Я останавливаюсь, повернув голову.

— Я люблю тебя, Син. Всегда помни об этом.

Она молчит, просто кивает, у нее дрожит подбородок. Затем она целует в щеку Янну.

— Пока, — шепчу я.

Она снова кивает и открывает дверь, остается в квартире на случай, чтобы ее никто не заметил, если кто-то вдруг выйдет в коридор. Никто не должен узнать, что она проснулась этой ночью. Я выхожу из нашей квартиры, она закрывает дверь. Я иду быстро и тихо по коридору, сейчас три часа утра, поэтому здесь пустынно.

Мы выходим из здания, ни с кем не повстречавшись. Я заворачиваю за строение и вижу белую Honda с номерными знаками, которые Драган заставил меня запомнить, поджидающую нас. Я залезаю с Янной в машину, и водитель сразу же отъезжает. Я поворачиваюсь и оглядываюсь назад.

Улица пустынна.

Мне кажется настолько невероятным, что я никогда не вернусь сюда.

34 Рейвен

Утро долго не приходит, но, наконец, солнечный свет светит в окна пустынной комнаты, где я с Янной свернулась комочком на кровати. Она проспала всю ночь, даже не подозревая о полном крушении, которое прошло в наших жизнях. Я же вообще не могла спать, обдумывая план и пытаясь просчитать все непредвиденные обстоятельства, так же как во время бессонницы считают овец, пока меня не одолел сон, но эмоции зашкаливают, поэтому я сплю беспокойно, как бы впадая в дремоту.

Веки Янны начинают трепетать, как будто по команде. Она потирает глаза и оглядывается.

— Где моя комната, мама?

— Мы провели ночь в доме друзей, дорогая.

Она хмурится.

— Чей это дом?

Я дотрагиваюсь до ее носа.

— Обычного друга.

Она зевает и потягивается, не боясь проснуться в непривычной для нее обстановке.

— Нам нужно одеться и позавтракать, хорошо, живчик?

— Мы сделаем блинчики?

— Опять? Нельзя есть блинчики каждый день. Выбирай или омлет, или вареные яйца.

Она опускает лицо в ладони.

— Омлет, — выговаривает она.

— Круто. Угадай, что мы будем делать после завтрака?

— Мы пойдем в парк?

Я делаю вид, что широко и радостно улыбаюсь. Я ни коим образом не хочу, чтобы Янна начала переживать. Она должна думать, что нам предстоит какое-то огромное приключение.

— Нет. Намного лучше, чем парк. Сегодня мы отправляемся в настоящее путешествие.

— Куда? — спрашивает она, когда ее лицо заметно оживляется.

— Угадай?

— В замок Константина, — восклицает она.

— Нет, не в замок Константина, в котором я была. Я же говорила тебе, что он его арендовал на выходные.

— Но принц должен жить в замке.

— Константин не принц.

Она хихикает.

— Он такой глупенький. Он таинственный принц, и ты станешь его тайной принцессой.

У меня такое ощущение, будто мое сердце разбивается на кусочки.

— Это ты глупая, детка.

— Нет, ты, — тут же говорит она.

— По любому, мы не поедем в замок. — Я делаю огромные глаза, словно собираюсь сообщить ей самый большой секрет во всем мире. — Мы поедем в Париж!

Ее глаза тут же округляются, рот открывается от восхищения.

— Париж?!

Я киваю.

— Мы сядем на скоростной поезд, чтобы туда поехать.

— Йеееее, — взволнованно визжит она. — А что мы будем делать в Париже, мама?

— Мы сможем делать все, что захотим.

Огромная улыбка расплывается у нее на лице.

— И к нам приедет тетя Синди? — тут же спрашивает она.

Разве она может существовать без своей тетушки Синди? Но я, продолжая радостно улыбаться, отвечаю:

— Не в этот раз, детка. Давай позавтракаем. Я слышала, как твой животик урчал ночью, как зверь.

Tот же мужчина, который еще ночью забрал нас от дома, отвозит на вокзал. Он включает радио и всю дорогу молчит. Янна почему-то не похожа на саму себя. Она с удовольствием посматривает в окно, совершенно не подозревая, что я нахожусь в как будто в трансе. Машина останавливается у железнодорожной станции Сент-Панкрас.

— Если хотите, я могу припарковаться и вас проводить?

Меня поражают его слова, но больше всего поражает, что он умеет говорить. Я поворачиваю голову, чтобы встретиться с ним глазами. У него темные блестящие глаза, совершенно невозмутимые. И мне хочется попросить у него телефон Драгана, он точно должен знать, как связаться с ним. Но тут же в голове у меня раздается приглушенный голос Драгана: «Любая попытка связаться со мной поставит под угрозу не только тебя, но и Янну».

Я отрицательно качаю головой.

— Нет, не надо. Спасибо за ваше предложение.

Он кивает в ответ.

Я забираю свою сумку, и мы выходим из машины, он уезжает. Стоя у входа в здание, я вешаю зелено-синий рюкзак на плечи Янны.

— Готова? — интересуюсь я.

Она тут же энергично кивает, и мы заходим на станцию вокзала.

— Ты только посмотри на это, живчик, — восклицаю я, глядя вверх на изгибающуюся стеклянную крышу.

Она немного подпрыгивает от возбуждения. Как мило быть такой наивной, не подозревающей о боли, панике, предательстве и страхе перед неизвестностью.

Я крепко сжимаю сумку. Все, что у меня есть в этом мире, находится в ней. Толстый конверт с билетами, наши новые паспорта, наличные и банковские карточки на мое новое имя — Келли Мур. Он не сказал мне, сколько денег на счете, который открыл для нас, он просто сказал, что нам больше не придется беспокоиться о деньгах. Одна мысль приводит меня в смятение.

Я опускаю взгляд на Янну, пока мы движемся через толпу. Она смотрит прямо перед собой, загипнотизированная столь огромным количеством народа. Я рассматриваю табло прибытия и отбытия поездов, пытаясь понять с какой платформы отходит наш поезд.

Мы направляемся в сторону платформы, Янна притихла, наблюдая за скоростными поездами. Мы раньше никогда не ездили на таких. У нас всегда не было денег, чтобы съездить куда-нибудь отдохнуть. Как только мы сядем в поезд, и он начнет отъезжать от станции, начнется наша новая жизнь. Нам всего лишь осталось пройти турникет, потом немного по платформе и подняться по ступенькам в вагон.

— Чего мы ждем? — спрашивает Янна.

Я продолжаю пялиться на новый блестящий поезд.

Янна дергает меня за руку, потому что я молчу.

— Мамочка?

Я опускаю глаза вниз, она вопросительно смотрит на меня.

— Мы поедим на поезде?

— Да, дорогая, конечно поедем.

— Тогда почему мы ждем?

Я опять опускаю на нее глаза. Единственное, что у нее осталось в этом мире — я. И мне следует, в первую очередь, думать о ней. Я не должна быть эгоисткой. Поэтому я готова сделать первый шаг к поезду, но мои ноги не двигаются. Я опять опускаю глаза на Янну и улыбаюсь ей, как бы говоря мы-едем-в-путешествие и нас ждут приключения. Затем выпрямляюсь. У меня все получится, я смогу. Я даже не смогу, а должна. Глубоко вздыхаю. В этот момент две женщины по другую сторону платформы попадаются мне на глаза. Они полностью закутаны в черные одеяния, а на лице никаб, в котором имеются только прорези для глаз.

И от их вида, меня словно ударяет молния, словно все это время я была в оцепенении и только сейчас очнулась.

Я говорю Янне:

— Дорогая, это не наш поезд. Я ошиблась. Наш поезд прибудет позже. Возможно даже завтра.

Янна разочарованно выдыхает и на маленьком личике появляются морщинки на лбу.

— Оооо.

— Не волнуйся, сегодня будет даже более интересно и весело. — Развернувшись, я удаляюсь от нашего поезда, направляясь к входу на другую платформу. Я замедляюсь перед женщинами, чтобы не казаться со стороны настолько сумасшедшей, потому что то, что я собираюсь им сказать, явно заставит их подумать именно так.

— Здравствуйте, — для начала произношу я.

Обе женщины переводят взгляд друг на друга, а затем младшая здоровается со мной. Она говорит вежливо, но ее темные глаза, подведенные сурьмой, с подозрением оглядывают меня сверху вниз. Почти никто из прохожих не обращает на меня внимание, поскольку почти никто и никогда не подходит к таким женщинам, как они.

Я глубоко вздыхаю.

— На самом деле, звучит слегка безумно, но у вас случайно нет еще одного платка на голову, если да, не могли бы вы мне его продать?

Молодая молча во все глаза смотрит на меня. Я не вижу ее лицо целиком, чтобы оценить реакцию, но ее глаза тут же косятся влево. Уверена, она подумывает, как бы избавиться от меня и сбежать.

— Пожалуйста. У меня большие проблемы, — умоляю я, понизив голос, чтобы особо не привлекать внимание Янны. — Мне необходимо прикрыть лицо. Больше мне нечего сказать. Я готова заплатить наличными. Просто назовите свою цену.

Женщина моргает своими большими глазами, затем переводит взгляд на Янну, потом опять на меня.

— Ты… и ребенок в опасности?

Я киваю.

— Да. Мне нужно как-то прикрыть лицо.

Другая женщина, постарше, начинает что-то говорить по-арабски. Я узнаю этот язык, потому что часто слышала его в казино. Женщина по моложе объясняет, старшая внимательно смотрит на меня.

— Почему они так одеты, мамочка? — спрашивает Янна.

— Им положено по религии, дорогая, — говорю я, неловко улыбаясь пожилой женщине.

Она продолжает сверлить меня взглядом, потом кивает и указывает на чемодан, которую везет за собой на колесиках и что-то говорит на арабском.

— Мы можем дать вам один из наших запасных платков, — наконец, отвечает молодая женщина.

— Прекрасно, — тихо шепчу я, потянувшись к сумочке. — Сколько?

Она трясет головой, ее выразительные глаза смотрят на меня по-доброму.

— Я не возьму с вас денег.

Неожиданно у меня в глазах собираются слезы. Всю свою жизнь я смотрела на этих женщин в их черных одеяниях и думала, что они очень сильно отличаются от меня. В душе я даже жалела их, что они лишены своих прав в обществе. А теперь, когда я нахожусь на грани и мне угрожает серьезная опасность, эти женщины — единственные, кто сможет мне помочь.

— Пойдемте, я помогу вам надеть платок в туалете.

Она хватается за чемодан, и я с Янной следую за двумя женщинами в туалет. Янна во все глаза наблюдает за двумя женщинами, молодая из них открывает один из своих маленьких чемоданов и приподнимает длинные черные одежды и чадру. Она протягивает мне никаб, который сильно пахнет сладковатыми духами. Я улыбаюсь ей, она улыбается в ответ, даже в уголках глаз у нее появляются счастливые морщинки.

Я знаю, как сказать «спасибо» по-арабски.

— Shukran.

Она тепло улыбается мне.

— Очень приятно.

— Вы уверены, что я не должна вам заплатить за платок на голову?

Она отрицательно качает головой.

— Пусть вам ничего не угрожает с вашей малюткой. Этого будет вполне достаточно.

И прежде чем я собираюсь вымолвить хотя бы слово, она забирает свой чемодан, и обе женщины молча выходят из туалета.

И только потом я ловлю себя на мысли, что так и не спросила, как их зовут.

35 Рейвен

— Зачем ты закрыла лицо, мамочка? — с любопытством спрашивает Янна.

— Я хочу почувствовать, каково это ходить в никабе. Иногда следует что-то испробовать на себе, чтобы понять, как жить жизнью совсем отличной от нашей.

Я снимаю никаб и кладу его в сумку. Затем я спускаю Янну со столешницы рядом с раковинами и ставлю на пол. Схватив ее за руку, я выхожу из туалета, пытаясь найти таксофон. Янна начинает напевать какую-то песню, я в этот момент набираю номер Стар. Я молча с мольбой слышу пять длинных гудков, про себя начиная молиться: «Прошу тебя, Стар, возьми трубку!»

— Слушаю, — наконец, произносит мужской голос.

В какую-то секунду мне кажется, что я ошиблась номером, но у мужского голоса явно присутствует русский акцент, поэтому я не задумываясь говорю:

— Могу я поговорить со Стар, пожалуйста?

— Кто ее спрашивает?

— Ее давняя подруга Рейвен.

— Ожидайте, пожалуйста. — Я слышу, как мужчина что-то кричит Стар, и наконец, она берет трубку:

— Привет, Рэйвен, я так рада слышать тебя. — Произносит она с удивлением, но и с радостью.

— Привет, Стар. Помнишь, ты сказала, если мне понадобится помощь перво-наперво я должна обратиться к тебе.

— Да.

— Ты все еще не отказываешься от своих слов?

— Однозначно. Я готова помочь тебе всем, чем смогу, — тут же отвечает она.

— Я надеюсь эта телефонная линия не прослушивается?

— Конечно, нет, — утверждает она с полной уверенностью.

— Мне необходимо, чтобы ты позаботилась какое-то время о Янне, но дело в том, что ты не можешь никому рассказать, что она у тебя. И не сможешь никому сообщить, что я связывалась с тобой и тем более, что ты видела меня. И если вдруг ты услышишь от кого-то, что я исчезла, ты не сможешь предоставить информацию полиции, будто бы встречалась со мной или общалась. Это чрезвычайно важно для меня. Если ты предполагаешь, что не сможешь всего перечисленного сделать, то ничем не сможешь мне помочь.

Стар резко вдыхает.

— Рейвен, что происходит, черт возьми?

— Я все объясню позже, но сначала мне необходимо, чтобы ты забрала Янну.

— Где ты?

— На станции Сент-Панкрас.

— Я буду там через тридцать минут.

— Отлично. — Я оглядываюсь вокруг. — Здесь есть небольшой магазин, продающий корнуэльскую выпечку, называется «МакКоннелс». Я буду ждать там. У меня нет с собой телефона, поэтому не пытайся мне перезвонить. Если ты не приедешь через полчаса, я перезвоню тебе.

— Я уже выхожу.

— Спасибо, Стар.

Я вешаю трубку и веду Янну в небольшую кофейню. Она проголодалась, поэтому я покупаю ей круассан и кружку горячего шоколада. Я наблюдаю, как она дует на горячий шоколад, прежде чем начать пить.

— Итак, мой живчик, — говорю я. — Ты помнишь Стар? Мы встречались с ней во время ланча в тайском ресторане.

Она утвердительно кивает.

— Да. У нее волосы, как у принцессы.

Я улыбаюсь.

— Точно. Ты проведешь с ней сегодня день.

Она перестает жевать и начинает немного ерзать.

— Только я?

— Ну, я буду немного занята, когда она повезет тебя к себе домой. Она живет в очень красивом доме. Вообще-то, тетя Синди сообщила мне по секрету, что у нее есть лошади. Может она разрешит тебе на них посмотреть, а? Что ты думаешь?

Она раздумывает над ответом.

— А сколько тебя не будет?

— Несколько часов.

— Это как два часа?

— Что-то вроде того. Не долго.

— Хорошо.

Янна моментально забывает, что мы собирались в наше большое путешествие. Я радостно улыбаюсь ей.

— У Стар есть пони?

— Не уверена, но ты можешь ее спросить, когда она придет, хорошо?

— Хорошо. — Она замолкает на мгновение, а потом спрашивает: — Можно мне сейчас мороженое?

— Конечно, — тут же соглашаюсь я.

— И шоколад? — добавляет она.

— Янна, тебе не кажется, что ты немного перебарщиваешь?

Она опускает глаза на свой круассан, а потом поднимает на меня грустные глаза.

— Нет, вся нормально. Ты тоже можешь съесть шоколад, но больше я ничего не хочу.

Она поднимает на меня глаза и радостно улыбается.

Я поглядываю на свои часы. У меня в запасе двадцать минут, которые мне следует как-то убить.

Я замечаю спешащую к нам Стар с огромным парнем в костюме, который очень близко позади двигается за ней, поэтому поднимаюсь и направляюсь ей навстречу.

— С тобой все в порядке? — хмурясь, спрашивает она.

— Да, все хорошо.

— Синди знает, что ты здесь?

— Нет.

Она опять хмурится.

— Что происходит, мать твою, Рейвен?

Я бросаю взгляд на Янну, давая понять, что не желаю обсуждать при ней.

— Мне нужно, чтобы ты забрала Янну на несколько часов.

— Юрий может сводить Янну в этот магазин и купить ей какие-нибудь игрушки или сладости?

Я утвердительно киваю.

Она обращается к своему здоровяку, который стоит в нескольких шагах от нас.

— Конечно, — ту же отвечает он, подходя ближе.

— Янна, это Юрий. Он отведет тебя в тот магазин, чтобы ты смогла выбрать игрушку. Хочешь игрушку?

Янна кивает и поворачивается ко мне.

— Можно, мамочка?

Я улыбаюсь во все тридцать два зуба.

— Конечно, дорогая.

Как только Юрий уводит Янну, Стар тут же разворачивается ко мне.

— Что, черт возьми, происходит?

Я кратно рассказываю ей всю суть, то, что могу, она недоверчиво, удивляясь трясет головой.

— Господи, Рейвен, такого не бывает. Ты должно быть очень напугана. Что ты собираешься делать теперь? — спрашивает она.

— Я хочу его найти.

— Ты думаешь это хорошая идея?

— Послушай. Не думаю, что ты меня поймешь, но в данный момент это не важно. Ты пообещала мне, что поможешь, если мне понадобится помощь, и единственное, что мне необходимо от тебя в данный момент, чтобы ты позаботилась о Янне ради меня. Всего лишь несколько часов.

Она вздыхает.

— Хорошо. Делай то, что считаешь нужным, но помни, что я готова тебе помочь в любое время. Даже если я не смогу, уверена, что сможет тебе помочь Николай. Он русский, как правило, они все знают друг друга.

— Спасибо. Я запомню твои слова.

Краем глаза я вижу Юрия и Янну, двигающихся к нам. У нее в руках коричневый плюшевый мишка, и она довольная уминает уже второй батончик шоколада за сегодня.

Я целую Янну в обе розовые щечки.

— Позаботся о ней, — говорю я Стар, чувствуя, как у меня на глазах начинают наворачиваться слезы.

— Хорошо. Береги себя.

Они выходят из кафетерия, а я мчусь в туалет и надеваю сильно надушенный никаб, потом направляюсь на выход железнодорожного вокзала. Я запрыгиваю в одно из черных такси, поджидающих рядом на тротуаре.

Я закрываю за собой дверцу, диктуя таксисту адрес. К моему удивлению, он с ухмылкой поглядывает на меня, даже можно сказать, с каким-то отвращением, потом молча переводит глаза на дорогу и выруливает на трассу. До меня доходит через пару минут, что он так реагирует, потому что на мне надета чадра.

К счастью, на трассе не слишком много машин, такси останавливается напротив входа в дом Драгана на противоположной стороне. Я с надеждой молюсь, чтобы он вышел из дома. Я не знаю, что мне делать, если он не появится.

Расплачиваюсь за проезд и вылезаю из машины.

Переходя улицу, я понятия не имею, что меня ждет впереди. Как он отреагирует, если я предстану перед ним. Поэтому ужасно нервничаю, направляясь к зданию, но с приближением ко входу, вдруг какая-то женщина выходит из дома, открывая парадную дверь. Я подбегаю и ловлю ее за долю секунды, прежде чем она закрывается. Мне кажется это хорошим предзнаменованием. Возможно, сегодня мне помогает Бог.

Внутри меня встречает пустое фойе. Я направляюсь к лифту, поднимаясь на этаж Константина. Здесь тоже никого, поэтому никем не замеченная, я подхожу к двери его квартиры. Глубоко вздохнув, я стучу. Конечно, он не обрадуется, увидев меня, но я не могу выполнить его план. Просто не могу и все. Я остро ощущаю, что у нас происходит взаимное влечение, не просто так я захотела остаться с ним. Такое, которое предоставляет нам столько всего, намного большее, чем мы могли бы предположить.

Но мне никто не открывает дверь.

Под действием безумного отчаяния и разочарования, я начинаю с силой колотить еще сильнее в дверь.

Я понимаю, что не должна этого делать, но вытаскиваю свой телефон из сумочки и набираю его номер. Мне сообщают, что его телефон отключен. И вдруг я настолько явственно ощущаю душную, пропахшую приторными духами никаб, покрывающую лицо, что еще сильнее ударяю по его двери. Конечно, я знаю, что его нет в квартире, но я не готова просто так сдаться. Я не готова и не могу. Не может быть, чтобы это был конец.

— Почему, черт побери, вы с такой силой стучите в эту дверь? — раздается голос у меня за спиной.

Я тут же поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и вижу шестидесяти- или семидесятилетнюю женщину, высунувшую голову из едва приоткрытого дверного проема напротив квартиры Драгана, хотя немного дальше по коридору. Она посматривает на меня недружелюбно и сурово.

— Я ищу человека, который здесь живет.

— Что тебе от него нужно? — с подозрением спрашивает она, словно я похожа на грабителя или террориста.

— Он — мой друг.

— Если он твой друг, то вы должны знать, что он съехал, — самодовольно отвечает она.

— Съехал? — на автомате повторяю я.

— Да, он съехал сегодня утром. Я видела, как управляющий домом проводил у него инвентаризацию, — отвечает она, не обращая внимания на панику в моем голосе.

Я в полном шоке смотрю на дверь Драгана.

— И где я смогу найти адрес, куда он съехал?

— Попробуй спросить управляющего домом, — отвечает она и быстро закрывает дверь своей квартиры.

У меня подкашиваются ноги, и я оседаю у двери квартиры, в которой теперь не живет Константин, сползая на пол. Вся моя неистовая решимость, которая двигала вперед, начиная с железнодорожного вокзала, лопается как мыльный пузырь. Я отлично понимаю, что нет никакого смысла спрашивать новый адрес Константина у управляющего домом. Он же предупреждал меня, что искать его будет бесполезно, это все равно, что искать ветер.

Он, однозначно, следовал первоначальному плану, мы оба одновременно исчезли из города, ушли в разных направлениях и наши пути больше никогда не должны пересечься.

Боже! Нет!

Я больше никогда не увижу его.

36 Рейвен

  Не могу не влюбляться в тебя.

Не знаю сколько времени я просидела у его двери, совершенно потерянная и без надежды. Сегодня утром мне все же следовало взять у водителя его номер телефона. Может, я смогу что-нибудь узнать о нем от людей, у которых он снимал на выходные замок в аренду. У меня непроизвольно сжимаются руки в кулаки. Господи, какая я глупая. Я даже не знаю, как долететь до этих болот, я не знаю где они находятся. И тогда происходит нечто странное. Я не верю в призраков, в инопланетян, в сверхъестественных существ, но вдруг я совершенно точно ощущая, где он может находиться. И это не предположение. Я, на самом деле, знаю. Словно моя страждущая душа прошептала его местонахождение моему страждущему сердцу.

Я вскакиваю на ноги и мчусь по коридору.

Останавливаю такси, сажусь и описываю предположительное направление. Он возил меня туда поздно вечером, но сейчас как будто меня сами ангелы ведут к этому месту. Сначала мы сворачиваем не в ту сторону, и я сразу же интуитивно чувствую, что мы едем не по тому пути, поэтому предлагаю водителю вернуться. Потом мы добираемся, и такси останавливается в нескольких метрах от входа в сербский ресторан.

Еще рано, даже нет одиннадцати часов, поэтому не могу сказать открыт ли он. Я расплачиваюсь и останавливаюсь на тротуаре, пока такси не уезжает. Район сам по себе захудалый, и в своем никабе, я выделяюсь на улице, как больной палец, несколько человек внимательно рассматривают меня.

Я иду к двери, думая, что она закрыта, но она открывается, как только я толкаю ее, колокольчик звенит над головой. Я останавливаюсь, осматривая пустой ресторан, думая, что кто-то появится из кухни на звон колокольчика, встретить клиента. Но никто не появляется.

Я направляюсь в противоположный конец ресторана, вдыхая аромат жарящегося мяса и овощей на кухне, и выхожу в сад. Я замираю в дверном проеме, потому что, черт возьми, я не могу слова вымолвить, подумать, непроизвольно с трудом выдохнув.

Драган стоит в патио спиной ко мне и смотрит на сад.

Словно почувствовав чье-то присутствие, он резко поворачивается, рванув к двери. Смешанные чувства пересекают черты его лица.

Никаб. Он не видит моего лица. Я поспешно снимаю его.

На его лице отображается выражение нежности и любви, отчего у меня выходит весь воздух из легких. Мы смотрим друг на друга всего лишь несколько секунд. Потом его светлые брови соединяются вмести, он хмурится, а затем выражение нежности сменяется яростью. Я никогда не видела, чтобы он так на меня злился.

— Что ты здесь делаешь? — рычит он. Сейчас он даже не собирается соблюдать осторожность.

Я не сдвигаюсь с места, молчу.

Он в два шага оказывается передо мной и хватает за руки.

— Почему ты не в поезде?

— Я не могу уехать… без тебя. Должен быть какой-то другой выход.

— Ты подставила под угрозу себя и Янну.

Он сильно сжимает мне руки, но не больно. На этот раз я могу прочесть его — он злиться на меня, но также и переживает, сильно переживает.

— Это глупо.

— Я знаю, — говорю я, открыто глядя ему в лицо, даже не беспокоясь об оправданиях. — Ну, я здесь и не собираюсь уходить. Что нам теперь делать?

Он сгребает меня в охапку и наклоняется поцеловать, его страсть такая же горячая, как и гнев. Я приоткрываю губы ему навстречу и теряюсь в растущем жаре и ощущениях, пока его язык орудует у меня во рту. Он отстраняется, глядя мне в глаза и знакомые испепеляющие электрические искры летают между нами.

— Я должен встретиться с Доном позднее сегодня днем. Я должен сказать ему, что работа выполнена и предоставить доказательства. Я всегда выполнял контракт, за который мне платят.

У меня желудок сжимается и ухает вниз, но я не могу от него даже отодвинуться ни на шаг, несмотря на то, что за плечами Драгана много темного, вернее, очень темное прошлое. Мы связаны воедино. Я люблю его и готова преодолеть любую гору, пересечь море, чтобы быть рядом с ним.

— Убийства для меня не столь важны, но что-то изменилось, когда я увидел тебя. Я не мог забрать твою жизнь. И сейчас, — он замолкает, не отрывая от меня своих светлых глаз, — я люблю тебя. Я лучше рискну и потеряю свою жизнь, чем причиню тебе вред.

У меня сердце готово выскочить из груди от радости. Он любит меня. Мой Бог! Он меня любит.

— О, дорогой мой. Я так сильно тебя люблю, что мне казалось, что я умру без тебя, — радостно говорю я.

— Ты не умрешь. Им придется сначала убить меня.

Мой радостный взгляд сменяется тоскливым. Проблемы никуда не делись — они по-прежнему с нами.

— Где Янна?

— Она в безопасности. Я оставила ее со своей давней лучшей подругой. Никто не подумает ее там искать.

Он оглядывается вокруг.

— Прикрой лицо. Нельзя, чтобы тебя видели. Я должен быть уверен, что ты в безопасности, прежде чем осуществлю свой план. Ты можешь остаться у своей подруги?

Я утвердительно киваю и надеваю никаб.

— Как ты сюда добралась?

— На такси.

— Пошли, — говорит он, беря меня за руку. Мы выходим из ресторана. Я вижу его машину, припаркованную через дорогу, но он почему-то не направляется к ней. Вместо этого он тихо говорит мне.

— Жди здесь, — и идет вперед по дороге, а потом вдруг быстро сворачивает в переулок. Я не совсем понимаю, зачем он туда пошел. И хотя понимаю, что он сказать дожидаться его здесь, но мои ноги сами собой следуют за ним, все быстрее и быстрее. Свернув в узкий переулок, я замечаю контейнеры для мусора. К своему ужасу, вижу, как Драган затаскивает тело человека за эти контейнеры. Я застываю на месте, не единой мысли. Пока я оцепенело стою на одном месте, он выныривает из-за мусорных контейнеров. Он останавливается, и мы пару секунд в упор смотрим друг другу в глаза.

Я открываю рот, но ничего не могу сказать. Он вздыхает и идет ко мне.

— Он видел нас, — тихо и спокойно говорит Драган, как будто это все объясняет.

— Но у меня же закрыто лицо, — хрипло шепотом произношу я.

— Не стоит недооценивать своего врага, Рейвен. Именно такая халатность может привести всех нас к смерти.

— Кто он такой?

— Общий знакомый. Он оказался не в то время, не в том месте. Я не могу рисковать. Мне необходим элемент неожиданности.

У меня глаза становятся огромными. Этот мужчина умер из-за меня. Я не в состоянии пошевелиться. Реальность убийства поражает меня до такой степени, будто на меня свалилась тонна кирпичей. Узнав, что он профессиональный киллер, честно говоря, это мало повлияло на меня, но сейчас… Увидев своими собственными глазами, как он уложил мужчину за считанные секунды, спрятав его за контейнер, практически ничего при этом не почувствовав, ни единый мускул не дрогнул у него на лице, у меня все тело покрывается мурашками.

Пока он идет в мою сторону, у него на лице обычная маска, ничего не выражающая.

— Еще не поздно передумать. Ты можешь воспользоваться своим паспортом и начать новую жизнь за границей.

Я перевожу взгляд на его глаза.

— Я люблю тебя. Я не знаю, что заставило тебя стать таким, какой ты есть, но, на самом деле, ты другой. Твоя работа — убивать, но ты не убийца.

Он моргает и внимательно смотрит на меня.

— Ты преданная и добрая и однажды ты все поймешь.

Он скользит рукой под мой никаб и дотрагивается до моего лица.

— У нас не так много времени.

— Что ты собираешься делать? — спрашиваю я, напуганная, как он решительно сжимает челюсть и блеском в его глазах. Он приоткрывает свою маску, и я вдруг замечаю насколько он разозлился.

— Я должен убить Дона, — спокойно говорит он. — И его сына. Другого выхода нет.

Он хмурится, когда я вскрикиваю, что он готов убить еще двоих человек. Если учесть, что они сами заварили эту кашу и так хотели меня убить, я по идеи должна выдохнуть спокойно, но эта мысль совершенно не прибавляет мне спокойствия, наоборот, раз он собирается пойти на очередное убийство и при этом может серьезно пострадать, эта мысль вызывает у меня боль.

— Если я оставлю хотя бы одного из них в живых, нам придется всю оставшуюся жизнь оглядываться за спину, и поверь мне, ты не захочешь такой жизни. Русские никогда не забывают. Поэтому вопрос — они или мы.

— Постой. Знаешь, моя подруга, с которой я оставила Янну, ее мужчина — Николай Смирнов.

У него моментально взлетают брови.

— Твоя лучшая подруга — подружка Смирнова?

— Да, и она сказала, что он сможет нам помочь.

— Да, Рейвен, он очень могущественный человек, но он не сможет нам помочь. Никто не будет вмешиваться в это дерьмо.

— Пожалуйста, давай я позвоню ей. Никогда не узнаешь, как может…

— Нет, я ему не доверяю. Все русские держатся вместе. Никому не стоит рассказывать наш план.

— Прошу тебя, ты должен мне поверить. Я чувствую, что он нам поможет, если мы обратимся к нему за помощью, точно также, как я поняла, где смогу тебя найти.

Он отрицательно качает головой.

— Ну, пожалуйста, Драган. Прошу тебя.

— Ты не понимаешь всего, Рейвен. Здесь нет такого понятия как друзья. Этот ее Николай меня даже не знает, но он знает Сергея, потому что занимался с ним бизнесом давно. Никто не захочет заполучить такого могущественного врага, рискуя, ради кого-то другого.

— Я ничего не понимаю в их бизнесе. Но я знаю одно, я просто это чувствую. — Я прижимаю руку к солнечному сплетению. — Вот здесь. Именно это привело меня к тебе, и сейчас я чувствую, что нам нужно поговорить с Николаем.

Он вздыхает.

— Это ошибка, Рейвен.

— Нет, не ошибка.

— С какой стати Николай должен мне помогать?

— Потому что Стар моя должница.

— И ты готова довериться ему, думая, что ради нее он нам поможет?

— Ты бы сделал, если бы я тебя попросила?

— Да.

Я улыбаюсь ему в ответ.

— Тогда я готова довериться ему.

Он вздыхает.

— Я почти ничего не знаю о мафии Дона, но мне кажется, что там, где он живет, дом хорошо охраняется. Какова вероятность, что ты сможешь войти в логово Дона, пройти мимо всей его охраны и убить его и его сына сам в одиночку?

— Я хорошо знаю планировку его дома, поэтому у меня есть неплохой шанс.

— Это, конечно, хорошо, но для меня этого недостаточно.

— Боюсь, это лучшее, что можно ожидать в подобной ситуации.

— Прошу тебя, доверься моему чутью. Только раз.

Он хмурится, но потом через какое-то время кивает.

— Хорошо, давай двигаться к машине, прежде чем еще кто-нибудь нас увидел, — говорит он.

Мы быстро идем к автомобилю. Еще больше людей рассматривают нас, со стороны мы очень странно выглядим. Светловолосый Бог и женщина в никабе, где видны только одни глаза. Он срывается с места, как летучая мышь из ада, я даже не успеваю пристегнуть ремень безопасности. Но потом я беру его телефон и набираю номер Стар.

37 Драган

Давняя подруга Рейвен выглядит безупречной красавицей, готовая позаботиться о нас. Она встречает нас у главного входа в дом и ведет в библиотеку, где мы знакомимся с ее мужчиной. Он поднимается из-за стола и направляется нам навстречу. Он на дюйм выше меня и одет в безупречный костюм. Такое впечатление, что его вытащили с деловой встречи. Он улыбается, но его глаза остаются холодными и равнодушными. Стар нас представляет друг другу.

— Драган, — бормочет он.

Протягивая свою руку, крепко сжимая.

— Я слышал о тебе.

У меня невольно приподнимаются брови. Не могу точно сказать нравится ли мне этот человек, похоже, что не очень.

— Это комплимент. От довольного клиента, — поясняет он.

Я улавливаю, как Рейвен резко выдыхает. Она попала со мной в жестокий мир, где людей хвалят за убийство.

Николай Смирнов поворачивается к Стар и улыбается. Я ощущаю чувство облегчения, которое проносится по венам. Рейвен права. Он сделает все ради этой женщины. Она подходит к нему, целомудренно целует его в щеку и что-то шепчет на ухо. Он обхватывает ее за талию, кивает и с нежностью гладит по волосам. Потом они обмениваются каким-то только им понятным взглядом. Она поворачивается к Рейвен.

— Пошли. Давай что-нибудь поедим.

Рейвен переводит на меня взгляд, и у меня словно разрывается сердце. Она выглядит такой бледной, и глаза огромные от страха, подбородок дрожит. Мне хочется ее обнять и сказать, что все будет хорошо, но я не могу. Пока не могу. Я просто улыбаюсь ей в ответ и призрак улыбки мелькает у нее на губах.

— Пошли, — зовет Стар.

— Я люблю тебя, — одними губами говорит Рэйвен, следуя за ней.

За ними закрывается дверь.

— Выпьешь?

Я отказываюсь. Мне нужна абсолютно ясная голова.

Мы садимся напротив друг друга.

— Что я могу для тебя сделать?

— Есть много мест, куда я мог бы податься и затеряться, но с женщиной и ребенком я не могу.

Он медленно кивает. Этот русский говорит даже меньше, чем я.

Я излагаю ему свой план, он слушает не прерывая. Как только я заканчиваю, он снова кивает.

— Могу я улучшить твой план, — говорит он и улыбается. Холодной улыбкой, не касающейся его глаз.

Рейвен.

Янна, я и Драган лежим на кровати в одной из многочисленных спален огромного дома Николая. Драган прижимает меня к своему телу, целуя, наши губы настолько отчаянно нуждаются во вкусе друг друга.

Может это последний раз, когда мы целуемся.

— Скажи мне, что я снова увижу тебя, — шепчу я, мои губы двигаются по его губам. Я так близко прижата к нему, что вижу все золотистые крапинки в его глазах.

— Я так хочу снова увидеть тебя, больше чем что-либо в этом мире, — отвечает он.

Это не тот ответ, который я хотела бы услышать.

— Я молю Бога, чтобы он вернул мне тебя.

— Если я не вернусь…

Я тут же прикрываю его рот рукой.

— Не надо.

Он целует мою ладонь.

— Мне хочется, чтобы мы просто сбежали. Я так боюсь за тебя, Драган.

— Мы не можем убежать, но пообещай мне, что ты уедешь в Париж и последуешь плану, если ничего не услышишь от меня завтра к вечеру.

Я киваю, но желудок сжимается от одной только мысли — не зная жив он или мертв, мне придется покинуть город.

— Обещаю.

— Если я не появлюсь, я хочу, чтобы ты знала, что очень сожалею, что был так груб с тобой в замке. Об этом я жалею больше всего. Я пытался оттолкнуть тебя, относился к тебе как к шлюхе. Притворялся, что ты всего лишь еще одна женщина, которую я подцепил, но у меня ничего не получалось. Ты прокладывала свой путь прямиком в мое сердце.

— Ты говоришь так, словно я какой-то червь, который прокладывал к тебе путь, — говорю я чуть не плача.

— Боже, я бы так хотел заняться с тобой любовью сейчас, — стонет он.

— Я тоже.

— Если я вернусь, я буду сильно и долго трахать тебя, ты не сможешь нормально ходить в течение нескольких дней.

— Тебе, однозначно, лучше выполнить свое обещание. Я ненавижу людей, дающих пустые обещания.

Он смеется.

— Знаешь, что я подумал, когда впервые увидел тебя в казино?

— Нет. Что?

— Я подумал: бл*дь, мужик, ты попал. Я подумал, что я приобрел огромную проблему. Ты была самой горячей чертовой женщиной, которую я видел за всю свою жизнь.

Я улыбаюсь.

— А ты хочешь узнать, что подумала я?

У него по лицу расплывается мимолетная улыбка, отчего мой желудок переворачивается.

— Конечно.

— Ну, я подумала: «Вот дерьмо, Рейвен. Даже не смей смотреть в его сторону. Он тоооочно не из твоей Лиги».

— Я никогда такого не чувствовал. Мне не хотелось, чтобы ты уходила.

Он прижимается к моему уху.

— Когда ты сказала мне, что видела лицо сына Сергея, у меня было такое чувство, будто ты воткнула мне нож в грудь. И не важно, чем все закончится, но я никогда не пожалею о принятом решении.

Всхлипывания скапливаются в меня в груди. Все так несправедливо. Я не могу оставить этого мужчину. Я не хочу, чтобы он уходил. Меня совершенно не волнует, проведем ли мы остаток жизни в крошечной отдаленной деревне в Аргентине.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — рыдаю я.

— Шшшш… я должен сделать это ради нас. Ради Янны. Ради наших детей, которые у нас появятся.

Я тихо начинаю всхлипывать.

— Прости. Я хочу быть сильной, но я так боюсь.

— Не бойся. Я переживал и еще худшие времена.

С надеждой я поднимаю на него глаза.

— Точно?

Он кивает.

— Ты постараешься быть осторожным, да?

— Думаешь, я хочу лишиться тебя? Лишиться нашей совместной жизни? Помнишь, я же говорил тебе, что я лучший. Я не преувеличивал свои слова. Если кто-то и сможет это провернуть, так только я.

Я киваю, но мои кишки сжимаются в комок от тревоги и страха.

— Вот и все. Теперь я должен идти.

Мы снова целуемся, глубоко, я погружаю пальцы в его волосы, молясь, чтобы не в последний раз.

38 Драган

(Это конец…)

Сергей в Англии живет в охраняемом поместье за городом. И сегодня он там, поджидает меня. Обычно в поездке нет необходимости. Он читает о моей проделанной работе в газетах, наслаждаясь завтраком или курьер приносит ему фотографии, когда я был по моложе и предпочитал не очень много общаться, приезжал сам.

Он вполне охотно соглашался встречаться со мной. Мы вместе наслаждались виски. И однажды он сказал мне, что я напоминаю ему себя, когда он был моложе.

До охраняемого поместья с высокими стенами и закрытыми воротами можно добраться за сорок минут. Я еще раз тщательно изучаю план, поворачивая с A316 на Ричмонд. Войти внутрь будет не проблема. Вот выйти живым будет практически невозможно, но с помощью Николая у меня появляется отличный шанс, что мне удастся это сделать.

Вооруженные охранники у ворот не доставляют мне особых хлопот. Я был здесь два дня назад. Я продолжаю двигаться по длинной дороге к главному входу дома, обращая внимание на сторожевых собак, охраняющих поместье. Я знаю, что у Сергея есть, по крайней мере, четыре сторожевых пса, но сейчас день, поэтому я вижу только двоих. Они превосходно обучены нести охрану вокруг здания. Мне становится их жалко, придется принести в жертву таких красивых существ, но у меня нет другого выбора.

Я останавливаю машину и иду ко входу. Садовник скрупулезно обрезает топиар в форме оленя. Он совсем не обращает на меня внимания. Похоже, ему придется долго трудиться прежде, чем он успеет выполнить свою работу. Хорошо. Позднее он может мне понадобиться, как свидетель. Двое мужчин выходят из дома и идут в другую в сторону. Это обслуживающий персонал с кухни. Они замечают меня, но не улыбаются и не здороваются. Меня никто не останавливает.

В пятидесяти метрах слева — небольшой дом с вооруженной охраной. Они неподвижно стоят, провожая меня глазами. Внутри дома будет как минимум двое охранников.

Я стучу в высокие двери в стиле лакшари и вхожу, огромный, мускулистый мужчина, в плохо сидящем на нем черном костюме, открывает двери. Еще двое совершенно одинаково пугающих мужчины стоят в шаге друг от друга и наблюдают с мрачным выражением за мной. Я поднимаю вверх руки, и первый, открывший дверь, с усердием обыскивает на предмет оружия. Его руки быстро и профессионально проходятся по всему моему телу. Ничего не найдя он отступает на шаг назад.

— Где Сергей? — интересуюсь я.

— В своем кабинете. — Говорит он с таким густым акцентом, в выражении его лица нет ни капли дружелюбия.

— А Виктор? — Виктор — сын Сергея, которого Рейвен и увидела в переулке. Он убил мужчину на задворках казино, просто поругавшись с ним из-за несущественного вопроса, рискуя всем, потому что не может контролировать себя.

— Он тоже там. Пойдем со мной.

Я киваю и следую мимо двух русских головорезов с совершенно пустым взглядом. Если мне повезет, то все пойдет по плану. У меня очень простая миссия — мне нужно убить Сергея. Виктор не многое знает и не нравится другим в организации русской мафии. Как только его отец умрет, вакуум власти заставит кого-то подписать ему смертный приговор, вскоре после всего этого.

Дверь в кабинет Сергея закрыта. Охранник, который приводит меня, один раз стучит.

Из-за двери слышится ответ по-русски.

Дверь открывается, и я вхожу внутрь.

— А вот и помощник, — саркастически смеется Виктор. Его отец заплатил мне, и он почему-то решил, что я его слуга, но это не так. На самом деле, он завидует.

Сергей поворачивает к нему голову, но продолжает молчать.

Я делаю два шага внутрь кабинета, и огромный охранник закрывает за мной дверь. Теперь мы втроем в комнате. Сергей по-прежнему сидит за столом.

— Выполнил заказ? — спрашивает он.

Я утвердительно киваю.

— Докажи, — говорит Виктор.

Полностью игнорируя его, я не спускаю глаз с Сергея. Скорее всего они оба вооружены, но если я смогу заставить отца подняться из-за стола, а он на самом деле представляет настоящую угрозу в этой комнате, то Виктор, мешок с дерьмом, будет настолько ошеломлен, что не сможет отреагировать, поэтому особо не будет сопротивляться.

У меня сердце начинает стучать более быстрее, так всегда происходит до убийства, но я чувствую, что пальцы не дрожат и дыхание совершенно спокойное. Могу сказать больше — у меня на лице светится улыбка. Если я буду проявлять открыто нервозность, то такие люди, как Сергей и Виктор, обязательно что-то заподозрят.

Поэтому я спокойно вытаскиваю телефон из кармана.

— Да, у меня есть фото.

Виктор поднимается из-за стола, встав рядом с отцом. Я показываю телефон с фотографией Рейвен, которую сделал той ночью. Ее грудь залита кровью свиньи, она лежит на земле, притворяясь мертвой. Я кладу телефон на стол подальше от Сергея, он не может полностью разглядеть фотографию. И как только он подается немного вперед, чтобы лучше увидеть изображение, я моментально опускаю руку вниз и достаю маленький нож, спрятанный в ботинке.

При моем наклоне вниз Сергей поднимает голову. Он не успевает среагировать, открыв рот.

— Я… — начинает он, и все.

Я бросаю нож в его сторону. Годы обучения не прошли даром. За долю секунды нож попадает в яблочко, пронзая гордо, под кадыком. Нельзя откачать человека, после такой раны. Его глаза вылезают из орбит, он тянется к горлу. Совершенно бесполезный жест. Кровь льется прямо по его рукам. Он умрет через минуту. Пока я разрабатывал свой план, минуту за минутой, рассматривая каждый неожиданный поворот, я не предполагал, что так будет все просто.

— Какого черта ты сотворил? — кричит Виктор, потянувшись к своему оружию. Я бросаюсь на высокомерного ублюдка, и когда впечатываюсь в него, его пистолет выстреливает. Звук такой громкий за счет высоких потолков и ничем не прикрытых полов. Хорошо. Охранники вломятся сюда через несколько секунд. Если они до сих пор не услышали трусливый выкрик Виктора, то они определенно услышали выстрел.

Мы падаем на пол. Пока он находится подо мной, я врезаю ему силовым ударом по челюсти, рассчитанным свалить в два раза крупнее мужчину с ног. Мне не хочется его убивать. Вся его бравада тут же исчезает. Я молниеносно оглядываюсь вокруг. Сергей заваливается на бок рядом со своим сыном, хрипя и протягивая ко мне руку. Я отхожу.

Больше он ни на что не способен.

Я уже слышу тяжелый топот в коридоре ног, их больше, чем было там охранников. Я запираю дверь, по крайней мере, создаю им хоть какое-то препятствие. Поднимаю с пола пистолет Виктора и тянусь к пиджаку Сергея, чтобы забрать и его. Он умер, с широко открытыми глазами. В коридоре мужчины начинают таранить и пинать дверь. Они настолько сильные гориллы, поэтому могут ворваться сюда в любой момент.

Я стою перед столом с поднятыми вверх руками. Если мне предстоит сегодня умереть, я готов. Я умру счастливым человеком, обеспечив будущее Рейвен и Янны.

Дверь с грохотом распахивается, я нажимаю на курок. Они выпускают град пуль, врезающиеся в стол, за котором я стою. Пуля жужжит достаточно близко от моей головы. Потом боль вспыхивает в бедре, я продолжаю отстреливаться. Барабан в пистолете еще не пуст, трое уже лежат на полу, накаченные свинцом. Я быстро осматриваю рану. Больно, как сука, но задето только мясо. Хотя этого вполне достаточно, чтобы замедлить мои передвижения, но не остановить меня. Я выходил и из гораздо худших переделок.

Забираю два пистолета у мертвых охранников и спешу к окну. Открыв, вылезаю, падая на ухоженный газон. Охранники, как правило общаются между собой через наушники, поэтому наверняка они уже знают, что в кабинете Сергея стреляли.

Я наклоняюсь и зигзагами начинаю бежать от дома. Сзади слышу, как кто-то указывает на меня, приказывая остановиться. Я еще больше ускоряю бег, не оглядываясь, мне не хочется оглядываться и видеть преследователей, которые довольно-таки близко подбираются ко мне. Я предполагаю, что они фактически рядом и их много, поэтому набираю скорость, чтобы меня не завалили прямо на газоне. Мне нужно добраться до садовника, там будет место, где я смогу спрятаться.

В меня опять врезается с дикой болью что-то в ногу, и я растягиваюсь на земле, приземляясь, кряхтя от агонии, которая растекается по всей ноге. Прежде чем я успеваю развернуться, с рыком, как черт, с пеной у рта ротвейлер набрасывается на меня, впиваясь зубами мне в плоть. Ой, бл*дь.

У меня нет времени на раздумья.

Я выстреливаю два раза ему в голову. Хватка его челюстей тут же слабеет, и его туша отваливается от меня. Другую собаку поджидает та же участь. Мне жалко этих собак, и я искренне сожалею о них, нежели о тех людей, которых только что убил. Вторая собака падает, скуля и больше не двигается. Я поднимаюсь, из ран струится кровь, но я продолжаю бежать.

Охранники кричат друг другу, приближаясь.

Мне необходимо как можно быстрее найти укрытие. Добраться до укрытия быстро, пока меня здесь не завалили на открытом пространстве. Впереди замечаю беседку из роз в нескольких метрах. Позади меня слышатся выстрелы. Дерьмо! Они сужают свое кольцо вокруг меня.

Я падаю на карачки, вползая в полукруг беседки. Я с трудом поднимаюсь в вертикальное положение, опираясь на деревянную конструкцию. У меня тут же перед глазами появляется лицо Рейвен. Я готов смириться, что буду убит, если умру ради нее. Я спас ей жизнь. Я совершил что-то хорошее в этой жизни.

Оставшиеся люди Сергея фактически наступают мне на пятки. Я понимаю, что мне следует сделать.

Я прилагаю усилия, покачиваясь, чтобы устоять на ногах. Их шестеро. Они рассредотачиваются, увеличивая круг, чтобы я не смог защитить себя со всех сторон. Слишком поздно, ублюдки. Они повстречались не с любителем. Я целюсь и стреляю. Я знаю, кого из них стоит уложить первыми. Они не видят меня. После того, как первые два полегли, остальные бегут в укрытие. Конечно же нет. Они сейчас настолько легкая мишень. Я укладываю всех шестерых.

У меня осталось уже не так много патронов. Моя единственная надежда на выживание — убраться от фасада этого дома.

Я падаю на землю, очень быстро перекатываясь вниз по травянистому склону. У меня до сих пор есть пули в барабане, и я уложи столько, сколько у меня осталось пуль.

Я могу умереть, но Рейвен будет в безопасности.

По мере того, как приближается все больше людей, я представляю ее и Янну на далеком острове. Там такое синее море, и солнце такое яркое. На Рейвен будет надето красное бикини, а Янна будет строить замки на песке. И я смогу быть там вместе с ними, если доберусь к выходу из этого дома.

Я поднимаюсь и стараюсь очень быстро бежать вперед. Я настолько нахожусь под властью адреналина, что даже не чувствую боли. Когда я добираюсь почти до выхода, вижу садовника, по-прежнему подстригающего высокий куст. Он мой свидетель, потому что увидит все, что будет происходить дальше и потом все расскажет Виктору. Рядом с припаркованной своей машиной, вижу две другие, которые раньше там и стояли. Я на сколько могу со всех ног, прихрамывая, несусь к своей машине.

Дверь одной из машин открывается и появляется Николай. Он вытаскивает пистолет и направляет на меня. Его лицо по-прежнему ничего не выражает. Я замираю. Я предупреждал Рейвен об этом — русские всегда покрывают друг друга. Он предал меня. Она попросила довериться ему. Довериться ее интуиции. Он целится, садовник во все глаза пялиться на нас. Я поднимаю свой пистолет.

Он спускает курок.

Белая горячая боль взрывается у меня в груди. Я опускаюсь на колени и падаю вперед. Лицо Рейвен парит передо мной, а потом наступает темнота.

Рейвен навечность. Мой Вороненок.

39 Рейвен

— Ну, почему мы не может остаться здесь навсегда, мамочка, — спрашивает Янна.

— Потому что это не наш дом. — Мы живем в доме Николая в Суррее, и у Янны было полно времени исследовать огромный дом и близлежащую территорию, играя с собакой и совершая поездки на лошадях.

— Но мне здесь нравится, — стонет она.

— Я знаю, что тебе здесь нравится, а ты не хотела бы жить в доме у моря? Выходишь из дверей и сразу попадаешь на пляж.

Ее глаза расширяются от восхищения.

— О, мама, а мы можем?

— Да, мы поедем туда через неделю.

— Это через два дня?

— Нет, это через семь дней. Посчитай на пальцах.

Она начинает считать на своих пухленьких пальчиках, и мое сердце трепещет от огромной любви к ней. Она показывает мне семь пальцев.

— Хорошо, дорогая.

— Мама, мы можем взять с собой одну пони? У них так много их, мне кажется, что даже никто не заметит, если мы заберем одну.

— Конечно, они заметят. Когда ты берешь что-то без разрешения, это называется воровством.

— Могу я попросить у Стар? Мне кажется, она не будет возражать.

— Нет, ты не можешь попросить у Стар. Мы можем закончить разговор о пони?

— Хорошо.

— Рейвен, — зовет меня Бетти, одна из обслуживающего персонала по дому у Стар.

Я поворачиваюсь.

— Не возражаете, если мы захватим с собой Янну в деревню?

Я улыбаюсь.

— Конечно. — Всем очень нравится Янна и поскольку ее здесь очень балуют, мне кажется, что это может не очень хорошо сказаться на ее характере, но с другой стороны, у меня сердце поет, когда я вижу такую любовь к ней и внимание.

— Будь хорошей девочкой, — говорю я, целуя ее.

— Буду, — обещает она, уходя с Бетти. Как только они выходят из комнаты за дверь, слышу, как спрашивает:

— Можно мне мороженое, Бетти?

— Тебе можно все, что захочешь, — отвечает Бетти.

Я встаю и открываю дверь в соседнюю комнату. На носочках иду к кровати. Драган все еще спит, лицо бледное. Я сажусь на стул рядом с ним, тот поскрипывает, и он внезапно открывает настороженно глаза.

— Привет, красавица, — бормочет он.

— Извини, я не хотела тебя будить, — шепчу я.

— Если я буду просыпать и видеть тебя перед глазами всю оставшуюся жизнь, то могу считать себя самым счастливым человеком на свете.

— Посмотрим, будешь ли ты так говорить через год, когда больше не будешь таким недееспособным, — поддразниваю я его.

— Я покажу тебе недееспособным. Дверь заперта?

Я хихикаю.

— Если ты полон сил, проверь сам.

Он пытается присесть на кровати, я тут же перестаю хихикать и подаюсь вперед, с тревогой беру его за руку.

— Эй, не нужно. У тебя могут разойтись швы.

Он ложиться и на его лице расплывается соблазнительная ухмылка.

— Как насчет стриптиза?

— А как насчет сменить разговор, а? — отвечаю я.

— Как долго ты собираешься упорствовать?

— Пока тебе не станет лучше, — тут же замечаю я.

— Просто покажи мне свои сиськи, — говорит он с озорным подмигиванием.

Я строго смотрю на него.

— Послушай, я не собираюсь рисковать. Доктор сказал, что твои швы могут разойтись.

— Ты беспокоишься, что у меня швы разойдутся, а я беспокоюсь, что у меня яйца взорвутся. Ты постоянно меня возбуждаешь, я ничего не могу с этим поделать. Ты появляешься здесь в своем сексуальном маленьком коротком топе, узких джинсах, наклоняешься ко мне, дотрагиваешься своим телом до моего, и думаешь, что я не буду лежать как истукан. — Он хватает меня за запястье. — Рейвен, я так сильно хочу тебя, что не могу спокойно тут лежать, если тебя не получу.

— Хорошая попытка. Но НЕТ!

— Ты такая упорная женщина, Рейвен Хилл.

— Не такая сильная и упертая, как пуля, которую вытащили из твоей груди, — говорю я, имея ввиду пулю, которую Николай всадил ему в грудь чуть выше сердца. Если бы я с самого начала знала этот план, я бы пришла в ужас и ни за что бы не согласилась на это. Боже, я даже думать спокойно не могу. А если бы он выстрелил чуть-чуть ниже. Сначала я впала чуть ли не в истерику, когда его привезли, почти умирающего домой. Я не могла понять, почему Николай стрелял в него.

И Стар мне все объяснила.

Оказывается, план заключался в том, что Виктор должен был точно увидеть, что Николай якобы на его стороне, помогая ему застрелить Драгана. И поскольку пуля Николая была в теле Драгана, то Николай смог настоять самому избавится от тела, чтобы его пуля не попала в какие-нибудь руки и не всплыла где-нибудь, в совсем не нужном месте. Никто не понимает паранойю по поводу этого лучше, чем сама мафия.

Позже, тем же вечером я разговаривала с Драганом и спросила его об этом моменте, когда он стоял перед Николаем, целившемся в него, он признался, что на секунду подумал, что Николай предаст его ради своих русских друзей, не просто выстрелит, а по-настоящему его убьет. Когда он все это мне рассказывал, меня прошиб озноб от одной только мысли, через что ему пришлось пройти ради меня, ради нас.

Теперь же мы будем находится у Николая в доме, пока раны Драгана хотя бы немного не заживут, тогда спокойно сможем улететь на крошечный остров, собственность Драгана. Мы останемся там, пока Виктор не будет свергнут с поста своего отца. Как только его не будет, мы сможем вернуться в Англию.

— Почему ты не убил Виктора? — Спросила я, пребывая в каком-то замешательстве, что они оставили его в живых.

Стар мне объяснила, что Виктор — полный дурак по сравнению с мужчинами, которые попытались бы занять место Сергея, если бы Виктор тоже был убит в тот же день. Николай и Драган поняли, что этих мужчин было бы гораздо труднее убедить в том спектакле, который они разыграли перед садовником и другими людьми их обслуживающего персонала поместья — Николай застрелил Драгана.

Не знаю, чтобы я делала без Стар. Мне было перед ней так неудобно, за то, что она сделала для меня, а я столько времени таила на нее обиду, столько лет. Она все время была рядом со мной, пытаясь успокоить, пока я не находила себе места, пока Драган не вернулся сюда домой. Она даже сидела со мной ночью. И мы много разговаривали, держась за руки, плакали из-за того, что были тогда такими молодыми и такими глупыми, позволив никчемному парню встать между нашей дружбой. Я всегда любила Стар, даже когда мы не общались, я не могла ее ненавидеть или желать ей чего-то плохого. Она была мне как сестра, невинная и открытая, как Синди.

Я опускаю глаза на Драгана, моего прекрасного блондина, мирно лежащего во мраке, и любовь с благодарностью наполняет мое сердце.

— Здесь темно. Ты не могла бы немного приоткрыть занавески? — спрашивает он.

— Конечно. — Я подхожу к окну, раздвигая занавески на половину и возвращаюсь к его кровати.

— Не можешь подать мне воду? — просит он.

Я наклоняюсь к нему, чтобы дотянуться до стакана. В то же мгновение он хватает меня рукой за талию. Я от неожиданности начинаю визжать, когда он приподнимает и заваливает на себя. Я лежу на нем сверху и с ужасом посматриваю на него.

— Боже мой, Драган. Твои швы!

— Да, черт с ними, Рейвен. Если они разойдутся, дай мне иголку с ниткой, и я сам себя заштопаю.

— Ты сумасшедший.

— Точно. Я безумно схожу с ума от твоих голубых глаз и черных волос. Сделай больному одолжение и дай ему быстрый поцелуй, а?

Его дыхание горячее и приятно ласкает мне ухо. Он понятия не имеет, что я хочу заняться с ним любовью. Лежать на нем — это настоящее искушение, но я боюсь ему навредить, и потом я ни какое-нибудь животное, поэтому могу и подождать.

— Только один быстрый чмок? — интересуюсь я.

— Конечно. Не думаю, что я смогу много чего сделать в своем нынешнем состоянии.

Я наклоняю голову и опускаю на него губы. Поцелуй, однозначно, должен быть целомудренным, но его рука сильнее сжимается у меня на талии, притягивая сильнее к себе. Теперь почему-то я уже лежу под ним.

— Твое бедро, — предупреждаю я.

— Забудь о моем бедре. Почувствуй меня, — говорит он и двигает своими бедрами, чтобы я точно почувствовала его эрекцию. Он сильнее прижимается своей пульсирующей плотью ко мне. Желание рикошетом проходит по моему телу, огонь разливается по венам. Перед ним… перед его… так трудно устоять. Я никогда так раньше себя не чувствовала. Его ладонь тут же оказывается между моих ног, жар во мне нарастает и сводит с ума.

Я знаю, что не должна.

Я приподнимаю голову и смотрю на его губы.

— Ты сказал, один быстрый… — начинаю я.

— Я слишком много говорю, — рычит он и снова опускает свои губы.

На этот раз я не протестую.

Эпилог Рейвен

Шесть месяцев спустя. На неизвестном острове в Тихом океане.

Я зарываю пальцы в песок и, наслаждаясь приподнимаю подбородок, подставляя лицо солнцу. Пока я не встретила Драгана, я посещала с родителями только городские пляжи, заполненные людьми. Теперь я просыпаюсь под звук волн, разбивающихся о берег.

— Посмотрите на меня! — кричит Янна.

Я открываю глаза, она бежит по кромке воды. У Янны есть купальник на каждый день недели. Сегодня на ней бикини в горошек, но она одела одну часть от синего, а другую от розового. Я пока еще ни разу не видела, чтобы она надела один цельный купальник.

На мне тоже надет цельный купальник, но по другой причине. Мой живот настолько выпирает, что его может удержать на месте только цельный купальник. Ребенок часто шевелится и пинается. Я клянусь, мне кажется, что иногда он делает там кувырки. Я кладу руки на живот и посылаю ему свою любовь, жизни, которая растет у меня в животе. Уже скоро я встречусь с нашим ребенком. Младшим братиком Янны.

Я вспоминаю Октавию. Как бы мне хотелось поделиться с ней о своей беременности. И если бы она сейчас видела бы Янну. Возможно, она смотрит на нас сверху. Если это так, она видит, насколько счастлива ее дочь.

Я машу Янне, и она возвращается к своей игре — бегу по кромке воды, когда накатывает волна и отступает, она все время смеется от этого, как сумасшедшая. Она все время играет в эту игру, как только мы приехали сюда на остров. Кажется, она никогда не устанет бегать от волн.

— Ты в порядке?

Я поднимаю голову вверх, Драган стоит надо мной и нежно улыбается, протягивая стакан ананасового сока, который я попросила его принести из дома.

— Да, все хорошо, — говорю я, потирая животик. — Ребенок все время занимается гимнастикой. — Я выпиваю стакан сока в три глотка, наверное, из-за ребенка. Он часто хочет пить.

Драган опускается рядом со мной. Ранение в грудь не доставляет ему много проблем. Оказывается, это ранение не было таким уж серьезным, как я себе все время представляла. Николай хороший стрелок. Мы начали новую жизнь в этом тропическом раю, став совсем другими.

Драган опускает теплую ладонь мне на живот и улыбается, когда ребенок начинает шевелиться под его рукой.

— Он сильный парень.

Я смеюсь.

— Весь в отца.

Он снова улыбается.

— Думаешь, Янна будет ревновать?

Он отрицательно качает головой.

— Нет.

— Как ты можешь быть таким уверенным?

— Потому что она унаследовала большое доброе сердце от своей мамочки.

Он обнимает меня одной рукой, я кладу голову ему на плечо.

— Я вроде как решила, как мы его назовем.

— Да?

Я поднимаю голову и вижу его красивые глаза.

— Я хочу называть его Лука. Если, конечно, ты не против…

— Так звали моего отца, — почти с изумлением говорит он.

Я утвердительно киваю.

— Спасибо, — говорит он, у него на глазах появляются слезы.

— Посмотрите на меня! — опять кричит Янна. Теперь она входит в воду, бросаясь на волну.

Мы с Драганом смеемся над ее выходками.

— Ты счастлива? — спрашивает Драган через несколько минут, наблюдая за Янной.

Я отвечаю не колеблясь.

— Я так счастлива, что иногда не могу поверить, не сон ли это. — Мы живы и вместе, и это главное. Я ужасно скучаю каждый день по Синди, но мы общаемся с ней. Драган знает, как тайно нас соединить. Надеюсь, что скоро, я смогу увидеть ее.

— А ты счастлив? — спрашиваю я его.

Он целует меня в макушку.

— Да, — коротко отвечает он. — У меня сейчас есть все, что я всегда хотел. Моя семья.

Он не рассказывал мне о своей семье, и я решила его не торопить, но моя беременность очень изменила его, я даже не могла такого предположить. Тот ледяной, холодный мужчина ушел навсегда, на его место пришел отец еще не рожденного ребенка и Янны. Он пообещал, что никогда не вернется к тому, чем занимался раньше, и он сдержал свое слово. Он говорит, что у него вызывает тошноту сама мысль, когда он вспоминает, что был профессиональным киллером.

Мы теперь настоящая семья. Нам ничто не угрожает, и мы вместе.

Остальной мир может и подождать.

Рейвен.

Два месяца спустя. По-прежнему на неизвестном острове в Тихом океане.

Время рассказать ей все.

Я бегу наугад вперед от нашего дома.

Я бегу, потому что мне больно и глаза жгут слезы. Я бегу, потому что после стольких месяцев Драган наконец-то рассказал мне, что случилось с его матерью. Как он годами искал этих людей, уже спустя много лет после боевых действий в их стране, когда все забыли о том горе, которое принесла война. Наконец, он выследил единственного мужчину, увидев его в баре в Марокко. Он схватил его и пытал, пока тот не назвал все имена остальных. Он отыскал их всех и убил.

Я чувствую печаль на сердце, что невинный шестилетний мальчик прошел через такой ад, как он страдал все эти годы. Я бегу к маленькому водопаду в лесу. Сажусь на камень, обхватив выпирающий живот и начинаю рыдать.

За спиной слышу треск веток, пытаюсь остановить свои слезы. Я не хочу, чтобы он видел, как я плачу. Я хочу быть сильной ради него, пытаюсь сморгнуть слезы. Его сильные руки обвивают меня, и я ничего не могу поделать, продолжаю рыдать. Я злюсь на себя за слабость, это я должна его утешать, а не он меня. Я смахиваю слезы и поворачиваюсь к нему.

— О, Драган, мне так жаль, что случилось с твоей матерью. Хотела бы я что-то сделать, но не могу, — всхлипываю я.

— Тише… ты не должна плакать из-за нее. Она на небесах с ангелами. Вокруг нее фруктовые сады и поля цветов.

Я смотрю ему в глаза. Когда мы познакомились они были мертвые, теперь бассейны цвета, отражающие его прекрасную душу.

Я глубоко вздыхаю.

— Ты увидишь ее когда-нибудь.

Он грустно улыбается.

— Нет. Я не попаду в то самое место, где она.

— Ты не можешь знать наверняка.

— Не знаю, но надеюсь, что будет так. Должно быть такое место, специально для добрых и невинных людей. Место, которое не может быть запятнано такими, как я.

Я беру его лицо в руки.

— Ты не плохой человек. Если ты не хороший человек, я не знаю тогда, кто же хороший. Я благодарю тебя. Я осталась жива благодаря тебе. То, чем ты занимался, ты совершал, потому что этот жестокий мир превратил сердце Божьего дитя в камень. Я пойду за тобой в том место, где будешь ты.

Рейвен.

Восемнадцать месяцев спустя. Англия.

— С Днем рождения, дорогая, — радостно говорю я.

— Спасибо, мамочка. — Застенчиво отвечает она. Каждый день я наблюдаю, как она меняется, и мне это не нравится. Год назад она бы обняла меня и сказала:

— Какой подарок ты приготовила для меня? — Теперь она ведет себя как взрослая. Просто «спасибо».

— Что бы ты хотела на завтрак, а?

— Блинчики, — отвечает она.

— Какая отличная идея.

— Лука еще не проснулся?

— Нет, он заставил нас бодрствовать всю ночь, а теперь крепко спит.

Она хихикает.

— Ты не хочешь узнать, какой подарок с папой мы приготовили для тебя?

Она кивает.

Я протягиваю руку.

— Тогда пошли.

Она кладет свою руку в мою, и я веду ее на кухню. Открываю дверь, и мы обе стоим на выложенном плиткой патио.

Она оглядывается вокруг.

— И где?

В этот момент Драган появляется из-за угла дома. Он ведет пони.

Я отпускаю ее руку, делаю шаг вперед, наблюдая за ней. У нее открывается рот от удивления, а затем она начинает плакать. И видя ее слезы, я тоже начинаю плакать. Она медленно идет к пони. Все еще громко плача, обхватывает своими маленькими руками его за шею, положив щеку на морду.

— Он тебе нравится? — спрашивает Драган.

Бедная детка кивает, продолжая всхлипывать.

Драган подходит ко мне.

— Эй, — говорит он. — Почему ты плачешь?

— Я не знаю, — всхлипывая произношу я.

Откуда-то сверху тоже слышится плачь.

— Еще этого не хватало, — говорит Драган и бежит в дом наверх к Луке.

Я подхожу к Янне и присаживаюсь перед ней на корточки.

— Ты счастлива?

— Да, — отвечает она и падает в мои объятия, также как она делала с самого детства. Мы обе все еще продолжаем плакать, когда Драган появляется с Лукой, который слишком громко рыдает. Драган в недоумении стоит перед нами, видно не понимая, что ему делать.

А потом мы с Янной начинаем смеяться. И маленький Лука перестает плакать, заметив пони. Вот эта моя семья, моя жизнь.

И она мне нравится.

Примечания

1

Tinder (с англ. — «фитиль», «запал») — популярное частично платное приложение для мобильных платформ Android и Apple iOS, предназначенное для романтических знакомств[1] в соответствии с заданными параметрами и с учетом геолокации. Tinder работает только с аккаунтами социальной сети Facebook. Управляется североамериканской корпорацией Match Group (англ.) русск., дочерней компанией IAC. — прим. пер.

(обратно)

Оглавление

1 Рейвен

2 Рейвен

3 Рейвен

4 Рейвен

5 Рейвен

6 Константин

7 Рейвен

8 Рейвен

9 Рейвен

10 Рейвен

11 Рейвен

12 Рейвен

13 Рейвен

14 Константин

15 Рейвен

16 Рейвен

17 Рейвен

18 Рейвен

19 Константин

20 Рейвен

21 Рейвен

22 Константин

23 Рейвен

24 Рейвен

25 Константин

26 Рейвен

27 Рейвен

28 Рейвен

29 Рейвен

30 Константин

31 Рейвен

32 Драган

33 Рейвен

34 Рейвен

35 Рейвен

36 Рейвен

37 Драган

38 Драган

39 Рейвен

Эпилог Рейвен Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg