«Не надо меня обижать»

Не надо меня обижать (fb2) - Не надо меня обижать 912K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Степанида Воск

Степанида Воск Не надо меня обижать

Выдержка из интервью для журнала «Red аpples»:

«— Кем вы работаете, если не секрет?

— Я — актриса.

— И какие роли вы играете?

— Самые что ни на есть чувственные.

— Наверное, Джульетту?

— Нет, в основном Красную Шапочку или Белоснежку для семи гномов.

— Так вы снимаетесь в фильмах для детей?

— Да. Для тех, кому есть восемнадцать с плюсом».

«Когда мне было одиннадцать лет меня изнасиловал отчим», — написала еще одну строчку в автобиографии, и чуть не расплакалась от жалости к самой себе. И какой дурак, вернее дура, придумала размещать на сайте-визитке порно-канала слезливые истории из жизни порно звезд? Можно подумать, от этого народ проникнется и начнет иначе к нам относиться. Как были ханжами, так ханжами и сдохнут. Во всеуслышание хают аморальный образ жизни, беспорядочные половые связи, а в тишине дома, за закрытыми дверями, не вынимают рук из под одеяла.

Явно не в крестики нолики играют.

— Ирма, ты написала? — Рози, а за глаза просто «мамка», сегодня была особенно зла. Рейтинги нашего канала упали еще на пару пунктов. А во всем виноваты конкуренты, непонятно каким образом раздобывшие новую партию волонтерок славянской внешности только-только вылезших из-за школьной парты. И как они умудряются завербовать молодых дурех в таком количестве? Не иначе подсаживают на наркоту.

Рози, хоть и сука еще та, но с законом дружит, статьи уголовного кодекса знает назубок и не то, что не нарушает, а даже не пытается, десять раз все хорошо взвесив, прежде чем принять какое-либо решение. Ну, или просто не попадалась в поле зрение законников.

— Ага. Целых две строчки, — я показала свой листок бумаги, на котором должна была появиться моя автобиография.

— А-ну, дай посмотрю. Да. Не густо. Но начало хорошее, — похвалила меня «мамка».

— Давай в том же духе, чтобы хотелось обнять и плакать. Кстати, твой папахен жив?

— Не-а. Давно сыграл в ящик.

— А то смотри, вдруг он тебя привлечет за лжесвидетельство, — хохотнула Рози.

— Оттуда еще никто не возвращался, — я оскалилась.

— Ну, ты, мать, сильна, решила не размениваться на детские обидки из-за не подаренных ко дню рождения котиков, а решила играть по-крупному, сразу бить в самое сердце. Молодец, так держать.

— Ага. Я такая, — поддержала Рози, переключившую свое внимание на Марийку в поте лица накорябавшую целый лист. И что там можно писать? Никогда не была мастерицей выдумывать, хотя меня всегда считали таковой.

А все этот гнида, чтоб он в гробу перевернулся.

— Ты пиши, пиши быстрее, а то нам надо уже завтра разместить информацию, — предупредила Рози, недовольным голосом. Угодить ей очень сложно.

— Ты же говорила, что есть еще неделя чтобы подумать, — припомнила слова, сказанные на днях.

Мне не нравилось, когда люди вначале устанавливали сроки, а потом их же сами и срывали.

— Так то когда было. Время течет, все меняется, — философски заметила женщина.

— Короче, милочка, давай дописывай и иди работать. Нечего тут задницу без дела отирать, — заявила Рози.

Вот, сука. Так и хотелось высказаться вслух что я о ней думаю. Но ведь не оценит.

Еще выгонит из бизнеса. А что мне тогда делать? Возраст уже такой, что не каждая студия возьмет. Всем нужно свежее мясо, а моя рожица достаточно сильно примелькалась. На третьесортные я и сама идти не хотела бы. Там девочек не только снимают на камеру, а еще и заставляют подрабатывать проститутками. Все же я звезда, пусть и порно-канала, но не продажная женщина. Хотя, некоторые не видят разницы между одним и другим. Вот моя маман не увидела. А жаль. Все же в нашей работе присутствует определенное искусство, пусть его и не все замечают.

Дописала свою автобиографию, постаравшись придать ей побольше слезливости, отдала Рози, отправившись на съемочную площадку. Сегодня мы выполняли очередной спецзаказ для одного миллионера, чье инкогнито тщательно оберегалось. Мужику нравилось самому придумывать сюжеты, а мы должны были их воплощать в жизнь. Платили за эту халтурку очень даже прилично.

* * *

— Сержик, как твое самочувствие? — спросила у партнера, с которым должна была сниматься в следующей сцене. Внешне он был чем-то похож на одного известного актера, играющего в боевиках, прославившегося своей великолепной растяжкой.

Парень недавно переболел гриппом. Бедняга чуть не свалился на съемочной площадке во время съемок. И как он только продержался, одному Богу известно.

Последние дубли дались ему на чистом энтузиазме. Я помогала парню как могла.

Однако даже моих сил и навыков было недостаточно заставить стоять член температурившего парня. Благо в последних сценах большая часть усилий возлагалась на меня. Работать с поникшей плотью то еще удовольствие. Но мы это сделали. И теперь приличная сумма перекочевала на мой счет в банке.

На депозите набралось уже достаточно много, чтобы я могла себе позволить взять небольшой отпуск от работы. Ужасно соскучилась по сестричке. Сто лет ее не видела. Что-то в последнее время она стала слишком часто мне сниться. Наверное, ругает непутевую сестрицу плохими словами. Сколько времени прошло с нашей последней встречи? Много. Она наверняка, соскучилась. А уж я как сильно. Даже и не передать.

Я тряхнула головой, отгоняя ненужные сейчас воспоминания, и вновь включилась в разговор с партнером.

-. Пару дней отлежался. Теперь все хорошо, — услышала ответ парня. — «Малыш» стоит, словно стойкий оловянный солдатик, — пошутил он по поводу своего рабочего инструмента.

— Слышал, что нам третьим ставят какого-то новенького, у него еще фамилия известного фантаста? — передала слова ассистентки Мими. Девушка знала всех на студии. Она же и поведала мне, что мужчина не крупного телосложения, значительно мельче, чем Сержик.

— Вот, бля, — выругался Сержик. — Хочешь сказать, что сегодня мы тройничок будем снимать?

— Стоит думать, — пожала плечами, стараясь не показать всем своим видом, что терпеть не могла подобного рода сцены. Но работа есть работа и никуда от нее не деться. Если режиссер сказал, что надо делать «бутерброд», то значит придется его делать. Вот только я не могла понять задумку Родригеса. В кадре качок Сержик и субтильный мужчина, будут смотреться рядом не очень хорошо. На мой взгляд, в пару Сержику надо было брать Леона или в крайнем случае Фернандо. Но уж точно не мелкого мужчину.

— Ирма, ты только не расстраивайся, — подбодрил меня Сержик.

— С чего бы я переживала? — улыбнулась парню, стараясь не показать свое настроение.

— Ну, как же. Ты у нас звезда и вдруг тебе предлагают какого-то занюханного партнера, — посочувствовал парень.

— А ты, значит, не занюханный? — поинтересовалась у Сержика, разглядывающего себя в зеркало. Он пытался выдавить на лбу не существующий прыщик, причем так, чтобы этого не было заметно. — Тебе еще сниматься, — предупредила, зная, что на камере все огрехи кожи видны просто великолепны, а это может не понравиться Рози. Следовательно, она может зарезать гонорар. Жадная, сука. Иногда ее хотелось пристрелить.

— Я — красавчик. И ты это знаешь, — Сержик повертел головой из стороны в сторону. — А еще у меня посмотри какие сисечки, — заржал парень, принявшись играть грудными мышцами.

— Ты доржешься, что я тебе лифчик подарю, — пригрозила.

— Свой? — с надеждой спросил Сержик.

— Вот еще. Тебе, фетишист проклятый, от меня не достанется даже порванных чулков, не говоря о безумно дорогом белье. Да и, кроме того, твои сисечки, как ты выражаешься, еще не доросли до моих размеров.

Я поиграла своим богатством, приподняв руками.

— Сиськи может и не доросли, зато у меня есть совсем другое. Сержик приспустил спортивные брюки и без какого-либо стеснения достал свой детородный орган, которым и принялся поигрывать в противовес мне. Мужская плоть тут же начала наливаться кровью. Размер члена увеличивался прямо на глазах.

— Ты раньше времени дурака бы не вываливал, а то застудишь. Придется работать грузчиком. А мешки таскать это тебе не девочек наяривать, — предупредила, сама в это время поправляя чуть поплывший макияж.

— Типун тебе на язык, — Сержик больше всего на свете боялся стать импотентом.

Он как-то мне рассказывал о своем самом страшном кошмаре, в котором он стал немощен и ему пришлось жить на одно пособие по безработице.

В это время в гримерную ворвался наш режиссер Родригес, коротышка с синдромом Наполеона.

— Вы еще здесь, ленивцы? А ну-ка, быстро подняли свои задницы и пошли трахаться, мои птенчики.

При росте метр пятьдесят пять Родригес называл всех «мои птенчики». Причем его совершенно не смущало, что некоторые из мальчиков были выше его наполовину и шире вдвое.

Я как можно грациознее поднялась с пуфика и поправила на себе легкий халатик, постаравшись сильнее оголить грудь. А все для чего? Чтобы Родригес лишнюю минуту пострадал. Он давно ко мне подбивал клинья, но я стоически отказывала, делая вид, что не замечаю его домогательств. Мужчина открыто не приставал, но так или иначе подкатывал, при всем при том не переходя границы приличия. Я же по мере возможности его провоцировала, но делала так, чтобы нельзя было придраться. Кажется, нас обоих устраивала подобная игра.

— Ирма, ты сегодня просто очаровательна, — сделал мне комплимент Родригес, не вынимая взгляда из декольте.

— Я всегда такая, это ты меня не замечаешь, — скривила губки, как будто обиделась.

— Звезда моя, разве я могу тебя не замечать? Ты всегда светишь, словно солнышко.

— Ну, да, особенно когда стою раком и ты заглядываешь с тыла.

— Вот всегда ты все опошлишь. Я вижу в человеке лишь все самое прекрасное.

Все же Родригес был немного другим, не от мира сего. Мужчина жил в каком-то своем удивительном мире, хотя и вращался в самом что ни на есть грязном бизнесе после проституции и наркоторговли.

— Сержик, ты идешь? — позвала парня.

Я никогда никому не говорила о том, что до жути боялась съемочной площадки.

Она у меня вызывала неосознанный страх, с которым я была вынуждена жить изо дня в день. Это было сильнее меня. Ни одна живая душа не могла представить, что Ирма «Сладкие губки» ненавидела свою работу до зубной дрожи. Однако это было так. Мое тело являлось единственным источником дохода за последние десять лет и именно им я пользовалась на полную катушку.

А все почему? Потому как одна гнида, что б он перевернулся в гробу, лишил меня всякой возможности прожить нормальную жизнь, поступить в колледж, а потом и в университет. Чтобы не умереть с голода и расплатиться с долгами я была вынуждена пойти по скользкой дорожке, каждый день надеясь, что он будет последним. Впрочем, не так долго мне осталось в этом бизнесе. Когда прекрасное тело начнет увядать, меня выбросят как ненужную вещь за борт и даже не поморщатся. Я ждала этот момент, с одной стороны боясь его до дрожи, а с другой надеялась, чтобы он быстрее наступил. Тогда уже волей-неволей я буду должна что-то менять в своей жизни. И это ожидание меня окрыляло. Уж что-что, а терпеть и выжидать я могла. Мой отчим не дал бы соврать, если был бы жив, пусть ему икнется на том свете.

— Иду, моя кошечка. Все же ты была права. Не надо было давить этот треклятый прыщ. Вот что мне теперь делать? — с ужасом спросил у меня Сержик.

— Возьми у меня в верхнем ящике тональный крем и замажь. Поверь, ничего не будет видно. А в следующий раз сто раз подумай прежде чем не слушать тетю Ирму.

Я была старше Сержика на семь лет и иногда могла себе позволить этим козырнуть. С меня товарки по бизнесу всегда удивлялись, почему я не скрываю свой истинный возраст? Для меня же настоящие цифры, указанные в паспорте были значительно меньше тех, на которые я себя ощущала. Глубоко внутри я была стара, если не сказать дряхла. Хотя, я не всегда была такой. Когда-то давно мой внутренний возраст не отличался от внешнего, а даже отставал. Но в один прекрасный момент все поменялось. Я вмиг состарилась душою, разве что не умерла. Я иногда думала, что может быть это было бы даже лучше, умри я на самом деле. Но потом я вспоминала, что это бы облегчило жизнь многим. И тогда я резко желала жить. Всем назло.

— Ирма, помоги, — попросил Сержик и протянул мне тюбик с кремом.

— Ничего ты без меня сделать не можешь, — посетовала, выдавливая густую массу и нанося на лицо парню. — Вот. Уже гораздо лучше. Ничего не видно. Не переживай.

— Лишь бы Рози ничего не заметила.

— Не заметит. Правда, Роди? — обратилась я к нашему режиссеру, застывшему в дверях и наблюдающему за нашей беседой с Сержиком.

— Конечно, кошечка. Если ты попросишь, то я буду снимать только тебя одну.

— Меня одну не надо, парней не забудь время от времени показывать в кадре, а то зрители подумают, будто я сама с собой забавляюсь. Кстати, что там тебе за сюжет скинули? — поинтересовалась у коротышки.

— Не скажу. Рози запретила. Сказала, что все пояснения будут только на съемочной площадке, чтобы было более правдоподобно.

— Вот, блядь, видимо какая-то подстава, — пробормотал Сержик. — Надеюсь, меня не заставят опять изображать любовь со змеей?

Мальчики в нашем бизнесе были многостаночниками, впрочем, как и девочки.

Сниматься приходилось в разных ролях, с разным реквизитом. Никого совершенно не интересовала хочешь ты или не хочешь делать то или иное действо. Если не хочешь, то можешь идти на четыре стороны, никто не держит. На твое место придут другие, более покладистые и сговорчивые. Пьедестал один, а желающих много. И пусть пьедестал был сомнительного качества и дурно пах, для многих это был единственный способ сделать свою жизнь краше и сытнее.

— Сержик, главное помни как выглядят купюры, а все остальное приложится само собой.

— Вот можешь ты обнадежить, — посетовал парень.

Мы втроем прошли в съемочный павильон, где уже находилась вся бригада. Как только мы появились, так сразу же привлеки внимание.

— Ирма, вон там стоит новенький, которого к нам пригласили, не сбрехали, — шепнул мне Сержик.

В центре съемочной площадки появилась Рози, до этого сидевшая в кресле, положив ногу на ногу.

— Раз все в сборе, то рассказываю о том, что мы будем сегодня снимать. Господин Липавски прислал очередное задание, которое, я думаю вы, девочки и мальчики, выполните с огромным удовольствием, — многозначительно произнесла женщина.

По мне так удовольствия от действа совершенно никакого, иной раз приходилось снимать по нескольку дублей одного и того же, повторяя одну и ту же сцену, потому как Родригесу не нравилось, что получалось в записи. Иной раз съемки шли часами. За это время я выматывалась, как ломовая лошадь. Изображать страсть и удовольствие можно час, от силы два, но когда это требуется делать на протяжении десятков часов, то становится просто невыносимо.

— Итак, — продолжила Рози, — декорации вы видите. В них ничего необычного.

Расскажу предысторию, которую вы должны знать и все время во время съемок держать в голове.

— Можно подумать у нас что-то меняется кроме постельного белья, — послышался голос одно из операторов.

— Разговорчики в строю, — Рози. — Кому что-то не нравится как минимум могу урезать зарплату.

Все сразу же замолчали. Рози женщина была строгая, могла и выполнить свое обещание по поводу денег.

— Богатый клиент, а его будет изображать у нас Лем, — произнесла Рози, взглянув на новенького. Вся съемочная площадка перевела взгляд вслед за ней. Кто-то зацыкал, а пара смельчаков даже умудрились вполголоса прошептать сальные штучки, что не того представили богатеем.

— Еще раз кто-нибудь мне вякнет. Выгоню, — повысила голос женщина.

На площадке воцарилась тишина. Когда Рози повышала голос, как сейчас, сразу становилось понятно, что женщина зла. А злой она всегда исполняла все что говорила.

— Вот так-то лучше, — одобрительно заметила она. — Продолжим. Как я уже сказала Лем — богатый клиент, который пришел в элитный бордель для выполнения его самых тайных желаний. Он немного стесняется, но тем не менее желает получить тридцать три удовольствия.

— Это как? — не выдержала. Слишком уж долгой была подводка.

— Он хочет прочувствовать себя и в качестве девочки, и в качестве мальчика.

— Нам опять изображать тройственный союз? А Родригес потом будет плеваться, что ничего на камере не видно из-за десятка ног, задниц и всего остального.

— Нет, Сладкие губки, — я скривилась, услышав сценическое прозвище.

Не любила я его, хоть и понимала, что его наличие необходимо. Пошлое оно было и гадкое.

— Трахать тебя сегодня будут только лишь языком.

— И на том спасибо, — оскалилась. Наверняка, у Лема из-за гейской натуры эрекция на женщин была слабой. И из-за этого придется стимулировать член. Со стороны же это выглядело не очень эстетично.

Хотя, о какой эстетике может идти речь при съемке порно фильма? Что-то я стала забываться и впадать в философствование.

— Для этого у него есть нос, язык и губы, — продолжила Рози.

— А моя, моя задача в чем заключается? — подал голос Сержик, видя, что Рози на меня не шипит за уточняющие вопросы.

— А твоя милок — трахать все что движется, тогда, когда я скажу. И попробуй только не быть готовым, ссылаясь на какое-то там недомогание, — рыкнула женщина, строго глядя на парня.

Почему-то она недолюбливала Сержика. В чем была причина этого мне не ясно.

Просто не любила и все. Это замечала не только я, но и другие члены съемочной группы. Сержик по этому поводу упорно отмалчивался. У меня же было подозрение, что когда-то, в самом начале между Рози и парнем был конфликт. А вот что они не поделили, можно было только догадываться.

— Ладно, не буду вас томить. Сержик будет наяривать тебя Лем, пока ты будешь ублажать Ирму, — Рози обратила все свое внимание на новенького.

— Во, бля, опять мне трахать мужика в тощий зад, — Сержику совсем не понравилась перспектива. Все же парень предпочитал стандартные отношения, даже при всей их витиеватости и необычности.

Рози сделала вид, что не слышит последнего высказывания Сержика. Иногда на нее находила вселенская благодать.

— А теперь, за работу. Всем все понятно? — народ загудел, понимая, что ничего не понимает.

Все разбрелись по своим местам. Светотехники принялись настраивать оборудование, то включая, то выключая свет. У операторов была похожая задача, так что они тоже были при деле. Гример по имени Лука усердно делал вид, что занят, в сто пятидесятый раз проводя кисточкой мне по лицу. Ассистентка Мими что-то перебирала в ящике, где хранились игрушки для взрослых и различного рода смазки. Зачастую только с их помощью удавалось доиграть сцену.

— Итак, все покинули съемочную площадку. Ирма ты должна встретить богатого клиента возле двери, показав на камеру свою радость от общения с ним. И, пожалуйста, сделай так, чтобы эту сцену мы сняли с первого дубля. Не хотелось бы ее переснимать несколько раз. Нам еще много работать, — принялся командовать Родригес.

— Ты меня с кем-то путаешь, мой генерал, — парировала в ответ, стоя возле бутафорской стены, за которой уже должен был занять позицию Лем.

— Будешь много болтать. Отшлепаю, — пригрозил Родригес, усаживаясь на свой любимый стул. — Камера. Поехали, — прозвучала команда.

На съемочной площадке все замерли, понимая, что сейчас начнется то, ради чего все собрались, а именно съемки фильма.

Я, одетая в шикарный халат персикового цвета, неспешно покачивая бедрами, прошла вдоль стены, имитируя дефиле по коридору. Прозвучал звонок. Я замерла, радостно улыбнувшись в камеру, и словно птичка, вспорхнувшая с ветки, понеслась открывать дверь.

Почему я должна была радоваться до того, как дверь откроется, мне было не понятно. Будь я на месте моей героини, я бы не радовалась, спеша к двери, а на цыпочках приближалась к ней, чтобы с осторожностью заглянуть в дверной глазок и узнать кто же стоит с той стороны.

С осторожностью дернув за ручку двери, чтобы не сорвать ее с петель, выглянула в импровизированный коридор.

Через порог от меня стоял улыбающийся Лем, одетый в черный смокинг с красной гвоздикой в петлице. По всей видимости, он тоже был безумно рад нашей встрече. Мужчина поздоровался. Я отвечая ему давным-давно заученной фразой, подумала, что не заметила когда новенький ходил переодеваться. Обычно в фильмах для взрослых не требовалось, чтобы актеры были одеты с иголочки. Достаточно было в самом начале прикрыть гениталии. Впрочем, иной раз и этого не надо было делать. Зачем лишние телодвижения?

Однако при съемках для господина Липавски надо было делать все так, как происходит в жизни. Заказчик был заядлым перфекционистом и любил, чтобы все было по правилам. Правила же устанавливались им.

— Проходите, — сделала радушный жест.

Мужчина замялся на пороге.

— Вы что-то хотели? — спросила у него.

— Да. А где.? — Лем делал вид, что замешкался, не зная как сказать.

— Еще один партнер? — «догадалась».

— Да, — засмущался мужчина.

— Он будет с минуты на минуту. А пока я могу вам предложить выпить.

На этом сцена заканчивалась.

— Стоп. Снято, — услышала и немного расслабилась, ожидая что скажет Родригес.

Мне на самом деле не хотелось вновь прогонять бессмысленный текст, потому как я реально понимала, что в фильмах для взрослых не на это обращают внимание.

— А ты шикарно выглядишь в смокинге, — сделала комплимент Лему.

От удивления мужчина даже поперхнулся, видимо, не ожидал ничего подобного от меня. Прежде чем ответить, сглотнул пару раз, отчего кадык новенького дернулся вверх-вниз.

— Сп-спасибо, — он потянулся рукой к сорочке, чтобы ослабить воротник.

Внезапно я поняла, что Лем меня боится и мое присутствие его нервирует.

Открытие было не самым приятным.

И как после этого играть с ним откровенную сцену? Господину Липавски надо все самое лучшее, иначе смысл платить огромные деньги за картины низкого качества.

Пожалуй, непосвященные обыватели скажут, что фильмы для взрослых все являются низкопробным видео, но те кто разбираются в теме смогут оценить разницу.

— Лем, я не кусаюсь, — улыбнулась от души, а не так, как обычно требовал Родригес, на все тридцать два зуба.

Новенький смотрел на меня как на диковинку, будто видел в первый раз.

— Я з-знаю, — мне в голову пришла мысль, которую я тут же и озвучила.

— Ты заикаешься? — удивилась. Я никогда не разговаривала с Лемом, а потому не знала его манеру речи. В принципе, от нас того и не требовали на съемочной площадке. Однозначные фразы, междометия, частицы речи в расчет не шли.

— Да, — Лем стушевался.

— Тебя это совершенно не портит, — я не знала что сказать, а потому произнесла, что первое пришлось на ум.

— Ирма, ты какого хрена не идешь на вторую точку? — судя по всему, Родригес начал терять терпение, подходя ко мне. Наш маленький Наполеон не был парнем с ангельским характером. Он мог наорать да так, что мало не покажется.

— Милый, — с придыханием произнесла, заставляя свой голос вибрировать на той частоте, от которой у мужчин по спине бежали мурашки. И это не моя выдумка, а откровения сильного пола, — я лечу на крыльях ночи. Как ты можешь мне так грубо говорить? — я подплыла павой к режиссеру.

— Ирма, ты это брось. Хватит. Со мной не надо играть в кошки-мышки, — мужчина провел рукой по волосам.

— Александр, — назвала режиссера по имени, раскрывая полы сексуального халата, — не шуми на меня.

Мои груди выигрышно смотрелись в черном кружевном белье.

Кружева были моей слабостью. Я всегда особенно тщательно подбирала сценическое «обмундирование», не надеясь на костюмеров. На съемочной площадке об этом знали и позволяли использовать свои вещи, даже если они не всегда соответствовали задумке режиссера, оставляя право выбора за мной.

— Ир-рма, — глаза Родригеса поймали в фокус мои груди, да там и «застряли». Из-за разницы в росте Александру не надо было ни опускать взгляд, ни поднимать, все самое интересное находилось перед ним.

Я томно вздохнула, приковывая к себе взгляд мужчины еще крепче. Я знала слабость нашего режиссера и пользовалась ею при необходимости. Девочки, коллеги по съемочной площадки, пытались за мной повторять, вот только у них ничего не получалось. То ли груди были другие, то ли природного магнетизма не хватало.

— Да, Александр, — выдохнула настолько глубоко, насколько могла. В такие моменты я чувствовала себя дудочкой перед засыпающей коброй.

Где-то на съемочной площадке что-то упало, раздался отборный мат. Он то и вывел Родригеса из зачарованного состояния.

— Тьфу, ты, — Александр вспомнил как дышать. — Уйди, ведьма, — отмахнулся от меня мужчина.

Я как ни в чем не бывало запахнула посильнее халат. На самом деле, при всей развратности моей профессии, я ненавидела выставлять свои прелести на всеобщее обозрение. Знала как пользоваться своей привлекательностью, но не любила этого делать. Конечно, с годами, проведенными на съемочной площадке, после сотни, а то и тысячи сыгранных откровенных сцен чувство неприятия притупилось, но все равно не исчезло до конца. И вряд ли исчезнет когда-нибудь. Спасибо одному очень «хорошему» человеку, закрепившему условный рефлекс на подсознательном уровне.

— Какой ты грубый, Александр, — отошла от мужчины в сторону.

Вторую сцену нам надо было снимать в импровизированной гостиной. В объектив видеокамеры должны были попасть: два кресла, бар, столик и пуфик перед ним. Мне требовалось усадить гостя, то есть Лема, в одно из кресел, предварительно его немного раззадорив, а потом предложить выпивку. Когда «клиент» пригубит напиток янтарного цвета, по внешнему виду коньяк, а на самом деле чай, в кадре должен будет появиться Сержик.

Для чего Липавскому нужна такая длинная «прелюдия» со сменами декораций, я не знала. По мне, все любители фильмов для взрослых смотрели их только ради трения тел одного о другое, ну, или любители массовок — большого междусобойчика.

Однако свои мысли держала при себе, не желая прослыть чудачкой.

Лем занял позицию за кадром, я же, стала так, чтобы меня было видно, предварительно чуть ослабив узел пояса халата, позволяя полам чуть разойтись в стороны.

Камера должна была как бы наезжать на мою грудь, показывая ее крупным планом, а уже после все остальное. Липавскому очень нравилось разглядывать меня по частям.

— Камера. Мотор. Поехали, — скомандовал Родригес, сидя за пультом управление, на который транслировалось все что захватывал объектив видеокамеры.

Оператор, кажется, его звали Божик, принялся «наезжать» в мою сторону. Я же, уловив момент, когда камера замерла, чуть приподняла грудь руками, «поиграв» ею, представляя как подавится слюной тот, кто будет все это смотреть на экране. Меня снедали смутные сомнения, что Липавский не просто смотрит фильмы по телевизору, он смотрит их на огромном экране.

Краем глаза заметила, что Родригес показал большой палец руки, говоря тем самым, что ему нравится то, что он видит в мониторе. Еще один любитель больших сисек.

И это я еще не раздевалась.

На мой взгляд, эта сцена была крайне глупа. Ну, какая женщина, заводя в дом полузнакомого человека, будет поигрывать своими прелестями?

Однако заказчику виднее.

Оператор отошел от меня, что послужило сигналом для дальнейших действий.

Я поманила рукою в камеру, при монтаже зритель подумает, что я уделяю внимание персонажу, которого играл Лем.

— Присаживайтесь вот в это кресло, — помахала рукою в нужном направлении.

В это время Лем появился в кадре. Мужчина по задумке уже освоился и не испытывал никакого стеснения.

— Вы будете коньяк или виски? — пропела мелодичным голоском.

— К-коньяк, — заикание Лема выглядело даже мило, в рамках той легенды, которую мы разыгрывали.

Слегка покачивая бедрами, обошла вокруг кресла, в которое уселся новенький.

Бар располагался за креслами.

Мужчина голодным взглядом должен был следить за мной. Потому как при наливании коньяка я прогибалась в пояснице, отчего мои соблазнительные формы обтягивались шелком халатика, а он сам задирался, обнажая ягодицы. Что должно было вызвать следующую волну слюноотделения у зрителя, смотрящего фильм.

Налив коньяк, я все тем же путем вернулась на заранее оговоренную позицию, а после томно протянула мужчине напиток, при этом должна была обязательно облизнуть свои полные губы, высунув язычок.

Ну, чистая собачка, подумала, выполняя задание. Ладно у собаки язык длинный и он толком во рту не помещается, но я то человек. Зачем постоянно показывать язык, как будто мне очень жарко и таким образом я желаю отрегулировать температуру тела. Бредовое занятие.

А кому-то нравится.

Похоже, что Лема мой шаловливый язычок тоже завел, отчего мужчина чаще задышал. Хотя, я была уверена почти на сто процентов, ему не меньше, чем мне не нравилась эта пошлая ужимка. И, вообще, может быть ему нравились здоровенные качки, типа Сержика, а не грудастые дамы, наподобие меня.

Но работа есть работа. У кого какая, а у нас с Лемом такая.

Мужчина поднял бокал с псевдо коньяком, отхлебнул. Я в это врем смотрела в лицо Лему и заметила эмоцию удивления, а потом и вовсе радости. Мои брови, в немом вопросе, поднялись вверх. Мне так и хотелось сказать «что случилось?».

Однако Лем меня опередил, протянув бокал. И только тогда я почувствовала запах настоящего конька. Настала моя очередь удивляться. По всей видимости ассистент перепутала, и вместо чая, действительно, налила в графин коньяк.

Я чуть покачала головой, мол, не надо пить в кадре, это может плохо кончиться.

Но мужчина то ли не заметил моего жеста, то ли посчитал что не стоит ему следовать, а может быть просто из вредности, продолжил настаивать на том, чтобы я отхлебнула из бокала. Съемка шла, если я начну возмущаться и прерву ее, то придется все переснимать заново. А это все время, которое я могла бы потратить с большим удовольствием на что-нибудь более приятное, нежели глупые телодвижения. И я приняла игру Лема.

Грациозным движением опустилась на колени около сидящего в кресле и предложила, чтобы он меня попоил из своих рук. В глазах мужчины засверкали искорки. Это было не по плану. Но и то, что делал он тоже не было в сценарии. Лем, аккуратно поднес к моим губам бокал, чтобы я отпила янтарный напиток, что я и сделала. Коньяк оказался настоящим, выдержанным. Жидкость, попав мне в рот, опалила его. Отчего я чуть было не закашлялась и раньше времени отпрянула назад.

Янтарная влага тоненькой струйкой потекла по подбородку. А пара капель упала меж грудей.

Лем воспользовался этим, резко наклонившись, слизал с моего подбородка ароматные капли.

Ах, вот ты как?! Шалунишка. Играем дальше.

Я томно чуть привстала, показывая всем своим видом, что желаю, чтобы Лем очистил от коньяка не только подбородок. Он оказался совсем не глуп. И тотчас я ощутила горячий язык на своей груди. Мужчина знал толк в оральных ласках. Это стало ясно сразу же как его язык огненным вихрем закружился по моей коже. Сама того не ожидая, я начала получать чувственное удовольствие от прикосновений.

Хотя обычно на меня подобные ласки не действовали. А все потому, что мозг четко понимал, это без любви, только работа. Мы же не кончаем только оттого, что моемся в душе или расчесываем волосы. А вот если в этом примет участие любимый человек, то реакция будет совершенно иной.

Язык Лема был нежен, он то скользил по коже, то совершал круговые движения, а то и вовсе едва касался крохотных волосков на теле. От съемки я даже стала получать удовольствие.

Однако все хорошее когда-то кончается. Так случилось и в этот раз. Лем закончил свое баловство, отстранившись. Мне же вдруг захотелось поблагодарить его, сделать приятное. Я запустила руку в волосы мужчины и притянула его к себе, чтобы поцеловать в приоткрытые губы. Лем с готовностью ответил на мои прикосновения. Наши языки сплелись, даря друг другу наслаждение. Это стало ясно, когда мужчина застонал. Не по сценарию. Спонтанно. Просто потому, что ему было приятно. Все же рабочий поцелуй, разительно отличается от того, когда к делу подходишь с желанием, с искоркой.

Незаметно я увлеклась, получая приятные ощущения от процесса, но при этом не забыла, что нас продолжают снимать. И чтобы сделать кадр более эффектным, разорвала поцелуй и приподняла голову вверх. Лем не растерялся, а начал ласкать языком мой подбородок, а потом и вовсе принялся покрывать поцелуями мою шею.

А шея всегда была моим слабым местом. Мужчина смог отыскать те точки, от стимуляции которых по телу стала разливаться нега. От приятных ощущений, разбегающихся под кожей, настала моя очередь издать сладострастный стон.

— О, да! — воскликнула я. — Еще!

Как бы не было мне хорошо, но о ведущейся съемке забывать не стоило.

— Стоп, хватит, — заорал Родригес, отчего я вздрогнула. Лем нехотя отстранился от меня.

— И сам не гам, и другому не дам, — еле слышно прошептал мужчина.

Я улыбнулась одними кончиками губ, догадавшись, что Лема проняло конкретно.

Что ж, мне тоже понравилось, в кои то веки я получала удовольствие от процесса.

— Так, птенчики мои, все здорово. Очень здорово. Но не по плану, — Родригес оказался рядом, принявшись вышагивать из стороны в сторону. — Заказчик у нас привередливый, ему надо строго по сценарию. А что сделали вы? Я, спрашиваю? Вы — заигрались во взрослые игры. Так нельзя.

— Но ведь здорово. Меня самого пробрало, до самых печенок, — это подал голос оператор.

— Ты, вообще, заткнись, — рыкнул Родригес. — Тебя никто не спрашивает. Твое дело в окуляр смотреть, — наш Наполеон разошелся не на шутку. И какая муха его укусила?

— Молчу я. Молчу, — бедного оператора аж перекосило. Он не ожидал такой бурной реакции на свои слова.

— Александр, — обратилась к режиссеру. — Ты скажи как надо. А лучше покажи.

Ругань я не любила, и по возможности желала ее избежать.

— Что ты не знаешь как? Маленькая что ли? Или тебе надоело работать? Забыла как это делается? — чем больше беленился Родригес, тем выше поднимались от изумления мои брови.

— Здрасьте, приехали, — вырвалось у меня. — Мне может Рози позвать? В качестве арбитра? — я Александра не боялась.

— У вас по сценарию разговор и появление в кадре третьего. А вы что тут делали?

— Родригес как будто не слышал меня и мою угрозу. — Быстро повторяйте сцену.

Режиссер потрусил к своему месту.

Мы с Лемом переглянулись.

Придется все начинать сначала. Хочется нам или нет, это никого не волнует.

— Он кончил, — шепнул мне Лем. — У него брюки мокрые.

— Кто? — не поняла.

— Родригес.

— Вот, бля. А мы то тут причем? — вырвалось у меня.

— Как это причем? Мы довели мужика, — подленько так хихикнул Лем. — Так ему и надо вуайеристу мелкому, — последнее замечание заставило меня призадуматься.

Похоже, что на Родригеса Лем имел зуб. По студии ходили слухи, что когда-то давно Александра якобы обвиняли в одном очень нехорошем деле. Якобы он был замешан в одной грязной истории, связанной со смертью актера. Дело было в другом городе и историю замяли, попросту откупившись от властей. Правда это была или нет, я не знала, но слухи слышала.

Во время второго прогона сцены «отсебятины» мы с Лемом уже не гнали, строго придерживаясь сценария. Когда в кадре появился Сержик, съемки в гостиной были закончены. Следующим этапом была спальня, где центральное место занимала большая кровать.

Сержик подошел по мне перед самым началом съемки следующего кадра и шепнул на ухо:

— Что это было?

— Когда? — я в мыслях находилась далеко от съемочной площадки, гадала, успею ли попасть туда, куда обещала заглянуть еще неделю назад. Подумывала, а не перезвонить ли мне и не сообщить, что сегодня у меня вряд ли получится прийти.

— С Лемом.

— Рабочие моменты.

— Нифига себе рабочие моменты, у меня встал, глядя на вас.

— Это же здорово, — рассеянно произнесла, продолжая обдумывать дальше возникшую проблему. Если до семи часов вечера не освобожусь, то точно придется звонить и переносить встречу. Не хотелось бы. Люди меня будут ждать, а я подведу.

— Ирма, ты, вообще, где? — накинулся на меня Сержик.

— А?! Что? Здесь я. Чего пристал?

— Смотри какой мне лубрикант выдали, — парень показал мне розовый тюбик, после чего поднес его к носу, понюхав.

— Наверное, и мне надо попросить, — пожалуй, вряд ли получится обойтись без дополнительных средств.

— Ты чем слушала? Родригес сказал, что в роли девочки сегодня Лем.

— Да? — удивилась. — А мне что же делать? В сторонке стоять?

— А тебе получать удовольствие.

Уточнить расстановку сил, я не успела. Родригес заорал, отчего в студии прекратились все разговоры.

— Ирма, мать твою, какого хрена ты стоишь, сопли жуешь? Быстро ложись на кровать. Хотя, нет. Пусть тебя вначале разденут. Думаю, что это будет даже лучше.

Пришлось замереть.

Родригес дал отмашку съемочной команде и. процесс пошел.

Первым делом ко мне подошел, поигрывая бицепсами и грудными мышцами, Сержик. На парня было приятно посмотреть, что в фас, что в анфас, что топлес, а «ню» так и вовсе было вне конкуренции. Природа его не обидела, подарив внушительное достоинство. По отзывам зрительниц я знала, что женская половина буквально пищала, стоило им только увидеть Сержика без одежды. Впрочем, и мужская часть зрителей та, которая любит больше смотреть на мальчиков, нежели чем на девочек, тоже с огромным удовольствием разглядывала парня во всех подробностях. Ведь Сержик прекрасно себя чувствовал как с девочками, так и с мальчиками, правда выступал только в активной роли. Хотя, ему неоднократно предлагали раскрыть свои объятья не менее брутальным самцам и дать возможность себя покорить. Однако парень все время отнекивался. Я предполагала, что скоро все же его крепость падет. Уж больно хорошие деньги предлагали ему за съемки.

Сержик сразу же потянулся к поясу моего халата, желая избавить от лишней одежды. Я не стала противиться, принявшись ласкать руками мощные плечи парня.

Мышцы приятными волнами перекатывались под кожей. Все же Сержик достаточно много времени проводил в спортивном зале, отчего его фигура была хороша во всех отношениях. Мои пальчики скользили по безволосому телу партнера. Он буквально на днях прошел курс полной эпиляции кожи. Сержик еще мне жаловался как дорого это стоит, а главное как больно и неприятно в процессе и после. Зато теперь он выглядел как Аполлон, сошедший с Олимпа. А на мой взгляд, даже лучше.

Парень склонился ко мне, чтобы поцеловать. Я потянулась к нему в ответ. Наши языки переплелись. К сожалению, по сравнению с Лемом Сержик целоваться не умел. Несомненно, поцелуи на камеру совсем отличались от обычных, но почему-то Лему удалось сотворить маленькое чудо, а Сержику нет. Однако это мне совершенно не мешало играть свою роль.

В этот миг я ощутила как с моих плеч сползает халат. А буквально через секунду еще одна пара рук начинает ласкать меня со спины.

Прикосновения Лема разительно отличались от прикосновений Сержика. Они были более легкими, если не сказать воздушными и … вызывали приятные ощущения. Удивительно, но это было так.

Я так отвыкла что-либо чувствовать во время съемок, что для меня подобные ощущения были скорее в новинку, нежели постоянными спутниками нелегкой работы.

Нежные губы Лема заскользили по плечу, отчего я отклонила голову, давая возможность поцеловать себя в шею. Что мужчина и сделал, не забывая оглаживать кончиками пальцев руки и плечи. По телу побежали волны удовольствия.

В это время Сержик расстегнул застежку бюстгальтера, высвободив наружу пышную грудь, не забывая ее мять. А вот это мне было и вовсе неприятно, но я стоически терпела, понимая, что никуда от этого не деться. Законы жанра требовали определенных действий. Тем более на камере все выглядит несколько иначе, чем в жизни.

Следом за бюстгальтером, были сняты и трусики.

А съемка все продолжалась. Вначале Лем отлучился из кадра, принявшись по-быстрому избавляться от одежды, а потом его примеру последовал Сержик. Почему это должно было происходить в процессе съемок, для меня до сих пор оставалось тайной. Хотя, Родригеса о том не пытала. Никогда.

Когда оба мужчины оказались без одежды я, как и было принято в таких ситуациях, грациозно опустилась на колени, чтобы приласкать мужские достоинства. Заняв нужную позицию, томным взглядом посмотрела на оператора, при этом облизав губы. Жест был давно отработан и доходил до автоматизма.

Перед моими глазами оказались гениталии обоих партнеров по съемке. Я была приятно удивлена состоянию боевой готовности Лема.

Похоже, что на мужчин подобной ориентации зря наговаривали.

Еще раз облизала губы на камеру, чтобы в следующий момент прикоснуться ими к одному из мужских агрегатов, маячивших перед глазами. Во время съемок порно фильмов нет места брезгливости. От актеров требуется делать много чего такого, что в обычной жизни нормальный человек посчитает грязным, грубым, извращенным. Люди желают видеть всевозможные пороки, которые за время существования человечества были взращены, чтобы сравнивать с тем, что происходит в их жизни и говорить «а у нас все чище, нежнее, добрее». Но эта показушность только лишь на публику. А в действительности все обстоит несколько иначе. Зрители представляют себя на месте героев и героинь.

Мои руки с наманикюренными ногтями скользили по сочившимся влагой мужским достоинствам. Губами прильнула к одному из них, принадлежащему Лему.

Плоть, находящаяся в кольце пальцев, слегка подрагивала. Движения были настолько привычны, насколько может быть привычна для человека ходьба или сон.

Сержик уперся руками в собственные бедра, чуть покачиваясь вперед в такт моим движениям. Лем же положил руку на мою голову, запустив пальцы в волосы, принявшись нежно поглаживать кожу под волосами. Наверное, в другое время мне было бы приятно. И, возможно, от ласки я бы даже замурлыкала, словно кошка.

Однако необходимость следовать давно заведенному канону требовала моей собранности. А ведь еще надо было изображать удовольствие на публику.

Механические движения, повторяемые из раза в раз, не доставляли особой радости даже мужчинам актерам. Я как-то разговаривала с Сержиком по душам, так он мне признался, что ему приятнее просто пообниматься с любимой девушкой, нежели заниматься с нею сексом. На самом деле порноактерам не хватает истинной ласки, настоящего участия, душевной близости. Тело это всего лишь инструмент, призванный служить своему хозяину. Когда его используют изо дня в день, то инструмент затупляется, начинает терять свою чувствительностью. К концу своей карьеры многие актеры перестают получать сексуальное удовольствие в личной жизни, вообще. Видимость процесса вроде бы сохраняется, а радость ощущений полностью утрачивается. Женщины так и вовсе становятся фригидными, даже если и были сексуальны в самом начале своей карьеры. Профдеформация присутствует во всех сферах жизни.

Оператор то приближал, то отводил назад камеру. Я уже перестала обращать на это внимание, четко зная куда должен быть направлен мой взгляд. На зрителя.

Именно он должен верить, что все происходящее делается ради него одного. Не всем моим коллегам удавалось поддерживать контакт с виртуальным зрителем. У меня, если судить по отзывам, все получалось просто великолепно.

Заученные движения, смена партнеров, постоянный контакт со зрителем через камеру, секунды сменялись минутами. Мне уже было неудобно сидеть на коленях, тем более пол в студии был холодный, отчего я стала замерзать. Лем, как будто это почувствовал, и потянул вверх, поддерживая под руку. За что я была ему благодарна.

Ноги затекли и не желали слушаться. Сержик тут же полез целоваться, принявшись меня лапать.

Я еще подумала, что обязательно выскажу ему все по поводу грубости действий.

Или же покажу в зеркальном отражении каково мне себя ощущать под его якобы ласками. Ведь на теле мужчины не меньше чувствительных зон, чем на женском.

Губы Сержика сменились другими губами, которые оказались более ласковыми и приятными на ощупь. Все таки Лем умел целоваться. И почему я об этом не предполагала?

— Стоп. Снято, — заорал Родригес.

Мы втроем с удивлением посмотрели на режиссера. Что он придумал в этот раз?

— Мои птенчики, вы опять отходите от сценария, — возмутился Наполеон местного разлива.

— Александр, в чем дело? Что опять не так? — я возмутилась. В кои-то веки мне начала нравиться моя работа, а тут такой облом в виде коротышки. В пору стать злобной мегерой. Он неудовлетворенного желания, засевшего где-то внутри, хотелось выть, а еще лучше размозжить кое-кому его дурную голову, чтобы не путался под ногами.

С такой ненормальной работой в нынешней жизни у меня не было сердечного друга. С обыкновенными людьми, не связанными с порно индустрией, я не связывалась, зная наверняка, что столкнусь с волной осуждения, а с партнерами по бизнесу сознательно не вела никаких дел. Они были такими же как и я, то есть не вполне нормальными. Отделить личное от работы очень сложно, найти же грань, их разделяющую, вообще, нереально. Вот потому я и отказалась от любой надежды встретить свое счастье. Секса мне хватало на работе, а получить толику душевной теплоты, боясь каждый миг разоблачения, было из разряда фантастики. Мое лицо присутствовало на каждом пятом диске, выпускаемом студией. Надеяться на то, что меня не узнают, было сродни шансу выиграть в джек-пот. Большинство моих коллег заводили семьи тут же на студии. Но я так не хотела. Мир порно индустрии для меня не был смыслом жизни. Когда-нибудь я надеялась покинуть его и забыть как страшный сон. Я была лучшей в своем деле, но это была только видимая часть айсберга, а под толщей воды скрывалась совсем другая я, о существовании которой вряд ли кто из моего окружения мог догадываться.

— В ваших действиях я вижу совершенно неуместную в фильме. нежность, — услышав слова Родригеса, я обмерла. Неужели так заметно?

— Сандр, ты опух? Или перегрелся под лучами софитов? — огрызнулась.

— Нашел где искать черную кошку, там где ее нет, — на съемочной площадке появилась Рози.

В кои-то веки я была благодарна провидению за помощь.

— Нет. Я тебе говорю, Липавски забракует и заставит все переснимать, — продолжал настаивать Родригес, смешно вытаращивая глаза.

Значит, все же на самом деле не приснилось, подумала я, радуясь, что не сошла с ума.

— Слушай меня сюда, Родригес, — голос Рози стал строг и назидателен. — Еще раз остановишь съемку и я найду другого режиссера. Я видела все своими глазами. И все что я видела, мне понравилось. Ничего необычного. Работа сделана добротно.

Думаю, заказчик будет в восторге.

— Как ты не понимаешь., - начал Александр.

— Все. Хватит. Разговор окончен. Или работай, или проваливай, — Рози не любила, когда ей перечили, тем более на глазах у десятка людей.

Родригес буквально кипел, сжимая кулаки от негодования. Я думала, что он набросится на Рози. Но нет. Смог удержаться.

— Хорошо. Будет так, как ты скажешь, — наш Наполеон поджал губы, переступая через себя. Похоже, что ему тоже особо некуда податься, раз держится за свое место.

— И в следующий раз не смей останавливать процесс из-за какой-то там херни, которая тебе якобы привиделась, — рыкнула Рози, отходя в сторону.

— Налицо явное несоответствие между действиями и эмоциями. Зритель почувствует диссонанс, а скажет, что фильм плохо срежиссирован, — бурчал себе под нос Родригес, не обращая ни на кого внимания.

Вот же ж, не думала, что Александр настолько чувствительный человек. Надо будет взять на заметку.

— Все по местам, — все еще злясь, произнес Родригес.

— Так нам что делать? — я уже порядком замерзла, стоя голой на площадке. Им-то что? Они одеты, а мы тут без ничего, в чем мать родила. Мужчинам рядом со мной приходилось и того хуже. Пока велась перепалка Лему с Сержиком надо было поддерживать себя в возбужденном состоянии, чтобы в любой момент продолжить работу.

— Ты ложись на кровать, — приказал он Лему. — Ты садись ему на лицо, — это уже относилось ко мне.

— А я? — подал голос Сержик.

— А ты пристраиваешься сзади к Лему. И работаешь. Работаешь. Членом работаешь, а он языком, — Родригес отправился на свое место.

Случайно повернула голову и заметила, как на лице Лема появилась какая-то эмоция, которую не смогла расшифровать. Мужчина тряхнул головой, как будто отгонял в сторону непрошеные мысли.

— Ну, что, девочки и мальчики. За работу, — глухо произнес мужчина, старательно отводя от меня глаза. — Сержик, не порви мне задницу своим болтом, — безэмоциональным голосом добавил Лем, с какой-то отстраненностью усаживаясь на кровать.

Меня озадачила подобная реакция мужчины на вроде бы обычный рабочий момент. Мы настолько привыкли к тому, что нам приходилось делать на камеру, что практически не реагировали на те или иные задания режиссера. А тут я явно видела, что Лему не хотелось делать то, что ему приказали. Однако он без слов приступил к выполнению задания.

Лем сел на кровать с краю, а после и вовсе лег, позволяя ногам по-прежнему оставаться на полу. Сержик в это время готовил свой инструмент, обильно смазывая его лубрикантом. Кажется, он вполне серьезно подошел к словам коллеги.

Я забралась с ногами на кровать, не зная как поступить дальше. Вроде все понятно, но я почему-то робела.

— Долго вы будете гнездоваться? — гаркнул Родригес со своего места. — Ирма, залезай ему на лицо, — последовала команда.

Я все никак не могла поймать взгляд Лема. Мужчина от меня прятал свои глаза, все время смотря по сторонам, но только не на меня.

Подползти к мужчине я смогла, а вот оседлать не решалась. Что-то мне останавливало.

Вроде бы привычная ситуация, но в то же время какая-то неправильная.

Лем как будто почувствовал мое смятение и поторопил.

— Ну, что же ты, давай по сценарию, — голос мужчины был глух, чего с ним до этого не наблюдалось.

Я потопталась на месте, а после все взобралась на мужчину, но только несколько не так, как того требовал Родригес Я оказалась лицом к Сержику, ласкающего свое мужское достоинство.

— Ирма, не так, а хотя. Так даже будет лучше, — одобрил мое решение Родригес.

— Камера. Поехали, — услышала команду, упираясь руками в кровать, с двух сторон от тела Лема.

В этот миг я ощутила как к внутренней стороне бедра прикоснулись жаркие мужские губы. Мурашки побежали по позвоночнику, отчего я прогнулась в спине и, не контролируя себя, застонала.

Сержик закончил с привидением своего дружка в боевую готовность и совершенно без каких-либо эмоций встал между ног Лема. Это поначалу актеры как-то реагируют на не вполне стандартные ситуации, позы, приспособления, спустя же некоторое время уже ничего не вызывает удивления. Секс становится таким же обыденным явлением жизни, как и чистка зубов. Впрочем, для порно актеров гигиена полости рта более личное, нежели секс.

И только Сержик собрался пристроиться к Лему, как в студии погас свет.

Вот секунду назад был и вдруг его не стало. Только на камере оператора светилась лампочка, и то только потому, что камера имела автономное питание.

— Что за херня? — послышалось с того места, где сидел Родригес. — А ну, срочно узнайте в чем дело. Почему нет света?

В темноте кто-то побежал, тут же послышался грохот, а следом раздался отборный мат. Причем на два голоса. Кажется, кое-кто столкнулся кое с кем.

Я замерла, продолжая находится в том же положении, что и раньше, надеясь, что перебои со светом временное явление. Однако время шло, а ничего не происходило.

Я не имела в виду стоящую вокруг ругань.

Когда прошло несколько минут, а свет все не зажигался, я собралась слезть с Лема, понимая, что на сегодня съемок больше не будет. И дело было не в том, что я знала наверняка, что свет дадут, а в том, что такого раньше никогда не было.

Электричество без предупреждения никогда не отключали.

Пока я раздумывала вставать с кровати или нет, Лем потянул меня на себя и. приник губами к сосредоточению женственности. Я даже охнула от неожиданности.

Попыталась встать. Но мужчина крепко держал меня за бедра.

Шустрый язык прошелся вдоль розовых складочек, вызвав волну возбуждения, пробежавшуюся вдоль всего тела.

Темнота, крики людей и. жаркие губы и язык, исследующие потаенные глубины. Это сочетание заставило остро ощущать каждое прикосновение, каждую ласку. Такого со мной никогда не бывало. Я чувствовала себя юной девушкой впервые открывшей для себя оральные ласки.

Еще одна попытка разорвать контакт с Лемом не увенчалась успехом. Кажется, он решил довести меня до высшей точки наслаждения.

А я. Я забыла когда в последний раз испытывала оргазм с мужчиной.

Нет. Не так. Я испытывала его так давно, что вовсе забыла было ли удовольствие на самом деле или имелись только лишь мои женские фантазии.

Умелый язык, ритмичные движения, чувствительные точки. все смешалось.

Мужчина медленно, но верно приближал меня к разрядке. Я перестала сопротивляться, отдавшись во власть давно забытых ощущений.

А потом случилось то, что разве чудом не назовешь. Тугая пружина страсти, закрутившаяся под натиском умелых губ, распрямилась. По телу стремительной волной разлилось острое наслаждение. Я прогнулась в пояснице от переполняющих ощущений. С губ едва не сорвался стон, лишь в последний миг я смогла удержать так не к месту рвущиеся эмоции. Однако что-то все же прозвучало.

— Ирма, у тебя все в порядке? — услышала я голос Сержика.

— Да, — еле слышно ответила, боясь выдать себя с потрохами.

— Кажется, на сегодня съемок уже не будет, — посетовал парень, усаживаясь на кровать. Под его весом матрас заколебался. — Так что можешь слезать с Лема. А то он там задохнется еще, — со смешком добавил Сержик.

К тому времени я немного пришла в себя и смогла парировать, перебрасывая ногу через Лема:

— В следующий раз на его месте будешь ты.

— У него вряд ли получится побывать на моем месте, — Лем не остался в долгу. — Меня ему не заменить.

Слова, сказанные в темноте, каждый воспринял по-своему. Сержик заржал. А я … покраснела, зная, что мужчина был прав. Ведь я до сих пор чувствовала дрожь во всем теле. Мне бы свернуться клубочком и вновь пережить те ощущения, которые подарил мужчина. Я хотела насладиться каждым моментом счастья, внезапно свалившегося на мою голову. Это был подарок судьбы, на который я уже и не рассчитывала.

— Никто не помнит где лежит мой халат? — спросила, лишь бы дальше не продолжать разговор на тему взаимозаменяемости мужчин.

— Я сейчас найду, — услышала голос Лема. И он скатился с кровати.

— И как ты будешь его искать в этой темноте? — меланхолично спросил Сержик, падая спиною на матрас.

Лем не ответил. А буквально через несколько секунд на мои колени упал шелковый ворох.

— Спасибо, — только и смогла вымолвить, вложив в слово не только благодарность за найденный халат, но и нечто большее. Мне так хотелось верить, что Лем понял что я имела в виду.

* * *

Свет в студии так и не включили. Выяснилось, что неполадка произошла в трансформаторной будке, в связи с чем без света остался целый микрорайон. Когда починят — неизвестно.

Собираться домой пришлось в полной темноте. Лишь слабый свет от экрана мобильного телефона помог отыскать мне свои вещи. Умывалась я в туалете, в полной темноте, берегла заряд батареи. Так что со страхом думала о том, что если не смыла всю косметику, то буду похожа на черно-белую панду с кругами вокруг глаз.

Надо мной всегда потешались коллеги по работе, говоря, что обычно женщина желает превратиться из серой мышки в красавицу, я же все делала наоборот. Из знойной красавицы становилась серой мышкой, переступая порог студии.

Нет, конечно, все было не настолько плохо, уродкой я не становилась, скорее обыкновенной среднестатистической женщиной, которых много на улицах города. В редких случаях я позволяла себе выйти на улицу в боевой раскраске, разве что когда ходила на почту, чтобы отослать фетишистам свое белье. Подобного рода бизнес приносил неплохие деньги. Все же остальное время я косметику не наносила.

На самом деле я стеснялась своего занятия и, стирая с лица краску, снимала с себя личину, которую натянула почти десять лет назад, пытаясь выжить в жестоком мире.

В коридоре чуть было не столкнулась с Сержиком. Парень тоже успел переодеться и спешил на выход.

— Пока, красотка, — отсалютовал мне на прощанье, подарив воздушный поцелуй.

— Я уже не красотка, — пошутила, напоминая про свое ежевечернее преображение.

— Эх, Ирма, Ирма, ты, думаешь, я слепой, думаешь у меня мозгов нет. Я же знаю куда ты спешишь по вечерам.

— И куда? — у меня все внутри обмерло. Меньше всего я бы хотела мешать свою личную жизнь с общественной. Свой внутренний мир я оберегала со страшной силой.

— Ясное дело, к любовнику. А он у тебя ревнивый. Ведь, так? Признавайся?

Небось еще и женатый. И потому ты его нам не показываешь? Скажи? Он богат?

Скорее всего. Если бы не был богат, то вряд ли бы такая шикарная женщина позволила себя окучивать. Ты, Ирма, главное, не продешеви. Бери пока дают. А лучше сразу и много, — принялся поучать меня парень.

Мне же значительно стало легче, когда поняла, что никто ничего не знает о моей второй жизни. Пожалуй, я бы не пережила, если порно-бизнес, ворвется в мой мир.

Тот, который я берегла как зеницу ока.

— Ты меня раскусил, — с улыбкой ответила парню. — Ну, ладно, ты иди, а мне еще сумочку надо забрать из гримерки.

— Ирма, подожди, — Сержик схватил меня за руку.

— В чем дело?

— Скажи, а что было?

— Где?

— На площадке.

— Ты о чем? — я догадалась о чем хочет поговорить Сержик, вот только желания вновь поднимать тему не было.

— Ты и Лем. Я все слышал. Как ты стонала.

— И что?

— Классно. Так натурально. Я даже подумал, что ты и в правду кончила. Ну, ты актриса, — с восхищением произнес парень. — Не даром тебе Марийка завидует.

Сколько не пытается изображать на камеру страсть, а все время фальшиво выходит.

А ты. Звезда. Потому-то тебя Мешок Денег и выбрал.

— Кто такой Мешок? — постаралась увести разговор в сторону.

— Как кто? Липавски. Видимо, дрочит на тебя между играми на бирже. Баб то трахать некогда. Весь в делах.

— Все-то ты знаешь, Сержик, — похлопала его по плечу. — Шел бы ты домой. А-то как баба сплетни по студии собираешь, — была у парня слабость. Любил он языком потрепать.

— Скучная ты, Ирма. Какая-то правильная. Прямо не интересно с тобой. Вот нисколечки.

— Устала я. Домой хочу. А ты меня задерживаешь.

— А с кем мне еще потрепаться. Не с Лемом же. Он какой-то молчун. Я-то и раньше с такими как он не особо, так «привет», «пока», а тут, думаю, вроде почти породнились. Если бы не свет, так, вообще, стали бы молочными братьями. А он что-то мне буркнул и дверь закрыл. Перед самым носом.

— Потому ты ко мне пристал с разговорами. Тебе просто выговориться надо, а не дают.

— Ну, да, — подтвердил парень.

— В другой раз, Сержик. В другой раз. Мне, правда, пора. Я и так уже опоздала.

— Куда это? — парень был любопытный донельзя.

Я же спохватилась, что сболтнула лишнего.

— На педикюр. Запись у меня была, — тут же нашлась.

— А я домой приглашаю. Есть у меня знакомая краля, так она по этому делу мастерица. Она мне ножки чешет, а я ей киску натираю. У нас бартер, — оскалился Сержик.

— И не надоедает тебе? — спросила со вздохом.

— Ты что? Разве потрахушки могут надоесть? — удивился он.

— Видимо, тебе нет.

Сержик бы еще целый час меня доставал, не зажгись в коридоре свет.

— Надо валить. А то припрягут, — спохватился парень.

— Это все ты виноват. Ты домой, а мне еще за сумочкой идти.

— Хочешь, я схожу, — предложил Сержик.

— Сама. Еще не ту возьмешь, — в гримерке у меня валялось несколько.

— Ну, ладно. Я пошел.

— Иди уже. Пристал, как банный лист до задницы.

Сержик козырнул мне на прощание и скрылся за поворотом. Я же пошла в сторону свой гримерки. По пути гадая, стоит ли звонить и извиняться за срыв встречи или же сделать это завтра. Все равно уже ничего не смогу изменить.

А возле гримерки я обнаружила. Лема, подпирающего стену. Волосы мужчины блестели от воды. Похоже, что он очень сильно спешил, что даже не вытер их должным образом. И теперь блестящие капли одна за другой сбегали на черный свитер с высоким воротом.

От неожиданности я даже замерла, не зная как расценивать ситуацию, в которой оказалась.

— Я думал, что ты уже ушла, — чуть хрипловатым голосом произнес мужчина, отлипая от стены.

— Ты что-то хотел? — осторожно спросила у него. Было непривычно видеть Лема серьезным и сосредоточенным. В принципе, я его-то и до этого видела только мельком. Так что не могла знать какой он на самом деле.

— Да. Вернуть тебе потерянное.

«Честь что ли?» — чуть не сорвалось с губ. Однако честь я потеряла давно, совесть, правда, осталась. Но об этом мало кто знал. На студии у меня сложился образ холодной суки, который я старательно подпитывала время от времени.

— И что же я потеряла? — даже стало интересно. Я не таясь разглядывала мужчину, словно видела его в первый раз.

Если сравнивать его с качком Сержиком, то Лем казался субтилен, однако, стоя рядом со мной, он таким уже не казался. Мужчина был выше меня на полголовы, да и телосложением вряд ли напоминал девочку. Он скорее был поджар, нежели худ. У Лема были чувственные губы, чуть припухлые, и в чьем мастерстве я уже убедилась.

Воспоминания о пережитом оргазме всколыхнули волну возбуждения, что само по себе было жутко удивительно. Вроде бы давно уже не девочка, чтобы так реагировать на мужчину.

Я продолжала осматривать Лема, подмечая то, чего не видела ранее. Легкую горбинку на носу, высокий лоб, четко очерченные скулы и пристально смотрящие зеленые глаза. Ничего этого ранее я не заметила. Для меня он был обыкновенный партнер, с которым у меня должен был быть секс на камеру. А оказалось все иначе.

Секс был, но не обыкновенный и не на камеру вовсе, а для души. И это не укладывалось у меня в голове. Все как-то неправильно, не так как должно быть.

Мужчина взъерошил, все еще мокрые волосы. От воды они приобрели насыщенный цвет.

— Мне может быть раздеться? — прервал моё разглядывание Лем.

— Больше чем было, уже вряд ли получится, — усмехнулась. Слова мужчины вернули меня в нужную колею. А то я что-то совсем не к месту расчувствовалась.

— Есть много других способов.

— Не сомневаюсь, — тряхнула волосами, отгоняя наваждение. — Так что я там потеряла?

— Всего лишь сережку, — мужчина протянул открытую ладонь.

Я проверила мочки ушей. А потом рассмеялась. У меня никогда не были проколоты уши, и я никогда не носила серьги.

— Извини, но это не моя.

— Я знаю, — мужчина улыбнулся в ответ. — Но мне нужен же был повод, чтобы с тобой встретиться вновь, — выражение лица Лема вновь стало серьезным. — Я хотел тебя.

— Нет, — категорично заявила, прервав мужчину на полуслове.

— Но ты даже меня не выслушала, — удивился он.

— Я не завожу романов на работе. Я не встречаюсь с коллегами. Надеюсь, я понятно выражаюсь?

Думала Лем начнет выяснять почему, настаивать, требовать изменить свое решение. Обычно все мужчины, которые подкатывали ко мне после съемок, так себя вели. Им было невдомек, что меня не интересовали отношения с себе подобными.

Они пытались выяснить кто же счастливчик, ради которого я отказываю. Вон Сержик даже выдумал мне богатого кавалера. Парень несколько раз подбивал клинья, но все время получал с моей стороны от ворот поворот.

— Да. Прости, что побеспокоил и задержал. Доброго вечера, Ирма, — мужчина улыбнулся чуть грустноватой улыбкой, подбросив в руке сережку, а после и вовсе убрал ее в карман. — Я рад был с тобой работать. Ты чудесная партнерша. Очень отзывчивая. Удачи тебе.

Все так же слегка улыбаясь, мужчина развернулся и пошел вдоль по коридору, в сторону съемочной площадки.

Что он там забыл?

— Там никого нет, — крикнула вдогонку. Не привыкла к такому повороту событий, чтобы последнее слово оставалось не за мной.

— Там есть я. И этого уже достаточно, — рассмеялся мужчина, не оборачиваясь.

— Хм. Странный какой-то, — пожала плечами, заходя в гримерку.

Взяла с тумбочки сумочку, но прежде, чем уйти бросила на себя взгляд в зеркало.

Надо же, в глубине глаз появилось то, чего не наблюдалось давным-давно. Блеск. И все из-за чего? Какого-то сомнительного предложения, непонятно какого полумужика?

— Ну, куда он мог пригласить меня? В задрипанную пиццерию? Или в вонючий пропитый паб? Где от от прокисшего пива уже в глазах рябит. Ведь так? — спросила у своего отражения. — Ирма, выброси из головы. Ничего он не мог тебе дать, кроме легкого перепиха вне стен студии. Там бы ему даже не пришлось долго изображать из себя великого мачо. За пределами съемочной площадки деньги не платят, там не надо напрягаться. Как получилось, так и получилось. Ты же помнишь, как это было? — пришлось кивнуть в ответ.

Когда-то давно во мне еще жила глупая надежда на счастливую личную жизнь, на нормальную семью, на любящего мужа и выводок маленьких карапузов. Пусть я и была битой жизнью, но наивность во мне еще жила. Тогда я только-только попала в порно-бизнес и надеялась, что не пройдет и года, как я смогу рассчитаться с долгами, вырвусь из замкнутого круга, пойду учиться, найду нормальную работу, а не ту, об одном упоминании которой у людей начинается глупый смех, переходящий в желание посмотреть что же я делаю и как глубоко беру в рот. Я была уверена, что могу в любой момент соскочить с иглы шального безумия, которым пропитано все на съемочной площадке. И я надеялась, что таких как я много, парни не исключение.

Я познакомилась с чудесным парнем (я так думала) по имени Стив. Он работал осветителем на съемочной площадке, а время от времени участвовал и в самих съемках. Размер члена позволял ему это. Ведь, для мужчины главное иметь выдающийся причиндал и не обрюзгшее тело, чтобы стать актером. Его лицо даже может не попасть в кадр, если уж чересчур страшное, лишь бы инструмент хорошо выглядел, не имел дефектов, и исправно работал.

Когда мы начали встречаться, Стив был внимателен, нежен, предупредителен.

Мы ходили в кино, катались на коньках на городском катке, одним словом, весело проводили время. Однажды, парень предложил мне снять видео во время наших занятий сексом. Я спросила зачем ему это нужно, на что он мне ответил, что было бы неплохо в старости вспоминать какими мы были молодыми. Я согласилась. А спустя месяц после этого разговора, Стив мне сказал, что продал наше видео за очень неплохие деньги, заявив, что если мы поставим дело на поток, то очень хорошо заработаем. Мол, покупатель по достоинству оценил мою не наигранную страсть и прямо таки проникся, что готов и впредь платить большие деньги за возможность подглядывать как мы со Стивом занимаемся сексом.

Для меня известие стало большим ударом. Мне казалось, что по моей душе прошлись грязными сапогами, настолько горько и больно было от предательства Стива. Будь у меня под рукой пистолет, я бы его застрелила. Потому как боль от бьющихся внутрь розовых очков невыносима.

Еще пару раз я пыталась наладить отношения с противоположным полом вне съемочной площадки, но так и не смогла переступить последнюю черту и пустить мужчину в свою личную жизнь. Слишком сильно однажды обожглась. Больше я никому не верила. Вначале, я страдала по этому поводу, чувствуя себя в замкнутом круге, когда есть желание поделиться внутренним теплом с окружающими, но при этом испытываешь дикий страх при любом упоминании о серьезных отношениях. А потом я нашла себе занятие по душе. То, от которого я получала моральное удовлетворение. И необходимость заводить романы отпала.

Я вышла на порог здания, в котором находилась студия, и вдохнула в себя городской воздух. Сбежала по ступеням, направившись в сторону остановки маршрутного такси. Идти пешком по улицам города, со снующими вокруг жителями, не хотелось. Мне требовалась тишина. Надо было подумать.

Взмахнула рукой и тут же возле меня затормозила желтая машина с шашечками на фонаре.

— Куда вам? — открылось окно.

— Мне в сторону окраины. Адрес скажу позже, — почему-то у меня выработалась привычка сразу никогда не называть место куда еду.

После разрыва отношений со Стивом, он еще долго мне не давал прохода.

Вначале пытался уговорить вновь жить вместе. Потом стал преследовать. А в конце и вовсе угрожать, что если я не вернусь к нему, то он сделает со мной что-нибудь страшное. Я не стала ждать до тех пор, пока парень воплотит в жизнь свои угрозы, и заявила в полицию. Мне терять было нечего, а вот ему оказалось есть что. В полиции меня выслушали, сразу же проводив к капитану. Мужчина меня узнал. К тому времени я была хоть и начинающей звездой, но достаточно узнаваемой для тех, кто был в теме. Капитан оказался в теме. Он-то и помог в задержании Стива. Оказалось, что парень неоднократно привлекался к уголовной ответственности за незаконное распространение фото и видео продукции запрещенного содержания. Кроме того, бывшая подружка Стива подавала на него заявление за рукоприкладство. Я обрадовалась, что у нас до этого не дошло. В итоге парень понес заслуженное наказание. И меня больше не беспокоил. Говорят, что капитан провел с ним беседу, после которой парень в течение месяца кашлял кровью. Может быть это было простое совпадение и Стив где-то неудачно упал. Кто же теперь скажет как оно было на самом деле?

Забравшись в машину, я откинулась на заднее сидение.

Устала. Как же я устала. Когда же отпуск?

Ожидание встречи с сестрой будоражило кровь. Как она меня встретит? Ведь столько времени мы не виделись.

По дороге незаметно задремала. Проснулась лишь, когда водитель стал уточнять адрес куда ехать. Я назвала, радуясь, что скоро буду дома.

Я, конечно, же могла жить в центре города и не тратить кучу времени на поездки из пригорода до работы. Но у каждого был свой фетиш. Мой заключался в жизни на тихой улочке, среди таких же тихих соседей.

— Дом двести пятый, — назвала точный адрес.

Водитель затормозил возле подъездной дорожки.

Я расплатилась с таксистом, мечтая как можно быстрее оказаться в ванной полной воды, с шапкой ароматной пены.

— Привет, соседка. Что-то ты сегодня рано? — ко мне спешил Пауль. Мужчина большой во всех отношениях. По-моему, он весил раза в два с половиной больше, чем среднестатистический человек. Характер имел склочный и неприятный. По возможности, я старалась избегать его.

— Так получилось, — я всячески старалась уходить от разговоров с Паулем. Он же изо всех сил пытался со мной сблизиться, пока жена не видит. Клара была женщиной строгих правил и не позволяла мужу заглядываться на других барышень. Однако это Пауля не останавливало и он время от времени испытывал судьбу на прочность, подкатывая ко всем одиноким и не очень женщинам на улице.

Я так жалела, что мои предыдущие соседи, чета Рексов, уехала к своим детям на побережье, продав дом Паулю и Кларе. С ними я жила душа в душу. Когда они уезжали в гости, то я приглядывала за их кошкой. А когда мне надо было куда-то отлучиться на длительное время, они поливали мои цветы. А еще мы ходили друг к другу в гости я с пирогами, а старушка Ракель пекла чудесные кексы. Она же научила меня готовить тончайшее тесто для пиццы, сообщив секрет своего семейного рецепта, передающийся из поколение в поколение.

Для Пауля и всех окружающих я работала в магазине менеджером. Это позволяло избегать вопросов за какой счет я живу. А домик я снимала, хотя могла себе позволить выкупить его у хозяев. Я практически уже собралась сделать это, но смена соседей меня отрезвила. Если они по-прежнему будут лезть в мою жизнь, то придется менять место обитания. Я и так с трудом восстановила свое душевное состояние, чтобы его разрушили какие-то никчемные люди.

— А что случилось? — не унимался Пауль, встав у меня на пути.

Пришлось остановиться и продолжить разговор.

— Приболела, — надеялась, что извести о моем нездоровье сыграет свою роль и Пауль отстанет от меня.

— Спермой поперхнулась? — участливо, с гаденькой улыбочкой на устах, спросил у меня мужчина.

На близком расстоянии я обратила внимание насколько сальная у него кожа, его волосы нуждались в хорошем шампуне, а одежда просто молила о стирке.

Клетчатая рубаха огромного размера, надетая на мужчине, еле сходилась на животе и выглядывала из штанов. Куртка когда-то в прошлой жизни имела цвет хаки и пестрела жирными пятнами, в одном из них я угадала кетчуп, а другое было похоже на горчицу. Любитель дешевых хот-догов, пронеслось у меня в голове.

К подобного рода вопросам была готова давно. Я мечтала быть не узнанной, но прекрасно понимала, что в мире высоких технологий это практически невозможно.

Да. Я не красилась в повседневной жизни, носила одежду не вызывающих цветов и фасонов, старалась ничем не выделяться из таких же среднестатистических жителей города. Однако шанс быть узнанной сохранялся всегда.

Видимо, Пауль оказался любителем фильмов для взрослых.

— А Клара знает на что ты дрочишь? — улыбнулась мужчине в ответ.

Пауль сморгнул. Не такой реакции он ожидал. Мужчина сделал ко мне шаг и меня обдало его смрадным дыханием.

А он оказывается любитель чеснока, а не только горчицы с кетчупом.

— Ты не поняла, Сладкие Губки, — Пауль просто лучился от довольства самим собой. — Теперь ты будешь отсасывать у меня, чтобы я всем не рассказал, что ты работаешь не менеджером, а шлюхой.

Последнее мужчина произнес с придыханием.

— Не шлюхой, а порно-актрисой, — поправила мужчину. — А это очень большая разница. Не находишь? — я позволила себе улыбнуться и склониться ближе к Паулю.

Хотя на самом деле хотелось вырвать от ужасного запаха, исходящей от мужчины.

Даже на съемочной площадке, во время фистинга не стояло такой вони, как от Пауля.

— Да какая мне нах*й разница. Актриса или шлюха, мне все равно, — заржал мужчина.

— Значит, хочешь, чтобы я отсосала?

— Ага, — довольно оскалился Пауль, чьи глаза заблестели в надвигающейся темноте.

— А член-то у тебя большой? Или так, сущее недоразумение? — между прочим спросила у мужчины.

— А?! Что? Нормальный у меня член, как раз под твой рот, — Пауль уже видел, как я склоняюсь на его пипиркой.

— А это мы сейчас и проверим.

— Что прове…? Аи-й, — завопил мужчина, словно его режут.

А я всего-то ухватила его за причинное место и сжала, что есть сил, да еще и потянула на себя, вдавливая большой палец руки в нежную плоть, пусть и прикрытую одеждой. Куда и как нажимать я знала не хуже хирурга, а то и лучше.

— Отпусти, — кричал мужчина на всю улицу. Ночь вступила в свои права, от того я не боялась, что нас заметят со стороны. Разве что сбегутся на крики резаного кабана, что стоял рядом и пытался оторвать мою руку от своего причиндала.

— Слушай меня, ты, урод. Если еще раз я услышу из твоего поганого рта, что-либо подобное, то ты захлебнешься собственными испражнениями. И я не шучу. Я приду ночью в твой вонючий дом, поднимусь по скрипучей лестнице, войду в твою грязную спальню, предварительно взяв с собой раскаленный утюг, и поставлю его на твой крошечный член. Даже у улитки больше, чем у тебя. Ты запомнил, что я тебе сказала, чмо подзаборное? И попробуй только вякнуть. Капитан полиции ест у меня с рук, он даст команду своим парням и они кинут тебя к уголовникам, которые опустят тебя за две минуты, превратив твою задницу в кровавое месиво. После чего ты не только ходить не сможешь, ты даже не присядешь нормально. И, поверь, я знаю о чем говорю. Ты меня понял, урод конченый? — я шептала в ухо Паулю не хуже гремучей змеи, которую вытащили из своего уютного гнезда. Впрочем, именно ею и была. Коброй, чью территорию нарушили.

К концу моего монолога Пауль подвывал, боясь пошевелиться.

— А теперь, ступай к своей женушке. И попробуй только вякнуть. Я приду к тебе.

Жди, — я резко разжала пальцы.

Пауль согнулся в три погибели, хватаясь за свое хозяйство в штанах. Кровь, приливая к органу, принесла с собой еще большую боль, чем была до этого.

— Ты. Ты, тварь! Ты мне за это ответишь, — пищал он.

Я склонилась над мужчиной.

— Ты даже не представляешь какая я тварь. И помни о своей заднице, жиртрест. В один миг она превратится в кровавую дыру.

А после, как ни в чем не бывало, обошла мужчину, направившись к своему крыльцу. Все же придется подыскивать себе новый домик. В этом районе стало чересчур вонять.

* * *

— Привет, — поздоровалась, когда услышала, что на другом конце заспанный женский голос ответил после длительных гудков.

— А, потеряшка объявилась, — было мне ответом.

Я переложила телефонную трубку к другому уху и зажала ее плечом. Отчего-то разговаривать мне было легче, когда информация поступала с левой стороны.

— Лёна, как ты меня назвала? — убрала мокрую прядь со лба. Я только что вышла из душа и сразу же принялась за дела.

— Потеряшка. А что? Тебе очень идет, — ответила девушка.

— Долго меня вчера ждали? — с беспокойством поинтересовалась у Лёны.

— Да, не. Я почему-то так сразу и подумала, что ты не придешь, какое-то чутье проснулось, да и там накладочка получилась. Одна из девочек пришла с кишечным гриппом и мы всем миром ее лечили.

— А что за девочка? — поинтересовалась.

— Новенькая, ты ее не знаешь. Назвалась Гелой. Но я почему-то думаю, что это не ее настоящее имя.

— Откуда такие сомнения? — посмотрела в окно, там как раз проезжала мусороуборочная машина.

— Она не сразу откликалась, когда я к ней обращалась, — поведала мне девушка.

— Так может быть она плохо слышит? — высказала свои предположения Лёне.

— Не думаю. Хотя, все может быть, — задумчиво протянула моя собеседница.

— Я постараюсь сегодня подскочить, если опять никаких накладок не случится.

Вчера так и не получилось снять до конца одну из сцен, — я сильно не любила распространяться по поводу своей работы, но в этот раз без объяснений было не обойтись. Я посчитала, что поступаю очень правильно.

— Ирма, расскажи о чем фильм? — протянула Лёна.

— Ты же знаешь, что я не люблю об этом разговаривать, — суше, чем следовало, ответила девушке. Подобные просьбы звучали не первый раз, но всегда мною воспринимались в штыки.

— Вот всегда ты так, — обиделась она. — Захочу, и узнаю, — настырно заявила моя собеседница.

— Я не сомневаюсь, что узнаешь, если захочешь, — устало произнесла в ответ. — Но я не хочу ничего рассказывать.

— Но это же так интересно, — для Лёны моя работа была овеяна ореолом романтики.

— Ничего интересно там нет. Вся грубо, грязно и противно. Как ты до сих пор этого не поняла? — мне не нравилось, когда речь заходила о моей работе. Я ее втайне ненавидела. А лишние разговоры меня только раздражали, тем более, когда работу идеализировал кто-то типа Лёны. Девочки, не битые жизнью, даже не могли представить как же грязен бизнес, в котором мне приходилось крутиться. Они думали, что путь наверх устлан розами. На самом деле шипами, которые видны не сразу, а спрятаны под маской относительной пристойности.

— Да, я помню, ты мне рассказывала. Но мне все равно кажется, что.

Я не дала девушке договорить.

— Достаточно, — оборвала. — Я помню твое желание, но исполнять его не буду. Если хочешь, то можешь самостоятельно пробраться на любую киностудию, где делают порно-фильмы. Но только без моей помощи, — заявила категорично.

— Злая ты, Ирма, — Лёна обиделась.

— Да уж, не добрая это точно, — горько усмехнулась, усаживаясь на кресло.

Мы помолчали, каждая думая о своем.

— Ирма, — первой подала голос Лёна. — К нам проверяющие приходили. А может быть они были и не проверяющие вовсе. Я была занята с девочками.

— Откуда? — насторожилась.

Хорошенькая новость с самого утра. Ничего не скажешь.

— Я так толком и не поняла. Это Рина может рассказать. Она с ними беседовала.

— А что они хотели? — принялась выпытывать у девушки.

— Вроде бы что-то по поводу денег. Я краем уха слышала. Но я точно сказать не могу.

— Хорошо. Я позвоню Рине и все узнаю, — с замиранием сердца произнесла в ответ.

И почему меня еще вчера не поставили в известность?

— Так на какое число мне перенести встречу?

— Я чуть позже сообщу, — известия, полученные от Лёны, отодвигали на второй план ранее задуманное. Надо было решить насущные вопросы и тогда уже определять что делать.

Я попрощалась с девушкой, гадая, насколько серьезными могут быть у меня проблемы.

Много лет назад от шага в бездну меня спасла Рина, волею судьбы оказавшаяся на лестничной площадке многоэтажного дома, который должен был стать для меня трамплином в ад. Я подозревала, что и она не просто так сидела в нише, замерзая от пронизывающего холода, почти под самой крышей высотки. По всей видимости, ее напугала я, а она испугала меня, не дав совершить последний шаг в никуда.

Мне тогда не было даже двенадцати. Рина же была на год старше. Я на всю жизнь запомнила ее слова, что смерть надо заслужить, а то, что я собиралась сделать называется иначе — бегство от проблем.

Мы подружились, связанные одной страшной тайной.

Я на всю жизнь запомнила день, когда мы с ней познакомились и причину, которая меня привела на ту лестничную площадку, открытую ветрам. Спустя несколько лет, после начала своей карьеры в порно-индустрии, я обнаружила, что мне не на кого тратить заработанные деньги. На скромную жизнь мне хватало, а большего я не хотела, но желала быть кому-то нужной. И тогда мне пришла в голову мысль помогать таким же девочкам, какой была и я много лет назад, стоящим в шаге от вечности. Так с моей подачи был создан фонд по оказанию помощи жертвам насилия, не важно какого, морального ли или физического. Я наняла пару психологов, специалистов своего дела, которые были в состоянии заставить передумать любого, кто собирался сделать последний шаг в своей жизни.

Официально всем занималась Рина, она же управляла фондом. Я лишь финансировала организацию. Но именно в этом и состояла проблема. Деньги, которые я зарабатывала на студии, не всегда имели легальный след. Это и было слабым звеном. Если о моих источниках дохода станет известно, то меня могли легко упечь за решетку. И тогда сбудется мечта одного не очень хорошего человека.

Прежде чем набрать номер Рины, я несколько раз выдохнула, успокаивая не в меру расшалившееся сердце. И почему, когда я вспоминала о прошлом, по моему телу пробегала дрожь, как бы я не пыталась от нее избавиться. И вроде бы я все поняла, все осознала, что-то приняла, с чем-то смирилась, а вот искоренить в полной мере реакцию организма на определенного рода воспоминания не могла. Видимо, они засели так глубоко, что вытравить их возможно только вырвав с корнем из себя свою сущность.

— Рина, это я. Лёна мне сказала, что у вас вчера были какие-то гости, — с места в карьер начала задавать вопросы своей компаньонке.

— Да. Хотели с тобой поговорить, — О чем?

Сердце стучало, словно сумасшедшее.

— По поводу интервью. Я сказала, что ты не желаешь разглашать свое инкогнито, — Рина зевнула. По-моему, я и ее вытащила из постели.

— Подожди, а при чем интервью, Лёна говорила о каких-то деньгах, — произнесла растерянно.

— Ну, так правильно. Они потом мне начали деньги предлагать. А я не соглашалась.

— А что они проверяли? — не унималась. У меня в голове что-то не сходилось. Вот совсем не сходилось.

— Ничего. Это Лёна перепутала. А ты уже перепугалась? — с тревогой спросила у меня Рина.

— Ага. Ты же знаешь мое положение.

— Да знаю. Но сколько раз тебе можно говорить, что надо легализироваться полностью, не надеясь, что никто ничего не узнает. Или хотя бы принять помощь со стороны. Ведь сколько уже предложений ты отвергла? — по этому поводу мы не один раз спорили.

— Я не хочу ни от кого зависеть. Ты же знаешь, — в унисон ответила Рине.

— Это не зависимость, а рациональные подход к решению проблемы. Ты одна просто все не в состоянии все потянуть. А если ты заболеешь? Или случиться что-либо еще?

— Рина, я думаю. Думаю. Но пока я не согласна с тем, что ты мне предлагаешь.

— Ну, как знаешь, но тогда не обмирай из-за каждого постороннего человека, появившегося в поле твой видимости.

— Я бы не стала делать столь резких заявлений. Я переживаю только о том, что связано с фондом. А больше ни с чем. Фонд мое детище и для меня очень дорог.

— Ну, так и доведи все до ума. Или давай я все сделаю.

— Я подумаю.

На этом наш разговор закончился. После него я еще долго размышляла на тему легализации. Может быть на самом деле привлечь спонсоров и тогда мои деньги не будут так видны на фоне чужих вложений?

Однако собственническое желание чем-то владеть единолично уходило корнями в далекое детство, когда за малую провинность меня лишали самого дорогого, именно того, что я любила.

* * *

На работу я собиралась особенно тщательно. А вот почему я не могла признаться даже самой себе. Я даже чуть подкрасилась, что в обычной жизни делала крайне редко, считая это пустой тратой времени.

Такси приехало с небольшим опозданием, пришлось позвонить Сержику и предупредить на всякий случай о том, что я могу задержаться. Парень жил в центре города, а потому мог себе позволить добираться пешком, в отличие от меня. Я уже сто раз подумывала купить себе железного коня, но все никак не решалась. Была у меня какая-то предубежденность в отношении вождения машин. Я считала, что это совсем не женское дело.

К моему счастью, водитель оказался опытный и сумел объехать все утренние пробки, потому я была на студии вовремя, даже еще с небольшим запасом. Как правило, по приходу я делала броский макияж и к появлению основной массы работников выглядела во всеоружии и боевой раскраске. Визажист редко подправляла мои художества, считая, что я обладаю великолепным вкусом.

В этот раз моей задумке не случилось сбыться, потому как в дверях студии я столкнулась с Лемом. Легкая куртка цвета молочного шоколада очень ему шла, что сразу же бросалось в глаза.

— Привет, — бросил он. — Как дела?

— Привет, — вторила в ответ, приосанившись. — Нормально. А у тебя?

— Пришел за расчетными. Увольняюсь.

— В смысле? — непонятно с какого перепугу у меня кольнуло сердце, а потом начало пронзительно ныть.

— Решил, что с меня хватит.

— А что же ты будешь делать? То есть, чем заниматься? — мне совсем не хотелось расставаться с мужчиной.

— Ну, уж не потрахушками в кадре это точно, если ты спрашиваешь об этом, — улыбнулся мужчина своей чуть грустной улыбкой.

— А что ты еще умеешь делать? — удивилась. Обычно в порно-бизнес приходили люди не имеющие не то что высшего образования, многие, вообще, никакого не имели. Среди моих знакомых процентов пятьдесят не закончили старшую школу, бросив учиться по тем или иным причинам. Я сама с трудом получила аттестат об образовании. Правда, причина была не в моем желании как можно быстрее покинуть школьную скамью, а в ином факторе, который мешал мне получить достойное образование. Я до сих пор мечтала поступить в университет, в крайнем случае в колледж. И не будь я так загружена на работе, то несомненно так бы и сделала. Хотя, у меня все еще впереди.

— Кроме того, как хорошо работать языком, ты это имеешь в виду? — иронично спросил мужчина. А я почему-то вспыхнула, словно маков цвет. Вот точно барышня на выданье. Но мне почему-то показалось, что Лем не просто так упомянул про язык.

Он специально намекал на вчерашний инцидент.

— Нет. Я спрашивала не об этом, — чувствовала, что Лем меня провоцирует.

— А о чем же тогда? — мужчина приподнял одну бровь.

Я не знала как выразить свои мысли. Хотелось объяснить, донести, вот только чувствовала, что опять скажу глупость.

— А имя у тебя есть? — вдруг задала вопрос. Ведь, если мужчина исчезнет из моей жизни, то я даже не буду знать кого благодарить за доставленную радость.

— Что? — настало время Лема не понимать меня.

— Зовут тебя как? — сделала шаг навстречу мужчине. Отчего-то захотелось быть ближе к нему, пусть и на короткий миг.

— А зачем тебе? — и вновь ирония появилась в голосе мужчины.

— Считай это моей прихотью, — не признаваться же Лему в своих слабостях. Я ведь сохранила в памяти моменты удовольствия, полученного с его помощью. Рано утром, лежа в постели, вспоминала как мне было хорошо.

— Стефан.

— Стефан? — переспросила. — Это твое настоящее имя?

— Неужели не похоже? — зеленые глаза Лема засветились весельем.

— Необычно. Стефан Лем, — покатала на языке словосочетание. — Мне нравится, — вдруг похвалила, хотя, не собиралась. И тут же пожалела, подумав, что мужчина посчитает, что я к нему подлизываюсь.

— Я рад был тебе угодить, — это прозвучало так, как будто я задерживаю мужчину.

— Ой, извини, наверное, ты спешишь. Да и мне пора. Счастливо оставаться, — мне стало как-то неловко в присутствии Стефана. А во всем были виноваты пронзительные зеленые глаза, пристально смотрящие на меня. Как будто мужчина что-то ждал, что я должна сделать, что-то сказать.

Но вот что?

Я не знала.

— И тебе всего доброго, — вот так мы и простились со Стефаном.

Оставшись одна, помедлила прежде чем идти вглубь студии, и поймала себя на мысли, что жалею об уходе Лема. Я так и не узнала его поближе.

Встряхнув волосами, отогнала грустные мысли от себя прочь. Сделанного не вернуть, так нечего и тащить за собой прошлое.

Пройдя в свою гримерную, долго не могла настроиться на рабочий лад. Макияж, наносимый на лицо, ложился совсем не так как хотелось бы. Отчего-то дрожала рука, рисовавшая стрелки и слезился правый глаз, все время норовя испортить общую картинку.

Сержик влетел в комнату, словно ураганный ветер.

— Ты слышала? Нет. Ты слышала? — воскликнул он, не переводя дух.

— О чем? — развернулась на стуле.

— Этот педик закатил такой скандал, что Рози просто рвет и мечет, а бедняга Родригес жует свой галстук.

— Они что? Белены объелись? В чем причина столь бурных выражений чувств? И о каком педике ты твердишь? — удивленно посмотрела на парня, развалившегося на диванчике и обмахивающего себя полотенцем, будто ему нечем было дышать.

— Лем. Это все он. Каков наглец? А! Разворошил осиное гнездо и свалил. А нам теперь расхлебывай.

— Так что случилось? — я выпрямила спину.

— Не знаю что там у них стряслось, но это все он. Точно он. Марийка что-то такое слышала, о чем молчит как рыба. Но мне шепнула, что Лем знатно поскандалил с Родригесом. Еще вчера. А сегодня поругался еще и с Рози. А ты сама знаешь чем грозит отвратительное настроение нашей «мамки». Это всем тошно будет.

— Как-нибудь переживем. Не в первой.

— Ага. Тебе хорошо. С тебя как с гуся вода. А мне что делать?

— Забейся в какой-нибудь угол и не отсвечивай. Гроза пройдет, солнышко выйдет. Все будет хорошо, — ответила вполне философски. А сама задумалась что же такого сказал Лем, что вызвал целую бурю в нашем гадюшнике.

До обеда работы не было. Нас никто не беспокоил, хотя, я думала что будет общий сбор. Ведь заказ Липавски не выполнен, а, значит, надо что-то делать. Сержик по моему совету отсиживался у меня в гримерной, делая вид, что является мебелью, погруженный в какие-то свои невеселые думы. Я же неспешно листала журналы мод, в изобилии хранившиеся у меня на время вот таких простоев в работе. Уйти без команды сверху мы не могли, иначе можно было схлопотать от Рози. Потому сидели тихо, словно мышки в норке.

Когда я уже подумывала позвать Сержика в забегаловку на углу, чтобы перекусить, в гримерную вошел черный, словно туча, Родригес.

— Готовы к работе?

— Всегда готовы, — словно пионер отрапортовала мужчине. С маленьким Наполеоном можно было шутить до поры до времени, но перегибать палку тоже не стоило. И сейчас был именно такой момент, когда его нельзя было трогать. А можно было только гладить по шерстке и преданно заглядывать в глаза снизу вверх, а если повезет, как сейчас, то глаза в глаза.

— Так. Сегодня работаем по графику. Сержик и ты здесь. Значит, в пару с Ирмой пойдешь ты. Больше никого привлекать не будем, — пробурчал мужчина.

— Вчерашнюю сцену будем добивать? — спросила у режиссера, словно была не в курсе ухода Лема.

— Нет. Ее мы пока опустим. Чуть позже доиграем. Сегодня просто рабочий день.

Что это означает стало известно уже на съемочной площадке.

В принципе, ничего необычного, стандартный рабочий процесс. Для нашего порно-канала потребовалась разыграть очередную горячую сценку. И я была рада, что в пару мне поставили именно Сержика, а не какого-нибудь другого мужика. Рози частенько требовала обновить кровь, вернее сменить партнеров в кадре. У нас были как штатные актеры, так и однодневки. Те, которые появлялись однократно, а потом исчезали в неизвестном направлении. Главное, что от них требовалось, так это исполнять свою функцию, то есть хорошо работать тазом. Вот с такими партнерами я не любила работать. От них можно было мало того, что получить травму, так еще и подхватить какую-нибудь болезнь. Конечно, у нас был штатный врач, проводящий регулярные медицинские осмотры, но даже он не мог выявить все болезни на ранних стадиях или во время инкубационного периода.

Однако за не безопасный секс нам и платили. Риск входил в условия работы. И все об этом знали.

— Ирма, ты долго будешь стоять в дверях? — на студии были сооружены несколько декораций, в одной из которых мы должны были сниматься.

— А что я должна делать? — с небольшой задержкой спросила у Родригеса.

— Ты меня совсем не слышала?

— Прости, Александр, я замечталась, — тут же покаялась.

— Дома будешь мечтать. В постели. А здесь надо работать, — режиссер явно был не в духе.

— Будет сделано. Дома. Мечтать.

— Ох, и договоришься ты мне, — пригрозил Родригес. — Повторяю еще раз для замечтавшихся. Вы семейная пара, бурно ссоритесь по поводу покупки новой кровати. У вас доходит чуть ли не до мордобоя, и на самом пике ссоры, ты, Сержик, опрокидываешь Ирму на спину и принуждаешь ее сексу. Ты же, Ирма, вначале сопротивляешься, но не сильно, а после входишь во вкус и соглашаешься. Работаем с обоих сторон. Суть вы поняли, в процессе разрешаю импровизировать. Главное, чтобы все сделать с первого раза. А то мне еще за монтажом следить и проконтролировать выкладку на сайт. Одним словом, время ограничено. Зато потом вы будете свободны, — обрадовал нас Александр.

— Если опять наставишь синяков, сделаю тебе засос на причинном месте или расцарапаю спину, — предупредила Сержика.

В прошлый раз после подобной импровизации я неделю не выходила на съемочную площадку. Сержик перестарался, шлепая меня по заднице. И так увлекся, что не рассчитал силы. В итоге у меня на ягодице появилось красочное свидетельство богатырской силушки парня. Он потом долго извинялся, даже мои любимые духи подарил, но с очередными съемками пришлось несколько повременить.

— Хорошо, дорогая. Как скажешь, — смиренно произнес Сержик, подарив мне воздушный поцелуй.

У меня закралось подозрение.

— И кого ты в этот раз охмуряешь? — слишком уж наглядно Сержик со мной заигрывал.

— А вот не скажу. А то ты опять меня раскритикуешь. Ты же не хочешь мне ничего рассказывать о своем бойфренде, вот и я не буду.

— Как знаешь, — пожала плечами, ожидая когда Родригес даст команду о начале съемки.

Она естественно, была произнесена внезапно. Операторы, а сегодня их было двое, должны были как-то умудриться снимать одновременно и крупный план, и панораму, стараясь друг другу не мешать. Я не знала как у них это получится, впрочем, меня интересовало совсем другое. Надо было выглядеть естественно и достоверно. А для этого следовало приложить достаточно усилий.

Вначале все шло хорошо. Мы с Сержиком обсуждали достоинства матраса, я демонстрировала как на нем можно прыгать. Парень не соглашался, считая, что для кровати это не главное. Наша перебранка вошла в острую фазу. Мы стали ссориться, я принялась размахивать руками, выражая свое недовольство. И совершенно случайно зарядила ладонью по лицу Сержику. Останавливать съемку было нельзя.

Потому я сделала вид, что испугалась. А парень не придумал ничего другого, как кинуть меня на кровать и … начать связывать руки моими же чулками.

Я терпеть не могла быть связанной, начав беситься и вырываться уже по настоящему, не забывая играть на камеру. Однако разве с горой мышц возможно совладать? В итоге я оказалась стоящей на коленях со связанными одним чулком руками, а другой соединял руки и мою лодыжку. Так что при всем желании я не могла вытянуться во весь рост и перекатиться на спину.

Проникновение было грубым, воскресив в памяти давно забытые воспоминания. От боли я застонала. Сержик, кажется, наконец, понял, что переборщил с грубостями, сменив быстрый темп на более размеренный. Конечно, разница ощущалась, но сделанного уже не воротишь. В памяти то и дело всплывали мои крики, когда-то давно слетавшие с губ.

«Нет».

«Не надо».

«Прошу тебя».

«Пощади».

«Я сделаю все что ты хочешь, только не связывай меня больше».

Тело отказывалось мне повиноваться, а, требуемая по закону жанра улыбка, каждую секунду грозила сползти с лица.

Когда же это кончится? Этот кошмар длиною в полтора десятка лет. Я снова и снова переживала свое прошлое, которое казалось было погребено под огромным слоем пыли.

Сержик вошел в раж, вспомнил о словах, сказанных Родригесом до начала съемки. В итого я ощутила еще одну вспышку боли от нового проникновения.

Физическая боль не шла ни в какое сравнение с болью душевной. В сознании смешалось прошлое и настоящее.

«Прошу. Не надо», — шептали мои губы. — «Только не так».

Пытка прошлым продолжалась. Откуда-то из подсознания лезли и лезли кадры жизни, от которых леденели руки, а тело наливалось свинцом. Я изо всех сил боролась, стараясь не подпускать жуткие воспоминания, но они все равно просачивались словно яд, отравляя мое существование в настоящем.

Когда Сержик уже должен был кончить, а это должно было быть более чем наглядно и на камеру, то оказался напротив, держа наперевес свой детородный орган. Парень переменился в лице, увидев мои глаза. Только тогда он понял — что-то пошло не так, как задумывалось.

Нет. Сцену мы доиграли, вот только какими усилиями? По крайней мере, я работала на одном лишь упорстве.

Потом Родригес мне скажет, что это была моя лучшая сцена, что в моих глазах читалась страсть и боль одновременно. Что я была бесподобна, как никогда раньше.

Но это все потом. А в тот миг мне хотелось просто перестать существовать.

Исчезнуть. Раствориться. Стать невидимой.

Когда все закончилось, и на съемочной площадке погас свет софитов, Сержик еще долго просил у меня прощения за допущенную грубость. Оказывается он даже не мог подумать, что обыкновенное связывание, часто практикуемое не только на съемочной площадке, но и в обычной жизни, возымеет такой серьезный эффект, после которого я буду сама не своя.

Девочки на студии меня долго отпаивали сладким чаем, потому как я не могла согреться, меня всю трясло в ознобе, как будто я заболела.

Зато Родригес был доволен. Он так и сказал, что разрешает Сержику заниматься самоуправством для достижения более сильного результата.

И вправду, видео с нашим участием поднялось в рейтинге по количеству просмотров за один день на самую верхнюю строчку. Это был успех. Вот только никто даже не догадывался, чего мне стоило загнать своих демонов назад.

* * *

Домой возвращалась совершенно разбитая. Мне даже не помог коньяк, которым Марийка пыталась меня накачать под самую завязку. Буквально после второй рюмки все что было выпито попросилось наружу. Я еле успела добежать до уборной. Мой ослабленный организм воспринимал только воду и то в небольших количествах.

Сержик, виновник моего плачевного состояния, ходил из угла в угол гримерной с видом побитой собаки. Я даже предположить не могла, что парень так расстроится.

Хотя, от его беспокойства мне было ни холодно, ни жарко.

Один лишь Родригес был безумно счастлив отснятому материалу. Еще бы ему не радоваться, живые эмоции прекрасно «читались» через экран и дорогого стоили.

Наше новое видео буквально било все рекорды по просмотрам. Такого не наблюдалось достаточно давно. Вот потому Александр радовался словно ребенок, узнавая у Мими о количестве просмотров фильма чуть ли не через секунду. Об этом мне рассказала та же Марийка, снующая словно подводная лодка между моей гримерной и монтажной. Я подозревала, что она и Родригесу носит последние сведения о моем самочувствии. Лишь одной Рози не было видно, она куда-то умотала после скандала с Лемом. Это мне шепнул на ухо Лука, наш гример, заскочивший на минутку узнать как обстоят дела у звезды студии, как он меня окрестил.

В итоге я задержалась на работе чуть ли не до самого вечера. Меня совсем не прельщало оказаться дома с зарождающейся депрессией. Потому я и оставалась на студии среди людей до тех пор, пока не нашла в себе силы справиться с паникой, накатывающей волнами. Я уже знала, что ни в коем случае после подобных приступов не стоит нырять в одиночество, это грозило еще большим расстройством.

Лишь люди, своей массой, какими бы они не были, хорошими или плохими, добрыми или не очень, могли спасти меня от усиливающейся с каждым мгновением жалости к самой себе.

Подобное состояние я хорошо изучила за многие годы жизни. И знала как с ним бороться. Однако на душе все равно было не спокойно, даже тогда, когда я поняла, что меня отпустило и сумеречное состояние оказалось позади. Что-то не давало мне покоя. Сколько я не пыталась разобраться в себе, у меня ничего не получалось. И это меня нервировало.

Распрощавшись со своими коллегами, я вызвала такси и поехала домой. Уже почти подходя к двери дома, обратила внимание на кое-что необычное. То, что не свойственно моему жилью.

От неожиданности я остановилась.

Когда же до меня дошло в чем дело, то я стала потихоньку закипать, понимая чьих рук дело.

На моей двери большими буквами желтой краской было написано «шлюха», а на перилах крыльца висели раскрытые презервативы, а несколько из них было приколото кнопками к двери.

— Вот, гнида, — я не сомневалась кто сделал надпись и разбросал резинки. — Ну, ты мне за это заплатишь, подонок. Ты еще пожалеешь, что связался, вонючий потрох.

Я не оглядываясь по сторонам, взошла к себе на крыльцо, открыла дом и прошла внутрь. В чулане у меня хранилась початая банка с краской по тону схожая с цветом входной двери. Я взяла ее и кисть. И, не переодеваясь, принялась закрашивать свежую надпись. По всей видимости, Пауль ее нанес совсем недавно. Краска хорошо скрывалась под новым слоем.

Все презервативы я собрала в ту же банку, в которой была краска. Ее оставалось еще прилично.

После окончания малярных работ, я, не раздумывая ни секунды, отправилась в гости к соседям. Время подходило к ужину и я не сомневалась чем именно они занимаются.

Звонить в дверь я не стала. На мое счастье, она была открыта. И я без всяких проволочек прошла внутрь дома. В гостиной обнаружила не только чету Гебсов, но и совершенно незнакомых мне людей. По всей видимости, у соседей был званый ужин.

И когда только Пауль успел сделать свое грязное дело?

Когда я появилась в дверях, рассерженная, словно тысяча чертей, лицо Пауля вытянулось, превратившись из раздавленного блина в блин круглый. Маленькие глазки мужчины распахнулись. Я никогда ранее не видела их столь большими и удивленными.

— Господа, прошу прощения, что помешала, — начала я с порога.

— Ирма, какой приятный сюрприз! — первой отреагировала Клара, поднимаясь из-за стола. — Что тебя к нам привело?

— Твой муж кое-что у меня забыл, — я зло зыркнула в сторону Пауля.

Кажется, он стал потихоньку понимать, что я задумала.

— Ирма, нет, — мужчина принялся медленно подниматься из-за стола, вытягивая руку вперед.

Я легким движением выплеснула прямо в лицо Паулю краску вперемешку с презервативами, один из них завис на волосах мужчины.

Тут же достала телефон и сделала несколько снимков на камеру, а так же короткое видео.

Все произошло настолько быстро, что никто не успел среагировать. Лишь вопль мужчины, продирающего глаза от краски, известил о достижении мною цели.

— Что это такое? Надо вызвать полицию, — гости Гебсов вскочили из-за стола.

— А теперь слушайте меня, — повысила голос настолько, что все присутствующие в комнате замерли. — Если не хотите, чтобы видео и снимки попали во все социальные сети, где вы несомненно станете самыми обсуждаемыми личностями на короткий период, то лучше молчите о том, что произошло. А ты, выкормыш крысы, еще раз появишься возле моего дома, станешь «девочкой», как я тебе и обещала. Ты меня понял? Это было последнее предупреждение, в другой раз тебе даже пояс верности не поможет.

Я обвела глазами Гебсов и их гостей.

— Ко мне вопросы есть? Если нет, то я пошла закрашивать то, что этот в презервативах нарисовал на моей двери, — зло глянула на Пауля. — Кстати, заявите в полицию и в социальных сетях ваше видео появится еще быстрее. Так что вам решать, быть или не быть «презервативному скандалу».

— Ирма, за что вы его так? — подал голос незнакомый мужчина. — Вы же такая знаменитая женщина.

А вот еще один любитель порнушки выискался.

— У Пауля спросите, — кивнула в сторону соседа. — Кстати, Клара, не хотела говорить, но видимо придется. Если твой муж и дальше будет увлекаться порно-фильмами, то у него и вовсе стоять не будет. Ученые проводили исследования и доказали данный факт. Порно оно, как наркотик. С каждым разом нужна все большая доза.

Я не знала так ли это на самом деле, мне надо было запугать соседей настолько, чтобы больше не повадно было лезть в мою личную жизнь.

А с переездом придется ускориться. Ясное дело, жить рядом с Гебсами мне больше не хотелось.

Больше вопросов со стороны гостей не возникло, как и возмущений. Пауль потихоньку обтекал, Клара же бросала на него гневные взгляды. Кажется, им предстоял не один разговор по душам.

Уже уходя, я слышала краем ухо, как женщина спрашивала у мужа, что такого он мне написал, а так же откуда мужчины меня знают. Ответа я не слышала, потому как плотно притворила дверь.

У меня даже настроение поднялось, когда я шла к себе домой.

Уже на пороге я услышала телефонную трель. По всей видимости, кто-то звонил долго и настойчиво, причем уже не в первый раз.

Я поспешила в кухню и схватила трубку.

— Алло, — произнесла, запыхавшись.

В трубке слышалось чье-то дыхание, но не более того.

— Алло. Алло, — еще раз подала о себе знать. — Вас не слышно.

— Ирма, это ты? — услышала до боли знакомый голос из прошлого.

Теперь уже молчала я, не зная что и ответить.

— Ирма, не молчи, — тон голоса говорившей начал меняться. Я знала наверняка, что если и дальше буду играть в тишину, то моя собеседница сорвется на визг.

— Алиса, что тебе нужно? — я постаралась не выдать ту бурю чувств, что бушевала внутри меня.

— Сколько раз тебе говорить, чтобы не называла меня Алисой. Я для тебя мать.

После услышанного я усмехнулась.

— Это ты так считаешь. У меня же по этому поводу совершенно иное мнение.

Злость на родительницу до поры, до времени сидевшая глубоко внутри меня, вновь дала поросль.

Да что же сегодня за ужасный день? На работе полное дерьмо. Стоило прийти домой, а там дверь обесчестил толстый мудак, которого трудно назвать мужиком.

Так мало мне этого, еще и мамаша объявилась. Последний раз она звонила мне лет пять назад, чтобы высказать какая я гнилая дочь. Кто-то из доброжелателей просветил Алису чем я зарабатываю себе на хлеб. А раньше, значит, ее это не интересовало. Лицемерка чертова. Ненавижу.

— Все равно, я ею была, ею и останусь.

— Это твои проблемы, — я сжала трубку с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Была бы моя воля, я бы саданула телефон об пол только бы не слышать голос из прошлого. Но не даром я тренировала выдержку, в данный миг она мне очень пригодилась.

— Ирма, ты все еще злишься на меня?

Я чуть не икнула от неожиданности.

— Глупый вопрос, — глухо произнесла в ответ, не желая вновь входить в одну воду дважды. Что было, то прошло.

— Ну, признайся хоть сейчас, что тогда ты все выдумала, — а вот после этих слов мне хотелось просто завыть. Раненой белугой.

— Я не хочу об этом говорить, — все же собралась бросить трубку, чтобы больше никогда не слышать голос матери. Да и не мать она мне, разве нормальная бы так поступила как она?

Алиса как будто догадалась о том, что я собираюсь сделать.

— Ирма, Ава в больнице.

Короткая фраза прозвучала громом среди ясного неба.

— Как в больнице? Что с ней? — от волнения у меня перехватило горло.

— Приезжай, ты ей нужна, — как всегда сухо сообщила Алиса.

Сколько я себя помнила, никогда мать меня не обнимала, не ласкала, не говорила добрые слова. Она меня даже доченькой никогда не звала. Как будто я ей была чужая. Впрочем, наверное, так и было на самом деле. Для матери я была досадной помехой, которая мешала ее личному счастью. Рано забеременев от случайного партнера, она не придала значения средствам предохранения, а после секса не озаботилась провериться на наличие беременности. Узнала о том, что под сердцем носит ребенка, только тогда, когда почувствовала шевеление. Делать аборт было поздно, да и ее родители настаивали на родах. Она и доносила меня до сроку, не один раз пытавшись скинуть плод. Это я узнала уже будучи подростком от бабушки.

Царство Небесное старушке, хорошая была женщина. И как только от нее могла родиться Алиса? Чего только моя мать не делала, и прыгала, и в горячей ванной лежала, даже пыталась прорвать плодный пузырь, чтобы вызвать преждевременные роды. Однако я сидела крепко и родилась в срок. Но на этом мои страдания не закончились. Мать с трудом переносила кричащего младенца, всячески затыкая рот, чтобы не слышать моего ора. А у меня всего лишь были колики, отсюда и многомесячный постоянный плач.

Я диву давалась, как в младенчестве она меня не задушила, или не оставила где-нибудь на высоком столе, чтобы я упала и долбанулась головой. Наверное, переживала, что не умру сразу и тогда ей придется возиться еще и с инвалидом.

Естественно, ни о какой ласке со стороны матери речи не было. Меня редко брали на руки, почти никогда не прижимали к груди. А ведь я хотела. Я тянулась. Спасибо бабушке, хоть она давала мне это.

Помню один момент из детства, мать стоит на пороге, собирается на свидание, я подхожу к ней, протягиваю руки, хочу, чтобы она меня взяла, она их отталкивает и захлопывает дверь прямо перед носом. И как мне только пальцы не прищемило? Я не знаю.

Став чуть старше, я поняла, что выпрашивать у матери доброе слово или объятия смысла нет, и перестала это делать. К тому времени я пошла в школу и у меня появились друзья, с которыми я и проводила все свое свободное время, ища поддержку у них, а не дома.

А в конце первого класса случилось грандиозное событие, которое перевернуло мой и без того шаткий мир. Алиса вышла замуж. Наконец таки, как говорила бабушка. Мать и ее доводила своими постоянными загулами в поисках женского счастья. Алисе хотелось, чтобы у нее было все как у всех. А это означало обязательное наличие мужа. В конце концов ее желание исполнилось и она нашла Иси. В далеких предках у него были индейцы, а его имя обозначало «олень».

Иси практически не был похож на своих родичей и мало кто мог предположить, что тяга к лесу у мужчины прямо таки зашкаливала. Он работал инструктором в бойскаутской организации. Тренировал молодежь, готовя их к жизни в экстремальных ситуациях.

Поскольку к тому времени я уяснила, что в жизнь маменьки лучше не лезть, то появление отчима восприняла так же индифферентно. Есть и есть. Мне то какая разница. Лишь бы меня не трогал и позволял учиться в свое удовольствие. Я мечтала закончить школу, отучиться в колледже и пойти работать в детский сад.

Он же всячески пытался со мной подружиться то в кафе поведет, то на детскую площадку, то в кинотеатр. Игрушки дарил. Постоянно. Мать прямо таки ревновала меня к Иси, стараясь сделать так, чтобы он меньше уделял мне внимания, а больше ей.

Это я сейчас понимаю почему она всячески меня шпыняла и наказывала за малую провинность, лишая то похода в кино, то сладкого. А тогда я могла только забиться в свою комнату и плакать, он несправедливости мира.

— Ирма, ты меня слышишь? Ты приедешь или нет? — голос Алисы вырвал меня из невеселых воспоминаний.

Мне хотелось помотать Алисе нервы, заявив, что я подумаю. Но тут была совсем другая ситуация. Ава в больнице, значит, случилось что-то серьезное. А если учесть, что Алиса вспомнила мой номер и позвонила, то произошло на самом деле что-то из ряда вон выходящее.

— Приеду.

— Когда? — требовательно спросила женщина.

Этот ее безапелляционный тон меня бесил до глубины души, вот просто выворачивал наизнанку.

— Закончу свои дела и приеду, — не стала называть конкретное время.

— Ирма, какой ты была черствой, такой и осталась. Твоя сестра лежит под капельницей, обвитая проводами, а ты не можешь бросить свою никчемную работу.

Какая же ты неблагодарная. Сколько я в тебя вложила? И как ты мне ответила? — принялась причитать Алиса.

Из всего монолога я вычленила одно, отбросив остальное, Ава в больнице и ей очень плохо. Случилось что-то страшное. Этого мне было достаточно. Больше говорить с матерью у меня не было сил и желания. А уж тем более слушать ее нотации, которые с каждым разом обрастали какими-то бредовыми претензиями ко мне. Я не считала необходимым оправдываться перед Алисой, а тем более пытаться изменить ее мнение о себе. Для меня, как мать, она умерла давно. Теперь я воспринимала женщину, как совершенно постороннего человека. Для нее в моем сердце не было даже самого малюсенького уголка. Она сама его вытравила кислотой нелюбви и желчью недоверия.

— Я приеду, — и положила трубку.

Мои руки тряслись. Все же я несколько переоценила свои душевные силы.

Бесследно ничего не проходит. Разговор с Алисой выбил меня из колеи, а известия об Аве заставили волноваться.

Телефон опять зазвонил. Я не сомневалась кто меня вновь беспокоил.

Ну, уж нет. Больше сегодня я не готова слышать голос Алисы. Главное я поняла.

Аве требуется моя помощь. И она ее получит. А мать пусть разбирается со своим недовольством старшей дочерью самостоятельно. Перетопчется.

Я решительно выдернула шнур телефона из розетки. Номера мобильного телефона она не знала. Я ей его просто не сообщала. У Авы был, но я была больше чем уверена, что сестренка зашифровала его в телефонной книге таким образом, что Алиса вряд ли найдет.

— Так. Надо собрать вещи. Срочно. И узнать расписание рейсов. А еще предупредить на студии, что улетаю, — произнесла вслух, думая кого же предупредить о своем отъезде.

Сказать, что Рози была недовольна, это не сказать ничего. Она прямо таки вспылила, узнав, что беру отпуск. Правда, потом успокоилась, когда поняла, что я не собираюсь переходить на другую студию, о чем она подумала в первую очередь, когда услышала о моем отъезде. Думала, что я ее дурю.

После звонка «мамке» позвонила Сержику и сказала, что меня не будет, попросила докладывать мне все что будет твориться на студии после моего отъезда.

Парень слезно обещал исполнять мои пожелания, чувствуя за собой должок. На моей работе следовало держать руку на пульсе, чтобы не было никаких сюрпризов по возвращению.

Следующим абонентом была Рина. Ее тоже следовало поставить в известность о моем отъезде.

— Когда ты летишь? — Рина как всегда была немногословна.

— Через пять часов. Быстро соберу чемодан и в аэропорт. Билет уже заказала.

— Возьми успокоительные. И не возмущайся. Я знаю что тебе они не нужны, но пусть будут. Вдруг понадобятся, а без рецепта ты их вряд ли где найдешь, — предупредила меня подруга.

— Я сама справляюсь, — криво улыбнулась, помня свою тихую истерику на съемочной площадке.

— Не спорь. Я тебе плохого не посоветую. С Алисой будешь встречаться?

— Придется.

— Сними номер. Не вздумай жить дома. Это нарушит твое душевное равновесие, — Рина была как та курица наседка. Старалась предвидеть все на свете.

— Я и не собиралась.

Жить в одном доме с Алисой не входило в мои планы.

— Вот и правильно. Вот и молодец. Как только выяснишь что с Авой, то сразу назад. Поняла меня? — повысила голос Рина.

— Ты прямо тиран, — мне была приятна забота подруги. Она не один раз стояла между мной и обрывом. Если бы не она, я не знаю что со мной было бы. Ее помощь огромна. Ее забота бесценна.

— Знаю я тебя. Береги себя. Помни, ты не одна, — настраивала меня подруга.

— Я помню. Спасибо, Рина.

— Давай собирайся уже. Целую, — попрощалась со мной девушка.

После разговора с Риной на душе стало значительно легче. Все же на самом деле так здорово, когда ты кому-то нужен, кто-то о тебе заботится, переживает, волнуется.

Я глянула на часы, времени на сборы оставалось очень мало. Надо было поспешить.

* * *

Долгий перелет, ожидание багажа, отсутствие сна, сыграло со мной злую шутку.

Я отрубилась прямо в такси.

— Девушка, вас куда? — кажется меня звали уже не в первый раз. — А то вы сказали только район.

Пришлось назвать адрес. Я надеялась, что больше ноги моей не будет в отчем доме, но по всей видимости, никогда не говори никогда.

Звонить Алисе и «светить» свой номер телефона я не хотела. А покупать новый не было ни сил, ни времени, особенно учитывая расстояние между городами.

Потому я ехала туда, где родилась, но назвать это место своим родным домом я не могла. Слишком много нехорошего было с ним связано.

Такси остановилось возле тротуара, водитель помог мне вытащить вещи. Надо было все же вначале снять номер, а уж потом ехать на встречу с Алисой. Вот только я очень спешила узнать что случилось с Авой.

— Этого много, — водитель вопрошающе посмотрел на меня. Я запарке протянула не ту купюру, забыв, что в маленьком городишке и проезд стоит гораздо дешевле.

— Оставьте, — помахала рукой, подумав, что пусть хоть у таксиста будет хороший день, если уж мне не повезло.

Мужчина расцвел, словно майская роза.

Ну, вот. Одного осчастливила. И то дело.

— Если что нужно, то звоните. Вот моя визитка, — мужчина протянул желтый прямоугольник с изображенными на нем шашечками.

— Хорошо. Буду иметь в виду.

Водитель уехал, а несколько секунд постояла, собираясь с силами, и только тогда двинулась навстречу прошлому. Отчего-то мне хотелось, чтобы в доме никого не было. Раз Ава в больнице, то и Алиса должна быть около нее.

Ключ от дома был на своем законном месте, под горшком с цветами.

Однако он не понадобился, внутри были люди.

— Ну, наконец-то, — не успела я открыть дверь, как на пороге появилась Алиса.

Немного постаревшая, но все такая же невозмутимо холодная, как и много лет назад.

— И я тебя рада видеть, Алиса, — постаралась ничем не выдать эмоций, которые испытала от встречи с матерью.

Сколько бы я не вытравливала в себе это чувство, но периодически оно просыпалось внутри меня. Надежда. Надежда на то, что когда-нибудь Алиса не будет ледяной статуей со своей родной дочерью, а растает, став обычной, родной, близкой, той, которую можно назвать мамой. Но нет. Чудес не бывает. Она осталась прежней.

Женщиной, не любящей свою дочь.

— Сколько раз тебе говорить? Не называй меня Алисой.

— Тогда буду звать тебя по фамилии. Так устроит? — в вопросе имени я была тверда, как ни в чем другом. Однажды назвав ее по имени, я больше не меняла своего мнения.

Алиса поджала губы от недовольства, но больше возмущаться не стала, видимо, поняв, что меня не переломить.

Молчание затягивалось. Тогда я решила его нарушить.

— Когда поедем к Аве. Кстати, где она лежит? И насколько все серьезно?

— В психушке. Просто так к ней не пускают, только по разрешению, — упоминание о второй дочери смягчило черты лица Алисы. Было видно, что мать хоть немного волнуется о своем дитя. Если бы это было не так, то не позвала бы она меня. Никогда и ни за что.

— Как в психушке? — я присела на подлокотник лавки, стоящей на открытой веранде.

— Ава вскрыла себе вены, и пыталась это повторить вновь, — на последней фразе Алиса сломалась. На глазах матери выступили слезы. Все же Ава была единственным ребенком, которого она любила. По крайней мере, мне так казалось.

— Что с ней случилось? Почему? — воскликнула, поняв что все серьезно. О подобном повороте событий я даже не не могла предположить.

— Я не знаю, она молчит, лишь смотрит в одну точку и все.

— Как такое могло произойти?

— Не знаю. Она месяц уже такая была, как в воду опущенная. Я улетала на конференцию, посвященную глобальному потеплению. Меня не было неделю. Когда я вернулась, то не узнала свою дочь. Думала что она заболела гриппом. Ава подтвердила. Стала принимать лекарства. С каждым днем ее состояние ухудшалось.

Моральное состояние. Она не спала ночами. Кричала. Я давала ей успокоительные, но они не помогали. А неделю назад я нашла я ее в ванной с порезанными венами. Ее увезла скорая помощь, но и в больнице она сумела где-то найти скальпель, как только смогла встать с кровати. Просто чудо, что дежурная медсестра обнаружила пропажу и отправилась на поиски. Ава за малым не успела полоснуть по руке.

Скальпель отобрали, а ее саму поместили в блок психиатрической помощи. Теперь за ней ведется круглосуточное наблюдение.

— А она ничего не говорит? Ведь что-то же должно было вызвать подобную реакцию.

— Я не знаю. Я ничего не знаю, — Алиса уткнулась в сложенные ладошки.

Так удивительно было видеть плачущую мать. Обычно она не показывала своих слез. А тут ее прорвало.

— Я прошу, чтобы ты мне помогла выяснить в чем дело. От контакта с психологом она отказывается. Просто молчит и все. Как в рот воды набрала. Мы с врачами уже не знаем что делать. Только на тебя одна надежда. Она же тебя любит.

«В отличие от тебя», — хотелось добавить на реплику матери. Но я промолчала.

Зачем бередить старые раны? Все уже давно быльем поросло. Я стала большая. Я справилась со своими демонами. Так зачем воскрешать то, что забыто?

— Как мне попасть к Аве? — я знала, что не смотря на усталость, постараюсь попасть к сестре сегодня же. Я просто не могу иначе.

Любовь, зародившаяся при встрече с маленьким комочком, навсегда впечаталась в мое сердце. Это было сильнее меня. И пусть Ава уже давно не та кроха, которой когда-то была, но для меня она по-прежнему остается маленькой сестренкой, которую надо оберегать.

— Я позвоню, чтобы пропустили. Тебя в больнице уже ждут, — то есть Алиса даже не сомневалась что я приеду, стоял лишь вопрос времени. Что ж, хоть что-то есть постоянное в этом мире, и это моя любовь к сестре.

* * *

Унылые стены, вечный запах медикаментов, боль, впитавшаяся в воздух, все больницы, какого бы уровня не были, походили друг на друга. Атмосфера одна на всех. Редко когда можно встретить в стенах подобных учреждений радость в глазах людей, скорее боль, отчаяние, страх, а иной раз и бессилие, неизбежность смерти.

Я шла по коридору, в котором эхом отдавался стук каблуков, и думала, как меня встретит Ава.

Виделись мы с ней в последний раз в прошлом году, когда она приезжала вместе с группой школьников на экскурсию в город, в котором я проживала последние годы жизни. А созванивались месяца полтора назад, может быть чуть больше. И ничего не предвещало подобного состояния сестрички. Девушка рассказывала о своем новом увлечении. Ее взяли в чирлидинговую команду, при местном футбольном клубе. Ава была на седьмом небе от счастья.

Что случилось за столь короткий срок, повлиявшее на душевное состоянии Авы, я даже не могла представить. И, главное, почему она не позвонила мне, почему не рассказала о своих проблемах, если они были? Ведь, я всегда ей говорила, что она может обратиться ко мне в любой момент дня и ночи, что я не оставлю ее звонок без внимания. А вон оно как получилось. Я закрутилась с работой, с работой в фонде и оставила без внимания свою маленькую сестренку.

Она всегда была домашней девочкой, мало с кем особо дружила, предпочитая книги и вымышленных героев настоящим отношениям. У Авы никогда не было парня, по крайней мере, мне об этом было не известно. Моя сестренка жила в хрустальном домике, оберегаемая Алисой со всех сторон. Алиса с Авой вела себя совсем иначе, нежели со мной. Но за это я не винила сестру, она не несла ответственности за поступки матери. Я для Алисы была воплощением всех неудач, свалившихся на ее голову. Хотя, в чем моя вина? В том, что она переспала не с тем с кем нужно? Или в том, что забеременела, узнав об этом слишком поздно?

Я для себя решила, что у меня никогда не будет детей. Пример матери, моя боль и страдания всегда стояли перед глазами, ничего из этого я желала своему ребенку. Я надеялась понянчить племянников. А свое тепло и заботу я растрачивала на своих близких друзей, на девочек, попавших в трудную ситуацию. А еще я вкладывала частицу себя в каждую картину, снимаемую с моим участием. Быть совсем безучастной к процессу я так и не научилась.

Возле палаты Авы меня уже ждали.

— Вы сейчас зайдете, а я буду следить за реакцией Авы через окно. При возникновении опасности для ее жизни и здоровью, я буду вынуждена вас попросить покинуть помещение. Мы совершенно недавно сняли ограничивающие движения повязки, — сообщила мне неприятного вида врач. Ее крючковатый нос наводил на мысли о какой-то хищной птице, чье имя я забыла из-за волнения.

— Как? Вы ее связывали, как бешеное животное? — воскликнула, повысив голос.

— Не кричите на меня! Успокойтесь, это все для блага Авы. Если бы не мы, ее бы уже давно на свете не было. А ограничение движения, это всего лишь необходимая предосторожность. Только и всего. Вы должны понимать, что иногда и яд лекарство.

Вы же взрослая женщина и должны мыслить совсем другими категориями, — принялась читать мне нотации врач.

Мне хотелось ее саму связать и засунуть в одиночную камеру, чтобы она прочувствовала что это такое на своей шкуре. И тогда бы говорила о целесообразности и необходимости. Однако в ее воле было не пустить меня к Аве.

Алиса подписала все бумаги, дающие право врачам больницы принимать решения по ведению лечения Авы. Непосредственно во власти грымзы, стоящей передо мной, была возможность не пустить меня к сестре, если она посчитает нужным ради здоровья Авы.

Поэтому, я наступила на хвост своему мнению и молча кивнула, пусть думает, что я с ней согласилась. Вначале попаду к сестре, а потом буду решать что и как дальше делать.

— Так вы меня пустите? — спросила у женщины.

Та посмотрела на меня оценивающее, видимо, думала выполнять или не выполнять просьбу Алисы.

Наконец, ее внутренняя борьба закончилась в мою пользу. Из медицинского халата был извлечена ключ-карта, которой и была открыта дверь.

То, что я увидела в палате, повергло меня в шок. Я не узнала свою маленькую сестренку. Она была на себя не похожа. Вместо жизнерадостного цветочка я обнаружила поникший стебелек. Иначе я не могла охарактеризовать внешний вид Авы. Мой цепкий взгляд сразу же прирос к бинтам на запястьях девушки. Неужели до сих пор кровоточили раны? Или это уже от новых, появившихся в время лечения?

Мне хотелось задать подобного рода вопросы, но я сдержалась, шагнув внутрь комнаты.

Сестренка сидела на кровати, головой упираясь в поднятые колени, обняв их руками.

Страшно и больно видеть такой Аву.

Девушка никак не отреагировала на шум. Она даже не шелохнулась, когда я сделала еще несколько шагов вперед. Не слышать она не могла, если только не спала.

Отчего-то я была уверена в этом.

Я повернулась к женщине врачу и помотала головой, прося чтобы она оставила нас одних. Посмотрев на меня скептически, женщина удалилась, неплотно прикрыв дверь. Ее лицо появилось в окошке. Она как и обещала, подглядывала за тем, что творилось внутри камеры, назвать палатой комнату было вряд ли возможно. В оконном проеме виднелась решетка, отгораживающая пациентов больницы от внешнего мира. Окошко в двери так же имело металлические переплетения, впаянные в дверь. Захочешь сбежать — вряд ли получится. Настоящая тюрьма.

Стены комнаты были оббиты чем-то мягким, видимо для того, чтобы пациенты не могли разбить себе голову, при желании.

Я помедлила, продолжая оглядывать обстановку комнаты. Кровать, прикрученная к полу. Ни стола, ни стула в комнате не наблюдалось. Как же кушала моя сестренка? Или ее кормили? Может быть даже насильно.

— Ава? — тихо позвала.

Ноль эмоций. Сестренка даже не шелохнулась.

Я сделала еще один шажок. Остановилась. Замерла, надеясь, что сестра меня слышит и хоть как-то отреагирует.

Секунды текли. А ничего не менялось.

Еще два шага приблизили меня к кровати. Я стояла напротив моей маленькой Авы и не знала как начать разговор. Она же как будто не чувствовала моего присутствия в комнате.

— Ава? — попыталась вновь привлечь к себе внимание. — Это я, Ирма.

Лишь кулачки сжались. Но не более того. Однако и это вселило надежду. Хоть какая-то реакция на мое появление. Это уже хорошо.

По-прежнему стоять истуканом было неудобно. Да и с высоты человеческого роста не сильно поговоришь. Это я знала всегда. Лишь общение на одном уровне способно творить чудеса.

Я решилась на отчаянный шаг и. уселась на краешек кровати, не касаясь Авы.

Почему-то вспомнилось свое ощущение, когда мне не хотелось ничьего присутствия рядом. Меня раздражала даже домашняя кошка, трущаяся боком, проходя мимо моих ног. Тогда мне хотелось ее если не убить, то пнуть со всей силы, чтобы выместить свою боль, свое отчаяние. К чему я это вспомнила?

— Ава, я знаю, что ты не спишь, посмотри на меня. Я твоя сестра. Ирма, — стараясь говорить как можно тише, попыталась вывести сестру из замершего состояния.

Она молчала, лишь кулачки сжались сильнее, от чего костяшки пальцев побелели.

И тогда я решилась на следующий шаг. Я медленно поднесла руку и тронула пальцем Аву, коснувшись ноги.

Ава буквально подпрыгнула на месте, взвившись ужом, и словно дикий зверек, отскочила на другой край кровати, упершись спиной в спинку.

— Не трогай меня. Слышишь, не трогай, — на меня смотрели полоумные глаза, которые я не узнавала.

Я бы и сама подпрыгнула на месте, не будь я готова к подобному развитию событий. Я словно испытывала дежавю. Вот только когда-то давно кричала моя душа, я же безмолвно только открывала рот, не произнося ни слова.

Дверь отворилась, и я знала кто вошел в комнату. Не смотря на вошедшую, приказала знаками удалиться. На удивление меня послушались.

Я же не отрывала глаз от Авы.

Боль, страх, ужас, отрицание себя вот что я увидела в ее глазах. Как же они были похожи на мои.

— Ава, я не буду тебя трогать. Ты только скажи, ты меня помнишь? — я ни на миллиметр не попыталась сократить расстояние между нами. — Скажи. Или кивни, — медленно добавила, чувствуя как в горле встает ком, мешая говорить.

Надо установить контакт. Хоть какой-нибудь, но контакт. А иначе не получится ничего. А про откровенность можно только лишь мечтать.

Ава молчала. А спустя мгновение приняла ту же позу, что и раньше, то есть уткнулась лбом в колени. Закрылась. Спряталась.

Я посидела еще несколько минут, понимая, что вряд ли сегодня добьюсь каких-либо результатов. Главное я увидела. И у меня возникло множество вопросов.

Неужели Алиса не сказал мне главного? Неужели умолчала?

Как же я ее ненавидела в этот момент.

Медленно встала с кровати, и так же медленно вышла из палаты, стараясь до последнего не выпускать Аву из поля зрения. И лишь оказавшись около двери, повернулась к ней спиной.

На сетчатке глаза зафиксировалась хрупкая девушка с давно не чесанными волосами, сжавшаяся в комочек. Видеть такой сестру было больно. Не только душа Авы кровоточила, но и моя.

— Ну, что? Она пошла на контакт? — набросилась на меня врач. Я так и не вспомнила как я зовут, а переспрашивать было как-то неудобно. Да и не нужно мне было ее имя.

— Нет, — ответила коротко. — У меня к вам вопросы. Мы можем тут поговорить? — по коридору два санитара везли тележку, укрытую простыней. Что под ней находилось, для меня было загадкой. Единственное, что радовало длина тележки. Она была короткой. Значит, под простыней не труп.

— Пойдемте в мой кабинет, — женщина тоже не желала чтобы наш разговор слышали чужие уши.

Пройдя по коридору, мы спустились на первый этаж, где и располагался кабинет врача.

Эльза.

Я все же вспомнила ее имя. Память удачно и главное вовремя его подсказала.

Оказавшись в небольшом помещении, я огляделась. Не только в палатах были зарешеченные окна, но и в других помещениях больницы. Видимо, для того была необходимость.

— Присаживайтесь, — Эльза показала рукою на диван. Я повиновалась. — Коньяк будете? — внезапно спросила она.

Я удивленно взглянула на женщину и. согласилась. Эльза подошла к шкафу, открыла дверцу, до меня донесся булькающий звук.

Женщина развернулась, держа в руках две небольшие рюмки, совершенно не предназначенные для коньяка, до верху налитые коричневатой жидкостью.

Одну рюмку Эльза протянула мне. Я взяла. Женщина уселась рядом со мной. Так, как еще недавно сидела я рядом с Авой.

— Теперь можешь спрашивать, — позволила Эльза, отпивая из рюмки коньяк.

Я пригубила жидкость, она обожгла мне губы. Самое то для начала разговора.

Внутри меня клокотал вулкан, который я желала хоть чем-то загасить. Для чего влила в себя приличный глоток коньяка. Чуть не закашлялась.

— Аву изнасиловали? — спросила глухо.

— Я тоже так подумала в первую очередь, но осмотр девушки показал, что она до сих пор девственница. Никаких повреждений внутренних органов выявлено не было. Томография тоже не дала результатов.

От неожиданности ответа я сделала еще один глоток.

— Но как же так? — ведь я была уверенна в положительном ответе.

— Вот и я думаю, как так? — глухо произнесла женщина.

— Она больна? — я имела в виду психическое заболевание.

Эльза меня поняла даже без уточняющих вопросов и отрицательно мотнула головой.

— Ее поведение несомненно ненормально, но это совершенно не то, что ты имеешь в виду.

— Тогда что?

— А вот это я сама хочу узнать. Но никак не могу. Сколько не пыталась. Она закрыта. Вообще. Молчит и все. Сколько бы ее не пытались разговорить, — в словах женщины я слышала нотки разочарования.

— Мне она сказала не трогать ее. Наверное это связано с тем, что ее обездвиживали? — пытливо посмотрела на Эльзу.

— Не знаю, — она поджала губы, после чего допила коньяк.

— Можно я завтра приду? — знала, что не уеду из города до тех пор, пока не узнаю всю правду об Аве и не смогу ей помочь.

— Только после обеда. Меня с утра не будет, — предупредила Эльза.

«А не такая она и противная», — подумала, выходя из здания больницы.

* * *

— Ты была у сестры? — требовательно спросила Алиса, входя в кухню, где я только что налила себе чай. Кушать хотелось неимоверно. Все же надо было заглянуть в закусочную по пути домой. Я же спешила забрать свои вещи, но не успела до прихода матери.

Лучше бы еще чуть-чуть потерпела и тогда бы не встретилась с Алисой. А вот теперь придется разговаривать.

— Была, — ответила коротко.

— И что? — мать никогда не отличалась долготерпением.

— И ничего, — мне самой хотелось все переварить, обдумать как помочь сестре. И меньше всего я хотела, чтобы этому процессу мешала Алиса.

— А какого ты тогда ходила в больницу? — воскликнула она.

— Вот и я думаю, какого., - помешала сахар в кружке с чаем. Я бы с удовольствием отгородилась от всего мира, а тем более от хозяйки дома. Думать я любила в тишине, чтобы никто не мешал. Не дергал. В душе нарастал гнев. Гнев на мать, которая так и не научилась слушать, которая так и не научилась нормально разговаривать. Я сдерживалась до последнего, заставляя себя правильно дышать, как меня учили.

Однако все же не выдержала и взвилась:

— Неужели ты думаешь, что проблему Авы можно решить за одну секунду? — стукнула кружкой по столу. Да так сильно, что чай выплеснулся наружу. Я даже и не заметила, что горячая жидкость попала мне на руку. — Ты целый месяц ничего не замечала, а может даже и больше, и ждешь, что все решится сразу же после моего появления. Так не бывает. Как и чудес на свете. Это только детей делают за одну минуту, зато расплачиваются потом всю жизнь. И неизвестно кто больше. Дети или родители, — подсознание вплело в гневную тираду совсем не то, что я хотела донести до матери. Но сказанного уже не вернуть.

— Ты меня обвиняешь? — удивилась Алиса.

— А кого еще? Кого мне обвинять? Не ты ли не уберегла Аву от жестокостей мира?

Так же как не уберегла меня, — кажется, у меня сорвало тормоза.

Гнев огромной бурлящей волной прошелся по душе. Многие годы сдерживаемая боль прорвалась наружу.

— Это я должна у тебя спрашивать что с моей сестрой. А не ты у меня. Как ты могла допустить, что она в больнице? Чем ты занималась все эти годы? Опять искала мужика, не обращая внимания на собственную дочь? Ну, ладно, меня ты никогда не любила, но Ава то тут причем? Почему она осталась без твоей заботы? Почему?

Неужели тебя жизнь так ничему и не научила?

Я выплевывала слова, совершенно не заботясь какое воздействие они окажут на мать. Она это заслужила.

— Ирма, что ты такое говоришь? — в полной растерянности произнесла Алиса. — Я то тут причем?

Из рук женщины выпала сумочка, глухо шмякнувшись об пол. В глазах Алисы читалось непонимание происходящего.

— А ты всегда ни при чем, — горько заметила я, беря салфетку со стола, чтобы отереть пальцы. Кажется, я заработала себе ожог, хотя, может быть, все и пройдет, бесследно.

— Объясни. В чем я виновата? — Алиса подошла к столу, оперлась о него руками.

Вот умела моя мать изображать из себя святую простоту. Взгляд полный добродетели ей всегда удавался на славу. И как она только ему научилась? Неужели у зеркала? Я прямо таки представляла как она тренируется, каждый раз кляня себя в недостоверной передаче чувств.

— Думаю, что даже если объясню, то ты ничего не поймешь, — глухо произнесла в ответ, вставая из-за стола. Мне стало душно в отчем доме. Я не могла больше в нем находиться. — Спасибо за чай. Поеду я в гостиницу.

— Но ты даже к нему не притронулась, — как ни в чем не бывало заметила Алиса.

— Перехотела уже.

Проходя мимо матери, услышала:

— Ты выяснишь что с Авой?

— Обязательно, — ответила уже в дверях. И тут меня пронзила одна мысль, заставившая меня остановиться и развернуться.

— С кем дружила Ава? Как зовут ее подруг?

— Лайза и Эмили, — без запинки ответила Алиса.

— А где они живут? Как мне их найти? — как я могла сразу не подумать, чтобы поговорить с девочками, с которыми общалась моя сестра. Уж они то должны знать больше, чем Алиса. Почему-то я была в этом уверена.

— Лайза живет через несколько кварталов по нашей улице. А Эмили на соседней, до нее рукой подать. Ты думаешь, что они что-то знают? — с надеждой спросила меня Алиса.

— Уверена.

Записав адреса подруг Авы, я вызвала такси. Вопрос по поводу проживания в родительском доме даже не обсуждался. Там я могла находиться только в дневное время.

Назвав адрес отеля, в котором собиралась остановиться, принялась обдумывать свои действия. Конечно, можно было переговорить с подругами Авы уже сегодня, но я была голодна, устала как лошадь, и хотела спать. Лучше беседовать с девочками в добром расположении духа, выспавшейся и сытой.

Гостиница, куда привез меня таксист, порадовала своим внешним видом. Фасад здания не так давно реставрировался. На ресепшне меня встретила миловидная блондинка, она и провела меня в номер на первом этаже, расположенный недалеко от входа. Не самое лучшее место. Я бы предпочла второй или третий этаж. Однако отсутствие номеров девушка объяснила очередной футбольной игрой, проходящей в городе. Почти все номера в гостиницах города были заняты футбольными фанатами.

Так что мне еще повезло, что я нашла место для ночлега, а иначе пришлось бы жить у Алисы, чего я категорически не хотела.

Оставив свои вещи в комнате, я сразу же отправилась в ресторан. От голода уже кружилась голова. В любой момент организм мог сыграть со мной страшную штуку.

Как-то я потеряла сознание от голода. Иногда со мной бывало, что будучи на нервах, я забывала покушать. И тогда расплата не заставляла о себе ждать.

Усевшись за столик в самом дальнем уголке ресторана, я сделала заказ, попросив официанта первым делом принести бокал воды. Во рту так пересохло, что казалось, будто там появилась пустыня Сахара.

Расторопный юноша, судя по внешности только что окончивший старшую школу, буквально через несколько секунд принес воду. Я, вцепившись в бокал обеими руками, жадно принялась пить, чувствуя себя обезвоженным путником.

— Ирма? Что ты тут делаешь? — услышала со стороны.

Медленно отнесла ото рта почти пустой бокал.

— Стефан?! — увидеть Лема за сотни километров от того места, где мы расстались, было по меньшей мере удивительно. — У меня встречный вопрос, — не растерялась в ответ.

Мужчина усмехнулся.

Я окинула взглядом Стефана и удивилась разительной перемене во внешнем виде мужчины. Вроде бы с последней нашей встречи прошло не так много времени, но видя его сейчас, я бы ни за что не подумала, что он снимался в порно-фильмах.

Столичный денди, вот как я бы могла охарактеризовать Лема. Другой была не только одежда, но и необъяснимые на первый взгляд мелочи, делающие образ мужчины более интересным и загадочным. Это был не тот Лем, которого я знала.

Изменилась даже манера разговора. Стефан совсем не заикался, держался уверенно и с неким достоинством. Не было той нервозности, которая присутствовала в поведении мужчины на студии. Предо мной стоял совсем другой человек, и в то же время тот, с кем я была знакома.

— Я тут по делам, — Стефан не стал уточнять по каким.

— И я по делам, — в унисон ответила мужчине, чувствуя приливающий к щекам жар.

— Можно я присяду? — спросил разрешения Лем, опираясь рукой на спинку стула.

— Конечно, — дала согласие. — Пообедаешь со мной, — предложила. А потом тут же поправила себя. — Если ты, конечно, голоден.

— С удовольствием, — ответил мужчина, откидывая со лба русые волосы. — Я как раз собирался пообедать до того как увидел тебя.

— Надо же, какая встреча, — произнесла, дождавшись пока у Лема примут заказ.

Интересным оказалось то, что он предпочел почти тоже самое, что и я. Разница была лишь в напитке. Я выбрала персиковый сок, а он апельсиновый.

— И я даже не мог представить, что встречу тебя на другом конце материка, — мужчина с интересом смотрел на меня.

Мне тоже было приятно его видеть.

Нет. Не так.

Мне было чертовски приятно его видеть. Я уже и не надеялась на встречу. И, если честно, то даже пожалела, что была слишком категорична, отказывая мужчине.

— Не поверишь. Я тоже, — улыбнулась, чувствуя, как внутри растекается тепло.

Мужчина смотрел на меня, я смотрела на него. И мы оба молчали. Вроде бы хотелось о многом спросить, но что-то останавливало.

Не знаю, что там думал Стефан, но мне с ним было комфортно молчать. Просто смотреть в зеленые глаза, на нос с небольшой горбинкой, чувственные губы, нижняя из которых чуть больше, чем верхняя. Такое простое с виду действо доставляло мне удовольствие. Как давно я вот так с кем-то сидела и молчала? Я даже не могла вспомнить. Все бегом, бегом. Какие-то дела, заботы, проблемы. Вечно кому-то от меня было что-то нужно, а другие были нужны мне. А посидеть в тишине было и не с кем.

Принесли наш заказ. Мы не сговариваясь взяли в левые руки ложки.

— Ты тоже левша? — удивилась.

— Ага. Только переученный. Но когда могу себе позволить быть самим собой, то пользуюсь левой рукой.

Было очень удивительно слышать подобное от мужчины.

— И часто ты себе это позволяешь? — спросила, осторожно зачерпывая суп.

— Не настолько часто, как хотелось бы, — усмехнулся он, повторяя мое движение.

И опять между нами воцарилась тишина, разбавляемая тихим звоном посуды. И что было самое интересное, она меня не тяготила. В молчании свои прелести.

Смена блюд. Мелькание официанта перед глазами. Ароматное жаркое с гарниром из тушеных овощей.

— Ну, как? — кивнул на мою тарелку мужчина.

— Великолепно, — ответила, прожевав кусочек мяса.

— Ага, — подтвердил он, расправляясь со своей порцией.

Вот так мы и ели. Почти без слов. А потом на столе остался только сок. И пить его совершенно не хотелось. Не потому, что я его не любила. А из-за того, что тогда придется вставать из-за стола и уходить.

А уходить не хотелось.

Странна штука жизнь. Еще несколько десятков минут назад я была вымотана до предела, голодна, расстроена, а что теперь? Куда все делось? Ну, хорошо, я поела.

Голод побежден. Но куда делось плохое настроение, тоска в душе? Они растворились.

А все почему? Из-за появления казалось бы обычного человека. Мир стал намного краше. И уже не хотелось свернуться калачиком, чтобы отыскать себя. Все случилось само собой.

Чудеса, да и только.

Похоже, что и Стефану совсем перехотелось пить. Сок в его бокале не убывал.

— Какой-то сок кислый. Может быть по чашечке чая? — вдруг спросил меня мужчина.

— Знаешь, у меня тоже какой-то не такой. Как насчет зеленого? — улыбнулась в ответ.

— Официант, — позвал Стефан, вскидывая руку.

Как жаль, что мальчик оказался слишком расторопным. Чайничек с чаем появился на столе буквально через несколько минут.

— А где ты остановилась? — внезапно спросил Лем, когда цедить чай и далее было уже невозможно.

— Здесь. В сто втором.

— Правда? — воскликнул Лем. — А я в сто пятом. Значит, почти соседи.

— Почти соседи, — эхом выдохнула в ответ.

К нам подошел официант, принес счет. Я хотела заплатить за себя, но Лем так на меня посмотрел, что все слова, которые я собиралась произнести, застряли у меня в горле.

— Спасибо, — вымолвила в знак благодарности.

— Какие глупости, — ответил мужчина подписывая чек.

— Ну, я, пожалуй, пойду, — встала из-за стола, хотя, это было последнее чего мне хотелось сделать.

— Еще встретимся, — многообещающе произнес Стефан, провожая меня взглядом.

* * *

Лайза оказалась невысокой пухленькой брюнеткой, со смешными кудряшками, обрамляющими круглое лицо. Девушка без каких либо проблем согласилась со мной встретиться, когда узнала, что я хочу поговорить об Аве.

— Мне так жалко Аву. Все что с ней случилось, у меня в голове не укладывается.

Это немыслимо, — девушка тяжело вздохнула.

— Да. Это ужасно, — поддержала я. — Расскажи, пожалуйста, о ваших отношениях.

— Дружить мы с ней начали давно, класса так с четвертого или пятого. Я уже и не помню, — начала рассказывать девушка. — Ты не представляешь (я попросила девушку говорить мне «ты») я так расстроилась, когда узнала, что с ней такое случилось. Я даже места себе не находила, все думала, что может быть мне надо было сходить навестить ее в больнице, — от волнения Лайза хрустела пальцами.

— А почему не сходила? — спросила я у девушки, удивляясь ее поведению.

— Я собиралась. Честно. Но мне сказали, что она к себе никого не подпускает.

Даже врачей, — взглянула на меня из под кудрявой челки Лайза.

— А ты давно в последний раз встречалась с Авой? — что-то меня смущало.

— По телефону общались месяца полтора назад, может быть меньше, — ответила Лайза.

— Но вы же дружили, — напомнила я. — Обычно подружки более часто встречаются.

Мне казалось совсем не логичным поведение Лайзы.

— Да. Так оно и было. Но после того как Ава попала в команду чирлидеров мы почти перестали общаться.

— Почему? — не поняла связи.

— У них там определенная политика. Если ты не в команде, то ты против них.

Своего рода маленький мирок. Тот, кто туда попадает должен отречься от остального мира. Такая интересная у них философия. Ты не думай, я от Авы не отворачивалась.

Просто она со мной перестала общаться. Вот как обрезало. Я несколько раз пыталась наладить отношения. Звонила ей. Приходила. Но все было впустую. Я потому и перестала, — расстроенно произнесла Лайза.

Мне показалось, что она не кривит душой. Девушка на самом деле была огорчена поведением Авы.

— А ты не знаешь что такого могло произойти в жизни Авы, что она решила расстаться с жизнью? — спросила у девушки.

— Нет. Не знаю, — покачала она головой.

— Неужели даже не догадываешься? — продолжала настаивать. — Может быть ты о чем-то знаешь что-то такое, о чем и мне следовало бы знать. Например, что-то необычное.

Девушка поджала губы.

— Ну, же, не стесняйся. Скажи мне, — я положила руку на руку девушки, чтобы сократить дистанцию.

— Ну, я не знаю. Стоит ли об этом говорить. Все это только глупые домыслы, — девушка сомневалась, причем очень сильно.

— Я никому не скажу, — пообещала.

— Это только слухи. Глупые и ничем не подтвержденные, — сразу же предупредила меня Лайза.

— Говори, — попросила. — Для меня важна любая зацепка. Я с надеждой посмотрела на девушку.

— Ходят слухи будто чтобы стать полноправным членом команды, надо пройти какое-то посвящение.

Лайза бросила на меня быстрый взгляд.

— А что за посвящение? — настойчиво спросила у девушки.

— Я не знаю, — расстроенно произнесла она.

— А кто знает?

— Может быть Эмили, — ответила Лайза.

— Это подруга Авы? Правильно? — вспомнила, что об одной Эмили говорила Алиса.

— Да.

— Я хотела с ней встретиться. Поговорить так же как и с тобой. Ты случайно не знаешь ее номер телефона? — поинтересовалась у девушки, номер телефона, данный мне Алисой не отвечал.

— Нет. Я не знаю ее номер, — Лайза скривилась так, будто слопала кислую конфетку.

— Она тебе не нравится? — бросила пробный шар, и не прогадала.

— Не очень, — девушка посмотрела по сторонам, как будто боялась, что нас подслушивают.

— Почему?

— Завистливая она. Вечно всем недовольна. Считает что ей все на свете должны.

Я подумала, что это, наверное, для юной девушки это повод, чтобы не общаться.

— Как думаешь, она может мне что-нибудь рассказать? — помешала ложечкой чай.

— Может быть, — сказала Лайза, а потом добавила. — Думаю, что да. Она ведь тоже входит в команду чирлидеров.

— Правда? — обрадовалась я.

* * *

После разговора с Лайзой я намеревалась сразу же встретиться с Эмили, для чего отправилась по ее домашнему адресу. Ничего другого мне не оставалось. Другой возможности связаться с нею у меня не было.

Выбравшись из такси, я прошла до двери дома Эмили. Нажала кнопку входного звонка. В следующий миг из дома раздался собачий лай. Судя по голосу, собака была не из карманных пород.

— Что вам надо? — открылась дверь. На пороге стояла миловидная девушка. Но только наполовину. Один глаз ее был нормален, а второй очень сильно накрашен, делая девушку похожей на персонажа из комиксов.

— Я могу поговорить с Эмили? — спросила у девушки.

— А что вам от нее нужно?

— Поговорить, — вновь повторила свое желание.

— Ее нет, — девушка собралась закрывать дверь.

— А ты, разве не она? — я почему-то была уверена, что не ошиблась в своих предположениях.

— Даже если это так, то ее нет ни для кого дома, — заносчиво произнесла наглая девица.

Мне сразу стало ясно, что от нее вряд ли получится получить вразумительные ответы. Хотя, попытаться стоило.

— Ты протежировала Аву в чирлидерскую команду? — пошла я в наступление, чтобы не терять зря время.

Девица аж в лице переменилась. И тут же попыталась захлопнуть дверь перед моим носом. Но не тут-то было. Я и не таких видала. А потому быстро вставила носок туфли между полотном двери и косяком. Так, чтобы девушка не смогла закрыть дверь.

— Что вы делаете? — воскликнула она. — Я на вас собаку натравлю.

— У меня в сумочке диктофон. Все что ты сделаешь, будет зафиксировано на пленку. Так что прежде подумай, чем что-либо начинать делать, — я, конечно, лукавила. Никакой специальной аппаратуры у меня с собой не было. Я даже не думала записывать разговор с девушкой. Но обстоятельства требовали принятия скорых решений.

— Я ничего вам не буду говорить. Только с моим адвокатом, — чего-то испугалась девушка, изменившись в лице.

А вот это уже наводило на определенные мысли.

— Ах, значит, не будешь. Отлично. Завтра, вся школа будет в курсе, что ты отказываешься сотрудничать со следствием. Думаю, руководству твоей школы понравится досье, собранное на тебя.

Я врала. И врала виртуозно, чувствуя, что у девушки должно быть множество скелетов в шкафу. Не может быть чтобы у такой симпатичной и в то же время не очень доброй девушки отсутствовали недостатки. Это было бы нереально.

— Вы не посмеете, — воскликнула Эмили.

— Еще как посмею, — рассмеялась я. — Информация до последней буквы будет передана в дирекцию, — была непреклонна.

Девушка сузила глаза.

— Ну, и ладно. Все равно ничего такого в ней нет.

— Хм. Не тебе судить, — усмехнулась, продолжая играть свою роль. — Все твои действия, которые нарушают общественный порядок, подпадают под статью.

Меня совершенно не прельщало врать. Это дело мне вовсе не нравилось. Однако я не останавливала Эмили, потому как ждала, что та проговорится, сказав мне что-то действительно важное.

— А моей вины в случившемся нет, — гордо вздернув подбородок, заявила девушка, в глазах которой плескался страх.

— А это уже будет решать следствие, — начала угрожать, видя, что мои слова оказывают нужное действие. — Но у тебя есть возможность исправить свое положение.

— Как? — сорвалось с губ Эмили. Не настолько самоуверенной была девушка, какой хотела казаться.

— Впусти меня в дом, и ты мне все расскажешь, — строгим голосом заявила я, радуясь, что скоро мне станет известна тайна из-за которой пострадала моя сестричка.

— Покажите документы, — вдруг потребовала у меня Эмили. — Я даже не знаю как вас зовут.

Другая на моем месте уже бы растерялась. Но не тут-то было. Пару лет назад мы работали по спецзаказу. И исходя из сценария я играла полицейского. Для меня специально сшили форму и изготовили поддельное удостоверение, которым я должна была тыкать в лицо правонарушителям. Что собственно говоря, я и делала в первых сценах фильма. Конечно, в остальных оно мне было совсем не нужно. Фильм был снят, а удостоверение осталось. По логике вещей, должна была его выбросить от греха подальше. Однако я это не сделала, продолжая таскать в сумочке. Однажды оно помогло мне отвязаться от двух не в меру трезвых юнцов. Вот понадобилось во второй раз.

— Лейтенант Мориган, — представилась, тыча удостоверением в лицо девушке, не позволяя взять его в руки. В противном случае она увидела бы приписку, что удостоверение является бутафорским.

— Проходите, — буркнула Эмили, сразу же погрустнев на несколько пунктов.

Я прошла в гостиную следом за девушкой, не забывая поглядывать на собаку.

Мне совершенно не хотелось познакомиться с ее пастью, из которой постоянно капала слюна. Псина мне не внушала доверия.

Усевшись в кресло напротив Эмили, я задумалась с чего начать «допрос». В фильмах все было гораздо проще. Пара ничего не значащих фраз заменяли весь диалог. Мне же следовало выяснить интересующие вопросы, при этом не вспугнуть добычу и не навести на подозрения о собственной подложности.

— Аву ты рекомендовала в команду? — еще раз задала вопрос девушке.

— Ну, я. А что? Разве это противозаконно? — на каждое слово Эмили ощетинивалась, словно дикобраз.

— Нет. Абсолютно, — подтвердила очевидное. — Ее, как я знаю, приняли? Так?

— Да.

— Что за посвящение должна была пройти Ава, чтобы быть принятой? — задала следующий вопрос.

Пока я спрашивала Эмили, девушка напряглась, но стоило ей услышать вопрос полностью, как она расслабилась.

— Ничего необычного. Выпить шампанское из последнего выигранного кубка.

Для подготовленного человека, это ничего не стоило, — заметила девушка, поглядывая на часы.

Кто-то в скорости должен прийти, так расценила я взгляд Эмили. Мне следовало спешить, если я хочу выяснить хоть какие-нибудь подробности о времени нахождения Авы в команде.

— Только и всего? — принялась настаивать, чувствуя, что девушка мне чего-то не договаривает.

— Ага, — слишком поспешно произнесла Эмили.

Я понимала, что если в конкретный момент ничего не придумаю, то вряд ли что-либо смогу вытащить из девушки. Больше такой возможности у меня не будет.

— Ты видела кто надругался над Авой? — вопрос сам слетел с моих губ, а ведь я о нем не думала вовсе.

— Нет. Нет. Я не видела. Я ничего не знаю, — повысила голос Эмили. Собака, лежащая у ее ног, зарычала. Еще мне не хватало быть покусанной огромной псиной.

От страха я задрожала, но даже и виду не подала, что боюсь. Уж чего-чего, а блефовать жизнь меня научила.

— Знаешь, но пытаешься это скрыть от следствия, — уверенным тоном ответила на эмоциональное заявление девушки. — В твоих интересах все мне рассказать именно сейчас. Ведь я все равно узнаю. Только тогда тебя привлекут за соучастие. И мотать тебе срок по полной программе. Но ты можешь избежать этой страшной участи, если поможешь следствию.

Нечто подобное я говорила во время съемочного процесса, тыча в партнера дубинкой. Мы тогда еще снимали несколько дублей, потому как не могли без смеха произносить заученный текст. Обывателям кажется, что в порно фильмах слова это не главное, но на самом деле без достойного антуража и пикантные сцены выглядят пресными. Потому не один час нами был убит на отработку подводок перед сценами секса.

— Это все Айзек, это он.

— Кто такой Айзек и что он сделал. Только четко и по делу. Мне не надо тут лишних слов. Ты меня поняла? — я строго смотрела на девушку, молясь, чтобы выяснить что именно случилось с Авой.

— Айзек это наш голкипер. Вернее, не наш, а нашей футбольной команды. Ава за ним бегала, просто проходу не давала, куда он, туда и она, ходила следом, буквально на пятки наступала. И все с какими-то глупостями приставала, то значок подарит, то открытку, то футболку норовит сложить. Айзек на нее никакого внимания не обращал, у него девок, как собак нерезаных, а потом он стал дружить с нашей примой Кларисой. Она-то его и подговорила предложить Аве потрахаться, чтобы мол отстала раз и навсегда. Айзек вроде бы вначале был против, но потом случился провальный матч, в котором он пропустил пару мячей. А тут ему под руку попалась Ава. Он и предложил у него отсосать. Ава не соглашалась. Не знаю, что там произошло и как, но свидетелями того, что Айзек провел по лицу Авы членом, была вся футбольная команда, и некоторые наши девочки. Естественно, они подняли Аву на смех, она убежала вся в слезах. А больше ничего не было. Вот правда. Подумаешь, по лицу членом, разве это преступление? А уж тем более это не повод, чтобы резать себе вены.

Я только собралась разразиться обличительной речью по поводу того, что натворили эти идиоты, как входная дверь открылась и в комнату вошла чуть полноватая женщина, чем-то внешне напоминающая Эмили.

— Дочка, у на гости? — спросила она, даже не поздоровавшись.

Девушка бросила на меня затравленный взгляд.

— Я провожу социологический опрос на тему преступности, — тут же нашлась, что сказать. — Мы с Эмили уже закончили, — я поднялась, чтобы уйти.

— А в чем конкретно заключается опрос? — принялась настаивать мать девушки.

— Думаю, что Эмили вам все расскажет. Мне уже пора, надо еще обобщить собранную информацию. Эмили, если мне понадобится еще кое-что у тебя уточнить, то я обязательно тебе позвоню, — предупредила девушку.

Та сидела, словно в рот воды набрала. Влияние матери на дочь было заметно невооруженным глазом.

— Всего доброго, — я стремилась как можно быстрее уйти из дома бывшей подружки Авы.

Почему-то я была не совсем уверена, что Эмили сказала мне всю правду. Но вот в том, что сотворили эти уроды, я немного разобралась. Что-то мне подсказывало, что без травли Авы со стороны девиц не обошлось. Не могли они просто так оставить без внимания случившееся. Скорее всего история имела свое продолжение, которое и вылилось в трагедию.

* * *

— Я знаю, что случилось с моей сестрой, — от Эмили я сразу же направилась в больницу. В кабинете Эльзы ничего не изменилось с моего прошлого посещения.

— Так, и что ты выяснила? — спросила у меня женщина, отрывая взгляд от бумаг, разложенных на столе.

Я в подробностях рассказала все что узнала от подружек Авы. И еще добавила собственные мысли, роившиеся словно пчелы в улье.

— Это поможет? — спросила у женщины, вглядываясь в ее лицо, чтобы обнаружить там ответ до того, как его произнесут.

— Мы сделаем все возможное, — уклончиво ответила она, снимая очки, делающие Эльзу старше.

— То есть, вы не уверены? — повысив голос, уточнила у врача. Мне совсем не понравилось услышанное.

— Ты хочешь сладкую ложь или горькую правду? — глухо спросила у меня женщина.

— Правду, — одними губами ответила ей.

— Прежней Ава уже не будет. Мы, наверняка, сможем вытащить ее из того пограничного состояния, в котором она находится, но вернуть прежнего ребенка не сможем никогда. И я не дам гарантии, что подобное, что было с Авой, не случится более. Ты должна это знать. Иногда несостоявшийся суицид может иметь отложенное действие.

— Я знаю. Я сама была на краю, — вспомнила ветер, запутавшийся в моих волосах, когда я стояла на той высотке.

— Нет. Ты не сравнивай. Люди делятся на две категории. Тех, которые остановились у черты, и тех, которые через нее перешагнули. Это большая разница.

Для Авы умирать не страшно. Для нее страшнее жить. Поэтому она стремится к смерти. Ты же хотела жить, поэтому у тебя ничего не получилось. Сейчас наша задача отыскать в Аве хоть малейшую крупинку желания жить, потому как если над ней ослабить контроль, то она уйдет. Это и так ясно. То, что ты узнала причину, очень хорошо. Но это не решит в один миг проблемы, стоящей перед всеми нами. Тебе понятно? — в уголках глаз женщины я видела морщинки, как память о прожитых годах

— Да, — глухо произнесла. — Я могу увидеться с Авой?

Мне не хотелось уходить еще раз не увидев сестру. Перед глазами до сих пор стоял образ, запечатлевшийся в первый миг моего появления в палате.

— Сегодня уже нет, — твердо произнесла врач.

— Почему? — встрепенулась. Я была готова лезть на амбразуры и все ради сестры.

— Потому что она уже спит, — ответила мне Эльза.

— Под действием препаратов? — горько спросила у женщины. Почему-то не сомневалась в своей правоте.

— Да. Именно под ними. Девочка самостоятельно не может этого делать.

— А когда сможет? — меня интересовало все о здоровье Авы.

— Может случиться так, что никогда, — был категоричный ответ со стороны Эльзы.

Мне пришлось уйти из клиники не солоно хлебавши. Я понимала, что ругаться с медперсоналом смысла не было вовсе. Ибо в их власти пускать меня или нет. Алиса подписала «добро» на лечение Авы. Врачи могли делать с девушкой очень многое. В том числе, контролировать все ее контакты.

В отель я возвращалась уже затемно. Я так устала за день, что мне хотелось только лишь лечь спать и ничего более. А еще выпить.

Я редко выпивала, считая алкоголь причиной множества бед. Однако в моей ситуации не выпить значило гораздо больше, чем выпить. Прямиком, по приходу в отель, я направилась в бар, чтобы промочить горло. Я конечно же могла купить бутылку виски, заглянув по пути в магазин, но пить в одиночестве само по себе плохо. Усложнять свое положение я не стала.

— Виски. Двойной, — скомандовала бармену, стоило усесться около барной стойки.

— Не много ли для столь красивой женщины? — раздалось сбоку, стоило мне опрокинуть в себя рюмку с виски.

Лем собственной персоной оказался рядом. И когда только успел подойти?

Вроде бы как еще пару мгновений назад оглядывалась по сторонам и никого рядом не было.

— В самый раз, — ответила коротко, жалея, что Стефан стал свидетелем моего состояния.

— Тогда позволь тебе составить компанию. Если ты, конечно, не против? — спросил Лем, усаживаясь рядом, совершенно не ожидая моего разрешения.

— Это общественное место, — пожала плечами, кивком головы подзывая бармена, делающего вид, что ничего вокруг не замечает.

Парень оказался рядом тут как тут.

— Повторить, — произнесла, указывая на пустую тару.

— Мне тоже самое, — заявил Лем, после того, как бармен поинтересовался что желает гость.

На стойке теперь стояли две рюмки с огненной водой.

— Я так понимаю, что ничего хорошего мы не отмечаем, — заметил Лем, беря свою рюмку.

— Какой ты наблюдательный, — без толики сарказма ответила мужчине, а после чего опрокинула рюмку с виски в рот. Порция хоть и была небольшая, но заставила перехватить дыхание. Лишь усилием воли не позволила себе закашляться. Все же я пила редко. А выпивка без постоянной тренировки имела определенные неудобства.

— Ну, а я выпью за тебя, — заявил Стефан, прежде чем уничтожить свою порцию.

— Спасибо, но не стоило, — пожала плечами. Разговор с Эльзой все никак не шел у меня из головы.

Неужели я не смогу помочь своей сестре? Я должна. Я просто обязана. А еще я не имею права оставлять без внимания случившееся. Иначе я не буду себя уважать.

— Что-то к вечеру ты стала слишком колюча, — заметил Лем.

Очередная партия виски стояла на стойке. Одну из рюмок взял Стефан, я же потянулась за другой.

— Я всегда была такой, — не хотела обижать Лема, оно само собой получилось.

Гребаное подсознание сработало быстрее, чем я подумала.

— Виски это исправит? — спросил у меня Стефан.

— Не знаю. Может быть, — пожала плечами, чувствуя, что начала хмелеть. Это ощущением с каждым мгновением мне нравилось все больше и больше.

Стефан еще заказал виски, с опаской поглядывая на меня.

Меня же так и подмывало сказать: «Думаешь, что меня развезет? И придется тащить домой?

Я с благодарностью посмотрела на мужчину, радуясь, что он угадал чего я хочу.

Одна рюмка, вторая, третья, а после Стефан просто взял меня за руку и увел, а точнее оттащил от стойки.

— Тебе хватит, — безапелляционно заявил он, посмотрев на меня таким взглядом, что я поняла — мне действительно достаточно.

— Хватит, так хватит. Как скажешь, — милостиво согласилась, смотря в безумно привлекательные глаза мужчины. — А ты красивый. И глаза у тебя красивые, — не стала скрывать свои чувства.

— Ты пьяна, — произнес Лем с каким-то потаенным разочарованием в голосе. Это прозвучало так, как будто он на что-то надеялся, а я все испортила своим поведением.

— И что? — спросила с вызовом. Мы стояли в центре ресторана, смотря друг на друга будто бойцы на ринге.

— Тебе надо поспать. Пойдем, провожу до номера, — взял меня за руку Лем.

Я не стала вырывать руку. Мне было приятно почувствовать тепло Стефана. А если говорить откровенно, то хотелось к нему прижаться и желательно всем телом.

Алкоголь сделал свое дело, сорвав все придуманные преграды, отменив все наносные условности. Я хотела тепла, так почему же я должна себе в этом отказывать?

— Обними меня, а я то я могу упасть. Я же пьяна, — усмехнулась, подойдя вплотную к Стефану.

— С огромным удовольствием, — буркнул мужчина, правда, особого удовольствия в его голосе я не услышала.

Лем обнял меня одной рукой, прижав к себе. Я же захотела быть еще ближе, склонив голову на грудь мужчины, вдохнув его запах, немного терпкий, с легчайшими нотками мускуса.

— Ты здорово пахнешь. Мне нравится, — выдала свое заключение.

— Для тебя сейчас все мужчины хорошо пахнут, если от них исходит запах виски, — принялся брюзжать Стефан, так и не начав двигаться в сторону выхода из ресторана.

— А вот и не правда, — принялась возмущаться. — Мне, вообще, мужчины редко когда приятны, чтобы вот так, как ты. А точнее … почти никогда, — выдала свою самую страшную тайну.

Вот не даром говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Вряд ли бы кто мог подумать, что я практически не интересовалась мужчинами. Нет. Я не была лесбиянкой. И фригидной я не была. Но для меня все мужчины были на один. член.

Или лицо. Впрочем, я даже не пыталась различить их как мужчин. Приятны они мне или нет. Нравятся или нет. Мужчины были рабочим инструментом, с помощью которого я зарабатывала деньги. Мое тело так же было средством добычи средств, только и всего. В работу никогда не вовлекалась моя душа.

— Ты еще скажи, что не спишь с мужчинами.

Я отстранилась от Лема настолько, чтобы видеть его глаза.

— Я трахаюсь с мужчинами за деньги на камеру, я не сплю с ними, если ты понимаешь о чем идет речь. А если не понимаешь, то я вряд ли смогу объяснить разницу. Ведь мужчины делятся на две категории, которые считают всех женщин шлюхами, даже если они невинны, и которые так не считают. К какой категории относишься ты? — тут я усмехнулась. — Скорее всего к первой. И не возражай. К ней относятся почти девяносто процентов мужчин. Большинство, — протянула.

Мне показалось или Лема передернуло?

— Пойдем. Я тебя уложу в кровать, — потянул меня из зала мужчина.

— Хорошо, — согласилась. А чего спорить? Ведь я для себя выяснила главное. По крайней мере, мне так показалось.

По пути до номера я, подначиваемая каким-то внутренним бесом, несколько раз зацепила грудью руку мужчины. Просто так, из вредности. Зачем и сама не знала.

— Дай ключ, — потребовал Стефан, когда мы остановились около моего номера.

— А где «пожалуйста»? — произнесла капризно так, как обычно говорила, играя в фильмах.

— Будь добра, ключ, — сухо произнес мужчина.

— Он здесь, — протянула свою сумочку.

Стефан недобро на меня посмотрел, но сумочку взял.

— В отделе слева, — подсказала, не желая и дальше мучить Лема. Он ведь мне не сделал ничего плохого.

Стефан обнаружил ключ именно там, где я указала. Открыв замок, мужчина распахнул дверь, приглашая войти.

— Только после тебя. Я же хозяйка, должна заходить последней, — произнесла, думая, что мужчина откажется.

К моему удивлению Лем послушался. И мы столкнулись в дверях, оказавшись настолько близко друг к другу, что я ощутила, что мужчина возбужден. Сделанное открытие провокационным образом подействовало на меня. Я уже забыла когда в последний раз вот так вспыхивала от мимолетного прикосновения. А тут вдруг зажглась, загоревшись, словно спичка.

Стефан внимательно посмотрел мне в глаза, я не отвела своих. Кажется, мы друг друга поняли так как надо.

Дверь в номер была закрыта без слов. Так же молча я сделала первый шаг по направлению к мужчине.

— А ты не такой бесчувственный, как хочешь казаться, — усмехнулась, прижимаясь грудью к мужчине.

— Вообще-то, я совсем не бесчувственный, как кажется тебе, — в унисон ответил мне Лем.

— А вот это мы сейчас и проверим, — мурлыкнула, принявшись снимать со Стефана твидовый пиджак. Мужчина не сопротивлялся, наблюдая за мной.

То, что Лем не проявлял никаких особых действий меня совершенно не напрягало, главное, что согласие мужчины было получено, возбуждение имелось, а все остальное я могла сделать и сама, иначе я бы не была Ирмой Сладкие губки. Как же я ненавидела свое прозвище.

Легкий поцелуй в основание шеи заставил Стефана откинуть голову назад. Я сознательно не тянулась к губам, зная, что для многих именно поцелуй в губы был актом доверия. Речь шла о настоящем поцелуе, а не о его имитации. Через рот разговаривают души людей, а секс это всего лишь рукопожатие тел.

Под пиджаком у Лема была сорочка в мелкую клеточку, весьма забавный выбор, для того места, где я с ним познакомилась. Звезды порно бизнеса рубашки в клеточку не носят, так же как и твидовые пиджаки. Впрочем, откуда мне знать что носит Стефан в повседневной жизни.

Мужчина чуть застонал, когда я провела кончиком языка вдоль трахеи, не забыв обрисовать по контуру, ходящий туда-сюда кадык. Мне было приятно исследовать тело Стефана, пусть и самого доступного участка. Дыхание мужчины выдавало его возбуждение. Однако он не спешил вмешиваться в процесс обольщения, что меня еще больше заводило. Я не просто ласкала мужчину, я прислушивалась к себе, пусть и слегка замутненным сознанием. Зная наверняка, что в любой момент могу прерваться, если вдруг мне что-то не понравится.

Лем, как будто чувствовал мое настроение, и не спешил переходить к активным действиям.

Сорочка мужчины в несколько мгновений была расстегнута опытными пальцами. Сколько раз перед камерой мне приходилось раздевать мужчин. Десятки, сотни раз. Сколько их у меня было? Вряд ли бы я сходу могла всех вспомнить. Лица партнеров по кадру сливались для меня в одно. В принципе, их всех можно было заменить лицом Сержика, моего последнего более-менее адекватного партнера.

Избавившись от рубашки и отбросив ее в сторону, я занялась исследованием тела Лема, чувствуя, что сама потихоньку начинаю желать ласки. Еще не критично, но все же.

Бархатистая кожа Стефана под моими пальцами. Маленькие ареолы сосков, твердые горошинки в центре, которые так и хочется царапнуть ноготками. Развитые грудные мышцы. Разлет плеч. Стальные бицепсы, мерно играющие в такт движениям. Руки сильные и надежные. Опять плечи. Ключицы под моими пальцами.

Ямка в основании шеи. Шумно вздымающаяся грудь. Кубики идеального пресса, обведенные по контуру. Едва заметная рыжеватая дорожка жестких волосков, убегающая за пряжку ремня.

Руки знали свое дело, быстро расстегнув застежку брюк. Несколько мгновений и мои пальцы уже под резинкой белья, стягивающие его вниз, чтобы выпустить на волю нервно подрагивающего от напряжения жеребца.

Плавное движение вниз и я уже стаю на коленях, перед покачивающимся из стороны в сторону метрономом из плоти и крови.

«Мой любимый размер», — шальная мысль пролетела в голове, стоило рассмотреть поближе мужское богатство Стефана.

Отточенное сотнями дней съемок мастерство не пропить несколькими рюмками виски. Губы привычным образом обхватили налитую кровью головку. Я успела совершить всего лишь несколько возвратно-поступательных движений, как была отлучена от тела Лема.

— Э, нет. Мы так не договаривались. Здесь нет ни камеры, ни софитов, и я не очередной статист, — грубовато произнес мужчина, поднимая меня с колен.

Я недоуменно посмотрела на Стефана.

— Ты не хочешь? — растерянно спросила у мужчины.

— Хочу. Очень хочу. Но не так, — Лем потянул брюки вместе с бельем, желая заправиться.

— А как? Ну, хочешь давай сзади. Я не возражаю, если тебе так нравится больше.

Лем криво улыбнулся.

— Я не сомневаюсь, что ты можешь и сзади, и спереди, так же как и заменить мужчину в паре, если потребуется. Мастерство Ирмы Сладкие губки многогранно и великолепно в любом исполнении.

Из меня моментально выветрился весь хмель.

— Ты пришел ко мне, чтобы оскорблять? — мой голос звенел. До жути хотелось залепить пощечину или того лучше впечатать кулаком в красивое лицо Лема. Но я не могла себе такое позволить. Это бы значило, что слова мужчины меня задели за живое. И хоть так было на самом деле, но я не желала показывать свою слабость перед тем, кто меня унизил.

— Нет. Совсем нет, — возмутился мужчина.

— А что тогда? К чему было ждать? Или хотел увидеть меня у своих ног? Так я могу повторить, мне не сложно, — выплюнула с горечью, чувствуя себя натянутой струной.

— Ирма, ты меня не слышишь.

— А что я должна слышать? Объясни, — я чувствовала, что на глаза вот-вот навернутся слезы.

Я не плакала уже долгие годы, а тут вдруг приспичило. А все почему? От обиды.

За себя. За свое растоптанное сердце, которое я так неразумно приоткрыла.

Какая же я дура.

Мужчина взял меня за руки и повел к кровати, но не для того чтобы уложить или же приняться раздевать, он просто усадил меня на нее, а сам сел рядом.

— Ирма, милая, я к тебе очень хорошо отношусь. Даже очень хорошо. Просто я не хочу, чтобы наши отношения были вот такими.

— Какими такими? — кажется, я всхлипнула, хотя, все еще держалась за свои слезы, не желая их никому показывать.

— Холодными. Механическими. Не живыми. Ты понимаешь о чем я говорю? — мужчина приподнял мой подбородок так, что я была вынуждена смотреть ему в глаза. — Ты для меня самая желанная женщина, от которой у меня кружится голова и сердце начинает частить. Я до безумия хочу тебя, как женщину. Но именно тебя, Ирма, а не тот образ который ты тщательно выставляешь напоказ.

— Это я и есть, — что-то горячее скатилось по моей щеке.

— Нет. Я знаю. Я вижу. Ты другая. Совсем другая.

— Ту, которую ты ищешь давно умерла, — еле слышно прошептала в ответ.

— Я этому не верю. Я знаю, она рядом. Тут. Со мной. Я это чувствую. Вот здесь, — и мужчина взял мою руку и положил себе на сердце. И не надо плакать. Я не достоин твоих слез.

Стефан склонился надо мной и слизнул со щеки слезинку, зависшую в одиночестве. Она была такой же как и я. Крохотной, маленькой, всеми забытой.

— Давай начнем сначала, — мужчина вновь прикоснулся губами к моей щеке.

От сладости ощущений я закрыла глаза, чтобы как можно глубже впитать необычный миг, запомнив его надолго.

Губы Стефана легкими перышками скользили по щекам, порхали над закрытыми глазами, трогали дуновением ветерка мой нос и ни разу не задели губы.

И чем больше поцелуев мне доставалось, тем сильнее хотела ощутить губы Лема на вкус.

— Что ты хочешь больше всего? — едва расслышала.

— Поцелуй, — попросила.

Словно снежинка задела краешек моих губ и … растаяла. Жаркое дыхание мужчины опалило мои уста, но позволило вкусить запретного плода. Я с нетерпением ждала что же будет дальше, желая в полной мере насладиться приятными моментами. Уголку губ досталась капелька дождя, крохотная, почти невесомая. Ожидание. И вновь огненный смерч прошелся рядом. Я трепетала, как трепещет юная дева в надежде на первый поцелуй.

И дождалась. Губы Стефана накрыли мои, властно сминая, заставляя раскрыться, чтобы впустить в мой рот язык. Контраст между нежными прикосновениями и агрессивным напором был разительный, но тем сильнее возбуждающий, заставляющий вспыхнуть от острого наслаждения, пронзившего тело.

Стон, глубокий, гортанный, вырвался из моих уст от переполняющих чувств, некоторые из них были испытаны мною впервые.

— Вот это другое дело. Теперь я вижу совершенно другую Ирму. Живую.

Чувственную. Настоящую, — прошептал мужчина, увлекая меня на кровать.

Я безропотно позволила себя положить, так и не открыв глаз, ощущая себя в маленькой сказке, созданной специально для меня.

А может быть я просто боялась вернуться в реальность?

Движения Лема были неторопливы, когда он снимал с меня одежду, и при этом сопровождались легкими, как порхание бабочки, поцелуями. Вроде бы все то же, что происходило всегда в такие моментах, но иначе. Объяснить разницу я бы вряд ли могла, а вот ощутить получалось на все сто.

Я давно не получала подарков, а я теперь ждала, что же будет дальше, какой еще сюрприз приготовил мне Лем.

Легкий ветерок на коже. Трепетные прикосновения. Звуки снимаемой в спешке одежды. Шум телевизора в соседнем номере. Все воспринималось мной как будто в первый раз. Я с нетерпением вслушивалась в окружающее меня пространство, жадно ловя каждый шорох, пытаясь понять что он значит.

Упавшая на пол туфля, за ней вторая, известили, что кое-кто их снял. Шуршание одежды, полет, возможно рубашки, куда-то в сторону, стук часов о туалетный столик.

Я все это буквально видела ушами.

И полнейшая тишина в комнате. Что это? Затишье перед бурей? Затяжной прыжок в омут? Или задумчивое созерцание увиденного?

Быть обнаженной перед десятком людей? Что может быть проще? Но быть обнаженной перед одним человеком, ожидая его одобрения это испытание.

Секунды, какие же они долгие?! Иной раз дни короче.

Шорох рассекаемого воздуха. Что это? Стефан уходит? Болезненно захотелось открыть глаза и узнать. Но я смогла пересилить себя. Ожидание не всегда враг, но иногда и не друг. Прогнувшийся под весом тяжелого тела матрас, известил о том, что никто никуда не ушел.

Я ждала. Жадно вслушиваясь в пространство, ловя малейшие звуки.

— Тебе говорили, что ты красива? — голос прогремел, словно гром среди ясного неба.

От неожиданности открыла глаза, чтобы встретиться с зеленью глаз Стефана.

— Не знаю. Не помню, — растерялась.

Мне говорили, что я сексуальна, обворожительна, что на меня встает, что мне бы вдули, что у меня отличные сиськи и славная задница. А простые слова, которые говорят миллионам женщин, говорили ли мне? Я затруднялась ответить. Может быть эти слова потонули под толщей других слов, более громких, но менее содержательных. Сложно сказать.

— А вот я тебе такое никогда не говорил, — мужчина потянулся и взял меня за руку, переплел наши пальцы, потянул к себе и поцеловал тыльную сторону руки. — Но будь уверена, что это я скажу тебе еще не один десяток раз.

Мне было не очень удобно смотреть на мужчину и я повернулась на бок.

«Ну, не забавно ли? Я с мужчиной лежу в постели и веду праздные разговоры. Но что самое интересное, я от этого кайфую. И молчу. Что я могу сказать? Будет ли у нас еще один шанс побыть вместе? Кто знает?»

Я смотрела на все философски, не питая никаких иллюзий.

— Ирма, а ты когда-нибудь любила? — странный вопрос в свете происходящего.

Обычно их задают после секса, когда любовники отдыхают от жарких объятий, начиная трахать друг другу мозг.

— Нет, — любовь к сестре и друзьям не в счет. Стефан же спрашивал явно о другом.

— А хотела бы?

— Хотеть и мочь это разные вещи, — пожать плечами, лежа на боку, не совсем удачное решение.

— А я вот хотел бы, — поделился со мной мужчина.

Сердце сорвалось в галоп. С чего бы это? Вроде бы ничего такого я не услышала от Стефана.

Я начала мерзнуть.

Мое тело в миг покрылось мурашками. А Стефан все медлил. Но и я его не торопила. Рука против воли поползла в сторону и сгребла покрывало, чтобы накинуть на себя. Я не против полежать рядом с мужчиной, но пусть мне будет тепло.

Желание тела, разбуженное Стефаном тлело углями где-то внутри, немного грело, но не опаляло. Приятно. Если не сказать чудесно.

— Я думаю, что тебе обязательно повезет, — подбодрила Стефана.

— Непременно, — улыбнулся он мне, заворачивая на себя другую часть покрывала.

Кусок ткани оказался не очень большой на всего мужчину не хватило. Он, не долго думая, просто взял и пододвинулся ко мне вплотную, даже ногу просунул между моими.

— Может быть залезем под одеяло, так будет теплее, — предложила безо всякой задней мысли. И только потом сообразила, что произнесла.

Стефан хитро улыбнулся.

— А давай.

И буквально через секунду я лежала в объятьях мужчины, бережно укрытая со спины одеялом, которое подтыкал под меня Лем.

«Что он делает? Зачем?» — было удивительно.

А в это время мужчина подсовывал мне под голову свою руку, притягивая к себе ближе.

— Будем спать? — догадалась.

— Угу, — мужчина щелкнул выключателем, погружая комнату в темноту.

«А мы так не договаривались».

Я лежала рядом с сопящим мне куда-то в макушку Лемом, соприкасалась с ним кожей, чувствовала его возбуждение, но при этом понимала, что никакого продолжения не будет. Похоже, кое-кто решил просто со мной полежать, пусть даже это будет в ущерб собственному здоровью и удовольствию.

«Забавно».

Повторно проявлять инициативу я не собиралась. Спать, так спать. Хотя, я уже забыла, когда просто так лежала в постели с мужчиной. Не трахалась, а просто лежала. Да и лежала ли просто вообще?

Сон сморил меня мгновенно. Вроде бы только рассуждала и тут же провалилась в беспамятство.

Все же алкоголь чудесное снотворное.

В редкую ночь меня не мучили кошмары. А тут как бабка пошептала. Спала, словно младенец. Мне даже приснилось что-то приятное, такое теплое и нежное.

Жаль, что не могла вспомнить о чем шла речь во сне.

А на утро я проснулась. одна.

Да. Одна.

В моей постели никого не было. Стефан ушел, даже не попрощавшись. Не то, чтобы я сильно обиделась, но ведь мог бы хотя бы оставить записку?

Наверное, мог, но не оставил. Посчитал, что в этом нет необходимости. Я перед глазами прокручивала вчерашний вечер, лежа в постели, однако не смогла понять чего хотел мужчина. Его действия и цели были для меня загадкой. Если хотел потрахаться, то почему остановил меня? Ведь, я бы могла ему устроить незабываемую ночь. А если рассчитывал на продолжение отношений, то тогда почему сбежал, словно вор?

— Ничего не понимаю, — произнесла вслух, вставая с кровати.

В комнате до сих пор слышался запах парфюма Лема, а подушка хранила отпечаток его головы.

— Я должна огорчиться или нет? — спросила у своего отражения, стоя в ванной. — Должна. Я огорчена. Это так. Но кому от этого будет хуже? Только мне. А раз так, то я постараюсь забыть этот случай, как страшный сон. Я не буду вспоминать. Я не буду.

Не буду, — смотрела на себя и пыталась убедить. Вот только почему-то ничего не получалось. Предательски ныло сердце, как будто в него засунули занозу. Я то думала, что совсем забыла об этом органе, а оказалось, что нет, оно существует.

Так до конца и не смогла избавиться от нерациональной обиды на Стефана, сколько не пыталась себя убедить, что ничего страшного и из ряда вон выходящего не случилось.

Вот вроде бы он не сделал ничего плохого, наоборот, был нежен, ласков, помог мне нормально выспаться, но тем не менее я была на него зла.

Он мне ничего не обещал, ничего не предлагал, мы ничего не планировали вместе. Стефан всего лишь проводил меня до номера, отказался от секса и провел рядом ночь, словно юный девственник. И все. Но так почему я чувствовала себя обманутой?

Я пыталась разобраться в себе, сидя на заднем сиденье такси, пока ехала в лечебницу, чтобы навестить Аву. И не могла понять. Ничего. Совершенно ничего. От дум начала болеть голова, а желудок предательски поднывал, обидевшись, что его не покормили.

В дурном расположении духа я оказалась перед воротами больницы, где и столкнулась с Эльзой.

— Ирма, что-то случилось? — спросила женщина, пропуская меня в дверь.

— С чего ты решила? — удивилась.

— На тебе лица нет. Я понимаю, что ты расстроена по поводу сестры, но не надо так убиваться. Не надо себя вгонять в депрессию. Это может привести к нежелательным последствиям, — принялась увещевать меня женщина, пока мы шли по коридору.

Я ее слушала и спрашивала себя — неужели я до сих пор не научилась прятать свое настроение, что даже совершенно посторонний человек в состоянии определить то, что творится на душе.

Или обида на Стефана гораздо сильнее, чем я хочу себя убедить?

— Все со мной хорошо. Я просто вчера немного перебрала, — почему-то принялась оправдываться перед Эльзой.

Однако вместо понимания с ее стороны, услышала длинную нотацию по поводу того, что алкоголь это депрессант и его не стоит принимать тогда, когда и без того в душе царит смятение.

К тому моменту, когда я оказалась возле палаты сестры, я была не рада, что встретила Эльзу.

— Я буду за дверью, — в очередной раз предупредила женщина. Я кивнула, соглашаясь. В палату Авы я входила как на эшафот, не зная что меня ждет.

Первое, что бросилось в глаза, так это шевеление на кровати. Ава сворачивалась клубочком, стараясь закрыться от окружающего мира.

Я замерла недалеко от порога, не зная что и делать. Узнала ли меня меня сестра, а потому решала отвернуться или же так совпало?

— Ава, это я, Ирма, — тихо произнесла, не зная чего ожидать.

Моя сестренка замерла на миг, а потом еще сильнее свернулась, став такой маленькой, такой жалкой. У меня сердце кровью обливалось при виде страданий Авы, которые были буквально разлиты в воздухе.

— Можно я посижу рядом с тобой? — спросила, не надеясь на ответ.

Буквально на носочках приблизилась к кровати сестры и присела на краешек постели, совершенно не зная о чем говорить. Как назло из головы у меня вылетели все мысли, все домашние заготовки. А всему виной было обидное поведение Стефана. Как я не пыталась выкинуть его из головы, так и не смогла этого сделать.

Потянулись минуты тишины. Я вслушивалась в частое дыхание Авы, понимая, что мое присутствие нервирует сестренку. Сколько времени прошло, я не засекала.

Но в один миг почувствовала, что мне пора уходить. Откуда пришло это понимание я не знала, но решила к нему прислушаться. Я медленно встала и пошла к выходу. И уже возле двери услышала, что Ава зашевелилась. Нет. Не повернулась, но зашевелилась.

— Я завтра еще приду, — пообещала, прощаясь. Ава и в этот раз промолчала.

Но мне показалось, что я смогла возбудить в ней любопытство.

Спросила о своей догадке у Эльзы. Та поддержала меня, подбодрив, что я все сделала правильно.

После посещения больницы я долго гуляла по городу, вызывая из памяти воспоминания. К моему огромному огорчению, хороших было не так уж и много. А о плохих я старалась не думать, бродя по знакомым с детства улицам. Многое в обличье города поменялось, но некоторые вещи остались прежними. Например, здание цирка. Как и прежде два раза в неделю в нем шли выступления. Судя по афишам, развешанным на информационном стенде, представление начиналось через час. Оставшееся до аттракциона время я потратила на обед в кафе, расположенном неподалеку. Жареная картошка была моим любимым блюдом с раннего детства. Я ею старалась не злоупотреблять, следя за фигурой, но в этот раз решила сделать небольшое послабление, позволив съесть целую порцию. Гамбургер, идущий в паре с картошкой, был сочным, таким, какой любила. А в конце я заказала себе большую чашку латте, которым наслаждалась, глядя на улицу через большое панорамное окно в кафе.

Пообедав, я отправилась в цирк и с огромным удовольствием провела в нем два часа, получив заряд положительных эмоций. Не думала, что смогу настолько расслабиться и отвлечься от проблем. Однако у меня получилось. В номер я возвращалась в добром расположении духа.

И лишь выходя из такси, я вспомнила, что отключила телефон, оказавшись в больнице. У меня даже мелькнула мысль, что если бы я об этом не забыла, то вряд ли бы у меня удался отдых, потому как первым в списке пропущенных вызовов стоял телефон Алисы.

— Ну, что? Чем порадуешь? — услышала в трубке.

— И тебе, здравствуй, Алиса, — мое добродушное настроение как будто волной смыло. Собственно так и произошло, стоило услышать восклицание матери.

— Аве лучше? — на мое замечание никто не обратил внимание.

— Да. Ей лучше, — я надеялась на это.

— Когда я могу ее забрать домой?

— Надо будет спросить у лечащего врача, — спорить и что-то доказывать Алисе я не собиралась. Хотела сохранить крупицы найденного благодушия.

— А ты на что? — последний вопрос меня доконал.

— Значит, так, Алиса. Я более не намерена терпеть твое хамское к себе отношение. Это, во-первых. Еще одно слово в подобном тоне и я больше никогда не буду с тобой разговаривать ни по какому случаю. Во-вторых, будь ты нормальной матерью с Авой ничего того, что с ней случилось, не произошло. Это всецело твоя вина. Ты не мать, ты ее жалкое подобие. И я сейчас говорю не по отношению к себе, а по отношению к твоей другой дочери. В-третьих, то, что случилось с Авой за сутки не лечится. Пойми раз и навсегда. Я больше говорить ничего не буду. Как мне станет что-то известно об улучшении ее состояния, то я сообщу. А пока все. До свидания.

И я положила трубку, чувствуя, как внутри меня заполняет гнев. Если бы кто-нибудь знал, как в этот миг я ненавидела свою мать. Я стояла на пороге отела, в котором остановилась, и непонимающе смотрела на входную дверь, ничего не видя перед собой.

— За что Всевышний всякий раз проверяет меня на прочность? — произнесла вслух, не предполагая, что рядом кто-то есть.

— Может быть потому что знает, что ты это выдержишь, — услышала знакомый голос.

Я резко обернулась.

Стефан.

Как давно он стоит рядом? Что он слышал из моего разговора?

— Подслушивать — дурная привычка, — оскалилась, моментально вспомнив пустую кровать рядом с собой.

— Злость тебе не к лицу, — парировал мужчина. — У тебя на лбу появляется морщинка.

— Ты куда-то шел? Так иди. Я не задерживаю, — заявила грубо.

— Да, нет. Тебя ждал, — мужчина засунул руки в карманы.

— В честь чего? — с языка так и рвалось добавить несколько нелицеприятных слов.

— Раз совместный завтрак у нас пропал, то может быть ты согласишься заменить его совместным ужином? — Стефан склонил голову на один бок.

Мои мозги почему-то вдруг стали работать с перебоями.

О чем это он только что сказал? Неужели он собирался со мной позавтракать? Но тогда почему я проснулась в одиночестве?

Ответ я получила, даже не задав вопроса.

— Пока я ходил переодевался, прихорашивался, заказывал завтрак, тебя и след простыл. Надеюсь, ты хорошо провела время без меня? — улыбнулся Стефан.

Я прокрутила в голове как прошел мой день. Не будь звонка Алисы и утренней обиды на Лема, можно было бы считать, что все было просто великолепно.

— Ходила в цирк, — почему-то поведала мужчине.

— Оу! Классно! — воскликнул он. — Я уже сто лет не был в цирке. В следующий раз меня с собой возьмешь?

— Обязательно, — помимо воли мои губы расплылись в ответной улыбке.

— Ну, так идем ужинать? Или у тебя другие планы на вечер? — осторожно поинтересовался Стефан.

Наверное, мне надо было поломаться. Наверное, я должна была ответить ему отказом. А может быть даже пройти мимо, сделав вид, что его не знаю. Однако я поступила иначе. В этот раз сердце взяло на себя всю ответственность за поведение его беспутной хозяйки.

— Прямо сейчас? — уточнила.

— А чего медлить? — мужчина взял меня под руку. А потом склонился к уху, прошептав, — На самом деле я боюсь, что ты зайдешь в номер и не выйдешь до утра.

— Пф, — фыркнула в ответ. — А ты подсказал интересную идею.

— Поздно, Ирма. Ты уже согласилась, — довольно произнес мужчина.

— Правда, что ли?

— Ага.

И мы пошли в уже знакомый ресторан, чтобы усесться в уголке за самый уютный столик.

* * *

Ужин прошел просто великолепно. Мы с Лемом заказали запеченную рыбу под лимонным соусом, к ней полагалась отварная картошечка. Стефан предложил выпить белого вина, которое сам же и выбрал. Я полностью доверилась его вкусу.

Мужчина и не разочаровал.

Я получила огромное удовольствие о приятно проведенного времени. Когда ужин подошел к концу, даже вопросов не возникло по поводу того, кто будет платить. Мне хватило одного лишь взгляда со стороны Стефана, чтобы понять, что он не позволит рассчитаться за себя. Я перечить не стала. Внутри разлилось приятное тепло от осознания, что кто-то обо мне заботится, пусть и таким образом.

Стив, мой бывший бойфренд, на первых порах нашего знакомства наоборот настаивал, чтобы каждый платил за себя, чтобы не быть никому должным, как он говорил. Хотя, я предполагала, что он просто зажимал деньги. Воспоминания о бывшем дружке заставили немного огорчиться.

— Что-то случилось? Что-то не так? — Стефан моментально уловил промелькнувшую по моему лицу эмоцию.

— Нет. Все в порядке, — уверила мужчину, улыбнувшись в ответ.

— Тогда можем идти? — спросил он у меня.

— Да.

Я сожалела, что в ресторане при отеле было не принято танцевать, а то я бы с удовольствием это сделала, тем более рядом находился очаровательный партнер. Я почему-то не сомневалась, что Лем прекрасно танцует. Не мог столь тонко чувствующий мужчина не уметь танцевать.

Когда мы подошли к моему номеру, я думала, что на этом наш путь и закончится.

Однако я ошиблась.

— Нам дальше, — уверенно произнес Лем.

— В смысле? — не поняла.

— Мой номер дальше.

— А чем тебе не нравится мой номер? — остановилась, не желая продолжать движение.

— Сегодня все будет по-моему, — твердо произнес мужчина.

Я собралась возражать, но тут заметила упрямую складку губ Стефана, его решительный взгляд и. поняла, что хотя бы один вечер хочу побыть слабой женщиной, за которую принимают решения.

— Хорошо, мой повелитель, — пошутила в ответ.

— А мне нравится, как ты ко мне обращаешься, — заметил Стефан, увлекая дальше по коридору.

— Хочешь видеть меня послушной? — уточнила сразу же, в голове перелистывая образы, которые мне пришлось играть.

Лем как будто догадался.

— Нет. Хочу, чтобы ты была самой собой. Без всех твоих штучек.

Мы оба знали для чего идем в номер мужчины. Прошедшая ночь стерла все условности и ограничения. Впрочем, никто из нас их и не имел никогда. Так получилось.

— Хочешь сказать, что мы не будем использовать зажимы для сосков? — пошутила.

Легкий хмель кружил голову.

— Они нам не понадобятся, чтобы получить удовольствие, — произнес Стефан на полном серьезе.

— Ты меня пугаешь, — я сказала чистую правду. Серьезный Лем был для меня загадкой. Закрытой книгой. И я не знала что от него ожидать.

Стефан остановился, непонятно как умудрившись притиснуть меня к стенке.

— Мне кажется, тебя можно испугать только любовью. Все остальное для тебя семечки.

— От них зубы портятся, — нашлась что сказать, чтобы избежать другого ответа.

Лем протянул руку, щелкнул замок. Открылась дверь.

— Прошу в мои апартаменты, — пригласил меня мужчина.

Юркнула под его руку, желая увидеть место, где обосновался Стефан, чтобы с первого взгляда составить свое мнение от увиденного.

Зря я надеялась узреть разбросанную одежду, расправленную постель. Ничего этого не было. Как не было в номере отпечатка индивидуальности Лема. По крайней мере, с первого взгляда я этого не увидела.

— Проходи. Присаживайся там, где тебе удобно, — пригласил меня к себе мужчина.

— Спасибо, — я выбрала кресло у туалетного столика.

— У меня есть хорошее вино. Ты же не откажешься от бокала? — Стефан спрашивал так, что у меня не было возможности ответить однозначно. Хитрец.

— С удовольствием, — я откинулась на кресло, выжидательно смотря на суетящегося рядом мужчину.

Лем достал бутылку вина, тарелку с фруктами. Я почему-то даже была уверена, что он все приготовил заранее. Мужчина знал, что сегодня буду ночевать в его номере.

Возле меня поставили бокалы, открытое вино. Стефан достал еще коробку с шоколадом. А из мини-бара извлек упаковку с сыром, который тут же переложил на маленькую тарелку. После чего разлил вино, дав один бокал мне, а другой бокал взял сам.

Я время от времени поглядывала в лицо мужчине, ожидая чего-то. А вот чего я не знала.

По привычке закинула ногу на ногу. От долгого хождения на каблуках ноги устали и нещадно гудели. Но разве это проблема, когда находишься рядом с красивым мужчиной, загадочно поглядывающим время от времени в мою сторону.

Внезапно Стефан присел у моих ног. Было непривычно его видеть в такой подобострастной позе после всего того, что я о нем узнала.

— За тебя, — мужчина потянулся ко мне бокалом.

Я ответила на жест. Звон стекла о стекло приятной мелодией разлился по комнате.

— И за тебя, — ответила, помедлив, желая сказать нечто большее, но так и не сумев подобрать нужные слова.

Мы пригубили вино. Не то чтобы оно было невкусным, скорее наоборот, просто ситуация была такова, что не располагала к выпивке. Казалось, будто воздух начал наливаться напряжением, то и дело проскакивающим между нами. Как-то незаметно мир сузился до одного мужчины, сидящего на корточках у моих ног и опирающегося одной рукой о туалетный столик.

— Хочешь я тебе сделаю массаж стоп? — внезапно спросил мужчина. И, не дожидаясь моего ответа, принялся снимать туфли с ног. Вначале одну, висящую в воздухе, а после и вторую, на которую я опиралась.

А когда снял обувь, то начал массировать мне пальчики, а после и вовсе стал растирать свод стопы. От таких простых и в то же время интимных движений меня словно прошибло током. Такое со мной было впервые.

Дрожь возбуждения. Запах желания. Очарование нежности. Все смешалось в едином флаконе.

Я потянулась к мужчине. Но не потому, что так было надо, а так как хотела возвратить ему часть удовольствия, от которого млела, будто юная девственница на первом свидании.

Мои руки легли на широкие плечи, пальцы взъерошили жесткие волосы, пробежались по голове. Однако я все не решалась действовать дальше, помня, что случилось вчера.

Лем, как будто почувствовал мою нерешительность и попросил. Сам.

— Поцелуй меня.

И я выполнила просьбу, вкладывая в прикосновение губ всю свое тепло, нежность, если не сказать трепетность. Желая передать, хранившуюся глубоко внутри, ласку, а помимо нее страсть, огненным пожаром беснующуюся во мне.

Мои губы порхали по губам Стефана, вовлекая их в безумный хоровод наслаждения. А может быть это его уста уводили меня в далекие дали желания.

Стремление быть ближе друг к другу, подняло нас и бросило в страстные объятия, в которых не было место стеснению и робости.

Одежда полетела в разные стороны. Кажется, с рубашки Стефана в процессе раздевания была оторвана пара пуговиц. А мои чулки лишились одной из резинок.

Но разве кто-то обращал на это внимание, когда страсть руководила действиями, затмевала сознание, бросая в водоворот наслаждения.

Стефан и я, мы оба знали чего хотим, совершенно не стеснялись доставлять друг другу удовольствие, неважно чем, пальцами ли, языками или губами.

Каким-то чудом я оказалась сидящей на столе, в то время как Лем ласкал попеременно то одну грудь, то другую. Мужчина втягивал в рот сосок, некоторое время перекатывал его из стороны в сторону, после чуть прикусывал и оттягивал на себя. И лишь после выпускал изо рта, наблюдая за моей ответной реакцией.

Нежность, ласка, с легкой толикой боли, жгучий коктейль, каждый глоток которого дурманил похлеще вина.

Когда в последний раз я наслаждалась столь изысканными ласками, способными свести с ума, поднять высоко над Землей, чтобы в следующий миг низвергнуть в бездну наслаждения? Сложно сказать. Наверное, никогда. Ранее испытывала нечто отдаленное от того, что ощущала в миг, когда Стефан дарил мне свое тепло, свою нежность, свою чувственность.

Мне хотелось быть ближе к мужчине, приникнуть к нему, вобрать в себя, отдавая всю до остатка. Мои ноги обвили узкие мужские бедра, притягивая. Жаркая плоть, пульсирующая будто живая, уперлась в живот, размазывая по коже выступившую смазку. Ничего дополнительного нам не надо было. Ни возбудителей, ни лубрикантов, всего оказалось в избытке.

Губы Стефана, перестав терзать мою грудь, принялись порхать по плечам, исследую каждый бугорок, каждую впадинку на теле. Шея. Скулы. Щеки. Глаза. Губы.

Опять щеки. Подбородок. Снова губы. Все было обласкано несчетное количество раз.

Каждый миллиметр тела превратился в эрогенную зону. Чего бы не касались губы Лема, все отзывалось так, будто я была музыкальным инструментом, а Стефан мастером, извлекающим божественную мелодию.

Пытка нежностью была длинна, но и она не оказалась не бесконечна. Выдержка Лема подошла к концу, в то время как желание слиться усилилось многократно. И когда наши тела соединились, показалось, что мир стал сочнее, а краски ярче.

Можно ли умереть от счастья? Я думала, что нельзя. Как же я ошибалась. Каждое движение, каждый миг как одно целое, каждый вздох пополам. Невозможно передать словами всю гамму эмоций, испытываемых в момент единения.

Восхождение на вершину и то случилось рука об руку, как будто мы это делали десятки раз. Может быть так оно и было в прошлой жизни.

Чтобы познать блаженство не надо особых ухищрений, достаточно желания и стремления обоих. Удовольствие оно бывает разным, острым, как стрела, тягучим, как патока, сладким, как нектар, а бывает долгожданным, как весенний дождь в пустыне, когда сколько бы его не было, все равно мало. И хочется еще и еще.

Но даже хорошее когда-то заканчивается. Так и сладостный миг блаженства оказался конечен, как бы мне не хотелось его продлить.

— Теперь не страшно и умереть, — вырвалось у меня, когда все было позади.

— Глупенькая, что ты такое говоришь, — пожурил меня Стефан, целуя в кончик носа. — Все только начинается.

* * *

— Хочешь я потру тебе спинку? — предложил Стефан.

Я стояла под струями воды, бьющими за спиной, и усердно намыливала себя мочалкой. Условный рефлекс. После каждой съемки я стремглав бежала в душевую, чтобы смыть с себя чужие прикосновения. Казалось бы, в этот раз все было иначе, секс со Стефаном был чем-то из ряда вон выбивающимся, сродним акту любви.

Однако я ничего не могла с собой поделать. И после того, как все закончилось, попросилась принять душ.

— А ты умеешь? — игриво поддержала Лема.

— Пф-ф-ф, — зафырчал он. — Да я самый первый мойщик на районе.

— Ну, раз так, то на, — и протянула мочалку с шапкой взбитой пены.

Стефан, как был в плавках (и когда только успел надеть?), так и перелез через бортик ванной, совмещавшей в себе душ и ванную вместе.

— Смотри, тут скользко, — предупредила, сажая на нос Лему остатки пены.

— Я на это и надеюсь, что ты поскользнешься, нет, лучше я шлепнусь, а ты сверху на меня, — многозначительно произнес он в ответ.

— Хм. Любишь экстрим? — поинтересовалась, обвивая руками шею Стефана.

— Очень, — я в это время потянулась к его губам, прихватила одну зубами и чуть потянула на себя, прежде чем жарко поцеловать.

Это заняло долгих десять минут. Вода стекала по спине, а мы все целовались и целовались, словно сумасшедшие, чувствуя какую-то бешеную потребность друг в друге.

— По тебе не видно, — заметила, когда поцелуй все же прервался.

— Я крайне многогранен, — Стефан подхватил меня под бедра, прижав спиною к стене.

— А с первого взгляда и не скажешь, — ощутила как горячая плоть врывается в мое лоно. Медленными толчками Стефан заполнял мое тело, вглядываясь в глаза, следя за малейшей ответной реакцией тела. Я млела от наслаждения, чувствуя, что наконец-то познала удовольствие в чистом виде. Шум воды, жар тел, клубившийся в душевой пар, все смешалось воедино со стонами, рвущимися наружу от переполняющих меня эмоций.

Стонать от наслаждения, а не потому что это необходимо по сценарию фильма, не это ли счастье?

Я чувствовала себя живой настолько, насколько это было возможно. Настоящие эмоции, истинное желание, первобытная страсть и. нескончаемая жажда близости.

Не столько телесная, сколько духовная. В миг единения я ощутила, что наконец таки не одна.

Неужели не одна? Правда ли это?

— Как же хорошо! — донеслось до моего уха.

— И я не верю, — ответила, обнимая еще крепче, желая влиться, разделить все надвое.

— А вот так веришь? — Стефан приподнял меня чуть выше, а после приспустил, делая наш контакт еще более тесным и полным.

— Да. О, да! — воскликнула давно заученные междометия. Только в этот раз они были живыми, наполненными страстью и обожанием мужчины, подарившем мне небо в алмазах.

* * *

Спать со Стефаном мне чертовски понравилось. Его близость вновь подарила мне ночь без сновидений. Счастливую ночь. Спать и не просыпаться до утра, не это ли счастье? Спать и чувствовать на подсознательном уровне биение чужого сердца, не это ли мечта? Спать и ощущать себя единым целым с другим человеком, не это ли блаженство?

А утро началось с … поцелуя в висок, от которого я тут же проснулась, резко открыв глаза?

— Прости, я разбудил тебя, — на меня смотрели самые добрые глаза на свете.

— Нет, — возмутилась. — Я только собиралась открыть глаза, но ты меня опередил.

— Все же я потревожил твой сон.

— А я говорю, что нет, — продолжала настаивать на своем.

— Хорошо. Пусть будет нет, — согласился Стефан, целуя меня в этот раз в лоб. — Чем сегодня планировала заняться? — спросил он у меня.

Я только хотела сказать «пойти в больницу», как тут же вспомнила по какому поводу мне туда необходимо идти. Сказав «А», мне бы пришлось говорить и дальше.

К этому я была не готова.

— У меня дела в городе, — ответила пространно. — Важные дела.

— Жаль. Я думал, что мы куда-будь вместе сходим, — Стефан не стал ничего выспрашивать, за что я была ему благодарна.

— Может быть, вечером?! — спросила с надеждой.

— Да. Конечно. Как скажешь, — ответил Лем.

И почему я ощутила себя настоящей предательницей? Вот вроде бы в словах Стефана не было ни осуждения, ни обиды, одно лишь согласие, но почему мне так гадко на душе? Однако ответственность перед сестрой была сильнее меня и моего хрупкого личного благополучия.

Пронежившись со Стефаном в кровати до позднего утра, я приехала в больницу значительно позже, чем рассчитывала. Мы с Эльзой договаривались об одном времени, а я явилась сильно опоздав. Однако я надеялась, что налаженные отношения с врачом сыграют мне на руку и позволят урегулировать все спорные моменты.

В прекрасном расположении духа я переступила порог больницы, планируя побыть у сестры, расспросить что ей можно передавать, чтобы в следующий раз не являться с пустыми руками. А то как-то неудобно. Больница вроде бы, а я без гостинцев хожу.

Не порядок.

Эльзы на своем рабочем месте я не обнаружила. Видимо она вышла по делам.

Без ее рекомендаций я не хотела вновь идти к Аве. Все же я была не специалистом в психиатрии. Обладая врожденным чутьем, я не могла до конца знать как мои слова откликнуться в другом человеке, особенно если дело касалось моего самого близкого человека на свете. Сестры.

Я вспомнила те недолгие годы, когда мы были очень близки. Впрочем, наши отношения скорее всего напоминали отношения матери и дитя, нежели двух сестер.

Большая разница в возрасте не способствовала этому. Лишь в последние годы Ава стала понятна мне, а я ей. Пока она была маленькая я делилась с нею нерастраченным теплом, своей заботой, но не мыслями и надеждами.

Помнится Аве было лет десять или одиннадцать, она очень сильно хотела иметь котенка, а Алиса не разрешала. Я тогда уже жила отдельно и практически не появлялась дома. Разве что звонила Аве, когда не нарывалась на маман. Когда сестра сама позвонила мне и в слезах рассказала, что Алиса выбросила, подобранного ею на улице, котенка. И столько было в ее словах обиды, разочарования и печали, что я не выдержала и примчалась домой, где закатила такой скандал Алисе, что крыша поднималась от крика. Мне было все равно, буду ли я в будущем разговаривать с матерью или нет, мне надо было отстоять права сестры. К моему удивлению, сразу же после скандала Алиса лично отыскала выброшенного котенка, благо он забился под дом и никуда не хотел убегать, отмыла его и даже продезинфицировала от блох.

Правда, к тому времени я уже уехала назад к себе.

Всегда, когда было плохо, Ава обращалась ко мне. А вот в этот раз почему-то нет.

— Ава, почему ты мне не позвонила? Почему не рассказала, что тебя мучает?

Почему? — я разговаривала сама с собой, чувствуя, что беспокойство внутри меня нарастает с каждым мгновением.

В очередной раз пройдя мимо кабинета Эльзы и не обнаружив, я отправилась ее разыскивать. Молоденькая медсестричка, сидевшая на посту только лишь сообщила мне, что женщина была срочно вызвана в отделение, где содержались буйные пациенты.

Мое сердце пропустило несколько ударов.

Медсестра не хотела меня пропускать без разрешения главврача, но я ее уговорила, заявив, что Эльза моя подруга и она очень расстроится, что меня не пустили по первому требованию. Похоже, что девушка уже видела меня в отделении, потому как пустила, поверив в выдуманную байку.

К палате Авы я неслась на всех парах. С каждым шагом ощущая как убыстряется бег крови, казалось, что сердце шумит у меня в ушах, а не на положенном ему месте.

Скопление медперсонала возле палаты сестры я увидела сразу же как свернула в нужный коридор. Они о чем-то переговаривались.

Среди них была и Эльза. Женщина выглядела озабоченной.

Я бросилась к ней.

— Что с Авой? Она жива?

— Ирма, не здесь. Пойдем в мой кабинет, — перехватила меня Эльза, когда я собралась подбежать к окошку, находящемуся в двери в палату.

— Что с ней? Почему ты мне не даешь посмотреть?

— Не надо. Я тебе все объясню. Все будет хорошо. Самое страшное уже позади. Ава жива. И это главное.

— Пусти меня. Я хочу к сестре. Я хочу ее видеть, — меня уже удерживала не только Эльза, но и подоспевший ей на помощь санитар.

— Она жива. Я тебя уверяю. Мы успели. Ава сейчас спит. Тебе лучше не видеть ее.

Она немного поранила себя. Но ничего страшного. Все пройдет. Синяки сойдут, а остальное заживет, — принялась увещевать мне Эльза, уводя от палаты сестры.

Я попыталась еще раз прорваться. Тогда Эльза мне пригрозила, что сделает успокоительный укол, от которого я буду, словно вялая морковка. Пришлось поверить ей на слово. Тем более до самого кабинета со мною рядом шел санитар.

Эльза решила подстраховаться, видимо, сомневалась во мне.

Лишь в ее кабинете мы оказались одни. Впрочем, я бы не удивилась тому, что дверь с той стороны подпирал все тот же здоровяк.

— На. Выпей, — я не успела сесть на диван, а Эльза уже протягивала мне бокал с янтарной жидкостью.

Я, не раздумывая, схватила предложенное и залпом выпила, понимая, что не просто так мне было дано лекарство.

— Ава, попыталась еще раз., - Эльза не договорила. Но мне и без этих слов было все ясно.

— Но как? Почему? Ты же сказала — стабильное состояние, — я пыталась вспомнить что именно поясняла мне женщина по поводу здоровья Авы. Слова путались, не желая выстраиваться в логический ряд.

— Так и было, — устало произнесла женщина, усаживаясь за стол. Она и себе налила и побольше чем мне. — Не доглядели.

— Что не доглядели? — ухватилась за произнесенное Эльзой.

— К ней сегодня пришла девушка. Ее пропустили без проблем. После ее ухода все и случилось.

— Но как? Как ее пропустили? У вас просто так не зайти. И что это за девушка? — я не могла понять.

— Я была занята, медсестра спросила у меня, я подумала, что это ты, а оказалось, что это не ты, а совсем другая девушка, — расстроенно прошептала Эльза. Ее состояние не было показным. Врач на самом деле опечалилась случившимся.

— Кто она? — я поднялась с дивана, принявшись мерить шагами кабинет.

— Я не знаю точно. Но я это выясню. Я тебя уверяю. Над этим уже работают. У меня есть знакомые в полиции. Мы узнаем кто это был, — уверила женщина. Она сцепила руки так, что костяшки побелели.

И я почему-то ей верила. Задели честь больницы. Честь Эльзы. А она была не тем человеком, кто просто так все спустит с тормозов.

— Как узнаешь — позвони, — попросила.

— Зачем тебе? — поинтересовалась женщина. — Это дело полиции. Пусть они разбираются в чем дело.

— Позвони! — я практически уже требовала. — Мне надо.

— Хорошо, — согласилась женщина.

Из больницы я вышла, как в воду опущенная, меня не радовали ни трели птиц, ни ласковое солнышко, ни шелест ветерка. Для меня мир окрасился черным.

Ава, моя Ава, пострадала. Опять. Как же так? Почему? Ведь этого не должно было быть? Я готова была разорвать собственными руками того человека по чьей вине все произошло. Кто? Кто посмел своим визитом ухудшить и без того ужасное положение сестры?

Мысли роились в голове одна причудливей другой.

Я настроила телефон таким образом, чтобы никто кроме Эльзы не мог мне позвонить. Я никого не хотела ни слышать, ни видеть.

Горе, обрушившееся на меня, словно яд, выжигало внутренности. Состояние блаженства, ощущаемое утром, трансформировалось в нечто страшное и ужасное, что разрывало на части, заставляло страдать, чувствовать себя последним ничтожеством на планете.

Я бродила по городу, не разбирая дороги. Переходила проезжую часть на красный свет, но не замечала гудки резко затормаживающих машин, чуть не попала под колеса автомобиля. И лишь чудом оказалась не сбитой огромным грузовиком.

Однако это меня не беспокоило, я находилась в собственном мире демонов, взращенных сознанием. Меня окликали, со мной пытались заговорить, но я полностью игнорировала окружающий мир.

Когда на улице стало темнеть, я оказалась в незнакомой части города, но это меня совершенно не пугало. Что со мной могло произойти? Меня могли изнасиловать? Это не страшно. Покалечить? Так моя душа была давно искалечена так, что вряд ли у кого-то получится сделать это сильнее. Убить? Однажды я стояла на краю бездны. Я даже заглядывала в ее жерло. И она не показалась мне такой уж ужасной и страшной, пусть я и не сделала последний шаг.

Где-то в парке я прикорнула на лавке, совершенно не ощущая холода. Какой-то бомж вначале пытался со мной заговорить. Я отвечала ему. О чем говорила совершенно не задумывалась. Он, добрая душа, притащил какое-то одеяло, вонявшее плесенью и прикрыл мне плечи. Я не сопротивлялась. Да и зачем? Стало теплее и не так одиноко. По крайней мере, рядом был живой человек.

На утро он ушел, прихватив с собой пожитки. Я не протестовала. Он же не нарушил мой внутренний мир, в котором калейдоскопом крутилась собственная жизнь, жизнь Ава, складываясь в причудливые узоры.

А утром, когда еще солнце не взошло слишком высоко, извещая, что уже обед, но и не лежало на горизонте, только лишь вставая, прозвучал звонок телефона, который я ждала.

Звонила Эльза.

— Не знаю зачем тебе эта информация, но девушкой была Клариса Штерн, если тебе это что-то говорит. Мой друг установил по записи с камеры видеонаблюдения, сверив ее с базой водительских удостоверений.

— Спасибо. Я знаю кто это, — глухо ответила в трубку. И пояснила, утоляя любопытство Эльзы, что так зовут капитана чирлидерской команды, в которой была Ава.

Теперь, зная имя посетительницы, после прихода которой с моей сестренкой случился еще один приступ суицида, многое стало на свои места. Пазл сложился.

Даже не присутствуя в палате сестренки при разговоре, я примерно представляла о чем говорила Клариса. Мое расследование подняло волну и она ударила в слабое место — мою сестру.

Что она ей сказала? Какими словами подвела к черте? Для меня даже не было важно почему. Главное было в том, что Клариса совершила, став виновницей трагедии. Это по ее вине случилось страшное. По ее и других участников травли.

Теперь я в этом была уверена. Испорченный телефон в виде Лайзы или Эмили донес, что я интересовалась случившимся с Авой. Виновники наверняка испугались, что могут быть привлечены к ответственности и решили замести следы. Пугала Клариса Аву или же уговаривала молчать роли не играло. Важен был результат разговора, его последствия. А итоги были плачевны. Мою сестру подтолкнули к обрыву, практически заставив прыгнуть вниз, воспользовавшись ее слабым здоровьем.

Гнев душил меня, мутя разум.

Решение пришло моментально. Как выстрел. Как разящий меч палача.

Я не могла все оставить так как есть. Моя сущность требовала отмщения. За себя. За Аву. За всех, кто оказался в сложной ситуации, из которой не было выхода.

* * *

— Привет, красавчик. Как тебя зовут? — я стояла за поворотом от двери в мужскую раздевалку, небрежно привалившись плечом к стене, а прямо передо мной возвышался незнакомый парень, одетый в спортивную форму бело-черного цвета.

— Самсон, — пробасил он, жадно оглядывая меня.

К появлению возле раздевалки я очень тщательно готовилась. Под легкий плащ надела свое самое короткое и узкое платье, из которого моя пышная грудь буквально вываливалась наружу. А подол платья при небольшом движении задирался, обнажая бедра чуть ли не до самого верха. При желании можно было даже показать выбритый лобок.

— Я видела как ты играл. Ты такой … такой. самец, — я провела языком по губам, облизав. С радостью обнаружив, что мой жест не остался не замеченным. Зрачки Самсона расширились, а он сам задышал чаще и отрывистей.

Простое с виду движение, а какой результат? Просто сногсшибательный.

— Да. Сегодня была отлична игра. Мы надрали зад этим лимонно-голубым, — принялся хвалиться молодой мужчина. Он гордился собой, своей командой, общими успехами.

Сплоченность ощущалась во всем, даже в том, что не относилось к футболу.

Мне же было глубоко плевать как они играли и насколько хорошо. Я бы даже предпочла, чтобы команду Самсона разделали под орех. Конечно, об этом я не сказала, лишь еще раз облизала губы, а после сильнее выпятила грудь. Так, чтобы стали заметны краешки ореолов сосков. Они и оказались на виду. Жадный взгляд футбольного мачо, впился в мою грудь.

Рыбка захватила наживку.

— Ты такой сильный, такой смелый, брутальный, — я протянула руку и коснулась пальцем предплечья мужчины, провела вверх до самого бицепса, чувствуя под коже стальные мышцы. — Я бы тебя съела, — кровожадно клацнула зубами. — Впилась в твою плоть.

— И я бы от тебя не отказался, крошка, — мужчина придвинулся вплотную ко мне.

Но еще пока не решался дотронуться.

Мне было не до сантиментов и предрассудков.

— Я хочу увидеть тебя без одежды, — не стала терять время даром. Долго заигрывать с мужчиной не хотелось, я уже поняла, что он у меня на крючке. — Ты покажешь мне себя без майки? — спросила, зная наверняка, что услышу в ответ. — Ты такой сильный, такой красивый. Настоящий лев. Или тигр. Ты кого больше любишь?

— Но не здесь же, крошка, — Самсон воровато покрутил головой, хватая меня за грудь.

Лед треснул. Процесс пошел.

Я бы с огромным удовольствием впечатала ему коленом в пах, чтобы стереть с лица эту похотливую ухмылку, но сдержалась. Не за этим я сюда пришла.

Тряхнула волосами, отгоняя глупые мысли прочь.

— А где? — притянула мужчина к себе как можно ближе, ухватив за ягодицу.

Возбуждение мужчины было невозможно скрыть.

Ты — мой, мальчик. Теперь ты — мой. И я буду делать все, что посчитаю нужным.

— Пошли в раздевалку. Там пока никого, — потянул меня за собой, ухватив за руку.

— Пошли, — пропела в унисон.

Мы завернули за угол. Именно там находилась раздевалка футбольной команды.

Самсон с ноги открыл дверь, подталкивая меня под попу. Он уже настроился на приятное. И я не собиралась ему отказывать в удовольствии.

Пока не собиралась.

Ведь именно за этим я пришла.

В раздевалки помимо шкафчиков вдоль стен, стояли лавки, на которых, по всей видимости, переодевались футболисты. Тут же в раздевалке, в углу, находился массажный стол. Именно его я и приметила первым делом, стоило оказаться внутри.

Я прильнула к губам мужчины, как только дверь за нами закрылась. Самсон с жадностью ответил, ловя поцелуй. Для того, чтобы запустить язык в чужой рот, мне хватило всего мгновения. Самсон застонал, когда я принялась одновременно совершать возвратно-поступательные движения языком, и ласкательные в области ширинки.

— У-у-у, ты такой горячий, словно раскаленный огненный змей, — через ткань обхватила рукою ствол. Самсон замычал что-то не членораздельное, силясь что-то сказать от переполняющих эмоций, но не тут-то было, я его еще не отпустила.

— А ты, ты. гейша, — мужчина вспомнил диковинное слово, услышанное про между прочим. Или же он просто любил восточный менталитет.

— Покажи мне его, — одной рукой оттолкнула Самсона от себя, а другой ухватилась за резинку шорт, желая сдернуть их вниз.

— О, да! Да, крошка, — выдохнул мужчина, когда я рывком стянула с него низ одежды, споро ухватившись за мужское достоинство.

— Неплохо, — оценила, — но видали и больше, — под нос прокомментировала, пройдясь рукой вдоль возбужденной плоти.

— Что ты сказала, крошка? — глаза мужчины были затуманены похотью и желанием как можно быстрее получить разрядку.

— Ты мой, жеребец, — обхватила пальцами, сжавшиеся от напряжения комочки плоти, слегка придавила, но не сильно, до болевого порога.

— Богиня, — застонал мужчина.

— Я хочу тебя, — выдохнула ему в губы, в следующий миг скользя рукой вдоль древка.

— Да! Да, крошка! — Самсон явно не понимал где находится и что от него хотят.

— Давай вон там, — указала рукой на лавку для переодевания. — Ложись, — приказала.

Мужчина, словно агнец на заклании, послушался беспрекословно.

Горько усмехнулась про себя. Его можно вести на бойню, ухватив за член, он и слова не скажет против.

— Ну, дай, дай мне его, — сильнее стянула шорты чуть ли не до колен, обнажая чресла мужчины.

Уложив Самсона, я отступила всего на шаг, он же потянулся за мной, как путник в пустыне тянется за глотком воды. Мне нужно было освободиться от жарких объятий футболиста, чтобы снять с себя трусики. Ходить по городу без белья совсем не привыкла. Все же в некоторых местах я была порядочной девочкой.

— Оу-у! — воскликнул мужчина, когда я вначале задрала подол платья, оголяя низ живота, а потом единым движением стянула с себя трусики, всего лишь до колен, дальше они соскользнули сами. Я переступила через белье и … оседлала Самсона.

Он явно не ожидал подобной прыти. Это было понятно по округлившимся глазам моей жертвы. А что он хотел? Долгие годы тренировок вас еще не тому научат?

Вверх-вниз. Вверх-вниз. С подобной регулярностью и постоянством ходил поршень внутри моего тела. Чистая механика.

Вверх-вниз. Вверх-вниз.

Абсолютно никаких эмоций. Никаких чувств.

А мужчина подо мной уже изнемогает от наслаждения. Еще немного и он кончит, даже не озадачившись средством предохранения.

Я усмехнулась.

Предательски заскрипела дверь. Кто-то вошел и остановился, не ожидая увидеть ничего подобного. Я услышала удивленный вздох, но не повернула головы, продолжая двигать тазом, одновременно упираясь руками в вздымающуюся грудь мужчины, лежащего подо мной.

Вверх-вниз. Вверх-вниз. Вверх-вниз.

— Вот это девка дает, — услышала со стороны.

В это время Самсон бурно кончал, из горла исторгая утробный звук. Мужчина дышал рвано и только когда я перестала двигаться и начала с него слезать, он заметил, что помимо нас есть еще и зрители.

— Ребята, вы это., - Самсон не нашел слов, чтобы выразить то, что думает.

И лишь тогда я повернулась. В дверях стояла группа мужчин — три или четыре человека, кажется в дверном проеме есть еще несколько ротозеев. У всех присутствующих сально блестели глаза.

— Ой, мальчики, какие вы все хорошенькие. Как я вас всех хочу-у-у, — томно протянула, видя, как первые ряды уже дрогнули и ко мне потянулись руки. Запах похоти уже витал в раздевалке, дурманя голову. — Вы, победители. Как же я вас люблю-ю-у, — и вот я уже обнимаю двух мужчин, попавшихся мне под руки. От них несет потом, адреналином и плотским желанием.

Они мои. Как и все другие, находящиеся в раздевалке.

Чему я научилась за годы работы в порно-бизнесе, так это тому как завести мужчину и желательно не одного, а сразу несколько. Недаром я звезда! Я — лучшая!

— Оу! Это же — Сладкие губки! — слышится из задних рядов.

Кое-кто гоняет балду по вечерам, смотря наш канал. Очень хорошо.

— Как же я хочу вас всех попробовать.

И буквально через несколько мгновений пара членов оказываются в моих руках, еще на одном я скачу, четвертый замешкался и все никак не может приноровиться. У его хозяина нет сноровки, чтобы безошибочно в движении попадать в яблочко.

Воздух в раздевалке пропитывается ядом грубой похоти. Мужчины, дружные на поле, оказавшись рядом с течной сукой, начинают конкурировать друг с другом.

Ничего мальчики, я вас всех обслужу, меня на всех хватит. Мне не привыкать.

Член. Один, второй, третий. Большой. Маленький. Толстый. Худой. Боже, а это что за пуговка? И туда же. Тыркается вместе со всеми. Стоит в очереди. Ждет своего звездного мига. Два раза ворваться в запретные глубины, чтобы потом всю жизнь об этом вспоминать.

Хорошо ли вам, мальчики? Очень хорошо. Я вижу. Кому-то хватило одного раза.

Кто-то пошел уже на третий круг. Не страшно. Марафонцам достанется больше бонусов. Восторгам не будет конца и края.

Сперма. Кругом сперма. На полу. На лавках. На одежде. На теле. На лице. В волосах. Липкая. Грязная. Потная. Вонючая.

«Не страшно», — повторяю, как мантру. — «Мне не привыкать. А вот вы запомните этот день надолго. А меня на всю жизнь.»

Ну, наконец таки. Вроде бы последний издал боевой клич. Слава Богу.

Окончен бал, погасли свечи.

— Ну, что, мальчики, угодила ли я вам? — в ответ раздается нестройное одобрение.

Они, словно выжатые лимоны.

Еще бы они не устали. Несколько часов бегать по полю, а потом еще со мной развлекаться.

— Я на минутку в душ. А вы не подглядывайте, — скрываюсь в душевой, прихватив плащик.

В долю секунды срываю с себя буквально все, бросая на пол, и встаю под обжигающие струи воды. Чтобы как можно быстрее смыть с себя следы чужой страсти. Вспоминаю лицо голкипера команды, одного из самых быстрых по скорости стрельбы из своего орудия. Не утерпел, хотя и желал остаться в стороне. Слабак. Его девушка будет не в восторге, когда узнает о сегодняшнем вертепе. А она узнает обо всем. Непременно узнает. Главное, не забыть захватить с собой сумочку, так удачно примостившуюся на одном шкафчике недалеко от выхода.

Я бы с удовольствием сорвала с себя шкуру, чтобы отмыться от грязи, которую ощущаю, прилипшей к своим бокам, лицу, шее, от рук меня касавшихся. Но это потом.

Сейчас лишь все самое необходимое. Такси уже ждет. Не зря я брала визитку у мужика.

Хватаю с крючка свежее полотенце, заранее приготовленное в душевой. Тут же в пакете на полу чистое платье, которое я натягиваю на не до конца вытертое тело.

Потом. Все потом. В спешке засовываю свои грязные вещи в пакет. Выброшу по дороге. Или нет. Оставлю на память, как оставляют на память вырванные зубы, которые нещадно болели, в качестве напоминания о случившемся. Для меня. На всю оставшуюся жизнь. Месть — это обоюдоострое оружие. Как не мне знать об этом.

Едва успеваю запахнуть плащ, когда в душевую начинают ломиться. Это заезженные сексом мужчины начали проявлять признаки жизни.

Ну, что, Ирма? Твой коронный выход. Пора заканчивать то, ради чего все затевалось.

Месть следует испить до конца. Мне в том числе.

— Сладкие губки, крошка, ты уже уходишь? — слышу вопрос. Кто его задал меня не волнует вовсе. Я сосредоточенно подхожу к шкафчику и забираю с него сумочку.

Надеюсь, видео получилось отменного качества.

Разворачиваюсь лицом к, отдыхающим от марафонского секса, мужчинам. Кто-то из них сидит, откинувшись на лавках, другие уже сняли с себя майки и ждут момента, чтобы пойти искупаться, третьи. а Бог с ними с третьими. Не велика честь следить чем они заняты.

Настало время откровения.

— Я рада, что меня здесь знают, как знают кто я такая и чем занимаюсь. Теперь и я знакома со всеми вами и не только на словах, а ближе, намного ближе, — я поочередно обвела глазами всех присутствующих в комнате. — И все вы познакомились со мной. Надеюсь, секс вам пришелся по душе, — мужчины хором загалдели, одобряя мои слова. — Но не все вы знаете, а точнее никто не знает, что у меня есть сестра. Ава. По глазам вижу, что знаете девушку с таким именем. И она сейчас находится в больнице. По вашей вине, уроды! Не понимаете к чему это я веду?

Ничего страшного! Я поясню для недальновидных. Все смотрят порно, даже кто-то в нем участвует или будет участвовать. Не в этом суть. Мало кто знает, что во время съемок очень легко подхватить всякую заразу. Незащищенный секс, он такой незащищенный. Как сегодня. Как между нами. Не надо дергаться. Поздно, мальчики.

Вы все больны. Я вас всех заразила целым букетом болячек. В том числе смертельных. Думаю, никому не надо разъяснять какими именно.

— Ты лжешь! — раздалось.

— А кто-нибудь из вас использовал резинку? — задала вопрос. Мужчины принялись оглядываться друг на друга.

Ни у кого даже мысли не возникло предохраняться. Самцы были настолько увлечены самкой, то есть мной, и тем, что ее можно было поиметь во всех позах, что не озаботились сохранностью собственного здоровья.

— А вы знаете, что для заражения СПИДом достаточно одного контакта и ДНК инфицированного попадает в тело жертвы, где может дремать годами, пока не даст толчок болезни.

— Это неправда.

— А вот и нет. Вы плохо изучали матчасть. Я же в отличие от вас знаю о том не по наслышке, — кровожадно усмехнулась.

— Больных в кино не держат.

— Ошибаешься, мой дорогой, туда приходят здоровые, а уходят все больные, или залеченные, — ответила на реплику одного из футболистов. — Вот тут перечень болячек, которыми вы теперь больны, — выудила из сумочки лист с перечнем заболеваний на латинском языке. Чего только среди них не было, начиная от СПИДа и заканчивая сифилисом. — А ваши подружки окажутся больны как только вы надумаете оттрахать их без резинки.

— С первого раза невозможно заболеть, — с надеждой в голове выкрикнул кто-то из мужчин. Я даже не попыталась определить кто именно.

Зачем? Они уже потихоньку осознают во что вляпались.

— А об этом вы узнаете или не узнаете спустя несколько месяцев, когда пройдут все инкубационные периоды. А до тех пор будете жить в страхе, помня за что я наградила вас таким подарком. А в следующий раз хорошенько подумаете стоит ли насмехаться и травить другого человека, ведь бумеранг всегда возвращается.

— Да мы тебя засудим! Да ты за это ответишь! Сучка! Дрянь! — понеслось в мою сторону.

— Обязательно отвечу. За все. Только у вас, мальчики, карьера. Не забывайте об этом. Моя карьера от скандала взлетит еще выше, а ваша рухнет в тартарары.

Инфицированные футболисты. что может быть пикантнее для желтой прессы?! — я насмехалась. — Каждая публикация в газете добавит нулей в мой гонорар, зато для вас это будет шагом к забвению.

За мной отворилась дверь. Мельком обернулась, увидев стайку девушек, словно галчат застывших в проходе.

— А вот и чирлидерская команда поддержки пожаловала. Поделитесь с девочками своим счастьем, — произнесла издевательски.

— Что такое? Что? — загалдели девицы.

— Ты, Клариса? — я обратилась к одной из девушек. Она замотала головой, указывая на черноволосую красотку, стоящую в толпе. — Значит, ты! — Клариса кивнула, еще не понимая что я от нее хочу.

— Заткните ей рот, — услышала мужское. Кажется, Айзек, голкипер команды и по совместительству дружок Кларисы догадался о том, что я хочу сделать.

— Не твоим ли членом, мальчик? — повернулась в полоборота в сторону капитана.

— Кстати, член у тебя так себе, если не сказать, что крохотный. И кончаешь ты быстро. Раз — два и все. Скорострел, одним словом. И как только такая красотка, как Клариса может с этим мириться. Детка, если ты не поняла, то я только что переспала с твоим парнем, — обращалась уже к девушке.

Та ахнула. Я следила за стремительно меняющимся выражением лица Кларисы от удивления до отвращения.

— Только тронь меня и завтра сведения об этом будут во всех газетах, — ткнула пальцем в сторону мужчины, когда Айзек кинулся в мою сторону, с явными намерениями убить, но его удержали свои же члены команды, понимая, что скандал им не нужен, как и драка.

— Значит, слушай меня, подлая гадина, из-за которой моя сестра находится между жизнью и смертью. Сейчас, я тебя трогать не буду, хватит того, что я наградила твоего дружка целым букетом венерических заболеваний, но я за тобой приду. И отомщу. Не важно как, не важно когда, но я это сделаю. Я разрушу твою жизнь так, как ты разрушила жизнь моей сестры. Ты запомнила мои слова, Клариса? Ты будешь ходить по улицам и бояться, а не выскочит ли из подворотни сумасшедшая баба и не обольет ли твое красивое личико кислотой, после которой тебе не захочет, не то что Айзек с маленьким членом, а даже бомж с гнилыми зубами. Тебе все ясно? Я приду за тобой, — я дернулась в сторону Кларисы. Девушка от неожиданности отшатнулась.

Была бы моя воля, я бы собственными руками разодрала красивое лицо красотки, с ужасом смотрящей на меня. Но я знала, что среди толпы мне ничего не удастся сделать.

Пусть живут в страхе, который будет разъедать их гнилые души каждый день, капля за каплей точащий изнутри.

Неведомый страх гораздо ужаснее реальной опасности. Уж я то это знаю не по наслышке.

— И, да, мальчики. Искать меня лучше не надо, иначе запись с вашими подвигами попадет на почтовые ящики ваших самых близких людей. А девочки получат легендарное видео по почте. Ждите писем счастья. Думаю, я доходчиво вам всем все объяснила? Счастливо оставаться, мальчики и девочки.

Я юркнула между застывшими в неком ступоре девушек в яркой форме, молясь об одном, чтобы такси ждало меня в обусловленном месте.

Кажется, за мной бежали. Но не догнали.

Затеряться в толпе, идущей с футбольного матча, оказалось раз плюнуть.

Меня колотило внутри от отвращения. К ним. К себе. К жестокому миру, в котором нет места справедливости. В котором зло может быть наказано только злом.

Исполнив свою месть ради сестры, я не чувствовала себя победительницей. Я поступила точно так же, как поступили они, обидчики Авы. Но оставить все так как есть, я тоже не могла. Когда бьют по одной щеке, вторую не подставляют. По крайней мере, я дала себе обет никогда этого не делать.

Слезы текли по моим щекам всю дорогу, пока я ехала до отеля.

Сегодня я сделала свой выбор. Я отомстила за сестру и. предала одного хорошего и доброго человека, уничтожив тем самым все доброе, что было в моей жизни.

Мне нет прощения. Все, чего я касаюсь, в конечном итоге разрушаю. Это страшно. Это больно. Это ужасно.

Несколько метров от машины до дверей отеля показались мне вечностью. Лечь спать. Чтобы не думать. Не чувствовать. Ничего. Завтра я проснусь и пойму что натворила. Но я должна была это сделать. Я не могла иначе.

Я была благодарна Всевышнему, что по пути в номер никого не встретила.

Видеть людей, разговаривать с ними, улыбаться им. Невозможно. Это просто нереально.

Душ. Много воды. Очень много воды. Чтобы смыть с себя чужие прикосновения, чужой запах, который впитался даже в волосы. Ненавистный дух. Его я буду помнить всю жизнь. Мне кажется я запомнила как пахнет каждый мужчина, который мной сегодня обладал. Которому я дала собой воспользоваться, чтобы совершить свою месть.

Мое тело, вот единственное мое оружие, которым я обладала и которым воспользовалась при необходимость. Мои слова посеяли сомнение в умах многих. И они еще не скоро избавятся от страха перед неизвестным. Ожидание кары — хуже самой кары. На это был сделан расчет. Их слова осуждения Авы были побиты моими словами о целом букете венерических заболеваний. Хотя я знала, что чиста.

Незадолго до отъезда я проходила врача, который и выдал справку, что я ничем не больна. Лишь в самом начале карьеры мне не повезло, я подцепила одну заразу, от которой избавилась почти сразу же после обнаружения. С тех пор я очень тщательно следила за соблюдением определенных правил.

И пусть я не была полностью застрахована от заболеваний, но значительно снижала их риск.

Я включила практически кипяток, что вытравить с кожи следы алчущих рук.

А футбольные мальчики не просто любят смотреть порно. Они практически готовые звезды шоу-бизнеса. Скривилась, проведя по свежим отметинам на теле.

Сквозь шум воды послышался стук. Кто-то тарабанил в дверь.

Не пойду открывать. Не пойду. Мне и тут хорошо. Руки упирались в стенку душа, позволяя воде литься на макушку. В ванной ничего не было видно от пара.

Сколько времени я провела под тугими струями воды, не известно. Много. Очень много. Я чуть не сварилась живьем. Лишь боязнь упасть от слабости во всем теле, вызванной перегревом, заставила меня покинуть душевую. Еле доплелась до кровати. И в каком виде была, в таком и рухнула на постель. Ничего страшного.

Высохну. Было лень двигаться. Но в последний миг я смогла натянуть на себя покрывало, прежде чем провалиться в беспамятство.

Разбудил меня стук. Меня опять кто-то хотел видеть. Зато я никого не хотела. Ни видеть. Ни слышать. Ни осязать.

— Ирма? Ирма? Ты здесь? — раздался знакомый голос.

Стефан.

Я пошевелилась, чтобы взять подушку и прикрыться ею. Я не хотела ничего слышать. Каждое слово доставляло мне боль.

— Ирма, открой, я знаю, что ты здесь, — мужчина тарабанил в дверь, совершенно не стесняясь производимого шума.

Продолжала лежать, мечтая оказаться на другом конце Вселенной.

Не открою. Не могу видеть. Мне плохо. Мне очень плохо. А если я посмотрю в глаза Стефану, то увижу в них себя. Чудовище, в которое я превратилась. Впрочем, я им была всегда. Он хороший. Он не поймет.

— Ирма, открой, — мужчина не унимался. — Или я сейчас выломаю дверь.

Ну, почему его никто не успокоит. Ведь в отелях нельзя шуметь. Хотя бы полицию вызвали или предложили замолчать. Схватила подушку и прикрыла ею голову, чтобы не слышать доносящегося из коридора голоса.

— Ну, все. Я ломаю дверь, — услышала прежде раздался глухой звук. Бух. Что-то тяжелое ударилось в створку. Бух. Бух.

Подскочила на кровати, словно ужаленная. Потому как последнее «бух» сопровождалось ударом двери о стену.

В комнату влетел немного растрепанный и сильно рассерженный Стефан. С таким видом, как будто собрался воевать как минимум с драконами.

— Я же сказал, что все равно войду, — мужчина пригладил рукою волосы. В его взгляде сквозило недоумение.

«Что происходит?».

Он не понимал в чем дело.

— Что с тобой? Что случилось? — Лем подлетел ко мне, желая обнять, однако я вовремя выставили руки, не желая, чтобы он ко мне прикасался.

— Нет. Не трогай меня, — пискнула, вставая на ноги. Голос подвел меня.

— Почему? — Стефан оторопел. Он явно не ожидал ничего подобного.

— Между нами все кончено. Уходи! — я смогла произнести это, чувствуя, как мое горло сдавил болевой спазм. Я чувствовала невидимую удавку на шее.

— Что на тебя нашло? — удивился Лем. Его лицо выражало сильнейшее недоумение.

— Я не хочу тебя видеть! — надеялась, что после этих слов он уйдет, оставив меня одну.

— Не может быть, — растерялся Стефан. — Зачем ты со мной так? — он сделал шаг ближе. Я же отступила на шаг, чтобы сохранить дистанцию.

— Мой отпуск заканчивается. Я уезжаю, — заявила, что первое пришло на ум. — Дома я бы не хотела иметь дела с неудачником.

После первых слов лжи говорить неправду стало гораздо легче. А может быть просто смогла убедить себя в этом.

— Это ты меня имеешь в виду? — Лем даже в лице переменился.

— А кого же еще? В нашей индустрии только неудачники подставляют свою задницу, — я била по больному.

— А ты, значит, не подставляла? — сузил глаза Стефан.

— Не сравнивай хрен с носом, — натянуто улыбнулась. — Для женщины это норма, а для мужчины, наоборот, позор. Быть нижним, да еще геем, что может быть хуже?

В порно индустрии на самом деле не уважали геев, считая их низшими, как бы это пафосно не звучало.

— Я не гей, — твердо заявил Стефан.

— Расскажи это кому-нибудь другому, только не мне, — повела плечами.

Меня совершенно не смущало, что я была абсолютно обнажена. Для меня это было нормальное состояние. А в некоторых ситуациях это была своего рода защита или даже оружие, если правильно пользоваться своим телом.

— Что же ты тогда со мной.? — мужчина не договорил.

— Так больше никого под рукой не оказалось. А на безрыбье и рак рыба, — все же играть я умела. И очень достоверно.

На самом деле мое сердце истекало кровью потому как пришлось обижать Стефана. Ведь он мне, по сути, не сделал ничего дурного. А, наоборот, помог раскрыть такие уголки души, о которых я думать забыла. Нет чтобы сказать ему спасибо за то, что пробудил ото сна, я же обижала. Но иначе не могла. Ради него. Ради себя. Пусть думает что я дрянь, чем жалеет. Я почему-то была уверена, что Лем, даже если не поймет, то пожалеет. За сегодняшнее.

А мне жалость не нужна. Она унижает. А я сильная. Меня жалеть не надо. Меня, вообще, не надо жалеть.

Подбородок помимо воли поднялся вверх, словно я собралась выходить на ринг, как гладиатор.

— Вот, значит, как? — Стефан поджал губы. Он окинул меня таким полыхающим от эмоций взглядом, что по спине побежала дрожь.

— Тебя что-то смущает? Хочешь что-то добавить или спросить? — я откровенно издевалась. В этот миг во мне проявилось все самое худшее. Я как бы смотрела на себя со стороны и видела не милую женщину, ранимую в своей наготе, а страшное чудовище, чья красота не притягивает, а скорее отталкивает от себя.

— Нет, — на лице Лема желваки ходили ходуном. Может быть он даже хотел меня ударить. Наверное, мне бы было легче, сделай он это. Но нет. Стефан даже не помышлял ни о чем подобном. — Я, надеюсь, ты довольна собой, — произнес Лем, поворачиваясь на каблуках.

— Очень, — не желала, чтобы последнее слово оставалось за ним.

Я смотрела в широкую спину мужчины, чувствуя как замедляется время, как во мне замирает жизнь, а сердце перестает биться.

Уже в дверях Стефан чуть притормозил и обернувшись вполоборота произнес, прежде чем захлопнуть дверь:

— Оденься. Простудишься.

Это были последние слова Лема, после чего он исчез из моей комнаты и, судя по всему, из моей жизни.

«И что это было?»- задалась вопросом.

Насмешка или забота? Хотелось бы верить в последнее, скорее всего это было не так.

Я словно зачарованная последними словами Стефана, поплелась в ванную комнату и стянула с вешалки махровый халат, в который и закуталась, выполняя пожелание Лема. Лишь на миг взглянула на себя в зеркало. В глазах разверзлась бездна и в ней не было видно ни конца, ни края.

* * *

— Я не бросаю Аву. Я вернусь. Но сейчас я должна улететь, — стараясь не закричать, объясняла Алисе о своем скоропалительном решении.

Ожидая регистрацию в аэропорту, я набрала номер матери и в двух словах постаралась объяснить необходимость своего отъезда на некоторое время.

Естественно, у меня ничего не получилось. Алиса не желала меня слушать, а вернее не желала меня слышать. Совершенно.

— Ты! — обвиняюще кричала в телефонную трубку Алиса, — как была эгоисткой, так ею и осталась. Тебя интересуют только твои интересы и ничьи другие.

— Хорошо, я такая, — пыталась урезонить разбушевавшуюся не в меру мать. — А ты, другая? Ответь. Когда ты последний раз была у дочери?

— А что там делать? Я все равно ничем не могу помочь. Врачи знают лучше меня что делать, — Алиса не оправдывалась, она свято верила в свои слова. — Зато ты могла помочь, но не стала. А говорила, что ради сестры готова на все.

Я вздела глаза к потолку. У меня и так на душе кошки скреблись, так еще и Алиса решила подлить масла в огонь. И так каждый раз, стоило ей оказаться рядом. Иной раз задумывалась, а родная ли я ей дочь? Может быть она меня удочерила? Ну не могло быть в родной матери столько желчи по отношению к дочери. Или могло?

— Я скоро вернусь назад. Решу свои дела и вернусь, — не могла же объяснить Алисе, что мне самой нужен специалист, чтобы не впасть в черную депрессию. Она все равно не поймет, а еще поставит в укор, что я сама виновата во всех своих проблемах.

— Зачем тебе тогда улетать, если скоро вернешься? Только деньги тратить.

— Мои деньги, что хочу, то и делаю, — огрызнулась. Я до последнего думала, что Алиса скажет, что, мол, лучше бы я эти деньги отдала ей. Но нет, она промолчала.

Когда-то давно Алиса сказала мне, что ни гроша не возьмет из моих рук, что деньги, зарабатываемые мной, дурно пахнут, если не сказать, что воняют. Тогда мы разругались в пух и прах, а после еще долго не разговаривали, даже по телефону.

— Ну, да. Ты же у нас, богачка. Звезда.

— Нет. Я живу очень скромно, — не знаю почему это сказала.

— Значит, врут, когда говорят, что в вашем бизнесе можно хорошо заработать, — я так и не поняла пожалела она или, наоборот, позлорадствовала.

— Можно.

— Так почему же ты прозябаешь?

Странный у нас какой-то разговор получался, начали о сестре, а продолжили о деньгах. Меньше всего я желала рассказывать Алисе как живу и чем занимаюсь в свободное от работы время. Я была уверена, что все равно не поймет.

— Ой, объявили мой рейс. Мне пора. До встречи, Алиса, — и не слушая ответа нажала на кнопку отбоя. Пусть я поступила некультурно, но разговор с матерью меня вгонял еще в большую депрессию.

Глянула на наручные часы. Когда же я буду дома? Говорят, что дома и стены помогают. Может быть мне хоть там станет чуть-чуть легче.

Потерла область сердца, вспоминая от чего бегу.

Сразу же ощутила как в сердце вонзился острый шип. Решение уехать пришло сразу же, как только дверь за Стефаном закрылась. Звук был подобен молотку по крышке гроба. Моего гроба.

Не знать что такое счастье, какое оно бывает, это одно состояние. Но познав его, ощутив и. потеряв, равносильно душевной смерти. За короткий срок я побывала в раю и. спустилась в ад. Мой личный котел для грешников.

Еще глубже спуститься в пучину самобичевания я не смогла, ибо объявили посадку на мой рейс, пришлось пристраиваться в очередь к терминалу.

Пройдя последний контроль, мы оказались в посадочном рукаве, который и доставил пассажиров сразу в чрево самолета. Находясь внутри я отыскало свое место, оно оказалось около иллюминатора, что позволяло мне не общаться с другими пассажирами, сделав вид, что я увлечена разглядыванием территории аэропорта. Можно было сделать вид, что я сплю, хотя на самом деле сон вновь стал для меня роскошью.

— Какая неожиданная встреча?! Прямо таки ирония судьбы, — услышала я рядом.

От звука знакомого до боли голоса, дернулась, словно от удара током. Медленно повернула голову в сторону. Сбоку от меня сидел. Стефан. Такой же красивый, притягивающий взгляд Вот только хмурый и немного печальный. У меня даже дыхание перехватило и. безбожно защемило сердце. Хотелось кинуться на шею Лему, рассказать как мне больно.

Как? Как такое могло произойти? Каким образом мы оказались рядом?

— Ошибка проведения, — произнесла в ответ, в конце фразы почему-то скрипнули зубы. От волнения сцепила руки в замок, чтобы Стефан не заметил как у меня дрожат пальцы.

За что? За что мне такое наказание? Почему судьба немилосердна ко мне в очередной раз?

— Если тебе неприятно мое присутствие, то я могу поменяться местами с кем-нибудь в соседнем ряду, — с непробиваемым выражением лица предложил Лем, собираясь встать.

Я видела, что он неосознанно пытается отодвинуться от меня, быть как можно дальше. Ужасно неприятное чувство. Бьющее наотмашь.

— Ты мне абсолютно не мешаешь, — хотя на самом деле присутствие рядом мужчины причиняло мне колоссальную радость и боль, одновременно. Казалось, будто в сердце засунули нож, принявшись поворачивать по часовой стрелке.

— Я, пожалуй, все же пересяду.

После таких слов возникло ощущение, что в меня плеснули кислотой, которая вытравливала душу до самого дна.

Стефан поднялся с места, направившись в другую сторону салона, чтобы найти желающего на свое место. Если можно мне было сделать еще больнее, то Лему это удалось. Он смог совершенно не обвиняя, показать насколько низко я пала в его глазах. Стефану было противно находиться со мною рядом.

И это было просто ужасно.

Рядом со мной оказался одутловатый тип неопределенного возраста, от которого пахло чесноком и он постоянно рыгал, обдавая меня смрадным дыханием, в течение всего времени полета пытаясь со мной заговорить.

Месть Стефана была просто идеальна.

Я была готова снять шляпу перед его мастерством. Даже я не додумалась бы до такого.

Когда самолет приземлился, дождалась того момента, когда почти все люди покинули салон, и только тогда двинулась на выход. В глазах стюардессы стоял вопрос «а не плохо ли мне?». А мне на самом деле было плохо, просто ужасно. Я держалась лишь на чистом упорстве. Меня пошатывало.

Плакать, нет, не хотелось. В душе бушевала засуха, выжженная пустыня заполнила всю мою сущность. Слезы бы вряд ли помогли моему горю. Видеть уходящего в толпе Стефана было сущим наказанием, моим личным адом. Каждый шаг, отделяющий от меня Лема, увеличивал длину пропасти между нами. Впрочем, она разверзлась в тот момент, когда я сказала обидные слова, прогнав Стефана прочь.

Я впервые за последнее время задумалась, а что собственно он делал в моем родном городе, зачем прилетал. Настолько была погружена в проблемы Авы, что даже не узнала цель его визита.

И о чем это говорило? О том, что я была совершенно невнимательна к Стефану, меня интересовали только мои переживания. Теперь бы я была рада узнать что привело его в город моего детства, да было слишком поздно. Сказанного не воротишь, даже не стоит пытаться. Осознание этого вбило последний гвоздь в крышку гроба наших отношений, закончившихся, так толком и не начавшись.

До выхода из терминала я ползла, словно черепаха. То, что должно было стать путем к возрождению, стало дорогой в ад. Идти по следам Стефана, знать, что он шел здесь пять или десять минут назад заставляло замедлять шаг еще больше.

Почему я так сделала?

А все потому, что ощущала свою вину перед мужчиной. Знала, что была неправа, что поступила очень дурно, но и не видела другого пути. Вот и наказывала себя.

Окружающие люди слишком много внимания обращают на условности. Вряд ли бы Стефан, узнав о моем поступке, оценил его, погладил по головке, сказав, что я умница, поступила правильно и хорошо. Даже зная чем я занимаюсь, он бы посчитал предательством мое поведение, заявив, что надо было действовать иначе, использовать законные методы борьбы с подонками. А я не привыкла так. Я привыкла сама отвечать ударом на удар. Мои жалкие попытки обратиться к кому бы то ни было в свое время потерпели фиаско. И теперь я никому не верила, надеялась только на себя и свои силы.

Я тяжело вздохнула.

Что сделала — то сделала. Назад время не отмотать. Впрочем, я бы и не надеялась на это.

Когда-то давно, будучи девчонкой, я молила Бога, чтобы вернуться в прошлое и. сломать ногу или руку, лишь бы не оказаться в месте, где мой мир раскололся на «до» и «после». Однако небеса не услышали мои мольбы. Ничего не изменилось. Моя жизнь покатилась дальше.

Я еще раз глубоко вздохнула, желая не вспоминать прошлое. Но оно время от времени меня настигало, душа, заставляя вновь окунаться в первобытный ужас.

— Девушка, девушка, это вы потеряли? — кто-то ухватил меня за руку.

Обернулась и встретилась глазами с молодым парнишкой, держащим в руках какой-то журнал.

— Это ваш? — спросил он у меня. На вид он был на год или на два моложе меня. Но я ощущала себя настолько опытной и битой жизнью, что казалось будто между нами пропасть в десятки лет.

— Нет. Это не мое, — я взглянула на журнал в руках парня. — Никогда такие не читаю.

— А меня, Азаром зовут, — представился он, протягивая ладонь для рукопожатия. — А вы., - он замялся. — Актриса? Да?

Все ясно. Парень частенько смотрит видео для взрослых, а теперь же так замысловато пытался познакомиться со мной.

— Нет. Вы, видимо, обознались. Я работаю в супермаркете продавщицей. Мне все говорят, что я похожа на одну порно-звезду. Но я не она. Я честная женщина, — язык сам собой молол заведомую ложь.

В этот момент я ненавидела себя за неправду, за то, что я та, кем являлась на самом деле, за то, что мне было стыдно за свое ремесло, и за то, что мне на самом деле как никогда остро хотелось поменять свой образ жизни. Я была противна сама себе. И по-прежнему мечтала о машине времени.

— Правда? — разочарованно спросил парень.

— Неужели я похожа на порно-звезду? Да я даже не крашусь. Почти. И одеваюсь обыкновенно. Разве звезды так одеваются? — спросила у него, показывая на свой плащ. Мужчинами так легко манипулировать.

— Ну, да. Я ошибся. Извините. Простите меня. Я не хотел вас обидеть, — начал извиняться парень.

— Ничего страшного. Бывает. Не вы первый. Я уже даже не удивляюсь, — пожала плечами, чувствуя как начинают гореть щеки от стыда за собственное вранье. Но и говорить правду мне тоже совсем не хотелось. Не хватало еще, чтобы парень и дальше продолжил ко мне навязываться в знакомые. А то однажды уже подобное было. Один сумасшедший проследил за мной до самого дома. Потом на протяжении полугода не давал мне спокойно жить, то объясняясь в любви, то угрожая задушить за неверность. Ох и измучилась ййеггз я тогда, пока он не пропал в неизвестном направлении. Куда исчез мой преследователь я до сих пор не знаю. На протяжении нескольких месяцев после его пропажи я оглядывалась по сторонам, а несколько раз мне он даже мерещился. К счастью, я ошибалась.

Возле аэропорта поймала такси, которых дежурило с дюжину около аэровокзала. Уже сидя в машине набрала номер Рины, чтобы сообщить, что я прилетела.

— Привет, подруга. Все хорошо? — спросила Рина сразу же как произошло соединение.

— Не очень, — призналась.

— Что случилось? — обеспокоенно поинтересовалась она. — Что-то страшное?

— Приеду — расскажу. Не телефонный разговор. Я звоню сообщить, что прилетела.

— Сейчас ты куда? — выясняла у меня подруга.

— Домой. Надо перевести дух после полета, — рассеянно смотрела в окно.

— Мне приехать? — сразу же нашлась Рина.

Я прислушалась к себе. С одной стороны мне хотелось хоть кому-нибудь пожаловаться на свою судьбинушку, а с другой я мечтала побыть одной. Я так до конца и не разобралась в своих чувствах.

— Нет. Потом. Мне надо отдохнуть.

— Ну, смотри. Как знаешь. Если что надо — звони. Я тут же примчусь, — уверила меня Рина.

— Спасибо. Я рада, что ты у меня есть. Как дела в фонде? — напоследок спросила.

— Дела подождут. Ты, главное, отдыхай. А со всем остальным мы разберемся.

— Значит, что-то есть?

— Все потом. Ты же сама сказала. Ничего не случилось такого, что бы требовало твоего внимания.

— Ну, хорошо. Тогда, до встречи, — произнесла я, услышав нечто подобное в ответ.

Я откинула голову на спинку сиденья, чувствуя усталость во всем теле. Ломили даже кости. Еще мельком подумала, что где-то подцепила грипп. Но потом подальше отбросила эту мысль. Мне еще не хватало заболеть. Мало мне душевных переживаний, так еще и телесные желают пристать.

Все же первая мысль она всегда самая правильная. Когда я залезла в ванну, находясь дома, то почувствовала, что меня начинает морозить. Пришлось померить температуру. Градусник чуть ли не зашкалило.

Я с недоверием смотрела на цифры и не могла поверить, что у меня почти под сорок температура, а в доме нет ни одного мало мальски приличного лекарства, разве что где-то завалялась упаковка аспирина. Однако я грешным делом подумала, что он скорее мне повредит, чем поможет, слишком уж давно был куплен.

Отравиться просроченным лекарством мне не очень то хотелось.

Выглянула в окно, уже давно стемнело. Я, пошатываясь, пошла к кровати, чтобы через несколько секунд закуклиться в одеяло. Но даже и это мне не помогло. Зуб на зуб не попадал, казалось, будто меня окутала ледяная стужа.

Не было сил встать и пойти налить себе стакан воды, настолько мне было плохо.

«Ну и пусть», — решила я, — «значит, так надо».

И я провалилась в горячечный бред.

Казалось, будто меня лижут языки пламени, а я сама стою на эшафоте, привязанная веревками к позорному столбу. У моих ног разложен костер, только-только входящий в полную силу. Вокруг меня, сколько хватает взгляда, беснуется толпа. Она скандирует. Она кричит. Она вопит, что есть мочи.

— Сжечь! Сжечь ведьму! Сжечь!

Сквозь всполохи огня я вижу радостные лица, которые больше напоминают звериные рожи, своим нечеловеческим оскалом. И красные пасти, распростертые насколько это возможно, сливаются воедино перед моим взором. Я пытаюсь различить лица, увидеть хоть кого-нибудь, кто в состоянии мне помочь. И не нахожу.

Среди сонма морд я выделяю группу отдаленно похожую на футбольную команду, со своей группой поддержки. Они сильнее всех орут, желая превратить меня в пепел.

И лишь одно лицо из толпы не искажено злобой. В глазах мужчины с болью смотрящего на меня, я вижу сожаление и. любовь.

Откуда в них любовь? Разве можно любить меня? Нет. Нет. И еще раз нет. Меня невозможно любить. Я не создана для этого. Меня можно только использовать. От меня можно брать. Но меня нельзя любить. Я не достойна любви. Я жалкое существо по воле судьбы оставленная жить. Я несчастное создание, которое случайно появилось на свет. Я ошибка природы, для которой нет места в ложе любимых.

Но зеленые глаза смотрят на меня. Они проникают в душу. Они приковывают к себе.

И я понимаю, что только они в состоянии меня спасти. Только с помощью них я могу выбраться из огненной гиены. И я тяну руки, чудесным образом оказавшиеся свободными.

— Спаси меня! Помоги мне! — кричу я.

— Конечно, Ирма. Конечно, — слышу, сквозь огненное марево. — Сейчас я вызову помощь. Сейчас. Уже звоню, — мужской голос принялся диктовать адрес. Мой адрес.

Я с трудом разлепила веки. Сквозь мутную пленку едва различила силуэт.

— Кто здесь? — еле слышно прошептала сухими, словно высохший пергамент, губами.

— Я, Сержик. Кто же еще может быть? — наконец, действительно стала различать знакомые интонации.

— Откуда ты … здесь?

— Как откуда? Ты позвала.

Я опять с трудом разлепила веки. Это мне давалось с огромным трудом. Зато в этот раз я стала гораздо лучше видеть. И, действительно, передо мной на приставленном к кровати стуле, сидел Сержик.

— Когда? — слова еле-еле проскальзывали сквозь губы. Мне приходилось их буквально проталкивать.

— Где-то час назад, может чуть больше. Я когда услышал твой умирающий голос, то понял, что с тобой что-то страшное случилось. Я сразу же примчался, так быстро, насколько это возможно, — поделился Сержик с тревогой смотря на меня. — Ты вся горишь, — приложил он руку ко лбу, — когда же прибудет помощь?

Я совершенно не помнила каким образом вызвала парня. В каком же сумеречном состоянии я находилась, что не запечатлела в памяти факт обращения за помощью к парню. Видимо, действовала на автопилоте. Я с трудом анализировала мысли, приходящие в голову с огромным замедлением.

— Кажется, едут, я слышу сирену, — Сержик подскочил, отправившись встречать гостей.

А дальше все слилось для меня воедино. Я смутно помнила как меня осматривал врач скорой помощи, как приказал срочно доставить в больницу, как ругал Сержика за то, что он довел меня до полного обезвоживания и когда тот объяснил, что он совершенно не при чем, то ругал за недальновидность, мол, тот мог хотя бы губы мне смочить. Ведь еще немного и я бы впала в кому. Потом меня транспортировали на носилках в карету скорой помощи, везли в больницу. Выгрузку из машины я запомнила совсем смутно, лишь слова врача, когда он не давал мне заснуть, все время о чем-то говоря, заставляя отвечать. Кажется, я говорила что-то не совсем членораздельное. Потом помню какой-то яркий диск, светящий мне в глаза. Меня опять пытали какие-то люди, задавая какие-то глупые вопросы, знаю ли я как меня зовут, сколько мне лет, какой сегодня день недели. Я что-то отвечала, но кажется невпопад потому что, пытавшие меня люди, были чем-то недовольны. Еще я помню что меня засовывали в огромную вращающуюся баранку, похоже, это был огромный аппарат, который исследовал мой мозг. Зачем непонятно. Я хотела спросить что они делают, но мне сказали, что надо молчать. Странные люди. То спрашивают, то заставляют заткнуться. И опять меня везли, теперь уже на каталке, а потом перекладывали с места на места. И лишь когда перед моими глазами оказался не двигающийся и не вращающийся потолок, только тогда отстали, но зато начали вливать что-то посредством капельницы. Мне не нравилось, что приходилось не шевелить рукой, якобы это могло нарушить режим введения лекарства, так заявила молоденькая медсестра, все время дежурившая рядом. Зачем ей это было нужно?

Непонятно.

* * *

— Ух, и напугала же ты нас, — услышала, только-только различив свет на потолке.

Пришлось поворачивать голову в сторону звука. Нелегко мне дался этот жест.

Казалось, будто я давно не смазанный часовой механизм, при движении зубчатого колеса, у которого с треском проворачиваются остальные колесики.

Мой взор сфокусировался на стоящем рядом мужчине.

— Сержик? — почти беззвучно спросила у парня.

— Ну, наконец, что-то осознанное. Сержик. Сержик. Узнала таки. Слава Богу, — проворчал он.

— Я тоже тут, — послышался женский голос. Пришлось поворачивать голову в другую сторону.

— Рина? А ты откуда? — мимолетного взгляда на белый потолок и стены, специфического запаха и писка приборов, мне хватило, чтобы догадаться где я нахожусь. Я бы, конечно, могла перепутать со съемочной площадкой, но там обычно было гораздо больше народа и я не была окутана проводами, словно паучиха в своем царстве.

— Пришла волноваться за твою душу. Присоединилась, так сказать, к группе поддержки, — сострила подруга, ласково глядя на меня.

— А что со мной? — задала логичный вопрос.

— Ох и напугала же ты нас. Вот честное слово. Разве можно так? Совести у тебя нет, — принялась меня журить Рина, поглаживая кисть руки, лежащую на кровати.

— Я не хотела, — ответила жалобно, видя неподдельную тревогу на лицах моих близких.

— Мы знаем, — чуть ли не хором ответили Сержик и Рина.

— В следующий раз так не пугай, — пожурила меня подруга.

— Так-с, ну раз с Ирмой все в порядке, то я побежал. Мне еще на съемки надо. А то меня там заждались. Передай Стефану, когда он появится, что наша договоренность в силе. Буду ждать его звонка.

— Я не поняла о чем ты, но передам, — ответила подруга, поправляя челку, упавшую на глаза.

— Он знает, — ответил Сержик, удаляясь, только его и видели.

В палате интенсивной терапии остались я и Рина.

— Я не ослышалась? Вы говорили о Стефане? Мужчине, который работал с нами на студии? Так? — напряженно спросила я у подруги. Вопрос моего здоровья отошел на задний план, стоило мне услышать имя Лема.

— Да. Такой симпатичный мужчина. Мне кажется или между вами что-то есть? — любознательность присуща всем женщинам, в том числе и моей подруге.

— Нет. Между нами ничего нет, — ответила. — Просто работали вместе.

— Что-то ты от меня скрываешь, подруга. Не хочешь рассказать? — Рина присела на стул, стоящий около кровати, явно собираясь слушать продолжение.

А мне впервые в жизни было стыдно рассказать о себе. Ничего хорошего в своем поведении я не видела. Речь шла об расставании со Стефаном. Впрочем, если говорить о мести за Аву, там тоже нечем было хвалиться.

— Я устала. Хочу спать, — решила уйти от ответа.

— Ой, прости, — Рина вскочила. — Может тебе врача вызвать? — всполошилась она.

— Позови. Хотя, нет. Не надо. Сами подойдут, — мне требовалось собраться с мыслями. Но напоследок я все же спросила. — А чего он приходил? Ладно Сержик, с тобой тоже все понятно. А он какими судьбами тут оказался?

— Да вроде Сержик его встретил в городе, или он ему позвонил. Я так и не поняла.

Но мужчина был явно обеспокоен твоим состоянием.

Услышанное меня обрадовало с одной стороны, но так же и огорчило. До безумия хотелось увидеть Стефана. Но что-то мне подсказывало, что вряд ли это случится. По крайней мере, в обозримом будущем.

— Так, девочки, пора прощаться, — в палату вошел мужчина в белом халате в сопровождении двух женщин, явно медсестер. Одна из них несла какой-то аппарат, а вторая держала в руках планшетку с записями. — Нам предстоит осмотр.

Рина, услышав врача, в спешном порядке попрощалась, оставив меня наедине с эскулапом от медицины и его помощницами.

Они долго меня обследовали, о чем-то советовались, пристально разглядывали.

А все было связано с тем, что до сих пор доподлинно не смогли установить причину моего болезненного состояния. Все результаты анализов показывали, что я абсолютно здоровый человек и это крайне настораживало врачей. Две женщины, которых я приняла за медсестер, оказались врачами. А троица вместе консилиумом, собравшимся по мою душу.

— Милочка, — напоследок сказал мне врач, когда я спросила когда меня выпишут, — мы вынуждены вас еще подержать, слишком уж уникален ваш случай. А я люблю все неизведанное.

К моему счастью или несчастью, смотря как сказать, в больнице я провела целую неделю, на мне перепробовали все тесты, которые можно было представить, но из заболеваний у меня ничего не нашли. Врачи разводили руками, не зная как объяснить что со мной.

Стефан в больнице так больше не появился. Если бы я хоть на долю секунды допускала, что Рина с Сержиком мне солгали, то посчитала, что они все придумали по поводу прихода Лема.

Зато на прощание доктор, курирующий мой случай, почему-то попросил передать привет какому-то Арвену. Это было сказано как-то вскользь, я даже грешным делом подумала, что ослышалась.

* * *

— Ирма, ты после больницы так похудела. Прямо смотреть страшно, — Рина смотрела на меня с немым укором. А все потому что я отказывалась от добавки пирога, который она принесла с собой. Подруга уже битый час пыталась меня накормить, а я все отмахивалась. Наконец, я не выдержала и съела маленькую порцию, но Рине все равно этого было мало. Она продолжала настаивать. Мне же совершенно не хотелось есть. Душевная боль, глубоко засевшая в душе, не давала покоя, пожирая меня изнутри. И помочь в этом мне никто не мог. От любви нет лекарства.

— Я не голодна. Поверь. Правда, — отодвинула тарелку с пирогом. Ладно.

Рассказывай. Зачем пришла? — сцепила руки в замок и ими же подперла подбородок.

— Тебя навестить, — Рина опустила глаза. — Неужели не понятно?

Подругу я знала как облупленную и хорошо видела, что ее что-то гложет. Она молчит, не рассказывает, но ее выдают жесты, легкая суетливость выдавала ее с потрохами.

— Рина, ты мне как сестра, ты же знаешь, — воспоминания об Аве, кольнули в сердце. Я только утром звонила Эльзе и спрашивала о ее состоянии. Она сказала, что ее здоровье стабильно. Не лучше и не хуже. Впрочем, отсутствие плохих новостей это уже хорошие новости.

— К чему ты это говоришь? — удивилась Рина, услышав мое вступление.

— Сестра знает когда плохо другой сестре, а так же знает, когда у нее на душе неспокойно. У тебя сейчас так. Рассказывай, что случилось?

Рина поджала губы, закусила их изнутри, явно готовясь.

Что же такое она от меня скрывает, что ей не дает покоя? Мне даже стало интересно.

— Проблемы в фонде? — пришла в голову страшная мысль.

Со своей болезнью я совсем забыла о нем. Рина взяла на себя все обязанности по его ведению, я иной раз думала, что как бы я смогла все совмещать, если бы не она.

— Нет. Все решилось, — сразу же ответила она. Потом вдруг себя поправила. — Да.

— Так нет или да? — меня удивила ее противоречивость.

— И нет, и да. Я не знаю как тебе сказать. Одним словом, я накосячила. Взяла на себя принятие решения, которое делать не должна.

Я подняла бровь, вопрошая.

— Я тебя слушаю, — подбодрила подругу.

— Ирма, ты только сразу не кричи на меня, — попросила она.

Теперь я еще больше удивилась. Такого никогда раньше не было, чтобы Рина боялась моего гнева.

— За что я должна на тебя кричать? По-моему, такого никогда раньше не было.

— Ладно. Была не была, — произнесла подруга. — Я дала согласие на интервью одному известному журналу.

Я выдохнула.

— Ничего необычного. Тебе пора выходить из тени. И чего ты только переживала?

Неужели думала, что я не одобрю? Все я одобряю. Ты правильно сделала, — я не понимала волнения Рины.

— Ты не поняла, — перебила меня она. — Это ты должна давать интервью. Ты же у нас создатель фонда.

— Как это я? — опешила. Обычно я скрывала свою принадлежность к нему. Мне не хотелось светиться и портить его репутацию, своей репутацией. Не так много людей, которые в состоянии понять мои мотивы. Обязательно найдутся такие, которые все переиначат на свой лад, показав не только меня в невыгодном свете, но и то, что мной двигало.

— А вот так. Я знаю, что поступила неправильно. Я должна была с тобой посоветоваться, но надо было быстро принимать решение. И я его приняла. Прости меня. Но это наш шанс заявить о себе. Понимаешь? Я считаю, что нам пора выходить на новый уровень. А дополнительная реклама, за которую не надо платить, нам не помешает.

— Она то не помешает, это точно. Но ведь неизвестно как все повернется, — я пыталась просчитать в голове все возможные варианты развития событий.

— Ты же у нас звезда. Ты сможешь очаровать публику.

— Рина, я звезда, когда обнажена. А когда я одета, то становлюсь такая же как и все остальные девчонки из соседнего двора. Как ты не понимаешь?

— Я все понимаю, но, Ирма. Ты согласна? — Рина смотрела на меня с надеждой. — Или мне придется униженно извиняться за срыв интервью?

Я закусила губу. Пожевала, чувствуя напряжение во все теле, как будто собиралась прыгнуть в пропасть.

Как подать себя так, чтобы мой образ, моя работа сыграли мне на руку? Этого я не знала. Ведь, у меня никогда не было подобного опыта, пусть я десятки часов провела перед камерой, демонстрируя себя от и до.

— Хорошо. Я согласна.

— Спасибо. Спасибо. Спасибо, — Рина подскочила ко мне и начала обнимать. — Я знала, что ты согласишься. Ты самая лучшая.

— Только что ты говорила, что не была уверена, — рассмеялась.

— Так это было минуту назад, а теперь я просто лучусь уверенностью.

— А когда должно произойти это знаменательное событие? — меня интересовал момент времени.

— Нам обещали позвонить.

— Надеюсь, у меня еще есть достаточно много времени для обдумывания стратегии поведения.

— Конечно, есть. Кстати, девочки передают тебе огромный привет. Они собирались приехать и навестить тебя, но я их пока отговорила, объяснив твое желание побыть в одиночестве.

— Да. Я сейчас не самый лучший собеседник, — потупилась, вспомнив сколько раз на дню я грустила.

— Ты мне ничего не хочешь рассказать?

— По поводу?

— Почему ты все время вздыхаешь? И по ком? — вновь начала пытать меня Рина.

— Ни по ком я не вздыхаю. Я просто переживаю за сестру, — перевела стрелки на Аву.

— Никаких изменений?

— Лишь бы не хуже, — ответила подруге.

* * *

— Я не могу, — принялась стирать с лица косметику. За ватным диском тянулась темная полоса от размытой туши.

— Это как ты не можешь? — Родригес смотрел на меня с немым изумлением.

Режиссер прибежал следом за мной в гримерную со съемочной площадки.

— Вот не могу и все. Хоть режьте меня. Но на самом деле все. Я ухожу. Моей карьере пришел конец, — добавила в голос трагичности. Пусть я и не блистала на подмостках театров и зачастую за меня говорил язык тела, но кое-чему я все же научилась.

— Ирма, я понимаю, что ты долго сильно болела, но давай ты не будешь рубить с горяча. Возьми отпуск на месяц, на два, можешь даже на три. Хотя, нет. Три это очень много. Два самое то. Зрители как раз успеют соскучиться, вновь захотят видеть. Зато потом с новыми силами ты вновь появишься на небосводе, создав настоящий фурор.

Тебя любят зрители. Они тебя боготворят. Если бы ты знала сколько мне приходит сообщений, в которых упоминается о Сладких губках. Ты даже не представляешь.

Я скривилась, услышав свой псевдоним. Я его уже даже не ненавидела, у меня было полное отторжение не только к нему, но и ко всей жизни, которой я жила до этого времени. Внутри меня что-то надорвалось. В один миг я поняла, что больше не хочу. Не могу. И не буду жить как раньше.

— Я твердо решила. Я ухожу. Эту борьбу я проиграла.

— С кем проиграла. Что за борьбу? — воскликнул Родригес. Видимо он тоже учился на курсах актерского мастерства, ибо столько пафоса было в его голосе.

— Сама с собой. Я думала, что смогу жить так как раньше, оказалось, что нет. Это сильнее меня. Поэтому я и ухожу. Навсегда.

Когда сегодня я пришла на съемочную площадку, то ничего не предвещало трагедии. Меня встретили коллеги с теплотой, тот, кто был не в курсе моей болезни, начал расспрашивать что да как, я честно всем отвечала, что диагноз толком не определен. Потом уже я спрашивала как они жили тут без меня, что было интересного или же смешного. В мое отсутствие было несколько моментов, при упоминании которых съемочная группа просто каталась, хохоча. Оказалось, что Марийка чуть не сломала член Леону, усердно работая тазом. А Леон случайно выстрелил в глаз нашему оператору. У бедного парня начался конъюнктивит и он несколько дней не мог смотреть в объектив видеокамеры.

Все как всегда. Одни и те же приключения, случаются с разными актерами.

Потрепавшись с коллегами, начала готовиться к съемкам. Я как обычно накрасилась, переоделась, обратив внимание, что похудела сильнее, чем думала. И пошла на площадку. А вот там случалось самое интересное. Когда от меня потребовалось сделать то, что я делала сотни, если не тысячи раз, а именно приласкать своего очередного партнера перед камерой, то на меня накатило такое отвращение, что даже невозможно представить, вплоть до сильнейшей тошноты. Я вначале посчитала, что съела что-то не то за завтраком. Однако стоило мне оказаться в дамской комнате, как тошнота сразу же прошла. Но когда я вернулась на площадку все повторилось.

Когда это случилось третий раз, я поняла, что со мной что-то не так. Стоило мне только подумать о съемках более откровенных сцен, как меня сразу же начинало тошнить, чуть ли не до рвоты. И это я еще не воплощала задуманное в действительность.

Все попытки уговорит собственный организм не увенчались успехом.

— Ирма, да у тебя аллергия на секс, — произнесла Мими, стоило мне пожаловаться на симптомы.

Предположение ассистентки мне показалось очень верным. Я никогда не смотрела в таком ракурсе. И как оказалось зря. И тут мне в голову пришла великолепная мысль, что пожалуй, самое время поставить точку. Эта глава моей жизни закончилась и надо начинать писать новую. Сама судьба подсказывает мне план действий.

Сбережения у меня имеются, первое время после потери работы я не умру. А значит у меня есть шанс начать все сначала. В любом случае у меня есть занятие.

Мой фонд. Я могу заняться его делами, помочь Рине, разгрузив подругу. А там может быть и найду работу по душе. Может быть даже пойду учиться. О чем всегда мечтала.

Ясное дело, что на работу воспитателя детского сада меня с моим прошлым не возьмут, но есть же и другие достойные работы, взять хотя бы менеджера. А может быть я начну рисовать. Очень давно мечтала поступить в художественную школу и познать азы искусства. В любом случае, без работы не останусь, найдя занятие по душе.

— Ирма, ты меня слышишь? — кажется, Родиргес в очередной раз ко мне обращался. А я настолько ушла в себя, что ничего не слышала.

— Слышу, дорогой. Нет. Я не буду менять свое решение. Я ухожу. Обрадуй Марийку, мое место теперь свободно, как только я соберу вещи. Вот ведь девочка обрадуется.

— Слушай, не надо с нами так, мы же твоя семья, мы все сделали для тебя, на бросай нас. Марийка, конечно, хорошая актриса, но куда ей до тебя, — было видно, что Родригес на самом деле переживает.

— Ничего, научится. Свято место пусто не бывает. Может быть в скором времени найдете новую звездочку, еще лучше прежней, — я улыбнулась, закончив снимать с лица макияж. Мне сразу же стало легче, как будто я избавилась от ненужной кожи.

Все же мне больше нравилась естественная красота.

— Ирма, Рози подаст на тебя в суд. Я знаю ее, — принялся мне угрожать режиссер.

Я так была рада, что наша «мамка» уехала навестить свою родню, как будто Всевышний специально все предусмотрел. Будь она рядом, то тут бы уже стулья летали. А Родригес? Он такой же нанятый работник, как и все остальные, пусть и хорошо оплачиваемый.

— Пусть подает, если у нее нет инстинкта самосохранения. Главное, чтобы она помнила где и когда допускала ошибки, чтобы в любой момент могла их прикрыть.

На студии много чего творилось, и не всегда это было законно, хоть Рози и делала вид, что все в порядке. Но я то знала, хотя и молчала до поры до времени.

— Ирма, не тебе тягаться с Рози, — принялся меня поучать режиссер.

— Да я и не собираюсь. Я всего лишь хочу спокойно уйти. Вот и все, — произнесла устало.

— Но все как-то так внезапно, — растерянно прошептал мужчина, обдумывая свой следующий шаг.

— Для меня тоже, — но тут же продолжила, видя, что Родригес решил мне возразить, — но я все равно не буду менять свое решение, — произнесла твердо.

— Ирма, это правда? Ты от нас уходишь? — в гримерную ворвался Сержик, принеся с собой шлейф дивного аромата.

Ну, надо же, мужчина, а любитель сладких парфюмов. А вот Лем пахнет совсем иначе, в его одеколоне превалировали древесные нотки, сандал, бергамот и чуть-чуть лимон. Мои мысли как-то незаметно переключились на Стефана. Сердечко предательски сжалось. Я даже не могла подумать, что мужчина оставит столь глубокий след в душе.

— Ухожу, тебе верно донесли, — я устала повторять одно и то же.

— Но как? Почему?

— Ну, хоть ты, Сержик, объясни своей подруге что она собирается совершить огромную ошибку, — в другой ситуации Родригес вряд ли бы апеллировал к Сержику, но в данный момент все средства были хороши.

— Ирма, не делай глупостей, — настала очередь Сержика уговаривать непокорную девицу.

— Так, мои хорошие, я была рада работать с вами, вы самые лучшие, но мне уже пора. За остальными вещами приду чуть попозже. Если понадобится мое место, то сгребите все в коробку и выбросите. Ну, или отправьте мне. Я сейчас не в том состоянии, чтобы прибираться. У меня разболелась голова. Я хочу покоя, — картинно схватилась за голову, надеясь, что никто не догадается, что я все же играю, а не страдаю.

И я начала переодеваться, совершенно не стесняясь присутствующих мужчин. А чего они не видели? По-моему, не осталось ничего такого, чего бы они не знали обо мне.

— Ирма, ты хотя бы постеснялась, — сдавленным голосом произнес Родригес, чем меня несказанно удивил.

— Прости, дорогой, но я спешу.

— Ирма, ты же не серьезно? — предпринял еще одну попытку Сержик.

— Жду тебя в следующие выходные у себя на барбекю, адрес ты знаешь, — натянув на себя последнюю деталь туалета, принялась складывать мелочи с туалетного столика.

— А я? А меня пригласить? — вдруг подал голос Родригес, чем вызвал у меня улыбку.

— И ты приходи. Буду рада видеть.

Оказавшись в коридоре, я направилась к выходу со студии, по пути прощаясь со всеми кого встречала. Конечно, надо было несколько иначе обставить свой уход, но к длительным проводам я была не готова.

Лишь на ступеньках студии я вздохнула полной грудью, как будто до этого меня лишали кислорода. Все же не так просто далось мне решение об уходе, хоть я не признавалась сама себе.

— Итак, Ирма, — обратилась сама к себе. — Дверь в старую жизнь я захлопнула, а что же ждет меня в жизни новой? — этого я не знала.

До безумия захотелось с кем-нибудь поделиться, рассказать о случившемся. Я достала из сумочки свой телефон и принялась рыться в телефонной книге. Кому позвонить? Кому? Рине? Так она мне не один раз говорила бросить эту работу. Маме?

Смешно даже представить как я буду ей звонить. «Алле, Алиса, я ушла из порно-бизнеса», — представляю, что она мне скажет в ответ. Сержик и так знал о моем решении.

Я бездумно листала телефонную книгу, мечтая найти один единственный номер, но так и не нашла. А когда поняла кому хочу позвонить и для чего, то выключила телефон, убрав его в сумочку.

— Ирма, ты все давно уже решила. Хватит рефлексировать. Пора идти дальше.

Вперед и с песней.

И в этот миг выглянуло из-за туч солнышко, я подняла голову высоко вверх, чтобы в полной мере ощутить всю прелесть ускользающего дня. А пролетающая где-то высоко над головой птичка решила избавиться от ненужного балласта. В результате моя сумочка оказалась помечена случайным снарядом.

Может быть в другой день у меня было бы другое настроение и я бы расстроилась из-за случившегося. Но только не сегодня.

Я от души рассмеялась, принявшись отчищать влажной салфеткой след от птичьей бомбардировки.

— Это меня предупреждают, что нечего зевать, — произнесла вслух, отправляясь по улице. — Хотя, нет. Это жирная точка в моей жизни, — поправила себя, звонко цокая каблучками.

Оказавшись дома, я позвонила подруге, чтобы сообщить ей радостную весть.

Она наказала купить торт и немедленно приехать в ней. Ей непременно хотелось отметить мое великое событие.

* * *

— Чем ты собираешься заниматься? — мы с Риной пили чай на кухне в офисе, где располагался фонд.

— Ты так спрашиваешь, как будто и не рада моему решению? — удивленно спросила у подруги, глядя поверх чашки.

— Я, просто не знаю во что это все выльется? Я начинаю опасаться за тебя. Ты молчишь, ничего не говоришь.

— А что говорить? Я начну жизнь с чистого листа. Постараюсь сделать вид, что ничего страшного со мной в жизни не было.

— У тебя не получится, — уверила меня подруга.

— А я постараюсь, — пообещала, собираясь поступить так, как надумала.

* * *

— Это просто возмутительно, — я отбросила прочь журнал. У меня было дикое желание по нему потоптаться.

— Что случилось? — Рина подняла голову от финансовых бумаг фонда, которые изучала. Что-то ей не нравилось в них. Подруга кривилась, хватала калькулятор, начиная судорожно складывать цифры. В такие моменты я к ней не лезла, зная, что точно вряд ли смогу помочь, а вот помешать это запросто.

— Ты представляешь, они полностью переврали мои слова, — мне хотелось плеваться, послевкусие после прочитанного осталось самое что ни на есть отвратительное.

— Кто они? — удивилась Рина. Судя по затуманенному взору, она до сих пор пребывала в царстве цифр, лишь на миг вынырнув на поверхность, чтобы поддержать разговор.

— Да писаки эти, — я ходила из стороны в стороны, не зная на чем выместить свою злобу.

— Подожди, ты хочешь сказать, что все же дала интервью, которое несколько раз переносилось? — догадалась Рина, отложив в сторону стопку документов. Теперь ее внимание было полностью сосредоточено на мне и моей проблеме. Острый взгляд подруги был направлен мне в переносицу, как будто она собиралась дистанционно считать информацию прямо из моей головы.

— Да. Дала. Они так настаивали. Так настаивала. Уговаривали как могли. Ну, я и согласилась, вспоминая наш давний разговор, — принялась рассказывать недавние события.

— Давай все по-порядку, — попросила Рина. — Когда это произошло?

— Три недели назад, — ответила я, поднимая желтую прессу и кладя ее на стол. Как бы сильно я не была зла, но сорить все равно не стоило. Девочки сами убирали в офисе, экономя на уборщице. Надо уважать чужой труд.

— Это когда я была занята с аудитом фонда? — уточнила Рина.

— Ну, да. Ты еще по уши ушла в работу. И я не стала тебе мешать, рассказывая куда собралась. Когда я к ним пришла, все было великолепно. Меня встретили, окружили заботой, чуть ли не носились как с писанной торбой. Ирма, не хотите ли чаю, говорили они. А может быть вам предложить кофе или что-нибудь покрепче? Я от всего отказалась, говоря, что у меня мало времени и я очень спешу. Тогда мы перешли к самому интервью. Журналист мне сразу не понравился. Какой-то весь слащавый преслащавый. Даже у нас на студии были более брутальные геи, чем он.

Мужчина чем-то мне напомнил хорька. У него была такая же хитрая мордочка и такая же противная. Однако я не придала этому значения. Решив, что внешний вид журналиста это не лицо журнала. Как же я ошибалась. Но все по-порядку. Этот хорек начал с вопросов совершенно невинных на первый взгляд. Где я родилась, какая у меня семья, где училась, влюблялась ли в школе. Набор вопросов самый обыкновенный. Такой часто можно встретить в любой газетенке, где берут интервью. Помня, что писаки в состоянии откопать все что угодно, я отвечала на поставленные вопросы как можно ближе к действительности, стараясь ее особо не приукрашивать, но и не сгущать краски. Мне приходилось опускать то, за что можно было зацепиться. Вроде бы вначале все шло хорошо. Потом пошли вопросы связанные с фондом: как я пришла к мысли о его создании, что меня к этому подвигло. Вот тут мне пришлось уже выкручиваться. Я упомянула, что будучи подростком и находясь в сложном положении и сама задумывалась о смерти, и не только о ней, но о многом другом. И именно это подвигло меня принять решение о создании фонда. К моему удивлению, журналист не стал копать, чтобы выяснить глубинные причины моего решения, а перешел к моему прошлому занятию, а именно съемкам в порно. Зная, что фильмами с моим участием буквально нафаршировано кабельное телевидение, я так же не скрывала своего занятия, однако делала упор на то, что отошла от съемок и больше не намерена этим заниматься. Этот гад кивал, ничего не говоря и не перебивая. В конце тепло со мной попрощался. Я же попросила его прислать мне интервью перед тем как оно выйдет в журнал. Он обещал. Однако не прислал. А по сути обманул, сказав, что номер пойдет в печать еще не скоро. И вот я прохожу мимо газетного ларька и на меня смотрит обложка, на которой я изображена голой. Фото явно взято из фильма. У меня закрыты глаза и чуть приоткрыт рот. А под фото надпись «исповедь порноактрисы: вся моя жизнь — боль». И ты послушай что они там написали, упустив почти все, кроме моей работы в порно-бизнесе, при этом еще повернули все таким образом, как будто я до сих пор этим занимаюсь, — наконец, я выдохлась.

— Дай мне посмотреть, — деревянным голосом попросила Рина.

Я протянула злополучный журнал.

Подруга когда увидела обложку, то в лице переменилась. Она явно не ожидала ничего подобного. Рина судорожно начала искать злополучную статью. Впрочем, она была на самом видном месте.

Пробежав глазами по диагонали, Рина начала читать более вдумчиво.

— Не может быть, — воскликнула она.

— Может. Еще как может, — ответила я.

— Но это же немыслимо.

— А я тебе о чем говорю?

— Слушай, разве так можно все переврать? — Рина негодовала. Они совсем что ли сдурели такое публиковать. И подруга начала вслух читать отрывок из статьи журнала:

«— Кем вы работаете, если не секрет?

— Я — актриса.

— И какие роли вы играете?

— Самые что ни на есть чувственные.

— Наверное, Джульетту?

— Нет, в основном Красную Шапочку или Белоснежку для семи гномов.

— Так вы снимаетесь в фильмах для детей?

— Да. Для тех, кому есть восемнадцать с плюсом».

И чем дальше Рина читала, тем громче возмущалась, не стесняясь в выражениях.

— Они повернули все таким образом, как будто ты до сих пор там работаешь, при этом совмещая с работой в фонде? — переспросила меня Рина.

— Как видишь, — пожала плечами. Я потихоньку начала успокаиваться. Зато подруга, наоборот, начала заводиться.

— Мы подадим в суд. Я знаю одного очень хорошего адвоката, который на раз-два выиграет это дело. Они ответят за свои слова. Особенно тот хорек, который посмел обидеть тебя, — эмоционально заявила Рина.

— Пока не надо никого искать. Я сама хочу встретиться с редактором, который это все пропустил, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Зачем? — искренне удивилась Рина. — Надо сразу по горячим следам возбуждать иск о клевете и все. Это же удар по нашему фонду.

— Еще и какой.

— Ирма, прости меня, — подруга подошла ко мне и взяла за руку. — Прости.

— За что? — искренне удивилась я, не понимая причину поведения Рины.

— Это я тебя втравила. Дала согласие, не поговорив с тобой. Хотела как лучше, а получилось как всегда. Но если бы я знала, что так будет, то ни за что и никогда бы так не сделала. Прости.

— Не надо извиняться. Я знаю, что ты не хотела мне навредить. Я тебя люблю и ни в коем случае не обвиняю в случившемся. Откуда ты могла знать, что так получится? — обняла подругу, показывая ей свое доверие.

— Спасибо, — тихо пробормотала она, уткнувшись мне в плечо.

Я знала, что Рина искренне переживает обо мне. И это дорого стоило. На свете было не так много людей, которых я интересовала как человек, а не как средство по добыванию денег. Я молча усмехнулась, вспомнив что мне рассказывал Сержик о реакции Рози на мой уход студии. «Мамка» рвала и метала, обзывая меня за глаза всевозможными словами, говоря, какая я неблагодарная скотина, мол, меня приютили, обогрели, дали работу, а я так подло с ними поступила.

— Ты тут без меня справишься? — спросила у подруги. — Я хочу прогуляться, — в последнее время я много гуляла по улицам города, смотрела на людей, дома, витрины магазинов, думала и думала, стараясь найти в себе ростки стремления к чему-либо. Я проработала в фонде несколько недель, когда поняла, что скорее мешаю, чем помогаю. Обязанности в организации давно распределены. И не то чтобы со мной не могли поделиться ими, нет, я сама не хотела кого-нибудь ущемлять. Да и, кроме того, мечтала испытать себя и свои силы в чем-то новом, до этого не изведанном.

* * *

В редакцию злополучного журнала «Red аpples» я собиралась как на войну.

Собственно так оно и было, ибо обида, нанесенная мне публикацией, была весома и требовала как минимум извинений. От дальнейших действий с их стороны зависели что именно предприму в защиту своего поруганного имени. И пусть я до недавнего времени работала там, где работала, но на момент интервью все было совсем иначе.

На встречу я надела деловой костюм цвета бургундского с белой блузой под самое горло. При необходимости мой наряд превращался в достаточно откровенный, стоило только снять пиджак, под которым была полупрозрачная блуза. Под видимой одетостью просматривались пышные формы, облаченные в белое кружевное белье.

Узкая юбка подчеркивала крутые бедра, а высокие каблуки делали мои ноги длиннее, а шаг короче.

Почему так оделась я не не знала. У меня был какой-то внутренний порыв, требующий создать образ порочной недоступности. Можно назвать это чутьем, к которому я все больше и больше прислушивалась. И если оно говорило — делай, то я делала.

К зданию, в котором располагался офис журнала, я подъехала на такси.

Расплатившись, вылезла из машины. На плече у меня висела сумочка, а через руку был переброшен легкий плащ. Образ уверенной бизнес-леди довершал белый кружевной платок в кармашке на груди, подходящий под блузу.

Уверенным шагом пересекла вестибюль, направившись прямо к лифтам. По пути была остановлена охраной, но тут же отпущена, когда объяснила куда направляюсь. С каждым пролетающим мимо кабины лифта этажом, я готовила себя к бою, зная, что вряд ли писаки просто так признают свою намеренную ошибку.

Не иначе как диверсия, я не могла назвать то, что они сделали.

Поднявшись на нужный этаж, я вдохнула, как перед прыжком с обрыва, и направилась в первую очередь к тому писаке, который обещал мне все выполнить в лучшем свете, а сделал так, что мне теперь стыдно перед своими друзьями.

Зайдя в кабинет, я сразу же не обнаружила среди присутствующих журналистов нужного.

— Добрый день, — поздоровалась. — Скажите, а где в данный момент находится Криспин Орум? — так звали журналиста, бравшего у меня интервью.

— Так здесь же он.

— Он вышел, за пять минут до вашего прихода, — раздались противоречивые ответы.

Возможно я бы и удалилась восвояси, если бы не красноречивый взгляд одной из сотрудниц журнала, усердно переговаривающейся посредством мимики со … стулом, на котором сидел Криспин, в прошлую нашу встречу.

У меня возникли подозрения, что парень прячется под столом. Я сделала несколько шагов и … действительно, обнаружила его там. Его макушка упиралась в столешницу. Мне же были видны только глаза.

— Ну, и что мы там делаем? А! Я знаю, у вас скрепка под стол завалилась, — холодно произнесла, смотря на начавшего краснеть Криспина.

— Я тут. э-э-э обрабатываю материал. Вживаюсь в образ, — принялся объяснять мужчина.

— Очень мило. Но я прерву ваше уединение. Вылезайте! Надо поговорить.

Серьезно, — я была настроена очень воинственно и без выяснения отношений и мотивов, подвергших мужчину переврать мои слова, уходить не собиралась.

Вся редакция замерла. Кто-то высунулся из-за конторки, кто-то остановился в полушаге от рабочего места. Нашлись такие, кто подошел поближе, чтобы стать свидетелем шоу, разворачивающегося перед их глазами.

Хлеба и зрелищ. Это девиз всех времен и народов. Кто же пропустит представление?

— Давайте с вами встретимся в другой раз? — проблеял Криспин. — Сегодня не самый подходящий день.

— А давайте без «давайте», — рыкнула. — Вылезайте, а то я вас вытащу за шкирку, словно шелудивого котенка, — начала терять терпение. Я жаждала разбирательства и не собиралась уходить не исполнив задуманное.

С видом побитой собаки Криспин начал вылезать из под стола. Делал он это медленно, как будто надеялся, что я растаю, или меня смоет селевыми потоками.

Однако я не оправдала его ожидания. Со мной ничего не случилось.

— А теперь — поговорим! — твердо произнесла, собираясь выяснить причину, заставившую журналиста подвергнуть себя опасности быть привлеченным к суду за клевету.

— Только не здесь, — пискнул женоподобный мужчина. — На нас же все смотрят.

— И что? Мы уже взрослые люди и нам нечего скрывать. Тем более у меня продажная работа с обнаженкой, так вы, кажется, выразились, а у вас по определению душа продажная, — мне нечего было бояться. Я была в своем праве.

— Прошу вас, давайте выйдем в коридор, — проблеял Криспин. — Я вам все объясню.

— Нам нечего объяснять наедине, я желаю, чтобы наш акт взаимодействия, — многозначительно посмотрела на мужчину, — состоялся на виду у всех. Заодно и вы побудете в моей шкуре.

— Нет. Не надо, — журналист схватил меня за руку и. поволок из помещения. И откуда только силы взялись в тщедушном теле? Неужели энергетического коктейля хватанул перед тем как я появилась в комнате?

Я все же решила узнать почему Криспин настаивает на уединении, и последовала за ним. Не мог он без веской причины так настоятельно желать остаться со мной наедине.

— Это не я, — прошептал журналист, стоило нам оказаться в коридоре. — Я даже не думал. Я бы сам не посмел. Мы же договорились. Все было сделано. Мне сказали, что сами отправят. И я поверил. А меня, как воробья на мякине.,- отрывисто говорил мужчина, оглядываясь по сторонам.

— Что-то я ничего не понимаю, — одернула руку. Мне было неприятны прикосновения Криспина. Мало того, что он меня подставил, так у него еще руки липкие.

— Я же говорю, что не виноват.

— Так ты признаешь, что исказил факты? — я ткнула наманикюренным пальцем в тщедушную грудь узкоплечего журналиста.

— Я не искажал. Я написал все так, как мы и договаривались. Ни слова не отошел от интервью.

— Неужели ты меня считаешь идиоткой? Я видела журнал. Я читала статью. И после этого ты будешь говорить, что ничего такого не делал? Что ты не переврал все, что я тебе говорила? Да это ложь чистой воды, — я разнервничалась. Мне хотелось разорвать Криспина на части. Разве можно так врать? Это было выше моего понимания.

— Я так больше не могу, — взвыл мужчина. — Я не виноват. Это все он. Он переписал текст.

— Кто он? — до меня, наконец, дошло, что речь идет совершенно о другом человеке.

— Наш новый заместитель главного редактора. Только вы не говорите, что это я вам сказал. Я очень прошу. Мне тут еще работать.

— И что ты мне предлагаешь?

— Пойдите к редактору и закатите ему скандал, — посоветовал мне журналист. — Или подайте на журнал в суд. Вы же за этим пришли?

Вот так поворот. Я даже рот открыла от удивления.

Ну, надо же каков наглец. Решил моими руками убрать конкурента. Не иначе подковерные игры внутри коллектива. А разгребать мне.

— Где его кабинет? — мне не терпелось разобраться в сложившейся ситуации. А еще я желала увидеть того человека, который собственным велением решил очернить мое и без того не светлое имя.

— Прямо по коридору за поворотом. Не ошибетесь. Дверь в самом конце. Там большая вывеска.

— Хорошо. Я пойду и разберусь. Но если ты мне солгал, то я сделаю все, чтобы ты не работал в издании. Я так просто не оставлю это дело.

Я была очень зла.

Криспин с облегчением вздохнул. Еще бы, Дамоклов меч, занесенный над его головой, на время отклонился в сторону. Шея мужчины оказалась вне зоны поражения.

Оставив журналиста в одиночестве, я отправилась в указанном направлении.

Из-за узости юбки я шла семенящий походкой и немного нервной, последнее, правда, было результатом внутреннего состояния.

В дверь заместителя главного редактора я входила без стука. Отчего-то подобное нарушение правил меня совершенно не смущало. Они посмели переврать мои слова, так почему я должна беспокоиться по поводу их спокойствия.

Комната, в которой я оказалась, была не очень большой, но и не маленькой.

Однако по сравнению со скученностью в помещении, в котором сидели рядовые журналисты, здесь, несомненно были хоромы.

Мой взгляд упал на пустое рабочее место. Я немного оторопела, чуть растеряв свой боевой настрой.

Буквально спустя пару мгновений смежная дверь, сбоку от меня, открылась и оттуда, вытирая руки бумажным полотенцем начал выходить человек.

— Это вы отдали распоряжение переврать мои слова? — сходу выпалила я до того, как мужчина показался полностью. А я смогла его узнать.

— И зачем так кричать, Ирма? Мы же не на съемочной площадке, — ответил … Стефан.

Губы мужчины скривились в презрительной гримасе.

— Это ты? — воскликнула. — Что ты тут делаешь? — удивилась.

— Я? Я тут работаю, — пожал плечами Лем, подходя к столу и выбрасывая использованное полотенце в мусорную корзину.

Стефан уселся в начальственное высокое кресло.

— Я тебя слушаю, — он водрузил руки на стол, сложив пальцы в замок.

Внимательный взгляд мужчины был направлен на меня. Даже захотелось поежиться от оценивающего осмотра собственной персоны.

— Ты, правда, здесь работаешь? — задала мучающий меня вопрос.

— А есть какие-то сомнения? — красивая бровь поползла вверх. Длинные пальцы разомкнулись. Он передвинул поближе к краю стола табличку, на которой красовалось его имя. Со своего места я легко ее прочла.

Стефан взял со стола ручку и принялся ее крутить пропеллером. Мой взгляд приковало это вращение. Я смотрела на точные движения и вдруг представила, как эти пальцы скользят по моей обнаженной коже, захватывают в плен сосок и начинают его мять, то сжимая, то поглаживая. Во рту внезапно набралась слюна.

Пришлось ее сглотнуть.

— Конечно, есть. Стремительные карьеры просто так не случаются, — чуть хрипло произнесла я, отрывая взгляд от завороживших меня пальцев рук и переводя его на лицо Стефана.

Лицо мужчины не выражало никаких эмоций, лишь время от времени желваки ходили под кожей.

— А что ты, вообще, знаешь обо мне? — задал вопрос Лем.

— Э-э-э, — протянула. — Прости? Не поняла.

Слова Стефана завели меня в небольшой тупик. Я быстро попыталась найти ответ, но не обнаружила.

Перебирала в уме все известные о мужчине сведения. К моему ужасу их оказалось совсем немного. Я, действительно, не интересовалась жизнью Лема, будучи полностью погруженной в свои проблемы.

— Так все же? — поторопил меня Стефан.

— Ну, я знаю как тебя зовут, — произнесла, глядя в глаза Лема, которые в данный момент почему-то были насыщенного цвета старой зелени.

— А что еще? — Стефан поднялся из-за стола, обогнул его, но близко не подошел, присев на краешек, широко расставив ноги.

— Вообще-то, я не за тем пришла, — тряхнула головой, отгоняя наваждение, в которое погружалась от близкого присутствия мужчины.

— Ты не ответила.

— Хорошо. Я скажу что о тебе знаю. Наверняка, ты перекати-поле, подрабатываешь где только можно, не гнушаясь никакой работой, — я имела в виду его участие в съемках порно.

— Забавно. Как же легко ты сделала вывод из одного эпизода жизни, — усмехнулся Стефан. — А ты не допускаешь, что это было всего лишь редакционное задание? — в глазах мужчины появились искорки смеха.

— Разве? — я замялась, помедлив.

Теперь, имея новую информацию, можно было выстроить логическую цепочку.

До знаменательного дня съемок я не знала Лема. О нем вскользь мне рассказал кто-то из работников, сделав двойственный намек на его ориентацию, а дальше я додумала сама. Никакого видео с его участием я не видела. Либо его не было, либо оно не попадалось мне на глаза.

— Допустим, это так, — согласилась после минуты раздумья. — И что это меняет? — спросила с вызовом.

— Многое. Ты не находишь?

Внезапно Лем протянул руку и … привлек к себе, заключив в кольцо своих рук. Я оказалась стоящей между разведенных ног мужчины, полностью в его власти и даже пикнуть не успела, столь неожиданным было движение. Стефан уткнулся лицом между плечом и шеей, глубоко вздохнул.

— Как же хорошо ты пахнешь, — прошептал он, а по моему телу прошлась предательская дрожь, вызвав томление внизу живота.

И я соскучилась. Вот только боялась признаться.

— Что ты делаешь? — тихо охнула, не в состоянии даже выставить вперед руки.

Они оказались зажаты между нашими телами.

— Хочу тебя. Давно, — и меня еще сильнее привлекли к себе так, что не вздохнуть.

— Ты в своем уме? — настороженно спросила, чувствуя как руки Стефана начинают блуждать по моему телу. И ладно бы они просто блуждали, она вызывали во мне сладостное волнение, совершенно недвусмысленное, распаляющее тело и терзающее душу.

— Более чем, — произнес Лем и мою шею ожог страстный поцелуй. У меня от удивления округлились глаза. Я не понимала что происходит.

Я хотела этого, но понимала, что подобное поведение не нормально. А всему виной прошлое. и мое поведение.

— Стефан, зачем ты это делаешь? — мое тело начало предательски возбуждаться, я же из последних сил сопротивлялась страстному зову, исходящему от мужчины.

Но и отстраняться не желала. Мне было настолько комфортно в объятиях Лема, что хотелось продлить этот миг близости.

— Неужели не понятно? Я тебя возбуждаю, — наконец, лицо Стефана оказалось перед моим.

— Ты хочешь меня наказать? — с болью в голосе спросила у него. Мне было страшно представить, что стоит только на миг допустить влечение к мужчине и я растаю, растекусь медовой лужицей у ног Стефана. Я уже была почти на грани. Такие ласковые и в тоже время крепкие объятья, родной до безумия запах, опытные руки, знающие чего они хотят и как доставить наслаждение. Все это вызывало во мне желание довериться мужчине. Принять за правду происходящее. Но я до последнего не могла в нее поверить. Не могла. Никак.

Меня столько раз в жизни обижали. Я столько раз обжигалась. И теперь дула на воду, боясь принять происходящее.

— Это розыгрыш? Да? Ты специально так со мной ведешь? — я не верила в искренность чувств.

— Как так? — выдохнул мне в губы Стефан. Его дыхание дразнило меня.

Притягивало к себе, словно магнитом. Мне хотелось ощутить его уста на своих, маячивших в паре миллиметров от моих. Я чувствовала в губах зуд, который можно было утолить только одним способом. Но Лем медлил, продолжая испытывать мое терпение.

— Приблизить к себе, чтобы сделать потом больно. Намеренно, — прошептала, вглядываясь в глаза и при этом стараясь запомнить его прикосновения, его нежность, его ласку.

Сильная рука мужчины ухватила меня за ягодицу. Сжала, вызвав сладостную истому внизу живота. Стефан настолько близко притянул меня к себе, что я ощутила его возбуждение, даже через несколько слоев одежды. Мне до безумия хотелось потереться о мужчину, будто я кошка, выпрашивающая ласки. Лишь усилием воли сдерживала от сумасшедших порывов.

— Так ты признаешь, что намеренно обидела меня, указав на дверь своей жизни?

— Стефан чуть отодвинулся, продолжая не выпускать из своих рук. — Только не лги мне, Ирма.

Боже мой, как же мне хотелось ему все рассказать. Обо всем. Об Аве. О себе. О своем обещании никогда и никому ничего не прощать.

Я была монстром. Жутким и ужасным. Сметающим все на своем пути. И я растоптала, убила чувства между нами.

— Если я скажу — да, это что-либо изменит? — с надеждой спросила у Стефана. Я не хотела верить в прощение, но я мечтала о том. Жить без веры невозможно. Жить без надежды нереально.

— Нет, — резко ответил Лем, чем причинил мне почти физическую боль. — Но ты бы могла вымолить у меня прощение. И я может быть подумал прощать тебя или нет, — послышалась легкая издевка в голосе. А может быть я ее перепутала с горечью?

Скорее всего нет.

— А мне разве нужно твое прощение? — насмешливо спросила у него, чувствуя, как внутри растекается холод.

— А разве нет? — вопросом на вопрос парировал Стефан.

— Больно надо, — усмехнулась, стараясь не показать каково мне на самом деле.

— А вот это мы сейчас и проверим, — хрипло произнес мужчина, прежде чем впиться мне в губы.

Это было равносильно удару молнии, огненному вихрю затянувшему меня в центр воронки, вспышке сверхновой на небосводе. Именно так можно было охарактеризовать то, что я ощутила после прикосновения губ Стефана. В этот раз в его поцелуе не было ласки, не было нежности, а лишь дикое желание показать кто хозяин положения, а кто проситель.

От столь грубого проявления похоти я возмутилась, хоть и ощутила встречное желание. Стефан не позволил мне отстраниться по первому требованию, а все последующие попытки прервать поцелуй не увенчались успехом. Губы Лема впились в мои и не отпускали ни на мгновение. Принуждение всколыхнула внутри меня волну неприятия и сопротивления. Давно меня никто не заставлял делать что-то помимо воли. Я не могла это оставить просто так. В порыве гнева, подступившего под самое горло, цапнула мужчину за губу, желая причинить боль, такую, какую он причинил мне своими словами.

Это возымело эффект. Со стоном Стефан разомкнул поцелуй, по его подбородку потекла тонкая струйка крови. Я с удовлетворением смотрела на нее, осознавая, что сполна отомстила.

Лем поднял руку, проведя ладонью по губам. После чего взглянул на то, что отер ладонью.

— Вот ты как, — бросил на меня злой взгляд. А в следующую секунду отер руку о мою белую блузку, оставив кровавый мазок на груди. Я с удивлением проследила за жестом Стефана.

Моя рука сама собой взметнулась вверх и обрушилась на щеку Лема с оглушительным треском.

— Ах, ты, сучка, — воскликнул он, проводя прием и заламывая руку мне за спину. А после и вовсе развернул меня таким образом, что я оказалась стоящей напротив стола, а Стефан за мной.

— Любишь грязные удовольствия? Что ж, ты их получишь, — выдохнул Лем.

Я выпустила из руки плащ, желая освободиться, но мне пришлось ею упереться в стол, чтобы не упасть вперед лицом. Это Стефан навалился на меня.

— Отпусти меня. Закричу, — прошипела, словно рассерженная кошка, чувствуя, как сзади по шее прошлись жаркие губы Лема, вызывая толпу неконтролируемых мурашек, разбегающихся по телу.

Твердая плоть Стефана упиралась мне в ягодицы, вызывая животную истому внизу живота. Мне одновременно хотелось освободиться и в тоже время оставаться в плену рук, внезапно ставших родными.

— Отпущу после того как закричишь от удовольствия. Ты же хочешь меня. Я же вижу. Признайся. Хотя бы ради себя, — выдохнул Стефан мне на ухо, расстегивая рукой пиджак, а следом за ним и блузу.

Я боролась сама с собой. Я не переносила насилие в любом виде, но и сказать, что при желании не смогла бы освободиться тоже не могла, прекрасно отдавая себе отчет в том, что я позволяла Лему верховодить. Хоть и пыталась этому помешать.

Рука Стефана накрыла грудь, сжав поверх кружевного белья. Меня пронзила огненная стрела, вызвав жаркое томление внизу живота.

— Не хочу. Ты мне противен, — выдавила из себя, хотя млела от удовольствия, чувствуя запах мужчины, его желание, его нетерпение, витавшее в воздухе.

— А это мы сейчас проверим, — Стефан перестал терзать мою грудь, отчего я почувствовала себя покинутой. Его рука прошлась вдоль бока, повторяя контур тела, опустилась до самого края юбки, чтобы в следующий миг ее задрать настолько, чтобы можно было проникнуть под подол.

Под костюм я надела кружевные чулки. И именно это позволило Стефану скользнуть под тонкое кружево трусиков, просто отведя его в сторону. Я и без проверки Лема знала, что он там обнаружит. Я его хотела тем первобытным желанием, которое свойственно самкам в присутствии более сильных особей своего вида. Сегодня Стефан был не похож на себя. Всегда ласковый, обходительный, нежный, превратился в агрессивного, настойчивого и грубого мужчину. И этот контраст еще больше сводил меня с ума. Я одновременно хотела избавиться от власти Лема, а с другой стороны подчиниться, ощутив его силу и мощь. Два желания, которые противоречили друг другу.

— Себе лучше руку засунь в трусы, — грязно выругалась, млея от сладко-грубого проникновения пальцев в святая святых каждой женщины.

— Я не ошибся. Ты хочешь меня. Только и ждешь, когда заставлю тебя кричать.

Мужчина пошевелил пальцами, вызвав волну желания, пронзившего меня насквозь. Слова возмущения, готовые сорваться с губ, канули в Лету, а вместо них выскользнул стон наслаждения.

— Да. Вот так. Кричи громче, — на ухо прошептал мне Стефан, продолжая ласкать розовые створки, приближая с каждым движением к рубежу, за которым маячило наслаждение. И когда до него оставалось всего несколько мгновений, Лем прервал свое занятие, перестав ласкать. Его рука покинула мои глубины, оставив не удовлетворенной.

Я чуть ли не взвыла от боли разочарования.

Попыталась развернуться, чтобы высказать все что я думаю по поводу одного наглого типа, воспользовавшегося слабостью тела женщины, которая от него без ума.

— Ты, сволочь! — произнесла вслух, выражая свое недовольство.

— Стой, как стоишь, — приказал Стефан, заставляя сильнее пригнуться к столу.

Звук расстегиваемой пряжки ремня известил, что не все кончено. А в следующий миг моя юбка была задрана до пояса, а по оголенным ягодицам прошелся холодный ветерок.

Достаточно было отвести полоску кружева в сторону, чтобы мужская плоть нашла вход в мое лоно. Я ждала этого момента, но все равно охнула от наполненности, которую ощутила буквально сразу же. Стефан не церемонился. Я застонала, не контролируя себя.

— Тебе больно?

— Да, — выдохнула.

— И мне было больно., - он не договорил от чего именно, работая тазом с одним лишь намерением — наказать.

Боль. Страсть. Нежность. Наслаждение. Все смешалось воедино. Меня наказывали грубо, безжалостно, но в то же время с каким-то трепетом и внутренним сожалением.

Яркая вспышка удовольствия вытеснила все неприятные моменты, затмив собой мысль, что меня просто используют.

Почти следом за мной Лема накрыло освобождение. Я ощутила сокращения внутри собственного тела.

Мужчина тут же вышел из меня, как будто боялся быть лишний миг соединенным со мной.

— Полегчало? — спросила, выпрямляясь, но не поворачиваясь лицом к Стефану. В процессе соития мужчина освободил меняя, дав свободу.

— Пока нет. Но раз через десять станет точно легче.

Я резко повернулась, не веря своим ушам, желая убедиться, что мне не ничего не кажется.

Встретила взгляд Стефана полный боли, страсти и. чего-то еще. Мужчина не сводил с меня глаз, в то время как заправлялся. А когда закончил, то обошел стол по кругу и уселся в свое кресло, приняв скучающую позу.

— Напомни, зачем ты пришла? — голосом светского денди поинтересовался он.

Пренебрежение в голосе неприятно резануло.

— Явно не за тем чтобы потрахаться на скорую руку, — парировала в ответ, стараясь незаметно оправить юбку. Предательская влага между ног напоминала о том, что произошло минуту назад.

— Правда? А я думал ты со всеми этим делом занимаешься. Или тебе обязательно нужна футбольная команда, чтобы получить максимальное удовольствие? — голос Стефана сочился ядом.

— Откуда ты.? — воскликнула не в силах сдержать эмоции.

— От верблюда.

— Тогда о чем мы говорим? — я сразу же потухла, понимая мне ничего не светит.

Надежда, вспыхнувшая яркой звездой, погасла.

Он знал.

— Зачем? Скажи! Зачем? Я не понимаю, — вскричал мужчина, гневно ударив по столу кулаком. Я вздрогнула от неожиданности.

— Мой ответ что-то изменит? — еле слышно спросила.

— Нет. То есть, да, — тяжесть совершенного проступка давила на плечи.

Я только собралась открыть рот, чтобы попытаться донести свою правду, как в дверь постучали и буквально через миг заглянули.

— Стефан, к нам тут делегация пожаловала. Что делать? — в дверях стоял незнакомый мужчина, косясь одним глазом на меня, а другим на Лема. Отчего-то я была уверена, что он слышал звуки, доносящиеся из комнаты некоторое время назад.

— Отправь их в переговорную, — рыкнул Лем, — я скоро буду.

— Но, — начал протестовать журналист, — их много и они требуют твоего внимания.

— Я сказал, отправь их в переговорную, — заорал Стефан на своего подчиненного.

— Мы же договаривались. Полгода списывались. Они …

Я не стала ждать продолжения перепалки. Не хватало, чтобы мое присутствие нарушило планы Стефана.

— Скажи им., - начал Лем.

— Я пойду, — перебила, принявшись пятиться в сторону двери.

— Ирма, подожди! — Стефан вскочил вслед за мной. Я же развернулась и со всех ног бросилась прочь. Где-то посередине коридора услышала доносящееся во след улюлюкание.

Кто-то не смог сдержать своих эмоций.

Плевать.

Пусть лучше подрочат. Придурки.

Лишь в лифте я смогла отдышаться.

* * *

— Ну, что? Выяснила по поводу статьи? — спросила у меня Рина.

— Выяснила, — ответила односложно.

— Они будут публиковать опровержение? — Рина сидела напротив меня в кафе, куда мы пошли пообедать.

Я заказала себе латте, в то время как подруга пиццу и стакан томатного сока.

— Нет.

— Значит, придется идти в суд, — подытожила Рина, отправляя в рот кусочек пиццы с кружочком маслины. — Жаль. А я так надеялась, что они окажутся умнее.

— Не придется. Я не буду подавать в суд, — отпила глоток сладкого напитка.

Блаженно зажмурилась от удовольствия.

— Почему? — искренне удивилась подруга.

— Не хочу.

— Ну, и зря. С них такие бабки можно было сдернуть, а ты … Давай я возьмусь за это дело. Не пожалеешь. Тебе ничего не надо будет делать, только бумаги подписать, — предложила она.

— Рина, ты меня не слышишь? Я. Не. Буду. Подавать. На. Журнал. В. Суд.

Молодая женщина подняла на меня удивленные глаза. Она даже жевать перестала, явно не ожидая от меня подобной экспрессии.

— Не хочешь, как хочешь. Я тебя не заставляю, — растерянно произнесла она. — Что-то ты последнее время какая-то дерганная. Ты давно была у психоаналитика? Тебе явно надо сходить на консультацию.

— Никуда мне не надо, — резко встала из-за стола. — И никуда я не пойду. Хватит копаться в моих мозгах, — рыкнула. — Я в офис.

Схватила свою сумочку и выбежала из кафе, под удивленные взгляды посетителей, вынужденных наблюдать мое представление.

Я почти летела по улице, понимая, что опять обидела дорогого мне человека.

Намеренно. Но ничего не могла с собой поделать. То и дело я срывалась по мелочам.

Меня все бесило. Раздражало. Иной раз до такой степени, что белый свет был не мил.

Я подозревала, что в один прекрасный день со мной может повториться болезнь, которую я перенесла по возвращению из родного города. Но даже это не пугало меня настолько, чтобы обратиться еще к кому-то чтобы рассказать о свой тайне. Почему-то мне казалось, что пока о моей любви к Стефану никто не знает, она останется чистой и не замутненной, как слеза. Но стоит только кому-то проболтаться, так сразу же она перестанет быть таковой.

Почти добежав до здания, в котором располагался офис фонда, я внезапно передумала идти на работу.

Не хотелось никого видеть. Вот совсем никого.

Я долго бродила по улицам.

Бездумно.

Бесцельно.

Не разбирая дороги.

Замерзла так, что напоминала себе скорее бездомную собаку, чем живого человека. На глаза попался огромный торговый центр, чьи двери гостеприимно разъехались передо мной. Я поднялась по эскалатору с намерением найти хоть какое-нибудь заведение, где я бы могла выпить чашку горячего чая. Кушать не хотелось. В последнее время я сильно похудела. Но не намеренно, а случайно, всякий раз забывая поесть или же не чувствовала аппетита во время еды. Когда с меня стали сваливаться любимые брюки, в голове прозвенел звоночек, что что-то идет не так.

Рина тоже неоднократно намекала на мою прогрессирующую худобу. Но я отмахивалась от всех. Не до них мне. Найти бы покой в душе. А его не было.

Одно радовало, Ава по словам Эльзы пошла на поправку. Она стала реагировать на врачей, пошла на контакт. Это безмерно меня радовало и было лучиком света в моей жизни. С Алисой дела обстояли сложнее. Она обвинила меня в уходе от проблем, в том, что бросила сестру, когда ей нужна. И если бы не уверения Эльзы, что пока не стоит беспокоить Аву, то я бы прилетела в город детства, чтобы выяснить с матерью все недоразумения. Мне так надоело выслушивать ее стоны по телефону.

Из-за затянувшейся депрессии я так и не нашла себе занятие по душе, разве что время от времени помогала в работе фонда, в котором вопрос стороннего спонсорства стоял по прежнему остро. Я пока отказывалась принять окончательное решение и пустить кого-то постороннего в жизнь своего детища. Недавно Рина мне сообщила, что есть очень хорошая кандидатура. Я с будущим спонсором не встречалась, не было настроения. Да и все организационные вопросы по фонду всегда решала она.

Найдя свободный столик, я расположилась в отрытом кафе. Мимо меня ходили люди, о чем-то переговаривались, куда-то спешили, чем-то были озабочены. Я со стороны наблюдала за суетой и прекрасно осознавала, что никому нет дела до моих душевных страданий и волнений. Никому я не нужна. Никто не позаботится обо мне до тех пор пока я сама не изъявлю желания что-то поменять в собственной жизни.

Не успела я подумать по этому поводу, как перед моими глазами начала разворачиваться премилая сцена. Молодой парень, что-то до этого эмоционально объяснявший сидящей рядом с ним девушке, вскочил из-за стола и. плюхнулся на одно колено. Тут же в его руках появилась бархатная коробочка, перевязанная розовой ленточкой. Этот подарок он с огромным благоговением протянул свой подруге. Девушка на миг оторопела. Но ненадолго. Двумя руками взяла коробочку, открыла ее, внутри оказалось тоненькое обручальное колечко, засверкавшее в свете ламп. Она примерила колечко на безымянный пальчик, которое оказалось ей очень велико и буквально спадало. Парень очень сильно стушевался, покраснел, разве что не начал заикаться, извиняясь. Тогда девушка заключила его в объятья и принялась целовать, не обращая куда попадают ее губы.

Все окружающие люди, видя эту сцену, зааплодировали, встав со своих мест, хотя до этого восторженно следили за развитием событий.

Слезы радости, выступившие на глазах у влюбленных, лишний раз доказали, что все недоразумения можно сгладить, если этого хотят двое.

На какой-то миг мне захотелось оказаться на месте той девочки, что получила колечко, но вот только, чтобы парнем, обнимающим меня, был Стефан. Я бы смотрела в зеленые глаза Лема и млела от нежности.

И тут я поняла, что хочу попытаться исправить все то, что натворила. И пусть у меня ничего не получится, но зато я буду знать, что попробовала. А иначе все оставшуюся жизнь буду гадать что бы могло быть, если все сложилось иначе.

Я решительно встала со стула, не забыв бросить деньги на стол за попробованный, но так и не выпитый чай. Пока решилась, надо делать.

По пути к выходу из торгового центра мой взгляд натолкнулся на винный магазинчик.

А почему бы и нет, решила я, заходя внутрь. Там я приобрела красное сухое вино, посчитав, что оно как нельзя лучше подойдет в качестве напитка примирения, ведь его цвет сходен с цветом крови, что течет в наших жилах.

Когда расплачивалась за покупку, подумала, что веду себя словно мужчина.

Осталось только купить конфеты и … букет цветов.

И тут же решала, что стоит делать первое, что пришло в голову. В конце концов, это сведет к шутке мое появление в офисе журнала. Я так и сделала. Нашла цветочный магазин, где купила огромный букет кроваво-красных роз. Не забыла забежать и за конфетами.

Неся все в руках, я чуть не упала из-за того, что толком не смотрела под ноги.

Возле торгового центра я сняла первое попавшееся такси, в которое и прыгнула даже не спросив, а свободен он или нет.

Оказавшись в тесном салоне, я отчетливо ощутила нежный запах, исходящий от цветов, что улучшило мое настроение до отметки «жизнь прекрасна».

— Вы, наверное, со свидания идете? — услышала я вопрос от усатого таксиста, поглядывающего в зеркало заднего обзора.

— Почему вы так решили? — спросила.

— Ну, как же? Цветы. Подарки. А еще вы светитесь вся изнутри.

Я не стала уточнять о том, что мое свидание еще не состоялось и это я таким образом собираюсь заглаживать вину. Я просто кивнула в ответ, надеясь, что все пройдет так, как я задумала. По крайней мере, мне этого очень хотелось.

— Бог любит троицу, — произнесла я, входя в здание, где располагался офис журнала, в котором работал Стефан.

Идя по гулкому коридору, я не знала на месте ли Лем, есть ли у него посетители.

Я лишь надеялась на удачу, заранее решив для себя, что если судьба ко мне благосклонна, то Стефан будет у себя в кабинете, а если нет, то тогда моя эскапада окажется единственной в своем роде.

Что я запомнила от матери (не к добру вспомнилась Алиса), так это то, что за мальчиками бегать не надо. Однако Стефан для меня был тем мальчиком, ради которого я должна была попытаться.

— Девушка, вам куда? — высунулся из-за двери молоденький парнишка. Неужели стажер? Или хорошо сохранившийся журналист?

— Я к начальнику, — не стала уточнять к какому именно.

Около двери Стефана я остановилась, чувствуя как гулко бьется сердце.

Буквально о ребра, словно собирается выскочить из груди. Я никогда так не волновалась даже в школе, даже видя отчима.

Промелькнула трусливая мысль постучать, и если за дверью никто не ответит, то развернуться и уйти. Но потом я подумала, что это слишком.

Створка двери поддалась на удивление тяжело. Или это я боялась переступить порог кабинета, а потому надумывала себе не существующее на самом деле. В любом случае, получилось так, что я налегла всем телом на полотно и оно со скрипом провернулось в петлях. И я по сути дела ввалилась прямиком в кабинет к Стефану.

Лема я заметила сразу же. Его силуэт прекрасно выделялся на фоне открытого окна. Мужчина дышал воздухом. И не спешил поворачиваться ко мне.

— Оставь документы на столе, — приказал он.

Я посчитала хорошим знаком, тот факт, что Стефан не видел как я вошла и сразу же не выгнал меня. Что позволяло мне пройти вглубь кабинета. И оказаться около стола, на который водрузила огромный букет и пакет с подарками. Бутылка глухо грюкнула.

Шелест бумаги, по всей видимости, привлек внимание Лема. Он начал медленно поворачиваться в мою сторону.

— Ты-ы-ы? — протянул мужчина.

Искренняя радость на миг отразилась на лице Стефана, но тут же была спрятана за маской показного равнодушия, стоило ему увидеть принесенное.

Однако такая необходимая мне эмоция была замечена и зафиксирована в сознании. Она придала мне силы и уверенность в том, что я поступаю правильно.

— Вот мимо проходила, думаю, дай зайду.

— А ты уверена, что мимо? Может быть шла не ко мне? — принялся допытываться Стефан. Почти ничего не выдавало его волнения, лишь взгляд, жадный, блуждающий, напряженный и … немного растерянный. Он словно ощупывал им. Я могла в каждый момент времени сказать куда смотрит Лем. Ибо то место обжигало.

— Если я скажу, что не мимо и к тебе, поверишь? — мой голос дрогнул.

— Судя по всему, ты идешь откуда-то. Цветы. Подарки из магазина. Кто этот счастливчик? — с подозрением спросил он, мрачнея.

— Это для тебя, — закусила губу, не зная как скрыть смущение. Не так-то просто разыгрывать непосредственность, когда решается судьба.

— Для меня? — Лем вскинул брови. Он усмехнулся, чуть мотнув головой в сторону.

— Ну, надо же. С каких это пор к мужчинам в гости ходят с цветами?

Он явно не понимал что я задумала.

— С тех самых пор, когда приходят, чтобы попросить прощения, — все же я это произнесла. На последней фразе сердце сорвалось в галоп и мне едва хватило воздуха, чтобы ее договорить.

— А тебе разве есть за что просить у меня прощения? Разве мы что-то друг другу должны? — лицо мужчины стало непроницаемым.

Да. Не такого допроса я ожидала. Видимо, Стефан решил провести меня по всем кругам Ада, чтобы в полной мере вкусить горечь раскаяния.

Я переступила с ноги на ногу, уперлась руками в стол, на миг вернувшись в прошлое, когда Лем наказывал меня страстью, затем унеслась в те мгновения, когда я прогоняла Стефана, говоря обидные слова.

Я должна это пройти. Должна. Даже если сегодня у меня ничего не получится — наступит завтра, когда я постараюсь забыть, вычеркнуть из памяти сегодняшнее самобичевание, которое от меня ждут. Как говорила всегда Рина — я сильная, я выдержу, я смогу.

— Я не знаю, что тебе известно о том инциденте с футбольной командой., — начала я, чувствуя как самолично снимаю с себя шкуру.

— Допустим, известно, — сухо произнес Стефан, на его лице заиграли желваки.

— Это все из-за моей сестры.

— Сестры? — переспросил Лем.

— Ее зовут Ава и эти муда. мужики и их подружки сыграли с ней дурную штуку, — я с трудом перевела дыхание, чувствуя, как к горлу подкатывается горький ком. — Она не смогла этого перенести и … в результате попала в психиатрическую клинику.

Но и там ей не дали покоя. И я ее чуть не потеряла. У меня одна сестра. Понимаешь?

Одна. Она моя сестра. Я должна была за нее отомстить. Они это заслужили. Они звери. С ними можно только теми же способами, как и они, — с каждым словом мой голос повышался, пока не перешел в крик.

Это душевное обнажение стало последней каплей моего терпения. Я не выдержала. Я сорвалась. Меня душили слезы. Жалость к сестре, к себе затопила мою сущность и я. я позорно разрыдалась, успев закрыть глаза руками. Я этого не хотела, видит Бог. Я считала себя не способной к сильным чувствам. Но это случилось.

Плотина прорвалась и затопила все на свете.

Слезы сочились через плотно сведенные пальцы. А я никак не могла успокоиться. Я даже сразу и не заметила, что рядом со мною кто-то оказался и привлек к себе, чтобы утешить. Мое горе, сдерживаемое длительное время, вырвалось наружу. Казалось, что под моими ногами разверзлась земля. Настолько мне было плохо.

— Ну, же, маленькая моя, не надо так. Ну, же, успокойся. Не реви. Не надо. Все уже позади. Не реви. Я сказал — не реви! У меня сердце разрывается от того, что я не могу помочь. Ирма, ну, успокойся. Прошу. Ну, пожалуйста. Да не реви же ты. Что это такое? Развела тут мокроту. Хватит уже. Ирма. Да, хватит. Да что же это такое, Ирма? — пощечина прозвучала звонко и совсем не больно.

От неожиданности я даже забыла что делала секунду назад. Мои глаза широко открылись от удивления.

— Ты! Ты! Ты за что меня ударил? — воскликнула, чувствуя, что начинаю включаться в реальность.

— Ирма, прости. Прости. Ну, хочешь ты ударишь меня? — обеспокоенно спросил Стефан, притягивая к себе.

— Хочу, — выдала, замахиваясь. Правда, сделать мне это не дали, перехватив руку.

— Давай ты это сделаешь в другой раз. А то мы точно подеремся.

И он был прав.

— Другого раза не будет, — произнесла упрямо, размазывая по щекам слезы.

Последние капли скатывались, щекоча.

— Будет. Будет. Непременно будет. Жизнь у нас долгая, — Стефан попытался притянуть меня к себе. Я же начала сопротивляться, чтобы не размыкать зрительный контакт. Чтобы понять что он испытывает ко мне.

— Чего ты на меня так смотришь? — у Стефана было непонятное выражение лица.

— У тебя глаза, как у панды. такие же … добрые, — Лем понял, что сказал совсем не то, что обычно говорят девушке в качестве слов утешения, но однако вовремя поправился. — Пойдем, я тебе покажу мой санузел.

Пришлось идти, чтобы убрать следы слез. Еще в бытность работы актрисой на порно канале я усвоила, что женщина должна выглядеть хорошо, даже когда это практически не реально сделать, чтобы удержать к себе внимание со стороны противоположного пола.

То, что Лем назвал санузлом, оказалось всего-навсего небольшим умывальником в переговорной. Правда, над ним висело зеркало. Стефан пояснил, что до него здесь была хозяйкой женщина. Она же и распорядилась его повесить. За что я ей была благодарна.

Приведя себя в порядок, я опять оказалась в кабинете Лема. Он вновь сидел в своем кресле, отвернутым в сторону стены. Мужчина забросил ногу на ногу, в задумчивости барабаня пальцами по колену.

— Я все, — обозначила свое присутствие.

Стефан развернулся в мою сторону.

— Ирма, я тут подумал, пока ты. наводила марафет, — начал он.

У меня все оборвалось внутри. Слова, произнесенные мужчиной мне совершенно не понравились. Значит, все было зря. Ну, что ж. Я попыталась.

Я схватила свою сумочку, лежащую на столе.

— Не трудись дальше объяснять. Я все поняла. Извини, что прервала тебя. Выпей за мое здоровье, — выпалила на одном дыхании, чувствуя, что еще немного и у меня разорвется сердце от переполняющих эмоций. Больно. Очень больно. Хотелось потереть то место, где оно билось часто и рвано.

Я почти уже открыла дверь, когда сильная рука не дала завершить маневр, впечатавшись в полотно чуть выше моей головы.

— Ты меня хоть когда-нибудь нормально выслушаешь или нет? — рявкнули над ухом.

— Слушать то, как ты будешь измываться надо мной? Нет, уж. Увольте. Я не мазохистка, — с болью в голосе ответила на реплику Стефана.

— Да кто тебе такое сказал, что я собираюсь над тобой измываться? — в удивлении воскликнул он.

— А что сейчас было? — повернулась спиной к двери.

— Я всего лишь хотел тебе сказать, что нам придется заново узнавать друг друга.

Ты же тоже многого обо мне не знаешь, — искренне произнес Стефан.

— Так ты. ты не хотел., - вновь зарождающаяся надежда поднимала голову.

— Что хотел, я тебе сказал, — твердо заявил он, взяв меня за плечи, а после и вовсе прижал к себе крепко-крепко так, что кости затрещали.

А мне вдруг стало так хорошо, так покойно в его объятьях.

— Я готова изучать тебя всю жизнь, — тихо прошептала в воротничок сорочки.

— Только не дари мне, пожалуйста, больше цветы. Все же я ни какая-то там девица, а как-никак мужчина, — Стефан приподнял мою голову за подбородок, прежде чем поцеловать.

Его губы были нежны и неторопливы, они как будто впервые знакомились с моими, поздоровавшись легким прикосновением, принялись медленно обхаживать, вовлекая в чувственный танец. Я не заметила как мои руки взметнулись к его плечам, прошлись по ним, прежде чем пальцы зарылись в волосах. До безумия, до ломоты в суставах хотелось быть ближе к Стефану. Я боялась, что это всего лишь сон, что сейчас я проснусь и очарование момента развеется, испарится в небытие. Язык Лема разомкнул мои губы, ворвавшись в рот, принявшись там осваивать территорию. Я же не спешила проявлять самодеятельность, предпочитая быть ведомой.

— Если мы сейчас не прекратим это безумие, то я за себя не отвечаю, — хриплым голосом произнес Стефан, со стоном оторвавшись от моих губ.

— А что нам мешает? — я не видела совершенно никаких преград для более близкого общения.

Во время съемок мне приходилось проделывать такие акробатические трюки, которые не каждой гимнастке под силу.

— Я не хочу впопыхах, — Стефан притянул мою голову к своему плечу. — Это не любовь, это просто совокупление.

От услышанного гулко забилось сердце.

Любовь. Он сказал — любовь.

Неужели это правда?

Робкая надежда проскользнула в израненную душу. Я боялась поверить своим ушам, а уже тем более переспросить, а не послышалось ли мне?

Тут же сама себе одернула, что не стоит обольщаться. Я все неправильно поняла.

Стефан говорил не о светлом, чистом чувстве, а всего лишь об акте близости тел. Но даже и после таких отрезвляющих мыслей я все равно продолжала надеяться на чудо.

* * *

— А куда мы поедем? — с интересом оглядывала салон автомобиля, мерно урчащего, словно сытый зверь. Светлая обивка радовала глаз, запах дорогой кожи приятно щекотал нос. Я даже не могла подумать, что Стефан водит автомобиль, а уж о том, что он является хозяином современного монстра у меня мысли не было.

Лем что-то читал в телефоне, вглядываясь в экран и хмуря брови. Он как будто не слышал меня.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила у мужчины.

— Нет. Все в порядке. Погода портится, — Стефан провел рукой по лицу, как будто отгонял дурные мысли. — Сейчас поедем, — он потянулся, чтобы завести автомобиль.

Я сидела вполоборота к нему, пытаясь разгадать что же именно я только что видела. Мне хотелось смахнуть серьезное выражение с лица мужчины, помочь ему избавиться от проблем. Но только будет ли это нормально влезать в его дела? Мир, возникший между нами, был очень хрупок и нежен, чтобы его подвергать серьезным испытаниям.

— А куда?

— Узнаешь, — Стефан, наконец, улыбнулся мне.

Было удивительно ехать с Лемом в одной машине. Ограниченное пространство салона создавало интимную обстановку, позволяя не только слышать дыхание Стефана, но и чувствовать его запах, подмечать мельчайшие жесты, следить за движениями. Именно в таких мелочах проявлялась суть мужчины, его внутренняя составляющая.

Внезапно на улице пошел дождь, гулко забарабанив по крыше автомобиля.

Дворники на стекле перестали справляться с разгульем стихии. Стена дождя, обрушившаяся на землю, позволила стать ближе друг другу. По крайне мере, мне так показалось.

Мы почти не разговаривали пока ехали. Слишком сложной оказалась обстановка на дороге. То и дело приходилось объезжать аварии, случившиеся из-за разгула стихии. Казалось, будто небо разверзлось над нами. Я с трудом сдерживала себя, чтобы не вцепиться в дверную ручку автомобиля. Настолько жуткое творилось за окнами машины. Ураганный ветер, внезапно налетевший на город, буквально с корнями выкорчевал дерево, шмякнувшееся на проезжую часть впереди по ходу движения машины. От страха я закричала, представив, что под раскидистым дубом могли оказаться мы.

— Сейчас объедем, — Стефан на миг притормозил, напряженно глядя в зеркало заднего вида, чтобы следом ехавший автомобиль не въехал ему в зад, а после свернул в проулок, объезжая опасный участок дороги.

Теперь мы петляли по узким улочкам города, внимательно следя за окружающей обстановкой. Порывы ветра все усиливались, так же как и хлещущий с неба дождь.

— Может быть где-нибудь переждем разгул стихии? — осторожно спросила, видя творящееся вокруг.

— Нельзя. Лучше двигаться, — Лем не отрывал взгляда от дороги. — Уже скоро приедем. Еще пару кварталов и мы будем на месте.

Я не стала спорить, ему виднее. И, действительно, буквально через десять минут, не встретив серьезных препятствий по пути, мы заезжали в подземный гараж одного из небоскребов.

«Неужели он здесь живет?» — пронеслось у меня в голове, пока мы петляли по паркингу.

— Ну, вот и приехали, — с некоторым облегчением сказал Стефан, глуша двигатель автомобиля. — Испугалась? — пытливо посмотрел нам меня.

— Ага, — никто не ожидал, что погода столь быстро испортится. — Под тем огромным деревом ведь могли оказаться и мы, — у меня до сих пор из головы не выходила увиденная картина.

— Может быть так и было. Пелена дождя заслонила все на свете. Наверное, нам надо было остановиться и помочь, — рассеянно произнес Лем. — Но я так боялся подвергнуть тебя еще большей опасности.

Признание мужчины для меня оказалось чудеснейшим комплиментом, от которого в сердце разлилось тепло. Надо же, он переживал за меня, думал, боялся навредить. За меня никто никогда не волновался, никто не пытался уберечь от возможной опасности.

— Ты видел что там творилось, если бы мы остановились, то создали бы еще большую проблему для движения транспорта. Но точно бы не помогли. У нас нет ни специального оборудования, ни необходимых навыков, — заверила Стефана, кладя свою руку на его, чтобы успокоить. — К счастью, дерево никого не придавило, — произнесла напоследок.

— Точно?

— Точно. Я смотрела очень внимательно.

— Хорошо, ты меня убедила, — Стефан накрыл мою руку своей. — Пойдем?!

Мы вышли из машины и отправились к лифту. Лем обнял меня, притянув к себе, чтобы поцеловать в щеку.

— Я, надеюсь, ты не боишься высоты? — почему-то спросил он. нажимая кнопку последнего этажа небоскреба.

— Пентхауз?! — с недоумением переспросила у Лема, переводя взгляд на него.

Он издал непонятный звук, подтверждающий мои слова. Казалось, будто ему было несколько неудобно.

Может быть это происки моего воображения и чрезмерной мнительности? Я в каждом жесте, каждом взгляде видела двойное дно. Хотя, все объяснялось гораздо проще — я до безумия боялась быть отвергнутой мужчиной. Этот страх подспудно сидел у меня под коркой головного мозга. Стефан дал мне надежду на счастье и я переживала, что это всего лишь плод моего больного воображения.

Подъем на вершину небоскреба, наверное, был быстр, но мне показалось, что он длился вечность. Лем выглядел каким-то собранным и. несколько отстраненным.

Это меня еще больше нервировало. Что ждало меня наверху? Я с одной стороны хотела узнать, а с другой страшилась.

Почему?

И сама не знала.

Ощущение того, что что-то должно произойти в ближайшее время подкрадывалось ко мне на мягких лапах, но при этом не скрывалось, не пряталось за углами, оно шло с открытым лицом.

Звук, извещающий о достижении заветной точки пути, показался мне схожим со звуком гонга.

Может быть я сама себя накручиваю? Все придумываю? Но тогда почему Стефан такой. такой задумчивый. Больше ничего в его взгляде я не смогла прочесть, хотя и пыталась на протяжении всей поездки.

Двери лифта разошлись в разные стороны, открывая моему взору широкий коридор, в дальней части которого виднелась красивая кованая дверь.

Сразу было понятно, что над ее созданием потрудился мастер своего дела.

Ручная работа притягивала взгляд, заставляя рассматривать картину, выкованную с филигранной точностью. Так удивительно было встретить среди мегаполиса подобное искусство.

Мы вышли из лифта и остановились, чтобы рассмотреть шедевр кузнечного мастерства. Просто одного взгляда на нее было недостаточно. Требовались минуты, чтобы оценить хитросплетения стальных полос, замысловатость завитков, витиеватость линий. С помощью металла кузнец смог нарисовать целую картину, входа в потусторонний мир. Я затруднялась даже сразу ответить что видела перед собой, то ли портал в новое измерение, то вход в совершенно иной мир. Фигуры, воссозданные мастером, причудливым образом переплетались с окружающими их предметами, перетекая из одного в другое. Это же каким надо обладать буйным воображением, чтобы создать нечто подобное. Но при этом человек, пожелавший себе такую дверь в дом, должен быть таким же чудиком, как и мастер, чтобы в полной мере оценить ее великолепие.

Отчего-то я сразу отмела мысли о том, что мы приехали в гости к Лему. Одного мимолетного взгляда на мужчину хватило, чтобы понять, что он вряд ли был хозяином жилья. Скорее решил меня удивить.

Почему я так решила — непонятно. Но надумав годное для себя объяснение смирилась и с ним и не стала задавать вопросов типа «это твой дом?» или «ты тут живешь?».

Ну не мог простой репортер, или даже пусть заместитель редактора, жить в апартаментах с баснословной стоимостью.

— Нравится? — подал голос Стефан, спустя несколько долгих минут любования.

— Очень. У мастера просто золотые руки, — оценила великолепную работу.

— Я как-нибудь свожу тебя на его выставку, — пообещал мне Лем, обнимая за талию и подталкивая в сторону двери.

Позволила себя сдвинуть с места, действительно, ощутив, что налюбовалась, желая узнать что же творится за дверью. Дело в том, что вряд ли за ней было что-то обыкновенное, совершенно обыденное. Наверняка, внутри пряталось что-то не менее удивительное и волшебное.

Мне подумалось, что Стефана оставили следить за квартирой, во время отъезда хозяев, оттого у него и имелся ключ от дома. Не найдя ничего такого, чем бы можно было меня удивить после моей выходки, Лем решил поразить женское сердце вот таким замысловатым способом. Конечно, билеты в театр или в галерею сиюминутно достать сложно, а привести в чужой дом, за котором следишь, дешево и сердито. Речь не о стоимости жилья в центре города, а о жесте Стефана.

— Хорошо, — с запозданием ответила я, видя как Лем прячет в карман магнитную карточку, с помощью которой и открывалась волшебная дверь. Проходя внутрь темного коридора, я загадала, что это мой Рубикон в новую жизнь. Мысль была мимолетна, но мне очень понравилась.

Яркий свет, зажегшийся сразу после того, как вошли, на миг ослепил меня, ударив по глазам, отчего я утратила возможность ориентироваться в пространстве.

— Ой, прости! Прости! Прости! — воскликнул Стефан. — Перепутал тумблеры, отключая сигнализацию, — пояснения мужчины еще больше убедили меня в том, что это чужая квартира, и мы сюда пришли на экскурсию.

«Ничего страшного», — успокоила я себя, — «кто-то хвалится, выдавая чужое за свое, а Стефан, по крайней мере, ничего подобного не сделал, просто решил поразить девушку роскошью».

То, что внутри квартиры не менее круто, чем при входе, подтвердилось сразу же, как только вокруг зажглось уютное освещение. Мягкий свет лился из под потолка, добавляя теплоты в окружающее пространство. Мы попали в огромную гостиную, окна которой были плотно закрыты жалюзи, потому-то внутри и было темно.

Я попала в подводный мир. По стенам, потолку и полу плавали диковинные рыбы, под ногами колебались водоросли, из гротов выглядывали замершие ракообразные.

— Ничего себе! — воскликнула, пораженная в самое сердце.

Мало того, что вокруг меня была поразительная картина, ничем не отличающаяся от настоящей, если бы я находилась в прозрачном кубе, так еще она жила своей жизнью.

— Как такое возможно? — я крутила головой из стороны в сторону, поражаясь фантастическому миру, окружающему меня со всех сторон.

— Секрет фирмы, — усмехнулся Стефан. А потом добавил. — На самом деле вся фишка в системе проекторов, способных создать все что угодно. — Что ты хочешь увидеть?

— Космос, — произнесла, пораженная в самое сердце.

— Будет тебе космос, — было ответом.

Яркая вспышка вновь на миг ослепила. А когда я пришла в себя, то передо мной разверзлась бездна, с миллиардами огоньков, то и дело вспыхивающих то тут, то там. Стоило мне перевести взгляд в сторону, то я заметила кольцо Сатурна, медленно вращающееся вокруг планеты, а с другой стороны краснел Марс, пугая своей мощью и таинственностью.

— Ничего себе, — выдохнула, крутясь, словно юла на одном месте. — А лес? Лес можно? — спросила, когда налюбовалась вдоволь бесконечными просторами Вселенной.

И опять я была дезориентирована, но именно это позволяло спустя мгновения ощутить себя находящейся в настоящем сосновом лесу, сквозь кроны высоких деревьев светило яркое солнце, казалось, будто солнечный зайчик собирался залезть мне за шиворот.

— Красотииииища, — пропела, смеясь, словно маленькая девочка от переполняющего меня счастья. Мало того, что я была в лесу, к виду добавился ненавязчивый музыкальный фон, стрекот цикад, шелест ветра, пение птиц, которое нарастало до определенного момента. Еще бы услышать запах хвои и тогда бы имитация была полной. Можно было бы даже спутать где я нахожусь.

— Стефан, это просто чудо! — воскликнула, вдоволь налюбовавшись красотами.

— Можно перейти в реальность? — насмешливо спросил он.

— Хорошего понемногу, — решила, желая узнать как на самом деле выглядит квартира.

Свет погас, все окутала темнота, а потом медленно началось зажигаться космическое освещение под потолком. Совершенно не возможно было установить откуда оно исходит.

— Разочарована? — сразу же поинтересовался Стефан, когда вокруг нас оказалось белоснежное пространство, с такого же цвета мебелью и предметами. — Но без этого невозможно добиться всего того эффекта, который ты видела.

Мужчина как будто извинялся за безликость пространства, вызванного огромным количеством белого цвета.

— Да ты что? — воскликнула я. — Это же, наоборот, чудно. Когда все надоест, если, конечно, надоест, то можно просто оказаться в стерильной белизне. Как же повезло хозяину квартиры, что он может видеть все это великолепие каждый день.

Стефан с удивлением взглянул на меня, но ничего не сказал. Я же продолжала смотреть по сторонам, окруженная современной мебелью грамотно расставленной по углам.

— Да, — как-то безлико произнес Лем. — Выпить хочешь?

— Если только самую малость, — я подошла поближе к креслу, стоящему недалеко от меня и провела рукой по кожаной обивке. Приятно. Натуральный материал чуть нагрелся от моих пальцев.

Стефан подошел к бару, расположенному в одном углу, открыл один из шкафчиков, достав оттуда пару бокалов и графин. После чего налил на донышко янтарную жидкость, протянул один из бокалов мне.

— А хозяин ругаться не будет, что ты распоряжаешься его коньяком? — спросила я, после того, как ощутила на языке богатый букет напитка. Сомневаться в его элитности не стоило.

— Нет, — рассмеялся Лем. — Он только одобрит мое желание угостить красивую девушку.

На душе заметно стало легче. Если Стефану нечего опасаться, то тогда и мне хорошо, где бы мы не находились.

Подошла к мужчине, с жадностью наблюдавшего за мной, но при этом не делавшего никаких телодвижений в мою сторону. Подумала, что Лем, поразивший в самое сердце, достоин похвалы и поощрения за чудесные эмоции, которые я испытала от разглядывания прекрасного. Сейчас Стефан чем-то напоминал хищника, затаившегося в засаде и наблюдавшего за мной оттуда. С чего я это выдумала мне было не понятно. Впрочем, я даже не стремилась ничего объяснять. Хватало собственного воображения.

Отставив в сторону бокал, обвила руками шею Лема, опершегося о стол и изучавшего меня очень внимательно.

— Я думаю, что ты меня привел сюда не для того, чтобы пить коньяк в тишине, — начала, приблизившись вплотную к его лицу.

— Ты правильно поняла, — Стефан отставил свой бокал так же как и я, и обнял обеими руками, разместив свои ладони на моих ягодицах.

— Так почему ты медлишь? Или ждешь от меня действий? — спросила игриво, поцеловав в уголок губ.

— Хочу узнать как ты выглядишь в естественных условиях, — а вот это было очень похоже на правду. Не покидала мысль, что Стефан изучает меня, позволяя вести себя так, как я желаю.

Противоречивость мужчины иной раз поражала меня в самое сердце. Он был настолько разный, что я затруднялась сказать какой он на самом деле. В каждую из наших встреч он открывался мне совершенно с другой стороны. И я бы не сказала, что меня это напрягало, скорее удивляло. Но именно это заставляло чувствовать к нему необъяснимую тягу, как будто я была с ним знакома долгое время. Стефану зачастую удавалось предвосхитить ситуацию, в которой мы находились, и выбрать манеру поведения соразмерно ей. Вот и сейчас он замер, не предпринимая никаких действий, ожидая их от меня, словно в продолжение моей инициативы, имевшей свое начало в его кабинете.

— А может быть мы займемся изучением совершенно другого рода? — спросила, потершись животом о чресла мужчины. Не надо было быть ясновидящей, чтобы ощутить его желание. Я так соскучилась по прикосновениям Стефана, что готова была сделать все самостоятельно, тем более имея огромный опыт за плечами. Но в то же время я помнила нашу встречу в гостинице, когда Лем не позволил мне профессионально сделать ему приятное, и сейчас я волновалась, что вновь могу навредить, испортив момент.

«Будь собой!» — внезапно вспомнила его же слова.

— Предлагаю для этого пройти в спальню, — вдруг хрипло произнес он.

— Хорошая идея, — подарила поцелуй в губы.

Стефан вдруг подхватил меня на руки, когда я этого совершенно не ожидала.

— Что ты делаешь? — взвизгнула, прижимаясь всем телом к мужчине, чтобы облегчить ему ношу.

Буквально в несколько шагов Стефан преодолел пространство до двери, которая почти сливалась со стеной. Умудрился открыть ее каким-то образом, при этом не снимая меня с рук. Мы оказались в еще одной темной комнате.

— Сейчас я включу свет, — предупредил он.

— Нет. Не надо. Так даже интереснее, — ответила, ощущая дрожь предвкушения.

— Правда?! — меня медленно спустили с рук.

Я проехалась грудью по груди Стефана, чувствуя его сердцебиение, слыша его запах. Окружающая темнота заставила острее воспринимать все что происходило со мной. И это еще больше заводило. Хотелось какого-то безумия. Драйва.

Сумасшествия.

— Что ты хочешь? Скажи! — попросила, зная, что готова ради Стефана на любое безумство.

— Подари мне себя настоящую, — услышала в ответ.

Какая я? Что во мне от меня?

Лем задал такую сложную задачу, которую я даже не знала с ходу как решить.

— Я уже забыла какая есть на самом деле. Меня столько раз обижали. Я столько раз ломалась, собирая себя из ничего, что не могу даже вспомнить что осталось моего, а что воскресло из пепла, — выдохнула в губы Стефану. — Я стану воском в твоих руках. Лепи из меня что тебе угодно, — внезапно произнесла, веря в то, что говорю.

Мне на самом деле хотелось стать тем, кто будет соответствовать всем потребностям мужчины. Я была готова позволить ему делать со мной все что он пожелает. Мне казалось, что в этом выражается максимум моего доверия.

— Ну, уж нет. Мне не нужна податливая глина. Я не желаю быть кукловодом и хозяином марионетки. Что всегда меня привлекало в тебе, так это непокорный блеск в твоих глазах, вызов бросаемый всем и каждому, желание бороться до последнего, твоя сила, — Стефан не забывал оглаживать мои бока, ласкать ягодицы и целовать.

Губы. Шею. Плечи.

— Ты меня знаешь всего-то ничего. Откуда тебе известно о моей непокорности? — хмыкнула в ответ, возвращая жаркие поцелуи, сделанные под покровом темноты.

— Хм, — услышала смешок.

Ловкие руки Стефана принялись избавлять меня от одежды. Было что-то безумно возбуждающее в отсутствии света. Я так привыкла делать «это» под яркими софитами, что забыла каково это бывает в темноте, когда из-за отсутствия зрительного восприятия, включается воображение, когда можно «видеть» кончиками пальцев, обрисовывая контуры лица, форму ушей, изгиб бровей. Для других любовь в темноте это обычное состояние, для меня же это событие, схожее по частоте с появление кометы на орбите Земли.

— Слышишь как бьется мое сердце? — внезапно спросил у меня Стефан, когда я расстегнула пуговицы на рубашке.

Я прильнула к груди, не забыв предварительно поцеловать это место, проведя влажную дорожку по коже.

— Да, — приложила ухо так, что стало отчетливо слышен стук.

— Оно бьется для тебя.

И в этот момент я верила ему, хотя давно уже не была глупой и наивной девочкой. Я чувствовала правду в его словах. Он не красовался, не лукавил, не придумывал, что произвести на меня впечатление. Он верил тому, что говорил. Это я прекрасно слышала своим сердце. И это было прекрасно. Я желала отдать ему себя полностью, взамен. Подарить свои внутренний мир, раскрыв до основания, до донышка.

Последний клочок одежды в виде шелковых трусиков соскользнул с меня. И я впервые ощутила свою наготу перед мужчиной, потому как вместе с упавшей тряпицей пообещала себе, что обязательно буду честна со Стефаном до конца. Я найду в себе силы приоткрыть завесу тайну, которая долгие годы разъедала меня изнутри, потому как если я этого не сделаю, то не прощу себе.

Меня нежно увлекли в сторону. Краем голени я ощутила как уперлась во что-то мягкое.

— Не бойся, тут у меня кровать.

— С тобой я не боюсь ничего.

— Мне приятно это слышать, моя дорогая, — Стефан умело опрокинул меня на ложе. Я даже толком не успела испугаться на миг оказавшись в невесомости от неожиданности.

Стефан мягко опустился на меня, позволив ощутить его кожей, в тех местах где мы соприкасались. Лем удерживал себя на руках, чтобы мне не было так тяжело.

Губы мужчины заскользили, начиная от виска, прошлись по краю волос, затронули скулу, черкнули подбородок. Я же млела от удовольствия, чувствуя как за губами по коже разбегаются сотни искорок. Я невольно откинула голову назад, позволяя Стефану приникнуть к шее. У меня, как у собаки, место под подбородком было крайне чувствительно к ласке, только об этом мало кто знал. А я не стремилась посвящать в это мужчин, с которыми у меня был деловой контакт. Сыграть страсть я могла и не чувствуя настоящего возбуждения. Вот только со Стефаном было все иначе, мне не требовалось играть, я и без того ощущала себя желанной, а потому и возбужденной.

На каком из энергетических уровней передается информация, из которой можно узнать, прочувствовать как относится человек? Об этом мне не было известно, зато я прекрасно ощущала результат. Я всеми фибрами души ловила эмоции, исходящие от мужчины. Его страсть. Его нетерпение. Его стремление быть ближе ко мне.

Влажная дорожка из поцелуев пролегла от подбородка по шее, груди, между пышными холмиками, сжимаемые сильными руками. Я металась в объятьях Стефана, то и дело запуская пальцы в его волосы, скользя руками по плечам мужчины, его рукам, спине. Развитая мускулатура играла под подушечками пальцев, вызывая желание провести по стальным мышцам коготками. Нравится ли ему? Я должна была выяснить.

Когда губы Стефана заскользили по животу, а его язык очертил круг вокруг моего пупка, стало ясно, что на этом мужчина не остановится, продолжив исследование тела. Его голова, оказавшаяся меж моих разведенных бедер, склонилась к сосредоточению женственности, а губы прошлись по лепесткам плоти, изнемогающим от возбуждения. Ласка, последующая спустя мгновение, была изысканна и нежна, пробуждая неведомую по своей силе страсть и мощнейшее желание, удовлетворить которое мог только Стефан.

Каждое движение языка приближало меня к точке взрыва, я стремилась к ней и одновременно желала отстрочить сладостный момент разрядки. Стефан как будто услышал меня, сделав выбор. Он остановился за пару мгновения, до полного восхождения на вершину. Я не смогла сдержать стона разочарования и практически была готова самостоятельно завершить начатое.

— Тихо, девочка моя. Тихо. Потерпи, — прошептал Стефан, забрасывая мои ноги себе на плечи.

А в следующий миг я ощутила, как твердая плоть заполняет мою до основания, одним скользящим движением, вызывая острую волну наслаждения, растекшуюся по телу цепочкой ярких вспышек, подобным разрядам молнии. Мое тело инстинктивно выгнулось дугой от переполняющих эмоций.

— Да. Так. Именно так, моя девочка, — Стефан несколько мгновений дал пережить мне потрясающий по силе оргазм, прежде чем начать двигаться то плавно и размеренно, то быстро и рвано. Постоянно меняя ритм, она заставил мое тело, даже пережив взрыв страсти, еще раз подойти к обрыву, за которым должна последовать еще одна разрядка.

Однако Стефан не дал мне познать радость удовольствия, заставив развернуться и стать на четвереньки, чтобы вновь проникнуть в мое лоно, после достижения желаемой позы. И вновь я не попала в конечную точку маршрута, потому как мужчина заставил меня оседлать его чресла. Смена поз, восхождение почти до вершины наслаждения и … очередное отступление, превратило мои нервы в натянутую струну, тронь и зазвенит. Но Стефан столь мастерски вел меня по извилистому пути удовольствия, что я чуть ли не пищала от изысканной пытки, одновременно желая получить разрядку и мечтая ее отсрочить еще на некоторое время. Благо выносливости мне было не занимать. Впрочем, как и мужчине, терзавшему меня наслаждением.

Сколько прошло времени от начало нашего любовно танца, неизвестно.

Секунды складывались в минуты, а те в свою очередь в десятки.

Я не знаю насколько еще бы хватило Стефана, но в какой-то миг он хрипло спросил у меня:

— Ты не устала? — продолжая двигать тазом.

— Вовсе нет, но хотела бы закончить начатое, — выдохнула в лицо мужчине.

И в этот миг Стефан чуть умерил свой напор, именно его оказалось достаточно, чтобы освободить сжатую пружину удовольствия, копившегося на протяжении всего акта любви. Лавина чувств, обрушившаяся на меня, взорвалась с оглушительным треском, высвобождая небывалое наслаждение, судорогой прокатившееся по телу.

От избытка чувств я закричала, дико, громко, надсадно. Никогда ничего подобного со мною не случалось. Я была хорошая актриса и знала как надо себя вести в той или иной ситуации, но в этот момент я не играли ни капли. Все шло из моего сердца.

Стефан как будто ждал, когда я смогу завершить свое восхождение и, не медля ни секунды, позволил своему телу получить разрядку, излившись в мои глубины, содрогнувшись от удовольствия.

Его рык победителя огласил об окончании этапа.

Мое тело обмякло. Внутри меня то и дело пробегали судороги, как свидетельство только что пережитого. Стефан рухнул словно подкошенный, рядом со мной, глубоко дыша, словно пробежал несколько километров по пересеченной местности. Впрочем, его нагрузка была не меньшей, чем при беге.

— Ух, вот это гонка, — выдала, пораженная темпераментности и выносливости Стефана.

И я не лукавила, уж мне то было с чем сравнивать.

— Я смог тебя удовлетворить? — в голосе Стефана послышалась неприкрытая улыбка.

— Не то слово. Поверь моему опыту — ты просто мастер секса восьмидесятого уровня, — пошутила, прижимаясь к мужчине, все еще жадно хватающего воздух.

У меня закралась крамольная мысль, что только что Стефан доказал свою состоятельность как мужчина, сумев переиграть всех моих партнеров вместе взятых.

Теперь любой из них мерк перед сиянием мастерства Лема, сумевшего сделать нечто немыслимое — разбудить во мне настоящую меня.

Я доверчиво положила голову на согнутую руку Лема, чувствуя, как меня окутывает блаженная нега. После пережитого, мне не хотелось двигаться, говорить, даже дышать хотелось и то с замедлением. Эмоциональный откат от удовольствия обездвижел тело. Хотелось только одного — спать. Я не заметила как задремала.

Слишком сильны были переживания, испытанные от близости со Стефаном.

Я даже предположить не могла, что он столь ненасытный любовник.

* * *

Сколько я проспала сложно сказать. На часы я не смотрела, а сквозь жалюзи на окнах невозможно было определить время суток.

Заворочалась, чувствуя как затекла рука, оказавшаяся подо мной.

— Не спишь? — подал голос Стефан.

— А я думала ты спишь, — ответила, наслаждаясь звуком его голоса.

Щелкунал выключатель, мягкий свет окутал спальню.

Мы оба, не сговариваясь, рассмеялись. Стефан обнял меня, притянув ближе и даже закинул ногу на мою. Ощущение защищенности заставило вспомнить о своем обещании.

— Я должна тебе кое-что рассказать, — произнесла еле слышно. — Кое в чем признаться.

— Сколько у тебя было любовников? — игриво спросил Стефан, накручивая на палец мой локон. — Думаю, что не стоит. Их было много, очень много. И мне об этом прекрасно известно. Не волнуйся, я не ревную тебя к прошлому, — Лем чмокнул меня в щеку. — А вот к будущему., - он не договорил.

— Я знаю, что ты о них знаешь. И не волнуюсь по этому поводу.

Хотя на самом деле мне бы хотелось, чтобы их было значительно меньше. А лучше всего, чтобы и вовсе Стефан оказался моим единственным мужчиной. Но, к сожалению, я ничего не могла изменить в своем прошом.

— Неужели, правда? — нога мужчины обхватила мои. Кажется, Стефану этот жест нравился. Он словно в кокон заключал меня, обвивая своим телом. Ощущения были необычными, но от этого не менее замечательными.

— Ты знал об этом задолго до нашей близости и ни разу не упрекнул. Не то что я, — произнесла чуть тише. — Не будешь это делать и в дальнейшем, — принялась рассуждать об очевидном. Хотя в душе замирала, боясь, что могла оказаться неправа в своих думах по поводу Стефана.

— Тогда о чем ты мне хочешь поведать? — мужская рука двинулась от живота по направлению к груди. Гибкие пальцы нашли сосок, сжали, вызвав волну блаженной дрожи.

— Я не желаю, чтобы между нами были секреты. И поэтому хочу вручить тебе свой. Что ты станешь делать с ним решать только тебе. Я вверяю себя тебе полностью, — тихо вымолвила, готовясь поведать тайну всей свой жизни.

— Может быть, не стоит этого делать? — обеспокоенно заметил Стефан.

— Нет. Я должна. Ты слишком дорог мне, чтобы. Стефан, я — чудовище, — призналась, ощущая, как будто на меня вылили ведро кипятка. Признание в собственной испорченности вряд ли кому-то давалось легко.

— Что ты такое говоришь? — возмутился он, заглядывая в глаза. В их глубине плескалось беспокойство.

— Подожди. Не перебивай, — я выдохнула, зная, что все что произнесу в следующий момент швырне мою жизнь в руки Стефана. И только в его воле решать что делать дальше.

— Хорошо. Я весь внимания, — Лем чуть зашевелился, меняя положение.

Я закусила губу, на миг оттягивая момент откровения.

Час икс настал.

Жить с каменной плитой на сердце тяжело. Хотелось с кем-то этой тяжестью поделиться.

— Я — убийца. Я убила человека, — произнесла практически одними губами.

Признание далось на удивление легко. Хотя, я думала, что слова придется выдирать клещами. Нет. Все оказалось гораздо проще. Или, наоборот, сложнее.

В комнате воцарилась тишина. Лишь шум улицы едва проникал через закрытые ставни. До этого я его не слышала, но в этот момент мои чувства отразились до предела.

— Как такое могло произойти? — наконец спросил он.

Вопрос был произнесен нейтральным тоном. Мужчина не обвинял меня, но и не поощрял. Это дало мне возможность продолжить свой рассказ.

— Наверное, надо рассказать с самого начала.

— Думаю, что это хорошая идея, — поддержал меня Стефан.

— Когда мне было одиннадцать лет, меня впервые изнасиловал отчим.,- начала почти теми же словами, как и в своем интервью для порно-канала.

— Кажется, я где-то это уже слышал, — заметил Лем.

— В блоге порно-канала. Нас просили написать слезливые истории, якобы из собственной жизни. Я написала настоящую, — призналась, вспоминая день, когда познакомилась со Стефаном.

— Постой, ты хочешь сказать, что все это правда? Не утка? — заинтересованно спросил он. Видимо, в мужчине проснулся журналист, жадный до сенсации.

— Нет. Я не солгала ни в чем. Так и было на самом деле. Я подвергалась насилию на протяжении нескольких лет. Мною пользовались, когда он хотел удовлетворить свое плотское желание. А это случалось очень-очень часто. Однажды, я не выдержала и попыталась себя убить. Для этого не требовалось особо много смелости. Надо всего лишь оказаться загнанной в угол, ощутить себя припертой к стенке настолько, что не вздохнуть. Только и всего. И я оказалась в таком положении, что собственная смерть стала бы для меня освобождением. Я была ребенком, которого не слышат, которому не верят. И лишь один человек, такой же ребенок как и я, смогла меня услышать и понять. И помочь.

Я замолчала, в мыслях возвращаясь в далекое прошлое. Шли секунды, а я все молчала. Первым не выдержал Стефан.

— Пожалуй, пойдем поедим? — предложил он, не давая никакой оценки моим словам.

— Нет. Я должна тебе рассказать. Раз решилась. Просто мне тяжело. Я не думала, что мне будет так тяжело. Воспоминания прошлого. они такие живые. Как будто вчера.

— Ирма, подумай, прежде чем продолжать. Хотя, говори. Это не изменит моего отношения к тебе.

— Правда?! — радостно воскликнула, поднимаясь на руке, чтобы заглянуть в зеленые глаза.

— Правда. Самая настоящая, — ровно произнес Стефан. Я верила ему. Не знаю почему, но верила. Хотя, знала. Потому как любила его. Всем сердцем. Всей душой.

— Мой отчим был инструктором бойскаутов, под его началом собирались десятки мальчиков и девочек, которыми он командовал, но почему-то среди всех детей он выбрал именном меня. Может быть потому что я постоянно находилась у него под рукой, а может быть потому, что мне никто бы не поверил, даже если бы я и рассказала о его домогательствах.

— Как так? — удивился мужчина, принявшись поглаживать меня по руке, как бы успокаивая.

— Он же не сразу меня изнасиловал, — я горько усмехнулась, возвращаясь в мыслях в прошлое. — Он вначале просто оказывал мне знаки внимания. То по голове погладит. То по руке проведет. То пригласит в кино и как бы нечаянно положит руку на колено. А то и вовсе зайдет в ванную комнату, когда я там купаюсь, чтобы предложить потереть спинку. Или же оставит дверь открытой, чтобы я могла как бы нечаянно увидеть его, удовлетворяющим себя. При этом все с благими намерениями и с обворожительной улыбочкой на губах, которая напоминала мне оскал.

— Так надо было пожаловаться матери. Почему ты этого не сделала? — поинтересовался у меня Стефан.

— И ты меня обвиняешь! Неужели ты думаешь, что я не пыталась? — вспылила, собираясь вскочить с кровати. — Да я несколько раз ей говорила. Она просто отмахивалась от меня, как от надоедливой мухи. Она меня не слышала. А потом и вовсе заявила, что я наговариваю на ее любимого Иси. Гребаное имя. Как же я его ненавидела. И ненавижу до сих пор.

Стефан не дал мне подняться с кровати, удержав обеими руками.

— Тихо. Тихо. Никто тебя не обвиняет. Я лишь предположил, — начал оправдываться Лем. — По-моему, такое поведение было бы закономерно.

— Это, по-твоему. А моя мать меня-то и дочерью не считала, а так, досадным недоразумением, грехом молодости, помехой всей жизни, — горько произнесла, чувствуя предательский ком вдруг появившийся в горле.

Нет. Я не буду плакать. Эта тварь не заслужил, чтобы я лила слезы по нему, спустя столько лет. Силой загнала свои эмоции глубоко внутрь, чтобы продолжить горькую исповедь.

— Я для нее была живым напоминанием того, чего она лишилась, не будь меня.

Если бы у нее была такая возможность, то она бы сдала меня в приют. Ее останавливала только людская молва, что ее осудят соседи. А так бы она давно это сделала.

— М-да. Не повезло тебе с матерью, — поддакнул Стефан, принявшись меня гладить по спине, успокаивая.

— Не то слово. Если бы она мне поверила тогда, то ничего дальше не произошло.

Иси не изнасиловал меня, а я его не убила, — горечь опять подкатывала под самое горло.

— Как это случилось?

— Как он меня изнасиловал? Или как я его убила? — поинтересовалась, чувствуя на языке горечь.

— Все.

— А как это обычно случается? — посмотрела на него.

— Я не знаю, — растерялся Стефан. — Я. Никого. Никогда.

— В тот день матери не было дома. Она уехала с моей сестрой в гости к своей тете, а Иси сказался больным. Якобы у него скрутило живот, а он не хотел опростоволоситься и выставить себя глупо, начав бегать через каждые пять минут в туалет. Алиса ему поверила. Когда я узнала, что Иси остается дома, то принялась проситься поехать на день рождения вместе с матерью, но она ничего не хотела слушать, потому как у меня на носу была срезовая контрольная по математике. С учебой я не очень дружила. Много было неудовлетворительных оценок. Алиса сказала, что если я не сдам и эту контрольную, то она лишит меня карманных денег.

Она все время меня чего-то лишала. А во всем был виноват Иси. Это из-за него я постоянно подвергалась нападкам со стороны матери. Но не в этот раз. Уж лучше бы она меня взяла с собой, — я перевела дух.

Рассказывать о прошлом оказалось до ужаса трудно. Это было равносильно вскрыванию застарелой раны без наркоза.

— Когда она уехала, Иси пригласил меня ужинать. Он приготовил мясо, так как я любила, запек картофель. Он даже мороженого купил три сорта. Хоть я не хотела с ним ужинать, но мне пришлось. Мне кажется, тогда он мне что-то подсыпал или в еду, или в напиток, потому как к концу ужина я жутко хотела спать. У меня буквально рот не закрывался настолько сильно я зевала. Иси предложил отнести меня в кровать. Я не соглашалась, говоря, что сама дойду. Но он все равно сделал по-своему, подхватив меня на руки. Я на миг отключилась. А когда проснулась, то мне силой открывали рот, а потом что-то начали в него заталкивать. «Ну, же, детка, шире.

Давай еще немного» — эти слова я не забуду никогда, как и тот момент, когда пришло осознание, что именно в рот мне пытались запихнуть. Я хоть была в сонном состоянии, но распознать член перед своим лицом смогла. Иси стоял передо мной на коленях и тыкал в меня своим отростком. Я начала сопротивляться, тогда он сел на мои руки, чтобы я ему не мешала продолжать свое грязное дело. Когда у меня сработал рвотный рефлекс Иси ничего не оставалось делать, как отпустить меня. Я думала, что на этом все и закончится. Однако я ошиблась. Иси сорвался с катушек.

Ему было все равно, что он делает. Он засунул мои трусики мне же в рот, перевернул на живот и., - тут не выдержала ужаса, вновь навалившегося на меня, захлебнувшись собственным плачем.

— Ирма, не надо. Я все понял. Не трави душу, — Стефан попытался притянуть меня к себе, чтобы приласкать.

— Нет. Подожди. Я должна рассказать. Не перебивай. Пойми. Для меня это важно, — я села на кровати, тыльной стороной ладони утирая так не вовремя появившиеся слезы.

Стефан поднялся за мной. Теперь мы сидели на кровати друг против друга.

— Он взял меня. Меня, еще ребенка. Маленькую девочку. Без подготовки. Без смазки. Просто грубо. По-скотски. Силой, — я выдавливала из себя слова, снова переживая ужас, накатывающий волнами боли и разочарования жизнью. Я вновь вспоминала каково это было быть раздавленной мужским телом. Тяжелым.

Ненавистным. Смердящим. — Я кричала. Я сильно кричала. Мне как-то удалось высунуть изо рта кляп. Но дело было сделано. Он свое получил. А потом. Потом.

Когда все закончилось. Он сказал, что если я кому-нибудь расскажу о том, что он сделал, то мне все равно никто не поверит, как не верит моим рассказам Алиса. Да.

Представь себе, Стефан, моя мать вместо того, чтобы пойти в полицию и заявить на своего мужа о том, что он домогается ее несовершеннолетнюю дочь, обо всем рассказала этому подонку, который меня изнасиловал. И, естественно, я ему поверила. Я не могла не поверить. Ведь если меня не услышала моя мать, то вряд ли услышат посторонние. И я никому ничего не рассказала. Алиса приехала, а я забилась в своей комнате и тихо рыдала в подушку, ощущая себя грязной и никчемной потаскухой. А все потому, что мне так сказал этот урод. Я ходила в школу, словно сомнамбула. Я никого и ничего не слышала. Но этого никто не замечал. Я была словно невидимка один на один со своим горем. А через неделю, когда Алиса пошла гулять с Авой в парк, Иси явился раньше времени из похода. И все началось сначала. Только в этот раз меня никто не опаивал. Он просто снял штаны и приказал мне стать перед ним на колени. Я была парализована страхом и сделала так как он требовал. Меня вновь вырвало. И он опять меня взял, насадив на свой член прямо в гостиной. Он как будто совсем не боялся расплаты. Что кто-то может войти и увидеть что он творит. Когда это произошло в очередной раз — я решила умереть.

Если бы не Рина, то я так бы и сделала. Она меня остановила. И она сказала, что если я умру, то зло так и останется безнаказанным, а меня не будет, и я сделаю только лучше своим уходом, спрятав все концы в воду. И я послушала ее, найдя отклик в своей душе на, казалось бы, простые слова. И я решила отомстить. Расквитаться так, чтобы Иси больше никогда не смог мне сделать ничего дурного. Я ждала годы того момента, когда смогу отомстить за все то, что он со мной сделал. Я научилась терпеть секс. И даже в чем-то он мне стал нравиться. Не смотри на меня так. Не всегда Иси был груб со мной, иногда ему доставляло удовольствие пробуждать в моем теле чувственность, — я сжала кулаки, вспоминая через что прошла за свою жизнь. И, наконец, я дождалась подходящего мига, когда смогла выполнить задуманное. Я же не хотела быть наказанной за убийство, — усмехнулась, прокручивая перед глазами моменты бессонных ночей, которые я провела в своей постели, вынашивая планы мести.

Все таки я не выдержала и сползла с кровати. Мне было стыдно смотреть Стефану в глаза, как будто это я была виновата в том, что со мной сделал отчим. Я подошла к комоду, чтобы опереться. Было слишком тяжело. Ноги едва держали.

— И что же ты придумала? — тихо спросил мужчина, вставая следом за мной.

— Подсунула негодный карабин. Иси очень любил заниматься скалолазанием в свободное от работы время. В этом он находил особое удовольствие. Высота его пьянила. Вот на этом я его и поймала. Он ушел в горы. и не вернулся. Его нашли спустя трое суток. Оказывается он был жив, после того как упал. Он жил почти сутки.

Судьба распорядилась таким образом, что ему никто не помог за это время, когда его сердце еще билось.

Я повернулась к Стефану лицом. Я хотела видеть реакцию на мои слова. Пусть мне будет больно, но я должна была знать, что она меня осуждает. Этот момент должен решить наше дальнейшее существование вместе, если такое возможно.

— Я дико обрадовалась, когда узнала что случилось с Иси. Я хотела чтобы он помнил каждый день, каждый миг, каждый жест из того, что со мной сотворил. В кого он меня превратил. Я — чудовище. Я знаю. Я говорила себе это десятки раз. Я не добрая женщина. У меня нет принципов. Я мщу за себя, за своих близких, за тех, кто мне дорог. Мстила и буду мстить. Всегда. Пока жива. Потому что не надо меня обижать, — последнее я почти выкрикнула в лицо Стефану.

— Это я уже понял.

— Что ты понял? — сердце начало замедлять свой бег.

— Ты — чудовище. Со своими принципами и кодексом чести. Ты никогда не не дашь себя в обиду, чего бы тебе это не стоило. Ты упадешь, разбив все что можно, но все равно встанешь и пойдешь, чтобы накостылять своим обидчикам, — чем больше Стефан говорил, тем сильнее я осознавала, что для меня наступает конец света. Мой личный конец света. Казалось, будто внутри все замирает, сковывается холодом.

Что ж, этого следовало ожидать. Я попробовала. У меня не получилось. Значит, так должно было быть. Я сделала все что могла.

Стефан еще что-то говорил, но я его не слушала, думая как же мне не разбиться вдребезги до того момента, как я выйду из квартиры. Мне надо всего лишь немного потерпеть. Я смогу. Всего несколько минут игры в невозмутимость. Я ведь хорошая актриса. Мне всегда удавалось передать живые эмоции. А теперь надо сделать кое-что обратное. Надо сыграть их отсутствие. Только и всего. Это не сложно. Это совсем не сложно.

— Ирма! Ирма! Ты меня слышишь? — Стефан схватил меня за предплечья и тряхнул, что есть силы.

— А? Что? Я сейчас уйду. Соберусь и уйду. Где-то в комнате должны быть мои вещи, — я ничего не видела перед собой, какая-то мутная пелена застила глаза. Но даже она мне не помешает выполнить задуманное. Я ведь сильная. Я справлюсь. Как справлялась всегда.

— Ирма, очнись! — меня опять тряхнули.

— Мне больно, — поморщилась, постаравшись освободиться от захвата. — Я же сказала, что сейчас уйду.

— Зачем? Ирма, зачем? Объясни! — потребовал Стефан.

Вроде бы его образ стал более различим. Я, наконец, увидела лицо Лема. Он выглядел обеспокоенным и встревоженным.

— Ну, как же. Чудовищу тут не место, — тихо прошептала дрожащими губами.

Только не разрыдаться. Только не это. Надо уйти с высоко поднятой головой. Как я всегда делала. Это трудно, но это возможно. — Я все поняла. Мне не надо объяснять дважды.

— О, Боже! Ты меня не услышала, — разочарованно произнес Стефан. — Ты — мое чудовище, — и помимо воли мужчина привлек к себе. По сути принудив прильнуть к его груди, от которой исходил такой родной, такой знакомый запах. Его нельзя перепутать ни с каким другим. Это как узнавание на генетическом уровне.

Внутренняя память.

Именно он заставил прислушаться к словам Стефана, очнувшись от полуобморочного состояния, в котором находилась.

— Ты меня не гонишь? — осторожно спросила.

— Слава, Богу. Ты хоть что-то поняла. Конечно же, я тебя не гоню и даже не собирался этого делать. Ты все неправильно поняла. Я всего лишь хотел сказать.

Только не впадай в ступор. Я больше этого не переживу. Так вот, я хотел сказать, что прошлое должно остаться в прошлом. И не я тебе судья, а ты сама себе. То, что ты рассказала о самом дорогом для меня является великой честью, максимальным актом доверия, который можно представить. И я это ценю. Поверь, я оправдаю твою честность, разделив с тобой груз боли, который ты несешь столько лет. Все мы не ангелы. Ни ты, ни я. И именно потому мы вместе и я не собираюсь это менять. Ни коим образом. Это тебе понятно? — Стефан так сурово на меня посмотрел, что в какой-то момент мне даже стало страшно, а знаю ли я этого мужчину?

— Да, — кивнула, чувствуя себя маленькой букашкой в руках естествоиспытателя.

— Вот и отлично. Пойдем все же что-нибудь поедим. Я проголодался, как черт, — Стефан обнял меня, увлекая в сторону двери.

Мы миновали огромную гостиную, прошли по коридору и оказались в кухне, обставленной по последнему слову техники. Лем усадил меня на высокий табурет, предложив подождать, пока он накроет на стол, а сам полез в большущий холодильник, в который без проблем поместился бы целый буйвол.

— А хозяин не будет против, что ты лазаешь по его вещам, тем более ешь его еду?

— осторожно спросила у Стефана, не желая, чтобы он как-то пострадал из-за меня и своего желания поразить понравившуюся женщину.

Лем замер, держа в руке упаковку с ветчиной, которую достал из чрева серебристого монстра.

— А почему хозяин должен меня ругать?

— Ну, как же? Одно дело воспользоваться кроватью, на которой без проблем можно поменять белье, отдав в химчистку, а другое есть чужую еду. Некоторые к этому очень плохо относятся.

— Ты думаешь, что мы у кого-то в гостях? — спросил Стефан.

— Ну, да, — подтвердила. — А разве не так?

Лем рассмеялся весело и задорно.

— Нет, дорогая. Мы не в гостях. Уж я точно. Да и ты уже не совсем в гостях. Я думаю, что мы тут прекрасно поместимся вдвоем.

— Ты хочешь сказать. что это твой дом? — обвела рукой все то великолепие, которое окружало со всех сторон.

— Да, — коротко развеял мои догадки Стефан.

Я медленно соображала. В моей голове никак не вязалась порно-студия, работа в журнале и элитное жилье, стоимость которого зашкаливала все мыслимые и немыслимые цены.

— Но как? Но зачем тогда? — больше в эту схему не укладывалась именно порно-студия. Я не выдержала и спросила. — Что ты делал на съемках? Только не говори, что это требовалось для журнала. На задание можно было отправить кого-нибудь другого.

А вот тут Стефан замялся, причем я не могла этого не заметить. Мужчина явно придумывал что сказать, отвечая на мои слова.

— Я искал острые ощущения. Такой ответ тебя устроит?

У меня от удивления округлились глаза. Уж чего-чего, а подобного я точно не ожидала.

— Странные у тебя интересы.

— Ой, ты еще всего не знаешь, — усмехнулся Стефан, выкладывая на стол сыр, колбасу, хлеб, зелень, свежую клубнику.

— Кажется, у тебя не меньше тайн, чем у меня, — подвела итог, видя, что Лему не совсем приятно вспоминать о студии. Мне, в принципе, то же не очень хотелось ворошить воспоминания о том временном моменте, хоть он и занял у меня огромный кусок жизни.

— А как ты попала на студию? — внезапно спросил Стефан.

Я замерла, вспоминая прошлое.

— У меня не было возможности пойти учиться, а кушать хотелось. Я ведь ушла из дому сразу же после школы. Мы не ладили с Алисой. Вначале скиталась, перебиваясь временными заработками. В придорожном кафе меня приметил продюсер одной из второсортных студий. Дал визитку. Пообещал золотые горы. Я и клюнула. Иси добился своего, даже после смерти, — горько заметила. — Я воспользовалась своим телом вновь, того не желая. Пробы, на которые я пришла, оказались крайне удачными. Меня любила камера. С этого и началась моя карьера порно-актрисы. Я кочевала со студии на студию до тех пор, пока не перешла под начало Рози, да так и осталась на долгие годы.

Пока я рассказывала Стефан делал нам сандвичи. Они у него получились гигантских размеров. Мужская рука в приготовлении пищи была видна сразу.

— Это тебе, — Лем пододвинул ко мне тарелку. После чего налил бокал апельсинового сока, ставя рядом. — Могу я предложить тебе что-нибудь покрепче? — спросил он, поглядывая лукаво.

— Нет. Не надо. Этого хватит, — я вгрызлась в ароматный многослойный бутерброд. Чего в нем только не было и ветчина, и сыр, и салат, горчица, майонез. А если добавить ко всему прочему тот факт, что сандвич был приготовлен любимым мужчиной, то он и вовсе обладал божественным вкусом.

Стефан, как и я, принялся жевать то, что приготовил. Конечно, со стороны, наверное было дико смотреть, как двое совершенно голых людей сидят на кухне и трапезничают, но для меня ничего необычного в этом не было. Подобное я не раз проворачивала на студии, когда еле успевала перекусить между съемками. Похоже, что и Стефану не доставляла неудобство полная обнаженка.

Когда я расправилась с сандвичем, то почувствовала себя практический счастливой женщиной. А ведь надо было всего лишь меня накормить.

Я следила за тем как Стефан пьет сок. Его кадык перемещался то вверх, то вниз.

Завораживающее зрелище. Голый мужчина. На кухне. Но мне кое-что не давало покоя.

— Стефан? — привлекла к себе внимание.

— Да.

— Ответь, пожалуйста, на один вопрос, если, конечно, пожелаешь., - начала.

— Да, дорогая, — Лем отставил пустой стакан в сторону. Я проследила за рукой мужчины, особенно за его пальцами. Что они творили еще недавно? От воспоминаний по коже побежали мурашки. И захотелось вновь испытать море наслаждения и океан удовольствия в чью пучину он меня погружал.

— Кто ты такой? — пожалуй, этот вопрос вмещал все, что я хотела знать о Стефане.

Он на миг задумался. Цыкнул. Рассмеялся.

— Знаешь, я и сам толком не знаю.

Я удивленно посмотрела на него.

— Предлагаю вернуться в спальню или же одеться, — игриво предложил мужчина.

Я была согласна с последним. Лем отлучился из кухни на пару минут, после чего вернулся одетым в махровый халат, а мне протянул другой. Я закуталась в него и только тогда почувствовала, что слегка замерзла. Оказывается Стефан это понял раньше меня.

— Спасибо, — поблагодарила за заботу, вновь усаживаясь на высокий табурет и собираясь слушать.

Стефан посмотрел на меня долгим взглядом, как будто собирался с мыслями.

— Моя история, наверное, покажется тебя удивительной, а может быть чем-то фантастической.

Такое начало заставило податься вперед. Все же Стефан мог заинтересовать, сам того не ведая.

— Меня нашли на помойке, — начал он, чем вызвал сильнейшее недоумение. — Да.

Не смотри так. Я был найден в мусорном баке одной престарелой женщиной, которая собралась выбрасывать мусор в ящик, да чуть было им не придушила. Я вовремя закричал, чем перепугал старушку до смерти. Она потом еще долго не могла выбрасывать мусор, предварительно не поворошив кучу. Я лежал в богатой корзинке, в дорогих пеленках среди объедков и различного мусора. Кто-то сознательно выбросил меня именно туда, давая равные шансы умереть или выжить.

Полиция сбилась с ног, разыскивая мою мать. Но ни показы по телевидению, ни поиски не дали результата. Никто не отозвался, заявив, что я ее ребенок. Конечно, сумасшедшие появлялись на пороге полицейского участка, уверяя в родстве, но экспертизы не давали положительного результата. Меня отправили в детский приют, продолжая поиски родителей, которые не нашлись до моего трехлетия. В этом возрасте меня в первый раз усыновили. Ребенком я был проблемным. Даже очень. Со мной намучились. И все бы ничего, но приемных родителей как будто преследовал тяжелый рок. В пять лет мои первые усыновители попали под поезд.

Каким-то образом на переезде не сработала сигнализация, извещающая о движении состава. Машину просто разорвало на части. Ее осколки собирали на протяжении нескольких километров. Я в это время был в детском саду, откуда меня опять отправили в приют. Второй раз меня усыновили уже в семь лет. Супружеская пара долго не могла иметь детей и наконец, решилась на приемного ребенка. Им оказался я. Сразу скажу, что подарочек в виде меня достался еще тот. Мучились они со мной очень долго, до пятнадцати. А потом с отцом случился сердечный приступ… а мать не вынесла его ухода, — тут Стефан замолчал.

Даже без слов было понятно, что он любил своих приемных родителей, хоть, наверняка, даже не мог признаться самому себе.

— И ты опять попал в приют? — предположила.

— Да. Вряд ли стоило сомневаться. Желающих усыновить меня после стольких несчастных случаев уже почти не находилось. Впрочем, я и сам не особо стремился попасть в семью, предпочитая проводить все время на улице, сбегая из приюта, конфликтуя с законом и полицейскими. Как вспомню себя в то время, то всякий раз ужасаюсь. Чего я только не попробовал? Чего только не испытал на своей шкуре.

Сломанные руки и ноги были наименьшими печалями, с которыми мне пришлось столкнуться, — Стефан опять замолчал.

А мне до ужаса было интересно узнать что же случилось с ним дальше.

— А потом меня нашел он, — тихо произнес Лем, глядя куда-то вдаль.

— Кто? — я прямо насторожилась.

— Мой настоящий отец.

Такого поворота я не ожидала.

— Каким образом? — удивилась. — Если поиски твоих родителей в детстве не дали никаких результатов?

— Все было очень просто. Отец о моем рождении ничего не знал. Моя мать сбежала от него беременной, даже не поставив в известность. Они не были женаты.

Лишь спустя годы он смог связать концы с концами и установить истину.

— Но как ты оказался в мусорном баке?

— А вот это так и не выяснили. Предположили, что это была месть моей матери со стороны недоброжелателей отца. А может быть мать в наркотическом бреду сама отнесла меня на помойку. Вряд ли теперь у нее можно спросить, потому как она была найдена умершей от передозировки наркотиков. Хотя соседи утверждали, что не видели ее никогда пьяной, либо же под воздействием каких-либо галлюциногенных препаратов. Кстати, отыскать меня отцу помог случай. Один из ученых исследовал теорию случайности. И в качестве примера взял моих первых приемных родителей, не преминув описать и мою историю. Не знаю, что именно в статье насторожило моего отца, но он связал воедино несколько фактов. К тому времени он уже знал о беременности моей матери. Он решил проверить свои догадки. Мой генетический материал был найден в клинике, в которой я находился сразу после обнаружения в баке. Его сравнили с ДНК отца. Стопроцентное попадание развеяло все сомнения.

— Ты, наверное, обрадовался, когда узнал, что у тебя есть отец? — спросила у Стефана.

— Я бы так не сказал, — он засмеялся. — Между нами случилось много всякого рода недопониманий и конфликтов, которые вспыхивают и до сих пор. Периодически они затихают, а потом загораются с новой силой. Всякое бывает. Иной раз я ему доставляю много хлопот, а в другое время и он мне не дает возможности нормально вздохнуть.

— Предположу, что вы друг друга стоите, — сказать, что я была поражена историей Стефана, это ни сказать ничего.

— Это да. Помимо всех экспертиз, которые пришлось пережить, чтобы удостовериться что я все же его сын.

Теперь мне многое стало понятно, но уточнить все же стоило.

— Он очень богат? — происхождения денег у мальчика с улицы все объясняло.

— Он да, но и мои приемные родители были не бедны, если ты об этом, — Стефан обвел рукой вокруг. — По достижении двадцати одного года ко мне в управление перешло достаточно много средств. Судьба она порой очень любит повеселиться, отбирая одно, она с легкостью дарует другое.

— Думала, что только у меня жизнь веселая. А оказалось, что нет, — я была под впечатлением от истории Стефана.

— Кстати, надо будет как-нибудь с ним познакомиться, — как бы про между прочим произнес Лем.

— С кем? — я сразу и не поняла.

— Моим отцом. Только я сразу предупреждаю, что он очень эксцентричный человек. И в голову ему может прийти все что угодно. Иной раз я задумываюсь над тем, а нормален ли он, — грустно заметил Стефан.

— Знаешь, за свою жизнь я встречала очень много интересных людей. Возьми хотя бы меня. Для кого-то моя судьба покажется диковинной, а я вон удивляюсь твоей. Так что все относительно. Главное, найти с чем сравнивать.

— Это да. А сейчас я предлагаю нам пройти в … спальню.

— Зачем это? — спросила с подозрением, хотя, прекрасно знала для чего меня туда зовут. И сама была совершенно не против, чтобы оказаться в объятьях Стефана. У меня до сих пор перед глазами стоял образ обнаженного мужчины.

Почему-то чем больше я находилась с ним рядом, тем сильнее испытывала влечение. Вот даже во время напряженного разговора я время от времени ловила себя на мысли, что хочу прикоснуться к Стефану, либо же мечтаю, чтобы он прикоснулся ко мне.

* * *

Гостьей Стефана было приятно быть, однако всему хорошему наступает конец.

Насколько бы я не хотела остаться с ним, но реальность требовала свое. На утро позвонила Рина и сообщила, что к нам в фонд пришли очередные проверяющие службы, а потому необходимо мое присутствие на месте. Я с неохотой рассталась со Стефаном. Он предлагал меня отвезти на работу, но я отказалась, заявив, что на общественном транспорте я доберусь быстрее.

— Ты что? Дома не ночевала? — спросила подруга, стоило Рине меня увидеть.

— Ага, — радостно сообщила.

— Только не говори, что у тебя появился мужчина.

— Я и не говорю. Это так и есть.

Меня грела мысль, что в моей жизни на самом деле появился человек, которого я смело могла назвать «мой мужчина». Мы со Стефаном проговорила до самого утра, потому-то я и не выспалась толком, зато смогли обсудить множество важных моментов. Он мне четко дал понять, что теперь я от него никуда не денусь, что он меня достанет из под земли. Это с одной стороны меня безумно радовало, а с другой немного пугало. А еще он сказал, что просто обязан познакомить со своим отцом. И никакие возражения не принимаются. Только вновь предупредил о его своеобразности. Стефан за ночь не только довел меня несколько раз до оргазма, но и выпытал все что было связано с Авой. Чем больше я говорила, тем сильнее разглаживались морщинки на лице у Стефана. К концу исповеди я почувствовала себя значительно легче. У меня как будто камень с души упал. Я же узнала, что Лем был в моем городе в связи с футбольными играми, брал интервью у футболистов для журнала и мы чудом не столкнулись с ним в коридорах стадиона.

— Кто он? — Рина была очень любопытна, когда дело касалось моей личной жизни.

— Ты его знаешь, — улыбнулась.

— Да?! — она удивилась. — И как его зовут?

— Стефан, — ответила, вспоминая любимого.

— Подожди, а уж не тот ли Стефан, который приходил навещать тебя в больнице?

— уточнила она.

— Да, — произнесла я.

— Симпатичный, — прокомментировала Рина. — Он мне понравился.

В устах Рины это было самой большой похвалой, на которую была способна лесбиянка. Она долго скрывала от меня свои наклонности, боясь, что буду осуждать ее или вдруг подумаю, что у нее на меня имеются какие-то виды. Потому ничего не говорила о своих пристрастиях. Однажды я оказалась свидетельницей неприятной ссоры, после которой скрывать и дальше увлечения Рины было нельзя. Как-то мы с ней обедали в одном из ресторанов города. Ничего не предвещало беды. Вдруг откуда ни возьмись перед нашим столиком появилась девушка, которая начала выкрикивать оскорбительные слова в мой адрес, называя разлучницей. Она еще много чего говорила, причем сопровождая свои высказываниями нецензурной бранью. Рина попыталась успокоить свою знакомую, отчего та еще больше разошлась. Пришлось вызвать охрану ресторана, чтобы успокоить разбушевавшуюся брошенку. Благо, в конечном итоге все закончилось хорошо. По крайней мере, для меня. Нарушительница спокойствия была выдворена на улицу, Рина принесла мне извинения за свою знакомую. Мы с ней потом еще долго смеялись, вспоминая тот неприятный случай. К счастью, ни я, ни она не восприняли его близко к сердцу.

— Тогда я спокойна, — обрадовалась реакции подруги. — Ну, что там с проверкой?

— Да ничего особенно страшного нет, просто я решила поставить тебя в известность. Ты же мой босс, — рассмеялась девушка.

— Так получается, что ты меня из-за ничего сорвала с места? — пожурила Рину.

— Ну, я же не знала, что у тебя там творятся страсти-мордасти. Если бы ты поставила меня в известность, то я бы ни за что и никогда, — уверила меня подруга.

Хоть моя помощь не особо была нужна при проведении проверки, но я тем не менее осталась на рабочем месте до ее окончания. Две дамы из департамента оказались вполне милыми, ни к чему особо не придирались, хотя ничего и не пропускали. Мы с ними провозились до самого вечера.

За время, в течение которого я была на работе, мне трижды позвонил Стефан, интересовался как у меня дела, ела ли что-нибудь на обед. Во время последнего звонка он спросил во сколько за мной приехать. Я сказала, что лучше пусть он подъедет к моему дому, я собиралась заехать переодеться и привести себя в порядок, прежде чем вновь встречаться со Стефаном.

По пути домой я не преминула заглянуть в продуктовый магазин, чтобы запастись продуктами на случай внезапного голода. Я очень надеялась, что Стефан останется у меня ночевать. Так и случилось. Лема не надо было уговаривать, когда я заикнулась о совместном времяпрепровождении. Он очень быстро освоился у меня в гостях и даже попытался выгнать меня из собственной кухни, заявив, что лучшие повара это мужчины. На ужин у нас был хорошо прожаренный стейк из говядины с отварным картофелем со сливочным соусом. К которому полагалось красное вино, которое принес с собой Стефан. А потом мы занимались любовью в моей спальне, никогда не знавшей мужчин. Лем был первый, кого я в нее допустила.

Так мы и жили: то обитали у меня, то оставались ночевать у Стефана, каждый раз выясняя кому будет удобнее ехать к другому в гости и настолько привыкли к такой жизни, что даже не задавались вопросом, а как мы жили до этого.

* * *

— Я хочу забрать Аву к себе, — произнесла в трубку, после того как услышала Алисино «да».

— Куда это к себе? — не поняла она. Похоже, что я подняла ее с постели. Судя по заторможенной реакции.

— Она будет жить у меня, как только выйдет из больницы, — твердо заявила матери, стоило мне только узнать, что сестра пошла на поправку. С Эльзой я держала постоянную связь, поэтому была в курсе всех изменений в состоянии сестры.

Женщина сказала, что в скором времени ее будут выписывать, не прекращая лечения.

— Кто это так решил? — насмешливо спросила Алиса. Она быстро пришла в себя.

— Это я так решила. Аве нужна смена обстановки. Ей будет лучше, здесь, у меня, — к разговору с матерью я готовилась долго, много раз прокручивая в голове все возможные варианты развития событий.

— Хочешь чтобы она пошла по твоим стопам? — Алиса явно издевалась.

Мне хотелось напомнить что именно представляет она сама, окунуть с головой в прошлое, выложить все начистоту. Однако я уже давно поняла, что ничего хорошего это не принесет. Она как стояла на своем, так и будет стоять дальше. Ее не изменить.

Я много раз пыталась, надеясь на чудо. Но даже если чудеса и случаются, то явно не с ней.

— Лишь бы не по твоим, — огрызнулась. Меня начинал утомлять разговор с матерью. Ясно. Что ничего хорошего от него ожидать не стоило, но я не думала, что мне будет настолько неприятно с ней беседовать. Каждое слово, сказанное ей, давалось с огромным трудом. Мне было неприятно слышать ее, отвечать ей. Я себя за это ругала, все же она была моей матерью, но ничего не могла поделать.

— Этого не будет.

— Подготовь вещи сестры, чтобы при отъезде ничего не забыли. — произнесла я, как будто и не слышала Алисиного отказа. Собираясь все сделать по-своему. — Тебе все равно нет дела до Авы. А со мной она будет под постоянным присмотром.

— Между съемками в голом виде? — сыронизировала Алиса.

— Я уже давно не снимаюсь. Теперь я занимаюсь другим, — начала терпеливо объяснять.

— Чем интересно? Продаешь плакаты со своим изображением на улице?

— Нет, — мне хотелось стукнуть свою мать за черствость, грубость и полное отсутствие родительских чувств к своим детям. Я не стала бы заводить разговор об Аве, если бы знала, что сестра нужна Алисе. Но ведь это было не так. Мать сопротивлялась лишь из вредности. Я это знала, а потому даже не прислушивалась к ее мнению.

— А чем же? — все же ей было любопытно выяснить детали.

— Я уже много лет руковожу фондам помощи жертвам сексуального насилия.

Теперь вот вплотную занялась этим.

На другом конце провода услышала вздох изумления. Надо же, я все же смогла удивить свою мать.

— И почему ты выбрала именно это? — сдавленным голосом спросила у меня Алиса.

Я бы все отдала, что видеть глаза матери перед собой, но приходилось общаться посредством телефонной связи. Впрочем, может быть это было и к лучшему.

— А ты не догадываешься? — меня так и подмывало высказать все что накопилось за долгие годы.

— Ты всегда была жалостливым ребенком.

— Алиса, да открой ты, наконец, глаза. Сколько можно прятать голову в песок.

Неужели ты никогда не догадывалась что делал твой разлюбезный муж с твой дочерью? — выкрикнула я в трубку.

— А что он делал? — ее голос практически звенел. — Он любил тебя как родную, а ты на него клеветала. Постоянно. В детстве клеветала и сейчас вновь пытаешься очернить его имя. Как тебе не стыдно? К какому заключению ты меня пытаешься подвести? Иси был хорошим мужем, а еще лучшим он был отцом. А ты, ты всегда была лживым ребенком. И я даже не хочу слушать что ты пытаешься мне сказать, — возмущенно заявила Алиса.

В глубине меня нарастало возмущение небывалой силы. Теперь я даже обрадовалась, что Алиса находится далеко от меня, иначе я бы не знаю что сделала.

Гнев душил меня, не позволяя произнести даже слова. Пришлось дожидаться когда он хоть немного схлынет. Я несколько раз вздохнула, приводя себя более менее спокойное состояние.

— Ты почему замолчала? — раздалось в трубке.

— Значит, о покойниках либо хорошо, либо ничего? Так? — спросила у Алисы. — Ну, и оставайся жить со своими розовыми очками, через которые ты не видела очевидного. Пусть все что творил со мной Иси остается на твоей совести. Почему-то я теперь даже уверена, что ты все знала о деяниях своего мужа, что он на протяжении длительного времени насиловал меня, а ты предпочитала закрывать на это глаза.

В трубке раздалось возмущенное:

— Это клевета. Ты лжешь. Ты с детства была фантазеркой. Только тогда это были милые фантазии о котиках, а теперь ты докатилась о осквернения памяти прекрасного человека, который не может ничем ответить на твои выпады, — с пеной у рта кричала Алиса в трубку. Пены я не видела, но могла предположить, что это так и было на самом деле.

— Прекрасно, — выдавила из себя. — Продолжай жить в своем кукольном домике, дорогая мамочка. Я жалею, что не могу этого изменить, — произнесла устало. Что-то доказывать и в чем-то убеждать не стала. Не хотела тратить душевные силы. — Я прилечу через неделю. Будь добра, сделать так как я сказала. Если нет, то я пойду на телевидение и расскажу историю своей жизни. Даже если мне не поверят, то шороху я наведу знатно. Вовек не отмоешься от позора. А на памяти твоего драгоценного Иси навсегда останется клеймо насильника. Уж поверь, я смогу убедительно рассказать на публику как все было. Мне не привыкать обнажаться на людях, — сдала свой последний козырь.

— Да как ты смеешь мне угрожать? — взвизгнула Алиса в трубку. — Ты не посмеешь.

— Еще как посмею. Мне лишний пиар не помешает, а тебя он убьет. Тебе на все про все неделя, — произнесла и прервала связь.

Только сейчас заметила как трясутся у меня руки. Нервное напряжение после разговора с матерью передалось всему телу. Меня стало знобить. Жутко захотелось пить. Я, едва переступая, направилась в кухню, где еле-еле набрала стакан холодной воды. Когда начала пить у меня стучали зубы о стеклянную кромку.

— Ирма, что с тобой? На тебе лица нет, — Стефан подошел сзади, а я даже и не заметила. Он обнял меня, притянув к себе крепко-крепко, заглядывая в глаза, пытаясь разгадать что стало причиной моего состояния.

— Она не хочет ее отдавать. Но я все равно своего добьюсь, — поведала о разговоре с Алисой.

— Конечно же сестру надо забирать, — поддержал меня Стефан.

— Я хочу купить домик на побережье, ты мне поможешь выбрать? — спросила, глядя в любимые глаза. Они всегда для меня сияли загадочным изумрудным блеском. Мне хотелось утонуть в них, или раствориться без остатка.

— Ты собираешься переезжать? — удивился Лем.

— У меня не очень радушные соседи, — вспомнила о конфликте с четой Гебс. — Мне бы не хотелось, чтобы сестра стала свидетельницей возможных недоразумений. А они обязательно будут, такие люди не дадут мне спокойно жить. И я рассказала, что произошло между мной и Раулем.

— Премерзкий тип. Согласен. Таких соседей надо выжигать напалмом. Но я должен тебе кое-что сказать, — я не заметила как успокоилась, расслабившись в объятьях Стефана.

Когда кто-то говорит, что должен что-то поведать, это меня сразу же начинает напрягать. Я интуитивно ожидаю какой-нибудь подлянки, которую мне в очередной раз готова преподнести проказница судьба.

— Расслабься. Почему ты так напряжена? — удивился Лем, принявшись тереться своим носом о мой.

— Ничего хорошего от подобного вступления я не жду.

— Ну, и зря. Я всего лишь хотел тебе сказать, что у меня есть небольшой домик на побережье. И я хочу, чтобы мы с тобой обязательно туда съездили и посмотрели.

Может быть тебе там понравится, — меня приподняли под попу и посадили на стол. А Стефан встал меж моих разведенных в стороны ног.

— Что ты делаешь? — удивилась, когда осознала что именно делает Лем.

— Хочу чтобы ты расслабилась. У меня есть одно чудодейственное средство, — рука Стефана поползла по бедру, сгребая платье.

Переход от нервного напряжение в стадию возбуждения был молниеносным.

Как будто внутри меня переключили тумблер, настолько быстро все случилось.

Никогда и ни с кем не было ничего подобного. Лишь Стефан умудрялся завести меня с полоборота, не прилагая при этом особых усилий. Как назвать это я не знала, разве что магией, которой Лем владел в совершенстве. Буквально за миг моя кровь вскипела от простых прикосновений. Руки любимого мужчины на спине, на бедрах, груди, животе. Казалось, что они умудряются побывать везде где только можно, при этом успевая освобождать от одежды. Там, где они меня касались пробегали искорки.

Губы ласковые и одновременно требовательные накрыли мои, заставляя приоткрыть рот, чтобы впустить язык. Жаркий поцелуй перетек в яростное сражение. Негативные эмоции внутри меня трансформировались в животную страсть, от которой требовалось избавиться. Сиюминутно.

Сейчас.

В один миг.

Я с ожесточением дикой кошки принялась срывать со Стефана рубаху, желая как можно быстрее добраться до желанного тела. Крепкие плечи, стальные мышцы под шелковистой кожей, дурманящий запах мужчины, от которого я была без ума, все вплеталось в единую картину. Она была целостна без каких либо отклонений и недостатков.

— Я хочу тебя, — шепнул Стефан, сводя меня с ума поцелуями в шею. От наслаждения я откинула голову, позволяя ему делать все что угодно, ласкать так, как угодно.

— Какие чудесные слова, — вторила ему, зная, что не смогу отказать даже при всем желании.

Ласки медленные и неторопливые были для меня всегда изысканным лакомством. Я любила, когда Стефан никуда не спешил, позволяя себе и мне насладиться удовольствием в полной мере. Его власть надо мной с каждым днем становилась все сильнее и сильнее. И я как маленький ребенок радовалась этому.

Сложно было сказать чего больше я хотела, стать зависимой от мужчины или же, наконец, почувствовать что я кому-то нужна. И только потому, что кое-кто необходим мне, как воздух.

Стефан избавил меня от одежды и помог мне освободить его. Я с огромным вожделением руками ласкала ягодицы, спину, грудь, плечи мужчины, не позволяя взять руководство процессом на себя. Урок, преподанный мне однажды, крепко засел в голове. С тех пор я почти всегда отдавала пальму первенства в ведении танца страсти Лему. И, кстати, у него это хорошо получалось.

Проникновение всегда доставляло острые эмоции, как будто это случалось в первый раз. Я ничего не могла с этим поделать, лишь каждый раз ощущая восторг и небывалый подъем. Движения Стефана всегда выдавали его настроение. Если он был умиротворен, то танец страсти был плавен и размерен. Когда у Лема было неспокойно на душе, то это отражалось в ритме, с которым он двигался. Поэтому я могла безошибочно определить какие думы им владеют.

Жаркие стоны, горячие губы, прерывистое дыхание, скрип крепкого на вид стола заполнили комнату звуками. С каждым мигом мы приближались к развязке.

Еще немного и станет настолько хорошо, что можно представить, что находишься в раю, испытывая наслаждение, от которого сносит крышу, отключается разум, слабеют конечности.

Я всегда была громкой, бывшая работа требовала показывать эмоции даже те, которых нет на самом деле. В жизни же старалась сдерживать свои порывы, не позволять себе быть слишком шумной во время акта любви. Но эмоции, живые и настоящие, переполняли меня, заставляя кричать от наслаждения. И я кричала, не потому что так было надо, а потому, что мне было хорошо с любимым человеком, возносящим меня к самому небу, даря удовольствие и радость существования.

Стефан все время посмеивался над моими непритворными возгласами, говоря, что может определить насколько был хорош в постели по тому уровню шума, который я производила.

В чем-то он был прав.

* * *

Стефан полетел со мной, хотя я его о том совершенно не просила. Он сказал, что будет незаменим, как хорошее бойцовое оружие, только передвигающееся на двух ногах. Весь полет до родного города я сжимала его руку. Отчего-то сильно переживала по поводу- получится или нет забрать Аву. От Алисы ведь можно было ожидать все что угодно.

В аэропорту нас никто не встречал, хотя я оставила сообщение на телефоне для Алисы о нашем прилете. Я, конечно, не сильно надеялась на ее появление, но надежда во мне жила до последнего. Лишь оказавшись за пределами аэропорта, подзывая такси, я поняла, что Алиса не придет, ждать ее бесполезно. Она либо не слышала сообщение, либо решила его проигнорировать. Второе было более вероятно.

— Мы сразу в больницу или вначале поедем к твоей матери? — поинтересовался Стефан, беря мою сумку из рук, чтобы помочь сесть в машину.

— В больницу, — коротко сообщила, боясь приехать в пункт назначения и никого не застать. С Алисы станет пойти против моих желаний. Она никогда ранее с ними не считалась, не надо было ожидать чего-то другого.

Однако когда мы оказались в больнице и встретились с Эльзой, с радостью сообщившей, что все в порядке, я облегченно вздохнула.

— Ава тебя ждет, — произнесла женщина, подталкивая в сторону коридора, ведущего к палате сестры.

Я с замиранием сердца шла по больнице, сгорая от неизвестности. Переживая, а захочет ли сестра уехать вместе со мной. Я ее не предупреждала о своем решении.

Эльза сказала, что, возможно, она даже не согласится, и тогда ее придется оставить с матерью, которая вряд ли могла оказать Аве должную помощь, прежде всего психологического характера. Но в конечно счете придется решать ей, ехать со мной или нет.

Последние дни Эльза держала со мной связь практически каждый день, сообщая о состоянии сестры.

Дверь в палату Авы медленно приоткрылась, лишь в самом конце она заскрипела, привлекая внимание девушки.

Ава сидела за столом, когда я появилась в комнате. Она рисовала. Сестру перевели совершенно в другую палату, в которой имелось большое окно, правда, зарешеченное. Она выходила гулять несколько раз в день в сад, расположенный прямо за больницей. Палата Авы не закрывалась, позволяя сестре общаться с другими пациентами. Как же это место отличалось от того, в котором я ее видела раньше.

— Привет, — произнесла я, останавливаясь почти на пороге. Я не знала как Ава отреагирует на мое появление. Она ведь могла замкнуться и не пожелать со мной разговаривать. Эльза меня предупреждала. Я была настроена на самое худшее.

Потому все внутри замерло, когда я с нетерпением ждала вердикта сестры.

Ава повернулась и внимательно на меня посмотрела.

Я начала волноваться, что после всего объема лекарств, которые были приняты сестрой за время болезни, она находится в слегка сумеречном состоянии, хотя Эльза уверяла меня в обратном.

— Заходи, — произнесла она, — я сейчас тебе кое-что покажу, — Ава помахала рукой, приглашая к себе.

Я медленно прошла внутрь и присела на табуретку, стоящую рядом со столом.

Невольно бросила взгляд на листок, на котором была нарисована большая черная стрекоза.

Эльза рассказывала мне, что в последнее время Ава увлеклась рисованием.

Именно это дало неплохой толчок в ее выздоровлении. Врач считала, что художественная терапия прекрасно лечит

— Что это? — спросила, желая завести разговор.

— Это моя жизнь, — ответила девушка, но тут же добавила. — Ты только не пугайся, что она черная. Просто этот цвет мне в настоящее время больше всего нравится. Но это потихоньку проходит, я подумываю, что необходимо использовать все краски палитры. Только не знаю как решиться, что бы поменять цвета.

— Думаю, для этого необходимо просто напросто окунуть кисточку в краску с ярким цветом, — посоветовала сестре.

— Хорошая идея, — ответила мне Ава. — Какой цвет мне лучше выбрать?

— Мне нравится зеленый, хотя он обычно не считается девичьим.

— Тогда и я возьму зеленый, — заявила Ава, макая кисточкой в баночку с зеленой краской.

И так на месте черной стрекозы, от которой веяло мрачностью и безысходностью, появилось зеленое существо больше похожее на кузнечика или огромного богомола. Я сказала об этом Аве. Она заметила, что всегда с уважением относится к самке богомола, мол она настоящая женщина, которая вправе выбирать что ей делать с головой мужчины, съесть сразу или оставить себе на закуску.

Я рассмеялась, услышав сравнение. Ава заулыбалась вслед за мной. Я посчитала это хорошим знаком.

— Ты приехала, чтобы забрать меня с собой? — внезапно спросила Ава, когда я судорожно думала о чем можно поговорить с сестрой. Она же сама избавила меня от неловкого момента.

— Да, — не стала скрывать свои намерения от сестры. — А ты как догадалась?

— Я не догадывалась, я всего лишь об этом мечтала. Я не хочу оставаться в этом городе, — заявила Ава и ее голосок дрогнул.

— Не хочешь и не надо. Для того я и приехала, чтобы увезти с собой.

Сестра встала со стула и подошла к шкафу. Открыла его.

— Мои вещи уже все собраны, — она показала, что на вешалках ничего не висит, а внизу шкафа стоит чемодан. — Мне доктор Эльза рассказывала, что ты беспокоилась обо мне, звонила чуть ли не каждый день, узнавала как у меня дела.

— Да? — удивилась. — А она мне ничего не говорила.

— А ко мне приходила в гости Эмили, — без перехода сказала Ава.

Я напряглась. Я с тревогой вглядывалась в родные глаза, пытаясь увидеть в них боль и разочарование. Внезапно сестра рассмеялась.

— Я сказала что-то смешное? — поинтересовалась у Авы.

— Она сказала, что по городу ходят упорные слухи будто все футболисты нашей команды заразились СПИДом и с половиной из них уже расторгли контракты, а другие сами подали заявление на расторжение и им не отказали. И теперь все девушки шарахаются от парней, словно они прокаженные. А две красотки даже подали заявления в полицию, заявив, что те сознательно их заразили неизлечимой болезнью.

— Да ты что? — всплеснула руками.

— А еще кто-то выложил видео, где Клариса делает минет, но не своему бойфренду, а его лучшему другу. Из-за этого видео мужчины подрались и попали в участок и теперь о случившемся известно всему городу. Все таки есть Бог на свете, — произнесла Ава и заулыбалась.

Ради этой улыбки, осветившей лицо сестры и делавшей похожей на ее прежнюю, я была готова отдать многое.

— Ну, что, девочки? Как у вас дела? — в комнату вошла Эльза.

— Все хорошо, — посмотрела на нее, чувствуя как отпускает тревога и беспокойство за сестру.

— Я вижу, что вы поговорили, — доктор внимательно посмотрела на меня, ища ответ на свой вопрос.

— Да вот домой собираемся. Ко мне домой, — добавила, чтобы было понятнее.

— Очень хорошо. Тогда как закончите сборы, то не забудьте заглянуть ко мне в кабинет, я отдам рекомендации по поводу дальнейшего лечения.

— Да, конечно, — заверила я врача. — Ну, что, Ава, ты готова ехать?

— Готова, сестренка, — заверила меня она, после чего подошла и прижалась, словно маленький котенок, ластящийся к матери.

Я обняла сестру, ощущая себя самой счастливой женщиной на свете. Может быть Ава еще не до конца выздоровела, но самое главное, что она на правильном пути. А с трудностями мне не привыкать бороться. Я это делала не один десяток раз.

* * *

— Знакомься, Ава, это Стефан, — я очень сильно переживала как пройдет их встреча. О возможных проблемах подумала лишь находясь уже в больнице. В тоже время, если я собиралась и дальше очень плотно общаться со Стефаном, то их встречи не избежать. И лучше их представить друг другу раньше, чтобы наверняка знать чего ожидать.

Сестра долго и настороженно смотрела на Стефана, изучала, словно диковинную игрушку. От напряжения на лбу образовались мелкие морщинки. Она склонила голову на одну сторону, потом на другую. Все молчали, ожидая что же будет дальше.

— У него такие красивые глаза, словно два изумруда, — заметила сестренка, подходя ближе и протягивая Стефану руку. — Привет, меня зовут Ава.

Я с облегчением вздохнула, когда свершилось знакомство моих самых дорогих сердцу людей.

— Ну, что, девочки, поехали? — Стефан подхватил вещи сестры.

В машине между нами завязалась непринужденная беседа. Ава впервые выехала в город за долгий промежуток времени. Ей многое было в новинку. Ко мне потихоньку возвращалась моя девочка, жизнерадостная и солнечная. Лишь изредка на лицо Авы набегала тень. Но и это был огромный прорыв по сравнению с тем, в каком состоянии она была.

В гостинице мы сняли три отдельных номера. Я не хотела чересчур сильно афишировать мою близкую связь со Стефаном, хотя наши отношения были ясны с первого взгляда. На самом деле я боялась как Ава отреагирует на мужчину рядом с ее сестрой, вот и подстраховалась на всякий случай.

Мы втроем сходили пообедать, где разговор продолжился. Во время него Ава даже несколько раз пыталась шутить, что меня несказанно радовало.

Оставалось самое тяжелое — встреча с матерью. Я не хотела к ней ехать, но понимала, что этого не избежать. Разумно предположив, что ничего хорошего из разговора с матерью не выйдет, я попросила Стефана побыть с Авой в гостинице, а к Алисе поехала одна.

Сестра никак не отреагировала на мое заявление о предстоящей поездке. Эльза мне шепнула на ухо, что Ава сильно обижена на мать, потому как та так ни разу и не появилась в больнице после моего отъезда. Разве что изредка звонила, но скорее для проформы. Она всю ответственность за дочь переложила на чужие плечи. За это я была готова ее растерзать.

Дома Алису я не застала. Дверь была заперта. Я подумала, что может стоит достать запасной ключ. Где его искать я знала. Но потом решила, что это не очень хороший вариант. И когда уже собралась вызвать такси, чтобы вернуться в гостиницу, по подъездной дорожке зашуршали колеса. Это прикатила Алиса.

Я подождала пока она подойдет.

— Чего приехала? — без слов приветствия начала мать. Она выглядела плохо, как будто по ней прошелся каток. Никогда ранее я не видела ее в таком состоянии. — Аву я тебе не отдам.

— Ава уже у меня, — огрызнулась, разглядывая мать.

— Я заявлю о похищении, — пригрозила Алиса.

— Только попробуй, и я выполню то, что обещала, — заявила жестоко, глядя в глаза матери.

— Ты ее только испортишь, — мне показалась, что Алиса готова была пойти на попятную, вот только не знала как это сделать.

— Больше, чем ее испортила ты, у меня вряд ли получится, — я изо всех сил сдерживалась, чтобы не наорать на нее. Как же мне надоели эти постоянные препирательства. Хотелось только одного, побыстрее закончить с нашей проблемой и как можно дольше не видеть мать.

— Значит, это я во всем виновата? — пошла в наступление женщина.

— Никто ни в чем не виноват. Так сложились обстоятельства, — я не хотела вновь переливать из пустого в порожнее. Алису было не исправить, чего тогда и пытаться?

— Что-нибудь выпьешь? — вдруг усталым голосом спросила она. Когда увидела мой недоуменный взгляд, добавила. — Воды или апельсинового сока?

— Нет. Не хочу. Я за вещами сестры. Мы улетаем завтра утром, — произнесла, принявшись ждать реакции Алисы.

— Жаль, что не выпьешь. Пойдем, я отдам Авины вещи, — внезапно произнесла она, направившись в сторону дома. Если сказать, что она тем самым меня удивила, то это не сказать ничего. Я была просто обескуражена ее поведением.

Последовала за Алисой, гадая, что же такого произошло с матерью, что заставило ее поменять свое решение с точностью до наоборот.

Лишь идя за ней, я не могла отделаться от мысли, что что-то не так. Меня что-то смущало помимо странного поведения матери. Мне показалось, что она чем-то больна.

— У тебя все в порядке? — не ожидая от себя ничего подобного, спросила.

Она обернулась, как будто собираясь ответить. Помедлила. И лишь через время, уже заходя в дом произнесла:

— Все хорошо. Авина одежда вот, — и, действительно, около порога стояло три пакета до верху набитые вещами. — Я собрала все, что посчитала нужным. Будешь проверять? — усталым голосом произнесла она, заставив еще раз задуматься о том, что случилось с матерью. Однако еще раз спрашивать я не стала, зная, что она все равно не ответит.

— Спасибо, — поблагодарила.

— Не за что, — было мне ответом. — Передавай привет Аве. Я так понимаю она не приехала.

— Нет.

Какой-то странный у нас начался разговор, как будто и не между нами.

— Пожелай ей полного выздоровления, — произнесла Алиса. — В вещах ее документы, карточки, страховые полюса. Я проверяла. Все действующее.

— Спасибо, — еще раз произнесла, не веря своим ушам. А где возмущение? Где сопротивление? Где крики?

Ничего этого не было. Алису как будто подменили. В чем подвох? Я не знала и от этого мне было еще более не по себя.

— Ну, езжай уже. Тебе пора. Передавай привет Аве. И скажи, что я ее люблю.

У меня вытягивалось лицо от услышанного. Такой Алиса не была никогда.

— Хорошо. Передам, — я подхватила сумки, чтобы как можно быстрее удалиться из дому и не испортить хорошее впечатление.

Уже в дверях я услышала тихое:

— И тебя люблю.

От неожиданности обернулась.

— Что? — переспросила.

— Ничего. Езжай уже, — ответила мать.

Я уверенной походкой направилась прочь от дома, завидев вдалеке автобус. На нем я и решила доехать до центра города. Уже сидя в нем, посмотрела на отчий дом.

Мать так и стояла в дверях, как будто провожала меня. Автобус тронулся, и в последний миг я заметила, как Алиса махнула мне рукой, прощаясь. Это было еще более удивительным. Поведение матери посеяло во мне зерна сомнений, что же такого могло произойти, чтобы она так изменилась.

Всю дорогу я думала по этому поводу. И не могла придумать весомой причины.

А потом я добралась до гостиницы, где застала играющих в карты Аву и Стефана. Моя сестренка заливисто смеялась, когда водружала шестерки вместо погонов на плечи Стефана. Оказалось, что она выиграла у Лема, а я стала свидетелем окончания очередного раунда.

Я никогда не любила карты, а потому отказалась от предложения составить им компанию, предпочитая смотреть как играют Ава и Стефан. Они настолько вошли в раж, что чуть было не пропустили ужин. Мне буквально пришлось выталкивать их из номера, чтобы пойти покушать.

Карточный поединок продолжился и после трапезы. Я с умилением следила за игрой двух дорогих мне человек, устроившись рядышком с ними на кресле. Лишь около полуночи мы разошлись по комнатам. На утро нам предстоял долгий перелет, к которому следовало подготовиться. А рано утром мы отправились в аэропорт. Сам полет прошел нормально, правда, немного нам все же пришлось поволноваться. На полчаса на взлетной полосе задержали вылет самолета из-за непогоды. Внезапно разразилась сильная гроза. И авиадиспетчеры посчитали, что лучше переждать самый пик разгула стихии. А в остальном никаких происшествий не наблюдалось до самой посадки. Из аэропорта мы ехали одной машиной. Стефан настоял на том, чтобы вначале отвезти меня с Авой, а потом и самому отправиться домой. Хотя я предлагала не утруждать себя и вызвать нам такси. Но разве Стефана можно переспорить?

Лишь убедившись, что мы оказались дома, он поехал к себе.

Наконец, мы остались вдвоем с Авой.

Она очень быстро освоилась в моем доме, как будто жила в нем долгие годы. Я выделила ей комнату на втором этаже, посчитав, что Аве захочется иметь собственную территорию, где бы она могла уединиться. Сестренка очень обрадовалась комнате в мансарде. Оттуда на самом деле открывался удивительный вид. Но я все равно мечтала о доме на побережье, хотя и понимала, что с работой надо будет что-то делать.

— Ой, я смотрю ты уже все разобрала, — произнесла, входя к Аве в спальню, предварительно постучав и получив разрешение. Девочки ее возраста очень трепетно относились к нарушению личного пространства.

— Да. У меня немного вещей, — ответила она, усаживаясь на кровать.

— Ничего. Завтра же купим все что ты пожелаешь, — уверила сестренку.

— Не надо. Я просто так сказала, — ответила мне Ава, но я успела заметить как у нее загорелись глаза, стоило только услышать про покупки.

Я уселась на стул около туалетного столика, чтобы лучше видеть Аву.

— Завтра мы вначале пройдемся по магазинам, а потом заглянем в парикмахерскую. А то у тебя уже совсем посеклись кончики волос, — обратила внимание.

— Ага. В больнице особо по салонам не походишь, — Ава немного погрустнела.

— Но зато теперь уже все позади, — уверила сестру, переживая за ее здоровье.

— А когда вы поженитесь? — вдруг спросила она, гладя при этом покрывало на кровати. Оно было махровым. Я тоже любила запускать в ворс руки, так что Ава не была одинока в своих поступках.

— Кто? — я сразу и не сообразила о ком идет речь.

— Ну, ты и Стефан, — Ава подняла глаза на меня, в них плескалась неуверенность.

И я теперь поняла ее причину.

— Не знаю. Он мне еще не делал предложения. Может быть и никогда. Мы еще не особо давно вместе, — честно призналась сестренке.

Она затронула такую тему, на которую даже я боялась думать. Да, со Стефаном нам было хорошо вместе. Да, мы испытывали огромное удовольствие рядом. Да, у нас был потрясающий секс, от которого сносило крышу. Но мы никогда не обсуждали наше будущее. Мы о нем совсем не заговаривали. Небольшие оговорки со стороны Стефана были не при чем. Если честно, то я даже не рассматривала нас как пару.

Просто, все произошло так внезапно. Любовь к нему ворвалась в мою жизнь настолько стремительно, что я еще не привыкла к этому состоянию.

— А он с тебя глаз не сводит, когда думает, что ты не смотришь, — с улыбкой произнесла сестренка.

— Правда?! — переспросила с надеждой. Для меня услышанное было чудеснейшим открытием. Я знала, что нравлюсь Стефану, но он никогда не говорил чего-то большего, нежели просто приятные слова.

— У него глаза сверкают, когда на тебя смотрит. Так же как и у тебя, когда ты смотришь на Стефана.

Так удивительно было слышать подобного рода откровение.

Если на миг допустить, что.

Нет. Не буду.

Не надо. А вдруг я ошибаюсь? Или ошибается Ава, в силу своего возраста и неопытности. Хотя, о какой неопытности может идти речь, если сестренка была одной ногой за гранью?

— Я его люблю, — тихо произнесла, сама поражаясь как смогла признаться в чувствах к мужчине вслух.

— А он об этом знает? — прозорливости Аве не занимать.

Я потупила взгляд, потерла руками плечи, как будто мне было холодно.

— Наверное, догадывается, — надеялась. — Я ему о том не говорила, — добавила, чтобы быть откровенной до конца.

— Эх, Ирма, Ирма! В следующую встречу скажи ему обязательно. Зачем вам лишние страдания? — дожилась, Ава меня уже поучала.

— Хорошо, дорогая. Я сделаю так как ты хочешь.

Я подошла к сестре и поцеловала ее в лоб, пожелав спокойной ночи и хороших добрых снов. А сама же задумалась на миг над словами сестренки. Ведь, не просто так говорят — устами ребенка.

* * *

— Ну, что, девочки, готовы ехать? — спросил у нас Стефан, когда мы загрузили все свои вещи в машину, собираясь отправиться в путешествие на побережье.

— Да! — хором ответили мы с Авой.

Сестренка расцветала прямо на глазах. С каждым днем, прошедшим после прилета, Ава хорошела. За несколько недель она набрала немного в весе. На ее лице появился румянец. Рекомендации, переданные Эльзой, очень помогли в планировании курса реабилитации. Мы с сестрой совместно выбрали ей доктора, у которого она наблюдалась вначале раз в неделю, а теперь уже два раза в месяц. Врач, немолодой коллега Эльзы, был очень доволен динамикой выздоровления Авы. А мы вместе с ним. Как он сказал, что если и дальше все пойдет в том же духе, то велика вероятность того, что Ава сможет вести нормальную жизнь, практически не вспоминая травмирующие моменты из своей прошлой жизни.

Лишь одно меня беспокоило — молчание Алисы, а еще мне глубоко в голову засели ее прощальные слова. Я каждый день собиралась позвонить ей, поговорить, но каждый раз откладывала. Что-то мне мешало. Я ругала себя за непостоянство, но ничего не могла поделать. Сестренка тоже грустила из-за невнимания матери, хотя в этом и не признавалась.

— Тогда, поехали! — скомандовал Стефан, заводя мотор. Его веселый доброжелательный голос вывел меня из задумчивого состояния.

Мимо окон машины покатились улочки пригорода, которые сменились на пейзажи, окружающие автостраду. Из динамика автомобиля лились залихватские песни о любви, о дружбе, о веселой жизни.

И в какой-то миг я ощутила, что у меня есть семья. Самая настоящая. Не сказочная, вымышленная, а реальная. Семья, в которой чувствуешь себя счастливой, просто потому что любимые люди находятся рядом.

Мое сердечко защемило от непередаваемой нежности.

К побережью мы подъехали уже в сумерках. Восходящая луна к тому времени бросила блестящую дорожку на воду. Ава впервые видела океан, потому восторгалась, словно маленький ребенок. От ее ахов, визгов, писков мы со Стефаном порядком очумели. Но я была рада, что жизнь в сестренке пробудилась, а она сама с каждым днем расцветала все сильнее и сильнее.

Волны океана били о пустынный берег. Казалось, что вокруг ни души. Впрочем, так и было. На обе стороны не было видно жилья.

— Ты уверен, что мы не заблудились? — осторожно спросила у Стефана.

Он по-доброму заулыбался, но ничего не сказал, продолжая следить за дорогой, катящейся к океану. Казалось, что вот еще немного и мы въедем в воду, которая накроет нас волной.

В тот миг наша дорога проходила мимо выступающей скалы, делающей своего рода ворота, выходящие прямиком к океану. Обогнув арку дорога вновь повела в сторону и в тот же миг фары высветили сооружение, сделанное из стекла и бетона, сооруженное прямо на скале.

— Ах, — на пару с Авой выдохнули от удивления.

— Ничего себе, — едва смогла вымолвить.

— Обалдеть, — поддержала меня сестренка, в нетерпении ерзая по заднему сидению. Команды выходить не было.

— Я знал, что вам понравится, — довольный, сделанным сюрпризом, произнес Стефан. — Ну, что? Пойдем смотреть? — он открыл дверь машины.

Мы последовали за ним.

— А тут свет есть? — с небольшой долей скепсиса спросила у Лема.

Я, как прагматичный человек, могла предположить, что в обратный путь мы сегодня точно не поедем, а потому нам придется где-то ночевать. Каким бы красивым и современным снаружи дом не был, оставаться в нем без света мне не хотелось. Незнакомые места всегда меня немного пугали своей неизвестностью.

— Дорогая, тут не только свет есть, но небольшая водяная станция и система очистки, сделанная по последнему слову техники. Кстати, буквально недавно здесь установили ветряки. Отсюда их не видно, но если подъехать с другой стороны к дому, то их можно рассмотреть вблизи.

— Тут еще одна дорога есть?

— Да. Менее рисковая, но отсюда открывается гораздо лучший вид, — поведал Стефан, отпирая дверь дома.

— Позер, — улыбнулась, радуясь полученным эмоциям.

— А там есть комната с видом на океан, чтобы лежать и смотреть? — скакала рядом Ава. Ее все устраивало. Ей все нравилось. Она, вообще, была в восторге от поездки.

— Есть. Я тебе ее покажу. Тут все окна комнат выходят на океан. Так было запланировано архитектором, — пояснил Стефан.

Что-то щелкнуло и … мы ослепли от хлынувшего со всех сторон света. Это Стефан включил рубильник, устроив иллюминацию.

— Что ты творишь? — воскликнула я.

Ава заверещала, запрыгав на месте, прикрывая глаза руками.

— Клево. Клево. Клево.

— Я знал, что вам понравится, — довольный произведенным эффектом произнес Стефан.

Когда мы привыкли к освещению, то смогли осмотреться. Интерьер дома был выполнен в спокойных тонах, радующих глаз. Ничего вычурного или не подходящего окружающей среде за окном. Минимализм и функциональность. Много дерева и природных материалов. Камень и стекло. Однако все прекрасно сочеталось, дополняя друг друга.

— Ну, как? — задал вопрос Стефан.

— Шикарно, — ответила за меня Ава. — Я в полном восторге. Ирма, немедленно выходи замуж за Стефана, чтобы мы могли приезжать сюда на выходные.

Услышав слова сестрицы, я смутилась. Мы со Стефаном не то что про свадьбу, мы даже о будущем ничего не говорили. Подумает еще, что я подговорила Аву.

— А что? Это мысль. Ирма, выйдешь за меня замуж? — внезапно спросил Стефан.

Я потеряла дар речи, в изумлении подняв глаза на Лема.

— Ты шутишь?! — вырвалось у меня.

— Я — нет. А ты отказать хочешь? Тогда не отвечай сразу. Подумай, — несколько торопливо произнес Стефан.

— Ирма, соглашайся. Ну, же сестричка. Такая удача выпадает один только раз, — подлетела ко мне подстрекательница.

— Я. Я. Согласна, — выдавила из себя. — Только с одним условием.

— С каким? — на лице Стефана промелькнула тень.

— Если через месяц ты не передумаешь, то тогда мы еще раз обсудим этот вопрос.

— Ирма, ты дуреха! — воскликнула Ава, обнимая меня. Я же буквально млела от поведения сестры. Она не просто оживала, она жила, вновь превращаясь из умудренной жизнью женщины в юную девушку, какой была на самом деле.

— Ты поставила Стефана в неловкое положение, — шепнула сестре, видя, как Стефан для чего-то пошел вглубь дома. — Так нельзя.

— Все же ты слепая, — разочарованно произнесла Ава, целуя меня в щеку. — Но я, думаю, что Лем тебе мозги то прочистит. Хоть и со временем.

— И откуда в тебе столько желчи, сестренка? — воскликнула, притворно сведя брови, чем высказывая свое недовольство.

— В мамочку, — ответила она.

А я загрустила, вспомнив, что так и не позвонила Алисе.

— Вы не очень ладили? — спросила у сестры, почувствовав, что могу разобраться во взаимоотношения между матерью и сестрой.

— Она все время жила в своем мире, в котором мне зачастую не было место, — Ава буквально озвучила мои мысли.

— Чем она занималась?

— Не знаю. Последнее время пропадала, уезжая то на неделю, то на две, а как-то уехала на месяц. Правда изредка звонила, кукушка она, вот кто.

Не то что сейчас, так и рвалось с языка.

— Она все же твоя мать, будь немного более уважительна, — принялась поучать.

Ава поджала губы. Критику она не любила. Впрочем, как и большинство людей на планете.

— Пойдем, найдем Стефана. Не потерялся ли он там? — нашла что сказать сестра, отвлекая меня от скользкой темы семейных взаимоотношений.

Мы пошли искать Лема. Нашли на. кухне. Он сооружал сандвичи, умудряясь одновременно резать хлеб, поджаривать тосты, намазывая сразу же — одни джемом, а другие мягким сыром из баночки.

— Девочки, вы почти вовремя. Я проголодался, думаю, и вы тоже. Так что садитесь за стол, — позвал он, принявшись укладывать намазанные бутерброды на большую тарелку.

Мы повиновались приказу. Пока ели, запивая все сладким чаем, Стефан поглядывал время от времени на меня, словно пытаясь задать вопрос, смысла которого я никак не понимала.

— Так. Я спать, — подорвалась Ава, отряхивая рука об руку. — Куда мне идти?

— Пойдем, я тебе покажу, — тут же подскочил Стефан.

Я осталась на кухне одна, продолжая медленно жевать. Предложение Лема до сих пор не шло у меня из головы. Будучи маленькой девочкой, я, как и все остальные, мечтала о свадьбе. Когда стала побольше, поняла, что вряд ли мне светит вообще выйти замуж. Я считала себя совершенно негодной к супружеской жизни. А теперь вдруг ко мне удача повернулась лицом. Только я не знала что делать со своей удачей.

Я была совершенно не готова к такому повороту событий.

И это меня пугало.

В своих чувствах я была уверена. Так ли был готов к женитьбе Стефан? К сожалению, невозможно залезть в чужую голову, чтобы узнать намерения.

— Ты чего загрустила? — услышала над ухом. Меня нежно поцеловали в макушку.

Приятно. Вроде бы простой жест, а сколько в нем интимности. — Пойдем спать и мы, — Лем начал приподнимать меня со стула. А после и вовсе принялся приставать, целуя то в ушко, то в шейку.

— Что ты делаешь? — принялась оглядываться на дверь, боясь увидеть сестру.

— Если ты ждешь, что придет Ава и начнет тебя ругать, то не стоит. Она только что благословила меня на ночные приключения, — усмехнулся он. — Кстати, девочка не настолько беспомощна, насколько ты думаешь, — шепнул Стефан.

— Она только перенесла тяжелую болезнь, — напомнила.

— Ты тоже. Но тем не менее ты не считаешь себя больной, — возмутился мой любимый.

— Когда это я перенесла?

— Давно ли я тебя навещал в больнице? — упрекнул меня Стефан.

— Так все же это было правдой?! — вспомнила слова подруги о том, что ко мне в больницу приходил симпатичный мужчина.

Стефан в это время подошел к бару, достав оттуда пару бокалов и бутылку шампанского. Споро откупорил ее с легким чпоком и тут же разлил солнечный напиток. Подхватил два бокала, один из которых протянул мне.

— За что пить будем? — удивилась. Вроде бы ничего знаменательного не было. Так мне казалось.

— Как это за что? Ты сегодня согласилась выйти за меня замуж. За это и выпьем, — Стефан приподнял бокал, салютуя.

— Любимый, — вырвалось у меня, а я даже и не заметила, как назвала Лема. — Ты пошутил? Правда? — я до конца так и не верила в серьезность намерений мужчины. А все потому, что в мой жизни чудес не бывает. Лучше считать сразу все розыгрышем, неудачной шуткой, нежели поверить в сказку и горько разочароваться в ней.

— Нет, — на полном серьезе произнес Стефан, пригубив шампанское. — Ава только озвучила мои мысли.

— Но ведь мы же с тобой знакомы всего ничего. Люди годами друг друга узнают, чтобы решиться на столь ответственный шаг.

Стефан усмехнулся.

— Я знаю тебя больше, чем ты думаешь, — сказал он, загадочно улыбаясь.

Бравада, обыкновенная мужская бравада, решила. Но не стала заострять на этом внимания, зачем портить чудесный вечер?

— Пойдем на улицу, — попросила. В окно игриво заглядывала луна, маня к себе.

Теперь она была прямо напротив дома, прочерчивая лунную дорожку до самого берега.

— Лучше пошли в спальню, у меня там чудесный вид с балкона, — предложил Стефан, подхватывая бутылку с вином.

Я согласно кивнула, идя следом за ним по ступеням на второй этаж, завидуя сама себе. Передо мной шел шикарный мужчина, один взгляд на которого воспламенял тело и заставлял желать так сильно, насколько это возможно. Но мои чувства к мужчине не были бы такими глубокими, если бы я не любила его всем сердцем. Моя любовь горела внутри ровным пламенем, согревая и даря уверенность в завтрашнем дне. Чем больше я его знала, тем сильнее влюблялась. Это было сильнее меня. Никогда не думала, что способна на подобные чувства.

Как Стефан и обещал, мы оказались на широком балконе, с которого открывался живописный вид на океан. Свет в спальне был потушен, оттого мы могли видеть все великолепие природы, простирающееся у подножья дома.

— Какая красота, — я ахнула, впитывая в себя великолепие, на которое смотрела и не могла насмотреться.

— Да, — поддержал меня Стефан, вот только его взгляд был направлен на меня.

Жадный. Возбужденный. Желающий.

Я чуть шампанским не подавилась, увидев всю бурю эмоций, бушующих в мужчине. Все же он обладал колоссальной выдержкой, умудряясь сдерживать свои порывы, не пугать своим напором, ждать подходящего случая, чтобы сделать все так, как он желает.

Тут же был забыт и океан, и лунная дорожка, да и сама луна перестала манить меня. Только лишь Стефан, его руки, его губы имели значения. Чтобы оказаться в объятьях друг друга не надо было пересекать пол земного шара, достаточно всего лишь шага и весь окружающий мир перестал существовать. Были только мы во всей Вселенной.

Недопитое шампанское осталось на балконе, так же как и луна, и звезды, и океанский прибой. Лишь музыка ветра проникала в открытую дверь комнаты, принося с собой запах соленых брызг, разбивающихся о прибрежные камни. Шелест штор добавлял в букет звуков легкое звучание. Полная луна, заглядывающая в окна, отражала свой свет от блестящих поверхностей, разбрасывая лунные зайчики по спальне, где царила любовь, страсть и нежность.

— Стефан, я так больше не могу, — выдохнула, когда ощутила приближение очередного оргазма. Казалось, будто мужчина хотел испить меня до остатка, лаская до умопомрачения, заставляя снова и снова взмывать к вершинам блаженства. Раз за разом перед моими глазами загорались тысячи звезд, а тело рассыпалось на мириарды кусочков. И если я вначале сдерживала себя, стараясь громко не стонать, чтобы не смущать Аву своими криками, то потом мне стало уже все равно.

Невообразимое наслаждение, накатывающее с частотой прибоя, сорвало все защитные покровы.

— Это только начало, — рассмеялся он, захватывая губами мой сосок, отчего меня насквозь пронзила стрела наслаждения. Я выгнулась от переполняющих эмоций, чувствуя, что оказалась на грани парения над землей, выхода души из тела в астрал.

Стефан опять умудрился подарить мне удовлетворение, при этом отсрочив свое.

— Ты решил меня убить? Прошу пощады, — взмолилась, признавая поражение.

— Какая же ты слабенькая, — заурчал довольный мужчина.

— Это только с тобой я слабенькая.

— Теперь только со мной, — рыкнул Стефан. — Больше никаких мужчин не будет, кроме меня.

— А мне больше никто и не нужен, — от всего сердца произнесла в ответ. И это было на самом деле так. Зачем мне другие мужчины, если у меня есть Стефан. Самый дорогой, самый родной, самый любимый человек на свете. Лишь Ава настолько же близка мне, как и он.

Стефан сделал еще пару толчков внутри моего тела, чтобы в следующий миг выдохнуть, изливаясь: — Любимая!

* * *

Утреннее солнце окрасило в нежно розовые тона все, что находилось в комнате.

Приоткрыла только один глаз, чтобы осмотреться, потому как на другом лежала.

Точнее, лежала я ничком на кровати, одна рука свешивалась вниз и доставала пола.

Мою спину холодил легкий ветерок, прорывавшийся из чуть приоткрытой балконной двери.

— Вставай, соня! — раздалось рядом со мной. На прикроватную тумбочку сильные мужские руки водрузили поднос с чашками, от одной из них божественно пахло кофе.

Я лениво перевернулась на спину, совершенно не стесняясь своей наготы.

— Ух, ты, какой вид! — воскликнул Стефан, наклоняясь ко мне, чтобы захватить губами сосок. Мимолетная ласка была приятна вдвойне, потому как исходила от стремления души.

— Стефан?!

— Доброе утро, любимая! — лукаво посмотрел на меня мужчина. — Я тебе принес завтрак в постель. Булочки только из микроволновки. Еще горячие.

— А можно мне только кофе? — принялась капризничать. — Я с утра не очень люблю кушать.

— Как скажешь., - он не договорил.

Снизу раздался крик Авы, желающей узнать как включить машинку для мытья посуды.

— Придется идти, — со вздохом произнес Стефан, проведя ладонью от груди до низа живота. От ласки мне хотелось заурчать, настолько она была приятна.

Когда Стефан ушел, я поднялась с кровати, пригубила кофе, который был насколько крепок, настолько и сладок, и отправилась в душ, желая освежиться. Вода всегда приводила меня в чувства. Попеременно то холодная струя, то горячая выбили остатки сна из моей разморенной тушки.

Выйдя из душа, я принялась подсушивать волосы полотенцем, одновременно рассматривая убранство спальни. Ночью мне было не до этого. А теперь же я совмещала приятное с полезным. В большой светлой комнате стояла роскошная кровать, напротив нее висел огромный телевизор, а под ним стояла тумбочка, на которой лежали диски в коробках. Тут же находились и пара кресел, обращенных к витражному окну с видом на океан.

Я потряхивала рукой волосы, отбросив полотенце в сторону. Что-то в коробках с дисками меня привлекло. Подошла ближе и взяла один. На лицевой стороне помимо стильной картинки с изображением голой женщины, снятой со спины, красовался знакомый логотип. Его я была готова узнать где угодно и когда угодно. Ведь я работала на этот порно-канал на протяжении многих лет.

Мне стало интересно, а что там внутри. Как-то особого удивления обнаружение видео для взрослых у меня не вызвало. Я настолько привыкла к порно-индустрии, что диски у меня не вызвали никакой реакции. Просто хотелось узнать кого Стефан нашел достойным для просмотра у себя дома.

Утверждение, что он не гей, до сих пор сидело у меня в голове. Я лишний раз хотела в этом убедиться, просмотрев видео для взрослых.

Можно назвать это банальным женским любопытством.

Вытащив один из дисков из коробки, я вставила его в привод, принявшись ждать появления изображения.

Увидев первые титры на экране, обомлела. На меня смотрела я сама, томно улыбающаяся в камеру. И все бы было ничего удивительного, но дальнейший просмотр, вкупе с перемоткой вызвало во мне множество вопросов. Ведь это было то видео, которое мы снимали по заказу Липавски, господина о котором мы ничего не знали, лишь фамилию и то, что он баснословно богат, для того, чтобы заказывать себе индивидуальные фильмы для взрослых. Я выключила плеер, решив проверить что находится на другом диске.

Стоило только начать просмотр, как я поняла, что это опять эксклюзивное видео с моим участием. Когда я включала третий фильм, то была готова к повторению открытия. Так и оказалось. На всех дисках были фильмы с моим участием. За годы работы их накопилось очень много. Я не знала как отнестись к своей находке.

— Ты все таки их нашла, — услышала я тихое.

Повернула голову и увидела, стоявшего в дверях Стефана.

— Они лежали на виду, — указала рукой на стопку коробок с дисками.

— Да. Не подумал, — Лем прошел вглубь комнаты, прикрыв дверь, как будто не желал, чтобы кто-то услышал наш разговор.

— Ты же не будешь говорить, что они появились тут случайно? — во все глаза смотрела на мужчину, пытаясь заметить мельчайшие оттенки эмоций на лице у Стефана.

— Не буду, — он миновал всю комнату, остановившись у окна. Теперь я не могла видеть его лица. Лишь отражение в стекле. — Я забыл их убрать.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросила с замиранием сердца, ожидая ответа. Непослушная прядь упала мне на лицо, постаралась завести ее за ухо, но она вновь выскользнула, возвращаясь на место.

Молчание затягивалось. И это начало меня пугать.

— Впервые, я тебя увидел на какой-то вечеринке, кажется, я со знакомыми отдыхал в горах. Тогда еще кто-то из парней обратил внимание на девушку в кадре, которая так зазывно стонала, что каждый из присутствующих желал оказаться на месте ее партнера. Я еще тогда сказал, мол, что порно-актрисы, что проститутки одним миром мазаны. А один из парней вдруг заметил, что из них получаются самые верные жены. Мы посмеялись. Однако на следующий день я почему-то вспомнил о нашем разговоре и решил еще раз пересмотреть то видео, считая, что алкоголь дал эффект присутствия в кадре рядом с актрисой. Я включил видео и не смог оторваться до самого конца. Представляешь, я впервые дрочил, смотря фильм, а ведь раньше всегда считал, что это удел неудачников. После случившегося я обругал себя и решил, что больше не стоит смотреть видео, чтобы не стать одним из них. Меня хватило на неделю. Я залез в интернет, где специально искал заинтересовавшую меня актрису. Я много думал, проводя свободное время за просмотром фильмов для взрослых. И в какой-то миг мне захотелось, чтобы эти фильмы были только мои и больше никто не смел на них заглядываться. Но чем больше я смотрел, тем сильнее понимал, что мне этого мало. И я захотел познакомиться. Для этого обманом проник на студию, кое-кого попросив о помощи. Ну, а дальше ты знаешь, — закончил свою речь Стефан, все так же глядя на океан.

— А журнал, это тоже подстава? — почему-то вспомнила.

— Нет. Мне нравится заниматься журналистикой. Я получаю удовольствие от работы.

— Понятно, — я уселась на кровать ибо ноги меня не держали. Слишком сильным было потрясение. — Липавски это настоящая фамилия?

— Нет. Ее придумал мой поверенный, — со вздохом произнес Стефан.

— Ясно, — произнесла, глядя перед собой.

Рассказ Лема меня огорошил, я тупо смотрела перед собой, а в голове отсутствовали мысли. Полная пустота.

— Ирма, не молчи. Скажи что-нибудь, — попросил Стефан, повернувшись в мою сторону.

— Я не знаю как реагировать, — призналась, поднимая голову, чтобы взглянуть в глаза Лему.

— Можешь обозвать меня как-нибудь, — предложил он с кривой улыбкой.

Медленно поднялась с кровати, подошла к мужчине, положила руки ему на грудь.

— Я не знаю что ты во мне нашел. Честно. Не знаю.

— Веришь ли ты в любовь с первого взгляда?

— Теперь уже, да, — ответила, отмотав время назад и вспомнив нашу первую встречу со Стефаном. Именно тогда он мне и пришелся по душе.

Может быть это и не был самый первый взгляд, но один из первых точно.

— Вот видишь, у нас много общего.

Стефан склонился к губам, но не прикоснулся, словно ожидая ответного шага с моей стороны. Я же, не раздумывая, сделала требуемый ответный ход, потянувшись к нему, как того желало мое сердце.

Поцелуй, случившийся между нами, спустя миг после того, как наши губы встретились оказался сочным, нежным и воздушным. И неизвестно во что бы он перерос и дальше, не залети в комнату Ава.

— Ой, простите, — пискнула она.

— Что случилось? — спросила, после того, как мы со Стефаном отпрянули друг от друга.

— Там какой-то дядька в окно стучится. Я не знаю кто он, — у сестрички был испуганный взгляд.

Я сразу же начала волноваться из-за ее душевного состояния.

— С тобой все в порядке? — бросилась я к Аве.

— Сейчас узнаю кого еще черти принесли, — Стефан решительным шагом направился к выходу из комнаты.

— Все хорошо. Просто я не ожидала. И … побоялась его пускать, — Ава прильнула ко мне, словно взъерошенный воробышек.

— Правильно и сделала, — успокоила я сестричку. — Стефан во всем разберется, — пообещала.

Я гладила сестру по голове, стараясь передать ей свою уверенность. Все же она была очень ранима после всего перенесенного. Хрупкий домашний цветок, который так жестоко надломили. Как долго будет длиться восстановление до полного выздоровления было трудно сказать, но я надеялась, что все будет хорошо и мы сможем до конца пройти путь без осложнений и эксцессов.

— Спасибо. Мне уже лучше, — Ава отстранилась. — Как ты думаешь, кто там пришел? — сестричка в силу своего возраста была очень любопытна.

— Не знаю. Предлагаю спуститься вниз и посмотреть, — освободила Аву от своих объятий.

Сказано — сделано.

Мы одна за одной вышли из комнаты, направившись к лестнице. Сверху было видно, что Стефан разговаривает с незнакомым мужчиной. Они над чем-то шутят, а потом и вовсе смеются.

Первым наше появление заметил незнакомец, а потом уже и Стефан обернулся.

— А вот и мои девушки пожаловали. Знакомьтесь, дорогие мои. Это мой отец Арвен, а это Ава и Ирма, — представил нас друг другу Лем.

С интересом посмотрела на гостя. Я первой протянула руку мужчине, волосы которого были чуть тронуты сединой, а глаза были точно такого же цвета как и у Стефана. Теперь мне стало ясно в кого они у него.

— Ой, а я вас знаю. Вы же Сла., - тут мужчина осекся, бросив быстрый взгляд в сторону Стефана. — Так об этой девушке я справлялся у доктора? — в голосе Арвена сквозило любопытство вперемешку с удивлением и толикой. брезгливости.

— Отец, о ней. Мы потом с тобой много что обсудим. А пока предлагаю всем выпить лимонада.

— Хорошая идея, — весело произнесла Ава. — А вы, значит, папа Стефана. Теперь понятно в кого он такой хорошенький, — заметила сестричка, приняв инициатива на себя, чем сильно меня удивила.

— А вы сестры? — спросил Арвен, усаживаясь на высокий стул на кухне.

— А как вы догадались? — Ава меня все больше и больше поражала. Сестричка вела себя так, как будто знала отца Стефана многие годы, совершенно не чувствуя ни разницы в возрасте, ни неудобства при встрече с незнакомым человеком.

Я же не могла слова из себя вытащить, чувствуя скованность во всем теле.

Казалось, будто отец Стефана меня осуждает за то, чем я занималась, а потому считает совсем не подходящей парой его сыну.

— У меня глаз наметанный, — заметил он, косясь в мою сторону. — А вы, значит, захотели полюбоваться океаном? — вопрос адресовался мне.

— Да. Надоела городская жизнь. Слишком быстрая жизнь. Все спешат туда-сюда.

Решили отдохнуть хоть немного, — я с трудом выдавливала из себя фразы.

Разговор не клеился. В воздухе витало напряжение.

— Девочки, вы будете не против, если я украду от вас Стефана на минутку? — Арвена явно интересовали ответы на вопросы.

— Конечно, не против, — в два голоса ответили мы с Авой.

Не говоря ни слова мужчины вышли из комнаты. Я с тоской смотрела в след Стефану и понимала, что вот он конец сказке. Не зря я до конца не верила в наше счастье. Мир не настолько добр к таким, как я. Именно к таким как я он вовсе не добр.

— Ирма, ты чего приуныла? — тронула меня за руку Ава.

— Да, так, — сцепила руки в замок, заметив как побелели костяшки пальцев. Не говорить же ей о своих страхах. У нее и без меня хватает собственных.

— Да не трясись ты так, сестренка. Даже если он что-то скажет Стефану, ничего не произойдет. Стефан тебя любит и этим все сказано, — Ава смотрела в самый корень, даром что юная девушка.

Я подняла полный растерянности взгляд, не зная что сказать. Я хотела ей верить, но меня столько раз обижали. Неужели и в этот раз будет тоже самое?

— Ава, ты, правда, так думаешь? — с надеждой спросила у нее, цепляясь за слова.

— По-моему, только ты не видишь очевидного, — вздохнула она, словно умудренная опытом старушка, прожившая долгие годы жизни.

— Я боюсь, — призналась, пряча лицо в ладони.

— А давай поспорим, что все будет хорошо, — предложила она, протягивая руку для заключения пари. — И если я выиграю, то наденешь на свадьбу такое платье, какое я тебе выберу.

— Мне кажется, свадьбы не будет, — тихо произнесла, стараясь краем уха услышать хоть несколько слов из разговора мужчин. Однако до кухни не доносилось ни звука, как будто в доме кроме меня и Авы больше никого не было.

— Давай уже спорить, — от Авы просто так не отстать.

Я со вздохом протянула руку, чтобы заключить пари.

— На что это, девочки, вы спорите? — раздался голос Стефана, появившегося в кухне в гордом одиночестве.

Я заглянула ему за спину, так никого не было. Лем был один.

— А где Арвен? — спросила с замиранием сердца.

— Он уехал. Вспомнил, что у него неотложные дела, — Стефан засунул руки в карманы.

— Даже не попрощался, — разочарованно произнесла Ава.

— Да, — подтвердил Лем, не сводя с меня глаз, я буквально кожей чувствовала его взгляд. Я же старалась прятать свои, не желая увидеть приговор, означающий крах всего. — Ава, сходи на берег, — напряженно приказал он.

— Ой, да. Я как раз собиралась построить замок из песка. Не скучайте без меня, — сестра сорвалась с места, оставив нас со Стефаном одних.

— Ну, и долго ты собралась сидеть, словно воды в рот набрала? — Стефан был явно не в духе.

— Он против? Да? — мне надо было знать.

— Кто? Против чего? — переспросил он.

— Твой отец. Ему претит, что его сын встречается с порно-актрисой? — собственный голос показался совершенно чужим.

— Бывшей порно-актрисой, — поправили меня. — Ты же сама говорила, — напомнил мне Лем.

— Это роли не играет, — я повесила голову.

— Ирма, ты хоть слышала, что я тебе сегодня говорил? — Стефан подлетел ко мне злой, таким я его видела только раз. Он схватил меня за плечи, встряхнул. Чуть ли не силой заставил посмотреть на себя.

— Слышала, — слабо произнесла. — А что это меняет?

— Все. Это меняет все. Какая мне разница кто что думает? Я давно перестал обращать на это внимание. У них своя жизнь, а у меня своя. И я хочу прожить ее так, как мне угодно. Я хочу прожить ее с тобой. Как ты этого не понимаешь? — меня опять тряхнули, словно плюшевую куклу. — И пусть кто что хочет говорит. Главное, чтобы между нами был мир и порядок. Ты согласна?

— Да, — пискнула, чувствуя, что Стефан разошелся не на шутку.

— Вот и отлично, — меня привлекли к мужской груди. Я ощутила знакомый запах.

Такой родной. Такой желанный. — Значит, через месяц гуляем свадьбу. И ни днем позже. Учти, я и так много тебе даю времени. Если бы не знал, что девочкам нужны не только туфли, но множество всякой всячины, то я бы женился уже завтра, связав клятвами верности. Но ты же меня не простишь за подобного рода поспешность.

Я слушала и не верила. Неужели правда для Стефана совершенно не играло роли мое прошлое, людская молва, пересуды соседей? Если это так, то я самая счастливая женщина на свете, которая выиграла в лотерею, не покупая билета. Причем, сорвала джек-пот.

— Ну, вот вы уже обнимаетесь. Я рада, — услышала веселый голосок Авы. — А возле океана холодно. Я немного замерзла. Можно я себе чаю заварю?

— Конечно, можно. И нам заодно, — ответил Стефан, не давая возможности мне отстраниться.

* * *

— Мам, это ты? — не знаю как у меня вырвалось. Я звонила Алисе, чтобы пригласить на свадьбу. После долгих раздумий решила, что это хорошая идея, чтобы помирить их с Авой. Я видела, что сестренка страдает, хоть этого и не показывала.

— А ты ожидала кого-то другого? — каким-то надтреснутым голосом ответила она.

— Нет. Но.

— Ладно, что тебе нужно? — я услышала, как Алиса закашлялась.

— Что с тобой? Ты больна?

— Нет. Со мной все в порядке. Говори, что хотела. У меня мало времени, — грубо оборвала меня Алиса.

Не думала я что разговор будет столь тяжелым. Всякое желание звать Алису на свадьбу или рассказывать, что Ава по ней скучает отпало. Но взявшись за гуж, не говори, что не дюж.

— Я замуж выхожу. Пригласительный билет тебе выслала по почте, — сухо ответила.

— Я не приеду, — Алиса огорошила меня своим ответом, обидев до глубины души.

— Ну, нет, так нет, — через силу произнесла. — Прощай.

— Прощай, — услышала надсадный кашель и связь прервалась.

Вертела в руках телефон с одним лишь желанием, садануть им в стену, настолько гадко было на душе. Аве решила не говорить о звонке матери, пусть думает, что я ее не приглашала. Так будет лучше. Для всех.

* * *

— Как я выгляжу? — спросила обеспокоенно.

Смотрела на себя в зеркало и не могла понять идет ли мне платье цвета шампанского или нет. Так как я проспорила Аве, то мне пришлось во всем соглашаться с нею в выборе свадебного наряда. Невыносимая девчонка. Она заставила меня пройти семь кругов ада, выбирая платье. Чего она на меня только не надевала, примеряя, начиная от черного и заканчивая красным платьями. Я уже думала мне придется идти в костюме медсестры или подружки вампира на собственную свадьбу. Однако Ава меня удивила выбрав наряд очень скромный и целомудренный. Как она потом сама призналась, вызывающие туалеты она заставляла меня примерять, чтобы подразнить. Дрянная девчонка.

— Великолепно. Ты самая красивая невеста, которую я когда-либо видела, — ответила Ава, прикалывая фату.

— Я, правда, ему понравлюсь?

— Как ты можешь ему не понравиться? Он чуть меня со свету не сжил, когда я пошутила, что свадьба отменяется.

В последние дни моя сестренка почти была похожа на себя прежнюю, такая же веселая и заводная.

— Нашла чем шутить, — пожурила сестру.

— Я же не знала, что он воспримет все на полном серьезе, — Ава отошла в сторону, принявшись меня разглядывать, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую. — Прелестно. Просто прелестно. И пусть кто-нибудь скажет, что моя сестра не самая красивая невеста на свете.

По обычаю в церкви к алтарю должен вести невесту отец, но так как у меня его нет, то это место занял. Сержик. По этому мы долго спорили со Стефаном, но я все же победила. И дело было не в том, что он был моим партнером по съемкам, а потому что Стефан немного меня ревновал к парню.

Да. Да. Именно ревновал. Оказалось, что Стефан не такой уж невозмутимый, как желал казаться. Я клятвенно уверила его, что за пределами кадра у меня с Сержиком ничего не было и быть не могло. Парень не в моем вкусе. А еще он бреет ноги и выщипывает себе брови. Что само по себе для меня показатель. Кажется, последний аргумент сыграл основную роль почему Стефан согласился.

И вот я иду по проходу меж сидящих на лавках немногочисленных гостей, под руку с Сержиком к алтарю, где меня уже ожидает красивый до умопомрачения Стефан. Рядом с ним стоит священник в ожидании момента, когда сможет обвенчать нас. Когда Сержик передает меня с рук на руки Стефану, я чувствую как замирает мое сердце. от радости и бесконечного счастья, снизошедшего с небес.

Мне кажется будто вся церковь сверкает, словно усыпанная волшебной пылью, а в воздухе порхают бабочки. Их сородичи трепещут крыльями у меня в животе. Я глупо улыбаюсь, но ничего не могу с собой поделать. По-моему, все присутствующие понимают мое состояние, стараясь его не замечать.

Наконец, Сержик вручает меня Стефану и в церкви воцаряется тишина, в которой звучат слова, соединяющие меня с любимым человеком. Для меня они не просто пустой звук, я чувствую, как каждая фраза глубоко впечатывается в мое сердце, навсегда оставаясь внутри. Я повторяю слова брачного обета и произношу сокровенное «да, согласна», за мной вторит Стефан, ни секунды не сомневаясь в своем решении. Священник скрепляет наши слова финальной фразой, объявляя мужем и женой. Предложение Стефану поцеловать супругу тонет в громе оваций.

Губы любимого мужчины, а теперь уже мужа, накрывают мои, соединяя все, что было сказано на словах. Поцелуй, самый сладкий, самый долгий, самый желанный, длится столько, насколько это допустимо в церкви. Когда он все же прерывается, я жалею, что мы находимся не в спальне, а среди множества народа. Кажется, Стефан одного со мной мнения.

— Я люблю тебя, — шепчут его губы.

— И я тебя, — вторю ему в ответ.

Мы поворачиваемся к гостям, чтобы они могли поздравить нас со свершившимся таинством венчания. Из толпы приглашенных мне машет Рина, буквально пред свадьбой она обрадовала меня радостным событием. Спонсор для фонда найден. С его появлением все проблемы с легализацией сторонней помощи были решены. И тут я замечаю одну совершенно немыслимую вещь. Рядом с моей Авой, моей дорогой сестренкой, стоит женщина, обнимающую ее одной рукой.

Трудно узнать в сильно исхудавшей, бледной немощи нашу мать. Однако даже не смотря на свое состояние, она буквально светится от счастья, смотря на нас со Стефаном, рукоплещет, что есть сил.

Позже я узнаю, что на свадьбу она попала прямо с больничной койки, после операции по удалению опухоли, которая к счастью прошла удачно. Но это все потом.

А пока мы со Стефаном вслушиваемся в поздравления, благодарим, киваем в ответ и радуемся от свалившего на наши головы счастья. И улыбаемся, от всей души.

Эпилог

Фары машины выхватывали ограниченный отрезок дороги и правую обочину.

Мой взгляд был направлен вперед в сторону границы тьмы и света. Я изо всех сил пыталась не дать ему соскользнуть под колеса. В салоне автомобиля вовсю грохотала музыка, с такой силой, что сотрясались внутренние переборки, а сердце было готово выпрыгнуть из грудной клетки. Единственное место, где я любила слушать громкую музыку, была машина.

Я гнала. Гнала изо всех сил, чтобы успеть до полуночи.

Зачем?

Затем, что я соскучилась. Соскучилась до такой степени, что зубы сводило от нетерпения. Если Стефан узнает, что сорвалась на ночь глядя, он меня отшлепает.

А ведь от непременно узнает. Ведь, я спешу именно к нему. А, значит, не избежать мне наказания.

Я предвкушающе улыбнулась. В салоне машины, на заднем сидении, лежал совершенно новый наряд, от вида которого даже у самого замшелого женоненавистника должно было встать по стойке смирно. А уж у нормального мужчины и подавно.

Сегодня у Стефана был день рождения. И надо же было такому случиться, чтобы он совпал с вручением диплома в университете. Так что я везла любимому мужу три подарка которые он безусловно должен оценить. Ну, после того, как отшлепает меня.

Я вспомнила сегодняшнее утро, когда с замиранием сердца вступала в шеренгу выпускников, ожидающих торжественного вручения документа, свидетельствующего о получении высшего образования.

Сбылась моя мечта, о которой долгие годы я могла только грезить, не надеясь на исполнение. Это все Стефан. Именно он настоял на продолжении моего обучения, после того, как я случайно обмолвилась о своем не реализованном желании. Он чуть ли не за руку привел меня в приемную комиссию для подачи документов. А потом ревностно следил, чтобы я не не пропустила вступительные экзамены. Ведь, я до конца не верила в свои силы, поставив крест на своем обучении. Но Лем был непоколебим в желании выучить меня и тем самым исполнить задуманное. Лишь узнав, что я все же принята, смогла поверить в себя. И тогда меня больше уже не требовалось подгонять. Я учись настолько прилежно, насколько могла, чтобы не упасть в грязь лицом перед однокурсниками, и чтобы мне не было стыдно перед любимым мужем, верящим в меня и всячески поддерживающим. В итоге я закончила с третьим результатом на потоке, чему была безмерно рада. Меня похвалили при вручении диплома. Жаль, что при этом не присутствовал Стефан. Просто, кроме этого события в нашей семье случилось еще одно, не менее важное и ответственное.

Отец Стефана женился в очередной раз. Его избранницей стала юная особа на двадцать пять лет моложе. Ее я увидела на развороте модного журнала. К сожалению, мы с Арвеном так и не смогли найти общий язык, хотя на людях вели себя достаточно лояльно друг к другу. Однако неприязнь с его стороны ощущалась и до сих пор. Зная о ней, Стефан старался чтобы мы лишний раз не контактировали друг с другом, щадя мои и его чувства. За что я была безмерно благодарна мужу, как и за его понимание, а так же терпение.

Пока я вспоминала прошлое, незаметно добралась до дому. Фары выхватили знакомый поворот, за которым начинался наш участок. После свадьбы мы со Стефаном решили, что жить на два дома проблематично, отнимает много времени, которые мы могли бы потратить на себя, а потому купили среднего размера домик с приличным участком земли в придачу, чтобы не видеть своих соседей. Был у меня по этому поводу свой пунктик, над которым Стефан совсем не смеялся. В нашем доме всегда находилось место для гостей. Которыми частенько были друзья Стефана, а так же моя сестренка Ава. Она почти сразу же после свадьбы изъявила желание жить отдельно от нас. Я очень переживала по этому поводу, но ничего не могла поделать, чтобы не спугнуть Авину самостоятельность. К моему удивлению, переезд в съемную квартиру плодотворно сказался на душевном самочувствии сестры. Она стала более ответственной и менее восприимчивой к внешним раздражителям. Ава занялась живописью. Ее картины в стиле модерн сразу же заметили критики и теперь она одна из авторов, к которой стоит очередь. К счастью, прошлое отступило от нее. Ава при мне никогда больше не вспоминала, что произошло в родном городе.

Ворота медленно поехали в стороны, после нажатия на кнопку пульта управления, лежащего в машине. Я практически уже пританцовывала на сиденье, радуясь от предстоящей встречи с любимым мужем. Как говорила моя мать, я была буквально помешана на нем. И если бы не мое искреннее желание не навредить ему своей заботой и опекой, то не отходила бы от него ни на шаг, сопровождая даже в туалет. Лишь здравый смысл заставлял меня отпускать его вне поля видимости. Я одновременно боялась потерять его, и боялась стать ему не нужной, не интересной.

Все же не уверенная в себе девочка до сих пор жила где-то глубоко внутри. Однако я никогда не позволяла своему беспокойству выглядывать наружу, чтобы не испугать любимого.

Заглушила мотор автомобиля, погасила фары и выбралась на свежий воздух.

Глубоко вздохнула. Запах цветов, в избытке росших перед домом, доносился и до дверей гаража, где стояли моя красненькая машинка рядом с черной Стефана. Как-то после свадьбы муж намекнул, что желает чтобы я была более мобильна, потому как пока дождешься такси, рак на горе свистнет. Я намек поняла и в ту же неделю записалась на курсы вождения. По окончанию которых муж мне и подарил мою красавицу, заявив, что всегда мечтал заглядывать красивой женщине под юбку, вылезающей из спортивного авто.

Сигнализация известила, что машина закрылась. Я подхватила пакеты, направившись в дом, по пути гадая чем же занят Стефан, раз до сих пор не встречает меня на пороге дома. Ведь, наверняка, система безопасности известила о нарушении границы усадьбы. К моему удивлению, ни одно окно дома не светилось.

Неужели Стефан до сих пор не вернулся со свадьбы? Или может быть он пошел отмечать с коллегами свой день рождения? Хотя, мне говорил, что он переносится на выходной день.

А может быть он у любовницы? Зная, что я сегодня не приеду домой, он решил расслабиться с чужой женщиной. Внезапная догадка кольнула прямо в сердце, которое забилось со страшной силой. Нет. Только не это. Я не переживу предательства. Уж лучше сразу.

— Ирма, выброси эти глупые мысли, — одернула сама себя, входя в дом.

Грохот сердца заглушал звук шагов. Я замерла, бросив пакеты, которые несла в руках.

И только собралась включить свет в комнате, как он сам ярко вспыхнул на миг, ослепляя меня. А в следующий миг раздались радостные возгласы, поздравляющие меня с окончанием учебы.

От неожиданности я даже опешила. Ведь, я совсем не предполагала увидеть столько близких мне людей в одном месте. Тут были и Сержик с новой подружкой, и Рина со своей пассией, Ава с молодым человеком, с которым, по моим предположениям, дело шло к свадьбе и даже моя мама. А ведь когда я с ней общалась в последний раз, что было пару дней назад, она даже не обмолвилась, что намерена прилететь в гости. А в центре всей этой громко скандирующей группы стоял Стефан с огромным букетом кроваво-красных роз. После случая в его кабинете он дарил мне только подобные цветы, как бы намекая, что дарить розы только его обязанность, но ни в коем случае не моя.

— Поздравляем! Поздравляем! Поздравляем! — кричали мои дорогие, восторженно глядя на меня. Я же смотрела на них и от изумления не могла сказать ни слова.

— Дорогая, это тебе, — ко мне подошел Стефан и вручил чудно пахнущий букет, в центр которого я тут же воткнула нос.

— И давно вы меня ждете? — первое что спросила, понимая, что если бы я не сорвалась на ночь глядя, то все эти люди ждали меня впустую.

— Нет, — радостно воскликнула Ава, подлетая с другой стороны и целую в щеку. — Стефан точно рассчитал твое появление. Так что мы не в накладе.

Я с удивлением посмотрела на мужа, который загадочно улыбался, словно кот обож. объевшийся сметаны.

— Ты знал?! — воскликнула, пораженная в самое сердце.

— Конечно, — улыбнулся он. — Я был более чем уверен, что ты не выдержишь и примчишься домой, не желая оставаться в общежитии.

Мое сердце расплылось от умиления.

Он знал.

Он чувствовал.

Он предугадал.

А ведь я сама до последнего сомневалась ехать или нет на ночь глядя после вручения диплома. А он не сомневался в моем решении. Не это ли счастье, о котором можно только мечтать.

В гостиной был накрыт шведский стол. Так что именно туда мы перешли после того, как меня все поздравили с окончанием университета, расцеловав в обе щеки, перепачкав цветной помадой и затискав в объятиях.

В нашем доме собрались все те люди, с которыми мне было хорошо и комфортно. Друзья моих друзей были не менее очаровательны и непосредственны.

Они прекрасно дополняли нашу шумную компанию пьющую за день рождения Стефана, мое окончание университета и даже свадьбу Арвена. Его, естественно, с нами не было. Сразу после венчания, он с молодой женой улетел в свадебное путешествие. Чему я не сильно огорчилась.

— Ирма, я так за тебя рада, — ко мне подошла уже порядком набравшаяся Рина под ручку со своей черноволосой подружкой, чье имя я с трудом выговаривала. — Я тебе завидую. Честно-честно. Если бы у меня был такой муж как у тебя, то я бы ни за что с женщинами., - она лукаво бросила взгляд на свою спутницу. Та, совершенно спокойно отреагировала на выпад Рины, не намереваясь ее ревновать. Хотя именно этого добивалась моя подруга. Я подозревала, что она по уши влюблена в свою заморскую красавицу. Вот только не говорит о том вслух.

— Если бы у тебя был такой муж как у меня, то тебя звали бы Ирмой. А так ты Рина, от которой все девчонки без ума.

— Можешь же ты поставить на место, — улыбнулась Рина, поняв что с ее пассией фокус не прошел.

Следующим ко мне подошел Сержик, правда, один. Его подружка прикорнула на диване в уголке. Видимо девочка за весь день умаялась и теперь ее не смущала даже громкая музыка, вкупе с шумом.

— Ирма, мы пожалуй будем выдвигаться домой, — «порадовал» меня Сержик, кивнул на свою спящую красавицу.

— Вы можете заночевать у нас, — предложил Стефан, оказавшийся рядом со мной и взявший под руку.

— Нет. Гостей надо гнать взашей, — подала голос, подошедшая Ава. — Ведь у вас праздник только начинается. А всем остальным пора разбредаться по своим норкам, — с улыбкой заявила она, обнимая своего пусечку, как она называла любимого.

— Да. Нам пора, — загалдели все гости, окружившие нас со Стефаном.

— Мама, ну хоть ты останься, — я посмотрела на Алису.

Та смущенно улыбнулась.

— Меня уже позвала к себе Ава, — сообщила мне мама, улыбаясь от уха до уха. Я же порадовалась вместе с ней. Наконец, отношения между ней и сестрой вошли в нормальное русло. Я так была этому рада.

— Ну, вот. Наконец, мы остались одни, — произнес Стефан, целуя меня в щеку, когда за последним гостем закрылась дверь.

— Я даже предположить не могла, что ты устроишь такое грандиозное событие из-за моего получения диплома. А ведь на самом деле именинник сегодня ты, — пожурила мужа.

— День рождения у меня будет еще не раз, а вот такое событие, как сегодня у тебя, не повторится еще, как минимум, несколько лет.

— Да уж, — пришлось согласиться. Я больше не планировала учиться. У меня теперь была другая заветная мечта, об исполнении которой я молила Бога каждый день.

Мне очень сильно хотелось подарить мужу сына или дочь, а лучше обоих. Вот только почему-то пока у нас ничего не получалось, сколько мы не старались. Хотя, старались очень хорошо и разнообразно. И я не теряла надежду на скорое исполнение моего желания.

— Так что за подарочек ты мне припасла? — внезапно спросил Стефан, целуя в нос.

— Я? Тебе? Да как можно? — принялась заигрывать с мужем, в уме проигрывая сценарий мини-представления, что приготовила для Стефана.

— Ну, колись, дорогая. Я весь вечер в предвкушении сюрприза. А если точнее, то с самого утра. Я даже не заметил какого цвета платье у папочкиной новобрачной, а ты меня томишь.

— Какой ты. Все то ты обо мне знаешь, все предугадываешь. Я тебе все покажу, но с одним условием.

— Каким? — любопытна была не только я.

— Я должна завязать тебе глаза, — заметила как красивая бровь любимого мужчины поползла вверх.

— Я согласен. Только не томи, — голодный блеск в глазах мужа извести о разгорающемся желании.

Быстро выудила из пакета с покупками шарфик, чтобы им же завязать глаза Стефану. В итоге он остался стоять посреди комнаты, озадаченно оглядываясь по сторонам будучи совершенно незрячим.

В это время я в рекордный срок скинула с себя одежду, в которой была. А из пакета достала серебристую сеточку, схожую с рыболовной. У нее были такие же крупные ячейки. Сквозь прорехи проглядывало обнаженное тело, а соски призывно торчали.

— Можешь снимать, — торжественно произнесла, принимая соблазнительную позу.

— Что это? — изумленно воскликнул Стефан, ожидая чего угодно, но только не того, что он видел.

— Тебе не нравится? — у меня сразу же из головы вылетели все па, продуманные по дороге домой.

— Ты собираешься в этом выходить на улицу? — грозно спросил у меня муж. — Даже не смей.

Тут до меня стало доходить о чем именно он подумал. Я заливисто рассмеялась.

— Вот и делай сюрпризы. Кажется, в очередной раз я прокололась с подарком, считая, что себя лучшим из возможных, — произнесла разочарованно.

— Так это для меня? — догадался Стефан, заметно вздохнув от облегчения.

— А для кого же, — ответила, расстроившись из-за неудачного выхода.

— А я подумал.

— Я знаю, — совсем потухла.

Стефан не растерялся, а, схватив меня в охапку, потащил наверх. Туда, где располагалась наша спальня. Не забывая по пути шептать милые глупости.

— Ты что делаешь? — воскликнула, сильнее обнимая мужа за шею. Надеясь, что мы вместе не упадем.

— Скоро узнаешь, — рыкнул он, поднимаясь по ступеням.

Любимый перевел дух только оказавшись в комнате.

Я ласточкой полетела на широкую кровать. Это Стефан с легкостью избавился от тяжелой ноши.

Пока я барахталась в мягкой постели, пытаясь принять более-менее приличную позу, Стефан зачем-то шурудил в столе возле окна.

Я только хотела спросить что ему там понадобилось, как муж возник рядом со мной с. ножницами в руках. Разведенные в стороны острые лезвия поблескивали в неярком свете. У меня даже мелькнула мысль, а не задумал ли Стефан чего-нибудь дурного.

— Лежи смирно, — зловещим шепотом произнес он. Мне стоило испугаться, если бы не одно «но» — глаза Стефана сверкали не пролитым смехом. За время супружеской жизни я смогла в полной мере изучить любимого мужа.

Вытянулась в струночку, гадая что же задумал мой любимый. Об этом стало ясно сразу после того, как лезвия ножниц сомкнулись на подоле моего одеяния.

Все же не понравилось оно ему, иначе вряд ли бы Стефан стал его портить. Он с остервенением кромсал переливающуюся дырчатую ткань, медленно обнажая тело.

Мне даже стало нравиться усердие, с которым муж работал. Материя наряда была соткана из прочных нитей, которые не так просто было разрезать. Так что я задала еще ту задачку любимому, надев, показавшееся мне забавным, платье.

— Ну вот, наконец, мне ничего не мешает любоваться своей девочкой, — с чувством выполненного долга произнес Стефан, отбрасывая в сторону последний кусок ткани.

— А ведь его можно было снять, — тихо произнесла.

— Так было бы не интересно, — ухмыльнулся Стефан, склоняясь надо мной и вбирая в рот призывно торчащий сосок. — А то и я удовольствие получил, и тебе нервы пощекотал.

Я непроизвольно прогнулась в спине, стараясь податься к мужу. Мое тело реагировало на него всякий раз, стоило оказаться в непосредственной близости со Стефаном. Это было сродни магии, ведь больше ни одни мужчина не будил во мне подобные чувства.

Да простит меня муж, но специально прислушивалась к себе, находясь рядом с кем-нибудь из знакомых.

— Да ты еще больший затейник, чем я думала, — муркнула, запуская руки в волосы Стефана, желая еще сильнее притянуть его к себе. Ноги сами собой обвили узкие бедра мужа. Однако он не торопился делать мне приятное, продолжая истязать меня ласковыми прикосновениями, легчайшими поцелуями, сладкими объятиями. Я иной раз задумывалась, а познаю ли когда-либо насыщение, испытываемое от любимого.

Наверное, никогда. Ведь с каждым днем я все больше и больше любила его, искренне не понимая, что он во мне нашел. Стефан посмеивался над моей неуверенностью, стараясь изо дня в день убеждать в своей любви, но я все равно находила тысячу и одну причину собственной неидеальности.

— Любимая, ты опять за старое? — Стефан прикусил кожу на плече, выдергивая из дум. Он смотрел на меня с укоризной, мол, нашла время витать в облаках. Муж тут старается изо всех сил, заставляя тело петь, a душу стремиться к облакам, а жена глупостями занимается, рефлексируя.

— Прости, дорогой. Я исправлюсь. Сей момент, — улыбнулась, отгоняя думы в сторону и полностью включаясь в волшебный танец любви.

Я настолько воодушевилась, что заставила Стефана перевернуться на спину, с огромным удовольствием оседлав своего красавца. И теперь я могла полностью контролировать процесс вознесения нас обоих к небесам. В медленном ритме вальса, то замедляя, то убыстряя свои движения мы подошли к вершине сладостного наслаждения, вкусив его в полной мере, разделив пополам и познав счастье.

А потом уставшие но счастливые смотрели как разгорается рассвет, медленно окрашивая убранство спальни в розовые тона. И с первым лучом солнца нового дня я изо всех сил пожелала исполниться моей самой заветной мечте, как будто это был единственный миг, когда можно было хотеть чего-то сказочного, волшебного.

Мы так и уснули со Стефаном в свете зарождающегося дня, не размыкая объятий, дыша в унисон, с переплетенными руками и ногами, словно вековые деревья в лесной чаще.

* * *

— Стефан! Стефан! Стефан! — кричала я, словно резанная.

Казалось, если он не появится через миг, то меня хватит удар от волнения.

— Стефан! — от звука моего голоса вибрировала даже межкомнатная дверь.

— Что случилось? Ты упала? — в ванную комнату ворвался запыхавшийся муж с шальным взглядом, готовый броситься на любого дракона случайно забредшего в наш дом.

— Смотри! Сколько полосок ты видишь? — обеспокоенно спросила у мужа, не веря собственным глазам.

— Три, — изрек Стефан, внимательно посмотрев на тест.

— Как три? Вот же две. А это просто ограничитель уровня, — перебила его.

— Ну, да. Я и говорю — две, — поправил себя Стефан до конца не осознавая на что он смотрит. И только спустя несколько мгновений в его взгляде стали появляться крупицы понимания. — Ты хочешь сказать.? — он не договорил.

— Я сама не верю… — прошептала в шоке, боясь, что сплю и через миг проснусь в холодном поту, когда узнаю, о чем именно был сон.

— Ты все сделала по инструкции? — с подозрением поинтересовался Стефан.

— Да, — кивнула.

— Ну, тогда гип-гип, ура! Гип-гип, ура! — меня ураганной волной снесло с крышки унитаза и подбросило высоко вверх.

От переполняющих меня эмоций завизжала, радуясь — я беременна. У нас со Стефаном будет ребенок, спустя годы робких надежд и ожидания. У нас будет Он.

Наш Малыш

…Прощена, — мелькнула радостная мысль.

Конец

Оглавление

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg