«Девушка на неделю»

Девушка на неделю (fb2) - Девушка на неделю [One Week Girlfriend One Week Girlfriend - ru] (пер. Мария Николаевна Приморская) (Девушка на неделю - 1) 910K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Моника Мерфи

Моника Мерфи Девушка на неделю

Monica Murphy

One week girlfriend

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Trident Media Group, LLC и Andrew Nurnberg

Оформление обложки Екатерины Елькиной

Серия MAIN STREET Коллекция «Скарлет»

Copyright © 2013 by Monica Murphy

Copyright © Приморская М., перевод на русский язык

Copyright © ООО «Издательство ACT», 2015

Увидев тебя, я влюбился. А ты улыбнулась – ты все поняла. Арриго Бойто [1]

День 6, 23:00

Увязла по полной.

Эти три слова звучат в голове снова и снова. И к моему состоянию сейчас подходят просто идеально. Я и правда увязла – в твоих сладких, терзающих сердце словах; в твоих сильных, умелых руках; в твоих теплых, нежных губах. По полной увязла в этой… выдуманной жизни, которая поглотила меня с головой.

И знаешь что? Мне это нравится. Даже очень. Хотя в глубине души я знаю, что это ложь. То, как ты говоришь со мной, смотришь, касаешься, целуешь… всё это – напоказ. Я для тебя что-то вроде защиты, но мне плевать. Хочу этого.

Хочу тебя.

Но никак не могу понять, почему мы здесь. Сейчас. В твоей кровати, полуголые, сплетаемся руками и ногами, и простыня соскальзывает с наших тел, пылающих, словно мы сгораем живьем. Ты все целуешь меня, шепчешь на ухо, как ты меня хочешь, и, бог мой, да, я тоже хочу тебя. Но мерзкий голосок внутри твердит, что у нас остался только день, а после надо будет возвращаться в реальный мир.

Мир, где ты не замечаешь меня. А я не замечаю тебя. Ты получишь то, что хочешь – сразишь наповал родителей и прочих родственничков, и они навсегда от тебя отстанут. Я тоже получу то, что хочу: деньги, которые ты обещал мне – цитата – «за то, что ты будешь целую неделю терпеть все это дерьмо». И смогу еще хоть немного позаботиться о младшем брате. Все вернется на круги своя.

Мир, где ты ненавидишь меня, а я тебя.

Но это будет ложь. Может, раньше я и правда ненавидела, но теперь…

Кажется, я влюбляюсь в тебя.

Глава первая Обратный отсчет: 4 дня до дня Х

Дрю[2]

Стою возле бара и жду ее. Прислонился к грубой кирпичной стене, руки засунул глубоко в карманы толстовки, сгорбил плечи на ветру. На улице чертовски холодно и темно: тучи низко нависли. Ни звезд, ни луны. Жутковато стоять тут, особенно одному.

Если дождь ливанет, а она так и не выйдет с работы, то всё. Ухожу. На кой черт мне всё это сдалось.

Подступает паника, и я делаю глубокий вдох. Нельзя уходить, я это понимаю. Она нужна мне. Я даже не знаю её и, уверен на все сто, она не знает меня. Но нужна мне – чтобы выжить. Может, так думают только слабаки, но мне плевать; это правда.

Я не выдержу следующую неделю в одиночку.

В крохотном баре грохочет музыка, я слышу, как там смеются и орут. Готов поклясться, что узнал немало голосов. Ребята хорошо проводят время. Середина семестра, скоро экзамены, мы вообще-то должны заниматься, да? Торчать в библиотеке, горбатиться за столом, уткнувшись в книгу или планшет, перечитывать конспекты, писать курсовые, вот это всё.

Но большинство моих друзей вместо этого напиваются в баре до отключки. Похоже, всем плевать. Еще только четверг, впереди целых три дня на то, чтобы смазать все шестеренки. Решающий момент – а все уже думают только о следующей неделе и каникулах. Почти все сорвутся и умотают из этого городишки, где мы учимся в колледже.

Я тоже. Свалю отсюда уже в субботу днем. Только вот не хочу я уезжать. Я бы лучше остался.

Но не могу.

Ее смена заканчивается в полночь. Я заглянул в La Salle пораньше, когда еще почти никого не было, и спросил об этом у другой официантки. Она уже была там, но работала на кухне, так что не увидела меня. Оно и к лучшему.

Мне не хотелось выдавать себя. Пока рано. И моим так называемым друзьям тоже незачем знать о моем плане. О нем никто не знает. Иначе, боюсь, меня могли бы отговорить.

Можно подумать, есть кому отговаривать. Со стороны кажется, что вокруг полно тех, кого я зову друзьями, но мы с ними вовсе не близки. Я и не хочу этого. Сближение приносит одни неприятности.

Старая деревянная дверь распахивается, скрипя петлями, и этот звук, словно взрывная волна, ударяет мне в грудь. Она шагает вперед, в темноту; дверь захлопывается. Стук эхом разносится в тихом ночном воздухе. Короткий красный пуховик скрывает почти всю ее фигуру, и ноги в черных колготках кажутся невероятно длинными.

Оттолкнувшись от стены, я подхожу к ней.

– Привет.

Настороженный взгляд в мою сторону вполне красноречив.

– Меня это не интересует.

Что?

– Но я ничего и не предлагал.

– Знаю я, что тебе нужно.

Она зашагала прочь: приходится идти следом. Гнаться за ней. Этого я не планировал.

– Все вы одинаковы. Думаете, что стоит подождать здесь – и сможете подкараулить меня. Поймать. Слухи обо мне куда грязнее, чем то, чем я на самом деле занималась с твоими друзьями, – бросает она через плечо, набирая скорость. Для такой крошки – очень приличную.

Погоди-ка. О чем это она? Что это все значит?

– Я не ищу легкой добычи.

Она смеется, но как-то вынужденно.

– Зачем же врать, Дрю Каллахан. Я знаю, что тебе от меня нужно.

По крайней мере, она знает, кто я. Она уже собирается перейти улицу, но в последний момент я хватаю ее за руку. Обернувшись, она бросает взгляд на меня. В пальцах покалывает, хотя я сжимаю только ткань.

– Что же мне, по-твоему, нужно?

– Секс, – выпаливает она наконец. Ее зеленые глаза сузились, светло-русые волосы сияют в свете уличных огней, под которыми мы стоим. – Слушай, я дико устала, ноги просто отваливаются. Ты выбрал не тот вечер, чтобы подкатить ко мне.

Я совершенно сбит с толку. Она говорит так, будто работает проституткой, а мне нужен минет по-быстрому в парке.

Вглядываясь в ее черты, останавливаюсь на губах. Они прекрасны. Полные, сексуальные. Если уж быть до конца честным, думаю, она наверняка сделала бы шикарный минет. Но я здесь не за этим.

Интересно все-таки, сколько из моих приятелей мутили с ней? Я ведь и правда обратился к ней только из-за тех самых слухов. Но я пытаюсь подкупить ее не ради секса.

Я пытаюсь подкупить ее ради защиты.

Фэйбл [3]

Первый парень универа Дрю Каллахан вцепился в меня мертвой хваткой. Мне стало не по себе. Он высокий, почти два метра ростом, и плечи как скала. Хотя он же в футбол играет, чего тут удивляться, да? Я спала с парой ребят из его команды – они все были здоровые, накачанные.

Но ни один из них не заставлял мое сердце биться чаще, просто схватив за руку. Не нравится мне эта реакция на Дрю. Обычно я так ни на кого не реагирую.

Со всей силы, на какую только способна, я выворачиваюсь из его хватки и делаю шаг назад, восстанавливая между нами дистанцию. Сейчас она мне очень нужна. В его глазах замерцал какой-то жалобный огонек, и я уже открыла рот, чтобы сказать: «Отвали!», но Дрю вдруг выпаливает первым:

– Мне нужна твоя помощь.

Нахмурившись, я упираю руки в бока, хотя в моем дурацком дутом пуховике сделать это не так-то просто. На улице холодно, и под тонюсенькую юбку, которую я надеваю на работу, немилосердно задувает ветер. Слава богу, что есть на свете шерстяные чулки. Правда, мой босс их не выносит – говорит, они не сексуальные.

Плевать я хотела на его мнение о сексуальности. Чаевые мне дают нормальные. Сегодня, скажем, в кошельке у меня сотня долларов. Вот только их, считай, уже и нет.

Все мои деньги потрачены еще до того, как я их получу.

– Зачем тебе моя помощь? – спрашиваю.

Дрю оглядывается по сторонам, будто боится, что нас могут увидеть. Неудивительно. Парни вообще редко хотят светиться со мной на публике.

Быть шлюхой в кампусе иногда совсем отстойно. Особенно если ты даже не учишься в этом дурацком универе.

– Может, пойдем куда-нибудь, поболтаем? – предлагает Дрю, слегка улыбнувшись. Уверена, любая девчонка растаяла бы с первого взгляда, запала бы на эту улыбку, заманчивое выражение лица. Красивого лица – и он об этом знает. Темные брови, гармонирующие с каштановыми волосами; ярко-синие глаза.

Но я не любая девчонка. Я не поведусь на такую ерунду.

– Никуда я с тобой не пойду. Если есть что мне сказать – выкладывай здесь. И побыстрее, а то мне домой пора.

Уверена, мама куда-то ушла, и младший брат сидит совсем один.

Плохо дело.

Дрю делает резкий выдох – волнуется, похоже. Да пофиг. Что бы он ни предложил, я вряд ли на это соглашусь. Но мне любопытно. Хочу узнать, о чем речь – просто чтобы посмаковать потом.

Дрю Каллахан не болтает с такими, как я. Местными. Городскими девчонками. Он же капитан победоносной сборной университета по футболу. Типа великая звезда, у него фанаты, все дела. Да боже мой, он даже в Национальную лигу метит.

А у меня дерьмовая работа и я еле-еле свожу концы с концами. Мама-алкоголичка спит со всеми подряд, а у младшего братца уже появились неприятности в школе. Наши миры – полная противоположность. Понятия не имею, с чего Дрю захотел поболтать со мной.

– На следующей неделе – каникулы в честь Дня благодарения, – начал он.

Я закатила глаза.

Отлично. Хотя спасибо, что уж там. Значит, все свалят из города, в баре будет почти пусто, работа – не бей лежачего.

– И что?

– Мне придется поехать домой.

Сделав паузу, он отвел взгляд. От тревоги у меня мурашки побежали по спине. Интересно, а я-то тут при чем?

– Поехали со мной.

Так. Вот этого я вообще не ожидала.

– Что? Зачем?

Он снова встретился со мной взглядом.

– Притворись моей девушкой. На одну неделю.

Я уставилась на него, открывая и закрывая рот, как умирающая рыба. Словно пыталась сделать последний в жизни вдох. И чувствовала себя, по правде говоря, примерно так же.

– Ты шутишь.

Он медленно помотал головой.

– Не шучу.

– Но почему я?

– Я… – Он покачал головой и сжал губы, будто не хотел говорить этого, – я тебе заплачу.

Скрещиваю руки на груди, и они возвышаются над идиотским пуховиком. Ненавижу его, но другой такой теплой куртки у меня нет. Выгляжу сейчас, наверно, как дирижабль.

– Я не продаюсь.

– Слушай, я не собираюсь платить тебе за что-то… интимное.

Его голос понизился на октаву, и все мое тело охватила дрожь. Дрю произнес это слово очень сексуально, хотя так вышло не нарочно.

– Мне просто нужно, чтобы ты притворилась моей девушкой. Нам не надо будет жить в одной комнате или что-то в этом роде. Я не стану пытаться залезть к тебе под юбку. Но всем должно казаться, что мы вместе, понимаешь?

Молчание. Хочу, чтобы он продолжал говорить: потом можно будет вспомнить, как сам чертов Дрю Каллахан умолял меня притвориться его девушкой. Совершенно нереальный момент, дальше просто некуда.

– Я знаю, у тебя своя жизнь, работа, всякие дела. Наверно, тебе трудно будет бросить это и уехать со мной на неделю, но, клянусь, я сделаю все, чтобы потраченное время окупилось.

Услышав концовку фразы, я почувствовала себя дешевкой. Словно я такая шлюха, как твердят все парни в округе. Истории, которыми они хвастаются, настолько невероятны, что я даже не пытаюсь отпираться. Смысла нет.

– Цена вопроса?

Он перехватывает мой взгляд: я оказываюсь в ловушке. Жду ответа, и напряжение сжимается внутри пружиной.

– Три тысячи долларов.

Глава вторая Обратный отсчет: 2 дня до дня Х

Хоть раз хочу почувствовать, каково это – быть чьей-то избранницей.

Фэйбл Магуайр

Фэйбл

Не могу поверить, что все-таки согласилась. Но три тысячи долларов на дороге не валяются. И Дрю все понимает. Едва эта огромная сумма сорвалась с его идеальных губ, как я уже была у него на крючке. Как, черт возьми, я смогу у ехать из города на неделю? Весь мой мир здесь за это время развалится на куски. Да и стрёмно как-то. И все же я сразу согласилась. Наверно, я просто очень жадная и не могу упустить такую возможность. Чувствую себя той еще дрянью, хотя пытаюсь оправдаться, что это все ради семьи. Ради брата, Оуэна. Ему всего тринадцать, и мне больно видеть, каким несносным он становится. В душе он добрый, хороший малый, просто попал в дурную компанию в школе и теперь забивает на уроки, ворует по мелочи в магазинах. Курил уже пару раз, я точно знаю: одежда пропиталась дымом.

А нашей матери на все плевать. Не плевать только мне. А теперь я уезжаю на неделю. Он будет ходить в школу всего несколько дней, но этого хватит, чтобы нарваться на неприятности.

Сердце сжимается от горечи. Это невыносимо.

– Зачем тебе уезжать?

Снимаю с полки старую дорожную сумку, которой сто лет уже никто не пользовался, и кидаю на мамину кровать. Облако пыли поднимается в воздух.

– Я ненадолго.

– На целую неделю. Фэйбл, я остаюсь тут с мамой на семь гребаных дней.

Оуэн упал спиной на кровать, рядом с сумкой, и закашлялся от пыли.

– Не ругайся. – Я шлепаю его по колену, и он с наигранным стоном перекатывается на живот. – Это особая работа, мне за нее хорошо заплатят. У нас будет классное Рождество.

– Да пошло оно, это Рождество.

Бросаю на брата строгий взгляд, и он бормочет извинения. С каких это пор он стал ругаться при мне? Что случилось с мелким нытиком, который везде ходил за мной хвостом, будто я его божество?

– И что это за работа, где можно получить столько денег всего за пару дней?

В его голосе явно чувствуется сарказм. Он же еще маленький… Нет, уже не совсем, это я себя обманываю. Но, надеюсь, он не думает, что я иду на панель.

Хотя, кажется, так и есть.

Шестеренки в мозгу скрипят, пока я пытаюсь придумать отговорку. Не могу же я признаться Оуэну, что собираюсь сделать. И сколько мне заплатят, я не говорила; он просто знает, что много. Маме тоже ничего не сказала, да ей все равно. Я не видела ее уже больше суток, но у нее новый хахаль и она наверняка с ним.

– Я буду няней в семье, которая уезжает в отпуск на День благодарения. У них трое детей.

Ложь мне дается легко, пугающе легко.

Оуэн смеется, вот негодник.

– Ты будешь няней? Брось, ты же ненавидишь детей!

– Ничего подобного.

Хотя это чистая правда.

– Это очень милая семья.

Понятия не имею, что за люди эти Каллаханы.

– И я буду жить в огромном особняке.

Дрю говорил, что его семья живет в Кармеле.

Я там никогда не была, но слышала название. Зашла в библиотеку, погуглила, нашла фотки. Изумительное место. Роскошное.

Страшно.

– Тебе, наверное, и уезжать оттуда не захочется. – Оуэн сел, провел пальцем по сумке, оставляя след в пыли. – Ты же будешь выглядеть там нищебродкой с этой дерьмовой сумкой.

– Ты сейчас назвал меня нищебродкой?

Но обижаться мне не на что, ведь он прав.

Я буду смотреться нелепо в своем убогом наряде и с пыльным, грязным саквояжем. Семья Дрю поднимет меня на смех. И он сам, наверно, тоже. Потом сунет мне полтинник в руку и подкинет до автобусной остановки. Он быстро поймет, что из меня вышла худшая «псевдоподружка» на свете.

– Похоже на то, – хмыкнул Оуэн. – Надеюсь, твоя поездка окупится.

На мгновение меня охватывает паника, но я отгоняю ее.

– Обязательно. Обещаю.

– А что, если мама пропадет?

На секунду передо мной возникает прежний Оуэн: маленький мальчик, который полностью зависит от меня и относится ко мне как к маме, ведь на настоящую положиться нельзя.

– Не пропадет.

Я уже говорила с ней об этом и поговорю еще раз перед отъездом. Ее приходится постоянно отчитывать, как будто это я – мать, а она – ребенок.

– Возьму с нее слово, что она будет возвращаться домой каждый вечер.

– Давай. А то буду названивать тебе и умолять приехать. – Снова ухмылка. – Назову тебя опять нищебродкой, ты взбесишься и примчишься, чтобы надрать мне зад.

– Ну все.

Я потянулась к брату, начала щекотать за бока, пощипывая кожу на ребрах, и его смех наполнил мое сердце счастьем.

– Хватит! – пропыхтел он между приступами хохота. – Отстань от меня!

В такие моменты, валяя дурака, я почти забываю о том, какая у нас дерьмовая жизнь.

Почти.

Дрю

– Ты приедешь к нам не один.

Отец накрывает трубку рукой, но мне все равно слышно:

– Адель, Дрю приедет к нам на День благодарения. Не один.

Я поморщился. Меньше всего мне хотелось, чтобы отец разболтал об этом мачехе, тем более когда я еще не положил трубку. Все равно она узнает, рано или поздно. Но я надеялся, что поздно.

– Как ее зовут? – раздается недовольный женский голос, и все во мне сжимается.

– Фэйбл, – говорю я отцу, не дожидаясь его вопроса.

Отец надолго замолкает. Мне уже кажется, что он повесил трубку, как вдруг раздается шепот Адель:

– Ну так что, Энди? Как ее зовут?

Шипит как ревнивая змея. Хотя почему «как»?

– Это ее прозвище, да? – спрашивает отец.

– Нет, настоящее имя.

Я сам не знаю, почему ее так назвали. Черт, да что я вообще знаю о Фэйбл Магуайр? Городская девчонка. Двадцать лет. Есть младший брат. Работает в баре.

Еще у нее красивые светлые волосы, зеленые глаза и клевая грудь. Но отцу я об этом не скажу. Уверен, он и сам заметит.

Снова слышится приглушенное бормотание: отец наверняка говорит Адель, как зовут Фэйбл. Мачеха смеется. Стерва. Ненавижу Адель. Мама умерла, когда мне было года два. Я совсем не помню ее, но очень хотел бы помнить. Отец начал встречаться с Адель, когда мне было восемь, и женился на ней, когда мне исполнилось одиннадцать.

Адель – единственная мать, которую я знал. Но она мне не нужна. И она это понимает.

– Что ж, привози к нам свою малышку Фэйбл. Ждем с нетерпением, – отец замолчал, и я напрягся, опасаясь новых вопросов. – Мне казалось, постоянные отношения – не для тебя.

– Она – другое дело.

Совсем другое. Скорее даже полная противоположность тому, чего родители ожидают от меня. Вот поэтому-то Фэйбл идеально подходит на эту роль.

– Ты влюблен в нее? – отец понизил голос. – Адель интересуется.

Во мне вскипает ярость. Да какое ей дело?

– Не знаю. И вообще, что такое эта ваша любовь?

– Говоришь как прожженный циник.

Было у кого учиться. Мой отец – довольно холодный человек. Не припомню, чтобы он при мне целовал или обнимал Адель. Меня он тем более никогда не целует и не обнимает. Да я и не позволил бы.

– Ну, мы встречаемся уже какое-то время, но я не уверен, – пожимаю плечами, а потом понимаю, что отец меня не видит, и чувствую себя идиотом.

– Ты ничего не говорил о ней раньше.

– Что это за допрос с пристрастием?

Чувствую, что весь взмок из-за вранья. Я сегодня еще не говорил с Фэйбл, а уже вечер четверга. И уезжаем мы в субботу днем. Надо встретиться с ней и обсудить нашу легенду. Впрочем, думаю, за четыре часа в дороге мы успеем все обсудить вплоть до мельчайших деталей.

В горле пересохло от мысли о том, что мне предстоит четыре часа провести в машине наедине с Фэйбл. О чем мы будем говорить? Я ее совсем не знаю, но мне нужно познакомить ее с родителями и притвориться, что она моя девушка. Нам придется изображать настоящую парочку.

Во что я, черт возьми, ввязался?

– Просто интересуюсь. Конечно, мы обо всем узнаем, когда вы приедете к нам. В субботу вечером, так?

– Да, – судорожно сглатываю. – В субботу вечером.

– Мы снова отлучимся по делам загородного клуба. Ты взял ключи?

– Взял.

Черт, я так не хочу возвращаться. Там столько всякого дерьма случилось, что теперь я бегу от этого места как от чумы. Последние несколько лет на День благодарения и Рождество мы отправлялись на Гавайи – отец снимал там на это время дом. Или я оставался в школе из-за тренировок по футболу или по какой-то еще надуманной причине: что угодно, лишь бы как можно дольше не видеться с родителями.

Все непросто, правда. Со стороны моя семья кажется безупречной. Ну, насколько безупречной может быть семья, где мать и сестра погибли, мачеха – выродок, а отец холоден как лед.

Идеал, что уж там.

Но на этот раз отец настоял, чтобы я приехал к ним. Вот дерьмо. В прошлый наш разговор он сказал, что устал сбегать из нашего дома на праздники. Мол, нужно создавать новые воспоминания.

Не хочу я никаких новых воспоминаний. Только не там. Только не с Адель.

– Ладно, увидимся. – Слышу шаги отца по плиткам пола: похоже, уходит, чтобы Адель нас не услышала. – Этот День благодарения будет просто отличным, сынок. Вот увидишь. Погоду обещают хорошую, и твоя мама чувствует себя уже лучше.

– Она мне не мама, – цежу я сквозь зубы.

– Что?

– Адель мне не мама.

– Но она единственная мать, которую ты знал. – Отлично. Теперь он обиделся. – Почему ты не можешь просто принять ее? Господи, она же так долго была частью твоей жизни.

Самой ужасной частью моей жизни. Но об этом отцу я точно не могу сказать. Если он ни о чем не догадался еще тогда, то теперь уж точно не сможет принять.

– Слишком легко ты забыл мою настоящую мать. Я не хочу забывать о ней, никогда, – резко выпалил я.

Отец замолчал ненадолго, а я уставился в окно, но ничего не увидел. Снаружи темно, моросит дождь. Ветер поднялся снова и теперь терзает голые деревья во дворе кампуса. Вижу, как ветки качаются в темноте.

Людям кажется, что моя жизнь просто прекрасна. Черт возьми, нет. Я усердно учусь и еще усерднее играю в футбол – чтобы забыться. У меня есть друзья, хотя это скорее приятели. В основном я один. Как сейчас. Сижу на кровати в темноте. Говорю с отцом и так хочу сказать ему правду.

Но не могу. Я в ловушке. Мне нужна помощь, чтобы пережить, возможно, самую жуткую неделю в жизни. Слава Богу, что есть Фэйбл. Она даже не представляет, насколько я ей благодарен.

Но она не узнает об этом.

Глава третья День поездки (не в счет)

Только дурак держится за прошлое.

Неизвестный

Фэйбл

Тачка у него классная. Самая новая из всех, на каких мне удавалось прокатиться. И он в ней смотрится неплохо. Не хочу признаваться даже самой себе, но это факт: темно-синяя «Тойота Такома» подходит ему идеально.

Дрю вообще весь идеальный. Одежда: в этих джинсах его зад выглядит просто отпадно, и я еще молчу про черную футболку, которая обтягивает мышцы груди. Манеры: он всегда вежлив, смотрит мне в глаза и не отпускает пошлых замечаний о сиськах или заднице. И этот низкий, сексуальный голос, который я готова сидеть и слушать днями напролет. Дрю – совершенство в чистом виде.

Вчера он позвонил мне перед работой, чтобы обсудить кое-какие детали: во сколько он заедет и какой план мы должны будем составить по дороге к дому его родителей.

И тут я вставила свои два слова. Про деньги. Как я получу оплату? Было неловко спрашивать вот так, прямо в лоб, словно я шлюха. Но пришлось. Чек мне нужен был еще до отъезда, чтобы оставить немного денег Оуэну на всякий пожарный.

Я встретилась с Дрю в центре, рядом с моим банком, за четверть часа до закрытия. Потом мне надо было бежать в бар. Мы поболтали пару минут о всякой ерунде, а потом он вручил мне чек. Так легко и небрежно, будто выдает девушкам по три тысячи долларов чуть ли не каждый день.

На чеке был указан личный банковский счет Дрю, стояла его подпись, все дела. Почерк у него корявый – подпись я так и не разобрала. А зовут его Эндрю Д. Каллахан.

Зайдя в банк, я подошла к кассиру, размышляя о том, что же значит буква «Д».

И вот я сижу в машине Эндрю Д. Каллахана. Мотор урчит ровно, а не кашляет и задыхается, будто вот-вот сдохнет, как в маминой допотопной «хонде» 1991 года. Матери я рассказала ту же байку про няню, что и Оуэну. И боссу в La Salle тоже. Сейчас в барах затишье, так что он отпустил меня с легким сердцем. Босс знает, что с финансами у меня полный швах, и обрадовался, что я нашла подработку на короткий срок и с некислой оплатой.

Мама с трудом поняла, кто это перед ней, когда я пыталась объяснить ей, что уезжаю.

Не знаю, за что она меня так ненавидит. Хотя ненавидит – слишком громко сказано. Это значило бы, что она что-то испытывает ко мне. Нет, ей просто все равно. Как будто я для нее ничего не значу. Пустое место.

– Четыре часа ехать, да? – мой голос разрывает тишину, и Дрю вздрагивает в кресле. Большой и грозный футболист испугался меня?

Странно.

– Ага, четыре часа.

Его пальцы барабанят по обшивке руля, и я невольно обращаю внимание на них. Длинные, с аккуратными ногтями без следа грязи. Сильные, чистые руки. Широкие ладони. Они кажутся… добрыми.

Нахмурившись, я трясу головой. Надо собраться с мыслями, а то в мозгах какой-то бардак.

– Никогда раньше не бывала в Кармеле, – пытаюсь завязать разговор: ехать так долго и молчать всю дорогу как-то странно. – Там красиво. И дорого.

Дрю пожимает плечами, и я перевожу взгляд на них. Сегодня поверх черной футболки он надел синюю с темно-серым фланелевую рубашку. Ему очень идет.

О боже.

Отвернувшись, я уставилась на пейзаж, проплывающий за окном. Пора прекращать пялиться на Дрю. Но мне так хочется смотреть на него.

– Ну что, нам надо придумать какую-то легенду, да? – снова бросаю взгляд на него. Я тот еще везунчик, так что наверняка не успею оглянуться, как окажусь лицом к лицу с его холеными родителями, не зная толком, что им говорить.

Словом, мне нужно использовать время по максимуму, чтобы разработать детальный план. Все должны поверить, что мы с Дрю – парочка.

– Да. Было бы неплохо, – он кивает, не отрывая глаз от дороги.

«И это к лучшему», – думаю я. Надежный водитель должен внимательно следить за всем, что происходит вокруг.

Но так хочется, чтобы он взглянул на меня. Улыбнулся, поддержал. Черт, да сейчас меня обрадует даже избитое «все будет хорошо».

Нет. Ни тебе «спасибо», ничегошеньки.

Все фальшивка.

– Так… – прочищаю горло и с разбегу ныряю в холодную воду, пока он мнется в нерешительности на берегу. – Сколько мы с тобой встречаемся?

– С начала учебы, думаю, пойдет.

Да что за безразличие! Придушить его мало.

– Значит, шесть месяцев? – запускаю я пробный шар, пытаясь спровоцировать его. И это срабатывает.

Дрю скользнул по мне недоверчивым взглядом.

– Три.

– А, – киваю, – да. Я и не знала. Учебу-то пришлось бросить.

Глупейший ответ. Все знают, когда начинается учеба.

– А почему?

Не думала, что он спросит. Мне казалось, ему вообще все равно.

– Дорого слишком. А для стипендии мозгов не хватило.

Можно подумать, у меня есть время на учебу. Я просто зашиваюсь. Раньше работала на полную ставку, но чуть меньше года назад меня попросили оттуда. Вот теперь устроилась официанткой в La Salle. Стараюсь набрать столько часов, сколько смогу. И еще подрабатываю в маленьком мексиканском ресторанчике неподалеку от дома, но это временно. Меня зовут, только когда у них рук не хватает.

Деньги, которые появились у меня благодаря Дрю, немного облегчат мою участь, хоть и ненадолго. Я не стала класть их на наш общий счет с мамой. Если бы она обнаружила, что там такая сумма, то спустила бы все в ту же секунду.

Этого допустить было нельзя.

– Как же мы познакомились? – Низкий голос Дрю прервал мои размышления. Нет бы взять инициативу на себя, предложить свою историю.

– В баре, – предлагаю я. Ведь это так пошло. А, как я понимаю, меня он взял с собой, чтобы показать своим высокомерным родственничкам всю глубину своего падения. – Ты пришел туда с друзьями, мы увидели друг друга и влюбились с первого взгляда.

Он смотрит на меня, и в его глазах читается «что за фигня?» Я улыбаюсь в ответ. Раз уж выдумывать историю выпало мне, то она будет самой сопливо-романтичной на свете.

Для романтики в моей жизни места нет. Глупо, конечно, но я позволяю парням пользоваться мной потому, что хоть на одно мгновение в центре их внимания оказываюсь я и только я. Это так здорово. Тогда можно забыть, что на самом деле всем на меня плевать.

Но как только все заканчивается, я выпадаю из сладкого дурмана и чувствую себя дешевкой. Грязной. Те штампы и клише, которые описывают в книгах, показывают в кино и на ТВ – все это я. Ходячая банальность.

Еще я – городская шлюшка, хотя и не настолько шлюховатая, как все думают. Опять клише. В общем, я точно не та девушка, которую можно привести домой, чтобы впечатлить маму. Нет во мне ничего особенного.

Но Дрю везет меня домой, чтобы впечатлить свою маму. Точнее, шокировать ее. Уверена, эта богачка (ну вот, говорю как Оуэн – только вместо «нищебродки» теперь «богачка») – просто кошмарный сон наяву. Увидит меня – и тут же придет в ярость.

– Думаю, ты везешь меня к себе, чтобы предъявить маме и взбесить ее. Я права?

Мне нужно подтверждение. Чтобы все осмыслить и принять как данность. Просто быть в курсе. А с последствиями разбираться буду позже. Например, с тем, как это все скажется на мне, несмотря на то, что мне отчаянно нужны деньги.

Его челюсти сжимаются, губы превращаются в тонкую полоску.

– Мама умерла.

Ох.

– Прости.

Мне дико стыдно.

– Ничего, ты же не знала. Она умерла, когда мне было два года. – Дрю пожимает плечами. – А вот отцу ты точно придешься по душе.

Он произносит это так, что меня просто вымораживает. Словно его отец – странный тип, вот почему я ему понравлюсь.

– Значит, там будешь только ты с отцом?

– Нет. Еще Адель. – Когда он произносит это имя, его губы почти исчезают. А губы красивые, полные, и я невольно задумываюсь, куда же они подевались. – Моя мачеха.

– Значит, ты хочешь взбесить мачеху.

– На ее мнение мне плевать чуть более чем полностью.

Дрю буквально излучает напряжение. Между ним и мачехой явно пробежала кошка, а то и не одна.

Выкинув из головы его слова о злой ведьме по имени Адель, я двигаюсь дальше.

– А братья или сестры у тебя есть?

Он качает головой.

– Не-а.

– Ясно.

Как-то он неразговорчив. И это никуда не годится, ведь я, блин, целую неделю буду полностью зависеть от этого парня.

– А у меня есть брат.

– Сколько ему?

– Тринадцать, – вздыхаю. – Оуэн в восьмом классе. И вечно встревает в неприятности.

– Сложный возраст. В школе приходится тяжко.

– А ты в тринадцать часто попадал в неприятности?

Трудно представить себе такое.

Дрю смеется и тут же подтверждает мои подозрения:

– Мне не позволяли.

– В каком смысле? – хмурюсь я. Странный какой-то ответ.

– Отец всыпал бы мне, если бы я вышел за рамки приличий.

Дрю снова пожимает плечами. Он делает так часто, но мне это нравится – всякий раз снова убеждаюсь, что плечи у него шикарные, широкие. Если повезет, смогу прикоснуться к ним, пока мы будем изображать парочку всю следующую неделю. А может, даже положу голову ему на плечо. Прижмусь щекой к мягкой ткани его рубашки, тайком вдохну его аромат. Он пахнет приятно, но мне хочется подобраться поближе и вдохнуть запах полной грудью.

Сопливые фантазии вот-вот затопят меня, и впервые в моей циничной жизни, где нет места сказкам, я готова отдаться им с головой. В конце концов, я ведь должна стать лучшей актрисой на свете, правда?

– Но ведь все отцы грозятся чем-то таким, когда их дети выходят за рамки. Разве нет? – спрашиваю.

– Да, но мой папа говорил всерьез. К тому же мне было проще делать то, что от меня требуется, и не отвлекаться. Я легко теряюсь во всякой фигне, понимаешь?

– Что же от тебя «требовалось»?

Я показала пальцами кавычки, как делают противные студентки, которые приходят в La Salle. Терпеть их не могу – вечно трясут волосами, слишком громко смеются, несут всякую чепуху. Хлопают накладными ресницами, строят глазки парням, жаждут внимания. Жалкое зрелище.

Черт, злобные какие мысли, самой противно.

– Ходить на занятия, учиться и получать хорошие оценки. Ходить на тренировки по футболу, поддерживать хорошую форму, играть как можно лучше и отчаянно надеяться впечатлить футбольных скаутов, которые наблюдают за мной.

Дрю говорит монотонно, будто зачитывает список.

– А каких соблазнов тебе надо избегать?

– Вечеринок, выпивки, девчонок, – он снова скользит по мне взглядом. Черты его лица смягчаются, от злости не остается и следа. – Не люблю терять контроль.

– Я тоже, – отзываюсь шепотом.

Его улыбка словно кинжалом пронзает мое размякшее сердце.

– Похоже, из нас выйдет отличная пара.

Дрю

Едва закончив фразу, я тут же пожалел о сказанном. Какая там «отличная пара». Она совершенно мне не подходит, и я это прекрасно знаю. Поэтому и везу ее домой. Чтобы отец подумал, что я подцепил болельщицу-красотку, которая дает мне, когда я только пожелаю, а Адель наконец-то отстала от меня.

Фэйбл и есть болельщица. Говорят, только в этом сезоне она уже переспала с половиной команды. Не знаю, правда это или слухи. Но именно так я узнал о ее существовании. Несколько парней стали болтать о ней, когда мы пошли в La Salle вскоре после начала семестра. Она приняла у нас заказ, и ребята стали сравнивать впечатления и обсуждать, насколько она хороша в постели. Один из них даже ущипнул ее за попку, когда она проходила мимо. Фэйбл бросила на него гневный взгляд, а парни громко рассмеялись.

Ее репутация и бурная реакция подсказали мне, что из нее может получиться отличная псевдоподружка. Я не развлекаюсь с теми девчонками, которые болтаются возле раздевалки после тренировки или игры. Я в общем-то ни с кем не развлекаюсь. Так проще. Ты отдаешь девушке частичку себя, а она хочет все больше, больше, больше. Того, чего я не могу дать. Поэтому я замыкаюсь в себе. Чтобы жизнь стала более-менее сносной. Иногда я как чертов робот.

Холодный. Бесчувственный. Отстраненный.

Отец беспокоится обо мне. Знаю, он считает, что я просто педик, которому не с кем переспать, и это выносит ему мозг. Однажды он даже спросил напрямую, не гей ли я.

Вопрос застал меня врасплох, и я так удивился, что рассмеялся от неожиданности. Это разозлило его еще больше, и, хотя я отверг обвинение, по-моему, он так и не поверил.

Надеюсь, если я покажусь с Фэйбл, висящей у меня на шее, его тревогам придет конец.

Черт. Да, я веду себя как сволочь. Использовать Фэйбл вот так, даже думать об этом – подло. Но я взял ее с собой еще по одной причине. Вот только всю правду сказать ей не могу. Или?… А что, если она поймет? По-моему, она из тех, кому можно открыться. У кого, наверное, такой же дерьмовый опыт, как у меня.

Но что нам точно нужно, так это обсудить наши псевдоотношения подробнее. Хватит переживать из-за возвращения домой, пора задать ей еще парочку вопросов.

– Так у тебя есть только младший брат?

– Да, только Оуэн и я. И еще мама.

В голосе сквозит напряжение. Похоже, маму она не слишком жалует.

Это я могу понять.

– Ты не очень ладишь с мамой?

– Она вечно где-то пропадает, как тут с ней поладишь. Я постоянно на работе, а она шляется с новым хахалем.

Сколько горечи. Любви между ними нет и в помине.

– А отец?

– Я его не знаю. Его никогда не было в моей жизни.

– Но если Оуэну тринадцать… – я озадачен.

– Он от другого. Хотя и тот не задержался надолго, – Фэйбл качает головой. – Умеет мама выбрать.

Что тут скажешь? Я не очень-то умею разговаривать по душам. У меня есть друзья, но ни с кем из них нет особо доверительных отношений. Чаще всего я болтаюсь где-нибудь с парнями из нашей команды, болтаю с ними о футболе, спорте, прочей ерунде. Или о девчонках, но тогда я просто сижу и смеюсь над их историями. Но в разговор не встреваю. Рассказывать-то, в общем, нечего.

Дело вот в чем. Я могу заполучить любую девушку, которую захочу. Да, я заносчивый засранец, но это правда. Выгляжу нормально, неглуп, неплохо играю в футбол. И чем меньше я обращаю внимания на девчонок, тем больше они хотят меня.

Но им всем что-нибудь нужно. Что-то такое, чего я дать не могу. Фэйбл я, по крайней мере, сразу честно сказал, что мне от нее надо, и тут же заплатил ей за услугу. Больше она от меня ничего не потребует.

Так проще. Безопаснее.

– Можно спросить кое о чем?

Ее нежный голосок прерывает ход моих размышлений. Образ у нее жесткий: сильно накрашенные глаза, одежда мрачных цветов, платиновые волосы. Но голос, пожалуй, самый мелодичный из всех, что я когда-либо слышал.

– Конечно.

Сейчас разговор наверняка превратится в кошмар. Я это чувствую.

– Почему я?

– Что?

Кошу под дурачка. Конечно, я знаю, о чем речь.

– Почему ты выбрал именно меня на роль псевдоподружки? Я ведь далеко не идеальный вариант, давай честно.

Она что, мысли читает?

– Я знал, что с тобой не будет проблем.

– В каком смысле?

Сейчас я все испорчу, я уже просто вижу это.

– Другой девушке было бы мало просто притворяться моей подружкой. Она наверняка захотела бы настоящих отношений, понимаешь? А ты не захочешь, я уверен.

– Но почему? Ты же не знаешь меня.

– Я видел тебя в La Salle.

Слабоватая причина.

– Подумаешь. В La Salle приходит немало парней. Многие из них играют с тобой в одной команде, ты тусишь с ними вместе. И с некоторыми из них я мутила.

Она складывает руки, подпирая грудь так, что я вижу молочно-белую кожу в глубоком вырезе ее топика. Я нечасто пускаю слюни на девушек, но в Фэйбл есть что-то такое, что мне вдруг хочется увидеть ее голой.

– Я не собираюсь спать с тобой, – с вызовом говорит она, и мне это даже нравится. Черт, да что со мной такое?

– Я не хочу с тобой спать. Не для этого я тебя нанял.

– Нанял меня, – фыркает она. Похоже, ей плевать на то, как это звучит и как она при этом выглядит. Я невольно прихожу в восторг. – Ты говоришь так, будто это нормальная работа. А на самом деле я просто твоя платная подружка-тире-шлюшка. Откуда у тебя столько денег, кстати?

– Это мои сбережения, не волнуйся.

Я скопил достаточно. Отец работает в сфере финансов и успел сколотить состояние. Он довольно щедр, особенно теперь, когда я – его единственный ребенок.

– И не называй себя шлюхой. Это неправда.

Я не хочу, чтобы она чувствовала себя так.

Может, то, чем она занималась с другими парнями, и заслуживает подобного отношения, но когда я думаю о ней, секс приходит в голову в последнюю очередь.

По крайней мере, так было раньше. А сейчас… черт. Я не знаю.

Она смущает меня. Мысли и чувства, которые появляются, когда она рядом, смущают меня. А я ведь ее даже не знаю. Я явно бегу впереди паровоза и не знаю, как остановиться.

– Секса не будет, – повторяет она, будто пытается убедить не только меня, но и себя. – И отсоса тоже.

– Мне это не нужно.

Чистая правда – по крайней мере, я так думаю. Она – горячая штучка, что есть, то есть, но от секса одни проблемы. Я не собираюсь развлекаться с девушкой, которая слывет легкодоступной и которая будет в моем полном распоряжении целую неделю. Это глупо.

Я прав?

– Но нам придется притворяться, что мы друг другу нравимся, – напоминаю я ей. – Между нами должна быть типа… любовь.

Последнее слово далось мне с трудом. Я почти не использую его. Отец никогда не говорит, что любит меня. Адель – иногда. Но ее любовь сопровождается такими обстоятельствами, о которых мне даже думать не хочется.

Тьфу. Надо выбросить из головы эту гадину, а то взорвусь.

– Мне это не трудно, – просто произносит Фэйбл.

Тут до меня доходит. Какой же я дурак.

– Мне придется держать тебя за руку, обнимать за талию…

Об этом я не подумал.

– Не вопрос, – она пожимает плечами.

– И еще целовать тебя.

Да, этого я тоже как-то не учел.

Она откровенно уставилась мне в глаза, потом перевела взгляд на губы. Думает о поцелуе со мной?

– Вряд ли это будет так уж сложно. А ты справишься?

– Конечно. – Мой голос звучит намного увереннее, чем я чувствую себя на самом деле.

– Как скажешь, – медленно произносит она, устраиваясь поудобнее на сиденье.

Черт, она же видит меня насквозь. Это должно меня напрягать.

Но куда больше меня напрягает то, что на самом деле я воспринимаю это нормально.

Глава четвертая Вечер накануне (не в счет)

Хочу поверить в сказку.

Фэйбл Магуайр

Дрю

Сворачиваю на длинную извилистую подъездную дорожку, и вдалеке показывается дом. Все окна залиты светом, их множество – особняк просто громадный, он производит сильное впечатление. Меня охватывает тревога. Неужели родители дома?

Я надеялся не увидеть их до утра.

От Фэйбл исходит явное напряжение. Похоже, ее накрыло. Да и меня, пожалуй. Скоро придется войти в особняк – средоточие моих страхов, и встретить их лицом к лицу. Звучит чересчур драматично и как-то по-девчачьи, но, черт возьми, это правда.

– Такой огромный дом, – бормочет Фэйбл.

– Ага.

Ненавижу его. Сестра погибла здесь… Самое важное и самое ужасное событие в моей жизни случилось именно тут. Это произошло почти два года назад, а такое чувство, что буквально вчера.

В глубине души я знаю, что вина за ее смерть отчасти лежит на мне. И на Адель. Вот еще одна из многих причин, почему я не хочу быть здесь.

– И океан совсем рядом, – с тоской в голосе протянула Фэйбл. – Как я люблю океан. Но редко получается к нему выбраться.

– За домом, справа от веранды, есть лестница, которая ведет прямо к пляжу, – говорю я, пытаясь подбодрить ее.

Ее лицо озарила улыбка, и у меня немного отлегло от сердца.

Визит предстоит не из приятных. Я думал, что благодаря Фэйбл все станет проще, но лишь обманывал себя. Да, в ее присутствии будет не так нервно, но напряжение, злость и горе никуда не денутся. Слишком много эмоций скапливается здесь в это время года. К нашему отъезду она наверняка решит, что я сошел с ума.

Расскажет она кому-нибудь обо мне или нет? Я даже не подумал об этом. Что лишний раз доказывает, что я не все спланировал как следует. В конце концов все обернется против меня. Я это чувствую. Никому нельзя доверять.

Ни единой душе. И уж точно не этой девушке, которая сидит рядом и грызет указательный палец так, будто хочет обглодать до кости. Она нервничает, но у нее на меня ничего нет.

Ладони потеют; похоже, меня тошнит. Одно дело – увидеться с родителями, когда мы вместе едем на отдых. И совсем другое – вернуться домой и столкнуться с воспоминаниями о том, что здесь произошло. Последний раз я был здесь почти два года назад.

– Ты как? – нарушает тишину обеспокоенный голос Фэйбл. – Ты странно дышишь.

Отлично.

– Все нормально, – выдыхаю я, отчаянно пытаясь собраться.

Подгоняю машину к закрытому гаражу, выключаю мотор и на секунду отдаюсь тишине. Слышу тихий затухающий звук двигателя, ровное дыхание Фэйбл, чувствую аромат ее духов или шампуня, витающий в воздухе. Легкий, сладковатый – ваниль или шоколад, что-то такое, совсем не соответствующее ее жесткому образу.

Девушка-противоречие, которую мне так хочется понять.

– Послушай. Не знаю, что происходит, но такое чувство, что тебе тут придется несладко. Я права?

Она кладет руку на руль поверх моей и поглаживает. От прикосновения я вздрагиваю, но она не отстраняется. Удивительно. Похоже, она пытается поддержать меня.

Кивнув, я шумно сглатываю и пытаюсь выдавить из себя хоть пару слов, но ничего не выходит.

– У меня тоже хреновая семейка.

Ее тихий голос проникает внутрь и тут же успокаивает нервы. Не ожидал, что она с такой легкостью примет меня.

– Наверное, у всех так?

Пытаюсь отшутиться, ведь обычно я один на один с этим безумием. Отвратительнее моей семьи, пожалуй, не найдешь.

– Я так не думаю. Черт, я не знаю, – она улыбается, и мне становится легче. – Просто… дышать не забывай, ладно? Знаю, ты мне не расскажешь, что с тобой стряслось, почему ты так ненавидишь свою семью, но я все понимаю. Правда понимаю. Если тебе нужно будет сбежать от них хоть на пять минут, я помогу. Надо только придумать кодовое слово или что-то в этом роде.

Я хмурюсь.

– Кодовое слово?

– Да, – Фэйбл кивает, и ее глаза загораются. Похоже, она начинает втягиваться в игру. – Скажем, твой отец ведет себя как сволочь, расспрашивает о твоих планах на жизнь, и ты больше не можешь этого выносить. Тогда просто скажи «зефирка» – я вмешаюсь и уведу тебя оттуда.

Натянуто улыбаюсь.

– Зефирка?

– Внезапно, правда? И бессмысленно. Но тем лучше. – Ее улыбка становится все шире, и моя тоже.

– А что, если тебя нет рядом? – Сейчас мне кажется, что я никогда не упущу ее из виду, но я знаю, что это невозможно.

– Напиши мне смску «зефирка». И я тут же примчусь откуда угодно.

– Ты правда сделаешь это для меня?

Она встречается со мной взглядом: ее глаза сияют, они такие яркие. И красивые. Черт, она просто красавица. Как я этого раньше не заметил? Меня влечет к ней, хотя обычно ни к кому не влечет.

– Я очень хочу выполнить работу, за которую ты мне заплатил.

От ее слов теплые искорки в моей груди затухают, будто их окатили ледяной водой. Как резко она расставила все по местам: наши отношения – фальшивка, для нее это только работа.

– Молодец.

А я-то, дурак, размечтался, что она действительно хочет мне помочь.

Фэйбл

Дом большой, как музей, и такой же холодный. Красивый, тихий, безупречный и какой-то застывший. Он до смерти меня пугает. Дверь захлопывается за нами, будто отрезая путь назад, и от этого по спине пробегают мурашки. Следом за Дрю я захожу в просторный холл, стены которого увешаны семейными фотографиями. Обязательно рассмотрю их потом. Слышу, как из комнаты напротив доносятся голоса. Еще несколько шагов – и мы уже там. В огромной гостиной, одна из стен – это окно с видом на океан. Глядя через стекло на белые барашки волн, я понимаю, что в жизни не видела ничего прекраснее.

Но Дрю этого даже не замечает. Он не сводит глаз с двух высоких, стройных людей, сидящих на диване, обитом темно-коричневым бархатом. Заметив его, они встают и быстро идут к нам навстречу.

От нервов у меня сводит живот, и я внезапно хватаю Дрю за руку. Наши пальцы переплетаются. На мгновение я пугаюсь такого проявления чувств, но тут же вспоминаю: я его девушка. Играю свою роль, как и он, и делаем мы это именно для тех, кто сейчас стоит напротив и выжидающе смотрит на нас.

– Эндрю, я так рада тебя видеть. Выглядишь просто как конфетка, – произносит наконец его мачеха. Странный комплимент. С какой стати она назвала пасынка «конфеткой»?

Дрю это тоже явно не нравится. Он выпустил мою руку, обнял за плечи и притянул ближе. Я прикоснулась к нему, такому теплому и большому, и легкое покалывание волной пробежало по телу. Дрю стоит твердо, как скала, и мне остается лишь обхватить его за талию и крепко прижаться. Что я и делаю.

Все это – для того, чтобы избежать объятий мачехи. Она уже раскинула было руки, но тут же опустила их. Явно разочарована, это видно по ее красивому лицу. «Красивая» – не то слово, она прекрасна. Иссиня-черные волосы, длинные и прямые, спускаются почти до талии. Острые скулы, теплый оливковый оттенок кожи, глаза цвета кофе эспрессо. Она изящна и гораздо выше меня, и я невольно задумываюсь – может, она раньше была моделью?

– Так это твоя малышка Фэйбл?

Снисходительные нотки в ее голосе бесят меня. Я застываю в напряжении. Дрю проводит широкой ладонью по моей спине, чуть нажимая: успокаивает.

– Да, я Фэйбл. Приятно познакомиться.

Протягиваю руку, и мачеха пожимает ее с презрением, которое я буквально чувствую кожей, и тут же отпускает, будто боится испачкаться.

Да что такое с этой стервой?

– Фэйбл, это Адель. – Дрю невозмутимо представляет нас друг другу. – Адель, это моя девушка.

Он делает упор на слове «девушка»: в глазах Адель вспыхивает отвращение и тут же исчезает.

– Дрю.

Мужчина рядом с Адель – вылитый мой псевдобойфренд, только старше. Ничего себе. Если Дрю пошел в отца, значит, лет в сорок-пятьдесят он тоже будет красавцем.

Что-то похожее на теплые чувства отразилось на лице Дрю. Отпустив меня, он коротко обнял отца, но затем сразу же вернулся ко мне. Сильная рука обвилась вокруг моей талии, пальцы легли на бедро. Очень властная хватка, и, честно говоря, она меня заводит, так что приходится напоминать себе: это всего лишь игра.

Дрю не нужна подружка. Ему, похоже, девушки вообще не интересны. Может, он играет за другую команду?

Взглянув на него, я буквально упиваюсь этими темными волосами, ярко-синими глазами в обрамлении густых ресниц. Жаль, если это правда. Такая потеря для всего женского пола!

– Папа, это Фэйбл. Моя девушка, – повторяет он.

Но теперь рукопожатие теплое, хотя от взгляда отца Дрю мне слегка не по себе. Меня оценивают, я знаю. Я уже привыкла к такому на работе. Ведь «эй, ребята, ну как я вам?» входит в обязанности официантки.

Но этот немолодой мужчина рассматривает меня как-то совсем уж неприятно. Хочется повернуться и сбежать отсюда ко всем чертям.

– Как прошла поездка? – спрашивает отец у Дрю и наконец-то переводит взгляд на него. У меня чуть ноги не подкосились от облегчения.

– Без проблем. – Дрю на секунду замолкает. – Я думал, вы вернетесь завтра.

– Адель решила, что пока не готова к очередному собранию загородного клуба, – объясняет его отец.

– Они и так проходят постоянно. Кстати, на этой неделе будет еще одно. И мы приглашаем вас обоих.

Взмах изящной руки, улыбка. Зубы у Адель ровные, белые и до отвращения идеальные – так и хочется двинуть ей кулаком и посмотреть, как они повыпадают. Почему-то она пробуждает во мне ярость.

– Я хотела остаться здесь, чтобы встретить вас.

– Не стоило, – бормочет Дрю, сжимая мою руку.

Странно это все. Похоже, здесь никто никого не любит, и еще какие-то болезненные электрические разряды пробегают между всеми нами. Немного тепла я почувствовала только в отношениях Дрю с отцом. Все остальные держатся друг с другом настороженно, недоверчиво. Как будто говорят одно, а подразумевают что-то совсем другое.

Совсем, совсем другое.

На мгновение мне захотелось схватить Дрю за руку и утащить отсюда. Атмосфера здесь просто невыносима.

Но я не стала.

– Поживете неделю в гостевом домике. Я распорядился привести в порядок обе комнаты и подготовить их для вас, – произносит отец Дрю, и я замечаю, что Адель пытается перебить его.

– Не думаю, что это удачная мысль, – цедит она, поджимая губы. Идея ей явно не по душе.

Отец Дрю закатывает глаза.

– Адель, им уже двадцать один год. Давай дадим ребятам побыть наедине.

Хм. Неужели мачеха боится, что всевидящий Господь покарает нас за прелюбодеяние? А отец, наоборот, подталкивает, даже предоставил нам для этого место.

Странно все, очень странно.

– Спасибо, пап. Гостевой домик нас вполне устроит.

В голосе Дрю явно сквозит облегчение, и, честно говоря, я тоже выдохнула. Не хочу оставаться здесь, под одной крышей с этими людьми. Да и я им, похоже, не особо нравлюсь.

Вернее, одному из них я даже слишком нравлюсь, а другая видеть меня не может.

– Думаю, вам нужно хорошенько отдохнуть, – отец подмигивает Дрю и хлопает его по спине так, что тот невольно делает шаг вперед, увлекая меня за собой. – Встречаемся завтра в восемь утра. На завтрак Мария приготовит свой знаменитый омлет.

У них и повар есть. С ума сойти. Здесь повсюду витает запах больших денег, а эти трое такие несчастные, надломленные, насквозь фальшивые. Разве это счастье? Я всегда думала, что смогу купить счастье за деньги. Надеюсь, кругленькая сумма, которая лежит сейчас на моем счету в банке, сделает нас с Оуэном счастливыми месяца на три. Хотя, наверное, я слишком оптимистична.

Но теперь я начинаю понимать, что за деньги счастье не купишь. Ну вот, опять я превращаюсь в ходячее клише.

Дрю

Как только мы вошли в гостевой домик, я вздохнул с огромным облегчением. Наконец-то выбрались из удушающей атмосферы особняка, в котором прошло мое детство. Не могу поверить, что Адель так вела себя по отношению ко мне. Будто ревнивая подружка, готовая вцепиться Фэйбл в горло. И еще назвала ее «моей малышкой». Что за черт?

А отец откровенно на нее пялился. Я и то весь съежился, а ведь он не меня смерил оценивающим взглядом. Я знал, что будет тяжело, но чтобы настолько… Ужасно неловко.

Может, стоит уехать? Или посадить Фэйбл в автобус и отправить домой, чтобы ей не пришлось больше терпеть подобное? Не хочу заставлять ее проходить через это. И деньги пусть не возвращает.

– Твои предки – с приветом.

Нежный голосок резко припечатал тех, кто вырастил меня. От удивления я рассмеялся. Смеюсь и смеюсь, никак не могу остановиться. Здорово! Я уж и не помню, когда такое было в последний раз.

– Ты смеешься, потому что я права? Или чтобы не наорать на меня за то, что я ляпнула про твоих родителей? – Фэйбл немного нервничает, но в ее голосе слышатся лукавые нотки.

– Ты рубишь с плеча, и мне это нравится, – говорю я, наконец отдышавшись. – Но я согласен. Да, они с приветом.

– Все были в таком напряге. С чего вдруг? Непонятно.

Она осматривает домик. Планировка открытого типа, окна во всю стену с видом на океан – словом, почти копия большого особняка. Тоже впечатляющая, но без такого размаха. И здесь намного комфортнее. Нет ощущения «смотрите, но ничего не трогайте».

– О, здесь и терраса есть. Пойду посмотрю.

Провожаю Фэйбл взглядом. Она проскальзывает по комнате и решительно распахивает дверь. Выхожу следом за ней на террасу: любопытно, что еще она выдаст о моей сумасшедшей семейке.

Она стоит, прислонившись к перилам, смотрит на океан, а ветер играет ее длинными светлыми волосами. Сунув руку в карман тонкого черного пальто, она смущенно достает сигарету и зажигалку.

– Я уже почти бросила, честно. Просто ношу с собой пару штук, на всякий пожарный.

– А сегодня как раз такой случай?

На мгновение ее лицо озаряет улыбка. Фэйбл берет в руку зажигалку и чиркает колесиком раз, другой. Третий щелчок – и огонек наконец вспыхивает. Она подносит к нему сигарету и затягивается.

– О боже, да… – Фэйбл выпускает струйку дыма. Серое облачко перелетает через перила, на мгновение зависает в воздухе, постепенно растворяется в темноте. – Твой отец… по-моему, он пялился на меня.

– Так и есть, – тихо отвечаю я. – Прости.

– Ты-то тут при чем. – Она взмахивает рукой, будто отбрасывая то, что сделал отец.

– Ну, я же привез тебя сюда. Формально это моя вина.

Еще один взмах руки перечеркивает мои слова.

– Я смотрю на это немного иначе. Только, знаешь… В следующий раз, когда соберешься привезти сюда псевдоподружку, подготовь ее получше, ладно?

Ухмыляюсь. Нет уж, больше никаких псевдоподружек я привозить не стану. Если удастся, я вообще никогда сюда больше не вернусь. Плевать мне, что тут красиво. Ненавижу. Этот дом для меня как тюрьма.

– Можно задать тебе очень-очень личный вопрос?

Я резко выдыхаю. Девушки – особенно такие как Фэйбл – и их очень-очень личные вопросы меня когда-нибудь доконают.

Проклятье. У меня столько тайн, что даже жутко.

– Дрю… ты гей?

Черт подери! Да почему все так думают?

Фэйбл

Жду его ответа, затаив дыхание. Снаружи холодно, ветер пронизывает до костей. Это все внеплановая доза никотина виновата, иначе бы я не задала такой наглый вопрос. Надо было подождать хотя бы день или два, правда? Пообщаться еще немного, побыть чуть дольше с ним наедине.

Но мой язык-помело и не в меру любопытная башка не могли больше ждать ни секунды. Мне надо было знать наверняка. Тогда провести с ним долгих семь дней будет куда проще. Не надо будет переживать, что он попытается подкатить ко мне.

Или, что еще хуже, втайне надеяться, что он ко мне подкатит. И мучиться из-за того, что проблема во мне, и я его не привлекаю.

Какого черта он молчит?!

– А почему ты спрашиваешь? – наконец произносит он. Ненавижу, когда отвечают вопросом на вопрос. Оуэн так все время делает.

Плюс мне теперь придется выдать ему полный список всех подозрений насчет его ориентации. Не то чтобы у меня их так уж много. Эта мысль пришла мне в голову только во время нашей бесконечной поездки в машине.

– Ну, ты сказал, что у тебя раньше не было девушки. Отец беспокоится из-за того, что тебе не хватает женского внимания. Я ни разу не видела, чтобы ты пришел в бар с девчонкой или клеился к кому-нибудь… хотя я, конечно, не особо обращала внимание, – добавила я поспешно.

И это, кстати, правда. Я действительно почти не обращала на него внимания, но если память мне не изменяет, он не такой уж охотник за юбками.

– Наверное, просто не нашел еще подходящую девушку.

В моем сердце вспыхивает надежда, и это так глупо, что хочется стукнуть себя. Да, я полная дура, если надеюсь, что у меня есть шанс стать «той самой» для Дрю.

Он просто нанял меня. И больше ничего не будет.

– И ты… хранишь себя?

Стараюсь придать голосу естественности, а внутри все погружается в полный хаос. Мне двадцать. Ему не меньше двадцати одного. Неужели он девственник? Я знаю, они существуют, но мне и в голову не приходило, что Дрю Каллахан – из их числа.

Он мрачно усмехается, и я понимаю, что попала пальцем в небо. Какое невероятное облегчение!

– Нет, я точно не девственник. Но… все это было давно.

Я делаю затяжку.

– Почему?

Ох, опять я за свое! Лезу в его личную жизнь, хотя это меня совсем не касается.

Он пожимает плечами, и фланелевая рубашка натягивается на спине. Плечи у Дрю все-таки просто шикарные.

– Отношения не для меня. Секс – это слишком… сложно.

Забавно. А по-моему, нет ничего проще.

– Может быть, у тебя был какой-то неправильный секс?

– А может, другого у меня и быть не может?

Челюсти сжимаются, глаза темнеют. Он злится. Знаю, так не должно быть, но мне он сейчас кажется чертовски сексуальным. Стоило только взглянуть на это яростное лицо – и мое сердце уже бешено колотится в груди.

Но его ответ прозвучал как-то загадочно. И я, чтобы разрядить ситуацию, говорю:

– Похоже, у тебя и правда был неправильный секс.

Смеюсь, стряхивая пепел за перила, и вдруг замечаю полный отвращения взгляд.

Дрю не до смеха. Кажется, я обидела его.

Я курю только когда нервничаю. Жаль, что он этого не одобряет, но ничего не поделаешь. В старших классах я покуривала время от времени: считала, что это круто или вроде того. Летом после выпускного я железно решила бросить. Почти.

Но одну пачку я ношу с собой постоянно. Это типа подушки безопасности: я достаю ее, только когда очень взволнована и надо срочно успокоиться.

Вот как сегодня. Знакомство с родителями было просто что-то с чем-то. Обычно одной пачки мне хватает на полгода, но если так пойдет и дальше, то уже на третьи сутки этих «каникул» я начну курить по пачке в день.

– Если бы отец увидел тебя сейчас, он пришел бы в ярость, – говорит Дрю, прерывая мои размышления.

Я делаю последнюю затяжку, быстро гашу сигарету и выкидываю ее подальше. До океана, конечно, не добросила, но мне приятно представлять, что она с шипением коснулась воды, испустив легкий дымок. На самом деле я просто мелкая хулиганка, которая мусорит где попало, и мне очень стыдно. Но Дрю не стал меня журить.

– Пусть это будет наш маленький секрет, ладно?

– Похоже, к концу недели у нас накопится целая гора секретов, – замечает Дрю. И он прав.

– Да, наверно, – улыбаюсь я.

Но он не улыбается в ответ, а разворачивается и уходит в дом. Дверь захлопывается с легким щелчком.

И я остаюсь в холодной, темной ночи наедине с моими холодными, темными мыслями.

Глава пятая День 2, 14:00

Любовь есть дым, поднявшийся от вздохов. Уильям Шекспир

Фэйбл

Богачи просто отвратительны. Грубые, ведут себя так, будто им все можно. А уж если вы, не дай бог, выглядите бедно – всё, пиши пропало. На мне джинсы и свитер, ничего особого – и они насмехаются надо мной, словно я какая-то бродяжка, бросают презрительные взгляды. Я что, вылезла из сточной канавы? А некоторые еще и пугаются, стоит мне подойти поближе. Конечно, того и гляди вытащу нож и отберу у них деньги.

Вот так я гуляю по центру Кармела, рассматривая милые магазинчики на Оушен-авеню. Дрю высадил меня на вершине холма и рассказал, что здесь полно всего: и бутиков, и арт-галерей, на главной улице и в переулках. Этот район можно исследовать часами, если захочется. Конечно же, я сразу согласилась тут остаться, ведь отец Дрю хотел поговорить с сыном с глазу на глаз.

Наверное, сейчас это и происходит. Сидят в каком-нибудь ресторане, Дрю делает вид, что ест, а отец забрасывает его вопросами в духе «какие у тебя планы на жизнь?» Все так и есть, я уверена. Хорошо хоть Адель пошла в парикмахерскую и не смогла к ним присоединиться. Правда, она чуть не отменила запись, но отец Дрю остановил ее и сказал, что хочет поговорить с сыном наедине.

И она даже не скрывала своего глубокого разочарования.

По спине пробежали мурашки. Эта женщина вгоняет меня в нервную дрожь. Не нравится она мне, да и я ей тоже. Ни капли. Мачеха из кожи вон лезет, чтобы провести с Дрю побольше времени, а он бежит от нее, как от огня. Ничего не понимаю.

Хотя мне ли судить эту безумную семейку? У меня дома тоже полный бедлам.

Останавливаюсь перед витриной и заглядываю внутрь. Туфли, выставленные за стеклом, выглядят такими дорогими, что мне даже смотреть на них не положено, а тем более примерять. К счастью, зазвонил телефон, и мне не пришлось с наглым видом заходить в магазин.

– Скажи мне, что у тебя все хорошо, – произношу я в трубку.

– Все хорошо, – отзывается Оуэн, и я прямо-таки слышу, как он ухмыляется.

– А разве ты сейчас не должен быть в школе?

Еще только два часа. Заканчивает он не раньше трех.

– Сегодня сокращенные уроки.

Вранье: сокращенные уроки у него по средам. Но какой смысл сейчас ругать его за это? Все равно меня нет рядом, и сделать я ничего не могу.

– Мама была дома?

– Да, вчера тут ночевала, но это отстой, – он шепотом ругнулся. – С ней пришел ее новый хахаль.

Фу. Хорошо, что я его не застала. Хотя если бы я была дома, мама вряд ли притащила его с собой. Скорее осталась бы у него на ночь.

– Ну и как он?

– Козел. Кричал на маму, гонял ее за пивом. Короче, я сказал ему, чтоб сам таскался за своим пивом.

Прислоняюсь к стене со стоном, ловя на себе странные взгляды прохожих.

– Только не это.

– Ага, сказал. Он хам и алкаш. Мама заслуживает лучшего.

Не могу согласиться с ним: я не думаю, что она заслуживает лучшего. Мама давно сделала свой выбор, и с годами ничего не меняется. Я уже потеряла счет пьяницам и грубиянам, с которыми встречалась наша мать. Оуэн этого не знает, потому что я как могла старалась оградить его от общения с ними.

– Мама рассердилась?

– Она-то промолчала, а вот мужик пригрозил, что всыплет мне, если я буду задираться.

– Вот дерьмо, – бормочу я, прикрыв глаза на секунду. Поэтому я и не хотела уезжать. Трех дней не прошло, а все уже летит к чертям. – Надеюсь, он не поднял на тебя руку. А то я позвоню копам.

– Пф-ф. – Тринадцатилетние мальчишки считают, что круче них никого нет, и мой братец не исключение. – Пусть только попробует. Я сам надеру ему задницу.

– Надо возвращаться.

Меня охватывает паника. Я знаю, что когда меня нет рядом, все может выйти из-под контроля мгновенно, в любую минуту. И слова Оуэна только подтверждают это.

– Слушай, если тебе нужна помощь, я сяду в первый же автобус или поезд и примчусь прямо сегодня.

– А как же те несносные детишки, за которыми ты присматриваешь? Нельзя вот так бросать работу.

– Можно, если ты попал в беду. Семья важнее любой работы.

Оглядываюсь вокруг. Красивые люди проходят мимо. Холодно; туман все еще стелется, но уже довольно высоко: теперь он больше похож на облака. На тротуарах полно местных и туристов, и не нужно быть гениальной, чтобы отличить одних от других.

– Оставайся там и заработай все деньги, какие сможешь. Уверен, нам они пригодятся.

Он понижает голос, и я слышу крик вдалеке – наверно, это один из его приятелей-хулиганов. О господи, они же небось бродят сейчас по дому, едят нашу еду.

– Маму выгнали с работы.

Сердце рухнуло куда-то вниз. Она работала неполный день в местном магазине запчастей, и платили ей сущие гроши, но у нас каждый цент был на счету. Денег Дрю и так хватило бы ненадолго, а теперь так и вовсе…

– Прекрасно. И когда это случилось?

– Сегодня утром. Она написала мне эсэмэску. И добавила, что останется на ночь у Ларри.

– Значит, сегодня ночуешь один, да?

Нет, только не это!

– Не волнуйся, я пойду в гости к Уэйду и переночую там.

Он сказал это так непринужденно, что у меня волосы встали дыбом.

Врет, как пить дать. Я давно научилась распознавать все его уловки.

– Только попробуй не пойти. Я вечером позвоню его родителям и спрошу, там ты или нет.

– Да отстань ты, Фэйбл. Ты что, мне не веришь?

Теперь он заныл, точь-в-точь как в раннем детстве. Еще один признак вранья.

– Сейчас, когда меня нет в городе – не верю.

Телефон пискнул: пришло сообщение. Отрываю трубку от уха и быстро просматриваю.

Оно от Дрю. И там всего одно слово.

Зефирка.

– Слушай, мне пора, но я перезвоню вечером и обязательно поговорю с мамой Уэйда. Хочу убедиться, что у тебя все в порядке, домашнее задание готово и все такое.

– Фэйбл, что за…

– Пока. – Я отключаюсь, пока Оуэн не взбесил меня еще больше, и быстро отвечаю на сообщение Дрю.

Как я приду на выручку, если не знаю, где ты сейчас?

Отправляю эсэмэс, а сердце колотится как ненормальное. Дрю первый раз использовал наше кодовое слово, и на душе у меня неспокойно. Вчера он почти весь день провел в большом доме. После полудня я загорала на пляже, а Дрю с отцом пошли играть в гольф на поле неподалеку от особняка. Дрю сказал, что вокруг много замечательных полей для гольфа, но мне было как-то все равно. По-моему, гольф – та еще нудятина. А вот Адель, наверное, отправилась с ними, хотя сама и не играет. Наверно, просто ездила следом в гольфомобиле.

Субботний ужин получился странным чуть более чем полностью. Адель пыталась разговорить Дрю, задавала ему очень личные вопросы и при этом полностью игнорировала меня. А ее муж не замечал загадочных флюидов и только подливал себе вина, так что к концу вечера двух слов не мог связать.

После ужина я с радостью сбежала, заявив, что утомилась от экзаменов и курсовых. Ложь в чистом виде, я же бросила учебу. Дрю отговорился тем же. Мы вернулись в гостевой домик и разошлись по своим комнатам. Я очень устала и думала, что сразу провалюсь в сон, но не тут-то было. Еще где-то час я лежала, размышляла о Дрю и его ненормальном семействе.

Телефон пищит, и я бросаю взгляд на экран.

Ресторан на углу Шестой и Оушен. Мне надо выбраться отсюда. Жду тебя снаружи.

Похоже, пора спасать моего псевдобойфренда от его властного папаши.

Дрю

Едва завидев Фэйбл, я делаю глубокий вдох, и душившая меня тревога куда-то пропадает. Стою на крыльце ресторана: отцу я сказал, что мне надо поговорить по телефону. Хотя на самом деле я просто хотел дождаться Фэйбл.

И сбежать от папы.

Она подходит ко мне с улыбкой. Светлые волосы забраны в конский хвост, открывая круглые щечки. Курносый носик, губы как бутоны роз… чем больше я смотрю на нее, тем больше она мне нравится.

Фэйбл не просто красотка. Она чертовски хороша. И сексуальна.

С тех пор, как мы вместе поселились в гостевом домике, я успел налюбоваться ее прелестями – в одежде и даже отчасти без. Сегодня утром, например, я видел, как она выскользнула из ванной и побежала через холл в свою комнату, завернувшись в полотенце. Меня она даже не заметила.

Зато я заметил. Ее сливочно-белую влажную кожу, при виде которой мне тут же захотелось погнаться за Фэйбл, притянуть к себе, почувствовать ее объятия. Запустить пальцы в мокрые волосы, прижаться к ее губам…

Черт подери. Стоит вспомнить об этом, и все тело словно огнем горит. Я ведь отчаянно стараюсь держать дистанцию со всеми, особенно с девчонками. Но Фэйбл уже проникла мне под кожу, заставляя желать…

Ее.

В обтягивающих джинсах и объемном черном свитере она выглядит очень аппетитно. Я же никогда раньше так не думал. Вообще никогда. Из-за Фэйбл у меня появляются мысли и чувства, которые вызывают одновременно ощущение неловкости и свободы.

Словом, она постоянно повергает меня в смятение.

– А вот и я.

Она останавливается прямо передо мной. Макушка едва достает мне до груди. Такая крошка. Я мог бы запросто перекинуть ее через плечо и унести прочь отсюда.

– Пришла тебя спасать.

Я первый раз воспользовался нашим кодовым словом и очень обрадовался, что она примчалась так быстро. Отец в общем-то вел себя нормально, не орал, вот только беспрестанно доставал меня вопросами о будущем. А я не мог на них внятно ответить, потому что понятия не имел, как и что дальше сложится.

В конце концов я не выдержал, сбежал в туалет и отправил ей эсэмэску «зефирка».

И вот Фэйбл здесь. Готовая спасать меня.

– Спасибо, что пришла.

– Тяжело было?

– Да не то чтобы… просто не хочу отвечать на эти бесконечные вопросы.

– А-а.

В одном этом звуке слилось множество невысказанных вопросов. На которые я тоже не могу ответить.

– Тебе понравилось ходить по магазинам?

Это же любят все девчонки. Бегать по магазинам, тратить деньги. Хотя навряд ли Фэйбл есть что тратить. Вернее, есть – при желании она может спустить все деньги, которые я ей дал. Но я прекрасно знаю, что она отложила их, чтобы позаботиться о брате.

Благородная официантка по имени Фэйбл. Звучит как строчка из современной сказки.

– Местные магазины для меня дороговаты. – Она очаровательно морщит нос. – Я и зайти туда себе позволить не могу, не то что купить что-нибудь. Да и шопинг я в общем-то не очень люблю.

Что же она тогда любит, кроме как валяться на пляже? Я ничего толком не знаю о ней. А что знаю, того никак не могу понять. Мы с ней почти во всем полные противоположности.

– Чем же ты любишь тогда заниматься? В свободное время.

Она странно смотрит на меня, и я чувствую себя круглым идиотом.

– Ну, знаешь, хобби какое-нибудь, все дела…

Фэйбл прыскает со смеха.

– Нет у меня времени на хобби. А раньше я любила читать…

– Раньше?

– Сейчас я слишком занята, – она пожимает плечами. – Работаю, забочусь о брате, убираю в доме. Так выматываюсь за день, что падаю на кровать и тут же засыпаю.

Она отводит взгляд.

– Я тоже.

Специально стараюсь загрузиться по полной. Нагрузка на занятиях приличная, но я толком не знаю, чем хочу заниматься в жизни, кроме футбола. Черт, тренер так рассердился, что я не остался в кампусе и прервал тренировки. До сих пор совестно. Важная игра на носу, и мне надо быть в самой лучшей форме.

– Правда? – В голосе Фэйбл сквозит удивление.

Киваю.

– Так проще, тебе не кажется? По уши занят, а все остальное побоку.

Она пристально смотрит на меня, чуть сузив темно-зеленые глаза. Пронзает взглядом, будто собирается проникнуть в мой мозг и выведать все мои секреты.

Не нравится мне это.

– А, вот ты где.

Оборачиваюсь и вижу отца в дверях ресторана. Бросив раздраженный взгляд на Фэйбл, он поджимает губы.

– Мне казалось, наш разговор еще не окончен, – весомо произносит отец.

– Ох, простите, я думала, вы уже обо всем поговорили.

Фэйбл подныривает ко мне под руку и уютно устраивается там, прижимаясь горячим телом. Ее груди упираются мне в бок, а она смотрит на меня с обожанием, как образцовая подружка.

– Мне нужна помощь Дрю. Никак не могу решить, какие туфли лучше купить.

Ну и ну. Две минуты назад говорила, что терпеть не может шопинг, а теперь вдруг вся из себя гламурная девица, которая даже туфли без меня выбрать не может.

– Для сегодняшнего вечера, полагаю? – спрашивает отец.

– А что будет сегодня вечером?

Прекрасно. Я вообще-то не собирался выносить все это на публику. Хватит и того, что приходится ломать комедию перед папой и Адель. Шоу с размахом устраивать нам ни к чему.

– Особый ранний ужин в загородном клубе в честь Дня благодарения. Я же говорил вам об этом в день приезда.

Не хочу я туда идти, еще чего. Судя по всему, там будет просто ад.

– Не знаю…

– Я настаиваю, – отец обрывает меня на полуслове, и по его лицу становится понятно: возражения не принимаются.

– А по-моему, это здорово. – Фэйбл крепче сжимает мою руку, но в ее голосе слышатся напряженные нотки. Похоже, она тоже думает, что сегодня нас ждет ад. – Что мне надеть?

– Обычное коктейльное платье.

Отец сияет, понимая, что ставит Фэйбл в неловкое положение и смущает ее. Какое свинство.

– Уверен, ты припасла парочку, вместе с тузами в рукаве.

– Папа.

Меня бесит, как он разговаривает с Фэйбл, но разве я могу тягаться с ним? Я никогда не пытался возражать ему, ведь, черт возьми, он мой отец. Он – все, что у меня есть.

Он даже не обратил внимания. Неудивительно.

– Адель ждет вас домой к пяти. Хочет убедиться, что мы все будем готовы заранее. – Отец взглянул на часы. – У меня встреча с клиентом через полчаса. Увидимся позже.

Мы молча смотрим, как он уходит. Фэйбл продолжает прижиматься ко мне, но едва он скрывается из виду, она медленно отодвигается. И я тут же начинаю по ней скучать.

Как это глупо.

– Мне нечего надеть на пафосную коктейльную вечеринку, ужин или что-то там. – Фэйбл явно нервничает. – Ты не говорил, что нужно что-то этакое взять.

Надо было предупредить. А я, дурак, совсем забыл. Придумывал все на бегу, в последнюю минуту, вот и позабывал обо всем подряд.

– Давай купим тебе что-нибудь, – предлагаю я. – Пойдем поищем, время еще есть.

Она мотает головой.

– Ни за что. Ты и так потратился на меня. Я не хочу заставлять тебя покупать мне дорогое платье на один вечер. Мы ведь не в фильме «Красотка».

Самое смешное, что, в общем-то, так и есть. Да, я смотрел его – как и все, черт подери. И помню, что там персонаж Ричарда Гира заплатил три тысячи долларов проститутке, которую играет Джулия Робертс, чтобы она притворилась его подружкой. Еще и шмоток накупил ей.

Так что все совпадения налицо.

– Ну и пусть.

Я взял ее руку и сжал. Фэйбл посмотрела на меня как-то странно, будто не могла поверить, что я добровольно коснулся ее, когда никто не видит. Ну и ладно.

Пусть она знает, что не только она мне помогает. Я тоже готов ей помочь. Не хочу, чтобы она чувствовала себя некомфортно. Не хочу, чтобы мои родители унижали ее или внушали мысль, что ей здесь не место. Мы и так оба знаем, что ей здесь не место.

По-моему, мне тоже здесь не место. Формально – может быть, а вот по сути? Нисколько. Никто не знает, какого дерьма мне довелось хлебнуть.

Надеюсь, никто и не узнает.

Наконец мы заходим в один из дорогих магазинов модной сети, в самом конце эксклюзивного шопинг-центра на открытом воздухе, возле которого я высадил Фэйбл несколько часов назад. Ей здесь относительно комфортно: магазин ей знаком, и хотя на ее взгляд он дороговат, но цены здесь кусаются не так, как в других бутиках на Оушен-авеню. Мне они по карману.

Огромное помещение заполнено не только одеждой, но и постельным бельем, полотенцами, безделушками и прочей декоративной ерундой. Фэйбл мечется от вешалки к вешалке, неутомимо и хаотично. Деревянные плечики стучат друг о друга, а она сметает платья, одно за другим, и перекидывает их через локоть.

– Эй, – окликаю я ее, понизив голос, и она удивленно поднимает голову. – Мы не на пожар спешим. Времени еще полно.

Фэйбл громко вздыхает и мотает головой.

– Сама не знаю, что творю. Мне нужно будет услышать твое мнение. Думаешь, я что-то смыслю в коктейльных платьях?

– Ладно, помогу чем смогу, – соглашаюсь я. Не отказываться же.

– Так, значит, ты будешь стоять возле примерочной, смотреть на меня в разных платьях и говорить, подходит или нет. Одна я с этим не справлюсь. – Похоже, она действительно напугана. – Слава богу, тут полно одежды для праздников. Надеюсь, что-нибудь из этого сгодится.

– Привет! Могу я подготовить для вас примерочную? – произносит тоненький голосок где-то позади нас, и мы оба поворачиваемся. – С ума сойти, Дрю Каллахан, это ты?

О черт. Мой страшный сон вдруг обернулся реальностью. С этой девчонкой я учился в старших классах. Как же ее звали-то? Кажется, Кайли. Да, точно, Кайли – вот же бейджик с именем.

– Как дела? – вяло отзываюсь я.

Она расплывается в широкой улыбке, и я чуть не слепну. Похоже, кто-то перестарался с отбеливанием зубов.

– Я так рада тебя видеть!

Она бросается мне на шею. Приходится обнять ее в ответ.

Я просто кожей ощущаю смесь любопытства с беспокойством, которую рядом со мной излучает Фэйбл. Посылаю ей виноватый взгляд, а она закатывает глаза. Почему-то эта сцена трогательного воссоединения ее бесит.

– Я тоже рад тебя видеть, – говорю я, неловко выворачиваясь из объятий.

Кайли отстраняется, не переставая широко улыбаться. Ее темные глаза сияют.

– Как живешь, чем занимаешься? Ну, кроме футбола. Тебя здесь вообще не видно, – притворная обида. – Все по тебе скучают.

– Дел много, – пожимаю плечами.

– О, похоже, мы теперь постоянно в пролете. Ты так занят, что даже в родные края заехать некогда.

Кайли, кажется, совсем забыла о своих обязанностях. Вместо того чтобы помочь покупательнице, Фэйбл, она полностью сосредоточилась на мне.

– Представляешь, приходится торчать тут. Папочка велел устроиться на работу, чтобы я узнала, каково это – жить в реальном мире. Сказал, что мои счета по десять тысяч долларов в месяц – это уже слишком.

Она рассмеялась.

Фэйбл уставилась на нее, открыв рот. На три тысячи долларов, которые я выдал ей недавно, вся ее семья будет жить несколько месяцев. А эта девчонка ведет себя так, будто спускать по десять тысяч долларов в месяц на всякую ерунду – нормально, ничего такого.

– Вы, кажется, собирались подготовить для меня примерочную, не так ли? – вдруг спрашивает Фэйбл.

Поведение Кайли тут же меняется. Минуту назад она была милой продавщицей, а теперь меряет Фэйбл оценивающим взглядом. Ведь совершенно ясно, что мы – пара.

Очень надеюсь, что именно так все и выглядит со стороны.

– Вот, – не дождавшись ответа, Фэйбл сама протягивает Кайли вещи. – Будьте так любезны, подготовьте для меня примерочную.

В ее голосе звучит неприкрытый сарказм. Я изо всех сил стараюсь скрыть улыбку. Кайли забирает одежду, поджимая верхнюю губу.

– Надеюсь, вы не ошиблись с размером. Мне кажется, вам эти вещи будут маловаты.

Вот стерва.

Фэйбл одаривает ее легкой улыбкой.

– Ну что вы, размер точно мой. У меня просто огромные сиськи, поэтому всегда кажется, что мне нужен размер побольше, но мне нормально. Знаете, Дрю нравится, когда они выпирают – так их лучше видно. Потрогать проще, опять же. Правда, милый?

Она поворачивается ко мне, хлопая ресницами, и тут уж мне не удается сдержать смешок.

Эта девчонка – якобы моя девушка – просто огонь.

– Конечно, – мурлычу я, любуясь насмешливыми искорками в глазах Фэйбл.

Пробормотав что-то неразборчивое, Кайли уходит в примерочную.

– А нечего было грубить, – произносит Фэйбл, когда Кайли исчезает из виду.

– Прости, что так вышло.

Мне постоянно приходится извиняться за свой мир, который обращается с Фэйбл так жестоко. Мне очень стыдно.

Она пожимает плечами.

– В таких магазинах всегда работают именно такие девчонки. Я им не нравлюсь: они знают, что я тут ничего не могу себе позволить.

– Выбирай все, что захочешь. Я оплачу.

Мне хочется, чтобы Фэйбл вышла из этого дурацкого магазина с такой кучей пакетов, которую она и поднять не сможет. Нет, серьезно. Я же вижу, как она смотрит на вешалки и полки. Ей все это нравится. Сейчас она, конечно, делает вид, что ей все равно. Но если бы ее бюджет позволил, она наверняка частенько заходила бы сюда.

– Мне нужно только одно платье, – тихо говорит она.

– И туфли, – напоминаю я.

– Да. Туфли.

– Может, украшения, заколки, что-нибудь еще?

Черт, не знаю. Понятия не имею, что нужно девчонкам, чтобы навести марафет.

– Соображу что-нибудь. Жди меня возле примерочной через пятнадцать минут.

Она нежно улыбается мне, и от этого в груди все сладко сжимается; дыхание перехватывает.

Хочется, чтобы она улыбнулась мне так снова. По-настоящему. Чтобы это была не показная, натянутая ухмылка и не глупо-восторженная улыбка в духе «ах-мой-бойфренд-просто-секси», как во время разговора с моим отцом. А подлинная, как сейчас.

По-настоящему прекрасная.

Пока Фэйбл ищет идеальное платье, я бесцельно слоняюсь по магазину и смотрю по сторонам. Мне становится как-то неловко. Я еще ни разу не выступал в роли заботливого бойфренда, готового помочь своей девушке с выбором наряда.

Мне не терпится увидеть ее в чем-то поинтереснее повседневной одежды.

– Знаешь, Дрю, твоя девушка довольно… необычная.

Кайли вернулась. Супер.

– Почему это?

Я поворачиваюсь к ней. Мне правда хочется понять, что в Фэйбл такого странного? Черт, да я и сам так считаю, но вот почему – никак не могу взять в толк.

Кайли пожимает плечами.

– По-моему, она не твой тип.

Да нет у меня никакого типа. У меня и девушки-то постоянной не было в старших классах. Я вечно пропадал на тренировках по футболу и бейсболу. И на первом курсе тоже, а потом пришлось остановиться на футболе. Времени на свидания не было вообще.

– И давно вы встречаетесь? – не дождавшись ответа, спросила Кайли.

– С августа. С начала занятий.

– Ясно. – Кайли кивнула, закусив нижнюю губу. Но этот игривый жест не вызвал во мне никаких эмоций. – Знаешь, Дрю, я так по тебе сохла в старших классах.

Я чуть не застонал вслух, но сдержался. Нет уж, такого я точно не заказывал. Этого мне только не хватало.

– Хм…

– А ты не обращал на меня никакого внимания, хотя я так старалась. Из кожи вон лезла. – Кайли подходит еще на шаг и медленно ведет указательным пальцем вниз по моей груди, обводя пуговицы на рубашке. – Ого, какие мышцы.

– Кайли. – Я делаю шаг назад. – У меня есть девушка.

– Какая досада, и правда, – она снова надувает губы. Может, ей кажется, что это мило? Ничего подобного. – Вечно мне нравятся те, кого я не могу заполучить.

Еще и сама признается в этом. Похоже, она и правда не в себе.

– Я обещал помочь своей девушке. Потом поговорим, ладно?

– Если ей что-нибудь нужно, дай мне знать! – кричит Кайли мне вслед.

Ну да, конечно. Надо держаться от этой девушки подальше. Боюсь, Фэйбл задала бы Кайли трепку, если бы увидела, что она только что сделала. Как она гладила меня.

Завел псевдоподружку – и получил горы ненужного внимания в придачу.

Фэйбл

Перемеряв за полчаса горы платьев, я, наконец, нашла идеальное. Как увидела, сразу поняла – это оно. Потому-то и приберегла под конец. Дрю терпеливо ждет меня снаружи, ему там выдали стул и все необходимое.

Мне нравится выходить из примерочной и показывать ему новые наряды. Он неуклюже сидит на стуле, ссутулившись, широко раздвинув ноги. На его не в меру красивом лице застыла скука. Да, я мучаю его, я это понимаю. Но как загорается его взгляд при виде меня, даже если платье просто ужасно.

И он честен со мной. Я это очень ценю. Пару раз я надевала что-то совсем несуразное, и он сразу говорил, что это не годится. Пока что больше всего ему понравилось первое платье, и это хороший выбор, но вот последнее… то, которое на мне сейчас, настолько прекрасно, что я чуть не плачу.

И стоит оно почти четыреста баксов. Самое дорогое из всех. Меня гложет чувство вины. Нельзя хотеть его, это слишком дорого. Но как же оно мне идет. И… не люблю хвастаться, но… как я и сказала той глупой девице, мои сиськи в нем смотрятся просто шикарно. Но при этом не вываливаются наружу. Платье очень сдержанное, стильное…

Но сексуальное.

Сделав глубокий вдох, я открываю дверь и выхожу из примерочной. Напротив, ссутулившись, сидит Дрю и смотрит на меня невидящими глазами. Наконец он моргает, выпрямляется, постепенно фокусирует взгляд – и его глаза расширяются.

– Черт побери, – сделав резкий вдох, он закашлялся.

Улыбку в уголках моих губ уже не скроешь. Я слегка кружусь, представляя, какие туфли на высоченном каблуке подойдут к этому платью. Но сильно тратиться на туфли мне совсем не хочется. Может, тут есть недорогой обувной где-нибудь неподалеку?

Да, точно.

– Ну как, нравится? – спрашиваю я, снова повернувшись лицом к Дрю.

Платье из черного шелка, без рукавов. Кружевной лиф доходит почти до ключиц. Обтягивающее, приталенное, где-то до середины бедра, так что ноги видны просто отлично. Но больше всего мне нравится вид сзади. Глубокий V-образный вырез, обшитый черным бархатистым кружевом, открывает почти всю спину. Лифчик под такое платье не наденешь.

– Берем, – говорит Дрю без раздумий. – Ты выглядишь…

– Хорошо? Правда? По-моему, оно коротковато. – Опускаю глаза, рассматривая себя. – И к нему нужны туфли.

– Всё как ты скажешь. Это платье того стоит. – Он скользит взглядом по моим ногам, любуясь ими. – И ничего оно не короткое. В самый раз.

Меня охватывает волнение. Ему понравилось! Он смотрит на меня с желанием в глазах. Я знаю, это безумие, но… мне нравится. Хочу, чтобы он смотрел на меня так. Всю ночь.

– Правда, есть еще одна проблема.

Переминаюсь с ноги на ногу, стараясь не обращать внимания на тревогу, засевшую в груди. Только бы он не сказал «нет».

– Что за проблема?

Он встает и идет ко мне. Колени грозят подогнуться, и я сжимаю ноги, отчаянно надеясь, что не упаду как дурочка только из-за того, что он подходит все ближе, гипнотизирует взглядом.

Будто хочет наброситься и съесть целиком.

– Платье стоит почти четыреста долларов, – шепчу я.

На эти деньги можно было бы купить кучу продуктов. Или выплатить почти весь долг за аренду. Спустить такую сумму на платье, которое я надену только один раз – это безумие.

Но Дрю и бровью не повел.

– Я все равно куплю его для тебя.

Он подошел вплотную и положил ладони мне на талию. Это прикосновение будто огнем обжигает мою кожу сквозь ткань. Чувствую, как его пальцы сжимают мое тело, и сердце начинает биться чаще.

– Ты просто прекрасна, Фэйбл.

– Мне… тоже нравится платье.

Я еле выдыхаю слова. Что за черт. У меня же никогда не перехватывает дыхание из-за парней. И сердце колотиться вдруг не начинает. Нет.

А вот из-за него – да.

– Нашли что-то подходящее?

Кайли стоит за спиной Дрю, испепеляя меня взглядом. Интересно, он ради нее все это затеял, стал меня трогать? Напоказ?

От этой мысли я сдуваюсь, как воздушный шарик, и выскальзываю из его рук.

– Пойду переоденусь. Нам, наверное, уже пора. Мне еще туфли подобрать надо.

– А что за повод?

Голос Кайли звучит бодро и мило, но ядовитые нотки в нем все-таки чувствуются. Похоже, эта девушка не прочь запустить коготки в Дрю.

А потом выцарапать мне глаза.

– Папа собирается потащить нас сегодня на ужин в Пеббл-Бич, – отвечает Дрю.

– О, я тоже туда иду. Там и пересечемся.

Она хихикает, а я ухожу обратно в примерочную и захлопываю дверь с таким грохотом, будто хочу обрушить стены.

Пересечемся. Отлично сказано. Пусть только попробует выйти за рамки, и я с удовольствием пересеку ее не в меру смазливую мордашку.

Глава шестая День 2, 18:17

Помните, что большая любовь и большие успехи связаны с большим риском.

Далай-лама

Фэйбл

– Отец уже телефон оборвал! – кричит Дрю из гостиной. – Ты готова? Они грозятся, что уйдут без нас, если мы не соберемся к половине шестого.

Вот черт! Я заканчиваю наносить тушь, руки дрожат, того и гляди ткну себе щеточкой в глаз. А тут еще Дрю постоянно дергает, мол, предки уже заждались. В жизни так не переживала насчет своего внешнего вида. Даже когда часами прихорашивалась к выпускному в школе.

Помню, я тогда все сбережения потратила на дешевое платье из сетевого магазина и думала, что выгляжу в нем секси. Хотя на самом деле скорее была похожа на маленькую девочку, которая решила нарядиться в мамины вещи.

А сейчас на мне платье, туфли, украшения почти на тысячу долларов. Именно столько объявила Кайли, пробив на кассе все наши покупки. Но Дрю молча, без возражений, протянул ей кредитку. Совершая операцию по карте, девушка все-таки успела язвительно на меня покоситься.

Надеюсь, эта стерва не сунется сегодня в загородный клуб. Похоже, мне там и без нее будет несладко.

– Фэйбл.

Дрю так сильно стучит в дверь ванной, что она распахивается. Слава богу, что я уже не голая. Хотя Дрю тоже знает об этом, было бы из-за чего нервничать. Он застывает в проеме. Черные брюки, серебристо-серая рубашка с пуговицей на воротничке, черный галстук. Выглядит просто роскошно. Рассматриваю его отражение в зеркале и чувствую, как у меня пересыхает во рту. Дрю смотрит на меня точно так же. Его зрачки расширяются, взгляд скользит вниз по изгибам тела – такое чувство, будто он ласкает меня глазами.

– М-м, ты готова? – спрашивает он хрипло.

– Еще две минутки.

Отрываю взгляд от Дрю и принимаюсь рыться в косметичке в поисках бледно-розового блеска. А, вот же он! Сняв крышечку, начинаю наносить его на плотно сомкнутые губы, глядя на себя в зеркале.

Волосы я убрала наверх, чтобы открыть спину, и теперь только несколько прядей обрамляют лицо. Насыщенные тени – смоки-айс, – розовые щечки и бледные губы: никакой вульгарности. Платье сидит просто идеально. Поверить не могу, как оно мне идет! Туфли на вызывающе высоком каблуке. Пожалуй, в них я даже достану Дрю до плеча. Главное не шлепнуться на пятую точку.

Блестящие серьги в сочетании с массивным браслетом из горного хрусталя довершают мой образ. По-моему, я слегка перестаралась, но Дрю не жалуется, так что лучше и мне промолчать. «Интересно все-таки, как ему мой наряд? – я дергаю язычок молнии, пытаясь застегнуть косметичку. – Надеюсь, понравился».

Сам-то он выглядит шикарно – как, впрочем, и всегда. Он может прикрыть срам просто бумажным пакетом – и все тут же решат, что это дизайнерский эксклюзив.

Не так давно я звонила маме приятеля Оуэна. Она заверила меня, что брат уже у них и переночует там. Ну, хоть тут все хорошо. Попыталась дозвониться матери – безуспешно. Написала ей в двух словах, что со мной все в порядке.

Ноль внимания. Наверно, шляется где-то со своим новым «мужем на месяц», и ей явно не до меня.

Выпрямляю спину и поворачиваюсь к Дрю. Чуть наклонившись, он заглядывает в ванную, опираясь о притолоку. Рубашка натянулась на груди, подчеркивая рельефность мышц. Чувствую аромат его парфюма – свежий, с цитрусовыми нотками. Так и хочется уткнуться в шею Дрю и вдохнуть этот приятный запах. А может, даже провести языком и узнать, каков он, мой «бойфренд», на вкус…

Мысли плывут явно куда-то не туда. А ведь впереди еще столько дней! Такими темпами к концу недели я расклеюсь окончательно.

Так, всё. Ты справишься. Это всего лишь парень, а для тебя они – пустое место.

– Готова? – спрашивает он, и я понимаю, что мое молчание уж слишком затянулось.

Кивнув, я беру телефон.

– Куда бы его положить? Сумка у меня просто огромная, к этому платью она точно не подойдет.

Полные губы Дрю чуть расплываются в улыбке.

– А тебе обязательно брать его с собой? Оставь тут. Мы же ненадолго, на пару часов максимум.

– Ну… – Мой голос затихает. Нет, все же несколько часов без телефона – это слишком. – В общем да, обязательно. Вдруг брат позвонит, если я срочно ему понадоблюсь. Или мама.

Его взгляд теплеет, проникаясь пониманием.

– Может, спрячешь телефон в… лифчик?

Я хихикаю. Стоп, я ведь никогда не хихикаю!

– Неужели ты знаешь этот старый трюк? – Всё, взяла себя в руки. – Не выйдет. Я его сегодня не надела.

Дрю словно язык проглотил. Да уж, это стоило сказать хотя бы ради такой реакции.

– Могу положить его в карман, если хочешь.

– Правда? Спасибо. Ты меня очень выручишь.

Перевожу телефон в режим вибрации, протягиваю его Дрю – и наши пальцы соприкасаются. По руке словно пробегает ток, и я рассеянно потираю ее, глядя, как мой «бойфренд» убирает мобильник в карман.

– Идем. Родители нас ждут во дворе, возле машины.

Выходим из гостевого домика – Дрю первым, а я следом – и направляемся к огромному гаражу на четыре машины. Все-таки эти люди ни в чем не знают меры. Просто поразительно.

– Мы поедем с ними?

– Отца не переубедить. – Похоже, Дрю не в восторге от этой затеи. Что утешает. Мне тоже не улыбается ехать с его родителями. – Зато можем воспользоваться случаем и надраться, если захотим.

В La Salle я видела его сто раз.

– Но я никогда не видела тебя пьяным. И еще ты говорил, что не любишь терять контроль. А напиться, по-моему, самый верный способ его потерять.

Дрю бросил на меня беглый взгляд.

– Твоя правда. Похоже, ты меня разгадала.

– Не совсем, – бормочу я, подходя к гаражу. Очень хотела бы, но ты хранишь свои секреты в самом сердце.

– Ты не взяла пальто?

Мотаю головой и едва сдерживаю вздох, когда он накрывает мою ладонь своей. Нет, ну что это за реакция? Смешно. Надо как-то справляться с эмоциями. Пора запомнить: всё, что происходит между нами – только фикция. Пусть иногда и весьма приятная.

Вот как сейчас, когда его пальцы переплетаются с моими.

– Ты же простудишься, – произносит Дрю.

Мы останавливаемся возле гаража в ожидании его родителей, и мстительное ликование на секунду охватывает меня. Они подгоняли нас, а в итоге это мы их ждем.

– Может, согреешь меня?

Посылая ему персональную улыбку, я подталкиваю плечом его руку, чувствуя восхитительно твердые мышцы. Так хочется хоть одним глазком взглянуть на него без рубашки. Но увы, пока не получается. Я же знаю, что под одеждой он прячет божественно сложенное тело, и мне не терпится увидеть это мускулистое великолепие.

Дрю приподнимает бровь. Обожаю, когда он так делает.

– Ты что, заигрываешь со мной?

Да, и я не прочь продолжить флирт, но тут на горизонте появляются его родители и приближаются к нам быстрым шагом. Одна из дверей гаража открывается, и за ней обнаруживается роскошный черный «Рендж Ровер». Подходя к автомобилю, я стараюсь держаться как можно непринужденней. Дрю открывает мне дверцу, приглашая сесть на заднее сиденье, а затем вдруг ныряет в салон вслед за мной. И, клянусь, на долю секунды его пальцы касаются моего бедра.

Но когда мы оба уселись в машину, его лицо было совершенно невозмутимо. Наверно, показалось.

Родители Дрю почти не разговаривают, и я чувствую себя неловко. Может, они поссорились? Или все еще сердятся на меня за долгие сборы? Правда, «бойфренд» заверил меня, что ужин начнется не раньше семи, так что у нас есть еще полчаса. Но, может, они привыкли приезжать пораньше, чтобы выбрать хороший столик? Черт, я не знаю!

Еду неизвестно куда, вся на нервах.

Дрю снова берет меня за руку. Поднимаю на него глаза и вижу, как он улыбается мне в полумраке. У меня вдруг возникает ощущение, что мы с ним вместе, а весь мир – против нас. И теперь нам нужно выстоять, полагаясь только друг на друга. Да, звучит пафосно и глупо, но у меня на душе сейчас именно так.

Это сильнее меня.

Как и желание задержать взгляд на лице Дрю, любуясь его мужественной красотой. Несправедливо, что некоторые люди настолько красивы, просто до боли. Он так хорош, что должен вызывать у меня отторжение.

А вместо этого превращает меня в слюнявую дурочку. Уставлюсь на него – и чувствую, как мозг отключается, голова пустеет. Интересно, он замечает мои взгляды?

Вдруг он поворачивается, смотрит мне прямо в глаза. Да, он всё замечает. От его улыбки нервы успокаиваются, а сердце начинает колотиться, и я выпаливаю первое, что пришло в голову:

– Что означает буква «Д»?

Он хмурится, покачивая головой.

– Буква Д?

– В твоем имени: Эндрю Д. Каллахан.

Замолкаю, надеясь, что его родители нас не слышат. Отец Дрю сдает назад, выезжая из гаража, а Адель что-то шепчет ему на ухо, но вот что? Никак не разобрать.

– О-о, – протянул он так загадочно, будто это тайна века. – А ты как думаешь?

Хм-м, кажется, теперь он заигрывает со мной. Супер. Надо разрядить немножко атмосферу, а то на переднем сиденье явно разворачивается какая-то драма.

– Дамблдор?

Дрю хмыкает и мотает головой.

– Нет.

Постукиваю пальцем по подбородку.

– Даниэль?

– Нет.

– Дилан?

– Хм. Вообще это в ирландском духе, как раз для Каллаханов. Но – снова мимо.

Перебрав еще несколько имен на «Д», одно смешнее другого, я наконец-то попадаю в десятку.

– Дэвид, – шепчу я.

Он расплывается в улыбке.

– Наконец-то угадала.

– И мне положен приз? – улыбаюсь я в ответ.

– Конечно, – непринужденно произносит он. – Чего ты хочешь?

– Чего я хочу? А разве не ты решаешь, что это будет за приз?

– Выбирай что угодно. – Он водит большим пальцем по моей ладони, от чего по всему телу бегут мурашки. – Только назови – и ты это получишь.

Мы еще ни разу не целовались. Ну, я его чмокнула в щеку вчера вечером, но больше ничего не было. Вот чего я хочу. Поцелуя Дрю. Не обязательно долгого, медленного, глубокого и возбуждающего, хотя это звучит заманчиво.

Мне просто хочется почувствовать, как его губы коснутся моих. Хочется узнать, насколько они мягкие, ощутить его вкус, тепло его дыхания. Хочется насладиться этим робким, волнующим моментом первого поцелуя.

Но хватит ли мне духу попросить об этом?

Дрю

Она сомневается, непонятно почему. Предвкушение будоражит кровь, пока я дожидаюсь ее ответа. Не знаю, что на меня нашло, но, похоже, с Фэйбл творится то же самое: мы явно начали заигрывать друг с другом. По-настоящему. Не потому, что так нужно, а потому, что нам так хочется.

А заодно – чтобы разрядить напряжение, исходящее от парочки на переднем сиденье. Понятия не имею, из-за чего они ругаются, но меня им в это втянуть не удастся. Между прочим, тут рядом со мной в полумраке сидит роскошная девушка в самом сексуальном платье, какое я только видел в жизни. Спереди всё почти закрыто, но оно так облегает все изгибы… и такое короткое, что мне, черт подери, будет совсем нетрудно скользнуть под него рукой и коснуться ее.

Но больше всего меня заводит вид сзади. Так и хочется медленно снять с Фэйбл платье и увидеть во всей ее прекрасной наготе. Этот глубокий вырез до поясницы, гладкая шелковистая кожа в обрамлении тонкого кружева… Черт, каждый взгляд на нее – самоубийство. Руки так и тянутся погладить ее по спине.

По всему телу.

– Поцелуй меня, – наконец произносит она едва слышно.

Мне на секунду показалось, что я спятил. Неужели она и правда просит поцеловать ее?

Бросаю взгляд в сторону переднего сиденья и вижу, что родители не обращают на нас никакого внимания. По радио играет какой-то невнятный джаз, а они переговариваются, бурчат что-то себе под нос. Похоже, опять ссорятся. Уж не из-за меня ли?

Хотя сейчас мне до этого нет дела. И не должно быть, в принципе. Пускай собачатся из-за чего угодно.

– Дрю, – окликает меня тихий голосок Фэйбл. Поворачиваю голову – и утопаю в ее зеленых глазах, – ты слышал, что я сказала?

– Да, – шумно сглотнув, прошептал я.

Черт, предки же тут! Адель стоит только повернуть голову на пару дюймов – и она увидит нас. Ей очень не понравится, что я целуюсь с Фэйбл у нее на глазах. Может и психануть. Не знаю, стоит ли так рисковать.

Эй, не будь тряпкой, придурок. Давай уже. ЦЕЛУЙ ЕЕ!

Перегнувшись через выступ между сиденьями, я провожу пальцами по щеке Фэйбл. Кожа такая нежная. Она прикрывает глаза, чуть раздвигает губы – и проворный язычок скользит по верхней. Возбуждение пронизывает меня, и я, недолго думая, целую ее. Быстро. Всего несколько секунд нежного поцелуя, легкого, как крылья бабочки.

Затрепетав ресницами, она открывает глаза и внимательно смотрит, будто видит меня насквозь – и хорошее, и плохое; и прекрасное, и мерзкое.

– И это все?

Дразнится. Взгляд такой лукавый, ухмылка на губах. Черт, хочется опять ее поцеловать. Что я и делаю.

На этот раз она обхватывает ладонью мой затылок и держит, чтобы я не смел отстраниться. Но я и не собираюсь. Запускает пальцы мне в волосы, поглаживает их, касаясь моих губ своими, снова и снова. Это так приятно. Не сдержав легкий стон, я скольжу языком по ее верхней губке, наслаждаясь сладковатым привкусом. Она приоткрывает рот, подаваясь ко мне, и я не заставляю себя ждать.

Исследую его языком, медленно. Тщательно. Ее вкус – это что-то. Чувствую, как внутри все напрягается, горит огнем. Стояк такой, что даже больно. Ни разу в жизни я не заводился так сильно и так быстро. Еще немного – и наши забавы с поцелуями зайдут совсем далеко. Родители будут в бешенстве, если увидят, что мы прилипли друг к другу на заднем сиденье, как подростки.

Но через пару секунд мне уже плевать, заметят это предки или нет. Я теряю голову от ее прикосновений, от ее тела в моих объятиях, от ее вкуса, ее дыхания.

Сжимаю пальцами ее талию, слегка сминая шелковистую ткань платья. Отец едет довольно быстро; машина петляет по извилистой дороге к Пеббл-Бич, и мы с Фэйбл то и дело вжимаемся друг в друга. Пользуясь этим, я притягиваю ее ближе. Да она и сама льнет ко мне, обнимает за шею и впивается в губы, играя своим ловким язычком с моим.

Мы целуемся не напоказ. Не для того, чтобы впечатлить кого-то. Нет, мы целуемся потому, что нам хочется. И не собираемся прекращать.

Нашим чертовым псевдоотношениям всего два дня, а мы уже сплелись как половинки кренделя и надеемся, что отлипать друг от друга придется еще нескоро.

По крайней мере, я надеюсь.

Машина делает резкий вираж влево, и я заваливаюсь на Фэйбл.

– Энди! – возмущенно вскрикивает Адель.

Бормоча вялые извинения, отец сбавляет ход.

Я первым разрываю поцелуй. Открываю глаза и вижу, что Фэйбл ошеломленно смотрит на меня. Губы припухли, щеки порозовели… Так она нравится мне даже больше, чем когда я увидел ее в ванной в этом сногсшибательном платье.

Сейчас она еще красивее, потому что этот блеск в глазах и румянец на щеках появились благодаря мне.

– Может… – она судорожно сглатывает, дышит часто-часто и облизывает губы.

Быстро наклоняюсь к ней и прижимаюсь лбом к ее лбу. Закрываю глаза и считаю до пяти, пытаясь собраться с мыслями, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость, когда ко мне все-таки вернется дар речи.

– Может – что? – спрашиваю я наконец, слегка отстраняясь от Фэйбл. Не хочу ее отпускать. Слишком уж это здорово – обнимать ее, чувствовать ладонями изгибы ее тела, губами – ее губы.

Черт подери, я же никогда раньше так не думал! Чуть что – так убегал, сверкая пятками. Все эти поцелуи, секс и прочая фигня приводит к… не знаю даже, как объяснить. Ни к чему хорошему. В итоге ты делаешь то, чего не собирался. Или что-то чертовски приятное, но глубоко неверное. Секс для меня всегда был чем-то… стыдным.

Ненавижу это чувство. Ненавижу ощущать вину за то, что приносило столько удовольствия. Ненавижу связываться с людьми, которые потом рушат всю мою жизнь.

Вот что я презираю больше всего на свете. И осуждаю. Осуждение переполняет меня; так и тянет сказать Фэйбл, что с таким парнем, как я, не стоит заводить отношения. Даже фальшивые.

Особенно фальшивые.

– Может, повторим? Как думаешь?

Ее пальцы снова пробегают по моим волосам, и я закрываю глаза, наслаждаясь ощущениями. Мне так этого не хватает. Человеческих прикосновений. Прикосновений Фэйбл.

– В смысле, поцелуй? – озадаченно переспрашиваю я. Звук ее голоса, движения рук так увлекают, что я теряю нить разговора.

– Да. Нам ведь надо показать сегодня класс, правда?

Показать класс? Так это была тренировка, что ли?

– Ага…

– Настоящий класс. Чтобы твои соседи, друзья родителей, а может и парочка твоих друзей, все как один поверили, что между нами глубокое, серьезное чувство.

Фэйбл выскальзывает из моих объятий, и мои руки сразу становятся такими пустыми.

Она устраивается на своем сиденье, пытаясь восстановить дыхание. Ну что, по крайней мере я ее взволновал.

– Наверное, – пожимаю плечами. Такое чувство, что меня сейчас использовали. Смешно, ей-богу.

– Вот и отлично.

От ее улыбки сносит крышу. Неделю назад она мне не казалась такой красавицей. Впрочем, тогда мы еще не были толком знакомы. А теперь… я привязываюсь к ней. Все больше. Хочу узнать ее еще лучше. Она остается для меня загадкой. Впрочем, я для нее – тоже. Но раскрыть ей свои тайны я не могу.

Иначе она сбежит.

Фэйбл

Целоваться этот парень умеет.

Дрю даже не представляет, что со мной сотворил его поцелуй. Он разрушил мой кокон, и я почувствовала себя такой беззащитной. Уязвимой. Только что я храбрилась, мол, мы просто дурачимся ради нашего псевдоромана. Но на самом деле этот поцелуй был никак не связан с тем, что мы якобы вместе.

Зато накрепко связан с тем, что я хочу получить от Дрю больше, чем он может мне дать.

По телу пробегает дрожь, и я делаю глубокий вдох. Машина притормаживает, сворачивает на подъездную дорожку: похоже, мы у цели. Впереди нас ждет загородный клуб, скорее всего битком набитый напыщенными снобами, и, черт подери, я дико нервничаю. Ох, и до сих пор на взводе от поцелуя. Адреналин будоражит кровь. Надо срочно отвлечься, забыть о волшебных губах и языке Дрю.

Выглядываю в окно, рассматривая пейзаж, и стараюсь думать о всякой ерунде. Например, о том, что на обратном пути надо будет обязательно проехать по 17-мильной дороге: полюбоваться виллами и океаном, погрузиться в мир роскоши и богатства. Я ни в коем случае не упущу такую возможность, тем более что это совсем рядом. Шикарные дома, аккуратные дворики – красиво до боли, особенно если долго смотреть не отрываясь. Да, мне определенно нужно сосредоточиться на живописных видах и океане.

А не на красивых мужчинах, которые целуются так, что все мысли вылетают из головы, и я превращаюсь в дрожащее возбужденное нечто.

– Как я выгляжу? – Провожу рукой по волосам, надеясь, что они не сильно растрепались.

– Потрясающе.

Искренность в его голосе глубоко трогает меня. Я с ума схожу по этому парню, а он об этом не подозревает.

Бросаю взгляд на него. Губы припухли, глаза сияют, волосы я сама взъерошила только что. Но в целом он выглядит отлично.

Просто отлично. Кто бы сомневался.

Тянусь к нему и провожу рукой по его волосам, приглаживая. Я делаю это немного дольше, чем нужно, но шелковистые прядки так приятно проскальзывают между пальцами… Дрю не возражает, почти не шевелится, только смотрит на меня своими ярко-синими глазами, не отрываясь. Закончив, я отстраняюсь от него и с облегченным вздохом откидываюсь на спинку сиденья.

– Ну вот. – Голос все еще дрожит, приходится откашляться. Черт! – Теперь ты выглядишь прилично.

Автомобиль останавливается у входа в огромный старинный особняк. Дверца открывается, и в салон заглядывает мужчина в темно-зеленой с белым форме.

– Вам помочь, мисс? – спрашивает он с доброй улыбкой.

– Да, благодарю.

Держась за его руку в белой перчатке, я выбираюсь из машины. Дрю и его отец выходят сами, в то время как еще один служащий помогает Адель.

До отъезда я толком не успела рассмотреть ее наряд, так что решила наверстать упущенное. Узкое закрытое темно-синее платье до самого пола подчеркивает каждый изгиб ее изящного тела, длину ног и полное отсутствие лишних граммов.

Черные как ночное небо волосы убраны в низкий конский хвост, кончик которого скользит по идеальной заднице, когда Адель поворачивается, чтобы поздороваться с кем-то. Всё вокруг возбужденно гудит, множество гостей спешат зайти в дом – похоже, сегодня будет аншлаг. Надеюсь, столик или что там еще уже заказан. А вдруг нас с Дрю посадят отдельно от его предков?

Честно говоря, так было бы лучше.

– Ну как, нравится? – вдруг раздается высокомерный голос Адель.

Вздрогнув, я поднимаю глаза и вижу, что она смотрит на меня, презрительно поджимая губы.

– У вас очень красивое платье, – отзываюсь я.

Она холодно улыбается в ответ, но не произносит ни слова.

О боже! Так хочется топнуть ногой и рявкнуть «отвали!». Но я сдерживаюсь и лишь улыбаюсь слегка, когда она снова поворачивается ко мне. Впрочем, смотрит она не на меня, а на Дрю. Он только что подошел и встал сзади – я чувствую его приятный аромат, притягательное тепло его большого тела.

Да уж, запала я на этого парня по-настоящему. Влипла по уши. А что, если он на меня – нет? Что тогда? Ну, ничего не попишешь. Влезла в это на свою голову – расхлебывай теперь последствия.

– Готова войти? – Дрю кладет ладонь на мое обнаженное плечо, и это прикосновение вызывает шок: дыхание перехватывает, словно легкие вдруг сковало льдом.

Поворачиваю голову и вижу, что он стоит близко. Очень близко. Губы почти касаются моего виска, еще немного – и поцелуют. Теплое дыхание шевелит короткие волоски у лба. Всем наверняка кажется, что у нас просто идиллия. Интересно, он это специально, для Адель?

Не понимаю, почему он так зациклен на ней. Когда она рядом – старается держать марку, прикрываясь мной, а чаще всего избегает ее общества. Странно все это.

Большую часть жизни я позволяла пользоваться собой. Постоянно, всем вокруг. Пора бы уже привыкнуть. Но я не могу. Только не с ним. Не хочу быть для Дрю только способом взбесить его предков. Не хочу быть для него чем-то вроде ширмы, за которой можно спрятаться от назойливых вопросов.

Мне хочется понравиться ему на самом деле. Хочется проводить с ним больше времени. По-настоящему, без всякой игры на публику и прочей ерунды.

– Да, – отвечаю я наконец-то на его вопрос. Можно подумать, у нас есть выбор. Надо встретиться лицом к лицу с реальностью и этой толпой, которая ждет нас внутри.

Дрю сжимает мое плечо, и мы входим в распахнутые двери. Его родители идут впереди.

Адель оборачивается и награждает нас тяжелым взглядом.

Похоже, вечер покажется мне вечностью. Вернее, уже кажется.

Глава седьмая День 2, 21:38

Я никогда не бросала тех, в кого верила.

Мэрилин Монро

Дрю

Народу за круглым столом полно, и от постоянной болтовни у меня уже звенит в ушах. Мы с Фэйбл сидим рядом, но за весь ужин не перекинулись и парой фраз. Молчим уже час, если не больше. Знаю, это глупо, но я нервничаю из-за нее и не хочу ударить в грязь лицом.

Что же ей сказать после того поцелуя на заднем сиденье папиной машины? Ничего не приходит в голову, а так не хочется испортить момент. Вот и сижу, снова и снова воскрешаю в памяти ту сцену, как девчонка.

Вспоминаю, как она отзывалась на мои прикосновения, и тихие стоны удовольствия рождались где-то в глубине ее горла. Как она скользила своим теплым, бархатным язычком по моему, запуская пальцы мне в волосы. Не помню, когда в последний раз так целовался. И целовался ли вообще вот так? Черт, кажется, нет.

Застываю от этой мысли.

Мы с Фэйбл не разговариваем, но я внимательно слежу за ней. Чувствую ее легкое дыхание, сладковатый аромат, который разжигает мой аппетит. Жар ее кожи, когда она касается меня плечом, потянувшись за водой. Интересно, она это сделала нарочно?

Краем глаза наблюдаю, как она пьет. Полные губы обхватывают край бокала, нежное горло слегка движется, когда она глотает. Желание поцеловать ее в обнаженную шею становится нестерпимым. Я сжимаю кулаки и упираюсь ими в бедра, стараясь прогнать эти непрошеные мысли.

Ничего не выходит. Не могу перестать думать о ней. О том, как она прижималась ко мне; о том, что до сих пор чувствую вкус ее губ. Какого хрена? Раньше так не бывало. Я давно запихнул все бесполезные эмоции куда подальше, чтобы они не вылезли наружу, ведь в них нет смысла. А потом стал вести себя как робот. Просто совершал необходимые действия, стараясь жить одним днем.

Но эта девушка… в ней есть смысл. Она реальна. И прекрасна. Когда я обнимаю ее – все идеально. Благодаря ей мне хочется чувствовать. Снова.

Опасно так думать, ведь я для нее ничего не значу. Только способ добиться нужной цели, и все. Работа за неплохую плату. Я сам все так устроил, а теперь жалею.

Нахмурившись, придвигаю к себе кружку пива, которую только что принес из бара. Это уже вторая, и если так пойдет и дальше, то скоро придется идти за третьей. Мой план с треском провалился, и я чертовски злюсь на себя. Думал демонстративно покрутиться вокруг своей псевдоподружки, а теперь что? Не понимаю, как разобраться с этой чехардой, этими чувствами. Да и не уверен, что хочу, вообще-то.

Тупость какая-то. Выходит, что я мучаю сам себя. Но если мне хорошо с Фэйбл, то зачем останавливаться?

«Ты уже делал то, от чего было очень хорошо. Хотя понимал, что надо остановиться».

Ненавижу свой внутренний голос. Твердит мне постоянно обо всех ошибках, обо всем дерьме, которое я натворил. Да, я не ангел. Сам знаю, без напоминаний.

– Дрю! Вот ты где.

Черт, Кайли притащилась, да еще с двумя подружками. Обе – мои бывшие одноклассницы, обе идеально одеты и накрашены, обе совершенно одинаковые и пластиковые, как куклы Барби. Сразу и не отличишь.

– Мы тебя уже обыскались. Помнишь Эбби и Эллу?

– Конечно. Привет.

Слегка киваю девушкам, а они в ответ дружно принимаются хлопать ресницами и хихикать. Раздражает ужасно. Скорее бы они ушли.

Фэйбл тихо фыркает, и я улыбаюсь. Обернувшись через плечо, вижу в ее глазах легкое удивление, смешанное с раздражением. Кайли настойчива, надо отдать ей должное. А вот сообразительность, пожалуй, не ее конек.

– Знаешь, тут скоро будут танцы, – продолжает она, не обращая внимания на убийственные взгляды Фэйбл. – Можно я украду тебя ненадолго у твоей… девушки? Поболтаем как следует. А то не виделись давно.

Звучит так, словно между нами что-то было. На самом деле я ее почти не помню. Понятия не имею, почему она вдруг увязалась за мной.

– Все танцы сегодня он уже обещал мне. Очень жаль.

Голос Фэйбл звучит легко и радостно, в нем не чувствуется ни капли сожаления. Вдобавок она обхватила ладонью мою ногу так, что пальцы почти касаются ширинки. Жест собственницы. И, черт возьми, мне это нравится.

– Да… прости, Кайли.

Я виновато улыбаюсь, а она даже не думает улыбнуться в ответ. Обиженно встряхнув волосами, она разворачивается и молча уходит в сопровождении своей маленькой свиты. Провожаю их взглядом, очень остро чувствуя, что Фэйбл стоит рядом. И ее маленькая ручка все еще держит меня за бедро.

И мне не хочется, чтобы она ее убирала.

– Что у вас было с этой девицей?

Ух, рассердилась. Смотрю на нее: зеленые глаза мечут молнии, вот-вот испепелят меня.

– Ничего. Учились вместе в старших классах, но толком и не разговаривали даже.

Губы поджаты, взгляд тяжелый. Похоже, кое-кому сейчас не поздоровится.

– А ведет себя как бывшая подружка.

– Мы с ней не встречались, – мотаю головой.

– Значит, ты ее трахнул.

Глаза Фэйбл превращаются в узенькие щелочки, и мое сердце застывает от внезапного озарения.

Она же ревнует. Злорадное ликование охватывает меня. Да, это свинство, ну и пусть. Главное, что Фэйбл ко мне неравнодушна. Судя по тому, как она себя ведет.

– Нет, я ее не трахал, – произношу я тихо, чтобы ее не разозлить.

Протягиваю руку и глажу пальцами по щеке, заглядываясь на губы. Так хочется поцеловать ее. Убедить в том, что между мной и Кайли ничего не было и нет.

– Хорошо.

Она убирает ладонь с бедра и отстраняется, а я так и остаюсь стоять с поднятой рукой. Поверить не могу: не прошло и десяти секунд, а она уже полностью закрылась в себе, отгородившись от меня. Никогда не видел ничего более странного.

Только что она была моей, а теперь уже нет. И я понятия не имею почему.

Отодвинув стул, Фэйбл встает и протягивает руку.

– Дай мне телефон, пожалуйста.

– Куда ты?

Вынимаю мобильник из кармана и протягиваю ей. Все-таки она чертовски хороша в этом платье. Хотя без него наверняка еще лучше.

– На воздух. Надо позвонить брату, узнать, как он там, – отвечает она с легкой улыбкой.

Не успел я спросить, проводить ли ее, как она уже упорхнула в толпу, ловко пробралась к дверям и исчезла на огромной террасе с видом на поле для гольфа.

Проводив ее взглядом, я почувствовал, как горло сжалось. Мне ее не хватает. Смешно! Мы же едва знакомы, да и вместе провели всего три дня, и то если считать поездку. И все-таки.

– Она тебе не пара, ты же знаешь.

Резко выдохнув, я зажмуриваюсь, желая оказаться где угодно, только не здесь. Не с ней. Но когда открываю глаза, то все же вижу Адель на том месте, где только что сидела Фэйбл. Стул все еще хранит ее тепло, а мачеха уже достает меня. На кой черт мне все это надо?

– Исчезни из моей жизни, – говорю я, понижая голос. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь нас услышал.

– Ты не сможешь ускользать от меня вечно. Однажды я застану тебя одного, – улыбается Адель, слегка прищуривая темные глаза. – Прикрываешься девчонкой? Пожалуйста. Но это все равно случится.

– Никем я не прикрываюсь…

Но мачеха обрывает меня взглядом.

– Думаешь, я не заметила, как вы целовались на заднем сиденье? Если мы с твоим отцом ругаемся, это еще не значит, что я упущу из виду хоть один твой шаг.

Ее самодовольная улыбка вызывает у меня отвращение.

– Прости, но со стороны вы смотрелись как парочка девственников, которые еще не знают толком, что и как делать. Будто вы даже не трогали друг друга раньше. Скажи честно, вы правда встречаетесь?

Меня охватывает паника, в горле становится сухо, как в пустыне. Не желаю отвечать. Черт подери, это ее не касается! Но я знаю, что она не отстанет, будет давить, пока не дожмет. И я сдаюсь. Я всегда сдаюсь на милость Адель – и ненавижу себя за это.

Ненавижу.

Бросаю взгляд через стол, пытаясь встретиться взглядом с отцом. Но он так занят беседой с соседом, что ничего не замечает вокруг.

– Да, мы встречаемся, – цежу я сквозь зубы, стараясь не смотреть на Адель.

Но она издает звук, полный отвращения, и я невольно поворачиваюсь к ней.

Ее ресницы слегка вздрагивают, выдавая секундное замешательство, и все же мачеха продолжает напирать.

– Ну и как, хороша она в постели? Есть у нее какие-то особые трюки?

Господи! Я знал, что рано или поздно до этого дойдет, но не здесь же. Не среди сотен людей.

– Даже не начинай. Не смей!

Адель расплывается в улыбке, понимая, что задела нужный нерв.

– Она удовлетворяет тебя, Эндрю? Это не так-то просто, знаешь ли. Стоит только сломать стальные стены, которые ты так старательно выстраиваешь вокруг себя, и ты становишься весьма… ненасытным.

Стыд накрывает с головой, и я вскакиваю, с грохотом роняя стул на пол. Взгляды всех гостей за столом устремляются на меня, и мои щеки краснеют от смущения.

Адель восседает, как королева на троне. Даже не смотрит в мою сторону. Знает, что натворила.

– Что с тобой, сынок? – спрашивает отец, нахмурив брови.

Ничего не ответив ему, я выбегаю из-за стола в отчаянной попытке улизнуть от Адель. Надо срочно выбираться из этой толпы. Стены словно сдавливают меня, голова идет кругом – то ли от тревоги, то ли от двух кружек пива, которые я успел влить в себя.

Не важно. Главное – выбраться на воздух.

Я направляюсь к террасе. Прямо к Фэйбл.

Фэйбл

– Ты все еще у Уэйда?

Делаю затяжку, выдыхаю и зачарованно смотрю, как тонкие завитки дыма кружатся в воздухе. Снаружи чертовски холодно. А еще приходится прятать эту чертову сигарету, потому что тут куда ни плюнь – везде развешаны таблички «Не курить». Зачем вообще нужна открытая терраса, если на ней нельзя курить?

– Да тут я, никуда не делся.

Голос Оуэна звучит раздраженно, но мне плевать. Сейчас девять вечера, в десять он должен быть в кровати, и мне надо убедиться, что он сейчас там, где и должен быть.

– Отбой в десять часов, не забудь.

Стряхиваю пепел, перегнувшись через перила. Опять я хулиганю, и мне ужасно стыдно. Почему в окружении всех этих гламурных богачей я начинаю вести себя так, будто выросла на помойке?

– Ну это же так ра-ано. Уэйд ложится спать только в одиннадцать.

Опять мой братец ноет, и я невольно вспоминаю, что он еще совсем ребенок. Мальчишка, который отчаянно строит из себя взрослого, самостоятельного мужчину.

– Рада за него. А вот ты в десять должен хотя бы лежать в кровати, – я уступаю слегка, понимая, что скорее всего он не послушается.

Ненавижу, когда он далеко. С ним явно что-то происходит, он что-то скрывает от меня, а я никак не могу в это вникнуть сейчас. Остается надеяться, что он продержится до моего возвращения.

– Да пожалуйста, – бормочет Оуэн. – Знаешь, ты часто ведешь себя так, как будто ты моя мать.

В горле запершило от подступивших слез. Я сегодня как-то слишком эмоциональна, непонятно почему. Наверно, все дело в Дрю и его чертовых идеальных губах. После того поцелуя в груди засело какое-то странное чувство, и с тех пор я чуть что готова расплакаться.

– Должен же хоть кто-то присматривать за тобой.

– Ну ясен перец, – смеется Оуэн.

– О господи, где ты этого понабрался.

Я тоже смеюсь. Так здорово, что он в хорошем настроении. В прошлый раз Оуэн говорил как-то настороженно, уклончиво. Не хочу, чтобы у брата были какие-то секреты от меня. Хотя это, конечно, неизбежно. Ему же все-таки тринадцать. Уверена, скоро он станет вести себя еще хуже. Но я к этому готова. Настолько, насколько можно.

Ох уж эти мужчины с их темными, страшными тайнами. Вот у Дрю наверняка полно секретов. Понятия не имею, что он скрывает, но, по-моему, что-то очень важное. Он весь такой зажатый, напряженный. Я почувствовала это, когда мы целовались и он обнял меня. Его тело тогда застыло, словно он сдерживал себя.

Мне бы не хотелось, чтобы он сдерживался. Ни тогда, ни тем более сейчас. Он старается держать марку перед всеми, а мне интересно, какой он, настоящий Дрю? Он сам-то это знает?

– Я завтра позвоню, ладно? Будь умницей.

Делаю затяжку, задерживаю дым в легких, а потом медленно выпускаю его. Да, я знаю, что это очень вредно, но ничего не поделаешь. Курение помогает расслабиться. А чтобы продержаться в этом чертовом загородном клубе целый вечер, мне нужно как следует расслабиться.

– Пока, Фэйбс, – так меня называет только Оуэн. – Я люблю тебя.

– И я тебя, – шепчу в трубку и отключаюсь. Сжимаю телефон в руке мертвой хваткой: сумочки у меня нет, а засовывать его между сисек как-то не хочется.

– Между прочим, курение убивает.

Низкий, сексуальный мужской голос накрывает с головой. Оглянувшись через плечо, я вижу, что Дрю стоит всего в нескольких футах от меня. Руки в карманах, ветер в темных волосах.

Похоже, он раздражен, но выглядит просто шикарно. Так и хочется его сфотографировать, запечатлеть этот умопомрачительный момент, чтобы он – и Дрю тоже – остался со мной навсегда.

– Пришел за мной? – спрашиваю я и гашу сигарету о деревянные перила. Не знаю, что делать с окурком, поэтому просто оставляю его там, как заправская хулиганка.

– Мне надо было выбраться оттуда.

– Мне тоже, – вздыхаю и вновь перевожу взгляд на поле для гольфа, океан вдали. Интересно, мы когда-нибудь еще сюда приедем? Так хочется полюбоваться этим пейзажем при дневном свете. Богачи не понимают, какой красотой они окружены. Они ведь видят все это каждый день. Наверное, даже и не замечают.

Интересно, каково это – быть равнодушным к такой потрясающей природе? Хотя я тоже равнодушна к тому, что окружает меня каждый день. Может, мы все движемся по дороге жизни, погруженные в уютное равнодушие? Кажется, о чем-то таком поется в маминой любимой песне.

– Как там твой брат?

– Нормально, – пожимаю плечами. Все равно Дрю спрашивает о нем только из вежливости.

Я постояла одна на холодном ночном ветру всего пару минут, а ситуация между нами уже успела проясниться. И это очень кстати, особенно после того крышесносного поцелуя в машине.

Дрю плевать на меня, а мне плевать на него. Это работа, и только. Поцелуй? Минутная слабость, способ выпустить пар. Если провести столько времени вместе, под одной крышей, изображая при этом парочку, то обязательно появится какое-то… напряжение. Жар. Сексуальное притяжение.

Вот оно и возникло. Притяжение. Я чувствую его сейчас, оно пульсирует между нами, покалывая кожу. Ощущаю на себе взгляд Дрю, слышу, как приближаются его шаги – и вот он уже стоит рядом, опираясь на ограду террасы. Он дружески толкает меня локтем в бок, и я вздрагиваю. Ледяной ветер больно щиплет голую кожу.

– Замерзла? – Тихий низкий голос рябью проходит по нервам, и мне хочется заорать «отвали!».

Но я молчу.

– Вроде того, – отвечаю я наконец.

– Если бы у меня была куртка, я бы накинул ее тебе на плечи, – усмехается Дрю.

Не хочу я, чтобы он строил из себя джентльмена. Или заботливого бойфренда. Не нужна мне вся эта… ложь. Мне нужна правда. Голые, сухие факты. Пора бы помнить о том, что он мне выдал кругленькую сумму, а теперь использует меня, чтобы оттолкнуть своих родственников. А я использую его, чтобы хоть на время обеспечить своей жалкой семейке финансовую стабильность. Ни в коем случае нельзя забывать об этом.

– Наверно, нам пора… – начинаю я, но тут Дрю накрывает большой ладонью мою руку, и я замолкаю.

– Я не могу вернуться туда, – произносит он едва слышно. – Не могу посмотреть им в глаза. Не готов пока. Побудь еще здесь, со мной.

Что-то произошло, пока меня не было? Не похоже, что он сильно расстроен, но я его пока плохо знаю, мне трудно судить. Я ничего не отвечаю – по-моему, сейчас лучше молча поддержать его. Он тоже не произносит ни слова.

Просто обнимает за плечи и притягивает ближе к себе. Поначалу я пытаюсь сопротивляться – застываю, не давая сдвинуть меня с места. Но потом понимаю, что это глупо, особенно после того, как он обещал меня согреть.

Я расслабляюсь, позволяя увлечь меня в объятия. Дрю обхватывает меня, а я упираюсь руками в его теплую, твердую грудь. Его ладони ложатся на мою спину, и я оказываюсь в западне, между оградой и его крепким, мощным телом. Он поймал меня, а я не собираюсь убегать.

Стоило ему коснуться меня – и я забыла обо всех мыслях и страхах, которые терзали меня всего секунду назад.

Перед Дрю я слабею. Слабею настолько, что почти стыжусь этого. Но он, кажется, тоже питает ко мне слабость, и это утешает. По крайней мере, вся эта ерунда творится с нами обоими.

– Что-то случилось там? – спрашиваю я, умирая от любопытства. Мне нужно знать.

– Я не хочу об этом говорить.

Отваживаюсь поднять взгляд – и вижу, как напряглась его челюсть.

– Ладно, если вдруг захочешь – я выслушаю.

Он смотрит мне в глаза с таким отчаянием, что сердце разрывается от боли. Оказывается, этот красивый, идеальный парень не так уж идеален.

– Ты не поймешь.

Я смеюсь, но не над ним – надеюсь, он это знает.

– Я могу понять больше, чем тебе кажется.

– Если ты узнаешь правду, то возненавидишь меня, – голос становится резким, лицо искажает страдание. – Я сам себя ненавижу за то, что сделал.

Желудок проваливается куда-то вниз. Дрю кажется таким потерянным. И я вдруг понимаю, что он прав. Может, мне лучше не знать. Его слова – вернее, его молчание – рождает в душе тревогу. И страх.

Что же он натворил? За что так ненавидит себя?

Глава восьмая День 3, 19:02

Вечно мне нужен именно тот, кого я получить не могу.

Фэйбл Магуайр

Фэйбл

Весь день Дрю избегает меня, но так даже лучше. Вот честно. Я не против посидеть одна в гостевом домике. Господи, да что угодно, лишь бы не болтаться где-нибудь в обществе его отстойных предков. Рано утром Дрю ушел играть в гольф с отцом, и с тех пор я его не видела. Понятия не имею, вернулся он или нет. Все, что мне известно – это что они, наверное, там, в особняке играют в счастливую семью, а я торчу тут одна.

М-да, досада слышится даже в мыслях. К тому же на самом деле я знаю, что он еще не приходил: я весь день просидела дома, а их с отцом не видела.

Зато одиночество вернуло меня к реальности. Снова. И это точно к лучшему. Когда Дрю рядом, я слишком увлекаюсь им. Куда это годится? А вот когда сидишь одна в нереальном доме с нереальным видом из окна, то четко понимаешь: все это – просто выдумки.

Какое-то время назад я вдруг увидела Адель. Она рыскала вокруг гостевого домика, заглядывала в окна, ходила кругами. Поначалу я наблюдала за ней, прячась по углам, а потом меня это стало бесить. Что она тут забыла? Шпионит за мной? Или ищет Эндрю?

В конце концов я не выдержала и распахнула дверь, как раз когда Адель кралась мимо крыльца.

– Кого-то ищете? – спросила я со всем высокомерием, на которое только была способна.

Она скрестила руки на груди. Как всегда элегантна, в белоснежном свитере и черных леггинсах. Я в похожем наряде смотрелась рядом с ней как лохушка. Хотя ее шмотки наверняка были дорогущие, дизайнерские, а мои – самые обычные, из «Уолмарта».

– Я думала, никого нет дома, – произнесла она.

– Значит, надеялись, что меня нет дома. Ясно.

Не знаю, как мне только хватило храбрости, но вот хватило. Поездка домой накануне вечером превратилась в сущее мучение. Никто ни с кем не разговаривал, напряжение было почти невыносимым. Ничего общего с дорогой в загородный клуб, когда мы с Дрю целовались, и он гладил мое тело.

– Я тебе не очень-то нравлюсь, да? – ухмыльнулась Адель.

– Полагаю, это взаимно, – я пожала плечами, изо всех сил делая вид, что мне все равно, хотя на самом деле внутри все сжалось от волнения.

– Знаешь, у него это быстро пройдет. Ты ему не пара.

Я нахмурилась. Конечно, я ему не пара, это очевидно. Но как эта стерва посмела вывалить такое мне прямо в лицо?

– А кто тогда ему пара?

– Кто-то вроде меня.

Адель расплылась в улыбке, будто знала, что ее ответ поразит меня, как удар под дых. Не сказав больше ни слова, она развернулась и ушла прочь.

Весь день я думала над тем, что сказала мачеха Дрю. Что же она имела в виду? Явно что-то нехорошее. Она говорит о пасынке и смотрит на него так, будто он – ее собственность. Будто они с ней – парочка. Как-то это странно. Может, они когда-то успели поразвлечься друг с другом?

Тьфу, противно. И жутко. Дрю ведет себя так, словно ненавидит ее, и это рождает всё новые подозрения. Всякие «а что, если?…», о которых мне даже думать не хочется, до того они мерзкие. «Это не мое дело», – твержу я себе, размышляя в одиночестве.

Но Дрю сам вовлек меня в эту дребедень. Значит, теперь это отчасти мое дело, так?

Нет. Кое-куда лучше лишний раз не лезть.

Особенно если это может причинить кому-то боль.

Такие внутренние споры терзали меня весь остаток дня, и к вечеру я превратилась в комок нервов. Когда же он вернется? Где его носит? Да, гольф иногда отнимает кучу времени, но не столько же. А ведь Дрю наверняка с отцом: я часами не сводила глаз с этого чертова гаража, но так никого и не увидела.

И Адель ушла минут тридцать назад. Меня прошибает холодный пот. А что, если она решила где-то встретиться с ними?

Вот дерьмо. Что же делать?

В половине восьмого дверь, наконец, открывается, и я облегченно вздыхаю. Слышу шаги Дрю на пороге, потом вижу, как он стремительно проходит через холл. Я сижу в гостиной, закутавшись в невероятно мягкий шерстяной плед, и, наверно, сливаюсь с диваном. Дрю не обращает на меня внимания, не произносит ни слова.

Я нервно кусаю ногти. Желудок урчит: я так и не обедала сегодня. Слышу, как Дрю заходит в свою комнату, захлопывает дверь – и выдыхаю, дрожа. Оказывается, я сидела затаив дыхание и даже не заметила этого.

Не прошло и двух минут, как Дрю вышел в гостиную и остановился, увидев меня.

– Привет.

– Привет.

Я сжимаю губы и приказываю себе дышать нормально.

– Не заметил, как ты вошла.

Он выглядит чудесно. Темные волосы взъерошены от ветра, который дует здесь, похоже, постоянно. Длинные шорты цвета хаки, черная толстовка, а под ней, готова спорить на миллион долларов, рубашка поло. Классический наряд для гольфа, хотя шорты должны быть в клетку, а не карго. Впрочем, я ничего толком не знаю о гольфе.

– Я все время тут сидела.

Он проводит пальцами по волосам, и мне хочется сделать то же самое. Вспоминаю, какими мягкими, шелковистыми эти пряди были на ощупь, и как ему нравились мои прикосновения. Позволяет ли он кому-нибудь трогать себя? Похоже, он идет по дороге жизни в одиночестве.

Эта мысль наполняет сердце печалью. А я позволяю бесконечной череде безликих парней трогать меня. И даже стремлюсь к этому – чтобы хоть на краткий миг почувствовать чью-то заботу. Но ощущение улетучивается, и я чувствую все ту же пустоту внутри. А порой она даже кажется больше.

– Я весь день не знала, где тебя носит, – произношу я, чтобы заполнить тишину, ведь Дрю молчит.

– Прости, что меня долго не было.

Интересно, чего ему стоило извиниться передо мной. Наверняка обычно ему не приходится этого делать.

Пожимаю плечами. Надо сделать вид, что его поступки меня не волнуют.

– Я тебе не нянька.

– Да, но ты моя гостья. И ты наверняка скучала весь день.

Дрю приближается к дивану, и тут мне в нос ударяет запах.

От него несет пивом. Глаза налились кровью, щеки покраснели. Ну точно – пьяный. Когда Дрю садится рядом, моя внутренняя защита бьет тревогу, и я забиваюсь в угол дивана. Терпеть не могу запах пива. И при этом работаю в баре. Ненормальная.

Но в La Salle все воспринимается иначе. Я занята – бегаю по залу, обслуживаю посетителей, верчусь как белка в колесе. А когда я чувствую запах пива, оставшись с кем-то один на один, то сразу вспоминаю мать и ее дерьмовых хахалей, которые пьют беспробудно. Почти все ее мужики оказывались припадочными алкоголиками.

Агрессивных пьяниц я боюсь до жути, а Дрю – здоровый малый с нервами на пределе. Пусть попробует проявить хоть каплю агрессии – всё, только он меня и видел.

– Ничего, – отвечаю. – Я довольно долго просидела на пляже.

– Ты не замерзла? Погода сегодня была не очень.

Пожимаю плечами.

– Я подумала, что надо наслаждаться природой, пока я здесь. Вряд ли мне потом доведется побывать в таком красивом месте снова.

– Прости, что меня не было рядом, Фэйбл.

В его голосе сквозит нежность, а его взгляд…

разбивает мне сердце. Дрю кажется таким мрачным, таким отчаявшимся. Мне хочется сказать, сделать что-нибудь, чтобы облегчить его боль.

Наклонив голову, он внимательно смотрит на меня потемневшими синими глазами. Интересно, что он видит перед собой? Я вот вижу одинокого, потерянного мужчину, который никому не собирается открывать душу.

И по какой-то странной причине мне хочется, чтобы он открыл ее для меня. Может, я сумею помочь ему, может, нет. Но я чувствую, что его нужно утешить.

Говорят, две души могут найти друг друга. Пусть это прозвучит банально, но я, кажется, верю, что мы с ним встретились не случайно.

Дрю

Фэйбл, как всегда, смотрит на меня так, будто видит насквозь, и я начинаю нервничать. Весь день я избегал ее не просто так. После всего, что произошло вчера вечером, у меня возникло чувство, что я могу сорваться в любую минуту. Так что надо было собрать себя в кучу, причем быстро. Я такого уже давно не испытывал. Вот почему я не хотел приезжать домой.

Вот кончится неделя, я уеду – и никогда не вернусь. Плевать, что отец на меня крепко обидится. Я больше не могу этого терпеть. Не могу больше делать вид, что это место, эти люди не вызывают неприятных чувств. Нет, вызывают. Здесь всё сводит меня с ума и постоянно напоминает о том, кем я был раньше. Я больше не хочу им быть. Я не такой.

Так что выбора нет. Надо держаться отсюда подальше.

Смотрю на Фэйбл, вижу сочувствие в ее взгляде и понимаю: от нее тоже надо держаться подальше. Если она узнает меня лучше, ей может быть больно. Точно будет больно. Боюсь, она уже близка к разгадке моей тайны. А если даже нет, то я вот-вот проговорюсь. Когда это всплывет наружу, то забыть уже не получится. Никак. Это встанет между нами, и мы окажемся в неловком положении. Нашим отношениям, дружеским или как их еще можно охарактеризовать, придет конец.

Не в силах смириться с этой мыслью, я ушел из дому рано, ухватившись за предложение отца сыграть с ним в гольф. Сначала мы с его друзьями сыграли долгую партию на восемнадцать раундов, а потом зашли в местный бар. Я не любитель выпить, но там глушил пиво кружку за кружкой, наслаждаясь ощущением опьянения. Мозг затуманился, и я наконец-то смог забыться.

Мы болтали, шутили, отец хвалился тем, какой у него сын отличный футболист, и мне было очень приятно. Нам редко удается побыть наедине. То Адель вечно пытается вклиниться, то наши занятия не дают возможности пообщаться с глазу на глаз. Вчера во время семейного ланча атмосфера была очень неуютной, и я рад, что все это осталось позади.

Провести день с отцом было здорово, нам обоим это пошло на пользу. Но в глубине души засело гложущее чувство из-за того, что я бросил Фэйбл, причем нарочно.

Вот почему я извинился перед ней.

– Днем я застукала твою мачеху, когда она разнюхивала что-то вокруг дома, – произносит Фэйбл будничным тоном, но каждое ее слово взрывается во мне, словно бомба.

Напряжение сковывает спину, разливается по плечам, и я застываю.

– Серьезно?

Фэйбл кивает.

– Я вызвала ее на разговор.

– Что? – Меня пронизывает ужас. Вдруг Адель сказала ей что-нибудь?…

– Да. Она тоже была не в восторге. Заявила, что ты ко мне быстро остынешь. Мол, я не в твоем вкусе.

Молчу, боясь услышать продолжение истории.

– А когда я спросила, кто в твоем вкусе, ответила, что такие как она.

Фэйбл говорит еще что-то, но у меня кровь шумит в ушах, и я ничего не слышу – только вижу, как шевелятся ее губы.

Без единой мысли в голове я встаю и иду обратно в свою комнату. Фэйбл зовет меня, ее голос кажется таким тихим. Кажется, бежит за мной следом, но я не уверен. В глазах плывет, внутри все закипает от стыда, страха и ярости.

Адель зашла слишком далеко. Опять. Как всегда. Я хочу выложить Фэйбл все как на духу, но не могу. Боюсь, что она возненавидит меня. Будет осуждать.

Я стану ей так противен, что она уйдет.

Мы пробыли здесь меньше половины срока, а все уже летит к чертям. Не знаю, как с этим справляться дальше.

Фэйбл

Бегу за ним, зову его, но он будто не слышит.

Когда я пересказала Дрю слова Адель, его лицо вдруг стало абсолютно отрешенным, каким-то жутким. Он полностью закрылся от меня, словно включил защитный механизм и выставил перед собой барьер.

Дверь его спальни захлопывается у меня перед лицом. Я резко дергаю ее и врываюсь, как заправский спецназовец. Дрю стоит посреди комнаты спиной ко мне и, запрокинув голову, смотрит в потолок. Вот бы прочесть сейчас его мысли, утешить, сделать для него хоть что-нибудь.

Но я лишь стою рядом, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Оставь меня, пожалуйста, – произносит он тихо и мрачно.

– Ладно, я ухожу в свою комнату. – Иногда человеку нужно побыть одному, я понимаю. У самой так часто бывает.

– Нет. – Он оборачивается, и в его глазах я вижу непреклонность. – Оставь меня совсем и уезжай домой. Тебе незачем здесь оставаться. Мне твоя помощь больше не нужна.

Внутри все сжимается, желудок сводит от тоски.

– Но я не против задержаться…

– Тебя здесь не должно быть, – обрывает меня Дрю, и я сжимаю губы. – Я не хочу, чтобы ты и дальше терпела все это дерьмо, Фэйбл. Тебе уже и так досталось. Хватит.

На глаза наворачиваются слезы. Он не хочет меня видеть здесь. Никто не хочет меня видеть, нигде. Матери плевать, жива я или нет. Брату лишь бы тусить с приятелями. Друзей у меня в общем-то нет, разве что пара человек на работе, да и те скорее просто знакомые. Девушки меня сторонятся – считают шлюшкой, которая того и гляди уведет у них парней.

Выходит, я совсем одна. Никому я не нужна.

Шмыгнув носом, гордо поднимаю голову, стараясь сдержать слезы.

– Пойду соберу вещи.

Поворачиваюсь и выхожу из комнаты. Дрю даже не пытается меня остановить. Ничего удивительного. Что, думала, он побежит следом, умоляя остаться?

Конечно нет. Мы же не в мыльной опере. Я ничего не значу для него. Пора запомнить это наконец.

Моя комната погружена в темноту. Включив ночник, я открываю шкаф, где лежит пропыленная рваная сумка. Она до сих пор не разобрана. Не стала делать это сразу – боялась, что возникнет ситуация вроде этой.

Похоже, с головой у меня все в порядке, работает на полную катушку.

Кидаю вещи в сумку как попало, не пытаясь даже складывать их. Как же я буду выбираться отсюда? Наверно, вызову такси и попрошу подбросить до автобусной остановки. Кредитку я взяла с собой, деньги на счету есть, так что заплачу за билет – и поеду домой. Надеюсь, долго мерзнуть на остановке не придется.

Вынимаю телефон из кармана, смотрю на экран и вижу сообщение от Оуэна. Похоже, сегодня опять собирается остаться на ночь у Уэйда. Пишу, что я не против и что возвращаюсь сегодня. Ответ приходит сразу же:

«Что такое? Уволили? Папаша начал приставать к тебе?»

Пишу:

«Долгая история. Расскажу, когда приеду».

И сую телефон обратно в карман.

Чувствую себя неудачницей. Подружка из меня вышла никудышная, а ведь всего-то и надо было – стоять рядом и выглядеть красиво. Улыбаться и молча кивать. Ну ничего ведь сложного, правда?

Злясь на себя, я захожу в ванную. Скидываю с полок все туалетные принадлежности и запихиваю их в косметичку, которую привезла с собой. Бритва, маленький флакончик шампуня и кондиционер отправляются туда же. Застегиваю молнию с громким звуком и довольно улыбаюсь. В этом доме эхо повсюду. Наверно, из-за высоких потолков и кафельного пола. Но в особняке еще хуже, он просто действует на нервы.

Пожалуй, я буду рада выбраться отсюда. Сяду в автобус и наконец смогу вздохнуть спокойно.

Поворачиваюсь к двери – и вижу Дрю. Он стоит, опираясь о притолоку и чуть наклонившись вперед, как вчера. Толстовка задралась немного вместе с рубашкой, шорты сползли ниже на бедра, обнажая тонкую полоску кожи на животе. От пупка спускается дорожка темных волос… Я резко поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Дрю. Черт, как неловко, я же должна злиться на него, а не разглядывать.

– Не уходи.

Я цепенею. Нет, это уже не смешно. Сначала оттолкнул меня, теперь тянет обратно… голова идет кругом.

– Дрю, мне сейчас не до твоих игр, извини.

Он заходит в ванную, и я пячусь от него, пока не упираюсь в раковину. Меня бьет дрожь, но вовсе не от страха, а от того, что он так близко. Близко настолько, что я чувствую, как он пахнет.

Пиво, похоже, выветрилось, и я вдыхаю родной, теплый запах Дрю. Чувствую жар его тела и напряжение, которое исходит от него волнами.

– Прости, Фэйбл, я… в общем, тут отстойно. И если ты захочешь уехать – я пойму. Знаешь, я пытался убедить себя, что так будет лучше, что ты должна выбраться отсюда. Но я не справлюсь со всем этим один. Я не хочу справляться один. Останься, пожалуйста.

– С чем ты не справишься, Дрю? Что такого ужасного в твоих родителях? Ты же ничего мне не объясняешь, и я не знаю, что и думать…

Он подходит ко мне совсем близко, почти вплотную. Делаю резкий вдох, и Дрю тут же хватает меня за талию, подсаживая на край ванны. Я взвизгиваю, а он встает между моими ногами. Теперь он еще ближе. Слегка откидываю голову назад и вижу тревогу в его взгляде.

– Не хочу говорить об этом, – шепчет Дрю. – Мне очень хочется все рассказать тебе, но я не могу.

Касаюсь пальцами его щеки, и он прижимается к ладони, закрывает глаза. Любуюсь его прекрасным лицом, сгорая от желания поцеловать Дрю. Раствориться в нем.

– Держать всё в себе вредно для здоровья, – произношу я, и он открывает глаза. – Тебе надо излить душу перед кем-нибудь.

Надеюсь, он поймет, как я хочу, чтобы он поделился со мной своими проблемами и тревогами.

– Не могу.

– Ладно. Когда почувствуешь, что готов, буду рада выслушать.

Убрав руку с его лица, я села ровно и прижалась губами к его щеке. Хочу, чтобы он знал: я всегда буду рядом, несмотря ни на что. Плевать мне, что за тайны он скрывает. Подозреваю, что они ужасны, ну и пусть. Я все равно останусь с ним и буду помогать.

Возможно, он и не стоит всех этих усилий, но я так не думаю. Этот парень возник на моем пути не случайно. Как и я – в его жизни. Может, чтобы поддержать друг друга?

Или подарить надежду.

Глава девятая День 4, 13:12

Она прекрасна – попытаться надо, И женщина – так можно победить. Уильям Шекспир

Дрю

Я пригласил Фэйбл на ланч в благодарность за терпение и понимание. Вчера я поступил с ней по-свински, а она все-таки простила меня. Не знаю, чем я это заслужил.

Даже самого лучшего ланча не хватит, чтобы выразить всю мою признательность, но больше я ничего предложить не могу. Конечно, хочется отблагодарить ее совсем иначе, да только не думаю, что она оценит. Вчера перед сном она поцеловала меня в щеку и обняла, но скорее по-дружески, а не игриво.

А жаль, ведь она сводит меня с ума настолько, что я ни о чем больше думать не могу. Так хочется увлечь ее в кровать, раздеть и раствориться в ней – чтобы забыться хоть на время. Хочется исследовать губами каждую клеточку ее кожи. Хочется сидеть с ней в обнимку и целоваться, часами, пока не распухнут губы. Хочется узнать, как она выглядит, когда кончает. Хочется, чтобы на пике страсти она выкрикнула мое имя.

Я никогда не испытывал ничего подобного, ни к одной девушке. Звучит сопливо, наверное, но Фэйбл покорила меня абсолютно. В хорошем смысле. Хотя знакомы мы меньше недели.

Выходит, иногда этого достаточно.

– Мне тут очень нравится.

Фэйбл оглядывается по сторонам, рассматривая ресторан, и улыбается. Такой счастливой я ее еще не видел. С тех самых пор, как привез в свой родной город.

– Здесь так мило. И еда пахнет замечательно, – говорит она, когда официантка приносит блюда.

В центре Кармела и правда очень мило. Кукольные домики, узенькие дорожки, укромные уголки. Приезжаешь сюда – и попадаешь в сказку.

– Попробуй, – предлагаю я. Умираю от голода, и мне уже не терпится последовать своему совету. Я заказал клаб-сэндвич, а Фэйбл – какой-то азиатский салат с курицей. Полностью сосредоточившись на еде, я чуть не упускаю выражение неземного блаженства на лице Фэйбл.

Но все же замечаю – и кладу сэндвич на тарелку, не в силах отвести взгляд. Какая бурная реакция, даже самому смешно. А я еще и возбужден прилично. И все, что Фэйбл делает, заводит меня еще больше.

Она и правда наслаждается салатом. Глаза полузакрыты, на лице застыло мечтательное выражение. Смотрю, как она облизывает губы розовым язычком, и шумно сглатываю. Еда вдруг перестает вызывать у меня аппетит.

А вот Фэйбл вызывает аппетит, причем почти что зверский.

– Потрясающе. В жизни не пробовала такого вкусного соуса.

Взглянув на меня, она хмурит аккуратные бровки.

– Что-то не так? Мне казалось, ты проголодался.

– М-м… – Спалился.

– Почему ты не ешь? Не нравится?

«Спасибо за заботу, но это дурацкий сэндвич тут вообще ни при чем, – раздраженно думаю я. – А вот ты – очень даже при чем. И то, как я хочу тебя».

А хочу я ее чертовски сильно.

В кои-то веки я готов отпустить тормоза и не думать о последствиях. Нас тянет друг к другу. Она ничего не ждет от меня, а я – от нее. Значит, можно забыть мое бурное прошлое и – хотя бы на время – заместить его новыми воспоминаниями, которые мы создадим вместе с Фэйбл.

– Да нет, вкусно. – В доказательство я откусываю еще кусок сэндвича. Довольно улыбнувшись, она снова принимается за салат.

Тут до меня доходит, что это свидание. Черт, я – самый жалкий парень на земле. Я играю в футбол, учусь на отлично, девчонки сохнут по мне – а я ни одну из них так и не пригласил на свидание. И понятия не имею, как строить отношения. Прошлое отвратило меня от всего этого, и я долго позволял ему управлять моей жизнью. Слишком долго.

– Завтра День благодарения, – говорит Фэйбл, потягивая чая со льдом. – У вас принято устраивать большой семейный сбор или как?

– Да нет, – после смерти моей сестры Ванессы все прекратилось. Но об этом лучше не упоминать сегодня. Слишком тяжело. – Последние пару лет мы просто уезжали отдыхать.

– А-а, здорово. – Милая улыбка появляется на ее лице, но не в глазах. Фэйбл сказала это только потому, что я якобы ждал чего-то в таком роде. На самом деле она знает, что у меня в семье раздрай.

Фэйбл – первая, кто это понял.

– К тому же большинство папиных родственников живет на восточном побережье. Мой отец родом из Нью-Йорка, – продолжаю я.

– Правда? – Вытерев рот белой салфеткой, она кладет ее на колени. Задерживаюсь взглядом на ее губах – пухлых, приятного розового оттенка. Так хочется снова ощутить их вкус.

Я сегодня с самого утра думаю о сексе. Проснулся с этой мыслью, утренний стояк не даст соврать. Мне снилась она. Наши туманные, размытые тела под простынями сливались, она поглощала меня, а я отдавался ей. И наслаждался этим.

– Да. И мама тоже родилась там.

Я нахмурился. О ней мне тоже сейчас говорить не хочется.

– Ты приезжал туда в гости?

– Да, было дело. Давно, правда. Бабушка с дедушкой живут в Бруклине, у них квартира на втором этаже, а в их доме даже нет лифта. Там совсем другой ритм жизни.

Надо бы проведать их. Они уже старенькие. Может, им не так уж долго и осталось. Но им не нравится Адель, поэтому мы редко их навещаем.

– Я бы хотела съездить туда как-нибудь, – мечтательно говорит Фэйбл. – Всегда мечтала побывать в Нью-Йорке.

– Да, он впечатляет.

Вот бы свозить ее туда. Конечно, пока это только фантазии, но меня обуревает желание сделать ее счастливой. Показать ей то, чего она иначе, вероятно, не увидит.

– Можно задать тебе вопрос? – спрашиваю я, пока мы ждем официантку со счетом.

– Какой же?

Замечаю настороженность в ее взгляде. Похоже, у нас с ней больше общего, чем мне казалось раньше. И это утешает.

– Откуда у тебя такое имя? – Она хмурится, а я продолжаю: – Фэйбл. Честно говоря, оно довольно необычное.

– О, – она краснеет и смущенно опускает глаза. – Моя мама… странный человек. Когда я родилась, она с первого взгляда решила, что у меня мудрая душа. Она не сомневалась: мне будет что рассказать. По крайней мере, такую версию я услышала от нее лет в пять. Бабушка подтвердила.

– Мудрая душа, значит?

Внимательно смотрю на нее, вглядываясь в эти бездонные зеленые глаза. Она кажется намного более зрелой, чем все ее ровесницы, с которыми я знаком. И пережить ей довелось куда больше. Похоже, Фэйбл заботится обо всех. Кто же заботится о ней?

– И как, теперь тебе есть что рассказать?

Она задумчиво качает головой, краснея как мак.

– Вся моя жизнь – одна сплошная скука.

– Сомневаюсь.

Загадочная натура. Старается держать лицо – мол, я крутая, со мной шутки плохи. Но я-то чувствую, что в глубине души она очень ранима.

– Намекаешь на мои эротические похождения? Скукота, честное слово. Не о чем и говорить. Большинство слухов, которые обо мне ходят, – просто ерунда.

Сказав это, она сжимает губы так плотно, что они буквально исчезают.

Сижу как громом пораженный. Я всего лишь хочу получше узнать ее, а не залезть в ее личные дела или покопаться в грязном белье. Нет, к этому я пока точно не готов. И не уверен, что когда-нибудь буду.

– Мне это все совсем не интересно.

– Но именно поэтому ты выбрал меня на роль псевдоподружки.

В голосе Фэйбл сквозит неприкрытая горечь. Выбрав ее, я причинил боль и без того измученной душе. Чувствую себя последней сволочью.

– Да, ты права. Не буду отрицать.

Перегнувшись через стол, я беру ее за руку, касаюсь пальцев. Такие тонкие и окоченевшие. Они сплетаются с моими, и я сжимаю их, пытаясь хоть немного согреть.

– Но сейчас я очень рад, что выбрал именно тебя.

Фэйбл снова смотрит мне в глаза, пронзительно и удивленно, – и я чувствую, что обнажил перед ней душу.

– Я тоже рада, что ты выбрал меня, – произносит она почти шепотом, едва слышно.

Буря эмоций охватывает меня. Я как могу стараюсь поддерживать непринужденную беседу, но внутри все клокочет. Болтаю с Фэйбл, оплачиваю счет, а мысли только об одном. О том, как я хочу ее. Как легко она вошла в мою жизнь и как теперь я не представляю себя без нее.

Полное безумие.

После того, что произошло вчера, напряжение между нами ослабло, и мы стали общаться куда более открыто. Настолько открыто, что когда мы вышли из кафе и зашагали по крутой дорожке к парковке, я взял Фэйбл за руку, а она не возражала.

Словно мы взаправду встречаемся.

– Дождем пахнет, – тихо говорит она. Поднимаю голову: темные, плотные тучи низко нависли над нами.

– Ага, похоже на то. – Едва я произнес эти слова, как первые капли упали с неба.

Фэйбл расплывается в улыбке, заливисто смеется, и от ее смеха у меня внутри все переворачивается. Как он мне нравится! Так хочется услышать его снова.

Большие капли падают снова и снова. Остановившись, мы переглядываемся. Я сжимаю руку Фэйбл крепче, и мы шагаем быстрее, будто пытаемся обогнать дождь, который льет уже как из ведра; мы промокли до нитки.

– Далеко еще? – спрашивает Фэйбл. Я едва слышу ее из-за шума воды.

– Очень далеко.

Машину я оставил на общественной парковке, чтобы не искать место на стоянке возле ресторана. Зря я это сделал, конечно. Все дорожки уже затопило, дождь льет сплошной стеной, а нам еще идти и идти.

– Может, забежим в магазин и переждем там? – предлагает Фэйбл.

Неплохой вариант, но у меня есть идея получше. Крепко держа ее за руку, я ныряю в проулок, который ведет в художественную студию и галерею. Сверху эта узкая аллея накрыта деревянной решеткой, увитой густым плющом. Здесь сухо и довольно темно, лишь маленькие огоньки сверкают среди листвы – украшения в честь наступающих праздников.

Настоящее волшебство. Фэйбл задирает голову и удивленно рассматривает все вокруг, широко распахнув глаза, а потом поворачивается ко мне. Длинные светлые волосы промокли насквозь, на щеках поблескивают капельки дождя. Не задумываясь, я протягиваю руку и вытираю их большим пальцем – с одной щеки, с другой. Фэйбл вздрагивает и опускает глаза.

– Замерзла? – шепчу я. Меня захлестывает желание прикасаться к ней, снова и снова. Как-то незаметно она стала моей путеводной нитью.

Фэйбл медленно покачивает головой, а потом снова поднимает глаза на меня.

– Тут так красиво. Нам точно ничего не будет, если мы спрячемся здесь ненадолго?

– Да. Точно.

Притягиваю ее к себе, не могу удержаться. Она прижимается ко мне сама и смотрит на губы. «Значит, мысли у нас сходятся, – с облегчением думаю я. – Она хочет этого так же, как и я».

Но она такая крошечная; я возвышаюсь над ней, словно башня. Оглядываюсь вокруг и замечаю справа деревянную скамейку. Фэйбл взвизгивает, когда я хватаю ее за талию и ставлю на сиденье. Ну вот, теперь она выше меня.

– Что ты делаешь? – Она хватается за мои плечи, сжимая мокрую ткань рубашки.

– Передаю тебе инициативу.

Надеюсь, она воспользуется шансом. Черт, я так хочу этого. Просто до смерти. Кладу руки ей на бедра, мечтая о том, чтобы на них не было джинсов. Вот бы на ней ничего не было, и мы оказались где-то в другом месте, в гостевом домике. Чтобы я прижимал ее к кровати, и мы исследовали друг друга – руками, губами.

Когда я с Фэйбл – я свободен. И как только я не понял этого раньше?

Фэйбл

Дрю как-то изменился со вчерашнего вечера. Раньше он был напряженным и замкнутым, а сегодня такой открытый и счастливый, каким я его еще не видела. Вернувшись домой, мы болтали, ругались, снова болтали, и, похоже, это сблизило нас.

И все же Дрю пугает меня. Его мотает туда-сюда. Он может быть обаятельным, милым, таким неотразимым, что дух захватывает – а через минуту вдруг мрачнеет, становится тихим, отстраненным. Общение с Дрю требует много сил, но когда он ведет себя как сейчас, я забываю обо всем и просто наслаждаюсь.

Внезапный дождь промочил меня до нитки, но это ерунда. Важно другое.

Дрю пристально смотрит мне в глаза. Струйки воды стекают с волос на лицо, его одежда промокла насквозь, как и моя. Но здесь, в этом маленьком проулке, увитом плющом, даже как-то уютно. Небо, потемневшее от грозы; неяркий свет рождественских гирлянд; звук нашего учащенного дыхания и дождя, падающего на дорогу неподалеку.

Такое чувство, что мы с ним совсем одни. Вдали от всех и вся. И можем делать всё, что захотим, не беспокоясь о косых взглядах, осуждающем шепоте за спиной. Ревнивые девушки и мачеха тают, тают и исчезают, оставляя меня и Дрю наедине с дождем.

Вглядываясь в его лицо, провожу пальцем по одной скуле, затем по другой. Дрю сегодня не брился: щетина царапается. Интересно, каково это – чувствовать, как его колючие щеки касаются чувствительных частей тела?

От этой мысли меня бросает в дрожь.

Он абсолютно неподвижен. Но ресницы слегка подрагивают – значит, мои прикосновения не оставляют его равнодушным. Чуть осмелев, я веду пальцем по его губам. Медленно, сначала по изогнутой верхней, потом по полной нижней, задерживаясь в уголках, собирая крошечные капельки с кожи. Он приоткрывает рот, захватывает кончик пальца, и я резко выдыхаю, чувствуя, как Дрю слегка прикусывает, а потом облизывает его.

О боже! Он меня доконает. Не знаю, почему сегодня он так осмелел, почему вдруг начал действовать… да и какая разница. Я хочу этого. Хочу его.

– Собираешься меня поцеловать или как? – спрашивает он, когда я убираю палец от его губ. – Ты меня мучаешь, знаешь ли.

– А может, мне нравится. – Я играю, поддразниваю его. И, судя по широкой улыбке на его лице, совсем не зря.

Дрю скользит рукой вверх по спине, обхватывает мой затылок, сгребая мокрые волосы. Я опускаю голову, наши губы чуть соприкасаются – и словно электрическая искра пробегает между нами.

Я мгновенно загораюсь, но заставляю себя сдержаться. Не хочу испортить такой момент. Сейчас мы словно во власти этого магического места, и я не готова пока разрушить его чары.

Хочется продлить это мгновение.

Наши губы соединяются снова и снова; поцелуи совсем невинны, и все же каждый раз бабочки танцуют в животе, а по коже пробегают мурашки. Я обхватываю Дрю за шею, запускаю пальцы в мокрые волосы и притягиваю ближе. Он крепче прижимает меня за талию, и наши влажные тела почти сливаются друг с другом.

– Фэйбл, – шепчет он своим низким, хриплым голосом, и я приоткрываю рот, впитывая его дыхание. Его губы такие нежные и сладкие. Теплый и влажный язык сплетается с моим, и огонь внизу живота разгорается сильнее. Еще сильнее. Я уже готова сорвать с себя одежду, чтобы прижаться к Дрю голым телом.

Медленные поцелуи сменяются яростными, полными страсти. Он тянет меня за волосы до боли – пускай, плевать. Я жажду его, хочу большего. Хочу принять все, что он готов мне дать.

Он первым разрывает поцелуй, и я упираюсь лбом в его лоб. Наше сбивчивое дыхание кажется оглушительным в тишине аллеи. Дождь, похоже, стихает, стучит уже не так громко.

Открываю глаза: Дрю смотрит на меня внимательно.

– Может, пробежимся? – спрашивает он.

Не знаю, что и ответить. Не хочу, чтобы он отпускал меня. Его крепкие объятия дарят мне покой. Защиту.

– Дождь еще не кончился.

– Он уже тише.

– Мы же промокнем.

– Мы и так промокли насквозь, – он целует меня и шепчет прямо в губы: – Хочу спасти тебя от непогоды, привезти домой и остаться с тобой наедине.

От его слов сердце затрепетало в предвкушении. Дрю хочет меня. И я хочу его.

– Ладно, – киваю я.

Он приподнимает меня с лавки и осторожно отпускает, так что я соскальзываю на землю вдоль его тела, успевая почувствовать все: его крепкие напряженные мышцы, его реакцию на меня…

Сейчас он полностью в моей власти, и это невероятно возбуждает.

То, что вот-вот должно случиться, навсегда изменит наши отношения. И в кои-то веки я этому рада. Нет ничего постыдного в сексе с тем, кто тебе дорог. Дрю – не просто очередной незнакомец, с которым я пытаюсь заглушить боль одиночества.

Эта мысль будоражит кровь и пугает.

Дрю

Как я ни старался, добраться до дома быстро не получилось. Движение было ужасным, а еще и этот дождь, и мокрая дорога, так что ехать пришлось аккуратно. Пару раз на поворотах задние колеса скользили, и я сбрасывал скорость, стараясь сохранять выдержку.

Но это было нелегко, ведь рядом сидела Фэйбл, вся мокрая и невероятно аппетитная.

Едва машина затормозила, я выскочил и открыл ей дверь. Дождь почти стих, но все еще накрапывал.

Понятия не имею, есть ли кто сейчас в доме, но мне плевать. Я так хочу наконец-то затащить туда Фэйбл, что желание застит глаза.

Она хихикает, когда я вталкиваю ее внутрь, с силой захлопываю дверь и удовлетворенно хмыкаю. Все, теперь нам никто не помешает. Я не позволю. А сейчас нужно избавить Фэйбл от одежды. Немедленно. Без вариантов.

Прижимаюсь к ней, сжимаю руки в кольцо и упираюсь ими в стену над ее головой. Мы целуемся исступленно, до одури, прижимаясь бедрами друг к другу. Мокрая одежда бесит меня: хватаю рубашку Фэйбл за ворот и медленно тяну вверх.

– Хочешь раздеть меня? – дразнится она. Как мне нравится ее голос, полный страсти.

Киваю, боясь нарушить этот момент хоть одним словом.

Она мягко толкает меня в грудь. Я невольно делаю шаг назад и, затаив дыхание, смотрю, как Фэйбл берется за края рубашки, плавно задирает ее, снимает через голову и выпускает из рук, роняя на пол. Ее груди слегка выпирают из бледно-розового лифчика с черным кружевом по краям. Черт подери, больше всего на свете мне сейчас хочется прикоснуться к ним.

Фэйбл вновь подходит вплотную, сверкая глазами, и я с наслаждением впиваюсь в ее губы, скольжу руками по бокам, все ближе и ближе подбираясь к ее груди. Когда я, наконец, обхватываю чашки лифчика и начинаю поглаживать их спереди пальцами, она издает нежный стон.

Целую ее в шею, а она шепчет мое имя, дрожит от моих прикосновений. Веду языком по ее коже, впитываю вкус. Чувствую, как она тает от ласки. Руки скользят по спине, пальцы возятся с застежкой – и та, наконец, поддается.

Дрожа от волнения, я отстраняюсь от Фэйбл, глажу ее по волосам, по щеке. Мы смотрим друг на друга. Вижу, как лямки лифчика спадают ее с плеч, подхватываю их пальцами и медленно спускаю, впервые открывая то, что раньше было от меня скрыто.

Дыхание перехватывает, и я молча любуюсь ею. Она прекрасна; в жизни не видел таких чудесных бледно-розовых сосков. Протягиваю руку и провожу большим пальцем вокруг одного, потом другого.

Она с легким свистом втягивает воздух и подается вперед, выгибаясь. Склоняюсь над ней, осыпая поцелуями ключицу, груди, ложбинку между ними. Дразню ее, дразню себя… черт, я могу взорваться в любой момент.

Когда я наконец-то обхватываю губами твердый сосок и начинаю ласкать его языком, она запускает пальцы мне в волосы, напряженная как струна. Мы оба дрожим… черт, и зачем я только начал все это здесь? Не мог хотя бы довести ее до спальни?

– Эндрю, – шепчет Фэйбл, и я тут же цепенею под напором нахлынувших воспоминаний.

«Только позволь мне прикоснуться, Эндрю. Тебе понравится, вот увидишь. У нас все будет просто чудесно. Прошу тебя, Эндрю. Я знаю, как сделать тебе приятно…»

Выворачиваюсь из объятий Фэйбл и отстраняюсь от нее. Дышу часто и резко, голова идет кругом, к старым воспоминаниям примешиваются новые, недавние.

– Дрю, что случилось? Что-то не так?

Фокусирую взгляд на Фэйбл: она отталкивается от стены, подходит ко мне. Груди покачиваются от каждого шага, в глазах застыло беспокойство.

Я все испортил. Позволил прошлому бросить тень на настоящее – черт, да и будущее тоже. Необъяснимая ярость переполняет меня.

Этого не должно было случиться. Только не сегодня, только не так. Мотаю головой, не в силах проронить ни слова.

Фэйбл подошла, коснулась моей руки – и я тут же дернулся, как ужаленный.

– Дрю. – Печаль в ее голосе снова напоминает мне о прошлом. Опять мотаю головой, пытаясь вытряхнуть оттуда дерьмовые мысли, но ничего не выходит.

– Не закрывайся от меня, Дрю. Не убегай. Скажи, что тебя мучает, – умоляет она, и слезы струятся по ее щекам. Но я не могу рассказать о том, что меня терзает.

«По-твоему, сейчас все плохо? Узнаешь правду – будет в сто раз хуже».

– Нет… не могу.

Не дожидаясь ответа, я поворачиваюсь и убегаю в свою комнату. Громко хлопнув дверью, закрываю ее на замок. Хочу, чтобы Фэйбл была и рядом – и как можно дальше. Я сам себе противоречу и не знаю, что с этим поделать. Может, мне и правда лучше оставаться одному.

Нельзя так дальше жить. Нельзя позволять… той женщине контролировать меня, как раньше. Но я не могу совладать с собой.

Мне нужна помощь. Я просто разваливаюсь на части, и кто-то должен спасти меня, пока не стало слишком поздно.

Страх пробирает меня, проходит дрожью по спине, пока я снимаю одежду и кидаю ее мокрой кучей на пол. На бешеную эрекцию я не обращаю внимания. Член напряжен до боли, но я не стану его трогать. Да, это принесло бы огромное облегчение, но сейчас я должен быть с Фэйбл, а не со своими гребаными воспоминаниями.

Она колотит в дверь, умоляет впустить ее. Обернувшись, я смотрю на запертый замок. Сердце громыхает так, что отдает в висках, заглушая почти все звуки. Дыхание срывается, будто я только что пробежал сто миль без остановки. Кожа натянута до предела. Меня бросает в жар. Знобит.

Голова кружится.

Черт.

Фэйбл

Встаю на цыпочки и тянусь к притолоке, за которой спрятана отмычка для всех замков. Схватив тонкую металлическую пластинку, я всовываю ее в скважину, поворачиваю – и облегченно вздыхаю, услышав тихий щелчок.

Наверно, не стоит этого делать. Не надо лезть в комнату Дрю, когда он ясно дал понять, что не хочет меня видеть. Но его реакция меня так напугала и встревожила, что я все-таки решила наведаться к нему и узнать, как он там. Когда он оттолкнул меня, в его глазах было столько отчаяния… Что же выбило его из колеи?

Нужно выяснить, что его терзает. Страшно, но надо. Ради Дрю.

Открываю дверь и вижу его посреди комнаты, совсем голого. На мгновение я застыла, любуясь его красивой, мужественной фигурой. Настоящее произведение искусства: широкие плечи, гладкие мышцы и крепкий зад, словно высеченный из мрамора. Все мое тело изнывает от желания прижаться к Дрю, почувствовать, как он движется со мной в такт. Но я знаю, что сейчас ему нужно совсем не это.

– Дрю, – шепчу я, и голос обрывается, почти как мое сердце.

Он оборачивается: лицо искажено болью и унижением.

– Уйди, пожалуйста.

– Я хочу помочь тебе.

Приближаюсь к нему, но он качает головой:

– Уходи, Фэйбл. Не хочу, чтобы ты видела меня таким.

Дрю опускает голову, и мой взгляд невольно скользит ниже. Он возбужден, очень и очень возбужден. У нас все могло быть прекрасно. Не знаю, что вдруг разрушило такой чудесный момент, но теперь ничего не поделаешь.

– Не прогоняй меня.

Знаю, обычно он так и делает. Он к этому привык. Но я не позволю поступить с собой так. Я проявлю твердость и найду способ помочь ему.

Я хочу остаться.

– Я тебе не нужен, – шепчет он с горечью в голосе. – Только не такой, как сейчас. Я не могу… ты не захочешь быть со мной – таким, как сейчас.

– Прошу тебя, Дрю!

Да, я умоляю его, но мне плевать. Я никогда этого не делаю. Даже сейчас я стараюсь не пресмыкаться перед ним, вести себя достойно. Но его состояние пугает меня до чертиков. Не хочу оставлять его одного; не хочу, чтобы он прогонял меня. Такое чувство, что сейчас я – все, что у него есть.

– Скажи, что я могу сделать для тебя?

– Уйти.

Он отворачивается, но я бросаюсь к нему, хватаю за руку и не даю двинуться дальше.

– Нет.

Наши взгляды сталкиваются. Я твердо стою на своем, хотя и выгляжу, наверное, очень глупо: полураздетая, промокшая до нитки.

– Я не уйду.

Он скользит глазами по моей груди, рассматривая ее. Под его бесстыдным взглядом соски напрягаются. Все мои попытки сделать вид, что мне все равно, идут прахом: тело предает меня, и я тянусь к Дрю. Но то, что сейчас происходит между нами, не имеет никакого отношения к сексу. Ему просто нужно мое тепло. Моя поддержка.

– Совсем продрогла, – бормочет он, сжимая пальцами прядь моих волос и потирая ее. – Тебе надо переодеться во что-то сухое.

Похоже, Дрю понемногу выходит ко мне из того темного, безрадостного угла, где он скрывался все это время. Лицо разгладилось, глаза больше не распахнуты от ужаса. Голос звучит нормально, дрожь прошла.

Не знаю, чего он хочет от меня, но я готова отдать ему все.

Абсолютно все.

Глава десятая День 4, 21:49

Любовь обвила сердце вкруг,

как виноград – дубовый сук.

Арделия Коттон Бартон[4]

Дрю

Мы в моей постели; Фэйбл крепко обнимает меня. Хотя мы оба обнажены, в нашей близости нет ничего сексуального. Мы просто крепко обнимаемся. Так мы и заснули. Она все еще спит, я же проснулся около часа назад и лежу. Мысленно проигрывая то, что могло бы быть между нами, кроме объятий.

Она отказалась уйти, когда я попытался оттолкнуть ее. Я должен бы восхищаться этим, и неважно, насколько сильно я не хотел видеть ее рядом с собой в такой унизительный момент. Она видела меня таким, разбитым и потрясенным, проигравшим, – должно быть, я выглядел в ее глазах идиотом. И трусом, который боится секса. Вот дерьмо, слухи, которые она могла разнести, зная это, могли бы сломать мне жизнь.

Но она и бровью не повела. Спокойно говорила со мной, пока у меня не осталось выбора – только уступить. Тогда она уложила меня в постель, укрыла до подбородка одеялом и поцеловала в лоб, ужасно смущая меня своей обнаженной грудью.

Хотя я запаниковал, когда она назвала меня полным именем – это пробудило болезненные воспоминания, – я хотел, чтобы она была рядом. Хотел чувствовать ее, знал, что с ней мне будет хорошо.

Это было пыткой, но я мог выдержать это.

Когда она попыталась уйти, я взял ее за руку и попросил остаться. Я не хотел оставаться наедине с мыслями и воспоминаниями. Я видел нежелание в ее глазах, но она осталась, сняв сырую одежду. При виде ее великолепного обнаженного тела у меня пересохло во рту.

Она забралась ко мне в постель, и я притянул ее к себе. Прижавшись друг к другу, мы заснули под шум дождя. Я не мог бы вспомнить, когда последний раз спал так хорошо, держа в объятиях теплую, красивую девушку, кожа к коже, дыша в унисон. Мои руки лежали у нее на животе.

Я проснулся, лежа на спине, и она обвивала меня руками; ее еще влажные волосы касались моего лица. Это было похоже на сон – так было хорошо с ней. Потом я понял, что это по-настоящему, и я не двигался, боясь дать ей повод уйти.

Вот сейчас я не хочу, чтобы она покинула меня.

Я осторожно запустил пальцы в ее волосы, убирая их со своего лица. Она уютно устроилась, положив голову мне на грудь так, что губы касались моей кожи, что приводило меня в возбуждение. Снаружи все еще лил дождь; в комнате кромешная тьма, и я ничего не вижу – только чувствую.

Я годами не испытывал таких ощущений.

Она медленно просыпалась. Я понимаю это по тому, как изменилось ее дыхание и как она отодвигается от меня. Я еще крепче обнимаю ее. Не говорю не слова, боясь ляпнуть что-нибудь глупое и все испортить.

Вместо того чтобы отстраниться, она поднимает голову и утыкается носом мне в шею. Она целует меня в шею – медленно и нежно, и все мое тело дрожит от возбуждения. Могу поклясться, что чувствую ее улыбку. Я обхватываю ее за талию, стараясь ощутить под пальцами как можно больше обнаженной кожи.

Я не совсем понимаю, что делаю, но уверен, что могу с этим справиться. В темноте. С Фэйбл. Никаких болезненных воспоминаний. Только сейчас. Фэйбл в моих объятиях, ее длинные волосы скользят по моей коже, теплое дыхание обдает ухо. Она прикусывает мочку, и я издаю нечто похожее на смешок.

– Щекотно? – шепчет она. Я киваю, все еще опасаясь сказать что-нибудь, наслаждаясь нежностью ее голоса, который обволакивает меня. Я никогда раньше не смеялся во время секса. Не видел в этом ничего забавного. Только средство для достижения цели…

Или постыдный, грязный секрет.

– У тебя самое красивое тело, что я когда-либо видела, – шепчет она, оказываясь сверху. Одеяло все еще окутывает нас, создавая кокон – наши собственные небеса.

– Но ты даже не видишь меня. – Я удивляюсь тому, насколько мне стало хорошо от ее слов.

– О, я видела тебя. И я могу чувствовать тебя. – Ее руки скользят по моему телу. Возбуждают меня. – Ты такой мускулистый, Дрю Каллахан. Ни грамма жира.

Я слышу, что она посмеивается надо мной, и знаю, что ей нравится меня дразнить.

– Вряд ли это… правда. – Я запинаюсь на последнем слове. Ее обнаженное тело скользит вниз, затем она ложится рядом со мной. Она проводит рукой по моей груди, по животу. От прикосновения ее пальцев я вздрагиваю. Я сильно возбужден, но не хочу просить у нее больше, чем она сама собирается мне дать.

Мне страшно. Долбаный страх перед сексом, который вечно все разрушает. Воспоминания наваливаются на меня, и я ничего не могу поделать.

Прошлое преследует меня всю мою жизнь. Ломает ее. Я устал от этого.

Чёрт. Как. Я. Устал.

Ее рука соскользнула с моего члена, и я вздохнул с облегчением и мукой. Я бы все отдал, чтобы ее рука оставалась там. Нестерпимо желая ее, я притягиваю ее голову к себе и яростно целую. Никаких нежных и сладких поцелуев. Я приникаю к ней, пью ее губы, вбираю ее язык, и она делает то же самое. Наши руки повсюду; мы исследуем тела друг друга, проникая во все более интимные места, и я чувствую, как она обнимает меня. Ее руки дрожат, как и мое тело.

Я издаю стон при первом ее прикосновении, и это ободряет ее. Она обхватывает мой член и начинает ласкать его. Ее маленькие ловкие пальчики приводят меня в неистовство. Я целую ее, растворяясь в ее вкусе, в ее руках, в собственных ощущениях.

Она выдыхает мне в губы мое имя, ее рука начинает работать еще усерднее, застонав, я двигаюсь ей навстречу. Внутри меня разгорелась настоящая война: я был близок к оргазму и изо всех сил боролся с ним.

Это неправильно. Тебе должно быть стыдно. Фу. Ты отвратителен.

Я затыкаю противный внутренний голос и напоминаю себе, что это Фэйбл. Прекрасная, сладкая, сильная Фэйбл. В том, что мы делаем, чем делимся, нет ничего постыдного. Нет ничего плохого в том, что два человека хотят близости, дарят друг другу наслаждение.

Но мне очень трудно поверить в это до конца.

Ее рука замерла, и она прервала наш поцелуй.

– Все в порядке?

Ее вопрос поразил меня. Я чувствую себя придурком. Я начинаю высвобождаться из ее хватки. Я не могу выдержать прикосновения к своим интимным местам.

– Дрю, я… Мне кажется, для тебя это непросто… интимность, – говорит она неуверенно. Она ослабляет хватку, водя большим пальцем по головке.

Я сейчас взорвусь. Так быстро. Я обхватываю ее голову руками и нежно целую.

Я не хочу, чтобы это заканчивалось. И не хочу подпускать ее слишком близко к себе. Она так глубоко пробралась в меня, что я боюсь, она раскроет все мои секреты, которые я не хочу ей показывать. Ведь тогда я не буду тем, кого она ищет.

– Я хочу этого, – говорю я ей после поцелуя. Она убрала руку с моего возбужденного члена, но я все еще чувствую ее. Хочу ее. Она нужна мне, чтобы достичь того уровня, где я смогу хотя бы ненадолго забыть. – Я хочу этого с тобой, Фэйбл.

Я называю ее по имени, чтобы напомнить себе, что это происходит с Фэйбл. С девушкой, которая стала для меня источником жизни и смеха за столь короткое время. В которую я влюбился.

Фэйбл

Дрю такой большой и твердый, что это, наверное, больно. Отчасти поэтому я и трогаю его. Не могла удержаться. Ну, я же знала, что будет, если я останусь. Оттолкнет ли он меня снова? Я хочу сделать ему приятное, потому что его радость постепенно становится моей. И могу помочь ему избавиться от того, что делает для него секс неприятным. Это того стоит.

Мне бы хотелось, чтобы тут было светло и я могла видеть его. Но я знаю, что он пока не готов к этому.

У меня между ног все так напряжено, что я умру, пока дождусь его. Я бы хотела, чтобы он был во мне, но… Не хочу давить на него. То, что я выступаю в активной роли, сводит меня с ума. У него есть страшные тайны, которые я надеюсь однажды выведать, и плевать, если это приведет меня в ужас.

Одна мысль действительно меня тревожит.

Дрю шепчет мое имя, и я целую его. Еще сильнее сжимаю его, сильнее двигаю рукой. Если сегодня я просто сделаю все рукой, так тому и быть. Мне даже нравится, что то, что мы делаем, так… невинно. Мы двое взрослых, голые, в кровати, одни во всем огромном доме, и мы могли бы трахаться как нам угодно и где угодно. Он мог бы иметь меня в каждой комнате, хоть на полу, хоть где. Я так хочу его!

Однако мы словно на заднем сиденье машины в открытом кинотеатре, пытаемся насладиться друг другом, пока не пробьет полночь.

У него вырывается громкий стон, и он становится еще тверже, все его тело напряжено и готово взорваться. И наконец, напрягаясь под движениями моих пальцев, он в последний раз толкается в мою руку бедрами и содрогается всем телом. Меня накрывает волной наслаждения, я наклоняюсь и целую его, сплетая наши языки, улыбаюсь, когда он прерывает наш поцелуй и вздрагивает, застонав.

Высвободившись из его объятий, я вылезаю из постели и направляюсь через холл в ванную. Я включаю свет. Мое отражение в зеркале поражает меня, и я несколько мгновений разглядываю его.

Глаза сияют, щеки горят, губы распухли от наших страстных поцелуев. Все мое тело порозовело, а соски стали твердыми.

Хотела бы я, чтобы Дрю меня видел. Мы не должны были прятаться в темноте. Или ему проще в темноте?

Выбросив из головы мрачные мысли, я вымыла руки, выключила воду и попыталась поправить прическу. Из-за дождя и всего остального волосы ужасно растрепались.

А еще в этом виноват тот, кто зарывался пальцами в мои волосы, чтобы поцеловать меня.

Проскользнув в спальню, я вижу его силуэт. Он все так и лежит, однако я заметила, что его дыхание стало ровным. Я подхожу к нему, забираюсь на кровать и сажусь рядом с ним.

– Фэйбл… – начинает он, но я прерываю его, закрыв ладонью его рот.

– Ничего не говори. Испортишь момент, – произношу я и чувствую, как его улыбка расползается по моим пальцам.

Убедившись, что он не скажет ничего, что все бы разрушило, я легла рядом с ним и укрыла нас одеялом. Несмотря на мои желания, я очень устала, и оказаться в объятиях Дрю было очень соблазнительно. Я прильнула к нему, пристроив голову на его твердой груди так, что могла слышать биение его сердца.

Его пальцы снова зарываются в мои волосы, а губы касаются лба. Блаженство охватывает меня, и я закрываю глаза, позволяя моим пальцам гладить его.

– Я знаю, что завтра День благодарения и все такое, и я должен буду сказать, за что благодарен. Но ни за какие коврижки я не расскажу об этом родителям. Но тебе я скажу, – шепчет он в мои волосы, его низкий, глубокий голос убаюкивает меня, дает мне ложную надежду, и я слишком устала, чтобы сопротивляться.

Я открываю глаза и смотрю в темноту.

– И за что ты благодарен? – спрашиваю я. В горле стоит ком. Я хочу и не хочу знать, что он скажет.

Он молчит немного, словно собираясь с силами, и мое сердце замирает.

– За тебя. За то, что я здесь, с тобой. За то, как ты заботишься обо мне, хоть я и отталкиваю тебя. – Его голос дрогнул, он прочистил горло. – Я благодарен за тебя.

Я ничего не говорю, и он, к счастью, тоже молчит несколько минут. Мое горло сжимается от незнакомого чувства, которое я не понимаю. Я пытаюсь сглотнуть, но безуспешно. Его сильные руки сжимают меня так, что я не могу пошевелиться, дышать. С легким всхлипом я выскальзываю из его объятий и почти падаю на пол.

Едва я встала, услышала шорох одеяла – он сел на кровати.

– Фэйбл, что случилось?

Теперь я паникую. И ненавижу себя за это. Ужасное чувство. Он не просил, чтобы с ним так обращались. Он поступает по зову сердца и сказал, что благодарен мне, а я пытаюсь сбежать. Меня пугают его слова и то, как я реагирую на них.

Но это неправда. Он в ловушке, как и я, и я не могу понять, где реальность, а где обман. Я знаю, что он здесь. Он хочет, чтобы мы были реальностью, но мы одиноки и не можем быть теми, кем не являемся на самом деле. Как только мы вернемся в реальный мир, мы увидим, насколько мы разные. Мы не можем быть парой.

Я недостаточно хороша, чтобы нравиться кому-то вроде Эндрю Д. Каллахана.

– Я… Мне нужно в душ, – говорю вдруг я. Мысль об обжигающе горячей воде, которая смоет все мои чувства, привлекает меня. Мне необходимо уйти отсюда.

– Хорошо, – он прочищает горло, и я гадаю, понимает ли он, каково мне. – Ты… Ты вернешься ко мне потом?

По тону его голоса слышно, что ему стоило немалых усилий сказать это.

– Конечно, – лгу я, чувствуя себя ужасно. То, что я ему вру, делает меня самым ужасным человеком. Ненавижу лжецов. Но я бы солгала себе, если бы думала, что Дрю может чувствовать что-то ко мне.

Я выбегаю из комнаты и скрываюсь в ванной, принимаю такой горячий душ, какой только могу вынести. Я тру кожу, пока она не краснеет, от наполнившего ванную пара кружится голова. Слезы текут лицу, я плачу, беззвучные рыдания сотрясают мое тело. Я не понимаю, что меня так расстроило и почему мне нужно было покинуть Дрю. Я не жалею о том, что было между нами. Если мои прикосновения смогли хоть немного уменьшить то, что его мучает, я счастлива, что смогла помочь. Это меньшее, чего он заслуживает.

Но моя реакция ни в какие ворота не лезет. Я разбита. Не хочу зависеть от Дрю. Но уже начинаю. Медленно, но верно, я начинаю зависеть от него, и если не остановлюсь, наши сердца станут единым целым и будут буквально истекать кровью, стоит нам разойтись.

Прерывисто вздыхая, я вылезаю из душа. Вытираюсь насухо. Пробираюсь обратно к себе и натягиваю штаны и рубашку, затем укутываюсь: мое еще горячее тело дрожит от холодного воздуха в комнате.

Я устала, мои нервы на пределе. Но никак не могу заснуть. Ворочаюсь с боку на бок, думая о том, что он спит в соседней комнате. Один. Я подвела его.

Я ничем не лучше своей матери.

Осознав это, я плачу.

Глава одиннадцатая День 5 (День благодарения), 12:55

Чем больше я отталкиваю тебя, тем больше мне хочется, чтобы ты тянулась ко мне.

Дрю Каллахан

Фэйбл

– Что? Мама не собирается устраивать праздничный обед? – недоверчиво переспрашиваю я, борясь с желанием немедленно выскочить на улицу и закурить. Нервы сдают, руки трясутся. Но у меня осталось всего две сигареты. Из целой пачки – той самой, секретной, которая была полной в день приезда. Приходится экономить. – Не-а. Сказала, что в холодильнике есть готовый обед из индейки. Могу его разогреть, если захочется. А так я сегодня сам по себе. – В голосе Оуэна сквозит отвращение, и я его за это не виню. – Мама, похоже, умотала из города вместе с Ларри. У него там дочка или еще кто. Короче, они будут праздновать с ней.

Невероятно. Мама даже не удосужилась взять Оуэна с собой. А он ведь ее сын! Меня гложет чувство вины за то, что я сейчас не с ним, но это как раз не новость. Может, ну их, эти деньги? Не стоят они истерзанного сердца, помутненного разума и всеми покинутого брата. Да еще в День благодарения, который мама обожает и всегда отмечает с размахом.

Мы уже давно живем только втроем: бабушка и дедушка умерли почти в один месяц, когда мне было всего одиннадцать. Но в День благодарения мама всегда накрывает большой стол и приглашает всех, кого только можно: своего нынешнего хахаля, друзей из любимого бара – неудачников, которым не с кем отметить праздник.

Конечно, у мамы есть свои недостатки – и их до черта, если честно, – но по особым дням она собирает дома заблудшие души. Ей больно видеть, как людям плохо и одиноко.

Нахмурившись, я качаю головой. И при этом она бросает своего сына на произвол судьбы. Не звонит дочери. Порой мне кажется, что собутыльники ей дороже родных детей.

– Хотела бы я сейчас быть рядом, – понижаю голос, опасаясь, что в особняке за мной могут шпионить. Я бы не удивилась. – Нельзя было тебя оставлять одного в праздник.

– Да все будет в норме. – Его напускная бравада просто убивает. Оуэн постоянно пытается разыгрывать передо мной крутого. Интересно, его это так же утомляет? – Мама Уэйда уже пригласила меня. Пойду к ним где-то через час или около того. Уэйд говорит, обед у них обычно в три. И еще там будет охренительный тыквенный пирог.

– За языком следи. – От сердца сразу отлегло. Когда вернусь, надо будет отблагодарить маму Уэйда, подарить ей что-нибудь, хоть открытку, что ли. – Здорово, что тебе есть куда пойти.

– Да, супер, – он замолкает на секунду, а потом тихо-тихо шепчет: – Я скучаю.

У меня в горле ком.

– Я тоже скучаю. Но я вернусь уже в субботу вечером, обещаю. Давай затеем что-нибудь в воскресенье, а? Можем в кино сходить. Ты как?

Обычно мы не ходим даже на утренние сеансы – слишком дорого. Но сейчас – плевать. Нужно вдохнуть немного радости в нашу унылую жизнь. Очень уж тоскливо в доме Магуайров, так что когда я вернусь, нам с братом надо будет улизнуть оттуда хоть ненадолго.

– Я только за, Фэйбс. Люблю тебя. Счастливого Дня благодарения.

– И я тебя люблю. С праздником, милый.

Нажимаю «сброс», оборачиваюсь – и вижу

Адель. Она стоит метрах в полутора от меня, вскинув идеальные брови так высоко, что они того и гляди улетят с ее смазливого личика.

– Я смотрю, ты хорошо устроилась. Мило щебечешь тут о том, как скучаешь по своему «милому», да?

Она делает шаг навстречу мне, и я отступаю, чувствуя, как дрожь пробегает по спине. Хотя с чего вдруг я должна бояться этой женщины? Угроза в расчетливом взгляде ее холодных глаз для меня ничего не значит.

Но скандал поднимать не хочется – День благодарения все-таки. Если я сейчас затею какую-то глупую ссору с мачехой Дрю, то только доставлю ему хлопот. Пусть я и не настоящая его девушка, но все равно не хочу, чтобы ему пришлось краснеть из-за меня.

– А вам не кажется, что подслушивать чужие разговоры невежливо? – не удержавшись, спрашиваю я. Меня бесит, что она все слышала и теперь считает, что я болтала с другим бойфрендом, любовником или кем-то вроде того.

Я не должна оправдываться перед ней. Это не ее дело, черт подери.

– Нет, если они происходят в моем доме, в моем кабинете. Тем более если это касается какой-то потаскушки, которая трахается с моим Эндрю.

Морщусь от переизбытка яда в ее словах, от ее грубости и собственничества.

– Он не твой, – шепчу я. Он мой.

Но так ответить у меня кишка тонка.

Адель язвительно улыбается.

– Вот тут ты ошибаешься. Ты – лишь на время. Новая игрушка. Он привез тебя сюда, чтобы шокировать нас, напугать тем, что может встречаться с кем-нибудь вроде тебя. Но я-то знаю правду.

Оглядываю комнату, похожую на пещеру, в поисках пути к отступлению. Но единственная дверь – за спиной Адель, а мне не хочется проходить мимо нее. И она это знает. Эта стерва загнала меня в ловушку.

– А вы разве не должны сейчас фаршировать индейку или что там еще?

Адель смеется, но как-то натянуто. Веселья в ее смехе нет и в помине.

– Пытаешься сменить тему? Не выйдет. – Она скрещивает руки на груди. – Этот праздник в нашей семье омрачен скорбью. В субботу будет ровно два года со дня смерти моей дочери.

Ее слова сражают меня наповал. Я просто ошарашена. Не могу поверить: Дрю ничего мне не говорил о своей сестре и о том, что она умерла. Может, корень его проблем как раз в этом? Нет, не похоже – его поведение явно указывает на что-то другое.

– Сожалею, – говорю я машинально, но искренне. Терять близких ужасно. Такого я не пожелаю никому, даже этой ведьме-грубиянке. Помню, как сама переживала смерть бабушки и дедушки. В детстве я могла положиться только на них – на маму уже тогда рассчитывать не приходилось.

– Ванессе было бы сейчас пять. Она ходила бы в детский сад, рисовала бы индейку, обводя карандашом ладошку на бумаге.

Голос Адель звучит отстраненно, взгляд становится отрешенным. От нее так ощутимо веет грустью, что мне становится жаль ее, несмотря на то, как она только что разговаривала со мной.

– Ванесса была такая красивая. Вылитый отец.

Сестра Дрю умерла, когда ей было три года. Но как? Что случилось? Сразу после Дня благодарения? Неудивительно, что он не рвался домой на каникулы. Наверно, ему хочется выбросить из головы мучительные воспоминания. Странно, между ним и сестрой такая большая разница в возрасте. Сколько ему было, когда она родилась? Лет шестнадцать-семнадцать? Интересно, почему отец Дрю и Адель так долго не решались завести ребенка.

– Уверена, что она была прелестной. Ваш супруг – очень красивый мужчина.

Не знала, что сказать, вот и ляпнула полнейшую банальность – и тут же пожалела об этом. Да и Адель смотрит теперь на меня как-то странно.

– Мой супруг… – она замолкает, качая головой. – Вы правы. Энди очень красив. И Эндрю тоже.

Она всегда зовет его Эндрю. А когда я назвала его так вчера, ему это не понравилось. Совсем. Вообще-то он по-настоящему психанул.

В чем же причина? В ней?

– Праздничный обед будет подан через тридцать минут, – решительно произносит Адель. От печали в голосе не осталось и следа. – А потом советую тебе вернуться в гостевой домик и собрать вещи. Вечером за тобой заедет такси и довезет до автобусной остановки.

Открываю рот в изумлении. Она что, шутит?

– Да-да, малышка Фэйбл, у меня есть кое-какие планы. И тебе в них нет места. Дело сугубо семейное, а ты здесь просто незваный гость, так что лучше тебе уехать. Я уже поговорила с Эндрю: он со мной полностью согласен.

Не говоря больше ни слова, она разворачивается и выходит из комнаты, постукивая высокими и тонкими шпильками. А я падаю в заваленное вещами кресло: ноги просто подкашиваются.

Значит, она поговорила с Дрю, и он согласился, чтобы я уехала сегодня? Бред какой-то. Не понимаю, что тут творится. Голова идет кругом от всего, что мне только что наговорила Адель.

У Дрю была сестра, которая умерла в три года. Что случилось? Из-за чего ее не стало? Из-за болезни или несчастного случая? Но, конечно, я не настолько бесчувственная, чтобы спрашивать об этом в лоб. Так что, скорее всего, я так ничего и не узнаю, если он сам не захочет излить душу.

А раз он до сих пор этого не сделал, то, вероятно, будет молчать и дальше.

Глупо, наверное, но мне обидно, что Дрю ни слова не сказал о своей сестре. Скрыл от меня такую глубокую душевную травму. Хотя он вообще довольно скрытный. У него столько тайн. Порой мне даже кажется, что я его почти не знаю.

Сегодня утром я дождалась, пока он уйдет из дома, и только тогда вышла из комнаты. А до этого сидела взаперти, отчаянно пыталась дозвониться матери – а та не брала трубку. Как всегда, ничего нового. Потом пару раз позвонила Оуэну, написала ему смс, и тут до меня дошло, что он спит. Так потом и оказалось.

Словом, сегодня я еще не видела Дрю. Наверное, он сердится, что я не вернулась к нему в постель. Но это только к лучшему, вот честно. Ничего у нас не клеится. Никак.

Несмотря на то, что я безумно этого хочу.

Дрю

– У якобы твоей девушки есть другой.

Оборачиваюсь на голос Адель и понимаю, что она шла за мной до самого сада, примыкающего к заднему двору. Чтобы поговорить наедине.

Охваченный беспокойством, я выпрямляю спину, готовясь дать отпор.

– О чем это ты?

Адель пожимает плечами, ее лицо непроницаемо.

– Услышала тут, как она говорила по телефону – мол, скучает по нему, хотела бы провести День благодарения с ним. Они собираются вдвоем в кино сходить, когда она вернется.

Эта новость совершенно обескуражила меня, но я изо всех сил стараюсь делать вид, что все нормально. Что злобные, мерзкие словечки Адель не задевают меня ни капли.

Хотя это вовсе не так. Вчера ночью, после того, что между нами было, Фэйбл вдруг резко отстранилась от меня. Внезапно все перевернулось с ног на голову, и мне это не понравилось. Она так и не вернулась. Просто отдрочила мне – и сбежала, а я остался лежать, чувствуя, как адреналин будоражит кровь, заводит, вызывает желание исследовать ее тело так же тщательно, как она исследовала мое.

Она бросила меня на произвол судьбы. Наконец я понял, что она точно не придет, и заснул.

А сегодня все утро не мог поговорить с ней: она куда-то делась.

Как будто прячется от меня.

– Никакого «другого» у Фэйбл нет. Только я, – бормочу в ответ, глядя в открытую дверь, ведущую обратно в дом.

Метнувшись ко мне, Адель хватает меня за руку, впиваясь ногтями в кожу, чтобы я не убежал.

– Дурак. Ты же не знаешь этого наверняка. А я уверена, что эта шлюшка раздвигает ноги перед всеми подряд.

Я в бешенстве. Еле сдерживаюсь, чтобы не влепить пощечину этой стерве.

– Не смей так говорить о ней, – цежу я сквозь зубы. – Никогда.

– Я слышала, как она назвала его «милый». И сказала, что любит – перед тем как повесить трубку. Это все факты, Эндрю. Она изменяет тебе с другим. – Адель насмешливо хмурится, хлопая ресницами. – Да что не так-то? Ты ее не удовлетворяешь, что ли? Я знаю, что ты изо всех сил стараешься контролировать свои животные инстинкты, но иногда девушкам хочется, чтобы все это выплеснули на них.

– Да пошла ты. Оставь меня в покое, черт бы тебя побрал. И прекрати оскорблять мою девушку.

Вырвавшись из цепкой хватки Адель, отталкиваю ее и быстро захожу в дом. Нужно найти Фэйбл. И убедиться раз и навсегда, что она не болтает с другими парнями, пока находится здесь, со мной.

Да, знаю, у меня нет исключительных прав на нее. Но можно же хотя бы не отвечать на звонки, когда ее могут услышать. Ну в самом деле-то, зачем выставлять меня болваном и давать Адель лишний повод для подозрений.

А что, если Фэйбл и правда встречается еще с кем-то? Черт, это просто невыносимо!

Кровь вскипает в жилах, ревность терзает меня так, что я веду себя как полный придурок. Ношусь по дому, не обращая внимания ни на оклики отца, ни на Адель, которая ворвалась в дом и теперь снова пытается схватить меня. Но Фэйбл нигде нет. Наконец, я замечаю ее во дворе – стоит себе, пыхтит там сигаретой. Мое лицо заливает краска.

«Сейчас кому-то очень не поздоровится», наверное, читается в моем взгляде.

Распахиваю дверь и иду прямо к Фэйбл. Наши глаза встречаются – и я вижу в них страх, опаску и… такую же ярость. Сделав большую затяжку, она выдыхает дым мне прямо в лицо.

Я очень зол. На нее. На Адель. На отца.

На самого себя – за то, что думал, будто у нас с этой девушкой может что-то получиться, хотя ей явно на меня плевать.

– У тебя кто-то есть. – Сразу беру быка за рога.

Она кривит губы, сжимая сигарету в пальцах.

– Поговорил уже с мачехой, я смотрю.

– Объясни мне, что происходит.

– А тебе-то какое дело?

Фэйбл кидает окурок на траву и вдавливает в землю каблуком, оставляя дыру в безупречном газоне. Отец будет вне себя, когда это увидит.

– Я отвалил тебе чертову прорву денег, чтобы ты изображала мою девушку. Вот какое мне до этого дело.

Хватаю ее за руку и притягиваю ближе, заглядывая в ее пылающие зеленью глаза. Хочу понять, обманывает она меня или нет. Может, все, что было между нами вчера, для нее просто не имеет смысла?

Думать об этом больно. Я сам себе не готов признаться, насколько.

– Так мы опять за старое, да? Получил от меня удовольствие – и все, романтики и нежностей как не бывало. Я для тебя снова «платная подружка»?

Она в ярости. Но я взбешен еще сильнее.

– Говори правду. У тебя есть парень?

– Только если ты расскажешь мне, как умерла твоя сестра! – выпаливает она в ответ.

От удивления я разжимаю руку и отступаю на несколько шагов. Черт. Такого я не ожидал. Надеялся, что у меня есть еще немного времени, прежде чем придется выложить всю правду о Ванессе.

– Нечего там рассказывать, – бормочу я, не желая вспоминать об этом, стараясь заглушить боль, сжимающую сердце.

– Ну да, ты просто забыл упомянуть, что твоя трехлетняя сестра умерла здесь почти ровно два года назад. Теперь я понимаю, почему ты не хочешь возвращаться сюда, Дрю. Я бы тоже не захотела. Уверена, что этот дом полон ужасных воспоминаний, с которыми тебе неприятно сталкиваться.

– Ты чертовски права, Фэйбл. – Она пытается отвлечь меня, а я от этого злюсь еще больше. Все, больше никаких разговоров о моей сестре, – Так кто был этот парень?

– Никто, – мотает головой.

– Кто. Этот. Парень? – выдавливаю из себя каждое слово. Как я устал от ее вранья.

– Что, ревнуешь?

– Да, черт возьми, ревную! – взрываюсь я, не в силах удержаться. – Мы с тобой столько пережили вместе, особенно вчера, и ты еще спрашиваешь, ревную ли я? Еще бы. Для меня это не игра, Фэйбл. Это моя жизнь. И я хочу, чтобы ты стала ее частью. Но если тебе больше нравится трахаться с другими парнями, я этого терпеть не намерен. Мне нужна ты и только ты. И я не собираюсь делить тебя с кем-то еще.

Замолкаю, тяжело дыша, и не могу поверить, что я выпалил все это как на духу. Фэйбл смотрит на меня как на ненормального. Наверно, так и есть, но я больше не мог держать это в себе. Почему-то мне хочется признаться ей во всем.

Вообще во всем – ив хорошем, и в плохом.

– Мы только притворяемся, – шепчет она со слезами на глазах. Одна слезинка скатывается по щеке, и мне так хочется смахнуть ее пальцем, собрать губами. Но я не могу – после всего, что Фэйбл сказала. – Это все не взаправду. Ты просто увлекся своей выдумкой.

– Послушай… – начинаю я, но она прижимает пальцы к моим губам. Всего на секунду, и тут же убирает.

– Нет. Я тебе не нужна. Я – не та, за кого ты меня принимаешь. И ты наверняка не такой, каким кажешься мне. У нас столько секретов и проблем… Если мы все-таки попробуем остаться вместе, то все всплывет наружу и начнется безумный хаос. Хотя этому все равно не бывать, ты же понимаешь.

Я молчу, потому что знаю, что она права. Так хочется, чтобы на этот раз она ошиблась, но мое желание здесь бессильно. И от этого сердце рвется на части.

– Еще два дня, Дрю, – она закусывает губу. – Если ты не выгонишь меня сегодня, как сказала Адель. У нее какие-то планы, связанные с годовщиной смерти твоей сестры. И я там явно буду лишней.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала, – говорю я. – Еще два дня – вот все, чего я прошу.

– Ладно, – она кивает. Губы плотно сжаты, в глазах мольба.

Фэйбл явно хочет что-то добавить, но тут на пороге появляется Адель.

– Прошу к столу! – восклицает она с деланным радушием. Я оборачиваюсь и бросаю на нее такой тяжелый взгляд, что она тут же с грохотом захлопывает дверь.

– Нам пора, – обхватив плечи руками, Фэйбл заходит в дом.

И я следую за ней, так и не выяснив, есть у нее другой парень или нет.

Глава двенадцатая День 6 (Черная пятница), 08:00

Все, что мы оставили позади, и все, что ожидает нас впереди, – мелочи по сравнению с тем, что у нас внутри.

Ральф Уолдо Эмерсон[5]

Дрю

Обед в честь Дня благодарения вчера получился ужасным – впрочем, на другое я и не рассчитывал. Отец пригласил несколько деловых партнеров и принялся обсуждать с ними состояние экономики. А мы на другом конце стола в основном помалкивали. Фэйбл сидела напротив меня и упорно молчала, ковыряясь вилкой в тарелке.

Адель не любит возиться на кухне, так что я был уверен – праздничный обед она готовить не станет. Не помню, когда я в последний раз ел индейку, запеченную дома. Наверно, в гостях у бабушки и дедушки в Нью-Йорке, но это было много лет назад.

Враждебность, царившая в доме, переходила все мыслимые границы. Адель из кожи вон лезла, чтобы поговорить со мной, но я отказывался наотрез. Как она и обещала, вечером за Фэйбл приехало такси. Я сунул водителю две двадцатки, извинился за беспокойство и отправил его восвояси.

Фэйбл так и не сказала мне ни слова. Улучив возможность, она тут же сбежала, ни с кем не попрощавшись, заперлась в своей комнате в гостевом домике и не выходила оттуда всю ночь.

Я сделал то же самое, злясь на себя за то, что позволил ей вторгнуться ко мне в душу. Но поспать толком не удалось, как и прошлой ночью. А теперь я маюсь возле закрытой комнаты Фэйбл, борясь с желанием ворваться к ней и заставить поговорить со мной.

На меня это совсем не похоже. Не люблю сталкиваться – с людьми, со своими собственными эмоциями. Но, черт подери, вчерашняя ссора сделала меня уязвимым, причинила боль. При одной мысли об этом я чувствую себя слабаком, но мне и правда казалось, что наши отношения с Фэйбл перерастают во что-то особенное.

Похоже, я ошибался.

Но именно здесь мое упрямство решило вдруг вмешаться в личную жизнь. Я не хочу ошибаться. И не думаю, что это ошибка. Но по какой-то причине Фэйбл избегает, боится меня. И как я могу ее за это винить? Изо дня в день я делаю одно и то же. Полный контроль над своей жизнью я обретаю только на футбольном поле, и, просидев здесь уже несколько дней, я просто мечтаю вернуться туда. Забыть наконец весь этот бред и с головой погрузиться в игру.

Снова стать бесчувственным роботом, не думать больше ни о чем.

Раздражаясь сам на себя, я стучусь в ее дверь и поворачиваю ручку: надо же, не заперто. Не дав Фэйбл ни секунды, я захожу в темную комнату и останавливаюсь перед кроватью. Она неподвижно лежит посередине, погруженная в глубокий сон.

Светлые волосы рассыпались по подушке. Лицо такое нежное, губы чуть приоткрыты. Одеяло сползло до пояса, открывая грудь под тоненькой голубой майкой. Лифчика на ней нет, и соски отчетливо виднеются под тканью.

Почти прозрачная майка, твердые соски под ней – не могу оторвать взгляд, нервно сглатываю. В комнате чертовски холодно, и я берусь за край одеяла, собираясь укрыть Фэйбл. Слегка касаюсь ее груди – нарочно, чего уж там скрывать.

Она тут же открыла глаза и вскочила так быстро, что едва не ударилась лбом о мою челюсть. Я резко отпрянул, чудом избежав травмы.

– Что ты тут делаешь? – Она натягивает одеяло до подбородка, прикрывая нежное, почти обнаженное тело, и у меня вырывается вздох сожаления. – Шастаешь у меня по комнате, да?

– Я только хотел убедиться, что с тобой все нормально.

Дурацкая отмазка, но ничего лучше в голову не пришло.

– Сколько сейчас? – Она тянется за телефоном на тумбочке и, взглянув на часы, издает раздраженный стон. – С чего вдруг со мной что-то могло случиться в такую рань?

– Ну, ты закрылась в комнате двенадцать часов назад. Может, ты тут без сознания лежишь. Откуда мне знать? – огрызаюсь я. Ее реакция вынуждает меня защищаться. Не понимаю, как нам удалось снова обозлиться друг на друга. Меня это просто бесит.

Хочу, чтобы новая Фэйбл вернулась обратно. И новые мы – тоже.

«Да не было никаких нас, придурок».

Сжав губы, сажусь на край кровати и с сожалением смотрю, как Фэйбл отодвигается, словно хочет оказаться подальше от меня.

Одна мысль не дает мне покоя с трех часов ночи. Надеюсь, это поможет восстановить наши еще толком и не начавшиеся, но уже разрушенные отношения. Но если Фэйбл не согласится…

Не знаю, что еще можно сделать.

– Нормально все со мной, – резко отвечает она, откладывая телефон и упираясь взглядом в свои колени. – Убедился? Можешь идти.

– Я хотел попросить тебя сходить со мной кое-куда.

Она встряхивает головой с видом «и слышать ничего об этом не хочу».

– Думаю, нам не стоит больше разгуливать где-то вдвоем, Дрю. Да, я в курсе, что мы должны изображать влюбленную парочку, но неделя уже заканчивается, так что, мне кажется, уже можно обойтись без показухи.

Черт, что же я наделал? Понятия не имею. А она сама не скажет. Не клещами же из нее это вытягивать, в самом деле.

– Я собирался съездить с тобой на кладбище. На могилу моей сестры.

Фэйбл наконец-то переводит взгляд на меня: ее зеленые глаза полны боли и сочувствия. Ко мне.

– Не знаю, стоит ли…

– Я хочу, чтобы ты пошла туда со мной, – сжимаю в ладони ее руку. Пальцы холодные как лед. Она пытается выскользнуть, но я усиливаю хватку. – Мне это очень нужно, Фэйбл.

– А я думала, мероприятие Адель – только для членов семьи. – Она задирает подбородок. Такая дерзкая, но уязвимая. И прекрасная.

Прекрасная настолько, что хочется сгрести ее в охапку и никогда не отпускать. Но я этого не делаю.

– Меня там не будет.

Все мои самые страшные кошмары там наверняка воплотятся в жизнь. Адель вся в слезах, у нее эмоциональный срыв, а я должен стоять рядом, утешать ее и обнимать.

А мне даже думать о ее прикосновениях противно. Какие уж тут объятия.

Фэйбл молчит, явно размышляя над моей просьбой. Уже хорошо. Я не хочу идти туда ни один, ни с родителями. Но мне нужно побывать там, отдать дань уважения сестричке. При мысли о том, чтобы прийти на ее могилу в одиночестве, сердце наполняется такой тоской… Я наверняка сдамся, как только припаркую машину на стоянке возле кладбища. Не смогу зайти. Хотя должен.

А если Фэйбл будет рядом, она поможет обрести храбрость, которая мне так нужна, чтобы попросить у сестры прощения за то, что я недоглядел за ней. Остается надеяться, что когда Фэйбл узнает правду, она не возненавидит меня.

И возможно – лишь возможно – ее понимание облегчит мои муки совести.

– Я поеду с тобой, – наконец произносит она тихо, вновь опуская взгляд. – Когда выдвигаемся?

– Мне надо принять душ. Наверное, тебе тоже. – Она кивает, и я продолжаю: – Тогда через пару часов? В десять?

– Договорились.

Она снова кивает и мягко вытягивает свою ладонь из моей, медленно проводя пальцами вдоль запястья. От этого нежного прикосновения по телу пробегают мурашки. Я поднимаю взгляд: она смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Ее губы чуть приоткрыты, волосы взъерошены, и она так прекрасна в этом полусонном виде – просто сил нет.

– Спасибо, – шепчу я, – что согласилась поехать со мной.

– Спасибо, что доверился мне и пригласил. – Она облизывает губы, оставляя на них влажную полоску, и мне до боли хочется поцеловать ее. – Вот почему я злилась на тебя, Дрю. После всех этих обвинений, которые вы с Адель вчера вывалили на меня, я почувствовала, что ты мне не доверяешь. А ведь я всегда была честна с тобой.

Да, она права. Я действительно перегнул палку. Адель знает, куда надавить, а я повелся на ее уловки, как дурак.

– Зря я послушал Адель, – делаю глубокий вдох и выпаливаю: – Прости меня.

На губах Фэйбл появляется легкая улыбка, и мое сердце трепещет.

– Извинения приняты. И кстати, тот парень, с которым я говорила вчера…

А теперь сердце заколотилось.

– Да?

– Это был мой брат Оуэн.

Какой же я дурак, в квадрате, в кубе! Конечно, она звонила брату. Она же вечно места себе не находит, переживает за него.

– Никогда больше не буду слушать Адель.

– И правильно.

– Чувствую себя полным придурком.

– Ты и вел себя как придурок.

Я открыл было рот, но она прервала меня:

– Если честно, мне даже понравилась твоя злость. Значит, тебе не все равно, понимаешь?

Я молчу. Она права: не помню, когда я в последний раз так срывался. Вообще такое было? Чтобы ярость разлилась по всему телу, словно лава, и я никак не мог с ней совладать.

– Пойду в душ, – Фэйбл кивает в сторону двери. – Выйди, пожалуйста. А то на мне майка почти прозрачная.

– Не хочу тебя огорчать, но я уже всё видел, – тихо напоминаю я.

Теперь она замолкает, а я с ухмылкой встаю и поворачиваюсь к выходу.

– И мне это очень понравилось, – бросаю я через плечо.

Ее нежный смех сопровождает меня до самого холла.

Фэйбл

Здесь так холодно и мрачно. Небо закрыто темными, хмурыми тучами; ветер пронизывает все вокруг. Запахнув пальто поплотнее, иду следом за Дрю по кладбищенской дорожке. Она петляет между могилами, и я изо всех сил стараюсь не смотреть на них, но все-таки смотрю. Некоторые памятники очень красивые: с портретами, душераздирающими надписями, даже со скульптурами.

И цветы. Их целое море, настоящих и искусственных, ярких и темных, веселых и мрачных. Некоторые букеты явно принесли к празднику: хэллоуинские ленточки, осенние оттенки – рыжевато-красные, оранжевые, желтые.

Мне становится немного легче при виде всех этих цветов, которые люди приносят, и лавочек, на которых они сидят, вспоминая близких. Смерть ужасна, но она – часть нашей жизни.

Обычно я стараюсь не думать о том, что нас когда-нибудь не станет.

Так проще – воображать, что мы будем жить вечно.

– Вот она.

Услышав низкий, грустный голос Дрю, я поднимаю глаза: он стоит напротив маленькой могильной плиты, которая едва возвышается над землей.

Медленно подхожу, встаю рядом и читаю надпись на камне:

ВАНЕССА АДЕЛЬ КАЛЛАХАН

30 сентября 2007 – 27 ноября 2010

Навечно в наших сердцах…

В правом верхнем углу – маленькая фотография Ванессы. У нее темные волосы, совсем как у Дрю, широкая улыбка, сияющие синие глаза.

Она была очаровательна.

Бросаю взгляд на Дрю: он стоит понурившись, засунув руки в карманы куртки, и не сводит глаз с фото. Так хочется утешить его, прижать к себе и шепнуть на ухо, что все будет хорошо. Но не уверена, что вправе это сделать.

К тому же по дороге он сказал, что ему нужно побыть одному. Постоять возле могилы и подумать о сестре, мысленно поговорить с ней.

И я согласилась, ведь все мы отдаем дань скорби по-разному. Хотя сама я не стала бы приходить сюда, особенно потому, что его сестра умерла совсем крошкой.

Стараюсь отогнать непрошеные мысли, но любопытство снова мучает меня. Как она умерла? Понятия не имею, почему это меня так волнует, но в семье Дрю все такие скрытные, а тут, похоже, кроется что-то важное.

И мне нужно это знать.

Дрю судорожно вздыхает, и я не выдерживаю – подхожу к нему, беру за руку и мягко сжимаю ее, давая понять, что я рядом, если ему что-то нужно. Он притягивает меня ближе, обхватывает рукой за плечи – и вдруг я чувствую, как он зарывается лицом в мои волосы, сжимая в объятиях так, что я едва могу дышать.

И я не возражаю. Ему нужно утешение. И мне тоже.

– Это все я виноват, – бормочет он мне в волосы. – Я присматривал за ней во дворе, пока отец говорил по телефону. А потом… потом я ушел.

Неприятный холодок пробегает по спине, но я стараюсь не подать вида, что слова Дрю насторожили меня. Пусть выговорится; не хочу, чтобы он снова замкнулся в себе.

– Это был несчастный случай. – Понятия не имею, как все обстояло на самом деле, но, думаю, сейчас лучше сказать именно это. – Никто не виноват.

– Нет, – Дрю отстраняется и смотрит на меня. Его синие глаза сверкают, все тело дрожит от волнения. Трясущейся рукой он проводит по волосам. – Адель рассказала тебе, что случилось? Да?

– Н-нет… – мотаю головой и резко выдыхаю, когда он хватает меня за плечи и чуть встряхивает. – Сказала только, что твоя сестра умерла, и все.

Он отталкивает меня, тихо выругавшись, и я застываю, не в силах поверить, что он мог так повести себя со мной. Опустив голову, Дрю разворачивается и быстро шагает прочь, а я бегу следом, растерянная, злая. Лучше бы я вообще не приходила с ним сюда, в это ужасное, мрачное место.

– Куда ты?! – кричу я, задыхаясь на холодном ветру. Какого черта у Дрю такие длинные ноги?! Попробуй угнаться за ним.

– Мне надо побыть одному.

– Да сколько можно, – бормочу себе под нос, прибавляя ходу. – Нельзя вечно убегать от проблем, – громко говорю я.

Дрю резко оборачивается. Столько противоречивых чувств отражается на его лице, что он уже сам на себя не похож.

– Ты меня совсем не знаешь. Я не убегаю от проблем. Мне приходится мириться с ними каждый день моей гребаной жизни!

Я просто обескуражена таким всплеском эмоций. «Но если он выплеснет всю злость и сумятицу в голове на меня, это же пойдет ему на пользу, да?»

– Не нужно пытаться справиться со всем в одиночку. Скорбеть и говорить об этом – нормально.

– Моя скорбь неотделима от вины. Это я виноват в том, что моя сестра упала в бассейн и утонула. Я должен был присматривать за ней, но… ушел. Думал, что ворота у бассейна закрыты, – он запускает пальцы в волосы, сжимая темные пряди, и смотрит на меня невидящим взглядом. – Мы оба виноваты, я и она.

– Она? В смысле Ванесса?

Но она же была совсем крошкой! Как он может так говорить?

– Нет, черт, конечно нет. Ее вина. О господи…

Дрю всхлипывает, и тут я замечаю, как слезы катятся по его щекам. Видеть его таким невыносимо больно, но я боюсь подойти ближе. Боюсь, что он снова оттолкнет меня – от одной мысли об этом сердце сжимается. Но как же трудно смотреть, как он страдает в одиночестве, винит в смерти сестры себя и еще кого-то.

Я совершенно растеряна.

И, честно говоря, боюсь спросить.

– Что же произошло? – решаюсь я, наконец. – Как умерла твоя сестра?

Пока мы идем обратно, к могиле Ванессы, Дрю отчаянно вытирает лицо, размазывая слезы. Я сажусь на скамейку, давая ему время собраться с духом. Ветви дерева над моей головой раскачиваются на ветру, и я поеживаюсь, кутаясь в слишком тонкое пальто. Наконец Дрю начинает говорить, расхаживая передо мной туда-сюда.

– Я был тогда во дворе. Гулял с отцом на солнышке. В том году погода на каникулах выдалась теплее, чем обычно, и настроение у меня было отличное – первый год в команде сложился очень удачно. – Дрю на секунду замолкает, погрузившись в воспоминания. – Адель весь день бегала по магазинам, покупала подарки к Рождеству. Перед уходом она попросила отца присмотреть за Ванессой. Сестра играла со мной и папой, бегала по заднему двору, смеялась. Знаешь, она не сразу ко мне привыкала – я же редко бывал дома. Но рано или поздно она всегда прибегала играть со мной.

Я молчу, не тороплю его. Ему нужно выговориться, хотя снова пережить в памяти тот день будет нелегко. Конечно, сейчас я бы могла утешить его и попросить рассказать все в другой раз. Но когда настанет этот «другой раз»?

– Тут отцу позвонили по работе. Речь шла о сделке, насчет которой отец договаривался уже несколько месяцев, поэтому ответить нужно было обязательно. Он попросил меня последить за сестрой, и я, конечно же, пообещал не спускать глаз с нее. – Судорожно вздохнув, Дрю закрывает глаза. – Мы играли в прятки, смеялись, я поддразнивал ее. Отец был неподалеку – я слышал, как он говорил по телефону. Потом вдруг в дверях появилась Адель и попросила… зайти с ней в дом. Я ответил, что не могу, что мне нужно приглядывать за сестрой.

Но она убедила меня, что с Ванессой ничего не случится, ведь отец рядом. И он, правда, был рядом, клянусь. Так что я зашел в дом… а сестра каким-то образом оказалась в той части двора, куда ей было нельзя, и упала в бассейн. Потом выяснилось, что отец ушел в другую часть дома, но тогда я этого не знал. Папа не был в курсе, что я оставил Ванессу одну. Я думал, что он присмотрит за ней, а он положился на меня…

Кажется, что Дрю рассыпается на глазах. Он падает на колени перед могилой сестры, склоняется, будто в молитве; его плечи дрожат.

– Прости. Я последняя сволочь. Прости меня…

Подхожу к нему, опускаюсь на колени и обнимаю. Он оборачивается, обхватывает меня за шею, прижимается лицом к груди – и я чувствую, как по моей коже катятся его слезы. Поглаживаю его по голове, зарываясь пальцами в волосы, пытаюсь утешить, как могу.

Несколько долгих минут мы сидим в тишине. Содрогаясь от переполняющих его эмоций, Дрю молча плачет у меня на груди. Чувствую, как горечь подступает к горлу, и тоже начинаю плакать. Эти тихие слезы словно соединяют нас, и я ощущаю его искреннюю, всеобъемлющую боль и печаль.

Он поделился далеко не всем, что мучает его. Я чувствую: невысказанного осталось больше, гораздо больше. Но он скрывает это, боясь испугать меня. Или, хуже того, вызвать мое презрение.

И это связано с Адель. Мне кажется, я догадываюсь, о чем речь.

Вот только не готова пока признать это.

Глава тринадцатая День 6 (Черная пятница), 23:00

Те, кто знают тебя лучше всего, могут причинить тебе больше всего зла.

Дрю Каллахан

Дрю

Я отчаянно хочу полностью раствориться в ней и забыться.

После кладбища мы купили еды в фастфуде и отправились домой. Мы мало разговаривали – я слишком устал. Я измучен, и она это знает. Фэйбл не давит на меня, не требует объяснений, по крайней мере пока.

Она расспрашивала о том дне, когда утонула Ванесса, и в это трудно поверить, но мне стало легче, когда я смог все рассказать. Я ни с кем не говорил о смерти своей сестры. Ни с родителями, ни с кем-то еще. Я два года держал это в себе и вдруг начал говорить, и это было похоже на прорыв плотины.

Я плакал. Скорбел. Рассказывал свою историю и был чертовски благодарен за то, что она не порицала и не судила. Она обнимала меня и позволяла выплакаться, словно я большой ребенок.

Проклятье. Я не хочу осуждать себя за собственные чувства. Моя сестра умерла почти у меня на глазах. Я имею право плакать и злиться сколько хочу.

Днем мы спали. Вместе. Свернувшись посреди моей кровати; наши руки переплелись. Мы укрылись одеялом. Весь день мы провели вот так, и я знал, что нам обоим это нужно. Мы оба ни разу не выспались за неделю в Кармеле.

Завтра мы уезжаем. В день, который в моей семье считается днем смерти сестры. Я рад убраться отсюда, но не знаю, что жизнь подкинет мне и Фэйбл, когда мы вернемся.

Я боюсь того, что могу сделать. Что она может сделать. Боюсь, что мы оба можем все разрушить.

Мой телефон звонит, и я, не глядя на экран, могу сказать, кто это. Отец или Адель – последние люди, с которыми я хотел бы говорить. Я сел и поискал телефон. Лампа на комоде у противоположной стены все еще горит, разгоняя темноту тусклым светом. Взглянув на телефон, я обнаружил, что да, это отец прислал мне сообщение, и как только я собрался прочитать его, телефон зазвонил. Снова отец.

– Прости, что не перезвонил, – быстро говорю я, чувствуя себя отвратительно. У него сейчас тоже нелегкое время, и я должен был бы поддержать его.

– Не сбрасывай звонок. – Блин, это Адель.

– Чего тебе? – Я стараюсь говорить тихо, чтобы не побеспокоить Фэйбл, но она все равно зашевелилась под одеялом, отворачиваясь от меня.

Понятия не имею, проснулась она или нет, но в любом случае не собираюсь говорить ничего такого, что вызвало бы у Фэйбл вопросы. Хватит с меня и того, что я разоткровенничался про смерть Ванессы.

– Ты же едешь с нами завтра? На могилу Ванессы?

– Я уже был там сегодня.

В ответ – мертвое молчание. Я тоже ничего не говорю. Не собираюсь начинать разговор первым. Я устал играть в ее игры. Слишком долго это продолжается.

– Ты с ней ездил?

– Да.

– Как ты посмел притащить ее на могилу моей девочки? – шипит Адель.

– Она моя сестра, черт тебя подери. И я имею право привести свою девушку на ее могилу.

– Она не… Боже, – похоже, Адель с трудом подбирает слова. – Ты едешь завтра с нами. Ты нужен мне.

– Я не могу. Мы завтра уезжаем. Вот почему я пошел туда сегодня. – Не совсем правда, но это подходящее объяснение.

– Ты разочаруешь отца. – Она понижает голос, словно поет мне колыбельную. – Ты же не хочешь его обидеть, правда? Ты всегда был хорошим мальчиком, Эндрю. Ты всегда делал все, что я просила.

От ее голоса с меня как будто кожу содрали. Я закрываю глаза. Стараюсь дышать глубоко и молюсь о том, чтобы не упасть. Только не это. Я на взводе с тех пор как вернулся. Так и знал, что это будет тяжело. Но такого не ожидал.

– Я не пойду с тобой, Адель. Пора разорвать нашу связь.

Сбрасываю звонок, не дожидаясь ответа.

Смотрю на Фэйбл. Она повернулась и глядит на меня. Ее ярко-зеленые глаза пристально следят за каждым моим движением. У меня сводит живот, и я гадаю, что именно она услышала.

– Она достает тебя? – мягко спрашивает Фэйбл.

Я молчу. Не говорю ни слова.

Сбросив покрывало, она подползает ко мне, обнимает за плечи, приближает свое лицо к моему. Она ниже меня, и ее глаза оказываются у моего рта. Я вижу, как вздымается ее грудь, и ощущаю ее прикосновения. Эта девушка, она…

Делает это для меня.

Но я не знаю, как это сказать.

– Спасибо тебе за сегодня, – неожиданно говорит она.

Я нахмурился и убрал ее выбившуюся прядь за ухо.

– Это я должен быть благодарен тебе за все.

– Да, должен. – Легкая улыбка трогает ее губы. – Но я хочу поблагодарить тебя за честность. За рассказ о твоей сестре и за то, что поделился со мной этой частью своей жизни. Знаю, это было нелегко.

Я нежно коснулся ее щеки и погладил ее большим пальцем.

– Спасибо, что была рядом. Что выслушала.

И за то, что обняла меня и дала мне выплакаться.

Она села верхом на мои колени, и я рефлекторно обхватил ее за великолепную задницу, придвигая ближе к себе. Боже, это прекрасно – чувствовать ее так близко, что даже лист бумаги не пролезет между нами.

– Дрю, – шепчет она, одаривая меня легким поцелуем в губы. – Это наша последняя ночь вместе. Вдвоем.

Я всем телом вздрагиваю от этой мысли. Вот оно. Завтра вечером мы вернемся к нашей обычной жизни. Не могу дождаться, когда кончится эта пытка, даже если Фэйбл больше не будет притворяться моей девушкой…

Это больно. Больнее, чем я могу выдержать.

Проводя одной рукой по ее спине, я забираюсь под ее свитер, лаская ее голую гладкую кожу. Она вздрагивает от моих прикосновений, ее волосы закрывают наши лица. Своими губами она почти касается моих. Я знаю, чего она хочет.

Я хочу того же.

Я откидываюсь на подушку и притягиваю ее к себе, заставляя наши губы встретиться в поцелуе. Я облизываю ее верхнюю губу, затем – нижнюю, наслаждаясь ее сладостью. Легкий стон вырывается у нее, и я целую ее, сжимая ее затылок и еще глубже проникая языком в ее рот.

Я с ума схожу от желания. Никогда ничего подобного не чувствовал, воспоминания о нашей ночи захватывают меня. Когда она довела меня до оргазма и ничего не попросила взамен. Я хочу сделать то же для нее. Дать ей всё, чего она хочет, что ей нужно от меня. Я хочу быть с ней. Чтобы наши голые тела сплетались всю ночь.

Я должен быть уверен, что она хочет этого. Хочет меня…

– Ты не голодна? Мы только проснулись… – говорю я после поцелуя. Мои губы покалывает от желания снова прижаться к ее губам. Кажется, я пытаюсь дать ей выбор. Не знаю. Может, это глупо, но я не хочу ее принуждать.

Я знаю, что готов. А она? Готова?

Отстранившись, она стягивает свитер и бросает его на пол. На ней простой белый бюстгальтер, с кружевом и маленьким атласным бантиком посередине. Выглядит очень мило и невинно, хотя мои мысли далеки от того, чтобы просто любоваться ее бельем – мне хотелось бы увидеть ее без него, но я тороплю события.

– Я бы съела тебя, – шепчет она. Ее глаза горят. Губы опухли после поцелуя. – Сними рубашку, Дрю.

Без колебаний я срываю с себя рубашку и бросаю себе за спину. Она пристально следит за мной, ее ноги сжимают мои бедра, а руки обвивают мою шею. Она зарывается руками в мои волосы, и я закрываю глаза, впитывая ее запах, наслаждаясь ее близостью. Наши тела соприкасаются, ее лифчик – единственная преграда, и гладкая ткань нежно касается моей кожи.

Наши губы соприкасаются, я оглушен своими чувствами к этой девушке. Все эти дни я жаждал соединиться ней. Черт возьми, я всегда хотел такой близости хоть с кем-нибудь и всегда этого боялся.

Но сейчас я гораздо увереннее. Спасибо моей «девушке на неделю».

Спасибо, Фэйбл.

Фэйбл

У Дрю Каллахана действительно самое красивое тело из всех, что я видела. И честно говоря, я повидала немало мускулистых тел.

Я была занята поцелуем, зато теперь могу разглядывать его тело. В прошлый раз все происходило в темноте. Слишком страшно вот так смотреть друг на друга.

Но теперь я хочу видеть всё. Всё. Хочу смотреть ему в глаза, когда он в первый раз войдет в меня. Хочу, чтобы мы смотрели друг на друга во время оргазма. Хочу слышать, как он будет шептать мое имя, когда я доведу его до…

Я вздрагиваю, когда прикасаюсь к его плечам, рукам, медленно скользя пальцами по его каменным бицепсам, по темным волосам, покрывающим его предплечья. Он не двигается, но я чувствую, что он смотрит на меня. Я касаюсь его груди кончиками пальцев, его сосок вздрагивает от моего прикосновения, и это вызывает у меня улыбку.

Но моя улыбка исчезает, как только я опускаю глаза на его живот. Я замедляю движения, оглаживаю его тело, изучая его.

Подняв голову, я встречаюсь с ним глазами. Он улыбается. Таким счастливым я его не видела с тех пор, как мы обедали вместе, а потом целовались на белой аллее.

Я молча прижимаюсь губами к его губам, при этом мои глаза открыты, а он закрывает свои. И я так легко поддаюсь его чарам. Этот поцелуй более жадный и нетерпеливый. Я позволяю ему перехватить инициативу. Упиваюсь тем, как он сжимает мою грудь, чуть приподнимая ее.

Его рука скользит вниз, пальцы пробираются под бюстгальтер, стягивают его с плеч. В ту же секунду он избавляет меня от него, и мои голые груди прижимаются к нему, твердые соски чувствуют его кожу.

– Я хочу тебя, – шепчет он мне на ухо, заставляя мурашки пробежать вдоль моего позвоночника. – До смерти хочу, Фэйбл.

Мне нравится, как он выдохнул мое имя и сказал о своем желании. Пусть и наломавший дров в прошлом, он здесь, со мной. Прикасается ко мне, целует. Прижимается ко мне вставшим членом. Я полностью растворяюсь в нем. И не хочу ничего другого.

Он обхватывает мои бедра и опрокидывает меня на спину, его руки оказываются по обе стороны от меня, а его рот не отрывается от моего. В таком положении он не так близко, как мне бы того хотелось, и я обвиваю его ногами, отчаянно привлекая его ближе к себе.

Прервав поцелуй, он отодвигается и скользит вниз. Стягивает с меня лосины вместе с бельем. Я дрожу и начинаю задыхаться, я гляжу в потолок, кусаю губы, пока он раздевает меня. Я чувствую его дыхание и закрываю глаза. Голова кружится, когда его руки раздвигают мне ноги.

Он разглядывает меня там, и я не знаю, что думать или говорить. Его дыхание прерывисто. Его руки сжимают мои бедра, он легко прихватывает зубами мою грудь. Лижет сначала один сосок, потом другой.

Я не могу больше терпеть. Я никогда не молчала в постели. Не то чтобы я сильно кричу. Но прикосновения его рта к моей коже ощущались столь потрясающе, что я вцепилась в него и закричала. Я вся в нетерпении, голая и сгораю от желания. Я никогда не чувствовала себя так. Такой живой.

– Ты прекрасна, – шепчет он. Я притягиваю его к себе за голову, хватая губами его губы и язык. Я немного растеряна. Честно, я не знаю, как мы дошли до такого. Я ненавидела его. Я делала это только ради денег. Я думала, что он чокнутый. Я и теперь так думаю.

Но я тоже чокнутая. И он такой красивый, такой уязвимый. Мы можем сходить с ума вместе. Я бы хотела исцелить его. Знаю, что смогу.

Первый шаг к этому – соединение наших тел.

– Подожди, – бормочет он. Я открываю глаза и вижу его лицо. Он быстро целует меня и вылезает из кровати. – Я сейчас вернусь.

Я смотрю, как он уходит, и стараюсь успокоить сильно бьющееся сердце и сбившееся дыхание. Я чувствовала себя так, словно мое тело сейчас разорвется от полноты чувств. Я дрожала от прилива адреналина и возбуждения, а также от других эмоций, охвативших меня. Никогда так не было. Никогда.

Это заставляет меня задыхаться.

Минуту спустя Дрю возвращается в комнату. Закрывает дверь на замок. Я молча смотрю, как он подходит к кровати и кладет на тумбочку пачку презервативов. Я смотрю на него, приподняв бровь. Он улыбается.

– Нам повезло. Коробка была под раковиной в ванной. Они всегда там, как шампунь, мыло или полотенце. Этот дом часто используют как отель; тут останавливаются клиенты моего отца.

Ха-ха. Ну, если Каллаханы принимают гостей, по крайней мере, они думают о безопасности.

Но я не собираюсь об этом думать. Не тогда, когда Дрю снимает джинсы. У меня во рту пересыхает от одного взгляда на него, когда он снимает свои черные «боксеры».

Когда он избавляется от них, я смотрю на него и поражаюсь тому, какой он большой, и думаю о том, каково будет чувствовать его в себе.

Мне вдруг становится страшно, что он может повредить мне.

Он замечает перемену в моем настроении и пытается меня успокоить. Сильно обнимает меня. Я закрываю глаза и прячу голову на его груди, вдыхая его аромат. Он нежен, чуток, но настойчив, и скоро мы целуемся, лаская друг друга, сплетаясь телами, как будто боремся в шутку, как будто играем.

Но нет ничего от игры в том, как большой мускулистый мужчина прижимает меня к кровати, мои руки подняты над головой, а он внимательно разглядывает меня прекрасными синими глазами.

Он быстро надевает презерватив. Я знаю, что он готов. Я готова. Но я нервничаю. Это переломный момент в наших отношениях. Обратной дороги не будет. Я не забуду его и этой ночи. Он навсегда вписал себя в историю моей жизни.

– Назад дороги нет, – шепчет он, словно прочитав мои мысли.

Я медленно киваю, не в силах найти подходящие слова.

– Войду в тебя, и ты – моя.

Ох. Я никогда не думала, что такие слова могут произвести на меня впечатление, но это случилось. Я всегда считала себя независимой. Я никому не принадлежу.

Но мысль о том, чтобы принадлежать Дрю, переполняет меня радостью.

– Я хочу, чтобы ты была моей, Фэйбл. – Он отпускает мои руки и опускает голову, я чувствую на своем лице его дыхание. Это так нежно, так сексуально, что я застонала, обвивая его руками.

– Я хочу быть твоей, – шепчу я в ответ. – Я хочу принадлежать тебе, Дрю. Только тебе.

Он целует меня, прижимаясь ко мне всем телом. Дюйм за дюймом он проникает в меня, и я задыхаюсь от того, как он проникает в меня своим большим и твердым членом.

– Тебе больно, – говорит он, целуя меня. – Расслабься. Дыши.

Я пытаюсь сделать, как он сказал. И, наконец, Дрю весь во мне. Его тело напряжено. Спина покрыта потом. Я шире раздвигаю ноги, позволяя ему войти глубже.

Мы оба стонем и двигаемся. Вместе. Поначалу медленно, осторожно подстраиваясь друг под друга, пока наши тела улавливают единый ритм. Он двигается все сильнее. Еще жестче, заставляя меня терять рассудок. Мои мысли растворяются. Остаются только ощущения. Меня окатывает горячая волна, я близка к финалу, но потом вдруг…

Дрю сажает меня сверху – так же, как мы сидели, когда еще были одеты. Но сейчас мы обнажены, физически и душевно, наши тела соединяются, его плоть так глубоко во мне. Я чувствую, как он заполняет меня.

– Не теряй голову. – Он так хорошо меня понимает. – Мне бы не хотелось, чтобы ты забыла, с кем ты и где. Кто заставляет тебя кончить.

Его голос такой глубокий, настолько же глубок, насколько глубоко входит его член, и я вся дрожу. Его голос, его слова заводят меня.

Дрю полностью побеждает меня – своим взглядом, словами, красотой своего тела, прикосновениями языка. Все, что он делает, опустошает меня. Пьянит. Обновляет.

Все внутри меня.

– Я никогда не забуду, с кем я, – шепчу я ему в губы и целую его. Он заставляет меня двигаться быстрее, и я подчиняюсь, желая быстрее довести его до блаженства и вместе с тем оттягивая этот момент.

Он крепко сжимает пальцами мой затылок. И я смакую боль, которая заставляет меня чувствовать себя живой. Быть в объятиях Дрю, ощущать его внутри себя. Это заставляет меня чувствовать.

Живой. Желанной. Любимой.

Он выдохнул мое имя мне в губы, и я поняла, что он уже близко. Как и я. Я немного наклоняюсь, прижимаюсь к нему, обрушиваюсь на него. Я кричу и словно распадаюсь на куски, мое тело содрогается. Он падает на меня. Вздрагивает. Он стонет. Так крепко обнимает меня, что я не могу дышать.

Мы лежим, вцепившись друг в друга, наше дыхание медленно выравнивается. Я не хочу отпускать его, и я знаю, что это смешно.

Но я ничего не могу поделать. Дрю Каллахан навсегда изменил меня, и это радует и пугает меня. Я еще так многого не знаю.

Еще столько всего нужно узнать. Есть то, что я боюсь узнать. Но по правде… Разве не говорят, что правда делает тебя свободным?

Я хочу освободить Дрю от тюрьмы, в которой его держит прошлое. И я могу это сделать, только если узнаю, что случилось.

И завтра я все выясню.

Я должна.

Глава четырнадцатая День 7 (Отъезд), 09:00

Чтоб гладким был путь истинной любви[6]. Уильям Шекспир

Дрю

Я прижался к Фэйбл сзади, обхватив ладонями ее груди, зарывшись носом в ее душистые волосы, и мы так и заснули в обнимку, переплетясь телами. Утром я проснулся твердым как камень, в полной готовности взять ее снова.

Что я и сделал.

Со вчерашнего вечера мы занимались сексом четырежды, и каждый следующий раз был лучше предыдущего. Я так запал на эту девчонку, ужас просто. Супер.

Наконец она выгоняет меня из кровати – говорит, что пора выдвигаться. И правда, нам сегодня еще часа четыре ехать на машине, а дороги загружены, так что, может, и дольше.

К тому же я планирую улизнуть так, чтобы не пересечься с Адель. Или с отцом. Кошмар, правда? Я люблю папу, но сегодня… сегодня ему придется нелегко. И я не знаю, смогу ли с этим справиться. Честно говоря, мне стыдно, что я так счастлив в этот день, хотя это и не точная годовщина смерти Ванессы. Но я хочу побороть этот стыд.

Я устал от стыда, вины, опустошения и тревог. В кои-то веки я всю ночь занимался сексом с красивой женщиной, и мне хочется просто наслаждаться этим. Хочется быть с ней, касаться ее, говорить ей, как много она значит для меня, а не убегать и прятаться.

Фэйбл чертовски хороша. Ни за что не отпущу ее.

Мы идем в душ вместе, потому что я полон желания, и она тоже. Теплая вода льется на нас сверху; мои пальцы проскальзывают у Фэйбл между ног, и я нежно довожу ее до оргазма, не переставая целовать, проглатывая ее стоны. А потом она опускается на колени, плотно обхватывает губами головку члена и вбирает его в рот, лаская языком мою плоть, – и я кончаю, резко выдыхая.

Одно это уже – ключевой, поворотный момент. Из-за предыдущего опыта я раньше ненавидел минет. Всякий раз в такие моменты я чувствовал отвращение, а в голове всплывали воспоминания: стыд, ужас от того, как легко я поддавался уговорам той женщины и начинал верить, что мы с ней не делаем ничего плохого.

Она лгала. Я понимал, что наше занятие постыдно, но не мог контролировать себя, свои инстинкты, свою реакцию на нее. Она знала, как возбудить меня, и я все это ненавидел.

Ненавидел то, во что она превращала меня – в свою секс-игрушку, которую можно было брать в любой момент и трахать, использовать до измождения, пока меня не начинало тошнить. После того как она уходила, я не раз задумывался о самоубийстве. Но не мог решиться. Слишком боялся того, что могло произойти, если бы я все-таки выжил.

И тогда я спрятался в свою раковину. Превратился в робота, который только повторял определенный набор движений, делал то, что должен был, и спокойно шел вперед по жизни. Держался от всех на расстоянии, думал только о футболе и ни о чем другом.

Пока не появилась эта девушка. Она заинтриговала меня. Удивила. Одурманила.

Обнажила полностью.

– Ты ненасытен, – говорит она, когда мы закончили вытирать друг друга.

От ее слов я застываю. В тот вечер в загородном клубе Адель сказала почти то же самое. И тогда я впал в ярость. Мне стало стыдно.

Точно так же, как и сейчас.

Смотрю на Фэйбл, стараясь совладать с эмоциями, и вижу, как улыбка сходит с ее прекрасных губ. Я не хочу терять эту девушку. Только не сейчас. Не после того, как провел с ней лучшую ночь в своей жизни.

– Что-то не так? – спрашивает она.

Помотав головой, я выхожу из ванной и иду к себе в комнату, чтобы переодеться. Вещи уже собраны, почти все готово к отъезду, осталось совсем чуть-чуть. Надо выбираться отсюда, сваливать подальше от этого дома. От этой жизни, которая уже перестала быть частью меня, хотя я все еще чувствую, как ее колючие отростки извиваются в моем мозгу, пытаясь закрепиться там навечно.

Несколько минут спустя Фэйбл заходит ко мне в комнату. Одевалась она явно впопыхах: джинсы расстегнуты, блузка натянута кое-как. Фэйбл поправляет ее на худеньких плечах, соблазнительно обнажая их, и я тут же отвлекаюсь.

Но затем я понимаю, что ее испытующий взгляд направлен на меня, и от расспросов мне не уклониться.

– Скажи мне, что не так.

– Я просто… уже готов. Пошли.

Это нормальный ответ. Его должно быть достаточно.

– Что-то случилось здесь. И я хочу знать что.

Фэйбл скрещивает руки на груди. Давненько я этого не видел. Защитная реакция, похоже. Пытается изображать крутую; дает понять, что не отступится.

Что ж, я тоже не отступлюсь. Мы не будем обсуждать это здесь. И сейчас.

– Забудь об этом, Фэйбл. Серьезно.

– Нет, – сделав шаг вперед, она толкает меня в грудь двумя руками. – Я устала притворяться, что ничего не происходит. Устала от того, что ты вдруг взрываешься, психуешь – а потом заявляешь, что все нормально. Да, я понимаю, что ты все еще скорбишь о сестре и винишь себя в ее смерти. Но это ведь не всё. Здесь произошло еще что-то, и вот об этом ты говорить не хочешь. А мне очень нужно, чтобы ты открылся передо мной, Дрю.

Из легких словно разом исчезает воздух, и я медленно качаю головой.

– Я… я не могу.

– Ты должен. – Она тянется, чтобы толкнуть меня снова, и я перехватываю ее запястья. – Мне нужно выяснить правду. Иначе как я смогу помочь тебе справиться с этим?

– Поверь мне, лучше тебе ничего не знать.

Отпускаю ее и поворачиваюсь к своей сумке, лежащей на кровати, но Фэйбл сжимает мою руку и резко дергает, снова разворачивая лицом к себе.

– Не закрывайся от меня. Я здесь, с тобой. После всего, что мы пережили вместе. После того, что между нами было сегодня ночью, – она со вздохом закрывает глаза на секунду, будто пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. – Я обнажила перед тобой тело и душу, а ведь я никогда этого не делала раньше. Ни для кого. И теперь я прошу тебя, умоляю – расскажи, что здесь, черт возьми, стряслось!

Смотрю на нее – и сгораю от желания признаться. Но боюсь ее реакции. Открываю рот – но слова не идут. Такое чувство, словно земной шар весь разом придавил мне грудь, раскрошил сердце и теперь стирает его в пыль.

– Можно я угадаю? – шепчет она тихо-тихо, и я наклоняюсь, чтобы ее расслышать. – У меня… есть подозрения. Давай я буду задавать вопросы, а ты – отвечать «да» или «нет».

Она предлагает трусливый вариант. А учитывая, что сейчас я веду себя как самый настоящий трус, то для меня это единственный выход.

Так что я киваю.

Сделав глубокий вдох, она делает шаг назад и опирается спиной на шкаф.

– То, что с тобой случилось, произошло именно здесь, да? Не в гостевом домике, но здесь. Не в школе или где-нибудь еще.

Судорожно сглатываю и киваю.

– Так, – она поджимает губы, а в глазах у нее появляется что-то вроде тревоги. – И, думаю… это связано с Адель. Я права?

Молчу. Не шевелюсь. Хочу сказать «да». И сбежать. Она так близка к разгадке. Вдруг я понимаю, что она, скорее всего, уже догадалась, и от стыда меня чуть не выворачивает наизнанку.

– Да, – выдыхаю я, вытирая рот тыльной стороной руки. Честное слово, меня сейчас стошнит.

Фэйбл смотрит на меня со страхом, сочувствием и тревогой. А потом в глазах появляются слезы – нет, не хочу, чтобы она проливала их из-за меня.

– Она… домогалась тебя, да?

Я мотаю головой, удивленный таким выбором слов.

– Нет, не домогалась. Я прекрасно понимал, что мы с ней делаем.

Фэйбл открывает рот от изумления.

– Что?

– У нас был роман. Вот и все. Адель не домогалась меня, не трогала, когда я был маленьким. Просто заигрывала, соблазняла. Я запал на нее и крутил с ней роман несколько лет. – Когда я произношу последние слова, отвращение к себе застит мне глаза. – Вот, Фэйбл. Вот твой ответ. Ну что, довольна? Я омерзителен тебе, да? Зажимался с мачехой по углам, позволял ей пробираться ко мне в комнату ночью. Неистово трахал ее, снова и снова. Она всегда отлично знала, от чего я завожусь больше всего. А мне было невыносимо, что она так легко может контролировать меня.

Я весь дрожу, дыхание перехватывает в легких, зубы стучат. Поверить не могу, что я только что все это рассказал. Выложил Фэйбл все. Как на духу.

А она просто стоит и смотрит на меня широко открытыми глазами, все еще полными слез.

– Сколько… сколько лет тебе было, когда это началось? – наконец спрашивает она.

– Почти пятнадцать.

Я тогда заводился с полпинка. И Адель это знала. Она была красивой, загадочной. Льстила мне, заигрывала – вот и я не устоял. Мачеха ведь всего на одиннадцать лет старше меня. Помню, она сказала однажды, что у нас с ней больше общего, чем у нее с моим отцом. А потом той же ночью прокралась ко мне в комнату и стала ласкать, ублажать ртом, заставляя кончать так, что я чуть не терял сознание.

Я был молод, гормоны бушевали, и мне хотелось трахаться. Постоянно. И несмотря на стыд и презрение к себе и к ней, втайне я стремился добиться ее внимания – чтобы хоть на краткий миг почувствовать себя желанным, любимым.

Потом, когда она уходила, я лежал один в комнате и испытывал острый стыд. Отвращение. Ненавидел ее, самого себя. Отца, который ничего не замечал. Маму, которая умерла, когда я был маленьким, и не могла теперь защитить меня.

– Ты был всего лишь ребенком, Дрю. Она манипулировала тобой. Это вовсе не отношения между двумя взрослыми людьми по обоюдному согласию. Мачеха именно что приставала к тебе.

Голос Фэйбл дрожит, она вся дрожит, как и я. А потом она вдруг совершает безумный поступок.

Подбегает ко мне и обнимает так крепко, будто не хочет больше никогда отпускать. Плачет, всхлипывает, уткнувшись носом в мою футболку. Я медленно обхватываю ее и прижимаю к себе. Ни слез, ни грусти внутри, ничего. Никаких чувств. Наверно, это шок.

Я только что признался Фэйбл, открыл самую страшную и грязную тайну – а она не убежала. Не подняла меня на смех, не стала упрекать и издеваться.

Впервые в жизни я почувствовал, что наконец-то нашел того, кто меня понимает.

Фэйбл

Я так и знала. Не хотела принимать этого, но чувствовала, что источник всех проблем – в Адель. С каждым днем зацепок появлялось все больше, и мои подозрения усиливались.

А теперь они подтвердились окончательно.

Меня переполняет такая ненависть, что от нее кружится голова. Ненавижу эту женщину за то, что она сделала с Дрю. И то, как она продолжает мучить его сейчас. Она отвратительна. Мерзкая педофилка, которая должна сидеть в тюрьме за растление пасынка.

Ненавижу ее всем своим существом.

– Надо уезжать отсюда, – бормочу я, уткнувшись ему в грудь.

Отстранившись, поднимаю глаза – и вижу, что лицо Дрю не выражает ничего. Он полностью закрылся от мира, и я не могу его за это осуждать, ведь это своего рода защитный механизм.

Как только вернемся в город, посоветую ему сходить к профессиональному психологу. Нужно, чтобы он выбросил из головы этот печальный опыт. Конечно, полностью избавиться от воспоминаний не получится, но он хотя бы сможет поговорить с кем-то, попросить о помощи. Так ему будет легче справиться со всем этим.

– Дрю. – Трясу его за руки, и он наконец-то фокусирует взгляд на мне. – Надо ехать. Срочно.

– Да, ты права. Уходим.

Убегаю к себе, набиваю баул вещами и застегиваю его. Хватаю сумочку и толстовку, оглядываю комнату, проверяя, все ли взяла.

Да если и забыла – плевать. Я так хочу убраться отсюда, что мне уже все равно.

Дожидаюсь Дрю в гостиной, наблюдая из окна за особняком. Похоже, они еще не уехали на поминки Ванессы: «Рендж Ровер» стоит на подъездной дорожке – видимо, был припаркован там заранее. Значит, машине Дрю выезд он не загораживает.

Слава богу.

– Хочешь попрощаться с отцом? – спрашиваю я, когда Дрю выходит в гостиную с сумкой через плечо. Выражение лица у него по-прежнему отрешенное.

Он медленно покачивает головой.

– Напишу ему сообщение. Они еще здесь?

– Да. – В моем голосе слышится неприкрытая паника, и я откашливаюсь, мысленно ругая себя. – Дрю, мне кажется, нам не стоит идти туда…

– Мне тоже, – обрывает он меня.

Я облегченно вздыхаю, и мы быстро шагаем к его автомобилю. Я отчаянно пытаюсь запихнуть сумку на узкое заднее сиденье. Наконец мы с Дрю забираемся в машину, одновременно захлопываем дверцы, и он вставляет ключ зажигания.

Вот-вот мы вырвемся отсюда, я уже чувствую запах свободы. Никогда ниоткуда так не хотела уехать, как сейчас.

– Эндрю!

Резко поворачиваю голову влево и не верю своим глазам: Адель подбегает к машине, останавливается со стороны водителя и колотит кулаком по стеклу, требуя опустить стекло. Глядя на нее, Дрю держит руку на рычаге переключения передач: собирается дать задний ход.

– Не делай этого, – шепчу я. – Не открывай окно. Она больше не заслуживает твоего внимания, Дрю.

– А вдруг она все расскажет папе? – Его голос звучит совсем тихо и как-то по-детски. Сердце невольно сжимается; я чувствую его боль как свою.

– Ну и что? В той ситуации виновата она. Не ты.

Наклонив голову, он протягивает руку и нажимает на кнопку: стекло медленно ползет вниз.

– Что тебе надо? – спрашивает он холодно.

– Просто… поехали с нами. Пожалуйста. Ты нужен мне там, Эндрю.

Адель бросает на меня тяжелый, ледяной взгляд, и я отвечаю ей точно таким же – ледяным, тяжелым.

Ненавижу. Хочется порвать ее на части.

– Я уже был у нее на могиле вчера. Почтил память сестры. Чего еще ты хочешь от меня? – произносит он, и в его голосе сквозит тот же холод, что и во взгляде.

Но она словно не замечает этого.

– Ты еще столько не знаешь, мне… так много тебе нужно рассказать. Наедине. Это очень важно, Эндрю. Пожалуйста.

– Прекратите называть его так, – я не выдерживаю. Надо заткнуть ее. Не выношу, как она выговаривает его полное имя.

– Это его имя, – отзывается она сухо. – И кто ты такая, чтобы указывать мне?

– Не смей так с ней говорить. – В голосе Дрю звучит угроза, но Адель как будто все равно.

– Она никчемная, Эндрю. Пустышка. Зачем ты тратишь на нее время? Она что, хороша в постели? Готова раздвинуть ноги перед тобой по первому зову? Поэтому ты держишь ее при себе, да?

Адель, похоже, совсем спятила, и я отказываюсь обращать какое бы то ни было внимание на ее слова.

Она поступила с Дрю так низко, что должна вечно гореть в аду.

– Зато я не педофилка, – бормочу я себе под нос.

Судя по тому, как резко выдохнула Адель, бормотала я недостаточно тихо.

– Что ты сказала, маленькая дрянь?

Черт, я все-таки влезла в разговор!

– Она знает, Адель, – резко обрывает ее Дрю. – Она все знает.

Между нами повисает тяжелая до боли тишина. Не могу видеть Адель. Смотрю на свои дрожащие колени, изо всех сил стараясь дышать размеренно, спокойно. Краем глаза замечаю, как у Дрю подергивается уголок рта, как его пальцы стискивают руль так сильно, что побелели костяшки.

– Вот как… – Голос Адель срывается, и она чуть откашливается. – Значит, ты ей рассказал обо всем? И она знает о нашей маленькой интрижке?

– Домогаться пятнадцатилетнего мальчика и завести интрижку – далеко не одно и тоже.

Сжимаю губы и закрываю глаза. Мама всегда говорила, что мой длинный язык до добра не доведет.

Похоже, она была права.

– Ладно. Раз уж ты хочешь, чтобы твоя болтливая шлюха знала обо всем, тогда я прямо при ней скажу то, чем хотела поделиться с тобой наедине.

Ее сладкий, вкрадчивый голос так действует на нервы, что я невольно поднимаю голову и смотрю на нее.

И то, что я вижу, мне совершенно не нравится: глаза убийственно сверкают, рот искривила безумная улыбка. Адель явно вот-вот сорвется.

– Нам пора, – шепчу я Дрю, и тот молча включает зажигание.

– Не хочешь узнать, что я собиралась тебе сказать? – спрашивает она своим жутким певучим голосом.

– Не особо. – Дрю не отрывает глаз от руля.

– Очень жаль, потому что это касается Ванессы.

Мы оба резко поворачиваемся к Адель.

– Что?

– Я пыталась сказать тебе об этом столько раз, но никак не могла выбрать подходящий момент. И все-таки ты должен знать. Я всегда чувствовала, что это правда… но не была уверена. А теперь знаю. Наверняка.

– Да говори уже, Адель.

От ожидания все скрутило внутри. Сжимаю колени потными ладонями, отчаянно боясь услышать то, что она сейчас произнесет.

– Ванесса не была твоей сестрой, Эндрю. – сделав паузу, Адель посылает мне убийственную улыбку. – Она была твоей дочерью.

Глава пятнадцатая День 7 (Отъезд), 11:30

Где любовь – там и боль.

Испанская пословица

Фэйбл

Прошло уже больше четырех часов, а я по-прежнему не знаю, что сказать.

Я все еще в шоке от сокрушительного признания Адель. Хотя, конечно, больше всего оно травмировало не меня. С ужасом думаю о том, как Дрю перенес все это. Внешне он абсолютно спокоен.

Холоден, как лед. Непроницаем. Отстранен. Отрешен от всего вокруг.

Я провела с ним шесть дней и ночей, видела его на пике наслаждения и в отчаянии, полного ярости и нежности. Но таким – ни разу. Не знаю, что сделать для него. А он со мной не разговаривает.

Это были самые долгие и тихие четыре с чем-то часа в моей жизни. Заторы на дороге, паршивая погода, скользкий асфальт и проливной дождь, из-за которого Дрю почти ничего не видел через ветровое стекло.

Едва мы тронулись, как он включил радио: явно намекая, что не настроен разговаривать. Я и не настаивала, хотя мне не терпелось. Ох, как не терпелось! Накопилось столько вопросов, ответов на которые я не знала.

Адель сказала правду? Ванесса действительно была дочерью Дрю? А муж Адель – отец Дрю – догадывался об этом? Он знал об их связи? И сколько она продолжалась?

По моим подсчетам, довольно долго. Минимум года четыре. Судя по тем обрывкам воспоминаний о смерти Ванессы, которыми поделился Дрю, в тот день Адель затащила его в дом и соблазнила. То есть пока они трахались, Ванесса утонула.

Жестоко, но правда. Я это чувствую. Вот почему он несет такой огромный груз вины.

Но я не злюсь на него, не ненавижу за то, что случилось. Что бы он там себе ни думал, на самом деле он не виноват. Это Адель втянула его в безумные, нездоровые отношения, а он просто не знал, как из них выпутаться. Он был еще ребенком, когда она затеяла свою извращенную игру.

Удивительно, как он вообще смог провести со мной прошлую ночь.

Последний час пути я провожу в беспокойном сне. Когда машина останавливается и Дрю выключает мотор, я резко дергаюсь, просыпаясь, поднимаю голову и выглядываю наружу. За окном виднеется стоянка возле моего дома.

Ура! Приехали.

– Мы на месте, – произносит Дрю убийственно тихим голосом. – Помочь донести сумку?

Я недоверчиво смотрю на него.

– И что, все вот так и закончится?

Он встречается со мной взглядом, и в его глазах я вижу столько боли, что так и тянет отвернуться. Но я держусь. Нет, ему не взять надо мной верх. Я не позволю просто так прогнать себя.

– Фэйбл, ты же слышала, что она сказала. Как я могу надеяться, что ты останешься со мной после такого.

– Значит, вот как ты обо мне думаешь, да? – Боже, как он меня бесит! Хочется стукнуть его и одновременно обнять. – Отлично.

Потянувшись назад, я хватаю свою сумку и пулей вылетаю из машины, чуть не падая.

– Фэйбл.

Услышав его, я замираю, держась за край дверцы, которую секунду назад собиралась захлопнуть.

– Что?

– Мне… надо подумать. Разобраться во всем. – В его глазах – мольба о понимании. – Мне нужно время.

Киваю. Подбородок предательски дрожит, но я сдерживаюсь. Не хочу плакать на глазах у Дрю.

– Сколько раз тебе повторять: не отталкивай меня.

Глубоко вздохнув, он отводит взгляд. Уголок его рта все еще подергивается, лицо очень напряжено. Боюсь, как бы он не сорвался.

– Я не умею разбираться с проблемами с чьей-то помощью. Привык справляться со всем в одиночку.

Мое сердце дает еще одну трещину. Не понимаю, как оно до сих пор не разбилось после всего, что нам пришлось пережить.

– Пойдем со мной. Я проведаю Оуэна, а потом… поговорим. Ладно?

– Оуэн. – Дрю смотрит мне в глаза и вздыхает, будто забыл обо всем, а я только что вернула его к реальности. – Иди к своему брату. Ты ему тоже нужна. Он сейчас важнее.

– Дрю…

Оуэн очень важен для меня, так было и будет всегда. Но состояние Дрю волнует меня сейчас куда больше. Боюсь, как бы он чего не сделал, если меня не будет рядом.

– Иди, Фэйбл. Я… тебе позвоню.

– Нет, не позвонишь.

Злость переполняет меня, и я с силой захлопываю дверцу, но чувствую, что облегчения это не приносит.

Бреду к дому, сутулясь, подставляя плечи дождику, который накрапывает с неба, словно потемневшего от гнева. Слышу, как Дрю заводит машину, как зовет меня из открытого окна. Но я не оборачиваюсь.

Не отзываюсь.

Делаю, как он сказал: иду к своему брату.

Захожу в квартиру и замираю на пороге. Мама сидит на диване: глаза покраснели, щеки распухли, словно от слез. Оуэн стоит позади нее. При виде меня беспомощное выражение на его лице сменяется облегчением.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю я у матери, закрывая дверь.

Она пристально смотрит на меня.

– Я тут живу. Где мне еще быть, по-твоему?

Не говоря больше ни слова, я подхожу к Оуэну и быстро обнимаю его.

– Ты как, нормально?

– Ага. – Он нервно озирается на мать. – Слушай, раз уж ты пришла, я заскочу к Уэйду ненадолго, ладно? К обеду вернусь, обещаю.

– Мы же вроде в кино собирались.

Мне так нужно отвлечься. Голова забита Дрю и бесконечной драмой, в которую превратилась его жизнь. Так что какой-нибудь ненапряжный фильм был бы сейчас очень кстати.

Хотя вряд ли это сработает, конечно. Как я смогу о нем забыть, даже на пару часов?

– По-моему, мама хочет с тобой поговорить.

Увиливает. Явно хочет улизнуть.

– Ладно, тогда сходим в кино в другой раз. – Взъерошиваю его темно-русые волосы, и он с улыбкой выныривает из-под моей руки. – Давай закажем пиццу на обед?

Его лицо сияет от восторга.

– Правда? Вот здорово!

Проследив за тем, как Оуэн вышел и закрыл за собой дверь, я поворачиваюсь к маме. Она настороженно смотрит на меня из-под челки. Волосы у нее светлые, точь-в-точь как у меня. Глаза сильно накрашены, губы сжаты. Мне вдруг приходит в голову, что лет через двадцать я буду выглядеть так же, и от одной этой мысли ноги подкашиваются.

Нет, я не собираюсь превращаться в свою мать, несмотря на то, что наши жизненные пути так похожи.

– Почему он спрашивает разрешение у тебя, а не у меня? – Взмахом руки она указывает на закрытую дверь. – Ведет себя так, будто ты его мать.

– Бывала бы дома почаще – тогда, может, он отпрашивался бы у тебя.

Отношу сумку к себе в комнату и бросаю на незастеленную кровать. Перед отъездом я устроила тут такой бардак. Повсюду валяется одежда, на старом туалетном столике – груда дешевой бижутерии, зеркалу давно нужна тряпка и моющее средство. Я в этой комнате только сплю. Больше ничего не успеваю – мотаюсь по работе или… по другим делам.

Представляю, что было бы, если бы я пригласила сюда Дрю. Наверняка закатил бы глаза, он же просто помешан на чистоте, а у нас в доме с этим напряженка.

Хотя я вряд ли его сюда приведу. Ничего у нас с ним не выйдет. Пора это признать. Он слишком измучен и упрям, чтобы дать мне шанс.

– Я все время дома, – заявляет мать, когда я возвращаюсь в гостиную. Потом открывает банку пива и отпивает из нее, тяжело дыша. – Уик-энд у меня выдался тот еще. Так что нечего тут отчитывать меня.

Интересно, что, по ее мнению, означает «тот еще уик-энд»? Что, курева и выпивки не хватило? Или хахаль стал заигрывать с другой? Если у кого и выдался тот еще уик-энд – да, черт возьми, и вся неделя – так это у Дрю Каллахана.

И у меня.

– Сегодня только суббота, – замечаю я. – Тебе не пора в бар или еще куда-нибудь?

– Когда это ты успела стать такой нахалкой?

Не удостоив ее ответом, я ухожу на крохотную кухню и распахиваю холодильник, заглядывая внутрь. Печальное зрелище. В дверце – почти пустые бутылки из-под кетчупа, горчицы, майонеза и виноградного желе. Внутри – столетней давности остатки китайской еды на вынос и пакет молока – скорее всего, там осталось уже на донышке, да и судя по сроку годности, просрочено оно много дней назад. Что тут еще? Две бутылки газировки и мятая, полупустая упаковка на двенадцать банок пива. Ну конечно. Мама ведь никуда без своего любимого светленького.

Клянусь, завтра утром я первым делом пойду в магазин и куплю нормальной еды на те деньги, что заработала как «девушка на неделю». Оуэн еще растет, ему нужно питаться как следует, а не запихивать в себя всякую гадость и фастфуд. Сегодня у нас на обед будет пицца с пепперони, но это – в последний раз. С завтрашнего дня начинаем правильно питаться.

– Я слышала, тебя с работы уволили, – говорю я, открывая бутылку газировки.

Чувствуя, как холодная волна кофеина с сахаром легко вливается в горло, я закрываю холодильник и оборачиваюсь. Мама стоит, опираясь о кухонный стол; почти пустая банка пива покачивается в ее пальцах.

– Оуэн выложил, да? – Она мотает головой. – Они там такой бред несли.

– А что они сказали?

Отлично. Похоже, она потеряла работу по своей вине.

– На меня якобы нажаловался посетитель. Мол, когда я говорила с ним, от меня пахло алкоголем. – Она чокается со мной своей банкой, а потом высасывает оставшееся пиво. Какая ирония. – Ну, я накануне допоздна выпивала с Ларри, так что, наверное, несло немного. Но я же трезвая была. Как стеклышко.

Я молча смотрю на нее, потягивая газировку. Моя жизнь – отстой, моя мама – абсолютно безответственная, но все это ерунда по сравнению с проблемами Дрю.

Просто ерунда.

– А где Ларри? – наконец спрашиваю я, и мать удивленно смотрит на меня. – Это же твой новый хахаль, да?

– Не знаю, – пожимает плечами. – Мы крепко повздорили, и он бросил меня тут где-то час назад. Мы собирались пойти в бар сегодня.

О господи, как же я не хочу ее видеть сейчас. Хоть бы она свалила куда-нибудь и оставила меня наедине с моими мыслями. Правда, Оуэн скоро вернется, но с ним побыть вдвоем я не против.

– Может, позвонишь Ларри и извинишься?

– А почему ты думаешь, что это я неправа?

Потому что ты всегда неправа.

– Может, тебе стоит взять инициативу в свои руки и извиниться, даже если ты не виновата? – Теперь уже я пожимаю плечами.

Задумчиво постукивая указательным пальцем по губе, мама достает мобильник из кармана.

– А что, неплохая мысль. Сейчас звякну ему.

Прижимая телефон к уху, она уходит в свою комнату. «Привет, малыш. Это я», – доносится до меня, а потом дверь медленно закрывается.

А я еще долго не двигаюсь с места, думая о Дрю. Как он сейчас? Где он? Что делает? Я умираю от беспокойства. Ненавижу это ощущение. Так хочется, чтобы он не закрывался от меня. Чтобы открылся мне.

Мечтать не вредно.

Дрю

Высадив Фэйбл возле ее дома, я кружу по улицам около часа, любуясь знакомыми видами. В этом городке, где я прожил последние три года, мне намного уютнее, чем в родных местах. Ведь с ними связаны в основном жуткие воспоминания – конечно, не считая нескольких дней с Фэйбл.

Проезжаю мимо кампуса, мимо стадиона, где я провожу большую часть времени. Сейчас здесь так пустынно. Еду по центру города, мимо магазинов, кафешек на углу и «Старбаксов»; чуть сбрасываю скорость на подъезде к La Salle. В баре, похоже, тихо. Неудивительно, ведь еще только шесть часов. Да и студенты пока не вернулись с каникул. То ли дело будет завтра.

Дождь все льет, не прекращаясь. Наконец я понимаю, что уже целый час бесцельно езжу по улицам, и отправляюсь в свою квартиру. Она находится на другом конце города. Я живу в более новом, хорошем районе: тихие улицы, идеальные дворики. Ничего общего с перенаселенными, обшарпанными домами, где толпы студентов снимают жилье за гроши. Ручаюсь, моя квартира в два раза больше, чем у Фэйбл, а ведь она однокомнатная. Черт, и я живу тут один, а она там ютится с мамой и братом, пытается свести концы с концами…

Я ударяю кулаком по рулю. Потом еще раз, не обращая внимания на боль. Тренер убил бы меня, если бы увидел, как я пытаюсь раздолбать бросающую руку. Представив его в бешенстве, я наношу еще один удар, и кулак пульсирует от боли.

Но эта боль освежает. Грубая, реальная, она напоминает мне о том, кто я. Моя жизнь кажется такой простой и легкой, черт подери. Все, чего я хочу, я получаю на блюдечке с голубой каемочкой. Я – избалованный богатенький мальчик, который по идее должен наслаждаться жизнью. Выпендриваться перед так называемыми друзьями, жить на широкую ногу в своей огромной квартире, расхаживать по кампусу в обнимку с двумя девчонками, ведь я для них – герой, спасавший нашу футбольную команду на протяжении последних двух сезонов.

А на самом деле мой мир… просто отстой. Признание Адель повергло меня в такой шок, что я за всю дорогу не проронил ни слова.

И Фэйбл тоже. Я чувствовал, что веду себя с ней по-свински, но что мне оставалось делать? Завести непринужденный разговор, поболтать о погоде, о любимой музыке? И так, между прочим, – о том, что моя сестра на самом деле оказалась моей дочерью?

Не жизнь, а какая-то мыльная опера, ей-богу. Не представляю, как со всем этим справиться. Не знаю, стоит ли верить Адель. Она ведь не раз уже обманывала. Она постоянно лжет. Может, она просто хотела ошеломить меня. Или вызвать отвращение у моей девушки, чтобы прогнать ее. Но нет, Фэйбл таким не проймешь.

К тому же я и сам прекрасно знаю, как отпугнуть ее. За последние несколько дней я в этом преуспел.

От этой мысли сердце наполняется грустью.

Не в силах больше выносить всю эту мешанину в голове, я набираю номер Адель. Дождь отбивает четкий ритм по крыше машины, припаркованной возле дома.

– Эндрю? – Адель отвечает после второго звонка. Судя по голосу, она удивлена. Я так и думал.

– Скажи, что это неправда! – выпаливаю я и зажмуриваюсь, ожидая – и боясь – ответа.

Адель молчит. Вдалеке слышится тихая музыка – наверно, она сейчас в ресторане или еще где-то. Интересно, с моим отцом или нет? Очень надеюсь, что она извинилась и отошла, чтобы он не слышал нашего разговора.

– Нет, это правда. Она была твоей дочерью.

Я резко выдыхаю. Легкие сжимаются так, будто их скрутили.

– Откуда ты знаешь?

– Ох, Эндрю, что тут непонятного? Мы с твоим отцом… долгие годы пытались завести ребенка, но безуспешно. А потом мне вдруг пришла в голову мысль, что ты – идеальный кандидат. За неимением лучшего, так сказать. Я все распланировала, зашла к тебе в нужный день цикла, проколола пару дырочек в презервативе – и готово, сработало буквально сразу.

Ее приглушенный голос звучит так рассудительно, что хоть вой.

К горлу подступает ком, и я сглатываю его. Мне было всего шестнадцать, когда эта стерва залетела от меня. Всего шестнадцать.

– Значит, ты обманула меня. И отца. Обставила нас обоих. Можешь гордиться.

– Я не играла ни с кем из вас, поверь мне. Я бесконечно люблю твоего отца. И… тебя тоже, Эндрю. Разве женщина не может влюбиться сразу в двоих? Вы так похожи, но при этом такие разные. Я хотела вас обоих, – почти шепчет Адель.

Значит, она… хотела меня, когда я был еще ребенком? От этих ее слов мне становится плохо.

– Ну что, обоих и получила. Теперь довольна, надеюсь, – огрызаюсь я и собираюсь бросить трубку, но тут Адель окликает меня. В ее голосе сквозит такое отчаяние, что я решаю выслушать ее. Сам не знаю почему. – Что?

– Ты же… не расскажешь об этом всём отцу, правда?

Если он узнает, то будет опустошен. Хотя доказать ничего нельзя, ведь Ванессы больше нет. Но я все равно буду молчать. Зачем причинять отцу боль? Это только безвозвратно разрушит наши отношения. А ведь он – вся моя семья. Нет, эту тайну я унесу с собой в могилу.

– Не расскажу. Но только ради него.

Она глубоко вздыхает; в голосе слышится дрожь.

– Спасибо, Эндрю.

– Не благодари. Я делаю это не для тебя.

– Конечно нет, – она замолкает. – А что насчет твоей… девушки? Она все знает, я же призналась тебе при ней. Вдруг она проболтается?

– Не проболтается, – отвечаю я механически, потому что знаю: это правда. Я доверяю Фэйбл. Она никому не расскажет.

– Ты давно ни с кем не встречался. Что, если вы расстанетесь, и она захочет отомстить, разрушить и твою жизнь, и мою? Если правда всплывет наружу, нам уже никогда не оправдаться. – В голосе Адель звучат истерические нотки, и мне уже начинает казаться, что наш разговор ее заводит.

– Фэйбл ничего не расскажет. Прекрати панику.

Я бросаю трубку. Не хочу говорить с ней. Не хочу говорить, точка.

Еще какое-то время я сижу в машине и думаю. Окна запотевают от моего дыхания, а дождь припускает все сильнее. Не хочу подниматься в квартиру и проводить там ночь в одиночестве. Мысли путаются, постоянно вертятся вокруг того, что сказала Адель.

Лучше бы она не говорила мне эту правду о Ванессе. Было бы намного проще жить.

Но она поделилась своим несчастьем, и теперь я опять навечно связан с ней. Стоит только подумать, что я освободился от нее, как она снова хватает меня, надевает оковы. И выбрасывает ключ.

Глава шестнадцатая Неделя на исходе. Полночь

Я выбираю тебя.

Дрю Каллахан

Фэйбл

Не спится. Слишком много тревог, беспокойства, слишком много… всего. Моя мать ушла несколько часов назад, после того как я уговорила ее позвонить новому хахалю-неудачнику и помириться с ним. Он появился через четверть часа, и они свалили в свою любимую забегаловку: дерьмовый бар, облюбованный местными пьяницами.

Неудивительно, что я тоже работаю в баре. Сколько ни пытаюсь этого избежать, а все равно следую по стопам матери. Выходит, нам всем предначертано повторить судьбу родителей? И не важно, боремся мы с этим или нет?

Просто еще одна депрессивная мысль. Лучше не думать об этом.

Оуэн пришел домой около пяти, и его облегчение, что мамы нет, было заметно по беззаботной улыбке и нахальному, если не сказать грубому, поведению. Мне, конечно, надо бы отучить его от дурной привычки выражаться, которую он развивает пугающими темпами, но кто бы говорил? Я и сама постоянно ругаюсь.

Мы заказываем пиццу и ждем ее целую вечность. Конечно, кому охота готовить в субботний вечер после Дня благодарения. Чтобы скоротать время, смотрим чудесные фильмы девяностых по кабельному – роскошь, за которую я охотно заплатила, потому что она радует Оуэна, ну и, ладно, меня тоже, – время от времени ноя и вздыхая о том, какие мы голодные.

И все это время я думаю о Дрю. Его улыбка, прикосновения, взгляд, когда он притянул меня к себе в тот, первый, раз. Вкус его губ, тепло дыхания и ощущение его рук на моей обнаженной коже… Мысли о нем преследуют меня постоянно, пока я дразню брата, смотрю фильм, который видела уже тысячу раз, и даже когда наконец-то впиваюсь в свой кусок пиццы так, будто не ела несколько недель.

Невыносимо думать, что он где-то там, наедине со своими мыслями, воспоминаниями, проблемами. Снова и снова я смотрю на телефон. Может, сообщение, звонок, хоть что-нибудь? Но Дрю не выходит на связь. И я тоже.

Пока.

«Может, ему нужно время?» – успокаиваю я себя позже вечером, наблюдая, как Оуэн кидает в сумку свою одежду. Он снова собирается ночевать у Уэйда. Его друг позвонил спросить разрешения, потом передал трубку маме, и та подтвердила мне, что Оуэн действительно останется у них, а не будет шататься ночью по улицам. Я бы хотела доверять брату, но пока для этого нет оснований.

Ему всего тринадцать.

Теперь я дома совсем одна; впрочем, как обычно. Оуэн часто ночует у друзей, а мама не возвращается, пока не закроют бары. А я всегда работаю по ночам, так что в такое время обычно никого нет дома.

На улице все еще дождь; я слышу его, лежа в своей кровати в темноте, уставившись в потолок широко открытыми глазами. Не могу выкинуть Дрю из головы. Мне нужно знать, что он в порядке и в безопасности. Не задумываясь, хватаю телефон и пишу сообщение, поспешно нажимаю «отправить», пока не передумала.

Соскользнув с кровати, иду в гостиную, сворачиваюсь калачиком на диване, завернувшись в старый плед, и щелкаю пультом от телевизора. Полночь уже миновала. И наши фальшивые отношения длиной в неделю официально закончились.

Минуты превращаются в часы, и наконец я понимаю, что он не собирается приходить и спасать меня. Он держит слово в соответствии с нашим договором.

Мое время в должности девушки-на-неделю подошло к концу.

Дрю

Вырубившись на постели в джинсах и толстовке, я даже не подумал о том, чтобы укрыться одеялом. Должно быть, я проспал так несколько часов, потому что, проснувшись, чувствую себя слабым и дезориентированным. Мышцы ноют, во рту сухо, в животе урчит – пропустил и обед, и ужин. Никогда так не делаю.

Взглянув на будильник на тумбочке, понимаю, что уже больше двух ночи. Поднимаюсь, почесав затылок, и тянусь включить лампу. Мой сотовый лежит рядом, будто дразнится. Я беру его, чтобы посмотреть, нет ли пропущенных звонков или сообщений, и вдруг вижу его. Сообщение от Фэйбл. Всего одно слово.

Зефирка

Вот дерьмо! Она отправила мне его несколько часов назад. Часов. Чувствуя себя полным козлом, чуть не споткнувшись, соскакиваю с кровати, засовываю мобильник в карман и хватаю ключи с крючка. Наверное, надо написать ей ответ, но это займет слишком много времени, а меня разрывает от желания увидеть ее. Я заставил ее мучиться одну. На долгие часы. Мысль о том, что я ее разочаровал…

Невыносима.

Я выбегаю под все еще льющий дождь, забираюсь в свою машину и выезжаю. На улицах пусто, на встречу попадается только несколько случайных машин, и всё, о чем я могу думать – Фэйбл. Может, действительно стоило позвонить ей? Что, если у нее серьезные проблемы? Вдруг она по-настоящему нуждается во мне, а я ее подвел?

Оказавшись возле ее дома за рекордное время, я выскакиваю из машины и едва ли не бегу к двери. Номер квартиры я запомнил, еще когда забирал Фэйбл отсюда семь дней назад.

Черт. Не могу поверить, что знаю эту девушку всего семь дней. Она стала всем для меня, а я со своим «багажом», наверно, стал ее худшим кошмаром.

Прогремев металлическими перилами, взлетаю по бетонной лестнице к ее квартире на втором этаже и отчаянно стучу в дверь. С трудом перевожу дух; капли дождя стекают по лицу.

Проходят долгие, мучительные минуты, и я стучу снова. Что, если ее нет дома? Черт возьми, надо было сначала позвонить! Вытащив телефон, начинаю набирать номер, но тут дверь с щелчком открывается на ширину цепочки.

Меня сшибает волна облегчения; ноги подкашиваются. Фэйбл выглядывает в щель, на ней только тонкая, свободная футболка, и больше ничего. Я вижу длинные стройные ноги и взъерошенные светлые волосы.

И мое тело мгновенно реагирует.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она тихо. И холодно.

– Я получил твое сообщение. – Провожу рукой по лицу, стирая капли дождя.

– Ты опоздал на два часа. – Она собирается захлопнуть дверь, но я просовываю ногу, не давая ей этого сделать. – Уходи, Дрю.

– Фэйбл, послушай. Я отрубился и проспал много часов. Проснулся всего минут пятнадцать назад, и как только увидел твое сообщение, сразу прыгнул в машину и примчался сюда. – Я широко развожу руки. – Посмотри на меня. Я бежал по этому чертову дождю через парковки у моей и твоей квартиры, чтобы попасть к тебе!

– И что?! – резко спрашивает она. Фэйбл в плохом настроении за словом в карман не лезет, и мне это не нравится, хотя, вероятно, я заслужил такое отношение.

– Да ничего, – чешу я в затылке, – просто скажи мне, у тебя всё в порядке? С мамой и братом все нормально? Никаких несчастных случаев или чего-то вроде?

Она хмурится.

– Никаких. У нас все хорошо.

– Отлично. – Сердце немного отпускает, и я потираю грудь. Слава богу, она в порядке. – Если ты не хочешь, чтобы я был здесь, я пойду. Я просто… после того, как увидел твое сообщение, хотел убедиться, что с тобой ничего не случилось.

Я убираю ногу, чтобы она могла захлопнуть дверь, и разворачиваюсь, собираясь уйти, но тут Фэйбл окликает меня:

– Дрю… Подожди.

Я медленно поворачиваюсь и обнаруживаю, что она широко открыла дверь, позволяя мне увидеть себя полностью. И, черт возьми, какая же она красивая! Лицо совершенно чистое, без косметики, настороженный взгляд и эти роскошные волнистые волосы, в беспорядке спадающие с плеч. Футболка только намечает линии ее тела, но я абсолютно точно знаю, как она выглядит под ней, и я сгораю от нетерпения раздеть ее.

– Да? – Мой голос срывается, и я откашливаюсь. Нужно держаться от Фэйбл подальше. Пока я рядом, ее будет затягивать в мой гибельный мир, а у нее и без того слишком много проблем. Зачем ей еще и мои? Чтобы окончательно разрушить свою жизнь?

– Может… Может, зайдешь и останешься со мной?

Мое сердце замирает, буквально пропускает удар, и я делаю шаг вперед, собираясь ухватиться за такую возможность. Несмотря на все опасения, которые проносятся в моей голове, несмотря на то что я знаю, что недостаточно хорош для нее, я не хочу отказываться от нее.

Я не могу отказаться от нее. Меня к ней тянет. Я должен взять ее. Хотя бы один раз, до того как я уйду прочь для ее же блага. Невзирая на свой эгоизм, я понимаю: ей будет лучше, если я останусь за пределами ее жизни. И все же я хочу, чтобы она была рядом со мной.

Всегда.

– А где твоя мама? – спрашиваю я нарочито равнодушным тоном.

– Со своим хахалем.

– А твой брат? – закусываю нижнюю губу. Я так близок к тому, чтобы поступить правильно и уйти.

Но так же близок и к тому, чтобы втолкнуть Фэйбл в комнату, за секунду сорвать футболку с ее миниатюрного, стройного тела и нависнуть над ней, полностью обнаженной.

– Он остался на ночь у своего друга. – Она открывает дверь шире: недвусмысленное приглашение. – Пожалуйста, Дрю. Заходи. Ты весь промок.

Она права. Даже под небольшим козырьком, прикрывающим ее входную дверь, я весь вымок, и это ужасно раздражает.

– Ты уверена, что хочешь меня? – тихо спрашиваю я. Да, в моих словах есть двойной смысл, и я надеюсь, что она его уловила.

Фэйбл медленно кивает, слегка улыбаясь.

– Да, я точно хочу тебя.

Без лишних слов я делаю шаг вперед. Она закрывает дверь и защелкивает замок, а я оборачиваюсь, обнимаю ее и притягиваю к себе, чтобы как можно скорее почувствовать ее.

Она удивляет меня, закидывая в ответ руки мне на шею, а ноги на пояс. Я подхватываю ее, поддерживая руками под попу. На ней такие тонкие трусики, что сквозь них я чувствую ее теплое, мягкое тело, она прижимается в поцелуе к моим губам, заглушая стон, с которым я произношу ее имя.

Мы были вместе последний раз всего несколько часов назад. Черт, я был с ней этим утром, но такое ощущение, будто мы провели в разлуке долгие недели. Месяцы. Мы целуемся жадно, ее пальцы зарываются в мои волосы, удерживая меня, пока я медленно пробираюсь в гостиную. Мы вместе падаем на диван. Она снимает мою толстовку, я стягиваю с нее одежду и побеждаю в этом раунде, помогая ей выпутаться из безразмерной футболки.

Она остается в одних трусиках, но они почти ничего не прикрывают. Мой член уже твердый как сталь. Я жадно вбираю ее взглядом, не в силах сосредоточиться на чем-то одном. Она вся прекрасна и чертовски сексуальна.

И вся моя.

Фэйбл прижимается теснее, чуть сдвигаясь так, что ее грудь оказывается как раз перед моим лицом. Она дразнит меня, ее хорошенькие бледно-розовые соски так близко… Я беру один в рот, посасывая и кружа языком вокруг его затвердевшей пуговки. Она стонет, трется бедрами об меня, ее руки вцепляются в мои волосы, моя рука проскальзывает в ее трусики, чтобы коснуться ее влажной плоти.

– О боже, Дрю, – выдыхает она мое имя, изгибаясь, пока я продолжаю ее ласкать. Это совсем не похоже на прошлую ночь, когда мы не спеша изучали друг друга.

Сейчас я просто одержим, почти неуправляем в своем желании довести ее до оргазма. Она двигает бедрами навстречу моим пальцам, когда я глубоко проникаю в нее, ее губы слегка приоткрываются, и наши взгляды встречаются. Она судорожно выдыхает и кончает, сразу.

Меня переполняет гордость, когда я смотрю на нее. Да, я думаю как самодовольный придурок, но, черт подери, мысль о том, как легко я заставил мою девочку кончить – возбуждает.

Я несу ее в спальню, спотыкаясь в темноте о мебель, и Фэйбл хихикает, когда я роняю ее на кровать. Этот смех прошибает меня насквозь. Она так счастлива, беззаботна, и хотя бы ненадолго можно поверить, что и я тоже.

– Разденься, – шепчет она, и от ее полного желания голоса у меня все переворачивается внутри. Она тянется к моим джинсам, быстро расстегивает пуговицу, молнию. Раздвинув плотную ткань, она проникает внутрь, стягивает с меня трусы, и я удерживаю едва не вырвавшийся стон, чуть откидываясь назад.

Если она будет продолжать, я взорвусь.

Сбрасывая с себя одежду, я вытаскиваю единственный презерватив, который лежал в заднем кармане джинсов, падаю на кровать и привлекаю ее к себе. Она такая теплая, ароматная и шелковистая, что мне мгновенно хочется оказаться внутри нее.

– Позволь мне, – шепчет она, забирает презерватив из моих рук и открывает его. Ее тонкие пальцы обхватывают мой член. Я переворачиваюсь на спину и закрываю глаза, полностью отдавшись ощущениям, наслаждаясь тем, что вытворяют ее руки, пока она медленно поглаживает меня, расправляя резинку так соблазнительно, что дрожь пробегает по всему телу. «Хочу быть сверху», шепчет она, и я замираю.

Адель… она почти всегда хотела быть сверху. Меня не беспокоило, что Фэйбл сидела у меня на коленях, когда мы занимались сексом, но «верхом»… Боже, не знаю, смогу ли я.

– Дрю. – Она дотрагивается до моей щеки, заставляя меня вздрогнуть, и наши глаза встречаются. Я вижу их даже в темноте, так ярко они сияют. Эта девушка… Я все еще хочу считать ее своей, но тот наш разговор был еще прошлой ночью. До того, как я узнал, как Адель предала меня. Как она предала всю мою семью.

Я не могу позволить Фэйбл участвовать во всем этом бардаке под названием «моя жизнь». Я просто… Черт.

Просто не могу.

– Не теряй голову. – Она улыбается, повторяя те самые слова, что я сказал ей прошлой ночью, и я приникаю к ее руке, поворачивая лицо так, чтобы поцеловать ее ладонь. – Позволь мне стереть твои плохие воспоминания, Дрю. Пожалуйста.

– Я… – Черт, не знаю, как объяснить словами, что это все испортит. Не потому что я с ней – я не хотел бы оказаться где-нибудь еще. Просто боюсь, что попаду в ловушку прошлого и сделаю какую-нибудь глупость.

Например, оттолкну ее. Взбешусь. Поведу себя как дерьмо.

С другой стороны, она уже видела все это и даже больше, но все еще рядом. Я должен дать ей хотя бы один шанс.

Обняв, я тяну ее на себя, и ее ноги стискивают мои бедра. «Хорошо», – шепчу я, крепко обхватив ее за талию.

Фэйбл

Эта пауза, которая внезапно повисла в моей неприбранной спальне между мной и Дрю, очень важна. Может быть, это самый важный момент между нами. Во всяком случае, мне так кажется.

Я пытаюсь помочь ему вернуть его жизнь. Помочь забыть прошлое и то, что Адель – господи, мне сложно произнести ее имя даже в мыслях, не то что вслух – сделала с ним. Я не хочу оставлять этой женщине такую власть над ним после всех этих лет. Она не настолько сильна. Я не могу этого позволить.

Продолжая смотреть в глаза Дрю, я опускаюсь на него и не могу сдержать легкого вздоха, когда он медленно входит в меня. Каждый раз, когда наши тела соприкасаются, дрожь пробегает волной по коже, и я не могу поверить, что все это на самом деле. Снова. Я. Он.

Вместе.

Его руки крепко обнимают меня за талию, и я сдвигаюсь вперед, накрывая своими губами его. Наши глаза открыты, когда мы начинаем двигаться, и я, хватаясь за его мускулистые плечи, приподнимаю бедра и опускаюсь все глубже и глубже, до тех пор, пока не ощущаю, как он полностью входит в меня.

– Так хорошо, – шепчет он, двигаясь во мне.

– Смотри на меня. – Не хочу, чтобы он отворачивался. Ему нужно стереть все воспоминания о той женщине и сосредоточиться только на мне.

На себе. На нас. Вместе.

Я уже кончила один раз. Сознание того, что он все-таки решил прийти мне на помощь, так возбудило меня, зажгло страстью и желанием, что его пальцы доставили мне почти мгновенное удовольствие. Тот оргазм немного притупил ощущения, но я ошиблась, думая, что это надолго.

Я всегда хочу его. Всегда.

И между нами так постоянно. Мы кончаем вместе и просто… сгораем. Так легко. Красиво. Знает ли он, как сильно действует на меня? Понимает ли, что мое сердце в этот момент покоится в его руках? Я полностью принадлежу ему, как он и сказал прошлой ночью. И никакие сногсшибательные признания Адель ничего не изменят. Я хочу быть здесь ради него. Хочу утешить его, исцелить его. Хочу быть с ним во всем.

Если он мне это позволит.

В какой-то момент мы практически растворяемся друг в друге. Кожа влажна от пота, когда наши тела вжимаются друг в друга, качаясь в идеальном ритме. И хрупкое ощущение второго оргазма, готового затопить меня с головой, приближается с каждым его толчком. Смотрю в его глаза, вижу в них отчаяние и неистовость, скрывающиеся в прекрасной синей глубине, и понимаю, что уже скоро. Очень, очень скоро.

– Назови меня по имени, – шепчу я, желая, чтобы он совершенно точно осознал, с кем он сейчас.

– Фэйбл…

Я приподнимаюсь, опираясь руками на его твердую, словно скала, грудь, и начинаю двигаться сильнее.

– Еще раз, – шепчу я, закрыв глаза на краткий миг, переполненная блаженством.

– Фэйбл! Боже, я сейчас… – Он выгибается мне навстречу, и я открываю глаза и смотрю, как он вздрагивает подо мной. Мы неотрывно смотрим друг на друга, и эта связь куда сокровеннее, чем всё, что я когда-либо испытывала с другими.

Упав на него сверху, я вытягиваюсь вдоль его тела, наслаждаясь соприкосновением. Моя голова лежит на его груди, и я слышу, как колотится его сердце, как раз под моим ухом. Мои глаза закрываются сами собой, когда он проводит широкими ладонями по моей спине, убаюкивая и успокаивая.

– Спасибо. – Слышу его шепот, прижимаясь теснее и отчаянно желая больше никогда с ним не расставаться.

– За что? – Мне нужно услышать это от него.

– За то, что помогла выкинуть ее из моих воспоминаний. – Он тянет меня за волосы, и я поднимаю голову, встречая его взгляд. – Это сработало.

Я лениво улыбаюсь, неожиданно почувствовав изнеможение.

– Правда?

– Ага. – Он сжимает мой зад другой рукой. – Мне нужно отойти на минуту. Где у вас ванная?

Я объясняю ему и наблюдаю, как он выбирается из кровати. Его обнаженное тело настолько красиво, что у меня болит в груди. Он направляется в ванную и через несколько секунд возвращается ко мне. Я натягиваю одеяло на нас обоих и кладу голову на его плечо, а руку – поперек его живота.

– Ты останешься?

– Да.

Он больше ничего не говорит, как и я. Я просто не могу. Я так устала, и это так прекрасно – засыпать в руках Дрю. Так правильно. Я забываюсь мертвым сном, также как и прошлой ночью, когда лежала в его объятьях.

Дрю Каллахан вызывает привыкание, как сильное снотворное.

А когда я просыпаюсь утром…

Его нет.

Глава семнадцатая Новая неделя, новая жизнь

Фэйбл

Дорогая Фэйбл,

З най, благодаря тебе мой худший враг повержен. Но мне еще так много нужно объяснить.

Е динственное, о чем я могу сейчас думать – это ты,

Ф эйбл. Столько всего сбивает меня с толку, причиняет боль. Но только не ты.

И , может быть, настанет день, когда мы снова будем вместе.

Р азумеется, все, чего мне хочется на самом деле – быть с тобой. Но сейчас это невозможно.

К ак никогда в жизни мне страшно потерять тебя. Но втянуть тебя в свой мир – значит навредить тебе.

А я не могу так поступить. Простишь ли ты меня когда-нибудь?

Люблю тебя.

Дрю

Мои слезы падают на письмо Дрю словно капли дождя, смазывая поспешно написанные слова, и я сердито вытираю щеки рукой. Я смотрю на буквы и слова, пытаясь понять, что все это значит. Почему он оставил меня? Почему он…

Затем я снова, медленно читаю письмо. Пробегаю глазами слегка неровные строки, которые он написал только для меня, и вдруг сердце начинает биться быстрее. Указательным пальцем я провожу по каждой первой букве, называя их вслух.

3-Е-Ф-И-Р-К-А

Мое сердце вот-вот разорвется, и я прижимаю письмо к груди. Его скрытое послание так наполняет меня надеждой и любовью, что я снова плачу. Но теперь это не слезы грусти. Да, Дрю оттолкнул меня, но он все еще хочет, чтобы я его спасла. И письмо – доказательство тому. Но как я могу это сделать, если он не дает мне возможность?

Решимость переполняет меня, и я аккуратно складываю кусок бумаги, который нашла на прикроватном столике. Я открываю верхнее отделение шкафчика и засовываю письмо под сложенную стопку белья.

Вытерев глаза, смотрю на свое отражение в зеркале. Теперь я выгляжу по-другому. Старше, более зрелой. Менее дерзкой и менее… несчастной. Да, несмотря на то, что мужчина, в которого я так отчаянно влюблена, оставил мне только глупое, прекрасное, душераздирающее письмо, и я уже выплакала столько слез, что можно было затопить кухонную раковину, я счастлива.

Потому что я знаю, что Эндрю Д. Каллахан любит меня.

Благодарности

Моему изумительному партнеру-критику Э., который одобрил изначальное письмо Дрю к Фэйбл (когда-нибудь, возможно, я поделюсь им с вами – оно очень милое и романтичное), но предложил идею, которая оказалась гораздо лучше. Ты выручал меня столько раз, что теперь я навсегда у тебя в долгу.

Моему мужу и детям, которые терпят, что я целыми днями сижу за компьютером.

И всем читателям, которые выбрали мою историю об измученном мальчике и измученной девочке.

Спасибо.

Примечания

1

Итальянский композитор и поэт конца XIX – начала XX в. Приводятся строки из либретто к опере «Ромео и Джульетта». Здесь и далее прим. переводчика.

(обратно)

2

Drew (прош. вр. глагола to draw) – притягивать к себе что-либо; привлекать.

(обратно)

3

Fable (англ., сущ.) – история, не основанная на фактах; сказка, ложь, небылица.

(обратно)

4

Американская поэтесса XIX века, точные годы жизни неизвестны.

(обратно)

5

Американский поэт, эссеист, лектор, философ, один из самых влиятельных интеллектуалов США XIX века.

(обратно)

6

Цитата из пьесы «Сон в летнюю ночь» в переводе Т. Щепкиной-Куперник.

(обратно)

Оглавление

Глава первая Обратный отсчет: 4 дня до дня Х

Глава вторая Обратный отсчет: 2 дня до дня Х

Глава третья День поездки (не в счет)

Глава четвертая Вечер накануне (не в счет)

Глава пятая День 2, 14:00

Глава шестая День 2, 18:17

Глава седьмая День 2, 21:38

Глава восьмая День 3, 19:02

Глава девятая День 4, 13:12

Глава десятая День 4, 21:49

Глава одиннадцатая День 5 (День благодарения), 12:55

Глава двенадцатая День 6 (Черная пятница), 08:00

Глава тринадцатая День 6 (Черная пятница), 23:00

Глава четырнадцатая День 7 (Отъезд), 09:00

Глава пятнадцатая День 7 (Отъезд), 11:30

Глава шестнадцатая Неделя на исходе. Полночь

Глава семнадцатая Новая неделя, новая жизнь Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg